Великая Отечественная война 1941–1945 годов. В 12 т. Т. 2. Происхождение и начало войны. [Коллектив авторов -- История] (pdf) читать онлайн

Памяти защитников
Отечества посвящается

МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ВЕЛИКАЯ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА
1941–1945 ГОДОВ
В ДВЕНАДЦАТИ ТОМАХ

Председатель А. Э. СЕРДЮКОВ
A. И. АГЕЕВ, С. А. АРИСТОВ, В. П. БАРАНОВ, С. П. БУЛАВИН, А. Е. БУСЫГИН, А. Т. ВАХИДОВ,
B. С. ВЫСОЦКИЙ, М. А. ГАРЕЕВ, А. Н. ЕФИМОВ, А. Н. ЗЕЛИН, В. А. ЗОЛОТАРЕВ (заместитель
председателя — научный руководитель труда), А. В. КИРИЛИН, В. В. КОЗЛОВ, А. А. КОКОШИН,
Н. Е. МАКАРОВ (заместитель председателя), В. И. МАРЧЕНКОВ, Н. М. МОСКАЛЕНКО,
Н. А. ПАНКОВ (заместитель председателя), В. В. ПАНОВ, Ю. А. ПЕТРОВ, Ю. А. ПОЛЯКОВ,
В. А. ПУЧКОВ, О. А. РЖЕШЕВСКИЙ, А. А. САРКИСОВ, А. Н. САХАРОВ, В. В. СМИРНОВ,
С. М. СМИРНОВ, Г. Н. СЕВОСТЬЯНОВ, М. Л. ТИТАРЕНКО, В. Г. ТИТОВ, Д. Л. ФАДДЕЕВ,
В. С. ХРИСТОФОРОВ, Е. П. ЧЕЛЫШЕВ, А. О. ЧУБАРЬЯН (заместитель председателя),
В. Е. ЧУРОВ, И. А. ШЕРЕМЕТ (ответственный секретарь), А. В. ШЛЯХТУРОВ, В. Н. ЯКОВЛЕВ

Президиум экспертной группы
главной редакционной комиссии
В. П. БАРАНОВ (и. о. руководителя), Н. М. МОСКАЛЕНКО,
А. В. ТИМЧЕНКО (ответственный секретарь), Е. П. ЧЕЛЫШЕВ

МОСКВА
КУЧКОВО ПОЛЕ
2012

МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ВЕЛИКАЯ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА
1941–1945 ГОДОВ
ТОМ ВТОРОЙ

ПРОИСХОЖДЕНИЕ
И НАЧАЛО ВОЙНЫ

МОСКВА
КУЧКОВО ПОЛЕ
2012

УДК 355/359
ББК 63.3(2)62
В26

Редакционная комиссия второго тома:

О. А. Ржешевский (председатель),
Г. А. Куманев, Ю. А. Поляков, Ю. В. Рубцов (заместитель председателя),
Г. Н. Севостьянов, А. М. Соколов, С. Л. Тихвинский, С. А. Тюшкевич,
В. С. Христофоров

Авторский коллектив второго тома:
Ю. В. Рубцов (руководитель авторского коллектива), В. Н. Барышников,
О. А. Бельков, В. И. Бойко, Ю. П. Бокарев, В. П. Губернов, И. С. Даниленко,
Ю. М. Зайцев, В. П. Зимонин, В. А. Золотарев, Н. В. Илиевский (заместитель
руководителя авторского коллектива), А. А. Кокошин, Н. И. Кондакова,
А. А. Кошкин, Е. Н. Кульков, С. Я. Лавренов, С. И. Липатов, В. А. Литвиненко,
В. Б. Маковский, С. М. Монин, М. Ю. Мягков, Ю. А. Никифоров, В. О. Печатнов,
Т. А. Покивайлова, С. Н. Полторак, Ю. А. Поляков, О. А. Ржешевский,
Р. А. Савушкин, Е. С. Сенявская, В. В. Симиндей, А. М. Соколов, В. В. Соколов,
Д. В. Суржик, С. А. Тюшкевич, В. Н. Хаустов, Б. В. Хилько, А. Г. Шляхтунов

При участии:

В. А. Афанасьева, О. В. Власова, А. Р. Дюкова, Ю. В. Кожухова, А. А. Кудрявцева,
Г. А. Куманева, Г. А. Малахова, А. И. Миренкова, С. Н. Михалева, Р. Г. Носова, А. С. Орлова,
Н. С. Плотниковой, В. А. Пронько, Н. М. Раманичева, Б. Е. Рассказова, А. Н. Савенкова,
О. В. Саксонова, А. К. Светозарского, М. А. Селиванова, Н. А. Старжинского,
А. В. Тимченко, Г. Ф. Чекмарева, А. С. Якушевского

В26

Великая Отечественная война 1941–1945 годов. В 12 т. Т. 2. Происхождение и начало
войны. — М.: Кучково поле, 2012. — 1008 с., 24 л. ил., ил.
ISBN 978-5-9950-0236-9
2-й том посвящен предыстории нападения нацистской Германии на СССР 22 июня 1941 г. и событиям первых трех месяцев Великой Отечественной войны. Обстоятельно анализируются фашистские
планы установления мирового господства и уничтожения Советского Союза, непоследовательный
характер предвоенной политики демократических стран Западной Европы и США. Том содержит
большой фактический материал о подготовке СССР к отпору фашистской экспансии. Раскрывается
весь драматизм обстановки, в которой оказалась наша страна, подвергшаяся неспровоцированной
агрессии, показываются самоотверженность и героизм воинов Красной армии, сорвавших гитлеровский план «молниеносной войны». Представлена картина преображения Советского Союза в единый
военный лагерь, поворота всего общества от мира к ведению войны в защиту Родины и ее святынь.
Для широкого круга читателей, интересующихся историей Отечества.
УДК 355/359
ББК 63.3(2)62

ISBN 978-5-9950-0236-9

© Министерство обороны Российской Федерации, 2012
© Кучково поле, оригинал-макет, 2012
© Кучково поле, Военное издательство, подготовка издания, 2012

Дорогие читатели!
Вы открываете второй том «Происхождение и начало войны» фундаментального многотомного труда «Великая Отечественная война 1941–1945 годов», который с научных позиций
освещает историко-познавательные основы Великой Отечественной войны, раскрывает
события кануна и первых месяцев войны. Они стали едва ли не самым тяжелым испытанием
для нашего народа в его противоборстве с совершившим неспровоцированную агрессию
германским нацизмом.
Предвоенные годы и начальный этап Великой Отечественной войны вобрали в себя
настойчивую борьбу Советского Союза за предотвращение мировой войны, напряженную
подготовку к отражению вражеского вторжения, а затем — первые бои и сражения, в которых наш солдат, даже отступая и погибая, проявлял стойкость и героизм, закладывал основы
грядущей Победы.
Не секрет, что историческая память россиян постоянно подвергается атакам со стороны сил, пытающихся обесценить подвиг воевавшего народа. Это тем более подчеркивает
необходимость строго научного, объективного освещения событий лета и осени 1941 г.
Материалы настоящего тома своим содержанием опровергают попытки оправдать нацизм и
возложить вину за развязывание войны на Советский Союз. В труде во всей полноте и сложности раскрываются ратные и трудовые свершения нашего народа, не только защитившего
свою свободу и независимость, но и ставшего главным препятствием на пути нацистской
Германии к мировому господству.
Великая Победа над фашизмом и милитаризмом оплачена ценой жизней миллионов
советских людей. Историческая память обязывает нас выстроить такую Россию, о которой
мечтали наши дорогие фронтовики. И весомое подспорье в этом деле — правдивые знания,
которые содержит новый фундаментальный труд о Великой Отечественной войне.

ПРЕЗИДЕНТ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ В. ПУТИН

Предисловие
Том «Происхождение и начало войны» посвящен предыстории нападения нацистской
Германии на СССР, исходу приграничных сражений советских Вооруженных сил, самоотверженной защите народами Советского Союза своей Родины в первые месяцы войны.
Хронологически том охватывает события судьбоносного значения не только для России, но
и для всего мира.
Содержание тома призвано на уровне современных научных знаний дать ответы на ряд
острых дискуссионных вопросов. Можно ли было предотвратить Вторую мировую войну, а
затем и нападение Германии на СССР? Почему сегодня усилились попытки обвинить нашу
страну в развязывании войны и представить советских воинов захватчиками и насильниками?
Как объяснить поражения советских войск в первые месяцы войны и огромные людские
потери? Почему часть пленных советских солдат и населения оккупированной территории
стала сотрудничать с врагом? Каковы основы материальных и духовных сил народа, совершившего на фронте и в тылу исторический подвиг в борьбе с захватчиками?
Актуальность рассматриваемых проблем обусловлена также их взаимосвязью с более
глубоким рассмотрением причин Второй мировой войны, которые особенно в последние
годы являются объектом неприкрытой фальсификации в ущерб интересам России.
Авторы тома — высококвалифицированные ученые и талантливая молодежь, от академика до аспиранта, ученые Москвы, Санкт-Петербурга, Владивостока.
Источниковедческая база рукописи включает многие ранее неизвестные или полузабытые документы из отечественных и зарубежных архивов. Структура труда является развитием
содержания соответствующих глав и подразделов первого тома «Основные события войны»
и включает тематические блоки «Историко-познавательные основы изучения Великой
Отечественной войны», «У истоков войны», «Начало Второй мировой войны и политика
СССР», «СССР накануне нападения Германии», «Вступление советского народа в борьбу с
фашистским нашествием», «Итоги первых месяцев войны».
В томе представлен взгляд на Великую Отечественную войну как часть мировой истории. Ее генезис и события первых трех месяцев войны рассматриваются с учетом тенденций
мирового развития предыдущих десятилетий, разделивших две мировые войны. Под этим
углом зрения Великая Отечественная война также рассматривается как важнейшая составная
часть Второй мировой войны.
Читатель обратит внимание на новизну в рассмотрении вопросов политики и дипломатии
накануне войны, расчетов и просчетов советского руководства, роли разведки, деятельности
органов госбезопасности, мобилизации сил страны на отпор врагу, поведения человека в
условиях перехода от мира к войне.
Труд разработан через 70 лет после начала войны, когда с распадом СССР — главной силы,
сокрушившей нацистскую Германию и ее союзников, — формируется новая историческая
эпоха, произошли перемены в массовом сознании, во многом изменилось отношение раз-

6

личных политических и общественных сил к событиям войны вплоть до объявления нашей
страны ее виновником. В постсоветской России выросли новые поколения, которые знают о
войне, о победе над фашизмом из воспоминаний родных и близких, кино, литературы, радио
и телевидения, но зачастую не имеют представления о войне в целом, ее смысле, значении
для России и мировой истории.
При освещении истории происхождения войны в томе раскрывается взаимосвязь политики милитаризма и фашизма. Показано, что германский фашизм (национал-социализм)
явился наиболее воинственной реакцией на геополитические итоги Первой мировой войны.
Он развязал Вторую мировую войну и был главной движущей силой блока агрессоров, стремившегося к уничтожению СССР и угрожавшего порабощением человечества.
В книге обстоятельно анализируются фашистские планы завоевания мирового господства
и нападения на Советский Союз, непоследовательный характер предвоенной политики Великобритании, Франции и США. Том содержит большой фактический материал о подготовке
СССР к войне с Германией, о разработке Генеральным штабом планов отражения агрессии,
ведения оборонительной войны. Показано, что советское руководство своевременно оценило
Германию как главную военную опасность.
Приведено немало новых фактов и альтернативных оценок предвоенного политического
кризиса, договоров между СССР и Германией, заключенных в 1939 г., внешней политики
страны накануне войны, подготовки Германии и ее союзников к нападению на СССР. Все
это способствует лучшему пониманию условий возникновения Великой Отечественной
войны в ходе Второй мировой войны, уяснению того непреложного факта, что фашистская
Германия осуществила вероломную агрессию против СССР. Советский народ ответил на это
Великой Отечественной войной, поддержанной Великобританией, Соединенными Штатами
Америки, мировыми демократическими силами.
Уделяется значительное внимание истории разработки плана «Барбаросса» и генерального плана «Ост», в соответствии с которыми нацистами велась истребительная война против
народов Советского Союза, осуществлялась преступная политика расового геноцида.
В томе раскрывается роль морального фактора в ведении справедливой отечественной
войны, обеспечении единства фронта и тыла. Показаны источники духовной стойкости
советских людей, роль и место дружбы народов, интернационализма, патриотизма, связи
поколений в борьбе с фашизмом за свободу своей Родины.
Значительная часть тома посвящена событиям первых месяцев войны, драматизму обстановки, которая сложилась на фронте и в тылу нашей страны, подвергшейся внезапной
агрессии. Рассказывается об отступлении Красной армии, ее больших потерях, о том, как в
неимоверно тяжелых условиях удалось решить главную для начала войны стратегическую задачу — сохранить основные силы Красной армии и сдержать наступление врага. Раскрываются самоотверженность и героизм воинов, их мужество и воинский подвиг, способствовавшие
срыву гитлеровского плана «молниеносной войны». Представлена картина преображения
Советского Союза в единый военный лагерь, поворота всего общества от мира к ведению
войны в защиту Родины и ее святынь. Показано, как осуществлялся план эвакуации предприятий промышленности и сельского хозяйства, учреждений науки и культуры с запада на
восток, анализируются причины незавершенности в подготовке страны и армии к войне,
поражения советских войск в приграничных сражениях.
Материалы тома достоверны, изложены, исходя из принципа историзма, позволяют
извлекать из прошлого поучительные уроки для настоящего и будущего России. Тем самым
реализуется концепция труда, разработанная Главной редакционной комиссией.
Труд подготовлен научными сотрудниками Российской Академии наук (РАН), Академии
внешней разведки, Академии военных наук, Академии Федеральной службы безопасности,
Военного университета и Военной академии Министерства обороны Российской Федерации, Института всеобщей истории РАН, Института российской истории РАН, Института
славяноведения РАН, Института экономики РАН, Историко-документального департамента
МИД России, Московского государственного института международных отношений (уни-

7

верситета) МИД России, Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова, Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте
Российской Федерации, Санкт-Петербургского государственного университета и других
научных и образовательных учреждений.
При подготовке тома использованы рабочие материалы сотрудников Военной академии
Генерального штаба Вооруженных сил Российской Федерации.
Редакционная комиссия и авторский коллектив тома выражают благодарность сотрудникам Главного управления кадров Министерства обороны Российской Федерации (МО РФ),
Главного организационно-мобилизационного управления, 8-го управления Генерального
штаба ВС РФ, Главного управления по работе с личным составом ВС РФ, Военно-научного
комитета ВС РФ, научно-исследовательского отдела научного руководителя труда, Центрального музея ВС РФ, Белорусского государственного архива кинофотофонодокументов,
Архива Президента Российской Федерации, Архива внешней политики Российской Федерации, Государственного архива Российской Федерации, Российского государственного
архива кинофотодокументов, Российского государственного архива научно-технической
документации, Российского государственного архива социально-политической истории,
Российского государственного военного архива, Центрального архива МО РФ за представленные материалы, а также всем, кто оказал помощь в подготовке тома к печати.

ИСТОРИКО-ПОЗНАВАТЕЛЬНЫЕ
ОСНОВЫ ИЗУЧЕНИЯ ВЕЛИКОЙ
ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
Генезис мировых войн XX века
Понять и осмыслить условия и причины возникновения Великой Отечественной войны Советского Союза против фашистской Германии и ее европейских союзников в 1941 г.
невозможно, если не принять во внимание систему явлений и факторов — как мирных, так
и военных, — составивших содержание века, определивших его характер и основные тенденции развития мировой цивилизации.
Жизнь человечества на протяжении веков сопровождают войны. История всех длительно существовавших обществ представляет неравномерные мирно-военные циклы. За
циклом «мир — война» следует новый цикл «мир — война». Этот процесс можно назвать
мирно-военной спиралью общественной истории. В результате войны общество если не
погибает, то возвращается на путь мирного бытия и ведет подготовку к новой войне (захватнической или оборонительной), которая через меньшее или большее время неизбежно
совершается.
Исторической наукой давно установлено чередование мирно-военных циклов. Так,
если взять период с заключения Амфиктионова трактата (первый мирный договор) в 1496 г.
до н. э. по 1861 г., то есть в период 3357 лет, то на 227 лет мира приходится 3130 лет войны,
то есть на один год мира — 13 лет войны1. Данное соотношение с небольшими изменениями
сохранилось до сих пор.
Переход от простых форм к более сложным, государственным системам организации
общественной жизни только видоизменял мирно-военный ход истории. Война явилась изначальной родовой травмой человечества, от которой оно оказалось неспособным излечиться
на протяжении своего последующего развития. Мирно-военный алгоритм как бы фатально
задан общественной историей, но вопросы войны и мира решаются конкретными людьми
и группами, возглавляющими общества и государства; поддерживающими их массами,
побуждаемыми рациональными и иррациональными мотивами и интересами. Причем, как
отмечал известный социолог П. Сорокин, на мирно-военный ход истории не оказывают
заметного влияния формы и режимы правления обществом2. Мирно-военный ход истории
характерен как для автократических, так и для демократических государств. Следовательно, такое движение истории диктуется более весомыми, глубинными и фундаментальными

9

факторами внутриобщественной и межобщественной жизни, чем формы и методы государственного правления.
Анализ статистики мирных и военных периодов истории показывает, что существует
алгоритм их смены. В то же время строгой периодичности войны и мира не наблюдается,
они повторяются с «плавающей» частотой.
В свое время военный теоретик и историк К. Клаузевиц отметил, что всякая эпоха имеет
свои войны, а всякая война имеет свои и теорию, и историю3. Каждое из минувших столетий вошло в мировую историю по-своему. И в каждом из них по-своему решалась проблема
войны и мира. Век восемнадцатый стал эпохой просвещения, а девятнадцатый нарекли
временем прогресса. Но и они сопровождались многими войнами. Недавно ушедший в
историю двадцатый век по весьма важным, существенным признакам может быть назван
кризисным потому, что мир был поставлен на грань ядерной катастрофы, которая угрожала
человечеству уничтожением.
Новые условия и возможности для подготовки и ведения войн, тенденции их дальнейшего
роста сделали войны XX в. существенно отличающимися от войн предшествующих веков:
невиданно возрос их разрушительный потенциал; войны превратились во всеохватывающее
противоборство государств и управляемых ими обществ; невиданно возросли масштабы военного противоборства; началось использование в интересах войны новых сфер окружающего
мира: воздушного и подводного пространств, а в перспективе — космоса. Все это вызывало
массовые антивоенные настроения и активные действия многих представителей культуры
и науки, политиков и даже руководителей отдельных государств.
В XX в. происходило интенсивное количественное и качественное изменение общественной организации человечества. Еще быстрее эволюционировали войны. Впервые в
этом веке война стала мировым явлением по охвату существующих на планете человеческих обществ. Наряду с традиционными средствами и методами ведения вооруженной
борьбы получили развитие еще более разрушительные их сочетания. Но мирно-военный
ход общественной истории принципиально не изменился. В то же время на характер
мирно-военных отношений между великими державами в XX в. существенное влияние
оказало появление в 1945 г. ядерного оружия. Оно стало средством, удерживающим ядерные державы на пороге необратимой катастрофы. Войны сместились в регион молодых,
развивающихся государств Азии, Африки и Латинской Америки, которые получили
независимость после Второй мировой войны. Государства, вошедшие в военно-политические блоки, которые возглавляли две сверхдержавы (США и СССР), участвовали в
этих войнах опосредованно: поставкой вооружений и военной техники, подготовкой и
обучением военных кадров, военными советниками, политической, экономической и
другой поддержкой воюющих сторон. Государства— члены НАТО и Варшавского договора участвовали в «холодной войне» на стороне возглавлявших эти военно-политические
блоки свердержав.
Поражение СССР в «холодной войне» и его последующее разрушение существенно изменили расстановку военно-политических сил на планете. Но мирно-военный ход истории
остался прежним. Стремление в последнем десятилетии XX в. установить новый мировой
порядок, устраивающий победившую в «холодной войне» сверхдержаву, единолично решающую проблемы войны и мира «в интересах общего блага», оказалось неосуществимым.
XXI в. начался серией новых, необычных войн, получивших название террористических,
сетевых, информационных и т. д. Все как бы стало на круги своя — общественная история
продолжает развитие традиционно, хотя и модифицированными мирно-военными циклами.
Пока не ясно, возможно ли остановить нарастание войн. Региональные и мировое сообщества
заняты подготовкой и ведением войн при всеобщих декларациях мира и осуждения войны.
В условиях современного военно-технического прогресса и международных противоречий
в глобализующемся мире риск неограниченного по своим масштабам военного катаклизма
возрастает. Лимит на мирно-военный ход общественная история исчерпала, но иного пути
пока не нашла.

10

На вопрос о том, возможно ли изменить мирно-военный ход истории, даются различные ответы. На базе взаимоисключающих теорий вечной войны и вечного мира в духовном
восприятии человека сталкиваются безысходный пессимизм и неоправданный оптимизм.
Решение этой задачи существует только в рамках доктрины прочного мира, которая опирается на самую широкую поддержку различных слоев общества.
Пока остановить войну на длительное время, то есть прервать мирно-военный ход
истории ни в масштабе планеты, ни в масштабе больших регионов не удавалось, хотя целенаправленные попытки предпринимались многократно; о некоторых из них будет сказано
ниже. Правда, есть государства, которые длительное время не вели классических войн
(в форме массовой вооруженной борьбы), например Швейцария и Швеция. В этом проявились не только специфика их общественного устройства и устремленность на сохранение
мира, но и их особое геополитическое положение, а также умение властей лавировать среди
враждующих и воюющих сторон на позициях нейтралитета, отказываться от вступления в
военно-политические союзы и коалиции.
Народы вступали в XX в. с надеждой на рост благосостояния и избавление от нищеты,
бедствий, в том числе от одного из наиболее гибельных для человека — войны.
Мира требовало быстро возросшее население многих стран. Если к началу христианского летоисчисления численность населения нашей планеты составляла около 250 млн
человек, а к XIX в. возросла до 850 млн, то к 1900 г. она увеличилась до 1 млрд 650 млн
человек.
Условия мирной жизни могли быть обеспечены возросшими производительными силами, освоением индустриальных технологий. В странах Европы и Северной Америки начался
переход в автоматизированную фазу индустриального производства. Хотя на планете еще
сохранялись очаги первобытности и технологии Средних веков, народы стремились освоить передовые методы высокопроизводительного труда. Им нужны были опыт и поддержка
ушедших вперед, организация массового производства, рынки сбыта продукции и получения
сырья. Принцип справедливого обмена решал проблемы и развитых, и отсталых стран. Но
на пути его реализации стояла многовековая традиция господства сильного.
Делу мира могли послужить достижения XX в. в развитии науки и культуры, общего
образования. Но и они были поставлены на службу войне. Наука вооружала и вооружает
общество средствами и методами ведения войны, хотя это и не соответствует ее гуманистическим устремлениям, которым не противоречат только оборонительные и освободительные
войны. Наука не сама распоряжается своими результатами. Этим занимается политика,
которая находится в руках различных общественных сил.
Еще во второй половине XIX в. межгосударственные противоречия и распространившийся нигилизм революционизировали духовную жизнь. Многие духовные ценности и авторитеты прошлых веков стали подвергаться сомнению, а в некоторых странах — отвергаться.
Традиционные императивы начали терять сдерживающую силу, в том числе и по отношению
к военной агрессии. В то же время был сделан рывок и в развитии средств массовой информации (печатание книг и газет), появилось радио. Формировался сложный феномен общественного мнения низов, а не только элиты общества. Вместе с тем усложнилась проблема
общественного согласия, которое веками держалось на вере и административных указаниях.
Стала осваиваться технология манипулирования общественным мнением (здесь особенно
отличился американский газетный магнат Р. Херст)4.
Возросли возможности выбора политики войны и мира. XX в. получил в наследство от
XIX в. сложную и противоречивую политическую систему управления внутренней и международной жизнью народов. Их судьбы — тайно или явно — определяли империи, которые
к началу ХХ в. разделили мир между собой. Но не все государства устраивал сложившийся
раздел сфер эксплуатации, особенно Германию и Японию, которые взяли курс на силовое
изменение своего геополитического статуса.
В то же время политические и общественные силы многих стран стремились остановить вооруженное насилие. Ими, в частности в России, велись дискуссии о природе войны

11

и возможности ее исключения из общественной истории. В 1899 г. по инициативе России
состоялась Первая всемирная конференция мира.
Однако активная миротворческая политика Российской империи в канун XX в. не смогла существенно повлиять на мирно-военный ход мировой истории. Благие односторонние
устремления к отказу от подготовки к войне вымостили к ней дорогу. В 1904 г. войну против России развязала Япония, которую поддержала большая группа государств (особенно
Великобритания и США). Формально это была война между двумя государствами, а реально — война коалиции государств против Российской империи. Их позиция объяснялась
стремлением ослабить Россию, хотя многие из них были с ней в союзе. В этом проявилась
объективная логика мирно-военных отношений, согласно которой усиление любого государства представляет реальную или потенциальную опасность для других государств,
поскольку сегодня оно может быть нейтральным или дружественным, а завтра, возможно,
станет военным противником каждого из них.
В 1907 г. Россия заключила договор с Великобританией о мире и сотрудничестве, который втягивал Россию в процесс подготовки коалиционной войны в Европе. Она разразилась
в 1914 г., став Первой мировой войной в истории человечества. Эта война показала, каких
масштабов может достигать вооруженная борьба в условиях технологического прогресса в
XX в. Если в начале войны Японии с Россией у сторон было незначительное количество пулеметов, то в начале Первой мировой войны их уже были десятки тысяч. За четыре года войны
промышленность воюющих государств произвела: пулеметов — 1075,5 тыс.; артиллерийских
орудий — 151,7 тыс.; минометов — 18,1 тыс.; танков — 9,2 тыс.; самолетов — 1181,9 тыс.;
более 1 млрд артиллерийских снарядов и почти 50 млрд патронов (более 25 патронов на
каждого жителя Земли!).
Колоссально возросли и жертвы войн. В ходе русско-японской войны обе ее участницы
потеряли около полумиллиона человек. В Первую мировую войну потери действующих
армий составили: стран Антанты — 5039,8 тыс. человек, из них потери России — 2254 тыс.;
стран Четверного союза — 3733 тыс. человек, в том числе потери Германии — 2350 тыс.
человек5.
Западные державы, воспользовавшись правом победителей, предельно унизили побежденные страны. Россию вовсе исключили из клуба победителей, хотя до выхода из
войны в 1917 г. она внесла по существу решающий вклад в победу Антанты над Четверным
союзом. Победители установили несправедливый мир, посеяли ядовитые семена реванша
и обоснованное недоверие к своей политике, формально нацеленной на создание системы
обеспечения международной военной безопасности. Поэтому, хотя и была создана Лига
Наций в интересах предотвращения войн, она не смогла стать эффективным инструментом
укрепления и защиты мира. Начался новый виток раскручивания милитаризма, и Вторая
мировая война не заставила себя долго ждать. В новых исторических условиях, созданных
возникновением СССР, ростом его сил и влияния, была реальная возможность предотвращения фашистской агрессии. Но проблема создания единого фронта борьбы с фашизмом
решилась только в ходе Второй мировой войны, когда в нее оказался втянутым Советский
Союз.
Подчеркнем, что создание такого фронта было необходимо и возможно в интересах
предотвращения этой войны. Германский фашизм, придя в начале 1930-х гг. к власти, выдвинул гибельную для рода человеческого альтернативу дальнейшего хода истории: не отказ
от войны, а наоборот, движение истории только по военному пути. Итальянский фашизм
и германский нацизм выступили с программой войны за жизненное пространство и повышение уровня своего потребления за счет порабощения «недочеловеков». И значительная
часть европейских стран подчинилась этой программе и установленному фашистами «новому
порядку». Гитлеровское руководство рассчитывало на такой ход событий и во время войны
против Советского Союза. Но просчиталось.
Глобальные планы завоеваний нацисты неизменно связывали с борьбой против коммунизма и Советского государства. Став рейхсканцлером, Гитлер следующим образом

12

разъяснял главнокомандующим сухопутными войсками и военно-морскими силами свои
цели: «Уничтожение марксизма с корнем… устранение раковой опухоли — демократии…
Завоевание нового жизненного пространства на востоке и его беспощадная германизация»6.
Невозможно рассматривать Великую Отечественную войну (что зачастую делают некоторые современные авторы) лишь как столкновение двух идеологий. Она замышлялась
нацистским руководством в геополитических категориях. Гитлер в своей книге «Майн кампф»
повторил лозунг тевтонских рыцарей: «дранг нах остен» Германии к «необъятным просторам
России». В расистских теориях это преломлялось в идею установления господства и максимального уничтожения евреев, славян и некоторых других народов, которых немецкие
расисты назвали «недочеловеками».
Геополитические цели Японии были сформулированы в 1927 г. в меморандуме генерала
Танака, представленном императору. В нем говорилось: «Для того чтобы покорить мир, мы
должны прежде всего покорить Китай… Овладев ресурсами Китая, мы перейдем к покорению Индии, Малой Азии, Средней Азии и Европы». Муссолини в 1939 г. назвал Италию
«узницей, томящейся в тюрьме, имя которой Средиземноморье», и призвал двигаться через
Судан к Индийскому океану. Ряд малых стран, в том числе появившихся на политической
карте после Первой мировой войны, ориентировался на великие державы. Эти страны не
только пытались защитить свои границы, но (как было с Польшей, а затем с Венгрией, Румынией и Финляндией) вынашивали собственные захватнические замыслы в отношении
Советского Союза. Принцип неделимости мира так и не утвердился. Насильственный передел его границ, начавшийся вскоре по завершении Первой мировой войны, неизбежно
обострял национальные, религиозные и иные столкновения в других проблемных регионах
и вел к дестабилизации целых стран, к новому глобальному конфликту.
Империализм как система, в недрах которой возникла Первая мировая война, порождал все новые противоречия в экономической сфере. Неравномерность экономического
развития и унаследованные рядом молодых европейских государств из последней четверти
XIX в. имперские амбиции привели в середине 1930-х гг. к расколу капиталистического мира.
В одну из враждовавших между собой групп вошли Германия, Италия и Япония, в другую —
Великобритания, Франция и США. При этом особенно неблагоприятно складывались
обстоятельства для России. Вынужденная и ранее вести оборонительные войны, она после
1917 г. оказалась во враждебном окружении. Страна напоминала осажденную крепость, и
важнейшая задача советской дипломатии состояла в том, чтобы разобщить могущественных
противников, найти союзников, не допустить или максимально отдалить втягивание страны
в войну.
В Великой Отечественной войне Советского Союза с фашистской Германией, как ни
в одной из войн, особенно ярко проявились природа и все качества войны как общественного явления, а также особенности войн XX в. Поэтому, пока существует общественная
потребность изучения войны, история именно этой войны будет рассматриваться как великое бедствие, воплощение военных злодеяний агрессоров, с одной стороны, и проявление человеческого благородства, альтруизма и самопожертвования защитников свободы и
независимости — с другой.
История подтверждает, что война была и остается продолжением политики средствами
вооруженного насилия. Раскрыть причины войн — значит, найти пути ответа и на вопрос о
том, почему не удалось их предотвратить или хотя бы ограничить их масштабы и разрушительный характер. Но, как писал русский военный философ и теоретик А. Е. Снесарев, война
«нелегко поддается как нравственному, так и научному критериям». Война — всегда продукт
сложного комплекса причин, современных и исторических, аккумулируемых и реанимированных. В любой войне, даже развязанной, на первый взгляд, по капризу властвующих
лиц, при более тщательном рассмотрении выясняется присутствие многих причин. Без их
установления невозможно решить проблему устранения или ограничения войн.
Причины войн изучались различными научными школами и политическими течениями.
В древности войны считались божественным промыслом, и лишь позже, устами древнегре-

13

ческого историка Фукидида, представления о причинах войн переместились в материальную
и социальную сферы. В конце XVIII в., накануне французской революции, английский
историк Э. Гиббон сделал важный вывод о причинах упадка и крушения Римской империи:
«необходимое, но неравномерное распределение собственности», жажда власти, нетерпимость к инакомыслию, к другому образу жизни (культуры)7.
В XIX в. под влиянием личности Наполеона Бонапарта возобладал субъективный подход, согласно которому главную роль в истории играют политические или военные лидеры.
Не отрицая их роли, современная историческая наука рассматривает более широкий спектр
причин. Сценарии подготовки, развязывания и ведения войн ХХ в. освещаются во все бо´льших подробностях. При этом естественное внимание уделяется и действиям тех личностей,
которые возглавляли государства, манипулировали сознанием и мнением больших масс
людей, их поведением и тем самым оказывали непосредственное влияние на мирно-военный ход истории. Многие решения военных и политических руководителей, глав ключевых
ведомств, влиятельных политических партий и других групп, а также пользовавшихся непререкаемым авторитетом у масс представителей науки и культуры получили исчерпывающую
и обоснованную оценку.
Субъективные источники каждой из войн ХХ в. в основном раскрыты, и хотя противоборствующие стороны нередко трактуют причины ее возникновения по-своему, реальная картина в основном представлена. Однако среди других остаются без ответа вопросы,
насколько действия исторической личности и масс, приведшие к войне, были делом их
свободного выбора и насколько они были результатом различных исторических процессов.
Если общество в своем развитии идет к войне, то предотвратить ее не в состоянии даже действия влиятельных государственных личностей. В то же время прошлое является результатом
выбора из имеющихся альтернатив. Прошлое в этом смысле — учитель выбора альтернатив
для настоящего и будущего. Настоящее и будущее всегда альтернативны. Пока ни наука, ни
общество не предложили бесспорных сценариев общественного развития, исключающих
войну. Создание общественных сил, способных предотвратить войну, — неотложная задача
XXI в. Война продолжает висеть дамокловым мечом над судьбами народов, и проблема ее
предотвращения остается нерешенной.
С весьма распространенной точки зрения, причина войны — природа человека. Действительно, если бы человек не был способен убивать, разрушать, насиловать, грабить и
совершать другие действия, которые он совершает на войне, то не было бы войн. Свойства
человека противоречивы: он способен проявлять альтруистическую заботу о себе подобных,
защищать их интересы и даже жертвовать своей жизнью, и в то же время в изменившихся
обстоятельствах человек проявляет каиновы черты поведения. Но свойства человека — результат формирования, долгосрочного культивирования и эксплуатации обществом, его
управленческими структурами как разбойно-садистских, эгоистических, так и жертвенноальтруистических, коллективистских свойств и качеств человека.
Война — общественное явление, радикальный метод изменения устройства мира, отношений между социумами (племенами, государствами) или большими группами внутри
их. Но война не является условием существования человеческого общества. Более того, она
противоречит его биологической природе. Всеобщий закон борьбы за существование не
является причиной войн.
Причины вооруженных конфликтов (и особенно войн XX в.) рассматриваются различными течениями общественной мысли, политическими партиями и другими организациями.
Каждое из них имеет свое объяснение природы войны и ее причинности. Классический
либерализм рассматривает войну только как средство самозащиты. Марксизм делает акцент
на экономических причинах войн, на классовой борьбе. Поскольку в XX в. эти исходные
установки общественной мысли вышли за сектантские и академические рамки, стали основой идеологии влиятельных политических партий и многих государств, в том числе активно
участвовавших в войнах этого века, то проблема причинности войны стала проблемой общественного сознания, внутренней и международной идеологической и политической борьбы.

14

С развитием общества и межобщественных связей растут как сотрудничество, так и
противоборство за различные интересы, реальные и виртуальные. Множатся противоречия.
Одновременно возрастают возможности их разрешения на принципах и нормах как мира,
так и войны.
Война возникает при сочетании объективных и субъективных причин, интегрированных
в интеллектуальные мотивы и эмоциональные побуждения людей, их массовые действия.
В этом отношении показательны войны XX в.
Непосредственной причиной войн являются не сами противоречия, а методы их разрешения. Многообразная по формам и целям мирная борьба — норма внутренней и международной жизни. Но такая борьба зачастую может перерасти в вооруженное противостояние,
когда одна из сторон или все участники прибегают к бесчеловечным средствам и методам
для достижения своих целей. Так, к примеру, экономическая конкуренция может перерасти
из мирного соперничества в ожесточенную экономическую войну с применением различных
средств и методов ослабления и уничтожения конкурентов, включая военную силу.
Источником войн часто выступают идущие в мировом сообществе количественные и
качественные изменения, их дисбаланс между странами. Так, рост народонаселения требует
перехода к интенсивным методам производства или расширения природно-географического
базиса общества. Но если у общества нет резервных территорий для размещения возросшего
населения, то радикальным средством их разрешения может быть избрана военная экспансия.
Причиной войн всегда была внутриобщественная и межобщественная борьба за устройство внутреннего и международного миропорядка. Она привела к гражданским войнам в
России, Китае, Испании и ряде других стран. Борьба за освобождение от экономической и
политической зависимости также понуждала многие народы к вооруженному противостоянию.
Важным источником войн являются сам войны. Общество, потерпевшее поражение в
войне, далеко не всегда смиряется со своими потерями и уступками победителю. Несправедливые войны закладывают устойчивое стремление к реваншу. В мировой истории таких
примеров множество. Поражение Франции в войне с Пруссией в 1871 г. явилось одним из
источников Первой мировой войны. Обман и унижения, нанесенные победителями, стали
благодатной почвой для возникновения итальянского фашизма и германского нацизма, которые развязали новую мировую войну. Поражение России в войне с Японией в 1905 г. стало
одним из поводов вступления СССР в войну против Японии в 1945 г. Победа в несправедливой
войне почти всегда становится источником новой войны. За нее чаще всего расплачиваются новые поколения бывших победителей. Геополитические интересы и амбиции великих
держав явились главными причинами войн XX в.
По-разному, вплоть до взаимоисключения, трактуется проблема духовных и материальных факторов при анализе причин войны обособленных обществ за жизненно важные
материальные ресурсы, расширение природно-государственного базиса общества. Действительно, борьба за территории, свободу коммуникации и доступ к ресурсам других стран
была объявленной или скрытой причиной многих войн, в том числе в XX в. Войны, которые
ведутся в начале нового, XXI в., также продиктованы стремлением обеспечить контроль или
свободный доступ одних государств к общественно важным ресурсам других государств.
В истории человечества нередко причиной войн было стремление тех или иных обществ
или общественных групп насильственно унифицировать по собственному шаблону сформировавшиеся в течение длительного периода времени цивилизационные различия. В XXI в. в
связи с процессом глобализации и желанием определенных общественных сил насильственно
стереть эти различия возросла опасность межцивилизационных и межконфессиональных
войн. Они объявляются чуть ли не основной военной опасностью XXI в. Действительно, это
столетие может стать веком нового уровня сотрудничества или веком ожесточенных войн.
Все зависит от того, какой выбор сделают государства и народы: будут проводить политику
мира или следовать по накатанной мирно-военной колее, ведущей мировое сообщество в
необратимый исторический тупик.

15

Рост общей заинтересованности в ослаблении военной угрозы заставляет отступать от
идеологических догматов, изучать как предпосылки вооруженных конфликтов, так и их
трансформацию в процесс подготовки и развязывания войн в разные исторические эпохи,
прежде всего в наше время. Война — это системное событие, противоборство социумов.
Войны происходят не в результате каких-то отдельных событий, коихмножество, а являются
следствием перехода системы в новое качественное состояние.
Война и мир — это разные состояния социумов как субъектов внутренних общественных и внешних отношений между ними. Война и мир — это разная мораль, разные права,
разная психология людей. При этом переход от мирных к военным условиям жизнедеятельности, формирование необходимых для ведения войны свойств людей осуществляются как
средствами и методами побуждения (воспитанием, пропагандой, духовным воздействием),
так и средствами и методами принуждения, вплоть до привлечения к административной и
уголовной ответственности.
В состоянии мира и войны общество избирательно культивирует и эксплуатирует различные свойства человека. Любые войны, в том числе войны XX в., стали возможны потому, что
развязавшие их силы смогли возбудить в массах ненависть к врагу. Если эта ненависть была
неустойчивой, исчезала, то это серьезно влияло на ход войны. Такое случилось с народом
и армией России в ходе Первой мировой войны. Подобное произошло с народом и армией
Италии в ходе Второй мировой войны. Таких примеров в военной истории XX в. было немало.
Политика не может бороться с войной, если не руководствуется выводами науки о войне
и не располагает волей, силами и средствами для их реализации. Современный немецкий
философ X. Хофмайстер констатацию этого факта вынес в заглавие своей книги «Воля к
войне, или Бессилие политики». История подтверждает правомерность такого вывода.
Война продолжает свое шествие, подчиняя себе и политику, и науку, и изменчивые настроения народных масс. Мирно-военное движение истории набрало мощную силу инерции,
и ее изменение — весьма трудная как национально-государственная, так и общечеловеческая
проблема. Но, кроме поиска научно обоснованного ее решения и реализации, другого пути
нет. Для современной науки нет более важной задачи, чем разработка теоретических взглядов
и практических путей обеспечения длительного периода мирного развития стран и народов.
До настоящего времени наука, несмотря на неоспоримые успехи в XX в., не смогла раскрыть
войну как общественное явление до такого уровня, который открывал возможности не только
выбирать средства и методы для подготовки и ведения войны, но и успешно предотвращать
ее с тем, чтобы избавить исторический процесс от императива мирно-военного алгоритма.
Неслучайно целью авторов ряда фундаментальных книг о войне, опубликованных в
последние годы, являются именно поиск путей вывода науки о войне из тупика, стремление
создать новую историю войны и мира. Нужны знания не только о том, как готовить и успешно
вести войну, но и о том, как ее исключить из общественного исторического процесса. Например, американский философ и социолог Э. Тоффлер в книге «Война и антивойна» пишет,
что его целью было «набросать новую теорию войны и борьбы с нею»8. Западноевропейский
автор Мартин ван Кревельд в труде «Трансформация войны» целью своей работы заявляет
не только попытку «заглянуть в будущее войны», но и прежде всего выяснить, «почему наши
представления о войне оказались тупиковыми»9.
Современные представления о войне не свободны от доктринальных воззрений на
общество, от господствующих в нем политики и идеологии. Различия в общественном
устройстве предопределяют и различия взглядов на войну, на мирно-военный процесс. Как
показал опыт XX в., борьба общественно-политических систем существенно сказывается на
их мирно-военной стратегии, особенно если она наслаивается на геополитические противоречия. Именно такой характер противоречий сложился между основными союзниками,
победившими во Второй мировой войне, — США, Великобританией и Советским Союзом.
В результате этого отношения между ними и приобрели нетрадиционный характер, получивший название «холодной войны». США и Великобритания рассматривали ее как орудие
политики, призванной нанести глобальное поражение СССР, взломав его изнутри и угрожая

16

извне. Советское руководство, напротив, противопоставило геополитическим целям «холодной войны» политику предотвращения внешней военной угрозы как главной опасности
для СССР и его союзников в ущерб приоритету укрепления внутренних основ государства,
против которых наносился главный удар. Такое представление о мирно-военной реальности второй половины XX в. явилось одной из причин, которые привели Советский Союз к
поражению в «холодной войне».
Обоснованным также является вывод, что к войне прибегают страны с низким уровнем
духовности и избытком милитаристских сил. Духовная деградация общества в таких условиях является серьезным источником военной опасности. Борьба с ростом духовного зла в
обществе — это важнейшее направление в борьбе за мир, за обуздание войн в XXI в. В какой степени судьбы войны и мира находятся в зависимости от конкретных граждан данной
страны, социальных групп населения и правящих сил государства? Они взаимозависимы. Но
политические решения о войне и мире принимают государственные деятели, находящиеся у
власти. Поэтому, согласно международному праву, эта формула утверждена решением Нюрнбергского и Токийского трибуналов над главными военными преступниками и созданными
ими организациями, развязавшими в агрессивных целях Вторую мировую войну. За совершенные преступления многие высшие политические и военные руководители Германии и
Японии были приговорены трибуналом к смертной казни через повешение.

ПРИМЕЧАНИЯ
1

Война: Энциклопедия военных и морских наук / Под ред. Г. А. Леера. СПб., 1881. Т. 2. С. 269.
Сорокин П. Социальная и культурная динамика: Исследование изменений в больших системах
искусства, истины, этики, права и общественных отношений. СПб., 2000. С. 647.
3
См.: Клаузевиц К. О войне. М., 1934. С. 546.
4
В 1898 г., когда один из фоторепортеров, считавший, что испано-американской войны не будет,
попросил у Херста разрешения вернуться из Гаваны в США, его шеф телеграфировал: «Гавана. Ремингтону. Прошу оставаться на месте. Вы даете фото, я даю войну. Херст». Последовавший вскоре взрыв на
броненосце «Мэн» был представлен в многочисленных газетах Херста как диверсия Мексики. Негодующая Америка начала войну.
5
Россия и СССР в войнах ХХ века. Статистическое исследование. М., 2001. С. 106.
6
Fall Barbarossa. Dokumente zur Vorbereitung der faschistischen Wehrmacht auf die Agression gegen die
Sowjetunion (1940-41). Berlin, 1970. S. 60.
7
См.: Гибон Э. История упадка и крушения Римской империи. М., 1994. С. 19–20.
8
Тоффлер Э. Война и антивойна: Что такое война и антивойна и как с ней бороться. Как выжить
на рассвете XXI века. М., 2005. С. 3.
9
Кревельд М. ван. Трансформация войны. М., 2005. С. 16.
2

Наши знания о Великой Отечественной войне
Отечественная литература
Становление и развитие советской историографии Великой Отечественной войны проходили в суровых и сложных условиях. Оставляя в 1941–1942 гг. западные и южные районы
европейской части страны, партийные и государственные органы вместе с военным командованием прилагали все усилия для эвакуации и сохранения научных кадров, документов,
исторических реликвий. Из западных областей страны успели вывезти 14 млн архивных
дел1. Из прифронтовой полосы были эвакуированы научно-исследовательские институты
и высшие учебные заведения вместе с их сотрудниками, однако большая группа историков
осталась в осажденном Ленинграде. С началом войны сократилось издание исторической
литературы, прекратился выпуск ряда исторических журналов («Красный архив», «Пролетарская революция», «Военно-исторический журнал» и др.). Многие историки ушли на
фронт в составе частей Красной армии, вступили в дивизии народного ополчения и истребительные батальоны, преграждавшие путь врагу к Москве, Ленинграду, Киеву. Немало их
погибло на поле боя.
Историческая наука в тех условиях содействовала укреплению морально-политического
единства нашего народа, развитию патриотизма, готовности отстоять независимость своего государства. Историки считали своим гражданским долгом раскрыть перед советскими
воинами и тружениками тыла героические, национальные и интернациональные традиции
народов нашей страны, сложившиеся в многовековой борьбе против иноземных захватчиков, воспитать в них чувство гордости и ответственности за свою Родину и ее историческое
прошлое.
Основные усилия историков с 1941 г. по лето 1943 г. были сосредоточены на написании
научно-популярных статей и брошюр по этой тематике. Историки вместе с представителями других общественных наук принимали активное участие в пропаганде справедливого
характера Великой Отечественной войны, показе преступного характера нацистской идеологии, внося свой вклад в мобилизацию духовных сил народа на отпор врагу. Развенчание
антигуманного характера этой идеологии имело не только внутреннее, но и огромное международное значение.
Перелом в ходе войны, изгнание врага с территории страны отразились и на исторической науке. С возвращением из эвакуации научных учреждений, архивов, библиотек, музеев,
созданием новых академий, открытием научно-исследовательских центров и расширением
сети вузов как в центре, так и на местах складывались более благоприятные условия для
научно-исследовательской работы. Со второй половины 1943 г. стали проводиться научные
сессии, конференции, обсуждения, разрабатывались обширные планы работ и изданий,
рассчитанные на длительную перспективу. Большое внимание уделялось сбору и популяризации материалов о трудовой и военной доблести советских людей в их самоотверженной

19

борьбе с фашистскими захватчиками. Ученые обеспечивали печать и радио, огромную
армию пропагандистов и агитаторов бесценными материалами о героическом прошлом
и настоящем нашей Родины. Разносторонняя и эффективная деятельность научных сил
способствовала успешному решению задачи по мобилизации всех сил народа на борьбу с
врагом.
В декабре 1941 г. Президиум Академии наук СССР (АН СССР) образовал комиссию
по созданию «Летописи Отечественной войны», в первую очередь «Летописи обороны
Москвы». С 1942 г. она стала называться Комиссией по истории Отечественной войны.
На нее возлагалась крайне сложная и трудоемкая задача по сбору материалов и написанию
истории войны. Комиссию возглавил начальник Управления пропаганды и агитации ЦК
ВКП(б) профессор Г. Ф. Александров. Комиссии по сбору материалов по истории войны
были созданы также в областях, краях, республиках, наркоматах и учреждениях, в армии
и на флоте2.
В мае 1942 г. в Свердловске прошло общее собрание Академии наук СССР, посвященное
роли и значению общественных наук в условиях войны. В своем докладе «Отечественная
война и задачи общественных наук» Г. Ф. Александров подчеркнул, что сбор материалов по
истории войны является на ближайший период одной из самых важных задач исторической
науки. В ходе обсуждения доклада был поставлен вопрос не только о сборе источников по
истории войны, но и об их обработке3.
Комиссия АН СССР не только организовала сбор материалов по истории войны (документов и дневников), но и проводила стенографические записи воспоминаний участников
событий. По инициативе комиссии стали собирать записи рассказов награжденных воинов
о совершенных ими подвигах. Члены комиссии выезжали непосредственно на фронт и вели
(под стенограмму) беседы с солдатами, офицерами и генералами Красной армии. Фонды
комиссии содержат воспоминания-интервью, собранные и записанные непосредственно
по следам боев4.
Много материалов, в ряде случаев уникальных, собрали также отделы и комиссии по
обобщению опыта войны, созданные при академиях наук союзных республик, в краях,
областях, наркоматах и учреждениях, в армии и на флоте. В июне 1943 г. на Всесоюзной
конференции историков-архивистов был заслушан доклад В. В. Максакова «Задачи государственных архивов СССР по собиранию и хранению материалов Великой Отечественной
войны»5. Несмотря на большие трудности, уже в годы войны было подготовлено и издано
несколько тематических сборников документов и материалов, отражавших ход военных
действий на фронте и деятельность тружеников тыла. Эти публикации сыграли известную
роль в становлении историографии Великой Отечественной войны. День за днем в стране
закладывалась богатейшая документальная основа будущих многочисленных трудов, посвященных самым ярким и трагическим страницам истории нашей Родины.
На разработке этой комплексной темы истории Великой Отечественной войны были
сконцентрированы лучшие научные силы страны. В организационную и исследовательскую
работу включались коллективы ученых научно-исследовательских учреждений и республиканских академий наук, государственные и общественные деятели, военные специалисты,
преподаватели высших учебных заведений, партийные, комсомольские и профсоюзные
работники. Создание комиссий, предпринятые шаги по организации научной работы,
вовлечение в нее широкого круга исследователей имели большое значение как для формирования научных кадров по истории Великой Отечественной войны, так и для более
интенсивной разработки ее проблем. Уже с 1942 г. в «Историческом журнале» началась публикация первых материалов Комиссии АН СССР. Это были очерки об обороне Одессы и
о партизанском движении. В том же году появились серьезные работы об успехах советских
людей на фронте и в тылу. К числу таких изданий, вызвавших особый интерес, относились
«Крушение германской стратегии» М. Толкунова, «Разгром северной ударной группировки
немцев под Москвой» А. Васильева, «О провале немецкого плана окружения и взятия Москвы» Г. Александрова и др.6

20

Изучение и освещение истории войны шло по нескольким направлениям. С 1943 г. стали
регулярно издаваться книги с описанием битв и важнейших операций, публиковались также
работы о партизанах и подпольщиках, народном ополчении, описания истории отдельных
соединений, печатались биографии Героев Советского Союза. Вышли работы о помощи Сибири фронту, о деятельности колхозов в годы войны. В 1943 г. появилась первая публикация
по истории одной из союзных республик в годы войны — сборник «Материалы по истории
Киргизии в дни Великой Отечественной войны». Борьбе СССР за создание и укрепление
антигитлеровской коалиции была посвящена серия «Внешняя политика Советского Союза
в период Отечественной войны в документах и материалах», первый том которой был выпущен в 1944 г.
Усилия ученых-экономистов были сосредоточены на анализе изменений в экономике и
производстве в ходе войны, на стремлении раскрыть преимущества нашей экономики над
экономикой врага. В 1944 г. коллектив ученых Института экономики под руководством академика С. Г. Струмилина создал книгу «Очерки военной экономики СССР», где освещалась
работа промышленности, сельского хозяйства, транспорта, сферы обслуживания в условиях
военного времени.
Перед учеными-юристами война поставила ряд правовых проблем. В своих работах они
рассказывали об актах агрессии и вандализма, творимых на оккупированных территориях,
о грубейшем попрании норм ведения войны, установленных международными конвенциями, ими ставился вопрос о личной ответственности руководителей нацистской Германии
за причиненный СССР материальный ущерб, о способах его возмещения, об организации
расследования преступлений против человечности и суда над ними7.
Важное место среди документальных публикаций принадлежит «Сообщениям Советского
информбюро». В его сводках начиная с осени 1941 г. систематически освещался ход военных
действий, причем наряду с анализом положения на фронтах запечатлены многочисленные
эпизоды героизма советских воинов в каждый из 1418 дней войны. В конце войны эти сообщения были изданы в девяти книгах8.
Среди всех изучаемых и освещаемых проблем заметное место занимала вооруженная
борьба советских людей против захватчиков на временно оккупированной территории.
С 1943 г. стал издаваться «Информационный бюллетень Центрального штаба партизанского
движения», в первом выпуске которого была предпринята попытка обобщить опыт действий некоторых партизанских отрядов. Немаловажную роль в становлении историографии
партизанского движения сыграли вышедшие из печати брошюры и статьи ряда руководящих
деятелей партии и правительства (И. В. Сталина, М. И. Калинина, Е. М. Ярославского),
видных историков (Б. М. Волина, И. И. Минца, Р. И. Сидельского, Е. В. Тарле), а также
непосредственных руководителей партизанской борьбы (И. П. Бойцова, П. З. Калинина,
Г. Н. Куприянова, Т. А. Строкача, М. Н. Никитина, П. К. Пономаренко, Д. М. Попова
и др.). В них раскрывались всенародный характер партизанского движения и его задачи, массовый героизм советских людей, шла речь о формах и методах борьбы партизан,
подводились итоги их боевой деятельности. В годы войны были опубликованы первые
документальные сборники, главным образом состоявшие из дневниковых записей, кратких очерков и других материалов, характеризующих деятельность подпольных групп и
партизанских отрядов.
В целом материалы, опубликованные в периодической печати о партизанах и подпольщиках, больше носили публицистический и агитационный характер. За время войны только
в газете «Правда» появилось свыше 500 статей и корреспонденций по этой тематике, из них
28 передовых статей, посвященных задачам партизанского и подпольного движения, а также
характеристике обстановки в оккупированных районах страны9. Научная же ценность этих
работ заключается в том, что они явились, по существу, первыми шагами на пути изучения
и обобщения опыта вооруженной борьбы партизан и подпольщиков. Правда, целый ряд
объективных причин, прежде всего требования конспирации, отсутствие достаточной документальной базы, не позволил осветить многие важные вопросы.

21

Основным же направлением в исследовании истории Великой Отечественной войны
являлась вооруженная борьба на советско-германском фронте. Изучение и обобщение богатейшего опыта ее ведения стали главными в деятельности военно-научных учреждений и
военных учебных заведений, одними из важнейших задач военного командования и штабов
всех степеней. Уже вскоре после начала войны был предпринят ряд мер по организации этой
работы. 17 июля 1941 г. Генеральный штаб специальной директивой обязал генералов-инспекторов выделить из состава каждой инспекции группы из двух-трех человек для отправки
в действующую армию в целях изучения опыта боевых действий соответствующих родов
войск, боевых приемов наших войск, тактики противника. Спустя десять дней начальникам штабов направлений, фронтов и армий, начальникам центральных управлений НКО
была поставлена задача срочно представить в Оперативное управление Генерального штаба
Красной армии «все материалы, выявляющие боевой опыт наших войск и новые боевые
приемы войск противника, выводы и предложения по организации, вооружению и боевому
применению войск Красной армии, по организации, ведению и обеспечению боя (операции)
и управлению войсками»10.
Приказом НКО СССР от 25 апреля 1942 г. на базе отдела оперативной подготовки Оперативного управления Генерального штаба был создан отдел (впоследствии управление)
по изучению и обобщению опыта войны в целях его оперативного использования в действующей армии. Подобные органы (отделы и отделения) были сформированы в Главном
политическом управлении РККА, штабах видов и родов войск, фронтов и армий, флотов и
флотилий, главных и центральных управлений НКО. В период войны отделом было создано
20 сборников материалов по изучению опыта войны, в которых собраны директивы Ставки
ВГК, директивы и приказы командующих (командиров) с анализом опыта наступательных и
оборонительных операций и боев, способов боевого применения имеющихся сил и средств.
Кроме того, в них освещались вопросы подготовки и ведения операций и боев, использования родов войск, специальных войск и служб. В этих же сборниках были опубликованы
исследования по ряду крупных операций.
Отдел (управление) по изучению и обобщению опыта войны с 1943 по 1945 г. издал
50 информационных бюллетеней, в которых кратко освещался поучительный опыт действий наших войск в различных условиях обстановки, использования военной техники и
оружия, давалось описание новых видов оружия и боевых средств, применяемых противником. Кроме того, управления и отделы Генерального штаба, штабы родов войск и служб,
военные академии подготовили и издали 30 сборников тактических примеров наиболее
поучительных действий подразделений, частей и соединений в наступлении и обороне,
при преследовании противника, форсировании водных преград, преодолении гор, штурме
городов, в разведке и т. д.11
В Главном штабе ВМФ был также создан отдел по использованию опыта войны. С 1943 г.
он стал выпускать сборники материалов с обобщением опыта боевых действий флотов и
флотилий.
Интенсивно обобщался боевой опыт штабами и политорганами фронтов, армий, а иногда
и соединений. В выпущенных ими сборниках, бюллетенях и памятках рассматривались представлявшие практический интерес примеры действий подразделений, частей и соединений в
различных видах боя и условиях обстановки. Важная работа, проводившаяся в Вооруженных
силах по изучению и обобщению боевого опыта, обеспечивала быстрое внедрение в войска
всего наиболее ценного. Она способствовала разработке уставов, наставлений и инструкций,
регламентировавших боевую деятельность армии и флота, созданию документальной базы
для углубленного исследования проблем вооруженной борьбы. За годы войны отделами и
управлениями Генерального штаба, штабами видов Вооруженных сил и родов войск было
издано 800 названий книг и брошюр о боевых действиях и развитии военного искусства
советских Вооруженных сил12.
Большой вклад в освещение боевых действий и разработку военного искусства, особенно
в вопросах организации и ведения фронтовых и армейских операций, внесли военные ака-

22

демии, в первую очередь Академия Генерального штаба. Одной из наиболее крупных работ,
подготовленных в академии, является «Прорыв фронта» профессора Е. А. Шиловского.
В аннотации к книге отмечалось, что это оригинальное исследование напрямую связано с
теорией и практикой оперативных прорывов. Автор рассматривал вопросы подготовки и
осуществления прорыва на основе исторического опыта Первой мировой войны и опыта
оперативного прорыва обороны противника на реке Лама в январе 1942 г., на зубцовско-ржевском направлении в августе 1942 г., а также в Сталинградской и Орловской наступательных
операциях. Учитывая актуальность вопросов и глубину их разработки, изданный труд был
разослан в главные и центральные управления НКО СССР, во все военные академии, в штабы фронтов, округов, армий, корпусов. Всего за годы войны академией было опубликовано
1186 сборников статей, обзоров боевых действий и учебных пособий. Многие из этих работ
имели для войск большое практическое значение.
В Военной академии имени М. В. Фрунзе только в 1943–1944 гг. было подготовлено более
100 научных работ, посвященных важнейшим операциям и развитию военного искусства.
Ученые Военно-инженерной академии имени В. В. Куйбышева за 1941–1944 гг. разработали
293 научных труда, в том числе 14 инструкций, наставлений и руководств по инженерному
обеспечению боевой деятельности войск13.
Весомый вклад в развитие военно-исторической науки во время войны внесли своей
научно-исследовательской работой военно-исторический отдел Генерального штаба и исторический отдел Главного штаба ВМФ. Военно-исторический отдел Генерального штаба,
возглавляемый полковником Н. А. Таленским, подготовил труды с описанием и анализом
большинства операций. Эти работы создавались на основе материалов и документов, собранных и обработанных сотрудниками отдела при выезде в действующую армию, а также
обобщающих материалов, поступивших из штабов фронтов и армий. Были опубликованы
секретные оперативно-тактические, оперативные и оперативно-стратегические очерки о
многих операциях и битвах.
Наиболее значимыми явились разработки о битвах под Москвой и Сталинградом. Первое
обстоятельное трехтомное исследование «Разгром немецких войск под Москвой» под редакцией Маршала Советского Союза Б. М. Шапошникова вышло в свет в 1943 г. В подготовке
этого труда активное участие приняли А. Н. Бахтин, А. В. Васильев, К. Н. Вахтеров, А. Ф. Кораблев, И. С. Коротков, Г. В. Кузьмин, Г. П. Мещеряков, Н. И. Френкель, Е. А. Шиловский
и др. В нем наряду с изложением хода боевых действий с 16 ноября 1941 г. по 31 января 1942 г.
были даны анализ и оценка обстановки на различных этапах борьбы, рассмотрены вопросы
использования родов войск, тылового обеспечения, сделаны краткие, но содержательные
выводы, имевшие практическое значение. В 1944 г. был издан оперативно-стратегический
очерк «Битва под Сталинградом», подготовленный под руководством Н. М. Замятина авторским коллективом в составе Ф. Д. Воробьева, И. В. Паротькина, М. В. Савина. Впервые
битва получила в нем достаточно полное научное описание.
В целом во всех очерках, подготовленных военно-историческим отделом Генерального
штаба, содержалось систематизированное и обстоятельное изложение операций и битв Великой Отечественной войны. Однако следует признать, что в них не было еще всестороннего
исторического анализа, основанного на исчерпывающей документальной базе, глубоких
научных обобщений и выводов. Другой особенностью подготовленных трудов являлось то,
что они были с грифом «секретно», т. е. предназначались для очень узкого круга лиц. Научный уровень военно-исторических исследований того периода снижали такие факторы,
как необходимость быстрого обобщения и использования опыта вооруженной борьбы, ограниченность источниковой базы, которая пока находилась на стадии сбора и накопления
фактов, относительная малочисленность военно-исторических органов с ограниченным
количеством сотрудников, часть которых не имела достаточных профессиональных навыков, чтобы в короткий срок изучить, обобщить и проанализировать сложные явления и
события войны.

23

Наряду с подготовкой закрытых крупных научных работ по военной тематике готовилась
и выпускалась для массового читателя научно-популярная литература. Интерес к ней был
огромен. В Академии наук СССР, например, была образована специальная Комиссия по
изданию научно-популярной литературы. В ее состав вошли академики В. Л. Комаров (председатель), В. П. Волгин, Б. Д. Греков, A. M. Деборин, Н. С. Державин и др.14 В 1943–1945 гг.
были изданы значительное количество брошюр, а также ряд книг по военной тематике.
В частности, Издательство политической литературы опубликовало серию книг, в которую
вошли сборники «Битва за Москву», «Героический Ленинград», «О героическом Сталинграде», «Орловская битва»15.
Не оставались в стороне и другие издательства страны. Воениздат, например, выпустил
большими тиражами подготовленную военными историками серию брошюр о героической
обороне Одессы, разгроме гитлеровцев под Москвой, Сталинградом, Ростовом, Курском,
в Маловишерской, Елецкой и ряде других операций, о боевых действиях флота16. Вся эта
популярная литература оказывала большое патриотическое воздействие на широкие слои
населения.
Важную роль в освещении событий Великой Отечественной войны играла периодическая
печать: общественно-политические и военные журналы, партийно-советская пресса, фронтовые, флотские, окружные, армейские и дивизионные газеты. Номера газет представляли
собой не только летопись героизма советских воинов, но и школу изучения искусства воевать.
Только в 1944–1945 гг. в «Правде», «Красной звезде», во фронтовой печати и в военных журналах было опубликовано около 50 статей, написанных командующими фронтами и армиями. В ряде случаев статьи командующих фронтами издавались отдельными сборниками17.
Военные газеты оперативно освещали ход боевых событий на фронтах, боевое мастерство
и приемы действий с учетом, разумеется, неизбежных для открытой печати ограничений,
обусловленных необходимостью сохранения военной тайны. Из номера в номер публиковались статьи и просто заметки, повествующие о высоких моральных качествах советских
воинов, их силе духа, воинской смекалке.
В военных журналах авторы статей в несколько больших масштабах разбирали ход боев,
сражений и битв с точки зрения военного искусства. Периодическая печать немало делала
для пропаганды военно-исторической литературы, помещая на своих страницах рецензии и
библиографические обзоры вышедших книг и брошюр по истории Великой Отечественной
войны.
Характеризуя опубликованную в годы войны историческую литературу, следует отметить, что в основном она носила или оперативный, или публицистический характер, в то же
время обобщала значительный фактический материал, касалась злободневных проблем. Эта
литература акцентировала внимание на показе позитивных эпизодов борьбы с захватчиками,
не останавливаясь подробно на неудачах и их причинах. Такой подход был обусловлен еще и
тем, что глубокий анализ причин наших неудач, особенно в 1941 г., являлся запретной темой,
поскольку неизбежно выводил на обсуждение просчетов и ошибок, допущенных высшим
руководством страны и армии.
У истоков создания военно-исторической литературы о вооруженной борьбе с нацистским нашествием, научного освещения важнейших операций советских войск были:
И. В. Анисимов, В. И. Ачкасов, Е. А. Болтин, В. В. Возненко, Ф. Д. Воробьев, А. И. Готовцев, П. А. Жилин, Н. М. Замятин, И. С. Исаков, А. Н. Крутиков, И. С. Коротков, Г. А. Деборин, В. М. Кравцов, Г. В. Кузьмин, М. М. Минасян, Н. Г. Павленко, И. В. Паротькин,
С. П. Платонов, Н. А. Таленский, Б. С. Тельпуховский, Н. А. Фокин, Е. А. Шиловский и др.
Достойный вклад в дело мобилизации сил народа на борьбу с врагом своими трудами внесли
видные ученые-обществоведы: Б. Д. Греков, Н. С. Державин, Н. М. Дружинин, Е. М. Жуков,
И. И. Минц, М. В. Нечкина, A. M. Панкратова, П. Н. Поспелов, Б. А. Рыбаков, Е. В. Тарле,
М. Н. Тихомиров и многие другие.
Таким образом, в 1941–1945 гг. была проделана большая работа по созданию источниковедческой базы истории Великой Отечественной войны, накоплен и систематизирован

24

значительный материал. Была заложена основа для более глубокого изучения событий войны,
для нового этапа в развитии ее историографии. Именно на первом этапе формировались
концепции, закладывались основы взглядов на военно-исторические события, их военнополитические, экономические и общеисторические оценки. В то же время слабой стороной
многих трудов были отсутствие в них достоверного статистического материала (о соотношении сил, о потерях и др.), недостаточное знание и использование документов противника, а
также пробелы в исследовании некоторых военных кампаний, прежде всего 1941 г.18
В первое послевоенное десятилетие (1945–1955) наши знания о Великой Отечественной
войне получили дальнейшее развитие. Этот период характеризовался переходом нашего
общества из состояния войны к мирной жизни, более широкой и планомерной, чем прежде,
организацией научной работы, быстро нарастающим объемом исследований, расширением
их тематики. В это десятилетие были сделаны первые шаги по созданию обобщающих трудов
о войне в целом и по ее важнейшим проблемам.
Документы и материалы сосредоточивались в архивах, проводились активная подготовка кадров историков — специалистов по Великой Отечественной войне и значительная
перестройка всей системы исторических научных учреждений. На характер историографии
тогда оказала влияние острая идеологическая борьба в развернувшейся «холодной войне».
В этих условиях усилия советских ученых сосредоточивались на показе превосходства социалистической системы над капиталистической как важнейшего источника победы, что
приводило к лакировке истории войны, боязни выйти за рамки официальной точки зрения.
Не подлежали критическому обсуждению проблемы причин поражений Красной армии в
1941–1942 гг. и неудачных операций последующих лет, размеры людских и материальных
потерь страны, судьба военнопленных, особенности функционирования в годы войны репрессивной системы.
Перед военными историками ставилась задача по осмыслению накопленного огромного боевого опыта и извлечению из него необходимых уроков и выводов, полезных для
практики строительства и подготовки Вооруженных сил, укрепления их боевой мощи.
С завершением деятельности Комиссии АН СССР по истории Великой Отечественной
войны эта работа была возложена на Институт истории АН СССР. Главным исполнителем
вначале стал сектор военной истории, а после его ликвидации — группа сотрудников сектора
истории советского общества. С октября 1954 г. работу продолжил сектор истории Великой
Отечественной войны и послевоенного периода, доукомплектованный научными кадрами,
подготовленными в первое послевоенное пятилетие19. Большую научно-исследовательскую
работу по проблемам истории Великой Отечественной войны проводила созданная в 1946 г.
Академия общественных наук при ЦК ВКП(б). В нее включились также ученые Высшей
партийной школы при ЦК ВКП(б), Московского, Ленинградского, Киевского, Томского,
Свердловского, Азербайджанского университетов, Высшей школы профсоюзного движения
и ряда других высших учебных заведений страны. Одновременно развернулась разработка
трудов по истории союзных республик в годы войны в институтах истории академий наук
Украины, Белоруссии, Армении, Грузии, Азербайджана и др.20
В Вооруженных силах основным научно-исследовательским центром стало сформированное в 1947 г. на базе самостоятельного военно-исторического отдела Военно-историческое управление Генерального штаба во главе с известным ученым генерал-майором
Н. А. Таленским, а с 1950 г. — генерал-лейтенантом С. П. Платоновым. Организационно
был укреплен исторический отдел Главного штаба ВМФ, объединявший и направлявший
военно-историческую работу на флоте. В феврале 1946 г. был создан Исторический отдел
Главного штаба ВВС, который последовательно возглавляли известные ученые Ф. С. Лучкин,
В. П. Сокольский, В. Г. Никифоров.
В штабе тыла, штабах родов войск, во многих главных и центральных управлениях Министерства обороны (с 15 марта 1953 г.) были образованы военно-исторические отделения и
группы, а также научные коллективы для разработки трудов по важным проблемам истории
Великой Отечественной войны. Например, созданная в 1946 г. группа под руководством ге-

25

нерал-полковника артиллерии Ф. А. Самсонова занялась разработкой многотомного труда о
применении артиллерии в годы войны21. В исследование истории войны активно включились
и преподаватели кафедр истории войн и военного искусства военных академий. К работе в
военно-исторических органах были привлечены генералы и офицеры войск, имевшие богатый боевой опыт. Подавляющее большинство из них имело высшее военное образование,
а часть — опыт научно-исследовательской работы.
С 1946 г. началась активная подготовка квалифицированных кадров по истории войны.
В военных академиях Генерального штаба и имени М. В. Фрунзе были созданы военноисторические факультеты, а в Военно-морской академии — высшие исторические классы.
Готовили специалистов по проблемам Великой Отечественной войны в Академии общественных наук при ЦК ВКП(б), Институте истории АН СССР, в других научных и учебных
заведениях страны. Во многих из них с этой целью были значительно расширены адъюнктура и аспирантура. В течение десяти послевоенных лет, по неполным данным, по тематике
Великой Отечественной войны было защищено более 500 кандидатских и две докторские
диссертации22. Предпринятые шаги по подготовке научных кадров имели большое значение
для ведения научно-исследовательской работы в последующие годы.
Одновременно осуществлялось дальнейшее формирование источниковой базы научных
исследований. Основным в этой работе было сосредоточение документов и материалов военных лет в центральных государственных, ведомственных, областных и республиканских
архивах. Процесс приема и обработки документальных материалов завершился примерно
к началу 1950-х гг. Благодаря этому исследователи получили возможность ознакомиться с
материалами бывших наркоматов, комитетов, областных и республиканских партийных,
советских и общественных организаций, войсковых объединений, соединений и частей.
В научный оборот впервые стали вводиться, особенно в диссертациях, разнообразные документальные материалы из различных фондов, что значительно повышало научный уровень
представленных на обсуждение работ. Однако источниковая база нуждалась в дальнейшем
совершенствовании. Все еще оставались закрытыми и недоступными для большинства исследователей многие важнейшие документы и материалы ЦК ВКП(б), Государственного Комитета Обороны, Ставки ВГК, СНК СССР, Наркомата обороны СССР, Госплана, Центрального статистического управления СССР и других руководящих органов, что отрицательно
сказывалось на глубоком и всестороннем исследовании и освещении целого ряда вопросов
истории Великой Отечественной войны. Не способствовало этому и то, что в 1946–1955 гг.
центральные архивы еще не занимались публикацией источников, не делали их достоянием
широкого круга исследователей.
Предпринятые меры организационного характера способствовали развертыванию более
широкой по своим масштабам и планомерной научно-исследовательской работы. За первые послевоенные десять лет было подготовлено и опубликовано около 1200 книг, брошюр
и журнальных статей23, из которых 14 носили обобщающий характер24. В изданных трудах
получили освещение такие кардинальные вопросы, как характер войны и ее особенности,
организаторская деятельность коммунистической партии и советского правительства в годы
войны, ход вооруженной борьбы, боевые действия в начальный период войны25, партизанское
движение, развитие военной экономики, трудовой подвиг в тылу, внешняя политика СССР
в годы войны, итоги войны и источники победы, всемирно-историческое значение победы
советского народа в войне. Эти работы опирались уже на более обширную, чем в военные
годы, источниковую базу, хотя пока она, довольно ограниченная, не позволяла глубоко и
всесторонне исследовать всю совокупность явлений и событий войны.
В то же время продолжался поиск проблематики и методики исследований, разворачивалась работа по подготовке молодых научных кадров. В условиях острого идеологического
противоборства в период «холодной войны» снова возникла необходимость в патриотической направленности литературы о войне, но уже на основе показа преимуществ социалистического строя перед капиталистическим, что выражалось в освещении главным образом
только лишь положительного. Заметное влияние на работу историков оказали принятые в

26

1946–1948 гг. постановления ЦК партии по идеологическим вопросам, нацеливавшие их на
борьбу против влияния чуждых буржуазных взглядов, против различных форм безыдейности
и аполитичности26.
Для военно-исторической науки первого послевоенного десятилетия характерен быстро нарастающий объем исследовательской работы. За эти годы по военной истории были
опубликованы 43 монографии, 121 военно-исторический очерк, 450 сборников статей и
брошюр, 86 сборников документов, 72 мемуарных произведения и дневника27. Военные историки исследовали в относительно полном объеме крупнейшие операции и битвы минувшей
войны, в ряде работ обобщен опыт использования видов Вооруженных сил и родов войск,
сделаны попытки рассмотреть развитие военного искусства в годы войны. Появились первые обобщающие работы как по войне в целом, так и по ее важнейшим проблемам. Однако
преобладающая часть работ по-прежнему посвящалась отдельным операциям.
Процесс изучения и освещения вооруженной борьбы шел по восходящей линии — от
создания работ по отдельным битвам и операциям до разработки обобщающих трудов, охватывающих всю войну. Были изданы крупные работы о Курской битве, битвах за Кавказ
и Днепр, о Берлинской, Киевской, Сандомирско-Силезской операциях. На основе более
широкой документальной базы, особенно на материалах фронтов и армий, авторы этих
трудов дали первое систематическое описание данных битв и операций, достаточно полно
рассмотрели вопросы планирования, подготовки и хода операций, сделали обстоятельные и
хорошо аргументированные выводы, отразили новые моменты в военном искусстве в каждой
из битв и операций. В этом отношении особо выделяются работы о битве под Курском и
Берлинской операции, выполненные группой научных сотрудников Военно-исторического
управления Генерального штаба — Н. Ф. Артемьевым, П. С. Болдыревым, Ф. Д. Воробьевым, Н. М. Замятиным, И. В. Паротькиным, Н. А. Таленским. Другие работы были созданы
В. В. Возненко, И. Г. Завьяловым, Т. Е. Калядиным, Н. А. Фокиным28.
Многие крупные наступательные операции (Острогожско-Россошанская, ВоронежскоКасторненская, Свирско-Петрозаводская, Будапештская, Восточно-Прусская, Восточно-Померанская, Висло-Одерская и др.) впервые получили документальное освещение в
«Сборниках военно-исторических материалов», пришедших в 1949 г. на смену издававшимся
до того сборникам материалов по изучению опыта войны29. В первом выпуске нового сборника указывалось, что впредь до издания обстоятельных монографий в нем предполагается
публиковать краткие описания операций советских войск в Великой Отечественной войне,
помещать примеры боевых действий соединений в масштабе «корпус — дивизия» и другие
военно-исторические материалы, освещающие боевую деятельность родов войск и служб
в операциях, а также рецензии на закрытую военно-историческую литературу. С 1949 по
1956 г. под редакцией сначала Н. А. Таленского, а с 1950 г. — С. П. Платонова было издано
17 номеров сборников30. К сожалению, из-за грифа «секретно» на этих публикациях они
были недоступны широкому читателю.
Воениздат продолжал начатый еще в годы войны выпуск оперативно-тактических,
оперативных и оперативно-стратегических очерков об отдельных битвах и операциях. Эти
очерки публиковались в закрытых сборниках Управления Генерального штаба по изучению
опыта войны, и доступ к ним исследователей был по-прежнему весьма ограничен. Одновременно веласьработа по изучению боевых действий частей и соединений. Ее результаты
публиковались в сборниках тактических примеров, подготовленных Военно-историческим
управлением Генерального штаба, главными штабами видов Вооруженных сил, штабами
родов войск и военными академиями. В течение 10 послевоенных лет было издано более
30 сборников о действиях подразделений, частей и соединений всех родов войск в различных
условиях обстановки и местности31.
Для массового читателя в тот период издавались относительно небольшие по объему научно-популярные очерки по ряду важнейших операций минувшей войны, которые, несмотря
на богатый фактический материал, были лишены глубоких научных выводов и обобщений,
ибо их авторам приходилось учитывать неизбежные для открытой печати ограничения, свя-

27

занные с секретными сведениями. Эти очерки были посвящены победам советских войск на
Карельском перешейке, в Белоруссии, на Дальнем Востоке, освобождению Киева, разгрому
противника под Сталинградом, Ленинградом, в Венгрии, Восточно-Прусской, Висло-Одерской и других операциях32.
Большая работа велась военными историками Военно-морского флота. В ряде научнопопулярных работ освещались действия флотов и флотилий в боях за освобождение Крыма
и Одессы, по прорыву блокады Ленинграда. В 1953–1954 гг. вышли четыре тома учебного
пособия по истории военно-морского искусства. Кроме того, сразу после окончания войны
исторический отдел Главного штаба ВМФ развернул целеустремленную работу по созданию
хроник боевой деятельности флотов и флотилий33, трудов об использовании подводных лодок
и организации противолодочной обороны. В этих разработках принимали участие В. И. Ачкасов, А. В. Басов, Н. П. Вьюненко, Н. М. Гречанюк, И. Д. Елисеев, Ф. В. Зозуля, И. А. Козлов, Р. Н. Мордвинов, В. Н. Носырев, Ю. А. Пантелеев, С. Н. Хаханов, B. C. Шломин и др.34
В послевоенное десятилетие были подготовлены несколько военно-исторических очерков, а также учебное пособие об участии авиации в обеспечении боевых действий наземных
войск в Сталинградской, Орловской, Ясско-Кишинёвской, Берлинской и Маньчжурской
операциях35. В 1955 г. авторский коллектив под руководством редакционной комиссии
во главе с А. Ф. Гороховым на широкой документальной базе создал капитальный труд о
действиях Войск противовоздушной обороны страны в годы войны. В 1955–1956 гг. вышли
подготовленные научным коллективом, возглавляемым генерал-полковником артиллерии
Ф. А. Самсоновым, два первых тома по истории артиллерии в годы войны, где были рассмотрены вопросы строительства и боевого применения полевой реактивной и самоходной артиллерии. В это же время были изданы два тома «Истории бронетанковых и механизированных
войск Советской Армии»36. Слабее всего были исследованы проблемы тыла Вооруженных
сил и организации материально-технического обеспечения войск в операциях. Актуальные
вопросы тыла получили частичное освещение только лишь в отдельных работах.
Создание обобщающих трудов в те годы было сопряжено с немалыми трудностями, прежде всего связанными с отсутствием в распоряжении исследователей многих необходимых
материалов и документов высших партийных, государственных и военных органов, раскрывающих процессы, происходившие в вооруженной борьбе и войне в целом. На их качестве
сказывалось и то, что авторы не всегда использовали накопленный фактический материал,
которым к тому времени располагала историография. Тем не менее последовательное описание в них общего хода войны сыграло свою положительную роль, особенно в последующем — при создании фундаментальных исследований о Великой Отечественной войне.
Среди изданных работ наибольший интерес представляет книга Ф. Д. Воробьева и
В. М. Кравцова «Победы Советских Вооруженных сил в Великой Отечественной войне
1941–1945». Выгодно отличаются в этом плане и такие труды, как четырехтомный «Сборник
материалов по истории военного искусства в Великой Отечественной войне», изданный в
1955 г. Академией Генерального штаба под редакцией А. И. Готовцева, и сборник статей «Важнейшие операции Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.» под редакцией П. А. Жилина, выпущенный в 1956 г. Эти работы являлись важным шагом в изучении операций наших
Вооруженных сил и военного искусства в ходе всей войны.
В первое послевоенное десятилетие продолжалось расширение источниковой базы.
В 1947 г. началось издание «Сборников боевых документов Великой Отечественной войны», которые содержали документы штабов видов Вооруженных сил и родов войск, штабов
фронтов, армий, корпусов, дивизий. Они имели тематическую направленность, объединяя
документы и материалы (инструкции, памятки, указания, директивы, циркуляры и приказы) по всем видам боевых действий в различных условиях местности и в различные времена
года. Помимо таких документов в сборниках приводились и документы Ставки ВГК по
вопросам организации обороны и наступления, управления войсками в ходе их ведения,
боевого использования различных родов войск. Всего до 1957 г. было издано 30 номеров
таких сборников37. В решении этой задачи активную роль сыграли коллективы научных со-

28

трудников Главного военно-научного управления Генерального штаба и Центрального архива
Министерства обороны СССР. Расширению источниковой базы для изучения истории войны
способствовали подготовка и издание целого ряда материалов и документов по внешней
политике. В 1946 г. вышли в свет двухтомник «Документы и материалы кануна второй мировой войны», трехтомник «Документы министерства иностранных дел Германии», а также
сборник документов «Внешняя политика СССР», отражавшие усилия советского государства
в предвоенные годы по сохранению мира и укреплению своей обороноспособности. К числу
важных публикаций такого рода относится изданный в 1946–1947 гг. трехтомный сборник
документов, освещающих внешнюю политику Советского Союза в годы войны38.
Однако следует заметить, что многие дипломатические документы были надежно сокрыты от глаз исследователей, причем довольно продолжительное время. Это прежде всего
документы, касавшиеся советско-германских отношений 1939 г. и первой половины 1941 г.
Более того, как стало известно в конце 1980 — начале 1990-х гг., эти документы из Архива
внешней политики СССР были переданы в Особый архив ЦК КПСС, а затем — в Архив
Президента СССР.
Все это время советские историки обязаны были придерживаться официальной точки
зрения советского правительства на политику западных держав и процесс подготовки германской агрессии. Она была изложена в исторической справке «Фальсификаторы истории»,
опубликованной в начале 1948 г. Советским информационным бюро при Совете министров
СССР и полемически направленной против американской документальной публикации
«Нацистско-советские отношения 1939–1941 гг.»39.
В 1955 г. появилось пять выпусков «Сборников материалов по составу, группировке и
перегруппировке сухопутных войск фашистской Германии и войск ее бывших союзников на
советско-германском фронте за 1941–1945 гг.», которые и поныне используются историками.
Однако документальная база военно-исторической литературы первого послевоенного
десятилетия оставалась относительно узкой. Работы создавались главным образом с использованием оперативных документов фронтов и армий без привлечения материалов, касавшихся планов командования вермахта, состава и перегруппировки его войск и т. д., многие
из которых историкам в то время были неизвестны. Подготовленные работы носили описательный характер без достаточно полного показа противоборства сторон, а следовательно,
не содержали глубоких научных выводов и обобщений. При этом авторы не всегда давали
объективную оценку описываемым событиям, порой освещали их односторонне, не показывая всех трудностей вооруженной борьбы, особенно в 1941–1942 гг. Военные поражения и отступление советских Вооруженных сил в 1941 г. характеризовались как проявления стратегии
активной обороны, противопоставленной советским командованием «авантюристической
германской стратегии “молниеносной войны”». «Провал планов немецко-фашистского
командования под Сталинградом, — утверждал, например, Б. С. Тельпуховский, — ярко
показал торжество сталинской стратегии, мудрость сталинского плана активной обороны и
порочность немецкой стратегии и тактики»40.
Высокую оценку исследованиям послевоенного десятилетия дают авторы «Очерков
советской военной историографии». Они отмечают, что «работы этого периода создавали
благоприятные условия для перехода к качественно новому этапу — изучению Великой
Отечественной войны в плане глубоких научных обобщений»41. По мнению А. Грылева,
достигнутые военно-исторической наукой результаты могли быть более значительными,
если бы не произошло сокращение военно-исторических органов во второй половине 1953
и начале 1954 г.42
Военно-историческое управление Генерального штаба было свернуто в отдел с резким
уменьшением числа научных сотрудников, исторический отдел Главного штаба ВМФ — в
отделение, а исторический отдел Главного штаба ВВС вообще был ликвидирован. То же самое
произошло и с другими научно-исследовательскими историческими органами. Кафедры
истории войн и военного искусства в большинстве академий были упразднены, а оставшиеся
в четырех академиях существенно сокращены. Были ликвидированы военно-исторические

29

факультеты в академиях Генерального штаба и имени М. В. Фрунзе, аналогичной оказалась судьба высших исторических классов в Военно-морской академии. Все это не могло
не отразиться на размахе и результатах военно-исторической работы. Предпринятые в тех
условиях попытки найти равноценную замену за счет создания временных научно-исследовательских групп себя не оправдали. Результаты деятельности этих групп, укомплектованных в большинстве своем лицами без опыта научно-исследовательской работы, оказались
малоутешительными43.
Послевоенное десятилетие явилось началом большой работы по исследованию темы
борьбы народа в тылу фашистских захватчиков. Появление брошюр и статей по истории
партизанской и подпольной борьбы в «Ученых записках» и других научных журналах свидетельствовало о расширении фронта научно-поисковой работы. В ряде областей и регионов, подвергшихся оккупации (Ленинградская, Псковская, Одесская области, Молдавия и
Латвия), в 1946–1952 гг. были изданы сборники документов и материалов о народной борьбе
с врагом на их территории. В первых монографических работах по партизанской тематике
значительно шире, чем прежде, использовались документальные материалы и освещался
более объемный круг вопросов.
О заметно возросшем интересе к проблемам народной борьбы в тылу врага говорит и тот
факт, что в 1945–1955 гг. было подготовлено и защищено 70 кандидатских диссертаций по
указанной тематике44. Диссертанты ввели в научный оборот большой фактический материал,
который давал представление о размахе и эффективности борьбы партизан и подпольщиков
на всей оккупированной врагом советской территории. К исследованию этой темы привлекались известные историки, видные руководители партизанской и подпольной борьбы, что
существенно отразилось на уровне научных исследований.
В работах того периода партизанская борьба рассматривалась преимущественно на
примерах отдельных партизанских частей и соединений, а также партизанских группировок, действовавших в отдельных областях или регионах. Однако серьезных научных работ,
включая и диссертации, было крайне мало, зато было издано большое количество мемуарной
литературы, причем она составляла не менее четверти всех книг, написанных за десять лет по
партизанской тематике45. Признавая вполне заметные успехи в историографии партизанского
движения, следует, однако, отметить, что многие ее аспекты продолжали оставаться слабо
изученными. Во многих работах преобладало описание событий почти без анализа, обобщений и выводов. Предпринимались лишь первые попытки, да и то только в диссертациях, по
выявлению основных тенденций и особенностей в развитии этой борьбы применительно к
различным регионам.
В послевоенное десятилетие из числа историков военного поколения и исследователей,
подготовленных в послевоенные годы, сложилась большая группа специалистов, которая
взялась за разработку вопросов истории советского тыла. Начатая еще в годы войны публикация документов и материалов, отражавших жизнь советского тыла, продолжалась и в
первое послевоенное десятилетие. Но объем и тематика их расширялись очень медленно, а
статистические материалы по экономике вообще не публиковались. Тем не менее тематика
исследований стала более разнообразной. Историки делали пока еще робкие попытки проследить развитие экономики, работу отдельных отраслей народного хозяйства и всех звеньев
советского тыла. Прогресс в исследованиях определился выходом в свет первых обобщающих
трудов о войне. В них нашли отражение вопросы тыла, особенно в специальных работах,
посвященных военной экономике, промышленности, сельскому хозяйству, транспорту,
строительству, восстановлению разрушенного войной хозяйства.
Одной из первых работ такого рода стала книга Н. А. Вознесенского «Военная экономика СССР в период Отечественной войны», вышедшая в свет в 1947 г. В своем исследовании
ученый-экономист, возглавлявший Госплан, на широком историческом фоне проанализировал конкретные факты, сделал важные теоретические выводы, подкрепив их обширными
архивными статистическими данными. Впервые в советской научной литературе автор
языком цифр и фактов вскрыл главнейшие черты военной экономики СССР, показал зако-

30

номерность экономической победы над рейхом. Труд Н. А. Вознесенского — это серьезный
вклад в исследование истории развития народного хозяйства страны в период Великой Отечественной войны. Ее выход положительно сказался на дальнейшем исследовании многих
аспектов истории минувшей войны, в особенности проблем военной экономики и советского
тыла, несмотря на то что после ареста и расстрела Н. А. Вознесенского книга была изъята из
всех библиотек и, соответственно, из научного обихода46. Примечательно, что и ныне она
сохраняет свою научную ценность.
Военной промышленности и экономике в целом в те годы было посвящено еще несколько
работ. Это «Советская экономика в Великой Отечественной войне» Б. М. Сухаревского, «Экономическая победа Советского Союза в Великой Отечественной войне» Л. М. Гатовского,
«Советская промышленность в Великой Отечественной войне» Е. А. Грановского, «Вопросы
экономики в современной войне» П. А. Белова. В середине 1950-х гг. ученые попытались
обобщить опубликованные материалы о работе тыла. Полнее всего деятельность тыла впервые удалось осветить коллективу авторов в труде «Очерки истории Великой Отечественной
войны», хотя рецензенты и отмечали, что в этой книге недостаточно отражены трудности, с
которыми пришлось столкнуться советскому народу. Была издана и первая научно-популярная книга с обобщением ранее опубликованных материалов о самоотверженном труде работников тыла47. Историография войны пополнилась также рядом работ историков союзных и
автономных республик, краев и областей, в которых освещались вклад трудящихся разных
национальностей в победу, роль рабочего класса, колхозного крестьянства, интеллигенции
в укреплении и развитии военной экономики.
Особое место в знаниях о Великой Отечественной войне заняла мемуарная литература.
Воспоминания непосредственных участников тех или иных событий минувшей войны —
важный исторический источник, помогающий глубже понять и оценить героическую борьбу
нашего народа за свою свободу и независимость. Их авторы не только дают оценки происходившим событиям сквозь призму своего видения и личного опыта, но и отражают настрой
общества — без чего не может быть написана объективная история. С большим интересом
читатели встретили ленинградский дневник писательницы Веры Инбер, воспоминания
прославленных асов А. И. Покрышкина и И. Н. Кожедуба, героев-подводников Я. К. Иосселиани и В. Г. Старикова, офицера-танкиста Г. И. Пенежко, разведчика А. И. Алексеева,
санинструктора роты, а затем начальника штаба стрелкового батальона Ирины Левченко,
дневниковые записи штурмана гвардейского авиаполка Евгении Рудневой, погибшей в
воздушном бою, и др.
Появились и сразу стали известными воспоминания участников партизанского движения: В. А. Андреева, А. П. Бринского, П. П. Вершигоры, П. К. Игнатова, С. А. Ковпака,
В. И. Козлова, И. А. Козлова, Г. М. Линькова, В. И. Ливенцова, Д. Н. Медведева, М. И. Наумова, А. Н. Сабурова, А. Ф. Семенова, А. Ф. Федорова и др. Авторами воспоминаний выступали чаще всего командиры, комиссары и другие руководители крупных партизанских
соединений, отрядов или подпольных организаций. Поэтому их мемуары, отличавшиеся
масштабностью видения событий, давали относительно обобщенную картину борьбы в тылу
врага, широко показывали боевую, политическую и организационную деятельность партизан
и подпольщиков во взаимосвязи с освещением жизни населения оккупированных районов.
Что же касается мемуаров, написанных фронтовиками, то их возможности были весьма
ограниченными. Ведь чтобы осмыслить события и факты, сделать обобщения и выводы,
требовалось определенное время. Именно поэтому за десять послевоенных лет появилось
слишком мало работ, написанных командирами дивизий, командующими армиями, военачальниками фронтового звена.
В первое послевоенное десятилетие произошло становление официальной концепции
истории минувшей войны. В ней утверждалось, что победа — это полное торжество советского социализма, его государственного и общественного строя, триумф коммунистической
партии, ее генеральной линии, стратегии и тактики, методов руководства страной в мирное
время и в годы войны, победа передовой советской науки, сталинского военного искусства.

31

Выработанная концепция не ограничивалась рамками историографии. Она широко воспроизводилась средствами массовой информации как в нашей стране, так и за рубежом.
К историкам присоединились писатели и работники искусства. Официальная точка зрения
на Великую Отечественную войну прочно укрепилась в советской научной и художественной
литературе, других произведениях искусства, а главное — в сознании миллионов советских
людей. Она стала важнейшей частью коммунистической идеологии и одним из эффективных
средств воздействия на массовое сознание.
Главной в освещении истории войны и ее результатов в этот период была тема советского
народа-победителя, народа-героя. Подчеркивалось, что его огромные жертвы во имя свободы и независимости Родины, неисчислимые лишения и страдания не были напрасными
и увенчались полной победой над врагом. Проблема цены победы вообще не ставилась в
полном объеме. Все это вместе взятое не только ограничивало, но и лишало историческую
науку возможности критического, объективного, всестороннего исследования войны, научного познания ее итогов и уроков.
С приближением десятилетия победы над нацистской Германией в среде военных и
гражданских историков развернулись оживленные дискуссии по ряду принципиальных
вопросов. Состояние исследования проблем истории минувшей войны стало предметом обсуждения на совещании руководящего состава Вооруженных сил в феврале 1955 г. в Москве48.
А в мае в Институте истории АН СССР прошло заседание ученого совета отдела истории
СССР периода социализма с участием военных историков, на котором обсуждался доклад
«Состояние разработки проблемы Великой Отечественной войны. Краткие итоги за десять
лет». Собравшиеся, выступив с критическими замечаниями по поводу доклада, подняли
важные организационные вопросы, внесли конкретные предложения по проблематике
научных исследований. Эти вопросы были обстоятельно изложены в статье «О разработке
истории Великой Отечественной войны Советского Союза»49, опубликованной в пятом
номере журнала «Вопросы истории» за 1955 г.
Со второй половины года наметились определенные сдвиги в вопросах организации
научно-исследовательских работ. Разработка проблем истории Великой Отечественной
войны стала обязательной для многих ведущих научно-исследовательских учреждений,
даже включалась в их перспективные планы. Большая организаторская работа по созданию
капитальных обобщающих научных трудов развернулась в институтах республиканских
академий наук, в Институте истории СССР Академии наук страны, Институте марксизмаленинизма при ЦК КПСС, в Военно-историческом отделе Генерального штаба и других
научных учреждениях.
Таким образом, во второй половине 1950-х гг. историческая наука, опираясь на достигнутое, подошла к качественно новому рубежу — всестороннему и комплексному исследованию
проблем истории Великой Отечественной войны и глубокому научному обобщению.
Во втором послевоенном десятилетии (1956–1965) развитие наших знаний о Великой
Отечественной войне во многом шло под влиянием решений XX съезда КПСС (февраль
1956 г.). Произошло некоторое оживление научной мысли, что способствовало формированию более благоприятных условий для всестороннего и углубленного исследования истории советского общества вообще и истории минувшей войны в частности. Были несколько
ослаблены ограничения допуска ученых к работе в архивах, историки получили большую
свободу творчества. Развернулась далеко не всегда аргументированная критика культа личности И. В. Сталина и многих решений периода нахождения его у власти.
В этот период происходят количественные и качественные сдвиги в организации планомерной научно-исследовательской работы в стране, значительное расширение источниковой
базы. Для этого этапа характерны разработка проблем периодизации Великой Отечественной
войны и публикация в более широких масштабах документальных материалов. Некоторая
либерализация общественной жизни в стране позволила поставить вопрос о большей доступности архивной информации. Постановление Совета министров СССР от 7 февраля
1956 г., хотя всего лишь «упорядочивало режим хранения архивных документов», тем не менее

32

декларировало их «лучшее использование». С этого времени архивы приступили к работе
по подготовке и изданию научно-справочных материалов, прежде всего путеводителей,
сборников документов, в том числе и материалов, подписанных лицами, подвергшимися
репрессиям50. Однако следует заметить, что слегка качнувшаяся в сторону либерализации
стрелка политического и идеологического курса практически не затронула фундаментальных
принципов политики в отношении доступности архивов.
Значительно увеличился выпуск сборников документов, раскрывающих роль коммунистической партии в организации отпора врагу, ведущую роль нашей страны в сплочении
антифашистских сил и укреплении антигитлеровской коалиции. Более глубокому пониманию истории Второй мировой войны способствовало издание документов о внешней
политике различных государств накануне и в годы войны. В их числе два тома «Переписки
Председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами
Великобритании в период Великой Отечественной войны», сборники документов о взаимоотношениях Советского Союза с другими странами, о важнейших событиях кануна
Второй мировой войны51.
Продолжалась активная публикация документов о боевой деятельности советских
Вооруженных сил, правда, все с тем же грифом «секретно». За сравнительно небольшой
отрезок времени (1957–1960) вышли в свет 12 таких сборников. Кроме того, тогда же было
подготовлено около 40 микрофильмов, содержащих документальные данные о боевых действиях соединений и объединений в различные периоды войны, о подготовке и проведении
ряда крупных операций52. Наряду с этим были изданы сборники документов и материалов о
вкладе трудящихся Москвы в победу над врагом, о героической борьбе ленинградцев в осажденном городе, о подвигах советских воинов на фронте, партизан и подпольщиков в тылу
врага, а также о зверствах гитлеровцев на советской земле. Большая работа проводилась по
сбору и публикации документальных материалов командования вермахта, раскрывающих
планирование операций на Восточном фронте. Значительная часть их была помещена в
секретном «Сборнике военно-исторических материалов» № 18, подготовленном к печати
И. М. Глаголевым, И. Е. Зайцевым и Л. К. Комоловой. Документы немецкого командования
были опубликованы также на страницах «Военно-исторического журнала» и в сборнике
«Поражение германского империализма во второй мировой войне». Заметным вкладом в
расширение источниковой базы явился изданный в 1963 г. третий том «Морского атласа»,
подготовленный большим коллективом историков под руководством В. А. Алафузова,
С. Г. Горшкова, Л. А. Демина, Н. С. Фрумкина.
Большое значение для улучшения исследовательской работы в области истории вообще
и военной истории в частности имели развитие архивной службы, повышение роли архивов
в государственной и научной жизни страны. Начиная с 1959 г. от работы по изучению и отбору документов и материалов они стали переходить к их планомерной публикации. А чтобы помочь исследователям лучше ориентироваться в имеющихся документах, печатались
обзоры архивных фондов. В результате возросшего объема документальных публикаций
основополагающие документы и материалы военных лет стали доступны более широкому
кругу исследователей. Всего до 1965 г. было подготовлено к печати и опубликовано свыше
6 тыс. разнообразных документов и материалов53.
Улучшению исследовательской работы по истории войны, созданию трудов на более
высоком научном уровне способствовал ряд предпринятых мер по определению задач
научно-исследовательской работы и сосредоточению на их решении научных сил. Документом, определившим направление организаторской и научно-исследовательской работы
по изучению и разработке трудов по истории войны, явилось постановление ЦК КПСС от
12 сентября 1957 г. «Об издании труда “История Великой Отечественной войны Советского
Союза 1941–1945”». Этот многотомный труд должен был представлять собой капитальное
исследование, охватывающее все стороны военной истории 1941–1945 гг., внутренние процессы экономического и общественно-политического развития страны, а также международные отношения и внешнюю политику СССР в тот период.

33

Для непосредственного руководства подготовкой и изданием этого труда ЦК партии
утвердил редакционную комиссию в составе видных ученых, крупных военачальников и
хозяйственных руководителей под председательством академика П. Н. Поспелова. В ее
состав вошли: А. И. Антонов, И. X. Баграмян, А. А. Гречко, А. А. Епишев, П. А. Жилин,
И. И. Минц, А. Л. Сидоров, В. Д. Соколовский, В. М. Хвостов и др. Комиссии была предоставлена возможность широко использовать новые архивные документы. Разработка труда
возлагалась на созданный осенью 1957 г. в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС
отдел истории Великой Отечественной войны во главе с Е. А. Болтиным и его заместителем
Б. С. Тельпуховским54. Отдел сыграл важную роль в объединении научных кадров, сборе
архивных материалов, разработке проблематики труда. К написанию его были привлечены
свыше 1200 человек: историки, экономисты, философы, статистики, юристы, исследователи
по истории международных отношений, военные специалисты, публицисты, в том числе и
из стран социалистического содружества55.
Редакционная комиссия и отдел истории Великой Отечественной войны провели большую организационную, теоретическую и научно-исследовательскую работу по созданию шеститомного труда «История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945»56.
Многотомный труд не только впитал достижения предыдущих исследований, но и впервые ввел в научный оборот огромное количество новых документов и архивных источников,
данных статистики. С позиций начала 1960-х гг. были проанализированы корни, причины
и характер Второй мировой и Великой Отечественной войн, источники победы Советского
Союза. В нем более глубоко были освещены многие вопросы вооруженной борьбы на фронте
и работы тыла, разрешены на более высоком научном уровне ранее поставленные проблемы,
определены новые, даны научно-теоретические обобщения итогов войны, показаны ее место,
роль и значение в истории нашей Родины. Несмотря на крупные достижения, написанный
вскоре после разоблачения культа личности труд все же имел ряд существенных недостатков,
хотя у исследователей появилась, особенно вначале, уникальная возможность освободиться
от односторонности и тенденциозности в изложении событий войны.
В труде отсутствует серьезная попытка правдиво раскрыть тему цены победы в войне,
отдельных кампаниях и операциях, недостаточно глубоко были вскрыты причины наших
неудач и крупных поражений в начальном периоде войны и целом ряде безуспешных операций, не совсем объективно и полно показаны деятельность и роль Ставки ВГК, Генерального
штаба и фронтового командования. Прослеживается явная тенденция всю вину за неудачи
взвалить в основном на Сталина, а в достижении успехов отдать предпочтение фронтовому
командованию, принижая таким образом роль Верховного главнокомандования. Не удалось
полностью избавиться и от синдрома культа личности, порожденного партийно-государственным аппаратом. Между тем господство диктата этого аппарата все продолжалось. Тем не
менее даже при этих недостатках шеститомник, по мнению представителей научной общественности, явился важным событием в науке и до сего времени признан наиболее удачным
фундаментальным трудом по истории войны. В это же время был создан и однотомный труд
«Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945. Краткая история», рассчитанный на массового читателя57.
Одновременно продолжалась разработка важнейших проблем отечественной истории
в институтах АН СССР, академий наук союзных республик, филиалов Института марксизма-ленинизма, военно-исторических органов Вооруженных сил, архивов, военных и
гражданских высших учебных заведений. Результатом работы сектора истории Великой
Отечественной войны и послевоенного периода в Институте истории АН СССР явился
выход в свет в 1958–1960 гг. ряда монографий и документальных сборников. После 1960 г.
сотрудники, занимавшиеся проблемами минувшей войны, были заняты написанием
10-го тома «Истории СССР с древнейших времен до наших дней (СССР в годы Великой
Отечественной войны 1941–1945 гг.)». Параллельно продолжались разработка монографий,
краткой хроники войны, а также подготовка сборников статей и воспоминаний, освещающих
героический подвиг работников советского тыла. Накопление и систематизация фактиче-

34

ского материала по истории войны позволили Институту истории АН СССР при участии
Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, а также институтов истории украинской
и белорусской академий наук подготовить и издать хронику важнейших событий, в которой
собраны факты, воссоздающие день за днем картину жизни Советского Союза с 22 июня
1941 г. по 4 сентября 1945 г.58
Научная редакция «Вторая мировая война в исследованиях, воспоминаниях и документах» под руководством директора издательства Академии наук A. M. Самсонова подготовила и
выпустила в свет 90 книг, в том числе 40 — военные мемуары. Активизировалась публикация
литературы о войне всеми советскими издательствами: только за пять лет, с 1956 по 1961 г.,
было опубликовано более 200 книг. Вышли в свет монографии о важнейших событиях войны, а также мемуары военачальников59. Появились новые исторические журналы: «Вопросы
истории КПСС», «История СССР», «Новая и новейшая история». В 1959 г. возобновил свою
деятельность «Военно-исторический журнал». В них публиковались новые документы и
материалы по истории войны.
Основное внимание военных историков было сосредоточено на проблемах вооруженной
борьбы. После сокращения в 1953–1954 гг. военно-исторических органов к исследованиям
были привлечены офицеры и генералы войск, находившиеся в запасе или отставке, а также
ученые гражданских учреждений и ведомств. Большую работу в этом отношении проводили
Военно-исторический отдел Генерального штаба, историческое отделение Главного штаба
ВМФ, созданные в 1962 г. военно-исторические группы в некоторых других штабах видов
Вооруженных сил, Военное издательство Министерства обороны СССР, военно-исторические секции военно-научных обществ при гарнизонных Домах офицеров. Расширению
военно-исторических исследований и улучшению военно-исторической подготовки кадров в
армии и на флоте способствовало восстановление в ряде военных академий кафедр истории
войн и военного искусства.
В 1956–1965 гг. было создано немало работ, посвященных изучению вооруженной борьбы
в ходе войны, отдельных ее периодах и операциях, вопросов развития военного искусства.
Среди них можно выделить сборник статей под общей редакцией П. А. Жилина60. Авторы
осветили вопросы стратегии и оперативного искусства при подготовке и проведении важнейших операций, последовательно осуществленных советскими войсками. Проанализировав
большой фактический и документальный материал, они пришли к выводу, что советское
военное искусство в период войны творчески обобщало боевую практику, решительно отбрасывало все устаревшее, заменяя его новым и передовым.
Большую работу в области изучения истории военных действий провели Генеральный
штаб Вооруженных сил и военные академии. Их исследования имели грифы «секретно» и «для
служебного пользования». Среди них необходимо отметить такие издания, как «Операции
советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне» в четырех томах, «Военное
искусство в Великой Отечественной войне» в трех томах, «Стратегический очерк Великой
Отечественной войны», монографии и сборники статей и материалов по отдельным операциям и кампаниям, а также труды Академии Генерального штаба и других военных академий,
вышедшие во второй половине 1950–1960-х гг.61 Подготовленный коллективом военно-исторического отдела Военно-научного управления Генерального штаба четырехтомный труд об
операциях советских Вооруженных сил явился ценным военно-историческим исследованием вооруженной борьбы на советско-германском фронте. В отличие от прежних изданий
подобного рода в нем анализировалось военно-политическое положение страны к началу
каждой кампании, давались краткие стратегические обзоры боевых действий. Такая структура
четырехтомника помогала читателю глубже уяснить взаимосвязь рассматриваемых операций, военно-политическое и стратегическое значение каждой из них. Авторский коллектив
стремился показать развитие советского военного искусства всех видов Вооруженных сил.
Глубоким анализом вооруженной борьбы на всех фронтах Второй мировой войны, в первую очередь на советско-германском, отличался труд «Вторая мировая война 1939–1945 гг.
Военно-исторический очерк» под общей редакцией Н. Г. Павленко, И. В. Паротькина,

35

С. П. Платонова62. Авторы его не только обобщили и проанализировали все ранее изданные
работы по этой проблеме, но и привлекли новый архивный материал. На конкретных фактах
и цифрах они сумели осветить подготовку Германии к нападению на СССР, ход боевых действий. Краткие, но емкие выводы о развитии советского военного искусства, совершенствовании средств и способов вооруженной борьбы, улучшении методов управления войсками
можно отнести к достоинствам этого труда. Он явился значительным шагом в освещении
боевых действий на советско-германском фронте и в обобщении опыта развития советского
военного искусства в годы войны. И тем не менее авторам не все удалось осветить в равной
мере. Как отмечала критика, в работе не был раскрыт механизм планирования Ставкой ВГК
операций, не показано, что планы разгрома противника во всех сражениях были результатом
творчества Генерального штаба, военных советов фронтов, флотов и армий, нет достаточно
полной характеристики действий авиации и флота, лишь в общих чертах освещались боевые
действия на Правобережной Украине и в Берлинской операции.
Во втором послевоенном десятилетии историки стали больше уделять внимания исследованию подготовки страны и Вооруженных сил к отражению агрессии, изучению внешнеполитических акций советского правительства, направленных на обеспечение безопасности
СССР и защиту его жизненно важных интересов, техническое перевооружение и подготовку
Вооруженных сил к войне, в особенности войск приграничных военных округов и сил ВМФ,
состояние военной науки. Они анализировали просчеты и ошибки советского руководства
и в общих чертах освещали последствия массовых репрессий 1937–1941 гг. На страницах
периодической печати развернулась дискуссия между историками по поводу характера и
содержания начального периода войны, а также его продолжительности в Первой и Второй
мировых войнах. Начало ей было положено публикацией в 1959 г. в «Военно-историческом
журнале» статьи генерала И. Рухле «О характере начального периода в двух мировых войнах»63, где, в частности, был сделан анализ советской военно-теоретической мысли с начала
1920-х гг. до 1941 г. При этом сам автор рассматривал начальный период войны как отрезок
времени со дня объявления войны и общей мобилизации армии до начала приграничных
сражений главных сил, развертываемых на театре военных действий (ТВД) по плану войны.
Выступившие в дискуссии сторонники другой точки зрения64 трактовали понятие более
широко, включая в начальный период войны не только мобилизацию, сосредоточение и
развертывание вооруженных сил сторон, но и вооруженную борьбу главных сил. Высказывалась и точка зрения, имевшая как сторонников, так и противников, о том, что в мировых
войнах каждая из воюющих сторон имела свой начальный период войны, в ходе которого
решала ближайшие стратегические задачи65. Характерно, что большинство исследователей
конца 1950-х — начала 1960-х гг. считали, что в межвоенный период разработка военно-теоретических вопросов применительно к изучению начального периода войны велась в СССР
недостаточно полно, не соответствовала современным реалиям и требованиям военной науки, во многом канонизировала опыт Первой мировой войны, что привело к разрыву теории
с практикой к моменту вступления Советского Союза в Великую Отечественную войну. По
их мнению, советская военная мысль своевременно не учла основных уроков начала Второй
мировой войны, особенностей вторжения Германии на территорию Польши, Франции и
других европейских государств и в результате не сумела предусмотреть возможностей применения противником скрытого способа мобилизации и развертывания вооруженных сил
в целях внезапного нападения сразу главными силами66.
В конце 1950-х — середине 1960-х гг. вышли в свет исследования, непосредственно
посвященные начальным периодам Второй мировой и Великой Отечественной войн и их
урокам67. Среди них можно выделить опубликованный в 1962 г. военно-исторический очерк
«Начало Великой Отечественной войны» В. А. Анфилова68 (разработкой этой темы он занимался многие годы)69. В. А. Анфилов указывал, что накануне Великой Отечественной войны
советское командование рассчитывало вести оборону в течение нескольких дней после нападения агрессора, а затем, после отмобилизования и сосредоточения главных сил, перейти
в решительное наступление и разгромить его. По расчетам советского командования, воо-

36

руженная борьба в этот период должна была вестись войсками прикрытия, опирающимися
на укрепленные районы приграничной полосы. Однако в связи со слишком запоздалым
принятием мер по приведению войск приграничных военных округов в боевую готовность
наши соединения не были своевременно развернуты для отражения удара агрессора, вступали
в бой разрозненно, по частям и вследствие этого терпели поражение70.
Знаковым стал выход в 1961 г. четырехтомной монографии бывшего начальника штаба
4-й армии Л. М. Сандалова «Боевые действия войск 4-й армии Западного фронта в начальный период Великой Отечественной войны»71, рассекреченной только в конце 1980-х гг.72
Несмотря на достаточно «узкое» название, автор не замыкается только на проблемах своей
армии, а выходит на широкие обобщения, дает развернутую характеристику начального
периода войны в целом, подробно описывая не только первые дни и недели войны, но и
события, непосредственно предшествовавшие ее началу. Хотя на протяжении нескольких
десятилетий этот фундаментальный труд был доступен только преподавателям и слушателям военных академий, его влияние на дальнейшие разработки данной проблемы оказалось
весьма значительным.
Обширный фактический материал и некоторые обобщения по важнейшим событиям
битвы под Москвой содержались в статье Маршала Советского Союза В. Д. Соколовского
в «Военно-историческом журнале» (№ 11, 12 за 1961 г.); битвы за Ленинград — в работах
В. И. Ачкасова и Б. А. Вайнера «Краснознаменный Балтийский флот в Великой Отечественной войне» (М., 1957), А. В. Карасева «Ленинградцы в годы блокады. 1941–1943 гг.» (М.,
1959).
Продолжались исследования по битве под Сталинградом. Наиболее крупной работой по
данной теме является исторический очерк A. M. Самсонова «Сталинградская битва. От обороны и отступления к великой победе на Волге» (М., 1960). В нем освещались оборонительные
сражения и контрнаступление советских войск. Основное внимание автор уделил действиям
62-й и других общевойсковых армий Сталинградского фронта. На солидном фактическом
и документальном материале он раскрыл процесс планирования оборонительных и наступательных операций, организации взаимодействия, уделил внимание и другим вопросам,
связанным с ведением боевых действий. С 1957 г. возрос интерес к изучению истории Курской битвы. В исследованиях того времени стали более широко использоваться материалы
Архива Министерства обороны СССР, других центральных и местных архивов, а также
трофейные документы. Появился целый ряд статей, подготовленных военными историками
и видными советскими военачальниками, руководившими войсками в этой битве73. В работах И. В. Тимоховича, А. П.Маресьева, Б. Г. Соловьева и других авторов, использовавших
новые документы, были рассмотрены малоисследованные вопросы применения авиации
и войск ПВО страны в воздушных битвах, подготовки противником операции «Цитадель»,
критически анализировались книги зарубежных авторов по этой же теме.
Коллектив историков и сотрудников архивов Курска и области подготовил и создал
сборник, в который вошло около 400 документов. Подобный сборник был подготовлен и
орловским издательством. К тому времени коллектив сотрудников Архива Министерства
обороны СССР завершил описание и частичный перевод трофейных журналов, освещавших
боевые действия групп армий «Центр» и «Юг» за 1943 г., а также приказов, директив и других
документов командования вермахта.
В начале 1960-х гг. продолжалось исследование Белорусской наступательной операции
1944 г. Ее дальнейшему изучению способствовал выход книг, в которых исследовались отдельные армейские операции и бои стрелковых соединений. В этот же период историки
расширили круг своих исследований по таким операциям, как Керченско-Феодосийская
десантная операция, битва за Кавказ, освобождение Крыма и др., которые еще не имели
систематического описания. Заметно активизировалась работа по изучению истории видов
Вооруженных сил и родов войск. В конце 1950-х гг. появились книги, в которых исследовались боевые действия Вооруженных сил при освобождении оккупированных гитлеровцами
стран Восточной Европы74.

37

На основе анализа опубликованных исторических трудов и изучения документальных
источников в Военной академии имени М. В. Фрунзе были созданы работы: «Развитие тактики Советской Армии в годы Великой Отечественной войны (1941–1945 гг.)» (М., 1958);
«Общевойсковая армия в наступлении по опыту Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.»
(М., 1962). В них были рассмотрены важнейшие тенденции в развитии оперативного искусства
и тактики в обороне и наступлении, на большом фактическом материале показаны творчество воинов в боевых условиях и его значение для развития советского военного искусства,
особенно тактики.
Середина 1960-х гг. ознаменовалась выходом крупных монографий. Так, в 1964 г. появилась капитальная работа по результатам исследования всех этапов обороны Ленинграда75.
Созданная на основе архивных материалов, эта книга отличается глубиной анализа событий,
широтой охвата боевых действий на северо-западном направлении во взаимосвязи с ходом
вооруженной борьбы на других фронтах. Авторы книги ввели в научный оборот многие документы и на этой основе всесторонне показали положительные и отрицательные моменты,
характерные для операций и боев под Ленинградом. В работе рассмотрены особенности
оперативно-тактического использования видов Вооруженных сил и родов войск, показаны
полководческое искусство военачальников, воинское мастерство и массовый героизм воинов,
вклад в дело обороны Ленинграда трудящихся города-героя и партизан.
Во втором послевоенном десятилетии продолжалось освещение истории борьбы советского народа в тылу врага. В более широких масштабах, чем прежде, стали публиковаться
документы и материалы. Если значительную часть ранее изданных сборников составляли
листовки и материалы из прессы военных лет, то в новые сборники в основном стали включать документы партийных органов, штабов партизанского движения, партизанских отрядов
и соединений. Глубоким содержанием отличались сборники документов и материалов об
оккупационной политике нацистов на захваченной ими территории. Включенные в них
немецкие источники убедительно свидетельствуют о чудовищных преступлениях оккупантов
на советской земле. Сборники содержат также фактический материал о борьбе советских
людей за срыв политических, экономических и военных мероприятий врага. Исследование
борьбы народа в тылу врага в период войны способствовало появлению новых публикаций
на эту тему76.
Однако к тому времени в литературе еще не получили должного освещения военные
аспекты темы, хотя в статьях и монографиях, посвященных партизанскому движению,
подчеркивалось, что оно явилось важным стратегическим фактором достижения победы
в войне. Но этот тезис, по существу, так и не был раскрыт. В исторической литературе крайне мало внимания уделялось военному искусству советских партизан. В нашей
историографии эта тема была представлена лишь отдельными монографиями, но чаще
статьями, принадлежащими небольшому кругу авторов. Кроме того, еще не появилось
ни одного труда, который бы освещал основные вопросы всенародного движения в тылу
врага в масштабе всей оккупированной вермахтом советской территории. Шагом на пути
преодоления этого недостатка стала статья известного историка Ю. П. Петрова под названием «Коммунистическая партия — организатор и руководитель партизанского движения
в годы Великой Отечественной войны», опубликованная в пятом номере журнала «Вопросы
истории» за 1958 г. Помимо показа роли партии в руководстве партизанским движением
автор сделал попытку дать его периодизацию и привести обобщенные данные о численности партизанских формирований. Опубликованная в 1962 г. монография А. И. Залесского
«В партизанских краях и зонах» явилась первой крупной работой, освещающей жизнь и
быт населения в контролируемых партизанами районах, его разностороннюю помощь
партизанским формированиям.
В целом в этом десятилетии произошло заметное оживление исследований о Второй
мировой и Великой Отечественной войнах, что выразилось, в частности, в издании целого
ряда обобщающих трудов, посвященных как их истории, так и развитию военного искусства
и военного строительства77.

38

В обобщающих трудах, посвященных войне в целом, все обстоятельнее стали освещаться вопросы советского тыла. Так, в вышедшей в 1959 г. монографии Б. С. Тельпуховского
«Великая Отечественная война Советского Союза. 1941–1945 гг. Краткий очерк» значительно полнее, чем в предыдущие годы, раскрывались различные стороны жизни советского
народа в глубоком тылу, прифронтовых и освобожденных от врага районах. Обобщив
опубликованные ранее материалы, автор привлек новые фактические и статистические
данные, характеризующие развитие экономики и качественные изменения в рядах рабочего
класса. Наиболее полное освещение история развития военной экономики СССР нашла в
шеститомном труде по истории Великой Отечественной войны. В нем были комплексно рассмотрены военно-экономические возможности и укрепление обороноспособности СССР
накануне войны, перестройка экономики на военный лад и рост военного производства
в 1943–1945 гг., итоги развития народного хозяйства в годы войны. Значительное место
в труде было отведено проблемам промышленности, сельского хозяйства и транспорта.
Подробно рассмотрены основные пути развития важнейших отраслей тяжелой индустрии,
показана картина огромного нового строительства и восстановления промышленности,
разрушенной врагом. Освещены особенности развития сельского хозяйства в каждом из
периодов войны.
Однако авторам все же не удалось избежать существенных огрехов субъективистского
характера по целому ряду вопросов общего руководства войной и в освещении некоторых
событий. В частности, история советского тыла была раскрыта далеко не так обстоятельно,
как история вооруженной борьбы, слабо показана сложная и многообразная деятельность
ГКО, СНК СССР по руководству хозяйственной жизнью советского общества в условиях
войны. Некоторые важные вопросы деятельности советского тыла (эвакуация, состояние
сельского хозяйства, вклад союзных республик в победу, деятельность Советов, общественных организаций и др.) освещались, как правило, слишком фрагментарно.
Вторая половина 1950-х и 1960-е гг. ознаменовались выходом ряда других значительных
публикаций по вопросам истории советского тыла в годы войны78. Определенный интерес
представляли также работы, посвященные отдельным отраслям промышленности и экономике отдельных регионов. Среди многочисленных изданий этого плана выделялись работы
Н. И. Супруненко, Г. Абишева, Ж. Калымбетова, Г. И. Дедова, В. А. Беляевой79, посвященные
экономике Украины, Казахстана, промышленности Узбекистана, Азербайджана, Кизеловскому угольному бассейну, промышленности Ленинграда во время блокады.
Еще одним важным событием, подхлестнувшим интерес к истории минувшей войны в
этот период, стало издание военных мемуаров. В 1958 г. в Военном издательстве Министерства обороны СССР была образована редакция военно-мемуарной литературы, подготовившая и выпустившая в свет большое количество мемуаров, среди авторов которых были
видные советские военачальники и маршалы Победы. Они быстро завоевали признание
миллионов читателей. Редакция превратилась, по сути, в методический центр, где военным
мемуаристам оказывали квалифицированную помощь. Аналогичную работу проводил и
«Военно-исторический журнал», издание которого, прерванное войной, возобновилось в
1959 г. Воспоминания участников войны стали одним из ведущих разделов журнала. Весной
1960 г. весьма полезный разговор о военных мемуарах состоялся на страницах газеты «Красная звезда», где с обстоятельными статьями выступили писатель К. М. Симонов и военный
историк П. А. Жилин80. В центре обмена мнениями, организованном газетой, встал вопрос
о содержании мемуаров, о том, что мемуарист должен «писать лишь о тех событиях, непосредственным участником которых он был, лишь о том, что он видел сам, что пережил и что
имеет историко-познавательный или военно-научный интерес». 25 августа 1962 г. в «Красной
звезде» выступил со статьей «Достоверность — главное» известный военный историк, главный редактор «Военно-исторического журнала» генерал Н. Г. Павленко. Отметив растущую
популярность военных мемуаров и их широкое использование в научных исследованиях, он
подчеркнул, что именно этими обстоятельствами обусловливается ответственность авторов
воспоминаний перед своими читателями.

39

За вторые десять лет после войны фонд советской военно-мемуарной литературы пополнился примерно 500 новыми книгами, что было почти в пять раз больше, чем за предыдущие десять лет. Наметился определенный сдвиг в издании мемуаров видных советских
военачальников, в первую очередь командующих и членов военных советов армий (П. И. Батова, А. П. Белобородова, П. А. Белова, С. А. Красовского, Н. К. Попеля, И. В. Тюленева,
В. И. Чуйкова, И. И. Федюнинского и др.), некоторых бывших командующих фронтами и
флотами, а также других военных и политических работников фронтового звена (И. И. Азарова, И. X. Баграмяна, С. С. Бирюзова, Б. В. Бычевского, А. Г. Головко, А. И. Еременко,
В. И. Казакова, К. А. Мерецкова, Л. М. Сандалова, В. Ф. Трибуца), главнокомандующего
артиллерией Красной армии и представителя Ставки ВГК на фронтах Н. Н. Воронова81.
С одной стороны, публикация военных мемуаров явилась расширением источниковой базы
для военно-исторических исследований, в том числе начального периода войны, с другой —
практически все мемуары полководцев сами содержали серьезный аналитический материал,
носили элементы научного исследования. В издательстве АН СССР «Наука» также была
создана научная редакция «Вторая мировая война в исследованиях, воспоминаниях и документах», в рамках деятельности которой вышли в свет многочисленные мемуары активных
участников событий второй половины 1930-х — начала 1940-х гг., в частности армейских
политработников, журналистов и дипломатов.
Во втором послевоенном десятилетии было положено начало ознакомлению советских
читателей с зарубежной литературой о минувшей войне. До 1965 г. в нашей стране было
переведено на русский язык и издано большое количество западногерманских, английских
и американских авторов82. Издание этих трудов позволило ввести в научный оборот новый
фактический материал о важнейших событиях Второй мировой войны, ее движущих силах, действиях вооруженных сил, системах политического и стратегического руководства,
важнейших политических и стратегических решениях, экономике других государств —
участников Второй мировой войны, а также обширные статистические данные. Советские
историки, получившие непосредственный доступ к этим материалам, могли использовать
их в своих работах. Не переведенная на русский язык иностранная литература находилась,
как правило, в библиотеках в отделах специального хранения, и для пользования ею требовался допуск.
В 1956–1965 гг. историография Великой Отечественной войны поднялась на качественно новый уровень. Это было время более активного и успешного развития, отличавшееся
постановкой широкого круга проблем, достаточно свободного их обсуждения и достижения
значимых результатов. Если до сих пор шел процесс осмысления и обработки огромного
фактического материала и в свет выходили преимущественно работы, в которых рассматривались отдельные аспекты Великой Отечественной войны, то теперь стали появляться
труды, обобщающие результаты предыдущих исследований, с объяснениями и выводами
военно-исторических событий.
Изучение событий 1941–1945 гг., публикация монографий, объективных трудов и большого количества брошюр и статей о войне позволили в общем плане отобразить длительный
и сложный путь Советского Союза к победе. Они позволили также ввести в научный оборот
огромный пласт источников по истории войны и дать ответы на некоторые спорные вопросы
ее истории. В изданных работах предпочтение отдавалось описанию важнейших событий на
фронте и в тылу, приводились конкретные данные о численности действующей армии, ее
вооружении и военной технике, свидетельствовавшие о наращивании военной мощи страны в
ходе войны, об изменении соотношения сил на фронте в пользу советских Вооруженных сил,
о развитии военной промышленности и самоотверженности миллионов тружеников тыла,
о состоянии экономики воевавших государств. Критический взгляд, однако, как правило
ограничивался в основном разоблачительными пассажами в адрес Сталина и объяснением
всех неудач его просчетами и ошибками. Вместо скрупулезного и объективного исследования причин поражения советских Вооруженных сил в начальный период войны историки
пытались использовать уже сложившиеся взгляды: так, одной из важнейших причин часто

40

указывалось численное превосходство противника в танках и самолетах. На самом деле
противник стал обладать таким превосходством лишь после того, как в первые дни войны
он уничтожил и захватил большую часть советского вооружения и техники.
Весьма поверхностно и своеобразно истолковывалась и другая причина поражения —
несвоевременное приведение войск приграничных военных округов в повышенную боевую
готовность. И в этом в первую очередь были виноваты Сталин, руководители Наркомата
обороны и Генерального штаба РККА. Значительная доля ответственности за неподготовленность Вооруженных сил к отражению мощного первого удара врага была возложена
историками на руководителей Наркомата обороны и Генерального штаба, которые не разобрались в создавшейся военно-стратегической обстановке, а потому не сумели сделать из
нее правильные выводы о необходимости принятия соответствующих мер по приведению
войск западных приграничных округов в боевую готовность83. Иной раз имело место и вовсе
упрощенное толкование этого вопроса: «…если бы не упорство Сталина, то гитлеровскому
вермахту не удалось бы внезапное вторжение. И тогда начальный период войны да и война
в целом приобрели бы совершенно иной характер»84.
Не получила глубокого изучения и проблема потерь. Все свелось только к упоминанию
в шестом томе «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза» (С. 29–30), что
среди 20 млн погибших граждан СССР свыше половины служили в Вооруженных силах, т. е.
приводились весьма приблизительные данные. Точные же сведения о количестве общих потерь и потерь в операциях Вооруженных сил, и не только в людях, но и в оружии, и военной
технике, продолжали оставаться тайной. Неполно была раскрыта, особенно во время драматических событий для страны и Вооруженных сил, деятельность Государственного Комитета
Обороны, Совета народных комиссаров СССР, Ставки Верховного главнокомандования и
Генерального штаба по руководству Вооруженными силами.
Во второй половине 1960-х — начале 1980-х гг. для советской историографии характерно
постепенное свертывание критики «культа личности», сохранение цензурных запретов на
критическое обсуждение наиболее острых сюжетов. Новые установки по вопросу освещения
истории Великой Отечественной войны исходили из того, что история должна воспитывать
народ на положительных фактах и явлениях. Начальник отдела печати Главного политического управления Советской армии и ВМФ генерал B. C. Рябов в статье, опубликованной
в журнале «Коммунист Вооруженных сил» (1968, № 17), изложил установку партии о том,
какой должна быть история войны в целом. Он подверг резкой критике тех историков и
писателей, которые брали в качестве отправной точки неудачи на фронте в начале войны и
сосредоточивали внимание на негативных моментах, тем самым умаляли «огромную работу
партии, правительства, народа по подготовке страны и армии к отражению фашистской
агрессии», принижали «величие героических подвигов советских людей, разгромивших под
водительством ленинской партии сильнейшую армию империализма». Он обвинил многих
авторов в попытке «дегероизации нашей военной истории», вредной для воспитания советской молодежи. При разработке новых трудов, затрагивающих просчеты советского главнокомандования, реальные потери Красной армии и т. п., «исследователи были обязаны строго
придерживаться концепций, одобренных и санкционированных идеологическим аппаратом
ЦК КПСС. Как только в каких-либо работах по истории войны появлялись упоминания о
негативных моментах, имевших у нас место во время войны, сверху без промедления следовало указание о наложении на данную работу ограничения в виде грифа “секретно” или же
организовывалось официальное осуждение данного труда в открытой печати»85.
В четвертом издании учебника «История Коммунистической партии Советского Союза»
содержалось утверждение, что Советский Союз был способен отразить империалистическую
агрессию и что во всех отношениях «СССР имел громадное превосходство над любой капиталистической страной». Но коварную роль, по мнению его авторов, сыграли временные
факторы, которые и обусловили «временные» неудачи на фронте в первый год войны: войска
приграничных военных округов не были приведены в боевую готовность, но сделано это
было из благих побуждений, чтобы не спровоцировать нападение Германии86. Трагические

41

поражения советских войск в 1941 г. стали именоваться «временными неудачами», а термин
«репрессии» был заменен понятием «необоснованные обвинения». Утверждалось, что жалобы
многих обвиненных были рассмотрены и ошибки в значительной степени исправлены еще
в 1939–1940 гг.
Одним из первых эпизодов в системе мероприятий по ограничению поисков истины о
войне явился запрет на публикацию статьи К. М. Симонова «Уроки истории и долг писателя», написанной к 20-летию победы. Автор заявил в ней, что литература о войне находится
в прямой зависимости от развития исторической науки. Тогда же, в 1965 г., эта статья была
принята редколлегией «Военно-исторического журнала» и даже набрана для печати, но на ее
публикацию последовал запрет А. А. Епишева. Только спустя 22 года статья К. М. Симонова
была напечатана в журнале «Наука и жизнь»87.
Другим примером является критическое обсуждение книги научного сотрудника Института истории АН СССР А. М. Некрича «1941. 22 июня»88, сделавшего акцент на освещении просчетов, допущенных высшим руководством Советского Союза накануне Великой
Отечественной войны и в ее начальный период. Особо следует отметить, что написана она
была еще до отставки Н. С. Хрущева и, по воспоминаниям самого А. М. Некрича, последовательно прошла несколько уровней цензуры: обычную цензуру Главлита; военную цензуру
для проверки, не просочилась ли секретная информация; специальную военную цензуру
Главного разведывательного управления; цензуру Комитета государственной безопасности;
цензуру Министерства иностранных дел. И, наконец, часть книги согласовывалась с отделом науки ЦК КПСС89. В январе 1966 г. в журнале «Новый мир» на нее была опубликована
положительная рецензия, но уже 16 февраля по прямому указанию идеологического отдела
ЦК КПСС было проведено обсуждение книги Некрича в Институте марксизма-ленинизма
при ЦК КПСС, а затем в журнале «Вопросы истории КПСС» была опубликована разгромная рецензия. Издательство, выпустившее в свет труд «1941 г. 22 июня», было обвинено в
безответственном отношении к изданию «политически вредной книжки»90. Директору издательства «Наука» A. M. Самсонову был объявлен строгий выговор, и вскоре ему пришлось
оставить свой пост.
Во второй половине 1960-х — начале 1970-х гг. концепция истории Великой Отечественной войны была несколько скорректирована и приведена к предъявляемым требованиям того
времени, которое впоследствии стали называть периодом застоя. Впервые она нашла свое
выражение в подготовленном Институтом военной истории Министерства обороны СССР
кратком научно-популярном очерке «Великая Отечественная война», изданном тиражом в
200 тыс. экземпляров91.
Несмотря на сложности, разработка новых трудов по истории войны продолжалась во
все возрастающих масштабах. Этому в значительной мере способствовали предпринятые
меры по повышению уровня научно-организационной работы и расширению источниковой
базы. Во второй половине 1960-х гг. произошли некоторые изменения в составе научно-исследовательских учреждений, появились новые организации, включившиеся в разработку
проблем истории Второй мировой и Великой Отечественной войн.
Важной мерой по дальнейшему усилению организации научно-исследовательской работы
явилось создание в ноябре 1966 г. Института военной истории Министерства обороны СССР.
Он был призван решать широкий круг задач по разработке методологии военно-исторической
науки, изучению отечественной военной истории в целом, особенно вооруженной борьбы
советского народа в годы Гражданской и Великой Отечественной войн, военного строительства в социалистическом сообществе, деятельности коммунистической партии по укреплению обороноспособности государства, актуальных проблем зарубежной военной истории.
В соответствии с постановлением ЦК КПСС от 27 июня 1969 г. важное место в работе
ученых института, возглавляемого членом-корреспондентом АН СССР генерал-лейтенантом П. А. Жилиным, заняли подготовка и издание фундаментального двенадцатитомного
труда «История второй мировой войны 1939–1945». Разработка его началась с конца 1970 г. и
продолжалась до 1982 г., когда из печати вышел завершающий, 12-й том (первый был издан

42

в 1973 г.). Подготовка многотомника осуществлялась совместно с Институтом марксизмаленинизма при ЦК КПСС, Институтом истории СССР и Институтом всеобщей истории
АН СССР. К работе над трудом привлекались представители различных специальностей —
историки, экономисты, философы, социологи, юристы, статистики, архивисты.
Высшим органом, осуществлявшим руководство этим процессом, являлась Главная
редакционная комиссия (ГРК). Ее председателем был утвержден министр обороны СССР
Маршал Советского Союза А. А. Гречко, а после его смерти — Д. Ф. Устинов. В ее состав
входили академики и члены-корреспонденты Академии наук СССР, советские военные и
государственные деятели и др. При ГРК был создан институт военных консультантов.
Непосредственными исполнителями кропотливой работы по созданию труда выступали 10 штатных редакций Института военной истории в составе шести-семи сотрудников
каждая. Эти структуры возглавляли главные редакторы из числа руководителей научных
подразделений института. Важную роль в созданной организационной структуре выполняли
редакционные коллегии томов труда, в состав которых вошли ученые — представители всех
институтов-исполнителей. Члены этих коллегий тщательно подбирались и затем утверждались председателем ГРК и отделами ЦК КПСС. Редколлегии обсуждали рукописи глав томов
и определяли степень их готовности к печати. Для технического обслуживания работы ГРК
был создан секретариат, который готовил заседания ГРК, систематизировал замечания ее
членов и военных консультантов.
Создание труда шло под жестким контролем отдела науки и высших учебных заведений и отдела административных органов ЦК КПСС. Во время отработки верстки каждого
тома проводились обсуждения в ЦК. Выпуск в свет тиража многотомника был возложен на
Военное издательство. После выхода в свет каждого тома в соответствии с заключенными
соглашениями он переводился в ГДР, Польше, Болгарии, Венгрии, Чехословакии. Согласование переводов в институте проводила контрольная редакция92.
В целом в двенадцатитомном труде93 обобщен опыт советского народа в различных сферах
деятельности по мобилизации и использованию сил и ресурсов в ходе войны, раскрыты роль
коммунистической партии в мобилизации народов Советского Союза и его Вооруженных
сил на достижение победы в Великой Отечественной войне, опыт антифашистской освободительной борьбы. Тираж двенадцатитомника составил 330 тыс. экземпляров. Издание распространялось по подписке. На последовательно выходившие тома опубликовано несколько
сотен рецензий в периодической печати как в нашей стране, так и за рубежом. Общая оценка
была положительной. Отмечались безусловные фундаментальность исследований, новизна
ряда введенных в научный оборот архивных документов, широта освещения событий и процессов войны. Научной общественностью этот труд оценивался как новый этап в развитии
советской исторической науки, серьезный вклад в исследование Великой Отечественной
войны, как первое фундаментальное обобщение истории Второй мировой войны не только
в советской, но и в мировой историографии.
Спустя много лет после завершения издания этого уникального труда опыт его подготовки и издания не потерял своего значения. Оправдала себя практика творческого сотрудничества ученых — специалистов в различных областях знаний, содружество больших
научных коллективов. Успех издания во многом определился тем, что предварительно была
разработана концепция многотомника в целом и каждого тома в отдельности. В ее разработке принимали участие все институты-соисполнители и многие авторы труда. Вместе с
тем приобретенный за прошедшие годы опыт, новые знания, полученные на основе изучения ранее недоступных документов, позволяют увидеть в этом труде и многие недостатки.
В главном они связаны с духом времени, в котором создавался двенадцатитомник. Вследствие этого в нем не получил должной оценки ряд явлений и процессов, предшествовавших
войне, прежде всего репрессии против высшего командно-начальствующего состава РККА
и ВМФ в 1937–1938 гг., кризис 1939 г. и связанные с ним пакт о ненападении между СССР
и Германией, Договор о дружбе и границах между ними, а также содержание секретных
приложений к ним.

43

Недостаточно глубоко исследованы причины неудач и поражений советских войск в
1941–1942 гг. Излишне много говорится о просчетах и неудачах советского командования
войск в связи с внезапностью нападения нацистской Германии, ее превосходством в силах и
средствах, поверхностно анализируются ошибки и просчеты высшего военно-политического
руководства. Сосредоточив внимание на показе героизма советских людей, воинов Красной
армии, деятельности коммунистической партии, авторы слабо показали драматизм войны,
трагичность многих ее событий, трудности и невзгоды, которые пережили наши люди. Не
показаны боевые потери советских Вооруженных сил, не дана их оценка. Не полностью
раскрыта проблема цены победы. На издании лежит печать идеологизированного подхода к
освещению вклада в общую победу, внесенного нашими союзниками по антигитлеровской
коалиции.
К числу изъянов разработки труда можно отнести запрет на публикацию истинных
данных о количестве советских танков и самолетов, состоявших на вооружении к началу
Великой Отечественной войны, данных о потерях советских войск в стратегических операциях. Не были сформулированы полные и объективные оценки причин поражения советских
войск под Киевом в сентябре 1941 г., под Харьковом в мае 1942 г., неудач Красной армии в
наступательных операциях зимой 1941/42 г. Налицо была переоценка вклада в победу войск
Северо-Кавказского фронта, в частности 18-й армии, начальником политотдела которой
был Л. И. Брежнев. Серьезным недостатком труда является отсутствие в нем важнейших
директив Ставки ВГК и Генерального штаба, других важных документов высших военных
органов Красной армии.
Перечисленные и многие другие недостатки двенадцатитомной «Истории второй мировой войны» во многом объясняются тем, что издание носило по сути официозный характер. Оно осуществлялось под непосредственным повседневным контролем ряда структур
Центрального Комитета КПСС (достаточно сказать, что верстка каждого тома тщательно
изучалась и затем обсуждалась в отделах ЦК КПСС, а верстка первого тома такому рассмотрению подвергалась трижды). Попытки некоторых авторов сказать об ошибках и просчетах
политического и военного руководства при подготовке страны и армии к войне, дать полную
характеристику состояния Вооруженных сил к июню 1941 г., показать потери Красной армии
не нашли поддержки со стороны высших руководителей издания94.
При всех объективных и субъективных трудностях, просчетах и ошибках, допущенных
в данном издании, категорически нельзя согласиться с мнением некоторых историков, негативно оценивающих этот фундаментальный труд. Подобные суждения бездоказательны
и некомпетентны. В целом, несмотря на недостатки и упущения, имеющиеся в томах, труд
является единственным многоплановым изданием по истории Второй мировой войны, не
имеющим аналогов в мире. В нем наряду с тем, что основное внимание уделено освещению
боевой деятельности советских Вооруженных сил, работе экономики СССР, советской
внешней политике, с достаточной полнотой, значительно большей, чем в других изданных
трудах, освещены военные операции армий США и Великобритании в Африке, в бассейне
Средиземного моря, в Италии и в Европе. В труде уделено внимание вопросам перестройки
английской и американской экономик на военный лад. Достаточно подробно показано строительство вооруженных сил США и Великобритании в ходе войны. Обстоятельно описаны
действия военно-морских сил этих стран в войне на Тихом океане. Много страниц в томах
отведено анализу внешнеполитической деятельности западных союзников в ходе войны.
Все это отличает данное издание от подобных английских и американских трудов, где
за редким исключением нет места сколько-нибудь обстоятельному освещению боевой
деятельности советских Вооруженных сил в их ожесточенной борьбе против германской
армии, проблем советской экономики и внешней политики. Этим вопросам посвящены
лишь отдельные фрагменты.
Многотомное фундаментальное исследование явилось большим шагом вперед в освещении минувшей войны, помогло в приращении военно-исторических знаний не только в
СССР, но и в других странах, где оно также было издано. Разработанные в нем концепции

44

были взяты на вооружение учеными ряда государств мира. Это означает, что и в современных
условиях ни один серьезный исследователь предыстории и хода Второй мировой войны не
сможет обойтись без учета того огромного массива достоверных исторических фактов, на
котором базировалось издание. Особую ценность имеет опыт организационной подготовки
многотомных изданий в сотрудничестве с другими научно-исследовательскими институтами
в сравнительно короткие сроки. К сожалению, ныне многое из этого, по-своему бесценного
опыта растеряно.
На базе двенадцатитомника был создан итоговый труд «Вторая мировая война. Итоги
и уроки» (М., 1985), однако в нем осталось немало ошибок и узких мест, отмеченных при
анализе многотомника95. В период создания «Истории второй мировой войны 1939–1945»
продолжалась разработка вопросов теории и методологии, важнейших политических, экономических, внешнеполитических, идеологических и военных аспектов Великой Отечественной войны96. Эти годы характеризовались непрерывным пополнением рядов исследователей молодыми учеными. Во всех научных центрах республик, областей и краев выросли
квалифицированные коллективы специалистов по проблемам истории минувшей войны.
Заметно увеличилось число защищенных диссертаций. С 1969 по 1971 г. по истории Великой
Отечественной войны только в Институте военной истории было защищено 15 докторских
и 77 кандидатских диссертаций97. Повышению уровня научно-организаторской работы способствовало совершенствование системы координации деятельности различных научных
учреждений, занимавшихся историей Великой Отечественной войны.
Научные исследования в этой области согласовывались в Отделении истории АН СССР,
в научном совете по координации исследований в области военной истории Института военной истории Министерства обороны СССР, в научном совете по проблемам истории КПСС
в отделе координации научно-исследовательских работ в области истории КПСС Института
марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. По данным Института военной истории Министерства
обороны СССР, в начале 1969 г. в различных научных учреждениях страны разрабатывалось
118 тем по истории Великой Отечественной войны. Кроме того, в 1969–1970 гг. 54 работы
по этой же проблематике создавались в исторических секциях военно-научных обществ при
Центральном доме Советской армии (ЦДСА) и Домах офицеров военных округов98.
Более разнообразными и эффективными становились сами формы координации деятельности историков различных специальностей. Это выражалось в совместном написании
обобщающих трудов, проведении научных конференций и совещаний внутри страны и
участии в международных конференциях и симпозиумах. Важную роль в анализе и оценке
уровня разработки истории Великой Отечественной войны, определении дальнейших путей
ее углубленного исследования сыграли научные конференции, сессии и собрания ученых,
состоявшиеся в период подготовки к 20-, 25-, 30-, 35- и 40-летию победы над нацистской
Германией. Определенный шаг вперед был сделан в разработке и введении в научный оборот архивных материалов, правда, не затрагивавших негативных сторон истории войны.
Активизировалась работа архивов, в первую очередь Центрального архива Министерства
обороны СССР (ЦАМО), Центрального государственного архива Советской армии (ЦГАСА)
и военно-морского архива — основных хранителей документального материала по истории
строительства Вооруженных сил и истории Великой Отечественной войны.
В 1965–1980 гг. благодаря тесному сотрудничеству историков и архивистов, их напряженной работе по публикации документов истории минувшей войны вышло в свет более
50 сборников. Во многих из них были впервые опубликованы важнейшие документы,
освещающие работу тыла, деятельность партии и правительства, самоотверженный труд
советского народа. Два сборника документов посвящены пограничным войскам, одно
издание — внутренним войскам в период войны. Этими публикациями были введены в
научный оборот свыше тысячи документов, наглядно показывающих вклад пограничных и
внутренних войск в победу над врагом99. Большое количество документальных публикаций
было посвящено вкладу в эту победу отдельных регионов, республик, краев и областей. В них
приводятся многочисленные и убедительные факты, характеризующие единство фронта и

45

тыла, Вооруженных сил и всего советского народа, огромный вклад всех регионов нашей
страны в победоносное завершение войны. В 1966–1978 гг. вышли сборники документов и
материалов по проблемам партизанского движения на Брянщине, в Калининской и Псковской областях, в Крыму, Карелии, Белоруссии, Эстонии и Молдавии100.
В журналах и специальных сборниках началась систематическая публикация документов
противника. В это же время завершилась публикация секретных выпусков «Сборника военноисторических материалов», подготовленных военно-историческим отделом Военно-научного
управления Генерального штаба. Был подготовлен и сборник документов Верховного главнокомандования периода Великой Отечественной войны. В него вошли директивы, приказы,
распоряжения, записи переговоров членов и представителей Ставки ВГК с командованием
стратегических направлений, фронтов и армий. В 1968–1969 гг. вышли в свет четыре выпуска
сборника. Однако многие документы были даны с большими купюрами, а часть документов
вообще не включена. В середине 70-х гг. прошлого столетия Институт военной истории и
Военно-научное управление Генштаба подготовили и издали сборник приказов Верховного
главнокомандования, которые являются важнейшими документами истории войны. Публикация этих приказов позволила глубже раскрыть победу советского военного искусства,
показать решающую роль советского народа и его Вооруженных сил в разгроме Германии и
милитаристской Японии, освободительную миссию Советского Союза101.
Достаточно широкое распространение получили журнальные документальные публикации. Так, в четырех номерах журнала «Коммунист» в 1975 г. были помещены документы о
безвозмездной помощи СССР народам ряда стран Восточной и Юго-Восточной Европы в
годы войны, о формировании на территории нашей страны иностранных воинских частей
и соединений, о военной помощи армиям некоторых европейских стран, о героических
подвигах советских воинов на фронте. Журнал «Советские архивы» опубликовал документы о работе Гражданского воздушного флота в период войны, о Берлинской операции, о
героизме советских воинов, о противовоздушной обороне северо-запада страны, о трудовом
героизме тружеников тыла и др.102 «Военно-исторический журнал» опубликовал с весьма обстоятельными комментариями указания Военного совета Западного фронта по организации
обороны (1973, № 5), приказ наркома обороны о применении бронетанковых войск (1974,
№ 10), положение о работе корпуса офицеров — представителей Генерального штаба (1975,
№ 2), директивное письмо Военного совета артиллерии и гвардейских минометных частей
Красной армии (1975, № 6), приказ наркома обороны СССР о применении штурмовой и
истребительной авиации на поле боя в качестве бомбардировщиков (1976, № 3), указания
командующего 2-м Белорусским фронтом по планированию и проведению артиллерийского
наступления в Восточно-Прусской операции (1977, № 5), дал подборку материалов к 35-летию Львовско-Сандомирской операции (1979, № 7) и других документов103.
Несмотря на указанные положительные сдвиги, следует подчеркнуть, что смена политического курса и концепции истории Великой Отечественной войны заморозила, а вскоре
фактически вернула в прежние рамки едва начавшийся процесс доступности к закрытой
архивной информации, необходимой историкам для более глубокого и объективного исследования войны. В 1966 г. Главархивом СССР была введена в действие Инструкция о работе
государственных архивов с секретными документальными материалами, которая закрепила
порядок хранения архивных документов так называемого ограниченного доступа. Каких-либо
грифов секретности такие документы не имели, но допуск к ним все равно осуществлялся
с теми же ограничениями. Это привело к тому, что к 1987 г. лишь в госархивах СССР объем
охваченных теми или иными ограничениями документов составлял более 50 % от их общего
объема104.
Повышение уровня научно-организаторской работы оказало благотворное влияние на
тематику исторических трудов и методику научных исследований по всей проблематике минувшей войны. Общие результаты кропотливого и упорного труда советских историков по
разработке проблем войны оказались довольно значительными. Только за десять лет, с 1965
по 1975 г., увидели свет около 6 тыс. книг, брошюр и научных статей, посвященных истории

46

войны105. Видное место среди этих изданий занимают такие труды, как «50 лет Вооруженных
сил СССР» (М., 1968), «Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945» (2-е изд.
М., 1970), «Великая Отечественная война. Краткий научно-популярный очерк» (М., 1970),
10-й том «Истории СССР с древнейших времен до наших дней. СССР в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.» (М., 1970).
Значительное место вопросам вооруженной борьбы на советско-германском фронте
отведено в восьмитомной «Советской военной энциклопедии» (М., 1976–1980). Во втором
томе этого издания дается краткий стратегический обзор Великой Отечественной войны,
раскрываются причины возникновения войны, анализируются ее итоги. В других томах
энциклопедии приводятся сведения о битвах и важнейших операциях Второй мировой и
Великой Отечественной войн. Помещенный в них фактический и цифровой материал был
основан на последних достижениях отечественной и зарубежной военно-исторической науки.
Весомый вклад в историографию Великой Отечественной войны в те годы внесли авторы
книг известной серии «Вторая мировая война в исследованиях, воспоминаниях, документах».
Председателем ее редакционной коллегии был член-корреспондент АН СССР A. M. Самсонов. Книги этой серии готовились институтами АН СССР, отдельными историками,
государственными деятелями, советскими дипломатами, известными военачальниками106.
В середине 60-х гг. прошлого столетия вышло несколько крупных военно-исторических
работ, подготовленных авторскими коллективами Военно-научного управления Генерального
штаба Вооруженных сил СССР. Одна из них посвящена исследованию Московской битвы107.
В отличие от ранее изданных работ на данную тему новый труд представлял собой наиболее
полное оперативно-стратегическое исследование. В нем последовательно рассматриваются
оборонительные операции на подступах к столице, контрнаступление советских войск под
Москвой, общее наступление трех фронтов на московском стратегическом направлении.
Показана возрастающая мощь Краснойармии как одно из важнейших условий победы,
героизм и непоколебимая стойкость ее воинов. Авторы проанализировали особенности советского военного искусства в битве под Москвой, роль руководства войсками. О возросшем
значении организаторских способностей командного состава в ходе сражений на подступах
к советской столице рассказано в книге «Беспримерный подвиг» (М., 1968), подготовленной
редакционной коллегией во главе с членом-корреспондентом АН СССР П. А. Жилиным
на основе материалов научной конференции, посвященной 25-летию разгрома немецких
войск под Москвой.
В этот период продолжалось развитие историографии Московской битвы. Она пополнилась работой военного историка Д. З. Муриева, созданной им на базе широкого привлечения
архивных документов, советских и иностранных публикаций, а также собственных исследований108. Автор внес ряд уточнений, привел новые цифровые данные и осветил Московскую
битву как сумму взаимосвязанных сражений групп фронтов, которые привели к разгрому
крупнейшей группировки вермахта на советско-германском фронте. В 1975 г. вышло второе
издание сборника статей «Битва за Москву». В числе его авторов выступили видные советские
военачальники A. M. Василевский, Г. К. Жуков, И. С. Конев и др. Этот труд позволил ввести
в научный оборот ранее неизвестные документы и материалы, связанные с руководством
войсками, выработкой решений, использованием родов войск и видов Вооруженных сил.
В те же годы вышли и другие издания, посвященные этой битве109.
Заметным явлением в историографии Сталинградской битвы стал фундаментальный
военно-исторический очерк, вышедший к 20-летию окончания войны. Его разработал
авторский коллектив Военно-научного управления Генерального штаба под редакцией
Маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского110. Этот труд отличается полнотой описания оборонительных и наступательных операций. В нем рассмотрены важнейшие боевые
действия Сталинградского и Донского фронтов в сентябре и октябре 1942 г. Важное научное
значение имеет объективное описание процесса планирования контрнаступления советских
войск. Хотя эта книга и несвободна от некоторых неточностей, она получила высокую оценку научной общественности. Историографию битвы под Сталинградом пополнили книга

47

«Операция “Малый Сатурн”» (Ростов-на-Дону, 1973) и сборник статей «Сталинградская
эпопея» (М., 1968), в котором выступили Г. К. Жуков, A. M. Василевский, А. И. Еременко,
К. К. Рокоссовский, Н. Н. Воронов, К. С. Москаленко, В. И. Чуйков, Н. И. Крылов, другие
известные полководцы и военачальники.
Значительно обогатилась историография и Курской битвы. В работах Г. А. Колтунова и
Б. Г. Соловьева обстоятельно воссоздана картина Курской битвы, впервые приведены директивы Ставки ВГК, документы Генерального штаба, решения командующих фронтами и
армиями на всех этапах битвы, решения командования вермахта (по трофейным документам).
Авторы использовали новые статистические данные, что способствовало более аргументированному раскрытию особенностей советского военного искусства в этой битве111.
В конце 1960-х гг. историческая группа Главного штаба ВМФ подготовила фундаментальный трехтомный труд о боевой деятельности советских подводных лодок в годы Великой
Отечественной войны. Он был разработан на основе архивных документов, трофейных материалов, отечественных и иностранных военно-исторических описаний, касавшихся действий подводных лодок на морских театрах. В первом томе труда рассматривались действия
подводных лодок Северного флота, во втором — Балтийского, в третьем — Черноморского
и Тихоокеанского флотов112. В это же время появились труды, в которых анализировался ход
боевых действий советских Вооруженных сил на Дальнем Востоке в войне против Японии113.
В них показаны размах, темпы и значение операций дальневосточных фронтов в разгроме
Квантунской группировки, в оказании помощи народам Китая, Кореи и других стран ЮгоВосточной Азии в освобождении от японских оккупантов. С привлечением новых фактов
объяснялись причины вступления СССР в войну против милитаристской Японии, приведены данные о количестве и боевом качестве сосредоточенных на Дальнем Востоке советских
войск и военной техники.
Большое внимание военные историки уделяли анализу и обобщению опыта использования видов Вооруженных сил и родов войск в операциях и в войне в целом114. В 1970 г. вышло
справочное издание «СССР в Великой Отечественной войне: Краткая хроника», содержащее краткое описание операций и сражений минувшей войны и выдержавшее два издания.
Вооруженная борьба на заключительном этапе войны, когда боевые действия велись на
территориях европейских государств, нашла свое отражение в работах, изданных к 20-летию
Победы115. Эти работы отличались богатством фактического материала. Они создавались
объединенными усилиями советских полководцев и военных историков. Так, в разработке труда «За освобождение Чехословакии» принимали участие маршалы М. В. Захаров и
К. С. Москаленко, генерал армии Д. Д. Лелюшенко, генерал-полковник Л. М. Сандалов,
генерал-лейтенант К. В. Крайнюков.
В трехтомном труде, посвященном исследованию борьбы Вооруженных сил СССР за
освобождение Прибалтики116, на документальных материалах многих архивов и личных
воспоминаниях участников боев дана общая панорама хода боевых действий, показаны полководческое искусство военачальников и массовый героизм советских воинов, приведены
примеры участия народов прибалтийских республик в борьбе за освобождение родной земли
от немецко-фашистских оккупантов.
В это же время вышло в свет и первое крупное монографическое издание, в котором
всесторонне рассмотрена освободительная миссия советских Вооруженных сил117. Авторы
книги сделали важные обобщения, касающиеся развития советского военного искусства
на заключительном этапе Великой Отечественной войны. В монографии Ф. Д. Воробьева,
И. В. Паротькина и А. Н. Шиманского «Последний штурм» (Берлинская операция 1945 г.),
изданной в 1970 г., авторы, опираясь на архивные документы, включая директивы Ставки
ВГК и Генерального штаба, последние достижения военно-исторической науки, представили
результаты исследования крупнейшей стратегической операции Второй мировой войны в
Европе, раскрыли ее масштабы и значение. Особое внимание уделено уточнению различных
фактов и событий этой операции, по-разному освещаемых в ранее вышедших работах, более
глубокому рассмотрению советского военного искусства. Вооруженная борьба нашла свое

48

отражение и в трудах, созданных совместно с историками Болгарии (Навеки вместе. М.,
1969), Польши (Братство по оружию. М., 1975) и Чехословакии (На вечные времена. М.,
1975). В тот же период появились и другие монографические работы, в которых рассмотрены
еще недостаточно исследованные операции Великой Отечественной войны.
Предпринимались и попытки более объективно осветить самые тяжелые и драматичные
события минувшей войны — ее начальный период118. Широкое привлечение новых документов и материалов позволило им достойно справиться с поставленной задачей. Важное
место в освещении начального периода войны отведено в первой книге пятого тома «Истории Коммунистической партии Советского Союза». Проблемам этого периода войны были
посвящены и специальные работы. В коллективном труде «Начальный период войны»119
на основе анализа документов, отечественных и зарубежных публикаций глубоко и всесторонне рассмотрены замыслы и планы Германии в войне против Советского Союза, вопросы
стратегического развертывания вермахта. В нем дано описание боевых действий советских
войск, показана деятельность командования, обобщен опыт, представлявший в современных
условиях интерес для подготовки страны и Вооруженных сил к возможному отражению агрессии. События и проблемы начального периода войны получили освещение в целом ряде
научных статей на страницах журнала «Военная мысль» и «Военно-исторического журнала»
и в известной степени в трудах по истории приграничных военных округов.
Анализ событий начального периода войны, подкрепленный обширным фактическим
материалом, содержался в воспоминаниях видных советских военачальников.
В 1966 г. были опубликованы мемуары опального Адмирала Флота Советского Союза
Н. Г. Кузнецова «Накануне», написанные в отставке, куда его отправил Н. С. Хрущев. Уже
в предисловии автор пишет о том, что «когда вспоминаешь то время, неизбежно возникают
вопросы. Почему нападение гитлеровской Германии оказалось для нас внезапным, застигло
наши Вооруженные силы врасплох, хотя правительство уделяло огромное внимание обороноспособности страны, повышению ее могущества и укреплению границ? Почему И. В. Сталин
вопреки многочисленным фактам до последнего часа не хотел верить в возможность скорой
войны?» При этом сам Кузнецов так характеризует свой труд: «Мои воспоминания — это
не детальный анализ предвоенного периода и даже не исторический очерк, а лишь обыкновенные человеческие раздумья. И если они побудят читателя глубже осмыслить события тех
лет, я буду считать, что труд мой не пропал даром»120.
Наибольший интерес представляют мемуары Г. К. Жукова, A. M. Василевского,
С. М. Штеменко121, в которых довольно объективно и полно показаны вся сложность обстановки в начале войны и меры по мобилизации сил страны на отпор врагу, раскрыта деятельность высшего военного командования по руководству боевыми действиями советских войск,
исследованы причины наших поражений в том периоде войны. Однако в них недостаточно
полно проанализированы просчеты и ошибки советского Верховного главнокомандования
накануне и в начальный период войны. Историография Великой Отечественной войны в
1970-е гг. пополнилась трудами о боевых путях многих общевойсковых, танковых и воздушных армий. Написанные на основе архивных документов и воспоминаний непосредственных
участников событий, рассматривающие конкретные факты и оценивающие конкретных
людей, что порой оставалось вне поля зрения авторов многих крупных работ, они внесли
определенный вклад в изучение и освещение вопросов вооруженной борьбы.
В открытой печати во второй половине 1960-х гг. много внимания уделялось общетеоретическим вопросам. Появился ряд публикаций, посвященных проблемам стратегии, эволюции и развития доктринальных взглядов и вопросам военного строительства в межвоенный
период122. Печатались и довольно крупные обобщающие работы, в которых так или иначе
рассматривалась проблематика начального периода Великой Отечественной войны123.
В 1970-е гг. в отечественной исторической науке интерес к изучению истории строительства советских Вооруженных сил, развития отечественной военной мысли и военного
искусства в межвоенный период, а также начального периода Великой Отечественной
войны еще более возрос124. В это время был опубликован ряд коллективных монографий,

49

в которых проблематике начального периода войны уделялось немало внимания125. Кроме
того, в 1971–1973 гг. в журнале «Военная мысль» появился ряд публикаций генерала армии
С. П. Иванова126. Следует особым образом отметить изданный под его редакцией труд «Начальный период войны (По опыту первых кампаний и операций второй мировой войны)»,
где обобщался накопленный к тому времени фактический и теоретический материал.
В книге исследуются формирование и развитие представлений о начальном периоде войны
с XIX в. Особое внимание уделяется анализу взглядов на этот период, господствовавших в
ведущих державах мира, в том числе в Советском Союзе, между двумя мировыми войнами.
Главное содержание этого коллективного труда составляет исследование первых кампаний
и операций ряда войн, вошедших составными частями во вторую мировую войну. Авторы
раскрывают содержание стратегического планирования и развертывания вооруженных сил,
анализируют опыт начальных стратегических операций, их уроки и последствия. Большое
место отведено выяснению характерных особенностей начального периода Великой Отечественной войны.
Заметным событием в военной историографии стал выход в свет в 1975 г. первого издания
фундаментального труда члена-корреспондента АН СССР (с 1981 г. — академика) А. М. Самсонова «Крах фашистской агрессии. 1939–1945»127, где начальному периоду войны, в том
числе анализу причин поражений Красной армии, просчетам руководства страны и военного
командования уделяется серьезное внимание. В 1970–1980-е гг. вышли новые монографии
В. А. Анфилова «Бессмертный подвиг: Исследование кануна и первого этапа Великой Отечественной войны» (1971), «Провал «блицкрига» (1974), «Крах стратегии «молниеносной
войны» (1981), «Провал плана «Барбаросса» (1986), «Крушение похода Гитлера на Москву,
1941 г.» (1989), «Незабываемый сорок первый» (1989). В своих работах он приходит к выводу, что накануне Великой Отечественной войны отдельные советские военные теоретики
учитывали возможность нанесения противником удара главными силами в самом начале
войны. Но в руководстве страны и армии не было единства взглядов. На совещании высшего
командного и политического состава Красной армии, которое состоялось в декабре 1940 г.,
этих проблем почти не касались. А правильные идеи отдельных военных теоретиков, к сожалению, не стали официальными взглядами и не нашли своего отражения на практике128.
В период с середины 1970-х до середины 1980-х гг. вышло большое количество историографических работ, посвященных тематике Великой Отечественной войны, а также проблемам
развития военного искусства как в нашей стране, так и за рубежом129. Наряду с общетеоретическими вопросами в данных работах большое внимание уделяется и становлению взглядов на начальный период войны. В это же время начали выходить работы Р. А. Савушкина,
посвященные развитию советских Вооруженных сил и военного искусства в межвоенный
период и в годы Великой Отечественной войны, где в ряду других рассмотрены и вопросы
начального периода войны130.
Краткий анализ основных исследований хода вооруженной борьбы на советско-германском фронте свидетельствует о том, что советские историки и мемуаристы довольно
успешно решили многие важные вопросы изучения и обобщения опыта Великой Отечественной войны. С вводом после 1965 г. в научный оборот многих новых и ранее неизвестных
документов и материалов, выходом в свет мемуаров Г. К. Жукова, A. M. Василевского и
других крупных военачальников, в которых освещались вопросы планирования и подготовки военных кампаний и крупных операций, стратегического руководства вооруженной
борьбой, авторы трудов о войне стали полнее и объективнее отражать ход вооруженной
борьбы, делать более обоснованные обобщения и выводы. Однако немало проблем оставалось вне поля зрения историков. Тщательного изучения требовали опыт политического,
государственного и стратегического руководства вооруженной борьбой на фронте и партизанскими формированиями в тылу врага, а также вопросы развития военного искусства,
деятельности командующих и штабов по управлению войсками в сложной динамичной
обстановке, в ходе крупнейших битв и операций, материально-технического обеспечения
войск в период боевых действий.

50

Многие вопросы истории битв и крупнейших операций оставались слабо изученными.
Так, при исследовании Московской битвы не нашли глубокого отражения причины поражения советских войск на вяземском рубеже в октябре 1941 г., незавершенности РжевскоВяземской наступательной операции в январе — апреле 1942 г., вопросы стратегического
взаимодействия в ходе самой битвы. В работах по Сталинградской битве недостаточно
глубоко и всесторонне показаны обстановка, которая сложилась на юго-западном направлении в июне — июле 1942 г., способы быстрого восстановления стратегического фронта,
вопросы поддержания непрерывного управления войсками при обороне, способы активного
ее ведения, неполно освещены вопросы деятельности Верховного главнокомандования,
представителей Ставки ВГК, командования фронтов и армий при подготовке и в ходе операции. Более тщательного анализа требовали причины столь длительной борьбы с окруженной
группировкой противника.
При изучении битвы под Курском без должной основательности были проанализированы
причины неспособности Воронежского фронта своими силами остановить наступление врага.
Фронту это удалось только тогда, когда Ставка ВГК передала ему стратегические резервы,
предназначавшиеся для перехода в контрнаступление. Авторы изданных работ вскрыли
часть причин затянувшегося наступления войск Центрального фронта 15–17 июля 1943 г.
на орловском направлении, так и не объяснив, почему не удалось окружить и полностью
уничтожить орловскую группировку противника.
Не нашли должного отражения роль и место важнейших битв в военных кампаниях и
войне в целом. Анализ вышедшей тогда в свет литературы показывает, что по таким крупнейшим операциям, как Белорусская, Висло-Одерская, и некоторым другим, отсутствуют
фундаментальные научные исследования. В большинстве публикаций рассматривались
только некоторые аспекты темы, действия отдельных фронтов, армий и родов войск. Осталась не полностью раскрытой и тема освободительной миссии наших Вооруженных сил.
60–70-е гг. прошлого века оказались достаточно плодотворными в исследовании проблем
всенародной борьбы в тылу врага. Только с 1965 по 1971 г. по этой тематике было опубликовано
свыше 400 книг, брошюр, статей и документальных сборников131. Появились монографии, посвященные борьбе советских партизан и подпольщиков. В их числе вышедшая в 1965 г. книга
Л. Н. Бычкова «Партизанское движение в годы Великой Отечественной войны 1941–1945:
Краткий очерк». В 1976 г. увидела свет монография Н. М. Макарова «Непокоренная земля
Российская», в которой впервые в советской историографии освещалась борьба советских
людей на оккупированной части территории Российской Федерации. Автор привел новые
данные о количестве подпольных партийных и комсомольских организаций, о численности
партизан и подпольщиков в областях РСФСР, подвел итоги их деятельности. Отдельные
вопросы всенародной борьбы рассматриваются в коллективной монографии «Война в тылу
врага: О некоторых проблемах истории советского партизанского движения в годы Великой
Отечественной войны» (М., 1974). Ее авторы на основе последних достижений советской
историографии и ряда новых архивных материалов раскрыли сущность, характер, содержание, формы и методы партизанской борьбы на разных этапах войны, а также политику,
проводимую врагом на оккупированной территории нашей страны. Определенный научный
и познавательный интерес представляют также коллективные труды серии «Герои подполья»
(в 1965–1971 гг. вышло четыре выпуска)132.
В указанные годы было издано значительное количество трудов, которые в той или иной
степени касались темы вооруженной борьбы советских партизан. Таковы, например, монографии А. И. Залесского, З. А. Богатыря, Г. П. Иванова, М. М. Загорулько и А. Ф. Юденкова,
В. Е. Лобанка, Ю. П. Петрова, Н. Я. Якубовского. Эта тема затрагивалась и в вышедших в тот
период трудах по истории Второй мировой и Великой Отечественной войн, истории СССР.
Не известные ранее страницы истории партизанского движения получили освещение во
втором и третьем изданиях сборника документов и материалов о партизанской и подпольной
борьбе на территории Псковской области. Каждое новое издание дополнялось значительным количеством новых документов, дающих более полное представление о вооруженной

51

борьбе партизан в районах, которые административно входили в состав Ленинградской и
Калининской областей133.
В 1967–1978 гг. усилиями ученых Института истории партии при ЦК КПБ и Института
истории Академии наук Белорусской ССР были разработаны и выпущены в свет два тома
фундаментального трехтомного издания «Всенародное партизанское движение в Белоруссии
в годы Великой Отечественной войны (июнь 1941 — июль 1944 г.)». Из других значительных
работ общего плана, в которых рассматриваются вопросы партизанского и подпольного
движения, стоит назвать трехтомный труд «Украинская ССР в Великой Отечественной войне
Советского Союза 1941–1945 гг.»134. Вообще следует заметить, что в республиках и областях
Российской Федерации, подвергшихся оккупации, было создано немало работ по отдельным
проблемам вооруженной борьбы советских людей в тылу врага.
Плодотворное изучение вопросов вооруженной борьбы партизан провел В. Н. Андрианов, уделивший в своих публикациях основное внимание военному искусству партизанских
сил, выявлению общих черт и особенностей в их действиях по сравнению с регулярными
войсками. В эти годы было положено начало исследованию вопросов взаимодействия
действующей армии с партизанами в крупнейших битвах и операциях минувшей войны: в
битве под Москвой — Д. З. Муриевым, в Курской битве — В. Е. Быстровым, в Белорусской
операции — П. К. Пономаренко, в битве за Днепр — Г. М. Уткиным135.
Краткое рассмотрение историографии вооруженной борьбы партизан и подпольщиков
показывает, что историки при активной помощи непосредственных организаторов и участников этой борьбы добились заметных успехов в исследовании многих важных вопросов.
Вместе с тем некоторые аспекты партизанского движения, имеющие важное научное значение, были затронуты лишь частично либо о них вообще не упоминалось. При значительном
количестве литературы о борьбе в тылу врага подавляющее число опубликованных работ
все-таки продолжало носить локальный или узкотематический характер. За прошедшие годы
так и не было издано ни одной крупной монографии, которая обобщила бы партизанское
движение на всей оккупированной территории СССР. Остались слабо исследованными работа
центральных партийных и государственных органов, органов НКВД по организации вооруженной борьбы партизан и подпольщиков, деятельность Центрального, республиканских и
областных штабов партизанского движения, военных советов фронтов и армий. Требовали
дальнейшей научной разработки вопросы подготовки партизанских кадров, снабжения
партизан и подпольщиков всем необходимым, формы и способы партизанских действий,
опыт взаимодействия партизан и подпольщиков с регулярными войсками.
К началу 1970-х гг. расширился фронт исследований военно-экономических вопросов,
улучшилась координация научно-исследовательской работы по этой тематике. Важное значение в развертывании таких исследований сыграла всесоюзная научная сессия «Советский
тыл в Великой Отечественной войне» (май 1971 г.). Она позволила заметно активизировать
научно-исследовательскую работу по истории советского тыла военных лет. Существенно
расширилась тематика исследований, охвативших не только магистральные линии проблемы, но и другие вопросы общесоюзного и регионального характера. Проблемы советского
тыла заняли важное место в сборниках материалов всесоюзных и международных научных
конференций, посвященных 20-, 25-, 30-, 35- и 40-летию победы над нацистской Германией.
В опубликованных докладах и научных сообщениях видных историков и экономистов приводится новый фактический материал, содержатся ценные обобщения, оценки и выводы по
вопросам военной экономики в период минувшей войны.
В 1965–1978 гг. историография Великой Отечественной войны обогатилась крупными
монографиями наших известных исследователей по проблемам советского тыла и военной
экономики. Одновременно с этим в центральных и местных издательствах вышли в свет
работы по отдельным регионам советского тыла, по истории некоторых республик, Москвы,
Ленинграда и других крупных промышленных центров страны. Появились обобщающие
работы, написанные отдельными историками и экономистами, а также коллективные
труды ученых Института экономики АН СССР136. Эти исследования свидетельствовали об

52

углубленном изучении различных аспектов экономического развития СССР в годы войны.
Рассматривая состояние и развитие советской экономики накануне и в годы войны, создание в военные годы слаженного и быстро растущего военного хозяйства, авторы не только
использовали достижения историографии за прошедшие годы, но и широко привлекали
новый документальный материал, особенно статистические данные (месячные, квартальные
и годовые) о производстве военной продукции. Целый ряд работ был посвящен одной из
важнейших отраслей народного хозяйства — транспорту. Среди них следует отметить вышедшую в 1976 г. монографию Г. А. Куманева «На службе фронта и тыла», где на основе уже
известных или впервые введенных в научный оборот данных показано развитие железнодорожного транспорта накануне и в годы войны. Заметным вкладом в освещение проблемы
материально-технического обеспечения действующей армии явился выход в свет крупного
исследования «Тыл советских Вооруженных сил в Великой Отечественной войне». Это был
первый историко-теоретический труд, обобщающий гигантскую работу по всестороннему
обеспечению армии и флота в годы войны137. Вопросы советского тыла все шире и обстоятельнее стали освещаться в обобщающих трудах и в монографических исследованиях,
посвященных войне в целом, в учебных пособиях и учебниках, вышедших в 1965–1980 гг.
Пробел в изучении отраслей военной промышленности, относящихся к числу закрытых,
а потому мало исследованных, в известной мере был восполнен рядом работ мемуарного
характера. Ценность таких публикаций состояла в том, что они были подготовлены людьми,
непосредственно возглавлявшими эти отрасли. Большой интерес представляли воспоминания Б. Л. Ванникова «Оборонная промышленность СССР накануне войны: Из записок
наркома», Н. Э. Носовского «Артиллерийская промышленность в Великой Отечественной
войне», И. В. Юрасова «Из истории советского танкостроения», П. Н. Горемыкина «О производстве вооружения и боеприпасов», А. И. Шахурина «Авиационная промышленность в
годы Великой Отечественной войны». В исследованиях о войне большое место отводилось
показу трудового подвига советских людей. Героический труд рабочих, колхозников, ученых,
деятелей науки, литературы и искусства, массовый героизм всех советских людей в тылу
нашли достаточно полное освещение в 10-м томе «Истории СССР с древнейших времен до
наших дней. СССР в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.» (М., 1970). О тружениках военной экономики рассказывается в сборнике очерков и воспоминаний «Кузница
победы» (М., 1974), авторами которых выступили непосредственные участники событий:
рабочие, инженеры, директора военных заводов, наркомы, секретари обкомов партии,
депутаты Верховного Совета СССР, председатели колхозов, трактористы, конструкторы,
ученые, журналисты.
Тематика исследований по истории советского тыла постоянно расширялась как в общесоюзном, так и в региональном плане. В научный оборот был введен большой фактический
материал, сделаны важные обобщения и выводы. Историческая наука продвинулась вперед
и на этом направлении. Усилиями историков и экономистов была создана довольно прочная
документальная база для углубленного исследования проблем тыла.
Время после 1965 г. было плодотворным для военно-мемуарной литературы: ежегодно
в среднем выходило около 500 новых названий книг, сборников воспоминаний и статей138.
Круг авторов военных мемуаров был довольно разнообразен. Это бывшие уполномоченные
ГКО, члены и представители Ставки ВГК, руководящие работники НКО и Генерального
штаба, командующие фронтами и армиями, члены военных советов, начальники штабов,
командующие родами войск и начальники служб.
Среди авторов воспоминаний о войне все чаще стали появляться командиры соединений,
частей, подводных лодок и кораблей, солдаты и матросы, правда, последние в очень незначительном числе. Словом, чтобы рассказать людям правду о великом подвиге советского народа
и его воинов в минувшей войне, за перо взялись и те, кто прошел фронтовыми дорогами не
одну тысячу километров. Авторы воспоминаний показывали Великую Отечественную войну
с разных сторон, во всем ее многообразии и сложности. В мемуарах полководцев и военачальников были описаны события более широкого масштаба, затронут значительно больший

53

круг вопросов, шире привлекались официальные документы, придающие воспоминаниям
историческую достоверность, а главное — сделаны обобщения и выводы. В них нашли отражение события всей войны, описывались важнейшие стратегические операции, раскрывались замыслы Верховного главнокомандования, порядок разработки планов фронтовых
и армейских операций, объемно показывалась советская полководческая школа. Вызывают
интерес оценка военачальниками обстановки, состояния своих войск и войск противника,
освещение ими методов разработки операций, заслуживает внимания также и рассмотрение
вопросов взаимоотношения Ставки ВГК и Генерального штаба с командующими фронтами
и армиями и их штабами.
В своих воспоминаниях военачальники знакомят читателей с малоизвестными подробностями событий войны, прослеживают, как рушился гитлеровский план блицкрига, дают
картину героической обороны советских войск, описывают некоторые события заключительного этапа войны. Маршал Г. К. Жуков, занимавший перед войной пост начальника
Генерального штаба, а в ходе войны командовавший рядом фронтов и являвшийся одновременно заместителем Верховного главнокомандующего, создал ценнейший источник знаний
о происходивших в то время событиях. По словам маршала A. M. Василевского, в своем труде
Георгий Константинович детально рассмотрел решающие, узловые проблемы строительства
и боевых действий советских Вооруженных сил. Большая часть мемуаров самого A. M. Василевского посвящена работе Ставки ВГК и Генерального штаба. Он убедительно показал, как
возрастало военное могущество СССР, совершенствовались боевые и моральные качества
советских воинов, как развивалась советская военная наука, как росли руководящие военные
кадры. В воспоминаниях большое внимание уделяется героизму советского солдата, освещаются многие вопросы стратегического руководства в битвах за Москву и Сталинград, на
Курской дуге, при форсировании Днепра, в Белорусской и Берлинской операциях.
Мемуары генерала армии С. М. Штеменко открывают для читателя двери в служебные
кабинеты Генерального штаба, наглядно показывая, что Ставка ВГК и ее рабочий орган
твердо держали в своих руках планирование кампаний и руководство операциями.
В мемуарах достаточное внимание уделяется и вопросам применения различных родов
войск и видов Вооруженных сил. Наиболее полное отображение они нашли в воспоминаниях
танкистов, артиллеристов, саперов, авиаторов и моряков. Бывший нарком Военно-морского
флота Н. Г. Кузнецов дал обобщающую картину боевой деятельности этого вида советских
Вооруженных сил. О действиях танковых войск делились своими воспоминаниями главным
образом командиры танковых и механизированных корпусов, танковых бригад и полков.
И лишь две книги были написаны командующим армии генералом армии Д. Д. Лелюшенко —
«Москва — Сталинград — Берлин — Прага» (М., 1971) и членом военного совета, генераллейтенантом Н. К. Попелем — «Впереди — Берлин!» (М., 1970). Среди авторов воспоминаний
об артиллерии немало рядовых артиллеристов, командиров батарей, дивизионов и полков.
В более широком плане вопросы использования артиллерии получили освещение в мемуарах командующих артиллерией армий генералов Г. Е. Дегтярева, И. С. Стрельбицкого и
Г. Д. Пласкова139. В 1966–1972 гг. впервые вышли крупные работы о действиях инженерных
войск. Наиболее заметными являются воспоминания Б. В. Бычевского «Город-фронт» (Л.,
1967), А. Г. Лебедева «Записки сапера» (М., 1966), М. Д. Максимцова «Дорогами мужества»
(Тула, 1968).
Появились и первые книги с воспоминаниями работников органов и служб тыла, что в
определенной степени восполнило пробел в мемуарной литературе по этой проблеме, так
как до середины 1960-х гг. вопросы материально-технического обеспечения войск затрагивались лишь частично в мемуарах командующих фронтами и армиями, командиров соединений при описании операций и боев. В своих книгах работники органов тыла довольно
подробно рассматривали особенности деятельности войскового и оперативного тыла в битве
под Москвой, Сталинградом, Курском, в Белорусской, Висло-Одерской, Берлинской и
других операциях140. Основная часть воспоминаний о деятельности Военно-воздушных сил
принадлежала перу прославленных летчиков. С большим интересом читаются книги таких

54

известных авиационных военачальников, как А. А. Новиков, С. А. Красовский, А. И. Покрышкин, Ф. Я. Фалалеев. Флотские военачальники, офицеры и матросы посвятили свои
воспоминания боевой жизни Северного, Балтийского, Черноморского флотов, Ладожской
и Волжской военных флотилий141.
Значительно шире освещался подвиг советских воинов в ходе освобождения от фашистского ига ряда стран Центральной и Юго-Восточной Европы. С. М. Штеменко, например,
посвятил этой теме почти всю свою вторую книгу «Генеральный штаб в годы войны» (М.,
1973). Этой благородной миссии посвящены и воспоминания Н. И. Бирюкова «Трудная наука
побеждать» (М., 1968), С. А. Андрющенко «На берегах Дуная» (М., 1974), А. И. Гастиловича
«Будни военных дорог» (М., 1974), сборник воспоминаний «Дорогами Европы» (М., 1974)
и др.
Появилось большое число воспоминаний рядовых солдат и сержантов — главных героев и тружеников войны. Эти воспоминания обогащали военно-историческую литературу,
помогали лучше представить, что такое война с ее неисчислимыми лишениями и жертвами, позволяли воспринять ее глазами солдата. В этом плане представляет интерес книга
Ф. Т. Дьяченко «Нейтральная полоса» (Л., 1974), рядового солдата-снайпера, участника
битвы за Ленинград. Заслуживают внимания воспоминания рядового П. П. Любомирова
«Записки пулеметчика» (М., 1974).
Мемуары участников войны — свидетельства большой исторической важности, ценнейшее средство военно-патриотического воспитания нашего народа, особенно молодежи.
Наиболее полно и ярко запечатлеть и доверительно передать все, что было на фронте, могли
только те, кто сам участвовал в боях, кто пережил войну, кто видел ее собственными глазами. Воспоминания очевидцев и участников событий во многом обогащают и расширяют
сведения, полученные из документальных трудов, позволяют уточнить обстановку и детали
событий, правильно понять мотивы принятых решений и действий, взаимоотношения людей и различных инстанций. Они обогащают читателей знаниями таких деталей и фактов, о
которых нет сведений в трудах историков и архивных документах. В ряде случаев мемуары
являются единственными свидетельствами тех или иных фактов, а потому рассматриваются в качестве исторических источников. Чаще всего это не зафиксированные ни в каких
документах переговоры по телефону, указания и распоряжения в ходе личного общения
вышестоящего начальника с подчиненным и т. д.
В то же время данной литературе присущи недостатки, связанные как с объективными особенностями жанра мемуаристики, так и с влиянием общественно-политической
обстановки в стране в момент их написания. В частности, маршалы и генералы нередко
преувеличивали значение боевых действий «своих» фронтов, армий, соединений, частей и
подразделений, забывая и принижая тем самым других участников событий, необоснованно
противопоставляли указаниям Ставки ВГК при планировании операций свои предложения и
решения, якобы сыгравшие решающую роль, и т. д. В ряде воспоминаний в ущерб описанию
непосредственной деятельности мемуариста, что представляло бы для читателя наибольшую
ценность, много места занимает изложение общеизвестных фактов142.
В рассматриваемые годы и военные мемуары при подготовке их к изданию проходили
строгую цензуру, подвергались серьезной корректировке со стороны идеологического аппарата, который исключал все, что с его точки зрения считалось неприемлемым, и вставлял то,
о чем автор писать и не собирался. В Главном политическом управлении Советской армии
и ВМФ была учреждена для этого специальная группа. Ее усилиями воспоминаниям военачальников всех рангов придавались заданные направленность и содержание. Рукописи
долго ходили «по кругу» в высоких инстанциях, и авторам было хорошо известно, что можно
писать, а чего нельзя. Прежде всего, благодаря этому фильтру в книги не попадали факты,
выводы, события, статистика, наблюдения, размышления, оценки, которые могли «очернить»
нашу историю, и потому она выглядела всегда благополучной. В случае несогласия автора
с цензорами воспоминания вообще не выходили в свет. Так произошло с работой наркома
вооружений Б. Л. Ванникова, которая готовилась к печати в 1965–1970 гг., а увидела свет

55

только в 1988 г. Из рукописи К. К. Рокоссовского были изъяты главы, где автор рассказывал
о поражениях советских войск в 1941–1942 гг. и их причинах143.
Трудно назвать какие-то иные мемуары, которые бы подверглись столь большой корректировке со стороны идеологического аппарата, как воспоминания Г. К. Жукова. «Доработчики», в числе коих были сотрудники отдела пропаганды ЦК КПСС, Главного политического
управления Советской армии и ВМФ и Военно-научного управления Генерального штаба,
переписали целые абзацы текста о руководящей роли партии, индустриализации, коллективизации, культурной революции, предвоенном состоянии страны и Вооруженных сил в
духе последних партийных указаний и вмонтировали их в мемуары. Эта вставка раболепствующих угодников властей предержащих, вызывающая сегодня лишь ироническую усмешку,
неизменно оставалась в первых шести изданиях мемуаров маршала и была изъята только
после кончины Брежнева. По советам «доработчиков» из первоначальной рукописи Жукова
были исключены материалы о репрессиях 1937–1938 гг., недостатках в подготовке страны и
Вооруженных сил к войне, о потерях более миллиона человек на завершающем этапе войны,
расточительности в расходовании сил и средств во время боевых действий, неграмотных решениях Верховного главнокомандующего по нанесению контрударов в битве под Москвой,
об ошибках в оценке обстановки и плане ведения военных действий на лето 1942 г. и др.144
Подобный идеологический диктат, определявший, что можно, а что нельзя вспоминать,
породил выпуск мемуаров, написанных, за редким исключением, по одной схеме. Такие
книги, как правило, отражали не взгляды и мысли автора, а взгляды и установки высшего
партийно-государственного руководства, мало содержали интересной и полезной информации, не давали, как говорится, ничего ни уму, ни сердцу. Довольно часто появление тех или
иных воспоминаний определялось не их содержанием, а занимаемой должностью автора.
Интерес к мемуарной литературе у читателей постепенно угасал, и книги столь популярной
серии стали терять спрос.
Несмотря на определенные успехи, на появление большого количества публикаций по
истории Второй мировой и Великой Отечественной войн и создание документальных сборников, период 1965–1985 гг. явился, по оценкам многих специалистов, «застойным» в развитии
отечественной историографии. В это двадцатилетие советская военно-историческая наука
обходила молчанием многие актуальные проблемы, вызывающие большой общественный
интерес; из-под пера историков вышло немало откровенно слабых работ. Вместо углубления
анализа, включения в рассмотрение малоизученных, острых проблем читателю навязывались
готовые схемы, не отражавшие всей многогранности и противоречивости исторических
явлений и процессов. Это приводило к искажению представления о войне как о сложном
двустороннем процессе, об истинных масштабах постигшего страну бедствия. Сложно, например, объяснить, почему в трудах различных авторов повторяются одни и те же причины
наших «временных неудач» в начальный период войны, подробно освещаются успешные
действия и, наоборот, умалчивается о тех, в которых успех был незначительным или его не
было вовсе. Произошло своего рода обезличивание истории: люди, исторические личности
оказывались на втором или третьем плане. Во многих научных работах, статьях, а также в
учебниках описание боевых действий, многочисленные таблицы с различными данными,
в том числе о тоннах произведенной продукции, количестве выпущенной военной техники
и сосредоточенной в той или иной операции или битве, о миллионах киловатт-часов выработанной электроэнергии, заслонили человека с его жизненными идеалами и проблемами.
Одним из проявлений этой тенденции можно считать отсутствие в большинстве военноисторических работ данных о потерях советских войск в той или иной битве или операции.
Как отмечалось на встрече ведущих ученых-историков 8 января 1988 г., многие выходившие
в стране труды не представляли для исторической науки никакой научной ценности, так как
были написаны в основном ради получения ученых степеней145.
Следует отметить, что наличие белых пятен в истории минувшей войны — это не только
результат запретов на некоторые темы и ограниченного доступа исследователей к документальным источникам. Это еще и сюжеты, которые никто не запрещал, но которые почему-то

56

принято было считать или немодными, или неинтересными, или вообще малоперспективными. Только с годами, когда была проделана основная работа по созданию истории минувшей
войны, отчетливо выявилось их значение.
В так называемый период перестройки 1985–1991 гг. развитие знаний о Великой Отечественной войне проходило в условиях изменения общественных идеалов, девальвации
ранее священных понятий. Отличие историографической ситуации того периода от времен
застоя заключалось в появлении новых периодических изданий, научно-информационных
центров, изменении режимов работы архивов, преодолении цензуры, открытии доступа к
зарубежным исследованиям, появлении новой генерации отечественных историков. Демократизация общественной жизни, утверждение плюрализма мнений открыли широкие
возможности для творческой оценки прошлого, произошло раскрепощение общественного
сознания, обострился интерес к отечественной истории, в том числе и к Великой Отечественной войне. В этих условиях к исторической науке и ее представителям было предъявлено
требование«правдивого и полного анализа всех страниц нашей истории, нацеленного на
выявление диалектики пройденного пути, всех его аспектов», «анализа, который поможет
решать сегодняшние и завтрашние проблемы, вооружать опытом, оберегать от ошибок»146.
В целом идеологическое новаторство выражалось в призывах к переосмыслению исторического прошлого России, в первую очередь ее советского периода, отказу от «догматического мышления» и считавшихся ранее незыблемыми «стереотипов и догм»147. Поэтому
период 1985–1991 гг. оказался весьма непростым для исторической науки: с одной стороны,
наблюдался необычайно высокий общественный интерес к истории, а с другой — происходило падение престижа исторических трудов, которые все чаще подвергались критике за
«догматизм» и несоответствие «велениям времени». В обстановке нарастающей общественно-политической дискуссии о будущем страны оказались в первую очередь востребованы
альтернативные, отличавшиеся от «официальных» точки зрения и интерпретации истории,
которые воспринимались как символы «гласности» и свидетельства успешности «перестроечного реформирования» страны.
Все это потребовало определения роли и места исторической науки в происходивших
преобразованиях, поиска новых форм организации научного процесса, методов управления им, совершенствования самого характера исторических исследований, поиска путей и
средств достижения исторической наукой соответствия своему высокому общественному
предназначению.
В то же время ослабление политической и военной цензуры создало определенные условия для углубления и совершенствования представлений по многим ключевым проблемам
истории Второй мировой и Великой Отечественной войн.
Важнейшей проблемой того времени являлся вопрос доступности архивной информации.
3 декабря 1986 г. постановлением Секретариата ЦК КПСС для решения вопросов, связанных
с расширением доступа к архивам, в том числе содержащим стратегическую информацию,
была создана специальная комиссия. По рекомендациям комиссии к маю 1987 г. 14 союзных
министерств и ведомств перевели из режима ограниченного пользования в открытое хранение 767 195 архивных дел, Центральное статистическое управление СССР — 92 589 единиц
хранения. В режиме секретного хранения в государственных архивах оставалось около 7 млн
дел. Комиссия предложила в течение 1987–1988 гг. провести «работу по пересмотру их состава
и возможному переводу части документов на режим ограниченного пользования или открытого хранения»148. Хотя рекомендации комиссии и их результаты удовлетворяли не всех, в
том числе и в ЦК КПСС, тем не менее в 1988–1991 гг. в архивах страны была осуществлена,
пожалуй, самая масштабная работа по снятию с архивных документов ограничений на доступ.
Ослабление цензуры, расширение доступа к закрытым фондам государственных архивов позволили открыть новую страницу в изучении истории Великой Отечественной войны. Многие исторические факты, события и люди, о которых в предыдущие десятилетия
умалчивалось, постепенно становились предметами открытого обсуждения. Наступало
время более глубокого познания сути всех явлений и сторон минувшей войны на основе

57

привлечения документов, сокрытых ранее за семью печатями, с одной целью — воссоздать
во всем объеме и величии историческое значение нашей победы, показать роль ее главного
творца — многонационального народа нашей страны. В новых работах возросла достоверность статистических данных, повысилась аргументированность суждений и доказательств,
научность выводов и оценок. Все это способствовало накоплению нового исторического
знания, преимущественно фактологического. В 1985–1990 гг. вышел целый ряд крупных
справочных изданий, в которых содержался разносторонний материал по истории Второй мировой и Великой Отечественной войн: «Великая Отечественная война 1941–1945:
Энциклопедия» (М., 1985), второе издание «Военного энциклопедического словаря» (М.,
1986), «Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь» в двух томах (М., 1987),
«Великая Отечественная война 1941–1945. События, люди, документы. Краткий исторический справочник» (М., 1990). Были собраны и опубликованы документальные материалы,
отражавшие международные связи149. Продолжалась публикация и других документальных
материалов военного времени150. В 1990 г. журнал «Известия ЦК КПСС» приступил к публикации документов и материалов о Великой Отечественной войне из архива ЦК КПСС,
Центрального партийного архива Института марксизма-ленинизма и местных партийных
архивов, прежде не доступных исследователям.
Большое внимание в конце 1980-х гг. было уделено проблемам начального периода
войны151. Продолжалась разработка таких сюжетов, как предвоенная подготовка государства и армии к будущей войне152, состояние военных кадров153, укрепление государственной
границы накануне войны154, вопросы стратегического развертывания155, а также развитие
военного искусства в межвоенный период156 и формирование доктринальных взглядов
накануне войны157. Ряд работ был посвящен непосредственно содержанию и характеру
начального периода войны158. В конце 1980-х гг. были изданы новые обобщающие труды
по истории военного искусства159, в которых тема начального периода войны по-прежнему
занимала важное место. Продолжали выходить историографические работы160. Среди работ,
отразивших новые тенденции в историографии, можно отметить статьи, посвященные проблеме «фактора внезапности»161, в том числе и в русле освещения предвоенной деятельности
дипломатии и разведки162. Многие публикации уже в самих своих названиях — «истоки
поражения», «причины неудач», «роковая ошибка» и т. п. — настраивали читателя на «обвинительные выводы»163.
Если в советской историографии причины поражений Красной армии в начале войны
сводились в первую очередь к объективным факторам — превосходству Германии в военноэкономическом отношении над СССР, вероломству гитлеровского руководства, нарушившего
договор о ненападении и внезапно напавшего на Советский Союз, отмобилизованности
германских войск, накопивших большой опыт боевых действий, а причины субъективного
характера, связанные с ошибками и просчетами советского руководства, отодвигались в
тень, рассматривались упрощенно164, то с конца 1980-х гг. трагедия 1941-го стала в основном
объясняться именно субъективными причинами — ошибками руководства, просчетами
лично Сталина165.
Продолжалось издание монографий с описанием боевых путей объединений, соединений и частей, участвовавших в сражениях Великой Отечественной войны. Интересный
фактический материал был собран в вышедших в то время работах о формировании и боевых действиях частей народного ополчения166. Издавались переработанные и дополненные
труды, в которых рассматривались наиболее поучительные битвы и сражения прошлой
войны. Появлялись и совершенно новые издания, обобщавшие богатейший боевой опыт,
накопленный за годы войны167. Тогда же был опубликован ряд исследований по проблемам
тыла Вооруженных сил168. В военно-исторических сериях «Героическое прошлое нашей
Родины» и «Защита Отечества» вышли некоторые популярные издания, посвященные сражениям 1945 г., штурму Рейхстага, подвигу подольских курсантов и танковым войскам в годы
войны169. Большой интерес представляли работы о совместной борьбе против общего врага,
в том числе подготовленные в сотрудничестве с зарубежными учеными170.

58

В этот период продолжалось дальнейшее освещение истории борьбы советского народа в тылу врага. Массовыми тиражами вышли монографические работы, повествующие
о противодействии захватчикам со стороны населения в отдельных районах Российской
Федерации, Украины, Белоруссии, Молдавии. Выходили труды с широким обобщением
проблем борьбы советских людей на оккупированной вермахтом территории171 и др. Появились отдельные исследования о национальных формированиях, воевавших на стороне
врага172. Такие публикации стали возможны только после открытия недоступных ранее
фондов архивных материалов.
Публиковались труды о функционировании советского тыла в годы войны173. Одновременно в центральных и местных издательствах продолжали выходить работы по
истории ряда советских национальных республик, Москвы, Ленинграда и других крупных
промышленных центров страны в военные годы. В 1985 и 1989 гг. вышли новые труды,
освещающие самоотверженную работу тружеников железнодорожного и морского транспорта в военное время. В 1989 г. был опубликован справочник, который содержал полные
данные об ущербе, понесенном советским торговым флотом в 1941–1945 гг. Интересные
сведения содержались в работе С. В. Биленко о формировании специальных частей, осуществлявших охрану тыла страны от подрывной деятельности вражеской агентуры. Ряд
вышедших в те годы трудов освещал вклад советских ученых в дело победы, в создание
оружия и военной техники.
Повышенное внимание как историков, так и публицистов стало уделяться дипломатической предыстории Великой Отечественной войны, в первую очередь советско-германским
отношениям и договору о ненападении от 23 августа 1939 г.174 Рассматривая историческую
публицистику конца 1980-х гг., необходимо учитывать, что проблемы, связанные с советскогерманскими соглашениями, носили тогда далеко не академический характер. «Народные
фронты» прибалтийских республик взяли курс на отделение Литвы, Латвии и Эстонии от
Советского Союза, и вопрос о законности происходивших в 1939–1940 гг. событий использовался в качестве идеологического и правового обоснования для достижения этой цели.
О политической значимости проблемы свидетельствует тот факт, что начавший работу в
1989 г. II Съезд народных депутатов СССР сделал ее предметом специального рассмотрения,
создав комиссию под руководством А. Н. Яковлева по политической и правовой оценке
советско-германского договора 1939 г. Работа комиссии завершилась в декабре 1989 г. принятием постановления «О политической и правовой оценке советско-германского договора
о ненападении от 1939 года», после чего наступил определенный перелом в оценках предшествовавших Великой Отечественной войне событий175. Были опубликованы в центральной
печати неизвестные ранее документы кануна войны, в том числе и обнаруженные в архиве
ЦК КПСС подлинники секретных протоколов176.
Еще одной крайне политизированной темой, поднятой в этот период, стала проблема
характера войны СССР против Германии177. Работы советских историков по этой проблеме
в основном решались в русле разоблачения западных «фальсификаторов истории»178. Теперь
же обвинения в адрес Советского Союза в развязывании Второй мировой войны и планировании нападения на Германию стали составной частью историографического процесса и
в нашей стране.
Зависимость историографии от общественно-политических настроений, стремление
различных политических сил использовать «аргументы от истории» для воздействия на
общественное сознание отчетливо проявились при подготовке нового фундаментального
труда «Великая Отечественная война советского народа» в десяти томах, решение об издании
которого было принято в августе 1987 г. Политбюро ЦК КПСС.
Подготовка издания возлагалась на Министерство обороны СССР и Академию наук.
В труде предполагалось более обстоятельно и объективно осветить военные действия на
советско-германском фронте, их влияние на ход и исход Второй мировой войны, причины
неудач советских Вооруженных сил в летне-осенних кампаниях 1941 и 1942 гг., военное
искусство и боевое мастерство полководцев, военачальников и воинов, самоотверженность

59

партизан и подпольщиков, трудовой героизм рабочего класса, крестьянства, интеллигенции;
раскрыть закономерность нашей военной, политической, экономической и дипломатической победы; оценить значение итогов и уроков войны для сохранения мира в современных
условиях. Главным действующим субъектом новой официальной истории войны должен был
стать советский народ — «народ-герой и творец победы».
В десятитомнике предусматривалось рассмотреть всю совокупность политических,
дипломатических, военных и военно-технических мероприятий, проведенных СССР для
обеспечения безопасности своих границ накануне Великой Отечественной войны, достигнутые результаты в оснащении Вооруженных сил СССР военной техникой, в развитии
военно-теоретической мысли, в совершенствовании боевой выучки войск. Авторы ставили
своей целью показать и допущенные ошибки, трагическим образом повлиявшие на характер
и результаты военных действий советских Вооруженных сил в начальный период Великой
Отечественной войны.
Для руководства работой по созданию десятитомника была создана Главная редакционная
комиссия. В ее состав вошли крупные военачальники, директора ведущих научно-исследовательских институтов и организаций Академии наук СССР, представители общественных
организаций, в том числе Всесоюзного совета ветеранов войны и труда. В марте 1988 г. ГРК
обсудила вопрос «О задачах научных учреждений АН СССР по написанию труда «Великая
Отечественная война советского народа»179.
Главной редакционной комиссией была утверждена следующая структура десятитомника:
1-й том было решено посвятить предыстории войны, 10-й — ее итогам, социальным последствиям и урокам. Остальные тома, начиная со 2-го и заканчивая 8-м, охватывали события
на фронте, в тылу, в стане противника и на международной арене в хронологических рамках
той или иной кампании. В 9-м томе должны были рассматриваться две короткие, но очень
насыщенные событиями кампании в Европе и на Дальнем Востоке. Указанное построение
труда позволяло при сохранении установившейся периодизации Великой Отечественной
войны в строгой хронологической последовательности проанализировать характер войны,
более полно вскрыть причины временных неудач советских Вооруженных сил в ее начале,
шире осветить вопросы экономики, политики, деятельности Коммунистической партии,
международных отношений и более рельефно раскрыть влияние побед Красной армии на
ход и исход событий на других театрах Второй мировой войны.
Для создания труда при Институте военной истории была создана редакция «Великая Отечественная война советского народа», которой руководил Р. А. Савушкин, а затем
A. M. Соколов. Для разработки глав и разделов были приглашены многие крупные специалисты в области военной истории, ученые из различных научных организаций и учреждений
страны. Коллектив руководителей, авторов, консультантов был полон решимости издать этот
фундаментальный научный труд на высоком профессиональном уровне.
Однако на пути создания десятитомника встали многочисленные препятствия. Главное
из них — авторы не получили обещанного доступа к архивным документам, находившимся
в распоряжении высших партийных и государственных органов, крайне необходимым для
аргументации целого ряда важнейших положений, которые предполагалось включить в десятитомник. Затем встал вопрос о переносе сроков разработки труда в связи с рекомендацией
ЦК КПСС согласовать его концепцию с материалами «Очерков истории КПСС»180.
В феврале 1991 г. рукопись первого тома была представлена на суд Главной редакционной комиссии. Реакция большинства членов Главной редакционной комиссии была
резко негативной. В своих выступлениях они обвинили авторов тома в антипартийности,
недоброжелательности к своей стране, клевете на коммунистов, некорректности приводимых в рукописи фактов и статистических данных, приукрашивании вермахта, отсутствии
патриотизма181.
Вслед за состоявшимся обсуждением рукописи тома последовали организационные
мероприятия: начальник Института военной истории генерал-полковник Д. А. Волкогонов
был освобожден от своей должности, а начальник редакции десятитомника доктор истори-

60

ческих наук полковник Р. А. Савушкин уволен из армии. Ужесточился контроль над работой
по подготовке десятитомника, для чего к штатным редакциям томов и их авторским коллективам подключили еще нескольких маршалов и генералов армии из группы генеральных
инспекторов. В 1991 г. распоряжением Президента СССР разработка всего научного труда
была приостановлена182. Такое решение объяснялось «социально-политическими изменениями в стране, новыми тенденциями в развитии исторических наук» и необходимостью
«создания научной базы для разработки научного труда по истории Великой Отечественной
войны 1941–1945 гг.» Рекомендовалось рассмотреть вопрос об издании сборников важнейших документов, материалов и очерков о Великой Отечественной войне. Об этом был издан
специальный приказ министра обороны СССР № 528 от 16 ноября 1991 г.183 Материалы,
разработанные авторами десятитомника, послужили добротной основой для создания труда
«Великая Отечественная война 1941–1945. Военно-исторические очерки» в четырех книгах
(М., 1998–1999). А в 2004 г. первый том десятитомника, который забраковала Главная редакционная комиссия в марте 1991 г., был издан под названием «Советский Союз: накануне
великих испытаний».
В целом, по мнению ведущих ученых-историков, перестройка в исторической науке и
историографии Великой Отечественной войны разворачивалась в 1985–1991 гг. медленно и
желаемых результатов не дала184. Инициатива в формировании общественного мнения полностью перешла к исторической публицистике и литературе, не связанных необходимостью
следовать принципам историзма и научной объективности и поэтому в большей степени
соответствовавших задачам формирования мировоззрения и «нравственного очищения»
общества.
В результате бытующие среди значительной части населения представления о ключевых
событиях отечественной истории, в том числе и истории Великой Отечественной войны,
складывались не столько благодаря знакомству с работами профессиональных историков,
сколько под влиянием далеко не бесспорных версий, оценок и идей, выраженных создателями
литературно-художественных произведений и кинофильмов, а также авторами статей и материалов, распространяемых средствами массовой информации. Погоня за сенсационными
темами прошлого нередко приводила их к скоропалительным, подчас ничем не обоснованным обобщениям и выводам. Многие статьи и выступления отличались дискуссионной
запальчивостью, где мысль не подкреплялась фактами, а факты не оплодотворялись мыслью.
Широкое распространение получило легковесное, а иногда и просто неквалифицированное
освещение вопросов прошлого.
Раскованность в высказывании мнений, множественность позиций, подходов и оценок
проявились и в профессиональной среде. Были опубликованы многие, ранее хранившиеся за
семью печатями документы и материалы. Поставлены многие важнейшие научные проблемы, ждущие своего решения. Однозначность в оценках и суждениях уходила в прошлое, и в
исторической науке утверждался плюрализм мнений. Этот сдвиг был чрезвычайно важен для
последующей работы по созданию новых исторических трудов, ответственного отношения
к нашему прошлому, а значит, к настоящему и будущему.
В целом в советский период в отечественной историографии Великой Отечественной
войны, несмотря на многие недостатки, было сделано немало. Вышли в свет тысячи научных и научно-популярных работ, которые с большей или меньшей степенью объективности
освещали причины, характер и историю войны, ее важнейшие кампании, битвы и сражения,
историю партизанского движения, боевой путь отдельных видов Вооруженных сил и родов
войск, развитие стратегии, оперативного искусства и тактики Красной армии в ходе вооруженной борьбы, героические усилия тружеников тыла, вклад в победу отдельных отраслей
экономики и отдельных регионов страны, дружбу народов, единство фронта и тыла, формы
и методы деятельности органов власти, коммунистической партии, других общественных
организаций по мобилизации моральных сил народа, производственных мощностей и природных ресурсов на обеспечение победы. Появились обстоятельные историографические
исследования по проблемам истории Великой Отечественной войны.

61

В 1991 г. наступил качественно новый период в развитии историографии Великой
Отечественной войны. Переход к нему сопровождался крупными изменениями в жизни
страны: либерализацией общественной жизни и мышления, распадом Советского Союза
на отдельные государства, сломом социалистической системы хозяйства и переходом к
рыночным отношениям.
Отечественная историческая наука и историография Великой Отечественной войны,
как и общество в целом, пережили кризис, вызванный пересмотром традиционных ценностей. Оказались разорванными привычные связи, изменилось само историографическое
пространство, резко ухудшились материальные условия функционирования науки, сократилась ее издательская база. После развала Советского Союза политическое руководство
Российской Федерации официально декларировало отказ от идеологических ориентиров.
Для многих историков приоритетными стали не четкие мировоззренческие и научные методологические позиции, а политические и моральные факторы. История Второй мировой
и Великой Отечественной войн оказалась «полем боя» за историческую память, интерпретацию событий прошлого в соответствии с новой идейно-политической и геополитической
конъюнктурой185.
В ряду наиболее острых тем, за интерпретацию которых разгорелась борьба между
историками (и отечественными, и зарубежными), оказался вопрос о событиях начального
периода войны и связанных с ним проблемах более широкого плана (дипломатических,
политических, идеолого-пропагандистских и др.).
В ходе дискуссий историков и публицистов на страницах журналов и газет, на часто
практиковавшихся круглых столах стали более широко обсуждаться такие слабо изученные
темы, ранее бывшие запретными, как причины поражения советских войск в начальном
периоде войны, промахи и ошибки советского командования, роль в войне штрафных рот
и батальонов, предательство и коллаборационизм советских людей, и многие другие. В центре внимания историков оставались политическая и дипломатическая предыстория Второй
мировой войны, прежде всего пакта Молотова — Риббентропа186, деятельность советской
разведки накануне войны187, последствия предвоенных репрессий в армии188 и ряд других.
Введенные в 1990-е гг. в научный оборот новые архивные материалы дали возможность
отечественным и зарубежным историкам и публицистам инициировать дискуссию вокруг
проблемы «внезапности» нападения Германии, подготовки Советского Союза к «наступательной войне» или к нанесению упреждающего удара189. Острота и масштабы дискуссии
были связаны с публикацией книг бежавшего на Запад разведчика В. Б. Резуна (литературный псевдоним В. Суворов) «Ледокол», «День М» и др., содержащих обвинения в адрес
советского руководства в провоцировании Второй мировой войны и подготовке нападения
на Германию в 1941 г.190, а также публикацией ряда статей с поддержкой его «концепции»
журналом «Отечественная история»191.
В качестве оппонентов Суворова прежде всего выступили профессиональные историки,
специалисты в области истории Второй мировой войны — В. А. Анфилов, О. В. Вишлев,
М. А. Гареев, Ю. А. Горьков, А. С. Орлов, О. А. Ржешевский192, в том числе зарубежные —
Г. Городецкий, Б. Бонвеч, Б. Пиетров-Энкер, Д. Гланц193 и др. В то же время в целом ряде
публикаций отстаивались взгляды, в той или иной степени совпадающие с «концепцией»
автора «Ледокола»194. Развернувшаяся полемика способствовала постановке и обсуждению
ряда актуальных проблем, связанных с оценкой обоснованности внешнеполитических и
военно-стратегических решений советского руководства непосредственно перед 22 июня
1941 г. Сюжеты, связанные с этой полемикой, нашли отражение и в трудах, посвященных
анализу отечественной195 и зарубежной196 литературы о Второй мировой и Великой Отечественной войнах.
Что касается сочинений самого Резуна, то за последнее время было издано немало работ,
в которых показана полная несостоятельность его утверждений и основанной на подлогах аргументации197. Разоблачение его как фальсификатора, однако, не означает, что прекратились
попытки навязать общественному сознанию соответствующие представления о предыстории

62

Великой Отечественной войны. Например, в книге под редакцией профессора А. Б. Зубова,
подготовленной с участием академика РАН Ю. С. Пивоварова, версия об «упреждающем
ударе» превращается, без указания источников, в утверждение о наличии у СССР «плана
агрессии», который означал «фактическое начало войны — внезапное и сокрушительное,
так как это произошло с Финляндией 30 ноября 1939 г.»198
Очевидно, что причины популярности любой «альтернативной» истории лежат вне
науки. С. О. Шмидт, например, отмечает, что успех подобных «научно-коммерческих мероприятий» стал возможен за счет использования их «организаторами» ситуации коренных
общественно-политических перемен в нашей стране, когда плюрализм мнений обеспечил
«безнаказанность за суждения, не имеющие под собой не только серьезных, но и вообще
каких-либо оснований»199.
Нужно признать: ожидания, что после развала Советского Союза и прекращения «холодной войны» острота дискуссий вокруг интерпретаций основных событий Второй мировой
и Великой Отечественной войн и степень их политизации пойдут на спад, не оправдались.
Процесс становления новых независимых государств на постсоветском пространстве,
стремление быстрее дистанцироваться от советского прошлого порождали новый виток
исторического мифотворчества, носившего отчетливо антироссийский характер200. Подобное
переосмысление своего прошлого происходило и в странах Восточной Европы, где утверждение новых национальных символов подразумевало отказ от «порочного» советского наследия
как главного средства «возвращения в лоно европейской культуры». Острые идеологические
баталии развернулись в 1991–1995 гг. и в российском обществе.
В числе тех сюжетов, при освещении которых «в наибольшей степени просматривается
стремление подправить историю в антироссийском духе», специалисты выделяют также
попытки принизить вклад Советского Союза в разгром фашизма, нападки на решения Ялтинской конференции, главным образом касающиеся Польши и других стран Восточной
Европы и раздела «сфер влияния» между Советским Союзом, США и их союзниками, умаление полководческого таланта советских военачальников, сопровождающееся стремлением
преувеличить потери Красной армии как в отдельных сражениях, так и в войне в целом201.
В ходе дискуссий начала 1990-х гг., содержание которых далеко выходило за рамки
собственно научного дискурса, произошло становление ревизионистского направления в
отечественной историографии Великой Отечественной войны, представители которого,
начиная с периода перестройки, отстаивали тезис о необходимости «переосмысления» основных положений «официальной» концепции как единственного средства приближения к
«правде истории». Его представителей характеризовало настойчивое стремление предложить
общественному сознанию принципиально иной взгляд на историю Великой Отечественной
войны. Подчеркнем: речь идет не об исправлении и дополнении сложившихся концептуальных представлений, закрытии тех или иных «белых пятен» и т. д., а о перетолковании
ключевых событий войны, приписывании им иного, отличного от устоявшегося, смысла.
В частности, предлагается отказаться от тезиса о том, что Победа была одержана благодаря
советскому общественно-политическому и экономическому устройству, особой роли коммунистической партии. Не благодаря, а вопреки — вот основная идея начатой с конца 1980-х гг.
идеологической кампании, конкретное содержание проявлений которой варьировалось в
зависимости от материала, ставшего основой аргументации202.
В результате после относительно непродолжительного оживления исторической мысли,
первых шагов к свободомыслию и демократическим условиям научной деятельности довольно
скоро стало проявляться новое и все более заметное усиление влияния идеологии на историографию минувшей войны. В 1990-х гг. девальвация советского общественного сознания,
всей системы политических, идеологических и научных представлений сопровождалась
тенденциозным мифотворчеством, некомпетентностью, неуважением к отечественной
истории, дегероизацией ее важнейших символов, попытками насадить культ единой точки
зрения и рядом других негативных проявлений. Вместо объективного научного освещения
истории минувшей войны стали появляться публикации с односторонним, поверхностным,

63

заранее заданным подходом, имеющие мало общего с подлинной правдой о войне. Их авторы
не особенно утруждали себя изучением документов и архивных материалов, а тем более их
научным обобщением. История Великой Отечественной войны освещалась ими только под
одним углом зрения, в русле «разоблачительного подхода». В литературе такого толка просматривается тенденция развенчания героических усилий советских людей, отдавших жизнь
во имя победы над врагом. Авторы некоторых исторических публикаций стали оправдывать
тех, кто верой и правдой с оружием в руках служил захватчикам, предлагая рассматривать
коллаборационизм как «сопротивление сталинизму», освободительную борьбу с «коммунистическим тоталитаризмом». Такие публикации, как правило, ничего нового не несут. Их
содержание и концепции заимствованы из опубликованных на Западе в период «холодной
войны» работ бывших власовцев и их адвокатов, которым необходимо было оправдать свое
сотрудничество с нацистами203.
Важной предпосылкой для более глубокого и объективного изучения истории минувшей
войны в 1990-х гг. стало постепенное рассекречивание архивных материалов. Первым шагом
в этом направлении явилось создание Верховным Советом Российской Федерации комиссии
по передаче-приему архивов ЦК КПСС и КГБ СССР на государственное хранение и по их
использованию. 20 мая 1992 г. при Президенте Российской Федерации была создана Специальная комиссия по архивам, на которую возлагалось рассекречивание документов высших
органов КПСС, центральных и местных органов власти и управления, сконцентрированных
в бывших партийных архивах, архивах министерств, силовых структур, государственных, федеральных и местных архивах. Активная деятельность этой комиссии обеспечила введение в
общественный оборот около 5 тыс. архивных документов высшего уровня, в основном по внутриполитическим и внешнеполитическим вопросам. 19 июня Верховный Совет Российской
Федерации принял постановление «О временном порядке доступа к архивным документам
и их использовании», а 7 июля следующего года были приняты Основы законодательства
Российской Федерации об Архивном фонде Российской Федерации и архивах, которые
фактически закрепили идею общедоступности российских архивов. В 1992 г. вышел в свет
первый номер журнала «Исторический архив», закрытый в свое время по идеологическим
соображениям ЦК КПСС. В этом журнале публикуются ранее неизвестные документы из
российских архивов204.
В это же время начался процесс снятия ограничительных грифов с литературы особого
хранения, после чего она была передана в общие фонды библиотек. Началась широкая публикация сборников прежде закрытых документов и материалов периода Великой Отечественной войны. Открытие большинства архивных фондов и публикация хранившихся в них
документов стали одним из главных позитивных результатов перемен, свершившихся в жизни
нашего общества. В этом проявился реальный прогресс, появилась надежда на сохранение
и рост научного знания. Более доступным стал огромный, в массе своей не изучавшийся
историками материал.
Особое внимание историки стали уделять поиску новых документов и свидетельств
для всестороннего изучения событий кануна и начала войны. В 1991 г. журнал «Известия
ЦК КПСС» в рубрике «Из истории Великой Отечественной войны» продолжил публикацию
важнейших партийных и государственных документов, в том числе директив Совнаркома
СССР, ЦК ВКП(б) и других материалов из архива ЦК КПСС. В том же году в Ленинграде
был издан документальный сборник, посвященный кануну и началу войны. Он включал
материалы о ходе военных действий на западном, северо-западном и юго-западном направлениях, итоговый документ начального периода войны, разработанный Г. К. Жуковым, а
также другие материалы205. С выходом в свет ряда документальных сборников по внешней
политике в научный оборот были введены многие материалы внешнеполитического характера, до этого не публиковавшиеся в открытой печати206. Значительная часть документов,
причем как своих, так и трофейных, была опубликована в «Военно-историческом журнале»,
«Вестнике ПВО», журналах «Новая и новейшая история», «Советские архивы» и в других
периодических изданиях.

64

Заметный вклад в решение задачи выявления новых документов по различным событиям
и проблемам войны и подготовки их к печати внесли сотрудники Института военной истории.
Этому во многом способствовало их тесное сотрудничество с институтами Российской академии наук, архивами, Историко-архивным и военно-мемориальным центром Генерального
штаба. Методологическое руководство подготовкой документальных военно-исторических
изданий, научно-контрольное рецензирование рукописей сборников документов и выработку
предложений по совершенствованию работы над документальными изданиями осуществляет
нештатная редакционная коллегия документальных изданий по военной истории, которую
возглавляет В. А. Золотарев. Серия сборников включает 50 томов документов Государственного Комитета Обороны, Ставки Верховного главнокомандования, народных комиссариатов
обороны и Военно-морского флота, Генерального штаба, посвященных важнейшим битвам и
операциям, тылу Красной армии, партизанскому движению и военнопленным, освободительной миссии советских Вооруженных сил, военному сотрудничеству СССР с другими странами,
деятельности выдающихся полководцев и военачальников и некоторым другим проблемам207.
В 2000-х гг. эта работа была продолжена. К числу наиболее ценных изданий последних
лет следует отнести публикацию оперативных сводок Генерального штаба Красной армии208,
а также специальный выпуск «Вестника Архива Президента Российской Федерации», включающий более 200 недавно рассекреченных документов209.
Для изучения международных отношений накануне и в годы войны, проблем становления
и укрепления международного сотрудничества стран антигитлеровской коалиции, военного
и политического взаимодействия союзников большое значение имела публикация сборников
дипломатических документов, в ряду которых первое место принадлежит очередным томам
продолжающейся серии МИД России «Документы внешней политики»210. Их дополняют
материалы ряда тематических сборников; некоторые неизвестные ранее документы публиковались в журналах, приложениях к монографиям и т. п.211
Ценнейшим комплексом источников, до недавнего времени остававшимся практически
недоступными для историков, являются документы и материалы органов государственной
безопасности. Их рассекречивание и публикация позволили расширить круг исследуемых
проблем, дали основу для новых подходов и выводов. Среди них первоочередного внимания заслуживает открытая публикация (изданного в 1980-х гг. ограниченным тиражом для
служебного пользования) многотомного сборника «Органы государственной безопасности в
Великой Отечественной войне»212. Документы из Центрального архива Федеральной службы
безопасности публикуются и в других изданиях, содержание которых интересно не только
специалистам, но и широкой читательской аудитории213. Заслуживает внимания также публикация документов Службы внешней разведки Российской Федерации214.
Эти и многие другие осуществленные в 1990–2000-х гг. публикации архивных материалов215 способствовали появлению условий для многопланового научного изучения истории войны, исправления и дополнения сложившихся ранее представлений. Кроме того,
публикация архивных документов имеет и большую общественную значимость в качестве
важнейшего средства разоблачения нередких в современной литературе недобросовестных
толкований и прямых фальсификаций фактов отечественной военной истории.
Особое место в историографии Великой Отечественной войны занимают пять томов
сборника «Последние письма с фронта». Это своеобразный памятник погибшим в годы
последней мировой войны. Эпистолярные откровения простых людей без прикрас и идеологической ретуши освещают суровые военные будни тех огненных лет. Они знакомят
читателей с настроением воинов, их менталитетом, сокровенными мыслями, планами на
будущую жизнь. Эти письма, личные документы советских людей, — уникальное свидетельство высочайшего патриотизма граждан великого многонационального государства,
беззаветной преданности своей Отчизне, непоколебимой веры в неизбежный разгром врага,
посягнувшего на ее суверенитет216.
Значительным событием в 1993–1995 гг. стала подготовка и издание Всероссийской
Книги Памяти — грандиозного печатного памятника, увековечившего поименно всех, кто

65

отдал жизнь, защищая Отечество. Всероссийская Книга Памяти — историко-мемориальный труд, содержащий поименные списки граждан России, погибших и пропавших без
вести в годы минувшей войны, а также документы и научно-публицистические материалы,
раскрывающие вклад Российской Федерации и отдельных ее регионов в дело защиты Родины, достижение победы над врагом. Это уникальное издание объединяет более 900 томов
республиканских, краевых, областных городов, Москвы и Санкт-Петербурга поименных
Книг Памяти. Стараниями многотысячной армии создателей этих книг удалось вернуть из
небытия имена многих и многих погибших граждан России. В имевшиеся на начальном этапе
списки было внесено еще около миллиона фамилий, установлены судьбы более 400 тыс. без
вести пропавших. Выявлено также, что около 35 тыс. россиян, считавшихся погибшими, к
счастью, оказались живы217.
Организационная и научная работа по созданию поименных Книг Памяти велась под руководством Редколлегии Всероссийской Книги Памяти (председатель — член-корреспондент
Российской академии наук Е. М. Чехарин) и методического центра при ней (начальник —
Н. А. Неелов), редколлегиями и рабочими группами в республиках, краях и областях России
при участии и помощи органов власти, военных руководителей, ученых, деятелей культуры,
журналистов, Всероссийского и региональных советов ветеранов войны и труда, отделений
российского Фонда мира, научных сотрудников Института военной истории Министерства
обороны Российской Федерации, военных комиссариатов, поисковых объединений, архивов
и Русской православной церкви.
Выход в свет в канун 50-летия Победы обзорного тома Всероссийской Книги Памяти, а
затем его переиздание в 2005 г. явились крупным событием в отечественной историографии
и духовной жизни российского общества218. Данная работа подготовлена авторским коллективом, в состав которого входили известные ученые, историки, участники войны. В ней
представлена современная научная концепция истории минувшей войны. Авторам удалось
воссоздать объективную панораму Великой Отечественной войны: они ярко и выразительно,
избегая недомолвок и умолчаний, представили читателю самые драматические и трагические
и в то же время героические главы нашей истории. Достоинства обзорного тома состоят в
его доступности, простоте и популярности изложения материала. В нем содержится немало
ранее не публиковавшихся сведений, в том числе об общих и частных потерях России и ее
отдельных регионов, о материальном ущербе, нанесенном агрессорами народному хозяйству СССР. Приведены подробные статистические данные о потерях Вооруженных сил, их
видов и родов войск как за всю войну, так и по ее периодам, кампаниям, стратегическим и
фронтовым операциям. Многие показатели даны в сопоставлении с потерями противника.
Объективно оцениваются ошибки и просчеты политического и военного руководства накануне и в ходе войны.
Отличительной чертой Книги Памяти является ее глубокая патриотичность. В ней убедительно и поучительно говорится о том, что любовь к своему Отечеству, патриотизм явились
первопричиной и решающим фактором победы. В этих качествах советских людей заключена
разгадка массового героизма, беспримерного терпения и самопожертвования сражающегося
народа на фронте и в тылу, в обороне и наступлении, при освобождении территории своей
страны и в ходе освободительной миссии Красной армии, которая ценой больших потерь
обеспечила свободу и независимость народам Европы, Северной Кореи и Китая. Отдавая
дань уважения воинам и военачальникам, труженикам тыла и деятелям культуры, партизанам
и подпольщикам, авторы этой уникальной работы с глубоким проникновением говорят и о
патриотизме миллионов матерей, жен и детей.
Массовый героизм воинов и народа представлен не безлико, а в неразрывном единстве с
героизмом и самопожертвованием отдельных личностей. Это чрезвычайно сильная сторона
изданной работы, позволившая широко и многообразно показать творцов победы. Обстоятельно говорится и о том, что полководцы и военачальники в своем искусстве руководства
войсками, в поисках путей победы над противником индивидуальны, но вместе с тем их
объединяет высокий профессионализм. На примерах Г. К. Жукова, A. M. Василевского,

66

К. К. Рокоссовского, И. С. Конева и других видно, что у каждого из них свой стиль, личный
почерк и подход к решению задач как обороны, так и наступления. Но все они являлись
представителями одной школы, впитавшей в себя передовые традиции отечественного
военного искусства.
В 1995 г. увидел свет и труд «Памяти павших. Великая Отечественная война (1941–1945)»,
который по своему характеру, содержанию и пафосу стоит в одном ряду с Всероссийской
Книгой Памяти. В нем достаточно глубоко и объективно раскрыты важнейшие проблемы
Великой Отечественной войны. Особое впечатление на читателя производят главы, посвященные беспримерному ратному и трудовому подвигусоветского народа в годы военного
лихолетья.
В результате упрощения доступа к архивам, в том числе к архивам высших государственных и партийных органов, появилась возможность существенно раздвинуть границы знаний о
минувшей войне, создать на добротной документальной основе труды, всесторонне и объективно ее освещающие. Новые документы и материалы дали толчок к дальнейшей разработке
многих тем, недостаточно изученных в предыдущие годы. В их числе развитие советского
военного искусства и формирование взглядов на начальный период войны в 1920–1941 гг.219,
развитие советской военной доктрины220, проблемы военного строительства в межвоенный
период, опыт военных конфликтов 1930-х гг., состояние Красной армии накануне Великой
Отечественной войны и ее готовность к войне221, причины и уроки поражения 1941 г.222 и
собственно характеристика начального периода войны223.
Заметно расширился диапазон и стали более аналитическими исследования, освещающие
другие периоды Великой Отечественной войны. Авторы по-новому раскрывают планирование и ход важнейших наступательных операций советских войск, причины столь больших
потерь. В частности, исследованы неудачные наступательные операции Западного фронта
зимой 1943/44 г.224 В ряде работ удачно восполнялись пробелы в освещении малоисследованных ее сторон и событий, которым давались взвешенные оценки225.
До середины 1990-х гг. острая полемика велась вокруг вопроса о цене гитлеровской
агрессии. Часть участников дискуссии оперировала данными о советских потерях в войне,
почерпнутыми в основном из сомнительных зарубежных источников, а также цифрами,
являвшимися результатом их собственных подсчетов и умозаключений. Поэтому не удивительно, что приведенные ими цифры намного отличались от реальных226. Многие вопросы
были сняты с выходом в свет статистического исследования, осуществленного коллективом
авторов под общей редакцией генерал-полковника Г. Ф. Кривошеева227. В ходе работы авторский коллектив имел в своем распоряжении все данные, до недавнего времени хранившиеся
под грифом «секретно». Книга впервые познакомила российских читателей с обобщенными
материалами о потерях армии и флота за всю советскую историю, начиная с Гражданской
войны и заканчивая войной в Афганистане. В труде опубликованы статистические сведения
по родам войск, стратегическим операциям, битвам, фронтам, отдельным армиям, приводятся потери офицерского корпуса. Кроме того, в книге сделан анализ численного состава
пропавших без вести и оказавшихся в плену. Публикации этого труда предшествовала работа
специально созданной комиссии Генерального штаба, которая предварительно изучила все
закрытые архивные документы, касающиеся потерь советских Вооруженных сил в годы Великой Отечественной войны. Помещенные в труде цифровые данные выбили почву из-под
ног многих участников дискуссии, до того претендовавших на достоверность приведенной
ими статистики, и были приняты сообществом специалистов-историков как надежная база
для дальнейшего уточнения названных цифр228.
В числе других дискуссионных вопросов остается проблема влияния репрессий 1937–
1938 гг. на боеспособность Красной армии. Как правило, историками отмечается снижение
качества офицерского корпуса в результате устранения опытного командно-начальствующего
состава, частых перемещений по службе, создания дефицита военных кадров и снижения
образовательного уровня командного состава, особенно высшего. Не всегда, однако, принимается во внимание, что эти недостатки были порождены не столько репрессиями, сколько

67

форсированным развертыванием новых частей и соединений, что привело к частым перемещениям офицеров на новые, более высокие должности и породило проблему дефицита
военных кадров229.
Наибольшие разногласия вызывал вопрос о масштабах репрессий. Приводимая статистика не всегда отражает тот факт, что командиры и политработники увольнялись из рядов
Вооруженных сил по разным причинам, а не только в результате репрессий. Не всегда принимается во внимание и процесс восстановления в кадрах Вооруженных сил несправедливо
уволенных. В монографии О. Ф. Сувенирова сделана одна из первых в отечественной и мировой историографии попыток объективной реконструкции трагического процесса в жизни
Красной армии — репрессий начсостава РККА в 1937–1938 гг.230
Значительным событием в отечественной историографии на данном этапе ее развития
стал выход в свет в 1998–1999 гг. труда «Великая Отечественная война: 1941–1945. Военноисторические очерки» в четырех книгах231, который продолжил традицию многотомных
изданий по истории войны. После приостановки работы над десятитомником «Великая
Отечественная война советского народа» в конце января 1993 г. была издана директива министра обороны Российской Федерации «О подготовке научно-популярного труда “Великая
Отечественная война 1941–1945 гг. Военно-исторические очерки”», который рассматривался
как переходный этап к созданию нового многотомного фундаментального труда по истории
Великой Отечественной войны232. В очерках полнее и глубже, чем раньше, отражена сложная и исключительно противоречивая эпоха, в которой вызревала, протекала и закончилась
Великая Отечественная война. Публикация этого труда явилась подведением некоторых
итогов в становлении новой официальной точки зрения на историю Второй мировой войны.
В 2000-х гг. в отечественной историографии Второй мировой и Великой Отечественной
войн постепенно реализовывался потенциал, связанный с освоением значительно расширившейся источниковой базы. К числу наиболее значимых достижений последних лет следует
отнести фундаментальные труды «Мировые войны XX века» в четырех томах и «История военной стратегии России»233. Выделим также получившие широкое признание труды президента
Академии военных наук генерала армии М. А. Гареева и академика РАН Г. А. Куманева234.
Характерной особенностью этого этапа стало издание целого ряда справочников и
энциклопедий, содержащих исчерпывающие сведения о составе частей и соединений Красной армии, принимавших участие в сражениях Великой Отечественной войны, времени
их формирования, их командирах и командующих235. Также публиковались работы, где
всевозможный справочный и статистический материал, а также документы скомпонованы в
хронологической последовательности, день за днем, и в целом составляют летопись событий,
происходивших в стране и в мире, на фронте и в тылу236.
В сфере исследовательского интереса сохраняются проблемы подготовки Советского
Союза к войне, развитие военно-теоретических взглядов и военного искусства, военное
строительство в межвоенный и военный периоды, стратегическое и мобилизационное
планирование237, командный состав Красной армии накануне войны и репрессий238, идеологическая подготовка к будущей войне и представления о ней239. По-прежнему большое
внимание уделяется вопросам дипломатии и политики в предвоенные годы240.
К настоящему времени в отечественной историографии произошла существенная корректировка осмысления событий кануна и первого этапа Второй мировой войны, основанная
на новых данных конкретно-исторических исследований, статистическом материале и т. д.
Сегодня историки предпочитают рассматривать противоречия между ведущими мировыми
державами через призму геополитики, исследующей роль природно-географического фактора
в формировании политики и военной стратегии государств241. Цели Германии в отношении
Советского государства далеко выходили за рамки борьбы идеологий и включали уничтожение государственности, культуры русского и других народов СССР, физическое истребление
народов Восточной Европы. Десятилетиями складывавшийся в Германии «образ врага»
включал представления о вечности борьбы германцев против славян, культурном призвании и праве европейцев господствовать на Востоке. В этой системе координат Советский

68

Союз (Россия) рассматривался как законная добыча западноевропейских держав, которым
предстояло «закончить войну», расчленив СССР и установив над его народами свое колониальное господство.
Характерной особенностью предлагаемого современного «переосмысления» является
акцент на идеологическую составляющую международных отношений. Распространение
получило представление о том, что главным содержанием мировой истории после Первой
мировой войны была борьба «за либеральную демократию» против двух тоталитарных идеологий — фашизма и коммунизма (сформулированное главным образом в англоязычной литературе в период «холодной войны»). Тезис о тождестве гитлеризма и большевизма, «родстве»
Третьего рейха и «сталинского» СССР в 1990-х гг. активно использовался в публицистике и
внедрялся в общественное сознание. Внимание обращалось в основном на поверхностное
сходство использовавшихся некоторых политических и экономических технологий, в том
числе репрессивных мер, способов взаимодействия государственного и партийного аппарата
и т. п. Утверждение подобных взглядов в историографии происходило за счет привлечения
исторического материала, относящегося к периоду 1939–1941 гг., прежде всего советско-германских договоренностей лета — осени 1939 г. и прилагавшихся к ним секретных протоколов.
Современные отечественные специалисты, опираясь на достижения предшественников, анализируя успехи и просчеты советской внешней и внутренней политики в 1930-е гг.,
неизменно подчеркивают незаинтересованность советского руководства в обострении международной обстановки. Как известно, в межвоенный период возникла реальная угроза
объединения наиболее развитых в экономическом отношении держав против СССР. Важнейшая задача советской внешней политики в 1920–1930-е гг., таким образом, заключалась
в том, чтобы найти союзников, предотвратить сплочение могущественных противников на
антисоветской платформе и не допустить (или, по крайней мере, максимально отсрочить)
вступление страны в войну242. Этот подход методологически основан на представлениях о
конфликте национально-государственных интересов как основной пружине международных
отношений в Новое и Новейшее время. По мнению большинства современных специалистов,
советская внешняя политика формировалась под влиянием тех базовых геополитических
императивов, которые действовали на протяжении столетий российской истории, изменение же общественно-политического строя сказалось главным образом на идеологическом
и пропагандистском обосновании тех или иных конкретных акций.
В основе альтернативной точки зрения лежит идеологизация внешнеполитических интересов как противостояния «светлого» и «темного» начал, цивилизации и прогресса в лице
«демократии» против отсталости и варварства «тоталитаризма». В данном случае налицо
«теологизация собственного исторического проекта, отождествление его с некими общечеловеческими идеалами, которые позволяют выставлять даже преемственные интересы как
борьбу за некие вселенские моральные принципы, а соперника — врагом света»243. В наиболее серьезных трудах последнего времени эти представления безоговорочно отвергаются
прежде всего по причине их методологической узости и очевидного несоответствия всему
комплексу накопленного в науке документального материала244.
Современными военными историками много сделано для изучения хода вооруженного
противоборства на фронтах Великой Отечественной войны. Более подробное освещение
получили сражения, течение и исход которых были неудачными для советских войск245.
В то же время значительно детализированы представления и о ключевых, решающих битвах на советско-германском фронте: Московской, Сталинградской и Курской (в том числе
Прохоровском сражении), обороне и блокаде Ленинграда, операции «Багратион», взятии
Берлина и т. д.246
Окружение и разгром советскими войсками вражеской группировки под Сталинградом
справедливо признаются решающим событием, предопределившим изменение военностратегической обстановки в пользу стран антигитлеровской коалиции и знаменовавшим
коренной перелом в ходе Великой Отечественной и Второй мировой войн247. В то же время в
современной литературе контрнаступление под Сталинградом (операция «Уран») предлага-

69

ется рассматривать в общем контексте наступательных замыслов Ставки ВГК. В частности,
внимание историков привлечено к сражениям на центральном направлении, а именно ко
2-й Ржевско-Сычевской операции (операция «Марс»), проводившейся войсками Западного
и Калининского фронтов в ноябре — декабре 1942 г.248
Новейшую исследовательскую литературу отличает стремление к сравнительному сопоставлению советских и немецких источников, анализу не только победных, но и трагических страниц истории вооруженного противоборства, в том числе ошибок, допущенных
командованием Красной армии при подготовке и проведении ряда операций, недостатков
в управлении войсками.
«Архивная революция» начала 1990-х гг. открыла новые возможности для изучения социальной истории периода 1939–1945 гг. Введены в научный оборот статистические материалы, значительно расширяющие знания о военной экономике СССР, эвакуации, трудовом
подъеме советских людей в тылу, демографических процессах, потреблении, ценах, доходах
и расходах населения, перенесенных лишениях и т. д. С их учетом тема «народ и война», и
ранее являвшаяся одной из центральных в отечественной историографии, получила более
глубокое и всестороннее освещение249. В частности, проблематика исследований расширилась за счет включения в рассмотрение истории функционирования Главного управления
исправительно-трудовых лагерей, трудовых поселений и мест заключений (ГУЛАГ) и его
роли в экономике военного времени250.
В 2008 г. увидело свет первое в отечественной историографии обобщающее исследование, подготовленное в Институте всеобщей истории РАН — фундаментальный труд
«Война и общество в XX веке», вторая книга которого посвящена периоду Второй мировой
войны251. В центре внимания авторов — комплекс взаимосвязанных проблем: особенности
взаимодействия общества и государственных структур в период ведения войны; отношение
общества к целям войны, милитаризации экономики и духовной жизни, к ограничению
гражданских свобод в военное время; эволюция общественного мнения и настроений
населения воюющих стран под влиянием побед и поражений; ухудшение условий жизни;
людские и материальные потери; влияние процессов, происходящих в гражданском обществе во время войны, на боеспособность вооруженных сил. Значительное внимание было
уделено изменениям в военное время в социальной структуре общества, мировоззрении
определенных классов и слоев общества, их отношении к методам разрешения внутренних
и внешнеполитических проблем; взаимосвязям войн с общественными потрясениями,
революциями, национально-освободительными движениями; особенностям восприятия
обществом итогов войн, его отношению к армии и руководству в странах, выигравших и
проигравших войну.
С середины 1990-х гг. стало оформляться новое для отечественной историографии
научное направление — военно-историческая антропология, которое получило развитие
в трудах Е. С. Сенявской252. Окончательное оформление этой научной отрасли — как теоретическое253, так и организационное — произошло в начале 2000-х гг. с выходом в свет
одноименного ежегодника под грифом Ассоциации военно-исторической антропологии и
психологии «Человек и война»254. На сегодняшний день военно-антропологический подход
внес наибольший вклад в разработку такой проблематики, как психология войны, война
и идеология, война и общественное сознание, война и религия, история военной повседневности, война и историческая память, и др. Особенно активно изучение широкого круга
проблем в рамках перспективной тематики «человек на войне» ведется применительно к
истории Великой Отечественной войны255.
К настоящему времени историками России много сделано для освещения тех тем и
сюжетов, которым в 1990-х гг. придавался характер сенсационности: коллаборационизма
советских граждан (в том числе участия представителей ряда народов СССР в войне на
стороне Германии), создания и боевого применения штрафных подразделений Красной
армии, участия органов НКВД в развертывании партизанского и подпольного движения на
оккупированной территории, деятельности заградительных отрядов и т. п. В последние годы

70

издано немало монографий и научных статей, где, в отличие от ангажированной публицистики, эти проблемы рассматриваются на документальной основе256.
Продолжается дискуссия о роли Сталина в войне, руководстве государством и вооруженными силами, отношении к нему различных слоев общества. Историками анализируются
его сильные и слабые стороны как полководца, приверженность наступательной стратегии,
стиль руководства при решении вопросов внешней и внутренней политики страны257.
Еще одной тенденцией современной историографии является стремление более объективно раскрыть коалиционный характер Второй мировой войны, показать значимость
военных операций англо-американских союзников для развития событий на советско-германском фронте и оказываемой ими помощи Советскому Союзу по ленд-лизу258. Дипломатическая история взаимоотношений в рамках антигитлеровской коалиции рассматривается
в контексте военной и экономической стратегий трех держав не только как сотрудничество,
но и как противоборство. В результате новое осмысление получают не только история международных отношений периода Второй мировой войны, но и объективные и субъективные
факторы послевоенной конфронтации259.
На новой источниковой базе в работах В. К. Волкова, Т. В. Волокитиной, Л. Я. Гибианского, Б. И. Желицкого, В. В. Марьиной, А. Ф. Носковой, Е. Л. Валевой, П. А. Искендерова,
Т. М. Исламова, Т. А. Покивайловой и других сотрудников Института славяноведения РАН
исследуется широкий круг вопросов влияния Второй мировой войны на судьбы народов
стран Центральной и Юго-Восточной Европы. За последние годы по данной тематике были
опубликованы сборники документов260, ряд коллективных трудов и монографий261, серия
статей262. В центре внимания исследователей находятся вопросы внутри- и внешнеполитического развития стран восточноевропейского региона в годы войны, военно-политические,
социально-экономические, национально-территориальные проблемы. Анализируются
общественные настроения и ориентация политических партий, отдельных социальных
групп и слоев населения, их отношение к СССР и Красной армии, вступившей на территорию как оккупированных гитлеровской Германией стран Центральной и Юго-Восточной Европы (Польша, Чехословакия, Югославия), так и бывших ее союзников (Венгрия,
Румыния, Болгария). Раскрывается острейшая борьба политических сил за перспективы
послевоенного развития стран региона. Особое внимание в работах отечественных ученых
уделяется межнациональным конфликтам, сформировавшимся или обострившимся в годы
Второй мировой войны, в первую очередь на территории Югославии (Хорватия, Босния и
Герцеговина, Косово, Воеводина). С новых позиций проанализирована история Албании
военного периода, позволяющая лучше понять последующее развитие страны в условиях
внешнеполитической самоизоляции. Российскими историками подготовлена и издана серия
очерков по истории стран Центральной и Юго-Восточной Европы в ХХ в., включающих в
себя разделы, относящиеся к периоду 1941–1945 гг.263
Российская историческая наука сегодня в большей степени, чем ранее, интегрирована в
мировое научное сообщество. Обмен мнениями с зарубежными историками осуществляется в
рамках международных научных конференций, совместных коллоквиумов, круглых столов264.
В российских научных журналах регулярно публикуются работы зарубежных историков по
отдельным проблемам минувшей войны в российских и зарубежных изданиях265. Важное
значение имеет работа Совместной комиссии по изучению новейшей истории российскогерманских отношений (сопредседатель с российской стороны академик А. О. Чубарьян)266,
Группы по сложным вопросам историков Польши и России (сопредседатель академик
А. В. Торкунов), а также Ассоциации историков Второй мировой войны Национального
комитета российских историков, издающей информационный бюллетень о своих заседаниях
на русском и английском языках267.
Результатом сотрудничества российских историков с зарубежными авторами явилось
издание ряда оригинальных научных трудов: совместного российско-финляндского труда
«Зимняя война 1939–1940» в двух книгах и совместного труда историков России, Великобритании, США «Союзники в войне»268. Исследователями России, ФРГ, США и Болгарии

71

опубликована книга «Перелом во Второй мировой войне: Сражения под Харьковом и
Курском весной и летом 1943 г. в оперативном планировании, проведении и политическом
значении», куда включены материалы состоявшейся в 1993 г. в Берлине научной конференции. Выступающие использовали немало новых источников, в том числе и из российских
архивов, что позволило им дать более объективную, чем раньше, картину сражений весной
и летом 1943 г. на советско-германском фронте269. Наконец, в рамках совместного проекта
историков России, Украины и Белоруссии подготовлен труд «1941 год. Страна в огне», увидевший свет в конце 2011 г.270 Участие в одном издании историков различных национальных
школ со своими взглядами и оценками, без сомнения, открывает перспективу более обстоятельного и разностороннего освещения многих аспектов истории Великой Отечественной
войны, осмысления ее места и значения в структуре социальной памяти. Подобных примеров
сотрудничества наших историков с зарубежными с каждым годом становится все больше.
В 2008 г. президентом России было принято решение об издании 12-томного фундаментального труда «Великая Отечественная война 1941–1945 годов». В июне 2011 г. вышел в свет
первый из запланированных томов, посвященный основным событиям войны271. В книге
на документальной основе показано, что Великая Отечественная война была важнейшей
составляющей Второй мировой войны, что именно Советский Союз принял на себя главный
удар агрессора, вынес основную тяжесть борьбы с нацистской Германией и ее европейскими
союзниками. В книге раскрыт народный характер Великой Отечественной войны, проанализированы роль государственных, партийных и военных органов, общественных организаций в мобилизации всех сил страны на разгром врага, источники и движущие силы борьбы
с агрессором, характер борьбы в тылу врага и партизанское движение. В труде раскрыты
стратегическое взаимодействие с союзниками по антигитлеровской коалиции, влияние
военных действий на советско-германском фронте на развитие событий на других фронтах
Второй мировой войны; роль экономической и военно-технической помощи союзников
по ленд-лизу; демографические и материальные потери, нравственный ущерб Советского
Союза в вооруженной борьбе и войне в целом. В ходе исследований приводится оценка
значения опыта Великой Отечественной войны для развития военной теории и решения
практических задач военного строительства в современных условиях. Наконец, даны научно
аргументированные ответы на наиболее актуальные вопросы, по которым в современном
российском обществе не прекращаются дискуссии.
Таким образом, наши знания о Великой Отечественной войне прошли долгий и богатый
событиями путь. В советский период было сделано немало в изучении и освещении истории
минувшей войны. В свет вышли тысячи научных и научно-популярных работ, отвечавших
уровню и возможностям того времени. Был накоплен огромный фактический материал и
заложена серьезная основа для дальнейшего, более глубокого изучения Великой Отечественной войны. В то же время серьезные достижения в исследовании и освещении истории
войны чередовались с определенным застоем и подчинялись строгим идеологическим и
политическим детерминантам.
Качественное изменение условий развития отечественной исторической науки и историографии Великой Отечественной войны после распада СССР позволило по-новому
подойти к изучению и освещению событий войны, раскрыть историю трагедии и триумфа
нашего народа с большей полнотой и объективностью. Новые подходы к изучению истории
Великой Отечественной и Второй мировой войн, стремление к достоверной реконструкции
их сложной панорамы характерны для большинства публикаций постсоветского периода.

Зарубежная литература
За прошедшие десятилетия в различных странах мира о войне СССР с Германией и ее
союзниками опубликованы многочисленные сборники документов и мемуаров, тысячи
исследовательских и публицистических изданий. Подавляющее большинство работ о Ве-

72

ликой Отечественной войне, которую на Западе обычно именуют советско-германской,
или «войной на Востоке», опубликовано в главных странах — участницах войны: Великобритании, Соединенных Штатах Америки, Китае, Франции, Германии, Италии и Японии.
После 1945 г. в большинстве этих стран были подготовлены и изданы многотомные труды,
в которых нашли выражение национальные концепции Второй мировой войны и в той или
иной степени Великой Отечественной войны Советского Союза.
По вполне понятным причинам зарубежная литература о войне окрашена в национальные цвета. Авторы каждой из стран — участниц войны главное внимание уделяют истории
своей страны и ее вооруженных сил во Второй мировой войне. Национальная концепция
проявляется и в оценках, нередко преувеличенных, конкретных событий войны, особенно сражений и битв, в которых участвовали войска данной страны. По этим же причинам
количество трудов о Великой Отечественной в зарубежной историографии относительно
невелико.
Одно из ведущих мест в западной историографии Второй мировой войны занимают
германские публикации. В начале 1960-х гг. в Федеративной Республике Германия вышли
в свет сборники документов, которые привлекли внимание как исследователей, так и широкого круга читателей. В первую очередь следует назвать «Военный дневник» начальника
генерального штаба сухопутных войск вермахта Ф. Гальдера272. Именно на генеральный штаб
сухопутных войск было возложено планирование и руководство военными действиями на
Восточном фронте, в то время как на всех других фронтах войны руководство войсками
осуществлялось штабом верховного командования вермахта (ОКВ). Не менее важным
источником для изучения стратегии Германии во Второй мировой войне является «Военный дневник верховного командования вермахта»273. Это военное учреждение, возникшее
в феврале 1938 г., изначально задумывалось Гитлером как личный штаб, который и приводил в действие ближайшее к нему военное руководство соответствующими директивами и
приказами. Военный дневник ОКВ издан в четырех томах. Первый том охватывает события
1940–1941 гг., второй — 1942 г., третий — 1943 г., четвертый — 1944 и 1945 гг. Каждый из четырех томов начинается с введения, в котором на основе содержащихся в томе документов
разъясняется суть происходивших событий. Авторами вводных статей были известные военные историки Г.-А. Якобсен, А. Хильгрубер, В. Хубач и Р. Е. Шрам. Существенно расширяет
источниковую базу публикация директив ОКВ и сохранившихся фрагментов протоколов
совещаний в ставке Гитлера274.
Среди крупных научных центров наряду с Федеральным архивом ФРГ и Военным архивом, в которых ведется изучение истории Германии, следует отметить созданный в 1952 г.
Институт современной истории в Мюнхене, где хранятся документы Нюрнбергского процесса над главными немецкими военными преступниками, материалы об оккупационной
политике Германии, действиях эсэсовских карательных эйнзатцгрупп, гестапо, о нацистских
концентрационных лагерях, жизни в Германии иностранных рабочих и военнопленных.
Здесь же представлены документы Антикоминтерновского пакта, воспоминания участников
заговора против Гитлера 20 июня 1944 г. и др.
Мюнхенский институт выпускает журнал «Ежеквартальные тетради по современной
истории» (Vierteljahreshefte fir Zeitgeschichte), в которых значительное место отводится научным сообщениям и документам, относящимся к истории Германии в XX в., в том числе к
вопросам о происхождении, ходе и итогах Второй мировой войны.
В 1967 г. сотрудник этого института профессор Л. Грухман одним из первых историков
ФРГ издал книгу о Второй мировой войне под названием «Вторая мировая война. Ведение
войны и политика»275. Затем эта книга вошла в один из разделов второго тома трехтомного
труда «Германская история после Первой мировой войны», в котором последовательно была
рассмотрена история Германии с 1919 по 1945 г.276
Затем сотрудниками мюнхенского института была подготовлена книга «Смертельная
утопия. Иллюстрации, тексты, документы, даты, относящиеся к Третьему рейху»277. В 2001 г.
вышло в свет третье издание этой книги. В ней, как и в указанном выше трехтомнике,

73

рассматривалась история Германии после Первой мировой войны и до окончания Второй
мировой войны. Оно рассчитано на широкий круг читателей и при этом отвечалет требованиям, предъявляемым к серьезным научным изданиям. Исследование базируется на документах, раскрывающих преступную, агрессивную сущность нацизма как до, так и после
установления его господства в Германии, снабжено хронологической таблицей, в которой
отражены важные события, произошедшие со времени образования в мае 1919 г. Немецкой
рабочей партии (переименована в Национал-социалистическую немецкую рабочую партию
в феврале 1920 г.) до капитуляции Германии 9 мая 1945 г. и союзной ей Японии 2 сентября
1945 г., библиографией, именным и географическим указателями, картами и иллюстрациями.
Ведущую роль среди германских военных исследовательских учреждений ФРГ в настоящее время занимает созданное в 1957 г. при федеральном министерстве обороны Военноисторическое исследовательское управление (Militärgeschichtliche Forschungsamt), которое
объединяет военно-исторические центры сухопутных, военно-воздушных и военно-морских
сил. Это учреждение призвано вести исследование немецкой военной истории начиная с
XVII в., представлять результаты проделанной работы бундесверу и интересующейся историей
широкой общественности. Для этого налажено издание два раза в год журнала «Военноисторические сообщения» (Militärgeschichtliche Mitteilungen).
В управлении работают как офицеры, так и гражданские историки, которые поддерживают тесные связи с университетами, немецкими и заграничными архивами и музеями, а
также с военно-историческими службами зарубежных стран.
Вначале в ФРГ было немало пессимистов, не веривших в то, что это управление будет
соответствовать предъявляемым к нему высоким научным требованиям. Для этого нужно
было иметь прежде всего широкую источниковую базу. Но с окончанием войны она серьезно ослабла из-за того, что большинство документов, проливающих свет на историю
войны 1939–1945 гг., было захвачено западными державами и вывезено из Германии. Лишь
во второй половине 1960-х гг. они вернули ФРГ эти документы в подлинниках или копиях.
К тому времени правительство ФРГ много сделало для восстановления Федерального архива, Военного архива, Политического архива министерства иностранных дел и др. Доступ в
фонды этих архивов был открыт для историков, в том числе и зарубежных, так как не имело
смысла засекречивать документы после того, как они были обнародованы и скопированы
за рубежом. Большое значение для повышения профессионального уровня сотрудников
Военно-исторического управления имело их сотрудничество при подготовке книг и статей
с опытными историками из различных университетов ФРГ.
Довольно скоро управление приобрело авторитет среди историков как в своей стране, так
и за рубежом. К середине 1980-х гг. оно подготовило около 220 исторических исследований
и 37 полутомов журнала «Военно-исторические сообщения»278. Некоторые аспекты войны
нацистской Германии против СССР и других стран затрагивались в большой серии трудов по
различным и узким, и широким темам военной истории, но лишь в трех книгах из этой серии
анализировались операции вермахта непосредственно на советско-германском фронте. Это
монографии Э. Клинка «Стратегическая инициатива. Операция “Цитадель”. 1943 г.», К. Рейнхардта «Поворот под Москвой. Крушение стратегии Гитлера зимой 1941/42 г.», М. Керига
«Сталинград. Анализ и документация битвы»279. Анализ влияния Сталинградской битвы
на рост противоречий между Германией и ее европейскими союзниками был представлен
Ю. Ферстером в монографии «Сталинград. Раскол в коалиции 1942–1943 гг.»280.
С деятельностью Военно-исторического исследовательского управления бундесвера
связано наиболее значительное достижение историков ФРГ — издание многотомного
военно-исторического труда «Германский рейх и Вторая мировая война». Разработка его
концепции началась в конце 1960-х гг., после того как США передали ФРГ захваченные в
1945 г. американскими войсками германские архивы. Было решено на основе максимально
широкой источниковой базы подготовить десятитомный обобщающий труд по истории
Второй мировой войны. При этом руководство управления исходило из того, что при освещении военной истории, как и в других областях науки, необходимо не ограничивать авторов

74

какими-либо национально-государственными рамками. Для написания каждого из десяти
томов выделялась небольшая группа в количестве трех — шести человек, каждый из которых должен был подготовить несколько предусмотренных в плане частей или глав и нести
ответственность за их научное содержание. Главные и ответственные редакторы томов не
назначались. Научное руководство подготовкой всего проекта с 1970 по 1988 г. осуществлял
профессор М. Мессершмидт, затем его сменил В. Дайст. В написании коллективного труда
приняли участие 67 авторов. Часто авторы одного и того же тома относились к различным
историческим школам, но это не принималось во внимание: они имели право излагать свои
личные взгляды на те или иные события. Считалось, что, основываясь на представленных
в труде фактах и документах, читатель сможет составить собственную точку зрения. В связи
с этим труд, хотя и подготовлен в государственном учреждении, но официальную позицию
правительства ФРГ не представляет281.
Подготовленный в результате 30-летней работы труд состоит из 10 томов (более 12 тыс.
страниц)282. Нет никаких сомнений в том, что он занял достойное место в мировой историографии. Авторы ввели в научный оборот много новых, прежде всего немецких документов
и материалов, которые проливают дополнительный свет на многие аспекты избранной
ими темы. Это не означает, что предложенная ими трактовка рассматриваемых событий
принята всеми историками. В труде поднято немало как решенных, так и дискуссионных
вопросов. С точки зрения российского читателя, немалое значение имеет раскрытие в труде
преступной сущности нацистского режима, его идеологии, целей и методов ведения войны
против СССР.
В связи с этим следует сказать, что не утратили своего научного значения работы, изданные в Германской Демократической Республике. К примеру, один из наиболее полных
сборников документов и материалов о планировании и подготовке Германии к нападению
на СССР под названием «Вариант Барбаросса» был издан в 1970 г. Немецким военно-историческим институтом ГДР283. Первым обобщающим фундаментальным трудом, в котором
на имеющейся тогда документальной основе излагалась история Германии накануне и в
ходе Второй мировой войны, был шеститомный труд «Германия и Вторая мировая война»,
изданный Центральным институтом Академии наук ГДР в 1974–1985 гг.284
В Соединенных Штатах Америки ведущее место среди публикаций источников занимают сборники дипломатических документов за 1939–1945 гг. (48 томов)285, переписка
Ф. Рузвельта с У. Черчиллем в трех томах, изданная известным историком У. Кимболом286,
мемуары членов американского правительства, генералов и дипломатов; в числе исследовательских работ — 80-томный труд «Армия США во Второй мировой войне», включающий
12 серий («Военное министерство», «Сухопутные силы армии», «Война на Тихом океане»,
«Средиземноморской театр военных действий», «Европейский театр военных действий» и
др.); 15-томный труд «История военно-морских операций Соединенных Штатов во Второй
мировой войне», 7-томное издание «Военно-воздушные силы США во Второй мировой
войне» и 5-томник «История операций корпуса морской пехоты США во второй мировой
войне». К ним примыкает трехтомное издание военно-исторической службы армии США
о событиях на советско-германском фронте: «Дорога на Москву. Кампания в России 1941»,
«От Москвы до Сталинграда 1941–1942», «От Сталинграда до Берлина 1943–1945. Поражение Германии на Востоке», а также книга «Советский джаггернаут [сокрушительная сила]»,
выпущенная в 1980 г.287 Обширная литература посвящена экономике, внешней политике, в
том числе истории антигитлеровской коалиции, советско-американским и англо-американским отношениям, внутриполитическому положению США. Выделим в этой связи книгу
Д. Эйзенхауэра «Крестовый поход в Европу», сборник «Важнейшие решения», книги Ф. Погью «Верховное командование», М. Мэтлоффа и Э. Снелла «Стратегическое планирование
в коалиционной войне 1941–1942», С. Моррисона «Вторжение во Францию и Германию
1944–1945», Г. Фейса «Черчилль, Рузвельт, Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого
они добились», Дж. Дина «Странный союз», У. Ширера «Взлет и падение Третьего рейха»,
Г. Солсбери «900 дней блокады Ленинграда» и ряд других, изданных в переводе с английского

75

в СССР и России. Среди новейших работ стоит отметить книгу Ф. Харбэта «Ялта: Европа и
Америка на перекрестке»288.
Не менее обширна литература Великобритании. Прежде всего это многосерийный сборник
«Документы Британской внешней политики» рассматриваемого периода и «Документы международных отношений 1939–1946» под редакцией А. Тойнби, всемирно известные мемуары
У. Черчилля «Вторая мировая война» в шести томах и 90-томная «Британская официальная
история Второй мировой войны», издание которой началось вскоре после окончания войны
и в основном завершено к настоящему времени289. Труд делится на военную, гражданскую и
медицинскую серии, каждая из которых, в свою очередь, подразделяется по тематике («Военное
производство» — 8 томов, «Внешняя политика» — 6 томов, «Разведка» — 13 томов, «Руководство
войной» — 5 томов, «Война на Европейском театре» — 5 томов, «Война на море» — 4 тома,
«Война в воздухе» — 17 томов). Основа труда и его концепция изложены в 6-томной «Большой
стратегии» (под этим понятием имеется в виду «искусство наиболее действенного применения
всей мощи государства»)290. В комплексе рассматриваются экономика, внешняя и внутренняя
политика, использование людских ресурсов, военная стратегия и действия вооруженных сил.
Согласно взглядам английских теоретиков, «большая стратегия практически совпадает с военной политикой, но в отличие от нее выражает политику в действии»291. История Великой
Отечественной войны фрагментарно освещается в каждой из тематических серий «Большая
стратегия», «Внешняя политика», «Война на Европейском театре» и некоторых других книгах
этого официального труда. Большое количество книг посвящено У. Черчиллю и его деятельности как премьер-министра и неформального главнокомандующего вооруженными силами в
годы войны. Выделим классический восьмитомный труд официального историка У. Черчилля
М. Гилберта «Уинстон С. Черчилль»292, «Военные документы Черчилля», среди которых особый
интерес представляет переписка Черчилля, и другие его документы за 1941 г.293
Событиям в России, на советско-германском фронте посвящены работы ряда крупных
британских историков. Среди них выделим книги Д. Эриксона, Д. Дилкса, Д. Рейнольдса и
Д. Робертса. Внимание широкого читателя привлекли книги корреспондента газеты «Санди
Таймс» и радиокорпорации «Би-би-си» А. Верта «Россия в войне 1941–1945», представляющая войну в ее «человеческом измерении», а также Д. Робертса «Победа под Сталинградом.
Битва, которая изменила историю» (М., 2002, 2003). В числе изданий последних лет отметим
книгу Д. Рейнольдса «От мировой к холодной войне. Черчилль, Рузвельт и международные
события 1940-х»294.
В англоязычной литературе отметим также малоизвестный в нашей стране 17-томный
труд, подготовленный историками Индии и Пакистана «Официальная история вооруженных
сил Индии во Второй мировой войне 1939–1945»295.
Во Франции значительная часть исследователей большое внимание еще с военного времени уделяет изучению нацистской оккупации, коллаборационизма и движения Сопротивления. Вскоре после освобождения страны был создан Комитет по истории Второй мировой
войны при премьер-министре Франции (генеральный секретарь и почти бессменный руководитель — профессор А. Мишель). Комитет развернул работу в шести комиссиях, поставив
в центр своего внимания проблемы Сопротивления, депортации и пропаганды. С 1949 г.
под редакцией А. Мишеля издавались «Тетради по истории войны», которые в 1951 г. были
преобразованы в журнал «Обозрение истории Второй мировой войны» (Revue d’histoire de la
deuxrème guerre mondiale). Помимо исследований журнал публиковал обширную библиографию книг и статей, в том числе и советских. Стимулом к расширению французских работ
стала публикация сборников официальных дипломатических документов и трех томов военных мемуаров Шарля де Голля296. Неоднократно переиздававшиеся воспоминания генерала
содержат весьма объективную оценку антигитлеровской коалиции, ее лидеров, некоторых
черт их национального самосознания. Более 200 документов, касающихся внешней политики предвоенной Франции и вишистского правительства, Великобритании, США и СССР в
период 1938–1945 гг., изданы в сборнике П. Ж. Реми «Дипломаты на войне: по материалам
архива Кэ д’Орсэ»297.

76

Уже к концу 1950-х и в 1960-е гг. во Франции было подготовлено и издано немало трудов
по истории страны в период оккупации, а также по общей тематике Второй мировой войны
и международных отношений. Следует упомянуть, в частности, серию книг под общим названием «Дух сопротивления»298.
Среди трудов по истории антигитлеровскойкоалиции выделим монографию профессора
университета г. Лиможа Ф. Коше «Понять Вторую мировую войну»299 и трижды переиздававшийся сборник «8 мая 1945 года: победа в Европе»300, в котором конференции «Большой
тройки» освещаются в связи с развитием военных действий и с конфликтами интересов
ведущих стран антигитлеровской коалиции. В последующие годы происходило расширение
тематики исследований. В первую очередь французских историков привлекают знаковые
события и явления — такие, например, как высадка союзников в Нормандии, военные
действия в Северной Африке, Сопротивление и вишистский режим, яркие исторические
деятели, социальная история периода оккупации, преступления СС и коллаборационистов
на территории Франции и Польши (через родство судеб французских евреев и заключенных
немецких концлагерей)301. Среди последних детальностью описания выделяются монография
профессора Парижского института прессы Фабриса д’Альмейды «Источники бесчеловечности: организация работы и досуга надзирателей концлагерей»302, а также воспоминания
бывших заключенных. Велико число воспоминаний о сотрудничестве представителей французского Сопротивления с англо-американскими спецслужбами. В этом плане представляет
интерес автобиография Вирджинии д’Альберт-Лейк «Американская героиня французского
Сопротивления», переизданная также на английском языке303. Определенное место занимают справочные издания и мемуаристика, а также переводная литература, в которой нередки
исследования о психологии войны.
История сражений Второй мировой войны в целом представлена обзорными работами
французских и зарубежных историков, трудами по истории дипломатии и воспоминаниями. Выделим труд Макса Галло «История Второй мировой войны». К настоящему времени
вышли в свет четыре тома: «1940 год. Бездна и надежда», «1941 год. Мир принимает вызов»,
«1942 год. Восход солнца» и «1943 год. Дыхание победы»304. В книгах дано широкое описание
дипломатических и военных усилий стран антигитлеровской коалиции с кратким описанием
важнейших военных операций того времени. История сражающейся Франции — это также
история эскадрильи «Нормандия — Неман», в числе книг о которой выделим автобиографическую «Эпопею», написанную ветеранами «Сражающейся Франции»305.
Особое место во франкоязычной литературе о Второй мировой войне отведено личности
папы Пия XII и его политике в отношении нацизма и фашизма. В последние годы вышло
несколько крупных работ, основанных на материалах Государственного архива Ватикана,
среди которых наиболее авторитетной признана монография известного историка католической церкви Пьера Бле «Пий II и Вторая мировая война»306.
Основной концепцией, господствующей в историографии Италии, является акцент
на виновность нацистской Германии в развязывании Второй мировой войны и в бедах
итальянского народа. При этом итальянские войска представляются подневольными исполнителями воли Гитлера и попавшего под его влияние амбициозного Муссолини. Такой
подход основывается на исследованиях левых историков или участников партизанского
движения, чьи труды о Второй мировой войне в послевоенный период были практически
единственными. Современные исследования опираются по большей части именно на эти
работы. Важное место в них занимает литература, посвященная движению Сопротивления307.
Одним из основных источников по исследованию внешней политики фашизма для итальянских историков до сих пор остается книга бывшего генерала, служившего в годы войны
в итальянских посольствах в Берлине и Бонне, Марио Лучиолли308. Он изображает колебания
Муссолини между «воинственными жестами» и миротворческими попытками как следствие
желания дуче играть важную роль в международной политике, духом «антиинтернационала»,
«дипломатическим бессилием» и военной слабостью его диктатуры.

77

До сих пор важными для итальянских историков остаются два сборника документов
(хотя они были опубликованы сразу после войны): беседы Муссолини, Франко и Чемберлена
(собраны министром иностранных дел фашистского режима Галеаццо Чиано)309 и переписка
Муссолини и Гитлера310.
Внешней политикой фашизма занимались Ренцо Де Феличе311 (многие считают его самым авторитетным историком фашизма в Италии) и Енцо Коллотти312. Де Феличе описывает
причины вступления Муссолини в войну и цели, которые итальянский вождь ставил перед
собой, подчеркивая расхождение между шагами, предпринятыми накануне войны, и главными линиями во внешней политике фашизма. Коллотти оспаривает такую интерпретацию,
подчеркивая последовательность дипломатической линии Муссолини с 1920-х гг. до момента
вступления в войну. Коллотти также оспаривает тезис, согласно которому в фашистском
правительстве имелся относительный плюрализм позиций касательно внешней политики.
Отметим также нашедшую отклик у итальянских исследователей концепцию, согласно которой в целом Вторая мировая война была результатом фундаментальной нестабильности в
международных отношениях межвоенного периода вследствие упадка старых колониальных
империй Англии и Франции и появления новых агрессивных держав, стремящихся завоевать
свое «место под солнцем», — Германии, Италии и Японии.
В литературе, затрагивающей вопросы «большой стратегии» и событий на советско-германском фронте, велико место переводных работ, в основном англоязычных авторов: М. Гилберта, Б. Лиддел Гарта, А. Тэйлора, Р. Овери, Дж. Кигана, Дж. Гуча313. Интерес итальянских
историков привлекают в первую очередь боевые действия в Северной Африке314. Существуют
также подобные издания, основанные на материалах, относящихся к советско-германскому
фронту, отдельные работы посвящены описанию важнейших сражений315. Значительное
место в итальянской историографии занимают исследования вопроса об итальянских военнопленных, главным образом в Третьем рейхе316 и в Советском Союзе317. Регулярно издаются
воспоминания участников тех событий318. Немало внимания уделяется изучению действий
итальянской армии и положению военнопленных на Балканах319.
Важное место в итальянской историографии войны занимает проблема взаимоотношений Ватикана с Римом и Берлином. Здесь нельзя не отметить две противоположные тенденции. С одной стороны, Святой престол, не выходивший за пределы пацифистских призывов,
в ученой среде обвиняется в пособничестве виновникам войны320. С другой стороны, Пий XII
(как и предыдущий папа Пий XI) и католическая церковь в целом представлены жертвами
гитлеризма, не имевшими действенных рычагов для сопротивления321. Речь идет особенно
о подходе Ватикана к вопросу холокоста322. Более современные историографические труды
на основе архивных документов и свидетельств очевидцев доказывают, что Святой престол
сопротивлялся политике нацистов не столько резкими заявлениями, сколько на конкретном уровне, укрывая евреев и политических оппозиционеров в монастырях, храмах и т. п.323
К этим трудам нужно добавить исследования дел милосердия католической церкви во время
войны324.
Современные итальянские авторы также уделяют немалое внимание социальной и гендерной истории325. Публикуются работы, посвященные таким отдельным остросюжетным
темам, как противостояние итальянских и англо-американских спецслужб в годы войны,
деятельность англо-американской комиссии экспертов-искусствоведов в целях спасения
итальянского культурного наследия326.
В странах Восточной Азии подход к оценке начала Второй мировой войны отличается
от того, который принят в Европе. Это вполне понятно: война в Европе была слишком далека от данного региона, от тех событий, которые происходили здесь и затрагивали жизнь
десятков и даже сотен миллионов людей. Поэтому в историографии Китая и Японии главное
внимание обращено на исследование и описание событий на китайско-японском фронте
борьбы. Война в Европе и, соответственно, Великая Отечественная война освещаются чаще
всего лишь в той мере, в которой они оказывали непосредственное воздействие на ход боевых
действий в данном регионе.

78

В Китае исследованием проблем Второй мировой войны, наряду с центральными институтами Академии общественных наук Китая в Пекине, занимается и ряд институтов
провинциальных академий общественных наук. Наибольший вклад в изучение вопросов
Второй мировой войны внесли региональные академии общественных наук провинций
Хэйлунцзян и Цзилинь. Только в академии провинции Хэйлунцзян (г. Харбин) этими проблемами занимаются три института (истории, Сибири и Дальнего Востока, Северо-Восточной
Азии). Китайские историки относят начало Второй мировой войны к 7 июля 1937 г., когда
Япония развернула крупномасштабные боевые действия в Китае. Военные действия велись
на территории около 10 млн км2 (что сопоставимо с площадью Европы), а участие в них охватило население более полумиллиарда человек. Характерным для китайской историографии
является относительно небольшое количество фундаментальных трудов по истории Второй
мировой войны относительно числа публикаций в периодической печати. Также обращает
на себя внимание преобладание трудов, освещающих антияпонскую освободительную войну
китайского народа, что вполне естественно.
Среди крупных научных работ, раскрывающих причины и истоки Второй мировой войны,
следует назвать труды китайского историка Чжу Гуантина «Фашизм и Вторая мировая война»
и «Фашистский режим»327. Этим же проблемам посвящена работа еще одного китайского
исследователя Чень Чжаньсяня «Фашистские движения и фашистская диктатура»328. Изданные в последние годы фундаментальные труды, освещающие историю Второй мировой
войны в целом, принадлежат историкам Чжу Гуйчену и Си Бучуну329. Историография Второй
мировой войны изложена в работе И Сяодона «Вторая мировая война: историография»330.
Центральное место в китайской литературе занимают труды по истории освободительной войны китайского народа против японских оккупантов в 1937–1945 гг. Крупным
научным достижением считается публикация фундаментальных работ коллективов и отдельных авторов, изданных как в центральных, так и провинциальных издательствах. Первые
такие работы появились вскоре после освобождения Китая, и эта тема не исчерпана и по
сегодняшний день. В числе первых, кто раскрыл проблемы национально-освободительного
движения, были китайские историки и политические деятели Хуа Ган, Чжу Дэ, Е Вошен,
Ли Чжуан и Лю Байюй331. Военные историки Ли Хуэй, Ли Жанхан и Юэ Нбин исследовали
процесс вторжения и оккупации Японией китайской территории332. Спустя почти десять лет
эскалация войны Японии в Китае была представлена в изложении Чжу Ина333. Ряд работ об
освободительной войне китайского народа был выполнен в Уханьском университете (провинция Хубэй). Так, историк Гон Дункин в соавторстве с Тан Бенти в 1983 г. подготовили и
издали «Историю китайской войны против японских захватчиков», а Ху Денкун рассмотрел
историю оккупации Китая и ход войны против интервентов от Мукденского конфликта до
капитуляции Японии334. Проблемам антияпонской войны и национально-освободительного
движения Китая посвящены также труды Ван Сияня «Записки о старых советских районах
восточной Хунани» и Ян Бинаня «Освободительная война китайского народа»335.
Японо-китайской войне посвящены отдельные тома и разделы многотомных изданий.
Так, 4-й том («Антияпонская война») 5-томного сборника материалов по новейшей истории
Китая рассказывает о борьбе Китая за освобождение своей родины336, а вопросы Второй
мировой войны и антияпонской освободительной войны Коммунистической партии Китая
затронуты в 4-томной «Истории Китая за два тысячелетия» и 2-томной «Краткой истории
Китая»337.
Нельзя обойти вниманием и труды председателя Коммунистической партии Китая Мао
Цзэдуна, в которых рассматривались вопросы стратегии и тактики войны против японских
захватчиков. Четырехтомное китайское издание было переведено на русский язык и издано
в СССР в 1952–1953 гг. Работы Мао Цзэдуна представляют собой отдельные статьи и труды,
написанные им в 1937–1945 гг. и посвященные теории и практике партизанской войны, месту
и роли компартии Китая в национальной войне, оценке обстановки и вытекающих из нее
задач, консолидации национальных сил в антияпонской борьбе338. «Избранные произведения
по военным вопросам» Мао Цзэдуна были изданы в СССР отдельной книгой339.

79

Мемуарная литература об антияпонской борьбе представлена работами героя китайской
революции, выдающегося военного и политического деятеля, бывшего министра обороны
КНР Пэн Дэхуая340. Изданная в СССР в 1988 г., книга составлена на основе множества документов и материалов, написанных Пэн Дэхуаем по требованию «спецгруппы по расследованию» его дела в ходе «культурной революции». Естественно, находясь в тюрьме, автор
мемуаров не мог по некоторым вопросам высказаться откровенно, вынужден был давать
определенным событиям и лицам оценку, противоположную той, которой придерживался в
действительности. К этой же категории публикаций можно отнести совместную работу Пан
Жинде и Гу Гуанхуа «Воспоминания о Второй мировой войне»341.
История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 гг. представлена в
китайской литературе крайне неоднородно. Так, в период войны и сразу же после ее окончания вышло лишь несколько работ, фрагментарно освещающих войну СССР с гитлеровской
Германией. При этом часть работ была издана на китайском языке в нашей стране. В их
числе «Армия Советского Союза», «Сталинград» и «На полях великой битвы»342. В 1949 г.
на китайский язык был переведен и издан сборник приказов Верховного Главнокомандующего, его обращений к народу и Красной армии, речей и ответов И. В. Сталина на вопросы
зарубежных корреспондентов в 1941–1945 гг. под общим названием «О Великой Отечественной войне Советского Союза»343. Ход войны СССР с Германией, наиболее трагичные и
переломные ее моменты освещены в работе китайского историка Чжу Зиньшаня «История
Великой Отечественной войны Советского Союза»344.
Определенным достижением китайской военно-исторической науки необходимо
признать работы Чжу Шивея, вышедшие в серии «Восточный фронт» во второй половине
2000-х гг. Его труды посвящены крупнейшим наступательным операциям Красной армии,
предопределившим исход Великой Отечественной войны. Охватывая период с лета 1943 до
зимы 1944 г., автор рассматривает действия советских и германских войск в битве за Днепр,
крупномасштабную Белорусскую наступательную операцию (операция «Багратион») и др.
В серию вошли книги «Уничтожение группы армий “Центр”», «Битва за Днепр (решающая
битва на реке Днепр)», «Восточный фронт: катастрофа», «От Харькова до Курска», «От Смоленска до Киева», «От Украины до Румынии»345.
Основным результатом исследования историков Японии является «Официальная история войны в великой Восточной Азии» в 110 томах, подготовленная Институтом оборонных
исследований управления национальной обороны Японии346. Война в Европе, в том числе
Великая Отечественная война, освещается в этом труде поверхностно и фрагментарно.
Эту нишу в историографии Японии заполняют работы, представляющие собой переводы
и комментарии трудов американских, британских, французских и немецких историков.
Немало работ такого рода принадлежит перу известного японского историка и политолога,
почетного профессора университета Гакусюин Сайто Такаси347, осуществившего перевод на
японский язык трудов английских историков и политологов Э. Кара, Э. Хобсбаума, Э. Майера, Л. Вульфа, посвященных проблемам фашизма, международных отношений накануне
Второй мировой войны, причинам возникновения войн и др.
Большое внимание в японской литературе уделяется причинам возникновения Второй
мировой войны, борьбе за сферы влияния в мире между ведущими державами. К числу
наиболее значительных трудов, освещающих эти проблемы, следует отнести коллективную
монографию «Вторая мировая война: причины возникновения и экспоненциальное развитие»348, книги профессора университета Кэйогидзюку Фукуда Кадзуя «Вторая мировая
война: причины и результаты» и историка и философа, почетного профессора университета
Киото Уэяма Сюмпэя «Вторая мировая война»349. В общем контексте исследования причин
возникновения мировых войн анализ источников и причин Второй мировой войны сделан
в работе японского историка, доктора права, почетного профессора университета Гакусюин,
автора многочисленных работ по истории войн и региональных конфликтов Камия Фудзи
«Войны ХХ века»350. В этом же русле находится и работа почетного профессора университета
Киото, автора фундаментальных работ по истории войн нового времени Фуруя Тэцуо «Исто-

80

рия мировых войн»351. Коллективом авторов под общей редакцией Мурасэ Окио в работе
«Фашизм и Вторая мировая война»352 сделана попытка рассмотреть фашизм как основной
источник возникновения Второй мировой войны. Завершает этот ряд работ коллективный
6-томный труд «История войны на Тихом океане»353.
Для российских читателей одной из наиболее известных работ японских историков
является более раннее 5-томное издание «История войны на Тихом океане», переведенное
на русский язык в 1957–1958 гг.354 Второй и третий тома этого труда посвящены анализу
военно-политической обстановки в мире, рассмотрению причин возникновения Второй
мировой войны, позиции и дипломатической деятельности СССР по предотвращению войны
в Европе. При этом второй том труда практически целиком посвящен военно-политическим
предпосылкам начала Второй мировой войны и той роли, которую в ее развязывании играли
ведущие государства мира. Авторы утверждают, что Мюнхенское соглашение, продолжением
которого впоследствии стало подписание советско-германского договора о ненападении,
стало результатом раскола в лагере государств, противостоящих СССР, и похоронило надежду демократий на предотвращение Второй мировой войны, а немалую ответственность за
это должны нести Англия и Франция355. Не менее известна российским читателям и работа
Хаттори Такусиро, выдержавшая в нашей стране два издания356. Автор книги — кадровый
офицер, полковник, проходивший службу в Квантунской армии, опираясь на официальные
документы, раскрывает обстоятельства, связанные с началом войны Японии с США, Англией
и Голландией в декабре 1941 г., и дальнейший ход войны, который в совокупности с «китайским инцидентом» в Японии называют «войной в великой Восточной Азии». Заслуживает
также внимания книга бывшего полковника японской армии Хаяси Сабуро, проанализировавшего взгляды японского командования на начальный период Второй мировой и Великой
Отечественной войн, и ту роль, которую отводила себе Япония в войне против Советского
Союза, Китая, США и стран Юго-Восточной Азии357.
В японской историографии существует еще ряд работ, которые не имеют прямого отношения к рассмотрению вопросов начала Второй мировой и Великой Отечественной войн,
но содержат оценку авторами военно-политической обстановки, причин возникновения
войн и обстоятельств, сопровождавших их358.
Помимо того что научная и научно-популярная литература, посвященная Второй
мировой войне, всегда в той или иной мере была национально ориентирована, она на протяжении 70 лет претерпевала существенные изменения, обусловленные государственнополитическими взаимоотношениями между странами. «Холодная война», противостояние
двух военно-политических блоков государств, их борьба за сферы влияния не могли не
сказаться и на отношении к прошлому, в частности на интерпретациях и оценках событий
Второй мировой войны.
В целом в развитии зарубежной историографии можно выделить три этапа, границами
между которыми стали такие важнейшие события международной жизни, как завершение
Второй мировой войны, период «холодной войны» и ее окончание. Как и всякая широкая
классификация, такое деление несколько условно, однако позволяет выделить некоторые
общие особенности зарубежной литературы независимо от национальной принадлежности
отдельных авторов.
Первый этап зарубежной историографии охватывает период, когда противоборствовали
две военные коалиции (1941–1945). Издававшаяся тогда литература о советско-германском
фронте преследовала прежде всего пропагандистские цели. Наряду с публицистическими
работами выходили статьи и книги, освещавшие опыт вооруженной борьбы на советско-германском фронте, состояние противоборствовавших сторон и их вооруженных сил, а также
некоторые проблемы внешней политики и международного положения.
Работы, издававшиеся в Германии и союзных ей странах, отличались крайней враждебностью к СССР. Их целью было скомпрометировать все, что было связано с Советским
Союзом, представить его как агрессивное государство и вызвать у собственного населения
предвзятое отношение к народу СССР и его армии.

81

В первые месяцы после начала «восточного похода» в Третьем рейхе в газетных статьях
и по радио широко распространялись материалы о «подрывной деятельности» СССР, направленной против Германии. Особый акцент делался на подготовке Советского Союза к
«советизации Европы», нападению на сопредельные страны. Примером может служить брошюра К. Хильдена «Мурманская железная дорога: угроза для Финляндии и Скандинавии»359.
Другой важной темой стала критика большевизма как социально-политической системы.
В этих описаниях русский и другие народы СССР представали перед читателями неполноценными, не способными к инициативным и созидательным действиям, обреченными только на зависимое от более развитых наций существование360. На более позднем этапе войны
появились работы, освещавшие опыт вооруженной борьбы и свидетельства военнослужащих
вермахта о пребывании на территории СССР. Действия вермахта против Красной армии
преподносились как непрерывная цепь побед с примерами воинского мастерства германских
военнослужащих. Подобные труды издавал не только военно-исторический отдел сухопутных войск, но и другие ведомства вермахта. К их числу относятся «Боевые эпизоды похода
против советской России в 1941–1942 гг.: по описаниям фронтовиков»; «Солдаты Европы
рассказывают о Советском Союзе»; «Бессарабия — Украина — Крым: победоносный поход
германских и румынских войск. Иллюстрированная книга, подготовленная и изданная
оперативным отделом одной из армий на Востоке» и др.361
В то же время в вермахте практиковалось написание так называемых «Отчетов о действиях» (Gefechtsbericht) по итогам тех или иных сражений или операций. Они часто готовились
спустя несколько месяцев после событий. Сражениям лета 1941 г. были посвящены отчеты
о действиях 49-го горноегерского корпуса на львовском направлении362, отчет VIII корпуса
о боях под Гродно363, отчет штаба 45-й пехотной дивизии о штурме Брестской крепости364.
Написание подобных отчетов не было распространенной практикой и часто являлось инициативой командиров и командующих. В этих и других материалах365, обобщавших опыт
вооруженной борьбы на Восточном фронте и предназначенных для служебного пользования,
содержались сведения о советских войсках, их боеспособности, оружии и военной технике,
об используемых ими методах ведения боевых действий.
Для использования командно-штабными инстанциями войск, действовавших на Восточном фронте, издавались также военно-географические обзоры СССР и работы по обобщению
опыта вооруженной борьбы. Еще в 1941 г. военно-географическое управление генерального
штаба сухопутных войск вермахта подготовило серию из восьми обзоров европейской части
СССР. Об их содержании можно судить по обзору, посвященному Москве. Он состоял из
двух книг. В первой давалось описание советской столицы, ее положения и значения как
политического, промышленного, военного и транспортного центра, приводились подробные
данные о расположении правительственных и военных учреждений, о крупных предприятиях, вокзалах, мостах и т. д. Во второй книге было сброшюровано более двух десятков карт,
схем, планов Москвы и ее отдельных районов с нанесенными на них объектами военного
характера366. Пять географических обзоров в 1941–1943 гг. издал картографический отдел
главного штаба ВВС Германии367. В них наряду с характеристикой рельефа, речной и дорожной
сети различных регионов СССР содержались краткие сведения об экономике, населении и
Вооруженных силах Советского Союза.
Гражданские ведомства Германии тоже издавали книги об СССР для служебного пользования. Они предназначались прежде всего представителям деловых кругов, устремившихся на
оккупированную советскую территорию в целях ее колонизации. Так, Институт экономики
восточных областей, располагавшийся в Кенигсберге, в 1941 г. выпустил книгу «Украина и
прилегающие к ней области», а в 1942 г. в Берлине вышла работа «Дорожная сеть украинских
областей»368.
После 1943 г. выпуск литературы о Советском Союзе сократился. В основном публиковались материалы с целью запугать немцев и население других европейских стран возможным
приходом Красной армии и ужасами советской оккупации.

82

Англоязычную литературу времен войны отличает ее антигерманский характер. Публикации корреспондентов американских, английских и канадских газет и сообщения радиоагентств Советского Союза, а также лиц, хорошо знавших Россию в силу характера своей
работы, обрели широкую популярность. При этом интерес населения Англии и США к
событиям на советско-германском фронте, симпатии к нашей стране устойчиво возрастали по мере того, как становилось известно о героической борьбе советского народа против
захватчиков и одерживаемых Красной армией победах. В книгах, статьях обсуждались ход и
результаты военных действий, изменения в международном положении СССР, возможности
Красной армии и экономики и шире — степень устойчивости и жизнеспособности советской
государственной системы. Характерно, что многие оценки и трактовки, носившие в целом
комплиментарный по отношению к СССР характер, впоследствии, в период «холодной
войны», были отброшены.
С большим интересом восприняла американская общественность вышедшие в 1941 г.
книги «Кремль и народ» У. Дюранти и «Миссия в Москву» Д. Дэвиса369. Дюранти оправдывал советскую предвоенную внутреннюю и внешнюю политику, в том числе «чистки»
1937–1938 гг., как необходимую ликвидацию «пятой колонны». Бывший посол США в
Москве Д. Дэвис с доброжелательностью отмечал энтузиазм и патриотизм граждан СССР,
целеустремленность советских руководителей.
Книги западных корреспондентов, находившихся в годы войны в Советском Союзе,
складывались из сообщений, репортажей, очерков, отправляемых из Москвы за океан: это
зарисовки военных будней, записи бесед и интервью с самыми разными людьми — солдатами, офицерами, рабочими, колхозниками, школьниками, домохозяйками, рассказы
о поездках на фронт и в тыловые районы, наконец, размышления по поводу увиденного
и пережитого в России. Поэтому их отличают живость и непосредственность восприятия,
стремление открыть для читателя неизвестную, по сути, страну, какой была для американцев
Советская Россия. Американские общественные деятели А. Вильямс, Д. Дэвис, журналисты
Э. Колдуэлл, М. Борк-Уайт, Г. Кэссиди, Р. Лаутербах, Анна Луиза Стронг, Джессика Смит,
Элла Уинтер, М. Хиндус не скрывали своих симпатий к нашей стране. Отношение других
(американцев У. Керра, Г. Солсбери, Дж. Брауна, англичанина А. Верта) было в той или иной
степени критическим. Все они, однако, были солидарны в признании героизма народов
СССР и высокой боеспособности Красной армии370. Особое восхищение выражалось в связи
с победой Красной армии в Сталинградской битве, названной Дж. Брауном «величайшим
достижением русского оружия»371, а также подвигом защитников и жителей Ленинграда372.
Восхищение самоотверженностью, стойкостью и мужеством советских людей высказывали не только те, кто в силу определенных обстоятельств оказался в годы войны в СССР, но
и многие авторы, не знакомые непосредственно с советской действительностью. В их числе
историки, публицисты, общественные и политические деятели, служители культа и т. д. —
профессор главной теологической семинарии США X. Уорд, глава Национального совета
американо-советской дружбы К. Ламонт373 (эта организация с 1942 по 1944 г. специально
издавала литературу с целью познакомить американцев с СССР и с участием его народа в
общей борьбе)374.
На основе привлечения материалов советских публикаций велось освещение истории
Вооруженных сил СССР, их организации, состояния и, главное, их действий в войне с Германией375. Наряду с этим авторы многих работ стремились удовлетворить возросший интерес своего населения к Советскому Союзу, рассказывая об условиях жизни, особенностях
общественного строя, экономики, культуры и о литературе России, а также ее истории376.
Среди них можно выделить работы профессора Йельского университета А. Даллина, сотрудника Вильямстаунского института политики (США) С. Яхонтоффа, английских историков
Н. Мэрриотта и К. Мидллтона377. На заключительном этапе войны много внимания было
уделено обсуждению «русского чуда» — победы Советского Союза над Германией, о чем
свидетельствуют названия посвященных этому книг: «Секретное оружие России» Д. Картера,
«Советская сила: ее источник…» Х. Джонсона, «Базис советской силы» Дж. Кресси, «Почему

83

Россия так сильна? Основы силы России» Дж. Кизера и др.378 Отметим, что в этот период
многие авторы связывали успехи Красной армии, России как государства с воспитанным
здесь «советским человеком»379.
Признавая военные успехи СССР, многие зарубежные авторы задавались вопросом об
отношении к нему не только во время войны, но и после ее завершения. Популярной была
идея, выраженная в книге лидера республиканской партии США У. Уилки «Единый мир»
(1943): «Нам не нужно бояться России. Мы должны научиться работать вместе с ней против
нашего общего врага — Гитлера. Мы должны научиться работать вместе с ней и после войны,
так как Россия — это динамичная страна, полное жизни новое общество, которое нельзя не
принимать во внимание в будущем мире»380. С. Ниринг, напротив, высказывал недоверие к
Советской России, призывал к бдительности в отношениях с ней381.
В Китае первые работы, посвященные антияпонской войне китайского народа, увидели
свет уже в 1930-х гг. В 1938 г. в Государственном издательстве иностранной литературы в
СССР была издана книга Лян Чэна и Ян Динхуа, освещающая поход Красной армии Китая протяженностью в 13 тыс. километров через одиннадцать провинций из Жуйцзиня —
столицы советских районов в провинции Цзянси через горы Цзиньминьшань на север в
Шэнси в 1934–1935 гг.382 Книга представляет собой перевод с китайского брошюр Лян Чэна
и Ян Динхуа, посвященных двум разным этапам исторического перехода Красной армии.
Первая излагает переход главных сил китайской Красной армии из провинции Цзянси в
Сычуань, до момента соединения их с сычуаньской группой Сюй Сянцяня. Вторая описывает первоначальный этап перехода отряда Мао Цзэдуна в Шэньси — переход через горы
Цзиньминьшань.
Действиям Добровольческой армии Китая в партизанской войне против захвата Маньчжурии Японией после Мукденского (Маньчжурского) инцидента 18 сентября 1931 г.
посвящено отдельное двухтомное издание, опубликованное в Пекине в 1956 г.383 В книге,
представляющей собой сборник статей коллектива авторов, описаны боевые действия армии
добровольцев под командованием генералов Тин Чао и Ван Дэлиня, антияпонская война в
провинции Хэйлунцзян и другие военные события 1931–1933 гг. Вооруженному конфликту
между советско-монгольскими вооруженными силами и японо-маньчжурскими войсками
в районе реки Халхин-Гол посвящено исследование Ли Чунпэна «Война в Номонхане»384.
Качественно новый этап в развитии мировой историографии начался по окончании
войны. Победа СССР над Германией привела к росту его международного авторитета,
расширению сферы его влияния385, что не устраивало правящие круги стран Запада. Мир
раскололся на два противоборствующих лагеря, началась так называемая «холодная война».
В создавшихся условиях стали естественными усилия идеологов западных стран, включая
историков, принизить достижения Советского Союза в войне и концептуально переосмыслить, «переформатировать» картину истоков и результатов Второй мировой войны, а также
роли ее участников. О характере этого переосмысления позволяет судить позиция заместителя
госсекретаря США Д. Ачесона, считавшего Вторую мировую войну «второй фазой европейской гражданской войны». С его точки зрения, между странами — участницами этой войны
не существовало качественного различия, и вопрос о ее зачинщике не должен быть принципиальным — все стали жертвами европейской «гражданской войны». Определять размеры
вклада в победу над Германией, считал Ачесон, бессмысленно, и никакие потери не могут
рассматриваться как основание для претензий на некую компенсацию. При таком подходе
теряли значение совместные жертвы, связи и сотрудничество в рамках антигитлеровской
коалиции. Экспансия же США в послевоенной Европе истолковывалась как преграда на
пути еще одной европейской «гражданской войны»386.
В то же время после окончания войны произошло существенное расширение источниковой базы, в первую очередь за счет германских документов, оказавшихся в руках англоамериканских союзников в 1945 г. К числу наиболее ценных источников, опубликованных
вскоре после войны, можно отнести материалы Нюрнбергского процесса, служебный
дневник начальника генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал-полковника

84

Ф. Гальдера, военный дневник верховного командования вермахта (1939–1945), о котором
говорилось ранее, а также документы внешнеполитического ведомства Германии387.
Несмотря на объявленную программу денацификации и непростое отношение к нацистскому прошлому, в 1950–1960-х гг. в Западной Германии вышла серия книг (50 единиц), объединенных названием «Вермахт сражается» (Die Wehrmacht im Kampf). По своему содержанию
опубликованные в рамках этой серии книги охватывали весь период Второй мировой войны
и занимали промежуточную нишу между мемуарами и военно-историческими исследованиями. Их авторами часто были непосредственные участники описываемых событий, в том
числе бывшие генералы вермахта, например Э. фон Маккензен, летом 1941 г. командовавший
3-м моторизованным корпусом 1-й танковой группы388. Сражения на советско-германском
фронте освещались и в ряде других выпусков серии389.
Широкому использованию в западной историографии немецких материалов во многом
способствовала позиция правительства США и его военного ведомства, которые после войны
стали рассматривать Советский Союз в качестве своего главного потенциального противника. Историкам, состоявшим на службе у правительства, ставилась задача извлечь из опыта
прошедшей войны как можно больше полезного для США и их вооруженных сил. Еще в
1945 г. военно-историческая служба армии США проявила инициативу по использованию
германского опыта, предложив генерал-фельдмаршалам В. Кейтелю и А. Кессельрингу,
адмиралу К. Деницу, генерал-полковнику А. Йодлю и ряду других генералов написать свои
соображения по ряду оперативно-стратегических проблем Второй мировой войны, которые
особо интересовали американцев390. В соответствии с принятым на высшем уровне решением
об издании германских военных документов (German War Documents Project) исторический
отдел вооруженных сил США в Европе был преобразован в управление, а при нем создан
отдел оперативной (германской) истории. Его задачей было использование имевшейся в распоряжении американских войск «оперативно-стратегической информации, особенно знания
германских командиров и штабных работников» (полученные от них данные предлагалось
представлять в форме докладов — меморандумов)391. Основываясь на опыте Германии, американское военное ведомство вносило необходимые коррективы в собственную стратегию,
строительство вооруженных сил, осуществление боевой подготовки и разработку способов
вооруженной борьбы392.
Привлеченные немецкие генералы и офицеры были распределены по группам (авторским коллективам), каждая из которых работала над своей проблемой. Для руководства ими
была создана так называемая контрольная группа во главе с бывшим начальником штаба
сухопутных войск вермахта генерал-полковником Ф. Гальдером. Всего по заказам Пентагона было подготовлено более 2500 материалов (меморандумов) общим объемом свыше
200 тыс. машинописных страниц. В начале 1960-х гг. все материалы были рассекречены и
переданы в Национальный архив США в Вашингтоне, составив основу источниковой базы
исследований истории советско-германского фронта393. Их содержание в значительной мере
предопределило набор представлений, которыми руководствовались историки Запада при
реконструкции важнейших событий.
Прежде всего бывшие гитлеровские генералы объясняли свое поражение факторами,
непосредственно не связанными с их деятельностью как профессионалов. Такой подход был
характерен не только для названных выше закрытых материалов, но и для воспоминаний,
публиковавшихся в открытой печати: А. Кессельринга «Солдаты до последнего дня» (Бонн,
1953), Э. Манштейна «Утерянные победы» (Бонн, 1955), Ф. Гальдера «Гитлер как полководец»
(Мюнхен, 1949), Г. Гудериана «Воспоминания солдата» (Мюнхен, 1949), Г. Гота «Танковые
операции» (Гейдельберг, 1956), З. Вестфаля «Армия в окопах» (Бонн, 1950), А. Хойзингера
«Спорный приказ» (Штуттгарт, 1957) и др. В 1956 г. в Нью-Йорке вышла книга «Роковые
решения», в которой были помещены материалы бывших генералов Э. Вестфаля, В. Крейпе,
Г. Блюментрита, Ф. Байерлайна, К. Цейтцлера, Б. Циммермана и Х. Мантейфеля. Главная
мысль книги, появившейся с одобрения военно-исторической службы армии США, сводилась к тому, что вермахт, его солдаты и особенно генералы действовали в войне против СССР

85

с исключительным мастерством, а победить им помешали «роковые ошибки» политического руководства, прежде всего Гитлера. «Наши армии Восточного фронта, — писал генерал
Цейтцлер, — попали в критическое положение не по своей вине. Они воевали блестяще»394.
Кроме того, характерной особенностью этих трудов является нежелание не только анализировать, но и упоминать о политических целях Германии в отношении Советского Союза.
Исследования бывших генералов вермахта, без сомнения, содержат ценный фактический
материал, а также объяснения многих тактических и стратегических решений, связанных с
ходом вооруженной борьбы. Однако читатель не получает информации о расистских планах
колонизации завоеванных территорий, о связи целей войны «на уничтожение» с гибелью
миллионов граждан СССР.
Данная концепция, подразумевающая отстаивание тезисов о «роковых ошибках» Гитлера, «роковом влиянии» на ход войны «русской грязи и морозов», «российских бескрайних
просторов», «неиссякаемых людских ресурсах» СССР и связанном с этим подавляющем численном превосходстве Красной армии, в течение десятилетий воспроизводилась на Западе,
несколько подновляясь за счет привлечения новых источников395. Среди опубликованных в
1960-е гг. трудов наибольший интерес представляет работа немца П. Карелла (псевдоним бывшего ответственного сотрудника министерства иностранных дел Третьего рейха П. Шмидта),
состоящая из двух частей: «Операция Барбаросса» и «Выжженная земля». Ярко написанные,
они переведены на несколько иностранных языков. Особый акцент П. Карелл делает на противоречиях между Гитлером и его генералами. «Каждую битву, — утверждает он, — приходилось вести на два фронта — против врага и против Гитлера»396. В качестве еще одного примера
можно указать монографию американского историка Э. Зимке «От Сталинграда до Берлина:
поражение Германии на Востоке» (1968), в которой причины поражений вермахта также в
первую очередь связываются с некомпетентным вмешательством Гитлера в дела военных397.
«Весь период с 1945 г. по настоящее время, — отмечал в 1986 г. Д. Глэнц, — …немецкие
взгляды на войну на Восточном фронте являлись доминирующими… В результате эти взгляды были укоренены в учебных пособиях средних школ и колледжей, в программах военноучебных заведений США»398. Слабость и ограниченность такого подхода, приводившего к
«искаженному представлению о значении советско-германского фронта во Второй мировой
войне»399, осознавалась рядом ученых США и Великобритании. Как отмечалось в одной из
рецензий на книгу американских историков Т. Дюпуи, Дж. Дэннигана, Д. Исби, Э. Маккарти,
С. Пэтрика «Русский фронт» (1978)400, в книге «почти все преподносится исключительно с
немецкой точки зрения, и зачастую создается впечатление, что Советской армии совсем не
было. Война изображается как процесс, основанный на немецких решениях — правильных
или ошибочных, и этим все объясняется»401.
В числе книг, авторы которых опирались на доступные им советские источники и освещали действия обеих воюющих сторон более или менее пропорционально, можно назвать
работы французского историка А. Костантини «Советский Союз в войне (1941–1945)», англичанина А. Кларка «Барбаросса: Русско-германский конфликт, 1941–1945», популярные
очерки австралийского историка Дж. Джукса о битвах под Москвой, Сталинградом и Курском, труд швейцарского ученого Э. Бауэра о Второй мировой войне, получивший широкое
распространение в США и Англии, и некоторые другие издания402.
Большое внимание в англоязычной исторической литературе всегда уделялось изучению истории международных отношений в годы Второй мировой войны, в первую очередь
взаимодействию США, Великобритании и Советского Союза в рамках Антигитлеровской
коалиции (или Большого союза, по англо-американской терминологии). Основные дискуссии при обращении к проблемам сотрудничества трех держав в годы войны развернулись
вокруг причин послевоенной конфронтации: если историки так называемой ортодоксальной
школы настаивали, что внешней политике Кремля была имманентно присуща враждебность
к западным странам и истоки «холодной войны» следует искать в экспансионистской программе Сталина403, то представители «ревизионистского направления», напротив,полагали,
что для подобных обвинений в адрес Советского Союза нет оснований. Точка зрения таких

86

историков, как У. А. Вильямс, Т. Маккормик, У. Лафебер, Л. Гарднер, Г. Колко, Г. Альперовиц, основывалась на признании за Советским Союзом права отстаивать свои национальные
интересы. В числе прочего внимание обращалось на значимость бескомпромиссной борьбы
Красной армии на фронтах Великой Отечественной войны для подготовки англо-американскими союзниками высадки в Нормандии в 1944 г., подчеркивались масштабы понесенных
Советским Союзом материальных и человеческих жертв для победы Антигитлеровской
коалиции404. С середины 1970-х гг. в американской историографии стало набирать силу
компромиссное течение, стремившееся при изучении истоков образования и последующего краха Большого союза избегать односторонних обвинений в адрес либо СССР, либо
США в срыве сотрудничества. Историки Дж. Гэддис, Г. Лундестад, А. Стефансон, Д. Ергин,
У. Лот, Дж. Херринг, основывая свои выводы на более солидной, чем у предшественников,
источниковой базе, отмечали, что «ортодоксы» мало внимания уделяли объективным требованиям СССР в сфере собственной безопасности, тогда как «ревизионисты» не обращали
внимания на поведение Советского Союза в Восточной Европе, которое оказывало существенное влияние на американскую политику. Признавая, что Соединенные Штаты были
оппозиционны советским расчетам как минимум с 1944 г., они настаивали тем не менее на
том, что об изначальном и последовательном антисоветизме Вашингтона на протяжении
всей мировой войны говорить нельзя405.
Особенностью западногерманской литературы о Второй мировой войне в 1950–1980-х гг.
было то, что значительную ее часть составляли публикации, посвященные участию в военных
действиях отдельных частей, соединений, объединений, родов войск и видов вооруженных
сил нацистской Германии. В одних освещался боевой путь той или иной части или соединения
от создания до конца войны (часто это занимает несколько томов), в других — сравнительно
короткие периоды их участия в важнейших битвах, операциях, сражениях. Поскольку основные силы вермахта были задействованы в борьбе против СССР, событиям на советско-германском фронте посвящено большинство таких работ406. С 1985 г. в ФРГ стала публиковаться
многотомная книга «Кавалеры Рыцарского креста германского вермахта, 1939–1945»407.
В ней дается описание «подвигов» германских военнослужащих, получивших эту высокую
награду. Среди изданных работ «Генералы войск СС», справочники по различным видам
вооружения вермахта, по подводным лодкам и другим кораблям германского флота времен
Второй мировой войны.
Наряду с историями частей и соединений широкое распространение в ФРГ получили
мемуары бывших военнослужащих вермахта различного ранга. Более десяти изданий выдержала, например, книга воспоминаний летчицы-испытателя Ханны Райч «Летать — суть
моей жизни», впервые опубликованная в 1951 г.408 Заметную популярность в ФРГ приобрели
воспоминания Г. Руделя, Т. Оберлендера, Х. Шайберта, В. Хаупта, Ф. Шенхубера409. Продолжали выходить в свет биографии многих генералов, книги о Гитлере, Геринге и других
высших должностных лицах нацистской Германии.
Характеризуя эту литературу, западногерманский исследователь Г. Шнайдер в 1981 г. отмечал, что в ней «война обычно преподносится как спортивное состязание, в ходе которого
предоставляется возможность проявиться таким подлинно мужским качествам, как мужество, долг, умение повиноваться, рыцарство»410. Военные круги ФРГ поощряли разработку
и публикацию таких работ411.
Профессиональные историки ФРГ, а также США и Англии, в то же время нередко
выступали с осуждением идеологической направленности такой литературы, отмечая ее
псевдонаучный, публицистический характер. На рубеже 1960–1970-х гг. в ФРГ были изданы
документальные материалы, связанные с планом «Барбаросса» и генеральной директивой
«Ост». В историографии постепенно происходили осмысление зла, причиненного нацистским режимом самим немцам, признание необходимости искупления преступлений против
еврейского народа. Тем не менее информация о целях Германии в войне против СССР, о
преступлениях вермахта на оккупированной территории в полной мере так и не стала достоянием общественности. Известный немецкий философ Т. Адорно в 1970-е гг. отмечал,

87

что в западногерманском обществе жива тенденция «оправдания задним числом агрессии
Гитлера против Советского Союза». Усматривая в этом опасный симптом коллективного
политического невроза, Адорно предупреждал, что забвение «нежелательного» прошлого
«чересчур легко переходит в оправдание забываемых событий»412.
В целом характерной особенностью «западного взгляда» на историю Великой Отечественной войны являлось ее освещение как «восточного похода» вермахта, а не истории борьбы
Советского Союза против захватчиков. При этом преимущественное внимание западной
историографии традиционно было направлено на освещение Московской, Сталинградской
и Курской битв413. С одной стороны, это связано с реальным значением данных событий как
важнейших этапов в разгроме гитлеровской Германии и ее союзников в ходе Второй мировой
войны. С другой стороны, в западной, особенно англо-американской литературе, широкое
распространение получила теория «поворотных пунктов», или «великих кампаний», в рамках
которой исход войны был предопределен поражением стран агрессивной коалиции в целом
ряде «решающих битв»: к их числу, в одном ряду со Сталинградом и Курском, неизменно
относились битва за Англию, оборона острова Коррехидор и морские сражения на Тихоокеанском театре, сражения у Эль-Аламейна, в Арденнах и т. д.414 Игнорирование важнейших критериев при сопоставлении указанных событий (количественные и качественные
характеристики задействованных сил, пространственный и временной размах, нанесенный
противнику материальный и моральный ущерб, а главное — вытекающие из этого стратегические и политические результаты) приводило к преуменьшению значения крупнейших
сражений на советско-германском фронте и недостаточному вниманию к другим событиям
Великой Отечественной войны.
С середины 1970-х гг., однако, происходили постепенное расширение тематических
рамок и углубление исследовательского интереса, в том числе за счет внимания к экономическому и социальному измерениям войны. Особенно это проявилось в ФРГ, где ряд
интересных работ опубликовали Г. Юбершер, В. Ветте, Р. Мюллер, К. Штрайт и др.415 Среди
прочего стали предметом серьезного анализа пропагандистское обеспечение нападения
Германии на СССР, экономическая политика нацистов на Востоке, уничтожение советских
военнопленных, отношение церкви к советско-германской войне и др. В значительной степени новаторскими для западной литературы стали исследования Б. Бонвеча и К. Зегберса,
в центре внимания которых оказались особенности функционирования советской политической системы, состояние экономики, отношения власти и общества в годы войны416.
Работы К. Штрайта, одним из первых в ФРГ предпринявшего научное изучение германской политики в отношении советских военнопленных, получили известность и в других
странах417. Этой проблеме посвящены также исследования А. Штрайма и У. Херберта418.
Обстоятельный анализ положения военнопленных привел авторов к выводу об ответственности за преступления, ставшие нормой в концлагерях, не только политического руководства
нацистской Германии, но и командования вермахта. Та же тема отражена в книге «Штаммлагерь 326», подготовленной профессором Падерборнского университета К. Хюзером и
преподавателем истории средней школы Р. Отто. В ней наряду с архивными материалами
использованы письма и воспоминания оставшихся в живых очевидцев и бывших пленных
одного из концлагерей. Авторы считают советских военнопленных жертвами расовой идеологии национал-социализма, который в июне 1941 г. начал агрессивную войну в целях уничтожения не только коммунизма, но и «славянской низшей расы». Вермахт был участником
политики истребления советских людей, поэтому в полной мере несет ответственность за
преступления гитлеровского режима против человечности419.
С проблемой советских военнопленных фактически тесно связаны опубликованные в
ФРГ, США, Англии и других западных странах работы о генерале А. Власове и службе советских добровольцев в вермахте. Это книги Й. Хоффмана «История армии Власова» (ФРГ),
Е. Андреевой «Власов и русское освободительное движение» (Англия) и др.420
Китайская историография вклада СССР в победу над Японией разделяется на три ярко
выраженных периода: первый — от завершения гражданской войны и провозглашения

88

Китайской Народной Республики в 1949 г. до ухудшения советско-китайских отношений в
начале 1960-х годов; второй — период политического, а порой и военного противостояния
между КНР и Советским Союзом; третий — восстановление добрососедских отношений,
урегулирование имевшихся территориальных разногласий и развитие стратегического партнерства во всех областях международного сотрудничества.
Первый период характерен тем, что у народов и руководства Китая еще была свежа
память о той всесторонней помощи, которую начиная с 1924 г. Советский Союз оказывал
Коммунистической партии Китая в борьбе против империалистической интервенции и
японских оккупантов. Еще одним обстоятельством, определившим оценку участия советских
войск в освобождении Северного Китая и Маньчжурии, стало заявление лидера китайских
коммунистов Мао Цзэдуна в докладе «О коалиционном правительстве», сделанном еще до
вступления СССР в войну на Тихом океане: «Мы считаем, что без участия Советского Союза
окончательное и полное разрешение тихоокеанских проблем невозможно»421. На объявление СССР войны Японии Мао в этот же день 9 августа отозвался статьей «Последняя битва
с японскими захватчиками», где утверждал, что «благодаря этому шагу Советского Союза
сроки войны с Японией значительно сократятся… В этих условиях все силы борьбы против
японских захватчиков в Китае должны развернуть контрнаступление в масштабе всей страны и сражаться в тесном и эффективном взаимодействии с Советским Союзом и другими
союзными державами»422. Эти два высказывания во многом определили позицию китайских
историков по отношению к участию СССР в войне с Японией.
Именно в данный период увидели свет две работы известного китайского историка Пын
Мина. Первая была подготовлена в ознаменование пятой годовщины со дня подписания
советско-китайского Договора о дружбе и взаимопомощи и издана в Пекине в 1956 г. Годом
позже, после перевода на русский язык, с ней смогли ознакомиться и советские читатели423.
В книге достаточно подробно излагаются сведения о материальной и военной помощи,
предоставленной Советским Союзом Китаю в 1938–1939 гг. и в более ранний период. Вместе с тем само участие советских Вооруженных сил в освободительной миссии в августе —
сентябре 1945 г. освещено достаточно скромно и уложилось в несколько страниц. Правда,
автор признавал, что работа была выполнена в условиях дефицита времени, не охватывала
всех доступных источников, и исследования будут продолжены с тем, чтобы со временем
книга стала более совершенной. Свое обещание Пын Мин выполнил — в 1959 г. издательство «Социально-политическая литература» опубликовало его новую работу «История китайско-советской дружбы»424. В этом труде были учтены замечания и пожелания советских
специалистов, расширена глава об участии советских войск в освободительной войне Китая
в августе 1945 г. Заслуживает внимания признание автором того, что атомная бомбардировка
городов Японии не стала определяющей в капитуляции Японии. Именно вступление в войну
Советского Союза коренным образом изменило военную обстановку и заставило японское
руководство отказаться от планов сопротивления на территории Северо-Восточного Китая и
Кореи425. Автор приводит высказывание на страницах японской газеты «Дзиндзи симпо» от 9
августа 1950 г., комментирующее вступление СССР в войну: «Когда была сброшена атомная
бомба на Хиросиму, военная группировка Японии еще продолжала сопротивляться, в то
время как выступление Советского Союза заставило ее капитулировать… Таким образом,
если судить по результатам, то именно действия Советского Союза в отношении Японии
сыграли огромную роль в достижении мира»426.
Указанные две работы долго оставались единственными крупными исследованиями
истории помощи СССР Китаю накануне и в период Второй мировой войны. С началом в
1966 г. культурной революции в Китае исследовательская деятельность в этом направлении в
силу понятных обстоятельств была практически свернута и длительное время данная тема не
получала дальнейшего развития в китайской историографии. Вновь к советско-китайскому
сотрудничеству в годы национально-освободительной войны 1937–1945 гг. китайские историки вернулись только после третьего пленума ЦК КПК 11-го созыва в декабре 1978 г., снявшего
запрет на исследование истории СССР. Проблемам взаимоотношений между СССР, Китаем

89

и Японией посвящен фундаментальный труд китайского историка Чень Тейяня «История
отношений между Советским Союзом, Китаем и Японией в ХХ веке»427. Юбилею окончания
Второй мировой войны, совместным с Красной армией действиям китайских вооруженных
формирований и победе над милитаристской Японией посвящено исследование Ло Сянмина
«Военные записки о Дальнем Востоке»428. В преддверии 60-летнего юбилея окончания Второй
мировой войны по инициативе пресс-канцелярии госсовета КНР на китайском и русском
языках была издана книга «Воспоминания о победе»429, целиком посвященная «правительству, народу и армии Советского Союза, оказавшим в свое время большую помощь Китаю
в его антифашистской войне». Содержанием издания стали политическая, моральная и
дипломатическая поддержка, материальная и финансовая помощь, помощь советниками и
добровольцами, которые оказывались китайскому народу с начала японской интервенции
и восстановления дипломатических отношений между СССР и Китаем в декабре 1932 г. до
окончания войны. Отдельная глава книги «Вступление войск в северо-восточные района
Китая» раскрывает страницы совместных действий Красной армии и Антияпонской объединенной армии Китая по освобождению Маньчжурии от интервентов.
Среди работ, которые можно было бы отнести к научным ориентирам в области изучения Второй мировой войны и помощи СССР в войне с японским агрессором, следует также
назвать труды Дун Яньнина «О политике Советского Союза по отношению к Северо-Восточному Китаю»430, Цао Сичженя «История дипломатических отношений Китая и Советского
Союза»431, Шень Шаньвэня «Краткая история советско-китайских отношений»432.
Значительные изменения в западной историографии начали происходить с середины
1980-х гг., и особенно с распадом Советского Союза в 1991 г. Характеризуя эти изменения
в самом общем виде, можно сказать, что возросло стремление к большей объективности в
истолковании прошлого, к освобождению историографии от диктата идеологии.
Появились работы, в которых ощущается новый подход к событиям военных лет и предвоенного периода, проявляется отчетливое стремление отойти от идеологических шаблонов
«холодной войны», более объективно осветить роль различных стран антигитлеровской коалиции в войне и прежде всего глубже оценить значение операций и битв, происходивших на
советско-германском фронте, более взвешенно анализировать особенности и характерные
черты жизни Советского Союза в годы войны, мотивы его внешней политики в тот период.
Зарубежные исследователи отмечают, что в последние десятилетия в исторической науке
на Западе и в России происходят сходные процессы: идет переоценка ценностей, становятся актуальными новые вопросы, связанные с историей советско-германского фронта,
высказываются разные, часто противоположные мнения. Что касается освещения агрессии
Германии против СССР, то сотрудники управления военно-исторических исследований бундесвера В. Ветте и Г. Юбершер в 1991 г. подчеркивали: «Мы можем двигаться вперед, только
располагая точными данными об ужасных событиях, только обладая мужеством высказать
и воспринять правду»433.
В результате распада СССР западные историки получили во много раз больше возможностей для использования в своих работах советских источников, в том числе и ранее закрытых.
Ряд новых советских источников использован в книге «Война Германии против Советского Союза», изданной в ФРГ в связи с 50-летием нападения Германии на СССР. В ней
имеются материалы Центрального архива Министерства обороны СССР, Мемориального
музея немецких антифашистов в городе Красногорске, Центрального музея Вооруженных
сил в Москве, других российских музеев и частных коллекций434.
Широко использует советские архивные материалы американский историк Э. Хойт в
книге, выход в свет которой был приурочен к 50-летию Сталинградской битвы435. Главы,
повествующие о действиях политических и военных руководителей СССР и Германии, чередуются здесь с рассказами о героических защитниках Сталинграда, со многими из которых
Хойт встречался в России, когда собирал материал для книги.
Еще одним примером может служить десятитомная работа «Германский рейх и Вторая
мировая война». В четвертом томе этого труда, целиком посвященном подготовке и ходу

90

войны на советско-германском фронте до осени 1942 г., имеются две главы об СССР, причем
написаны они главным образом на основе советских источников. В 1991 г. том был издан в
ФРГ отдельной книгой436.
Открывшийся в последние годы доступ к советским архивным материалам позволил
западным историкам шире освещать проблемы экономического сотрудничества между
союзниками по антигитлеровской коалиции, объективно оценивать роль ленд-лиза для
СССР в годы войны. В книге очерков историков разных стран, опубликованной в НьюЙорке в 1994 г. под названием «Союзники в войне», Т. Уилсон (США), особо подчеркивая
американскую политическую мощь, сообщает, что к концу 1943 г. Соединенные Штаты
Америки выпускали 60 % всех военных материалов, которые имелись в распоряжении
антигитлеровской коалиции437. Что касается поставок по ленд-лизу в СССР, то в трудах
последних лет западные историки приводят некоторые данные, отличающиеся от выкладок
в официальных советских трудах. Так, У. Кимбол считает, что поставки в СССР по лендлизу составили 7 % советского промышленного производства, а не 4 %438. В то же время
следует подчеркнуть, что теперь, когда ушли в прошлое идеологизированные подходы к
истории войны, американские исследователи, много занимающиеся проблемой ленд-лиза,
не пытаются, как ранее, представить его в качестве решающего фактора победы СССР в
войне. Д. Хазард, который в 1941–1946 гг. был заместителем директора советского отделения управления по ленд-лизу, писал в 1990-х гг.: «Полагаю, что теперь вряд ли кто-нибудь
в США возьмется утверждать, что поставки оборудования и продовольствия по ленд-лизу
явились основным фактором, обеспечившим победу советского народа и Красной армии
в этой войне»439.
На третьем этапе особенно возрос интерес западных исследователей к проблеме вооруженной борьбы на советско-германском фронте. Демонстрация в начале 1980-х гг. в США
и других англоязычных странах американо-советского многосерийного телевизионного
фильма «Великая Отечественная» (там он шел под названием «Неизвестная война») дала
возможность молодому поколению на Западе осознать грандиозные масштабы сражений,
которые происходили на советско-германском фронте, вызвала желание подробнее ознакомиться с войной, история которой в течение десятилетий замалчивалась или искажалась
официальной пропагандой. Откликаясь на запросы американских военных кругов, управление по изучению советских Вооруженных сил общевойскового исследовательского центра
США подготовило ряд работ об участии Красной армии в войне против Германии. Среди них
«Советская военная хитрость во Второй мировой войне», «От Дона до Днепра: Советские
наступательные операции с декабря 1942 по август 1943 года», «Советская военная разведка
во время войны» и др. Автором всех этих работ выступает бывший руководитель управления
полковник Д. Глэнтц. Некоторые из его книг получили распространение не только в США,
но и в других западных странах440.
Открытие российских архивов в 1991–1992 гг. придало новый импульс военно-историческим исследованиям в Германии. В частности, значительный интерес историков вызвало
введение в научный оборот писем военнослужащих 6-й армии, погибших в сталинградском
котле, извлеченных из российских архивов. Их публикация была подготовлена и осуществлена в Германии при участии российских историков441; кроме того, в Берлине была организована выставка «Сталинград — письма из котла», широко освещенная средствами массовой
информации442.
Публикация этих источников позволила придать новое, «человеческое» измерение освещению гибели немецкой армии в сталинградском котле443. В ФРГ в 1992 г. были опубликованы
две книги, посвященные Сталинградской битве: «Сталинград: События, результат, символ»
под редакцией Ю. Ферстера и «Сталинградское сражение: Миф и действительность» под
редакцией Г. Юбершера и В. Ветте444. Обе они представляют собой сборники статей немецких
и российских историков, в которых отражаются последние достижения в изучении Сталинградской битвы и ее воздействия на последующий ход войны. Немецких авторов особенно
занимает вопрос, на ком лежит ответственность за массовую гибель военнослужащих вермахта

91

в сталинградском котле — политиках или военных. В конце концов историки обвиняют в
этом не только Гитлера и верховное командование вермахта, но и всю нацистскую систему.
Поражение вермахта под Сталинградом, по их мнению, стало переломным моментом в отношении немцев к Гитлеру, после него началась эрозия политической лояльности немцев к
нацистской диктатуре.
Большой интерес представляют помещенные во втором сборнике статьи Г. Юбершера
и В. Ветте. Эти историки подходят к Сталинградской битве с позиций простого немецкого
солдата, по вине нацистского режима выступившего в двойной роли — преступника и жертвы. Юбершер впервые опубликовал обнаруженный им в архиве полный текст переговоров
между ставкой Гитлера и штабом окруженной 6-й армии в конце января 1943 г. Этот документ
позволяет осознать, что послушание Гитлеру привело к гибели десятков тысяч военнослужащих вермахта. Ветте приоткрывает завесу над тем, как нацистская пропаганда создавала
миф о героизме немецких солдат под Сталинградом. Вплоть до конца января 1943 г. правда
об истинном положении окруженных, их обреченности скрывалась от немецкого народа.
В сводках верховного командования вермахта говорилось об оборонительных боях немцев
под Сталинградом, отражающих настойчивые атаки советских войск с большими для них
потерями. Лишь 30 января Геринг в выступлении по радио сказал правду об окруженных
и представил их героями, погибающими во имя высоких идеалов. И, наконец, 18 февраля
Геббельс в своей речи на митинге в берлинском Дворце спорта использовал память о павших
под Сталинградом лишь для того, чтобы обосновать призыв к тотальной войне. Нацистская
пропаганда утверждала, что все военнослужащие 6-й армии сражались до последнего патрона, но умалчивала о пленении генерал-фельдмаршала Ф. Паулюса и других генералов.
Власти отдали распоряжение не доставлять адресатам письма плененных под Сталинградом
военнослужащих вермахта, которые они направляли в Германию через Красный Крест445.
В. Ветте опубликовал отчеты германской цензуры о письмах, поступивших из сталинградского котла домой. До начала декабря 1942 г. цензура признавала настроение окруженных немецких военнослужащих на 70 % «неизменно хорошим» и даже «геройским». Но уже
в первой половине января следующего года она вынуждена была признать у окруженных
войск резкий спад уверенности в благоприятном исходе, растущее у них осознание того,
что их положение постепенно становится безнадежным и ничего, кроме смерти, их не ожидает446. Р. Пападопоулос-Киллиус проанализировала содержание 192 писем, отправленных
военнослужащими из окруженной на Волге германской группировки в последние недели ее
существования. По ее словам, через призму этих человеческих документов «и через 50 лет
все еще ощущается безвыходное положение, в котором оказались солдаты». Уже с конца
декабря 1942 г. письма родным были наполнены отчаянием, гневом, предчувствием гибели447.
Помещенные в названных сборниках статьи немецких историков свидетельствуют о серьезных шагах, сделанных ими в реалистическом освещении Сталинградской битвы. В ФРГ
происходила постепенная «демифологизация» истории этого важнейшего события Великой
Отечественной войны: если ранее Сталинград воспринимался главным образом как символ
страданий окруженных немецких солдат, то теперь осмысление этого события невозможно
без признания ответственности за войну и совершенные вермахтом преступления. В определенной степени этому способствовал выход в 1990 г. шестого тома труда «Германский рейх
и Вторая мировая война», в котором эта битва получила детальное освещение448.
В англоязычных странах ежегодно издается около 250 книг о Второй мировой войне.
Среди них выходит в свет до 10 и более книг, посвященных различным темам «войны на
Востоке»449.
В Англии к 50-летию Курской битвы были изданы две посвященные ей книги: М. Кросса
«Цитадель: Битва под Курском» и М. Хили «Курск 1943: Поворот на востоке»450. Авторы объективно оценивают сложившуюся к лету 1943 г. обстановку на советско-германском фронте
и ход Курской битвы. Подводя ее итоги, Кросс отмечает, что «разгром под Курском был для
германской армии более тяжелым ударом, чем под Сталинградом. В дальнейшем вермахт
уже не предпринимал крупных наступлений на востоке»451.

92

Впервые в западной историографии появилась работа о наступлении советских войск
в 1944 г. в Прибалтике, их выходе к границам Восточной Пруссии и окружении германской
группировки в Курляндии. Это исследование Г. Нипольда (ФРГ) «Танковые операции “Доппелькопф” и “Цезарь”: Курляндия летом 1944»452. Его же перу принадлежит книга о ходе
военных действий на центральном участке советско-германского фронта под названием
«Середина восточного фронта, июнь 1944»453. Это своеобразный дневник боевых действий
двух противоборствующих сторон. По сравнению с ранее опубликованными работами на
данную тему книга Нипольда отличается динамизмом изложения материала, подробным
описанием отдельных эпизодов сражений в Белоруссии. Именно этим автор и привлекает
внимание немецких читателей, которым почти ничего не известно о происходивших боях,
особенно о действиях советских войск.
Значительным событием в англо-американской историографии ХХ в. явилась опубликованная в 1993 г. в Лондоне книга «Генералы Сталина»454. В ней помещено 26 очерков о
крупных советских военачальниках предвоенного и военного периода. Авторами очерков
выступают историки различных направлений из Англии, США, Австралии, Израиля, России. Издатель книги Гарольд Шукман — британский специалист по российской истории и
переводчик на английский язык ряда книг, изданных в СССР и России. Издание снабжено
картами основных кампаний и некоторых битв Великой Отечественной войны.
Героями ее стали маршалы и генералы, прежде всего те, кто командовал фронтами в
годы войны. Несмотря на ограниченность объема очерков, авторы стремились подчеркнуть
не только полководческие, но и человеческие качества людей, которые в годину тяжких
испытаний руководили советскими Вооруженными силами.
Англоязычный читатель получил возможность познакомиться со многими военачальниками государства, внесшего наибольший вклад в победу стран антигитлеровской коалиции.
Ранее на Западе книг подобного рода не издавалось, хотя опубликовано много работ о генералах США, Англии и особенно Германии. Например, в 1970-е гг. вышли две книги и обе
под одним названием — «Генералы Гитлера». Одну написал известный английский историк
Р. Бретт-Смит, другую — Р. Хэмбл (США).
Главное достоинство книги «Генералы Сталина» заключается в том, что в отличие от
десятилетий «холодной войны», когда на Западе история войны СССР против Германии
излагалась тенденциозно, очерки о советских военачальниках выделяются своей объективностью. Авторами труда стали историки разных стран, что лишний раз доказывает полезность
подобного сотрудничества.
Для современного этапа зарубежной историографии характерно не только движение в
сторону объективного освещения событий и проблем войны Германии против Советского
Союза, но и обострение полемики между представителями различных историографических
школ и направлений. Причины связаны с происшедшими в мире изменениями социально-политического и военно-стратегического характера. В этой связи оживились попытки
реабилитации нацизма, акцент в которых был сделан на тезисе о превентивном характере
гитлеровского нападения на СССР. Дискуссия вокруг данной проблемы была инициирована
в 1986–1987 гг. публикациями Э. Нольте и А. Хильгрубера, попытавшимися обосновать точку
зрения о «вторичности» преступлений нацизма, ставших якобы «ответом на большевизм»,
и представлявшими гитлеровский режим в годы Второй мировой войны как защитника Европы от большевистско-азиатского варварства455. В начале 1990-х гг. И. Хоффман, В. Пост,
В. Мазер, Э. Топич предприняли усилия для того, чтобы предложить новые аргументы, в том
числе за счет некоторых рассекреченных советских документов, для обоснования утверждения, что Гитлер лишь упредил в войне Сталина456.
Постепенно исторический диспут в периодической печати сошел на нет, но разногласия во взглядах остались. Представители правоконсервативного направления продолжают
так или иначе рассуждать о «вторичности» морального падения немцев при нацизме, ибо
все случившееся тогда в Германии где-то и когда-то уже происходило, хотя, может быть, и
приняло несколько гипертрофированный размах. Немцев, мол, подвели чрезмерное усердие

93

и прилежание. Причем в качестве «рока-совратителя» указывают на восток, на Советский
Союз. Читателей подводят к выводу, что именно характер политической системы на востоке обусловил способ ведения войны против него. Законы и право здесь неприменимы,
и, следовательно, нельзя говорить об их нарушении. Стало быть, в этой части прошлого
немцам нечего и каяться. Правоконсервативные историки критикуют западные державы за
«верхоглядство» в войне и колебания после нее. К их числу они относят подписание Потсдамского соглашения и Нюрнбергский трибунал над главными фашистскими военными
преступниками, который, по их мнению, санкционировал обращение с немцами как с
врагами. Те же авторы заявляют, что Вторая мировая война стала неизбежным следствием
Октябрьской революции 1917 г. и «экспансии коммунизма». В общем, в трудах историков
данного направления отчетливо проступают те мотивы, которыми в своем время фашистское
руководство оправдывало нападение на СССР.
Дискуссия, однако, показала, что большинство германских историков против того, чтобы
представлять национал-социалистическое прошлое Германии в розовом цвете457. Б. Бонвеч,
Х. Моммзен, Ю. Кокка, Х. Винклер, К. Зонтхаймер, В. Моммзен, В. Ветте, Г. Юбершер,
Ю. Ферстер и другие авторитетные специалисты выступили против апологетического подхода
к истории Третьего рейха, настаивая на необходимости постижения исторической правды о
его злодеяниях. Версия о превентивном характере гитлеровского нападения на Советский
Союз была отвергнута; негативная в целом оценка также была дана немецкими историками
книге В. Суворова «Ледокол»458. Привлекая новые источники, ставшие доступными в связи
с происшедшими социально-политическими изменениями в странах бывшего социалистического содружества, они дали дополнительное обоснование преступного характера войны
Германии против СССР, на более высоком уровне раскрыли участие вермахта в преступлениях на советской территории.
Примером может служить международный проект «Война на уничтожение: преступления
вермахта в 1941–1944 гг.», осуществленный в первой половине 1990-х гг. Гамбургским институтом социальных исследований. По итогам проекта была выпущена объемная монография,
организована выставка документов, объехавшая многие города ФРГ, состоялись десятки
научных дискуссий и выступлений ученых по телевидению. Основная масса материалов,
проанализированных и опубликованных участниками проекта, учеными из ФРГ, США,
Англии, Австрии, Израиля и Латвии, была обнаружена в архивах Москвы, Подольска, Минска, Риги и других городов бывшего СССР. Эти материалы разрушают созданную бывшими
фашистскими генералами и консервативными историками легенду о «чистом вермахте», не
связанном с нацистскими преступлениями, а отважно и верно защищавшем отечество. Нет
уже оснований для оправдания миллионов немецких военнослужащих, которые, по утверждению консервативных авторов, ничего ни о чем не знали, ничего не видели, не слышали.
В результате перед немцами открылась ужасающая правда, которая раньше не могла пробить
себе дорогу к германской общественности сквозь стену согласованного замалчивания459.
Процесс переосмысления роли вермахта на Восточном фронте привел к тому, что в
современной немецкой историографии, в отличие от работ предшествующих десятилетий,
внимание к военным преступлениям на территории СССР занимает важное место. Это
проявилось в публикации целого ряда сборников материалов, монографий, а также статей
в газетах и журналах в связи с 50-летием нападения Германии на СССР. Среди них сборники
«22 июня 1941: Нападение на Советский Союз» (Вена, 1991), «Поработить и уничтожить:
Война против Советского Союза 1941–1945» (Берлин, 1991), «Два пути на Москву: От пакта
Гитлера — Сталина к операции “Барбаросса”» (Мюнхен, 1991) и др.460
В подготовке указанных трудов приняли участие многие ученые, исследующие проблемы истории Великой Отечественной войны. Сотрудник управления военно-исторических
исследований бундесвера Р. Мюллер на основе материалов экономического характера
приходит к выводу, что целью войны нацистской Германии на Востоке были «уничтожение
главного противника и захват ресурсов, необходимых для продолжения борьбы за мировое
господство». Без учета «экономической основы» плана «Барбаросса», по утверждению того

94

же Мюллера, нельзя понять «причины и последствия этой войны». Он обращает внимание
на то, что уничтожение десятков миллионов людей на захваченных советских территориях,
убийства в целях ограбления не были какой-либо импровизацией отдельных лиц, а тщательно
планировались заранее. Еще задолго до начала военных действий вермахт и руководители
германской экономики договорились о тесном сотрудничестве. Ведь был же сформирован
огромный военно-экономический штаб «Ост» со штатом сотрудников в 20 тыс. человек:
«Одетые в униформу вермахта, они готовились к тому, чтобы после захвата эксплуатировать
и колонизировать Россию»461.
О преступном характере операции «Барбаросса» пишут берлинские историки С. Гейм
и Г. Али. Анализируя меморандум начальника управления военной экономики и вооружений ОКВ генерал-майора Г. Томаса от февраля 1941 г. и директиву военно-экономического
штаба «Ост» от мая 1941 г., они приходят к заключению, что нацисты и военные вместе с
германскими монополиями планировали превращение Советского Союза в «зону голода»
с тем, чтобы обеспечить гегемонию германской экономики на Европейском континенте и
благосостояние немцев «за счет права на жизнь, отобранного у других народов»462.
Исследователи из Берлина П. Ян и Р. Рюруп оценивают предпринятый 22 июня 1941 г.
вермахтом «поход на Восток» как захватнический и кровавый, «без каких-либо моральных
ограничений». Они подчеркивают, что война против СССР велась «криминальными методами» и являлась «одним из крупнейших в истории преступлений». Одновременно они
с горечью признают, что подавляющая часть населения Германии одобряла такую войну.
Ослепленные чувством расового превосходства, которое внушила нацистская пропаганда,
немцы испытывали презрение к «малоценной жизни недочеловеков» на Востоке, поддерживали преступную оккупационную политику гитлеровцев463.
Г. Юбершер исследует отношение к «походу на Восток» военнослужащих вермахта.
Он пишет, что в годы войны лишь немногие немецкие военнослужащие осознавали преступный характер войны против СССР. К числу понимавших это относились участники
антигитлеровского заговора. Для подтверждения своего вывода Юбершер приводит слова
совершившего покушение на Гитлера подполковника К. фон Штауффенберга, сказанные
еще в октябре 1942 г.: «Германия сеет на Востоке ненависть, которую почувствуют в свое
время наши дети». Юбершер считает, что и ныне не следует забывать об ответственности
военнослужащих вермахта за совершенные ими злодеяния; он осуждает тех, кто призывает
предать забвению эти преступления464.
В работах, посвященных 50-летию нападения Германии на СССР, немецкие историки
продолжили осмысление роли и места советско-германского фронта в истории Второй мировой войны. Они отмечали, что нападение Третьего рейха на Советский Союз привело к
качественным изменениям в характере, масштабах и социальном измерении продолжавшейся
уже более полутора лет мировой войны. «В XX веке, — пишет известный историк Второй
мировой войны X. Якобсен, — есть лишь немногие исторические даты, которые оказали
столь драматическое и столь длительное воздействие на судьбы народов Европы»465. О «новом измерении войны» после 22 июня 1941 г. пишет также немецкий историк из Мюнхена
П. Лонгерих. Нападение на СССР, как полагает он, означало, что был «преодолен порог
убийства миллионов людей, основанного на расовых мотивах», совершены преступления,
объем которых превышает «возможности нашего сознания» и «обычных средств языка»466.
Существенным вкладом в разоблачение преступлений гитлеровцев на оккупированной
советской территории явились опубликованные в начале 1990-х гг. работы историков из
ФРГ П. Коля и Р. Мюллера. Эти авторы особо отмечают, что зверства совершали не только
эсэсовцы и другие представители карательных органов, но и военнослужащие вермахта.
Все они действовали заодно, поэтому ни с кого нельзя снимать ответственность за участие
в злодеяниях467.
В книге П. Коля представлены впечатляющие показания свидетелей из числа жителей Белоруссии и России, переживших ужасы оккупации в 1941–1944 гг. Это взгляд на
историю войны со стороны тех, кто стал ее жертвами. Для сбора свидетельских показаний

95

автор посетил районы СССР, через которые более 40 лет назад прошли воинские формирования группы армий «Центр» сначала на восток, вплоть до пригородов Москвы, а затем
под напором частей Красной армии обратно, на запад, оставляя за собой выжженную
землю. В книге отмечается, что результатом действий группы армий «Центр» явилась гибель каждого четвертого жителя Белоруссии, разрушение в этой республике 209 городов и
9200 сел, уничтожение 96 % ее промышленного потенциала. Причем для советских людей,
как указывает автор, не имело значения, совершали убийства и поджоги военнослужащие
вермахта либо это делали эсэсовцы или служившие у них полицаи. Местные жители на них
без исключения смотрели как на фашистов, стремившихся поработить их страну, сделать
ее германской колонией.
Книга Р. Мюллера называется «Восточная война Гитлера и германская политика переселения». В ней показано, что решающим фактором, приведшим к нападению Третьего рейха
на СССР, были давнишние устремления германского империализма к захвату жизненного
пространства на Востоке. Эти экспансионистские устремления, как подчеркивает автор,
разделяли многие немцы в надежде обеспечить себе в покоренных богатых ресурсами восточных областях более благополучное существование. Еще в феврале 1941 г. был утвержден
пост уполномоченного вермахта по вопросам переселения, в адрес которого немецкие военнослужащие посылали заявки на организацию новых помещичьих хозяйств на Востоке.
В числе просителей были генерал-фельдмаршал Манштейн и генерал-полковник Гудериан.
Автор детально рассматривает планы колонизации и эксплуатации восточных территорий,
которые заранее и в ходе войны разрабатывались экономическими инстанциями вермахта,
различными германскими министерствами и хозяйственными учреждениями. Мюллер подробно освещает мероприятия немецких военных властей по подготовке переселения немцев
на захваченные восточные земли.
Наиболее значительным зарубежным изданием последних лет о Великой Отечественной
войне, содержание которого охватывает вопросы внешней и внутренней политики, стратегии,
раскрывает ход вооруженной борьбы, значение морального фактора в войне, является уже
упоминавшийся труд британского профессора Д. Робертса «Войны Сталина. От мировой
войны до холодной войны. 1939–1953», опубликованный в Великобритании и США468.
Среди новейших англоязычных изданий отметим также книги А. Рейд «Ленинград:
трагедия города в осаде. 1941–1944»469 и М. Джонса «Тотальная война: от Сталинграда до
Берлина», которые привлекли внимание зарубежной критики. Название книг раскрывают
их содержание. Весьма важен сам факт обращения А. Рейд к теме беспримерной трагедии и
подвига ленинградцев. В этом она продолжает традицию «классического» труда американского историка и журналиста Г. Солсбери «900 дней. Блокада Ленинграда», изданного и в
нашей стране. «Баланс» между трагедией и подвигом оказался для автора сложной задачей.
Ей ближе трагедия, далеко не всегда достоверная, например в виде упрека советскому правительству в запоздалой эвакуации населения. Следует знать, что эвакуация гражданского
населения началась до блокады и продолжалась на всем ее протяжении, а также напомнить
читателю, что в 1941–1943 гг. трижды предпринимались усилия фронтов для прорыва блокады
и помощи ленинградцам, и только четвертый, в январе 1943 г. (операция «Искра»),завершился частичным, но спасительным для населения города прорывом его блокады, которую
осуществляли немецкие и финские войска.
Ценность книги М. Джонса для американских читателей прежде всего в ее источниках —
дневниках и воспоминаниях участников войны. В противовес таким авторам, как А. Бивор
с его книгой о Сталинградской битве, в которой советские бойцы изображаются идущими
в бой под страхом расстрела заградотрядами, М. Джонс подчеркивает, что «они воевали
потому, что были патриотами, защищали свою страну от порабощения врагом»470. Отметим также книги А. Такер-Джонса «Сталинское возмездие: операция Багратион и разгром
группы армий «Центр» (Барнсли, 2009); Д. Глэнца «К воротам Сталинграда» (Канзас, 2009)
и «Сталинградская катастрофа» (Канзас, 2009), Р. Стоуна (ред.) «Советский Союз в войне
1941–1945» (Барнсли, 2010), Р. Риза «Почему воевали солдаты Сталина: Боевое мастерство

96

Красной армии во Второй мировой войне» (Канзас, 2011)471. Ежегодно в Англии и США входят не менее 15 книг и диссертаций, в которых достоверно (или тенденциозно) освещаются
события на советско-германском фронте472.
Сохраняется интерес к изучению проблем сотрудничества Великобритании, США,
Китая и Советского Союза в рамках Антигитлеровской коалиции. В работах У. Кимболла,
Дж. Гэддиса, П. Бойля, Р. Эдмондса, Л. Гарднера, Д. Майерса, Д. Дилкса, Дж. Эриксона,
Дж. Харпера, М. Столера, Р. Даллека анализируется совокупность геополитических, военных,
экономических и идеологических факторов, влиявших на союзническое взаимодействие в
годы войны473.
Современные китайские историки обращаются к теме о роли СССР во Второй мировой
войне чаще всего по случаю крупных юбилейных дат. Одной из таких дат стала 60-я годовщина образования Китайской Народной Республики и установления дипломатических
отношений между КНР и Россией. Этим двум событиям были посвящены круглый стол и
ряд публикаций в журнале «Проблемы Дальнего Востока». Китайская историческая наука
была представлена статьей известного китайского ученого Чень Чжихуа474, раскрывающей
основные направления изучения в КНР истории СССР после декабрьского 1978 г. пленума
ЦК КПК. Автор анализирует содержание наиболее значимых, по его мнению, работ, охватывающих эпохальные периоды советской истории от Октябрьской революции и до распада
СССР. Не претендуя на исчерпывающую полноту освещения проблемы, Чень Чжихуа утверждает, что исследования истории СССР не носят ностальгического характера, а служат
цели строительства социализма и проведению в Китае политики реформ и открытости.
Становится понятным, почему среди множества исторических работ, изданных за последние
тридцать лет в КНР, лишь две монографии, кроме указанных ранее, раскрывают проблемы
советско-китайских отношений — «Очерки истории китайско-российских отношений в
1917–1991 гг.» и «Исследование некоторых проблем в китайско-советских отношениях после
Второй мировой войны — по архивным документам Китая и России»475. Среди публикаций
периодической печати, посвященных сотрудничеству СССР и Китая в годы национальноосвободительной войны, особого внимания заслуживает статья историка, директора Института России Цзилиньской Академии общественных наук Го Яншуня «Славная страница»476.
В контексте антияпонской партизанской войны на северо-востоке Китая автор рассказывает
о советской помощи в подготовке антияпонской объединенной армии, тесном сотрудничестве
ее руководства с командованием Дальневосточного фронта в 1939–1945 гг. Ранее вопросы
помощи СССР осветил в статье «Помощь Советского Союза в период антияпонской войны»
китайский историк Вэй Хуньюнь477.
Переводная зарубежная литература, посвященная Второй мировой войне, в китайских
изданиях представлена достаточно скромно. Приход фашистов к власти в Германии и роль
немецко-фашистской диктатуры в развязывании Второй мировой войны рассмотрены в
переведенной на китайский язык работе Уолтера Бэттла «Немецко-фашистская диктатура
(1933–1945)478. Двухтомное издание известного английского историка Алана Булока «Гитлер и Сталин» было переиздано на китайском языке в 1998 г. и повествует о жизни двух
политиков на фоне исторических событий в мире479. Среди книг российских историков,
переведенных и изданных в КНР, отметим книги С. Л. Тихвинского «Путь Китая к объединению и независимости. 1898–1949 гг.» (Пекин, 2000) и О. А. Ржешевского «Сталин и
Черчилль. Встречи. Беседы. Дискуссии. Документы, комментарии. 1941–1945» (Пекин,
2008).
После 1991 г. изменилась направленность исторической литературы о войне в бывших
странах социалистического содружества. Если раньше издававшиеся там работы ориентировались в основном на концепции советской историографии и делали упор на сотрудничестве
этих стран с СССР в военные годы, то в постсоциалистический период там все больше проявляются антисоветские тенденции. В Польше, например, это сказалось в массе публикаций
о расстреле польских офицеров в Катыни, о Варшавском восстании 1944 г., о вступлении
Красной армии на территорию Польши в сентябре 1939 г.480 В Чехии преобладающими в

97

последнее время стали работы, в которых говорится о действиях чехов и словаков в составе
вооруженных сил западных союзников, а не совместно с Красной армией, как было раньше481. В Венгрии многие историки стали в последние годы отрицать захватнический характер
участия Венгрии в войне против СССР на стороне нацистской Германии. Венгерских военнослужащих, погибших на советско-германском фронте или попавших в советский плен,
теперь часто предоставляют в качестве жертв «сталинского тоталитаризма». Венгерские
части, воевавшие в составе вермахта в 1942–1943 гг. в районе Дона, окружают ореолом защитников родины. Проводятся официальные траурные мероприятия, посвященные памяти
«героев Дона» — солдат и офицеров разгромленной советскими войсками в 1943 г. в ходе
Острогожско-Россошанской наступательной операции 2-й венгерской армии. Для многих
венгерских и румынских материалов об участии этих стран в войне против СССР характерна
антисоветская и русофобская риторика.
На протяжении многих лет в Советском Союзе, а теперь в России, издаются в русском
переводе наиболее значимые работы немецких, британских, американских и других зарубежных историков, посвященные истории Второй мировой и Великой Отечественной
войн482.
Важной особенностью последних десятилетий стало расширение сотрудничества западных историков с российскими коллегами. Публикуются совместные работы по отдельным
проблемам минувшей войны, российские исторические журналы предоставляют западным
ученым возможность выступить на своих страницах по актуальным вопросам истории советско-германского фронта, в зарубежных периодических изданиях помещаются статьи российских историков. Формы сотрудничества все время совершенствуются, и оно принимает все
более широкий размах. С 1998 г. функционирует российско-германская Совместная комиссия
по изучению новейшей истории российско-германских отношений, которая уделяет немало
внимания истории Второй мировой войны483.
В Нью-Йорке и Москве издана книга «Союзники в войне 1941–1945». Это коллективный
труд, созданный историками России, США и Англии, в котором более объективно оценивается значение союза трех держав, материальной помощи западных держав Советскому Союзу
в годы Великой Отечественной войны, анализируются мнения и представления, которые
складывались во время войны у населения США, Англии и СССР о военных усилиях каждой
из трех стран484. Совместным трудом исследователей России, ФРГ, США и Болгарии является
опубликованная в 1996 г. в ФРГ книга «Перелом во Второй мировой войне: Сражения под
Харьковом и Курском весной и летом 1943 г. в оперативном планировании, проведении и
политическом значении». В ней представлены материалы состоявшейся в 1993 г. в Берлине
научной конференции. Выступающие использовали немало новых источников, в том числе
и из российских архивов, что позволило им дать более объективную, чем раньше, картину
сражений весной и летом 1943 г. на советско-германском фронте485. Внимание читателей
привлекла статья немецкого историка Э. Йеккеля о бедствиях, пережитых населением
Германии на заключительной стадии войны, опубликованная российским журналом «Родина»486. Подобных примеров сотрудничества наших историков с зарубежными с каждым
годом становится все больше.
Чем дальше в прошлое уходят события Второй мировой и Великой Отечественной войн,
тем отчетливее проявляются усилия зарубежных авторов пересмотреть роль Советского Союза
в победе над нацистской Германией и милитаристской Японией. К сожалению, этим путем
следуют и некоторые отечественные публицисты, историки и политики. Одним из наиболее
распространенных приемов тех, кто хотел бы заново переписать историю, является обеление
агрессора и переложение вины за развязывание войны на военно-политическое руководство
СССР. Сегодня достаточно часто можно услышать, что именно И. В. Сталин, его внешняя
и внутренняя политика привели ко Второй мировой войне. Такого рода «переосмысление»
причин начала Второй мировой и Великой Отечественной войн реабилитирует виновников
войны и тех, кто подталкивал Германию к агрессивным действиям против нашей страны.
Общественный и научный интерес к этим событиям в мире не ослабевает.

98

***
Отечественная историография за 70 лет раскрыла многие проблемы Великой Отечественной войны, до читателя доведено огромное количество фактического материла об этом
эпохальном историческом событии. Этап, переживаемый сейчас Россией, ее народом,
отечественной наукой, обязывает историков окинуть пристальным взглядом достигнутое
в освещении множества фактов, явлений, эпизодов, по-новому оценить, казалось бы, уже
найденные правильные ответы на трудные вопросы минувшей войны. Без своеобразной
инвентаризации, критического осмысления всего написанного о войне невозможно движение вперед.
Историки не должны ее приукрашивать или затушевывать, мешать объективному познанию героических и трагических, славных и неприглядных ее страниц. «Историк, — завещал
своим последователям наш выдающийся соотечественник Н. М. Карамзин, — должен ликовать и горевать со своим народом. Он не должен, руководимый пристрастием, искажать
факты, преувеличивать счастье или умалять в своем изложении бедствие; он должен быть
прежде всего правдив; но может, даже должен все неприятное, все позорное в истории своего
народа передавать с грустью, а о том, что приносит честь, о победах, о цветущем состоянии
говорить с радостью и энтузиазмом. Только таким образом может он сделаться национальным
бытописателем, чем прежде всего должен быть историк»487.
Изучение происхождения Второй мировой и Великой Отечественной войн, хода и исхода
вооруженной борьбы, итогов и значения Великой Победы продолжает оставаться одним
из самых остро полемичных направлений новейшей историографии. Невозможно понять
историю ХХ в. и наше настоящее без осмысления этого грандиозного события. Поэтому
Вторая мировая война и ее важнейшая часть — Великая Отечественная война советского
народа до сих пор привлекают к себе напряженное внимание историков и широких слоев
населения разных стран.

ПРИМЕЧАНИЯ
1
Луцкий Е. А., Муравьев В. А. Историография СССР в годы Великой Отечественной войны // История СССР. 1980. № 3. С. 105.
2
Комков Г. Д., Левшин Б. В. Вклад ученых в мобилизацию духовных сил народа в 1941–1945 годах //
История СССР. 1982. № 3. С. 28; Историография советского тыла периода Великой Отечественной
войны: Сб. статей. М., 1976. С. 17.
3
Историография советского тыла периода Великой Отечественной войны. С. 17; Луцкий Е. А.,
Муравьев В. А. Историография СССР в годы Великой Отечественной войны // История СССР. 1980.
№ 3. С. 116.
4
Воспоминания хранятся в отделе рукописей Института российской истории РАН. См.: Курносов А. А. Воспоминания-интервью в фонде Комиссии по истории Великой Отечественной войны
АН СССР (Организация и методика собирания) // Археографический ежегодник за 1973 г. М., 1974.
С. 118–132; Луцкий Е. А., Муравьев В. А. Историография СССР в годы Великой Отечественной войны //
История СССР. 1980. № 3. С. 116; Архангородская Н. С., Курносов А. А. «Истории воинских частей» в
фонде Комиссии по истории Великой Отечественной войны АН СССР // Археографический ежегодник за 1985 г. М., 1986. С. 174–181; Курносов А. А. Встреча сотрудников Комиссии по истории Великой
Отечественной войны АН СССР // Археографический ежегодник за 1984 год. М., 1986. С. 316–319.
5
Историография советского тыла периода Великой Отечественной войны. С. 19.
6
Комков Г. Д., Левшин Б. В. Вклад ученых в мобилизацию духовных сил народа в 1941–1945 годах //
История СССР. 1982. № 3. С. 28.
7
Документы обвиняют: Сборник документов о чудовищных зверствах германских властей на временно захваченных ими советских территориях. Вып. 1. М., 1943.
8
Сообщения Советского информбюро. В 8 т. М., 1944–1945.
9
См.: Историография Великой Отечественной войны: Сб. статей: М., 1980. С. 55, 144.
10
Военная мысль. 1990. № 6. С. 30.
11
См.: Очерки советской военной историографии. М., 1974. С. 37; Грылев А. Советская военная
историография в годы Великой Отечественной войны и послевоенный период // Военно-исторический
журнал. 1968. № 1. С. 91.
12
Очерки советской военной историографии. С. 38.
13
Там же. С. 38, 39.
14
Комков Г. Д., Левшин Б. В. Вклад ученых в мобилизацию духовных сил народа в 1941–1945 годах //
История СССР. 1982. № 3. С. 30.
15
Там же.
16
Шиловский Е. А. Разгром немецких войск под Москвой: Краткий оперативно-стратегический
очерк. М., 1943; Хвостов В. М. Разгром немцев под Ростовом в ноябре 1941 года: Краткий очерк. М.,
1943; Болдырев П. Мало-Вишерская операция: Краткий очерк. М., 1943; Борисов А. Оборона Одессы:
Краткий оперативно-тактический очерк. М., 1943; Паротькин И., Кравцов В. Елецкая операция. М.,
1943; Замятин Н. М. и др. Десять сокрушительных ударов (Краткий обзор операций Красной армии в
1944 г.) М., 1945. См.: Грылев А. Советская военная историография в годы Великой Отечественной войны
и послевоенный период // Военно-исторический журнал. 1968. № 1. С. 92.

100

17
Говоров Л. А. В боях за город Ленина: Статьи 1941–1945 гг. Л., 1945 (В сборнике помещено 12 статей
маршала Говорова.)
18
См.: Плетушков М. С., Якушевский А. С. Особенности отечественной историографии Великой
Отечественной войны // Великая Отечественная война (историография): Сб. обзоров. М., 1995.
19
Хромов С. С., Тютюкин С. В. Ведущий центр по изучению отечественной истории // История СССР.
1986. № 2. С. 83, 84; Историография советского тыла периода Великой Отечественной войны. С. 21–22.
20
См.: Историография советского тыла периода Великой Отечественной войны. С. 22.
21
Грылев А. Советская военная историография в годы Великой Отечественной войны и послевоенный период // Военно-исторический журнал. 1968. № 1. С. 93, 94.
22
Историография советского тыла периода Великой Отечественной войны. С. 23.
23
Там же. С. 21–22, 24–25; Плетушков М. С., Якушевский А. С. Особенности отечественной историографии Великой Отечественной войны // Великая Отечественная война (историография): Сб. обзоров.
М., 1995.
24
Среди первых обобщающих работ: Анисимов И. В., Кузьмин Г. В. Великая Отечественная война
Советского Союза (1941–1945). М., 1952; Воробьев Ф. Д., Кравцов В. М. Победы советских Вооруженных
Сил в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. М., 1953; Очерки истории Великой Отечественной
войны 1941–1945 гг. (руководитель авт. коллектива Б. С. Тельпуховский). М., 1955 и др.
25
Плетушков М. С., Якушевский А. С. Особенности отечественной историографии Великой Отечественной войны // Великая Отечественная война (историография): Сб. обзоров. М., 1995. С. 406.
26
См.: Хромов С. С., Тютюкин С. В. Ведущий центр по изучению отечественной истории // История
СССР. 1986. № 2. С. 83.
27
Очерки советской военной историографии. С. 42.
28
Грылев А. Советская военная историография в годы Великой Отечественной войны и послевоенный период // Военно-исторический журнал. 1968. № 1. С. 94.
29
Там же. С. 95.
30
Там же. С. 94.
31
Там же. С. 95.
32
Очерки советской военной историографии. С. 236.
33
Хроника войны на Черноморском театре (21 июня — 31 декабря 1941 г.), на Балтийском море и
Ладожском озере (22 июня — 31 декабря 1941 г., 16 мая — 31 августа 1942 г.), боевых действий Волжской
военной флотилии в боях за Сталинград (1942). Все работы с грифом «секретно».
34
Грылев А. Советская военная историография в годы Великой Отечественной войны и послевоенный период // Военно-исторический журнал. 1968. № 1. С. 96.
35
Там же.
36
Там же; Очерки советской военной историографии. С. 238.
37
Грылев А. Советская военная историография в годы Великой Отечественной войны и послевоенный период // Военно-исторический журнал. 1968. № 1. С. 96–97.
38
Там же.
39
Фальсификаторы истории: Историческая справка. М., 1948; См. также: Сталин и «Фальсификаторы истории». М., 2010.
40
Тельпуховский Б. С. Великая Отечественная война Советского Союза (1941–1945). М., 1952. С. 37,
107.
41
Очерки советской военной историографии. С. 238.
42
См.: Военно-исторический журнал. 1968. № 1.
43
Грылев А. Советская военная историография в годы Великой Отечественной войны и послевоенный период // Военно-исторический журнал. 1968. № 1. С. 97–98.
44
Историография Великой Отечественной войны. С. 55.
45
Там же. С. 55, 56.
46
Война 1939–1945: два подхода. Сб. статей. М., 1995. С. 25.
47
Солдатенко Е. И. Трудовой подвиг советского народа в Великой Отечественной войне. М., 1954.
48
Очерки советской военной историографии. С. 238.

101

49

Историография советского тыла периода Великой Отечественной войны. С. 29–30.
Елпатьевский А. В. О рассекречивании архивных фондов // Отечественные архивы. 1992. № 5. С. 16.
51
Переписка Председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. В 2 т. Том. 1. Переписка с
У. Черчиллем и К. Эттли (июль 1941 г. — ноябрь 1945 г.); Том 2. Переписка с Ф. Рузвельтом и Г. Трумэном (август 1941 г. — декабрь 1945 г.). М., 1958; Документы внешней политики СССР. Т. 1–10 (7 ноября
1917 — 31 декабря 1927 г.). М., 1959–1965; Новые документы из истории Мюнхена. М., 1958 и др.
52
Очерки советской военной историографии. С. 239.
53
Историография советского тыла периода Великой Отечественной войны. С. 43, 66.
54
Там же. С. 34–35.
55
Историография Великой Отечественной войны. С. 62.
56
История Великой Отечественной войны Советского Союза. В 6 т. М., 1960–1965.
57
Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945. Краткая история. М., 1965.
58
СССР в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. (краткая хроника). М., 1964.
59
Советская историография. М., 1996. Кн. 2. С. 284, 285.
60
Важнейшие операции Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. М., 1956.
61
Операции советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне 1941–1945. Военно-исторический очерк. В 4 т. М., 1958–1959; Стратегический очерк Великой Отечественной войны. 1941–1945.
М., 1961.
62
Вторая мировая война. 1939–1945. Военно-исторический очерк. М., 1958 и др.
63
Рухле И. О характере начального периода в двух мировых войнах // Военно-исторический журнал.
1959. № 10. С. 3–18.
64
Военно-исторический журнал. 1960. № 4. С. 118–124; № 8. С. 50–55; № 9. С. 31–41.
65
Козлов С. Некоторые вопросы стратегического развертывания по опыту двух мировых войн //
Военно-исторический журнал. 1959. № 12. С. 15; Чередниченко М. О начальном периоде Великой Отечественной войны // Военно-исторический журнал. 1961. № 4. С. 32; Мернов В. Советская военная наука
о начальном периоде войны // Военная мысль. 1965. № 6. С. 18.
66
Рухле И. О характере начального периода в двух мировых войнах // Военно-исторический журнал. 1959. № 10. С. 10–11; Козлов С. Некоторые вопросы стратегического развертывания по опыту двух
мировых войн // Военно-исторический журнал. 1959. № 12. С. 9–10; Чередниченко М. С. О начальном
периоде Великой Отечественной войны // Военно-исторический журнал. 1961. № 4. С. 28–30; Колчигин Б.
Мысли об использовании армии прикрытия в начальном периоде Великой Отечественной войны //
Военно-исторический журнал. 1961. № 4. С. 35; Голубев А. Обращена ли была в прошлое наша военная
теория в 1920-е гг.? // Военно-исторический журнал. 1965. № 10. С. 35–47; Мернов В. Советская военная
наука о начальном периоде войны // Военная мысль. 1965. № 6. С. 14–24.
67
Проэктор Д. М. Военное искусство в первом периоде второй мировой войны (1939–1940). М.,
1957; Возненко В. Некоторые вопросы содержания и характера начального периода войны // Военная
мысль. 1960. № 6. С. 59–71; Колчигин Б. Мысли об использовании армии прикрытия в начальном периоде
Великой Отечественной войны // Военно-исторический журнал. 1961. № 4.; Захаров М. В. Начальный
период Великой Отечественной войны и его уроки // Военно-исторический журнал. 1961. № 7; Чередниченко М. С. О начальном периоде Великой Отечественной войны // Военно-исторический журнал.
1961. № 4. С. 28–35; Таранов А., Терехин К. О начальном периоде Великой Отечественной войны //
Военно-исторический журнал. 1963. № 8. С. 84–88; Бирюзов С. С. Уроки начального периода Великой
Отечественной войны // Военная мысль. 1964. № 8; Коркординов П. Факты и мысли о начальном периоде
Великой Отечественной войны // Военно-исторический журнал. 1965. № 10; Баскаков В. Об особенностях
начального периода войны // Военно-исторический журнал. 1966. № 2. С. 29–34 и др.
68
Анфилов В. А. Начало Великой Отечественной войны (22 июня — середина июля 1941 г.): Военноисторический очерк. М., 1962.
69
Анфилов В. А. Бессмертный подвиг: Исследование кануна и первого этапа Великой Отечественной войны. М., 1971; Анфилов В. А. Провал «блицкрига». М., 1974; Анфилов В. А. Крах стратегии
«молниеносной войны». М., 1981; Анфилов В. А. Провал плана «Барбаросса». М., 1986; Анфилов В. А.
50

102

Крушение похода Гитлера на Москву, 1941 г. М., 1989; Анфилов В. А. Незабываемый сорок первый. М.,
1989; Анфилов В. А. Грозное лето 1941 года. М., 1995; Анфилов В. А. Дорога к трагедии сорок первого
года. М., 1997.
70
Анфилов В. А. Начало Великой Отечественной войны (22 июня — середина июля 1941 г.): Военноисторический очерк. С. 32, 52.
71
Сандалов Л. М. Боевые действия войск 4-й армии в начальный период Великой Отечественной
войны. М., 1961.
72
Сандалов Л. М. Первые дни войны: Боевые действия 4-й армии 22 июня — 10 июля 1941 года. М.,
1989.
73
Захаров М. В. О советском военном искусстве в битве под Курском // Военно-исторический
журнал. 1963. № 6; Конев И. С. На харьковском направлении // Военно-исторический журнал. 1963.
№ 8; Цуканов Ф. Маневр силами и средствами Воронежского фронта в оборонительной операции под
Курском // Военно-исторический журнал. 1963. № 7.
74
Мацуленко В. А. Разгром немецко-фашистских войск на балканском направлении. Август — сентябрь 1944 г., М., 1957; Минасян М. М. Борьба Советской армии за освобождение народов Юго-Восточной
Европы в Великой Отечественной войне. М., 1957; Проэктор Д. М. Через Дуклинский перевал. М., 1960;
Советские Вооруженные Силы в борьбе за освобождение народов Югославии. М., 1960; За освобождение
Чехословакии. М., 1965; Освобождение Венгрии от фашизма. М., 1965 и др.
75
Барбашин И. П., Кузнецов А. И., Морозов В. П. и др. Битва за Ленинград. 1941–1944. М., 1964.
76
Супруненко Н. И. Украина в Великой Отечественной войне Советского Союза. Киев, 1956; Шевердалкин П. Р. Героическая борьба ленинградских партизан. Л., 1959; Липило П. П. Коммунистическая
партия Белоруссии — организатор и руководитель партизанского движения в Белоруссии в годы Великой
Отечественной войны. Минск, 1959; Партизанская борьба с немецко-фашистскими оккупантами на
территории Смоленщины. Документы и материалы. Смоленск, 1962; Шамко Е. Н. Подвиги крымских
партизан. М., 1964 и др.
77
Вторая мировая война 1939–1945: Воен.-ист. очерк. М., 1958; Боевой путь советских Вооруженных
сил. М., 1960; История военного искусства. В 2 т. М., 1963; Вопросы стратегии и оперативного искусства
в советских военных трудах (1917–1940 гг.). М., 1965; Великая Отечественная война Советского Союза,
1941–1945: Краткая история. М., 1965 и др.
78
Липатов Н. П. Черная металлургия Урала в годы Великой Отечественной войны (1941–1945). М.,
1960; Митрофанова А. В. Рабочий класс Советского Союза в первый период Великой Отечественной
войны (1941–1942). М., 1960; Морехина Г. Г. Рабочий класс — фронту: Подвиг рабочего класса СССР в
годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. М., 1962; Арутюнян Ю. В. Советское крестьянство в
годы Великой Отечественной войны. М., 1963; Кравченко Г. С. Военная экономика СССР. 1941–1945.
М., 1963; Козыбаев М. К. Компартия Казахстана в период Великой Отечественной войны (1941–1945).
Алма-Ата, 1964; Козыбаев М. К. Рабочий класс Казахстана — фронту. Алма-Ата, 1968.
79
Супруненко Н. И. Украина в Великой Отечественной войне Советского Союза (1941–1945). Киев,
1956; Беляева В. А. Трудовой героизм рабочих Азербайджана в годы Великой Отечественной войны
(1941–1945). Баку, 1957; Абишев Г. Казахстан в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. Алма-Ата,
1958; Дедов Г. И. Кизеловский угольный бассейн в годы Великой Отечественной войны. Пермь, 1959;
Калымбетов Ж. Коммунистическая партия Узбекистана в борьбе за развитие промышленности и транспорта в годы Великой Отечественной войны. Ташкент, 1966.
80
Симонов К. О воспоминаниях участников войны. Заметки писателя // Красная звезда. 1960.
17 апреля; Жилин П. О воспоминаниях участников войны. Заметки историка // Красная звезда. 1960.
25 мая.
81
Битва за Волгу: Воспоминания участников Сталинградского сражения. Сталинград, 1958; Болдин И. В. Страницы жизни. М., 1961; Еременко А. И. Сталинград. Записки командующего фронтом. М.,
1961; Казаков В. И. На переломе. М., 1962; Бирюзов С. С. Когда гремели пушки. М., 1962; Воронов Н. Н.
На службе военной. М., 1963; Бирюзов С. С. Советский солдат на Балканах. М., 1963; Баграмян И. Х. Город-воин на Днепре. М., 1965; Батов П. И. Операция «Одер»: боевые действия 65-й армии в Берлинской
операции. Апрель — май 1945 года. М., 1965 и др.

103

82
Например: Типпельскирх К. История второй мировой войны / Пер. с нем. М., 1956; Мировая война 1939–1945 гг. / Пер. с нем. М., 1957; Итоги второй мировой войны / Пер. с нем. М., 1957; Роковые
решения / Пер. с нем. М., 1958; Фуллер Ф. Вторая мировая война 1939–1945 гг. / Пер. с англ. М., 1956;
Лиддел Гарт Б. Стратегия непрямых действий / Пер. с англ. М., 1957; Диксон Ч. О., Гейльбрунн О. Коммунистические партизанские действия / Пер. с англ. М., 1957; Мэтлофф М., Снелл Э. Стратегическое
планирование в коалиционной войне 1941–1942 гг. / Пер. с англ. М., 1955; Брофи А. Военно-воздушные
силы США / Пер. с англ. М.,1957 и др.
83
См.: Великая Отечественная война 1941–1945. Краткая история. С. 53–54; История Великой
Отечественной войны Советского Союза 1941–1945. М., 1961. Т. 2. С. 10.
84
Цит. по: Жилин П. А. Как фашистская Германия готовила нападение на Советский Союз. М.,
1965. С. 153.
85
Плетушков М. С., Якушевский А. С. Особенности отечественной историографии Великой Отечественной войны // Великая Отечественная война (историография): Сб. обзоров. М., 1995.
86
История Коммунистической партии Советского Союза. М., 1972. Т. 5. Кн. 1. С. 152–153, 477.
87
Великая Отечественная война: факт и документ в исторических исследованиях и художественной
литературе. Беседа историков и писателей за «круглым столом» // История СССР. 1988. № 4. С. 11.
88
Некрич А. М. 1941. 22 июня. М., 1965; См. также: «Дело A. M. Некрича». (Из истории гонений на
советскую интеллигенцию) // Кентавр. 1994. № 4. С. 94–114, № 5. С. 82–97; Некрич A. M. 1941. 22 июня.
2-е изд., доп. и перераб. М., 1995.
89
См.: Некрич А. М. Отрешись от страха // Нева. 1995. № 6.
90
Деборин Г. А., Тельпуховский Б. С. В идейном плену у фальсификаторов истории // Вопросы истории КПСС. 1967. № 9. С. 127–140.
91
Великая Отечественная война: Краткий научно-популярный очерк. М., 1970.
92
Институт военной истории Министерства обороны Российской Федерации (1966–1996): Исторический очерк. М., 1996. С. 77–89.
93
История Второй мировой войны 1939–1945. В 12 т. Том 1. Зарождение войны. Борьба прогрессивных сил за сохранение мира. М., 1973; Том 2. Накануне войны. М., 1974; Том 3. Начало
войны. Подготовка агрессии против СССР. М., 1974; Том 4. Фашистская агрессия против СССР.
Крах стратегии «молниеносной войны». М., 1975; Том 5. Провал агрессивных планов фашистского
блока. М., 1975; Том 6. Коренной перелом в войне. М., 1976; Том 7. Завершение коренного перелома
в войне. М., 1976; Том 8. Крушение оборонительной стратегии фашистского блока. М., 1977; Том 9.
Освобождение территории СССР и европейских стран. Война на Тихом океане и в Азии. М., 1978;
Том 10. Завершение разгрома фашистской Германии. М., 1979; Том 11. Поражение милитаристской
Японии. Окончание Второй мировой войны. М., 1980; Том 12. Итоги и уроки Второй мировой
войны. М., 1982.
94
Институт военной истории Министерства обороны Российской Федерации (1966–1996): Исторический очерк. М., 1996. С. 89–91.
95
Там же. С. 92–93.
96
Советский тыл в Великой Отечественной войне. Кн. 1–2. М., 1974; Советский Союз в годы Великой Отечественной войны. 1941–1945. М., 1976; См. также: Историография советского тыла периода
Великой Отечественной войны. С. 88, 89.
97
Бабин А. В Институте военной истории // Военно-исторический журнал. 1969. № 4. С. 112–113;
Федоров А. В Институте военной истории // Военно-исторический журнал. 1972. № 11. С. 99.
98
Бабин А. В Институте военной истории // Военно-исторический журнал. 1969. № 4. С. 113–114;
Проблематика докторских диссертаций по военной истории // Военно-исторический журнал. 1969.
№ 8. С. 120–122; Орешкин А. В Институте военной истории // Военно-исторический журнал. 1970. № 1.
С. 107–109; Федоров А. В Институте военной истории // Военно-исторический журнал. 1972. № 11.
С. 99; Темы докторских диссертаций, одобренные отделом координации научно-исследовательской
работы в области истории КПСС Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС // Вопросы истории
КПСС. 1970. № 6. С. 153–154.

104

99
Горелик Я. М. Документальные публикации по истории Великой Отечественной войны 1941–
1945 годов // История СССР. 1980. № 3. С. 120, 121.
100
См.: Историография Великой Отечественной войны. С. 146–147.
101
Приказы Верховного главнокомандования в период Великой Отечественной войны Советского
Союза: Сборник. М., 1975.
102
См.: Горелик Я. М. Документальные публикации по истории Великой Отечественной войны
1941–1945 годов // История СССР. 1980. № 3. С. 125.
103
Там же. С. 125, 126.
104
См.: Советская историография. Кн. 2. С. 524.
105
См.: Историография советского тыла периода Великой Отечественной войны. С. 45; Историография Великой Отечественной войны. С. 16.
106
Советская экономика в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. М., 1973; Пересыпкин И. Т. Связь в Великой Отечественной войне М., 1973; Бирюзов С. С. Суровые годы. 1941–1945.
М., 1973; Еременко А. И. Годы возмездия. 1943–1945. М., 1969; Антонов B. C. Путь к Берлину М., 1975;
Майский И. М. Воспоминания советского посла: Война 1939–1943. М., 1965; Майский И. М. Воспоминания советского дипломата. 1925–1945 гг. М., 1971. См. также: Историография Великой Отечественной
войны. С. 15.
107
Разгром немецко-фашистских войск под Москвой. М., 1965.
108
Муриев Д. З. Провал операции «Тайфун». М., 1972.
109
Сандалов Л. М. На московском направлении. М., 1970; Анфилов В. А. Бессмертный подвиг: Исследование кануна и первого этапа Великой Отечественной войны. М., 1971; Федоров А. Г. Авиация в
битве под Москвой. М., 1971; Марамзин В. А. Военное искусство в битве под Москвой. М., 1974.
110
Воробьев Ф. Д., Данилов Ф. В., Морозов В. П., Утенков Ф. Н., Шиманский А. Н. Великая победа на
Волге. М., 1965.
111
Колтунов Г. А., Соловьев Б. Г. Курская битва. М., 1970; Колтунов Г. А., Соловьев Б. Г. Огненная
дуга. М., 1973; Курская битва: Сб. статей. М., 1970; Курская битва. Воронеж, 1973; Соловьев Б. Г. Вермахт
на пути к гибели. М., 1973.
112
Боевая деятельность подводных лодок Военно-Морского флота СССР в Великую Отечественную
войну 1941–1945 гг. Т. 1–3. ГШ ВМФ. М., 1969.
113
Финал. 3 сентября 1945. М., 1966 (2-е изд. 1969); Внотченко Л. Н. Победа на Дальнем Востоке:
Военно-исторический очерк о боевых действиях советских войск в августе — сентябре 1945 г. М., 1966
(2-е изд. М., 1971).
114
См.: Советские Военно-воздушные силы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. М., 1968;
Войска противовоздушной обороны страны. М., 1968; Советские танковые войска 1941–1945. М., 1973;
Инженерные войска в боях за Советскую Родину. М., 1970; Внутренние войска в Великой Отечественной
войне 1941–1945. М., 1975; Козлов И. А. Краснознаменный Балтийский флот в героической обороне
Ленинграда. Л., 1976 и др.
115
Будапешт — Вена — Прага. М., 1965; За освобождение Чехословакии. М., 1965.
116
Борьба за советскую Прибалтику в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. Кн. 1–3. Рига,
1966–1969.
117
Освободительная миссия советских Вооруженных Сил во второй мировой войне. М., 1971 (2-е
изд. М., 1974).
118
См.: Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945: Краткая история. М., 1970;
Великая Отечественная война: Краткий научно-популярный очерк. М., 1973; История второй мировой
войны. 1939–1945. В 12 т. Т. 4. М., 1975; Советский Союз в годы Великой Отечественной войны. М.,
1976; Анфилов В. А. Бессмертный подвиг: Исследование кануна и первого этапа Великой Отечественной
войны. М., 1976; Рябов B. C. Годы огневые. М., 1977.
119
Начальный период войны. (По опыту первых кампаний и операций второй мировой войны). М.,
1974 (Авт. коллектив: Н. И. Гутченко, С. П. Иванов, Л. И. Ольштынский, Н. Г. Павленко, А. Ф. Сопильник, Н. А. Фокин, Ф. И. Шестерин; под общ. ред. генерала армии С. П. Иванова).
120
Кузнецов Н. Г. Накануне. М., 1966. С. 4–5, 7.

105

121
Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М., 1969; Василевский А. М. Дело всей жизни. М.,
1978; Штеменко С. М. Генеральный штаб в годы войны. Кн. 1. М., 1968; Кн. 2. М., 1973.
122
Павленко Н. Некоторые вопросы развития теории стратегии в 1920-х гг. // Военно-исторический
журнал. 1966. № 5. С. 10–26; Повалий М. Развитие советской военной стратегии // Военная мысль. 1967.
№ 2. С. 63–76; Ростунов И. У истоков советской военной доктрины // Военно-исторический журнал.
1967. № 8. С. 84–96.
123
Военная стратегия. 3-е изд. М., 1968; 50 лет Вооруженным силам СССР. М., 1968.
124
Ярхунов В. М. Строительство Вооруженных сил в период между Гражданской и Великой Отечественной войнами. Киев, 1970; Чернецкий В. О некоторых вопросах оперативного искусства ВВС накануне
Великой Отечественной войны // Военно-исторический журнал. 1973. № 8. С. 88–93; Мудрагеля А. С.
Советское военное искусство до начала Великой Отечественной войны. М., 1976; Коротков И. Обобщение
опыта войн в межвоенный период // Военно-исторический журнал. 1976. № 6. С. 95–100.
125
История войн и военного искусства. М., 1970; Военное искусство во второй мировой войне
(стратегия и оперативное искусство). М., 1973; Советские Вооруженные силы: История строительства.
М., 1978; Начальный период войны: По опыту второй мировой войны. М., 1972; Начальный период
войны: По опыту первых кампаний и операций второй мировой войны. М., 1974.
126
Иванов С. П. Начальный период войны (по опыту второй мировой войны) // Военная мысль. 1971.
№ 5. С. 34–45; Иванов С. П. Начальный период Великой Отечественной войны Советского Союза //
Военная мысль. 1971. № 6. С. 20–34; Иванов С. П. О советском военном искусстве в начальном периоде
Великой Отечественной войны // Военная мысль. 1973. № 3. С. 65–82.
127
Самсонов А. М. Крах фашистской агрессии. 1939–1945. М., 1975. Последующие издания: Самсонов А. М. Крах фашистской агрессии, 1939–1945: Ист. очерк. 2-е изд., испр. и доп. М., 1980; М., 1982;
Самсонов А. М. Вторая мировая война. 1939–1945. 3-е изд., доп. М., 1985; Самсонов А. М. Вторая мировая
война 1939–1945: Очерк важнейших событий. 4-е изд., испр. и доп. М., 1990.
128
См.: Анфилов В. А. Бессмертный подвиг. М., 1971. С. 149, 157, 159; Анфилов В. А. Провал «блицкрига». М., 1974. С. 178–179, 180. Анфилов В. А. Незабываемый сорок первый. М., 1989. С. 18. Анфилов В. А.
Крушение похода Гитлера на Москву, 1941 г. М., 1989. С. 76, 81–82.
129
Реутов Г. Н. Правда и вымысел о второй мировой войне. М., 1970; Данилов Ф., Кравченко И.
У истоков советской теории оперативного искусства (1921–1930) // Военно-исторический журнал.
1973. № 11. С. 38–45; Гриценко В. И. Начальный период войны в советской историографии. Харьков,
1974; Очерки советской военной историографии. М., 1974; Мерцалов А. Н. Западногерманская буржуазная историография второй мировой войны. М., 1978; Историография Великой Отечественной войны:
Сб. статей. М., 1980; Коротков И. А. История советской военной мысли: Краткий очерк (1917 — июнь
1941 г.). М., 1980; Мифы о «советском экспансионизме» и «превентивной войне» // Жилин П. А. и др.
Критика основных концепций буржуазной историографии второй мировой войны. М., 1983. С. 92–109;
Ржешевский О. А. Война и история: Буржуазная историография США о второй мировой войне. 2-е изд.
М., 1984. С. 60–94; Раманичев Н. М. Историография советского военного искусства в межвоенный
период. М., 1984.
130
См.: Савушкин Р. А. К вопросу о зарождении теории последовательных наступательных операций // Военно-исторический журнал. 1983. № 5. С. 77–83.
131
Подробнее см.: Историография Великой Отечественной войны. С. 45.
132
Там же. С. 47, 57, 152.
133
Там же. С. 147, 151.
134
Всенародное партизанское движение в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны. Документы и материалы. Т. 1–3. Минск, 1967–1982; Украинская ССР в Великой Отечественной войне
Советского Союза 1941–1945 гг. Т. 1–3. Киев, 1974.
135
Подробнее см.: Историография Великой Отечественной войны. С. 147, 148, 152.
136
Беликов A. M. Тыл кует победу. М., 1965; Беликов A. M. Советский тыл в годы Великой Отечественной войны. 1941–1945. М., 1969; Чадаев Я. Е. Экономика СССР в годы Великой Отечественной войны
(1941–1945). М., 1965; Плотников В. М. Роль тыла в победе на Курской дуге. Харьков, 1969; Куманев Г. А.
Советский тыл — фронту. 1941–1945 гг. М., 1970; Советская экономика в период Великой Отечественной

106

войны. 1941–1945 гг. М., 1970; Кравченко Г. С. Экономика СССР в годы Великой Отечественной войны
(1941–1945). М., 1970; История социалистической экономики СССР. В 7 т. Т. 5. Советская экономика
накануне и в период Великой Отечественной войны. 1938–1945. М., 1978.
137
Тыл советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. М., 1977.
138
Например: Белов П. А. За нами Москва. М., 1963; Баграмян И. Х. Город-воин на Днепре. М.,
1965; Еременко А. И. В начале войны. М., 1965; Бирюзов С. С. Суровые годы. М., 1966; Рокоссовский К. К.
Солдатский долг. М., 1968; Штеменко С. М. Генеральный штаб в годы войны. М., 1968 (Кн. 2. М., 1973);
Еременко А. И. Годы возмездия. 1943–1945. М., 1969; Москаленко А. С. На юго-западном направлении.
Кн. 1. 1941–1943. М., 1969, Кн. 2. 1943–1945. М., 1972; Сандалов А. М. На московском направлении.
М., 1970; Конев И. С. Сорок пятый. М., 1970; Емельянов В. С. На пороге войны. М., 1971; Казаков В. И.
Артиллерия, огонь. М., 1971; Кузнецов Н. Г. На флотах боевая тревога. М., 1971; Тюленев И. В. Через
три войны. М., 1972; Чуйков В. И. Гвардейцы Сталинграда идут на запад. М., 1972; Галицкий К. Н. Годы
суровых испытаний. 1941–1944. Записки командарма. М., 1973; Зверев А. Г. Записки министра. М.,
1973; Кузнецов Н. Г. Курсом к победе. М., 1975; Советские профсоюзы в Великой Отечественной войне,
1941–1945: Сб. воспоминаний. М., 1975; Телегин К. Ф. Не отдали Москвы! М., 1975; Гречко А. А. Годы
войны. 1941–1943. М., 1976; Чуянов А. С. На стремнине века. Записки секретаря обкома. М., 1976; Баграмян И. Х. Так начиналась война. М., 1977; Голушко И. М. Танки оживали вновь. М., 1977; Патоличев Н. С.
Испытание на зрелость. М., 1977; Яшин А. Я. Дневники. 1941–1945. М., 1977; Батов П. И. Перекоп. 1941.
Симферополь, 1979 и др. См. также: Очерки советской военной историографии. С. 256.
139
Дегтярев Г. Е. Таран и щит. М.,1966; Стрельбицкий И. С. Беглым, огонь! М., 1969; Стрельбицкий И. С. Штурм. 3-е изд. Вологда, 1970; Пласков Г. Д. Под грохот канонады. М., 1969.
140
Антипенко Н. А. На главном направлении. Воспоминания заместителя командующего фронтом.
М., 1967; Вишневский А. А. Дневник хирурга. М., 1967; Кондратьев З. И. Дороги войны. М., 1969; Хижняк И. Л. Годы боевые. Краснодар, 1968; Шебунин А. И. Сколько нами пройдено... М., 1971.
141
Новиков А. А. В небе Ленинграда. Записки командующего авиацией. М., 1976; Красовский С. А.
Жизнь в авиации. М., 1968; Покрышкин А. И. Небо войны М., 1970; Семенов А. Ф. На взлете. М., 1969;
Фалалеев Ф. Я. В строю крылатых. Из воспоминаний. Ижевск, 1970; Басистый Н. Е. Море и берег. М.,
1970; Воронин К. И. На боевом курсе. Воспоминания штурмана дивизиона «Морских охотников». Симферополь, 1970; Годлевский Г. Ф. Серебряный якорь. М., 1970; Зарембо Н. П. Волжские плесы. М., 1970;
Колышкин И. А. В глубине полярных морей. М., 1970; Кузнецов Н. Г. На флотах боевая тревога. М., 1971;
Трибуц В. Ф. Балтийцы наступают. Калининград, 1968 и др.
142
См.: Шиманский А., Малахов М. За высокий идейный уровень военно-мемуарной литературы //
Военно-исторический журнал. 1967. № 7. С. 87.
143
См.: Советская историография. Кн. 2. С. 303.
144
Там же. С. 304.
145
«Круглый стол»: Историческая наука в условиях перестройки // Вопросы истории. 1988. № 3. С. 20.
146
Цит. по: Война 1939–1945: два подхода. Сб. статей. С. 47.
147
См.: Чечель И. Исторические представления советского общества эпохи перестройки // Образы
историографии / Под ред. А. П. Логунова. М., 2001. С. 199–234.
148
Советская историография. Кн. 2. С. 524.
149
Ялтинская конференция, 1945. Уроки истории. М., 1985; Тегеранская конференция руководителей
трех союзных держав — СССР, США, Великобритании, 28 ноября — 1 декабря 1943 г. М., 1987; Преступные цели гитлеровской Германии в войне против Советского Союза: Документы и материалы. М.,
1987; Переписка Председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами
Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Т. 1–2. М., 1989; СССР — Германия, 1939–1944. Документы и материалы о советско-германских отношениях с сентября 1939 по июнь
1941 г. Вильнюс, 1989; Полпреды сообщают... Сборник документов об отношениях СССР с Латвией,
Литвой и Эстонией. Август 1939 — август 1940 г. М., 1990 и др.
150
РСФСР — фронту, 1941–1945. Документы и материалы. М., 1987; Сборник документов Великой
Отечественной войны 1941–1945 гг. по ПВО. М., 1987; Народное хозяйство СССР в Великой Отечественной войне, 1941–1945: Статистический сборник. М., 1990; Кудрявцев И. И. Указатель сборников

107

документов по истории Великой Отечественной войны, подготовленный при участии государственных
архивов в 1941–1989 гг. М., 1990; Комаров Н. Я. Государственный комитет постановляет: Документы,
воспоминания, комментарии. М., 1990 и др.
151
Анфилов В. А. Крушение похода Гитлера на Москву. 1941. М., 1989; Анфилов В. А. Незабываемый сорок первый. 2-е изд. М., 1989; Сандалов Л. М. Первые дни войны: Боевые действия 4-й армии,
22 июня — 10 июля 1941 г. М., 1989; Начальный период Великой Отечественной войны: Выводы и уроки.
М., 1989 и др.
152
Перечнев Ю. Г. О некоторых проблемах подготовки страны и Вооруженных сил к отражению
фашистской агрессии // Военно-исторический журнал. 1988. № 4. С. 42–50; Гребнюк А. Пути и методы
подготовки Советского Союза к войне с фашистской Германией // Военный вестник АПН. 1991. № 10–11;
Хорьков А. Г. К вопросу об угрожаемом периоде // Военная мысль. 1986. № 3. С. 18–25; Хорьков А. Г.
Накануне грозных событий // Военно-исторический журнал. 1988. № 5. С. 42–49 и др.
153
Данилов В. Д. Советское Главное Командование в преддверии Великой Отечественной войны //
Новая и новейшая история. 1988. № 6. С. 3–20; Комал Ф. Б. Военные кадры накануне войны // Военноисторический журнал. 1990. № 2. С. 21–28.
154
Яковленко И. И. О прикрытии государственнойграницы накануне Великой Отечественной войны
(по опыту КОВО) // Военно-исторический журнал. 1987. № 5. С. 84–87; Беляев В. И. Усиление охраны
западных границ СССР накануне Великой Отечественной войны // Военно-исторический журнал. 1988.
№ 5. С. 50–55; Хорьков А. Г. Грозный июнь: Трагедия и подвиг войск приграничных военных округов в
начальном периоде Великой Отечественной войны. М., 1991 и др.
155
Пастуховский Г. П. Развертывание оперативного тыла в начальный период войны // Военноисторический журнал. 1988. № 6. С. 18–27; Шевелев Г. П. Прикрытие развертывания войск // Военная
мысль. 1989. № 4. С. 13–22; Азясский Н. Ф. О стратегическом развертывании вооруженных сил Германии
и Советского Союза в 1941 г. // Военная мысль. 1990. № 8. С. 9–18 и др.
156
Анучин В. В., Здоров О. Н. Зарождение и развитие теории боевого применения ВВС (1917–
1938) // Военно-исторический журнал. 1988. № 8. С. 19–26; Ульянов В. И. Развитие теории глубокого
наступательного боя в предвоенные годы // Военно-исторический журнал. 1988. № 3. С. 26–33; Лобов В. Н. Актуальные вопросы развития теории советской военной стратегии 20-х — середины 30-х
годов // Военно-исторический журнал. 1989. № 2. С. 41–50; Савушкин Р. А. Эволюция взглядов на
оборону в межвоенный период // Военно-исторический журнал. 1987. № 1. С. 37–42; Савушкин Р. А.
Развитие советских Вооруженных сил и военного искусства в межвоенный период (1921–1941). М.,
1989 и др.
157
Савушкин Р. А. Зарождение и развитие советской военной доктрины // Военно-исторический
журнал. 1988. № 2. С. 19–27; Киршин Ю. Я. Советская военная доктрина в предвоенные годы. М., 1990;
Алимурзаев Г. Щит или меч? К истории советской военной доктрины // Международная жизнь. 1989.
№ 4. С. 112–122.
158
Евсеев А. И. О некоторых тенденциях в изменении содержания и характера начального периода
войны // Военно-исторический журнал. 1985. № 11. С. 10–20; Кирьян М. М. Начальный период Великой Отечественной войны // Военно-исторический журнал. 1988. № 6. С. 11–17; Малафеев А. М. Уроки
начального периода Великой Отечественной войны // Военная мысль. 1991. № 9. С. 8–17; Борщов А. Д.
Оборона в начальном периоде Великой Отечественной войны: исторический опыт и современность //
Военная мысль. 1991. № 7. С. 2–11 и др.
159
История военного искусства. М., 1986; Военное искусство во Второй мировой войне и в послевоенный период (Стратегия и оперативное искусство). М., 1988; Развитие Советских Вооруженных Сил
и военного искусства в Великой Отечественной войне. М., 1988 и др.
160
Зарождение и развитие военной историографии (1917–1941). М., 1985; Кулиш В. М. О некоторых
актуальных проблемах историографии Великой Отечественной войны // История и сталинизм. М.,
1991. С. 307–310, 320–340.
161
Соловьев Б. Г. Фактор внезапности (Подготовка и развязывание Второй мировой войны) // Военно-исторический журнал. 1988. № 9. С. 67–73; Ржешевский О. А. Уроки внезапности // Военная мысль.
1991. № 8. С. 74–77; Якушевский А. С. Фактор внезапности в нападении Германии на СССР // История

108

СССР. 1991. № 3. С. 3–16; Куманев Г. А. О состоянии оборонной готовности СССР и внезапности фашистского нападения // Советский Союз. 1991. № 1–3. С. 183–195 и др.
162
Ивашутин П. И. Докладывала точно // Военно-исторический журнал. 1990. № 5. С. 55–59;
Воюшин В. А., Горлов С. А. Фашистская агрессия: о чем сообщали дипломаты // Военно-исторический
журнал. 1991. № 6. С. 13–23 и др.
163
Семидетко В. А. Истоки поражения в Белоруссии // Военно-исторический журнал. 1989.
№ 4. С. 22–31; Ковалев Ф., Ржешевский О. Так начиналась война // Урок дает история. М., 1989.
С. 268–284; Мельтюхов М. И. 22 июня 1941 г.: Цифры свидетельствуют // История СССР. 1991. № 3.
С. 16–28; Раманичев Н. М. Красная армия всех сильней? // Военно-исторический журнал. 1992.
№ 12. С. 2–9; Анфилов В. А. Роковая ошибка // Поиск. 1991. № 29. С. 4–5; Павленко Н. Лето 1941-го:
Военно-политические причины катастрофы: Заметки военного историка // Коммунист. 1991. № 9.
С. 52–61; Куманев Г. А. В огне тяжелых испытаний (июнь 1941 г. — ноябрь 1942 г.) // История СССР.
1991. № 2 и др.
164
Плетушков М. С., Якушевский А. С. Особенности отечественной историографии Великой Отечественной войны // Великая Отечественная война (историография): Сб. обзоров. М., 1995.
165
Мерцалов А. Н. «Молниеносная война» и «активная оборона» 1941 г. // Историки отвечают на
вопросы. М., 1990. Вып. 2. С. 193–195; Павленко Н. Г. Сталинистские концепции военной истории //
История и сталинизм: Сб. статей. М., 1991; Известия ЦК КПСС. 1990. № 6 и др.
166
Колесник А. Д. Ополченческие формирования Российской Федерации в годы Великой Отечественной войны. М., 1988; Народное ополчение защищает Родину. М., 1990.
167
Фронты наступали: По опыту Великой Отечественной войны: Краткий историко-теоретический
очерк. М., 1987; Дмитриев Д. М., Якубов В. Е. Боевой опыт химических войск и химической службы в
Великой Отечественной войне (1941–1945). М., 1989.
168
Вишневский Н. А. Советские медики в дни Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. М., 1990;
Родники победы: Боевые традиции войск тыла. М., 1989; Муравьев В. К. Испытатели ВВС. М., 1990.
169
Соколов А. М. Победный 45-й. М., 1990; Ельшин Н. Х. Штурм рейхстага. М., 1989; Зубаков В. Е.
Победный финал. М., 1985 и др.
170
Якушевский А. С. В совместной борьбе против фашизма. (Об иностранных военных формированиях на территории СССР в годы Великой Отечественной войны) // Вопросы истории КПСС. 1990.
№ 5; Белградская операция. 2-е изд. М., 1990 (советско-югославский труд); Память о совместной
борьбе: О советско-польском боевом братстве в годы борьбы с немецким фашизмом. М., Варшава,
1990.
171
Прудников М. С. На линии огня. (Партизанское движение в Великой Отечественной войне). М.,
1989; Князьков А. С., Юденков А.Ф. Народная борьба за линией фронта. М., 1990 и др.
172
Зюзин Е. И. О действиях национальных формирований (легионов) в войне против СССР: Малоизвестные страницы войны. М., 1990 и др.
173
Советский тыл в первый период Великой Отечественной войны. М., 1988; Советский тыл в
период коренного перелома в Великой Отечественной войне, ноябрь 1942–1943 гг. М., 1989; Народное
хозяйство СССР в Великой Отечественной войне. 1941–1945 гг. Статистический сборник. М., 1990.
174
См.: 1939 год: Уроки истории. М., 1990; Сиполс В. Л. Дипломатическая борьба накануне Второй
мировой войны. 2-е изд. М., 1989; Якушевский А. С. Советско-германский договор о ненападении: Взгляд
через годы // Страницы истории советского общества: Факты, проблемы, люди. М., 1989; Волков С. В.,
Емельянов Ю. В. До и после секретных протоколов. М., 1990; Год кризиса. 1938–1939. Документы и
материалы. В 2 т. М., 1990.
175
См.: Дашичев В. М. Пакт Гитлера — Сталина: Мифы и реальность // Историки отвечают на вопросы.
Вып. 2. М., 1990. С. 262–273; Семиряга М. И. Сговор двух диктаторов // История и сталинизм. М., 1991;
Розанов Г. Л. Сталин — Гитлер. М., 1991; Семиряга М. И. Тайны сталинской дипломатии: 1939–1941. М.,
1992; История и сталинизм. М., 1991. С. 200 и др.
176
Новая и новейшая история. 1993. № 1.
177
Круммахер Ф. А., Ланге Г. Планировал ли Сталин войну против Германии? // Военно-исторический журнал. 1991. № 6. С. 26–33.

109

178
Куманев Г. А., Курбанов В. В. Миф о «превентивной войне» и его буржуазные приверженцы //
Буржуазная историография Второй мировой войны: анализ современных тенденций. М., 1985; Клейменов А. Н. «С задачей — отразить агрессию...» // Красная звезда. 1990. 18 авг. и др.
179
Институт военной истории Министерства обороны Российской Федерации (1966–1996): Исторический очерк. С. 96.
180
Там же. С. 99.
181
Советский Союз: накануне великих испытаний. М., 2004. С. 5, 538–603.
182
О приостановлении разработки научного труда «Великая Отечественная война советского народа». (Распоряжение Президента СССР) // Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного
Совета СССР. 1991. № 39.
183
Институт военной истории Министерства обороны Российской Федерации (1966–1996): Исторический очерк. С. 100.
184
«Круглый стол»: Историческая наука в условиях перестройки // Вопросы истории. 1988. № 3.
С. 3–56; Великая Отечественная война: факт и документ в исторических исследованиях и художественной литературе. Беседа историков и писателей за «круглым столом» // История СССР. 1988. № 4.
С. 3–28; Поляков Ю. Познание прошлого: преодолен ли застой? Заметки историка // Коммунист. 1990.
№ 15. С. 42–47.
185
См.: Сенявский А. С., Сенявская Е. С. Историческая память о войнах ХХ в. как область идейно-политического и психологического противостояния // Отечественная история. 2007. № 2. С. 139–151; № 3.
С. 107–121; Сенявский А. С., Сенявская Е. С. Вторая мировая война и историческая память: образ прошлого в контексте современной геополитики // «Завтра может быть уже поздно...» // Вестник МГИМО —
Университета. Специальный выпуск к 70-летию начала Второй мировой войны. М., 2009. С. 299–310.
186
Семиряга М. И. Тайны сталинской дипломатии. 1939–1941 гг. М., 1992; Фирсов Ф. И. Архивы
Коминтерна и внешняя политика СССР в 1939–1941 гг. // Новая и новейшая история. 1992. № 6;
Сахаров А. Н. Война и советская дипломатия // Вопросы истории. 1995. № 7; Гинцберг Л. И. Советско-германский пакт: замысел и его реализация // Отечественная история. 1996. № 3; Молодяков В. Э.
Начало Второй мировой войны: некоторые геополитические аспекты // Отечественная история. 1997.
№ 5. С. 128–137; Рубцов Ю. В. Кому — до ордена, а кому — до «вышки» // Геополитика и безопасность.
1996. № 4; Сиполс В. Я. Тайны дипломатические. Канун Великой Отечественной. 1939–1941. М., 1997;
Бордюгов Г. А. Гитлер приходит к власти: новые доминанты внешнеполитических решений сталинского
руководства, 1933–1934 годы // Отечественная история. 1999. № 2. С. 27–45; Великая Отечественная
война, 1941–1945: Военно-исторические очерки. В 4 кн. М., 1998. Кн. 1. Суровые испытания.
187
Безыменский Л. А. Советская разведка перед войной // Вопросы истории. 1996. № 9. С. 78–90;
Бокарев Ю. Директива 21 // Россия ХХI. 1996. № 9–10, 11–12; 1997. № 1–2; Карпов В. Н. Внешняя разведка накануне войны // Начало войны: мифы и реальность. Уфа, 2001. С. 58–67; Павлов А. Г. Советская
военная разведка накануне Великой Отечественной войны // Новая и новейшая история. 1995. № 1.
С. 49–60; Павлов А. Г. Военная разведка СССР в 1941–1945 гг. // Новая и новейшая история. 1995. № 2.
С. 26–41; Пранович А. Состояние боевой готовности оперативной и тактической разведки Красной армии
накануне нападения фашистской Германии на СССР в июне 1941 г. (критический анализ) // Военный
вестник АПН. 1992. № 2–3; Секреты Гитлера на столе у Сталина: Разведка и контрразведка о подготовке
германской агрессии против СССР, март — июнь 1941 г. М., 1995 и др.
188
Уколов А. Т., Ивкин В. И. О масштабах репрессий в Красной армии в предвоенные годы // Военно-исторический журнал. 1993. № 1; Мельтюхов М. И. Репрессии в Красной армии: Итоги новейших
исследований // Отечественная история. 1997. № 5; Невежин В. А. Проблема репрессий в Красной армии
и «второе пришествие» Виктора Суворова // Отечественная история. 1999. № 1. С. 184–186; Рубцов Ю.В.
Alter ego Сталина. М., 1999; Сувениров О. Ф. Трагедия РККА, 1937–1938 гг. М., 1998 и др.
189
См.: Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитлера? (незапланированная дискуссия).
М., 1995; Бобылев П. Н. К какой войне готовился Генеральный штаб РККА в 1941 году? // Отечественная
история. 1995. № 5; Данилов В. Д. Готовил ли Сталин нападение на Германию? // Комсомольская правда.
1992. 4 января; Мельтюхов М. И. И на вражьей земле мы врага разобьем... (Советский сценарий 41-го
года) // Родина. 1995 и др.

110

190
Суворов В. Ледокол: Кто начал Вторую мировую войну? М., 1992; Суворов В. День «М»: Когда
началась Вторая мировая война? М., 1994 и др.
191
Данилов В. Д. Сталинская стратегия начала войны: планы и реальность // Отечественная история.
1995. № 3; Бобылев П. Н. К какой войне готовился Генеральный штаб РККА в 1941 году? // Отечественная история. 1995. № 5; Мельтюхов М. И. Споры вокруг 1941 г.: опыт критического осмысления одной
дискуссии // Отечественная история. 1994. № 3. С. 4–22; Мельтюхов М. И. Идеологические документы
мая — июня 1941 г. о событиях Второй мировой войны // Отечественная история. 1995. № 2. С. 70–85;
Невежин В. А. Речь Сталина 5 мая 1941 г. и апология наступательной войны // Отечественная история.
1995. № 2. С. 54–69; Помимо российских авторов слово было предоставлено западногерманскому историку И. Хоффману, развивавшему тезис о превентивном характере гитлеровского нападения на СССР
(Отечественная история. 1993. № 4).
192
Анфилов В. За «Ледоколом» ледоход // Красная звезда. 1993. 13 ноября; Анфилов В. Был план
упреждающего удара, но Сталин его отверг // Куранты. 1995. 15–16 апреля; Он же. «...Разговор закончился угрозой Сталина». Десять неизвестных бесед с маршалом Г. К. Жуковым в мае — июне 1965 года //
Военно-исторический журнал. 1995. № 3; Он же. Спор о том, был ли удар Гитлера по СССР упреждающим, давно решен // Независимая газета. 1999. 7 апреля; Гареев М. А. Еще раз к вопросу: готовил
ли Сталин превентивный удар в 1941 г.? // Новая и новейшая история. 1994. № 2. С. 198–202; Он же.
Факты, опровергающие недобросовестные утверждения // Независимое военное обозрение. 1998.
№ 22; Он же. Готовил ли Советский Союз упреждающее нападение на Германию в 1941 году? // Война
и политика, 1939–1941. М., 1999. С. 270–279; Орлов А. С. Так кто же начал войну? // Армия. 1993. № 8.
С. 16–20; Вишлев О. В. Почему медлил И. В. Сталин в 1941 г.?: Из документов германских архивов //
Новая и новейшая история. 1992. № 1–2; Он же. Была ли в СССР оппозиция «германской политике»
Сталина накануне 22 июня 1941 г.: По документам германских архивов // Новая и новейшая история.
1994. № 4–5. С. 242–253; Он же. Речь И. В. Сталина 5 мая 1941 г.: Российские документы // Новая и
новейшая история. 1998. № 4. С. 77–89; Он же. Западные версии высказываний И. В. Сталина 5 мая
1941 г.: По материалам германских архивов // Новая и новейшая история. 1999. № 1. С. 93–115; Горьков Ю. А. Готовил ли Сталин упреждающий удар против Гитлера в 1941 г.? // Новая и новейшая история.
1993. № 3. С. 29–45; Он же. Кремль. Ставка. Генштаб. Тверь, 1995; Горьков Ю. А., Семин Ю. Н. О характере военно-оперативных планов СССР накануне Великой Отечественной войны: Новые архивные
документы // Новая и новейшая история. 1997. № 5. С. 108–129; Ржешевский О. А. История войны —
без стереотипов и подтасовок // Красная звезда. 1993. 6 мая. Волкогонов Д. Эту версию уже опровергла
история // Известия. 1993. 16 января; Воробьев И. Н. Фальсификация высшей пробы // Военная мысль.
1994. № 1. С. 74–78; Десятсков С. Г. Когда «Ледокол» кромсает историю: Об исторической «концепции»
В. Резуна // Как начиналась война (Актуальные проблемы предыстории и истории Второй мировой и
Великой Отечественной войн): Сб. статей. Новгород, 1995. С. 3–14; Мягков М. Ю. Предвоенные оперативные планы СССР (заседание Ассоциации историков Второй мировой войны) // Война и политика,
1939–1941. М., 1999. С. 489–493 и др.
193
Городецкий Г. Миф «Ледокола»: Накануне войны. М., 1995; Он же. Роковой самообман: Сталин
и нападение Германии на Советский Союз. М., 1999; Бонвеч Б. Послесловие // Невежин В. А. Синдром
наступательной войны. Советская пропаганда в преддверии «священных боев», 1939–1941 гг. М., 1997;
Бонвеч Б. Наступательная стратегия — наступление — нападение // Отечественная история. 1998. № 3.
С. 20–25; Пиетров-Энкер Б. Германия в июне 1941 г. — жертва советской агрессии? (К тезису о превентивной войне) // Кентавр. 1995. № 2. С. 87–103; Пиетров-Энкер Б. Германия в июне 1941 г. — жертва
советской агрессии? О разногласиях по поводу тезиса о превентивной войне // Вторая мировая война:
Дискуссии. Основные тенденции. Результаты исследований. М., 1996; Гланц Дэвид. Колосс поверженный.
Красная армия в 1941 году. М., 2008.
194
Бобылев П. Н. К какой войне готовился Генеральный штаб РККА в 1941 году? // Отечественная
история. 1995. № 5. С. 3–20; Данилов В. Д. Сталинская стратегия начала войны: Планы и реальность //
Отечественная история. 1995. № 3. С. 33–44; Данилов В. Д. Пора возвращаться к реалиям // Независимое
военное обозрение. 1998. № 39; Другая война. 1939–1945 / Под ред. Ю. Афанасьева. М.,1996; Киселев В. Н.
Упрямые факты начала войны // Военно-исторический журнал. 1992. № 2. С. 14–19; Мельтюхов М. И.

111

Споры вокруг 1941 года: Опыт критического осмысления одной дискуссии // Отечественная история.
1994. № 3. С. 3–22; Мельтюхов М. И. Канун Великой Отечественной войны: дискуссия продолжается.
Серия «АИРО — научные доклады и дискуссии». М., 1999; Мельтюхов М. И. Упущенный шанс Сталина.
М., 2000; Соколов Б. В. Правда о Великой Отечественной войне. М., 1998; Соколов Б. В. Собирался ли
Сталин напасть на Гитлера? // Война и политика, 1939–1941. М., 1999. С. 305–329 и др.
195
Сахаров А. Н. Некоторые тенденции историографии истории России XX века // Новая и новейшая история. 1993. № 6. С. 88; Гареев М. А. Неоднозначные страницы войны: Очерки о проблемных
вопросах истории Великой Отечественной войны. М., 1995; Плетушков М. С., Якушевский А. С. Особенности отечественной историографии Великой Отечественной войны // Великая Отечественная война
(историография): Сб. обзоров. М., 1995; Мерцалов А. Н., Мерцалова Л. А. Отечественная историография
Второй мировой войны: Некоторые итоги и проблемы // Вопросы истории. 1996. № 9. С. 145–157;
Никифоров Ю. А. Дискуссионные проблемы предыстории Великой Отечественной войны в новейшей
отечественной историографии. Дисс. ...канд. ист. наук. М., 2000.
196
Борозняк А. И. 22 июня 1941 года: взгляд с «той» стороны // Отечественная история. 1994. № 1;
Борозняк А. И. Историки ФРГ о нацизме // Новая и новейшая история. 1997. № 1; Иваницкий Г. М.
Германская историография Великой Отечественной войны (вторая половина 80-х — первая половина
90-х годов) // Великая Отечественная война (историография): Сб. обзоров. М., 1995; Орлов А. С., Рогалев А. П. Американская и английская историография Второй мировой войны (1939–1945) // Великая
Отечественная война (историография): Сб. обзоров. М., 1995; Якушевский А. С. Зарубежная литература
о советско-германской войне (Основные этапы и их характеристика) // Великая Отечественная война
(историография): Сб. обзоров. М., 1995; Якушевский А. С. Западная историография Великой Отечественной войны Советского Союза: этапы и основные концепции (1941–1991). М., 1997; Ржешевский О. А.
Причины Второй мировой войны в исследованиях буржуазных историков // Крах блицкрига: урок
милитаристам и агрессорам. М., 1997. С. 98–105 и др.
197
См., напр.: Грызун В. Как Виктор Суворов сочинял историю. М., 2003; Исаев А. Антисуворов. М.,
2004; Помогайбо А. Псевдоисторик Суворов и загадки Второй мировой войны. М., 2002 и др.
198
История России ХХ века. 1939–2007. М., 2009. С. 34.
199
Исторические записки. Вып. 6 (124) / Отв. ред. Б. В. Ананьич. М., 2003. С. 363–364.
200
В последние годы в историографии идет активное осмысление этих процессов. См.: Великая
Победа: многотомное продолжающееся издание / Под общ. ред. С. Е. Нарышкина, А. В. Торкунова. М.,
2011. Т. 8; Вторая мировая и Великая Отечественная войны в учебниках истории стран СНГ и ЕС: проблемы, подходы, интерпретации. М., 2010; Никифоров Ю. А. Фальсификация истории Второй мировой
войны: к постановке проблемы // Вестник МГИМО — Университета. 2009. № 6. С. 80–88; Осторожно.
История. М., 2011; Политическая фальсификация истории как барьер на пути демократического реформирования международных отношений на постсоветском пространстве. Тирасполь, 2009; Сенявский А. С.,
Сенявская Е. С. Память о Великой Отечественной войне // Народ и война: очерки истории Великой
Отечественной войны 1941–1945 гг. М., 2010. С. 671–709 и др.
201
См., напр.: Дружба О. В. Великая Отечественная война в сознании советского и постсоветского общества: динамика представлений об историческом прошлом. Ростов-н/Д, 2000; Чубарьян А. О.
Этимология Второй мировой войны, ее ход и результаты // Вестник Совета безопасности Российской
Федерации. 2010. № 2 (8); Золотарев В. А. О фальсификации истории Великой Отечественной войны //
Там же; Сенявский А. С., Сенявская Е. С. Вторая мировая война и историческая память: образ прошлого
в контексте современной геополитики // 65 лет Великой Победы. В 6 т. М., 2010. Т. 1.
202
См., например: Горбачевский Б. Победа вопреки Сталину. М., 2010; Киршин Ю. Я. Великая Победа: благодаря или вопреки сталинизму? (уроки для демократической России). М., 2006; Мерцалов А. Н.,
Мерцалова Л. А. Сталинизм и война. М.,1998; Попов Г. Х. Три войны Сталина. М., 2007 и др.
203
См., напр.: Вторая мировая: иной взгляд. Историческая публицистика журнала «Посев». М.,
2008; Веревкин С. Вторая мировая война. Вырванные страницы. М., 2006.
204
Советская историография. Кн. 2. С. 526, 529, 530, 534.
205
Канун и начало войны. Документы и материалы. Борьба СССР за мир, советско-германские
отношения 1939–1941 гг. и начало Великой Отечественной войны. Л., 1991.

112

206
Документы внешней политики: 1940 — 22 июня 1941. Т. 23. В 2 кн. М., 1995; Оглашению подлежит: СССР — Германия 1931–1941: Документы и материалы. М., 1991; Архивы раскрывают тайны...
Международные вопросы: события и люди. М., 1991; Ржешевский О. А. Война и дипломатия: Документы,
комментарии (1941–1942). М., 1997; Орлов А. С. СССР и Прибалтика. 1939–1940 // История СССР. 1990.
№ 4. С. 42–58; Скрытая правда войны: 1941 год. Неизвестные документы. М., 1992.
207
Институт военной истории Министерства обороны Российской Федерации (1966–1996): Исторический очерк. М., 1996. С. 107.
208
Великая Отечественная война — день за днем: по материалам рассекреченных оперативных
сводок Генерального штаба Красной армии. Т. 1. М., 2008.
209
Вестник Архива Президента Российской Федерации. Война, 1941–1945. М., 2010.
210
Документы внешней политики. Т. 22–25. М., 1992–2010.
211
См., например: Советско-американские отношения 1939–1945. М., 2004; Советско-норвежские
отношения. 1917–1955. Сборник документов. М., 1997; Ржешевский О. А. Война и дипломатия. М., 1997;
Он же. Сталин и Черчилль. М., 2004.
212
Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне: Сборник документов. Т. 1. Накануне. Кн. 1–2. М., 1995; Т. 2. Начало. 22 июня — 31 декабря 1941. Кн. 1–2. М., 2000;
Т. 3. Кн. 1. Крушение блицкрига. 1 января — 30 июня 1942 г.; Кн. 2. От обороны к наступлению. 1 июля —
31 декабря 1942 г. М., 2003.
213
См.: Сталинградская эпопея. М., 2000; Агония и смерть Адольфа Гитлера. М., 2000; Лубянка в
дни битвы за Москву. М., 2002; «Огненная дуга»: Курская битва глазами Лубянки. М., 2003; Генералы и
офицеры вермахта рассказывают... Документы из следственных дел немецких военнопленных. 1944–
1951. М., 2009; Ямпольский В. П. «...Уничтожить Россию весной 1941 г.» (А. Гитлер, 31 июля 1940 года):
Документы спецслужб СССР и Германии 1937–1945 гг. М., 2008; Подробнее см.: Христофоров В. С. Органы госбезопасности СССР в 1941–1945 годах. Документы архивов ФСБ России // Новая и новейшая
историия. 2010. № 5. С. 34–52.
214
Прибалтика и геополитика. 1935–1945 гг. Рассекреченные документы Службы внешней разведки
Российской Федерации / Сост. Л. Ф. Соцков. М., 2010; Агрессия. Рассекреченные документы Службы
внешней разведки Российской Федерации / Сост. Л. Ф. Соцков. М., 2011.
215
Среди прочих можно указать: Главный военный совет РККА. 13 марта 1938 г. — 20 июня 1941 г.
Документы и материалы. М., 2004; Коминтерн и Вторая мировая война. Ч. 1, 2. М., 1997; Коминтерн и
гражданская война в Испании: Документы. М., 2001; Москва — Рим. Политика и дипломатия Кремля.
1920–1939: Сб. документов. М., 2002; 1941 год. Страна в огне. В 2 кн. Кн. 2. Документы и материалы.
М., 2011; 1941: документы и материалы: к 70-летию начала Великой Отечественной войны. В 2 т. СПб.,
2011 и др.
216
Последние письма с фронта: Сборник. В 5 т. М., 1991–1995.
217
Всероссийская Книга Памяти. 1941–1945. Обзорный том. 2-е доп. и испр. изд. М., 2005. С. 320–321.
218
Всероссийская Книга Памяти. 1941–1945. Обзорный том. М., 1995; Всероссийская Книга Памяти.
1941–1945. Обзорный том. 2-е изд. доп. и испр. М., 2005.
219
Кокошин А. А. Армия и политика: Советская военно-политическая и военно-стратегическая мысль,
1918–1991. М., 1995; Стрельцов А. Ф. Развитие советской военно-теоретической мысли в межвоенный
период (1921–1941): Проблемы стратегии и оперативного искусства. М., 1995; Яров С. В. В. К. Триандафиллов и военно-политическое мышление 20-х гг. СПб., 1993; Гареев М. А. О военной науке и военном
искусстве (Сталинское понимание проблемы и современность) // Военно-исторический журнал. 1993.
№ 5; Проблемы военного искусства во Второй мировой войне и в послевоенный период (Стратегия и
оперативное искусство). М., 1995.
220
Дорохов Н. И. Особенности формирования и развития военной доктрины Советского государства // Отечественная военная доктрина в историческом измерении. М., 1996; Дорохов Н. И., Коротков Г. И.,
Тюшкевич С. А. Отечественная военная доктрина. М., 1996.
221
Афанасьев В. А. Халхин-Гол в ретроспективе Большой войны // Отечественная история. 1999.
№ 5. С. 181–185; Паршин В. В. Военно-воздушные силы в военных конфликтах и войнах, 1929–1940 гг.
М., 1992; Филиппов А. О готовности Красной армии к войне в июне 1941 г. // Военный вестник АПН.

113

1992. № 9; Сувениров О. Ф. РККА накануне: Очерки истории политического воспитания личного состава
Красной армии, 1929 — июнь 1941 г. М., 1993 и др.
222
1941 год: Уроки и выводы. М., 1992; Гареев М. А. 1941-й год — начало войны // Мужество. 1991.
№ 5. С. 148–287; Гареев М. А. Истоки неудач и нашей победы в событиях 1941 года // Вестник Академии
военных наук. 2011. № 3. С. 10–19; Мухин М. Ю. К вопросу о причинах поражения РККА в приграничном сражении 1941 г. // Зеркало истории: 20 лет кружку истории древности и Средневековья. М., 1992.
С. 132–139; Назаров М. Накануне 1941: надежды и иллюзии... // Родина. 1993. № 7. С. 71–75; Васильев А. Ф. Имелись ли объективные причины поражения Красной армии в 1941 г.? // Вопросы истории.
1994. № 4. С. 187–189; Комал Ф. Б. О некоторых причинах поражения Красной армии в начале Великой
Отечественной войны // Россия в ХХ веке. Историки мира спорят. М., 1994. С. 453–458; Год 1941-й:
накануне войны // История. 1996. № 2. С. 7–13; Попов В. П. 1941: тайна поражения // Новый мир. 1998.
№ 8. С. 172–187 и др.
223
Начальный период Великой Отечественной войны // Проблемы военного искусства во Второй
мировой войне и в послевоенный период / Воен. акад. Генерального штаба. М., 1995; Анфилов В. А.
Грозное лето 1941 года. М., 1995; Он же. Дорога к трагедии сорок первого года. М., 1997; Герасимов Г. И.
«Мобилизация есть война...» (Мобилизационная готовность РККА в начальный период Великой Отечественной войны) // Военно-исторический журнал. 1999. № 3. С. 2–11 и др.
224
Гареев М. А. О неудачных наступательных операциях советских войск в Великой Отечественной
войне. По неопубликованным документам ГКО // Новая и новейшая история. 1994. № 1; Гареев М. А.
Причины и уроки неудач наступательных операций Западного фронта зимой 1943/44 года // Военная
мысль. 1994. № 2.
225
См.: 1941: уроки и выводы. М., 1992; Россия в XX веке: историки мира спорят. М., 1994; Горьков Ю.
Кремль. Ставка. Генштаб. М., 1995; Зимонин В. П. Регион в огне. Узловые проблемы войны на Тихом
океане. М., 1993; Народ и война: 50 лет Великой Победы. СПб., 1995; Вторая мировая война: два взгляда.
М., 1995; Вторая мировая война: актуальные проблемы. М., 1995; Золотарев В. А., Тюшкевич С. А. Опыт и
уроки отечественной военной истории. М., 1995; Союзники в войне. 1941–1945. М., 1995; Куманев Г. А.
Трудный путь к победе 1941–1945. М., 1995; Орлов А. С., Кожанов В. П. Ленд-лиз: взгляд через полвека //
Новая и новейшая история. 1994. № 3. С. 176–195; Тихвинский С. Л. Россия — Япония. М., 1996 и др.
226
Мерцалов А. Один к пяти (Потери в Великой Отечественной войне) // Родина. 1991. № 6–7;
Тюшкевич С. А. Чего нам стоила победа? // Армия. 1991. № 19; Соколов Б. В. Цена победы. Великая
Отечественная: неизвестное об известном. М., 1991; Рыбаковский Л. Л. Горькая правда ушедшей войны
(О потерях) // Российская газета. 1992. 22 июня; Гареев М. А. Наши потери были велики. Но повод ли
это для злорадства? (О потерях в годы войны) // Красная звезда. 1992. 16 июля; Морозов В. Сколько
стоила победа? (О потерях в войне) // Патриот. 1992. № 17–18; Елисеев В. Т., Михалев С. Н. Так сколько
же людей мы потеряли в войне? // Военно-исторический журнал. 1992. № 6–7 и др.
227
Гриф секретности снят: Потери Вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных
конфликтах: Статистическое исследование. М., 1993.
228
См.: Россия и СССР в войнах ХХ века: Потери Вооруженных сил: Статистическое исследование.
М., 2001; 2-е изд. М., 2005; Людские потери СССР в Великой Отечественной войне. СПб., 1995; Население России в ХХ веке. Исторические очерки. Т. 2. 1940–1959. М., 2001 и др.
229
Волкогонов Д. А. Триумф и трагедия / Политический портрет И. В. Сталина. В 2 кн. М., 1990;
Киршин Ю. Я., Раманичев Н. М. Накануне 22 июня 1941 г. // Новая и новейшая история. 1991. № 3.
Филиппов А. О готовности Красной армии к войне в июне 1941 г. // Военный вестник АПН. 1992. № 9;
Киршин Ю. Я. Великая Победа: благодаря или вопреки сталинизму? (уроки для демократической России). М., 2006 и др.
230
Сувениров О. Ф. Трагедия РККА 1937–1938 гг. М., 1998.
231
Великая Отечественная война: 1941–1945. Военно-исторические очерки. В 4 кн. Кн. 1. Суровые
испытания М., 1998; Кн. 2. Перелом. М., 1998; Кн. 3. Освобождение. М., 1999; Кн. 4. Народ и война.
М., 1999.
232
Институт военной истории Министерства обороны Российской Федерации (1966–1996): Исторический очерк. С. 100–101.

114

233
Мировые войны XX века. В 4 кн. М., 2002. Кн. 3. Вторая мировая война: Исторический очерк;
Кн. 4. Вторая мировая война. Документы и материалы; Война и общество в ХХ веке. В 3 кн. М., 2008;
История военной стратегии России / Под ред. В. А. Золотарёва. М., 2000.
234
Гареев М. А. Полководцы Победы и их военное наследие. М., 2003; Гареев М. А. Сражения на
военно-историческом фронте. М., 2008; Куманев Г. А. Подвиг и подлог. М., 2000; Куманев Г. А. Говорят
сталинские наркомы. М., 2005; Куманев Г. А. Сталинградская битва. М., 2007 и др.
235
Великая Отечественная на земле российской / Под ред. Г. Ф. Кривошеева. М., 2010; Фронты,
флоты, армии, флотилии периода Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Справочник. М., 2003;
Великая Отечественная война. Действующая армия. 1941–1945. М., 2005; Великая Отечественная: Командармы. М., 2005; Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь. В 2 т. М.,
2006; Великая Отечественная война: энциклопедия / Отв. ред. М. Ю. Мягков. М., 2010; Калашников К. А.
и др. Красная армия в июне 1941 года: Статистический сборник. Новосибирск, 2003; Красная армия в
самой крупной битве истории: Справочник о воинских формированиях, участвовавших в Московской
битве. М., 2007; Фильмы о Великой Отечественной войне: Аннотированный каталог. М., 2005 и др.
236
Абатуров В. В., Соколов А. М. Великая Отечественная война. Хронограф. 1943. М., 2010; Андроников Н. Г., Соколов А. М. Великая Отечественная война. Хронограф. 1942. М., 2009; В. А. Жилин и др.
Битва под Москвой. Хроника, факты, люди. В 2 кн. М., 2001; В. А. Жилин и др. Курская битва: Хроника,
факты, люди. В 2 т. М., 2003; В. А. Жилин и др. Операция «Багратион». Освобождение Белоруссии. М.,
2004; Соколов А. М. Великая Отечественная война. Хронограф. 1941. М., 2007; Соколов А. М. Великая
Отечественная война. Хронограф. 1944. М., 2010; Соколов А. М. Великая Отечественная война. Хронограф
1945. М., 2010; Сталинградская битва. Хроника, факты, люди. В 2 кн. М., 2002.
237
Михалев С. Н. Военная стратегия: Подготовка и ведение войн Нового и Новейшего времени. М.,
2003; Бочков Е. А. Экономические, социально-политические и военные аспекты территориально-милиционного устройства Вооруженных сил СССР в 1920–1930-е годы // Военно-исторический журнал.
2005. № 12. С. 32–34; Кен О. Н. Мобилизационное планирование и политические решения (конец
1920-х — середина 1930-х годов). СПб., 2002; Арцыбашев В. А. 1937 год и стратегическое планирование
в Генеральном штабе РККА // Новый исторический вестник. 2004. 1 (10). С. 89–105; Арцыбашев В. А.
К вопросу о стратегическом планировании в Генеральном штабе РККА в первой половине 1941 г. //
Новый исторический вестник. 2004. 2 (11). С. 106–125; Минаков С. Т. Советская военная элита 20-х годов (состав, эволюция, социокультурные особенности и политическая роль). Орел, 2000; Соловьев Б. Г.
Внезапность нападения — оружие агрессии. М., 2002; Золотарев В. А., Соколов А. М., Янович М. В. Нефть
и безопасность России. М., 2007 и др.
238
Герасимов Г. И. Действительное влияние репрессий 1937–1938 годов на офицерский корпус
РККА // Российский исторический журнал. 1999. № 1; Мильбах В. С. Особая Краснознаменная Дальневосточная армия (Краснознаменный Дальневосточный фронт). Политические репрессии командно-начальствующего состава, 1937–1938 гг. СПб., 2007; Печенкин А. А. Высший командный состав
Красной армии в годы Второй мировой войны. М., 2002; Рубцов Ю. В. Виновных нашли на передовой //
Военно-исторический журнал. 1994. № 9; Рубцов Ю. В. «Уничтожать, как бешенных собак» // Военноисторический журнал. 1994. № 4; Смирнов А. А. Крах 1941 — репрессии ни при чем! «Обезглавил» ли
Сталин Красную армию? М., 2011; Короленков А. В. Еще раз о репрессиях в РККА в предвоенные годы //
Отечественная история. 2005. № 2. С. 154–162 и др.
239
Арцыбашев В. А. Образ начального периода войны в представлениях командного состава
Красной армии в 1931–1941 гг. М., 2004; Голубев А. В. «Россия может полагаться лишь на саму себя»:
представления о будущей войне в советском обществе 1930-х годов // Отечественная история. 2008.
№ 5. С. 108–127; Кулешова Н. Ю. «Большой день»: грядущая война в литературе 1930-х гг. // Отечественная история. 2002. № 1. С. 181–191; Маркелов С. Ю. Общественное сознание в СССР как отражение
внешнеполитической пропаганды ВКП(б), 1939–1941 гг.: дис... канд. ист. наук. Омск, 2004; Минц М. М.
Будущая война в представлениях советской военно-политической элиты в начале 1930-х –1941 г. //
Великая Отечественная война 1941–1945 гг.: опыт изучения и преподавания: Материалы межвузовской
научной конференции, посвященной 60-летию Победы в Великой Отечественной войне, 17 мая 2005 г.
М., 2005. С. 264–270; Невежин В. А. «Если завтра в поход...»: подготовка к войне и идеологическая

115

пропаганда в 30–40-х годах. М., 2007; История России XIX–XX веков: Новые источники понимания.
М., 2001; Рубцов Ю. В. Мехлис. Тень вождя. М., 2007; Случ С. З. Речь Сталина, которой не было //
Отечественная история. 2004. № 1; Токарев В. А. Образ будущей войны (Советская антиципация
1939 года) // Военно-историческая антропология. Ежегодник. 2005/2006. Актуальные проблемы изучения. М., 2007. С. 125–141 и др.
240
Безыменский Л. А. Гитлер и Сталин перед схваткой. М., 2000; Вишлев О. В. Накануне 22 июня
1941 года. М., 2001; Волков В. К. Призрак и реальность «Барбароссы» в политике Сталина (весна — лето
1941 г.) // Вопросы истории. 2003. № 6. С. 31–58; Кульков Е. Н. Германия — СССР: от переговоров к
конфронтации // Мировые войны XX века. В 4 кн. Кн. 3. М., 2002.; Марьина В. В. Советский Союз и
чехо-словацкий вопрос во время Второй мировой войны. Кн. 1. М., 2007; Мельтюхов М. И. Упущенный
шанс Сталина: Советский Союз и борьба за Европу, 1939–1941 гг. М., 2000; Наумов А. О. Дипломатическая
борьба в Европе накануне Второй мировой войны. М., 2007; Партитура Второй мировой. Кто и когда
начал войну? М., 2009; СССР, Восточная Европа и Вторая мировая война, 1939–1941: дискуссии, комментарии, размышления / Отв. ред. и сост. С. З. Случ. М., 2007; Чубарьян А. О. Канун трагедии: Сталин
и международный кризис: сентябрь 1939 — июнь 1941 года. М., 2008; Шубин А. В. Мир на краю бездны.
От глобального кризиса к мировой войне: 1929–1941 годы. М., 2004 и др.
241
См., например: Мунтян М. А. Канун и начало Второй мировой войны в оценках геополитики //
65 лет Великой Победы. Т. 1. С. 83–96; Стегний П. В. Геополитические императивы российской внешней
политики. Ретроспективные аспекты (1648–1991) // Бюллетень научного совета ИРИ РАН «История
международных отношений и внешней политики России». Вып. 1 (2002–2003). М., 2004. С. 31–32.
242
См.: Орлов А. С. Третий рейх и третий Рим. М., 1993; Он же. Сталин в преддверии войны. М.,
2003; Кошкин А. А. Японский фронт маршала Сталина. Тень Цусимы длиною в век. М., 2004; Ржешевский О. А. Война и дипломатия. М., 1997; Он же. Сталин и Черчилль. М., 2004; Рубцов Ю. В. Военная
конвенция СССР, Великобритании и Франции была бы шансом остановить Гитлера // Отечественная
дипломатия в годы Второй мировой войны. М., 2010; Фалин В. Второй фронт. Антигитлеровская коалиция: конфликт интересов. М., 2000; Мировые войны ХХ века. Кн. 3. М., 2002; Война и общество в
ХХ веке. Кн. 2. М., 2008 и др.
243
Нарочницкая Н. А. «Концерт великих держав» накануне решающих событий // 65 лет Великой
Победы. Т. 6. За честную историю. М., 2010. С. 334.
244
Вишлев О. В. Накануне 22 июня 1941 года. М., 2001; Наумов А. О. Дипломатическая борьба в
Европе накануне Второй мировой войны. История кризиса Версальской системы. М., 2007; Барышников В. Н. Вступление Финляндии во Вторую мировую войну. 1940–1941 гг. СПб., 2005; Карлей М. Дж.
1939. Альянс, который не состоялся, и приближение Второй мировой войны. М., 2005; Кульков Е. Н.,
Мягков М. Ю., Ржешевский О. А. Война 1941–1945. Факты и документы. М., 2001; Марьина В. В. Советский
Союз и чехословацкий вопрос во время Второй мировой войны. Кн. 1. 1939–1941 гг. М., 2007; Партитура
Второй мировой. Кто и когда начал войну? М., 2009; Мировые войны ХХ века. Кн. 3. 2-е изд. М., 2005;
Шубин А. В. Мир на краю бездны. От глобального кризиса к мировой войне: 1929–1941 годы. М., 2004.
245
См., напр.: Абрамов В. Керченская катастрофа. 1942. М., 2006; Абатуров В., Морозов М. Неизвестные трагедии Великой Отечественной. Сражения без побед. М., 2008; Егоров Д. Июнь 41-го. Разгром
Западного фронта. М., 2008; Исаев А. В. Когда внезапности уже не было. М., 2005; Он же. От Дубно до
Ростова. М., 2004; Он же. Приграничное сражение 1941. М., 2011; Быков К. Харьковский «котел». 1942.
Крушение надежд. М., 2007; Рубцов Ю. В. Трагедия в Крыму в мае 1942 года // Война и общество. В 2 кн.
М., 2004. Кн. 1. С. 101–125; Семидетко В. А., Шутов З. А. Харьковская катастрофа // Там же. С. 126–152;
Гуркин В. В. Неудачи под Ржевом // Там же. С. 153–164 и др.
246
См.: Битва, изменившая ход войны: Материалы научной конференции. М., 2007; Великая битва
Великой войны / Руков. авт. коллектива А. М. Соколов. М., 2011; Дзенискевич А. Р. Блокада и политика.
Оборона Ленинграда в политической конъюнктуре. СПб., 1998; Дзенискевич А. Р. Фронт у заводских
стен. Малоизученные проблемы обороны Ленинграда. 1941–1944. СПб., 1998; Замулин В. Курский излом. М., 2008; Замулин В. Прохоровка — неизвестное сражение великой войны. М., 2005; Комаров Н. Я.,
Куманев Г. А. Великая битва под Москвой: Летопись важнейших событий. М., 2002; Куманев Г. А. Сталинградская битва. М., 2010; Ломагин Н. А. Неизвестная блокада: Документы и приложения. 2-е изд.

116

СПб., 2004; Лопуховский Л. Н. Прохоровка без грифа секретности. М., 2005; Невзоров Б. И. Московская
битва: феномен Второй мировой. М., 2001; Он же. Московская битва 1941–1942: Военно-исторический
очерк. М., 2006; Московская битва в хронике фактов и событий. М., 2004; Мягков М. Ю. Вермахт у ворот
Москвы. М., 2005; Московская битва: события и люди, 1941–1942. М., 2007; Фролов М. И. «Салют и
реквием». Героизм и трагедия ленинградцев 1941–1944 гг. СПб., 2003; Христофоров В. С. Органы НКВД
накануне и в дни сражения. М., 2008; История Великой войны 1941–1945 гг. / Под ред. В. А. Золотарева.
В 2 кн. М., 2010.
247
Сталинградская битва. Взгляд через 65 лет. Волгоград, 2008; Сталинградская битва. Энциклопедия / Отв. ред. М. М. Загорулько. Волгоград, 2009; Также см.: Попов В. Н. Великий перелом. Сталинградская битва: новые подходы к оценке победы, изменившей мир (по материалам новейших исторических
исследований). Волгоград, 2006.
248
Герасимова С. А. Битва за Ржевско-Вяземский плацдарм // Вопросы истории. 2000. № 4–5; Гареев М. А. Операция «Марс» и современные «марсиане» // Военно-исторический журнал. 2003. № 10.
С. 17–21; Орлов А. С. Красная армия в 1942-м: от поражений к победам // Россия XXI. 2002. № 3. С. 194–
196; Гончаров В. Тайна операции «Марс» // Попель Н. К. Танки повернули на запад. М., 2002. С. 433–453.
249
Анисков В. Т. Крестьянство против фашизма. 1941–1945. История и психология подвига. М.,
2003; Война и общество, 1941–1945. В 2 кн. / Отв. ред. Г. Н. Севостьянов. М., 2004; Народ и война:
очерки истории Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. / Отв. ред. А. Н. Сахаров, А. С. Сенявский. М., 2010; Великая война и Великая Победа народа. К 65-летию Победы в Великой Отечественной
войне. В 2 кн. / Отв. ред. А. Н. Сахаров. М., 2010; Падерин А. А. Советское общество до и после начала
Великой Отечественной войны // Великая Победа: многотомное продолжающееся издание / Под общ.
ред. С. Е. Нарышкина, А. В. Торкунова. М., 2001. Т. 7. С. 107–124; Ржешевский О. А., Кульков Е. Н.,
Мягков М. Ю. Все о великой войне / Под ред. О. А. Ржешевского. М., 2010; Рубцов Ю. В. Длиною в 1418
дней... М., 2009; Рыжков Н. И. Великая Отечественная война: битва экономик и оружие Победы. М.,
2011; Яров С. В. Блокадная этика. Представления о морали в Ленинграде в 1941–1942 гг. СПб., 2011 и др.
250
ГУЛАГ: Экономика принудительного труда / Отв. ред. Л. И. Бородкин, П. Грегори, О. В. Хлевнюк.
М., 2008; Иванова Г. М. История ГУЛАГа. 1918–1958. М., 2006; Кокурин А. И., Моруков Ю. Н., Петров Н. В.
ГУЛАГ: структура и кадры // Свободная мысль. 1999. № 8, 9, 11, 12; 2000. № 1–3, 5–12; 2001. № 1, 3–7,
9–12; Население России в ХХ веке. Исторические очерки. Т. 2. 1940–1959. М., 2001; Хлевнюк О. В. Экономика ОГПУ — НКВД — МВД СССР в 1930–1950-е годы XX в.: проблемы и источники // Исторические
записки. М., 2002. Вып. 5 и др.
251
Война и общество в ХХ веке. В 3 кн. М., 2008.
252
Сенявская Е. С. 1941–1945. Фронтовое поколение. Историко-психологическое исследование.
М., 1995; Она же. Человек на войне. Историко-психологические очерки. М., 1997; Она же. Психология
войны в ХХ веке: Исторический опыт России. М., 1999; Она же. Противники России в в войнах ХХ века:
Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества. М., 2006 и др.
253
Сенявская Е. С. Военно-историческая антропология — новая отрасль исторической науки //
Отечественная история. 2002. № 4. С. 135–145.
254
Военно-историческая антропология. Ежегодник. 2002. Предметы, задачи, перспективы развития.
М., 2002; Военно-историческая антропология. Ежегодник. 2003/2004. Новые научные направления. М.,
2005; Военно-историческая антропология. Ежегодник. 2005/2006. Актуальные проблемы изучения. М.,
2007.
255
Народ и война: очерки истории Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. М., 2010 и др.
256
Великая оболганная война-2. Нам не за что каяться! М.,2008; Дюков А. Р. Растоптанная Победа.
Против лжи и ревизионизма. М., 2011; Ковалев Б. Н. Коллаборационизм в России в 1941–1945 гг.: типы
и формы. Великий Новгород, 2009; Коллаборационизм и предательство во Второй мировой войне. Власов и власовщина. М., 2010; Приговоренные нацизмом. Концлагерь Саласпилс: забытая история. Рига,
2011; Рубцов Ю. В. Штрафники Великой Отечественной: в жизни и на экране. М., 2007; Семиряга М. И.
Коллаборационизм. Природа, типология и проявления в годы Второй мировой войны. М., 2000 и др.
257
Гаврилов В. А. Просчеты советского военно-политического руководства накануне войны // Великая Победа. Т. 7. С. 97–106; Гареев М. А. Сталин и Верховное главнокомандование // Свободная мысль.

117

1995. № 2. С. 25–37; Жуков Ю. Н. Сталин: тайны власти. М., 2005; И. В. Сталин — государственник и
полководец. Волгоград, 2011; Серебрянников В. В., Суходеев В. В. И. В. Сталин в горниле Великой Отечественной. М., 2011; Мединский В. Р. Война. Мифы СССР. 1939–1945. М., 2011; Рубцов Ю. В. Генеральская
правда. 1941–1945. М., 2012 и др.
258
Борисов А. Ю. СССР и ленд-лиз в 1941–1945 гг. // Великая Победа. Т. 7. С. 391–402; Бутенина Н. В.
Ленд-лиз: сделка века. М., 2004; Куманев Г. А., Чузавков Л. М. Советский Союз и ленд-лиз. 1941–1945 //
Война и общество. 1941–1945. В 2 кн. М., 2004. Кн. 1. С. 360–387; Матвейчук А. А. Нефтяная составляющая ленд-лиза // Нефть Страны Советов. Проблемы истории нефтяной промышленности СССР
(1917–1991). М., 2005; Мировые войны ХХ века. М., 2002; Стародубцев В. Крутые маршруты ленд-лиза // На нефтяных перекрестках: Сборник исторических очерков / Под ред. А. А. Матвейчука. М., 2004;
Супрун М. Н. Ленд-лиз и северные конвои, 1941–1945. М., 1997 и др.
259
Мальков В. Л. Великий Рузвельт. «Лис в львиной шкуре». М., 2011; Мягков М. Ю. Проблема
послевоенного устройства Европы в американо-советских отношениях. 1941–1945. М., 2006; Ржешевский О. А. Сталин и Черчилль. Встречи. Беседы. Дискуссии. М., 2004; Печатнов В. О. Сталин, Рузвельт,
Трумэн. СССР и США в 1940-х гг.: Документальные очерки. М., 2006;Рубцов Ю. В. Потсдам: От Большого
союза к большой конференции // Покушение на Великую Победу. М., 2005; Фалин В. Второй фронт.
Антигитлеровская коалиция: конфликт интересов. М., 2000; Холодная война 1945–1963 гг. Историческая рестроспектива: Сб. статей. М., 2003; Филитов А. М. Германия в советском внешнеполитическом
планировании. 1941–1990. М., 2009 и др.
260
Восточная Европа в документах российских архивов. 1944–1953. Т. 1. 1944–1948 / Отв. ред.
Г. П. Мурашко. Москва; Новосибирск, 1997; Советский фактор в Восточной Европе. 1944–1953. Документы. Т. 1. 1944–1948. / Отв. ред. Т. В. Волокитина. М., 1999; Трансильванский вопрос. Венгеро-румынский территориальный спор и СССР. 1940–1946. Документы / Отв. ред. Т. М. Исламов. М., 2000; Три
визита А. Я. Вышинского в Бухарест. 1944–1946. Документы российских архивов / Отв. ред. Т. А. Покивайлова. М., 1998; НКВД и польское подполье. 1944–1945 (По особым папкам И. В. Сталина) / Ред.
и сост. А. Ф. Носкова. М., 1996; Из Варшавы. Москва, товарищу Берия... Документы НКВД о польском
подполье / Ред. и сост. А. Ф. Носкова. М.; Новосибирск, 2001; Албанский фактор в развитии кризиса
на территории бывшей Югославии. Документы. Т. 1. 1878–1997 гг. М., 2006 и др.
261
Антифашистское движение Сопротивления в странах Центральной и Юго-Восточной Европы.
Вопросы национальной историографии / Отв. ред. В. В. Марьина. М., 1991; Движение Сопротивления в
странах Центральной и Юго-Восточной Европы. 1939–1945 / Отв. ред. В. В. Марьина. М., 1995; Национальная политика в странах формирующегося советского блока. 1944–1948 / Отв. ред. В. В. Марьина. М.,
2004; Волков В. К. Узловые проблемы новейшей истории стран Центральной и Юго-Восточной Европы.
М., 2000; Волокитина Т. В. «Холодная война» и социал-демократия Восточной Европы, 1944–1948 гг.:
Очерки истории. М., 1998; Гибианский Л. Я. Советский Союз и новая Югославия. М., 1987; Исламов Т. М., Покивайлова Т. А. Восточная Европа в силовом поле великих держав. Трансильванский вопрос.
1940–1946 годы. М., 2008; Марьина В. В. Советский Союз и чехо-словацкий вопрос во время Второй
мировой войны. Кн. 2. М., 2009; Носкова А. Ф. Разорение экономики Польши гитлеровской Германией.
1939–1944. М., 1971; Парсаданова В. С. Советско-польские отношения в годы Великой Отечественной
войны. М., 1982; Славянский мир в эпоху войн и конфликтов ХХ в. СПб., 2011; Человек на Балканах в
эпоху кризисов и этнополитических столкновений ХХ в. М., 2002 и др.
262
Валева Е. Л. Болгария во Второй мировой войне // Славянский мир в третьем тысячелетии.
Славянские народы: векторы взаимодействия в Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европе.
М., 2010; Волков В. К. Война, Победа и день сегодняшний (60 лет спустя) // Материалы Двусторонней
комиссии историков России и Румынии. Х научная конференция (Москва, октябрь 2005 года) / Отв.
ред. Л. Е. Семенова. М., 2007; Гибианский Л. Я. Проблемы Восточной Европы и начало формирования
советского блока // Холодная война, 1945–1963 гг. Историческая ретроспектива: сб. статей. М., 2003;
Желицки Б. Й. Венгрия в годы Второй мировой войны // Вопросы истории. 2004. № 6; Искендеров П. А.
Типология конфликтов на пространстве бывшей Югославии // Модели стабильности в ЧерноморскоКавказском регионе. М., 2006; Он же. Этнокультурная ситуация в Македонии, албанский фактор и проблема балканской федерации // Македониjа и Русиjа / СССР: историjа — политика — култура од Првата

118

светска воjна до формирањето на современата македонска државност (1914–1944).Скопjе, 2011; Он же.
История Косова: межэтнические аспекты // Славяноведение. 2011. № 1; Исламов Т. М., Покивайлова Т. А.
Трансильвания — яблоко раздора между Венгрией и Румынией // Очаги тревоги. Драма национальных
противоречий. М., 1994; Трансильванский вопрос. По материалам комиссии М. М. Литвинова, июнь
1944 г. // Новая и новейшая история. 2006. № 2; Покивайлова Т. А. Трансильванский вопрос в советскорумынских отношениях на завершающем этапе Второй мировой войны // Материалы Двусторонней
комиссии историков России и Румынии (Х научная конференция, Москва, октябрь 2005 г.) / Отв. ред.
Л. Е. Семенова. М., 2007; Стыкалин А. С. Боевые действия Красной армии в Румынии осенью 1944 года
и проблема выхода Венгрии из войны // Там же.
263
Болгария в ХХ веке. Очерки политической истории / Отв. ред. Е. Л. Валева. М., 2003; Чехия и
Словакия в ХХ веке. Очерки истории / Отв. ред. В. В. Марьина. Кн. 1. М., 2005; Югославии в ХХ веке.
Очерки политической истории / Отв. ред. К. В. Никифоров. М., 2011; Краткая история Албании. С древнейших времен до наших дней / Отв. ред. Г. Л. Арш.; Краткая история Венгрии. С древнейших времен
до наших дней / Отв. ред. Т. М. Исламов. М., 1991; Краткая история Румынии. С древнейших времен
до наших дней / Отв. ред. В. Н. Виноградов. М., 1987.
264
См.: Битва за Ленинград. Дискуссионные проблемы. По материалам международной научнопрактической конференции «Блокада Ленинграда: спорное и бесспорное». Сентябрь 2007 г. СПб., 2009;
Великая Победа и современность. К 65-летию Победы советского народа в Великой Отечественной войне:
Материалы международной научно-практической конференции (Тирасполь, 23–25 апреля 2010 г.). М.,
2010; Война. Народ. Победа. Материалы международной научной конференции. Москва, 15–16 марта
2005 г. М., 2008; «Вставай, страна огромная...» Материалы международной научной конференции, посвященной 70-летию начала Великой отечественной войны 1941–1945 годов (Севастополь, 15–17 июня
2011 г.). Севастополь, 2011; Международный кризис 1939–1941 гг.: от советско-германских договоров
1939 года до нападения Германии на СССР. Материалы международной конференции. Москва, 3–4 февраля 2005 г. М., 2006; Нюрнберг предупреждает: от нацизма до терроризма. Материалы международной
конференции «Нюрнбергский процесс — история и современность», 2–3 октября 2001 г., Москва. М.,
2002 и др.
265
См.: Бонвеч Б. Наступательная стратегия — наступление — нападение // Отечественная история.
1998. № 3. С. 20–25; Глантц Д. М. Забытые страницы Великой Отечественной войны // Вопросы истории.
1995. № 5–6. C. 25–39; Детуайлер Д. С. Эскалация Второй мировой войны в 1941 г. // Новая и новейшая
история. 2000. № 2; Йеккель Э. Крах или освобождение? Как немцы переживали конец войны // Родина.
1995. № 5. С. 43–45; Круммахер Ф. А., Ланге Г. Планировал ли Сталин войну против Германии? // Военноисторический журнал. 1991. № 6. С. 26–33; Пиетров-Энкер Б. Германия в июне 1941 г. жертва советской
агрессии? (к тезису о превентивной войне) // Кентавр. 1995. № 2. С. 87–103; Рейнольдс Д. Великобритания
и «третий рейх» 1933–1940 гг. // Новая и новейшая история. 1991. № 3. С. 44–55; Робертс Дж. Сферы
влияния и советская внешняя политика в 1939–1945 гг.: идеология, расчет и импровизация // Новая и
новейшая история. 2001. № 5; Рюруп Р. Немцы и война против Советского Союза // Свободная мысль.
1994. № 11. С. 77–81; Суту Ж.-А. Виши, СССР и Германия. 1940–1941 гг. По французским архивам //
Новая и новейшая история. 2000. № 3; Хеер Х. Прелюдия к холокосту: Львов в июне — июле 1941-го //
Журнал российских и восточноевропейских исследований. 2010. № 2–3. С. 4–17 и др.
266
См.: Сообщения Совместной комиссии по изучению новейшей истории российско-германских
отношений / Mitteilungen der Kommission für die Erforschung der jüngeren Geschichte der deutsch-russischen
Beziehungen. Т. 1. Berlin, 2002; Т. 2. Berlin, 2005; Т. 3. München, 2008 и др.
267
Ассоциация историков Второй мировой войны. Информационный бюллетень. № 1–16. М.,
1994–2011.
268
Зимняя война 1939–1940. В 2 кн. Кн. 1. Зимняя война. Политическая история / Отв. ред. О. А. Ржешевский, О. Вехвилайнен. М., 1998; Кн. 2. Сталин и финская кампания (стенограмма совещания при
ЦК ВКП(б) / Отв. ред. Е. Н. Кульков, О. А. Ржешевский. М., 1999; Союзники в войне. 1941–1945 / Отв.
ред. А. О. Чубарьян, У. Ф. Кимболл, Д. Рейнолдс. М., 1995.
269
Gezeitenwechsel 1m Zweiten Weltkrieg? Die Schlachten von Char’kov und Kursk lm Fruehjahr und
Sommer 1943 in operativer Anlage, Verlauf und politischer Bedeutung. Berlin, 1996.

119

270

1941 год. Страна в огне / Отв. ред. А. А. Коваленя, В. А. Смолий, А. О. Чубарьян. М., 2011.
Великая Отечественная война 1941–1945 годов. В 12 т. Том 1. Основные события войны. М., 2011.
272
Гальдер Ф. Военный дневник. Ежедневные записи начальника Генерального штаба сухопутных
войск 1939–1942 гг. Т. 1–3 / Пер. с нем. М., 1968–1971; Halder F. Kriegstagebuch des Chefs des Generalstabes
des Heeres 1939–1942. Bd. 1–3. Stuttgart, 1962–1964.
273
Kriegstagebuch des Oberkommandos der Wehrmacht (Wehrmachtführungsstab) 1940–1945. Geführt
von H. Greiner und P. E. Schramm. Im Auftrag des Arbetskreis für Wehrforschung. Bd. 1–4. Frankfurt a. M.,
1961–1965.
274
Hitlers Weisungen für die Kriegfürung 1939–1945. Dokumente des Oberkommandos der Wehrmacht.
Hrsg. von W. Hubatsch. Frannkfurt a. M. 1962; Hitlers Lagebeschprechungen. Die Protokollfragmente seiner
militäterischen Konferenzen 1942–1945. Hrsg. von H. Heiber. Stuttgart, 1962.
275
Gruchmann L. Der Zweite Weltkrieg. Kriegführung und Politik. München, 1967.
276
Gruchmahn L. Der Zweite Weltkrieg. Kriegführung und Politik // Deutsche Geschichte seit dem Ersten
Weltkrieg. Bd. 2. Stuttgart, 1973. S. 9–382. Die tödliche Utopie: Bilder. Texte. Dokumente zum Dritten Reich.
Hrsg. von H. Möller, V. Dahm und H. Mehring unter Mitarbeit von A. A. Feiber. München, 2001.
277
Die tödliche Utopie: Bilder. Texte. Dokumente zum Dritten Reich. Hrsg. Von H. Möller V. Dahm und
H. Mehring unter Mitarbeit von A. A. Feiber. München, 2001.
278
Militärgeschichtliches Forschungsamt. Veröffentlichung. Stand 1. Dezember 1985. Amtschef: Oberst i. G.
Dr. G. Roth. Leitender Hitoriker: Direktor und Professor Dr. M. Messerschmidt. Karlruhe, 1985.
279
Klink E. Das Gesetz des Handelns. Die Operation «Zitadelle». Stuttgart, 1966; Reinhardt K. Die Wende vor
Moskau. Das Scheitern der Strategie Hitlers im Winter 1941/42. Stuttgart, 1972; Kehrig M. Stalingrad. Analyse
und Dokumentazion. Stuttgart, 1974.
280
Förster J. Stalingrad. Risse im Bündnis 1942/1943. Freiburg, 1976.
281
См.: Якушевский А. С. Многотомное издание германский рейх и Вторая мировая война // Новая
и новейшая история. 1994. № 3. С. 242–250.
282
Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 1–10. Stuttgart, 1979–2008. Band 1: Wilhelm Deist,
Manfred Messerschmidt, Hans-Erich Volkmann, Ursachen und Voraussetzungen der deutschen Kriegspolitik.
Stuttgart, 1979. Band 2: Klaus A. Maier, Horst Rohde, Bernd Stegemann, Hans Umbreit: Die Errichtung der Hegemonie auf dem europäischen Kontinent. Stuttgart, 1979; Band 3: Gerhard Schreiber, Bernd Stegemann, Detlef
Vogel: Der Mittelmeerraum und Südosteuropa — Von der «non belligeranza» Italiens bis zum Kriegseintritt der
Vereinigten Staaten. Stuttgart, 1984; Band 4: Horst Boog, Jürgen Förster, Joachim Hoffmann, Ernst Klink, Rolf-Dieter
Müller, Gerd R. Ueberschär: Der Angriff auf die Sowjetunion. Stuttgart, 1983; Band 5/1: Bernhard R. Kroener,
Rolf-Dieter Müller, Hans Umbreit: Organisation und Mobilisierung des deutschen Machtbereichs — Teilband 1:
Kriegsverwaltung, Wirtschaft und personelle Ressourcen 1939 bis 1941. Stuttgart, 1988; Band 5/2: Bernhard
R. Kroener, Rolf-Dieter Müller, Hans Umbreit: Organisation und Mobilisierung des deutschen Machtbereichs —
Teilband 2: Kriegsverwaltung, Wirtschaft und personelle Ressourcen 1942 bis 1944/45. Stuttgart, 1999; Band 6:
Horst Boog, Werner Rahn, Reinhard Stumpf, Bernd Wegner: Der globale Krieg — Die Ausweitung zum Weltkrieg
und der Wechsel der Initiative 1941 bis 1943. Stuttgart, 1990; Band 7: Horst Boog, Gerhard Krebs, Detlef Vogel:
Das Deutsche Reich in der Defensive — Strategischer Luftkrieg in Europa, Krieg im Westen und in Ostasien 1943
bis 1944/45. Stuttgart, 2001; Band 8: Karl-Heinz Frieser, Klaus Schmider, Klaus Schönherr, Gerhard Schreiber,
Krisztián Ungváry, Bernd Wegner: Die Ostfront 1943/44 — Der Krieg im Osten und an den Nebenfronten. Stuttgart
2007; Band 9/1: Ralf Blank u.a.: Die deutsche Kriegsgesellschaft 1939 bis 1945 — Erster Halbband: Politisierung,
Vernichtung, Überleben. Stuttgart 2004; Band 9/2: Bernhard Chiari u. a.: Die deutsche Kriegsgesellschaft 1939
bis 1945 — Zweiter Halbband: Ausbeutung, Deutungen, Ausgrenzung. Stuttgart, 2005; Band 10/1: Der Zusammenbruch des Deutschen Reiches 1945 und die Folgen des Zweiten Weltkrieges — Teilbd 1: Die militärische
Niederwerfung der Wehrmacht. Stuttgart, 2008; Band 10/2: Der Zusammenbruch des Deutschen Reiches 1945
und die Folgen des Zweiten Weltkrieges — Teilbd 2: Die Auflösung der Wehrmacht und die Auswirkungen des
Krieges. Stuttgart, 2008.
283
Fall Barbarossa. Dokumente zur Vorbereitung der faschistischen Wehrmacht auf die Aggression gegen die
Sowjetunion (1940/1941). Berlin, 1970.
284
Deutschland im Zweiten Weltkrieg. Bd. 1–6. Berlin, 1974–1985.
271

120

285
К ним относится и пропагандистский сборник немецких документов Nazi-Soviet Relations
1939–1941. Washington, 1948.
286
Churchill and Roosevelt. The Complete Correspondence. Vol. 1–3. Ed. with commentary by Warren
F. Kimball. L., 1984.
287
Ziemke E. The Soviet Juggernaut. World War II Series. Alexandria, 1980.
288
Harbatt F. Yalta. Europe and America at the Crossroads. N.Y., 2010.
289
Один из последних томов труда опубликован в 2004 г. (Secret Flotillas. Clandestine Sea Operations
in the Meditteranean, North Africa and the Adriatic. L., 2004).
290
Говард М. Большая стратегия. Август 1942 — сентябрь 1943. М., 1980. В русском переводе изданы
тома 2–5 этого труда.
291
Там же.
292
Winston S. Churchill by Martin Gilbert. Vol. 2–8. L., 1983–1989 (Автор 1-го тома К. Черчилль — сын
У. Черчилля).
293
The Churchill War Papers. The Ever Widening War. Vol. 3. L., 2000.
294
Reynolds D. From World War to Cold War. Churchill, Roosevelt and the International History of the
1940. Oxford, 2007.
295
India at War. General Editor B. Prasad. New Delhi, 1966.
296
Documents diplomatiques français. Vol. 1. Paris, 1965. De Goulle Ch. Mémoires de guerre. Vol. 1.
L’Appel. 1940–1942. Paris, 1954; Vol. 2. L’Unité. 1942–1944. Paris, 1956; Vol. 3. Le Salut. 1944–1946. Paris,
1959; Библиографию произведений Ш. де Голля, его выступлений и писем см.: Арзаканян М. Де Голль.
М., 2007. С. 254.
297
Remy P.-J. Diplomates en guerre: La Seconde Guerre mondiale racontée à travers les archives du Quai
d’Orsay. Paris, 2007.
298
La vie de la France sous l’occupation (1940–1944). V. 1–3. Paris, 1957; Michel H. Les courants de la
pensèe de la Résistance. Paris, 1962; La Vie de la France sous l’occupation (1940–1944). T. 1–3. Paris, 1957;
Renouvin P. Histoire des Relations internationales. T. 8: Les crisis du XX siècle. De 1929 à 1945. Paris, 1958;
Duroselle J.-B. De Wilson à Roosevelt. Politique extériore des Etats-Unis 1913–1945. Paris, 1960; Michel H. Les
Courants de la pensèe de la Résistance. Paris, 1962; Michel H. La Seconde guerre mondiale. T. 1: Les succès de
l’Axe. Paris, 1968; T. 2: La Victoire des Alliés. Paris, 1969; Conte A. Yalta 1945 on le partage du monde. Paris,
1964; Latreille A. La seconde guerre mondiale 1939–1945. Paris, 1966.
299
Cochet F. Comprendre la Seconde Guerre mondiale. Paris, 2005.
300
8 mai 1945: La victoire en Europe / Ed. Vaïsse M. Bruxelles, 2005.
301
Montagnon P. La grande histoire de la Seconde Guerre mondiale. Paris, 1997; Muracciole J.-F. Histoire
de la résistance en France. Paris, 2003; Rousso H. Le régime de Vichy. Paris, 2007; Azema J.-P., Wieviorka O.
Vichy 1940–1944. Paris, 2009; Azema J.-P. Jean Moulin: Le politique, le rebelle, le résistant. Paris, 2007; Holl P.
La Seconde Guerre Mondiale au Touquet. Paris, 2007.
302
D’Almeida F. Ressources inhumaines — Les gardiens de camps de concentration et leurs loisirs. Paris, 2011;
Camp de Prisonniers de La Seconde Guerre Mondiale: Camp de Gurs, Camp de Drancy, Camp de Rivesaltes,
Camp de Prisonniers Allemands Mulsanne / Livres Groupe. Paris, 2010.
303
d’Albert-Lake V. An American heroine in the French Resistance. N.Y., 2006.
304
Gallo M. 1940, de l’abime à l’espérance. Paris, 2010; Gallo M. 1941 — Le monde prend feu. Paris, 2011;
Gallo M. 1942 — le jour se lève Paris, 2011; Gallo M. 1943 — le souffle de la victoire. Paris, 2011.
305
de la Poype R., Stasi J.-Ch. L’épopée du «Normandie — Niémen».
306
См., напр.: Wolf H., Gravey M. Le pape et le diable: Pie XII, le Vatican et Hitler: les révélations des archives. 2009; Blet P. Pie XII et la Seconde Guerre mondiale. Paris, 1999, 2005; Wolf H. Le pape et le diable : Pie
XII, le Vatican et Hitler: les révélations des archives. Paris, 2009.
307
Battaglia R. Storia della Resistenza italiana. Torino, 1953; Secchia P. e Frassati F. Storia della Resistenza.
La guerra di liberazione in Italia 1943–1945. Roma, 1965; Quazza G. Resistenza e storia d’Italia. Problemi e ipotesi di ricerca. Milano, 1976; Legnani M. e Vendramini F. (a cura di). Guerra, guerra di liberazione, guerra civile.
Milano, 1991; Pavone C. Una guerra civile. Saggio storico sulla moralità della Resistenza. Torino, 1991; Bocca G.

121

Storia dell’Italia partigiana. Milano, 1996; Collotti E., Sandri R., Sessi F. Dizionario della Resistenza. Storia e
geografia della Liberazione. Torino, 2001–2002; Peli S. La Resistenza in Italia. Storia e critica. Torino, 2004.
308
Luciolli M. Mussolini e l’Europa. La politica estera fascista. Roma (1945), Firenze (2009).
309
Mosca R. (a cura di). L’Europa verso la catastrofe, 184 colloqui di Mussolini, Franco, Chamberlain ecc.,
accordi segreti, corrispondenza diplomatica, Milano, 1948.
310
Hitler e Mussolini: lettere e documenti. Milano, 1946.
311
De Felice R. Mussolini l’alleato. 2 voll. Torino, 1990.
312
Collotti E. Fascismo e politica di potenza. Politica estera 1922–1939. Firenze, 2000.
313
Gilbert M. La grande storia della seconda guerra mondiale. Milano, 2003; Liddel Hart B. Storia militare
della seconda guerra mondiale. Milano, 1970; Glantz D., House J. La grande guerra patriottica dell’Armata Rossa
1941–1945. Gorizia, 2010; Taylor A. J. Le origini della seconda guerra mondiale. Bari, 1961; Overy R. J. Le origini
della seconda guerra mondiale. Bologna, 2009; Gooch J. Mussolini e i suoi generali. Gorizia, 2011; Keegan J. La
seconda guerra mondiale. Rizzoli, 2002.
314
См., напр.: Batterie semoventi Alzo Zero. Quelli di El Alamein. Milano, 1997; Petacco A. L’armata nel
deserto. Il segreto di El Alamein. Milano, 2002; Messe G. La mia armata in Tunisia. Come finì la guerra d’Africa.
Milano, 2004; Romersa L. I segreti della guerra d’Africa. Milano, 2005; Saccoman A. La guerra in Africa settentrionale. Le campagne di Rommel e dell’Asse in Libia, Egitto e Tunisia. Milano, 2007.
315
См., напр.: Molinari A. Da Barbarossa a Stalingrado. Milano, 2001; Molinari A., Paoletti С. La battaglia
di Kursk. Lo scontro che decise le sorti della Seconda Guerra Mondiale sul fronte orientale. Milano, 2008; Fabei
S. Operazione «Barbarossa». Milano, 2010.
316
I prigionieri militari italiani durante la seconda guerra mondiale, Aspetti e problemi storici. Milano,
1985; Labanca N., Fra sterminio e sfruttamento, Militari internati e prigionieri di guerra nella Germania nazista
1939–1945. Firenze, 1992; Ottolenghi G. La mappa dell’inferno. Tutti i luoghi di detenzione nazisti. 1933–1945.
Varese, 1993; Collo L., La resistenza disarmata. La storia dei soldati italiani prigionieri nei lager tedeschi. Venezia,
1995; Ricciotti L. Gli schiavi di Hitler. Milano, 1996.
317
Gli italiani sul fronte russo. Bari, 1982; Morozzo della Rocca R. La politica estera italiana e l’Unione Sovietica (1944–1948). Roma, 1985; Aga-Rossi E. e Zaslavsky V. Togliatti e Stalin. Il PCI e la politica estera staliniana
negli archivi di Mosca. Bologna, 1997; Bigazzi F. e Zhirnov E. Gli ultimi 28: la storia incredibile dei prigionieri
di guerra italiani dimenticati in Russia. Milano, 2002; Giusti M. T. I prigionieri italiani in Russia. Bologna, 2003.
318
Oliva G. I vinti e I liberati. Milano, 1974; Carocci G. Il campo degli ufficiali. Milano, 1995; Natta A. L’altra
resistenza. I militari italiani internati in Germania. Torino, 1997; AA.VV. La memoria del ritorno. Firenze, 2000;
Gherardini G. Morire giorno per giorno. Milano, 1966; Revelli N. La strada del Davai. Torino, 1966; Bedeschi G.
Fronte russo c’ero anch’io. Milano, 1987; Revelli N. L’ultimo fronte. Lettere di soldati caduti o dispersi nella
seconda guerra mondiale. Torino, 1989; Revelli N. Mai tardi. Diario di un alpino in Russia. Torino, 2001.
319
Scotti G. Ventimila caduti. Gli italiani in Jugoslavia dal 1943 al 1945. Milano, 1970; Rochat G. e Venturi M.
La divisione Acquia Cefalonia: settembre 1943. Milano, 1993; Azzi V. Il prezzo dell’onore. Albania 1943–1944.
Milano, 1996; Rusconi G. E. Cefalonia. Quando gli italiani si battono.Torino, 2004; Aga-Rossi E. e Giusti M. T.
Una guerra a parte. I militari italiani nei Balcani 1940–1945. Bologna, 2011.
320
Miccoli G. I dilemmi e i silenzi di Pio XII. Vaticano, seconda guerra mondiale e shoah (Storia e biografie).
Milano, 2007.
321
Riccardi A. (a cura di). Pio XII. Roma-Bari, 1984; Fattorini E. Pio XI, Hitler e Mussolini. La solitudine
di un papa. Torino, 2007; De Cesaris V. Vaticano, fascismo e questione razziale. Milano, 2010.
322
Moro R. La Chiesa e lo sterminio degli ebrei. Bologna, 2009.
323
Forcella E. La resistenza in convento. Torino, 1999; Tornielli A. E Napolitano L. Il papa che salvò gli
ebrei. Milano, 2004; Riccardi A. L’inverno più lungo. Roma — Bari, 2008.
324
См., напр.: Marchione M. Crociata di carità. L’impegno di Pio XII per i prigionieri della seconda guerra
mondiale. Milano, 2006; На материалах воспоминаний военных капелланов итальянских частей, расквартированных в Ломбардии, построена работа: Chiesa P. Dio e patria. I cappellani militari lombardi nella
Seconda guerra mondiale (Testimonianze fra cronaca e storia). Milano, 2011.
325
Addis S. M. Partigiane. Tutte le donne della resistenza. Milano, 1998; Biagi E. Anni di guerra: Anni di
guerra. 1939–1945. La seconda guerra mondiale. Parlano i protagonisti — 1943. Un anno terribile che segnò

122

la storia d’Italia. Milano, 2005; Il diradarsi dell’oscurità. Il Trentino, i trentini nella seconda guerra mondiale
1939–1945; Romersa L. Uomini della seconda guerra mondiale (Testimonianze fra cronaca e storia). Milano,
2006; Gabrielli P. Scenari di guerra, parole di donne. Diari e memorie nell’Italia della seconda guerra mondiale.
Bologna, 2007; Mafai M. Pane nero. Donne e vita quotidiana nella Seconda guerra mondiale. Roma, 2008.
326
Conti G. Una guerra segreta. Il SIM nel secondo conflitto mondiale. Bologna, 2009; Brey I. D. Salvate
Venere! La storia sconosciuta dei soldati alleati che salvarono le opere d’arte italiane nella seconda guerra mondiale. Milano, 2010.
327
Чжу Гуантин. Фашизм и Вторая мировая война. Пекин, 1988; Он же. Фашистский режим. Шанхай, 1995.
328
Чень Чжаньсянь. Фашистские движения и фашистская диктатура. Пекин, 1999.
329
Чжу Гуйшен. История Второй мировой войны. Пекин, 2005; Си Бучун. Полная история Второй
мировой войны. Пекин, 2011.
330
И Сяодон. Вторая мировая война: историография. Чаньчунь, 2010.
331
Хуа Ган. Чжунго миньцзу цзефан юньдун ши = История национально-освободительного движения в Китае. Дальний, 1946; Чжу Дэ. Лунь цзефанцюй чжаньчан = О боевых действиях освобожденных
районов. Пекин, 1954; Е Вошен. Чжунго женьминь цзефан чжанчженижундэ миши гуши = Об освободительной войне китайского народа. Шанхай, 1954; Ли Чжуан. Чжан мэнь ши жи = 10 лет борьбы.
Шанхай, 1954; Лю Байюй. Вэй цзуго эр чжань = Борьба за Родину. Шанхай, 1954.
332
Ли Хуэй, Ли Жанхан, Юэ Нбин. Эволюция японского вторжения в Китай. Пекин, 1987.
333
Чжу Ин. Явные свидетельства о японском вторжении в Китай (1937–1945). Хух-Хото, 1999.
334
Гон Дункин, Тан Бенти. История китайской войны против японских захватчиков. Ухань, 1983;
Ху Денкун. Японо-китайская война. Ухань, 2005.
335
Ван Сиянь. Сандун лао суцюй цзацзи = Записки о старых советских районах восточной Хунани.
Шанхай, 1953; Ян Бинань. Чжунго женьминь цзефан чжаньчжен = Освободительная война китайского
народа. Шанхай, 1955.
336
Сборник материалов по новейшей истории Китая / Под ред. Вэй Хунъяня. В 5 т. Т. 4. Антияпонская война. Харбин, 1981.
337
Дэн Чжичен. Чжинхуа эрцянь няньши = История Китая за два тысячелетия. В 4 т. Пекин, 1954;
Чжунго ши ганяо = Краткая история Китая. В 2 т. Пекин, 1986.
338
Мао Цзэдун. Избранные произведения. В 4 т. М., 1952–1953.
339
Мао Цзэдун. Избранные произведения по военным вопросам. М., 1958.
340
Пэн Цэхуай. Мемуары маршала / Пер. с кит. А. В. Панцова, В. Н. Усова, К. В. Шевелева; Под ред.
М. Л. Титаренко. М., 1988.
341
Пан Жинде, Гу Гуанхуа. Воспоминания о Второй мировой войне. Пекин, 1994.
342
Сулянь ди цзюньдуй — Армия Советского Союза. М., 1943; Сыдалингэла — Сталинград. М., 1943;
Цзай вэйда Бочжанды цзянчан шан — На полях великой битвы. М., 1949.
343
Сталин И. В. О Великой Отечественной войне Советского Союза. На кит. языке. М., 1949.
344
Чжу Зиньшань. История Великой Отечественной войны Советского Союза. Пекин, 1955.
345
Чжу Шивей. Уничтожение группы армий «Центр». Чунцин, 2007; Он же. Битва за Днепр. Чунцин,
2007; Он же. Восточный фронт: катастрофа. Чунцин, 2007; Он же. От Харькова до Курска. Чунцин, 2007;
Он же. От Смоленска до Киева. Чунцин, 2007; Он же. От Украины до Румынии. Чунцин, 2007.
346
Дайтоа сэнсо кокан сэн си. (Официальная история войны в Великой Восточной Азии). Токио,
1960–1980.
347
СайтоТакаси. Историческое исследование причин возникновения Второй мировой войны.
Токио, 1965.
348
Вторая мировая война: причины возникновения и экспоненциальное развитие. Издание Японского общества изучения военной истории. Токио, 1990.
349
Уэяма Сюмпэй. Вторая мировая война. Токио, 1970.
350
Камия Фудзи. Войны ХХ века. Токио, 1985.
351
Фуруя Тэцуо. История мировых войн. Токио, 1971.
352
Фашизм и Вторая мировая война / Под ред. Мурасэ Окио. Токио, 1975.

123

353

Тайхэйё сэнсо си (История войны на Тихом океане). В 6 т. Токио, 1971–1973.
История войны на Тихом океане. В 5 т. / У. Сэйдзиро, Э. Бокуро, Т. Сигэки и др. М., 1957.
355
История войны на Тихом океане. Т. 2. С. 303.
356
Хаттори Такусиро. Япония в войне 1941–1945 гг. М., 1973; СПб., 2002.
357
Хаяси Сабуро. Японская армия в военных действиях на Тихом океане. М., 1964.
358
Футида М., Окумия М. Сражение у атолла Мидуэй / Пер. с англ. М., 1958; «Зеро». Японская
авиация во Второй мировой войне / Пер. с англ. А. Г. Больных. М., 2001 и др.
359
Hilden R. Die Murmanbahn: Eine Bedrohung für Finnland und Skandinavien. Berlin, 1942.
360
Luftgeografische Beschreibung: Europäische Russland. Berlin, 1941; Brandt E., Evers E. Teufel! Terror!
Träenen!: 372 Tage unter der roten Blutherrschaft. Hamburg, 1942; Didier F. Ich sah den Bolschewismus: Dokumente der Wahrheit gegen die bolschewistische Lüege. 12. Aufl. Weimar, 1942; Ressing K. Jungarmisten der
Weltrevolution: Der Verrat des Bolschewismus an der Jugend. Nuernberg, 1942; etc.
361
Kampferlebnisse aus dem Feldzug gegen Sowjetrussland 1941/42: Nach Schilderungen von Frontkarnpfer.
Berlin, 1943; Europas Soldaten berichten uber die Sowjetunion. Berlin, 1942; Bessarabien — Ukraine — Krim:
Der Siegeszug deutscher und rumanischer Truppen. Ein Bildbuch bearb. u. hrsg. von der Abt.lc einer Ost-Armee.
Berlin, 1943; etc.
362
NARA T314 R1198.
363
Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации (далее — ЦАМО РФ). Ф. 500.
Оп. 12462. Д. 320.
364
BA-MA 26-45 / 27 148875/16.
365
См., напр.: ЦАМО РФ. Ф. 500. Oп. 12469. Д. 430, 490; Oп. 12451. Д. 251 и др.
366
Militärgeografische Angaben über das Europaische Russland: Moskau. Text und Bildbuch. Berlin, 1941.
367
Luftgeografische Beschreibung: Baltische Randgebiete des Europaische Russland. Berlin, 1941; Luftgeografische Beschreibung: West-, Mittel- und Ostrussland. Berlin, 1941; Luftgeografische Einzelheft: Transkaukasien.
Berlin, 1943; etc.
368
Die Ukraine und die angrenzenden Gebiete. Kenigsberg, 1941; Das Verkehrwesen der ukrainischen
Gebiete. Berlin, 1942.
369
Duranty W. The Kremlin and the People. N. Y., 1941. P. 138, 161, 173, 184; Davies J. Mission to Moscow.
N. Y., 1941. P. 35–53.
370
Caldwell E. All-Out on the Road to Smolensk. N. Y., 1942; Bourke-White M. Shooting the Russian War.
N. Y., 1942; Cassidy H. Moscow Dateline. N. Y., 1943; Hindus M. Hitler Can not Conquer Russia. Guarden City,
1942; Idem. Russia Fights On. London, 1942; Idem. Mother Russia. N. Y., 1943; Werth A. Moscow’41. N. Y.,
1942; Idem. The Year of Stalingrad. N. Y., 1943; Idem. Leningrad. N. Y., 1944.
371
Brown J. Russia Fights. N. Y., 1943; Snow E. People on Our Side. N. Y., 1944; Lauterbach R. These Are
the Russians. N. Y., 1944; Werth A. The Year of Stalingrad. N. Y., 1943.
372
Winter E. I Saw the Russian People. N. Y., 1944; Lauterbach R. These Are the Russians. P. 52; Werth A.
Leningrad. P. 103.
373
Ward H. The Soviet Spirit. N. Y., 1944; Lamont С. Soviet Russia Versus Nazi Germany. N. Y., 1941; Idem.
America and Russia. N. Y., 1943; Idem. Soviet Russia and Postwar World. N. Y., 1943.
374
National Council of American-Soviet Frendship. Salute to Our Russian Ally. N. Y., 1942; Idem. Know
the USSR: Reading the Soviet Union. N. Y., n. d.; etc.
375
Berchin M., Ben-Horin E. The Red Army. N. Y., 1942; Stroud J. The Red Air Force. London, 1943;
Parry A. Russian Cavalcade: A Military Record. N. Y., 1945; Kerr W. Russian Army: Its Men. Its Leaders and Its
Battles. Washington, 1944; Voyetkhow B. The Last Days of Sevastopol. N. Y., 1943; Werner M. Attack Can Win
43. Boston, 1943; Kournakoff S. What Russia Did for Victory. N. Y., 1945; etc.
376
Williams A. The Russians: The Land, the People, and Why They Fight. N. Y., 1943; Webb S., Webb B. The
Truth about Soviet Russia. N. Y., 1942; Dobb M. USSR: Her Life and Her People. London, 1943; White Report
on the Russians. London, 1945; Buck P. Talk about Russia. N.Y., 1945; Pares B. A History of Russia. 4-th ed.,
rew. N. Y., 1944; Segal L. Russia: A Concise History. London, 1944; Martin J. A Picture History of Russia. N. Y.,
1945; Duranty W. USSR: The Story of Soviet Russia. Philadelphia, 1944; Strong A. The Stalin Era. N. Y., 1945; etc.
354

124

377
Dallin A. Soviet Russia’s Foreign Policy, 1939–1942. New Haven, 1942; Idem. The Big Three: The United
States, Britain, Russia. New Haven, 1945; Yakhontoff S. USSR Foreign Policy. N. Y., 1945; Marriott N. AngloRussian Relations, 1689–1943. London, 1944; Midllton K. Britain and Russia: A Historical Essay. London, 1945.
378
Carter D. Russia’s Secret Weapon. Winnipeg, 1942; Johnson H. Soviet Strength: Its Sourse and Challenge... London, 1943; Cressey G. The Basis of Soviet Strength. N. Y., 1945; Kieser G. Why Is Russia So Strong?
The Foundations of Russia’s Strength. Berne, 1945; etc.
379
Williams A. The Russians: The Land, The People, and Why They Fight. N. Y., 1943; Snow E. Unyielding
Shoulders of the Volga // American-Russian Frontiers. N. Y., 1944. P. 30; Lauterbach R. These Are the Russians.
N. Y., 1944. P. 271.
380
Willkie W. One World. N. Y., 1943. P. 35–36.
381
Nearing S. The Soviet Union as a World Power. N. Y., 1945.
382
Лян Чэн, Ян Динхуа. Западный поход Китайской красной армии. М., 1938.
383
Цжиюань цзюнь инсюн чжуань = Хроника героической Добровольческой армии. В 2 т. Пекин,
1956.
384
Ли Чунпэн. Война в Номонхане. Чаньчунь, 2011.
385
«Часть европейцев, — указывает, например, В. О. Рукавишников, — была склонна видеть в государстве — освободителе Европы... модель, по которой предстояло развиваться всей Европе». (Рукавишников В. О. Холодная война, холодный мир. Общественное мнение в США и Европе о СССР/России,
внешней политике и безопасности Запада. М., 2005. С. 190).
386
См.: Уткин А. И. СССР в осаде. М., 2010. С. 111.
387
Der Prozess gegen die Hauptkriegsverbrecher vor dem Internationalen Militaergerichtshof. Nuernberg 14. Nov. 1945 — 1. Okt. 1946. Nuernberg, 1947–1949. Bd. 1–42; Haider F. Kriegstagebuch: Taegliche
Aufzeichnungen des Chefs des Generalstabes des Heeres 1939–1942. Stuttgart, 1962–1964. Bd. 1–3; Akten
zur deutschen auswaertigen Politik 1918–1945. Serie D: 1937–1945. Baden-Baden, 1950–1963. Bd. 1–11;
Kriegstagebuch des Oberkommandos der Wehrmacht (Wehrmachtfuehrungsstab) 1940–1945. Frankfurt a. M.,
1961–1965. Bd. 1–4.
388
Mackensen E. von. Vom Bug zum Kaukasus, Das III. Panzercorps im Feldzug gegen Sowjetruвland
1941/42. Neckargemünd, 1967.
389
Munzel O. Panzer-Taktik. Raids gepanzerter Verbaende im Ostfeldzug 1941/42. Neckargemuend, 1959;
Band 11 Hoth H. Panzer-Operationen — Die Panzergruppe 3 und der operative Gedanke der deutschen Führung
Sommer 1941, Band 29 de Beaulieu W.-Ch. Der Vorstoss der Panzergruppe 4 auf Leningrad — 1941, Band 46
Geyer H. Das IX. Armeekorps im Ostfeldzug 1941.
390
World War II: German Military Studies. N. Y., 1979. Vol. 1, A. P. 3–4.
391
Ibid. Vol. 1, D. P. 50–51.
392
См., напр.: Department of the Army Pamphlet N 20–230. Russian Combat Methods in World War II.
Washington, 1950.
393
В 1979 г. нью-йоркское издательство «Арнопресс» опубликовало в 30 томах значительную часть
написанных немцами материалов под названием «Вторая мировая война: Германские военные разработки». См.: World War II: German Military Studies. N. Y., 1979. Vols. 1–30.
394
The Fatal Decisions. N. Y., 1956. P. 137.
395
См.: Philippi A., Heim F. Der Feldzug gegen Sowjetrussland 1941 bis 1945: Ein operativer Ueberblick.
Stuttgart, 1962; Higgins T. Hitler and Russia: The Third Reich in a Two-Front War 1937–1943. London, 1971;
Betel N. Russia Besieged. Alexandria, 1977; etc.
396
Carell P. Unternehmen «Barbarossa». Frankfurt a. M., 1966. S. 11–12, 75–84, 480–495.
397
Ziemke E. Stalingrad to Berlin: The German Defeat in the East. Washington, 1968. P. 502.
398
Glants D. American Perspectives on Eastern Front Operations in World War. Fort Leavenworth, 1986. P. 2.
399
Ibid.
400
The Russian Front: Germany’s War in the East 1941–1945. London, 1978.
401
Strategy and Tactics. 1977. № 65. P. 39.
402
Costantini A. L’Union Sovietique en guerre (1941–1945). Paris, 1968. T. l–3; Clark A. Barbarossa: The
Russo-German Conflict 1941–1945. London, 1965; Jukes G. The Defence of Moscow. London, 1969; Idem.

125

Stalingrad: The Turning Point. N. Y., 1968; Idem. Kursk: The Clash of Armour. N. Y., 1969; Bauer E. The History of World War II. London, 1979; Fugate B. Operation Barbarossa: Strategy and Tactics of the Eastern Front,
1941. Novato, 1984.
403
McNeill W. H. America, Britain and Russia: Their Co-operation and Conflict, 1941–1946. N. Y.; L.,
1953; Feis H. Churchill-Roosevelt-Stalin: The War They Waged and the Peace They Sought. Princeton, N. Y.,
1966; Schlesinger A. Jr. Origins of the Cold War // Foreign Affairs. 1967. № 46; Combs J. American Diplomatic
History: Two Centuries of Changing Interpretations. University California Press, 1986; etc.
404
Williams W. A. The Tragedy of American Diplomacy. N. Y., 1962, 1972; New addition: 1988; LaFeber W.
America, Russia and The Cold War 1945–1990. 7th Ed. N. Y., 1993; Gardner L. Architects of Illusion: Men
and Ideas in American Foreign Policy, 1941–1949. Chicago, 1970; Kolko G., Kolko J. The Limits of Power:
The World and United States Foreign Policy, 1945–1954. N. Y., 1972; Alperowitz G. Atomic Diplomacy: Hiroshima and Potsdam. The Use of the Atomic Bomb and the American Confrontation with the Soviet Power.
N. Y., 1965; etc.
405
Gaddis J. L. The United States and the Origins of the Cold War, 1941–1947. N. Y., 1972; Gaddis J. L.
The Emerging Post-Revisionist Synthesis on the Origins of the Cold War // Diplomatic History. 1983. № 3;
Lundestad G. «Empire» by Invitation? The United States and Western Europe, 1945–1952 // Journal of Peace
Research. 1986. № 23; Stephanson A. Kennan and the Art of Foreign Policy. Cambridge, 1989; Yergin D. Shattered Peace: The Origins of the Cold War and the National Security State. N. Y., 1978; Loth W. Die Teilung der
Welt. Geschichte des Kalten Krieges 1941–1945. Munich, 1980; Herring G. Aid To Russia 1941–1946: Strategy,
Diplomacy, the Origins of the Cold War. N. Y., 1973.
406
Rehm W. Jassy: Schicksal einer Division oder einer Armee? Neckargemuend, 1954. S. 132; Grams R. Die
14. Panzer-Division 1940–1945. Bad Nauheim, 1957. S. 5–7; Braun J. Enzian und Edelweis; Die 4. GebirgsDivision 1940–1945. Bad Nauheim, 1955. S. 12; Miehe W. Der Weg der 225. ID. Hamburg, 1980; Neumann J.
Die 4. Panzerdivision 1938–1943: Bericht und Betrachtungen zu zwei Jahren Krieg in Russland. Bonn; Duisdorf,
1985; Engelmann I. Die 18. Infanterie- und Panzergrenadier-Division 1934–1945. Friedberg, 1984; Dettmer F.,
Jaus O., Talkmitt H. Die 44. Infanterie-Division. Friedberg, 1981. S. 45–60; etc.
407
Tomas F., Wegmann G. Die Ritterkreuztraeger der Deutschen Wehrmacht, 1939–1945. Osnabrueck,
1985. Teil 1.
408
Reitsch H. Fliegen — mein Leben: Erinnerungen. Munchen, 1981. S. 1–12, 170–280.
409
Scheibert H. Bis Stalingrad 48 Kilometer. Friedberg, 1979; Oberlaender Th. Sechs Denkschriften aus dem
Zweiten Weltkrieg ueber die Behandlung der Sowjetvoelker. Ingolstadt, 1984. S. l–12, 38–119; Haupt W. Leningrad: Die 900-Tage-Schlacht 1941–1944. Friedberg, 1980; Schoenhuber F. Ich war dabei. Muenchen; Wien,
1981. S. l–362.
410
Schneider G. Was Jugentliche ueber den Krieg erfahren // Weiterbildung und Medien. 1981. № 3. S. IX.
411
Europaeische Wehrkunde. 1982. № 10. S. 476; Soldat und Technik. 1985. № 10. S. 642.
412
Adorno Th. Gesammelte Schriften. Frankfurt a. M. Bd. 10. Teil 2. S. 560, 568.
413
Turney A. Disaster at Moscow: Von Bock’s Campains, 1941–1942. Albuquerque, 1970; Reinhard K. Die
Wende vor Moskau. Stuttgart, 1972; Kehrig M. Stalingrad. Stuttgart, 1976; Förster J. Stalingrad. Freiburg, 1975;
Haupt W. Die Deutschen vor Moskau. Dorheim, 1972; Piekalkiewicz J. Stalingrad. München, 1977; Kurowski F.
Luftbrücke Stalingrad. Berg a. See, 1982; Engelmann J. «Zitadelle». Freidberg 3, 1981; Stadler S. Offensive gegen
Kursk. Osnabrück, 1980; etc.
414
Baldwin H. Battles Lost and Won: Great Campaigns of WWII. N. Y., 1966; Carmichael T. The Ninety
Days: Five Battles that Changed the World. New York, 1971; Maule H. The Great Battles of WWII. Chicago,
1973; Wykes A. 1942: The Turning Point. London, 1972; Quint H. Die Wenderpunkte des Krieges. Stuttgart,
1954; Jacobsen H.-A., Dollinger H. Der Zweite Weltkrieg in Bildern und Dokumenten. München, 1968. Bd. 5;
Remond R. Introduction à l’historie de notre temps. Paris, 1974. T. 3; etc.
415
Unternehmen «Barbarossa». Paderborn, 1984; etc.
416
Bonwetsch B. Der «Große Vaterländische Krieg». Stuttgart, 1984; Segbers K. Die Sowjetunion im Zweiten
Weltkrieg: Die Mobilisierung von Verwaltung, Wirtschaft und Geselschaft im «Grossen Vaterlaendischen Krieg»,
1941–1943. München, 1987.

126

417
Streit C. Keine Kameraden: Die Wehrmacht und die Sowjetischen Kriegsgefangenen 1941–1945. Stuttgart, 1978; Bonn, 1991.
418
Streim A. Die Behandlung der sowjetischen Kriegsgefangegen im «Fall Barbarossa». Heidelberg; Karlsruhe, 1981; Herbert U. Fremdarbeiter: Politik und Praxis des «Ausiaender-Einsatzes» in der Kriegswirtschaft
des Dritten Reiches. Berlin; Bonn, 1985.
419
Ibid. S. 8.
420
Hoffmann J. Die Geschichte der Wlasow-Armee. Freiburg, 1986; Andreyeva E. Vlasov and the Russian
Liberation Movement: Soviet Reality and Emigre Theories. N. Y., 1987; etc.
421
Мао Цзэдун. Избранные произведения. Т. 4. С. 552.
422
Там же. С. 617.
423
Пын Мин. Краткая история дружбы народов Китая и Советского Союза / Пер. с кит. А. В. и
А. Ф. Котовых; Под ред. В. Ф. Сорокина. М., 1957.
424
Пын Мин. История китайско-советской дружбы / Пер. с кит. А. Ф. Котовой; Под ред. Г. А. Зверева. М., 1959.
425
Пын Мин. История китайско-советской дружбы. С. 230–231.
426
Там же. С. 232.
427
Чень Тейян. История отношений между Советским Союзом, Китаем и Японией в XX веке. Чаньчунь, 2011.
428
Ло Сянмин. Военные записки о Дальнем Востоке. Наньнин, 2005.
429
Воспоминания о победе. Пекин, 2005.
430
Дун Яньнин. О политике Советского Союза по отношению к Северо-Восточному Китаю. Тайбэй,
1965.
431
Цао Сичжень. История дипломатических отношений Китая и Советского Союза. Пекин, 1951.
432
Шень Шанвэнь. Краткая история советско-китайских отношений. Сянган, 1951.
433
Der deutsche Ueberfall auf die Sowjetunion: «Unternehmen Barbarossa». Frankfurt a. M., 1991.
S. 8–9.
434
Der Krieg gegen die Sowjetunion 1941–1945: Eine Dokumentation. Berlin, 1991.
435
Hoyt E. 199 Days: The Battle for Stalingrad. N. Y., 1993.
436
Der Angriff auf die Sowjetunion. Frankfurt a. M., 1991. S. 69–140, 848–964.
437
Wilson T. Allies at War. The Soviet, American and British Experience, 1939–1945. N. Y., 1994.
438
Kimball W. The Juggler: Franklin Roosevelt as War Time Leader. N. Y., 1991. P. 217.
439
Цит. по: Великая Отечественная война (Историография): Сб. обзоров. М., 1995. С. 114.
440
Glantz D. Soviet Military Deception in the Second World War. London, 1989; Idem. From the Don to
the Dnepr: Soviet Offensive Operations December 1942 — August 1943. Portland, 1990; Idem. Soviet Airborne
Experience. Washington, 1986; etc.
441
Ich will raus aus diesem Wahnsinn. Deutsche Briefe von der Ostfront 1941–1945. Wuppertal, 1991;
Feldpostbriefe aus Stalingrad. Göttingen, 2003.
442
Materialien zur Ausstellung «Stalingrad — Briefe aus dem Kessel». Berlin, 1991.
443
Подробнее см.: Петрова Л. Ф. Письма немецких солдат из окружения под Сталинградом //
Сталинград: чему русские и немцы научились за 60 лет. Материалы межд. науч. конф. Волгоград, 2003;
Борозняк А. И. Начало преодоления тотальной бесчеловечности. Письма немецких солдат из сталинградского окружения // Человек и война. Война как явление культуры. М., 2001.
444
Stalingrad: Ereignis,Wirkung, Symbol. Muenchen. 1992; Stalingrad: Mythos und Wirklichkeit einer
Schlacht. Frankfurt a. M., 1992.
445
Stalingrad: Mythos und Wirklichkeit einer Schlacht. S. 45–59.
446
Ibid. S. 94–99.
447
Ibid. S. 155–159.
448
Das Deutsche Reich und der Zweite Welkrieg. Stuttgart, 1990. Bd. 6.
449
В 2007 г. бюллетень Ассоциации по изучению Второй мировой войны (ранее — Американский
комитет истории Второй мировой войны) презентовал выход в свет следующих изданий: Bastable J. Voices

127

from Stalingrad: Unique First Accounts from World War II is Cruelest Battle. L., 2007; Bellamy Ch. Absolute War.
Soviet Russia in the Second World War: A Modern History. L., 2007.
450
Cross R. Citadel: The Battle of Kursk. L., 1993; Healy M. Kursk 1943: The Tide Turns in the East. L., 1992.
451
Cross R. Citadel. P. 251–252.
452
Nipold G. Panzer-Operationen «Doppelkopf» und «Cesar»: Kurland — Sommer, 44. Воnn, 1987.
453
Nipold G. Mittlere Ostfront. Juni 1944: Darstellungen, Beurteilung, Lehren. Herford. 1985.
454
Stalin’s Generals. Ed. by H. Shukman. L., 1993.
455
Nolte E. Vergangenheit, die nicht vergegen will // Frankfurter Allgemeine Zeitung. 1986. 5 Juni; Hillgruber A. Zweiterlei Untergang. Berlin, 1986.
456
См., напр.: Hoffmann J. Die Angriffsvorbereitungen der Sowjetunion. 1941 // Zwei Wege nach Moskau:
Vom Hitler-Stalin-Pakt bis zum «Unternehmen Barbarossa». München; Zürich, 1991. S. 367–388; Topitsch E.
Stalins Krieg: Die sowjetische Langzeitstrategie gegen den Westen als rationale Machtpolitik. Herford, 1990;
Mazer W. Der Wortbruch. Hitler, Stalin und der Zweite Weltkrieg. München, 1994; Post W. Unternehmen Barbarossa: Deutsche und sowjetische Angriffspläne. 1940/41. Hamburg; Bonn, 1995.
457
Подробнее см.: Борозняк А. И. 22 июня 1941 года: взгляд с «той» стороны // Отечественная
история. 1994. № 1; Он же. Историки ФРГ о нацистской диктатуре // Новая и новейшая история. 1997.
№ 1; Хестер-Филиппс У. «Спор историков» в ФРГ // Новая и новейшая история. 1988. № 3. С. 48–55;
Черкасов Н. ФРГ: «спор историков продолжается?» // Новая и новейшая история. 1990. № 1.
458
См.: Historikerstreit. Der Dokumentation der Kontroverse um die Einzigartigkeit der nationalsozialistischen Judenvernichtung. München, 1987; Vergangenheit, die nicht vergeht. Die «Historiker-Debatte».
Dokumentation, Darstellung und Kritik. Köln, 1987; Föster J. Fünfzig Jahre danach // Aus Politik und
Zeitgeschichte. 1991. № 24; Ueberschär G. «Russland ist unser Indien» // Der Mensch gegen den Menschen.
Hannover, 1992; Bonwetsch B. Was wollte Stalin am 22. Juni 1941 // Blätter für deutsche und international
Politik. 1989. N. 6.
459
Heer H., Naumann K. Vernichtungskrieg. Verbrechen der Wehrmacht 1941–1944. Hamburg, 1995; Verbrechen der Wehrmacht. Dimensionen des Vernichtungskrieges. 1941–1944, 2. Erweiterte Aufl., Hamburg, 2002;
Подробнее см.: Борозняк А. И. Так рушится легенда о чистом вермахте... // Отечественная история. 1997.
№ 3. С. 107–120; Ветте В. Гитлеровский вермахт. Этапы дискуссии вокруг одной немецкой легенды //
Память о войне 60 лет спустя: Россия, Германия, Европа. М., 2005. С. 541–548.
460
22. Juni 1941: Der Ueberfall auf die Sowjetunion. Wien, 1991; Erobern und vernichten: Der Krieg gegen
die Sowjetunion 1941–1945. Berlin, 1991; Zwei Wege nach Moskau: Vom Hitler-Stalin-Pakt zum «Untemehmen
Barbarossa». Munchen; Zurich, 1991; Nolte H.-H. Der Deutsche Ueberfall auf die Sowjetunion 1941: Text und
Dokumentation. Hannover, 1991; etc.
461
22. Juni 1941. S. 101–103; Der deutsche Ueberfall auf die Sowjetunion: «Unternehmen Barbarossa». S. 126,
129; Deutschland 1933–1945: Neue Studien zur national 1 — sozialistischen Herrschaft. Bonn, 1992. S. 365.
462
Erobern und vernichten. S. 99.
463
Ibid. S. 10–11.
464
Цит. по: Der Mensch gegen den Menschen: Ueberlegungen und Forschungen zum deutschen Ueberfall
auf die Sowjetunion 1941. Hannover, 1992. S. 75.
465
Das Parlament. 1991. 14–21. Juni.
466
Der Mensch gegen den Menschen. S. 81.
467
Kohl P. «Ich wundere mich. dass ich noch lebe»: Sowjetische Augenzeugen berichten. Guetersloh, 1990;
Mueller R.-D. Hitlers Ostkrieg und die deutsche Siedlungspolitik: Die Zusammenarbeit von Wehrmacht. Wirtschaft
und SS. Frankfurt a. M., 1991.
468
Roberts G. Stalin’s Wars. From World War to Cold War, 1939–1953; New Haven & London, 2006.
469
Reid A. Leningrad: tragedy of a city under Siege 1941–1944. L., 2011.
470
Irish examiner. 23 July, 2011.
471
Tucker-Jones A. Stalin’s Revenge: Operation Bagration and the Annihilation of Army Group Centre,
Barnsley 2009; Glantz D. To the Gates of Stalingrad. Kansas, 2009; Glantz D. Armageddon in Stalingrad, Kansas, 2009; Stone R. (editor), The Soviet Union at War, 1941–1945. Barnsley, 2010; Reese R. Why Stalin’s Soldier
Fought: The Red Army’s Military Effectiveness in World War II. Kansas, 2011.

128

472
World War Two Studies Association (formerly American Committee on the History of the Second World
War) Newsletter № 77–78 Spring and Fall 2007. P. 83–123.
473
Kimball W. The Juggler. Franklin Roosevelt as Wartime Statesman. Princeton, N. Y., 1991, 1994; We
Now Know: Rethinking Cold War History. Oxford, 1997; Boyle P. American-Soviet Relations: From the Russian
Revolution to the Fall of Communism. N. Y., 1993; Edmonds R. The Big Three: Churchill, Roosevelt and Stalin
in Peace and War. L., 1991; Gardner L. Spheres of Influence: The Great Powers Partition Europe from Munich to
Yalta. Chicago, 1993; Mayers D. George Kennan and the Dilemmas of US Foreign Policy. N. Y., 1988; Ericsson J.,
Dilks D. (Ed.) «Barbarossa». Edinburgh, 1994; Dallek R. Franklin D. Roosevelt and American Foreign Policy,
1932–1945: With A New Afterword. N. Y., 1995; Harper J. American Vision of Europe: Franklin D. Roosevelt,
George F. Kennan, and Dean G. Acheson. Cambridge, 1996; Allies and Adversaries: The Joint Chiefs of Staff,
the Grand Alliance and US Strategy in WWII. University of North Carolina Press, 2000. Evans R. The coming
Of the Third Reich. L., 2005. 656 p.
474
Чень Чжихуа. Три десятилетия изучения истории СССР в КНР (1978–2008) // Проблемы Дальнего
Востока. № 5. 2009. С. 141–152.
475
Чень Чжихуа. Чжун Эгуанси ши ган 1917–1991. Пекин, 2007; Чень Чжихуа, Ли Даньхуэй. Чжаньхоу
Чжун Су гуанси жогань вэньти яньцзю. Лайцзы Чжун Э шуанфан дэ данъань вэньсянь. Пекин, 2006.
476
Го Яншунь. Славная страница. Северо-восточная антияпонская армия и советский Дальний Восток // Россия и АТР. 1995. № 3. С. 55–61.
477
Вэй Хуньюнь. Помощь Советского Союза Китаю в период антияпонской войны // Лиши цзюосюэ.
1954. № 12. С. 33–34.
478
Бэттл У. Немецко-фашистская диктатура (1933–1945) / Пер. с нем. Пекин, 1979.
479
Булок А. Гитлер и Сталин / Пер. с англ. В 2 т. Пекин, 1998.
480
Madajczyk С. Dramat katynski. Warszawa, 1989; Smianiwicz S. W cieniu Katynia. Warszawa, 1990;
Bartoszewski W. Dni walczacej stolicy. Warszawa, 1989; Bielecki R. «Gustaw» — «Harnas». Warszawa, 1989; Cygan W. K. Kresy w ogniu. Warszawa, 1990; Krsastek T. Powstanie warszawskie 1944. Warszawa, 1994; Niekrasz J.
Z dziejow AK na Slasku. Katowice, 1993; etc.
481
Radosta P. V uniforme RAF. Praha, 1991; Sehnal J., Rajlich J. Stihaci pilot. Praha, 1991; etc.
482
Адам В. Трудное решение / Пер. с нем. М., 1976; Блейер В. и др. Германия во второй мировой
войне (1939–1945) / Пер. с нем. М., 1971; Верт А. Россия в войне. 1941–1945. М., 2003; Вестфаль З.
и др. Роковые решения / Пер. с нем. М., 1958; Вторая мировая война: Дискуссии. Основные тенденции.
Результаты исследований / Пер. с нем. М., 1996; Говард М. Большая стратегия. Август 1942 — сентябрь
1943 г. / Пер. с англ. М., 1980; Городецкий Г. Роковой самообман. Сталин и нападение Германии на
Советский Союз. М., 1999; Данн Д. Между Рузвельтом и Сталиным. Американские послы в Москве.
М., 2004; Датнер Ш. Преступления немецко-фашистского вермахта в отношении военнопленных
во второй мировой войне / Пер. с польск. М., 1963; Дерр Г. Поход на Сталинград: Оперативный
обзор / Пер. с нем. М., 1957; Дин Д. Странный союз. / Пер. с нем. М., 2005; Лиддел Гарт Б. Вторая
мировая война / Пер. с англ. М., 1977; Макдональд Ч. Тяжелые испытания / Пер. с англ. М., 1969;
Меллентин Ф. Танковые сражения, 1939–1945 / Пер. с нем. М., 1957; Мировая война, 1939–1945: Сб.
статей / Пер. с нем. М., 1957; Мэтлофф М., Снелл Э. Стратегическое планирование в коалиционной
войне 1941–1942 гг. / Пер. с англ. М., 1955; Мюллер Н. Вермахт и оккупация (1941–1944) / Пер. с
нем. М., 1974; Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии, 1933–1945 / Пер. с нем. В 3 т. М.,
1956–1976; Погью Ф. Верховное командование / Пер. с англ. М., 1959; Рейнгард К. Поворот под Москвой: Крах гитлеровской стратегии зимой 1941/42 года / Пер. с нем. М., 1980; Робертс Дж. Победа
под Сталинградом. Битва, которая изменила историю / Пер. с англ. М., 2003; Солсбери Г. 900 дней:
Блокада Ленинграда / Пер. с англ. М., 1996; Тейлор А. Вторая мировая война / Пер. с англ. М., 1995;
Типпельскирх К. История второй мировой войны / Пер. с нем. М., 1956; Фляйшхауэр И. Гитлер, Сталин
и инициатива германской дипломатии, 1938–1939 / Пер. с нем. М., 1990; Фейс Г. Черчилль Рузвельт
Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились. / Пер. с англ. М., 2003; Черчилль У.
Триумф и трагедия / Пер. с англ. М., 2004; Ширер У. Взлет и падение третьего рейха / Пер. с англ.
В 2 т. М., 1991; Штрайт К. Они нам не товарищи / Пер. с нем. СПб., 1991; Эрфурт В. Финская война
1941–1944 / Пер. с нем. М., 2005.

129

483
См.: Сообщения Совместной комиссии по изучению новейшей истории российско-германских
отношений / Mitteilungen der Kommission für die Erforschung der jüngeren Geschichte der deutsch-russischen
Beziehungen. Bd. 1. Berlin, 2002.
484
Союзники в войне 1941–1945. М., 1995.
485
Gezeitenwechsel 1m Zweiten Weltkrieg? Die Schlachten von Char’kov und Kursk lm Fruehjahr und
Sommer 1943 in operativer Anlage, Verlauf und politischer Bedeutung. Berlin, 1996.
486
Йеккель Э. Крах или освобождение? Как немцы переживали конец войны // Родина. 1995. № 5.
С. 43–45.
487
Карамзин Н. М. Предания веков. М., 1987. С. 28.

У ИСТОКОВ ВОЙНЫ
От Версаля до Мюнхена. Нарастание противоречий в Европе
11 ноября 1918 г. на рассвете в Компьенском лесу во Франции близ станции Ретонд
состоялось подписание соглашения о перемирии между Германией, с одной стороны, и
Антантой — с другой. Условия перемирия были продиктованы главнокомандующим союзными войсками на Западном фронте французским маршалом Ф. Фошем и подписаны
министром иностранных дел Германии М. Эрцбергером. Так закончилась Первая мировая
война 1914–1918 гг., продолжавшаяся четыре года три месяца и 10 дней. В тот же день в
11 часов по Гринвичу в столицах противников Германии прозвучал артиллерийский салют в
101 залп.
Закончившаяся война носила коалиционный характер — велась ожесточенная борьба между двумя коалициями за передел мира. Одна из них — Четверной союз во главе с
Германией, включавший Австро-Венгрию, Турцию и Болгарию. Ему противостояла Антанта — Великобритания, Франция, Россия, а также Япония, Сербия, к которым позднее
примкнули Румыния, США, Китай и еще ряд стран. В ней ведущую роль играли Великобритания, Франция и Россия (до начала революции 1917 г.), а также США (с весны 1917 г.).
Компьенское перемирие, таким образом, затронуло судьбы многих стран. Оно действовало
до созыва Парижской мирной конференции, которая открылась 18 января 1919 г. и закрылась 21 января 1920 г. В ходе конференции 28 июня 1919 г. в Версале, пригороде Парижа,
был подписан мирный договор с Германией, получивший название Версальского мира.
В работе Парижской конференции приняли участие представители 27 государств, которые
вели войну на стороне Антанты или разорвали с Германией дипломатические отношения.
Основную роль в разработке версальских документов играли главы трех наиболее мощных
государств — победителей в войне: премьер-министр Великобритании Д. Ллойд Джордж,
премьер-министр Франции Ж. Клемансо и президент США В. Вильсон.
Представителей держав-победительниц, собравшихся в Париже, объединяла общая цель:
низвержение своего самого сильного конкурента — Германии. При подготовке мирного
договора с ней в предместье Парижа Версале они не учитывали, что имеют дело уже не с
кайзеровской Германией, а с Веймарской республикой, возникшей в результате ноябрьской
революции 1918 г. Они не задавались и вопросом о том, что навязанный ими правительству
молодой республики унизительный Версальский мирный договор неизбежно подорвет авторитет этого правительства среди немецкого народа, укрепит позиции правых оппозиционных
сил, выступавших за ликвидацию в стране демократических преобразований, восстановление
авторитарной формы правления и подготовку к военному реваншу.

133

Подписание Версальского мирного договора (28 июня 1919 г.)

Вместе с тем новое германское правительство во главе с правым руководством Социалдемократической партии Германии (СДПГ) с победителями роднила солидарность в борьбе
с левым силами. До начала и во время Парижской конференции оно вело беспощадную
борьбу против массы революционно настроенных рабочих и солдат, выступавших за установление в Германии такой же, как в России, советской власти. За это германское правительство рассчитывало получить согласие Антанты на достойный мирный договор. Но эта
иллюзия рассеялась, когда 7 мая 1919 г. стали известны предъявленные Германии условия
мира. Они были расценены и правительством, и всеми немцами как неприемлемые. Но голод, царивший в Веймарской республике в результате ее блокады, и угроза возобновления
войны в конце концов вынудили Национальное собрание Веймарской республики большинством голосов дать согласие на подписание мирного договора. 28 июня 1919 г. министр
иностранных дел Г. Мюллер (СДПГ) и министр почты И. Белл (партия Центра) поставили в
Версальском дворце свои подписи под предъявленным мирным договором. Это дало повод
правым консервативным силам Германии объявить политические партии, которые выступали за сохранение и укрепление демократических преобразований в стране, предателями
национальных интересов.
Собравшиеся на Парижской конференции представители держав-победительниц, для
того чтобы оправдать крайне жесткие условия мира Германии, возложили на эту страну

134

всю ответственность за гибель миллионов людей и огромные материальные потери в войне
1914–1918 гг. Германия была обязана выплачивать огромные репарации. Ей было отказано
в праве участвовать в работе Парижской мирной конференции и в праве на вступление в
Лигу Наций. Продиктованные ей условия мирного договора выглядели как суровый, не
подлежащий пересмотру приговор.
По Версальскому договору Германия лишалась всех своих колониальных владений,
10 % населения и 13 % ее довоенной территории. Эльзас и Лотарингия отошли к Франции,
Северный Шлезвиг — к Дании. Бельгия получила округа Эйпен и Мальмеди, а также область Морене. Польскому государству были переданы большая часть территории провинций
Познань и Западной Пруссии, а также небольшие территории в Померании,Восточной
Пруссии и Верхней Силезии. В пространстве, отделявшем Восточную Пруссию от остальной
Германии, был создан так называемый польский коридор. Данциг, населенный немцами,
был объявлен «вольным городом» под управлением Лиги Наций, а богатая каменным углем
Саарская область на 15 лет передана под контроль Лиги Наций. На западной германской
границе левобережье Рейна оккупировали войска Антанты, а на его правом берегу была
создана демилитаризованная зона шириной до 50 км. В то же время система укреплений на
восточной и северной границе Германии осталась практически без изменений.
Вопреки намерению нового германского руководства сохранить после демобилизации
довольно крупные вооруженные силы, в которых в середине 1919 г. насчитывалось 422 тыс.
человек, Версальским мирным договором было предписано, чтобы численность германских
сухопутных войск не превышала 100 тыс. человек, а военно-морских сил (ВМС) — не более
15 тыс. В сухопутных войсках не должно было быть более 7 пехотных и 3 кавалерийских
дивизий, а ВМС не могли включать в себя более 6 линкоров (водоизмещением 10 000 т),
6 легких крейсеров (6000 т), а также 12 эсминцев (800 т) и торпедных катеров (200 т). Германский генеральный штаб был ликвидирован, всеобщая воинская обязанность была отменена. Теперь германские вооруженные силы — рейхсвер должны были состоять только
из служащих на контрактной основе офицеров, младших командиров и солдат. Кроме того,
Германии запрещалось иметь тяжелую артиллерию, танки, военно-воздушные силы, подводные лодки и химическое оружие. Такие крошечные армия и флот Германии были не в
состоянии обеспечить оборону страны1.
Аналогичным образом Антанта поступила и с бывшими союзниками Германии — Австрией, Венгрией, Болгарией и Турцией. По Сен-Жерменскому договору от 19 сентября 1919 г.
Австрии было запрещено объединение с Германией, часть ее Южного Тироля была отдана
Италии, Буковина — Румынии, а Чехия и Моравия — новому чехословацкому государству.
Армия Австрии была сокращена до 30 тыс. человек, а флот отобран союзниками2.
По Нёйискому договору от 27 ноября 1919 г. Болгария передала часть своей территории
Королевству сербов, хорватов и словенцев (Цариброд, Босилеград, Струмица). Под властью
Румынии оставалась Южная Добруджа, переданная ей по Бухарестскому миру 1913 г. Отторгнутая от Болгарии Западная Фракия была оккупирована союзными державами и в 1920 г.
отдана Греции. Численность болгарской армии сокращалась до 20 тыс. человек3.
По Трианонскому договору от 4 июня 1920 г. Венгрии было предписано передать Королевству сербов, хорватов и словенцев Хорватию, Бачку и западную часть Баната, Румынии —
Трансильванию и восточную часть Баната. Численность венгерской армии не должна была
превышать 35 тыс. человек4.
По Севрскому договору от 10 августа 1920 г. был проведен раздел между победителями
провинций Османской империи. Большая их часть досталась Великобритании. Под ее управление перешли Палестина, Трансиордания и Ирак. Франции достались Сирия и Ливан. Турция
была лишена также своих владений в Африке и на Аравийском полуострове. К Греции отошли Восточная Фракия, европейский берег Дарданелл, Галлиопольский полуостров и Измир
(Смирна). Мраморное море и Босфор объявлялись открытыми для всех судов как в мирное,
так и в военное время. Численность турецкой армии не должна была превышать 50 тыс.
человек. Союзники оставили за собой право на вмешательство во внутренние дела Турции.

135

По Севрскому мирному договору Турция фактически лишалась своей независимости
и должна была стать полуколонией западноевропейских держав. Условия этого договора
были продиктованы правительству последнего султана Мехмеда VI Вахидедина в занятом
английскими войсками Стамбуле. Но к тому времени в Турции уже появились и заявили
о себе патриотические, национально-освободительные силы. Опираясь на их поддержку,
созданное в апреле 1920 г. в Анкаре правительство во главе с генералом М. Кемалем категорически отвергло Севрский договор. В обмен на незначительные уступки оно добилось его
пересмотра и восстановило суверенитет Турции в ее современных границах, который был
зафиксирован Лозаннским мирным договором от 4 июля 1923 г.5
В результате территориального передела в Европе в 1919–1920 гг. до 17 млн человек были
вынуждены поменять свое гражданство. Вопреки своей воле они оказались национальными
меньшинствами в государствах, которые в годы войны воспринимались ими как противники.
В таких новых государствах, как Польша, Чехословакия и Королевство сербов, хорватов и
словенцев, среди населявших их славянских народов не было единства. Они отличались друг
от друга уровнем политического и экономического развития, культурой и вероисповеданием.
Среди немцев Германии, Австрии, а также тех областей, которые были включены в состав
Чехословакии, в Балканских странах и Италии, напротив, была широко распространена пангерманская идея об объединении всех немцев в рамках единого германского государства. Все
это создавало благоприятную почву для возникновения этнических конфликтов, сепаратистских и ирредентистских движений, а также межгосударственных территориальных споров.
Созданная 28 апреля 1919 г. на Парижской мирной конференции Лига Наций формально была создана для предупреждения международных конфликтов. В статьях 9–17 ее устава
рассматривались вопросы международной безопасности. Так, в статье 10 говорилось: «Члены
Лиги обязуются уважать и сохранять против всякого внешнего нападения территориальную
целостность и существующую политическую независимость всех членов Лиги». В статье
16 предусматривалось применение участниками Лиги коллективных экономических, финансовых и военных санкций против тех государств, действия которых будут признаны как
агрессия6. Фактически же эти статьи предназначались для того, чтобы не допустить неподконтрольного державам-победительницам изменения установленного ими послевоенного
порядка в Европе и мире. Поэтому Устав Лиги Наций был включен в качестве составной части
текста Версальского мирного договора. Разъяснения понятия «агрессия» в уставе не было,
что позволяло его произвольно трактовать в интересах держав-победительниц и создавало
угрозу прежде всего тем государствам, которые не были приняты в Лигу Наций и не могли
повлиять на ее решения.
Следует отметить, что среди победителей не было полного единства в оценке результатов
работы Парижской мирной конференции. Версальским мирным договором не удовлетворена была Италия, хотя она и относилась к числу победителей. Ее руководство чувствовало
себя ущемленным тем, что «недополучило» многое из обещанного ему Великобританией и
Францией по Лондонскому договору от 26 апреля 1915 г. за вступление в войну на стороне
Антанты. Оно считало себя обманутым и обделенным, так как остались не удовлетворенными его претензии на участие в дележе германских колониальных владений в Африке и
не оправдались расчеты на новые территориальные приобретения за счет Албании, а также
части южнославянских земель, входивших ранее в состав Австро-Венгрии. Уже в апреле
1919 г. отряд итальянских националистов захватил хорватский город-порт Риеку (Фиуме) и
удерживал его до ноября 1920 г., пока под давлением Лондона и Парижа не было подписано
итало-югославское соглашение о превращении Риеки в «свободный город».
Соединенные Штаты Америки, не реализовав в Париже своих претензий на роль мирового лидера, отказались от членства в Лиге Наций и ратификации Версальского мирного
договора. 21 августа 1921 г. они подписали двусторонний мирный договор с Германией,
который положил конец состоянию войны между двумя государствами и предусматривал
урегулирование их правовых и имущественных отношений на основе принципа наибольшего
благоприятствования7.

136

Послевоенный передел мира, начатый на Парижской мирной конференции, был завершен на Вашингтонской международной конференции (12 ноября 1920 г. — 6 февраля 1922 г.).
Она была созвана по инициативе США, которые после Парижской мирной конференции
решительно взяли курс на укрепление и расширение своих позиций в конкурентной борьбе
с бывшими союзниками за расширение сфер влияния на Тихом океане и в Китае. На созванной ими международной конференции они добились заключения договора четырех держав
(США, Великобритании, Франции и Японии) о взаимной гарантии неприкосновенности
их островных владений в Тихом океане. Затем под давлением США был подписан договор
«Об ограничении морских вооружений» пяти держав (США, Великобритании, Японии,
Франции и Италии). Он устанавливал соотношение тоннажа линейных кораблей и авианосцев для каждой из этих держав в пропорции 5:5:3:1,75:1,75. Этим договором, который
должен был действовать до 31 декабря 1936 г., США преследовали цель положить конец
господству на море Великобритании и обеспечить себе превосходство в военно-морских
силах над Японией в бассейне Тихого океана. Далее под давлением США Япония была
вынуждена заключить с пекинским правительством Китая соглашение о выводе своих
войск из провинции Шаньдун и подписать договор девяти держав (США, Великобритании,
Франции, Японии, Бельгии, Италии, Голландии, Португалии и Китая). Согласно данному
договору торговля в Китае впредь должна была вестись на основе принципа «открытых
дверей» и «равенства возможностей». Это был сильный удар по японским притязаниям
на сохранение и дальнейшее расширение сферы господства в Китае, в то время как более
сильные в экономическом отношении США обеспечили себе совершенно беспрепятственное проникновение на весь китайский рынок8. Было ясно, что Япония вряд ли смирится
с таким положением.
Советской России устроители Вашингтонской конференции отказали в праве участвовать в ее работе. Принятые ими решения не отвечали интересам России. Вместо этого она
с апреля 1918 г. до октября 1922 г. была вынуждена вести тяжелую оборонительную борьбу с
высадившимися во Владивостоке японскими, английскими и американскими оккупантами
и получавшими от них помощь белогвардейскими частями.
Разработанные и одобренные договоры с Германией и ее бывшими союзниками, а также
договоры, заключенные в Вашингтоне между бывшими союзниками по Антанте, легли в
основу так называемой версальско-вашингтонской системы международных отношений,
которая отражала сложившуюся к тому времени расстановку сил в мире.
Последующие годы характеризовались трудным переходом к относительной стабилизации международной обстановки, стремлением Англии, Франции и США реализовать и
сохранить за собой геостратегические и экономические преимущества, полученные в результате договоренностей, навязанных другим странам, утверждением в качестве нового субъекта
мировой политики Советского Союза, мировым экономическим кризисом 1929–1933 гг.,
возобновлением японской агрессии в Азии в 1931 г., установлением в 1933 г. власти националсоциалистов в Германии, обострением международной обстановки в результате вступления
Германии, Италии и Японии на путь насильственного передела мира, неудачными попытками СССР и миролюбивых сил других стран создать систему коллективной безопасности
в Европе и Азии, началом развала версальско-вашингтонской системы, возникновением и
нарастанием угрозы нового мирового конфликта.
Влияние версальско-вашингтонской системы договоров на послевоенное развитие
международных отношений было неоднозначным. С одной стороны, она сыграла положительную роль, зафиксировав конец массового истребления миллионов людей и образования
ряда новых государств в Европе, входивших ранее в состав Австро-Венгрии и Российской
империи, а также положила начало существованию Лиги Наций, представлявшей собой
результат первой попытки создать постоянно действующую межправительственную организацию, официально призванную способствовать сохранению мира. Значительное место
участниками Парижской мирной конференции было отведено вопросам, связанным с запрещением работорговли, установлением контроля за производством наркотических средств,

137

оружия и военного снаряжения и торговлей ими, а также вопросам сотрудничества всех
стран в целях предупреждения эпидемий и борьбы с эпидемиями. В Версальском договоре
содержалось несколько статей, посвященных охране труда, а при Лиге Наций была создана
специальная комиссия, которая учредила Международную организацию труда, сохранившую свое значение до настоящего времени9. С другой стороны, версальско-вашингтонская
система не устранила и не могла устранить глубоких межгосударственных противоречий.
Она была создана и использовалась в интересах наиболее сильных держав-победительниц —
Великобритании, Франции и США. Их лидеры были озабочены не установлением более
гармоничных международных отношений, а сохранением и укреплением геостратегических
позиций только своих стран. Учрежденный ими новый мировой порядок основывался на
силе, а потому был крайне неустойчив, носил переходный характер и таил в себе угрозу нового
глобального конфликта. Французский главнокомандующий маршал Ф. Фош признавал, что
Версальский мир — «это не мир, а перемирие на 20 лет»10.
Устроители Парижской мирной конференции и международной конференции в Вашингтоне решились подвести итоги войны не только без участия Германии, остававшейся все же
одним из сильнейших государств мира, но и России, которая, несмотря на революционные
потрясения, была одной из главных сил, предрешивших победу Антанты. Более того, они
заняли по отношению к ней крайне враждебную позицию и тем самым поставили под вопрос
правомерность всех принятых ими решений.
Между тем революция 1917 г. в России была неизолированным явлением. Народные
массы других стран, на которые обрушились страшные тяготы и лишения войны, также
выступали за радикальные политические и экономические преобразования. В ноябре 1918 г.
началась революция в Германии, в результате которой была свергнута многовековая гогенцоллерновская монархия и установлена республиканская парламентско-демократическая форма
правления. Осенью 1918 г. под ударами национально-освободительных и революционных
сил рухнуло также господство и габсбургской монархии в Австро-Венгрии. На обломках
этой «лоскутной империи» образовались новые государства. 29 октября 1918 г. созданное в
Загребе Народное вече объявило о создании самостоятельного Королевства сербов, хорватов и словенцев (с 1929 г. — Югославия). 12 ноября была создана Австрийская республика,
14 ноября 1918 г. — Чехословацкая республика, 16 ноября — Венгерская республика. В ряде
случаев предпринимались попытки последовать примеру российских большевиков. Так, в
1919 г. были провозглашены, но затем подавлены внутренними и внешними силами советские республики в Венгрии, Словакии, а также в Баварии. В сентябре 1920 г. в нескольких
городах Италии рабочие пытались захватить в свои руки фабрики и заводы. Революционный
подъем по окончании Первой мировой войны наблюдался практически во всех капиталистических странах. Пробуждалось и национально-освободительное движение в колониях и
полуколониях Азии и Африки.
Под влиянием успехов в борьбе за власть российских большевиков в капиталистических странах быстро стали возникать коммунистические партии, готовые действовать по их
примеру. Российская социал-демократическая рабочая партия (большевиков) — РСДРП(б)
практически заняла ведущее положение в международном коммунистическом движении.
Для координации его деятельности в борьбе за мировую революцию в Москве в марте 1919 г.
был учрежден Коммунистический интернационал. Так возник и был официально закреплен
раскол в руководстве международного рабочего движения. Одну из группировок возглавили
вожди Коминтерна, находившегося под контролем руководства РСДРП(б); другую — вожди
старых социал-демократических и социалистических партий в рамках восстановленного
после Первой мировой войны II Социалистического интернационала.
Руководство РСДРП(б) стремилось как можно быстрее вывести Россию из Первой мировой войны, причем с наименьшими людскими и территориальными потерями. 26 октября
1917 г. только что сформированное советское правительство выступило с Декретом о мире11.
В нем оно обращалось ко всем народам и государствам с призывом «немедленно заключить
мир без аннексий (т. е. без захвата чужих земель, без насильственного присоединения других

138

народностей. — Прим. ред.) и без контрибуций». Однако эта мирная советская инициатива
не нашла отклика ни у одной из воюющих держав.
Кайзеровская Германия, воспользовавшись ослаблением России, которое произошло
в результате революционного кризиса, развернула против нее наступление. 3 марта 1918 г.
она навязала советскому правительству Брестский мирный договор, закрепивший за ней
аннексию Прибалтики, части Украины и Белоруссии12. Затем под прикрытием лозунга об
оказании помощи русским в освобождении от «германской угрозы» войска Антанты в мае
1918 г. высадились в Мурманске, а в августе — в Архангельске. В августе английские части
вошли также в Баку, вытеснив англичан. Немецкие войска тем временем в нарушение Брестского мира оккупировали Крым и часть Закавказья. Войска союзной Германии Турции в
сентябре 1918 г. заняли Баку. Интервенция Антанты продолжалась и после выхода Германии
из войны. В середине ноября 1918 г. в Черное море вошла англо-французская эскадра. После
этого под контролем высадившихся войск Антанты оказались также Новороссийск, Крым,
часть Бессарабии, Закавказье и часть Украины.
Командование войск Антанты и Германии осуществляло жесткие меры подавления
революционных сил на занятой ими территории, поощряло возникновение в бывшей Российской империи новых национальных государств, враждебных Советской России. Эта
политика способствовала расширению и ужесточению разразившейся Гражданской войны
1918–1922 гг. Но в то же время агрессия Антанты способствовала и укреплению власти
Советов, возглавляемой большевиками. На ее защиту от иностранных интервентов и белогвардейцев встало большинство народа. Солдатские массы войск Антанты также не хотели
воевать против защитников революции. Они требовали возвращения на родину. Во многих
европейских странах возникло массовое движение под девизом «Руки прочь от России!».
Такой поворот событий вынудил заседавшее в Париже руководство Антанты принять весной
1919 г. решение о выводе своих войск из Одессы. С осени того же года началась эвакуация
войск интервентов из Крыма, Украины и северных районов России.
Отделившимся от России новым государствам — Польше, Литве, Латвии, Эстонии и
Финляндии — наряду с Венгрией, Чехословакией и Румынией державы-победительницы
отвели роль так называемого санитарного кордона, т. е. барьера на пути к распространению
большевизма в Западной Европе. Вместе с тем Антанта вынашивала идею организации под
своим покровительством «широкого наступления» этих государств на Советскую Россию.
С самого начала деятельности Лиги Наций нарушителями мира выступили ее учредители.
Польша, только что воссозданная как независимое государство, правящие круги которой
замышляли тогда расширить подвластную им территорию на востоке «от моря до моря»,
т. е. от Балтики до Черноморского побережья, в феврале 1920 г. захватила у соседней Литвы
г. Вильнюс и Вильнюсскую область, затем Белоруссию, развязала войну против Советской
России. В конце апреля польские войска вторглись на Украину и 7 мая 1920 г. захватили
ее столицу Киев. В обращении советского правительства к народам России и Украины от
20 июля 1920 г. отмечалось: «Если бы Лига Наций имела своей задачей содействовать делу
мира, она должна бы помешать Польше начинать войну и потребовать от Японии очищения
Восточной Сибири. Но этого не было и нет»13.
С лета 1920 г. Красная армия перешла в контрнаступление. В этой ситуации Верховный
совет Антанты выступил за установление восточной границы Польши на основе этнографического принципа. Когда же наступательные возможности Красной армии были исчерпаны,
тот же совет ничего не предпринял, чтобы ограничить захватнические аппетиты польского
агрессора. В результате Польше удалось захватить часть исконно украинских и белорусских
земель и закрепить их аннексию в навязанном в 1921 г. Советской России Рижском мирном
договоре.
Победители в Первой мировой войне оказались неспособны установить прочный и
справедливый послевоенный мировой порядок. Поэтому ряд государств, не полагаясь
полностью на Лигу Наций как гаранта их существования в рамках спорных послевоенных
границ, заключил между собой союзные договоры. 14 августа 1920 г. договор о взаимопо-

139

мощи в случае нападения Венгрии подписали Чехословакия и Югославия. 3 марта 1921 г.
был заключен союзный договор между Польшей и Румынией, который предусматривал
совместную защиту восточных границ, поскольку Польша захватила Западную Украину и
Западную Белоруссию, а Румыния с одобрения Англии, Франции и Италии незаконно удерживала российскую Бессарабию, захваченную ею в 1918 г.14 23 апреля 1921 г. был подписан
чехословацко-румынский договор. 7 июля 1921 г. с подписанием югославско-румынского
договора было завершено создание военно-политического блока в составе Чехословакии,
Румынии и Югославии, получившего название Малая Антанта. 19 февраля 1921 г. Франция,
стремившаяся к установлению гегемонии в Европе, заключила союз с Польшей, а затем в
1924–1927 гг. — с Чехословакией, Румынией и Югославией. Однако эта сложная союзная
система, как показали дальнейшие события, оказалась слабой и неэффективной.
Таким образом, к началу 1920-х гг. ведущие капиталистические державы были разделены
на победителей и побежденных, на удовлетворенных и неудовлетворенных послевоенным
устройством мира. Советская Россия (с 1922 г. Союз Советских Социалистических Республик — СССР) оказалась в особом положении. Враждебность к ней по идеологическим причинам разделяли правящие круги обоих лагерей капиталистических стран, испытывавшие
тревогу по поводу поддержки ею революционных и национально-освободительных движений.
Вместе с тем по своему положению Советская Россия, если учесть утрату ею части земель,
входивших ранее в состав Российской империи, имела немало общего с побежденными странами. С ними ее сближало резко негативное отношение правительства Советской России к
Версальскому договору как к «грабительскому миру»15. По этой причине в Германии после
вступления в силу 10 января 1920 г. «версальского диктата» не только коммунисты, но и часть
представителей военного командования и крупного капитала выступили за нормализацию
отношений с РСФСР. Наиболее энергичным и последовательным выразителем их интересов
стал генерал Г. Сект, который с 1920 по 1926 г. занимал пост главнокомандующего сухопутными войсками рейхсвера. В своих записках от 10 января и 17 февраля 1920 г. правительству
он настаивал на том, чтобы в политике по отношению к России учитывалась «обоюдность»
российских и германских интересов, вытекающих из того факта, что Россия ведет борьбу
за свое существование против враждебной Германии Антанты. «Только путем установления
прочных связей с Великой Россией, — утверждал Сект, — Германия может рассчитывать на
восстановление своих позиций как мировой державы»16.
В 1921 г. начались советско-германские переговоры о нормализации двусторонних отношений.
16 апреля 1922 г. они завершились подписанием Рапалльского договора, согласно которому советская сторона отказалась от требования возместить ущерб, причиненный Германией России в годы войны, а немецкая сторона — от требования компенсировать ущерб,
который ей нанесла национализация германской собственности в Советской России. Между
договаривающимися сторонами возобновлялись дипломатические отношения и торговоэкономические связи на основе принципа наибольшего благоприятствования.
Кроме того, между РСФСР и Германией была достигнута секретная договоренность
об установлении сотрудничества в военно-технической области. По решению германского
правительства рейхсверу для налаживания военного производства в России было выделено
250 млн марок, в том числе 140 млн на строительство авиационного завода в Филях под
Москвой17.
Попытки советского руководства наладить военное сотрудничество с Германией объяснялись желанием вывести страну из изоляции, заботой об укреплении России на случай возобновления против нее военной интервенции со стороны Антанты. Такие опасения советскому
правительству внушали безуспешные попытки найти понимание у держав-победительниц
и связанных с ними других государств в решении вопроса о коллективной безопасности в
1922–1923 гг. На Генуэзской международной конференции в апреле 1922 г. глава советской
делегации нарком иностранных дел Г. В. Чичерин заявил, что Россия готова способствовать
упрочению мира и поэтому советская делегация намерена «предложить всеобщее сокращение

140

вооружений и поддержать все предложения, имеющие целью облегчить бремя милитаризма»,
а также дополнить «правила войны полным запрещением ее наиболее варварских форм»18.
Но это предложение не было поддержано представителями западноевропейских держав.
Германия заключила Рапалльский договор, несмотря на противодействие Антанты ее
сближению с Советской Россией. В самой Германии было также немало противников этого
договора. Правоэкстремистская организация «Консул» осуществила убийство германского
министра иностранных дел В. Ратенау, поставившего под договором свою подпись. Группа
германских сторонников крестового похода против большевизма во главе с А. Рехбергом,
братом «калийного короля» Ф. Рехберга, и отставным генералом М. Гофманом, участвовавшим в разработке германских условий Брестского мира, негодовала. Генерал Гофман при
помощи Рехберга в декабре 1922 г. подготовил меморандум правительствам Великобритании
и Франции, в котором пытался убедить их в целесообразности создания с участием немецких
войск «европейской интервенционистской армии» для захвата «неизмеримых природных
богатств России» и ликвидации «большевистской угрозы»19. Однако вскоре произошли события, которые показали безнадежность этой затеи.
Франция, стремившаяся к максимальному ослаблению Германии, вместе с Бельгией в
ответ на саботаж германскими промышленниками поставок угля и леса в счет погашения
репарационных платежей ввели свои войска в Рурскую область. Советское правительство
публично заклеймило эту военную акцию Франции как «преступление», чреватое угрозой
новой мировой войны20. Его заявление одновременно было предупреждением и французской союзнице Польше на тот случай, если бы она попыталась выступить против Германии.
Германию в 1923 г. захлестнула волна новых революционных и националистических выступлений. Сотни тысяч рабочих во главе с коммунистами выступали под лозунгом «Бейте
Паункаре на Рейне, а Куно на Шпрее», т. е. под лозунгом борьбы как против захватнической
политики французского правительства во главе с Р. Пуанкаре, так и собственного буржуазного
правительства во главе с В. Куно. Германские националисты ополчились против Франции
и собственного правительства. Они добивались установления в Германии авторитарного
режима, ликвидации демократических свобод, которые были закреплены в Веймарской
конституции 1919 г. Особенно агрессивно вел себя фюрер Национал-социалистической рабочей партии Германии (НСДАП) А. Гитлер, который вместе с генералом Э. Людендорфом
в ноябре 1923 г. предпринял в Мюнхене попытку организовать «поход на Берлин» в целях
свержения законного правительства. За это он был посажен в тюрьму, а возглавляемая им в
Баварии немногочисленная в то время партия временно запрещена.
Правительство СССР не было заинтересовано в нарушении связей с Германией. Поэтому
через Коминтерн оно ориентировало немецких коммунистов на концентрацию усилий в
борьбе не против своего правительства, а за вывод из Рура французских войск21.
Чрезмерное усиление позиций Франции в Европе за счет Германии не входило в планы
Великобритании, США и Италии. Американское посольство в Берлине в 1923 г. заверило
германское правительство в том, что вступление французских войск в Рурскую область — это
«последняя насильственная акция Франции», а военные атташе Великобритании и Италии
в Берлине высказывались за оказание Германии помощи оружием для того, чтобы она могла
дать надлежащий отпор Франции22.
США и Великобритания в августе 1924 г. созвали в Лондоне конференцию репарационной
комиссии, на которой был принят план американского банкира Ч. Дауэса, предусматривавший облегчение положения Германии за счет притока американских и отчасти английских
капиталовложений в ее промышленность. По решению конференции Франция была обязана
через год вывести свои войска из Рурской области и впредь не предпринимать против Германии военных санкций без единогласного одобрения их членами репарационной комиссии23.
В соответствии с планом Дауэса в 1924–1929 гг. Германия получила в виде долгосрочных
и краткосрочных кредитов до 20 млрд марок, в то время как на выплату репараций ушло
9 млрд марок. Благодаря этому германская экономика через пять лет по всем показателям
превзошла довоенный уровень промышленного производства24.

141

Восстановление германской промышленности положительно сказалось на развитии
германо-советского экономического сотрудничества. С 1924 по 1933 г., т. е. до установления
в Германии нацистской диктатуры, германская промышленность занимала ведущее место в
экспорте продукции машиностроения в СССР25, что способствовало курсу на индустриализацию советской экономики. Во время первой пятилетки СССР получил из Германии более
50 % всех закупленных машин и оборудования. В 1932 г. она экспортировала в СССР почти
все произведенные ею паровые и газовые турбины, прессы, краны и автомобили, 70 % станков, 60 % экскаваторов, динамо-машин и металлических ферм, половину никеля, сортового
железа, воздуходувок и вентиляторов26.
Начиная с 1923 г. Германия и СССР предпринимали попытки наладить сотрудничество
и в области военного производства. Фирма «Юнкерс» в 1923–1925 гг. построила в Филях
под Москвой авиационный завод и выпустила там 170 цельнометаллических самолетов
«юнкерс-20» и «юнкерс-21». Фирма «Круппверке» в эти годы наладила на ряде советских
предприятий выпуск крупнокалиберных снарядов. Однако германо-советское сотрудничество
в области военной экономики на этом фактически прекратилось. Фирма «Юнкерс» не была
заинтересована в налаживании массового производства самолетов в СССР. Поэтому в 1925 г.
она разорвала заключенный с ним концессионный договор. Фирма «Круппверке» прекратила свою деятельность в СССР в 1926 г., так как об этом сотрудничестве стало известно в
Великобритании и Германии. Основанное в 1923 г. германо-советское акционерное общество
«Берсоль», намеревавшееся построить под Куйбышевом завод по производству боевых отравляющих веществ, оказалось мертворожденным, так как главнокомандование рейхсвера нашло
фирмы в самой Германии, готовые удовлетворить его потребности в химическом оружии27.
Вместе с тем до 1933 г. сохранялось и развивалось секретное сотрудничество между вооруженными силами двух стран. На военно-воздушной базе под Липецком в 1924–1933 г.
проходили испытания образцов новых типов немецких военных самолетов, осуществлялась
боевая подготовка 150 немецких пилотов. От 20 до 30 немецких специалистов отрабатывали
приемы боевого использования химического оружия на советском полигоне в Саратовской
области (объект «Томка»). В танковой школе с полигоном под Казанью (объект «Кама»)
испытывали новые образцы немецких танков и получили боевую подготовку 30 немецких
офицеров28. Сотрудничество с рейхсвером не играло существенной роли в повышении боеготовности Красной армии. Но, как отмечало в 1931 г. советское военное командование, эти
связи давали ему «возможность следить за развитием техники в Германии и на Западе вообще
и перенимать то, что полезно для нас»29.
После образования в декабре 1922 г. СССР начался процесс нормализации его отношений с другими капиталистическими странами. 2 февраля 1924 г. Советский Союз признала
де-юре Великобритания и установила с ним дипломатические отношения. Затем, в том же
году, ее примеру последовали Италия, Франция и другие страны Европы, а также Китай.
2 января 1925 г. между СССР и Японией была заключена конвенция об основных принципах
взаимоотношений, которая определила нормализацию их дипломатических связей. Вместе с
тем под давлением Японии СССР согласился оставить в силе Портсмутский мирный договор
между Россией и Японией 1905 г., который ущемлял его интересы. Особым протоколом было
оформлено обязательство Японии вывести из Северного Сахалина все еще находившиеся
там войска30.
Полоса признаний СССР 1924–1925 гг., как и начавшееся ранее советско-германское
сотрудничество, отвечала принципу мирного сосуществования государств с различными
общественными системами, что являлось одним из необходимых условий стабилизации
международных отношений в целом. Однако на пути к достижению этой цели оказалось
немало препятствий. Западноевропейские державы, хотя и установили с СССР дипломатические и торговые связи, но по-прежнему не признавали за ним равноправия в решении
международных проблем, которые затрагивали его интересы.
Одним из событий, относящихся к проблеме безопасности СССР, стали начавшиеся
осенью 1924 г. переговоры Великобритании, Франции, Италии, Германии, Польши и Чехо-

142

Международная конференция в Локарно. 1925 г.

словакии о гарантии границ Германии с Францией, Бельгией, Польшей и Чехословакией,
установленных в Версале, и последующем вступлении Германии в Лигу Наций. По существу,
в ходе этих переговоров речь шла о создании регионального объединения в центре Европы,
большинство членов которого проводили в отношении СССР недружественную политику. В связи с этим в Москве возникли опасения, что Германия откажется от поддержания
дружественных отношений с СССР. В сентябре — декабре 1924 г. советское правительство
пыталось склонить германское руководство к отказу от вступления в Лигу Наций, выражая
готовность установить с ним более тесные договорные отношения, которые исключали бы
вероятность вступления как Германии, так и СССР во враждебные той или иной договаривающейся стороне группировки31.
Однако германское правительство считало, что Германия не должна придерживаться
«чистой ориентации» на СССР и ей следует переходить к более активной политике, чтобы
она «снова стала субъектом мировой политики»32. Вместе с тем оно выступало за сохранение
нормальных отношений с СССР.
На состоявшейся 5–16 октября 1925 г. международной конференции в Локарно (Швейцария) была осуществлена ратификация общего гарантийного договора — так называемого
Рейнского (или Западного) пакта, по которому Германия, Франция и Бельгия должны были
сохранять в неприкосновенности германо-французскую и германо-бельгийскую границы,
соблюдать положение Версальского мирного договора о демилитаризации Рейнской зоны,
а Великобритания и Италия обязались выступить гарантами германо-французской и германо-бельгийской границ. В Локарно были также ратифицированы германо-польский и
германо-чехословацкий договоры об арбитраже при возникновении пограничных споров.

143

Попытки Великобритании и Франции склонить Германию к заключению ею договоров о
ненападении с Чехословакией и Польшей оказались безуспешными. 1 декабря 1925 г. Локарнские договоры были подписаны в Лондоне33.
Германское правительство считало, что в Локарно ему удалось пробить «весьма существенную брешь в Версальском договоре» и «покончить» с французской послевоенной политикой34. Действительно, Локарнские соглашения серьезно ослабили позиции Франции.
Она уже не могла рассчитывать как прежде на беспрепятственный ввод войск в Рурскую
область. Германия же оставила за собой право оспаривать установленные в Версале границы
с Польшей и Чехословакией.
Франция, пытаясь хоть как-то подкрепить свои пошатнувшиеся позиции в Европе,
заключила в Локарно с Польшей и Чехословакией соглашения об оказании взаимной помощи на случай «неспровоцированной» агрессии со стороны Германии35. Германия ответила
на это заключением 24 апреля 1926 г. договора о нейтралитете с СССР, который на пять лет
продлил действие Рапалльского договора. Одновременно Германия заверила СССР в том,
что ее вступление в Лигу Наций не нанесет никакого ущерба дружественным германо-советским отношениям36.
Для СССР укрепление связей с Германией имело важное значение в связи с резким
ухудшением его отношений с Англией. В 1926 г. советские профсоюзы направили помощь
английским шахтерам, объявившим всеобщую стачку. Это послужило поводом для обвинения
английским правительством СССР во вмешательстве во внутренние дела Великобритании.
В 1927 г. оно разорвало дипломатические отношения с СССР и вознамерилось создать антисоветский блок с участием Германии, Франции и Польши. Однако Лондон не нашел поддержки
ни в Берлине, ни в Париже. Германия заверила СССР, что будет отстаивать свой нейтралитет,
а Франция обещала проводить «свою собственную русскую политику» и «не присоединяться
в этом конфликте к Англии»37. В 1929 г. англо-советские отношения были восстановлены.
В Германии Локарнские договоры и вступление в Лигу Наций в 1926 г. подействовали
воодушевляюще на правоконсервативные буржуазные партии, которые выступали за полное
освобождение от «оков Версаля». В их рядах все более усиливалась оппозиция к правительству, которое, по их мнению, действовало недостаточно энергично в этом направлении и не
оправдывало их надежд.
Особо непримиримую позицию по отношению к правительству занимала НСДАП. Она
являлась наследницей и носительницей самых реакционных и агрессивных идей, распространявшихся в Германии Пангерманским союзом до начала, в ходе и после окончания Первой
мировой войны. От этого союза, как отмечали его идеологи, она переняла «расовую идею»,
лозунг об «освобождении от еврейского ига», «враждебность к парламентаризму», убеждение в том, что «народом может управлять только энергичное и фанатичное меньшинство»,
стремление к установлению в Германии «национальной диктатуры», цель которой должна
была состоять в защите «трудового капитала», т. е. немецких банкиров и промышленников,
а также в «возобновлении борьбы против внешних врагов»38.
Нацистская партия в отличие от других буржуазных партий претендовала на роль защитницы всей германской нации от внутренних и внешних врагов, распространяя свое влияние
не только на буржуазию, но и другие слои германского общества. В области внутренней политики она стремилась прежде всего подорвать влияние социал-демократов и коммунистов.
Ради этого нацистские «фюреры» рядились в тогу революционеров, включив в название
своей партии слова «рабочая» и «социалистическая», избрали в качестве символа возглавляемого ими политического течения багровые стяги со свастикой, широко использовали
внепарламентские формы борьбы — митинги и демонстрации, создали военизированные
формирования — штурмовые (СА) и охранные (СС) отряды.
Однако нацисты, как и социал-демократы, не ставили вопрос об отмене частной собственности на средства производства и землю, а после неудачной попытки устроить государственный переворот в 1923 г. объявили себя сторонниками легальных методов борьбы за
власть, не выходя за рамки Веймарской конституции39.

144

В программе нацистской партии содержалось немало требований, которые отвечали
интересам наемных рабочих, ремесленников и мелких торговцев и были связаны с усилением
регулирующей роли государства. В программе говорилось о том, что государство должно взять
на себя «обязательство в первую очередь заботиться о заработке и пропитании граждан», о
наделении всех граждан «равными правами и обязанностями», об «отмене нетрудовых доходов, уничтожении процентного рабства», о «полной конфискации всех военных прибылей»,
о «запрете спекуляции землей» и т. д. Вместе с тем эта программа была нацелена на реванш
за поражение Германии в Первой мировой войне и ликвидацию демократических свобод.
В ней содержались требования отмены Версальского мирного договора, создания «Великой Германии» с «сильной централизованной государственной властью», введения вместо
немногочисленной «наемной армии» массовой «народной армии», а также искоренения в
стране «еврейско-материалистического духа»40, носителями которого нацисты объявили
социал-демократов и коммунистов.
Внешнеполитическая программа нацистского руководства была подробно изложена
в книге Гитлера «Майн кампф», первое издание которой появилось в 1925 г., и в его так
называемой «Второй книге», написанной в 1928 г., но опубликованной лишь после Второй
мировой войны, а также в книгах одного из нацистских идеологов А. Розенберга «Будущий
путь германской внешней политики» и «Миф XX века», опубликованных в 1927 и 1928 гг.
Эти труды были пронизаны духом расизма и агрессии. Основное внимание в них уделялось
определению путей укрепления мощи Германии «посредством завоевания новых земель в Европе». Причем нацисты не оставили никакого сомнения относительно того, какие земли они
имели в виду. «Мы, национал-социалисты, — писал Гитлер, — сознательно подводим черту
под внешнеполитическим курсом довоенного времени. Мы возобновляем движение в том
направлении, в котором оно было приостановлено шесть веков тому назад. Мы прекращаем
вечное германское движение на юг и запад Европы и обращаем взор на земли на востоке.
Мы, наконец, завершаем колониальную и торговую политику довоенных лет и переходим к
территориальной политике будущего. И если мы сегодня говорим о новых землях в Европе,
то думаем в первую очередь только о России и подвластных ей окраинных государствах»41.
Расширению «жизненного пространства» Германии за счет России согласно замыслам
нацистов должны были предшествовать агрессивные акции против других европейских государств — Франции истран Малой Антанты. Франция была включена ими в разряд «смертельных врагов немецкого народа», с которыми следовало покончить в «решающей битве». Для
того чтобы посеять среди немцев вражду к французам, они утверждали, что французы из-за
смешения с африканцами утратили «арийскую кровь», «выродились в расовом отношении»
и стали представлять «угрозу для существования белой расы в Европе»42 и т. п.
Малую Антанту и Польшу нацисты обвиняли в том, что они вместе с Францией зажали
немецкую нацию в «стальное кольцо», препятствующее им расширить «жизненное пространство». При этом особую ненависть у Гитлера и Розенберга вызывала Польша. «Ликвидация
польского государства, — заявлял Розенберг, — это наипервейшая потребность Германии»43.
Разгром Франции, Польши и СССР, согласно замыслам нацистской верхушки должен
был открыть Германии путь к установлению господства в Европе. После этого намечалось
«исключить евреев из всех государств Европы» и добиться ее «единства в расовом отношении». Расовой чистке подвергались и немцы. Имея в виду перспективу ведения Германией
расовых войн в глобальном масштабе, Гитлер писал: «Северной Америке в будущем сможет
противостоять только такое государство, которое сумеет благодаря характеру как своей внутренней жизни, так и внешней политике повысить расовую ценность своего народа, создать
подходящую для этого форму государственного правления»44.
Нацисты считали, что посредством «умной союзной политики» можно усилить разлад
между бывшими союзниками по Антанте и заручиться поддержкой некоторых из них в
осуществлении собственных захватнических планов. Гитлер и Розенберг были едины в том,
что Италию, где в 1922 г. пришли к власти фашисты, следует рассматривать «как союзника в
самую первую очередь», поскольку она является антиподом демократии, врагом большевизма

145

и руководствуется империалистической политикой «вечного Рима»45. К числу вероятных
союзников они причисляли также Венгрию, проявлявшую враждебность к Югославии, и
Испанию в силу ее «антипатий» к деятельности Франции в североафриканских колониях.
С одобрением нацисты отзывались и о Японии, стремившейся к подрыву статус-кво в Азии46.
Великобритания также была включена нацистами в число вероятных союзников в силу
того, что она занимала более мягкую, чем Франция, позицию в отношении побежденной
Германии и весьма враждебно была настроена к СССР. Розенберг называл ее «прирожденным
врагом единой России», заинтересованной в «создании на континенте государства, которое
будет в состоянии задушить Москву»47.
В то время как в Германии национал-социалисты еще только заявляли о своих претензиях на власть, пришедшие к власти в 1922 г. фашисты Италии уже начали готовиться к
захватническим войнам на основе внешнеполитической программы, сформулированной
Муссолини в 1925 г. Она предусматривала создание Итальянской империи путем борьбы за
установление господства Италии на Средиземном море и Балканах48.
Набирала силы и готовилась к возобновлению военной экспансии в Азии Япония. Она
не оставила надежды на захват преобладающих позиций в Китае и не смирилась с тем, что
ее войскам не удалось удержать за собой территории, которые они оккупировали во время
иностранной военной интервенции в России. В 1928 г. японский генеральный штаб подготовил план ведения войны против СССР под условным названием «Оцу» и лишь выжидал
удобного момента для его реализации. Составной частью этого плана являлось овладение
Северо-Восточным Китаем (Маньчжурией) и превращение его в стратегический плацдарм
для сосредоточения и развертывания сил, задачей которых являлся захват советского Приморья и Сибири вплоть до озера Байкал49.
То, что версальско-вашингтонская система таила в себе зародыши новых войн, к концу
1920-х гг. было очевидно политическим деятелям всех стран. Так, с декабря 1925 г. по декабрь
1930 г. работала учрежденная Лигой Наций комиссия, на которую была возложена подготовка
международной конференции по вопросам сокращения и ограничения вооружений. Наряду
с членами Лиги в ее работе приняли участие США и СССР. Однако эта комиссия так и не
утвердила проект конвенции, который предусматривал бы прямое сокращение вооружений50.
Советское правительство в ноябре 1927 г. выступило в комиссии с программой полного и
всеобщего разоружения, предусматривавшей уничтожение всех видов вооружений, роспуск
всех вооруженных сил, ликвидацию военной промышленности и военных бюджетов, запрет
военной пропаганды, а в феврале 1928 г. представило в Лигу Наций соответствующий этой
программе проект международной конвенции51. Однако в реальность разоружения уже мало
кто верил. На состоявшемся в декабре 1927 г. XV съезде ВКП(б) было решено укреплять
обороноспособность страны и наращивать мощь вооруженных сил52.
27 августа 1928 г. по инициативе Франции и США в Париже 15 государств заключили
всеобщий договор об «отказе от войны как орудия национальной политики» — так называемый пакт Бриана — Келлога (по имени министра иностранных дел Франции А. Бриана и
государственного секретаря США Ф. Келлога). В сентябре 1928 г. к нему присоединилось
советское правительство. Оно явилось инициатором подписания протокола с Польшей,
Румынией, Эстонией и Латвией о досрочном введении пакта в действие в феврале 1929 г.
Затем к пакту присоединились Литва, Иран и Турция.
Осенью 1929 г. в экономической жизни капиталистического мира произошло чрезвычайное событие — 29 октября с катастрофическим падением котировок на нью-йоркской бирже
начался мировой экономический кризис, который закончился лишь в 1933 г. Он повлек за
собой разорение массы мелких и средних предприятий, крестьянских хозяйств, невиданную
по своим масштабам безработицу, затронувшую свыше 30 млн человек, нарастание социальной напряженности в капиталистических странах, каждая из которых стремилась путем
усиления регулирующей роли государства преодолеть возникшие трудности. При этом если
одни государства кризис подтолкнул к преодолению трудностей через демократические
реформы (США, Великобритания, Франция), то другие — путем усиления диктаторских

146

методов правления (Италия, Япония) и замены парламентской демократии террористическими режимами (Германия).
Япония, где традиционно большое влияние на политику оказывали милитаристские
круги, связала расчеты на выход из кризиса с реализацией своих планов внешней экспансии.
Пользуясь тем, что США и другие страны были поглощены собственными и общеевропейскими проблемами, она первой встала на опасный путь, приведший к концу 1930-х гг. к новой
мировой войне. В 1931–1932 гг. Япония оккупировала Маньчжурию и создала там марионеточное государство Маньчжоу-Го, превратив его территорию в военную базу для подготовки
нападения на СССР, Монгольскую Народную Республику и расширения агрессии против
Китая. Этими действиями Япония нарушила Устав Лиги Наций, договор о режиме «открытых
дверей» в Китае, пакт Бриана — Келлога и Портсмутский договор с Россией 1905 г., запрещавший ей ввод войск в Маньчжурию. Несмотря на это, Лига Наций отказалась объявить
Японию агрессором и применить к ней экономические и военные санкции. В феврале 1933 г.
она приняла резолюцию, в которой признала «особые интересы» Японии в Маньчжурии,
но подтверждала суверенитет Китая над маньчжурской территорией и обязывала Японию
вывести войска из Маньчжурии. В ответ на это японское правительство 27 марта 1933 г.
официально объявило о выходе Японии из Лиги Наций.
У СССР не было возможности воспрепятствовать вторжению Японии в Маньчжурию
в связи с тем, что в конце 1920-х гг. серьезно осложнились его отношения с Китаем. Пришедшее там к власти гоминьдановское правительство Чан Кайши, взяв курс на сближение
с западными державами, в 1929 г. разорвало с Москвой дипломатические отношения и
поддержало попытку китайских милитаристов захватить принадлежавшую СССР Китайско-Восточную железную дорогу (КВЖД). В этой ситуации советское правительство заняло
нейтральную позицию в маньчжурском конфликте и дважды — в декабре 1931 г. и январе
1932 г. — предлагало Японии заключить договор о ненападении. Эти предложения были
отклонены.
С захватом Японией Маньчжурии возник очаг войны в Азии, угрожавший безопасности
СССР, МНР и Китая, а также позициям США и западноевропейских держав в Китае. В связи с этим начался процесс сближения СССР и Китая, который привел к восстановлению
советско-китайских дипломатических связей в декабре 1933 г. Американское правительство
отказалось от политики непризнания советского государства и в ноябре 1933 г. установило с
ним дипломатические отношения. Советское правительство, стремясь к сохранению мира
в Азии, предложило президенту Ф. Рузвельту обсудить идею о заключении «тихоокеанского
пакта» о ненападении с участием в нем четырех держав — СССР, США, Японии и Китая. Рузвельт в 1934 г. в принципе одобрил эту идею, но взять на себя роль инициатора в постановке
вопроса о ее реализации отказался. Таким образом, попытка СССР заручиться поддержкой
США в укреплении своих границ на Дальнем Востоке не имела успеха53.
Главные события, которые повлекли за собой усиление угрозы войны, произошли во
время мирового экономического кризиса в Европе. Ослабление западных демократий, столкнувшихся с крупными внутренними проблемами, было на руку Германии, добивавшейся
ликвидации Версальского договора. Она усилила свое давление на Францию. Последняя,
пытаясь укрепить свои слабеющие позиции, в 1929–1930 гг. выдвинула план объединения
континентальной Европы, получивший название «Пан-Европа», полагая, что это будет
способствовать преодолению экономических трудностей и решению проблем безопасности.
При этом Франция отказывала в праве на вступление в это объединение США, Англии (как
неконтинентально-европейскому государству) и СССР, не являвшемуся якобы европейской
державой. Естественно, что отношение этих трех держав к проекту «Пан-Европы» было негативным. Не поддержала его и Италия, считавшая, что прежде чем создавать европейский
союз, нужно провести ревизию существующих договоров54.
На открывшейся в феврале 1932 г. в Женеве Всеобщей конференции по сокращению
и ограничению вооружений Германия настойчиво требовала «равенства прав» в области
вооружений. Перспектива оказаться лицом к лицу с вооруженной Германией вынудила

147

Францию искать опору в лице СССР, который со своей стороны, опасаясь возникновения
единого фронта капиталистических держав, сам искал сближения с Францией. В 1932 г. был
оформлен советско-французский договор о ненападении. В том же году СССР заключил
такие пакты с Польшей, Финляндией, Литвой и Эстонией.
США, Великобритания, Франция и Италия, пытаясь ослабить напряженность в отношениях с Германией, в 1931 г. согласились с ее отказом от выплаты репараций, a 11 декабря
1932 г. подписали декларацию о предоставлении ей «равноправия в вооружениях» при принятии международной конвенции о всеобщем сокращении вооруженных сил55.
В самой Германии правящая элита все более склонялась к авторитаризму как средству
поддержания относительной стабильности общества. В этой ситуации нацистская партия
ловкой пропагандой своих программных требований, критикой буржуазно-демократической
системы правления сумела создать себе широкую социальную базу. Количество полученных
ею голосов на выборах в рейхстаг составило 40,9 % в сентябре 1930 г. и 52,8 % в июле 1932 г. от
всех голосов, собранных остальными буржуазными партиями56. Основываясь на этих фактах,
представители германской тяжелой промышленности, финансировавшие нацистскую партию, стали требовать от рейхспрезидента Гинденбурга «передать правление самой сильной
национальной партии», утверждая, что это будет отвечать «высшем принципу демократии»57.
На самом деле это требование было продиктовано их стремлением, как и нацистов, к ликвидации демократии и установлению в Германии диктаторской формы правления. Надежду на
это им внушал быстрый рост числа голосов, собранный НСДАП в ходе выборов в рейхстаг.
Если в сентябре 1930 г. за нее проголосовало 18,3 % участвовавших в голосовании, то в июле
1932 г. уже 37,3 %. Однако состоявшиеся в ноябре 1932 г. новые выборы в рейхстаг показали,
что популярность нацистской партии с середины лета стала быстро падать. Она получила
всего 32,8 %, т. е. на два миллиона голосов меньше. В то же время главная противница нацистов — Коммунистическая партия Германии (КПГ) увеличила число своих сторонников с
14,3 % до 16,7 % (на 610 тыс. человек), а Социал-демократическая партия Германии (СДПГ)
хотя и получила меньше голосов, чем в июле (вместо 21,6 % всего 20,3 %), но все же оставалась наиболее влиятельной германской рабочей партией.
Распределение голосов, отданных за основные политические партии Германии на выборах
в рейхстаг в 1930, 1932 и 1933 гг.
Политическая партия

Коммунистическая партия Германии
Социал-демократическая партия Германии
Немецкая национальная народная партия
Немецкая народная партия
Партия Центра
Национал-социалистическая немецкая
рабочая партия

Количество голосов избирателей
14.9.1930 г.

31.7.1932 г.

6.11.1932 г.

5.3.1933 г.

4 500 160
(13,1 %)
8 575 244
(24,5 %)
2 457 688
(7 %)
1 577 365
(4,5 %)
5 185 637
(14,8 %)
6 379 672
(18,3 %)

5 282 626
(14,3 %)
7 969 712
(21,6 %)
2 177 414
(5,9 %)
436 012
(1,2 %)
5 782 019
(15,7 %)
13 745 781
(37,3 %)

5 980 162
(16,7 %)
7 247 968
(20,3 %)
3 019 099
(8,4 %)
661 800
(1,9 %)
4 230 640
(11,8 %)
11 737 010
(32,8 %)

4 848 068
(12,3 %)
7 181 629
(18,3 %)
—
432 312
(1,1 %)
5 498 457
(14 %)
17 277 180
(43,9 %)

О падении влияния НСДАП свидетельствовали и прошедшие вскоре после выборов
в рейхстаг коммунальные выборы в некоторых землях Германии. В Саксонии в Хемнице
количество голосовавших за кандидатов от нацистской партии сократилось на 15 %, в
Плауене — на 20 %, в Цвикау — на 34 %. В Тюрингии число проголосовавших за нацистов

148

сократилось на 40 %58. Однако эти события не ослабили стремления нацистской верхушки
к захвату власти. 30 января 1933 г. Гинденбург поручил Гитлеру сформировать так называемое правительство национальной концентрации, открыв тем самым путь к установлению в
Германии диктаторского режима.
После прихода нацистов к власти в Германии в период 1933–1938 гг. решался вопрос о
том, быть или не быть новому мировому конфликту. Важнейшими событиями этого периода
явились переход Германии, Италии и Японии к открытой агрессии, начало их сближения
на основе стремления к новому переделу мира, попытки СССР при опоре на зарубежные
антифашистские и миролюбивые силы создать систему коллективной безопасности, сопротивление западных демократий усилиям Советского Союза, направленным на формирование
общего фронта против агрессивных держав, их вступление на путь умиротворения агрессоров
за счет других стран.
Гитлер уже на первом после вступления на пост рейхсканцлера совещании с высшим
командованием вооруженных сил 3 февраля 1933 г. изложил основные пункты программы
возглавляемого им правительства: «искоренение марксизма», «устранение раковой опухоли —
демократии», установление «жесточайшего авторитарного государственного руководства»,
«введение всеобщей воинской повинности» и «приобретение союзников», «борьба против
Версаля», «отвоевание новых рынков сбыта», «захват нового жизненного пространства на
Востоке и его безжалостная германизация»59.
После прихода к власти нацисты развязали террор против всех своих политических
конкурентов. Внутренняя жизнь была полностью подчинена подготовке страны к войне.
Германия стала центром притяжения всех агрессивных сил, главным очагом новой мировой
войны.
Основное внимание нацистов в сфере внешней политики в 1933–1935 гг. было направлено на ликвидацию установленных в Версале военных ограничений. Английский премьерминистр Р. Макдональд решил пойти на некоторые уступки в этом вопросе. 10 марта 1933 г.
он представил на конференции по разоружению проект конвенции о всеобщем сокращении
вооружений, согласно которому численность германских сухопутных войск могла составлять
не более 200 тыс. человек60. Этот план был отвергнут в Берлине на том основании, что он
не давал каких-либо преимуществ ни перед Францией, за которой закреплялось право держать только в Европе 400-тысячную армию, ни перед союзной ей Польшей, располагавшей
200-тысячной армией.
Итальянский диктатор Муссолини, который в то время вынашивал замысел захвата
Эфиопии и поэтому был крайне заинтересован в устранении конфликтов с Германией в
Европе, выразил готовность пойти на более существенные уступки Гитлеру. 18 марта 1933 г.
он выдвинул проект так называемого Пакта четырех, согласно которому Великобритания,
Франция, Италия и Германия должны были впредь руководствоваться по отношению друг
к другу принципом неприменения силы, осуществить на практике равноправие Германии и
ее бывших союзников в вооружениях и придерживаться «общей линии» при решении всех
европейских, внеевропейских и колониальных вопросов61.
Проект Пакта четырех, предложенный Муссолини, также не устраивал нацистское
руководство. Оно опасалось сближения в его рамках Италии и Франции и их совместного
противодействия плану присоединения (аншлюса) Австрии к Германии62. Вместе с тем в
Берлине полагали, что этот проект в конце концов окажется неприемлемым для Франции.
Это предположение оправдалось. Хотя 15 июля 1933 г. Пакт четырех и был парафирован в
Риме Муссолини и послами Великобритании, Франции и Германии, но не вступил в силу
из-за неодобрения его французским и английским парламентами, а также из-за протестов
Польши и стран Малой Антанты, опасавшихся усиления Германии, не говоря уже об СССР,
который в то время имел все основания опасаться, что «директория четырех» займет по отношению к нему враждебную позицию.
Муссолини после провала проекта Пакта четырех резко взял курс на сближение с СССР,
пытаясь таким способом укрепить свои международные позиции. По его инициативе в

149

сентябре 1933 г. был заключен советско-итальянский договор о дружбе, ненападении и
нейтралитете63. Этот договор не помешал, однако, итальянскому руководству в дальнейшем
пойти на сотрудничество с Германией и Японией в расчете при их поддержке реализовать
собственные захватнические планы.
Правительство Гитлера с первых дней своего существования взяло курс на резкое сокращение экономических и ликвидацию военных связей с СССР, развернуло антисоветскую
пропаганду. Это был тяжелый удар по внешнеполитическим позициям Советского Союза.
Вместе с тем нацистское руководство в период утверждения своей власти в Германии в
1933–1935 гг. принимало меры, чтобы не довести дело до разрыва германо-советских отношений. Гитлер лицемерно заверял советское руководство, что его правительство намерено
поддерживать с Советским Союзом «дружественные взаимовыгодные отношения»64. Как
бы в подтверждение в мае 1933 г. германский рейхстаг утвердил навечно действие германосоветского договора о нейтралитете 1926 г.65 Однако нацисты рассматривали этот договор
как временный. При обсуждении планов развязывания войны в Европе Гитлер в кругу своих
единомышленников говорил: «Советская Россия — это очень трудно. Вряд ли я смогу с нее
начать»66.
Гитлеровское правительство, обвинив западные державы в нежелании разоружаться,
14–19 октября 1933 г. объявило о своем выходе из Лиги Наций и отозвало свою делегацию с
конференции по разоружению. Тем самым оно сбросило с себя международные обязательства, мешавшие начать подготовку к ведению захватнических войн.
После прихода к власти в Германии нацистов возникла потенциальная угроза с ее стороны
соседним странам как на востоке, так и на западе. Это обстоятельство объективно создавало
предпосылки для установления сотрудничества между СССР и заинтересованными в своей
безопасности другими государствами Европы. К их числу, казалось, прежде всего относились
Франция и Польша.
Осенью 1933 г. Франция предложила СССР вступить в Лигу Наций и заключить с ней
двусторонний договор о взаимопомощи на случай отражения нацистской агрессии67. В связи
с французской инициативой Народный комиссариат иностранных дел (НКИД) СССР подготовил предложения о создании в Европе системы коллективной безопасности, которые
после одобрения 20 декабря 1933 г. на заседании политбюро ЦК ВКП(б) были переданы в
Париж. В них СССР выражал готовность вступить в Лигу Наций, предлагал заключить в
рамках этой организации «региональное соглашение о взаимной защите от агрессии со стороны Германии» (Восточный пакт), одобрил присоединение к этому соглашению «Бельгии,
Франции, Чехословакии, Польши, Литвы, Латвии, Эстонии и Финляндии или некоторых
из этих стран, но с обязательным участием Франции или Польши»68.
Идея регионального пакта о взаимопомощи между странами Центральной и Восточной
Европы была поддержана французским министром иностранных дел Ж. Поль-Бонкуром и
сменившим его на этом посту в феврале 1934 г. Л. Барту. По инициативе французской стороны в советский проект был внесен ряд поправок. Из числа стран, входивших в этот пакт,
исключалась Бельгия на том основании, что она была участницей Локарнских договоров. Но
должна была войти Германия, чтобы избежать упреков со стороны германского правительства в том, что СССР, Франция и Польша якобы стремятся к ее окружению. Французское
правительство выразило желание не участвовать в Восточном пакте, а, подписав договор о
взаимопомощи с СССР, стать лишь его гарантом69.
Участниками Восточного пакта должны были теперь стать следующие страны Центральной и Восточной Европы: Польша, Чехословакия, Германия, Советский Союз, Прибалтийские государства и Финляндия. Они обязывались взаимно гарантировать нерушимость границ
и оказывать помощь государству — участнику пакта, подвергнувшемуся нападению, и не
поддерживать государство-агрессор. Наряду с подписанием Восточного пакта планировалось утвердить отдельный договор о взаимной помощи между СССР и Францией. Франция
становилась гарантом Восточного пакта, а СССР наравне с Англией и Италией — гарантом
Локарнского пакта 1925 г.70

150

Основная цель планируемого Восточного пакта заключалась в том, чтобы добиться такого
положения, когда ни один из его участников не мог бы рассчитывать на безнаказанность
агрессии. Восточный пакт не был заключен из-за позиции, занятой Германией и Польшей.
Гитлеровское правительство отказывалось от вступления в этот пакт, объявив себя приверженцем двусторонних договоров.
Польша разделяла позицию Германии. 26 января 1934 г. она подписала с ней «Декларацию о необращении к силе» сроком на 10 лет71 и этим фактически обесценила свой союзный
договор с Францией от 18 февраля 1921 г. В случае войны с Германией Франция уже не могла
бы, как прежде, рассчитывать на помощь Польши, а Германия была бы спокойна за свой тыл
на востоке. В связи с этим Гитлер утвердился в своем намерении укрепить позиции Германии
на западе. 3 февраля 1933 г. он в беседе с английским послом в Берлине Э. Пипсом поставил
под сомнение дальнейшее существование Рейнской демилитаризованной зоны и заявил о
своем намерении ее ликвидировать72.
В Варшаве начали обсуждать планы раздела европейской части СССР. Они выглядели
следующим образом: Польша должна была получить Украину, а «северо-западные районы —
стать немецкой сферой влияния»73.
Нацистская верхушка, однако, не собиралась воевать с СССР ради удовлетворения аппетитов воинственно настроенной части польского руководства. Не собиралась она отказываться и от захвата польских земель. Польша рассматривалась в Берлине не как союзник, а
лишь как временный «попутчик», прежде всего в борьбе против попыток СССР и Франции
создать Восточный пакт.
В сентябре 1934 г. Совет Лиги Наций утвердил принятие СССР в Лигу Наций и предоставление ему постоянного места в Совете. Это было признание широкой общественностью других стран его стремления к сотрудничеству в реализации идеи коллективной
безопасности.
В октябре 1934 г. пост французского министра иностранных дел занял П. Лаваль, который
был противником военно-политического сотрудничества с СССР. Тем не менее советскому
руководству удалось подписать договоры о взаимопомощи с Францией (2 мая 1935 г.) и Чехословакией (16 мая)74. Советско-французский договор по вине Франции не был подкреплен
соответствующей военной конвенцией. Во второй половине мая 1935 г. Лаваль при встрече со
вторым после Гитлера государственным лицом Германии Г. Герингом объявил, что франкосоветский договор — это ничего не значащий в международных делах документ, появление
которого на свет вызвано лишь «внутренними причинами»75, т. е. является обманом тех
французов, которые искренне стремились к установлению сотрудничества с СССР в целях
совместной защиты мира от посягательств на него со стороны Германии.
Основной движущей силой политики умиротворения была Великобритания. После
провала попытки заключить Пакт четырех летом 1933 г. она не расставалась с мыслью об
организации западной безопасности на базе сговора четырех великих держав. В рамках этого
блока она рассчитывала подготовить почву для сделки с нацистской Германией, застраховав
себя от вступления с ней и Италией в вооруженную борьбу, добиться полной изоляции СССР
или ослабления его связей с европейскими государствами.
Английское правительство стремилось не допустить возникновения франко-русского союза, направленного против Германии76. Поэтому в ответ на заключение 2 мая 1935 г.
франко-советского договора о взаимопомощи оно 6 июня 1935 г., несмотря на протесты
французского правительства, подписало с Германией морское соглашение, по которому в
нарушение Версальского договора Германии было предоставлено право иметь флот, тоннаж
которого должен был составить 35 % тоннажа английских ВМС. Благодаря этому соглашению германские верфи были обеспечены заказами на строительство кораблей по меньшей
мере на 10 лет.
Установление нацистского режима в Германии и его разновидностей в ряде стран Европы
и Азии вызвало в мире широкое протестное движение демократических сил. Конкретным
его проявлением явилось возникновение Народных фронтов, а впоследствии правительств

151

Народного фронта, которые пришли к власти под лозунгом борьбы против фашизма и войны. Весьма значителен был резонанс решений VII конгресса Коминтерна, проходившего в
Москве 25 июля — 30 августа 1935 г. Участвовавшие в работе конгресса делегации 65 коммунистических партий, не отказываясь от лозунга мировой революции, ближайшей задачей
объявили необходимость налаживания сотрудничества с социал-демократами, реформистскими профсоюзами и другими силами в целях создания единого рабочего фронта и на его
базе широкого антифашистского фронта77.
Любопытно в этой связи интервью И. В. Сталина в марте 1936 г. американскому журналисту Р. Говарду. На его вопрос, оставил ли Советский Союз в какой-либо мере «свои планы
и намерения произвести мировую революцию», был дан ответ: «Таких планов и намерений
у нас никогда не было… Экспорт революции — это чепуха. Каждая страна, ежели она этого
захочет, сама произведет свою революцию, а если не захочет, то революции не будет…»78
Правительства Народного фронта с участием левых партий были сформированы и
действовали во Франции (1936–1938), в Испании (1936–1939), в Чили (1938–1941). Они не
обрели достаточной силы, чтобы противостоять фашизму в международном масштабе, но
оказали немаловажное влияние на создание широкого антифашистского фронта народов и
государств в годы Второй мировой войны.
Вторая половина 1930-х гг. характеризовалась дальнейшим развалом версальско-вашингтонской системы в результате агрессивных действий Германии, Италии и Японии при явном
попустительстве со стороны Великобритании, Франции и США и неудачных попытках СССР
добиться с ними взаимопонимания для совместного отпора агрессорам.
В ночь на 3 октября 1935 г. Италия совершила нападение на Эфиопию. 5 мая 1936 г. пала
эфиопская столица Аддис-Абеба. 9 мая 1936 г., когда итальянские войска оккупировали лишь
треть территории Эфиопии, Муссолини объявил о ее завоевании, а Большой фашистский
совет в Риме издал декрет о превращении Италии в империю.
Итало-эфиопская война, как и японская оккупация Маньчжурии, показала неэффективность Лиги Наций как инструмента сохранения мира. Принятие ею ограниченных экономических санкций к итальянскому агрессору не защитило Эфиопию, не предотвратило
утраты ею свободы и независимости.
Во время итало-эфиопской войны Германия оказывала политическую и экономическую
поддержку Италии, а Италия в ответ на эту услугу заблаговременно дала согласие Германии не
противодействовать ее плану ввода войск в Рейнскую демилитаризованную зону (немецкую
территорию по левому берегу р. Рейн и 50-километровую полосу на правом берегу), установленную Версальским мирным договором. Заручившись отказом Италии от выполнения
роли гаранта демилитаризованного статуса Рейнской зоны, Германия 7 марта 1936 г. ввела
туда свои войска (операция «Винтерюбунг»). Предложение Франции Совету Лиги Наций
применить к Германии экономические санкции было отклонено по настоянию Англии,
заявившей, что для этого якобы «нет никакой юридической базы»79.
Рейнская зона была превращена нацистами в военный плацдарм, который предназначался как для подготовки наступления на Францию, так и для прикрытия тыла Германии
на западе на случай развертывания агрессии на востоке. Менее уязвимым стал Рурский
промышленный район — главная кузница немецкого оружия.
11 июля 1936 г. Германия при содействии Италии навязала Австрии секретное «джентльменское соглашение», по которому австрийское правительство обязалось амнистировать
местных нацистов, находившихся в заключении за свершенные ими политические преступления, допустить некоторых представителей «национальной оппозиции», т. е. нацистов, к
участию в политической жизни страны, согласовывать свою внешнюю политику с германским
правительством и т. д. Кроме того, Австрия официально признала себя вторым «немецким
государством»80. Это был роковой шаг, который в конечном счете должен был привести
Австрию к утрате суверенитета.
17 июля 1936 г. в Испанском Марокко вспыхнул военный мятеж, пламя которого на
следующий день перекинулось на территорию Испании. Началась гражданская война, в

152

ходе которой главари мятежников под руководством генерала Ф. Франко преследовали цель
свергнуть пришедшее к власти в стране правительство Народного фронта, восстановить
авторитарную форму правления. В результате быстрой консолидации демократических
сил, поднявшихся с оружием в руках на защиту республики, мятежники в Испании через
несколько дней оказались на грани разгрома. В этой ситуации Франко обратился за помощью к Германии и Италии. В конце июля — начале августа 1936 г. эту помощь они начали
оказывать. Немецкие и итальянские корабли и авиация обеспечили вторжение в Испанию
через Гибралтарский пролив формирований 40-тысячного войска Франко. Из Германии и
Италии в распоряжение мятежников стали поступать артиллерия и военное снаряжение.
27 августа эскадрилья «юнкерсов» сбросила первые бомбы на столицу Испании Мадрид.
Совместная помощь мятежникам в Испании еще более сблизила Германию и Италию.
23 октября 1936 г. в Берлине был подписан конфиденциальный германо-итальянский протокол, согласно которому Германия официально признала захват Италией Эфиопии, а Италия
обязалась проводить в Лиге Наций выгодную для Германии политику, в частности поддержать
ее усилия, направленные на приобретение колоний. Обе стороны согласились расширить
военную помощь путчистам в Испании, одновременно признать сформированное Франко
«национальное правительство», согласовывать свою политику по отношению к Англии и
Франции, «всеми силами бороться против коммунистической пропаганды». Так возникла
«ось Берлин — Рим».
18 ноября 1936 г. Германия и Италия официально объявили о своем признании Франко
главой правительства Испании. 1 декабря их примеру последовала Япония. С этого времени
итало-германская интервенция в Испании стала носить качественно иной характер: на помощь мятежникам отныне направлялись не только военная техника, но и крупные формирования регулярных итальянских и немецких войск. Интервенция в Испании продолжалась
до конца марта 1939 г. и завершилась установлением в этой стране диктаторского режима,
который тут же был признан Англией, Францией и США.
Победа франкистов полностью вписывалась в геополитические расчеты Гитлера и
Муссолини, поскольку она привела к возникновению нового, уже третьего фашистского
государства у границ Франции — главного их противника на Западе.
Германские нацисты вскоре после прихода к власти стали предпринимать шаги, направленные на сближение с Японией. Решение этой задачи облегчалось тем, что Берлин и Токио
тесно связывали враждебность к СССР, стремление к грабежу его богатств, а также расчеты
на взаимную поддержку при столкновении с западными демократиями в борьбе за новый
передел мира. В мае 1935 г. по инициативе Берлина начались секретные германо-японские
переговоры о заключении военного союза. Эти переговоры были довольно продолжительны,
так как в Японии в то время большая часть правящих кругов все еще ориентировалась на
сохранение сотрудничества с США и Англией и опасалась вызвать их недовольство сближением с Германией. Кроме того, Германия являлась одним из конкурентов Японии в борьбе
за китайский рынок. Неурегулированным оставался также вопрос, связанный с дальнейшей
судьбой части бывших колоний Германии в районе Южных морей, которые по Версальскому миру были объявлены японскими владениями. В этой сложной ситуации нацисты и их
сторонники в Японии все же сумели провести свою линию, правда, несколько необычным
способом. По предложению немецкой стороны было решено подписать германо-японское
соглашение, формально направленное против Коммунистического интернационала. Это
решение было одобрено японским императором и Гитлером, считавшим, что «борьба против коммунизма и коммунистических идей» будет способствовать осуществлению планов
«расчленения России».
25 ноября 1936 г. в Берлине состоялось подписание соглашения против Коммунистического интернационала (Антикоминтерновский пакт), по которому Германия и Япония
обязались в течение пяти лет совместно «принимать строгие меры против лиц, прямо или
косвенно внутри страны или за границей стоящих на службе Коммунистического интернационала». Кроме того, стороны подписали дополнительное секретное военное соглашение,

153

Подписание Антикоминтерновского пакта. (Берлин, 25 ноября 1936 г.)

по которому обоюдно обязались не принимать каких-либо мер, способствующих облегчению положения СССР в случае его «неспровоцированного нападения» на Германию или
Японию.
Демагогическое заявление о возможности «неспровоцированного нападения» СССР
на Германию или Японию являлось маскировкой совместного курса Германии и Японии на
внешнеполитическую изоляцию Советского Союза, подготовку благоприятных внешних
условий для осуществления замыслов его уничтожения. Характерна в этой связи реакция
японского правительства на советско-германский пакт о ненападении от 23 августа 1939 г.,
обвинившего германское правительство в нарушении духа дополнительного секретного
военного соглашения.
6 ноября 1937 г. в Берлине был подписан протокол о присоединении к Антикоминтерновскому пакту Италии. Германия и Япония признали этот протокол «равноценным
подписанию оригинального текста пакта», подчеркнув тем самым, что признают Италию
своим полноправным партнером. В следующем месяце Италия объявила о выходе из Лиги
Наций.
С объединением Германии, Италии и Японии в рамках Антикоминтерновского пакта
возник так называемый мировой политический треугольник Берлин — Рим — Токио, явившийся прологом к формированию военного союза трех агрессивных держав.
Антикоминтерновский пакт был далеко идущим политическим маневром. Он учитывал
антикоммунистические настроения правящих кругов других капиталистических держав и
призван был создать у них впечатление, что Германию, Италию и Японию объединяет прежде
всего враждебность к международному коммунистическому движению и Советскому Союзу.
На практике же этот пакт служил оправданием вмешательства трех агрессивных держав во
внутренние дела других государств, маскировкой их военных приготовлений в целях ведения
захватнических войн не только против СССР, но и против западных демократий.

154

Сближение с Германией и заключение Антикоминтерновского пакта стимулировали
рост агрессивности Японии. На проходившей в конце 1935 — начале 1936 г. Лондонской
морской конференции японская делегация объявила об отказе соблюдения регламентации
морских вооружений, установленной на Вашингтонской конференцией 1921–1922 гг. Она
заявила о праве Японии иметь военно-морские силы, равноценные в количественном и
качественном отношении вместе взятым флотам США и Англии в дальневосточных водах.
При этом соотношение сил флотов Японии, США и Англии должно было бы выражаться
отношением 5:3:281. К тому времени ни для кого не представляло секрета, какими при этом
интересами руководствовалось японское правительство, ибо офицерами японских ВМС
открыто была развернута пропаганда о необходимости включения в сферу «жизненных
интересов» Японии Голландской Индии, Малайского архипелага и Новой Гвинеи. В середине 1936 г. Япония официально объявила о принятии курса на экономическое проникновение в южном направлении82. Было очевидно, что как только Япония почувствует
себя достаточно сильной на море, экономическая экспансия будет подкреплена военной
силой, а это затрагивало интересы в Азии прежде всего США, Англии и Франции, о чем
свидетельствуют документы. Прибывший в Германию профессор Токийского университета
Д. Мамо, тесно связанный с японской правящей верхушкой, в неофициальных переговорах
с командованием германских военно-морских сил предварительно разъяснил, что цели
Японии в Азии и на Тихом океане состоят в том, чтобы установить господство в Желтом
море, захватить по крайней мере еще три китайские провинции, установить контроль над
Бирмой и Французским Индокитаем, а также «захватить Австралию, что, естественно,
предполагает предварительное создание крупных военных баз на Филиппинах и в самой
Австралии». Мамо доверительно сообщил, что, готовясь к схватке с Великобританией,
японская разведка еще в 1935 г. заполучила секретный план оборонительных сооружений
английской военно-морской базы в Сингапуре83.
В июле 1937 г. Япония под лозунгом борьбы с Коминтерном развязала широкомасштабную войну против Китая. К концу года ее войска захватили Тяньцзинь, Пекин, Ханькоу,
Шанхай и тогдашнюю столицу страны Нанкин. Захватчики чинили массовые расправы
над мирным населением и военнопленными, применяли химическое и бактериологическое
оружие.
Китайское правительство, стремясь заручиться поддержкой в отражении японской агрессии, в августе 1937 г. заключило пакт о ненападении с СССР. В сентябре того же года гоминьндановцы приняли предложение китайских коммунистов о сотрудничестве, в результате
чего возник национальный антияпонский фронт. Такое развитие событий в Китае вызвало
недовольство в Берлине, обвинявшем Японию в том, что она своими действиями толкает
Китай в объятия СССР. В ответ Япония выдвинула требование, чтобы Германия прекратила
продажу Китаю оружия и убрала военных советников из китайской армии. Гитлеровское
правительство не спешило выполнять эти требования, подрывавшие его влияние в Китае.
Сначала оно сделало лишь незначительную уступку Японии, запретив своим военным советникам в Китае как представителям нейтральной страны непосредственно участвовать в
боевых действиях против японских войск84. Но затем для того, чтобы сохранить Японию в
качестве своего партнера по Антикоминтерновскому пакту, германское правительство все
же выполнило все ее требования. 20 февраля 1938 г. Гитлер объявил о признании Германией
марионеточного государства Маньчжоу-Го и одобрил действия японских войск в Китае.
В апреле 1938 г. германское правительство прекратило поставки оружия Китаю и отозвало
своих военных советников, так как не желало успеха национально-освободительной борьбе
китайского народа.
Оккупировав Рейнскую зону и установив особо близкие отношения с Италией и Японией, нацистское руководство почувствовало себя более уверенно. В ноябре 1937 г. Гитлер на
секретном совещании с высшим командованием вермахта подтвердил свое намерение начать
«большую войну» с нападения на Францию, а до этого аннексировать соседние Австрию и
Чехословакию с тем, чтобы исключить фланговую угрозу наступления на западе85.

155

Секретариат Исполнительного комитета, избранный на VII конгрессе Коминтерна.
Справа налево: В. Пик, О. Куусинен, Г. Димитров, К. Готвальд, Д. Мануильский, П. Тольятти. 1935 г.

В качестве первого объекта захвата была намечена Австрия. Сначала германское руководство намеревалось достичь присоединения (аншлюса) этой страны к Германии без применения военной силы при поддержке «пятой колонны» — австрийских нацистов. 12 февраля
1938 г. Гитлер и австрийский канцлер К. Шушниг подписали протокол (Берхтесгаденское
соглашение), согласно которому австрийское правительство обязалось поддерживать германскую внешнюю политику, предоставить австрийским нацистам полную свободу действий, назначить одного из их фюреров — А. Зейсс-Инкварта на пост министра внутренних
дел, принять меры по укреплению сотрудничества между австрийскими и германскими
вооруженными силами86. Это соглашение по замыслу Гитлера должно было способствовать
осуществлению захватнической акции, демонстрировать стремление австрийцев к воссоединению с немецким народом. Однако Берхтесгаденское соглашение вызвало бурный протест
населения. Шушниг был вынужден назначить на 13 марта проведение плебисцита о «независимости» Австрии. В Берлине переполошились, опасаясь провала «мирной» аннексии.
11 марта 1938 г. по указанию Гитлера была подготовлена директива овторжении немецких
войск в Австрию.
12 марта утром 200 тыс. немецких войск беспрепятственно оккупировали эту страну.
13 марта по распоряжению из Берлина было сформировано новое австрийское правительство
из нацистов, которое в тот же день приняло закон, объявивший Австрию одной из земель
германского рейха87. Против антифашистов под руководством Берлина был развернут жесточайший террор, сочетавшийся с крикливой пропагандой под лозунгом «один народ —
один рейх — один фюрер». 10 апреля 1938 г. в Австрии состоялся референдум. Голосующий
должен был ответить на вопрос: «Согласен ли ты с происшедшим воссоединением Австрии
с германским рейхом?» Подавляющее большинство австрийцев, запуганных террором и
одурманенных нацистской пропагандой, ответили «да».
Аннексия Австрии укрепила стратегические позиции вермахта для последующего нападения на Чехословакию (операция «Грюн»). Эту акцию Гитлер и его генералы решили

156

осуществить при «подходящем внешнем поводе». Такой повод они замышляли создать
сами, организовав убийство германского посла в Праге88. Большие надежды на ослабление
Чехословакии они связывали с подрывной деятельностью в этой стране своей «пятой колонны» — финансируемой из Берлина нацистской Судето-немецкой партии, насаждавшей
расистскую идеологию и ирредентистские настроения среди судетских немцев.
Советский Союз выступил против эскалации агрессии Италией, Германией и Японией.
В период гражданской войны в Испании 1936–1939 гг. он оказывал помощь республиканскому правительству Народного фронта кредитами, медикаментами, военной техникой.
Кроме того, на стороне республиканской армии сражалось более двух тысяч советских военнослужащих, а также большое число добровольцев из многих стран Европы и Америки.
Правящие круги Англии и Франции не препятствовали итало-германской интервенции
в Испании. Они видели в нацистской Германии прежде всего противника большевизма,
недооценивали исходящую от нее угрозу Западу. 19 ноября 1937 г. председатель тайного
совета в британском кабинете министров Э. Галифакс в беседе с Гитлером назвал Германию
«бастионом Запада против большевизма», согласившись предоставить ей свободу действий
для изменения «европейского порядка» за счет Данцига и Чехословакии при условии, что
это изменение осуществится «путем мирной эволюции»89.
После развязывания Японией войны против Китая СССР, заключив с гоминьдановским правительством договор о ненападении, стал главным поставщиком вооружения для
боровшегося за свою независимость китайского народа. В 1937–1939 гг. в Китае сражались
свыше 700 советских летчиков. С 1938 г. в руководстве военными действиями китайской армии участвовали советские военные советники, среди них будущие крупные военачальники
периода Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.
После присоединения Австрии к Германии СССР призвал западные державы к совместным действиям с целью «приостановить дальнейшее развитие агрессии и устранить
усилившуюся опасность новой мировой бойни»90. Но этот призыв не был услышан.
В Англии, Франции и США недооценивали роль СССР как вероятного союзника в
случае развязывания войны Германией. В немалой степени это объяснялось недоверием к
кремлевскому руководству, которое было вызвано кампанией необоснованных репрессий
видных партийных, военных и хозяйственных деятелей в СССР, особенно усилившихся в
1937–1938 гг.
Политические процессы, происходившие в СССР, воспринимались за рубежом как
свидетельство кризиса советского режима, порождали среди общественности буржуазнодемократических стран сомнения в его способности быть надежным партнером в обуздании
агрессоров.
В начале апреля 1938 г. Гитлер сообщил Муссолини, что он намерен прекратить движение
Германии в сторону Средиземного моря и приступает к решению проблем Судетской области
и «польского коридора», а затем начнет продвижение в Прибалтику91.
Проблема Судетской области, где проживало свыше трех миллионов немцев, использовалась нацистским руководством Германии лишь как предлог для оправдания своего замысла
уничтожить Чехословакию. В директиве по плану «Грюн» от 30 мая 1938 г. Гитлер указывал:
«Моим твердым решением является уничтожение Чехословакии посредством военной акции
в обозримом будущем». Начальник штаба верховного командования вермахта В. Кейтель
дополнительно сообщил главнокомандующим видами вооруженных сил, что выполнение
этой директивы «должно быть обеспечено самое позднее с 1 октября 1938 г.»92.
Однако нападение на Чехословакию не состоялось из-за вмешательства Англии, правительство которой сочло нужным оказать поддержку Германии в ее борьбе за расширение
«жизненного пространства» за счет части чехословацкой территории. 15 сентября 1938 г.
премьер-министр Великобритании Н. Чемберлен встретился с Гитлером в Берхтесгадене
(Германия) и заверил его в своем стремлении к «германо-английскому сближению» и готовности ради этого признать включение судето-немецких областей в состав Германии93.
22–23 сентября Чемберлен снова встретился с Гитлером в Годесберге. Гитлер потребовал от

157

него, чтобы ввод немецких войск в Судеты был осуществлен Германией не позднее 1 октября.
Чемберлен согласился на это.
28 сентября Муссолини сообщил Гитлеру, что по просьбе Великобритании он выступит
посредником на конференции, посвященной решению судетской проблемы.
Фатальным политическим событием, которое в итоге привело ко Второй мировой войне,
явилась Мюнхенская конференция (29–30 сентября 1938 г.). В Мюнхене Гитлер, Муссолини,
Чемберлен и Даладье предписали правительству Чехословакии передать Германии в десятидневный срок около 75 % территории страны. Чехословакия теряла четверть населения,
около половины тяжелой промышленности, мощные укрепления на границе с Германией, а
новая граница теперь фактически упиралась в предместья Праги. Отрицательное отношение
к этому диктату правительства Чехословакии во внимание не принималось.
Знаковым явилось совместное принуждение Чехословакии силами агрессивных диктаторских режимов Германии и Италии и западных демократий (США поддержали мюнхенскую
сделку). В обмен Германия подписала с Англией (30 сентября) и Францией (6 декабря) декларации, по сути являющиеся пактами о ненападении, которые она, однако, не собиралась
выполнять.
Мюнхенская сделка готовилась длительное время и в одночасье разрушила с таким трудом
созданный каркас системы коллективной безопасности в Европе, основу которого могли
бы составить советско-французский и советско-чехословацкий договоры о взаимопомощи.
Важно подчеркнуть три особенности Мюнхенского соглашения:
— во-первых, это был согласованный диктат Германии и Англии (Франция и Италия
следовали в фарватере своих партнеров);
— во-вторых, соучастниками сговора и раздела Чехословакии стали Венгрия и Польша.
Польша оккупировала Тешинскую область, Венгрия — южные районы Словакии;
— в-третьих, Советский Союз оказался в изоляции. Предпринятые им меры в поддержку
Чехословакии (сосредоточение войск на западных границах, дипломатические демарши)
успеха не имели. Вместе с тем есть основания полагать, что советское руководство исключало принятие крайних военных мер без участия Франции и обращения за помощью самой
Чехословакии, которая капитулировала в условиях диктата.
Англия и Франция, с одной стороны, Германия и Италия — с другой, преследовали
Мюнхенским соглашением различные цели. Для Германии это был промежуточный маневр
к захвату Чехословакии и дальнейшему движению на восток. Италия обретала уверенность в
осуществлении при поддержке Германии своих захватнических планов. Англия и Франция
рассчитывали ценой территориальных уступок за счет Чехословакии умиротворить Германию,
ослабить заряд ее агрессивной политики, нацеленной на западные демократии. Советская
разведка сообщила в Москву, что перед отлетом из Мюнхена Чемберлен еще раз встретился
с Гитлером, который заявил: «Для нападения на СССР у нас достаточно самолетов, тем более
что уже нет опасности базирования советских самолетов на чехословацких аэродромах»94.

ПРИМЕЧАНИЯ
1

См.: Wörterbuch zur deutschen Mlitärgeschichte. B., 1983. S. 814–815, 1070–1071.
Сен-Жерменский мирный договор / Полный пер. с франц. М., 1925.
3
Мир в Нейи / Полный пер. с франц. М., 1926.
4
Трианонский мирный договор / Полный пер. с франц. М., 1926.
5
Севрский мирный договор и акты, подписанные в Лозанне / Полный пер. с франц. М., 1927.
6
Версальский мирный договор / Пер. с франц. М., 1925. С. 9–13.
7
Ушаков В. Б. Внешняя политика Германии в период Веймарской республики. М., 1958. С. 58.
8
Вашингтонская конференция по ограничению вооружений и тихоокеанским и дальневосточным
вопросам / Полный пер. актов и док. М., 1924.
9
См.: Мировые войны XX века. В 4 кн. Кн. 1. Первая мировая война: Ист. очерк. М., 2005. С. 613.
10
Война и общество в XX веке. В 3 кн. Кн. 2. Война и общество накануне и в период Второй мировой
войны. М., 2008. С. 10.
11
Причины Второй мировой войны: Документы и комментарии. М., 1988. С. 6–7.
12
Современный взгляд специалистов на историю Брестского мирного договора см.: Чубарьян А. О.
К истории Брестского мира 1918 г. // Этот противоречивый век. М., 2001. С. 131–142; Игнатьев А. В.
Была ли альтернатива Бресту? // Там же. С. 143–151; Шубин А. В. Брестский мир: раздвоение стратегии //
Германия и Россия в судьбе историка. М., 2008. С. 143–170.
13
Документы внешней политики СССР (далее — ДВП СССР). М., 1959. Т. III. С. 56.
14
Хормач И. А. СССР — Италия. 1924–1939. Дипломатические и экономические отношения. М.,
1999. С. 23, 65.
15
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 41. С. 352–353.
16
Meier-Welcker H. Seckt. Frankfurt a. M., 1967. S. 294–295.
17
Groeler O. Selbstmördischer Allianz: Deutsch-russische Militärbeziehungen, 1920–1941. B., 1992. S. 34.
18
ДВП СССР. М., 1961. Т. V. С. 193.
19
Die Aufzeichnungen des Generalmajors Max Hoffmann. B., 1929. S. 364–369.
20
Внешняя политика СССР: Сб. документов. М., 1994. Т. II. С. 706–707.
21
Россия и Германия. M., 1998. Вып. I. С. 286–287.
22
Meier-Welcker H. Op. cit. S. 356.
23
Geschichte der deutschen Arbeiterbewegung. B., 1966. Bd. 3. S. 356.
24
Deutschland im Zweiten Weltkrieg. B., 1974. Bd. 1. S. 37.
25
Европа XX века: Проблемы мира и безопасности. М., 1985. С. 35–36.
26
Пыхалов И. В. Великая оболганная война. М., 2005. С. 199–200.
27
Groeler O. Op. cit. S. 39–41.
28
Ibid.
29
Рейхсвер и Красная армия: Документы из военных архивов Германии и России, 1923–1933. Кобленц, 1995. С. 126.
30
ДВП СССР. М., 1963. Т. VIII. C. 72–73.
31
Meier-Welcker H. Op. cit. S. 475.
32
Ibid. S. 473–476; Hirsch F. Stresemann: Ein Lebensbild. Göttingen, 1972. S. 198–199.
33
См.: Локарнская конференция: Документы. М., 1959.
34
Dokumente zur deutschen Geschichte, 1924–1929. B., 1971. S. 27, 59.
2

159

35

Локарнская конференция. С. 497.
ДВП СССР. М., 1965. Т. IX. С. 252.
37
Там же. С. 231, 303.
38
Kruck A. Geschichte des Alldeutschen Verbands, 1890–1939. Wiesbaden, 1954. S. 195.
39
Dokumente zur deutsche Geshichte. 1929–1933. B., 1975. S. 25.
40
Trial of Major War Criminals before the International Military Tribunal. Nuremberg, 1947– 949. Vol. XXVI.
P. 477–481 (далее — IMT).
41
Hitler A. Mein Kampf. München, 1940. Bd. II. S. 252.
42
Ibid. S. 264, 308–309; Rosenberg A. Der Mythos des 20. Jahrhunderts. München., 1934. S. 113, 649.
43
Rosenberg A. Der Zukunftsweg einer deutschen Aussenpolitik. München. 1927. S. 35, 97.
44
Hitlers Zweites Buch. Ein Dokument aus dem Jahr 1928. Stuttgart, 1961. S. 130.
45
Ibid. S. 216–217.
46
Ibid.
47
Rosenberg A. Der Zukunftsweg einer deutschen Aussenpolitik. S. 69, 80, 84.
48
См.: Вторая мировая война: Краткая история. М., 1984. С. 15.
49
См.: Овсяный А. Д. Тайна, в которой война рождалась. М., 1975. С. 27–28.
50
Европа XX века: Проблемы мира и безопасности. С. 52.
51
Там же. С. 51.
52
КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М., 1954. Ч. 2. С. 194–195.
53
Кризис и война: Международные отношения в центре и на периферии мировой системы в 30–40-х
годах. М., 1998. С. 43–46.
54
Европа XX века: Проблемы мира и безопасности. С. 54.
55
Там же.
56
Deutschland im Zweiten Weltkrieg. Bd. 1. S. 62.
57
Dokumente zur deutschen Geschihte. 1929–1933. S. 43.
58
Geschichte der deutschen Arbeiterbewegung. B., 1966. Bd. 4. S. 380; Deutschland im Zweiten Weltkrieg.
Bd. 1. S. 63.
59
Ibid.
60
Сборник документов по международной политике и международному праву. М., 1934. Вып. 6. С. 71.
61
Там же.
62
Hauser O. England und Dritten Reich. Stuttgart, 1971. Bd. 1. S. 22–23.
63
Архив внешней политики РФ. Ф. 098. Оп. 16. Д. 615. П. 136. Л. 33 (далее — АВП РФ).
64
Россия и Германия. Вып. 1. С. 297.
65
Там же.
66
Мировые войны XX века. В 4 кн. Кн. 4. Вторая мировая война: Документы и материалы. М.,
2005. С. 11.
67
АВП РФ. Ф. 05. Оп. 19. Д. 22. Л. 37.
68
ДВП СССР. М., 1976. Т. XVI. C. 876.
69
АВП РФ. Ф. 05. Оп. 19. Д. 22. Л. 17.
70
Военно-блоковая политика империализма: История и современность. М., 1980. С. 116.
71
Причины Второй мировой войны: Документы и комментарии. М., 1988. С. 689–690.
72
Hauser O. Op. cit. S. 47.
73
Auf antisowjetischem Kriegskurs. Studien zur militärischen Vorbereitung des deutschen Imperialisms auf
die Aggresion gegen die UdSSR (1933–1941). B., 1970. S. 26.
74
ДВП СССР. М., 1973. Т. XVIII. C. 309, 336.
75
Schmidt P. Statist auf diplomatischen Bühne, 1923–1945. Bonn, 1950. S. 310.
76
См.: 1939 год: Уроки истории. М., 1989. С. 61.
77
VII конгресс Коммунистического интернационала и борьба против фашизма и войны: Сб. документов. М.,1975. С. 368–373, 385–390.
78
Сталин И. В. Соч. М., 1947. Т. 10. С. 106.
79
Европа XX века: Проблемы мира и безопасности. С. 70.
36

160

80
Ursachen und Folgen: Vom deutschen Zusammenbruch 1918 und 1945 zur staatlichen Neuordnung
Deutschlands in der Gegenwart. B., o. J. Bd. XI. S. 590–593.
81
АВП РФ. Ф. 0125. Оп. 8. Д. 1 (363). П. 130ф. Л. 165.
82
Там же. Ф. 098. Оп. 14. Д. 657. П. 141. Л. 3–6.
83
The National Archiv of United States: A microfilm Publication. T. 20-337. P. 246242 (Далее — NAUS).
84
Ibid. P. 246198.
85
См.: Дашичев В. И. Банкротство стратегии германского фашизма: Исторические очерки. Документы и материалы. М., 1973. Т. 1. С. 125–127.
86
Ursachen und Folgen. Bd. XI. S. 620–621.
87
Ibid. S. 679–670.
88
IMT. Vol. XXV. P. 416.
89
Причины Второй мировой войны. Документы и комментарии. С. 388–390; см. также: Неизвестный
Гитлер / Пер. с нем. М., 2005. С. 52, 399–400.
90
ДВП СССР. М., 1977. Т. XXI. С. 128–129.
91
Die Weizsäcker-Papiere, 1933–1950. Stuttgart, 1974. S. 125.
92
Hass G. Münchner Diktat 1938. B., 1988. S. 159.
93
Ibid. S. 220–221.
94
Независимое военное обозрение. 2000. № 23. С. 5.

Обострение обстановки в Азии и на Тихом океане.
Японская угроза на Дальнем Востоке
К середине XIX в. колониальные державы покорили практически все населявшие Восточную Азию народы, превратив их земли в колонии. Не до конца поделенным оставался
только Китай, где эти державы владели концессиями и «арендовали» территории. В известной степени благодаря политике самоизоляции сохраняла суверенитет Япония, которая
всеми силами противилась активной международной торговле, небезосновательно опасаясь
разрушения внутреннего рынка и попадания в экономическую, а затем и в политическую
зависимость от западных государств. Со своей стороны, превосходившие Японию в экономическом и военном отношении западноевропейские страны и США не рассматривали
эту находившуюся во власти феодальных порядков дальневосточную страну равным себе
партнером, стремясь установить в этой стране полуколониальные порядки.
Ситуация стала меняться после произошедшей в 1868 г. незавершенной буржуазной
революции — «реставрации Мэйдзи», ознаменовавшей переход Японии к капитализму и
созданию современных вооруженных сил. Победа Японии в развязанной ею войне в Китае
(1894–1895), успешные военные действия армии и флота против России (1904–1905), захват
ряда германских владений в годы Первой мировой войны, активное участие в вооруженной
интервенции против Советской России (1918–1922) выдвинули это государство в число
военных держав мира. Помогавшие материально и политически военному возвышению
Японии западные державы скоро поняли, что Токио не удовлетворится достигнутым и будет
добиваться контроля над богатыми сырьевыми ресурсами территориями Восточной Азии и
Тихого океана, создавая угрозу уже поделившим этот регион европейским колониальным
державам и не допуская туда США. Пытаясь оправдать переход Токио к агрессивной внешней
политике, современные японские авторы пишут: «Япония заразилась хищнической манерой поведения других держав Европы и Америки. Пожалуй, можно считать, что типичным
примером этого является японо-китайская война (1894–1895). Одержав победу, Япония
отторгла от цинского Китая остров Тайвань и Ляодунский полуостров»1. С тех пор бедная
сырьевыми ресурсами Япония считала отторжение чужих территорий естественной манерой
поведения в мировой конкурентной борьбе. В японской прессе прямо указывалось: «Если
наши экономические и культурные начинания в Китае и Сибири будут прекращены, нам
уготована участь изолированной и беззащитной островной страны».
В декабре 1920 г. В. И. Ленин предсказал: «Перед нами растущий конфликт, растущее
столкновение Америки и Японии, ибо из-за Тихого океана и обладания его побережьями уже
многие десятилетия идет упорнейшая борьба между Японией и Америкой, и вся дипломатическая, экономическая, торговая история, касающаяся Тихого океана и его побережий, вся
она полна совершенно определенных указаний на то, как это столкновение растет и делает
войну между Америкой и Японией неизбежной…»2

162

Главной ареной борьбы был Китай, где в первую очередь сталкивались интересы западных держав и Японии, которых объединяло алчное стремление грабить эту страну, подавляя
сопротивление китайского народа засилью иностранцев. Характеризуя эту ситуацию, американский сенатор У. Бора отмечал: «Невозможно передать словами то, как… иностранный
капитал в Китае эксплуатирует человека. Нет другого места на земле, кроме Китая, где бы
так успешно чеканились доллары и центы из крови беспомощных детей»3.
Неизбежность военного столкновения из-за Китая сознавали как японцы, так европейцы и американцы. В Вашингтоне понимали, что Япония не откажется без боя от богатств
этой крупнейшей азиатской страны, изобиловавшей не только природными ресурсами, но
и дешевой рабочей силой. В 1924 г. в США был утвержден план военных действий против
Японии, получивший название «Оранжевый план». В его основу была положена стратегическая идея обладания превосходством военно-морского флота США над японскими
силами в западной части Тихого океана и создания на Филиппинах плацдарма для нанесения удара по Японии. Достижению поставленной цели должны были способствовать
результаты Вашингтонской конференции 1922 г., согласно которым совокупные тоннажи
линкоров США, Великобритании, Японии, Франции и Италии соотносились в пропорции
5:5:3:1,75:1,75.
Хотя в Токио выражали недовольство подобной «несправедливостью и ущемлением
Японии», а в военно-исторической литературе и по сей день можно встретить утверждения
о диктате на конференции США и Великобритании, в действительности японцы пошли на
такие пропорции из-за неспособности экономически выполнить план строительства флота
«8×8», предусматривавший наличие в строю восьми линкоров и восьми линейных крейсеров, ибо к 1921 г. расходы на военно-морской флот достигли трети национального бюджета,
а общие затраты на вооружение составили 60 % от бюджета и дальше их увеличивать было
невозможно4.
Несмотря на достигнутые договоренности, в Японии рассматривали западные державы
как потенциальных военных противников. На проходивших в 1923 г. совещаниях военнополитического руководства, возглавляемых императором, вырабатывались основы внешней
политики и стратегии Японии на последующий период. На них были намечены два главных
направления вооруженной экспансии Японии — северное и южное. В соответствии с этим
в качестве вероятных противников определялись СССР и США. Подготовка войны против
СССР возлагалась в основном на сухопутные войска, против США — на военно-морской
флот.
Однако в те годы война с США и Великобританией рассматривалась как теоретическая
возможность, которая могла быть реализована в неопределенном будущем при условии
изменения ситуации и соотношения сил в пользу Японии. Поэтому, не желая раньше
времени обострять отношения с западными державами, Япония согласилась и на условия
Лондонской морской конференции 1930 г. Тогда между США и Японией было достигнуто
компромиссное соглашение: 1) Япония сохраняла 60 % тоннажа США в категории тяжелых крейсеров; 2) в отношении легких крейсеров и эсминцев Япония получала норму,
равную 70 % тоннажа США; 3) Япония получала предельный тоннаж подводных лодок,
равный предельному тоннажу США и Великобритании. При этом Япония в принципе не
отказывалась от своего требования на постоянную норму в 70 % тоннажа США в тяжелых
крейсерах5.
Учитывая, что США приходилось размещать свой флот как на Тихом, так и на Атлантическом океане, а Японии — только на Тихом, можно считать, что при достигнутом соотношении
сил Токио оказывался даже в более выгодном положении, чем американцы. Тем более что
японцы не считали достигнутые договоренности окончательными. Принимавший участие
в Лондонской конференции будущий главнокомандующий японским объединенным флотом адмирал И. Ямамото незадолго до следующей конференции по морским вооружениям
1935 г. писал: «Япония стала неизмеримо сильнее со времени Вашингтонской конференции,

163

и я остро ощущаю: пришло время для могущественной империи, встающей на Востоке, посвятить себя, со всей требуемой осмотрительностью, продвижению вперед, к своей удаче…
Перед нами сейчас стоит задача спокойно и обстоятельно накапливать нашу мощь. Даже если
эта конференция окажется безуспешной, я чувствую — недалек тот день, когда Британия и
США будут нам кланяться. Для морского флота сейчас самая срочная задача — обеспечить
быстрый прогресс в авиации»6.
В конце 1920-х гг. Япония была озабочена не столько подготовкой к войне против США
и западноевропейских держав, сколько обеспечением их нейтралитета в отношении последовательного завоевания Китая. Тогда в обстановке приближавшегося экономического кризиса
японские правящие круги стремились разрешить внутренние трудности за счет внешней
экспансии. Усиливавшие свое влияние в политике государства военные круги добились в
апреле 1927 г. сформирования кабинета, который возглавил известный своими широкими
планами внешних завоеваний генерал Г. Танака. Он же стал министром иностранных дел и
колоний Японии.
27 июня 1927 г. в Токио начала работу так называемая Восточная конференция, в которой принимали участие руководители японского министерства иностранных дел, армии и
флота, а также дипломатические работники, аккредитованные в Китае. Главной темой конференции являлась выработка политики в отношении Китая. Обсуждение было вызвано не
только целями расширения экономического проникновения в эту страну, но и стремлением
силовым путем подавить освободительную борьбу китайского народа, которая вылилась в
антиимпериалистическую революцию 1925–1927 гг.
Еще в годы японской интервенции против Советской республики на Дальнем Востоке
японским военно-политическим руководством ставилась задача «внедрить мощь Японии в
Северной Маньчжурии», «стабилизировать государственную оборону на континенте путем
превращения всей Маньчжурии в особую зону». Впоследствии в такую «особую зону» была
включена и Монголия.
По итогам Восточной конференции 7 июля 1927 г. был принят и опубликован документ
«Политическая программа в отношении Китая», суть которого состояла в том, что Маньчжурия и Монголия были объявлены «предметом особой заботы Японии». В программе
указывалось: «В случае возникновения угрозы распространения беспорядков на Маньчжурию и Монголию, в результате чего будет нарушено спокойствие, а нашей позиции и нашим
интересам в этих районах будет нанесен ущерб, империя должна быть готова не упустить
благоприятной возможности и принять необходимые меры с целью предотвратить угрозу,
от кого бы она ни исходила…»7
Подлинный смысл данного положения документа раскрыл один из организаторов Восточной конференции, заместитель министра иностранных дел Японии К. Мори, который
признавал, что речь шла об отторжении Маньчжурии и Монголии и превращении их в сферу
японского влияния. На этих территориях предполагалось создать марионеточные государства. Мори говорил о том, что, какие бы силы ни мешали осуществлению японских планов,
на них должна «обрушиться вся государственная мощь» Японии. «Эта конференция делала
маньчжурский инцидент неизбежным», — указывается в японской «Официальной истории
войны в Великой Восточной Азии»8.
Овладение Маньчжурией отвечало как чисто экономическим, так и военно-стратегическим замыслам японского руководства. Если японские политики и крупные капиталисты
заявляли, что «Японии не выдержать длительной войны с Россией без китайского сырья»,
то генералы замышляли превратить территорию Маньчжурии в мощный военный плацдарм
для будущего наступления на сопредельные страны — Китай и СССР. Захват и колониальная
эксплуатация Северо-Восточного Китая (Маньчжурии) должны были быстро разрешить экономические проблемы Японии, обеспечить сырьем и материалами армию и флот. На долю
этого наиболее развитого района Китая приходилось 93 % добычи нефти, 79 % выплавки
железа, 55 % добычи золота, 41 % железнодорожных линий, 37 % запасов железной руды,
23 % выработки электроэнергии и 37 % внешнеторгового оборота Китая.

164

Стремясь получить передышку для восстановления разрушенной Гражданской войной
и иностранной интервенцией экономики страны и считая себя неготовым к масштабным
военным столкновениям, советское правительство изыскивало возможности обезопасить
границы СССР, в том числе на Дальнем Востоке. В мае 1927 г. Москва официально обратилась к японскому правительству с инициативой заключить договор о ненападении. Тогда
правительство Японии отвергло это предложение, считая, что «в отношении пакта о ненападении, выдвигаемого СССР, следует занять такую позицию, которая обеспечивала бы
империи полную свободу действий»9.
На принятие такого решения большое влияние оказали существовавшие в военных
кругах разногласия по поводу дальнейшей политики в отношении СССР. К этому времени
генеральный штаб армии разработал поэтапный план захвата китайских земель: вначале на
северо-востоке, затем на севере Китая и в провинции Синьцзянь. До укрепления Японии на
этих пограничных с СССР территориях считалось целесообразным не обострять отношения
с Советским Союзом. Одновременно существовала альтернативная точка зрения о том, что
проведение быстрой победоносной войны против ослабленного СССР должно предшествовать развертыванию экспансии Японии в Восточной Азии. Ее сторонники свое мнение
обосновывали тем, что Советский Союз может помешать осуществлению экспансионистских
планов Японии. Информируя советское правительство о наличии подобных настроений,
посол СССР в Японии А. А. Трояновский писал: «В военных кругах бродят мысли о занятии
Сахалина, Приморья и Камчатки»10. Попытка посла 8 марта 1928 г. вновь поставить перед
премьер-министром Танакой вопрос о заключении пакта о ненападении была отвергнута.
Танака ответил, что «для этого не пришло еще время».
Однако в Японии не могли не сознавать, что империя экономически не готова к серьезной войне с СССР. Проявлявшие осторожность японские политики и военные, учитывая
опыт Первой мировой войны и интервенции в России, понимали, что участие в войне не
ограничивается лишь действиями армии и флота, а требует напряжения всех сил государства
и народа. Тогда японские генералы, как пишут официальные историки Страны восходящего
солнца, «на собственном опыте испытали мощь коммунистического государства, проявившуюся в объединении красных идей с военными действиями»11.
Учитывалось также, что к началу 1930-х гг. в Японии не была создана надлежащая для
современной войны экономическая база и еще не закончился процесс реорганизации и
переоснащения вооруженных сил. Основное место в промышленной структуре страны занимало текстильное производство, в котором в 1930 г. было занято 50 % общего числа рабочих.
Стоимость продукции промышленности, производящей средства производства, достигала
лишь 30 % общей стоимости всего выпуска этой отрасли. В Японии существовало большое
число мелких предприятий. В 1929 г. на крупных предприятиях было занято немного более
половины рабочего класса страны. Металлургия и машиностроение были развиты слабо.
В стране не было собственной железной руды, хлопка, цветных металлов. Нефть имелась
в незначительном количестве, уголь, хотя и добывался, был низкого качества. Проблему
дефицита сырья намеревались разрешить благодаря эксплуатации недр Маньчжурии.
Приступая к новому этапу расширения колониальной империи (в состав империи тогда
уже входили в качестве колоний архипелаг Рюкю, Корея, Тайвань, Южный Сахалин, бывшие
германские островные владения на Тихом океане), японское правительство и командование
тщательно выбирали момент для агрессии. Решение о захвате Маньчжурии было ускорено
разразившимся в мире в 1929 г. экономическим кризисом. В Токио учитывали, что занятые
внутренними задачами выхода из кризиса западные державы не смогут воспрепятствовать
захватническим действиям Японии. Принимали во внимание также, что для Советского Союза
было важно обеспечить мирные условия для экономического развития страны, поэтому опасаться отпора японской агрессии в Маньчжурии со стороны СССР также не было оснований.
После завершения необходимых приготовлений 18 сентября 1931 г. японские вооруженные силы спровоцировали так называемый маньчжурский инцидент, и через три месяца
военных действий вся территория Северо-Восточного Китая была оккупирована японской

165

армией. Захват Маньчжурии был чрезвычайно крупной по своим последствиям акцией в
плане расширения колониальной империи Японии. Этого не могли не понимать как в соседнем Советском Союзе, так и в столицах западных государств.
Опасаясь реакции Запада на открытую агрессивную акцию в Китае, японское руководство убеждало правительства США и Великобритании, что оккупация Маньчжурии в 1931 г.
и создание затем на ее территории марионеточного государства Маньчжоу-Го являются
необходимыми для подготовки будущей войны против СССР. Еще до оккупации Маньчжурии в июле 1931 г. в японской прессе было опубликовано выступление влиятельного генерала К. Койсо на заседании кабинета министров, в котором говорилось, что «выполнение
(в СССР) пятилетки создает серьезную угрозу Японии… Ввиду этого монголо-маньчжурская
проблема требует быстрого и действенного разрешения»12. При этом широко использовалась риторика о возрастании «коммунистической угрозы». Следует отметить, что подобная
японская пропаганда возымела свой эффект.
Правительства западных держав всерьез поверили, что дальнейшая экспансия Японии
будет направлена не на юг, а на север. Во второй половине октября 1931 г. на заседании правительства президент США Г. Гувер изложил свои взгляды, которые затем были оформлены в
специальном меморандуме. «Предположим, — писал Гувер, — Япония наберется смелости и
заявит: «Больше мы не можем терпеть эти договоры. Мы должны указать, что Китай оказался
не в состоянии обеспечить должный порядок внутри страны, который предусматривается
договорами. Значительная часть территории Китая находится под влиянием китайских коммунистов, сотрудничающих с Россией. Правительство Маньчжурии оказалось в руках военного авантюриста, не признающего китайское правительство, а Китай не принимает никаких
мер, чтобы заставить его подчиниться. На этой территории царит анархия, что совершенно
недопустимо. Само существование нашего народа зависит от расширения экспорта наших
промышленных товаров в Китай и от гарантии поставок сырья из этой страны. Сегодня наша
экономика почти парализована в связи с тем, что в Китае происходят беспорядки. Кроме
того, при наличии большевистской России на севере и возможности появления на нашем
фланге большевистского Китая наша независимость окажется под угрозой. Либо страны,
поставившие свои подписи под пактом девяти держав, должны объединиться с нами и
восстановить в Китае порядок, либо мы должны сделать это сами в качестве акта самосохранения. Если вы к нам не присоединитесь, мы будем считать себя свободными от взятых
обязательств, поскольку ныне обстановка полностью изменилась». Америка, разумеется, не
приняла бы такое предложение, но и не смогла бы выдвинуть серьезные возражения против
этого шага японцев»13.
В результате правительство США не предприняло ни военных, ни экономических санкций в ответ на агрессивные действия Японии в Китае.
Европейские державы занимали аналогичную позицию. Они не только не противились
агрессии японцев, но фактически поддерживали их. Английская «Таймс» писала 14 ноября
1931 г., что «с политической и экономической точки зрения действия Японии имеют значительное оправдание». О надеждах на использование оккупированной Маньчжурии для войны
с СССР открыто писала французская «Либерте»: «Советская держава уязвима в Сибири.
И если Европа поймет свой долг перед цивилизацией, то бесконечные степи Сибири могут
стать в ближайшие дни полем битвы, в которой погибнет большевизм»14.
Не пожелала применить к Японии экономические и военные санкции Лига Наций.
Фактически руководившие этой, созданной после Первой мировой войны международной
организацией ведущие западноевропейские государства отделались словесным осуждением.
Была занята двойственная позиция. Лига Наций, подтвердив суверенитет Китая над оккупированными территориями и призвав Токио вывести оттуда японские войска, в то же время
признала «особые интересы» Японии в Маньчжурии.
Однако в западных столицах не могли не сознавать, что экспансионистские планы Японии не ограничиваются захватом советских дальневосточных территорий, а предусматривают
широкое продвижение в южном направлении под лозунгом «Азия для азиатов». Одним из

166

свидетельств того было принятие конгрессом США в 1933 г. решения об ассигновании бюджетных средств на строительство 32 новых военных кораблей. Это явилось сигналом того,
что американцы не смирятся с господством Японии в Восточной Азии и будут противодействовать Токио, не останавливаясь перед мерами военного давления.
Оккупация японской армией Маньчжурии оказала существенное влияние на последующее развитие советско-японских отношений. Советское правительство понимало, что выход
японских вооруженных сил на границу СССР увеличит опасность военного столкновения с
Японией. Поэтому оно активизировало свои предложения заключить пакт о ненападении,
указывая, что отсутствие его не свидетельствует о намерении Японии проводить миролюбивую политику. Народный комиссар иностранных дел М. М. Литвинов в состоявшейся
в Москве 31 декабря 1931 г. беседе с министром иностранных дел Японии К. Ёсидзавой,
отметив, что СССР уже имеет пакты о ненападении или нейтралитете с Германией, Литвой, Турцией, Персией, Афганистаном, ведет соответствующие переговоры с Финляндией,
Эстонией, Латвией и Румынией, подчеркнул, что «сохранение мирных и дружественных
отношений со всеми нашими соседями, в том числе и с Японией, является основой нашей
внешней политики»15.
В Токио не сомневались в искренности стремления Советского Союза заключить пакт о
ненападении с Японией. В секретном меморандуме, составленном заведующим европейскоамериканским департаментом МИД Японии С. Того (впоследствии посол в СССР и министр
иностранных дел Японии), говорилось: «Желание Советского Союза заключить с Японией
пакт о ненападении вызвано его стремлением обеспечить безопасность своих дальневосточных территорий от все возрастающей угрозы, которую он испытывает со времени японского
продвижения в Маньчжурии»16.
В конце 1932 г. император Японии, являвшийся главнокомандующим японскими армией
и флотом, одобрил разработанный генеральным штабом план войны против СССР на 1933 г.,
который учитывал изменившееся после захвата Маньчжурии стратегическое положение: в
случае войны основные удары предусматривались с территории Маньчжоу-Го, и оккупации
подлежали не только Приморье, как ранее, но и вся территория к востоку от озера Байкал.
Вопрос о будущей войне против СССР детально обсуждался на проходившем в июне
1933 г. очередном совещании руководящего состава японских сухопутных сил. Военный
министр С. Араки настаивал на том, чтобы готовиться прежде всего против СССР и осуществить нападение на него в 1936 г., когда «будут и поводы для войны, и международная
поддержка, и основания для успеха». Генералы Т. Нагата и X. Тодзио, напротив, считали,
что для ведения войны против СССР «Япония должна собрать воедино все ресурсы желтой
расы и подготовиться для тотальной войны»17. Тодзио говорил о рискованности преждевременного выступления. Поддерживая эту точку зрения, начальник второго управления
генерального штаба (разведуправление) Нагата указывал, что для войны против СССР
«необходимо иметь в тылу 500-миллионный Китай, который должен стоять за японскими
самураями как громадный рабочий батальон, и значительно повысить производственные
мощности Японии в Маньчжурии». Поскольку такую программу выполнить к 1936 г. было
трудно, предлагалось воспользоваться заинтересованностью советского правительства в
улучшении советско-японских отношений и изучить условия заключения пакта о ненападении с СССР.
Главный смысл предложений сторонников серьезной подготовки к будущей войне с
Советским Союзом состоял в том, чтобы прежде создать в Маньчжурии мощную военноэкономическую базу и покорить Китай. Однако большинство участников совещания, хотя
и понимали важность «китайского фактора», проголосовали за обращение к императору с
рекомендацией сосредоточить усилия и финансовые средства на подготовке к столкновению
с СССР, который был определен армией как «противник номер один».
Замыслы японских армейских офицеров и генералов не остались незамеченными в столицах западных держав, которые были заинтересованы в военной конфронтации Японии с
СССР и пытались ее стимулировать. Посол США в Японии Дж. Грю доносил в госдепарта-

167

мент: «Один из помощников военного атташе сказал мне, что он с группой своих иностранных
коллег пришел к заключению, что война (Японии) с СССР совершенно неизбежна и что она
начнется весной 1935 г., хотя некоторые из его коллег полагают, что эта война может начаться
и раньше». В октябре 1933 г. Грю, сообщая в госдепартамент о решимости Японии «устранить
в удобный момент препятствие со стороны России в отношении японских честолюбивых
планов», отмечал, что «японцев можно легко побудить вторгнуться в Сибирь»18.
В Советском Союзе верно расценивали складывавшуюся обстановку. 3 марта 1933 г. заместитель наркома иностранных дел Л. М. Карахан писал в ЦК ВКП(б): «Мне кажется, не
может быть двух мнений, что наиболее идеальным выходом из кризиса и из создавшегося
на Дальнем Востоке положения для САСШ (США) и для других европейских держав была
бы война между СССР и Японией. Нас будут втягивать и толкать на это…»19
Следует отметить, что в начале 1930-х гг. реальная военная опасность для СССР исходила именно от Японии. Германия еще переживала синдром поражения в войне, а основные
западные державы — Великобритания, Франция и США — в условиях экономического
кризиса были разобщены и занимались внутренними проблемами. Поэтому трудно было
рассчитывать на совместные со странами Запада действия для отпора агрессии Японии в
Китае. Препятствовало сотрудничеству с западными державами на Дальнем Востоке и то,
что Вашингтон отказывался признать СССР. В одиночку же выступить против Японии Советский Союз не мог.
Ситуация не изменилась и после того, как администрация президента Ф. Рузвельта в
1933 г. пошла на установление с СССР дипломатических отношений. Тогда американцы не
проявили активности в отношении сделанного в 1934 г. советским правительством предложения о заключении «Тихоокеанского пакта» о ненападении, в котором приняли бы участие
США, СССР, Япония и Китай. Едва ли согласились бы на такой пакт и правящие круги
Японии, которые, игнорируя решения Лиги Наций, приступили к расширению подготовки
вооруженных сил и страны в целом к «большой» войне в Китае, не останавливаясь перед
опасностью столкновения со способными воспрепятствовать этому СССР и США.
В 1936 г. правительство и военное командование Японии приняли решение о необходимости активизировать подготовку к войне на двух ранее избранных направлениях: северном — против СССР и южном — против США, Великобритании, Франции и Голландии.
Продолжение агрессивной политики в Китае рассматривалось как составная часть экспансии
на юг. Это нашло отражение в принятых в июне 1936 г. двух документах японского правительства «Курс на оборону империи» и «Программа использования вооруженных сил». В них
было решено «считать главными потенциальными противниками США и Советский Союз,
а также следующими по важности за ними — Китай и Великобританию»20. Исходя из этого,
ставилась задача резко увеличить мощь армии и флота. Предусматривалось иметь в сухопутных силах 50 дивизий и 142 авиационные эскадрильи, в ВМС 12 линкоров, 12 авианосцев,
96 эсминцев, 70 подводных лодок, 65 авиаотрядов морской авиации. Это была программа
небывалого увеличения вооруженных сил. К 1936 г. японская армия имела лишь 17 дивизий,
а флот — 9 линкоров и 4 авианосца.
Летом того же года японское правительство разработало программу установления господства Японии в Восточной Азии и районе стран Южных морей. Политические цели империи
были сформулированы в принятом кабинетом министров 7 августа 1936 г. документе «Основные принципы национальной политики». В нем провозглашалось превращение Японии
«номинально и фактически в стабилизирующую силу в Восточной Азии». Одновременно
была принята программа покорения Северного Китая, в которой говорилось: «В данном
районе необходимо создать антикоммунистическую, проманьчжурскую зону, стремиться к
приобретению стратегических ресурсов и расширению транспортных сооружений»21. Вслед
за этим японский генеральный штаб наряду с разработкой планов войны против СССР
приступил к планированию операций по овладению Северным Китаем. В Токио считали,
что с военной точки зрения Китай не сможет оказать серьезного сопротивления Японии и
легко станет ее добычей.

168

Идеологическое обоснование агрессии использовалось для прикрытия алчных планов
грабежа подлежащих захвату японской армией стран и территорий. Современные американские исследователи признают: «Лишь теперь (к своему немалому удивлению) мы наконец
сознаем, насколько война в Тихом океане зависела от собственно экономических аппетитов
финансово-промышленной элиты, а не только от “отбившегося от рук японского милитаризма”. Или, говоря иначе, войну опрометчиво развязали японскиемилитаристы, заручившиеся
поддержкой национального бизнеса. Японская властная верхушка соблазнялась радужной
перспективой наискорейшего обогащения. Разве могла ее армия устоять перед подобным
соблазном? В Токио до начала войны не стихали экзальтированные дискуссии о том, как
именно следует изгонять западных империалистов из Азии, о планах Японии по созданию
восточноазиатской сферы совместного процветания… На деле все обернулось грабежом
“сферы” под прицелом японского орудийного дула. Остановись Япония на Маньчжурии и
Корее, Запад определенно не возражал бы против “сохранения этих территорий” в составе
“Большой Японии” на постоянной основе»22.
Готовясь к расширению агрессии в Китае и обострению в связи с этим отношений с США
и СССР, японское военно-политическое руководство озаботилось обретением влиятельных
союзников в Европе, политика которых могла бы сдерживать западные державы в их противодействии Японии. После прихода к власти в Германии гитлеровского руководства японские
правящие круги сразу же стали искать пути сближения с нацистами. Уже в феврале — марте
1933 г. после выхода Японии из Лиги Наций глава объявившей об этом японской делегации
Ё. Мацуока нанес визит в Берлин. Там в публичном заявлении он назвал Германию «единственной страной, имеющей столько исторических параллелей с Японией, также борющейся
за свое место в мире».
Со своей стороны, германское руководство видело в Японии потенциального союзника,
способного создать второй фронт при столкновении Германии с СССР или с США. Поэтому А. Гитлер и его окружение с самого начала после прихода к власти изучали возможность
военно-политического или чисто военного союза с Японией. В 1935 г. фюрер лично выступил с предложением заключить подобный альянс. Это предложение особенно пришлось по
душе командованию японских сухопутных сил, которое нацеливалось на войну с Советским
Союзом, но опасалось бороться с ним в одиночку. Военный атташе японского посольства в
Москве настойчиво рекомендовал правительству «вовлечь западных соседей и другие государства в войну против СССР»23.
Однако более осторожные японские политики и представители крупного бизнеса
считали неразумным связывать себя прямыми военными обязательствами с наиболее
агрессивным государством Европы, дабы не обострять раньше времени отношения с Великобританией и США, в торговле с которыми Япония была весьма заинтересована. Не
способствовало быстрому заключению военного союза и то, что Германия была одним из
конкурентов Японии в борьбе за китайский рынок и поднимала вопрос о судьбе бывших
колоний Германии в Тихом океане, которые были переданы Японии по Версальскому
мирному договору.
Стремясь избежать прямого указания стран, против которых замышлялся германояпонский альянс, Берлин и Токио прибегли к уловке, оформив его как направленный «на
борьбу с подрывной деятельностью Коммунистического интернационала». Это позволило
придать объединению двух стран видимость не столько военного, сколько идеологического
союза. Заметим, что в данный период руководство Советского Союза, против которого направлялся альянс, заботила не столько перспектива «мировой революции», сколько оборона
собственной страны, причем на двух отдаленных друг от друга направлениях — европейском
и дальневосточном. По поводу мировой революции советский лидер И. В. Сталин в уже
упоминавшемся интервью в марте 1936 г. американскому журналисту Р. Говарду опроверг
планы экспорта революции24.
Заключенное 25 ноября 1936 г. в Берлине сроком на пять лет германо-японское «Соглашение против Коммунистического интернационала» более известно под названием

169

Антикоминтерновский пакт. Германия и Япония обязались совместно «принимать строгие
меры против лиц, прямо или косвенно внутри страны или за границей стоящих на службе
Коммунистического интернационала». При этом антисоветская направленность пакта не
вызывала сомнения. Как указывалось Токийским трибуналом, этот пакт был «своим острием направлен против Союза Советских Социалистических Республик». Через год одним из
основных участников альянса стала также фашистская Италия.
Содержание пакта раскрывает приложенное к нему «секретное соглашение». В нем говорилось: «В случае если одна из договаривающихся сторон подвергнется неспровоцированному
нападению со стороны Союза Советских Социалистических Республик или ей будет угрожать
подобное неспровоцированное нападение, другая договаривающаяся сторона обязуется не
предпринимать каких-либо мер, которые могли бы способствовать облегчению положения
Союза Советских Социалистических Республик. В случае возникновения указанной выше
ситуации, договаривающиеся стороны должны немедленно обсудить меры, необходимые
для защиты общих интересов»25. Вслед за заключением пакта было подписано соглашение
об экономическом сотрудничестве между Японией и Германией.
Учитывая, что как японское, так и германское военно-политические руководства едва
ли всерьез опасалось нападения Советского Союза, который своими внешнеполитическими
акциями продолжал демонстрировать заинтересованность в сохранении мирных условий для
социально-экономического развития страны, нетрудно понять истинный смысл «секретного
соглашения». Перед заключением пакта в секретном документе японского правительства от
7 августа 1936 г. было записано: «В отношении Советского Союза интересы Германии и Японии в основном совпадают… Наше сотрудничество необходимо направить на обеспечение
обороны страны и осуществление мероприятий по борьбе с красными». 25 ноября 1936 г.
министр иностранных дел Японии X. Арита на заседании Тайного совета, который одобрил
заключение Антикоминтерновского пакта, заявил: «Отныне Россия должна понимать, что
ей приходится стоять лицом к лицу с Германией и Японией»26.
Хотя антикоммунистическая направленность пакта вселяла надежду западным политикам на перспективу вовлечения Германии и Японии в вооруженную борьбу с Советским
Союзом, наиболее дальновидные из них понимали, что факт тесного сближения агрессивных держав мира может обернуться опасностью и для западных держав. Было очевидно, что
вознамерившиеся перекроить карту мира Германия и Япония не удовлетворятся завоеванием СССР, а будут стремиться к мировому господству, ниспровержению руководящей роли
«старых» колониальных держав и США. Эти опасения весьма быстро стали оправдываться.
В Германии начали готовить «воссоединение с германским рейхом» Австрии, аннексию
Чехословакии, разгром Франции. Получив набиравшего военную мощь союзника в Европе,
японцы уже меньше оглядывались на западные державы в своих планах последовательного
завоевания всего Китая. Проверкой их реакции должно было стать дальнейшее военное
продвижение из Маньчжурии в Китай.
Разработанный в 1936–1937 гг. японским генеральным штабом план войны в Китае
«Хэй» предусматривал силами пяти (в зависимости от обстановки — трех) пехотных дивизий
оккупировать Северный Китай. В Центральном Китае должны были действовать пять, а в
Южном Китае — одна японская дивизия. В результате наступательных операций намечалось
в качестве опорных пунктов захватить китайские города Тяньцзинь, Пекин, Шанхай, Ханчжоу, Фучжоу, Сямэнь и Шаньтоу. Считалось, что, овладев этими городами и прилегающими
к ним районами, Япония сможет контролировать всю китайскую территорию27. Захват всего
Китая намечалось осуществить за два-три месяца.
Оккупация Китая Японией означала ущемление интересов западных держав в этой
стране. Китайский рынок был весьма важен для экономики США. По сравнению с 1929 г.
общий экспорт США в 1937 г. сократился на 37 %28. В обстановке падения спроса на американские товары в Европе монополии США все в большей степени стремились к расширению дальневосточных рынков. Если к концу 1930 г. капиталовложения США в Китае
составляли 196,8 млн долларов, то в 1936 г. они достигли 342,7 млн долларов. Удельный вес

170

США во внешней торговле Китая в 1936 г. составлял 22,7 %. Еще большей была заинтересованность в Китае Великобритании, инвестиции которой в этой стране составляли в 1936 г.
1141 млн долларов29.
В Токио понимали, что обострение соперничества в борьбе за Китай создавало опасность вооруженного столкновения с США и Великобританией. Готовясь к новым захватам
китайской территории, японские лидеры стремились избежать такого развития событий.
В середине 1930-х гг. в стране была развернута шумная пропагандистская кампания под
лозунгами «борьбы с коммунистической опасностью», «агрессивности большевистской
России», «кризиса обороны Японии». В начале 1936 г. премьер-министр Японии К. Хирота
заявил в парламенте, что самой большой проблемой на Дальнем Востоке является борьба
с «угрозой коммунизма»30. Японские лидеры рассчитывали, что антикоммунистический и
антисоветский характер планов расширения экспансии в Восточной Азии, как и во времена
захвата Маньчжурии, будет способствовать тому, что западные державы вновь не окажут
сопротивления японской агрессии.
Однако, поскольку на сей раз речь шла об овладении Японией Центральным и Южным
Китаем, где были сосредоточены основные интересы США и Великобритании, требовалась
более гибкая политика, обеспечивавшая невмешательство в войну этих держав. В связи
с этим военно-морское министерство и главный морской штаб Японии 16 апреля 1936 г.
представили правительству «Предложения по вопросу внешней политики».
В документе рекомендовалось, «воспользовавшись сложной ситуацией в Европе и
ослаблением позиций Великобритании в Азии, установить тесные связи с английскими
колониями, чтобы они удерживали англичан от проведения антияпонской политики».
В отношении США предусматривалось «обратить самое серьезное внимание (этой страны)
на увеличение мощи (Японии), вынуждая Америку признать позиции Японии в Восточной
Азии, а с другой стороны, установить с США дружественные отношения на основе экономической взаимозависимости»31.
Как показали последующие события, расчеты Токио в значительной степени оправдались. После начала 7 июля 1937 г. в результате спровоцированной японцами перестрелки
на мосту Лугоуцяо (Марко Поло) близ Пекина полномасштабной войны Японии в Китае
американский посол в Японии Дж. Грю телеграфировал 14 июля в госдепартамент: «Одной из
основных целей внешней политики Японии является устранение влияния западных держав
как фактора дальневосточной политики, особенно как фактора в отношениях между Китаем
и Японией»32. Тем не менее правительство США считало, что в конце концов с японцами
удастся договориться. Об этом свидетельствует переписка американских послов в Китае
и Японии с госдепартаментом США. Посол Грю в телеграмме от 27 августа 1937 г. писал:
«Мы полностью согласны с мнением (посла США в Китае Н. Джонсона. — Прим. ред.), что
любая попытка Соединенных Штатов воспрепятствовать развитию японской политики в
Китае путем демонстрации нашего осуждения не даст полезного эффекта. Если мы будем
осуществлять нажим, это приведет к ликвидации тех элементов дружбы между Японией и
США, которые накопились и накапливаются в результате тактики, методов и способов поведения нашего правительства, используемых в отношении нынешнего конфликта»33. Посол
рекомендовал правительству США «избегать вовлечения в войну, решительно защищать
жизнь, имущество и права американских граждан (в Китае), продолжать политику строгого
нейтралитета, сохранять с обеими воюющими странами отношения традиционной дружбы».
При этом подчеркивалась необходимость «предпринять особые шаги к укреплению наших
отношений с Японией». Грю считал, что политика умиротворения будет оценена японцами,
которые «не забывают применявшиеся нами во время маньчжурских событий методы»34.
Предложения посла совпадали с позицией Вашингтона. В ответной телеграмме от 28 августа госдепартамент положительно оценил точку зрения Дж. Грю. О том, что правительство
США не желает поддерживать жертву агрессии, оно заявило практически сразу после начала
военных действий Японии в Китае. 16 июля 1937 г. было опубликовано заявление государственного секретаря США К. Хэлла, в котором прямо давалось понять, что Америка не

171

намерена активно противодействовать агрессивным акциям Японии в Китае. В заявлении
говорилось: «Мы воздерживаемся от вступления в союзы и вовлечения в принятие обязательств…» Не делая разницы между агрессором и его жертвой, Хэлл призывал правительства
Японии и Китая «к сдержанности в интересах мира во всем мире». Для того чтобы у японцев
не осталось никаких сомнений в позиции США, американское правительство дало указание своему послу в Токио сообщить японскому министру иностранных дел о том, что США
«желают избежать малейшего вмешательства»35.
В Лондоне сообщения о начале Японией нового этапа войны вызвали тревогу. Английское
правительство острее ощущало непредсказуемые последствия уступок Японии. Заместитель
наркома иностранных дел СССР Б. С. Стомоняков отмечал 29 июля 1937 г.: «Хотя, судя по
всем сведениям, Англия встревожена японской агрессией в Северном Китае, я убежден,
что она несет значительную ответственность за эту агрессию… В переговорах с английским
правительством в Лондоне она (Япония) почерпнула убеждение, что Англия не окажет
сопротивления ее новой агрессии в Северном Китае»36. Позже, в конце сентября, он писал
полпреду СССР в Японии M. M. Славуцкому: «Мы точно осведомлены о том, что Япония
перед тем как прибегнуть к новым военным действиям в Китае, а также после этого делала
и делает большие усилия, чтобы смягчить свои отношения с Англией и договориться с ней
по ряду спорных вопросов, включая и вопрос о разделе сфер влияния в Китае. После начала
военных действий официальные переговоры в Лондоне были прекращены, однако неофициальные разговоры продолжались. Попыткам договориться содействовали и содействуют
те круги консерваторов, которые являются сторонниками необходимости договориться во
что бы то ни стало с фашистскими государствами, не останавливаясь даже перед более или
менее серьезными уступками за счет империалистических интересов Великобритании»37.
Стремясь обезопасить свои весьма уязвимые в создавшейся обстановке интересы в Китае,
правительство Великобритании пыталось привлечь США к совместному выступлению трех
держав — Великобритании, Франции, США. Английский министр иностранных дел Э. Иден
писал, что «без США Англия едва ли сможет пойти дальше платонических демаршей перед
японским правительством»38. Однако, видя нежелание США противодействовать японской
экспансии, английское правительство стало склоняться к тому, чтобы найти какой-то компромисс с Японией. В одном из своих писем американскому президенту Ф. Рузвельту премьер-министр Великобритании Н. Чемберлен рассуждал: «Для того чтобы ослабить угрозу со
стороны Германии, мы рассчитываем на помощь США. Изолированная, лишенная помощи
Великобритания хотела бы избежать одновременного возникновения проблем в Европе и
на Дальнем Востоке. Поэтому не стоит ли нам постараться достичь согласия с Японией?»39
В сентябре 1937 г. послом Великобритании в Токио был направлен Р. Крейги, известный своей приверженностью политике умиротворения. Основной смысл его рекомендаций
правительству сводился к тому, что решительные действия западных держав в отношении
Японии приведут лишь к повышению роли военных в японской политике, а значит, к усилению воинственности этого государства.
Не проявляла активности в вопросе организации коллективных действий против Японии
и Франция, ожидавшая вовлечения Японии в войну против СССР. 26 августа 1937 г. министр
иностранных дел Франции И. Дельбос в беседе с послом США в Париже В. Буллитом заявил,
что «по его мнению, японское наступление в конечном счете направлено не против Китая, а
против СССР. Японцы желают захватить железную дорогу от Тяньцзиня до Бейпина (Пекина)
и Калгана (Чжанцзякоу), для того чтобы подготовить наступление на Транссибирскую железную дорогу в районе озера Байкал и против Внутренней и Внешней Монголии». В ожидании
этих событий Дебольс рекомендовал, чтобы правительства западных держав способствовали
разрешению японо-китайского конфликта невоенными средствами40.
Тем временем японская армия быстро продвигалась в глубь Северного Китая. В августе
японцы открыли фронт в Центральном Китае, 13 августа при поддержке авиации и флота
начали наступление на Шанхай, создали угрозу столице Китая — Нанкину. США ответили
на вторжение японских войск в Центральный Китай отправкой в Шанхай контингента

172

американских моряков численностью 1200 человек. Одновременно послы США, Великобритании и Франции по поручению своих правительств предложили Японии и Китаю
превратить Шанхай в нейтральную зону. Однако японцы игнорировали эти и последующие
акции западных держав.
Политика попустительства агрессору создавала крайне тяжелое положение для Китая,
грозившее потерей его самостоятельности. Во время многочисленных встреч с американскими и английскими дипломатами в Китае глава китайского правительства Чан Кайши
убеждал их, что единственный путь остановить японскую агрессию — это совместные действия США, Великобритании и других государств. При этом он, с одной стороны, указывал на
перспективу серьезного нарушения их интересов в Китае, а с другой — взывал к моральным
обязательствам, которые западные державы возложили на себя, подписав Вашингтонский
договор 1922 г., декларировавший независимость и целостность Китая. Чан Кайши настойчиво призывал западные державы к сотрудничеству «теперь и незамедлительно» с тем, чтобы
добиться прекращения японской агрессии. Однако западные державы, не желая скольконибудь серьезно задевать Японию, по существу, оставляли Китай наедине с агрессором.
В начале августа министр иностранных дел Китая Ван Чунхой следующим образом характеризовал позиции западных держав:
«1. Америка — полное невмешательство и отказ от какой-либо коллективной акции.
2. Англия старается удержать Японию от дальнейшей агрессии в Китае.
В Токио Англия сделала «дружественные» представления японскому правительству. Во
всяком случае, Англия заявила Японии, что всякие переговоры между ними прекращаются.
3. Франция относится наиболее дружественно к Китаю, но не может решиться ни на
какую акцию без Америки»41.
Оправдались расчеты Токио и на то, что крупный капитал США и отражающее его
интересы правительство постараются сохранить с Японией отношения «экономической
взаимозависимости».
Планируя войну в Китае, японские лидеры опасались распространения на Японию принятого конгрессом США в 1935 г. закона о нейтралитете, ограничивавшего экспорт военных
материалов в воюющие страны. Незадолго до вторжения японских войск в Северный Китай
29 апреля 1937 г. этот закон был расширен и дополнен. Президенту США предоставлялось
право запрещать экспорт оружия и военного снаряжения в находящиеся в состоянии войны
государства. При этом введенное законодательство не предусматривало запрета на вывоз из
США в воюющие страны стратегического сырья.
Поставки из США стратегического сырья и материалов имели для Японии жизненно
важное значение. В 1937 г. на США приходилась одна треть всего импорта Японии. Как указывают японские историки, «Америка находилась в положении, позволявшем определять
судьбу японской экономики»42.
Стремясь обойти американский закон о нейтралитете, японское правительство сознательно не объявляло Китаю войну, упорно выдавая свою агрессию за инцидент. В официальном заявлении японского правительства от 15 августа 1937 г. говорилось, что военные
действия японских вооруженных сил в Северном Китае следует рассматривать лишь как
«наказание за жестокости китайской армии с целью побудить нанкинское правительство к
признанию своей вины».
В свою очередь, монополии США всемерно противились признанию американским
правительством «состояния войны» в Китае и распространению на Японию закона о нейтралитете. Война Японии в Китае позволяла американскому крупному бизнесу извлекать из нее
огромные барыши. В 1937 г. поставки из США в Японию выросли в два-три раза. При этом
если по сравнению с 1936 г. весь американский экспорт в эту страну увеличился в 1937 г. на
41 %, то экспорт военных материалов за тот же период возрос на 124 %. Военные материалы
составляли 58,5 % от общего экспорта США в Японию. Американский экспорт в Японию
увеличился в 1937 г. по сравнению с предыдущим мирным годом в следующих размерах: по
железному и стальному лому — в 2,7 раза, самолетам и запчастям к ним — в 2,5 раза, метал-

173

лообрабатывающим станкам — в 3,5 раза, сырой нефти — в 2,5 раза, бензину — в 1,5 раза,
меди — в 2,4 раза, свинцу — в 1,1 раза, чугуну и стали — в 16,3 раза43.
О подлинном смысле «применения» США закона о нейтралитете в японо-китайской
войне свидетельствует заявление американского сенатора Л. Швеленбаха, который говорил: «Ни у кого не может быть сомнения в том, что мы активно участвуем в войне, которую
Япония ведет в Китае. Получается так, что поведение японцев можно рассматривать как
более честное, чем наше. Они, по крайней мере, посылают своих людей, которые рискуют
быть убитыми. Мы не рискуем своими жизнями в этой войне. Все, что мы делаем, — это
посылаем наши товары и материалы, которые они требуют для военных целей, и получаем
за это прибыль»44.
Столь явная прояпонская политика встречала возраставшее осуждение широких кругов
американской общественности, среди которой росло число сторонников объявления экономического бойкота Японии. Учитывая это, американская администрация была вынуждена
прибегнуть к словесному осуждению. 5 октября 1937 г. президент США Ф. Рузвельт выступил в Чикаго с речью, в которой призвал к организации «карантина» против агрессоров.
Однако этот демарш не был подкреплен какими-либо существенными действиями. В речи
выражалось стремление американского правительства оставаться вне войны. «Мы примем
меры, которые сведут к минимуму риск вовлечения (в войну)», — подчеркнул президент45.
Последствия были трагичны для Китая. 12 ноября 1937 г. силами 150-тысячной ударной
группировки японцы захватили Шанхай. Через месяц они ворвались в столицу — Нанкин,
где учинили кровавую резню мирных жителей.
Среди великих держав только Советский Союз оказал Китаю поддержку, заключив с
ним 21 августа 1937 г. договор о ненападении. Заключение этого договора не ограничивалось
лишь обязательствами не совершать агрессивных действий друг против друга. Это было, по
сути, соглашение о взаимопомощи в борьбе с японскими интервентами. 23 июля 1937 г. Ван
Чунхой с горечью говорил послу СССР в Китае Д. В. Богомолову: «Мы все время слишком
много надеялись на Англию и Америку, теперь я приму все меры к улучшению китайскосоветских отношений»46.
Следует отметить, что в США и других западных странах были недовольны заключением
советско-китайского договора. Считалось, что он нанес удар по планам Токио, предусматривавшим вовлечение Китая в «антикоминтерновский блок».
О решимости советского правительства воспрепятствовать японской агрессии, противопоставить ей объединенные силы ведущих стран мира свидетельствовала позиция, занятая
СССР в Лиге Наций. В речи советского представителя 21 сентября 1937 г. отмечалось: «На
азиатском материке без объявления войны, без всякого повода и оправдания одно государство нападает на другое — Китай, наводняет его 100-тысячными армиями, блокирует его
берега, парализует торговлю в одном из крупнейших мировых коммерческих центров. И мы
находимся, по-видимому, лишь в начале этих действий, продолжение и конец которых не
поддаются еще учету…»47
В Лиге Наций, а затем на открывшейся 3 ноября 1937 г. в Брюсселе специальной международной конференции по ситуации вокруг Маньчжурии советские представители требовали
принятия конкретных мер по пресечению японской агрессии. Советский Союз предложил
в соответствии со статьей 16 Устава Лиги Наций применить против Японии коллективные
санкции, вплоть до военных. Однако представители западных держав сделали все, чтобы это
предложение было отклонено. Отвергнуто было и поддержанное Советским Союзом предложение Китая о применении против Японии экономических санкций. Определяющей на
конференции в Брюсселе была позиция США, которая, по словам государственного секретаря США К. Хэлла, состояла в том, что «вопрос о методах давления на Японию не входит
в задачу данной конференции».
Отказываясь от предлагавшихся СССР коллективных мер по обузданию японских интервентов, западные державы стремились подтолкнуть Советский Союз к самостоятельному
выступлению против Японии, ссылаясь на то, что он-де является соседом Китая. Во время

174

Брюссельской конференции западные представители в провокационной манере заявляли,
что «лучшим средством сделать Японию сговорчивее было бы послать несколько сот советских самолетов попугать Токио»48. Было очевидно, что вовлечение СССР в японо-китайскую
войну рассматривалось западными державами как наилучшее развитие событий, ибо это
означало бы отвлечение Японии от Центрального и Южного Китая.
Оказавшись в конце 1937 г. в крайне сложном положении, правительство Китая, уже
не полагаясь на помощь западных держав, информировало об этом советское руководство.
13 декабря Ван Чунхой заявил временному поверенному в делах СССР в Китае: «Китайское
правительство имеет точные сведения, что инцидент у Лугоуцяо в июле месяце был заранее
подготовлен японцами на случай отказа Китая от японских требований. После шести месяцев войны Китай теперь находится на распутье. Китайское правительство должно решить
вопрос, что делать дальше, ибо сопротивляться дальше без помощи извне Китай не может.
Китайское правительство имеет твердую решимость сопротивляться, но все ресурсы уже
исчерпаны. Не сегодня так завтра перед китайским правительством встанет вопрос, как долго
это сопротивление может продолжаться»49. Призывая СССР оказать помощь, он указывал,
что в случае поражения Китая Япония сделает его плацдармом для войны против СССР и
использует для этого все ресурсы страны. 29 декабря глава правительства Гоминьдана Чан
Кайши поставил перед правительством Советского Союза вопрос о направлении в Китай
советских военных специалистов, вооружения, автотранспорта, артиллерии и других технических средств.
Несмотря на то что выполнение этой просьбы создавало опасность ухудшения советскояпонских отношений, советское руководство приняло решение оказать прямую помощь
китайскому народу. В первой половине 1938 г. СССР предоставил Китаю кредит на льготных
условиях на сумму 100 млн долларов. В Китай были направлены 477 самолетов, 82 танка,
725 пушек и гаубиц, 3825 пулеметов, 700 автомашин, большое количество боеприпасов.
Всего с октября 1937 г. по октябрь 1938 г. Советский Союз поставил Китаю 985 самолетов,
более 1300 артиллерийских орудий, свыше 14 тыс. пулеметов, а также большое количество
боеприпасов, оборудования и снаряжения50.
Общая сумма займов СССР Китаю с 1938 по 1939 г. составила 250 млн долларов. Заметим,
что за этот же период США предоставили Китаю заем в 25 млн долларов. В наиболее трудный
начальный период японо-китайской войны помощь США и Великобритании Китаю была
символической. Так, с июля 1937 г. по январь 1938 г. Китай получил от США 11 самолетов
и 450 тонн пороха51.
В то же время увеличивались поставки военных материалов США в Японию, что обеспечивало ей возможность продолжать агрессию. По данным китайских источников, в течение
трех первых лет войны из израсходованного японской армией в Китае общего количества
бензина (40 млн тонн) 70 % поступило из США. О том, что Япония широко использовала в
Китае американские поставки, свидетельствовал тогдашний торговый атташе США в Китае,
который писал: «Если кто-то последует за японскими армиями в Китае и удостоверится,
сколько у них американского снаряжения, то он имеет право думать, что следует за американской армией»52. По подсчетам китайских исследователей, от американского оружия
погибали 54 из 100 мирных жителей Китая.
Крупномасштабная советская помощь Китаю реально препятствовала осуществлению
японских агрессивных планов, и ее прекращение рассматривалось как одна из важнейших
внешнеполитических задач Токио. Японское правительство имело все основания считать,
что «разрешение китайского инцидента затягивается из-за помощи, которую оказывает
Китаю Советский Союз»53.
Стремление изолировать СССР от Китая, сорвать его помощь китайскому народу толкало
японские военные круги на сознательное обострение японо-советских отношений. В 1938 г.
число японских провокаций на советско-маньчжурской границе резко возросло. Так, если
в 1937 г. было отмечено 69 нарушений границы японскими военнослужащими, то в 1938 г.
их было зарегистрировано почти вдвое больше — 124. Информируя посла СССР в Японии

175

о серьезности складывавшейся обстановки, заместитель наркома Б. С. Стомоняков писал
25 июня 1938 г., что «линия японской военщины в Маньчжурии, рассчитанная на провокацию пограничных конфликтов, продолжает проводиться непрерывно и все с большей
наглостью»54.
В марте 1938 г. штабом Квантунской армии в Токио был направлен документ «Политика
обороны государства», в котором в случае войны с СССР предлагалось силами Квантунской
и Корейской армий нанести основной удар по советскому Приморью в целях его захвата и
отсечения войск Особой Дальневосточной армии от войск Забайкальского военного округа,
затем последовательными ударами осуществить наступление на амурском и забайкальском
направлениях. Одновременно намечалось вторжение в Монгольскую Народную Республику.
Однако в отличие от военных более осторожные японские политики считали, что приступить
к решению «северной проблемы» возможно лишь при поддержке других держав, когда СССР
будет вовлечен в войну в европейской части страны.
Весной 1938 г. японские войска продолжали развивать наступление в Центральном Китае.
При этом в Токио не скрывали намерения вытеснить США и другие западные державы не
только из Китая, но и в целом из Восточной Азии. Это вынудило США занять более жесткую
позицию. 17 марта 1938 г. государственный секретарь К. Хэлл выступил с большой речью
«Наша внешняя политика», в которой заявил, что США «не намерены отказаться от своих
прав и интересов в Китае»55.
В связи с этим японское правительство, опасаясь обострения отношений с США, решило принять меры, демонстрирующие стремление Японии направить свои военные усилия
против СССР.

Военные действия у озера Хасан и на реке Халхин-Гол
Летом 1938 г. японское военно-политическое руководство предприняло попытку расширить до масштабов серьезного вооруженного конфликта один из пограничных инцидентов в
районе озера Хасан в Приморье. Однако цели конфликта не ограничивались демонстрацией
японских антисоветских намерений западным державам. Составители японской «Истории
войны на Тихом океане» отмечают: «Начиная с 1938 г. японо-советские отношения неуклонно
ухудшались. Дело в том, что с этого времени помощь Советского Союза Китаю качественно
усилилась… Это раздражало Японию… В генштабе японской армии приняли решение продемонстрировать военную мощь, выяснить готовность СССР к войне с Японией… Вначале
было решено проверить это нападением на советские войска, мобилизовав 19-ю дивизию
Корейской армии, которая непосредственно подчинялась императорской ставке»56.
Одной из основных целей хасанских событий было вынудить советское руководство
пересмотреть свою политику в отношении Китая, не допустить вовлечения СССР в японокитайскую войну.
Как уже отмечалось, японцы рассматривали советскую помощь Китаю как вмешательство в японо-китайскую войну и предпринимали попытки выступать с дипломатическими
протестами по этому поводу. Их опасения усиливала поступавшая информация о том, что
правительство Чан Кайши и лидеры западных держав все настойчивее подталкивают Москву
к прямому участию в войне в Китае.
При анализе замыслов японской императорской ставки по использованию пограничного
инцидента в районе озера Хасан важно учитывать тогдашнюю обстановку на Китайском театре военных действий. В июне 1938 г. ставкой была направлена в Экспедиционную армию
в Китае директива о проведении операции по овладению трехградьем Ухань, объединявшем
крупные промышленные центры — Учан, Ханьян и Ханькоу. 15 июня был отдан приказ о
подготовке операции по захвату Ханькоу.
Планируя провокацию в районе озера Хасан, японское военное командование стремилось разведкой боем проверить достоверность сведений, предоставленных ему перешедшим

176

в июне 1938 г. к японцам начальником управления Народного комиссариата внутренних дел
(НКВД) по Дальневосточному краю комиссаром госбезопасности 3 ранга Г. С. Люшковым.
Он дезертировал 13 июня 1938 г. на хуньчуньском участке границы в Посьетском районе,
где сходились границы СССР, Кореи и Маньчжоу-Го. Выбор места для побега был выбран
не случайно. Люшков, в чьем ведении находилась охрана советской границы, знал, что
именно здесь был расположен самый незащищенный ее участок: из-за низинной и болотистой местности по молчаливому согласию японской и советской сторон он практически не
охранялся. На основе показаний Люшкова японское командование получило представление
о военной мощи, организационной структуре, вооружении, дислокации, основах тактики
Красной армии. Люшков передал японцам карты с планом советских приграничных укреплений, размещения пограничных отрядов и частей Красной армии, предоставил данные о
численности военнослужащих, шифры радиосвязи и другие секретные документы57.
Данные, полученные от Люшкова, придали японскому командованию определенную
уверенность в успехе. Оценивая создавшееся в Красной армии и в Особой Краснознаменной Дальневосточной армии положение как близкое к катастрофическому, японская
военщина умышленно усиливала напряженность на границе, так как считала, что «русские
были слишком потрясены и ослаблены, чтобы осмелиться скрестить мечи с императорской
армией»58.
Когда известие о случившемся поступило в Москву, И. В. Сталин срочно направил на
Дальний Восток заместителя наркома внутренних дел М. П. Фриновского и начальника
Главного политуправления РККА Л. 3. Мехлиса для расследования обстоятельств бегства
Люшкова и принятия необходимых карательных мер в Дальневосточном краевом комитете
ВКП(б) и Особой Дальневосточной армии. По их распоряжению началась тщательная проверка Посьетского погранотряда.
Было принято решение о создании на высоте Заозерная пограничного поста. На высоту
были направлены пограничники, которые приступили к натяжке проволочных заграждений, вырыли окопы и установили пулемет. 7 июля японская разведка впервые обнаружила
одиночных советских солдат на вершине высоты Заозерная, откуда хорошо просматривались японские позиции, в том числе и железная дорога, что, как решили военные, может
представлять определенную угрозу Японии. Поэтому руководством Корейской армии,
которой была поручена охрана данного района, было принято решение обратиться за консультациями в Токио. Дело осложнялось еще и тем, что между Корейской и Квантунской
армиями существовало своего рода соперничество. Последняя всячески подчеркивала
свое превосходство. Поэтому в связи с появлением русских в районе Заозерной из штаба
Квантунской армии в Сеул была отправлена телеграмма, смысл которой состоял в призыве
к активным военным действиям: «Если Корейская армия будет колебаться, то Квантунская
армия возьмет на себя обязательство вытеснить русских…»59
Следует добавить, что в эскалации напряженности между Москвой и Токио был заинтересован режим Чан Кайши, лидеры которого продолжали надеяться на вступление СССР в
войну против Японии. С этой целью они вели непрерывный дипломатический зондаж, но
дальше договора 1937 г. и оказания помощи И. В. Сталин не шел.
15 июля 1938 г. в беседе с поверенным в делах посольства Японии в СССР X. Ниси в
ответ на его требование вывести советские войска с высот западнее озера Хасан заместитель
наркома иностранных дел Б. С. Стомоняков сказал, что «в соответствии с Протоколом о
тщательно проверенном первом участке границы», подписанным в Ново-Киевском урочище 26 июня 1886 г. и составляющим часть Чанчуньского (Хуньчуньского) соглашения, а
также с приложенной к нему картой нет ни малейшего сомнения в том, что «озеро Хасан…
расположено полностью на советской территории и что не только западные берега этого
озера, но и некоторый район к западу от этих берегов принадлежат Советскому Союзу»60.
В соответствии с указанием генштаба командование Корейской армии подтянуло к хасанскому участку границы более чем 20-тысячную 19-ю пехотную дивизию со средствами

177

усиления и некоторые другие части в качестве ближайших резервов. У высот почти ежедневно
стали появляться группы японских военнослужащих.
20 июля японский посол в Москве М. Сигэмицу добился аудиенции у наркома иностранных дел M. M. Литвинова и в ультимативной форме потребовал очистить от советских пограничников высоты Чанкуфэн (Заозерная) и Шачжаофэн (Безымянная) на том основании,
что они якобы принадлежат Маньчжоу-Го. Посол добавил, что в случае отказа советской
стороны Япония не остановится перед применением силы. Предъявленные M. M. Литвиновым документы и фотокопии разменных пограничных карт русско-китайского Хуньчуньского протокола от 26 июня 1886 г. о разграничении М. Сигэмицу счел «неубедительными
доказательствами». В связи с этим 22 июля советское правительство направило Японии
ноту, в которой отвергло японские требования об отводе советских войск с высоты, расположенной к западу от озера Хасан, так как эти требования не были подкреплены никакими
документальными доказательствами. В ноте также указывалось, что Советский Союз никому
не угрожает, но и посягательств на свою территорию не допустит61.
Тем временем японская сторона решила перейти к активным действиям. Началась передислокация к границе ряда соединений не только Корейской, но и Квантунской армии,
командование которой тоже жаждало «проучить русских». Сосредоточение японских войск
было отмечено в районе станции Пограничная и в ряде других маньчжурских пограничных
пунктов. Главный морской штаб Японии сосредоточил в нейтральных водах против устья
реки Тумень-Ула 15 кораблей и 15 катеров ВМС. К готовившейся провокации японская
военщина собиралась вновь, как и в годы интервенции, привлечь белогвардейские отряды
атамана Семенова. В случае успеха в районе озера Хасан на следующем этапе предполагалось
вторгнуться на территорию советского Приморья крупными силами и использовать белоэмигрантов для «поддержания порядка» в оккупированных советских районах.
В последней декаде июля японцы неоднократно нарушали границу в районе Заозерной.
Вооруженный конфликт мог вспыхнуть в любой момент. 22 июля командующий войсками
Дальневосточного фронта (был создан 28 июля 1938 г. на базе Особой Краснознаменной
Дальневосточной армии) маршал В. К. Блюхер приказал привести в боевую готовность
ближайшую к хасанскому району 40-ю стрелковую дивизию 39-го корпуса 1-й армии и
части Барабашского укрепрайона, а 24 июля — все войска 1-й армии и срочно выдвинуть
к району возможного конфликта несколько подразделений 40-й дивизии для усиления
пограничников на случай возможной провокации японцев. Одновременно было дано
указание Тихоокеанскому флоту (командующий — флагман 2 ранга Н. Г. Кузнецов), находившемуся в оперативном подчинении Дальневосточному фронту, привести в боевую
готовность корабли и морскую авиацию для пресечения возможного нападения японских
ВМС и авиации62.
Тем временем к району озера Хасан выдвигались 32-я стрелковая дивизия и 2-я механизированная бригада. Опасаясь возникновения конфликта на других участках границы,
Военный совет Дальневосточного фронта распорядился привести в боевую готовность и
2-ю армию.
29 июля командование японской Корейской армии придвинуло вплотную к хасанскому
участку границы части своей 19-й дивизии. Японцы, воспользовавшись туманом, захватили высоту Безымянную, выбив с нее советский пограничный наряд в составе 11 человек.
Подоспевшая на помощь пограничникам рота поддержки из 40-й дивизии контратаковала
нарушителей границы и к исходу дня отбросила их за пределы советской территории.
На другой день генштаб императорской армии особым распоряжением предоставил
командованию Корейской армии право применять силу в случае «незаконного нарушения
границы советскими войсками у высоты Чанкуфэн»63. Во исполнение этого распоряжения
31 июля японцы, использовав силы пехотного полка с артиллерией, сбили с высот наряды
советских пограничников и подразделения поддержки, отбросили их на глубину до 4 км и
вышли на рубеж приморских населенных пунктов Пакшекори и Новоселки к северо-востоку от озера Хасан. Утром 1 августа, опасаясь ответного удара, они оставили занятый рубеж,

178

отошли к высотам Заозерная и Безымянная и стали поспешно возводить на советской территории укрепления64.
На всем протяжении дальневосточной границы обстановка была тревожной и взрывоопасной. В любой момент можно было ожидать провокаций и на других участках.
Японское командование, захватив приграничные высоты, посчитало ближайшую задачу,
поставленную генштабом армии, выполненной. Действуя по дипломатическим каналам,
японцы предложили прекратить огонь и начать переговоры. Однако советская сторона проявила твердость и в ноте протеста, врученной в Токио министру иностранных дел Японии
К. Угаки; главным условием урегулирования конфликта поставила безотлагательный отвод
японских войск с советской территории.
Ожесточенные бои за хасанские высоты продолжались. 2 августа в район конфликта,
в Посьет, прибыли В. К. Блюхер и член Военного совета фронта П. И. Мазепов. Блюхер
одобрил распоряжения и действия комкора Г. М. Штерна, отдал уточняющие указания о
сосредоточении частей, подходивших к границе, и начал заниматься улучшениемснабжения
войск. Но уже на следующий день нарком обороны К. Е. Ворошилов направил ему директиву, в которой разнес действия командования фронта, потребовал немедленной ликвидации
многоначалия. Комкор Штерн был назначен командиром 39-го корпуса на время операции,
а маршал Блюхер фактически отстранен от руководства. Ему было предписано вернуться в
Хабаровск еще до окончания операции.
6 августа началось общее наступление советских войск. С юга в узкой полосе между границей и озером действовали полки 40-й стрелковой дивизии полковника В. К. Базарова, с
северо-востока в такой же узкой полосе позиции японцев штурмовали основные силы 32-й
стрелковой дивизии полковника Н. Э. Берзарина. Действия пехотинцев поддерживали танки
2-й механизированной бригады полковника А. П. Панфилова. Ожесточенные бои за высоты
продолжались вплоть до 10 августа. В этих боях на завершающем этапе операции многие
бойцы и командиры-дальневосточники показали отвагу и находчивость. В ночных боях
воины 32-й стрелковой дивизии, добровольно вызвавшиеся участвовать в действиях групп
прочесывания, смело уничтожали в рукопашном бою вражеских снайперов, прятавшихся
в складках местности. В результате решительного натиска к 11 августа все захватчики были
изгнаны с советской территории.
Уже в начале конфликта страна узнала о действиях отважных героев-пограничников
Галифана Баторина, Василия Виневитина, Алексея Махалина, Петра Терешкина и Ивана
Чернопятко, смело встретивших превосходящие силы нарушителей границы и подчас ценой
жизни упорно отстаивавших каждую пядь советской земли. Затем дальневосточные газеты
«Тихоокеанская звезда» и «Тревога» рассказали о подвигах других героев — штурмана Андрея
Боровикова, танкистов Вячеслава Винокурова, Григория Колесникова, Григория Корнеева,
Константина Пушкарева, Семена Рассохи, Алексея Тимакова, пулеметчиков Сергея Гуденко, Егора Чуйкова, Ярима Ягудина, сапера Василия Ракова, военврача Бориса Бегоулева,
артиллериста Ивана Лазарева, политработников Сергея Бамбурова, Ивана Гвоздева, Ивана
Мошлякова, Ивана Пожарского, помкомвзвода Николая Баринова, командира роты Дорофея Левченко, командира батальона Михаила Бочкарева, командира полка Константина
Провалова. Из 26 названных Героев Советского Союза девять были удостоены этого звания
посмертно. 6500 участников боев у озера Хасан были награждены орденами и медалями.
40-я дивизия отмечена орденом Ленина, а 32-я дивизия и 59-й Посьетский погранотряд —
орденом Красного Знамени65.
10 августа 1938 г. японский посол в Москве М. Сигэмицу посетил наркома M. M. Литвинова и вновь высказал просьбу о прекращении огня в районе конфликта. К этому времени
захватчики были полностью изгнаны с советской земли, и поэтому советская сторона согласилась c 11 августа прекратить боевые действия.
За две недели боев стороны понесли серьезные потери. Хотя в официальных японских
сообщениях указывалось, что в ходе боев Корейская армия потеряла всего 158 человек
убитыми и 644 ранеными, в секретной сводке генштаба армии приводились другие цифры:

179

526 человек убитых и 915 раненых (есть данные о 650 убитых и 2500 раненых). В донесениях
19-й пехотной дивизии отмечалось, что к 11 августа в некоторых ее ротах оставалось всего
20–30 солдат. Из числа участвовавших в боях японских солдат и офицеров каждый пятый был
убит или ранен66. «Во время крупнейшего столкновения на озере Хасан… в августе 1938 г. обе
стороны потеряли тысячи убитых и раненых. Численность японской 19-й дивизии сократилась в три раза, после недели боев она, — считает американский историк М. Парилло, — была
практически уничтожена»67.
Тщательно подготовленная операция Корейской армии провалилась. Войска Квантунской армии, сосредоточенные на других участках границы, выступить не осмелились.
Дорогой ценой досталась победа и советской стороне. Пограничники и войска 1-й армии
за время конфликта потеряли по уточненным данным 859 человек убитыми и умершими от
ран, 2752 — ранеными и 95 — пропавшими без вести или попавшими в плен. Безвозвратные
потери составили около 960 человек. Неоправданно большими оказались безвозвратные потери среди командного и политического состава (152 командира, 178 младших командиров).
Кроме того, советские войска потеряли три самолета и 24 танка; 56 танков было повреждено,
шесть из них противник захватил68.
Имея локальные масштабы, конфликт по своим непосредственным результатам и
отдаленным последствиям действительно имел важное значение для советского военного
строительства и развития международной обстановки.
Во-первых, несмотря на первоначальные неудачи и довольно значительные потери в
личном составе, победа советских войск не вызывает сомнения. Противник был разбит,
и захваченные им территории освобождены. Ни одной из своих названных выше главных
целей Японии достичь не удалось.
Во-вторых, подтвердилось, что Япония — серьезный и опасный противник, который
не упустит своего шанса добиться территориальных приращений на Дальнем Востоке за
счет СССР в случае, если почувствует его слабость. Отсюда следовал вывод, что нужно быть
готовым к войне не только на западе, что было аксиомой, но и на востоке, т. е. к войне на
два фронта.
Однако боевые действия вскрыли целый ряд недостатков в подготовке войск и сил.
Бои на озере Хасан в 1938 г. показали серьезные пробелы в боевой подготовке войск РККА,
которые сказались на эффективности боевых действий в ходе пограничного конфликта.
В секретном приказе наркома обороны № 0040 от 4 сентября 1938 г. констатировалось:
«События этих немногих дней обнаружили огромные недочеты в состоянии Дальневосточного фронта. Боевая подготовка войск, штабов и командно-начальствующего состава
фронта оказалась на недопустимо низком уровне. Войсковые части были раздерганы и
небоеспособны; снабжение войсковых частей не организовано. Обнаружено, что Дальневосточный театр к войне плохо подготовлен (дороги, мосты, связь)…»69. Об этом же открыто
говорилось и в войсках Дальневосточного фронта, который был вскоре расформирован, и
в среде пограничников.
Военное ведомство Франции в одной из сводок, подготовленных сразу же после завершения конфликта, сделало аналогичные выводы. Автор сводки, говоря о явном превосходстве
советской стороны в военной технике, о полном ее господстве в воздухе, в то же время отмечает некомпетентность командного состава: «При этом личный состав проявлял смелость
и отвагу. Явно чувствовался недостаток слаженности и маневренности. Связь между родами
войск была слабым местом. Артиллерия вела стрельбу, руководствуясь картами, и не смогла
обеспечить пехоте необходимую поддержку. А главное, массированные танковые атаки носили неподготовленный характер и не были поддержаны. Советские артиллерия и танки,
несмотря на свой перевес, не сумели скоординировать свои действия в ходе танковых атак
и обуздать в нужный момент противотанковую технику японцев. В конечном счете вышеуказанные неудачи советских войск объясняются неумелым командованием»70.
И все же, развязав вооруженный конфликт у озера Хасан, японское военно-политическое руководство в известной степени добилось поставленных внешнеполитических целей.

180

Командиры и бойцы одного из батальонов 78-го Казанского Краснознаменного стрелкового полка
26-й Златоустовской Краснознаменной стрелковой дивизии. Дальневосточный фронт, 9 августа 1938 г.

Было не на словах, а на деле продемонстрировано западным державам намерение Японии
продолжать конфронтацию с Советским Союзом. Это имело немаловажное значение, ибо
именно в это время японское правительство вело переговоры с Великобританией о разделе Китая. Обострение японо-советских отношений было использовано японцами на этих
переговорах с целью побудить британское правительство не создавать для них затруднений
в Китае. 20 августа 1938 г. английский посол в Японии Р. Крейги телеграфировал в Лондон,
что японский премьер-министр Ф. Коноэ лично выразил готовность сотрудничать с Великобританией в оккупированных районах Китая. 1 сентября английское правительство дало
свое согласие на такое сотрудничество71.
О том, насколько были велики расчеты США на расширение вооруженного конфликта
между Японией и СССР, свидетельствовали публикации в американской прессе, провокационный характер которых был очевиден. Так, 13 августа 1938 г. газета «Нью-Йорк таймс»
писала: «Хасанский инцидент еще не урегулирован… Инциденты могут легко возникать
повсюду… Вдоль маньчжурской границы, вне всякого сомнения, найдутся места, которые
согласно московской карте могут оказаться русскими, но которые заняты японцами».
Отмечая, что «японские закупки нефти, производящиеся почти полностью в США, резко
возросли», американская пресса давала понять, что в случае столкновения с СССР Япония
может рассчитывать на еще большую материальную помощь из-за океана.
Получив согласие Лондона на сотрудничество, осенью 1938 г. японское правительство
активизировало дипломатические переговоры с правительством Великобритании, требуя
признания захватов Японии в Китае. К этому его подтолкнуло подписание 30 сентября
1938 г. Великобританией и Францией Мюнхенского соглашения с гитлеровской Германией

181

и фашистской Италией, результатом которого явились расчленение, а затем захват Чехословакии. Совершенное в Мюнхене предательство убеждало японское правительство, что
Великобритания может вновь пойти на подобное соглашение и на Дальнем Востоке.
В Токио видели двойственность политики Великобритании в отношении Китая. С одной
стороны, английское правительство, оберегая свои экономические интересы, не желало
усиления Японии в Китае и пыталось этому противостоять, а с другой — готово было пойти
на сделку с Японией за счет Китая, если японская агрессия будет повернута с юга на север,
против Советского Союза. Поэтому японские лидеры стали усиленно убеждать англичан в
возможности японо-английского сотрудничества в оккупированных районах Китая, если
Великобритания откажется от поддержки правительства Чан Кайши.
При этом японцы продолжали разыгрывать в дипломатической игре с США и Великобританией «советскую карту». В сентябре 1938 г. премьер-министр Ф. Коноэ вновь выступил
с призывом к усилению борьбы с «коммунистической опасностью». В Лондоне восприняли
это как свидетельство сохранения в Японии планов войны против СССР.
24 сентября 1938 г. Китай вновь обратился в Лигу Наций за помощью в борьбе против
Японии. Однако его поддержал лишь Советский Союз, который продолжал настаивать
на коллективных действиях для прекращения японской агрессии. Великобритания же,
вступив на путь умиротворения, искала возможности для сговора с Японией. 27 сентября
посол Крейги писал в Лондон: «Мы уже давно нащупываем базу для сотрудничества между
английскими и японскими властями в Китае по защите английских интересов, и мы были
бы готовы сделать все, что в наших силах, для укрепления сотрудничества в этой области»72.
Прояпонскую политику Великобритании подтверждает и отказ Лондона помогать Китаю в войне с японцами. Китайский посол в Великобритании Го Тайци говорил 22 сентября
1938 г. своему советскому коллеге И. М. Майскому, что «англичане до сих пор, по существу,
палец о палец не ударили, чтобы помочь Китаю. За все время войны китайцы получили от
них лишь 36 аэропланов среднего качества, да некоторое количество амуниции и химической
продукции. Денег в Лондоне китайское правительство не получило ни копейки…»73.
Попустительство западными державами японской агрессии в Китае убеждало Токио в
реальности плана овладения всей Восточной Азией, замены в этом обширном регионе мира
«белого колониализма» на японский. Предполагая, что после только что завершившихся
кровопролитных событий у озера Хасан советское руководство не решится в ближайшее
время на новое столкновение с Японией, 22 октября 1938 г. японские войска захватили
Кантон (Гуанчжоу), 25 октября — Ухань. С потерей порта Кантон Китай фактически оказался изолированным от внешнего мира. К концу октября японцы оккупировали огромную
территорию Китая, овладев его главными промышленными центрами.
3 ноября 1938 г. было опубликовано заявление императорского правительства, в котором объявлялось, что «империя ставит своей целью построение нового порядка, который
должен обеспечить стабильность в Восточной Азии на вечные времена. В этом же заключается конечная цель и нынешних военных действий… Идея построения нового порядка в
Восточной Азии возникла еще во времена, когда складывались основы современного (японского) государства. Ее осуществление является священным и славным долгом нынешнего
поколения японского народа… Правительство заявляет о твердости этого курса империи и
о своей решимости провести его в жизнь».
В заявлении выражалась уверенность в том, что «великие державы тоже правильно поймут наши истинные намерения и будут поступать соответственно новой ситуации, сложившейся в Восточной Азии»74. Тем самым, отбросив маскировку, японцы открыто заявили о
своих планах завоевания господства в Азии и на Тихом океане, вытеснения из этого региона
западных держав. Заявление о намерении Японии «установить новый порядок в Восточной
Азии» было равнозначно отказу японского правительства принять американский принцип
«открытых дверей» в Китае. 18 ноября правительство Японии направило американскому
руководству ноту, смысл которой состоял в подтверждении того, что принцип «открытых
дверей» несовместим с японским «новым порядком».

182

Разведчик И. Воронов ведет наблюдение за действиями противника в районе озера Хасан

183

В районе высоты Заозерная

Бойцы идут в атаку на подступах к высоте Заозерная

184

Лишь после столь откровенного заявления Японии о своих целях в Вашингтоне и
Лондоне пришли к выводу, что политика уступок требует корректировки. Демонстрируя
свое недовольство распространением японской экспансии на юг Китая, США в ответ на
зондаж о заключении нового японо-американского торгового договора пригрозили Токио, что в случае нарушения их интересов в Китае США могут «прекратить дальнейшую
помощь Японии»75. Были приняты и некоторые другие шаги, преследовавшие цель продемонстрировать более тесное политическое сотрудничество на Дальнем Востоке между
США и Великобританией.
Однако это не возымело действия. О намерении Японии не останавливаться на достигнутом свидетельствовала оккупация в феврале 1939 г. острова Хайнань, а в марте — островов
Спратли, что выводило японские вооруженные силы на подступы к владениям западных
держав в Юго-Восточной Азии.
Так как дальнейшее продвижение на юг было сопряжено с опасностью возникновения
вооруженных конфликтов с европейскими колониальными державами и США, в Токио задались целью нарушить возможную коалицию западных держав против Японии. Сделать это,
как и прежде, планировалось путем достижения договоренности с Великобританией об отказе
ее от помощи Китаю. Японское правительство видело стремление Лондона не осложнять
отношения с Японией. В ноябре 1938 г. премьер-министр Великобритании Н. Чемберлен,
характеризуя политику британского правительства на Дальнем Востоке, высказал желание
«поддерживать дружественные отношения с обеими странами (Японией и Китаем) в надежде
на наступление момента, когда разногласия будут урегулированы»76.
Важная цель Японии состояла в том, чтобы вынудить Великобританию не просто не
противодействовать, но документально признать «создавшуюся обстановку в Китае». В этом
случае у японцев появлялась возможность принудить китайское правительство к капитуляции
и сосредоточить усилия на подготовке к войне с великими державами на юге и на севере.
Чтобы сделать британское правительство сговорчивее, 14 июля 1939 г. японские власти начали блокаду английской и французской концессий в Тяньцзине. В конце концов японцы
добились своего. 22 июля 1939 г. между Японией и Великобританией было заключено так
называемое соглашение Ариты — Крейги, которое вошло в историю как дальневосточный
вариант мюнхенского сговора.
По существу, капитулировав перед Японией, английское правительство пошло на признание японских захватов в Китае. Оно в официальном порядке обязалось не создавать
Японии проблем на китайской территории. Соглашение гласило: «Правительство Соединенного Королевства полностью признает действительное положение в Китае, в котором
ведутся крупномасштабные действия, и отмечает, что до тех пор, пока сохраняется такое
положение, японская армия в Китае имеет особые права на обеспечение собственной безопасности и поддержание общественного порядка в районах, находящихся под ее контролем.
Признается, что она (японская армия) вынуждена подавлять и устранять действия, которые
будут выгодны ее противнику. Правительство Его Величества не намерено предпринимать
какие-либо действия или меры, наносящие ущерб осуществлению вышеуказанных задач
японской армии…»77.
С «пониманием» к нуждам Японии отнеслись и США. Хотя 26 июля Вашингтон и объявил
о денонсации торгового договора с Японией, практическое осуществление этого решения
было отложено на шесть месяцев. Занятая США позиция позволила Японии закупить в
1939 г. в 10 раз больше американского железного и стального лома, чем в 1938 г. Не прекращалась выгодная монополиям США торговля и другими жизненно важными для Японии
стратегическими товарами.
В таких обстоятельствах серьезной преградой для победоносного окончания войны в
Китае и его порабощения оставался Советский Союз, который, занимая принципиальную
позицию помощи жертве агрессии, продолжал снабжать китайскую армию необходимыми
для сопротивления вооружением, снаряжением и материалами. Поэтому в Токио не видели
иного способа прекратить эту помощь, как угрожать Советскому Союзу войной. Существовал

185

расчет и на то, что демонстрация готовности воевать с СССР будет поддержана европейскими
союзниками Японии — Германией и Италией.
Принимая весной 1939 г. решение об организации крупной военной провокации против
СССР, японское военно-политическое руководство Японии считало, что международная
обстановка позволяла рассчитывать на успех даже в случае перерастания конфликта в войну.
Представители высшего военного командования Японии признавали после войны: «В Европе в этот период возрастала мощь Германии, она аннексировала Австрию, оккупировала
Чехословакию. Обстановка в Европе давала основания считать, что в обозримом будущем
Германия может приступить к разрешению своих проблем с СССР. С другой стороны, на
Дальнем Востоке японские войска, захватив Ханькоу и Кантон, завершили операционную
фазу в китайском инциденте, после чего Япония намеревалась приступить к новому этапу
разрешения конфликта главным образом политическими методами, хотя продолжая при
этом военные действия. Японский генеральный штаб надеялся встретить будущее, готовя
решающую войну против Советского Союза. В этом случае предусматривалось быстро
перебросить в Маньчжурию большую часть японской армии, не создавая затруднений для
разрешения китайского инцидента»78.
После поражения японской армии в советском Приморье в районе озера Хасан японский генеральный штаб с осени 1938 г. разрабатывал план «Хати-Го» («Операция № 8»),
предусматривавший нанесение удара по СССР через Монгольскую Народную Республику в
направлении озера Байкал. Считалось, что нанесение удара с западного направления необходимо предпринять до того, как Советский Союз укрепит здесь свою обороноспособность79.
Японские генералы стремились восстановить авторитет императорской армии, подорванный неспособностью быстро завершить войну в Китае и поражением у озера Хасан.
В японской «Официальной истории войны в Великой Восточной Азии» признается: «Лишившись уверенности в победе, армия находилась в состоянии сильной раздражительности и нетерпения — как в отношении военных действий против Китая, так и в отношении
операций против СССР»80.
Однако подлинные причины, толкнувшие японское командование на развязывание
военных действий на территории МНР, были гораздо сложнее, чем просто стремление взять
реванш за поражение на озере Хасан.
Во-первых, главная причина, как и прежде, состояла в том, чтобы угрозой войны вынудить СССР отказаться от помощи Китаю или, по крайней мере, значительно ее ослабить.
В этом случае, по расчетам японцев, Чан Кайши должен был прийти к выводу, что «его
ставка на помощь со стороны Советского Союза неосновательна» и лучше пойти на мирное
улаживание китайско-японского конфликта, разумеется, на японских условиях81.
Во-вторых, предстоящее вооруженное столкновение с СССР рассматривалось японским командованием как важный козырь в дипломатической игре с Западом. События в
Монголии были использованы Японией в качестве дипломатического козыря в склонении
Великобритании к серьезным уступкам Японии. В «Секретном оперативном дневнике Квантунской армии» в связи с началом боев на Халхин-Голе была сделана следующая запись: «Есть
уверенность в последовательном разгроме советской армии… Это является единственным
способом создать выгодную для Японии обстановку на переговорах с Великобританией»82.
В-третьих, японское правительство стремилось использовать военные действия против МНР и СССР как фактор сдерживания США в применении к Японии экономических
санкций. 10 июля 1939 г. японский посол в США К. Хориноути убеждал госсекретаря США
К. Хэлла, что все действия Японии продиктованы борьбой против Советского Союза. В ходе
бесед с госсекретарем США он неоднократно поднимал тему «угрозы большевизма». Хэлл соглашался с этим, указывая, что США также выступают против усиления Советского Союза83.
В-четвертых, резкое обострение советско-японских отношений, прямое вооруженное
столкновение с СССР отвечали целям Японии, преследуемым на проходивших в 1939 г. в
Берлине переговорах об основах военно-политического союза Германии, Японии и Италии.
Японское руководство упорно добивалось военного союза, направленного главным образом

186

против СССР, стремясь воздержаться от принятия обязательств по совместному с Германией
и Италией участию в войне с Великобританией и Францией, на чем настаивали европейские
фашистские державы.
В своих донесениях из Токио советский разведчик Р. Зорге весной 1939 г. следующим
образом оценивал ситуацию: «Сведения о военном антикоминтерновском пакте: в случае,
если Германия и Италия начнут войну с СССР, Япония присоединится к ним в любой момент,
не ставя никаких условий. Но если война будет начата с демократическими странами, то
Япония присоединится только при нападении на Дальнем Востоке или если СССР в войне
присоединится к демократическим странам»84.
С захватом японцами Маньчжурии в правящих кругах Японии появилась идея создания
«буферных зон» в пределах Внутренней Монголии и Северного Китая. Всячески поощрялись
японцами разного рода сепаратистские движения Монголии, официально считавшейся
составной частью Китая.
В японских оперативных планах Монгольская Народная Республика рассматривалась
как ключ к Дальнему Востоку и щит, прикрывавший весьма уязвимую Транссибирскую
железнодорожную магистраль. Вот почему после захвата Маньчжурии последовало вторжение японцев в китайские провинции Чахар и Суйюань, имевшие обширные границы с
юго-восточной частью МНР. Сразу же началось и широкое строительство стратегически
важных железных дорог в этих провинциях85.
Для обоснования «правомерности» претензий на монгольскую территорию Япония в
1935 г. пошла на «картографическую агрессию», сфальсифицировав прохождение границы
между Монголией и Маньчжоу-Го по реке Халхин-Гол, тогда как фактически она проходила
в 20–25 км восточнее, о чем свидетельствовали многочисленные документы монгольской
стороны86. «Мощный натиск» в январе 1936 г. на «закрытые ворота границ Внешней Монголии», о котором писал во «Франкфуртер цайтунг» ее корреспондент в Токио советский
разведчик Р. Зорге, был не только отбит при первых же столкновениях, но и временно
отложен из-за попытки фашистского переворота в Японии 26 февраля87. Длительные переговоры между монгольскими и японо-маньчжурскими властями ни к чему не привели,
так как Японию не устраивал иной вариант, кроме создававшего предлог для агрессии в
любой удобный момент.
В докладной записке наркому иностранных дел СССР от 5 февраля 1938 г. советский
полпред в Японии M. M. Славуцкий сообщал, что активно дискутирующийся в Японии
вопрос о создании «независимой» Монголии «своим острием направлен против МНР».
«Пресса пестрит сообщениями, — докладывал в очередной записке полпред, — что войска
МНР вступают или вступили в военные действия против Японии»88.
Весной 1939 г. на погранзаставы МНР начались налеты баргутских кавалерийских частей из состава марионеточных войск, сформированных в Барге (баргуты — народность,
проживающая в северо-западных районах Маньчжоу-Го). Инициатором вторжения на
территорию МНР было командование Квантунской армии, действовавшее с ведома и по
указанию генштаба императорской армии. «За полмесяца до инцидента на Номонгане,
25 апреля 1939 г., — свидетельствует японский исследователь событий у реки Халхин-Гол
И. Исикава, — командование Квантунской армии спустило нижестоящим звеньям управления “Принципы разрешения советско-маньчжурских пограничных конфликтов”, документа, в котором содержался призыв к японской армии проявлять твердость духа с тем, чтобы
одним ударом решить эти споры. В отношении проблем границы провозглашался принцип
“не вторгнувшись, сам не подвергнешься нападению”, однако в отношении мест, в которых
представляется трудным четко определить границы, подчеркивалось, что “командующий
оборонительным районом самолично определит линию прохождения границы и в случае
нарушения противником этой линии должен разбить противника в целях достижения решающей победы”. То есть характерной чертой этих “Принципов” являлась их наступательность»89. Командующий Квантунской армией генерал К. Уэда издал оперативный приказ
№ 1488, вводящий этот документ в действие90.

187

Ведя дело к открытому конфликту, японское руководство возлагало большие надежды на
активную поддержку своих действий со стороны феодальной знати и высшего ламаистского
духовенства Монголии, недовольных народной властью.
Для вооруженной провокации командование Квантунской армии выбрало восточный
выступ границы МНР — безлюдный район к востоку от реки Халха, который из-за большой
удаленности района от баз снабжения и полной его неподготовленности в оперативном
отношении ограничивал ответные действия частей монгольской Народно-революционной
армии (МНРА) и 57-го особого корпуса РККА.
К конфликту с МНР японцев всячески поощряли страны Запада, стремившиеся отвлечь
ее от зоны своих колониальных владений. В надежде вызвать ответную реакцию СССР на
действия Японии западная печать регулярно публиковала информацию об агрессивных замыслах японцев. Так, в феврале 1939 г. корреспондент «Нью-Йорк таймс» сообщал из Шанхая:
«Известно, что Япония сосредоточила в Маньчжоу-Го, Чахаре и Суйюани свыше 600 тыс.
своих солдат и продолжает перебрасывать войска из занятых районов Китая поближе к советским границам. Переброска большого количества войск на север усиливает подозрение
в том, что Япония намерена ускорить нападение на Советский Союз»91.
Генеральный штаб императорской армии в то время был вплотную занят практическим
изучением возможности переноса усилий в случае войны с СССР с северо-восточного направления на западное. В штаб Квантунской армии были направлены офицеры оперативного управления генштаба для оказания помощи в планировании предстоящей операции.
Одновременно усиливалась группировка войск на направлении намечавшихся действий.
В частности, в район Хайлара была переброшена 23-я пехотная дивизия. Активизировалась
деятельность разведки по сбору данных об организации системы обороны в Монголии и
прикрытии Забайкальского участка железной дороги92.
Таким образом, подготовка к военным действиям на западном (забайкальском) направлении приобретала конкретные формы. Определялись потребные для этого силы с учетом,
что часть японских Экспедиционных сил в Китае придется использовать для обеспечения
спокойствия в северокитайских провинциях, а другую часть — для предотвращения прорыва
советских мобильных частей в Южную Маньчжурию93.
11 мая 1939 г. налеты баргутской конницы и пехотных подразделений японских войск
общей численностью около 300 человек на погранзаставы МНР, расположенные в 16–20 км
восточнее нижнего течения реки Халхин-Гол, привели к началу крупномасштабных военных действий. В течение первых десяти дней в этом районе почти ежедневно происходили
пограничные бои, в результате которых обе стороны несли потери убитыми и ранеными.
В налетах на монгольские погранзаставы принимала участие японская авиация94.
Со стороны МНР для отражения этих налетов пришлось привлечь не только пограничников, но также части монгольских и советских войск. Использовалась и советская авиация,
базировавшаяся на монгольских полевых аэродромах95.
Действия 23-й пехотной дивизии получили полное «понимание» штаба Квантунской
армии96. 28 мая позиции монгольских и советских войск были атакованы более крупными
силами с использованием частей, переброшенных из Хайлара. Им удалось выйти к реке
Халхин-Гол и закрепиться. Создалась тревожная обстановка. В связи с этим советское руководство решило направить в МНР полномочную комиссию, чтобы оказать помощь командованию советского 57-го особого корпуса97. Вскоре такая комиссия во главе с комдивом
Г. К. Жуковым была направлена в Монголию.
Через несколько дней Г. К. Жуков, сменивший на посту командира 57-го особого корпуса
комдива А. В. Фекленко, представил наркому обороны СССР предложения об организации
контрудара по японским войскам, для чего считал необходимым усилить находившиеся в
Монголии авиационные части, пополнить артиллерию и выдвинуть к району боевых действий
не менее трех стрелковых дивизий и одну танковую бригаду98. Эти предложения наркомом
обороны были приняты.

188

Инструктаж японских танкистов перед наступлением

Со своей стороны, японское командование также готовилось к развитию операции и
усиливало свои войска.
В течение всего июня в воздушном пространстве Монголии шли напряженные воздушные бои, а в конце месяца японской авиации удалось нанести бомбовый удар по советскому
аэродрому на территории Монголии. Превосходство было вначале на стороне японцев99. Но
с прибытием в Монголию новой авиационной техники и группы опытных летчиков — мастеров воздушного боя во главе с комкором Я. В. Смушкевичем, сражавшихся в небе Испании
и Китая, положение изменилось. Потери японской авиации возросли. Советские летчики
стали уверенно завоевывать господство в воздухе. Чтобы удержать инициативу, командующий Квантунской армией отдал приказ 2-й японской авиадивизии, действовавшей в районе
реки Халхин-Гол, внезапным ударом уничтожить советскую авиацию на аэродромах. Но этот
замысел был сорван.
22 июня 95 советских истребителей завязали ожесточенные воздушные бои со 120 японскими самолетами, вылетевшими для нанесения удара, и рассеяли их, уничтожив 31 самолет
противника. До конца июня было уничтожено еще 52 японских самолета, при этом потери
советской авиации составили 11 единиц. Японцы были вынуждены усилить свою авиацию
подкреплениями100.
Японское командование, однако, не собиралось отказываться от своих планов и продолжало готовиться к дальнейшему развитию операции, получившей название «Второй
этап номонханского инцидента». Цель этого этапа заключалось в том, чтобы путем общего

189

наступления окружить и уничтожить группировку советско-монгольских войск севернее
речки Хайластын-Гол в районе высоты Баин-Цаган и, разгромив там резервы противника,
расширить плацдарм на западном берегу реки Халхин-Гол, а затем ударить в тыл советскомонгольских войск, оставшихся на восточном берегу Халхин-Гола101.
Для проведения операции предусматривалось привлечь большие силы: 23-ю пехотную
дивизию под командованием бывшего военного атташе Японии в Москве генерала М. Комацубары (выполнявшую основную задачу), а также части 7-й пехотной дивизии, два танковых
полка, крупные силы артиллерии и авиации. Создавались две ударные группировки, на направлениях действий которых обеспечивалось общее трехкратное превосходство по пехоте,
4,5-кратное — в кавалерии и более чем двухкратное — в артиллерии. Советско-монгольские
войска имели преимущество только в танках и бронемашинах.
Уверенность японского командования в успехе была столь велика, что оно пригласило
в район боевых действий иностранных корреспондентов и ряд военных атташе. Считалось,
что операцию удастся завершить в течение июля с тем, чтобы до наступления осени можно
было закончить все военные действия в пределах МНР. Квантунская армия, как считает
И. Исикава, явно недооценила военную мощь Красной армии, ее способность вести длительные военные действия. «До поля боя японскому командованию из Хайлара, — пишет
этот японский исследователь, — было 200 км. Что касается советской стороны, то расстояние до их опорного пункта в Борзе было 740 км. Японское командование с пренебрежением
относилось к возможностям советских войск обеспечивать армию в течение длительного
времени при таких расстояниях. Однако Жуков решил эту проблему, собрав по всей стране
4250 грузовиков»102.
Операция, известная в истории как Баин-Цаганское сражение, была начата японскими
войсками в ночь на 3 июля. Однако еще 2 июля советское командование, установив усиленную переброску японских частей, выдвинуло из Тамцак-Булака в район юго-западнее высоты
Баин-Цаган танковую и мотоброневую бригады, мотострелковый полк и бронедивизион,
что в последующих событиях сыграло решающую роль.
Переправившиеся через реку Халха и захватившие Баин-Цаган японские части были
внезапно встречены танковым контрударом, разгромлены и отброшены назад. Операция
закончилась полной неудачей для японцев, которые потеряли еще 45 самолетов, а также почти
все танки, значительную часть артиллерии и 10 тыс. солдат и офицеров. Противодействуя
продолжавшимся до 12 июля при поддержке авиации, танков, артиллерии и бронемашин
вылазкам японцев, советско-монгольские войска вывели из строя еще 5,5 тыс. солдат и
офицеров противника, в том числе около 2 тыс. убитыми, уничтожили 61 самолет, захватили
254 пленных, четыре орудия, около 20 танков и бронемашин, 70 пулеметов и другое оружие.
Всего же за период с 28 мая по 12 июля японцы потеряли 199 самолетов при 52 сбитых советских. В воздушных боях в последней декаде июля японцы потеряли еще 150 самолетов,
из боя не вернулись 11 советских летчиков. Воздушное пространство в районе конфликта
было завоевано советской авиацией, что во многом обеспечило успех советско-монгольских
войск в решающем сражении, развернутом ими в воскресенье 20 августа103.
Но победа у Баин-Цагана досталась дорогой ценой. 11-я танковая бригада потеряла
половину личного состава: из 182 танков было потеряно 82. Всего в июле на Баин-Цагане
советские потери составили 175 танков и 143 бронемашины104.
Тем не менее это был первый крупный успех советско-монгольских войск. Баин-Цаганское сражение являло собой классический пример активной обороны в целях срыва
наступления противника. Впервые в войсковой практике советское командование взяло
на себя ответственность, вопреки требованиям уставов, использовать бронетанковые
соединения для самостоятельного, без поддержки пехоты, контрудара по прорвавшемуся
противнику105. Большую роль также сыграло целенаправленное использование артиллерии
и авиации.
После изгнания с левого берега реки Халхин-Гол японская сторона сосредоточила
внимание на удержании районов, расположенных восточнее реки, а советско-монгольское

190

Комкор Г. К. Жуков на командном пункте Хамар-Даба

191

Зенитный расчет

Бойцы 1-й армейской группы во время атаки (Халхин-Гол, август 1939 г.)

192

командование — на подготовке окончательного разгрома находившейся на монгольской
территории группировки войск.
Приказом народного комиссара обороны от 19 июля 1939 г. № 0036 из войск 57-го корпуса
и прибывших пополнений была сформирована 1-я армейская группа, командовать которой
было поручено комдиву (с 31 июля комкору) Г. К. Жукову106. Она подчинялась фронтовой
группе, созданной для координации действий 1-й и 2-й Отдельных Краснознаменных армий,
Забайкальского военного округа и 57-го особого корпуса. Возглавлял ее командарм 2 ранга
Г. М. Штерн. В соответствии с поставленной задачей командование 1-й армейской группы
разработало план наступления в целях решительного разгрома японских захватчиков и
изгнания их из пределов МНР. Планом предусматривалось сковать японскую группировку
с фронта и ударами по ее флангам, не пересекая линию границы, окружить и уничтожить
противника в районе между рекой Халхин-Гол и границей. Для выполнения этой задачи
намечалось создать три группировки войск — северную (6-я кавдивизия МНР, 7-я мотоброневая бригада, часть сил 11-й танковой бригады и другие части), центральную (основу
которой составляли четыре полка 86-й стрелковой и 36-й мотострелковой дивизий), южную
(57-я стрелковая, 8-я кавалерийская дивизии, основные силы 11-й танковой бригады и другие
части), а также резерв.
В период подготовки операции была осуществлена огромная работа по подвозу материальных средств, созданию запасов и обеспечению войск предметами снабжения. Все необходимое войскам было доставлено автотранспортом от станции снабжения, находившейся,
как указывалось выше, на расстоянии более 700 км от района боевых действий.
Подготовка к наступлению велась скрытно, с тщательным соблюдением мер маскировки107. Для введения японцев в заблуждение был разработан хорошо продуманный план
дезинформации. Как отмечал в одном из своих докладов Г. К. Жуков в декабре 1940 г.,
советско-монгольская сторона стремилась создать у противника впечатление, будто она
готовится не наступать, а обороняться. С этой целью применялись широковещательные
радиостанции, имитировались окопные и другие инженерные работы. Были выпущены
специальные листовки-памятки о последовательности подготовки бойца к обороне. Передавались сообщения и сводки с данными о ходе подготовки оборонительной операции. Час
перехода в наступление был доведен до подчиненных только перед самым началом операции.
Все это себя оправдало. Японцы, как потом выяснилось, действительно до начала удара не
знали о готовящемся наступлении108.
К новому наступлению готовилась и японская Квантунская армия. Оно намечалось на
24 августа, на этот раз с ограниченной целью — овладеть районом восточного берега реки
Халха109. Для наступления выделялись дополнительные силы. Был подписан императорский
указ об объединении всех японских войск, действовавших в районе реки Халхин-Гол, в 6-ю
армию под командованием генерал-лейтенанта О. Риппо110.
Однако советско-монгольские войска упредили японцев — операция началась на
рассвете в воскресенье 20 августа мощной артиллерийской подготовкой. Затем удар по
японским позициям нанесла авиация. Это оказалось для противника столь неожиданным,
что японская артиллерия в течение первых полутора часов не смогла сделать ни одного
ответного выстрела.
Действовавшим на флангах эскадронам 6-й и 8-й кавдивизий МНРА в первый же день
удалось нанести поражение баргутской коннице и выйти на государственную границу МНР,
обеспечив фланги наступавших ударных группировок советских войск.
Утром 24 августа войска северной и южной групп встретились в районе высоты НомонХан-Бурд-Обо, завершив за четыре дня полное окружение основных сил японской 6-й армии. Все попытки противника разорвать кольцо или пробиться к окруженным извне были
сорваны советскими войсками.
С 25 августа начались бои по расчленению и уничтожению окруженной японской группировки. Эта задача была выполнена совместными усилиями авиации, артиллерии, танковых
и стрелковых частей. К утру 31 августа остатки японской группировки были уничтожены, вся

193

территория МНР очищена от противника. Советско-монгольские войска вышли на границу
на всем ее протяжении. В течение первой половины сентября японская сторона неоднократно
пыталась вновь нарушить границу МНР, а японские самолеты не прекращали воздушные
налеты на полевые аэродромы. Но, имея полное превосходство в воздухе, советские летчики
успешно вели борьбу с японской авиацией.
«В то время, когда советские войска, очевидно, были в состоянии развить успех (достигнутый в результате их августовского наступления на восточном побережье реки ХалхинГол. — Прим. ред.), — отмечает известный американский историк Д. Глэнтц, — они пошли
на прекращение кровопролития»111.
За четыре месяца боев стороны понесли значительный урон. Япония официально объявила, что ее потери убитыми, ранеными и больными составили 18 тыс. человек из 76 тыс.,
участвовавших в боевых действиях112. По советским данным, японские потери только убитыми
составили не менее 18 300 человек и 464 человека пленными113. По утверждению японского
историка С. Хаяси, общие японские потери составляли не менее 73 % участвовавших в конфликте, т. е. примерно 55 тыс. человек. В качестве трофеев в руки советских войск попали
12 танков и 23 бронемашины, а также 25 тягачей, 100 автомашин, 190 орудий, 40 минометов,
189 гранатометов, 9 тыс. винтовок, 370 пулеметов и большое количество боеприпасов. В воздушных боях было сбито 608 японских самолетов. Советско-монгольские войска потеряли
2413 человек убитыми, 10 020 — ранеными и 216 — пленными114.
Относительно меньшие потери советской стороны свидетельствовали о возросшем мастерстве командиров и бойцов Красной армии. Этому в значительной степени способствовали
высокая насыщенность войск бронетанковой техникой и надежная поддержка их с воздуха.
Особо искусно была проведена заключительная операциясоветско-монгольских войск. В ее
подготовке большое внимание уделялось достижению внезапности. Четко осуществлялось
взаимодействие пехоты, танков, артиллерии и авиации. Операция подтвердила большие
возможности танковых войск, важность повышения силы первого удара и достижения поставленных целей в короткие сроки.
В боях в районе реки Халха советские бойцы и командиры показали себя подлинными интернационалистами, продемонстрировали высокие морально-боевые качества, способность
решительно действовать в самых сложных условиях. За успешное выполнение поставленных
задач 36-я мотострелковая дивизия, 11-я танковая, 7-я мотоброневая и 100-я авиационная
бригады, а также 24-й стрелковый и 175-й артиллерийский полки были награждены орденом Ленина, 57-я стрелковая дивизия, 6-я танковая, 8-я и 9-я мотоброневые бригады, 127,
149, 293 и 601-й стрелковые и 22, 56 и 70-й истребительные авиационные полки — орденом
Красного Знамени. Орденами и медалями также награждены более 17 тыс. военнослужащих Красной армии. 70 бойцов и командиров удостоены звания Героя Советского Союза,
а летчики Я. В. Смушкевич, С. И. Грицевец и Г. П. Кравченко отмечены этим званием во
второй раз. Высокую оценку советско-монгольского руководства получили действия кавалерийских соединений МНРА, превосходно показавших себя в маневренных боях против
японо-баргутской конницы.
Военно-политическое руководство Японии, встревоженное провалом халхинголской
авантюры, сняло с постов все командование Квантунской армии. В число опальных попали командующий К. Уэда, начальник штаба Р. Исогаи, а также командующий 6-й армией,
командир 23-й дивизии и многие офицеры штаба Квантунской армии115.
Значение событий в Монголии многие зарубежные исследователи явно недооценивают.
«Халхин-Гол, — считает, однако, американский историк М. Парилло, — был сражением в
сердце Азии… Оно происходило в тот момент, когда внимание всего мира было приковано к
событиям в другой части планеты. Поэтому его скрытый смысл часто оставался незамеченным или недооцененным. На самом деле Халхин-Гол был одним из решающих факторов,
определивших ход Второй мировой войны»116.
Операции советских войск в районе реки Халха были вполне современны по способам
действий и насыщенности боевой техникой. Характерными их чертами стали достижение в

194

Советские солдаты осматривают брошенную японскую технику после боев на Халхин-Голе

Допрос японских военнопленных

195

Победа

196

напряженной борьбе господства в воздухе (в небе над рекой Халхин-Гол советскими летчиками впервые в боевой обстановке были успешно применены реактивные снаряды — прототип снарядов для знаменитых «Катюш»)117, смелый маневр силами и средствами на земле.
Под умелым руководством Г. К. Жукова в районе реки Халхин-Гол, как считает российский
исследователь полководческого искусства выдающегося советского военачальника В. А. Афанасьев, «советские войска получили первый опыт организации и проведения армейской
наступательной операции в пустынно-степной местности с массированным применением
танков и самолетов, закончившейся окружением и уничтожением противника. В этой операции танки и бронемашины совместно с моторизованной пехотой и артиллерией впервые
использовались для решения оперативных задач в качестве основной ударной силы фланговых группировок, совершавших маневр на окружение… Образование внешнего и внутреннего фронтов окружения, смелый маневр с выходом в тылы неприятеля, создание обороны
против деблокирующих вражеских группировок, расчленение окруженного противника и
уничтожение его по частям (и не в результате численного превосходства, а благодаря высокой
степени военного искусства командования и всесторонней выучке войск) — все это явилось
вкладом в развитие советского военного искусства»118.
Бои на реке Халхин-Гол существенно сказались на действиях японских войск в Китае.
В этот период заметно сократились бомбардировки китайских городов, снизилась активность
японских войск на фронтах119. Зарубежная печать объясняла это тем, что японцам пришлось
неоднократно пополнять действовавшие в районе Халхин-Гола авиачасти летчиками, имевшими опыт войны в Китае120, а также перебрасывать с китайского фронта на монгольскую
границу некоторые части наземных войск.
Перспективы развития начавшейся 1 сентября 1939 г. Второй мировой войны нападением Германии на Польшу были неясны. Япония сочла целесообразным воздержаться от
вступления в войну на стороне своих союзников. 13 сентября был опубликован официальный правительственный документ «Основы политики государства», в котором указывалось:
«Основу политики составляет урегулирование китайского инцидента. Во внешней политике
необходимо, твердо занимая самостоятельную позицию, действовать в соответствии со сложной международной обстановкой. Внутри страны сосредоточить внимание на завершении
военных приготовлений и мобилизации для войны всей мощи государства»121.
Цель политики временного невмешательства состояла в том, чтобы дождаться первых
серьезных результатов войны в Европе, а затем, сделав выводы о ее перспективах, приступить
к реализации собственных стратегических планов.
Разгром в мае 1940 г. германскими войсками Франции и Голландии потребовал от Токио
определиться в отношении места Японии во Второй мировой войне. Радикально настроенные
военные выступили за нанесение массированного удара на юге и захват всей Юго-Восточной
Азии. При этом имелось в виду, что Японии в этом случае будет предпочтительнее вести переговоры «с позиции силы». Для твердого проведения курса на обладание Юго-Восточной
Азией и районом Южных морей требовалось правительство «сильной руки».
Пришедший к власти в июле 1940 г. кабинет министров во главе с Ф. Коноэ принял
27 июля «Программу мероприятий, соответствующих изменениям в международном положении», в которой формулировались основные внешнеполитические задачи Японии. Важнейшими из них объявлялись «установление нового порядка в Великой Восточной Азии» и
создание «восточноазиатской сферы совместного процветания», для чего предусматривалось
«применение в удобный момент военной силы». Программой намечалось:
1. Укрепить союз Японии, Германии и Италии.
2. Заключить с СССР соглашение о ненападении с тем, чтобы провести подготовку
вооруженных сил к войне, которая исключала бы их поражение.
3. Осуществить активные меры по включению колоний Великобритании, Франции,
Голландии и Португалии в сферу нового порядка в Восточной Азии.
4. Иметь твердую решимость устранить вооруженное вмешательство США в процесс
создания нового порядка в Восточной Азии122.

197

В соответствии с этими политическими установками командование вооруженными силами стало разрабатывать возможные варианты вступления Японии во Вторую мировую войну:
«южный» — против США и западноевропейских государств и «северный» — против СССР.
Предпочтение было отдано «южному». Решение же «северной проблемы» откладывалось до
начала германо-советской войны, о приближении которой в Токио знали.
Так как в Программе выдвигалось требование избежать войны на два фронта, заключение
с СССР пакта о ненападении или нейтралитете оставалось одной из задач японской дипломатии. «Отношения с СССР должны быть урегулированы на базе советско-японского пакта
о ненападении, — было написано в одной из японских газет. — Таким путем Япония может
достичь безопасности своей северной границы, что даст ей возможность осуществить ее
политику продвижения на юг. Это также позволит ей подготовиться к войне против США»123.
По мере обострения противоречий Японии с западными державами в борьбе за колониальные владения в Юго-Восточной Азии и районе Южных морей возможности нахождения
взаимоприемлемого политического компромисса сокращались. Так как японский стратегический план осуществления южного варианта экспансии предусматривал овладение Китаем,
Французским Индокитаем, Филиппинами, Малайей, Сингапуром, Таиландом, Голландской
Индией, Бирмой, а также Австралией и Новой Зеландией, перспектива вооруженного столкновения с западными державами становилась реальной. Обострение японо-американских
отношений свидетельствовало о том, что на определенном этапе США могут силой воспротивиться дальнейшим захватам Японии. Поэтому с конца 1940 г. японское верховное командование приступило к более детальной, чем ранее, разработке планов военных действий
против западных держав, в первую очередь США и Великобритании.
В августе — сентябре 1940 г. в Токио велись переговоры о заключении японо-германского
военного союза. Германское руководство, подчеркивая антиамериканский характер союза, в
большей степени исходило из его антисоветской направленности, ибо к этому времени Гитлер
уже принял решение о нападении на СССР. Япония соглашалась с этим, хотя и стремилась
обеспечить себе свободу действий при выборе направления и сроков вступления во Вторую
мировую войну. В оппозиции в вопросе о заключении пакта с Германией было руководство
японского военно-морского флота, сознававшее опасность вооруженного столкновения с
США и Великобританией. На императорском совещании 19 сентября 1940 г. главнокомандующий объединенным флотом И. Ямамото предупреждал, что подобная демонстрация
враждебности к США и Великобритании может пагубно сказаться на экономической ситуации в Японии. Он говорил: «Согласно предварительным расчетам Планового комитета
правительства по мобилизации материальных ресурсов… восемьдесят процентов всех ресурсов подлежит поставке с территорий, находящихся под контролем Британии или Америки.
Подписание пакта означает их неизбежную потерю»124.
На совещании начальник главного морского штаба Н. Канъин подчеркнул: флот дает свое
согласие на заключение союза с Германией при условии, что «будут приняты все мыслимые
меры для недопущения войны с Соединенными Штатами»125.
27 сентября 1940 г. между представителями Японии и Германии был подписан пакт о
политическом и военно-экономическом союзе сроком на 10 лет. 30 сентября к нему присоединилась фашистская Италия, после чего он получил название Тройственный пакт.
Основные статьи пакта гласили:
Статья 1. Япония признает и уважает руководство Германии и Италии в деле создания
нового порядка в Европе.
Статья 2. Германия и Италия признают и уважают руководство Японии в деле создания
нового порядка в Восточной Азии.
Статья 3. Германия, Италия и Япония берут на себя обязательства поддерживать друг
друга всеми политическими, экономическими и военными средствами в случае, если одна
из трех договаривающихся сторон подвергнется нападению со стороны какой-либо державы, которая в настоящее время не участвует в европейской войне и японо-китайском
конфликте.

198

Такими не участвовавшими в войне и конфликте державами осенью 1940 г. оставались
только США и СССР. Поэтому третья статья пакта предусматривала согласованные военные
действия, если одна из договаривающихся сторон окажется в состоянии войны с этими государствами. Участники Тройственного пакта видели в достигнутом соглашении эффективное
средство объединенной борьбы за «новый порядок», т. е. за мировое господство. Германский
посол в Японии О. Отт телеграфировал 4 октября 1940 г. в Берлин: «Внутренняя цель пакта
трех держав заключается в том, чтобы через уничтожение мирового владычества Англии
вызвать новое распределение сил в Европе и на Дальнем Востоке. Средством достижения
этой цели могут служить отпор Америке и вывод из строя Советского Союза»126.
В день заключения пакта император Японии Хирохито обратился к нации с рескриптом,
который гласил: «Сутью принципа “восемь сторон света под одной крышей” (“хакко итиу”)
является учение наших божественных предков. Мы денно и нощно размышляем об этом.
Сегодня мир пребывает в великом смущении, царящий в нем беспорядок представляется
вечным. Поскольку беды и катастрофы, грозящие человечеству, для ума смертных непостижимы, Мы искренне надеемся на прекращение всех враждебных действий и восстановление
мира. Вот почему Мы приказали правительству заключить союз с Германией и Италией —
странами, которые разделяют наши идеалы…»127
Обращение микадо было облечено благородными словесными оборотами о спасении
нации и мира, выражениями всемерной заботы о благе подданных.
Иначе об идеологической близости с нацистской Германией и фашистской Италией и
«новом порядке» для мира говорил незадолго до подписания пакта в интервью американской
газете «Нью-Йорк геральд трибюн» министр иностранных дел Ё. Мацуока: «В битве между демократией и тоталитаризмом победа, бесспорно, останется за последним. Эпоха демократии
закончилась, демократические институты на практике показали себя полными банкротами.
Мир не в состоянии вместить две различные системы, две различные экономики… По воле
народа главенствующей идеологией японского общества станет фашизм. И родится он из
любви к нашему императору»128.
Откровенен был и премьер-министр Ф. Коноэ, который 4 октября 1940 г. на пресс-конференции в Токио перешел на язык угроз, заявив: «Если Соединенные Штаты откажутся
понять позицию Японии, Германии и Италии и расценят наш пакт как провокационную
акцию, направленную против Америки, если они по-прежнему будут проводить политику
конфронтации, то тогда три эти страны поведут самую решительную борьбу»129. Незадолго
до этого, 23 сентября, японские войска вторглись в оставшийся после поражения Франции
«бесхозным» Индокитай. К этому времени японское правительство объявило, что страны
Юго-Восточной Азии включаются в «восточноазиатскую сферу совместного процветания».
В ответ президент США Ф. Рузвельт демонстративно предоставил Чан Кайши небольшой заем и заверил китайского лидера в поддержке Соединенными Штатами «справедливой
борьбы китайского народа». Однако всерьез японские угрозы восприняты не были. В пересмотренной в ноябре 1940 г. военной доктрине США главным противником была определена
Германия. При этом в Вашингтоне все еще рассчитывали, что Японию удастся образумить
методами торгово-экономических санкций.
Намерение продолжать движение в южном направлении потребовало временного урегулирования отношений с СССР. После продолжительной беседы с И. В. Сталиным в Кремле
13 апреля 1941 г. министр иностранных дел Японии Ё. Мацуока подписал Советско-японский
пакт о нейтралитете сроком на пять лет. Однако нападение 22 июня 1941 г. гитлеровской Германии на Советский Союз породило в Токио стремление воспользоваться занятостью СССР
в войне на западе с тем, чтобы захватить советские дальневосточные районы и Восточную
Сибирь, включив их в состав японской колониальной империи.
Вопрос о политике Японии в связи с началом германо-советской войны обсуждался на
императорском совещании 2 июля 1941 г. При рассмотрении вынесенного на рассмотрение
участников совещания документа «Программа национальной политики империи в соответствии с изменениями обстановки» начальник генерального штаба X. Сугияма, отвечая

199

Мацуоке, заявил: «Вы хотите понять, что важнее — Юг или Север? Нет никакого различия
в степени важности. Мы собираемся следить за тем, как будет развиваться ситуация».
Главным доводом противников Мацуоки и его единомышленников в руководстве страны, предлагавших незамедлительно нанести удар по СССР, была оценка экономического
потенциала Японии, уязвимость империи в снабжении стратегическим сырьем, которое
до войны на севере можно было получать на юге. С этой целью предлагалось, повременив
с вступлением в войну против Советского Союза, быстро оккупировать, по крайней мере,
Южный Индокитай. Министр торговли и промышленности И. Кобаяси докладывал об экономической уязвимости страны: «Скажу несколько слов о наших ресурсах. Я не считаю, что
мы обладаем достаточными возможностями для обеспечения военных действий. Армия и
флот могут прибегнуть к использованию вооруженной силы, но мы не имеем сырья и военных материалов для обеспечения войны на суше и на море. Армия, видимо, может провести
подготовку. Но поскольку для этого будут реквизированы суда, мы не сможем обеспечить
транспортировку сырья и военных материалов. Все это серьезным образом скажется на расширении наших производственных возможностей и пополнении вооружениями. Я считаю,
мы должны предусмотреть такие действия, которые вселяли бы уверенность в отсутствии
опасности поражения от Британии, Соединенных Штатов и Советской России. Пойдем ли
мы на юг или на север? Я бы хотел, чтобы этот вопрос был тщательно изучен. У империи нет
сырья и материалов. Сейчас мы должны подумать, как обрести уверенность в том, что мы не
потерпим поражения, а также как разрешить китайский инцидент»130.
Одобренная 2 июля 1941 г. на императорском совещании Программа определила дальнейшую политику Японии, установила курс на активное участие во Второй мировой войне.
Ниже следует полный текст этого важного документа:
«ПОЛИТИКА

1. Независимо от изменений в международном положении Империя будет твердо придерживаться политики построения сферы совместного процветания великой Восточной
Азии, что явится вкладом в достижение мира во всем мире.
2. Наша империя будет продолжать свои усилия, направленные на разрешение китайского инцидента, и будет стремиться обеспечить прочную основу безопасности и сохранения
нации. Это предусматривает шаги для продвижения на юг и в зависимости от изменений
обстановки включает также разрешение северной проблемы.
3. Наша империя исполнена решимости устранить все препятствия на пути достижения
вышеуказанных целей.
РЕЗЮМЕ

1. Давление, осуществляемое из южных районов, будет усилено в целях принуждения
режима Чан Кайши к капитуляции. В соответствующий момент в зависимости от будущего
развития обстановки наше право воюющей державы будет распространено на чунцинский
режим, и враждебный иностранный сеттльмент перейдет под наш контроль.
2. С целью гарантировать безопасность и сохранение нации наша империя будет продолжать все необходимые дипломатические переговоры по поводу южных районов, а также
предпринимать другие меры, которые могут потребоваться.
Для достижения вышеуказанных целей будет проводиться подготовка к войне против
Великобритании и Соединенных Штатов. Прежде всего, на основе документов «Программа
политики в отношении Французского Индокитая и Таиланда» и «О форсировании политики в отношении Юга» будут приняты различные меры применительно к Французскому
Индокитаю и Таиланду с тем, чтобы форсировать наше продвижение в южные районы. При
осуществлении указанных планов наша империя не остановится перед возможностью оказаться вовлеченной в войну с Великобританией и Соединенными Штатами.
3. Наше отношение к германо-советской войне будет определяться в соответствии с духом
Тройственного пакта. Однако пока мы не будем вмешиваться в этот конфликт. Мы будем

200

скрытно усиливать нашу военную подготовку против Советского Союза, придерживаясь
независимой позиции. В это время мы будем вести дипломатические переговоры с большими предосторожностями. Если германо-советская война будет развиваться в направлении,
благоприятном для нашей империи, мы, прибегнув к вооруженной силе, разрешим северную
проблему и обеспечим безопасность северных границ.
4. При проведении различных указанных выше политических мероприятий (раздел 3)
и особенно при принятии решений об использовании вооруженной силы мы должны быть
уверены в отсутствии серьезных препятствий для сохранения нашей основной позиции в
отношении войны с Великобританией и Соединенными Штатами.
5. В соответствии с принятым политическим курсом мы будем дипломатическими и
другими методами прилагать усилия к тому, чтобы предотвратить вступление Соединенных
Штатов в европейскую войну. Но если Соединенные Штаты вступят в войну, наша империя
будет действовать в соответствии с Тройственным пактом. Однако мы примем самостоятельное решение о времени и способах использования вооруженной силы.
6. Мы незамедлительно сосредоточим наше внимание на приведении страны в готовность
к войне. Особенно будет усилена оборона метрополии.
7. Конкретные планы осуществления этой программы будут выработаны отдельно»131.
В соответствии с решениями императорского совещания армия, наряду с усилением
приготовлений на южном направлении, развернула беспрецедентное по масштабам наращивание мощи нацеленной против СССР группировки своих войск. В результате проведенной
мобилизации общая численность Квантунской армии, превратившейся к тому времени в
стратегическую группировку войск, японской армии в Корее, соединений и частей на Хоккайдо, Карафуто (Сахалине), Курильских островах достигла почти 1 млн солдат и офицеров.
Была определена дата начала войны против Советского Союза — 29 августа 1941 г.132
Параллельно велись переговоры с правительством Виши во Франции о «мирной передаче» южных районов Индокитая, которые завершились согласием французского марионеточного правительства на размещение японских войск на всем полуострове. 26–27 июля
состоялся ввод японской армии на эту территорию. Было очевидно, что обретя столь важный
плацдарм, японцы нацелились на богатые ресурсами Голландскую Индию и Британскую
Малайю. Именно здесь они могли получить необходимые нефть, олово, каучук и продовольствие. На Малайю и Голландскую Индию приходилось 78 % мировой добычи каучука
и 67 % олова. В 1940 г. здесь было добыто около 9 млн тонн нефти. 90 % олова и почти 75 %
каучука, экспортировавшихся из этих стран, приходилось на долю США133.
Продвижение Японии все дальше на юг создавало угрозу интересам США, что вынуждало американскую администрацию ужесточить экономические санкции против Японии
и предпринять некоторые меры военного характера. 26 июля Ф. Рузвельт отдал приказ привести в состояние повышенной боевой готовности вооруженные силы Филиппин и обещал
в ближайшее время направить туда дополнительно 272 тяжелых бомбардировщика дальнего
радиуса действия Б-17 и 130 новых штурмовиков Р-40. На пост командующего вооруженными
силами США на Дальнем Востоке был назначен бывший начальник штаба армии США генерал Д. Макартур. Филиппинская армия перешла в подчинение американского командования,
а в Китай была направлена группа американских военных советников.
Осознав, что политика умиротворения не дает ожидаемых плодов, а лишь поощряет
Токио на дальнейшую экспансию, правительства западных держав решились на серьезную
акцию. 25 июля 1941 г. правительство Рузвельта ввело эмбарго на экспорт нефти в Японию
и заморозило все японские активы в США. Так же поступили Великобритания и Голландия.
1 августа Вашингтон запретил экспорт в Японию всех стратегических товаров.
В сложившейся ситуации японские военные настойчиво предлагали незамедлительно
вступить в войну с США и быстро захватить Филиппины. Начальник главного морского штаба
О. Нагано 21 июля, еще до официального объявления американцами эмбарго, убеждал коллег
на заседании Координационного совета правительства и императорской ставки немедленно
объявить Америке войну, что «даст Японии шанс победить», воспользовавшись тем, что США

201

пока к войне не готовы. «Если мы оккупируем Филиппины, — подчеркивал он, — флот без
особых проблем сможет проводить боевые действия. Тогда нам удастся обеспечить защиту
всей южной части Тихого океана»134.
9 августа премьер-министр Великобритании У. Черчилль предложил Ф. Рузвельту проект
ультиматума Японии от имени США, Великобритании и СССР, в котором указывалось, что
если японцы вступят в Малайю или Голландскую Индию, три державы примут такие меры,
которые потребуются для того, чтобы вытеснить их оттуда. Однако Рузвельт счел подобный
ультиматум чрезмерным. Он заявил: «По мнению военного и морского министерств США,
основная цель на Тихом океане пока должна заключаться в том, чтобы избежать войны с
Японией, ибо война между США и Японией не только свяжет большую часть, если не весь
американский флот, но и ляжет тяжелым бременем на нашу военную организацию и производство, в то время как они должны ориентироваться на Атлантику»135.
Поэтому Рузвельт и его ближайшее окружение решили ограничиться хотя и весьма
твердым, но все же не столь ультимативным заявлением. 17 августа японскому послу в США
К. Номуре была вручена нота правительству Японии. В ней содержалось следующее предупреждение: «Если Япония применением силы или угрозой таковой попытается и впредь
установить военным путем свое господство над сопредельными странами, США незамедлительно предпримут необходимые для обеспечения безопасности меры». При передаче
ноты в Токио Номура высказал мнение о том, что Японии «не удастся достичь соглашения
с Соединенными Штатами»136.
К началу сентября 1941 г. японское военно-политическое руководство вынуждено было
отложить на время нападение на Советский Союз. Основные причины состояли в срыве
германского плана молниеносной войны и сохранении на Дальнем Востоке достаточно
сильной группировки советских войск. Альтернативой выступления на севере было дальнейшее расширение вооруженной экспансии в южном направлении. В согласованном на
заседании Координационного совета правительства и императорской ставки от 3 сентября
проекте документа «Программа осуществления государственной политики империи» определялось: «В случае отсутствия перспектив принятия наших требований до первой декады
октября мы незамедлительно примем решение о начале войны против Соединенных Штатов
и Великобритании»137.
Затем на императорском совещании 6 сентября политика Японии в отношении США,
Великобритании и Голландии была сформулирована следующим образом: «Принимая во
внимание чрезвычайно напряженную обстановку, и в особенности действия, предпринятые в
отношении Японии США, Великобританией, Голландией и другими государствами, а также
положение Советского Союза, степень возможного использования государственной мощи
империи, мы осуществим предусмотренный «Основными принципами политики империи
в связи с изменением обстановки» курс»138. Было решено ориентировочно к концу октября
закончить все военные приготовления.
С 29 сентября по 1 октября 1941 г. в Москве проходила трехсторонняя конференция, в
работе которой принимали участие: от СССР — В. М. Молотов, от Великобритании — министр снабжения лорд У. Бивербрук, от США — посол в СССР А. Гарриман. Во время состоявшейся 30 сентября беседы с главами делегаций США и Великобритании Сталин заявил:
«У меня такое впечатление, что Япония — не Италия и не хочет идти в рабство к Германии.
Поэтому есть основания для отрыва Японии от Германии». В ответ Гарриман заметил: «Великобритания и США этим вопросом много занимались. Мы теперь представляем единый
фронт, чтобы дать Японии понять ошибочность ее отношений с державами оси. Эта политика,
которую мы развивали со встречи президента с Черчиллем (9–12 августа), дает уже хорошие
результаты»139. Проявленный Гарриманом оптимизм по поводу перспективы вывода Японии
из Тройственного пакта вызывает удивление. В это время Япония уже завершала подготовку
к войне против США.
Приняв решение воевать сначала с США и Великобританией на юге, японцы делали все
возможное, чтобы создать в Вашингтоне и Лондоне обратное впечатление, т. е. что Япония

202

намерена в ближайшее время нанести удар по Советскому Союзу. Содержавшаяся в послании
премьер-министра Японии президенту США от 28 августа «надежда японского правительства на то, что США будут избегать сотрудничества с Советским Союзом» и предложение
со стороны Токио организовать личную встречу Ф. Коноэ с Ф. Рузвельтом укладывались в
рамки японской операции по дезинформации, призванной убедить Вашингтон в нежелании
Японии идти на столкновение с США. Альтернативой же нарушавшего интересы США и
Великобритании японского движения на юг было выступление Японии на севере, против
СССР. Это лишний раз убеждало Вашингтон в правильности утвержденного 21 июля 1941 г.
оперативного плана Тихоокеанского флота США, который исходил из неизбежности японосоветской войны. «Каким жизненным интересам США может угрожать Япония?» — задавалась вопросом американская газета «Чикаго трибюн». И утверждала: «Она не может напасть
на нас. Это невозможно с военной точки зрения. Даже наша база на Гавайских островах
находится вне досягаемости эффективного удара ее флота»140.
Не только военное, но и политическое руководство США и Великобритании в своей
стратегии исходило из ошибочного вывода о том, что в связи с выдвижением германских
войск к Москве приближается и срок японского удара по СССР с востока. «Я думаю, — писал 15 октября 1941 г. Ф. Рузвельт У. Черчиллю, — что они (японцы) направятся на север».
Английский премьер соглашался с ним141.
С 16 апреля 1941 г. в Вашингтоне проходили американо-японские переговоры о нормализации двусторонних отношений. Правительство США с самого начала предложило для
обсуждения четыре пункта: уважение территориальной целостности и суверенитета каждой
нации; поддержка принципа невмешательства во внутренние дела других стран; поддержка
принципа равенства, включая равенство возможности торговли; ненарушение статус-кво
в районе Тихого океана, за исключением случаев, когда статус-кво может быть изменен
мирными средствами. При этом в обмен на вывод японских войск из Китая, образование в
Китае единого правительства США не исключали возможность признания марионеточного
государства Маньчжоу-Го.
Со своей стороны, японцы предложили США признать Маньчжоу-Го, отказать в поддержке правительству Чан Кайши, предоставить Японии неограниченные права на получение
в юго-западной части Тихого океана необходимого ей военно-стратегического сырья, не
допускать укрепления американцами Филиппин.
Как писал в мемуарах госсекретарь США К. Хэлл, согласно положениям японского
проекта «над всем районом Тихого океана, по существу, устанавливалось своего рода совместное японо-американское государство, причем господство Японии простиралось над
той его частью, где проживало 9/10 населения и было сосредоточено 9/10 богатств района.
Права и интересы других стран почти совсем не принимались во внимание». Хэлл считал,
что «этот проект почти не давал надежды»142.
Его точку зрения разделял и Ф. Рузвельт, который, не возлагая особых надежд на благоприятный исход переговоров с японцами, тем не менее стремился как можно дольше
оттягивать начало японо-американской войны.
Не рассчитывали на какие-либо компромиссы с американцами и японцы. В донесении
руководителя советской разведгруппы в Японии Р. Зорге от 14 сентября 1941 г. сообщалось,
что представитель флота и видный японский дипломат Т. Сиратори сказал германскому послу О. Отту и германскому военно-морскому атташе в Токио, что «переговоры с США есть
последний эксперимент, чтобы доказать народу и крупным капиталистам, что достигнуть
понимания с Америкой невозможно»143.
Осенью 1941 г. правительство США, ища компромисс с Японией, по существу продолжало на Дальнем Востоке политику умиротворения. Более того, американцы через своих
доверенных лиц давали понять японцам, что при определенных условиях США могли бы
поддержать Японию в случае ее войны с Советским Союзом. Для этого японскому правительству предлагалось пересмотреть свои отношения с Германией и выйти из Тройственного
пакта144. И это неслучайно, ибо в Вашингтоне и Лондоне Тройственный пакт Германии, Япо-

203

нии и Италии рассматривали как направленный не столько против СССР, сколько против
США и Великобритании.
Готовность Вашингтона к различного рода компромиссам с Японией объяснялась все
большей вовлеченностью американцев в войну в Европе, где события развивались таким
образом, что рано или поздно США должны были вмешаться в борьбу с Германией. Ф. Рузвельт в своем обращении к американскому народу 27 мая 1941 г. заявил, что нацисты «после
завоевания Латинской Америки планируют далее задушить Соединенные Штаты и доминион
Канаду»145. Президент США отчетливо сознавал, что неурегулированность отношений с Японией и опасность вооруженного столкновения с этим государством чреваты ситуацией, при
которой военно-морской флот США не сможет использовать все свои силы против Германии
в Атлантике и его значительная часть будет прикована к тихоокеанскому театру военных
действий. Это хорошо понимали в Токио. Стремясь склонить США к дальнейшим уступкам
Японии и испытывая серьезное давление со стороны Германии, которая прилагала большие
усилия для недопущения японо-американского урегулирования, японское правительство
решило твердо отстаивать свои позиции на переговорах в Вашингтоне. При этом со всей
определенностью было заявлено, что Япония рассматривает Тройственный пакт в качестве
оборонительного соглашения и не собирается от него отказываться ни при каких условиях.
Как уже отмечалось, 6 сентября 1941 г. высшее руководство империи во главе с императором Хирохито приняло бесповоротный курс на разрешение противоречий с США и
Великобританией вооруженным путем. Оставшееся до запланированного удара по американским военно-морским силам на Тихом океане время японцы использовали для завершения
подготовки к такому удару и попыток усыпить бдительность Вашингтона.
Таким образом, события в Восточной Азии в межвоенный период и в первые годы
Второй мировой войны оказывали непосредственное и в целом негативное воздействие на
международную обстановку.
К началу Второй мировой войны в Японии существовали устойчивые милитаристские
традиции, вполне сформировавшиеся взгляды на характер, цели и содержание готовившейся войны. Доктринальные взгляды политического руководства и генералитета Японии
на сущность и цели мировой войны во многом совпадали со стратегическими воззрениями
нацистской Германии: оба государства считали своей главной задачей достижение собственного мирового господства.
Поставив перед собой цель — создать вооруженным путем собственную колониальную
империю в Азиатско-Тихоокеанском регионе, японское военно-политическое руководство
развязало кровопролитную войну в Китае, не отказываясь при этом от войны против СССР
в целях овладения советским Дальним Востоком и Сибирью и вооруженной борьбы с западными державами для захвата их колониальных владений.
Срыв Советским Союзом планов гитлеровского блицкрига и сохранение им крупных
вооруженных сил на Дальнем Востоке не позволили японскому командованию, не забывшему еще уроки Хасана и Халхин-Гола, решиться на агрессию против СССР. Было выбрано
казавшееся более легким южное направление развертывания войны.
7 декабря 1941 г. Япония без объявления войны внезапным ударом, нанесенным крупным
авианосным объединением по главной базе Тихоокеанского флота ВМС США в бухте ПёрлХарбор на острове Оаху (Гавайские острова), открыла военные действия на Тихом океане.
Практически одновременно с налетом на Гавайи начались операции вооруженных сил Японии по захвату Малайи, Филиппин, Борнео, Гонконга, Гуама, Уэйка и других территорий.

ПРИМЕЧАНИЯ
1
Вехи на пути к заключению мирного договора между Японией и Россией / Пер. с яп. М., 2000.
С. 55–56.
2
Ленин В. И. ПСС. Т. 42. С. 94.
3
Tansill Ch. Back Door to War. The Roosevelt Foreign Policy 1933–1941. Chicago, 1952. P. 64.
4
Агава X. Адмирал Ямамото. M., 2003. С. 34.
5
URL: http://dic.academic.ru/dic.nsf/dic_diplomatic/773/
6
Агава X. Указ. соч. С. 45.
7
История войны на Тихом океане / Пер. с яп. В 5 т. Т. 1. Агрессия в Маньчжурии. М., 1957. С. 104–105.
8
Дайтоа сэнсо кокан сэнси. Дайтоа сэнсо кокан сэнси. Т. 8. (Официальная история войны в Великой
Восточной Азии. Секция сухопутных сил императорской ставки). Ч. 1. Токио, 1967. С. 278.
9
Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 7867. Оп. 1. Д. 275. Л. 92.
10
Документы внешней политики СССР (ДВП СССР). Т. 15. М., 1969. С. 16.
11
Дайхонъэй рикугун бу. Ч. 1. С. 290.
12
История Второй мировой войны 1939–1945. Т. 1. М., 1973. С. 89.
13
Там же. С. 92; Тайхэйё сэнсо си (История войны на Тихом океане). Т. 1. Токио, 1972. С. 293.
14
История Второй мировой войны 1939–1945. Т. 1. С. 94.
15
Документы внешней политики СССР. Т. 14. М., 1968. С. 746.
16
Рагинский М. Ю., Розенблит С. Я. Международный процесс главных японских военных преступников. М.; Л., 1950. С. 237.
17
Bergamini D. Japan’s Imperial Conspiracy. L, 1971. P. 552.
18
Марушкин Б. И. Американская политика «невмешательства» и японская агрессия в Китае (1937–
1939). М., 1957. С. 30.
19
История внешней политики СССР. 1917–1976. Т. 1. М., 1976. С. 296.
20
Сёва но рэкиси (История периода Сёва). Т. 4. Токио, 1982. С. 330.
21
История войны на Тихом океане / Пер. с яп. Т. 2. М., 1957. С. 67.
22
Сигрейв С. и П. Династия Ямато / Пер. с англ. М., 2005. С. 263.
23
ГАРФ. Ф. 7867. Оп. 1. Д. 467. Л. 524.
24
Мировые войны XX века. Кн. 3. Вторая мировая война. Исторический очерк. М., 2002. С. 35.
25
ГАРФ. Ф. 7867. Оп. 1. Д. 275. Л. 22–23.
26
ГАРФ. Ф. 7867. Оп. 1. Д. 482. Л. 141.
27
Дайтоа сэнсо кокан сэнси. 28 (1). Сина дзихэн рикугун сакусэн (Официальная история войны в
великой Восточной Азии. Т. 28. Операции сухопутных сил в период китайского инцидента. Ч. 1). Токио,
1975. С. 103.
28
Statistical Year Book of the League of Nations. 1939–1940. Geneva, 1940. P. 182.
29
Тайхэйё сэнсо си. Т. 3. С. 218.
30
Contemporary Japan. 1936. Vol. 4. P. 638.
31
Тайхэйё сэнсо-эно мити. Сирёхэн (Путь к войне на Тихом океане. Сборник документов). Токио,
1963. С. 223.
32
US Department of State. Papers Relating to the Foreign Relations of the United States. Diplomatic Papers.
Vol. 3. The Far East. Wash., 1954. P. 165.
33
Ibid. P. 487.

205

34

Ibid.
Foreign Relations of the United States (FRUS). Japan. 1931–1941. Vol. 1. 1943. P. 326.
36
ДВП СССР. Т. 20. M., 1976. С. 413.
37
Там же. С. 741.
38
Там же. С. 409.
39
Тайхэйё сэнсо си. Т. 3. С. 39.
40
FRUS. 1937. The Far East. Vol. 3. P. 475–176.
41
ДВП СССР. Т. 20. С. 436–137.
42
Тайхэйё сэнсо си. Т. 3. С. 36.
43
Марушкин Б. И. Указ. соч. С. 52.
44
Цит. по: Кунина А. Е., Марушкин Б. И. Миф о миролюбии США. М., 1960. С. 174.
45
Bisson Т. A. America’s Far Eastern Policy. N. Y, 1945. P. 168.
46
ДВП СССР. Т. 20. С. 401.
47
Внешняя политика СССР. Сборник документов. Т. 4 (1935 — июль 1941 г.). М., 1946. С. 304.
48
ДВП СССР. Т. 20. С. 617.
49
Там же. С. 654–655.
50
История Второй мировой войны 1939–1945. Т. 2. М., 1974. С. 72.
51
Сапожников Б. Г. Японо-китайская война и колониальная политика Японии в Китае (1937–
1939). М., 1970. С. 76.
52
История Второй мировой войны 1939–1945. Т. 2. С. 42.
53
Дайтоа сэнсо кокан сэнси. Т. 20. Дайхонъэй рикугун бу. Ч. 2. Токио, 1968. С. 2.
54
ДВП СССР. Т. 21. М., 1977. С. 342.
55
Гэндай си сирё (Материалы по новейшей истории. Документы). Т. 8. Токио, 1976. С. 224.
56
Тайхэйё сэнсо си. Т. 3. С. 108–111.
57
Люшков Генрих Самойлович (1900–1945) родился в Одессе в семье портного. С 1920 г. работал в
органах ВЧК — ОГПУ — НКВД на Украине, в Москве, Азово-Черноморском крае. С августа 1937 г. на
Дальнем Востоке. Депутат Верховного Совета СССР первого созыва. Опасаясь ареста, Люшков в разгар
репрессий 1938 г. тайно перешел границу Маньчжоу-Го и попросил политического убежища у японцев.
Накануне своего побега организовал иммиграцию своей семьи в Финляндию. В 1938–1945 гг. сотрудничал с японской разведкой. В августе 1945 г. был уничтожен самими японцами. См. об этом подробнее
серию статей японского исследователя Ё. Хиямы в журнале «Проблемы Дальнего Востока». 1990. № 3–5.
58
Соох А. Nomonhan. Japan Against Russia, 1939. Stanford (Calif.), 1985. Vol. 1. P. 115.
59
Славинскии Б. Н. СССР и Япония — на пути к войне: дипломатическая история, 1937–1945 гг.
М., 1999. С. 154.
60
Архив внешней политики Российской Федерации. Ф. 9. Оп. 29. Д. 59. Л. 16–17.
61
Славинскии Б. Н. СССР и Япония — на пути к войне. Дипломатическая история, 1937–1945 гг. М.,
1999. С. 156.
62
РГВА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1077. Л. 5.
63
War in Asia and the Pacific, 1937–1949. Vol. 10 (Part 1). Small Wars and Border Problems Through 1938.
Appendix О Manchurian Studies. Vol. 11. P. 191.
64
По сообщению Р. Зорге, действия японцев, которые «восстановили свой ослабленный престиж»,
произвели сильное впечатление на иностранные круги, включая германское посольство в Токио. ЦАМО
РФ. Ф. 23. Оп. 22383. Д. 3. Л. 185.
65
См.: Советский Союз: накануне великих испытаний. М., 2004. С. 127.
66
Соох А. Nomonhan. Vol. 1. P. 136; Книга Памяти Российской Федерации 1923–1939 гг. Т. 1. М.,
1998. С. 122.
67
Цит. по: Парилло М. «И им суждено сойтись». Халхин-Гол и Вторая мировая война. С. 139.
68
Книга Памяти Российской Федерации 1923–1939 гг. Т. 1. С. 129–173; Россия и СССР в войнах
XX века: статистическое исследование М., 2001. С. 173; РГВА. Ф. 33937. Оп. 3. Д. 1121. Л. 27.
69
Цит. по: Зимонин В. П., Кузеленков В. Н., Логинов А. А., Нагаев И. М. Герои Хасана. М., 2008. С. 113.
70
Цит. по: Военный конфликт в районе озера Хасан: взгляд через шесть десятилетий: Материалы
научно-практической конференции / Ред. В. Н. Кузеленков. М., 2003. С. 100.
35

206

71

Documents on British Foreign Policy 1919–1939. Vol. 8. L, 1955. P. 34, 46.
Цит. по: Севостьянов Г. Н. Политика великих держав на Дальнем Востоке накануне Второй мировой войны. М., 1961. С. 329.
73
Документы внешней политики СССР. Т. 21. М., 1977. С. 602.
74
История войны на Тихом океане. Т. 2 / Пер. с яп. М., 1957. С. 355–356.
75
FRUS. Japan. 1931–1941. Р. 813.
76
In: British Far Eastern Policy// Information Department Papers. 1939. № 24. July. P. 36.
77
Севостьянов Г. Н. Указ. соч. С. 486.
78
War in Asia and the Pacific 1937–1949. A fifteen volume collection. Vol. 10. Japan and the Soviet Union.
N. Y.; L., 1980. P. 105–106.
79
См. подробнее: Кошкин А. А. Крах стратегии «спелой хурмы». Военная политика Японии в отношении Советского Союза 1931–1945 гг. М., 1989. С. 56–66.
80
Дайхонъэй рикугун бу. Ч. 1. Токио, 1967. С. 585.
81
Цудзи М. Номонхан дзихэн-но боппацу (Начало номонханских событий). Чанчунь, 1941. С. 85–86.
82
Сёва-но рэкиси (История периода Сёва). Т. 5. Токио, 1982. С. 200.
83
Севастьянов Г. Н. Указ. соч. С. 486.
84
Русский архив. Великая Отечественная война. Т. 18. Советско-японская война 1945 года: история военно-политического противоборства двух держав в 30–40-е годы. Документы и материалы. М.,
1997. С. 156.
85
См.: Советский Союз: накануне великих испытаний. С. 129.
86
Соох А. Nomonhan. Vol. 1. P. 145–147.
87
Frankfurter Zeitung. 1937. Januar 13.
88
АВП. Ф. 5. On. 18. Д. 180. Л. 27, 38.
89
Цит. по: Асахи симбун. 1989. 1 июля.
90
War in Asia and the Pacific, 1937–1949. Vol. 10 (Part 1). Small Wars and Border Problems Through 1938.
[Manchurian Studies. Vol. 11. Through Part 3. Book A]. P. 99–102.
91
New York Times. 1939. Febr. 12.
92
Coox A. Nomonhan. Vol. 1. P. 196.
93
War in Asia and the Pacific, 1937–1949. Vol. 10 (Part 1). Japanese Operational Planning Against USSR
(1932–1945) [Manchurian Studies. Vol. 1]. P. 124–129.
94
См.: Халхин-Гол. Исследования, документы, комментарии. К 70-летию начала Второй мировой
войны. М., 2009. С. 51.
95
РГВА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1222. Л. 12–15.
96
См.: Асахи симбун. 1989. 1 июля.
97
РГВА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1222. Л. 1.
98
См.: Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. Изд. 10-е. М., 1990. Т. 1.С. 242–243.
99
См.: Асахи симбун. 1989. 4 июля.
100
См.: Халхин-Гол. Исследования, документы, комментарии. С. 52–53.
101
См.: Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. С. 244.
102
Цит. по: Асахи симбун. 1989. 6 июля.
103
См.: Халхин-Гол. Исследования, документы, комментарии. С. 53–58.
104
Горбунов Е. А. 20 августа 1939. М., 1986. С. 201–202.
105
Уже после войны в 1950 году в беседе с Константином Симоновым Г. К. Жуков вспоминал о
событиях 3 июля: «Я принял решение атаковать японцев с ходу танковой бригадой Яковлева. Знал, что
без поддержки пехоты она понесет тяжелые потери, но мы сознательно шли на это». См.: Горбунов Е. А.
20 августа 1939. С. 202.
106
Афанасьев В. А. Становление полководческого искусства Г. К. Жукова. М., 2006. С. 73–74.
107
РГВА. Ф. 4. Оп. 14. Д. 2743. Л. 9.
108
Там же.
109
Соох А. Nomonhan. Vol. 1. P. 572.
110
Боевое содружество: О советско-монгольском боевом содружестве. М., 1983. С. 94–95.
72

207

111
In: Glantz D. Soviet Military Strategy vis-a-vis Japan (1921–1945) (An American Perspective) / Paper
presented to IV-th Symposium on the Soviet-American Cooperation in World War II. New Brunswick (New
Jersey), Rutgers Univ. October 1990. P. 19.
112
Coox A. Nomonhan. Japan Against Russia, 1939. Stanford (Calif.), 1985. Vol. 2. P. 1123. App. J.
113
РГВА. Ф. 33987. On. 3. Д. 1207. Л. 112.
114
Там же.
115
Coox A. Nomonhan. Vol. 2. P. 1101. App. С.
116
Цит. по: Парилло М. «И им суждено сойтись». Халхин-Гол и Вторая мировая война. С. 145.
117
См.: Горбунова П., Рощупкин В. Небесные родичи «Катюши» // Военно-промышленный курьер.
2011. 23–29 ноября.
118
Цит. по: Афанасьев В. А. Становление полководческого искусства Г. К. Жукова. М., 2006. С. 92–93.
119
РГВА. Ф. 29. Оп. 37. Д. 14. Л. 277.
120
Там же.
121
Тайхэйё сэнсо си. Т. 3. С. 283.
122
Там же. Т. 3. С. 316.
123
«Токио нити-нити». 1940. 16 июля.
124
Агава X. Указ. соч. С. 208.
125
Тайхэйё сэнсо-э-но мити. Сирёхэн. (Путь к войне на Тихом океане. Сборник документов). Токио,
1963. С. 341.
126
СССР и Япония. М., 1987. С. 192.
127
Бикс Г. Хирохито и создание современной Японии / Пер. с англ. М., 2002. С. 334.
128
Там же. С. 326.
129
Там же. С. 335.
130
Тайхэйё сэнсо-эно мити. Сирёхэн. С. 462.
131
См. подробнее: Кошкин А. Японский фронт маршала Сталина. Тень Цусимы длиной в век. М.,
2004. С. 117–134.
132
Дайхонъэй рикугун бу. Ч. 2. С. 322.
133
История Второй мировой войны. Т. 4. М., 1975. С. 242.
134
Тайхэйё сэнсо-э-но мити. Бэккан. Сирёхэн. С. 481.
135
Langer W., Gleason S. The Undeclared War 1940–1941. N. Y., 1953. P. 672.
136
Japan’s Decision for War: Records of the 1941 Policy Conferences. Stanford. California, 1967. P. 123.
137
Ibid. P. 132.
138
См.: Тайхэйё сэнсо-э-но мити. Сирёхэн. 1963. С. 507, 510.
139
Советско-американские отношения во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Документы и материалы. Т. 1. М., 1984. С. 120.
140
The Chicago Tribune. 1941. October 27.
141
Международные отношения на Дальнем Востоке. Кн. 2: 1917–1945 гг. М., 1973. С. 186.
142
Hull С. The Memoirs. Vol. 2. N. Y, 1948. P. 1000.
143
Русский архив. Великая Отечественная война. Т. 18. С. 192–193.
144
Судо С. Хару ното-о кайта отоко. Нитибэй кайсэнто «Юки» сакусэн (Человек, написавший ноту
Хэлла. Дипломатия периода начала японо-американской войны и операция «Снег»). Токио. 1999. С. 24.
145
Burns J. Roosevelt: The Soldier of Freedom. N. Y, 1970. P. 100.

1:400 000

РАЗГРОМ ЯПОНСКИХ МИЛИТАРИСТОВ У РЕКИ ХАЛХИН-ГОЛ 20–31 августа 1939 г.

1:20 000 000

Уничтожение окруженных группировок
противника

Попытки противника выйти из окружения 27.8

Ликвидация попыток противника освободить окруженную группировку 24–26.8

Оборона советско-монгольских
войск,созданная для обеспечения внешнего фронта окружения противника

Направление ввода резерва 1АГ

Перебросна японских частей
для усиления флангов

с 24 8 по 31.8

с 20.8 по 23.8

Наступление советско-монгольских войск

японской

советской

Районы огневых позиций артиллерии

японских

советско-монгольских

Положение войск к 9.00 20.8

Район боевых действий

ФАШИСТСКИЙ БЛОК В ЕВРОПЕ к июню 1941 г.
к западу от Гринвича

30°

20°

10°

к востоку от Гринвича

0°

10°

20°

30°

40°

50°

60°
60°

50°
50°

40°

40°

Германия — инициатор создания фашистского блока

Территория Франции и ее владения под управлением профашистского правительства Петэна

Италия — один из основных участников фашистского
блока

Государства, сотрудничавшие с агрессорами

Государства, присоединившиеся к Тройственному пакту
или заключившие с Германией военные соглашения

Фашистский блок, захваченные им территории и сотрудничавшие с ним страны

Государства и территории, захваченные агрессорами

Государственные границы показаны: СССРна 21 июня 1941г., стран — на 1 марта 1938 г.

Марионеточные государства Словакия и Хорватия, созданные Германией и присоединенные к Тройственному пакту

Государственная граница по болгаро-румынскому договору от 7сентября 1940г.

1:25 000 000

Цифрами на карте
обозначены:
1 П-ов Ханко — аренда
СССР у Финляндии
2 Нидерланды
3 Бельгия
4 Швейцария
5 Лихтенштейн
6 Испанское Марокко
7 Марокко (Фр )
8 Тунис (Фр )

40°

50°

1:15 000 000

30°
20°

0°

к западу от Гринвича

0°
к востоку от Гринвича

10°

10°
20°

ВОЕННО-ПРОМЫШЛЕННАЯ БАЗА ФАШИСТСКОГО БЛОКА В ЕВРОПЕ к июню 1941 г.

20°

30°
СКАНДИНАВСКИЕ
СТРАНЫ

Фашистский блок,захваченные им территории и сотрудничавшие с ним государства

Государства, сотрудничавшие с агрессорами

Государства и территории, захваченные
агрессорами

Hg
S

Mo
Al
Cu
Pb
Zn
Sn

Сера

Ртуть

Оловянные руды

Цинковые руды

Свинцовые руды

Медные руды

Бокситы

Молибденовые руды

Нефтепродукты

Цифрами на карте
обозначены:

5 Лихтенштейн

4 Бельгия

ная фашистской Германией в марте 1939 г.

3 Территория Нлайпедской области, захвачен-

2 П-ов Ханко — аренда
СССР у Финляндии

1 Финляндия

Торговые порты

Военно-морские базы

Судостроение

Производство артиллерийского, стрелкового
и других видов вооружения

Самолетостроение

Танкостроение

ПРОИЗВОДСТВО ВООРУЖЕНИЙ

Синтетическое горючее

Химические продукты
Алюминий

Черные металлы

ПРОИЗВОДСТВО МАТЕРИАЛОВ
СТРАТЕГИЧЕСКОГО НАЗНАЧЕНИЯ

Никелевые руды

Вольфрамовые руды

Хромовые руды

Марганцевые руды

Железные руды

Нефть

Бурый уголь

Каменный уголь

РАЙОНЫ ДОБЫЧИ СТРАТЕГИЧЕСKОГО
СЫРЬЯ

Неаполь

W
Ni

Mn
Cr

1:20 000 000
Государства фашистского блока и их
союзники

Венгрией;

Наступление немецких войск 1–8.9

Территория Вильнюсской области, захваченная Польшей в 1920 г
Рубежи развертывания и положение войск
зторон к 1.9.1939 г.

Германией;
Польшей;

Государства и территории, захваченные
в марте 1938 г. — марте 1939 г.:

1:4 500 000

52°

12°

16°

Направление отхода польских войск
из района Познань

Наступление немецких войск 9–17.9

20°

Линия наибольшего продвижения немецких войск
на восток к 17.9

Упорная оборона польских городов

Окружение, разгром и пленение польских войск

Положение польских войск на 8.9

Контрудар польских войск под Кутно

Прорыв отдельных польских кораблей
из Гдыни

20°

Уничтожение польских кораблей артиллерийским огнем с моря и авиацией

16°

ВОЙНА ГЕРМАНИИ ПРОТИВ ПОЛЬШИ. Сентябрь 1939 г.
24°

24°

28°

48°

52°

ЗАХВАТ ГЕРМАНИЕЙ ДАНИИ И НОРВЕГИИ. Апрель — июнь 1940 г.
10°

к западу от Гринвича

0°

к востоку от Гринвича

10°

20°

30°

70°

70°

60°

60°

50°

50°

Высадка немецких морских десантов 9.4.1940 г.
Высадка немецких воздушных десантов 9.4.1940 г.

Наступление немецких войск с 9.4. по 10.6.1940 г.

Районы действий подводных лодок

Высадка англо-французских войск

Районы минных заграждений

Действия немецкого флота по прикрытию десантов
Основные аэродромы Дании и Норвегии, захваченные немцами и использованные для базирования
авиации
Действия английского флота против немецких кораблей

Направление боевых действий англо-французских
войск

Блокадные дозоры английских кораблей

Эвакуация англо-французских войск

Государства и территории, захваченные
агрессорами в марте 1938 г. — сентябре 1939 г.

Боевые столкновения английских и немецких
нораблей. (Цвет круга обозначает победившую
сторону)

1 П-ов Ханко — аренда СССР у Финляндии

Цифрами на карте обозначены:
2 Австрия, 3 Венгрия, 4 Румыния

0°

1:15 000 000

10°

20°

к востоку от Гринвича

Оборона городов Льеж, Булонь и Кале
Окружение и капитуляция французских
войск в районе Лилля
Капитуляция голландской армии

Наступление немецких механизированных
войск 10–23.5

Выдвижение англо-французских войск
в Бельгию и Нидерланды

Контрудары и отход союзных войск

Положение войск сторон на 24.5

Британские экспедиционные силы

Минные заграждения

Высадка немецких воздушных десантов

Маршруты эвакуации англо-французских войск из Дюнкерка

Положение войск в районе
Дюнкерка на 31.5

Капитуляция бельгийсной армии
Наступление немецких войск 24–31.5

Положение немецких войск на 15.5

4°

Положение войск сторон на 12.5

2°

Наступление немецких общевойсковых
армий 10–23.5

Рубежи развертывания и положение
войск сторон к 10.5

Оборонительные укрепления:
немецкие — «Линия Зигфрида»
французские — «Линия Мажино»

0°

1:2 500 000

50°

52°

к западу от Гринвича

6°

6°

ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ В НИДЕРЛАНДАХ, БЕЛЬГИИ И СЕВЕРНОЙ ФРАНЦИИ. 10–31 мая 1940 г.
8°

8°

48°

50°

52°

ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ ВО ФРАНЦИИ. 5–24 июня 1940 г.
4°

к западу от Гринвича

0°

к востоку от Гринвича

4°

8°

50°

50°

48°

48°

46°

46°

Оборонительные укрепления:

44°

немецкие — «Линия Зигфрида»
французские — «Линия Мажино»
Положение войск сторон на 5.6
Наступление немецких войск
Исходное положение и направление ударов
танковых групп Клейста и Гудериана
Положение войск сторон на 9.6
Положение войск сторон на 18.6
Положение войск сторон на 24.6

4°

1:5 000 000

44°

Контрудары французских войск
Окружение и капитуляция группировок
французских войск
Эвакуация из Франции остатнов британских экспедиционных войск 14–19.6
Подписание перемирия между Францией
Германией в Компьенском лесу 22.6.1940 г.
Демаркационная линия, установленная
соглашением о перемирии от 22.6.1940 г.
Места пребывания французского правительства

0°

4°

Высадка немецких войск в Ливии
в феврале 1941 г.

0°

Поддержка фланга английской армии
эскадрой прибрежного действия

Наступление английских войск в Ливии
9.12.1940 г.–10.2.1941г.

Наступление итальянских войск в Египте
13–16.9.1940 г.

ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ В СЕВЕРНОЙ
АФРИКЕ

1:16 000 000

30°

40°

10°

0°
к востоку от Гринвича

Морские бои и боевые столкновения
(круг изображается цветом победившей
стороны, при неопределенном исходе
боя — черным)

ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ
НА СРЕДИЗЕМНОМ МОРЕ

Минирование немецкой авиацией Суэцкого канала

ОборонаТобрука английскими войсками

Наступление немецких и итальянских
войск в Ливии 31.3–15.4.1941 г.

к западу от Гринвича

20°

Бой у мыса Матапан 28-29.3.1941 г.

Бой у мыса Стило 9.7.1940 г

10°

Основные районы действий английских
подводных лодок

Действия итало-немецких кораблей и
авиации против английских конвоев

Пути морских конвоев

Итальянские минные заграждения

Бомбардировка Гибралтара немецкой
авиацией

Артиллерийский обстрел Генуи
английскими кораблями 9.2.1941г.

Бомбардировка итальянских кораблей
в Таранто 11–12.11.1940 г.

30°

Территории, оккупированные агрессорами к марту 1941 г.

Войска „Свободная Франция» в Сирии

Высадка английских войск в Пирее и
Волосе 7–31.3.1941 г.

Наступпение греческих войск
14.11.1940 г.–январь 1941 г.

Наступление итальянских войск
28.10–7.11.1940 г.

ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ НА БАЛКАНАХ

1:2 500 000

Попытка контрнаступления
итальянских войск 9–16.3.1941г.

Положение итальянских и греческих
войск на февраль–март 1941г.

Наступпение греческих войск
14.11.1940 г.–январь 1941 г.

Контрудары греческих войск
1.11 и 3.11.1940 г.

Наступление итальянских войск
28.10–7.11.1940 г.

Положение итальянских и греческих
войск на 27.10.1940 г.

ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ НА ИТАЛО-ГРЕЧЕСКОМ ФРОНТЕ. 0ктябрь 1940 г.-март 1941 г.

Бой у мыса Теулада 27.11.1940 г.

Бой у о. Мальта 12.10.1940 г.

Бой у мыса Спата 19.7.1940 г.

20°

Нападение английской эскадры на французские корабли в Мерс-эль-Кебире и
Оране 3.7.1940 г. с целью их захвата и
прорыв части французского флота

Захват англичанами французских
кораблей в Александрии 3.7.1940 г.

Удары авиации по кораблям, соединению
кораблей

10°

ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ НА СРЕДИЗЕМНОМ МОРЕ, В СЕВЕРНОЙ АФРИКЕ И НА БАЛКАНАХ. Июнь 1940г.–март 1941г.

30°

СССР в мировой политике.
Борьба за коллективную безопасность
Международное положение молодого Советского государства к началу 1930-х гг. было
крайне сложным. Страна постепенно набирала силу, но еще не оправилась от травмы «великого перелома»: коллективизация сопровождалась огромными социальными издержками,
промышленная база только начинала создаваться в ходе индустриализации, военный потенциал и обороноспособность страны находились на низком уровне. Между тем обстановка в
мире резко усложнилась под влиянием мирового экономического кризиса, следствием которого стало усиление агрессивных правых сил в ряде ведущих государств. Внешние угрозы
безопасности Советского Союза нарастали.
Главным очагом непосредственной военной опасности стал японский милитаризм,
начавший свою программу экспансии с захвата осенью 1931 г. принадлежавшей Китаю
Маньчжурии. В марте 1932 г. там было создано марионеточное государство Маньчжоу-Го,
находившееся под контролем расквартированной в Маньчжурии Квантунской армии. Ее
вторжение явилось грубым нарушением Портсмутского договора 1905 г., запрещавшего
размещение в Маньчжурии японских войск. Оккупировав административный центр КВЖД
Харбин, японские войска вышли к советско-китайской границе, что создавало прямую
угрозу безопасности дальневосточных рубежей СССР. Маньчжоу-Го могло стать стратегическим плацдармом для нападения на СССР, планы которого начали разрабатываться в Токио
уже в 1932 г. Лига Наций ограничилась формальным объявлением Японии агрессором, не
введя против нее никаких санкций, предусмотренных в подобных случаях ее уставом. США
попытались более активно противодействовать агрессии, провозгласив в начале 1932 г. так
называемую доктрину Стимсона (по имени тогдашнего государственного секретаря), которая декларировала суверенитет и территориальную целостность Китая при сохранении там
политики «открытых дверей». Однако эта инициатива не получила поддержки европейских
государств. Легкие военные успехи усилили позиции милитаристских кругов Японии и
привели к отставке более умеренного кабинета министров. Не встречая серьезного сопротивления, Япония захватила еще одну северо-восточную провинцию Китая и в марте 1933 г.
вышла из Лиги Наций. Тем самым она бросала открытый вызов сложившемуся в АзиатскоТихоокеанском регионе послевоенному международному порядку.
Менее непосредственная, но потенциально еще более серьезная угроза войны возникла в центре Европы в результате прихода к власти в Германии нацистской партии во главе
с А. Гитлером. Став в январе 1933 г. канцлером, Гитлер вскоре сосредоточил в своих руках
огромные полномочия, добившись фактической отмены Веймарской конституции. В Германии был установлен тоталитарный политический режим, взявший курс на форсированную
милитаризацию страны и пересмотр всего Версальского миропорядка. В стране начались
многочисленные провокации против советских учреждений и граждан. В октябре 1933 г.

209

Германия демонстративно вышла из Лиги Наций. Внешнеполитические цели нацистов
складывались из нескольких установок: 1) освобождение Германии от военных и территориальных ограничений, налагавшихся Версальским договором; 2) создание немецкого «стального ядра» путем присоединения населенных немцами земель Центральной и Восточной
Европы; 3) расширение «жизненного пространства» Германии за счет Восточной Европы и
СССР; 4) сокрушение Франции и установление господства во всей Европе, а затем и в мире.
Идеологической основой этой программы стали воинствующий антикоммунизм и теория
«превосходства арийской расы», якобы дающие ей право на управление миром. Таким образом, из партнера Советского Союза в духе Рапалльского договора, подписанного 16 апреля
1922 г., Германия превращалась в его злейшего врага.
Двойной вызов со стороны давних противников России поставил СССР перед тяжелой задачей обеспечения своей безопасности в условиях неготовности страны к большой
войне с превосходящими силами прямых и потенциальных противников. Для ее решения
было необходимо всемерно наращивать оборонный потенциал в целях ликвидации этой
асимметрии военной мощи. Во втором пятилетием плане экономического и социального
развития СССР доля военных расходов была увеличена более чем вдвое по сравнению с
первой, причем самый большой их рост начался после вторжения Японии в Маньчжурию1.
Параллельно быстро наращивалась численность вооруженных сил и осуществлялась реорганизация системы управления ими, повышался уровень технической оснащенности
войск. Особенно быстрыми темпами росла военная группировка на Дальнем Востоке — с
шести дивизий Особой Краснознаменной Дальневосточной армии в 1931 г. до 20 дивизий в
1936 г. С 1931 г. в регионе начали создавать свои военно-морские силы, преобразованные в
1935 г. в Тихоокеанский флот. В Приамурье и Приморье была построена обширная военная
инфраструктура, введен в строй крупный авиационный завод в Комсомольске-на-Амуре.
Не менее важно было отодвинуть угрозу войны политико-дипломатическим путем
за счет сдерживания агрессоров совместными усилиями всех заинтересованных в этом
стран. Главная задача — предотвратить возникновение единой коалиции западных держав,
направленной против СССР, оставалась прежней. Менялись потенциальные союзники и
противники, а также пути и методы решения этой задачи. Если раньше главным противником считалась Великобритания как основной вдохновитель и организатор антисоветского
блока, то теперь на эту роль выдвигались Германия и Япония. Стало ясно, что в новой обстановке интересам Советского Союза отвечает не прежняя критика версальской системы, а
защита сложившегося в Европе порядка и границ от посягательств со стороны набиравших
силу агрессоров. От договоров о ненападении, заключение которых было основной линией
советской дипломатии на рубеже 1930-х гг., требовалось переходить к более активным формам противодействия военной угрозе. Это подразумевало новый уровень взаимодействия
с другими государствами (прежде всего с ведущими западными демократическими странами) и опору на международное право, что нашло свое отражение в политике коллективной
безопасности. Советские дипломаты начали сотрудничать с Лигой Наций, приняв участие
в конференции по разоружению 1932 г. На той же конференции нарком иностранных дел
СССР М. М. Литвинов предложил проект международной конвенции об определении агрессии, который давал четкое правовое толкование таких действий и создавал основу для
эффективного применения механизма санкций против их инициаторов, предусмотренного
Уставом Лиги Наций. Хотя ведущие европейские державы не поддержали проект конвенции, к ней присоединилось большинство восточно-европейских государств, а также Турция,
Иран и Афганистан. Это открывало новые возможности для создания системы коллективной
безопасности в Европе с участием СССР.
Следующим шагом стало вступление Советского Союза в Лигу Наций, связанное с
советско-французским сближением на почве общей заинтересованности в сдерживании
нацистской Германии. Французское правительство в октябре 1933 г. выступило с предложением о заключении в рамках Лиги Наций многостороннего соглашения с участием СССР и

210

восточноевропейских союзников Франции о взаимной помощи в случае агрессии со стороны Германии. 19 декабря 1933 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло положительное решение
по вопросу вступления в Лигу Наций, сопроводив его рядом оговорок. Во-первых, СССР
настаивал на своем международно-правовом признании всеми членами этой организации и
предлагал некоторые демократические дополнения в ее устав. Во-вторых, предлагалось распространить сферу действия многостороннего соглашения о взаимной помощи и на случай
агрессии со стороны других государств, кроме Германии (имея в виду Японию). Принятое
решение дало толчок дальнейшим переговорам с Францией о так называемом Восточном
пакте — региональной системе коллективной безопасности в Европе. Поначалу советское
руководство увязывало свое вступление в Лигу Наций с предварительным заключением
договоров о взаимопомощи, но затем во избежание затягивания переговоров отказалось
от этого, оговорив свое вступление другими условиями — получением официального приглашения вступить в Лигу, предоставлением Советскому Союзу места постоянного члена
Совета Лиги и поста одного из заместителей генерального секретаря. Все эти условия были
удовлетворены, и при активном содействии Франции и Чехословакии 18 сентября 1934 г. Лига
Наций большинством голосов постановила принять СССР в свою организацию. В Москве не
обольщались насчет миротворческих возможностей Лиги, но надеялись, что при советском
участии она получит шанс, по словам Сталина, «хотя бы несколько затруднить дело войны
и облегчить в некоторой степени дело мира»2.
Вступление СССР в Лигу Наций проложило дорогу к его признанию другими членами
этой организации: в 1934–1935 гг. были установлены дипломатические отношения с союзниками Франции — Чехословакией и Румынией, а также с Венгрией, Болгарией, Албанией
и Бельгией. Вторая «полоса признаний» способствовала нормализации отношений СССР с
большинством европейских государств и укреплению его международных позиций. В самой
Лиге Наций Советский Союз быстро занял одно из ведущих мест в качестве самого активного
поборника создания системы коллективной безопасности. Живым олицетворением этой
линии стал нарком иностранных дел М. М. Литвинов, провозгласивший с трибуны Лиги
Наций тезис о неделимости мира: «Мир не может быть обеспечен лишь субъективными
высказываниями и декларациями… Он может быть лишь результатом коллективных усилий
и коллективных материальных гарантий»3.
Важным направлением советской политики стала нормализация отношений с США — великой державой, которая начинала играть все большую роль в мировой политике. Вашингтон
дольше других западных столиц придерживался позиции непризнания СССР, но с приходом к власти нового президента — демократа Ф. Рузвельта в 1933 г., ситуация изменилась.
Рузвельт считал ненормальным положение, при котором государству, занимавшему одну
шестую земной суши и с которым у США традиционно были хорошие отношения, отказывалось в признании. Важным побудительным мотивом было осознание потенциальной роли
Советского Союза в качестве противовеса японской, а в дальнейшем и нацистской агрессии.
Новый госсекретарь К. Хэлл также «предвидел период больших потрясений в мире и хотел
иметь в них Россию на своей стороне»4.
В Москве надеялись, что нормализация отношений с оплотом мирового капитализма
укрепит международные позиции СССР и поможет сдерживанию агрессоров, прежде всего
Японии. Определенные надежды возлагались и на закупки в США передового промышленного оборудования для нужд индустриализации и обороны страны. В ноябре 1933 г. в
Вашингтоне состоялись переговоры М. М. Литвинова с Ф. Рузвельтом об установлении
дипломатических отношений между двумя странами. Они завершились 17 ноября обменом
нот: обе стороны отказывались от вмешательства во внутренние дела друг друга и обязались
воздерживаться от враждебной пропаганды. Во время переговоров с Рузвельтом Литвинов
поднял вопрос о создании Тихоокеанского пакта — подготовке соглашения о ненападении
в Азиатско-Тихоокеанском регионе с участием СССР, США, Китая и Японии. Участие
последней предлагалось из тактических соображений с расчетом на то, что отказ Японии

211

лишний раз продемонстрирует ее агрессивные намерения. По замыслу Кремля пакт мог
сыграть такую же сдерживающую роль в отношении Японии, как европейская система
коллективной безопасности в отношении Германии. Рузвельт ограничился общими словами
о поддержке Советского Союза против Японии, уклонившись от конкретного разговора о
таком соглашении. В США был еще слишком силен изоляционизм, да и в Вашингтоне не
хотели брать на себя жестких обязательств, способных втянуть страну в войну с Японией.
В дальнейшем советские дипломаты не раз возвращались к этой теме в контактах с США,
Китаем и Великобританией, но создать систему коллективной безопасности в АзиатскоТихоокеанском регионе так и не удалось.
Двусторонние советско-американские отношения поначалу развивались успешно: первый полпред СССР в Вашингтоне А. А. Трояновский установил тесный контакт с Ф. Рузвельтом и его окружением, послу США У. Буллиту также было оказано в Москве должное
внимание. Однако вскоре надежды сторон на их дальнейший прогресс оказались подорваны.
Развитию торгово-экономических связей мешала нерешенность проблемы долгов царского
и Временного правительств, увязанной американской стороной с предоставлением Советскому Союзу кредитов, необходимых для закупок американских товаров. Советское руководство, со своей стороны, опасалось создать прецедент для Франции и других европейских
стран, которые также могли потребовать уплаты старых долгов. Политические отношения
осложнялись продолжающейся поддержкой компартии США со стороны Коминтерна, что
рассматривалось в Вашингтоне как вмешательство во внутренние дела. В дипломатической
сфере главным препятствием было преобладание изоляционистского настроя в США, стремление остаться в стороне от европейских конфликтов, и это приходилось учитывать Рузвельту.
Несмотря на все усилия, советским дипломатам не удалось заручиться в Вашингтоне даже
устной поддержкой идеи Восточного пакта. Внутри советского руководства также не было
единодушия в подходе к Америке: Сталин и руководство НКИД были настроены весьма жестко в отношении американских требований, тогда как полпред А. А. Трояновский выступал за
гибкость и взаимные уступки во имя налаживания эффективного политического взаимодействия с США, которое, как он верно предвидел, будет крайне необходимо в будущем. Говоря
в письме Сталину об «очень большой роли» США в грядущей войне с Германией, он отмечал:
«Дойдет ли эта роль до активного участия в войне, пока трудно сказать, но что моральная,
финансовая и особенно техническая помощь и помощь сырьем со стороны Соединенных
Штатов окажут огромное влияние на исход войны, в этом не приходится сомневаться»5.
Тем не менее, несмотря на все неиспользованные возможности, сам факт нормализации
отношений с крупнейшей западной державой и поддержание дипломатического диалога с
ней создавали важный задел для будущего.
Прагматизм советской внешней политики проявился и в отношениях с Италией, когда
в июне 1933 г. Муссолини согласился принять советское предложение заключить советско-итальянский договор о ненападении. Для него было важно укрепить свои позиции в
отношениях с Францией и Великобританией, которых он в тот период пытался объединить
в антисоветский «пакт четырех» с участием Германии и Италии. Советское правительство со
своей стороны стремилось предотвратить такое объединение за счет установления особых
отношений с Италией. Советско-итальянский договор о дружбе, ненападении и нейтралитете
был подписан в сентябре 1933 г. Он включал статьи о взаимных гарантиях в случае нападения
третьей державы на одну из договаривающихся сторон.
Главным партнером СССР по созданию системы коллективной безопасности в Европе
являлась Франция, более других великих держав опасавшаяся новой германской агрессии. С назначением в феврале 1934 г. на пост министра иностранных дел этой страны Луи
Барту — убежденного противника нацизма — советско-французское сближение получило
новый импульс. Поначалу усилия двух стран концентрировались на попытке создания так
называемого Восточного Локарно — регионального пакта о взаимопомощи с участием СССР,
Германии, Чехословакии, Польши и стран Прибалтики. По замыслу Барту, этот пакт должен был стать дополнением к будущей советско-французской конвенции о взаимопомощи,

212

связав тем самым новую восточноевропейскую систему безопасности с уже существовавшей
локарнской системой. Участие Германии при этом рассматривалось как желательное, но не
необходимое условие.
СССР согласился с предложением о создании пакта, однако оно встретило сопротивление
не только Германии, но и Польши, которая в январе 1934 г. пошла на сближение с Берлином,
подписав польско-германскую декларацию «О мирном разрешении споров». Более того, в
июле того же года Польша и Германия договорились скрыто противодействовать заключению
Восточного пакта и даже пойти на создание военного союза в случае его заключения. Литва,
Латвия и Эстония обусловили свое участие в пакте многочисленными оговорками, и лишь
Чехословакия ответила полным согласием. Великобритания, имевшая большое влияние
на Францию, была настроена скептически в отношении сотрудничества с СССР в рамках
предлагавшегося соглашения. Убийство Барту в октябре 1934 г. (следы которого тянулись к
германским спецслужбам) и замена его П. Лавалем еще более затруднили процесс переговоров
о Восточном пакте. В Москве сделали вывод о возможности его заключения без Германии и
Польши «в случае согласия на это Франции и Чехословакии или одной Франции», как говорилось в ноябрьском (1934) постановлении Политбюро ЦК ВКП(б). В этом же постановлении
предусматривалось «предложить Франции соглашение об обоюдном обязательстве СССР и
Франции не заключать никаких политических соглашений с Германией без предварительного
взаимного извещения, а также о взаимном информировании о всякого рода политических
переговорах с Германией»6. В ответ на эту советскую инициативу 5 декабря 1934 г. между
СССР и Францией был подписан так называемый Женевский протокол, который обязывал
обе стороны не вести каких-либо переговоров, способных нанести ущерб подготовке и заключению Восточного пакта, а также информировать друг друга по данному вопросу. Это был
еще один шаг к заключению двустороннего пакта о взаимопомощи между СССР и Францией.
Завершающая стадия переговоров прошла весной 1935 г. на фоне присоединения к Германии Саарской области, объявления о создании в стране военно-воздушных сил и обнародования планов Гитлера по дальнейшей ремилитаризации Германии — введению всеобщей
воинской повинности и доведению численности вермахта до 550 тыс. человек. Ответом
западных держав на это грубейшее нарушение военных статей Версальского мира стала
конференция премьер-министров Великобритании, Франции и Италии в Стрезе (Италия,
апрель 1935 г.). Они ограничились осуждением действий Германии, воздержавшись от предложенных Францией санкций в случае новых нарушений Германией своих международных
обязательств. Мало того, вместо обуздания агрессора Великобритания в июне 1935 г. пошла
на заключение с Германией военно-морского соглашения, согласно которому Третий рейх
получил право иметь военно-морской флот, составлявший 35 % британского и примерно
равный французскому. Тем самым было фактически легализовано создание германских ВМС
в нарушение Версальского договора. Под давлением возмущенной французской общественности Лаваль оказался вынужден пойти на заключение соглашения с Советским Союзом,
хотя и в несколько ослабленном виде.
Подписанный 2 мая 1935 г. в Париже договор о взаимной помощи предусматривал проведение консультаций между двумя странами в случае возникновения угрозы нападения на
одну из них со стороны какого-либо европейского государства и оказание «немедленной
помощи и поддержки» в случае неспровоцированного нападения со стороны какого-либо
европейского государства (ограничение сферы действия договора пределами Европы было
вызвано нежеланием Франции оказаться втянутой в возможный конфликт между СССР и
Японией). Однако по настоянию Лаваля эта помощь могла оказываться только с согласия
Совета Лиги Наций. Советской стороне, правда, удалось добиться исключения из этого
правила в том случае, если Совет не вынесет никакой рекомендации или не достигнет единогласия по данному вопросу.
Советско-французский договор о взаимной помощи стал первым крупным соглашением
такого рода, связавшим СССР с одной из ведущих капиталистических держав Европы. Но в
Москве не питали иллюзий относительно надежности взятых Францией на себя обязательств

213

в случае войны. «Не следует возлагать на пакт серьезных надежд в смысле действительной
военной помощи в случае войны, — писал советскому руководству М. М. Литвинов. — Наша
безопасность по-прежнему останется исключительно в руках Красной армии. Пакт для нас
имеет преимущественно политическое значение, уменьшая шансы войны как со стороны
Германии, так и Польши, и Японии. Кроме того, пакт может оказаться препятствием осуществлению стремлений Польши к созданию антисоветского блока из Польши, Германии
и Франции плюс некоторые другие страны»7.
Советско-французский договор о взаимопомощи был подкреплен заключением аналогичного соглашения с Чехословакией, подписанного 16 мая в Праге. Его единственное
отличие от первого состояло в том, что вступление в силу обязательств о взаимопомощи
между Советским Союзом и Чехословакией должно было предваряться оказанием помощи
жертве нападения со стороны Франции. Это условие было выдвинуто чехословацкой стороной, не доверявшей односторонним действиям СССР, но оно соответствовало интересам
и самого Советского Союза, не желавшего воевать с Германией один на один. Кроме того,
оказание советской военной помощи затруднялось отсутствием у СССР общей границы с
Чехословакией. Для прохода Красной армии на ее территорию требовалось согласие соседних Польши и Румынии, которое было отнюдь не гарантировано. М. М. Литвинов так
оценивал значение заключенного договора: «Хотя действительная помощь по пакту проблематична с французской стороны — вследствие подчинения ее Локарно и решениям Совета
Лиги Наций, а с нашей — вследствие отсутствия (общих) границ, пакт будет иметь большое
политическое значение в качестве фактора, уменьшающего соблазн нападения со стороны
Германии»8. Заключение этих двух договоров стало первым весомым вкладом в создание
системы коллективной безопасности в Европе. Советское правительство не собиралось на
этом останавливаться, продолжая свои усилия по ее расширению и укреплению.
Осенью 1935 г. был активизирован дипломатический диалог с Румынией в целях заключения с ней договора о взаимопомощи, аналогичного советско-чехословацкому. Главным
препятствием стал нерешенный вопрос о Бессарабии, захваченной Румынией после Первой
мировой войны: румынская сторона настаивала на таком определении территории Румынии, которое означало бы отказ СССР от Бессарабии, что было неприемлемо для Москвы.
Отстранение в августе 1936 г. с поста министра иностранных дел Н. Титулеску — сторонника
коллективной безопасности — в августе 1936 г. положило конец этим переговорам.
Советскими дипломатами французской стороне было предложено дополнить договор о
взаимопомощи военной конвенцией, которая сделала бы его более действенным на случай
войны, однако военное командование и часть политического руководства Франции были
настроены против военного сближения с СССР. В результате переговоры по этому вопросу
затянулись. Другим направлением советской политики стало стремление вовлечь в систему
коллективной безопасности Великобританию, без участия которой, как хорошо понимали
в Кремле, эта система вряд ли окажется эффективной. Визит в Москву лорда — хранителя
печати А. Идена в конце марта 1935 г. (первый визит такого рода после 1917 г.) был использован советской стороной для улучшения отношений с Великобританией. В центре внимания
находились вопросы германской политики и создания системы коллективной безопасности.
И. В. Сталин в беседе с Иденом назвал Восточный пакт «страховкой» против германской
угрозы9. «Выдвигая на первый план восточную экспансию, — предупреждал Идена М. М. Литвинов, — Гитлер хочет поймать на удочку западные государства и добиться от них санкции на
его вооружения. Когда эти вооружения достигнут желательного для Гитлера уровня, пушки
могут стрелять совсем в другом направлении»10. Однако в Лондоне явно недооценивали
опасность нацизма и еще надеялись найти общий язык с Гитлером. Единственным заметным
результатом некоторого улучшения советско-английских отношений стало начало переговоров об ограничении военно-морских вооружений между двумя странами, завершившихся
в июле 1937 г. подписанием морского соглашения.
Усиление военной угрозы и переход СССР к политике коллективной безопасности
оказали большое влияние на деятельность Коминтерна. Его прежняя линия, направленная

214

на обострение классовой борьбы и дискредитацию социал-демократии как разновидности
фашизма, показала свою контрпродуктивность. Как и для советской внешней политики на
межгосударственном уровне, в новую повестку дня выдвигался поиск некоммунистических
союзников в борьбе с фашистской угрозой, в данном случае политических сил внутри самих
западных стран. Большой вклад в формирование этой новой линии внес видный болгарский
коммунист Г. Димитров, поддержанный лидерами компартий Италии и Франции, где в июле
1934 г. коммунисты и социалисты уже объединились в Народный фронт (термин М. Тореза).
Новая тактика была принята на январском (1935) заседании исполкома, получила одобрение
советского руководства и была официально провозглашена на VII конгрессе Коминтерна,
проходившем в Москве в июле — августе 1935 г. Конгресс признал борьбу с фашизмом главной
задачей мирового коммунистического движения и ориентировал коммунистов на создание
широких политических коалиций всех демократических сил в защиту мира и демократии. Он
поддержал советскую политику коллективной безопасности и даже высказался за усиление
военных приготовлений в странах, которым угрожала фашистская экспансия. Тактика Народного фронта способствовала усилению роли и влияния европейских компартий, ставших
во главе борьбы с фашизмом. Она укрепляла социальную опору политики коллективной
безопасности, а с учетом тесных связей Коминтерна с руководством СССР убедительно
подтверждала серьезность изменений в советской внешней политике. Коминтерновская и
государственная политика СССР обрели единство.
Расширяя внешний и внутренний фронт противодействия агрессии, советское руководство вместе с тем избегало провоцировать Германию и Японию на конфронтацию, стремясь
по возможности избежать прямого военного столкновения с ними и выиграть время для
наращивания собственных сил.
В отношениях с Японией был проявлен максимум осторожности, дабы не дать повод
милитаристским кругам страны развязать войну против СССР. Советская дипломатия
стремилась нарастить глубину обороны против Японии за счет улучшения отношений
с гоминьдановским Китаем и укрепления советских позиций в Монгольской Народной
Республике (МНР). Находившееся в Нанкине правительство Чан Кайши, в свою очередь,
поняв, что реальной помощи от Запада ожидать не приходится, пошло на сближение с СССР.
В декабре 1932 г. между двумя странами были установлены дипломатические отношения. Их
дальнейшему развитию способствовал перелом в ходе гражданской войны в Китае в пользу
гоминьдановцев, который ослабил недовольство Нанкина советской поддержкой китайских
коммунистов, осевших после «Великого похода» 1934 г. в Янане. VII конгресс Коминтерна
призвал к объединению китайских коммунистов с националистами для совместного противодействия японской угрозе. В результате Советскому Союзу удалось нормализовать отношения с правительством Чан Кайши, не порывая сложившихся связей с Коммунистической
партией Китая (КПК). Японская агрессия угрожала и МНР, где в условиях формального
суверенитета Китая существовал дружественный Советскому Союзу режим. В Токио вынашивали планы захвата Внешней Монголии и превращения ее в аналог Маньчжоу-Го. Японские войска устраивали многочисленные провокации на границе Маньчжурии и Монголии,
пытаясь запугать монгольские власти. После срыва маньчжурско-монгольских переговоров
в 1934 г. правительство МНР обратилось к советскому правительству с просьбой о военной
помощи. Сначала ее оказывали в неофициальном порядке, а в марте 1936 г. был заключен
советско-монгольский протокол о взаимной помощи. На территорию МНР были введены
части Красной армии. «Улан-баторский протокол, — отмечало в этой связи руководство
НКИД, — является новым звеном в той цепи последовательных действий, которыми мы
обуздываем японскую агрессию против МНР. Теперь Япония уже, конечно, не сомневается,
что завоевание ею Монголии привело бы к войне с Советским Союзом»11. Действительно,
Японии на время пришлось отступить. С 1933 г. СССР стал оказывать военную помощь и
властям Синьцзяна — северной провинции Китая, находившейся под советским влиянием.
В то же время советское правительство пошло на вынужденное взаимодействие с властями марионеточного Маньчжоу-Го, на территории которого находились около 50 тыс. совет-

215

ских граждан, пять консульств и обширная инфраструктура КВЖД. Представители НКИД на
Дальнем Востоке получили указания «не задевать японцев, не ущемлять их без надобности
и не создавать на этой почве конфликтов и недоразумений»12. Самой Японии в 1932 г. было
предложено заключить пакт о ненападении, который она отвергла после нормализации
советско-китайских отношений. ВластиМаньчжоу-Го и командование Квантунской армии
чинили многочисленные провокации вокруг КВЖД, создавая невыносимые условия для ее
работы. В этой обстановке советское руководство предпочло мирное разрешение проблемы,
предложив Японии купить эту дорогу. 23 марта 1935 г. после длительных и напряженных переговоров было подписано соглашение о продаже КВЖД Японии за компромиссную цену
в 56 млн золотых рублей, что было значительно ниже ее себестоимости. Вскоре большая
часть советского персонала и учреждений в Маньчжурии была эвакуирована. Однако продажа КВЖД не внесла качественного перелома в советско-японские отношения. Основным
районом провокаций японских властей стала советско-маньчжурская граница.
В отношениях с гитлеровской Германией советское руководство также проявляло большую сдержанность и осторожность. В его кругах сохранялись некоторые отличия в подходе к
этой стране. Наиболее непримиримо был настроен нарком М. М. Литвинов, исключавший
возможность сотрудничества с нацистским режимом. Менее однозначной была позиция
председателя СНК В. М. Молотова и части руководства НКИД (полпред в Берлине Я. З. Суриц, заместитель Литвинова Н. Н. Крестинский), которые надеялись, что оппозиция Гитлеру
в германской верхушке сможет в дальнейшем сделать политику Германии более умеренной.
«С немцами не считаю нужным дальнейшее обострение, — писал Молотов Сталину в октябре 1933 г. — Литвинов со своим беспринципным окружением склонен катиться по оппозиционной немцам дорожке. Считаю нужным его осаживать»13. Сам Сталин, больше всего
опасавшийся образования враждебной коалиции с участием Германии, также не спешил
сжигать мосты с Берлином. Важный расчет делался на то, что заинтересованность немцев в
советском сырье и материалах поможет улучшить двусторонние отношения и укрепить позиции более умеренных германских кругов. В свою очередь, Советский Союз остро нуждался
в поставках машин и промышленного оборудования из Германии, в том числе оборонного
значения. В марте 1934 г. было подписано соглашение о поставках немецких товаров в СССР,
а в апреле 1935 г. получен крупный германский кредит в 200 млн марок для размещения советских заказов в Германии. В напряженных переговорах по этим вопросам Советский Союз
жестко отстаивал свои экономические и оборонные интересы, не принося их в жертву ради
улучшения политических отношений. Торгово-экономические связи между двумя странами
были расширены в результате «особой миссии» советского торгпреда в Берлине Д. В. Канделаки, заключившего в апреле 1936 г. соглашение с президентом рейхсбанка и германским
министром экономики Я. Шахтом о дополнительных заказах СССР в Германии. Советское
правительство положительно откликнулось на зондаж Шахта в контактах с Канделаки о
возможности политических переговоров между двумя странами, однако вскоре убедилось
в их бесплодности. Огласка этих контактов весной 1937 г. на фоне продолжения Германией
своего агрессивного курса привела к тому, что для пресечения слухов о советско-германском
сближении Канделаки и Суриц были отозваны из Берлина. Отмеченная осторожность советской политики на германском направлении была естественной подстраховкой и отнюдь
не означала курса на умиротворение гитлеровской Германии и последующую сделку с ней,
как утверждают некоторые зарубежные и отечественные историки14.
Те же осторожность и прагматизм просматривались и в реакции СССР на международные кризисы 1935–1936 гг. Нападение Италии на Эфиопию в октябре 1935 г. явилось первым
неприкрытым актом агрессии одного из членов Лиги Наций против другого. Муссолини
преследовал геополитические интересы, намереваясь присоединить стратегически важную
Эфиопию к своим соседним африканским колониям — Эритрее и Сомали. Лига Наций в ответ
единодушно признала Италию агрессором и ввела против нее ограниченные экономические
санкции. Советский Союз занял в этом вопросе сдержанную позицию, хотя принципиальное
осуждение агрессии оказалось сильнее нежелания навредить отношениям с Италией. «Как

216

бы не хотелось нам не портить отношения с Италией, мы не можем не выступить против
затеваемой ею империалистической войны», — писал Сталину Литвинов15. Советский Союз
оказал большую моральную поддержку эфиопскому народу. Попытка Великобритании и
Франции прекратить кровавый конфликт закулисной сделкой об аннексии части территории
Эфиопии Италией (так называемый план Лаваля — Хора) провалилась. В мае 1936 г. итальянские войска вошли в Аддис-Абебу и оккупированная Эфиопия стала частью итальянской
Восточной Африки. В июле 1936 г. Лига Наций отменила санкции против Италии, еще раз
продемонстрировав свою полную беспомощность. В США под воздействием этих событий
был принят закон о нейтралитете, запрещавший экспорт оружия, боеприпасов и военного снаряжения обеим воюющим странам. С учетом отсутствия в Эфиопии своей военной
промышленности этот закон больше ущемлял жертву, чем агрессора. Неслучайно Гитлер в
кругу своих соратников, по сообщению советской разведки, «чрезвычайно приветствовал»
американский нейтралитет16.
Безнаказанность итальянской агрессии подтолкнула Гитлера к новому шагу по разрушению послевоенного порядка в Европе. 7 марта 1936 г. Германия, воспользовавшись в качестве
предлога ратификацией французским парламентом договора о взаимопомощи с СССР, ввела
войска вермахта в Рейнскую демилитаризированную область. Эти действия грубо нарушали условия Версальского и Локарнского договоров, давая Франции основания применить
военную силу и обязывая Великобританию с Италией — главных гарантов нерушимости
западных границ Германии — оказать французам любую помощь, вплоть до военной. Гитлер
шел на большой риск, так как полумиллионная французская армия еще намного превосходила вермахт, который поначалу ввел в Рейнскую зону всего три батальона и имел приказ
отойти в случае ответного ввода туда французских войск. «Если бы французы вошли тогда
в Рейнскую область, — признавал потом сам Гитлер, — нам пришлось бы убраться оттуда с
поджатыми хвостами, потому что военные ресурсы, находившиеся в нашем распоряжении,
были недостаточными даже для слабого сопротивления»17. Но фюрер рассчитывал на раскол
и трусость руководителей европейских держав и не ошибся. Италия отказалась от принятия
мер против Германии до тех пор, пока не будут отменены санкции Лиги Наций против нее
самой, введенные после вторжения в Эфиопию. Великобритания осудила методы действий Германии, но не их суть, поскольку рассматривала существование Рейнской зоны как
анахронизм. За кулисами британские дипломаты предостерегли Францию против решительных ответных действий. Вашингтон воздержался от всякой публичной реакции. Только
Советский Союз через своего полпреда в Париже В. П. Потемкина заявил, что поддержит
Францию, если она подвергнется нападению. Лишенная помощи западных союзников,
Франция не решилась на применение силы против Германии. Даже ее робкое предложение
ввести экономические санкции в отношении агрессора не получило поддержки из Лондона
и Мадрида. Лига Наций ограничилась осуждением нарушения Германией международного
права. Хотя Советский Союз в свое время был грубо отстранен от участия в Версальском и
Локарнском договорах, а его интересы не затрагивались действиями Гитлера напрямую, он
тем не менее выступил в Лиге Наций с их резкой критикой. Однако момент для обуздания
нацизма был упущен. «Если бы по-другому держались англичане, а французы после махания
руками не обосрались, то мы бы поставили Гитлера на колени, — писал Сталину из Европы
Н. Бухарин, в то время главный редактор газеты «Известия», под свежим впечатлением от
этого кризиса. — …Столкновение будет. Вероятно, следующий этап гитлеровской экспансии
это Австрия, аншлюс»18.
Политические и военные последствия рейнского кризиса были огромны. Ликвидация
демилитаризированной зоны вывела войска вермахта на границу с Францией, которая отныне перешла к сугубо оборонительной стратегии. Сразу же начавшееся сооружение на левом
берегу Рейна мощной заградительной линии Зигфрида затруднило бы приход французской
армии на помощь своим восточноевропейским союзникам в случае нападения на них Германии. Рейнский успех вдохновил Гитлера на новые захваты. А главное — была дискредитирована Франция в качестве гаранта безопасности своих восточных союзников. От страны,

217

оказавшейся не в состоянии защитить себя, вряд ли можно было ожидать этого для других.
«Одним дерзким шагом Гитлер подрубил основы всей структуры французских послевоенных
союзов», — отмечалось в донесении американской армейской разведки из Берлина19. Первой
отошла от Франции Бельгия, объявившая в октябре 1936 г. о своем нейтралитете, то есть о
фактическом разрыве военного союза с Францией. Этот шаг был чреват серьезнейшими
стратегическими последствиями, поскольку теперь Германия могла вторгнуться во Францию
через Бельгию в обход оборонительной линии Мажино.
В то же время рейнский кризис дал толчок военному сближению Парижа с Лондоном,
который стремился сохранить Францию в качестве противовеса Германии. В итоге состоявшегося в апреле 1936 г. обмена письмами Великобритания обязалась прийти на помощь
Франции, если она подвергнется неспровоцированной агрессии. Вскоре после этого состоялись первые секретные переговоры штабов двух стран (в них до объявления о своем
нейтралитете участвовала и Бельгия), где обсуждались планы совместных военных действий
на случай германского нападения. К осени того же года имперский генеральный штаб Великобритании подготовил первый план войны с Германией, рассчитанный на развязывание
ее нацистами в 1939 г. Авторы плана с большой тревогой отмечали наращивание военной
мощи Третьего рейха и призывали к форсированной мобилизации военно-промышленных
ресурсов Великобритании в предстоящей «долгой войне»20.
Еще одним крупным международным кризисом тех лет стали события в Испании, где
в июле 1936 г. правые силы во главе с генералом Ф. Франко подняли мятеж против республиканского правительства Народного фронта, объединившего социалистов, анархистов и
коммунистов. Скоро этот вооруженный конфликт перерос в гражданскую войну, которая
быстро интернационализировалась. Мятежники обратились за помощью к Гитлеру и Муссолини, которые организовали воздушный мост через Гибралтар для переброски на юг страны
присоединившихся к мятежникам колониальных войск Испании. Республиканцы, в свою
очередь, попросили помощи у французского правительства Народного фронта, которое поначалу откликнулось на эту просьбу. Однако под давлением Великобритании, настроенной
резко отрицательно к испанским левым политическим силам, правительство Блюма пошло
на попятный, предложив договориться о невмешательстве в гражданскую войну. В конце
августа подавляющее большинство европейских государств подписали многостороннее соглашение, предусматривавшее запрет на экспорт, реэкспорт и транзит вооружений и военных
материалов в Испанию. Оно не имело обязывающей силы договора и оставляло лазейку для
его нарушений. США, не подписавшие этого соглашения, фактически также придерживались
политики невмешательства, объявив «моральное эмбарго» на экспорт оружия в Испанию,
но сохраняли другие торговые связи с этой страной. В Лондоне был создан Комитет по невмешательству, призванный следить за соблюдением данного соглашения. Это не помешало
Германии и Италии наращивать поставки вооружений мятежникам, правительство которых
в ноябре 1936 г. они признали законным.
Западные державы, включая союзную Францию, оказывали сильное давление на СССР,
требуя его присоединения к режиму невмешательства. Симпатии Советского Союза были
на стороне республиканцев, которым Москва с самого начала оказывала моральную и политическую поддержку. Но с учетом сохранения отношений с демократическими странами
Запада СССР присоединился к политике невмешательства, оговорив свое участие необходимостью немедленного прекращения помощи мятежникам и привлечения к соглашению
Португалии (через территорию которой шла значительная часть итало-германской помощи
режиму Франко). Советским представителем в Комитете по невмешательству стал полпред
СССР в Лондоне И. М. Майский.
Однако комитет оказался бессилен остановить военную помощь мятежникам со стороны
Италии и Германии, которые в дополнение к вооружениям начали посылать в Испанию свои
регулярные войска под видом добровольцев — около 300 тыс. человек за все время войны.
Встречный приток иностранных добровольцев, воевавших в составе интернациональных
бригад на стороне республиканцев (около 35 тыс. человек), не мог изменить сложившегося

218

соотношения сил. В этих условиях падение демократического правительства Испании стало
лишь делом времени. То, что в его состав в начале сентября 1936 г. вошли коммунисты, делало выбор для советской политики еще более настоятельным. С одной стороны, втягивание
СССР в испанскую гражданскую войну грозило резким обострением отношений с Германией
и Италией, а также сложностями с союзной Францией и Великобританией, настаивавшими на продолжении политики невмешательства. С другой стороны, поражение Испанской
республики означало бы крупную победу фашизма и конец надеждам на появление нового
просоветского союзника в Западной Европе. В конечном счете соображения интернационализма и борьбы с фашизмом взяли верх над осторожностью. 29 сентября 1936 г. Политбюро
ЦК ВКП(б) приняло решение об оказании республиканской Испании военной помощи.
В октябре Советский Союз заявил, что считает себя свободным от соблюдения соглашения
о невмешательстве, но сохранил свое присутствие в лондонском комитете. Прибытие первых
отрядов советских специалистов и транспортов с оружием из СССР сыграло решающую
роль в успешной обороне Мадрида, предотвратив падение республиканцев. Всего с октября
1936 г. до конца войны Советский Союз поставил в Испанию 648 самолетов, 347 танков,
1186 орудий, 10 648 пулеметов, около полумиллиона винтовок, а также большое количество
нефтепродуктов, машин, зерна и другого продовольствия21. В рядах республиканской армии
сражались около 5 тыс. советских добровольцев. Но и при этом советские военные поставки
уступали итало-германским почти в три раза, а численность советских добровольцев — почти
в пятьдесят раз меньше.
В этих условиях СССР в рамках Комитета по невмешательству отстаивал принцип
пропорциональности при выводе из Испании иностранных добровольцев вопреки требованиям равных сокращений с обеих сторон, выдвигавшихся западными державами. Летом
1938 г. комитет принял решение о запрете допуска иностранных добровольцев в Испанию
и контроле над соблюдением режима невмешательства, но не смог обеспечить его выполнение. События на фронте тем временем развивались не в пользу законного правительства.
К исходу 1937 г. под контролем мятежников находилось уже почти две трети территории
страны. Положение усугублялось растущими разногласиями внутри Народного фронта,
подрывавшими его единство и боеспособность. В ноябре того же года Великобритания
признала режим Франко де-факто, а в феврале 1939 г. правительства Чемберлена и Даладье
установили с ним дипломатические отношения. 28 марта 1939 г. войска Франко вошли в
Мадрид и в стране был установлен правый авторитарный режим.
Гражданская война в Испании имела очень серьезные последствия. Эта первая открытая
схватка левых сил с фашизмом еще раз показала нежелание западных демократий противостоять агрессии. Победа в войне поощрила Германию и Италию к разрушению остатков
версальской системы, а совместная помощь мятежникам дала толчок к дальнейшему германо-итальянскому сближению. В октябре 1936 г. Германия и Италия договорились об урегулировании своих противоречий на Балканах и в Дунайском бассейне; Германия признала
аннексию Италией Эфиопии, а Италия — германское преобладание в Австрии. 1 ноября
1936 г. Муссолини объявил о создании «оси Берлин — Рим», что, по сути, означало становление тесного военно-политического и экономического партнерства между двумя странами.
Параллельно происходило сближение Германии с Японией, которая нуждалась в союзниках
для реализации своей программы экспансии. Гитлер, в свою очередь, рассчитывал, что такое
сближение заставит Францию и Великобританию больше считаться с Германией.
В ноябре 1936 г. после секретных переговоров в Берлине был подписан японо-германский Антикоминтерновский пакт, согласно которому обе стороны обязывались совместно
противодействовать Коминтерну и распространению коммунистического влияния в целом.
В секретном приложении стороны договорились без взаимного согласия не заключать с СССР
никаких политических соглашений, противоречащих духу этого пакта. В Москве благодаря
хорошо поставленной разведке были полностью информированы об этом секретном протоколе. Неслучайно нарком иностранных дел Литвинов в инструкциях полпредам подчеркивал,
что «Коминтерн в соглашении является лишь кодом, под которым надо понимать СССР»22.

219

В ноябре 1937 г. к Антикоминтерновскому пакту присоединилась Италия, которая еще
до этого согласилась признать Маньчжоу-Го в обмен на признание Японией аннексии Эфиопии. В ходе обмена визитами Гитлера и Муссолини в 1937 г. Германия и Италия согласовали
оставшиеся разногласия: Гитлер признал преобладание Италии в Испании, а дуче согласился
с германским аншлюсом Австрии. В совокупности все это означало становление единого
блока трех агрессивных государств, который хотя еще и не имел свойств военного союза, но
усиливал позиции стран «оси» в борьбе за ликвидацию последних ограничений Версальской
системы. В январе 1937 г. Гитлер открыто объявил об отказе Германии соблюдать условия
Версальского договора и провозгласил право присоединения к Третьему рейху всех земель,
в которых этнические немцы составляли большинство населения. Тем самым в повестку дня
ставился вопрос о будущем Австрии, Судетской области Чехословакии и польского Данцига.
Аппетиты разгорались и у милитаристской Японии, которая решила воспользоваться
европейским кризисом для продолжения своей экспансии, на сей раз в южном направлении.
К концу 1936 г. в стране был завершен план развертывания и перевооружения армии, которая
насчитывала 371 тыс. человек, намного превышая войска своих соседей. Для осуществления
намеченной экспансионистской программы военная машина Японии нуждалась в сырье и
богатых природных ресурсах Азии. В июле 1937 г., использовав в качестве предлога инцидент
между японскими и китайскими военнослужащими, японские войска начали вторжение в
глубь Китая. Началась формально необъявленная, но чрезвычайно кровопролитная война.
К концу года под контролем японцев оказались Пекин, Шанхай и Нанкин.
Реакция Запада на эту слегка закамуфлированную агрессию снова оказалась очень вялой. Великобритания не стала обострять отношений с Японией, надеясь отвести японскую
экспансию от своих колониальных владений в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Президент
Рузвельт в своей «карантинной речи» призвал к международной изоляции Японии, но на
деле США продавали нефть и другие стратегические материалы обеим воюющим сторонам, что было больше на руку японцам. Лига Наций в ответ на требование правительства
Гоминьдана ввести против Японии экономические и военные санкции в ноябре 1937 г.
созвала в Брюсселе конференцию стран — участниц договора о Китае. Советский Союз
на конференции предложил ввести против Японии экономические санкции, прежде всего
в отношении поставок туда нефти. Однако западные державы отвергли это предложение,
ограничившись моральным осуждением агрессора. Крах Брюссельской конференции наглядно показал, что и в отношении Японии Запад продолжал придерживаться политики
попустительства агрессорам.
Единственную реальную помощь Китаю в это критическое для него время оказал Советский Союз. Хотя смещение японской экспансии на юг несколько облегчало положение
СССР на Дальнем Востоке, в Москве хорошо понимали, что захват Японией Китая с его
огромными ресурсами чреват большой угрозой и для Советского Союза. Договор о ненападении между двумя странами, подписанный 21 августа 1937 г. в Нанкине, фактически представлял собой нечто большее: в неофициальном порядке СССР обещал не заключать договор
о ненападении с Японией до нормализации китайско-японских отношений, а Китай — не
вступать в Антикоминтерновский пакт. Подписание договора открыло дорогу для советских
военных поставок в Китай, которые в 1937–1939 гг. составили 904 самолета, 1600 орудий,
84 танка, 14 тыс. пулеметов, 50 тыс. винтовок23. Эти поставки осуществлялись с помощью
советских кредитов общей стоимостью около 450 млн долларов. В гоминьдановской армии
работали десятки военных советников из СССР. Советская помощь облегчалась тем, что
после японского вторжения Гоминьдан и КПК заключили соглашение о сотрудничестве в
рамках «единого антияпонского фронта», а вооруженные отряды КПК перешли под контроль
центрального правительства. Во избежание прямого вооруженного конфликта с Японией
СССР не пошел на заключение полноформатного военного союза, который неоднократно
предлагал Чан Кайши. Но и без этого советская политическая и военная помощь сыграла
важную роль в предотвращении полной победы Японии в Китае, хотя японцам удалось
захватить все основные города страны и большую часть ее промышленности.

220

В Европе к началу 1938 г. тоже запахло войной. Еще в ноябре 1937 г. Гитлер объявил
германскому генералитету о своих планах захвата Австрии и Чехословакии. Генеральный
штаб вермахта разработал планы войны против Франции («Рот») и Чехословакии («Грюн»).
Тем не менее правительства Даладье и Чемберлена твердо стали на путь умиротворения
Германии, надеясь, что Гитлер удовлетворится экспансией в пределах «этнических границ»
рейха и станет оплотом против распространения коммунизма. Гитлер всячески подыгрывал
этим настроениям, заверяя в миролюбии Германии и изображая своей главной целью борьбу
с коммунизмом. Окончательно убедила фюрера в безнаказанности своих действий миссия
эмиссара Чемберлена Э. Галифакса (ноябрь 1937 г.), который заверил Гитлера в том, что
Великобритания не станет возражать против расширения границ рейха до их этнических
пределов при условии, если оно будет происходить мирным путем. После этого визита в
Лондоне состоялось совещание премьер-министров Великобритании и Франции, на котором обсуждался вопрос о дальнейшей политике в отношении Германии. Французская
делегация пошла в фарватере британской дипломатии, считавшей необходимым добиваться
соглашения с Гитлером, невзирая на существующие гарантии безопасности Чехословакии.
Оценивая итоги этого совещания, заместитель М. М. Литвинова В. П. Потемкин писал советскому полпреду в Париже Я. З. Сурицу: «Рукою неисправимых соглашателей — англичан
и наших друзей французов, раболепно следующих лондонской указке, — нанесены новые
удары международному авторитету Лиги Наций и концепции коллективной безопасности.
Можно сказать, что на наших глазах и Англия, и Франция отходят от своих прежних позиций
в указанных вопросах и определенно сползают в сторону враждебного нам международнополитического лагеря»24.
В начале февраля 1938 г. Гитлер произвел чистку нацистского руководства, отстранив
военного министра В. Бломберга, командующего сухопутными силами В. Фрича, министра
иностранных дел К. Нейрата и министра экономики Я. Шахта, настороженно относившихся
к его планам развязывания войны в Европе. Военное министерство было ликвидировано, а
руководство вооруженными силами передано верховному командованию вермахта (ОКВ) во
главе с фюрером. Гитлер тем самым сосредоточил в своих руках всю полноту власти, убрав
последнее внутреннее препятствие на пути реализации своих планов.
В то же самое время в Великобритании Галифакс сменил на посту министра иностранных
дел подавшего в отставку А. Идена, критически относившегося к политике умиротворения.
В результате укрепились позиции сторонников такой политики. Гитлер начал открытое
давление на австрийское правительство, требуя введения в его состав своих ставленников и
отставки канцлера К. Шушнига. Обращения последнего за помощью к западным державам
перед прямой угрозой вторжения вермахта в Австрию не дали результата, и он ушел в отставку
во избежание кровопролития, приказав австрийским войскам не оказывать сопротивления
вермахту. Новый пронацистский канцлер страны А. Зейсс-Инкварт под диктовку Г. Геринга
запросил у Берлина «помощи», и 12 марта 1938 г. немецкие войска без единого выстрела
оккупировали Австрию.
Аншлюс (присоединение к Германии) Австрии не вызвал серьезного противодействия
западных держав. Франция и Великобритания ограничились формальными нотами протеста,
отказавшись поставить этот вопрос на обсуждение Лиги Наций. Только Советский Союз
выступил с решительным осуждением действий Германии. В Москве хорошо понимали
стратегическое значение и последствия аншлюса как важнейшего шага в подготовке войны.
Впервые агрессия была совершена в самом центре Европы. «Захват Австрии, — подчеркивал
в докладе советскому руководству М. М. Литвинов, — представляется величайшим событием
после мировой войны, чреватым величайшими опасностями и не в последнюю очередь для
нашего Союза»25. Действительно, аншлюс резко менял соотношение сил в Европе в пользу
Германии. Она увеличила свои людские, военные и финансово-экономические ресурсы,
стала граничить с Италией, Югославией и Венгрией, открыв себе путь к доминированию
в Юго-Восточной Европе. Особая угроза нависла над Чехословакией, окруженной теперь
почти со всех сторон. В заявлении для печати от 17 марта Литвинов отметил, что аншлюс

221

создал новую угрозу безопасности европейских стран, прежде всего Чехословакии. От имени советского правительства нарком призвал к срочному проведению общеевропейской
конференции по противодействию агрессии, предупредив: «Завтра может быть уже поздно,
но сегодня время для этого еще не прошло, если все государства, в особенности великие
державы, займут твердую недвусмысленную позицию в отношении проблемы коллективного
спасения мира»26. Великобритания и Франция не только проигнорировали это предложение,
но и отказались от обсуждения австрийской проблемы в Лиге Наций, не желая участия в нем
Советского Союза. «Уже в австрийском кризисе, — отмечают российские историки, — отчетливо проявилось их стремление решать все европейские проблемы напрямую с Берлином,
без консультаций с Лигой Наций и за спиной СССР»27. Сам Литвинов, видимо, тоже ощущал
тщетность усилий советской дипломатии по организации «коллективного спасения мира».
«Моя декларация, — откровенно писал он полпреду в Чехословакии С. С. Александровскому, — является, вероятно, последним призывом к Европе о сотрудничестве, после чего мы
займем, по-видимому, позицию малой заинтересованности дальнейшим развитием дел в
Европе, независимо от дальнейшей судьбы Чехословакии»28.
Этот пессимизм подпитывался и осложнением внутренней ситуации в СССР, переживавшем трагический период «большой чистки». Репрессии обрушились и на военные, и на
дипломатические кадры. Уничтожение большей части высшего командного состава, жестокая
«чистка» среднего командирского звена ослабляли боеспособность Красной армии и доверие
к Советскому Союзу как надежному и сильному партнеру. Военные разведки иностранных
государств — одни со злорадством, другие (как чехи) с сожалением — доносили о резком
ослаблении боеготовности советских вооруженных сил. Как сообщал военный атташе Чехословакии в Москве, Красная армия ослабла до такой степени, «что ее значение как фактора
в европейских и международных делах, сильно упало». Обобщая эти оценки для американского руководства, посольство США в Москве в феврале 1938 г. сделало вывод о том, что
«потребуется, по крайней мере, два или три года, чтобы восстановить Красную армию до ее
прежнего уровня»29. Репрессии в отношении руководящего состава НКИД также ослабляли
эффективность и авторитет советской дипломатии. В результате с Советским Союзом стали
меньше считаться, его международные позиции ослабли.
В самой Москве нарастало подспудное разочарование итогами политики сотрудничества
с демократическими странами Запада, которая не оправдывала возлагавшихся на нее надежд.
Главная ответственность за это лежала на Западе. «Неспособность англичан и французов
противостоять Гитлеру, нежелание американцев помочь в борьбе с Японией на востоке,
мюнхенская политика умиротворения — все это оставило в Москве наследие огромной подозрительности», — признает британская исследовательница К. Кеннеди-Пайп30. В итоге, хотя
соотношение сил было еще в пользу антифашистских государств, которые вместе могли бы
«осадить агрессоров», это взаимодействие «не вытанцовывалось», по словам А. А. Трояновского из его письма Литвинову конца 1937 г., и было «трудно сказать, когда эти совместные
действия станут возможными»31. Напротив, усиливалась опасность блокирования главного
умиротворителя фашизма — Англии — со странами «оси» и их приспешниками. От советской
разведки поступали тревожные сведения о формировании против СССР коалиции в составе
Великобритании, Германии, Италии, Японии и Польши с последующим привлечением к ней
Турции, Финляндии и Прибалтийских государств32. В повестку дня выдвигался поиск альтернатив политике коллективной безопасности. Вопреки тенденциозным попыткам изобразить
ее неким фасадом реальной советской политики 1933–1939 гг., за которым скрывался курс
на сделку с Гитлером, эта политика, как признают и более объективные западные историки,
была «вполне искренней», отражая законные интересы обеспечения безопасности СССР33.
И не вина Советского Союза в том, что в конечном счете она не достигла своих целей.

ПРИМЕЧАНИЯ
1
Быстрова И. В. Советский военно-промышленный комплекс: проблемы становления и развития
(1930–1980-е). М., 2006. С. 67–69.
2
Сталин И. В. Сочинения. М., 1955. Т. 13. С. 280.
3
Цит. по: История международных отношений и внешней политики СССР / Под ред. В. Г. Трухановского. 2-е изд. М., 1967. Т. 1. С. 428.
4
Sulzberger C. A Long Row of Candles. Memoirs and Diaries, 1934–1954. N. Y., 1969. Р. 200.
5
Москва — Вашингтон: политика и дипломатия Кремля 1921–1941: Сб. документов в 3 т. / Отв. ред.
Г. Н. Севостьянов. Т. 3. 1933–1941. М., 2009. С. 324.
6
Политбюро ЦК РКП(б) — ВКП(б) и Европа. Решения «особой папки». 1923–1939. М., 2001. С. 318–319.
7
Архив внешней политики Российской Федерации (далее — АВП РФ). Ф. 05. Оп. 15. П. 113. Д. 122. Л. 182.
8
Документы внещней политики СССР (далее — ДВП СССР). Т. 18. М., 1973. С. 292.
9
1941 год. В 2 кн. М., 1998. Кн. 2. С. 521.
10
ДВП СССР. Т. 18. С. 238.
11
Очерки истории Министерства иностранных дел России. 1802–2002. В 3 т. Т. 2. 1917–2002. М.,
2002. С. 224.
12
Там же. С. 213.
13
Архив Президента Российской Федерации (далее — АП РФ). Ф. 45. Оп. 1. Д. 769. Л. 134.
14
См., например: Tucker R. Stalin in Power. The Revolution from Above. N. Y., 1980. P. 223–237; Slutsch S.
Stalin und Hitler 1933–1941 // J. Zarusky (Hg.). Stalin und die Deutschen. Munchen, 2006. S. 62.
15
Москва — Рим: политика и дипломатия Кремля, 1920–1939: Сб. документов / Отв. ред. Г. Н. Севостьянов. М., 2003. C. 369.
16
См. Вестник МГИМО — Университета. 2009. № 5 (8). C. 200.
17
Шмидт Л. Переводчик Гитлера. Смоленск, 2001. C. 48.
18
АП РФ. Ф. 45. Оп. 1. Д. 710. Л. 113.
19
Franklin D. Roosevelt Library (Hyde Park, U. S. A.), Map Room Files, Naval Aide’s Files, Axis War
Potential — A16.
20
War Against Germany in 1939: An Approach by Joint Planners // The National Archives (Richmond,
U. K.), Public Records Office, Prime Minister’s Office 3/500.
21
ДВП СССР. Т. 21. М., 1977. C. 743–744.
22
ДВП СССР. Т. 19. М., 1974. C. 665–666.
23
Сидоров А. Ю., Клейменова Н. Е. История международных отношений. 1918–1939. М., 2006. C. 374.
24
ДВП СССР. Т. 20. М., 1976. C. 671.
25
АВП РФ. Ф. 05. Оп. 18. П. 137. Д. 1. Л. 118–119.
26
ДВП СССР. Т. 21. С. 129.
27
Сидоров А. Ю., Клейменова Н. Е. История международных отношений. 1918–1939. С. 245.
28
АВП РФ. Ф. 05. Оп. 18. П. 149. Д. 166. Л. 5.
29
АП РФ. Ф. 3. Оп. 66. Д. 363. Л. 168, 166.
30
Kennedy-Pipe C. Russia and the World, 1917–1991. London, 1998. P. 54.
31
АП РФ. Ф. 3. Оп. 66. Д. 468. Л. 83–84.
32
См.: СССР — Германия: 1933–1941. Вестник Архива Президента Российской Федерации. М.,
2009. C. 163–164.
33
Ульдрикс Г. Политика безопасности СССР в 1930-е гг. // Советская внешняя политика в ретроспективе 1917–1991. М., 1993. C. 78; Haslam J. The Soviet Union and the Struggle for Collective Security in
Europe, 1933–1939. N. Y., 1984.

223

Фашизм — это война.
Гитлер начинает захват Европы
Аншлюс Австрии был лишь первым шагом на пути реализации гитлеровской программы
«собирания земель» Центральной и Восточной Европы, населенных немцами. Следующим
объектом нацистской экспансии стала Чехословакия, в которой насчитывалось 3,5 млн
этнических немцев, проживавших преимущественно в Судетской области (отторгнутой у
Германии по Версальскому миру), а также в Словакии и Закарпатской Украине. Немецкое
меньшинство страны обладало всеми гражданскими правами и свободами, хотя и подвергалось некоторой дискриминации на бытовом уровне. Гитлер, ненавидевший чехов и Чехословакию как «искусственное порождение Версаля», решил использовать ту же тактику, что и с
Австрией — выращивание «пятой колонны» немецкого сепаратизма для захвата власти под
лозунгом «права наций на самоопределение». В 1935 г. при активной поддержке Берлина в
Судетах была создана пронацистская Судето-немецкая партия во главе с К. Генлейном. Поначалу она выступала за автономию населенных немцами районов в составе Чехословакии,
но постепенно наращивала свои требования.
Однако захват преимущественно славянской Чехословакии представлял для Германии
более трудную задачу, чем аншлюс этнически близкой Австрии. Чехословакия была высокоразвитым самостоятельным государством, доказавшим свою способность к успешному
демократическому развитию. Она обладала передовой индустрией, первоклассной военно-промышленной базой и сильной 600-тысячной армией, располагала мощной линией
укреплений вдоль границы с Германией. Что не менее важно, Чехословакия была связана
союзными договорами с Францией и СССР, могла рассчитывать на поддержку стран Малой
Антанты — Румынии и Югославии.
После аншлюса Австрии Гитлер приступил к массированному давлению на чехословацкое правительство сразу по нескольким направлениям: шумная пропагандистская
кампания вокруг «ужасающих преследований» судетских немцев, информационная война
по запугиванию населения Чехословакии, концентрация частей вермахта в приграничных
районах, подталкивание судетских немцев к организации массовых беспорядков и выдвижению заведомо неприемлемых требований. Параллельно под личным контролем фюрера
разрабатывался детальный план разгрома Чехословакии, рассчитанный на молниеносную
войну (операция «Грюн»). В конце апреля 1938 г. собравшийся в Карловых Варах очередной
съезд Судето-немецкой партии под диктовку из Берлина принял так называемую Карлсбадскую программу. В ней содержались ультимативные требования предоставления «широкой
автономии» Судетской области, свободной пропаганды нацистских идей и аннулирования
договора о взаимопомощи с Советским Союзом. Власти Чехословакии были вынуждены
вступить в переговоры с Генлейном. Одновременно судетские нацисты готовили вооруженное восстание для захвата власти. На фоне предстоявших 22 мая муниципальных выборов,

224

которые сепаратисты намеревались превратить в референдум по присоединению Судетов к
Германии, начался первый судетский кризис.
Эти события заставили основные европейские державы определиться со своей позицией перед лицом прямой угрозы германской агрессии против Чехословакии. Правительство Чемберлена согласилось с линией Гитлера на «воссоединение немецких земель» и
ясно дало понять французскому правительству, что не станет воевать с Германией в случае
выполнения им своих обязательств по союзному договору с Чехословакией. Вместе с тем
Чемберлен стремился избежать военного решения чехословацкой проблемы и видел свою
задачу, во-первых, в оказании давления на Прагу в пользу принятия Карлсбадской программы, а во-вторых — в удержании Гитлера от вооруженной агрессии для достижения
своей цели. Правительство Даладье, в свою очередь, панически опасалось вовлечения в
войну с Германией без поддержки Великобритании, хотя еще не могло открыто отказаться
от своих гарантий Чехословакии. Поэтому общей линией Лондона и Парижа со времени их
апрельских консультаций в британской столице стал, с одной стороны, нажим на правительство Бенеша, а с другой — предупреждение Гитлера о том, что нападение Германии на
Чехословакию чревато общеевропейской войной. Британский министр иностранных дел
Галифакс информировал Берлин, что в таком случае Франция будет обязана вмешаться,
а Великобритания также может оказаться втянута в конфликт «в силу обстоятельств или
политической необходимости»1. Несмотря на свою нерешительность, этот демарш все же
вносил элемент неопределенности в оценку Гитлером возможных последствий силового
решения.
Неопределенность усиливала и позиция Советского Союза, который подтвердил свою
готовность прийти на помощь Чехословакии в случае германской агрессии, даже «не дожидаясь Франции», как заявил глава ВЦИК М. И. Калинин накануне майского кризиса2
(напомним, что по условиям советско-чехословацкого договора о взаимопомощи 1935 г.
советские гарантии вступали в силу при условии соблюдения Францией аналогичных
обязательств по союзному договору с Чехословакией). Приграничные Киевский и Белорусский военные округа были преобразованы в особые военные округа, предназначенные
для ведения боевых действий. Нарком иностранных дел М. М. Литвинов, находившийся в
те дни в Женеве, предложил провести переговоры генеральных штабов СССР, Франции и
Чехословакии для разработки совместных действий союзных стран на случай германской
агрессии. Но это предложение не получило поддержки. Тем временем правительство Бенеша не собиралось уступать немецкому диктату. 20 мая оно объявило частичную мобилизацию и ввело войска в Судетскую область. В нацистской верхушке еще не было согласия
в отношении дальнейших действий: начальник штаба армии Л. фон Бек и даже Г. Геринг
считали войну слишком рискованной. Первый судетский кризис закончился временным
отступлением Гитлера.
Взбешенный неудачей фюрер 30 мая подписал новый вариант плана операции «Грюн»,
предписывавший начать боевые действия не позднее 1 октября 1938 г. Вместо фронтального
удара по центральной линии обороны Чехословакии в Судетах план, по настоянию Гитлера,
предусматривал двойной охват ее территории с севера и юга. Для операции планировалось
использовать все основные силы вермахта, оставив лишь минимальный контингент на
границе с Францией. Гитлер исходил из того, что Франция и тем более Великобритания не
решатся вступить в конфликт, тогда как СССР может нанести удар по войскам вермахта с
воздуха3. В качестве вероятных союзников Германии рассматривались Польша и Венгрия,
имевшие территориальные претензии к Чехословакии.
В июне — июле 1938 г. продолжались переговоры между партией Генлейна и чехословацким правительством на фоне активизации усилий британской дипломатии по умиротворению
агрессора. Чемберлен рассматривал судетскую проблему как препятствие на пути так называемого всеобъемлющего урегулирования с Германией, по которому последняя отказалась бы
от посягательств на владения Британской империи и дальнейшего наращивания военного

225

потенциала в обмен на признание своего доминирования в Центральной и Восточной Европе. В стремлении устранить это препятствие Чемберлен решил взять на себя инициативу
в судетском вопросе. В начале августа британский премьер навязал Чехословакии миссию
лорда У. Ренсимена в качестве международного посредника в урегулировании судетской
проблемы. Правительство Э. Даладье, деморализованное и запуганное германской угрозой,
также согласилось на это посредничество, фактически уступив Лондону право говорить от
своего имени. Хотя внешне Ренсимен претендовал на беспристрастность, его наказ Бенешу
был явно тенденциозным: в случае отказа чехословацкого правительства уступить требованиям сепаратистов и возникновения войны с Германией Чехословакии не стоит рассчитывать на британскую помощь. Суть этой линии Лондона хорошо описал полпред СССР во
Франции Я. З. Суриц в депеше в Наркомат иностранных дел: «Англия меньше всего была
расположена не только воевать за Чехословакию (такого “расположения” нет и у Франции),
но и бороться против требований, предъявляемых судетами к чехам. Весь тактический план
англичан и был построен на том, чтобы добиться у Праги мирным путем того, чего Гитлер
добивается силой»4.
Под сильным давлением англичан и французов правительство Бенеша постепенно
склонялось к принятию основных пунктов Карлсбадской программы, но компромиссного
решения Ренсимену найти так и не удалось из-за растущих аппетитов генлейновцев. Гитлер
между тем нагнетал напряженность вокруг Судетов, грозя начать войну по истечении срока
своего ультиматума. 30 августа состоялось важное заседание британского кабинета министров, во многом определившее дальнейшее развитие кризиса. Верх взяла точка зрения,
выдвинутая Галифаксом и Чемберленом. Они исходили из того, что, во-первых, Гитлер
еще не решился окончательно на развязывание войны и может удовлетвориться новыми
уступками Праги, а во-вторых — в случае провала своего ультиматума Великобритания
даже вместе с Францией будет не в силах предотвратить захват Чехословакии Германией, но
зато подставит себя под удар нацистской военной машины. Имелись в виду массированные
бомбардировки Лондона, опасность которых тревожила британских политиков и общество в
целом. Военные специалисты оценивали вероятные потери от налетов люфтваффе в 150 тыс.
человек лишь за первую неделю. Позднее выяснилось, что эти страхи были явно преувеличены: немцы не имели такого количества тяжелых бомб и бомбардировщиков, а дальность их
полета не позволяла осуществлять подобные рейды с территории самой Германии. Однако
в ту пору угроза представлялась иначе, и основной вопрос, пословам Галифакса, сводился
к следующему: «Стоит ли идти на явную войну сейчас ради предотвращения возможной
войны в будущем?» В результате, после долгих обсуждений кабинет министров постановил
отказаться от предупреждения Гитлеру и заставить его «гадать относительно намерений»
Великобритании5.
В начале сентября правительство Бенеша пошло навстречу требованиям сепаратистов,
согласившись на широкую культурную и политическую автономию Судетской области и
фактическое превращение страны в конфедерацию. Но это уже не устраивало ни Генлейна,
ни его берлинских хозяев. Они прервали переговоры с Прагой. Выступая 12 сентября на
съезде нацистской партии в Нюрнберге, Гитлер назвал ситуацию в регионе «невыносимой»
и открыто призвал судетских немцев к мятежу, обещая им всяческую поддержку. За этим
последовали вооруженные вылазки местных нацистов, которые были подавлены полицией.
Перед лицом грозящего переворота чехословацкое правительство 13 сентября ввело в Судетах
чрезвычайное положение, запретило деятельность Судето-немецкой партии и арестовало
большую часть ее руководства. Генлейн был вынужден бежать в Германию. Ренсимен завершил
свою миссию заявлением о необходимости передать Судеты Германии. Второй судетский
кризис вступил в свою решающую стадию.
В поисках выхода Даладье предложил Чемберлену отправиться вдвоем на встречу с
Гитлером, чтобы предпринять последнюю попытку предотвратить надвигавшуюся войну.
Однако британский премьер решил взять роль миротворца целиком на себя, приступив к
выполнению «Зет» (личная встреча с Гитлером), который он тайком вынашивал с конца

226

августа. 13 сентября, не дожидаясь поддержки кабинета министров или согласия Франции,
он направил срочное послание фюреру с предложением прилететь в Германию уже на следующий день для «нахождения мирного решения». Гитлер ответил согласием, и его первая
встреча с премьером состоялась 15 сентября в Берхтесгадене — резиденции фюрера в Альпах. Накануне Чемберлен так описал свою программу переговоров: «Я сумею убедить его,
что у него имеется неповторимая возможность достичь англо-немецкого понимания путем
мирного решения чехословацкого вопроса. Обрисую перспективы, исходя из того, что Германия и Англия являются двумя столпами европейского мира и главными опорами против
коммунизма и поэтому необходимо мирным путем преодолеть наши нынешние трудности…
Наверное, можно будет найти решение, приемлемое для всех, кроме России»6.
Чемберлен рассчитывал обсудить с Гитлером весь комплекс проблем всеобъемлющего
урегулирования между Великобританией и Германией, но фюрер свел разговор исключительно к Чехословакии. Он потребовал полной передачи Судет Третьему рейху, пригрозив в
противном случае началом большой войны. Это требование явно выходило за рамки официальной позиции Великобритании, выступавшей за «широкую автономию», но Чемберлен, к
удивлению фюрера, согласился с ним безо всякого торга. Премьер удовлетворился заверениями Гитлера о том, что тот не помышляет о ликвидации Чехословакии и считает Судеты
своим последним территориальным требованием. По возвращении в Лондон Чемберлен смог
убедить большинство членов кабинета министров в том, что цели Гитлера «строго ограничены» и фюрер сдержит свое слово7. 18 сентября в Лондоне состоялась встреча Чемберлена
и Галифакса с Даладье и французским министром иностранных дел Ж. Боннэ, на которой
англичане информировали союзников о переговорах в Берхтесгадене и предложили передать
Германии те районы Судет, более 50 % населения которых составляли немцы. Французы
согласились на эту формулу при условии, что для решения спорных вопросов будет создана
международная комиссия, а новые границы Чехословакии получат французские и британские
гарантии против «неспровоцированной агрессии». Тем самым Франция сделала решающий
шаг к предательству своего союзника; недаром даже французский посол в Лондоне Ш. Корбен
в беседе с американскими коллегами назвал это решение «самым позорным актом» своего
правительства за многие годы8.
Уже на следующий день, 19 сентября, из Лондона и Парижа обратились к правительству
Бенеша с призывом передать Судетскую область Германии и отказаться от своих договоров о взаимопомощи в пользу англо-французских гарантий новых чехословацких границ.
Союзники требовали дать ответ на свою ноту не позднее 21 сентября, поскольку на следующий день была намечена новая встреча Чемберлена с Гитлером. Поначалу чехословацкое
правительство отвергло этот ультиматум, решив подать в арбитраж и третейский суд Лиги
Наций, но давление союзников нарастало. «Если д-р Бенеш не отдаст себя в наши руки, мы
их умоем», — инструктировал своего посла в Праге Галифакс9. 19 сентября Бенеш пригласил советского полпреда в Праге С. С. Александровского и впервые за все время кризиса
официально запросил его о позиции СССР. Премьер подчеркнул экстренность ситуации и
готовность чехов сражаться даже при отсутствии помощи со стороны Франции и Великобритании10. Обращение Бенеша было обсуждено на заседании Политбюро ЦК ВКП(б), и ответ
последовал уже на следующий день: СССР окажет Чехословакии помощь при условии таких
же действий со стороны Франции, а также будет готов поддержать обращение Чехоcловакии
в Совет Лиги Наций с просьбой о применении статей 16 и 17 ее устава (предусматривавших
введение санкций и другие коллективные меры в отношении стран-агрессоров)11. 21 сентября
М. М. Литвинов на пленарном заседании ассамблеи Лиги Наций призвал к срочным мерам
по предотвращению новой агрессии и квалифицировал предпринятые западными державами
шаги как «капитуляцию», «которая рано или поздно будет иметь совершенно необозримые
катастрофические последствия»12.
Тем временем из Лондона и Парижа усиливали грубое давление на чехословацкое правительство, угрожая Чехословакии изоляцией и даже нападением в случае, если она встанет
на путь сопротивления и прибегнет к помощи СССР. «Если же чехи объединятся с русски-

227

ми, — говорилось в заявлении французского и британского послов от 21 сентября, — война
может принять характер крестового похода против большевиков. Тогда правительствам
Англии и Франции будет очень трудно остаться в стороне»13. В ночь на 21 сентября послы
явились в резиденцию Бенеша, требуя срочного ответа на совместное англо-французское
требование. Брошенный западными союзниками президент был вынужден уступить. «Нас
подло предали», — сказал он своему окружению.
На следующую встречу с Гитлером, состоявшуюся 22–23 сентября в местечке Годесберг
на Рейне, Чемберлен привез свой план урегулирования в полной уверенности, что «герр
Гитлер» с готовностью примет то, чего он потребовал неделю назад. Но фюрер вновь поднял планку своих запросов, требуя на сей раз немедленной оккупации Судетов немецкими
войсками, срочной (в течение 48 часов) эвакуации оттуда чешских властей и населения, а
также отказа от создания международной комиссии. Шокированный Чемберлен отказался
принять этот ультиматум и решил проконсультироваться с кабинетом министров и французами. Те поддержали его в этом решении, заявив, что дальнейшие уступки невозможны. Тем
временем польское правительство предъявило свой ультиматум Чехословакии о передаче
Тешинской области с польским населением, подкрепив его концентрацией войск на польскочехословацкой границе. 22 сентября к границам Чехословакии подошли и войска Венгрии,
претендовавшей на заселенные этническими венграми районы Словакии. Судетские немцы захватили приграничные чешские города Эгер и Аш. Бенеш с ведома Лондона объявил
всеобщую мобилизацию. Советские дипломаты сообщали из Праги о решимости рядовых
чехов с оружием в руках отстоять свою независимость и их больших надеждах на советскую
помощь. Обстановка в центре Европы накалилась до предела. 23 сентября во время второго
раунда переговоров с Чемберленом Гитлер «великодушно» согласился продлить срок своего
ультиматума до 1 октября. Несколько обнадеженный этой чисто символической уступкой,
Чемберлен передал требования фюрера чехам и вернулся в Лондон.
Начался новый тур согласований между Лондоном, Парижем и Прагой. Правительство
Бенеша отказалось принять «Годесбергский диктат» как «абсолютно неприемлемый»: «Нация
Святого Вацлава, Яна Гуса и Томаша Масарика не будет нацией рабов», — заявил чешский
посол в Лондоне Я. Масарик14. «Вся Чехословакия усиленно готовится к войне, — сообщала
советская разведка из Праги. Однако твердость и решимость Бенеша и Сырового во многом
будут зависеть от поддержки Франции и Англии»15. Британский кабинет министров оказался
расколот. Чемберлен вновь пытался уверить коллег, что у Гитлера нет территориальных претензий, кроме Судетов, и что решение судетской проблемы откроет путь к урегулированию
англо-германских разногласий. Но на сей раз ему возражал даже Галифакс, считавший предел
уступок исчерпанным. Даладье и Боннэ уклонились от ясного ответа на вопрос о своих шагах
в случае, если Гитлер приведет угрозу в действие. Тем не менее Франция объявила частичную
мобилизацию в сухопутных силах. В Париже и Лондоне население готовилось к налетам
люфтваффе. 25 сентября Гитлер в очередной раз пригрозил стереть Чехословакию с лица
земли, заявив при этом демагогически, что Судеты — это его «последнее территориальное
требование в Европе… Нам, немцам, не нужны чехи»16.
В этой предгрозовой обстановке только Советский Союз предпринимал все посильные
дипломатические и военные шаги для предотвращения войны. В ответ на просьбу чешского
правительства советское руководство официально предупредило власти Польши, что в случае вторжения польских войск на территорию Чехословакии расторгнет советско-польский
пакт о ненападении от 1932 г., т. е. фактически пригрозило Польше военными действиями17.
Это весомое предупреждение на время остудило пыл польских агрессоров. В разгар кризиса
М. М. Литвинов не раз публично заявлял о готовности СССР прийти на помощь Чехословакии. И дело не ограничивалось только словами. «Хотя Гитлер так заангажировался, что
ему трудно отступить, — телеграфировал наркоминдел из Женевы, — я все же думаю, что
он отступил бы, если бы заранее был уверен в возможности совместного советско-франкоанглийского выступления против него. Теперь никакие декларации, даже совместные, или
совещания не произведут на него впечатления. Нужны более убедительные доказательства…

228

Не следует ли нам объявить хотя бы частичную мобилизацию и в прессе провести такую
кампанию, что заставило бы Гитлера и Бека поверить в возможность большой войны с нашим участием»18.
И. В. Сталин не согласился объявить мобилизацию, но масштабные военные приготовления на западных границах СССР к тому времени уже проводились. Там были сосредоточены
и приведены в боевую готовность 30 стрелковых и 10 кавалерийских дивизий, 19 армейских
бригад и танковый корпус. Свыше 700 самолетов были готовы к вылету на чехословацкие
аэродромы, из запаса были призваны 330 тыс. резервистов. В боевую готовность был приведен
и второй эшелон войск, состоявший из 36 дивизий, двух танковых корпусов и 15 отдельных
танковых бригад19. Информация об этих мерах была передана французской стороне. Проблема
прохода советских войск через территорию Польши или Румынии оставалась, но она могла
быть решена при условии, если бы Лига Наций признала Чехословакию жертвой немецкой
агрессии — тогда в соответствии со статьей 16 Устава Лиги эти страны были бы обязаны
беспрепятственно пропустить части Красной армии через свои территории. Румыния могла
на это пойти, в отличие от Польши, правительство которой упорно отказывалось разрешить
проход советских войск через территорию своей страны. В силе оставалось и советское предложение о срочном созыве конференции великих держав для выработки мер коллективного
противодействия германской агрессии. Однако западные страны взяли твердый курс на
полную изоляцию Советского Союза от чехословацкого урегулирования, утаивали от него
свои переговоры с Гитлером, одновременно распуская слухи о слабости Красной армии и
ненадежности союзнических обязательств СССР. «Поистине поразительно, — писал впоследствии У. Черчилль, — что это публичное и недвусмысленное заявление одной из величайших
заинтересованных держав не оказало влияния на переговоры Чемберлена или на поведение
Франции в данном кризисе… Эти предложения не были использованы для влияния на Гитлера, к ним отнеслись с равнодушием, чтобы не сказать с презрением, которое запомнилось
Сталину. События шли своим чередом так, как будто Советской России не существовало.
Впоследствии мы дорого поплатились за это»20.
26 сентября по взаимной договоренности между правительствами Великобритании и
Франции в Берлин прибыл новый эмиссар — ближайший советник Чемберлена Г. Вильсон.
Он должен был добиться от Гитлера согласия на создание международной комиссии по судетскому урегулированию, пригрозив совместным выступлением Великобритании и Франции в
защиту Чехословакии в случае германского вторжения на ее территорию. После двух встреч
с Вильсоном (26 и 27 сентября) Гитлер согласился вступить в переговоры с чехами только
при условии, если они примут «Годесбергский ультиматум» и немецкую оккупацию Судет,
планируемую на 1 октября. Фюрер потребовал дать ответ до 14.00 28 сентября — время, на
которое было назначено объявление всеобщей мобилизации в Германии. В противном случае,
как он заявил, Германия начнет войну. Приготовления к ней действительно шли полным
ходом: уже 27 сентября по приказу Гитлера ударные части вермахта стали подтягиваться к
границе с Чехословакией.
В Лондоне готовились к налетам немецкой авиации и газовой атаке: спешно строили
бомбоубежища, раздавали противогазы, эвакуировали женщин и детей. Чемберлен наконец
согласился объявить мобилизацию на флоте, который готовился выйти в море для блокады германского побережья. В радиообращении к стране 27 сентября премьер тем не менее
обещал «бороться за мир до последнего момента» и сокрушался по поводу того, что «нам
приходится рыть окопы и примерять противогазы из-за ссоры двух почти неведомых нам
народов в далекой стране»21.
28 сентября Чемберлен решился на последнюю попытку остановить Гитлера. Он направил
ему срочное послание с предложением вновь приехать в Берлин, чтобы вместе с ним и чехами в присутствии представителей Франции и Италии обсудить меры по передаче судетских
территорий. Одновременно британский премьер обратился к Муссолини с просьбой оказать
сдерживающее воздействие на Гитлера. В те же дни президент Рузвельт в своих посланиях
лидерам Великобритании, Франции, Италии и Германии предложил провести конференцию

229

четырех держав по чехословацкому вопросу. Рузвельт обратился и к советскому руководству
с предложением поддержать его призыв. Москва ответила выражением готовности принять
участие в конференции, что соответствовало предыдущим советским инициативам22. Муссолини, который не хотел быть втянутым в войну из-за Чехословакии, через своего посла
в Берлине срочно сообщил Гитлеру, что поддерживает идею Чемберлена о конференции
четырех держав и просит согласия фюрера на такую встречу. Подумав, Гитлер сказал послу,
что принимает предложение Муссолини. Это произошло всего за два часа до намеченного
им объявления всеобщей мобилизации.
Одним из факторов, заставивших Гитлера пойти на попятный, были разногласия в его
окружении — только Риббентроп и Гиммлер ратовали за немедленное начало войны. Командование вермахта было настроено весьма осторожно: преемник Бека на посту начальника
штаба армии Ф. Гальдер не разделял одержимости фюрера, считая удар по Чехословакии
при существующем соотношении сил слишком рискованным, чреватым угрозой войны
на два фронта. Даже без участия СССР и Великобритании 47 немецким дивизиям на двух
фронтах противостояли 65 французских и 45 чешских дивизий. Вооруженные силы одной
только Чехословакии насчитывали 1582 самолета, 469 танков, 5700 артиллерийских орудий
(у вермахта было 2500 самолетов и 720 танков)23. В военно-политических кругах Германии
даже вызревал заговор в целях устранения Гитлера в случае объявления им войны, в котором участвовали Бек, Гальдер, командующий сухопутными войсками В. фон Браухич и др.
Отступление Гитлера сорвало эти планы24.
Сразу же после разговора с итальянским послом фюрер распорядился отправить приглашения главам правительств Великобритании, Франции и Италии с предложением собраться
на следующий день в Мюнхене для обсуждения судетского кризиса. Эта новость сразу же
внесла перелом в психологическую атмосферу западных столиц — военная тревога сменилась
успокоением и даже ликованием.
Мюнхенская коференция четырех глав правительств проходила 29–30 сентября в Коричневом доме — штаб-квартире нацистской партии в центре баварской столицы. На нее не
пригласили представителей не только Советского Союза, но и самой Чехословакии вопреки
обещанию Чемберлена. Чешские представители были вынуждены униженно дожидаться
решений в приемной Коричневого дома. Чемберлен и Даладье даже не успели обрисовать
общую линию поведения, тогда как Гитлер и Муссолини действовали согласованно. Выступая в отведенной ему роли посредника, Муссолини предложил свой проект урегулирования,
который на самом деле был подготовлен в Берлине и мало чем отличался от «Годесбергского
ультиматума». Чемберлену и Даладье удалось внести в него лишь небольшие изменения, касающиеся границ передаваемых Германии районов и сроков этой передачи. Столь быстрая
капитуляция перед требованиями Гитлера еще раз наглядно показала, что союзники стремились не к предотвращению раздела Чехословакии, а лишь к его мирному оформлению.
Итоговое соглашение, подписанное в ночь на 30 сентября, предусматривало германскую
оккупацию большей части Судетов с преобладающим немецким населением в период с
1 по 10 октября 1938 г. Судьбу остальных районов со смешанным населением должны были
решить плебисциты, организованные международной комиссией с участием представителей
четырех держав и Чехословакии. Эта же комиссия должна была следить за ходом эвакуации и
провести окончательное определение границы между двумя странами. Чешские власти были
обязаны передать Германии без «разрушений» и «повреждений» все военные объекты, промышленные предприятия, средства связи и пути сообщения, находящиеся на передаваемой
территории. Все судетские немцы, осужденные за «политическую (т .е. нацистскую) деятельность», подлежали амнистии. В специальном дополнении к соглашению Великобритания и
Франция заявляли о своей готовности предоставить гарантии новых границ Чехословакии
против неспровоцированной агрессии. Германия и Италия обещали сделать то же самое
после урегулирования польских и венгерских территориальных претензий к Чехословакии25.
Только после подписания соглашения англичане и французы ознакомили с ним представителей Чехословакии как с новой данностью, подлежащей не обсуждению, а неукосни-

230

тельному выполнению. Бенеш в отчаянии срочно обратился к своей последней надежде —
правительству СССР. 30 сентября советский полпред в Праге С. С. Александровский передал
с его слов следующее сообщение: «Великие державы, даже не спрашивая Чехословакию,
позорнейшим образом принесли ее в жертву Гитлеру ради своих собственных интересов.
Окончательное решение формальностей предоставлено Чехословакии. Это означает, что
она поставлена перед выбором либо начать войну с Германией, либо капитулировать перед
агрессором. Еще неизвестно, какую позицию займут парламент и политические партии.
Оставляя этот вопрос открытым, Бенеш хочет знать отношение СССР к этим обеим возможностям, т. е. к дальнейшей борьбе или капитуляции». Однако счет шел уже на минуты, и через
четверть часа из Праги пришло новое сообщение о том, что чешское правительство выбрало
капитуляцию. Трое участвовавших в его заседании министров заявляли, что «единственно
верным союзником Чехословакии до конца оставался СССР»26.
Чемберлен понимал, что Мюнхенского соглашения будет мало, чтобы доказать эффективность своей дипломатии у себя в стране и дать ей надежду на мир в будущем. Кроме
того, в нем ничего не говорилось о будущем англо-германских отношений, которое премьер
хотел связать с урегулированием судетского кризиса. Поэтому Чемберлен договорился об
отдельной встрече с Гитлером, заготовив втайне от французов проект краткой совместной
декларации, где значилось, что Мюнхенское соглашение символизирует «желание наших
двух народов никогда более не воевать друг с другом» и отныне главным методом рассмотрения существующих между двумя странами проблем будут консультации27. Фюрер нехотя
подписал это ни к чему не обязывающее заявление, которое Чемберлен счел своей большой
победой. По возвращении в Лондон, где его ждал восторженный прием, он торжественно
огласил эту декларацию, заявив в порыве воодушевления, что он привез «почетный мир» —
«мир для нашего поколения».
Даладье, опасавшийся демонстраций протеста в Париже, был также встречен как миротворец, хотя в душе он понимал всю эфемерность мюнхенской сделки. Подлинные чувства
большинства французов выразил лидер социалистов Л. Блюм, который на следующий день
после подписания Мюнхенского соглашения писал в газетной статье: «Я испытал двойственное чувство трусливого облегчения и стыда»28. Реакция Вашингтона была смешанной:
хотя Рузвельт и поздравил Чемберлена с успехом, он трезво предвидел дальнейшее развитие
событий, сказав на заседании правительства, что французы и англичане продадут остатки
Чехословакии, а затем «отмоют руки от крови, как Иуда Искариот»29.
Советский Союз осудил Мюнхенское соглашение, заявив через ТАСС о своей полной к
нему непричастности. Это было сделано в ответ на инсинуации в западной прессе о том, что
союзники полностью информировали Советский Союз о ходе переговоров с Гитлером и чуть
ли не заручились его согласием на Мюнхенское соглашение. Эта сделка, как сказал полпред
И. М. Майский заместителю Галифакса А. Кадогану, «окончательно открывает дорогу для
развязывания новой мировой войны»30.
1 октября войска вермахта вошли в Судетскую область. Президент Бенеш подал в
отставку и уехал в эмиграцию, заявив в прощальном радиообращении к стране: «Жертва,
которую нас заставили принести, огромна и бесконечно несправедлива»31. В последующие
месяцы Гитлер при попустительстве Лондона и Парижа сумел свести на нет практически все
уступки, сделанные им в Мюнхене. Международная комиссия, в которой чехи оказались в
полной изоляции, отменила плебисциты в спорных районах, и почти все они были переданы Германии. Обещанные гарантии новых границ искалеченного государства со стороны
Великобритании и Франции, которые должны были заменить советско-чехословацкий и
франко-чехословацкий договоры о взаимопомощи, так и не были закреплены в международно-правовом отношении. Вопрос об аналогичных гарантиях со стороны Германии и Италии
вообще был снят с повестки дня. Новое руководство Чехословакии (президент Э. Гаха, министр иностранных дел Ф. Хвалковский) целиком подчинилось немецкому диктату. 7–8 октября по указке из Берлина оно предоставило автономию Словакии и Подкарпатской Руси

231

(современная Закарпатская Украина), заложив тем самым мину замедленного действия под
единство своего государства.
Передачей Судет расчленение Чехословакии не закончилось. Воспользовавшись ослаблением соседа, правительства Польши и Венгрии, по словам У. Черчилля, «поспешили
захватить свою долю при разграблении и разорении Чехословакии». Особенно агрессивно
вела себя польская сторона, требуя передачи Тешинской области в Силезии, где проживали
80 тыс. поляков и 120 тыс. чехов. Для достижения этой цели Варшава копировала тактику
нацистов в Судетском кризисе. В стране нагнеталась античешская истерия, формировался
так называемый Тешинский добровольческий корпус, части которого устраивали провокации и диверсии на чехословацкой границе. Несмотря на то что в Мюнхенском соглашении
предусматривался трехмесячный срок для урегулирования польско-чехословацкого территориального спора, Польша в оскорбительном тоне потребовала передачи спорных районов
в Силезии не позднее 1 октября, угрожая в противном случае вторжением туда своих войск.
Условия польского ультиматума Чехословакии почти полностью совпадали с условиями
Мюнхенского соглашения32. Польские и немецкие дипломаты и военные уже договаривались
о линии демаркации своих воинских частей по рекам Одеру и Остравице в случае совместного вторжения в Чехословакию. Великобритания, Франция и даже Италия выразили свое
недовольство этим демаршем как противоречащим Мюнхенскому соглашению, но польская
дипломатия сумела заручиться поддержкой Берлина. Как сообщал 1 октября посол Польши в
Германии Ю. Липский польскому министру иностранных дел Ю. Беку, Риббентроп в беседе с
ним заявил, что в случае польско-чехословацкого конфликта Германия займет в отношении
Польши «доброжелательную позицию», а в случае советско-польского конфликта — «более
чем доброжелательную», дав понять, что окажет Польше помощь33. Чехословакия опять
осталась в одиночестве и приняла польский ультиматум. 2 октября соглашение о передаче
Тешинской области Польше было подписано. Говоря о реакции европейского общественного
мнения на эти действия, современный польский историк С. Жерко пишет: «Стали раздаваться голоса, что Польша вела себя как гиена, которая бросается на сваленную в Мюнхене
жертву»34. Ровно через месяц под эгидой Германии и Италии состоялся Первый Венский
арбитраж, по результатам которого Венгрии были переданы южные районы Словакии и
Подкарпатской Руси (с городами Ужгород, Мукачево и Берегово), где проживали около
1 млн человек.
По окончательному соглашению, подписанному 20 ноября, Германии было передано
около 20 % территории Чехословакии с населением 3,6 млн человек, 800 тыс. из которых
составляли чехи. Лишенная своих укрепленных западных рубежей, страна становилась беззащитной перед Германией. Третий рейх получил больше половины тяжелой промышленности
страны, включая важнейшие оборонные предприятия, а также почти всю оборонительную
инфраструктуру с мощными фортификационными укреплениями, аэродромами и т. д.
Геополитическими последствиями Мюнхена также стали ликвидация стратегического моста между Западом и Советским Союзом, позволявшего вести совместные действия
против Германии, расчистка пути к ее господству в Дунайском бассейне и созданию так
называемой Срединной Европы от Балтики до Черного моря, резкое ослабление позиций
Франции и окончательный крах ее системы «тыловых союзов», предназначенных для сдерживания Германии. На трагическом примере Чехословакии восточноевропейские государства
убедились в том, что в случае столкновения со странами «оси» им нельзя рассчитывать на
помощь Франции и Великобритании. В октябре 1938 г. Малая Антанта была распущена, и
государства региона начали дрейф в сторону Германии. Наконец, столь убедительный триумф
Гитлера, сумевшего за полгода без единого выстрела увеличить население рейха на 10 млн
человек, подчинить большие стратегически важные территории и покончить с унизительным
для немцев Версальским миром, резко укрепил нацистский режим и вдохновил фюрера на
дальнейшие захваты.
Тому способствовало и продолжение политики умиротворения со стороны Великобритании и Франции. Политическая элита этих стран еще не понимала фанатизма и агрес-

232

сивности фашизма, продолжая видеть в Гитлере пусть и опасного, но все же рационального
политика, который не повернет штыки своих армий против столпов западной цивилизации
и от которого можно будет откупиться за счет малых стран Европы и чуждого им Советского
Союза. В середине декабря Чемберлен на заседании кабинета министров заявил, что форсирование военных приготовлений Великобританией не соответствует его «представлениям о
следующей акции Гитлера, которая будет обращена на восток, и в таком случае Англия могла
бы вообще остаться вне войны»35. Во время визита Риббентропа в Париж (декабрь 1938 г.)
была подписана франко-германская декларация, аналогичная англо-германской. В феврале
1939 г. Чемберлен и Даладье установили дипломатические отношения с режимом Франко,
солидаризировавшись в этом с Германией и Италией.
8 марта на совещании нацистского руководства Гитлер изложил последовательность
дальнейших действий на 1939–1940 гг.: захват оставшейся части Чехословакии, разгром
Польши, подчинение Венгрии, Румынии и Югославии, «сведение счетов» с Францией,
которая «будет стерта с карты Европы». После этого, по словам фюрера, наступит очередь
Великобритании, а потом и «еврейской демократии» США36.
Таким образом, Мюнхенское соглашение и его последствия кардинальным образом
изменили всю военно-политическую ситуацию в Европе. Они означали окончательный
крах Версальской системы международных отношений, выстроенной державами-победительницами после Первой мировой войны. Своей политикой умиротворения эти державы
позволили Германии безнаказанно разрушить весь послевоенный порядок на континенте и

Премьер-министр Франции Э. Даладье подписывает Мюнхенское соглашение

233

превратиться из слабой и разоруженной страны в сильнейшую европейскую державу, угрожавщую всему миру.
Мюнхенский договор оттолкнул СССР от западных демократий, пытавшихся направить
острие нацистской экспансии на восток. Ведущий внешнеполитический обозреватель США
У. Липпман говорил тогда, что «принося Чехословакию в жертву Гитлеру, Великобритания и
Франция, по сути, жертвовали и своим союзом с Россией»37. Таким образом, Мюнхен резко
изменил общее соотношение сил в пользу стран «оси», устранил для Гитлера угрозу войны
на два фронта и открыл дорогу к завоеванию Европы.
Гитлер с самого начала не собирался ограничивать свои аппетиты «воссоединением
немецких земель». Уже 21 октября 1938 г. он подписал директиву о подготовке полного
разгрома Чехословакии, на сей раз рассчитывая добиться этого гораздо меньшими силами
и при минимальном сопротивлении под видом «усмирительной акции»38. Политической
подготовкой операции должна была стать вассализация Чехословакии и отделение от нее
Словакии с помощью поддерживаемого из Берлина словацкого сепаратизма. В конце января
1939 г. на встрече с главой МИД Чехословакии Ф. Хвалковским Гитлер, угрожая уничтожением его страны, выставил набор радикальных требований: выход из Лиги Наций, резкое
сокращение армии, присоединение к Антикоминтерновскому пакту, согласование своей
внешней и промышленной политики с Берлином, передача части своего золотого запаса в
Рейхсбанк. В Праге не стали противиться этому диктату. Одновременно гитлеровская пропаганда развернула провокационную кампанию о мифических «кровавых притеснениях»
проживающих в Чехословакии словаков и немцев.
В начале марта нацистское руководство через австрийского канцлера А. Зейсс-Инкварта
подтолкнуло словацкого премьера Й. Тисо к провозглашению независимости Словакии,
намеченному на 12 марта. Чехословацкая разведка узнала об этих планах и о готовящемся
вторжении вермахта на свою территорию. Сведения были срочно переданы в Лондон через
британскую разведку в надежде на то, что англичанам удастся сорвать планы нацистов. Однако британский кабинет министров высказался за невмешательство, решив, что «нам не
следует прибегать к пустым угрозам, поскольку мы не намерены бороться за Чехословакию»39.
9 марта президент страны Э. Гаха уволил Тисо и распорядился ввести в основные города
Словакии чешские войска для подавления путча, поднятого профашистскими элементами.
По требованию Берлина эти войска были выведены, а Тисо восстановлен в качестве премьера. 13 марта последний был вызван в Берлин и получил указание фюрера провозгласить
Словакию «независимым государством», что и было сделано ее парламентом уже на следующий день. Первыми признали Словакию Польша и Венгрия. Конец Чехословакии как
единого суверенного государства должен был подтвердить нацистскую версию событий о
«естественном распаде» страны и необходимости германского вмешательства в этот процесс.
14 марта в Берлин прибыл престарелый президент многострадальной страны Гаха, которому
для подписания был предъявлен документ о превращении Чехии в германский протекторат,
а Словакии — в самостоятельное государство. Гитлер заявил Гахе, что войска вермахта через
несколько часов начнут оккупацию Чехии и в случае сопротивления немецкая авиация превратит Прагу «в кучу мусора и золы»40. Придя в себя после обморока, Гаха связался с Прагой и
посоветовал своему правительству подчиниться требованиям немцев. В подписанном им и
Гитлером акте с крайним лицемерием говорилось о том, что президент выразил готовность
«вверить судьбу чешского народа и самой страны в руки фюрера и германского рейха», а
также о том, что фюрер выслушал это заявление и «выразил намерение взять чешский народ
под защиту германского рейха и гарантировать ему автономное развитие в соответствии с
национальными традициями»41.
На рассвете 15 марта войска вермахта под командованием генерала фон Браухича, не
встречая сопротивления, силами 14 дивизий вторглись на территорию Чехословакии четырьмя колоннами — на Моравскую Остраву, на Прагу с севера, на Пильзен и на Брюн.
«Военно-воздушные силы, — докладывал наркому обороны К. Е. Ворошилову помощник
военного атташе СССР в Германии полковник А. Герасимов, — участвовали частями зенит-

234

Судетские немцы сносят чехословацкий пограничный столб (сентябрь 1938 г.)

Немецкие войска входят в город Аш (Судеты)

235

ной артиллерии и авиацией из состава 1-го воздушного флота (в том числе полк Геринга и
парашютные части) под командованием генерала Кессельринга и 3-го воздушного флота
генерала Шперрле (командовавшего до 1938 г. авиацией в Испании); кроме того, принимали
участие и австрийские ВВС под командованием генерал-майора Лера (австрийца)»42. К вечеру
15 марта под охраной танков и бронеавтомобилей Гитлер въехал в пражский замок Градчаны
(резиденцию главы государства), над которым уже развевался флаг со свастикой. «В течение
тысячелетий провинции Богемия и Моравия являлись частью жизненного пространства для
немецкого народа, — заявил фюрер. — Чехословакия продемонстрировала свою неспособность выжить и пала жертвой распада. Германский рейх не может более терпеть беспорядки
на этих землях»43. На следующий день Гитлер объявил Богемию и Моравию протекторатом
Германии во главе с рейхспротектором К. фон Нейратом, которому была предоставлена
вся полнота власти. В помощь ему были назначены судетские фашисты К. Генлейн (глава
гражданской администрации) и К. Франк (статс-секретарь). В тот же день (16 марта) по подсказке из Берлина Тисо обратился к Гитлеру с просьбой «взять Словакию» под защиту рейха.
В Словакию сразу же были введены немецкие войска. 23 марта в Вене между Германией и
Словакией был заключен так называемый Договор о защите, по которому Германия брала на
себя «охрану независимости и целостности Словакии». Секретный протокол к договору давал
Германии исключительное право на использование ресурсов словацкой экономики. Иными
словами, внутренняя и внешняя политика Словакии теперь полностью зависела от Берлина.
Захват Чехословакии еще больше изменил соотношение сил на Европейском континенте в пользу Германии. Она получила в свое полное распоряжение первую по масштабу
и уровню развития экономику в Центральной и Восточной Европе, включая мощный военно-промышленный комплекс. Одни только заводы «Шкоды» в тот период производили
примерно столько же продукции, сколько вся военная промышленность Великобритании,
покрывая большую часть оборонных потребностей Румынии и Югославии, которые теперь
оказались ослаблены. Захваченных немцами запасов военной техники и боеприпасов оказалось достаточно для оснащения 40 дивизий. Чешские танки широко использовались уже
в кампаниях против Польши и Франции, а в течение всей Второй мировой войны основная
часть немецких бронетранспортеров производилась на чешских заводах. В упомянутой докладной записке помощника советского военного атташе в Берлине также сообщалось, что
«с захватом Чехословакии Германия получает запасы золота (в том числе и часть английского
займа Чехословакии), добавочные продовольственные запасы (Словакия) и большие металлургические и военные заводы (Видковицкие, Шкодовские); из последних большое значение
имеют пушечные и самолетостроительные заводы. Германия также освобождается от угрозы
со стороны богато оснащенной техникой чехословацкой армии и от угрозы использования
Чехословакии как базы для наших ВВС»44.
С чехословацких аэродромов немецкая авиация теперь свободно охватывала территории
Венгрии и Польши, а также большую часть Балкан. Для этих целей сразу же после захвата Чехословакии была создана новая, 4-я военно-воздушная, армия со штабом в Вене. Ликвидация
чехословацкого государства освобождала значительные силы вермахта, которые ранее стояли
на чешско-германской границе. Захваченные золотовалютные запасы были очень важны
для милитаризованной германской экономики, испытывавшей острую нехватку средств для
международных платежей, а квалифицированные трудовые ресурсы страны (около 3 млн человек) восполняли дефицит своих рабочих рук, вызванный всеобщей мобилизацией. Третий
рейх не только получил плодородные земли Богемии, Моравии и Словакии, но и оказался у
ворот зерновых богатств Венгрии и Румынии. Эти страны стали подвергаться сильнейшему
давлению Берлина и постепенно подчинялись ему. Венгрия уже в феврале 1939 г. вступила в
Антикоминтерновский пакт, а в апреле вышла из Лиги Наций, получив в качестве вознаграждения отнятую у Чехословакии Закарпатскую Украину. Румынии в конце марта был навязан
кабальный торговый договор, привязывавший весь ее экспорт к Германии.
Однако дело было не только в резком усилении материальной базы нацистской экспансии, но и в качественном изменении самого ее характера. Поглощение Чехословакии стало

236

Немецкие войска входят в чешский город Остраву (15 марта 1939 г.)

Главнокомандующий сухопутными войсками Германии генерал-полковник В. Браухич на параде
в честь присоединения Чешских Судет к Германии

237

Рубиконом в переходе от объединения «немецких земель» под лозунгом «права наций на
самоопределение» к откровенному захвату территорий независимых государств, населенных
другими народами. Вероломное и демонстративное отбрасывание Гитлером Мюнхенских
соглашений поставило под удар основные мифы политики «умиротворения» — об ограниченности целей нацизма, о верности Гитлера взятым на себя обязательствам, о возможности
сдержать нацистскую экспансию уступками за счет малых стран. «Мюнхен был преподнесен
всему миру как новая эра замирения в Европе, как установление новых форм сотрудничества
между конкурирующими «осями», — писал в Москву из Парижа полпред Я. З. Суриц. — Акт
15 марта нанес смертельный удар всем этим иллюзиям и по щепкам разнес все здание, построенное в Мюнхене»45. Стало ясно, что захватом Чехословакии расширение «жизненного
пространства» Германии не ограничится. Вопрос состоял лишь в определении направления
этой экспансии, и если раньше в западных столицах преобладала надежда направить ее на
восток, то теперь и сам Запад почувствовал себя уязвимым.
Первоначальная реакция Великобритании и Франции на аннексию славянского государства ограничилась вялыми нотами протеста, а Чемберлен публично поддержал нацистскую версию «распада Чехословакии» — в отличие от Советского Союза, который отказался
признать легитимность действий Германии и назвал их «произвольными, насильственными,
агрессивными»46. Но уже через несколько дней тот же Чемберлен задался вопросом: «Последнее ли это нападение на малое государство или же за ним последует новое? Не является
ли это фактически шагом в направлении попытки добиться мирового господства?»47
Министерство иностранных дел Великобритании и французский генеральный штаб в
своих прогнозах склонялись к тому, что наиболее вероятным объектом следующего удара
вермахта будет Польша, а затем он развернется в западном направлении. Это вело к определенному отрезвлению в Лондоне и Париже, где начали думать о создании барьеров на
пути агрессора. Советские полпреды во Франции и Великобритании сообщали о резком
изменении общественных настроений под влиянием захвата Чехословакии. 11 марта Англия объявила о гарантии независимости Польши, но не ее территориальной целостности.
Тем самым допускалась возможность передачи Германии спорных польских территорий
«мирным путем». Однако и эти гарантии, как хорошо понимали англичане, не могли быть
обеспечены без участия СССР, значение которого в новой обстановке становилось все более
важным. 21 марта британский посол в Москве У. Сидс от имени своего правительства предложил проект декларации четырех держав — Великобритании, Франции, СССР и Польши,
предусматривавшей взаимные консультации в случае возникновения угрозы «независимости
любого европейского государства»48. В те же дни под угрозой прямого применения силы
Берлин добился от Литвы возвращения Клайпеды (Мемель) — ранее немецкого города и
порта, отданного Лигой Наций в 1924 г. Литве. Хотя Великобритания и Франция были среди
подписавших Клайпедскую конвенцию, они не стали препятствовать этому новому антиверсальскому акту. Усилилось и давление Германии на Польшу с требованием передать ей
Данцигский коридор и присоединиться к Антикоминтерновскому пакту. В действительности
Данциг был очередным звеном в агрессивных планах Германии, поводом для нападения
на Польшу, захват которой выводил вермахт к границам СССР. Выступая на совещании с
командованием вермахта 23 мая 1939 г., Гитлер говорил: «Данциг —отнюдь не объект, из-за
которого все предпринимается. Для нас речь идет о расширении жизненного пространства
на Востоке»49.
Польша не уступала, но и не решалась присоединиться к проекту «декларации четырех»,
опасаясь ответных мер из Берлина. Советское правительство положительно отнеслось к
предложению Великобритании, но не спешило давать согласие до прояснения позиции Польши и получения более ясных гарантий со стороны западных держав. После Мюнхена такая
осторожность была вполне понятной. «Мюнхенская политика уничтожила международное
доверие, а также авторитет великих держав среди малых государств, — сказал М. М. Литвинов британскому министру Р. Хадсону, посетившему Москву в конце марта. — После пятилетнего периода инициативы, всякого рода предложений с нашей стороны и безуспешных

238

усилий осуществления международного сотрудничества мы вправе занять выжидательную
позицию…»50
13 апреля Великобритания и Франция в ответ на захват Албании Италией заявили о
своих гарантиях Греции и Румынии, а Франция присоединилась к британским гарантиям
Польше. Однако эти обязательства носили расплывчатый характер. Попытки со стороны
СССР прояснить их конкретное содержание не давали результата, и потому реакция в Москве
на приглашение присоединиться к этим гарантиям была очень сдержанной. «Ведь речь, по
существу, идет о том, — писал М. М. Литвинову Я. З. Суриц, — чтобы мы приняли на себя
тяжелейшие обязательства и без всякой взаимности и гарантии. У нас нет никакой уверенности, что во время войны нас не предадут и не ударят нам в тыл». Нарком отвечал согласием:
«Если расшифровать эти разговоры, то выясняется лишь желание Англии и Франции, не
входя с нами ни в какие соглашения и не беря на себя никаких обязательств по отношению
к нам, получить от нас какие-то обязывающие нас обещания»51.
Западные гарантии Польше и другим странам не остановили Гитлера. 28 апреля — на
следующий день после введения всеобщей мобилизации в Великобритании — он обвинил
Великобританию и Францию в стремлении «окружить» Германию и объявил о разрыве англо-германского морского соглашения 1935 г. и германо-польского договора о ненападении
1934 г. К тому времени Гитлер уже утвердил план войны с Польшей под кодовым названием
«Вайс». Был установлен срок готовности к войне — 1 сентября 1939 г.52 Так впервые в немецких
документах появилась дата начала одной из величайших трагедий в истории человечества.

ПРИМЕЧАНИЯ
1

Kershaw I. Hitler, 1936–1945: Nemesis. London, 2000. P. 89.
Документы по истории Мюнхенского сговора. 1937–1939. М., 1979. С. 89.
3
Дашичев В. И. Стратегия Гитлера — путь к катастрофе, 1933–1945. Т. 1. С. 384–386.
4
Документы внешней политики СССР (далее — ДВП СССР). Т. 21. М., 1977. С. 398.
5
National Archives (Richmond, U. K.), Public Records Office (далее — PRO), CAB 23/94.
6
Крал В. План «Зет». М., 1978. С. 226.
7
PRO, CAB 23/95.
8
Foreign Relations of the United States. 1938. Washington, 1955. Vol. 1. P. 626.
9
PRO, CAB 27/646.
10
ДВП СССР. Т. 21. С. 498–499.
11
Там же. С. 500.
12
Там же. С. 501, 509.
13
Новые документы из истории Мюнхена. М., 1958. С. 116.
14
Документы по истории Мюнхенского сговора. 1937–1939. С. 148.
15
Агрессия. Рассекреченные документы службы внешней разведки Российской Федерации 1939–
1941 / Сост. Л. Ф. Соцков. М., 2011. С. 124.
16
Фест Й. Гитлер. Биография / Пер. с нем. В 3 т. Пермь, 1993. Т. 3. С. 112–113.
17
ДВП СССР. Т. 21. С. 516.
18
Там же. С. 520.
19
Документы по истории Мюнхенского сговора. 1937–1939. С. 312–315; Документы и материалы
кануна Второй мировой войны. 1937–1939. Т. 1. С. 240; История Второй мировой войны. 1939–1945.
В 12 т. М., 1973–1982. Т. 2. М., 1973. С. 107–108.
20
Черчилль У. Вторая мировая война. Т. 1. М., 1998. С. 144–145.
21
Chamberlain N. The Struggle for Peace. London, 1939. P. 276.
22
ДВП СССР. Т. 21. С. 533–534.
23
Васильева Н. В. Мюнхенский «Рубикон»: приглашение нацистской Германии к дальнейшей
экспансии // Великая Победа / Под общ. ред. С. Е. Нарышкина, А. В. Торкунова. Т. 7. Испытание. М.,
2011. С. 17–18.
24
Hoffman P. The History of the German Resistance, 1933–1945. Montreal, 1996. P. 81–94.
25
Год кризиса. 1938–1939. Документы и материалы. В 2 т. М., 1990. Т. 1. С. 27–29.
26
Там же. С. 548–549, 553.
27
Там же. С. 29.
28
Табуи Ж. Двадцать лет дипломатической борьбы. М., 2005. С. 293.
29
Jones H. Crucible of Power. A History of American Foreign Relations since 1897. Wilmington, 2001. P. 154.
30
ДВП СССР. Т. 21. С. 550.
31
Уткин А. И. Россия над бездной (1918 — декабрь 1941 г.). Смоленск, 2000. С. 86.
32
Год кризиса. 1938–1939. Т. 1. С. 32–34.
33
Там же. С. 37–39.
34
Международный кризис 1939 г. в трактовках польских и российских историков / Под ред.
М. М. Наринского и С. Дембовского. М., 2009. С. 119.
2

240

35
Цит. по: Наумов А. О. Дипломатическая борьба в Европе накануне Второй мировой войны. М.,
2007. С. 359.
36
Год кризиса. 1938–1939. Т. 1. С. 253–254.
37
Печатнов В. О. Уолтер Липпман и пути Америки. М., 1994. С. 160.
38
Дашичев В. И. Банкротство стратегии германского фашизма. М., 1973. Т. 1. С. 291–293.
39
The Diplomatic Diaries of Oliver Harvey, 1937–1940. London, 1970. P. 261.
40
Цит. по: Неизвестный Гитлер. М., 2006. С. 68.
41
Ширер У. Взлет и падение Третьего рейха. М., 1991. Т. 1. С. 483.
42
URL: www.hrono.ru/sobyt/1900war/1939cseh.php.
43
Ширер У. Указ. соч. С. 485.
44
URL: www.hrono.ru/sobyt/1900war/1939cseh.php.
45
СССР в борьбе за мир накануне Второй мировой войны (сентябрь 1938 г. — август 1939 г.). Документы и материалы. М., 1971. С. 274–280.
46
Известия. 1939 г. 20 марта.
47
Черчилль У. Вторая мировая война. Т. 1. С. 161.
48
Год кризиса. 1938–1939. Т. 1. С. 310.
49
Мировые войны ХХ века. Кн. 4. М., 2005. С. 65.
50
Там же. С. 318.
51
Там же. С. 370–371.
52
Завтра может быть уже поздно… // Вестник МГИМО — Университета. Специальный выпуск к
70-летию начала Второй мировой войны. М., 2009. С. 376.

Советско-германский договор о ненападении
и англо-польский пакт о взаимопомощи.
Изменение расстановки сил в Европе
Весной 1939 г. мир уже стоял на пороге новой мировой войны. Страны «оси» объединяли
свои усилия: в мае был подписан германо-итальянский договор о дружбе и союзе («Стальной пакт»), шли переговоры о подключении к нему Японии. Дальнейшие события в Азии
не заставили себя ждать. Японские милитаристы, несмотря на неудачу своей военной провокации у озера Хасан, совершили в мае 1939 г. нападение на территорию дружественной
Советскому Союзу Монгольской Народной Республики в районе реки Халхин-Гол. Боевые
действия группы советско-монгольских войск, которыми командовал комкор Г. К. Жуков,
завершились в сентябре разгромом японской 6-й армии1. Но очевидной стала реальная военная угроза нашей стране как на западе, так и на востоке.
Период марта — августа 1939 г. — это время интенсивных маневров потенциально и
реально противостоящих сил, направленных на поиски союзников и разобщение противников. Многосторонние и двусторонние переговоры велись между Англией и Германией;
Англией и Францией; Англией, Францией и Германией с Советским Союзом; ими вместе и
в отдельности с малыми и средними странами Европы (англо-польские переговоры); между
Германией, Италией и Японией; Японией и Советским Союзом и т. д. СССР вначале более
активно вел переговоры с Англией и Францией, затем с Германией. Их результаты во многом
предопределили расстановку сил к началу Второй мировой войны.
С развитием международного политического кризиса, который последовал за заключением Мюнхенского соглашения, захватом Германией Чехословакии и нападением Японии
на союзную СССР Монгольскую Народную Республику, определились два основных вектора
советской внешней политики: превентивный, имевший целью предотвратить нападение
Германии и ее союзников на СССР, и коалиционный, направленный на создание коалиции
государств и народов для борьбы с агрессорами. Одна из особенностей создавшегося положения состояла в том, что обе группировки западных государств (под англо-французской
и германской эгидой соответственно) стремились вовлечь СССР в надвигавшуюся войну,
подставить его под удар, прикрываясь готовностью к переговорам. Первый демонстративный
шаг предприняла Германия. На новогоднем приеме в наступившем 1939 г. Гитлер проявил
неожиданное внимание к советскому полпреду А. Мерекалову. Как сенсация было расценено
первое за всю историю появление в марте в советском посольстве в Лондоне премьер-министра Н. Чемберлена. Французский премьер Э. Даладье провел несколько встреч с советским
полпредом Я. З. Сурицем.
СССР был заинтересован в заключении политического и военного союза с демократическими странами Запада и весной 1939 г. вступил с ними в политические переговоры.

242

17 апреля нарком иностранных дел М. М. Литвинов от имени советского правительства
предложил Великобритании и Франции заключить трехстороннее соглашение о военнополитическом союзе сроком на 5–10 лет, обязывающее стороны оказать друг другу в случае
агрессии немедленную помощь, в том числе военную. Предусматривалось и «оказание помощи государствам, расположенным на границе с СССР от Балтийского до Черного моря».
Конкретные формы и размеры этой помощи предлагалось определить в военной конвенции, которую планировались подписать одновременно с политическим соглашением. Дабы
исключить сепаратную сделку Лондона и Парижа с Берлином, советский проект включал
в себя обязательство сторон после начала военных действий «не вступать в какие бы то ни
было переговоры и не заключать мира с агрессорами отдельно друг от друга и без общего
всех трех держав согласия»2.
Ясное и четкое советское предложение поставило правительства западных держав в трудное положение: отказаться от него они не могли, но и соглашаться тоже не хотели. Отсюда
тактика проволочек и оговорок в начавшихся переговорах, которые осложнялись тем, что
их участники не собирались вместе, а вели их в основном через послов, причем англичане
и французы занимались еще и предварительным согласованием своих позиций. Советские
полпреды в Лондоне и Париже сообщали о лицемерии и нерешительности «мюнхенцев»
Н. Чемберлена и Ж. Боннэ (министра иностранных дел Франции). «Я твердо уверен, — писал
из Парижа Я. З. Суриц, — что, пока гром по-настоящему не грянет, здесь, в Париже никакой
твердости не дождаться»3.
Уклончивая позиция Великобритании и Франции окончательно ослабила позиции Литвинова. На совещании у Сталина 21 апреля его односторонняя ориентация на сотрудничество
с демократическими странами Запада была подвергнута острой критике, а 3 мая его место
занял председатель СНК В. М. Молотов. На Западе эта замена трактовалась как предвестник
серьезных перемен в советской политике. Но переговоры с Францией и Великобританией
продолжались. Полученный от них в конце мая проект трехстороннего пакта изобиловал
двусмысленностями и многочисленными оговорками, в том числе по ключевым вопросам
подписания военной конвенции и принятия решений об оказании военной помощи. СССР
тем не менее согласился на продолжение переговоров, следующий раунд которых проходил
в Москве с 15 июня по 2 августа.
Британскую сторону на них представляли посол в Москве У. Сидс и глава восточноевропейского отдела Форин-офиса У. Стрэнг, а французскую — посол Франции в Москве
П. Наджиар, что говорило об отсутствии должного уважения к советской стороне, которую
представлял нарком В. М. Молотов. С самого начала переговоры натолкнулись на два главных
препятствия, которыми являлись вопросы о гарантиях и определении косвенной агрессии.
Советский Союз согласился присоединиться к англо-французским гарантиям, предоставленным пяти европейским странам (Польше, Румынии, Бельгии, Греции и Турции). Но,
стремясь обезопасить себя на направлении вероятного удара вермахта, СССР настаивал на
предоставлении совместных гарантий Латвии, Эстонии и Финляндии. Латвия и Эстония
подписали к этому времени с Германией договоры о ненападении. Литва не имела общей
границы с СССР и потому исключалась из этого списка. Советское определение косвенной агрессии было нацелено на отпор методам, широко использовавшимся Гитлером при
аннексии новых территорий под флагом защиты немецких меньшинств, в данном случае
проживавших в Прибалтике. Западные же партнеры ограничивали понятие косвенной агрессии случаем утраты государством своего независимого или нейтрального статуса вследствие угрозы применения силы, что не обеспечивало необходимых гарантий безопасности
для нашей страны. Оценивая положение, создавшееся на московских переговорах, 17 июля
Молотов писал советским полпредам в Лондоне и Париже: «Видимо, толку от всех этих
бесконечных переговоров видно не будет. Тогда пусть пеняют на себя»4. В Кремле, вероятно,
уже прикидывали возможные альтернативы.
Хотя Чемберлену очень не хотелось связывать себя военными обязательствами, в конце концов западные партнеры согласились с советским предложением об одновременном

243

подписании политической и военной конвенции. К этому их подтолкнуло сообщение
22 июля о начале советско-германских переговоров о торговле и кредитах, насторожившее
перспективой сближения СССР и Германии, что позволило перейти к решающей стадии —
военным переговорам трех сторон, которые проходили в Москве с 12 по 22 августа 1939 г.
Как показали дальнейшие события, это была последняя возможность предотвратить Вторую
мировую войну.
Стороны подходили к переговорам по-разному. Советский Союз был представлен
высшим военным руководством страны во главе с наркомом обороны К. Е. Ворошиловым.
Генеральный штаб под руководством маршала Б. М. Шапошникова разработал различные
варианты совместных военных действий трех стран на случай германской агрессии. Предусматривались варианты нападения Германии на Францию и Великобританию, на Польшу и
Румынию, а также на СССР через Прибалтику. Советский Союз был готов выставить против
агрессора 136 дивизий, 5–5,5 тыс. самолетов, 5 тыс. орудий, 9–10 тыс. танков5.
Совсем иначе подходили к переговорам англичане. Сам факт, что в разгар кризиса,
когда дорог был каждый день, они добирались до Москвы более двух недель (морем — по
инициативе англичан), говорил о многом. Французскую делегацию возглавлял член военного совета генерал Ж. Думенк, британскую — отставной адмирал Р. Дракс, который даже не
имел письменного мандата на ведение переговоров и заключение соглашения. Инструкции
предписывали Драксу вести переговоры «как можно медленнее». «Британское правительство, — говорилось в них, — не желает быть втянутым в какое-то бы ни было определенное
обязательство, которое могло бы связать нам руки при любых обстоятельствах. Поэтому в
отношении военного соглашения следует стремиться к тому, чтобы ограничиться как можно
более общими формулировками»6. «Лондон, — отмечает российский историк Н. К. Капитонова, — рассчитывал на то, что затягивание (по крайней мере, до середины осени) переговоров, которые задумывались как сдерживающее Гитлера средство, не позволит Германии
из-за распутицы развязать войну против Польши, а когда опасность пройдет, можно будет
со спокойной совестью уклониться от принятия обязательств по оказанию военной помощи СССР»7. 8 августа Форин-офис информировал посольство США в Лондоне о том, что
британская военная миссия получила указание «предпринять все усилия, чтобы тянуть с
переговорами до 1 октября»8. Архивные документы впоследствии подтвердили, что англичане не планировали серьезных военных операций в Европе на 1939 г. Как выяснилось в ходе
московских переговоров, в случае германского нападения на Францию они были готовы
послать на континент лишь шесть дивизий.
Представители Франции, которая ощущала себя в гораздо большей опасности, чем
Великобритания, были настроены более серьезно. Думенк получил указание «прийти к
соглашению как можно скорее, не увязая в деталях»9. Но в качестве младшего западного
партнера французы постоянно оглядывались на англичан. Сам Думенк не имел полномочий на подписание военной конвенции. Важным мотивом Великобритании и Франции к
ведению переговоров с СССР было опасение, что при отсутствии надежд на соглашение с
этими странами Советский Союз может пойти на сближение с Германией. Посол Франции в
Москве П. Наджиар предупреждал, что провал московских переговоров может подтолкнуть
советское руководство к соглашению с Гитлером10. И все же Чемберлен и Боннэ склонялись
к тому, что СССР слишком зависит от западных демократий и не пойдет на это.
Московским переговорам посвящена обширная литература. Выделим следующее: в
Москве было известно, что Чемберлен выступает противником какого-либо обязывающего
договора с СССР. Его представители вели тайные сепаратные переговоры с Германией,
слухи о которых просачивались в печать. Наиболее серьезными из них были переговоры
ближайшего советника Чемберлена Г. Вильсона с эмиссаром Г. Геринга Г. Вольтатом,
проходившие в Лондоне с 18 по 21 июля. Предложения Вильсона шли в развитие мюнхенской сделки и предусматривали широкую программу англо-германского сотрудничества
в военно-политической и торгово-экономической сферах. Помимо заключения договора
о ненападении предлагалось согласовать «сферы особых интересов» двух стран. В обмен

244

на отказ от посягательств со стороны Третьего рейха в Лондоне были готовы отказаться от
гарантий Польше и Румынии, а также заставить Францию отказаться от договора о взаимопомощи с СССР и от поддержки стран Юго-Восточной Европы. Для обсуждения этих
проблем Великобритания предлагала созвать новое совещание четырех держав — участниц
Мюнхенской конференции. По существу, речь шла о втором, еще более масштабном Мюнхене. Эти переговоры, как сообщал из Лондона полпред И. М. Майский, свидельствовали
о стремлении британского правительства договориться с Германией в надежде на то, что
она «оставит в покое Запад и повернется лицом к Востоку»11. Было известно и то, что в
Великобритании активизируются влиятельные антинацистские силы в лице У. Черчилля
и его окружения.
Московские переговоры «забуксовали» с первых же дней. Ключевым был вопрос о допуске Красной армии на территорию Польши и Румынии в случае нападения на эти страны.
Между тем британские и французские военные хорошо понимали значение этого фактора.
Генеральный штаб Великобритании в ответ на запрос Форин-офиса 16 августа подчеркивал:
«Необходимо приложить все усилия, чтобы побудить Польшу и Румынию согласиться на
использование русскими войсками их территории… Совершенно очевидно, что без немедленной и эффективной помощи со стороны России поляки смогут оказывать сопротивление
германскому наступлению лишь в течение ограниченного времени… Заключение договора
с Россией представляется нам лучшим средством предотвращения войны»12. Однако эта
рекомендация была проигнорирована.
Германские дипломаты тем временем усиленно протаптывали дорожку в Москву.
10 июля Германия предложила Советскому Союзу льготный кредит в размере 200 млн
рейхсмарок для закупок немецкого промышленного оборудования. Вскоре в Берлине
начались советско-германские переговоры о торговле и кредитах. В конце июля ответственный сотрудник МИД Германии К. Шнурре на встречах с советским поверенным в делах
Г. А. Астаховым поднял вопрос о коренном улучшении политических отношений между
двумя странами, которое можно было бы оформить и секретным протоколом. Астахов,
следуя инструкциям из Москвы, ограничивался выслушиванием немецких предложений.
2 августа уже сам Риббентроп пригласил советского дипломата для серьезного разговора,
заявив о готовности Берлина урегулировать противоречия «на протяжении всего пространства от Черного моря до Балтийского», в том числе посредством подписания секретного протокола13. На следующий день о том же заявил В. М. Молотову посол Германии в
Москве Ф.-В. Шуленбург. Однако советская сторона не спешила вступать в переговоры,
ограничиваясь обменом мнениями. Немецкий зондаж тем временем приобретал все более
конкретный и масштабный характер. Как сообщал в Москву 8 августа Астахов, немецкая
сторона высказывалась о своей незаинтересованности в отношении Прибалтики (кроме
Литвы), Украины и Бессарабии, «чтобы этой ценой нейтрализовать нас в случае своей
войны с Польшей»14.
Действительно, подготовка к операции «Вайс» шла уже полным ходом, и Гитлеру было
крайне важно заручиться гарантией невмешательства СССР в предстоящую войну с Польшей.
В Берлине хорошо понимали, что захват Польши вермахтом будет представлять большую
угрозу безопасности СССР, на которую тот может отреагировать применением силы, даже
если не достигнет соглашения с Францией и Великобританией о совместных действиях против Германии. Заключение же тройственного военно-политического соглашения в Москве
вообще грозило поставить крест на дальнейшей германской экспансии в восточном направлении. В своем кругу Гитлер признавал, что в случае успеха московских военных переговоров
ему придется отказаться от намеченного вторжения в Польшу15. Единственный же способ
нейтрализовать Советский Союз (а заодно и окончательно сорвать московские переговоры) состоял в том, чтобы дать ему такие гарантии безопасности, включая территориальные
приобретения, которые бы ослабляли советские опасения военного столкновения с Германией. Так или иначе, это было серьезное предложение, и 11 августа Политбюро ЦК ВКП(б)
приняло решение «вступить в официальное обсуждение поднятых немцами вопросов, о чем

245

известить Берлин». На следующий день Молотов сообщил Астахову, что СССР интересуют
немецкие предложения, но конкретный разговор о них «требует подготовки и некоторых
переходных ступеней от торгово-кредитного соглашения к другим вопросам»16. Астахов
отвечал, что немцев «явно тревожат наши переговоры с англо-французскими военными, и
они не щадят аргументов и посулов самого широкого порядка, чтобы эвентуальное военное
соглашение предотвратить»17.
15 августа Ф.-В. Шуленбург передал В. М. Молотову заявление германского правительства о желании серьезно улучшить отношения между Германией и СССР. 17 августа в памятной
записке это намерение приобрело форму официального предложения о готовности Германии
заключить с СССР пакт о ненападении на срок 25 лет. Тогда же был сделан первый запрос
на приезд И. Риббентропа для переговоров в Москву18. В. М. Молотов разъяснил Шуленбургу, что, прежде, чем начать переговоры об улучшении политических взаимоотношений,
следует завершить переговоры о кредитно-торговом соглашении: «Это будет первым шагом,
который надо сделать на пути улучшения взаимоотношений. Вторым шагом будет являться
либо подтверждение договора 1926 г. (имеется в виду Берлинский договор о ненападении и
нейтралитете между СССР и Германией от 24 апреля 1926 г. — Прим. авт.) или заключение
договора о ненападении плюс протокола по вопросам внешней политики, в которых заинтересованы договаривающиеся страны»19. Советское давление возымело действие — 19 августа
соглашение о торговле и кредитах было подписано. В результате СССР получал доступ к масштабным закупкам германского промышленного оборудования, в том числе на оборонные
нужды. В результате дальнейших инициатив приобрела реальные очертания возможность
заключения с Германией договора о ненападении, ограничивающего продвижение вермахта
на восток, если возникнет война Германии с Польшей. Однако согласия на приезд в Москву
Риббентропа пока дано не было.
Военные переговоры с англичанами и французами формально зашли в тупик из-за отказа Польши пропустить советские войска через свою территорию навстречу германским
армиям в случае агрессии. Но за этим скрывались глубокие взаимные подозрения, в том
числе с советской стороны в отношении способности и готовности западных партнеров
совместно выступить против нацистской Германии. Для СССР возникала серьезнейшая
угроза — остаться один на один с самой тогда могущественной военной машиной Германии, к которой могли присоединиться и другие страны. В условиях военного конфликта с
Японией, который в те же дни достиг наивысшего накала на реке Халхин-Гол, это означало
бы войну на два фронта.
В Варшаву для переговоров с польским генштабом срочно отправился французский генерал Мюсс. Министр иностранных дел Франции Ж. Боннэ телеграфировал французскому
послу в Варшаве, что если поляки не согласятся принять помощь русских, то «на Польшу
ляжет вся ответственность за возможный провал военных переговоров в Москве и за все
вытекающие из этого последствия»20. Но Мюсс не смог уговорить поляков, да и не слишком
старался это сделать. Развязка приближалась. 21 августа в Москве было получено распоряжение французского правительства подписать военную конвенцию, о чем Думенк сообщил
Ворошилову. Но в Варшаве и Лондоне хранили молчание. Позднее из британских источников
стало известно, что 23 августа планировался прилет Геринга в Великобританию для встречи
с Чемберленом и «урегулирования разногласий» на англо-германских переговорах21. Тайну
подготовки этих переговоров хранят британские архивы. Лишь 23 августа, когда уже было
объявлено о предстоящем визите Риббентропа в Москву, Бек сообщил французам о том, что
в случае нападения Германии на Польшу сотрудничество Польши с СССР «не исключается».
Но было уже поздно…
Как и в Первой мировой войне, все решилось «в последний час». 21 августа Гитлер
отправил экстренное личное послание Сталину, в котором, ссылаясь на «нетерпимое напряжение» в отношениях с Польшей, предлагал срочно направить в Москву Риббентропа
для заключения договора о ненападении и секретного протокола к нему. Таким образом,
советское руководство должно было сделать окончательный выбор. С одной стороны —

246

перспектива продолжения бесплодных переговоров с Великобританией и Францией в
условиях надвигающейся войны Германии с Польшей, угрозы фактической изоляции Советского Союза и войны на два фронта без союзников, с другой — возможность укрепить
свою безопасность путем заключения соглашения с Германией. Сталин ответил согласием
на приезд Риббентропа, сообщение о котором вызвало настоящую панику в западных столицах. Вместе с тем в Кремле не спешили ставить крест на московских военных переговорах, заявив о своей готовности к их продолжению. «Как опытный политик, Сталин играл
одновременно на “двух досках” и вовсе не собирался связывать себя безальтернативными
решениями, — отмечает российский исследователь А. Ю. Сидоров. — Не доверяя ни Гитлеру, ни западным державам, он должен был перестраховываться и всегда иметь наготове
запасной вариант действий»22.
23 августа министр иностранных дел Германии прибыл в Москву. В ночь на 24 августа
в Кремле договор (так называемый пакт Молотова — Риббентропа) был подписан обоими
министрами. Основное содержание договора сводилось к следующему:
1. Обе договаривающиеся стороны обязуются воздерживаться от всякого насилия, от
всякого агрессивного действия и всякого нападения в отношении друг друга как отдельно,
так и совместно с другими державами.
2. В случае, если одна из договаривающихся сторон окажется объектом военных действий
со стороны третьей державы, другая договаривающаяся сторона не будет поддерживать ни
в какой форме эту державу.
3. Правительства обеих договаривающихся сторон останутся в будущем во взаимном
контакте для консультаций, чтобы информировать друг друга о вопросах, затрагивающих
их общие интересы.
4. Ни одна из договаривающихся сторон не будет участвовать ни в какой группировке
держав, которая прямо или косвенно направлена против другой стороны.
5. В случае возникновения споров или конфликтов между договаривающимися сторонами по вопросам того или другого рода обе стороны будут разрешать эти споры или конфликты
исключительно мирным путем в порядке дружественного обмена мнениями или в нужных
случаях путем создания комиссии по урегулированию конфликтов.
Советско-германский договор о ненападении заключался сроком на десять лет. 11 февраля 1940 г. он был дополнен советско-германским торговым договором. Его содержание
было стандартным и соответствовало другим договорам о ненападении, заключавшимся
Советским Союзом, кроме статьи второй, которая позволяла СССР остаться в стороне от
немецко-польской войны. Статья четвертая исключала продолжение тройственных переговоров в Москве и участие СССР в любой коалиции, направленной против Германии. Однако
она шла вразрез с Антикоминтерновским пактом, тем более что сам договор о ненападении
не был согласован с Японией и привел к кризису в германо-японских отношениях. К договору прилагался секретный протокол о «разграничении сфер обоюдных интересов» СССР и
Германии, состоявший из трех пунктов. Наиболее важный, второй, пункт касался Польши.
В нем говорилось, что «в случае территориально-политического переустройства областей,
входящих в состав Польского государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет
приблизительно проходить по линии рек Нарева, Вислы и Сана». Имелось в виду, что сфера
действий германских войск не будет распространяться на восточную часть Польши — Западную Украину и Западную Белоруссию, населенную преимущественно украинцами и
белорусами. В первом пункте аналогичная линия проводилась по северной границе Литвы,
что фактически означало обязательство Германии не покушаться на северо-западных соседей
СССР — Финляндию, Эстонию и Латвию (Литва, напомним, не имела тогда с СССР общей
границы). Одновременно обе стороны признали законность интересов Литвы относительно оккупированной поляками в 1920 г. Виленской области с городом Вильно. Тем самым
де-факто признавалась принадлежность этой территории Литве. Наконец, в третьем пункте
констатировались интерес Советского Союза к Бессарабии и «полная незаинтересованность»
Германии в этой области23.

247

Все это были государства или территории, входившие в состав России, отторгнутые у
нее после Первой мировой войны решениями в Версале или путем прямых аннексий, как в
случае с Бессарабией, захваченной Румынией в 1918 г. Граница сферы советских интересов
неформально признавалась Германией максимальным рубежом продвижения своих войск
на восток.
Хотя секретные протоколы были принятой практикой того времени, морально-этическая
сторона данного соглашения является весьма уязвимой. Впрочем, соотношение морали и
политики — это отдельная и весьма сложная проблема, эталонных образцов решения которой
пока просто не существует. К тому же в тот момент, когда на карту было поставлено само
существование страны, верх взяли неумолимые геополитические и военно-стратегические
императивы.
Геополитические преимущества этого соглашения были неоспоримы: Сталину удалось
получить от Гитлера много больше, чем мог предложить ему демократический Запад. Хотя
бы на время была ослаблена германская угроза. Заключение советско-германского договора
о ненападении в нарушение Антикоминтерновского пакта заставило Японию отказаться от
планов войны с СССР, что на время устранило угрозу войны на два фронта. На западных
границах СССР возникали благоприятные условия для последующего воссоединения Прибалтики, Западной Украины и Западной Белоруссии с СССР, не говоря уже о Бессарабии.
Главный стратегический выигрыш состоял не столько во времени — предотвращении
или отсрочке германского нападения на СССР (которое тогда еще не значилось в оперативных военных планах Гитлера), сколько в пространстве, позволившем, по словам Молотова,
«отдалить германские войска» от прежних советских границ24. Советское геостратегическое
пространство, выдвинутое до 350 км на запад, теперь обеспечивало возможности для наращивания глубины обороны, необходимой для защиты страны.
Преемственную направленность действий Сталина в 1939–1940 гг. в свете традиционных
задач российской политики отмечают и современные западные историки. Так, известный
американский ученый А. Рибер пишет, что за ними стояло стремление «вернуть утраченные
территории (Российской) империи и восстановить более защищаемые этнические и стратегические границы»25. К тому же появлялась надежда вообще отвести германскую агрессию на
Запад, отплатив ему той же монетой за Мюнхен. Сталин рассчитывал на затяжную межимпериалистическую войну между Германией и западными странами, от которой Советскому
Союзу удастся остаться в стороне. 7 сентября Сталин говорил Г. Димитрову о начавшейся
войне капиталистических государств: «Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько
и ослабили друг друга. Неплохо, если руками Германии было бы расшатано положение
богатейших капиталистических стран (в особенности Англии)… Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались»26. Сталин явно
переоценил свободу маневра Советского Союза, но тогда было крайне трудно предвидеть
дальнейшее развитие событий.
Идя на соглашение с Гитлером, советский лидер понимал, что верить ему нельзя. «Здесь
ведется игра — кто кого перехитрит, кто кого обманет, — говорил он членам Политбюро. —
Гитлер хочет ввести нас в заблуждение, перехитрить, но… перехитрили его мы»27. Через
несколько дней после подписания договора о ненападении в СССР были приняты закон о
введении всеобщей воинской повинности и решение о более чем двукратном увеличении
количества стрелковых дивизий.
Подписание протокола оставалось в тайне, хотя слухи о нем распространялись. Западные страны больше всего волновали перспектива дальнейшего советско-германского
сближения и советская линия в связи с продвижением вермахта в Польшу. Были в замешательстве зарубежные компартии, которые на протяжении многих лет считали главным
врагом фашизм. Москва, со своей стороны, заявляла о своем нейтралитете в начавшейся
войне и уклонялась от официального аннулирования советско-французского договора о
взаимопомощи: в Кремле явно не спешили к окончательному разрыву с западными демократиями.

248

Подписание Договора о ненападении между СССР и Германией

И. В. Сталин и И. Риббентроп
после подписания Договора о ненападении

249

Советскому руководству предстояло определиться со сложным комплексом новых
взаимосвязанных задач, включающих выстраивание дальнейших отношений с Германией,
выработку линии поведения в Польше и Прибалтике, а также политики в отношении Великобритании и Франции. Главная задача состояла в том, чтобы реализовать геополитический потенциал соглашений с Германией с минимальными политическими издержками, не
втягиваясь в европейскую войну и сохраняя свободу действий. Сотрудничество с Германией
получило новое развитие, прежде всего в торгово-экономической сфере, где интересы двух
стран дополняли друг друга: Германия остро нуждалась в сырье и продовольствии, а СССР —
в германском промышленном оборудовании, включая поставки оборонного значения.
В политическом плане Гитлер был заинтересован в более активном вовлечении Советского
Союза в свою борьбу с Великобританией и Францией, как минимум в предотвращении нового советского сближения с ними.
Подробный разговор о том, как разворачивались события, — впереди, но уже сейчас,
предваряя его, следует заметить, что с точки зрения целей избранной стратегии Сталину
удалось довольно успешно решить главную задачу периода, открытого прорывом в советскогерманских отношениях и выигрышем времени для подготовки к войне, что было достигнуто
без полного разрыва отношений с демократиями Запада и при сохранении некоторой дистанции с Германией. Вместе с тем эта дистанция, как отмечает в своем недавнем исследовании
академик А. О. Чубарьян, могла бы быть большей без ущерба для политики СССР. Крен
советской пропаганды в сторону оправдания действий Германии, резкая переориентация
Коминтерна на свертывание борьбы с фашизмом осенью — зимой 1939–1940 гг. ослабляли
сопротивление агрессорам и позиции зарубежных коммунистических партий, а также дезориентировали советскую общественность28.
Советско-германский договор о ненападении от 23 августа 1939 г. вызвал беспрецедентную по масштабам реакцию в мире и сегодня является предметом дискуссий среди знатоков
истории. Но оставался и остается в тени другой важный документ того времени — Соглашение о взаимопомощи между Соединенным Королевством и Польшей, заключенное в
Лондоне 25 августа 1939 г., с секретным (конфиденциальным) протоколом, подписанные
послом Польской республики в Лондоне графом Э. Рачиньским и министром иностранных
дел Великобритании виконтом Галифаксом.
Главная в этом соглашении — статья I, в которой говорится: «Если одна из Договаривающихся Сторон окажется вовлеченной в военные действия с европейской державой в результате
агрессии последней против этой Договаривающейся Стороны, то другая Договаривающаяся
Сторона немедленно окажет Договаривающейся Стороне, вовлеченной в военные действия,
всю поддержку и помощь, которая в ее силах»29.
Соглашению предшествовали английские гарантии безопасности Польши, которые были
объявлены Н. Чемберленом 31 марта в палате общин, одобренные парламентариями. Гарантии были призваны воспрепятствовать очередному агрессивному акту Германии и укрепить
пошатнувшийся после Мюнхена авторитет Великобритании в разрешении возникающих все
более острых конфликтов в Европе. Много лет спустя британский военный теоретик и историк Б. Лиддел Гарт констатирует: «Гарантии Польше были весьма верным способом ускорить
взрыв и начало мировой войны». Подчеркивая, что «выполнить свои гарантии Англия могла
только с помощью России», он ставит вопрос и отвечает на него: «Почему польские правители приняли столь фатальное английское предложение? Частично это произошло потому,
что у них было до абсурда преувеличенное представление о могуществе своих устаревших
вооруженных сил (они хвастливо заявляли о некоем кавалеристском рейде на Берлин)»30.
6 апреля 1939 г. последовало англо-польское коммюнике с информацией о предстоящем
подписании соответствующего двустороннего соглашения с обязательством Польши выполнить «условия, изложенные во временных заверениях, сделанных Польше правительством
его Величества». Помимо обычных протокольных подробностей подчеркивалось, что до
подписания детального соглашения следует более четко определить «различные пути, когда
такая помощь будет необходимой»31.

250

Несмотря на надвигавшуюся угрозу нападения Германии на Польшу, подписание англопольского соглашения задерживалось британской стороной. Первая из причин заключалась
в том, чтобы, используя заявленные гарантии и начатые Англией и Францией переговоры
с Советским Союзом, оказать давление на Германию. Вторая вызывалась необходимостью
конкретно определить, когда и как будет оказана Польше военная помощь.
Британская дипломатия прибегла к уникальной трактовке условий своих гарантий
помощи Польше при нападении Германии: гарантировалась независимость Польши, но не
ее территориальная целостность. 1 апреля 1939 г., на следующий день после выступления
Н. Чемберлена в палате общин, британская газета «Таймс» подтвердила эту формулу в редакционной статье32. То же самое повторяют и современные британские издания: «Хотя в
тексте [соглашения] 25 августа говорится о британской защите независимости Польши, в нем
дипломатически обойдена гарантия целостности ее территории»33. Галифакс и его помощники, убеждая прибывших в Лондон поляков, что гарантии усиливают позицию Польши в
конфликте с Германией из-за Данцига и «польского коридора», ставили своей целью добиться
от Польши территориальных уступок Гитлеру. Немецкий историк Г. Нидхардт, рассматривая
эти хитросплетения, делает вывод, что «британская политика была направлена на заключение
нового четырехстороннего пакта с исключением из его состава СССР»34. Английский автор
С. Ньюмен указывает в этой связи на «сопричастность Великобритании к началу Второй
мировой войны». Известный французский историк Ж. Дюразель, в свою очередь, отмечает,
что политические деятели Франции, демонстрируя свою самостоятельность, на деле, как
и англичане, «стремились достигнуть компромисса с Гитлером»35. Следует заметить, что
правительство Польши не могло согласиться на германский контроль над Данцигом и польской Померанией уже по чисто экономическим причинам. Основные магистрали польской
морской торговли при таких условиях могли быть в любое время заблокированы немцами.
Комитет по внешней политике британского кабинета определил следующие условия
вступления в действие британских гарантий: «1) если Польша будет оказывать сопротивление угрозе своей независимости; 2) если она не втянулась “в провокационное и тупое
противостояние” особенно из-за Данцига». Чемберлен выразился более категорично: «Мы
сами определим, какого рода действия угрожают польской независимости. Это поможет нам
избежать вовлечения [в конфликт] из-за пограничного инцидента»36.
Период с 6 апреля до 25 августа — это настойчивые, скрываемые от польской стороны
попытки британской дипломатии достигнуть компромисса с Германией за счет территориальных уступок Польши, демонстрация готовности правительства Н. Чемберлена к сближению с Германией против России. Видимо, именно тогда, в ходе переговоров Х. Вильсона,
ближайшего советника Н. Чемберлена, с германским послом в Лондоне Г. Дирксеном, была
озвучена идея о приглашении для этой цели в Англию «нациста № 2» Г. Геринга и определена
дата его прилета на Британские острова (23 августа 1939 г.). За Герингом послали самолет британских спецслужб, но визит был отменен ввиду подписания советско-германского договора
о ненападении. В Лондоне вели крупную игру — на случай возникновения препятствий в
германо-советских переговорах. Ее подробности до сих пор неизвестны.
На англо-польских переговорах тем временем прояснялись вопросы о том, когда и как
правительство Великобритании будет выполнять свои гарантии. Длительное время Ю. Бек
на эти вопросы не получал ответа. Н. Чемберлен, Х. Вильсон, английский посол в Германии
Х. Гендерсон и в Польше А. Кеннард, папский унций Ф. Кортези, верховный комиссар Лиги
Наций в Данциге К. Бурхардт оказывали сильнейшее давление на поляков, принуждая их,
как это имело место с Чехословакией, передать «во имя сохранения мира» часть своей территории Гитлеру, требования которого возрастали и включали кроме Данцига и «польского
коридора» возврат Верхней Силезии.
В мае 1939 г. в Варшаве состоялись англо-польские штабныепереговоры, в результате
которых Великобритания обязалась в случае, если военные и гражданские объекты в Польше
подвергнутся бомбардировкам немецкой авиацией, нанести воздушный удар по немецким
военным объектам; что же касается гражданских целей — то предварительно проконсульти-

251

роваться с Францией. Соглашение было подписано 1 июня 1939 г. Взаимные обязательства
взяли на себя также Польша и Франция: Польша — оказывать Франции всемерную помощь в
случае агрессии; Франция — начать боевые действия на сухопутном фронте немедленно и на
15-й день войны предпринять наступление основными силами. Соответствующий протокол
был подписан только 4 сентября 1939 г. уже после начала войны.
Главный штаб польской армии обоснованно считал, что успех в войне с Германией может
быть обеспечен только совместными усилиями Польши и западных союзников. В одном из
польских документов начала 1939 г. эта стратегическая концепция характеризовалась так:
«Доведение немедленного и автоматического выступления западных государств в момент
начала военных действий и, таким образом, с самого начала превращение польско-германской войны в войну Германии с коалицией западных государств и Польши»37.
Но поляки были жестоко обмануты (об этом — в начале следующей главы). Только
в последние годы стало известно, что от договоренностей о бомбардировках Германии
английские военачальники втайне от Польши тогда отказались, а французские штабы к
разработке планов наступательных действий на Западном фронте не приступали. Отметим
своеобразие обсуждения этих вопросов английской стороной. Когда видный консерватор
Л. Эмери предложил министру авиации К. Вуду подвергнуть бомбардировке зажигательными
бомбами лесные массивы Германии, Вуд ответил: «Что вы, это невозможно. Это же частная
собственность. Вы еще попросите меня бомбить Рур»38.
Пренебрегая интересами своего польского союзника, в Лондоне и Париже стремились
выиграть время для укрепления собственных сил и вывести германские армии непосредственно к границам СССР, столкнуть их с Красной армией еще в 1939 г., что едва не произошло.
Историки, естественно, обращают внимание и на те малоизвестные статьи англо-польского секретного протокола к договору от 25 августа 1939 г., которые перечисляют страны и
территории (Данциг, Бельгию, Голландию, Румынию, Литву, Латвию, Эстонию, Венгрию)
как жизненно важные и относящиеся к сфере «политических интересов» договаривающихся
сторон. Примечательно, что по свидетельству главных участников подготовки соглашения
министра иностранных дел Великобритании Э. Галифакса и посла Польши в Лондоне Э. Рачиньского, «защита интересов» Латвии и Эстонии предоставлялась «в равных долях Польше
и России»39. В Лондоне и Варшаве очевидно поняли, что борьба с нацистской агрессией
возможна только с участием великого соседа на Востоке и без ведома России включили ее в
расчет своих сил. Поражение Польши и отсутствие документов оставляют без ответа вопрос
о практическом осуществлении раздела сфер влияния, предусмотренного англо-польским
соглашением.
Польские историки уделяют значительное внимание освещению событий, связанных с
заключением англо-польского соглашения от 25 августа, и оценивают этот документ весьма
критически: «В результате, — отмечает А. Прземовска, — была утрачена возможность создания общего восточного фронта против Германии. Вместо этого гарантии предоставлялись
только государству, которому непосредственно угрожала агрессия. Но и они были лишены
необходимого содержания как в политическом, так и в военном отношении»40.
Известие о подписании англо-польского соглашения и одновременное письмо Муссолини о неготовности Италии к войне вызвали кратковременное замешательство в Берлине.
Гитлер отменил приказ о начале войны с Польшей 26 августа, направленный в войска, которые уже заняли исходные позиции. Последовал каскад переписки и телеграфно-телефонных
переговоров, преимущественно в треугольнике Лондон — Берлин — Варшава, но дальнейшее
«сползание к войне» стало неизбежным.
Политика советского руководства в предвоенные годы была подчинена решению исключительно сложной двуединой задачи: как максимум — избежать войны с гитлеровской
Германией; как минимум — отсрочить нападение на возможно больший срок. Не все получилось, как было задумано, в главном — уберечь страну от нацистской агрессии — расчеты
не оправдались. Вместе с тем, несмотря на все трудности и неудачи, с 1939 г. по первую половину 1941 г. включительно было сделано очень многое для достижения взаимопонимания
между СССР и Западом, без чего будущая антигитлеровская коалиция была бы невозможна.

252

Со времен окончания Второй мировой войны советская политика предвоенного периода и особенно советско-германский договор о ненападении подвергаются в литературе и
официальной пропаганде США, Великобритании и некоторых других стран осуждению и
фальсификации. Эта антироссийская кампания, к которой присоединилась часть отечественных историков и журналистов, была, как отмечалось в первом томе труда, возведена
усилиями Евросоюза на межпарламентский уровень. Имеется в виду принятая 3 июля 2009 г.
резолюция Парламентской ассамблеи ОБСЕ, смысл и суть которой заключаются в обвинении России, в то время Советского Союза, в соучастии совместно с нацистской Германией
в развязывании Второй мировой войны.
Резолюция ОБСЕ «является прямым оскорблением памяти миллионов наших соотечественников, отдавших в годы Второй мировой войны свои жизни за освобождение Европы
от фашистского ига, от холокоста, от газовых камер и концлагерей, за то, чтобы мы, потомки
павших, жили в мирной и свободной Европе», — говорится в совместном заявлении, принятом Советом Федерации и Государственной думой41.
Оценка конкретной исторической обстановки, которая диктовала России необходимость
принятия неотложных решений для обеспечения собственной безопасности в условиях
международной изоляции, в резолюции ОБСЕ отсутствует. Принципы международного
права, признанные уставом Нюрнбергского трибунала, подтвержденные ООН, и приговор
немецким военным преступникам, осужденным за агрессию против СССР и других стран,
игнорируются и даже оспариваются.
Одним из адвокатов резолюции ОБСЕ выступил румынский президент Т. Бэсеску.
22 июня 2011 г., отвечая на вопрос телеведущего, отдал бы он 70 лет назад на месте фашистского диктатора Антонеску приказ румынским солдатам «перейти границу через Прут»,
сказал: «Да, поскольку у нас был союзник и нам следовало вернуть территорию» и назвал
короля Михая I, который во многом помог Румынии выйти из войны, «слугой русских».
Выступления Бэсеску вызвало неоднозначную реакцию в Румынии. МИД России был
вынужден сделать официальное заявление, в котором говорилось, что «подобные высказывания, тем более сделанные в день 70-летия начала Великой Отечественной войны, в ходе
которой наш народ потерял 27 миллионов жизней, невозможно объяснить ни текущими
внутриполитическими обстоятельствами, ни ссылками на провокационность вопросов
журналистов».
Версия о виновности СССР в развязывании Второй мировой войны впервые была
озвучена в декларации Гитлера 22 июня 1941 г. для оправдания нападения на нашу страну,
а затем «развита» в сочинениях уцелевших гитлеровских генералов и «первого поколения»
немецких историков-неонацистов.
Но на Западе всегда была влиятельной школа ученых, сторонящихся официозных оценок, придерживающихся самостоятельного и объективного взгляда на события. Известный
британский историк Д. Робертс аргументирует несостоятельность указанных версий: «Сталин
был более чем далек от того, чтобы замышлять войну в 1939 г., и прежде всего опасался, что
он и его режим окажутся главной жертвой в большом мировом конфликте. Именно поэтому
он заключил пакт с Гитлером. Это не обеспечивало гарантий мира и безопасности, но давало наибольший шанс избежать вовлечения страны в надвигавшуюся войну. Конечно, как
и любой другой на его месте, Сталин рассчитывал, что если Британия и Франция объявят
Германии войну, то это будет длительная война на истощение и Советский Союз получит
время и пространство для укрепления своей обороны»42.
В 1939 г., к началу войны в Европе, конфигурация противоборствующих сил существенно изменилась. Германии и ее союзникам противостояли довольно крупные, но разрозненные силы только что созданной англо-франко-польской коалиции. СССР в результате
договоренностей с Германией обезопасил страну от втягивания в войну, отвел японскую
угрозу на Дальнем Востоке, но ослабил свое положение политического лидера в борьбе с
фашизмом. Германия избежала войны на два фронта и рассчитывала на нейтралитет Англии и Франции в войне с Польшей. Но Англия и Франция 3 сентября 1939 г. объявили
Германии войну.

253

ПРИМЕЧАНИЯ
1

Координация действий советских и монгольских войск возлагалась на фронтовое управление,
которым руководил командарм 2 ранга Г. М. Штерн. Монгольскими войсками командовал маршал МНР
Х. Чойбалсан.
2
Год кризиса 1938–1939. Документы и материалы. М., 1990. Т. 1. С. 386–387.
3
АВП РФ. Ф. 06. Оп. 1а. П. 25. Д. 5. Л. 7.
4
СССР в борьбе за мир накануне Второй мировой войны (сентябрь 1938 — август 1939 г.). Документы и материалы. М., 1971. С. 496.
5
Год кризиса 1938–1939. Т. 2. С. 168–174, 221–224.
6
Documents on British Foreign Policy. Ser. 3. Vol. 6. London, 1953. P. 763–764.
7
Великая Отечественная война: происхождение, основные события, исход. Документальные
очерки / Сост. А. А. Ахтамзян. М., 2010. С. 185.
8
Foreign Relations of the United States. 1939. Vol. 1. Washington, 1956. P. 294.
9
Великая Отечественная война: происхождение, основные события, исход. С. 226.
10
Documents diplomatiques francais (далее — DDF). Serie 1936–1939. Paris, 1975. T. 17. Р. 456.
11
Год кризиса 1938–1939. Т. 2. С. 119.
12
Сиполс В. Тайны дипломатические. Канун Великой Отечественной. 1939–1941. М., 1997. С. 71.
13
СССР — Германия. 1933–1941. Вестник Архива Президента Российской Федерации. М., 2009.
С. 194–197.
14
Документы внешней политики (ДВП). 1939 год. Кн. 1. М., 1992. С. 585–587.
15
Сиполс В. Тайны дипломатические. С. 73.
16
Год кризиса 1938–1939. Т. 2. С. 184.
17
Там же. С. 185.
18
ДВП. 1939 год. Кн. 1. С. 606–607.
19
Там же. С. 609–610.
20
DDF. Т. 18. P. 94, 95.
21
Мосли Л. Утраченное время. Как началась Вторая мировая война / Пер. с англ. М., 1972. С. 305–307.
22
Сидоров А. Ю., Клейменова Н. Е. История международных отношений. 1918–1939. М., 2006. С. 287.
23
ДВП. Т. 22. Кн. 1. С. 632.
24
Сто сорок бесед с Молотовым. Из дневника Чуева Ф. М., 1991. C. 20.
25
Russian Foreign Policy in the Twenty-First Century and the Shadow of the Past. Ed. by Robert Legvold.
N. Y., 2007. Р. 248.
26
Политбюро ЦК РКП(б) — ВКП(б) и Коминтерн: 1919–1943 гг. Документы. М., 2004. С. 779, 780.
27
Фляйшхауэр И. Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938–1939 / Пер. с
нем. М., 1990. С. 357.
28
Чубарьян А. О. Канун трагедии: Сталин и международный кризис: сентябрь 1939 — июнь 1941
года. М., 2008. С. 233–238.
29
Год кризиса 1938–1939. Т. 2. С. 323.
30
Лиддел Гарт Б. Вторая мировая война / Пер. с англ. М., 1976. С. 26.
31
The British War Blue Book. London, 1939. P. 49.
32
Цит. по: Clenciala A. Poland in British and French Policy in 1939: Determination to Fight or Avoid the
War? The Polish Review. Vol. 34. 1989. № 3.

254

33

Latawski P. The Oxford Companion to World War II. Oxford, 1995. P. 903.
Цит. по: Poland and the Coming of the Second World War. Ohio State University. P. 200.
35
Ibid. P. 200, 201, 206.
36
Ibid. P. 206.
37
Polskie sily zbrojne w drugiej wojnie światovej. T. 1. Londyn, 1951. Cz. 1. S. 270.
38
Мосли Л. Утраченное время. С. 373.
39
Raczynski E. The British — Polish Alliance Its origins and meaning. L., 1948. P. 22.
40
Prasmowska A. Britian, Poland and the Eastern Front, 1939. Cambridge, 2004. P. 57.
41
Российская газета. 2009. 8 июля.
42
Roberts G. Stalin’s Wars. From World War to Cold War, 1939–1953. New Haven and London, 2006. Р. 35.
34

НАЧАЛО ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
И ПОЛИТИКА СССР
Поражение Польши и англо-французской коалиции
Вечером 31 августа 1939 г. группа эсэсовцев ворвалась в здание радиостанции приграничного с Польшей города Гляйвиц (Гливице). Инсценируя нападение на германскую территорию, эсэсовцы сделали несколько выстрелов у микрофона и зачитали на польском языке
заранее составленный текст. Идея заключалась в том, что «пришло время войны Польши
против Германии». Для большей убедительности эсэсовцы привезли с собой нескольких немецких узников концлагерей, переодетых в польскую военную форму, и тут же, в Глейвице,
их расстреляли1.
За несколько дней до этого Гитлер заявил своим генералам: «Я дам пропагандистский
повод для развязывания войны, а будет ли он правдоподобен, значения не имеет. Победителя
потом не спросят, говорил ли он правду или нет»2. В 10 часов утра 1 сентября Гитлер выступил с речью в Рейхстаге, в которой, в частности, говорилось: «Многочисленные нападения
поляков на германскую территорию, в том числе нападение регулярных польских войск на
радиостанцию в Гляйвице», вынуждают его прибегнуть к силе3.
Ранним утром 1 сентября 1939 г. немецкая авиация нанесла первые удары по аэродромам,
узлам коммуникаций, экономическим и административным центрам Польши. Немецкий
линкор «Шлезвиг-Гольштейн», заранее прибывший к польскому побережью с «визитом
вежливости», открыл огонь по полуострову Вестерплятте. Сухопутные войска вермахта перешли границу и вторглись с севера — из Померании и Восточной Пруссии, с запада — из
Восточной Германии и с юга — из Чехии и Словакии. Вторжение немецких войск в Польшу
положило начало Второй мировой войне.
3 сентября войну Германии объявили Великобритания и Франция, связанные с Польшей союзными обязательствами. К 10 сентября 1939 г. Германии объявили войну Австралия,
Индия, Канада, Новая Зеландия, Южно-Африканский Союз — британские колониальные
владения.
Нацистское руководство Германии рассматривало захват Польши как первый шаг на
пути к завоеванию «жизненного пространства» на востоке. Согласно директиве главкома
сухопутных войска генерала В. Браухича, изданной в середине июня 1939 г., оперативно-стратегическая идея плана войны против Польши под кодовым наименованием «Вейс» («Белый»)
заключалась в том, «чтобы предотвратить регулярную мобилизацию и сосредоточение польских сухопутных войск путем внезапного вторжения на суверенную польскую территорию и
разгрома основной массы польских войск в ходе концентрического наступления из Силезии

256

с одной стороны и из Померании и Восточной Пруссии с другой стороны»4. Осуществить
этот замысел намечалось в короткие сроки согласованными действиями всех видов вооруженных сил. Решающая роль в достижении успеха операции отводилась бронетанковым и
моторизованным соединениям сухопутных войск и авиации. Немецкие военно-морские силы
должны были содействовать наступлению сухопутных войск, блокируя базы и уничтожая
корабли польского флота.
Нападение на Польшу было сначала назначено Гитлером на 26 августа. Перенесение срока на 1 сентября имело военно-стратегические и дипломатические причины:
группа армий «Север» не успевала занять
исходные позиции в назначенный срок;
Италия 25 августа заявила о неготовности
к вступлению в войну с Англией и Францией5; в тот же день в Лондоне был подписан
англо-польский договор о взаимопомощи
в случае нападения Германии.
В Варшаве начали испытывать тревогу по поводу вероятной угрозы Польше с
германской стороны лишь после 15 марта
1939 г., когда немецкие войска без борьбы
вступили на чехословацкую территорию и
развернулись вдоль южной польской границы. В ответ на это в Польше была проведена
частичная мобилизация. Одновременно
польский генеральный штаб подготовил
новый вариант оборонительного плана
«Захуд» («Запад»), разработанного ранее на
случай войны с Германией6.
План «Захуд» предусматривал упорной
обороной и контрударами резервов остановить немецкое наступление на рубежах,
Радиостанция в Глейвице
прикрывающих жизненно важные районы
страны, обеспечить мобилизацию, сосредоточение и развертывание своих вооруженных сил, а затем перейти в контрнаступление. Успешное выполнение этого плана, по
мнению польского командования, могло быть обеспечено лишь при условии совместных
действий Польши, Англии и Франции. Поэтому польское правительство, основываясь на
заверениях западных союзников о гарантиях независимости Польши, рассчитывало на то,
что с началом войны главные силы вермахта будут скованы активными действиями англофранцузских войск на Западе, а против Польши сосредоточатся не более 20–25 немецких
дивизий.
Собственных сил у Польши, для того чтобы выстоять в единоборстве с Германией, было
недостаточно. Польское руководство это понимало. Расчеты на успех обороны оно связывало
с выполнением Францией взятого на себя обязательства: в случае нападения Германии на
Польшу нанести большей частью своих вооруженных сил удар вермахту с запада и тем самым
отвлечь на себя его главные силы. Оказать Польше «всю возможную помощь» обязалась и
Великобритания. Это грозило Германии катастрофой. К началу сентября 1939 г. она имела
103 дивизии, а Англия, Франция и Польша вместе взятые, — 172, танков было соответственно
3,2 тыс. и 4 тыс., самолетов — 4 тыс. и 7,6 тыс.7
У Польши имелась возможность еще больше укрепить свои позиции по отношению к
Германии, которую она не использовала из-за негативного настроя ее руководства к СССР.

257

Немецкие солдаты ломают польский пограничный шлагбаум

Немецкая танковая часть входит в Польшу

258

Немецкие разведчики в Польше

Польские мирные жители, задержанные немецкими войсками

259

11 мая оно отклонило предложение советского правительства заключить договор о взаимопомощи, а затем во время московских англо-франко-советских переговоров летом 1939 г.
отказалось выполнить настоятельные рекомендации своих западных союзников установить
военное сотрудничество с СССР, с которым Польша в отличие от Англии и Франции имела
общую границу8.
К концу августа немецкое командование практически завершило подготовку к нападению на Польшу. В Силезии, Моравии и Словакии была развернута группа армий «Юг»
(33 дивизии, из них четыре танковые) под командованием генерал-полковника Г. Рундштедта.
В Померании и Восточной Пруссии развернулась группа армий «Север» (21 дивизия, в том
числе две танковые). Действия группы армий «Юг» должен был поддержать 4-й воздушный
флот, а действия группы армий «Север» — 1-й воздушный флот.
Польская военная разведка сумела своевременно обнаружить сосредоточение до 80 %
крупных соединений немецких сухопутных и военно-воздушных сил и установить места их
дислокации. На основе этих данных были определены важнейшие направления наступления противника. Однако главнокомандующий польскими вооруженными силами маршал
Э. Рыдз-Смиглы вплоть до середины августа сомневался в достоверности разведданных,
считал, что они специально подбрасываются немцами, чтобы ввести его в заблуждение9.
Отчасти этому способствовала немецкая пропагандистская кампания, которая создавала
«образ врага» на Востоке и убеждала поляков, что воевать придется не с Германией, а с
Советским Союзом. С весны 1939 г. немецкие спецслужбы через свою агентуру активно
начали провоцировать «народные восстания» в Галиции и в некоторых других, заселенных в
основном украинцами, районах Польши. За несколько часов до начала общего наступления
вермахта, в ночь с 31 августа на 1 сентября через границу была переброшена специальная
боевая группа «Эббингхаус». Входившие в ее состав несколько сотен человек были закамуфлированы под рабочих и горняков, имели легкое стрелковое оружие и гранаты. Им удалось
захватить заводы и электростанции в Верхне-Силезском промышленном районе и удержать
их до соединения с немецкими частями10.
Несмотря на явные признаки угрозы нападения со стороны Германии, всеобщая мобилизация в Польше была объявлена только 31 августа. К 1 сентября 1939 г. на западных
границах Польши, представлявших собой 1600-километровую дугу, в первом эшелоне
находилось восемь оперативных групп и армий: оперативная группа «Нарев» — на севере
против Восточной Пруссии, армия «Модлин» и оперативная группа «Вышков» — для защиты
Варшавы с запада, армия «Поможе» — в польском коридоре, армии «Познань», «Лодзь»,
«Краков» и «Карпаты» — для прикрытия юго-западной и южной границ от Варты до Карпат.
В резерве главного командования оставалась армия «Пруссы». В составе этих объединений
насчитывалось 35 дивизий и 16 бригад. Ряд соединений и частей, предназначавшихся для
укомплектования армий, находился на стадии формирования11.
В то время против Польши были направлены основные силы и средства вермахта,
а на западных границах Германии оставалось ограниченное число немецких войск. Как
заявил на Нюрнбергском трибунале генерал-фельдмаршал В. Кейтель: «Если бы франкобританцы предприняли наступление, мы смогли бы противопоставить им совершенно
призрачную оборону». Учитывая Пакт о взаимопомощи Франции с Польшей (от 21 февраля 1921 г.), франко-польскую военную конвенцию (от 19 мая 1939 г.), Соглашение о
взаимопомощи между Соединенным Королевством и Польшей (25 августа 1939 г.), в
которых прямо говорилось о немецкой агрессии, вероятность войны Германии на два
фронта была очень велика.
Но Гитлер считал, что ни Англия, ни Франция, проводившие политику умиротворения,
на деле ничего не предпримут против расширения германского «жизненного пространства»
на востоке. В директиве № 1 на ведение войны (против Польши), подписанной Гитлером
31 августа 1939 г., запрещалось предпринимать какие-либо военные действия на западе. Даже
в случае вступления в войну Англии и Франции группе армий «Ц», развернутой у западной

260

границы, предписывалось вести оборонительные бои с максимальной экономией сил и
обеспечить условия для успешного завершения кампании в Польше.
Для войны с Польшей Германия выставила основную и наиболее боеспособную часть
своих сухопутных и военно-воздушных сил: 62 дивизии, в том числе семь танковых и восемь
моторизованных, и одну кавалерийскую бригаду, в которых насчитывалось 1,8 млн человек,
около 3200 танков, 6000 орудий и минометов, до 2100 боевых самолетов (бомбардировщиков — 1000–1100, истребителей — 600–650 и разведчиков — 200–250). Польша в ходе оборонительных сражений смогла противопоставить противнику 36 дивизий, две моторизованные,
три горно-стрелковые и 11 кавалерийских бригад общей численностью 1 млн человек, около
600 танков, 4500 орудий и минометов, примерно 400 боевых самолетов12.
По подсчетам немецких историков, соотношение сил в пользу стратегической группировки вермахта в целом, предназначавшейся для агрессии против Польши, над польскими
вооруженными силами выражалось 1,5:1 по пехоте, 2,8:1 по полевой артиллерии, 5,2:1 по
противотанковой артиллерии, 5,5:1 по танкам. На направлении главных ударов соотношение сил в пользу сухопутных войск вермахта было гораздо больше: 2,3:1 по пехоте, 4,3:1 по
полевой артиллерии, 7,6:1 по противотанковой артиллерии, 8,2:1 по танкам13.
На состояние польских вооруженных сил отрицательно влияла общая экономическая
отсталость Польши. Они уступали противнику не только в количественном, но и в качественном отношении. Подавляющая часть танков и самолетов, находившихся на вооружении,
была устаревшей конструкции. В войсках не хватало транспортных средств, бронетанковой
техники, средней и тяжелой артиллерии, особенно зенитных и противотанковых орудий.
Уровень боевой подготовки личного состава польской армии был ниже, чем у вермахта.
Польское командование не обладало тем опытом управления большими массами войск,
который немецкое командование приобрело во время аннексии Австрии и Чехословакии.
Боевые действия с самого начала войны развивались для Польши неблагоприятно. 1 сентября немецкая авиация нанесла немалый ущерб польским войскам и мирному населению,
причинила тяжелые разрушения 150 польским городам и селам. Однако главную задачу,
которую ставило перед собой немецкое командование, — уничтожить польскую авиацию
на земле ударами с воздуха, решить не удалось. Днем ранее польские самолеты были перебазированы с мест мирной дислокации на полевые аэродромы. Польские летчики вступили
в единоборство с люфтваффе. Но силы были неравны. Немецкие ВВС, имея численное и
качественное превосходство над польской авиацией, через 3–4 дня завоевали господство в
воздухе и обеспечили быстрое продвижение своих сухопутных войск.
В течение первых трех дней пехотные и танковые дивизии при поддержке артиллерийских
и авиационных частей прорвали оборону польских армий. Темпы их продвижения достигали
25–30 км в сутки.
Группа армий «Север» наступала силами двух армий. 4-я армия наносила удары из
Померании в юго-восточном направлении. 3 сентября она форсировала р. Вислу в районе
г. Быдгощ. Ее левый фланг соединился с правым флангом 3-й армии, наступавшей из Восточной Пруссии. В результате этого часть войск польской армии «Поможе», оборонявшейся
на северо-западе Польши, оказалась блокированной с юга в польском коридоре. После
нескольких дней упорного сопротивления они сложили оружие. Главные силы 4-й армии
4 сентября продолжили наступление на Варшаву вдоль р. Вислы. В это время 3-я армия преодолела сильно укрепленный участок обороны польских войск в районе г. Млава. Отсюда она
основными силами развернула наступление на Варшаву с севера. К востоку от них одна из
ее подвижных группировок устремилась на юг, между реками Буг и Нарев по направлению
к Бресту.
Группа армий «Юг» вела наступление силами трех армий. 8-я и 10-я армии из Силезии
наступали на Варшаву с запада и юго-запада. Справа от них из Чехии и Словакии широким
фронтом продвигалась на север по южным районам Польши 14-я армия. Часть ее войск
6 сентября захватила г. Краков и оттуда продолжила наступление в северо-восточном направ-

261

лении с целью соединиться с подвижной группировкой группы армий «Север», наступавшей
на Брест, и создать охватывающий фронт восточнее р. Вислы.
Положение польских армий быстро ухудшалось. Оперативное взаимодействие между
ними было нарушено. В Гданьске немногочисленный отряд охраны польских транзитных
складов на полуострове Вестерплятте до 7 сентября отражал многократные атаки врага. Горстка мужественных патриотов приняла на себя удар намного превосходящих сил противника.
Несмотря на ураганный огонь орудий главного калибра германского линкора «ШлезвигГольштейн», непрерывные налеты вражеской авиации, они отбивали одну атаку за другой.
И лишь когда кончились боеприпасы, гарнизон капитулировал. Несмотря на ожесточенное
сопротивление превосходившим силам противника, поляки были вынуждены оставлять
одну позицию за другой. Маршал Рыдз-Смиглы 5 сентября отдал приказ об отступлении
всех армий за Вислу и создании обороны на линии Нарев — Висла — Сан. Большинство
польских частей, преследуемых противником, устремились на восток.
6 сентября польское правительство перебралось из Варшавы сначала в Люблин, а затем
в Кременец. Польское главнокомандование последовало вслед за ним и 7 сентября обосновалось в крепости Брест.
Польское правительство тщетно призывало западных союзников развернуть активные
военные действия против Германии. В период с 1 сентября 1939 г. по 10 мая 1940 г. ни одна
из сторон на западном фронте активных боевых действий не вела14. В те дни 85 французским
дивизиям, в составе которых насчитывалось 2200 танков, на Западном фронте противостояла
немецкая группа армий «Ц». Немецкий генерал Н. Форман позднее дал последней такую
характеристику: «Только 11 кадровых пехотных дивизий могли быть названы полноценными,
все остальные являлись новыми формированиями, совершенно не соответствовавшими по
своей подготовке и техническому оснащению требованиям маневренной войны… Группа
армий («Ц») не имела ни одного танка, ни одного моторизованного соединения»15. Однако
англо-французские войска оставались пассивными. Более того, союзники не предложили
Польше даже оружия. Начальник имперского генерального штаба Великобритании генерал
Э. Айронсайд в ответ на просьбу польской военной миссии о срочном оказании помощи
посоветовал закупить вооружение в нейтральных странах16. Это фактическое бездействие
англо-французских войск во время разгрома Польши вермахтом получило в историографии
название «сидячей» или странной войны17.
Между тем немецкие войска продолжали наступление. За первые дни военных действий, несмотря на упорное сопротивление польских войск, особенно проявленных в боях за
побережье, на Варте и Видавке, под Млавой и Мокрой, под Пщиной и Венгерской Гуркой,
германскому вермахту удалось достичь значительных успехов. 10-я армия своими главными
силами приблизилась к Варшаве с юга-запада. Одна из ее дивизий 8 сентября при поддержке
авиации попыталась с ходу взять столицу Польши, но встретила отпор. Началась героическая
оборона Варшавы, продолжавшаяся до 28 сентября.
8–9 сентября 10-я армия частью своих сил, наступавших южнее, окружила отступавшую
к Висле армию «Пруссы». 10–11 сентября эта польская армия сложила оружие.
Но наступавшая на Варшаву вслед за 10-й армией 8-я немецкая армия неожиданно
оказалась в критической ситуации. Войска армии «Познань» и часть армии «Поможе» при
отступлении объединились в районе севернее г. Кутно. В результате образовалась группировка в составе девяти дивизий и трех бригад. Для того чтобы обеспечить возможность основным силам этой группировки отступить в Варшаву и укрепить силы ее защитников, по
приказу командующего армией «Познань» генерала Т. Кутшебы три дивизии и две бригады
форсировали р. Бзуру и нанесли контрудар с севера по открытому левому флангу 8-й армии.
Это заставило ее прекратить наступление на Варшаву и перейти к обороне. В последующие
дни в наступление перешли несколько дивизий армии «Поможе». Командующий группой
армии «Юг» Рундштедт вынужден был снять с варшавского направления и направить на
помощь 8-й армии три армейских корпуса 10-й армии. Так завязалось крупное сражение
германо-польской войны. В ходе его основные силы польской группировки были окружены

262

Немецкие пикирующие бомбардировщики Ю-87 в небе Польши

263

Жители Варшавы роют окопы в сквере на площади Малаховского

Польский солдат на оборонительной позиции

264

и 19 сентября разгромлены. Но некоторые ее части во главе с Кутшебой прорвали кольцо
окружения и пополнили ряды защитников Варшавы. После перегруппировки сил гитлеровское командование приступило к осуществлению плана более глубокого охвата польских
соединений, рассчитывая окружить их восточнее Варшавы, а также овладеть центральными
районами страны и ее столицей.
9 сентября, когда польские войска потеряли примерно треть своих соединений и частей,
польское главнокомандование отдало приказ отступать за Вислу на юго-восток страны и
создать там новую оборону. Чтобы воспрепятствовать такому развитию событий, командование сухопутных войск Германии немедленно отдало приказ о наступлении танкового
корпуса 3-й армии через р. Нарев на Брест и части сил 14-й армии через р. Сан на Хелм в
целях охвата отступающих польских войск к востоку от р. Буг.
В тот же день на Западном фронте передовые французские части на 30-километровом
участке продвинулись на глубину до 10 км в предполье линии Зигфрида в Сааре. Вместо того
чтобы нанести по противнику мощный удар, передовые отряды 2-й французской группы
армий сделали робкую попытку продвинуться вперед. Противостоявшие им немецкие войска, имевшие приказ не ввязываться в бои, организованно отошли на основные позиции.
Этой демонстративной акцией, по существу, ограничилась помощь Польше со стороны
англо-французской коалиции. Французская вылазка не повлияла на ход войны в Польше.
Как писал французский историк Ж. Мордаль, «это была настоящая капитуляция без боя,
ответственность за которую ложится в равной степени на тех, кто по ту и другую сторону ЛаМанша осуществлял руководство войной в англо-французской коалиции»18. Согласно планам
англо-французского командования широкое наступление на Германию с запада должно было
состояться лишь в отдаленном будущем, когда Англия и Франция сумеют заполучить себе
в союзники США. Растрачивать силы ради спасения такого «малоценного» союзника, как
Польша, они не намеревались19.
Тем временем в Польше основные силы 3-й немецкой армии развернули наступление на
варшавское предместье Прагу. Быстрое продвижение немецких соединений, непрерывные
бомбардировки железных дорог, нарушения в работе основных радиостанций и узлов связи
привели к тому, что к 15 сентября польское руководство окончательно утратило контроль
над событиями. Польский фронт, лишенный единого командования, стал распадаться на
отдельные части20. 16 сентября немцы окружили польскую столицу. 14-я армия приблизилась к Львову, а двигавшийся на соединение с ней подвижный корпус группы армий «Север»
17 сентября достиг района Бреста. Таким образом, немецкое командование воспрепятствовало попыткам остатков польских армий пробиться на юг, в Восточную Галицию, а оттуда
в Румынию.
17 сентября советское правительство, используя секретный советско-германский протокол от 23 августа, отдало приказ своим войскам занять восточные районы Польши — Западную
Украину и Западную Белоруссию, которые в 1919 г. были захвачены польскими войсками и
включены в состав Польского государства. В ночь на 18 сентября польское правительство,
утратив контроль над страной, эмигрировало в Румынию. Президент И. Мосьцицкий объявил
о своей отставке. Польское правительство в изгнании во главе с генералом В. Сикорским
было сформировано 30 сентября в Париже и эмигрировало в Лондон.
28 сентября советские войска, практически не встретив сопротивления, выполнили
поставленную перед ними задачу. Их действия мотивировались целью защиты украинцев
и белорусов, брошенных польским руководством на произвол судьбы. В то же время эти
действия были нарушением подписанных советским правительством с Польшей Рижского
договора 1921 г. и Договора о ненападении 1932 г.
Героизмом и мужеством защитников города отмечена 20-дневная оборона Варшавы
от немецко-фашистских захватчиков. 10 сентября, когда столица была почти окружена, ее
гарнизон состоял из 17 пехотных батальонов, 10 батарей легкой и шести батарей тяжелой
артиллерии, батальона танков. Этих сил было недостаточно для защиты такого большого
города. Поэтому из жителей и рабочих польской столицы была сформирована Варшавская

265

добровольческая рабочая бригада, в которую вступили более 6 тыс. человек. Оборона польской столицы приняла характер народной борьбы против захватчиков. В ответ люфтваффе обрушило на город тысячи бомб. Только 27 сентября фашистская авиация произвела
на Варшаву 1150 самолето-вылетов. Погибали старики, женщины и дети, уничтожались
исторические памятники и произведения искусства, разрушались жилые кварталы. Потери
среди гражданского населения составили около 25 тыс. убитых и несколько десятков тысяч
раненых21. 28 сентября командование Варшавского гарнизона, исчерпав все силы и средства,
которые можно было использовать для обороны, вынуждено было подписать акт о капитуляции. До конца сентября — начала октября продолжались ожесточенные бои за крепость
Модлин, полуостров Хель и в районе Коцка.
Декретом Гитлера от 8 октября западные области страны с населением около 9,5 млн
человек были объявлены «немецкими землями» и присоединены к Третьему рейху. Оккупированная Германией часть Польши перешла под управление военных:
— районы Цеханува и Сувалок в сентябре 1939 г. и Белосток в августе 1941 г. были включены в I военный округ;
— Данциг (ныне Гданьск) и северо-западная Польша в сентябре 1939 г. вошли в XX округ,
а западная Польша тогда же вошла в XXI округ.
Оставшуюся, юго-восточную, часть страны в сентябре 1942 г. немцы превратили в генерал-губернаторство.
В войне с Польшей вермахт понес относительно небольшие потери: примерно 40 тыс.
солдат и офицеров, в том числе 8 тыс. убитыми. Польша же потеряла 66,3 тыс. человек убитыми и 133 тыс. ранеными, 420 тыс. поляков попали в немецкий плен22.
Быстрый успех вермахта в войне с Польшей объясняется прежде всего политическими просчетами руководства Польши, а также превосходством в силах. Односторонняя
внешнеполитическая ориентация Польши на союз с западными державами обусловила
ошибочный характер военно-стратегических планов ведения войны. Их осуществление
считалось возможным только при условии, если Англия и Франция в случае фашистской
агрессии окажут Польше немедленную и эффективную помощь. Однако эти надежды
оказались тщетными.
Многие западные историки стремятся оправдать англо-французский отказ от выполнения военных гарантий, данных Польше. Они утверждают, что в сентябре 1939 г. Англия и
Франция были не способны дать вооруженный отпор фашистской Германии, поскольку она
«располагала решающим военным превосходством». Однако приведенный выше состав сил
противоборствующих сторон опровергает подобные утверждения. Дело было не в отсутствии необходимых сил у англо-французских союзников, а в их нежелании всерьез воевать с
Германией из-за Польши.
Польская кампания вермахта сыграла значительную роль в развитии военного дела,
а также послужила росту авторитета Гитлера, его внешнеполитического курса и военной
доктрины. В начале войны высшее командование вермахта сомневалось в правильности
военно-теоретических разработок о стратегических наступательных операциях, а также полагало, что Великобритания и Франция будут верны союзным соглашениям с Польшей. По
свидетельству западногерманского исследователя Г. Рооса, главный штаб сухопутных войск
вермахта имел лишь «предварительные теоретические разработки танковой стратегии»23. В то
же время поляки «твердо рассчитывали на непосредственную эффективную помощь Англии
воздушными и морскими силами. Бесследно прошли исторические уроки прошлого, уже
не раз показавшие подлинную цену обещанной помощи Англии, которая умела… воевать…
чужими солдатами»24.
Итоги польской кампании вермахта уже в 1940 г. были проанализированы советскими
военными специалистами. В опубликованной в то работе Г. С. Иссерсона говорилось:
«1. На польской стороне считали, что главные силы Германии будут связаны на Западе
выступлением Франции и Англии и не смогут сосредоточиться на Востоке. Исходили из
того, что против Польши будет оставлено около 20 дивизий и что все остальные силы будут

266

Польские артиллеристы на позиции

Подразделение немецкой 4-й танковой дивизии ведет бой на Вольской улице Варшавы

267

Королевский замок в Варшаве, подожженный немецкой артиллерией

брошены на Запад против англо-французского вторжения. Так велика была вера в силу и
быстроту наступления союзников. Таким образом, план стратегического развертывания
Германии в случае войны на два фронта представлялся совершенно превратно. Так же оценивались и возможности Германии в воздухе.
2. На польской стороне считали, что в отношении активных действий со стороны Германии речь может идти только о Данциге, и даже не о всем данцигском коридоре, и Познани,
отторгнутых от Германии по Версальскому договору. Таким образом, совершенно не уяснили
себе действительных целей и намерений противника, сводя весь вопрос уже давно назревшего конфликта к одному Данцигу. Поэтому о Силезском направлении, откуда на самом деле
последовал главный удар германской армии, весьма мало заботились.
3. На польской стороне считали, что Германия не сможет сразу выступить всеми предназначенными против Польши силами, так как это потребует их отмобилизования и сосредоточения. Предстоит, таким образом, еще такой начальный период, который даст возможность
полякам захватить за это время Данциг и даже Восточную Пруссию»25.
Наступательные действия вермахта против Польши и оказанное ему сопротивление
составляют содержание первой кампании Второй мировой войны, в которой проявились
новые черты в развитии форм и способов вооруженной борьбы. Для гитлеровских стратегов

268

Польша явилась своеобразным испытательным полигоном для проверки теоретических положений о молниеносной войне и об использовании видов вооруженных сил и родов войск
в стратегической операции.
Германо-польская война выявила коренные изменения в содержании и характере начальных операций. Большинство намеченных мероприятий по мобилизации и развертыванию вооруженных сил вступивших в войну стран были реализованы в предвоенный период.
Однако Германии удалось упредить своих противников в осуществлении этих мероприятий.
Военные действия вермахта в Польше показали, что возросла роль внезапного массированного удара заранее созданными группировками войск. Немецко-фашистское командование стремилось использовать как можно больше сил и средств для нанесения первого
удара по противнику, чтобы предопределить успех первой операции и исход всей войны еще
в начальный период. При этом самые мощные действия предпринимались на узких участках
фронта, где создавалось многократное превосходство в силах и средствах.
В германо-польской войне проявились огромные оперативно-стратегические возможности танковых и военно-воздушных сил, резко возросшее значение взаимодействия танков
и авиации. Командование сухопутных сил вермахта (ОКХ) впервые в боевых условиях использовало для прорыва обороны противника и развития успеха такие крупные подвижные
войсковые формирования, как танковые дивизии, танковые и моторизованные корпуса.
Действия авиации, согласованные по времени и месту с наступлением механизированных
войск, позволили за сравнительно короткое время взламывать оборону противника на всю
глубину, вводить в прорыв подвижные соединения и быстро развивать успех. Наступательная

Подбитый и сгоревший немецкий легкий танк Т-II на улице Варшавы

269

Польские военнопленные в Тишольском бору

операция приобрела новые черты: увеличивались ее глубина и темпы ведения, появились
условия для маневра в глубине обороны по обходу и окружению противника.
Массированное использование танков и авиации ставило оборонявшихся перед необходимостью иметь глубоко эшелонированную оборону, способную выдержать удар танкового
клина, и подвижные резервы для борьбы с прорвавшимся противником. Возросло значение
противотанковой и противовоздушной обороны. Польская кампания показала, что линейная
оборона, применявшаяся в Первую мировуювойну, устарела.
27 сентября, когда немецкие войска завершали военные действия в Польше, Гитлер
на совещании высшего командного состава вермахта заявил, что не в интересах Германии
безучастно наблюдать, как Англия и Франция будут наращивать свой военный потенциал, а
потому «нужно нанести удар в западном направлении и чем быстрее, тем лучше». На следующем совещании, 29 сентября, он сообщил своим генералам о решении разбить Францию
еще до наступления зимы26.
9 октября 1939 г. верховное главнокомандование вермахта (ОКВ) издало директиву
№ 6 — план наступления на Францию и на Голландию, Бельгию и Люксембург. Этому плану
было присвоено кодовое наименование «Гельб» («Желтый»). Первоначально назначенное
на 12 ноября наступление переносилось 29 раз на более отдаленные сроки по причинам
неготовности войск, неблагоприятных метеоусловий, а также в целях дезинформации противника и обеспечения внезапности первых ударов.
Одновременно готовилось нападение на Норвегию и Данию. Норвегия была для Германии путем транзита шведской руды и ключом к Северному морю27. Поэтому особую
заинтересованность в этом плане стало проявлять главнокомандование военно-морских
сил (ОКМ) сразу после разгрома Польши. На необходимости последней настаивал лично
главнокомандующий немецким военно-морским флотом гросс-адмирал Эрих Редер28, при

270

этом он подчеркивал опасность, исходящую от британского флота29. Немцев подталкивали
также создававшиеся в Великобритании и Франции экспедиционные силы для отправки в
Финляндию для боевых действий против Красной армии. Как полагали в немецком военном
руководстве, часть этих сил под различными предлогами останется в Норвегии и Швеции,
через которые они будут следовать транзитом. Как отмечал У. Ширер, «это был единственный
акт немецкой военной агрессии, в которой решающую роль сыграл немецкий военно-морской
флот. Это был также единственный план, для реализации которого ОКВ скоординировало
действия всех трех видов вооруженных сил. По существу, с руководством армии даже не посоветовались, к великому раздражению военных. Геринга пригласили на авансцену только
в последний момент»30. ОКМ рассчитывало создать опорные пункты в норвежских гаванях
для базирования действовавших в Атлантике кораблей и подводных лодок, а также в самой
северной точке Дании — мысе Скаген в целях контроля входа и выхода из Балтийского моря31.
Тем временем продолжалась необъявленная германо-английская подводная война. Еще
перед началом польской кампании Гитлер отдал приказ развернуть часть немецких подводных лодок и надводных кораблей в Атлантике, чтобы начать морскую блокаду Британских
островов. Чтобы выжить и воевать, Великобритания должна была ежегодно доставлять морем до 40 миллионов тонн различных грузов. Гитлер приказал своему флоту наносить удары
по самым уязвимым местам Британской империи — ее морским коммуникациям. Один за
другим английские транспорты шли ко дну. Несли потери и боевые корабли британского
флота. Уже 4 сентября 1939 г., то есть на второй день после объявления Англией войны
Германии, немецкая подводная лодка U-30 потопила английский пассажирский лайнер
«Атения». Первой громкой победой стало потопление 14 октября 1939 г. подлодкой U-47
английского линейного корабля «Ройял Оук» на английской верфи Скапа-Флоу. Погибло
786 английских матросов и офицеров32. Но к весне 1940 г. британскому флоту все же удалось
блокировать немецкий флот в Северном море. Гитлер, не уделявший ранее особого внимания
соображениям ОКМ по захвату Скандинавии (впервые Редер заявил об этом на совещании
10 октября 1939 г.), вернулся к ним лишь после инцидента с немецким транспортом «Альтмарк» в норвежских водах. 14 февраля 1940 г. «Альтмарк», перевозивший 300 английских
военнопленных из Норвегии, был взят англичанами на абордаж, после чего последовала
резкая нота британского Адмиралтейства в Осло.
В этих условиях в штабе ОКВ на основе директивы Гитлера от 1 марта 1940 г.33 был
разработан план операции по захвату Дании и Норвегии под кодовым наименованием «Везерюбунг» («Учения на Везере»). Согласно директиве операция должна была проводиться
силами 21-й оперативной группы. В ее состав были включены два линкора, семь крейсеров,
14 эсминцев, восемь торпедных катеров, 30 подводных лодок и большое число транспортных
судов. Две пехотные дивизии, стрелковая бригада и танковый батальон предназначались для
вторжения в Данию, а пять пехотных и одна горнострелковая дивизия — в Норвегию. 800
боевых и транспортных самолетов должны были обеспечить тактическую поддержку ВМС
и сухопутных войск, а также воздушные перевозки в Норвегию34.
Немецкая группировка значительно превосходила датские и норвежские вооруженные
силы. Дания имела две дивизии, около 150 самолетов, два броненосца береговой обороны,
17 торпедных катеров, 11 подводных лодок; Норвегия — шесть дивизий милиционного характера, около 200 самолетов, четыре корабля береговой обороны, 24 торпедных катера, девять
подводных лодок, 11 минных заградителей, шесть минных тральщиков. Военно-воздушные
и военно-морские силы Дании и Норвегии предназначались лишь для выполнения задач
боевого охранения. Их сухопутные войска были плохо вооружены и слабо обучены. Однако
британское командование заранее знало о подготовке Германией «Учений на Везере»35. Только
8 апреля, английские ВМС начали минирование норвежских вод. Но было уже поздно.
Без объявления войны на рассвете 9 апреля началось вторжение немецких войск в Данию
и Норвегию. Немецкие десанты под командованием генерала Фалькенхорста высадились в
портах Нарвик, Тронхейм, Берген, Кристиансанн и Осло, а также на аэродромы Форнебю
в Осло и аэродром в Ставангере. После того как прогремели первые выстрелы, немецкие

271

Немецкий зенитчик прикрывает войска, участвующие
во вторжении в Данию (апрель 1940 г.)

Немецкий тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер»
атакует британский эсминец «Глоуворм»

272

Немецкие солдаты в горящей норвежской деревне (весна 1940 г.)

Колонна британских военнопленных под конвоем немецких солдат в Норвегии

273

посланники в Копенгагене и Осло вручили датскому и норвежскому правительствам ультиматумы, чтобы они немедленно приняли меры по обеспечению беспрепятственной оккупации их стран. Датский король Кристиан X и его правительство подчинились. Внезапность и
быстрота немцев поразили датского монарха36. Он обратился к народу с призывом «сохранять
спокойствие и порядок», «воздерживаться от всякого сопротивления немцам»37. К концу дня
немецкие войска, потеряв два человека убитыми и 10 ранеными, оккупировали Данию. Успеху
вермахта способствовали быстрые и скоординированные действия войск. Для их переброски
непосредственно в Копенгаген были использованы пассажирские паромы, быстро отрезан
и захвачен главный узел связи датских войск.
Иначе развивались события в Норвегии. Утром 9 апреля норвежское правительство
отклонило германский ультиматум, но колебалось: вступать в борьбу или капитулировать.
В стране была объявлена частичная мобилизация. Береговой батарее в Осло-фиорде, которая встретила огнем появившиеся там немецкие корабли и потопила тяжелый крейсер
«Блюхер», был отдан приказ прекратить огонь. Затем все высшее политическое и военное
руководство Норвегии эвакуировалось из Осло в глубь страны. Одна из норвежских дивизий,
находившаяся в окрестностях столицы, вместо того чтобы вступить в бой с высадившимся
немецким парашютным десантом, отступила к границе соседней Швеции. Вскоре немецкие
войска без каких-либо помех вступили в Осло. Вечером с согласия немецкого командования
по радио Осло выступил лидер норвежских фашистов В. Квислинг. Он объявил о создании
своего правительства и распорядился отменить мобилизацию38.
Растерянность норвежского руководства и пособничество «пятой колонны» во главе
с Квислингом позволили немецким войскам в первый же день операции «Везерюбунг»
захватить не только столицу Норвегии, но и все крупные портовые города: Кристиансанн
и Берген — в южной, Тронхейм — в центральной и Нарвик — в северной части побережья.
Норвежское правительство приняло решение дать отпор агрессору лишь 11 апреля, когда
бо´льшая часть личного состава его сухопутных войск или дезертировала, или сдалась в плен
противнику. Тем не менее главнокомандующему норвежской армией генералу О. Рюге через
несколько дней, когда Южная Норвегия была уже занята противником, удалось собрать
под своим командованием до 60 тыс. человек из различных воинских частей, резервистов и
добровольцев. Используя особенности местности, они вели сдерживающие бои в надежде
на помощь со стороны Англии и Франции.
Нападение Германии на Данию и Норвегию оказалось для руководства англо-французской коалиции неожиданным. Несмотря на это, английский флот 10 и 13 апреля в ходе
двух атак в фьордах Нарвика потопил 10 эсминцев, подводную лодку, транспорт с оружием,
шесть торговых судов противника и блокировал с моря немецкий десант, высадившийся в
Нарвике. Однако дальнейшие действия западных союзников, хотя и принесли немало беспокойства немецкому командованию, в целом были неудачны. Сначала англо-французское
командование решило направить свои войска в район Нарвика. 14 апреля там высадились
первые английские части. Но к тому времени было принято новое решение о высадке войск
не в Северной, а в Центральной Норвегии. С 17 по 27 апреля в г. Намус (в 135 км севернее
Тронхейма) и в г. Ондальснес (примерно в 100 км южнее Тронхейма) высадились до 13 тыс.
солдат и офицеров39. Из Намуса войска союзников начали наступление на Тронхейм, а из
Ондальснеса — в направлении на Осло. Этими действиями союзники нарушили снабжение немецких войск по железной дороге из Южной Норвегии в Тронхейме и Нарвике. Для
того чтобы исправить положение, верховное командование вермахта срочно сформировало
5-й воздушный флот, который начал «неограниченную воздушную войну» против англофранцузских и норвежских войск в Центральной Норвегии. Господство немецких ВВС в
воздухе заставило немногочисленные войска союзников 1–2 мая эвакуироваться из Намуса
и Ондальснеса. Норвежские войска, действовавшие в Центральной Норвегии, лишились
всякой помощи. 3 мая они вынуждены были капитулировать.
В начале мая англо-французское командование решило попытаться разгромить противника в Северной Норвегии. Численность союзных англо-франко-польских войск в районе

274

Бои в Норвегии (апрель 1940 г.)

275

Нарвика с учетом частей, прибывших из Намуса и Ондальснеса, была доведена до 25 тыс.
человек40. Им удалось потеснить немецкие войска в Нарвике под командованием Э. Дитля,
насчитывавшие примерно 4500 человек, и занять удобные позиции для наступления. Но
начавшееся 10 мая наступление немецких войск в Западной Европе вынудило союзное командование принять решение о прекращении борьбы в Норвегии. 28 мая англо-французские
войска выбили немецкие подразделения из Нарвика для того, чтобы создать выгодные условия
для эвакуации. 8 июня их последние части покинули Нарвик. Через два дня капитулировали
остатки норвежских войск. Норвежский король Хокон и его правительство эмигрировали
в Лондон. 19 апреля 1940 г. Гитлер назначил имперским комиссаром Норвегии Йозефа Тербовена, который отличился в карательных акциях против партизан и мирного населения.
Благодаря захвату двух скандинавских стран германские вооруженные силы получили
возможность создать на их территории выгодные базы для дальнейшего ведения войны на
море и в воздухе. Обратной стороной этого успеха была слишком большая цена, которую
пришлось заплатить германским ВМС. В ходе операции «Везерюбунг» они потеряли один
тяжелый и два легких крейсера, 10 эсминцев, один торпедный катер, т. е. около половины
своих надводных боевых кораблей, шесть подводных лодок и несколько десятков малых и
больших транспортных судов41. Германия получила стратегически важный плацдарм на севере
Европы, расширила район базирования флота и авиации и обеспечила подвоз стратегического сырья из скандинавских стран. С другой стороны, увеличение военно-морских баз
вело к растягиванию коммуникаций германского флота, что было крайне нежелательно на
фоне более мощных британских ВМС. Невелико для последующих событий было значение
захваченных аэродромов, поскольку большинство немецких самолетов по боевым характеристикам не были готовы производить бомбардировку Англии, и тем более Франции, с
норвежских аэродромов.
Одним из следствий норвежской кампании вермахта стали возникновение собирательного образа Квислинга как наймита гитлеровцев и обострение страха у возможных жертв
гитлеризма перед «пятой колонной» — орудия психологической войны нацизма. Как отмечают современные исследователи, «идея подрывной работы изнутри могла привлечь Гитлера
и Розенберга, но одного соблюдения секретности было достаточно, чтобы не посвящать
добровольного союзника в свои военные планы. Квислинг с самого начала был источником политических трудностей и основной причиной неудачи запланированной «мирной
оккупации»42.
Поражение союзников в Норвегии не изменило оптимистических прогнозов англофранцузского командования43. Оно предполагало, что немцы нанесут удары в направлениях:
Ахен — Льеж — Мобеж; Ахен — Шарлевиль; через Люксембург на Тьонвиль, Саарлуи — Мец;
или через Голландию на Антверпен и Лиль, или через Швейцарию на Бельфор44. Поэтому
находившиеся у западной границы Германии англо-французские войска бездействовали с
сентября 1939 г. до мая 1940 г., ожидая действий вермахта. Правительства Англии и Франции
надеялись склонить Германию к заключению мира, который позволил бы ей без опасения
за свой тыл на западе продолжить агрессию на востоке. Но у германского руководства были
иные планы. Оно намеревалось разгромить англо-французскую коалицию и лишь затем
начать войну против СССР.
В апреле 1940 г. были завершены последние приготовления вермахта к наступлению на
Западном фронте. Группировка немецких войск состояла из 136 дивизий (в их числе 10 танковых и семь моторизованных, имевших 2,6 тыс. танков и 7,4 тыс. артиллерийских орудий
калибра 75 мм и выше). В составе двух воздушных флотов насчитывалось свыше 3,8 тыс.
боевых самолетов. Общая численность личного состава наступательной группировки достигала 3,3 млн человек.
В противостоявших ей войсках Англии, Франции, Бельгии и Голландии было 147 дивизий (из них три танковые, три механизированные и 17 моторизованных), более 14,5 тыс.
артиллерийских орудий калибра 75 мм и выше, около 3,8 тыс. боевых самолетов. Общая
численность союзных войск достигала 3,8 млн человек45. Их основой являлись три группы

276

Подразделение британских экспедиционных войск занимает позицию на линии Мажино

Участок линии Мажино

277

Немецкие парашютисты над фортом Эбен-Эмаэль

Немецкие войска в Люксембурге (май 1940 г.)

278

Британский подрывник готовится взорвать мост в районе Леувен в Бельгии,
чтобы задержать продвижение немецких частей (май 1940 г.)

Бельгия: проводы на фронт

279

французских армий (командующий генерал Ж. Жорж) и британские экспедиционные силы
(командующий генерал Д. Горт). Различие в соотношении сил было невелико. Однако войска
союзников уступали противнику в боевой подготовке, не имели опыта крупномасштабных
наступательных операций с применением современных средств вооруженной борьбы и в
отличие от немецких войск единого командования.
Согласно директиве на развертывание войск по плану «Гельб», изданной главным командованием вермахта 24 февраля 1940 г.46, на Западном фронте было создано три группы армий.
На северном его крыле от Северного моря до Ахена исходные позиции заняла группа армий
«Б» (командующий генерал-полковник Ф. Бок); в центре фронта от Ахена до Мозеля — группа
армий «А» (командующий генерал-полковник Г. Рундштедт); на южном крыле фронта в Сааре
и вдоль Верхнего Рейна — группа армий «Ц» (командующий генерал-полковник В. Лееб).
Чтобы в максимально короткий срок сломить оборону противника, было принято решение
нанести главный удар в полосе группы армий «А» через бельгийские Арденны, которые, по
общепринятому тогда мнению, из-за слабо развитой сети горных дорог считались малопригодными для продвижения крупных масс войск. В состав группы армий «А» было включено
танковое соединение под командованием генерала Э. Клейста (пять танковых и три моторизованные дивизии). Ему была поставлена задача прорваться через Арденны к Ла-Маншу,
отрезать находившиеся восточнее войска западных союзников и во взаимодействии с группой
армий «Б» разгромить их. Группа армий «Ц», развернутая в Сааре и на Верхнем Рейне, должна
была в это время сковать противостоявшие ей французские войска на германо-французской
границе, занимавшие укрепления так называемой линии Мажино; 2-й и 3-й воздушные флоты
в первые часы наступления должны были уничтожить на аэродромах основную массу самолетов
противника, а затем поддержать свои сухопутные войска на направлениях главных ударов.
Французский генеральный штаб при планировании военных действий против Германии
отдавал предпочтение позиционным формам борьбы. В ходе длительной обороны на линии
Мажино он рассчитывал ослабить противника, а затем в ходе наступления разгромить его.
Учитывая опыт Первой мировой войны, французское военное командование не исключало,
что немецкие войска предпримут наступление через бельгийскую равнину севернее Арденн.
В этом случае согласно утвержденному им осенью 1939 г. плану под кодовым наименованием
«Диль» часть французских и английских сил должна была выдвинуться из-за линии Мажино
в Бельгию и Голландию и создать там фронт по линии Намюр — Диль — Антверпен.
10 мая 1940 г. на рассвете Риббентроп сообщил послу Бельгии и посланнику Нидерландов
в Берлине, что германские войска перейдут государственную границу их стран якобы в целях
обеспечения нейтралитета перед лицом нависшей угрозы нападения англо-французских
армий. Почти сразу после заявления Риббентропа 18-я немецкая армия вторглась в северо-восточные провинции Нидерландов, прорвала оборонительные позиции на линии Пел.
Голландские войска отступили за водные преграды в «Крепость Голландия»47. Начала боевые
действия авиация. Она нанесла удары по 72 аэродромам Бельгии, Голландии и Франции.
Почти вся бельгийская и голландская авиация была уничтожена на земле, а французская
понесла тяжелые потери. Затем немецкие ВВС приступили к бомбардировке военных сооружений и скоплений войск противника. В тылу бельгийских и голландских войск были
выброшены воздушные десанты, которые начали захватывать и разрушать оборонительные
укрепления с целью обеспечить высокие темпы наступления своих войск. Под натиском 6-й
немецкой армии, двигавшейся к главной полосе обороны союзников на рубеже реки Диль,
бельгийские войска отступали на запад. Десантные группы овладели мостами через реку
Маас и канал Альберта.
Для наступления севернее Мааса в направлении плато Жамблу командующий 6-й армией
выдвинул вперед 16-й танковый корпус. Ему предстояло 13 мая вступить в бой с передовыми
французскими танковыми частями корпуса генерала Р. Приу, вошедший в историю как один
из первых крупных танковых боев Второй мировой войны48.
Усилиями 85 немецких десантников была проведена успешная операция на территории
форта Эбен-Эмаэль. Встроенный в массив горы, он имел подвижной бронированный купол

280

Немецкая пехота марширует по французскому городу (май 1940 г.)

Немецкий танк Т-III в районе реки Эна (июнь 1940 г.)

281

Экипаж французского танка перед своей машиной

Танк Т-III из состава 7-го танкового полка 10-й танковой дивизии вермахта,
подбитый во Франции

282

с двумя 120-мм пушками, два бронированных купола с двумя 75-мм пушками в каждом, четыре артиллерийских каземата (12 пушек калибра 75 мм), огневые позиции для 12 противотанковых 60-мм пушек, большое количество пулеметных гнезд. Гарнизон форта насчитывал
1200 человек. Артиллерия форта Эбен-Эмаэль могла держать под почти непрерывным огнем
все мосты через Маас у Маастрихта и через канал Альберта. Поэтому подготовке спецотряда
вермахта было уделено особое внимание. Десантники почти год оттачивали свое мастерство
на специально сооруженном макете форта в натуральную величину49. Приблизившись, они
забросали входы форта гранатами. Используя специальные (на тот момент сверхсекретные)
кумулятивные заряды, уничтожили перископы и вывели из строя бронеколпаки50. Форт имел
запасы продовольствия и боеприпасов на 30 суток, но продержался всего один день. После
падения форта оборона бельгийцев на канале Альберта простояла один день и рухнула.
В целом боевые действия вермахта на первом этапе похода на Францию (10 мая — 4 июня)
развивались так, как их запланировали в Берлине. В то время, когда в соответствии с планом
«Диль» англо-французские войска своим левым флангом выдвигались в Бельгию и Голландию с целью создать там оборону, танковая группа Клейста в течение двух дней, не встретив
какого-либо сопротивления, преодолела Арденны и достигла р. Маас. 13 мая она захватила
плацдарм на его западном берегу. В результате массированного применения танков и авиации
группа армий «А» быстро продвинулась на северо-запад. 20 мая ее передовые танковые части
вышли к Ла-Маншу у г. Абвиль. В результате англо-французские войска, выдвинувшиеся в
северо-восточные районы Франции и Бельгии, оказались отрезанными. К этому времени
группа армий «Б» сломила сопротивление голландских войск. Правительство Голландии
15 мая капитулировало. 18 мая немецкие войска вступили в Брюссель и Антверпен.
Внезапность и тактическая новизна во многом способствовали достижению вермахтом
своих целей. Одним из примеров может служить захват немецкими десантниками практически неприступного форта Эбен-Эмаель — ключевой позиции бельгийской обороны.
21 мая группы армий «А» и «Б» начали концентрическое наступление против отрезанных
во Фландрии англо-французских войск. Попытки французского командования сорвать это
наступление контрударами не имели успеха. 24 мая танковые соединения группы армий «А»
неожиданно получили приказ остановить наступление (так называемый «стоп-приказ») и
использовать короткую передышку для подготовки к участию в новом этапе вооруженной
борьбы. Выдвигаются различные версии по этому поводу, среди которых основными являются:
— необходимость восстановления танкового парка;
— переоценка возможностей германской авиации;
— предпосылка для сговора между Германией и Англией.
Не одна из версий не имеет однозначных аргументов в свою пользу, и вопрос, с исследовательской точки зрения, остается нерешенным. Однако современные немецкие исследователи
склоняются к политическим причинам51. «Стоп-приказ» оставался в силе до вечера 26 мая.
Так или иначе, но приостановка наступления вермахта позволила отрезанным войскам
союзников создать временную оборону вокруг портового города Дюнкерк и 26 мая приступить
к эвакуации на Британские острова (операция «Динамо»). Капитуляция 28 мая Бельгии значительно ухудшила их положение. Бросив все свое тяжелое вооружение, 340 тыс. английских
и французских солдат и офицеров до 4 июня успели все же переправиться под прикрытием
английской авиации через Ла-Манш в Англию52.
Тем временем окруженные гарнизоны Булони и Кале оказывали мужественное сопротивление, но 25 мая фашистские войска все-таки захватили Булонь, а 26-го — Кале. 27 мая
король Бельгии Леопольд III принял решение о капитуляции. И в ночь с 27 на 28 мая был
подписан протокол о безоговорочной капитуляции, по условиям которой бельгийская армия
разоружалась и весь ее личный состав считался в плену немецких войск.
27 мая, когда англичане начали эвакуацию из Дюнкерка, приказ об остановке танков
Клейста на рубеже Аа был отменен. Войска Рундштедта нанесли два рассекающих удара с
запада в направлении Ипра и Турне, чтобы разгромить противника и соединиться с группой

283

армий «Б», наступавшей с востока. Союзники вели упорные бои, но не могли противостоять и начали отход. Отступление британских войск за рубеж реки Лис создало тяжелую
обстановку для шести французских дивизий в районе Лилля. Они оказались отрезанными
от основной группировки своих войск и вели борьбу в окружении. 31 мая они вынуждены
были сложить оружие.
Французскому командованию в сложившейся обстановке стало ясно, что о какой-либо
длительной обороне плацдарма в районе Дюнкерка не может быть и речи. 28 мая французское адмиралтейство поручило контр-адмиралу Ландрио создать флотилию для эвакуации
своих войск. В состав флотилии было включено девять эсминцев, шесть миноносцев, около
20 других военных кораблей и почти 200 гражданских судов.
28 и 29 мая войска союзников отошли на небольшой плацдарм у Дюнкерка. Тем временем в Дюнкерке осуществлялась операция «Динамо», которой англичане и американцы
придают огромное значение, чуть ли не переломное в войне53. Войска союзников, отойдя на
узкий плацдарм у Дюнкерка, организовали оборону по каналам Мардик, Бас-Кольм и далее
к побережью восточнее Ла-Панна.
31 мая Горт покинул Францию. На плацдарме остались три английские дивизии под
командованием генерала Г. Александера, которые были эвакуированы к 3 июня. За этот
период оттуда удалось вывезти 338 тыс. человек, из которых 215 тыс. составляли англичане,
а 123 тыс. — французы, бельгийцы и поляки. Англичане бросили всю артиллерию и почти
все военное имущество. В ходе эвакуации союзниками было потеряно 224 корабля и транспортных судна и 106 самолетов54. 4 июня в Дюнкерк вошли немецкие войска.
С его падением закончилась первая стратегическая операция вермахта, имевшая целью
разгром союзных войск в Бельгии и Северной Франции. После окончания боевых действий
под Дюнкерком немецко-фашистское командование начало вторую стратегическую операцию во Франции под кодовым названием «Рот». Реализация плана «Рот» состояла из двух
частей: предварительных атак 5 июня на западе через реку Сомма в сторону Сены и основного
наступления 9 июня в центре над рекой Эна.
Успех вермахта на первом этапе наступления вызвал пораженческие настроения среди
французских руководителей. 18 мая на пост вице-председателя совета министров был назначен маршал А. Петэн, а 19 мая состоялась замена начальника французского генерального
штаба генерала М. Гамелена генералом М. Вейганом. Оба военных деятеля были известны
как сторонники примирения с германским нацистским режимом.
После утраты северо-восточных областей Франция оказалась в тяжелейшем положении.
До 30 ее дивизий были уничтожены. Из 71 оставшейся дивизии 48 заняли оборону от устья
р. Сомма до линии Мажино. 17 дивизий оборонялись на самой линии. Еще шесть дивизий
прикрывали в Альпах границу с Италией. Перечисленные соединения были ослаблены в
боях, имели большой некомплект личного состава и вооружения. Численное и качественное
превосходство было на стороне вермахта. В его трех группах армий насчитывалось 117 дивизий: 93 из них были готовы наступать на французские позиции от устья р. Сомма до линии
Мажино; четыре дивизии обеспечивали их прикрытие с моря в районе Дюнкерка; 20 дивизий
были развернуты против линии Мажино.
Для операции «Рот» с немецкой стороны всего было развернуто 140 немецких дивизий,
из них 10 танковых, и две моторизованные бригады. Группа армий «Б» под командованием
генерал-полковника Бока в составе 4, 6 и 9-й армий (48 дивизий, из них шесть танковых и
четыре моторизованные, и две моторизованные бригады) заняла позиции от побережья по
Сомме, каналу Уаза — Эна до реки Эна. В задачу группы армий входило: с рубежа реки Сомма наступать в южном направлении и захватить Гавр и Руан на Сене, левым флангом занять
южный берег канала Уаза — Эна и выйти на линию южнее Суассона, Компьеня, обеспечивая
нанесение главного удара. В составе войск генерала Бока находились 15-й танковый корпус
Гота, который должен был наступать с плацдарма у Абвиля к устью Сены, и танковая группа
Клейста (16-й танковый и 14-й моторизованный корпуса), имевшая задачу вести наступление
восточнее Парижа и захватить переправы на Марне.

284

Танк «Матильда I» прикрывает отступление английской пехоты к Дюнкерку (конец мая 1940 г.)

Английские солдаты, взятые в плен немцами в Дюнкерке

285

Группа армий «А» под командованием генерал-полковника Рундштедта в составе 2, 12 и
16-й армий (45 дивизий, из них четыре танковые и две моторизованные) занимала фронт по
реке Эна и далее на восток до границы с Люксембургом и должна была нанести удары по обе
стороны Реймса в общем направлении на Бар-ле-Дюк, Сен-Дизье. Для усиления войск Рундштедта была сформирована танковая группа генерала Гудериана (39-й и 41-й танковые корпуса),
которая должна была действовать в направлении плато Лангр, заходя в тыл линии Мажино.
Группа армий «Ц» (20 пехотных и четыре крепостные дивизии) под командованием
генерал-полковника Лееба занимала позиции по линии Зигфрида и Рейну в готовности к
прорыву линии Мажино.
Военно-воздушным силам ставилась задача обеспечить господство в воздухе, оказать
непосредственную поддержку сухопутным войскам, сорвать попытки противника создать
способные к сопротивлению группировки сил.
18-я армия (четыре пехотные дивизии) дислоцировалась в районе Дюнкерка, обеспечивая
оборону побережья. В ходе операции «Рот» планировался ввод этой армии в сражение для
наращивания сил наступления. В резерве главнокомандования сухопутных войск оставалось
19 пехотных дивизий.
5 июня находившаяся на правом крыле фронта группа армий «Б» перешла в наступление в западном направлении к р. Сена и в южном направлении к Парижу. Начался второй
этап западного похода вермахта, который завершился 22 июня. Группа армий «Б», сломив
упорное сопротивление противника, развернула наступление в западном и южном направлениях. 14 июня ее войска без боя захватили Париж, который французское правительство
заблаговременно провозгласило открытым городом. 19 мая часть войск этой группы армий
вышла на побережье Атлантики в районе г. Брест.
8 июня танковые части Гота вышли в район Эльбефа (юго-восточнее Руана). Успехи
немецко-фашистских войск на руанском направлении облегчили наступление 6-й армии
генерала Рейхенау, которая теснила 7-ю французскую армию и продвигалась на Компьень.
9-я армия немцев форсировала реку Эна у Суассона и вынудила отступить левый фланг
6-й французской армии генерала Тушона. Оборона французов на Сомме пала. Формировалась
новая линия фронта от устья Сены до Понтуаза на реке Уаза, далее через Санлис к рубежу
реки Урк. Северо-западнее столицы выдвигалась Парижская армия.
После крупных успехов наступления группы армий «Б» командование вермахта получило
возможность развивать дальше операцию «Рот».
Группа армий «А» 9 июня перешла в наступление из Северо-Восточной Франции в юговосточном направлении. У границы Швейцарии ее войска повернули на восток и ударили
с тыла по французским войскам, занимавшим южную часть линии Мажино. Немецким
войскам удалось создать плацдарм. В сражение была введена танковая группа Гудериана,
которая, выйдя на оперативный простор, должна была стремительно продвигаться в южном
направлении на плато Лангр, обходя с запада французские войска на линии Мажино. Французское командование предприняло контрудар силами трех резервных дивизий. Но попытка
организовать активное противодействие противнику не увенчалась успехом. Контрудар лишь
на некоторое время задержал продвижение немецких войск. Одновременно войска группы
армий «Ц» развернули наступление на северную часть линии Мажино в районе г. Саарбрюккен. Под ударами с тыла и фронта французские войска были вынуждены начать отход в глубь
страны, но были вскоре окружены противником и сложили оружие.
Итальянское правительство, уверовав в близкую победу Германии в войне на западе,
10 июня 1940 г. объявило войну Англии и Франции. Оно рассчитывало, что на правах союзника Германии ему удастся при заключении победоносного мира существенно расширить
сферу своего господства в Средиземноморском бассейне и в Северной Африке. Фашистские войска открыли боевые действия, поскольку союзники вопреки ранее разработанным
планам, не стали атаковать военно-морские базы и промышленные центры Италии. Более
того, верховный совет англо-французского командования принял решение воздержаться от
проведения крупных операций против Италии.

286

Английские и французские военнопленные
(Северная Франция, лето 1940 г.)

287

На начало наступления итальянская группа армий «Запад» принца Умберто II насчитывала 323 тыс. человек, объединенных в 22 дивизии, которые к концу наступления возросли до
32 дивизий, и имела 3 тыс. орудий и минометов. В резерве находились 7-я армия и танковые
части55. Но какого-либо военного вклада в разгром Франции Италия не внесла. Попытки
итальянских войск прорваться через итало-французскую границу в Альпах в Южную Францию были сорваны противостоявшими им шестью французскими дивизиями.
На франко-германском фронте сложилось катастрофическое положение. 12 июня на
западном участке оборонительной позиции перед Парижем противник форсировал Сену.
На востоке южнее рубежа реки Марна немецкие войска достигли Монмирайа. В Шампани
неудержимо продвигались на юг танковые соединения группы армий Рундштедта.
С согласия правительства Вейган отдал приказ сдать врагу столицу без боя. Утром 14 июня
гитлеровские войска вступили в Париж. Огромный город опустел. Три четверти населения
покинули его. Во Франции разразилась гуманитарная катастрофа, жертвами которой стали
более 6 млн беженцев.
На фронте организованное сопротивление французских войск было сломлено. В соответствии с директивой Вейгана французские армии начали общее отступление, стремясь выйти
из-под ударов немецко-фашистских войск и занять линию Кан (на побережье Ла-Манша),
Тур, Средняя Луара, Кламси, Дижон, Доль.
Под натиском немецко-фашистских войск французские армии отступали, теряя управление, не успевая закрепиться на каком-либо рубеже. Танковая группа Клейста достигла
Сены северо-западнее Труа и продолжала наступление в направлении Лиона.
15 июня войска Гудериана взяли старую французскую крепость Лангр. На следующий
день был захвачен Гре, а 17 июня — Безансон. Немецкие танки достигли швейцарской границы у Понтарлье.
17 июня танковая группа Гудериана продолжала глубокий обход линии Мажино, отрезая
французские войска в Эльзасе и Лотарингии.
19 июня части 10-й французской армии прекратили сопротивление. Немецко-фашистские войска захватили французскую военно-морскую базу Брест. На побережье Атлантического океана немецкие соединения захватили Сен-Назер, Нант и Ла-Рошель.
На последнем этапе операции «Рот» активные действия предприняли войска группы
армий «Ц».
1-я немецкая армия, воспользовавшись отходом французских войск от линии Мажино,
сумела преодолеть полосу укреплений между Сент-Авольдом и Саарбрюккеном, а 7-я армия,
форсировав Рейн в верхнем течении, заняла 18 июня Кольмар. В подчинение командующего
группой армий «Ц» была передана танковая группа Гудериана, которая, развернувшись на
северо-восток, начала продвигаться в направлении Эпиналь, Бельфор. Отошедшие по приказу Вейгана от линии Мажино французские войска из состава 2-й группы армий оказались
в окружении.
22 июня командующий этой группой армий генерал Ш. Кондэ отдал приказ сложить
оружие. Немецкие войска в этом районе взяли в плен более 500 тыс. человек. Сопротивление немецко-фашистским войскам продолжали оказывать лишь некоторые гарнизоны
укреплений линии Мажино и отдельные отряды в Вогезах. Официально военные действия
закончились 25 июня.
Во время второго этапа наступления вермахта власть во Франции перешла полностью
в руки капитулянтов. 16 июня Петэн возглавил новое правительство и на следующий день
направил в Берлин просьбу о заключении мира. Гитлер, однако, дал согласие только на заключение перемирия. В то время он считал, что Англия, лишившись своего единственного
континентального союзника, вскоре должна будет также отказаться от продолжения войны,
и тогда ему удастся навязать свои условия мира одновременно Англии и Франции.
Условия германо-французского перемирия были предъявлены В. Кейтелем французской делегации 22 июня 1940 г. на станции Ретонд в Компьенском лесу в том же самом
салон-вагоне, в котором 11 ноября 1918 г. был подписан договор о перемирии, продик-

288

Представители Франции направляются в «вагон маршала Фоша»
для переговоров с германской делегацией о перемирии

тованный Германии странами Антанты. По условиям перемирия Франция обязалась
демобилизовать свои вооруженные силы. Более 1,5 млн французских солдат и офицеров
должны были остаться в германском плену до заключения мирного договора. Франция
была разделена на оккупированную и неоккупированную зоны. Оккупированная зона
включала Северную и Центральную Францию, т. е. почти три пятых территории страны,
где были расположены ее наиболее богатые и развитые земли56. Италия получала территорию площадью в 832 км2 на юго-восточном побережье. В неоккупированной южной
части Франции власть осталась в руках коллаборационистского правительства во главе с
Петэном. Оно находилось в г. Виши. Это правительство получило право иметь небольшую
армию для поддержания внутреннего порядка и распоряжаться частью своего военноморского флота для защиты колоний. На территории Франции были расквартированы
немецкие оккупационные войска, содержавшиеся за счет местного населения57. Области
Эльзас и Лотарингия были присоединены к Германии. 24 июня был подписан также италофранцузский договор о перемирии. 25 июня германо-французское перемирие вступило
в силу.
Каковы же причины поражения англо-французской коалиции? Уже в 1940 г. стали высказываться первые суждения по этому вопросу. Указывалось на превосходство экономического
потенциала, военной подготовки и вооружений Германии58, а также на демографическое и
моральное истощение режима третьей республики во Франции — «тусклой и утомленной

289

страны»59. Расходясь в датах, исследователи солидарны в том, что поражение началось еще
задолго до 1940 г.
Среди внешнеполитических факторов выделим отказ Англии и Франции от создания системы коллективной безопасности, контуры которой были созданы советско-французскими
и советско-чехословацкими договорами о взаимопомощи (1935), пораженческие тенденции
и отсутствие единства в самом французском обществе и, конечно, собственно военные причины: крупные просчеты в строительстве вооруженных сил и оценке планов фашистского
командования. Франция израсходовала многомиллиардные средства на строительство линии
Мажино, но не сумела создать сильной авиации, механизированных войск, противотанковых
и зенитных средств. Англия не уделяла должного внимания развитию сухопутных сил. Не
было у союзников и талантливых «гамеленов».
Б. Лиддел Гарт в своей известной книге «Стратегия непрямых действий» обращал внимание на следующее:
— перед войной Гитлеру удалось усыпить бдительность франко-английского командования;
— вермахт не стал наносить ударов по линии Мажино, но выманил союзников из оборонительных укреплений на бельгийской границе обманными маневрами и уже затем ударил
по ним;
— немцы активно использовали танковые соединения и десантные подразделения,
нанося внезапные удары и приводя противника в смятение60.
Генерал де Голль видел в качестве основной причины поражения отсталость военнотехнической мысли61. Неожиданно быстрое поражение Франции застало Англию врасплох.
После разгрома Франции нацистское руководство Германии задалось целью уничтожить
Советский Союз. 3 июля 1940 г. оперативный отдел генерального штаба сухопутных войск
приступил к разработке плана восточного похода. Началось стратегическое сосредоточение
и оперативное развертывание немецких войск на востоке. 31 июля на совещании высшего
командного состава вермахта было принято решение завершить подготовку нападения на
СССР к середине мая 1941 г.62
В то время Гитлер и его генералы все еще считали, что демонстрацией силы и дипломатическим давлением им удастся вслед за Францией вывести из войны и Англию и таким
образом обеспечить Германии свободу действий на востоке. 16 июля 1940 г. Гитлер подписал
директиву о подготовке к вторжению немецких войск через Ла-Манш на Британские острова.
Для проведения этой операции, получившей кодовое наименование «Зелеве» («Морской
лев»), были выделены две армии с 25 дивизиями и большое количество транспортных судов.
Однако начать операцию было решено лишь после того, как немецким ВВС удастся вывести
из строя британскую авиацию и обеспечить надежную защиту флота вторжения с воздуха
и с моря.
19 июля, выступая в Рейхстаге, Гитлер обратился к Лондону с «последним призывом
к благоразумию». Однако правительство У. Черчилля отвергло предложение о заключении
компромиссного мира.
1 августа Гитлер подписал директиву № 17, в которой предусматривалось усиление воздушной и морской войны против Англии. Осуществление воздушного наступления было
возложено на силы 2-го, 3-го воздушных флотов и часть сил 5-го воздушного флота (около
2000 исправных боевых самолетов). Это наступление началось 13 августа. Первоначально
командование немецких ВВС сосредоточило внимание на выполнении задачи по уничтожению английских ВВС, прежде всего их истребительной авиации, с тем, чтобы обеспечить себе
полное господство в воздухе над Южной Англией. Однако задача осталась невыполненной.
В «битве за Англию» британские ВВС и войска противовоздушной обороны сумели дать
решительный отпор противнику. С 10 июля по 31 октября 1940 г. Германия потеряла 1294, а
Англия лишь 788 самолетов63.
Из-за постоянно растущих потерь немецкое командование вынуждено было 6 сентября
отказаться от борьбы за господство в воздухе над Южной Англией. Это послужило одной из

290

Немецкий истребитель-бомбардировщик Мессершмитт-110
над Ла-Маншем во время битвы за Британию

Взлет по тревоге звенаистребителей «Спитфайр»

291

Пожар в Лондоне после немецкого налета

292

Звено немецких бомбардировщиков «Дорнье-17» на пути к Англии

Английские летчики осматривают сбитый немецкий бомбардировщик «Хейнкель-111»

293

причин того, что Гитлер в том же месяце отложил начало вторжения в Англию на неопределенный срок. Другой причиной такого решения являлось стремление Гитлера избежать
крупных потерь вермахта в борьбе с Англией, так как это могло нанести ущерб скрытной
подготовке к нападению на СССР.
Начиная с 7 сентября немецкая авиация переключилась на бомбардировку, преимущественно в ночное время, Лондона и других городов Англии с целью подорвать ее экономический
потенциал, сломить волю народа к продолжению борьбы против немецкой агрессии. С августа
1940 г. до мая 1941 г. от немецких бомбардировок погибли 40 тыс. мирных английских граждан.
Среди крупных городов особенно пострадал Лондон. Но армия и население метрополии
проявили стойкость и мужество. Британская военная промышленность уверенно наращивала
свой потенциал. Немецкие ВВС потеряли 4400 боевых самолетов, так и не достигнув своих
целей. Подготовка к войне против СССР не позволяла Гитлеру и его генералам мобилизовать
максимум сил и средств для достижения решающего успеха в войне против Великобритании.
В ходе подготовки к войне на востоке Германия укрепляла в первую очередь свои связи
с антисоветски настроенными кругами тех стран, которые располагались непосредственно
у границ СССР. В сентябре 1940 г. началось размещение немецких войск в Румынии и Финляндии. 27 сентября по инициативе Гитлера и министра иностранных дел И. Риббентропа в
Берлине был подписан договор о германо-итало-японском военном союзе (Пакт трех держав)64, к которому в ноябре присоединились Венгрия, Румыния и марионеточное Словацкое
государство. Благодаря этому союзу Германия, Италия и Япония усилили свои позиции по
отношению к СССР, Великобритании и США. Это способствовало расширению их агрессии.
Япония в сентябре оккупировала северную часть Французского Индокитая и активизировала
военные действия в Китае.
Италия в августе развернула боевые действия против Англии в Восточной Африке. Ее
войска захватили Британское Сомали, часть Кении и Судана. В январе — мае 1941 г. английские войска при поддержке местных партизан изгнали итальянские войска не только с
захваченных ими территорий, но и из Эфиопии, Итальянского Сомали и Эритреи.
В сентябре 1940 г. итальянские войска в Северной Африке вторглись из Ливии в Египет
в целях захвата Суэцкого канала, но были остановлены, а в декабре разбиты английскими
войсками. В начале 1941 г. Гитлер по просьбе Б. Муссолини направил в Северную Африку свои
войска — Африканский корпус во главе с генералом Э. Роммелем. 31 марта итало-немецкие
войска перешли в наступление и в конце апреля вышли к границе Египта. Для развития наступления на Суэц сил у них было недостаточно. Посылать новые войска в Северную Африку
Гитлер отказался, так как это нанесло бы ущерб подготовке к нападению на СССР. Что касается вооруженных сил Италии, то они, как выяснилось, были не способны самостоятельно
вести эффективные военные действия ни в Северной Африке, ни на Средиземном море.
Осенью 1940 г. Италия предприняла попытку установить господство на юге Балканского
полуострова. 28 октября девять итальянских дивизий (более 100 тыс. человек) при поддержке
авиации перешли в наступление из Албании против Греции. Противостоявшие им греческие
войска (27 тыс. человек) были вынуждены отступить. Но, опираясь на поддержку народа, они
уже в ноябре перешли в контрнаступление, изгнали противника из пределов своей страны
и в декабре вступили в Албанию. Италия обратилась за помощью к своему немецкому союзнику. Гитлер сначала не хотел ввязываться в боевые действия на Балканах. Он в то время
был занят начавшейся после капитуляции Франции подготовкой к нападению на СССР,
но весной 1941 г. все же решил «заняться» Балканами. Важной целью этого похода было
исключить вероятность высадки англичан в Греции, лишить их возможности продвинуться
через Болгарию на север и нанести удар во фланг и тыл наступающей на восток группировки
немецких войск.
1 марта 1941 г. начался ввод немецких войск в Болгарию65. В тот же день было оформлено
вступление этой страны в Пакт трех держав. 25 марта, уступив давлению германского правительства, протокол о присоединении к пакту подписало также югославское правительство
Д. Цветковича. Однако в Югославии поднялась волна протеста. Группа офицеров 27 мар-

294

Колонна немецких танков Т-III продвигается по горному району Греции (апрель 1941 г.)

Немецкая бронетанковая колонна в сербском городе Ниш (Югославия, апрель 1941 г.)

295

Немецкие солдаты, попавшие под обстрел, ведут ответный огонь (Югославия, 1941 г.)

Высадка немецкого десанта на о. Крит

296

та совершила государственный переворот.
Правительство Цветковича было арестовано.
Новое правительство возглавил командующий
военно-воздушными силами генерал Д. Симович. Узнав об этом, Гитлер немедленно издал
директиву № 25 о подготовке вторжения в
Югославию даже в том случае, если ее новое
правительство объявит о лояльности Германии. С 27 марта в планах немецкого командования военные действия против Югославии
и Греции стали рассматриваться как единая
операция. К этой операции Германия подготовила крупные силы — две армии и одну
танковую группу (32 дивизии, в том числе
семь танковых) и 4-й воздушный флот (около
780 самолетов). Италия выставила 43 дивизии,
Венгрия — 10 бригад, что соответствовало
примерно пяти дивизиям. В целом под руководством немецкого командования оказалось
более 80 дивизий, свыше 2 тыс. самолетов
и до 2 тыс. танков. Болгарское руководство
предоставило свою страну для развертывания
немецких войск, обеспечило им прикрытие
с тыла, стянув основную массу своих войск
к границе с Турцией. Территорию Румынии
немецкое командование также использовало
для размещения части своих сухопутных войск
и авиации, предназначенной для наступления
на Югославию и Грецию66.
В создавшейся обстановке правительство
Немецкие десантники на о. Крит (май 1941 г.)
Симовича обратилось к СССР с предложением заключить договор между двумя странами,
который был подписан в Москве 5 апреля как Договор о дружбе и ненападении. СССР в то
время не имел реальной возможности оказать Югославии военную помощь в случае нападения Германии, но договор продемонстрировал солидарность Советского Союза с народами
Югославии, которым угрожала нацистская оккупация, и явился важным объединяющим
фактором в последующей совместной борьбе против нацистского нашествия.
Вторжение на Балканы началось 6 апреля 1941 г. Широко используя танковые соединения
во взаимодействии с авиацией при поддержке войск союзников, немецкое командование
нанесло 17 апреля поражение югославской, а к 29 апреля греческой армиям и высадившимся
в Греции английским войскам. В Белграде и Афинах из числа местных коллаборационистов
были созданы послушные оккупантам правительства. В Хорватии по воле Гитлера и Муссолини было провозглашено сепаратистами так называемое независимое государство, которое
15 июня 1941 г. присоединилось к Пакту трех держав. Политическая и военно-стратегическая
обстановка в Юго-Восточной Европе изменилась в пользу агрессоров.
После завершения оккупации Югославии и Греции немецкое командование в период
с 20 мая по 1 июня 1941 г. высадило на о. Крит, который обороняли 44 тыс. английских и
греческих солдат и офицеров, десант в составе воздушно-десантной и горнострелковой
дивизий (всего 23,5 тыс. человек). Немецкие войска, потеряв в жестоких боях свыше 4 тыс.
человек убитыми и пропавшими без вести, тем не менее овладели островом. Остатки британских и греческих войск численностью 15 тыс. человек эвакуировались в Египет67. Захват
о. Крит выявил большие возможности воздушно-десантных войск. Однако он также показал,

297

что осуществление воздушно-десантной операции без поддержки морского десанта и при
господстве противника на море неизбежно ведет к большим потерям. Поэтому немецкое
командование в последующие годы войны так и не отважилось проводить крупные воздушно-десантные операции.
В связи с кампанией на Балканах запланированное в декабре 1940 г. на 15 мая нападение
на СССР было перенесено на 22 июня 1941 г.
В течение первого периода Второй мировой войны (1 сентября 1939 г. — 21 июня 1941 г.)
Германия достигла зенита своего военного могущества и создала условия для дальнейшего
расширения экспансии на востоке, к захвату Советского Союза.

ПРИМЕЧАНИЯ
1

См. подробнее: Шелленберг В. Мемуары. М., 1992. С. 62–63.
Дашичев В. И. Банкротство стратегии германского фашизма. Ист. очерки: Документы и материалы.
М., 1973. Т. 1. С. 384.
3
Цит. по: Шелленберг В. Указ. соч. С. 63.
4
Нюрнбергский процесс: Сб. материалов: В 8 т. М., 1997. Т. 7. С. 27–271; Deutschland im zweiten
Weltkrieg. B., 1974. Bd. 1. S. 165.
5
11–13 августа 1939 г. состоялись длительные переговоры между итальянским министром иностранных дел Г. Чиано, И. Риббентропом и А. Гитлером. Италия пыталась избежать возможной европейской
войны, ограничившись сделкой с Парижем и Лондоном наподобие мюнхенской. Однако Гитлер категорически отверг эту идею (См.: Грайнер Х. Военные кампании вермахта. М., 2011. С. 30–31).
6
Згорняк М. Военно-политическое положение и оперативные планы Польши перед началом Второй
мировой войны // Вторая мировая война. Дискуссии. Основные тенденции. Результаты исследований.
С. 359.
7
Краткая история Польши: С древнейших времен до наших дней. М., 1993. С. 295.
8
Там же.
9
Згорняк М. Указ. соч. С. 395–360.
10
Леверкюн П. Германская военная разведка. М., 2011. С. 53–54.
11
Deutschland im Zweiten Weltkrieg. В., 1974. Bd. 1. S. 167.
12
История Второй мировой войны. 1939–1945. М., 1974. Т. 3. С. 20; Deutschland im zweiten Weltkrieg.
Bd. 1. S. 168; Förster G. u.a. Der zweite Weltkrieg. Militärhistorischer Abriss. B., 1972. S. 44–45.
13
Deutschland im zweiten Weltkrieg. Bd. 1. S. 168.
14
«Странная война», или «сидячая война», приводила в уныние войска, снижала моральный дух
личного состава армии Франции и британских экспедиционных сил, правительство Франции вынуждено было создать в вооруженных силах 21 ноября 1939 г. «службу развлечений» с функцией организации
досуга военнослужащих на фронте. 30 ноября парламент обсудил вопрос о дополнительной выдаче
солдатам спиртных напитков, 29 февраля 1940 г. премьер-министр Даладье подписал декрет об отмене
налогов на игральные карты, «предназначенные для действующей армии». Спустя некоторое время
было принято решение закупить для армии 10 тыс. футбольных мячей. Над подрывом морального духа
французских солдат активно работали немецкие спецпропагандисты. Их лозунги: «Умереть за Данциг?»
и «Англичане воюют до последнего француза» — распространялись не только в прифронтовой полосе,
но и отправлялись в глубь Франции отдельным людям по почте (из Германии, Швейцарии и Бельгии)
или доставлялись контрабандой (См. подробнее: Леверкюн П. Указ. соч. С. 121–122.)
15
Вторая мировая война. Краткая история. М., 1980. С. 36.
16
См.: История Второй мировой войны 1939–1945. В 12 т. Т. 3. С. 25.
17
Mоrdal J. La guerre a commencé en Pologne. Paris, 1968. Р. 204.
18
Вторая мировая война. Краткая история. С. 36.
19
Згорняк М. Указ. соч. С. 360.
20
Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Военно-исторические очерки / Научн. рук. В. А. Золотарев. М., 1995. Кн. 1. С. 21.
21
Вторая мировая война. Краткая история. М., 1980. С. 37.
2

299

22
23

Deutschland im Zweiten Weltkrieg. Bd. 1. S. 183.
Von Roos H. Der Feldzug in Polen vom September 1939. «Wehrwissenschaftliche Rundschau». 1959. № 9.

S. 494.
24

Цит. по: Исаев А. В. Антисуворов. Десять мифов Второй мировой. М., 2004. С. 5.
Цит. по: там же.
26
Гальдер Ф. Военный дневник / Пер. с нем. М., 1968. Т. 1. С. 132, 137.
27
«В первый военный год немцы рассчитывали на 11 миллионов тонн шведской руды из годового
потребления 15 миллионов. В теплые месяцы эту руду доставляли в Германию из Северной Швеции по
Ботническому заливу и Балтийскому морю, и никаких проблем даже в военное время не возникало,
поскольку Балтика была прочно ограждена от проникновения туда английских подводных лодок и
надводных боевых кораблей. Но в зимнее время пользоваться этим путем было невозможно, так как
море покрывалось толстым слоем льда. В холодные месяцы шведскую руду приходилось доставлять по
железной дороге в ближайший норвежский порт Нарвик и оттуда вдоль норвежского побережья на судах
в Германию. Почти весь этот маршрут немецкие рудовозы могли идти в норвежских территориальных
водах, тем самым спасаясь от ударов английских боевых кораблей и бомбардировщиков» (Ширер У. Крах
нацистской империи. Смоленск, 1999. С. 110–111)
28
Хубач В. Захват Дании и Норвегии. Операция «Учения на Везере». 1940–1941. М., 2006. С. 28; о
переговорах Редера и Квислинга до начала операции «Везерюбург» см.: Зимке Э. Ф. Немецкая оккупация
Северной Европы. 1940–1945. М., 2005. С. 17–19.
29
Гурьев Е. П. Использование Германией Скандинавского плацдарма в борьбе против северных
союзных конвоев во Второй мировой войне. Автореф. дис. к. и. н. 2005. С. 4.
30
Ширер У. Указ. соч. С. 109.
31
Expansionsrichtung Nordeuropa. Dokumente zur Nordeuropapolitik des faschistischen deutschen Imperialismus 1939 — bis 1945. В., 1987. S. 54.
32
Кузнецов Н. Г. Накануне. Курсом к победе. М., 1991. С. 220.
33
Expansionsrichtung Nordeuropa. Dokumente zur Nordeuropapolitik des faschistischen deutschen Imperialismus 1939 — bis 1945. S. 63–64.
34
Forster G. u.a. Der Zweite Weltkrieg. Militerhistorischer Abriss. В., 1972. S. 61.
35
См., напр.: Гусаров В. И. Тайны «Учения на Везере», или Как Гитлера объявили крестоносцем //
Военно-исторический журнал. 2010. № 9. С. 34.
36
См. подробнее: Де Ионг Л. Немецкая пятая колонна во второй мировой войне. М.: ИИЛ, 1958.
С. 260–264.
37
История Дании. XX век. М., 1998. С. 118–119.
38
История Норвегии. М., 1980. С. 398.
39
Там же. С. 400.
40
Там же. С. 401.
41
Forster G. u.a. Op. cit. S. 64–65.
42
См.: Зимке Э. Ф. Указ. соч.
43
В начале мая более 15 процентов личного состава союзнических войск находилось в отпусках, на
позициях царила обстановка всеобщей расслабленности.
44
Разведывательная сводка № 3 (по Западу) 1940 г. С. 11.
45
История Второй мировой войны. 1939–1945. Т. 3. С. 89.
46
Dokumente zur Vorgeschichte des Westfeldzuges 1939–1940. S. 64–68.
47
Так называется район, где находятся важные промышленные и административные центры: Гаага,
Амстердам, Утрехт и Дордрехт.
48
Стороны потеряли более 260 танков (по оценкам Уильяма Ширера): 105 французских и 164 немецкие машины (Shirer W. The Collapse of the Third Republic. N. Y., 1969. Р. 626.)
49
Dunstan S. Fort Eben Emael: The Key to Hitler’s Victory in the West. Oxford, 2005. P. 64.
50
Бауэр Г. Смерть через оптический прицел. М., 2009.
51
Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 2. Stuttgart, 1979. S. 296–297.
52
Deutschland im Zweiten Weltkrieg. Bd. 1. S. 325.
25

300

53
Longden S. Dunkirk: The Men They Left Behind. London, 2009; Morris J., Hendy D. The Story of the
Eastbourne Lifeboats. Coventry, 2006.
54
Вторая мировая война. Краткая история. С. 50.
55
История Второй мировой войны. Т. 3. С. 108.
56
На оккупированной территории до войны находилось большинство предприятий машиностроительной, автомобильной, авиационной, химической промышленности, проживало 65 % населения
страны, выплавлялось 97 % чугуна и 94 % стали, добывалось 79 % угля, 100 % железной руды, собиралось
75 % урожая пшеницы, насчитывалось 75 % конского поголовья, 65 % крупного рогатого скота.
57
На содержание немецких оккупационных войск из французской казны ежегодно тратилось 400 млн
франков (Вторая мировая война. Краткая история. С. 53.)
58
Reynaud P. Au Coeur de la melée 1930–1945. Paris, 1951. P. 338.
59
Alexander M. The Republic in Danger: General Maurice Gamelin and the Politics of French Defence,
1933–1940. Cambridge, 1992. P. 118.
60
Лиддел Гарт Б. Энциклопедия военного искусства. Стратегия непрямых действий. М., 1999.
С. 256, 262, 270.
61
Де Голль Ш. Военные мемуары. В 2 т. Т. 1. М., 1961. С. 164.
62
Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Stuttgart, 1983. Bd. 4. S. 9, 215, 219.
63
The Oxford Companion to World War II. Oxford, 1995. P. 163.
64
Нюрнбергский процесс: Сб. материалов. В 8 т. М., 1989. Т. 3. С. 538.
65
СССР — Германия. 1939–1941. Нью-Йорк, 1989. С. 152.
66
История военного искусства. М., 1984. С. 117; Forster G. u.a. Op. cit. S. 111.
67
История Второй мировой войны. 1939–1945. Т. 3. С. 261.

Передовые рубежи обороны СССР
Ввод советских войск на территорию Западной Украины
и Западной Белоруссии
Военная операция РККА в Восточной Польше (на территории западных областей Украины и Белоруссии), проводившаяся с 17 сентября по 5 октября 1939 г., в отечественной
историографии получила известность как освободительный, или польский поход. Рассмотрение этой проблемы невозможно вне контекста политики укрепления безопасности
СССР и без учета специфики существовавших тогда российско-польских взаимоотношений.
В межвоенный период эта специфика определялась двумя основными обстоятельствами:
итогами советско-польской войны, зафиксированными мирным Рижским договором 1921 г.,
и стремлением руководства Польши возродить страну как великую державу по образцу
древней Речи Посполитой.
Польша, совершив в апреле 1920 г. акт агрессии против Советского государства, первым
признавшего ее независимость, рассчитывала получить значительные территориальные приобретения, но вскоре сама оказалась на грани краха. Ошибки советского командования вкупе
с западной помощью позволили полякам нанести поражение войскам М. Н. Тухачевского и
спасти Варшаву. Трудное внутри- и внешнеполитическое положение РСФСР заставило ее
руководство искать мира, по результатам которого были потеряны западные области Украины и Белоруссии, а украинский и белорусский народы оказались разделенными. К 1939 г.
с момента описываемых событий прошло всего 18 лет.
Положение украинского и белорусского населения в Польше было тяжелым, оно испытывало жесткое национальное, религиозное и социальное давление со стороны польских
властей, имевшее дискриминационный характер. Достаточно заметить, что неграмотность
среди взрослого украинского и белорусского населения составляла 60–70 %. В основном
это было следствием массового закрытия школ, где преподавание велось на украинском и
белорусском языках. Так, только на Волыни, где проживало около 1,5 млн украинцев, количество национальных школ уменьшилось с 1050 (1919) до 5 (1936)1. Проводя такую политику, Польша открыто нарушала статью 7 Рижского договора. Первый параграф этой статьи
обязывал Польшу обеспечить свободное развитие культуры и языка белорусов и украинцев,
гарантировал их право получать образование на родном языке.
Что касается межконфессиональных отношений, то к 1939 г. польскими властями только
в Западной Белоруссии было разрушено или превращено в костелы более 1400 православных
храмов. Надо признать, что православная церковь подвергалась гонениям и в СССР из-за
атеистической природы советской власти, но враждебность к православию в предвоенной
Польше являлась следствием того, что эта вера была во многом основой национального са-

302

мосознания восточнославянского населения. Собственно, речь шла об устранении из облика
западных украинских и белорусских земель всего национального, самобытного и того, что
связывало их с Россией.
С точки зрения социально-экономического развития, положение дел в Восточной и в
Западной Польше также заметно различалось. Если на западе страны экономика развивалась
и благосостояние населения росло, то на востоке даже оставшиеся с дореволюционных времен
промышленные объекты пришли в упадок. По сути, там практически не было современных
предприятий, а более 80 % экономики составляло кустарно-ремесленное производство, что
предопределяло высокий уровень безработицы. По выражению вице-премьера польского
правительства Э. Квятковского, отвечавшего за экономическое развитие, страна фактически
делилась на Польшу «А» (западные земли), имевшую различные преференции, и Польшу «Б»
(восточные земли), финансирование которой осуществлялось по остаточному принципу, а
уровень заработной платы населения был существенно ниже.
Крестьянство нищало, последовательно превращаясь в малоземельную бедноту и безземельных батраков, вынужденных за символическую плату (так называемый «одиннадцатый
сноп»)2 работать на помещиков и осадников — бывших польских военнослужащих, получивших обширные земельные наделы на восточных землях. Все это не могло не вызывать
негативной реакции как в форме мирных выступлений, так и восстаний. В ответ польские
власти проводили политику «пацификации» — жестокого подавления протестных акций.
Что же касается великодержавных амбиций Польши, то их реализация не представлялась возможной без ослабления восточного соседа — России, содействовать чему польское
руководство старалось всеми силами. Интересное наблюдение на сей счет принадлежит
английской исследовательнице З. Коэтс: «Сменявшие друг друга польские правительства
вплоть до весны 1939 г. были заняты тем, что постоянно разрабатывали варианты: а) расчленения Советского Союза, б) создания блока государств, который отделил бы СССР от
Западной Европы. Из подобного рода намерений не делалось секрета»3.
Названные обстоятельства служат объяснением того, почему Польша отклоняла все
советские предложения, предусматривавшие какое бы то ни было сотрудничество, будь то
переговоры о «Восточном пакте», вопрос о совместных гарантиях Прибалтийским государствам или участие в англо-франко-советских переговорах.
Советско-германский договор о ненападении, история заключения и значение которого
рассмотрены выше, означал для СССР в числе прочего потенциальную возможность вернуть
под свой контроль западные области Украины и Белоруссии. Пункт 2 секретного дополнительного протокола предусматривал разграничение сфер интересов Германии и Советского
Союза по линии рек Нарев, Висла и Сан. Вопрос о сохранении независимого Польского
государства и определении его границ оставался открытым. Очевидная «размытость» формулировок была обусловлена общей неопределенностью ситуации, но это позволяло сторонам
сохранять «свободу рук», не беря на себя четких и жестких обязательств.
1 сентября 1939 г. в одночасье изменило мир. Нападение Германии на Польшу знаменовало для человечества начало эпохи тяжелых и кровавых испытаний.
Уже через неделю германские войска, прорвав польский фронт, вышли к предместьям
Варшавы4.
Англия и Франция, заключившие с Польшей договоры о взаимопомощи, вступили
в войну 3 сентября, но действенной помощи своему союзнику не оказали. Очень скоро
Лондон и Париж пришли к выводу, что поскольку положение Польши стало безнадежным, то и боевые действия на западе ничего не изменят. На том же основании, по мнению союзников, не имело смысла посылать полякам военное снаряжение, о котором те
настойчиво просили.
Что касается руководства СССР, то с началом немецкой агрессии против Польши оно
окончательно убедилось: времени на укрепление безопасности Советского государства

303

оставалось катастрофически мало, необходимы были срочные и комплексные меры. СССР
оказался перед трудным выбором. Теоретически он мог вступить в войну на стороне Польши. Но его об этом не просили. Более того, советская помощь категорически отвергалась
польским правительством. К тому же имеющиеся договоренности с немцами резко сужали
пространство для политического маневра.
На этот момент фактически существовало лишь два возможных пути: либо в случае, если
война примет затяжной характер, максимально долго сохранять нейтралитет, одновременно готовясь к активным действиям; либо в случае быстрого разгрома Польши, опираясь на
секретный протокол, взять под контроль советскую «сферу интересов». Однако при этом
варианте были неизбежны моральные и политические издержки. СССР оказывался как бы
союзником Германии, что выглядело странным после всех его усилий, направленных на
создание системы коллективной безопасности.
С началом войны Советский Союз, заинтересованный в том, чтобы она приобрела
затяжной характер, старался воздерживаться от какого-либо вмешательства в происходящие события. Такая политика не отвечала расчетам Берлина. Гитлер полагал, что следствием ввода Красной армии в Польшу с большой долей вероятности могло стать если не
объявление западными державами войны Советскому Союзу, то, как минимум, резкое
ухудшение отношений с ним. А тогда ему в любом случае пришлось бы следовать в русле
германской политики. Поэтому попытки втянуть СССР в войну начались с ее первого
дня, когда командование вермахта обратилось к советскому правительству с просьбой
использовать минскую радиостанцию как радиомаяк для люфтваффе. Руководство СССР,
не желая обострять только что налаженные взаимоотношения, дало, хотя и с оговорками,
свое согласие на это.
Предпринимались и другие шаги. Так, Берлин пытался шантажировать Москву возможностью образования «независимого» Украинского государства в восточной части Польши,
не занятой еще немецкой армией. Собственно говоря, эти планы не были блефом, а существовали реально. В дневнике начальника штаба ОКХ генерала Ф. Гальдера есть заметка:
«Главнокомандующий прибыл с совещания у фюрера. Возможно, русские не будут ни во
что вмешиваться. Фюрер хочет создать государство Украина»5.
В этом же контексте следует рассматривать заявление главнокомандующего сухопутными войсками Германии генерала В. Браухича, сделанное им после выхода немецких войск к
Варшаве, о фактическом окончании войны в связи «с полным разгромом противника» и о
возможности переговоров с поляками. Министр иностранных дел Германии И. Риббентроп
потребовал от посла Ф.-В. Шуленбурга срочного возобновления бесед с В. М. Молотовым
«относительно советской военной интервенции». Нарком со своей стороны, заявил, что
РККА выступит в течение ближайших дней. Однако, когда выяснилось, что Варшава сопротивляется, а мобилизация и развертывание Красной армии требуют дополнительного
времени, он скорректировал свое обещание, упрекнув при этом Шуленбурга за коммюнике
Браухича. Молотов подчеркнул, что, если Германия заключит перемирие, Советский Союз
не может начинать «новую войну». Риббентроп велел на это ответить, что заявление главкома
всего лишь «недоразумение».
14 сентября в «Правде» появилась передовая статья «О внутренних причинах военного поражения Польши»6, текст которой был подготовлен А. А. Ждановым и правился
И. В. Сталиным. В ней утверждалось, что «Польское государство, основанное на угнетении
проживавших на его территории белорусов и украинцев, оказалось недееспособным и при
первых военных неудачах стало распадаться». В статье делались акценты на враждебно-реакционном характере польского правительства и на необходимости освобождения от гнета
«единокровных братьев» — белорусов и украинцев. Таким образом, стала оформляться идеологическая составляющая будущей операции. В этот же день Молотов в ходе очередной
встречи с Шуленбургом сделал заявление о том, что Красная армия достигла состояния
готовности скорее, чем ожидалось, но, учитывая политическую мотивировку советской

304

акции, для СССР было бы крайне важно не начинать действовать до падения Варшавы.
Это была очередная попытка оттянуть ввод войск, что в Берлине хорошо поняли и решили
усилить нажим.
15 сентября Риббентроп поручил Шуленбургу передать советскому руководству следующее предостережение: «Если не будет начата русская интервенция, неизбежно встанет
вопрос о том, не создастся ли в районе, лежащем к востоку от германской зоны влияния,
политический вакуум… могут возникнуть условия для формирования новых государств»7.
Не реагировать на такое заявление было уже невозможно, тем более что дивизии вермахта
продолжали быстро продвигаться вперед. К 16 сентября отступавшие польские войска уже
находились на линии Августов — Сокулка — Гайнувка — Брест — Кобрин — Львов, то есть
немцы стояли на пороге восточной части страны. СССР не мог допустить, чтобы Германия
захватила всю Польшу, включая территории Западной Украины и Западной Белоруссии, а
затем и Прибалтику (в приложении к утвержденной Гитлером 11 апреля 1939 г. Директиве о
единой подготовке вооруженных сил к войне на 1939–1940 гг. прямо говорилось: «С развитием событий может возникнуть необходимость оккупировать лимитрофные государства и
включить эти территории в состав империи»)8.
Единственной альтернативой такому исходу являлись ввод советских войск на территорию Польши и установление контроля над Западной Украиной и Западной Белоруссией.
Правда, существовала определенная опасность того, что Англия и Франция объявят СССР
войну, если Красная армия перейдет границу Польши, их союзника. А еще советское руководство опасалось попасть в ловушку нового Мюнхена, так как видело двойственность
политики Англии и Франции, и это наводило на мысли о возможности их новой сделки с
Гитлером теперь уже за счет СССР.
Забегая вперед скажем, что реакция Франции и Великобритании на вступление СССР в
Польшу оказалась в целом сдержанной. 18 сентября на заседании английского правительства
было решено, что согласно договору от 25 августа 1939 г. Британия связана обязательствами
по защите Польши только в случае агрессии со стороны Германии. Поэтому постановили «не
посылать России никакого протеста». Так что официальная позиция свелась к молчаливому
признанию советской акции. Когда польский посол в Лондоне Э. Рачиньский попытался
«надавить» на англичан, то министр иностранных дел Великобритании Э. Вуд ответил в том
смысле, что объявление войны — суверенное право его страны. Таким образом, не желая
подталкивать СССР к дальнейшему сближению с Германией, Англия и Франция не стали
обострять проблему советского вмешательства в польские дела. Тем более что на Западе
многие политики считали, что ввод советских войск в Польшу усилит напряженность в советско-германских отношениях. В результате до сведения руководства СССР было доведено,
что Лондон не рассматривает вопрос о возврате Польше Западной Украины и Западной
Белоруссии. Англия и Франция также дали совет польскому правительству в эмиграции не
объявлять войну Советскому Союзу9.
16 сентября Молотов сообщил Шуленбургу, что Красная армия вступит в Польшу в
ближайшее время. В ходе беседы нарком заметил, что заявление о вмешательстве СССР в
ответ на скрытую угрозу с немецкой стороны видится единственно возможной официально
декларируемой политической мотивацией этих действий, несмотря на то что данное заявление затрагивает нежелательный для немецкой стороны момент.
В 2 часа ночи 17 сентября Шуленбурга принял Сталин и в присутствии Молотова и
Ворошилова заявил, что Красная армия в 6 часов утра перейдет советскую границу на всем
протяжении от Полоцка до Каменец-Подольского. Сталин ознакомил его с нотой, подготовленной для передачи польскому послу в Москве. В ходе обсуждения некоторые пункты
документа были признаны как неприемлемые для немецкой стороны и изъяты10.
В 3 часа ночи замнаркома иностранных дел В. П. Потемкин зачитал польскому послу в
Москве В. Гжибовскому ноту следующего содержания: «Польско-германская война выявила
внутреннюю несостоятельность Польского государства. В течение десяти дней военных опе-

305

раций Польша потеряла все свои промышленные районы и культурные центры. Варшава как
столица Польши больше не существует. Польское правительство распалось и не проявляет
признаков жизни. Это значит, что Польское государство и его правительство фактически
перестали существовать. Тем самым прекратили свое действие договоры, заключенные между СССР и Польшей. Предоставленная самой себе и оставленная без руководства Польша
превратилась в удобное поле для всяких случайностей и неожиданностей, могущих создать
угрозу для СССР. Поэтому советское правительство не может больше нейтрально относиться
к этим фактам.
Советское правительство не может также безразлично относиться к тому, чтобы единокровные украинцы и белорусы, проживающие на территории Польши, брошенные на
произвол судьбы, оставались беззащитными.
Ввиду такой обстановки советское правительство отдало распоряжение Главному командованию Красной армии дать приказ войскам перейти границу и взять под свою защиту
жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии.
Одновременно советское правительство намерено принять все меры к тому, чтобы
вызволить польский народ из злополучной войны, куда он был ввергнут его неразумными
руководителями, и дать ему возможность зажить мирной жизнью»11.
Гжибовский в ответ заявил: «Ни один из аргументов, использованных для оправдания
превращения польско-советских договоров в пустые бумажки, не выдерживает критики. По
моей информации, глава государства и правительство находятся на польской территории…
Суверенность государства существует, пока солдаты регулярной армии сражаются… То, что
нота говорит о положении меньшинств, является бессмыслицей. Все меньшинства доказывают действием свою полную солидарность с Польшей в борьбе с германщиной». Слова
посла о белорусах и украинцах, мягко говоря, мало соответствовали действительности. Что же
касается тезиса о суверенности Польского государства, то тут поляки попали в собственную
ловушку. Дело в том, что в 1936 г. они препятствовали принятию международных санкций
против Италии, захватившей Абиссинию, именно потому, что, по словам Ю. Бека, она «как
государство перестала существовать»12. Гжибовский отказался принять ноту, ибо это было
бы «несовместимо с достоинством польского правительства». В итоге документ был передан
в посольство, пока посол еще находился в Наркомате иностранных дел.
Текст ноты был также передан всем государствам, с которыми на то время Москва имела
дипломатические отношения, с уведомлением, что СССР будет продолжать придерживаться
политики нейтралитета. Аргументация советского вмешательства в события в Польше была
повторена в радиовыступлении Молотова 17 сентября, которое по времени совпало с переходом польского правительства на территорию Румынии.
Военные приготовления Советского Союза к возможному проведению польского похода
начались заблаговременно.
Еще 2 сентября пограничные войска получили приказ об усиленном режиме охраны
советско-польской границы. В этот же день Совет народных комиссаров принял постановление № 1348–268сс, в котором предписывалось с 5 сентября начать очередной призыв на
действительную военную службу для войск Дальнего Востока, а с 15 сентября и для всех
остальных округов. На месяц была продлена служба в РККА для красноармейцев и сержантов, уже отслуживших свой срок.
4 сентября нарком обороны потребовал от военных советов Ленинградского, Калининского, Московского, Харьковского, Киевского Особого и Белорусского Особого военных
округов привести войска в боевую готовность к 15 сентября.
7 сентября названным округам была поставлена задача проведения Больших учебных
сборов (БУС) с привлечением приписного командного, начальствующего и рядового состава,
что означало скрытную мобилизацию.
8 сентября командующие Белорусским и Киевским Особыми военными округами (КОВО
и БОВО) получили приказ начать переброску войск к границе.

306

11 сентября в БОВО и КОВО поступил приказ о развертывании полевых управлений
округов.
14 сентября военным советам БОВО (командующий — командарм 2 ранга М. П. Ковалев, член Военного совета — дивизионный комиссар П. Е. Смокачев и начштаба — комкор
М. А. Пуркаев) и КОВО (командующий — командарм 1 ранга С. К. Тимошенко, члены ВС —
В. Н. Борисов, Н. С. Хрущев, начальник штаба — комкор Н. Ф. Ватутин) были направлены
директивы народного комиссара обороны СССР Маршала Советского Союза К. Е. Ворошилова и начальника Генерального штаба РККА командарма 1 ранга Б. М. Шапошникова
за № 16633 для БОВО и № 16634 для КОВО соответственно «О начале наступления против
Польши». В них ставилась задача разгрома «противостоящих войск противника». В этот же
день военным советам Ленинградского, Калининского военных округов (ЛВО, КалВО),
КОВО, БОВО и начальникам Ленинградского, Белорусского и Киевского пограничных округов НКВД была отправлена совместная директива № 16662 наркомов обороны и внутренних
дел о порядке взаимодействия пограничных войск и Красной армии. По указанию начальника
Главного политуправления Красной армии Л. З. Мехлиса были созданы подразделения для
ведения пропаганды, направленной против «панской Польши». В политуправлениях полевых
управлений КОВО и БОВО сформированы отделы по работе среди населения противника
и военнопленных, по штатам военного времени развернуты редакции газет и типографии.
15 сентября определены задачи для оперативно-чекистских групп, сформированных по
приказу наркома внутренних дел Л. П. Берии в КОВО и в БОВО. На занятой территории
им предписывалось взять под контроль пункты связи, государственные и частные банки, а
также типографии, государственные архивы, провести аресты реакционных представителей
польской администрации, освободить политических заключенных (оставив остальных под
стражей), изъять оружие и взрывчатые вещества у населения, обеспечить общественный
порядок13.
16 сентября по приграничным соединениям КОВО и БОВО был отдан приказ к исходу
дня «произвести перегруппировку войск группы и скрытно подтянуть их на 3–5 км к нашим
государственным границам в исходное положение», проверить боеготовность и материально-техническую обеспеченность частей.
На выбор даты начала операции среди прочих факторов повлияло еще одно важное
обстоятельство: 15 сентября в Москве было подписано соглашение между СССР, МНР и
Японией о нормализации положения на Халхин-Голе, согласно которому с 14 часов 16 сентября военные действия прекращались. Только после этого Сталин принял окончательное
решение о начале Освободительного похода.
В ночь на 17 сентября советские войска вступили в Польшу. К этому моменту система
государственной власти здесь совершенно распалась, было практически полностью утрачено
управление войсками, немцы разгромили или окружили основные группировки польской
армии. Правительство Польши было в шаге от бегства из страны, фактически признав тем
самым свое поражение. Таким образом, действия Красной армии не могли повлиять на исход
уже проигранной поляками войны.
21 стрелковая и 13 кавалерийских дивизий, 16 танковых и две мотострелковые бригады Красной армии перешли границу, в операции также участвовала Днепровская военная
флотилия. Для руководства ими были созданы управления Украинского и Белорусского
фронтов14.
В состав Украинского фронта (командующий — командарм 1 ранга С. К. Тимошенко)
вошли 5-я армия под командованием комдива И. Г. Советникова, 6-я — комкора И. Г. Захаркина и 12-я — командарма 2 ранга И. В. Тюленева. Он имел задачи: разгромить противостоящие соединения польской армии; отрезать им пути отхода в Румынию и Венгрию; овладеть
районами Ровно, Дубно, Тарнополя, Ковеля, Луцка, Станислава15.
В Белорусский фронт (командующий — командарм 2 ранга М. П. Ковалев) входили
3-я армия комкора В. И. Кузнецова, 4-я — комдива В. И. Чуйкова, 10-я — комкора И. Г. Захар-

307

кина, 11-я — комдива Н. П. Медведева, конно-механизированная группа комкора И. В. Болдина и 23-й отдельный стрелковый корпус16. Фронт имел задачи: разгромить польские силы
восточнее литовской границы и на линии Гродно — Кобрин; овладеть территорией Западной
Белоруссии. Всего в операции участвовало более 466 тыс. человек17, имеющих на вооружении
около 5 тыс. орудий, 4,7 тыс. танков, 3,3 тыс. самолетов18. Правда, к ее началу не было полностью завершено сосредоточение и доукомплектование частей мобилизационными ресурсами
до штатов военного времени. Особенно остро стояли проблемы автотранспорта и связи.
Советским войскам запрещалось обстреливать и подвергать бомбардировке населенные
пункты, а также вести боевые действия против польских частей, если они не оказывают сопротивления. Некоторая противоречивость указаний о характере предстоящих действий объяснялась тем, что командование Красной армии не знало, как поведет себя польская армия.
Солдатам разъяснялось, что они идут в Западную Белоруссию и на Западную Украину
не как завоеватели, а как освободители украинских и белорусских братьев от гнета, эксплуатации и власти польских помещиков и капиталистов. Войскам предписывалось при встрече
с немецкими войсками не давать поводов для провокаций и не допускать захвата немцами
территорий, населенных белорусами и украинцами. При попытках же такого захвата вступать
в бой и оказывать гитлеровцам решительный отпор.
Группировке РККА противостояли незначительные польские силы. Непосредственно границу прикрывало до 25 батальонов и семи эскадронов Корпуса охраны пограничья
(КОП) — около 12 тыс. человек19. В некоторых районах (Ровно, Тарнополе и др.) дислоцировались также отдельные части, прибывшие на переформирование после боев с вермахтом.
Следует учитывать и львовскую группировку — около 15 тыс. человек. Всего на 15 сентября
в восточных воеводствах находилось порядка 340 тыс. польских военнослужащих, около
540 орудий и 70 танков, пять бронепоездов, корабли Пинской военной флотилии, более
160 самолетов.
К утру 17 сентября в штаб польского главнокомандующего Э. Рыдз-Смиглы стали поступать сообщения о том, что части КОП ведут бои на восточной границе. Около 14 часов была
получена телеграмма от начальника гарнизона в Луцке генерала П. Скуратовича: «Сегодня в
6 часов границу перешли три советские колонны — одна бронетанковая под Корцем, другая
бронетанковая под Острогом, третья кавалерия с артиллерией под Дедеркалами. Большевики едут с открытыми люками танков, улыбаются и машут шлемами. Около 10 часов первая
колонна достигла Гощи. Спрашиваю: как мы должны поступить?»20
Оценив ситуацию, маршал Рыдз-Смиглы вечером 17 сентября по радио отдал приказ, в
котором говорилось: «Советы вторглись. Приказываю осуществить отход в Румынию и Венгрию кратчайшими путями. С Советами боевых действий не вести, только в случае попытки
с их стороны разоружения наших частей…»21
Войска Красной армии не стремились к боевым столкновениям с поляками. Как писал начальник штаба при ставке главнокомандующего польскими вооруженными силами
генерал В. Стахевич, войска были «дезориентированы поведением большевиков, потому
что те в основном избегают открывать огонь, а их командиры утверждают, что они пришли
на помощь Польше против немцев. Советские солдаты в массе своей не стреляют, к нашим
относятся с демонстративной симпатией, делятся папиросами и т. д., всюду повторяют, что
идут на помощь Польше»22.Достаточно сдержанное отношение частей Красной армии к
польским войскам было обусловлено во многом и тем, что большое количество этнических
белорусов и украинцев было призвано в польскую армию.
Уже к концу дня 17 сентября стало ясно, что советские войска могут продвигаться быстрее, чем предполагавшиеся 25 км в сутки. В южном направлении темп их наступления
был ниже, что давало возможность полякам отходить к румынской границе. Это вызывало
растущее раздражение немцев, которые, по свидетельству германского посла в Румынии,
«были в ярости от того, что русские не постарались как можно быстрее закрыть румынский
коридор для польских властей и армии…»23

308

Танк Т-28 форсирует реку у местечка Мир в Польше

Танки БТ-7 советской 24-й легкотанковой бригады входят в Львов

309

В первый же день похода были заняты города Ровно, Тарнополь, Барановичи (первым
вошел в город танковый батальон под командованием И. Д. Черняховского) и другие, на
следующий день — Луцк, Коломыя. 19 сентября войска 3-й армии взяли Вильно. В этот
же день были заняты Волковыск, Лида и ряд других важных населенных пунктов, 20-го —
Пинск, 21-го — Ковель. 22 сентября после переговоров с комендантом Львовского гарнизона 6-я армия Украинского фронта заняла город. В этот же день советские части овладели
Гродно.
К концу месяца войска Украинского фронта вышли на назначенные рубежи, а местами
продвинулись и дальше на запад. К 30 сентября Белорусский фронт также полностью выполнил поставленные задачи.
Организованное сопротивление частям РККА, длившееся более суток, было оказано
только в нескольких случаях: в городах Вильно, Гродно, Тарнополь, в окрестностях Ковеля,
а также в Сарненском укрепрайоне. Так, бои за Гродно велись с 20 по 22 сентября, а потери
частей Красной армии составили около 50 человек убитыми, четыре танка и одна бронемашина. Кроме того, было повреждено еще 14 единиц бронетехники. Большая часть потерь
пришлась на долю 27-й легкотанковой бригады 15-го танкового корпуса24. Самые значительные потери (до 100 человек убитыми, около 140 ранеными) советские войска понесли в
боях у селения Навуз под г. Ковель. Польские потери при этом составили более 260 человек
убитыми и ранеными, 120 пленными. Сопротивление оказывалось преимущественно жандармерией, отрядами пограничников и польским ополчением; местное украинское, белорусское и еврейское население в подавляющем большинстве содействовало частям РККА.
В ходе операции произошел ряд вооруженных столкновений между советскими и немецкими войсками (преимущественно в результате недоразумений). Так, 17 сентября части
германского 21-го армейского корпуса подверглись восточнее Белостока бомбардировке
советской авиацией и понесли потери убитыми и ранеными. Вечером 18 сентября у местечка Вишневец (в 85 км от Минска) немецкая бронетехника обстреляла расположение
6-й советской стрелковой дивизии, при этом погибли четыре красноармейца. 19 сентября
в районе Львова произошел бой между частями немецкой 2-й горно-стрелковой дивизии с
советскими танкистами, в ходе которого обе стороны понесли потери убитыми и ранеными. С. К. Тимошенко по телефону доложил наркому обороны об этом инциденте: «Еще в
4.00 19 сентября наши части — бронетанковый полк и кавполк — вошли в г. Львов. В это
время немецких войск в городе не было… Посланные две наши бронемашины из Львова по
другой дороге навстречу нашим войскам внезапно подверглись артиллерийскому обстрелу. Наши подумали, что это польские войска, и огнем 45-мм пушек и пулеметов подбили
две противотанковые пушки, убили, по словам немцев, одного офицера и четырех солдат.
Затем прибыли немецкие представители из штаба 1-й горной немецкой дивизии и 137-го
германского полка, где выяснилось, что огонь вели немецкие войска, так как не имели
указаний от германского командования. Было решено Львов не занимать и ждать указаний
командования обеих сторон. Наши две бронемашины с их славными экипажами дрались
до последнего момента и сгорели»25. 23 сентября имело место боестолкновение у Видомля
(погибли два красноармейца, еще двое ранены, уничтожен немецкий танк с экипажем), а
30 сентября самолет люфтваффе обстрелял расположение советских войск — четыре бойца
получили ранения.
После вступления советских войск в польские пределы украинское и белорусское население в ряде мест стало создавать партизанские отряды и самостоятельно освобождать
населенные пункты. Так, еще до прихода частей Красной армии в Скиделе, Лунне, Озерах,
Вертелишках и других поселениях Гродненского повета26 по инициативе бывших членов
Компартии Западной Белоруссии были созданы революционные комитеты, взявшие власть
в свои руки27. В ряде населенных пунктов Западной Украины произошли антипольские
выступления, инициированные в том числе и сторонниками ОУН, часть их была подавлена
отступавшими польскими войсками.

310

Советские и немецкие военнослужащие в Брест-Литовске

В донесении Сталину от 20 сентября начальник Политуправления РККА Л. З. Мехлис
сообщал, что польские офицеры «как огня боятся украинских крестьян и населения, которые
активизировались с приходом Красной армии и расправляются с польскими офицерами.
Дошло до того, что в Бурштыне польские офицеры, отправленные в школу и охраняемые
незначительным караулом, просили увеличить число охраняющих их как пленных бойцов,
чтобы избежать возможной расправы с ними населения»28.
Белорусы и украинцы в подавляющем большинстве с воодушевлением приветствовали
Красную армию — с флагами, цветами, хлебом-солью. Меньшинство из числа зажиточных
слоев населения заняло выжидательную позицию, опасаясь социалистических преобразований новой власти. «Встречаем радостные и заплаканные от радости лица наших братьев — белорусов. Всюду оказывают помощь», — записал в своем дневнике командир взвода
261-го стрелкового полка лейтенант А. Матвеев29. 22 сентября передовой отряд 6-го казачьего
кавалерийского корпуса во главе с полковником И. А. Плиевым вошел в Белосток, чтобы
принять его от немцев. Командир корпуса будущий Маршал Советского Союза А. И. Еременко так описывал эти события: «Когда наши казаки прибыли в город, случилось то, чего
гитлеровцы больше всего боялись и чего пытались избежать… Наших товарищей окружили
тысячи горожан. Они горячо приветствовали их, обнимали как родных и дарили цветы. Немецкое командование наблюдало всю эту картину с нескрываемым раздражением. Контраст
встречи вермахта и нашей армии с населением не только Белостока, но и других городов и

311

сел свидетельствовал о бездонной пропасти, которая разделяла две армии, представлявшие
два различных государства, два мира»30. В результате немецкие части поспешили покинуть
город задолго до наступления ими же назначенного срока.
Одним из дискуссионных вопросов, связанных с Освободительным походом, является
тема так называемого «совместного парада советских и немецких войск в Бресте». Краткая
история этого события такова. 14 сентября части немецкого 19-го моторизованного корпуса
под командованием генерала Г. Гудериана заняли Брест. А 22 сентября к городу подошла
29-я танковая бригада комбрига С. М. Кривошеина. Поскольку Брест находился в советской
сфере влияния, то после переговоров немцы согласились оставить город. Таким образом,
изначально парад являлся торжественной процедурой вывода немецких частей из Бреста и
передачи его советским частям. Гудериан действительно хотел провести полноценный совместный парад, однако был вынужден согласиться на следующие предложения Кривошеина:
«В 16 часов части вашего корпуса в походной колонне со штандартами впереди покидают
город, мои части также в походной колонне вступают в город, останавливаются на улицах,
где проходят немецкие полки, и своими знаменами салютуют проходящим частям. Оркестры
исполняют военные марши»31.
Никакого совместного прохождения войск не было. Кривошеин находился рядом с Гудерианом в качестве наблюдателя. Сначала из города вышли немецкие войска, затем вошли
советские. К сказанному можно лишь добавить, что Строевой устав пехоты РККА (1938)
оговаривал в отношении парада определенные требования, которым мероприятие в Бресте
абсолютно не соответствовало.
Сразу после вступления частей РККА на польскую территорию в генеральном штабе
сухопутных войск Германии прошло совещание относительно будущей демаркационной
линии. По его итогам уже к вечеру 17 сентября в Москву был направлен проект совместного
советско-германского заявления, но Сталин предложил собственный вариант, на который
Берлин дал согласие. Он и был оглашен по советскому и немецкому радио: «Во избежание
всякого рода необоснованных слухов насчет задач советских и германских войск, действующих в Польше, правительство СССР и правительство Германии заявляют, что действия этих
войск не преследуют какой-либо цели, идущей вразрез интересам Германии или Советского
Союза и противоречащей духу и букве пакта о ненападении, заключенного между Германией
и СССР. Задача этих войск, наоборот, состоит в том, чтобы восстановить в Польше порядок
и спокойствие, нарушенные распадом Польского государства, и помочь населению Польши
переустроить условия своего государственного существования»32.
На следующий день в ходе встречи с Шуленбургом Сталин заявил о своей обеспокоенности относительно того, будет ли германское верховное командование придерживаться
прежних договоренностей и вернутся ли немецкие войска на линию, которая была определена в Москве (Писса — Нарев — Висла — Сан). Посол постарался успокоить советского
лидера, но запросил у Берлина дополнительные инструкции. В этот же день немецкое
командование задержало отправку на запад ряда соединений из района Люблина. Вечером
19 сентября Молотов вызвал Шуленбурга и заявил ему, что «начальник оперативного отдела
вермахта Варлимонт показал вчера исполняющему обязанности советского военного атташе
в Берлине карту, на которой нанесена будущая “граница рейха”. Она проходит вдоль Вислы,
идет через Варшаву, но дальше нанесена так, что Львов остается на немецкой стороне». Это
в корне противоречило московским соглашениям. Шуленбург ответил, что произошло недоразумение, так как на карте, видимо, была показана временная демаркационная линия33.
Ни СССР, ни Германия не были заинтересованы в обострении ситуации, и в итоге немецкая
сторона пошла на уступки. Приказ Гитлера об отводе войск далеко на запад, к согласованной демаркационной линии был передан в войска 20 сентября. Генерал Ф. Гальдер в своем
дневнике назвал это днем «позора немецкого политического руководства»34. 21 сентября
советские войска также получили приказ остановиться, с тем чтобы начать движение на
установленную демаркационную линию по мере отвода германских войск.

312

Плакат, посвященный освободительному походу Красной армии

313

Немецкие офицеры в расположении советской воинской части (сентябрь 1939 г.)
В центре — командир 29-й танковой бригады С. М. Кривошеин

314

Красноармейцы осматривают трофеи, захваченные во время похода в Западную Белоруссию

23 сентября в газете «Правда» было опубликовано совместное коммюнике: «Германское правительство и правительство СССР установили демаркационную линию между
германской и советской армиями, которая проходит по р. Писса до ее впадения в р. Нарев,
далее по р. Нарев до ее впадения в р. Буг, далее по р. Буг до ее впадения в р. Висла, далее по
р. Висла до впадения в нее р. Сан и дальше по р. Сан до ее истоков»35. К 5–9 октября все
части Красной армии, продвинувшиеся дальше установленной границы, были отведены
на установленные рубежи. Вместе с советскими войсками на восток уходило белорусское,
украинское и еврейское население оставляемых областей. Для него были организованы
специальные пункты приема с питанием и медицинским обслуживанием. Регистрировался и
незначительный отток населения (преимущественно этнических поляков) в зону немецкой
оккупации.
В ходе проведения операции органами военной юстиции регистрировались воинские
преступления, в том числе мародерство и самосуды над взятыми в плен офицерами и
жандармами. Однако следует подчеркнуть, что командование, особые отделы и военная
прокуратура предпринимали эффективные и адекватные меры, направленные на пресечение подобных преступлений и наказание виновных, хотя в отдельных случаях применялись символические или, напротив, чрезмерно строгие санкции. Так, 21 сентября курсант
отдельного зенитного эскадрона армейской кавалерийской группы Харченко произвел
обыск у учительницы села Добровляны и забрал у нее двое часов и велосипед, за что по
решению военного трибунала был расстрелян36. Всего в период с 17 сентября по 1 ноября
1939 г. смертные приговоры были вынесены 16 военнослужащим, 88 человек осуждено к
различным срокам заключения37.

315

Еще до завершения операции Сталин предложил Германии коррекцию территориальных изменений: Советский Союз теперь претендовал лишь на области восточнее линии
Керзона (уступая Люблинское и часть Варшавского воеводства), а в компенсацию должен
был получить Литву, ранее отходившую к германской сфере влияния. 25 сентября Сталин
лично провел соответствующие переговоры с Шуленбургом, а 27 сентября в Москву вновь
прибыл Риббентроп. Окончательное территориальное урегулирование было завершено
28 сентября 1939 г. подписанием между СССР и Германией договора «О дружбе и границе».
К нему прилагалось два секретных дополнительных протокола: первый закреплял изменения в границах сфер влияния, второй запрещал польскую агитацию на присоединенных
территориях. Еще один (конфиденциальный) протокол регулировал проблему перехода
немецкого, а также украинского и белорусского населения из соответствующих зон влияния
в Германию и в СССР.
Сегодня, зная дальнейший ход истории, можно уверенно утверждать, что фактически в
сентябре — октябре 1939 г. СССР решал на подготовительном этапе задачу национально-государственного выживания, что и подтвердили последующие события, связанные с трудным
началом Великой Отечественной войны.
Если исходить из государственных соображений и политической логики, то действия
Сталина, руководства СССР в целом выглядят в ситуации начавшейся Второй мировой войны вполне оправданными. В самом деле, советско-польские отношения всегда отличались
напряженностью, периодически приобретая откровенно конфронтационный характер. Война
1920 г. была свежа в памяти, а обширные территории, населенные миллионами украинцев и
белорусов, судьба которых не только на словах волновала советское правительство, еще совсем
недавно входили в состав России. Позволить фашистской Германии еще более укрепиться
за счет этих земель и значительно приблизиться к жизненно важным центрам Советского
Союза было бы серьезнейшей ошибкой.
То, что для проведения польского похода имелись веские основания, признавал даже
такой убежденный антикоммунист, как У. Черчилль. Выступая 1 октября 1939 г. по радио, он
заявил: «Россия проводит холодную политику собственных интересов. Мы бы предпочли,
чтобы русские армии стояли на своих нынешних позициях как друзья и союзники Польши, а не как захватчики. Но для защиты России от нацистской угрозы явно необходимо
было, чтобы русские армии стояли на этой линии. Во всяком случае, эта линия существует,
и следовательно, создан Восточный фронт, на который нацистская Германия не посмеет
напасть…»38
Никто не обманывался и на тот счет, что при ином варианте развития событий Польша
охотно выступила бы союзником Гитлера в его агрессии против СССР. Посол Германии в
Польше Г. Мольтке прямо говорил: «Мы знаем, что в случае германо-советского конфликта
Польша будет стоять на нашей стороне»39. К тому же в памяти были свежи события 1938 г.,
когда поляки участвовали в разделе Чехословакии, захватив Тешинскую область, в результате
чего Советский Союз выступил с открытым предупреждением о возможной денонсации
советско-польского договора о ненападении.
В результате Освободительного похода под контроль СССР перешла территория площадью свыше 190 тыс. км2 с населением более 12 млн человек. Границы Советского Союза
отодвинулись на запад на 250–300 км, и теперь они практически полностью соответствовали
линии Керзона, рекомендованной Антантой в 1918 г. в качестве восточных рубежей Польши. Большая часть территории Виленского края вместе с г. Вильно была передана Литве
в соответствии с договором о взаимопомощи, заключенным 10 октября 1939 г.; меньшая
вошла в состав Белорусской ССР40. Это имело большое значение в связи с намерениями по
включению Прибалтийских государств в советскую зону влияния. Не были осуществлены
планы Гитлера по созданию буферных сателлитных образований между СССР и Германией.
31 октября 1939 г., подводя итоги операции, В. М. Молотов заявил: «Оказалось достаточно короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, а затем Красной армии,

316

чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора, жившего за счет
угнетения непольских национальностей»41. В. М. Молотов таким образом перефразировал
высказывание Ю. Пилсудского относительно «искусственно и уродливо созданной Чехословацкой республики». Им были приведены официальные данные о потерях Красной армии,
которые составили 737 убитых и 1862 раненых (в современных исследованиях общее число
безвозвратных потерь определяется в 1475 человек убитыми и 3858 ранеными)42. Также было
потеряно 42 единицы бронетехники и до девяти самолетов различных типов (в том числе в
результате аварийных посадок).
Потери польской стороны в действиях против советских войск составили 3,5 тыс. человек убитыми, около 2 тыс. пропавшими без вести и 454,7 тыс. пленными. Число пленных включает солдат и офицеров вооруженных сил Польши, полицейских, жандармов и
лиц, захваченных с оружием в руках, при этом войска Белорусского фронта взяли в плен
60 202 человека (из них 2066 офицеров)43, а Украинского — 392 334 человека (в том числе
16 723 офицера)44. Непосредственно военнослужащих вооруженных сил Польши в плену
насчитывалось 240–250 тыс., в том числе около 10 тыс. офицеров. В качестве трофеев было
захвачено «свыше 900 орудий, свыше 10 тыс. пулеметов, свыше 300 тыс. винтовок, более
150 млн патронов, около 1 млн снарядов и до 300 самолетов».
Для рассмотрения вопроса о военнопленных Политбюро ЦК ВКП(б) создало комиссию
во главе с секретарем ЦК ВКП(б) А. А. Ждановым. На основании ее предложений 3 октября 1939 г. Совет народных комиссаров СССР принял Постановление о военнопленных
№ 1626–390сс, в соответствии с которым бывшие солдаты польской армии — уроженцы
Западной Украины и Западной Белоруссии подлежали освобождению. Солдаты — уроженцы
«немецкой части Польши» должны были содержаться в специальных лагерях до окончания
переговоров с Германией об их отправке на родину. Офицеров, полицейских и других служащих силовых органов предписывалось разместить в специальных лагерях.
Опыт проведения польского похода имел большое значение с точки зрения извлечения
уроков из его проблемной стороны. В частности, были выявлены серьезные недостатки
при организации и проведении мобилизационных мероприятий, а также при подготовке
призывного состава. Обращалось внимание на недостатки в работе штабов (особенно армейского звена), низкий уровень взаимодействия между различными родами войск, трудности управления войсками на поле боя, плохую работу тыловых служб. Итоги применения
танковых корпусов были оценены негативно, что стало основанием для принятия в ноябре
1939 г. ошибочного решения об их расформировании. К сожалению, необходимые меры по
исправлению ситуации в полном объеме не были реализованы. Сталин в своей речи перед
советскими военачальниками 17 апреля 1940 г. отметил: «Нам страшно повредила польская
кампания, она избаловала нас… У нас, товарищи, хвастались, что наша армия непобедима,
что мы всех можем шапками закидать, нет никаких нехваток… Наша армия не поняла, не
сразу поняла, что война в Польше — это была военная прогулка, а не война. Потребовалось
время, чтобы она стала перестраиваться»45.
После завершения Освободительного похода начались политические и социальные преобразования в западных областях Украины и Белоруссии. В предельно сжатые сроки была
создана система временных органов «революционно-демократической власти»: управления в
городах, поветах и воеводствах, рабочие комитеты на предприятиях, крестьянские комитеты
в волостях и деревнях. Состав органов временного управления первоначально утверждался
командованием РККА; они в свою очередь утверждали состав крестьянских комитетов,
избранных крестьянскими сходами.
Опираясь на отряды рабочей гвардии и крестьянской милиции, новые органы власти
брали в свои руки руководство политической, административно-хозяйственной и культурной жизнью городов и деревень. Взяв под контроль наличные запасы сырья, продуктов и
товаров, они обеспечивали население продовольствием и товарами первой необходимости по
фиксированным ценам, вели борьбу со спекуляцией, принимали и распределяли продукты

317

Вручение крестьянам документов на пользование землей (Западная Белоруссия. 1940 г.)

и товары, поступавшие из СССР в порядке безвозмездной помощи. Началась конфискация
помещичьих земель (крестьяне Западной Украины получили в бесплатное пользование
1,5 млн гектаров земли, а Западной Белоруссии — более 400 тыс. гектаров), национализация банков и промышленных предприятий. Был установлен восьмичасовой рабочий день,
осуществлялись и другие социальные преобразования.
В сентябре — октябре 1939 г. в Западной Белоруссии и на Западной Украине открылось
значительное количество новых школ, образование в которых было переведено по выбору
граждан на родной язык — белорусский, украинский, русский, польский. Бесплатное образование резко расширило число учащихся за счет детей крестьян и рабочих. Вновь открытые
больницы и медпункты обслуживали население бесплатно.
22 октября 1939 г. состоялись выборы депутатов в Народное собрание Западной Украины, что в СССР трактовалось как референдум о воссоединении с Советской Украиной.

318

По официальным данным, в голосовании приняли участие 4 млн 433 тыс. 997 избирателей
(92,83 %), из которых «за кандидатов блока рабочих, крестьян и интеллигенции» проголосовало 90,93 %.
В Западной Белоруссии в выборах участвовали 2 млн 672 тыс. 280 граждан, имеющих
избирательные права (96,71 % от общего числа), 90,67 % из них проголосовало «за»46. Хотя
выборы проводились на безальтернативной основе, голосование против предлагаемых кандидатов было возможно. Национальный состав новых органов власти был смешанным и в
целом репрезентативным. Так, среди депутатов Народного собрания Западной Белоруссии
числились 621 белорус, 127 поляков, 72 еврея, 53 украинца, 43 русских47. Итоги выборов в
целом объективно отражали общественные настроения и подтвердили, что подавляющее
большинство населения этих регионов поддерживает установление советской власти и
присоединение к СССР.
27 октября Народное собрание Западной Украины единогласно приняло декларации
об установлении советской власти и о вхождении в состав Советского Союза. 29 октября за
аналогичные решения проголосовало Народное собрание Западной Белоруссии.
Рассмотрев соответствующие обращения, Верховный Совет СССР на 5-й внеочередной
сессии 1 ноября постановил включить Западную Украину в состав Украинской ССР, а 2 ноября — Западную Белоруссию в состав Белорусской ССР.

Акты о взаимопомощи с Прибалтийскими государствами
Сложные переплетения внешнеполитических, военных и экономических процессов
в 1930-е гг. на Европейском континенте оставили своеобразный отпечаток на восприятии
Эстонией, Латвией и Литвой, их властными группировками и обществами своего места в
мире. После установления в Германии экспансионистского гитлеровского режима, опиравшегося на человеконенавистническую идеологию и прямое насилие, Прибалтийским странам
предстояло определиться в стратегии и тактике отношения к нацистскому Берлину, а также
выстраивания связей с соседями, включая СССР, и странами Запада.
Утверждение в Прибалтике авторитарного правления с профашистской идеологией
(с 1926 г. — диктатура Антанаса Смятоны в Литве, с 1934 г. — диктаторские режимы Константина Пятса в Эстонии и Карлиса Улманиса в Латвии) оказало ключевое влияние на
формирование стереотипов, предпочтений и антипатий официальных Риги, Таллина и
Каунаса к ведущим акторам мира. При этом особая ситуация сложилась в Литве, военнополитическое положение которой характеризовалось хроническим конфликтом с Варшавой
(и, следовательно, международной «полуизоляцией») из-за оккупированного польскими
войсками Вильнюса и окрестных земель и нараставшими реваншистскими претензиями
Германии в «мемельском вопросе» (Клайпеда).
Прослеживая дипломатические виражи и особенности режима, характерные для Латвии как центральной страны региона в период диктатуры Карлиса Улманиса (1934–1940),
можно уяснить закономерности провала противоречивых попыток сохранить нейтралитет
и «вождистскую» государственность в условиях начавшейся Второй мировой войны и неизбежного драматического столкновения СССР и Германии.
Приход в январе 1933 г. к власти в Германии Адольфа Гитлера означал образование в
центре Европейского континента очага военной опасности. Идеология нацистов, их внешнеполитическая доктрина опирались на представления о расовом превосходстве арийцев и
требования мировой гегемонии «тысячелетнего рейха». В прибалтийских столицах с самого
начала недооценивали разрушительный потенциал нацизма и настрой гитлеровского руководства на освобождение Берлина от каких-либо военных ограничений Версаля, хотя лозунги
пересмотра территориально-политических последствий Первой мировой войны и вызывали
нарастающие опасения у ближних и дальних соседей Третьего рейха. Так, латвийский посол

319

в Берлине Э. Криевиньш 31 января 1933 г. писал министру иностранных дел Латвии К. Зариньшу, что кабинет Гитлера является «новым экспериментом» и еще неясно, кто больше,
а кто меньше имеет повод радоваться. В свою очередь германский посол в Риге Г. Марциус
сообщал своему руководству о том, что латыши все же опасаются германской угрозы своей
независимости, хотя антикоммунизм нового правительства Германии вызывает широкое
удовлетворение в Латвии48.
Утверждение германского посла о «широком удовлетворении» было явным преувеличением. Наоборот, в латвийском обществе на протяжении 1933 г. наблюдались массовые
протестные настроения в адрес местных и германских нацистов, выразителями которых
наряду с коммунистами были влиятельные в тот период социал-демократы. 17 марта сейм
поддержал предложение этой партии о высылке фашиствующих иностранцев, закрытии
организаций и печатных органов их местных сторонников. В ответ Германия пригрозила
торговым эмбарго и рядом других репрессивных мер. Кабинет министров Латвии предпочел пойти на уступки и не выполнять антинацистское парламентское решение. Более того,
«главным врагом» демонстративно объявили вовсе не нацистов, а депутатов-коммунистов
в сейме, которые и были в ноябре 1933 г. арестованы по обвинению в «государственной
измене». Этот политический жест, благосклонно воспринятый в Берлине, фактически стал
прологом к военному перевороту в Латвии в мае 1934 г.
Активизация нацистов уже в 1933 г. привела к существенным изменениям во внешнеполитических подходах советского руководства, сделавшего ставку на поддержку доктрины
коллективной безопасности в Европе и гарантированного нейтралитета государств-лимитрофов, не развернутого де-факто против СССР. Дипломатические усилия Москвы были
обусловлены потребностями предотвращения военной угрозы. В частности, прибалтийская
проблема сводилась к следующему: в случае войны обосновавшийся в регионе противник
имел возможность, во-первых, блокировать Краснознаменный Балтийский флот и, вовторых, с выгодных позиций начать наступление на Ленинград, потеря которого могла
обернуться для Советского Союза катастрофическими последствиями.
Вместе с тем активность Москвы на международной арене по предотвращению фашистской угрозы вызывала недоверие и подозрительность в странах Прибалтики. Правящие круги
в этих государствах продолжали оставаться в плену доктрины «санитарного кордона» против
коммунизма, все еще рассчитывая на поддержку Лондона, Парижа и Вашингтона, а в случае
ее дефицита — на формирование «блока нейтралов» или некоторый эффект от сближения
с Берлином. Так, в декабре 1933 г. Латвия и Финляндия подписали секретный протокол о
военно-политическом сотрудничестве, содержавший призыв к созданию прибалтийскоскандинавского союза. Но попытка главы МИД Латвии В. Салнайса найти поддержку в ходе
визита в Стокгольм не увенчалась успехом: шведы не были заинтересованы в доминировании
на прибалтийской площадке сближавшихся между собой Польши и гитлеровской Германии,
однако латышам, эстонцам и литовцам не доверяли, желая вообще избежать каких-либо
блоковых обязательств49.
Военно-политическая обстановка в регионе с учетом нацистской угрозы для Советского
Союза на прибалтийском направлении все же требовала от Таллина, Риги и Каунаса иного
уровня гарантий, соответствовавших законным и жизненно важным интересам безопасности
СССР. Со своей стороны, советское руководство понимало значимость и настойчиво добивалось надежно гарантированного нейтралитета Эстонии, Латвии и Литвы — нейтралитета,
не препятствующего коллективным действиям против агрессора и способного перерасти в
союзнические отношения в оборонных вопросах. «Созданные Антантой балтийские государства, которые выполняли функцию кордона или плацдарма против нас, сегодня являются
для нас важнейшей стеной защиты с Запада», — констатировал в начале 1934 г. заведующий
бюро международной информации ЦК ВКП(б) Карл Радек50.
Однако Эстония, Латвия и Литва ревностно следили за соблюдением формальных
аспектов своего суверенитета в случаях, когда международные инициативы исходили от

320

Москвы или с ее подачи. Так, в январе 1934 г. Рига и Таллин отклонили общее предложение СССР и Польши о предоставлении Прибалтийским странам гарантий их безопасности; отказалась в итоге от подписания совместной декларации о заинтересованности
в неприкосновенности Прибалтики и Варшава51. Получив отказ польского руководства,
Кремль попытался добиться гарантий независимости Прибалтийских стран от Третьего
рейха. Берлину было предложено подписать протокол, в котором правительства СССР и
Германии обещали бы «неизменно учитывать в своей внешней политике обязательность
сохранения независимости и неприкосновенности» Прибалтийских государств. Германия
также отвергла это предложение52.
Стремительный вираж Польши по сближению с нацистским Берлином и заключение
с ним 26 января 1934 г. соглашения о ненападении и взаимопонимании подтвердили необходимость рассматривать вопросы безопасности в более широком составе участников, а
также укреплять двустороннюю договорно-правовую базу. 20 марта 1934 г. СССР предложил
Прибалтийским странам продлить действие договоров о ненападении от 1932 г., которые
выразили на это согласие и 4 апреля пролонгировали их сроком на 10 лет.
Весной — летом 1934 г. проходили советско-французские переговоры о широкомасштабной программе коллективной безопасности, на которых обсуждалась идея заключения
Восточного пакта («Восточного Локарно») с участием СССР, Германии, Чехословакии, Польши, Финляндии, Литвы, Латвии и Эстонии, а также Франции в качестве гаранта. Германия,
Польша, а вслед за ними Прибалтийские страны, так или иначе, отвергли эту инициативу.
Отказалось от роли гаранта в данном формате и правительство Франции.
Значительно меньшую щепетильность в отношении своего суверенитета прибалтийские
столицы проявляли, добиваясь гарантий безопасности от Великобритании, которую считали
своим главным военным союзником. В ответ на все дипломатические заходы латышей, литовцев и эстонцев Лондон выражал «индифферентность», что позволило, например, послу
Латвии в Британии К. Зариньшу прийти к выводу: Туманный Альбион до сих пор заинтересован в существовании Латвии и остальных стран Балтии, но не настолько, чтобы защищать их
с оружием в руках. Латвийский историк А. Зунда, посвятивший монографию двусторонним
отношениям с этой страной, отмечает: «Вместе с тем Латвия в середине и второй половине
1930-х гг. все еще надеялась на возможности экономического и политического сближения с
Великобританией. Многократные визиты [главы МИД] В. Мунтерса в Лондон и его прием на
самом высоком уровне, а также переговоры с английскими руководителями и их туманные
обещания заботиться о мире и стабильности в рамках Устава Лиги Наций сохраняли какието надежды. Однако никаких конкретных действий с британской стороны не последовало.
Наоборот, в рассматриваемый период Англия всеми силами стремилась добиться соглашения
с Германией. Модели такого соглашения неоспоримо затрагивали все восточноевропейские
государства, в том числе Балтию».
Отмечая нарастающее безразличие Великобритании и Франции к безопасности Прибалтийских стран и осознавая слабые перспективы тесного военного сотрудничества с Финляндией, МИД Латвии склонялся к выводу, что единственным надежным партнером может быть
Эстония (при том что в Таллине к «надежности» латышей относились с заметным скепсисом).
17 февраля 1934 г. союзнические отношения Латвии и Эстонии были значительно укреплены
и расширены, включая вопросы регулярной координации внешнеполитической деятельности. Балтийская Антанта была открыта для присоединения Литвы, однако из-за «виленского
вопроса» и подозрений в «излишнем сближении» каунасской Литвы с Москвой доверительное
сотрудничество, особенно в военной и разведывательной сферах, не складывалось.
Типологическую общность установившихся в регионе к середине 1934 г. диктатур отмечает российский историк Елена Зубкова: «Сделав ставку на армию, националистов и бюрократию, лидеры балтийских стран одновременно позаботились об устранении политической
оппозиции своим режимам. Политический плюрализм времени парламентской демократии
ушел в прошлое»53. При этом, на наш взгляд, важную роль для оценки военно-политических

321

рисков, связанных с внешней и внутренней политикой Прибалтийских стран, играют идеологическое наполнение установившихся там диктаторских режимов, характер и пропорции
заимствований из-за рубежа.
На основе заимствований из «модных» европейских идейных девиаций и банальной ксенофобии местного происхождения с середины 1920-х гг. в Прибалтийских странах верстались
планы построения националистических государств, в которых этнические меньшинства
должны были знать «свое место». Их идейную основу составляли звонкие лозунги и эпические представления о литовском, латышском или эстонском «хозяине»54, антикоммунизм,
элементы фашистских корпоративистских идей, антисемитские, русофобские или полонофобские настроения (особенно в Литве, но отчасти и в Латвии).
Среди источников вдохновения для пропагандистского обеспечения новых режимов
в Литве, Латвии и Эстонии значительное место занимал итальянский фашизм. Так, в
июньском номере журнала «Айзсаргс» за 1934 г. наряду с обильным славословием в адрес
К. Улманиса была предпринята попытка обосновать необходимость «вождизма» в Латвии
со ссылкой на итальянский фашистский опыт. Статью, в которой прославлялся Б. Муссолини, украшал заголовок: «Вождь народа и значение вождизма. В особенности небольшим
народам необходимы могучие и отважные вожди»55. Следует отметить, что и сам Улманис
после переворота ссылался на Муссолини и фашистский режим, усматривая в нем образец
для подражания в делах управления государством, в социальной политике и формировании
образа сильного вождя.
Встречного энтузиазма со стороны итальянских фашистов не наблюдалось, за исключением общих мер по популяризации своей идеологии за рубежом: всерьез брать Каунас,
Ригу и Таллин в «ученики» и союзники они не собирались. Итальянский исследователь дипломатических отношений с межвоенной Латвией Валерио Перна отмечает, что Муссолини
было приятно получать свидетельства пиетета к его персоне (и фашизму в целом). При этом
«с середины 1930-х гг. Муссолини рассматривал Прибалтику как территорию естественной
экспансии немецкого влияния и считал за лучшее не брать на себя никаких обязательств в
этих государствах»56. Тем не менее прибалтийская дипломатия не оставляла попыток добиться благосклонности итальянских фашистов, рассчитывая на некое посредничество Рима в
прояснении перспектив отношений с Германией.
Следует отметить и притягательность для прибалтийских властителей отдельных аспектов самой нацистской доктрины, ее реализации на практике. Так, рижский историк Айварс
Странга отмечает, что К. Улманису, посетившему 8 сентября — 18 октября 1933 г. нацистскую
Германию для лечения, очень понравилась «волна восторга и электризации», сочетавшаяся
с поклонением масс фюреру («отдельный человек — абсолютно ничто») и изгнанием евреев
из государственных структур, учреждений культуры и образования. При этом «вождь» сделал
вывод о том, что «новой Германии» бояться не стоит — «войны не будет»57.
В 1936–1937 гг. нараставший германский экспансионизм на практике еще слабо выделял прибалтийский приоритет, за исключением пропагандистской и разведывательной
деятельности на территории Литвы, Латвии и Эстонии, а также поддержки организаций
балтийских немцев. Однако в Берлине внимательно следили за настроениями в политическом и военном истеблишменте Прибалтийских стран. В 1937 г. подготовленный по
приказу военного министра Германии генерал-фельдмаршала В. фон Бломберга военный
план отражал немецкие представления о Прибалтийских странах и результатах проделанной работы: Эстония считалась другом, Литва — врагом, а по поводу Латвии возникали
сомнения.
Последовательное укрепление германского влияния в Прибалтике, особенно в Эстонии, а также крушение проектов коллективной безопасности вызывали в Кремле серьезное
беспокойство. Еще в 1936 г. И. В. Сталин публично выразил обеспокоенность в связи с
возможностью сдачи Прибалтийскими странами «границы в кредит» для агрессии против
СССР58. В 1938 г. германское влияние в Прибалтике резко усилилось. Берлин под предло-

322

гом «воспитания прессы в духе нейтралитета» потребовал от стран Прибалтики навести
«арийский порядок» в печатных изданиях, убрав евреев из состава корреспондентов за
рубежом и редактората, а также из числа владельцев газет. Официальная Рига вскоре согласилась с антисемитскими претензиями нацистов в отношении издательского бизнеса
и журналистики, устроив «чистку» в ведущих изданиях. Как отмечал глава МИД Латвии
В. Мунтерс в беседе с германским послом в Риге У. фон Котце в мае 1939 г., «именно этот
тихий антисемитизм дает хорошие результаты, которые народ, в общем, понимает и с которыми соглашается»59.
Другой иллюстрацией подчинения германской воле прибалтийской дипломатии стала
ситуация с отказом от автоматического применения Эстонией, Латвией и Литвой статьи 16
Статута Лиги Наций, позволявшей среди прочего транзит советской военной силы по их
территории, акватории и воздушному пространству для борьбы с агрессором в случае нападения на Чехословакию. Берлин при поддержке Таллина сумел надавить на Ригу и Каунас,
выступив с угрожающей позицией: руководство рейха «не считает нейтральными страны,
допускающие проход иностранных войск через их территории»60. В результате 19 сентября
1938 г. Эстония и Латвия, а 22 сентября Литва заявили о необязательности применения
статьи 16, приняв тем самым и германское толкование «нейтралитета» (законы о котором в
срочном порядке прибалтами были разработаны, утверждены и объявлены)61.
В секретных беседах с германскими представителями эстонское военное руководство
не скрывало своей поддержки действий Германии в случае конфликта и желания быть полезными рейху. Так, 5 июля 1938 г. германский посланник в Таллине Г. Фровейн известил
Берлин о том, что начальник штаба эстонской армии генерал Н. Реэк признал важность для
Эстонии немецкого контроля над Балтийским морем в случае войны и «заявил, что Эстония
также может оказать содействие в этом деле. Например, Финский залив очень легко заминировать против советских военных кораблей, не привлекая никакого внимания. Имеются
и другие возможности»62. Советская разведка имела информацию о подобных контактах и, в
частности, отмечала, что Германия занимается «подготовкой морского плацдарма для войны
на Балтийском море»63.
В обстоятельствах, когда Запад настойчиво желал перенацелить агрессию Гитлера на
Восток, доверие к Эстонии, Латвии и Литве как политически устойчивому и в военном
плане состоятельному союзнику или нейтралу улетучивалось у всех заинтересованных
сторон, включая СССР. На фоне затухания геополитического интереса к Балтийскому
региону у Великобритании64 и Франции официальные Таллин и Рига стали в несколько
большей мере прислушиваться к мнению Москвы, но предприняли отчаянную попытку
заискивания перед Гитлером.
Если равнение эстонской внешней политики на гитлеровскую Германию было заметно
уже в 1935–1937 гг., то кульминацией сближения Латвии с рейхом, отмечавшегося еще в
1938 г., стал период весны — начала лета 1939 г. Оккупация Германией Чехословакии не привела к принятию официальной Ригой советского покровительства независимости Латвии; в
предупреждениях из Москвы о недопустимости сближения с Германией зазвучали жесткие
нотки, которые главой МИД В. Мунтерсом были проигнорированы и лишь подхлестнули
попытку встроиться в фарватер германской политики при некотором отдалении от Великобритании и Франции.
Вместе с тем в историографии и публицистике распространены представления о том, что
высшие руководители Литвы А. Сметона, Эстонии К. Пятс и Латвии К. Улманис, а также глава
МИД Латвии В.Мунтерс и латвийский военный министр Я. Балодис, которому вменялись
в вину «явно прорусские высказывания»65, были тесно связаны с советскими спецслужбами
или даже стали «агентами ЧК». Отправными точками для подобных суждений, усиливаемых
«тихим (само)подчинением» президентских диктатур в период вхождения советских войск
и присоединения Прибалтики к СССР летом 1940 г., являются исследование эстонского
историка Магнуса Ильмярва66 и мемуары заместителя начальника внешней разведки НКВД

323

Советские войска в Эстонии

СССР (с 10 мая 1939 г.) П. А. Судоплатова. Однако отрывочные сведения о тайной финансовой подпитке литовских националистов для повышения их сопротивляемости польскому
вмешательству в 1922–1926 гг., деятельности К. Улманиса и его окружения во второй половине 1920-х гг. или работе в Эстонско-советской коммерческой палате (с 1924 г.) и Нефтяном
синдикате К. Пятса в оппозиционный период не дают достаточно внятного ответа на вопрос
о наличии и характере секретных контактов прибалтийских «вождей» с Москвой в период
диктатуры, а мемуары Судоплатова67 не позволяют с достаточной точностью верифицировать факт сотрудничества президента Эстонии, главы Латвии или ее внешнеполитического
ведомства с советской разведкой, планы Москвы по «замене» Улманиса на Мунтерса и т. п.
Разве обманывал В. Мунтерс германских представителей, утверждая: дислокация латвийской
армии свидетельствует, что «мы вообще никогда в военном отношении не ориентировались
иначе, как только против Востока»?68 Также остается открытым вопрос: почему Улманис еще
до переворота 15 мая 1934 г., неоднократно занимая «разъездной» пост министра иностранных
дел, с 1926 г. отказывался от приглашений посетить СССР?
Так или иначе, прогерманский крен во внешней политике Латвии и Литвы весной —
летом 1939 г. неоспорим. Эстонский историк Магнус Ильмярв дает объяснение ориентации
прибалтийских правительств на нацистский рейх: «К 1939 г. в условиях международного
кризиса в Европе Латвия и Литва, следуя за эстонским примером поиска убежища под
прикрытием риторики нейтралитета, также стали придерживаться внешнеполитической
ориентации, которая в наименьшей степени служила национальным интересам этих
стран. Мотивируя это страхом ликвидации частной собственности большевистским Советским Союзом, правительства Эстонии, Латвии и Литвы возложили все свои надежды

324

Вступление немецко-фашистских войск в Клайпеду (март 1939 г.)

на нацистскую Германию, как наиболее мощного оппонента большевизма»69. Немецкий
дипломат, начальник IV отдела МИД Германии В. фон Гундхер 6 июня 1939 г. в своей служебной записке подчеркнул, что Берлин и Таллин связывают дружеские отношения даже
в военной сфере, и указывал на источник прогерманского «вдохновения» и латвийской
дипломатии: «Под влиянием возросшей мощи Великой Германии примерно год назад Латвия также изменила свое отношение к Германии и сегодня проводит настоящую политику
нейтралитета»70.
20 марта 1939 г. Германия потребовала от Литвы передать ей Клайпеду (Мемель) с прилегающей территорией. Шантаж увенчался успехом: 22 марта был подписан германо-литовский
договор о передаче Клайпеды рейху, согласно которому стороны брали на себя обязательство
о неприменении силы друг против друга. Захват Клайпеды сопровождался демонстрацией
военно-морской мощи Германии; Гитлер на линкоре «Дойчланд» отправился из Свинемюнде
в Мемель, чтобы лично с триумфом посетить отнятый у Литвы город. Правительства Великобритании и Франции не оказали противодействия Берлину, хотя и относились к числу
участников подписанной в 1924 г. в Париже конвенции, признававшей Клайпедский край
составной частью Литвы71.
20 апреля 1939 г. в торжествах, посвященных 50-летию Гитлера, приняли участие не только начальник генштаба эстонской армии генерал Реэк, но и начальник штаба латвийской
армии М. Хартманис, а также генерал О. Данкерс, получившие награду из рук фюрера. В ответ
на «пряник» в виде торговых и военно-технических контрактов Берлин получил заверения
от латвийского руководства о ненаправленности союзнических обязательств Риги и Таллина
против рейха. 22 мая 1939 г. состоялось помпезное празднование 20-летия «освобождения

325

Риги от большевиков» (изгнания из столицы правительства Советской Латвии во главе с
П. Стучкой) с участием внушительной делегации из Германии, включая не только ветеранов
воевавшего с большевиками ландесвера, но и «парадные» подразделения СС. Как отмечал
латвийский политик и публицист М. Вульфсон, «по существу, это был вызов не только
большинству антигермански настроенного населения Латвии, но и западным союзникам»72.
Добавим к этому, что и Советскому Союзу в первую очередь.
В этих условиях Советский Союз вновь попытался обеспечить международные гарантии
Прибалтике посредством соглашения с Лондоном и Парижем. Москва дважды, в апреле и
мае 1939 г.73, предлагала западным державам предоставить совместные гарантии Латвии,
Эстонии и Финляндии, однако безуспешно. Современный анализ планов нацистов не
оставляет сомнений в обоснованности опасений советской стороны по поводу ничем не
обеспеченного и поддающегося Берлину прибалтийского «нейтралитета». Так, российский
историк Александр Дюков отмечает: «Сегодня мы знаем то, чего не знали участники событий:
в Берлине как раз в это время обсуждался вопрос об экспансии на прибалтийском направлении. В утвержденной 11 апреля Гитлером «Директиве о единой подготовке вооруженных сил
к войне на 1939–1940 гг.» указывалось, что после разгрома Польши Германия должна взять
под свой контроль Латвию и Литву: «Позиция лимитрофных государств будет определяться
исключительно военными потребностями Германии. С развитием событий может возникнуть необходимость оккупировать лимитрофные государства до границы старой Курляндии
и включить эти территории в состав империи»74.
На этом фоне попытка Финляндии (наряду со Швецией) добиться в Совете Лиги Наций
отмены демилитаризации Аландских островов, режим которой был установлен соответствующей конвенцией 1921 г., была воспринята Кремлем как грубая попытка финнов подыграть
Гитлеру на Балтике и создать дополнительную угрозу безопасности СССР, способную также
косвенно повлиять на настроения эстонской и латышской элит. И хотя по итогам столкновения дипломатических позиций в Лиге Наций положения указанной конвенции остались
в силе, реваншистский зондаж Хельсинки, его неуступчивость в переговорах с Москвой по
данному и смежным вопросам, проходивших с декабря 1938 г. по апрель 1939 г., сгущали
атмосферу взаимного недоверия и создавали дополнительные предпосылки для будущего
военного столкновения75.
Переговоры СССР с Англией и Францией все еще шли, когда 7 июня 1939 г. в Берлине
в торжественной обстановке В. Мунтерс и К. Сельтер подписали с И. Риббентропом пакты
о ненападении на 10 лет. Латвийскую и эстонскую делегации ждал радушный прием с участием рейхсфюрера СС Г. Гиммлера и начальника штаба «штурмовиков» СА В. Лутце.
Современные исследователи задаются вопросом: сопровождались ли пакты Риббентропа — Мунтерса и Риббентропа — Сельтера секретными договоренностями, и если это
так, то были ли они как-то оформлены? М. Ильмярв в этой связи ссылается на внутренний
меморандум шефа немецкой службы новостей для заграницы Дертингера от 8 июня 1939 г.,
в котором говорится о том, что Эстония и Латвия согласились с тайной статьей, требовавшей от обеих стран координировать с Германией все оборонительные меры против СССР.
В меморандуме также указывалось, что Эстония и Латвия были предупреждены о необходимости умного применения их политики нейтралитета, требовавшей развертывания всех
оборонительных сил против «советской угрозы»76.
Следует отметить, что сами германско-прибалтийские пакты и обстоятельства их подписания были сильным элементом давления Гитлера и Риббентропа на советское руководство,
хотя вопрос о полноте осведомленности Москвы относительно тайных договоренностей остается открытым77. «Эстония и Латвия подписали с Германией пакты о ненападении, — писал
впоследствии Уинстон Черчилль. — Таким образом, Гитлеру удалось без труда проникнуть в
глубь слабой обороны запоздалой и нерешительной коалиции, направленной против него»78.
Вскоре официальный Таллин уведомил Лондон о том, что Эстония будет рассматривать «автоматическую помощь» как недружественный акт. Более того, 19 июня 1939 г. посол Эстонии

326

в Москве А. Рэй на встрече с британскими дипломатами заявил, что помощь СССР заставит
Эстонию выступить на стороне Германии79.
Громкими заявлениями дело не ограничилось; уже 26–29 июня 1939 г. Эстонию посетил начальник генштаба сухопутных войск Германии генерал-лейтенант Ф. Гальдер. Его
интересовали не столько состояние войск Эстонии, столько получаемые с эстонского разведывательного плацдарма данные о мобилизационных возможностях СССР и т. п. В те же
дни абвер, заручившись поддержкой диктатора К. Пятса и генерала И. Лайдонера, ввел при
генштабе эстонской армии должность офицера связи, утвердив в ней фрегатен-капитана
А. Целлариуса, занявшего и аналогичный пост в Хельсинки. В июле 1939 г. А. Целлариус при
поддержке финнов создал Военную организацию Финляндия (KOF), более известную как
Бюро Целлариуса. Эта группа сконцентрировала свои усилия на сборе разведывательных
сведений о Ленинградском военном округе, а в дальнейшем и о советских войсках на территории Эстонии80. 18 июля 1939 г. в Эстонию прибыл руководитель абвера адмирал В. Канарис
в сопровождении начальников управления абвер-I (разведка) Г. Пикенброка и управления
абвер-III (контрразведка) Ф. Бентивеньи.
«Суть дилеммы, перед которой оказалась Москва, заключалась в том, что сохранение ее
позиций в регионе становилось отныне возможным лишь посредством войны с Германией
или путем достижения соглашения с ней»81, — отмечают российские историки Олег Кен и
Александр Рупасов. В условиях отсутствия надлежащих англо-франко-советских договоренностей о совместном противостоянии германской агрессии советское руководство пошло на
сближение с Гитлером, который был заинтересован в нейтралитете СССР при нападении на
Польшу и мог позволить себе временно пожертвовать своими претензиями на Прибалтику
(в первоначальном варианте — кроме Литвы и левобережья Западной Двины в Латвии). Ради
этого фюрер был готов временно очертить на карте линию, за которую притязания Германии
якобы не распространяются. И. В. Сталин принял решение заключить советско-германский
договор о ненападении с секретными дополнительными протоколами от 23 августа 1939 г.
(подписан в ночь на 24 августа председателем СНК, народным комиссаром иностранных
дел В. М. Молотовым и министром иностранных дел Германии И. фон Риббентропом).
Накануне неизбежного драматического столкновения СССР и Германии, отсроченного
в августе — сентябре 1939 г., Прибалтика оказалась в советской «сфере интересов», что на
практике означало готовность СССР настоять на заключении со странами региона договоров
о взаимопомощи для охраны их границ наряду со своими с использованием ограниченных
контингентов РККА и КБФ. Первоначально секретные договоренности были достигнуты
в следующей формулировке: «В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва), северная граница Литвы одновременно является границей сфер интересов Германии и
СССР. При этом интересы Литвы по отношению к Виленской области признаются обеими
сторонами»82.
С началом агрессии Германии против Польши 1 сентября 1939 г. Прибалтийские страны
были озабочены своим положением и поспешили еще раз объявить о своем нейтралитете.
Наиболее крутой дипломатический вираж в отношении Польши продемонстрировала официальная Рига: от поздравления Варшавы с ее участием в разделе Чехословакии накануне
начала войны в надежде на то, что поляки не выдвинут претензий на юго-восточные районы
Латвии, до спешного и «громкого» закрытия польского посольства в сентябре 1939 г. вопреки
протестам Лондона, Парижа и польского эмигрантского правительства. Таллин и Каунас
предпочли закрыть польские диппредставительства без каких-либо заявлений. Польские
военные, переходившие латвийскую границу, интернировались.
Литва надеялась на возвращение Вильнюса, но не предпринимала самостоятельных
усилий. Тем временем Берлин к 20 сентября 1939 г. разработал проект под названием: «Основные принципы договора об обороне между Германией и Литвой», по которому Литовское
государство обязано было «отдать себя под опеку германского рейха». В военном аспекте этот

327

проект предполагал, что «численность, дислокация и вооружения литовской армии должны
быть регулярно устанавливаемы при полном согласии верховного командования вермахта»83.
25 сентября А. Гитлер утвердил директиву № 4 о сосредоточении войск вермахта в
Восточной Пруссии для вступления в пределы Литвы. В этой связи российский военный
историк Сергей Ковалев отмечает: «Их вступление на литовскую территорию представляло
опасность для группировки войск Красной армии в Западной Белоруссии, так как в случае
эскалации военного противостояния давало вермахту возможность нанести по советским
войскам фланговый удар с севера, а с юга — беспрепятственно пройти на территорию Латвии и Эстонии. Эту опасность увеличивала готовность эстонского руководства к военному
сотрудничеству с Германией. Чтобы предотвратить такое развитие событий, требовались
решительные меры»84.
Действительно, в связи с началом войны и возможными угрозами Советский Союз
предпринял ряд мер по мобилизации и развертыванию сил в регионе. Так, 8 сентября 1939 г.
приказом наркома ВМФ сроком на один месяц были задержаны 2193 младших командира
и краснофлотца, подлежавших увольнению осенью 1939 г. В течение месяца на учебные
сборы в КБФ было призвано более 20 тыс. военнослужащих запаса. Факт бегства в ночь на
18 сентября из Таллина интернированной польской подводной лодки «Оржел» руководство
СССР восприняло с тревогой (в Наркомате ВМФ допускали возможность задействования
скрывшейся субмарины в борьбе с советским судоходством в связи со вступлением 17 сентября Красной армии на территорию Восточной Польши — Западной Белоруссии и Западной
Украины)85 и решило использовать его для дальнейшего наращивания военного присутствия
СССР в Финском заливе и политического нажима на Эстонию в целях создания надежной
системы безопасности на Балтике.
На сухопутных границах с Эстонией и Латвией советское руководство также сосредоточивало группировку войск: в Ленинградском военном округе (ЛВО) разворачивались
Отдельный Кингисеппский стрелковый корпус и 8-я армия, в Калининском военном
округе — 7-я армия. На Белорусском фронте у границ Литвы готовилась к активным действиям 3-я армия (общая численность личного состава трех армий и стрелкового корпуса на
28 сентября — 6 октября 1939 г. достигала 437 тыс. человек, танков — 3052, артиллерийских
орудий — 3635 единиц). Директива Наркомата обороны СССР № 043/оп от 26 сентября 1939 г.
требовала от штаба ЛВО, у которого в оперативном подчинении с 15 сентября находилась и
7-я армия, «немедленно приступить к сосредоточению сил на эстонско-латвийской границе
и закончить таковое 29 сентября»86. В свою очередь эстонская сторона завершила предмобилизационные приготовления к 27 сентября; Латвия демонстративных мер подготовки к
войне в целом избегала.
Если совокупный мобилизационный ресурс личного состава армий Прибалтийских
государств достигал внушительных размеров (годные к службе — 876 тыс., военнообученные — 565 тыс., расчетная численность армий военного времени — 427 тыс., военизированные отряды —140–170 тыс. человек), то их военно-техническая оснащенность была явно
недостаточной для самостоятельного ведения боевых действий в современных условиях
(винтовок — около 333 тыс. штук, артиллерийских орудий — 1200, танков и бронемашин —
147 единиц)87. Советской разведкой, в том числе разведотделом КБФ, боевая подготовка и
огневая мощь войск Эстонии и Латвии, состояние береговой обороны, развитие авиации и
средств связи оценивались в 1939 г. как весьма слабые; более высокий уровень отмечался в
развитии и взаимодействии ВМС двух стран в районах Рижского залива, Моонзунда и устья
Финского залива88.
Однако военный сценарий не был задействован напрямую, уступив место дипломатическому, предполагавшему как договоренности с Берлином о распространении сферы
советских интересов на Литву (закреплены в секретном протоколе к Договору о дружбе
и границе от 28 сентября 1939 г.), так и вынужденное получение согласия Прибалтийских
стран на размещение у себя советских военных баз. Военный разгром Польши в сентябре

328

За Советскую власть в Эстонии. Демонстрация в Таллине
(июнь 1940 г.)

1939 г. и установление непосредственных границ между СССР и Третьим рейхом кардинально изменили подходы советского руководства к оценке и обеспечению гарантий военной
безопасности в Прибалтике. Теперь планка минимальных требований Москвы к балтийским
странам повышалась до размещения в договорном порядке на их территории и акватории
ограниченного контингента советских сухопутных, морских и военно-воздушных сил для
отпора намечавшейся германской агрессии. Как справедливо отмечают современные российские военные историки, и в частности С. Н. Ковалев, «переговоры проходили сложно, а
обстановка требовала незамедлительных мер»89. В этой связи яркой иллюстрацией намерений
СССР служит заявление В. М. Молотова министру иностранных дел Эстонии К. Сельтеру
от 24 сентября 1939 г.: «Договор с Германией имеет определенный срок действия, — сказал
он. — Так что ни мы, ни Германия не сложили оружия»90. Следовательно, «Советскому Союзу требуется расширение системы своей безопасности, для чего ему необходим выход в
Балтийское море»91.
После интенсивных и тяжелых переговоров в Москве были подписаны пакты о взаимопомощи СССР с Эстонией 28 сентября 1939 г., с Латвией 5 октября и с Литвой 10 октября
(последний именовался «О передаче Литовской республике города Вильно и Виленской
области и о взаимоотношении между Советским Союзом и Литвой»). Пакты сопровождались
торговыми соглашениями, позволявшими Прибалтийским странам получить рынок сбыта
сельхозпродукции в СССР и восполнить товарно-сырьевые потери, вызванные острым дефицитом импорта из-за начавшейся войны в Европе.
Благодаря договорам о взаимопомощи СССР получил право разместить свои военноморские базы на стратегически доминирующих в Рижском и Финском заливах эстонских

329

островах Сааремаа (Эзель), Хийумаа (Даго) и в городе Палдиски (Балтийский порт), а
также в незамерзающих латвийских портах Лиепая (Либава) и Вентспилс (Виндава). Конфиденциальные протоколы к договорам устанавливали предельный лимит на размещение
гарнизонов наземных и воздушных сил СССР (в Эстонии и Латвии — по 25 тыс., в Литве —
20 тыс. человек)92, отражавший компромисс между изначальными требованиями советских
переговорщиков и возражениями прибалтийских делегаций.
Соотношение численности личного состава эстонской, латвийской и литовской армий
(без мобилизационного ресурса и военизированных формирований) с контингентами советских войск в целом составило примерно 73 тыс. человек (соответственно около 20 тыс.,
25 тыс. и 28 тыс.)93 к 61,7 тыс. (21,3 тыс. в 65-м Особом стрелковом корпусе (ОСК) и Особой
группе ВВС (Эстония), 21,6 тыс. во 2 ОСК и 18-й авиабригаде (Латвия) и 18,8 тыс. в 16 ОСК,
10-м истребительном и 31-м среднебомбардировочном полках (Литва). Войска получили
строгие инструкции не вмешиваться во внутреннюю жизнь Прибалтийских государств,
избегать провокаций. Однако практическая реализация договоренностей была сопряжена
с множеством проволочек и сложностей, касавшихся вопросов аренды, строительства, военных перевозок и т. п., переговоры по преодолению которых велись вплоть до июня 1940 г.
Размещение советских войск в Эстонии, Латвии и Литве вызвало далеко не у всех в
этих странах восторженные оценки, но их официальные представители, в том числе и в
своем узком кругу, вынуждены были признавать корректность поведения советской стороны и определенные выгоды от размещения баз. Так, литовский посланник в Третьем рейхе
К. Шкирпа в беседе с советским диппредставителем в Берлине А. Шкварцевым заявил,
что «размещение русских войск в Литве произошло совершенно безукоризненно». Схожие
позиции, судя по докладу литовского посланника во Франции П. Климаса главе МИД
Литвы Ю. Урбшису, высказывались и на закрытом совещании послов Прибалтийских стран
28 ноября 1939 г. в Париже: «Русские гарнизоны не вызвали никаких недоразумений и не
создали каких-либо затруднений. Кроме того, советские войска в Эстонии платят за товары
английскими фунтами или долларами, а это положительно сказывается на финансах в то
время, когда в стране не хватает валюты. У латыша также нет никаких неблагоприятных
известий о русских»94.
При этом за дружественными улыбками властей Прибалтийских стран в адрес СССР
пряталось их желание как-то оправдаться перед Западом за тесное сотрудничество с большевистской Москвой, а также стремление выискивать формальные поводы для блокирования
строительства военных объектов РККА и КБФ на отведенной территории. Об этом, например,
свидетельствует проект литовской «Инструкции послам по поводу Московского договора»
от 2 ноября 1939 г.: «Было бы невыгодно, если бы за рубежом сложилось мнение, что Литва
охотно приняла Московский договор и считает его нормальным или даже полезным для
нее событием… С Россией приходится вести себя… предоставляя максимум формального
содержания подписанным положениям пакта»95.
Одними дипломатическими кознями и проволочками саботирование договоренностей с
Москвой вовсе не ограничивалось. Так, после ввода в Латвию по договору от 5 октября 1939 г.
ограниченного контингента войск Красной армии в латвийском генштабе разрабатывались
варианты блокирования и уничтожения советских военных баз и гарнизонов, перекрытия
прибрежных районов Рижского залива (неособенно реалистичные)96. Следует отметить,
что подобный вариант развития событий обсуждался И. В. Сталиным и в ходе переговоров
с главой МИД Эстонии К. Сельтером 28 сентября 1939 г.: «Не должно быть слишком мало
войск, — объяснял Сталин эстонскому министру. — Окружите и уничтожьте»97. При этом
эстонцы не очень доверяли боеспособности латвийской армии и тайно планировали свою
линию обороны глубиной до 60 км на латвийской территории, фактически допуская ее превентивную (встречную) оккупацию98.
В конце 1939 г. латвийская и эстонская верхушки сохраняли конфиденциальные контакты
с нацистами. Например, в ноябре состоялась встреча латвийского командующего К. Беркиса

330

и начальника штаба армии Х. Розенштейнса с руководителем эстонского и финского отделов
абвера А. Целлариусом99. Вопреки советско-латвийскому договору о взаимопомощи отдел
радиоразведки латвийской армии в ходе Советско-финской «зимней войны» (ноябрь 1939 г. —
март 1940 г.) оказывал практическую помощь финской стороне, переправляя перехваченные
радиограммы советских воинских частей100. Этому способствовал и неоправдавшийся расчет
прибалтийских военных на британское и французское или германское вмешательство в
войну против СССР.
Сегодня среди балтийских историков можно встретить утверждения о «незаконности»
договоров о взаимопомощи СССР с Эстонией, Латвией и Литвой, с подписанием которых
якобы началась «советская оккупация»101. Однако об их соответствии нормам международного права свидетельствует тот факт, что эти пакты по просьбе глав МИД Прибалтийских
стран были зарегистрированы в Лиге Наций102. «Хотя и под давлением, правительства стран
Балтии все же согласились с условиями договоров о взаимопомощи, — пишет эстонский
юрист Лаури Мялксоо. — Эти договоры применялись на практике более чем полгода, поэтому говорить об их недействительности задним числом было бы фикцией. Кроме того, в то
время доминировало мнение юристов… согласно которому заключенные под принуждением
договоры не были автоматически недействительными»103.
Важно отметить, что понимание советским политическим и военным руководством
ключевых стратегических задач в регионе с позиций осени 1939 г., в том числе значимости
развертывания воинских контингентов в Прибалтике, нашло отражение в приказе НКО
СССР от 7 ноября 1939 г. № 199. В этом документе акцентировалось внимание командования
и личного состава на следующем важном аспекте: «Договоры Советского Союза с Эстонией,
Латвией и Литвой являются прочной основой для мира в восточной половине Балтийского
моря и в Восточной Европе»104.
В целом у руководства стран Прибалтики в конце 1939 — начале 1940 г. сохранялись
иллюзии дальнейшего балансирования между воюющими сторонами (нацистской Германией и англо-французской коалицией) и Советским Союзом, опасавшимся быть втянутым
в мировую войну в невыгодных условиях, в том числе геополитических на Балтике. Была
предпринята также попытка оживить деятельность Балтийской Антанты путем проведения
как секретных консультаций политического и военного характера, так и с помощью более
формализованных координационных мероприятий — конференций 7–8 декабря 1939 г. и
14–16 марта 1940 г.
Такая активность прибалтов дала повод Москве заподозрить тайное присоединение
Литвы к эстонско-латвийскому военному союзу, изначально имевшему антисоветский рефрен, однако сохранившемуся и после подписания договоров о взаимопомощи с Советским
Союзом. Но в мае — июне 1940 г. ситуация в корне изменилась. Российский историк Елена
Зубкова в этой связи отмечает: «После того как Германия захватила Норвегию и Данию и
взялась за Францию, Сталин решил, что пришла пора действовать. С учетом изменившегося
баланса сил в пользу Германии договоры о взаимопомощи с балтийскими странами казались
слишком ненадежной гарантией, чтобы обеспечить военно-стратегические интересы СССР
в Прибалтике, на самой границе с Восточной Пруссией»105.
Можно констатировать, что неискренность прибалтийской верхушки в соблюдении
договоров с Советским Союзом была важным фактором в сочетании с лавинообразным
нарастанием нацистской угрозы, побудившим Кремль оказать на эти страны жесткий нажим
в целях смены там политических режимов и ввода дополнительных войск. Катастрофически
быстрое поражение в июне 1940 г. Франции, считавшейся одним из столпов Версальского
мира и самым серьезным военным противником Гитлера на Западе, оставляло мало иллюзий о дальнейшем векторе нацистской агрессии, но и стало катализатором встречных
геополитических изменений: в это «окно возможностей» успели уместиться смена власти
в Прибалтике под давлением советского ультиматума и присоединение Латвии, Литвы и
Эстонии к СССР.

331

На границах Прибалтики была сосредоточена советская военная группировка, основу
которой составляли 3, 8 и 11-я армии. Ее численность с учетом развернутых в Литве, Латвии
и Эстонии корпусов достигала 435 тыс. человек; на вооружении имелось свыше 500 бронемашин, более 3 тыс. танков и до 8 тыс. артиллерийских орудий и минометов. 3 июня 1940 г.
нарком обороны СССР С. К. Тимошенко «в целях объединения руководства войсками» выделил в свое непосредственное подчинение воинские контингенты РККА в Эстонии, Латвии
и Литве из состава войск Ленинградского, Калининского и Белорусского военных округов106.
13 июня в войска поступила директива Политуправления РККА, разъясняющая цели и задачи
предстоящей операции, в которой отмечалось: «Мы хотим обеспечить безопасность СССР,
закрыть с моря на крепкий замок подступы к Ленинграду, нашим северо-западным границам. Через головы правящей в Эстонии, Латвии и Литве антинародной клики мы выполним
наши исторические задачи и заодно поможем трудовому народу этих стран освободиться от
эксплуататорской шайки капиталистов и помещиков»107.
14 июня 1940 г. советское правительство предъявило ультиматум Литве, а 16 июня —
Латвии и Эстонии, в которых требовалось привести к власти дружественные Москве правительства и допустить на территорию этих государств новые контингенты советских войск.
Требования под угрозой силы были приняты, сопротивления дополнительному вводу советских войск, проходившему 15–21 июня, оказано не было108. По прибалтийским городам
прокатились массовые митинги в поддержку смены режимов. Власти, включая президентов
К. Улманиса и К. Пятса, а также исполняющего обязанности президента Литвы А. Меркиса, в целом сотрудничали с советскими представителями (А. Сметоне удалось бежать в
Германию). С 21 июня управление 11-й армии разместилось в Каунасе, 3-й армии — в Риге,
11-й армии — в Тарту, при этом командованию по-прежнему запрещалось вмешиваться в
политику109. Политическими аспектами выполнения советских требований занялись специальные представители в статусе уполномоченных правительства СССР: В. Г. Деканозов
(в Литве), А. Я. Вышинский (в Латвии) и А. А. Жданов (в Эстонии).
Несмотря на то что в политически ангажированных оценках действий Кремля, звучащих
из уст многих западных и прибалтийских официальных лиц, историков и публицистов, постоянно используется словосочетание «советская оккупация», оно не имеет под собой международно-правовых оснований: в июне 1940 г. на территории Литвы, Латвии и Эстонии не было
ни военных действий враждующих армий, ни капитуляции, ни введения оккупационного
режима; не последовало и нот протеста со стороны прибалтийских внешнеполитических
ведомств или создания «правительств в изгнании». Как отмечает российский исследователь
Людмила Воробьева, в картину «оккупации» не вписывается и реакция населения: «От восторженного и благожелательного отношения до настороженного и безразличного в любом
случае, какого-либо военного сопротивления или массового гражданского неповиновения
летом 1940 г. не наблюдалось»110.
Во всех трех странах Прибалтики были сформированы дружественные СССР, но не
коммунистические по своему составу правительства во главе с Ю. Палецкисом (Литва),
А. Кирхенштейнсом (Латвия), И. Варесом-Барбарусом (Эстония). Министерские портфели
достались в основном представителям научных кругов, журналистики и художественной
элиты левого и левоцентристского направлений111. При этом президенты К. Улманис и
К. Пятс сохраняли свои должности и подписывали правительственные декреты перед их
вступлением в силу, а дипломатический корпус в прибалтийских столицах признавал легитимность новых кабинетов министров (дуайены и послы были представлены главам МИД
трех стран).
«Народные правительства» предприняли меры по освобождению политзаключенных,
снятию ряда запретов периода авторитарных диктатур, возвращению гражданства политэмигрантам, улучшению материального положения рабочих и служащих, либерализации
общественной жизни. При этом были аннулированы военный договор с Эстонией и соглашение о Балтийской Антанте, распущены и частично разоружены военизированные

332

организации, составлявшие опору прежних режимов (к 15 июля только в Латвии и Литве
изъяты 36 214 винтовок и карабинов, 21 250 пистолетов, 47 легких и 17 станковых пулеметов,
2835 гранат и др.)112, отстранены от работы некоторые сотрудники репрессивных органов.
В целом первые политические шаги новых правительств снискали определенную популярность, способствовали оживлению общественной активности.
Крайне малый срок, отведенный на избирательную кампанию по выборам в парламенты Прибалтийских стран (5–13 июля), соответствовал стремительным темпам изменения
международной и внутриполитической ситуации, но при этом способствовал закреплению привилегированного положения ранее запрещенных и преследуемых коммунистов,
быстро развернувших оргструктуры и составивших внятную предвыборную программу на
фоне растерянности «буржуазных кругов» и снятия с выборов их списков по формальным
и неформальным причинам. 14–15 июля состоялись выборы в Народные сеймы Литвы и
Латвии и Государственную думу Эстонии (избиратели поддержали единственные списки
«блоков трудового народа»), обратившиеся затем с просьбой принять республики в состав
СССР. Присоединение было оформлено в Верховном Совете СССР соответственно 3, 5 и
6 августа 1940 г. В. М. Молотов, выступая 1 августа на сессии ВС СССР, подчеркнул военностратегическую значимость принимаемых решений: «Первостепенное значение для страны
имеет тот факт, что отныне границы Советского Союза будут перенесены на побережье
Балтийского моря»113.
В Латвийской, Литовской и Эстонской ССР проводилась национализация банков,
промышленности и торговли, земля объявлялась «всенародным достоянием» и перераспределялась в пользу безземельных и малоземельных крестьян. Одновременно расширялись
социальные гарантии для населения, предпринимались шаги по введению бесплатной медицины. Интеграция в государственную систему СССР начала интенсифицироваться еще
осенью 1940 г. (введение советского рубля параллельно национальным валютам, применение
системы советского уголовного права и др.), но наибольшие темпы набрала весной 1941 г.
(на Латвию, Литву и Эстонию распространялось советское законодательство о паспортах,
воинской повинности и т. д.)114.
11 июля 1940 г. был образован Прибалтийский военный округ (ПрибВО), включавший
в себя советские войска на территории Литвы, Латвии и западной части Калининской области РСФСР с дислокацией управления в Риге (формировалось на базе упраздненного
Калининского военного округа). Командующим ПрибВО был назначен генерал-полковник
А. Д. Локтионов (июль 1940 г. — декабрь 1941 г.).
14 августа 1940 г. Политбюро приняло постановление «О преобразовании армий в Эстонской, Латвийской и Литовской ССР», согласно которому национальные армии «очищались
от неблагожелательных элементов» и преобразовывались, с подчинением командующему
войсками ПрибВО в стрелковые территориальные корпуса Красной армии: 22-й в Эстонии,
24-й в Латвии и 29-й в Литве. Нормативная численность одного корпуса устанавливалась в
15 142 человека, т. е. всего 45 426 человек115.
17 августа 1940 г. ПрибВО из-за непосредственного соприкосновения с вермахтом был
преобразован в Прибалтийский особый военный округ (ПрибОВО) с включением в его состав войск на территории Эстонской ССР (ранее — в ЛенВО) и передачей ответственности
за управление войсками на части территории Калининской области Московскому военному
округу. С декабря 1940 г. ПрибОВО возглавил генерал-лейтенант (с февраля 1941 г. — генерал-полковник) Ф. И. Кузнецов.
Согласно плану стратегического развертывания РККА, принятому в марте 1941 г., северозападное направление считалось одним из главных для удара немцев (на Ригу или Каунас,
Даугавпилс). С августа 1940 г. до 22 июня 1941 г. проводилось наращивание сил ПрибВО,
по разным показателям, в 1,5–2 раза: дивизий — с 15 до 25, личного состава — с 173 тыс. до
397 тыс. человек, орудий и минометов — с 3242 до 7019, танков — с 1025 до 1549, самолетов — с 675 до 1344 единиц116.

333

14 мая 1941 г. была принята директива наркома обороны СССР Маршала Советского
Союза С. К. Тимошенко, предписывавшая командующему ПрибОВО генерал-полковнику
Ф. И. Кузнецову разработать детальный план обороны государственной границы Литовской
ССР, противодесантной обороны побережья Балтийского моря к югу от залива Матсалу
и островов Даго и Эзель, а также план противовоздушной обороны. 2 июня 1941 г. план
прикрытия госграницы и боевых действий ПрибОВО на случай войны был утвержден, однако многие аспекты военно-технического, инженерного и мобилизационного характера к
моменту нападения нацистской Германии на СССР командование округа осуществить не
успело; не были полностью учтены и компенсированы танкодоступность равнинной местности с относительно развитой сетью шоссейных дорог, протяженность морского побережья,
сохранялись изъяны во взаимодействии РККА и КБФ.
Подготовка к отражению военной агрессии гитлеровской Германии и подавлению
возможных антисоветских выступлений сопровождалась в Прибалтике политическими
репрессиями, в том числе массовыми и необоснованными. При этом полностью подавить
националистическое подполье, связанное с абвером, не удалось: у германской разведки в
Прибалтике еще в 1930-е гг. была создана широкая агентурная сеть117, многие звенья которой
сохранились.
Тем не менее Советскому Союзу удалось получить контроль над стратегически важным
регионом, прикрывавшим одно из вероятных направлений наступления противника, фактически нейтрализовать вооруженные силы Прибалтийских государств, заигрывавших с
нацистской Германией (до 11 дивизий; для сравнения: в 1943–1944 гг. немцам удалось создать
из числа эстонских и латышских коллаборационистов три дивизии ваффен СС), усилить свои
позиции в Балтийском море, особенно за пределами Финского залива, создать предполье
против Восточной Пруссии, обеспечить глубину обороны Ленинграда.

Война с Финляндией (1939–1940)
Начало Второй мировой войны резко изменило ситуацию на северо-западных рубежах
СССР. Обострение военно-политического положения в Европе потребовало, в первую
очередь, принятия мер для защиты Ленинграда. Граница Советского Союза с Финляндией
тогда проходила в 32 км от центральных районов города. Учитывая это, в Москве приняли
решение продолжить проходившие с февраля 1937 г. переговоры с Финляндией и добиться
укрепления безопасности северо-западных границ страны.
Расхождения в политике двух стран во многом были следствием гражданской войны,
которая охватила в 1918 г. Финляндию после предоставления ей независимости правительством Советской России. Эта война, где были свои «белые» и свои «красные», закончилась в
пользу «белых» при поддержке немецких войск, что в последующем закрепило прогерманскую
линию во внешней и военной политике Финляндии.
Летом 1939 г. германо-финляндские контакты активизировались. В июле 1939 г. Финляндию посетил начальник генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал Ф. Гальдер.
И хотя немецкие документы не указывают на достижение каких-то конкретных договоренностей, Гальдер в своем отчете сделал вывод, что финские военные являются «несомненно
сторонниками Германии». Этот отчет, вероятно, не был известен в Москве, но факт демонстративного приема в Финляндии столь высокого немецкого военачальника, посещения им
Карельского перешейка обострил и без того неспокойную обстановку в отношениях между
двумя странами.
В октябре советская сторона, используя договоренности с Германией, согласно которым
Финляндия входила в «сферу интересов» СССР, предложила по дипломатическим каналам
заключить между двумя странами оборонительный союз, договор о взаимной помощи и на
его основе решить другие вопросы безопасности.

334

Официальные переговоры с финляндской делегацией начались 12 октября 1939 г. в
Кремле и продолжались с перерывами в течение месяца. С посланником Финляндии в
Швеции Ю. К. Паасикиви, который возглавлял делегацию своей страны, встречались и
вели переговоры И. В. Сталин и В. М. Молотов. Вопрос о заключении договора о взаимной помощи, аналогичный тому, что был подписан с Прибалтийскими государствами,
не рассматривался, поскольку финляндская сторона это предложение категорически
отклонила.
14 октября финляндской делегации была направлена «Памятная записка». В ней
фактически содержалось требование передать СССР ряд островов Финского залива, часть
Карельского перешейка, полуостров Рыбачий и представить в аренду часть полуострова
Ханко. В качестве компенсации Финляндии предлагалась вдвое большая территория в
Восточной Карелии. «Поскольку Ленинград нельзя переместить, — говорил финляндской
делегации Сталин, — мы просим, чтобы граница проходила на расстоянии 70 км от Ленинграда… Мы просим 2700 км2 и предлагаем взамен 5500 км2». Дискуссии были весьма
острыми, но договориться по данным вопросам с финляндским руководством не удалось.
В последний момент советская сторона ограничила свои условия, однако сторонники
твердой линии в Финляндии (министр иностранных дел Э. Эркко и другие) под давлением
западных держав завели переговоры в тупик. Камнем преткновения явилось нежелание
финнов уступать полуостров Ханко (или альтернативно какие-либо близлежащие к нему
острова) для создания военной базы, контролирующей вход в Финский залив и защиту
Ленинграда с моря.
В Москве пришли к выводу, что в условиях начавшейся мировой войны существующую
военно-политическую проблему в отношениях с Финляндией остается решать силой.
На протяжении всего периода 1930-х гг. в Генеральном штабе Красной армии считалось, что балтийский регион является одним из весьма уязвимых для обороны Советского
Союза118. Предполагали, что противник перед началом нападения на Советский Союз постарается перебросить в Финляндию свои войска, которые непосредственно должны будут
затем атаковать советские позиции119. При этом до 1936 г. советское военное командование,
несмотря на стратегическую важность района Ленинграда и необходимость обеспечения
его максимальной безопасности, не планировало активных наступательных действий на
северо-западном направлении. Задача стояла лишь «оборонять ленинградский промышленный район и территорию АК ССР (Автономной Карельской Советской Социалистической
республики. — Авт.), прикрывая северные границы СССР»120.
В дальнейшем, учитывая нарастающую опасность возникновения Второй мировой войны
и позицию финляндского руководства, отвергавшего возможность коллективного решения
проблемы безопасности, Генштабе РККА вернулись к разработке наступательного варианта
боевых действий на северо-западном направлении. Но до осени 1939 г. эта работа так и не
была закончена. Срыв московских переговоров окончательно показал, что военно-стратегический аспект в отношениях Советского Союза к Финляндии неминуемо должен был
выдвигаться на первый план. В результате войскам Ленинградского военного округа (ЛВО)
была поставлена задача принудить Финляндию принять советские предложения.
Подготовка к военной операции осуществлялась в сжатые сроки и зависела отсостояния
советско-финляндских отношений. В середине октября 1939 г. на Карельском перешейке
начали активно размещать ряд новых частей и соединений 7-й армии. 25 октября приступили
к передислокации в Карелию из Прибалтики 8-й армии. К концу месяца в пути находилось
до шести дивизий121. Они должны были занять позиции в районах, прилегавших к границе
с Финляндией.
29 октября военный совет Ленинградского военного округа представил наркому обороны «План операции по разгрому сухопутных и морских сил финской армии». Этот план
был одобрен Генштабом РККА и утвержден К. Е. Ворошиловым. План предусматривал
стремительное продвижение частей РККА в глубь Финляндии. Советским войскам, кото-

335

рые должны были состоять из четырех армий (7-я, 8-я, а также 9-я и 14-я), следовало начать
наступление на всем протяжении линии государственной границы с расчетом за пятнадцать
дней полностью выполнить задачу разгрома финских войск122. Утвержденный план, однако,
не был проработан до конца, поскольку рождался в крайней спешке. В нем допускалось, что
предполагаемая концентрация войск к началу операции могла быть еще не завершена123.
Расчет строился на внезапности начала наступления и превосходстве сил Красной армии
над финскими войсками.
12 ноября 1939 г. переговоры были окончательно прерваны. Именно с этих дней подготовка операции вступила в активную фазу. При этом советское командование столкнулось
с серьезными проблемами, вызванными необходимостью практического развертывания
своих сил. В Генеральный штаб из Ленинграда начали поступать сообщения, в которых
говорилось о явных трудностях, связанных с выдвижением войск «на исходные рубежи».
Особенно это относилось к совершенно не оборудованной для наступательных операций
территории Карелии и Заполярья, где сосредоточивались 8, 9 и 14-я армии124. В Генштабе
к тому же не располагали точными данными об общем количественном составе войск,
готовящихся к операции. В результате 15 ноября 1939 г. командованию Ленинградского
округа было направлено требование «срочно предоставить начальнику оперативного управления Генштаба сведения о фактическом боевом и численном составе частей
ЛВО»125. В Москву немедленно сообщили, что общий состав войск составлял 341 тыс.
человек (включая архангельское направление)126. Из этого следовало, что сил здесь явно
было недостаточно для проведения молниеносной войны, поскольку Финляндия могла
быстро развернуть на своей территории уже отмобилизованные накануне части, доведя
их до 300 тыс. человек127.
Тем не менее 16 ноября в Ленинград была направлена оперативная директива наркома
обороны, в которой говорилось, что «к исходу… 1939 г. [в документе срок не устанавливался. — Авт.] закончить сосредоточение войск округа… и быть готовым… к решительному
наступлению с целью в кратчайший срок разгромить противостоящие сухопутные войска и
военно-морской флот противника». Далее уточнялось, что «с рассветом… 1939 г. [в документе
также не указывался срок. — Авт.] одновременно войскам сухопутных, военно-воздушных
и военно-морских сил перейти в решительное наступление», ставились конкретные задачи,
связанные с продвижением войск по финской территории, которые определялись в соответствии с утвержденным в Москве планом128. Иными словами, военное решение было принято
спустя три дня после срыва переговоров с Финляндией.
Однако даже те советские части, которые были указаны в директиве как наступающие
«в первом эшелоне», не были полностью развернуты. Ситуация осложнялась тем, что к
границе с Финляндией одновременно выдвигалось большое количество соединений. Они
фактически должны были с ходу занять атакующие позиции на совершенно не подготовленной для этого местности129. Большая часть личного состава не была обучена ведению боевых
действий в условиях северо-западного ТВД. Штаб ЛВО срочно представил в Москву схему
и краткую характеристику грунтовых дорог Мурманской области, Карелии и Карельского
перешейка, а также сообщил об общем состоянии аэродромов на территории округа130.
Москва также запрашивала сведения о передвижении войск, состоянии погоды, дороги
и т. д.131 16 ноября в Ленинград поступил приказ «для обеспечения подвоза грузов для войск,
расположенных в Карельской АССР, построить узкоколейные железные дороги». Речь шла
о строительстве дорог из Петрозаводска и Лоухи132. Оставалось две недели до начала войны,
и приказ в эти сроки был невыполним.
Незадолго до начала войны из Ленинградского военного округа нарочным срочно доставили в Москву топографические карты Карельского перешейка, Карелии, Кольского
полуострова и Финляндии. Как впоследствии выяснилось, вопрос с обеспечением Генштаба
подробными топографическими картами территории Карельского перешейка решился лишь
к 28 ноября, т. е. за два дня до начала войны133. В то же время в ЛВО отсутствовали подробные

336

Советские пулеметные расчеты приготовились к бою на временной позиции

Финские пулеметчики

337

Колонна разбитой и брошенной техники советской 44-й стрелковой дивизии
на дороге Раате — Суомуссалми

Замерзшие в окопе красноармейцы 44-й стрелковой дивизии (декабрь 1939 г.)

338

Взвод легких танков БТ-7 под командованием лейтенанта В. Д. Григорьева на тактическом учении
(начало 1940 г.)

Советские пулеметчики отражают контратаку противника

339

карты южной Финляндии, куда планировали наступление советских войск. В штаб округа
эти карты 27 и 28 ноября «нарочным вагоном» доставили из Москвы134.
Все это говорило о том, что к войне с Финляндией в СССР ранее обстоятельно не готовились, а в ЛВО на северо-западном направлении отрабатывались прежде всего оборонительные варианты ведения боевых действий. Тем не менее согласно директиве наркома
обороны К. Ворошилова к 20 ноября 1939 г. военному совету ЛВО следовало доложить в
Москву о готовности «в кратчайший срок разгромить противостоящие сухопутные войска
и военно-морской флот противника»135.
В этой связи необходимо, в первую очередь, отметить, что группировку Красной армии
на границе с Финляндией серьезно увеличить не удалось. К началу войны ее численность
достигла 425 640 человек136. Но для молниеносной войны с учетом необходимости прорыва
финских укреплений на Карельском перешейке этого было недостаточно. Преимущество
Красной армии здесь выражалось всего в 36 тыс. человек (133 тыс. финских войск против
169 тыс. советских)137, что изначально не могло обеспечить успех операции. 21 ноября
1939 г. командование ЛВО получило боевой приказ о наступлении. Этот приказ тогда же из
Ленинграда начали передавать по штабам разворачивающихся на границе с Финляндией
армий138.
26 ноября 1939 г. средствами массовой информации СССР было сообщено, что на
Карельском перешейке на границе с Финляндией у деревни Майнила в 15 часов 45 минут
с финской территории был произведен артиллерийский обстрел. В результате, как сообщалось, четыре красноармейца погибли и девять ранено139. Иными словами возник серьезный
инцидент, поскольку пострадало целое подразделение советских войск*.
Произошедшее, однако, не являлось сверхординарным событием. Подобные случаи
на границе с Финляндией происходили и раньше. Так, уже в ходе советско-финляндских
переговоров 15 октября 1939 г. также на Карельском перешейке в районе Белоострова были
обстреляны с финской стороны из ручного пулемета советские пограничники в тот момент,
когда автомашина с делегацией Финляндии возвращалась из Москвы с очередного раунда
переговоров140. Под обстрел тогда попал даже начальник отдела штаба Ленинградского пограничного округа полковник С. Ф. Дреев141. Однако в тот момент этому не придали особого
значения.
Теперь, спустя месяц, ситуация изменилась. Вечером 26 ноября финскому посланнику
в Москве А. Ирье-Коскинену была вручена нота протеста, в которой указывалось, что в
связи с фактом «провокационного артиллерийского обстрела советских войск с территории Финляндии… сосредоточение финляндских войск под Ленинградом не только создает
угрозу для Ленинграда, но и представляет на деле враждебный акт против СССР»142. 27 ноября командование Ленинградского военного округа распорядилось: «В случае повторения
провокаций со стороны финской военщины — стрельбы по нашим войскам, немедленно
отвечать огнем вплоть до уничтожения стреляющих»143. В ответ на предложение финляндскому правительству незамедлительно отвести войска от границы на Карельском перешейке
на 20–25 км, чтобы предотвратить возможность повторных обстрелов, финская сторона
выдвинула условия об отходе на такое же расстояние советских войск, что лишало Ленинград всякого прикрытия и рассматривалось в Москве как нежелание Хельсинки «считаться с требованиями пакта о ненападении» и стремление «впредь держать Ленинград под
угрозой»144. В результате 28 ноября 1939 г. советско-финляндский договор о ненападении,
который был заключен в 1932 г. и затем в 1934 г. продлен на десять лет, советская сторона
расторгла145.
В Москву стала поступать информация о новых инцидентах на границе. В рапорте
Л. П. Берии на имя И. В. Сталина, В. М. Молотова и К. Е. Ворошилова сообщалось, что
* Финляндская сторона отрицала причастность своих войск к «выстрелам у Майнилы». Более
поздние поиски историков пока не принесли точных сведений о виновниках тех выстрелов. (Прим. ред.)

340

Расчет советской гаубицы ведет огонь по врагу

Cоветские танкисты осматривают подбитые финские танки

341

28 ноября финские войска нарушали границу146 в Заполярье и ряде других пограничных
районов Карелии. Эта информация с некоторым сокращением сразу же была передана как
сообщение ТАСС. В тот же день, 28 ноября, советские войска были приведены в состояние
полной боевой готовности, а командирам оставалось лишь вскрыть пакеты, содержавшие
распоряжение о начале боевых действий. Подводные лодки КБФ получили 28 ноября приказ
выйти на исходные позиции147.
29 ноября 1939 г. правительством СССР было сделано заявление об отзыве из Хельсинки своих дипломатических и хозяйственных представителей148. Вечером Председатель
Совета Народных Комиссаров СССР В. М. Молотов выступил по радио с обращением к
советскому народу, где подчеркивалось, что «нынешнее финляндское правительство… не
хочет поддерживать нормальных отношений с Советским Союзом» и вынуждает «принять
немедленно меры по обеспечению внешней государственной безопасности». При этом вся
ответственность за создавшееся положение «ложится на правительство Финляндии»149.
В речи также говорилось, что СССР готов решать проблемы безопасности «в дружественном
сотрудничестве с финским народом»150. Этими словами Молотов завуалированно изложил
то, что через несколько дней стало неожиданностью.
Еще до речи Молотова в войска на границе с Финляндией поступило срочное распоряжение. В нем указывалось: директиву от 21 ноября о начале войны «ввести в действие с утра
30.11.1939 г.»151. Чуть позже поступило еще одно распоряжение: «К 8.00 30.11 первым эшелонам занять исходное положение для атаки. С 8.00 часов до 8.30 вся артиллерия коротким
мощным огневым налетом подавляет противника на переднем крае и в глубину. Атака в 8.30
30.11.39 г.»152. Так командование ЛВО передало в войска последние указания генштаба о
начале войны, которой обе стороны пытались избежать.
По большому счету, Красная армия была неподготовлена к войне. Имея преимущество
в численности войск, она располагала еще большим превосходством в танках, артиллерии
и авиации. Но действиям зимой в условиях болотно-лесистой местности она не обучалась.
Красноармейцы были из рук вон плохо одеты и обуты. Катастрофически не хватало теплой
одежды, особенно валенок. Снабжение армии продовольствием оставляло желать лучшего.
Не было пищевых концентратов и даже сухарей для подразделений, которым предстояло
действовать в отрыве от своей части. В ближнем огневом бою финны, имевшие на вооружении автоматы «Суоми», получали преимущество. Равноценного оружия у Красной
армии тогда еще на фронте не было. Финская армия «стояла на лыжах». В Красной армии
приспособленные для действий в Финляндии лыжи вообще отсутствовали. Слабо работала
войсковая разведка. Сведений о системе обороны противника и ее главном рубеже — линии
Маннергейма (полоса мощных укреплений глубиной до 90 км) не было.
Все это приходилось исправлять уже в ходе войны. Но еще более серьезным просчетом
было недооценивание противника. Многие военачальники были уверены, что для разгрома
финской армии потребуется две-три недели. Сведения о ее боеспособности и настроениях
населения не соответствовали действительности. Условно войну в Финляндии можно разделить на два периода: с 30 ноября 1939 г. до 10 февраля 1940 г. и с 11 февраля до 12 марта.
На Карельском перешейке для осуществления быстрого прорыва были сосредоточены
19-й и 50-й корпуса 7-й армии командарма 2 ранга В. Ф. Яковлева. Им предстояло действовать
против 2-го и 3-го корпусов финской армии «Перешеек» генерал-лейтенанта Х. Эстермана.
Войскам, перешедшим утром 30 ноября 1939 г. границу, после тридцатиминутной артиллерийской подготовки ставилась задача безостановочно продвигаться вперед. Наступавшим
следовало стремительно преодолеть предполье перед основными укреплениями финской
армии, быстро дойдя до основной линии обороны. Советские части начали продвигаться
по территории Финляндии с большой осторожностью. Темп наступления составил 5–7 километров в сутки153. Но и это вызывало беспокойство у финского командования. В ночь на
3 декабря маршал К.-Г. Маннергейм, характеризуя создавшееся положение, заявил X. Эстерману, что его армия слишком легко сдает свои позиции, и потребовал вернуть утраченные

342

Советские зенитчики

Вестовой передает сообщение экипажу советского бронеавтомобиля БА-10

343

рубежи154. Но к нанесению контрудара финские войска готовы не были, и командующий
армией «Перешеек» даже заявил о желании уйти со своего поста155. В итоге, для усиления
этой армии стали выдвигаться находившиеся в резерве части. Вместе с тем предпринимались
меры по дополнительному созданию искусственных препятствий. Особенно обращалось
внимание на противотанковую оборону156. Эти мероприятия проводились решительно и
быстро, поскольку «для ставки и штаба армии «Перешеек» была совершенно ясной картина
действий противника и направления его основных ударов»157.
Тем не менее в предполье главных укреплений финская армия потеряла в ожесточенных боях около 1,5 % численности своей группировки. Эти потери, однако, не помешали
вполне организованно отойти к основному рубежу обороны и подготовиться к отражению
дальнейшего наступления158. Войска не были деморализованы, сохранили высокий боевой
дух и способность остановить наступающие части Красной армии.
Наиболее успешно советские войска продвигались к главной финской оборонительной
позиции — линии Маннергейма на приладожском участке. На третий день боев они вышли к
реке Тайпаленйоки (Бурная). Там, у левого ее берега, находились долговременные укрепления.
Поэтому, чтобы усилить натиск и прорвать финские укрепления, в помощь 142-й стрелковой
дивизии, уже форсировавшей реку Тайпаленйоки, из резерва срочно перебросили 250-ю
дивизию159. Начались массированные бомбардировки в целях разрушения железнодорожных
станций на Карельском перешейке160. В то же время было принято решение дополнительно
подтянуть на Карельский перешеек еще две дивизии161. Так советское командование стремилось не допустить общего ослабления темпов наступления, используя при этом тактику
наращивания сил в зоне намечавшегося прорыва.
5 декабря командование 7-й армии получило приказ о начале общего штурма линии
укреплений162. Первая попытка штурма была предпринята на кексгольмском направлении
уже на следующий день — 6 декабря. Наступление велось специально созданной из 49, 142 и
150-й стрелковых дивизий группой комкора В. Д. Грендаля. Ее части сумели переправить
через реку Тайпаленйоки до шести батальонов и там закрепиться. Одновременно советское
командование 7 декабря предприняло попытку захватить плацдарм, форсировав вуоксинскую
водную систему у Кивиниеми (Лосево), где проходила важная железнодорожная магистраль
на Кексгольм (Приозерск). В результате еще два батальона войск сумели переправиться на
противоположный берег.
Но развить этот успех не удалось. Попытка продолжить наступление со стороны озера
Сувантоярви (Суходольское) тоже не дала желаемого результата163. Не принесла успеха и
попытка наступления на этом участке на следующий день. Финское командование мобилизовало максимум усилий, чтобы предотвратить возможность прорыва. Части 10-й пехотной
дивизии 3-го корпуса не пропускали наступавших через линию своей обороны. Важную роль
при этом имело огневое воздействие по районам, где части Красной армии уже форсировали
водный рубеж164. В итоге наступление явно захлебывалось.
Понимая бесперспективность дальнейших попыток с ходу прорвать линию Маннергейма, советское командование вынуждено было временно операцию приостановить, а сама ее
организация была признана «неудовлетворительной»165. В результате 9 декабря было заменено
руководство 7-й армии. Во главе ее был поставлен командующий войсками Ленинградского
округа К. А. Мерецков. Решением Главного военного совета войска на фронте переходили
в непосредственное подчинение Ставки Главного Командования в составе К. Е. Ворошилова, Н. Г. Кузнецова, Б. М. Шапошникова и И. В. Сталина166. Сам факт предпринятых мер
являлся показателем начавшегося переосмысления прежних представлений о противнике и
возможности молниеносного осуществления операции по разгрому финской армии.
Советское командование беспокоили сведения разведки, которые лишь частично раскрывали финскую систему обороны167. В результате командование 7-й армии вынуждено было
приступить к интенсивному изучению системы укреплений, когда ее войска уже получили
задачу по их преодолению168. Для прорыва укреплений было решено увеличить количество

344

На линии Маннергейма

частей и дополнительно перебросить еще три дивизии. Начался новый этап сосредоточения
и подготовки войск для решающего прорыва, намеченного на 13 декабря169.
План наступления предусматривал силами 19-го и 50-го корпусов общей численностью
до пяти стрелковых дивизий прорвать линию Маннергейма на выборгском направлении в
районе озера Муоланярви (Глубокое) — поселок Сумма (Солдатское)170. Это наступление
должно было вестись против войск 2-го корпуса армии «Перешеек», которые состояли из
трех дивизий. Кроме того, в резерве на этом направлении у финского командования находилась еще одна пехотная дивизия171. Советским войскам следовало прорвать весьма хорошо
подготовленный в инженерном отношении участок линии Маннергейма172, не имея при этом
подавляющего превосходства в численности войск. Для облегчения проведения данной операции предполагалось на кексгольмском направлении нанести силами войск группы Грендаля
вспомогательный удар173. Таким образом, частям 7-й армии следовало одновременно начать
две весьма сложные операции.
Объективно бои за расширение плацдарма на северном берегу Тайпаленйоки не прерывались. Советские войска несли большие потери. В одной из оперативных сводок за 11 декабря
сообщалось, что 649-й стрелковый полк были вынуждены вывести в резерв, поскольку в нем
«выбыло из строя значительное количество командиров, в том числе комполка, начальник
штаба и три комбата»174. Для финских войск на этом участке фронта держать оборону также
было нелегко. Потери изо дня в день увеличивались. В сложившейся обстановке по личной
просьбе был заменен командир 10-й пехотной дивизии. Но вместе с тем стойкость боевого
духа финских солдат не снижалась175.
Кровопролитные бои на кексгольмском направлении велись без соответствующей поддержки наступлением войск на главном, выборгском направлении, начать которое коман-

345

Расчет 45-мм противотанковой пушки ведет огонь по противнику (начало 1940 г.)

Красноармейцы осматривают трофейный танк «Рено» FT (начало 1940 г.)

346

дование 7-й армии никак не решалось. К. А. Мерецков 14 декабря сообщил в Москву, что
приступить к операции на выборгском направлении пока невозможно. Ставка вынуждена
была с этим согласиться176.
Лишь 17 декабря в 12 часов дня после продолжительной артиллерийской подготовки
общее наступление на выборгском направлении началось. Уверенность в достижении успеха придавало использование значительного числа танков. Однако за два дня боев удалось
только на небольших участках преодолеть противотанковые сооружения. С приближением
вплотную к укреплениям наступавшие оказывались под губительным огнем противника.
Подразделения финских войск умело отсекали пехоту от танков и заставляли ее отходить на
исходные позиции с большими потерями.
Кульминация в развитии событий наступила на третий день штурма. 19 декабря советские
войска предприняли очередную попытку прорыва укреплений в районе Сумма, где находился сильный хотиненский узел обороны. Авиация нанесла «массированный бомбовый удар
на железнодорожные станции, резервы и укрепленный узел у Хотинен»177. Одновременно
артиллерия в течение четырех часов вела непрерывный огонь по финским укреплениям. Но
полностью подавить огневые точки так и не удалось. Наступающие части 138-й стрелковой
дивизии 50-го корпуса смогли лишь вклиниться в оборону противника. Финское командование сумело организовать артиллерийский огонь в сочетании с перекрестным огнем минометов и пулеметов178. Штурм захлебывался. Многие советские танки, которые участвовали
в этой операции, были выведены из строя. Это означало, что продолжение дальнейшего
наступления было бессмысленно179.
20 декабря Военный совет 7-й армии направил Сталину и Ворошилову донесение, в котором сообщалось, что без разрушения основных долговременных укреплений противника и
без проведения ряда инженерных работ, которые могли бы обеспечить подходы к переднему
краю, успешная атака пехоты и танков невозможна. Предлагалось провести перегруппировку
частей и с помощью тяжелой артиллерии начать разрушение выявленных долговременных
сооружений линии Маннергейма180. В тот же день из Москвы последовало указание войскам
7-й армии временно перейти к обороне. Срок возобновления наступления отодвигался на
неделю — до 27 декабря181.
Финское командование, в свою очередь, убедившись в слабой готовности Красной армии
к ведению наступательных действий, склонялось к тому, чтобы самим перейти в контрнаступление. Его подготовка была возложена на командира 2-го корпуса генерала Х. Эквиста,
который должен был начать операцию по окружению советской группировки 50-го корпуса
в районе Муоланярви182.
Утром 23 декабря финские войска приступили к осуществлению этого замысла. Контратаковав части 70-й и 138-й стрелковых дивизий, они их потеснили. В результате командование
7-й армии вместо подготовки наступления принимало экстренные меры, чтобы отбить атаки
финских войск. В зону разгоревшихся боев была подтянута 1-я танковая бригада. В конечном
счете 25 декабря перелом в развитии событий наступил. 70-я стрелковая дивизия «перешла
в наступление в целях овладения оставленной 23.12 территорией» и через два дня, «почти
восстановив утраченное положение, подошла к сильно укрепленному краю противника»183.
Таким образом контрнаступление 2-го корпуса окончилось неудачей и стоило финской армии
1328 погибших, раненых и пропавших без вести184.
Вместе с тем общий итог боевых действий на выборгском направлении в декабре со всей
очевидностью свидетельствовал о провале советского плана начавшейся войны. В результате
Ставка Верховного Командования объявила 24 декабря Мерецкову и всему Военному совету
7-й армии выговор185 и потребовала организации нового прорыва финских укреплений.
К этому времени уже разрабатывался план наступательной операции под кодовым
названием «Ладога»186. Расчет делался на то, что удастся форсировать вуоксинскую водную
систему, выйдя в тыл финских войск, прочно прикрывавших центральную часть Карельского перешейка. Это помогло бы избежать больших потерь, которые могли быть в случае

347

возобновления штурма укреплений на участке Сумма. Поскольку проведение операции
должно было осуществляться группой войск комкора Грендаля, Ставка решила ее преобразовать в 13-ю армию с непосредственным подчинением главкому. Соответствующий
приказ Ворошилова последовал 25 декабря. В тот же день был утвержден план переброски на фронт (преимущественно на Карельский перешеек) дополнительных сил. Теперь
уже 13-й армии была поставлена задача прорвать «укрепленную полосу» и наступать на
Кексгольм187.
4-я стрелковая дивизия 13-й армии под покровом темноты предприняла попытку прорваться по льду между Вуоксой и озером Сувантоярви. Ей удалось захватить плацдарм на
противоположном берегу и навести понтонные мосты.
К исходу 28 декабря финским войскам 3-го корпуса удалось ликвидировать захваченный
плацдарм. Тем самым очередная попытка прорвать финскую оборону на кексгольмском
направлении закончилась неудачей. Также оказалась безрезультатной и попытка прорыва,
которую предприняла на выборгском направлении 70-я стрелковая дивизия188. Было ясно,
что укрепления без длительной подготовки взять невозможно. Поэтому вечером 28 декабря
Б. Шапошников направил срочную телеграмму в штаб 7-й армии. В ней говорилось: «Ввиду
недостаточной подготовленности 7-й армии и неизвестности, сколько дотов разбито, если они
разбиты вообще, предлагаю наступление 7-й армии отложить до особого распоряжения»189.
В равной степени это указание распространялась и на 13-ю армию. Теперь, после принятия
решения о приостановке наступления, от командования войск на Карельском перешейке
потребовали более обстоятельной подготовки к штурму. Для этого считалось прежде всего
необходимым детальное вскрытие системы укреплений и определение способов уничто-

Финские укрепления, разрушенные советской артиллерией

348

жения железобетонных сооружений. Кроме того, ставилась задача разработать новый план
проведения операции по прорыву линии Маннергейма.
Наибольшего успеха в начале войны Красная армия достигла лишь в Лапландии, где
частям 14-й армии под командованием комкора В. А. Фролова удалось при поддержке кораблей Северного флота полностью овладеть полуостровами Рыбачий и Средний, а также
занять город Петсамо (Печенга), выйдя далее к границе с Норвегией. Более того, наступая
от Петсамо в южном направлении, они продвинулись по территории Северной Финляндии
более чем на 150 км190.
Облегчало возможность осуществления стремительного наступления на этом участке фронта отсутствие здесь у финского командования сильной группировки войск. Там
была развернута так называемая Лапландская группа под командованием генерал-майора
К. М. Валлениуса. Она объединяла части и подразделения численностью менее двух полков191.
Вместе с пограничниками группировка представляла собой небольшие силы прикрытия, и
части 14-й армии значительно превосходили ее по своим силам.
К тому же система обороны Петсамо создавалась из расчета отражения десанта противника с моря и не предполагала наступление на финскую территорию через линию границы,
«из тундры». В результате две полосы укреплений, созданных для защиты этой территории,
были взяты практически без боя192. Тем не менее благоприятных условий для расширения зоны
прорыва у советского командования не было. Этому препятствовало отсутствие в Лапландии
сети хороших дорог и крайне небольшой для данного периода года световой день (до двух
часов в сутки), перераставший в полярную ночь193. Это требовало от войск навыков ведения
боевых действий не только при условии бездорожья и сильных морозов, но и в ночное время.
18 декабря наступление на крайнем севере Финляндии приостановилось.
С подобными же проблемами столкнулись и части Красной армии, которые вели
наступление несколько южнее. Здесь развертывали боевые действия части и соединения
9-й армии под командованием комкора В. П. Духанова. В направлении Рованиеми из района
Кандалакши наступала 122-я стрелковая дивизия. Она также начала свои действия, перейдя
«границу на широком фронте», без каких-либо серьезных столкновений с противником,
поскольку в этом районе располагались лишь немногочисленные подразделения, подчиняющиеся К. М. Валлениусу и прикрывавшие границу. Как и на Крайнем Севере, наступление
практически велось в условиях полярной ночи и вдоль немногочисленных дорог. По мере
продвижения советских войск по финской территории все яснее возникала угроза фланговых ударов противника, который применял тактику подвижной обороны. В результате, с
19 декабря войска и на этом участке фронта перешли к обороне.
Особое беспокойство у финского командования вызывало наступление трех стрелковых дивизий (163, 54 и 44-й) 9-й армии, которые из районов Северной Карелии двинулись
в направлении финского города Оулу. Здесь, как отметил известный историк А. Вуоренмаа,
«командование финскими вооруженными силами было вынуждено признать, что советские войска преподнесли им в начале войны стратегический сюрприз и составленный на
этом направлении оборонительный план не был полностью основан на правильной оценке
советского потенциала»194. В начале войны советским дивизиям на этом участке фронта
противостояло четыре финских батальона195.
В случае прорыва части Красной армии за короткий срок могли выйти к побережью
Ботнического залива, разрезав, таким образом, финскую территорию на две части. В итоге
Южная Финляндия блокировалась и отрезалась от сухопутных коммуникаций с Западом.
Тем не менее эффективно использовать свое преимущество 9-я армия не смогла. Лишь
на десятый день войны ее части заняли район Суомуссалми и Расти196, откуда открывалась
достаточно хорошая сеть дорог для продвижения в глубь страны. Однако к этому времени
финское командование сумело, подтянув резервы, образовать на базе Северофинляндской
оперативной группы генерал-майора В. Туомпо достаточно крепкие и хорошо подготовленные для ведения на этом направлении боеспособные части. В зоне наступления 54-й ди-

349

визии была создана отдельная бригада подполковника А. Вуокко, а в районе наступления
163-й стрелковой дивизии — бригада, которая затем была преобразована в отдельную группу
войск под командованием полковника X. Сииласвуо197.
При этом финские части, наладив единственно возможную в данных условиях систему
обороны, при которой, не имея соизмеримого с наступавшими количество войск, создавали
отряды подвижных, преимущественно лыжных боевых групп. Эти весьма маневренные отряды стремились блокировать советские части, нередко оказываясь в их тылу, перерезая их
коммуникации и навязывая боевые столкновения. В результате необученный для подобного
характера боевых действий личный состав частей 9-й армии, оснащенный малопригодной
для данного театра тяжелой боевой техникой, стал терпеть неудачи. Бригада А. Вуокко сумела блокировать наступление 54-й дивизии, а 30 декабря группа войск под командованием
полковника Х. Сииласвуо нанесла серьезное поражение 163-й стрелковой дивизии. В начале
января 1940 г. была окружена выдвинутая ей на помощь к Суомуссалми 44-я дивизия.
Эти неудачи в северной Финляндии стали логичным итогом непродуманного первоначального плана войны. 28 декабря была получена запоздалая директива, в которой говорилось, что не следует «увлекаться» быстрым продвижением вперед, надо двигаться лишь после
хорошей подготовки и по мере обеспечения тыла от обходов со стороны противника198. Тем
временем обстановка на суомуссалминском направлении продолжала ухудшаться. 1 января
1940 г. финские части полностью окружили 44-ю дивизию, блокировав единственную дорогу,
соединяющую ее с тылами. Спустя несколько дней боев, 6 января командир дивизии комбриг
А. И. Виноградов приказал начать организованный прорыв окружения199. Но выполнить
приказ не удалось. Он совпал с общим наступлением, предпринятым финскими войсками
на этом участке. В результате началось паническое отступление, при котором значительная
часть личного состава вместе с командованием сумела все-таки выйти в расположение войск
9-й армии. Дивизия лишилась не только тяжелой техники. Ее потери достигли 2500 человек убитыми и ранеными и столько же пропавшими без вести. Это составляло около 35 %
общей численности данного соединения200. Вину за случившееся возложили на руководство дивизии. 11 января перед строем вышедших из окружения бойцов были расстреляны
командир 44-й дивизии, а также начальник штаба и начальник политотдела. Их судили за
постигшую дивизию катастрофу «по суровым законам военного времени»201. Наказаниям,
но не столь суровым, было подвергнуто и командование 9-й армии. Еще 22 декабря был
смещен командующий армией комкор М. П. Духанов. На этом посту его заменил комкор
В. И. Чуйков202.
События, которые произошли в районе Суомуссалми, едва не повторились севернее
Ладожского озера, где наступали части 155, 139, 18 и 168-й стрелковых дивизий 8-й армии.
Задача наступающих здесь войск заключалась в том, чтобы сокрушить соединения 4-го корпуса генерал-майора Ю. Хейсканена и «наступать в юго-западном направлении в тыл группировки противника, действующей на Карельском перешейке», т. е., обойдя Ладожское
озеро с севера, оказаться в тылу линии Маннергейма203.
Первые операции на этом направлении принесли советским войскам определенный
успех. Красная армия сумела вклиниться до 80 км в глубь финской территории. Более того,
финские войска, как было отмечено, начали «почти бесструктурное отступление на запад»204.
Соединения 8-й армии нанесли поражение 155-й пехотной дивизии, которая впоследствии
была серьезно обескровлена205. Возникли предпосылки панического отступления.
В этих условиях высшее военное руководство Финляндии приняло ряд экстренных
мер. Был отстранен от занимаемой должности генерал-майор Ю. Хейсканен, и командиром
4-го корпуса 4 декабря стал генерал-майор Ю. В. Хягглунд206. Для стабилизации достаточно
сложного положения на данном направлении 5 декабря здесь также была развернута особая
войсковая группа генерала П. Талвела. Этой группе в районе Толваярви удалось организовать
контрнаступление и нанести ряд поражений 139-й стрелковой дивизии, а затем и выдвинутой из резерва 75-й стрелковой дивизии207. Завязались весьма ожесточенные бои, в которых

350

В. М. Молотов подписывает Договор о взаимопомощи и дружбе с правительством О. В. Куусинена

финская армия несла существенные потери, лишившись до 25 % своего личного состава208.
Но части Красной армии при этом окончательно были остановлены, и, таким образом, первоначальный план наступления здесь тоже был сорван. Это отразилось на смене в середине
декабря руководящего состава 8-й армии. Командующий армией комдив Н. И. Хабаров
13 декабря был заменен командармом 2 ранга Г. М. Штерном209. Но эти перестановки больших
изменений не принесли. Советские войска были не в состоянии решить поставленные задачи.
Начавшаяся война привела к серьезным неудачам, которые постигли части Красной
армии. Это отразилось и на международной обстановке. Успех военных операций советское
руководство во многом связывало с иллюзией поддержки Красной армии населением Финляндии. В день начала войны, 30 ноября, советские органы массовой информации передали
обращение ЦК Коммунистической партии Финляндии (КПФ) к трудовому народу. В нем содержался призыв свергнуть существующее правительство, поскольку оно не может «оберегать
национальные интересы Финляндии», «защищать дело мира» и «является правительством
поджигателей войны»210. 1 декабря в занятом советскими войсками на Карельском перешейке
поселке Терийоки (Зеленогорск) в противовес официальному правительству, находившемуся
в Хельсинки, было провозглашено так называемое народное правительство Финляндии,
которое в качестве своей первой задачи выдвигало «окончание войны и заключение мира».
Народное «правительство» возглавил председатель Компартии Финляндии О. В. Куусинен.
Его министрами стали «красные финны», эмигрировавшие ранее в СССР. Не все из них были
известны в самой Финляндии211.
В Терийоки было также заявлено, что идет формирование крупного финского воинского соединения, которое в последующем должно было стать «ядром будущей Народной

351

армии Финляндии». Действительно, еще до начала войны, 11 ноября 1939 г., нарком обороны К. Е. Ворошилов направил в военный совет ЛВО распоряжение о создании особой
части (106-й стрелковой дивизии) под командованием бывшего «красного финна» комдива
А. Анттила212. 27 ноября в Наркомат обороны сообщили о том, что формируемое соединение
уже имеет в своем составе 8367 финнов и 4533 карела213. Именно это соединение, состоящее
из граждан СССР финской и карельской национальностей, стало основой так называемой
«финской народной армии», а Анттила был назначен министром обороны в «правительстве
Куусинена».
2 декабря в Москве состоялись переговоры Куусинена со Сталиным, Молотовым,
Ворошиловым и Ждановым. В результате между СССР и Финляндской Демократической
Республикой был подписан Договор о дружбе и взаимопомощи. Важнейшим положением
договора являлось обязательство оказывать друг другу помощь в случае нападения или угрозы нападения. Были также разрешены те территориальные вопросы, к которым советское
руководство не могло найти позитивного отношения у Финляндии на переговорах осенью
1939 г.214 С этого момента Красная армия на основании подписанного договора уже не вела
войну с Финляндией, а оказывала «братскую помощь восставшему финскому народу».
Однако объективно никакого «восстания» в Финляндии не последовало и новое «правительство» не получило широкой поддержки финского населения. Более того, финская
пропаганда распространила информацию о том, что Советский Союз намеревается при
помощи «правительства Куусинена» ликвидировать государственную независимость Финляндии215. В итоге, образование «терийокского правительства» стало негативно влиять
на отношение к СССР как в широких слоях финской общественности, так и за рубежом,
существенно осложняя для Советского Союза международную обстановку. К тому же
поддержкой «правительства Куусинена» Советский Союз исключал всякие пути мирных
контактов с Хельсинки.
4 декабря Молотов, встречаясь с посланником Швеции в Москве, отклонил предложенное Стокгольмом посредничество в будущих переговорах с правительством Финляндии,
заявив, что с советской стороны признается лишь «народное правительство»216. Это усугубило
внешнеполитическую обстановку, связанную с началом войны, поскольку именно в эти
дни финское правительство Р. Рюти направило в ряд западных стран своих представителей
в целях получения прямой военной помощи и поставило вопрос перед Лигой Наций о необходимости рассмотрения событий в Финляндии на ее заседании.
Реакция на обращение Хельсинки последовала быстро. Уже 4 декабря английский военный кабинет решил, что «Финляндии надо помогать исходя из политических соображений»217. 14 декабря на ассамблее Лиги Наций Советский Союз был исключен из ее состава.
В сложившейся ситуации Германия, заключившая договор с Советским Союзом о
ненападении, внешне старалась показать, что не вмешивается в конфликт между СССР
и Финляндией. Но на деле стремилась сделать все, чтобы ослабить своего будущего противника. Выезжавший в это время в Берлин финский представитель, бывший премьерминистр страны Т. Кивимяки писал в своих мемуарах, что «Геринг и Гитлер были единого
мнения о том, что Финляндии надо помочь оружием»218. С этой целью был разработан план
их поставок через Швецию. «Геринг, — по словам Кивимяки, — требовал от шведского
военного атташе, стуча при этом кулаком по столу, чтобы Швеция оказала в данном случае
поддержку Финляндии и разрешила переправить ей оружие из Германии через Швецию в
полном объеме…»219 С середины декабря Запад активно начал развивать кампанию поддержки Финляндии.
15 декабря для осуществления непосредственной связи с англо-французскими союзниками в Париж в качестве доверенного лица Маннергейма прибыл полковник А. Паасонен.
Премьер-министр Франции Э. Даладье заверил его в том, что французское правительство
прорабатывает вопрос о разрыве дипломатических отношений с СССР220. 19 декабря на
конференции верховного военного совета союзников Даладье внес предложение направить

352

В войне участвовали не только люди...

Финский пулеметчик

353

экспедиционные войска в Финляндию. Идея не вызвала особых возражений, но ее реализация требовала подготовки. Участники заседания не могли не отдавать себе отчета в том, что
такая акция кардинально изменила бы военно-политическую обстановку в Европе, превратив
Скандинавию в театр мировой войны.
22 декабря МИД Финляндии направил своим посланникам в Лондоне и Париже указание выяснить, «как далее будут развиваться упомянутые планы и в чем их важнейшее
содержание»221. Финские представители пришли к выводу, что в стратегические планы союзников входило их общее желание «нанести решительное поражение Красной армии»222.
Но до реализации этих идей было еще далеко. Финляндия лишь ощущала очевидную
моральную поддержку. Начали также поступать из-за рубежа военная техника, оружие и
боеприпасы. По данным финского министерства обороны, всего в ходе войны от Англии, Франции, США, Швеции и ряда других стран Запада было получено 376 самолетов,
1132 орудия, около двух миллионов снарядов, до 185 тыс. ручных пулеметов и другие виды
вооружения223. Начали прибывать и добровольцы. К концу войны их общее количество
достигло 11 тыс. 663 человек224.
Верховный военный совет союзников 19 декабря принял решение направить в Финляндию экспедиционный корпус. Разрабатывались планы ударов силами англо-французских войск с севера на Ленинград и с юга на Баку с последующим развитием встречного
наступления на Москву. Эскадрилья британских самолетов «Бленхейм» готовилась к
бомбардировкам нефтепромыслов Кавказа. Баку рассчитывали разрушить за 15 дней,
Грозный — за 12 и т.д.225
«Проекты возможного мира распространялись за Ла-Маншем и германскими агентами, — писал французский дипломат Ж. Барду. — Мир был бы заключен за счет России, против которой сразу же после заключения перемирия выступил бы вермахт. Англия получила
бы Туркестан. Границы Ирана и Турции оказались бы отодвинутыми до Каспийского моря.
Италия имела бы долю участия в нефти, а Германия аннексировала бы Украину»226.
Политическая ситуация для Советского Союза складывалась весьма неблагоприятно.
Война становилась затяжной. И, главное, в нее втягивались западные державы. В результате,
возникла реальная опасность оказаться среди участников Второй мировой войны227. В такой
обстановке Москва наряду с подготовкой нового наступления передала по дипломатическим
каналам в Швецию информацию о том, что СССР оставляет открытыми двери для мирных
переговоров с Хельсинки. Контакты возобновились после того, как 14 января 1940 г. по согласованию с премьер-министром Р. Рюти и министром иностранных дел В. Таннером финская
писательница, известный общественный деятель X. Вуолийоки встретилась с советским
полпредом в Швеции А. М. Коллонтай228. X. Вуолийоки на основе беседы с А. М. Коллонтай
пришла к выводу, что с советской стороны проявилось стремление к миру229. Вместе с тем
в дипломатических кругах стало известно заявление В. М. Молотова, сделанное 27 января,
о том, что советская сторона «в принципе не против соглашения с правительством Рюти —
Таннера»230. И хотя при этом было подчеркнуто, что обещанное финнам по договору с
Куусиненом «не может быть дано правительству Рюти — Таннера»231, возникала реальная
перспектива мирного урегулирования232.
Высказав положительное отношение к вступлению в переговоры с СССР (об этом было
передано через Стокгольм 2 февраля)233, в дальнейшем финское правительство осторожно
продолжало развитие контактов. На позицию финского руководства большое влияние оказывали заверения Англии и Франции о готовящейся с их стороны присылке войск. Маннергейм
считал, что, если союзники пришлют 20 тыс. солдат, финская армия «сможет продержаться
до весны»234. 5 февраля на заседании высшего военного совета Э. Даладье сообщил об этом235.
Однако премьер-министр Великобритании Н. Чемберлен обратил внимание на трудности
высадки союзных войск на севере Финляндии. Он стал настаивать на необходимости проведения десантной операции в Скандинавии, в районе Нарвика236. Главная цель, по его словам,
заключалась не в широкомасштабной помощи Финляндии, а в вовлечении в войну против

354

Германии скандинавских стран. Что же касалось Финляндии, как он заметил, важно прежде
всего не допустить ее разгрома237.
В конечном счете Даладье согласился с доводами Чемберлена. Было решено, что главные
десантные операции следует проводить в Северной Норвегии, а также Южной Швеции238.
Финляндию, естественно, об этих решениях не информировали. Лишь 22 февраля в ставку
Маннергейма прибыл английский генерал К. Линг, который «объяснил маршалу, что англичане не хотят продвигаться дальше Северной Финляндии»239. В итоге военно-политическое
положение страны становилось достаточно сложным, поскольку к этому времени начался
уже новый этап боевых действий.
К февралю советское командование весьма серьезно подготовилось к новой наступательной операции. Главный удар Красная армия должна была нанести на Карельском перешейке.
Более месяца готовился штурм укреплений. В состав 7-й и 13-й армий были направлены дополнительные соединения, а с 7 января эти армии вошли в состав созданного Северо-Западного фронта, командующим которым был назначен командарм 1 ранга С. К. Тимошенко240.
Всего в подготовительный период боевой состав фронта был усилен десятью дивизиями.
Численность войск на Карельском перешейке достигла 440 тыс. человек241.
Сильные морозы и большое число обморожений в действующей армии, которые составили за войну 6,7 % общего числа санитарных потерь242, потребовали обеспечения войск
более теплой формой одежды. В частности, именно тогда заменили зимние головные уборы
бойцов, так называемые буденовки, на более подходящие для этого времени года шапкиушанки. Было также налажено снабжение фронтовых подразделений повышенными нормами питания243. С января 1940 г. в ежедневный рацион военнослужащих стали включать сто
«наркомовских» граммов водки244.
Главной задачей была подготовка войск к прорыву финской линии обороны. Велась
систематическая разведка системы укреплений и отработка возможностей их штурма. Кроме
того, с помощью тяжелой артиллерии и бомбардировочной авиации советское командование
приступило к уничтожению выявленных долговременных опорных пунктов обороны. Приказ
командующим 7-й и 13-й армиями «представить конкретно разработанный план операции»
поступил 16 января. Цель плана — разгром основных сил финской армии «Перешеек» и
выход советских войск на линию Кексгольм — станция Антреа (Каменогорск) — Выборг.
Реализация этой цели предполагала решить исход войны245.
3 февраля 1940 г. Военный совет Северо-Западного фронта направил в войска конкретные указания. 7-я армия должна была нанести основной удар силами девяти дивизий между
озером Муоланярви и Кархула (Дятлово), а 13-я армия — между Муоланярви и Вуоксой246.
11 февраля 1940 г. началось общее наступление советских войск. В приказе командования Северо-Западного фронта была поставлена задача — сокрушить линию Маннергейма
и «навсегда обеспечить безопасность северо-западных границ Советского Союза и Ленинграда»247. В районе намеченного прорыва 7-й армии против частей 2-го корпуса и созданного
под командованием генерал-майора Т. Лаатикайнена нового 1-го корпуса было сосредоточено значительное количество боевой техники: более тысячи орудий и столько же танков.
Главный удар наносился 19-м и 50-м корпусами на 17-километровом участке в направлении
станции Лейпясуо.
В результате массированного артиллерийского огня и начавшегося затем наступления
в районе Суммы наметился прорыв. Особенно ожесточенные бои разгорелись 13 февраля
у местечка Ляхде, где оборонялись части 5-й пехотной дивизии. Там, писал впоследствии
К.-Г. Маннергейм, «положение стало критическим». Финские войска, занимавшие укрепленный район, несли огромные потери248. Несмотря на введенные в бой резервы, положение не
удалось стабилизировать. В ходе трехдневных ожесточенных боев наступавшие вклинились
в оборону, расширили прорыв и овладели Суммским укрепленным районом. В то же время
упорные бои велись за Хотиненский узел линии Маннергейма. К исходу 14 февраля в результате его штурма 100-й стрелковой дивизией сопротивление частей 5-й пехотной дивизии

355

было сломлено. Мощный узел, имевший 13 железобетонных сооружений, полностью перешел в руки советских войск249. На следующий день наступавшие части вышли к Лейпясуо,
а 16 февраля вступили в Кямяря (Гаврилово) — важный опорный пункт на пути к Выборгу.
Характеризуя действия частей Красной армии, участник этих боев финский военный историк В. X. Халсти отмечал, что, в отличие от первого периода войны, в действиях советских
войск наблюдалась четкая слаженность: «Русские напоминали как бы оркестр, где каждый
исполнял свою роль и мелодию»250.
В сложившейся обстановке финское командование, опасаясь, что часть сил 2-го корпуса окажется отрезанной в юго-западном (прибрежном) районе Карельского перешейка,
начало их отводить на второй оборонительный рубеж. В результате 18 февраля главная
полоса финской обороны от озера Муоланярви до Финского залива оказалась полностью
прорванной.
Одновременно 17 февраля в полосе наступления 13-й армии также начался отход финских частей 3-го корпуса. В течение 18–21 февраля подразделения 15-го и 23-го корпусов
устремились вперед и подошли к главной линии укреплений в районе реки Вуокса в центре
Карельского перешейка. К этому времени соединения 7-й армии уже вышли ко второй полосе линии Маннергейма.
На прибрежном участке Финского залива частям 7-й армии во взаимодействии с отрядами моряков КБФ во второй половине февраля удалось овладеть в районе Койвисто
рядом островов Бьеркского архипелага. С южного берега на Карельский перешеек была
19 февраля проложена по льду залива временная 20-километровая трасса, которая позволила за трое суток перебросить в зону наступления еще до 10 тыс. боевых и транспортных
машин и около 40 тыс. бойцов251. В результате была быстро развернута Особая резервная
группа комбрига Д. Г. Павлова, преобразованная затем в 28-й стрелковый корпус, который
возглавил комдив П. А. Курочкин. Этим войскам была поставлена задача с полуострова
Койвисто начать подготовку к переправе по льду через Выборгский залив на участке Репола (Лисицыно) — Мухулахти (Луговое) — Вилайоки (Балтиец) и таким образом обойти
укрепленные позиции финнов и выйти «в глубокий тыл выборгской группировки противника»252.
Таким образом, для финского командования складывалась крайне тревожная военная
обстановка. Генерал-лейтенант X. Эстерман был отстранен от командования армией «Перешеек». Его заменил командир 3-го корпуса генерал-майор А. Хейнрикс. Одновременно
Ставка финского главного командования стала принимать меры, чтобы при помощи подвижных групп прикрытия приостановить наступление Красной армии. Однако моральный дух
финских солдат к этому времени был подорван. Командир 1-й пехотной дивизии, прикрывавшей выборгское направление, полковник А. Е. Мартола писал: «Солдаты были уставшие,
длительное время не спали. Настроение у всех было далеко не блестящее»253.
Характерной особенностью начавшегося в феврале наступления являлось также то,
что оно осуществлялось параллельно с инициативой, выдвинутой советским руководством
относительно возможности окончания войны и подписания мирного договора. 12 февраля
1940 г. Советское правительство официально уведомило Финляндию о готовности вести
мирные переговоры254. Затем конкретные предложения советской стороны были еще раз
подтверждены и переданы при посредничестве Швеции финляндскому правительству
23 февраля. Суть их сводилась к передаче СССР Карельского перешейка и права на аренду полуострова Ханко. Кроме того, выдвигалось также предложение заключить договор
с Финляндией и Эстонией о совместной обороне Финского залива255. Москва, со своей
стороны, выражала готовность передать Финляндии занятый советскими войсками район
Петсамо.
Но в Хельсинки еще не были готовы принять эти предложения, и советские войска
перешли к новому этапу своего наступления. Оно началось 28 февраля. Частям 7-й армии
была поставлена задача прорвать вторую полосу финской обороны и овладеть Выборгом256.

356

Бойцы и командиры 100-й стрелковой дивизии, принимавшие участие в прорыве линии Маннергейма

Для штурма финских укреплений на главном, выборгском направлении были сосредоточены
19, 50, 10 и 34-й корпуса257. Само же наступление началось мощной полуторачасовой артиллерийской подготовкой. Двинувшаяся затем на прорыв укреплений пехота поддерживалась
танками и авиацией. Сломив сопротивление противника, войска 7-й армии 29 февраля
вышли на линию Хейнйоки (Вещево) — Аласяйние (Верхнечеркасово) — Лиханиеми (район
побережья Финского залива) и полностью овладели юго-западной частью Карельского перешейка. Финские подразделения стали отходить на широком участке фронта — от Вуоксы
до Выборгского залива.
Обстановка заставила финское правительство 1 марта 1940 г. принять условия СССР в
принципе258, все еще сохраняя при этом расчеты на помощь западных стран. Но эти расчеты
становились все более призрачными, поскольку советские войска перешли в наступление
также в Карелии и в Лапландии.
Части, действующие вдоль северного побережья Ладожского озера, были сначала объединены в Южную оперативную группу 8-й армии, а затем, после доукомплектования,
11 февраля, преобразованы «для удобства управления войсками, действовавшими на северном побережье Ладожского озера», в 15-ю армию259. Она перешла в подчинение Ставки, и
возглавил ее командарм 2 ранга М. П. Ковалев. 15-я и 8-я армии в начале марта перешли к
активным наступательным действиям260, что окончательно затруднило финскому командованию возможность маневрирования резервами. Усложнилось положение Финляндии и на
севере, где 2 февраля в составе 9-й армии была образована Ребольская оперативная группа
под командованием комдива Д. Н. Никишова, готовая к наступлению. 6 марта начали успешные наступательные действия и подразделения 14-й армии. Ее части стали продвигаться на
юг Лапландии.
События на Карельском перешейке также продолжали стремительно развиваться. Части
50-го корпуса под командованием комкора Ф. Д. Гореленко в трудных условиях, двигаясь
по глубокому снегу, вышли 2 марта к тыловой оборонительной полосе финских войск северо-восточнее Выборга, перерезав железную дорогу, связывавшую Выборг с Антреа, где
находился штаб армии «Перешеек»261. Одновременно 34-й корпус комдива К. П. Пядышева

357

Советские командиры в Выборге

358

Военный регулировщик на улице Выборга (начало 1940 г.)

359

Бойцы и командиры 123-й стрелковой дивизии (март 1940 г.)

360

достиг южных окраин Выборга262. В течение 2–6 марта дивизии обоих корпусов развернули
ожесточенные бои на ближних подступах к городу, медленно охватывая его с северо-востока.
Однако советскому командованию становилось ясно, что с ходу взять Выборг не удастся.
Корпусам было приказано подготовиться к штурму города, и эту операцию решили начать
11 марта263.
Тем временем продолжала свои активные операции 13-я армия. 28 февраля после мощной артиллерийской подготовки ее части перешли в наступление по всей линии фронта.
Преодолевая сопротивление противника, армия сумела на своем направлении прорвать
главную полосу оборону, выйдя к 29 февраля на линию Пааккола (Шлюз Гремучий) — Ристсеппя (Житково) — Хейнйоки (Вещево). В результате финские войска были вынуждены
быстро отходить на север и северо-запад. В итоге 3 марта части 15-го корпуса достигли реку
Вуокса и форсировали ее. Разгорелись ожесточенные бои. Об их характере дает представление доклад командира 2-й пехотной дивизии полковника Э. Р. Коскимиеса командиру
корпуса генералу П. Талвела: «Сегодня еще живы, завтра — на грани гибели, а послезавтра
2-й дивизии больше не будет, если не получим помощи от III армейского корпуса»264. В целом, преодолевая ожесточенное сопротивление, части 13-й армии медленно продвигались в
направлении Антреа. Потери советских войск также были весьма значительными. Особенно
в 15-м корпусе265.
В ночь на 4 марта войска 28-го корпуса 7-й армии сумели форсировать Выборгский
залив и оказались в тылу укрепленного района. Эта операция носила крайне важный и
сложный характер. Снежный покров на льду, по которому продвигались войска, достигал
полуметра, высокие торосы преграждали путь наступающим, но тем не менее советские
части сумели выполнить поставленную задачу266. Западнее Выборга в тылу финской группировки был создан плацдарм, где в последующие дни развернулись тяжелые бои. В конечном итоге соединения 7-й армии смогли овладеть 40-километровой прибрежной полосой
западного побережья залива и закрепиться на достигнутом рубеже. В результате финское
командование вынуждено было срочно создавать дополнительный заслон в виде особой
группы «Хамина» под командованием генерал-майора Э. Ф. Ханелля. Ей придавались части,
находившиеся к западу от Выборгского залива, а также войска, составлявшие береговую
оборону города Котка. В то же время в район Выборга подтягивались значительные силы
с других участков фронта267. Но руководство финской армии не видело возможности стабилизировать положение. В докладе командующего войсками на Карельском перешейке
генерала А. Хейнрикса К.-Г. Маннергейму делался вывод о невозможности продолжать
войну268.
В этих условиях финскому руководству ничего не оставалось, как направить свою делегацию в Москву для ведения переговоров о заключении мира. Расчет на помощь Запада был
призрачным. Более того, в Хельсинки стали замечать неконкретность и противоречивость
в сведениях «относительно крупной помощи»269. В результате в правительстве начали раздаваться твердые голоса о том, что «помощь западных держав является блефом», поскольку,
как отмечалось на его заседании 3 марта: «Они не помогали Польше, хотя обещали. И Чехословакию они побуждали к капитуляции»270.
В итоге 7 марта мирные переговоры начались. Делегация Финляндии была представлена премьер-министром Р. Рюти, министром Ю. К. Паасикиви, председателем
парламентской комиссии по иностранным делам В. Войонмаа и генералом Р. Вальденом.
С советской стороны в переговорах участвовали А. М. Молотов, А. А. Жданов и комбриг
М. В. Василевский.
Но пока шли переговоры, напряженная обстановка на фронте сохранялась. Осложнялась и политическая ситуация. Последняя неделя войны (с 7 по 13 марта) оказалась для
финского руководства самой трудной в противоборстве сторонников и противников заключения мирного договора. «Союзники» препятствовали прекращению войны. По словам
финского министра иностранных дел В. Таннера, ему со всей категоричностью заявляли, что

361

«Финляндии суждено сыграть роль важной шахматной фигуры» и финны должны понять,
что «помощь предложена» им «не за голубые глаза»271. Финское правительство заверяли,
что Англия и Франция готовы направить свои войска в Северную Европу. Все это продолжало влиять на поведение финляндской делегации, которая, ссылаясь на необходимость
консультаций с Хельсинки, не давала ответа на советские предложения и готова была даже
прекратить переговоры и покинуть СССР272.
Учитывая характер переговоров, перед 7-й армией была поставлена задача в максимально короткий срок взломать третью (тыловую) оборонительную полосу и овладеть
Выборгским укрепленным районом. Облегчало решение этой задачи то, что советские
войска продолжали расширять прибрежный плацдарм южнее Выборга. В эти дни Маннергейм сообщал своему правительству: «Положение тяжелое. Новые [советские. — Авт.]
войска перебрасываются через Выборгский залив… Мы не можем отбросить их назад…
Это последняя наша линия…»273. Финский маршал также считал, что обещанная западная помощь, если она случится, «не даст желаемого облегчения». Маннергейм опасался,
что западная помощь приведет «к включению Германии в войну» против войск западных
союзников уже на финской территории и «в действительности не будет способствовать
обретению мира»274.
С другой стороны, в Хельсинки знали, что в Германии, наоборот, видели для Финляндии важную перспективу в скорейшем окончании войны. 22 февраля 1940 г. Г. Геринг,
встречаясь с Т. Кивимяки, заявил, что «мир надо заключить даже на тяжелых условиях» и
«потери можно будет возвратить в будущем»275. Уже тогда для многих становилось очевидным, что для Германии наиболее выгодно окончание советско-финляндского конфликта.
Так, собственно, считали и в финляндском руководстве, все чаще выражая надежды на
будущий реванш.
Тем временем положение у Выборга для финских войск становилось критическим.
Советское командование начало подтягивать дополнительные части, и 11 марта войска
перешли в наступление. После мощной артиллерийской и авиационной подготовки части
7-й армии начали штурм финских укреплений. 70-я стрелковая дивизия под командованием
комдива М. П. Кирпоноса, входившая в 28-й корпус, с захваченного плацдарма западнее
Выборга устремилась вперед и прорвалась к шоссе Выборг — Хельсинки, перерезав его.
Эта успешно проведенная боевая операция могла «привести к окружению всей карельской
группировки противника»276. В результате обстановка на фронте достигла кульминации.
Именно в тот день финляндская делегация получила из Хельсинки указание подписывать
мирный договор.
Боевые действия тем временем продолжались. Пока в Москве согласовывались последние
условия, 123-я дивизия начала обход Выборга с севера, 100-я и 95-я дивизии прорвались на
северо-восточные и восточные его окраины, а 7-я дивизия — в южную часть города. Части
Красной армии, однако, вынуждены были буквально штурмовать каждую улицу, двигаясь к
центру города. Особенно серьезной проблемой для наступающих было большое количество
снайперов, которые, используя тактику уличных боев, препятствовали быстрому продвижению советских войск277. Даже в последний день войны в 7-й дивизии были выведены из
строя сразу два командира полка278.
Именно во время продолжающегося штурма 12 марта в 22 часа был подписан мирный
договор, согласно которому 13 марта в 12 часов военные действия между Советским Союзом
и Финляндией прекращались.
Прорыв линии Маннергейма, который закончился штурмом Выборга, стал значительным
событием в истории военного искусства. Эта операция являлась примером того, как войска,
которые до этого специально не готовились, смогли решить весьма сложную задачу штурма
мощнейших укреплений, выполняя его при крайне неблагоприятных погодных условиях
и при первоначально неудачно разработанном оперативном плане. Этот положительный
итог в выполнении проведенной операции был во многом достигнут благодаря мужеству и

362

героизму войск, а также при активном применению артиллерии, танков и авиации. В итоге
советские войска смогли прорвать хорошо спланированную и глубоко эшелонированную
линию укреплений. Это был редчайший пример в истории войн. Цена проведенной наступательной операции оказалась чрезвычайно высокой. Потери 7-й и 13-й армий в ходе боев
на Карельском перешейке составили более 33 тыс. человек279.
В целом же финская война стоила больших жертв обеим странам. Безвозвратные потери советских войск составили 126 тыс. 875 человек280. Финская армия потеряла 21 тыс.
396 человек убитыми. Общие потери финских войск составили до 20 % всего их личного
состава281.
Согласно заключенному договору СССР смог существенным образом укрепить безопасность Ленинграда. Новая граница на Карельском перешейке была отодвинута более
чем на 150 км и установлена по линии севернее Выборга и Сортавала, там, где в 1721 г. ее
провел Петр I по итогам Северной войны. Кроме того, Советский Союз получил право на
создание на полуострове Ханко своей военно-морской базы, а также брал под свой контроль
стратегически важные острова в восточной части Финского залива. В результате в Москве
добились не только разрешения острой проблемы военной безопасности Ленинграда, но и
одновременно серьезно усилили геополитические позиции страны, связанные с защитой
северо-западной части своей территории. Условия советско-финляндского мирного договора
содержали важное обязательство: «Не заключать каких-либо союзов или не участвовать в
коалициях, направленных против одной из Договаривающихся Сторон»282. Тем не менее через
год и три месяца Финляндия нарушила это обязательство и вступила во Вторую мировую
войну на стороне Германии.

Решение вопроса о Бессарабии и Северной Буковине
В течение многих лет советско-румынские отношения были отягощены наличием так называемого «бессарабского вопроса», возникшего в 1918 г., когда Румыния в условиях распада
Российской империи оккупировала и аннексировала Бессарабию. Россия (СССР) никогда
не признавала румынских прав на эту территорию, да и самой Румынии не удалось добиться
полноценного юридического признания аннексии со стороны великих держав. Советский
Союз постоянно и настойчиво подчеркивал необходимость возвращения утраченных земель,
а при восстановлении дипломатических отношений с Румынией специально оговорил, что
не признает Бессарабию ее частью. С осени 1939 г. советская печать, отражая официальную
позицию, стала особенно настойчиво поднимать «бессарабский вопрос».
1939–1940 гг. стали кульминационными в развязке этого территориального спора.
Решающую роль здесь сыграл внешний фактор — коренное изменение международной
ситуации. Заключение советско-германского договора о ненападении создало условия для
практического решения вопроса. Как уже отмечалось, в секретном дополнительном протоколе было зафиксировано разграничение сфер «обоюдных интересов» в Восточной Европе.
Пункт 3-й этого документа гласил: «Касательно юго-востока Европы с советской стороны
подчеркивается интерес СССР к Бессарабии». В свою очередь, Германия заявила о своей
«полной политической незаинтересованности в этих областях»283.
В Бухаресте о секретном протоколе не знали. Однако из самого факта заключения договора между СССР и Германией был сделан вывод, что Россия, как писал впоследствии
министр иностранных дел Г. Гафенку, «хочет вернуться к своим границам, существовавшим
до 1914 г., а Германия не имеет ни права, ни желания помешать ей в этом»284.
Тем не менее, румынские власти надеялись, что, пока русские и немцы заняты в Польше,
Румыния сможет укрепить отношения с Германией и под ее защитой сохранить территориальную целостность. В стране активизировались правые силы, группировавшиеся вокруг
короля Кароля II. В январе 1940 г. во время посещения Кишинёва король выступил с во-

363

инственными речами, обосновывая права Румынии на Бессарабию. Монарху вторил глава
его правительства Г. Татареску. В прессе появились многочисленные статьи антисоветской
направленности.
Реакция советского правительства была довольно резкой: в беседе с румынским посланником Г. Давидеску нарком иностранных дел СССР В. М. Молотов заявил, что «по имеющимся у него сведениям, последнее время румынская печать публикует много материала,
враждебного СССР. Часто это делается под предлогом освещения событий, не имеющих
прямого отношения к советско-румынским отношениям, например событий в Финляндии».
Вероятно, имея в виду короля и премьер-министра, Молотов подчеркнул: «Официальные
лица также манифестировали свое отношение к СССР, и нельзя истолковать эти манифестации как подчеркивающие хорошее отношение к СССР»285. Румыния заявляла о своем
нежелании идти на обострение отношений с Советским Союзом и всячески подчеркивала
свой нейтралитет.
Из румынских миссий за границей в Бухарест поступали многочисленные сообщения
со ссылкой на западных дипломатов о намерениях восточного соседа в скором времени
воссоединить Бессарабию с СССР286, но и в 1939 г., и в начале 1940 г. практическое решение
вопроса советское руководство считало преждевременным.
Ситуация начала меняться весной 1940 г., после окончания войны с Финляндией. 29 марта
Молотов заявил на сессии Верховного Совета СССР: «У нас нет пакта о ненападении с Румынией. Это объясняется наличием нерешенного спорного вопроса, — вопроса о Бессарабии,
захват которой Румынией Советский Союз никогда не признавал, хотя никогда и не ставил
вопроса о возвращении Бессарабии военным путем»287.
Подстегиваемое немецкими успехами на Западном фронте, с одной стороны, и советскими политическими намеками — с другой, румынское правительство активизировало политику
сближения с Германией. Королевский Коронный совет принял решение предложить дружбу
Германии и добиваться союза с ней288.
В мае 1940 г. с Германией был заключен «нефтяной пакт», и вермахт приобрел важную
сырьевую базу. Румыния также отказалась от англо-французских гарантий собственной
безопасности, которые ей были предоставлены в апреле 1939 г., и вышла из Лиги Наций.
В официальной декларации было объявлено о том, что Румыния «будет проводить политику
искреннего включения в систему, созданную осью Берлин — Рим, и это является не только
выражением политического реализма, но и логическим следствием идеологии членов правительства»289.
Велись и военные приготовления. Из советского полпредства в Бухаресте с начала
1940 г. поступали сообщения о концентрации румынских войск на границе с СССР290 и об
ускоренном строительстве укреплений (преимущественно по реке Прут, то есть за пределами
Бессарабии). «Видно, генштаб Румынии, — говорилось в одном из таких сообщений, — решил
не драться за Бессарабию, так как она все равно должна будет отойти к СССР»291.
На советско-румынской границе была развернута крупная группировка румынских
войск. В полосе от Валя-Вишеуляй до Сокиряны располагались части и соединения
3-й армии, а по р. Прут от Сокиряны до Черного моря — 4-й армии (всего 20 пехотных,
три кавалерийские дивизии и две горно-пехотные бригады). Обе армии насчитывали около
450 тыс. человек, что составляло более половины общей численности сухопутных войск
Румынии292.
Весной и летом 1940 г. на советско-румынской границе происходили многочисленные
инциденты. 9 апреля 1940 г. Молотов вручил Давидеску меморандум «о случаях обстрела с
румынской стороны охраны левого берега Днестра, жителей и территории СССР». В ответ
румынский посланник заверил Молотова, что «эти инциденты не связаны с той линией,
которой придерживается правительство в вопросе советско-румынских отношений дружбы
и доброго соседства», и заявил, что улучшение отношений между СССР и Румынией зависит
от советского правительства293.

364

Однако такого рода заявления не могли ничего изменить. Москва демонстрировала свое
недовольство: в Кремле решили не торопиться с назначением своего полпреда в Бухарест,
игнорируя неоднократные обращения румынского посланника по этому поводу, что было
явно недобрым предзнаменованием для Румынии. Советское правительство также уклонялось
от румынских предложений об интенсификации торгового обмена между двумя странами.
Многочисленные запросы на этот счет оставались без внимания294.
23 июня 1940 г., в ходе встречи с немецким послом Ф.-В. Шуленбургом В. М. Молотов
задал ему вопрос: «Подтверждает ли Риббентроп то, что было сказано во время переговоров
осенью прошлого года о Бессарабии, и остается ли сказанное в силе на сегодняшний день?»
В ответ немецкая сторона, не отрицая права СССР на возвращение Бессарабии, согласилась
содействовать этому при выполнении ряда экономических и политических условий. В их
числе соблюдение хозяйственных интересов Германии, прежде всего гарантии бесперебойных поставок румынских нефтепродуктов и продовольствия. Германия, заявил Шуленбург,
«не имеет политических интересов в Бессарабии, но имеет там хозяйственные интересы,
которые теперь увеличились в связи с войной»295.
Принципиально важным было другое требование: не допустить ни при каких обстоятельствах открытия военных действий против Румынии, которые, как не без оснований
опасались в Берлине, повлекли бы за собой вовлечение в военный конфликт с Румынией
Венгрии, а возможно, и Болгарии. Третье условие в подаче посла звучало так: «СССР заявит о своих претензиях на Бессарабию только в том случае, если какая-либо третья страна
(Венгрия, Болгария) предъявит свои территориальные претензии к Румынии и приступит
к их разрешению. СССР же не возьмет на себя инициативу в этом вопросе». Это последнее
условие Молотов оставил без ответа.
Далее в беседе последовал неожиданный для немецкой стороны поворот, касавшийся Буковины, которая, как подчеркнул Молотов, является последней недостающей частью единой
Украины, и что по этой причине советское правительство считает необходимым разрешение
этого вопроса одновременно с бессарабским. «Буковина, — заявил Молотов, — как область,
населенная украинцами, тоже включается в разрешение бессарабского вопроса. Румыния
поступит разумно, если отдаст Бессарабию и Буковину мирным путем... Если же Румыния
не пойдет на мирное разрешение бессарабского вопроса, то Советский Союз разрешит его
вооруженной силой»296. Шуленбург сообщил в Берлин о советской позиции. Ответ, полученный 25 июня из Берлина, сводился к следующему:
«1. Германское правительство в полной мере признает права Советского Союза на Бессарабию и своевременность постановки этого вопроса перед Румынией.
2. Германия, имея в Румынии большие хозяйственные интересы, чрезвычайно заинтересована в разрешении бессарабского вопроса мирным путем и готова поддержать советское
правительство на этом пути, оказав со своей стороны воздействие на Румынию.
3. Вопрос о Буковине является новым, и Германия считает, что без постановки этого
вопроса сильно облегчилось бы мирное разрешение вопроса о Бессарабии.
4. Германское правительство, будучи заинтересованным в многочисленных немцах, проживающих в Бессарабии и Буковине, надеется, что вопрос об их переселении будет решен
советским правительством в духе соглашения о переселении немцев с Волыни».
Просьбу отнестись благожелательно к буковинским немцам в Москве расценили
как фактическое согласие с советским заявлением о Буковине. Молотов, демонстрируя
внимание к высказанной немцами позиции, ответил, что советское руководство, идя навстречу пожеланиям германской стороны, ограничится присоединением лишь Северной
Буковины297.
Используя обстановку, сложившуюся после поражения англо-французских войск, советское правительство 26 июня 1940 г. предъявило Румынии ультиматум298. В 10 часов вечера
Молотов вручил румынскому посланнику в Москве ноту советского правительства, в которой
содержались следующие требования:

365

1. Возвратить Бессарабию Советскому Союзу.
2. Передать Советскому Союзу северную часть Буковины в границах согласно приложенной карте.
«Советский Союз, — говорилось в документе, — никогда не мирился с фактом насильственного отторжения Бессарабии, о чем правительство СССР неоднократно и открыто
заявляло перед всем миром. Теперь, когда военная слабость СССР отошла в область прошлого, а создавшаяся международная обстановка требует быстрейшего решения полученных
в наследство от прошлого нерешенных вопросов... Советский Союз считает необходимым
и своевременным в интересах восстановления справедливости приступить совместно с Румынией к немедленному решению вопроса о возвращении Бессарабии Советскому Союзу…
Правительство СССР считает, что вопрос о возвращении Бессарабии тесно связан с вопросом
о передаче Советскому Союзу той части Буковины, население которой в своем громадном
большинстве связано с Советской Украиной как общностью исторической судьбы, так и
общностью языка и национального состава...»299 В ноте также говорилось, что «такой акт
был бы тем более справедливым, что передача северной части Буковины Советскому Союзу
могла бы представить лишь в незначительной степени средство возмещения того громадного ущерба, который был нанесен Советскому Союзу и населению Бессарабии 22-летним
господством Румынии в Бессарабии»300.
В прилагаемой к тексту карте от Румынии отделялись не только Бессарабия и Северная
Буковина, но и северные районы румынской Молдовы, в том числе г. Герца (позже Г. Гафенку
обратился к Молотову с просьбой пересмотреть вопрос об этой территории, считая предполагаемое присоединение ее к СССР «недоразумением», но получил отказ)301. В жесткой
тональности Молотов заявил, что на принятие решения румынскому правительству отводится 24 часа.
С утра 27 июня в Румынии была объявлена мобилизация, и весь день в Бухаресте
прошел в лихорадочных поисках выхода из создавшегося положения. Большие надежды
возлагались на помощь Германии, Италии и стран Балканской Антанты302, но они оказались тщетными.
Утром 27 июня Риббентроп направил германскому посланнику в Бухаресте телефонограмму следующего содержания: «Вы немедленно нанесете визит министру иностранных дел
в Бухаресте и сообщите ему следующее: советское правительство информировало нас, что
оно потребовало передачи Бессарабии и Северной Буковины. Во избежание войны между
Румынией и Советским Союзом мы можем лишь посоветовать румынскому правительству
уступить требованиям советского правительства»303. Италия и страны Балканской Антанты
дали аналогичные рекомендации.
Время истекало, надо было срочно решать: уступить или воевать? Дважды собирался
Коронный совет. На первом заседании 11 его членов проголосовали «против» принятия
советского ультиматума, 10 — «за», четверо высказались за дальнейшее обсуждение и один
(премьер Татареску) воздержался. В результате второго голосования только шесть человек
голосовали за сопротивление304.
В 11 часов 28 июня Давидеску сообщил Молотову, что румынское правительство принимает требования Советского Союза. Посланнику вручили конкретные требования по
передаче спорных областей: в течение четырех дней, начиная с 2 часов дня по московскому
времени 28 июня, очистить территорию Бессарабии и северной части Буковины от румынских
войск. Ответственность за сохранность и недопущение порчи железных дорог, паровозного
и вагонного парка, мостов, складов, аэродромов, промышленных предприятий, электростанций, телеграфа возлагалась на правительство Румынии. Советское правительство также потребовало «принять все меры, чтобы сделать возможным возвращение в Бессарабию
всех солдат, уроженцев Бессарабии, которые желают этого»305. Первоначально отклонив
просьбу об увеличении сроков румынской эвакуации с территории Бессарабии и Северной
Буковины, правительство СССР все же согласилось «продлить эти сроки до 2 часов дня (по

366

московскому времени) 3-го июня с тем, чтобы в распоряжении румынского правительства
осталось 5 дней»306.
При рассмотрении военной стороны решения бессарабского вопроса следует выделить
ряд аспектов.
10 июня 1940 г. Военные советы Киевского Особого военного округа (КОВО) и Одесского
военного округа (ОдВО) получили шифротелеграммы начальника Генерального штаба, а
затем и директивы наркома обороны ОУ/583 и ОУ/584, в которых им была поставлена задача
привести войска в боевую готовность и сосредоточить их на границе с Румынией307.
На базе КОВО был создан Южный фронт (командующий — генерал армии Г. К. Жуков,
член Военного совета — корпусной комиссар В. Н. Борисов, начальник штаба — генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин). В состав фронта вошли 5-я и 12-я армии КОВО, а также 9-я армия из
состава ОдВО, имевшие 32 стрелковые, две мотострелковые, шесть кавалерийских дивизий,
11 танковых и три воздушно-десантные бригады, отдельные артиллерийские части. Общая
численность группировки превышала 600 тыс. человек. Она располагала примерно 9,5 тыс.
орудий и минометов, 3 тыс. танков и бронемашин, 2 тыс. самолетов308.
Существовало два возможных варианта развития событий, учитывали при оперативном
планировании. Первый (основной) вариант строился на том предположении, что Румыния
не пойдет на мирное урегулирование территориального вопроса и потребуется ведение
полномасштабных боевых действий. На этот случай предполагалось нанесение охватывающих ударов войсками 12-й армии из района севернее Черновиц вдоль реки Прут на Яссы и
9-й армии из района Тирасполя южнее Кишинёва на Хуши в целях окружения румынских
войск в районе Бельцы — Яссы. Для завершения окружения и дезорганизации тылов противника предусматривалось использовать воздушно-десантные войска. Задачи по борьбе с
румынским флотом возлагались на Черноморский флот.
Второй вариант оперативного плана основывался на мирном сценарии разрешения
конфликта. В этом случае отход румынских войск на реку Прут должен был сопровождаться
быстрым занятием освобождаемых территорий с выходом Красной армии на новую границу.
21 июня 1940 г. начальник Политуправления РККА армейский комиссар 1 ранга
Л. З. Мехлис направил Военным советам и начальникам политуправлений КОВО и ОдВО
директиву № 5285сс о политработе в период Бессарабской кампании, в которой действия
СССР объяснялись «воровским» характером захвата Бессарабии в 1918 г. и необходимостью
помощи братским народам, которые живут «в ужасающей нищете и влачат жалкое существование»309. В документе указывалось, что румынские власти угнетают и дискриминируют
русское, украинское и молдавское население, жестоко подавляют его протесты. Если оставить в стороне пропагандистскую сторону вопроса, то надо признать, что в своей основе
эта оценка была правдивой. Бессарабские тюрьмы были переполнены политическими
заключенными.
До тех пор пока сохранялась неопределенность ситуации, войска Южного фронта вели
приготовления к операции по основному сценарию. В 16.00 27 июня начальник Генерального штаба Б. М. Шапошников передал по телефону Г. К. Жукову указание: быть готовым к
действиям к утру следующего дня, и уточнил, что «действия могут быть с выстрелом и без»310.
В 11.00 28 июня румынское правительство заявило, что, стремясь «избежать серьезных
последствий, которые повлекли бы применение силы и открытие военных действий в этой
части Европы, видит себя обязанным принять условия эвакуации, предусмотренные в советском ответе».
Поскольку советско-румынский конфликт был разрешен мирным путем, войска Южного
фронта получили приказ осуществить операцию по второму варианту плана. Командование
фронта отдало войскам директиву № А00149, в которой ставилась задача «быстрым выдвижением к р. Прут закрепить за СССР территорию Буковины и Бессарабии»311. На территорию
этих областей вводилась лишь часть сил фронта: от 12-й армии — 4-й кавкорпус с 23-й танковой бригадой, 2-й кавкорпус с 5-й танковой бригадой, 60, 58, 131-я стрелковые и 192-я горно-

367

Дети г. Кишинёва дарят цветы советским воинам (1940 г.)

стрелковая дивизии. От 5-й армии — 36-я, 49-я танковые бригады, 80-я, 169-я стрелковые
дивизии. От 9-й армии — 5-й кавкорпус, 4-я танковая бригада, 15-я мотострелковая дивизия,
95, 25, 74, 140-я стрелковые дивизии. Предусматривалось также применение двух воздушнодесантных бригад, подчиненных непосредственно командованию фронта. Войскам предписывалось входить в населенные пункты с музыкой и песнями, особое внимание обращалось
на опрятный внешний вид личного состава.
В 14.00 28 июня части и соединения Красной армии перешли границу и в тот же день
заняли Аккерман, Бендеры, Бельцы, Кишинёв, Хотин, Черновицы и ряд других населенных
пунктов. В Бендерах произошел примечательный инцидент: при передаче города жители
стали выкрикивать оскорбления в адрес румынского генерала и призывать советских солдат
расстрелять его, так что тот счел за благо быстро уехать, не дожидаясь завершения церемонии312. Данный случай показателен. Население освобождаемых областей в подавляющей
массе радостно встречало Красную армию, повсеместно проходили праздничные митинги и
манифестации. Это известно не только по советским источникам, но и по румынскимдокументам: «Встреча с цветами в руках, с флагами, оркестрами и угощением не является беглой
выдуманной информацией, а представляет собой грандиозную и стихийную манифестацию
радости по случаю прихода освободителей, которых желали и ожидали в течение многих
лет»313. Левые силы и широкие слои нерумынского населения, подвергавшиеся в Румынии
репрессиям и дискриминации, приветствовали воссоединение с Советским Союзом314. В то

368

же время румынских государственных служащих, сотрудников силовых структур, коммерсантов, землевладельцев охватила паника, и они спешно уходили к новой границе.
Советские войска продвигались практически вслед за румынскими арьергардами, а подвижные соединения даже обгоняли их. Определенная задержка на юго-западе Бессарабии и
поступившие сведения о мародерстве румынских частей привели к решению командования
высадить десанты около г. Болград (29 июня) и г. Измаила (30 июня). По-видимому, также имело место желание командования оценить эффективность применения воздушно-десантных
бригад (вдб) и произвести впечатление как на местных жителей, так и на румын. У Болграда
были десантированы 1372 бойца 204 вдб, а в Измаиле высажены 240 и десантированы еще
509 человек 201 вдб315.
В ходе проведения операции имели место незначительные вооруженные столкновения
между румынскими и советскими войсками, в результате которых было убито несколько
красноармейцев. Имелись и небоевые потери в результате несчастных случаев.
29 июня части Красной армии вышли на реку Прут, где заняли переправы и установили
порядок осмотра отходящих румынских частей в целях изъятия захваченного имущества
местного населения. К исходу 1 июля новая граница была полностью занята, а с 14.00 3 июля
закрыта.
Операция успешно завершилась. 3–4 июля прошли военные парады и праздничные
демонстрации в Кишинёве, Бендерах, Аккермане, Хотине, Бельцах и других городах. 7 июля
управление Южного фронта было расформировано. С 21.00 8 июля охрану государственной
границы стали осуществлять пограничные войска НКВД.
Депутаты Верховного Совета СССР 2 августа 1940 г., заслушав «делегацию трудящихся
Бессарабии и Северной Буковины», приняли закон «Об образовании Молдавской Советской
Социалистической Республики», в соответствии с которым центральные уезды Бессарабии
и шесть районов Молдавской автономной ССР объединялись в новую союзную республику — Молдавскую ССР (остальные районы бывшей Молдавской АССР передавались в состав
Одесской области). Северная Буковина, а также Хотинский, Аккерманский и Измаильский
уезды Бессарабии были включены в состав Украинской ССР.
При решении проблемы Бессарабии и Северной Буковины, как и ранее — применительно к Западной Белоруссии и Западной Украине, Прибалтике, Финляндии, приоритетными в советской политике были стратегические интересы. С территории Бессарабии
советская авиация могла держать под угрозой нефтяные промыслы Румынии — главного
поставщика нефти для Германии. Через территорию Северной Буковины, никогда ранее
не принадлежавшей России316, проходила рокадная железная дорога стратегического значения от Одессы через Кишинёв, Черновицы (Черновцы) на Львов. Европейская колея,
которую она имела, позволяла использовать подвижной состав для передвижения по железным дорогам Европы. И главное — к Советскому Союзу перешла территория площадью
50 762 км2 с населением 3 млн 776 тыс. человек, а граница была перенесена на запад более
чем на 200 км.
Своеобразной была реакция на происходящие события со стороны политического
руководства Великобритании. Так, в беседе с советским послом И. М. Майским 3 июля
У. Черчилль спросил: «Что это означает: возврат к империализму царских времен?» и добавил:
«Может быть, вы и правы. Но если ваши действия даже продиктованы не старым царем, а
новым советским империализмом — что с того? У меня нет возражений». Многозначительным был вывод британского премьера: «Должно быть, в Берлине не очень довольны вашей
экскурсией в Румынию»317.
С потерей Бессарабии и Северной Буковины проблемы Румынии не закончились: в июле
1940 г. Германия и Италия, а также СССР и Великобритания поддержали территориальные
претензии к ней со стороны Болгарии. В августе состоялись румыно-болгарские переговоры, по результатам которых было подписано соглашение о передаче Болгарии территории
Южной Добруджи площадью 5672 км2 с населением 386 тыс. человек.

369

Венгрия, в свою очередь, потребовала пересмотреть вопрос о территориальной принадлежности Трансильвании и готовилась к войне318. 2 июля 1940 г. Кароль II в послании Гитлеру
запросил германские гарантии неприкосновенности для своей страны. Румыны пытались
задобрить Гитлера обещанием дополнительных поставок нефти, мадьяры — зерновых.
Германии же нужно было иметь и то и другое, поэтому она, не заинтересованная в возникновении очага войны на юго-востоке Европы, стремилась склонить румын к уступчивости,
а мадьяр — к миролюбию. Немцы настойчиво проводили политику включения Румынии в
орбиту своего влияния, используя в этих целях и советский фактор, и обострившиеся румыно-венгерские противоречия. 30 августа 1940 г. в результате Второго Венского арбитража
государств «оси» Румыния лишилась северных и северо-восточных областей Трансильвании
площадью 43 492 км2 с населением в 2 млн 667 тыс. человек, которые были переданы Венгрии.
Одновременно ей были предоставлены гарантии территориальной неприкосновенности,
что имело главной целью остановить распространение советского влияния на Балканах и в
конечном счете служило задачам подготовки войны против СССР. Надо сказать, что это не
прошло незамеченным для Москвы. Советское правительство, несмотря на успокоительные
заверения Риббентропа насчет «импровизированной встречи в Вене», официально выразило
свое недовольство германскому правительству в связи с тем, что оно не консультировалось
с СССР по вопросу о гарантиях Румынии319.
6 сентября 1940 г. король Кароль II отрекся от престола в пользу своего сына Михая I,
а главой румынского правительства стал генерал И. Антонеску, не скрывавший своих профашистских симпатий. Новое румынское руководство решило форсировать сближение
с Германией. В первой декаде октября в Румынию прибыли немецкие войска общей численностью 22,4 тыс. человек320, что существенно изменило баланс сил в Юго-Восточной
Европе в пользу Германии. Бухарест получил от Берлина заверения в скором возвращении
Бессарабии и Северной Буковины321. Кроме того, Гитлер делал многообещающие намеки
правительству Румынии на возможность новых территориальных приобретений. Взамен
требовались верность Третьему рейху и все более прочная привязка к фашистскому блоку.
16 октября Румыния согласилась примкнуть к Тройственному пакту.

Пакт о нейтралитете с Японией
К началу Второй мировой войны международная ситуация сложилась не в пользу Японии. Китай продолжал упорное сопротивление; японские войска потерпели сокрушительное
поражение на Халхин-Голе; Германия, как тогда считалось, «изменила» Японии, заключив
с Советским Союзом пакт о ненападении; напряженными оставались японо-американские
отношения. Среди японских историков распространены утверждения о том, что после
номонханского (халхин-гольского) фиаско в Японии якобы отказались от конфронтации
с СССР, а Москва, одержав победу, обеспечила безопасность своих дальневосточных границ. Японские авторы пишут: «Антикоминтерновский пакт, заключенный в 1936 г. между
Японией и Германией, посеял семена беспокойства у Советского Союза, который шел по
пути строительства коммунизма. В 1938 г. произошло локальное столкновение японских
и советских войск у небольшой сопки Чжанкуфэн (Заозерная) в зоне государственной
границы между Восточной Маньчжурией и Советским Союзом. А летом следующего
года произошло также столкновение в зоне государственной границы между Западной
Маньчжурией и Монголией в районе Номонхан (у реки Халхин-Гол) между японскими
и советскими войсками. Монголия тогда была государством-сателлитом СССР, и на ее
территории дислоцировались советские войска. Само столкновение произошло в районе, в котором отсутствовала четкая демаркация государственной границы. В результате
Квантунская армия потерпела серьезное поражение, а СССР одержал победу и тем самым
выполнил трудную задачу по обороне Сибири и Дальнего Востока»322. Основываясь на

370

этой версии, большинство японских официальных историков утверждают, что поражение
на Халхин-Голе окончательно убедило японское военно-политическое руководство в необходимости прекратить конфронтацию с Советским Союзом и с этой целью заключить
с Москвой соглашение о ненападении, от которого японское правительство до тех пор
упорно отказывалось.
Однако в действительности японские стратеги — как военные, так и политики — продолжали рассматривать Советский Союз в качестве одного из основных потенциальных
противников. После халхин-гольских событий было решено «максимально ограничить
военные действия в Китае, сократить число находящихся там войск, мобилизовать бюджетные и материальные ресурсы и расширить подготовку к войне против СССР»323. В декабре
1939 г. был принят «Пересмотренный план наращивания мощи сухопутных войск». Для
высвобождения необходимых для будущей войны сил планировалось резко сократить число японских войск в Китае (с 850 тыс. до 500 тыс. человек). Одновременно было принято
решение довести число дивизий сухопутных войск до 65, авиаэскадрилий до 160, увеличить
количество бронетанковых частей. На китайском фронте должны были действовать 20 дивизий, остальные надлежало разместить главным образом в Маньчжурии. Был определен
срок завершения подготовки — середина 1941 г.324
Чтобы обеспечить благоприятные международные условия для осуществления этой
программы, было признано целесообразным предпринять дипломатические шаги, призванные нормализовать на определенный период японо-советские отношения. Стало высказываться мнение о целесообразности заключить с СССР пакт о ненападении, аналогичный
советско-германскому. При этом японское руководство, убедившись во время хасанских
и халхин-гольских событий в стремлении СССР избежать вовлечения в войну с Японией,
не опасалось советского нападения. Как и прежде, ставилась цель попытаться в обмен на
пакт о ненападении добиться прекращения советской помощи Китаю. В согласованном
28 декабря 1939 г. документе японского правительства «Основные принципы политического курса в отношении иностранных государств» по поводу Советского Союза говорилось:
«Необходимым предварительным условием заключения пакта о ненападении должно быть
официальное признание прекращения советской помощи Китаю»325.
Заключить пакт о ненападении побуждала японцев и Германия. При этом германские
лидеры были готовы выступить в роли посредника между СССР и Японией. В ходе советско-германских переговоров о заключении пакта о ненападении нарком иностранных дел
В. М. Молотов поставил вопрос: готова ли Германия оказать воздействие на Японию ради
улучшения советско-японских отношений и разрешения пограничных конфликтов? На
встрече с И. В. Сталиным министр иностранных дел Германии И. Риббентроп заверил его,
что германо-японские связи «не имеют антирусской основы, и Германия, конечно же, внесет
ценный вклад в разрешение дальневосточных проблем». Сталин предупредил собеседника:
«Мы желаем улучшения отношений с Японией. Однако есть предел нашему терпению в
отношении японских провокаций. Если Япония хочет войны, она ее получит. Советский
Союз этого не боится. Он к такой войне готов. Но, если Япония хочет мира, это было бы
хорошо. Мы подумаем, как Германия могла бы помочь нормализации советско-японских
отношений. Однако мы не хотели бы, чтобы у Японии сложилось впечатление, что это инициатива советской стороны»326.
Обсуждение данного вопроса было продолжено уже после достигнутого перемирия в
боях на Халхин-Голе во время беседы Риббентропа со Сталиным и Молотовым в Москве
28 сентября 1939 г. Из германской записи беседы: «Г-н министр (Риббентроп) предложил
Сталину, чтобы после окончания переговоров было опубликовано совместное заявление
Молотова и немецкого имперского министра иностранных дел, в котором бы указывалось на подписанные договоры и под конец содержался какой-то жест в сторону Японии
в пользу компромисса между Советским Союзом и Японией. Г-н министр обосновал свое
предложение, сославшись на недавно полученную от немецкого посла в Токио телеграмму,

371

в которой указывается, что определенные, преимущественно военные, круги в Японии хотели бы компромисса с Советским Союзом. В этом они наталкиваются на сопротивление со
стороны определенных придворных, экономических и политических кругов и нуждаются в
поддержке с нашей стороны в их устремлениях.
Г-н Сталин ответил, что он полностью одобряет намерения г-на министра, однако считает
непригодным предложенный им путь из следующих соображений: премьер-министр Абэ до
сих пор не проявил никакого желания достичь компромисса между Советским Союзом и
Японией. Каждый шаг Советского Союза в этом направлении с японской стороны истолковывается как признак слабости и попрошайничества. Он попросил бы господина имперского
министра иностранных дел не обижаться на него, если он скажет, что он, Сталин, лучше
знает азиатов, чем г-н фон Риббентроп. У этих людей особая ментальность, на них можно
действовать только силой...»327
Из этих высказываний Сталина ясно, что он был готов к переговорам с японцами по
вопросу пакта о ненападении и заинтересован в подобном соглашении, но ждал, когда об
этом попросит японское правительство. Понимая это, германское руководство продолжило работу с японцами в этом направлении. Однако Германия при этом была отнюдь не
бескорыстна.
Временная нормализация советско-японских отношений на период войны с западными державами была выгодна Германии. В этом случае Японию легче было подтолкнуть к
действиям против Великобритании на Дальнем Востоке. По расчетам Гитлера, нападение
японцев на дальневосточные владения Англии могло бы нейтрализовать Лондон. «Оказавшись в сложной обстановке в Западной Европе, в Средиземноморье и на Дальнем Востоке,
Великобритания не будет воевать», — заявлял он328. На встречах с японским послом в Берлине Осимой Хироси Риббентроп говорил: «Я думаю, лучшей политикой для нас было бы
заключить японо-германо-советский пакт о ненападении и затем выступить против Великобритании. Если это удастся, Япония сможет беспрепятственно распространить свою мощь
в Восточной Азии, двигаться в южном направлении, где находятся ее жизненные интересы».
Осима поддерживал такую политику329.
Однако японское правительство продолжало колебаться, небезосновательно опасаясь,
что заключение японо-советского пакта о ненападении вызовет осложнение отношений
Японии с западными державами. В то же время в Токио понимали значение посредничества
Германии в урегулировании японо-советских отношений. Японская газета писала: «Если будет необходимо, Япония заключит с СССР договор о ненападении и будет иметь возможность
двигаться на юг, не чувствуя стеснений со стороны других государств»330. При этом учитывалось и то, что такой пакт давал Японии выигрыш во времени для тщательной подготовки
к войне против СССР. В сентябре 1939 г. занимавший ранее пост премьер-министра князь
Коноэ Фумимаро сообщил германскому послу в Токио О. Отту: «Японии потребуется еще
два года, чтобы достигнуть уровня техники, вооружения и механизации, продемонстрированного Красной армией в боях в районе Номонхана»331.
Для демонстрации своего намерения нормализовать отношения с СССР японское правительство сочло целесообразным сначала начать переговоры о заключении между двумя
государствами торгового договора.
Перспектива советско-японского урегулирования уменьшала надежды западных держав на столкновение Японии с Советским Союзом. Правительство США в декабре 1939 г.
попыталось получить официальное подтверждение японского МИДа о том, что пакт о ненападении не входит в программу переговоров Токио с Москвой. Чтобы успокоить западные
державы и побудить их к уступкам Японии в Китае, японское правительство включилось в
антисоветскую кампанию, поднятую в США, Великобритании и Франции в связи с Советско-финляндской войной.
Нормализация, даже временная, не устраивала не только западные державы, но и гоминьдановское руководство Китая во главе с Чан Кайши. Тайные замыслы и завуалирован-

372

ные действия, направленные на обострение советско-японских отношений и развязывание
между ними войны, были откровенно высказаны командующим 5-м военным районом Китая
генералом Ли Цзунженем в беседе с советским послом в Китае А. С. Панюшкиным. 12 октября 1939 г. он говорил: «Война на Западе является выгодной для СССР... Германия, Англия и
Франция завязнут в войне. Им будет не до СССР... Англия может подтолкнуть Японию на
войну с СССР с Востока... Если на Западе будет война, то, не беспокоясь за свои западные
границы, СССР может нанести решительный удар по Японии. Это повлечет за собой освобождение угнетенной Кореи, даст Китаю возможность возвратить потерянные территории.
При условии войны на Западе Англия будет приветствовать войну СССР с Японией, так
как в этом случае Англия не будет беспокоиться, что Индия и Австралия будут захвачены
Японией». Генерал заявил, что эта точка зрения «поддерживается многими членами правительства, в том числе Чан Кайши»332.
Для того чтобы не допустить урегулирования советско-японских отношений, китайское
правительство в конце 1939 — начале 1940 гг. ставило перед Сталиным и Молотовым вопрос
о скорейшем заключении между СССР и Китаем военного союза, по которому Советский
Союз обязался бы усилить помощь Китаю. При этом китайцы пытались заинтересовать
советское правительство возможностью получения после войны китайских территорий для
советских военных баз на Ляодунском и Шаньдунском полуостровах333. Перспектива обострения отношений с Японией из-за Китая не устраивала Сталина, основной целью которого
было избежать вовлечения в войну, будь то на Западе или на Востоке. В задачу советского
руководства входило выиграть время, обеспечить для страны максимально продолжительный
мирный период, с тем чтобы успеть подготовиться к отражению агрессии, неизбежность
которой в Кремле сознавали.
Успех, как тогда казалось, дипломатического маневра на германском направлении
вселял у Сталина надежду на то, что нечто подобное можно осуществить и во взаимоотношениях с Японией. Считалось, что будет нетрудно побудить переживающих «номонханский синдром» японцев хотя бы на время отказаться от враждебных выпадов в отношении
Советского Союза. Однако в Японии сохраняли большое влияние сторонники непримиримой политики в отношении СССР, которые выступали против идеи пакта о ненападении, заявляя, что такой договор «подрывает идеологические основы Японии»334. 16 января
1940 г. министр иностранных дел Японии Арита Хатиро заявил: «Полное урегулирование
пограничных проблем будет равнозначно пакту о ненападении. Заключение же такого
пакта — дело отдаленного будущего и не очень полезное»335. Заверения о стремлении урегулировать отношения с СССР не означали, что милитаристские круги Японии действительно отказались от агрессивных планов в отношении соседа на севере. Поэтому на сессии
Верховного Совета СССР (март — апрель 1940 г.) прозвучало предупреждение: «В Японии
должны наконец понять, что Советский Союз ни в коем случае не допустит нарушения его
интересов. Только при таком понимании советско-японских отношений они могут развиваться удовлетворительно»336.
Позиция Японии в отношении СССР изменилась после поражения Франции в мае —
июне 1940 г. и разгрома английской армии под Дюнкерком. Японские правящие круги не
желали упустить момент, благоприятный для захвата азиатских колоний западных держав.
Ради этого надо было обезопасить свой тыл, приняв меры по урегулированию японо-советских отношений. К этому времени советское руководство позитивно ответило на японский
зондаж по поводу такого урегулирования. В ходе беседы с японским послом в СССР Того
Сигэнори 1 июня 1940 г. Молотов заявил, что он готов «говорить не только о мелких вопросах,
считаясь с теми изменениями, которые происходят в международной обстановке и которые
могут произойти в будущем»337.
Эту мысль Молотов в более развернутом виде высказал перед Того через неделю, после
того как было достигнуто принципиальное согласие сторон по поводу соглашения между
СССР и Японией об уточнении границы.

373

Из записи беседы 7 июня 1940 г.:
«Тов. Молотов выражает надежду, что это соглашение явится предпосылкой для разрешения других интересующих Японию и СССР вопросов, в том числе и более крупных.
В ответ на это Того заявляет, что он также надеется, что теперь можно будет с успехом
продолжать переговоры по рыболовному вопросу и о торговом договоре. «Кроме того, —
добавляет Того, — мы одновременно могли бы начать обсуждение коренных вопросов,
интересующих обе стороны. Я надеюсь на успех в решении и других вопросов».
Тов. Молотов заявляет, что он также выражает надежду, что Япония и СССР могут и
должны договориться, в том числе и по коренным вопросам.
В ответ на это Того говорит, что он лично думает, что между СССР и Японией нет таких
вопросов, которые нельзя было бы не разрешить, особенно если есть понимание друг друга.
«Я рад заявлению тов. Молотова, — продолжает Того, — и со своей стороны также надеюсь,
что обе стороны договорятся по всем вопросам»338.
Очевидно, что и Молотов, и Того под используемым ими эвфемизмом «коренные вопросы» подразумевали пакт о ненападении. Однако ни одна из сторон не хотела первой
произнести эти слова напрямую. Что касается Молотова, то он, безусловно, действовал по
согласованию со Сталиным и получил от него одобрение попытки прозондировать позицию
японского посла по поводу возможности заключить между двумя государствами политическое соглашение. Иным было положение посла Того, который был осведомлен о том, что в
Токио, как отмечалось выше, бытовали противоречивые мнения относительно договора о
ненападении с СССР.
Вот что писал об этом в своих мемуарах Того:
«Поскольку отмена Соединенными Штатами договора о торговле и мореплавании совершенно очевидно преследовала цель оказать давление на Японию, ее надежды на modus
vivendi без коренного изменения политики в отношении Китая были абсолютно тщетными.
В этот момент мне подумалось, что Японии не остается ничего иного для укрепления своих
позиций, кроме заключения пакта с Россией и мирного урегулирования с чунцинским режимом на умеренных и рациональных условиях. Свои соображения я изложил в телеграмме
министерству иностранных дел. Что касается методики достижения договоренностей с СССР,
то я рекомендовал министерству сформулировать политику, ориентированную на заключение
пакта о ненападении и торгового соглашения...
После заключения перемирия в Номонханском районе в сентябре предыдущего года
отношение Москвы к Японии стало дружественным, и различные проблемы решались в
атмосфере исключительной сердечности. Поэтому и переговоры о заключении торгового
соглашения продвигались чрезвычайно гладко.
В связи со вторым вопросом, а именно пактом о ненападении, инструкция нашего
министерства иностранных дел предусматривала, что этот документ должен быть подписан
в форме пакта о нейтралитете, и именно на основе этой инструкции я начал переговоры с
Молотовым»339.
17 июня Молотов заявил Того, что надеется параллельно рыболовным и торговым вести
переговоры и по другим коренным проблемам. Это было уже почти прямое предложение приступить к обсуждению договора о ненападении. И такие переговоры начались 2 июля 1940 г.
В Кремле понимали, что сам факт подобных переговоров может создать для СССР
немалые сложности во взаимоотношениях с другими государствами, в первую очередь с
Китаем, руководство которого весьма бдительно следило за намечавшимся политическим
сближением СССР с Японией. Поэтому всем документам, касавшимся переговоров с Того о
пакте о ненападении или нейтралитете, был присвоен гриф высшей секретности — «особая
папка». Документы с таким грифом предназначались лишь для высших советских партийных
и государственных деятелей.
2 июля 1940 г. состоялась первая беседа Молотова с послом Того, на которой стороны
приступили к обсуждению конкретных вопросов, касавшихся проекта будущего соглашения.

374

Ниже приводится сделанная советской стороной запись этой беседы:
«Того: ...За последние 2–3 года, даже в такие периоды, когда отношения между СССР
и Японией были наихудшими, нам удалось разрешить различные вопросы, не прибегая к
войне. Поэтому Того думает, что все вопросы могут быть урегулированы мирным путем. Безусловно, в некоторой части мира имеются элементы, которые желают столкновения между
СССР и Японией в своих интересах, однако мы такой глупости не допускаем и не желаем
удовлетворять пожелания этих стран о столкновении СССР и Японии... С другой стороны, в
связи с возникновением войны в Европе общая ситуация осложнилась. Япония, так же как
и СССР, старается не быть втянутой в орбиту войны, то есть она придерживается политики
строгого невмешательства в войну. Однако, если, несмотря на миролюбивые стремления
Японии, она подвергнется нападению со стороны третьих держав, то она вынуждена будет
предпринять меры против этого нападения.
Япония, находящаяся в соседстве с СССР, желает поддерживать с последним мирные,
дружественные отношения и взаимно уважать территориальную целостность. Если же одна
из стран, несмотря на миролюбивый образ действий, подвергнется нападению со стороны
третьих держав, то в этом случае другая сторона не должна помогать нападающей стране.
Если будут установлены такого рода отношения, то отношения между СССР и Японией
будут стабилизированы и их ничем нельзя будет поколебать. Если Советское правительство
придерживается такого же мнения, говорит Того, то далее он хотел бы сделать конкретное
предложение...
Молотов: ...Общая мысль о том, чтобы стабилизировать отношения между обеими странами, правильна, и он к этому может только присоединиться.
Далее тов. Молотов просит уточнить слова: «не нападать» или «не помогать одной из
нападающих стран». Общая мысль, заложенная в высказываниях Того, о том, чтобы не
помогать нападающей стороне и не нападать, — правильна. Все сознательные люди, как в
нашей стране, так и в Японии, не могут не согласиться с этим.
Того излагает содержание проекта японской стороны. При этом он оговаривается, что
дух проекта согласован с японским правительством, а текст составлен им самим, и он просит
наркома иметь это в виду.
Далее Того излагает существо своего предложения, которое сводится к следующему:
СССР и Япония заключают между собой следующее соглашение о нейтралитете.
Статья I
1. Обе договаривающиеся стороны подтверждают, что основой взаимоотношений между
обеими странами остается Конвенция об основных принципах взаимоотношений между
Японией и СССР, подписанная 20 января 1925 г. в Пекине.
2. Обе договаривающиеся стороны должны поддерживать мирные и дружественные
отношения и уважать взаимную территориальную целостность.
С т а т ь я II
Если одна из договаривающихся сторон, несмотря на миролюбивый образ действий,
подвергнется нападению третьей державы или нескольких других держав, то другая договаривающаяся сторона будет соблюдать нейтралитет в продолжение всего конфликта.
С т а т ь я III
Настоящее соглашение заключается на пять лет.
Того отметил, что проект составлен как копия соглашения о нейтралитете, заключенного
в 1926 г. между СССР и Германией.
Того: Если Япония и СССР войдут в дружественные отношения и между ними будет
заключено соглашение о нейтралитете, то Япония хочет, чтобы советская сторона по своей
воле отказалась от предоставления помощи чунцинскому правительству.

375

Молотов ответил, что сможет дать ответ на японские предложения после того, как этот
вопрос будет обсужден Советским правительством. Основная мысль, высказанная Того,
будет встречена Советским правительством положительно...
Касаясь вопроса о Китае, тов. Молотов говорит, что он знаком по печати с теми предложениями, которые были сделаны Японским правительством Франции и Англии по вопросу
о помощи Китаю, и благодарит Того за подтверждение наличия таких предложений. Что
же касается СССР, продолжает тов. Молотов, то сейчас этот вопрос для СССР не является
актуальным, поскольку в данный момент все разговоры о помощи Китаю не имеют под собой почвы. Если бы СССР помогал Китаю, то Китай не находился бы в таком положении, в
каком он находится сейчас. У СССР имеются свои нужды, и сейчас он занят обеспечением
своих нужд по обороне страны.
Того говорит, что он с удовлетворением выслушал заявление тов. Молотова о том, что
сейчас вопрос о помощи Китаю не является актуальным и что советская сторона не оказывает
помощи чунцинскому правительству... Если советская сторона сейчас не оказывает помощь
и не будет оказывать такую помощь в будущем, то Японское правительство желало бы, чтобы
Советское правительство сообщило об этом нотой.
Молотов по своей инициативе вновь заявляет, что он не может отрицать того факта, что раньше СССР оказывал Китаю помощь людьми, оружием и самолетами. Другое
положение сейчас. Тов. Молотов говорит, что сейчас он не может сказать, что СССР в
настоящее время оказывает помощь чунцинскому правительству. Наша страна расширилась [имелось в виду присоединение к СССР польских восточных районов, населенных
украинцами и белорусами], и у нас есть свои нужды по укреплению обороны собственной
страны.
Молотов указывает, что если отношения между СССР и Японией будут стабилизированы,
то и Америка будет более серьезно считаться как с интересами СССР, так и с интересами
Японии.
В заключение Того говорит о своем желании как можно скорее договориться относительно заключения соглашения о нейтралитете»340.
Фактическое согласие прекратить помощь Китаю ради заключения с Японией пакта о
ненападении или нейтралитете явилось серьезным внешнеполитическим маневром советского руководства. Было очевидно, что Сталин и Молотов решили повторить и на японском
направлении поразивший мир прошлогодний дипломатический разворот в отношениях с
Германией. Задача обеспечения безопасности своего государства как с запада, так и с востока
стала рассматриваться в Кремле как главная цель советской дипломатии. По сравнению с
этой задачей все остальные рассматривались как второстепенные341.
Однако дипломатический «блиц» на японском направлении не состоялся. Пришедший в
июле 1940 г. к власти второй кабинет Коноэ не стал форсировать заключение политического
соглашения с СССР, предпочтя сначала укрепить военно-политический союз с Германией и
Италией. В Японии полагали, что, имея такой союз с фашистскими государствами Европы,
будет легче побудить советское руководство подписать пакт о ненападении с Японией на
японских условиях.
27 июля новый японский кабинет, министром иностранных дел в котором стал Мацуока
Ёсукэ, одобрил «Программу мероприятий, соответствующих изменениям в международном
положении». В этом документе в качестве важнейшей задачи определялось «установление
нового порядка в Великой Восточной Азии», для чего предусматривалось «применение в
удобный момент военной силы». Программой намечалось:
1. Укрепить союз Японии, Германии, Италии.
2. Заключить с СССР соглашение о ненападении, с тем чтобы провести подготовку
вооруженных сил к войне, которая исключала бы их поражение.
3. Осуществить активные меры по включению колоний Англии, Франции, Голландии
и Португалии в сферу японского нового порядка в Восточной Азии.

376

4. Иметь твердую решимость устранить вооруженное вмешательство США в процесс
создания «нового порядка» в Восточной Азии342.
В соответствии с этими политическими установками командование вооруженными
силами стало разрабатывать возможные варианты вступления Японии во Вторую мировую
войну: «южный» — против США и западноевропейских государств и «северный» — против
СССР. Предпочтение было отдано «южному». Решение же «северной проблемы» откладывалось до вовлечения Советского Союза в войну в Европе. Так как в «Программе» выдвигалось
требование «избежать войны на два фронта», заключение с СССР пакта о нейтралитете оставалось одной из приоритетных задач японской дипломатии. «Отношения с СССР должны
быть урегулированы на базе советско-германского пакта о ненападении, — писала японская
газета. — Таким путем Япония может достичь безопасности своей северной границы, что даст
ей возможность осуществить ее политику экспансии на юг. Это также позволит ей подготовиться к войне против США»343. При этом японские лидеры сочли выгодным приступить
к конкретным переговорам с Москвой после заключения военно-политического союза с
Германией, что должно было усилить позиции Токио. Хотя с приходом к власти второго кабинета Коноэ японцы активно готовились к заключению союза с Германией, в Токио было
признано целесообразным сохранить дипломатические контакты с Москвой по вопросу о
выработке политического соглашения.
Убедившись в том, что новое правительство Японии готово продолжать переговоры о
заключении пакта о нейтралитете, советское правительство 14 августа 1940 г. дало ответ на
предложенный Того вариант договора. В нем говорилось: «Настоящим советское правительство подтверждает свое положительное отношение к идее заключения предложенного
японским правительством соглашения о нейтралитете между СССР и Японией... Советское
правительство понимает настоящее предложение японского правительства в том смысле,
что предложенное соглашение, как это видно из его содержания, будет не только договором
о нейтралитете, но, по сути дела, это будет договор о ненападении и о невступлении во враждебные коалиции».
Вместе с тем Советское правительство заявило, что интересы СССР и Японии требуют
еще до подписания договора «урегулировать некоторые существенные вопросы советскояпонских отношений, наличие которых в неразрешенном состоянии является и будет
являться серьезным препятствием на пути к желательному улучшению взаимоотношений
между обеими странами»344.
Принимая 2 и 3 статьи японского проекта, советское правительство выступило против
того, чтобы соглашение основывалось на Пекинской конвенции 1925 г., оставлявшей в силе
Портсмутский договор 1905 г., по которому Россия вследствие поражения в русско-японской войне вынуждена была уступить Японии Южный Сахалин. К тому же Портсмутский
договор был нарушен Японией, захватившей вопреки его положениям Северо-Восточный
Китай. Наконец, советское правительство продолжало настаивать на ликвидации японских
нефтяных и угольных концессий на Северном Сахалине.
К этому времени в ходе так называемой «чистки Мацуоки» были заменены японские
послы в основных мировых державах. Отзывался на родину и посол в СССР Того.
Укрепляя военные связи с Германией и Италией, японское правительство в то же время
не отказывалось от намерения оторвать СССР от Китая. Вскоре после заключения Тройственного пакта министерство иностранных дел Японии разработало предложения об условиях
заключения соглашения с СССР. Чтобы облегчить переговоры, предлагалось подписать пакт,
аналогичный советско-германскому, а урегулирование спорных вопросов провести после его
заключения. Смысл этого маневра состоял в том, чтобы, уже имея подписанным договор о
ненападении или нейтралитете, добиться от СССР заключения на выгодных Японии условиях рыболовного соглашения, прекращения оказания помощи Китаю, а также попытаться
вынудить СССР на территориальные уступки. Имелось в виду «мирным путем» получить
Северный Сахалин и установить влияние Японии в Приморье. Взамен предлагалось поделить

377

сферы влияния в Китае и в Азии в целом345. Это, по расчетам японских стратегов, помогло
бы вовлечь его в четырехстороннюю коалицию (Япония, Германия, Италия, СССР), что
облегчило бы вооруженную борьбу с западными державами. Политика «превращения врага
на севере в друга» должна была исключить весьма беспокоившую Японию и Германию перспективу образования в ходе войны союза СССР, США и Великобритании. Накануне подписания Тройственного пакта Мацуока объяснял Тайному совету: «Пока мы строим новый
порядок, мы не можем позволить себе, чтобы Советский Союз видел в нас своих врагов».
В то же время участники Тройственного пакта подчеркивали, что избранный в отношении
СССР курс имеет временный характер.
Назначенный в сентябре 1940 г. новым послом в СССР Татэкава Ёсицугу 30 октября
в беседе с Молотовым сообщил, что его правительство прекращает переговоры с СССР о
заключении соглашения о нейтралитете и выдвигает предложение о подписании пакта о
ненападении.
Посол заявил, что после прихода к власти кабинета Коноэ внешняя политика Японии в
корне изменилась. Это нашло свое выражение, по словам Татэкава, в заключении военного
союза с Германией и Италией. В связи с этим японское правительство предлагает советскому правительству заключить пакт о ненападении, а не пакт о нейтралитете, который-де
недостаточен.
Посол передал текст пакта о ненападении, аналогичный советско-германскому пакту о
ненападении, заключенному в августе 1939 г. Японский проект пакта гласил: «Обе договаривающиеся стороны обязуются взаимно уважать их территориальные права и не предпринимать
никакого агрессивного действия в отношении другой стороны ни отдельно, ни совместно
с одной или несколькими третьими державами. В случае если одна из договаривающихся
сторон окажется объектом военных действий со стороны одной или нескольких третьих
держав, другая сторона не будет поддерживать ни в какой форме эти третьи державы. Ни
одна из договаривающихся сторон не будет участвовать в какой-либо группировке держав,
которая прямо или косвенно направлена против другой стороны. Срок действия пакта
определяется в десять лет».
Посол сделал два добавления:
— Прежние переговоры Того о заключении соглашения о нейтралитете прекращаются.
— Японское правительство предлагает все прочие спорные вопросы разрешить после
заключения пакта о ненападении.
На вопрос Молотова, в чем заключается разница между прежним и новым предложениями японского правительства, Татэкава повторил, что соглашение о нейтралитете было
признано недостаточным, ибо в нем неясно отражен вопрос о ненападении. И потому после
заключения Тройственного военного союза было найдено целесообразным заключить пакт
о ненападении. При этом он добавил, что прежний кабинет вел переговоры осторожно,
а новый кабинет хочет сделать прыжок для улучшения отношений. Заключение политического соглашения с Советским Союзом позволяло Токио устранить опасность ведения
войны на два фронта. К этому времени Япония уже фактически приступила к осуществлению южного варианта распространения агрессии. 23 сентября 1940 г. японские войска
вторглись на территорию Индокитая. Пакт о ненападении с СССР позволял рассчитывать
на невмешательство Москвы в случае вооруженного столкновения Японии с Великобританией и США.
18 ноября во время очередной беседы с Татэкава Молотов по согласованию со Сталиным изложил суть сделанного ранее предложения о желательности для советской стороны
«получить компенсации» в случае заключения с Японией политического соглашения. Было
указано, что общественное мнение в СССР заключение пакта о ненападении с Японией
будет связывать с вопросом о возвращении утраченных ранее территорий — Южного Сахалина и Курильских островов. Было заявлено, что если Япония не готова к постановке этих
вопросов, то было бы целесообразно говорить о заключении пакта не о ненападении, а о

378

нейтралитете, не предусматривающего разрешения территориальных проблем. Советское
руководство настаивало также на подписании протокола о ликвидации японских концессий
на Северном Сахалине.
Из телеграммы Молотова послу СССР в Японии К. А. Сметанину от 19 ноября 1940 г.:
«Я заявил, что последнее предложение японского правительства о пакте о ненападении
может вызвать известные затруднения со стороны самой же Японии. Дело в том, что, как
известно, заключение пакта о ненападении с Германией в 1939 году привело к тому, что
СССР вернул ряд территорий, ранее утерянных нашей страной, а потому общественное
мнение нашей страны заключение пакта о ненападении с Японией также, естественно,
будет связывать с вопросом о возвращении Советскому Союзу таких утерянных ранее
территорий, как Южный Сахалин, Курильские острова и, уже во всяком случае, на первый
раз, как минимум, встанет вопрос о продаже некоторой группы северной части Курильских
островов. Если Япония считает целесообразным поднимать эти территориальные вопросы,
то тогда можно будет говорить относительно заключения пакта о ненападении. Но так как
я не уверен, что Япония будет считать это целесообразным, то со своей стороны считаю
возможным сейчас не будоражить много вопросов, а заключить вместо пакта о ненападении
пакт о нейтралитете и подписать отдельно протокол о ликвидации японских нефтяной и
угольной концессий...
Татэкава, не возражая против предложения о заключении пакта о нейтралитете, заявил,
что, по его мнению, этот пакт также может улучшить советско-японские отношения. На мой
вопрос, считает ли Татэкава мои предложения о пакте и о протоколе приемлемыми в качестве
базы для переговоров, Татэкава ответил, что лично он считает эти предложения базой для
переговоров и сообщит об этих предложениях в Токио»346.
Выполняя директиву МИД, Татэкава заявил Молотову: «Так как продажа Россией Аляски США уменьшила споры и конфликты между двумя странами, то он твердо уверен, что
и продажа Северного Сахалина положила бы конец спорам и конфликтам между обеими
странами и способствовала бы установлению длительного мирамежду Японией и СССР».
22 ноября 1940 г. Молотов телеграфировал в Токио послу Сметанину: «21 ноября имел
беседу с Татэкава. Беседа показала, что пока с нашими переговорами ничего не выходит. Мы,
во всяком случае, подождем, ускорять события не имеем желания»347.
25 февраля 1941 г. японский посол в Германии Осима сообщил в Токио о возможном резком ухудшении германо-советских отношений. Такое впечатление он вынес из
состоявшейся накануне беседы с Риббентропом, который не скрывал, что на восточных
границах рейха сосредоточено «от восьмидесяти до ста немецких дивизий». Содержание
этой дипломатической депеши было доложено императору Японии Хирохито. Новость
взволновала японского монарха. Он заявил лорду-хранителю печати Кидо Коити: «Если
Германия в ближайшем будущем начнет войну с СССР, союзнические обязательства заставят нас готовиться к выступлению на севере... Так как у нас связаны руки на юге, мы
окажемся перед серьезной проблемой»348. Было принято решение направить Мацуоку в
Европу с тем, чтобы на переговорах в Москве, Берлине и Риме получить необходимую
информацию.
12 марта 1941 г. Мацуока выехал в Европу. Отправляясь в Москву, он имел полномочия
заключить с советским руководством пакт о ненападении, но на японских условиях. 3 февраля
Координационным советом правительства и императорской ставки был одобрен документ
«Принципы ведения переговоров с Германией, Италией и Советским Союзом». Документом
в обмен на согласие Японии заключить пакт о ненападении предусматривалось вынудить
советское руководство на серьезные уступки, а именно — продать Японии Северный Сахалин
и прекратить помощь Китаю.
В Берлине Мацуока говорил с германскими руководителями и об отношениях Японии
с Советским Союзом. Он сообщил, что имеет поручение заключить японо-советский пакт
о ненападении или нейтралитете. Реакция немцев на это сообщение должна была пока-

379

Подписание Пакта о нейтралитете между СССР и Японией

зать, насколько далеко зашла подготовка Германии к нападению на Советский Союз. Если
бы руководители рейха решительно воспротивились такому пакту, это было бы сигналом
того, что решение о войне на востоке принято окончательно. Однако Гитлер и Риббентроп
реагировали довольно прохладно. Риббентроп лишь предупредил Мацуоку «не заходить
слишком далеко в сближении с Россией». Зная о японских планах оккупации восточноазиатских колоний западных держав, германские лидеры убеждали Мацуоку решительно
двигаться на юг, в частности захватить Сингапур. Впоследствии Гитлер заявил, что японцы
заключили пакт с СССР «с одобрения Германии». Вместе с тем собеседники Мацуоки приняли к сведению сделанное японским министром заявление о том, что «никакой японский
премьер-министр или министр иностранных дел не сумеет заставить Японию остаться
нейтральной, если между Германией и Советским Союзом возникнет конфликт. В этом
случае Япония принуждена будет, естественно, напасть на Россию на стороне Германии.
Тут не поможет никакой пакт о нейтралитете»349. При этом было дано заверение в том, что
«Япония будет всегда лояльным союзником, который посвятит себя общим усилиям и не
займет пассивной позиции».
Хотя руководители рейха не настаивали на участии японских вооруженных сил в войне
против СССР, в ходе такой войны могло создаться положение, когда правительство Германии потребовало бы от своего союзника выполнения обязательств по Тройственному пакту.
В этом случае выступление Японии против СССР должно было состояться не тогда, когда
японское правительство и командование сочтут момент наиболее благоприятным, а когда это
будет необходимо Германии. Это не устраивало Японию, не желавшую играть подчиненную
роль в германской войне против СССР, выполняя вспомогательные задачи. С другой стороны, японское руководство не могло не волновать то, что в результате быстрого разгрома

380

Германией Советского Союза Япония не будет допущена к дележу «русского пирога» или
же получит лишь небольшие куски. Поэтому для обеспечения империи свободы действий
как на южном, так и на северном направлениях считалось целесообразным иметь пакт о
ненападении или нейтралитете с Советским Союзом. Главные же цели пакта для Японии
оставались прежними: добиться от СССР его отказа от помощи Китаю и обеспечить прочный
тыл на севере на случай начала войны против США и Великобритании на Тихом океане и в
Юго-Восточной Азии.
По мнению японцев, пакт с СССР должен был, кроме всего прочего, затруднить образование союза между Вашингтоном, Лондоном и Москвой. Японский военно-морской
министр Оикава Косиро с нескрываемой тревогой говорил: «Флот уверен в своих силах в
случае войны только с Соединенными Штатами и Британией, но выражает опасения по
поводу столкновения одновременно с Соединенными Штатами, Британией и Советским
Союзом».
Мацуока не мог не учитывать эти опасения. К тому же провал порученных самим
императором переговоров в Москве серьезно подорвал бы авторитет японского министра
иностранных дел, поставив вопрос о его дальнейшем пребывании на занимаемом посту.
Поэтому он решил продолжить переговоры с советским руководством о подписании соглашения с СССР.
Готовясь к встрече с Мацуокой, советское руководство из сообщений резидента советской
военной разведки Рихарда Зорге знало, что император и ближайшее окружение японского
премьер-министра Коноэ хотят заключить пакт о ненападении с Советским Союзом. 10 марта
1941 г. Зорге доносил в Москву: «Что касается СССР, то Мацуока имеет больше полномочий
для самостоятельных действий. Коноэ не верит, что Мацуока сможет заключить с Советским
Союзом пакт о ненападении, но он все же надеется, что кое-что в этом направлении Мацуока
сможет сделать. Коноэ надеется также получить от советского правительства разрешение
на пропуск через Сибирь немецких военных материалов, заказанных Японией. Наконец,
он надеется достигнуть с СССР соглашения о прекращении сотрудничества с чунцинским
правительством»350.
Как уже отмечалось, советскому правительству было непросто принять решение о заключении пакта с милитаристской Японией. В Кремле хорошо помнили реакцию Запада на
подписание советско-германского пакта о ненападении, расцененного как «предательство
идеи антигитлеровской коалиции». Заключение аналогичного соглашения еще с одним
членом Пакта трех держав неизбежно создавало новые проблемы во взаимоотношениях с
западными государствами, которые могли расценить действия СССР как провоцирующие
Японию на расширение экспансии в Восточной Азии и на Тихом океане. Продолжало беспокоить советское руководство и то, что, идя на подписание пакта с Японией, оно рисковало
ухудшить свои отношения с Китаем. Однако, с другой стороны, как и в случае с Германией,
пакт с японцами отвечал государственным интересам Советского Союза, ибо создавал, хотя
и ненадежные и явно временные, но все же гарантии, снижал опасность одновременного
нападения на СССР с запада и востока.
Вернувшись из Берлина в Москву, Мацуока 7 апреля 1941 г. в беседе с Молотовым попытался выдвинуть японские условия подписания пакта с СССР, в частности официально
предложил продать Японии Северный Сахалин. Это предложение, как и ранее в беседах
Молотова с японскими послами Того и Татэкава, было решительно отвергнуто. При этом
советская сторона продолжала настаивать на ликвидации одновременно с подписанием
пакта японских концессий на Северном Сахалине. Было ясно, что советское правительство
не отступит от своих позиций.
В довольно сумрачном настроении Мацуока посетил Ленинград, где осмотрел сокровища
Эрмитажа и присутствовал на балетном спектакле. Возвратившись 12 апреля в Москву, он
телеграфировал в Токио, что Молотов «не проявляет симпатии и шансы заключения соглашения с Россией близки к нулю». Неожиданно в гостиничном номере японского министра

381

позвонили из секретариата Сталина. Мацуоку приглашали в Кремль на беседу с советским
лидером.
После традиционных приветствий Мацуока начал пространно излагать Сталину значение
японского лозунга «хакко итиу» (восемь углов под одной крышей), под которым японская
империя намеревалась создавать «новый мировой порядок». Он убеждал, что этот древний
лозунг не означает стремления Японии к переделу мира, что цель Японии объединить все
народы земли «под единой крышей взаимного уважения и комфорта».
Сталин терпеливо слушал, а затем, прервав собеседника, предложил перейти к делу.
Отвергнув претензии Японии на Северный Сахалин, он заявил о желании вернуть в состав
территории Советского Союза южную часть этого острова, отторгнутую от России в результате Русско-японской войны 1904–1905 гг. Мацуока возражал, ссылаясь на то, что южная
часть Сахалина заселена японцами, и России лучше обратить внимание на расширение
своих территорий за счет арабских стран вместо того, чтобы претендовать на территории,
соседствующие с японской метрополией.
Это была «домашняя заготовка» Мацуоки. Готовясь к переговорам с Советским Союзом,
министерство иностранных дел Японии разработало программу заключения с СССР пакта о
ненападении. Одним из пунктов этой программы предусматривалось: «В подходящий момент
включить в сферу влияния Японии (в результате покупки или обмена территориями) Северный Сахалин и Приморье»351. Для того чтобы побудить советское правительство пересмотреть
свою политику в отношении японо-китайской войны, в документе намечалось предложить
Советскому Союзу следующее: «СССР признает интересы Японии во Внутренней Монголии
и в трех провинциях Северного Китая. Япония признает традиционные интересы Советского
Союза во Внешней Монголии и Синьцзяне. СССР соглашается с продвижением Японии в
направлении Французского Индокитая и Голландской Индии. Япония соглашается с будущим продвижением Советского Союза в направлении Афганистана, Персии (впоследствии
сюда включается и Индия)»352.
Попытка Мацуоки изложить этот «план» Сталину реакции последнего не вызвала. Было
ясно, что целью вовлечения Советского Союза в подобный сговор было желание не допустить его сближения с западными странами и все же попытаться привлечь к сотрудничеству
с участниками Тройственного пакта.
Проигнорировав геополитические прожекты Мацуоки, Сталин выложил на стол проект
советско-японского пакта о нейтралитете, который состоял из четырех статей. Статья 1
предусматривала обязательство обеих сторон поддерживать мирные и дружественные
отношения между собой и взаимно уважать территориальную целостность и неприкосновенность другой договаривающейся стороны. В статье 2 говорилось, что в случае, если одна
из договаривающихся сторон окажется объектом военных действий со стороны одной или
нескольких третьих держав, другая договаривающаяся сторона будет соблюдать нейтралитет в продолжение всего конфликта. Статья 3 предусматривала, что пакт сохраняет силу в
течение пяти лет.
Предложенный Сталиным вариант соглашения не требовал от Токио никаких уступок,
кроме согласия на ликвидацию на приемлемых условиях концессий на Северном Сахалине.
К тому же откровенность и примирительный дружественный тон Сталина убеждали Мацуоку, что советский лидер искренне стремится на продолжительный срок избежать новых
конфликтов с Японией.
Связавшись с Токио, Мацуока получил согласие на подписание предложенного советской
стороной документа. Вместе с тем в инструкциях японского правительства было подчеркнуто,
что «Тройственный пакт не должен быть ослаблен».
13 апреля 1941 г. в Кремле был подписан Пакт о нейтралитете между Японией и Советским Союзом. Одновременно была подписана Декларация о взаимном уважении территориальной целостности и неприкосновенности границ Монгольской Народной Республики
и Маньчжоу-Го. Была достигнута и договоренность о разрешении в течение нескольких

382

месяцев вопроса о ликвидации японских концессий на Северном Сахалине. Однако по
просьбе японской стороны об этой договоренности в печати не сообщалось.
На состоявшемся затем банкете в Кремле царила атмосфера удовлетворения успешно
завершившимся «дипломатическим блицкригом». По свидетельству очевидцев, стремясь
подчеркнуть свое гостеприимство, Сталин лично подвигал гостям тарелки с яствами и разливал вино. Однако обилие комплиментов не могло скрыть от наблюдателя, что за столом
сидели не друзья, а противники.
Участники банкета с японской стороны, в частности личный секретарь Мацуока Т. Касэ,
рассказывали о состоявшемся за столом диалоге.
Подняв свой бокал, Мацуока сказал: «Соглашение подписано. Я не лгу. Если я лгу, моя
голова будет Ваша. Если Вы лжете, я приду за Вашей головой».
Сталин поморщился, а затем со всей серьезностью произнес: «Моя голова важна для
моей страны. Так же, как Ваша для Вашей страны. Давайте позаботимся, чтобы наши головы
остались на наших плечах».
Предложив затем тост за японскую делегацию, Сталин отметил вклад в заключение
соглашения ее членов из числа военных.
«Эти представляющие армию и флот люди заключили пакт о нейтралитете, исходя из
общей ситуации, — заметил в ответ Мацуока. — На самом деле они всегда думают о том, как
бы сокрушить Советский Союз».
Сталин тут же парировал: «Хотелось бы напомнить всем японским военным, что сегодняшняя Советская Россия — это не прогнившая царская Российская империя, над которой
вы однажды одержали победу».
Хотя Сталин попрощался с японским министром в Кремле, затем неожиданно он появился на вокзале, чтобы лично проводить Мацуоку. Это был беспрецедентный и единственный
в своем роде случай, когда советский лидер счел необходимым таким необычным жестом
подчеркнуть важность советско-японской договоренности. Причем подчеркнуть не только
японцам, но и немцам.
Зная, что среди провожающих Мацуоки был и германский посол в Москве Шуленбург,
Сталин демонстративно обнимал на перроне японского министра, заявляя: «Вы азиат, и я
азиат... Если мы будем вместе, все проблемы Азии могут быть решены». Мацуока отвечал:
«Проблемы всего мира могут быть разрешены».
В целом негативно относящиеся к каким-либо договоренностям с Советским Союзом
военные круги Японии, в отличие от политиков, не придавали пакту о нейтралитете особого
значения. В «Секретном дневнике войны» японского генерального штаба армии 14 апреля
1941 г. была сделана следующая запись: «Значение данного договора состоит не в обеспечении вооруженного выступления на юге. Не является договор и средством избежать войны
с США. Он лишь дает дополнительное время для принятия самостоятельного решения о
начале войны против Советов»353. Еще более определенно высказался в апреле 1941 г. военный министр Тодзио Хидэки: «Невзирая на пакт, мы будем активно осуществлять военные
приготовления против СССР»354.
Советская разведка своевременно и объективно информировала Москву об этих настроениях в японской армии. 18 апреля 1941 г. Рихард Зорге сообщил, что «Отто (Одзаки
Хоцуми. — Авт.) посетил Коноэ как раз в тот момент, когда Коноэ получил от Мацуоки
телеграмму о заключении пакта о нейтралитете. Коноэ и все присутствовавшие были чрезвычайно рады заключению пакта. Коноэ сразу по телефону сообщил об этом военному
министру Тодзио, который не высказал ни удивления, ни гнева, ни радости, но согласился
с мнением Коноэ о том, что ни армия, ни флот, ни Квантунская армия не должны опубликовывать какое-либо заявление относительно этого пакта. Во время обсуждения вопроса
о последствиях пакта вопрос о Сингапуре не поднимался. Основное внимание всех присутствующих было сосредоточено на вопросе использования пакта для ликвидации войны
с Китаем...»

383

28 апреля советский военный атташе в Корее телеграфировал: «22 апреля начальник
штаба Корейской армии (японской армии в Корее. — Авт.) Такахаси заявил журналистам:
«СССР, признавая мощь Японии, заключил с ней пакт о нейтралитете с тем, чтобы сконцентрировать свои войска на западе. Только военная сила может обеспечить эффективность
пакта, и поэтому новое формирование ни Квантунской, ни Корейской армии ослаблено
не будет, и они со своих позиций не уйдут. Такахаси привел исторические примеры, когда
Китай, будучи в военном отношении слабее Японии, шел на заключение выгодных для
Японии договоров. Сейчас основной задачей Японии, как он заявил, является завершение
китайской войны».
Хотя в Токио имели информацию о вероятности начала войны между Германией и Советским Союзом и разрабатывали политическую линию Японии на этот случай, главным на
момент заключения пакта о нейтралитете было обеспечить безопасность на севере на период
движения на юг. Как показали последующие события, Япония эффективно использовала
нейтралитет Москвы. Этот фактор учитывался при принятии японским военно-политическим руководством решения о начале войны в Юго-Восточной Азии и на Тихом океане.
Немаловажное значение имело и то, что СССР сначала ослабил, а после германского нападения прекратил военно-техническую помощь Китаю. С другой стороны, наличие пакта о
нейтралитете в известной степени удерживало Токио от нападения на Советский Союз, что
позволяло советскому руководству частично перебрасывать дальневосточные и сибирские
войска в европейскую часть страны для организации отпора врагу, в частности при обороне
Москвы.

Переговоры с Великобританией и США
Несмотря на советско-германские договоренности, в Москве ясно понимали, что нападение Германии остается опаснейшей угрозой, и стремились, далеко не всегда лучшими
решениями и заявлениями, выиграть максимум времени для укрепления обороны страны.
Вектор советской политики, направленный на создание коалиции государств и народов в
борьбе с агрессорами, приобретал в этих условиях особое значение. Основания имелись:
для СССР, Великобритании и США германско-японская военная угроза была общей, и это
понимали многие влиятельные деятели по обе стороны океана.
В середине 1930-х гг. правительство США, учитывая изоляционистские настроения
американской общественности, не торопилось активно вмешиваться в международные
конфликты, уже потрясавшие мир. Оно внешне строго придерживалось закона о нейтралитете, принятого в 1935 г. в США, и его последующих модификаций. Положение резко
изменилось, когда гитлеровская Германия необоснованно и нагло нарушила Мюнхенское
соглашение 1938 г. и оккупировала 15 марта 1939 г. Чехию, установив также марионеточный
режим в Словакии. Нарком иностранных дел М. М. Литвинов направил Германии ноту от
18 марта 1939 г., в которой охарактеризовал действия германского правительства по ликвидации Чехословакии «произвольными, насильственными и агрессивными». Они не только
не устраняют «опасность всеобщему миру», но и наносят «новый удар чувству безопасности
народов»355.
В тот же день полпред СССР в Лондоне И. М. Майский сообщил в Москву: президент
США Ф. Рузвельт уведомил правительства Англии и Франции, что он больше не находит
возможным продолжать политику «умиротворения» и всякие переговоры с Германией «бесполезны и недопустимы». 21 марта США в ответной ноте Германии на сообщение о расчленении Чехословакии заявили, что они не признают «каких-либо законных оснований для
вышеуказанного статуса»356.
14 апреля 1939 г. Рузвельт обратился к Гитлеру и Муссолини с посланием, в котором
призвал к решению существовавших проблем за столом переговоров, т. е. мирным путем.

384

В послании Рузвельт запрашивал Гитлера и Муссолини, согласны ли они дать заверения в
том, что их вооруженные силы в течение 10 или 25 лет не совершат нападения на перечисленные им в этом послании 30 стран Европы и Ближнего Востока. Заявив о готовности
США принять участие в переговорах о разоружении и расширении международной торговли, если Гитлер и Муссолини дадут положительный ответ, Рузвельт предложил услуги
«доброго посредника»357. Это его послание было направлено главам ряда других государств,
в том числе и СССР. Председатель Президиума Верховного Совета СССР М. И. Калинин в
ответном послании Рузвельту от 16 апреля выразил «глубокое сочувствие вместе с сердечными поздравлениями по поводу благородного призыва... Можете быть уверены, что Ваша
инициатива находит самый горячий отклик в сердцах народов СССР, искренне заинтересованных в сохранении всеобщего мира»358. Реакция в США на эту акцию Рузвельта была
неоднозначной. Изоляционисты всех мастей, не говоря уж об откровенных сторонниках
нацистов в США, обрушились на президента. Выступая не для печати в клубе «Гридарой» в
присутствии всего правительства, писал полпред СССР К. А. Уманский в Москву, Рузвельт
приравнял к государственной измене поведение крайних изоляционистов из обеих американских партий, «людей, мечтающих, что им воздвигнут памятник не в Вашингтоне, а в
Берлине и Риме». «Он заявил, что речь идет о спасении США как части мира от экономической катастрофы в случае дальнейшей агрессии, а не о посылке армии за океан, которая
к тому же опоздала бы, ибо современная агрессия молниеносна. Главное сейчас выиграть
время, работающее на мирные страны»359.
В этом отношении Рузвельт оказался прав. Еще 7 апреля 1939 г. Италия захватила Албанию. Поэтому Муссолини в своей речи 20 апреля, а Гитлер в выступлении 28 апреля 1939 г.
отвергли вышеупомянутые предложения президента. Одновременно Гитлер в той же речи
заявил об аннулировании морского соглашения с Англией 1935 г. и пакта о ненападении
между Германией и Польшей 1934 г. Глава советского правительства В. М. Молотов в докладе
о международном положении и внешней политике СССР 31 мая 1939 г. отметил: «Таков был
ответ Германии на проникнутые духом миролюбия предложения президента США Рузвельта»360. Советский Союз был заинтересован в развитии дружественных отношений с США и
Великобританией и многое делал в этом направлении.
В начале марта 1939 г. в США прибыла советская делегация во главе с заместителем
наркома военно-морского флота И. С. Исаковым. Она имела целью осуществить крупные
военные заказы на поставку в СССР различного военно-морского оборудования вплоть до
строительства линкоров и эсминцев361. Однако уже в июне Исаков в докладе И. В. Сталину
вынужден был сообщить об отказе США от работ по проектированию эсминцев и других
кораблей. Тем не менее он полагал, что «ухудшение отношений с СССР не входит в планы
рузвельтовского руководства»362.
Это вроде бы находило подтверждение в словах американского посла в СССР Л. Штейнгардта, сказанных полпреду Уманскому 13 июня: президент Рузвельт настроен «по-прежнему
благожелательно» в отношении строительства военных кораблей для СССР363. Однако все
оказалось сложнее. Фирмы имели соответствующие указания морского министерства США
и предлагали не новейшее оборудование и корабли, а проекты 5-летней давности, что не
соответствовало интересам СССР.
В то же время в США внимательно следили за развитием событий на Тихом океане, где
Япония осторожно стала теснить американский капитал в Китае, а также в колониальных
владениях Англии, Франции и Голландии на Дальнем Востоке. Поэтому США заняли довольно лояльную позицию в отношении СССР в период японских провокаций в Монголии летом
1939 г. на реке Халхин-Гол. «Трезвая оценка событий американской прессой, указывающей, в
частности, на их связь с положением в Европе, — писал в НКИД полпред К. А. Уманский, —
выгодно отличается от тенденциозных комментариев в период хасанских боев»364.
Сообщая в НКИД о внимании американских правительственных кругов к событиям на
Халхин-Голе 27 июня 1939 г. полпред писал, что в дальневосточном отделе госдепартамента

385

«для ориентации» заявили следующее: «1. События не следует истолковывать как предвестник серьезного советско-японского столкновения. 2. Японцы проверяют на практике,
действительно ли СССР готов защитить границы МНР как свои. 3. Нападение японцев
свидетельствует о согласованности действий агрессоров и является средством давления на
ход англо-франко-советских переговоров. 4. Японцы стремятся затруднить помощь СССР
Китаю»365.
Но следует отметить, что агрессия против МНР, а тем самым и против СССР имела также целью усилить дипломатические позиции Японии в ее стремлении добиться от Англии
благожелательного нейтралитета в отношении продолжавшейся японо-китайской войны.
Успешные действия японцев против Красной армии создавали бы более выгодную для
Японии позицию на переговорах с Великобританией. Эта тактика себя оправдала. 24 июня
1939 г., в разгар боев на Халхин-Голе, было подписано англо-японское соглашение Арита —
Крейги о признании законности японской власти на оккупированной территории Китая366.
Это соглашение получило название «дальневосточного Мюнхена», отмечает академик
В. С. Мясников367.
Но главным вопросом советско-американских отношений в этот период оставалось
дальнейшее развитие советско-американских торговых отношений. В беседе с министром
финансов США Г. Моргентау 1 июля 1939 г. полпред К. А. Уманский заявил, что развитие
советско-американской торговли зависит от рогаток при реализации советских оборонных
заказов в результате расширения правительством США списков засекреченных объектов.
Моргентау выразил готовность разрешить в ходе переговоров вопросы о советских оборонных заказах, подчеркнув при этом политические аспекты этого вопроса и указав, что его
урегулирование укрепит в США идею сотрудничества с СССР368.
В тот же день, 1 июля 1939 г., государственный секретарь США К. Хэлл в беседе с
Уманским отметил, что его правительство заинтересовано в расширении торговли с СССР
«больше, чем с любой другой страной мира» как по политическим соображениям, так и
ввиду общности миролюбивой политики. «Лучше увеличить торговлю с Вами как фактором мира, чем распылять ее по мелким странам, которые не сегодня-завтра могут стать
колониями фашизма»369. Советская сторона, заинтересованная в дальнейшем расширении
советско-американского сотрудничества, предпринимала различные шаги, чтобы обозначить свое присутствие в США и привлечь внимание к СССР широких слоев американской
общественности.
30 апреля открылась международная промышленная выставка в Нью-Йорке. Советский
павильон по своему оформлению и содержанию завоевал первое место среди 58 государств.
Его посетили свыше 16,5 млн человек. Американская печать отметила успех выставки.
Этому способствовал арктический павильон, в работе которого участвовали советские
полярники370.
В мае летчики В. К. Коккинаки и М. X. Гордиенко совершили по приглашению губернатора штата Нью-Йорк и администрации выставки перелет на двухмоторном самолете
«Москва» из СССР в Америку. С большим успехом выступили в период работы выставки
Краснознаменный ансамбль песни и пляски Красной армии под руководством профессора
А. В. Александрова, а также другие видные советские исполнители музыкальной культуры371.
Все это вызвало большой интерес американской общественности к успехам и достижениям
в СССР.
Однако на настроения американской общественности большое влияние оказывали печать и американский Конгресс, в котором было немало ненавистников Советской России.
Президенту Рузвельту приходилось это учитывать. 19 апреля вышло постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о назначении К. А. Уманского полпредом СССР в США372. Официально
об этом было объявлено 11 мая. Уманский находился в США с 1936 г. сначала в качестве
советника, а затем с 1938 г. — временного поверенного в делах СССР в США. 6 июня 1939 г.
он вручил верительные грамоты президенту США Ф. Д. Рузвельту. В состоявшейся беседе

386

президент сказал: «Если имеются две страны, которые могут взирать на мелкие дипломатические интриги с философским спокойствием, то это ваша страна и наша. В конце концов,
Европа не так уж велика. У нас с вами другие масштабы»373. Однако прошел месяц и развитие событий в Европе вызвало его беспокойство. В беседе с полпредом 30 июня он нашел
положение уже в Европе крайне опасным: «Сроки новой агрессии исчисляются неделями.
С закабалением прибалтов едва ли примирится СССР, с закабалением Англии и Франции
не могут примириться США»374.
16 августа нарком иностранных дел СССР В. М. Молотов принял нового американского
посла Л. Штейнгардта, который поднял вопрос о ведущихся англо-франко-советских переговорах в Москве по поводу совместных действий в борьбе против возможной германской
агрессии.
Молотов заявил, что советское правительство относится со всей серьезностью к положению в Европе и к своим переговорам с Англией и Францией, но «дело зависит не только
от нас, но также от Англии и Франции»375. Британское правительство, внешнюю политику
которого определяли Н. Чемберлен и Э. Галифакс, ревностные сторонники соглашения с
Гитлером, затягивало под различными предлогами эти переговоры о взаимопомощи. Более
того, 16 августа 1939 г. сотрудник британского министерства авиации де Ропп дал понять
руководителю внешнеполитического отдела нацистской партии А. Розенбергу, что, «когда
Германия быстро покончит с Польшей, и, хотя к этому времени война будет объявлена... она
будет вестись как оборонительная... Из-за государства, которое практически уже перестало
бы существовать... ни Британская империя, ни Германия не поставили бы на карту свое
собственное существование»376.
Договор с Германией о ненападении и совместные действия СССР в Польше вызвали в
странах Западной Европы и США яростную антисоветскую кампанию. Она приняла особо
острые формы в связи с советско-финским конфликтом.
2 декабря 1939 г. Рузвельт объявил о введении «морального эмбарго» на торговлю с СССР,
которым запрещался ввоз в СССР самолетов, различного рода авиационного оборудования,
а также алюминия, молибдена и других стратегических материалов, что привело к еще большему сокращению и так небольшой советско-американской торговли.
По инициативе дипломатов ряда западных стран было созвано заседание Совета Лиги
Наций, на котором 14 декабря СССР был исключен из этой организации.
В октябре 1939 г. США поставили Финляндии самолеты и другое военное оборудование
на сумму 850 тыс. долларов. 11 декабря США предоставили Финляндии финансовый кредит
на сумму в 10 млн долларов, а в феврале 1940 г. — еще 20 млн долларов, которые финны использовали только частично, т. к. война к тому времени уже заканчивалась377.
Важно отметить, что Рузвельт, несмотря на оказываемое на него давление, не пошел на
разрыв дипломатических отношений с СССР. Это объяснялось, как сообщал советник полпредства СССР в США А. А. Громыко, важностью информации об СССР от своего посольства
в Москве, надеждой, что СССР останется силой, противодействующей Японии на Дальнем
Востоке, заинтересованностью отдельных групп американских деловых кругов в торговле с
СССР, стремлением сохранить престиж Рузвельта перед избирательной кампанией по выборам президента в ноябре 1940 г. как инициатора установления в 1933 г. дипломатических
отношений с СССР378.
Видимо, чтобы пресечь всякие разговоры о дальнейшем ужесточении позиции США,
Рузвельт, выступая на конгрессе американской молодежи 10 февраля 1940 г., заявил: «То, что
Советский Союз объявит войну США, является наиболее абсурдной мыслью, какую я когдалибо слышал за 58 лет своей жизни. То, что мы собираемся воевать с Советским Союзом,
является столь же глупым предположением»379.
Мирный договор, подписанный 12 марта 1940 г. советским правительством с Финляндией, казалось, внес мало изменений в политику Англии, Франции и США. Но на самом
деле в их политике наметились определенные сдвиги.

387

Еще 12 февраля министр внутренних дел США Г. Икес в беседе с полпредом Уманским высказал мысль о неизбежности весной активизации военных действий со стороны
Германии380.
Рузвельт предпринял в этой связи внешнеполитическую инициативу с целью выяснить
планы Гитлера и Муссолини на ближайшую перспективу, направив в Европу заместителя
госсекретаря США С. Уэллеса. Его интересовали прежде всего планы Гитлера, в том числе
их антисоветская направленность. Однако беседы Уэллеса с Чиано и Муссолини в Риме, с
Гитлером, Герингом и Риббентропом в Берлине, с Даладье и Рейно во Франции, с Чемберленом, Галифаксом и Черчиллем в Лондоне выявили совершенно противоположные интересы
сторон. Так, Гитлер потребовал признания со стороны Англии и Франции уже совершенных им захватов, а также разоружения английских военных баз в Гибралтаре, на Мальте и
в Сингапуре. В беседе с Уэллесом 2 марта 1940 г. Гитлер дал понять, что Германия намерена
продолжать войну до полной победы.
29 марта 1940 г., выступая на шестой сессии Верховного Совета СССР, председатель
СНК и нарком иностранных дел В. М. Молотов заявил: «Что касается наших отношений с Соединенными Штатами Америки, то они за последнее время не улучшились и,
пожалуй, не ухудшились, если не считать так называемого «морального эмбарго» против
СССР, лишенного какого-либо смысла, особенно после заключения мира между СССР и
Финляндией»381.
3 апреля полпред Уманский изложил госсекретарю США Хэллу упомянутое заявление
Молотова. Далее полпред заявил: «Мы исходим из того, что США так же, как и СССР, проводят политику нейтралитета, однако отношения между двумя великими нейтральными державами оставляют желать лучшего и страдают от проводимой американским правительством
дискриминационной линии в торговле с СССР». Полпред привел конкретные факты. «Хотя
Хэлл ничего не обещал, — сообщал полпред, — но он взял новый тон и впервые заговорил
о возможности улучшения отношений»382.
31 мая 1940 г. посетивший Уманского американский посол в Москве Л. Штейнгардт,
находившийся в США, пытался убедить полпреда, что реквизиция станков будет продолжаться, ибо продиктована срочными нуждами обороны США. Он уверял полпреда, что будто
даже английские и французские «и, во всяком случае японские», заказы подвергнутся той же
участи. Штейнгардт заявил: «Мы реквизируем станки не для союзников, а для самих себя,
ибо можем полагаться сейчас только на самих себя, а не на союзников, которые в качестве
нашей первой линии обороны потерпели крушение»383. Переключившись на общие вопросы,
Штейнгардт продолжал: «Судьба Британской империи и поражение Франции предрешены.
Германия стремится к всеевропейской гегемонии. США отныне могут полагаться только
на себя. В случае бегства английского флота в Канаду США возьмут на себя “бремя” покровительства Канады и английских владений в Западном полушарии, то есть неизбежно
вступят в войну». Он, как и ряд других видных американцев, «пытался внушить мне мысль
о “неизбежности” движения Германии на Восток против нас».
На замечание полпреда, что правительство США исключительно по собственной
инициативе вступило на путь подрыва экономических отношений с СССР, Штейнгардт
рекомендовал «не отчаиваться» и вместе работать над «спасением остатков наших отношений, с тем чтобы перейти к более конструктивной работе, когда в США схлынет военная
истерия»384.
7 июля 1940 г. нарком В. М. Молотов писал полпреду, что если госсекретарь Хэлл или
его заместитель С. Уэллес поставят вопросы о дальнейшей политике СССР, то можете
заявить: «СССР продолжает стоять на позиции своей мирной политики, остается вне
войны и стремится поддерживать нормальные экономические и политические отношения
со всеми державами, в том числе и с великими. Отношения СССР с Китаем сохраняют
свой добрососедский характер, вытекающий из советско-китайского договора о ненападении»385.

388

Это заявление советского правительства заинтересовало США. 20 сентября 1940 г.
министр финансов Моргентау в беседе с Уманским поставил вопрос об увеличении американских закупок в СССР стратегических товаров, в первую очередь марганца, с оплатой
наличными, с тем чтобы СССР усилил свое снабжение Китая, при этом Моргентау подчеркнул, что речь идет о закупке не фирмами, а самим правительством386.
На это сообщение полпреда Молотов поручил ему 25 сентября передать Моргентау,
что советское правительство согласно поставлять США марганец, хром, асбест и платину,
использовав для ввоза этого сырья трансиранскую железную дорогу. Однако советское правительство не связывало поставки этого сырья в США с советско-китайской торговлей387.
Оценивая зондаж Моргентау, полпред писал в НКИД: «Рузвельт явно стремится этим
предложением “сразу убить нескольких зайцев”. Во-первых, нашими руками усилить сопротивление Китая, за блокаду которого США и их английские друзья несут всю ответственность; во-вторых, сорвать улучшение японо-советских отношений, т. к. правительство
США опасается, что спокойный советский тыл ускорит темпы японской экспансии в районе
Тихого океана»388.
США действительно разными путями стремились помешать нормализации советскояпонских отношений. В июле 1940 г. американская газета «Дейли Ньюс» распространила
слух «о секретном соглашении между США и СССР против Японии на Дальнем Востоке».
6 июля 1940 г. ТАСС опроверг это измышление американской газеты389, имевшее целью посеять подозрения у японского правительства.
Советское правительство, учитывая сложную обстановку на Дальнем Востоке и продолжавшуюся войну в Европе, стремилось укрепить безопасность советских границ. 13 апреля
1941 г. был подписан пакт о нейтралитете между СССР и Японией390, который сыграл важную
роль в начавшейся через несколько недель Великой Отечественной войне.
Дипломатия США не делала каких-либо представлений СССР в связи с мирным воссоединением в июле 1940 г. Бессарабии и Северной Буковины с Советским Союзом.
Но в вопросе вхождения Литвы, Латвии и Эстонии в состав СССР проявила непоследовательность. В ноте итальянскому послу от 10 августа 1920 г. государственный секретарь США
Б. Кольби заявлял о «постоянном отказе признать Балтийские государства как отдельные
нации, не зависимые от России»391. Эта же мысль проводилась в письме госсекретаря США
Ч. Юза от 25 июля 1922 г. уполномоченному США в Риге О. Юнгу392.
15 июля 1940 г. президент Рузвельт издал приказ, запрещавший производить операции,
затрагивающие собственность Прибалтийских республик. Ссылаясь на этот приказ, Федеральный резервный банк в Нью-Йорке не выполнил телеграфных распоряжений банков
Литвы, Латвии и Эстонии от 13 июля о перечислении в депозит Госбанка СССР золота,
купленного последним у банков Прибалтийских республик.
20 июля 1940 г. заместитель наркома иностранных дел С. А. Лозовский вызвал американского поверенного в делах В. Торстона и заявил ему протест «против незаконных действий
американских властей»393.
Но военная угроза нарастала, и 3 июля министр внутренних дел США Г. Икес в беседе с
Уманским предпринял зондаж относительно улучшения советско-американских отношений.
Икес предложил выделить уполномоченных для таких встреч в Вашингтоне или в Москве,
чтобы выяснить имеющиеся точки соприкосновения в политических вопросах, несмотря на
нынешние расхождения между обеими сторонами.
Уманский поддержал это предложение, подчеркнув при этом самостоятельность советской внешней политики и ее полную независимость от Германии394.
27 июля заместитель госсекретаря США С. Уэллес в беседе с Уманским сделал явно
порученное ему Рузвельтом заявление о советско-американских отношениях. «Пора обеим
сторонам подумать, — сказал он, — не только о нынешних отношениях, но и о будущих месяцах и годах, которые, быть может, для обеих держав будут чреваты новыми опасностями.
Не пора ли устранить источники трений, которых и без того достаточно во всем мире, и лик-

389

видировать остроту, создавшуюся в отношениях между нашими странами». Таким образом,
Уэллес уже официально поставил вопрос, который затрагивал Икес.
Уманский ответил Уэллесу, что имеются две предпосылки для ликвидации остроты в
советско-американских отношениях: «Во-первых, очищение отношений от актов дискриминации и нарушения прав и интересов СССР органами американского правительства и,
во-вторых, подход к отношениям между США и СССР как к отношениям между двумя
великими, политически самодовлеющими и экономически независимыми державами».
Уманский указал в этой связи на заявление самого Уэллеса от 24 июля 1940 г. по вопросу о
Прибалтике, «которое по существу и по форме абсолютно несовместимо с нормальными
отношениями».
Уэллес, сославшись на то, что это заявление он сделал по поручению правительства
США, предложил полпреду приступить на следующей неделе к работе по «ликвидации
взаимных претензий»395.
Оценивая эту инициативу правительства США, нарком В. М. Молотов писал Уманскому
31 июля 1940 г.: «Своим демаршем Уэллес, несомненно, пытался преуменьшить перед нами
обострение американо-японских отношений и все усиливающуюся борьбу между США и
Японией»396. Но еще раньше инициативу нормализации отношений с СССР проявила Великобритания, которая уже вела войну с Германией.
Переговоры с Англией возобновились вскоре после подписания 28 сентября 1939 г.
советско-германского договора о дружбе и границе. Инициативу проявил Черчилль, в то
время первый лорд адмиралтейства (военно-морской министр). 6 октября он пригласил
советского посла И. М. Майского и заявил, что политика британского правительства направлена на то, чтобы нейтралитет СССР был дружественным по отношению к Великобритании, разъяснил свою позицию последовательной борьбы с гитлеризмом. Советское
правительство положительно отнеслось к инициативе Черчилля. Так возобновились англосоветские переговоры, в ходе которых Англия стремилась «навести мосты», а СССР — не
сжигать их.
Угроза вторжения на Британские острова, «битва за Англию», возрастающее итало-немецкое давление на Балканах усилили стремление Великобритании добиться сближения
с СССР и если не разрыва, то ослабления советско-германских отношений, начиная с
торговли, которую, впрочем, оценивали в Форин-офисе как неудовлетворяющую запросы
Германии.
Прилет 14 мая 1941 г. в Великобританию Р. Гесса — заместителя Гитлера по партийному
руководству, вызвал настороженность в Москве относительно целей британской политики397.
В апреле 1940 г. начались регулярные встречи, по существу переговоры между США и
СССР, которые с американской стороны преимущественно вел заместитель государственного
секретаря США С. Уэллес, а ссоветской стороны — К. А. Уманский. Камнем преткновения
оставалась прибалтийская проблема.
Переговоры Уманского с Уэллесом длились девять месяцев. Состоялись 22 встречи. В их
начале Уэллес заявил полпреду, что, «как и в прошлые десятилетия и века, между СССР и
США нет ни одного противоречия, кроме идеологического, которое не должно, по мнению
американского правительства, мешать нормализации и улучшению отношений между обеими странами»398.
Нормализация советско-американских отношений и являлась главной целью переговоров. В основном шло обсуждение экономических вопросов, снятие многочисленных ограничений на выполнение промышленностью США советских заказов. Полпред заявил Уэллесу,
что американское правительство как бы «премирует участвовавших в войне и «наказывает»
тех, кто успешно оградил свою страну от агрессии»399, имея в виду все еще действовавшее
«моральное эмбарго». В начале января 1941 г. был согласован текст нот об отмене эмбарго400.
22 января сообщение об отмене «морального эмбарго» было опубликовано в американской
печати.

390

В последней, 22-й, беседе с Уманским 9 апреля 1941 г. Уэллес заявил, что военное положение на Балканах представляется ему крайне тяжелым. Однако полной картины пока
нет, связь нарушена. «Договор СССР с Югославией свидетельствует, что по ряду важнейших
вопросов точки зрения СССР и США сближаются, в чем он-де никогда не сомневался. Ему
лично кажется, что ввиду приближения военного театра к районам жизненных интересов
СССР эта общность взглядов будет усиливаться». Уманский поддержал его мнение о сближении взглядов СССР и США по ряду вопросов401.
Следует выделить предупреждения США о подготовке Германии к нападению на СССР.
В январе 1941 г. коммерческий атташе США в Берлине С. Вудс, который имел связи с влиятельными нацистскими чиновниками, сообщил госсекретарю США К. Хэллу о готовившемся
вторжении гитлеровской Германии в Советский Союз. При этом Вудс указывал, что продолжающиеся налеты германской авиации на Англию являются попыткой отвлечь внимание
от готовящегося нападения на СССР402.
После консультации с Рузвельтом и Гувером Хэлл поручил Уэллесу сообщить эту информацию Уманскому. 1 марта 1941 г. в 18-й беседе с полпредом Уэллес в доверительном
порядке сообщил, что «по конфиденциальным сведениям, имеющимся в распоряжении
американского правительства, германские военные планы заключаются в том, чтобы после
достижения победы над Англией (курсив наш), несмотря на поддержку последней Соединенными Штатами, напасть на СССР. Американское правительство учитывает, что советское
правительство, возможно, отнесется к этой информации с недоверием и будет рассматривать
ее как пропаганду, интригу или неправду. Однако американское правительство подчеркивает,
что располагает не подлежащими сомнению доказательствами правдивости этой информации, которую он передает советскому правительству лишь потому, что считает, что те страны,
которые отстаивают свою целостность и независимость перед лицом германских планов
неограниченной агрессии, имеют моральное право на получение подобной информации и
дружественное предупреждение». Уманский обещал передать эту информацию cоветскому
правительству403. Реакции Москвы на эту информацию не последовало.
Тогда правительство США поручило своему послу в Москве Л. Штейнгардту довести
эти сведения непосредственно до советского правительства. 15 апреля 1941 г. посол сообщил
заместителю наркома С. А. Лозовскому, «что по полученным посольством из Берлина достоверным сведениям», Германия готовит нападение на Украину и сконцентрировала против
Молдавии восемь дивизий. Эта информация приходит не только от тех 250 американцев,
которые живут в Германии, но и от многочисленных немцев-полуамериканцев, занимающих
очень высокие и ответственные посты в Германии. Штейнгардт просил довести эти факты
до В. М. Молотова.
Лозовский заметил, что он сомневается, чтобы Германия напала на СССР, но во всяком
случае, СССР всегда готов и не даст захватить себя врасплох404.
Произошли изменения на англо-советских переговорах. 13 июня 1941 г. А. Иден сообщил И. Майскому о готовности Великобритании оказать СССР помощь своей авиацией на
Ближнем Востоке, направить военную миссию в Москву в случае нападения Германии и
немедленно сделать об этом заявление правительства405.
Рассматривать такого рода предложения в Москве приходилось в контексте настойчивых
усилий британской дипломатии ускорить столкновение СССР с Германией. Очевидным являлось и то, что «германский рейх всеми средствами пытается спровоцировать Советский Союз
на такие действия, которые дали бы возможность скомпрометировать его в глазах мировой
общественности как виновника агрессии, лишить тем самым союзников в борьбе с истинными захватчиками»406. Именно в эти дни требование «не дать никакого повода для войны»
было возведено в ранг одной из первостепенных задач политики и дипломатии государства407.
15 июня 1941 г. У. Черчилль сообщил Рузвельту о готовности Великобритании оказать
России всемерную помощь в случае нападения Германии и получил поддержку Рузвельта.
Но ни Черчилль, ни Рузвельт не сообщили Сталину об этом решении.

391

Битва за союзников была выиграна дорогой ценой. Время с 10 по 15 июня являлось, по
оценкам специалистов, последним критическим рубежом, когда советские войска приграничных округов успевали, получив на то приказ, перейти в состояние полной боевой готовности
с отмобилизованием и развертыванием на театре военных действий.
Расчеты советского руководства уберечь страну от войны с нацистской Германией не
оправдались. Но между СССР, Великобританией и США была в конечном счете достигнута
договоренность о совместной борьбе против фашистской агрессии, что стало важнейшим
дипломатическим прорывом того времени.

ПРИМЕЧАНИЯ
1

Клопов В. Я., Ордин А. Г. Великий Освободительный поход Красной армии. Воронеж, 1940. С. 10.
В действительности во многих хозяйствах крестьяне, работавшие на польских помещиков, получали за свой труд еще меньше.
3
Coates Z. K. Six centuries of russo-polish relations. London, 1948. P. 127.
4
В. М. Молотов направил по этому поводу поздравительную телеграмму в Берлин. Это было не
только преждевременным шагом (Варшава сражалась до 28 сентября), но и неудачным дипломатическим решением.
5
Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 1. М., 1968. С. 121.
6
Правда. 14 сентября 1939 г.
7
СССР — Германия. 1939–1941. Т. 1. Вильнюс, 1989. С. 92–93.
8
Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 2. Начало. Кн. 1.
М., 2000. С. 28.
9
Мельтюхов М. И. Советско-польские войны. Военно-политическое противостояние 1918–1939 гг.
М., 2001. С. 355–356.
10
Документы внешней политики СССР. Т. 22. Кн. 2. М., 1992. С. 95–96.
11
Документы и материалы по истории советско-польских отношений. Т. 7. М., 1973. С. 178.
12
Цит. по: Военно-исторический журнал. 1990. № 10. С. 22.
13
Мельтюхов М. И. Указ. соч. С. 290.
14
Формально по состоянию на 17 сентября фронтов и управлений фронтами еще не существовало, а
использовались наименования БОВО и КОВО. Переименование произошло в соответствии с приказом
наркома обороны № 0053 от 26.09.1939 г. Армейские группы, имевшиеся в составе КОВО и БОВО, были
переименованы в армии уже в ходе операции.
15
Военная энциклопедия. Т. 6. М., 2002. С. 555–557.
16
Антосяк А. В. Освобождение Западной Украины и Западной Белоруссии. Военно-исторический
журнал. 1989. № 9. С. 54.
17
Россия и СССР в войнах ХХ века. Книга потерь. М., 2010. С. 165.
18
В ходе операции численность войск менялась за счет дополнительных сил из внутренних округов.
К началу октября в составе обоих фронтов насчитывалось более 2,4 млн человек, около 5,5 тыс. орудий,
6 тыс. танков, 4 тыс. самолетов (РГВА. Ф. 37977. Оп. 1. Д. 722. Л. 1–3). Значительная часть этих войск
оставалась на территории СССР.
19
Мельтюхов М. И. Указ. соч. С. 298–299.
20
Цит. по: Мельтюхов М. И. Советско-польские войны. Военно-политическое противостояние
1918–1939 гг. М., 2001. С. 301.
21
Катынь. Пленники необъявленной войны. Документы. М., 1997. С. 65.
22
Цит. по: Kozlowski E. Koncowy okres wojny obronnej Polski. WPH. 1989. № 3. S. 202.
23
Kowalski W. T. Ostatni rok. Ewropy (1939). Warszawa, 1989. S. 647.
24
Павлов М. В., Желтов И. Г., Павлов И. В. Танки БТ. М., 2001. С. 165.
25
РГВА. Ф. 4. Оп. 19. Д. 22. Л. 62. В последующем данные по потерям были уточнены.
26
Польская административная единица, часть воеводства.
27
Пыхалов И. В. Великая оболганная война. М., 2011. С. 133–137.
2

393

28

РГВА. Ф. 9. Оп. 29. Д. 394. Л. 200–207.
РГВА. Ф. 34980. Оп. 14. Д. 84. Л. 130–205. (Цит. по: Источник. 1993. № 3. С. 30).
30
Еременко А. И. В начале войны. М., 1965. С. 24.
31
Мельтюхов М. И. Указ. соч. С. 337.
32
Документы внешней политики СССР. Т. 22. Кн. 2. М., 1992. С. 98.
33
Мельтюхов М. И. Указ. соч. С. 326–327.
34
Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 1. М., 1968. С. 125.
35
Правда. 23 сентября 1939 г.
36
РГВА. Ф. 37977. Оп. 3. Д. 1226. Л. 124.
37
РГВА. Ф. 9. Оп. 36. Д. 3370. Л. 331 (Цит. по: Родина. 2009. № 8. С. 37).
38
Черчилль У. Вторая мировая война. Книга 1. Т. 1–2. М., 1991. С. 205.
39
Год кризиса. 1938–1939. Документы и материалы. Т. 1. М., 1992. Документ № 152.
40
В октябре 1940 г. эта территория также была передана Литве после ее вступления в состав СССР.
41
Молотов В. М. О внешней политике Советского Союза. М., 1939. С. 3.
42
Россия и СССР в войнах ХХ века. Книга потерь. М., 2010. С. 165.
43
РГВА. Ф. 9. Оп. 36. Д. 3370. Л. 323.
44
РГВА. Ф. 35084. Оп. 1. Д. 22. Л. 21; Д. 24. Л. 103; Д. 25. Л. 44.
45
Зимняя война 1939–1940. Кн. 2. И. В. Сталин и финская кампания (Стенограмма совещания при
ЦК ВКП(б). М., 1999. С. 275–276.
46
Правда. 25 октября 1939 г.
47
Клопов В. Я., Ордин А. Г. Указ. соч. С. 35.
48
Purkl A. Die Lettlandpolitik der Weimarer Republik. Studium zu den deutsch-lettischen Beziehungen der
Zwischenkriegszeit. Münster, 1996. S. 256.
49
См.: Петренко А. И. Влияние переворота К. Улманиса 15 мая 1934 г. на шведско-латвийские отношения // Балтия в контексте Северного пространства. От Средневековья до 40-х годов ХХ века. М.:
ИВИ РАН, 2009. С. 185–189.
50
Кен О., Рупасов А. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами. М., 2000. Кн. 1. С. 107, ссылка 129.
51
Там же. С. 104.
52
Там же. С. 106.
53
Зубкова Е. Ю. Прибалтика и Кремль. 1940–1953. М.: РОССПЭН; Фонд первого Президента
России Б. Н. Ельцина, 2008. С. 33.
54
См., например: 20. gadsimta Latvijas vēsture / II. Neatkarīgā valsts. 1918–1940. Rīga, 2003. 582. lpp.
55
Aizsargs. 1934. Nr. 6.
56
Perna V. Itālija un Latvija. Diplomātisko attiecību vēsture. Rīga, 2002. 14. lpp.
57
Stranga A. Ebreji un diktatūras Baltijā (1926 — 1940). Rīga, 2002. 164, 165. lpp.
58
Правда. 1936. 5 марта.
59
Kangeris K. Latviešu ub ebreju attiecības Trešā reiha skatijumā. 1933–1939. gads // Holokausta izpētes
jautājumi Latvijā (Latvijas vēsturnieku komisijas raksti, 8. sēj.). Rīga, 2003. 56. lpp.
60
Ilmjärv M. Silent submission. Tallinn, 2010. P. 285.
61
См.: Ковалев С. Н. СССР и Прибалтика: нейтралитет и договоры о взаимопомощи 1939 года //
Военно-исторический журнал. 2011. № 8. С. 33–34.
62
Akten zur deutschen auswartigen Politik, Serie D. Bd. V. Baden-Baden, 1953. S. 384.
63
Российский государственный архив Военно-Морского флота (РГА ВМФ). Ф. Р-1883. Оп. 1. Д. 67.
Л. 3, 38. Цит. по: Ковалев С. Н. СССР и Прибалтика... С. 34.
64
См.: Feldmanis I., Stranga A., Virsis M. Latvijas ārpolitika un starptautiskais stāvoklis (30. gadu otrā puse).
Rīga, 1993. 21. lpp.; Zunda A. Latvijas un Lielbritānijas attiecības 1930–1940. Realitāte un ilūzijas. Rīga, 1998.
9, 10. lpp.
65
Блейере Д., Бутулис И., Зунда А., Странга А., Фелдманис И. История Латвии. ХХ век. Рига, 2005. С. 169.
66
См.: Ilmjärv M. Hääletu alistumine. Eesti, Läti ja Leedu välispoliitilise orientatsioni kujunemine ja iseseisvuse kaotus 1920. Aastate keskpaigast anneksioonini. Tallinn, 2004.
29

394

67
Судоплатов П. А. Разведка и Кремль. Записки нежелательного свидетеля. М.: ТОО «Гея», 1996.
С. 114–117; Он же. Разные дни тайной войны и дипломатии. 1941 год. М., 2001. С. 114; Он же. Победа
в тайной войне. 1941–1945 годы. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2005. С. 106–115.
68
Латвийский государственный исторический архив (LVVA). Ф. 2574. Оп. 4. Д. 7679. Л. 186. Цит. по:
Bleiere D., Butulis I., Feldmanis I., Stranga A., Zunda A. Latvija Otrajā pasaules karā (1939–1945). Rīga, 2008.
17. lpp.
69
Ильмярв М. Балтийские страны в 1939–1940 гг.: замыслы и возможности // Международный
кризис 1939–1941 гг.: От советско-германских договоров 1939 года до нападения Германии на СССР.
М., 2006. С. 276.
70
Политический архив иностранных дел Германии (РА АА), R 104627, 421272. Цит. по: Bleiere D.,
Butulis I., Feldmanis I., Stranga A., Zunda A. Latvija Otrajā pasaules karā... 17. lpp.
71
Наумов А. О. Дипломатическая борьба в Европе накануне Второй мировой войны. История кризиса версальской системы. М.: РОССПЭН, 2007. С. 370.
72
Вульфсон М. 100 дней, которые разрушили мир: Из истории тайной дипломатии. 1939–1940. Рига,
2001. С. 69.
73
Год кризиса. 1938–1939: Документы и материалы. М.: Политиздат, 1990. Т. 1. С. 453–459.
74
Дюков А. Р. «Пакт Молотова — Риббентропа» в вопросах и ответах / Фонд «Историческая память».
М., 2009. С. 48.
75
См.: Политбюро ЦК РКП(б) — ВКП(б) и Европа. Решения «особой папки». 1923–1939. М.:
РОССПЭН, 2001. С. 368–369; Зимняя война 1939–1940. Кн. 1. Политическая история. М., 1998. С. 87.
76
Ilmjärv M. Hääletu alistumine... lk. 558.
77
В опубликованных материалах из ведомственного архива советской разведки содержатся различные фрагментарные сведения о германском влиянии в правящих кругах Латвии, контактах с немцами,
усилении экономической зависимости этой страны от Германии, однако данных, подтверждающих
знакомство Москвы с деталями пактов Риббентропа — Мунтерса и Риббентропа — Сельтера от 7 июня
1939 г., представлено не было. См.: Прибалтика и геополитика 1935–1945 гг. Рассекреченные документы
Службы внешней разведки Российской Федерации. М., 2009. С. 90–106.
78
Черчилль У. Вторая мировая война. М., 1997. Т. 1. С. 181.
79
Дюков А. Р. «Пакт Молотова — Риббентропа» в вопросах и ответах / Фонд «Историческая память».
М., 2009. С. 47–52, 133–138.
80
Барков Л. В дебрях абвера. Таллин, 1971. С. 26–27, 31–32, 48.
81
Кен О., Рупасов А. Москва и страны Балтии: Опыт взаимоотношений, 1917–1939 гг. // Страны
Балтии и Россия: общества и государства. М., 2002. С. 86.
82
Международная жизнь. 1989. № 9.
83
Полпреды сообщают... Сборник документов об отношениях СССР с Латвией, Литвой и Эстонией:
Август 1939 — август 1940 г. М.: Международные отношения, 1990. С. 52.
84
Ковалев С. Н. СССР и Прибалтика: нейтралитет и договоры о взаимопомощи 1939 года // Военноисторический журнал. 2011. № 8. С. 35.
85
Чирва Е. В. Подводная война на Балтике. 1939–1945. М., 2009. С. 7–8.
86
См.: Мельтюхов М. И. Наращивание советского военного присутствия в Прибалтике в 1939–
1941 гг. // Отечественная история. 1999. № 4. С. 46–70; Он же. Упущенный шанс Сталина. Советский
Союз и борьба за Европу: 1939–1941. М., 2000. С. 176–210; Он же. Упущенный шанс Сталина. Советский
Союз и борьба за Европу: 1939–1941. Изд. 2-е, испр. и доп. М., 2002. С. 144–153.
87
Мельтюхов М. И. Упущенный шанс Сталина... Изд. 2-е. С. 157.
88
См.: Гайдук А. А. Оценка Вооруженных сил Латвии разведотделом КБФ СССР в 1939 году // Baltfort.
Балтийский военно-исторический журнал. 2010. № 2. С. 60–71; Гайдук А. А. Оценка Вооруженных сил
Эстонии разведотделом КБФ СССР в 1939 году // Baltfort. Балтийский военно-исторический журнал.
2010. № 3. С. 46–62.
89
Ковалев С. Н. СССР и Прибалтика... С. 35.
90
На чаше весов: Эстония и Советский Союз. 1940 год и его последствия. Таллин: Евроуниверситет,
1999. С. 25.

395

91
См.: От пакта Молотова — Риббентропа до договора о базах. Документы и материалы. Таллин:
Периодика, 1989. С. 135, 137–140.
92
См.: Полпреды сообщают... С. 62–69, 84–88, 92–98.
93
Ковалев С. Н. СССР и Прибалтика... С. 36.
94
СССР и Литва в годы Второй мировой войны. Вильнюс, 2006. Т. 1. С. 364.
95
Там же. С. 339, 341.
96
См., например: Кабанов Н. Н. Генерал и его план. Можно ли было защитить Ригу от удара с моря
в 1939 году? // Baltfort. Балтийский военно-исторический журнал. 2010. № 3. С. 34–38.
97
От пакта Молотова — Риббентропа до договора о базах. Таллин, 1990. С. 184.
98
Rislaki J. Kur beidzas varavīksne. Krišjānis Berķis un Hilma Lehtonena. Rīga, 2004. 129, 131. lpp.
99
Там же. 138. lpp.
100
Ščerbinskis V. Ziemas karš un Latvija 1939–1940 // Militārais apskats. 1999. Nr. 2. 92–94. lpp.
101
См., например: Strods H. PSRS politiskā cenzūra Latvijā 1940–1990. Rīga, 2010. 14. lpp.
102
Полпреды сообщают... С. 115, 161.
103
Мялксоо Л. Советская аннексия и государственный континуитет. Международно-правовой статус
Эстонии, Латвии и Литвы в 1940–1991 гг. и после 1991 г.: Исследование конфликта между нормативностью и силой в международном праве. Тарту, 2005. С. 123.
104
Русский архив. Великая Отечественная: Приказы народного комиссара обороны СССР. Т. 13.
М.: Терра, 1994. С. 123.
105
Зубкова Е. Ю. Прибалтика и Кремль... С. 77.
106
Полпреды сообщают... С. 339–340.
107
Мельтюхов М. И. Упущенный шанс Сталина... С. 200.
108
См., например: Донгаров А. Г. СССР и Прибалтика (1939–1940). Дипломатические хроники и
размышления. М., 2010. С. 139–141.
109
Мельтюхов М. И. Упущенный шанс Сталина... Изд. 2-е. С. 169.
110
Воробьева Л. М. История Латвии: От Российской империи к СССР. Кн. 2. / Фонд «Историческая
память»; РИСИ. М., 2010. С. 77.
111
См.: Зубкова Е. Ю. Прибалтика и Кремль... С. 80.
112
Мельтюхов М. И. Упущенный шанс Сталина... Изд. 2-е. С. 170.
113
Известия. 1940. 2 августа.
114
См., например: Урбанович Я., Юргенс И., Пайдерс Ю. Черновики будущего. Латвия 1934–1941.
Рига: Балтийский форум, 2011. С. 365–453.
115
Полпреды сообщают... С. 505.
116
Мельтюхов М. И. Упущенный шанс Сталина... Изд. 2-е. С. 171.
117
См. например: Былинин В. К., Зданович А. А., Коротаев В. И., Седунов А. В., Тотров Ю. Х. Иностранные разведки в Прибалтике и их взаимодействие со спецслужбами лимитрофных государств, направленное против СССР: 1918–1941 // Труды Общества изучения истории отечественных спецслужб.
Т. 4. М.: Кучково поле, 2008. С. 241–250.
118
См.: Российский государственный военный архив (далее — РГВА). Ф. 37977. Оп. 1. Д. 722. Л. 404–406.
119
Российский государственный архив Военно-Морского Флота (далее — РГА ВМФ). Ф. Р-92.
Оп. 2. Д. 352. Л. 15, 16–17. Записка о составе, численности, мобилизации и развертывании морских сил
вероятных противников на Балтийском театре, 31.5.1937.
120
РГВА. Ф. 37977. Оп. 1. Д. 722. Л. 404–405.
121
РГВА. Ф. 37977. Оп. 1. Д. 303. Л. 92. Оперативная сводка штаба ЛВО, 1.11.1939.
122
Там же. Ф. 25888. Оп. 14. Д. 1–14; Тайны и уроки зимней войны 1939–1940. По документам рассекреченных архивов. СПб., 2000. С. 53–61.
123
Тайны и уроки зимней войны 1939–1940. По документам рассекреченных архивов. С. 55.
124
РГВА. Ф. 25888. Оп. 11. Д. 28. Л. 75–77. Шифровка Мерецкова и Вашугина, 11.11.1939.
125
Там же. Ф. 37977. Оп. 1. Д. 252. Л. 8. Телеграмма ГШ начальнику штаба ЛВО, 15.11.1939.
126
Там же. Ф. 25888. Оп. 11. Д. 28. Л. 90. Шифровка Чибисова и Виноградова Шапошникову,
16.11.1939.

396

127
Talvisodan historia. Os. 2. Porvoo; Hels.; Juva, 1978. S. 18; Kansakunta sodassa. Os. 1. Hels., 1989. S. 137;
Uusi tietosanakirja. Os. 19. Hels., 1965. S. 591.
128
Тайны и уроки зимней войны 1939–1940. По документам рассекреченных архивов. С. 76.
129
РГВА. Ф. 37977. Оп. 4. Д. 232. Л. 19. Приказ НКО 15.11.1939.
130
Там же. Ф. 25888. Оп. 11. Д. 17. Л. 201.
131
Там же. Ф. 37977. Оп. 1. Д. 252. Л. 11. Телеграмма ГШ начальнику штаба ЛВО, 21.11.1939.
132
Там же. Оп. 4. Д. 251. Л. 59. Сообщение по прямому проводу из ГШ командованию войск ЛВО,
16.11.1939.
133
Там же. Д. 252. Л. 16. Справка Генерального штаба РККА о наличии топографических карт Карелии и Финляндии, 28.11.1939.
134
Там же. В момент подготовки операции оказались также практически не использованы накопленные материалы разведки, связанные с анализом финской системы обороны на Карельском перешейке,
крайне поверхностно были подготовлены для штабов наступающих частей Красной армии описания
маршрутов предполагаемого продвижения войск по территории Финляндии (См.: Альбом укреплений
Кар. перешейка (Финляндия). Л., 1937; Финляндия. Описание маршрутов. Ч. I, II. М., 1939; Мерецков К. А.
На службе народу. М., 1968. С. 182; Зимняя война 1939–1940. Кн. 2. И. В. Сталин и финская кампания.
М., 1999. С. 149; Uitto A. Armeijan marssiopas Suomeen. Hämeenlinna, 2011).
135
РГВА. Ф. 37977. Оп. 4. Д. 233. Л. 1, 4. Приказ НКО. 17.11.1939; Д. 363. Л. 3. Журнал боевых действий частей РККА.
136
Там же. Оп. 1. Д. 722. Л. 414.
137
См.: Барышников В. Н. От прохладного мира к зимней войне. СПб., 1997. С. 265–266.
138
РГВА. Ф. 37977. Оп. 1. Д. 236. Л. 1–6.
139
Внешняя политика СССР. Сборник документов. Т. IV. М., 1946. С. 462.
140
РГВА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1240. Л. 18; Пограничные войска СССР. М., 1970. С. 48; Зимняя война
1939–1940 гг. в рассекреченных документах Центрального архива ФСБ России и архивов Финляндии.
М., 2009. С. 168–169; Ulkoasiainministeriön arkisto (UM). 109, A 8. Jäljennös suomennetusta pöytäkirjasta,
15.10.1939.
141
Краснознаменный Северо-Западный пограничный округ. Л., 1973. С. 125.
142
Внешняя политика СССР. Т. IV. C. 462–463; UM. 109. B 2a. Neuvosolliiton Suomen hallitukselle,
26.11.1939.
143
РГВА. Ф. 25888. Оп. 1. Д. 17. Л. 280. Приказ командующего ЛВО К. А. Мерецкова, 27.11.1939.
144
Внешняя политика СССР. Т. IV. С. 464–465. С. 465.
145
Там же. С. 464–465; UM. 109. В 2а. Neuvostoliiton nootti Suomen hallitukselle, 28.11.1939.
146
РГВА. Ф. 33987. Oп. 3. Д. 1240. Л. 120–122. Информация Л. П. Берия, 28.11.1939. Зимняя война
1939–1940 гг. в рассекреченных документах Центрального архива ФСБ России и архивов Финляндии.
С. 203–204. Более подробно доложил им об этом затем и командующий войсками ЛВО К. А. Мерецков
(см.: Архив внешней политики Российской Федерации (АВП РФ). Ф. 45. Оп. 1. Д. 449. Л. 130. Информация командующего ЛВО К. А. Мерецкова, 28.11.1939).
147
РГВА. Ф. 37977. Оп. 1. Д. 363. Л. 10. Донесение штаба ЛВО. 29.11.1939; РГА ВМФ. Ф. Р-970. Оп. 2.
Д. 152. Л. 31. Шифровка начальника штаба СФ, 28.11.1939; Там же. Ф. Р-92. Оп. 2 Д. 507. Л. 7. Дневник
боевых действий КБФ, 28.11.1939 (2200).
148
АВП РФ. Ф. 06. Oп. 1. П. 18. Д. 188. Л. 26; Зимняя война // Международная жизнь. 1989. № 12.
С. 216.
149
Известия. 1939. 30 ноября.
150
Там же.
151
См.: Тайны и уроки зимней войны 1939–1940. По документам рассекреченных архивов. С. 115.
152
РГА ВМФ. Ф. Р-92. Оп. 2. Д. 507. Л. 7. Дневник боевых действий КБФ, 29.11.1939, Ф. Р-970. Оп. 2.
Д. 152. Л. 51. Переписка штаба СФ с командованием 14-й армии; РГВА. Ф. 25888. Oп. 11. Д. 20. Л. 482.
Телеграмма-«молния» ВС 7-й армии, 29.11.1939 (2125).
153
Архив штаба Ленинградского военного округа (АШ ЛВО). Ф. 352. Оп. 3. Кор. 141. Д. 13. Л. 5, 17;
Мерецков К. А. На службе народу. С. 183.

397

154

Talvisodan historia. Osa 2. Porvoo, Hels., Juva, 1978. S. 40; Taide ja Ase. 1969. № 27. S. 125.
Taide ja Ase. 1969. № 27. S. 125.
156
Talvisodan historia. Osa 2. S. 50.
157
Ibid. S. 44.
158
Ibid. S. 40, 47.
159
РГВА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1376. Л. 3, 9.
160
Там же. Ф. 37977. Оп. 1. Д. 235. Л. 11.
161
Там же. Д. 251. Л. 93.
162
Там же. Д. 232. Л. 32; Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1376. Л. 14.
163
РГА ВМФ. Ф. Р-92. Оп. 2. Д. 521. Л. 60.
164
Там же. Л. 66.
165
АШ ЛВО. Ф. 7043. Оп. 1. Кор. 152. Д. 2. Л. 12; РГВА. Ф. 34980. Оп. 1.
166
РГВА. Ф. 37977. Оп. 1. Д. 233. Л. 8; РГА ВМФ. Ф. Р-1877. Оп. 1. Д. 670. Л. 156.
167
Там же. Д. 252. Л. 62.
168
РГА ВМФ. Ф. Р-92. Оп. 2. Д. 521. Л. 71–96.
169
АШ ЛВО. Ф. 7043. Оп. 1. Кор. 152. Д. 2. Л. 14.
170
Там же.
171
Talvisodan historia. Osa 2. S. 20–25.
172
Балашов Е. А. Линия Маннергейма. Оборонительный щит Финляндии: от идеи до воплощения.
СПб., 2010. C. 91–117.
173
АШ ЛВО. Ф. 7043. Оп. 1. Кор. 152. Д. 2. Л. 14.
174
Там же. Ф. Р-92. Оп. 2. Д. 521. Л. 78.
175
Talvisodan historia. Osa 2. S. 91–92.
176
АШ ЛВО. Ф. 7043. Оп. 1. Кор. 152. Д. 2. Л. 14.
177
РГА ВМФ. Ф. Р-92. Оп. 2. Д. 521. Л. 118.
178
Talvisodan historia. Osa 2. S. 59.
179
АШ ЛВО. Ф. 7043. Оп. 1. Кор. 152. Д. 2. Л. 17.
180
Там же. Ф. 352. Оп. 3. Кор. 141. Д. 13. Л. 24.
181
РГВА. Ф. 37977. Оп. 1. Д. 253. Л. 54.
182
Talvisodan historia. Osa 2. S. 71; Tuntematon sota. Hels., Porvoo. 1991. S. 20.
183
РГВА. Ф. 37977. Оп. 1. Д. 253. Л. 64. РГА ВМФ. Ф. Р-92. Оп. 2. Д. 521. Л. 161.
184
Talvisodan historia. Osa 2. S. 82; Tuntematon sota. S. 23.
185
Барышников Н., Барышников В. «Зимняя война» // Аврора. 1990. № 2. С. 43.
186
РГВА. Ф. 37977. Оп. 1. Д. 237. Л. 269; АШ ЛВО. Ф. 352. Оп. 3. Кор. 141. Д. 13. Л. 25.
187
Тайны и уроки зимней войны 1939–1940. По документам рассекреченных архивов. С. 215. РГВА.
Ф. 37977. Оп. 1. Д. 403. Л. 43; Там же. Ф. 34980. Оп. 6. Д. 107. Л. 8.
188
РГВА. Ф. 37977. Оп. 1. Д. 253. Л. 69.
189
Там же. Л. 64.
190
Зимняя война 1939–1940. Кн. 2. И. В. Сталин и финская кампания. С. 99.
191
Kansakunta sodassa. Os. 1. Hels., 1989. S. 136.
192
См.: Зимняя война 1939–1940. Кн. 2. И. В. Сталин и финская кампания. С. 99.
193
Там же. С. 97.
194
Vuorenmaa A. Defensive strategy and basis operational decisions in the Finland — Soviet Winter War
1939–1940 // Revue Internationale d’Histoire Militeture. 1985. № 62. P. 81.
195
Зимняя война 1939–1940. Кн. 1. Политическая история. С. 163.
196
РГА ВМФ. Ф. Р-2045. Оп. 1. Д. 69. Л. 5.
197
Зимняя война 1939–1940. Кн. 1. Политическая история. С. 164; Talvisodan pikkujättiläinen. Hels.,
2002. S. 550–551; 556–557.
198
Кузьмин Н. Ф. На страже мирного труда. М., 1959. С. 238.
199
РГВА. Ф. 34980. Оп. 5. Д. 46. Л. 5.
200
Там же. Л. 1, 11.
155

398

201

Там же. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1386. Л. 124.
Там же. Ф. 37977. Оп. 1. Д. 232. Л. 73; Ф. 34980. Оп. 5. Д. 47. Л. 137.
203
Там же. Ф. 25888. Оп. 14. Д. 2. Л. 3; Тайны и уроки зимней войны 1939–1940. С. 55.
204
Talvisodan pikkujättiläinen. S. 505.
205
Talvela P. Sotilaan e1ämä. Muistelmat. Os. I. Jyväskylä, 1976. S. 170, 177.
206
Talvisodan pikkujättiläinen. S. 505–506.
207
Ibid. S. 166; Mannerheim G. Muistelmat. Os. II. Hels., 1952. S. 162.
208
Vuorenmaa A. Defensive strategy and basis operational decisions in the Finland-Soviet Winter War
1939–1940. S. 80; Mannerheim G. Muistelmat. S. 165–170.
209
РГВА. Ф. 24980. Оп. 4. Д. 197. Л. 4.
210
Правда. 1939. 30 ноября.
211
См.: Барышников Н. И., Барышников В. Н. Рождение и крах «терийокского правительства»
(1939–1940). С. 277–284.
212
РГВА. Ф. 37977. Оп. 1. Д. 232. Л. 19, 21; Тайны и уроки зимней войны 1939–1940. С. 74–75;
В исторической литературе существуют также ошибочные представления, что первый приказ был отдан либо 25 октября 1939 г. («ровно за месяц до провокации в Майниле». (Соколов Б. В. Тайны финской
войны. М., 2000. С. 63) или же 19 ноября 1939 г. (Веригин С. Г. // Общественно-политическая история
Карелии ХХ века. Очерки и статьи. Петрозаводск, 1995. С. 98; Он же. Советская Карелия в «зимней
войне» 1939–1940 гг. // 105 дней «зимней войны». СПб., 2000. С. 82; Он же. Советская пропаганда на
Финляндию в период зимней войны 1939–1940 гг. // Вторая мировая война и Карелия 1939–1945. Петрозаводск, 2001. С. 27).
213
РГВА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1380. Л. 3; Тайны и уроки зимней войны 1939–1940. С. 141.
214
См.: Известия. 1939. 3 декабря.
215
Paasikivi J. K. Toimintani Moskovassa ja Suomessa 1939–41. I. Talvisota. Porvoo-Hels., 1958. S. 124.
216
Правда. 1939. 5 декабря.
217
Nevakivi J. Apu jota ei pyydetty. Hels., 1972. S. 71.
218
Kivimäki T. M. Suomalaisen poliitikon muistelmat. Porvoo-Hels., 1965. S. 124.
219
Ibid.
220
Paasonen A. Marsalkan tiedustelupaallikkonaja hallituksen asiamiehena. Hels., 1974. S. 84; Nevakivi J.
Apu, jota ei pyydetty. S. 105.
221
UM. 109. С 2е. Телеграмма в Лондон и Париж из МИДа, 22.12.1939.
222
Ibid. С 2а. Телеграмма Холма и Паасонена в МИД, 23.12.1939.
223
Niukkanen J. Talvisodan puolustusministeri kertoo. Porvoo-Hels., 1951. S. 168–172, 194–195.
224
Зимняя война 1939–1940. Кн. 1. Политическая история. С. 199.
225
Государственный архив Великобритании. САВ., 80/4 р. 294–297.
226
История Второй мировой войны 1939–1945. Т. 3. М., 1974. С. 48.
227
См.: Зимняя война 1939–1940 гг. в рассекреченных документах Центрального архива ФСБ России
и архивов Финляндии. С. 408–410, 418–419, 431–458.
228
Tanner V. Olin ulkoministerinä talvisodan aikana. Hels., 1951. S. 201–202; Pakaslahti A. Talvisodan
poliittinen näytelmä. Hels., 1970. S. 246–247.
229
Wuolijoki H. Luottamukselliset neuvottelut Suomen ja Neuvostoliiton välillä. Hels., 1945. S. 9; UM. 109
G 1. Yksityinen ja salainen kirjelmä Erkolta V. Tannerille Tukholmasta 16.01.1940.
230
АВП РФ. Ф. 521. Оп. 2. П. 3. Д. 13. Л. 39; Донгаров А. Г. Война, которой могло не быть // Вопросы
истории. 1990. № 5. C. 42.
231
«Правительство» О. В. Куусинена, однако, просуществовало до самого окончания «зимней войны», и только затем в Москве было объявлено о том, что оно «самораспустилось» (см.: Шестая сессия
Верховного Совета СССР. Стеногр. отчет. М., 1940. С. 36).
232
Коллонтай А. М. Дипломатические дневники 1922–1940. Т. 2. М., 2001. С. 491–492.
233
UM. 109 G 1. E. Erkon raportti V. Tannerille Tukholmasta 2.02.1940.
234
Зимняя война 1939–1940. Кн. 1. Политическая история. С. 275.
235
Там же.
202

399

236

Liddel Hart B. H. History of the Second World War. London, 1973. P. 55.
Зимняя война 1939–1940. Кн. 1. Политическая история. С. 275.
238
Там же.
239
Heinrichs E. Mannerheim Suomen kohtaloissa. Os. II. Hels.; Keuruu, 1959. S. 156.
240
РГВА. Ф. 37977. Оп. 1. Д. 233. Л. 105; Тайны и уроки зимней войны 1939–1940. С. 260.
241
Там же. Ф. 34980. Оп. 1. Д. 10. Л. 5; Там же. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1380. Л. 223.
242
См.: Будко А. А., Иванькович Ф. А. Военная медицина СССР и Финляндии в Советско-финляндской (зимней) войне 1939–1940 гг. СПб., 2005. С. 130, 139.
243
История ордена Ленина Ленинградского военного округа. М., 1974. С. 156.
244
См.: Журавлев Д. А. Школа фронтовой медицины // Советско-финляндская война 1939–1940.
Т. 1. СПб., 2002. С. 524.
245
Там же. Ф. 37977. Оп. 1. Д. 233. Л. 138–139; Тайны и уроки зимней войны 1939–1940. С. 289;
История ордена Ленина Ленинградского военного округа. С. 156.
246
История ордена Ленина Ленинградского военного округа. С. 158.
247
РГВА. Ф. 34980. Оп. 1. Д. 10. Л. 106–109.
248
Mannerheim G. Muistelmat. S. 201–202.
249
АШ ЛВО. Ф. 7043. Оп. 1. Кор. 152. Д. 2. Л. 44.
250
Halsti W. H. Suomen sota 1939–1945. Osa 1. Hels. 1957. S. 163.
251
РГА ВМФ. Ф. Р-1529. Оп. 1. Д. 59. Л. 39.
252
Там же. Л. 46; Тайны и уроки зимней войны 1939–1940. С. 367.
253
Martola A. E. Sodassa ja rauhassa. Muistelmia. Keuruu, 1973. S. 133.
254
UM. 109 G 1. E. Erkon raportti R. Rytille Tukholmasta 12.02.1940; Jakobson M. Diplomaattien talvisota.
Hels., 2002. S. 364.
255
UM. 109 B 6. Muistipanoja ulkoasiainvaliokunnan hallituksen kokouksesta. Istunto 1940, 23.02.
256
РГВА. Ф. 34980. Оп. 3. Д. 230. Л. 25.
257
Там же; АШ ЛВО. Ф. 7043. Оп. 1. Д. 2. Приложение 5.
258
UM. 109 B 6. Muistipanoja ulkoasiainvaliokunnan hallituksen kokouksesta. Istunto 1940, 29.02 (23.15).
259
РГВА. Ф. 34980. Оп. 8. Д. 32. Л. 1.
260
Зимняя война 1939–1940. Кн. 1. Политическая история. С. 317.
261
РГВА. Ф. 34980. Оп. 1. Д. 134. Л. 73.
262
Там же.
263
Там же.
264
Talvela P. Sotilaan elämä. Muistelmat. Osa 1. Jyväskylää, 1976. S. 202–203.
265
РГА ВМФ. Ф. Р-92. Оп. 2. Д. 526. Л. 40.
266
Советско-финляндская война 1939–1940 гг. Боевые действия на море. СПб., 2002. С. 91–96.
267
Барышников Н. И., Барышников В. Н., Федоров В. Г. Финляндия во второй мировой войне. Л.,
1989. С. 119.
268
Там же.
269
UM. 109. С2e. Телеграмма Маннергейма в МИД, 3.03.1940.
270
Ibid. B6. Muistipanoja ulkoasiainvaliokunnan hallituksen kokouksesta. Istunto, 2.03.1940.
271
Tanner V. Olin ulkoministerinä talvisodan aikana. S. 311.
272
Pakaslahti A. Talvisodan poliittinen näytelmä. S. 276.
273
Tanner V. Olin ulkoministerinä talvisodan aikana. S. 351.
274
Heinrichs E. Mannerheim Suomen kohtaloissa. S. 180.
275
Kivimäki T. M. Suomalaisen poliitikon muistelmat. S. 128 (См. также: Peltovuori R. Saksa ja Suomen
talvisota. Keeruu, 1975. S. 110; Ylikangas H. Tulkintani talvisodasta. Hels., 2001. S. 148).
276
Тайны и уроки зимней войны 1939–1940. С. 367.
277
РГА ВМФ. Ф. Р-92. Оп. 2. Д. 527. Л. 1, 5.
278
Там же. Д. 526. Л. 162.
279
Гриф секретности снят. Потери вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных
конфликтах. М., 1993. С. 108, 110.
237

400

280

Россия и СССР в войнах ХХ века. Книга потерь. М., 2010. С. 186.
Зимняя война 1939–1940. Кн. 1. Политическая история. С. 325.
282
Документы внешней политики: В 24 т. Т. 23. Кн. 1. С. 140–143.
283
Виноградов В. Н., Ерещенко М. Д., Семенова Л. Е., Покивайлова Т. А. Бессарабия на перекрестке европейской дипломатии. Документы и материалы / Отв. ред. В. Н. Виноградов. М., 1996.
С. 334–335.
284
Gafenco G. Préliminaires de la querre à l’Est. De l’accord de Moscou (23 aout 1939) a hostilitiés en Russie
(22 juin 1941). Paris, 1944. P. 307.
285
Советско-румынские отношения (далее — СРО.) Т. II. М., 2000. С. 281–282.
286
Arhiva Ministerului afacerilor externe (далее — AMAE). Fond 71/1939. Vol. 200. F. 277.
287
Известия. 30 марта 1940 г.
288
Виноградов В. Н. и др. Указ. соч. С. 322–323.
289
АВП РФ. Ф. 6. Оп. 2. П. 22. Д. 273. Л. 19.
290
См. подробнее: Мельтюхов М. И. Бессарабский вопрос между мировыми войнами. 1917–1940.
М., 2010. С. 210.
291
Виноградов В. Н. и др. Бессарабия на перекрестке... С. 339.
292
Данные приводятся по работе Мельтюхова М. И. (см. указ. соч. С. 287–288).
293
Виноградов В. Н. и др. Указ. соч. С. 341.
294
АВП РФ. Ф. 0125. Оп. 24. П. 118. Д. 3. Л. 8–10.
295
Документы внешней политики (далее — ДВП). Т. XXIII. Кн. 1. М., 1995. С. 365–366, 374–376.
296
Там же.
297
ДВП. Т. XXIII. Кн. 1. Док. 225. С. 374, 376.
298
См.: Виноградов В. Н. и др. Указ. соч. С. 329; Ерещенко М. Д. Румыния между Германией и Советским Союзом: политика без иллюзий // Восточная Европа между Гитлером и Сталиным. 1939–1941 гг.
М.: Индрик, 1999. С. 353–356.
299
Советско-румынские отношения. Т. II. 1935–1941. Документы и материалы. М.: Международные
отношения, 2000. С. 310–315.
300
ДВП. Т. XXIII. Кн. 1. Док. 232. С. 386.
301
СРО. Т. II. С. 373.
302
Этот военно-политический союз Греции, Югославии, Турции и Румынии был создан в 1934 г.,
но с началом Второй мировой войны фактически прекратил свое существование.
303
Оглашению подлежит. СССР — Германия 1939–1941. М., 1991. С. 204–205.
304
См.: Виноградов В. Н. и др. Указ. соч. С. 357–361.
305
СРО. Т. II. С. 337–338.
306
Там же. С. 370–372.
307
РГВА. Ф. 37977. Оп. 1. Д. 659. Л. 3–4, 8–11.
308
Там же. Д. 653. Л. 12–25; Д. 666. Л. 85–98; Д. 684. Л. 186–193; Ф. 31983. Оп. 2. Д. 474. Л. 76.; Ф. 29.
Оп. 34. Д. 548. Л. 9–11.
309
Там же. Ф. 9. Оп. 29. Д. 540. Л. 21–35.
310
Там же. Ф. 37977. Оп. 1. Д. 697. Л. 16.
311
Там же. Д. 664. Л. 19–22.
312
Мельтюхов М. И. Указ. соч. С. 312.
313
Лазарев А. М. Молдавская советская государственность и бессарабский вопрос. Кишинёв, 1974.
С. 466.
314
См. подробнее: Мельтюхов М. И. Указ. соч. С. 364.
315
По мнению генерал-лейтенанта В. Н. Курдюмова, начальника Управления боевой подготовки
РККА, эта операция была выполнена плохо, так как проводилась практически без подготовки. В своем
докладе наркому обороны 24 июля 1940 г. (РГВА. Ф. 31983. Оп. 2. Д. 474. Л. 62–64) он подробно обосновал этот вывод.
316
Буковина находилась в составе Молдавского княжества Османской империи, а затем Габсбургской
империи, в 1776 г. была присоединена к австро-венгерской империи Габсбургов.
281

401

317

ДВП. Т. XXIII. Кн. 1. Док. 244. С. 409.
Покивайлова Т. А. К истории Второго Венского арбитража // Международные отношения и страны Центральной и Юго-Восточной Европы в период фашистской агрессии на Балканах и подготовки
нападения на СССР (сентябрь 1940 — 21 июня 1941). М., 1992. С. 64.
319
Волков В. К. Балканские проблемы в отношениях Советского Союза с Германией в 1940 г. //
Восточная Европа между Гитлером и Сталиным... С. 273.
320
Восточная Европа между Гитлером и Сталиным. М., 2000. С. 359–361. В последующий период
численность немецких войск многократно выросла.
321
AMAE. Fond 71/1939. Vol. 200. F. 277.
322
Вехи на пути к заключению мирного договора между Японией и Россией / Пер. с яп. М., 2000.
С. 59.
323
Дайтоа сэнсо кокан сэн си. 20. Дайхонъэй рикугун бу 2 (Официальная история войны в Великой
Восточной Азии. Т. 20. Секция сухопутных сил императорской ставки. Ч. 2). Токио, 1968. С. 4.
324
Нихон рэкиси (История Японии). Т. 20. Токио, 1977. С. 8.
325
Дайхонъэй рикугун бу 2. С. 9.
326
Кудо Митихиро. Ниссо тюрицу дзёяку но кёко (Фиктивный характер японо-советского пакта о
нейтралитете). Токио, 2011. С. 80.
327
Документы внешней политики (далее — ДВП). 1939 год. Т. 22. Кн. 2. М., 1992. С. 616.
328
Presseisen E. L. Germany and Japan. The Hague, 1958. P. 219.
329
Montgomery M. Imperialist Japan. The Yen to Dominate. London, 1987. P. 436.
330
Мияко. 13 декабря 1939 г.
331
История Второй мировой войны 1939–1945 гг. Т. 3. М., 1974. С. 182.
332
ДВП. 1939 год. С. 267.
333
ДВП. 1940 — 22 июня 1941. Т. 23. Кн. 1. 1 января — 31 октября 1940. М., 1995. С. 29.
334
Lensen G. A. The Strange Neutrality: Soviet — Japanese Relations during the Second World War 1941–1945.
Florida, 1972. P. 6.
335
Асахи. 17 января 1940 г.
336
Шестая сессия Верховного Совета СССР. 29 марта — 4 апреля 1940 г. Стенографический отчет.
М., 1940. С. 41.
337
ДВП. Т. 23. C. 304.
338
Там же. С. 120–121.
339
Того Сигэнори. Воспоминания японского дипломата / Пер. с англ. М., 1996. С. 207–208.
340
ДВП. Т. 23. С. 400–406.
341
О реакции китайского руководства на информацию о начале советско-японских переговоров
см.: Анатолий Кошкин. Японский фронт маршала Сталина. Тень Цусимы длиной в век. М., 2004.
С. 74–81.
342
Тайхэйё сэнсо си (История войны на Тихом океане). Т. 3. Токио, 1972. С. 316.
343
Токио нити-нити. 16 июля 1940 г.
344
Тихвинский С. Л. Заключение советско-японского пакта о нейтралитете 1941 г. / Новая и новейшая
история. 1990. № 1. С. 26.
345
Кудо Митихиро. Ниссо тюрицу дзёяку но кэнкю (Исследование японо-советского пакта о нейтралитете). Токио, 1985. С. 80.
346
ДВП. Т. 23. 1940 — 22 июня 1941 г. Кн. 2. Ч. 1. М., 1998. С. 111–113.
347
Там же. С. 126.
348
Montgomery M. Imperialist Japan. P. 461.
349
Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 7876. Оп. 2. Д. 272. Л. 12–14.
350
Русский архив. Т. 18. Великая Отечественная. Советско-японская война 1945 года: история
военно-политического противоборства двух держав в 30–40-е годы. Документы и материалы. М.,
1997. С. 173.
351
Кудо Митихиро. Указ. соч. С. 80.
352
Там же.
318

402

353
Тайхэйё сэнсо э но мити. Сирёхэн (Путь к войне на Тихом океане. Сборник документов). Токио,
1963. С. 300.
354
Тайхэйё сэнсо си. Т. 4. Токио, 1972. С. 66.
355
Документы внешней политики (далее — ДВП). 1939 год. Т. 22. Кн. 1. М., 1992. С. 202–204.
356
Архив Президента Российской Федерации (далее — АП РФ). Ф. 3. Оп. 63. Д. 189. Л. 35.
357
The Public Papers and Addresses of Franklin D. Roosevelt. 1939. Washington. 1950. Р. 201–205.
358
Известия. 17.04.1939 г.
359
АП РФ. Ф. 3. Оп. 63. Д. 190. Л. 64.
360
СССР в борьбе за мир накануне Второй мировой войны (сентябрь 1938 г. — август 1939 г.). Документы и материалы. М., 1971. С. 425.
361
Москва — Вашингтон. Политика и дипломатия Кремля. 1921–1941. Т. 3. М., 2009. С. 635.
362
Там же. С. 639.
363
Там же. С. 650.
364
Архив внешней политики РФ (далее — АВП). Ф. 06. Оп. 1. П. 20. Д. 214. Л. 180.
365
АВП РФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 296. Д. 2049. Л. 38.
366
Кошкин А. А. Россия и Япония: узлы противоречий. М., 2010. С. 169–170.
367
Новая и новейшая история. 2011. № 5. С. 150.
368
АВП РФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 296. Д. 2049. Л. 46.
369
Там же. Л. 40.
370
Там же. Ф. 05. Оп. 17. П. 116. Д. 96. Л. 3.
371
Там же. Ф. 06. Оп. 1. П. 20. Д. 214. Л. 160.
372
Москва — Вашингтон. Политика и дипломатия Кремля. Сборник документов. Т. 3. 1939–1941.
М., 2009. С. 636.
373
Документы внешней политики. 1939 год. Т. 22. Кн. 1. М., 1992. С. 430.
374
Там же. С. 524.
375
Советско-американские отношения. 1934–1939. Документы. М., 2003. С. 734–735.
376
Год кризиса. 1938–1939. Документы и материалы. М., 1990. Т. 2. С. 251.
377
АВП РФ. Ф. 06. Оп. 1. П. 20. Д. 214. Л. 212; Ф. 0129. Оп. 24. П. 138-а. Д. 468. Л. 39–40.
378
Там же. Л. 213–218.
379
Там же. Ф. 013. Оп. 3-в. П. 19. Д. 17. Л. 127.
380
Там же. Ф. 0129. Оп. 24. П. 138-а. Д. 468. Л. 35.
381
Известия. 30 марта 1940 г.
382
АВП РФ. Ф. 959. Оп. 1. П. 320. Д. 2198. Л. 150–160.
383
Там же. Л. 9.
384
Там же. Ф. 059. Оп. 1. П. 320. Д. 2199. Л. 12–15.
385
Там же. Д. 2202. Л. 112.
386
Там же. Д. 2200. Л. 5–7.
387
Там же. Д. 2202. Л. 52.
388
Там же. Ф. 059. Оп. 1. П. 320. Д. 2200. Л. 18–20.
389
Внешняя политика СССР. Сборник документов. Т. IV. С. 518.
390
ДВП. Т. 23. Кн. 2. Ч. 2. М., 1998. С. 565–566.
391
Внешняя политика СССР. Сборник документов. Т. 1. М., 1944. С. 498–502.
392
АВП РФ. Ф. 0129. Оп. 24. П. 138-а. Д. 471. Л. 26.
393
Там же. Ф. 059. Оп. 1. П. 320. Д. 2202. Л. 84–87.
394
АВП РФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 320. Д. 2199. Л. 113.
395
Там же. Л. 203–206.
396
Там же. П. 320. Д. 2201. Л. 172.
397
См. подробнее Великая Отечественная война 1941–1945 годов. Т. 1. М., 2011. С. 13–30.
398
АВП РФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 320. Д. 2199. Л. 248–250.
399
Там же. П. 345. Д. 2361. Л. 92.
400
Там же. Л. 60.

403

401

Там же. Д. 2362. Л. 75.
The Memoirs of C. Hull. P. 967–968.
403
АВП РФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 345. Д. 2361. Л. 246.
404
Там же. Ф. 0129. Оп. 25-а. П. 235. Д. 3. Л. 45–46.
405
Майский И. Дневник дипломата. Т. 2. Кн. 1. С. 407–408.
406
Секреты Гитлера на столе у Сталина. Разведка и контрразведка о подготовке германской агрессии
против СССР. Март — июнь 1941 г. Документы из Центрального архива ФСБ. М., 1995. С. 17.
407
Кондрашов В. Знать все о противнике. Военные разведки СССР и фашистской Германии в годы
Великой Отечественной войны с фашистской Германией (историческая хроника). М., 2010. С. 90–93.
402

Подготовка Германии и ее союзников в Европе
к нападению на СССР
Военно-экономический потенциал агрессии
С приходом Гитлера к власти политика германского правительства была направлена
на перестройку хозяйства страны для подготовки к войне и, прежде всего, укрепление с
этой целью позиций крупных трестов и концернов, которые были наиболее заинтересованы в развитии военного производства. Так, в мае 1933 г. гитлеровское правительство с
одобрения руководства Имперского союза германской промышленности объединило всех
работодателей, рабочих и служащих в так называемое Имперское сословие германской
промышленности, которое в соответствии с принципом «фюрерства» возглавил Г. Крупп,
владевший одним из наиболее мощных военно-промышленных концернов. 15 июля 1933 г.
был создан Генеральный совет германского хозяйства, в состав которого вошли пять представителей от нацистской партии и 12 крупных предпринимателей, в том числе Ф. Тиссен
и Г. Фогелен (Объединенные сталелитейные заводы), А. Дин (Калийный синдикат) Р. Бош
(ИГ Фарбениндустри), К. Ф. Сименс и Ф. Рейнхардт (Коммерческий и приватный банк)
и др. Этот избранный круг стал консультативным органом при правительстве по вопросам
экономической политики. В тот же день правительство издало закон о принудительном картелировании «диких», т. е. не монополизированных предприятий, который способствовал
ускорению процесса их поглощения крупными промышленными фирмами1. К концу 1935 г.
крупные компании контролировали более 85 % акционерного капитала2.
27 февраля 1934 г. нацистское правительство приняло «Закон о подготовке органического построения германской экономики». В соответствии с этим законом на основе существующих картелей и предпринимательских союзов было образовано шесть отраслевых
«имперских хозяйственных групп»: промышленности, торговли, банков, энергохозяйства,
страхового дела и ремесла. Имперские группы возглавили крупные предприниматели. Каждая подчиненная им отрасль хозяйства в интересах облегчения управления делилась на
несколько «хозяйственных групп», которые контролировали деятельность подчиненных
им предприятий. Одновременно наряду с отраслевыми были созданы и территориальные
органы управления промышленностью и торговлей. Головной организацией «имперских
хозяйственных групп» была «имперская хозяйственная палата», которая контролировала и
направляла работу примерно ста промышленных палат в германских землях и провинциях3.
Меры по централизации управления всей промышленностью и общий подъем хозяйственной деятельности, начавшийся еще в конце 1932 г., способствовали быстрому росту
промышленного потенциала Германии. Нацистское руководство в это время приступило к
изысканию средств для развития военного сектора экономики. Уже через два с половиной

405

Пикирующие бомбардировщики Ю-87 на сборочной линии
завода фирмы Везер в Темпельгофе

Цех по производству орудийных стволов немецкого завода Рейнметалл-Борзиг
накануне войны

406

месяца после захвата им власти был издан «Закон о народных, профессиональных платежах и
платежах предприятий», предназначенный для сбора средств на экономическую подготовку
войны4.
В мае 1933 г. Имперский банк взял на себя финансирование вооружений. Для этого
применялись так называемые векселя «Мефо», «чтобы из ничего, и при этом сначала тайно,
наладить вооружение»5. Четыре крупнейшие немецкие фирмы создали «Металлургическое
исследовательское общество» («Мефо») с капиталом 1 млн марок. На него предприятия,
выполнявшие военные заказы, могли выписывать векселя, гарантировавшиеся государством
и учитывавшиеся Имперским банком. Уже в 1933 г. рейхсвер смог осуществить первые платежи с помощью векселей «Мефо». Рейхсбанк учитывал предъявляемые ему векселя путем
эмиссии бумажных денег так, что их количество на рынке увеличивалось, но товарами они
не обеспечивались. Если рассматривать чисто военные расходы, то векселя «Мефо» с 1934
по 1936 г. обеспечили 50 % закупок вооружения6. Их использование для тайного вооружения
привело к тому, что уже в его начале на финансовую систему Германии началось давление
массы необеспеченных денег.
Осенью 1934 г. гитлеровским правительством при содействии Имперской группы промышленности и Имперской группы торговли был разработан так называемый «новый план»,
главная цель которого состояла в мобилизации всех средств страны для приобретения за
границей стратегического сырья и иностранной валюты на вооружение. Германский импорт
также был подчинен задачам подготовки к войне7. В ходе выполнения этого тайного плана
был достигнут значительный успех в создании основ военной экономики. Капиталовложения
в германскую экономику в целом в 1935 г. по сравнению с 1932 г. увеличились примерно в
3,5 раза, а военное производство — в 8,3 раза. В строй было введено 300 военных предприятий,
в том числе 60 авиационных, 45 автомобильных и бронетанковых, 70 военно-химических,
80 артиллерийских и 15 военно-судостроительных8.
Не менее важное место в подготовке к войне нацистское руководство отводило сельскому хозяйству. Оно помнило, как в войне 1914–1918 гг. английскому флоту в 1916 г. удалось
блокировать поставки продовольствия в Германию, в результате чего в ее тылу самым надежным союзником Антанты стал «генерал голод», нанесший ей изнутри мощный удар во
время «брюквенной зимы» 1917/1918 гг.
Имперский нацистский фюрер крестьян Р. В. Дарре в памятной записке, адресованной
Гитлеру, писал: «Вся работа в области аграрной политики уже с момента захвата власти будет проводиться под знаком подготовки к возможнойвойне»9. Гитлер в правительственном
заявлении от 2 февраля 1933 г. провозгласил, что главной целью крестьян является борьба
за самообеспечение Германии продуктами сельского хозяйства с тем, чтобы обеспечить в
случае войны защиту от блокады, и отнес крестьянство к первой профессиональной группе,
которую следовало бы «приобщить к господствующей идеологии»10.
Подчинение сельского хозяйства потребностям военной экономики на первом этапе
осуществлялось в форме унификации крестьянских объединений. Весной 1933 г. было начато объединение всех их в единое «Имперское аграрное объединение» — рейхсландбунд,
действовавшее под эгидой гитлеровской Национал-социалистической рабочей партии
(НСДАП). Его возглавил уже упоминавшийся Дарре, сразу же заявивший «о безусловном
подчинении правительству национального пробуждения и его поддержке»11. Вскоре Дарре
был назначен имперским министром продовольствия и сельского хозяйства. 15 сентября
1933 г. правительство издало закон, по которому различные отрасли сельского хозяйства
(к ним были причислены также лесное хозяйство, садоводство, рыболовство, охота, сельскохозяйственные товарищества, сельская торговля, переработка и обработка сельскохозяйственного сырья) принудительно объединялись в Имперское продовольственное сословие
как центральное объединение, подчиненное имперскому министерству продовольствия и
сельского хозяйства и аграрному отделу НСДАП, а также подотчетное Имперской счетной
палате. Новый представительский орган функционировал не только в качестве постоянного
представительства. С его созданием нацистский режим получил инструмент, посредством

407

Цех по сборке немецких средних танков Т-III

408

которого стало возможно «твердо управлять людьми и их дворами, словно хорошо организованной и дисциплинированной армией»12. Имперское продовольственное сословие функционировало как учрежденная государством принудительная организация для управления
всем продовольственным хозяйством. Прежде всего, ему в обязанность в 1934-1935 гг. было
вменено создание рыночного порядка, предваряющего установление в дальнейшем военного
продовольственного порядка.
Впредь рыночные объединения не только должны были удерживать твердые цены на
сельскохозяйственные продукты, но и регулировать их распределение, а также обеспечивать
выполнение введенных государством квот на поставки. Таким образом «рыночный порядок» уже в мирное время создавал основы, на которые могло опираться все распределение
сельскохозяйственных продуктов в военное время. Последовательно поддерживавшийся и
проводившийся рыночный порядок казался нацистскому правительству совершенно необходимым для решения задач по подготовке к войне в области сельского хозяйства, особенно
в качестве надежной основы обеспечения продовольствием. Он считался гарантией того, что
явления дефицита и возможные трудности можно будет преодолеть или исключить за счет
упорядоченного создания запасов и что можно будет в случае необходимости действовать
против тенденций к росту цен. С системой гарантированных закупок и твердых цен связывалось намерение в течение долгого срока удерживать низкими потребительские цены и
косвенно «стабилизировать зарплату в промышленности как важнейший фактор расходов
на вооружения»13.
Закон о наследственных дворах от 29 сентября 1933 г. также следует рассматривать как
один из законов, относящихся к созданию военной экономики. Согласно этому закону на
принадлежность к крестьянскому сословию могли претендовать лишь собственники земельных наделов от 7,5 до 125 га (на практике верхней границы не существовало), которые не
подлежали разделу и продаже за долги. Впредь они должны были переходить по наследству
от отца к старшему сыну, который должен был заботиться о содержании младших братьев и
сестер до достижения ими совершеннолетия. Таким образом, крестьяне оказались привязанными к своей земле. Они представляли практически постоянный потенциал сельскохозяйственной рабочей силы, которая включала в себя, кроме формального владельца земли, и
его семью. Под действие этого закона подпало 730 тыс. юнкерских и крестьянских хозяйств,
в которых насчитывалось 17 млн человек и на долю которых приходилась половина пахотных земель. Крестьяне, владевшие участками менее 7,5 га и оказавшиеся вне крестьянского
сословия, страдали от произвола нацистских чиновников. Началось их разорение. До начала
Второй мировой войны разорилось 1,5 млн мелких и средних крестьянских хозяйств14. Их
владельцы уходили из сел в города, где в основном восполняли недостаток рабочей силы
в военной промышленности. Вместе с тем закон способствовал процессу концентрации
земельных угодий в руках владельцев более крепких хозяйств. До 1939 г. средний размер
обрабатываемой земли сельскохозяйственных предприятий вырос с 13,6 до 18,5 га, то есть
более чем на 35 %, что отвечало стремлению правительства к механизации и устранению
чересполосицы.
Из-за некомпетентности новых нацистских управленцев и низкого урожая в 1934 г.
разразился кризис в снабжении продовольствием городского населения. Г. Шахт, возглавлявший имперское министерство экономики, чуть было не ввел карточки на хлеб, муку и
жиры. Но затем цены на сельскохозяйственные продукты снизились до уровня 1928–1929 гг.
Аграрные политики с удовлетворением констатировали, что установление твердых цен на
важнейшие продукты питания способствовало стабилизации отношения между зарплатами
рабочих и ценами «на благоприятном уровне для крупного капитала и промышленности
вооружений»15.
31 мая 1935 г. гитлеровское правительство приняло закон «Об обороне империи», в соответствии с которым была учреждена должность «генерального уполномоченного по военной
экономике». Эту должность до 1938 г. занимал Шахт. На него была возложена ответственность
за руководство экономической подготовкой к войне в мирное время и мобилизацией «всех

409

экономических сил» страны в случае войны. Вопросы по непосредственной мобилизации
экономики должны были решаться Г. Шахтом «в тесном взаимодействии» с имперским
военным министром фон В. Бломбергом.
По взглядам военных, для функционирования военной экономики требовалась организация, которая определяла бы потребности видов вооруженных сил, скоординированные
со стратегическими целями, и удовлетворяла бы растущие потребности вермахта. Вермахт
был готов принять на себя такую задачу. Еще во времена Веймарской республики при сухопутных войсках и военно-морском флоте существовали экономические штабы. Однако
эти инстанции были не в силах подготовить и провести планомерную мобилизацию экономики. Для выполнения этой задачи была создана служебная инстанция, предназначенная
для решения вопросов военной экономики и вооружения. В октябре 1935 г. она получила
название «военно-экономический штаб» в имперском военном министерстве [с февраля
1938 г. — в верховном командовании вермахта (ОКВ)]. Этому новому учреждению не было
дано командных полномочий, распространяющихся на вооружение вермахта в целом. Ему
редко удавалось скоординировать планы и заказы на вооружение, поступавшие от видов
вооруженных сил. Поэтому его влияние на развитие военной экономики в целом было
ограниченным16.
Ведущая роль в экономической подготовке Германии к войне принадлежала генеральному
уполномоченному по военной экономике Шахту. Он непосредственно курировал работу более
30 тыс. промышленных предприятий, которые были отнесены нацистским руководством к
категории «жизненно важных». Около 4 тыс. предприятий, выпускавших оружие и боевую
технику для вермахта, остались под контролем военного министерства, а точнее его военно-экономического штаба во главе с полковником (позднее генералом) Г. Томасом17. В его
подчинении находились также инспекции военной промышленности в военных округах и
военно-промышленные управления в административных округах.
Таким образом, гитлеровское руководство в 1933–1935 гг. приняло первые важные
меры по государственному регулированию экономики в интересах наращивания военноэкономического потенциала страны и создания органов, предназначенных для управления
экономикой в период подготовки к войнам, с целью установления германского господства
в Европе, а затем и в мировом масштабе.
В ходе выполнения «нового плана» военного производства наряду с ростом экспорта
сырья была форсирована добыча важных видов сырья в самой Германии. В частности велись
разведка и разработка новых месторождений нефти. В результате добыча нефти в 1935 г. хотя
и возросла, но в таком малом количестве, что нельзя было и думать о ведении войны моторизованными армиями. В 1934 г. с участием ИГ Фарбениндустри и концерна Флика было
создано акционерное общество Брабаг, наладившее производство синтетического горючего
из бурого угля. Годом позже возникло акционерное общество Рур-Берлин, благодаря чему
производство бензина из нефти и синтетического бензина возросло с 577 тыс. тонн в 1935 г.
до 877 тыс. тонн в 1936 г. Однако на рубеже 1935–1936 гг. из-за недостатка валюты политика
«нового плана», направленная на обеспечение вооружения сырьем главным образом за счет
увеличения экспорта промышленной продукции, себя уже не оправдывала18.
Руководители сталелитейной промышленности и министр экономики Шахт предлагали
временно притормозить форсирование военного производства, расширить выпуск экспортных товаров, имеющих спрос на мировом рынке, значительно пополнить запасы валюты, с
тем чтобы обеспечить себя заранее большим количеством сырья для продолжения военного
производства. Этой же цели должны были бы послужить и займы у западных держав. Шахт,
кроме того, выступил за заключение соглашения с СССР, по которому Германия предоставила бы ему кредит на 1 млрд марок в обмен на обязательство покрыть его в течение 20 лет
поставками различных видов сырья19.
Предложения Шахта преследовали цель подвести солидную глубокую базу под экономическую подготовку к войне. Но они были рассчитаны на длительное время и поэтому не
устраивали нацистскую верхушку. Более привлекательной для нее была позиция химического

410

треста ИГ Фарбениндустри, электрохимических и авиастроительных кампаний. Они выступили за «создание новой экономической организации, которая поставит на службу военному производству всех мужчин и женщин, все производственные мощности, всё сырье»20, а
также за переход к политике автаркии, т. е. ослабления зависимости от импорта сырья путем
организации производства различных синтетических материалов из собственных весьма
скудных полезных ископаемых.
В апреле 1936 г. Гитлер назначил рейхсмаршала Г. Геринга комиссаром по распределению
сырья и валюты. В созданном Герингом сырьевом и валютном штабе ведущую роль заняли
представители ИГ Фарбениндустри. Ими были подготовлены предложения по налаживанию
выпуска продукции из местного сырья: железа из бедной железной руды, залежи которой
располагались в Средней Германии, синтетического бензина (гидрогенизация угля), искусственного каучука (буна), искусственного волокна и кожи, пластмасс в качестве заменителей
цветных металлов, синтетических жиров и т. п.
Основываясь на этих предложениях, Гитлер принял решение продолжать экономическую политику, которая позволила бы в обозримом будущем создать боеспособную,
многочисленную, современно вооруженную мощную армию, способную вести успешные
действия, ограниченные по времени и пространству21. Такая политика позволяла провести
вооружение на основе ограниченных ресурсов и, чередуя военную агрессию с дипломатическим нажимом, последовательно расширять экономический базис рейха путем территориальных приращений. Впредь военная экономика в связи со сложившимися условиями
должна была обеспечивать потребности такого способа ведения военных действий, который
будет назван позже «блицкригом». Конкретно это выражалось в концентрации на материальном вооружении войск, пренебрежении «глубоким вооружением» в пользу «широкого
вооружения». Это означало сосредоточение экономических усилий на обеспечении вермахта, что достигалось предоставлением широких полномочий военно-экономической
администрации.
Но объявление примата вооружения не могло не оказать влияние на сокращение производства товаров народного потребления. Такие ожидания, возлагавшиеся на экономику, и
ограничение потребностей населения могли быть осуществлены только после необходимой
пропагандистской подготовки при тщательном выборе благоприятного момента или повода
с тем, чтобы не возникла угроза социально-политической стабильности. В качестве такого
повода был избран проводившийся в конце сентября 1936 г. в Нюрнберге «партийный съезд
чести». На этом съезде Гитлер провозгласил принятие так называемого четырехлетнего плана. Цель его заключалась в том, чтобы «улучшить жизненные стандарты широких народных
масс» и одновременно, что всегда подчеркивалось нацистским режимом, предпринять
усилия по наращиванию военного производства якобы для «обеспечения безопасности от
угрожающего извне большевизма»22. На самом деле, четырехлетний план означал введение
«военной экономики в чистом виде», то есть усиление экономической подготовки к ведению
захватнических войн.
Принятие четырехлетнего плана было одобрено съездом. Это дало повод Гитлеру в
дальнейшем утверждать, что немецкий народ был готов «ограничить свои потребности
возможностями нашего национального производства», что народ, как и нацистское правительство, якобы «не слишком волнует вопрос, что иногда не хватает масла или стало меньше
яиц. И размеры зарплат тоже ничего не решают. Главное — это производство, предназначенное для того, чтобы Германия стала за четыре года полностью независимой в сырьевом
секторе». Вместе с тем Гитлер подчеркивал, что ни высокий уровень занятости и ни рост
общественного продукта, способствующие возникновению у населения повышенных потребностей, невозможно удовлетворить за счет только внутреннего немецкого хозяйства,
что меры, предпринимаемые в смысле автаркии, найдут свое «окончательное решение»
лишь военным путем, за счет «расширения жизненного пространства, а именно сырьевого
и продовольственного базиса» Германии. Подводя итоги своих рассуждений, он выдвинул
следующие задачи:

411

Танки Т-III сходят с конвейера

Производство снарядов на немецком заводе

412

Осуществление новой экономической концепции представляло собой попытку за счет
краткого чрезвычайного экономического напряжения вооружиться для военной агрессии
в целях постепенного расширения экономического базиса, который бы дал достаточно
материала для нового вооружения, чтобы в качестве конечной цели создать автаркичное
жизненное пространство. Был провозглашен лозунг: «Достичь как можно более высокого
уровня вооружения с военно-политической и военно-экономической точек зрения в качестве
условия для принятия Германией внешнеполитического руководства над Европой».
Конкретно Гитлер предлагал решительную целенаправленную мобилизацию экономики, особенно в секторе сырьевого производства в целях экономии валюты, которая будет в
любых случаях предназначаться для закупки таких товаров, которые можно получить только
по импорту, как, например, продовольствие (зависимость от ввоза которого составляла
15–20 %)23.
Опережающими темпами должно было расти производство сырья и заменителей, в отношении которого меморандум Гитлера определял следующие направления:
1. Развитие добычи нефти в Германии в таких темпах, которые позволили бы покрывать
потребности вермахта в течение 18 месяцев;
2. Массовое производство синтетического каучука и получение целлюлозного волокна
из древесины;
3. Покрытие потребностей Германии в промышленных смазочных материалах за счет
соответствующей переработки угля;
4. Наращивание добычи железной руды без учета содержания железа в ней.
При этом, как и вообще при всем производстве заменителей и сырья, вопрос затрат и
рентабельности в качестве производственного фактора оставался за скобками.
Четырехлетний план был введен в действие 1 октября 1936 г. Начался новый этап нацистской экономической политики, который должен был завершиться развертыванием
территориальной экспансии.
Гитлер не допускал никаких возражений программе наращивания военного производства со стороны тех, кто ссылался на недостаток производственных мощностей и отсутствие
необходимого технического обеспечения. Он называл их задачей индустрии, которая должна
устранить возможные препятствия. Если она не оправдает возложенных на нее надежд, говорил фюрер, то «национал-социалистическое государство сможет само решить эту задачу,
и ему больше не понадобится никакая частная экономика»24. Это выражение звучало как
угроза. Над существующими органами управления экономикой уже был создан третий —
Организация четырехлетнего плана. Уполномоченным по четырехлетнему плану был назначен главнокомандующий ВВС Г. Геринг. Он получил право издавать приказы и директивы
относительно военной экономики, обязательные для выполнения всеми государственными
и политическими инстанциями. Наряду со штабом он создал так называемые деловые группы, часто дублировавшие уже существующие инстанции. Шахт, критиковавший политику
автаркии, вскоре лишился своих постов. В 1938 г. имперское министерство экономики возглавил В. Функ. Ему же было поручено курировать часть наиболее важных с точки зрения
подготовки к войне промышленных предприятий в качестве генерального уполномоченного
по экономике. В 1939 г. он сменил Шахта и на посту президента Имперского банка.
С этих пор и до начала войны поле частного предпринимательства, не связанного
напрямую с подготовкой к войне, постоянно сужалось. Но параллельно с этим нарастало
политико-экономическое влияние крупных промышленников. Особенно это касалось
химической промышленности, возглавляемой концерном ИГ Фарбениндустри — одной из
ведущих сил установления автаркии и мобилизации. Руководство ИГ Фарбен считало, что
«всё промышленное производство, ремесла, промыслы и сельское хозяйство, будучи важными для войны, должны войти в единое военное хозяйство»25. Оно располагало патентами
важнейших производств для промышленности вооружения — синтетического каучука, синтетического горючего. Руководство концерна было заинтересовано в автаркии и военном
производстве, так как наращивание массового производства синтетических материалов и

413

заменителей требовало новых капиталовложений и обещало высокую прибыль. Его доходы
от производства вооружений с 1932 по 1939 г. возросли с 48 млн до 363 млн марок26.
Особое внимание в ходе выполнения четырехлетнего плана уделялось тяжелой промышленности. С 1932 по 1939 г. производство средств производства почти утроилось27.
Та б л и ц а 1
Развитие промышленности Германии в 1937–1939 гг.
(в границах 1937 г.)28

Каменный уголь (млн т)
Бурый уголь (млн т)
Чугун (млн т)
Сталь (млн т)
Электроэнергия (млрд кВт/ч)

1937 г.

1939 г.

184,5
184,7
16,0
19,2
49,0

189,9
233,7
18,3
22,3
61,4

Германия в 1939 г. производила вдвое больше важнейших стратегических материалов, чем
Англия и Франция вместе взятые, а по выплавке алюминия значительно опередила США и
Канаду и заняла первое место в мире29.
К июню 1939 г. в военной промышленности Германии (вместе с Австрией и Судетской областью) было занято 2,4 млн человек, то есть 21,9 % общего числа промышленных рабочих. По
данным германского Института экономических исследований, с 1933 по 1939 г. включительно
военное производство в стране увеличилось в 10 раз, самолетостроение — почти в 23 раза30.
Та б л и ц а 2
Доля военной продукции в промышленном производстве Германии
(в процентах)31

По всей промышленности
В металлургической
В металлообрабатывающей
В машиностроительной
В оптико-механической
В электротехнической

1936 г.

1939 г.

8
6
11
13
20
5

23
29
45
43
51
32

По общему объему промышленной продукции Германия к началу Второй мировой войны заняла третье место в мире. Ее доля в мировом промышленном производстве достигла
13,3 %, уступая доле США (28,7 %) и СССР (17,6 %), и лишь немного уступала доле Англии
(9,2 %) и Франции (4,5 %) вместе взятых32. Несмотря на политику автаркии, германская
промышленность, как и прежде, испытывала большую зависимость от экспорта сырья. Эта
зависимость составляла по железной руде 45 %, цинку — 25, свинцу — 70, меди — 70, олову — 90, никелю — 95, бокситам — 99, нефти — 66, каучуку — 80, сырью для текстильной
промышленности — 65 %33.
Сельскохозяйственное производство было полностью подчинено интересам ведения
войны. Руководство Имперским продовольственным сословием было поставлено осенью
1936 г. под контроль ведомства «четырехлетнего плана» подготовки к войне. Государство
стало оказывать сельским хозяевам, особенно крупным землевладельцам, финансовую
поддержку. В то же время оно взяло на себя контроль за производством и распределением
минеральных удобрений, следило, чтобы крестьянами экономно расходовались хлебные
ресурсы, устанавливало размеры обязательных сельхозпоставок для удовлетворения спроса

414

Заготовка мяса для немецкой армии

Цех по производству бомбардировщиков Ю-88

415

промышленных центров в продовольствии и сырье. Государство присвоило себе право
использовать сельскохозяйственные строения, а также спортивные и танцевальные залы в
сельской местности в качестве складов резервных запасов зерна и другой сельскохозяйственной продукции34.
По сравнению с докризисным 1928 г. к началу войны степень самообеспечения Германии
хлебным зерном увеличилась с 79 до 115 %, картофелем — с 96 до 100, сахаром — со 100 до
101, мясом — с 91 до 97, пищевым жиром с 44 до 57 %35. Но этот успех не был столь заметным,
чтобы отказаться от импорта продовольствия.
К началу войны за счет народного потребления были созданы резервы продовольствия.
Запасы зерна составляли около 6,5 млн тонн, жиров — 500–600 тыс. тонн. Были созданы
запасы и других видов продовольствия, а также фуража. Картофелем и отчасти хлебом
население могло быть обеспечено до урожая следующего года. Запасы жиров составляли
половину, а сахара — треть годового потребления. По мобилизационному плану предполагалось значительно сократить нормы снабжения населения продовольствием, в том числе
мясом — на 68 %, жирами — на 57 %36.
До сих пор не совсем ясен вопрос, в какую точно сумму обошлась Германии подготовка
экономики к войне в 1933–1939 гг.
Гитлер в выступлении в рейхстаге 1 сентября 1939 г. заявил, что «свыше шести лет он
занимался строительством вермахта», что «в это время свыше 90 миллиардов марок было
израсходовано на строительство нашего вермахта»37.
После 1945 г. бывшие министры гитлеровского правительства Г. Шахт и фон Крозик объявили, что непосредственные расходы на строительство вермахта составили почти 60,9 млрд
марок. Их подсчеты хранятся в Федеральном архиве ФРГ. Но в эту сумму не входят расходы
на вооружение по гражданским отраслям (министерств внутренних дел, транспорта, труда).
Неучтенными оставались также частные инвестиции38.
Известный исследователь германской экономики периода Второй мировой войны
Д. Айххольтц подсчитал бюджетные расходы на строительство вермахта и гражданские учреждения с февраля 1933 г. до конца августа 1939 г. и представил результат, согласно которому на
непосредственную подготовку к войне был истрачен 71 млрд марок39. Вместе с тем Айххольтц
отметил, что в статью расходов на вооружение и подготовку к войне следует включить также вооружение и обучение полувоенных нацистских организаций СС и СА, организацию
Тодта, различные нацистские технические объединения, тайный фонд рейхсвера, который
пошел на вооружение в 1933–1934 гг., и т. д. Сюда можно было бы добавить и формирование
эсэсовских частей «особого назначения», которые после начала Второй мировой войны влились в войска СС. Айххольтц из этого сделал вывод, что сумма 90 млрд марок, потраченных
Германией на подготовку к войне, не может считаться завышенной.
Между тем германское руководство и после принятия четырехлетнего плана подготовки
к войне продолжало использовать в качестве платежного средства ничем не обеспеченные
векселя «Мефо». Руководство Третьего рейха рассматривало проблему финансирования
вооружения как кратко- и среднесрочную, то есть до достижения определенного уровня
вооружения, который затем позволил бы решить эту проблему за счет имущественных и
территориальных захватов. Поэтому оно не останавливалось и перед взваливанием на государство большой внутренней долговой нагрузки, которая выросла с 1933 по 1939 г. с 4 до
44,5 млрд марок40.
В 1938 г. государственные расходы составляли около 30 млрд марок, из которых поступления от налогов составляли только 17,7 млрд. Государственные расходы в том же году составляли 35 % от ВНП. Таким образом, расходы на вооружение могли производиться только
за счет государственной задолженности. До марта 1938 г. было выдано векселей «Мефо»
на 12 млрд марок, из которых половина была заложена в рейхсбанке, а половина покрыта
деньгами. Таким образом, в обращение поступили 6 млрд марок. Если рассматривать чисто
военные расходы, то векселя «Мефо» с 1934 по 1939 г. обеспечили закупку почти 20 % вооружения41. В связи с их влиянием на инфляцию президент рейхсбанка в 1937 г. отказался от

416

дальнейшего учета векселей «Мефо», но все же был вынужден одобрить покрытие кредита
на сумму 3 млрд марок при условии, что с весны 1938 г. система «Мефо» прекратит существование. В действительности выпуск этих векселей был прекращен с марта 1938 г.
Еще одним средством финансирования программы вооружений стали беспроцентные
«Имперские ценные поручения» и «Переводные ценные поручения», которые были запущены в оборот в 1938–1939 гг. С мая по октябрь 1939 г. на основе «Нового финансового плана»
выпускались «НФ-налоговые льготные чеки». Ими покрывались поставки и услуги рейху
на 40 % от соответствующей суммы по счету. Наряду с этим еще с 1933 г. были выпущены
долгосрочные процентные займы и ценные поручения42.
Однако к 1936 г. сырьевая база, валютные запасы и возможности финансирования широкой программы вооружений сокращались, а в промышленности нарастали кризисные
явления. Поскольку доходы от внешней торговли продолжали сокращаться, военно-экономическая организация не видела для себя другого выхода, кроме как шире использовать внутренние запасы сырья. Для этого были открыты разработки бедных руд, а также химическое
производство дефицитного сырья и топлива. Но министерство экономики не располагало
средствами для инвестиций в дорогостоящие программы, а за счет расширения занятости,
как это было в 1933–1934 гг., эти задачи уже выполнить было нельзя.
С 1934 г. Третий рейх начал внешнеэкономическую экспансию. Так, например, была
предпринята успешная попытка «сделать немецкий рынок неотъемлемым для югославского
экспорта»43. При этом немецкий рынок открывался для аграрной и сырьевой продукции
Югославии, а взамен Германия обеспечивала форсированную эксплуатацию источников этой
балканской страны путем инвестирования средств и поставок добывающего оборудования.
До 1939 г. германскому рейху удалось стать ее крупнейшим торговым партнером. Из нее в
Германию ввозилось намного больше товаров, чем вывозилось из Германии. В результате
наблюдался рост определенного рода зависимости Югославии, так как в соответствии с
клиринговыми соглашениями она должна была осуществлять закупки только в рейхе и довольствоваться только тем, что он мог и хотел экспортировать. Такая политика Германии была
замечена югославским правительством, которое хотело бы сохранить доминирующее положение в югославской экономике капитала других держав. Однако вовлечение югославской
экономики в торговые отношения с Германией было настолько велико, что перед началом
Второй мировой войны правительство Югославии вынуждено было констатировать, что
изменить торговую политику в отношении Германии без потрясений для себя югославская
экономика уже не может44.
Решительно придерживаясь экспансионистского курса по расширению своего «экономического пространства», Третий рейх вынужден был заботиться не только о своей готовности
к войне, но и о готовности своих потенциальных союзников в Европе. При этом учитывалось, что необходимо сохранять их военно-экономическую зависимость от Германии во
всех сферах45. Экономически обеспечить это Германии было не под силу. В связи с этим она
приступила к реализации плана «от экономических договоров к экономическому союзу».
Организация четырехлетнего плана предусматривала в этом отношении следующие меры:
создание единого экономического блока антикоминтерновских стран, в который должны
войти Югославия и Болгария; наладить внутри этого союза государств военную экономику;
распространить его влияние на Румынию, Турцию и Иран46.
Из преимущественно сельскохозяйственных стран следовало получать мясные продукты, пищевое и фуражное зерно для создания продовольственных запасов на случай войны.
Кроме того, страны Юго-Восточной Европы располагали запасами марганцевых, медных,
свинцовых руд и бокситов. В горах на границе Венгрии и Словакии находились наиболее значительные в то время месторождения сурьмяной руды. В Венгрии и Румынии в значительных
количествах добывали нефть. Большое значение для немецкого производства легированных
сталей имели месторождения хромовых руд в Югославии.
В начале 1939 г. от венгерского правительства почти ультимативно потребовали сильнее,
чем прежде, приспособить венгерское сельское хозяйство к нуждам рейха. Одновременно

417

было обещано оказать помощь в строительстве венгерской промышленности, но венгерская
промышленная продукция должна была при этом соответствовать потребностям немецкого экспорта. С 1938 по 1939 г. и так небольшой венгерский экспорт в Великобританию
и Францию продолжал сокращаться. В отношении США он сократился на 50 % — с 6 до
3 % общего объема экспорта. С 1939 г. Третий рейх стал главным потребителем венгерских
товаров. Вместе с инвестициями доля Германии в иностранном капитале промышленных
и горнодобывающих компаний Венгрии составила 50 %. В 100 крупных предприятиях доля
немецких акций превышала 51 %. Тогда же были начаты торговые переговоры с Венгрией с
целью создания «немецко-венгерского экономического сообщества». Таким образом, Германия контролировала всю хозяйственную жизнь Венгрии.
Не менее активную деятельность по вовлечению в экономическую зависимость нацисты
вели в отношении Болгарии. В обмен на поставки вооружения Болгария обязалась поставлять в Германию минеральное сырье и продовольствие. Для расширения добычи полезных
ископаемых Болгария вынуждена была допустить к их разработке немецкие фирмы. Несмотря на растущую собственную потребность, вермахт полностью удовлетворял потребности
болгарской стороны в вооружении и боеприпасах за счет старых запасов.
В марте 1939 г. были заключены экономические соглашения между Германией и Румынией. В соответствии с ними был принят совместный пятилетний план экономического
сотрудничества, предусматривавший развитие и управление румынским сельским хозяйством в направлении расширения производства фуража, масличных культур и растительного
волокна, интенсификацию румынского лесного хозяйства, форсированную добычу полезных
ископаемых немецко-румынскими компаниями, реализацию большой программы в области нефтедобычи немецко-румынской компанией, взаимодействие немецкой и румынской
промышленности в целях координации взаимных поставок, немецкое участие в румынских
банках, расширение румынской транспортной сети, вооружение румынской армии немецким
оружием в расчет поставок нефти47.
Таким образом, уже в 1937 г. на долю Германии приходилось 47 % болгарского, 41 %
венгерского, 35 % югославского, 32 % греческого и 27 % румынского экспорта48.
Такие же принципы были применены и в торговле с Прибалтийскими странами. В обмен
на промышленное оборудование они поставляли в Германию мясо-молочную продукцию,
фосфориты и другое сырье. Клиринговая задолженность Германии по взаимным поставкам
постоянно росла. Нацистскому руководству успехи такой торговли давали повод говорить
о завоевании «большого немецкого экономического пространства» мирными экономическими средствами49.
После гражданской войны в Испании нацистам удалось привязать эту страну к германской экономике. Испания располагала ценными месторождениями железной руды с большим
содержанием железа (более 60 %) и малым содержанием серы. После Швеции и Франции
Испания занимала третье место по поставкам железной руды в Германию и поставляла 50 %
серного колчедана — важнейшего вещества для производства синтетических продуктов
химической промышленности.
Значительные приращения экономика Германии получила за счет аннексированных и
зависимых территорий.
Присоединение Австрии способствовало улучшению экономической ситуации в Германии. Производство молочных продуктов в Австрии превышало собственные потребности, и
это могло восполнить их дефицит в Германии. Австрия располагала достаточными сырьевыми
ресурсами: древесиной, железной, свинцовой и цинковой рудами, богатыми энергетическими
ресурсами. Альпийская республика имела развитую промышленность, мощности которой
были недостаточно загружены в связи с рецессией. В стране насчитывалось 400 тыс. безработных, большую часть которых составляли квалифицированные рабочие50.
Вся экономика Австрии немедленно была вовлечена в нацистский военно-экономический процесс и подчинена четырехлетнему плану. Особое внимание при этом уделялось
добыче железной руды и нефти (см. табл. 3).

418

Та б л и ц а 3
Рост добычи железной руды и нефти в Австрии (в тыс. тонн)51
1937 г.

1938 г.

1939 г.

Железная руда

1880

2660

2971

Нефть

32,9

56,7

144,3

Подавляющее число австрийских банков и предприятий было захвачено немецким капиталом. Одновременно фирма «Герман Герингверке» распространила свою экспансию на
Австрию, в ходе которой в Линце был построен крупнейший металлургический завод и взяты
под контроль уже имевшиеся многочисленные предприятия. Концерн ИГ Фарбениндустри
установил контроль над химической промышленностью и заводами по производству пороха.
К началу войны около 245 австрийских предприятий считались военными, на них изготовлялись обмундирование и снаряжение, инженерные заграждения, бронетранспортеры,
карабины. Осваивался выпуск деталей танков, самолетов, производство орудий и боеприпасов52. Поскольку даже в условиях военной экономики австрийская промышленность не
смогла поглотить всех безработных, специальным распоряжением от 22 июня 1938 г. около
100 тыс. австрийских рабочих было отправлено на работу в Германию.
Нацисты получили в свое распоряжение золотовалютные ценности Австрийского
национального банка на сумму 418 млн рейхсмарок, что полностью обеспечило выполнение плана 1938 г.53 Присоединение Австрии значительно улучшило транспортно-географическое положение рейха, ему открылись дополнительные пути в Юго-Восточную и
Южную Европу.
После присоединения Судетской области к Германии перешли важнейшие предприятия
с недогруженными мощностями и достаточно высоким числом безработных, создававших
благоприятные предпосылки для разгрузки немецкой промышленности, большие сырьевые
ресурсы — лесные запасы, месторождения вольфрамовых и урановых руд, которыми Германия
до сих пор не располагала. В дополнение к этому — месторождения бурого угля, обращенные
в собственность рейха. На этом основании уже в начале октября 1938 г. промышленность
Судетской области была включена в четырехлетний план. С другой стороны, Судетская область не обеспечивала себя сельскохозяйственными продуктами, что еще больше ухудшало
ситуацию на общенемецком продовольственном рынке.
Аннексия Судетской области с экономической точки зрения привела к усилению экономической зависимости оставшейся части Чехословакии от рейха и облегчила ему доступ
к Юго-Восточной Европе. В среднем уровень индустриализации Судетской области был
выше, чем в Германии и Великобритании. В горнорудной и обрабатывающей промышленности был занят 51 % населения области (в Германии — 40,7 %, в Великобритании — 46 %).
Вместе с Судетской областью Чехословакия потеряла 69,6 % стекольной, 40 % химической,
89,9 % керамической, 98 % фарфоровой, 60,5 % целлюлозно-бумажной и 53,8 % лесной
промышленности. Всего Чехословакия потеряла 2317 промышленных предприятий, в том
числе 443 текстильных54.
С захватом остальной части Чехии (переименованной нацистами в Протекторат Богемия и Моравия) значительно пополнился арсенал вермахта. По оценке немецкого командования, с получением вооружения чехословацкой армии «произошел огромный прирост
сил»55. Военная экономическая организация Германии в Чехословакии впервые опробовала
свою концепцию исполнения немецких военно-экономических интересов на захваченной
территории. Она действовала настолько эффективно, что еще во время агрессии в Германию
было отправлено большое количество трофейного имущества, которое могло бы срочно
потребоваться вермахту в случае внезапного обострения международных отношений. Гитлер
настоял на строгом учете всего захваченного военного имущества. Его было достаточно для
вооружения 20 дивизий (см. табл. 4).

419

Та б л и ц а 4
Боевая техника и вооружение, захваченные вермахтом у чехословацкой армии в 1939 г.56
Боевая техника и вооружение

По данным, представленным Гитлеру По чехословацким данным

Самолеты

1582

Зенитные орудия

501

Противотанковые пушки

1966

Орудия полевой артиллерии

2175

Минометы

785

Танки

1231

2253

469

810

Пулеметы

43 876

57 000

Винтовки

1 090 000

630 000

Пистолеты

114 000

Боеприпасы к стрелковому вооружению

Более 1 млрд шт.

Боеприпасы к артиллерийскому вооружению
(в т.ч. химические)

Более 3 млн шт.

Представители вермахта вскоре провели инспекцию всех военных предприятий и составили обзор производимой продукции и производственных мощностей. При этом в немецкие руки попали более 200 тыс. чертежей и патентов, многие из которых представляли
значительную ценность для немецкой военной промышленности, так как Чехословакия
располагала высокоразвитой и мощной военной промышленностью. В 1937 г. она занимала
четвертое место в мире по экспорту вооружения. Большинство промышленных предприятий находились в прекрасном состоянии. Производственные мощности металлургических,
машиностроительных и военных предприятий не были полностью загружены, что было немедленно использовано для снятия нагрузки с немецких предприятий, поэтому имевшиеся
запасы сырья в Германию не вывозились. В то же время промышленность Чехословакии,
также как и Германии, целиком зависела от импортного сырья. Чехословакия полностью
обеспечивала себя продуктами питания и даже экспортировала их. В стране было зарегистрировано 108 тыс. безработных, из них к сентябрю 1939 г. 70 тыс. были вывезены для
трудоустройства в Германию.
«Экономическая автономия» Богемии и Моравии была уничтожена уже к октябрю
1940 г. после заключения таможенного союза. Вся экономика Чехословакии была включена
в четырехлетний и в «новый военно-экономический производственный» планы.
Как и при присоединении Австрии, при захвате Праги нацистский режим стремился
прежде всего прибрать к рукам чехословацкие золотовалютные резервы. Под давлением
военных властей Национальный чехословацкий банк летом 1939 г. вопреки британскому
эмбарго перевел 809 984 унции золота из Лондона в Берлин. Годом позже находившийся в
Праге золотой запас был взят «на хранение» рейхсбанком57.
В результате присоединения Судетской области и образования Протектората Богемии
и Моравии развитие «немецкого большого экономического пространства» сделало шаг от
«дополняющей экономики», суть которой — заключение торговых договоров с соседними
государствами, к политике установления над ними экономической гегемонии.
Формально независимой Словакии отводилась роль союзника национал-социалистического государства, своеобразной «визитной карточки», которую нацисты предъявляли
южноевропейским государствам и особенно славянским народам, как бы показывая, насколько самостоятельно может жить малое государство, не выступающее против «нового
экономического порядка в Европе под немецким господством»58. Поскольку у Германии
не хватало военных и политических средств давления, то с частью государств она заклю-

420

Немецкие истребители Мессершмитт-109 на заводском аэродроме

Испытания немецкого 37-мм зенитного орудия в баротоннеле

421

чала валютные и экономические союзы, с другими — союзные договоры, третьи попадали
в экономическую зависимость от рейха без валютных договоров. Словакия подписала
23 марта 1939 г. «Договор о защите» с Германией, в соответствии с которым ее экономика
становилась придатком немецкого военного хозяйства. Заключать торговые соглашения с
другими странами Словакия могла только после выполнения договоров с Германией и после
консультации с ней. Она рассматривалась, прежде всего, как поставщик продовольственных
и сырьевых ресурсов.
Особый интерес Германия проявляла к запасам полезных ископаемых этой страны, которые исследовались и оценивались с помощью немецких советников и немецкой техники в
целях включения их разработки в четырехлетний план. Добывающие предприятия Словакии,
которые, по немецким оценкам, не использовали оптимально свои возможности, теряли
права на разработку. Уже в конце марта 1939 г. Германия установила полный контроль над
финансами Словакии, обязав ее образовать национальный банк, в создании которого принял
участие рейхсбанк, а в его директорат был направлен советник с правом решающего голоса.
Без его санкции не могли приниматься ни государственный бюджет, ни решения о кредитах.
В целом, союз со Словакией вбольшой мере служил укреплению военно-экономического
потенциала Германии.
Достигнутое экономикой Германии к 1939 г. доминирование по отношению к сопредельным странам стало существенным шагом на пути к запланированному созданию «большого
германского экономического пространства».
Состояние германской экономики к сентябрю 1939 г. свидетельствовало о том, что Германия в то время была еще не готова к ведению длительной войны, хотя в этом направлении
и проводилась большая работа. Это определило и выбор военной стратегии. Германское
военно-политическое руководство исходило из того, что противников следует громить
поодиночке, последовательно одного за другим, в ходе скоротечных военных кампаний.
Концепция скоротечной войны (блицкрига) нашла свое выражение как в общей стратегии
войны, так и в организации, снабжении, боевой и идеологической подготовке вооруженных
сил. По мнению нацистского руководства, блицкриг давал Германии возможность успешно
достигать военных целей, экономически обеспечивать нужды вермахта и в то же время сохранять на необходимом уровне гражданские отрасли промышленности.
Первоначально блицкриг был опробован на Польше. Гитлер считал безусловно необходимым захват Польши для «обеспечения польских поставок сельскохозяйственных продуктов и
каменного угля для Германии». И если это удастся, то, по мнению Гитлера, «Германия станет
непобедимой и сможет раз и навсегда рассчитаться с бедной рудой Францией»59.
Накануне нападения на Польшу и сразу после него ответственные политические,
военные и экономические сотрудники еще раз проверяли экономические возможности
Германии, ее ресурсы и ресурсы зависимых от нее стран на предмет устойчивости к возможной блокаде. По самым оптимистичным прогнозам, в случае войны Германия могла
обеспечить себя продовольствием на 83–84 %, а вместе с Польшей и государствами так
называемого «немецкого экономического блока» — на 87 %60. Только при условии, что
так называемый «великогерманский экономический блок» образует единство со «среднеевропейским экономическим блоком» обеспечивалось 90-процентное, а с включением
пространства Советского Союза — 96-процентное самообеспечение продовольствием.
Кроме того, считалось, что сохранятся поставки продовольствия из североевропейских и
южноевропейских стран, что могло обеспечить продовольственную безопасность Германии
в случае блокады.
Опасение разрастания польской кампании в войну общеевропейского масштаба существенно повлияло на решение о привлечении ресурсов СССР до нападения на Польшу. Если
Берлин в отношении СССР, также как и Франции, с 1933 г. вел политику, направленную на
сокращение торговли, как с потенциальными противниками, то с 1939 г. произошло заметное оживление германо-советского торгового обмена, особенно касательно расширения
немецкого импорта (см. табл. 5).

422

Та б л и ц а 5
Импорт Германии из СССР61

Общая сумма импорта из СССР
(млн рейхсмарок)
Доля в общем импорте Германии
(в процентах)
Место СССР среди других
экспортеров в Германию
Общая сумма немецкого экспорта
в СССР
Доля от общего немецкого экспорта
(в процентах)
Место СССР среди других импортеров
из Германии

1933 г.

1934 г.

1935 г.

1936 г.

1937 г.

1938 г.

1939 г.

1940 г.

194

210

215

93

65

53

30

391

4,6

4,7

5,2

2,2

1,2

0,9

0,6

7,8

4

3

3

19

30

28

32

282

63

39

126

117

34

31

216

5,8

1,5

0,9

2,7

2,0

0,6

0,6

4,4

5

20

27

13

19

35

35

Уже в феврале 1939 г., как раз в то время, когда принимались первые предварительные
решения о кампании против Польши, с Советским Союзом обсуждались условия расширения товарообмена. Хотя СССР соглашался поставить не более 50 % от желаемого сырья, по
экономическим и политическим причинам Германия и в этом случае готова была подписать
заключительное соглашение. Когда 19 августа 1939 г. было заключено торговое и кредитное
соглашение, немецкая военная экономика в течение следующих 12 месяцев должна была
получить сырье на сумму 100 млн рейхсмарок. Поэтому Гитлер был убежден, что больше
можно не бояться вмешательства Франции и Англии в польский конфликт и установления
блокады, так как «Восток поставит зерно, скот, уголь, свинец»62.
В соответствии с договором об экономическом сотрудничестве, заключенным в феврале
1940 г., Германия в течение следующих 12 месяцев должна была получить сырье на 350 млн
рейхсмарок, что позволяло ослабить экономическую блокаду со стороны Великобритании.
В 1940 г. советский сырьевой экспорт в Германию составлял 49 процентов ее общего импорта
фосфатов, 77,7 — асбеста, 62,4 — хромовой руды, 40,7 — марганцевой руды, 75,2 — минеральных масел, 66,0 — процентов хлопка-сырца63 (см. табл. 6, 7).
Та б л и ц а 6
Импорт в Германию сельскохозяйственного сырья и продуктов лесной промышленности
(в тыс. тонн)64
Товар
Всего

Рожь
Пшеница
Ячмень
Овес
Кукуруза
Бобовые
Хлопок-сырец
Лен и льняное волокно
Строительная и деловая древесина
Древесина для механической и химической переработки

133
900
382
33
586
180
259
238
2153
1496

1939 г.
Из СССР

11
2
4
103
66

Всего

159
672
728
121
507
162
120
112
3156
1182

1940 г.
Из СССР

82
4
697
118
14
47
71
14
696
462

1 полугодие 1941 г.
Всего
Из СССР

78
365
133
190
46
1537
523

78
189
96
184
35
30
7
246
120

423

Та б л и ц а 7
Импорт в Германию некоторых видов минерального сырья
(в тыс. тонн)65
Товар
Всего

Фосфорнокислый калий
Асбест
Хромовая руда
Марганцевая руда
Нефть и нефтепродукты
Платина и платиновые металлы (кг)
Олово
Никель (файнштейн)
Медь

1025
18
193
235
4694
3320
9
3
144

1939 г.
Из СССР

31
1
6
5
1
-

Всего

174
12
40
119
1806
2290
7
5
105

1940 г.
Из СССР

129
8
26
65
617
1474
1
2
7

I полугодие 1941 г.
Всего
Из СССР

127
12
4
116
816
1546
1
2
52

55
7
75
248
1262
0
1
7

Получившая распространение на Западе, а затем и в нашей стране пропагандистская
версия некоторых «историков» о том, что «фашистский меч ковался в СССР», далека от
действительности. Советский экспорт в Германию в 1938–1940 гг. составлял от 0,6 % до 4,4 %
суммы общего немецкого импорта. Что касается правительства рейха, то оно различными
путями тормозило выполнение Германией договорных поставок в СССР металлопроката,
станков, электрооборудования, различных видов вооружений и других согласованных заказов, которые ко времени нападения Германии на СССР были по разным данным выполнены
только на 57–67 %66.
Однако вернемся к 1939 г. Экономика Третьего рейха если и была в целом готова к войне,
то только ограниченной по территории и времени. Считалось, что были созданы достаточные
запасы хлеба, но потребление жиров предполагалось снизить по сравнению с мирным временем на 57 %, а мяса — на 68 %. При оценке запасов минерального сырья исходили из того,
что, учитывая возможность дополнительных поставок из-за границы, в случае длительной
войны с Польшей их хватит на 9–12 месяцев67.
В частности, запасов каучука хватало на 5–6 месяцев при его 30-процентной замене
буной, долю которой предполагалось увеличить, поскольку запасов валюты на приобретение сырого каучука не хватало, а в случае блокады необходимо было считаться с полным
прекращением его поставок. Что касается алюминия, то, несмотря на рост производства
на базе бокситов из Юго-Восточной Европы, наблюдалась его значительная нехватка для
обеспечения потребностей вермахта. Несмотря на расширение производства, закрепленные
четырехлетним планом цели по обеспечению синтетическим горючим оказались недостигнутыми. Потребление горючего, вызванное военными приготовлениями, росло значительно
быстрее производства. Тем не менее считалось, что вермахт достаточно обеспечен горючим
для скоротечной войны против Польши, так как были созданы значительные запасы68.
В связи с нехваткой валюты в первом полугодии 1939 г. квоты цветных металлов для
промышленности по сравнению с 1938 г. были снижены на 50 %. Валюта была выделена
только на второй квартал этого года на закупку цветных металлов для строительства флота.
К началу польской кампании угледобывающая промышленность уже не имела производственных резервов. В случае длительной войны, которая потребовала бы призыва горняков
в армию, создавалась угроза нехватки каменного угля для промышленности и домашних хозяйств уже зимой 1939 г. Призыв горняков и перенапряжение транспортной системы повлекли
за собой в сентябре 1939 г. сокращение добычи каменного угля на 10 %, а к концу года — на
15 %. В энергетике в середине 1939 г. запасы каменного угля настолько сократились, что в
июле — августе возникли перебои в электро- и газоснабжении, электростанции вынуждены
были перейти на бурый уголь, что приводило к ускоренному износу оборудования69.

424

Попытки в короткий срок закупить недостающие продовольствие, фураж и сырье натолкнулись на главную проблему — отсутствие финансовых средств. Сокращенный экспорт
привел к тому, что импорт из СССР и других стран не мог быть компенсирован только клирингом. И без того незначительные валютные запасы резко сократились с конца 1938 г. и
приблизились к нулевому уровню. Политика экспансии привела к тому, что ряд зарубежных
клиентов Германии отказался от заказов. Кривая немецкого экспорта с 1938 г. постоянно
снижалась и после незначительного повышения на рубеже 1938–1939 гг. продолжила свое
быстрое падение. К началу войны практически все золотовалютные запасы иссякли. Включая секретные фонды, они составляли около 500 млн рейхсмарок — столько, сколько было
необходимо для финансирования десятой доли немецкого импорта в мирное время70. Путь
финансирования за счет иностранных кредитов вряд ли являлся возможным, так как именно
богатые капиталами державы считались потенциальными врагами Германии, и ее клиринговая задолженность приняла такие размеры, что нейтральные государства воздерживались
от выдачи Германии даже краткосрочных кредитов.
Несмотря на подготовку к войне, проблема разграничения компетенций в сфере управления экономикой в Германии решена не была. Не обращая внимания на приоритеты в политике вооружения, партийные и государственные инстанции продолжали делать огромные
по объемам заказы, как, например, проекты генерального инспектора по градостроительству
Шпеера по превращению Берлина в огромную помпезную столицу рейха. Три вида вооруженных сил конкурировали друг с другом в выдаче заказов и блокировали ими работу военных
предприятий. Для организации планового управления работой промышленности и выявления
второстепенных задач Геринг в качестве генерального уполномоченного по четырехлетнему
плану в середине года приказал перепроверить все крупные заказы на их государственнополитическую необходимость. Однако до начала войны это сделать не удалось.
В промышленности наблюдалась нехватка рабочей силы, составившая в 1939 г. около
миллиона человек. Только на предприятии «Герман-Герингверке» требовалось дополнительно 5 тыс. рабочих71. Сельское хозяйство также не могло больше работать без привлечения
иностранных рабочих. В середине 1939 г. в нем было занято около 37 тыс. итальянцев, 15 тыс.
югославов, 12 тыс. венгров, 5 тыс. болгар, 4 тыс. голландцев, 40 тыс. словаков72. Несмотря
на строгую практику призыва в вермахт, с этого времени практиковалась отправка военнослужащих в отпуск с сохранением денежного содержания для работ в родительских или
собственных хозяйствах, иногда с выделением лошадей и автотранспорта вместе с обслуживающим персоналом.
Накануне польской кампании в немецкой экономике наблюдались явления усталости и
стагнации, большое несоответствие между объемом заказов и производственными возможностями. Перегрузка предприятий в зависимости от их связи с производством вооружения
составляла от 10 до 20 %. Для разгрузки было необходимо проводить расширение производства, ремонт и обновление станочного парка, введение конвейерного производства. Но
программы вооружения не предусматривали обеспечения этого ни сырьем, ни рабочей силой,
ни временем. Следствием были нарастающее затягивание выполнения заказов, переносы
сроков поставок, в связи с чем нарушалось плановое вооружение. Отставание подрывало
также конкурентоспособность немецкой экспортной промышленности на мировом рынке,
нарушало поступление валюты в немецкую экономику, а вместе с этим — импорт сырья и
продовольствия.
В транспортной отрасли не хватало 4500 паровозов и 100 тыс. товарных вагонов73.
Оценивая такое положение, руководство рейха пришло к выводу, что немецкая экономика в 1939 г. находилась на пике своих производственных возможностей, но существенного
повышения экономического потенциала добиться больше не представлялось возможным,
скорее, наоборот. Как говорил Гитлер перед командованием вермахта, «наше экономическое положение в связи с нашими ограниченными возможностями таково, что мы сможем
продержаться лишь несколько лет»74. Время для развязывания военного конфликта для достижения «конечной цели» — захвата мирового господства путем расширения жизненного

425

пространства еще не пришло. Но Гитлер настаивал на создании экономических предпосылок
для этого, так как положение с сырьем и продовольствием для ведения скоротечной войны
было обеспечено, но для длительной войны его было недостаточно75.
Этот вопрос, казалось бы, удалось решить после осуществления ряда успешных быстротечных военных кампаний сначала против Польши, а затем на Западе. В отношении оккупированных государств Европы нацистское руководство немедленно приступило к проведению
политики открытого экономического грабежа. Особенно бесцеремонной и наглой она была
в Польше. Уже 27 сентября 1939 г. немецкие военные власти издали декрет о секвестре и
конфискации польской собственности на территории, присоединенной к Германии. В конце
1940 г. Главное опекунское восточное бюро по Польше захватило и передало в немецкую
собственность 294 крупных, 9 тыс. средних и 76 тыс. мелких промышленных предприятий,
а также 9120 крупных и 112 тыс. мелких торговых фирм. Концерн «Г. Геринг» присвоил себе
верхнесилезские угольные рудники, металлургические заводы «Кенигсхютте» и «Лаурхютте», бывшие польские государственные Островицкие машиностроительные и вагоностроительные заводы и другие предприятия. Монополист Г. Хенкель завладел частью польских
месторождений цинка, а граф Н. Баллестрем вместе с Г. Круппом — рядом металлургических
заводов и горнодобывающих предприятий76. Собственностью «И. Г. Фарбен» стали польские
фирмы по производству красителей — «Борута», «Воля» и «Винница». В руки германских
монополий перешли, кроме того, крупные трубопрокатные и металлургические заводы в
Сосновице, горнопромышленный концерн «Банска Гутня». Польский промышленный район в Верхней Силезии был объединен с созданными новыми хозяевами промышленными
районами Германии и Чехословакии, что привело к образованию в центре Европы нового
мощного промышленного конгломерата, менее уязвимого от возможных бомбардировок, как
с запада, так и с востока. Польша сыграла также важную роль в покрытии продовольственного
дефицита Германии. В 1941 г. здесь было собрано только зерновых культур свыше 4,8 млн т,
что составило 20,5 % общего сбора зерновых того года в Германии в довоенных границах.
На оккупированной Германией летом 1940 г. территории Северной Франции было сосредоточено 97 % производства чугуна, 93 % проката, 55 % цинка, 40 % свинца, 80 % добычи
угля и около 100 % железной руды, калия и фосфатов. Здесь было сосредоточено также 89 %
французских моторостроительных заводов, 82 % станкостроительных, 80 % авиастроительных. В этой зоне выращивали 70 % зерна, содержали 65 % крупного рогатого скота77. Немецкие концерны поделили между собой крупнейшие промышленные предприятия Франции,
как это уже было сделано в Польше и Чехословакии. К концерну «Г. Геринг» отошли многие
горнопромышленные и металлургические заводы, к концерну Клекнера — металлургические
заводы в Кнутанже78. До конца 1940 г. у Франции были конфискованы большие запасы металлов: 135 тыс. т меди, 20 тыс. т свинца, 9,5 тыс. т олова, 9 тыс. т никеля и 9 тыс. т алюминия.
В Германию было вывезено много железной руды, бензина, дизельного топлива, керосина,
машинного и смазочного масла, сала, текстильного сырья и многое, многое другое79.
Разнообразное сырье и продовольствие было захвачено в Бельгии, Голландии, Норвегии,
Дании и Люксембурге. Немецкая промышленность незамедлительно использовала производственные мощности и сырье этих стран. Из Бельгии только в 1940 г. в качестве трофеев было
вывезено 78,6 тыс. т цветных металлов, реквизировано 1,3 млн т чугуна и 1,2 млн т стали.
В Голландии Германия захватила 3,5 млн т каменного угля и кокса, 221 тыс. т железного лома,
61,6 тыс. т медной руды, 58,4 тыс. т жидкого горючего, 14,8 тыс. т меди, 2,4 тыс. т олова и
другие материалы80. Только в 1941 г. из Северной Франции и Бельгии было получено товаров
на сумму около 2 млрд рейхсмарок. Германия почти полностью реквизировала голландский
флот общим водоизмещением в 1,5 млн регистровых брутто-тонн81.
В Норвегии Германия захватила заводы по производству алюминия, легированной стали и молибдена, пиритов, титана, никеля и железной руды. Под ширмой так называемого
«центрального бюро запасов» Германия присвоила 70 % ферросплавов, свыше 34 % алюминия и почти 30 % никеля. Норвежская промышленность поставляла Германии ежегодно
200–250 тыс. т меди и примерно 200 тыс. т серы, являясь единственным ее поставщиком в

426

Европе. Норвежские заводы «Кристанне спигерверк» и «Кнабергруппене» покрывали потребность Германии в молибдене (75 %) и ванадии82. За 1940–1941 гг. немецкие оккупационные
власти вывезли из Норвегии и использовали для нужд оккупационной армии продовольствия, сырья, полуфабрикатов и готовой военной продукции на сумму свыше 3 млн марок83.
Кроме того, немецкие оккупанты захватили большую часть норвежского торгового флота
и рыболовных судов.
Другие оккупированные страны в принудительном порядке стали поставщиками сельскохозяйственной продукции Германии. Так, Данию, несмотря на формальный отказ от
термина оккупации в отношении этой страны, нацистское руководство рассматривало как
свой «продовольственный склад». В Германию вывозилось мясо, масло, крупный рогатый
скот, свиньи, яйца, сыр, рыба. Датский торговый флот широко привлекался для перевозки
железной руды из Швеции в Германию. В результате этих действий уже в декабре 1940 г.
формальный долг Германии Дании составил 420 млн крон84.
Югославия покрывала значительную часть потребности Германии в цветных металлах —
медной, хромовой, сурьмяной рудах. С 1939 по 1941 г. в Германию было вывезено: 734 тыс. т
бокситов, 76 тыс. т свинцовой руды, свыше 13 тыс. т хромовой руды, 46,7 тыс. т меди85. За
счет Греции Германия восполняла запасы в хромовой и никелевой руде, серном колчедане,
бокситах.
Германская военная экономика, таким образом, в значительной мере строилась на
использовании военно-экономических потенциалов оккупированных стран. Из них она
получала, например, свыше 40 % всей железной руды, ввозимой из-за границы. Поступления
легирующих элементов, необходимых для получения качественных сталей, — хрома, никеля, различных ферросплавов — составляли от 1/2 до 3/4 всего германского импорта важных
видов стратегических материалов; почти 1/3 бокситов поступала из Франции, Югославии
и Греции, импорт же алюминия из Франции и Норвегии составлял 4/5 всего германского
ввоза. В 1941 г. на импорт из оккупированных стран приходилось 3/4 общего ввоза медной
руды, 4/5 меди и свинца, 1/2 олова и почти весь импортируемый цинк.
Та б л и ц а 8
Вывоз Германией сырья и готовой продукции из оккупированных стран Европы в период до 1941 г.
(в тыс. т)86
Виды сырья и продукции

Цветные металлы
Металлический лом
Чугун
Химические продукты
Каучук и изделия из него
Асбест
Технические масла
Сырая кожа
Выделанная кожа
Текстильные материалы
Сапоги

Количество вывезенного сырья и продукции

365,4
1860
272
164
12,2
4,2
92,2
51,9
1070 тыс. шт.
245
6200 тыс. пар

Анализ данных таблицы свидетельствует о том, что вывоз сырья и готовой продукции
осуществлялся по тем ее видам, в которых Германия ощущала наибольшую нужду. Например, по кожевенным товарам и сапогам поставки полностью покрывали потребность в них
вермахта.
Германия помимо этого продолжала использовать военно-экономические ресурсы
союзных, зависимых и некоторых нейтральных стран, так как руководство военной экономики рассматривало их как экономический придаток Германии, как базу стратегического

427

сырья и продовольствия. Ему удалось получить в свое распоряжение все или часть ресурсов
этих государств и, включив производственные мощности в систему «большого германского
экономического пространства», поставить их на службу захватническим планам. Правда,
нацистское руководство применяло здесь несколько иные методы, чем в оккупированных
странах Европы: использовался «индивидуальный» подход и более замаскированные формы
грабежа.
Так, несмотря на тяжелое положение экономики Италии, Германия все же получала из
этой страны бокситы, химическую продукцию — серную, азотную и борную кислоты, синтетический азот, глицерин. За период 1940–1941 гг. Германия импортировала из Италии свыше
2 млн т продовольствия и 1174 тыс. т различного стратегического сырья, в т. ч. 284,5 тыс. т
бокситов, 168 тыс. т железо-марганцевой окалины, 122,5 тыс. т цинковой руды. Всего за это
время итальянский экспорт в Германию составил более 1445,7 млн марок87. Итальянская
промышленность всё в большей степени попадала под контроль германских монополий.
Особый интерес с точки зрения военной экономики для Германии представляли союзные государства Юго-Восточной Европы — Румыния, Венгрия, Болгария. Германские
монополии рассматривали эти страны как базу стратегического и сельскохозяйственного
сырья. Важное место среди них занимала Румыния как главный поставщик нефти и нефтепродуктов. Увеличение ежемесячных поставок нефти с 170 тыс. т в июле 1940 г. до 250 тыс. т
в сентябре 1940 г. означало, что Румыния покрывала более 60 % среднемесячной потребности
Германии в этом виде сырья88. На совещании инспекторов 13 сентября 1940 г. генерал Томас
так охарактеризовал это положение: «В вопросе горючего, пока мы имеем Румынию, а если
нужно будет — мы будем ее иметь и в дальнейшем, — вместе с немецкими предприятиями
она в состоянии покрывать в нем нашу потребность»89. К этому времени немецкие фирмы
осуществляли контроль над нефтяной, металлургической и военной промышленностью
страны, а также над добычей золота, бокситов, хромовой и марганцевой руд. В 1940 г. доля
Германии в румынском экспорте составляла: по хлебным злакам — 77 %, масличным культурам — 96 %, овощам — 100 %, скоту — 80 %. В целом же свыше 46 % всего румынского
экспорта приходилось на Германию90.
На долю союзных стран в 1940–1941 гг. приходилось почти треть всего германского
импорта. За это время Германия (включая прямые поставки вермахту) получила отсюда стратегического сырья, продовольствия, полуфабрикатов, готовой промышленной продукции,
вооружения и снаряжения, а также различных услуг на сумму 6018,8 млн марок91. Это свидетельствует о том, что союзники своими поставками не только укрепили военно-экономический потенциал Германии, но в значительной степени и финансировали ее военные усилия.
Из нейтральных стран особое значение для Германии имела Швеция. Оттуда в Германию
поступало большое количество железной руды. На германо-шведских торговых переговорах,
состоявшихся в декабре 1939 г., на шведов было оказано экономическое и политическое давление. Они вынуждены были согласиться поставлять в Германию почти всю массу предназначенной для экспорта железной руды, а также некоторые легирующие металлы92. В соответствии с
соглашением о товарообороте на 1940 г., подписанным 22 декабря 1939 г., Швеция обязалась
поставить Германии 10 млн т железной руды, 20 тыс. т. чугуна, 4500 т ферросилиция, 1000 т
силикомарганца93. Из Швеции Германия получала железную руду с высоким содержанием
железа, а также шарикоподшипники, качественные стали, станки, электрооборудование,
инструменты, целлюлозу для производства взрывчатых веществ, морские суда.
Германия умело использовала нейтралитет Швейцарии, являясь основным покупателем
продукции швейцарской машиностроительной, электротехнической, химической, алюминиевой, текстильной и часовой промышленности. 9 августа 1940 г. было подписано немецко-швейцарское платежное соглашение, по которому Швейцария предоставляла Германии
кредит на сумму в 150 млн швейцарских франков. В 1941 г. швейцарский экспорт в Германию
увеличился по сравнению с 1938 г. более чем в три раза.
Главным предметом вывоза из Турции была продукция горнорудной промышленности:
хромовая и медная руды, свинец, марганец, сурьма и ртуть. В соответствии с немецко-ту-

428

рецким торговым соглашением от 19 января 1939 г. Турция обязывалась поставить Германии
120 тыс. т хромовой руды, 11 тыс. т шерсти. Немецко-турецкие торговые связи расширились
после подписания 18 июня 1941 г. договора о дружбе и ненападении, по которому обе стороны
обязались «содействовать во всех отношениях возможно большему объему товарооборота
между обеими странами»94.
Стабильными были внешнеторговые связи Германии с Японией. Последняя, в соответствии с договоренностью, достигнутой 19 сентября 1940 г. на заседании комитета по координации взаимных действий с Германией и Италией, взяла на себя обязательство предоставить
этим странам различное сырье, имеющееся в странах Восточной Азии и в районах южных
морей. Предусматривалось снабжение Германии таким важным стратегическим сырьем как
каучук даже в случае вступления Японии в войну95.
Приняв в июле 1940 г. решение о нападении на СССР, нацистское руководство предприняло ряд мер военно-экономического характера. По указанию начальника штаба ОКВ
Кейтеля управление военной экономики и вооружений ОКВ разработало программу наращивания вооружений для «восточного похода». 13 и 14 сентября 1940 г. генерал Томас провел
совещание с инспекторами военных округов, чтобы вскрыть резервы для осуществления
этой программы. Открывая совещание, Томас сказал: «Очень важно, чтобы в имеющихся в
нашем распоряжении 6–7 месяцах при наличном сырье, производственных мощностях и
рабочей силе был достигнут возможно более высокий уровень в производстве вооружений…
Производство многих видов боеприпасов… должно значительно возрасти. Наряду с этим
останется в силе приказ об оснащении сухопутной армии оружием и техникой в соответствии
с полученным боевым опытом, а также увеличении подвижных войск и наращивании производства танков»96. Нацистское руководство исходило из предположения, что скоротечный
характер войны против Советского Союза позволит ему ограничиться плановым выпуском
военной продукции без тотальной мобилизации всей экономики.
Основываясь на замысле «восточного похода» и предложениях специалистов по экономике, нацистское военное руководство в сентябре 1940 г. приняло так называемую программу
«Б» по производству оружия и военной техники для войны против СССР. Этой программой
предусматривалось обеспечить к 1 апреля 1941 г. оснащение всем необходимым 200 дивизий
сухопутных войск, а также пополнение арсеналов ВВС и ВМС более совершенными видами
военной техники97.
Одной из мер, призванных способствовать выполнению программы «Б», было введение
новой классификации степени срочности производства тех или других видов вооружения.
Секретным указом Геринга о «срочности программ производства для вермахта» от 20 сентября 1940 г. принятая в июле 1940 г. градация приоритетов была отменена и заменена новой:
особая степень срочности, степень срочности 1а, 1б и 2. Для производства вооружения по
особой степени срочности предприятия обеспечивались в полном объеме и в кратчайшие
сроки рабочей силой, средствами производства, сырьем, энергией и транспортом. К этой
категории было отнесено для сухопутных войск производство средних танков типа III и
IV, командирских танков, противотанковых орудий новых образцов; для ВВС — самолетов
типа Ме-109, Ме-110, Ю-87, Ю-88, До-217, Хе-111, Ю-52 и ДФС-230 и ФВ-190; для ВМС —
подводных лодок. По степени срочности 1а и 1б проводилось оснащение подвижных войск
танками типа II, бронированными и обычными автомашинами98.
В соответствии с разработанной программой со второй половины 1940 г. произошли
определенные изменения в структуре германского военного производства. Если до 1940 г. на
производство боеприпасов падало 40,9 % общей стоимости производимого вооружения (первое место, на втором стояло производство самолетов — 38,5 % всех средств), то, основываясь
на опыте Западной кампании, в которой расход боеприпасов был невелик, было решено сократить их производство: артиллерийских — наполовину, пехотных — на одну треть. В 1941 г.
их доля в общей стоимости производимого вооружения стала составлять только 25,2 %, а
доля самолетостроения поднялась до 40,8 %99. Авиационная промышленность Германии и
присоединенных территорий выпустила в 1940 г. 10 250 единиц, а в 1941 г. — 11 030 военных

429

самолетов всех типов (прирост — 7,6 %)100. Основное внимание во время подготовки к нападению на СССР обращалось на ускоренное производство истребителей, но их выпуск все
еще отставал от выпуска бомбардировщиков.
Самой приоритетной программой военного производства со второй половины 1940 г.
стало производство бронетанковой техники, выросшее за год в два раза. Если за весь 1940 г.
было выпущено 1643 легких и средних танков, то лишь за первую половину 1941 г. их выпуск
составил 1621 единицу101. В январе 1941 г. ОКВ потребовало, чтобы в ближайшее время ежемесячное производство танков и бронетранспортеров было доведено до 1250 машин. Кроме
танков создавались колесные и полугусеничные бронеавтомобили и бронетранспортеры с
7,62 и 7,92-мм пулеметами, 20-мм зенитными и 47-мм противотанковыми пушками и огнеметами. Их выпуск вырос с 511 в 1940 г. до 1332 в 1941 г.
Много внимания уделялось производству артиллерийского и стрелкового вооружения.
В 1941 г. было произведено 7092 орудия калибра свыше 75 мм. Особенно быстро увеличивалось число тяжелых пехотных орудий, 210-мм мортир, 150-мм полевых гаубиц102. Если
выпуск карабинов образца К 98 оставался на уровне 1940 г., то пулеметов МГ-34 и пистолетов-пулеметов почти удвоился. Наращивалось производство взрывчатых веществ, пороха,
снарядов для зенитных орудий, авиабомб.
Продолжала выполняться программа строительства военно-морских сил. В период с
сентября 1939 г. по июнь 1941 г. были спущены на воду один линейный корабль и два тяжелых
крейсера. Однако главная ставка делалась на создание подводного флота. Если за пять предвоенных лет было построено 57 подводных лодок, то с начала войны по июнь 1941 г. — 147103.
В первые месяцы 1941 г. рост германских вооружений достиг наивысшего уровня. Месячное производство, например, танков составляло во втором квартале 1941 г. 306 машин по
сравнению со 109 на тот же период 1940 г. По сравнению с вооружением сухопутной армии
на 1 апреля 1940 г. его рост к 1 июня 1941 г. выражался в следующих цифрах: по легким 75-мм
пехотным орудиям — в 1,26 раза, по боеприпасам к ним — в 21 раз; по тяжелым 149,1-мм
пехотным орудиям — в 1,86 раза по боеприпасам к ним — в 15 раз; по легким 105-мм полевым гаубицам — в 1,31 раза, по боеприпасам к ним — в 18 раз; по тяжелым 150-мм полевым
гаубицам — в 1,33 раза, по боеприпасам к ним — в 10 раз; по 210-мм мортирам — в 3,13 раза,
по боеприпасам к ним — в 29 раз104. Как видно, в связи с подготовкой к войне против СССР
выпуск боеприпасов был значительно увеличен, что позволило полностью обеспечить войска вермахта. Только для осуществления начальной стадии операции «Барбаросса» было
выделено около 300 тыс. т боеприпасов105.
Германское руководство стремилось повысить качественные показатели немецкого
оружия и военной техники. Этим целям служило улучшение структуры станочного оборудования в военной промышленности. Туда направлялась большая часть новых станков. На
30 станкостроительных заводах Германии были разработаны и запущены в производство
140 новых типов станков специального назначения, а также кузнечно-прессового оборудования, автоматических и полуавтоматических станков. В стоимостном выражении производство оружия и снаряжения увеличилось с 700 млн марок в 1939 г. до 2 млрд марок в 1941 г.
Доля военной продукции по отношению к общей промышленной продукции возросла с 9 %
в 1939 г. до 19 % в 1941 г.106
Производимое Германией накануне войны вооружение по своим тактико-техническим
данным в основном отвечало требованиям времени. Руководству вермахта удалось значительно уменьшить существовавшую в период Западной кампании 1940 г. неоднородность
в материально-техническом оснащении войск. Вооружение стало более стандартным, а
его распределение — более равномерным. Ряд образцов вооружения вермахта превосходил
соответствующее вооружение Красной армии по тактико-техническим данным и эффективности боевого применения. Это в первую очередь относилось к авиации, автоматическому
стрелковому оружию.
Начиная с осени 1940 г. германское руководство военной экономикой предприняло конкретные шаги для использования промышленного потенциала оккупированных и зависимых

430

стран в своих милитаристских целях. Прежде всего, нуждам вермахта была подчинена военная
промышленность Чехословакии. Заводы «Шкода» выпускали для вермахта артиллерийские
системы: 240-мм пушки M-16, 170-мм и 210-мм пушки, 210-мм мортиры. Авиационная
промышленность Чехословакии производила до 1500 самолетов в год. Для вермахта было
налажено также производство оптических приборов, средств связи, химического, инженерного и другого снаряжения. За счет Чехословакии военно-промышленная база Германии
увеличилась по производству артиллерии, стрелкового оружия и боеприпасов примерно на
20–25, по производству самолетов, танков и тягачей — на 15–20 %107.
Военно-экономическая организация вермахта максимально использовала производственные мощности авиационной и автомобильной промышленности Франции. На основе
немецких заказов на 1941 г. французские авиастроительные предприятия поставили Германии
самолетов и авиамоторов на сумму 5420 млн франков. Заказы вермахта были размещены на
14 тыс. французских предприятиях, где было занято около 3 млн человек, или более 60 %
всех промышленных рабочих. Объем немецких заказов во Франции только на 1941 г. превысил 49,3 млрд франков108. В Бельгии германская военная администрация взяла под свой
контроль все отрасли промышленности, необходимые для военного производства, и координировала поставки Германии самолетов, различного вооружения, боеприпасов, средств
связи, приборов, автомашин, судов. В Голландии для вермахта производилаись аппаратура
связи, различное электротехническое оборудование. В первой половине 1941 г. 70 % всех
производственных мощностей голландской промышленности работало на Германию и ее
вермахт. С начала оккупации и до конца 1941 г. сумма немецких военных заказов, размещенных в различных отраслях промышленности Голландии, повысилась до 2430 млн марок109.
Даже в Дании, не располагавшей мощной военной промышленностью, с мая 1940 г. по 1941 г.
были размещены заказы на вооружение и боеприпасы стоимостью 101 млн марок. За это
же время из текущего производства Дании для нужд вермахта было поставлено различного
вооружения, судов, средств связи на сумму 64 млн марок. В Норвегии на германскую армию
работал концерн «Норвежское акционерное общество взрывчатых веществ».
Та б л и ц а 9
Заказы вермахта на вооружение в оккупированных странах Европы
на 1 апреля 1941 г.110
Наименование страны
(территории)

Количество предприятий, привлеченных к выполнению заказов

Стоимость заказов
(в тыс. рейхсмарок)

Генерал-губернаторство (Польша)
Дания
Норвегия
Голландия
Бельгия — Северная Франция
Франция (оккупированная зона)
ИТОГО:

271
268
275
640
1980
1442
4876

263 250
51 523
59 005
759 296
485 350
1 699 032
3 317 456

Накоплению вермахтом вооружений способствовало и то, что в течение почти десяти
месяцев (с июля 1940 г. по апрель 1941 г.) он не вел боевых действий на сухопутных театрах.
Кроме того, к собственным запасам оружия, военной техники и боеприпасов прибавилось
огромное количество трофеев. В распоряжение вермахта перешло вооружение 30 чехословацких, 34 польских, 92 французских, 12 английских, 22 бельгийских и 9 голландских дивизий,
а также огромные запасы различного снаряжения и боеприпасов.
Заказы вермахта выполняли также предприятия союзников Германии и некоторых
нейтральных стран. Из Италии для вермахта поставлялись электромашины для подводных

431

лодок, моторы, боеприпасы, отдельные виды вооружения. Крупные машиностроительные
предприятия Венгрии — «Манфред Вайс», «Маваг», «Ганц», «Данубия» и другие были
переключены на производство для германской армии орудий, минометов, стрелкового
оружия. По германским заказам Швеция поставляла для вермахта артиллерийские орудия и другую военную технику. Стоимость поставок вооружения, боеприпасов, а также
стратегических материалов из Швейцарии превысила в 1941 г. 541,3 млн швейцарских
франков111.
К началу нападения на Советский Союз управление военной экономики и вооружений
ОКВ располагало почти во всех странах Европы сетью представительств, в задачу которых
входило организовать использование экономических потенциалов и ресурсов союзных или
оккупированных территорий в интересах Германии. Кроме того, в Протекторате Богемии
и Моравии, Польше, Бельгии, Нидерландах находились инспекции этого управления по
вопросам вооружения. В Дании и Норвегии действовали военно-экономические штабы.
Разветвленный аппарат ограбления имелся и во Франции. Там существовали три инспекции по вопросам вооружений, к которым в свою очередь примыкали еще девять инстанций. В Югославии действовал военно-экономический штаб Сербии с представителем этой
службы для Хорватии. В Греции вопросами экономики занималось специальное германское
командование112. В таких странах, как Италия, Румыния, Болгария, Венгрия, Словакия,
Финляндия, Швеция и Швейцария вермахт содержал специальные военно-экономические
организации. Широкую деятельность развили многочисленные уполномоченные различных
ведомств Германии, а также представители крупнейших фирм.
Рассматривая динамику развития военного производства Германии в период непосредственной подготовки нападения на Советский Союз, можно констатировать непрерывный
рост производства вооружения и военных материалов в конце 1940 — первой половине 1941 гг.
Если в сентябре — декабре 1939 г. среднемесячный выпуск военной продукции составлял в
стоимостном выражении 583 млн марок, то во втором квартале 1941 г. он почти удвоился и
был равен 1099,8 млн марок113. Об обеспечении «восточного похода» необходимым оружием,
военной техникой и боеприпасами свидетельствуют данные таблицы 10.
Та б л и ц а 1 0
Производство вооружения, военной техники и боеприпасов для сухопутных войск в период
с 01.09.1940 г. по 01.04.1941 г. по программе вооружений «Б»114
Вооружение и
боевая техника

Пистолеты
Автоматы
Карабины «маузер» обр. 1898 г.
Пулеметы
Противотанковые ружья обр. 38/39
Тяжелые противотанковые
ружья обр. 1941 г.
20-мм зенитные пушки
20-мм счетверенные зенитные установки
20-мм танковые пушки
37-мм танковые пушки*
50-мм танковые пушки

432

Достигнутый КоличеСоответствующие виды боеприпасов
уровень проство по
Уровень
Количество по
изводства по состоянию
производства
состоянию на
сравнению на 1 апреля
по сравнению
1 апреля 1941 г.
с плановым
1941 г.
с плановым (в %)

95
163
106
123
86
9

716 300
144 460
4 198 800
192 600
18 101
130

115
-

100
75
188
80

1933
69
2711
1459
1138

46

22
16

302 800 000
9 552 000 000
2 043 700
188 500
32 778 000
14 300 900
2 778 600
66 800

75-мм танковые пушки и штурмовые орудия
37-мм противотанковые пушки
50-мм противотанковые пушки обр. 1938 г.
Легкие минометы обр. 1936 г.
Тяжелые минометы обр. 1934 г.
100-мм химические минометы
Химические минометы «Д»
Легкие пехотные орудия
обр. 1918 г.
Тяжелые пехотные орудия
обр. 1933 г.
Горные пушки обр. 1936 г.
Легкие полевые пушки обр. 1918 г.
Легкие полевые гаубицы
Тяжелые 100-мм пушки обр. 1918 г.
Тяжелые полевые гаубицы
обр. 1918 г.
210-мм минометы
37-мм самоходные пушки (чешск.)
Тяжелые полевые гаубицы
25 (чешск.)
Тяжелые 240-мм пушки
Тяжелые 240-мм гаубицы

10
80
110
114
96
77
84

1151
148
719
14 913
10 549
459
411
3951

83
51
104
104
50
-

2 219 400
18 680 800
713 100
31 982 200
12 436 000
1 523 000
199 500
7 953 600

91

797

79

1 153 300

169
29
94
98
110

96
106
6854
730
2750

139
97
82

858 400
151 500
25 051 000
2 323 600
5 540 700

95
-

346
-

64
78
72

433 100
2 542 100
187 400

-

-

65
22

941
2148

* Выпуск приостановлен, так как производились танки типа III с 50-мм пушкой.
Примечание. Незаполненные места означают виды боеприпасов, производство которых было определено заранее в связи с имевшимися достаточными запасами этих боеприпасов.

Предпринятые нацистским руководством меры позволили ему обеспечить вермахт всем
необходимым вооружением и боеприпасами для войны против СССР. Но расчеты делались
из краткосрочного, молниеносного характера предстоящей кампании. Предполагалось,
что по расходу оружия и боеприпасов она принципиально не будет отличаться от прежних
кампаний вермахта.
Весной 1939 г. завершилось составление плана военно-экономической мобилизации
страны. 11 мая Кейтель подписал «Основные указания о единой подготовке обороны империи», предусматривавшие проведение мобилизационных мероприятий по всей стране.
Были изданы указания об укреплении сотрудничества генерального уполномоченного по
военной экономике с управлением военной экономики и вооружений ОКВ. Им вменялась
в обязанность разработка совместного военно-экономического мобилизационного плана,
для чего создавался комитет центрального планирования. Все предприятия попроизводству
вооружения отныне подчинялись управлению военной экономики и вооружений ОКВ. При
дирекциях имперских железных дорог назначался представитель этого управления.
Летом 1939 г. в области экономики были предприняты новые меры: использование сырья
разрешалось только в соответствии с мобилизационным планом, строго регламентировалось
потребление электроэнергии, нефти, железа, легирующих металлов, каучука, цемента текстиля, целлюлозы. В это же время было закончено составление мобилизационных планов
всех предприятий. Был издан закон «О государственных повинностях», по которому военные органы получили право реквизировать у населения для нужд армии лошадей, повозки
и другое имущество115.

433

Одним из важнейших документов по дальнейшей мобилизации промышленности явился
декрет о военной экономике от 4 сентября 1939 г.
На его основании имперский министр хозяйства имел право в случае необходимости,
при нехватке сырья и рабочей силы, объединять предприятия в интересах создания лучших
производственных условий. Разрешались консервация или сокращение производства на
мелких и технически устаревших предприятиях116.
Все эти и другие мероприятия по мобилизации экономики позволили обеспечить материальную подготовку вермахта к осуществлению молниеносных кампаний на Западе. С их
помощью были также заложены основы экономической готовности фашистской Германии
к длительной, тотальной войне за достижение мирового господства. Однако в расчетах на
длительную войну ставка делалась не только на форсирование собственных усилий, но еще
в большей мере на использование экономики захваченных стран. За их счет предполагалось
постоянно увеличивать военно-экономический потенциал Германии, добиваться преобладания над своими противниками в этой области. С этой целью многочисленные государственно-монополистические организации разрабатывали планы экономического ограбления
оккупированных территорий и с помощью вермахта осуществляли захват промышленных и
сырьевых ресурсов европейских стран.
В мае 1940 г. отделом хозяйственной политики министерства иностранных дел Германии были разработаны предложения по созданию «германского колониального рейха».
Они предусматривали, в частности, образование «великого экономического пространства»,
которое включало бы Словакию, Протекторат Богемии и Моравии, Польшу, Голландию,
Бельгию, Люксембург, Данию и Норвегию. В последующем предполагалось присоединить
к нему всю Скандинавию и дунайские страны, а также Прибалтику. Предусматривалось
дальнейшее расширение германской колониальной империи за счет бывших немецких колоний в Африке, Бельгийского Конго, Французской Экваториальной Африки, Британской
Нигерии. В перспективе планировалось расширить область экономической экспансии на
страны Ближнего Востока и Южную Америку. 2 августа 1940 г. директивой Геринга определялась необходимость использовать во время войны интересующие хозяйственные объекты
оккупированных стран117.
Перед нападением на Советский Союз в германской экономике был разработан и осуществлен на практике ряд новых организационных мер для пополнения запасов стратегического сырья и форсирования производства вооружения. Для мобилизации всех энергетических ресурсов в начале 1941 г. были созданы имперские производственные объединения
«Нефть» и «Уголь», ведущую роль в которых играли представители крупнейших германских
концернов118. Военно-экономические учреждения Германии развернули бурную деятельность
по обеспечению плана «Барбаросса». Особое внимание уделялось выполнению мобилизационных планов производства танков, самолетов, артиллерийско-стрелкового вооружения.
При этом предусматривалось в дальнейшем использование производственных мощностей
на захваченных территориях СССР. В этих целях 9 июня 1941 г. при государственном уполномоченном по четырехлетнему плану был создан военно-экономический штаб «Восток»,
которому подчинялись четыре хозяйственные инспекции119.
С другой стороны, под влиянием военных успехов на Западе, Гитлер считал, что экономическая жизнь не нуждается в столь большой перестройке, как это предусматривалось
мобилизационными планами120. В то же время германское руководство видело и слабые
стороны мобилизационных планов и мероприятий, связанных в первую очередь с трудностями в обеспечении экономики сырьем и рабочей силой. Но уверенность в успехе новой
скоротечной войны позволяла правящим кругам Германии делать расчеты на то, что можно
будет обеспечить экономические потребности вермахта, сохранив на необходимом уровне
гражданские отрасли промышленности для обеспечения внутренней стабильности и социального спокойствия.
Важным элементом в осуществлении стратегии блицкрига был пошаговый захват экономических потенциалов других стран, что позволяло за их счет преодолевать трудности

434

собственной экономики. Немецкий историк Р.-Д. Мюллер пишет, что «Гитлер вкладывал в
понятие блицкрига такую целеустремленную военную стратегию, которая имела своей целью
получение необходимых средств для ведения длительной войны». Отсюда следует и одна из
формул агрессии: «Война кормит войну»121.
Анализ состояния предвоенной германской экономики показывает, что гитлеровская
Германия не была обеспечена необходимыми сырьевыми ресурсами для ведения длительной войны. Немецкая промышленность в высокой степени зависела от импорта. Выход из
создавшегося положения германское руководство видело в проведении последовательных
«молниеносных» кампаний против соседних государств и захвате их экономических ресурсов. Эта концепция предусматривала внешнеполитическую изоляцию противников и
их быстрый разгром поодиночке. Она допускала нарушение международного права, применение преступных способов и методов ведения войны, проведение широкого террора
в захваченных странах для полного подчинения. Так, планы захвата Голландии, Бельгии,
Северной Франции предусматривали в первую очередь захват и использование экономических ресурсов этих стран. Те же цели ставились при захватах соседних государств на севере
Европы и на Балканах.
В целом германские теоретики, ориентировавшиеся на развитую военную экономику,
высказывали требование, чтобы: 1) военные операции согласовывались с ведением экономической войны, 2) военная экономика стояла на службе военных операций и 3) планы военных
операций проводились в жизнь при четком согласовании с экономическими задачами122.
В действиях вооруженных сил они видели важнейшее средство ведения экономической
войны. «Целью должно быть не только уничтожение вооруженных сил противника, — писал Томас, — но и захват его военного потенциала, в особенности, его экономики. И только
если будут обеспечены военные и экономические цели, в будущем может быть достигнута
и политическая цель войны»123. Эти требования стали доктринальными, хотя в различной
степени учитывались разными видами вооруженных сил Германии. Для военно-воздушных
сил, например, главная задача состояла в разрушении экономического потенциала противника. ВМС главную цель видели в «торговой войне», а поэтому их основной задачей был
контроль за морскими коммуникациями. Сухопутные войска должны были осуществлять
непосредственный захват территории с находящимися на ней сырьевыми ресурсами и промышленными объектами124.
Используя такие преимущества, как отмобилизованность вооруженных сил, наличие
современного оружия и военной техники, ее проверку в западных кампаниях, немецкое
руководство считало, что и в войне против Советского Союза Германии также удастся
осуществить блицкриг. Экономический штаб ОКВ рассчитывал захватить около 75 % всей
советской промышленности, а также необходимые сырье и продовольствие125. Руководители
германской экономики провели специальные исследования по вопросам взаимодействия в
решении оперативных задач и военной экономики. Они рассчитывали на быструю «оккупацию пшеничных полей Украины и кавказских нефтяных месторождений», захват богатых
трофеев126.
По указанию Гитлера в оперативных планах вермахта большое внимание обращалось на удаленные регионы Советского Союза (Кавказ, Урал), а также окраинные зоны
(Балтийское и Черное моря). В этом смысле учет военно-экономических причин и экономических целей войны явно довлел над оперативным планированием127. Управлению
военной экономики и вооружений ОКВ были даны указания подготовить информацию
о советской военной промышленности, энергетической и дорожно-транспортной сети,
источниках сырья, месторождениях нефти, а также представить общие сведения о гражданской экономике СССР.
Экономическая подготовка Германии к войне осуществлялась в двух направлениях.
Создавалась необходимая хозяйственная база для ведения длительной тотальной войны и
достижения конечной цели германского империализма и фашизма — завоевания мирового
господства. Одновременно просматривалось создание таких экономических предпосылок,

435

которые позволили бы, максимально сохраняя гражданские отрасли народного хозяйства,
экономически обеспечивать условия для успешного проведения отдельных молниеносных
кампаний. Если к началу войны развитие первого направления не достигло необходимого
уровня, то процесс расширенного вооружения в применении к стратегии молниеносной
войны получил в экономической области необходимую базу, способную определенное время
выдержать нагрузки скоротечных военных кампаний. Узким местом военной экономики
Германии оставалась ее нестабильная обеспеченность стратегическим сырьем, а также недостаток людских ресурсов.
Таким образом, в экономическом отношении Германия была подготовлена к ведению
ограниченных по времени войн, что выражалось, прежде всего, в превосходстве над противником в вооружении. Успех гитлеровцев в кампаниях против Польши, Франции, других
стран создал у командования вермахта и руководства военной экономикой уверенность,
что и война против CCCР может быть выиграна в ходе одной скоротечной кампании и без
полного мобилизационного напряжения экономики. В недооценке возможности длительное время противостоять коалиции более сильных в военном и экономическом отношении
держав проявились недальновидность и авантюризм германского политического и военного
руководства.
Начиная войну против СССР, Германия также надеялась, что ей не придется вести войну
на два фронта, за исключением морских и воздушных операций на Западе. Немецкое военное командование вместе с представителями германской промышленности строило планы
быстрого захвата и освоения природных ресурсов, промышленных предприятий и рабочей
силы Советского Союза. На этой основе руководство Третьего рейха считало возможным в
короткие сроки увеличить свой военно-экономический потенциал и предпринять дальнейшие шаги к достижению мирового господства.

Планирование агрессии и мобилизация сил фашистского блока
18 декабря 1940 г. А. Гитлер подписал директиву № 21, в которой под грифом «Совершенно
секретно. Только для командования!» содержался план нападения на Советский Союз. Плану было дано условное название «Барбаросса» — прозвище воинственного средневекового
германского короля Фридриха I, императора Священной римской империи.
Директива начиналась словами: «Германские вооруженные силы должны быть готовы
разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии…
Приказ о стратегическом развертывании вооруженных сил против Советского Союза
я отдам в случае необходимости за восемь недель до намеченного срока начала операций.
Приготовления, требующие более продолжительного времени, если они еще не начались,
следует начать уже сейчас и закончить к 15.5.41 г.»128.
Появление директивы как бы подтвердило итог первого этапа подготовки агрессии против СССР, которая активно велась с лета 1940 г., и начало ее завершающего этапа. К этому
времени жертвами германской агрессии уже стали Австрия, Чехословакия, Польша, Дания,
Норвегия, Бельгия, Голландия, Люксембург и Франция. Последним оборонительным бастионом на Европейском континенте оставался СССР.
С призывами уничтожить СССР Гитлер выступал с начала своей политической карьеры. В его книге «Моя борьба», неоднократно переиздававшейся со второй половины 1920-х
годов вплоть до нападения Германии на СССР в 1941 г., утверждалось, что немцам якобы
катастрофически не хватает «жизненного пространства», что решить эту проблему можно
только путем завоевания и заселения немцами «земель России и подвластных ей окраинных
государств», что только таким образом можно будет обеспечить Германии статус «мировой
державы», способной вести борьбу за мировое господство129.

436

Это преступное намерение нацисты пытались обосновать, исходя из своего расистского
мировоззрения. Гитлер утверждал, что громадная Российская империя якобы существовала
исключительно благодаря наличию в ней «государствообразующих германских элементов
среди неполноценной расы», что без «германского ядра», утраченного в ходе революционных
событий в конце Первой мировой войны, она уже созрела для распада130. Русских и славян
в целом нацисты относили к неполноценной расе, недостойной иметь своей государственности. «У славян вообще, — заявлял Гитлер, — отсутствует всякая способность в какой-либо
организаторской деятельности. Они не обладают никакой государствообразующей и созидательной силой»131. А. Розенберг и другие идеологи нацистского движения распространяли расистские измышления, утверждая, что большевизм в России — это не что иное, как
«восстание монголоидов против нордической культуры», поставивших перед собой цель
«присвоить себе всю Европу»132. Одновременно для оправдания замышлявшегося «похода
на Восток» Гитлер использовал широко распространенный в то время тезис антисоветской
пропаганды о стремлении большевиков к «порабощению мира».
Гитлер незадолго до своего назначения 30 января 1933 г. рейхсканцлером при обсуждении
со своими ближайшими соратниками вопросов, связанных с будущим захватом и разделом
СССР, заявил: «Вся Россия должна быть расчленена на составные части. Эти компоненты
являются естественной имперской территорией Германии»133.
Через несколько дней после назначения рейхсканцлером на первом же совещании с
высшим командованием вооруженных сил Германии Гитлер объявил, что его программной
целью является «захват нового жизненного пространства на Востоке и его беспощадная
германизация»134.
Придавая «решающее значение» реализации планов расширения германского «жизненного пространства» за счет Советского Союза, Гитлер и Розенберг уделяли много внимания
изложению своих взглядов на отношения с другими государствами. В предстоящей войне
против СССР в одних они еще до установления нацистского господства в Германии усматривали своих противников, а в других — союзников. Для того чтобы перед нападением
на СССР обеспечить Германии свободу тыла на Западе, Гитлер и Розенберг намеривались
разгромить Францию. Они причисляли ее к числу «самых смертельных врагов немецкого
народа», утверждая при этом, что французы из-за смешения с африканцами «выродились в
расовом отношении» и потому стали представлять «угрозу для существования белой расы в
Европе». Себя же они пытались представить борцами за «очищение Европейского материка
от распространяемых Францией болезнетворных микробов из Африки и Сирии»135.
К числу своих противников нацисты относили и связанные договорами о союзе с Францией страны Малой Антанты и Польшу.
В первые годы после войны 1914–1918 гг. руководство нацистской партии к числу
«абсолютных врагов» Германии относило и Англию. Захват Англией большей части германских колоний оно расценивало как «невосполнимую утрату»136. Однако вскоре нацисты убедились, что в Англии есть политики, которые не хотели бы дальнейшего усиления
Франции и на этом основании сочувственно относятся к побежденной Германии. Это стало
очевидно, когда в 1923 г. Англия совместно с Италией и США решительно выступила против Франции, которая в ответ на саботаж Германией репарационных платежей оккупировала ключевые промышленные районы Рура. Под их давлением Франция в 1924 г. вывела
свои войска из Рура. После этого нацисты постепенно свернули свою антианглийскую
пропаганду, преследуя при этом цель углубить выявившуюся разницу в подходе Англии и
Франции к вопросу о политике в отношении побежденной Германии. С середины 1920-х
годов нацистское руководство, учитывая недружественную (если не враждебную) политику
Англии по отношению к СССР, воспринимало ее как вероятного союзника. Сделать Англию своей союзницей в борьбе против СССР Гитлер надеялся путем временного отказа от
укрепления морской мощи Германии и претензий на возвращение Германии отнятых у нее
заморских владений137. В своих публичных заявлениях Гитлер стал подчеркивать, что он
является сторонником установления дружественных отношений с Англией, но с условием,

437

Военный парад немецких войск в Берлине у Бранденбургских ворот

Пока они еще красуются на парадах…

438

чтобы она не чинила ему препятствий в борьбе за установление германского господства в
континентальной Европе.
Фашистскую Италию, считал Гитлер, следует рассматривать «как союзницу в самую
первую очередь», поскольку она является антиподом демократии, врагом большевизма и
руководствуется империалистической политикой «вечного Рима»138.
К числу вероятных союзников Германии нацисты до прихода к власти причисляли
также хортистскую Венгрию, проявлявшую враждебность к Югославии, и Испанию, в силу
ее «антипатий» к колониальной деятельности Франции в североафриканских колониях.
С одобрением они отзывались о действиях Японии в конце 1920-х гг., направленных на подрыв статуса-кво в Азии139, а также о превращении ею в 1931–1932 гг. Маньчжурии в военный
плацдарм у дальневосточных границ СССР.
Созданное 30 января 1933 г. правительство «национальной концентрации» во главе с
Гитлером в первую очередь сосредоточило внимание на ликвидации своих политических
противников и тех демократических порядков, которые были установлены в Германии в
ходе Ноябрьской революции 1918 г. Достижению этих целей способствовало то, что из всех
политических партий Германии против допуска нацистов к власти выступила лишь одна
Коммунистическая партия Германии, 30 января 1933 г. она обратилась ко всем рабочим
организациям ответить на назначение Гитлера рейхсканцлером проведением генеральной
забастовки. Но этот призыв не был поддержан правлением Социал-демократической
партии Германии (СДПГ). 31 января оно призвало членов своей партии оставаться «на
почве конституции», утверждая, что «предпринятые самовольно на свой страх и риск»
выступления против гитлеровского правительства нанесут «тяжелейший ущерб всему
рабочему классу»140.
Руководители буржуазных партий далеко не все довольные тем, что руководство страной
оказалось в руках нацистов, еще более чем лидеры СДПГ опасались генеральной забастовки, которая могла привести к обострению мирового экономического кризиса 1929–1933 гг.
Поэтому коммунисты в своем противостоянии нацистам оказались в одиночестве.
Гитлеровское правительство немедленно воспользовалось этой благоприятной для него
ситуацией для ликвидации своих политических оппонентов. Первый удар оно нанесло по
германским коммунистам, лживо обвинив их в организации пожара, возникшего вечером
27 февраля 1933 г. в здании рейхстага, и в заговоре против государства. На следующий день
по настоянию Гитлера и других членов правительства рейхспрезидент П. Гинденбург издал
декрет «О защите народа и государства», по которому были отменены все конституционные
гарантии прав и свобод граждан. Против КПГ и других противников нацистов был развернут
пропагандистский и уличный террор. В течение марта 20 тыс. функционеров КПГ и профессиональных союзов были брошены в созданные нацистами концентрационные лагеря141.
Сотни их были убиты. Несмотря на это, в марте 1933 г. за коммунистов на выборах в рейхстаг
проголосовало 5 млн немцев. Тогда гитлеровское правительство объявило КПГ вне закона.
24 марта рейхстаг большинством голосов депутатов от буржуазных партий принял «Закон о
преодолении бедственного положения народа рейха», давший гитлеровскому правительству
право в течение четырех лет принимать законы без участия рейхстага, рейхсрата и президента. В дальнейшем этот закон неоднократно продлевался. Пользуясь им, гитлеровское
правительство в мае 1933 г. запретило «свободные профсоюзы», в начале июля запретило
деятельность СДПГ и добилось самороспуска буржуазных партий, а также издало законы,
по которым нацистская партия (Национал-социалистическая немецкая рабочая партия —
НСДАП) была объявлена единственной «носительницей немецкой государственности», а
попытки восстановить или создать новые партии карались заключением в каторжную тюрьму
сроком до трех лет142.
Такое начало правления нацистов во многом объяснялось тем, что подавляющее большинство немцев во время мирового экономического кризиса 1929–1933 гг. разуверилось в
прежней форме правления страной, ее способности преодолеть обрушившиеся на них тяжелые испытания. Оно не встало на защиту демократических свобод от посягательств на них

439

нацистами, не прислушалось к голосам тех сограждан, которые предупреждали, что Гитлер
втянет страну в войну, где ее ожидает новая катастрофа.
После роспуска всех буржуазных партий их бывшие члены начали в массовом порядке
вступать в НСДАП. Формально вступление в нацистскую партию было добровольным, но
принимали в ее ряды не всех немцев. НСДАП, по замыслам ее руководства, должна была
представлять «элиту народа», хранительницу основанного на «родстве крови» и «общности
судьбы» немецкого «народного сообщества». Для вступления в нее кандидат должен был
доказать, что его предки, начиная с 1800 года, не состояли в браках с «неполноценными»
в расовом отношении людьми. Таких чистокровных немцев в Германии оказалось не более
11 %. К началу Второй мировой войны численность членов НСДАП возросла с 849 тыс. до
5 млн человек143.
Деятельность НСДАП в 1933–1945 гг. направлялась фюрером партии Гитлером, рейхслейтерами НСДАП, занимавшими высшие руководящие посты в одной из сфер партийной
деятельности (например, Р. Гесс — до мая 1941 г. заместитель фюрера по партии, М. Борман — с
мая 1941 г. заместитель фюрера по партии и руководитель партийной канцелярии, Г. Гиммлер — рейхсфюрер СС, В. Лутце — начальник штаба СА (штурмовых отрядов), А. Розенберг —
руководитель внешнеполитического управления НСДАП и т. д.), а также многочисленными
местными партийными функционерами, начиная с гаулейтеров, руководивших партийными
организациями областей, до блоклейтеров в жилых кварталах. Общая численность этих сотен
тысяч партийных функционеров увеличивалась по мере роста рядов партии144. Они насаждали в стране культ Гитлера, воспитывали немецкий народ в духе воинственного расистского
национал-социалистического мировоззрения, следили за беспрекословным выполнением
на местах всех распоряжений высшего политического руководства страны.
На основе законов от 28 февраля и 24 марта 1933 г. была проведена «унификация», то есть
создание единообразной системы управления государства и общества. В ходе унификации
были распущены демократические органы власти — ландтаги, суверенные права земель были
переданы рейху, правительства земель подчинены имперскому кабинету. Поставленные в
земли Берлином имперские наместники из числа нацистских гаулейтеров могли назначать
и смещать по своему усмотрению чиновников, а также судей, издавать местные законы145.
Одновременно гитлеровское правительство большое внимание уделяло укреплению
аппарата террора для подавления и уничтожения политических и идейных противников
НСДАП. Его основу составили созданные еще до прихода Гитлера к власти такие подразделения НСДАП, как СА (Sturmabteilungen — SA) — штурмовые отряды, СС (Schutzstaffeln;
SS) — охранные отряды, СД (Sicherheitsdienst des Reichsführer SS; SD) — служба безапасности, подчиненная рейхсфюреру СС Г. Гиммлеру политическая полиция, которая получила
официальное название Тайная государственная полиция — гестапо (Geheime Staatspolizei),
чрезвычайные суды, созданные по приказу Гитлера от 21 марта 1933 г. для быстрого вынесения
приговоров без предварительного следствия и доказательства вины подсудимых, концлагеря,
которыми с лета 1934 г. управлял также Гиммлер, и, наконец, созданная по приказу Гитлера
24 апреля 1934 г. вместо прежнего Имперского суда так называемая Народная судебная палата — трибунал, выносивший смертные приговоры по обвинению в государственной измене.
Поводом для создания этого трибунала явилось то, что во время Лейпцигского процесса над
видным коммунистом Г. Димитровым, состоявшегося после поджога рейхстага, имперский
суд, вопреки расчетам нацистской верхушки, не подтвердил ее мнимую версию о якобы
существующем коммунистическом антигосударственном заговоре.
По приказу Гиммлера от 27 сентября 1939 г. главное управление гестапо, главное управление уголовной полиции и два главных управления СД, одно из которых занималось политическим шпионажем в своей стране, а другое за рубежом, были включены в состав нового
эсэсовского органа — Главного управления имперской безопасности (РСХА). Непосредственное руководство РСХА было возложено на руководителя СД Р. Гейдриха. Террористическая
деятельность этого органа в годы войны распространилась далеко за пределы Германии, на
все народы Европы, оказавшиеся под властью немецких оккупантов146.

440

Опираясь на широко разветвленный и вездесущий аппарат политического террора,
нацистская верхушка добилась того, что немцы накануне и во время Второй мировой войны могли чувствовать себя в относительной безопасности лишь в случае беспрекословного
повиновения установленному в стране диктаторскому режиму. Вместе с тем, нацистская
верхушка понимала, что для удержания власти в своих руках недостаточно требовать от немцев лишь основанной на страхе лояльности, что необходимо достичь практически полного
одобрения ими ее внутренней и внешней политики. Поэтому гитлеровское правительство
уделяло немало внимания решению доставшихся в наследство от мирового экономического
кризиса социальных проблем. Ему удалось до начала Второй мировой войны почти полностью
ликвидировать в стране безработицу. На создание новых рабочих мест было израсходовано от
7 до 8 млрд марок147. На эти средства было развернуто строительство шоссейных и железных
дорог, сооружение водных путей, общественных и жилых зданий и т. д. Ликвидации массовой безработицы способствовали введение в марте 1935 г. всеобщей воинской повинности,
строительство и ввод в строй новых военных предприятий, создание военных укреплений,
в том числе так называемой «линии Зигфрида», которая прикрывала границу Германии с
Бельгией и Францией. По сравнению с кризисным 1932 г. реальная почасовая оплата труда
рабочих в 1939 г. возросла на 7 % при увеличении за этот же период рабочей недели в среднем
с 41,7 до 48,5 часов148. Материальное положение рабочих и служащих в целом в основном
благодаря ликвидации массовой безработицы несколько улучшилось.
Перед войной нацистскому режиму удалось создать себе достаточно прочную социальную базу и среди сельского населения. Крупным землевладельцам и зажиточным крестьянам
предоставлялись кредиты, в их интересах проводилась таможенная и тарифная политика.
По некоторым данным, на эти цели было израсходовано более 1 млрд марок149.
Одновременно нацистская верхушка вела массированную идеологическую обработку
немцев. Ею руководил рейхслейтер Й. Геббельс, возглавивший в марте 1933 г. имперское
министерство народного просвещения и пропаганды. Из сознания немцев систематически
искоренялись демократические и гуманистические идеи, каждодневно насаждались культ
Гитлера как «гениального» «народного вождя», презрение и ненависть к евреям, славянам,
французам и другим народам как представителям низшей расы, которые должны либо
исчезнуть, либо стать рабами немцев — представителей арийской «расы господ»; а также
идея о том, что для «обеспечения существования и размножения» немцев якобы не хватает
земли. Реакционные «расовая теория» и «теория жизненного пространства», служившие
обоснованием подготовки и ведения захватнических войн, зародились в Германии задолго
до прихода нацистов к власти. Но только при них они получили статус государственной
идеологии, охватившей широкие слои населения.
Повсеместное распространение получила идея «Volksgemeinschaft», что в переводе на
русский язык звучит как «народное сообщество». Суть этой идеи сводилась к тому, что
«социальное единство» всех немцев, как в Германии, так и за рубежом, независимо от их
гражданства, принадлежности к тому или иному сословию или профессиональной группе,
определяется биологическим фактором, а именно «общностью крови», унаследованной
от древних «арийцев»150. Эта идея использовалась нацистской верхушкой для оправдания
ликвидации в Германии политического плюрализма, установления в стране однопартийной
системы, а также распространения своего влияния на германоязычное население других
стран.
Опираясь на партию, СА и СС, нацистская верхушка, насаждала свое мировоззрение
всему населению страны. Для этого были созданы три массовые организации: Немецкий
трудовой фронт (сокр. ДАФ от Deutsche Arbeitsfront), Имперское продовольственное сословие (сокр. RN от Reichsnährstand) и Имперская палата культуры (сокр. RKK от Reichskulturkammer). В ДАФ были включены немцы, занятые в сфере промышленного производства
(предприниматели, рабочие и служащие), в RN — немцы, занятые в агропромышленном
комплексе (крупные землевладельцы, крестьяне, владельцы предприятий по переработке и
сбыту сельскохозяйственной продукции), в РКК — часть населения, занятая различными

441

Бойцы Гитлерюгенда

442

видами искусств или работающая в культурных и культурно-хозяйственных учреждениях
(владельцы театров, кинотеатров, киностудий, актеры, художники, писатели и т. д.).
Самой крупной из этих массовых организаций был примыкающий к НСДАП Немецкий
трудовой фронт (ДАФ). Он был создан 10 мая 1933 г. вместо ликвидированных ранее существовавших профсоюзных организаций.
Во главе ДАФ вплоть до 1945 г. стоял рейхслейтер Р. Лей. Члены ДАФ, занятые в отдельных крупных отраслях промышленности, были объединены в «Имперские производственные сообщества», а предприниматели и рабочие, занятые на предприятиях, — в
«производственные сообщества». По закону «Об организации национального труда» от
20 января 1934 г. владельцы предприятий были возведены в ранг «фюреров предприятий»,
а рабочие и служащие, были объявлены их «последователями». Производственные советы
предприятий, которые опирались раньше на профсоюзы, были ликвидированы151. Трудовому фронту предназначалась ведущая роль в «духовном и физическом» сообществе немцев,
занятых в промышленности, борьба за повышение производительности труда и обеспечение
таких условий работы на предприятиях, при которых «фюреры с пониманием относятся к
справедливым требованиям их последователей, а последователи с пониманием относятся
к положению и возможностям их предприятия»152. Руководящий состав ДАФ занимался
перевоспитанием рабочих в нацистском духе, поддерживал на предприятиях трудовую дисциплину, способствовал расширению и укреплению массовой базы нацистского режима и
обеспечению благоприятных условий для перевода промышленности на военные рельсы.
Большое внимание в связи с этим он уделял контролируемой им организации «Сила через
радость», занимавшейся вопросами отдыха рабочих и служащих во время отпусков. В 1938 г.
в ДАФ насчитывалось 23 млн рабочих и служащих153.
С начала Второй мировой войны ДАФ оказывал шефскую помощь вермахту. Деятельность
его организации «Сила через радость» на 80 % была посвящена обеспечению отдыха военнослужащих. В то же время он следил, чтобы как можно больше инвалидов и гражданских
лиц было вовлечено в военное производство. Кроме того, ДАФ занимался организацией и
управлением трудовых лагерей для иностранных рабочих154.
На подготовку «физически и духовно» к участию в предстоящих захватнических войнах
были направлены такие нацистские молодежные организации, как Гитлерюгенд (Hitlerjugend — «Молодые гитлеровцы»), в которой в началу войны насчитывалось 8 млн членов,
а также нацистская Имперская служба труда (Reichsarbeitsdienst), в которой в 1939 г. приобретали трудовые и военные навыки 300 тыс. человек155.
Возведя расизм в ранг государственной политики, гитлеровское правительство создало невыносимые условия жизни в Германии для «неарийской» части населения. В первую
очередь гонениям стали подвергаться евреи. Они были объявлены «паразитической» расой,
виновной в поражении Германии в Первой мировой войне, «ответственной за большевизм»
и т. д. Евреи по «Закону о восстановлении профессионального чиновничества» были изгнаны
сначала из государственных органов, а затем и из общественных организаций156.
15 сентября 1935 г. гитлеровское правительство издало так называемые «Нюрнбергские
законы». Согласно первому «Закону об имперском гражданстве» гражданами рейха объявлялись только немцы, а евреи были отнесены к второсортным «имперским подданным».
По второму Нюрнбергскому «Закону об охране немецкой крови и немецкой чести» немцам
было запрещено заключать браки и вступать во внебрачные связи с евреями157. После этого
началось их постоянное преследование, вылившееся в еврейские погромы. Гонения на евреев
по существу были репетицией того террора, которую нацистская верхушка намеривалась
обрушить на народы других стран в ходе войны.
По мнению нацистов, немецкая «высшая раса» могла обеспечить себе успех в борьбе с
другими расами за господство над миром только при условии, если она сможет очистить себя
от «наследственно слабых и несостоятельных соплеменников». По «Закону о недопущении
наследственно больного потомства» от 14 июля 1934 г. было стерилизовано от 350 до 400 тыс.
немцев, страдавших наследственными болезнями, «врожденным слабоумием», «моральным

443

Командные кадры вермахта готовились в рейхсвере

Занятия в немецкой школе офицеров

444

слабоумием» или шизофренией158. С весны 1939 г. в Германии началось уничтожение неизлечимо больных детей. В ходе этой акции врачи-сотрудники отдела здравоохранения имперского министерства внутренних дел уморили ядами и голодом не менее 5200 детей159. С начала
Второй мировой войны до августа 1941 г. по указу Гитлера ядами и в газовых камерах было
умерщвлено по одним данным 70 тыс., по другим от 80 до100 тыс. страдающих различными
заболеваниями — в основном престарелых немцев и немок160. Позднее жертвами эвтаназии
стали еще около 100 тыс. человек161.
Нацистскому режиму в ходе проведенной им «унификации» государственной системы
управления, общества и его идеологической обработки в духе национал-социалистического
мировоззрения удалось подчинить своей воле подавляющую часть немецкого населения. На
это указывают в своих работах немецкие историки. Так, Х. Шульце пишет: «Преследование
и насилие были одной стороной режима, а другой — совращение, ослепление и обольщение.
Едва ли существовали социальные группы, чьи политические интересы и коллективные надежды национал-социализм не поддерживал бы и не подпитывал. На рабочий класс оказало
большое впечатление предоставление работы (например, строительство автобанов), снижение уровня безработицы, улучшение социальных показателей на предприятиях и массовые
акции под девизом «Сила через радость». Ремесленники и мелкие торговцы выигрывали
от увеличения налогообложения ненавистных им универмагов и ужесточения практики
выдачи разрешений на открытие мастерских, крестьяне — от протекционистских пошлин
на сельхозпродукцию и повышения внутренних цен на сельскохозяйственные товары, промышленники — от прекращения участия рабочих в управлении предприятиями, отсутствия
конфликтов из-за тарифов и роста госзаказов, прежде всего в военной промышленности.
Также обстояли дела и в отношении других профессий, сословий и организаций: в какойто мере выиграл почти каждый соотечественник — член народного сообщества, причем не
только материально, но, что еще важнее, морально»162.
Германия под нацистским руководством к началу Второй мировой войны превратилась в
агрессивное государство, опиравшееся не только на террор, но и на поддержку большинства
населения. Такое положение сохранялось и крепло в начальный период войны, когда Германия
в ходе молниеносных войн быстро оккупировала и распространила свое господство на 11 стран
Европы, понеся при этом легко восполнимые потери. Гитлеровское правительство перед нападением на СССР не сомневалось в надежности и прочности своего «внутреннего фронта».
Основными направлениями в области внутренней политики гитлеровского правительства
при подготовке и ведении захватнических войн являлись расширение военно-экономического потенциала страны, строительство мощных вооруженных сил, а в области внешней
политики — создание агрессивной военной коалиции. Союзникам отводилась роль помощников Германии в установлении германского господства в Европе, которое рассматривалось
необходимой предпосылкой для продолжения борьбы за мировое господство.
Первым шагом гитлеровского правительства на пути к достижению этих целей явилось его решение ликвидировать ограничения в области строительства вооруженных сил,
наложенных на Германию Версальским мирным договором. В октябре 1933 г. оно заявило
о выходе Германии из Лиги Наций и отозвало свою делегацию с работавшей в Женеве
Всеобщей конференции по сокращению и ограничению вооружений. В связи с этим глава
военного концерна Г. Крупп направил телеграмму Гитлеру, в которой от имени «германской
промышленности» выразил ему благодарность за решение, открывшее Германии прямой путь
к вооружению163. Эта акция Гитлера была одобрена и командованием рейхсвера, мечтавшего
о возрождении военной мощи Германии. Оно уже в 1932 г. подготовило план «А» (от нем.
Aufbau — строительство), предусматривавший формирование к 1937 г. двадцати дивизий,
которые должны были составить костяк 300-тысячной сухопутной армии мирного времени. План «А» был выполнен досрочно — осенью 1934 г.164 Одновременно было развернуто
строительство военно-воздушных и военно-морских сил.
2 августа 1934 г. после долгой болезни умер рейхспрезидент Гинденбург. По закону, принятому правительством днем раньше, его полномочия, в том числе и верховного главноко-

445

мандующего, перешли к «фюреру и рейхсканцлеру Адольфу Гитлеру». Некоторые офицеры
выражали недовольство таким поворотом дела. Однако министр рейхсвера В. Бломберг быстро поставил их на место. В день смерти Гинденбурга по приказу Бломберга все военнослужащие были приведены к «освященной Богом» присяге на «беспрекословное повиновение»
Гитлеру как верховному главнокомандующему. Гитлер в ответ на это в письме Бломбергу от
20 августа взял на себя обязательство «укреплять армию как единственную носительницу оружия в нашем государстве»165. Однако одновременно в Германии по инициативе рейхсфюрера
СС Г. Гиммлера начали формироваться особо преданные фюреру кадровые воинские части,
которые в ходе Второй мировой войны стали именоваться войсками СС.
В начале 1935 г. истек установленный в Версале 15-летний срок пребывания Саара под
управлением администрации Лиги Наций. 13 января там был проведен плебисцит: население
принимало решение — должна ли Саарская область возвратиться рейху, остаться автономной
или отойти Франции. Более 90 % саарцев высказались за присоединение к нацистской Германии. Противники нацистов были вынуждены бежать из Саара. Гитлеровское правительство
воспользовалось этим для того, чтобы утвердить свой курс на ремилитаризацию Германии.
16 марта 1935 г. был принят закон, по которому в Германии вводилась всеобщая воинская обязанность, число дивизий должно было возрасти до 36, а общая численность сухопутных войск
достичь почти 550 тыс. человек. Германские вооруженные силы получили новое название —
вермахт (нем. Wehrmacht, от Wehr — оборона, Macht — сила). Для управления сухопутными
войсками было создано главное командование сухопутных войск (ОКХ от нем. Oberkommando
des Heeres). В состав ОКХ был включен легализованный 1 июля 1935 г. генеральный штаб
сухопутных войск, сформированный на основе управления сухопутных войск рейхсвера.
Главнокомандующим сухопутными войсками вермахта стал генерал-полковник В. Фрич.
1 марта 1935 г. заново были официально созданы ранее нелегально развивавшиеся германские ВВС (нем. Luftwaffe) и главное командование военно-воздушных сил (ОКЛ от нем.
Oberkommando der Luftwaffe). Главнокомандующим ВВС стал Г. Геринг, одновременно занимавший пост имперского министра авиации и другие важные посты в системе управления
нацистского режима. С 1 июня 1935 г. имперский морской флот официально стал называться
военно-морскими силами (Kriegsmarine), их прежнее морское командование — главным
командованием военно-морских сил (ОКМ от нем. Oberkommando der Kriegsmarine), а командующий военным флотом гросс-адмирал Э. Редер стал называться главнокомандующим
ВМС. Министр рейхсвера генерал-фельдмаршал В. Бломберг стал военным министром. В его
функцию входило непосредственное руководство вермахтом в качестве его главнокомандующего, подчиняясь лишь Гитлеру как верховному главнокомандующему166.
Уже с апреля 1935 г. в германских военных штабах началась разработка планов агрессии
против соседних государств. Первоначально главное внимание командования вермахта было
сосредоточено на Чехословакии. 2 мая Бломберг подписал директиву «Шулунг» на подготовку нападения на эту страну. В директиве просматривались некоторые положения, ставшие
типичными для германского стратегического планирования второй половины 1930-х гг. и
пресловутой концепции «молниеносной войны»:нападение и развитие успеха наступления в
форме стремительного удара основной массой самых боеспособных соединений против слабого противника (в данном случае против Чехословакии) на одном стратегическом фронте и
ведение, если в этом возникнет необходимость, «чисто оборонительных боев» минимальным
количеством войск против сильного противника (в данном случае против Франции)167. Эти
положения в дальнейшем уточнялись. Во время военной игры в конце ноября 1936 г. наряду
с массированным применением танков, моторизованных и других соединений сухопутных
войск предусматривалось нанесение по Чехословакии удара с воздуха силами авиации. Однако немецкое командование, в распоряжении которого на рубеже 1935–1936 гг. имелось
ограниченное число дивизий, решило из-за недостатка сил отложить на время осуществление
этого агрессивного плана.
26 августа 1936 г. Гитлер в секретном «Меморандуме о задачах четырехлетнего плана»
поставил задачу: «I. Немецкая армия через четыре года должна быть боеготовой. II. Не-

446

мецкая экономика через четыре года должна быть готовой к войне»168. В этом меморандуме
принятие четырехлетнего плана подготовки к войне объяснялось необходимостью защитить
Европу от якобы нависшей угрозы большевизма. Гитлер хотел таким образом замаскировать
свои агрессивные замыслы против СССР. Геринг, занимавший тогда пост «комиссара по
распределению сырья и валюты», ознакомив с содержанием меморандума Гитлера членов
правительства, подчеркнул, что «война с Россией неизбежна»169.
На состоявшемся в сентябре 1936 г. съезде нацистской партии, который одобрил четырехлетний план подготовки к войне, Гитлер заявил: «Если бы Урал со своими многочисленными
сырьевыми запасами, Сибирь с ее богатыми лесами и Украина с ее неизмеримыми площадями под зерновыми культурами находились в подчинении Германии, под руководством
национал-социалистов, то немцы жили бы в изобилии. Мы стали бы производить столько,
что каждый немец имел бы для жизни более чем достаточно»170. С этого времени нацистская
пропаганда стала внушать немцам, что только завладев советскими землями, они смогут
обеспечить себе и своим детям безбедное существование.
Вскоре после установления своей власти в Германии нацистское руководство приступило к внешнеполитической подготовке к войне. Основное место в ней отводилось созданию
агрессивной военно-политической коалиции. Принцип отбора союзников состоял не только
в том, что нацисты видели в них таких же, как они сами, врагов марксизма, буржуазного
демократизма и либерализма и т. д., а прежде всего в том, чтобы они, независимо от политической ориентации и расовой принадлежности, выступали за ревизию Версальской системы
и были готовы поддержать Германию в предстоящей войне против СССР.
Одним из первых шагов Гитлера в этом направлении было подписание, по совету Муссолини, 26 января 1934 г. германо-польской «Декларации о необращении к силе»171. Декларация, содержавшая утверждения о желании гитлеровского правительства способствовать
установлению «всеобщего мира в Европе», в действительности рассматривалась в Берлине
в контексте подготовки к нападению на СССР. У Розенберга и ряда других представителей
нацистской верхушки в то время вызревали замыслы привлечения Польши к агрессии на Востоке с целью раздела территории СССР и других стран, расположенных к северу от Черного
моря172. Эти замыслы одобрялись руководством Италии. Один из активных функционеров
Комитета действий за универсализацию Рима (организации, претендовавшей на создание фашистского интернационала), Э. Инзаботто, выступил в роли посредника в германо-польских
переговорах. От него в Берлине узнали о желании правительства Ю. Пилсудского проложить
Польше коридор к Черному морю и установить совместную границу с Венгрией, объединить
под эгидой Польши территории от Финляндии до Турции. Инзаботто рекомендовал гитлеровскому правительству заключить союз с Польшей, направленный против СССР, намекая
на возможность присоединения к нему впоследствии Италии173. В Варшаве планы раздела
европейской части СССР выглядели следующим образом: Польша должна была получить
Украину, а северо-западные районы России — стать немецкой колонией»174.
Гитлер, однако, в то время не собирался начинать вместе с Польшей поход против СССР.
Польшу он рассматривал лишь как «временную попутчицу» в борьбе против предпринимавшихся попыток СССР и Франции создать «Восточный пакт» — региональное соглашение
между государствами Восточной Европы и Германией, участники которого должны были
взаимно гарантировать нерушимость границ и оказывать друг другу помощь в отражении
агрессии. Гитлер и польский министр иностранных дел Ю. Бек разделяли мнение, что
«Восточный пакт» преследует цель «окружить Германию» и «изолировать Польшу». Оба заявляли о своей решимости «не допустить обесценивания германо-польского протокола от
26 января 1934 г. коллективными договорами»175 и совместно торпедировали идею создания
«Восточного пакта».
Итальянское правительство в то время поддерживало нацистскую идею о расширении
германского «жизненного пространства» на Востоке, прежде всего, потому что опасалось
развертывания германской экспансии в южном направлении. Оно рассматривало Австрию,
за присоединение которой к Германии нацисты выступали еще до прихода к власти, как

447

барьер на пути проникновения Германии в «свою сферу» влияния — бассейн Средиземного
моря и Балканы176. Кроме того, оно не исключало, что, присоединив Австрию, гитлеровское
правительство предъявит права и на входивший ранее в ее состав Южный Тироль. Позицию
Италии в отношении «австрийской проблемы» поддержало и руководство хортистской
Венгрии, надеявшееся на поддержку итальянскими фашистами планов создания «Великой
Венгрии» за счет присоединения части земель соседних стран — Чехословакии, Румынии,
Югославии. Хортисты выражали опасения, что подрывная деятельность нацистов в Австрии
подтолкнет ее в руки Малой Антанты, стоявшей на пути к осуществлению их захватнических
замыслов177. 17 марта 1933 г. по инициативе Муссолини в Риме был подписан ряд соглашений о политическом и экономическом сотрудничестве Австрии, Венгрии и Италии (так
называемые «Римские протоколы») с целью не допустить усиления германского влияния в
странах Дунайского бассейна178.
19 июня 1933 г. австрийское правительство запретило деятельность нацистской партии
и уволило ее членов из австрийских вооруженных сил. Часть австрийских нацистов после
этого укрылась в Германии. Там эти «беженцы» с помощью германских властей объединились в воинские формирования и вошли в состав германских СС179. Оставшиеся в Австрии
нацисты продолжали вести подрывную деятельность, получая из Германии литературу и оружие. В связи с этим в начале 1934 г. итальянское правительство предупредило гитлеровское
правительство, что если оно не изменит свою политику в отношении Австрии, то Италия
встанет на путь сотрудничества с Францией180. По указанию Муссолини была развернута
антигерманская пропаганда, в которой Германия обвинялась в проведении «кастовой, шовинистической и империалистической политики»181.
Гитлер решил сгладить противоречия с Италией. Он обратился к Муссолини с просьбой
о встрече, которая состоялась в Венеции 14–15 июня 1934 г. Гитлер предложил убрать с поста
австрийского канцлера Э. Дольфуса, отменить в Австрии запрет нацистской партии и заверил
Муссолини в том, что «аншлюс не является неотложным делом»182. Муссолини выслушал
Гитлера, но не одобрил, а лишь обещал принять к сведению его мнение.
Однако Гитлер, вернувшись в Берлин, заявил, что переговоры с Муссолини прошли с
«большим успехом» и «из-за Австрии с Италией не возникнет нового конфликта»183.
По указанию из Берлина 25 июня эсэсовцы сформированной в Германии воинской части
захватили в Вене правительственное здание и убили Дольфуса. Однако австрийские власти
сумели остаться хозяевами положения. Муссолини же, получив известие о путче в Вене,
направил войска к границе с Австрией, на Бреннерский перевал. Итальянская пропаганда
заклеймила гитлеровское правительство как «клику убийц»184. В ответ в Германии была развернута пропаганда против итальянского фашизма, которому напоминалось о его кровавых
преступлениях на пути к захвату власти, выдвигались обвинения в попытках превратить
Австрию в вассальное государство185.
Итальянское руководство понимало, что гитлеровцы не откажутся от захвата Австрии
и сделают это, как только создадут мощные вооруженные силы. По расчетам итальянского
посольства в Берлине, на это должно было уйти около двух лет. Муссолини решил использовать это время для осуществления давно задуманного захвата Эфиопии (Абиссинии).
В Париже и Лондоне знали об этом замысле Муссолини. Но не собирались защищать
Эфиопию. Правительство Франции заверило его в своей «незаинтересованности в Эфиопии»186. Это был подтверждено в ходе состоявшихся 4–7 января 1935 г. итало-французских
переговоров.
Во время спора с Гитлером из-за Австрии Муссолини удалось склонить на свою сторону и
правительство Англии, которое было озадачено введением в марте 1935 г. всеобщей воинской
обязанности в Германии. В Стрезе 11–14 апреля 1935 г. состоялись англо-франко-итальянские
переговоры, в ходе которых представители трех держав заявили о своем согласии «противодействовать одностороннему расторжению договоров, которые могли бы поставить под
угрозу мир в Европе». Так называемый «фронт Стрезы» должен был бы воспрепятствовать
захвату Германией Австрии и ремилитаризации Рейнской зоны. Вместе с тем, этот «фронт»

448

не предусматривал предотвращения итальянской агрессии в Северо-Восточной Африке.
3 октября 1935 г. итальянские войска вторглись в Эфиопию. Но только СССР последовательно
выступил с осуждением агрессора. Открыто поддержали итальянскую агрессию в Африке
Германия, Австрия, Венгрия и Албания.
В мае 1935 г. длившиеся долгое время советско-французские переговоры о «Восточном
пакте» были прекращены. Вместо этого было заключено советско-французское соглашение
о взаимной помощи. Вслед за Францией такой же договор с СССР подписало правительство
Чехословакии. Однако ни эти договоры, ратификация которых под разными предлогами
затягивалась французским парламентом, ни «Римские протоколы», ни «фронт Стрезы» не
были эффективными из-за непоследовательной позиции правительств Англии и Франции,
не говоря уже об Италии и Венгрии.
Английское правительство вопреки взятому на себя в Стрезе обязательству противодействовать нарушению Германией международных договоров подписало 6 июня 1935 г.
англо-германское морское соглашение, согласно которому Великобритания в нарушение
Версальского мирного договора предоставила Германии право иметь флот, тоннаж которого
должен был ставить 35 % английского военно-морского флота. Вслед за этим соглашением
германские верфи были обеспечены заказами на строительство боевых кораблей по меньшей
мере на 10 лет.
Во время итальянской агрессии против Эфиопии началось итало-германское сближение.
6 января 1936 г. в ответ на «благожелательный нейтралитет» гитлеровского правительства
Муссолини объявил «фронт Стрезы раз и навсегда утратившим свое значение»187, а 22 февраля сообщил германскому послу в Риме, что Италия не будет выполнять заключенный в
1925 г. в Локарно гарантийный Рейнский пакт, по которому она вместе с Англией взяла на
себя обязательство не допускать нарушения установленной в Версале демилитаризованной
Рейнской зоны188. 7 марта эта зона, территория которой могла быть использована в качестве
плацдарма для нападения на Францию, была занята немецкими войсками. Правительство
Франции отказалось от принятия к Германии «мер чисто военного порядка» и обратилось в
Совет Лиги Наций с просьбой оказать на нее «коллективное международное воздействие»
как на нарушительницу договоров. Совет Лиги под влиянием позиции Англии, выступившей
против применения каких-либо санкций к Германии, ограничился констатацией нарушения
Германией своих договорных обязательств189.
Только после ремилитаризации Рейнской зоны французский сенат 27 марта завершил
процесс ратификации советско-французского договора о взаимопомощи. Однако этот договор оказался пустым. Ни одно из французских правительств, менявшихся до начала Второй
мировой войны, не приняло предложение советского правительства дополнить его военной
конвенцией, в которой были бы четко определены действия вооруженных сил двух стран в
случае нападения на одну из них Германии и ее союзников.
Безнаказанно ликвидировав демилитаризованный статус Рейнской зоны, гитлеровское
правительство почувствовало себя более уверенно. К тому времени оно уже взяло курс на
сближение с японскими милитаристами, вынашивавшими, как было известно нацистам,
планы захвата советской территории. В апреле 1934 г. японский посол в Берлине Нагаи в
разговоре с германским министром иностранных дел фон Нейратом заявил: «Германия и
Япония являются бастионом против большевизма, и на этой основе уже оформилась общность германо-японских интересов»190. Подтверждением тому были донесения в Берлин
германского посла в Токио Г. Дирксена о том, что в случае войны Германии с СССР Япония
непременно нанесет Советскому Союзу удар в спину191.
Однако на пути к установлению тесного военно-политического сотрудничества Германии и Японии препятствием являлось столкновение их империалистических интересов в
Азии и на Тихом океане. Гитлеровское правительство не могло так просто смириться с тем,
что Япония, участвуя вместе с другими державами Антанты после Первой мировой войны
в дележе заморских владений Германии, захватила сферу ее влияния в Китае и принадлежавшие ранее ей Маршалловы, Марианские и Каролинские острова. К тому же германские

449

концерны вновь включились в конкурентную борьбу в Китае. В начале 1930-х годов там
уже действовало 350 немецких фирм. Еще ранее, в конце 1920-х, сложилось сотрудничество
Германии с режимом Чан Кайши. Германия стала главным поставщиком оружия и военных
советников для гоминдановской армии. Это сотрудничество продолжалось и после установления нацистского режима в Германии. К 1936 г. по объему экспорта в Китай Германия
среди европейских стран перешла с седьмого на третье192.
Стремление японских милитаристов к господству в Китае не отвечало интересам захвативших там прочные экономические позиции германских монополий. Тем не менее именно
Япония явилась той державой, с которой германское руководство начало активную деятельность по вербовке союзников. Подготовить почву для заключения германо-японского союза
Гитлер осенью 1934 г. поручил своему советнику Г. Риббентропу, присвоив при этом ему ранг
«уполномоченного по внешнеполитическим вопросам при штабе заместителя фюрера Р. Гесса» и «чрезвычайного и полномочного посла Третьего рейха». Однако в ходе тайных, в обход
обычных дипломатических каналов, переговоров выяснилось, что для подписания договора о
военном союзе в его классической форме время еще не пришло. Германия и Япония не были
тогда готовы вступить в войну против СССР. Поэтому по предложению немецкой стороны
в мае 1935 г. было решено сначала зафиксировать солидарность Германии и Японии против
СССР в форме соглашения против Коммунистического интернационала193.
Так было положено начало заговору против СССР германских нацистов с японскими
милитаристами.
17 июля 1936 г. вспыхнул профашистский военный мятеж в Испании, целью которого
была ликвидация в стране республиканского строя. Мятежники во главе с генералом Ф. Франко обратились за помощью к Германии и Италии. Эта просьба была удовлетворена. Замысел
Гитлера, по его словам, состоял в том, чтобы после окончания гражданской войны на внешнюю политику Испании не оказывали бы воздействие ни Париж, ни Лондон, ни Москва,
чтобы «в неизбежной и окончательной борьбе за новый порядок Испания оказалась бы не
на стороне врагов Германии, а только ее друзей»194. Совместные преступления германских и
итальянских интервентов в Испании способствовали дальнейшему сближению нацистской
Германии и фашистской Италии.
Летом 1936 г. продвинулись вперед и германо-японские переговоры. По предложению
японской стороны было принято решение о дополнении соглашения о борьбе против Коминтерна секретной военной конвенцией.
Взяв курс на сближение с Италией и Японией, враждебно настроенными не только к
СССР, но и к Великобритании, Гитлер, видимо, сожалел, что ему не удалось вовлечь и ее
в русло своей политики. 11 августа 1936 г. он направил послом в Лондон Риббентропа, поставив ему «сверхзадачу». «Риббентроп, — заявил он,— привезите мне союз с Англией»195.
Но компромисс был возможен только с частью тех влиятельных кругов, которые, закрыв
глаза на угрозу расширения германской агрессии в Европе, стремились направить ее против
СССР. В правительстве же по этому вопросу единства не было. Сдавать Германии основные
позиции в Европе и превращаться в ее сателлита Великобритания не собиралась. Гитлер и
сам не верил в успех миссии Риббентропа. В секретном меморандуме об экономической
подготовке к войне от 26 августа 1936 г. он среди государств, «устойчивых по отношению к
коммунизму», назвал наряду с Германией лишь Италию и Японию. Все прочие капиталистические державы, в том числе и Англию, он отнес к разряду «зараженных марксизмом»,
неспособных вести успешную борьбу против Советской России и поэтому «обреченных на
гибель»196.
21 сентября 1936 г. в Берлин из Токио поступило сообщение о том, что проекты германояпонских соглашений одобрены японским правительством. Это известие стимулировало
принятие Гитлером решения об установлении более тесного взаимодействия также и с Италией. 23 сентября 1936 г. он направил в Рим своего эмиссара Г. Франка для ведения секретных
переговоров с Муссолини. Франк передал Муссолини предложение Гитлера впредь строить
межгосударственные отношения двух стран на основе признания Германией Средизем-

450

ного моря итальянской сферой влияния в ответ на признание Италией Балтийского моря
германской сферой влияния. Гитлер через Франка передал Муссолини также приглашение
посетить Германию. Муссолини был чрезвычайно удовлетворен этими сообщениями. Приняв
приглашение посетить Германию, он, однако, предложил, чтобы германское правительство
сначала приняло для ведения переговоров его зятя Г. Чиано, недавно занявшего пост министра иностранных дел197.
Чиано прибыл в Берлин 21 октября 1936 г., где его принял германский министр иностранных дел К. Нейрат. 23 октября они поставили свои подписи под подготовленным ими
конфиденциальным «Берлинским протоколом», явившимся первым официальным актом
установления германо-итальянского союза. Согласно протоколу, Германия признавала захват
Италией Эфиопии при условии, что Италия распространит действие торгово-экономических соглашений с Германией на свои колониальные владения, в том числе и на Эфиопию.
Италия обязалась проводить в Лиге Наций выгодную для Германии политику, в частности
поддерживать ее «усилия, направленные на получение колоний». Обе стороны согласились
расширять военную помощь путчистам в Испании и де-факто признать их правительство,
согласовывать политику по отношению к Англии и Франции. В протоколе содержались утверждения об «угрозе коммунизма миру и безопасности в Европе», фиксировалось взаимное
обязательство «всеми силами бороться против коммунистической пропаганды»198.
24 октября Чиано и Нейрат были приняты Гитлером. Гитлер подтвердил, что признает
Средиземное море сферой влияния Италии, сообщил о готовности продолжать начатый им
курс на сближение с Японией и о расчете начать совместно с Италией через три (1939) года,
максимум через пять лет войну против «демократий»199.
В своем публичном выступлении 1 ноября 1936 г. Муссолини уже говорил о «вертикали
Берлин — Рим», подобной оси, вокруг которой должны будут группироваться другие европейские страны200. С того времени сотрудничество Германии и Италии стало называться
«осью Берлин — Рим», а их участники — «державами оси».
18 ноября Япония признала захват Италией Эфиопии, а Италия и Германия официально
признали руководителя мятежников генерала Ф. Франко главой испанского национального
правительства. После этого германо-итальянская интервенция в Испании приобрела качественно новый характер: на помощь мятежникам стали направляться крупные формирования
регулярных войск.
25 ноября 1936 г. в Берлине были подписаны германо-японское «Соглашение против
Коммунистического интернационала» и дополнительный протокол к нему. В этих документах
говорилось о «подрывной деятельности Коминтерна, угрожающей не только спокойствию
и социальному строю», но и «миру во всем мире». Стороны обязались в течение ближайших
пяти лет «поддерживать сотрудничество в деле обмена информацией о деятельности Коммунистического интернационала», принимать «строгие меры против лиц, прямо или косвенно
внутри страны или за границей стоящих на службе Коммунистического интернационала».
В целях обеспечения такого рода сотрудничества в дополнительном протоколе объявлялось
о намерении создать постоянную германо-японскую «антикоминтерновскую комиссию».
Одновременно в Берлине было подписано германо-японское «Дополнительное секретное военное соглашение». В нем договаривающиеся стороны обязались «не предпринимать
каких-либо мер, которые могли бы способствовать облегчению положения Союза Советских
Социалистических Республик» в случае его «неспровоцированного нападения» на Германию
или Японию, а также «без взаимного согласия не заключать с Союзом Советских Социалистических Республик каких-либо договоров, которые противоречили бы духу настоящего
соглашения»201.
Так возник «Антикоминтерновский пакт». При его подписании германский МИД
заявил, что этот пакт является «оборонительным мероприятием с внутренним защитным
характером», «не имеющим никакой союзной направленности». То, что на самом деле этот
пакт был направлен на объединение государств, заинтересованных в уничтожении СССР,
Риббентроп признал уже после того, как оказался в числе подсудимых на Нюрнбергском

451

процессе. В мемуарах он писал: «Разумеется, Антикоминтерновский пакт скрывал в себе и
политический момент, причем момент этот был антирусским, потому что носителем идеи
Коминтерна являлась Москва»202.
О том, что «Антикоминтерновский пакт» своим острием был направлен именно против
СССР, что он предназначался отнюдь не для оборонительных целей, свидетельствуют факты.
Известно, что под руководством созданной в Берлине «антикоминтерновской комиссии»,
в состав которой был включен японский посол в Берлине Х. Осима, было организовано
изготовление антисоветских листовок, которые затем с помощью воздушных шаров забрасывались из Польши на территорию СССР, предпринимались также попытки распространения антисоветских пропагандистских материалов в Крыму с территории Румынии. Осима
был инициатором переброски в 1937–1938 гг. в СССР десяти террористов-белоэмигрантов
с заданием убить Сталина. Однако они были обезврежены органами государственной безопасности СССР203.
После заключения германо-японского «Антикоминтерновского пакта» итало-фашистское руководство выразило готовность сотрудничать с Германией и Японией в «организации
совместной работы в сфере большевизма» и «в смысле раздела Советского Союза»204. Тогда
гитлеровское правительство приняло решение включить Италию в «Антикоминтерновский
пакт» в надежде на то, что это ослабит ее сопротивление аншлюсу Австрии. 6 ноября 1937 г. в
Берлине был подписан протокол о присоединении Италии к «Антикоминтерновскому пакту»
в качестве одной из сторон, «первоначально его подписавших». Этот протокол был признан
Германией и Японией «равноценным подписанию оригинального текста упомянутого Пакта
и дополнительного протокола»205. Однако от Муссолини было скрыто существование направленного против СССР германо-японского дополнительного секретного военного соглашения.
С объединением Германии, Италии и Японии в рамках «Антикоминтерновского пакта»
завершился первый этап формирования блока трех агрессивных держав.
Заключение «Антикоминтерновского пакта» стимулировало расширение японской агрессии. В июле 1937 г. Япония развернула широкомасштабную войну против Китая. Чтобы
теснее привязать ее к Германии, Гитлер 20 февраля 1938 г. объявил в рейхстаге о признании
правительством марионеточного государства Маньчжоу-Го. Это решение, способствовавшее
укреплению позиций Японии в войне против Китая, он пытался обосновать тем, что якобы
ее «поражение в Восточной Азии никогда не принесло бы пользы ни Европе, ни Америке,
а лишь большевистской России»206. Затем в апреле 1938 г. гитлеровское правительство по
требованию японского правительства прекратило продажу оружия Китаю и отозвало оттуда
своих военных советников. В ответ на это китайское правительство объявило бойкот торговле
с Германией, запросило у СССР помощь оружием и военными советниками. Эта просьба,
естественно, была удовлетворена.
После заключения «Антикоминтерновского пакта» возросла агрессивность и нацистской
верхушки в Германии. Тому же способствовало продолжавшееся наращивание германской
военной силы. На рубеже 1937–1938 гг. в Германии были развернуты уже 42 дивизии, в том
числе семь танковых и моторизованных, общая численность сухопутных войск достигла
800 тыс. человек. Значительно возросли их подвижность и огневая мощь. На случай войны
было предусмотрено формирование еще 25 дивизий и доведение общей численности сухопутных войск до 3 млн человек. В германских ВВС к тому времени было 2 тыс. самолетов207.
В связи с этим Гитлер все больше склонялся к достижению своих внешнеполитических целей
силой. 5 ноября 1937 г. он на созванном им совещании с военным министром В. Бломбергом,
главнокомандующими сухопутными войсками, военно-воздушными и военно-морскими
силами — В. Фричем, Г. Герингом и Э. Редером, а также с министром иностранных дел
К. Нейратом он объявил о намерении начать большую войну с нападения на Францию, а
до этого в ближайшее время быстро захватить Австрию и Чехословакию, для того чтобы
исключить фланговую угрозу во время наступления на Западе. Наряду с Францией Гитлер
назвал «заклятым врагом» и Англию. Он указал на ослабление английских позиций в Восточной Азии, на падение престижа Англии в Северной Африке в результате захвата Италией

452

Эфиопии и выразил уверенность в том, что Германия сумет силой забрать у нее утраченные
в годы Первой мировой войны немецкие заморские владения208.
Такое решение Гитлера было неожиданным для участников совещания, поскольку они
знали, что Германии, прежде чем она сможет бросить вызов бывшим своим сильным противникам по Первой мировой войне, предстоит еще много сделать для наращивания военной
мощи. Они не хотели повторения поражения Германии в 1918 г. Гитлер же настаивал на своем,
называя «нытиками» тех, кто его не поддерживал.
Для того чтобы еще больше укрепить свою власть над вооруженными силами, Гитлер
4 февраля 1938 г. издал указ, в котором объявил, что берет на себя непосредственное командованием вермахтом209. В соответствии с этим была проведена реорганизация его высших
руководящих инстанций. Бломберг был отправлен в отставку, а военное министерство
ликвидировано. Вместо него было создано верховное командование вермахта — ОКВ (от
нем. Oberkommando der Wehrmacht), которое фактически стало военным штабом Гитлера.
Начальником ОКВ Гитлер назначил в ранге министра В. Кейтеля, который оставался на этом
посту вплоть до капитуляции Германии в мае 1945 г. Важнейшей частью ОКВ стало управление (с 8 августа 1940 г. — штаб) оперативного руководства (нем. Wehrmachtführungsamt des
OKW). Начальником этого штаба вплоть до конца войны в Европе был А. Йодль. Отставку
получил Фрич. Вместо него главнокомандующим сухопутными войсками стал В. Браухич.
В ходе «чистки» вермахта с февраля по сентябрь 1938 г. Гитлер снял с занимаемых должностей
60 генералов, оставив на местах или повысив в должности только тех, кого в то время не смог
заподозрить в нелояльности210.
За критическое отношение к военным замыслам Гитлера лишился поста имперского
министра иностранных дел Нейрат. 4 февраля его место занял И. Риббентроп, который
вернулся из Англии, так и не преуспев в попытках выполнить наказ Гитлера сделать ее союзницей Германии.
Практически беспрепятственный ввод немецких войск в Австрию 12 марта 1938 г. и
включение ее уже на следующий день в состав рейха укрепили стратегические позиции Германии перед нападением на Чехословакию. Эту акцию Гитлер и его генералы намеревались
осуществить при подходящем «внешнем поводе». Такой повод предполагалось создать,
организовав убийство своего же немецкого посла в Праге211. Однако в эти планы вмешался
Муссолини. В ответ на захват (аншлюс — присоединение) Германией вопреки его желанию
Австрии он взял курс на сближение с Англией. 16 апреля 1938 г. между правительствами
Италии и Англии было заключено соглашение о том, что Англия признает захват Италией
Эфиопии сразу после вывода итальянских войск из Испании212. Это соглашение должно
было вступить в силу после утверждения английским парламентом.
В мае 1938 г., когда в Риме ожидали этого события, туда с визитом прибыл Гитлер со своей
свитой. Главная цель этого визита заключалась в том, чтобы склонить Италию к заключению военного союза и тем самым укрепить внешнеполитические позиции Германии перед
предстоящим нападением на Чехословакию. Риббентроп вступил в переговоры с Чиано и
представил ему подготовленный в Берлине текст договора о союзе, который, однако, был
отвергнут. «Муссолини, — как отмечал в своем дневнике статс-секретарь германского МИДа
Вайцзеккер, — ответил пощечиной — импровизированным проектом договора, который
походил больше на заключение мира с противником, нежели на пакт верности с другом. Мы
возвратили этот абсолютно негативный проект и без всякого соглашения снова отправились
на север»213.
Однако это не означало, что визит в Рим был напрасен. Муссолини заявил Гитлеру о
своей «незаинтересованности» в Чехословакии, а также о намерении несколько позднее
вступить в борьбу с Францией за Тунис214.
Тем временем германский министр иностранных дел И. Риббентроп совместно с Х. Осимой, назначенным в августе 1938 г. японским послом Берлине, приступили к подготовке
проекта договора о заключении сроком на пять лет германо-итало-японского военного
союза — «Пакта о консультациях и взаимопомощи», который для краткости стал имено-

453

ваться Тройственным пактом. Его содержание сводилось к принятию договаривающимися
сторонами обязательства оказывать друг другу военную помощь в случае «неспровоцированного» нападения на одну из них одного или нескольких государств215. В это время основные
события развернулись в связи с подготовкой Германией военного захвата Чехословакии
(план «Грюн») и решения Гитлера отложить его выполнение на созванной по инициативе
Англии Мюнхенской конференции. Во время этой конференции проект пакта был передан
Риббентропом для рассмотрения Муссолини и Чиано.
24 октября 1938 г. Риббентроп прибыл в Рим, рассчитывая заручиться согласием Муссолини на заключение пакта. Но такого согласия он не получил. Муссолини заявил, что с
заключением этого пакта следует повременить до тех пор, пока не будут уточнены цели его
участников в «изменении политической карты мира», и выразил несогласие с тем, что в
проекте договора предусмотрено создание «чисто оборонительного альянса», в то время как
ни одному из его участников никто не угрожает нападением216.
К числу действительных причин, которые побудили Муссолини отклонить проект
Тройственного пакта и о которых он умолчал в разговоре с Риббентропом, относилось его
нежелание осложнять итало-английские отношения раньше, чем английский парламент
ратифицирует итало-английское соглашение о признании Англией захвата Эфиопии. 15 ноября 1938 г. это соглашение было ратифицировано. Тогда итальянские фашиcты загорелись
желанием продолжить начатую в 1935 г. территориальную экспансию. В конце ноября 1938 г.
они открыто выступили с притязаниями на часть земель Франции и ее заморских владений
под лозунгом «Тунис! Джибути! Ницца! Корсика!»217. Не упускало из виду итальянское руководство и вопросы, связанные с германской восточной политикой. Инзаботто во время
состоявшейся в ноябре 1938 г. встречи с Розенбергом поставил вопрос о «разделе Советского
Союза на сферы влияния». В ходе обсуждения этого вопроса выяснилось, что «Италия хотела
бы защитить свои интересы в районе Черного моря»218.
2 января 1939 г. Муссолини сообщил в Берлин о готовности Италии заключить с Германией и Японией Тройственный пакт без каких-либо поправок в его тексте в последней
декаде текущего месяца219. После этого Риббентроп направил курьером проект Тройственного
пакта в Токио.
Гитлер к тому времени пришел к убеждению, что уже никто не сможет воспрепятствовать
осуществлению его захватнических планов. Выступая 10 февраля 1939 г. перед командованием
вермахта, он охарактеризовал конечные цели Германии следующим образом: «а) господство
в Европе, б) мировое господство на столетия»220.
В ожидании ответа из Токио Гитлер и Риббентроп задались целью расширить круг участников «Антикоминтерновского пакта» за счет Польши, Венгрии, Маньчжоу-Го и франкистской Испании. 24 февраля протоколы о вступлении в «Антикоминтерновский пакт» подписали Венгрия и Маньчжоу-Го. 27 марта членом этого пакта стала и франкистская Испания.
Что касается присоединения Польши к «Антикоминтерновскому пакту», то здесь возникли
сложности. Гитлер и Риббентроп одновременно потребовали, чтобы Польша согласилась с
«возвращением» Германии свободного города Данцига, подавляющую часть населения которого составляли немцы, и предоставила Германии право на создание экстерриториальной
автомобильной и железнодорожной связи между Германией и Восточной Пруссией. Эти
предложения явно выдавали намерение Гитлера и Риббентропа превратить Польшу в своего
сателлита. Поэтому польское правительство долгое время только и делало, что уклонялось
от внятного ответа на предъявленные Гитлером и Риббентропом условия. В связи с этим в
конце марте 1939 г. Гитлер принял решение разгромить Польшу так, чтобы «она уже не могла
приниматься в расчет как политический фактор»221.
В том же месяце в Берлин пришло из Токио сообщение, что японское правительство
во главе с К. Хиранумой в принципе одобрило проект союзного договора, но потребовало,
чтобы в нем обязательно содержалась оговорка о том, что он направлен только против СССР.
Это правительство хотело заручиться помощью Германии и Италии в осуществлении своего
плана захвата советской территории от Владивостока до оз. Байкал. Отказ от заключения

454

договора без внесения в него такой оговорки мотивировался тем, что Япония еще не готова
вести эффективную войну на море против США и Англии, а также нежеланием осложнить
японо-американские отношения и как следствие лишиться экспорта из США нефти, железного лома и других стратегических материалов в условиях затянувшейся войны с Китаем222.
Подписание в Москве 23 августа 1939 г. советско-германского договора о ненападении
явилось сильным ударом по антисоветским планам японских милитаристов. Обвинив гитлеровское правительство в нарушении духа «Антикоминтерновского пакта», правительство
Хиранумы ушло в отставку. В Токио было образовано новое правительство во главе с генералом Н. Абэ, которое должно было внести коррективы во внешнеполитический курс Японии.
Однако ни Хиранума, ни Абэ не поднимали вопроса о выходе из «Антикоминтерновского
пакта», связывавшего Японию с Германией на антисоветской основе. Агрессивные планы
против СССР, которые вынашивались в японских военных штабах, оставались в силе.
После Мюнхена возросла агрессивность Италии. 7 апреля 1939 г. ее войска высадились
в Албании. Она была включена в состав Итальянской империи. После этого Муссолини
объявил: «Кто владеет Албанией, тот владеет Балканами»223. Албанская территория была
превращена в плацдарм для нападения на Грецию и Югославию. Но к войне против таких
сильных держав, как Англия и Франция за господство на Средиземном море Италия в то
время была не готова из-за большой растраты сил и средств на войну с Эфиопией и военную
интервенцию в Испании. Поэтому ее руководство, наблюдая за обострением германо-польских отношений, серьезно опасалось, что нападение Германии на Польшу может привести к
втягиванию Италии в войну против Англии и Франции, вести которую она была не в силах.
Для того чтобы развеять эти опасения итальянского руководства, способные привести его
к отказу от заключения военного союза с Германией, в Рим 16 апреля 1939 г. прибыл Геринг.
Во время состоявшейся беседы с Муссолини и Чиано он заявил: «Гитлер велел мне передать
вам, что против Польши ничего не планируется»224. На самом деле германский вермахт по
приказу Гитлера уже с 3 апреля 1939 г. вел подготовку к нападению на Польшу. Далее Геринг
заверил Муссолини в своем согласии с тем, что «странам оси нужны еще 2–3 года для того,
чтобы они смогли хорошо вооружиться и вступить во всеобщий конфликт с перспективой
победы»225.
5 мая 1939 г. Риббентроп провел переговоры с Чиано в Милане и добился его согласия
на заключение двустороннего военного соглашения, но при условии, что германское правительство не пойдет на риск развязывания «большой войны» в течение ближайших 3–5 лет226.
22 мая 1939 г. в Берлине состоялось подписание «Пакта о дружбе и союзе между Германией и Италией» (так называемого «Стального пакта») сроком на 10 лет. В преамбуле к тексту
пакта лживо утверждалось, что его участников объединили стремление к сотрудничеству в
«сфере обеспечения мира в Европе», «борьба за сохранение основ европейской культуры»
и т. д. Главное же место в содержании этого пакта занимали статьи, в которых говорилось о
том, что если одна из договаривающихся сторон «окажется в состоянии войны с одним или
несколькими государствами, то другая договаривающаяся сторона немедленно выступит на
ее стороне и окажет ей поддержку всеми своими вооруженными силами на суше, на море и в
воздухе». Кроме того, обе стороны обязались «в случае совместного ведения войны заключать
перемирие или мир только при наличии полного согласия друг с другом»227.
Заключив с Италией военный союз и тесно привязав ее к своей колеснице, Гитлер и Риббентроп не собирались делиться с ней своими подлинными военными планами. На другой
день после заключения «Стального пакта» Гитлер на совещании с высшим командованием
вермахта, посвященном предстоящему нападению на Польшу, заявил: «Сохранение тайны —
решающая предпосылка успеха. Цель должна сохраняться в тайне даже от Италии и Японии»228.
После заключения «Стального пакта» итальянское правительство продолжало считать,
что нападение на Польшу таит в себе угрозу возникновения общеевропейского конфликта.
Муссолини в меморандуме от 30 мая 1939 г. напомнил Гитлеру, что в начале мая во время
переговоров с Риббентропом в Риме он сказал ему, что Италия готовится к войне против
плутократических наций, но будет готова участвовать в ней только в 1943 г.229 У нацистской

455

верхушки было иное мнение. Она была уверена в успехе и безнаказанности предстоящего
разгрома Польши. Об этом стало известно Чиано лишь во время его визита в Берлин 11 августа
1939 г. Суть состоявшихся переговоров с Гитлером и Риббентропом четко изложена в дневнике Вайцзеккера. «Как и следовало ожидать, — писал он, — Чиано нажал на все регистры,
чтобы удержать нас от войны с Польшей. Ответ, который он получил, был следующий: так
как западные державы не вмешаются, то и вас, итальянцев, это не касается. Мы, немцы, выступим»230. В день нападения на Польшу, т. е. 1 сентября 1939 г., Гитлер направил Муссолини
телеграмму, в которой сообщил, что «военной поддержки Италии не потребуется». Получив эту
телеграмму, итальянское правительство официально заявило о «неучастии» Италии в войне231.
Когда 3 сентября 1939 г. Англия и Франция объявили войну Германии, правительство
Италии еще более укрепилось в своем решении не участвовать в вооруженной борьбе, а
японское правительство во главе с новым премьер-министром Н. Абэ на следующий день
выступило с заявлением о своей «незаинтересованности» в войне в Европе и намерении
сосредоточить усилия на «урегулировании конфликта» в Китае232. Другие партнеры Германии по «Антикоминтерновскому пакту» (Венгрия, Испания, Маньчжоу-Го) также заняли
нейтральную позицию. «Странная война», т. е. фактическое бездействие противостоявших
на Западном фронте с 1 сентября 1939 г. до 10 мая 1940 г. друг другу германских и англофранцузских войск, порождало у партнеров Германии по «Антикоминтерновскому пакту»
иллюзию о возможности примирения Германии с Англией и Францией и последующем объединении Германии с ними на общей антисоветской основе. Венгерский диктатор М. Хорти
3 ноября 1939 г. направил Гитлеру письмо, в котором предложил ему свои услуги в качестве
посредника в переговорах с Англией и Францией о мире, призвал его выступить в роли объединителя всех европейских армий для совместного похода на Москву233. Враждебность к
СССР особенно сильно проявлялась у руководства Италии. Во время Советско-финляндской
войны 1939–1940 гг. оно выражало готовность присоединиться к Англии и Франции, готовившимся под предлогом оказания поддержки Финляндии развязать войну против СССР,
призывало Гитлера повернуть оружие против СССР. В январе 1940 г. в Риме уже существовал
план отторжения от СССР советской Украины с тем, чтобы лишить его доступа к Черному
и Средиземному морям234. Сходную позицию в то время заняла и Япония. В ее прессе была
развернута пропаганда об угрозе большевизации Европы и необходимости объединения всех
капиталистических держав для «крестового похода» на Москву235.
Гитлеровское правительство не прислушалось к призывам, раздававшимся изРима и
Токио. С начала Второй мировой войны оно упорно добивалось вступления Италии и Японии
в войну против западных держав. Достижение этой цели оно связывало с успехами вермахта
в расширении агрессии в Европе. Этот расчет стал оправдываться уже во время «битвы за
Францию». Намереваясь воспользоваться поражением англо-французской коалиции в целях установления владычества на Средиземном море, итальянское правительство на правах
германского союзника 10 июня 1940 г. вступило войну против Англии и Франции. Правящие круги Японии после поражения англо-французской коалиции взяли твердый курс на
сближение с Германией в расчете на ее поддержку в расширении своего господства в Азии
путем захвата заморских владений западных держав.
22 июля 1940 г. к власти в Японии пришло правительство во главе с принцем Ф. Коноэ.
В качестве своей цели оно провозгласило создание так называемой «великой восточноазиатской сферы сопроцветания». Новый японский министр иностранных дел Ё. Мацуока заявил
германскому послу в Токио, что Япония рассчитывает на поддержку Германии в борьбе за
господство в «восточноазиатском пространстве», и поэтому «сближение с Германией — это
ее единственный путь»236.
В начале сентября 1940 г. возобновились прерванные в августе 1939 г. германо-японские секретные переговоры об усилении «Антикоминтерновского пакта» военным союзом
Германии, Италии и Японии. На этот раз переговоры завершились заключением в Берлине
27 сентября 1940 г. трехстороннего военного союза, вошедшего в историю под названием
Пакт трех держав. Япония признала «руководство Германии и Италии в деле создания нового

456

порядка в Европе», а Германия и Италия признали «руководство Японии в деле создания
нового порядка в великом восточноазиатском пространстве». Три договаривающиеся стороны обязались всеми средствами поддерживать друг друга в случае «нападения со стороны
какой-либо державы, которая в настоящее время не участвует в европейской войне и в китайско-японском конфликте». При этом было ясно, что речь идет в данном случае об СССР
и США. Далее же утверждалось, что «данное соглашение никоим образом не затрагивает
политического статуса, существующего в настоящее время между каждым из трех участников соглашения и Советским Союзом»237. Однако эта оговорка служила лишь маскировкой
готовившегося Германией нападения на СССР. Оценивая Пакт трех держав, Вайцзеккер на
следующий день после его подписания отметил: «Оговорка о России довольно неубедительна.
Будь я на месте Сталина и Молотова, то не радовался бы, что снова без предусмотренных в
германо-русском соглашении консультаций возник десятилетний германо-японский союз»238.
Оговорка о России не означала отказ Японии от ранее вынашиваемых антисоветских
планов. Они только откладывались на некоторый срок. В ходе германо-японских переговоров
14 сентября бывший японский посол в Риме Т. Сиратори заявил немецкому военному атташе
в Токио, что он не оставляет надежды на установление германо-японского сотрудничества в
целях уничтожения России239. Министр иностранных дел Японии Ё. Мацуока на заседании
исследовательского комитета Тайного совета 16 сентября 1940 г. заявил, что «Япония окажет
помощь Германии в случае советско-германской войны, а Германия окажет помощь Японии
в случае русско-японской войны»240.
Германское руководство во время секретных переговоров с японским руководством
скрывало свое враждебное отношение к СССР, характеризуя германо-советские отношения
как «хорошие». В то же время в переговорах с итальянским руководством оно подчеркивало, что заключение Пакта трех держав поставит СССР перед угрозой войны на два фронта.
Риббентроп во время встречи с Муссолини и Чиано в Риме 19 сентября 1940 г., вручив им
уже одобренный правительством Японии текст Пакта трех держав, подчеркнул, что военный союз Германии и Италии с Японией «навсегда исключит англо-американскую помощь
России в Европе. Если же Россия захотела бы примкнуть к Англии и Америке, то в таком
случае ей пришлось бы в полном одиночестве нести всю тяжесть такой политики, ибо как
на Западе, так и на Востоке она будет одна противостоять Германии и Японии». Риббентроп
при этом хвастливо заявлял, что германский вермахт якобы в «любой момент может уничтожить русскую армию»241. Муссолини дал согласие на вступление Италии в этот пакт, выразив
удовлетворение тем, что он базируется на «старой антикоминтерновской тенденции».
Заключение Германией и Италией военного союза с Японией, давно вынашивавшей
планы захвата советской Сибири вплоть до озера Байкал, уже само по себе создавало для
СССР угрозу в какой-то момент оказаться в тисках двух фронтов: с Германией и Италией —
на западе и Японией — на востоке. Однако Гитлер и его генералы после разгрома Франции
не видели необходимости привлекать к участию в походе против СССР Италию и Японию.
Они были полностью уверены в том, что им удастся сокрушить Советский Союз собственными силами в ходе одной молниеносной кампании. Своим союзникам по Пакту трех держав
они изначально отводили роль прикрытия Германии в ходе этой кампании с флагов и тыла.
Италия создавала угрозу Великобритании и отвлекала на себя ее силы в Средиземноморском
бассейне, а Япония — силы Великобритании и США на Тихом океане.
Военная кампания в Польше, сокрушительное поражение Франции и англо-французской коалиции показали, что за шесть предвоенных лет Германия, которой по Версальскому
договору запрещалось иметь танки, тяжелую артиллерию, самолеты, противотанковую артиллерию и т. д., превратила свои вооруженные силы в сильнейшую армию мира. Во многом
это явилось результатом политики умиротворения, которую проводили Великобритания,
Франция и США в предвоенные годы, их финансовой помощи «первоначальному накоплению» Германией военно-промышленного потенциала.
После капитуляции Франции политическое и военное руководство Третьего рейха в качестве своей главной цели поставило уничтожение СССР. При этом оно, опьяненное легкой

457

победой вермахта на его Западном фронте, не усматривало трудностей в достижении этой
цели уже в текущем 1940 г. Начальник генерального штаба сухопутных войск генерал-полковник Ф. Гальдер 3 июля 1940 г. по собственной инициативе до получения соответствующего
распоряжения Гитлера поручил начальнику своего оперативного отдела полковнику Г. Грейфенбергу приступить к изучению вопроса о «нанесении России военного удара», который
«вынудил бы ее признать господствующую роль Германии в Европе»242.
21 июля на совещании у Гитлера главнокомандующий сухопутными войсками генералфельдмаршал В. Браухич выступил с докладом о своих соображениях по этому же вопросу.
Он заявил, что в Красной армии насчитывается якобы только 50–70 «хороших дивизий» и
поэтому для ее разгрома потребуется не более 80–100 немецких дивизий, на сосредоточение
и развертывание которых у советской границы уйдет всего 4–6 недель. Гитлер принял этот
доклад к сведению и распорядился продолжить планирование243.
Для ускорения разработки более детального плана нападения на СССР Гальдер прикомандировал к генштабу начальника оперативного отделения 40-го корпуса подполковника
Г. Фейерабенда и начальника штаба 18-й армии генерал-майора Э. Маркса, слывшего
среди немецких офицеров крупным «специалистом по России». В последние дни июля
Грейфенберг, Фейерабенд и Маркс представили Гальдеру свои первые варианты организации наступления. Все они сходись в том, что 80–100 немецких дивизий, развернутых на
северном и южном участках Восточного фронта, будет достаточно, чтобы в ходе концентрического наступления в течение нескольких недель разгромить Красную армию. При этом
они высказывались за сосредоточение и развертывание основной массы соединений на
южном участке фронта для нанесения главного удара в направлении на Киев с последующим поворотом на север с целью овладеть Москвой. Для развертывания немецких войск на
главном направлении предлагалось использовать румынскую территорию244. Гальдер отверг
эти первые наброски плана войны против СССР. По его мнению, планировать нанесение
главного удара на южном участке фронта было нецелесообразно по нескольким причинам:
из-за того что препятствием для развития успеха в глубину являются такие крупные водные
преграды, как Днестр и Днепр, а так же из-за отсутствия политических предпосылок для
установления военного сотрудничества с Румынией. А главное, что не устраивало Гальдера,
так это слишком длинный обходный путь для овладения Москвой ударом с юга. Он считал,
что чем короче будет путь к Москве, тем быстрее удастся захватить ее и одержать победу
над СССР. Ему больше импонировала идея развертывания самой мощной стратегической
группировки в оккупированной Польше для прямого наступления через Минск на Москву.
После захвата Москвы она должна была бы повернуть на юг с тем, чтобы выйти в тыл советским войскам на Украине и заставить их сражаться с перевернутым фронтом245. Такие
действия вермахта, по мнению Гальдера, должны были бы обеспечить быстрый успех всей
кампании против СССР.
В начале июля 1940 г. в планирование войны против Советского Союза включилось
также управление (с августа 1940 г. — штаб) оперативного руководства верховного командования вермахта (ОКВ). Его начальник генерал-полковник А. Йодль был не согласен с теми
соображениями, которые 21 июля были изложены Браухичем на совещании у Гитлера. Он
считал, что для разгрома Красной армии понадобятся не 80–100, а 120 дивизий, что для их
сосредоточения и развертывания на Восточном фронте потребуются не 4–6 недель, а примерно четыре месяца, что приведет к задержке с переходом в наступление и возникновению
трудностей из-за осенней распутицы и зимних холодов. Йодлю 29 июля удалось переговорить
с Гитлером и убедить его перенести начало нападения на СССР на следующий год246.
Возникшие разногласия среди немецких военачальников были сняты Гитлером на совещании 31 июля, где присутствовали Браухич, Гальдер, Кейтель и Йодль. Гитлером было
принято решение о нападении на СССР не в 1940 г., а в мае 1941 г. Им же был установлен
срок «уничтожения жизненной силы России» — пять месяцев, т. е. до наступления осенней
распутицы. Гитлер ориентировал участников совещания на разгром Красной армии в ходе
«одного стремительного удара». Он же сформулировал следующие основные элементы

458

оперативно-стратегического замысла: «1. Удар на Киев с примыканием фланга к Днепру.
Люфтваффе разрушает переправы у Одессы; 2. Удар по окраинным государствам в направлении Москвы. В заключение — массированные удары с севера и юга. Позднее — частная
операция по захвату нефтяного района Баку». Вопрос о направлении главного удара — на
Москву или Киев — он оставил открытым247.
Гитлер поставил задачу довести общую численность дивизий в вермахте до 180 и согласился с предложением Йодля выделить из них для нападения на СССР 120 дивизий. Ближайшая цель борьбы за расширение германского «жизненного пространства» на Востоке,
по его мнению, должна была заключаться в захвате Украины, Белоруссии и Прибалтики.
Привлечь Финляндию к участию в антисоветской агрессии Гитлер хотел обещанием передать ей часть советской территории к северу от Белого моря248. На основании этих указаний
фюрера началась работа по составлению новых планов войны на Востоке в генеральном
штабе сухопутных войск и управлении оперативного руководства ОКВ.
Гальдер поручил Э. Марксу составить такой план, в котором предусматривалось бы
нанесение главного удара не на киевском, а на московском направлении. Такой план под
условным названием Оперативный проект «Ост» Маркс представил 5 августа 1940 г. Проект
начинался с формулировки цели предстоящей кампании — «Разбить русские вооруженные
силы и лишить Россию возможности на обозримом отрезке времени выступить в качестве
противника Германии»249. После разгрома Красной армии намечалось отнять у СССР Украину с ее промышленностью, богатыми продовольственными и сырьевыми ресурсами,
Донецкий бассейн и промышленные центры Москвы и Ленинграда. В проекте подчеркивалось особое значение Москвы как «экономического, политического и духовного центра
СССР» и на этом основании делался вывод о том, что овладение им «разрушит целостность
русской державы»250.
Конечный рубеж наступления немецких войск устанавливался на линии Дон — Волга —
Северная Двина. Этого, по мнению Маркса, было достаточно для того, чтобы поставить
советское руководство в безвыходное положение и капитулировать.
В проекте Маркса учитывалось, что западные области СССР, где будут разворачиваться
военные действия, разделены неудобными для наступления Припятскими болотами «на
два изолированных операционных пространства», и соответственно предлагалось вести
наступление в двух направлениях силами двух групп армий. Группа армий «Север» должна
была нанести удар из Северной Польши и Восточной Пруссии на Москву, а группа армий
«Юг» — из Галиции и Южной Польши на Киев, к среднему течению Днепра. Ударные силы
немецких войск намечалось использовать прежде всего на московском направлении. Они
должны были, как и настаивал на этом Гальдер, «прямым ударом по Москве разбить и уничтожить главные силы русской северной группы» в Белоруссии, «овладеть Москвой и Северной Россией», затем повернуть фронт на юг, чтобы во взаимодействии с южной немецкой
группой занять Украину. В конце победоносной кампании немецкие войска должны были
выйти на рубеж Ростов — Горький — Архангельск. Для прикрытия северного фланга войск,
участвующих в этой грандиозной операции, Маркс предлагал создать особую группировку,
которая должна была наступать в направлении нижнего течения Западной Двины, Пскова
и Ленинграда251.
Продолжительность кампании должна была, по мнению Маркса, составить не более
17 недель. Успех немецких войск в такой короткий срок, исходя из опыта молниеносных
войн против Польши и Франции, основывался на достижении внезапности нападения,
значительном количественном и качественном превосходстве немецких войск. Маркс исходил из предположения, что советское командование из-за необходимости обеспечивать
безопасность границ СССР от Японии, Турции и Финляндии сможет выставить против
Германии только 119 стрелковых и кавалерийских дивизий и 28 мотомехбригад. На этом
основании он делал вывод, что для их полного разгрома потребуется 147 немецких дивизий,
в том числе 24 танковых и моторизованных252. Маркс считал, что этих сил будет вполне достаточно для того, чтобы разгромить и уничтожить главные силы Красной армии уже в ходе

459

первых приграничных сражений в течение трех — максимум семи недель253. В варианте плана
Э. Маркса красной нитью проходила мысль о неспособности Красной армии выдержать
первый концентрированный удар вермахта, а также о полной бесперспективности попыток
СССР оказывать сопротивление Германии после утраты промышленных центров в Европе.
Советские промышленные регионы, расположенные далее к Востоку, отмечал Э. Маркс, не
обладают «достаточно высокой производительностью»254. Недооценка Марксом боеспособности Вооруженных сил СССР и их возможностей продолжать войну в случае утраты наиболее
развитых областей в Европе была воспринята как аксиома немецкими генералами и офицерами, причастными к дальнейшей разработке плана антисоветской агрессии. Начальник
разведывательного отдела ОКХ «Иностранные армии — Восток» полковник Э. Кинцель,
например, заявлял, что Красная армия будет разбита уже в приграничных районах, потому
что ее «парализует страх перед немецкой армией, и она будет лишена способности принять
какое-либо решение»255.
Параллельно работа над планом войны против СССР велась и в штабе оперативного руководства ОКВ. Непосредственную ответственность за подготовку этого документа
Йодль возложил на референта по делам сухопутных войск из отдела «Оборона страны»
подполковника Б. Лоссберга. Последний вместе с группой подчиненных ему офицеров
15 сентября 1940 г. завершил свою Оперативную разработку «Ост» и доложил ее Йодлю256.
В основу варианта Лоссберга, как и варианта Маркса, была положена концепция молниеносной войны. В нем подтверждалась вероятность разгрома основных сил Красной армии
в ходе первых же сражений у границы и развала СССР после того, как он лишится большей
части своей европейской территории. «Целью кампании против России, — говорилось в
варианте Лоссберга, — является: стремительными действиями уничтожить расположенную
в Западной России массу сухопутных войск, воспрепятствовать отводу боеспособных сил в
глубину русского пространства, а затем, отрезав западную часть России от морей, прорваться
до такого рубежа, который, с одной стороны, закрепил бы за нами важнейшие районы России, а с другой — мог бы послужить удобным заслоном от ее азиатской части»257. Вместе с
тем в варианте Лоссберга содержались и новые идеи. В частности, в нем предусматривалось
создание не только двух мощных группировок для наступления на московском и киевском
направлениях, но еще и самостоятельной третьей группировки на ленинградском направлении, а также использование для сосредоточения и развертывания немецких войск у границ СССР не только территории Восточной Пруссии и восточной части оккупированной
Польши, но и территории Румынии и Финляндии. Правящие круги этих двух стран к тому
времени сами взяли курс на сближение с Германией и стали рассматриваться в Берлине как
вероятные союзники.
Согласно варианту Лоссберга, две группы армий должны были развернуть наступление
севернее Припятских болот, а одна — южнее. При этом две трети сил, выделенных для нападения на СССР, должны были бы войти в состав двух групп армий, действующих севернее
этих болот. Одна из них, в состав которой предполагалось включить основную массу танковых и моторизованных соединений, должна была нанести удар на московском направлении
из Польши в промежуток между верховьями Днепра и Западной Двины и форсировать эту
водную преграду. Восточнее Западной Двины эта группа армий должна была установить взаимодействие с наступавшей севернее на ленинградском направлении из Восточной Пруссии
группой армий. Группе армий, наносившей главный удар на Москву, предписывалось время
от времени наносить своими подвижными соединениями удары в северном направлении,
чтобы отрезать путь к отступлению советским войскам, находящимся в Прибалтике перед
фронтом северной группировки немецких войск. Эти удары должны были наноситься во
время оперативных пауз, которые возникают при быстром наступлении на большую глубину
из-за отставания тыловых служб258.
В варианте Лоссберга был изложен план использования Финляндии в качестве союзника. Он заключался в том, чтобы финляндская армия вместе с находившейся в то время
в Норвегии 21-й группой немецких войск образовали так называемую «Северную группу».

460

Небольшая часть сил этой группы должна была бы захватить Мурманск, а основная масса — перейти в наступление из южной части Финляндии в целях соединения с немецкими
войсками северной группы армий в районе Ладожского озера, как только она приблизится
к Ленинграду259.
Группе армий, наступающей южнее Припятских болот, надлежало, нанося сильные удары
своими внешними флангами, окружить и уничтожить советские войска на Правобережной
Украине, форсировать Днепр и, выйдя на рубеж восточнее Припятских болот, установить
непосредственное соприкосновение с войсками, действующими в северной операционной
зоне. В дальнейшем предусматривалось объединение обеих главных группировок и их совместное продвижение в глубь России до рубежа, который будет определен ставкой Гитлера.
Потеряв свои западные территории и выходы к морям, согласно варианту Лоссберга, СССР
не смог бы дальше вести войну даже в том случае, если бы в его руках осталась военная промышленность Урала260.
Идеи, изложенные в вариантах Маркса и Лоссберга, легли в основу дальнейшей работы
по планированию войны против СССР. Ее координация с начала сентября 1940 г. была возложена на 1-го обер-квартирмейстера генерального штаба сухопутных войск генерал-лейтенанта
Ф. Паулюса. В ноябре эта работа в основном была завершена. Новым вариантом плана, как
и в варианте Лоссберга, предусматривалось создание трех групп армий — «Север», «Центр» и
«Юг», которые должны наступать на ленинградском, московском и киевском направлениях.
В «восточном походе» намечалось использовать 130–140 дивизий. Считалось, что этих сил
будет достаточно, чтобы разгромить Красную армию в течение 6–8 недель261. После уточнения
в ходе плановых военных игр 29 ноября и 3 декабря этому плану по предложению Лоссберга
дали условное название «Фриц»262.
5 декабря 1940 г. Гальдер представил его Гитлеру. Гитлер одобрил разработку в целом,
однако высказал пожелание, суть которого заключалась в том, чтобы после разгрома основных сил Красной армии в приграничных сражениях группа армий «Центр» имела бы
«достаточно войск, чтобы быть в состоянии повернуть значительную часть сил на север»
и тем самым оказать поддержку группе армий «Север» в окружении и разгроме советских
войск в Прибалтике263, а затем во взаимодействии с группой армий «Юг» продолжить наступление на Москву. Эта поправка противоречила первоначальному замыслу Гальдера нанести
«прямой удар на Москву». Однако ни он сам, ни кто-либо из других участников совещания не возразили Гитлеру. Все они были уверены, что результат войны будет предрешен в
пользу Германии разгромом Красной армии в течение нескольких недель в приграничных
сражениях.
7 декабря 1940 г. «Оперативную разработку для компании на Востоке» представил
начальник штаба группы армий «А» (перед нападением на СССР переименована в группу
армий «Юг») генерал пехоты Г. Зодернштерн. Он также предполагал, что можно будет разгромить СССР силами трех групп армий, развернутых на северном, центральном и южном
участках Восточного фронта. Исход всей кампании, по его замыслу, должен был обеспечить
гигантский двойной охват советских войск северной группой армий (67 дивизий, в то числе 21 танковая и моторизованная) через Смоленск, Даугавпилс и южной группой армий
(47 дивизий, в том числе 9 танковых и моторизованных) через Киев в общем направлении
на Москву. В это время центральная группа армий, развернутая в районе Пинских болот
(17 дивизий), должна была сковывать советские войска и тем самым обеспечивать южный
фланг северной группы армий и северный фланг южной группы армий264. Однако этот вариант не пошел в работу. Решение уже было принято Гитлером в пользу плана кампании,
подготовленного ОКВ и ОКХ.
В первой половине декабря работа над планом была завершена. На его основе Лоссберг
под руководством Йодля подготовил директиву № 21, которую Гитлер подписал 18 декабря
1940 г. В ней трем группам армий «Север», «Центр» и «Юг», предназначавшимся для наступления на ленинградском, московском и киевском направлениях, была поставлена задача на
глубину одной стратегической операции до рубежа рек Днепр — Западная Двина. Группа

461

армий «Центр» должна была наступать танковыми и моторизованными соединениями из
района Варшавы и севернее ее с целью раздробить силы противника в Белоруссии. Затем ей
предписывалось передать часть своих подвижных войск группе армий «Север» для успешного решения задачи по полному уничтожению войск противника в Прибалтике и захвату
Ленинграда. После этого группы армий «Центр» и «Север» всеми своими силами должны
были возобновить наступление на Москву. Раздельное наступление двух групп армий на
Ленинград и Москву предусматривалось только в случае неожиданно быстрого развала
фронта советских войск.
Группе армий «Юг» была поставлена задача развернуть основные силы на своих северном и южном флангах, а затем посредством нанесения концентрических ударов до выхода к
Днепру полностью уничтожить советские войска на Правобережной Украине. Главный удар
наносился из района Люблина в общем направлении на Киев. Находившиеся в Румынии
немецкие войска должны были форсировать реку Прут в нижнем течении и осуществить
глубокий охват противника.
В директиве подчеркивалась важность быстрейшего захвата немецкими войсками Москвы и Донецкого бассейна после форсирования Днепра. Однако вопрос о взаимодействии
групп армий «Центр» и «Юг» во время наступления к востоку от Днепра не рассматривался.
Авторы директивы считали, что за Днепром боевые действия будут носить характер преследования остатков разгромленных советских войск, что немецкие войска без особого труда
выйдут на линию Волга — Архангельск и создадут там «заградительный барьер против Азиатской России».
Германским ВВС по плану «Барбаросса» была поставлена задача направить все силы
на борьбу против неприятельской авиации и поддержку с воздуха наступления сухопутных соединений, прежде всего, на решающих направлениях ударов групп армий «Центр»
и «Юг», а после завершения ими главных операций приступить к бомбардировке советских промышленных предприятий, в том числе и на Урале. Германские ВМС в это время
должны были, соблюдая осторожность, обеспечить безопасность своего побережья путем
перекрытия советским кораблям выхода из Балтийского моря. В директиве утверждалось,
что с захватом сухопутными войсками Ленинграда советский Балтийский флот лишится
последней своей базы и окажется в безвыходном положении. Таким образом, как и для
сухопутных войск, действия авиации и флота предусматривались в рамках концепции
блицкрига.
В плане «Барбаросса» предусматривалось участие в войне Румынии и Финляндии.
Румынские войска должны были «поддержать наступление южного фланга германских
войск, хотя бы в начале операции», а «в остальном нести вспомогательную службу в тыловых районах». Финская армия должна была прикрыть сосредоточение и развертывание
у советской границы выдвигавшейся из оккупированной Норвегии группировки германских войск, а затем «вести боевые действие совместно с этими войсками»265. В мае 1941 г. к
участию в подготовке нападения на СССР была привлечена и Венгрия. Расположенная в
центре Европы, она являлась перекрестком важнейших коммуникаций. Без ее участия или
даже согласия германское командование не могло осуществлять переброску своих войск в
Юго-Восточную Европу.
31 января 1941 г. главное командование сухопутных войск (ОКХ) издало директиву на
стратегическое развертывание сухопутных войск по плану «Барбаросса»266. Их общая задача,
согласно директиве, состояла в том, чтобы «осуществить широкие подготовительные мероприятия, которые позволили бы нанести поражение Советской России в быстротечной
кампании еще до того, как будет закончена война против Англии». Эту задачу намечалось
выполнить посредством нанесения быстрых и глубоких ударов мощными подвижными группировками севернее и южнее Припятских болот с целью разобщить и уничтожить главные
силы советских войск в западной части СССР, не допустив отступления их боеспособных
частей в обширные внутренние районы страны. Выполнению этого замысла, утверждалось
в директиве, будут способствовать попытки крупных соединений советских войск «оста-

462

новить немецкое наступление на линии рек Днепр, Западная Двина». В директиве были
указаны районы сосредоточения и ближайшие цели немецких группировок, выделенных
для проведения операции «Барбаросса». 3 февраля 1941 г. Браухич и Гальдер представили
эту директиву на рассмотрение Гитлеру, который ее одобрил. Затем она была направлена в
штабы трех групп армий, военно-воздушных и военно-морских сил. Штабы групп армий
разработали оперативные планы своих объединений и 20 февраля представили их Гальдеру.
Планы групп армий «Юг» и «Север» Гальдер одобрил, а в план группы армий «Центр» по
его требованию были внесены дополнения. Было предусмотрено обеспечить более тесное
взаимодействие между танками и пехотой с тем, чтобы в ходе наступления танковых групп
не допустить образования брешей на флангах группы армий.
Группы армий и их задачи
по «Директиве на развертывание по плану “Барбаросса”»
Группировка /
Командующий

Армия «Норвегия»
Ген.-полк. фон Фалькенхорст

Район сосредоточения
и развертывания

Норвегия

Постановка задачи в наступлении до линии
Днепр — Двина

Захват Мурманска
и Петсамо

Восточная Пруссия
Группа армий «Север»
Ген.-фельд. фон Лееб
16-я армия
18-я армия
Группа армий «Центр»
Ген.-фельд. фон Бок
Танковая група 2
Танковая группа 3
4-я армия
9-я армия
Группа армий «Юг»
Ген.-фельд. фон Рундштедт
Танковая группа 1
12-я армия
17-я армия
6-я армия

Район Варшавы и
Сувалки

Район Люблина

Уничтожение соединений Красной
армии в прибалтийских республиках и
захват Ленинграда
Уничтожение соединений Красной
армии в Белорусской ССР, захват
Смоленска в качестве предпосылки
развития наступления на Москву
Уничтожение соединений Красной
армии западнее Днепра, захват Киева
и переправ для дальнейшего наступления на Восток

Признавалось целесообразным избежать крупного сражения в районе Белостока с тем,
чтобы дать его не раньше, чем при захвате Минска. Было предусмотрено использовать в
ходе наступления все технические средства для подтягивания резервов за южным крылом
группы армий «Центр», чтобы защитить его от фланговых ударов советских войск. Важным
также считалось не допускать никаких разрывов во время боевых действий с группой армий
«Север»267.
Параллельно с разработкой плана нападения на СССР, задолго до его утверждения,
начались реорганизация, перевооружение и обучение вермахта с учетом поставленной ему
новой задачи. Командование вермахта видело в Советском Союзе более сильного противника, чем англо-французская коалиция. Поэтому в августе 1940 г. оно решило довести к
весне 1941 г. численность сухопутных войск до 200 дивизий (включая резервы). Начальник
штаба ОКВ В. Кейтель 21 августа приказал начальнику управления военной экономики и
вооружения генералу Г. Томасу обеспечить к началу войны против СССР выполнение но-

463

вой программы «Б» производства вооружений и боеприпасов, достаточное для оснащения
этого числа соединений268. Этой программой предусматривалось ускорить выпуск средних танков, противотанковых орудий и других видов оружия, а также шире использовать
промышленный потенциал оккупированных стран для оснащения войск транспортными
средствами и оружием. Далее Кейтель 5 сентября 1940 г. издал распоряжение, в котором
от имени Гитлера требовалось к весне 1941 г. довести численность действующей армии до
180 дивизий (без учета войск СС). До полной штатной численности надлежало довести
10 моторизованных дивизий, а 20 танковых дивизий должны были временно иметь в своем
составе по одному танковому полку. Конечная цель наращивания моторизованных войск
заключалась в формировании 12 моторизованных (без учета войск СС) и 24 танковых дивизий. Число горноегерских дивизий надлежало довести до десяти. Кроме того, предусматривалось сформировать 37 новых пехотных дивизий, которые требовались для доведения
общего числа дивизий до 180269.
В целях подготовки Восточного ТВД в июне 1940 г. была принята общегосударственная
программа по расширению пропускной способности железных и шоссейных дорог, идущих
из Германии к границам СССР (программа «Отто»). Ею предусматривалось завершить работы: в Восточной Пруссии — к концу декабря 1940 г., на территории Польши — к концу
апреля 1941 г. На территории Румынии и Словакии к работам предполагалось приступить с
сентября 1940 г.270
Для пополнения вооруженных сил личным составом был осуществлен призыв резервистов, что позволило увеличить численность вооруженных сил Германии с 5765 тыс. человек
в июне 1940 г. до 7329 тыс. в июне 1941 г. Сухопутные войска вместе с войсками СС выросли
за это время с 4472 тыс. до 5360 тыс. человек. К началу войны против СССР действующая
армия Германии вместе с войсками СС насчитывала 4120 тыс. человек. Количество дивизий
в ней возросло со 156 до 210. Кроме того, она имела в своем составе 9 отдельных бригад и
полков. Из 210 дивизий было 152 пехотные, 21 танковая, 10 моторизованных, 6 дивизий
СС, 6 горнострелковых, 4 легких пехотных, 9 охранных, 1 артиллерийская и 1 воздушнодесантная. Для восполнения потерь действующей армии имелось 300–350 тыс. обученных
солдат в армии резерва и примерно 80 тыс. человек — в полевых запасных батальонах
действующей армии271.
В этот период рост численности сухопутных войск осуществлялся за счет формирования
новых пехотных соединений и частей, предназначенных для несения оккупационной службы, и увеличения административно-хозяйственных служб в армии резерва, осуществлявших
обучение призывников. Если в мае 1940 г. в составе вермахта находилось только 9 дивизий
охраны тылов, относившихся к оккупационным войскам, то в июне 1941 г. их было уже
41 дивизия272.
Немецко-фашистское руководство, принимая меры по увеличению численности живой
силы, основную ставку делало на качественное превосходство над СССР. В этих целях были
предприняты мероприятия по повышению уровня обучения войск, оснащению их новой техникой, переподготовке командного состава и совершенствованию организационно-штатной
структуры войск. Часть наименее боеспособных дивизий была расформирована, оставшиеся
дивизии были реорганизованы. Кроме того, было создано много новых дивизий273.
Исключительно большое значение для качественного совершенствования вооруженных
сил Германии имело создание 23 новых подвижных дивизий, к которым в вермахте относились танковые, моторизованные и легкие дивизии. Они предназначались для создания
танковых клиньев, призванных обеспечить глубину и быстроту продвижения немецких войск
по советской территории. В результате к июню 1941 г. по сравнению с маем 1940 г. общее
количество танковых дивизий возросло в 2,1 раза (с 10 до 21), моторизованных (с учетом
дивизий и бригад СС) — в 2,2 раза (с 9 до 19)274.
Сухопутные войска, являясь главным видом вооруженных сил Германии, состояли из
пехоты, артиллерии, горнострелковых, танковых, истребительно-противотанковых войск,
войск связи, кавалерии, медико-санитарной и ветеринарной служб.

464

Сухопутные войска делились на действующую армию и армии резерва. Высшим стратегическим объединением действующей армии сухопутных войск на театре или стратегическом направлении считалась группа армий. В ее состав в зависимости от предстоящих
задач включались две-три армии и одна-две танковые группы. Последние в зависимости от
характера проводимых операций либо непосредственно подчинялись командующему группой армий, либо могли временно передаваться в оперативное подчинение командующим
полевыми армиями275.
Полевая армия, являвшаяся оперативным объединением сухопутных войск, так же не
имела постоянного состава и в зависимости от выполняемых задач объединяла от трех до
пяти армейских корпусов. Танковая группа обычно состояла из двух — трех моторизованных
корпусов, а иногда кроме этого включала один — два армейских корпуса276.
В составе армейских корпусов, которые являлись тактическими соединениями, имелось
обычно по три пехотных дивизии, а в отдельных случаях — по четыре — шесть дивизий. Моторизованные корпуса, как правило, имели по две танковых и одной моторизованной дивизии.
Пехотная, моторизованная и танковая дивизии были тактическими соединениями,
имевшими точно определенный постоянный состав. Особенностью подготовки пехотных
дивизий было их деление на дивизии 1–12-й «волн». Номер определялся состоянием их
поэтапного формирования, степенью укомплектованности личным составом, вооружением
и военной техникой. Наиболее боеспособными были дивизии 1-й «волны», они являлись
кадровыми уже в мирное время277.
Типовая пехотная дивизия вермахта состояла из трех пехотных полков по три батальона
в каждом, артиллерийского полка (три дивизиона 105-мм полевых гаубиц и дивизион 150-мм
гаубиц), разведывательного батальона, моторизованного истребительно-противотанкового
артиллерийского дивизиона, саперного батальона и тыловых служб. По штату пехотная дивизия имела: личного состава — 16,8 тыс. человек, пулеметов — около 500, 50-мм минометов —
84; 81,4-мм минометов — 54; 37-мм противотанковых орудий — 66; 50-мм противотанковых
орудий — шесть; 75-мм пехотных орудий — 20; 149,1-мм пехотных орудий — шесть; 105-мм
полевых гаубиц — 36; 150-мм полевых гаубиц — 12, а также около 200 велосипедов и более
6 тыс. лошадей.
Моторизованная дивизия состояла из двух моторизованных и одного артиллерийского
полков, всего 14 029 человек, 37 бронемашин и 237 орудий и минометов; танковая дивизия — из одного танкового, двух моторизованных и одного артиллерийского полков, всего
16 тыс. человек, 25 бронемашин и 192 орудия и миномета. Количество танков в танковых
дивизиях, предназначенных для действий на советско-германском фронте, было неодинаковым. В 11 из них имелось по 135, в восьми — по 209 танков278.
На пехоту, как основной род сухопутных войск, приходилось две пятых всего личного состава вермахта. В июне 1941 г. они составляли более 73 % численности вермахта, на
ВВС приходился 21 %, на ВМС — менее 6 %. Численность вермахта в целом увеличилась с
4,5 млн человек в сентябре 1939 г. до 7,3 млн человек в июне 1941 г. (табл. 1).
Та б л и ц а 1
Изменение численности вооруженных сил Германии с сентября 1939 г. по июнь1941 г. (в тыс. чел.)279
Виды вооруженных сил

Сухопутные силы
Действующая армия
Армия резерва
ВВС
ВМС
Войска СС
Всего личного состава
Вспомогательного состава вермахта

1 сентября 1939 г.

15 июня 1940 г.

15 июня 1941 г.

2710
996
677
122
23
4528
500

3447
900
1104
189
125
5765
550

3960
1240
1545
404
160
7309
900

465

Во главе сухопутных сил стояло верховное командование — ОКХ — высшая командная
и управленческая инстанция сухопутных войск Германии. 25 августа 1939 г. с началом проведения мобилизации вступила в силу структура ОКХ военного времени. В ставке ОКХ в
Цоссене (под Берлином) был создан штаб оперативного руководства полевыми войсками.
Главнокомандующему ОКХ непосредственно подчинялись только начальник генерального
штаба сухопутных войск, командующий армией резерва, начальник управления личного
состава, а с 1940 г. — созданное управление генерала для особых поручений при главкоме.
Остальные органы штаба вместе с командующим армией резерва дислоцировались в Берлине.
К июню 1941 г. была достигнута высшая степень моторизации вермахта. Общее количество автотранспортной техники возросло с 420 тыс. в марте 1940 г. до 610 тыс. в июне
1941 г. Имелось свыше 200 тыс. грузовых автомобилей, 150 тыс. легковых автомашин, 16 тыс.
полугусеничных тягачей, большое количество мотоциклов. Но для полной моторизации вооруженных сил этого было недостаточно. По-прежнему широко применялась конная тяга.
На начало июня 1941 г. в вермахте имелось 817 тыс. лошадей280.
Составной частью сухопутных войск являлась армия резерва. Она имела постоянный
и переменный состав. В число постоянного состава входили кадровые военнослужащие
запасных частей и соединений, учебных заведений, охранные части, территориальные формирования военных округов. Через военные округа армия резерва проводила мобилизацию
в масштабе всей страны и удовлетворяла потребность всех видов вооруженных сил в личном
составе. Подготовка личного состава, который поступал из армии резерва в ВВС и ВМФ,
осуществлялась этими видами вооруженных сил.
Военно-воздушные силы являлись вторым по значению видом германских вооруженных сил. По своему предназначению они подразделялись на собственно авиацию, войска
ПВО, войска связи ВВС и воздушно-десантные войска. Кроме того, в их составе имелись
строительные и охранные части.
Численность личного состава ВВС летом 1941 г. распределялась следующим образом: на
авиацию вместе с воздушно-десантными войсками приходилось 36 %, на войска ПВО — 34 %,
на войска связи ВВС — 17 %, на строительные части — 10 %, на охранные части — 3 %281.
В строительстве ВВС большое внимание уделялось истребительной авиации. Она рассматривалась как главное средство завоевания и удержания господства в воздухе. На нее
приходилось около половины всех боевых самолетов Германии.
К июню 1941 г. ВВС Германии насчитывали около 10 тыс. самолетов, из них 6 тыс. боевых (бомбардировщиков — 2642, самолетов морской авиации — 286, истребителей — 2249,
разведывательных — 823). Имелось также 719 транспортных самолетов и 133 самолета связи.
Остальные самолеты были в основном учебными и в действующей армии не использовались.
Основной организационной единицей ВВС Германии являлась эскадра, включавшая
100–120 самолетов одного типа (бомбардировщиков, пикирующих бомбардировщиков,
одномоторных истребителей, тяжелых двухмоторных истребителей). Эскадра состояла из
2–3 авиагрупп по 3 отряда (эскадрильи) в каждой. В отряде имелось 9 боевых и 3 резервных
самолета. Эскадры объединялись в авиационные корпуса, состав которых мог изменяться.
Высшим оперативным объединением ВВС являлся воздушный флот, в состав которого
входили от 1 до 3 авиационных корпусов, зенитный корпус, а также воздушные и наземные
части обеспечения и обслуживания. Структура воздушного флота, включавшая все рода
авиации, позволяла ему проводить как самостоятельные воздушные операции, так и обеспечивать поддержку сухопутных войск и военно-морского флота на отдельных стратегических
направлениях.
К моменту нападения на СССР германская авиация уступала советской в количественном
отношении, но имела значительные преимущества с организационно-штатной точки зрения,
а также в тактико-технических характеристиках и уровне профессиональной подготовки
личного состава. Во главе ВВС стояло главное командование. Главнокомандующим ВВС
почти бессменно был рейхсмаршал Г. Геринг, который с июня 1935 г. одновременно исполнял
должность рейхсминистра всего воздушного флота Германии.

466

Из трех видов вооруженных сил Германии военно-морские силы были самыми малочисленными и значительно уступали флотам США, Англии и Японии. На первом этапе войны
ВМС отводилась вспомогательная роль.
В составегерманских ВМС к июню 1941 г. имелось 4 линейных корабля, 4 тяжелых и
4 легких крейсера, 15 эсминцев, 18 миноносцев, 40 торпедных катеров, 122 подводные лодки,
6 вспомогательных крейсеров и значительное количество небольших военных кораблей и
катеров специального назначения. Береговая артиллерия ВМС Германии включала 25 батарей
тяжелых орудий и 99 батарей орудий среднего калибра.
Организационно германские ВМС состояли из командований крейсеров, эсминцев,
подводных лодок, торпедных катеров, тральщиков, войск береговой обороны. Имелись два
оперативных объединения надводных кораблей: группы «Запад» и «Восток».
Морская авиация организационно входила в состав ВВС и подчинялась командованию
ВМС лишь в оперативном отношении.
Кроме основных видов вооруженных сил — сухопутных войск, ВВС и ВМС — к вооруженным формированиям относились специальные войска СС, подчиненные главному
управлению СС. Организационно войска СС состояли из отдельных дивизий, полков,
батальонов и рот. Они формировались из числа лиц, фанатично преданных фашистскому
режиму, активных членов нацистской партии. Эти войска лучше обеспечивались и являлись,
по существу, фашистской военной элитой282.
Понятие «войска СС» как строевые части вошло в обиход впервые в 1939 г. В том же году
была сформирована первая дивизия СС «Тотенкопф» («Мертвая голова»). Осенью 1941 г. в
войсках СС, предназначенных для действий на фронте (полевые войска СС), насчитывалось
свыше 90 тыс. человек.
При формировании новых соединений в качестве основы брались части и подразделения из соединений, имевших боевой опыт. Высокая боеготовность вновь формируемых
соединений достигалась путем включения в их состав целых батальонов, дивизионов и даже
полков, имеющих боевой опыт283. При этом для образования танковых дивизий, например,
были использованы наиболее подготовленные пехотные и моторизованные дивизии, личный состав которых имел высокий общеобразовательный уровень и обладал различными
техническими навыками. В ходе переукомплектования все дивизии переводились на штаты
военного времени.
Немецко-фашистское командование заблаговременно позаботилось также о подготовке
обученных контингентов для восполнения потерь действующей армии в будущей войне.
В соответствии с проведенными расчетами эти потери должны были быть значительно больше, чем в предшествующих кампаниях Второй мировой войны. Если к июню 1941 г. вермахт
потерял убитыми и пропавшими без вести 97 тыс. человек, то предполагаемые потери в ходе
двух первых месяцев «Восточного похода», по расчетам немецкого командования, должны
были составить 275 тыс. человек, а до конца сентября — еще 200 тыс. человек. На основании этого были вновь созданы полевые запасные батальоны численностью 90 тыс. человек.
Кроме того за счет увеличения призыва военнообязанных резко возросла численность армии
резерва. В целом контингент обученных военнослужащих, предназначенных для пополнения
действующей армии, составил 475 тыс. человек284.
Укреплению немецкой армии служила боевая подготовка войск, полностью нацеленная
на войну против СССР.
Основные направления в обучении войск были объявлены уже в начале июля 1940 г. Обучение рекрутов организовывалось заново, сроки подготовки были увеличены285. В составе
действующей армии это обучение составляло не менее трех месяцев. Руководящие документы
требовали использовать зимнюю учебу таким образом, чтобы боевой опыт западной кампании не переоценивался, а войска готовились бы к «борьбе всеми силами против равного
противника». С целью придать обучению войск определенную направленность для борьбы
против Красной армии осенью 1940 г. был подготовлен обзор опыта Советско-финляндской
войны286. В нем обобщалась тактика советских войск в наступлении и обороне, приводились

467

конкретные примеры их действий, давалась им оценка. Отмечались небольшая глубина
обороны, неумелое использование местности, плохая маскировка. Указывались недостатки
советского командования в организации наступления, такие как плохая разведка, отсутствие
четкого взаимодействия войск287.
Исключительное внимание уделялось оперативно-тактической подготовке офицерского
и генеральского состава. С этой целью были организованы различные курсы, проводились занятия в частях и соединениях. Важнейшей формой непосредственной подготовки
к действиям против СССР были многочисленные командно-штабные учения. В ходе их
проведения и занятий с офицерами отрабатывались действия по отражению танковых ударов противника. Офицеры учились достижению тактической и оперативной внезапности,
организации взаимодействия всех родов сухопутных войск с авиацией, умелому ведению
разведки. В документах указывалось на важность быстрого принятия решений командирами, непрерывной заботы о прикрытии флангов и материально-технического обеспечения
подчиненных войск. Значительная часть времени уделялась обучению офицеров умелому
применению противотанковых средств, заблаговременной подготовке к борьбе с танками
противника288.
Особое место отводилось обучению офицеров службы генерального штаба, которые
занимали должности начальников штабов и оперативных отделов соединений и объединений, а также офицеров некоторых других штабных должностей. В 1940 г. были созданы
8–10-недельные курсы по подготовке офицеров службы генерального штаба289. К началу
войны против СССР на этих курсах было произведено четыре выпуска, которые дали дополнительно около 250 офицеров. Кроме того, было привлечено свыше 100 бывших офицеров генерального штаба, уволенных в запас в 1918 г. Организованы специальные курсы, на
которых велась подготовка общевойсковых командиров к выполнению специальных задач
квартирмейстерской службы и службы разведки290.
В феврале — апреле 1941 г. фон Браухич издал ряд директив по вопросам обучения
личного состава. В них обращалось внимание на трудности ведения войны на территории
СССР в условиях бездорожья и доводилось до командиров всех уровней о необходимости
организации всестороннего боевого и материально-технического обеспечения войск.
Директивы требовали обучать войска эффективным способам достижения внезапности.
От командного состава требовалось умело работать с ограниченным количеством карт и
устаревшими данными на них. Большое внимание обращалось на обеспечение гибкости и
оперативности управления войсками, готовности командиров принимать самостоятельные
решения291.
Качественного превосходства над советскими войсками планировалось достигнуть созданием нового вооружения, обладавшего более высокими тактико-техническими данными.
В этой связи Германией уделялось также значительное внимание производству танков,
штурмовых орудий и бронеавтомобилей. До 1938 г. ставка делалась на легкие танки Т-I и
T-II. Массовый выпуск средних танков (T-III и T-IV), а также самоходных установок и
бронеавтомобилей начал осуществляться лишь в 1938 г. Однако это обстоятельство имело
и свою положительную сторону, так как к началу войны, и особенно ко времени нападения
на Советский Союз, немецко-фашистские войска получили большое количество наиболее
современной бронетанковой техники. В 1938 г. в Германии было выпущено 1600 главным
образом средних танков, в 1940 г. — около 2000 танков. В том же году было произведено
2154 штурмовых орудия, бронеавтомобиля и бронетранспортера.
Следует отметить, что бронетанковый парк немецко-фашистских войск к началу войны
против Советского Союза значительно увеличился за счет боевой техники, произведенной
на заводах оккупированных районов Чехословакии и Франции292.
В танковых соединениях количество средних танков увеличилось в 2,3 раза (с 627 до 1423).
Причем танки Т-III вместо 37-мм пушки были в подавляющем большинстве оснащены 50-мм
пушкой. Средние танки составили 44 % от общего количества танков вермахта, выделенных
для нападения на СССР. Если же учесть 250 штурмовых орудий, которые по своим тактико-

468

техническим данным приближались к средним танкам, то доля последних возрастет до 50 %
(в ходе Западной кампании она равнялась 25 %)293.
Располагая данными о советском численном превосходстве в танках, немецкое командование уделило первостепенное внимание насыщению своих войск противотанковыми
средствами. На вооружение противотанковых частей и подразделений с конца 1940 г. стали
поступать новые, 50-мм противотанковые пушки и тяжелые противотанковые ружья калибра
28 мм. Количество противотанковых орудий (без учета трофейных) увеличилось на 21 %, а
противотанковых ружей — более чем в 20 раз.
К 22 июня 1941 г. в действующую армию были поставлены счетверенные зенитные орудия
калибра 20 мм, шестиствольные минометы калибра 160 мм с дальностью стрельбы до 6,7 км,
установки для метания тяжелых реактивных мин калибра 280 мм и 320 мм, штурмовые орудия с 75-мм пушкой (в период Западной кампании имелись лишь отдельные экземпляры).
Качественное совершенствование немецких войск выразилось и в том, что из 84 новых
дивизий, сформированных в период с сентября 1940 г. по июнь 1941 г., 23 дивизии относились
к числу подвижных (11 танковых, 8 моторизованных и 4 легких пехотных дивизии). Доля
танковых и моторизованных соединений в составе действующей армии увеличилась с 12 %
в мае 1940 г. до 18 % в июне 1941 г.294
С учетом опыта действий танковых войск в Западной кампании были созданы четыре
танковые группы, которые приравнивались к армиям.
В штатах нескольких дивизий увеличивалось количество самоходных артиллерийских
установок как бронированных средств поддержки пехоты. Для повышения подвижности
дивизий при действиях на территории со слаборазвитой дорожной сетью в их составе увеличилось количество лошадей и крестьянских повозок. Были созданы четыре легкие пехотные
дивизии для действий на труднопроходимой местности295.
На базе развитого машиностроения в Германии быстрыми темпами развивалось военное
производство, а особенно авиационная промышленность. Так, уже к 1934 г. было выпущено
1968 самолетов, в 1938 г. — 5235, в 1939 г. — 8295296. Более половины из них были боевыми.
Количество самолетов, произведенных в 1940 г., составило 10 826 шт. При этом не все производственные мощности самолетостроения были задействованы297.
Необходимо отметить, что по качественным показателям самолеты являлись одними из
лучших образцов того времени.
Учитывая предполагаемый маневренный характер войны против СССР, немецко-фашистское командование в декабре 1940 г. приняло решение о создании на базе имевшихся
подразделений ВВС эскадрилий ближней разведки. В марте 1941 г. они были переданы в
подчинение командующих армиями и танковыми группами. Примечательно, что из 3265 боевых самолетов, выделенных немецким командованием для обеспечения плана «Барбаросса»,
781 (24 %) были разведывательными298.
Сухопутным войскам были подчинены в оперативном отношении многие части зенитной
артиллерии, организационно входившей в состав ВВС. Всего армиям и танковым группам
было придано 37 смешанных и 14 легких зенитных артдивизионов. Этим обеспечивалась
более высокая эффективность противовоздушной обороны сухопутных войск299.
Планирование гитлеровским руководством войны против Советского Союза основывалось на сложившихся к этому времени военно-теоретических взглядах, состоятельность
которых, казалось, была проверена на успешном для Германии опыте кампаний 1939–1941 гг.
Эти взгляды сводились в целом к теориям тотальной и молниеносной войны, которые
зародились в умах прусской военной школы, затем эти знания были соответствующим образом усовершенствованы гитлеровскими военными теоретиками и явились краеугольным
камнем агрессивной военной доктрины германского фашизма.
Теория молниеносной войны предусматривала достижение быстрой и полной победы
над противником в одной кампании. Считалось необходимым всеми средствами добиваться
внезапности нападения, иметь во вражеских странах «своих сторонников» и умело использовать их подрывную и агитационную деятельность.

469

Внезапность должна была достигаться проведением тайной мобилизации, скрытого
сосредоточения и развертывания вооруженных сил, дезинформацией, заключением договоров со странами, на которые предполагалось осуществить нападение, и др. Высокие темпы
наступления планировалось обеспечить путем массированного применения танков и авиации, которые считались главным средством преодоления сопротивления противника и его
разгрома. При этом на авиацию, наряду с непосредственной поддержкой наступающих войск,
возлагалась задача осуществлять уничтожение авиации противника, завоевывать господство
в воздухе с первых же дней наступления пехоты и танков и, кроме того, наносить удары по
экономическим и военно-политическим центрам на территории противника.
Наиболее эффективным и универсальным методом разгрома противника считалось
окружение его войск, осуществляемое посредством обхода флангов или прорыва обороны и
последующего глубокого вклинения по сходящимся направлениям специально создаваемыми
для этой цели сильными ударными группировками танковых и моторизованных войск300.
Поскольку решающее значение в победоносном исходе войны придавалось сильному
первоначальному удару, признавалось целесообразным сосредоточивать основные силы и
средства в одном стратегическом эшелоне, не создавая сколько-нибудь значительных стратегических резервов.
В соответствии с этими общими взглядами на ведение войны осуществлялась организация вооруженных сил Германии и разрабатывались методы их боевого использования на
театре военных действий.
Основные принципы ведения операций заключались в следующем. Главным видом
боевых действий считалось наступление. Основным способом нанесения удара группы
армий являлся прорыв обороны на двух участках с последующим его развитием по сходящимся направлениям: армия, как правило, прорывала оборону на одном участке, развивая
удар в глубину или в сторону фланга в целях окружения противника во взаимодействии с
соседней армией. Танковые группы в зависимости от степени подготовленности обороны
противника и характера местности предназначались или для прорыва обороны противника
собственными силами и дальнейшего наступления, или для развития тактического успеха
в оперативный.
Во всех случаях их основным назначением являлось стремительное продвижение в глубину обороны противника в целях окружения его войск.
Оперативное построение групп армий, армий и танковых групп было, как правило, одноэшелонным с выделением небольших резервов. Оперативные плотности на направлении
главного удара в наступательных операциях составляли на одну дивизию 4–6 км фронта.
Практики ведения оборонительных операций у немецко-фашистской армии не было.
Теоретически считалось целесообразным в обороне иметь оперативное построение групп
армий и армий в один эшелон с выделением незначительных резервов. Считалось наиболее
эффективным сосредоточивать основные усилия для обороны в тактической зоне и на промежуточных рубежах, обращая при этом особое внимание на удержание флангов, и силами
тактических резервов и соединений с не атакованных участков наносить контрудары под
основание группировки прорвавшегося противника.
Тактика немецко-фашистских войск перед войной с Советским Союзом основывалась
на том положении, что главная цель боя заключается в уничтожении противостоящих сил
и средств противника. Это должно было достигаться, прежде всего, посредством наступательного боя.
Военная разведка осуществлялась управлением разведки и контрразведки (абвер),
подчинявшимся ОКВ. Основные усилия были направлены на сбор данных для операций
начального периода войны. Для ведения разведывательной, контрразведывательной и диверсионной деятельности против СССР с ноября 1940 г. были привлечены оперативные группы
«Кенигсберг», «Варшава», «Краков», «Военная организация Финляндия». В марте — апреле
1941 г. при группах армий и армиях были сформированы диверсионно-разведывательные
отделы «абвер-1». Все органы разведки на Востоке с 1 мая 1941 г. были подчинены вновь

470

созданному единому штабу абвера «Валли». Для диверсионных акций использовались полк
особого назначения «Бранденбург-800» и националистические организации Западной Украины и Прибалтики301.
Стратегическая воздушная разведка осуществлялась специальным авиационным отрядом, имевшим на вооружении самолеты с потолком 10 тыс. м. Воздушная разведка велась
с марта 1941 г. В ходе операций предусматривалось ведение разведки силами воздушных
флотов, для чего привлекалось до 20 % их самолетного парка302.
Активная военная разведка позволила немецкому командованию к началу войны довольно точно выявить дислокацию советских войск в приграничных округах, степень их
боеспособности, состояние оборонительных рубежей и сооружений, местонахождение советских аэродромов и посадочных площадок. Полученные разведданные помогли немецким
войскам успешно решить задачи в первых же операциях войны.
Одновременно с дорогами расширялась сеть связи, строились необходимые для войск
полигоны, учебные поля, казармы, склады для боеприпасов и горючего, инженерно-фортификационные сооружения вдоль западной границы СССР. Интенсивно осуществлялись
строительство, усовершенствование и расширение аэродромной сети на территории восточной части Германии, Польши и Румынии. С лета 1940 г. по май 1941 г. только на территории Польши было построено или восстановлено около 100 аэродромов и 50 посадочных
площадок303.
Подготовка морского театра военных действий заключалась в создании минных заграждений. На Балтике 16–17 июня 1941 г. были поставлены мины в районах западнее Пиллау,
западнее и северо-западнее Мемеля, 19–20 июня — в южной части Балтийского моря и
северо-западнее Кольберга. В ночь на 22 июня были установлены минные заграждения на
подходах к советским базам и портам: юго-западнее маяка Бенгтшер, на линии Бенгтшер —
Тахкуна, севернее мыса Тахкуна, южнее маяка Поркаллан-Каллбода.
Ближайшая и вместе с тем важнейшая стратегическая цель плана «Барбаросса» заключалась в уничтожении основных сил Красной армии, находившихся, как предполагалось, в
западной приграничной полосе, путем смелых операций с глубоким продвижением вперед
танковых соединений. При этом указывалось на необходимость предотвращения отхода
боеспособных советских войск вглубь страны.
«Конечной целью операции в плане «Барбаросса» значилось создание защитительного
барьера против Азиатской России по общей линии Волга, Архангельск. Таким образом, если
необходимо, последний индустриальный район, остающийся у русских на Урале, может быть
парализован с помощью авиации».
Анализ состояния вооруженных сил Германии к моменту нападения на СССР показывает,
что немецкому командованию удалось в значительной мере повысить уровень боевого потенциала вермахта. В количественном и качественном отношении он стал более совершенным,
чем в компаниях 1940–1941 гг. в Европе. Правда, германские войска были хорошо подготовлены только для ведения молниеносной войны, которую планировалось завершить максимум
в течение пяти месяцев. Значительно вырос уровень их вооружения. Однако следует отметить,
что в ходе выполнения программы «Б» выпуск военной продукции постоянно отставал от
темпов роста числа дивизий. Так, число танков перед нападением на СССР увеличилось
по сравнению с маем 1940 г. на 60 %, однако для того чтобы оснастить все новые танковые
дивизии по штатам 1940 г. их было недостаточно. Поэтому количество танков в танковых
дивизиях пришлось значительно сократить. Даже в группе армий «Центр», предназначенной
для наступления на Москву, в танковых полках, укомплектованных модернизированными
танками Т-III, вместо трех по штату имелись только два танковых батальона, а в танковых
ротах — вместо трех по два танковых взвода304. В разросшихся войсках ощущалась нехватка
грузовых автомобилей, особенно тягачей для тяжелых артиллерийских орудий. Немецкому
командованию пришлось использовать гужевой транспорт305.
Несмотря на эти недостатки, перед нападением на СССР германский вермахт был самой
многочисленной и самой сильной армией мира.

471

Говоря о материально-технической подготовке вермахта к нападению на СССР следует
отметить, что некоторые историки и публицисты пытаются представить дело таким образом,
что после заключения советско-германского договора о ненападении СССР сам подрывал
свою обороноспособность тем, что до начала Великой Отечественной войны помогал Германии поставками ей сырья и продовольствия, которые он мог бы поставлять в другие страны.
Но при этом не учитывается, что в первый период Второй мировой войны, до нападения
Германии, СССР в обмен на эти поставки получал из Германии изделия, которые были
необходимы для укрепления базовых отраслей промышленности и вооружения, а также
доступ к передовым по тому времени германским технологиям. Другой такой возможности
у страны просто не было. Ни Англия, ни Франция как до, так и после заключения СССР
пакта о ненападении с Германией не допускали даже мысли о том, чтобы установить с СССР
торгово-экономические связи, которые отвечали бы интересам укрепления взаимной безопасности. Более того, во время Советско-финляндской войны 1939–1940 гг. западные союзники
планировали и готовились к вторжению в СССР с северо-запада и юга, а нейтральные США
объявили эмбарго на торговлю с СССР. Как писал французский журналист А. Кериллис,
«дух крестового похода повеял отовсюду… Раздавался только один клич: «Война России!».
Те, кто требовал полной неподвижности за линией Мажино, теперь умоляли послать армии
сражаться к Северному полюсу…»306. 21 августа 1939 г. было заключено кредитное соглашение,
по которому Германия предоставила СССР выгодный кредит на сумму 200 млн герм. марок
для закупки германских промышленных товаров в обмен на поставки из СССР сырья, нефти,
железной руды, некоторых редких металлов и продовольствия на 180 млн герм. марок307. На
этой основе торгово-экономические связи двух стран начали расти. Согласно «Хозяйственному соглашению» от 11 февраля 1940 г. Германия обязалась выполнять советские заказы на
15 различных видов германского вооружения и военной техники на сумму в 94 млн 584 тыс.
герм. марок, на 33 вида промышленного оборудования на сумму 41 млн 985 тыс. герм. марок, на 11 наименований различных металлов, в том числе алюминия, металлоизделий и
каменного угля. Согласно соглашению, общая сумма немецких поставок в СССР должна
была составить 253 млн 726,6 тыс. герм. марок. Для того чтобы обеспечить выполнение этих
важных для него заказов СССР обязался поставить Германии продовольствие, сырье, нефть
на сумму 353 млн герм. марок. Таким образом общая сумма взаимных поставок должна была
составить более 600 млн герм. марок308.
Советским специалистам был открыт доступ на германские военные предприятия, поэтому они смогли составить представление о выпускаемой там готовой продукции. В счет
кредита или за наличные были куплены некоторые образцы вооружения и боевой техники,
стоявшие тогда на вооружении германского вермахта, в том числе образцы основных типов
самолетов — бомбардировщиков «Юнкерс-88», «Хейнкель-100», «Дорнье До-215», истребителей «Мессершмидт-109», «Мессершмидт ВФ-110», которые были изучены и испытаны в
СССР. Это расширило представление советских авиаконструкторов о вероятном противнике.
Перед советскими авиастроителями встала задача по созданию таких самолетов, которые по
своим летным характеристикам и вооружению не уступали бы, а превосходили немецкие
самолеты того времени.
Чтобы обязать немецкую сторону своевременно выполнять взятые ею на себя обязательства, советскому правительству приходилось принимать решительные меры. За шесть недель
до начала наступления вермахта на Западном фронте СССР в ответ на задержку с выполнением заказов СССР временно отказался поставлять Германии зерно и нефтепродукты309,
потребовал ликвидировать германскую задолжность по поставкам, которая в начале августа
1940 г. составила 73,3 млн марок310.
10 января 1941 г. было подписано советско-германское «Соглашение о взаимных товарных
поставках на второй период по хозяйственному соглашению от 11 февраля 1940 г.». В нем
было предусмотрено, что СССР с 11 февраля 1941 г. до 1 августа 1942 г. поставит товары в
Германию на 620–640 млн герм. марок, а Германия поставит в СССР товары на ту же сумму
до 1 августа 1942 г. после погашения 11 мая 1941 г. текущей задолжности.

472

К тому времени Гитлер подписал секретную директиву «Барбаросса», предусматривавшую
нападению на СССР 15 мая 1941 г. В результате недовыполнения под разными предлогами
заказов задолженность Германии составила примерно одну треть общей суммы поставок.
Тем не менее СССР все же удалось с сентября 1939 г. до июня 1941 г. получить от Германии
многое из того, что ему было нужно для укрепления обороны страны311.
С июля 1940 г. началась переброска немецких войск к советским западным границам.
Гальдер 1 августа 1940 г. поручил генерал-квартирмейстеру сухопутных войск генералу
Э. Вагнеру заняться их обустройством, а также вопросом материально-технического обеспечения немецких войск в предстоящей восточной кампании. Согласно подготовленному
Вагнером 15 ноября 1940 г. плану «Материально-техническое обеспечение в ходе восточного
похода» предусматривалось, что снабжение следует организовать с учетом, что в этом походе будут задействованы 3 млн военнослужащих, 500 тыс. автомобилей, 300 тыс. лошадей.
В соответствии с этим расчетом к началу войны против СССР планировалось создать запасы
горючего на 700–800 км для транспортных средств и боевой техники, по два боекомплекта
боеприпасов для каждой пехотной дивизии и по три боекомплекта для танковых дивизий.
Этого могло хватить на первые 10 дней боевых действий312. Более подробно все мероприятия
по подготовке тыла к войне против СССР были изложены в приложении № 6 к директиве
ОКХ от 31 января 1941 г. Затем они были сведены воедино в «Распоряжении по тыловому
обеспечению». Распоряжение требовало использовать транспортные средства «прежде всего
для непрерывного снабжения танковых групп, наступающих впереди, не перегружать транспорт, перевозить только то, что необходимо для боя»313.
Для того чтобы обеспечить беспрерывное снабжение наступающих войск были созданы
специальные командные инстанции на уровне групп армий, напрямую подчиненные генерал-квартирмейстеру сухопутных войск, и подчиненные им инстанции в тыловых районах
армий. Они должны были полностью обеспечить снабжение войск в течение 14 суток после
начала военных действий. Предполагалось, что кампания продлится не более 4–5 месяцев
и за это время войска перейдут на самообеспечение. В директиве ОКХ № 21 от 23 марта
1941 г. подчеркивалось, что командующие оккупационными войсками обязаны организовать использование местных ресурсов захваченной страны для снабжения немецких войск
имуществом и продовольствием314.
Были также выделены силы и намечены планы выполнения работ по строительству казарм,
организации снабжения войск, налаживанию работы связи и транспорта, строительству аэродромов, складов оружия, боеприпасов, горючесмазочных материалов, ремонтных мастерских,
организован контроль за скрытным передвижением и размещением частей и т. д. Объем таких
работ постоянно возрастал. К середине февраля 1941 г. на восток к границам СССР прибыли
2 первых эшелона стратегического развертывания. В их состав входили группа армий «Б»,
3 штаба армий, несколько корпусов и 34 дивизии, в том числе 6 танковых. С середины февраля
до 20 мая 1941 г. на установленную линию развертывания прибыл 3-й эшелон развертывания,
включавший 17 дивизий. В 4-й эшелон вошли 9 дивизий, прибывших с запада к началу июня.
В 5-й, последний, эшелон, прибывший с 3 по 23 июня 1941 г., входили 12 танковых и 12 моторизованных дивизий, прибывших из рейха, запада и юго-запада. Вместе с этим эшелоном на восток были переброшены 16 тяжелых артиллерийских орудий с побережья пролива Ла-Манш315.
Чтобы сохранить в тайне цель переброски войск на восток, высшее немецкое командование максимально ограничило круг лиц, знавших о секретном плане «Барбаросса», и
уделяло большое внимание дезинформационным мероприятиям. 9 августа 1940 г. согласно
приказу ОКВ под условным названием «Aufbau Ost» — «Строительство Восток», началось
форсирование строительных работ, предназначавшихся для сосредоточения немецких войск
на польской территории. При этом утверждалось, что эти работы производятся в учебных
целях вермахта. Боевые войска вермахта, прибывавшие осенью 1941 г. в Румынию, для маскировки назывались «учебными войсками».
В директиве ОКВ «План «Барбаросса» от 18 декабря 1940 г. говорилось: «Решающее
значение должно быть придано тому, чтобы наши намерения напасть не были распознаны»,

473

а также предписывалось, чтобы распоряжения главнокомандующих непосредственно не
связывались с заранее принятым решением напасть на СССР, а «исходить из того, что речь
идет о мерах предосторожности на тот случай, если Россия изменит свою нынешнюю позицию по отношению к нам»316. Этих предписаний официально придерживались все, кто был
причастен к проведению последующих мероприятий по подготовке операции «Барбаросса».
После того как была подготовлена и в середине февраля 1941 г. вступила в силу директива
о сосредоточении и развертывании войск по плану «Барбаросса», ОКВ издало директиву на
развертывание дезинформационной пропаганды317. «Цель дезинформации, — говорилось в
этом документе, — заключается в обеспечении скрытности подготовки к операции «Барбаросса». Мероприятия по введению в заблуждение о целях сосредоточения и развертывания
войск у границ СССР намечалось осуществить в два этапа. На первом этапе, примерно до
середины апреля, ставилась задача «по сохранению неопределенности германского сосредоточения», а на втором этапе, когда сосредоточение немецких войск у границы СССР
скрыть было нельзя, изображать его «как мероприятия по дезинформации, направленные
на отвлечение внимания от вторжения в Англию».
Для того чтобы достичь желаемого результата на первом этапе, наряду с усилением
существовавшего впечатления о предстоящем вторжении в Англию, предписывалось преувеличивать в пропаганде значение второстепенных операций и количество выделяемых
на их проведение сил и средств («Марита» — наступление против Греции, «Зонненблюме»
(«Подсолнечник») — наступление в Северной Африке, переброска в Сицилию немецкого
X авиационного корпуса).
Общее руководство дезинформацией было возложено на управление военной разведки
и контрразведки «Заграница — абвер» во взаимодействии с ОКВ, а также главными командованиями видов вооруженных сил. Однако дезинформацией занимались не только эти
инстанции. Так, командующий группой армий «Б» генерал-фельдмаршал фон Бок 24 марта
1941 г. отдал приказ о сооружении оборонительных укреплений вдоль советской границы,
предназначавшихся якобы для отражения наступления советских войск318. 22 июня 1941 г.
эти укрепления были использованы немецкими войсками в качеств исходных позиций для
наступления.
3 марта Кейтель, а 7 апреля 1941 г. Браухич отдали приказы, в которых требовали, чтобы
приготовления к нападению «маскировались всеми возможными средствами и преподносились войскам под видом мер для прикрытия тыла со стороны России»319.
24 апреля 1941 г. Браухич издал приказ о проведении операции под условным названием
«Хайфиш» («Акула») на подготовку высадки из Северной Франции на побережье Британских
островов. В действительности же речь шла лишь об имитации подготовки к такой операции.
Практически одновременно создавалась видимость подготовки вторжения на Британские
острова и из Норвегии.
По распоряжению Кейтеля от 12 мая 1941 г. с введением 22 мая 1941 г. графика максимальных перебросок немецких войск к западной границе СССР усилия всех ответственных
инстанций вермахта были направлены на то, чтобы представить развертывание войск по
плану «Барбаросса» в качестве крупного отвлекающего маневра перед высадкой немецких
войск на Британские острова. Среди личного состава перебрасываемых соединений должны
были распространяться слухи о «прикрытии тыла со стороны России» и «об отвлекающем
сосредоточении на Востоке». По возможности большему числу соединений предписывалось отдать ложные приказы об их переброске на Запад. Предстоящая высадка немецкого
десанта на остров Крит по распоряжению Кейтеля должна быть представлена пропагандой
как «генеральная репетиция высадки в Англии»320.
Чтобы скрыть правду о своих истинных намерениях в отношении СССР командование
вермахта долго держало в неведении о них подавляющую часть личного состава вермахта.
По распоряжению ОКВ от 8 мая 1941 г. было решено поставить в известность о предстоящем
нападении на СССР за восемь дней до его начала командиров частей, а унтер-офицеров и
рядовых — лишь в самые последние дни перед началом боевых действий321.

474

В связи с подготовкой к нападению на СССР германское руководство уделяло большое
внимание усилению своего влияния на государства Юго-Восточной и Северной Европы,
находившиеся вблизи от советских западных границ. При этом особую ставку делало на
Румынию и Финляндию. Их соучастие в предстоящем походе на Россию связало бы часть
сил Красной армии на юге и севере, что позволило бы немецкому командованию создать
большое превосходство в силах над советскими войсками на главных направлениях. Кроме
того, германская военная промышленность была крайне заинтересована в расширении поставок румынской нефти и финского никеля.
Привлечение Румынии и Финляндии к участию в войне против СССР облегчалось тем,
что они сами охотно шли на сближение с Германией на антисоветской основе. Пришедший
к власти в Румынии в начале сентября диктатор И. Антонеску никак не мог смириться с
утратой летом 1940 г. Бессарабии и Северной Буковины. По его просьбе 12 октября 1940 г.
в стране началось размещение немецких войск, численность которых зимой 1940/41 гг.
достигла 600 тыс. человек. Ввод этих войск в Румынию немецкой пропагандой объяснялся
как мера обеспечения безопасности находившихся в этой стране нефтеносных районов.
Действительная же цель, которую преследовало немецкое командование, состояла в том,
чтобы «втянуть Румынию в войну против СССР»322.
Сближение Германии и Финляндии началось после окончания Советско-финляндской
войны. Сначала между ними были заключены торговые соглашения, по которым Германия
получала преимущество при закупках финского никеля, меди и лесоматериалов. 12 и 22 сентября были подписаны военные соглашения, по которым Германия обретала возможность
доставлять военные материалы и войска в оккупированную Норвегию через финскую территорию. Под прикрытием этих соглашений Финляндия была быстро превращена в военный
плацдарм для вторжения с северо-запада на советскую территорию323.
Одновременно германское руководство принимало меры по установлению более тесных
связей с Венгрией, Болгарией и Югославией.
Наиболее склонной к сотрудничеству с Германией на антисоветской основе из числа этих
трех стран была Венгрия во главе с диктатором М. Хорти. Венгрия стала первой из ближайших
соседних стран СССР, выразивших свою солидарность с «антибольшевистской позицией
держав оси» через день после того, как 2 ноября 1938 г. Риббентроп и Чиано осуществили так
называемый первый Венский арбитраж, предписав чехословацкому правительству передать
Венгрии южные районы Словакии и Закарпатской Украины. 24 февраля 1939 г. венгерское
правительство подписало протокол о присоединении к «Антикоминтерновскому пакту». За
это Венгрия в марте 1939 г. получила согласие Гитлера на захват всей Закарпатской Украины.
Затем Германия и Италия, чтобы еще теснее привязать к себе Венгрию, 30 августа 1940 г. приняли решение (второй Венский арбитраж) о возвращении ей северной части Трансильвании,
которая по Трианонскому мирному договору 1920 г. отошла к Румынии. Обострившуюся
вследствие этого глубокую вражду между Венгрией, стремившейся полностью завладеть
Трансильванией, и Румынией, желавшей добиться пересмотра второго Венского арбитража,
германское правительство использовало для того, чтобы еще сильнее подчинить их своему
влиянию.
Чтобы теснее привязать к себе германофильское руководство Болгарии, строившее
планы создания «Великой Болгарии», гитлеровское правительство поддерживало его территориальные претензии к Румынии, Югославии и Греции. Под давлением Германии Румыния
подписала 7 сентября 1940 г. в румынском городе Крайова соглашение о возврате Болгарии
Южной Добруджи, которую она получила по Версальскому договору.
В результате такой политики Германии удалось укрепить свои позиции перед нападением
на СССР путем расширения числа участников Пакта трех держав: 20 ноября 1940 г. протокол
о присоединении к этому пакту подписала Венгрия, 23 ноября — Румыния, 24 ноября — марионеточное государство Словакия, 1 марта 1941 г. — Болгария.
Под давлением Берлина 25 марта 1941 г. подписало протокол о присоединении к пакту и правительство Югославии, что, однако, вызвало бурный протест населения во всей

475

стране. 27 марта группа оппозиционно настроенных офицеров совершила государственный переворот. Это вызвало болезненную реакцию в Берлине. Несмотря на то что новое
правительство Югославии не денонсировало протокол о присоединении к Пакту трех
держав и заверило Германию в лояльности, Гитлер подписал 27 марта директиву, которая
предусматривала «уничтожение Югославии как военной и политической силы». 6 апреля
вермахт начал балканский поход, в ходе которого при поддержке войск Италии, Венгрии и
Болгарии 17 апреля была оккупирована Югославия, а 23 апреля 1941 г. — Греция. По воле
оккупантов на части территории Югославии было провозглашено так называемое Независимое государство Хорватия с пронацистским правительством во главе с А. Павеличем,
которое 15 июня 1941 г. присоединилось к Пакту трех держав. Вступление в него Болгарии,
Венгрии и Румынии, Словакии и Хорватии на практике означало официальное признание
ими руководящей роли Германии и Италии в Европе, согласие их правителей на роль сателлитов держав «оси».
Вопрос о вступлении в пакт Финляндии Берлин не ставил по тактическим соображениям,
так как по германо-советскому секретному дополнительному протоколу от 23 августа 1939 г.
Финляндия относилась к советской «сфере интересов». Несмотря на это, связи Германии с
Финляндией были настолько тесными, что германское командование нисколько не сомневалось в ее готовности участвовать в нападении на СССР.
В январе — феврале 1941 г. в Берлине утвердилось мнение, что основой для налаживания
оперативно-стратегического взаимодействия с Японией должен стать захват ею главной
дальневосточной английской военно-морской базы Сингапур324. 5 марта 1941 г. Кейтель издал
директиву ОКВ № 24 «О сотрудничестве с Японией». В ней требовалось «заставить Японию
как можно скорее начать наступление на Сингапур» и тем самым «ослабить английские
силы», а также отвлечь внимание США от Европы на Тихий океан325.
Этой директивой запрещалось сообщать японцам о плане «Барбаросса». Однако немецкие военные и дипломаты в 1941 г. нередко враждебно отзывались об СССР. Об этом стало
известно в Токио. В это время японское правительство по совету германского правительства
вело переговоры с СССР о заключении договора о нейтралитете. Оно не желало преждевременно нажить в лице СССР сильного противника. В связи с этим японский министр иностранных дел Ё. Мацуока по поручению своего правительства направился в Москву с целью
продолжить там переговоры, а затем в Берлин, чтобы получить ответ на вопрос об истинном
состоянии германо-советских отношений.
В Москве Мацуока находился 24–26 марта, где вел переговоры со Сталиным и Молотовым, затем, прервав их, направился в Берлин, где 27 и 28 марта и 4 апреля имел ряд бесед
с Гитлером и Риббентропом. Последние не скрывали своей враждебности к СССР. Они
заявляли, что Германия уже готова нанести Советскому Союзу смертельный удар на тот
случай, если он предпримет против нее какие-нибудь враждебные действия, советовали
Мацуоке не слишком далеко заходить с ним в переговорах, но скрыли от него, что решение
напасть на СССР было принято еще в июле 1940 г. и вот-вот будет приведено в исполнение.
Одновременно они настойчиво требовали, чтобы Япония как можно скорее захватила Сингапур и объявила войну Англии. При этом Гитлер гарантировал, что Германия немедленно
обрушится всей своей мощью на любую державу, будь то СССР или США, если кто-то из
них осмелится воспрепятствовать расширению японских владений в Азии или на Тихом океане326. Однако это заявление не произвело ожидаемого Гитлером впечатления на японского
министра. Он уклонился от обсуждения этого вопроса, так как в то время в Токио считалось,
что наступление на Сингапур может повлечь за собой войну не только против Англии, но
и против оказывавших ей поддержку США. К войне с двумя такими сильными державами
Япония была еще не готова. Мацуока, покидая Берлин не был уверен, что Германия нападет
на СССР. Поэтому 13 апреля 1941 г. он на всякий случай подписал в Москве с советским
правительством Пакт о нейтралитете с тем, чтобы обезопасить Японии тыл на севере в случае
возникновения войны с США, Великобританией и их союзниками. Вернувшись в Токио
после подписания этого пакта, Мацуока 6 мая заявил германскому послу в Токио О. Отту:

476

«Ни один премьер-министр или министр иностранных дел не будет в состоянии удержать
Японию на нейтральной позиции в случае конфликта с Советским Союзом. В этом случае
Япония будет вынуждена напасть на Россию на стороне Германии»327.
5 июня 1941 г. японский посол в Берлине Х. Осима сообщил в Токио, что Гитлер и Риббентроп все же ознакомили его в общих чертах с планом «Барбаросса», подчеркнув, что на
проведение операции потребуется не более 2–3-х месяцев, после чего Германия достигнет
своей цели и «установит господство на Европейском континенте». Риббентроп при этом утверждал, что создание группировки у советскойзападной границы уже завершено, хотя дата
ее перехода в наступление якобы не установлена. «Однако, — продолжал Риббентроп, — если
для Японии в этом случае существует необходимость провести подготовку, то он посоветовал
бы завершить ее в как можно более короткий срок»328. Получив такое сообщение, японское
правительство решило продолжать начатую подготовку к войне против Великобритании и
США, но если выяснится, что СССР не сможет дать отпор Германии, то «применить оружие
и одним ударом разрешить северную проблему»329.
Своего итальянского союзника Гитлер, Риббентроп и немецкие генералы до последнего
дня перед нападением на СССР держали в неведении о своих планах. Но руководство Италии все же подозревало, что германское командование намерено развернуть наступление на
Восточном фронте, и поэтому проявляло нараставшее беспокойство тем, что может остаться
в стороне от предстоящей борьбы. В конце мая 1941 г. Италия по собственной инициативе
приступила к формированию особого армейского корпуса, предназначавшегося для войны
против СССР. 15 июня итальянское правительство заявило германскому руководству о стремлении стать участником «похода на Восток»330. 21 июня 1941 г. Гитлер в письме Б. Муссолини
сообщил, что Италия оказала бы самую лучшую помощь Германии в начинающейся утром
следующего дня войне против СССР тем, что увеличила бы численность итальянских войск
в Северной Африке и активизировала боевые действия итальянской авиации и флота на
Средиземном море. Но от отправки итальянского корпуса на советско-германский фронт
Гитлер все же не отказался331.
Назначенное на 15 мая нападение на СССР неоднократно откладывалось. В директиве
на развертывание войск по плану «Барбаросса» предусматривался перенос даты нападения
на 2 июня 1941 г., потому что в то время немецкое командование не исключало вероятности
использования части сил Восточного фронта в кампании на Балканах332. По этим же соображениям Гитлер 3 апреля 1941 г. распорядился отложить начало операции «Барбаросса»
на четыре недели333. 30 апреля 1941 г. на совещании Гитлера с командованием сухопутными
войсками было принято окончательное решение о начале операции «Барбаросса» 22 июня
1941 г.334
Высшие инстанции Третьего рейха заблаговременно разработали также планы ведения
против СССР не обычной, а беспощадной войны на уничтожение, его экономической эксплуатации и расчленения, а также план колонизации его европейской части.
Представления о том, как нацистская верхушка представляла себе ведение войны против
СССР, содержатся в выступлениях Гитлера перед высшим командным составом вермахта
9 января, 17 и 30 марта 1941 г.
Гитлер заявлял, что война против СССР будет «полной противоположностью нормальной войне на Западе и Севере Европы», что ее конечная цель — «тотальное разрушение» и
«уничтожение России как государства». Предстоящая война, провозглашал Гитлер, будет не
обычной войной, а «борьбой двух идеологий» с «применением жесточайшего насилия», что
в этой войне предстоит разгромить не только Красную армию, но и «механизм управления»
СССР, «уничтожить комиссаров и коммунистическую интеллигенцию», партийных функционеров и таким путем разрушить «мировоззренческие узы» русского народа335.
Представители высшего командного состава вермахта к началу войны против СССР
сами руководствовались нацистским мировоззрением, воспринимали Гитлера не только
как своего верховного главнокомандующего, но и как идейного вождя. Его указания они
облекали в форму приказов войскам.

477

28 апреля 1941 г. Браухич издал приказ «Порядок использования полиции безопасности и
СД в соединениях сухопутных войск». В приказе подчеркивалось, что войсковые командиры
совместно с командирами специальных карательных формирований нацистской службы
безопасности (СД) несут ответственность за проведение акций по уничтожению в тыловых
прифронтовых районах без суда и следствия коммунистов, евреев и «прочих радикальных
элементов».
13 мая 1941 г. начальник штаба ОКВ В. Кейтель издал указ «Об особой подсудности в
районе «Барбаросса» и особых полномочиях войск». Согласно указу, с солдат и офицеров
вермахта снималась ответственность за будущие уголовные преступления на оккупированной
территории СССР. Им предписывалось быть безжалостными, расстреливать на месте без
суда и следствия всех, кто окажет хотя бы малейшее сопротивление или будет сочувствовать
партизанам.
В «Руководящих указаниях о поведении войск в России», подготовленных в штабе ОКВ,
в качестве одного из приложений к особому распоряжению № 1 от 19 мая 1941 г. к директиве
«Барбаросса» говорилось: «Эта борьба требует беспощадных и решительных действий против
большевистских подстрекателей, партизан, саботажников, евреев и полного подавления
любой попытки активного или пассивного сопротивления»336.
6 июня 1941 г. штаб ОКВ издал «Инструкцию об обращении с политическими комиссарами» («Приказ о комиссарах»). Солдатам и офицерам вермахта предписывалось истреблять
на месте попавших в плен всех политических работников Красной армии337.
При подготовке нападения на СССР нацистская верхушка важнейшее значение придавала разработке планов использования советского экономического потенциала для ведения
войны. На совещании с командованием вермахта 9 января 1941 г. Гитлер говорил, что если
Германия «заполучит в свои руки неисчислимые богатства огромных русских территорий»,
то «в будущем она сможет вести борьбу против любых континентов»338.
Разработкой планов разграбления богатств России занималась созданная в марте 1941 г.
хозяйственная организация «Восток». Она во взаимодействии с войсками вермахта должна
была ведать всеми вопросами по экономическому использованию оккупированных областей
СССР. Общее руководство этой организацией осуществлял генеральный уполномоченный
по выполнению четырехлетнего плана Г. Геринг через созданный им в Берлине «Восточный
штаб экономического руководства», возглавлявшийся его представителем — статс-секретарем
П. Кернером. Этот руководящий штаб с целью маскировки до начала операции «Барбаросса» фигурировал под названием «Ольденбург». Для приведения в исполнение его решений
также заблаговременно был создан «Восточный экономический штаб», который во время
военных операций должен был находиться рядом и сотрудничать с генерал-квартирмейстером сухопутных войск.
Планы германского руководства по эксплуатации советского промышленного потенциала были изложены в «Директивах по руководству экономикой во вновь оккупируемых
областях»339, получивших по цвету переплета название «Зеленая папка» Геринга. В этих
директивах и других документах Восточного штаба экономического руководства предусматривалось после захвата советской территории восстановить промышленные предприятия,
которые производили дефицитную в Германии промышленную продукцию, такую как средства транспорта, стальные конструкции, текстиль и т. д., а также те виды промышленности,
которые были необходимы для развития сельского хозяйства, добычи сырья и нефти340.
При использовании различных отраслей промышленности, отмечалось в директивах,
преимущество должно было отдаваться захвату и эксплуатации отраслей военной промышленности341. Геринг при этом возлагал немалые надежды на захват «хорошо оборудованных»
советских авиационных предприятий. На этих предприятиях, согласно намеченному им
плану четырехкратного увеличения германских ВВС, должно было выпускаться две трети
боевых самолетов, прежде всего бомбардировщиков, предназначавшихся для борьбы за мировое господство против Великобритании и США342. Вопрос о восстановлении предприятий,
производящих товары широкого потребления, откладывался на неопределенное время.

478

Особый интерес Геринг и представители военно-промышленных концернов проявляли
к захвату советских нефтеносных районов. В марте 1941 г. было основано нефтяное общество
под названием «Континенталь Оль АГ», председателями правления которого стали Э. Фишер
от концерна ИГ Фарбен и К. Блессинг, бывший директор Имперского банка343.
В общих указаниях организации «Восток» от 23 мая 1941 г. по экономической политике в области сельского хозяйства говорилось, что целью военной кампании против СССР
является «снабжение немецких вооруженных сил, а также обеспечение на долгие годы продовольствием немецкого гражданского населения». Реализовать эту цель планировалось за
счет «уменьшения собственного потребления России» посредством перекрытия каких-либо
поставок излишков продуктов из черноземных южных областей в северную нечерноземную
зону, в том числе в такие промышленные центры, как Москва и Ленинград344. На одном из
совещаний штаба «Восток» признавалось: «Если мы сумеем выкачать из страны все, что нам
необходимо, то десятки миллионов людей будут обречены на голод»345.
Планами расчленения СССР и установления на его территории германского правления
занимались рейхсфюрер СС и полиции Г. Гиммлер, назначенный «рейхскомиссаром по укреплению германской народности», и начальник внешнеполитического управления НСДАП
А. Розенберг, которого Гитлер в апреле 1941 г. назначил «уполномоченным по централизованной разработке вопросов восточноевропейского пространства». Они строили планы
включения в состав Третьего рейха значительной части территории Советского государства,
уничтожения или превращения в рабов его населения. «Сегодня же мы ведем «крестовый
поход» против большевизма не для того, чтобы освободить «бедных русских» на все времена
от этого большевизма, — заявил 20 июня 1941 г. А. Розенберг, — а для того чтобы проводить
германскую мировую политику…»346
В начале мая 1941 г. Розенберг в сотрудничестве с МИД Германии подготовил план создания на территории СССР четырех рейхскомиссариатов с целью превращения их в провинции Третьего рейха. До начала нападения на СССР он поставил во главе каждого из них
имперских правителей из числа нацистских гаулейтеров. В первый рейхскомиссариат под
названием «Остланд» было намечено включить Латвию, Литву, Эстонию и Белоруссию, во
второй — под названием «Москва» — должна была войти западная часть России, в третий —
под названием «Украина» — планировалось включить большую часть территории советской
Украины, в четвертом — под названием «Кавказ» — в рабстве у захватчиков должны были
оказаться все кавказские народы. Власть Германии после разгрома СССР должна была простираться на расположенные далеко на востоке области Сибири, на Туркмению, Казахстан,
Таджикистан, Киргизию и т. д.347
24 июня 1941 г. Г. Гиммлер поручил начальнику планового отдела при рейхскомиссаре
по укреплению немецкой народности, оберфюреру СС, директору Института по аграрному
делу и аграрной политике Берлинского университета, профессору К. Мейеру-Хетлингу
подготовить план изгнания славян и евреев из Центральной и Восточной Европы с тем,
чтобы высвободить пространство для заселения немцами. Этот план под названием генеральный план «Ост» был готов уже 15 июля 1941 г. В нем предусматривалось с территории
Чехии, Польши, прибалтийских республик, Украины и Белоруссии, где по подсчету Мейера
проживало 45 млн человек, выселить за Урал «нежелательных по расовым показателям»
31 млн человек, а остальных «германизировать», т. е. превратить в рабов немецких завоевателей. На очищенных таким образом от «неполноценных» в расовом отношении коренных
жителей землях было намечено немедленно по окончания войны поселить 840 тыс. немцев,
а затем в течение 25–30 лет еще две волны немцев численностью в 1,1 и 2,6 млн человек348.
Особые планы нацисты вынашивали в отношении русского народа. Один из разработчиков генерального плана «Ост» доктор Э. Ветцель, референт по расовым вопросам в Восточном
министерстве Розенберга, подготовил для Гиммлера документ, в котором утверждалось, что
«без полного уничтожения» или ослабления любыми способами «биологической силы русского народа» установить «немецкое господство в Европе» не удастся. «Речь идет не только
о разгроме государства с центром в Москве, — писал он. — Достижение этой исторической

479

цели никогда не означало бы полного решения проблемы. Дело заключается, скорее всего,
в том, чтобы разгромить русских как народ, разобщить их»349.
Солдатам и офицерам вермахта вручались памятки, в которых говорилось: «…убивай
всякого русского, советского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина,
девочка или мальчик — убивай, этим ты спасешь себя от гибели, обеспечишь будущее своей
семьи и прославишься навеки»350.
Союзники Германии за пособничество в агрессии рассчитывали на богатую добычу.
Правящая верхушка Румынии во главе с диктатором И. Антонеску намеревалась вернуть
не только Бессарабию и Северную Буковину, которую ей пришлось уступить СССР летом
1940 г., но и «приобрести» значительную часть территории советской Украины. В Будапеште за участие в нападении на СССР мечтали заполучить бывшую Восточную Галицию,
включая нефтеносные районы в Дрогобыче, а также всю Трансильванию. Правящие круги
Финляндии надеялись при содействии Германии распространить свою власть на советские
земли к северу от Невы и Свири, т. е. на часть Ленинградской области, советскую Карелию
и Кольский полуостров351.
14 июня 1941 г. состоялось совещание, на котором Гитлер заслушал доклады командующих
группами армий, армиями, танковыми группами и равных им командующих ВВС и ВМС
о том, что вверенные им силы готовы приступить к проведению операции «Барбаросса».
Было принято решение начать ее в 3.00 по среднеевропейскому времени 22 июня 1941 г. На
тот день в группировке вооруженных сил Германии, развернутых у западных границ СССР,
насчитывалось 4,1 млн человек, 40,5 тыс. артиллерийских орудий, около 4,2 тыс. танков и
штурмовых орудий, более 3,6 тыс. боевых самолетов и 159 кораблей352.
По решению Гитлера к антисоветской агрессии были привлечены войска Финляндии,
Румынии и Венгрии. С учетом их для вторжения в СССР было выделено около 5 млн человек,
182 дивизии и 20 бригад, 47,2 тыс. орудий и минометов, около 4,4 тыс. танков и штурмовых
орудий, более 4,3 тыс. боевых самолетов и 246 кораблей353. Этих сил, по мнению немецкого
военного командования, было более чем достаточно, чтобы разгромить Красную армию в
ходе одной быстротечной кампании.
Советское руководство в то время, когда немецкое командование завершало развертывание сил для нападения на СССР, занималось еще нерешенными проблемами укрепления
обороны СССР на западном направлении и одновременно делало все возможное, чтобы избежать каких-либо конфликтов, которые могли бы привести к вооруженному столкновению
с Германией и ее союзниками. 7 июня 1941 г. германский посол в Москве Ф.-В. Шуленбург
сообщил в Берлин: «Все наблюдения показывают, что Сталин и Молотов, которые одни определяют русскую внешнюю политику, делают всё, чтобы избежать конфликта с Германией»354.
Подтверждением тому было и заявление ТАСС от 13 июня 1941 г., в котором говорилось,
что Германия не предъявляла СССР никаких претензий, что слухи о намерении Германии
предпринять нападение на СССР ничем не обоснованы, поскольку СССР соблюдал и будет
соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении355.
18 июня 1941 г. Гитлер дал указание Риббентропу с первого дня предстоящего похода
вермахта против СССР всеми силами пропаганды, в том числе в разговорах с дипломатами и
представителями прессы иностранных государств, утверждать, что якобы из-за развертывания Красной армии в западных районах СССР немецким войскам уже нельзя было медлить
с нанесением упреждающего удара356.
Гитлеровцы развернули широкомасштабную пропаганду не только в Германии, но и в
других странах мира, чтобы предстоящее нападение на СССР было воспринято как вынужденное, превентивное, вызванное советскими нарушениями мирного договора о ненападении
с Германией.
Подготовленный Риббентропом и отредактированный Гитлером меморандум, в котором
содержалась легенда о якобы «превентивной» войне Германии против СССР, был вручен советскому полпреду в Германии В. Г. Деканозову в четыре часа утра 22 июня (по берлинскому
времени)357. Германский посол в СССР Шуленбург в пять часов утра (по московскому вре-

480

мени) явился на прием к наркому иностранных дел СССР В. М. Молотову и по поручению
германского правительства вручил ему ноту, в которой говорилось, что «ввиду нетерпимой
доле угрозы, создавшейся для германской восточной границы вследствие массированной
концентрации и подготовки всех вооруженных сил Красной армии, германское правительство
считает себя вынужденным немедленно принять контрмеры». На вопрос Молотова, что это
означает, Шуленбург ответил, что, по его мнению, это начало войны358.
Тезис о якобы нависшей угрозе Германии со стороны СССР и вынужденном характере
выступления немецких войск против Красной армии был также положен в основу гитлеровского «Дневного приказа солдатам Восточного фронта» от 21 июня 1941 г., а затем и
«Обращения Адольфа Гитлера к немецкому народу», зачитанного министром пропаганды
Й. Геббельсом в специальной передаче германского радио в 5.30 утра (по берлинскому времени) 22 июня 1941 г.359
В это время невиданная в истории войн мощнейшая германская армия вторжения уже
перешла в наступление в глубь советской территории. Немецкое военное руководство было
уверено в успехе начавшегося похода. Главнокомандующий сухопутными войсками вермахта
генерал-фельдмаршал В. Браухич заверил Гитлера в том, что Красная армия будет разбита
уже в ходе «ожесточенных пограничных сражений» в течение первых четырех недель войны,
после чего нужно будет считаться лишь с «незначительным сопротивлением»360.
В то, что германский вермахт способен разгромить Красную армию в течение нескольких
недель или месяцев, верили и руководители союзных Германии стран. Поэтому правители
Италии, Словакии и Хорватии, с которыми Гитлер не хотел делиться славой победителя в
очередной успешной военной кампании, едва узнав о начале нашествия на СССР, спешно
направили на германский Восточный фронт свои войска. В считанные недели туда прибыли
итальянский экспедиционный корпус в составе трех дивизий (62 тыс. человек), словацкий
корпус с двумя дивизиями (28 тыс. человек) и хорватский усиленный полк (более 3 тыс.
человек). Эти соединения поддерживали 83 итальянских, 51 словацкий и до 60 хорватских
боевых самолетов361.
Уверовав в непобедимость вермахта, германские стратеги еще до нападения на СССР
приступили к разработке дальнейших планов борьбы за установление германского мирового
господства. Намереваясь «устранить влияние англосаксов в Северной Америке», они уже в
1940 г. вынашивали замыслы захвата Исландии и ряда других островов в Атлантике в целях
превращения их в военные базы для развязывания в союзе с Италией и Японией войны
против США362.
В проекте директивы ОКВ № 32 «Подготовка к периоду после осуществления плана
«Барбаросса» от 11 июня 1941 г. предусматривалось после завершения войны против СССР
приступить к завоеванию Египта, Ирака, Палестины, а также Турции, если она посмеет
сопротивляться, захватить Гибралтар и английские владения в Западной Африке, а затем
возобновить «осаду» Англии военно-морскими и военно-воздушными силами и подготовить
высадку на Британские острова с тем, чтобы принудить Великобританию к капитуляции363.
Начиная с 22 июня 1941 г. в ходе Второй мировой войны развернулась невиданная по
размаху и ожесточенности вооруженная борьба, от исхода которой зависели жизнь и судьба
народов нашей страны, всего мира.

ПРИМЕЧАНИЯ
1

Мировые войны XX века: В 4 кн. Кн. 3: Вторая мировая война. Ист. очерк. М., 2005. С. 353.
Erbe R. Die Nationalsozialistische Wirtschaftspolitik 1933–1939 im Lichte der modernen Theorie. Zürich,
1958. S. 26.
3
Файнгар И. М. Очерк развития германского монополистического капитала. М., 1958. С. 144–145.
4
Volkmann H.-E. Die NS-Wirtschaft in Vorbereitung des Krieges. In: Ursachen und Voraussetzungen des
Zweiten Weltkrieges. Frankfurt M. 1995. S. 292.
5
Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 1. Stuttgart, 1979. S. 247.
6
Volkmann H.-E. Op. cit. S. 295
7
См.: Фомин В. Т. Фашистская Германия во второй мировой войне (сентябрь 1939 г. — июль
1941 г.). М., 1978. С. 24; Deutschland im zweiten Weltkrieg. B., 1974. Bd. 1. S. 90.
8
Белов П. Вопросы экономики в современной войне. М., 1951. С. 123.
9
Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 1. S. 213.
10
Volkmann H.-E. Op. cit. S. 253.
11
Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 1. S. 214.
12
Ibid. S. 214.
13
Kruedener J. Zielkonflikt in der nationalsozialistischen Agrarpolitik In: Zeitschrift für Wirtschafts- und
Sozialwissenschaften, 1974. S. 348.
14
Мировые войны XX века. Кн. 3. Вторая мировая война. Ист. очерк. С. 365.
15
Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 1. S. 217.
16
Военно-экономический штаб в ноябре 1939 г. был переименован в «управление военной промышленностью и вооружением».
17
Вторая мировая война: дискуссии, основные тенденции, результаты исследований / Пер. с нем. М.,
1996. С. 280–281.
18
Deutchland im Zweiten Weltkrig. B., 1975. Bd. 1. S. 90.
19
Архив внешней политики Российской Федерации. Ф. 082. Оп. 22. Д. 13. П. 93. Л. 3–7.
20
Анатомия войны / Пер. с нем. М., 1971. С. 118–119.
21
Volkmann H.-E. Op. cit. S. 333.
22
Ibid. S. 334.
23
Volkmann H.-E. Op. cit. S. 336.
24
Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 1. S. 283.
25
Volkmann H.-E. Op. cit. S. 339.
26
История второй мировой войны 1939–1945. М., 1974. Т. 2. С. 290.
27
Промышленность Германии в период войны 1939–1945. М., 1956. С. 31.
28
История Второй мировой войны 1939–1945. Т. 2. С. 296.
29
Там же.
30
Там же. С. 297.
31
Там же. С. 298.
32
Auf antisowjetischem Kriegskurs. Studien zur militärischen Vorbereitung des deutschen Imperialism auf
die Aggresion gegen die UdSSR (1933–1941). B., 1970. S. 269 (Далее — Auf antisowjetischem Kriegskurs).
33
Nationalsozialistische Diktatur 1933–1945. Eine Bilanz. Bonn, 1983. S. 316.
2

482

34

Ibid. S. 304–306.
Ibid. S. 108.
36
История второй мировой войны 1939–1945. М., 1974. Т. 2. С. 298.
37
Deutschland 1933–1945. Neue Studien zur nationalistischen Herrschaft. Bonn, 1992. S. 102.
38
Volkmann H.-E. Op. cit. S. 293.
39
Eichholtz D. Geschichte der deutschen Kriegswirtschaft 1939–1945. B., 1969. Bd. 1. S. 31.
40
Boelcke W. A. Die Finanzpolitik des Dritten Reiches. Eine Darstellung in Gruhdzügen. In: Deutschland
1933–1945.Neue Studien zur nationalsozialistischen Herrschaft. Bonn,1992. S. 105.
41
Volkmann H.-E. Op. cit. S. 295
42
Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 1. S. 247.
43
Ibid. Bd. 1. S. 345.
44
Volkmann H.-E. Op. cit. S. 409.
45
Anatomie des Krieges, Neue Dokumente über die Rolle des Deutschen Monopolkapitals bei der Vorbereitung und Durchführung des zweiten Weltkrieges. Hrsg. Und eingel. von Eichholtz D. und Schumann W.
Berlin, 1968. S. 210.
46
Anatomie des Krieges. S. 211
47
Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 1. S. 344.
48
Ibid. S. 346.
49
Volkmann H.-E. Op. cit. S. 309.
50
Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 1. S. 323.
51
Volkmann H.-E. Op. cit. S. 383.
52
Ibid.
53
Ibid. S. 384.
54
Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 1. S. 331.
55
Anatomie des Krieges. In: Ursachen und Voraussetzungen des Zweiten Weltkrieges. Frankfurt / M., 1995. S. 204.
56
Volkmann H.-E. Op. cit. S. 393.
57
Ibid. S. 394.
58
Ibid. S. 397.
59
Ibid. S. 412.
60
Ibid. S. 416.
61
Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 1. S. 356.
62
Ibid. Bd. 4. Stuttgart, 1983. S. 99.
63
Ibid. Bd. 1. S. 357.
64
Friedensburg F. Die Sowjetischen Kriegslieferungen an das Hitlerreich // Vierteljahreshefte zur Wirtschaftsforschung, 1962. S. 334.
65
Ibid. S. 336.
66
Volkmann H.-E. Op. cit. S. 423.
67
Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 1. S. 359.
68
Volkmann H.-E. Op. cit. S. 427.
69
Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 1. S. 361.
70
Volkmann H.-E. Op. cit. S. 427.
71
Ibid. S. 429.
72
Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 1. S. 364.
73
Volkmann H.-E. S. 431.
74
Речь Гитлера перед главнокомандующими 22 августа 1939 г. // Akten zur deutschen auswärtigen Politik
1918–1945 Baden-Baden, 1961 (далее ADAP). Serie D. Bd. VII. S. 168.
75
Jacobsen H.-A. 1939–1945, Der Zweite Weltkrieg in Chronik und Dokumenten. Darmstadt, 5. Aufl. 1961.
S. 109
76
Телегин Ф. Н. Военно-экономическая подготовка фашистской Германии к войне против СССР.
Краснодар, 1966. С. 57.
77
Die wirtschaftliche Bedeutung der besetzten und unbesetzten Gebiete Frankreichs. Berlin, 1940. S. 4.
78
Норден А. Уроки германской истории. М., 1949. С. 208.
35

483

79

Bundesarchiv-Militärarchiv (Abt. Potsdam). Nг. W. G3.2032.
Der Auβenhandel Deutschlands. Sondernachweis 1940, 1941. Berlin, 1942. S. 22–24.
81
Auf antisowjetischem Kriegskurs. S. 281.
82
Носков A. M. Норвегия во второй мировой войне 1940–1945. М., 1973. С. 95.
83
Der Aussenhandel Deutschlands, 1940. S. 23–27; 1941. S. 23–27; Ergebnisse der Besatzungkosten
1940–1941. S. 8.
84
Кудрина Ю. В. Дания в годы второй мировой войны. М., 1975. С. 32.
85
Der Aussenhandel Deutschlands 1939. S. 46–50; 1940. S. 22–26; 1941. S. 22–26.
86
Загорулько М. М., Юденков А. Ф. Крах плана «Ольденбург». М., 1980. С. 41.
87
Der Auβenhandel Deutschlands. 1940. S. 17–21; 1941. S. 17–21.
88
Auf antisowjetischem Kriegskurs. S. 282.
89
Ibid.
90
Сазина М. Г. Борьба румынского народа за установление и укрепление народно-демократического
строя. М., 1963. С. 100.
91
Der Aussenhandel Deutschlands. 1940. S. 11–38; 1941. S. 11–38.
92
Zeitschrift für Geschichtswissenschaft. 1969. N. 4. S. 492.
93
Akten zur deutschen auswärtigen Politik 1918–1945. Baden-Baden, 1961. Serie D. Bd. 7. S. 442–444.
94
Kreditabkommen zwischen Deutschland und Türkei vom 19. Januar 1939; Abkommen zur Regelung des
Warenverkehrs zwischen Deutschland und Türkei von 9. Oktober 1941.
95
Кутаков Л. Н. Внешняя политика и дипломатия Японии. М., 1964. С. 165–171. В Директиве ОКВ
№ 24 «О сотрудничестве с Японией», подписанной 5 марта 1941 г., указывалось: «Поставки каучука
должны осуществляться и после вступления Японии в войну, ибо они имеют для Германии жизненно
важное значение».
96
Bundesazchiv (Abt. Potsdam). Film Nr. 1753. Protokoll über die Inspekteurberatung im Wehrwirtschaftsund
Rüstungsamt des OKW am 13. und 14.9. 1940.
97
Eichholtz D. Geschichte der deutschen Kriegwirtschaft. Berlin, 1985. Bd. 2. S. 4–5.
98
Bundesazchiv (Abt. Potsdam). Film Nr. 2313; Auf antisowjetischen Kriegskurs. S. 275.
99
Промышленность Германии в период войны 1939–1945. С. 41–42.
100
Janssen G. Das Ministerium Speer. Frankfurt am Main, 1968. S. 336.
101
Ibid. S. 334.
102
Eichholtz D. Geschichte der deutschen Kriegwirtschaft. Bd. 2. S. 7.
103
История второй мировой войны 1939–1945. М., 1974. Т. 3. С. 29.
104
Eichholtz D. Op. cit. Bd. 2. S. 8.
105
Das Deutsche Reich und der Zweite Weitkrieg. Stuttgart, Bd. 4. 1984. S. 253.
106
Kesselring A. Gedanken zum Zweiten Weltkrieg. Bonn, 1955. S. 180.
107
Вишнев С. М. Экономические ресурсы Германии. М., 1940. С. 109.
108
Die franzosische Industrieproduktion und ihr Absatz für deutsche Rechnung. Paris, 1941. S. 5; Auftragsbeschtand und Lieferungen der besetzten, befreundeten. und neutralen Lander. Berlin, 1944. S. 2–3.
109
Auftragsbeschtand und Lieferungen der besetzten, befreundeten und neutralen Lander. S. 2–4.
110
История второй мировой войны 1939–1945. Т. 3. М., 1974. С. 283.
111
Der Aussenhandel Deutschlands, 1941.
112
Auf antisowjetischem Kriegskurs. S. 285–286.
113
Подсчитано по: Промышленность Германии в период войны 1939–1945. С. 41.
114
Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 4. S. 184.
115
Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933–1945. / Пер. с нем. М., 1956. T. 1. С. 31.
116
Deutschlands wirtschaftliche Lage an der Jahreswende 1939/40. Berlin, 1940. S. 39–40.
117
Блейер В. и др. Германия во второй мировой войне / Пер. с нем. М., 1971. С. 67–68.
118
Анатомия войны. С. 307–309.
119
Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933–1945 / Пер. с нем. М., 1958. Т. 2.
С. 119–120.
120
Промышленность Германии в период войны 1939–1945. С. 39.
121
Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 4. Stuttgart, 1983. S. 143.
80

484

122

Kriegswirtschaftliche Jahresberichte 1938. S. 13–15.
Thomas G. Operatives und wirtschaftliches Denken // Kriegswirtschaftliche Jahresberichte 1937. Hamburg, 1937. S. 15.
124
Militärwissenschaftliche Rundschau. 1937, N. 2. S. 2.
125
Auf antisowjetischem Kriegskurs. S. 271.
126
Das Deutsche Reich und Zweite Weltkrieg. Bd. 4. S. 119.
127
Так, например, план «Барбаросса» предусматривал захват советского побережья Балтийского
моря в первую очередь в целях устранения возможной угрозы со стороны советского ВМФ поставкам
железной руды из Швеции.
128
Нюрнбергский процесс. Сб. материалов: В 8 т. М., 1998. Т. 3. С. 538.
129
Hitler A. Mein Kampf. Bd. 1–2. München, 1940. Bd. 2. S. 296–297.
130
Ibid. S. 297.
131
Hitlers Zweites Buch. Ein Dokument aus dem Jahr 1928. Stuttgart, 1961. S. 158.
132
Rosenberg A. Der Mythus des 20. Jahrhuderts. 2. Aufl. München, 1934. S. 113, 649.
133
Rauschning H. Hitlers Aim in War and Pease. London, 1940. P. 27.
134
Dokumente zur deutschen Geschichte. 1933–1935. B., 1977. S. 24.
135
Hitler A. Op. cit. Bd. 2. S. 264, 308–309; Rosenberg A. Der Mytos des XX. Jahrhunderts. S. 101–104.
136
Kuhn A. Hitlers aussenpolitisches Programm. Entstehung und Entwicklung 1919–1939. Stuttgart, 1970.
S. 35, 53.
137
Hitler A. Op. cit. Bd. I. S. 145–146; Bd. 2. S. 253, 306.
138
Ibid. Bd. 2. S. 260; Rosenberg A. Der Zukunftsweg eines deutscen Aussenpolitik. S. 51; Hitlers Zweies
Buch. S. 216–217.
139
Hitlers Zweites Buch. S. 217; Rosenberg A. Der Zukunftsweg einer deutschen Aussepolitik. S. 14.
140
Бровко Л. Н. Германская социал-демократия в годы фашистской диктатуры 1933–1945. М., 1998.
С. 39; Geschichte der deutschen Arbeiterbewegung. B., 1966. Bd. 5. S. 441–442.
141
Deutschland im Zweiten Weltkrieg. B., 1974. Bd. 1. S. 70.
142
Нюрнбергский процесс. М., 1997. Т. 7. С. 9–10; Die tödliche Utopie: Bilder. Texte. Dokumente zum
Dritten Reich. Hrsg. von H. Möller,V. Dahm und H. Mehring unter Mitarbeit von A. A. Feiber. München, 2001.
S. 129 (Далее: Die Tödliche Utopie).
143
См.: Шульце Х. Краткая история Германии / Пер. с нем. М., 2004. С. 177; Nazionalsozialistische
Diktatur 1933–1945. Eine Bilanz. Bonn, 1983. S. 51.
144
Нюрнбергский процесс. Т. 7. С. 555–556.
145
Тоталитаризм в Европе XX века. Из истории идеологий, движений, режимов и их преодоления. М., 1996. С. 129.
146
Die tödliche Utopie. S. 173–174.
147
Henning F. W. Das Industrialisierte Deutschland 1914 bis 1972. Paderborn, 1974. S. 152–153.
148
Hoffmann W. G. Das Wachstum der deutschen Wirtschaft seit der Mitte des 19. Jahrhunderts. B., Heidelberg, N. Y., 1965. S. 214.
149
Файнгар И. М. Очерк развития германского монополистического капитала. М., 1958. С. 255–256.
150
См.: Моссе Дж. Нацизм и культура. Идеология и культура национал-социализма / Пер. с англ. М., 2003.
151
Die Tödliche Utopie. S. 103–104.
152
Ibid. S. 105.
153
Ibid. S. 104, 134.
154
Вторая мировая война: дискуссии, основные тенденции, результаты исследований / Пер. с
нем. М., 1995. С. 336.
155
Die tödliche Utopie. S. 119.
156
Ibid. S. 208.
157
Причины второй мировой войны. Документы и комментарии. М., 1988. С. 189–191.
158
Die tödliche Utopie. S. 230, 236.
159
Вторая мировая война: дискуссии, основные тенденции, результаты исследований. С. 638; Die
Tödliche Utopie. S. 212.
123

485

160
Arndt I., Scheffer W. Organisierter Massenmord an Jüden in nationalsozialistischen Vernichtungslagern //
Nationalsozialistische Diktatur 1933–1945. Eine Bilanz. Bonn, 1983. S. 548.
161
Вторая мировая война: дискуссии, основные тенденции, результаты исследований. С. 641; Die
tödliche Utopie. S. 230.
162
Шульце Х. Указ. соч. С. 175.
163
Anatomie des Krieges. Neue Dokumente über die Rolle des deutschen Monopolkapital bei der Vorbereitung und Durchführung des Zweiten Weltkrieges. B., 1969. S. 120–121.
164
Müller K.-J. Armee und Drittes Reich. Paderborn, 1987. S. 272.
165
Вторая мировая война: дискуссии, основные тенденции, результаты исследований. С. 638.
166
Wörterbuch zur deutschen Mlitärgeschichte. B., 1985. S. 1053.
167
Причины второй мировой войны. Документы и комментарии. С. 274; Trial of Major War Criminals
before the International Military Tribunal Nuremberg, 1947–1949 (далее — IMT). Vol. XXXIV. P. 645–647.
168
Anatomie des Kriges. S. 150
169
Мировые войны XX века. Кн. 3. Вторая мировая война. Ист. очерк. М., 2005. С. 354.
170
Fall Barbarossa. Dokumente zur Vorbereitung der faschistischen Wehrmacht auf die Agression gegen die
Sowjeunion, (1940–1941). B., 1970. S. 55–56 (Далее: Fall Barbarossa).
171
См.:Сборник документов по международной политике и международному праву. Вып. 10. М.,
1936. С. 41–42.
172
Kuusisto S. Alfred Rosenberg in der nationalsozialistischen Aussepolitik 1933–1939. Helsinki, 1984. S. 121.
173
Das Politische Tagebuch Alfred Rosenbergs aus den Jahren 1934/35 und 1939/40. Göttingen, 1956.
S. 25–26. S. 121.
174
Auf antisowjetischem Kriegskurs. S. 26
175
Wissenschaftliche Zeitschrift der Wilhelm-Pick-Universitet. Rostock, 1977. H. 2. S. 71.
176
ADAP. Serie C. Bd. I,1. S. 75, 106.
177
Allianz Hitler — Hortrhy — Mussolini. Dokumente zur ungarischen Aussenpolitik (1939–1944). Budapest, 1966. S. 17.
178
Die Erhebung der österreichischen Nationalsozialisen im Juli 1934 (Akten der historischen Komission
des Reichsführer SS). Wien, 1965. S. 74
179
Ibid. S. 68–69.
180
Funke M. Sanktionen und Kanonen. Hitler, Mussolini und der internationale Abessinian Konflikt
1934–1936. Düsseldorf, 1970. S. 23.
181
Ibid. S. 27.
182
Das politische Tagebuch Alfred Rosenbergs… S. 29; Ross D. Hitler und Dolfus. Die deutsche Österreichpolitik. 1933–1934. Hamburg, 1966. S. 223.
183
Das politische Tagebuch Alfered Rosenbergs… S. 29.
184
Freund M. Deutsche Geschicte. Güterslho, 1971. S. 1225.
185
Kuusisto S. Op. cit. S. 200.
186
Suvich F. Memoire 1932–1936. Milamo. 1984. P. 308–310.
187
ADAP. Serie C. Bd. IV, 2. Göttingen, 1975.S. 955.
188
Ibid. S. 958–959.
189
Война и общество в XX веке: В 3 кн. Кн. 2: Война и общество накануне и в период Второй мировой войны. М., 2008. С. 106.
190
Fox J. P. Germany and the Far Eastern Crisic. 1931–1938. L., 1982. P. 81.
191
Sommer Th. Deutschland und Japan zwischen den Mächten 1935–1940. Vom Antikomintern Pakt zum
Dreimächte Pakt. Tübingen, 1962. S. 20.
192
Памятные страницы истории 1941–1945. М., 2009. С. 61.
193
Jacobsen H.-A. Nationalsozialistischtische Aussepolitik 1933–1938. Frankfurt a. M., 1968. S. 425.
194
Abendroth H. Hitler in der spanischen Arena. Paderborn, 1979. S. 36.
195
Kuhn A. Op. cit. S. 199, 263.
196
Anatomie des Krieges. S. 145–146.
197
Wiskeman E. The Rome — Berlin Axis. A Study of the Relations beetwin Hitler and Mussolini. L., 1966.
S. 87–88.

486

198

Мировые войны XX века. Кн. 4. Вторая мировая война. Док. и материалы. М., 2005. С. 17–19.
Wiskeman E. Op. cit. S. 92.
200
См.: Лопухов Б. Р. История фашистского режима в Италии. М., 1977. С. 186.
201
Мировые войны XX века. Кн. 4 . Вторая мировая война. Док. и материалы. С. 20–21.
202
Риббентроп И. Между Лондоном и Москвой: воспоминания и последние записи М., 1996. С. 91.
203
Japan at War / By the Editors of Time-Life Books. Aleksandria (Virginia), 1980. P. 167–168.
204
Kuusisto S. Op. cit. S. 132.
205
Die Weizsäcker-Papere. 1933–1950. Hrsg. von L. E. Hill. Frankfurt a. M., 1974. S. 127–128.
206
Hitler, Deutschland und die Mächte. Materialien zur Aussenpolitik des Dritten Reiches. Düsseldorf,
1977. S. 421.
207
1939 год. Уроки истории. М., 1990. С. 36.
208
Дашичев В. И. Банкротство стратегии германского фашизма. Исторический очерк. Документы
и материалы. Т. 1. М., 1973. С. 125–127.
209
Проектор Д. М. Агрессия и катастрофа. М., 1968. С. 22.
210
Энциклопедия военного искусства. Командиры Второй мировой войны. М., 1998. С. 27.
211
IMT. Vol. XXV. P. 416.
212
Galera K. S. Die Achse Berlin — Rom. Entstehung — Wesen — Bedeutung. Leipzig, 1939. S. 253.
213
Die Weizsäcker-Papiere 1933–1950. 1974. S. 127.
214
Ibid. S. 128.
215
The National Archiv of United Staates: A microfilm Publication. T. 20–337. P. 246004 (Далее: NAUS);
Памятные страницы истории 1941–1945. М., 209. С. 66; Мюнхен — преддверие войны. Исторические
очерки. М., 1989. С. 126–127.
216
Причины второй мировой войны: Док. и комментарии. М., 1989. С. 660.
217
Мировые войны XX века. Кн. 3. Вторая мировая война. Ист. очерк. М., 2005. С. 46.
218
Kuusisto S. Op. cit. S. 132.
219
Причины второй мировой войны. Док. и комментарии. С. 661–662.
220
Groscurth H. Tagebücher eines Abwehroffiziers, 1938–1940. Stuttgart, 1970. S. 190; Hassel U. Von anderen
Deutschland: Aus den nachgelassenen Tagebüchern, 1938–1944. Frankfurt a. M., 1964. S. 77.
221
Причины второй мировой войны. Док. и комментарии. С. 273.
222
1939 год: Уроки истории. М., 1990. С. 45.
223
Мировые войны XX века. Кн. 3. Вторая мировая война. Ист. очерк. М., 2005. С. 52.
224
NAUS. T. 20–337. P. 245798.
225
Ibid. P. 245794-95.
226
Schmidt P. Statist auf diplomatischer Bühne. S. 437.
227
Мировые войны XX века. Кн. 4. Вторая мировая война. Док. и материалы. С. 64–65.
228
Дашичев В. И. Указ. соч. С. 137.
229
IMT. Vol. XXXI. P. 156–159.
230
Die Weizsecker Papiere 1933–1950. S. 158.
231
Мировые войны XX века. Кн. 3. Вторая мировая война. Ист. очерк. С. 95.
232
Там же.
233
ADAP. Serie D. Bd. VIII. Baden-Baden, 1961. S. 296–297.
234
Zwei Wege nach Moskau.Von Hitler-Stalin-Pakt zum «Unternehmen Barbarossa» / Hrsg. von B. Wegner.
München, Zürich, 1991. S. 537.
235
Документы внешней политики. 1939 г. М., 1992. Т. 22. Кн. 2. С. 368.
236
NAUS. T. 20–337. P. 246156.
237
Мировые войны XX века. Кн. 4. Вторая мировая война. Док. и материалы. С. 103.
238
Die Weizsäcker — Papiere 1933–1950. S. 254.
239
IMT. Vol. XXXIV. Р. 609.
240
Рагинский Г. М., Розенблит С. Международный процесс главных японских военных преступников. М., 1956. С. 242.
241
См.: Нюрнбергский процесс. Сб. материалов: В 8 т. М., 1989. Т. 3. С. 613–617.
242
Das Deutsche Reich und der Zweite Weitkrieg. Bd. 4. Der Angriff auf die Sowjetunion. Stuttgart, 1983. S. 9.
199

487

243

Auf antisowjetischem Kriegskurs. S. 95.
Fall Barbarossa. S. 120–121.
245
Ibid. S. 123–124; Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 4. S. 219.
246
Проектор Д. М. Агрессия и катастрофа. С. 142; Auf antisowjetischem Kriegskurs. S. 105.
247
Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 4. S. 216.
248
Мировые войны XX века. Кн. 4. Вторая мировая война. Док. и материалы. С. 122–123.
249
Fall Barbarossa. S. 121.
250
Ibid. S. 122.
251
Ibid. S. 125.
252
Ibid. S. 123, 126.
253
Россия. XX век. Документы. 1941 г.: В 2 кн. Кн. 1. М., 1998. С. 153–156.
254
Fall Barbarossa. S. 122.
255
Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 4. S. 228.
256
Ibid. S. 226–227.
257
См.: Ямпольский В. П. «…Уничтожить Россию весной 1941 г.» (А. Гитлер, 31 июля 1940 года): Документы спецслужб СССР и Германии. 1937–1945. М., 2008. С. 591.
258
Fall Barbarossa. S. 130.
259
Ibid. S. 130–131.
260
Ibid.
261
Deutschland im Zweiten Weltkrieg. Bd. 1. S. 370.
262
Ibid; Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkriegs. Bd. 4. S. 234.
263
Ямпольский В. П. Указ. cоч. С. 599.
264
Deutschland im Zweiten Weltkrieg. В., 1974. Bd. 1. S. 379, 523; Das Deutsche Reich und der Zweite
Weltkrieg. Bd. 4. S. 233.
265
Мировые войны XX века. Кн. 4. Вторая мировая война. Док. и материалы. С. 124–127.
266
См.: Ямпольский В. П. Указ. соч. С. 611–619; Fall Barbarossa. S. 153–156.
267
Гальдер Ф. Военный дневник: Ежедневные записи начальника генерального штаба сухопутных
войск 1939–1942 гг. / Пер. с нем. М., 1968. С. 368, 374.
268
Deutschland im Zweiten Weltkrieg. Bd. 1. S. 353.
269
Военно-исторический журнал. 1971. № 6. С. 106.
270
Бывший военный архив ГДР. Ед. хр. ВФ-10/22780. Л. 432; Ед. хр. ВФ-10/22800. Л. 642–651.
271
См.: Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933–1945 гг. М., 1958. Т. 2. С. 135–152,
215–267.
272
См.: Там же. С. 53, 137, 140.
273
Бывший военный архив ГДР. Ед. хр. ВФ-10/13502. Л. 921–922.
274
Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 5/1. Stuttgart, 1983. S. 874–875.
275
Операции советских вооруженных сил в период отражения нападения фашистской Германии на
СССР. Т. 1. М., 1958. С. 30
276
В ходе войны против СССР танковые группы были переименованы в танковые армии, а моторизованные корпуса — в танковые корпуса.
277
Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933–1945. Т. 1. М., 1956. С. 38.
278
Операции советских вооруженных сил в период отражения нападения фашистской Германии
на СССР. Т. 1. С. 31
279
Там же. Т. 1. С. 47.
280
История западноевропейских армий / В. Н. Богданов, В. В. Ермаченков, Б. Г. Путилин, А. П. Рогалев. М., 2003. С. 291.
281
Там же.
282
Там же. С. 292.
283
Бывший военный архив ГДР. Ед. хр. ВФ-03/13059. Л. 173–183, 187.
284
См.: Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933–1945 гг. Т. 2. С. 47.
285
Бывший военный архив ГДР. Ед. хр. ВФ-03/24215. Л. 713–714.
244

488

286

1941 год — уроки и выводы: Генеральный штаб Объединенных вооруженных сил СНГ. М., 1992.

С. 14.
287

Militärarchiv der DDR. WF-03/5669. B1. 703–712.
Бывший военный архив ГДР. Ед. хр. ВФ-03/13076. Л. 661–662.
289
Там же. Ед. хр. ВФ-03/24215. Л. 713–714, 834–836
290
См. Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 4. S. 265.
291
Ibid. S. 266–267.
292
Операции советских вооруженных сил в период отражения нападения фашистской Германии
на СССР. Т. 1. С. 26.
293
Там же. С. 185.
294
См.: Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933–1945 гг. Т. 2. С. 53, 105, 152.
295
1941 год — уроки и выводы: Генеральный штаб Объединенных вооруженных сил СНГ. С. 15.
296
Groeler O. Geschichte des Luftkriegs 1913 bis 1970. Berlin, 1975. S. 295–296.
297
Операции советских вооруженных сил в период отражения нападения фашистской Германии
на СССР. Т. 1. С. 25.
298
Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 4. S. 652–696.
299
Бывший военный архив ГДР. Ед. хр. ВФ-10/2829. Л. 848, 850.
300
Там же. С. 29.
301
1941 год — уроки и выводы: Генеральный штаб Объединенных вооруженных сил СНГ. С. 18.
302
Бывший военный архив ГДР. Ед. хр. ВФ-10/7829. Л. 850.
303
1941 год — уроки и выводы: Генеральный штаб Объединенных вооруженных сил СНГ. С. 19.
304
Военно-исторический журнал. 2011. № 6. С. 18–21.
305
Deutschland im Zweiten Weltkrieg. Bd. 1. S. 534.
306
Цит. по: История второй мировой войны 1939–1945. М., 1974. Т. 3. С. 47.
307
Великая Отечественная война. 1941–1945.Военно-исторические очерки. Кн. 1. М., 1998. С. 76.
308
Вестник Архива Президента Российской Федерации. СССР — Германия. 1933–1941. М., 2009.
С. 301–313, 318–319.
309
Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 4. S. 106.
310
Вестник Архива Президента Российской Федерации. С. 310–311.
311
URL: http://masterdl. livejournal. com/34940. html
312
Гальдер Ф. Военный дневник / Пер. с нем. М., 1969. С. 92, 236, 342; Das Deutsche Reich und der
Zweite Weltkrieg. Bd. 4. S. 248–249.
313
Великая Отечественная война 1941–1945. Т. 1. С. 101.
314
Там же.
315
История второй мировой войны 1939–1945. Т. 3. С. 329–330; Das Deutsche Reich und der Zweite
Weltkrieg. Bd. 4. S. 268–269.
316
Мировые войны XX века. Кн. 4. Вторая мировая война. Док. и материалы. С. 125, 127.
317
IMT. Vol. XXXIV. P. 217–219.
318
Deutschland im Zweiten Weltkrieg. Bd. 1. S. 530.
319
Fall Barbarossa. S. 169.
320
Военно-исторический журнал. 1971. № 6. С. 107.
321
Там же. С. 259–260.
322
Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 4. S. 336.
323
Menger M. Deutschland und Finnland im Zweiten Weltkrieg. B., 1988. S. 81.
324
Deutschland im Zweiten Weltkrieg. Bd. 1. S. 530.
325
Нюрнбергский процесс. Сб. материалов. Т. 1–2. М., 1954. Т. 2. С. 412.
326
Там же. С. 640.
327
Цит. по: Россия и Германия: Вып. 2. М., 2001. С. 246.
328
Wehrwissenschaftliche Rundschau.1968. Heft 6. S. 330–331.
329
Мировые войны XX века. Кн. 3. Вторая мировая война. Ист. очерк. С. 105.
330
Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 4. S. 897–898.
288

489

331
Военно-исторический журнал. 1965. № 5. С. 89–92; Оглашению подлежит: СССР — Германия.
1939–1941. Документы и материалы. М., 1991. С. 341.
332
Deutschland im Zweiten Weltkrieg. Bd. 1. S. 530–531.
333
IMT. Vol. XXXVIII. S. 23.
334
Ibid. S. 401.
335
Fall Barbarossa. S. 88–89.
336
Преступные цели гитлеровской Германии в войне против Советского Союза. М., 1987. С. 70.
337
Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 4. S. 426–440.
338
Kriegstagebuch des Oberkommandos der Wehrmacht (Wehrmachtführungsstab), 1940–1945. Frankfurt
a. M., 1965. Bd. 1. S. 258.
339
Нюрнбергский процесс. Т. 4. М., 1990. С. 365–394.
340
Там же. С. 361, 368.
341
Там же. С. 368.
342
Мировые войны XX века. Кн. 3. Вторая мировая война. Ист. очерк. С. 358.
343
Deutschland im Zweiten Weltkrieg. Bd. 1. S. 554–559.
344
Новые документы по новейшей истории. М., 1996. С. 133–137.
345
Нюрнбергский процесс. Т. 3. С. 556.
346
Преступные цели гитлеровской Германии в войне против Советского Союза. С. 62.
347
Deutschland im Zweiten Weltkrieg. Berlin, 1974. Bd. 1. S. 561.
348
Ibid. Bd. 2. S. 118.
349
Цит по: Тоталитаризм в Европе XX века. С. 290–291.
350
Цит по: Мировые войны XX века. Кн. 3. Вторая мировая война. Ист. очерк. С. 397.
351
См.: Вестник МГИМО — Университета. 2009. № 5(8). С. 55.
352
Великая Отечественная война. 1941–1945: Военно-исторические очерки. М., 1998. Кн. 1. С. 113.
353
Мировые войны XX века. Кн. 3. Вторая мировая война. С. 132.
354
IMT. Vol. XXXIV. P. 707.
355
Правда. 1941. 14 июня.
356
Preventivkrieg? Der deutschen Angriff auf die Sowjetunion. Ergänzte Auflage. Hrg. von Pietrow-Ennker.
Frankfurt a. M., 2011. S. 31.
357
Оглашению подлежит: СССР — Германия.1939–1941: Документы и материалы. С. 347–349.
358
Документы внешней политики. 1940 — 22 июня 1941. Т. XXIII: В 2 кн. Кн. 2(2). 2 марта 1941 —
22 июня 1941. М., 1998. С. 753.
359
Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 4. S. 443.
360
IMT. Vol. XXVI. P. 399–401.
361
Groeler O. Op. cit. S. 295–296.
362
IMT. Vol. XXV. P. 391–394; Vol. XXXIV. P. 241–242.
363
Мировые войны XX века. Кн. 4. Вторая мировая война. Док. и материалы. С. 137–139; Hitlers
Weisungen für die Kriegführung 1933–1945. Frankfurt a. M., 1962. S. 129–133.

СССР НАКАНУНЕ НАПАДЕНИЯ
ГЕРМАНИИ
Состояние советской экономики
Экономическая стратегия государства. К середине 1920-х годов СССР все больше отставал по основным показателям от индустриальных держав, которые после Первой мировой
войны не только восстановили, но и значительно увеличили свой экономический потенциал.
В обстановке враждебного окружения это не только неизбежно вело к потере экономической независимости, но и создавало угрозу самому существованию Советского Союза. Требовалось не просто увеличить мощности имевшихся в стране сырьевых и промышленных
производств, но и преобразовать сам тип экономического развития, сместив центр тяжести
экономической политики из традиционного аграрного сектора в промышленный. Без создания собственных станков, тракторов, электротурбин, двигателей внутреннего сгорания,
без повышения агротехнического уровня сельскохозяйственного производства дальнейшее
развитие было невозможно.
Началом поворота на ускоренное экономическое развитие СССР стал 1929 г., когда на
XVI партконференции был принят первый пятилетний план, рассчитанный на период с
октября 1928 г. по сентябрь 1933 г.1 После утверждения V съездом Советов СССР в мае 1929 г.
план стал законом, обязательным к исполнению2.
Плановые задания, однако, вскоре изменили. В декабре 1929 г. на съезде ударников был
выдвинут лозунг «пятилетку в четыре года». Летом 1930 г. на XVI съезде ВКП (б), получившем
название «съезда развернутого наступления социализма по всему фронту», форсированный
вариант индустриализации был принят окончательно. И без того напряженные задания
пятилетки были подняты в среднем в два раза.
Непоследовательность в вопросах экономического строительства привела к перенапряжению сил страны и породила негативные явления. Катастрофически замедлились темпы
экономического роста. В то же время увеличивались себестоимость промышленной продукции, ее энергоемкость, а качество, наоборот, снижалось. В результате ошибок в планировании и просчетов в экономике в упадок стала приходить и финансовая система страны.
Это привело к прекращению финансирования 613 из 1659 основных строящихся объектов.
Из-за нехватки ассигнований пришлось свернуть намеченные планы в такой ключевой
отрасли промышленности, как металлургия. Из предусмотренных планом строительства
новых транспортных путей в эксплуатацию была сданатолько треть из них, а радикальная
реконструкция транспорта так и не началась3. Всё это негативно отражалось и на оборонной
промышленности.

491

В целом первая пятилетка оказалась не выполненной по выплавке чугуна и стали,
производству проката, минеральных удобрений, добыче железной руды, производству
электроэнергии, выпуску автомобилей и другим важнейшим показателям4. Тем не менее в
пропагандистских целях политическим руководством Советского Союза пятилетка была
объявлена выполненной досрочно.
Второй пятилетний план развития народного хозяйства на 1933–1937 гг. был утвержден на состоявшемся в январе — феврале 1934 г. XVII съезде ВКП(б). План продолжал
политику индустриализации с упором на тяжелую промышленность. Как и в предшествующую пятилетку, намечалось создание новых опорных баз индустрии на востоке страны.
В районы Урала, Западной и Восточной Сибири, Средней Азии направлялось до половины
всех капиталовложений на новое строительство тяжелой промышленности и развитие сети
железных дорог.
Плановые задания второй пятилетки носили более сбалансированный характер. В отличие от директивных методов первой пятилетки упор стал делаться на хозрасчет, хозяйственную
самостоятельность предприятий и материальную заинтересованность рабочих в увеличении
производства и улучшении качества продукции. Были осуждены идеи вытеснения денег прямым продуктообменом и централизованным распределением. Проводились эксперименты,
связанные с совершенствованием системы хозяйственного руководства промышленностью
и транспортом.
Предпринятые меры привели к стабилизации экономического положения и улучшению
условий жизни. 1 января 1935 г. были отменены карточки на хлеб, с 1 октября того же года —
карточки на мясные продукты, жиры, сахар, картофель, а с 1 января 1936 г. ликвидировано
карточное распределение непродовольственных товаров5.
Индустриализация изменила облик советской экономики. За годы первых двух пятилеток СССР из страны, ввозившей станки и машины, превратился в страну, производящую их.
Численность городского населения за это время увеличилась примерно на 20 млн человек.
Были освоены новые промышленные районы на востоке страны. Возникли целые отрасли
индустрии, которых не было в дореволюционной России: авиационная, тракторная, электроэнергетическая, химическая и другие.
В 1937 г. по объему продукции СССР вышел на первое место в Европе и на второе место
в мире (после США)6, став государством, способным обходиться без импорта стратегических
товаров и самостоятельно производить большинство видов необходимой продукции.
В плане третьей пятилетки на 1938–1942 гг., рассмотренном на XVIII съезде ВКП(б),
главное внимание уделялось не количественным, а качественным показателям. Упор был
сделан на увеличение выпуска легированных и высококачественных сталей, легких и цветных
металлов. Намечались серьезные меры по развитию химической промышленности и химизации народного хозяйства, внедрению комплексной механизации, и даже планировалось
осуществить первые попытки автоматизации производства7.
Капитальные вложения в народное хозяйство в предвоенные годы оказались самыми
крупными за всю историю развития Советского государства. Если в первой пятилетке они
составляли 7,3 млрд рублей, во второй — 16,6 млрд рублей, то лишь за три с половиной года
третьей пятилетки (1938 г. — июнь 1941 г.) их объем составил 17,3 млрд рублей. Это позволило
увеличивать ввод в строй основных производственных фондов. Если за первое пятилетие
основных фондов было введено на 7,8 млрд рублей, за второе — на 14,5 млрд рублей, то за
три с половиной года третьей пятилетки сумма оказалась на 15,6 млрд рублей больше, чем
за всю вторую пятилетку. За эти три с половиной года только крупных промышленных предприятий было построено 3 тыс.8
Промышленность. В годы первой пятилетки было возведено около 1500 крупных промышленных объектов. Среди них Днепрогэс, Магнитка, Сталинградский и Харьковский
тракторные, Московский и Горьковский автомобильные заводы, Саратовский завод комбайнов, первая очередь Уральского завода тяжелого машиностроения, завод фрезерных
станков в Горьком, завод револьверных станков в Москве, Кузнецкий металлургический

492

Стахановка станкостроительного завода «Красный пролетарий» А. Н. Казакова
со своим учеником

493

завод, Уральский медеплавильный завод, Невский и Воскресенский химические заводы,
завод «Шарикоподшипник», были развернуты разработки хибинских апатитов. На востоке
страны создана новая мощная угольно-металлургическая база. Наряду с Днепрогэсом введены
в строй сотни новых электростанций: Штеровка, Кашира, Ивгрэс, Нигрэс, Ленинградская
вторая, Зуевка, Челябинская, Магнитогорская, Кизел, Стальгрэс и другие.
Многие станки и оборудование для этих предприятий ввозились из Европы и США. При
этом возникала проблема пуска и эксплуатации этой техники отечественными инженерами
и рабочими. Например, чтобы вывести на проектную мощность Сталинградский тракторный
завод, построенный в 1930 г. (затруднения возникли с овладением американской техникой),
потребовалось около двух лет.
Отдельные отрасли промышленности выполнили план пятилетки за три года. Машиностроение в целом должно было дать к концу пятилетки продукции на 4350 млн рублей,
но уже в 1931 г. продукции было произведено на 4730 млн рублей. Электротехническая
промышленность уже в 1931 г. произвела продукции на 925 млн рублей (на всю пятилетку
запланировано производство на 895 млн рублей). Нефти намечалось всего добыть 21,7 млн т,
а фактически уже в 1931 г. добыли 23,1 млн т. По производству тракторного сельскохозяйственного инвентаря план был перевыполнен на 32 %.
Однако некоторые отрасли промышленности не справились с плановыми наметками.
В целом задания по первому пятилетнему плану оказались выполнены на 93,7 %. Был сорван
план по черной металлургии: выплавка чугуна в 1932 г. предусматривалась в объеме 9 млн т,
но в действительности выплавили только 6,2 млн т. Это отразилось на производстве стали
и проката, показатели выпуска которых также отстали от плана. Недостаток чугуна и стали
больно ударил по всему промышленному производству, в том числе и по оборонной промышленности. Был также недовыполнен план по легкой промышленности.
В 1932 г. фактический прирост промышленного производства составил всего 14,7 %,
тогда как намечалось 36 %9. Тем не менее руководство страны заявило, что первая пятилетка
выполнена досрочно — за четыре года и три месяца.
Объем продукции крупной промышленности в 3,3 раза превысил довоенный уровень и в
2,2 раза уровень 1928 г. Ее удельный вес в валовой продукции народного хозяйства достиг 70 %.
К 1932 г. производство электроэнергии достигло 13,5 млрд квт/ч, добыча угля — 64,4 млн т,
выплавка чугуна — 6,2 млн т, стали — 5,9 млн т, выпущено 49 тыс. штук тракторов, 24 тыс.
штук автомашин10.
Таким образом, основная цель первой пятилетки — перевести отечественную экономику
на рельсы индустриального развития — была достигнута.
Подобные результаты не имели прецедента в мировой истории. СССР из страны, ввозящей промышленное оборудование, превращался в страну, его производящую. В СССР была
создана техническая база, способная обеспечить дальнейшую реконструкцию народного
хозяйства с опорой преимущественно на собственные силы.
В атмосфере середины 1930-х гг. возникло стахановское движение, сыгравшее важную
роль в выполнении планов второй пятилетки. Имя движению дал донецкий шахтер Алексей
Стаханов. Ему принадлежит инициатива внедрения на шахте бригадной организации труда,
когда каждый рабочий специализировался на выполнении только определенного вида работы. Это позволило экономить общее время работы, поднять ее качество и резко увеличить
производительность труда11.
В целях пропаганды ЦК ВКП (б) в 1935 г. провел Всесоюзное совещание стахановцев12.
В том же году пленум ЦК ВКП(б) обязал все партийные и советские органы на местах
оказывать стахановцам всемерную поддержку. За свой труд они получали достойное вознаграждение13. Благодаря этому стахановское движение быстро распространилось по всем
отраслям промышленности.
Большой шаг вперед советская держава сделала в годы второй пятилетки. Несмотря на
то что планы развития легкой промышленности и роста благосостояния населения в полном
объеме выполнить не удалось, результаты развития индустрии оказались более впечатля-

494

ющими, чем показатели первой пятилетки. Стахановское движение позволило увеличить
производительность труда не на 63 %, как предполагалось, а на 82 % против 41 % в первой
пятилетке. За счет роста производительности труда удалось получить 2/3 всего прироста
промышленной продукции. Валовая продукция промышленности выросла в 2,2 раза против
двукратного роста в первой пятилетке, хотя численность рабочих и служащих увеличилась
незначительно. В строй вступило 4,5 тыс. крупных предприятий14.
В машиностроении, например, к 1937 г. удельный вес новых либо полностью реконструированных заводов составлял 88,6 %. Производство нефти удалось поднять приблизительно
в 1,4 раза, угля — в 2 раза, электроэнергии — в 2,7 раза, а производство проката возросло
более чем в 3 раза15.
Удалось несколько выправить положение дел в области черной металлургии (табл. 1),
хотя качество чугуна и стали по-прежнему было невысоким.
Та б л и ц а 1
Рост производства черной металлургии в годы первых двух пятилеток (млн т)16
Наименование продукции

Чугун
Сталь
Прокат

1927/28 г.

1932 г.

1937 г.

3,2
4,2
3,4

6,2
5,9
4,4

14,5
17,7
13,0

За три года третьей пятилетки (до июня 1941 г.) объем промышленного производства в
целом вырос на 34 %, что было близко к плановым показателям17.
Таким образом, за годы первых пятилеток в СССР была создана мощная промышленная
база, опиравшаяся в основном на внутренние ресурсы.
Сельское хозяйство. Эта отрасль экономики к середине 1920-х гг. была в СССР наиболее
отсталой. Ее отличали низкая урожайность сельскохозяйственных культур и медленный рост
объемов производства. Так, в 1928–1929 гг. по сравнению с предыдущим годом он составил
всего 104,4 %, причем обеспечивался в значительной степени за счет расширения посевов
технических культур18. Что же касается посевных площадей, занятых зерновыми культурами, то только в 1929 г. они достигли размеров площадей 1913 г. В результате валовый сбор
зерновых оказался существенно ниже. Если в 1913 г. было собрано 96,6 млн т зерновых, то в
1925/26 гг. — 74,5 млн т, в 1926/27 гг. — 78,3 млн т, в 1927/28 гг. — 73,6 млн т, в 1928/29 гг. —
73,3 млн т19.
Но именно за счет сельского хозяйства в первую очередь аккумулировались финансовые
средства, обеспечивавшие форсированную индустриализацию страны. На рубеже 1920–
1930-х гг. руководство страны проводило политику ликвидации мелкого частного хозяйства
крестьян-единоличников и приступило к принудительной сплошной коллективизации.
Вопреки решению прошедшего в декабре 1927 г. XV съезда ВКП(б) о постепенном
развитии на селе всех форм кооперации ЦК партии принял в январе 1930 г. постановление
«О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству», в котором намечались жесткие сроки проведения коллективизации. В основных зерновых районах
страны (Среднее и Нижнее Поволжье, Северный Кавказ) ее должны были завершить к весне
1931 г., в Центральной черноземной области, на Украине, Урале, в Сибири и Казахстане —
к весне 1932 г. К концу первой пятилетки коллективизацию планировалось осуществить в
масштабе всей страны.
На практике и Политбюро ЦК ВКП(б), и низовые партийные организации взялись сделать это в еще более сжатые сроки. «Соревнование» за рекордно быстрое создание «районов
сплошной коллективизации» сопровождалось грубыми нарушениями принципа добровольности вхождения в колхоз. Была проведена ликвидация кулацких хозяйств, в процессе
которой перестали существовать около 1,1 млн хозяйств (до 15 % крестьянских дворов).

495

Колхозницы (деревня Клишева, Московская область)

Заливка металла в формы

496

Возмущенная часть крестьянства ответила террористическими актами против представителей
местной власти и колхозного актива, поджогами обобществленного имущества, массовым
забоем скота. Организаторов антисоветских и антиколхозных выступлений подвергали
аресту и суду, многих владельцев признанных кулацкими хозяйств вместе с членами семьи
выселяли в отдаленные местности СССР.
С 1928 по 1932 г. валовой сбор зерна упал, в первую очередь из-за силового разрушения
частных хозяйств, с 73,3 млн т до 69,9 млн (при плановых наметках роста в 105,8 млн т),
поголовье лошадей уменьшилось с 32,1 млн голов до 21,7 млн, поголовье крупного рогатого
скота с 60,1 млн голов до 38,3 млн.
Ситуацию катастрофически усугубляли природные факторы. Вслед за урожайным
1930 г. зерновые районы Украины, Нижней Волги и Западной Сибири охватил неурожай.
Для выполнения планов хлебозаготовок вновь вводились чрезвычайные меры. У колхозов
изымалось 70 % урожая и более, вплоть до семенного фонда.
В результате зимой 1931/32 гг. голод охватил территории с населением 25–30 млн человек, из которых погибли от 3 до 4 млн (по другим данным, а информация о голоде тщательно
скрывалась, — 7 млн)20.
Высокая смертность объяснялась не только постоянным недоеданием, но и массовым
отравлением людей. Дело в том, что значительная часть собранного урожая расхищалась крестьянами, выступавшими против колхозного строительства, мешки с зерном прятали, закапывая их в землю в открытом поле21. Там, в условиях повышенной влажности, зерно заражалось
плесневыми грибками, содержащими афлотоксины, которые являются самыми сильными
гепатоканцерогенами из обнаруженных на сегодняшний день. При регулярном потреблении
продуктов, зараженных афлотоксинами, происходит необратимое поражение печени. На
Дону и Северном Кавказе крестьяне также сознательно содействовали распространению в
зерне спорыньи (ядовитый паразитный гриб): давали пшенице несколько упреть, чтобы ее не
забрали на экспорт. Пораженные спорыньей зерна содержат ядовитые алкалоиды. Употребление в пищу зерна ржи, зараженного спорыньей, ведет к заболеваниям, сопровождающимся
галлюцинациями, болезнь в тяжелых случаях нередко заканчивается смертельным исходом.
В обычных условиях отравление афлотоксинами и спорыньей приводит к тяжелым заболеваниям, но редко заканчивается смертельным исходом. Иное дело, если одновременно
имеют место и другие массовые отравления, резко снижающие иммунитет людей. Такая
ситуация сложилась на Украине и юге России в 1932–1933 гг. из-за распространения сорной
растительности. Засоренность полей озимой пшеницы в степной зоне Украины составляла
от 18 до 84 % в сырой массе, яровой пшеницы на Украине — 33–76 %, Северном Кавказе —
34–97 %, Нижней Волге — 4–89,5 %22.
Всё это могло стать одной из причин необычайно высокой смертности в 1932 г.
Та б л и ц а 2
Валовая продукция в России (1913) и СССР (1929–1933) зерновых и технических культур (млн ц)23
Сельскохозяйственные культуры

1913 г.

1929 г.

1930 г.

1931 г.

1932 г.

1933 г.

Зерновые
Хлопок (сырец)
Лен (волокно)
Сахарная свекла
Масличные

801,0
7,4
3,3
109,0
21,5

717,4
8,6
3,6
62,5
35,8

835,4
11,1
4,4
140,2
36,2

694,8
12,9
5,5
120,5
51,0

698,7
12,7
5,0
5,6
45,5

898,0
13,2
5,6
90,0
46,0

Ломка сложившихся в деревне форм хозяйствования вызвала серьезные трудности в
развитии аграрного сектора. Как видно из таблицы 2, 1931–1932 гг. были самыми тяжелыми
в деле становления колхозного производства.

497

Выросшая в 1930 г. продукция полеводства в 1931–1932 гг. резко сократилась. Исключением стали хлопок, лен и масличные культуры, где некоторое падение наблюдалось только
в 1932 г. Наиболее резким было падение продукции сахарной свеклы в 1932 г.
Это объяснялось тем, что в начальный период коллективизации действовала установка
на расширение посевных площадей. Предполагалось, что это автоматически приведет к
увеличению валовых сборов, но на практике не оправдалось. Поэтому в конце 1932 г. власти
отказались от огульного расширения посевных площадей. Главное внимание стало уделяться
улучшению обработки земли, внедрению правильного севооборота и пара, улучшению семенного дела, поднятию урожайности даже ценой, если этого требовала практика, временного
сокращения существующих посевных площадей. Поэтому, как это видно из таблицы 3, после
1932 г. урожайность стала постепенно возрастать.
Та б л и ц а 3
Урожайность сельскохозяйственных культур в СССР с 1928 по 1937 г., ц/га24
Сельскохозяйственные культуры

Все зерновые
Рожь озимая
Пшеница озимая
Пшеница яровая
Ячмень яровой
Хлопок орошаемый
Лен-долгунец (волокно)
Сахарная свекла (фабричная)
Картофель

1928 г.

1932 г.

1934 г.

1937 г.

7,9
7,8
7,8
8,0
7,7
8,5
2,4
131,8
81,8

7,0
8,4
7,4
5,1
7,4
6,9
2,0
42,7
70,6

8,5
8,4
7,9
8,9
8,0
6,1
2,5
96,0
83,2

11,5
12,9
13,7
10,1
11,5
14,5
2,7
183,1
95,6

Большое внимание уделялось механизации производства в колхозах и совхозах, увеличению количества сельскохозяйственных машин (табл. 4).
Та б л и ц а 4
Тракторный парк в сельском хозяйстве СССР в 1929–1933 гг.
(с учетом амортизации), тыс. шт.25
Тракторы

Общее количество
В том числе:
в МТС
в совхозах

1929 г.

1930 г.

1931 г.

1932 г.

1933 г.

34,9

72,1

125,3

148,5

204,1

2,4
9,7

31,1
27,7

63,3
51,5

74,8
64

122,3
81,8

К сожалению, содержание тракторов и машин в МТС и совхозах было неудовлетворительным. Большей частью они находились под открытым небом, текущий и средний ремонт
их не производился.
Крупные экономические издержки коллективизации не остановили ее проведения.
К концу второй пятилетки было организовано свыше 243 тыс. колхозов. В их составе находилось более 93 % от общего числа крестьянских дворов. В 1933 г. была введена система обязательных поставок сельскохозяйственной продукции государству. Устанавливаемые на нее
государственные цены были намного ниже рыночных. Административно-командная система
управления колхозами, высокие размеры государственных поставок, низкие заготовительные цены на сельхозпродукцию безусловно тормозили экономическое развитие хозяйств.

498

Большое значение для организационно-хозяйственного укрепления колхозов имел ряд
совещаний в 1935–1936 гг. передовиков сельского хозяйства с руководителями партии и
правительства по вопросам организации труда в колхозах, стахановского движения, лучшего
использования техники и работы МТС и другим. Эти совещания не только вскрыли проблемы, имеющиеся в колхозном строительстве, но и выявили значительные резервы сельского
хозяйства, позволяющие более эффективно использовать передовую технику и в результате
повысить производительность труда и урожайность.
Главной проблемой было создание крупных форм организации сельского хозяйства,
позволяющих гармонично сочетать личные интересы крестьян с общественными и государственными интересами. Попыткой решения этой проблемы стал Примерный устав сельскохозяйственной артели, принятый II Всесоюзным съездом колхозников-ударников и затем
утвержденный СНК СССР и ЦК ВКП(б) 17 февраля 1935 г.26 Устав унифицировал организационную форму колхозного строительства, приняв за основу сельскохозяйственную артель.
Принятые меры привели к улучшению агрокультур, расширению посевных площадей,
повышению урожайности, усилению заинтересованности крестьян в результатах своего труда,
что способствовало, как это видно из таблицы 5, постепенному росту продукции полеводства.
Та б л и ц а 5
Продукция полеводства в России (1913) и СССР (1920–1930), млн ц27
Сельскохозяйственные культуры

Зерновые
В том числе:
озимая и яровая пшеница
рожь озимая
ячмень
Хлопок-сырец
Лен-волокно
Сахарная свекла (фабричная)
Картофель

1913 г.

1928 г.

1932 г.

1937 г.

801

733,2

698,7

1202,9

262
251
107,9
7,4
3,6*
109,0
233,1

213,2
187,9
53,3
8,2
3,2
101,4
464,4

202,5
217,4
50,3
12,7
5,0
65,6
431,2

468,6
292,0
106,0
25,8
5,7
218,6
656,3

*В Долгунцовом районе.

Однако положение дел в животноводстве продолжало оставаться сложным. Фактически
поголовье крупного рогатого скота и лошадей не удалось восстановить и после окончания
второй пятилетки.
Та б л и ц а 6
Состояние животноводства в СССР в конце 1920-х и в 1930 гг., млн голов28
Сельскохозяйственные животные

Лошади
Крупный рогатый скот
Овцы и козы
Свиньи

1928 г.

1932 г.

1934 г.

1938 г.

33,5
70,5
146,7
26,0

19,6
40,6
52,1
11,6

15,6
42,4
51,9
17,4

16,2
50,9
66,6
25,7

При всех крупных издержках коллективизация позволила увеличить товарность сельского хозяйства. Мелкое единоличное крестьянское хозяйство имело товарность зернового
производства не выше 10–12 %, тогда как товарность зерновых хлебов в совхозно-колхозном
секторе была не ниже 40 %. Это имело решающее значение для индустриализации, поскольку

499

позволяло не только накормить увеличивающееся население городов, но и экспортировать
часть товарного хлеба для закупки зарубежной техники и оборудования. Благодаря коллективизации получил мощный толчок процесс урбанизации населения.
Транспорт. Курс на индустриализацию страны определил повышенные требования к
транспорту, в первую очередь — к железнодорожному. Первый пятилетний план предусматривал увеличение грузооборота железных дорог с 93,4 мдрд ткм в 1928 г. до 102,7 млрд ткм к
концу пятилетки. Планировалось построить 16 181 км железнодорожных линий, в том числе
7923 км в районах Урала, Сибири и Казахстана, и осуществить крупные реконструктивные
мероприятия: электрифицировать ряд железнодорожных участков, ввести мощные локомотивы с нагрузкой 20–21 т на ось и большегрузные вагоны, усилить верхнее строение пути,
внедрить автоблокировку на наиболее загруженных линиях, увеличить количество вагонов,
оборудованных автотормозами29.
Объем капитальных вложений в железнодорожный транспорт из бюджета страны в первой пятилетке предусматривался в размере 727 млн руб., что составляло почти 10 % общих
капиталовложений в народное хозяйство. Однако реконструкция железнодорожного транспорта проходила медленнее, чем было задумано, техническое перевооружение отставало
от плана. Замедлился рост перевозок.
Между тем развитие тяжелой промышленности, черной и цветной металлургии, машиностроения, увеличение добычи полезных ископаемых требовало ускорить перестройку работы
транспорта. В 1931 г. была конкретизирована программа технической реконструкции железных дорог. Главным направлением стала их электрификация. Намечалось электрифицировать
475 км линий с наиболее густым пассажирским потоком, а также ускорить механизацию
погрузочно-разгрузочных процессов. В безводных районах на линиях Красноводск — Чарджуй, Сальск — Батайск, Сталинград — Тихорецкая предполагалось в течение 1932–1933 гг.
ввести тепловозную тягу30.
В начале первой пятилетки было завершено сооружение Турксиба — железной дороги,
связавшей Сибирь и Туркестан. Замысел этой дороги родился еще в конце XIX в. Ее участок
от Ново-Николаевска до Семипалатинска (Алтайская железная дорога) был сдан в постоянную эксплуатацию в 1917 г. Продолжить строительство удалось только в 1927 г.
Укладка пути Турксиба велась с двух концов. Смычка (соединение северного и южного
участков) произошла 25 апреля 1930 г. на станции Айна-Булак, на 17 месяцев раньше планового срока. На этом строительстве выросли первые квалифицированные кадры рабочихстроителей и железнодорожников из казахов31.
В апреле 1932 г. СНК СССР принял постановление «О сооружении железнодорожной
магистрали Донбасс — Москва», которая должна была открыть кратчайший выход на север
донецкому углю и обеспечить вывоз добываемого в Подмосковном бассейне «черного золота».
Основная часть будущей дороги, а именно участок Москва — Ожерелье — Узловая —
Волово — Елец — Валуйки, состояла из старых линий, построенных еще в 1870–1890-х гг.,
и не соответствовала возросшим объемам перевозок. Спустя пять лет оборудованная по
последнему слову техники углевозная дорога была сдана в эксплуатацию.
В 1932 г. вышло постановление СНК СССР «О строительстве Байкало-Амурской железной дороги». Особенностью сооружения новой магистрали было одновременное проведение
изысканий и подготовительных строительных работ. За четыре года предстояло освоить
около 2000 км трассы БАМа. Сделать это было трудно из-за острейшей нехватки кадров,
особенно инженерно-технических работников. Люди не очень стремились ехать в далекие
необжитые районы. Вместо 32 тыс. человек удалось привлечь только 1200 рабочих. Поэтому строительство велось крайне медленно. Ощущалась также напряженность в снабжении
стройки материалами и оборудованием.
В октябре 1932 г. СТО передал строительство БАМа от НКПС Объединенному государственному политическому управлению (ОГПУ) при СНК СССР. В 1933 г. была образована
система БАМЛАГ, состоявшая из пяти исправительно-трудовых лагерей. Состав рабочих
кадров резко изменился: если в 1932 г. вольнонаемные составляли 62 %, то в 1933 г. их стало

500

11 %32. Тем не менее ни в первую, ни в последующие пятилетки строительство БАМа завершить не удалось.
Однако благодаря реализации реконструктивных мероприятий, самоотверженному труду
железнодорожников и творческой деятельности специалистов за первую пятилетку все же
удалось достигнуть существенных результатов (табл. 7).
Та б л и ц а 7
Развитие железнодорожного транспорта в СССР в период первой пятилетки

33

Показатели

Протяженность двухпутных и многопутных линий, тыс. км
Протяженность линий, переведенных на электротягу, км

1928 г.

1932 г.

15,6

19

19

146

Средняя грузоподъемность грузового вагона, т

17,6

18,8

Доля вагонов, оборудованных автотормозами, %

2,0

10,6

Доля вагонов, оборудованных автосцепкой, %

0

0,06

Доля большегрузных четырехосных вагонов, %

10,5

15,2

Локомотивный парк пополнился тремя тысячами новых локомотивов. Железные дороги
получили 71 тыс. вагонов, в том числе 40 тыс. большегрузных. Отдельные участки начали
переводить на электрическую тягу, возросла пропускная способность важнейших направлений железнодорожной сети34. Однако этого было недостаточно. Развитие промышленности
требовало увеличения грузооборота, добиться которого было невозможно без технической
реконструкции железнодорожного транспорта.
Но для того чтобы создать транспорт, отвечавший возросшим потребностям народного
хозяйства, мало было реконструировать железнодорожный транспорт. Нужно было развивать
другие виды транспорта, рационально распределяя между ними грузопотоки. Исходя из этого,
во второй пятилетке уделялось большое внимание речному, морскому, автомобильному и воздушному транспорту. В то время как грузооборот железных дорог возрос во второй пятилетке
почти на 80 %, грузооборот речного транспорта увеличился в 2,5 раза, морского — почти в
3 раза, автотранспорта — в 16 раз, воздушного — в 23,5 раза35.
Что касается железнодорожного транспорта, то здесь значительно возрос вагонный парк,
что в первую очередь было связано с пуском в эксплуатацию Нижне-Тагильского завода
большегрузных товарных вагонов и Казанского завода пассажирских вагонов. Железные дороги получили 273 тыс. товарных вагонов в двухосном исчислении и 12,5 тыс. пассажирских
вагонов. Большегрузные четырехосные вагоны к концу пятилетия стали основным типом
вагонов. Резко увеличился специальный подвижной состав36.
В течение пятилетки железные дороги получили около 2 тыс. паровозов серии ФД,
145 электровозов, 30 тепловозов, сотни паровозов новых серий. Подвижной состав оборудовался автосцепкой и автотормозами.
Во многом возросло использование подвижного состава. Среднесуточный пробег локомотивов товарного парка увеличился с 146 км в 1932 г. до 180 км в 1937 г., пассажирского
парка — с 223 до 290 км, среднесуточный пробег вагонов товарного парка — с 97,3 до 135 км,
а пассажирского парка — с 300 до 400 км. В результате перевозочная способность железнодорожного транспорта повысилась почти вдвое, а грузооборот вырос на 78,4 %37. Таким
образом, не только была удовлетворена потребность транспорта в подвижном составе, но и
создан в этой области некоторый резерв.
Перевод вагонного парка на автоматическое торможение повысил коммерческую скорость товарных поездов на 12–15 %, а внедрение автосцепки дало возможность увеличить
вес товарного поезда38.

501

Повышение технического уровня важнейших железнодорожных магистральных направлений позволило к концу второй пятилетки увеличить пропускную и провозную способность
примерно вдвое.
Хотя во второй пятилетке основная часть средств была направлена на реконструкцию
существующей сети, в этот период было также построено около 4 тыс. км железных дорог.
В результате удалось разгрузить наиболее напряженные участки и сократить дальность пробега. Так, линия Новосибирск — Проектная, сооруженная в 1934 г., позволила сократить
пробег грузов из Кузбасса в западном направлении на 86 км; постройка ее сняла вопрос о
сооружении 212 км второго главного пути на участке Проектная — Юрга39.
Интенсивное использование технических средств на основе применения передовых
методов и технологий также способствовало улучшению результатов работы железнодорожного транспорта. За период 1933–1937 гг. среднесуточная погрузка выросла с 51 400 до
89 800 вагонов, грузооборот железных дорог достиг 354,8 млрд ткм при плане 300 млрд ткм40.
Вместе с тем некоторые качественные показатели работы железных дорог ухудшились.
Увеличилось среднее время оборота грузового вагона, в полтора раза возросла себестоимость перевозок. По железнодорожному строительству не все задания второго пятилетнего
плана были выполнены полностью. Вместо намеченных 11 тыс. км ввели в эксплуатацию
только 3,38 тыс. км железных дорог, что было связано с недостатком средств и материальных
ресурсов. На электрическую тягу перевели только 1570 км железных дорог вместо запланированных 5000 км41.
Начало третьей пятилетки на железнодорожном транспорте складывалось непросто.
Зимой 1937/38 гг. возникли серьезные затруднения с топливоснабжением, вызванные недостаточной добычей угля. По этой причине задерживалось отправление поездов, замедлился
оборот вагона, сократились размеры погрузки.
Для исправления создавшегося положения были осуществлены меры по улучшению
использования паровозов, содержания пути, увеличению веса и скорости движения поездов,
сокращению простоя вагонов на станциях. Развернулось соревнование между коллективами
железных дорог за лучшие показатели в работе.
В весенне-летний период 1938 г. по железным дорогам наряду с обычными осуществлялись и оперативные перевозки. С 28 июля по 11 августа, в дни вооруженного конфликта
у озера Хасан, был обеспечен срочный подвоз войск и грузов к району боевых действий.
В конце года наступили сильные морозы, что также негативно сказывалось на работе
железнодорожного транспорта. И хотя основные показатели в 1938 г. в целом оказались
выше, чем в 1937 г., они все же не достигли запланированного уровня.
В годы третьей пятилетки продолжалась техническая реконструкция железнодорожного транспорта. Строились вторые пути, паровозный парк пополнялся преимущественно
мощными локомотивами.
На улучшение эксплуатации железных дорог значительное влияние оказало дальнейшее
распространение стахановско-кривоносовского42 движения. Только за первое полугодие
1940 г. передовые машинисты провели 131 тыс. тяжеловесных поездов и дополнительно
перевезли 38 млн т грузов. В 1940 г. грузооборот железнодорожного транспорта достиг
115 млрд ткм. Доля железных дорог в перевозочной работе всех видов транспорта составила
по грузовым перевозкам 85,1 %, пассажирским — 92,2 %. Рост промышленного производства
на Урале, увеличение добычи угля в восточных районах страны, а также выплавка чугуна и
стали на Магнитогорском и Кузнецком металлургических комбинатах привели к увеличению
мощности грузопотоков на направлении восток — запад.
Развитие железнодорожного транспорта и повышение уровня перевозочного процесса
позволили улучшить снабжение важнейших отраслей народного хозяйства всеми видами
сырья и материалов и способствовали усилению обороны страны. Однако далеко не все
недостатки в работе железных дорог удалось преодолеть. Всё еще продолжались встречные
и чрезмерно дальние перевозки, опоздания поездов. Много было аварий и крушений. На
XVIII Всесоюзной партийной конференции в феврале 1941 г. указывалось на недостаточное

502

развитие железнодорожной сети в восточных районах страны, низкую пропускную способность линий, расположенных к западу от старых границ Украины, Белоруссии, а также
прибалтийских республик, медленные темпы электрификации железных дорог.
В условиях угрозы нападения гитлеровской Германии на Советский Союз опасение
вызвало состояние железнодорожной сети на территории, недавно вошедшей в его состав.
Железные дороги имели там западноевропейскую колею (1435 мм), невысокую пропускную
способность узлов, станций и перегонов. На этих дорогах эксплуатировались сильно изношенные рельсы, низкокачественные шпалы, устаревший и разнородный подвижной состав.
Ошибочно считая, что экономически выгодно использовать имевшийся подвижной состав западноевропейской колеи, НКПС задерживал реконструкцию транспортного хозяйства
на указанной территории. В результате образовался разрыв между пропускной способностью
железнодорожных линий, имевших различную ширину колеи.
С весны 1941 г. работы по техническому переустройству западных приграничных магистралей были все же ускорены. Сюда перебросили железнодорожные войска Наркомата
обороны и строительные подразделения системы НКПС. Начатые работы планировалось
закончить к концу года.
К 1941 г. эксплуатационная длина железнодорожной сети возросла с 70 260 км в конце
1917 г. до 106 102 км43. Частично прирост сети был связан с вхождением в СССР новых республик и областей.
Основное направление в развитии транспорта, особенно в годы второй и третьей пятилеток, заключалось в реконструкции существующих железных дорог. В результате к 1941 г. протяженность двухпутных участков возросла до 28,5 тыс. км. Было создано 216 вагоноремонтных пунктов и 50 машинно-путевых станций, получила дальнейшее развитие механизация
строительных и погрузочно-разгрузочных работ.
Однако не все задания по реконструкции железнодорожных линий были выполнены.
К 1941 г. электрифицировали только 1,9 тыс. км железных дорог против 5,7 тыс. км по
плану, перевели на тепловозную тягу 200 км вместо 2000 км. Несмотря на это, железные
дороги страны по объему грузовых и пассажирских перевозок вошли в число передовых в
мире. В 1940 г. грузооборот составил 415 млрд ткм44. Железные дороги страны по-прежнему
оставались основным видом транспорта — в общем грузообороте их доля в 1940 г. достигла
85,1 %. Что касается других видов транспорта, то они использовались недостаточно. И это
было вызвано не только объективными причинами. Уменьшение доли в общем грузообороте, например, речного транспорта, требующего сравнительно небольших затрат на освоение путей сообщения, было неоправданным. Принимаемые меры, в частности, снижение
тарифов на водные перевозки, оказывались недостаточными. То же самое относилось и к
пассажирским перевозкам, где доля железных дорог в пассажирообороте составила в 1940 г.
92,4 %, в то время как автомобильного транспорта (автобусов) — 3,5 %, речного — 3,1 % и
воздушного — 0,2 %45.
Таким были состояние и материально-техническая база транспорта перед началом Великой Отечественной войны.
Военное производство. Говоря о военном производстве в СССР в 1920–1930-е гг., многие
исследователи вслед за американским историком Л. Самуэльсоном считают возможным
характеризовать его как военно-промышленный (ВПК) или оборонно-промышленный комплекс (ОПК)46. Едва ли это правомерно. Четкого разделения между военной и гражданской
промышленностями в то время еще не существовало. Предприятия строились так, «чтобы в
мирное время эти фабрики и заводы помогали нам восстанавливать хозяйство, обслуживали
бы хозяйство, а если нападет на нас враг, то чтобы эти фабрики и заводы служили на защиту
нашего государства, чтобы они помогли нам не пускать врагов в нашу страну»47. Не было
характерной для ВПК совокупности научно-исследовательских, испытательных организаций
и производственных предприятий, выполнявших для государственных силовых структур
разработку и производство военной и специальной техники, амуниции, боеприпасов и т. п.
Все предприятия, включая и немногие специализирующиеся на военном производстве,

503

работали по заказам оборонных ведомств. Советский ВПК стал создаваться лишь в годы
Великой Отечественной войны, а окончательное его оформление произошло уже после ее
окончания, в обстановке холодной войны.
В годы нэпа военное производство развивалось слабо. Поворот к расширению военных
программ начался с 1931 г. Главными заказчиками и потребителями оборонной продукции
были Наркомат по военным и морским делам, а также ОГПУ. Однако весь период с 1931 г.
до первой половины 1941 г. военная организация и оборонное производство существовали
обособленно. Специализированные оборонные предприятия первоначально входили в
систему ВСНХ, где с 1924 по 1929 г. существовало Главное управление военной промышленности ВСНХ СССР.
В июле 1929 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановления «О состоянии обороны
СССР» и «О военной промышленности», в которых констатировалось весьма плачевное
состояние советского военного потенциала и несоответствие его задачам обеспечения обороноспособности страны. В связи с этим Главное управление военной промышленности
было изъято из системы ВСНХ и передано Наркомату тяжелой промышленности (НКТП),
получив новое название: Главное военно-мобилизационное управление НКТП СССР. Всё
это также опровергает факт существования ВПК в довоенном Советском Союзе.
8 декабря 1936 г. была предпринята попытка активизировать военное производство путем
выделения из НКТП самостоятельного Наркомата оборонной промышленности (НКОП).
Но последний просуществовал недолго и 11 января 1939 г. указом Президиума Верховного
Совета СССР был ликвидирован. Вместо него были созданы отраслевые наркоматы: авиационной промышленности, судостроительной промышленности, вооружения, боеприпасов.
В довоенном оборонном производстве можно выделить несколько периодов. До 1931 г.
военно-промышленные предприятия испытывали нехватку военных заказов, что вело к
снижению их материально-технического, продовольственного и финансового снабжения.
Это вынуждало данные предприятия налаживать производство товаров ширпотреба, распродавать остатки сырьевых запасов и даже часть оборудования, чтобы обеспечить хотя бы
минимальный оборотный капитал.
Правда, в начале осени 1923 г. в связи с обострением политической обстановки в Германии
Наркомат по военным и морским делам потребовал от ВСНХ производства максимально
возможного количества стрелкового и артиллерийского вооружения и боеприпасов. На эти
цели военной промышленности в 1923–1924 гг. были выделены достаточно большие дотации.
При этом цены на стрелковое и артиллерийское вооружение, боеприпасы и предметы военнотехнического имущества устанавливались по фактической их себестоимости. В результате по
сравнению с 1913 г. цены на предметы военного потребления выросли почти в два раза. К декабрю 1923 г. военная опасность миновала и работа военных заводов вновь затормозилась48.
В 1924 г. 12 из 62 действующих военных заводов перешли в состав трестов гражданской
промышленности и сменили свой профиль. Оставшиеся в ведении ГУВП ВСНХ военнопромышленные предприятия приступали к поиску и размещению гражданских заказов.
С осени 1926 г. продукция оборонных предприятий стала включаться в единый государственный хозяйственный план.
15 декабря 1926 г. приказом ВСНХ СССР были сформированы четыре военно-промышленных треста: орудийно-арсенальный (14 предприятий), патронно-трубочный (восемь предприятий), военно-химический (12 предприятий) и оружейно-пулеметный (пять
предприятий). Позже к ним добавился авиационный трест (11 предприятий). Летом 1927 г.
СТО утвердил их уставы, отклонив при этом претензии военного ведомства на участие в
управлении ими49.
1 июня 1927 г., в связи с тем что английское правительство объявило о разрыве дипломатических и торговых отношений с СССР, ЦК ВКП(б) издал обращение «Ко всем организациям
ВКП(б). Ко всем рабочим и крестьянам», в котором призвал советский народ быть готовым к
отражению империалистической агрессии. 25 июня 1927 г. распорядительное заседание СТО
под председательством А. И. Рыкова приняло постановление «Об организации центральных

504

мобилизационных аппаратов СССР». Они создавались в составе народных комиссариатов,
а РВС СССР и Госплан СССР становились «основными рабочими аппаратами распорядительных заседаний СТО в вопросах подготовки страны к войне».
Подсчеты боевой техники и вооружения показали, что даже если в войне примут участие
только соседние страны (Польша, Румыния, Финляндия, Литва, Латвия и Эстония), соотношение будет не в пользу Красной армии. А ведь за «первым эшелоном» могли последовать
вооруженные силы Франции и Великобритании. 16 июня 1927 г. Штаб РККА представил в
СТО пятилетний план развития вооруженных сил СССР. Учитывая состояние материальных
ресурсов и финансовых возможностей страны, план не преследовал задачу добиться военностратегического превосходства над противником.
В государственном бюджете СССР на 1927/28 хозяйственный год общие расходы на
оборону возрастали до 1 млрд рублей по сравнению с 780 млн рублей в 1926/27 г. или с 15,4 %
до 17,3 % по отношению к сумме общегосударственных расходов. В 1928/29 г. расходы на
оборону увеличились еще на 135 млн рублей50. Средства бюджета шли на дотации военной
промышленности, оборонное строительство в системе НКПС, финансирование закупок
стратегического сырья и материалов за границей и на создание фондов финансирования
оборонных мероприятий промышленности.
20 декабря 1928 г. СТО утвердил мобилизационный план промышленности на случай
войны. ВСНХСССР предлагалось представить не позднее 1 июля 1930 г. конкретные предложения по созданию мощностей для максимального увеличения объема производства
военной продукции, однако ВСНХ СССР с этой задачей не справился.
15 июля 1929 г. на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) было принято постановление
«О состоянии обороны СССР», в котором отмечался «целый ряд крупных недостатков как
в подготовке Красной армии, так и всего народного хозяйства к обороне:
а) техническая база вооруженных сил все еще очень слаба и далеко отстает от техники
современных буржуазных армий;
б) материальное обеспечение мобилизуемой армии по действующему мобилизационному
плану все еще далеко неудовлетворительно;
в) материальные резервы обороны (импортные и внутренние) совершенно недостаточны;
г) подготовка всей промышленности, в том числе военной, к выполнению требований
вооруженного фронта совершенно неудовлетворительна».
Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило следующие плановые цифры развития военного
производства в первой пятилетке: 3,5 тыс. боевых самолетов, 4–5 тыс. танков, 9348 орудий
среднего и крупного калибра и 3394 — мелкого калибра. Была поставлена задача «по технике —
быть сильнее противника по двум или трем решающим видам вооружения, а именно — по
воздушному флоту, артиллерии и танкам»51.
Все вышеизложенное свидетельствует о гражданских приоритетах первой пятилетки.
Развитие военного производства не находилось в центре ее задач. Напротив, на военное
производство обращали внимание только в случае возникновения военной угрозы. В мирное
же время военные предприятия производили гражданскую продукцию.
Так, например, восемь заводов орудийно-арсенального треста по плану на 1929/30 хозяйственный год должны были произвести товарной продукции на 103,3 млн рублей, в том
числе выполнить гражданские заказы на 37,6 млн рублей. Кроме орудий в номенклатуру
продукции треста входили драги, текстильные машины, котельное оборудование, оптика, литье и арматура. Четыре завода оружейно-пулеметного треста обязывались по плану
произвести за год товарной продукции на 97,6 млн рублей, в том числе выполнить мирных
заказов на 50,9 млн рублей52. В номенклатуре продукции треста числились охотничьи ружья,
ватермашины, станки, специальные сорта стали, различные инструменты.
В 1929 г. военное ведомство разработало вариант «10» мобилизационного плана «С-30»,
по которому потребности вооруженных сил в случае войны к началу 1932 г. определялись в
5735 млн винтовочных патронов, 96 600 артвыстрелов, 7632 танка, 7098 самолетов и 9460 моторов53.

505

1 февраля 1930 г. СТО принял постановление «О реорганизации военной промышленности». Военно-химический трест был передан во Всесоюзное объединение химической
промышленности и стал гражданским предприятием. ГУВП ВСНХ упразднялось. Его тресты — оружейно-пулеметный, патронно-трубочный и орудийно-арсенальный — преобразовывались в «объединения военных заводов, действующих на началах хозрасчета».
Сокращения и кампании по борьбе с «вредительством» в военной промышленности,
продолжавшиеся на протяжении трех лет, привели к тому, что к началу весны 1930 г. в военной промышленности и на военных производствах осталось 1897 инженеров и 4329 техников
при потребности более 10 тыс. инженеров и 16,5 тыс. техников.
Тем не менее за годы первой пятилетки валовая продукция военных предприятий (мирная
и военная) выросла в действующих ценах с 702,3 млн рублей до 2091 млн рублей. Возможности
выпуска военной продукции на случай войны значительно увеличились: по пулеметам — в
9 раз, по орудиям — в 12,2 раза, по отравляющим и взрывчатым веществам — в 11–15 раз,
по самолетам — в 5 раз, по авиамоторам — в 12 раз. Военными заводами был освоен выпуск
новых систем вооружения, в 1920-е гг. в СССР не производившихся: ручные пулеметы
(системы Дегтярева), полевые и танковые мелкокалиберные орудия, тяжелая артиллерия
береговой обороны, самолеты-бомбардировщики и танки.
Правда, обеспеченность военно-промышленных производств соответствующими ресурсами в случае войны оставляла желать лучшего. По артиллерии такая обеспеченность
составляла 75 %, по авиамоторам — 55 %, по танкам — 35 %, по пороху — 65 %, по хлору —
75 %, по азотной кислоте — 60 %54.
Та б л и ц а 8
Выполнение военных заказов в годы первой пятилетки55
Военная продукция

Артсистемы, шт.
Артснаряды, тыс. шт.
Авиабомбы, тыс. шт.
Винтовки, тыс. шт.
Пулеметы, тыс. шт.
Винтпатроны, млн шт.
Самолеты, шт.
Танки, шт.

1929/30 г.
Заказ Произве- % выполдено
нения

Заказ

999
2365
220
150
26,5
251
1232
340

3577
1690
460
305
49,5
410
2024
1288

952
790
14
126
9,6
235
899
170

95,2
33,4
6,3
84,0
36,2
93,6
72,9
50,0

1930/31 г.
Произ- % выполведено
нения

1911
751
316
174
40,9
234
860
740

53,4
44,4
68,6
57,0
82,6
57,0
42,4
57,4

Заказ

8017
7296
300
385
75,8
666
3496
3400

1932 г.
Произ- % выполведено
нения

2574
1224
147
224
45
260
1734
3038

32,1
16,7
49,0
58,1
59,3
39,0
49,5
89,3

Плохие показатели работы военной промышленности в 1929–1932 гг., как видно из таблицы 8, объяснялись трудностями освоения в производстве новых образцов вооружения и
боевой техники.
Качество советской военной продукции действительно находилось на низком уровне.
Об этом свидетельствуют многие документы и материалы, особенно исходящие от ведомственно незаинтересованных инстанций: НК РКИ и ЭКУ ОГПУ. Из них, например, следует,
что принятая в РККА в годы первой пятилетки система танкового вооружения была крайне
слаба. Танкетка Т-27, запущенная в массовое производство на заводе № 37 (г. Москва), «перетяжелена из-за брони, имеет плохую регулировку ходовой части, а ее мотор работает на
пределе своих возможностей». У танка Т-26 (копия английского «Виккерса»), выпускаемого
заводом им. К. Е. Ворошилова (г. Ленинград), «перегревается мотор, ломаются рессоры,
обрываются клапана». В процессе освоения в производстве заводчане «внесли в оригинал
конструкции «Виккерса» более 3000 изменений», но улучшения ходовых качеств машины,
как можно предполагать, так и не добились.

506

Расчеты темпов роста валовой и товарной продукции военной промышленности на
вторую пятилетку имели два варианта. По первому варианту валовая продукция в ценах на
1926/27 г. увеличивалась с 2082 млн рублей до 4333 млн рублей; товарная — с 1559 млн рублей
(1074 млн — военная продукция и 485 млн — гражданская продукция) до 3781 млн рублей
(соответственно 1290 млн и 2491 млн). По второму варианту объем валовой продукции военной промышленности планировался на начало 1937 г. в объеме 3000 млн рублей, товарной — 2530 млн рублей (1105 млн — военная продукция и 1425 млн — мирная продукция)56.
Таким образом, по обоим вариантам пятилетки гражданская продукция планировались в
большем объеме, чем военная.
Та б л и ц а 9
Выполнение военных заказов в годы второй пятилетки57
Военная продукция

1934 г.
Заказ

Артсистемы, шт.
Артснаряды, тыс. шт.
Авиабомбы, тыс. шт.
Винтовки, тыс. шт.
Пулеметы, тыс. шт.
Патроны, млн шт.
Самолеты, шт.
Танки, шт.

4607
3084
377
300
23,7
367
3595
4110

1935 г.

Произве- % выполдено
нения

4123
1504
369
303
29,2
191
3109
3565

89,4
48,7
97,8
101,0
123,2
52,0
86,4
86,7

1936 г.

Заказ

Произведено

% выполнения

Заказ

Произведено

% выполнения

5554
5673
369
237
41,3
704
2337
3295

4383
1578
154
221
31,8
612
1612
3055

78,9
27,8
41,7
93,2
76,9
86,9
68,9
92,7

8983
11378
1170
415
40,4
1153
4169
4052

5235
5200
Н. Д.

58,2
45,7
Н. Д.

403
31,1
722
2688
4804

97,1
76,9
62,6
64,4
118,5

Как видно из таблицы 9, в большинстве случаев продолжалось невыполнение военных
заказов. Если бы СССР действительно стремился к войне, такое положение дел было бы
недопустимым. Все предприятия тяжелой промышленности могли производить военную
продукцию, но использовать их производственные возможности для выполнения заказов
военного ведомства руководство Наркомтяжпрома не считало целесообразным, ибо это
сорвало бы планы производства гражданской продукции.
Пятилетнюю программу морского судостроения, принятую в 1933 г., не удалось завершить
даже в 1941 г. Потребовав огромных денежных средств и расхода металла, эта программа не
успела существенно усилить Военно-морские силы. Всего за 1928–1940 гг. было построено
боевых кораблей водоизмещением 421 тыс. т — шесть крейсеров, 57 эсминцев, 21 сторожевой
корабль, 286 подводных лодок, 174 тральщика, 1433 торпедных катера и др.58
В общем объеме валовой промышленной продукции СССР, составившей в 1937 г.
90,2 млрд рублей в ценах 1926/27 г., продукция Наркомоборонпрома составила 9 млрд рублей, т. е. около 10 %59. Но следует учесть, что в эту цифру входила и гражданская продукция.
Размещение военной промышленности было крайне уязвимым в случае войны. Из 219
производственных предприятий НКОП (по состоянию на 16.05.1938 г.) 68 (31 %) дислоцировались в Москве и Московской области, 38 (17,3 %) — в Ленинграде и Ленинградской
области, 26 (11,8 %) — в Украинской ССР. На Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке находилось только 30 (13,6 %) военных предприятий.
С декабря 1936 г. по сентябрь 1939 г. была предпринята попытка объединить оборонную
промышленность в рамках Наркомата оборонной промышленности. Но она оказалась неудачной. Репрессии и тотальная смена кадров руководителей оборонной промышленности
и военного ведомства привели к ликвидации НКОП.
В годы второй и в начале третьей пятилетки создавались новые виды вооружений. Были
изготовлены первые опытные образцы среднего танка Т-34 и тяжелого танка КВ («Клим Во-

507

рошилов»). Разработаны и включены в заказ НКО 82-мм и 132-мм реактивные снаряды.
Созданные в эти годы истребители И-15 и И-16, двухмоторный скоростной бомбардировщик
СБ, бомбардировщик дальнего действия ТБ-7 имели для того времени превосходные летные
и боевые характеристики.
Однако до начала Великой Отечественной войны серийное производство новых образцов
еще не было полностью налажено. Задержка обусловливалась недостаточным количеством
качественных материалов. Поступавшие на военные заводы броневые листы были испещрены трещинами. Из 10–12 т металла в лучшем случае выходила 1 т кондиционной брони60.
Затягивался запуск в серийное производство миномета Б. И. Шавырина. Он начался
только в 1940 г. К началу войны с гитлеровской Германией было выпущено 14 200 штук 82-мм
минометов и 3200 штук 120-мм. Неблагополучно обстояли дела и с производством автоматов.
Отставало производство противотанковых и зенитных средств. Сократился выпуск ручных и
станковых пулеметов. Накануне войны были сняты с вооружения противотанковые ружья.
Орудийные заводы много усилий тратили на подгонку и притирку деталей. Эти операции производились вручную и требовали много времени. Поэтому орудийные заводы стали
превращаться в склады неукомплектованных деталей. Например, на заводе № 8 было изготовлено орудийных тел и деталей на 800 систем, а сдано на вооружение только 45 систем.
Заводы справлялись с изготовлением опытных образцов, но на запуск их в серию уходили
годы. Так, опытный образец 180-мм пушки заводом «Большевик» был изготовлен в течение
года, а организация ее серийного производства потребовала трех лет61.
Следует сказать, что до 1939 г. заказы военного ведомства на боевые самолеты не выполнялись. На расширение их производства ушло до 40 % военного бюджета, при этом
доминировали устаревшие модели.
В 1932 г. в Красной армии впервые в мире были сформированы механизированные
корпуса, а в 1934–1935 гг. бронетанковые и механизированные части выделили в специальный род войск. Это решение исходило из правильного представления о возрастающей роли
механизированных войск в будущей войне. Однако из опыта применения танков во время
войны в Испании был сделан неверный вывод, и механизированные корпуса были расформированы. Вскоре их пришлось воссоздавать.
Военные историки расходятся в оценке численности танков в РККА к началу Великой
Отечественной войны. Например, согласно многотомному исследованию по истории советской артиллерии на 1 апреля 1941 г. в армии находилось 23 815 танков62, а в книге о потерях
Вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах под редакцией
Г. Ф. Кривошеева численность советского танкового парка к июню 1941 г. оценивается в
22 600 машин63. Как бы там ни было, но по численности танков РККА не уступала напавшим
на страну немецким войскам. Однако в основном это были машины устаревших конструкций.
Производство танков, не уступавших немецким, только начинало набирать темпы. В 1940 г.
было выпущено всего 243 танка КВ и 115 Т-34. В первой половине 1941 г. было произведено
396 танков КВ и 1110 Т-3464.
В 1939–1941 гг. был принят ряд постановлений СНК СССР и ЦК ВКП(б) об увеличении
производства новых типов боевых самолетов, танков, артиллерийского и стрелкового вооружения, кораблей военно-морского флота, организации производства литой многослойной
брони, развития промышленности искусственного жидкого топлива и пр. Началось лихорадочное создание военно-промышленных наркоматов. Но военное производство не успевало
за быстрым развитием событий.
Предвоенные расходы на оборону были на пределе финансовых возможностей СССР. За
три последних года третьей пятилетки среднегодовые расходы на оборону составили 26,4 %
государственного бюджета, а в 1940 г. они достигли небывало высокого уровня за всю историю СССР — 32,6 % госбюджета.
Если среднегодовые расходы на оборону страны в 1933–1937 гг. принять за 100 %, то в
1938–1939 гг. они возросли в четыре раза, а в 1940 г. — более чем в шесть раз. Среднегодовые
бюджетные расходы государства за эти же годы выросли на 235 %65. Следовательно, в пред-

508

военные годы темпы роста расходов на подготовку к обороне более чем в два раза превышали
темпы роста суммарных бюджетных расходов.
В то же время состояние советской военной промышленности не выглядело предпочтительнее военно-экономического потенциала любой из индустриально развитых стран.
Техническую отсталость от ведущих Западных стран в полной мере преодолеть не удалось.
С сентября 1939 г. в связи с началом Второй мировой войны, в условиях непосредственной военной угрозы, началось форсированное производство вооружений. Накануне войны
был принят мобилизационный план на вторую половину 1941 г. и на 1942 г., предусматривавший «военную перестройку промышленности на случай войны». Но война началась до
его реализации.
Тем не менее, несмотря на все трудности экономического развития и даже провалы, к
началу 1940-х гг. СССР превратился в могучую индустриальную державу, без чего победа в
Великой Отечественной войне оказалась бы невозможной.

ПРИМЕЧАНИЯ
1

ХVI конференция Всесоюзной коммунистической партии (б). Стенографический отчет. М.; Л.,

1929.
2

V съезд Советов. Стенографический отчет. М., 1929.
XVI съезд Всесоюзной коммунистической партии (б). Стенографический отчет. М.; Л., 1930.
С. 45–46.
4
Лацис О. Р. Перелом. Опыт прочтения несекретных документов. М., 1990. С. 34; Лисичкин Г. Мифы
и реальность // Осмыслить культ Сталина. М., 1989. С. 263–264.
5
Дэвис Р. У., Хлевнюк О. В. Отмена карточной системы в СССР. 1934–1935 гг. М., 1999.
6
Итоги выполнения второго пятилетнего плана развития народного хозяйства СССР. М., 1939.
7
XVIII съезд Всесоюзной коммунистической партии (б). 10–21 марта 1939 г. Стенографический
отчет. М., 1939. С. 282–314.
8
Там же.
9
XVII конференция Всесоюзной коммунистической партии (б). Стенографический отчет. М.,
1932. С. 20.
10
Сталин И. В. Сочинения. Т. 13. М., 1951. С. 161–215.
11
Правда. 1935. 2 сентября.
12
Первое Всесоюзное совещание рабочих и работниц-стахановцев. 14–17 ноября 1935 г. Стенографический отчет. М., 1935.
13
Евстафьев Г. Н. Социалистическое соревнование — закономерность и движущая сила экономического развития советского общества. М., 1952.
14
Итоги выполнения второго пятилетнего плана развития народного хозяйства СССР.
15
Там же.
16
Там же.
17
Панова И. А., Ускова Г. И. История России. Конспективное изложение программных тем. М.,
2000. С. 166–167.
18
Контрольные цифры Госплана СССР на 1928/29 г. С. 398–399.
19
Там же. С. 408–409.
20
Лацис О. Р. Указ. соч. С. 46; Власть и оппозиция. Российский политический процесс XX столетия. М., 1995. С. 154.
21
Операция «Голодомор»: Когда безумствует мечта // Родина. 2007. № 1. С. 60–76.
22
Назаренко Н. Голод 1932–1933 годов как результат системного кризиса в сельском хозяйстве. М.,
2009.
23
Сельское хозяйство Союза ССР: Статистический справочник. М., 1939. С. 122, 126, 137, 172, 174,
247; Социалистическое строительство СССР: Статистический ежегодник. М., 1936. С. 280, 336, 342–343.
24
Там же.
25
Сельское хозяйство СССР 1935. Ежегодник. Сельхозгиз. М., 1936. С. 215.
26
Собрание законов СССР. 1935. № 11. Ст. 82.
27
Сельское хозяйство Союза ССР: Статистический справочник. С. 122, 137, 172, 247; Социалистическое строительство СССР: Статистический ежегодник. С. 280, 342–343.
28
Социалистическое строительство СССР. С. 359; Социалистическое строительство Союза ССР
(1933–1938). М., 1939. С. 103.
3

510

29
История железнодорожного транспорта России и Советского Союза. Т. 2. 1917–1945. М.; СПб.,
1997. С. 47–48.
30
Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. 1917–1967 гг.: Сборник документов
за 50 лет. М., 1967. Т. 2. 1929–1940 гг. C. 680.
31
Турксиб. Сборник статей участников строительства Туркестано-Сибирской железной дороги. М.,
1930.
32
История железнодорожного транспорта России и Советского Союза. Т. 2. С. 94.
33
Передовые методы работы железнодорожников. М., 1946. С. 49.
34
Там же. С. 45.
35
XVII съезд ВКП(б). Стенографический отчет. М.; Л., 1938. С. 54.
36
Итоги выполнения второго пятилетнего плана развития народного хозяйства СССР. М., 1939.
37
Там же.
38
История железнодорожного транспорта России и Советского Союза. Т. 2. С. 74.
39
Татарчуков А. Н. Магистраль Москва — Донбасс. М.; Л., 1932.
40
Железнодорожный транспорт в годы индустриализации СССР. М., 1970. С. 306–307.
41
Подсчитано по: История железнодорожного транспорта России и Советского Союза. Т. 2. С. 150.
42
П. Ф. Кривонос — один из инициаторов стахановского движения на железнодорожном транспорте,
Герой Социалистического Труда (1943).
43
История железнодорожного транспорта России и Советского Союза. Т. 2. С. 312.
44
Там же.
45
Там же. С. 313.
46
См.: Самуэльсон Л. Красный колосс: Становление военно-промышленного комплекса СССР.
1921–1941. М., 2001; Быстрова И. В. Советский военно-промышленный комплекс: проблемы становления и развития (1930–1980-е годы). М., 2006; Симонов Н. С. Военно-промышленный комплекс СССР в
1920–1950-е годы: Темпы экономического роста, структура, организация производства и управление. М.,
1996. С. 59–63.
47
ВКП(б). Стенографический отчет. С. 153–154.
48
Симонов Н. С. Указ. соч. С. 46–47.
49
Там же. С. 48.
50
Там же.
51
Там же. С. 83.
52
Там же. С. 84.
53
Там же.
54
Там же.
55
Там же. С. 85.
56
Там же.
57
Там же.
58
Там же.
59
Там же.
60
Там же. С. 86.
61
Там же. С. 87.
62
История отечественной артиллерии. Том III. Артиллерия Советской Армии до Великой Отечественной войны (октябрь 1917 г. — июнь 1941 г.). Книга 8. Советская артиллерия в период между гражданской
и Великой Отечественной войнами (1921 г. — июнь 1941 г.). М.; Л., 1964. С. 217–218.
63
Гриф секретности снят: Потери Вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных
конфликтах: Статистическое исследование / Под общ. ред. Г. Ф. Кривошеева. М., 1993. С. 345, 350,
357, 366.
64
Строительство и боевое применение советских танковых войск в годы Великой Отечественной
войны / Под ред. О. А. Лосика. М., 1979. С. 8–9.
65
Симонов Н. С. Указ. Соч. С. 90.

Советское общество перед войной
При всей противоречивости своего развития страна жила в 1930 — начале 1940-х гг.
активной трудовой и общественной жизнью. Каким было советское общество в условиях
авторитарной системы? Пассивным, равнодушным, автоматически выполнявшим установки
вождей и руководителей или общественно-деятельным, обладающим чувством собственного
достоинства и высокой ответственности за судьбы Отечества?
Анализ документов того времени позволяет говорить о достаточно высокой общественной активности населения страны. В предвоенные годы большинство граждан Советского
Союза проявляло такие качества, как любовь к Родине, сознание общественного долга,
коллективизм, мужество, готовность к защите Родины.
Общественная активность стала возможной и благодаря патриотическим традициям
народа, целенаправленной деятельности государства, общественных организаций. Общество того времени было объединено вокруг ясной и понятной цели — защиты Отечества.
Рабочий класс, колхозное крестьянство, интеллигенция, все этносы, народности, женщины
и мужчины, молодежь были призваны осознать сложившуюся международную военно-политическую обстановку и необходимость вооруженной защиты страны. Государственный
патриотизм, сплоченность, гражданская зрелость стали основой поведения народа. Это
подтвердила и война.
Реальность того времени была такова, что практическое руководство страной и обществом осуществляла Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков). Это была
централизованная общественно-политическая организация, пополнявшая свои ряды путем
строгого индивидуального отбора. Накануне войны ее численность возросла. Если в начале
1938 г. ВКП(б) имела в своем составе 1,9 млн членов и кандидатов в члены партии, то к началу 1941 г. — 3,9 млн человек1.
Особое внимание обращалось на расстановку коммунистов в решающих отраслях народного хозяйства — в тяжелой и оборонной промышленности, на транспорте, в сельском
хозяйстве и других.
Отличительной чертой кадровой политики партии в предвоенные годы была концентрация власти в руках относительно небольшой группы людей, опытных организаторов,
безусловно преданных секретарю ЦК ВКП(б) фактическому лидеру СССР И. В. Сталину.
Обратим внимание на состав ряда важнейших государственных и партийных органов тех
лет: Президиума Верховного Совета СССР, Совнаркома СССР, ЦК ВКП(б). И. В. Сталин,
А. А. Андреев, Л. П. Берия, К. Е. Ворошилов, А. И. Микоян, В. М. Молотов («второе лицо в
партии и правительстве»), А. А. Жданов, Г. М. Маленков, Н. М. Шверник, А. С. Щербаков
и некоторые другие — каждый из них занимал по несколько руководящих должностей в
партии, органах государственной власти и управления. Это позволяло сосредоточить, по существу, в одних руках все нити управления, что считалось особенно важным и необходимым
в чрезвычайных условиях в огромной стране, где времени на многочисленные согласования
при принятии срочных решений просто не хватало. С наступлением войны этот принцип

512

реализовался в создании чрезвычайных органов власти и предельной ее концентрации в
руках И. В. Сталина.
Первостепенную роль в подготовке государства и общества к военным испытаниям играли государственные, военные, хозяйственные, политические и административные кадры,
входившие в номенклатуру ЦК ВКП(б). Они воздействовали на общество не только официально, разрабатывая и утверждая новые законы и указы, но и личным примером, стилем
своей работы, одержимостью в отстаивании коммунистических идеалов и ценностей. Подбор
кадров по деловым и политическим качествам, их подготовка, расстановка, ротация, контроль за их деятельностью в русле государственной политики — в этом заключалась основная
деятельность государственных и партийных органов.
На руководящую военную, хозяйственную, научную и в меньшей степени политическую
работу выдвигались молодые и способные люди. Среди них: 30–35-летние А. П. Александров,
Н. К. Байбаков, В. В. Вахрушев, В. С. Гризодубова, А. А. Громыко, П. И. Коробов, А. Н. Косыгин, Н. Г. Кузнецов, П. Ф. Ломако, К. Т. Мазуров, Н. А. Михайлов, И. Г. Пересыпкин,
П. К. Пономаренко, Д. Ф. Устинов, Е. А. Фурцева и другие.
На административную руководящую работу, особенно на уровне городского, районного
и местного звена, стали шире выдвигать женщин, которые составили перед войной 37 %,
среди депутатов Верховного Совета СССР — 16,5 %2.
Предгрозовая обстановка рубежа 1930–1940-х гг. обусловила перемены во многих сферах
управления страной. «Сильные личности… выдающиеся характеры обычно суровы, неуживчивы, иногда жестоки, — писал французский генерал де Голль. — Очень редко случается,
чтобы их любили и им покровительствовали. Но лишь только события приобретают грозный
характер… и дело общего спасения требует немедленной инициативы, готовности к риску,
твердости, все меняется, и справедливость вступает в свои права. Какая-то могучая волна
выталкивает на передний край человека характера. Его советами пользуются, его таланты
хвалят, и он обретает всю свою ценность»3.
Политическое руководство страны следило за тем, чтобы персональный состав органов
государственного руководства, а также крупнейших общественных организаций был обязательно многонациональным, особенно в регионах, прежде всего за счет представителей
коренных этносов. Пример — реализация постановления ЦК ВКП(б) по проблемам Туркмении, принятого во второй половине 1930-х гг. и потребовавшего от партийной организации
этой республики решительно улучшить дело с подготовкой и выдвижением национальных
кадров на руководящую работу. В результате уже в 1940/41 учебном году из 512 выпускников
вузов 100 человек составляли туркмены. По выпускникам техникумов эти цифры составили
соответственно 1005 и 310 человек4. Представители в прошлом отсталого кочевого народа
пополняли состав руководящих советских и хозяйственных органов, научных и культурнопросветительных организаций республики.
Инакомыслие, малейшее сомнение, к примеру, в безупречности социалистической системы хозяйства или правильности линии партии решительно пресекались. При этом нельзя
не отметить, что в государственной кадровой политике было и немало положительного:
целеустремленное, постоянное и настойчивое преодоление коррупционных проявлений,
высокие требования к политическому и моральному облику руководящих работников. Строго
бичевались случаи «морального разложения», под которыми обычно понимались пьянство,
нечестность, супружеская неверность и тому подобные явления.
В целях укрепления структуры государственной власти, единства общества, взаимопомощи республик, краев, областей и округов страны и сохранения целостности государства
широко практиковалась горизонтальная и вертикальная ротация кадров. «Реклама» первых
лиц республиканских, краевых, областных органов власти в центральной печати и на радио,
как правило, не допускалась.
Централизация власти, идеологический монизм в обществе, жесткая требовательность и
воля лидера СССР, строгая дисциплина и исполнительность — всё это имело решающее значение в мобилизации ресурсов страны для подготовки к отражению фашистского вторжения.

513

Проведенные в конце 1937 г. на основе Конституции СССР 1936 г. выборы в Верховный
Совет СССР показали возросшую политическую активность общества. К избирательным
урнам пришло 96,7 % избирателей, 98,8 % из них отдали голоса за «кандидатов блока коммунистов и беспартийных» (так назывался список кандидатов в депутаты). В состав депутатов
Верховного Совета СССР было избрано 1143 депутата: 480 рабочих, 337 крестьян, 326 представителей интеллигенции5.
Выборы в Советы всех уровней позволили создать единую для СССР систему органов
власти. Объем обязанностей местных Советов, которыми они были наделены по Конституции
СССР, требовал привлечения к работе широкой общественности. Активисты сосредоточивались в различных комиссиях Советов: производственной, культурно-просветительской
и других (количество их зависело от масштабов населенного пункта и других факторов).
Общественники широко привлекались к разнообразной работе по обустройству и благоустройству населенных пунктов, к подготовке военнообязанных к призыву в армию и на
флот, к проведению кампаний по выборам в органы власти в качестве агитаторов, членов
избирательных комиссий. Они проводили большую организационную и воспитательную
работу с детьми и подростками, заботились об участниках войн, героях труда, инвалидах,
организовывали «тимуровские команды» для помощи нетрудоспособным гражданам и
многое другое. Поэтому Советы с их многочисленными членами комиссий и помощниками
являлись одновременно и государственными, и общественными организациями, особенно
на низовом уровне. Более широкое привлечение граждан к работе Советов стало заметным
явлением того времени.
Руководство страны в своей политической деятельности во многом опиралось на массовые организации, самой многочисленной из которых были профсоюзы. В рамках установленных для них полномочий они защищали интересы трудящихся, боролись с бюрократией,
участвовали в решении вопросов строительства и распределения жилья, устройства быта,
социального страхования и отдыха работников, соблюдения техники безопасности на производстве, организации профессиональной учебы, досуга и пр.
Профсоюзы охватывали свыше 80 % рабочих и служащих. Колхозники, чей труд был связан с колхозно-кооперативной собственностью, в профсоюзы не входили. К концу 1930-х гг.
около 25 млн работающих граждан были объединены в 68 отраслевых и 120 территориальноотраслевых профсоюзов6.
Вместе с руководителями предприятий и отраслей народного хозяйства профсоюзы
проводили в предвоенные годы большую работу по массовому вовлечению рабочих, инженеров и техников в ряды участников социалистического соревнования, по распространению
опыта высокопроизводительного труда, изобретательства и рационализации, движения
стахановцев и др. О развитии в СССР стахановского движения и других прогрессивных
форм проявления инициативы тружеников производства в 1939 г. c трибуны XVIII съезда
ВКП(б) один из молодых талантливых руководителей народного хозяйства А. Н. Косыгин
говорил так: «Ни одна страна в мире не знала такого темпа развития хлопководства, какой
был в СССР в течение первой и второй пятилеток… В Англии и США в лучшем случае
рабочий обслуживает 8–10 простых ткацких станков. На ряде фабрик в Иванове, Москве,
Ленинграде много работниц работают на 12, 16, 18, 20 ткацких станках»7. Многие стахановцы
стали известными не только в своих союзных республиках, но и в стране в целом, получили
правительственные награды.
Реализуя постановление СНК СССР, ЦК ВКП(б) и ВЦСПС от 28 декабря 1938 г. «О мероприятиях по упорядочению трудовой дисциплины, улучшению практики государственного
социального страхования в борьбе со злоупотреблениями в этом деле», профсоюзы способствовали наведению порядка на производстве, сокращению прогулов, росту авторитета
дисциплинированных, инициативных работников. Были разработаны и приняты меры по
повышению производительности труда, подготовке квалифицированных кадров для новых
предприятий.

514

Важное место в системе общественных организаций страны занимал комсомол. К началу 1941 г. он объединял около 10 млн юношей и девушек, из которых более 40 % работали в
промышленности, 31 % — в сельском хозяйстве, 15 % — на транспорте, 2 млн комсомольцев служили в Красной армии8. Многие из них учились в высших и средних специальных
учебных заведениях.
Молодежь активно трудилась на комсомольских стройках. Сотни тысяч комсомольцев
участвовали в строительстве города Комсомольска-на-Амуре, металлургического завода
«Амурсталь», железной дороги Акмолинск — Карталы, Рыбинской ГРЭС, Московского
метрополитена и других важнейших народнохозяйственных объектов. Порыв молодежи
передают слова некогда популярной песни «Комсомольцы-добровольцы»:
Мы сильны нашей верною дружбой.
Сквозь огонь мы пройдем, если нужно
Открывать молодые пути.
Большое значение в подготовке молодежи к защите Отечества имело физкультурное
движение. Рассказывая о том, как формировалось в 1930–1940-х гг. общественное мнение
вокруг этого движения, Маршал Советского Союза Д. Т. Язов вспоминал, что значки «Готов
к труду и обороне» двух ступеней как показатель физического развития молодого человека
стремились получить и носить на груди все. «Каждый парень к десятому классу имел четыре — пять значков, иначе и к девушке не подойдешь — стыдно выглядеть «хиляком»!» — замечает маршал9. Чтобы получить значок ГТО, надо было бежать кросс 3 км, подтягиваться на
перекладине, плавать на скорость, прыгать в длину, высоту и т. д. Такие нормативы давались
не просто. Для получения другого значка «Готов к санитарной обороне» (ГСО) требовалось
сдать экзамен по оказанию первой помощи пострадавшему.
Молодежь целеустремленно готовилась к службе в армии и на флоте. Тысячи и тысячи
человек в стране овладевали искусством стрельбы, ведения рукопашного боя, становились
хорошими лыжниками и пловцами. Важное значение для подготовки сильных и выносливых
бойцов имели ежегодно проводившиеся в стране многокилометровые профсоюзно-комсомольские кроссы и военизированные походы.
Кроме того, в областях, краях и республиках широко практиковались различные военные игры, бег в противогазах и с препятствиями. Устраивались соревнования по лыжному
спорту, плаванию, стендовой стрельбе между спортивными организациями, предприятиями,
районами, городами. Это способствовало вовлечению в физкультурно-массовую работу
миллионов новых участников, усиливало интерес молодежи к спорту, давало возможность
активно готовить резервы для армии.
Большой размах в предвоенные годы приобрела деятельность множества оборонно-массовых организаций, в основном состоявших из молодежи, — Осоавиахима, Союза обществ
Красного Креста и Красного Полумесяца и других, сыгравших важную роль в овладении
молодежью знаниями и навыками, необходимыми для защиты Отечества.
Одной из наиболее популярных массово-оборонных организаций был Осоавиахим. Он
вел подготовку бойцов-стрелков, телефонистов-морзистов, летчиков и кавалеристов, специалистов других военных профессий. «Уверена, — вспоминала бывшая осоавиахимовка
из г. Советская Гавань Н. Копытова, — что все то, чем мы занимались в Осоавиахиме, было
для фронта, для Победы, для Родины»10.
В другой массовой добровольной общественной организации — Союзе обществ Красного Креста и Красного Полумесяца СССР — состояли в основном девушки. Перед Великой
Отечественной войной в ней насчитывалось 7,9 млн человек. Отделения этого общества
работали во всех городах, а также во многих колхозах и совхозах, в рабочих поселках. Вскоре
начавшаяся война подтвердила, какое большое значение имела работа общества для подготовки кадров медицинских работников.

515

То, что массовые институты общества не складывались формально в единую иерархическую систему (хотя идейно направлялись из единого центра), существенно повышало инициативу, ответственность, способность к самоорганизации, умение в чрезвычайных условиях
принимать самостоятельные решения и в то же время опираться на политическую и организационную (а иногда и материальную) поддержку «руководящей и направляющей силы».
В то же время партийные органы внимательно следили за тем, чтобы в массовых организациях не возникали «аномалии» в настроениях и действиях людей. Через свои местные и
первичные организации, через активно формируемое общественное мнение, печать и радио,
посредством кадров, направляемых на руководящие посты, партия жестко контролировала
положение дел в этих организациях.
Одной из ведущих сил просвещения и воспитания молодежи в духе патриотизма и
готовности встать на защиту Отечества была система народного образования. В дореволюционные годы большинство населения России оставалось неграмотным, в условиях же
советского строя система образования получила широкое развитие. Если в 1914/15 учебном году количество общеобразовательных школ составляло 77,3 тыс., а число учащихся
в них — около 5,7 млн человек, то непосредственно перед Великой Отечественной войной
только в РСФСР эти цифры составили 116,9 тыс. и 20,7 млн, т. е. соответственно произошло
увеличение в 3,5 раза11.
Государство целенаправленно регулировало прием на учебу в высшие и средние учебные
заведения. В частности, в 1938–1940 гг. количество выпускников высших учебных заведений
составило в среднем за год 109,3 тыс. человек, средних учебных заведений — в два с лишним раза больше: 226 тыс. человек12. Это позволило направить большую часть выпускников
техникумов на работу на заводы и фабрики, транспорт, стройки, что в значительной мере
удовлетворило кадровые потребности важнейших отраслей экономики.
Вслед за Россией пример приоритетной заботы о быстрейшем росте системы среднего
профессионального образования (по сравнению с высшим), т. е. о подготовке трудовых резервов по массовым профессиям рабочих и техников, показывала Украинская ССР. Здесь число
учащихся средних школ выросло в предвоенные годы в 2,5 раза, число студентов — почти в
6 раз, а число учащихся техникумов и средних специальных учебных заведений — более чем
в 15 раз13. Этому примеру следовали другие союзные республики. Положительная динамика в
развитии образования отмечалась и в самых далеких от столицы СССР республиках Средней
Азии, где до 1917 г. население было в основном неграмотным.
Система народного образования являлась одной из ведущих институциональных форм
просвещения и воспитания граждан страны. Именно в средних и высших учебных заведениях
молодежь не только овладевала знаниями, но и воспитывалась в духе гордости за свою Родину, преданности ей, проходила спортивную и трудовую закалку. Довоенная школа воспитала
миллионы тружеников, защитников Отечества. Самыми показательными результатами этой
работы стали огромные очереди в военкоматы в первые дни войны, когда молодежь всеми
правдами и неправдами стремилась стать в ратный строй. Позднее об итогах труда поколения учителей 1930-х гг. нарком просвещения РСФСР академик В. П. Потемкин скажет:
«Советский учитель победил немецкого учителя-фашиста»14.
Постоянное внимание уделялось развитию отечественной культуры. Создавали свои
произведения писатели и поэты (М. Горький, В. Маяковский, М. Шолохов, Л. Леонов,
Д. Бедный, А. Булгаков, А. Фадеев, А. Сурков, С. Михалков, В. Лебедев-Кумач, А. Ахматова
и др.), композиторов (Д. Шостакович, С. Прокофьев, Б. Александров, В. Соловьев-Седой,
И. Дунаевский, В. Агапкин и др.), деятели изобразительного, театрального и других видов
искусства. Их произведения, распространяемые средствами массовой информации, воспитывали уверенность в будущем, оптимизм, сплачивали людей.
Во многих городах, прежде всего в крупных, функционировали театры, музеи, библиотеки, дома культуры. Сложнее обстояло дело в сельской местности, где в довоенные годы
проживало две трети населения СССР. Недостаточные экономические возможности, общий низкий уровень образования жителей деревни обусловливали создание особых форм

516

культуры. Это избы-читальни, красные уголки, красные юрты (например, на пастбищах
отгонного животноводства), клубы, кинопередвижки. Главная роль в развитии культуры на
селе принадлежала школьным учителям.
По состоянию на конец 1940 г. в клубах Советского Союза действовало 26 тыс. киноустановок, 95 тыс. библиотек с фондом литературы в 185 млн экземпляров книг. В РСФСР
этот показатель составлял 18,9 тыс. киноустановок, около 46 тыс. библиотек с фондом литературы в 43 млн экземпляров15.
В сельской местности имелось 36,9 тыс. изб-читален. По сравнению с дореволюционными годами, когда просветительской деятельностью, кроме церкви, никто на селе не занимался, даже эти скромные очаги культуры выполняли важную миссию духовного развития
и воспитания людей.
В целом же в стране сформировался крупный слой интеллигенции, численность которой
в 12 раз с лишним превышала число людей умственного труда в дореволюционной России.
В последнее довоенное десятилетие уверенно заявила о себе отечественная наука. К 1941 г.
Советский Союз располагал 1821 научным учреждением, в которых непосредственно научным
творчеством было занято 362 тыс. человек16. Кроме научных учреждений наукой активно и
плодотворно занимались Московский, Ленинградский, Казанский, Томский университеты
и другие вузы страны. Среди важнейших исследовательских проблем таких научных центров
были выявление и наиболее полное использование природных ресурсов, необходимых для
развития народного хозяйства и укрепления обороноспособности страны17.
При планировании экономического, социального, военного и других направлений
развития Советского государства учитывалось, что основная угроза для страны ожидается
с запада. В этой связи особое внимание руководства было направлено на быстрое развитие
производительных сил на востоке страны. Там укреплялась граница с соседними государствами, строились порты, города и поселки, развивались промышленность и транспорт.
Для освоения дальневосточного края организовывались призывы и наборы молодежи на
комсомольские стройки. Среди молодых людей, решивших поехать в дальние края, было
мало женщин. Поэтому в 1937 г. был объявлен общественный призыв под лозунгом «Девушки — на Дальний Восток!». Этот почин получил название хетагуровского движения
по имени обратившейся к молодежи с таким призывом Валентины Хетагуровой, молодой
жены советского командира-дальневосточника, будущего Героя Советского Союза генерала
армии Г. И. Хетагурова18. Поощрялись также проживание граждан в восточных районах на
постоянной основе, прием на работу граждан, освободившихся из заключения.
Эти меры государства укрепляли производственные и оборонные ресурсы Сибири и
Дальнего Востока, что имело большое значение в годы войны.
Дружбу народов, их единство большинство историков по праву называют в числе важнейших составляющих победы СССР в борьбе с фашизмом. В этом направлении до войны
была проведена огромная работа. Она оказалась тем более необходимой, что в подготовке
разбойничьего похода на Восток гитлеровской Германии «подыгрывали» антисоветские
круги ряда других государств, готовых к разделу добычи в богатой природными ресурсами
России. Так, при генштабе Польши, стремившейся к союзу с Германией, было образовано
специальное подразделение по работе с национальными меньшинствами, проживающими в
СССР. Предпринимались усилия по обострению обстановки в западных районах Украины, в
Прибалтике, Средней Азии, на Кавказе. Наряду с военными и экономическими средствами
использовались разнообразные методы идеолого-психологического и административнополитическоговоздействия на население и личный состав советских Вооруженных сил.
Сплочение всех конструктивных патриотических сил независимо от политических, этнических, конфессиональных и других различий стало одной из важнейших составляющих
подготовки государства и общества в СССР к отражению грядущей агрессии.
Нельзя не сказать и о том, что некоторая часть населения в разных формах проявляла
недовольство советскими порядками вплоть до вооруженных выступлений. Власть ответила
репрессивными мерами. По данным известного специалиста по проблеме репрессий в СССР

517

В. Н. Земскова, с 1935 до 1941 г. по политическим мотивам было репрессировано 1 868 085 человек, из них приговорены к высшей мере наказания 288 503 человека19.
В материальном отношении народ, по сегодняшним меркам, жил бедно. Уровень жизни
большинства населения повышался медленно. Исключение составляла партийная, государственная и хозяйственная номенклатура, а также значительная часть интеллигенции, которые
располагали ограниченными материальными привилегиями. Острой была жилищная проблема: комната для семьи в коммунальной квартире была, как правило, общепринятой нормой в
Москве, Ленинграде, Киеве, ряде других городов. Нелегкой в материальном отношении была
и жизнь крестьянства. В колхозах нередко после выполнения поставок государству зерна и
овощей не оставалось необходимого минимума для оплаты труда крестьян. Зачастую из-за
недостатка промышленных товаров и денежных средств в деревнях занимались домашним
ткачеством, плели лапти, заменявшие обувь фабричного производства. Личные хозяйства
были слишком малы и едва позволяли обеспечить крестьянским семьям прожиточный минимум. Тем не менее численность населения страны возрастала.
С началом массовых репрессий получило распространение такое негативное явление как
доносительство, в результате которого пострадали многие невинные люди. Надо сказать, что
масштабы необоснованных репрессий 1930-х гг., в том числе в армии и на флоте, в то время
не были известны, а открытые процессы, на которых подсудимые признавались в тягчайших
преступлениях против государства, не оставляли сомнения в их виновности.
Несмотря на все сложности и противоречия, страна и народ встретили Великую Отечественную войну экономически и идеологически в основном подготовленными. Рубеж
1930–1940-х гг. оставил новым поколениям ценный опыт формирования в гражданах общественной активности, патриотизма и ответственности, которые помогли Советскому
государству выстоять в смертельной схватке с фашизмом.

ПРИМЕЧАНИЯ
1
Рабочий класс СССР накануне и в годы Великой Отечественной войны. 1938–1945 гг. Т. 3. М.,
1984. С. 139.
2
Женщины России в чрезвычайных условиях. Исторический опыт, проблемы, пути решения. М.,
2006. С. 31, 36.
3
Цит. по: Молчанов Н. Н. Генерал де Голль. М., 1973. С. 81–82.
4
Победа — одна на всех: Вклад союзных республик СССР в завоевание Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. М., 2010. С. 476.
5
Великая Отечественная война. 1941–1945. Энциклопедия. М., 1985. С. 669.
6
Там же. С. 591.
7
Косыгин А. Н. Избранные речи и статьи. М., 1970. С. 7.
8
КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 5. М., 1976. С. 186–187.
9
Цит. по: Кондакова Н. И. Война, государство, общество. 1941–1945. М., 2002. С. 432.
10
Ветеран. 2001. № 6.
11
Страна Советов за 50 лет. М., 1967. С. 271.
12
Там же. С. 272.
13
Там же. С. 277.
14
Потемкин В. П. Статьи и речи по вопросам народного образования. М., 1947. С. 264.
15
Страна Советов за 50 лет. С. 287–288.
16
Там же. С. 271.
17
Великая Отечественная война. 1941–1945. Энциклопедия. С. 483.
18
Там же. С. 591.
19
Земсков В. Н. Правда о репрессиях в СССР: Против спекуляций, извращений и мистификаций // Противодействие современным фальсификаторам истории Великой Отечественной войны. М.,
2010. С. 52.

Реорганизация Вооруженных сил
Военно-теоретические взгляды накануне войны. Каждое государство осуществляет свое
военное строительство, готовит страну и вооруженные силы к решению внешних военнополитических задач, исходя из сложившейся системы взглядов на возможный характер
будущей войны. Поэтому в межвоенные годы в СССР, как и в других ведущих странах мира,
теоретическим проблемам будущей войны придавалось первостепенное значение.
Доктринальные установки, лежавшие в основе советского военного строительства в
период между двумя мировыми войнами, трансформировались от характерного для первой
половины 1920-х гг. предвидения распространения в ближайшее время революционных
войн на евразийском континенте к осознанию к началу 1930-х гг. положения СССР как
осажденной крепости в капиталистическом окружении, противостояния Советской страны,
практически лишенной союзников, коалиции враждебных сил, во много раз превосходящей
ее по военной мощи (что, безусловно, соответствовало геополитической обстановке того
времени)1. В этой ситуации предусматривалась возможность использования противоречий
внутри враждебного лагеря, но главный упор делался на повышение боевой мощи самого
Советского государства, с тем чтобы быть способным оказать достойный отпор агрессии
извне. В обоих случаях будущая война представлялась как мировая с вовлечением в нее миллионных людских масс, применением в больших объемах новейших технических средств,
подчинением всей экономики страны военным целям.
Отечественный военный теоретик А. А. Свечин, опираясь на анализ исторических тенденций и оценку социально-политических возможностей ведущих держав, подчеркивал, что
будущая война для Советского Союза будет в целом делом тяжелым и, скорее всего, примет
затяжной характер, потребует поэтапной мобилизации огромных ресурсов, напряжения сил
всего народа2.
При определении характера военных действий в грядущей схватке первоначально
превалировал опыт Гражданской войны. Однако постепенно все больше внимания стал
привлекать опыт Первой мировой войны, которой были присущи образование сплошных
тысячекилометровых фронтов, изнурительные кровавые сражения, безуспешные попытки
решения проблемы прорыва фронта и перехода от позиционных к маневренным формам
ведения военных действий.
Теоретическое решение этой проблемы советской военной наукой в 1930-х гг., сформулированное в разработке глубокой наступательной операции, способствовало созданию планов,
по которым предполагалось развертывание с началом войны решительных наступательных
операций в целях разгрома вторгшегося противника на его территории. В соответствии с такой
доктринальной установкой определялись способы ведения военных действий (т. е. порядок и
приемы применения вооруженных сил и последовательность выполнения ими стратегических
задач на театре войны3), характер и содержание ударов, сражений, армейских и фронтовых
операций, в дальнейшем — операций групп фронтов.

520

На развитие военной науки определенное влияние оказывал опыт боевых действий
в Китае, Абиссинии (Эфиопии), Испании, начавшейся Второй мировой войны и опыт,
приобретенный Красной армией в боях у озера Хасан (1938), на реке Халхин-Гол (1939), во
время похода в Западную Украину и Западную Белоруссию (1939) и войны с Финляндией
(1939–1940). Полученный опыт позволил выработать рекомендации, которые легли в основу
обучения войск4.
Опыт Советско-финляндской войны в марте 1940 г. был рассмотрен на пленуме ЦК
ВКП(б), в апреле — на расширенном заседании Главного военного совета и в декабре — на
совещании высшего командного и начальствующего состава Красной армии. При этом высказывались опасения относительно одностороннего изучения опыта этой войны, которая
вскрыла крупные недостатки в подготовке и боеспособности РККА, обнажила слабые места
в подготовке командиров и штабов к руководству войсками в боевой обстановке. Главное
внимание советских военачальников и теоретиков привлекал опыт боевых действий в ходе
начавшейся Второй мировой войны. Успешное наступление германских войск советские
военные теоретики объясняли двумя причинами. Во-первых, политикой английского и
французского правительств, уверенных в том, что нацистская агрессия на Восток против
Советского Союза избавит их от войны; во-вторых — массовым оснащением вермахта новыми
военно-техническими средствами борьбы5. К 1941 г., в самый канун Великой Отечественной
войны, в Советском Союзе окончательно определились с главными противниками.
В преддверии войны ЦК ВКП(б) и правительство СССР стали проявлять большую
осмотрительность, чтобы не дать втянуть страну в войну на двух фронтах, а главное — против
коалиции ведущих держав. Руководство Советского Союза всячески стремилось использовать разногласия между другими государствами. Это нашло свое отражение в договорах,
подписанных СССР с Францией и Чехословакией о взаимной помощи в 1935 г., с Китаем
в 1937 г., в попытках заключить с Францией и Великобританией соглашение накануне
Второй мировой войны и, наконец, в подписанном 23 августа 1939 г. с Германией договоре
о ненападении и секретных протоколах к нему о разграничении сфер влияния, а также в
договоре о нейтралитете с Японией 1941 г. Столь крутой поворот во внешнеполитическом и
стратегическом курсе СССР в значительной степени был вынужденным. С одной стороны,
действия советского правительства опрокинули расчеты на создание единой антисоветской
коалиции, а с другой — позволили ему выиграть время для укрепления обороны страны.
Неутешительные уроки Советско-финляндской войны 1939–1940 гг. показали, однако,
что не только в строительстве и подготовке Вооруженных сил, но и в развитии военного
искусства все обстоит далеко не благополучно: между теоретическими представлениями о
характере войны и реальной действительностью выявился угрожающий разрыв. После обсуждения итогов этой войны на мартовском (1940) Пленуме ЦК ВКП(б) и проверки Наркомата
обороны были разработаны и стали приниматься деятельные меры по устранению накопившихся недостатков. К сожалению, времени на их реализацию оставалось очень мало. Но
главное — из опыта военных действий начавшейся Второй мировой войны не были сделаны
правильные выводы, многие новые явления не были замечены и должным образом оценены.
На состоявшемся в конце декабря 1940 г. совещании высшего командного и начальствующего состава нарком обороны Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко, правильно
отметивший крупные изменения в оперативном искусстве воевавших армий, тем не менее
заявил: «В смысле стратегического творчества опыт войны в Европе, пожалуй, не дает ничего
нового»6. Однако этот тезис не отражал того, что война в Европе с ее военно-политическими
замыслами, методами развязывания, масштабностью, глубиной и скоротечностью операций, комплексным использованием видов вооруженных сил и родов войск для достижения
политических и стратегических целей давала основания для обновления в области военного
искусства. Такой вывод наркома обороны ослаблял внимание к теоретическим проблемам,
вопросам практической подготовки страны и армии к войне. Правда, в докладах генералов
армии Г. К. Жукова, И. В. Тюленева, генерал-полковника танковых войск Д. Г. Павлова и
в выступлениях некоторых других участников совещания отчасти затрагивались отдельные

521

проблемы, даже высказывались предложения по поводу их решения, но, к сожалению, на
это не было обращено должного внимания со стороны военно-политического руководства
и в последующем они не нашли соответствующей всесторонней разработки.
В тесной взаимосвязи с развитием взглядов на характер будущей войны находились
взгляды на теоретические основы военного искусства. Весьма существенным моментом в
развитии теории военного искусства стало выделение из стратегии оперативного искусства
и оформление его в самостоятельную область военной теории. В результате господствовавшая до начала 1920-х гг. двухчленная формула «стратегия — тактика» получила деление
на три части: «стратегия — оперативное искусство — тактика». Это оказало благоприятное
воздействие на исследование назревших проблем военного искусства, дальнейшее развитие
военной теории. Однако разработка официальных документов по оперативному искусству
несколько отставала от теории.
Сложная и напряженная военно-политическая обстановка, обострившийся экономический кризис, расширение масштаба военных угроз, вызванных агрессивной политикой
правящих кругов Германии, Японии и Италии, небывалая гонка вооружений, быстрый рост
армий всех государств, увеличение арсенала находившихся на их оснащении средств вооруженной борьбы, — всё это, вместе взятое, вынуждало к активному поиску целесообразной
политической и военной стратегии, которая позволила бы полнее и надежнее гарантировать
национальную безопасность, успешнее отразить вероятную агрессию, добиться достижения
целей в предстоящей войне. С учетом установившихся представлений о ее характере, реального состояния и возможностей собственных Вооруженных сил и армий вероятного противника
предстояло в первую очередь определить, как начнется война, какие стратегические задачи
возникнут перед Вооруженными силами и как их решать. В этой связи основное внимание
военных теоретиков было обращено на решение проблем начального периода войны, подготовки и ведения первых и последующих операций7.
Выход в свет ряда теоретических трудов позволил глубже разобраться в сущности и
содержании начального периода войны, особенностях проводимых в тот период операций
и боевых действий. В целом официальные взгляды на начальный период войны в конце
1930-х гг. сводились к следующему: современные войны не объявляются, а начинаются
внезапно, вероломно. Поэтому уже в мирное время должны быть созданы мощные вооруженные силы, находящиеся в постоянной боевой готовности; война начнется крупными
силами, но не основными, которые в то время будут завершать мобилизацию, продолжат
сосредоточение и стратегическое развертывание под прикрытием первого эшелона; войска
приграничных военных округов (армии прикрытия), заранее отмобилизованные, развернутые
и приведенные в повышенную боевую готовность, должны нанести немедленный ответный
удар. Одновременно начнется всеобщая мобилизация для создания второго стратегического эшелона главных сил Красной армии; в ходе начального периода армии приграничных
округов, опираясь на действия авиации, бронетанковых и механизированных войск, отразят
нападение противника и перенесут борьбу на его территорию. Одновременно завершатся
мобилизация, сосредоточение и развертывание главных сил, которые, опираясь на успешные действия войск армий прикрытия, начнут свои операции в значительно более выгодных
условиях, чем это было возможно при прежних взглядах на ведение начального периода
войны. Однако эти установки во многом уже не отвечали изменившимся условиям развязывания войны. Это со всей очевидностью выявилось при нападении Германии на Польшу,
а затем при разгроме Франции. И в том, и в другом случае Германия нанесла удар скрытно
отмобилизованными и развернутыми главными силами.
Нападение Германии на Польшу обсуждалось в декабре 1940 г. на совещании высшего командного и начальствующего состава РККА, в ходе которого были отмечены такие моменты,
как внезапность нападения, решающая роль авиации и танковых войск в ведении маневренной войны и нанесении мощных ответных ударов по противнику в самом ее начале. В то же
время считалось, что внезапное нападение заранее отмобилизованными силами возможно
лишь в войне с небольшим государством. Для нападения же на Советский Союз противнику

522

Академия механизации и моторизации РККА имени И. В. Сталина.
Изучение материальной части легкого танка Т-26

523

потребуется определенное время, чтобы отмобилизовать, сосредоточить и развернуть основные силы. Поэтому предполагалось, что обе стороны начнут боевые действия лишь частью
сил, а для развертывания главных сил Красной армии, равно как и главных сил вермахта,
потребуется около двух недель. На этом совещании начальник штаба Прибалтийского Особого военного округа генерал-лейтенант П. С. Кленов подверг резкой критике профессора
Академии Генерального штаба Г. С. Иссерсона за его оценку опыта германо-польской войны,
особенно по поводу того, что «начального периода войны не будет», а начнется она вторжением развернутых сил. «Я считаю подобный вывод преждевременным, — заявил Кленов. — Он
может быть допущен для такого государства, как Польша, которая, зазнавшись, потеряла
всякую бдительность и у которой не было никакой разведки того, что делалось у немцев в
период многомесячного сосредоточения войск»8. Увы, последующие события опровергли
столь самонадеянный вывод генерала Кленова.
В январе 1941 г. Генеральный штаб РККА провел две оперативно-стратегические игры
с целью дать возможность высшему командованию попрактиковаться в планировании и
организации фронтовой и армейской наступательных операций. Однако, к сожалению,
на обеих играх из розыгрыша полностью были исключены операции начального периода
войны. В своих воспоминаниях Маршал Советского Союза Г. К. Жуков отмечал: «Крупным
пробелом в советской военной науке было то, что мы не сделали практических выводов из
опыта сражений начального периода Второй мировой войны на Западе»9. А далее он писал:
«При переработке оперативных планов весной 1941 года практически не были полностью
учтены особенности ведения современной войны в ее начальном периоде. Нарком обороны и
Генштаб считали, что война между такими крупными державами, как Германия и Советский
Союз должна начаться по ранее существовавшей схеме: главные силы вступают в сражение
через несколько дней после приграничных сражений. Фашистская Германия в отношении
сроков сосредоточения и развертывания ставилась в одинаковые условия с нами. На самом
деле и силы, и условия были далеко не равными»10.
В канун войны для советской военной доктрины был характерен примат наступления,
которое рассматривалось как единственный способ достижения решительной победы в
войне. Эти взгляды были положены в основу строительства вооруженных сил, боевой подготовки и воспитания личного состава армии, а также широкого развертывания пропаганды
среди населения страны. Они не противоречили общей политической цели войны — защите
государства от внешней агрессии. С исчерпывающей полнотой идея достижения оборонительной цели войны наступательными способами была зафиксирована в основополагающем
документе — Проекте Полевого устава 1939 г.: «На всякое нападение врага Союз Советских
Социалистических Республик ответит сокрушающим ударом всей мощи своих Вооруженных сил… Если враг навяжет нам войну, Рабоче-Крестьянская Красная армия будет самой
нападающей из всех когда-либо нападавших армий. Войну мы будем вести наступательно,
перенеся ее на территорию противника. Боевые действия Красной армии будут вестись на
уничтожение, с целью полного разгрома противника»11.
Оценка характера будущей войны как войны длительной, затяжной, обусловливала
необходимость ее расчленения на периоды, кампании и стратегические операции, определения характера и масштабов тех задач, которые могли быть решены на пути к конечной
цели войны. Однако четких формулировок понятий «период войны», «этап войны», «кампания», «стратегическая операция» еще не было, что приводило к их различному толкованию.
Отечественная военно-теоретическая мысль пришла к выводу, что в большой войне из-за
высокой живучести армий для победы над противником недостаточно одного удара, одной
наступательной операции, даже если она будет гигантской по своим масштабам. Поэтому
необходима серия наступательных операций, проводимых на широком фронте и на большую
глубину, связанных между собой по времени и направленных к победе на всем фронте борьбы.
Сущность этих операций была такова: в ходе выполнения одной операции предусмотреть и
подготовить следующую, избегая перебоев в снабжении и задержек на переправах, в целях
непрерывности боевых действий, чтобы не дать времени противнику перегруппироваться

524

Занятия по топографии в артиллерийской школе

525

и сорганизоваться. Успех последовательных операций в решающей степени зависел от безотказной работы тыла. Отмечалась важность и других операций: с ограниченными целями,
вспомогательных и т. д.
Постепенно формировались и уточнялись взгляды на характер и способы ведения
стратегических наступательных операций. Способы и формы ведения стратегического
наступления избирались в зависимости от начертания линии фронта, характера обороны,
группировки войск противника и других факторов. Независимо от способа и формы ведения
наступления выдвигалось требование главный удар дополнять рядом энергичных ударов на
вспомогательных направлениях, чтобы лишить противника возможности маневра силами
для отражения наступления основной группировки войск, а также ввести его в заблуждение в
отношении намерений наступающего. Окружение главных сил противника считалось самой
эффективной формой стратегического наступления. Однако учитывалось, что в маневренной
войне окружение и уничтожение крупных группировок — дело весьма трудное. Вот почему
подобную форму операции рекомендовалось применять только при наличии значительного
превосходства в силах, главным образом при наступлении силами двух фронтов.
Наряду с разработкой теории глубокой операции и боя велось исследование вопросов
общевойскового боя. Наиболее интенсивно вопросы общевойскового боя исследовались во
второй половине 1930-х гг. Это было обусловлено быстрым ростом техники и оснащением
войск новыми образцами оружия. Теория глубокой операции и боя проверялась и конкретизировалась на маневрах и военных играх. Например, в марте 1936 г. в Киевском военном
округе командиры и штабы в ходе окружной двусторонней оперативно-стратегической
военной игры отрабатывали вопросы организации и ведения армейской наступательной
операции12. В сентябре того же года в целях практической проверки новых взглядов на подготовку и ведение операции (боя) состоялись маневры войск Белорусского военного округа.
С лета 1937 г. на армию и флот обрушилась волна репрессий, коснувшихся многих
руководящих работников Вооруженных сил страны, в том числе и большинства ведущих
сторонников теории глубоких операций в рядах Красной армии. В связи с этим 21 мая 1938 г.
нарком обороны К. Е. Ворошилов своим приказом отменил как вредительскую «Инструкцию
по глубокому бою»13. Охотники за «врагами народа» изымали из приказов наркома термины «глубокий бой» и «глубокая операция». Все это негативно сказалось в последующем на
подготовке войск, штабов и командиров.
Теория глубокой операции проверялась в ходе военно-стратегической игры, проведенной
Генеральным штабом РККА в том же году. Маневры и военные игры подтвердили правильность основных положений теории глубокого боя и операции. Их опыт был использован
при доработке проекта Временного Полевого устава РККА, введенного в действие приказом
наркома обороны СССР от 30 декабря 1936 г. Дальнейшее развитие теория наступательной
и оборонительной операций, в том числе вопросы применения ударных армий, получила на
декабрьском (1940) совещании высшего командного и начальствующего состава Красной
армии. Командующий Киевским Особым военным округом генерал армии Г. К. Жуков в своем докладе «Характер современной наступательной операции» отмечал: «В условиях нашего
Западного театра военных действий крупная наступательная операция со стратегической
целью, мне кажется, должна проводиться на широком фронте, во всяком случае масштаба 400–450 км». Для проведения такой операции он считал необходимым сосредоточить
85–100 стрелковых дивизий, четыре — пять механизированных и два — три кавалерийских
корпуса, 30–35 авиационных дивизий14.
Вместе с тем, исходя из опыта локальных конфликтов и начавшейся Второй мировой
войны, Жуков перечислил ряд новых требований к наступлению. «Современная наступательная операция, — отмечал он, — может рассчитывать на успех лишь в том случае, если
удар будет нанесен в нескольких решающих направлениях, на всю глубину оперативного
построения, с выброской крупных подвижных сил на фланг и тыл основной группировки
противника. Одновременно с действиями на решающих направлениях наступательными и
вспомогательными ударами противник должен быть деморализован на возможно широком

526

фронте. Только такая наступательная операция может в относительно короткие сроки привести к окружению и разгрому основной массы сил противника на всем фронте предпринимаемого наступления»15.
Как генерал армии Жуков, так и маршал Тимошенко, подводивший итоги совещания,
детально и по большей части вопросов с новых позиций проанализировали характер и способы ведения современных фронтовых операций на главном — Западном — театре военных
действий. По их мнению, современная операция полнее всего развертывается во фронтовом
масштабе, причем фронт является оперативно-стратегической организацией. Достижение
конечной цели войны или кампании предусматривалось осуществлять путем проведения ряда
промежуточных фронтовых операций. Ширина полосы наступления фронта определялась в
80–300 км, глубина — 60–250 км, а темп наступления — 10–15 км и более в сутки16.
Наступательную операцию фронта предусматривалось проводить в два этапа: на первом — сокрушить оборону противника на всю ее оперативную глубину (100–120 км); на
втором — завершить его разгром и создать условия для проведения новой фронтовой наступательной операции. Подвижную группу фронта (эшелон развития прорыва) рекомендовалось использовать в двух вариантах. В случае если тактическая зона обороны противника
хорошо оборудована в инженерном отношении и плотно занята его войсками, считалось
целесообразным вводить эту группу в прорыв после ее преодоления стрелковыми корпусами.
Если противник не располагал необходимыми силами для создания прочной обороны на
второй полосе, то намечалось подвижные группы вводить в прорыв сразу после преодоления
стрелковыми корпусами его главной полосы. Оперативное построение подвижной группы
предусматривалось в несколько эшелонов: особый — воздушный десант; первый — бомбардировочная авиация; второй — части тяжелых танков; третий — части средних и легких
танков; четвертый — мотопехота; пятый — артиллерия; шестой — стрелковые войска.
Задача подвижных групп заключалась в стремительном продвижении в глубину обороны противника, разгроме его подходящих резервов, недопущении создания ими нового
фронта, выходе на пути отхода основной группировки противника и при поддержке авиации
окружении ее во взаимодействии с воздушно-десантными войсками. Причем поспешно
занятые оборонительные рубежи требовалось прорывать с ходу при поддержке авиации, не
ожидая подхода стрелковых войск. Развитие тактического успеха в оперативный возлагалось не только на подвижные группы, но и на главные силы фронта. Оперативный прорыв
считался завершенным тогда, когда достигался разгром главной группировки противника и
его оперативных резервов, а также создавались условия, исключавшие возможность занятия
противником оборонительных полос в тылу, чтобы восстановить фронт. В связи с тем что
предстоящая война рассматривалась как маневренная, должное внимание уделялось встречным сражениям. При этом отмечалось, что они могут возникнуть как в начальный период
войны, когда обе стороны будут стремиться к захвату инициативы, так и в ходе наступательной
операции, когда удастся прорвать тактическую зону обороны противника.
Решающее значение в наступательных операциях придавалось организации непрерывного и твердого управления войсками. От командующих фронтами требовалось правильно
учитывать политические и военные факторы обстановки, ее возможные изменения, четко
формулировать цели операции, определять необходимые для их достижения людские и
материальные ресурсы. Важнейшей задачей командования и штабов считалось глубокое
проникновение в планы противника, создание и поддержание в ходе операции превосходства
над ним в силах и средствах на главном направлении, осуществление гибкого маневра войсками, поддержание устойчивого взаимодействия между участвующими в операции видами
Вооруженных сил, родами войск и элементами оперативного построения.
В теории рассматривалась возможность организации оперативной и тактической обороны на нормальном и на широком фронте. На нормальном фронте оборону рекомендовалось
создавать на тех направлениях, где надо было удержать занимаемые рубежи, а на широком —
на второстепенных направлениях, где требовалось удерживать только важнейшие районы.
При любых вариантах построения обороны особое значение придавалось ее активности,

527

смелому нанесению по противнику решительных контратак и контрударов в целях разгрома
прорвавшихся опасных группировок, восстановления положения и создания нового устойчивого оборонительного фронта.
Оборону предполагалось эшелонировать в глубину, создавая полосы охранения, главного сопротивления и корпусных резервов, а также тыловые рубежи на глубину. Однако роль
обороны, главным образом, из-за политических соображений, принижалась. Постоянно
подчеркивалось, что оборона — это вспомогательный вид военных действий и что обороной
не только войну, но и сражение выиграть нельзя, так как подготовка и воспитание армии
велись в духе решительных и бескомпромиссных действий, безусловной победы в будущей
войне. В последующем недооценка обороны как в теории, так и в практике стратегического
планирования начала проявляться все определеннее. Особенно явственно такое отношение
к оборонительным действиям стало вырисовываться на рубеже 1930–1940-х гг. Об обороне
говорили как об «уделе обреченных». И хотя полностью она не отрицалась, но допускалась
лишь как эпизодический момент действий Вооруженных сил при выполнении задач оперативного прикрытия стратегического развертывания до вступления в сражение главных сил.
События Советско-финляндской войны вынудили несколько изменить отношение к обороне.
Но полностью ее недооценка так и не была тогда преодолена. Поэтому не случайно проблемы
обороны оказались разработанными значительно слабее, чем вопросы наступления.
Считалось, что оборона может применяться как на второстепенных, так и на главных направлениях. В последнем случае переход к обороне должен осуществляться с целью «выждать
время до исхода операций на других направлениях, фронтах или театре» либо для подготовки
наступательной операции, а также если «оборона является составной частью задуманного
маневра операции»17. Подчеркивалось, что оборона должна быть противоартиллерийской,
т. е. рассчитанной на сохранение живой силы и огневых средств от поражения массовым
артиллерийским огнем противника, противотанковой, чтобы обеспечить отражение массовой
танковой атаки на решающих участках, когда на 1 км фронта приходится 100–150 танков
наступающего врага. Наконец, требовалось, чтобы оборона была противосамолетной, т. е.
способной противостоять сильному авиационному воздействию наступающего противника.
Исходя из опыта советско-финляндской войны, маршал С. К. Тимошенко считал, что современная оборона должна быть «многоэшелонной, многополосной, глубокой, с нарастающим
в глубине сопротивлением», а также упорной и активной18. По его мнению, все эти черты
наиболее полное выражение найдут в рамках армейской оборонительной операции, хотя в
законченном виде они проявились прежде всего как во фронтовом, так и в стратегическом
масштабах.
Одновременно с ведением позиционной обороны предусматривалась и маневренная
оборона. Именно так стали называть подвижную оборону. Ее мыслилось применять в тех
случаях, когда подавляющее превосходство противника исключало возможность ведения
позиционной обороны. Большое значение придавалось контрударам, которые считались
высшим проявлением активности обороны. Главная цель контрударов — разгром вклинившегося противника и создание условий для перехода в наступление. К проведению контрударов
привлекались резервы армий и корпусов.
Таким образом, развитие отечественной военной теории в межвоенный период характеризовалось достаточно высоким уровнем теоретических разработок. Это позволило в целом
верно решить многие проблемы военной теории и практики, которые нашли отражение в
уставах и наставлениях того времени. Среди них взгляды на содержание и характер военной
доктрины, методологические и мировоззренческие основы военной науки. В то же время
наличие субъективных моментов, стремление рассматривать развитие военной науки с
классовых позиций приводили нередко к ошибочным выводам и оценкам, к разрыву между
теоретическими представлениями и реальной действительностью.
Техническое переоснащение Вооруженных сил. Дальнейшее развитие военной теории обусловливало повышение боевой мощи Вооруженных сил, их технического переоснащения.
Индустриализация и коллективизация сельского хозяйства, развитие науки и культуры,

528

Советский бомбардировщик Пе-2 в полете

Самый первый предсерийный опытный танк КВ-2

529

В парадном строю проходят тяжелые танки Т-35. Москва, Красная площадь
(7 ноября 1940 г.)

Парад на Красной площади. Гусеничные тягачи «Коминтерн» буксируют 152-мм дальнобойные пушки
(1 мая 1939 г.)

530

воспитание граждан в Советском государстве — все это осуществлялось под лозунгом укрепления обороноспособности страны, подготовки к защите социалистического Отечества.
В межвоенный период строительство Вооруженных сил отражало политико-идеологические
и экономические реалии предвоенного времени. Страна и народ готовились к войне. Армии
отводилась роль защитницы Отечества. 1 сентября 1939 г. с принятием Закона о всеобщей
воинской обязанности был юридически завершен перевод Вооруженных сил на кадровое положение, начатый еще в 1935 г. К концу 1939 г. 77 % дивизий были уже кадровыми19. Накануне
нападения нацистской Германии советские Вооруженные силы обладали значительной мощью.
Развитие советских Вооруженных сил шло в соответствии с пятилетними планами.
Первый вариант такого плана был разработан в 1927 г., после чего подвергался постоянным
переработкам и уточнениям. Утвержден он был лишь в июне 1930 г.
В соответствии с пятилетними планами быстрыми темпами наращивалось производство
оружия и военной техники. В сухопутные войска стали поступать усовершенствованный
пулемет В. А. Дегтярева, станковый пулемет системы Максима, модернизированная трехлинейная винтовка С. И. Мосина образца 1891/1930 г. и др. Уже к началу 1937 г. в армии
имелось 60 тыс. станковых и около 95 тыс. ручных пулеметов. В войска поступили и новые
артиллерийские системы: 37-мм и 45-мм противотанковые, 76-мм зенитные, 122-мм корпусная пушки, 152-мм пушка-гаубица и др. Быстрыми темпами развивалось и производство
бронетанковой техники, которая в основном была представлена танкетками Т-27 и Т-37,
легкими танками Т-26 и БТ, имевшими высокую скорость, но слабую броню и вооружение.
Развивались и средства связи. Войска получили более совершенные радиостанции, телефонные и телеграфные аппараты. В инженерные войска стали поступать переправочные
парки, легкопереправочные средства, средства механизации и электрификации инженерных
работ, проволочные малозаметные препятствия, противотанковые и противопехотные мины.
Постепенно наращивалось, правда, небольшими темпами, производство автомобилей и
тракторов. Если в 1928 г. в армии насчитывалось всего около 1200 грузовых автомобилей, то
к концу 1935 г. — свыше 35 тыс. автомобилей и тракторов20. В 1930–1938 гг. было выпущено
свыше 24,7 тыс. самолетов разных типов, в том числе бомбардировщики СБ, ДБ-3ф (Ил-4),
истребители И-16, И-15321.
Крупные успехи были достигнуты и в области военно-морского строительства.
Однако боевые действия в районе озера Хасан, на реке Халхин-Гол и опыт Советскофинляндской войны (1939–1940) выявили много недостатков имевшейся на вооружении
военной техники. В качественном отношении советские Вооруженные силы во многом не
соответствовали требованиям времени. Наиболее крупные просчеты в строительстве Вооруженных сил обнаружились в ходе войны с Финляндией.
Эти и другие проблемы обсуждались на мартовском (1940) Пленуме ЦК ВКП(б), а затем
на совещании высшего командного состава в апреле того же года. Принятые на них решения
были направлены на реорганизацию органов управления, видов и родов войск, изменения
в подходах к обучению и воспитанию личного состава, разработку новых планов мобилизации, развертывания и применения группировок войск. Осуществлялась программа перевооружения, велись интенсивные работы по подготовке Западного театра военных действий
к обеспечению развертывания войск на случай войны. Правда из-за дефицита времени и
средств не все намеченные материально-технические и организационные мероприятия
удалось осуществить к началу войны.
Непосредственно перед Великой Отечественной войной начались разработка и внедрение
в войска новых, более совершенных образцов оружия и техники. Среди них: автоматическая
винтовка Ф. И. Токарева (СВТ-40), пистолет-пулемет Г. С. Шпагина, 76-мм дивизионная
пушка,122-мм гаубица, 85-мм зенитная пушка, средний танк Т-34, тяжелый — КВ-1, истребители Як-1, МиГ-3, штурмовик Ил-2, бомбардировщик Пе-2. Однако из-за нехватки времени
и материальной базы и ресурсов было изготовлено новых средних и тяжелых танков — 1861,
самолетов — 2739. Сравнение тактико-технических характеристик советских и германских
танков свидетельствует, что танки Т-34 и КВ значительно превосходили германские по

531

основным показателям (калибр орудий, количество пулеметов, запас хода, мощность двигателя и бронирование). Важным положительным качеством являлось наличие у них менее
пожароопасного дизельного двигателя, в то время как большинство немецких танков имело
бензиновые двигатели. Лобовую броню танков КВ и Т-34 не могли пробить снаряды германских танков. В то же время их броня пробивалась орудиями КВ и Т-34. Не уступали по
основным параметрам легким танкам вермахта и советские машины Т-26 и БТ. Несколько
тысяч танков БТ было оснащено дизельными моторами. Основу танкового парка составляли
легкие машины типа Т-26 и БТ (табл. 1). Основная часть танков принимала участие в боях на
Халхин-Голе и в Советско-финляндской войне, а также совершила продолжительные марши при передислоцировании в западные области Украины и Белоруссии, в прибалтийские
республики и Бессарабию, израсходовав почти полностью моторесурс двигателей. Ходовая
часть большинства этой техники была изношена и требовала ремонта.
Та б л и ц а 1
Наличие, состояние и распределение танков накануне Великой Отечественной войны

22

Театр войны
(военные округа)

Северный (АрхВО)
Западный (ЛВО,
ПрибВО, ЗапВО, КОВО,
ОдВО)
Южный (ЗакВО, САВО)
Восточный
(ДВФ,ЗабВО)
Внутренние округа
(МВО, АрхВО, ПриВО,
ОрВО, ХВО, СКВО,
УрВО, СибВО)
На складах центра
Всего

Боеспособные танки
Небоеспособные танки*
Итого
Тяжлые Средние Легкие Общее ко- Тяжелые Средние Легкие Общее количество
личество

—
582

—
1218

—
7085

—
8885

—
12

—
142

—
4070

—
4224

—
13 109

—
—

—
—

878
3922

878
3922

—
—

—
—

362
1772

362
1772

1240
5694

6

9

1030

1045

2

9

1427

1438

2483

—
588

—
1227

2
12 917

2
14 732

—
14

39
190

647
8278

686
8482

688
23 214

* К числу небоеспособных отнесены неисправные танки КВ, Т-35, Т-34, Т-28, БТ-7,Т-26, а также
все танки БТ-2, БТ-5, Т-37, Т-38, Т-40.

Артиллерия оснащалась вполне современными для того времени артиллерийскими системами, значительная часть которых не уступала основным системам вермахта. Она имела
76-мм полковые, дивизионные и горные пушки, предназначенные для оснащения полковых
батарей и дивизионных артиллерийских полков. 122- и 152-мм гаубицами вооружались дивизионные и корпусные полки, а также полки РГК. Для оснащения корпусных артиллерийских
полков и полков РГК производились промышленностью также 107- и 122-мм пушки. Пушка
калибра 152 мм, а также 210-мм пушка, 260-мм мортира, 203- и 305-мм гаубицы находились
на вооружении артиллерии РГК. Минометами калибра 50 мм вооружались стрелковые роты,
калибра 82 мм — батальоны, калибра 120 мм — полки. Война с Финляндией заставила советское военное руководство серьезно заняться производством минометов. Если на 1 января
1939 г. в Красной армии имелось всего 3,2 тыс. минометов, то к 22 июня 1941 г. их насчитывалось 56,9 тыс. Однако в производстве минометов наблюдалось чрезмерное увлечение
малоэффективными, как показал последующий опыт боевых действий, 50-мм системами.
К началу Великой Отечественной войны в Красной армии насчитывалось 36,8 тыс. таких
минометов, а в вермахте — только 16 тыс.23

532

Единственным орудием противотанковой артиллерии являлась 45-мм противотанковая
пушка. Также для борьбы с танками предполагалось использовать 76-мм полковые и дивизионные орудия. Однако 76-мм орудие, состоявшее на вооружении стрелковых полков,
обладало слишком низкой начальной скоростью полета снаряда, чтобы вести эффективную
борьбу с германскими танками. Перед самой войной ошибочно прекратили производство
45-мм и 76-мм пушек, а также сняли с вооружения противотанковые ружья.
Были разработаны системы полевой реактивной артиллерии. Однако, несмотря на то
что еще в середине 1930-х гг. на вооружение были приняты реактивные снаряды, внедрение
наземных систем для их применения осуществлялось медленно. К началу войны было создано
только семь боевых машин. Германия к этому времени уже имела четыре полка реактивной
артиллерии, оснащенных 442 реактивными установками24. Артиллерия лишь на 20,5 % была
удовлетворена в специальных артиллерийских тягачах25.
Укомплектование стрелковых дивизий автомобилями и тракторами составляло только
наполовину штатной потребности. Недооценка пистолетов-пулеметов (автоматов)привела
к тому, что к началу июня 1941 г. их выпуск составил всего 100 тыс. единиц. На вооружение
были приняты установки реактивных снарядов БМ-13.
В строительстве Военно-морского флота был взят курс на создание подводного флота,
легких надводных кораблей и морской авиации. На оснащение ВМФ поступали новые
крейсера, эсминцы, подводные лодки, сторожевые корабли и катера. Росло число батарей
береговой и зенитной артиллерии, прикрывавшей военно-морские базы. На флот поступали
новые торпеды, различные мины, тральное и противолодочное оружие. ВВС ВМФ пополнялись в основном самолетами ВВС РККА. При этом некоторые из них, в частности ДБ-3
и ДБ-3ф, были переоборудованы под торпедоносцы.
Накануне войны наиболее интенсивно развивалась авиационная боевая техника. В 1940 г.
ассигнования на развитие авиационной промышленности составляли 40 % всего военного
бюджета страны26. Началось производство более совершенных машин типа МиГ-3, ЛаГГ-3,
Ил-2, Пе-2 и др. По своим тактико-техническим характеристикам они не уступали аналогичным самолетам германских ВВС, а таких штурмовиков, как Ил-2 не имела ни одна армия
мира. Однако накануне войны производство новых самолетов только развертывалось, а
основную массу боевых машин составляли старые образцы, уступавшие германским самолетам по всем важнейшим показателям.
Совершенствование организационной структуры Вооруженных сил. К началу Второй мировой войны Красная армия по количеству личного состава и основных видов вооружения не
уступала армиям ведущих государств Европы и Азии. Однако война с Финляндией показала,
что она во многом не соответствовала требованиям времени. Советские Вооруженные силы
насчитывали 5,7 млн человек и включали Рабоче-крестьянскую Красную армию (РККА),
Рабоче-крестьянский Военно-морской флот (РК ВМФ), Пограничные (ПВ) и Внутренние
войска (ВВ). Красная армия являлась основной вооруженной силой, предназначавшейся
для защиты СССР на сухопутных театрах войны. Она включала три вида Вооруженных сил:
Сухопутные войска (303 дивизии), Военно-воздушные силы (ВВС), Войска противовоздушной обороны (ПВО) страны. На нее приходилось 88 % (5 млн человек) всех Вооруженных
сил. Военно-морской флот (277 кораблей основных классов: три линкора, семь крейсеров,
56 эсминцев и лидеров, 211 подводных лодок, 2,7 тыс. самолетов) насчитывал 343 тыс. человек. В Пограничных и Внутренних войсках (14 дивизий, 18 бригад и 21 отдельный полк)
числилось 337 тыс. человек27.
На Сухопутные войска в будущей войне возлагалось решение главных стратегических
задач: совместно с Военно-воздушными силами, а на приморских направлениях с силами
флота обеспечить прикрытие сухопутной границы и побережья страны, отразить удары
агрессоров, а затем разгромить их в ходе стратегических наступательных операций. Группировка сухопутных войск и военно-воздушных сил, предназначенная для действий на одном
из важнейших стратегических направлений, объединялась во фронт. Каждый из фронтов
должен был иметь от трех до восьми общевойсковых армий, соединения или объединения

533

подвижных войск (танковых, моторизованных и кавалерийских), фронтовую авиацию и
соединения, воинские части различных родов войск. Высшими тактическими соединениями Сухопутных войск являлись корпуса (механизированные, стрелковые и кавалерийские).
Основными соединениями считались дивизии (стрелковые, горнострелковые, мотострелковые, кавалерийские, танковые и моторизованные). Сухопутные войска состояли из стрелковых, танковых войск, кавалерии, артиллерии, воздушно-десантных войск, войск связи,
инженерных, химических и др.
Ведущей тенденцией в развитии стрелковых войск явилось дальнейшее повышение их
ударной силы и огневой мощи. В 1941 г. был принят новый штат стрелковой дивизии. В ее
состав помимо трех стрелковых и одного артиллерийского полков ввели гаубичный полк,
противотанковый и зенитный дивизионы, разведывательный батальон, исключив кавалерийский эскадрон и танковый батальон. Всего в дивизии предполагалось иметь 14 483 человека,
588 пулеметов, 210 орудий и минометов, 16 легких танков, 13 бронемашин, 588 автомашин,
99 тракторов и 3039 лошадей28. Однако в мирное время стрелковые дивизии содержались по
сокращенным штатам. В приграничных военных округах в дивизии насчитывалось около
10 300 человек, а во внутренних военных округах — около 5850 человек29. В целом стрелковая дивизия военного времени являлась вполне современным соединением, способным
самостоятельно вести все виды боевых действий, и только в определенных условиях, видах
боя, как правило в наступлении, нуждалась в усилении артиллерией и танками. Без этого
усиления корпус и дивизия не в состоянии были прорвать всесторонне подготовленную тактическую зону обороны противника и обеспечить ввод в прорыв армейской или фронтовой
подвижной группы.
Для сравнения: дивизии германской армии, развернутые на границе с СССР, были
полностью укомплектованы личным составом, вооружением, транспортом и запасами материальных средств по штатам военного времени. Советская стрелковая дивизия уступала
германской пехотной в числе противотанковых орудий (54 против 75). Перед самой войной
были сняты с вооружения стрелковых подразделений противотанковые ружья, в результате
чего во взводе и роте не оказалось средств борьбы с танками, а стрелковый батальон располагал всего двумя орудиями. В советской дивизии не хватало и средств противовоздушной
обороны. Этот недостаток значительно усугублялся тем, что перед войной большинство
дивизий имело только 30–50 % положенных им по штату зенитных орудий30.
Части укрепленных районов (УР) предназначались для обороны долговременных рубежей, созданных вдоль старой границы и создаваемых с 1940 г. на новой. Укрепленный район
состоял из нескольких пулеметно-артиллерийских батальонов, отдельных пулеметных рот,
развертываемых с началом войны в батальоны, отдельных артиллерийских дивизионов
или артиллерийского полка и подразделений обслуживания. Накануне войны они были
укомплектованы офицерами на 34 %, сержантами — на 27,5 %, рядовыми — на 47,2 %. Для
повышения боеспособности и боевой готовности 21 мая 1941 г. было принято решение
о формировании дополнительно 17 управлений УР, 110 артиллерийско-пулеметных батальонов и 16 рот, шести артиллерийских дивизионов, 16 батарей и других подразделений
общей численностью 120 695 человек. Формирование гарнизонов намечалось провести в
две очереди: для УР на новой границе к 1 июля и на старой — к 1 октября 1941 г. Завершить
формирование гарнизонов УР и инженерное оборудование назначенных районов к началу
войны не удалось. И они оказались не в состоянии выполнить возложенные на них задачи
по прикрытию государственной границы31.
Все еще большая роль отводилась кавалерии, хотя в связи с формированием механизированных корпусов число кавалерийских дивизий с лета 1940 г. до начала войны сократилось
с 25 до 13. В кавалерии остались четыре корпусных управления. Каждый корпус имел, как
правило, две дивизии. Дивизия включала три кавалерийских и один танковый полк, конноартиллерийский и зенитный дивизионы, а также подразделения обеспечения и обслуживания.
Дивизия насчитывала около 9 тыс. человек, 8 тыс. лошадей и 51 орудие32. Кавалерийские
дивизии, объединенные в кавалерийские корпуса, в соответствии с теорией глубокой на-

534

ступательной операции должны были наряду с механизированными корпусами составлять
конно-механизированную армию (группу) фронта, предназначавшуюся для развития успеха
во фронтовой наступательной операции.
Артиллерия организационно состояла из войсковой артиллерии и артиллерии резерва
Главного командования (РГК). По своему назначению делилась на корпусную, дивизионную,
полковую и тяжелую артиллерию особого назначения. Стрелковые корпуса и дивизии имели
по два артиллерийских полка, дивизии других родов войск — по одному (в кавалерийской
дивизии имелся артиллерийский дивизион). В предвоенные годы в состав стрелкового полка
была введена противотанковая батарея, а стрелкового батальона — взвод противотанковых
орудий и минометная рота. Артиллерия РГК, предназначенная для усиления армий и корпусов, выросла в количественном и качественном отношении. Она состояла из 60 гаубичных и
14 пушечных полков (полки РГК имели в своем составе от 36 до 48 орудий), 15 дивизионов
большой мощности, двух отдельных батарей особой мощности и 12 отдельных минометных
батальонов. В апреле 1941 г. началось формирование 10 противотанковых артиллерийских
бригад двухполкового состава, но к началу войны завершить эту работу не удалось. Удельный
вес артиллерии РГК в общем количестве наземной артиллерии составлял 6,3 %, чего, как
показал последующий боевой опыт, было крайне недостаточно.
В целом накануне Великой Отечественной войны советская артиллерия уступала германской в подвижности, реактивных системах и оснащенности средствами артиллерийской разведки. Каждая дивизия вермахта имела довольно современный штатный дивизион
артиллерийской инструментальной разведки. В Красной армии подобными дивизионами
располагали только артиллерийские полки РГК. Кроме того, из-за незавершенности формирования артиллерийских противотанковых бригад в Красной армии в отличие от вермахта
практически не было противотанковых средств РГК. Самым слабым местом советской
артиллерии являлись средства тяги. В стрелковой дивизии все артиллерийские системы, за
исключением орудий гаубичного полка, имели конную тягу. Вся остальная артиллерия была
оснащена тихоходными сельскохозяйственными тракторами. Были разработаны образцы
специальных артиллерийских тягачей, однако промышленность не успела обеспечить ими
войска. Укомплектованность тракторами составляла 37,8 %.
Автобронетанковые (танковые) войска являлись главной ударной силой Сухопутных
войск. По своему предназначению они подразделялись на две крупные группы. Одну из
них предполагалось использовать для поддержки в бою пехоты и конницы. До осени 1939 г.
ее составляли отдельные танковые батальоны и роты стрелковых дивизий, танковые полки
кавалерийских дивизий и танковые бригады РГК, предназначенные для усиления стрелковых и кавалерийских корпусов. Другую группу составляли танковые корпуса, которые
предназначались для развития тактического успеха в оперативный в составе фронтовой или
армейской подвижной группы.
В организационном строительстве Вооруженных сил, особенно танковых войск, наблюдалось шараханье из одной крайности в другую. Так, осенью 1939 г. по решению Главного
военного совета, на котором присутствовали И. В. Сталин и В. М. Молотов, механизированные корпуса были расформированы и осуществлен переход к бригадной системе33. К марту
1940 г. в составе автобронетанковых войск имелось 39 танковых бригад, 22 моторизованные
дивизии и три мотобронебригады резерва Главного командования, 31 танковый полк и
100 танковых батальонов стрелковых и кавалерийских соединений. Однако под влиянием
опыта Советско-финляндской войны и успешных действий германской армии во Франции
в мае 1940 г. было принято решение о создании шести танковых корпусов, а затем еще трех.
С лета 1940 г. их стали называть механизированными (по две танковые и одной моторизованной дивизии в каждом). Всего в корпусе предусматривалось иметь свыше 36 тыс. человек,
1031 танк, 268 бронемашин, 358 орудий и минометов, 352 трактора и 5165 автомашин. Если
провести сравнительный анализ дивизий механизированного корпуса с аналогичными соединениями вермахта, можно отметить явное количественное превосходство в бронетехнике
соединений Красной армии.

535

Плавающие танки Т-37А на учениях Белорусского военного округа

Радийный легкий танк БТ-5 на учениях. Украина 1938 г.

536

Командир зенитной батареи старший лейтенант Клец

537

Несмотря на то что основных видов вооружения и техники недоставало на формирование девяти корпусов, в феврале — марте 1941 г. было принято решение о формировании еще
20 механизированных корпусов. Для их укомплектования были использованы все танковые
бригады Красной армии и отдельные танковые батальоны стрелковых дивизий. В результате
совсем не осталось и частей, предназначенных для поддержки пехоты танковых соединений34.
Кроме того, танковая промышленность работала с большим напряжением и систематически
не выполняла заказы Наркомата обороны. Поэтому к июню 1941 г. удалось укомплектовать
всего на 30–40 % только мехкорпуса, дислоцированные в приграничных округах.
Одновременное формирование большого количества танковых и моторизованных соединений без учета имеющихся промышленных возможностей и реальных сроков поставки
(перераспределения) вооружения и материальных средств войскам (например, в 1938 г. они
недополучили — 104, в 1939 г. — 292, в 1940 г. — 773 танка35) привело к снижению уровня
боевой готовности и слаженности имевшихся ранее танковых бригад и батальонов, которые
растворились в огромной массе новых формирований. Снизилась боеспособность стрелковых и кавалерийских дивизий, из которых было изъято большое количество наиболее
подготовленных солдат, сержантов и офицеров. Стрелковые дивизии лишились штатных
танковых батальонов. Низкая укомплектованность соединений танками (из 20 корпусов
западных приграничных округов только восемь были укомплектованы более чем на 50 %, из
них лишь четыре — на 80–100 %, а 13, 17, 18, 20, 24-й механизированные корпуса — только
на 6–25 %, при этом восемь механизированных корпусов вообще не имели танков КВ и
Т-34)36, необеспеченность средствами тяги и транспортом подвоза снижали боеспособность
и маневренность механизированных корпусов.
Незавершенность формирования новых танковых соединений, их недоукомплектованность техникой и личным составом, слабая полевая выучка подразделений, неслаженность
в работе штабов и в целом соединений как боевых единиц значительно снизили боеспособность танковых войск накануне войны. В отличие от Германии, у которой имелись оперативные объединения типа танковой группы, в Советском Союзе подобные формирования
отсутствовали. Их предполагалось создавать по мере необходимости в ходе войны, что не
гарантировало четкого руководства действиями подобных объединений, так как для них
заблаговременно не создавались соответствующие органы управления37.
В 1930-е гг. был создан новый род войск — воздушно-десантные войска. В марте 1931 г.
в Ленинградском военном округе по инициативе М. Н. Тухачевского сформировался нештатный опытный авиамотодесантный, а в июне — нештатный парашютно-десантный
отряд. В следующем году был образован штатный авиамотодесантный отряд, развернутый в
1933 г. в авиационно-десантную бригаду особого назначения. Кроме того, было сформировано четыре авиационных батальона особого назначения. В 1934 г. в маневрах участвовало
600 парашютистов. В 1936 г. дополнительно создаются еще две авиабригады и три авиадесантных полка особого назначения. На Белорусских маневрах 1936 г. десантировалось до 3 тыс.
парашютистов, а 8 тыс. человек с артиллерией, легкими танками и другой боевой техникой
высаживались посадочным способом. Через год все авиадесантные части были развернуты
в шесть воздушно-десантных бригад38. Весной 1941 г. дополнительно сформировались еще
девять бригад. Однако их боевые возможности были невысоки, и бригады не могли эффективно решать возложенные на них задачи. Поэтому в конце апреля 1941 г. началось создание
пяти воздушно-десантных корпусов. Каждый корпус должен был состоять из трех воздушно-десантных бригад, танкового батальона и других подразделений. На их комплектование
было обращено несколько стрелковых дивизий.
В соответствии с теорией глубокой наступательной операции воздушно-десантные части
и соединения должны были высаживаться в тылу противника в интересах фронта, армии,
корпуса или дивизии, обеспечивая, таким образом, воздействие на его оборону по всей ее
глубине. Однако время, отпущенное на реорганизацию воздушно-десантных войск, не позволило к началу войны сформировать и подготовить соединения к выполнению задач по
предназначению, тем более что в Красной армии не было специальной военно-транспортной

538

авиации, а предназначавшиеся для транспортирования десантов бомбардировщики ТБ-3
представляли собой устаревшие, тихоходные машины. Только 5 июня 1941 г. было принято
решение о формировании при каждом воздушно-десантном корпусе двух десантно-бомбардировочных полков. Однако до начала войны эти полки не удалось обучить транспортировке
и выброске воздушных десантов.
Специальные войска, выполнявшие важнейшую задачу по обеспечению боевых действий,
также находились в процессе реорганизации и технической перестройки.
Войска связи состояли из войсковых, армейских и фронтовых частей и подразделений.
В составе батальонов имелись взводы, полков — роты, дивизий и корпусов — батальоны
связи. К началу войны войска связи стали получать новые образцы радиостанций, более
совершенную телеграфную аппаратуру, приборы для засекречивания телеграфных передач и другое имущество. Но основная часть имущества связи являлась устаревшей и
имела низкие тактико-технические характеристики. Обеспеченность радиосредствами во
фронтовом звене управления составляла 75 %, в армейском — 24 %, дивизионном — 89 %,
полковом — 63 %39. В связи с резким увеличением количества стрелковых, бронетанковых,
артиллерийских, воздушно-десантных и других соединений и частей потребность в средствах связи быстро возрастала. Их остро не хватало. Даже с учетом оборудования устаревшего
типа обеспеченность ими была невысокой. Ввиду острого недостатка сил и средств связи
по линии Наркомата обороны предполагалось, что в случае войны фронтовые и армейские
объединения будут базироваться главным образом на постоянных проводных линиях и
узлах Наркомата связи.
Среди командного состава и в общевойсковых штабах имела место недооценка радио
как основного средства связи в современной войне, что отмечалось в приказе народного
комиссара обороны от 15 февраля 1941 г. В частности, было подчеркнуто, что некоторые командиры частей, соединений и их начальники штабов не принимают надлежащих мер к овладению искусством управления войсками по радио40. Безусловно, недостаток средств связи,
неумение многих командиров использовать радиосредства резко ограничивали способность
войск действовать в условиях быстро меняющейся обстановки, в отрыве от главных сил, это
характерно для начала войны. В мирное время войска связи содержались в сокращенном
виде, что не обеспечивало их быстрое развертывание с началом войны.
Значительные изменения произошли в инженерных войсках Красной армии. Они состояли из войсковых и армейских частей и подразделений, а также частей резерва Главного
командования. Стрелковый полк имел саперную роту, стрелковая дивизия — саперный
батальон двухротного состава, стрелковый корпус — инженерно-саперный батальон трехротного состава. В танковой дивизии имелся моторизованный саперный батальон, в штате
армий находились инженерные батальоны и отдельные специальные роты. Инженерные
части резерва Главного командования были представлены отдельными инженерными и
понтонно-мостовыми батальонами. В феврале — марте 1941 г. на их основе было сформировано 18 инженерных и 14 понтонно-мостовых полков РГК численностью до 1000 человек
каждый. Накануне войны почти все дивизионные и корпусные саперные батальоны и девять
из десяти инженерных полков западных приграничных военных округов выполняли задачи
инженерного оборудования местности и строительства оборонительных сооружений в назначенных районах. Это означало, что соединения и объединения приграничных округов
практически оставались без сил и средств инженерного обеспечения боевых действий, что в
итоге и привело к значительному снижению и без того невысокого уровня боеспособности
войск этих округов.
Химические войска к началу Великой Отечественной войны располагали техническими
средствами для индивидуальной защиты, ведения химической разведки, дегазации местности, а также огнеметными установками, аппаратами для дымопуска и другой специальной
техникой. Они состояли из отдельных батальонов противохимической обороны и отдельных
дегазационных батальонов центрального и окружного подчинения. В объединениях и соединениях имелись дегазационные роты. В каждом полку создавались взводы противохи-

539

мической обороны и огнеметные команды. В танковые соединения включались батальоны
и роты огнеметных танков.
Исключительно быстро развивались автомобильные войска. Только за четыре предвоенных года количество автомобилей в Красной армии увеличилось в семь раз. К июню 1941 г.
автомобильные войска были представлены 19 автомобильными полками, 37 отдельными
автомобильными батальонами, одной отдельной авторотой и 65 автомобильными депо. Всего
насчитывалось 273 тыс. автомобилей, в том числе 257,8 тыс. грузовых. Это обеспечивало
штатную потребность военного времени только на 41,2 %. Основное количество автомобилей, поступавших в армию, шло на укомплектование соединений и частей. В западных
приграничных военных округах находилось девять автомобильных полков, шесть отдельных
батальонов и восемь депо41. Однако единой транспортной службы, которая могла бы быстро
развернуться с началом войны и обеспечить надежное руководство работой автомобильного
транспорта, не существовало. Решение всех необходимых вопросов было распределено между автодорожным отделом Управления устройства тыла и снабжения Генерального штаба и
Автобронетанковым управлением Красной армии.
Таким образом, реорганизация Сухопутных войск Красной армии накануне Великой
Отечественной войны нарушила сложившиеся организационно-штатные структуры, а создать новые и осуществить их боевое слаживание к началу войны не удалось. Начало войны
застало все рода войск в стадии реорганизации и крупных преобразований, направленных на
резкое усиление их огневой мощи и маневренности. Особенно низким был уровень боеспособности воздушно-десантных и танковых войска. Наиболее слабыми местами Сухопутных
войск являлись: содержание соединений в штатах мирного времени, низкий уровень их
укомплектованности транспортом, недостаток средств противотанковой и противовоздушной
обороны и низкая обеспеченность войск радиосредствами.
В соответствии с военно-теоретическими взглядами, оценкой характера будущей войны
Военно-воздушным силам придавалось большое значение. Их развитие считалось приоритетным в советском военном строительстве, и особенно интенсивным оно стало накануне
войны, когда после анализа опыта военных конфликтов и боевых действий начавшейся
Второй мировой войны стало ясно, что советская военная авиация существенно отстает от
авиации западных стран и не соответствует задачам, которые ей предстоит решать в будущей
войне. Военно-воздушные силы Красной армии к началу войны состояли из дальнебомбардировочной авиации Главного командования, фронтовой, армейской и войсковой авиации. Соотношение их в составе ВВС было следующим: дальнебомбардировочная авиация
составляла 13,5 %, фронтовая — 40,5 %, армейская — 43,7 % и войсковая авиация — 2,3 %.
Дальнебомбардировочная авиация (ДБА) предназначалась главным образом для действий по объектам глубокого тыла противника, фронтовая — для решения задач по плану
командования фронтов, армейская авиация действовала в непосредственном взаимодействии с войсками армии, и войсковая авиация выполняла задачи обеспечения войсковых
соединений (корпус, дивизия).
Исходя из опыта применения авиации в Советско-финляндской войне усилия авиации
сосредоточивались главным образом в интересах общевойсковых армий. Истребительной
авиации и ПВО отражать массированные налеты авиации противника в той войне не приходилось. Однако совершенно другие условия складывались в ходе Второй мировой войны
на Западе, где германская авиация применяла мощные массированные удары, особенно при
действиях по войсковым и авиационным группировкам. Для этого противник имел крупные,
централизованно управляемые объединения (воздушные флоты). К сожалению, опыт начального периода Второй мировой войны не был достаточно учтен советским командованием.
Вся реорганизация главным образом сводилась к тому, чтобы сосредоточить большую
часть авиации в руках фронтового и армейского командования. Одни и те же по своему составу
полки — истребительной, бомбардировочной и штурмовой авиации — были равномерно распределены между фронтовой и армейской группами авиации, а часть соединений ДБА отдана
в оперативное подчинение командующим войсками округов. Такими организационными

540

Истребитель И-153 «Чайка» взлетает для выполнения учебного задания

541

мероприятиями были созданы условия, ограничивающие возможности массированного,
централизованного использования ВВС для отражения воздушного нападения крупных сил
авиации противника и сосредоточения своих ударных сил в целях разгрома его основных
авиационных и войсковых группировок. В составе армейской и войсковой авиации было
сосредоточено 46 % всех самолетов ВВС Красной армии, тогда как во фронтовой — 40,5 %42.
В составе ВВС не было таких крупных объединений, как авиационные армии, которые могли
проводить самостоятельные воздушные операции. Имелись лишь соединения бомбардировочной и истребительной авиации. Было создано пять авиакорпусов, которые дислоцировались на территории приграничных военных округов (четыре на западе и один на востоке)
и в оперативном отношении подчинялись командованию этих округов.
В связи с тем что советская военная теория исходила из того, что решающего разгрома
агрессора можно достичь наступательными действиями, большое внимание уделялось развитию бомбардировочной и штурмовой авиации (основное средство авиационной поддержки
наземных войск). В 1941 г. удельный вес бомбардировщиков и штурмовиков составлял 41,4 %,
истребителей — 53,4 %. В советских ВВС было крайне мало разведывательной авиации —
всего 3,2 %, что объяснялось ограниченными экономическими возможностями — создавать
одновременно боевую и разведывательные авиацию Советскому государству было не под
силу43.
Основная группировка советских ВВС располагалась на западе. Здесь было сосредоточено до 70 % дальнебомбардировочной и свыше 50 % фронтовой и армейской авиации. На
востоке находилось до 16 % ДБА и 2,3 % фронтовой и армейской авиации. Остальные силы
располагались во внутренних округах и на юге. Свыше 3 тыс. самолетов внутренних военных
округов рассматривались как резерв, предназначенный для восполнения потерь на любом из
театров войны. В целом такая стратегическая группировка Военно-воздушных сил страны
соответствовала складывавшейся в 1941 г. военно-политической обстановке.
Готовность авиационных частей к ведению боевых действий была слабой. Перевооружение и переучивание экипажей на новую авиационную технику происходило медленно.
15 из 35 перевооружаемых полков имели менее 50 % самолетов от штатной численности.
В ВВС западных округов количество неисправных самолетов на 22 июня 1941 г. составляло
919 машин, или 12,9 %. 1196 исправных самолетов не имели экипажей. Для новых самолетов
было подготовлено только 208 экипажей (14 % необходимого количества). Из 35 перевооружаемых полков 15 имели менее половины штатной численности самолетов, что напрямую
было связано с медленным развертыванием производства новых самолетов, их конструктивными недостатками и большой штатной численностью машин в полках44. К 22 июня 1941 г.
переформирование тыловых органов не было завершено. Из десяти районов авиационного
базирования только восемь были частично сформированы. К тому же обеспеченность тыловых частей техническими средствами была в пределах 30–40 % штатной потребности частей
военного времени. Незавершенность перестройки тыла не давала возможности осуществлять
межфронтовой маневр авиации. Слабо развитая аэродромная сеть привела к скученному
базированию самолетов. Система связи и тыла ВВС оказалась к началу войны неподготовленной для обеспечения боевых действий ВВС.
Важная роль в обеспечении нормальной работы тыла страны, его высокой эффективности, способности снабжать фронт всем необходимым для ведения напряженных и длительных
боевых действий против сильного противника в условиях массового применения авиации
отводилась противовоздушной обороне (ПВО). Войска ПВО начали создаваться еще в 1928 г.
В начале 1941 г. вся территория приграничных и наиболее важных внутренних европейских
районов Советского Союза на глубину до 1200 км от государственной границы была разделена
на 13 зон ПВО (Северная, Северо-Западная, Западная, Киевская, Южная, Северо-Кавказская, Закавказская, Среднеазиатская, Забайкальская, Дальневосточная, Московская, Орловская, Харьковская), границы которых совпадали с границами военных округов. С началом
войны под прикрытием ПВО должно было проводиться беспрепятственное развертывание
вооруженных сил и оборонной промышленности.

542

Техническую основу войск ПВО страны перед войной составляли самолеты-истребители,
зенитная артиллерия, зенитные пулеметы, прожекторы, аэростаты заграждения, оптические
и акустические средства разведки воздушного противника. Для поражения самолетов противника на малых высотах в войсках ПВО имелись счетверенные 7,62-мм зенитные пулеметные
установки образца 1931 г. и 12,7-мм крупнокалиберный зенитный пулемет образца 1938 г.
системы В. А. Дегтярева и Г. С. Шпагина (ДШК). Одновременно войска ПВО оснащались
приборами управления артиллерийским зенитным огнем (ПУАЗО), решавшими задачу расчета точки встречи снаряда с целью, стратегическими дальномерами, предназначавшимися
для визуального определения координат воздушных целей. Части аэростатов воздушного
заграждения в военный период получили на вооружение аэростаты отечественного производства. Зенитные прожекторные части имели советские зенитные прожекторы с дальностью
действия светового луча 7–9 км. Одновременно с ростом технической оснащенности войск
ПВО совершенствовалась и их организация. Основной тенденцией в организационном совершенствовании войск ПВО являлось укрупнение тактических единиц. Вместо отдельных
подразделений (батарей, отрядов, дивизионов) стали формироваться части и соединения
зенитной артиллерии и истребительной авиации.
Основные усилия противовоздушной обороны сосредоточивались на глубине 500–600 км
от государственной границы на западе и 200–250 км на Кавказе. В этой зоне было сосредоточено до 90 % всей имеющейся в то время в войсках ПВО зенитной артиллерии среднего
калибра (основного огневого средства ПВО), причем на оборону трех важнейших центров
страны — Москва, Ленинград, Баку — было поставлено 42,4 % всех батарей и до 50 % истребительных авиационных полков45. В июне 1941 г. войска ПВО были обеспечены орудиями
среднего калибра (76 и 85 мм) на 84 %, зенитными пулеметами — на 55,7 %. Части и соединения
ПВО западных приграничных зон получили новую материальную часть в несколько большем
количестве. Зенитными орудиями они были оснащены на 90–95 %, пулеметами — на 70,6 %46.
К началу Великой Отечественной войны в составе войск ПВО страны имелось три корпуса, две дивизии, девять отдельных бригад, а также 28 отдельных зенитных артиллерийских
полков, 109 отдельных зенитных артиллерийских дивизионов, 28 отдельных зенитных пулеметных рот, шесть полков, 35 отдельных батальонов, пять отдельных рот и четыре радиобатальона ВНОС47. В них насчитывалось: личного состава — 182 тыс. человек, зенитных орудий
среднего калибра — 3329, малого калибра — 330, зенитных пулеметов — 650, прожекторов —
1500, аэростатов заграждения — 850, радиолокационных станций обнаружения — до 45.
Выделенные из состава ВВС 40 истребительных авиационных полков насчитывали около
1500 самолетов48. Средства ПВО имелись и в общевойсковых соединениях. В стрелковых
дивизиях и корпусах для противовоздушной обороны штатами предусматривались зенитные
дивизионы, на вооружение которых должны были поступить 76-мм и 37-мм пушки. Однако
к началу 1941 г. орудий калибра 37 мм насчитывалось всего 1382 при штатной потребности
более 4,9 тыс. Основная масса танковых, моторизованных и стрелковых дивизий имела по
четыре — восемь орудий вместо 12, положенных по штату49.
Распределение сил и средств ПВО по зонам фактически означало их распыление, что в
конечном счете привело к ослаблению противовоздушной обороны на главных операционных
направлениях. Если зенитно-артиллерийские средства полностью подчинялись помощнику
командующего войсками округа по ПВО, то истребительные соединения и части оставались
в двойном подчинении: командующему ВВС округа и помощнику командующего войсками
округа по ПВО. Такая система управления средствами ПВО, как показал последующий опыт,
затрудняла централизованное использование всех сил и средств ПВО для решения стоящих
перед ними задач.
Составными частями Вооруженных сил являлись пограничные и Внутренние войска.
К началу Великой Отечественной войны численность пограничных войск составляла
165 тыс. человек. Границу от Баренцева до Черного морей охраняли войска восьми пограничных округов. В их составе имелось 49 пограничных отрядов, 10 отдельных пограничных
комендатур, семь отрядов пограничных судов, восемь окружных школ младшего начсоста-

543

ва, другие части подразделения специального назначения, а также 11 полков оперативных
войск, всего около 100 тыс. человек, или 60 % общей численности пограничных войск50.
Вооружение и организация подразделений пограничных войск позволяли им вести борьбу
преимущественно с одиночными нарушителями границы и небольшими разведывательнодиверсионными группами.
На Внутренние войска возлагались задачи по обеспечению государственной и общественной безопасности, охране общественного порядка, правительственных учреждений, важнейших промышленных предприятий и других объектов оборонного значения, мест заключения.
Кроме того, они охраняли железнодорожные сооружения, сопровождали воинские и особо
ценные грузы, конвоировали лиц, содержащихся под стражей, обслуживали судебные учреждения, охраняли тюрьмы и лагеря. Привлекались они и для охраны общественного порядка.
По составу вооружения, техническому оснащению внутренние войска не предназначались
для ведения боевых действий с крупными силами противника. Но по мобилизационному
плану на военное время в задачу внутренних войск входили охрана прифронтовой полосы,
коммуникаций, тыловых районов, борьба с диверсионно-разведывательными группами
противника, его агентурой.
Войска НКВД СССР по охране железнодорожных сооружений состояли из семи дивизий
и пяти бригад; по охране особо важных предприятий промышленности — из пяти бригад,
двух отдельных полков и девяти батальонов. Конвойные войска — из десяти бригад и двух
отдельных полков. С марта 1941 г. в составе НКВД начало функционировать Управление
оперативных войск, которому подчинялись части оперативного назначения и военно-учебные заведения. Ему были подчинены 11 оперативных полков, находившихся на территории
приграничных округов, дивизия имени Ф. Э. Дзержинского, дислоцировавшаяся в Москве,
и другие части51. Не меньшее значение имела охрана государственных оборонных объектов.
Росло число режимных предприятий, а сил войсковой охраны не хватало. Накануне Великой
Отечественной войны войска НКВД охраняли 145 объектов. Штатная численность охраны
составляла 29,9 тыс. человек. Конвойные части обслуживали 156 судебных учреждений, несли службу на 176 железнодорожных маршрутах. В военное время на эти части возлагались
конвоирование военнопленных от пунктов приема до лагерей для военнопленных и охрана
последних. Численность конвойных войск увеличилась к июню 1941 г. до 38 311 человек.
Они состояли из двух дивизий и семи бригад.
На территории Прибалтийского, Западного и Киевского Особых военных округов из
находившихся там оперативных полков накануне войны были сформированы 21, 22 и 23-я
мотострелковые дивизии. Однако к началу войны они не были полностью укомплектованы.
Всего в оперативных войсках (вместе с военно-учебными заведениями) насчитывалось около
41,5 тыс. человек, из них около 16 тыс. находилось вблизи западной границы.
Общая численность Внутренних войск накануне войны составляла 173,9 тыс. человек52.
В октябре 1940 г. все вопросы, относившиеся к местной противовоздушной обороне
(МПВО), и мероприятия по подготовке городов, населенных пунктов и объектов народного
хозяйства при нападении противника с воздуха были возложены на Наркомат внутренних
дел, в составе которого было образовано Главное управление местной противовоздушной
обороны. Накануне Великой Отечественной войны в МПВО входили три инженерно-противохимических полка (Москва, Ленинград, Баку) и четыре инженерно-противохимических
батальона. Система МПВО находилась в стадии организации. В большинстве городов формирования существовали лишь на бумаге, не все население успело получить необходимые
знания и навыки.
Что касается задачи охраны прифронтовой полосы, то здесь нерешенных вопросов
было еще больше. Напряженность обстановки в приграничных районах нарастала, требуя от
руководства войск, командиров всех степеней принятия мер по усилению несения службы,
повышению боеготовности. Однако своевременно все это сделать не удалось.
В предвоенные годы совершенствовалась организационная структура Военно-морского
флота. В 1937 г. был создан самостоятельный наркомат ВМФ. В апреле 1939 г. руководителем

544

наркомата был назначен флагман 2 ранга Н. Г. Кузнецов, имевший за плечами войну в Испании.
К началу войны ВМФ организационно состоял из четырех флотов — Северного, Балтийского,
Черноморского и Тихоокеанского и пяти флотилий — Дунайской (в составе Черноморского
флота), Каспийской, Пинской, Амурской и Северо-Тихоокеанской (входила в состав Тихоокеанского флота). Флоты состояли из надводных и подводных сил, морской авиации, береговой
обороны и обеспечивавших их действия служб наблюдения и связи, а также тыла.
Надводные корабли организационно объединялись в эскадры (основное оперативнотактическое соединение флота), бригады и отдельные дивизионы. В составе самых мощных
Балтийского и Черноморского флотов, например, имелось по эскадре. Ядро эскадры составляли линейные корабли. В эти два флота входили также отряды легких сил, каждый из
одного-двух крейсеров и одного-двух дивизионов эскадренных миноносцев (в дивизионе —
три-пять эсминцев). На Балтике отряд легких сил представлял самостоятельное соединение,
а на Черном море входил в оперативное подчинение командующего эскадрой. В составе
Тихоокеанского флота имелась бригада эскадренных миноносцев, а в составе Северного —
отдельный дивизион эскадренных миноносцев.
Подводные лодки объединялись в бригады (на Северном флоте — одна, на Балтийском —
три, на Черноморском — две и Тихоокеанском — четыре), каждая в составе трех-пяти дивизионов по шесть-девять однотипных подводных лодок.
На всех флотах, кроме Северного, были созданы бригады торпедных катеров. Для действий в особых (шхерных) условиях на Балтийском флоте имелась бригада шхерных кораблей.
Авиация флотов организационно объединялась в бригады (смешанные и однотипные),
отдельные полки и эскадрильи.
Была разработана и введена организация охраны водного района (ОВР), объединявшая
силы и средства противовоздушной, противокатерной и противолодочной обороны районов базирования флота. Соединения кораблей ОВР входили в состав военно-морских баз.
Ядро организации береговой обороны военно-морских баз составляли укрепленные районы
и укрепленные секторы, прикрывавшие основные узлы базирования сил флота и важные
операционные направления. На участках побережья и островах, которые не входили в зоны
военно-морских баз, силы береговой обороны объединялись в самостоятельные соединения
(районы) и подчинялись непосредственно командующему флотом. В береговую оборону
была включена также единственная в ВМФ бригада морской пехоты Балтийского флота
шести-батальонного состава53. Основными боевыми единицами укрепленных районов и
секторов являлись отдельные артиллерийские дивизионы и батареи (как правило, из трехчетырех орудий). Накануне войны береговая оборона насчитывала 332 артиллерийские
батареи, оснащенные 1224 орудиями калибра от 45 до 356 мм. Силы ПВО флотов состояли
из зенитных артиллерийских полков, отдельных дивизионов и батарей, а также прожекторных и пулеметных подразделений, батальонов и рот ВНОС. Они объединялись в базовые
участки ПВО. В составе трех флотов и двух флотилий имелось более 670 орудий зенитной
артиллерии, что было явно недостаточно.
В создании и развитии Военно-морского флота первостепенное значение придавалось
оснащению его современными боевыми кораблями. По мере того как развивалась кораблестроительная база, осуществлялся переход от преимущественного создания подводных
лодок и легких надводных кораблей к строительству тяжелых кораблей (линкоров, тяжелых
крейсеров). Однако в стране не хватало металла, энергоресурсов. К тому же мощности судостроительной промышленности оказались не в состоянии обеспечить одновременный
быстрый ввод в строй боевых кораблей и строительство вспомогательных судов. Стало заметным отставание в создании некоторых типов кораблей основных классов. В 1938–1939 гг.
приступили к строительству четырех линкоров, заложили тяжелые крейсеры типа «Кронштадт», легкие — «Чапаев» и начали проектирование первого авианосца. Стремление строить
большие корабли было велико, а возможности весьма ограниченны. Достаточно отметить,
что стоимость только четырех линкоров составляла треть годового бюджета СССР в 1940 г.
19 октября 1940 г. правительство вынуждено было принять решение о приостановке закладки

545

новых линейных кораблей и тяжелых крейсеров; все усилия сосредоточивались на строительстве малых и средних кораблей, а также на достройке крупных кораблей с большой
степенью готовности. Тем не менее, несмотря на многочисленные трудности, флот получил
значительное пополнение. Вгоды предвоенных пятилеток было заложено 533 боевых корабля (не считая катеров), из них передано флоту 312, общим водоизмещением 243,2 тыс. т54.
К началу Великой Отечественной войны Военно-морской флот насчитывал три линейных корабля, семь крейсеров (из них четыре новых типа «Киров»), 54 лидера и эскадренных
миноносца, 211 подводных лодок, 22 сторожевых корабля, 80 тральщиков55.
Подводные лодки рассматривались как основной род сил для действий на морских
сообщениях и для борьбы с боевыми кораблями противника. Для действий у своих берегов
предназначались малые подводные лодки типа М. Их можно было транспортировать по
железным дорогам. В начале 1930-х гг. для действий в открытом море началась серийная
постройка средних подводных лодок типа Щ и С. Строились и большие подводные лодки
типа Л, которые кроме мощного торпедного вооружения имели устройства для постановки
мин. Это были первые подводные минные заградители советской постройки. В 1936 г. началось строительство крейсерских подводных лодок типа К, которые были одними из самых
сильных лодок в мире по вооружению и быстроходности. Большую часть вступивших в строй
подводных лодок составляли малые и средние.
Значительное внимание уделялось авиации ВМФ. Лишь за один 1940 г. авиация флота
выросла на 39 %, хотя и рассматривалась перед войной как обеспечивающий род сил56. Вся
морская авиация насчитывала 2824 боевых самолета различных типов, но в своем большинстве (87,5 %) это были машины старой конструкции. Бомбардировщики и торпедоносцы
имели малые скорость и радиус действия, недостаточную бомбовую нагрузку.
Недочеты в предвоенном строительстве ВМФ в дальнейшем негативно сказались на
боеспособности флота. Прежде всего это касалось незавершенности строительства кораблей.
Взятый в предвоенные годы курс на развитие подводного флота был верным по существу,
но не учитывал до конца технические возможности подводных лодок, а также возможности
их базирования. На всех флотах не хватало малых боевых кораблей и катеров для несения
дозорной службы на подходах к базам, для поиска и уничтожения подводных лодок противника, для охранения транспортов и крупных надводных кораблей в море. Количество
тральщиков, имевшихся на флотах, не соответствовало потенциальной минной опасности,
возникавшей в прибрежных водах в случае начала войны. Военно-морская академия и Военный совет Краснознаменного Балтийского флота в свое время обращали на это внимание
военно-политического руководства страны. По предварительным подсчетам, на Балтике
необходимо было иметь до 200 современных тральщиков57. Флоты и флотилии были слабо
обеспечены вспомогательными судами и транспортными средствами, предназначенными
для подвоза войск и материальных средств наземным войскам и силам флота, которые дислоцировались на островах и в удаленных базах. Совершенно отсутствовали десантные суда
специальной постройки.
Одновременно со строительством кораблей велась усиленная работа по созданию для
них современных образцов оружия и военной техники. За межвоенный период промышленность освоила производство более 45 новых образцов артиллерийских орудий для кораблей и
береговой обороны. На вооружение кораблей поступили 180-мм пушки — в трехорудийных
башнях, 130-мм палубные установки Б-13, 100-мм универсальные палубные установки Б-24.
Береговая артиллерия располагала башенными орудиями 305-мм калибра. Однако значительная часть орудий, особенно тяжелого калибра, относилась к устаревшим образцам дореволюционной постройки. В предвоенный период получила развитие подвижная береговая
артиллерия (железнодорожная и на механической тяге), оснащавшаяся системами калибра
100, 152, 180, 305 и 356 мм. Советские конструкторы разработали уникальную и сложнейшую
406-мм артиллерийскую установку. Появились новые торпедные аппараты для подводных
лодок и надводных кораблей, приборы безпузырной стрельбы торпедами с подводных лодок,
приборы и системы управления торпедной стрельбой.

546

К началу войны ВМФ располагал вполне современными средствами радиосвязи, в частности аппаратурой коротковолнового диапазона. Имелись первые достижения в области
радиолокационного наблюдения (станции РУС-1 и РУС-2) и электрооптики (теплопеленгаторы), но в целом технические средства наблюдения развивались недостаточными темпами.
Более совершенные средства радиолокации, над созданием которых велись работы в течение
предвоенных лет, появились только во время войны.
Развитие системы базирования флота нашло отражение в программе берегового строительства. Она предусматривала создание Очаковской, Керченской, Потийской, Мурманской военно-морских баз, постройку баз в Советской Гавани, в бухтах Владимир и Ольга,
маневренных баз в Лужской губе и Де-Кастри, а также расширение Севастопольского и
Владимирского военных портов, Кронштадтской, Одесской, Николаевской и Батумской военно-морских баз. На всех морских театрах планировалось строительство новых аэродромов.
Завершению этой программы помешала война. Имевшиеся на Северном и Тихоокеанском
флотах военно-морские базы не были достаточно оборудованы ремонтными средствами,
причалами, складскими помещениями, рейдовыми стоянками и т. п. В целом базирование
сил не отвечало задачам, которые возникали перед флотами с началом боевых действий. Это
ограничивало возможность маневрировать средствами на морском театре, а в итоге привело
к тому, что флоты не смогли в полной мере использовать их в борьбе с врагом.
Таким образом, накануне Великой Отечественной войны Военно-морской флот СССР
находился в стадии развернутого строительства. Основные силы ВМФ сосредоточивались
в закрытых морях — Балтийском и Черном. Здесь базировались все крупные надводные корабли, а также значительная часть подводных лодок. Наиболее слабым оказался Северный
флот, базировавшийся в открытом Баренцевом море, по которому в ходе войны поставлялись
в северные порты от западных союзников вооружение и материалы. Вот почему так остро
стояла проблема надежной охраны транспортов от германских морских сил. Боеготовность
корабельного состава флотов была весьма низкой. Корабли, способные вести боевые действия, составляли на Северном флоте 42 % от общей численности, на Балтийском — 35 %, на
Черноморском — 56 %.
Всего к началу войны в Красной армии и Военно-морском флоте (в войсках, на кораблях,
в береговых службах, военно-учебных заведениях, на полигонах, базах и складах) имелось
117 589 орудий и минометов (в том числе 35 136 минометов калибра 50 мм), 18 691 танк,
16 052 боевых самолета58. Эта была огромная сила.
Организация управления Вооруженными силами СССР. К началу 1930-х гг. были разработаны нормативные документы, согласно которым предусматривалось разделение центрального военного аппарата с началом войны на две части: управленческий аппарат главнокомандующего (штаб РККА, начальники родов войск и служб и отдел внешних сношений) и
наркомат с его центральными управлениями. С упразднением Реввоенсовета СССР в 1934 г.
продолжалась дальнейшая разработка структуры руководства Вооруженными силами на
военное время, но завершения она не получила.
Непосредственное руководство Рабоче-крестьянской Красной армией, Рабоче-крестьянским Военно-морским флотом, пограничными и внутренними войсками осуществляли
соответственно Наркоматы обороны, ВМФ и внутренних дел СССР. Наркоматы обороны
и ВМФ разрабатывали и представляли на утверждение правительства планы дальнейшего
развития армии и флота, руководили их боевой и политической подготовкой, оперативным использованием в мирное и военное время, организовывали противовоздушную
оборону, ведали вооружением армии и флота, снабжением их всеми видами продовольствия, осуществляли оборонное строительство. Соответствующие функции имел Наркомат
внутренних дел.
После Советско-финляндской войны Народный комиссариат обороны с 7 мая 1940 г.
возглавлял Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко. В проектах положения о Наркомате
обороны, разработанных накануне войны, проводилась мысль о том, что с началом войны
нарком обороны становится Главнокомандующим Вооруженными силами СССР. Народным

547

комиссаром Военно-морского флота СССР с апреля 1939 г. был адмирал Н. Г. Кузнецов.
Руководство армией и флотом наркомы осуществляли через Главные военные советы, Генеральный и Главный морской штабы, систему главных и центральных управлений, а также
органы окружного управления. Для рассмотрения основных вопросов строительства и организации войск и флотов, разработки и принятия на вооружение новых образцов оружия
и военной техники, а также для осуществления мероприятий по устройству войск и флотов,
обучению личного состава и других вопросов при наркоматах обороны и ВМФ имелись
Главные военные советы.
В соответствии с Постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 24 июля 1940 г. в состав Главного военного совета Красной армии вошли нарком обороны С. К. Тимошенко
(председатель), секретари ЦК партии А. А. Жданов и Г. М. Маленков, заместители наркома
С. М. Буденный, Г. И. Кулик и Л. З. Мехлис, начальник Генерального штаба Б. М. Шапошников, начальник управления ВВС Красной армии Я. В. Смушкевич, командующие войсками
округов Г. К. Жуков, К. А. Мерецков и Д. Г. Павлов. Состав Главного военного совета РК
ВМФ был объявлен Постановлением СНК СССР 23 апреля 1938 г. В него вошли нарком ВМФ
П. А. Смирнов (председатель), секретарь ЦК ВКП(б) А. А. Жданов, заместители наркома
И. С. Исаков, П. И. Смирнов-Светловский, начальник Главного штаба Л. М. Галлер, начальник Политического управления М. Р. Шапошников, командующие флотами Н. Г. Кузнецов
и Г. И. Левченко, начальник Управления снабжения и вооружения И. С. Мушнов. С марта
1939 г. председателем Главного военного совета РК ВМФ стал нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов59.
Основными функциями Генерального штаба являлись оперативно-стратегическое
планирование, оборудование театров военных действий, оперативная подготовка высшего
начальствующего состава и штабов, организационное строительство и обеспечение мобилизационной готовности Вооруженных сил, планирование всестороннего снабжения
армии на военное время. Соответственно перестраивалась и его структура. К началу войны
в состав Генерального штаба входило восемь управлений: оперативное, разведывательное,
организационное, мобилизационное, военных сообщений, устройства тыла и снабжения,
военно-топографическое, по укомплектованию войск, а также четыре отдела: укрепленных
районов, военно-исторический, кадров и общий. С июня 1937 по август 1940 г. Генеральный
штаб возглавлял Маршал Советского Союза (до мая 1940 г. — командарм 1 ранга) Б. М. Шапошников, с августа 1940 по январь 1941 г. — генерал армии К. А. Мерецков. 1 февраля
1941 г. пост начальника Генштаба занял генерал армии Г. К. Жуков. Начальником Главного
морского штаба с 1938 по 1940 г. являлся адмирал Л. М. Галлер, а с октября 1940 г. — адмирал И. С. Исаков. С целью совершенствования управления Военно-воздушными силами
существовавшие ранее два самостоятельных управления (Главное управление ВВС и Главное
управление авиационного снабжения Красной армии) 21 июня 1940 г. были слиты в одно —
Главное управление Военно-воздушных сил Красной армии.
Войска РККА для управления сводились в военные округа (военно-морские силы — во
флоты). В июле 1940 г. в связи с поступавшими сведениями о подготовке Японии к агрессии
против СССР было создано Управление Дальневосточного фронта (ДВФ). Перед войной
в структуре управления войсками имелось одно фронтовое, 16 окружных и 20 армейских
управлений. В августе 1940 г. органы управления военных округов подверглись реорганизации.
Для Ленинградского, Особых Прибалтийского, Западного и Киевского, а также Забайкальского военных округов, на базе которых в случае войны планировалось создавать фронты, и
Дальневосточного фронта устанавливалась структура управления, позволявшая им выполнять функции фронтовых управлений. В приграничных военных округах, за исключением
Одесского, имелись и армейские управления.
После войны с Финляндией существенные изменения произошли в органах управления
видами Вооруженных сил, родами войск и специальных войск. В 1940 г. в целях укрепления
руководства и улучшения военно-технического обеспечения родов войск артиллерийское,
автобронетанковое и военно-инженерное управления преобразуются в главные управления.
Для усиления контроля за боевой подготовкой войск в июле 1940 г. при наркоме обороны

548

создаются инспекции пехоты, кавалерии, военно-воздушных сил, артиллерии, автобронетанковых войск, инженерных войск и войск связи во главе с генерал-инспекторами.
Сосредоточение командных и снабженческих функций в едином органе обусловливало повышение эффективности руководства строительством и боевым использованием
Военно-воздушных сил. Однако ликвидация авиационных армий, передача соединений
дальнебомбардировочной авиации в оперативное подчинение командующих войсками
округов, сосредоточение в их руках, а также в руках командующих общевойсковыми армиями основной части ВВС на деле вели к децентрализации управления авиацией, особенно
в боевой обстановке. В отличие от Красной армии в вермахте основной частью авиации,
сведенной в крупные объединения, управлял непосредственно главнокомандующий ВВС
и командованию объединений сухопутных войск она не подчинялась. К началу Великой
Отечественной войны Главное управление ВВС организационно включало штаб и управления: боевой подготовки, технической эксплуатации, штурманской службы, запасных
авиационных полков, авиации дальнего действия, строительства и эксплуатации аэродромов
и другие. В штаб ВВС входило несколько самостоятельных отделов, из которых ведущим
являлся оперативный.
Введение в феврале 1941 г. зональной системы ПВО потребовало соответствующей перестройки органов управления противовоздушной обороны. Еще 27 декабря 1940 г. управление ПВО преобразуется в Главное управление противовоздушной обороны Красной армии
(ГУ ПВО). На начальника ГУ ПВО возлагались руководство организацией противовоздушной
обороны территории страны, разработка вопросов использования всех средств ПВО. Организационно Главное управление ПВО включало штаб, управление боевой подготовки, отдел
кадров, научно-исследовательский отдел и др. Начальником Главного управления ПВО являлся генерал-полковник Г. М. Штерн. 14 июня 1941 г. в связи с его арестом как врага народа
на эту должность был назначен генерал-лейтенант артиллерии Н. Н. Воронов.
Шел поиск эффективных организационных форм центральных партийно-политических
органов. Политическое управление Красной армии было преобразовано в Главное управление
политической пропаганды Красной армии, а Политическое управление ВМФ — в Главное
управление политической пропаганды Военно-морского флота. Эти главные управления
работали на правах отделов ЦК ВКП(б). Начальником Главного управления политической
пропаганды Красной армии являлся армейский комиссар 1 ранга А. И. Запорожец (с сентября
1940 г. по 20 июня 1941 г.). 21 июня 1941 г. на эту должность был назначен армейский комиссар 1 ранга Л. З. Мехлис. Главное управление политической пропаганды ВМФ возглавлял
армейский комиссар 2 ранга И. В. Рогов.
К июню 1941 г. центральный аппарат Наркомата обороны в итоге организационных перестроек наряду с Генеральным штабом включал в себя: главные управления (политической
пропаганды, Военно-воздушных сил, артиллерийское, автобронетанковое, противовоздушной обороны, военно-инженерное и интендантское); управления (боевой подготовки,
воздушно-десантных войск, военно-химической защиты, оборонительного строительства, снабжения горючим, санитарное, ветеринарное и др.), а также инспекции (пехоты,
кавалерии, артиллерии, автобронетанковых войск, военно-воздушных сил, инженерных
войск, войск связи). В состав центрального аппарата Наркомата Военно-морского флота
входили: Главный морской штаб, главные управления (политической пропаганды, военно-воздушных сил, портов); управления (кораблестроения, противовоздушной обороны,
артиллерийское, минно-торпедное, химическое, техническое, инженерное, строительное,
кадров, военно-морских учебных заведений и др.). Основным органом руководства силами
флота в боевой обстановке являлся Главный морской штаб, который накануне войны был
несколько разгружен в целях сосредоточения основных усилий на оперативно-тактических
и организационно-мобилизационных вопросах. В него входили оперативное и организационно-мобилизационное управления и четыре отдела, в том числе исторический.
3 февраля 1941 г. Наркомат внутренних дел был разделен на два наркомата: внутренних дел и государственной безопасности. Пограничные и внутренние войска оставались в

549

подчинении Наркомата внутренних дел, в системе которого имелись главные управления
пограничных войск, войск охраны важных объектов промышленности и железных дорог и
Главное управление местной противовоздушной обороны, а также управления конвойных
и оперативных войск.
Таким образом, в преддверии фашистской агрессии были осуществлены преобразования
во всех звеньях руководства Вооруженными силами. Однако при проведении этих мероприятий была допущена поспешность, а в ряде случаев — просчеты и упущения. Начавшаяся
Вторая мировая война показала, что необходимым условием ведения современной войны
является единство государственного (политического) и военного руководства в составе
коллегиального органа управления действующей армией; наивысшая эффективность стратегического руководства в такой войне может быть достигнута при условии сосредоточения
всей полноты политической, государственной и военной власти в одних руках. А компетенция Главнокомандующего советскими Вооруженными силами — наркома обороны
ограничивалась лишь сферой вооруженной борьбы, в которой он к тому же не пользовался
правом принятия окончательного решения. Функции главнокомандующего не были четко определены, практическая подготовка его к руководству военными действиями всех
Вооруженных сил не проводилась. В этом отношении опыт организации Ставки в период
Советско-финляндской войны 1939–1940 гг. отвечал требованиям времени. К сожалению,
накануне Великой Отечественной войны такой опыт не был учтен: не только не был создан
единый орган управления Вооруженными силами и государством, не были даже разработаны
нормативные документы. Все это негативно сказалось на действиях Красной армии в начале
Великой Отечественной войны.
Не удалось избежать упущений в организации и деятельности Генерального штаба.
Функции Генерального штаба как «военного мозга» Советского государства вообще и как
«мозга армии» и основного рабочего органа Главного командования в частности не были в
должной мере разработаны и юридически закреплены. Генеральный штаб оказался сверх
меры перегруженным. В ходе войны это отрицательно сказалось на выполнении им основных
оперативно-стратегических функций. Отрицательное влияние на деятельность Генштаба
оказала и частая смена его начальников, особенно в последние предвоенные месяцы.
Неготовность органов государственного управления и военного руководства СССР к
началу Великой Отечественной войны не была случайной. В течение межвоенного периода — вплоть до 1941 г. — в стратегическом планировании не нашла решения проблема оптимального распределения функций в среде высших органов руководства Вооруженных сил
в условиях ведения «большой войны». Более того, не был продуман вопрос об учреждении
системы чрезвычайного управления страной в целом. Мучительный поиск оптимальных
форм государственного и военно-стратегического руководства с началом Великой Отечественной войны занял непозволительно много времени — более полутора месяцев, вплоть до
утверждения И. В. Сталина Верховным Главнокомандующим 8 августа 1941 г.
Подготовка военных кадров. Боеспособность Красной армии, ее готовность к выполнению возложенных на нее задач во многом зависела от уровня подготовки военных кадров, в
первую очередь военачальников оперативного и оперативно-стратегического уровня.
Накануне Великой Отечественной войны во главе военных округов и армий стояли в
большинстве своем относительно молодые (до 50 лет) военачальники, преимущественно
выходцы из рабочих и крестьян. Правда, многие из них первоначальное военное образование
получили еще в Русской императорской армии, окончив военные училища (по ускоренному
курсу) или школы прапорщиков. Анализ прохождения службы военачальников, командовавших в первые три месяца войны фронтами и армиями (фронтовыми объединениями в
разное время командовали 19 военачальников, армиями –72), показывает, что 39 из них в
годы Первой мировой войны имели обер-офицерские звания.
В 1930-е гг. в связи с техническим перевооружением Красной армии, появлением в ее
составе новых родов войск система военно-учебных заведений страны получила дальнейшее
развитие. В этот период открылись новые военные академии: Академия Генерального штаба,

550

Военно-транспортная академия, Академия механизации и моторизации, Военно-химическая академия, Ленинградская военно-воздушная академия. Вновь были реорганизованы в
самостоятельные вузы Военно-хозяйственная, Военно-инженерная и Электротехническая
академии. Военно-воздушная академия в Москве была разделена на две: Военно-воздушную инженерную и Академию командного и штурманского состава ВВС. В 1937 г. средние
военные школы преобразовались в военные училища со сроком обучения вначале три, а
затем два года. В 1938 г. командный и начальствующий состав для Сухопутных войск, ВВС
и ВМФ готовили 13 военных академий, военный институт, пять военных факультетов при
гражданских вузах, 75 военных училищ (18 авиационных, семь военно-морских, 11 артиллерийских, девять бронетанковых и др.).
В 1939–1940 гг. в связи с угрозой войны и развертыванием кадровой армии происходило
значительное увеличение сети военных учебных заведений и количества учащихся в них.
Формировались десятки новых военных училищ, в том числе готовящих выпускников по
совершенно новым специальностям. В 1941 г. перед началом Великой Отечественной войны
подготовку военных кадров осуществляли: 15 военных академий, десять военных факультетов
при гражданских вузах, семь ВВМУ, 203 средних военных училища (240 тыс. курсантов) и ряд
других. Для переподготовки и усовершенствования командных и начальствующих кадров
функционировало более 100 курсов.
В Академии Генерального штаба РККА работал высококвалифицированный профессорско-преподовательский состав. Многие из преподавателей являлись авторами военнотеоретических трудов. Они были способны не только готовить руководящие кадры высшего
звена, но и разрабатывать вопросы теории военного искусства. Среди них П. И. Вакулич,
А. И. Верховский, А. В. Голубев, А. И. Готовцев, М. И. Дратвин, Я. М. Жигур, Г. С. Иссерсон,
Д. М. Карбышев, А. В. Кирпичников, Н. А. Левицкий, В. А. Медиков, В. К. Мордвинов,
А. А. Свечин, Ф. П. Шафалович, Н. Н. Шварц, Е. А. Шиловский и другие.
Среди слушателей первого набора академии были А. М. Василевский, И. Х. Баграмян,
Н. Ф. Ватутин, А. И. Антонов, Л. М. Сандалов, занимавшие в первые месяцы войны крупные
штабные должности, Л. А. Говоров руководивший артиллерией фронта, П. А. Курочкин,
командовавший фронтовым объединением, командарм К. Д. Голубев.
Уровень образованности командного состава из года в год возрастал. Так, если в 1938 г.
38 % представителей высшего командного состава РККА имели высшее военное образование,
то в 1941 г. — уже 52 %60. В целом можно считать, что к концу 1930-х гг. в Советском Союзе
была создана достаточно эффективная система военного образования, позволявшая готовить квалифицированных военных специалистов тактического, а с появлением Академии
Генерального штаба — и оперативного звена.
Командирское становление будущих военачальников Великой Отечественной проходило
в условиях значительного творческого подъема. Технический прогресс, способствовавший
появлению новых средств вооруженной борьбы, массовое внедрение в войска более эффективной боевой техники, в первую очередь самолетов и танков, вызвали в 1920–1930-е гг. бурное развитие военно-теоретической мысли. Это требовало от командного состава постоянно
следить за новинками военной литературы и военной периодикой.
В межвоенный период шла напряженная боевая учеба, широко практиковались регулярно
проводившиеся полевые поездки. Каждая из них преследовала определенные учебные цели.
Проводились они на определенном тактическом фоне и были, как правило, двухсторонними.
Командиры принимали решения в соответствии с обстановкой, готовили соответствующие
документы, ставили задачи подчиненным. Кроме того, в войсках регулярно организовывались
полковые и дивизионные учения, на которых командиры отрабатывали навыки в оценке
обстановки, принятии решения, управлении войсками в бою61.
Значительную роль в повышении уровня профессиональной подготовки командиров
играли окружные учения и маневры. Они не только способствовали слаживанию частей и
подразделений различных родов войск, но и позволяли проверять на практике новые положения военной теории. Так, на маневрах Белорусского военного округа в 1929 г. и окружных

551

маневрах в 1930 г. впервые отрабатывались способы применения механизированного полка
и механизированной бригады. В сентябре 1935 г. крупные двухсторонние оперативно-стратегические учения были проведены в Киевском военном округе с целью уточнения ряда
теоретических положений советского военного искусства. В частности отрабатывались вопросы проведения наступления на большую глубину с использованием крупных подвижных
соединений при поддержке авиации. На этих учениях впервые был выброшен парашютный
десант и применен посадочный десант с военной техникой. Учения, в которых приняли
участие 65 тыс. человек, более тысячи танков, 600 самолетов, 300 орудий, другая военная
техника, подтвердили правильность основных положений теории глубокой операции.
Через год, в сентябре 1936 г., крупные маневры прошли в Белорусском военном округе,
в ходе которых помимо других вопросов отрабатывалась переброска частей и соединений по
воздуху, производились массовые перевозки войск и военной техники железнодорожным,
автомобильным и речным транспортом, отрабатывались важнейшие вопросы глубокой операции и боя. Для участия в маневрах было привлечено шесть мехбригад, восемь авиабригад,
шесть стрелковых и четыре кавалерийские дивизии62, всего порядка 85 тыс. человек личного
состава, 1136 танков, 580 орудий, 638 самолетов63.
В 1937 г. в Белорусском военном округе прошли самые крупные маневры. Руководство действиями «красных» осуществляло (впервые в истории Красной армии) армейское
управление, а не штаб руководства, как это бывало раньше. В ходе маневров предполагалось
определить наиболее приемлемые боевые порядки танковых подразделений и частей в различных видах боя, отработать приемы непрерывной разведки и наблюдения за полем боя,
вопросы совместного маневрирования танков и пехоты (конницы) и взаимного целеуказания на поле боя, взаимодействия танковых масс с артиллерией и пехотой в основных видах
боя64. На маневрах также отрабатывались способы действий подвижной группы в составе
кавалерийского и танкового корпусов в ходе прорыва обороны. Для совместных с подвижной
группой действий планировалась выброска двух воздушно-десантных бригад (реально была
осуществлена выброска одной). Для командиров — участников этих учений и маневров —
они стали хорошей школой воинского мастерства, которая помогла многим из них, когда им
пришлось в первые месяцы войны возглавить армейские и фронтовые управления.
В предвоенный период шел бурный процесс выдвижения молодых командиров. Только
за один год (с 1 марта 1937 г. по 1 марта 1938 г.) в РККА получили продвижение по службе
39 090 человек из числа комначсостава (без учета политсостава), в том числе: на должности
командующих войсками военных округов назначено 12 человек, командиров корпусов —
35 человек, командиров дивизий и бригад — 116 человек65. Средний возраст командиров
полков составлял 29–33 года, командиров дивизий — 35–38 лет, командиров корпусов и
командующих армиями — 40–43 года. К сожалению на вакантные должности зачастую
назначались люди недостаточно подготовленные, не имевшие нужного опыта и знаний.
Общее число назначений на номенклатурные должности ЦК ВКП (б) и СНК СССР за 1939 г.
составило 3031 человек, (62,5 % штатной численности), по группе строевых должностей от
командира полка и выше за тот же год было произведено 2452 назначения (73,9 % штата)66.
К началу 1940 г. до 70 % командиров полков и свыше 70 % командиров дивизий находились в
этих должностях лишь около года. Естественно, в тех условиях вопрос о создании какого-то
подготовленного кадрового резерва не стоял, хотя, как показала начавшаяся война, такой
резерв был жизненно необходим. Опытных командных кадров, особенно оперативного и
оперативно-стратегического звена, в Красной армии перед началом Великой Отечественной
войны было недостаточно. Это объяснялось несколькими причинами.
Во-первых, сказались репрессии 1937–1938 гг. Значительная часть командно-начальствующего состава была уволена из РККА и арестована, а 434 человека в звании комбригов
и выше, погибли67. В период с 1937 по 1941 г. репрессиям подверглись 15 военачальников,
занимавших должности командующих войсками военных округов, и семь человек, ранее
служивших в этом качестве, а также 16 заместителей и восемь помощников командующих
войсками военных округов68. В центральном аппарате Наркомата обороны погибли первые

552

заместители наркома обороны Я. Б. Гамарник, А. И. Егоров, М. Н. Тухачевский, И. Ф. Федько;
заместители наркома обороны Я. И. Алкснис, В. М. Орлов, И. И. Проскуров, П. В. Рычагов;
24 начальника управлений РККА (НКО); крупные специалисты по проблемам стратегии и
оперативного искусства: Н. Е. Варфоломеев, И. И. Вацетис, А. И. Верховский, А. М. Вольпе,
Я. М. Жигур, И. С. Кутяков, С. А. Меженинов, Н. Н. Мовчан, А. А. Свечин, И. П. Уборевич,
В. В. Фавицкий, Б. М. Фельдман, В. В. Хрипин, Р. П. Эйдеман; первый начальник Академии Генштаба комдив Д. А. Кучинский, начальники ведущих кафедр этой академии комкоры М. И. Алафузо и М. А. Баторский, комдивы Я. Я. Алкснис и П. И. Вакулич и многие
другие военные ученые69. Из 9579 командиров, арестованных в 1937–1938 гг., к 1939 г. было
освобождено и восстановлено в должности 1457 человек. Накануне войны и в первые ее два
месяца было возвращено в строй из оставшихся в живых около четверти репрессированных
генералов и офицеров70.
Во-вторых, недостаток командных кадров объяснялся как бурным ростом численности
Вооруженных сил страны в целом, так их реорганизацией, приведшими к резкому увеличению числа частей, соединений и объединений, что требовало все большего количества
квалифицированных военных кадров. Так, в период с 1938 по 1941 г. было сформировано
20 общевойсковых армий.
Положение с командными кадрами требовало срочных и радикальных мер. С одной стороны, нужно было удовлетворить количественные потребности войск, с другой — улучшить
качественные характеристики. Основное внимание в 1940–1941 гг. было уделено подготовке
командного состава высших и средних учебных заведений. Интенсивно расширялась сеть
военных училищ, академий, курсов, увеличивалась их емкость. Восстанавливалась сеть заочных и вечерних отделений во всех военных академиях. Всего при академиях должно было
проходить усовершенствование одновременно 840 человек. К началу войны почти на всех
курсах состоялся выпуск. Значительно расширялась сеть учебных заведений, готовивших
командный состав со средним военным образованием. Так, если в 1937 г. было 10 пехотных
училищ, то к началу 1941 г. их стало 59. Штатная численность курсантского состава к началу
1941 г. увеличилась в пять раз и составила 175 330 человек, тогда как в 1937 г. она равнялась
36 тыс. человек. Особенно значительным, как следует из приведенных данных, был численный рост пехотных (почти в 6 раз), артиллерийских (почти в 1,5 раза), связи (более чем в
3 раза) и саперных (в 4 раза) училищ.
Значительное развертывание танковых войск и авиации в начале 1941 г. потребовало
нового расширения сети средних военных учебных заведений, поэтому в марте 1941 г. на
основе постановления Комитета обороны и Совета народных комиссаров принято решение о
переформировании Минского, Казанского и Куйбышевского пехотных училищ в танковые,
Орджоникидзеградского пехотного училища — в автомобильное, Златоустского пехотного — в
военно-инженерное, Бобруйского пехотного — в тракторное, Бердичевского пехотного —
в училище химической защиты. Увеличивалось число курсантов в четырех авиационных
училищах и было принято решение о создании к маю 1941 г. 29 военно-авиационных школ
пилотов со сроком обучения 12 месяцев.
В Военно-морском флоте проблема кадров решалась за счет увеличения количества военно-морских училищ, а также сокращения сроков обучения в них. Так, в Военно-морском
командном училище численность курсантов с 2350 человек сократилась до 2134 человек, но
срок обучения был сокращен с четырех до трех лет, что позволяло в итоге готовить больше
командиров. В то же время создавались новые военно-морские училища. Среди них 4-е
Военно-морское училище (1000 курсантов) в Баку, Военно-морское гидрографическое училище (500 курсантов) и Военно-морское инженерно-строительное училище (350 курсантов)
в Ленинграде. Все с трехлетним сроком обучения.
На 1 мая 1941 г. общее количество училищ сухопутных войск и авиации достигло 214, а
морских — 1671, но этого было недостаточно для потребности войск. Чтобы ликвидировать
этот пробел организовывались краткосрочные (шестимесячные) курсы по подготовке младших лейтенантов, рассчитанные на 6700 человек.

553

Весной 1940 г. началась новая волна кадровых перемещений. Теперь на руководящие
должности выдвигались военачальники, отличившиеся в период Советско-финляндской
войны. В 1938–1940 гг. сменились все командующие войсками военных округов, на 90 % были
обновлены их заместители, начальники родов войск и служб, на 80 % — руководящий состав
корпусных и дивизионных управлений, на 91 % — командный состав полкового звена. Если
в 1937 г. было выдвинуто на новые должности и перемещены 40 тыс. офицеров, то только
за 10 месяцев 1938 г. новые должности заняли 100 тыс. человек. Максимум перемещений
было произведено в 1939 г. — 246 626 (69 % всего командного состава)72. Все это негативно
отразилось на состоянии и боеспособности войск.
7 мая 1940 г. были введены воинские звания генерала и адмирала. В тот же день воинские
звания Маршала Советского Союза были присвоены начальнику Главного артиллерийского
управления Г. И. Кулику, начальнику Генерального штаба Б. М. Шапошникову и С. К. Тимошенко, который одновременно был назначен наркомом обороны. 4 июня 1940 г. постановлением Совета народных комиссаров СССР 982 человека получили новое звание генерала
и 74 — адмирала73. Звание генерала армии было присвоено Г. К. Жукову, К. А. Мерецкову и
И. В. Тюленеву.
К. А. Мерецкова назначили начальником Генерального штаба. Г. К. Жуков возглавил
войска Киевского Особого, а И. В. Тюленев — Московского военного округа. Генерал-лейтенант И. С. Конев стал командующим Забайкальским военным округом, генерал-полковник
танковых войск Д. Г. Павлов — Западным Особым, генерал-лейтенант М. П. Кирпонос —
Ленинградским округом и т. д. Генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин был назначен начальником
Оперативного управления Генштаба, генерал-майор А. М. Василевский его заместителем,
а генерал-майор артиллерии Л. А. Говоров — заместителем генерал-инспектора артиллерии
Красной армии. Тогда же были освобождены из заключения необоснованно арестованные
комдивы К. К. Рокоссовский, ставший генерал-майором, К. П. Подлас, В. А. Юшкевич и
некоторые другие военачальники.
В Красной армии был взят курс на перестройку боевой и оперативной подготовки войск.
Приказ наркома обороны от 16 мая 1940 г. № 120 «О боевой и политической подготовке
войск в летний период 1940 учебного года» от войск потребовал организовывать и проводить
боевую подготовку, исходя из основной задачи — всегда быть в полной боевой готовности,
обучение войск приблизить к условиям боевой действительности. Тактическую подготовку
предписывалось «проводить в сложных условиях, приучая войска действовать днем и ночью,
в любую погоду, переносить длительное физическое напряжение, умело маневрировать на
разнообразной местности, преодолевая искусственные и естественные препятствия, быстро
зарываться в землю и отражать внезапные нападения противника»74. Особое внимание уделялось организации взаимодействия различных родов войск.
В декабре 1940 г. в Москве состоялось совещание высшего руководящего состава РККА,
по окончании которого были проведены двусторонние оперативно-стратегические игры на
картах. Участники совещания в своих выступлениях говорили о многих проблемах строительства Красной армии, в том числе о качестве военных кадров. В частности К. А. Мерецков, Г. К. Жуков, И. С. Конев, И. С. Апанасенко подчеркивали необходимость преодоления
мелочной опеки над кадрами, воспитания смелых, инициативных генералов, способных
действовать самостоятельно, творчески. «В условиях маневренной войны с подвижным и
искусным противником потребуются командиры, воспитанные на проявлении разумной
инициативы и большой самостоятельности, — подчеркнул Г. К. Жуков, — иначе командиров, приученных все делать по расписанию, активный, инициативный противник разобьет
в первом же сражении»75.
Последовали новые значительные кадровые перестановки в высшем военном руководстве. Г. К. Жуков был назначен начальником Генерального штаба РККА, К. А. Мерецков —
заместителем наркома обороны по боевой подготовке, М. П. Кирпонос возглавил войска
Киевского Особого военного округа, М. М. Попов — Ленинградского, П. А. Курочкин —
Орловского, И. С. Конев — Северо-Кавказского, С. Г. Трофименко — Среднеазиатского,

554

А. И. Еременко назначен командующим 1-й Краснознаменной армией на Дальнем Востоке,
армии возглавили А. А. Коробков, М. И. Потапов, Ф. Д. Гореленко, П. Л. Романенко и т. д.
В приказе НКО СССР № 30 от 21 января 1941 г. «О боевой и политической подготовке
войск на 1941 учебный год» с учетом результатов прошедшего совещания были сформулированы некоторые требования к командному составу Красной армии. От начальствующего
состава требовалось «твердо понять, что новые методы воспитания и боевой подготовки
войск требуют организованной, упорной напряженной повседневной работы всего личного
состава частей и соединений», которая «должна отличаться высоким качеством руководства
и организации, упорством, настойчивостью и требовательностью выполнения поставленных задач по боевой подготовке и воспитанию войск с тем, чтобы осенью 1941 г. мы могли
получить полноценные результаты».
Нарком обороны требовал подготовку командного состава проводить по следующей
схеме: «Высший командный состав — самостоятельная работа над собой (включая индивидуальную разработку двух оперативно-тактических тем и изучение вероятных театров
военных действий); подготовка на командно-штабных выходах и учениях в поле, на оперативно-тактических полевых поездках. Военно-теоретическая подготовка военных кадров и
общевойсковые учения…»76
За приказом последовала Директива НКО СССР № 503138/оп от 25 января 1941 г. «Об
итогах и задачах оперативной подготовки высшего командного состава Красной армии», в
которой отмечалось: «Опыт последних войн, походов, полевых поездок и учений показал
низкую оперативную подготовку высшего командного состава, войсковых штабов, армейских
и фронтовых управлений и особенно авиационных штабов. …При таком уровне оперативной
подготовки высшего командного состава и штабов рассчитывать на решительный успех в
современной операции нельзя…
Нужна настойчивая и упорная работа высшего командного состава и штабов в области
оперативной подготовки, настроенная на глубоком изучении теории и практики вождения
наших современных высших соединений, вероятных театров военных действий, опыта
последних войн, организации, тактики и оперативного искусства армий сопредельных
стран…»77
Командующие войсками военных округов и армиями настойчиво стремились выполнить
требования наркома обороны, однако времени для этого у них оставалось очень мало. Ситуация осложнялась еще тем, что многие военачальники не в полной мере успели освоиться
на новых должностях, поскольку большинство из них получили назначение незадолго до
начала войны.
Наркомат обороны имел богатый опыт руководства оперативными и оперативно-стратегическими объединениями в боевой обстановке. Так, нарком обороны Маршал Советского
Союза С. К. Тимошенко командовал Украинским фронтом во время похода в Западную
Украину в 1939 г., Северо-Западным фронтом в период Советско-финляндской войны.
Начальник Генерального штаба генерал армии Г. К. Жуков имел опыт планирования, подготовки и проведения армейской наступательной операции в районе реки Халхин-Гол в 1939 г.,
руководил фронтовым объединением во время похода войск Красной армии в Бессарабию
и Северную Буковину в 1940 г. Заместитель наркома обороны по боевой подготовке генерал
армии К. А. Мерецков командовал 7-й армией во время Советско-финляндской войны.
К началу войны в Красной армии служило на различных должностях около 6 % участников
Гражданской войны и 30 % командно-начальствующего состава, имеющего боевой опыт,
приобретенный в 1938–1940 гг.78
Вскоре после начала войны появилась необходимость создания новых и переформирования уже существовавших фронтовых и армейских объединений. Для руководства ими требовались подготовленные кадры, резерва которых практически не было. Решение проблемы
затруднялось еще и тем, что наряду с укомплектованием управлений новых формирований
происходила замена (по разным причинам) многих командующих фронтами и армиями.
Не все из вновь назначенных военачальников выдержали экзамен войной. По-разному

555

сложилась их военная судьба. Некоторые погибли или оказались во вражеском плену. Часть
военачальников, несправившихся со своими обязанностями, была отстранена от командования объединениями и соединениями.
Вместе с тем в этот период фронтами и армиями командовали те, кто в итоге привел Красную армию к победе. Это Г. К. Жуков, И. С. Конев, Р. Я. Малиновский, И. И. Масленников,
К. А. Мерецков, К. К. Рокоссовский, С. К. Тимошенко и многие другие. Успешно с первых
месяцев войны командовали общевойсковыми объединениями генералы Н. Э. Берзарин,
И. В. Галанин, Я. Г. Крейзер, В. И. Кузнецов, П. А. Курочкин, И. И. Федюнинский и другие.
Их ратное мастерство, основы которого были заложены задолго до начала войны, росло и
совершенствовалось в сражениях с противником.
Развитие тыла Вооруженных сил. Перед войной как фронтовой, так и армейский тыл
фактически отсутствовал. Имелось лишь небольшое количество стационарных госпиталей,
ремонтных учреждений и складов, предназначавшихся в основном для обеспечения нужд
войск мирного времени и развертывания тыловых учреждений по мобилизации. Непосредственное руководство тылом центра, военных округов (фронтов), армий, соединений и частей
осуществляли общевойсковые штабы. На начальников штабов возлагалась персональная
ответственность за организацию и работу тыла по всестороннему обеспечению войск при
ведении боевых действий. В составе Генерального штаба РККА имелось управление устройства тыла и снабжения, в штабах военных округов (фронтов), армий и корпусов — отделы
тыла, в штабах дивизий — отделения тыла, в полку — помощник начальника штаба по тылу.
Войсковой тыл содержался в сильно сокращенном составе (25–30 % от штата военного
времени). В целом состояние боевой готовности тыла было значительно ниже боевой готовности войск. Для полного отмобилизования и развертывания дивизионного тыла требовалось
трое суток, армейского — до семи, фронтового — до 15 суток. На отмобилизование учреждений тыла центра требовалось до 30 суток. Наличными частями и учреждениями невозможно
было обеспечить в полном объеме боевые действия войск.
К июню 1941 г. в Красной армии и ВМФ были созданы необходимые запасы вооружения,
боевой и другой техники. Органы снабжения по отношению к реальному среднегодовому
расходу в годы войны имели боеприпасов для 45- и 57-мм пушек более 294 %, для 76-мм
пушек — 63 %, для 122-мм пушек и 122-мм гаубиц, 152-мм гаубиц — свыше 100 %, для 82-мм
минометов — 36 %; винтовочных патронов — около 280 и ручных гранат — более 122 %;
автобензина и дизельного топлива — около половины; вещевого имущества по основным
номенклатурам — от 90 до 150 %; продовольствия и фуража — на три-четыре месяца79. Были
сделаны необходимые мобилизационные фонды продовольствия и фуража для снабжения
личного состава армии и флота на случай войны, а также увеличены резервы и запасы шерсти,
хлопка, льноволокна, кожевенного сырья, хлопчатобумажных материалов80.
Запасы материальных средств были сосредоточены на 887 складах и базах, более 40 % из
которых размещались на территории западных приграничных округов81, что, как показала
война, было серьезной ошибкой. В планировании мобилизационного развертывания тыла
также были допущены промахи. Например, отмобилизование боевого состава соединений и
частей армий прикрытия планировалось закончить на второй-третий день, а подача мобресурса для их тыла должна была завершиться только на третий-четвертый день мобилизации82.
Органы снабжения Красной армии и ВМФ в межвоенный период совершенствовались
по мере оснащения войск новым вооружением и военной техникой. Органы тыла проводили работу по наращиванию военно-экономической базы боевой готовности войск. Однако
имевшиеся недостатки отрицательно сказывались на обеспечении объединений, соединений
и частей как при их развертывании, так и в течение почти всего первого периода войны.
Фронтовой и армейский тыл предполагалось развернуть на базе окружных стационарных
тыловых частей и учреждений. Для размещения тыловых частей и учреждений и использования местной материально-технической базы фронту определялся тыловой район, глубина
которого достигала 500 км83. Предполагалось, что фронтовой тыл будет стационарным, поэтому на его складах намечалось содержать крупные запасы материальных средств: три — десять

556

боекомплектов боеприпасов, до десяти заправок горючего, 30 сутодач продовольствия и фуража. На армейских складах содержалось один — два боекомплекта боеприпасов, три заправки
горючего и пять — восемь сутодач продовольствия и фуража. Части и соединения армейского
тыла развертывались на территории армейского тылового района глубиной от 75 до 175 км.
Каждой армии выделялся самостоятельный железнодорожный (водный) участок, на котором
назначались: распорядительная станция (пристань), основная армейская станция (пристань),
станции (пристани) снабжения по числу стрелковых и механизированных корпусов, станции
для снабжения авиасоединений. Тыловые формирования частей и соединений размещались
в войсковых тыловых районах глубиной до 75 км84.
Говоря о степени готовности тыла к войне, следует отметить, что теоретически всё обстояло вполне благополучно. Только теория эта исходила из опыта Первой мировой, без
учета особенностей надвигавшейся войны, новых явлений в вооруженной борьбе. Это было
обусловлено ограниченностью боевого опыта, запаздыванием с его обобщением, отсутствием
опытных, хорошо подготовленных кадров. Так как считалось, что в грядущей войне активным боевым действиям будет предшествовать период мобилизационного развертывания, то
накануне войны тыл оказался в сильно сокращенном составе. Даже армиям и большинству
дивизий приграничных военных округов пришлось в течение нескольких суток вести боевые
действия без основных тыловых частей и учреждений.
Ошибочное предположение, что в начальный период войны будут использоваться
преимущественно стационарные учреждения мирного времени, привело к тому, что тыл
стал малоподвижным. К тому же в мирное время в армиях фактически отсутствовал автомобильный транспорт, укомплектованность им тыловых частей и учреждений дивизий была
крайне низкой.
Система снабжения мирного времени не обеспечивала бесперебойную поставку материальных средств войскам до полного развертывания тыла. Имеющийся транспорт был не в
состоянии быстро эвакуировать материальные средства, хранившиеся в войсках. Управление
тылом оказалось несовершенным.
Многие мероприятия по повышению готовности тыла к войне не удалось осуществить
из-за отсутствия времени, недостатка материальных средств, ограниченных возможностей и
перенапряжения экономики, а также из-за низкой профессиональной подготовки работников
тыла. Неготовность тыла, особенно неукомплектованность его транспортом и квалифицированными кадрами, явилась одной из причин крупных потерь летом 1941 г.
Таким образом, меры по реорганизации и техническому переоснащению Вооруженных сил накануне войны оказались недостаточными, а допущенные просчеты снизили
боеспособность. Советские вооруженные силы оказались в парадоксальной ситуации: при
общем значительном превосходстве в основных средствах вооруженной борьбы над армией
Германии и ее союзников для полного укомплектования им не хватило танков, самолетов
и орудий. Истоками этих просчетов в первую очередь являлись пренебрежение научной
мысли к вопросам военного строительства, стремление решать их единолично, что привело
к отсутствию серьезных научных разработок в этой важной области и как следствие — к
поспешным, необоснованным, ошибочным и вредным решениям.
Были допущены ошибки и в порядке проведения реорганизации Вооруженных сил,
которая осуществлялась в первую очередь в войсках приграничных военных округов, охватив их фактически полностью. Это привело к тому, что значительная часть боеспособных,
хорошо слаженных и укомплектованных соединений оказалась расформированной, а новых
создать не успели.
К числу промахов в военном строительстве следует также отнести недостаточное количество частей и подразделений, предназначенных для борьбы с танками и воздушным
противником. Во взводе и роте отсутствовали противотанковые средства, а в батальоне — и
противовоздушные. В противоположность вооруженным силам Германии в советских Вооруженных силах в составе резерва Главного командования фактически не было противотанковых средств, а средства противовоздушной обороны не создавались.

557

В отличие от Германии, где военно-воздушные силы были максимально централизованы, советские ВВС были распылены между РГК, фронтами, флотами и армиями, что
противоречило природе этого мобильного дальнобойного средства вооруженной борьбы и
препятствовало его массированному применению.
Одной из причин ошибок в реорганизации Вооруженных сил явился просчет в определении сроков начала войны.
Советское военное и политическое руководство исходило из того, что в 1941 г. войны
удастся избежать, поэтому завершение оснащения формируемых соединений самолетами,
орудиями и танками планировалось в основном к 1942 г. В результате основная часть намеченных мероприятий оказалась к началу войны незавершенной, что в значительной степени
снизило боеспособность Вооруженных сил. Они оказались не полностью укомплектованы
людьми, особенно командным составом, боевой техникой и вооружением, а потому имели
низкую подвижность, обученность и слаженность.
Отмечая многочисленные ошибки и недостатки в советском военном строительстве, в то
же время нельзя не воздать должное таланту, трудолюбию, самоотверженности и патриотизму
советского народа, совершившего научное, техническое и экономическое чудо. В кратчайший срок, практически на пустом месте, в условиях страшной разрухи, оставленной Первой
мировой и Гражданской войнами, при отсталой технике и технологии, огромном дефиците
кадров, в условиях непрекращающихся репрессий против лучшей, наиболее активной, талантливой части населения советский народ вывел свою армию в число наиболее сильных,
а по количеству основных средств вооруженной борьбы сделал ее самой сильной в мире.

ПРИМЕЧАНИЯ
1
См.: Фрунзе М. В. Избранные произведения. Т. 2. М., 1957; Тухачевский М. Н. Война классов. Статьи
1919–1920 гг. М., 1921; Военный вестник. 1922. № 5; Невежин В. А. «Если завтра в поход…» Подготовка
к войне и идеологическая пропаганда в 1930–1940-х годах. М., 2007; и др.
2
См.: Свечин А. А. Стратегия. М., 1927. С. 179, 184, 186, 199; Подробнее см.: Кокошин А. А. Армия и
политика. Советская военно-политическая и военно-стратегическая мысль. 1918–1991. М., 1995.
3
См.: Иссерсон Г. С. Новые формы борьбы (Опыт исследования современных войн). Вып. 1. М.,
1940. С. 4, 13, 22; Рыжаков А. К вопросу о строительстве бронетанковых войск Красной армии в 1930-е
годы // Военно-исторический журнал. 1968. № 8; Коротков И. А. История советской военной мысли.
Краткий очерк. 1917 — июнь 1941. М., 1980; Савушкин Р. А. Развитие советских Вооруженных сил и
военного искусства в межвоенный период (1921–1941). М., 1989; и др.
4
Другов П. И. Из опыта действий АБТВ на р. Халхин-Гол. Май — сентябрь 1939 г. Хабаровск, 1940;
Боевые действия авиации в Монгольской Народной Республике. М., 1940; Бои у Халхин-Гола. М., 1940;
Действия 1-й армгруппы в халхин-гольской операции (май — сентябрь 1939 г.). М., 1940.
5
См.: Красильников С. Стратегическое развертывание / Красная звезда. 1940. 24 сентября.
6
Цит. по: Русский архив. Великая Отечественная. Т. 12 (1). Накануне войны. Материалы совещания
высшего руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940 г. М., 1993. С. 339.
7
См.: Вопросы стратегии и оперативного искусства в советских военных трудах (1917–1940). М.,
1965.
8
Цит. по: Русский архив. Великая Отечественная. Т. 12 (1). Накануне войны. Материалы совещания
высшего руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940 г. С. 153.
9
Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М., 1990. Т. 1. С. 323–324.
10
Там же. С. 338.
11
Полевой устав РККА (ПУ-39). Проект. С. 9.
12
РГВА. Ф. 25880. Оп. 4. Д. 78. Л. 20.
13
Там же. Ф. 25871. Оп. 2. Д. 1275. Л. 192, 324.
14
См.: Русский архив. Великая Отечественная. Т. 12 (1). Накануне войны. Материалы совещания
высшего руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940 г. С. 135.
15
Там же.
16
Там же. С. 349–350.
17
Там же. С. 342.
18
Там же. С. 343.
19
См.: Советские Вооруженные силы: История строительства. М., 1978. С. 195.
20
Там же. С. 164, 189.
21
Там же. С. 191.
22
Советский Союз: накануне великих испытаний. М., 2004. С. 589.
23
Там же. С. 502.
24
Великая Отечественная война 1941–1945 годов. В 12 т. М., 2011. Т. 1. Основные события войны. С. 68.
25
Военная история Отечества. С древнейших времен до наших дней. В 3 т. М., 1985. Т. 2. С. 275.
26
История Второй мировой войны 1939–1945. В 12 т. М., 1974. Т. 3. С. 383.
27
Великая Отечественная война 1941–1945 годов. В 12 т. Т. 1. С. 65.

559

28

Военная история Отечества. С древнейших времен до наших дней. В 3 т. Т. 2. С. 276.
Там же.
30
Советский Союз: накануне великих испытаний. С. 499.
31
Там же.
32
Военная история Отечества. С древнейших времен до наших дней. В 3 т. Т. 2. С. 276. Перед нападением на СССР Германия имела всего одну кавалерийскую дивизию.
33
См.: Великая Отечественная война. 1941–1945. Военно-исторические очерки. В 4 кн. М., 1998.
Кн. 1. Суровые испытания. С. 83
34
Великая Отечественная война 1941–1945 годов. В 12 т. Т. 1. С. 67.
35
Там же.
36
Советский Союз: накануне великих испытаний. С. 501.
37
Предложения о необходимости иметь оперативные объединения типа конно-механизированной
и танковой армии выдвигались в Красной армии неоднократно. Последнее из таких предложений было,
в частности, сделано в выступлении командира механизированного корпуса генерала П. Л. Романенко
на декабрьском совещании высшего командного состава в 1940 г.
38
См.: Советские воздушно-десантные: Военно-исторический очерк / 2-е изд., испр. и доп. М.,
1986. С. 36.
39
1941 год: уроки и выводы. М., 1992. С. 71–72; Советский Союз: накануне великих испытаний.
С. 504.
40
Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР. М.,
1994. Т. 13 (2–1). С. 236–237.
41
Тыл советских Вооруженных сил в Великой Отечественной войне. 1941–1945 гг. М., 1977. С. 52–54.
42
Великая Отечественная война 1941–1945 годов. В 12 т. Т. 1. С. 69.
43
См.: Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М., 1990. Т. 2. С. 108.
44
Советский Союз: накануне великих испытаний. С. 508.
45
Войска ПВО страны в Великой Отечественной войне I941–1945. М., 1981. С. 6.
46
50 лет советских Вооруженных сил. М., 1968. С. 240.
47
Войска ПВО страны в Великой Отечественной войне 1941–1945. С. 79.
48
Советский Союз: накануне великих испытаний. С. 511.
49
Там же.
50
50 лет Советских Вооруженных сил СССР. С. 22.
51
Внутренние войска в годы мирного социалистического строительства. 1922–1941 гг.: Документы
и материалы. М., 1977. С. 507–508.
52
Великая Отечественная война 1941–1945 годов. В 12 т. Т. 1. С. 70–71.
53
В апреле 1941 г. Наркомат ВМФ принял решение сформировать по одной роте морской пехоты
на Пинской и Дунайской флотилиях за счет бригады Балтийского флота.
54
Советский Союз: накануне великих испытаний. С. 513.
55
Великая Отечественная война. 1941–1945. Военно-исторические очерки. В 4 кн. Кн. 1. С. 90;
Горшков С. Г. Морская мощь государства. М., 1979. С. 200;
56
Горшков С. Г. Морская мощь государства. С. 198.
57
Ачкасов Б. И., Павлович Н. Б. Советское военно-морское искусство в Великой Отечественной
войне. М., 1973. С. 15.
58
Великая Отечественная война 1941–1945 годов. В 12 т. Т. 1. С. 71; Великая Отечественная война
1941–1945. Военно-исторические очерки. Кн. 1. С. 90.
59
П. А. Смирнов, П. И. Смирнов-Светловский, М. Р. Шапошников и И. С. Мушнов были необоснованно репрессированы.
60
Российский исторический журнал. 1999. № 1. С. 44–52.
61
Афанасьев В. А. Становление полководческого искусства Г. К. Жукова. М., 2006. С. 20–21.
62
РГВА. Ф. 31983. Оп. 2. Д. 215. Л. 155.
63
Захаров М. В. Генеральный штаб в предвоенные годы. М., 1989. С. 101–102.
64
РГВА. Ф. 31983. Оп. 2. Д. 230. Л. 5–7.
65
Военно-исторический журнал. 1989. № 3. С. 39–46.
29

560

66

Военно-исторический журнал. 1990. № 2.
Военная энциклопедия. В 8 т. Т. 7. М., 2003. С. 220.
68
Сувениров О. Ф. Трагедия РККА 1937–1938. М., 1998. С. 315.
69
Там же. С. 318–320.
70
Офицерский корпус в политической истории России. Документы и материалы 1935–1940 гг. Т. 5.
Калуга, 2002. С. 378–379.
71
ЦАМО. Ф. 1. Оп. 2103. Д. 110. Л. 119.
72
1941 год. Страна в огне. В 2 кн. Кн. 1. Очерки. М., 2011. С. 65.
73
Известия. 1940. 5–14 июня.
74
Русский архив. Великая Отечественная: Приказы народного комиссара обороны СССР. Т. 13
(2–1). М., 1994. С. 134–148.
75
Русский архив. Великая Отечественная: Т. 12 (1). М., 1993. С. 145.
76
Русский архив. Великая Отечественная: Приказы народного комиссара обороны СССР. Т. 13
(2-1). С. 206–224.
77
Там же. С. 224–229.
78
1941 год. Страна в огне. В 2 кн. Кн. 1. Очерки. С. 65
79
Тыл советских Вооруженных сил в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. М., 1977. С. 486.
80
Вещиков П. И. Военное хозяйство — Тыл Вооруженных сил России (XVIII–XX вв.). М., 2003. С. 285.
81
См.: Военно-исторический журнал. 1961. № 6. С. 43.
82
См.: Военно-исторический журнал. 1988. № 6. С. 19.
83
Тыл советских Вооруженных сил в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. С. 48.
84
Там же.
67

Роль разведки накануне войны
Внешнеполитическая разведка. На рубеже 1937–1938 гг. советская внешняя разведка гибко
используя «легальные» и нелегальные возможности, добилась существенных результатов в
работе по Германии и ее союзникам. На вскрытие военно-политических и экономических
приготовлений Гитлера к войне против Советского Союза были нацелены резидентуры не
только в Германии, но и в третьих странах, располагавших важной информацией. Был создан
агентурный аппарат, который позволял эффективно решать указанные задачи.
В Германии к 1938 г. внешняя разведка сформировала сильную агентурную сеть, насчитывавшую только особо ценных 17 источников. В их числе были такие агенты, как
сотрудник среднего руководящего звена РСХА (Главного управления имперской безопасности) «Брайтенбах», отвечавший за обеспечение секретности в военно-промышленном
комплексе Германии, и ответственный сотрудник министерства экономики «Корсиканец»,
передававший сведения о военно-хозяйственном потенциале страны, а также о подготовке
ВПК Германии к войне.
В Англии разведчикам-нелегалам удалось привлечь к сотрудничеству шифровальщика
МИД. Это открыло внешней разведке доступ к наиболее охраняемой внешнеполитической
переписке британского правительства. Разведчик-нелегал А. Г. Дейч привлек к сотрудничеству в качестве перспективных агентов нескольких студентов престижных университетов,
пятеро из которых вошли в мировую историю разведки как «кембриджская пятерка». Постепенно от них стала поступать все более ценная информация, в первую очередь по германской
проблематике, а также об истинных подходах Лондона к отношениям с Германией и СССР.
В Италии резидентура внешней разведки приобрела агентуру в государственных структурах страны, что позволило Москве быть в курсе закулисных аспектов сотрудничества Рима
и Берлина. Одним из особо ценных источников был «Франческо», сотрудник английского
посольства, снабжавший внешнюю разведку обширными документальными секретными
материалами о важнейших внешнеполитических шагах британского правительства в отношении Италии и Германии.
Во Франции внешняя разведка располагала эффективной агентурой в правительстве,
политических и деловых кругах страны. С ее помощью удавалось успешно отслеживать политику французского правительства в отношении Германии и Советского Союза, а также
совместные шаги Парижа и Лондона по «умиротворению» Гитлера. Парижская резидентура
имела ценного источника в германском посольстве, через которого поступала достоверная
информация о немецкой политике относительно Франции и других западных стран.
В Варшаве резидентура имела информированные источники, позволявшие получать
секретную документацию МИД, МВД и Генерального штаба Польши. Агенты передавали
совершенно секретные документы польского правительства, вскрывавшие все неафишируемые аспекты политики Варшавы по отношению к Германии, ведущим западным государствам
и Советскому Союзу.

562

Хорошими агентурными позициями внешняя разведка располагала в Швеции и Финляндии. В частности, резидентура в Хельсинки получила доступ к секретной переписке
финского МИДа со своими посольствами в ведущих западных странах. Из доверительных
докладов послов можно было сделать важные выводы о германских устремлениях в Европе
и реакции на это Англии, Франции и других стран.
Что касается США, то там в 1930-х гг. внешняя разведка делала акцент на добывании
научно-технической и экономической информации. Указанная задача решалась с помощью
достаточно сильного аппарата источников в научных и деловых кругах страны. У внешней
разведки имелись также солидные агенты в государственном аппарате. Они добывали ценную информацию о политическом курсе США в европейских делах, подходе к развитию
отношений с СССР, о позиции в отношении агрессивных шагов Германии.
Приведенный выше далеко не исчерпывающий перечень агентуры в ведущих западных
странах позволял внешней разведке достаточно полно и достоверно информировать руководство страны о наиболее важных аспектах германской политики и отношении к ней в Европе.
Аншлюс Австрии, активное вмешательство Германии в гражданскую войну в Испании,
политическое, экономическое и военное давление на Чехословакию свидетельствовали о
резком обострении обстановки на европейском континенте. Все это требовало дальнейшей активизации работы внешней разведки для своевременного вскрытия растущих угроз
безопасности СССР. Однако развязанные в стране массовые репрессии нанесли внешней
разведке тяжелый удар. Около 60 % работников были уволены, осуждены или расстреляны.
Этой участи не избежал и один из основателей внешней разведки и ее талантливый руководитель А. Х. Артузов. Тяжелые потери понесла нелегальная разведка. Многие «легальные»
резидентуры были закрыты из-за отсутствия сотрудников, а связь с агентурой прекращена.
Вместе с тем и в данной крайне сложной ситуации разведчики мужественно выполняли свой
долг. Благодаря их убежденности и стойкости внешняя разведка смогла продолжить решение
задач по обеспечению безопасности страны накануне неумолимо надвигавшейся войны.
Этому способствовало и то обстоятельство, что уцелело главное оружие разведки — ее зарубежный агентурный аппарат. С основной его частью удалось постепенно восстановить связь
и наладить поступление необходимой секретной информации. Приобретенная погибшими
в ходе репрессий сотрудниками ценная агентура стала их весомым вкладом в дело победы
над фашистской Германией.
Во второй половине 1938 г. руководству страны стала очевидна нетерпимость сложившегося положения. При резко возросшей потребности в секретной информации разведка
оказалась существенно ослаблена. В связи с этим были приняты меры по активизации
разведывательной деятельности в политической, научно-технической, экономической и
контрразведывательной сферах. Главные усилия концентрировались на работе по странам
«оси» и их союзникам. Большое значение придавалось получению секретной информации о
политике ведущих западных государств по отношению к фашистскому блоку, их стремление
направить гитлеровскую агрессию в сторону СССР.
5-й отдел (внешняя разведка) Главного управления государственной безопасности (ГУГБ)
НКВД СССР был существенно пополнен молодыми кадрами. Его штаты в 1939–1941 гг.
увеличились до 399 человек. Вновь были приняты на службу некоторые уволенные ранее
сотрудники, такие как А. М. Коротков, В. П. Рощин, Ф. К. Парпаров, Е. Ю. Зарубина, внесшие значительный вклад в работу разведки в предвоенные и военные годы.
В мае 1939 г. начальником 5-го отдела ГУГБ НКВД стал П. М. Фитин. С его приходом к
руководству развернулась активная работа по восстановлению утраченных позиций за рубежом и созданию новых, отвечавших требованиям времени. Успешному решению данных
задач способствовала и организация в 1938 г. систематической подготовки квалифицированных разведывательных кадров в новом специальном учебном заведении — Школе особого
назначения (ШОН).
Вместе с тем не всем молодым сотрудникам, пришедшим во внешнюю разведку после
репрессий, хватило времени для того, чтобы в совершенстве освоить все тонкости этой слож-

563

ной работы. Тем не менее, ощущая грозное дыхание приближавшейся войны, они отдали
все силы для решения возложенных на них задач.
Особое внимание уделялось активизации разведывательной деятельности непосредственно в Германии. В берлинскую резидентуру были направлены новые сотрудники, включая
опытного разведчика А. М. Короткова. Была восстановлена связь с рядом ценных агентов, в
том числе с «Брайтенбахом» и «Корсиканцем». Центр настоятельно требовал дальнейшего
расширения агентурного аппарата. В оставшееся до войны время из этой категории агентуры удалось привлечь к сотрудничеству руководителя разведывательного реферата штаба
германской авиации «Старшину», который имел доступ к секретным материалам о подготовке войны против СССР, и «Друга», видного деятеля национал-социалистической партии,
находившегося в оппозиции к Гитлеру и занимавшего в описываемый период должность
советника при штабе Чан Кайши.
В ряде стран, включая союзников Германии — Венгрию, Болгарию и Японию, были
созданы или восстановлены резидентуры советской внешней разведки, что позволило активизировать работу по добыче информации о военных приготовлениях как в самой Германии,
так и в этих странах.
Так, среди вновь приобретенных источников фигурировал «Лицеист», который работал
под контролем немецкой контрразведки, передавая резидентуре дезинформационные сведения. Однако к информации, поступавшей от «Лицеиста», Центр относился скептически,
поскольку у него не было реальных возможностей для получения секретных данных, и она
опровергалась обширными материалами, поступавшими от ценной агентуры, причем не
только из Германии. В целом берлинской резидентуре накануне войны удалось наладить
интенсивную работу с агентурным аппаратом, что привело к наращиванию объема важной
информации о внешнеполитических планах Германии и ее военных приготовлениях. В период
с января по 21 июня 1941 г. начальник разведки П. М. Фитин только И. В. Сталину направил
свыше 100 донесений о подготовке Германии к войне.
К 1940 г. была пополнена новыми сотрудниками резидентура внешней разведки в
Англии. Благодаря их самоотверженной работе удалось восстановить и расширить деятельность агентуры. Источники нацеливались прежде всего на добывание секретных
сведений по германской проблематике. Особую важность имела активизация деятельности «кембриджской пятерки». Один из входивших в нее источников получил доступ к
сверхсекретному проекту англичан, в рамках которого были вскрыты коды германской
шифровальной машины «Энигма».
В результате в Центр стали поступать ценные документы, раскрывавшие конкретные
планы Гитлера по подготовке нападения на СССР. Их добывали также агенты, имевшие доступ
к секретным сведениям Кабинета министров Великобритании, министерства иностранных
дел, разведки и контрразведки. О важности указанных материалов свидетельствовало и то,
что подавляющее их большинство докладывалось И. В. Сталину и В. М. Молотову. Таким
образом, накануне войны лондонская резидентура наряду с берлинской стала одной из основных в деле обеспечения советского руководства достоверной и актуальной информацией
о приготовлениях Германии к войне с СССР.
Кроме данного направления работы лондонская резидентура внимательно отслеживала также маневры английского правительства по «умиротворению» Гитлера. В Центр была
доложена подробная информация о подготовке Мюнхенского соглашения с Гитлером по
расчленению Чехословакии и его вероятных последствиях для нашей страны. В материалах
о состоявшихся 28–29 апреля 1938 г. переговорах в Лондоне Н. Чемберлена с Э. Даладье
излагался сценарий будущей мюнхенской сделки, а позднее — само содержание мюнхенских договоренностей, которое было предопределено на встречах Гитлера с Чемберленом в
сентябре 1938 г. Несмотря на секретность этих переговоров и встреч, с помощью разведки
об их сути своевременно стало известно в Москве.
«Мюнхенцы» уступили нажиму Гитлера, чтобы направить его агрессивные шаги на
Восток. Об этом свидетельствовало, например, перехваченное сообщение финского послан-

564

П. Фитин, начальник внешней
разведки НКВД — НКГБ СССР
в 1939–1941 гг.

А. М. Коротков

Вилли Леман — агент советской
внешней разведки «Брайтенбах»

Арвид Харнак («Корсиканец»). Фото гестапо

Харро Шульце-Боизен («Старшина»). Фото гестапо

565

ника в Лондоне от 25 ноября 1938 г. в свой МИД о беседе с одним из членов английского
правительства, который доверительно заявил: «Англия и Франция не будут препятствовать
германской экспансии на Восток. Позиция английского правительства такова: «подождем —
увидим», пока не возникнет большой конфликт между Германией и СССР»1.
После аншлюса Австрии усилились угрозы Гитлера в адрес Польши. Нельзя было исключать, что она станет очередной жертвой нацистской агрессии, несмотря на то что Польша
фактически проводила прогерманскую политику, приняв участие в разделе Чехословакии
и упрямо срывая все усилия Советского Союза по созданию в Европе системы коллективной безопасности. В июле 1939 г. внешняя разведка доложила советскому руководству о
подготовке Германии нападения на Польшу2. План «Вайс» предусматривал два варианта,
по одному из которых не исключался захват Прибалтики. В напряженной обстановке того
времени никто не мог дать каких-либо гарантий по поводу возможных действий Гитлера
после выхода германских войск на западные границы СССР. Опасность для Советского
Союза представляли также планы Гитлера по созданию из Галиции и Западной Украины самостоятельного государства под протекторатом Германии, во главе которого предполагалось
поставить украинских националистов. Подобные образования немедленно превратились бы
в базу для подрывной деятельности против советской Украины. Тем более что абвер с 1938 г.
проводил активную подготовку украинских националистов к диверсионно-террористической
деятельности против СССР.
В создавшейся тревожной обстановке 14 июня 1939 г. по инициативе Советского Союза в Москве начались переговоры с Англией и Францией в целях согласования взаимной
помощи в случае германской агрессии и предотвращения захвата Германией Польши. Они
быстро зашли в тупик, поскольку западные представители отказались рассматривать вопрос о
военной конвенции, сославшись на отсутствие полномочий. Однако основной причиной являлось ведение англичанами параллельных секретных переговоров с Гитлером относительно
заключения пакта о ненападении. В них московские дискуссии использовались англичанами
как средство давления на немцев. Неудивительно, что, например, американский посол в
Париже У. Буллит в своем сообщении в Вашингтон оценил подобные маневры Лондона как
подготовку нового «Мюнхена». Внешняя разведка доложила Сталину достоверные данные
о ходе этих переговоров с немцами, их участниках, а также о существе рассматривавшихся
предложений.
Тем не менее Советский Союз сделал еще одну попытку договориться с западными державами и предложил провести в Москве переговоры только по военным вопросам. В июле
1939 г. такие переговоры начались, но их постигла судьба предыдущей трехсторонней встречи.
Как сообщил лондонский источник из «кембриджской пятерки», английское правительство
никогда не думало заключать серьезный военный пакт с Москвой3. Английские представители
получили инструкции тянуть с переговорами как можно дольше. Внешняя разведка своевременно добыла указанные инструкции и доложила их содержание советскому руководству4.
В этот период поступили сигналы от немцев об их готовности начать переговоры с СССР
относительно договора о ненападении. Предложение Берлина давало время для повышения
обороноспособности страны и позволяло предотвратить оккупацию Гитлером Западной
Украины, Западной Белоруссии и Прибалтики. Срывались планы по созданию враждебных
СССР «независимых» националистических образований на территории Западной Украины.
После подписания 23 августа 1939 г. советско-германского договора о ненападении внешняя
разведка доложила о реакции ведущих держав, которая была сдержанной и прагматичной.
Так, в добытом внешней разведкой тексте телеграммы генерального консула Японии в Вене
указывалось: «Не подлежит сомнению, что позиции СССР на Дальнем Востоке в результате
германо-советского договора значительно усилились, и необходимо с предельным вниманием отнестись к тому, какую позицию займет СССР по отношению к нам, пользуясь своим
новым положением»5.
В секретном докладе английского посла в Москве С. Криппса в Форин-офис, полученном внешней разведкой, указывалось: «Нет никакого сомнения в том, что непосредствен-

566

ной причиной этого пакта являлось, как это неоднократно заявляли советские лидеры, их
желание остаться вне войны. Они считали возможным осуществить это хотя бы на время
путем заключения соглашения с Германией… Они были полны решимости использовать
возможность, пока еще имелось время, для укрепления своей обороны… Они вступили в
Польшу сразу же после того, как выяснилось, что альтернативой их вступлению может быть
только полная оккупация немцами этой страны»6.
В 1940–1941 гг. внешняя разведка сосредоточила основное внимание на вскрытии
непосредственных приготовлений Германии к войне с СССР. Объем добытых сведений
достаточно велик. Например, только перечень сообщений «Корсиканца» и «Старшины» за
период с 6 сентября 1940 г. по 16 июня 1941 г. содержит 43 пункта. Остановимся на наиболее
существенной информации.
В июле 1940 г. Гитлер дал указание верховному главнокомандованию вермахта подготовить предложения о военной кампании против Советского Союза. А в августе 1940 г. резидентура внешней разведки в Литве сообщила о повышенной военной активности немцев
в Восточной Пруссии. Было зафиксировано прибытие новых воинских частей, проведение
спешного призыва в армию лиц в возрасте от 38 до 40 лет, введение строжайшего контроля
за пассажирами, передвигающимися по Восточной Пруссии.
В сентябре 1940 г. берлинская резидентура получила от «Корсиканца» документ штаба
Верховного главнокомандования вооруженных сил Германии о подготовке планов нападения на СССР. Целью войны являлось отторжение от Советского Союза части европейской
территории от Ленинграда до Черного моря и создание там целиком зависящего от Германии
государства. На остальной части Советского Союза предполагалось сформировать «дружественное Германии правительство». Предварительным шагом к началу военных операций
против СССР должна была стать оккупация Румынии, подготовка к которой уже осуществлялась. Таким образом, на самой ранней стадии немецкого планирования военной кампании
против СССР его существенные элементы стали известны советской стороне.
Внешняя разведка добыла сведения о союзниках Германии в предстоящем походе на
Восток. В апреле 1941 г. через берлинскую резидентуру («Старшина») было установлено,
что в войне против Советского Союза на стороне Германии будут участвовать Финляндия,
Румыния и Венгрия. Поступавшие из резидентуры в Хельсинки сведения конкретизировали
совместные военные планы немцев и финнов против СССР, мобилизационные приготовления финских военных. В апреле 1941 г. были получены данные о том, что немцы потребовали
от румын выставить на советский фронт до 20 дивизий. В начале июня 1941 г. внешняя разведка получила уточняющие материалы о предстоящем активном участии Венгрии в военных
приготовлениях против Советского Союза и концентрации немецкой боевой авиации на
венгерских аэродромах.
18 декабря 1940 г. Гитлер подписал директиву № 21 о нападении на СССР, так называемый план «Барбаросса», в котором были определены направления основных ударов и
срок готовности к военным действиям. Берлинская резидентура сообщила в Центр о не
освещавшемся в прессе выступлении Гитлера 18 декабря 1940 г. во дворце «Спортпалас»
по поводу выпуска 5 тыс. германских офицеров. Фюрер, в частности, указал на «несправедливость, существующую на свете, когда 60 млн великороссов владеют одной шестой
частью земного шара, а около 90 млн немцев ютятся на куске земли». Он призвал молодых
офицеров к устранению этой несправедливости. Резидентура правильно оценила заявление
Гитлера «как имеющее исключительное политическое значение»7. Оно свидетельствовало о
неуклонной решимости нацистской верхушки, несмотря на недавно подписанный договор
о ненападении, форсировать подготовку к войне с Советским Союзом. Это подтверждалось
также полученными берлинской резидентурой в январе 1941 г. из штаба авиации Германии от
«Старшины» сведениями о развертывании разведывательных полетов над территорией СССР
в целях фотосъемки приграничной полосы. По распоряжению Геринга «русский реферат»
министерства авиации был переведен в активную часть штаба авиации, разрабатывавшую
и подготавливавшую военные операции.

567

В марте 1941 г. берлинская резидентура направила в Центр данные «Корсиканца» о том,
что «военное выступление Германии против СССР является решенным вопросом. По мнению
германского штаба, Красная армия будет в состоянии оказывать сопротивление только в
течение первых восьми дней, после чего будет разгромлена. Нападение на Советский Союз
диктуется соображениями военного преимущества Германии над СССР в настоящее время».
Тогда же «Старшина» сообщил о сосредоточении к востоку, недалеко от Кракова, крупных авиасоединений. А уже в апреле 1941 г. берлинская резидентура направила в Центр сообщения «Старшины» и «Корсиканца» о полном завершении штабом германской авиации
подготовки нападения на Советский Союз. Данные сведения были подтверждены и другими
источниками.
30 апреля 1941 г. Гитлер на узком совещании высшего военного руководства озвучил
дату планируемого нападения на СССР — 22 июня 1941 г. 1 мая этого же года «Старшина»
передал информацию о том, что вопрос о выступлении против СССР решен окончательно
и его следует ожидать со дня на день.
9, 11 и 16 июня от «Старшины» и «Корсиканца» поступили предупреждения о том, что
все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР
полностью закончены и удара можно ожидать в любое время.
Ценная информация о германском военном планировании поступала из лондонской
резидентуры. В частности, 17 июня 1941 г. она направила в Центр сообщение о том, что германский посол Ф. фон Папен интересовался в турецком МИДе позицией Анкары в случае
конфликта Германии с третьей державой. При этом он дал ясно понять, что такой третьей
державой является СССР.
11 июня 1941 г., т. е. на следующий день после подписания немецким Верховным главнокомандованием приказа о нападении на СССР 22 июня, резидентура в Финляндии добыла
информацию об этой дате начала войны. 18 июня ее подтвердил агент берлинской резидентуры «Вальтер». 19 июня «Брайтенбах» вызвал на срочную встречу ее сотрудника и сообщил,
что 22 июня в 3 час. 30 минут по местному времени на всем пространстве западных границ
СССР произойдет нападение германских войск. Формальное объявление войны последует
после бомбардировок советской территории. 20 июня в Центре была получена телеграмма
из римской резидентуры. В ней сообщалось о том, что 19 июня 1941 г. в итальянский МИД
поступила шифртелеграмма итальянского посла в Берлине о том, что высшее военное немецкое командование информировало его о начале военных действий Германии против СССР
между 20 и 25 июня сего года8. Конкретные подробные данные о прибытии подразделений
вермахта к советским границам, их передвижениях и дислокации регулярно передавали в
Центр разведывательные подразделения НКГБ Украины и Белоруссии. Полученные сведения
убедительно свидетельствовали о неуклонном сосредоточении немецких войск в пограничном регионе. Вся эта информация незамедлительно направлялась начальником внешней
разведки руководству страны.
Кроме военно-политической информации внешняя разведка докладывала о приготовлениях немцев к войне в хозяйственно-административной области. В частности, из берлинской резидентуры были получены сведения о создании германского полугосударственного
акционерного общества «Континентальная нефть». Основной его целью являлась подготовка эксплуатации бакинских нефтепромыслов и нефтедобычи в Галиции после захвата их
немцами. В последних предвоенных сообщениях «Корсиканца» и «Старшины» содержалась
информация о создании будущего административного управления оккупированной территорией СССР во главе с А. Розенбергом, перечислялись руководители военно-хозяйственных
управлений планируемых округов на захваченной территории.
Внешняя разведка фиксировала также растущую активность нацистских спецслужб в
работе против Советского Союза и служащих советских загранучреждений за рубежом. По
данным, полученным берлинской резидентурой от «Брайтенбаха», абвер активно подыскивал
сотрудников со знанием русского языка и опытом работы против СССР. Они были необходимы для расширения филиала в Кенигсберге, специализировавшегося на разведывательной

568

деятельности в Советском Союзе, а также комплектования нового подразделения военной
разведки, так называемого «штаба Валли», предназначенного для обеспечения военной
информацией будущего Восточного фронта.
Вместе с тем в отдельные сообщения внешней разведки попадали противоречивые и недостаточно достоверные сведения, порой с элементами дезинформации, что было обусловлено
следующими обстоятельствами. Со времен ВЧК во внешней разведке не было специального
информационно-аналитического подразделения, которое на экспертной основе занималось
бы анализом, сопоставлением, проверкой и оценкой добытых данных, а также выявлением
проникавшей в сообщения агентуры целенаправленной дезинформации.
Кроме того, И. В. Сталин установил такой порядок работы с разведывательными материалами, при котором ему направлялись оригиналы сообщений источников. Видимо, он
опасался, что в ходе такой обработки будет упущено нечто важное. Подобная схемаснижала
барьер против попадания в предназначавшиеся для него материалы противоречивых и недостаточно проверенных сведений.
И. В. Сталин также не нуждался в каких-либо выводах и прогнозах. Он всегда делал их
сам. Таким образом, он взял на себя аналитическую составляющую деятельности разведки, а
значит, и ответственность за возможные ошибки в выводах и прогнозах при оценке разведывательной информации. Кроме того, И. В. Сталин не принимал лично начальника внешней
разведки. Его материалы докладывал обычно нарком внутренних дел (госбезопасности).
Единственный личный доклад П. М. Фитина И. В. Сталину состоялся 17 июня 1941 г. в
присутствии наркома госбезопасности В. Н. Меркулова. Такой порядок лишал начальника
внешней разведки возможности давать необходимые пояснения в ходе непосредственного
диалога с руководителем государства.
Внешней разведке приходилось преодолевать дезинформационную деятельность немецких спецслужб, доводивших по различным каналам ложные сведения о том, что концентрация немецких войск на границе СССР связана якобы с подготовкой вторжения в
Англию. Немало сил отнимало и противодействие не менее активным попыткам англичан с
помощью дезинформации советского руководства обострить отношения Советского Союза
с Германией.
Сам И. В. Сталин составил на основании докладывавшихся ему разведывательных данных довольно четкое представление о неизбежности военного нападения Германии и его
сроках. Это подтверждает, в частности, его заявление в беседе с премьер-министром Англии
У. Черчиллем во время приезда британского руководителя в Москву в августе 1942 г. Отвечая
на вопрос У. Черчилля по поводу английских предупреждений, И. В. Сталин сказал: «Мне
не нужно было никаких предупреждений. Я знал, что война начнется, но думал, что мне
удастся выиграть еще месяцев шесть или около этого»9.
Для достижения указанной цели И. В. Сталин стремился исключить любые опрометчивые
шаги, которые Гитлер смог бы использовать в качестве повода для начала войны. Данный
подход подтвердил в послевоенных высказываниях В. М. Молотов: «Нас упрекают, что мы
не обратили внимания на разведку. Предупреждали, да. Но если бы мы пошли за разведкой,
дали бы малейший повод, он бы (Гитлер. — Прим. авт.) раньше напал»10.
В то же время И. В. Сталин опасался, что без поддержки сильных союзников очень трудно будет одолеть Германию и ее сателлитов. Из сообщений внешней разведки он знал, что
США могли бы оказать СССР подобную поддержку только в случае неспровоцированной
агрессии со стороны Гитлера. Поэтому советский руководитель старался действовать таким
образом, чтобы германское вторжение в случае войны было бы оценено в мире как неспровоцированный акт агрессии. Данным обстоятельством во многом объясняется его весьма
осторожное отношение к острым сообщениям разведки.
Как свидетельствуют имеющиеся в архиве Службы внешней разведки России документальные данные, в том числе рассекреченные и приведенные здесь, внешняя разведка
активно, целеустремленно и настойчиво использовала все имевшиеся силы и возможности
для вскрытия военно-политических и экономических приготовлений Германии к войне с

569

Советским Союзом. Данная работа не ограничивалась только военно-политическими и экономическими проблемами. В научно-технической области были получены весьма ценные
сведения, военно-технические материалы и образцы, что явилось существенным вкладом в
укрепление обороноспособности страны.
Важной сферой деятельности внешней разведки в рассматриваемый период была и
борьба с иностранными спецслужбами, в первую очередь германскими, а также с использовавшимися ими зарубежными антисоветскими и националистическими организациями.
В частности, были добыты сведения на 199 агентов иностранных разведок и членов зарубежных эмигрантских организаций, переброшенных на территорию СССР; подробные данные
о структуре и личном составе абвера и гестапо; об активном задействовании германской
разведкой для шпионажа и диверсий против Советского Союза украинской националистической организации ОУН. Благодаря усилиям внешней разведки удалось парализовать
деятельность основных белоэмигрантских и других антисоветских зарубежных организаций.
Немцы не смогли эффективно использовать их на своей стороне в ходе войны.
Можно с полным основанием утверждать, что внешняя разведка в сложной ситуации,
обусловленной напряженной международной обстановкой и внутриполитической спецификой Советского государства, честно и самоотверженно выполнила свой долг перед Родиной.
О положительной оценке работы внешней разведки руководством страны свидетельствует
тот факт, что в 1940 г. большая группа ее сотрудников была отмечена высокими правительственными наградами.
В ее деятельности накануне войны имелись, естественно, и упущения. Основное из них
заключалось в недостаточной подготовке к работе в военное время. Негативную роль здесь
сыграл и разгром нелегальной разведки в ходе репрессий. А ведь именно она была обязана
обеспечить бесперебойную работу с агентурой на территории противника в условиях войны. Далеко не все намеченные весной 1941 г. руководством разведки меры по активизации
разведработы удалось реализовать. Предпринимавшиеся попытки в сжатые сроки создать
нелегальные агентурные группы в Германии и обеспечить их прямой радиосвязью с Центром
не увенчались успехом. Возникли технические проблемы с организацией устойчивой радиосвязи. Кроме того, на решение всех этих сложных вопросов просто не осталось времени.
С началом Великой Отечественной войны «легальные» резидентуры внешней разведки
в Германии и союзных с ней странах (за исключением Болгарии), а также в оккупированных
европейских государствах прекратили свою работу, так как их сотрудники были интернированы. После захвата немцами Минска, где размещался радиоцентр разведки, прервалась
связь с агентурой в Германии и других захваченных немцами странах. Попытки восстановить
ее с помощью курьеров, направлявшихся в Германию из третьих стран, также не привели к
положительным результатам из-за жестких режимных ограничений при пересечении границ
в военное время.
Военная разведка. Предвоенные годы были периодом серьезных испытаний для сотрудников отечественной военной разведки, центральным органом которой являлось
Разведывательное управление Генерального штаба Красной армии (РУ ГШ КА). На результаты деятельности военной разведки в этот период времени серьезное влияние оказывали
многочисленные внутриполитические и внешние факторы. Среди них репрессии, жесткий
контрразведывательный режим, установленный в Германии, и дезинформационные мероприятия германского руководства.
Назначенный 14 апреля 1939 г. начальником военной разведки Герой Советского Союза И. И. Проскуров 25 мая 1940 г. докладывал наркому обороны и комиссии ЦК ВКП(б):
«Последние два года были периодом чистки агентурных управлений и разведорганов от чуждых и враждебных элементов. За три года органами НКВД арестовано свыше 200 человек,
заменен весь руководящий состав, до начальников отделов включительно. За время моего
командования только из центрального аппарата и подчиненных ему частей отчислено по
различным причинам и деловым соображениям 365 человек. Принято вновь 326 человек,
абсолютное большинство из которых без разведывательной подготовки…»11

570

С. П. Урицкий

Я. К. Берзин

С. Г. Гендин

А. Г. Орлов

И. И. Проскуров

571

В 1937–1941 гг. были репрессированы начальники военной разведки армейский комиссар
2 ранга Я. К. Берзин, комкор С. П. Урицкий, старший майор госбезопасности С. Г. Гендин,
комдив А. Г. Орлов, а также находившийся к моменту ареста на другой должности генераллейтенант И. И. Проскуров, что крайне отрицательно сказалось на результатах деятельности
центрального аппарата и зарубежных органов военной разведки.
Сложным было состояние дел и в аппаратах военных атташе, сотрудники которых занимались изучением вооруженных сил стран пребывания. В ходе «чистки» 16 военных атташе
были отозваны из служебных командировок и репрессированы. К весне 1939 г. аппараты
военных атташе были укомплектованы только на 40 %, вакантными оставались должности
в Великобритании, Германии, Италии, США, Турции, Франции, Финляндии и Японии.
Генерал-лейтенант Ф. И. Голиков, назначенный в июле 1940 г. начальником Разведывательного управления Генерального штаба, докладывал наркому обороны СССР о том, что
«при полной замене старых работников ВАТ мы в настоящее время имеем ниже 70 % укомплектованности. В советских аппаратах преобладают неопытные работники»12.
Командование военной разведки приложило значительные усилия, чтобы в 1939–1940 гг.
укомплектовать структуры Разведывательного управления новыми сотрудниками. Для прохождения службы в военной разведке были отобраны лучшие выпускники военных академий.
Так, в августе 1938 г. на работу в военную разведку был направлен майор Г. М. Еремин.
Выходец из крестьянской семьи Еремин окончил пехотную школу, проходил службу на командных должностях в Красной армии. После окончания в 1938 г. специального факультета
Военной академии им. М. В. Фрунзе он стал сотрудником Разведывательного управления и
в августе 1940 г. был направлен в Румынию в качестве сотрудника советского посольства в
Бухаресте. Действуя под прикрытием этой должности, Еремин был резидентом Разведывательного управления в Румынии, руководил работой других молодых военных разведчиков
и занимался вербовочной работой.
В эти же годы на должность военного атташе при посольстве СССР в Венгрии был
направлен выпускник Военной академии им. М. В. Фрунзе подполковник Н. Г. Ляхтеров.
Выпускник Академии бронетанковых и механизированных войск подполковник Н. И. Никитушев в январе 1940 г. был направлен на должность военного атташе при полпредстве СССР
в Швеции, где успешно занимался сбором сведений о фашистской Германии до марта 1945 г.
В 1940 г. после окончания Военной академии им. М. В. Фрунзе сотрудником военной
разведки стал подполковник Л. А. Середа, который вскоре был направлен в Болгарию в
качестве помощника военного атташе посольства СССР в Софии.
Среди офицеров, отобранных для прохождения службы в военной разведке, был и полковник Н. Д. Скорняков, который окончил в 1936 г. Военную академию им. Н. Е. Жуковского,
был командиром авиационной эскадрильи Белорусского военного округа. В 1939 г. Скорняков завершил обучение в Военной академии Генерального штаба, стал сотрудником Разведывательного управления Красной армии и в сентябре 1939 г. был направлен в служебную
командировку в Германию на должность помощника советского военного атташе. В Берлине
Скорняков активно занимался сбором сведений о вооруженных силах нацистской Германии.
В сентябре 1939 г. сотрудником военной разведки стал полковник И. А. Суслопаров,
выпускник Артиллерийской академии РККА им. Ф. Э. Дзержинского. В сентябре 1939 г.
он был направлен в Париж в качестве военного атташе при посольстве СССР во Франции.
Офицеры Н. Г. Еремин, Н. Г. Ляхтеров, Н. Д. Скорняков, И. А. Суслопаров и другие
отлично владели военными специальностями, которые они изучали в военных училищах и
академиях. Однако эти офицеры не получили теоретических знаний и практических навыков, необходимых для работы в военной разведке, и должны были приобретать их в процессе
своей деятельности в столицах иностранных государств.
Некоторые выпускники академий и училищ, отобранные для прохождения службы в
военной разведке, в 1938–1939 гг. прошли подготовку в специальной школе Разведывательного управления Красной армии, закрепили знание иностранных языков. В частности, полковник А. В. Яковлев в 1937–1938 гг. учился в Высшей дипломатической школе

572

Донесение Ильзе Штёбе («Альта») от 29 декабря 1940 г.

573

Наркомата иностранных дел. С июня 1940 по июнь 1941 г. он действовал в Чехословакии
под прикрытием должности консула в Генеральном консульстве СССР в Праге. В годы
Великой Отечественной войны Яковлев занимался разведывательной деятельностью на
территории Болгарии.
Накануне нападения фашистской Германии на СССР активно пополнялся новыми
кадрами и центральный аппарат Разведывательного управления Красной армии, особенно
его информационный и военно-технический отделы.
Организацией стратегической агентурной разведки занимались сотрудники региональных отделов. Они руководили деятельностью зарубежных резидентур, действовавших
в 32 странах, и добывали разведывательные сведения военного, военно-политического,
военно-технического и военно-экономического характера.
Во второй половине 1940 г. возможности большинства добывающих резидентур РУ ГШ
КА были в значительной степени восстановлены. Однако последствия репрессий продолжали сказываться. Это было отмечено 7 декабря 1940 г. в ходе передачи дел по руководству
Наркоматом обороны СССР Маршалом Советского Союза К. Е. Ворошиловым Маршалу
Советского Союза С. К. Тимошенко. В акте передачи дел состояние военной разведки оценивалось следующим образом: «Организация разведки является одним из наиболее слабых
участков в работе Наркомата обороны. Организованной разведки и систематического поступления данных об иностранных армиях не имеется. Работа Разведуправления не связана с
работой Генерального штаба. Наркомат обороны не имеет в лице Разведуправления органа,
обеспечивающего Красную армию данными об организации, состоянии, вооружении и
подготовке к развертыванию иностранных армий. К моменту принятия Наркомат обороны
такими разведывательными данными не располагает. Театры военных действий и их подготовка не изучены…»13
Устраняя недостатки, отмеченные в акте, а также учитывая нарастание военной угрозы
безопасности СССР со стороны гитлеровской Германии, командование РУ ГШ КА планировало расширить в 1941 г. свою агентурную сеть в Европе, создать новые средства радиосвязи
и повысить результативность информационной работы14.
В связи с необходимостью наращивания сил военной разведки, способных добывать
ценные сведения военного характера, начальник Генерального штаба Красной армии
12 декабря 1940 г. утвердил штаты и положение о новом Разведывательном управлении ГШ
КА. Численность РУ была увеличена.
С учетом складывавшейся военно-политической обстановки в Европе и на Дальнем
Востоке руководство СССР и командование Красной армии в конце 1940 г. поставили перед
военной разведкой конкретные задачи по добыванию достоверных сведений о Германии и
внешнеполитическом курсе ее руководства.
Деятельность военной разведки в европейских странах в июне 1940 — июне 1941 гг.
проходила в условиях активных специальных мероприятий, которые тайно проводились руководством Германии и были направлены на сокрытие ее подготовки к войне против СССР.
Мероприятия дезинформационного характера проводились на стратегическом, оперативном
и тактическом уровнях.
Командование РУ ГШ КА, учитывая нарастание военной угрозы со стороны Германии,
в период с 25 января по 21 февраля 1941 г. провело сборы начальников разведывательных
отделов штабов военных округов. Были осуществлены и другие сложные организационные
мероприятия, уточнены планы работы Центра, зарубежных разведывательных аппаратов
и органов оперативной разведки15. Меры по расширению возможностей военной разведки
на Дальнем Востоке также активизировали деятельность военных разведчиков в Японии,
Китае и Маньчжурии.
Выполняя задачи, поставленные командованием Красной армии, военная разведка в
июне 1940 — июне 1941 гг. добыла значительное количество сведений, которые поэтапно
раскрывали подготовку Германии к войне против СССР, а также установила день и час
начала агрессии.

574

Подготовка Германии к войне против СССР в значительной степени отражена в информационных документах военной разведки предвоенного периода: специальных сообщениях,
донесениях резидентов и разведчиков, разведывательных сводках. Командование военной
разведки направляло их адресатам по двум спискам. В первый список были включены фамилии И. В. Сталина, В. М. Молотова, наркома обороны СССР С. К. Тимошенко и начальника
Генерального штаба К. А. Мерецкова, во второй — фамилии И. В. Сталина, В. М. Молотова, К. Е. Ворошилова, С. К. Тимошенко, Л. П. Берии, Н. Г. Кузнецова, А. С. Щербакова,
А. А. Жданова, Г. К. Жукова и еще некоторых членов Политбюро. Иногда во второй список
включались фамилии Б. М. Шапошникова и С. М. Буденного.
В сообщениях военных разведчиков, поступавших в Центр в июне — декабре 1940 г.,
отражались мероприятия германского правительства по укреплению союза с Японией, Италией, Румынией, Венгрией и Финляндией, переброска войск к советской границе16 и усилия
по ограничению советско-германских торгово-экономических связей17.
За этот период военные разведчики, действовавшие в Берлине, Варшаве, Женеве, Будапеште, Бухаресте и Токио, более 25 раз сообщали в Центр о том, что военно-политическое
руководство Германии проводит мероприятия, которые свидетельствуют об изменении его
отношения к СССР. На основе донесений резидентов зарубежных резидентур в Центре было
подготовлено пять специальных сообщений и восемь разведывательных сводок.
Во второй половине 1940 г. советская военная разведка усилила слежение за деятельностью политического руководства Германии. Особое внимание было уделено добыванию
сведений, характеризующих направленность внешнеполитического курса Берлина в условиях
начавшейся Второй мировой войны, состояние и операции германских вооруженных сил.
Информационный отдел РУ ГШ КА занимался обобщением и изучением опыта ведения
боевых действий германской армии. Эти сведения направлялись в Генеральный штаб, командующим военными округами.
Сведения о Германии, ее внешнеполитическом курсе и об изменении отношения к СССР
регулярно поступали в Центр от Г. Еремина, Р. Зорге, С. Побережника, И. Штёбе, Н. Скорнякова, Н. Ляхтерова и других разведчиков, действовавших в Болгарии, Германии, Румынии,
Венгрии, Югославии, Финляндии и Японии. На их основе 29 августа 1940 г. в Центре было
подготовлено специальное сообщение «Состав и группировка немецких войск в Восточной
Пруссии и на территории Польши на 25 августа 1940 года». В этом сообщении указывалось,
что «всего свыше 70 дивизий, т. е. 1/3 сухопутных войск германской армии, сосредоточено
на востоке против СССР, из них: до 50 дивизий, все танковые и моторизованные дивизии,
расположены в приграничной с СССР полосе в плотной группировке»18.
Несмотря на усилия Гитлера и верховного командования германских вооруженных сил
по дезинформации руководства СССР и оперативно-стратегической маскировке сосредоточения войск на советской границе, зарубежные резидентуры РУ ГШ КА и разведывательные
отделы штабов западных военных округов поэтапно вскрывали наращивание германской
группировки на востоке. Об этом свидетельствует специальное сообщение «О формировании
в Германии новых дивизий»19, в котором сообщалось о формировании новых 40 дивизий для
переброски на Восток, об увеличении производства боеприпасов и о плане строительства
дорог в восточной части Германии и в Польше.
Сведения о начале наращивания избыточного количества германских войск на советской
границе докладывались политическому руководству СССР и командованию Красной армии.
29 декабря 1940 г. исполняющий обязанности резидента РУ ГШ КА в Берлине полковник
Н. Д. Скорняков доложил в Центр о том, что источник «Альта» (Ильзе Штёбе) сообщила о
подписании Гитлером приказа о подготовке к войне против СССР. Из сообщения источника следовало, что «Германия начнет войну в марте следующего года»20. Донесение «Альты»
в форме дешифрованной телеграммы было направлено И. В. Сталину, В. М. Молотову,
С. К. Тимошенко и К. А. Мерецкову.
Начальник Разведуправления генерал Ф. И. Голиков направил резиденту в Берлине
указание, в котором потребовал еще раз тщательно проверить сведения «Альты» и «через

575

пять дней доложить, соответствуют ли они действительности»21. 4 января 1941 г. «Альта»
подтвердила достоверность добытых в декабре сведений: Гитлер приказал приступить к
активной подготовке войны против СССР.
Во второй половине 1940 г. ценные разведывательные сведения о военных приготовлениях
Германии против СССР поступали в Центр от разведчиков Курта Велкиша, Иогана Венцеля, Леопольда Треппера, Шандора Радо и других. На основе всех сведений, поступивших
от военных разведчиков, действовавших в Европе, на Дальнем Востоке и в США, в 1940 г. в
Разведывательном управлении было подготовлено 282 специальных сообщения, в которых
освещались проблемы военного, военно-политического и военно-технического характера,
из них о положении в Европе — 154, Азии — 88, Америке — 38 и Африке — 2.
Разведывательное управление Генштаба Красной армии в этот же период времени подготовило девять разведывательных сводок по Западу. В них содержалось 186 статей, включавших сведения по странам гитлеровского блока, Великобритании и США. Только одной
Германии было посвящено 56 статей. 22 разведывательных сообщения было сделано по
вооруженным силам Италии, 16 — Румынии, 18 — Финляндии и 13 сообщений — Венгрии,
Словакии и Болгарии22.
Из 56 разведывательных сообщений по Германии 12 касалось боевого состава германской
армии, группировки и численности германских вооруженных сил, три — боевых действий
германских войск в Европе, два — военно-стратегических планов Германии, два — мобилизационных мероприятий, четыре — инженерной подготовки театра военных действий и
строительства укрепрайонов. В разведсводках были отражены и другие военные вопросы.
В разведывательной сводке № 8 за ноябрь 1940 г., например, указывалось: «Установлено
увеличение германских войск против наших западных границ. Это требует к себе серьезного
внимания, так как общее количество германских сил на Востоке во многом превосходит
силы, необходимые для охраны границ».
Резидентуры военной разведки добыли значительное количество ценных сведений о
японских вооруженных силах и возможностях Японии по развертыванию войск в случае
войны против СССР. Было, в частности, установлено, что командование японской армии
создало в Маньчжурии специальные отряды для ведения войны с применением бактериологического оружия23.
В январе — апреле 1941 г. донесения военных разведчиков отражали формирование
немецких ударных группировок на восточном направлении, оборудование театра военных
действий и создание в Германии стратегических резервов.
В добывании этих сведений принимали участие кадровые офицеры военной разведки
генерал-майоры В. И. Тупиков, И. А. Суслопаров, А. Г. Самохин, И. А. Скляров, полковники
Н. Г. Ляхтеров, Г. М. Еремин, Л. А. Середа, А. В. Яковлев, И. В. Смирнов, подполковник
Н. И. Никитушев и др.
31 января 1941 г. Гитлер утвердил секретную «Директиву по стратегическому сосредоточению и развертыванию войск (операция «Барбаросса»)»24. Содержание основных пунктов
этой директивы главного командования сухопутных войск Германии, предназначавшейся
«Только для командования» и имевшей гриф «Совершенно секретно», через три дня стало
известно руководителю разведгруппы Разведуправления ГШ Красной армии в Берлине Ильзе
Штёбе. 28 февраля 1941 г. она докладывала в Центр: «Сформированы три группы армий, а
именно: под командованием маршала Бока, Рундштедта и Риттера фон Лееба. Группа армий
«Кенигсберг» должна наступать в направлении Петербург, группа армий «Варшава» — в
направлении Москва, группа армий «Позен» — в направлении Киев. Предполагаемая дата
начала действий якобы 20 мая. Запланирован, по всей видимости, охватывающий удар в
районе Пинска силами 120 немецких дивизий. Подготовительные мероприятия, например,
привели к тому, что говорящие по-русски офицеры и унтер-офицеры распределены по штабам. Кроме того, уже строятся бронепоезда с шириной колеи, как в России…»25
Выполняя задачи по разведке Германии, генерал-майор В. И. Тупиков, действовавший в
Берлине, во второй половине марта 1941 г. направил в Москву «Доклад о боевом и численном

576

Ильзе Штёбе («Альта»)

Рудольф фон Шелия
(«Ариец»)

577

составе развернутой германской армии и ее группировке по состоянию на 15.03.1941»26. Доклад содержал более 100 листов машинописного текста, 30 схем организационных структур
боевых частей германской армии, общую схему группировки войск германской армии, схему
группировки военно-воздушных сил Германии, схемы организации немецкого армейского
корпуса, сводные таблицы боевого состава артиллерийских частей вермахта и т. д.
В Москве доклад В. И. Тупикова был использован для подготовки специальной «Разведывательной сводки по Германии». Она была направлена в Наркомат обороны, Генеральный
штаб и командующим западными военными округами. Сведения, добытые В. И. Тупиковым,
свидетельствовали о том, что германское руководство продолжает усиленно наращивать
боевую мощь своих вооруженных сил.
Военный атташе СССР в Югославии А. Б. Самохин 9 марта сообщил в Центр о сведениях,
полученных от министра двора в Белграде. По данным Самохина, «германский генеральный
штаб отказался от атаки английских островов, ближайшей задачей поставлено — захват Украины и Баку, который должен осуществиться в апреле — мае текущего года. К этому сейчас
готовятся вооруженные силы Венгрии, Румынии и Болгарии»27.
К марту 1941 г. в Разведывательном управлении ГШ КА накопилось большое количество
сведений о подготовке Германии к нападению на СССР, и поэтому 5 марта 1941 г. руководству
СССР было доложено специальное сообщение, в котором говорилось: «В министерствах Берлина… убеждены в предстоящей войне против СССР. Сроком нападения считается 1 мая 1941 г.
В последнее время в связи с событиями в Югославии срок начала войны отнесен на 15 июня…»28
В марте 1941 г. начальник военной разведки дал указание начальникам разведывательных
отделов штабов Прибалтийского, Западного и Киевского Особых военных округов усилить
разведку Германии в зонах ответственности этих разведотделов, «вскрыть военные планы
Германии, ее военную и экономическую мощь и мобилизационные возможности на случай
войны с СССР».
Разведывательные сведения, добытые военной разведкой в январе — марте 1941 г., о
нарастании военной угрозы СССР на Западе со стороны Германии и на Востоке со стороны
Японии учитывались в Генеральном штабе.
11 марта 1941 г. нарком обороны С. К. Тимошенко и начальник Генерального штаба
Г. К. Жуков подписали уточненный план стратегического развертывания Вооруженных сил
СССР на Западе и Востоке. В документе было отмечено, что Советскому Союзу необходимо
быть готовым к борьбе на два фронта: на западе — против Германии, поддержанной Италией,
Венгрией и Финляндией, а на востоке — против Японии29.
В первой половине марта 1941 г. в Центр продолжали поступать донесения резидентов
зарубежных резидентур Разведуправления о перебросках немецких войск к советской границе. 13 марта 1941 г. полковник Г. М. Еремин сообщил из Бухареста, что обергруппенфюрер
СС в беседе с источником заявил: «О марше на Англию нет и речи. Фюрер теперь думает
не об этом. С Англией мы будем продолжать бороться авиацией и подводными лодками…
Более 100 дивизий у нас сосредоточено на восточной границе. Теперь план переменился.
Мы идем на Украину и на Балтийский край. Мы забираем под свое влияние всю Европу.
Большевикам не будет места и за Уралом, фюрер теперь решил ударить и освободить Европу
от сегодняшних и завтрашних врагов. Мы не можем допустить в Европе новых порядков, не
очистив Европу от врагов этого порядка. Наш поход на Россию будет военной прогулкой.
Губернаторы по колонизации уже назначены в Одессу, Киев и другие города… Между нами
и русскими не может быть никакой дружбы. Теперь главный враг — Россия…»30
Сведения о нарастании угрозы безопасности СССР полковник Еремин получал от сотрудника германского посольства в румынской столице Курта Велкиша (псевдоним «АВС»).
24 марта 1941 г. Еремин сообщил в Центр о том, что «при встрече Антонеску с Герингом в
Вене обсуждался вопрос о роли Румынии в предстоящей войне Германии с СССР… Геринг…
дал ему ряд указаний по согласованию плана мобилизации румынской армии с планом мобилизации германской армии, который является планом войны Германии против СССР…
Война должна начаться в мае…»31

578

Военные разведчики заметили и изменения в торгово-экономических отношениях между
Германией и СССР. Так, резидент Разведуправления в Праге полковник А. В. Яковлев направил
в Центр донесение, в котором сообщал: «По данным работников министерства торговли Германии, 20 марта отдано секретное распоряжение приостановить выполнение заказов для СССР
промышленными предприятиями Протектората. Атташе югославского торгового агентства
Церович показывал марки «украинской народной республики», подготовленные немцами.
В Кракове генерал Войцеховский формирует славянский антибольшевистский полк»32.
Деятельность военных разведчиков в Германии, Румынии, Венгрии, Италии, Японии,
Финляндии проходила в условиях умело организованных противником акций по дезинформации советских представителей. Некоторые военные разведчики были введены германскими спецслужбами в заблуждение. Одним из них был источник «Дож». 17 января 1941 г.
он направил в Центр донесение, в котором сообщал, что «после поражения Англии или
заключения с нею мира ближайшим врагом Германии будет СССР»33. Источник «Юрий» из
Токио сообщал о том, что «наступление немцев на Англию может провалиться. Имеется на
этот случай 2-й план наступления на Ближний Восток»34. 1 марта 1941 г. разведчик «Марс»
сообщил из Будапешта о том, что «выступление немцев против СССР в данный момент считают все немыслимым до разгрома Англии. Военные атташе Америки, Турции и Югославии
подчеркивают, что германская армия в Румынии предназначена в первую очередь против
английского вторжения на Балканы и как контрмера, если выступят Турция и СССР. После
разгрома Англии немцы выступят против СССР»35.
Изучив донесение «Марса», начальник военной разведки генерал Ф. И. Голиков распорядился использовать его для доклада начальнику Генерального штаба.
Весной 1941 г. германские специальные службы активно проводили многочисленные
мероприятия по дезинформации советской разведки. В осуществлении этих мероприятий
принимали участие и ответственные представители стран, поддерживавших гитлеровскую
Германию. В Будапеште, например, местные власти сделали все для введения в заблуждение
советского военного атташе полковника Н. Г. Ляхтерова. 13 марта 1941 г. он был приглашен
в военное ведомство Венгрии, где ему было сообщено о том, что среди дипломатического
корпуса в Будапеште распространяются ложные слухи о подготовке Германии, Венгрии и
Румынии к нападению на СССР и о посылке большого количества войск на советско-венгерскую границу. Венгерский представитель заявил Ляхтерову, что эти слухи распространяются
английской разведкой. Он предложил советскому военному атташе лично совершить поездку
в район Карпатской Украины и убедиться в несостоятельности этих слухов.
Полковник Ляхтеров направил в Москву донесение, в котором подробно изложил содержание переговоров в отделе внешних сношений венгерского военного ведомства, сообщил,
что «венгерская печать также сделала опровержение о мобилизации и концентрации войск»
на советской границе, и уведомил начальника военной разведки о том, что он попросил
военное министерство Венгрии разрешить ему совершить с 17 по 20 марта поездку в Карпатскую Украину.
Венгерская сторона, уведомленная о маршруте поездки советских представителей, приложила максимальные усилия для сокрытия признаков сосредоточения войск вдоль границы.
В ходе поездки по стране разведчики не выявили признаков подготовки Германии и Венгрии
к войне против СССР, о чем Ляхтеров и доложил в Центр. Начальник РУ ГШ КА распорядился направить донесение военного атташе из Будапешта И. В. Сталину, В. М. Молотову,
С. К. Тимошенко и Г. К. Жукову.
Часть отчета полковника Н. Г. Ляхтерова о поездке по маршруту была включена и в
доклад генерала Голикова от 20 марта 1941 г., который получил название «Высказывания
(оргмероприятия) и варианты боевых действий германской армии против СССР»36. Этот
доклад был направлен И. В. Сталину, наркому обороны и в ЦК ВКП(б). Начальник военной
разведки доложил руководству СССР содержание основных донесений резидентов военной
разведки, поступивших в Центр в конце февраля — первой половине марта 1941 г. Доклад
содержал 16 пунктов и два вывода.

579

В начале доклада сообщалось о том, что «большинство агентурных данных, касающихся
войны Германии против СССР весной этого года, исходит из англо-американских источников,
задачей которых на сегодняшний день, несомненно, является стремление ухудшить отношения между СССР и Германией». Далее Ф. И. Голиков изложил различные оценки состояния
советско-германских отношений, сделанные иностранными дипломатами и разведчиками.
В некоторых пунктах доклада отражалась точка зрения тех политических кругов, которые
считали, что главная задача Германии состоит в том, чтобы добиться победы над Англией.
Сообщалось, что «Геринг якобы согласен заключить мир с Англией и выступить против
СССР». Одновременно упоминалась оценка японского военного атташе в Берлине, который
сообщил в Токио о том, что «якобы Гитлер заявил, что после быстрой победы на Западе он
начинает наступление против СССР».
В седьмом пункте доклада Голиков указывал без ссылки на источник, что «Гитлер намерен
весной 1941 г. разрешить вопрос на Востоке».
В 14-м пункте Голиков сообщал: «Столкновение между Германией и СССР следует ожидать в мае 1941 г. Источником подчеркивается, что это мнение высказывается как в военных
кругах, так и в кругах министерства иностранных дел». Содержание текста этого пункта совпадает с донесениями Ильзе Штёбе («Альты»), которые поступали в Центр в конце декабря
1940 г. и в первом квартале 1941 г.
В докладе указывалось, что подготовка Германии к войне против СССР «началась значительно раньше визита Молотова», но одно время она была приостановлена, так как «немцы
просчитались в своих сроках победы над Англией. Весной немцы рассчитывают поставить
Англию на колени, развязав тем самым себе руки на Востоке».
Генерал Ф. И. Голиков сообщил руководству СССР о том, что в «Берлине говорят о какомто крупном разногласии между Германией и СССР. В связи с этим в германском посольстве
говорят, что после Англии и Франции наступит очередь СССР».
Эта информация подкреплялась дополнительными сведениями, полученными от источников, которые утверждали: военное столкновение Германии с Советским Союзом может
произойти после заключения мира с Англией; нападение Германии на СССР возможно после
быстрой победы на Западе; после победы над Англией и Францией Германия начнет войну
против СССР; Гитлер хочет мира, а Германия будет готова к войне против СССР только в
1942 г. (утверждение министра иностранных дел Румынии).
Основным в сообщениях резидентов был срок возможного столкновения между Германией и СССР, его «следует ожидать в мае 1941 года».
Важным в докладе Голикова было изложение оценки результатов визита В. М. Молотова
в Берлин и его переговоров с руководством Германии. Оценка исходила от руководителя
восточного отдела министерства иностранных дел Германии Шлиппе, по мнению которого
посещение Молотовым Берлина можно сравнить с посещением германской столицы министром иностранных дел Польши Беком. Молотов не достиг в Берлине «единомыслия ни
в вопросе о Финляндии, ни о Болгарии».
В докладе начальник военной разведки также изложил вероятные варианты возможных
военных действий, намечаемых Германией против СССР. Первые два варианта вряд ли заслуживали внимания. Один из них являлся изложением анонимного письма, полученного
советским полпредом в Берлине 15 декабря 1940 г., второй основывался на данных, добытых
в декабре 1940 г. разведкой штаба Киевского Особого военного округа.
Особого внимания заслуживал третий вариант возможных действий Германии против СССР. Он повторял содержание донесения Ильзе Штёбе, которое поступило в Центр
28 февраля 1941 г. На основе сведений, полученных от барона Рудольфа фон Шелия
(«Арийца»), «Альта» докладывала в Центр о том, что «для наступления на СССР создаются
три армейские группы: 1-я под командованием генерал-фельдмаршала Бок наносит удар в
направлении Петрограда37, 2-я под командованием генерал-фельдмаршала Рунштудт38 — в
направлении Москвы, и 3-я под командованием генерал-фельдмаршала Лееб — в направлении Киева».

580

Рихард Зорге («Рамзай»),
резидент РУ ГШ КА в Токио

В. И. Тупиков («Арнольд»),
военный атташе при посольстве СССР
в Германии

Шандор Радо («Дора»),
резидент советской военной
разведки в Швейцарии

А. Г. Самохин («Софокл»),
военный атташе при посольстве
СССР в Югославии

А. В. Яковлев («Савва»),
резидент военной разведки
в Чехословакии

581

Как выяснилось позднее, этот вариант и был осуществлен Гитлером 22 июня 1941 г.
Исходя из содержания преамбулы доклада, в которой излагались сведения «англо-американских источников», Голиков докладывал:
«1. На основании всех приведенных выше высказываний и возможных вариантов действий весною этого года считаю, что наиболее возможным сроком начала действий против
СССР являться будет момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира.
2. Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР,
необходимо расценивать как дезинформационные, исходящие от английской и даже, может
быть, германской разведки»39.
Вывод Голикова о том, что «наиболее возможным сроком начала действий против СССР
являться будет момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного
для Германии мира», следует рассматривать как отражение влияния дезинформационных
мероприятий руководства гитлеровской Германии. Второй вывод генерала Голикова и вовсе
не отражал реального развития событий.
О причинах, побудивших начальника Разведуправления к таким выводам, Маршал
Советского Союза Ф. И. Голиков в середине 1960-х годов рассказал доктору исторических
наук В. А. Анфилову. «По словам Голикова, — писал военный историк, — он лично был не
очень уверен в правильности своих выводов относительно того, что Гитлер не рискнет начать
войну против СССР, не покончив с Англией. Но так как они соответствовали точке зрения
Сталина, доложить сомнения побоялся…»40
Давая сегодня оценку докладу Голикова, следует иметь в виду исключительно сложную
и противоречивую обстановку, которая царила в советских руководящих верхах в канун
войны, а также то, что выводы начальника военной разведки относились только к ситуации,
сложившейся на дату доклада — 20 марта 1941 г. По крайней мере, в докладе содержалось
немало важных сведений о нарастании военной угрозы со стороны гитлеровской Германии,
подтверждавшихся информацией из многих других источников, и руководству СССР следовало бы придать ему большее значение.
В апреле, мае и июне 1941 г. военные разведчики добыли значительное количество новых
доказательств подготовки Германии к войне против СССР и даже смогли сообщить советскому руководству сведения о времени начала агрессии. Эти сведения в невероятно трудных
условиях добывали резиденты военной разведки полковник М. Г. Еремин, генерал-майор
В. И. Тупиков, разведчик-нелегал Р. Зорге и др. В частности, Шандор Радо сообщал:
21.2.41. Директору.
По данным, полученным от швейцарского офицера разведки, Германия сейчас имеет на Востоке 150 дивизий. По его мнению, выступление Германии начнется в конце мая.
Дора*
6.4.41. Директору.
От Луизы**
Все германские моторизованные дивизии на Востоке. Войска, расположенные ранее на
швейцарской границе, переброшены на юго-восток.
Дора
2.6.41. Директору.
Из беседы с немецким офицером.
Все немецкие моторизованные части на советской границе в постоянной готовности,
несмотря на то что напряжение сейчас меньше, чем было в конце апреля — начале мая. В отличие
* Дора — псевдоним Ш. Радо.
** Луиза — псевдоним, присвоенный Шандором Радо швейцарскому офицеру разведки, от которого
была получена данная информация.

582

от апрельско-майского периода подготовка на русской границе проводится менее демонстративно, но более интенсивно.
Дора
17.6.41. Директору.
На советско-германской границе стоят около 100 пехотных дивизий, из них одна треть —
моторизованные. Кроме того, 10 бронетанковых дивизий. В Румынии особенно много немецких
войск у Галаца. В настоящее время готовятся отборные дивизии особого назначения, к ним
относятся 5-я и 10-я дивизии, дислоцированные в генерал-губернаторстве (т. е. в Польше. —
Ш. Р.).
Дора
Особо следует сказать о деятельности генерал-майора В. И. Тупикова. Во второй половине апреля он направил начальнику военной разведки очередной доклад о «Группировке
германской армии по состоянию на 25.04.1941». Обращаясь к своему руководителю, генерал-майор Тупиков писал, что война Германии против СССР — «вопрос сроков, и сроков,
не столь отдаленных». Оценивая подготовку вермахта к войне против СССР, он сообщал:
«Группировка германской армии с осени 1940 года неизменно смещается на Восток. Сейчас
на Востоке (Восточная Пруссия, Польша, Румыния) — до 118–120 дивизий»41.
На основе имевшихся в его распоряжении сведений генерал Тупиков пришел к выводам,
которые доложил начальнику военной разведки: «1. В германских планах СССР фигурирует
как очередной противник. 2. Сроки начала столкновения — возможно более короткие и,
безусловно, в пределах текущего года»42.
16 апреля 1941 г. в Разведывательном управлении ГШ Красной армии было подготовлено
специальное сообщение «О перебросках немецких войск в погранполосе СССР»43. В нем
указывалось: «С 1 по 15 апреля с. г. из глубины Германии, из западных районов Восточной
Пруссии и генерал-губернаторства германские войска совершают переброски по железным
дорогам, автоколоннами и походным порядком в приграничную полосу с СССР. Основными
районами сосредоточения являются: Восточная Пруссия, район Варшавы и районюжнее
Люблин. За 15 дней апреля германские войска на восточной границе увеличились на три
пехотные и две механизированные дивизии, 17 тыс. вооруженных украинцев-националистов
и на один полк парашютистов. Общее количество немецких дивизий всех типов в Восточной
Пруссии и генерал-губернаторстве доведено до 78 (без немецких войск в Молдавии)»44.
Продолжая излагать факты, свидетельствовавшие о мероприятиях, связанных с подготовкой Германии к войне против СССР, начальник военной разведки Ф. И. Голиков докладывал И. В. Сталину, С. К. Тимошенко и Г. К. Жукову о том, что «с 12 апреля запрещен
проезд гражданских лиц по железной дороге на территории генерал-губернаторства. Многими источниками подтверждается эвакуация семей военнослужащих немецкой армии из
Варшавы и районов восточнее Варшавы в глубь Германии»45.
В мае 1941 г. зарубежные резидентуры военной разведки и разведывательные отделы
штабов западных военных округов продолжали вести активную разведку военных приготовлений Германии. На основе добытых сведений всеми видами военной разведки в Центре 9 мая
1941 г. было подготовлено очередное специальное сообщение «О плане военных действий
Германии против СССР»46. В этом спецсообщении начальник военной разведки доложил
политическому руководству СССР и командованию Красной армии оценку верховным командованием вермахта боеготовности Красной армии, план ведения войны Германии против
СССР, намечаемую группировку немецких войск, сроки проведения операций. Несомненно,
это донесение должно было привлечь внимание советского руководства.
Резидент военной разведки в Софии полковник Л. Середа 14 мая 1941 г. сообщал в Центр:
«В первых числах мая в Солуне состоялась встреча Царя с Браухичем, обсуждались вопросы:
о поведении Болгарии в случае возникновения военного конфликта между Германией и
СССР, о мероприятиях по укреплению Черноморского побережья и о помощи Финляндии.
По первому вопросу подробности не известны. По второму вопросу — мероприятия начнут
проводиться в конце мая…»47

583

19 мая из Софии в Центр поступило важное сообщение от источника военной разведки
«Косты», в котором сообщалось о том, что «в настоящее время Германия сосредоточила в
Польше 120 дивизий, а к концу июня на советской границе будет 200 дивизий. В начале июля
намечаются серьезные военные действия против Украины…»48. В этот же день в Центр поступило сообщение от резидента советской военной разведки в Швейцарии Шандора Радо,
который докладывал: «По сообщению швейцарского военного атташе в Берлине от 5 мая,
сведения о предполагаемом походе немцев на Украину происходят из самых достоверных
немецких кругов и отвечают действительности…»49
Важные сведения о подготовке Германии к войне против СССР поступали в Центр и от
военного разведчика Рихарда Зорге, действовавшего в Японии.
Источник «Боевой», действовавший в Болгарии, 27 мая сообщал в Москву: «Германские
войска, артиллерия и амуниция непрерывно переправляются из Болгарии в Румынию через
мост и Фарибот у Русса, через мост у Никополя и на барже около Видина. Войска идут к
советской границе…»50
Достоверные сведения поступали и от военного атташе во Франции генерал-майора артиллерии И. А. Суслопарова. 21 июня 1941 г. он сообщил в Центр о том, что «по достоверным
данным, нападение Германии на СССР назначено на 22 июня 1941 года»51. Это донесение
было направлено высшему политическому руководству СССР.
Количество тревожных донесений, поступавших в Центр, продолжало нарастать.
В Центре стало известно о том, что германские власти запретили движение пассажирских
поездов в районах сосредоточения своих войск вдоль советской границы, создают склады,
формируют систему медицинской помощи раненым, отзывают германских специалистов
из других стран, активизируют строительство полевых аэродромов, усиливают систему
противовоздушной обороны восточных районов Германии. Все эти и другие мероприятия
позволяли аналитикам Разведуправления увидеть, что подготовка Германии к войне против
СССР вступила в завершающую стадию.
Всего с 1 января по 22 июня 1941 г. в РУ ГШ КА было подготовлено 101 специальное
сообщение, из которых 72 были посвящены обстановке в Европе, в основном состоянию
советско-германских отношений и подготовке Германии к войне против СССР. В их числе
«Обзор агентурных сведений о возможности нападения Германии на СССР»52, «О германо-советских отношениях, положении в Германии и о возможном нападении Германии на
СССР»53, «Об усилении группировки немецких войск на границе с СССР»54, «О подготовке
Германии к нападению на СССР»55, «О переброске немецких войск в погранзону с СССР»56
и другие. Эти специальные сообщения командование Разведывательного управления Генерального штаба Красной армии направляло И. В. Сталину, К. Е. Ворошилову, В. М. Молотову, С. К. Тимошенко, Л. П. Берии, Н. Г. Кузнецову, С. М. Буденному, Б. М. Шапошникову,
К. А. Мерецкову, Г. К. Жукову, А. А. Жданову и др.
С 1 января по 1 июня 1941 г. сотрудниками информационного отдела Разведуправления
Генерального штаба Красной армии были разработаны пять разведывательных сводок. В них
также содержалась 61 статья, из которых 23 были посвящены военно-стратегическим планам
Германии, ее мобилизационным мероприятиям, формированию новых воинских соединений,
строительству новых дорог, наращиванию темпов переброски войск к советским границам,
количественному и качественному росту германских вооруженных сил. Таким образом,
военная разведка во втором квартале 1941 г. приложила максимум усилий для объективной
оценки состояния советско-германских отношений, добывания сведений о военной активности Германии на Западе и Востоке и своевременно информировала советское руководство
о нарастании степени военной угрозы со стороны Германии. Характерным было то, что
разведка указывала — Германия начнет войну против СССР в рамках 1941 г.
Важным документом, отражающим результаты деятельности военной разведки по вскрытию подготовки Германии к войне против СССР, является «Перечень донесений о военной
подготовке против СССР за январь — июнь 1941 года», подготовленный в Разведывательном управлении Генерального штаба Красной армии в первые дни войны Германии против

584

СССР57. В него были включены 56 донесений советских разведчиков, среди которых особое
значение имеют донесения резидентов РУ ГШ КА о сроках нападения Германии на СССР.
Некоторые из них (около 3 %) содержат дезинформационные сведения. В них утверждается,
что война Германии против СССР возможна только после поражения Англии. В остальных
документах объективно отражено нарастание степени военной угрозы безопасности СССР
и утверждается, что война Германии против СССР начнется в июне 1941 г.
Значительное место в «Перечне…» занимают донесения источника «Х». Под этим
псевдонимом в РУ ГШ КА числился советник немецкого посла в Москве Герхард Кегель.
От него в этот период времени было получено 20 донесений. На основе донесений Кегеля,
например, 19 июня 1941 г. было подготовлено специальное сообщение «О признаках вероятного нападения Германии на СССР в ближайшее время»58. 20 июня 1941 г. Разведуправление
направило И. В. Сталину, В. М. Молотову, наркому обороны С. К. Тимошенко и начальнику
Генерального штаба Г. К. Жукову донесение «О признаках неизбежности нападения Германии
на СССР в ближайшие дни»59. Утром 21 июня 1941 г. Кегель сообщил, что «война Германии
против СССР начнется в ближайшие 48 часов»60. Вечером 21 июня он сообщил советскому
разведчику К. Б. Леонтьеву, который руководил его работой, что в германском посольстве
считают: «наступающей ночью начнется война»61.
21 июня 1941 г. в 20 часов в Разведывательном управлении было подготовлено срочное
донесение «О признаках нападения Германии на СССР в ночь с 21.6 на 22.6», которое было
незамедлительно направлено И. В. Сталину, В. М. Молотову и С. К. Тимошенко. На конвертах
было указано: «Только адресату. Сотрудникам аппарата не вскрывать».
До вторжения германских войск оставалось восемь часов.
К утру 22 июня 1941 г. на столах наркома обороны Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко и начальника Генерального штаба генерала армии Г. К. Жукова лежали последние
предвоенные документы Разведывательного управления: Схема возможных районов сосредоточения германских войск на территории Финляндии и использования группировки в
Норвегии в случае войны против СССР; Общие мобилизационные возможности и вероятное
распределение германских сил по театрам военных действий; Схема вероятных операционных
направлений и возможного сосредоточения и развертывания на Восточном фронте; Схема
группировки германских войск на 20 июня 1941 года; Карта группировки и дислокации
германской и румынской армий на 22 июня 1941 года62.
За период с 1 июня 1940 г. по 22 июня 1941 г. в Центр от резидентов военной разведки
поступили около 267 донесений, в которых отражалось нарастание военной угрозы со стороны
фашистской Германии. 129 донесений были доложены высшему политическому руководству
СССР и командованию Красной армии.
Разведка Военно-морского флота также смогла добыть некоторые сведения о мероприятиях, вскрывавших подготовку Германии к войне против СССР. 6 мая 1941 г. нарком ВМФ
Н. Г. Кузнецов получил донесение военно-морского атташе в Берлине М. А. Воронцова о том,
что нападение Германии на СССР следует ожидать 14 мая 1941 г. Сроки нападения Германии на
СССР подтверждали сведения, которые добывались разведчиками Балтийского и Черноморского флотов. Направив И. В. Сталину это сообщение, адмирал Н. Г. Кузнецов, к сожалению,
сопроводил его запиской с выводами, которые не соответствовали приведенным им же фактам63.
Советской разведке в предвоенные годы удалось восстановить свою агентурную сеть в
Европе, в странах Среднего и Дальнего Востока и в Северной Америке. В Германии, Италии,
Венгрии, Румынии, Финляндии и Японии разведчики действовали в условиях военного
времени, рисковали своими жизнями, преодолевали значительные трудности и хитроумные
дезинформационные мероприятия вероятного противника. Проявляя мужество, смелость и
настойчивость, Р. Зорге, В. Тупиков, Г. Еремин, Н. Ляхтеров, А. Яковлев, Ш. Радо и другие
разведчики добывали сведения, которые вскрывали коварные агрессивные планы германского руководства. Однако эти, в основном достоверные, сведения не получили должной
оценки в высшем эшелоне политической власти СССР.

ПРИМЕЧАНИЯ
1
Соцков Л. Ф. Агрессия. Рассекреченные документы Службы внешней разведки Российской Федерации. 1938–1941. М., 2011. С. 159.
2
Очерки истории российской внешней разведки. Т. 1. М., 1996. С. 8.
3
Там же. С. 56.
4
Там же. Т. 3. М., 1997. С. 9
5
Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. М., 1995. Т. 1.
Кн. 1. Накануне. С. 64.
6
Цит. по: Соцков Л. Ф. Указ. соч. С. 538–539.
7
Цит. по: Соцков Л. Ф. Указ соч. С. 239.
8
См.: Соцков Л. Ф. Указ. соч. С. 490.
9
Цит. по: Черчилль У. Вторая мировая война. Т. 4. М., 2010. С . 567.
10
Цит. по: Безыменский Л. А. Гитлер и Сталин перед схваткой. М., 2000. С. 395.
11
Цит. по: Лота В. «Альта» против «Барбароссы». М., 2004. С. 57.
12
ЦАМО РФ. Ф. 23. Оп. 14751. Д. 2. Л. 250.
13
Известия ЦК КПСС, 1990, № 1. С. 193–208.
14
Лота В. ГРУ: испытание войной. М, 2010. С. 18.
15
Лота В. Секретный фронт Генерального штаба. М., 2005. С. 55.
16
ЦАМО РФ. Ф. 23. Оп. 9181. Д. 6. Л. 3.
17
Там же. Д. 7. Л. 161–163.
18
Цит. по: Бойко В. И. Деятельность стратегической агентурной разведки по вскрытию подготовки
Германии к нападению на СССР (июнь 1940 — июнь 1941 гг.). М., 2010. С. 49.
19
ЦАМО РФ. Ф. 23. Оп. 9181. Д. 7. Л. 195.
20
Там же. Оп. 22424. Д. 4. Л. 537.
21
Там же.
22
Голиков Ф. И. Докладная записка начальнику Генерального штаба Маршалу Советского Союза
Захарову М. В. 3 февраля 1968 года. ЦАМО РФ. Ф. 23. Оп. 29403. Д. 1. Л. 224–246.
23
Лота В. За гранью возможного: военная разведка России на Дальнем Востоке. 1918–1945 гг. М.,
2009. С. 691–692.
24
Fall Barbarossa. B., 1970. S. 151–155.
25
ЦАМО РФ. Ф. 23. Оп. 7279. Д. 4. Л. 30–31.
26
Там же. Оп. 7272. Д. 1. Л. 693–793.
27
Там же. Оп. 24119. Д. 4. Л. 199.
28
Павлов А. Г., Ивашутин П. И., Зайцев Н. М. Военная разведка накануне Великой Отечественной
войны. М., 2004. С. 25.
29
План Генштаба Красной армии «О стратегическом развертывании Вооруженных сил Советского
Союза на Западе и Востоке» // 1941 год. В 2 кн. Кн. 1. Документы. М., 1998. С. 741.
30
ЦАМО РФ. Ф. 23. Оп. 24119. Д. 1. Л. 394–495.
31
Там же. Л. 452–455.
32
Там же. Оп. 7279. Д. 4. Л. 199.
33
Там же. Оп. 7272. Д. 1. Л. 87.
34
Там же. Л. 91.

586

35

Там же. Оп. 24119. Д. 4. Л. 160–161.
Там же. Оп. 14750. Д. 1. Л. 12–21.
37
Имеется в виду Ленинград.
38
Так в тексте. Правильно — Рундштедт.
39
ЦАМО РФ. Ф. 23. Оп. 14750. Д. 1. Л. 21.
40
Цит. по: Анфилов В. А., Голиков Ф. И. Загадка 1941 года. О войне под разными ракурсами. М.,
2005. С. 17.
41
ЦАМО РФ. Ф. 23. Оп. 7272. Д. 1. Л. 140–152.
42
Там же. Л. 194.
43
Там же. Оп. 7237. Д. 2. Л. 88–91.
44
Там же. Л. 87.
45
Там же. Л. 88.
46
Там же. Оп. 7439. Д. 3. Л. 115–119.
47
Там же. Оп. 24119. Д. 1. Л. 804–807.
48
Там же. Л. 814–815.
49
Там же. Оп. 24122. Д. 1. Л. 272.
50
Там же. Оп. 24119. Д. 1. Л. 863.
51
Ивашутин П. Докладывала точно // Военно-исторический журнал. 1990. № 5.
52
ЦАМО РФ. Ф. 23. Оп. 7439. Д. 3. Л. 43–46.
53
Там же. Оп. 4258. Д. 4. Л. 42–47.
54
Там же. Оп. 7237. Д. 2. Л. 84–85.
55
Там же. Инв. 3775. С. 146.
56
Там же. Оп. 7273. Д. 2. Л. 89–91.
57
Там же. Оп. 7272. Д. 1. Л. 87–98.
58
Там же. Инв. 3775. C. 146.
59
Там же.
60
Там же. Оп. 7272. Л. 98.
61
Там же.
62
Кондрашов В. В. Знать о противнике всё. М., 2010. С. 98–99.
63
См.: Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. В 3 кн. М., 1970. С. 230.
36

Деятельность органов госбезопасности
Пресечение разведывательной деятельности спецслужб иностранных государств являлось объективно необходимым направлением работы советской контрразведки. Главное
внимание уделялось установлению сотрудников разведывательных органов в официальных
представительствах иностранных государств и их агентуры, а также нелегально заброшенных
агентов.
Широкие возможности для усиления разведывательной деятельности с легальных
позиций появились у германских спецслужб после подписания в августе 1939 г. советскогерманского пакта о ненападении и последующего налаживания торгово-экономических
соглашений. Деятельность различного рода комиссий по переселению немцев в Германию
с территорий, отошедших к СССР, значительно возросшее количество торговых делегаций
активно использовались немецкими спецслужбами. Например, сотрудник «АбверштеллеКраков» (германского разведывательного органа на территории Польши) Демель в 1939 г.
являлся членом комиссии по переселению. Офицер связи между абвером и румынской
разведкой Странский отмечал, что летом 1940 г., в момент воссоединения Бессарабии с
Молдавией, были созданы резидентуры в Кишинёве и Аккермане. В январе 1940 г. среди
членов германской торговой делегации с помощью Разведывательного управления РККА
был выявлен кадровый сотрудник спецслужбы Германии. КРО УНКВД Ленинграда обратил внимание на то, что германские торговые суда стали систематически садиться на мель
вблизи Кронштадта — главной военно-морской базы на Балтийском море, хотя в предшествующий период такие факты не наблюдались, поскольку фарватер был всесторонне
изучен1.
Руководители германской военной разведки отмечали огромные трудности в нелегальной заброске агентуры в нашу страну. К ним они относили плотный контроль в охране
государственной границы, жесткое сопровождение всех иностранцев, прибывавших в
Советский Союз, отсутствие общей границы с СССР у стран, заинтересованных в усилении разведывательной работы. Тотальное сопровождение всех лиц, имевших какие-либо
контакты с иностранцами, практически исключало любые возможности для разведок добывать информацию об экономическом и оборонном потенциале СССР. В последующем
руководители спецслужб Германии, в частности, заявляли, что в результате этих мер они
не смогли изучить мощности новых промышленных объектов Урала и Сибири, новейших
образцов военной техники (танк Т-34), установить численность формирований Красной
армии на Дальнем Востоке.
В процессе разработки разведчиков и агентов, действовавших под официальным прикрытием, органы советской контрразведки проводили мероприятия, затруднявшие их
разведывательную деятельность. Например, в целях предупреждения разведывательных
устремлений выявленных разведчиков и агентов было принято решение через «Интурист» и
другие организации создавать им трудности в приобретении билетов на поездку в отдельном

588

купе, а при их следовании на автомашинах в интересующие разведчиков районы выставлять
на шоссейных дорогах специальные посты для направления их по иным маршрутам.
Наряду с выявлением шпионской деятельности спецслужб иностранных государств и
получением важной информации органы госбезопасности проводили предупредительные
оперативные мероприятия. Например, за установленными разведчиками велось круглосуточное наружное наблюдение, под различными предлогами им отказывали в посещении
важных оборонных и промышленных объектов. Эти мероприятия, как показывал в процессе
допроса уже после войны один из руководителей абвера генерал Г. Пикенброк, заставляли
гитлеровскую разведку делать ставку на легальные возможности.
Правда, после заключения пакта о ненападении для германских дипломатических и
военных представителей советскими властями делалось исключение. Весной 1941 г. нарком
НКГБ В. Н. Меркулов, докладывая В. М. Молотову о намечавшейся поездке военных атташе
Германии, Венгрии, Болгарии и Финляндии во внутренние области СССР, отмечал, что она
предпринимается явно в разведывательных целях. Распоряжение наркома иностранных дел
было следующим: «Разрешение пока дать только немцам (об остальных сказать — рассматривается)»2. Таким образом, внешнеполитические отношения СССР с Германией накладывали
свой отпечаток на деятельность контрразведывательных органов.
Активизация разведывательной работы против СССР наблюдалась с начала 1941 г. после
принятия в декабре 1940 г. плана «Барбаросса». Основная цель агентов германской разведки
состояла в выявлении дислокации частей Красной армии. С этой целью абвер стремился
использовать местное население. Среди немецкой агентуры, захваченной органами госбезопасности накануне войны, 80 % составляли поляки и украинцы, остальные были русскими,
белорусами, литовцами, латышами, эстонцами, представителями других национальностей.
В выявлении органами госбезопасности разведывательных устремлений фашистской
Германии значительное место отводилось радиоконтрразведке. Была принята правительственная программа по созданию в европейской части России и на Дальнем Востоке сети
радиостанций для перехвата сообщений радиосетей иностранных государств, в том числе
Германии, а также для того чтобы препятствовать иновещанию на СССР. В предвоенный
период активность радиоинтервенции со стороны иностранных государств резко усилилась.
В течение 1938–1939 гг. были запеленгованы подозрительные радиостанции под Москвой,
в Ленинградской и Иркутской областях. Однако повторных выходов в эфир зафиксировать
не удалось, и вероятные агенты иностранных разведок выявлены не были.
В 1940 г. радиоконтрразведке удалось запеленговать в Москве в помещении германского
посольства радиостанцию, с помощью которой посольство раз в неделю в разные дни и часы
поддерживало связь с Берлином. Благодаря тому что каждый выход в эфир этой радиостанции фиксировался и содержание передач расшифровывалось, органы госбезопасности получили весьма ценные сведения о работе германского посольства и указаниях, получаемых
из Берлина.
В июне 1940 г. в Каунасе, Риге и Таллине были выявлены рации, установленные в помещениях, занимаемых представителями германского посольства, по которым передавалась
шифрованная информация в Берлин. Ввиду того что шифр был неизвестен органам госбезопасности, было принято решение «забивать» передачи этих нелегальных раций.
В Риге органы контрразведки арестовали резидента германской разведки Герберта,
действовавшего под видом корреспондента одной из немецких газет. Были обезврежены
германские резидентуры в Каунасе, Либаве и других городах Прибалтики. На Украине в
1939–1941 гг. чекисты вскрыли 20 шпионских резидентур германской разведки.
В 1940–1941 гг. центр тяжести в борьбе с иностранными разведками переместился на
территории западных регионов СССР. Одновременно с вводом войск Красной армии на
территории, включенные в состав Советского государства в соответствии с договоренностями с фашистской Германией, первые операции начали активно проводить оперативные
группы НКВД. Они захватывали архивы разведывательных и полицейских органов, арестовывали крупных чиновников аппарата управления, предотвращали грабежи. В интересах

589

контрразведывательных органов удавалось получить сведения об агентуре, работавшей по
иностранным государствам, и использовать ее в дальнейшем. Однако некоторые картотеки
и учетные материалы были уничтожены. Например, летом 1940 г. в спецсообщении на имя
И. В. Сталина нарком Л. П. Берия докладывал, что в Кишинёве оперативные группы обнаружили сожженные архивы полицейских органов.
Контрразведчики раскрывали нелегальные резидентуры фашистских спецслужб, которые
были созданы на базе существовавших ранее организаций, поддерживавших культурные и
экономические связи с Германией. Поскольку в этих регионах были благоприятные условия для деятельности спецслужб иностранных государств, разрабатывались меры по более
эффективному выявлению их агентуры.
Не стоит скрывать, что советские контрразведчики испытывали значительные трудности
в борьбе с иностранными спецслужбами на новых территориях. Большая часть сотрудников была направлена в эти регионы из других областей СССР, и им требовалось время на
адаптацию. Тем не менее удалось достаточно эффективно начать работу по агентурному
проникновению в националистическое подполье, руководители которого опирались на
помощь прежде всего германских спецслужб.
На территории Западной Украины значительное влияние имела Организация украинских
националистов (ОУН), отстаивавшая идею создания «независимой Украины». В результате
проведения чекистско-войсковых операций некоторые формирования украинских националистов были разгромлены. В оперативных отчетах отмечалось, что агенты и эмиссары этой
организации ожесточенно и фанатично сопротивлялись до последнего патрона, предпочитая
смерть сдаче в плен.
За период с осени 1939 г. по весну 1941 г. на территории Западной Украины были ликвидированы 293 националистические организации и арестовано 7625 человек3.
В декабре 1940 г. Л. П. Берия сообщал И. В. Сталину, что на 1 декабря на территории
Украины и Белоруссии арестовано 90 407 враждебных элементов, выселено в Казахстан и
другие регионы 275 764 человека4. В связи с работой германских комиссий по переселению
было принято решение, что лица, подавшие заявления о желании принять гражданство
Германии, но получившие отказ, подлежат также выселению в тыловые районы. Их число
составило 80 397 человек. Практически оперативные силы органов госбезопасности были
брошены на «очищение» данных территорий от «антисоветских» и «враждебных» элементов,
что полностью соответствовало установкам «чистки» 1937–1938 гг.
Значительный удар по националистическому подполью, представители которого выступали против политики советизации, был нанесен на территории прибалтийских союзных
республик — Литвы, Латвии и Эстонии. В мае 1941 г. в Литве была раскрыта резидентура,
которая поддерживала радиосвязь со Штеттинским радиоразведцентром. Накануне войны
из него передавались сведения о военном потенциале СССР. Затем его радист некоторое
время работал под контролем советской контрразведки.
Органы госбезопасности вскрывали также деятельность представителей иностранных
фирм, которые старались получить заказы путем подкупа советских чиновников, что способствовало разложению аппарата управления. Например, представитель одной французской
судостроительной фирмы настойчиво советовал отдать его фирме, а не итальянцам заказ на
постройку кораблей, подчеркивая, что ему выделена значительная сумма денег наличными
для выражения благодарности и укрепления сотрудничества.
По мере усиления международной напряженности и опасности вовлечения СССР во
Вторую мировую войну возрастали требования к органам госбезопасности в обеспечении
нормальной работы всех отраслей народного хозяйства, связанных с укреплением оборонного потенциала страны. К декабрю 1939 г. было сорвано выполнение решения СНК СССР
и ЦК ВКП(б) от 9 октября 1938 г. о развитии полиметаллической промышленности Алтая.
Причину срыва связывали с вредительской работой антисоветской организации. Начальника
Риддеровского горотдела НКВД Казахской ССР за развал работы по выявлению «вражеских
элементов», виновных в том, что не были в срок сданы новые промышленные объекты,

590

сняли с работы. В январе 1940 г. Л. П. Берия докладывал в спецсообщении И. В. Сталину и
В. М. Молотову о том, что план выпуска пулеметов на Ковровском заводе сорван, в чем есть
прямая вина начальника горотдела. 28 января 1940 г. появился приказ НКВД СССР о снятии
начальника горотдела Коврова с должности. В декабре 1940 г. в связи с развернувшимся в
Куйбышеве мощным строительством заводов авиапромышленного комплекса нарком НКВД
прямо отмечал: «УНКВД по Куйбышевской области не знает, как идет строительство, какие
неполадки имеют место в деле выполнения производственной программы… не оказывает
помощи начальнику строительства».
По итогам работы Народного комиссариата судостроительной промышленности Сталину
и Молотову было доложено, что постановление СНК № 21сс от 9 января 1940 г. наркоматом не выполнено и в 1940 г. вместо 22 подводных лодок в строй были введены 15, да и те
со значительными недоделками. С конца 1940 и в начале 1941 гг. огромные аналитические
отчеты со статистическими данными направлялись руководителям Совнаркома СССР по
итогам контроля работы десятков авиационных заводов. Подразделения госбезопасности в
центре и на местах фактически выступали как дополнительный рычаг в системе управления
различных наркоматов. Так, в указании Главного транспортного управления от 15 декабря
1939 г. всем отделам на местах предлагалось срочно сообщить в Центр об имевшихся запасах
топлива на железных дорогах, фактах очковтирательства, поскольку «управления дорог в
отчетности скрывают действительное наличие угля», что могло привести к срыву бесперебойной работы транспорта.
Из анализа сводных данных за период 1939–1941 гг. прослеживается главная задача
информирования — сигнализировать о недостатках и «прорывах» в различных сферах хозяйственной и общественной жизни. Активное использование органов госбезопасности
как одного из важнейших средств управления, контроля, проверки принятых решений и
непосредственного принуждения в предвоенные годы стало одной из особенностей экономического строительства в СССР.
Важным направлением деятельности органов госбезопасности были систематические и
постоянные проверки советских людей во всех сферах жизнедеятельности общества в целях
выявления потенциального «контрреволюционного» элемента. Безусловно, на ряде производств, связанных с оборонным комплексом, службой в Красной армии, при назначении
на ответственные должности в государственном аппарате и в некоторых других случаях они
являлись оправданной мерой со стороны государства. Например, при назначении на высшие
должности законодательной, исполнительной и судебной власти органы госбезопасности
осуществляли спецпроверку лиц, входивших в номенклатуру ЦК ВКП(б). Однако допускались и массовые ограничения гражданских прав, если социальная принадлежность и взгляды
людей вызывали подозрение. На протяжении 1930-х гг. органы госбезопасности постоянно
направляли в центр спецсообщения о «засоренности» наркоматов, органов суда и прокуратуры, колхозов, совхозов, сельских советов кулацкими и антисоветскими элементами.
В ряде случаев в результате таких проверок и спецпроверок определенная часть советских
людей квалифицировалась как политически неблагонадежная и ставилась на учет в органах
госбезопасности. На 1 марта 1941 г. общее число таких лиц составляло 1 263 119 человек.
Анализ важнейших следственных дел позволяет сделать вывод о том, что обвинения во
вредительстве и диверсии были не результатом происков иностранных спецслужб и антисоветских элементов, а реакцией государства на многочисленные трудности в процессе создания
мощного экономического потенциала страны, попыткой их преодоления с помощью репрессий. Характерно, что невыполнение планов, несмотря на репрессии в отношении руководителей, в большинстве случаев продолжалось. Так, в январе 1941 г. Л. П. Берия докладывал
И. В. Сталину, Г. М. Маленкову, наркому авиационной промышленности А. И. Шахурину о
том, что ни по одному из 20 авиационных заводов план 1940 г. не выполнен5.
Эти факты в значительной мере объясняют сокращение количества дел по обвинению
во вредительстве и диверсии в последние предвоенные годы. Хотя даже в отчете о наиболее
важных разработках в течение 1939–1940 гг., проводимых ГУГБ НКВД, тенденция объяснять

591

провалы в экономике происками вредителей сохранилась. Среди важнейших дел о вредительстве называлась контрреволюционная группа во главе с бывшим первым секретарем МК
ВКП(б) А. И. Угаровым, которая, в бытность его одним из руководителей ленинградской
парторганизации, якобы сорвала программу торпедостроения на ленинградском заводе
«Двигатель», а также производство орудий и снарядов новых образцов. «Вредительская» организация в Госбанке СССР, возглавляемая председателем правления банка Н. К. Соколовым,
якобы ставила своей задачей вносить путаницу в кредитование, умышленно задерживать
выплату зарплаты рабочим и служащим.
На органы госбезопасности возлагались также обязанности обеспечивать важнейшие
хозяйственно-политические кампании. Используя специальные методы, сотрудники НКВД
вели борьбу с негативными проявлениями в ходе посевной и уборочной кампаний, расследовали факты, связанные с перебоями в снабжении населения промышленными и продовольственными товарами. Подобные задания обычно возлагались на органы госбезопасности в периоды проведения каких-либо политических мероприятий: съездов общественных
организаций, всесоюзных совещаний.
Продолжалась работа по пресечению негативных явлений в социальной сфере, например, по выполнению постановления СНК СССР № 253-108с от 21 февраля 1940 г. о борьбе
с очередями за промышленными и продовольственными товарами в Москве, Ленинграде
и Горьком. Докладывая И. В. Сталину о том, что за первое полугодие 1940 г. за спекуляцию
только в Москве было оштрафовано более 55 тыс. человек (т. е. ежедневно штрафовали более
300 человек), Л. П. Берия пытался доказать низкую эффективность подобных карательных
мер. Чтобы пресечь спекуляцию и скупку товаров, он предложил предавать суду всех оштрафованных более двух раз, а также приехавших в Москву из других мест и уличенных в скупке
товаров6.
Практически теми же приемами органы госбезопасности пользовались и в борьбе с
«вредительством» и «диверсиями» в Красной армии. Как и в сфере промышленного производства, в военной области недостатки и низкая организация боевых действий в вооруженных конфликтах и войнах являлись основанием для арестов и последующих необъективных
обвинений военачальников в контрреволюционных преступлениях. Летом 1939 г. во время
вооруженного конфликта в Монголии в районе реки Халхин-Гол были арестованы помощник
командующего войсками МНР Лубсан-Даной и начальник штаба 57-го корпуса Красной
армии комбриг А. М. Кущев, которые якобы передали японцам карту с указанной на ней
дислокацией частей монгольских и советских войск. По итогам неудачных боев в Советско-финляндской войне Л. П. Берия ставил вопрос об аресте командующего 8-й армией
комдива И. Н. Хабарова, члена Военного совета С. И. Шабалова и двух комдивов7. Таким
образом, сложилась устойчивая практика, при которой низкий уровень боеготовности в ходе
военных действий объяснялся вредительской работой в войсках, что должно было служить
оправданием имевшихся недостатков. В начальный период Великой Отечественной войны
этот печальный опыт использовался в тех же целях.
Одной из важнейших задач, возложенных на органы госбезопасности, стало систематическое информирование советского руководства практически по всем наиболее существенным проблемам жизни общества, в том числе имевшим важное значение для укрепления
обороноспособности страны. Собираемые спецслужбой преимущественно негативные сведения, предназначенные для узкого круга партийных и советских руководителей, отражали
реальное положение дел в условиях нарастающей угрозы войны, величайшего напряжения
и концентрации сил и ресурсов в целях создания мощного потенциала обороны.
Информация об истинном состоянии боеготовности войск, минуя военное командование
конкретных частей, направлялась И. В. Сталину и К. Е. Ворошилову. Например, в период
Советско-финляндской войны, когда спецсообщения поступали практически ежедневно,
высшему руководству докладывалось обо всех недостатках в боевой подготовке Красной
армии. В декабре 1939 г. — январе 1940 г. особый отдел Главного управления госбезопасности
представлял материалы о реальных потерях в живой силе и технике, неподготовленности

592

войск к ведению войны в зимних условиях из-за отсутствия необходимого обмундирования и
о других недостатках. В январе 1940 г. Сталину было доложено о том, что части разгромленной
44-й дивизии оставили финнам 58 пушек и 38 танков, прибывший из Киевского Особого
военного округа 425-й автобатальон небоеспособен, так как 40 % машин имеют негодные
аккумуляторы, а из 8-й стрелковой дивизии, направленной в Финляндию из Белорусского
военного округа, не прибыло к месту назначения по причине дезертирства в общей сложности более батальона (400 человек)8.
Одновременно органы госбезопасности выполняли важнейшие задачи по охране государственной тайны и защите секретов. Они действовали в соответствии с положениями
Постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О работе секретных и секретно-шифровальных
отделов учреждений и предприятий и порядке хранения секретных документов и материалов»,
принятого в 1935 г., и разработанной на его основе инструкции, дополненной и утвержденной
повторно СНК СССР в январе 1940 г. Органы госбезопасности обязаны были осуществлять
контроль и проверку работы секретных частей наркоматов, воинских частей, партийных
учреждений, промышленных предприятий.
Главным и основным направлением контроля за работой как секретных частей, так и в
целом учреждений являлись систематические обследования и проверки состояния хранения
секретных документов. Эта деятельность была крайне необходимой, поскольку способствовала поддержанию бдительности, устранению фактов небрежного и халатного отношения
к работе с секретной документацией, своевременному выявлению пропавших и утерянных
документов и принятию мер к их поиску. Многочисленные факты свидетельствовали о
неблагополучном положении в этой области. Пропадали документы, в которых содержались важнейшие сведения об оборонном потенциале страны. Например, в декабре 1940 г.
исчезли целые комплекты чертежей строившегося новейшего линкора «Советский Союз»,
в моботделе Наркомата вооружений утеряли документы с данными о мощностях заводов
стрелкового вооружения на 1941 г.9
Регулярные проверки проводились и в зарубежных представительствах СССР. В октябре 1940 г. был наказан ряд сотрудников Амторга в США за нарушение правил хранения
секретных документов.
Органы госбезопасности выполняли и функцию политической полиции. «Что такое
чекистский аппарат? — задавал вопрос нарком внутренних дел СССР Н. И. Ежов, выступая в
феврале 1938 г. на совещании в Киеве. И сам же отвечал на него: — Это аппарат принуждения,
то есть прямого принуждения, аппарат прямого выполнения директив партии и правительства
по непосредственному исполнению всякого рода принудительных мероприятий в отношении различных неподчиняющихся советскому правительству антисоветских элементов»10.
До начала Великой Отечественной войны аресты за контрреволюционную агитацию и
участие в так называемых контрреволюционных организациях составляли основную часть
работы органов госбезопасности. Сотрудники называли ее между собой своим «основным
хлебом». Так, сотрудниками УНКВД Свердловской области за 1940 г. были арестованы
413 человек, из них 179 — за контрреволюционную агитацию. Если к ним прибавить 99 человек, принадлежавших к контрреволюционным организациям, то это составит почти 70 %
арестованных. Нарком внутренних дел отметил тогда слабую работу управления, так как
большинство дел прошло по ст. 58-10 («контрреволюционная агитация»).
Пресечение деятельности так называемых контрреволюционных организаций и аресты
за контрреволюционную агитацию и пропаганду являлись свидетельством антидемократической сущности советского государства, где можно было арестовывать людей не за их
деятельность, а за взгляды и убеждения, которые не соответствовали идеологическим установкам правящей Коммунистической партии.
Характеризуя деятельность контрразведывательных подразделений Главного управления
госбезопасности НКВД СССР накануне войны, нельзя не отметить резкого снижения качества контрразведывательной работы, что являлось следствием репрессий среди сотрудников
ГУГБ НКВД СССР в период массовых репрессий второй половины 1930-х гг. В течение

593

1939 г. было арестовано 1960 человек оперативного состава НКВД, включая пограничников, сотрудников трех отделов ГУЛАГа. Суммарная численность арестованных работников
ГУГБ НКВД СССР и его местных управлений за контрреволюционные преступления, т. е.
репрессированных в процессах ликвидации так называемых заговоров в НКВД, составила
около 2,5 тыс. человек. Сотни сотрудников из числа арестованных, которые были расстреляны, позднее остались не реабилитированными, так как сами принимали участие в массовых репрессиях. Большая часть оперсостава, как и в предыдущие годы, была уволена уже
новым наркомом Л. П. Берией. В феврале 1940 г. заместитель наркома по кадровой работе
С. Н. Круглов докладывал на собрании партийного актива, что в течение 1939 г. по различным
причинам из органов безопасности уволили 7322 человека. За период с октября 1936 г. по
январь 1940 г. на 60 % обновился личный состав. За 1939 г. были выдвинуты на оперативные
должности, получили продвижение по службе 21 088 человек11.
Накануне Великой Отечественной войны НКВД СССР подвергся существенной реорганизации. Возник ряд новых хозяйственных управлений, не имевших отношения к
оперативной работе. К началу 1941 г. НКВД по объему капиталовложений занимал одно
из ведущих мест среди союзных наркоматов. Это делало его громоздким и неуправляемым.
К концу 1940 г. из 17 управлений лишь три — Главное управление госбезопасности (ГУГБ),
Главное экономическое управление (ГЭУ), Главное транспортное управление (ГТУ) — вели
разведывательную и контрразведывательную работу, выполняли функции политической
полиции. Обострение международного положения выдвинуло на первый план задачу более
целенаправленного руководства спецслужбой, освобождения оперативных подразделений
от хозяйственных задач.
3 февраля 1941 г. по решению Политбюро ЦК ВКП(б), оформленному указом Президиума Верховного Совета СССР, НКВД СССР был разделен на Народный комиссариат
внутренних дел СССР и Народный комиссариат государственной безопасности СССР12. На
вновь созданный НКГБ возлагались функции спецслужбы и политической полиции: ведение
разведывательной работы за границей; организация борьбы со шпионской, диверсионной,
террористической и иной подрывной деятельностью иностранных разведок на территории
СССР; борьба с антисоветскими элементами внутри страны; охрана руководителей Коммунистической партии и Советского правительства.
Необходимость разделения диктовалась целями максимального улучшения агентурнооперативной работы органов государственной безопасности. Наркомом внутренних дел был
назначен Л. П. Берия, а наркомом НКГБ — В. Н. Меркулов.
Для координации деятельности обоих наркоматов в борьбе с антисоветскими элементами по указанию И. В. Сталина был создан Центральный совет, который практически не
успел начать работу.
В течение трех с небольшим лет накануне Великой Отечественной войны были проведены три реорганизации органов государственной безопасности (март 1938 г., сентябрь
1938 г., февраль 1941 г.), что не способствовало стабильности в работе оперативного состава.
Последняя реорганизация была начата за четыре с небольшим месяца до начала войны. Наркомат государственной безопасности находился в стадии становления и не был полностью
подготовлен к деятельности в чрезвычайных условиях.
Тем не менее в предвоенный период органы госбезопасности вносили значительный
вклад в укрепление советского государства, выполняя объективно необходимые функции
защиты его от внешних и внутренних угроз безопасности. Они контролировали разведывательно-подрывную деятельность иностранных спецслужб, осуществлявшуюся с легальных
позиций. Благодаря тесному взаимодействию разведывательных и контрразведывательных
органов в данный период на территории СССР иностранным спецслужбам не удалось выявить истинные масштабы экономического и оборонного потенциала страны.

ПРИМЕЧАНИЯ
1

Государственная безопасность России: история и современность. М., 2004. C. 520.
Там же.
3
ЦА ФСБ. Ф. 3ос. Оп. 8. Д. 56. Л. 733.
4
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 55. Л. 105.
5
ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 6. Д. 638. Л. 414.
6
Государственная безопасность России: история и современность. C. 533.
7
Там же. C. 530.
8
ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 7. Д. 8. Л. 314.
9
ЦА ФСБ. Ф. 3ос. Оп. 8. Д. 5. Л. 29.
10
ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 5. Д. 13. Л. 2.
11
Центральный архив общественных движений г. Москвы. Ф. 3352. Оп. 3. Д. 268. Л. 155.
12
Лубянка. Из истории отечественной контрразведки. М., 2007. C. 227.
2

Стратегические планы и развертывание Вооруженных сил СССР:
расчеты и просчеты
До середины 1930-х гг. разработка планов1 стратегического развертываниясоветских
Вооруженных сил велась, исходя из наличия у западных границ СССР сравнительно слабых
потенциальных противников, среди которых была Польша. Во второй половине предвоенного десятилетия обстановка на Западном театре военных действий коренным образом
изменилась. Возникновение очага агрессии в центре Европы, основой которого стала стремительно крепнущая военная помощь Германии, потребовало внесения изменений в схему
стратегического развертывания.
События первого года Второй мировой войны завершили формирование новой военнополитической ситуации на Западном ТВД. В результате поражения Польши и оккупации ее
территории войсками вермахта Советское государство оказалось лицом к лицу с будущим
главным противником — Германией. Воссоединением белорусских и украинских земель и
возвращением в состав СССР Бессарабии стратегический фронт был выдвинут до 300 км на
запад, а с вхождением в состав Советского Союза прибалтийских государств в 1940 г. упрочилось его правое крыло. Общая протяженность фронта от Балтийского до Черного морей
несколько сократилась. В то же время значительно расширилась часть акватории Балтики,
находившаяся под контролем советского Военно-морского флота. Несмотря на ущерб,
нанесенный престижу Советского государства в результате войны с Финляндией зимой
1939/1940 гг., были достигнуты и некоторые стратегические цели: граница от Ленинграда
отодвинута до 150 км, обеспечен контроль над входом в Финский залив и др.
Практически все внешнеполитические акции Советского государства, в том числе в
Прибалтике и на южном крыле Западного ТВД, были направлены прежде всего на то, чтобы
оттянуть вступление страны во Вторую мировую войну. Этим же обусловливались усилия по
поддержанию мира и экономического сотрудничества с Германией. Советское государство
оказалось в более чем затруднительном положении. Необходима была реорганизация армии,
ее перевооружение, освоение новой техники и усиленная подготовка людских мобилизационных контингентов, решение кадровых проблем, повышение квалификации высшего
оперативно-стратегического звена командно-начальствующего состава. Всё это требовало
времени, которого практически почти не оставалось.
К концу 1941 г. на Западном театре окончательно определилась расстановка сил. В качестве противника рассматривалась коалиция в составе четырех держав: Германии, Финляндии,
Венгрии и Румынии. На Дальневосточном театре вероятным противником оставалась
Япония. Планирование стратегического развертывания Генеральный штаб вел с учетом
возможности ведения войны на два фронта.
Наряду с недостатками в подготовке армии к войне в целом и в ее техническом оснащении Советско-финляндская война вскрыла также существенные проблемы в стратегическом
планировании2.

596

С учетом экономического и военного потенциала Советского Союза, политической
обстановки в мире необходимо было разработать планы, которые определяли бы порядок
стратегического развертывания и применения Вооруженных сил СССР. Планирование
стратегического использования Вооруженных сил являлось главной задачей Наркомата
обороны и Генерального штаба. Планы должны были учитывать состояние и дислокацию
группировок противника, оборонительные возможности укрепленных рубежей, территориально-климатические особенности, в том числе и сопредельных стран, содержать специальные директивы военным советам округов, подробные карты распределения воинских
соединений по театрам военных действий и фронтам, планы противовоздушной и противохимической обороны, материального обеспечения действующей армии, организации
всех видов связи.
Доклад «Об основах стратегического развертывания РККА» был разработан под руководством начальника Генерального штаба командарма 1 ранга (с мая 1940 г. — Маршала
Советского Союза) Б. М. Шапошникова весной 1938 г., рассмотрен и одобрен Главным
военным советом 13 ноября того же года3. В основу стратегического планирования для
Западного театра военных действий была положена вероятность военного столкновения с
враждебной коалицией государств во главе с Германией при активном участии Польши и
возможном — прибалтийских стран (кроме Литвы, которая рассматривалась как будущая
жертва польской агрессии)4. Отдавался приоритет Западному театру военных действий, где
Генеральный штаб планировал сосредоточить основную часть советских войск. Наличие в
центре будущего фронта Припятских болот обусловливало необходимость определить, где
противник нанесет главный удар — к северу или к югу от этих болот. Б. М. Шапошников
решил разработать сценарии, отвечавшие обоим вариантам.
События осени 1939 г. в корне изменили расстановку сил на театре военных действий,
и план 1938 г. утратил силу. Работа над новым вариантом затянулась до лета 1940 г. Причиной этого явились военно-политические акции, предпринятые Советским государством в
Восточной Европе в 1939–1940 гг. Поэтому критика, адресованная в отечественной историографии начальнику Генерального штаба Б. М. Шапошникову, якобы необоснованной
затяжки стратегического планирования неправомерна.
Для проведения операции по воссоединению с Западной Украиной и Западной Белоруссией в 1939 г. Генштаб провел частичную мобилизацию войск и создал два командования
фронтами (Белорусским и Украинским), в составе которых имелось несколько армий и
специально созданных мобильных оперативных групп. Число мобилизованных дивизий
было примерно тем же самым, что и во время чехословацкого кризиса годом раньше. При
мобилизации и развертывании войск возникали многочисленные трудности, связанные с
управлением войсками и тыловым обеспечением. Действия советских войск в Западной
Украине, Западной Белоруссии и в ходе Советско-финляндской войны привели к смене
руководства Наркомата обороны. Была также произведена общая оценка оперативномобилизационных планов. К моменту сдачи и приема Наркомата обороны оперативного
плана войны не существовало; не были также разработаны общие и частные оперативные
планы. Генеральный штаб не имел точных данных о состоянии прикрытия госграницы.
Решения военных советов военных округов, армий и фронтов по этому вопросу Генштабу
были неизвестны.
С началом Второй мировой войны в СССР на государственном уровне проводился ряд
важных мероприятий, направленных на повышение обороноспособности страны. 1 сентября
1939 г. был принят Закон о всеобщей воинской обязанности. 2 сентября 1939 г. утвержден
план реорганизации Сухопутных войск на 1939–1940 гг. Определялись задачи подготовки
промышленности к выпуску военной продукции и транспорта и работе в условиях военного
времени. Последующие мероприятия 1939–1941 гг. были направлены на обеспечение стратегического развертывания советских войск в западных приграничных округах.
С середины апреля 1940 г. к работе над основным документом «Соображения об основах
стратегического развертывания Вооруженных сил СССР» приступили начальник оператив-

597

Командующие войсками округов

Командующий Киевским особым
военным округом
М. П. Кирпонос

Командующий Ленинградским
военным округом
М. М. Попов

Командующий Западным
особым военным округом
Д. Г. Павлов

598

Командующий Прибалтийским
особым военным округом
Ф. И. Кузнецов

Командующий Одесским
военным округом
Я. Т. Черевиченко

Командующие флотами

Командующий
Черноморским флотом
Ф. C. Октябрьский

Командующий Краснознаменным
Балтийским флотом
В. Ф. Трибуц

Командующий Северным флотом
А. Г. Головко

Командующий
Тихоокеанским флотом
И. С. Юмашев

599

ного управления Генерального штаба генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин, вновь назначенный
на должность его первого заместителя комдив (с июня 1940 г. — генерал-майор) А. М. Василевский и заместитель начальника управления генерал-лейтенант Г. К. Маландин. По
воспоминаниям А. М. Василевского, задача состояла в разработке окончательного текста
доклада для представления на утверждение в ЦК ВКП(б). Основные идеи плана были к тому
времени сформулированы Б. М. Шапошниковым5.
Изменения политической и военной обстановки в Восточной Европе, произошедшие
в середине 1940 г., в частности ввод советских войск в Бессарабию и Северную Буковину
(27–30 июня) и образование Прибалтийского военного особого округа (11 июля) на территории Эстонии, Латвии и Литвы, 3–6 августа вошедших в состав СССР6, потребовали
переработки плана стратегического развертывания. К 18 сентября 1940 г. эта работа была
завершена, и новый проект «Соображений об основах стратегического развертывания Вооруженных сил Советского Союза на Западе и Востоке на 1940 и 1941 гг.», подписанный
наркомом обороны С. К. Тимошенко и вступившим 19 августа в должность начальника
Генерального штаба генералом армии К. А. Мерецковым, был представлен на рассмотрение ЦК ВКП(б)7. 5 октября документ обсуждался политическим руководством СССР. На
основании полученных от политического руководства указаний в проект плана был внесен
ряд изменений, и 14 октября он был вновь представлен в ЦК. 17 ноября нарком обороны и
начальник Генерального штаба представили доклад, озаглавленный «Основные выводы из
указаний Политбюро и СНК СССР 5 октября 1940 г. при рассмотрении планов стратегического развертывания Вооруженных сил СССР на 1941 г.»8. В докладе предлагалось довести
общий состав сил на Западном ТВД до 182,5 расчетной дивизии и 159 авиаполков, в том
числе состав Юго-Западного фронта — до 113 дивизий и 140 авиаполков. Таким образом, на
Юго-Западном стратегическом направлении сосредоточивались (с учетом резервов Главного
командования) 74,5 % соединений Сухопутных войск и 88 % частей ВВС9.
Работу над планом намечалось завершить не позднее 15 декабря, с тем чтобы к 1 мая
1941 г. закончить разработку соответствующих документов в военных округах. Но по мере
принятия высшим государственным руководством новых решений в области военного строительства работа над основными документами плана затягивалась.
В основе концепции ведения войны на Западном ТВД, заложенной во всех вариантах
плана, лежала оценка новой политической обстановки, сложившейся в Европе. Группировка
государств, которые рассматривались в качестве вероятных противников СССР, к 1941 г.
определялась в следующем составе: главным противником считалась Германия, ее непосредственными союзниками в будущей агрессии — Финляндия, Румыния и, возможно, Венгрия.
Предполагалось, что Италия скорее всего развернет самостоятельные военные действия на
Балканах. На Дальнем Востоке традиционным противником оставалась Япония. На Ближнем
и Среднем Востоке предполагался вооруженный нейтралитет Ирана и Афганистана, а также
не исключалась возможность открытого выступления Турции. Но в последнем варианте о
вероятности участия Турции уже не упоминалось.
Начавшаяся Великая Отечественная война показала, что состав будущей враждебной
Советскому Союзу коалиции в Европе был определен безошибочно. Политическая позиция Финляндии и Румынии обусловливалась стремлением этих государств к реваншу за
предпринятые против них акции в 1939–1940 гг. Ко времени разработки первого и частично
второго и третьего вариантов плана гитлеровское руководство еще не приняло окончательного решения относительно участия своих союзников в походе против СССР, в том числе в
отношении Венгрии и размеров практического вклада в военные действия вооруженных сил
Румынии. Однако для советского Генштаба сомнений в этом вопросе не было.
Важнейшей задачей стратегического планирования являлось определение возможности
ведения войны на два фронта — на Западном и Дальневосточном театрах военных действий.
Основываясь на оценке сил вероятных противников и наличии собственных сил, Генеральный штаб пришел к выводу о том, что главным театром войны должен стать Западный
ТВД. Развертывание войск на театрах военных действий определялось следующим образом:

600

на Западе иметь 260 соединений (расчетных дивизий), или 81 % всех сил; для обеспечения
северных, южных и восточных границ выделить 61 соединение, из которых 42, или 13 %
всех сил (в том числе 4,5 дивизии единственного в то время союзника СССР Монгольской
Народной Республики), иметь на Дальнем Востоке.
По оценке советского командования, вероятный противник сможет бросить против
СССР на Западе не 237 дивизий, как предполагалось, летом 1940 г., а до 272 дивизий, как
считалось в 1941 г. Количество танков и самолетов врага оценивалось Генштабом соответственно в 12 и 15–18 тыс. В реальности оказалось, что эти оценки были в значительной
степени завышены.
Согласно плану, разработанному маршалом Б. М. Шапошниковым к лету 1940 г., предполагалось, что развертывание наступательных операций германских войск начнется из
Восточной Пруссии через Литву с нанесением и развитием главного удара в направлении на
Ригу, Ковно (Каунас) и далее на Двинск (Даугавпилс), Полоцк или на Ковно, Вильно (Вильнюс) и далее на Минск. Ожидались также удары с фронта Белосток — Брест на Барановичи,
Минск и с фронта Холм (Хелм) — Ярослав на Дубно, Броды. Основными целями этих ударов
считались окружение и уничтожение советских войск в Прибалтике и Белоруссии и последующее наступление на Ленинград и Москву. Ожидались удары германских войск из района
Люблина на Киев, румынских и германских — из Северной Румынии в целях окружения и
уничтожения советских войск в Правобережной Украине. Предполагалось, что финские
войска при поддержке германских соединений будут наступать на Ленинград, Петрозаводск
и Кандалакшу, а германские — на Мурманск.
В качестве альтернативного варианта рассматривалась возможность нанесения противником удара из района Седлец, Люблин на Киев в целях захвата Украины и в дальнейшем
Кавказа. В этом случае наступление из Восточной Пруссии приобретало значение вспомогательного удара.
Шапошников считал, что наиболее политически выгодным для Германии, а следовательно, и наиболее вероятным является первый (северный) вариант ее действий, т. е. с развертыванием главных сил немецкой армии к северу от устья реки Сан. Исходя из декларированной
руководством страны политики ненападения, концепции ответного удара, т. е. перехода в
наступление после отражения удара агрессора, Б. М. Шапошников предлагал: «Считая, что
основной удар немцев будет направлен к северу от устья реки Сан… главные силы Красной
армии развернуть к северу от Полесья»10.
Первый вариант прогноза Б. М. Шапошникова относительно действий противника,
сформулированный за полгода до утверждения Гитлером плана «Барбаросса», с наибольшей
полнотой соответствовал будущему реальному замыслу германского командования.
Такой же прогноз был почти дословно повторен в сентябрьской разработке плана,
подписанной К. А. Мерецковым. Однако при рассмотрении этой разработки в Политбюро
ЦК ВКП(б) 5 октября 1940 г. было решено взять за основу второй, так называемый южный
вариант развертывания главных сил вермахта с нанесением им главного удара на Украине,
что, как оказалось, не соответствовало истинным намерениям противника. В отечественной
историографии этому варианту уделяется повышенное внимание. В нем ряд историков видит одну из главных причин поражения советских войск летом 1941 г. Однако всесторонний
анализ показывает, что решение, принятое по инициативе И. В. Сталина, настоявшего на
южном варианте сосредоточения главных сил Красной армии, не сыграло решающей роли
в трагическом исходе начального периода войны. Силы, сосредоточенные к началу войны,
в составе четырех западных приграничных округов, на основе которых по плану стратегического развертывания создавались три фронта, были таковы, что при разумном использовании
их можно и до´лжно было предотвратить прорывы ударных группировок противника на всех
направлениях, сковать их и таким образом добиться перелома в ходе военных действий в
пользу Красной армии уже в первые дни войны.
В мартовском 1941 г. проекте «Соображений по стратегическому развертыванию» вероятный замысел действий будущего противника излагался следующим образом:

601

— нанесение главного удара предполагалось на Бердичев, Киев;
— вспомогательный удар ожидался с фронта Сувалки — Брест (т. е. из Восточной Польши) на Волковыск, Барановичи;
— на юге Украины прогнозировалось наступление румын при поддержке германских
войск на Жмеринку.
В то же время не исключалась возможность сосредоточения главных сил вермахта в
Восточной Пруссии и на варшавско-минском направлении для нанесения ударов на Ригу,
Ковно (Каунас), Двинск (Даугавпилс) и с фронта Ломжа — Брест на Барановичи, Минск.
Наличие угрозы Ленинграду со стороны Финляндии учитывалось в обоих вариантах.
Таким образом, из разработки Генштаба исчез дальновидный прогноз маршала Б. М. Шапошникова о вероятном развертывании противником операции по окружению советских
войск в Западной Белоруссии, идея которой была заложена в план «Барбаросса». В основу
последнего варианта плана стратегического развертывания Вооруженных сил было положено ошибочное заключение о вероятных действиях противника, что негативно сказалось
на боевых действиях советских войск в начале войны.
Во все варианты решений на стратегическое развертывание Вооруженных сил, принимаемые начиная с лета 1940 г., закладывалась идея разгрома противника путем перехода Красной
армии в решительное наступление на Западном ТВД. Эта идея конкретизировалась от одного
варианта к другому. Так, в разработке маршала Шапошникова предусматривалось силами
двух фронтов, Северо-Западного и Западного, нанести поражение германским войскам,
сосредоточенным в Восточной Пруссии и в районе Варшавы, овладеть Восточной Пруссией
и выйти на реку Вислу. Задача третьего — Юго-Западного фронта заключалась при этом в
ведении активной обороны на линии государственной границы и нанесении удара частью
сил (правым крылом) на Люблин в целях выхода на верхнее течение Вислы.
В соответствии с сентябрьской разработкой плана намечались два варианта замысла
военных действий на западе.
В южном варианте главную группировку Красной армии Генеральный штаб планировал развернуть к югу от Брест-Литовска, т. е. против неосновных сил противника. Предполагалось мощным ударом на Люблин, Краков и далее на Бреслау на первом этапе войны
отрезать Германию от Балкан, лишив ее тем самым важнейших экономических баз. Этот
замысел позволял в короткие сроки изолировать главного противника от союзников. Но
он требовал знания реальных сил и планов противника. Кроме того, осуществление этого
плана затруднялось тем, что германские войска упреждали Красную армию в стратегическом
и оперативном развертывании.
В северном варианте при развертывании главных сил к северу от Брест-Литовска планировалось, опираясь на укрепленные районы, активной обороной прикрыть минское и
псковское направления. В последующем (на 25-е сутки мобилизации) войсками Северо-Западного и Западного фронтов предполагалось нанести поражение главным силам вермахта
в Восточной Пруссии и овладеть ею, а войсками Юго-Западного фронта осуществить вспомогательный удар с целью поразить группировку противника в районе Люблин, Грубешов,
Томашов (т. е. реализовать прежнюю идею маршала Б. М. Шапошникова)11.
В начальном периоде войны согласно этой редакции плана предусматривалось ведение
активной обороны в целях прикрытия границы, чтобы обеспечить сосредоточение и развертывание войск фронтов. Таким образом, в 1940 г. Генеральный штаб исходил из предположения о том, что развертывание войск противника будет осуществляться с началом войны,
в течение определенного времени, предшествующего переходу к решительным действиям.
Поскольку политическое руководство приняло решение взять за основу южный вариант
разработки, дальнейшая работа над планом велась в соответствии с этими указаниями.
В качестве первоочередной меры по реализации замысла предусматривалось значительно
усилить Юго-Западный фронт и создать на Западном ТВД мощный второй стратегический
эшелон в составе двух фронтовых объединений, формируемых на базе Московского и Архангельского военных округов.

602

Командующие армиями первого эшелона
приграничных военных округов на 22 июня 1941 г.

В. А. Фролов
Командующий 14-й армией

Ф. Д. Гореленко
Командующий 7-й армией

П. С. Пшенников
Командующий 23-й армией

603

П. П. Собенников
Командующий 8-й армией

В. И. Морозов
Командующий 11-й армией

Н. Э. Берзарин
Командующий 27-й армией

604

В. И. Кузнецов
Командующий 3-й армией

К. Д. Голубев
Командующий 10-й армией

А. А. Коробков
Командующий 4-й армией

605

М. И. Потапов
Командующий 5-й армией

И. Н. Музыченко
Командующий 6-й армией

Ф. Я. Костенко
Командующий 26-й армией

606

П. Г. Понеделин
Командующий 12-й армией

А. К. Смирнов
Командующий 18-й армией

Я. Т. Черевиченко
Командующий 9-й армией

607

В основу мартовской 1941 г. редакции плана был положен вариант развертывания главных
сил Красной армии на Западном ТВД южнее Полесья. В качестве обоснования предлагаемого
решения в документе приводились следующие соображения: «Развертывание… на Западе…
главных сил против Восточной Пруссии и на варшавском направлении вызывает серьезные
опасения в том, что борьба на этом фронте может привести к затяжным боям. Наиболее выгодно развертывание главных сил к югу от р. Припять с задачей мощным ударом на Люблин,
Радом, Краков с первой стратегической целью разбить главные силы противника и отрезать
Германию от Балканских стран…»12
В этой разработке стратегическая наступательная операция советских войск на Западном
ТВД получила четкое оформление. Замысел ее предусматривал: прочной обороной сковать
силы противника на флангах на участках Мемель, Остроленка и вдоль границы с Венгрией
и Румынией; главными силами Юго-Западного фронта во взаимодействии с левым крылом
Западного фронта нанести удар в целях нанесения решительного поражения люблинскорадомско-сандомирской группировке противника, овладеть Краковом и Варшавой и выйти
на фронт Варшава — Лодзь — Оппельн. В дальнейшем в зависимости от обстановки предполагалось развивать наступление на Познань, Берлин или на Прагу и Вену.
Задачи фронтов были сформулированы максимально конкретно. Так, Западному фронту
в рамках этой операции предстояло ударом левого крыла в общем направлении на Седлец,
Радом способствовать Юго-Западному фронту в разгроме противника в районе Люблина, а
для обеспечения действий на главном направлении нанести вспомогательный удар в направлении Варшавы, овладеть ею и «вынести оборону» на реку Нарев. Ближайшей задачей фронта
являлось овладение районом Седлец, Луков и захват переправ через Вислу. В дальнейшем
предполагались действия войск Западного фронта в направлении Радома в целях окружения люблинской группировки противника во взаимодействии с Юго-Западным фронтом.
Последнему ставилась следующая задача: во взаимодействии с Западным фронтом силами
армий правого крыла окружить и уничтожить основную группировку противника восточнее
Вислы. Главные силы фронта по завершении разгрома люблинской группировки на десятый
день операции должны были быть готовы к форсированию Вислы. Одновременно левым
крылом главной ударной группировки намечалось нанести удар на краковском направлении
и, развивая успех силами подвижных групп, на восьмой день операции овладеть Краковом,
на десятый день главные силы этой группировки планировалось вывести в район Мехув,
Краков, Тарнув.
По сравнению с планом 1940 г. в проекте 1941 г. цели стратегической операции определялись глубже и более решительно; замыслы фронтовых операций были намечены конкретнее;
формы оперативного маневра избраны с расчетом уничтожения главных сил противника
путем окружения их в оперативной глубине.
При разработке последнего предвоенного варианта плана стратегического развертывания
Красной армии на Западном театре военных действий Генеральный штаб предусматривал
нанесение упреждающего удара по противнику, который сосредоточивал силы у границ
Советского государства13.
Необходимость принятия такого решения аргументировалась состоянием, в котором
находились войска главной вражеской группировки, противостоявшей западным приграничным военным округам, — «полностью отмобилизованные, с развернутыми тылами»14.
Этот документ позволяет предположить, что руководство Генштаба в лице Г. К. Жукова и
А. М. Василевского было обеспокоено тем, что Германия имела очевидные преимущества в
сроках сосредоточения и развертывания на границах СССР армии вторжения. «Учитывая,
что Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми
тылами, — указывалось в документе, — она имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар. Чтобы предотвратить это, считаю необходимым ни в коем
случае не давать инициативы действий германскому командованию, упредить противника
в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в
стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск».

608

Предлагались и необходимые подготовительные мероприятия по отмобилизованию и сосредоточению войск15.
К сожалению, многими историками этот документ без серьезного обоснования был
истолкован как план упреждающего удара, предложение нанести который якобы было
сделано руководством Генерального штаба Красной армии И. В. Сталину в мае 1941 г. При
этом упреждающий удар понимался как предложение проявить инициативу в развязывании
военных действий16. Однако, утвердившееся в литературе мнение о том, что советское военное и политическое руководство весной 1941 г. рассматривало такой вариант начала войны с
Германией, при котором инициатором начала военных действий выступил бы СССР, лишено
достаточных оснований.
Чтобы прояснить позицию политического руководства и его взгляды на ведение предстоящей войны необходимо проанализировать некоторые высказывания руководителей страны.
Так, выступая на расширенном заседании Главного военного совета 14–17 апреля 1940 г.
(в его работе принимали участники Советско-финляндской войны), И. В. Сталин поставил
задачу воспитывать командный состав армии в духе активной обороны, «включающей в себя
и наступление. Надо эти идеи популяризировать под лозунгом безопасности защиты нашего
Отечества, наших границ»17. А спустя год на приеме в Кремле выпускников военных академий
5 мая 1941 г. И. В. Сталин совершенно четко определил, кто является главным противником
в предстоявшем в скором времени военном столкновении, — Германия. Важное значение
имели его слова: «Теперь, когда мы нашу армию реконструировали, насытили техникой для
современного боя, когда мы стали сильны, теперь надо перейти от обороны к наступлению.
Проводя оборону нашей страны, мы обязаны действовать наступательным образом»18.
Однако если учесть определенную пропагандистскую направленность слов Сталина, то
их нельзя рассматривать как формулировку идеи военной доктрины Советского государства.
Тем более что тремя годами ранее, на приеме депутатов Верховного Совета СССР в 1938 г.,
Сталин говорил совершенно иное. Он высказал возможность отступления Красной армии
в ходе будущей войны, подчеркнув, что армия, не научившаяся отступать, рискует быть
разбитой. Следовательно, тогда он исходил из оборонительной концепции ведения военных
действий, по крайней мере, на первом этапе вооруженного столкновения. Но рассуждения
весной 1941 г. о способах ведения будущей войны не означали решения немедленно начать
самим эту войну. Наоборот, все военно-политические решения и дипломатические акции,
предпринимавшиеся в тот период, исходили из стремления оттянуть момент вступления
СССР в войну.
Нарастание угрозы войны вызвало необходимость провести скрытую мобилизацию под
видом больших учебных сборов, т. е. призвать рядовых, сержантов и офицеров из запаса, получить из народного хозяйства недостающее по штату военного времени количество лошадей,
повозок, автомобилей и тракторов и придвинуть войска к границе. Первым должен был перебрасываться на запад резерв Главного командования, для сосредоточения и развертывания
которого требовалось значительно больше времени, чем для войск приграничных военных
округов. Затем должны были начать выдвижение дивизии, расположенные в глубине территории приграничных военных округов. Планировалось также осуществить досрочный выпуск
из военных училищ, чтобы уменьшить некомплект командного состава, главным образом,
в частях, предназначенных для первого стратегического эшелона. Эти крупномасштабные
мероприятия вряд ли могли бы остаться незамеченными вражеским командованием. Надо
учитывать, что армия будущего противника к середине мая была полностью отмобилизована и находилась в стадии сосредоточения для нападения на Советский Союз. Однако вряд
ли политическое руководство страны решилось бы на упреждающий удар, так как к этому
времени не были завершены основные мероприятия по реорганизации Вооруженных сил.
Следует признать, что если бы замысел Генерального штаба и встретил одобрение
И. В. Сталина, осуществить его в тот момент было невозможно. Противник упреждал Красную армию в сосредоточении и развертывании сил, и времени на подготовку операции
практически не оставалось. Из 104 дивизий, которые должны были составить ударные груп-

609

пировки фронтов, 27 перебрасывались из внутренних военных округов. К 22 июня в полосы
развертывания фронтов оттуда прибыло лишь 9 % войск, предназначенных для действий на
Западном ТВД.
По плану прикрытия и обороны государственной границы на май — июнь 1941 г. в состав Прибалтийского Особого военного округа включались три армии (23 дивизии, из них
шесть танковых и моторизованных), Западного Особого военного округа — четыре армии
(44 дивизии, в том числе 18 танковых и моторизованных), Киевского Особого военного
округа и Одесского военного округа — пять армий (80 дивизий, в том числе 30 танковых
и моторизованных)19. Но, учитывая, что протяженность линии фронта (государственной
границы) в полосах будущих трех фронтов была соответственно 300, 454 и 1250 км, средние
оперативные плотности в полосе двух фронтов севернее Полесья составляли до 10 км на
одну дивизию, до 27 орудий и минометов (включая 50-мм) и 4,6 танка на 1 км фронта, а в
полосе Юго-Западного фронта (включая 9-ю армию Одесского военного округа) — до 17 км
на одну дивизию, 11,5 орудия и миномета и 4,4 танка на 1 км фронта. Следует иметь в виду,
что главные силы Юго-Западного фронта сосредоточивались в полосе шириной 800 км от
Влодавы до Липкан, где достигались более высокие оперативные плотности: свыше 17 орудий и минометов и 5,8 танка на 1 км фронта. Кроме того, Юго-Западный фронт, имея девять
механизированных корпусов, обладал широкими возможностями для маневрирования ими
в своей полосе и для сосредоточения усилий на избранном направлении в короткие сроки.
Важнейшей частью стратегического планирования была разработка мобилизационного
плана20. Разработка мобилизационных планов накануне войны осуществлялась в исключительно сложных условиях и в сжатые сроки. Так, с мая 1940 г. по июнь 1941 г. мобилизационные
планы кардинально перерабатывались четыре раза без учета того, что для разработки одного
мобилизационного плана требовалось не менее девяти месяцев. В результате качество мобилизационных документов было невысоким из-за имевшихся ошибок, несогласованностей,
неточных подсчетов и т. п. Это происходило из-за того, что в Вооруженных силах постоянно
проводились оргмероприятия, численность войск изменялась, их организационно-штатная
структура была до конца не отработана. Половина штатов являлась временной и требовала
серьезных уточнений. Из-за частых перегруппировок частей и соединений постоянно менялась дислокация войск. Мобилизационные возможности Вооруженных сил к началу войны
были определены общим планом их развития на третью пятилетку (1938–1942). Доклад
начальника Генерального штаба о мобилизационном развертывании на 1938 г. основывался
главным образом на выводах из оценки международной обстановки, сложившейся перед
Второй мировой войной, и экономических возможностей Советского Союза. Результаты
такой оценки потребовали от военного руководства резкого увеличения количества сил и
средств армии и флота, доведения их до такого объема, который давал бы перевес над вероятными противниками в решающих средствах борьбы (самолетах, танках, артиллерии)21.
Последний предвоенный вариант мобилизационного плана22 (мобплан МП-41) был
утвержден правительством в феврале 1941 г.23 В основу новой схемы развертывания Красной
армии были положены: новая организационная структура стрелковых и танковых войск,
артиллерии и Военно-воздушных сил; изменения в дислокации частей и соединений;
сроки, реально зависящие от отмобилизования войск по очередям в каждом округе. В Сухопутных войсках, как главном виде Вооруженных сил, требовалось развернуть 206 дивизий (170 стрелковых, 10 горнострелковых, восемь моторизованных и 18 танковых). Кроме
того, предусматривалось иметь 65 управлений стрелковых корпусов, восемь управлений
механизированных корпусов, а также ряд других соединений24. Всего планом было предусмотрено развертывание восьми фронтовых и 29 армейских управлений, 303 дивизий (из
них 198 стрелковых, 61 танковая, 31 моторизованная, 13 кавалерийских), 79 авиационных
дивизий, 348 авиаполков, пяти воздушно-десантных корпусов, в составе которых предполагалось иметь 16 воздушно-десантных бригад, 10 отдельных противотанковых артиллерийских бригад РГК, 94 корпусных артполка, 72 артиллерийских полка РГК. Кроме того,
предусматривалось развертывание соответствующего количества частей боевого и тылового

610

обеспечения. После мобилизационного развертывания численность Вооруженных сил увеличивалась до 8,9 млн человек. В их составе должно было насчитываться 32 628 самолетов
(из них 22 171 боевых), 106,8 тыс. орудий и минометов, около 37 тыс. танков, 10 679 бронеавтомобилей, около 91 тыс. тракторов, 595 тыс. автомобилей25. Количество боевых частей
составляло до 75 % от общего числа, других частей и учреждений — 11 %, запасных частей
и военно-учебных заведений — 14 %.
Численность войск по округам распределялась неравномерно: в западных приграничных
округах она составляла 75,8 %, на Дальнем Востоке — 16,2 %, на Закавказский и Среднеазиатский военные округа приходилось 8 %.
Реализация плана МП-41предусматривала призыв из запаса 5 млн человек, в том числе
600 тыс. средних и старших командиров. Большая часть этого контингента нуждалась в серьезной переподготовке.
Сроки мобилизации колебались в зависимости от мест дислокации войск. Соединения
первого эшелона армий прикрытия предполагалось мобилизовать за 2–3 дня, а остальные
соединения и части, службы тыла — за 4–7 дней. Полную мобилизацию и развертывание группировок войск на театре военных действий планировалось осуществить в течение 15–30 дней.
Мобилизационный план требовал, чтобы устойчивые и постоянные тыловые органы фронтов
содержали — от 9 до 10 боекомплектов боеприпасов, до 10 заправок горючего и 30-дневный
запас продовольствия в дополнение к трех-шестидневному запасу, имевшемуся в войсках.
Хотя общий план мобилизации содержал в себе отдельный «План развертывания тылов»,
его действенность была сильно снижена несогласованностью планирования и руководства
службами тыла. В итоге возникала нехватка основных предметов снабжения и транспорта.
По существу, план мобилизации тыловых служб и то, как он приводился в исполнение, не
отвечало требованиям мобилизации и не соответствовало планам стратегического развертывания войск.
Согласно МП-41 при частичной мобилизации для ее прикрытия предусматривалось
использовать крупномасштабные маневры. Приведение соединений и частей в состояние
боевой готовности предполагалось осуществлять с помощью мобилизационных телеграмм.
Шифрованные телеграммы направлялись соответствующим командирам, у которых имелись
специальные запечатанные пакеты, помеченные грифами «совершенно секретно» и «вскрыть
только по получении телеграммы о мобилизации».
Мобилизация могла проводиться также под видом больших учебных сборов (БУС) и
была двух типов, обозначаемых литерами «А» или «Б». Во время мобилизации по литере «А»
части и соединения доводились до штатной численности. Военные округа, проводящие БУС,
обеспечивали комплектацию войск начальствующим и рядовым составом, включая транспортные средства. Во время мобилизации по литере «Б» войска должны были доводиться
до штатной численности за счет мобилизационных ресурсов, полученных с территории
военного округа, а материальное обеспечение производилось по нормам мирного времени
за счет обычного снабжения и резервных складов.
Особые трудности составляло комплектование войск западных приграничных округов.
Мобилизационные ресурсы незадолго до того вошедших в состав СССР западных областей
Белоруссии и Украины не были в достаточной степени изучены, а в Прибалтике учет военнообязанных намечалось осуществить лишь в ноябре 1941 г. В связи с этим комплектование
войск западных приграничных округов решили осуществлять за счет внутренних военных
округов, для чего необходимо было перевезти около 1 млн человек, составлявших 27 % общей
потребности войск на Западном ТВД.
Мобилизационные потребности в автотранспорте (447 тыс.) и тракторах (50 тыс.)
удовлетворялись за счет передачи техники из народного хозяйства. Лишь 87 тыс. автомобилей планировалось получить путем промышленных поставок. Развертывание большого
количества частей и соединений, особенно в бронетанковых войсках, приводило к тому,
что мобилизационная потребность Вооруженных сил в грузовых и специальных автомобилях даже при полном их изъятии из народного хозяйства могла быть обеспечена толь-

611

Армейский комиссар 1 ранга Л. З. Мехлис
и Маршал Советского Союза Б. М. Шапошников на маневрах (лето 1940 г.)

612

ко на 81 %, а в гусеничных тракторах — лишь на 70 %26. Многие транспортные средства
были изношенными и поступали в войска с большим опозданием. Кроме того, технику,
призванную придать Красной армии должную мобильность, требовалось еще перевезти
на большие расстояния, прежде чем она попадала в места назначения. Поэтому реальная
обеспеченность автотранспортом округов к началу войны была намного ниже, чем предусматривалось планом.
У Красной армии отсутствовали пригодные для мобилизации чрезвычайные стратегические резервы, необходимые для замены первоначальных потерь военного имущества, до
тех пор пока советская промышленность не начнет выпускать их в нужном количестве. Оперативные и мобилизационные планы, разработанные Народным комиссариатом обороны и
Генеральным штабом, во многом не учитывали возможностей экономического потенциала
страны. Особенно это касалось производства средств вооруженной борьбы.
Проведение одновременной реорганизации большинства соединений основных видов Вооруженных сил и родов войск в условиях надвигающейся войны привело к резкому
снижению боеготовности всей Красной армии. Данный вывод подтверждается и тем, что
обеспеченность армии оружием и военной техникой с учетом выпуска их промышленностью в 1941 г. могла составить: по танкам — 71 %, по боевым самолетам — 67 %. Поэтому к
началу войны укомплектованность войск составляла: тяжелыми танками — 13 %, средними
танками — 74 %, зенитными орудиями — 65 %, средствами связи и военно-инженерным
имуществом — 50–75 %, средствами заправки и транспортирования горючего и смазочных
материалов — 20–35 %27.
Общая обеспеченность боеприпасами составляла около 85 % двухмесячной нормы
(7–10 боекомплектов). 41 % баз и складов находился в западных военных округах, причем
располагались они в опасной близости от границы. Предложения Генерального штаба о
перебазировании складов в глубь страны (примерно на рубеж реки Волги) встретили категорические возражения руководящих лиц Наркомата обороны и Наркомата госконтроля.
Полное обеспечение Красной армии вооружением и военной техникой по плану МП-41
могло быть удовлетворено только через пять лет. Поэтому разработанный план был нереальным.
Реальное состояние Красной армии к началу войны характеризуют следующие данные.
Из 198 стрелковых дивизий половина имела по 10,3 тыс. человек (при штатной численности
12 тыс.), 78 (около 40 %) имели по 5,9 тыс. человек. Формирование остальных 23 дивизий
только начиналось. В 92 танковых и моторизованных дивизиях из положенных по штатам
31,2 тыс. танков исправных было 18,7 тыс., т. е. 60 %. Из 44 укрепленных районов только
17 имели кадры для последующего развертывания. В стадии формирования находились
106 авиационных полков из 348, или более 30 %.
В основу планов прикрытия Государственной границы СССР, разработанных в соответствии с планом стратегического развертывания, была положена оценка характера и емкости
театров военных действий, сил противника, которые предположительно развертывались на
каждом направлении, а также количества сил в приграничных округах. Каждый из 20 районов прикрытия, на которые была разбита вся приграничная зона СССР от Баренцева моря
до Тихого океана, оборонялся армией или в отдельных случаях корпусом, а на приморских
направлениях силами флотов. В состав 14 районов прикрытия государственной границы на
Западном ТВД была выделена 171 расчетная дивизия (56 % от общего числа соединений в
составе Красной армии). Эти войска эшелонировались следующим образом: первые эшелоны
армий прикрытия должны были состоять из 64 дивизий, вторые — из 51 дивизии. 45 дивизий
предполагалось иметь в резерве командующих приграничными округами. В составе резерва
Главного командования выделялись 11 дивизий из западных военных округов. Они располагались на расстоянии 100–350 км от границы. Но реально в составе первых эшелонов
армий прикрытия было только 57 дивизий. В глубине армейских районов располагались
механизированные корпуса. Общаяглубина оперативного построения армий прикрытия
составляла до 75 км и более.

613

Группировка соединений, входивших в состав армий прикрытия, к исходу 21 июня 1941 г.
не отвечала возложенной на них задаче обороны занимаемых полос (районов).
Успешное осуществление всего комплекса мер, направленных на организованное вступление СССР в войну (мобилизация, оперативно-стратегическое развертывание войск и их
прикрытие, проведение первых операций и т. д.), во многом зависело от заблаговременной
подготовки театров военных действий. Общее руководство работой по оборудованию ТВД
на западе, юге и востоке страны осуществлял Генеральный штаб РККА. Первостепенное значение в этом плане придавалось строительству укрепленных районов, железных, шоссейных
и грунтовых дорог, аэродромов, складов, баз для всех видов снабжения; созданию системы
оперативной связи (телефонной, телеграфной, радио) и кроме того, разработке и изданию
картографических документов и материалов.
На востоке и юге положение было относительно стабильным, созданная ранее база
ТВД укреплялась и приводилась в соответствие с новыми задачами. Что касается запада,
то там граница была отодвинута на 250–300 км. Новые территории имели недостаточно
развитую аэродромную сеть. Шоссейные и грунтовые дороги, особенно в южной части
Западной Белоруссии (кроме Варшавского шоссе), были малопригодны для движения
автотранспорта. Сеть постоянной проводной связи была развита слабо. В новые районы
в короткие сроки было перемещено значительное количество войск. Однако их дислокация во многом определялась не оперативно-тактическими соображениями, а наличием
помещений, пригодных для размещения людей, техники и запасов материальных средств.
В связи с тем что казарменный фонд здесь был ничтожно мал, с ноября 1939 г. войска
стали прежде всего приводить в порядок старые казармы, столовые, конюшни, склады,
оборудовать стрельбища, полигоны, танкодромы, а те, что не были обеспечены жильем,
строили землянки.
Одновременно с этим делалось все возможное для инженерного укрепления новой
государственной границы, прикрытия от вторжения вероятного противника важнейших
стратегических направлений — ленинградского, московского и киевского. Большая роль
здесь отводилась укрепленным районам. На западных границах в 1928–1937 гг. было построено 13 укрепрайонов: Карельский, Кингисеппский, Псковский, Полоцкий, Минский,
Мозырский, Коростеньский, Новоград-Волынский, Летичевский, Могилев-Ямпольский,
Киевский28, Рыбницкий и Тираспольский. Для их обороны и обслуживания в мирное время
имелось 25 пулеметных батальонов общей численностью до 18 тыс. человек. Каждый УР прикрывал конкретное операционное направление в полосе протяженностью от 50 до 140 км29.
В долговременных сооружениях укрепленных районов должны были обороняться гарнизоны
из состава пулеметно-артиллерийских батальонов, представлявшие собой самостоятельные
войсковые организмы. Полосы УР предполагалось оборонять также стрелковыми и кавалерийскими соединениями. С этой целью оборонительные позиции укрепленных районов
заблаговременно оборудовались дерево-земляными фортификационными сооружениями,
создаваемыми как перед передним краем (в предполье), так и в промежутках между долговременными оборонительными сооружениями.
В мае 1938 г. Главный военный совет, получив от правительства субсидии на сумму
более 204 млн рублей, принял решение о развертывании строительства восьми новых УР
(Островского, Себежского, Слуцкого, Шепетовского, Изяславского, Староконстантиновского, Остропольского и Каменец-Подольского) и усилении существующих30. В результате
переноса западных границ созданные и строящиеся укрепрайоны оказались глубоко в тылу.
В этой связи оборудование долговременных сооружений было демонтировано и передано на
склады, а сами сооружения законсервированы. Продолжалось возведение только КаменецПодольского УР, расположенного недалеко от границы.
Летом 1940 г. началось строительство 11 укрепленных районов: Кексгольмского, Выборгского, Телыпяйского, Шяуляйского, Каунасского, Гродненского, Брестского, ВладимирВолынского, Струмиловского, Рава-Русского, Перемышльского. Одновременно возводился
Мурманский УР. Его планировалось строить еще в 1939 г. В 1941 г. приступили к сооружению

614

Сортавальского, Алитусского, Осовецкого, Замбровского, Ковельского, Верхне- и НижнеПрутского укрепленных районов, а также на полуострове Ханко в Финском заливе. Велись
подготовительные работы по созданию Дунайского, Одесского и Черновицкого укрепрайонов. Новые УР должны были отличаться от старых более совершенной конструкцией долговременных сооружений и значительно большим удельным весом орудийных сооружений
для противотанковой обороны, который достигал уже 46 % (против 10 % в старых). Исходя
из опыта войны с Финляндией, планировалось увеличить и глубину укрепрайонов от 30 до
50 км. В каждом из них намечалось создавать две укрепленные полосы. На важнейших операционных направлениях этих полос, как правило, в шахматном порядке, уступами на глубину
до 8–15 км, предполагалось оборудовать узлы обороны. Между укрепрайонами допускались
промежутки в 15–20 км, которые перекрывались узлами обороны, располагаемыми в глубине
уступом на 10–20 км от оборонительных сооружений первой линии31. Они должны были
простреливаться артиллерийским огнем фланговых узлов обороны, находящихся в глубине.
Промежутки между узлами обороны, оборудованные полевыми фортификационными сооружениями и обороняемые полевыми войсками, также должны были перекрываться огнем
артиллерийских дотов и полевой артиллерии.
Основу узлов обороны составляли опорные пункты (два — три в каждом). По своей конструкции они могли противостоять всем средствам поражения противника и самостоятельно
вести бой в окружении, обороняя район 1,5 км по фронту и 1,5 км в глубину. Все опорные
пункты располагались так же, как и узлы обороны, и имели взаимную пулеметную огневую
связь. При строительстве новых укрепрайонов и развитии существовавших использовались
три типа узлов обороны и опорных пунктов. Отличались они, главным образом, количеством огневых сооружений, вооружения и внутренним оборудованием. Первый тип, самый
мощный, должен был возводиться на наиболее важных операционных направлениях, а менее
мощные второй и третий — на второстепенных.
Однако к началу войны удалось возвести лишь около половины намеченных планом
сооружений. В основном они представляли собой бетонные коробки без электричества,
водоснабжения и связи. Укрепленные районы, строившиеся на новой границе, не имели
глубокого предполья. И это несмотря на то что наш собственный опыт преодоления линии
Маннергейма и практика войны на Западе показали необходимость и эффективность предполья. Было также проигнорировано мнение командования округов и руководства Главного
военно-инженерного управления.
Так, по свидетельству бывшего начальника штаба 4-й армии Белорусского военного
округа Л. М. Сандалова, командование округа осенью 1939 г. предлагало строить оборонительные рубежи по восточным берегам рек в 25–35 км от границы. Однако утвержден был
вариант постройки УР по линии государственной границы32. Начальник Главного военноинженерного управления комбриг А. Ф. Хренов в докладе Генштабу писал: «Отсутствие
предполья, необходимого элемента УР, позволяет наступающему действовать внезапно,
всей мощью современных средств и сил наступления и подавления непосредственно по всей
глубине укрепрайона»33. К началу войны план строительства долговременных фортификационных сооружений был выполнен не более чем на 25 %. К этому моменту удалось построить
2500 железобетонных сооружений, около 1000 из них имели орудия, остальные — станковые
пулеметы34. Все построенные доты находились в опорных пунктах первого эшелона, поэтому
глубина оборонительной полосы УР не превышала 2–3 км. Но создать в опорных пунктах
стройную систему артиллерийско-пулеметного огня не удалось. Маскировка многих сооружений находилась в неудовлетворительном состоянии. Поскольку на многих участках
строительство велось без должной маскировки, на глазах противника, его командованию
было известно о советских укреплениях почти все. Между отдельными сооружениями,
опорными пунктами и узлами обороны оставались значительные промежутки, не прикрытые
заграждениями, строительство которых также было далеко от завершения. В целом обе линии
укрепленных районов ни в боевом, ни в мобилизационном отношениях не были готовы к
отражению агрессии.

615

Значительно возросшая протяженность морских и речных границ СССР (на Балтике она
увеличилась на 1740 км, на Черном море — на 135 км, на Севере — на 90 км, по Дунаю — на
169 км) потребовала усиления береговой обороны для надлежащей их защиты. Предстояло
создать дополнительную систему базирования военно-морского и речного флотов. Однако
строительство баз ВМФ намечалось завершить лишь в 1943–1945 гг.
Реализация планов мобилизации, сосредоточения и развертывания Вооруженных сил
всецело зависела от подготовки коммуникаций. Пропускная способность железных дорог
на западе составляла всего 444 пары поездов в сутки (против 988 со стороны сопредельных
государств). Из 175 железнодорожных узлов, обследованных в 1940 г., пригодной для использования под станции снабжения оказалась лишь одна десятая их часть. Ряд станций
не имел воинских платформ и площадок. Некоторые не располагали нужным для выгрузки
оборудованием. Многие линии были одноколейными. Изношенность рельсов была такова,
что не обеспечивалось движение тяжеловесных составов с современной военной техникой.
Исходя из этого, Генеральный штаб разработал план нового железнодорожного строительства, развития и реконструкции имевшихся железных дорог. Этот план предусматривал увеличить до конца 1942 г. пропускную способность железнодорожных линий, подходивших к
западным границам СССР, до 1074 пар поездов в сутки, что было более чем в 2,4 раза выше
по сравнению с началом 1941 г. Кроме того, предполагалось построить новые железнодорожные линии, на некоторых участках уложить вторые пути, переоборудовать все линии с
узкой западноевропейской колеи (1435 мм) на широкую советскую (1524 мм). Все работы
намечалось провести в 1941–1942 гг., при этом основной объем работ падал на последний
год. Для этого требовалось 14 млрд рублей. Весь план капиталовложений НКПС на 1940 г.
составил 5,6 млрд рублей35. Отсюда легко сделать вывод о том, что намеченное строительство
осуществить в отведенный срок было невозможно.
В то же время в ограниченные сроки построили и ввели в эксплуатацию на западном и
юго-западном направлениях важные в оборонном и хозяйственном отношении железнодорожные линии и участки36. Одновременно с этим была увеличена пропускная способность
ряда военных дорог фронтального направления37, подходящих к государственной границе.
Подготовка Западного ТВД в шоссейно-дорожном отношении осуществлялась и велась
Главным управлением шоссейных дорог НКВД СССР (Гушосдор). В его составе наравне с
управлениями, ведавшими эксплуатацией и ремонтом дорог в границах определенных административных районов, были созданы мостовой и семь дорожно-строительных трестов. Сеть
дорог республиканского, областного и местного значения строилась и содержалась за счет
трудового участия сельского населения. Использовались и заключенные из лагерей системы
ГУЛАГа38. Планом работ на 1941–1943 гг. намечалось завершить сооружение автомагистрали
Москва — Минск — Брест, построить ряд новых дорог (Харьков — Киев, Киев — Одесса
и др.), мосты через реки Днепр, Березина, Нарев и другие, капитально отремонтировать ряд
магистралей. Однако большая часть этих строек к началу войны еще даже не была развернута,
а начатые работы далеки от завершения.
Состояние шоссейных и грунтовых дорог на территории приграничных военных округов
в значительной степени не удовлетворяло военным требованиям. Так, в Прибалтийском,
Западном и Киевском Особых военных округах в полосе от границы до 400 км одна сквозная дорога с твердым покрытием приходилась в среднем на 100 км фронта. На зарубежной
части Западного ТВД сеть дорог была развита значительно лучше: если в западных областях
РСФСР на 100 км2 площади имелось 6 км дорог с твердым покрытием, в БССР — 5,4, в
УССР — 4,8, то в Польше было 23, в Австрии — 34, в Германии — 43,5, а в Чехословакии —
46,5 км таких дорог. К западным границам из глубины страны подходили только три сквозные автомобильные дороги с твердым покрытием (Москва — Ленинград, Москва — Минск,
Москва — Подольск — Брест). Киевский Особый военный округ по существу имел только
одну магистральную дорогу (Киев — Ровно — Львов), подходившую к юго-западной границе. На северном направлении в полосе от Петрозаводска до Мурманска не было ни одной
автомобильной дороги, обеспечивающей беспрепятственное движение транспорта.

616

Подготовка водных путей на территории военных округов, в том числе и приграничных,
находилась в ведении Главного морского штаба. В 1939 г. Генеральный штаб потребовал от
него сделать речные пути более эффективными, но полностью это требование так и осталось
невыполненным, что объясняется прежде всего недооценкой данного вида коммуникаций.
Из-за сезонного характера водных путей и низких скоростей движения судов военные
округа мало использовали речной транспорт для воинских перевозок в мирное время и не
уделяли должного внимания его подготовке на случай войны. Поэтому речные пути были
слабо увязаны с сетью железных дорог, на которых размещались окружные склады и базы
НКО. Наиболее уязвимыми местами речного транспорта являлось отсутствие достаточного
количества оборудованных портов и пристаней, а также незначительная пропускная способность имевшихся в наличии. Поэтому западные военные округа (за исключением Одесского)
не планировали использование водного транспорта для мобилизационных перевозок.
В целом транспортная сеть не обеспечивала в достаточной степени проведение мобилизации и сосредоточения войск, организацию системы материально-технического обеспечения
действующей армии, осуществление оперативного маневра.
Начавшееся наращивание авиационной группировки в западных округах потребовало
ускоренного развития аэродромной сети, поскольку существовавшая система не обеспечивала рассредоточенного базирования действующих и вновь образованных авиационных
соединений и частей. В большей степени это касалось областей, воссоединение с которыми
произошло в 1939–1940 гг. Имевшихся там аэродромов было недостаточно для размещения на них прибывающих и формируемых авиачастей и соединений. Кроме того, многие
аэродромы не имели необходимого оборудования, складов ГСМ, средств связи, коммуникаций и подъездных путей. К тому же почти все они могли обеспечить полеты самолетов
только старого типа, а в период весенне-осенней распутицы становились непригодными
к эксплуатации.
К началу 1941 г. аэродромная сеть была сравнительно большой. Однако выделение
382 аэродромов в качестве оперативных привело к тому, что базирование авиации на постоянных аэродромах было скученным39. Глубина базирования авиационных частей и соединений
в среднем составляла: для истребительной и штурмовой авиации — 60–110 км, для бомбардировочной — 120–300 км. Однако отдельные истребительные части базировались на глубину до
400–450 км от госграницы, тогда как ряд аэродромов для них находился в непосредственной
близости от госграницы. Общая глубина базирования ВВС приграничных военных округов
доходила до 370–500 км. Такая организация аэродромной сети для фронтовой авиации, с
одной стороны, ставила значительную часть нашей авиации под удар в случае внезапного
начала боевых действий, а с другой — не могла обеспечить своевременную и эффективную
поддержку обороняющихся сухопутных войск.
Осенью 1940 г. было принято решение довести численность аэродромов в ВВС Красной
армии до трех на один авиаполк (один основной и два оперативных). 24 марта 1941 г. ЦК
ВКП(б) и СНК СССР приняли очередное постановление о строительстве и реконструкции
имеющихся военных аэродромов. Для реализации такой грандиозной строительной программы было специально создано Главное управление аэродромного строительства НКВД.
Всего по состоянию на 22 июня 1941 г. в западных округах имелось 614 аэродромов:
в Ленинградском — 86; в Прибалтийском — 58; в Западном — 213; в Киевском — 150; в
Одесском — 10740. Серьезной ошибкой советского военно-политического руководства было
решение оборудовать ряд действующих аэродромов в нескольких километрах от советскогерманской границы. Материальная часть в большинстве случаев располагалась на краях
летных полей в линию и не была замаскирована. Это позволило противнику с началом
боевых действий атаковать ее не только с воздуха, но и с земли путем обстрела самолетов
полевой артиллерией.
Непременным условием успешного вступления государства в войну является постоянное
содержание вооруженных сил в состоянии, при котором обеспечивались бы, во-первых,
быстрое мобилизационное развертывание их до численности, необходимой для успешного

617

ведения войны на ее первом этапе; во-вторых, осуществление прикрытия границ и жизненно
важных районов страны на время проведения стратегического развертывания вооруженных
сил. Цель стратегического развертывания вооруженных сил состоит в обеспечении организованного вступления их в войну и успешного выполнения первых стратегических задач.
Главным содержанием его является создание группировок вооруженных сил на театре войны
(стратегических направлениях).
Мобилизационное развертывание советских Вооруженных сил фактически началось
1 сентября 1939 г. с принятием Закона о всеобщей воинской обязанности. За 22 месяца (до
июня 1941 г.) списочная численность их возросла более чем вдвое — с 1 млн 943 тыс. до 4 млн
629 тыс. человек.
К началу войны численность Красной армии была доведена до 5 млн 434,8 тыс. человек,
из них в составе западных округов было 2 млн 742,9 тыс. По принятой летом 1939 г. системе
мобилизационного развертывания количество соединений и частей доводилось до уровня
военного времени. В марте — апреле 1941 г. в Сухопутных войсках было сформировано
107 новых дивизий, пять корпусных артиллерийских полков, три управления стрелковых
корпусов. В мае — июне формировались управления двух армий, двух стрелковых и пяти
воздушно-десантных корпусов, три авиационные дивизии, десять воздушно-десантных и
десять противотанковых артиллерийских бригад41.
Быстрое увеличение числа германских соединений у советских границ не могло не беспокоить советское военное руководство, поэтому оно предпринимало меры для усиления
западных приграничных военных округов. В этих целях в апреле 1941 г. туда было переброшено несколько стрелковых дивизий. Однако, учитывая темпы наращивания сил противником и неравные условия развертывания войск, Генеральный штаб во главе с Г. К. Жуковым
справедливо считал предпринятые шаги совершенно недостаточными.
В апреле — мае 1941 г. началось проведение скрытного отмобилизования военнообязанных запаса под прикрытием «больших учебных сборов». Ставилась задача усилить войсковые
части и соединения в 14 военных округах. Всего на «учебные сборы» до объявления войны
было призвано около 24 % приписного личного состава по мобилизационному плану МП-4142.
Предложения наркома обороны С. К. Тимошенко и начальника Генерального штаба
Г. К. Жукова о проведении общей мобилизации, с которыми они обращались к И. В. Сталину в мае — июне 1941 г., отвергались главой государства. «Вы что же, предлагаете провести
в стране мобилизацию, поднять сейчас войска и двинуть их к западным границам? Это же
война! Понимаете вы оба это или нет?» — так, по словам Г. К. Жукова, отреагировал Сталин43.
В результате мобилизация для 14 военных округов была объявлена лишь 22 июня в середине
дня. В мае — июне был произведен лишь частичный призыв военнослужащих запаса в целях
пополнения части дивизий приграничных военных округов, а также соединений внутренних
округов, предназначавшихся для действий на западе.
Предпринимаемые мероприятия позволили усилить половину всех стрелковых дивизий
(99 из 198), предназначенных в основном для действий на западе. При этом состав стрелковых
дивизий приграничных округов был доведен: 21 дивизии — до 14 тыс. человек, 72 дивизий —
до 12 тыс. человек и шести стрелковых дивизий — до 11 тыс. человек.44
В апреле — мае 1941 г. было принято важное решение о выдвижении войск второго
стратегического эшелона армий резерва ГК. Эти действия явились началом стратегического
выдвижения и развертывания группировок войск на театре военных действий.
Группировка войск на Западном ТВД создавалась, с октября 1939 г., когда войска двух
фронтов, образованных на базе приграничных военных округов — Белорусского и Украинского, — вступили на территорию Западной Белоруссии и Западной Украины. В 1940 г. последовали перевод войск Украинского фронта в Бессарабию и создание новой группировки
войск на территории прибалтийских государств. В итоге на 2000-километровом фронте от
Балтийского до Черного морей были развернуты войска трех особых военных округов (Прибалтийского, Западного и Киевского) и Одесского военного округа, составившие основу
первого стратегического эшелона советских Вооруженных сил на Западном ТВД.

618

Формирование второго стратегического эшелона на Западном театре военных действий
началось 13 мая 1941 г., когда с разрешения И. В. Сталина была отдана директива о выдвижении сформированных во внутренних военных округах четырех армий: 22-й — с Урала в
район Идрица, Себеж, Витебск; 21-й — из Приволжского военного округа в район Чернигов,
Гомель, Конотоп; 19-й — из Северокавказского округа в район Черкассы, Белая Церковь и
16-й — из Забайкалья на Украину в район Проскуров, Хмельник, а также 25-го стрелкового
корпуса из Харьковского округа в подчинение 19-й армии. Всего перебрасывалось 28 дивизий,
укомплектованных в среднем на 55–62 %45. Кроме того, готовились к переброске еще три
армии из Орловского, Сибирского и Архангельского округов (20, 24 и 28-я). Все эти войска
должны были составить Группу армий резерва, командующим которой 21 июня был назначен
маршал С. М. Буденный. Для управления войсками в новых районах военные советы Уральского, Приволжского, Северо-Кавказского округов должны были направить оперативные
группы, сформировать армейские управления и сосредоточить их в новых районах к 10 июля.
Большинство соединений в резервных армиях были неполной численности. До 80 %
дивизий были укомплектованы по сокращенным штатам мирного времени, и только с началом войны они стали получать личный состав и дополнительное вооружение, снаряжение
и транспорт. В итоге личный состав большинства дивизий был доведен до 60 % штатной
численности, но в них по-прежнему не хватало многих видов оружия и особенно транспорта, необходимого для перевозки войск и материальных средств. Завершить сосредоточение
войск резервного фронта планировалось до 10 июля 1941 г.
Развертывание армии и флота потребовало увеличения численности командного,
политического и инженерно-технического состава. Учитывая взрывоопасную обстановку,
Сталин одобрил предложение Наркомата обороны о досрочном выпуске курсантов училищ. По приказу наркома обороны СССР № 0170 от 13 мая молодые командиры и политработники направлялись в войска. 16 мая 1941 г. с большим запозданием приграничные
военные округа получили указания ускорить строительство укрепленных районов на новой
государственной границе. В это же время Генеральный штаб разрешил в войсках прикрытия держать боеприпасы непосредственно в законсервированных танках. 27 мая в целях
повышения боевой готовности штабов к управлению войсками командующие западными
приграничными округами получили приказ наркома обороны немедленно приступить
к строительству командных пунктов фронтов и завершить его к 30 июля. Войскам ПВО
страны предписывалось закончить к 15 июля 1941 г. оборудование командных пунктов и
артиллерийских позиций. 5 июня была проведена проверка оперативной готовности на
Черноморском флоте46.
С поступлением разведывательных данных о непосредственных сроках нападения нацистской Германии военно-политическое руководство страны разрешило сосредоточить
соединения второго оперативного эшелона западных приграничных военных округов в
районах, предписанных планами прикрытия.
С 12 июня народный комиссар обороны отдал директивы о выдвижении к границе
стрелковых дивизий, располагавшихся в глубине территории приграничных военных округов. Двигаться рекомендовалось главным образом ночью под видом выхода в летние лагеря.
Большинство соединений должно было передвигаться своим ходом (пешком) на расстояние
150 км и более, часть перевозилась по железным дорогам. К сожалению, и этим дивизиям не
дано было право использовать транспорт и лошадей из народного хозяйства. Им приказывалось оставить в пунктах постоянной дислокации организационные группы, так называемые
мобячейки, которые должны были принять приписанных к частям военнообязанных запаса,
а также лошадей, автомобили и тракторы после объявления мобилизации. Поэтому к началу
войны успевшие сосредоточиться на новом месте дивизии не смогли получить личный состав,
а автомобили и тракторы стали поступать лишь с середины июля.
Всего из внутренних округов планировалось выдвинуть 26 дивизий, а из глубины территории приграничных военных округов — 32 дивизии. В действительности же из войск, перевозимых по железным дорогам, к 22 июня в районах назначения смогли выгрузиться только

619

83 эшелона, 455 эшелонов находились в пути, остальные (401 эшелон) еще не приступили к
погрузке. Она продолжалась до 2 июля, а выгрузка была завершена лишь 14 числа47. Таким
образом, в назначенные новые районы сосредоточения к началу войны успели выйти только
13 дивизий РГК и четыре-пять дивизий резерва приграничных округов.
Одновременно принимались меры по повышению боевой готовности Военно-морского
флота. 19 июня флоты и флотилии получили приказ перейти в оперативную готовность № 2.
20 июня 1941 г. командующие Ленинградским, Прибалтийским Особым и Одесским военными округами получили указание в двухдневный срок отработать вопросы взаимодействия
с флотами в соответствии с планом прикрытия. В тот же день Главный военный совет флота, учитывая непосредственную опасность войны, потребовал от военных советов флотов,
политорганов, партийных организаций усилить политическую работу в духе постоянной
готовности вступить в бой с врагом.
В соответствии с поставленными задачами Северный флот должен был уничтожить флот
противника в Баренцевом и Белом морях и вести крейсерские операции подводных лодок у
западного побережья Норвегии и в проливе Скагеррак. Балтийскому флоту предстояло уничтожить боевые флоты Финляндии и Швеции (при выступлении последней против СССР),
прервать морские коммуникации этих стран в Балтийском море и Ботническом заливе, во
взаимодействии с авиацией Красной армии нанести поражение германскому флоту при
его попытке пройти в Финский залив. Основной задачей Черноморского флота являлось
обеспечение господства на Черном море, а в случае вступления Румынии в войну против
Советского Союза уничтожить ее флот и блокировать ее побережье. Флотам предписывалось
оказывать содействие сухопутным войскам, противодействовать высадке морских десантов
и флоту противника у своего побережья и островов.
В конце мая и начале июня из войск и от командования пограничной охраны стала поступать информация о подготовке германских войск к скорому нападению: было замечено
усиление движения поездов с войсками, военной техникой, отселение польских жителей
из приграничных районов, установка орудий в непосредственной близости от границы, в
сараях с амбразурами, выходящими на восточную сторону, мобилизация у населения лошадей и повозок и сбор их в приграничных населенных пунктах, сосредоточение понтонных
подразделений и переправочных средств вблизи пограничных рек, замена польских железнодорожников немецкими, введение на территории Польши военного положения.
Развертывание же советских войск на западе продолжалось прежними темпами. 19 июня
начальник Генерального штаба от имени наркома отдал распоряжения округам о выделении
фронтовых управлений и выводе их к 22–23 июня на командные пункты. Нарком ВМФ
Н. Г. Кузнецов 19 июня приказал привести флоты и флотилии в оперативную готовность
№ 2. В изданном в тот же день приказе наркома обороны С. К. Тимошенко предписывалось
маскировать аэродромы, воинские части и другие военные объекты.
21 июня в связи с крайним обострением обстановки было принято постановление Политбюро ЦК об образовании Южного фронта. В его состав включались войска 9-й и 18-й
армий. Управление 18-й армии выделял Харьковский военный округ. Армии второго стратегического эшелона, выдвигающиеся из глубины страны на рубеж Западная Двина, Днепр,
объединялись в группу армий резерва Главного командования (19, 20, 21 и 22-я армии).
Одновременно генералу армии Г. К. Жукову поручалось общее руководство Юго-Западным
и Южным фронтами, а генералу армии К. А. Мерецкову — Северным фронтом с выездом
на места.
При помощи своей агентурной разведки и перебежчиков, а также в результате постоянного наблюдения за противоположной стороной командующие округами уже в феврале
обнаружили признаки сосредоточения новых частей немцев. Вот, к примеру, что было написано в сводке отдела политпропаганды 5-й армии Киевского Особого военного округа
в феврале 1941 г.: «Среди населения погрансел имеются упорные слухи, что весной немцы
будут воевать с Советским Союзом, в связи с чем жители будут переселены в тыловые райо-

620

ны. Сейчас происходит учет квартир в пограничных селах с целью размещения прибывающих немецких войск»48. В апреле в приграничных округах знали о передаче железных дорог
Польши в ведение немецкого военного командования. В мае на многих станциях Польши
отмечалось значительное увеличение количества прибывающих поездов. Были замечены
признаки сосредоточения германских войск в непосредственной близости от границы.
Обо всем этом командование округов неоднократно с тревогой докладывало непосредственно наркому обороны, а также в Генеральный штаб, прося разрешения о проведении
мер по повышению боевой готовности войск. Однако чаще всего получало отказ. Особенно
категоричны были нарком и начальник Генерального штаба в тех случаях, когда речь шла
о занятии войсками подготовленных у границы оборонительных позиций и сооружений
укрепленных районов. Так, 10 июня в телеграмме из Генштаба на имя командующего войсками Киевского Особого военного округа говорилось: «Донесите для доклада народному
комиссару обороны, на каком основании части укрепленных районов КОВО получили приказ
занять предполье. Такие действия могут немедленно спровоцировать немцев на вооруженное
столкновение и чреваты всякими последствиями. Такое распоряжение немедленно отмените
и донесите, кто конкретно дал такое самочинное распоряжение»49.
После настойчивых просьб командования Киевского Особого военного округа ему было
разрешено выдвинуть из Луцка в район юго-западнее Ковеля ближе к границе 62-ю стрелковую дивизию, которая должна была действовать в первом эшелоне 5-й армии. Под Луцк
из района Острог, Шепетовка выдвигалась 135-я стрелковая дивизия, предназначавшаяся
для резерва армии. Командованию округа было разрешено также отдать приказ войскам о
хранении непосредственно в подразделениях и при орудиях половины боевого комплекта
артиллерийских снарядов и мин, а также носимого запаса патронов.
С середины июня в ряде соединений приграничных военных округов бойцам, расчетам,
экипажам выдавались боеприпасы, были отменены отпуска личному составу. В некоторых
армиях, корпусах и дивизиях приступили к оборудованию полевых командных пунктов. По
свидетельству бывшего командира 15-го стрелкового корпуса генерала И. И. Федюнинского,
18 июня командующий 5-й армией Киевского Особого военного округа генерал М. И. Потапов приказал вывести 45-ю стрелковую дивизию в леса в 8 км от границы. Он разрешил
также Федюнинскому отозвать артиллерию корпуса с полигона. Из воспоминаний бывшего
начальника штаба Одесского военного округа М. В. Захарова, ряда командиров соединений
9-й армии и боевых документов следует, что войска округа после 24 часов 21 июня получили
распоряжение на подъем по тревоге и сосредоточение вблизи пунктов дислокации. С 17 июня
начал сосредоточивать в летнем лагере 41-ю стрелковую дивизию ее командир генерал-майор
Г. Н. Микушев. Чтобы не привлечь внимание командования КОВО, части собирались постепенно. Последними были отозваны артиллерийские подразделения с полигонов и стрелковые батальоны со строительства оборонительных сооружений у границы. По свидетельству
бывшего начальника штаба дивизии Н. В. Еремина и других воинов соединения, 21 июня во
второй половине дня Микушев предупредил командиров частей о возможном нападении и
приказал всем офицерам оставаться в своих подразделениях. Бойцам было выдано все, что
положено брать с собой по боевой тревоге. Старшины рот и батарей отправились на зимние
квартиры, чтобы получить обмундирование и оружие на приписной состав на случай его
призыва. Таким образом, дивизия без выхода в назначенные планом прикрытия районы
была приведена в полную боевую готовность. Это позволило ей 22 июня быстро собраться
по боевой тревоге и организованно вступить в первый бой50.
К сожалению, большинство командиров и командующих или совсем не предпринимали
никаких мер, или делали это крайне осторожно.
В последние часы, когда вермахт уже был приведен в готовность к началу широкомасштабного наступления, советское высшее руководство продолжало настаивать на том, чтобы
не давать никакого повода для войны, ставя тем самым наши войска в крайне неблагоприятное положение. В результате войска армий прикрытия оказались не готовы своевременно

621

отразить мощные удары противника, несмотря на то что для этого они имели все возможности. Наступил последний предвоенный день. С поступлением из разных источников прямых
данных о неизбежном нападении на нашу страну нарком обороны и начальник Генерального
штаба вечером 21 июня предложили Сталину направить в округа директиву о приведении
войск в полную боевую готовность и получили от него указание подготовить проект соответствующей директивы.
Однако эта директива была отправлена в приграничные округа лишь в 23.30 21 июня.
В директиве предписывалось проведение только части мероприятий по приведению войск
в полную боевую готовность, которые определялись оперативными и мобилизационными
планами. Командующие войсками округов получили указание принять меры, чтобы в течение ночи на 22 июня были скрытно заняты подготовленные рубежи обороны, позиции в
укрепленных районах на государственной границе. Все части, в том числе и ПВО, должны
были быть приведены в полную боевую готовность; предусматривались меры по их рассредоточению и маскировке; готовилось затемнение городов и важных объектов. При этом в
директиве содержалось требование не поддаваться ни на какие провокационные действия,
которые могли бы вызвать крупные осложнения. На передачу директивы в войска ушло несколько часов. Многие соединения и части не успели получить необходимые распоряжения
и поэтому не заняли рубежи обороны.
Директива, по существу, не давала разрешения на ввод в действие плана прикрытия в
полном объеме. Половинчатые меры вызвали новые запросы в Москву, в то время как до
начала войны оставались уже считанные минуты.
В результате запоздалого принятия решения сложилась крайне сложная обстановка для
оперативного развертывания войск приграничных округов.
К исходу 21 июня в Ленинградском военном округе (командующий генерал-лейтенант
М. М. Попов, член Военного совета корпусной комиссар Н. Н. Клементьев, начальник штаба генерал-майор Д. Е. Никишов) все войска прикрытия находились в пунктах постоянной
дислокации и в лагерях; 1-я танковая дивизия перевозилась из района Пскова в район Алакурти, 11-я стрелковая дивизия начала передислокацию в состав 8-й армии Прибалтийского
военного округа, 52-я стрелковая дивизия выдвигалась на мурманское, а 104-я стрелковая
дивизия — на кандалакшское направление.
Активные боевые действия на границе с Финляндией начались только 29 июня, поэтому
войска округа были в основном развернуты в соответствии с планом прикрытия.
Вместе с тем, даже в этих условиях группировка войск начала создаваться с запозданием на трое суток, так как имелось распоряжение Главного командования не проводить
мероприятия по развертыванию, чтобы не давать финнам повод для провокации. Явным
просчетом Генерального штаба явилось также недостаточное прикрытие петрозаводского
направления. Войска 23-й армии на Карельском перешейке заняли крайне невыгодный рубеж
на государственной границе. Как показали последующие события, наиболее целесообразно
было организовать оборону на рубеже в 15–30 км от границы.
В Прибалтийском Особом военном округе (командующий генерал-полковник Ф. И. Кузнецов, член Военного совета корпусной комиссар П. А. Дибров, начальник штаба генерал-лейтенант П. С. Кленов) на государственной границе к началу войны находились 10-я
стрелковая дивизия и по три батальона от 90, 125, 5, 33, 188-й стрелковых дивизий. Всего
15 стрелковых батальонов на фронте протяженностью 165 км. Войска частично были приведены в боевую готовность, отдельные соединения выдвигались в новые районы. К государственной границе совершали марш 23, 48 и 162-я стрелковые дивизии, 11-я стрелковая дивизия
перевозилась из Ленинградского военного округа и выгружалась из эшелонов юго-восточнее
Шяуляя, 21-й и 24-й стрелковые корпуса находились на переформировании в пунктах постоянной дислокации, кроме 181-й стрелковой дивизии, которая совершала марш из района
Гулбене в Рижский лагерь. 3-й и 12-й механизированные корпуса были подняты по тревоге
и выдвинуты в районы боевого предназначения согласно плану прикрытия. Штабы 8-й и

622

11-й армий и их корпусов находились на полевых командных пунктах в готовности взять на
себя управление войсками с началом боевых действий. Всего командованию округа удалось
привести в боевую готовность шесть стрелковых дивизий из 19 имеющихся в округе и два
механизированных корпуса.
В Западном Особом военном округе (командующий генерал армии Д. Г. Павлов, член
Военного совета корпусной комиссар А. Ф. Фоминых, начальник штаба генерал-майор
В. Е. Климовских) войска первого и второго эшелонов армий прикрытия находились в пунктах постоянной дислокации. Наиболее боеспособные войска 10-й армии располагались в
белостокском выступе вблизи границы в лагерях и казармах. Из внутренних районов округа
(150–400 км от госграницы) к государственной границе выдвигались стрелковые корпуса: 2-й
(100-я и 161-я стрелковые дивизии), 47-й (55, 121, 143-я стрелковые дивизии), 44-й (62-я и
108-я стрелковые дивизии), 21-й (17, 37, 50-я стрелковые дивизии). Управление 13-й армии,
предназначенное для объединения 49-й и 113-й стрелковых дивизий и 13-го механизированного корпуса, которые планировались для прикрытия государственной границы, продолжало оставаться в Могилеве. Части 30-й танковой дивизии проводили тактические учения,
42-я стрелковая и 22-я танковая дивизии готовились к учениям, которые были отменены в
последние часы перед началом войны. Зенитные артиллерийские части 4-й армии располагались в окружном лагере под Минском. Непосредственно на границе, осуществляя ее
охрану, находились пограничные войска и занятые на строительстве укрепленных районов
инженерные части и подразделения, не имевшие оружия, а также выделенные для этих работ
стрелковые войска из дивизий первого эшелона.
В Киевском Особом военном округе (командующий генерал-полковник М. П. Кирпонос,
член Военного совета корпусной комиссар Н. Н. Вашугин, начальник штаба генерал-лейтенант М. А. Пуркаев) войска, назначенные в первый и второй эшелоны армий прикрытия,
находились в местах постоянной дислокации, на полигонах, в стационарных и временных
лагерях, а также на марше. Стрелковые соединения резерва округа выдвигались по плану
прикрытия в предусмотренные районы сосредоточения и находились в 100–150 км от государственной границы. В движении находились четыре стрелковых корпуса: 31-й (193, 195,
200-я стрелковые дивизии), 36-й (140, 146, 228-я стрелковые дивизии), 37-й (80, 139, 141-я
стрелковые дивизии), 55-й (130, 169, 189-я стрелковые дивизии). В состав 12-й армии прибывали: 49-й стрелковый корпус (190-я и 198-я стрелковые дивизии) — по железной дороге;
109-я стрелковая дивизия — походным порядком. Наиболее сильная группировка войск
находилась на львовском выступе, по существу в стороне от главного удара противника.
Оперативное развертывание войск округа не было завершено, оборонительные рубежи не
подготовлены.
В Одесском военном округе (командующий генерал-полковник Я. Т. Черевиченко, член
Военного совета корпусной комиссар А. Ф. Колобяков, начальник штаба генерал-майор
М. В. Захаров) войска прикрытия находились в пунктах постоянной дислокации. 14 июня
48-й стрелковый корпус (30-я и 74-я стрелковые дивизии) прибыл походным порядком в
район Флорешти, Рыбница. В Крыму к 5 июня сосредоточились управление 9-го стрелкового
корпуса, 106-я стрелковая и 32-я кавалерийская дивизии.
В Прибалтийском, Западном и Киевском Особых военных округах артиллерийские полки, противотанковые и зенитные дивизионы некоторых стрелковых дивизии находились на
артиллерийских полигонах, где они проводили артиллерийские стрельбы по учебному плану.
На западной границе от Мурманска до Черного моря охрану осуществляли 47 сухопутных
и шесть морских пограничных отрядов, девять отдельных пограничных комендатур, 11 полков
внутренних войск НКВД. В целом к началу войны командования западных военных округов
не успели создать ни наступательных, ни оборонительных группировок.
Войска не были отмобилизованы и оставались в штатахмирного времени, имея большой некомплект в личном составе, транспортных средствах, средствах связи и т. д. Полная
готовность не была достигнута.

623

К исходу 21 июня войска приграничных округов были рассредоточены на глубину до
400 км. До одной трети их (первые эшелоны армий прикрытия) располагалось в районах,
удаленных от границы на 10–50 км; вторая треть (вторые эшелоны этих армий) находилась
на глубине 50–100 км; а остальные (резервы округов) — в 100 км и более. Расположение дивизий армий прикрытия никоим образом не отвечало возложенной на них задаче обороны
госграницы, а меры по приведению этих войск в боевую готовность не принимались вплоть
до ночи на 22 июня.
В результате вместо 237 дивизий, которые предполагалось развернуть, на западе к началу войны оказалось лишь 186 (включая три дивизии, расположенные в Крыму). Десять
дивизий внутренних округов находились в движении, остальные готовились к нему, будучи
рассредоточенными от Архангельска до Забайкалья. Они могли быть введены в сражение не
ранее чем через 2–3 недели, т. е. значительно позже войск стратегического резерва противника. Следует также учитывать, что стратегические резервы противника были полностью
отмобилизованы, советским же требовалось еще значительное время на отмобилизование и
слаживание. Большинство частей, предназначавшихся для прикрытия, не было приведено
в состояние полной боевой готовности и не смогло изготовиться для отражения нападения.
Войска первого стратегического эшелона и часть сил РГК, выдвинувшихся на запад, были
рассредоточены от границы до Днепра. Глубокое расположение войск, как считалось в теории, способствует устойчивой обороне, однако советские войска не заняли оборонительные
рубежи, а находились в пунктах постоянной дислокации, в лагерях или в движении, на значительном удалении от назначенных им планом рубежей и районов.
Таким образом, к исходу 21 июня советскому военному командованию не удалось создать
предусмотренные планом группировки. Помимо 186 дивизий (стрелковых, кавалерийских,
моторизованных и танковых) на западе имелось четыре воздушно-десантных корпуса, каждый
из которых можно было приравнять к трем четвертям стрелковой дивизии только по численности личного состава. На территории приграничных военных округов дислоцировалось
также пять дивизий охраны железнодорожных объектов, 11 оперативных полков внутренних
войск и 49 пограничных отрядов. В целом стратегическое развертывание на Западном театре
(включая финский участок фронта) проходило в следующие сроки: к 15 марта здесь было
сосредоточено 114 дивизий, к 30 апреля — 161, к 5 июня — 16951.
В группировке ВВС из 79 дивизий 48 базировались в приграничных военных округах на
постоянных аэродромах. 15 дивизий входили в состав армий прикрытия, 20 подчинялись
командованию округов, 13 находились в распоряжении Главного командования. Самолеты
на аэродромах продолжали находиться скученно. На некоторых аэродромах по-прежнему
имелся двойной комплект самолетов, часть из них — без летного состава. В Прибалтийском
Особом военном округе без летного состава насчитывалось 188 самолетов, в Западном —
430, в Киевском — 342. Нарушалась маскировка, прикрытие аэродромов средствами ПВО
было слабое. Передовые части армейской авиации базировались чрезмерно близко к границе (10–30 км), а фронтовой и дальней — были слишком удалены от нее (300–500 км и
600–900 км соответственно)52.
Группировка войск ПВО имела в своем составе: первый эшелон (пять зон ПВО) —
579 зенитных батарей (56 % от их общего количества) и 17 истребительных авиационных
полков (43 %), основные усилия были сосредоточены на ПВО Ленинграда и Киева; второй
эшелон (три зоны ПВО) — 223 зенитные батареи (21 %) и 11 истребительных авиационных
полков (28 %). Основные усилия были сосредоточены на прикрытии Москвы. Закавказская
и Северо-Кавказская зоны ПВО прикрывали 237 зенитных батарей (23 %). Части ВНОС
к началу войны были развернуты и несли дежурство в полосе глубиной до 150–200 км, на
боевом дежурстве находилось до 20–22 % зенитных батарей. На каждом аэродроме располагалось дежурное звено. Средства ПВО имели короткие сроки приведения в боевую готовность (до 2 ч), но они не были в нее своевременно приведены. Часть войск ПВО (около
40 % зенитных батарей) находилась вдали от объектов прикрытия, выполняя стрельбы на
полигонах53.

624

В главных силах Военно-морского флота все крупные надводные корабли и подавляющая часть подводных лодок были сосредоточены в базах и акваториях Балтийского и
Черного морей. Северный флот, имеющий свободный выход в открытый океан, существенно уступал по численности и боевой мощи другим флотам. Следует отметить, что флоты,
имевшие разработанную и освоенную систему оперативных готовностей, сумели в короткие
сроки перейти в готовность № 1 и более организованно, чем Сухопутные войска, встретить
начало войны.
Таким образом, Красная армия (в частности войска первого стратегического эшелона)
оказалась не готова к отражению мощного удара противника и была застигнута врасплох.
Упредив советские войска в стратегическом развертывании, создав мощные оперативные
группировки своих сил на избранных направлениях главного удара, имея более высокий
уровень боеготовности и боеспособности соединений, германское командование заложило
основы для успешного проведения первых наступательных операций.
В первом эшелоне Германия развернула против Советского Союза 77 % пехотных дивизий, 90 % танковых, 94 % моторизованных дивизий и 100 % самолетов, оставив в резерве до
12 % имевшихся сил и средств. Таким образом, с первых же часов войны в удар по советским
войскам вкладывалась основная мощь вермахта.
В резерве советского Главного командования были шесть армейских и 14 корпусных
управлений и 57 дивизий. Германское главнокомандование сухопутных войск в резерве
имело 28 дивизий. Общая численность этой группировки превышала 500 тыс. человек; на
ее вооружении состояло более 5 тыс. орудий и минометов и до 350 танков54.
В группировке советских войск 43 % дивизий были включены в состав армий первого
эшелона (против 77 % у противника), 25 % входило в состав вторых эшелонов округов (фронтов) и 32 % составляли резерв Главного командования. Обе стороны развернули главные
силы, но у советского командования они были развернуты на фронте до 2800 км и в глубину
до 500 км. Рассредоточение на большом пространстве такой стратегической группировки не
обеспечивалось своевременным развертыванием и оперативно-стратегическим взаимодействием и позволяло противнику разбивать ее по частям.
Та б л и ц а
Соотношение сил первых стратегических эшелонов сторон
на Западном (Восточноевропейском) ТВД к исходу 21 июня 1941 г.55
Группировка

Ленинградский военный
округ
Немецкая армия «Норвегия»
и финские войска
Соотношение
Северо-Западный фронт
Группа армий «Север»
(в т. ч. 3-я танковая группа)
Соотношение
Западный фронт
Группа армий «Центр»
(без 3-й танковой группы)

Численность
личного
состава,
тыс. чел.

Количество
расчетных
дивизий

Количество
орудий
и минометов
(без 50-мм
и 60-мм
минометов)

Количество
танков
(исправных)*

Количество
боевых
самолетов
(исправных)

404,5

21,5

4475

1543

1313

496,3
1 : 1,2
369,7

22,5
1 : 1,05
27,5

3200
1,4 : 1
4434

140
11 : 1
1274

415
3,2 : 1
1673

850,0
1 : 2,3
671,1

40
1 : 1,5
45,5

8200
1 : 1,85
9172

1512
1 : 1,2
2192

669
2,5 : 1
1549

890,0

39

8800

895

1468

625

Соотношение
1 : 1,3
1,2 : 1
1,04 : 1
2,4 : 1
Юго-Западный фронт
907,0
59,5
10 383
4778
Группа армий «Юг»
(без 11-й армии)
760,0
35
7000
719
Соотношение
1,2 : 1
1,7 : 1
1,5 : 1
6,7 : 1
9-я армия
174,6
15
4031
711
11-я германская армия
и румынские войска
516,3
24,5
4450
96
Соотношение
1:3
1 : 1,6
1 : 1,1
7,4 : 1
Всего:
Советская действующая армия
2527,0**
169***
32 495
10 508
Группировка противника
3512,6
161
31 650
33 621
Общее соотношение
1 : 1,4
1,05 : 1
1,03 : 1
3,1 : 1
*
Танки противника — только пушечные.
**
Не учтен личный состав трех флотов (215,9 тыс. чел.).
***
В том числе одна бригада морской пехоты Балтийского флота.
****
В том числе самолеты авиации главного командования (1021) и трех флотов (1255).

1,05 : 1
1759
721
2,4 : 1
1381
681
2:1
3954
8696****
2,2 : 1

Оценку сложившегося к началу войны соотношения сил и средств (таблица) нельзя
давать, сравнивая только количественные показатели. Почти полуторный перевес в численности войск на стороне противника при примерно равном количестве соединений свидетельствовал о том, что армии агрессора были полностью отмобилизованы, тогда как войска
РККА имели некомплект, доходивший, как показано выше, в среднем до 40 % и более. Но
значительное превосходство советской стороны в танках и авиации, казалось, гарантировало
успех в отражении агрессии. Условием достижения этого успеха было своевременное завершение оперативного развертывания войск, включавшего выдвижение соединений армий
прикрытия в назначенные им полосы, занятии и оборудование участков и районов обороны.
Однако такое решение советским руководством принято не было.
Стремление германского командования вложить в первый удар всю мощь своих вооруженных сил предопределило во многом неожиданные для советских войск условия вступления в войну, а также ожесточенный характер боевых действий с самого начала агрессии.
Несмотря на стремление советского военно-политического руководства провести
масштабные мероприятия по укреплению обороноспособности страны и повышению боеспособности Вооруженных сил, многие из важных мероприятий по ряду объективных и
субъективных причин были проведены со значительным опозданием. Завершить их к началу
Великой Отечественной войны не удалось.
Просчет в определении сроков начала войны наложил отпечаток на всю систему реорганизации Вооруженных сил и умножил ошибки, допускавшиеся при ее проведении. Комплекс
основных мероприятий по перевооружению и оснащению формируемых частей и соединений Красной армии в первую очередь танками, артиллерией и самолетами планировалось
завершить лишь к концу 1942 г., поэтому к началу войны он оказался невыполненным.
Одна из главных трудностей состояла в том, что начальствующий состав армии не мог
действовать самостоятельно. Большинство спешно повышенных в званиях командиров не
имело достаточных навыков управления войсками в бою. Многие офицеры были не способны умело организовывать взаимодействие, правильно решать вопросы разведки, маскировки, боевого и тылового обеспечения, пользоваться техническими средствами связи. Все
это сказалось на ходе начального периода войны и привело к большим потерям в личном
составе Красной армии.
Советское командование не рассчитывало, что противник сосредоточит такую массу бронетанковых и моторизованных войск и бросит их в первый же день мощными компактными

626

группировками на всех стратегических направлениях в целях нанесения сокрушительных
рассекающих ударов56. Следует подчеркнуть, что подобный способ развязывания войны
Германия уже применяла при нападении на страны Западной Европы и Польшу. Было время
его проанализировать, учесть в подготовке советских войск и военных кадров. К сожалению,
это в полной мере сделано не было. Поэтому часть командиров Красной армии оказалась
неподготовленной к управлению войсками в сложной обстановке.
Решение проблемы стратегического развертывания и использования Вооруженных сил
являлось наиболее сложным во всей системе подготовки к будущей войне. Главный вопрос,
который определял весь характер развертывания и использования Вооруженных сил, заключался в четком определении вида стратегических действий с началом войны.
В основу всех оперативно-стратегических планов была заложена идея отражения нападения агрессора, а затем перехода в мощное контрнаступление и завершение разгрома
противника на его территории. Данная концепция требовала от Генерального штаба исключительной четкости в планировании, глубокого научного предвидения характера войны,
особенно ее начального периода, высокой бдительности в отношении намерений вероятного
противника и поддержания постоянной боевой готовности войск. Однако достаточно четкой
системы планирования в этот сложный период добиться не удалось.
Генеральный штаб к началу войны не успел завершить разработку детального оперативного плана войны, и ему не удалось в полной мере выполнить свою основную функцию стратегического планирующего органа, готовящего Вооруженные силы к войне. Мероприятия по
отражению первых ударов противника в оперативных планах разрабатывались Генеральным
штабом недостаточно полно, а содержание оборонительных действий в оперативно-стратегическом масштабе не отрабатывалось вообще.
Нападение Германии застало Вооруженные силы СССР в разгар стратегического развертывания, когда все необходимые мероприятия были уже начаты, но еще не завершились.
В наиболее тяжелом положении оказались Северо-Западный, Западный и Юго-Западный
фронты (бывшие Прибалтийский, Западный и Киевский Особые военные округа), войска
которых приняли на себя в первые же дни войны удары главных группировок войск противника — групп армий «Север», «Центр» и «Юг». Объединения, соединения и части на
указанных направлениях должны были в наиболее полной мере осуществить оперативное
развертывание, занять исходное положение для отражения ударов противника. Однако это
сделано не было.
В целом советское военно-политическое руководство провело крупные мероприятия,
направленные на повышение боевой и мобилизационной готовности Вооруженных сил.
Однако они не в полной мере соответствовали складывавшейся на тот момент времени обстановке, уровню подготовки германского вермахта и оценке возможных сроков нападения
Германии на СССР. В условиях реальной угрозы войны, когда все предпринимаемые меры
дипломатического характера не давали желаемых результатов, решение о приведении Вооруженных сил в полную боевую готовность следовало принять и осуществить своевременно.
Отсутствие такого решения привело к чрезвычайно тяжелым последствиям, в значительной
мере предопределившим крупные неудачи и поражения Красной армии в начальном периоде
войны.
Вместе с тем следует отметить, что допущенные просчеты, имевшие тяжелые последствия
и создавшие ряд непредвиденных ситуаций для советского военно-политического руководства и Вооруженных сил в начальном периоде войны, имели временный характер и не привели
к полной военной катастрофе. Несмотря на то что оперативные и мобилизационные планы
исполнялись с существенными изъянами, советская мобилизационная система позволила
уже в начальный период войны создать значительное число новых армий, дивизий и других
соединений. В конечном счете именно эта система дала возможность Красной армии и Советскому государству пережить катастрофически сложившийся начальный период войны и
оказаться победителями в 1945 г.

ПРИМЕЧАНИЯ
1
Стратегические планы войны в Советском Союзе в разное время носили следующие названия:
«О стратегическом развертывании Красной армии на случай войны на Западе по варианту ПС» (1924);
«Записка по обороне СССР» (1927); «План стратегического распределения РККА и оперативного развертывания на Западе» (1936); «Основы стратегического развертывания на Дальневосточном театре
военных действий» (1938); «Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных
сил Советского Союза на Западе и на Востоке в 1940–1941 годы» (1940); «Соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее
союзниками» (май 1941 г.) /См.: Горьков Ю. А. Готовил ли Сталин упреждающий удар против Гитлера в
1941 г. //Новая и новейшая история. 1993. № 3.
2
См.: Акт о приеме Наркомата обороны Союза ССР товарищем Тимошенко С. К. от товарища
Ворошилова К. Е. (7 мая 1940 г.) //ЦАМО. Ф. 32. Оп. 11309. Д. 15. Л. 1–31.
3
См.: Захаров М. В. Накануне великих испытаний. М., 1968. С. 28, 40.
4
См.: Михалев С. Н. Военная стратегия: Подготовка и ведение войн нового и новейшего времени /
Под ред. В. А. Золотарева. М., 2003. С. 308–309.
5
См.: Василевский А. М. Дело всей жизни. В 2 кн. М., 1988. Кн. 2. С. 100.
6
Договоры о взаимопомощи с прибалтийскими государствами, в соответствии с которыми на их
территории размещались советские воинские части, базы ВМФ и ВВС, были заключены в сентябре —
октябре 1939 г.
7
Великая Отечественная война 1941–1945 годов. В 12 т. М., 2011. Т. 1. С. 80–81; Советский Союз:
накануне великих испытаний. М., 2004. С. 556; 1941 год: уроки и выводы. М., 1992; Горьков Ю. А. Готовил
ли Сталин упреждающий удар против Гитлера в 1941 г. //Новая и новейшая история. 1993. № 3.
8
ЦАМО. Ф. 16. Оп. 2951. Д. 237. Л. 138–156; Д. 242. Л. 84–90.
9
Михалев С. Н. Указ. соч. С. 309.
10
См.: Советский Союз: накануне великих испытаний. С. 555.
11
См.: 1941 год: уроки и выводы; 1941 год. Страна в огне. В 2 кн. Кн. 1. Очерки. М., 2011.
12
Цит. по: Михалев С. Н. Указ. соч. С. 312.
13
Документ был исполнен А. М. Василевским.
14
Военно-исторический журнал. 1995. № 3. С. 41.
15
1941 год: уроки и выводы. С. 216; Горьков Ю. А. Кремль. Ставка. Генштаб. Тверь, 1995. С. 304.
16
Бобылев П .Н. К какой войне готовился Генеральный штаб РККА в 1941 году? // Отечественная
история. 1995. № 5. С. 16.
17
Цит. по: Михалев С. Н. Указ. соч. С. 315.
18
Цит. по: Известия. 1993. 16 января. Однако утверждение И. В. Сталина о завершении реконструкции Красной армии представляется спорным. К тому времени многие мероприятия еще не были
завершены.
19
См.: Советский Союз: накануне великих испытаний. С. 557; Великая Отечественная война
1941–1945. Военно-исторические очерки. В 4 кн. Кн. 1. С. 121–123.
20
Мобилизационный план разрабатывался на несколько лет с ежегодной его корректировкой.
21
Захаров М. В. Накануне великих испытаний. С. 102–103.

628

22
Мобилизационный план развертывания Вооруженных сил — совокупность взаимосвязанных
документов, в которых отражались конкретные мероприятия, обеспечивавшие планомерное отмобилизование Вооруженных сил.
23
1941 год: уроки и выводы. С. 71.
24
Там же. С. 71–73.
25
Там же. С. 74.
26
Там же. С. 75; Михалев С. Н. Указ. соч. С. 320–321.
27
Михалев С. Н. Указ соч. С. 321.
28
Киевский УР был возведен в 250 км от границы.
29
Советский Союз: накануне великих испытаний. С. 564.
30
Там же. С. 565.
31
1941 год: уроки и выводы. М., 1992.
32
Сандалов Л. М. Первые дни войны. М., 1989. С. 8.
33
Цит. по: Советский Союз: накануне великих испытаний. С. 566.
34
Инженерные войска Советской Армии 1918–1945 гг. М., 1985. С. 187.
35
Советский Союз: накануне великих испытаний. С. 567.
36
Тыл Советских Вооруженных сил в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. М., 1977. С. 32.
37
Страна Советов за 50 лет. Сборник статистических материалов. М., 1967. С. 88.
38
Например, заключенные Вяземлага привлекались к участию в строительстве автомагистрали
Москва — Минск.
39
Военно-технический прогресс и Вооруженные силы СССР. М., 1982. С. 132.
40
ЦАМО. Ф. 35. Оп. 28737. Д. 1. Л. 7, 33, 116, 292, 294.
41
См.: Советский Союз: накануне великих испытаний. С. 576.
42
Макар И. П. Из опыта развертывания Вооруженных сил СССР на случай войны с Германией и
непосредственной подготовки к отражению агрессии // Военно-исторический журнал. 2006. № 6.
43
Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. Т. 1. С. 367.
44
См.: 1941 год: уроки и выводы. С. 82.
45
Там же. С. 83.
46
Макар И. П. Указ. соч.
47
Михалев С. Н. Указ. соч. С. 599.
48
ЦАМО. Ф. 326. Оп. 5109. Д. 11. Л. 11.
49
Советский Союз: накануне великих испытаний. С. 579.
50
См.: Великая Отечественная война 1941–1945. Военно-исторические очерки. В 4 кн. Кн. 1. С. 120;
Советский Союз: накануне великих испытаний. С. 579; Военно-исторический журнал. 1959. № 4. С. 65.
51
См.: 1941 год: уроки и выводы; Михалев С. Н. Указ. соч. С. 599.
52
См.: 1941 год: уроки и выводы. С. 93–94.
53
Там же.
54
См.: 1941 год: уроки и выводы; Михалев С. Н. Указ соч. С. 599.
55
Таблица составлена по: Боевой и численный состав Вооруженных сил в период Великой
Отечественной войны (1941–1945). Стат. сб. № 1. М., 1994; Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия
Германии 1933–1945. Т. 2. М., 1958. С. 44, 151–153; Великая Отечественная война 1941–1945. Военно-исторические очерки. В 4 кн. Кн. 1. С. 123, 136, 148, 155; Михалев С. Н. Указ. соч. С. 600. Соотношение сил на Западном (Восточноевропейском) театре к 22 июня 1941 г. на протяжении последних
лет было предметом дискуссии. Манипулирование цифрами привело к тому, что в одном случае в
составе РККА показывают только новые танки и самолеты выпуска 1940–1941 гг., благодаря чему
создается представление о превосходстве противника в силах и средствах. В другом случае в состав
группировки противника, противостоявшей советским приграничным военным округам, включаются
стратегические резервы (второй стратегический эшелон), а данные о втором стратегическом эшелоне
РККА в расчет не берутся. Наиболее точные сведения о соотношении сил и средств на 22 июня 1941 г.
приведены в труде «Великая Отечественная война 1941–1945. Военно-исторические очерки. В 4 кн.».
См.: Кн. 1. С. 123, 136, 148, 155.

629

Причины расхождений данных, приведенных в таблице и содержащихся в тексте, заключаются
в следующем: в состав группировки советских войск включены 16 дивизий, находившихся в резерве
Главного командования; в число самолетов советских ВВС наряду с боевыми самолетами (бомбардировщики, штурмовики, истребители, разведчики) включены 403 небоевые машины; из состава группировки
противника исключены восемь дивизий, находившихся в резерве; общее количество личного состава
вермахта и его союзников показано с некоторым превышением.
56
См.: Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М., 1974. 2-е изд. Т. 1. С. 283.

Последние дни перед войной
К середине июня кризис в советско-германских отношениях достиг кульминации.
Вермахт завершил развертывание своих войск на советско-германской границе. По другую
сторону границы, на территории Советского Союза, сосредоточивалась крупная группировка
Красной армии. Столицы ведущих держав мира наполнялись тревожными противоречивыми
слухами относительно исхода этого противостояния.
Советское руководство ясно понимало, что, несмотря на подписанный договор о ненападении, Германия остается главной угрозой для страны, и стремилось выиграть время для
укрепления обороны. На решение этой первостепенной задачи была нацелена вся внутренняя
и внешняя политика страны.
Внешняя политика Советского Союза в этот критический период, как отмечают отечественные историки, имела два основных вектора: превентивный (сдерживающий), целью
которого было предотвратить нападение Германии и ее союзников на СССР, и коалиционный, направленный, при наихудшем развитии событий, на создание коалиции государств
и народов для борьбы с агрессорами1.
Попытка избежать столкновения с Германией в тот момент, когда СССР еще не был
готов к полномасштабной войне, предполагала не только интенсивные разнонаправленные дипломатические акции, но и проведение ряда оборонительных мер, которые должны
были если не устрашить Гитлера, то по крайней мере заставить его задуматься относительно
возможности легкой победы. Со стороны советского руководства речь, по существу, шла о
балансировании на грани войны с отчаянной попыткой добиться на этом этапе мирного
разрешения кризиса.
Не менее напряженной была коалиционная политика Кремля, стремившегося прорвать
кольцо изоляции, не допустить ситуации, когда Советский Союз остался бы один на один с
немецко-фашистской коалицией. Чем меньше времени оставалось до великого испытания,
тем труднее было советскому руководству решить две почти противоположные задачи: с
одной стороны, не допустить втягивания Советского Союза в войну в результате провокации или пограничного инцидента с германскими войсками, с другой — осуществить все
необходимые мероприятия по подготовке Красной армии к нападению вермахта. Решения
приходилось принимать в условиях быстро меняющейся политической обстановки, мощной дезинформационной кампании, развернутой Германией и рядом других европейских
государств, перенапряжения физических и моральных сил.
13 июня 1941 г. ровно в 18.00 по московскому времени в открытый эфир московским
радио было передано сообщение ТАСС.
В нем говорилось, что «СССР, как это вытекает из его мирной политики, соблюдал и
намерен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении, ввиду чего слухи
о том, что СССР готовится к войне с Германией, являются лживыми и провокационными»,
а также что, «по данным СССР, Германия неуклонно соблюдает условия советско-гер-

631

манского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских
кругов, слухи о намерениях Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР
лишены всякой почвы, а происходящая в последнее время переброска германских войск,
освободившихся на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана,
надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским
отношениям»2.
Вечером того же дня текст сообщения ТАСС был вручен министром иностранных дел
СССР В. М. Молотовым германскому послу графу Ф.-В. Шуленбургу, а послом СССР в Великобритании И. Майским — премьер-министру У. Черчиллю. На следующий день, 14 июня,
документ был обнародован в советских центральных изданиях3. В Германии сообщение ТАСС
опубликовано не было. Вместо этого в германском посольстве в Москве была открыта экспозиция о блицкриге на Балканах, включающая фотографии бомбежек Белграда и оккупации
Афин4. Любопытная деталь: за несколько дней до немецкого вторжения в Норвегию посол
Германии в Осло продемонстрировал фильм о блицкриге в Польше5.
Публикации сообщения ТАСС придавалось особое значение. На первый взгляд, оно
служило лишним подтверждением недальновидности советского руководства, которое, «доверившись» Гитлеру, отказывалось замечать очевидные факты форсированной подготовки
Германии к войне. При этом, однако, необходимо иметь в виду чрезвычайную сложность
и запутанность обстановки последних предвоенных дней, многоходовые международные
интриги заинтересованных стран, стремившихся столкнуть СССР с Германией и тем самым облегчить положение западных демократий. Вероятность ошибки на фоне обширной
противоречивой информации, в изобилии поступающей каждый день, была чрезвычайно
велика6.
Сообщение ТАСС вызвало неоднозначную реакцию в советском обществе. Немалую
часть командиров Красной армии, не говоря уже о рядовых гражданах, оно дезориентировало. Маршал Советского Союза И. Х. Баграмян писал в своих мемуарах: «Организационная пассивность, на которую Сталин и руководство Наркомата обороны обрекали войска
пограничных округов, усугублялась подчас неумной пропагандой, дезориентировавшей
воинов, притуплявшей их бдительность. Этому способствовало и опубликованное 14 июня
специальное сообщение ТАСС…»7
Существуют, однако, авторитетные свидетельства иного рода. Генерал армии К. Н. Галицкий, служивший перед началом войны командиром 24-й Железной Самарско-Ульяновской дивизии в составе 3-й армии Западного Особого военного округа (Молодечно,
БССР) следующим образом охарактеризовал реакцию на сообщение ТАСС: «Практического
влияния на наши войска это сообщение не оказало, так как мы действовали в соответствии
с указаниями командования и продолжали напряженную подготовку к отражению возможной агрессии»8.
Маршал Советского Союза А. М. Василевский, служивший в тот период в звании генерал-майора в оперативном управлении Генерального штаба, в своей книге «Дело всей жизни»
отмечал: «У нас, работников Генерального штаба, как, естественно, и у других советских
людей, сообщение ТАСС поначалу вызвало некоторое удивление. Но поскольку за ним не
последовало никаких принципиально новых директивных указаний, стало ясно, что оно не
относится ни к Вооруженным силам, ни к стране в целом. К тому же в конце того же дня
первый заместитель начальника Генерального штаба генерал Н. Ф. Ватутин разъяснил, что
целью сообщения ТАСС являлась проверка истинных намерений гитлеровцев, и оно больше
не привлекало нашего внимания»9.
Анализ обстановки тех дней и текстуальный анализ самого сообщения, во многом воспроизводившего предыдущую официальную риторику Гитлера в отношении Советского
Союза, подтверждают эту версию, позволяя утверждать, что главной целью сообщения было
не «умиротворение» Гитлера, а решение не терпящих отлагательства дипломатических и
военных задач накануне войны.

632

Советские пограничники в дозоре
(фотография сделана на одной из застав на западной границе СССР 20 июня 1941 г.)

633

Сообщение ТАСС предоставляло Германии возможность выступить с предложением
переговоров относительно спорных вопросов в двусторонних отношениях. Одновременно
руководство СССР снимало с себя ответственность за начало надвигавшейся войны, создавая
тем самым предпосылки для установления союзнических отношений с западными демократиями, для которых общественное мнение было важным фактором при формировании
внешнеполитического курса.
15 июня 1941 г. в дневнике министра пропаганды Германии Г. Геббельса появилась запись: «Опровержение ТАСС оказалось более сильным, чем можно было предположить по
первым сообщениям. Очевидно, Сталин хочет с помощью подчеркнуто дружественного тона
и утверждений, что ничего не происходит, снять с себя всевозможные поводы для обвинений
в развязывании войны»10.
Официальной реакции Берлина не последовало. «Ответом» Гитлера стало совещание,
проведенное им 14 июня в имперской канцелярии с высшим генералитетом вермахта для
последних указаний перед началом войны. На совещании были заслушаны доклады командующих группами армий, армиями и танковыми группами о предстоящих действиях в
операции «Барбаросса»11.
Затем фюрер произнес политическую речь, в которой в очередной раз привел аргументы для нападения на СССР, главным из которых было то, что только разгром Советского
Союза вынудит Англию прекратить борьбу. Опасаясь, что советское руководство в последний момент попытается помешать его планам, выступив с различного рода мирными
предложениями, он отдал указание блокировать доступ советских официальных лиц к
руководству рейха.
Сообщение ТАСС помимо Германии в не меньшей степени предназначалось США и
Великобритании, с которыми у Советского Союза сохранялись по-прежнему сложные отношения, характеризующиеся взаимным недоверием и в то же время поисками сотрудничества в
надвигающейся войне. Не случайно с первых же слов оно адресовалось к британскому послу:
«Еще до приезда английского посла в СССР г. Криппса в Лондон, особенно же после его
приезда, в английской и вообще иностранной печати стали муссироваться слухи о «близости
войны СССР и Германией»… Советский Союз стал будто бы усиленно готовиться к войне с
Германией и сосредоточивает войска у границ последней… Слухи о том, что СССР готовится
к войне с Германией, являются лживыми и провокационными…»
Смысл этого обвинения становится понятен лишь при анализе тогдашнего состояния
советско-британских отношений. Великобритания, которой длительное время удавалось
выходить победительницей из крупных европейских конфликтов, на момент сообщения
ТАСС находилась на грани катастрофы. Вступив в войну 3 сентября 1939 г., она в этом году
вследствие развернутой немцами подводной войны теряла в среднем по два торговых судна
ежедневно, в 1940 г. — уже три. «За первые шесть месяцев 1941 г. мы потеряли 760 торговых
судов, потопив всего 12 подводных лодок», — подвел удручающую статистику М. Кэсуэлл, военно-морской атташе при посольстве Великобритании в СССР12. Британский торговый флот
был фактически истреблен, запасы продовольствия на острове иссякали, промышленность,
работающая преимущественно на привозном сырье, была близка к остановке. При этом ни
одна британская колония или доминион не могли оказать решающей помощи метрополии,
переживавшей черные дни. Итальянский диктатор Б. Муссолини, пожелавший «принять
участие в дележе добычи», в тот момент наносил удары по англичанам в Средиземном море.
Франкистская Испания, заняв международную зону Танжера, претендовала на британскую
твердыню Гибралтар. На Дальнем Востоке Япония требовала закрытия Бирманской дороги,
чтобы воспрепятствовать английским поставкам в Китай.
Американская помощь Великобритании, только начинавшая набирать обороты, не могла
компенсировать понесенные потери.
Вовлечение Советского Союза в войну могло предоставить долгожданную передышку.
Через посла С. Криппса, назначенного в Москву в мае 1940 г., У. Черчилль направил личное

634

Английские военнослужащие у обломков самолета Р. Гесса
(май 1941 г.)

635

послание Сталину, в котором высказал стремление к улучшению взаимоотношений между
СССР и Великобританией13.
Двусторонние отношения на какое-то время обострились после неожиданного прилета в Шотландию 10 мая 1941 г. Р. Гесса, заместителя Гитлера по НСДАП, о чем говорилось
ранее. По одной из последних версий, полет Гесса в Великобританию был санкционирован
лично Гитлером. Перед Гессом была поставлена задача «если не склонить Англию к военному союзу против СССР, то, по крайней мере, всеми доступными средствами добиться ее
нейтралитета»14. Схожей версии придерживается в своей книге «Десять дней, которые спасли
Запад» американский историк Дж. Костелло, утверждающий: либо Гесс прибыл в Англию с
молчаливого согласия Гитлера, либо это был заговор британской разведки, заманившей его
в Шотландию15.
В тот момент прилет Гесса в Англию был расценен советским руководством как подтверждение предыдущих угроз С. Криппса о возможности заключения сепаратного мира между
Великобританией и Германией. Тем более что и на этот раз британская дипломатия попыталась использовать «фактор Гесса» как средство давления на СССР, подтверждение того,
что «во влиятельных кругах Германии усилились тенденции к заключению компромиссного
мира с Великобританией»16. Атмосфера секретности, которой британские власти окружили
все, что касалось Гесса, лишь укрепляла уверенность Москвы в том, что начались закулисные
мирные переговоры. Логично было предположить, что сосредоточенные у советских границ
германские войска ждут сигнала о заключении мира на Западе.
Перед своим отъездом в начале июня в Лондон «для консультаций» С. Криппс заявил
первому заместителю наркома иностранных дел А. Я. Вышинскому о том, что может не
вернуться в Москву. Его отъезд совпал с эвакуацией служащих и членов их семей британского и других посольств. С прибытием Криппса в Лондон 11 июня в английской и мировой
печати стали активно распространяться слухи о близости войны между СССР и Германией
и «внезапном ухудшении англо-русских отношений».
Таким образом, с одной стороны, были позитивные встречи министра иностранных дел
А. Идена с советским послом Майским в Лондоне 5-го, 10-го и, наконец, 13 июня 1941 г.,
в ходе которых министр предупреждал «об опасности, угрожающей его стране» со стороны
гитлеровской Германии, и готовности оказать посильную помощь. 14 июня, в день опубликования сообщения ТАСС, Лондон в ноте, направленной Советскому правительству, вновь
сообщил «о концентрации германских войск на советских границах»17.
С другой стороны, советскому руководству регулярно поступала информация о распространении британскими спецслужбами дезинформации о том, что Советский Союз, получив
данные о готовящемся нападении Гитлера, решил упредить его и нанести превентивный
удар по Германии. В конечном счете это вынудило Сталина пренебречь дипломатическими
условностями и в сообщении ТАСС прямо указать на позицию, занятую британским послом.
Еще одним адресатом сообщения ТАСС были США, которые потенциально являлись
наиболее важным для Советского Союза союзником.
Советскому руководству было известно, что Вашингтон долгое время вел дипломатические игры, направленные на то, чтобы добиться примирения Англии и Франции с Германией на антисоветской основе. Лишь после неожиданно скоротечного разгрома Франции,
осознания того, в каком катастрофическом положении находится Англия, и в результате
нарастания угрозы для собственной безопасности во внешнеполитическом курсе США
произошли ощутимые изменения: принят закон о ленд-лизе, позволивший оказать существенную помощь Великобритании, оказавшейся на «передней линии» обороны, и отменено
«моральное эмбарго» на торговлю с Советским Союзом. Однако вплоть до последних дней
у Вашингтона не было четкой политики относительно европейской войны. «Основная цель
заключалась в том, — констатировал американский историк Д. Варне, — чтобы выжидать
развития событий, не событий вообще, а главного, которое могло бы открыть возможности
для действий. Таким событием являлось нападение Гитлера на Россию»18.

636

Взаимному недоверию способствовала несогласованность переговорного процесса, в том
числе по соображениям секретности. В недавно опубликованном дневнике И. М. Майского,
советского посла в Великобритании, содержится следующая запись, сделанная во второй
половине дня 21 июня 1941 г.: «После «ланча» меня спешно вызвали в Лондон [Майский
находился на даче] по просьбе Криппса [английского посла в Москве, находившегося в это
время в Лондоне]. Он приехал ко мне в 4.30 дня. Опять говорил о неизбежности нападения
Германии на СССР… Он договорился с бритпра [британским правительством] о посылке в
Москву военной и экономической миссий — немедленно же по открытии военных действий…
Криппс однако хотел знать: каково будет отношение совпра [советского правительства] по
всем этим планам? Сочтет ли совпра возможным сотрудничать с Англией в случае германского
нападения? Или предпочтет действовать вполне независимо? Я не мог дать определенного
ответа на вопрос Криппса и обещал немедленно снестись с Москвой»19.
В ответ на запрос Майский получил 22 июня следующую телеграмму наркома иностранных дел СССР В. М. Молотова: «Если заявление Криппса о присылке военной миссии и
экономических экспертов действительно отражает позицию Британского правительства,
Советское правительство не возражает, чтобы эти две группы английских представителей
были присланы в Москву. Понятно, что Советское правительство не захочет принять помощь
Англии без компенсации и оно в свою очередь готово будет оказать помощь Англии»20.
В большой и рискованной дипломатической игре, которая велась накануне войны,
Сталин не упускал из виду и Японию, стремясь в первую очередь избежать войны на два
фронта — против Германии и Японии. Сообщение ТАСС прямым текстом известило Токио,
что в случае войны именно СССР станет жертвой вероломного нападения Германии, тем
самым дав козырь влиятельным сторонникам соблюдения Японией нейтралитета в отношении СССР.
Развязывание хитросплетений внешней политики сопровождались скрытными военными приготовлениями, целью которых являлось постепенное сосредоточение и развертывание
войск в приграничных районах, не дающее, однако, повода для обвинения в инициировании
войны. Не случайно в сообщении ТАСС подчеркивалось, что происходящие летние сборы
контингентов запаса Красной армии и предстоящие маневры, которые проводятся ежегодно,
«по меньшей мере, нелепо изображать как враждебные Германии».
13 июня 1941 г. нарком обороны С. К. Тимошенко и начальник Генштаба Г. К. Жуков
направили командованию Киевского Особого военного округа, находившегося, как считалось в Кремле, на наиболее угрожаемом юго-западном направлении, директиву № 549, в
которой приказывалось: «Для повышения боевой готовности войск округа к 1 июля 1941 г.
все глубинные дивизии и управления корпусов с корпусными частями перевести ближе к
госгранице в новые лагеря согласно прилагаемой карте… С войсками вывезти полностью
возимые запасы огнеприпасов и горюче-смазочных материалов»21. Напомним, что до этого
сразу после прилета Р. Гесса в Англию был осуществлен комплекс дополнительных мер по
повышению обороноспособности западных военных округов.
Угроза надвигающейся войны стала одной из причин того, что в ночь на 14 июня в Латвии,
Литве и Эстонии, включенных в состав СССР, НКВД начал депортацию «неблагонадежных»
семей в Сибирь22. Исходя из военной целесообразности эта мера была оправдана стремлением
избежать враждебных акций в тылу воюющих войск.
14 июня нарком обороны СССР С. К. Тимошенко и начальник Генерального штаба
Г. К. Жуков обратились к председателю СНК И. В. Сталину с предложением о приведении
войск в полную боевую готовность. Сталин ответил отказом, не желая брать на себя ответственность за развязывание войны. Было утверждено другое предложение. С 14 по 19 июня
командования приграничных округов получили указания вывести фронтовые (армейские)
управления на полевые пункты со сроком исполнения к 22–23 июня. 14 июня заместитель
наркома обороны генерал армии К. А. Мерецков был направлен в Западный и Прибалтийский Особые военные округа для проверки боеготовности ВВС.

637

С 15 июня в разведывательных сообщениях, докладывавшихся Сталину, все чаще стала
звучать повторяющаяся дата возможного начала войны — 22 июня. Сообщалось также о
начале мобилизации в Румынии.
15 июня более половины дивизий, составлявших второй эшелон и резерв западных
военных округов, были приведены в движение. Всего к началу войны осуществляли
выдвижение из резерва приграничных округов около 32 дивизий, из них только четырепять успели сосредоточиться в новых районах. Эти мероприятия проводились с особой
осторожностью и соблюдением мер маскировки. Нарком обороны, Генеральный штаб и
командующие военными приграничными округами были предупреждены Сталиным о
личной ответственности за последствия, которые могут возникнуть из-за неосторожных
действий наших войск23.
В тот же день по указанию Гитлера генерал-полковник Г. Гудериан вылетел в Варшаву,
где находился штаб 2-й танковой группы, входившей в состав группы армий «Центр», чтобы
приступить к осмотру частей и исходных позиций для наступления, а также к согласованию
вопросов взаимодействия с соседними соединениями.
16 июня за подписью Сталина вышло Постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР «Об
ускорении приведения в боевую готовность укрепленных районов». Вцелях вооружения
укрепрайонов была санкционирована передача 2,7 тыс. пулеметов из тыловых частей и 5 тыс.
пулеметов из мобилизационного запаса Дальневосточного фронта.
17 июня Верховное командование вооруженных сил Германии отдало окончательный
приказ о начале осуществления плана «Барбаросса» 22 июня. По условному сигналу «Дортмунд» немецко-фашистские армии должны были перейти границу Советского Союза.
Общее количество германских дивизий и соединений ее сателлитов, предназначенных для
нападения на СССР, составляло 190 дивизий24. Всего в германских сухопутных соединениях и частях, авиации и военно-морских силах и союзных им войсках, развернутых против
СССР, насчитывалось до 5,5 млн солдат и офицеров. История войн не знала примера, когда
для начального периода войны было сосредоточено такое гигантское количество людей и
техники.
Нарком госбезопасности В. Н. Меркулов подготовил секретную записку № 2279/М от
17 июня 1941 г. с агентурным сообщением о готовности Германии напасть на СССР, в котором
указывались объекты бомбардировок и говорилось о назначении начальников военно-хозяйственных управлений на будущей оккупированной советской территории25. Именно это
донесение Сталин расценил как дезинформацию и поставил резолюцию с использованием
ненормативной лексики.
Дезинформационная кампания против СССР в это время шла полным ходом. Когда
военные приготовления уже невозможно было скрыть, в соответствующих ведомствах Германии, где потенциально могла действовать советская агентура (МИД, Генштаб, люфтваффе,
Министерство экономики и т. п.), стали распространяться слухи о том, что Германия прибегла к подобным мерам с единственной целью — принудить советское руководство принять
условия ультиматума: присоединиться к оси Рим — Берлин — Токио и увеличить поставки
стратегического сырья в Германию. Военная стратегия Германии была якобы по-прежнему
нацелена против Великобритании. Подтверждением этому служит десантная операция немцев на остров Крит 20–31 мая 1941 г., которую можно было рассматривать как своеобразную
репетицию перед вторжением на Британские острова. Не исключался, впрочем, и перенос
острия германского удара с метрополии на ближневосточные владения Великобритании.
Правдоподобность дезинформации заключалась в том, что она логически вытекала из предыдущей политики Гитлера: методом шантажа и угроз добиваться значительных уступок от
протагонистов — например, Чехословакии и Австрии.
Г. К. Жуков вспоминал: «Я хорошо помню слова Сталина, когда ему докладывали о
подозрительных действиях германских войск: «Гитлер и его генералитет не такие дураки,
чтобы воевать одновременно на два фронта, на чем сломали себе шею в первую мировую

638

войну», и далее — «…у Гитлера не хватит сил, чтобы воевать на два фронта, а на авантюру
Гитлер не пойдет»26.
17 июня 2-я немецкая танковая группа завершила развертывание и заняла исходные
позиции для наступления. Генерал Г. Гудериан провел рекогносцировку реки Западный Буг.
Всеобщую мобилизацию объявила Финляндия.
На западной границе в полосе 86-го погранотряда была задержана группа вражеских
агентов, имевших задание взорвать железнодорожное полотно на нескольких участках, о
чем было доложено в Москву.
В ночь на 18 июня к Сталину был вызван командующий ВВС РККА генерал-лейтенант
П. Ф. Жигарев, который получил указание немедленно организовать воздушную разведку приграничных районов. Поручение разведать именно белорусский участок границы
свидетельствовало о том, что Сталин отводил западному направлению первостепенное
значение.
18 июня полковник Г. Н. Захаров со штурманом 43-й истребительной авиадивизии
майором Румянцевым совершили на самолете У-2 разведывательный облет белорусского
участка государственной границы протяженностью 400 км к югу от Белостока с посадками
через каждые 50 км для передачи донесений об увиденном через пограничников наркому
внутренних дел Л. П. Берии и И. В. Сталину. Донесения Захарова свидетельствовали о массовой переброске немецких войск к советской границе27.
В тот же день Генштаб по распоряжению председателя СНК отдал приказ командующим западными военными округами о принятии мер по повышению боевой готовности
войск. Командующие Прибалтийским, Ленинградским, Западным, Киевским и Одесским
военными округами, а также Балтийским, Черноморским и Северными флотами получили
соответствующий приказ за подписью начальника Генерального штаба РККА генерала армии Г. К. Жукова. Данная шифротелеграмма не обнаружена в архивах РФ, но упоминание
о ней содержится на 70-м листе 4-го тома следственного дела по обвинению командования
ЗапОВО, где зафиксировано показание начальника связи ЗапОВО генерал-майора А. Т. Григорьева: «И после телеграммы начальника Генерального штаба от 18 июня войска округа не
были приведены в боевую готовность…»28 Аналогичные свидетельства содержатся также
в ответах опрошенных после войны генералов, командовавших перед войной в западных
округах (материалы комиссии под руководством генерал-полковника А. П. Покровского)29,
а также в отдельных документах командования Прибалтийского Особого военного округа,
донесениях командующих флотами о приведении вверенных им флотов в боевую готовность
№ 2, датированных 18 июня, в частности в «Приказе Командующего Прибалтийским Особым
военным округом № 00229 от 18 июня 1941 г. управлению и войскам округа о проведении
мероприятий с целью быстрейшего приведения в боевую готовность театра военных действий округа»30. В соответствии с ним войска округа должны были занять исходные районы
(районы сосредоточения) к 21 июня.
18 июня на стол Сталина легла докладная народного комиссара госбезопасности СССР
В. Н. Меркулова о массовом отъезде в Германию сотрудников посольства, их семей. Началась
также эвакуация женщин и детей из других посольств.
По некоторым свидетельствам, в этот день, 18 июня 1941 г., Сталин обратился к Гитлеру
с просьбой принять министра иностранных дел В. М. Молотова для срочных переговоров. Этот факт был зафиксирован в дневнике начальника Генерального штаба сухопутных
войск Ф. Гальдера31. Председатель СНК, по многим свидетельствам, по-прежнему не верил
в возможность скорой войны. По его мнению, только безответственный авантюрист, не
имея общего превосходства в силах (только в советских приграничных округах находились
170 дивизий и две бригады), рискнул бы напасть на Советский Союз, поставив себя перед
угрозой ведения войны на два фронта. Донесения разведки Сталина не разубедили. Историки
разведки пришли к выводу, что, «будучи доложенной руководству страны в разобщенном
виде, информация о военных приготовлениях не создавала убедительной целостной картины

639

происходящих событий, не отвечала на главный вопрос: с какой целью эти приготовления
осуществляются, принято ли правителями Германии политическое решение о нападении,
когда следует ожидать агрессии, каковы будут стратегические и тактические цели ведения
противником военных действий»32.
В результате обсуждения конкретных мер парирования угрозы немецкого нападения —
от необходимости нанесения упреждающего удара до уверенности в том, что Германию
удастся удержать на какое-то время от войны дипломатическими акциями и сдерживанием
в результате концентрации приграничных войск, — ставка была сделана на последнее.
18 июня был подписан договор о дружбе и ненападении между Германией и Турцией.
Подписание договора явилось важным звеном в дипломатической подготовке Германии к
войне с Советским Союзом.
В этот же день в полосе 87-го погранотряда была задержана группа диверсантов с заданием организовать крушение поездов поблизости ст. Лунинец, чтобы облегчить действия
германской авиации33.
Не получив из Берлина ответ на свою просьбу, Сталин распорядился ускорить проведение
оборонительных мер. В шифротелеграмме начальника Генерального штаба Г. К. Жукова от
19 июня командующему войсками Киевского Особого военного округа генерал-полковнику
М. П. Кирпоносу предписывалось: «К 22.06.1941 г. управлению выйти в Тернополь, оставив
в Киеве подчиненное Вам управление округа… Выделение и переброску управления фронта
сохранить в строжайшей тайне, о чем предупредить личный состав штаба округа»34. Командование округом было предупреждено о возможности нападения Германии в ближайшие
дни без объявления войны. В то же время приказ о приведении войск в полную боевую
готовность не последовал.
19 июня Балтийский, Черноморский и Северный флоты были переведены на оперативную готовность № 2. В этот же день Народный комиссариат обороны СССР издал приказ
№ 0042 о рассредоточении и маскировке самолетов во всех приграничных округах35. Приказ
требовал произвести маскировку военных объектов, выкрасить танки и засеять все аэродромы травой, а также обеспечить полную ненаблюдаемость с воздуха складов, мастерских
артиллерийских парков. Срок исполнения — к 1 июля.
В тот же день в Будапешт прибыл генерал Ф. Гальдер с задачей склонить регента Венгрии
М. Хорти на участие венгерской армии в военном походе против СССР.
Советский посол во Франции А. Е. Богомолов телеграфировал 19 июня в Наркоминдел: «Сейчас здесь все журналисты болтают о всеобщей мобилизации в СССР, о том, что
Германия предъявила нам ультиматум об отделении Украины и передаче ее под протекторат Германии и прочее. Слухи эти идут не только от англичан и американцев, но и от
немецких кругов. По-видимому, немцы, пользуясь этой агитацией, готовят решительную
атаку на Англию»36.
В сообщениях из Москвы иностранные корреспонденты обращали внимание на спокойствие и уверенность, царящие в советской столице. «Население Москвы, — писала
«Нью-Йорк таймс», — занято своим обычным повседневным делом, работает и покупает
в хорошо обеспеченных товарами магазинах и присутствует на популярных в Советском
Союзе футбольных матчах. Ничто в настроении русских не указывает на приближение
советско-германского конфликта, в то время как официальная позиция подтверждает,
что Советский Союз продолжает твердо и полностью свою независимую внешнюю политику»37. «Летний отдых трудящихся» — так называлась передовица газеты «Правда» от
19 июня38.
20 июня 1941 г. НКГБ в разведывательной сводке о военных приготовлениях Германии
сообщил о продолжающемся сосредоточении германских войск, а также о том, что с 10 по
19 июня пограничными отрядами НКВД зафиксировано 86 случаев нарушения границы
СССР иностранными самолетами. Наркомат обороны СССР фактически повторил предыдущий приказ о маскировке, теперь за № 0043, возложив персональную ответственность за его

640

Руководители государств — участников войны
против СССР

А. Гитлер

Б. Муссолини

Х. Тодзио

И. Антонеску

М. Хорти

К.-Г. Маннергейм

Ф. Франко

Й. Тисо

Политические деятели и дипломаты государств
антигитлеровской коалиции

У. Черчилль

Ш. де Голль

Ф. Рузвельт

И. Броз Тито

М. Литвинов

Г. Гопкинс

А. Гарриман

Э. Бенеш

К. Хэлл

С. Криппс

К. А. Уманский

И. М. Майский

А. Иден

В. Сикорский

C. Уэллес

Чан Кайши

Мао Цзэдун

Политические и общественные деятели СССР

Н. А. Вознесенcкий

А. И. Микоян

Л. М. Каганович

А. А. Жданов

Н. М. Шверник

Патриарх Сергий

Ставка Верховного Главнокомандования
(состав на 23 июня 1941 г.)

С. К. Тимошенко (Председатель СВГК)

К. Е. Ворошилов

И. В. Сталин

В. М. Молотов

С. М. Буденный

Г. К. Жуков

Н. Г. Кузнецов

исполнение на командующих ВВС округов. Об исполнении приказано ежедневно доносить
начальнику Главного управления ВВС Красной армии39.
Генерал армии К. Н. Галицкий писал в своих воспоминаниях: «20 июня… На прощание
командующий армией (командующий 3-й армией Западного (Белорусского) Особого военного округа генерал-лейтенант В. И. Кузнецов. — Прим. авт.) сказал мне: «Положение
тревожное. Мною отдан приказ вывести часть войск ближе к границе, к северо-западу от
Гродно. Поезжайте к себе, подготовьте всё к приведению частей в готовность в соответствии
с планом поднятия по боевой тревоге»40.
В этот же день главный идеолог нацизма А. Розенберг обратился к высшему генералитету
с разъяснением политических целей предстоящей кампании против СССР и планах по ее расчленению: «Сегодня мы ищем не «крестового похода» против большевизма только для того,
чтобы освободить «бедных русских» на все времена от этого большевизма, а для того чтобы
проводить германскую мировую политику и обезопасить Германскую империю. Мы хотим
решить не только временную большевистскую проблему, но также те проблемы, которые
выходят за рамки этого явления, как первоначальная сущность европейских исторических
сил… Мы должны продвинуть далеко на Восток сущность Европы…»41
В дневнике командующего группой армий «Центр» генерал-фельдмаршала Ф. фон Бока
появилась запись следующего содержания: «Меня посетил господин X., только что вернувшийся из Москвы. Он рассказал мне ситуацию по ту сторону границы. Руководящие (военные) люди в России считают, что война с Германией неизбежна. Господин X. надеется, что
они не сомневаются также и в том, что Россия потерпит поражение!»42
В этот день шесть немецких самолетов с бомбовым грузом нарушили советскую границу на западе. В Ленинградском военном округе получены сведения о сосредоточении у
границы Финляндии войск. Начальник штаба округа генерал-майор Д. Н. Никишов отдал
приказ начальнику инженерных войск готовить наиболее угрожаемые районы к боевому
прикрытию43.
«Германия и Россия лицом к лицу» — под таким заголовком 20 июня открылись международные сообщения газеты «Нью-Йорк Таймс». Далее следовали подзаголовки: «Войска
сосредоточены вдоль границы», «Дымовая завеса слухов», «Сообщают, что Кремлю предъявлены требования». Корреспондент «Нью-Йорк таймс» Сульцбергер передавал из Анкары:
«Дипломатические источники из двух различных стран, граничащих с Советским Союзом,
получили сообщения, что германское военное нападение на Россию может начаться в течение ближайших 48 часов… Немцы, поддерживаемые румынами и финнами, будто бы начнут
мощное наступление на всем протяжении от Черного моря и до Арктики»44.
20 июня в Хельсинки был объявлен призыв резервистов до 44 лет. Слушатели военных
училищ произведены в офицеры. Гражданское железнодорожное сообщение резко сократилось, уступив место военным перевозкам.
Газета «Правда» в этот день в передовой, озаглавленной «Против болтунов и бездельников», призвала бороться за деловитость в работе, против болтовни и трескотни, прикрывающей бездеятельность45.
21 июня командование Прибалтийского Особого военного округа сообщило начальнику
Генштаба генералу армии Г. К. Жукову о выдвижении германских частей к границе. В 13.00 по
берлинскому времени войска вермахта получили сигнал «Дортмунд», означающий — наступление, как и было запланировано, начнется 22 июня на рассвете.
Работник советского посольства В. М. Бережков вспоминал: «В субботу 21 июня в Берлине стояла отличная погода. Уже с утра день обещал быть жарким, и многие наши работники готовились во второй половине дня выехать за город — в парки Потсдама или на озера
Ванзее и Николасзее, где купальный сезон был в самом разгаре». Лично Бережкову было
поручено обратиться в министерство иностранных дел Германии с заявлением, в котором
требовались объяснения в связи с концентрацией германских войск вдоль границ Советского
Союза. Добиться приема ни у Риббентропа, ни у статс-секретаря барона фон Вейцзеккера

641

ему не удалось. Уже вечером советский посол в Берлине В. Г. Деканозов сумел встретиться c
Вейцзеккером, вручив ему ноту протеста против нарушения советской границы германскими
самолетами. Вейцзеккер с порога отверг все обвинения46.
Накануне великой войны Гитлер предложил Геббельсу проехаться по Берлину. На коленях
у него лежал текст объявления войны Советскому Союзу. Гитлер никак не мог решить, какими
музыкальными заставками предварить передачи с Восточного фронта. В конце концов он
остановился на тактах из «Прелюдий» Листа. В тот же день Гитлер обратился с письмом к
Муссолини, обосновывая безотлагательную необходимость выступить против Советского
Союза. Он сообщил дуче о якобы огромной концентрации советских войск на границе и о
том, что англичане рассчитывают на русских и американцев. Последний, с кем Гитлер виделся в этот день, был все тот же Геббельс. Вместе они составили обращение к немецкому
народу. Этот документ — еще одна попытка оправдаться перед историей, обвинив Россию
в провоцировании войны, для Германии якобы оборонительной. Геббельс покинул фюрера
в половине третьего утра.
В субботу 21 июня в Москве стояла необычайная жара. Многие жители столицы устремились к водоемам. Вечером на оперных сценах шли «Риголетто» и «Травиата». 21 июня газета
«Труд» писала: «В конце июня в Центральном парке культуры и отдыха им. Горького около
50 тыс. студентов и преподавателей московских вузов соберутся на праздник, посвященный
итогам учебного года. В этом празднике примут участие Герои Советского Союза, академики,
знатные ученые. Окончившие институты готовятся пойти на предприятия. Десятки тысяч
студентов направляются на производственную практику, едут на отдых»47.
Из воспоминаний генерала армии И. В. Тюленева, командующего Московским военным
округом: «В полдень мне позвонил из Кремля Поскребышев: ”С вами будет говорить товарищ Сталин…” В трубке я услышал глуховатый голос: ”Товарищ Тюленев, как обстоит дело
с противовоздушной обороной Москвы?” Я коротко доложил главе правительства о мерах
противовоздушной обороны, принятых на сегодня, 21 июня. В ответ услышал: ”Учтите, положение неспокойное, и вам следует довести боевую готовность войск противовоздушной
обороны Москвы до семидесяти пяти процентов”. В результате этого короткого разговора
у меня сложилось впечатление, что Сталин получил новые тревожные сведения о планах
гитлеровской Германии»48.
Весь этот день Сталин непрерывно проводил совещания с Молотовым, Тимошенко,
Берией и другими представителями высшего политического и военного руководства страны.
Вечером во время встречи с немецким послом В. Шуленбургом нарком иностранных дел
СССР В. М. Молотов пытался выяснить, чем вызваны слухи «о предстоящей войне между
Германией и Советским Союзом». Его интересовали также причины массового отъезда
из Москвы сотрудников германского посольства и их жен. Внятного ответа получено не
было. Накануне немецкий посол получил телеграмму от Риббентропа: «По получении этой
телеграммы весь шифрованный материал… подлежит уничтожению. Радиостанцию надо
привести в негодность»49.
Вечером 21 июня командование Западного Особого военного округа доложило в Москву
о том, что немцы сняли проволочные заграждения, слышится шум моторов. В 23 часа на четвертом участке, занимаемом Владимир-Волынским погранотрядом, был задержан немецкий
солдат 222-го саперного полка Альфред Лисков. Он сообщил командованию отряда, что в
ночь на 22 июня германская армия перейдет в наступление50. Подобно А. Лискову, покинули
свои воинские подразделения и сообщили о готовящемся нападении на СССР немецкие
коммунисты Ганс Циппель, Макс Эммендерфер, Франц Гольд и другие51. Информацию передали И. С. Сталину. С. К. Тимошенко, Г. К. Жуков и Н. Ф. Ватутин были вызваны в Кремль.
По воспоминаниям Жукова, он «захватил с собой проект «Директивы войскам», и они
с Тимошенко «по дороге договорились во что бы то ни стало добиться решения о приведении войск в боевую готовность». После тяжелых раздумий Сталин согласился направить в
приграничные округа директиву и объявить в этих округах «полную боевую готовность».

642

Фрагмент плана «Барбаросса»

643

Сталин в директиву Генштаба добавил слова: «Не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения». Передача директивы в округа
была закончена в 00.30 минут 22 июня 1941 г. Около 23 часов 30 минут 21 июня нарком военно-морского флота Н. Г. Кузнецов отдал приказ объявить оперативную готовность № 152.
Своевременные меры обусловили организованное и четкое вступление кораблей, авиации и
береговой артиллерии флотов в борьбу с врагом. Под утро не смыкавший глаз Жуков получил
сообщения из приграничных округов о налетах германской авиации на советские города.
В полночь 22 июня экспресс Берлин — Москва проследовал, как обычно, через Брест.
В 3 часа ночи все коменданты участков доложили по телефону начальнику Владимир-Волынского погранотряда, что вдоль всего противоположного берега Западного Буга слышен
сильный гул моторов. На Ковельском направлении погранзаставы Любомльского погранотряда доложили о серии красных ракет за Бугом и о том, что все наряды стянуты к заставам.
В это время тысячи немецких танков выходили на исходные позиции, жерла тысяч немецких артиллерийских орудий устремлялись на восток, до условного сигнала оставались
считанные минуты.
Около 3 часов утра последовал звонок в секретариат Наркомата иностранных дел из
германского посольства: посол В. Шуленбург просил о встрече для важного сообщения.
Почти одновременно — в Берлине было 4 часа утра — Риббентроп принял Деканозова.
Рейхсминистр зачитал ноту Советскому правительству об объявлении Германией войны
Советскому Союзу. Так уже официально началась война, ставшая позднее для советского
народа Великой Отечественной.
Несмотря на то что источниковая база, освещающая предвоенный период, значительно
расширилась за счет рассекречивания отдельных фондов, многие важные документы не
только российских, но и зарубежных архивов все еще ждут своего исследователя. Без них
историческая картина кануна войны будет подвергаться попыткам ревизии, потому что
анализ последних мирных дней давно перестал быть уделом профессиональных историков,
оказавшись в эпицентре длящейся который год политизированной общественной дискуссии.

ПРИМЕЧАНИЯ
1
См.: Ржешевский О. А. «Разговоры велись те, что нам было надо…» // Независимое военное обозрение. 2010.10 января.
2
Сообщение ТАСС // Известия. 1941. 14 июня.
3
См.: Правда. 1941. 14 июня.
4
Times. 1941. June 20.
5
New York Times. 1941. June 14.
6
См.: Соловьев Б., Суходеев В. Полководец Сталин. М., 1999. С. 44.
7
См.: Баграмян И. Тяжелое лето // Лит. газета. 1965. 17 апр.
8
Галицкий К. Н. Годы суровых испытаний 1941–1944: Записки командарма. М., 1973. С. 30.
9
См.: Василевский А. М. Дело всей жизни. М., 1984. С. 96.
10
Военно-исторический журнал. 1997. № 4. С. 36.
11
Нюрнбергский процесс. М., 1954. Т. 1. С. 400.
12
Красная звезда. 1991. 29 августа.
13
The Ironside Diaries 1937–1940. London, 1963. Р. 176.
14
Григорьев Е. Гитлер знал о полете Гесса в Великобританию // Независимая газета; Дипкурьер. 2011.
1 июня; Полет Р. Гесса. Историки заподозрили Гитлера в тайных переговорах с Лондоном // Лента. Ру.
2011. 30 мая.
15
Costello J. Ten Days to Destiny. The Secret Story of the Hess Peace Initiative and British Efforts to Strike
a Deal with Hitler. New York, 1992. Р. 3.
16
Woodward L. British Foreign Policy in the Second World War. Vol. I, London, 1970. P. 614.
17
АВП СССР. Ф. 69. Оп. 3. Д. 6. П. 103. Л. 168–170.
18
Foreign Relations of the United State (FRUS). 1941. Vol. 1. P. 766–767.
19
Иван Михайлович Майский. Дневник дипломата. Лондон, 1934–1943. В 2 кн. Кн. 2. Ч. 1. М.,
2009. С. 412–413.
20
Советско-английские отношения во время Великой Отечественной войны 1941–1945. Документы
и материалы. В 2 т. Т. 1. 1941–1943. М., 1983. С. 47. Криппс просил также заверить Советское правительство, что Британское правительство «не допустит никакого промедления в оказании СССР (в случае
нападения на него Германии) той помощи, на которую оно будет способно» (Там же. С. 513).
21
ЦАМО РФ. Ф. 16. Оп. 2951. Д. 261. Л. 20–21.
22
Дюков А. Р. Миф о геноциде: репрессии советских властей в Эстонии (1940–1953). М., 2007. С. 64.
23
1941 год: Уроки и выводы. М., 1992. С. 86.
24
См.: История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945. Т. 1. С. 381–382.
25
1941 год. В 2 кн. М., 1998. Кн. 2. С. 382.
26
Там же. С. 500.
27
Захаров Г. Н. Я — истребитель. М., 1985. С. 80.
28
ЦА ФСБ. Архивно-следственное дело № Р-24000. Рукопись. Подлинник.
29
Крикунов В. П. Фронтовики ответили так! // Военно-исторический журнал. 1989. № 3, 5.
30
ЦАМО. Ф. 344. Оп. 5564. Д. 1. Л. 34–35.
31
Гальдер Ф. Военный дневник. М., 1968–1971. Т. 2. С. 579.
32
См.: Секреты Гитлера на столе у Сталина: Разведка и контрразведка о подготовке германской агрессии против СССР. Март — июнь 1941 г. Документы из Центрального архива ФСБ России. М., 1995. С. 12.

645

33

См.: Сандалов Л. М. Пережитое. М., 1961. С. 90.
1941 год: Уроки и выводы. С. 87.
35
РГВА. Ф. 4. Оп. 11. Д. 62. Л. 201–203.
36
АВП РФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 347. Д. 2372. Л. 159.
37
New York Times. 1941. June 19.
38
Правда. 1941. 19 июня.
39
ЦАМО РФ. Ф. 4. Оп. 11. Д. 62. Л. 204–205.
40
Галицкий К. Н. Указ. соч. С. 30.
41
Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Сб. документов.
Т. 1. Накануне. Кн. 2 (1 января — 21 июня 1941 г.); РГАСПИ. Ф. 7445. Оп. 2. Л. 140–352.
42
Бок Ф. фон. Я стоял у ворот Москвы: Военные дневники 1941–1945. М., 2006. С. 45.
43
См.: Великая Отечественная война Советского Союза. 1941–1945 гг.: Краткая история. М., 1965. С. 53.
44
Times. 1941. June 20.
45
Правда. 1941. 20 июня.
46
См.: История дипломатии. Т. 4. 1939–1945. М., 1975. С. 179.
47
Труд. 1941. 21 июня.
48
Тюленев И. В. Через три войны. М., 1972. С. 66.
49
Цит. по: Churchill W. Op. cit. Vol. 3. P. 327–328.
50
См.: Пограничные войска СССР. 1939 — июнь 1941. Сборник документов и материалов. М.,
1970. С. 404.
51
См.: Абрасимов П. А. 30 метров от Бранденбургских ворот. М., 1983. С. 92.
52
Кузнецов Н. Г. Накануне. М., 2003. С. 331.
34

647

648

ВСТУПЛЕНИЕ
СОВЕТСКОГО НАРОДА
В БОРЬБУ С АГРЕССОРОМ
Вероломное нападение нацистской Германии и ее союзников на СССР
В воскресенье 22 июня 1941 г. фашистская Германия и ее союзники обрушили на
нашу страну удар невиданной в истории армии вторжения: 190 дивизий, более 4 тыс. танков, 47 тыс. орудий и минометов, около 4,5 тыс. самолетов, до 200 кораблей, всего более
5 млн человек.
Первые удары еще на рассвете нанесла немецкая авиация. Сотни немецких бомбардировщиков вторглись в воздушное пространство Советского Союза. Они подвергли бомбардировкам аэродромы, районы расположения войск западных приграничных округов,
железнодорожные узлы, линии связи и другие важные объекты, а также крупные города
Литвы, Латвии, Эстонии, Белоруссии, Украины, Молдавии. Массированные налеты сорвали организованный подход войск второго эшелона советских приграничных округов
к театру боевых действий, привели к массовым потерям личного состава и техники. Пострадали как крупные города (Киев, Минск), так и более мелкие населенные пункты, что
вызвало дезорганизацию работы тыла и привело к срыву в ряде мест мобилизационных
мероприятий.
Одновременно сосредоточенные на всем протяжении Государственной границы СССР
войска вермахта открыли ураганный артиллерийский огонь по пограничным заставам,
укрепленным районам, а также соединениям и частям Красной армии, дислоцированным
в непосредственной близости от нее. После артиллерийской и авиационной подготовки
они перешли Государственную границу СССР на огромном протяжении — от Балтийского
моря до Черного. Началась Великая Отечественная война — самая тяжелая из всех войн,
когда-либо пережитых страной.
Основные удары вермахта были направлены на Ленинград, Москву и Киев. На каждом
направлении сосредоточивались усилия одной из групп армий.
Немецкая группа армий «Север» (командующий генерал-фельдмаршал В. Лееб) в составе
16-й и 18-й полевых армий и 4-й танковой группы (всего 29 дивизий), развернутая в Восточной Пруссии от Мемеля (Клайпеда) до Голдапа (230 км), получила задачу при поддержке 1-го
воздушного флота разгромить советские войска в Прибалтике и захватом портов на Балтийском море, включая Ленинград и Кронштадт, лишить Краснознаменный Балтийский флот

649

Й. Риббентроп на пресс-конференции в Берлине объявляет о начале войны против СССР

Немецкие войска форсируют реку Буг

650

Немецкие артиллеристы ведут огонь по позициям советских войск

651

опорных баз. Уничтожение советских войск на этом направлении разрушало весь северный
фланг обороны Советского Союза и влекло за собой смертельную угрозу всем сопротивляющимся силам Красной армии на центральном участке фронта, прикрывающим западное
направление, а точнее сердце страны — Москву.
Группа армий «Центр» (командующий генерал-фельдмаршал Ф. Бок), сосредоточенная
на главном, московском направлении, в составе 4-й и 9-й полевых армий, 2-й и 3-й танковых
групп (всего 50 дивизий и 2 бригады) должна была при поддержке 2-го воздушного флота
рассечь фронт советской обороны, окружить и уничтожить войска Красной армии в Белоруссии и развить наступление на Москву. Это была наиболее мощная группировка немецкофашистских сил, развернутая на фронте 500 км — от Голдапа до Влодавы. Быстрый выход к
столице СССР, по мнению германского командования, фактически предопределял победу в
войне. Цель была выбрана обоснованно. Москва как исторический остов государства — его
политический, экономический и этнографический центр являлась, несомненно, главным
призом как для Гитлера, так и для его генералов.
На киевском направлении от Влодавы до устья реки Дунай (1250 км), была развернута
группа армий «Юг» (командующий генерал-фельдмаршал Г. Рундштедт), состоявшая из 6,
17, 11-й полевых немецких, 3-й и 4-й румынских армий, 1-й танковой группы и венгерского
корпуса (всего 57 дивизий и 13 бригад). Ей предстояло при поддержке 4-го воздушного флота и румынской авиации уничтожить советские войска на Правобережной Украине, выйти
на Днепр и развивать наступление на восток. В скорой перспективе Гитлер рассчитывал на
захват всей Украины и Ростовской области, Краснодарского и Ставропольского краев, их
промышленных и сельскохозяйственных богатств, выход к нефти Кавказа и далее достижение
господства на всем Ближнем и Среднем Востоке. Ради выполнения ближайшей задачи —
уничтожения советских войск на Западной Украине — на фронте от Влодавы до предгорий
Карпат создавалась плотная группировка войск, которая должна была рассечь и уничтожить
группировку Красной армии на этом театре боевых действий.
На территории Норвегии и Финляндии были развернуты немецкая армия «Норвегия» и
две финские армии — всего 21 дивизия и три бригады, поддерживаемые 5-м немецким воздушным флотом и финской авиацией. Армия «Норвегия» должна была овладеть Мурманском
и Полярным, а финские войска — содействовать группе армий «Север» в захвате Ленинграда.
Одной из целей противника было ни в коем случае не допустить транспортного сообщения
СССР со своими возможными союзниками по северным морям. Другими словами — обмена
грузами, имеющими военное назначение.
Как на северном, так и на южном флангах войска союзников Германии должны были
всемерно поддерживать стремительное продвижение германских войск, действующих на
главных операционных направлениях.
Для наращивания ударов в ходе наступления имелся резерв Главного командования сухопутных войск — 21 пехотная, две танковые и одна моторизованная дивизии. В соответствии
с идеей нанесения главного удара на центральном — московском направлении — германское
командование включило в состав группы армий «Центр» большее, чем в других группах,
число танковых и пехотных дивизий вермахта. Сюда же направлялась половина всех резервов, намеченных к вводу в действие в первую очередь1. Кампанию предполагалось провести
«скоротечно», затратив на это не более 3–4 месяцев2.
В пяти советских приграничных округах (Ленинградский, Прибалтийский особый,
Западный особый, Киевский особый и Одесский) к началу войны было 186 дивизий, насчитывавших в общей сложности 3 млн человек, 39 тыс. орудий и минометов, 11 тыс. танков и
9,1 тыс. самолетов3. Из них танков новых типов (КВ и Т-34) — 1475 ед., боевых самолетов
новых типов — 1540 ед., хотя общее превосходство в количестве танков и самолетов было у
советской стороны4.
22–25 июня 1941 г. военные округа были преобразованы в фронты: Ленинградский
военный округ — в Северный фронт (командующий генерал-лейтенант М. М. Попов),
Прибалтийский особый военный округ — в Северо-Западный фронт (командующий ге-

652

Начальник штаба
Верховного главнокомандования
вооруженными силами Германии
В. Кейтель

Командующий
группой армий «Север»
В. фон Лееб

Начальник Штаба оперативного
руководства вооруженных сил Германии
А. Йодль

Командующий
группой армий «Центр»
Ф. фон Бок

Командующий
группой армий «Юг»
Г. фон Рундштедт

653

нерал-полковник Ф. И. Кузнецов), Западный особый военный округ — в Западный фронт
(командующий генерал армии Д. Г. Павлов), Киевский особый военный округ — в Юго-Западный фронт (командующий генерал-полковник М. П. Кирпонос) и Одесский военный
округ — в Южный фронт (командующий генерал армии И. В. Тюленев). Морские границы
прикрывали флоты: Северный (командующий контр-адмирал А. Г. Головко), Балтийский
(командующий вице-адмирал В. Ф. Трибуц) и Черноморский (командующий вице-адмирал
Ф. С. Октябрьский).
В 23.30 21 июня 1941 г. руководство страны приняло решение о частичном приведении
войск приграничных округов в боевую готовность, поскольку противник мог перейти в наступление в ближайшие часы. Этот документ, известный как директива наркома обороны
№ 1, не давал разрешения на ввод в действие плана прикрытия госграницы в полном объеме,
поскольку предписывал «не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие
вызвать крупные осложнения…»5. На оповещение войск (из-за сложностей связи, шифровки
и расшифровки документа) ушло до двух и более часов. Вместо простого и ясного сигнала
приступить к выполнению плана прикрытия войска получили зашифрованный приказ с
оговорками ограничительного характера, что вносило в действия советского командования элемент неопределенности и усложнило положение войск Красной армии с началом
агрессии.
22 июня 1941 г. первыми приняли на себя удары противника советские пограничники
и передовые части войск прикрытия, ПВО армии и флота. Отражая превосходящие силы
врага, личный состав многих пограничных застав полностью погиб. Войска прикрытия,
которые с ходу вводились в сражения, несли большие потери. Немецкие войска вступали
в бой полностью развернутыми, тогда как многие советские соединения продвигались к
фронту в походных колоннах.
В Москву первые сообщения о вторжении поступили от пограничников. «Наступление
по всему фронту. Части погранохраны ведут бой… — докладывало командование белостокского пограничного участка в Главное управление пограничных войск. — Немцы наступают
Кретинга… Белосток»6. Одновременно подобную информацию получил из западных приграничных округов и Генеральный штаб. Около 4 часов утра его начальник генерал Г. К. Жуков
доложил И. В. Сталину о случившемся.
Видимо, памятуя о своих предупреждениях накануне войны, начальник Генерального
штаба РККА генерал армии Г. К. Жуков выделил в оперативной сводке № 1, подготовленной
всего шесть часов спустя после начала агрессии, факт упреждения врагом наших войск в
развертывании. В этом сухом документе, в частности, констатировалось: «В 4.00 22.06.1941 г.
немцы без всякого повода совершили налет на наши аэродромы и города и перешли границу
наземными войсками…
1. Северный фронт. Противник звеном самолетов типа бомбардировщик нарушил границу и вышел в р-н Ленинграда и Кронштадта…
2. Северо-Западный фронт. Противник в 4.00 открыл арт. огонь и одновременно начал
бомбить аэродромы и города: Виндава, Либава, Ковно, Вильно и Шуляй…
3. Западный фронт. В 4.20 до 60 самолетов противника бомбардировали Гродно и Брест.
Одновременно на всей границе Западного фронта противник открыл артиллерийский огонь…
Наземными силами противник развивает удар из района Сувалки в направлении Голынка,
Домброва и из района Стоколув вдоль железной дороги на Волковыск. Наступающие силы
противника уточняются…
4. Юго-Западный фронт. В 4.20 противник начал обстрел пулеметным огнем наших
границ. С 4.30 самолеты противника ведут бомбардировку городов Любомль, Ковель, Луцк,
Владимир-Волынский… В 4.35 после артогня по району Владимир-Волынский, Любомль
наземные войска противника перешли границу развивая удар в направлении ВладимирВолынский, Любомль и Крыстынополь…
Командующие фронтами ввели в действие план прикрытия и активными действиями
подвижных войск стремятся уничтожить перешедшие границу части противника…»

654

Советские граждане слушают заявление Советского правительства
(22 июня 1941 г.)

Далее следовала фраза, появившаяся, несомненно, под диктовку Жукова: «Противник,
упредив наши войска в развертывании, вынудил части Красной армии принять бой в процессе
занятия исходного положения по плану прикрытия. Используя это преимущество, противнику удалось на отдельных направлениях достичь частного успеха». Подпись — начальник
Генерального штаба Красной армии7.
Более подробные сведения о перешедших в наступление вражеских армиях, их вероятных целях содержались в вечерней сводке Разведывательного управления Генштаба РККА от
22 июня 1941 г. Начальник Разведуправления генерал-лейтенант Ф. И. Голиков констатировал
ввод сходу противником в бой значительных сил, «а именно 37–39 пехотных, 5 моторизованных, 8 танковых дивизий, а всего 50–52 дивизий. Однако, — продолжал генерал, — это
составляет лишь примерно 30 % сил противника, сосредоточенных к фронту…». В конце
первого дня войны советская разведка достаточно верно, насколько это было возможно в
тех условиях, определила силы всей противостоящей приграничным округам вражеской
группировки. Чего нельзя сказать об оценке распределения сил вермахта по отдельным
направлениям. Так, считалось, что на Северо-Западном фронте — 29 дивизий, из них моторизованных 5, танковых 4–5; на Западном фронте в Варшавском районе — 31 дивизия,
из них 21 пехотная, 1 моторизованная, 4 танковых и 1 кавалерийская; на Юго-Западном
фронте (до Словакии) — 48 дивизий, из них 5 моторизованных и 6 танковых. Кроме того,
предполагалось наличие в Словакии и Прикарпатской Украине 13–15 немецких дивизий, в
Румынии — 33–35, из них 4 танковых, 11 моторизованных и 1 горнострелковой. Как можно
заметить, силы противника на главном — западном направлении, «в Варшавском районе»,
где и наносился основной удар, явно недооценивались.

655

При принятии последующих решений на проведение контрударов приграничных фронтов (что и было сделано вечером того же дня) очевидно не учитывалась вся совокупность
сведений, имевшихся в сводке Ф. И. Голикова. Разведка предупреждала, что «по направлению
главных ударов 22 июня видно, что противник имеет ближайшими целями:
а) охватить и уничтожить нашу белостокскую группировку и б) создать условия для окружения львовской группировки, пользуясь в обоих случаях своим охватывающим положением
на белостокском и львовском выступах.
Активные действия в направлении Вильно и Ковно, ведущиеся одновременно с ударами на Гродно и Волковыск, очевидно преследуют цель разобщения Северо-Западного и
Западного фронтов»8.
Если из львовского выступа командованию Красной армии в начале июля все же удалось
вывести основную массу войск, то разрыв между Северо-Западным и Западным фронтами,
обозначившийся уже в первый день войны, стал одной из основных причин поражения сил
РККА под Белостоком и Минском.
Действительно, сразу после германского вторжения особенно тяжелое положение сложилось в полосе Западного фронта под командованием генерала Д. Г. Павлова. Против него,
как было уже сказано, была развернута наиболее мощная группировка сил вермахта — группа
армий «Центр» фельдмаршала Ф. Бока.
Только через полтора часа после вторжения войск вермахта на советскую территорию
посол Германии в СССР Ф.-В. Шуленбург прибыл к народному комиссару иностранных дел
В. М. Молотову и передал ему официальную ноту своего правительства, в которой указывалось: «Ввиду нетерпимой далее угрозы, создавшейся для германской восточной границы
вследствие массированной концентрации и подготовки всех вооруженных сил Красной
армии, германское правительство считает себя вынужденным немедленно принять военные
контрмеры»9.
Вся страна узнала о нападении Германии только в 12 часов дня, когда с обращением к
народу от имени правительства выступил по радио заместитель председателя Совета народных комиссаров, нарком иностранных дел В. М. Молотов.
Столпившись у репродукторов, установленных на улицах и промышленных предприятиях, люди слушали речь Молотова, боясь пропустить хоть слово. На первых порах почти
никто из них не сомневался, что Красной армии потребуется всего лишь несколько недель,
чтобы разбить врага «малой кровью, могучим ударом». Трагизм положения в полной мере
не осознавало и военно-политическое руководство страны из-за отсутствия объективной
информации с фронта. Однако вскоре стало ясно, что военные действия на западных границах СССР — это отнюдь не крупномасштабная военная провокация Германии, а начало
войны — самой страшной и жестокой. «С рассветом 22 июня 1941 г. регулярные войска германской армии атаковали наши пограничные части на фронте от Балтийского до Черного
морей, — сообщалось населению страны в первой сводке Главного командования Красной
армии, — и в течение первой половины дня сдерживались ими. Во второй половине дня…
после ожесточенных боев противник был отбит с большими потерями. Только на гродненском и кристынопольском направлениях противнику удалось достичь незначительных
тактических успехов…»10
Уже в этой сводке с фронта в какой-то мере просматривался весь драматизм первых
приграничных сражений и боев, жесточайших по своему накалу и последствиям. Но тогда,
в первый день войны, еще никто не мог себе даже представить, какие огромные испытания
лягут на плечи каждого советского человека не только на фронте, но и в тылу.
Население Германии о начале новой войны узнало из обращения Гитлера к народу, которое в 5 часов 30 минут зачитал по берлинскому радио министр пропаганды Й. Геббельс11.
Судя по этому обращению, политическое руководство Германии стремилось оправдать агрессию в глазах мировой общественности, лишить СССР возможных союзников12. Однако как
руководители ведущих держав, так и большинство трезвомыслящих европейских политиков
ясно понимали,что заявления нацистов — всего лишь пропагандистский трюк.

656

Уже вечером 22 июня премьер-министр Великобритании У. Черчилль выступил с
заявлением о поддержке СССР в войне с нацистской Германией. «Нападение на Россию, — заявил он, — не более чем прелюдия к попытке завоевания Британских островов…
Поэтому опасность, угрожающая России, — это опасность, грозящая нам и Соединенным
Штатам…»13. Для уточнения позиций многих других государств мира, прежде всего стран
Британского содружества, привыкших традиционно ориентироваться на мнение Лондона, выступление Черчилля имело принципиальное значение. В определенном смысле оно
оказало влияние и на позицию Соединенных Штатов Америки14. Утром 23 июня исполняющий обязанности госсекретаря С. Уэллес по указанию президента Ф. Рузвельта сделал
официальное заявление об оказании помощи СССР. На следующий день и сам Рузвельт на
пресс-конференции в Белом доме заявил, что США окажут всяческую помощь СССР в его
борьбе против Германии, но заметил, что еще не известно, в какую форму она выльется15.
Да и уверенности в том, что Красная армия устоит в схватке с непобедимым вермахтом,
у лидеров Запада не было. Ведь уже 22 июня ударные группировки немецких войск добились на всех направлениях ощутимого успеха за счет решительной концентрации его
командованием в первом стратегическом эшелоне более 80 % всех сил, предназначенных
для восточной кампании — 130 дивизий, 8 бригад, 3350 танков, около 38 тыс. орудий и
минометов, основные силы авиации16.
Удар такой силы для войск всех западных приграничных округов явился полной неожиданностью. К подобному развитию событий они не были готовы. Не ожидали этого удара
и советские пограничники, которые первыми встали на пути немецких войск. Противник
рассчитывал за короткое время смять пограничные заставы, однако ему это не удалось. Пограничники стояли насмерть.
В крайне невыгодных условиях пришлось начать боевые действия соединениям и частям
прикрытия западных приграничных округов. Заранее не приведенные в боевую готовность,
они не смогли дать должный отпор врагу. Еще в половине второго ночи 22 июня штабы приграничных военных округов получили директиву наркома обороны № 1. Но, как уже было
отмечено выше, недостаточно конкретное содержание отданного распоряжения вызывало
множество вопросов у командиров всех степеней, а главное сковывало их инициативу. Так,
в директиве Прибалтийского особого военного округа указывалось 8-й и 11-й армиям:
«В течение ночи на 22 июня скрыто занять оборону основной полосы… Боевые патроны
и снаряды не выдавать… В случае провокационных действий немцев огня не открывать»17.
В 2 часа 25 минут подобные указания подчиненным армиям были отданы и военным советом
Западного особого военного округа.
Штабы армий, получив окружные директивы за несколько минут до начала войны, до
5–6 часов утра доводили это распоряжение до подчиненных соединений и частей. Поэтому лишь некоторые из них были своевременно приведены в боевую готовность. Сигналом
боевой тревоги большинству из них послужили первые разрывы артиллерийских снарядов
и авиационных бомб противника. Командующие 3-й и 4-й армиями Западного особого военного округа успели отдать командирам соединений только некоторые предварительные
распоряжения. В штабе 10-й армии директива была получена уже после начала военных
действий18. Причин было несколько. В ночь на 22 июня во всей приграничной полосе в результате действий диверсионных групп противника была в значительной степени нарушена
проводная связь в звене армия — корпус — дивизия19. Отсутствие заранее отработанных
документов по скрытому управлению войсками, низкая обеспеченность штабов радиосредствами, а также радиобоязнь приводили к тому, что этот вид связи ими практически
не использовался.
Бывший начальник штаба 11-й армии Северо-Западного фронта генерал И. Т. Шлемин
отмечал: «22 июня во второй половине дня с округом прервалась проводная и радиосвязь.
Найти округ было невозможно… Штаб округа, получая по радио шифротелеграммы от
армии, полагал, что шифровки идут от противника, и, боясь выдать свой замысел и свое
местонахождение, решил не отвечать на запросы армии»20. В результате первых массиро-

657

ванных ударов авиации противника по местам дислокации войск было уничтожено большое
количество средств связи и транспорта. Уже в первый часы войны командующий 3-й армией
генерал В. И. Кузнецов докладывал в штаб Западного фронта: «Проводная связь с частями
нарушена, радиосвязь до 8 часов не установлена»21. Аналогичное положение наблюдалось
и в штабе 14-го механизированного корпуса. Позднее его командир генерал С. И. Оборин
также сообщал в штаб Западного фронта: «Батальон связи на 70 % погиб 22 июня 1941 г.
утром, во время бомбардировки города Кобрина. Штаб 14-го мехкорпуса остался в составе
20 % штатного количества»22.
Не имея точной информации от войск о развитии событий, командиры и штабы оказались
не в состоянии оценить всю серьезность создавшейся обстановки. Установка наркома обороны в его директиве № 1 «не поддаваться ни на какие провокации» по-прежнему продолжала
действовать, что ограничивало решительные действия командиров соединений и частей
армий прикрытия. Так, командующий 3-й армией докладывал в штаб Западного фронта:
«Авиация противника бомбит Гродно, жду распоряжений генерала Павлова… артиллерийско-пулеметная стрельба со стороны немцев… жду указаний»23. Практически то же самое
отмечал командир 11-го стрелкового корпуса 8-й армии Северо-Западного фронта генерал
М. С. Шумилов: «Война началась в 4.00… мной немедленно было доложено командующему
8-й армией… Получил приказ: «Огня не открывать, на провокацию не поддаваться»24. Но
противник сам заставлял наши войска без приказа открывать ответный огонь.
Аналогично действовали командиры большинства соединений и частей и на других
участках прикрытия госграницы западных приграничных округов. Приказы «сверху» поступили значительно позднее. Так, Военный совет Западного фронта директиву командующим 3, 4 и 10-й армиями направил только в 5 часов 25 минут: «Ввиду обозначившихся со
стороны немцев массовых военных действий приказываю: поднять войска и действовать
по-боевому»25.
Трудновосполнимые потери от авиационных ударов противника понесла армейская
авиация, уничтоженная в большинстве своем на аэродромах. Массированным налетам подверглись 66 аэродромов, где дислоцировались наиболее боеспособные авиационные полки
западных приграничных округов26. Так, в 10-й смешанной авиационной дивизии 4-й армии
Западного фронта на аэродромах в районах Высокое и Пружаны было уничтожено более
70 % самолетов штурмового и истребительного авиационных полков27. В 7-й смешанной
авиационной дивизии 8-й армии Северо-Западного фронта к 15 часам оставалось всего
пять — шесть самолетов, остальные были уничтожены28. В результате советская авиация
потеряла за этот день свыше 1200 самолетов.
Уже с первых часов войны противник, воспользовавшись практически полным отсутствием зенитных средств в войсковых подразделениях ПВО, обеспечил себе господство в
воздухе. Командир 3-го механизированного корпуса генерал А. В. Куркин в одном из донесений командующему 8-й армией Северо-Западного фронта отмечал: «…Нет нашей авиации.
Противник все время бомбит»29.
Поднятые по тревоге войска западных приграничных военных округов стремились выйти в свои районы прикрытия, но, не имея сведений об обстановке, не зная, что происходит
на границе, еще в походных порядках подвергались ударам немецкой авиации и наземных
войск. Даже еще не вступив в соприкосновение с противником, они несли огромные потери.
По этому поводу командующий 3-й танковой группой генерал Г. Гот в отчетном документе
указывал: «Не было никаких признаков целеустремленного и планового управления войсками
противника в целом. Непосредственное управление войсками отличалось малоподвижностью, схематичностью… Ни один советский войсковой начальник не принимал самостоятельного решения уничтожать переправы и мосты»30.
В такой обстановке в 7 часов 15 минут штабы Северо-Западного, Западного и Юго-Западного фронтов получили директиву наркома обороны № 2, в которой командующим войсками
фронтов ставилась задача «Всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и
уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу»31. Однако в сложившихся

658

условиях этот приказ наркома был невыполним. Уже в 8 часов утра командующий группой
армий «Центр» фельдмаршал Ф. Бок докладывал командованию вермахта: «Наступление
продолжается успешно. На всем фронте наступления противник до сих пор оказывает незначительное сопротивление… противник на всех участках застигнут врасплох»32.
О сложности первого дня войны свидетельствуют документы. Так, командующий Северо-Западным фронтом генерал Ф. И. Кузнецов докладывал маршалу С. К. Тимошенко:
«Крупные силы танков и моторизованных частей прорываются на Друскеники. 128-я стрелковая дивизия большей частью окружена, точных сведений о ее состоянии нет… создать
группировку для ликвидации прорыва не могу. Прошу помочь»33. Начальник оперативного
управления Западного фронта генерал И. И. Семенов сообщал в Генеральный штаб: «По
всей границе ружейно-пулеметный и артиллерийский огонь… Проводной связи с армиями
не имеем»34. Некоторые соединения и части фронта уже в эти первые часы вели боевые
действия в окружении, связь с ними установить не удавалось. От командующего 3-й армией

Немецкие пикирующие бомбардировщики в небе Советского Союза

659

генерала В. И. Кузнецова штаб Западного фронта с начала войны и до 10 часов утра получил
всего три боевых донесения. От командующего 10-й армией генерала К. Д. Голубева за это же
время поступило всего одно сообщение, а командующий 4-й армией генерал А. А. Коробков
первое боевое донесение смог направить только в 6 часов 40 минут35.
Тем не менее командиры всех степеней и в этих тяжелейших условиях выводили подчиненные им соединения и части в свои районы прикрытия. Так, в полосе Западного фронта
из десяти соединений первого эшелона 3, 10 и 4-й армий три стрелковые дивизии все же
сумели выйти в свои районы оперативного предназначения. В полосе Юго-Западного фронта
первыми к государственной границе вышли передовые части 26-й армии.
Всего на прикрытие границы 22 июня были выведены в основном на флангах советскогерманского фронта 14 дивизий из 57 запланированных соединений первого эшелона36. Они
вступали в бой с ходу, вели оборону в широких полосах, в одноэшелонных боевых порядках,
порой на не оборудованной в инженерном отношении местности, к тому же без существенной поддержки артиллерии, без должного авиационного прикрытия и зенитных средств,
имея ограниченное количество боеприпасов. В связи с этим они с большими потерями
вынуждены были отходить.
Однако боевые действия, развернувшиеся на огромном фронте, сразу же показали
командованию вермахта, что разгром Красной армии не станет для него легкой прогулкой.
В десятитомном труде, подготовленном немецкими военными историками, «Германский
рейх и Вторая мировая война», признается, что «вопреки ожиданиям уже в первый день
наступления обнаружилось, что противник имел достаточно времени подтянуть свои оборонительные силы и оказался способен осуществлять сильные контратаки»37.
Тем не менее к середине дня 22 июня ударным группировкам вермахта удалось создать
большой разрыв на смежных флангах Северо-Западного и Западного фронтов, в который и
устремилась 3-я танковая группа генерала Г. Гота. Не зная истинного положения дел, командующий Северо-Западным фронтом генерал Ф. И. Кузнецов докладывал наркому обороны,
что соединения 11-й армии продолжают сдерживать противника, хотя в действительности
они с большими потерями поспешно и неорганизованно отступали38.
Ближе к вечеру наиболее угрожаемое положение сложилось в полосе Западного фронта.
Его командование, еще не осознавшее угрозу глубокого двустороннего охвата войск фронта
танковыми соединениями противника, в большей степени было обеспокоенно обстановкой на северном фасе белостокского выступа, где противник рвался к Гродно. Положение
на брестском направлении оценивалось им как более или менее устойчивое. Однако уже к
исходу дня соединения и части 4-й армии были отброшены от границы на 25–30 км, а передовым танковым частям противника удалось продвинуться еще глубже — на 60 км и занять
Кобрин. Не разобравшись в обстановке, командующий войсками фронта генерал Д. Г. Павлов
в 17 часов направил в Генеральный штаб донесение, которое по существу дезориентировало политическое и военное руководство страны: «Части Западного фронта в течение дня
22.6.41 г. вели сдерживающие бои… оказывая упорное сопротивление превосходящим силам
противника… Части 4-й армии вели оборонительные бои предположительно на рубеже…
Брест, Влодава»39. В действительности войска Западного фронта продолжали разрозненными
группами поспешно отходить на восток.
На основании донесений штабов Северо-Западного и Западного фронтов, не вполне
представляя себе реально складывающуюся обстановку, нарком обороны и начальник Генерального штаба пришли к заключению, что в основном бои ведутся вблизи границы. В то
время их больше всего беспокоило положение на гродненском направлении, где уже наблюдался глубокий охват белостокского выступа с севера. Из-за дезориентирующих докладов
штаба Западного фронта нарком обороны и начальник Генерального штаба явно недооценили
мощную группировку противника, наносившую удар из района Бреста.
Пытаясь переломить ход событий и полагая, что для ответного удара сил вполне достаточно, Главное командование в 21 час 15 минут направило командующим войсками Северо-Западного, Западного, Юго-Западного и Южного фронтов директиву № 3, в которой требовало

660

нанести мощные контрудары по вторгшимся группировкам врага40. Однако, нацеливая их на
разгром вражеских группировок, представлявших наибольшую опасность в полосе каждого
фронта, Генеральный штаб не учел трудности, которые неизбежно возникли бы у командования фронтами при организации и подготовке ударов по врагу в течение одной ночи.
Реальная обстановка, которая сложилась к исходу первого дня войны на всем советскогерманском фронте, оказалась гораздо сложнее, чем это было известно военно-политическому руководству страны. Поэтому требования Главного командования уже не могли быть
исполнены.
А в это время все более критическим становилось положение войск Западного фронта.
«Противник, обойдя правый фланг армии, наносит удар на лидском направлении… — докладывал командующий 3-й армией генерал Кузнецов в штаб фронта, — мы никаких резервов не
имеем, и парировать удар нечем»41. К исходу первого дня войны войска Северо-Западного,
Западного и Юго-Западного фронтов под неослабевавшим натиском врага вынуждены были
отступать, ведя арьергардные бои.
По-иному происходили события 22 июня на флангах советско-германского фронта, где
противник активности не проявлял или действовал ограниченными силами. Это позволило
советским войскам, действовавшим в сравнительно спокойной обстановке, выдвинуться к
границе и занять рубежи обороны согласно планам прикрытия.
В целом к концу первого дня военных действий на западном направлении для Красной
армии сложилась крайне тяжелая обстановка. Противник упредил соединения и части
прикрытия в занятии оборонительных полос и рубежей. К исходу дня передовые отряды
немецких 2-й и 3-й танковых групп вклинились в оборону советских войск на глубину 60 км.
Тем самым они начали охватывать с севера и юга основные силы Западного фронта и создали
благоприятные условия для своих войск, действовавших на других направлениях.
Так заканчивался первый день войны. Под натиском превосходивших сил врага советские
войска с боями отступали. Впереди у них была война, которая продолжалась 1418 дней и
ночей. В ходе Великой Отечественной войны, несомненно, были для нашей страны и более
судьбоносные дни, однако тот первый день навсегда останется в памяти народа.
1941 год еще хранит многие тайны. «В нем, — как отмечали авторы труда «1941 год —
уроки и выводы», — заложен узел противоречий, порождающий массу проблемных вопросов,
которые до сих пор остаются либо не раскрытыми глубоко, либо преподносятся субъективно.
К этому периоду относится и один из главных вопросов истории — как могло это все случиться, каковы причины и истоки?»42 Вышло в свет двухтомное издание, подготовленное
российскими, украинскими и белорусскими учеными, «1941 год. Страна в огне»43 — еще
один труд, в котором на основе новых, недавно рассекреченных документов делается попытка раскрыть истоки катастрофы. 1941 год дал нашим народам чрезвычайно горький, но
поучительный опыт отражения внезапного и вероломного нападения врага. Наша общая
задача — знать и не забывать эти уроки.

ПРИМЕЧАНИЯ
1
Стратегический очерк Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. М., 1961. С. 54–58. История
Второй мировой войны 1939–1945. Т. 3. М., 1974. С. 330, 331.
2
1941 год: уроки и выводы. М., 1992. С. 21.
3
Киселев О. Н. Приграничные сражения 1941 г. // Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Иллюстрированная энциклопедия. М., 2005. С. 439.
4
Канун и начало войны. Документы и материалы. Л., 1991. С. 352; Якушевский А. С. Особенности
подготовки вермахта к нападению на СССР // Военно-исторический журнал. 1989. № 5. С. 75.
5
ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2513. Д. 71. Л. 69.
6
Архив ФСБ РФ. Ф. 3. Оп. 8. Д. 1712. Л. 250.
7
Великая Отечественная война — день за днем: по материалам рассекреченных оперативных сводок
Генерального штаба Красной армии. Т. 1. М., 2008. С. 17, 18.
8
ЦАМО РФ. Ф. 16. Оп. 1071. Д. 38. Л. 7–9.
9
АВП РФ. Ф. 06. Оп. 3. П. 1. Д. 5. Л. 12–15.
10
1941 год: уроки и выводы. С. 106; Правда. 1941, 23 июня.
11
История дипломатии. Т. IV. М., 1975. С. 184.
12
ГАРФ. Ф. 4459. Оп. 26. Д. 2. Л. 52–65.
13
Churchill W. The Second World War. Vol. 3. L., 1951. P. 333.
14
Ржешевский О. А. Сталин и Черчилль: Встречи. Беседы. Дискуссии: Документы, комментарии.
1941–1945. М., 2004. С. 14.
15
Советско-американские отношения 1939–1945. М., 2004. С. 132–135.
16
Стратегический очерк Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. М., 1961. С. 56, 57.
17
ЦАМО РФ. Ф. 21. Оп. 1394. Д. 23. Л. 25, 26.
18
Там же. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 206. Л. 2.
19
Христофоров В. С. Первые дни войны по документам Центрального архива ФСБ России. Испытание. Т. VII. М., 2011. С. 169, 170.
20
ЦАМО РФ. Ф. 15. Оп. 977441. Д. 2. Л. 478.
21
Там же. Ф. 208. Оп. 3038. Д. 12. Л. 2.
22
Там же. Оп. 2511. Д. 36. Л. 13.
23
Там же. Д. 195. Л. 7.
24
Там же. Ф. 15. Оп. 977441. Д. 2. Л. 469.
25
Там же. Ф. 113. Оп. 3273. Д. 2. Л. 148.
26
Там же. Ф. 15. Оп. 881474. Д. 5. Л. 97; Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Band 4. S. 652, 653.
27
Сандалов Л. М. Боевые действия войск 4-й армии в начальном периоде Великой Отечественной
войны. М., 1961. С. 67.
28
ЦАМО РФ. Ф. 15. Оп. 977441. Д. 2. Л. 469.
29
Там же. Ф. 344. Оп. 5564. Д. 1. Л. 77.
30
Там же. Ф. 500. Оп. 12478. Д. 231. Л. 5–7.
31
Там же. Ф. 132а. Оп. 2642. Д. 41. Л. 1, 2.
32
Там же. Ф. 500. Оп. 12454. Д. 134. Л. 143.
33
Там же. Ф. 221. Оп. 1394. Д. 23. Л. 123, 124.
34
Там же. Ф. 208. Оп. 2454. Д. 26. Л. 85, 86.

662

35

Там же. Оп. 2511. Д. 36. Л. 1.
Гареев М. А. Неоднозначные страницы войны. М., 1995. С. 139.
37
Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkriеg. Bd. 4. Stuttgart, 1983. S. 456.
38
ЦАМО РФ. Ф. 221. Оп. 3928. Д. 6. Л. 38.
39
Там же. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 156. Л. 1.
40
Там же. Ф. 48а. Оп. 1554. Д. 90. Л. 260–262.
41
ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 3038. Д. 15. Л. 12.
42
1941 год: уроки и выводы. С. 3.
43
1941 год. Страна в огне. В 2 кн. М., 2011.
36

Мобилизация сил страны на отпор врагу
Перестройка системы государственного управления
С нападением гитлеровской Германии Советский Союз стал быстро обретать черты воюющего государства, где все подчинялось достижению одной цели — отражению фашистской
агрессии.
Начало этому процессу было положено в первый же день войны: Президиум Верховного Совета СССР своим указом объявил мобилизацию военнообязанных на территории
14 военных округов из 17, а также ввел военное положение в Карело-Финской, Эстонской,
Латвийской, Белорусской, Украинской ССР и некоторых западных областях Российской
Федерации.
В целях превращения страны в единый военный лагерь Совнарком СССР и ЦК
ВКП(б) 29 июня 1941 г. направили партийным и советским организациям прифронтовых
областей директиву, содержавшую программу чрезвычайных мер по перестройке страны
на военный лад. В кратчайшие сроки намечалось завершить мобилизацию, обеспечить
подготовку резервов, эвакуировать из угрожаемых районов население и материальные
ценности, организовать в новых районах производство боевой техники и вооружения, а в
занятых врагом районах развернуть широкую партизанскую войну. В навязанной фашистской Германией войне, подчеркивалось в директиве, «решается вопрос о жизни и смерти
Советского государства, о том — быть народам Советского Союза свободными или впасть
в порабощение»1.
Обрушившиеся на страну тяжелейшие испытания потребовали коренным образом
перестроить систему государственного управления. В довоенный период значимость заблаговременного определения, какой облик приобретет управление страны в случае войны,
недооценивалась, поэтому после 22 июня 1941 г. его формирование осуществлялось спешно,
методом проб и ошибок, путем многочисленных реорганизаций и кадровых перестановок,
что приводило к большим людским и материальным потерям.
«Отсутствие системы мы прочувствовали с особой остротой в первые дни Великой
Отечественной войны, — вспоминал член Советского правительства нарком ВМФ адмирал
Н. Г. Кузнецов. — Государственная машина, направленная по рельсам невероятности нападения Гитлера, вынуждена была остановиться, пережить период растерянности и потом
повернуть на 180 градусов. Последствия этого пришлось исправлять на ходу ценою больших
жертв»2.
В соответствии с требованиями военного времени перестраивалась организационная
структура, изменялось содержание деятельности, совершенствовались методы и стиль работы
органов государственной власти, государственного и военного управления и руководящих
должностных лиц. Остановить нашествие, а затем и победить врага можно было лишь в том

664

случае, если все звенья государственного управления работали бы как единый механизм,
обеспечивая точное и своевременное исполнение всей управленческой вертикалью решений
высших органов власти. В условиях резкого перехода от мира к войне на первый план выходили: способность органов государственной власти и управления к быстрой перестройке
на военный лад, разумное сочетание жесткого централизма и инициативы снизу, высокая
исполнительская дисциплина, строгий спрос за порученное дело, компетентность лиц, занятых управлением страной и Вооруженными силами.
Чрезвычайные испытания, обрушившиеся на страну, потребовали и чрезвычайных организационных форм государственного управления. 30 июня 1941 г. постановлением Президиума Верховного Совета СССР, Совета Народных Комиссаров СССР и ЦК ВКП(б) был
образован Государственный Комитет Обороны (ГКО) в составе: И. В. Сталин (председатель),
В. М. Молотов (заместитель председателя), К. Е. Ворошилов, Г. М. Маленков, Л. П. Берия3.
Этот орган не был предусмотрен Конституцией СССР, его учреждение диктовалось экстремальными условиями катастрофического начала войны, необходимостью скорейшей мобилизации всех сил на отпор врагу и требованиями максимальной централизации руководства
страной.
ГКО был наделен всей полнотой власти, его решения и распоряжения были обязательны
для всех государственных, военных органов, партийных комитетов и общественных организаций, всех граждан страны.
Как следствие, претерпели серьезные перемены конституционные органы государственной власти и управления — Верховный Совет СССР и Совнарком СССР: они заняли
подчиненное по отношению к ГКО положение, их функции и полномочия стали быстро
сужаться. Так, до конца 1941 г. не состоялось ни одной сессии Верховного Совета СССР. Что
касается Президиума Верховного Совета, то его роль свелась к оформлению в виде указов
тех решений, которые по Конституции СССР относились к компетенции высшего законодательного органа, — о введении военного положения, общей и частичной мобилизации в
Вооруженные силы и других. Формальный глава государства — председатель Президиума
Верховного Совета СССР М. И. Калинин не входил в состав ГКО.
Совнарком СССР, несмотря на то что его возглавлял И. В. Сталин, также видоизменил
былую роль. СНК, обладавший разветвленным аппаратом наркоматов и действовавших при
нем комитетов, стал проводником линии ГКО, в первую очередь в обеспечении экономической составляющей, организуя эвакуацию промышленных предприятий на восток, налаживая
производство продукции невоенного назначения, руководя кредитной и денежной системами, решая другие вопросы. Из ведения СНК в прямое подчинение ГКО были переданы
наркоматы оборонного профиля (авиационной, танковой боеприпасов, вооружения, минометного вооружения, судостроительной промышленности), наркоматы железнодорожного
и водного транспорта (путей сообщения, морского флота, речного флота), а также Главное
управление Северного морского пути при СНК СССР, промышленные наркоматы — черной
металлургии, цветной металлургии, угольной, нефтяной, химической, резиновой, целлюлозной и бумажной, электротехнической промышленности и Наркомат электростанций
СССР. Стиль и методы работы СНК и подчиненных ему наркоматов приобрели еще более
выраженный, чем до войны, административно-командный облик.
Важную роль в новой конфигурации органов власти играла Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков). В условиях фактического сращивания партийного и государственного аппарата о ее руководящих органах обоснованно говорить как об одном из
ключевых звеньев государственного управления СССР. На практике ни ЦК ВКП(б), ни тем
более его политбюро не были в подчинении ГКО. Исполнять его решения и распоряжения
являлось обязательным только для нижестоящих партийных органов. Тем не менее и роль,
и стиль деятельности руководящих органов ВКП(б) с началом войны также изменились.
Собственно внутрипартийная работа ушла на второй план, многие уставные нормы явочным
порядком были отменены: прекратились или стали значительно реже проводиться пленумы,
конференции и собрания, выборность заменялась кооптацией и т. п. Партийные кадры, в

665

том числе высшего звена, направлялись на решение задач, связанных с организацией отпора
захватчикам.
Фактически в ГКО из политбюро ЦК ВКП(б) переместился центр политической власти.
Тем не менее было бы опрометчивым утверждать, что руководящие партийные органы были
отодвинуты от властных рычагов. Следует учесть, что ГКО действовал строго в рамках тех
политических целей и задач, которые определялись политбюро. Показательно также, что
все входившие в состав ГКО лица были членами или кандидатами в члены политбюро ЦК
ВКП(б), а действовавшие на местах городские комитеты обороны возглавлялись секретарями
горкомов и обкомов ВКП(б).
Политбюро ЦК ВКП(б) рассматривало чрезвычайно широкий круг вопросов: от мобилизации военнообязанных и объявления военного положения до присвоения высших воинских званий. Все важнейшие партийные и государственные вопросы, в том числе кадровые
назначения в высшем звене, за исключением тех, которые входили в компетенцию только
ГКО, предварительно рассматривались в Политбюро (если не на заседаниях, то опросным
порядком) и скреплялись подписью генерального секретаря. Значительная часть принятых
решений оформлялась в виде постановлений ГКО, указов Президиума Верховного Совета
СССР, постановлений Совнаркома СССР, а в ряде случаев — как совместные постановления
СНК СССР, Президиума Верховного Совета СССР и ЦК ВКП(б).
Так что чрезвычайный характер ГКО не отменял, а лишь несколько видоизменил руководящую роль компартии в столь ответственный для страны исторический момент и обозначил
практически полное сращивание высших партийно-государственных инстанций.
Кардинальному изменению подверглись не только организационная структура, но и
содержание деятельности высших органов государственной власти. Общую задачу организации отпора гитлеровской агрессии Государственный Комитет Обороны решал на трех
основных направлениях.
Осуществляя политико-административное управление, ГКО принимал меры к укреплению правопорядка в стране и воинской дисциплины, устанавливал порядок эвакуации населения и промышленного потенциала, регулировал вопросы межгосударственных отношений,
в т. ч. создания на территории СССР иностранных военных формирований, определял меры
по выселению в отдаленные районы страны отдельных групп населения.
Решая задачи военно-стратегического руководства Вооруженными силами, ГКО определял общую численность армии и флота, соотношение видов Вооруженных сил и родов
войск, объем и сроки призывов и мобилизаций, принимал решения о формировании новых
частей, соединений, объединений и об изменении организационной структуры штатов уже
существующих, осуществлял назначение высшего командного состава.
Обеспечивая военно-хозяйственное управление страной, ГКО определял параметры
развития военной экономики, утверждал планы и организовывал производство оружия,
боевой техники и другой продукции военного назначения, принимал меры к строительству
оборонительных рубежей, устанавливал нормы снабжения, решал иные задачи в условиях
начавшейся войны.
Большую часть своих усилий ГКО посвятил решению именно военно-экономических
проблем: из 10 тыс. постановлений на них приходится две трети.
Центр сосредоточения своих усилий в военно-хозяйственной области — форсированное
производство боевой техники и вооружения — ГКО продемонстрировал уже своим постановлением № 1сс от 1 июля 1941 г. «Об организации производства средних танков Т-34 на
заводе «Красное Сормово»4. Перед Наркоматом судостроительной промышленности была
поставлена задача с 1 августа 1941 г. начать производство тридцатьчетверок, доведя к концу
года их выпуск до 700–750, а в 1942 г. — до 3 тыс. танков. Наркоматы среднего машиностроения и черной металлургии обязывались своевременно и в необходимом количестве
поставить авиамоторы М-17, устанавливавшиеся на танках, и бронелисты. О значении,
которое ГКО придавал выполнению этой задачи, свидетельствует тот факт, что в г. Горький для реализации постановления были откомандированы наркомы В. А. Малышев и

666

Государственный Комитет Обороны СССР
(состав на 30 июня 1941 г.)

Председатель ГКО
И. В. Сталин

К. Е. Ворошилов

Заместитель председателя ГКО
В. М. Молотов

Г. М. Маленков

Л. П. Берия

667

И. И. Носенко. Постановлением № 2сс, принятым в тот же день, ГКО перевел Челябинский
тракторный завод, подведомственный Наркомату среднего машиностроения, на выпуск
тяжелых танков КВ-1.
Стремительное продвижение вермахта вглубь советской территории, утрата значительной
части производственного потенциала в связи с вражеской оккупацией советских земель на
западе страны, необходимость эвакуации оттуда важнейших производств вызвали резкое
снижение выпуска боевой техники и вооружения. Действующая армия с первых же дней
войны стала испытывать острый недостаток техники, вооружения, боеприпасов, горючего.
В связи с этим ГКО 14 июля 1941 г. поручил председателю Госплана Н. А. Вознесенскому
совместно с руководителями промышленных наркоматов «разработать военно-хозяйственный план обеспечения обороны страны, имея в виду использование ресурсов и предприятий,
существующих на Волге, в Западной Сибири и на Урале, а также ресурсов и предприятий,
вывозимых в указанные районы в порядке эвакуации»5.
«Военно-хозяйственный план на IV квартал 1941 г. и на 1942 г. по восточным и тыловым
районам СССР» был рассмотрен и утвержден 16 августа 1941 г. Его выполнение позволило
обеспечить перестройку всего народного хозяйства на военный лад и нарастить военноэкономический потенциал.
Для осуществления эвакуации населения, учреждений, военных и иных грузов, оборудования предприятий и других ценностей 24 июня 1941 г. был учрежден Совет по эвакуации
под председательством наркома путей сообщения Л. М. Кагановича. 16 июля постановлением
ГКО совет был переформирован, а его руководителем назначен первый секретарь ВЦСПС
Н. М. Шверник6.
Усилиями Совета по эвакуации к концу 1941 г. на восток (в Поволжье, на Урал, в Западную и Восточную Сибирь, Казахстан и Среднюю Азию) было вывезено около 2,6 тыс.
предприятий. На этой базе в восточных районах СССР быстрыми темпами создавалась
военно-промышленная база. В тыловые районы были эвакуированы более 12 млн человек7.
Из первых наиболее значительных решений ГКО по военно-стратегической проблематике следует назвать постановление № 83сс от 10 июля 1941 г. о создании главных командных
направлений — Северо-Западного (главнокомандующий К. Е. Ворошилов), Западного
(главнокомандующий С. К. Тимошенко) и Юго-Западного (главнокомандующий С. М. Буденный). Постановление отразило поиск руководством страны, поначалу недооценивавшим
значение Ставки Главного (Верховного) Командования и Генерального штаба ВС СССР,
промежуточных звеньев для оперативно-стратегического управления фронтами.
В основу деятельности Государственного Комитета Обороны был положен принцип
строжайшей персональной ответственности. Сразу же после назначения на свой пост каждый член ГКО получил конкретное задание и строго отвечал за порученный участок. Так, на
В. М. Молотова была возложена ответственность за выпуск танков, на Г. М. Маленкова — за
выпуск самолетов, авиамоторов и формирование авиационных частей, А. И. Микоян ведал
снабжением действующей армии боеприпасами, продовольствием и обмундированием,
К. Е. Ворошилов курировал формирование новых воинских частей и соединений. Как вспоминал Г. К. Жуков, И. В. Сталин лично обязал командующих родами войск подключиться к
членам ГКО и помогать им в работе по выполнению программы производства определенной
военной продукции точно в назначенное время и нужного качества8.
Что касается методов управления, то высшее государственное руководство шло по линии
их ужесточения. Доминирующим был административно-командный, директивный метод:
привычный для кадров еще по довоенному времени, он оказался наиболее адекватным
условиям войны.
Собственного аппарата ГКО не имел и опирался на существовавшие управленческие
и общественные органы, а также своих уполномоченных в крупных городах, на важнейших промышленных объектах, железных дорогах, стройках. Кроме того, осенью 1941 г. в
65 прифронтовых городах в соответствии с постановлениями ГКО от 22, 23 октября, 3 и
18 ноября 1941 г. были созданы комитеты обороны, в состав которых вошли председатели

668

исполкомов Советов депутатов трудящихся, начальники гарнизонов, руководители органов безопасности во главе с секретарями обкомов или горкомов партии. Они приступали
к работе, не имея опыта. По-разному проходило их становление, различной была и эффективность их работы. Тем не менее они, не подменяя существовавшие на местах органы
власти, партийные комитеты и общественные организации, смогли обеспечить реализацию
единой линии Центра в решении задач, носивших общегосударственный характер, — по
производству и ремонту боевой техники и вооружения, эвакуации производственно-экономического потенциала и трудовых ресурсов, мобилизации в ряды Вооруженных сил и
на трудовой фронт, организации добровольческих формирований, строительству оборонительных сооружений и других9.
По существу неограниченными правами обладали уполномоченные ГКО, деятельность
которых заключалась в жесточайшем контроле на местах над выполнением постановлений
ГКО по выпуску военной продукции. Всем органам власти и управления предписывалось
оказывать им максимальное содействие, их требования должны были выполняться неукоснительно. По свидетельству А. И. Микояна, уполномоченные ГКО были наделены «всеми
правами ГКО в области снабжения фронта…»10.
В историческую литературу проникло утверждение, будто ГКО был виртуальным органом, в реальности не существовавшим, а за аббревиатурой, призванной якобы служить
лишь имитацией коллективного руководства, скрывалась единоличная власть И. В. Сталина. Немыслимую ранее степень концентрации власти в руках одного человека отрицать
бессмысленно. Однако нет никаких оснований говорить и о некоей виртуальности ГКО на
основании того, что ГКО не имел аппарата, а его работа была лишена привычного бюрократического сопровождения (заседания ГКО даже не протоколировались).
Обратимся к авторитету Г. К. Жукова, который в силу служебных обязанностей начальника Генерального штаба, а позднее — заместителя Верховного Главнокомандующего
регулярно участвовал в работе высшего органа власти времен войны. «На заседаниях ГКО,
которые проходили в любое время суток, как правило, в Кремле или на даче И. В. Сталина,
обсуждались и решались важнейшие вопросы, — вспоминал маршал. — Планы военных
действий рассматривались Политбюро Центрального Комитета партии и Государственным
Комитетом Обороны. На заседания приглашались народные комиссары, которым предстояло
принять участие в обеспечении операций. Это позволяло, когда появлялась возможность,
сосредоточить огромные материальные силы на важнейших направлениях, проводить единую линию в области стратегического руководства и, подкрепляя ее организованным тылом,
увязывать боевую деятельность войск с усилиями всей страны»11.
Маршал вспоминал также, что заседания ГКО проходили в деловой атмосфере, нередко
возникали острые споры, при этом мнения высказывались определенно и резко. Если к единому мнению прийти не удавалось, создавали комиссию из представителей крайних сторон,
которой и поручалось доложить согласованные предложения на следующем заседании.
В зависимости от содержания принятые членами ГКО решения оформлялись в виде
постановлений ГКО, СНК СССР, директив ЦК ВКП(б), указов Президиума Верховного
Совета СССР, а если вопросы касались вооруженной борьбы и военного строительства, то
директив Ставки Верховного Главнокомандования и приказов наркома обороны СССР.
С началом боевых действий на советско-германском фронте перестройке подверглись
и органы высшего военного руководства. Сделано это было, увы, с опозданием. Хотя до
войны советская военная наука придерживалась аргументированного представления о том,
что структура управления Вооруженными силами с началом войны не должна претерпевать
серьезных изменений, должны лишь измениться функции путем перевода органов управления с мирного на военное положение, на практике время было упущено12.
Ряд крупных советских военачальников и военных историков обоснованно считали
что запаздывание с формированием системы стратегического управления Вооруженными
силами, способной функционировать в случае войны, дорого обошлось нашему народу. Со
свойственной ему прямотой Маршал Советского Союза Г. К. Жуков писал: «Отсутствие у

669

нас высшего органа военного руководства, каким должна была быть Ставка в момент нападения фашистской Германии, естественно, не могло вначале не отразиться на управлении
войсками, результатах первых операций и общей оперативно-стратегической обстановке»13.
Наркомат обороны еще весной 1941 г. ставил перед И. В. Сталиным вопрос о создании
Ставки Главного Командования и проведении с ее участием стратегических командноштабных учений на рубеже Валдай — Орша — Гомель — р. Псел, но понимания не нашел.
Проект указа Президиума Верховного Совета СССР о создании нового органа стратегического военного управления был подготовлен Генеральным штабом в день начала войны.
23 июня 1941 г. постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) Ставка Главного Командования
была наконец образована. В ее состав вошли С. М. Буденный, К. Е. Ворошилов, Н. Г. Кузнецов, В. М. Молотов, И. В. Сталин, С. К. Тимошенко, Г. К. Жуков14. Вождь отказался встать
во главе Ставки, и ее возглавил нарком обороны маршал Тимошенко.
Говорить о полноценности нового органа военного управления, его соответствии грозным
испытаниям, обрушившимся на страну, трудно. В силу утвердившегося в стране устройства
власти руководящая роль С. К. Тимошенко носила номинальный характер, поскольку нарком
не мог принять сколько-нибудь самостоятельных решений ни в части управления войсками, ни в части использования стратегических резервов в Вооруженных силах, тем более в
стране в целом. Необходимость согласования принятых решений с высшим политическим
руководством крайне осложняла управление военными действиями и приводила к непроизводительной трате столь драгоценных времени и сил.
10 июля постановлением ГКО пост председателя Ставки был упразднен, а она сама
преобразована в Ставку Верховного Командования. Вместо адмирала Н. Г. Кузнецова в ее
состав был включен маршал Б. М. Шапошников. Только 8 августа она обрела необходимый
статус, будучи преобразованной в Ставку Верховного Главнокомандования при одновременном назначении И. В. Сталина (который 19 июля стал народным комиссаром обороны) ее
председателем и Верховным Главнокомандующим.
Это произошло лишь на 48 сутки войны, таким образом, в течение первых, едва ли не
самых тяжелых полутора месяцев действующая армия оказалась заложницей поиска наиболее приемлемого механизма управления Вооруженными силами, что не могло не умножить
поражения и потери.
Посредством Ставки Верховного Главнокомандования на протяжении всей войны ГКО
осуществлял стратегическое руководство вооруженной борьбой с гитлеровской Германией и
ее союзниками. В круг основных дел, которыми она занималась, входили: оценка стратегической обстановки и подготовка для ГКО предложений о перспективах и целях вооруженной
борьбы; разработка планов военных кампаний и важнейших операций; выявление резервов
для создания необходимых группировок войск; постановка задач фронтам и флотам, объединениям ВВС и войск ПВО, организация взаимодействия между ними, управление их
действиями; всестороннее материально-техническое обеспечение операций; определение
на основе обобщения опыта войны наиболее целесообразных способов ведения боя и операции; согласование действий Красной армии и войск союзников; участие врасстановке
командно-политических кадров; совершенствование организационной структуры войск;
материально-техническое обеспечение армии и флота и другие.
В повседневной практике формальные грани между ГКО и Ставкой нередко стирались.
Этому способствовало и то обстоятельство, что во главе них стояло одно и то же лицо. На
совещания в ГКО часто приглашались члены Ставки, и наоборот — в Ставке при рассмотрении важных вопросов присутствовали члены ГКО. Подобно ГКО, Ставка не имела своего
специального помещения и аппарата, опираясь в повседневной работе только на Генеральный
штаб. Не было и заседаний в привычном понимании этого слова с обязательным протоколированием их хода. По свидетельству маршала А. М. Василевского, за более чем 30-месячный
период его службы в должности начальника Генерального штаба, а в дальнейшем и в бытность
членом Ставки она полностью в утвержденном составе ни разу не собиралась. Это, однако,
не дает оснований считать, что Ставка ВГК существовала лишь на бумаге.

670

Отвечая на такого рода предположения, А. М. Василевский писал: «Была ли Ставка постоянно действующим органом при Верховном Главнокомандующем? Да, была. Но при этом надо
представить себе, что работа ее строилась по-особому. Верховный Главнокомандующий для
выработки того или иного оперативно-стратегического решения или для рассмотрения других
важных проблем, касающихся ведения вооруженной борьбы, вызывал к себе ответственных
лиц, имевших непосредственное отношение к рассматриваемому вопросу (тут могли быть
члены и не члены Ставки), и здесь принимались необходимые решения, которые тотчас же
и оформлялись в виде директив, приказов или отдельных распоряжений Ставки. Понимать
под Ставкой орган, постоянно заседавший в буквальном смысле слова при Верховном Главнокомандующем в том составе, в каком он был утвержден, нельзя. Ведь большинство из ее
членов выполняли одновременно другие ответственные обязанности, часто находясь далеко
за пределами Москвы, главным образом на фронте. Но вот что было постоянно: каждый из
членов Ставки держал с Верховным Главнокомандующим связь. Сталин знал, сколь важна
деятельность членов Ставки по их основной должности, а поэтому не считал возможным
и необходимым собирать всех их в полном составе, а периодически вызывал отдельных
членов Ставки, командующих войсками и членов военных советов фронтов для выработки,
рассмотрения или утверждения того или иного решения, касающегося руководства боевой
деятельностью Вооруженных сил на данном этапе борьбы»15.
Как уже говорилось, в своей повседневной деятельности Ставка ВГК опиралась на Генеральный штаб. В системе чрезвычайных органов государственного и военного управления это
был, однако, не какой-то безликий «рабочий орган» (такой, на наш взгляд, неудачный термин
укоренился в исторической литературе), а основное звено стратегического планирования и
руководства Вооруженными силами, подлинный «мозг армии». И. В. Сталин, в начале войны явно недооценивавший роль Генштаба и называвший его «канцелярией», под влиянием
тяжелых поражений первых месяцев войны вынужден был переменить свой взгляд и стал
повседневно опираться на Б. М. Шапошникова, А. М. Василевского, А. И. Антонова и других
руководителей Генштаба, как и на подчиненный им высокопрофессиональный коллектив.
Разработка задуманной операции начиналась с того, что Верховный Главнокомандующий совместно с начальником Генерального штаба или его заместителем кропотливо рассматривал оперативно-стратегическую обстановку на всем советско-германском фронте:
состояние войск фронтов, данные всех видов разведки и ход подготовки резервов всех родов
войск. Затем обсуждались оперативно-стратегические возможности наших войск. Начальник Генерального штаба и заместитель Верховного получали задачу продумать и рассчитать
имеющиеся возможности для проведения операции. По истечении определенного срока
принималось предварительное решение, после чего Верховный давал задание начальнику
Генштаба запросить мнение военных советов фронтов о предстоящей операции. Тем временем
в Генштабе шла большая творческая работа по планированию операции и взаимодействию
фронтов — определялись задачи органам разведки, авиации дальнего действия, партизанским
силам, находившимся в тылу вражеских войск, органам военных сообщений по переброске
пополнений и резервов Верховного Главнокомандования, материальных запасов.
Когда командующие фронтами прибывали в Ставку для доклада плана операции,
И. В. Сталин заслушивал их в присутствии начальника Генштаба, заместителя Верховного и
некоторых членов ГКО. И только после тщательной проработки рассмотрения всех деталей
предстоящей операции Верховный утверждал ее планы и сроки. Решения Ставки доводились до исполнителей в виде директив, подписанных Верховным Главнокомандующим и
начальником Генерального штаба. Иногда директивы давались за подписью И. В. Сталина
и его заместителя.
Поиски наиболее эффективных форм непосредственного влияния стратегического
руководства на деятельность фронтов привели к появлению своеобразного института стратегического руководства — представителей Ставки ВГК. Предусмотренный постановлением
СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 23 июня 1941 г. институт постоянных советников Ставки по
причине неопределенности их полномочий явочным порядком почти сразу же прекратил

671

свое существование. В отличие от советников полномочные представители Ставки ВГК
наделялись большими и конкретными полномочиями. Они не командовали фронтами, но,
будучи направленными на тот или иной участок фронта, лично отвечали за успех операции,
были обязаны влиять на ход сражения, в районе которого находились, вовремя исправлять
ошибки фронтового или армейского командования, конкретно помогать им в получении
из центра необходимых материально-технических средств. Кандидатура представителя
Ставки определялась самим Верховным Главнокомандующим при утверждении решения
на предстоящую операцию. Это были наиболее подготовленные военачальники, которые,
как правило, лично участвовали в разработке замысла и плана операции — Г. К. Жуков,
А. М. Василевский, С. К. Тимошенко, А. И. Антонов, Н. Н. Воронов и некоторые другие.
С началом войны народ с особой надеждой взирал на Кремль. Но некоторое время население не получало о вожде и от вождя никакой информации. На этом основании некоторые
авторы вслед за Н. С. Хрущевым позднее брались утверждать, что гитлеровская агрессия
и катастрофические поражения советских войск в первые дни войны настолько деморализовали Сталина, что он до конца июня не покидал дачу, будучи не в силах заниматься
государственными делами.
Эта версия не подтверждается ни документами, ни свидетельствами лиц, тесно взаимодействовавших с ним. Тетради (журналы) записи лиц, принятых лидером государства в
течение последней декады июня, свидетельствуют, что только в его кремлевском кабинете
ежедневно бывали до 25–30 государственных, партийных и военных руководителей. Чаще
других в эти дни к вождю вызывались первые заместители председателя Совнаркома СССР
нарком иностранных дел В. М. Молотов, Н. А. Вознесенский, заместители председателя СНК
СССР — нарком внутренних дел Л. П. Берия, председатель Комитета обороны при СНК
СССР К. Е. Ворошилов, председатель Госплана СССР нарком внешней торговли А. И. Микоян, а также нарком обороны С. К. Тимошенко, секретарь ЦК ВКП(б) Г. М. Маленков,
нарком путей сообщения Л. М. Каганович16. О напряженной работе с участием Сталина по
перестройке всей жизни страны на военный лад вспоминали также многие государственные,
хозяйственные и военные руководители17.
Впервые с начала войны народ услышал голос Сталина 3 июля 1941 г. Нельзя не видеть,
что, раскрывая программу разгрома врага, оратор далеко не во всем был честен со слушателями. Он уклонился от правдивого ответа на вопрос, каким образом фашистской Германии
удалось добиться не только внезапности нападения, но и столь больших успехов в начале
войны. Но не это было тогда главным. Сам факт выступления вождя, его необычное, носившее явно религиозный оттенок обращение к гражданам страны: «Братья и сестры!», меры
по организации отпора врагу, изложенные в радиоречи, вселяли в людей уверенность, что
катастрофы нет, что Сталин, правительство СССР, военное командование уверенно держат
нити управления в своих руках и что в начавшейся Отечественной войне гитлеризм получит
сокрушительный отпор.
Практика уже первых месяцев войны показала, что меры, предпринятые руководством
СССР по коренной перестройке системы государственного управления страной и Вооруженными силами путем создания чрезвычайных органов, себя оправдали. При всех издержках
и нарушениях законности их деятельность позволила в короткий срок решить сложнейшую
задачу по перестройке всей жизни на военный лад и достичь высокой степени управляемости
государства, Вооруженных сил и общества.

Начало перевода экономики на военные рельсы
Внезапно разразившаяся вероломная фашистская агрессия против Советского Союза,
тяжелые раны, нанесенные противником хозяйственному организму страны, поставили
советскую экономику уже в первые дни и недели войны в чрезвычайно тяжелое, а затем и
весьма критическое положение.

672

В той угрожающей обстановке требовалось незамедлительно перевести народное хозяйство СССР на военные рельсы с тем, чтобы путем мобилизации всех его внутренних ресурсов
обеспечить в кратчайшие сроки максимальное увеличение выпуска оборонной продукции,
добиться материально-технического превосходства Красной армии над вермахтом и другими войсками фашистского блока, создав тем самым возможность переломить ход событий.
Военная перестройка народного хозяйства СССР предусматривала коренное изменение
структуры материального производства. Полное подчинение всей экономики — промышленности, транспорта, сельского хозяйства, связи — задачам борьбы против немецко-фашистских захватчиков требовало введения в действие ранее подготовленных (в частности, плана
по боеприпасам) и новых мобилизационных планов, существенного перераспределения
материальных и финансовых ресурсов в пользу военного производства, установления строгой
централизации и строгого контроля в деле их распределения, нормирования и расходования.
Это был далеко не безболезненный процесс, сопровождавшийся значительными материальными и финансовыми издержками и потерями, резким падением и даже остановкой
производства на многих предприятиях. Положение усугублялось и тем, что в самом начале
войны у руководства страны во многом из-за нарушенной связи с действующей армией
не было конкретного представления о действительном положении на фронтах войны, что
нашло отражение во многих невыполнимых решениях, принятых тогда по хозяйственным
вопросам.
Так, 23 июня 1941 г. начальники Белостокской, Ковельской, Брест-Литовской, Львовской, Литовской, Латвийской и ряда других дорог западной части СССР получили официальную директиву от наркома путей сообщения Л. М. Кагановича о плане капиталовложений
на развитие этих дорог в третьем квартале 1941 г. 24 июня наряду с важным постановлением
о создании при СНК СССР Совета по эвакуации Политбюро ЦК ВКП(б) вынесло решение,
согласно которому Наркомат заготовок СССР обязывался в июне 1941 г. выделить «3 тыс.
тонн муки дополнительно к рыночному фонду и 2 тыс. тонн кукурузы для продажи населению горных районов западных областей УССР»18.
Между тем и в первом и во втором случаях указанные железные дороги и районы в
первые дни войны оказались или в зоне непосредственных боевых действий, или уже были
захвачены врагом.
В последующем, особенно после создания 30 июня 1941 г. высшего органа сражающейся страны — Государственного Комитета Обороны, руководство СССР и в первую очередь
Сталин имели, как правило, более полную информацию о действительном положении на
фронте и в тылу.
В соответствии с новыми чрезвычайными условиями существенно перестраивалась
работа всех государственных и общественных органов и учреждений. Уже в Указе Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 г. «О военном положении» наряду с мерами
общего характера предусматривались меры, касающиеся экономической жизни страны, в
частности, введение трудовой повинности, регулирование времени работы учреждений,
промышленных и торговых предприятий, нормирование отпуска населению промышленных
и продовольственных товаров и др.
Первым документом, определившим решительный поворот промышленности на обслуживание фронта, было решение СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 23 июня 1941 г. ввести в действие принятый 6 июня 1941 г. мобилизационный план по боеприпасам19. Он был превращен
в оперативное задание по развертыванию наиболее массовой отрасли военной индустрии.
Вслед за этим правительство дало указание Госплану СССР срочно разработать мобилизационный план для народного хозяйства на ближайшие три месяца. 30 июня 1941 г.
мобилизационный народно-хозяйственный план на третий квартал был представлен и
утвержден ЦК ВКП(б) и СНК СССР. Это был документ, в котором уже зримо проступали
черты военной экономики.
Производство военной техники по сравнению с довоенным временем увеличивалось на
26 %20. Капитальное строительство ограничивалось относительно небольшим числом удар-

673

ных строек. Средства и материалы концентрировались на строительстве военных заводов в
районах Поволжья, Урала и Западной Сибири.
Общая программа военной перестройки народного хозяйства СССР и мобилизации сил
страны на отпор врагу содержалась в директиве Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) от 29 июня
1941 г. и в выступлении по радио 3 июля Председателя ГКО И. В. Сталина. Все члены ГКО и
другие высшие руководители стали отвечать за конкретные направления перевода экономики
на военные рельсы. В ведении В. М. Молотова находились вопросы производства танков,
Г. М. Маленкова — самолетов и авиационных моторов, Н. А. Вознесенского — вооружения и
боеприпасов, А. И. Микояна — продовольствия, горючего и вещевого имущества, Л. П. Берии — самолетов и ракетной техники, Л. М. Кагановича и А. А. Андреева — транспортные
перевозки.
Мобилизационный народнохозяйственный план на третий квартал 1941 г. явился одной из первых попыток перевести экономику страны на военные рельсы. Но вскоре стало
ясно, что подготовленный в своих главных чертах еще до фашистской агрессии он не отвечал той реальной обстановке, которая сложилась в результате военных неудач Красной
армии летом 1941 г. Поэтому 16 августа 1941 г. Совнарком СССР и ЦК ВКП(б) утвердили
новый Военно-хозяйственный план на четвертый квартал 1941 г. и на 1942 г. по районам
Поволжья, Урала, Западной Сибири, Казахстана и Средней Азии, который был направлен
на то, чтобы в течение намеченного срока развернуть основную военно-промышленную
базу Советского Союза в восточных районах страны. Здесь намечалось наладить массовое
производство стрелкового вооружения, всех видов артиллерии, минометов, боеприпасов.
Была разработана программа увеличения в восточных районах производства электроэнергии,
угля, нефти, авиабензина, чугуна, стали, проката, алюминия, меди, аммиачной селитры,
крепкой азотной кислоты21.
В области сельского хозяйства план предусматривал увеличение посевной площади под
зерновые и технические культуры в восточных районах РСФСР, Казахстане и Средней Азии.
В предвидении увеличения грузопотоков с востока на запад и обратно большое внимание в
Военно-хозяйственном плане уделялось расширению важнейших узлов и станций на магистралях восточного направления. Было намечено в тыловых районах России строительство
вторых путей, связывающих Сибирь и Урал с Поволжьем.
Вновь составленный государственный бюджет отражал изменившееся направление в
развитии народного хозяйства. Военные расходы во второй половине 1941 г. увеличивались
на 20,6 млрд руб. по сравнению с первым полугодием. Бюджетные же ассигнования на развитие гражданских отраслей народного хозяйства уменьшались на 21,6 млрд, а на социально-культурные мероприятия — на 16,5 млрд руб.22
Новые условия хозяйственной жизни страны, порожденные войной, требовали усиления
централизации руководства, существенного изменения форм и методов экономического
планирования и управления промышленностью.
Важнейшей функцией высшего чрезвычайного органа государственной власти — Государственного Комитета Обороны — являлась координация усилий фронта и тыла. Во
всей своей деятельности по созданию и развитию военной экономики ГКО опирался на
действовавший и до войны аппарат управления хозяйством, приспособленный, разумеется,
к обстановке и требованиям военного времени. Особое внимание ГКО уделял вопросам
максимальной централизации системы материально-технического снабжения промышленности и хозяйственного планирования в масштабе всей страны. Соответственно с этим
перестраивался и аппарат Совнаркома СССР как орган общегосударственного руководства
развитием экономики.
Постановлением СНК СССР от 1 июля 1941 г. были значительно расширены права народных комиссаров СССР. 18 июля это решение было распространено на наркомов РСФСР
и УССР. Наркомы получили возможность распределять и перераспределять материальные
ресурсы наркоматов, в том числе излишки материалов и оборудования, между отдельными
предприятиями и стройками в соответствии с ходом выполнения планов. Расширялись пра-

674

ва наркоматов и в распределении средств на капитальное строительство, в использовании
финансовых ресурсов, в регулировании фонда зарплаты.
Одновременно происходили изменения в структуре управления аппарата, прежде всего
за счет упразднения лишних звеньев, укрупнения параллельных подразделений, сокращения
штатов.
Война заставила коренным образом пересмотреть привычные представления о пределе производственных мощностей, норм выработки, сроков выполнения. Не дожидаясь
пересмотра довоенных норм, многие передовики производства по собственной инициативе
ломали устаревшие графики работы, вносили серьезные коррективы в использование сырья,
топлива и материалов, в расстановку рабочей силы, трудясь за двоих и троих. Слова «невозможно», «нереально», «невыполнимо» уходили в прошлое.
Перераспределение сырья и материалов в пользу военного производства сопровождалось
дальнейшей централизацией системы снабжения и жестким нормированием расхода материалов, топлива, электроэнергии. Выпуск многих видов продукции, в том числе оборудования
для легкой и пищевой промышленности, вагонов, паровозов, металлических изделий широкого потребления, удобрений прекратился. Сэкономленное сырье, материалы, мощности
и рабочая сила использовались для расширения военного производства. На предприятиях,
где характер производства в основном не менялся, наличное оборудование технически приспосабливалось для выпуска военной продукции или сырья, в котором нуждалась военная
промышленность.
Исключительно важная роль в военном производстве принадлежала машиностроительной и металлообрабатывающей промышленности. Их переключение на выпуск военной
продукции потребовало наиболее радикальных и реконструктивных мероприятий. Ряд
крупнейших машиностроительных заводов был передан оборонным наркоматам. Тяжелое
машиностроение почти целиком включалось в производство корпусов танков, минометов,
снарядов, мин, авиабомб и другой военной продукции.
Все эти мероприятия поддерживали и усиливали высокие темпы военного производства,
которых достигла в третьем квартале 1941 г. работавшая на нужды фронта промышленность.
Доля военной продукции в общем производстве союзной и республиканской промышленности возросла с 45 % в июне до 65 % в июле и 70 % в августе 1941 г.23
По отдельным промышленным наркоматам удельный вес военной продукции в июле
1941 г. по сравнению с июнем вырос в следующих размерах24.
Та б л и ц а 1
Удельный вес военной продукции в общем производстве валовой продукции (%)
Наркоматы

Наркомат черной металлургии
Наркомат цветной металлургии
Наркомат тяжелого машиностроения
Наркомат среднего машиностроения
Наркомат общего машиностроения
Наркомат электропромышленности
Наркомат химической промышленности
Наркомат станкостроения
Наркомат нефтяной промышленности
Наркомат резиновой промышленности
Наркомат легкой промышленности
Наркомат текстильной промышленности

июнь

1941 г.
июль

% роста

30
60
50
32
39
40
40
50
25
40
40
25

40
75
60
52
58
50
60
70
40
60
60
65

10
15
10
20
19
10
20
20
15
20
20
40

675

В это время авиастроители (нарком авиапромышленности СССР А. И. Шахурин) стали
поставлять во все возраставших количествах более совершенные типы истребителей, бронированные штурмовики, пикирующие бомбардировщики. Это позволило ГКО 18 сентября
в развитие общего Военно-хозяйственного плана принять мобилизационную программу
выпуска самолетов и моторов на сентябрь — декабрь 1941 г. Но реализация этого плана,
как и других планов военного производства, во многом зависела от того, насколько быстро
удастся развернуть намеченную Военно-хозяйственным планом военно-промышленную
базу в восточных районах страны.
В процессе переключения гражданской промышленности на выпуск боевой техники и
всех видов вооружения на действовавших предприятиях Центра и Юга Европейской части
СССР не ослаблялись усилия по наращиванию на Востоке мощностей тяжелой индустрии.
Практическое выполнение этих неотложных задач можно видеть на примере развертывания
производства танков и самолетов в восточных районах.
После того как был принят мобилизационный план по танкостроению, В. А. Малышев —
нарком созданного 11 сентября 1941 г. Наркомата танковой промышленности — выехал с
группой директоров своей отрасли на Урал. Были выявлены конкретные возможности и
условия форсированного перевода уральских машиностроительных заводов на выпуск бронетанковой техники, определены места для размещения перебазируемых танкостроительных
предприятий и подготовлена новая производственная база для дизелестроения.
До войны единственным поставщиком дизель-моторов В-2 для танков КВ и Т-34 был
Харьковский завод. В результате проведенного перемещения предприятий танкостроения
танковые заводы имели перерыв в выпуске продукции лишь в один месяц, а производство
дизелей совершенно не прерывалось. В тот день, когда ушел из Харькова последний эшелон
с оборудованием дизельного завода, в Челябинске происходила сборка первых дизелей для
тяжелых и средних танков. Вскоре на базе Челябинского тракторного завода (ЧТЗ) возник
мощный танкостроительный комбинат имени Кирова. На заводе заводов России и всей
страны — Уралмаше, где ранее строились уникальные, главным образом крупногабаритные
машины, началось серийное производство корпусов и башен для танков КВ. Группа заводов
во главе со Сталинградским тракторным заводом образовали комплексную базу танкостроения в районах реки Волги. Другой крупный волжский завод транспортного машиностроения — «Красное Сормово» по решению ГКО с 1 июля переводился на выпуск танков Т-34.
Он был кооперирован с Горьковским автозаводом и рядом других предприятий Горьковской
и Ярославской областей. Челябинский и Сталинградский тракторные заводы стали центрами по производству тяжелых и средних танков, а Горьковский автозавод — легких. Что
касается бронелистов для боевых машин, то их выпускали Магнитогорский и Кузнецкий
металлургические заводы, Нижне-Тагильский и Чусовской заводы и Сталинградский завод
«Красный Октябрь».
В течение третьего квартала 1941 г. танкостроители сумели изготовить 1121 средний танк
Т-3425 и 492 тяжелых танка типа КВ, производство которых было освоено на Челябинском
тракторном заводе. В октябре и ноябре из-за развернувшейся массовой эвакуации производство сократилось26. Однако в самом конце 1941 г. в тылу страны уже действовала мощная
размещенная здесь танковая промышленность в составе восьми танковых, шести корпусных
и трех дизельных заводов27.
Что касается производства самолетов в тыловых районах, то в сентябре 1941 г. удалось
выпустить наибольшее за весь год число боевых машин. Но осенью, когда вражеские войска
рвались к Москве, оборудование многих самолетостроительных заводов, в частности, располагавшихся в Центральном промышленном районе Российской Федерации и дававших до
войны более трех четвертей всей выпускаемой Наркомавиапромом продукции, находились
еще на колесах, что существенно отразилось на выпуске боевых машин. И если в третьем
квартале было произведено 6600 боевых самолетов, то в четвертом — почти вдвое меньше28.
Кроме того, на действовавших заводах не хватало квалифицированных рабочих. Перебои в
работе транспорта нарушали нормальное снабжение предприятий топливом, электроэнер-

676

гией, материалами. В это же время на авиационных заводах происходил процесс освоения
производства новых типов самолетов, что также замедляло темпы выпуска боевых машин.
Ценой огромного напряжения сил, широкой творческой инициативы и изобретательности авиастроителям удалось преодолеть падение производства и в дальнейшем обеспечить
его неуклонный рост29.
По этому поводу немецкий исследователь военной истории Г. Фойхтер писал: «То, что в
таких трудных условиях Советскому Союзу удалось… в сравнительно короткий срок наладить
массовый выпуск самолетов… следует отнести к величайшим техническим достижениям
периода Второй мировой войны»30.
Высокую мобильность показали переключенные на военное производство заводы сельскохозяйственного машиностроения. На их базе создавалась минометная промышленность.
Серийный выпуск минометов был налажен еще до войны. Но к 1 июня 1941 г. в войсках
имелось всего лишь 14 200 батальонных минометов и только 3800 полковых. 20 августа
ГКО постановил изготовить в течение сентября — декабря 1941 г. 15 500 ротных минометов
(50-мм), 8445 батальонных (82-мм), 400 горно-вьючных (107-мм) и 169 полковых (120-мм).
ГКО обязал местные органы власти Свердловской, Челябинской, Сталинградской и Новосибирской областей к 1 ноября подыскать новые базы для производства минометов и
представить свои предложения на утверждение правительства31. 26 ноября 1941 г. указом
Президиума Верховного Совета СССР Наркомат общего машиностроения был преобразован в Наркомат минометного вооружения. Его наркомом с этого же дня стал один из опытных организаторов военного производства П. И. Паршин. Благодаря усилиям советских,
партийных и хозяйственных организаций необходимые резервы для расширения выпуска
минометов были найдены.
С июля и в последующие месяцы второго полугодия 1941 г. страна получала в среднем
7 тыс. минометов в месяц, тогда как в первом полугодии их среднемесячный выпуск составлял только 1,7 тыс.32
Ускоренно шла реализация постановления ГКО от 12 июля 1941 г. о возобновлении
ошибочно приостановленного незадолго до войны производства противотанковых пушек
45- и 76-мм калибра33.
Нарком вооружения военных лет Д. Ф. Устинов, назначенный на этот пост 9 июня 1941 г.,
вспоминал, как повседневно и строго контролировал ГКО производство этих пушек. «Мне
не раз приходилось докладывать И. В. Сталину о выполнении графиков выпуска продукции.
На их нарушения он реагировал иногда довольно резко. Когда, например, в сентябре один
из уральских заводов не выполнил заказ по выпуску орудий, Сталин тут же дал телеграмму
директору завода и парторгу ЦК, строжайше предупредил их об ответственности. Эта телеграмма всколыхнула весь завод, и случаев нарушения графика больше не было. Проекты
постановлений ГКО о производстве 45-мм и 76-мм пушек разрабатывались нами на каждый
месяц совместно с отделом вооружения Госплана. Выпуск орудий быстро рос… Однако… в
связи с начавшейся эвакуацией производство несколько сократилось. Возникли трудности и в его планировании. Поэтому… Н. А. Вознесенский потребовал подготовить проект
постановления на три месяца вперед. Рассмотрение этого проекта на заседании ГКО мне
особенно запомнилось. Обсуждение было нелицеприятным. В принятом постановлении
ГКО подчеркивалось, что производство противотанковых орудий имеет исключительное
значение для Красной армии. Для коллективов, занятых производством пушек, выделялись
дополнительные продовольственные фонды. В документ был включен специальный пункт,
продиктованный Сталиным: “ГКО предупреждает всех народных комиссаров и директоров
заводов об исключительной ответственности за выполнение указанного постановления и за
бесперебойное снабжение артиллерийских заводов Наркомата вооружения и устанавливает,
что невыполнение заказов для выпуска 45-мм и 76-мм пушек будет рассматриваться ГКО
как государственное преступление”».
Об успешной реализации настоящего решения Государственного Комитета Обороны
свидетельствуют данные таблицы 227:

677

Та б л и ц а 2

Виды пушек

76-мм
(полевые всех типов)
45-мм
(противотанковые)
Итого:

Кварталы

Всего за 1941 г.

I

II

III

IV

96

8

601

3465

4170

8

4

78

1196

1286

104

12

679

4661

5456

Из таблицы следует, что в четвертом квартале по сравнению с третьим кварталом выпуск
76-мм пушек возрос в 5,7 раза, а 45-мм — в 15,3 раза. В начале войны из-за перевода артиллерийских заводов на выпуск орудий среднего калибра было уменьшено производство 152-мм
и 203-мм орудий. Однако в дальнейшем артиллерийская промышленность СССР освоила
выпуск в значительных размерах всех необходимых артиллерийских систем (как полевых
орудий, так и зенитных, танковых, авиационных).
Исключительно важной задачей являлось обеспечение массового производства боеприпасов. Работа предприятий Наркомата боеприпасов (нарком П. Н. Горемыкин) была в
центре внимания ГКО. Военная обстановка продиктовала необходимость срочно возобновить выпуск снарядов и патронов к 45-мм противотанковым пушкам и противотанковым
ружьям. Их производство перед войной по настоянию заместителя наркома обороны СССР,
начальника Главного артиллерийского управления маршала Г. И. Кулика было прекращено.
Он ошибочно полагал, что танки у немцев будут с мощной броней, как у дредноутов. Вместо
этих боеприпасов было налажено производство 76-мм бронебойных снарядов на заводах Юга.
Исторически так сложилось, что промышленность, выпускавшая боеприпасы, размещалась в большей степени, чем другие отрасли, в угрожаемой зоне. Поэтому с самого
начала войны она понесла ощутимые потери. Только с августа по ноябрь 1941 г. в результате
оккупации и эвакуации выбыли из строя 303 предприятия, изготовлявшие боеприпасы. Их
месячный выпуск составлял 8,4 млн корпусов снарядов, 2,7 млн корпусов мин, 2 млн корпусов авиабомб, 7,9 млн взрывателей, 5,4 млн средств воспламенения, 5,1 млн снарядных
гильз, 2,5 млн ручных гранат, 16,1 тыс. т аммиачной селитры, 7800 т пороха, 3000 т тротила34.
13 июля 1941 г. ГКО постановил организовать в восточных районах производство бронебойных и зенитных снарядов, причем именно тех видов боеприпасов, которые были особенно
необходимы воинам Красной армии для борьбы с танками и авиацией противника. Проведение этого постановления в жизнь потребовало от советских, партийных, хозяйственных
организаций огромного напряжения. Необходимо было в течение 10 дней мобилизовать
и отгрузить с предприятий Москвы и Ленинграда 2800 станков для усиления мощностей
предприятий Наркомата боеприпасов. Руководящие органы Москвы, Ленинграда, Киева и
Одессы получили задание срочно перебросить на уральские и сибирские заводы, изготовляющие боеприпасы, около 5 тыс. инженеров, техников, мастеров, квалифицированных
рабочих по металло- и термообработке, инструментальщиков, монтажников35. Ответственное
задание было выполнено.
И все же положение с боеприпасами было тяжелым. Накопленные ранее их запасы
были израсходованы или утрачены. Войска испытывали острую нехватку артиллерийских
снарядов, особенно зенитных, мин и патронов. Выпуск боеприпасов в последние месяцы
1941 г. снизился и не превышал 50–60 % плана. Тогда по решению правительства к их производству до конца года было переключено 382 предприятия 34 наркоматов и ведомств, а в
1942 г. — 1108 предприятий 58 наркоматов и ведомств36.
Положение стало постепенно выправляться. С декабря 1941 г. выпуск боеприпасов начал заметно возрастать, и уже в июле 1942 г. предприятия наркомата произвели продукции
в 1,7 раза больше, чем в июле 1941 г.37

678

В судостроительной промышленности (нарком И. И. Носенко) в соответствии с планом
перестройки было законсервировано полностью производство 5 линкоров, 8 из 10 крейсеров,
половина мониторов и других видов тяжелых боевых кораблей. Вместе с тем ускоренным
темпом продолжались работы на кораблях с большим процентом технической готовности.
К строительству боевых кораблей были привлечены заводы Наркоматов морского и речного
флота, рыбной и мясной промышленности и ряда других.
Рост и развитие военного производства, в свою очередь, делали необходимым расширение сырьевой и топливно-энергетической базы, прежде всего в восточных районах, где
развертывалась основная военно-промышленная база Советского Союза.
Черная металлургия (нарком И. Ф. Тевосян), продукция которой в целом по стране из-за
вражеской оккупации сократилась более чем в два раза по сравнению с 1940 г., требовала к
себе особого внимания38. Исключительно трудные задачи встали перед металлургами Востока.
Они должны были не только восполнить утраченные мощности заводов Центра и Юга, но
и существенно изменить технологию производства металла, освоить в кратчайшие сроки
выпуск новых марок чугуна, легированных сталей, броневого проката.
Ведущая роль в этом деле принадлежала магнитогорским металлургам. До войны броневая
сталь на Урале не производилась. Чтобы удовлетворить потребности фронта в специальных
сортах черных металлов, ученым и металлургам, прежде всего коллективу Магнитогорского
металлургического комбината, пришлось впервые в мировой практике к тому же в короткий
срок освоить технологию выплавки броневой стали в больших мартеновских печах. Уже в
июле — августе 1941 г. 70 % плана мартеновских цехов Магнитогорского металлургического
комбината занимал качественный металл, а прокатные цеха более чем на 50 % давали прокат
качественных специальных сталей. Всего в течение лишь второго полугодия 1941 г. сталевары
Магнитки сумели освоить свыше 30 марок качественной стали39.
Наряду с выплавкой качественной стали здесь же был налажен и ее специальный прокат. За отсутствием на Урале необходимых прокатных станов для этой цели тоже впервые в
истории мировой и отечественной металлургии был приспособлен блюминг. Тем самым был
совершен технический переворот в прокатном деле. Причем металлурги Урала дали высококачественную броню для танков на полтора месяца ранее установленного правительством срока.
За короткое время на производство качественной стали и проката был также переведен
Кузнецкий металлургический комбинат40.
В ходе военной перестройки на производство качественного проката были переключены
и некоторые другие предприятия черной металлургии.
Если в 1940 г. качественный прокат по стране составлял 24,4 % от общего количества
проката, а специальный прокат — 28,3 % от качественного, то в июле 1941 г. только по действующим восточным заводам Наркомата черной металлургии качественный прокат составил 36,9 %, а специальный — 55,7 %. В августе эти показатели уже достигли соответственно
42,7 % и 54,3 %41.
«Это был далеко не механический процесс, — писал известный сталевар, заместитель
наркома черной металлургии П. И. Коробов. — Важнейшая военно-хозяйственная задача
решалась путем многочисленных исследований, путем разработки и внедрения новой технологии металлургического производства, путем настойчивой борьбы за выплавку именно
тех сортов стали, которая была бы способна выдержать на танках удары вражеских снарядов,
обеспечила бы производство таких снарядов, которые пробивали бы броню фашистских
танков»42.
В сложнейших условиях перестраивалась на военный лад советская электроэнергетическая промышленность (Наркомат электростанций в первые месяцы войны возглавлял
А. И. Летков). Как и другие отрасли тяжелой индустрии, уже в начале гитлеровской агрессии она понесла большие потери. Немецко-фашистские захватчики разрушили 61 крупную
электростанцию, около 10 тыс. км высоковольтных линий электропередачи, вывезли в Германию 14 тыс. паровых котлов, 1400 турбин, 11 300 электрогенераторов. По установленной
мощности электростанций Советский Союз был отброшен к уровню 1935 г.

679

Чтобы возместить такие потери и обеспечить народное хозяйство электроэнергией, ГКО
и СНК СССР были приняты срочные меры для расширения старых и строительства новых
электростанций. Так, уже 9 июля 1941 г. Государственный Комитет Обороны определил
первоочередные мероприятия по усилению мощностей Челябинской, Красногорской и
Средне-Уральской электростанций — основных станций уральской энергосистемы. 26 сентября СНК СССР вынес постановление «О мероприятиях по строительству электростанций
в г. Новосибирске и Кузбассе», в соответствии с которым предусматривалось расширение
Кемеровской ГРЭС и ТЭЦ, а также сооружение линий электропередач Кемерово — Ленинск
и Мундыбаш — Таштагол43.
В соответствии с правительственными решениями Наркомат по строительству (нарком
С. З. Гинзбург) развернул в восточных регионах форсированное сооружение новых районных
и заводских электростанций малой и средней мощности.
Для ускорения их сооружения изыскивались пути сокращения объема и сроков строительных и монтажных работ, упрощения схем, конструкций зданий и сооружений. Вместо
дефицитных материалов широко применялись местные. Между тем положение обострилось
ввиду перебазирования энергетического оборудования из угрожаемых районов и временным выходом из строя в связи с этим еще ряда электростанций. Кроме того, резко возросли
потребности в электроэнергии в восточных районах страны, где развертывалась военная
промышленность и восстанавливались эвакуированные предприятия.
Объем капитальных работ Наркомстроя особенно резко увеличился по наркоматам,
непосредственно обслуживавшим военные нужды страны. По Наркоматам обороны, Военно-Морского Флота, машиностроения он составил за шесть военных месяцев 1941 г. по
отношению к первому полугодию 128 %, по Наркомату вооружения — 140 %, по Наркомату
боеприпасов — свыше 200 %44.
Капитальные вложения во втором полугодии 1941 г. направлялись преимущественно в
восточные районы страны, где были развернуты большие работы по восстановлению перебазированных предприятий.
Военная промышленность поглощала огромное количество цветных металлов. Поэтому уже 28 июля 1941 г. Наркомат обороны СССР получил указание направить в помощь
строителям Уральского алюминиевого завода Наркомата цветной металлургии (нарком
П. Ф. Ломако) 10 строительных батальонов. Это позволило почти удвоить мощность завода.
Одновременно началось сооружение новых алюминиевых заводов в Свердловской области
и в Кузнецке.
Ускоренными темпами возводились также в различных районах тыла 5 крупных заводов
по обработке и прокату цветных металлов. Были приняты меры по усилению производственных мощностей крупнейшего в стране Балхашского медеплавильного завода в Казахстане.
В октябре 1941 г. сюда было направлено из Ивановской области оборудование прокатного
цеха Кольчугинского завода. На новом месте цех был превращен в завод. Через 80 дней его
металлурги дали стране крайне необходимый цветной прокат45.
Прибывшие на Северный Урал с оборудованием со своих рудников горняки Никополя
взялись за знакомое им дело: добычу марганцевой руды. Сквозь тайгу, через болотные топи
добирались они от конечной станции Ивдель на Урале до р. Полуночной к месторождениям
марганца, в труднейших условиях доставили сюда инструмент, многочисленные тяжелые
агрегаты — моторы, компрессоры, подъемные машины. В конце 1941 г. на заводы черной
металлургии пошел уральский марганец, который до войны получали с Украины и Закавказья.
В восточных районах СССР и особенно в Казахстане и Узбекистане также быстро развертывалась добыча вольфрамовой руды, ванадия, молибдена и других редких металлов, без
которых невозможно производство легированных сталей.
Перестройка черной и цветной металлургии и расширение военного производства потребовали от предприятий Наркомата угольной промышленности (нарком В. В. Вахрушев)
значительного увеличения добычи угля, прежде всего коксующегося. После временной
потери Донбасса и Мосбасса резко возросла роль восточных районов страны.

680

В Кузбасс и Карагандинский бассейн из Донецкого бассейна была эвакуирована большая
группа хозяйственных и инженерно-технических работников, опытных специалистов и два
института с профессорско-преподавательским составом и студентами.
Кузнецкий бассейн, где до войны добывалось только около 14 % угля, уже к началу осени
1941 г. стал основным поставщиком коксующегося угля и химической продукции.
Страна, фронт крайне нуждались в горючем. Между тем с началом войны положение в
нефтедобывающей промышленности (наркомат возглавлял И. К. Седин) серьезно осложнилось. Это во многом было связано с определенными просчетами довоенного времени.
Требовалось, например, уделить гораздо больше внимания вопросам развития восточных
нефтяных районов СССР. Во втором полугодии 1940 г. в общей добыче нефти в стране они
составляли всего лишь 12,3 %, а в первом полугодии 1941 г. их удельный вес не только не
увеличился, а, напротив, снизился до 11,9 %46. Поэтому наряду с форсированной добычей
нефти в стране в старых промысловых районах Северного Кавказа и Азербайджана ГКО в
июле 1941 г. принял постановление «О мероприятиях по развитию добычи и переработке
нефти в восточных районах СССР», прежде всего в районе Второго Баку — в Поволжье и
Прикамье. Здесь наряду с расширением нефтепромыслов приступили к строительству нефтеперерабатывающих заводов в Сызрани,Саратове, Уфе, Ишимбае, Орске. В Поволжье
создавалась фактически заново газовая промышленность.
В трудном положении в первые военные месяцы оказался Бакинский район — один
из основных поставщиков нефти. Из-за невозможности вывозить готовую продукцию
Черноморским флотом на бакинских нефтепромыслах образовались значительные запасы
невывезенных нефтепродуктов и непереработанной сырой нефти, в которых так нуждались
фронт и тыл47.
Невывезенная продукция заполнила почти все местные емкости, в связи с чем ГКО был
вынужден принять решение о временном сокращении с ноября для Баку среднесуточной
добычи нефти. Положение удалось поправить благодаря более эффективному использованию
морского транспорта Каспия, перевалочных баз и Ашхабадской железной дороги.
Военная перестройка нефтеперерабатывающей промышленности непосредственно отразилась на повышении удельного веса продукции военного назначения, а также на некотором
изменении и размещении ее производства.
Наиболее характерным явилось резкое увеличение выпуска авиационных бензинов.
Хотя в третьем квартале 1941 г. из-за вражеской оккупации страна лишилась продукции
Украиннефтекомбината, Одесского, Херсонского и Осипенковского крекинг-заводов, это
почти не отразилось на выработке авиабензинов, масел, бензина КБ-70 и дизельного топлива, поскольку основными базами их производства в первые месяцы войны являлись Баку,
Краснодар, Майкоп, Грозный, Туапсе и Батуми. Однако в четвертом квартале 1941 г. в связи
с демонтажем и эвакуацией нефтеперерабатывающих заводов Майкопа, Грозного, Туапсе и
Краснодара продукция нефтепереработки значительно снизилась48.
С большими трудностями переключалась на выпуск военной продукции химическая
промышленность (нарком И. Ф. Денисов). К концу 1941 г. в результате вражеского нашествия
она потеряла свыше 50 % мощностей по производству аммиака и каустической соды, 77 %
серной кислоты, 83 % кальцинированной соды и т. д.
В связи с этим центральными и местными органами были приняты энергичные меры,
как по восполнению понесенных потерь, так и по расширению производственной базы
химической индустрии. В ходе перестройки был, например, восстановлен Новомосковский
химический комбинат по производству азотной кислоты, увеличены мощности по выпуску
этой стратегической продукции на Березниковском химическом заводе, Кемеровском азотнотуковом заводе и Чирчикском электрохимическом комбинате. Вводились также новые
мощности по производству каустической и кальцинированной соды, калийной селитры,
олеума, газовой сажи, аммиака, органического стекла, различных красителей, средств химзащиты и других видов химической продукции. На коксохимических заводах Кузнецка,
Ново-Тагильска и Магнитогорска в короткие сроки было налажено крупное производство

681

такого важного компонента военной продукции, как толуол. Снабжение серной кислотой
предприятий, изготовлявших боеприпасы, осуществлялось с Воскресенского, Щелковского
и Дорогомиловского химических заводов.
Однако возместить нанесенный войной ущерб удалось не сразу. Объем производства
химической промышленности в течение второго полугодия 1941 г. снижался. Постепенный
подъем наступил в химической индустрии только во втором квартале 1942 г.
Военная перестройка внесла существенные изменения в работу легкой, пищевой и
текстильной промышленности (наркоматы этих отраслей промышленности соответственно
возглавляли С. Г. Лукин, В. П. Зотов и И. Н. Акимов). Например, предприятия текстильной
промышленности перешли на производство преимущественно тканей военных образцов,
а все швейные фабрики — на пошив армейского обмундирования. Кроме того, на заводах,
фабриках и комбинатах легкой, текстильной и пищевой промышленности был налажен
выпуск таких видов военной продукции, как ручные гранаты, корпуса мин и снарядов, зажигательные авиабомбы, автоматы, бутылки с горючей смесью и др.
Успех всей работы по мобилизации экономики и ее переводу на военные рельсы находился в прямой зависимости от правильного использования трудовых ресурсов. Проблема
кадров в условиях войны стала одной из самых острых хозяйственных проблем. Трудность
ее решений усугублялась тем, что помимо мобилизации в армию большого числа рабочих и
служащих значительная часть населения страны осталась на оккупированной территории;
десятки тысяч рабочих были временно выключены из сферы производства из-за перебазирования промышленности. Если к концу 1940 г. в народном хозяйстве во всех отраслях
было занято 31,2 млн рабочих и служащих, то к осени 1941 г. их насчитывалось лишь около
18,5 млн человек.
В целях правильного и планомерного распределения и перераспределения трудовых ресурсов Совнарком СССР своим постановлением от 30 июня 1941 г. учредил при Бюро СНК
СССР Комитет по распределению рабочей силы во главе с П. Г. Москатовым49. (Позднее
Комитет стал заниматься и учетом рабочей силы, его возглавил Н. М. Шверник.)
Недостаток рабочей силы в промышленности пришлось восполнить частично за счет
других отраслей народного хозяйства, а также путем увеличения рабочего дня, введением
обязательных сверхурочных работ, отменой очередных и дополнительных отпусков, что
позволило на одну треть повысить загрузку оборудования. Для замены ушедших на фронт в
промышленность, строительство и на транспорт добровольно влились сотни тысяч советских
граждан, в первую очередь старики50, женщины и молодежь. Существенным источником
пополнения квалифицированной рабочей силы оставалась система государственных трудовых резервов.
Но указанные мероприятия, несмотря на их положительную роль, не могли полностью
решить проблему воспроизводства рабочей силы. Требовалось наладить систематическую
подготовку нового рабочего пополнения и переподготовку имевшихся производственных
кадров. Ведь на промышленные предприятия и транспорт пришли люди, которые в своем
большинстве не владели какими-либо рабочими специальностями.
Подготовка кадров массовых рабочих профессий была организована на краткосрочных
курсах, в стахановских школах, в системе государственных трудовых резервов, а также на
самом производстве в порядке индивидуального и бригадного ученичества под руководством
кадровых рабочих и мастеров.
23 июля 1941 г. постановлением СНК СССР совнаркомам союзных и автономных республик, а также исполкомам краевых и областных Советов депутатов трудящихся было
предоставлено право при необходимости переводить в обязательном порядке рабочих и служащих на работу в другие предприятия независимо от их ведомственной принадлежности и
территориального расположения. Это позволяло местным органам власти более оперативно
маневрировать производственными кадрами в интересах войны.
Опираясь на помощь и содействие местных органов, Комитет по распределению
рабочей силы при Бюро СНК СССР с июля 1941 г. переместил с предприятий местной

682

промышленности, общественного питания, промкооперации, коммунального хозяйства,
управленческого аппарата, а также мобилизовал из числа незанятого городского и сельского
населения в оборонную промышленность 120 850 человек. За то же время были направлены
на угольные шахты, нефтепромыслы, электростанции, в черную и цветную металлургию, на
строительство и железнодорожный транспорт 608,5 тыс. рабочих, призванных военкоматами
и сформированных в строительные батальоны и рабочие колонны51.
Для укрепления трудовой дисциплины и закрепления работников за своими предприятиями были приняты указы Президиума Верховного Совета СССР «Об ответственности рабочих
и служащих предприятий военной промышленности за самовольный уход с предприятий»
и «О мобилизации на период военного времени трудоспособного городского населения для
работы на производстве и строительстве». Мобилизации подлежали лица, не работавшие в
государственных учреждениях и на транспорте.
Позднее, в целях привлечения рабочей силы на выполнение сельскохозяйственных работ
в наиболее напряженные периоды мобилизация трудоспособного населения распространялась и на сельских жителей.
Сейчас эти и другие чрезвычайные меры кому-то могут показаться чересчур суровыми
и даже жестокими. Но шла война, и с таким положением приходилось считаться. Подобные решения, а также досрочный массовый выпуск учащихся из школ трудовых резервов
существенно смягчили остроту проблемы кадров и во многом определили необходимые
возможности для развертывания военного производства.
Осуществляя перестройку народного хозяйства и мобилизацию материальных и людских ресурсов страны, Государственный Комитет Обороны, Совнарком СССР, центральные,
республиканские и местные советские, партийные и хозяйственные органы в сложных
и драматических условиях добивались максимального использования возможностей не
только промышленности, но и сельского хозяйства. (Наркомат земледелия СССР и Наркомат зерновых и животноводческих совхозов СССР в то время соответственно возглавляли
И. А. Бенедиктов и П. П. Лобанов.)
Требовалось, прежде всего, в сжатые сроки убрать урожай первого военного лета и
провести своевременно государственные заготовки и закупки хлеба, спасти от врага из прифронтовой полосы скот, сельскохозяйственные машины, запасы сырья и продовольствия;
увеличить в восточных районах посевные площади зерновых, картофеля и овощей.
Разумеется, все эти меры снижали и без того сравнительно невысокий жизненный
уровень тружеников села и повышали требование работать на пределе сил и возможностей.
В связи с тем, что была мобилизована на нужды фронта часть тракторов и автомашин,
при уборке урожая использовались простейшие технические средства и ручной труд.
В дни первой военной уборочной страды в колхозах тыловых районов страны машинами на конной тяге и вручную было убрано 67 % колосовых культур, а в совхозах — 13 %52.
В прифронтовой полосе сбор урожая часто происходил под обстрелами и налетами вражеской
авиации. На большей части Украины труженики села сумели выполнить государственный
план хлебозаготовок, полностью обеспечили продовольствием войска, действовавшие на
территории республики. Несмотря на то, что уборочные работы в 1941 г. по климатическим
условиям начались позже, чем в 1940 г., в шести южных областях УССР уже на 15 июля было
убрано 959 тыс. га зерновых, в то время как на это же число в 1940 г. было убрано только
415,3 тыс. га. Вывезенные с Украины хлеб и хлебопродукты составили примерно одну восьмую всех зерновых, заготовленных в тыловых районах страны53.
В целом справились со своими задачами колхозники и работники совхозов других прифронтовых районов. Но в создавшейся обстановке вся тяжесть решения продовольственной
проблемы легла на восточные районы, где уборка первого военного урожая была проведена
хуже, чем в 1940 г., особенно в Поволжье и на Урале. Основными причинами такого положения явились сильные затяжные дожди, начавшиеся во многих районах сразу же после
созревания хлебов. Ощущалась также нехватка механизаторских кадров, особенно комбайнеров и трактористов, а также транспортных средств, уборочных машин, горюче-смазочных

683

материалов и др. В связи с мобилизацией общая численность трактористов к августу 1941 г.
при потребности 498 тыс. человек составляла 286 тыс.
Чтобы по возможности компенсировать потери сельского хозяйства и поддержать на
необходимом уровне сельскохозяйственное производство, еще 20 июля 1941 г. правительство утвердило план увеличения озимого клина зерновых культур в областях Поволжья,
Урала, Сибири и Казахской ССР. Было принято также решение расширить посевы зерновых культур в районах хлопководства — Узбекистане, Туркмении, Киргизии, Казахстане
и Азербайджане.
Продвижение на восток озимых хлебов, использование части хлопковых посевных площадей среднеазиатских республик под посевы зерновых и технических культур составляло
важнейшую часть программы военной перестройки экономики, мобилизации ресурсов села
на помощь фронту.
Фронт оторвал от мирного труда наиболее трудоспособную и квалифицированную часть
работников села. Для возмещения убыли рабочей силы в общественное производство деревни
вовлекалось все мало-мальски трудоспособное колхозное население, включая подростков
и стариков. Женщины и молодежь допризывного возраста были основным резервом комплектования механизаторских кадров.
Удельный вес женщин среди трактористов, комбайнеров, шоферов поднялся с 7,8 % в
1940 г. до 36–42 % в 1942 г., в отдельных областях этот процент был еще выше. Так, в Молотовской области процент трактористок возрос с 9 % в 1940 г. до 75 % в 1942 г.54
В итоге всех усилий к концу 1941 г. в закрома государства поступило свыше 1 миллиарда
пудов зерна. В тех экстремальных условиях это было несомненным достижением работников
сельского хозяйства, их заметным вкладом в дело мобилизации экономических ресурсов
страны.
Трудности первых недель и месяцев войны наложили свой отпечаток на все отрасли
народного хозяйства, в том числе и на транспорт. Приспосабливать транспортные перевозки к возраставшим потребностям фронта и тыла и особенностям военно-экономической
мобилизации приходилось в исключительно тяжелых условиях.
Перестройка работы железных дорог (нарком путей сообщения Л. М. Каганович) вновь
началась с перевода движения поездов на особый воинский график 1941 г. — литер «А», который был введен приказом НКПС от 23 июня 1941 г. с 18 час. 24 июня взамен имевшегося в
распоряжении дорог воинского графика 1938 г.55 Введение воинского графика обеспечивало
первоочередной и скорейший пропуск воинских эшелонов и грузов.
Одновременно были осуществлены и другие мероприятия, предусмотренные мобилизационным планом, в частности открылись находившиеся на консервации промежуточные станции и разъезды, обходные линии, дополнительные пути, водокачки, устройства
локомотивного и вагонного хозяйства, места погрузки и выгрузки. Принимались меры к
увеличению пропускной способности важнейших узлов восточных районов (Челябинского,
Свердловского, Тагильского, Новосибирского, Кировского), развертывалось строительство
ряда дорог в восточных и северных районах. Значительная часть подвижного состава переоборудовалась для перевозок воинских частей, боевой техники, боеприпасов, раненых
и т. п. На фронтах учреждались должности уполномоченных НКПС, наделенных широкими
правами.
Уже в течение первой недели войны железные дороги СССР выполнили такой объем
перевозок, на который дореволюционной России в начале Первой мировой войны потребовалось два с половиной месяца56. Всего за летне-осенний период 1941 г. для развертывания
и сосредоточения советских вооруженных сил из внутренних военных округов в пункты
сосредоточения войск были доставлены главным образом железнодорожным транспортом
291 стрелковая дивизия, 94 стрелковые бригады и свыше 2 млн человек маршевых пополнений57. За первые 40 дней войны по железным дорогам были перевезены на фронт 2,5 млн
человек. Под воинские перевозки с начала военных действий по декабрь 1941 г. потребовалось 2,4 млн вагонов58.

684

Выполнение оперативных заданий по воинским перевозкам уже в первые месяцы войны
заметно отразилось на снижении общего объема народнохозяйственных перевозок. Повысился лишь удельный вес основных хозяйственных грузов оборонного значения: с 57 % в
июне до 65 % в июле и 70 % в августе 1941 г. Перевозки же остальных хозяйственных грузов,
включая товары широкого потребления, уменьшились с 46 тыс. вагонов в июне до 22 тыс. в
июле и 18,9 тыс. в августе59.
Осуществление максимально быстрой переброски войск на фронт, при одновременно
проводимых народнохозяйственных перевозках и эвакуации людей и предприятий в тыл,
потребовало от железнодорожников высокой организованности, дисциплины и самоотверженности в работе. Подвергаясь постоянным атакам с воздуха, машинисты и поездные
бригады героически водили эшелоны с войсками и вооружением на фронт, вывозили отсюда
раненых и другие грузы. Чтобы ослабить напряженность движения на линиях и ускорить
пропуск воинских поездов, на дорогах стали применяться методы «живой блокировки». По
пути следования устанавливались посты, помогавшие следить за движением каждого поезда.
Иногда поезда продвигались «караванами» — с небольшими интервалами, меньше тех, которые допускались техническими правилами. Но цель достигалась, и пропускная способность
увеличивалась иногда в 2–3 раза.
Трудности и потери на железнодорожном транспорте были велики. Достаточно отметить, что к ноябрю 1941 г. в результате вражеской оккупации длина железнодорожного пути
СССР сократилась на 41 %. Все это тяжело отразилось на эксплуатационной деятельности
железных дорог. Так, в третьем квартале 1941 г. было перевезено народнохозяйственных грузов
на 134,9 млн т меньше, чем в первом полугодии60. Однако железнодорожный транспорт в
течение третьего квартала и последующих месяцев 1941 г. выдержал, пожалуй, самое большое
испытание военных лет.
В первые месяцы войны на обслуживание первоочередных нужд фронта были мобилизованы и другие виды отечественного транспорта. Огромные трудности выпали на долю
речников Днепро-Двинского, Северо-Западного и Волжского бассейнов (нарком речного
флота СССР З. А. Шашков). Только благодаря героическим усилиям речников удалось в
невиданно короткий срок организовать 46 переправ по среднему и нижнему течению Днепра
и на Десне.
Весь флот Неманского пароходства работал по заданиям военного командования. По
мере продвижения вражеских войск на Восток речной флот отводился на Днепр. После
оставления Красной армией левого берега Днепра флот был затоплен.
Морской транспортный флот (нарком морского флота С. С. Дукельский) на Черном море
и северных морях так же, как и речной флот в западных областях, был поставлен целиком на
службу фронту и действовал главным образом по заданиям военного командования.
Автомобильный транспорт, удельный вес которого в грузообороте страны в 1940 г. составлял всего лишь 1,8 %, во время войны приобрел исключительно важное значение при
обслуживании ближайших направлений от тыла к фронту, а также для доставки в тыл эвакуированного населения, сырья, продовольствия и материалов61.
Общий объем перевозок воздушного транспорта Главного управления гражданского воздушного флота (ГУГВФ) за первые три военных месяца 1941 г. составил несколько миллионов
тонно-км. За это же время было перевезено, в том числе фронтовыми авиаподразделениями
ГУГВФ, десятки тысяч пассажиров62.
Развитие производственной инициативы транспортников, массовый трудовой героизм железнодорожников, речников, моряков, коллективов автомобильного транспорта и
гражданского воздушного флота в значительной мере помогли им в первые месяцы войны
осуществить огромный по тому времени объем перевозок.
К числу мер, ставших важнейшей частью военной перестройки народного хозяйства,
явилась начатая с самого начала войны эвакуация основных кадров, материальных и культурных ценностей, сырья и оборудования промышленных предприятий из угрожаемых районов

685

Советского Союза на Восток. О ней уже было упомянуто выше. Это была вынужденная, но
весьма необходимая для перестройки народного хозяйства производственная операция. Ее
вызвала крайне неблагоприятная обстановка, которая сложилась на фронте с первых дней
фашистской агрессии.
Из угрожаемых районов различными видами транспорта уже с конца июня по сентябрь
1941 г. удалось эвакуировать большие массы людей, сотни предприятий, тысячи тонн сырья,
топлива, значительные ресурсы сельского хозяйства и другие материальные и культурные
ценности. Ничего подобного мировая история еще не знала. Известный в военные годы
американский журналист Л. Сульцбергер в статье, опубликованной в журнале «Лайф»,
назвал эвакуацию, проводимую в СССР, поистине легендарной. «Этот осуществляемый в
гигантских масштабах перевод промышленности на Восток, — говорилось в статье, — одна
из величайших саг в истории».
Высокую оценку осуществляемому в СССР перебазированию производительных сил
на Восток дал в своей книге «Россия в войне 1941–1945» английский публицист, корреспондент «Би-би-си» А. Верт. По его мнению, эвакуацию следует «отнести к числу самых
поразительных организаторских и человеческих подвигов Советского Союза…»63. Но эти
первые месяца войны были еще началом грандиозного, беспримерного в истории перебазирования производительных сил СССР. Фактически в глубокий тыл была перемещена целая
индустриальная страна.
Последовательное решение столь сложнейшей военно-хозяйственной задачи во многом
предопределило ускоренное развертывание на Востоке СССР мощной военно-промышленной базы.
Сочетание жесткого централизованного руководства с местным почином и местной
инициативой позволяло в значительной мере не только смягчать хозяйственные трудности
первых месяцев войны, но и найти пути, необходимые для их преодоления и решения практических задач по созданию слаженного военного хозяйства страны.
Огромное значение в советском тылу в ходе смертельной схватки с фашистским блоком
приобрел человеческий фактор, в котором проявилось единое стремление не только фронтовиков, но и тружеников тыла — сделать как можно больше для фронта, преодолеть все
трудности и невзгоды во имя скорейшего разгрома врага.
Движение многостаночников и скоростников, за совмещение профессий, двухсотников,
трехсотников и даже тысячников (т. е. выполнявших нормы на 200, 300, 1000 %), комсомольско-молодежных и фронтовых бригад — таков далеко неполный перечень массовых
проявлений в дни войны трудовых инициатив советскими людьми. Лучшие из них — люди
разных национальностей: сталевары Нурулла Базетов, Ибрагим Валеев, Александр Чалков,
Ольга Ковалева, фрезеровщик Дмитрий Босый, машиностроители Михаил Попов, Василий
Шубин, Павел Спехов, машинисты Николай Лунин, Василий Болонин, бурильщики Алексей Семиволос, Илларион Янкин, станочница Екатерина Барышникова, первая в стране
женщина-горновой Фелисата Шарунова, труженицы села Прасковья Малинина, Паша
Ангелина, Дарья Гармаш и многие другие увлекали за собой на высокопроизводительный
труд, в сражение за металл, за уголь и нефть сотни тысяч бойцов трудового фронта.
От конкретных решений высшего звена политических, военных и хозяйственных руководителей СССР во многом зависел как ход военных действий на полях битв и сражений,
так и последовательный рост и укрепление советского тыла, его экономики.
Английский экономист Морис Добб в своей книге «Советское планирование и труд в
мирный и военный период», выпущенной во время войны, писал: «Величайшую ошибку
совершит тот, кто займется техническим аспектом планирования и станет рассматривать
советскую хозяйственную систему только в свете согласования и руководства, игнорируя
демократический элемент в ней, выражающийся в активном участии и самодеятельности
масс». Достижения этого периода в перестройке экономики во многом способствовали созданию необходимых условий для отпора врагу.

686

Поворот советского общества от мира к войне
Вероломное вторжение войск фашистской Германии и ее европейских союзников и
пособников обозначило качественный поворот в состоянии советского общества — от мира
к войне. На борьбу с германским нашествием встали стар и млад, мужчины и женщины, все
нации и народности СССР. Писатель М. М. Пришвин 5 июля 1941 г. писал в дневнике: «Весь
народ поднялся»64.
Что защищали советские люди? Чем был вызван их патриотический подъем? Прежние
константы о том, что народы СССР защищали советскую социалистическую Родину, идеалы
социализма лишь отчасти его объясняют. Исторические традиции борьбы народов за свободу
и независимость, решимость советских людей к бескомпромиссной борьбе с агрессорами,
готовность любой ценой преградить дорогу захватчикам и разгромить их были предопределены характером и особенностями Великой Отечественной войны.
В заявлении по Всесоюзному радио в день начала войны первого заместителя председателя СНК СССР и народного комиссара иностранных дел В. М. Молотова говорилось:
«Не первый раз нашему народу приходится иметь дело с нападающим зазнавшимся врагом.
В свое время на поход Наполеона в Россию наш народ ответил Отечественной войной, и
Наполеон потерпел поражение, пришел к своему краху. То же будет и с зазнавшимся Гитлером, объявившим новый поход против нашей страны. Красная армия и весь народ вновь
поведут победоносную Отечественную войну за Родину, за честь, за свободу…» Завершающие
речь слова: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами»65 соответствовали
мыслям и чувствам миллионов людей.
Подлинно народным гимном стала исполненная в первые дни войны песня А. В. Александрова на слова В. И. Лебедева-Кумача «Священная война». Призыв песни встать «на
смертный бой с фашистской силой темною, с проклятою ордой» точно и доходчиво раскрывал
характер Великой Отечественной войны и ее историческое предназначение.
Более всесторонняя оценка Великой Отечественной войны содержалась в речи председателя Совета Народных Комиссаров СССР И. В. Сталина по радио 3 июля 1941 г.: «Войну
с фашистской Германией нельзя считать войной обычной… Целью этой всенародной отечественной войны против фашистских угнетателей является не только ликвидация опасности, нависшей над нашей страной, но и помощь всем народам Европы, стонущим под игом
фашизма. В этой освободительной войне мы не будем одинокими. В этой великой войне мы
будем иметь союзников в лице народов Европы и Америки, в том числе в лице германского
народа, порабощенного со стороны фашистских армий Германии»66.
Советские люди вкладывали в понятие «патриотизм» прежде всего любовь к Родине,
способность и в горе, и в радости быть вместе со своим народом. В годы Великой Отечественной войны это чувство достигло высокого накала. Стремление отстоять независимость
страны, родную землю, свой родовой очаг было неукротимым. Люди ощутили смертельную
опасность, которую нес германский фашизм, развязавший 22 июня 1941 г. неспровоцированную, несправедливую войну.
Часть населения СССР по-иному встретила войну. На захваченных противником
западных территориях страны имевшие место антисоветские настроения проявились в
пособничестве оккупантам, а в отдельных случаях — в вооруженных выступлениях против
органов советской власти и частей Красной армии. Поражения страны и победы Гитлера
желали разного рода националистические элементы, воинствующие противники советского строя.
Но большинство граждан страны воспринимали существующий социально-политический строй как законный и естественный. Дружба народов сплотила их во имя обороны
Отечества, защиты тех жизненных ценностей, которые были им близки, дороги и понятны.
Реальность лета — осени 1941 г. оказалась жестокой: Советский Союз, его народы были
вынуждены пережить стремительное, массированное, захватившее огромную территорию

687

С завода — на фронт

688

Запись добровольцев в народное ополчение

Ополченцы

689

нападение агрессора. Вражеской оккупации подверглись обширные территории, на которых
проживали миллионы соотечественников. Возникла необходимость и неизбежность покидать
родные города и села, оставлять работу или учебу. Тяжелейшая участь ожидала население,
попавшее под вражескую оккупацию — угроза смерти, угон молодежи на принудительные
работы в Германию и другие страны, насилие и грабежи. Война принесла гибель миллионам
мирных жителей, вызвала появление сотен тысяч детей-сирот, инвалидов, одиноких беспомощных стариков. Принципиально иной становилась жизнь в каждом регионе, городе и
селе, по сути — в каждой семье.
Не только от фронтовых и прифронтовых районов, но и от всех союзных республик,
краев, областей, округов, от всего населения потребовались сверхсрочные, неотложные, крутые и, на взгляд современного обывателя, жестокие меры для мобилизации сил перед лицом
рвущегося на восток противника. Призыв: «Все для фронта, все для победы над врагом!», как
древний набат, поднял на бескомпромиссную войну с агрессором абсолютное большинство
советских граждан.
С созданием 30 июня 1941 г. ГКО, в руках которого сосредоточилась вся власть в воюющей
стране, процесс поворота общества от мира к войне стал быстро обретать конкретность, системность и организованность. Анализ документов, статистики позволяет говорить о том, что
общество в целом с пониманием встретило меры властей по превращению страны в единый
военный лагерь. Население проявило сознание общественного долга, законопослушание,
дисциплинированность. Люди показали высокую социальную активность, терпение, коллективизм, мужество. Эти качества реализовались благодаря и патриотическим традициям
народа, и целенаправленной деятельности государства, партии, местных Советов, общественных организаций. Великая Отечественная война характеризовалась именно широкой
инициативой людей независимо от их социального статуса, этнической принадлежности,
пола и возраста.
Историки выделяют следующие группы общественных инициатив в помощь фронту:
создание добровольческих формирований, финансовая и другая материальная помощь
фронту, забота о раненых воинах и инвалидах войны, семьях фронтовиков и детях, оставшихся без родителей, инициативы в трудовой сфере, моральная поддержка фронтовиков и
тружеников тыла и другие67.
Народные движения, как правило, начинались с конкретной, чаще личной инициативы, с убедительного яркого призыва. Это могли быть не только постановления ГКО,
выступления И. В. Сталина, но и постановление городского комитета обороны, парткома
завода, инициатива известных граждан страны. Ставший популярным лозунг «А чем ты помог фронту?» был нацелен на подъем личной, персональной активности, ответственности
за общенародные дела.
В первую очередь это выразилось в усилиях общества по развертыванию подготовки
боевых резервов для действующей армии. Согласно постановлениям ГКО «О подготовке
резервов» от 16 июля 1941 г. и «О всеобщем обязательном обучении военному делу граждан
СССР» от 17 сентября 1941 г., повсеместно было налажено военное обучение граждан, прежде
всего призывного возраста, молодежи. На местах эту задачу осуществляли военные отделы
ЦК компартий союзных республик, крайкомов, обкомов, горкомов, райкомов партии и
местные Советы соответствующего уровня.
Программа Всевобуча охватывала тактическую, огневую, строевую, физическую, саперную, химическую и санитарную подготовку, а также изучение уставов Красной армии.
Готовили будущих бойцов и по отдельным специальностям — пулеметчиков, минометчиков, снайперов, истребителей танков. Занятия проводились без отрыва от производства по
110-часовой программе, которая позволяла дать обучаемым военные знания и практические
навыки подготовки одиночного бойца.
Для проведения всеобщего военного обучения граждан исполкомы местных Советов
предоставляли военным органам необходимые помещения под учебные пункты, оборудовали
их инвентарем, наглядными пособиями, обеспечивали явку военнообязанных на занятия, а

690

также выявляли среди жителей людей с военным опытом — для преподавания специальных
дисциплин.
Обучение трудящихся военному делу стало нормой жизни. В Москве и Московской
области было открыто более 600 военно-учебных пунктов, в Ленинграде — более 100, сотни
пунктов Всевобуча готовили резервы в городах Урала, Сибири, Средней Азии. К 1 декабря
1941 г. план обучения военнообязанных только по 10 военным округам был выполнен на
362 процента68.
Самым ярким примером гражданской инициативы стало возникновение, начиная с
Ленинграда и Москвы, патриотического движения за создание в помощь фронту народного
ополчения. В северной столице за короткий срок было сформировано 10 дивизий и 14 отдельных артиллерийско-пулеметных батальонов, в которых насчитывалось свыше 135 тыс.
добровольцев, а в Москве — 15 дивизий народного ополчения (из них 12 уже к 7 июля 1941 г.)
численностью около 165 тыс. человек69.
Примеру ленинградцев и москвичей следовали по всей стране. Из справки о формировании народного ополчения по районам г. Горького от 28 июля 1941 г. видно, что свыше 60 тыс.
трудящихся подали заявления о зачислении их в отряды народного ополчения, из которых
более 44 тыс. реализовали свое стремление. Для руководства отрядами были подобраны
55 командиров. Все отряды приступили к регулярным занятиям по 100-часовой программе
четыре раза в неделю70.
Подробное представление о патриотическом порыве населения дает и «Информационная
сводка Дагестанского обкома ВКП(б) об оборонно-массовых мероприятиях в Дагестанской
АССР» от 4 августа 1941 г. «По неполным данным, — говорилось в документе, — по республике вступил в отряды народного ополчения 5621 человек, в том числе по г. Махачкале
2522 человека, по г. Дербенту 843 человека, г. Буйнакску 483 человека. Всем районам и городам разосланы инструкции и программы по организации и обучению отрядов народного
ополчения, подобран командно-политический состав и регулярно проводятся занятия в
отделениях, взводах, ротах, эскадронах. В городе Махачкала 20.VII. с. г. был проведен первый смотр отрядов народного ополчения, продемонстрировавший высокие патриотические
чувства и готовность трудящихся к борьбе с врагом»71.
Писатель Даниил Гранин, воевавший в числе ополченцев, так передает настроение
земляков-ленинградцев: «Ошеломленность и недоумение первых дней миновали. Возникало оскорбленное осознание нашей правоты…»72 Именно понимание этой правоты и было
главным мотивом записи многих тысяч ленинградцев, в том числе самого Д. А. Гранина, в
ряды ополченцев. Уже вскоре он был на передовой — недалеко от Пулковских высот. Большую ценность для понимания внутреннего состояния защитников Ленинграда имеет такое
его воспоминание: «Мы не знали, удастся ли отстоять Ленинград, мы знали лишь, что мы
придем в Германию»73.
Всего в Российской Федерации в первые месяцы Великой Отечественной войны было
сформировано из добровольцев, записавшихся в народное ополчение, 28 стрелковых и
8 кавалерийских дивизий, 3 стрелковых полка и 15 артиллерийско-пулеметных батальонов,
что составляло две трети всех ополченских формирований в СССР. Эти соединения и части
насчитывали в своих рядах 360 тыс. человек74. После срочной, но довольно основательной
военной подготовки они направлялись на фронт и, набираясь опыта, мужая, становились
кадровыми соединениями Красной армии.
Повсеместно развернулось патриотическое движение за создание национальных добровольческих воинских формирований. Первой статус такого соединения по постановлению
ГКО от 3 августа 1941 г. получила 201-я Латышская стрелковая дивизия, на 90 % сформированная из жителей Латвийской ССР и более чем наполовину состоявшая из этнических
латышей. Дивизия приняла боевое крещение в битве за Москву в составе 33-й армии Западного фронта.
Создание добровольческих национальных формирований, представляя собой конкретную и действенную помощь действующей армии, стало ярким проявлением патриотизма

691

Медико-санитарная команда на учебных сборах

и национального достоинства народов. Для проведения связанных с этим работ на местах
создавались республиканские, областные, городские и районные комиссии. Инициатива
создания национальных воинских формирований находила горячий отклик у трудящихся.
Многие из них за счет личных средств и сбережений обеспечивали новые дивизии и корпуса
снаряжением, горючим, обмундированием и продовольствием.
Такие формирования (как правило, кавалерийские, стрелковые и горнострелковые дивизии и корпуса) стали формироваться в республиках Средней Азии, Казахстане, республиках
Закавказья. Не меньший по сравнению с другими союзными республиками размах движение
по созданию добровольческих формирований приобрело и в крупнейшей из союзных республик — России, где проживали десятки этносов. Названия вновь созданным соединениям
давали края, области, географические регионы.
Осенью 1941 г. общественные организации Башкирии, Калмыкии, Кабардино-Балкарии
и Чечено-Ингушетии внесли предложения о создании самостоятельных воинских формирований из коренных жителей этих автономных республик. Предложения были приняты, и
уже в начале 1942 г. дивизии приняли первое боевое крещение.
В Краснодарском крае были сформированы две кубанские кавалерийские казачьи
дивизии, полностью состоявшие из добровольцев. Эти дивизии составили ядро вновь организованного 17-го Кубанского добровольческого казачьего кавалерийского корпуса. Еще
две кавалерийских казачьих дивизии были созданы из добровольцев, народных ополченцев
Дона. Одну из них сформировала Ростовская область, другую — Сталинградская. С большим
патриотическим подъемом были созданы добровольческие стрелковые бригады сибиряковохотников — омичей и алтайцев.

692

Пенсионер А. В. Шиштоев провожает своего внука — комсомольца С. Ф. Варпашова на фронт

693

В начале войны, когда на российском Севере создалось напряженное положение, в короткий срок из народных ополченцев была сформирована стрелковая дивизия из двух полков,
получившая неофициальное наименование Полярной. Уже в октябре 1941 г. она участвовала
в боях, а в дальнейшем была включена в число кадровых соединений Красной армии.
К ожесточенным боям под Москвой подоспела и Ярославская стрелковая дивизия добровольцев-ополченцев. Добровольческие дивизии были созданы также в Новосибирской и
Ивановской областях, а роты, батальоны, полки — в Пензенской, Горьковской, Кировской
и других областях.
Энтузиазм, с которым в различных регионах страны создавались такого рода формирования, не имел прецедента. Например, в Красноярске, где требовалось отобрать 6 тыс.
добровольцев, откликнулось 28 тыс. человек! И большинство из них — 26 тыс. человек —
добились своего, будучи направленными на фронт75. Воевали сибиряки, в том числе в боях
за Москву, героически.
Кто не смог пробиться в ополчение, участвовал в жизненно необходимой деятельности
местной противовоздушной обороны. Советы депутатов трудящихся уделяли много внимания проведению мер по МПВО, подготовке инструкторов и мобилизации широких масс
населения для отражения налетов вражеской авиации. Яркими примерами общественной
инициативы и активности, боевыми штабами в борьбе с воздушными нападениями противника являлись Московский, Ленинградский, Сталинградский, многие другие городские Советы и городские комитеты обороны. Эта кропотливая работа опиралась на патриотическую
поддержку широких слоев народа во всех регионах страны.
Особое значение МПВО имела для столицы СССР. Известно, что, благодаря организованному отпору, из 9 тыс. вражеских самолетов, участвовавших в налетах, в небо столицы
прорвалось лишь 243 самолета (2,7 %). Из 45 тыс. пожаров, вызванных налетами люфтваффе
на Москву, 43,5 тыс. были потушены бойцами истребительных батальонов, членами добровольных пожарных команд и местной противовоздушной обороны, жителями Москвы76.
Замыслы фашистов деморализовать советский тыл путем нанесения массированных воздушных ударов были сорваны.
Ко многим общественным инициативам в советском тылу прямое отношение имели
органы представительной власти. В соответствии с указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 г. «О военном положении» Советы депутатов трудящихся стали
органической частью военно-политической системы страны. Будучи выборными органами, они через многочисленные общественные комиссии выполняли и функции массовых
организаций, особенно на селе и в небольших трудовых коллективах. У Советов в тыловых
районах определились два основных объекта деятельности в социальной сфере: удовлетворение нужд фронта и создание для населения в тылу необходимых, хотя бы минимальных
условий жизни и труда.
О структуре Советов военных лет, больших изменениях в их составе в связи с войной
дает представление записка Президиума Верховного Совета Татарской АССР в Татарский
обком ВКП(б) (не позднее 1 октября 1941 г.). К началу Отечественной войны, говорится в
записке, в 1692 сельских и поселковых Советах было депутатов — 19 198 человек, из них
мужчин — 13 269, женщин — 5929, членов и кандидатов ВКП(б) — 4551, членов ВЛКСМ —
1658; в 63 районных Советах было депутатов — 2182 человек, из них мужчин — 1469, женщин — 713, членов и кандидатов ВКП(б) — 336, членов ВЛКСМ — 51; в 12 городских Советах
было депутатов — 912 человек, из них мужчин — 562, женщин — 350, членов и кандидатов
ВКП(б) — 517, членов ВЛКСМ — 94. По неполным данным, на 1 октября 1941 г. от 30 до 65 %
депутатов Советов выбыли в ряды РККА. Всего депутатов Татарской АССР — 143 человек,
из них мобилизовано в РККА — 4477.
Местные Советы депутатов трудящихся сыграли важную роль в мобилизации и развертывании людских сил и материальных ресурсов для отражения немецко-фашистских захватчиков: они оказывали большое содействие военным органам в проведении мобилизации,
формировании и отправке пополнений, строительстве оборонительных сооружений, мате-

694

риальном и продовольственном снабжении армии, организации поставок для нее конского
состава, транспортных средств, снаряжения.
Одной из особенностей деятельности местных органов власти в годы войны стал значительный рост нештатного актива. Вокруг местных Советов формировались санитарно-бытовые отряды, бригады строителей, созданные на добровольных началах, и другие. Наряду
с сессиями Советов чаще стали созываться общие собрания граждан, митинги.
В литературе и средствах массовой информации многие годы предпринимаются попытки обойти молчанием роль компартии в повороте советского общества от мира к войне
и организации всенародного сопротивления германскому фашизму и его пособникам. Но
факты свидетельствуют об обратном.
В кратчайшие сроки осуществлялось перераспределение партийных сил в пользу действующей армии и военного производства. К концу 1941 г. в армии и на флоте воевало свыше
40 % состава партии. Не меньшая доля коммунистов была занята в ключевых для обороны
производственных сферах, на транспорте. Вначальный период войны в Вооруженные силы
направлено 500 секретарей ЦК компартий республик, краевых, областных, городских и
районных комитетов партии, 270 ответственных работников аппарата ЦК ВКП(б), 1265 работников областного и районного звена. А первый выпуск Высшей партийной школы при
ЦК ВКП(б) в составе 360 человек в июне 1941 г. был полностью направлен на фронт78.
Большими возможностями сплочения трудящихся располагали профессиональные союзы. Это был крупнейшая массовая организация военного времени. 4 июля 1941 г. Всесоюзный
центральный совет профессиональных союзов (ВЦСПС) провел собрание работников центральных комитетов отраслевых профсоюзов и профсоюзного актива Москвы и Московской
области, на котором была дана установка всем профсоюзным организациям сверху донизу
возглавить трудовой подъем рабочих, колхозников, интеллигенции, максимально приблизить работу профсоюзов к нуждам военного производства, к социальным проблемам. Под
непосредственным руководством профсоюзов в стране организовывалось и развивалось
социалистическое соревнование в городе и на селе.
Состав профсоюзов за годы войны претерпел существенные изменения. На фронт ушло
13 млн человек, первейшей же обязанностью оставшихся в тылу членов профсоюзов с началом войны стала мобилизация рабочих и служащих на быстрейшее и качественное выполнение производственных заказов для фронта. В соответствии с чрезвычайными условиями
и потребностями была реорганизована структура ВЦСПС и ЦК отраслевых профсоюзов.
В их составе были созданы структуры социального блока — отделы рабочего снабжения и
управления госпиталями, а также секторы Всесоюзного социалистического соревнования,
образована комиссия по рабочему изобретательству и рационализаторству. Одновременно в
интересах приближения актива к производству были слиты 34 отраслевых и территориальноотраслевых профсоюза, создан самостоятельный профсоюз рабочих танковой и тракторной
промышленности. В промышленные центры, по аналогии с институтом парторгов ЦК
ВКП(б), назначались уполномоченные ВЦСПС.
С началом войны сменились приоритеты и в работе Всероссийского Ленинского коммунистического союза молодежи (комсомола). Его главной задачей стала мобилизация
молодежи в действующую армию и на самоотверженную работу в тылу. Она решалась в первую очередь путем комсомольских призывов и мобилизаций. По решению ГКО комсомол
провел 73 таких мобилизации, в результате которых в армию и на флот было направлено
более 736 тыс. человек — главным образом в воздушно-десантные войска, лыжные батальоны, гвардейские минометные части, для выполнения специальных заданий в тылу врага,
в снайперские школы, отряды истребителей танков и другие формирования, где особенно
требовались инициатива, молодые силы, смелость, зоркий глаз, быстрота реакции и другие
качества79. В связи с постановкой перед этой организацией новых сложных задач, с изменением условий для их выполнения, ускорялось социальное взросление молодежи, и в годы
войны прием в ряды ВЛКСМ был разрешен с 15 лет, т. е. на один год раньше, чем в мирное
время. Это увеличило приток подростков в авторитетную молодежную организацию.

695

Митинг рабочих, посвященный выступлению по радио И. В. Сталина (июль 1941 г.)

При перечислении важнейших общественных организаций современные исследователи
нередко забывают о пионерской организации, объединявшей детей и подростков в возрасте
10–15 лет. Перед войной пионерия насчитывала 13 млн человек. Война дала мощный толчок повороту пионерской организации к всесторонней помощи взрослым в борьбе против
фашистских захватчиков. Подростки, увлекаемые примером отцов и старших братьев,
романтикой войны, становились разведчиками, юнгами на военных кораблях, бойцами
формирований МПВО, партизанами, создавали подпольные пионерские отряды для борьбы
против захватчиков. В тылу они помогали семьям фронтовиков, инвалидам и престарелым
землякам в хозяйственных заботах, в озеленении территорий школ и клубов, писали ободряющие письма фронтовикам и т. п.
Трудно переоценить роль Общества Красного Креста, которое с первых дней и на протяжении всей войны готовило в массовом количестве для фронта и тыла средний и младший
медицинский персонал. В медицинских школах, на курсах, в учебных дружинах и кружках
Красного Креста занимались сотни тысяч человек. Они, как правило, деятельно проявили
себя в практической работе: быстро осваивались с боевой обстановкой, стойко переносили
невзгоды войны.
На усиление вклада различных социальных групп страны в общенародные дела была
нацелена работа и созданных в первый год войны новых общественных объединений. Среди
них: Антифашистский комитет советских женщин (с 7 сентября 1941 г.) во главе с известным
летчиком Героем Советского Союза В. С. Гризодубовой, Антифашистский комитет советской молодежи (с 28 сентября 1941 г., председатель — известный полярник Герой Советского
Союза Е. К. Федоров), Антифашистский комитет советских ученых (с осени 1941 г., пред-

696

седатель — академик Н. С. Державин) и другие. Возглавляемые авторитетными гражданами
страны, эти организации получили в годы войны большой размах и проводили важную работу
по разоблачению антигуманной фашистской идеологии и политики, поднимали из глубин
народа новые социальные силы на завоевание Победы.
Особое внимание уделялось работе, рассчитанной на народы славянских государств,
имевшие общие духовно-культурные, а нередко и конфессиональные корни. На территории
СССР начали формироваться добровольческие воинские части из Польши, Чехословакии.
Были установлены постоянные контакты с патриотическими силами Югославии, Болгарии,
других государств. Одним из проявлений единства славян в борьбе против гитлеровцев и их
пособников стал созданный осенью 1941 г. международный Всеславянский комитет (председатель — генерал-лейтенант А. С. Гундоров, начальник Военно-инженерной академии
имени В. В. Куйбышева). В его состав были избраны выдающиеся представители славянских
народов. Главной целью комитета являлась пропаганда идей общности славян, сходства их
исторических судеб, культур, укрепление межславянских связей для активизации борьбы с
фашистскими оккупантами.
Одной из важных общественных инициатив советского народа стало создание Фонда
обороны из личных средств населения, организация сбора денежных средств на строительство танковых колонн, авиаэскадрилий, отдельных самолетов, торпедных катеров,
подводных лодок; поиск и максимальное использование внутренних ресурсов предприятий
для дополнительного производства вооружений и боеприпасов, организация шефства над
соединениями, воинскими частями, кораблями, проведение воскресников для получения
средств в Фонд обороны.
Идея создания такого фонда родилась уже на второй месяц войны. 31 июля 1941 г.
коллектив московского завода «Красный пролетарий» призвал соотечественников ежемесячно отчислять в Фонд обороны однодневный заработок. Кроме заработной платы в него
передавались личные денежные накопления, изделия из драгоценных металлов, облигации
государственных займов, перечислялись средства, заработанные на воскресниках, и т. п.
Взносы принимались на специальные счета, которые были открыты во всех отделениях
Госбанка.
Важнейшими формами проявления патриотизма, высокой общественной активности
граждан, их ответственности за судьбу Отечества стали шефство над госпиталями, помощь
семьям военнослужащих и эвакуированным, широчайший размах донорского движения,
движения за усыновление детей, оставшихся без родителей, и многое другое.
Особой заботой население окружало раненых и больных воинов. Красноармеец Артмеладзе так рассказывал о встрече эвакуированных в тыловой госпиталь в Чебоксарах: «8 августа
1941 года в 9 часов утра паровоз неожиданно остановился. Бойцы, легкораненые, вышли из
вагона. Море людей: кто с букетами цветов, кто с подарками. Все хотели чем-либо угостить…
После теплой встречи на вокзале население Чувашии сопровождало бойцов до госпиталя…»80
В стране из представителей органов власти и общественных организаций были созданы
Всесоюзный, а также республиканские, областные и краевые комитеты помощи по обслуживанию больных и раненых бойцов и командиров Красной армии. Они организовывали
широкую общественную помощь органам здравоохранения в приеме на вокзалах, пристанях
и в аэропортах прибывающих на излечение, шефствовали над госпиталями (ремонтировали
помещения, оборудовали столовые, радиофицировали палаты), устраивали для больных и
раненых концерты, лекции, распределяли для них подарки, помогали им вести переписку
с родными и т. п.
Например, в Саратове было сформировано 15 звеньев из студентов-медиков и 20 команд
из общественников. На Куйбышевском железнодорожном вокзале постоянно работали по
приему раненых 56 женщин — распределяли сухой паек, кормили раненых обедами, компостировали билеты, делали перевязки. В Казани на вокзале были созданы специальные
санитарные дружины, а в госпиталях — санвзводы для приема и размещения раненых. И так
было, без преувеличения, по всей стране.

697

Практические занятия в школе медсестер

698

Уже в конце лета 1941 г. началась работа по сбору теплых вещей и белья для Красной
армии. Как же они пригодились нашим бойцам! К наступлению холодов от рабочих, служащих, колхозников и интеллигенции Советского Союза для обеспечения Красной армии
поступило почти 1,2 млн пар валенок, 1,8 млн полушубков, курток и ватных шаровар, 1,3 млн
шапок-ушанок и много другого, столь необходимого воинам81. В стране широко проводился
сбор коллективных и индивидуальных посылок бойцам и командирам Красной армии. Это
была огромная помощь и моральная поддержка фронтовикам.
С первых дней войны на фронте, в тылу, на оккупированной фашистами территории
вступили в борьбу с врагом миллионы верующих. Военные лишения и потери вызвали
заметный рост религиозности в СССР. В вере люди искали и находили моральную опору и
утешение, были ли они христианами или мусульманами, иудеями или буддистами.
На священную войну с фашистскими агрессорами миллионы православных христиан
вдохновило благословение Русской православной церкви, которое наши соотечественники
получили в первый же военный день. Узнав о вероломном нападении Германии, местоблюститель Патриаршего Престола митрополит Московский и Коломенский Сергий (в миру
Иван Николаевич Страгородский) написал текст послания пастырям и пастве Русской православной церкви, в котором призвал русский народ выступить на защиту Отечества. Как
свидетельствовали очевидцы, владыка ни минуты не колебался, хотя и рисковал вызвать
неудовольствие властей: по закону об отделении Церкви от государства любая религиозная проповедь могла звучать только в пределах храмов. Но соображения осторожности во
взаимоотношениях с атеистической властью ушли на задний план перед лицом тяжкого
испытания, обрушившегося на страну.
«Фашиствующие разбойники напали на нашу Родину. Попирая договоры и обещания,
они внезапно обрушились на нас, и вот кровь мирных граждан уже орошает родную землю, —
писал в «Послании пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви» митрополит
Сергий. — Повторяются времена Батыя, немецких рыцарей, Карла Шведского, Наполеона.
Жалкие потомки врагов православного христианства хотят попытаться еще раз поставить
наш народ на колени перед неправдой, голым насилием принудить его пожертвовать благом
и целостностью родины, кровными заветами любви к Отечеству.
Но не в первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божией
помощью и на сей раз он развеет в прах фашистскую вражескую силу. Наши предки не падали
духом и при худшем положении, потому что помнили не о личных опасностях и выгодах, а
о священном долге перед родиной и верой и выходили победителями. Не посрамим же их
славного имени и мы — православные, родные им и по плоти и по вере…
Вспомним, — говорил митрополит Сергий, — святых вождей русского народа, например,
Александра Невского, Димитрия Донского, полагавших свои души за народ и Родину. Да не
только вожди это делали. Вспомним неисчислимые тысячи православных воинов…
Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она и испытания несла, и утешалась его успехами. Не оставит она народ свой и теперь. Благословляет она
небесным благословением и предстоящий всенародный подвиг… Господь нам дарует победу»82.
26 июня в Богоявленском соборе митрополит Сергий отслужил первый молебен «о
даровании победы». После этого подобные молебствия стали в храмах Московской Патриархии повседневными и совершались они по специально составленным текстам: «Молебен
в нашествии супостатов, певаемый в Русской Православной Церкви в дни Отечественной
войны».
О том, что слово первого архипастыря Русской православной церкви было весьма действенным и представляло собой опасность для завоевателей, свидетельствуют факты расстрелов
священнослужителей, распространявших послания митрополита Сергия по ту сторону линии
фронта. Так, в сентябре 1941 г. немцами были расстреляны в Киеве архимандрит Александр
(Вишняков) и протоиерей Павел Остренский, в Симферополе — протоиерей Николай Швец
и диакон Александр Бондаренко. Смертью карали фашисты и тех, кто распространял патриотические воззвания митрополита Ленинградского и Новгородского Алексия (Симанского)83.

699

Влияние архипастырского слова всерьез пугало врагов. Известен приказ начальника
РСХА группенфюрера СС Р. Гейдриха, в соответствии с которым при захвате Москвы должен
был немедленно последовать арест митрополита Сергия. Владыка в сентябре 1943 г. был избран
Патриархом Московским и всея Руси и нес бремя служения вплоть до кончины в мае 1944 г.
С патриотическими посланиями к верующим в первые дни войны обратились также
Центральное мусульманское духовное управление СССР, Московская иудейская община
и другие церковные организации. Они, как и Русская православная церковь, внесли в дело
обороны страны, материальной помощи армии свой значительный вклад. Показательный
факт: в годину войны случаи отказа от мобилизации по религиозным мотивам практически
сошли на нет.
Патриотическая деятельность РПЦ проявлялась в самых различных формах, не ограничиваясь призывами и молитвами о христолюбивом воинстве. Многие сотни священнослужителей, включая тех, кому удалось к 1941 г. вернуться из лагерей и тюрем, прямо взяли
в руки оружие, будучи призванными в действующую армию. Так, С. М. Извеков, будущий
патриарх Московский и всея Руси Пимен, воевал заместителем командира роты. Пулеметчиком сражался с врагом будущий митрополит Калининский и Кашинский Алексий (Коноплев). Полным кавалером ордена Славы вернулся с войны протодиакон Борис Крамаренко.
Ратный путь Стефана Козлова, клирика храма во имя Святого князя Александра Невского,
и диакона Романа Чуха был увенчан орденами Славы III степени84.
Не одну сотню жизней спас военный хирург архиепископ Лука (в миру Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий). С 1921 г. он сочетал священнослужение с врачебной практикой и
занятиями наукой. Как только разразилась война, он направил председателю Президиума
Верховного Совета СССР М. И. Калинину телеграмму следующего содержания: «Я, епископ
Лука, профессор Войно-Ясенецкий, отбываю ссылку в поселке Большая Мурта Красноярского края. Являясь специалистом по гнойной хирургии, могу оказать помощь воинам в условиях
фронта или тыла, там, где будет мне доверено. Прошу ссылку мою прервать и направить в
госпиталь. По окончании войны готов вернуться в ссылку. Епископ Лука».
Его перевели на поселение в Красноярск и назначили хирургом-консультантом эвакогоспиталя № 1515. В. Ф. Войно-Ясенецкий стал также консультантом госпиталей Красноярского края. За монографию «Очерки гнойной хирургии», имевшую большое значение для
излечения раненых воинов, он был удостоен Сталинской премии85.
Многие православные храмы на оккупированной нацистами территории без преувеличения стали центрами русского национального самосознания и сопротивления агрессору.
В конце концов человек в рясе с крестом стал одним из самых ненавистных для гитлеровцев
лиц. Известно, например, что в Полесской епархии Белоруссии более половины священников
были расстреляны фашистами за содействие народным мстителям.
Одним из важнейших направлений деятельности РПЦ стала организация среди верующих
сбора средств в Фонд обороны, Фонд помощи раненым, Фонд помощи детям и семьям бойцов
Красной армии. В Фонд обороны вносились денежные суммы, облигации государственных
займов, жертвовались драгоценности.
Историки отмечают особую роль в организации сбора пожертвований на борьбу с врагом
архиепископа Ленинградского Алексия (в миру Сергей Владимирович Симанский). Он одним из первых летом 1941 г. призвал верующих жертвовать все, что они могут, для спасения
Родины. О силе его проповеди говорит такой малоизвестный факт: после одной из служб
владыки неизвестный прихожанин оставил в соборе, под иконой Святителя Николая, 150 дореволюционных золотых десятирублевых монет — огромное не только по тем дням состояние86. Оставшись в окруженном городе, Алексий стоически исполнял свой архипастырский
долг, разделив с паствой все тяготы блокады. После кончины в мае 1944 г. патриарха Сергия
он стал местоблюстителем Патриаршего Престола, а на Поместном соборе РПЦ в феврале
1945 г. был избран Патриархом Московским и всея Руси.
Духовенство не могло остаться в стороне и от заботы о раненых воинах. Так, приходской
совет Князь-Владимирского собора Ленинграда в августе 1941 г. передал на содержание

700

устроенного на собственные средства лазарета для раненых и больных воинов 710 тыс. рублей, оставив на свои нужды лишь 4 тыс. Николо-Богоявленский (Николо-Морской) собор
Ленинграда выделил для этих целей 385 тыс. рублей87. Всестороннюю помощь фронту развернула и мусульманская конфессия — вторая в СССР по численности верующих.
О победе русского воинства молилось православное духовенство и в зарубежье. Нападение Германии на СССР ускорило политическое размежевание среди русских эмигрантов,
часть из них поддержала нацистскую агрессию против «богоборческой власти». Однако
большинство священнослужителей и паствы заняли патриотическую позицию, искренне
сочувствовали борьбе советского народа с агрессором.
Масштабную деятельность развернул митрополит Вениамин (Федченков) — экзарх
Московской патриархии в Северной и Южной Америке. После нападения Германии на Советский Союз он напрямую обратился к эмигрантской общественности, выразив «великую
надежду, что начатая борьба кончится благим для нас концом».
Ушедший в начале 1930-х гг. под юрисдикцию Константинопольского патриархата экзарх Западноевропейских православных церквей митрополит Евлогий (Георгиевский) после
захвата Парижа вермахтом не покинул город и остался со своей паствой, оказывая помощь
советским военнопленным и гражданским лицам, угнанным оккупантами на принудительные работы.
В движении европейского Сопротивления участвовали архимандрит Афанасий (Сахаров), протоиерей Андрей Сергеенко, выдающийся православный богослов В. Н. Лосский,
А. Блум (впоследствии митрополит Сурожский Антоний) и другие. За антифашистскую
деятельность нацистами были казнены священник Димитрий Клепинин, монахиня Мария
(Скобцева) и многие другие.
Но некоторые священнослужители встали на позицию коллаборационизма. Так, экзарх
Латвии и Эстонии Сергий (Воскресенский) и еще трое прибалтийских архиереев публично
заявили о поддержке оккупантов, организовав т. н. «Псковскую миссию» («Православную
миссию в освобожденных областях России»). Их политическая позиция была осуждена на
Архиерейском соборе РПЦ и в особых посланиях к пастве митрополита Сергия88.
От имени Церкви подвергались осуждению дезертирство, сдача в плен, сотрудничество с оккупантами. Все это способствовало изживанию пораженческих настроений,
получивших определенное распространение в первый период войны, и в конечном итоге
создавало «нравственные условия победы, которые в значительной мере изменили ход
военных событий»89.
По мере расширения противоборства с фашистской Германией вся жизнь советского
народа, деятельность государственных и общественных организаций, экономика, наука и
культура формировали духовный и моральный настрой, явившийся одним из важнейших
факторов, позволивших остановить наступление врага.

Политическая работа в Вооруженных силах
Обрушившаяся на нашу страну беда потребовала коренной перестройки на военный лад
политической работы в армии и на флоте, переориентирования ее на принципиально новые
задачи — воспитание бойцов и командиров в духе патриотизма и ненависти к фашизму,
разъяснение справедливого характера Отечественной войны, мобилизацию всех духовных и
физических сил личного состава на отпор врагу. Такой перевод с мирных на военные рельсы
включал комплекс мер по приведению содержания, форм и методов работы военных советов, политорганов, партийных и комсомольских организаций, всего политического состава
Вооруженных сил в соответствие с требованиями войны. В армии он осуществлялся Главным
управлением политической пропаганды РККА (начальник — армейский комиссар 1 ранга
Л. З. Мехлис), на флоте — Главным управлением политической пропаганды РКВМФ (на-

701

чальник — армейский комиссар 2 ранга И. В. Рогов). Оба главных политоргана действовали
на правах отделов ЦК ВКП(б).
Коренная перестройка политработы на военный лад осуществлялась по следующим
основным направлениям:
— оперативный отказ от мирного духа довоенной политической работы и придание ей
наступательности, боевитости, подчинение ее содержания задачам мобилизации личного
состава на отпор фашистской агрессии, разоблачения человеконенавистнической сущности
фашизма;
— введение института военных комиссаров, реорганизация политорганов и совершенствование их структуры в целях повышения влияния на политико-моральное состояние
личного состава;
— решительное изменение форм и методов идеологической, агитационно-пропагандистской, воспитательной работы адекватно боевой обстановке;
— перестройка системы подбора и подготовки кадров политработников;
— перераспределение в пользу действующей армии партийных сил, пополнение и организационное укрепление армейских и флотских организаций ВКП(б) и ВЛКСМ.
Первые указания военным советам, политорганам, партийным организациям о необходимости перевода политической работы с мирных на военные рельсы были направлены
уже после полудня 22 июня. Так, директива ГУПП РКВМФ содержала конкретные указания
о мероприятиях, которые следовало незамедлительно провести в связи с началом войны —
всю партийно-политическую работу подчинить задаче разгрома германской армии и флота,
разъяснять личному составу, что Советский Союз ведет Отечественную войну за Родину, честь
и свободу, развивать и укреплять в краснофлотцах и командирах боевой и наступательный
дух, мужество, бесстрашие в бою, готовность к самопожертвованию и непоколебимую волю
для достижения победы. «Внедрять в сознание личного состава, — ставилась задача в директиве, — что ни при каких обстоятельствах корабли Военно-Морского Флота не спускают
флага перед противником, предпочитая гибель сдаче врагам трудящихся»90.
ГУПП Красной Армии с тем, чтобы оперативно вооружить пропагандистов и других
идеологических работников документом, опираясь на который они могли бы вести широкое
и доходчивое разъяснение характера начавшейся войны, целей, преследовавшихся нацистами, воспитывать личный состав в духе священной ненависти к захватчикам, 24 июня и
12 июля 1941 г. направило военным советам и начальникам управлений (отделов) политпропаганды фронтов (армий) две директивы с перечнями из 53 лозунгов91. Используя эти
лозунги в печатной, устной, наглядной агитации и пропаганде, политорганы должны были
сосредоточиться на повышении у воинов бдительности, организованности и дисциплины,
решительном преодолении трусости и паникерства, борьбе с провокационными слухами.
Принципиально важным направлением перевода политической работы на военный
лад были реорганизация, согласно решению Политбюро ЦК ВКП(б) и указу Президиума
Верховного Совета СССР от 16 июля 1941 г., органов политпропаганды и введение института
военных комиссаров. ГУПП РККА было реорганизовано в Главное политическое управление РККА, а управления (УПП) и отделы политпропаганды (ОПП) — в политические
управления (ПУ) и отделы (ПО). В полках, дивизиях, штабах, военно-учебных заведениях
и учреждениях Красной Армии, а чуть позднее и во всех батальонах стрелковых дивизий,
танковых батальонах и артиллерийских дивизионах вводился институт военных комиссаров,
а в ротах, батареях, эскадрильях — институт политических руководителей92. Аналогичную
реорганизацию пережили и политические органы РКВМФ.
В развитие требований этих документов нарком обороны И. В. Сталин и его заместитель,
он же — начальник ГлавПУ РККА Л. З. Мехлис 20 июля 1941 г. подписали директиву «О задачах военных комиссаров и политработников в Красной Армии». В документе отразилась
жестокая реальность первых недель войны: с одной стороны — отступление, недостаточная
боевая готовность и устойчивость многих частей, особенно ополченческих, а с другой —
острейшая потребность в связи с этим в мобилизации всех волевых качеств, физических и

702

моральных сил личного состава. «Сейчас, как никогда, — говорилось в директиве, — необходимы воля к победе, идейная сплоченность, железная дисциплина, организованность,
беспощадная борьба с предателями и изменниками, с благодушием и беспечностью, с
трусами, паникерами и дезертирами, величайшая самоотверженность, готовность идти на
любые жертвы во имя победы над врагом…»93.
Навязанная германскими нацистами война в корне изменила обстановку, в которой
действовала Красная армия, расширила объем и содержание политического воспитания
личного состава. Согласно директиве от 20 июля 1941 г., военкомы должны были отвечать не
только за политико-воспитательную работу, но и за результаты боевой деятельности своих
частей и соединений, для чего наделялись всей полнотой власти.
В новых условиях политработники вне всяких сомнений были нужны для проведения
идеологической и воспитательной работы. Однако возрождение института военных комиссаров нельзя рассматривать, как это делалось в 1940–1980-е годы, однозначно положительно.
Оно имело и негативные последствия, поскольку означало некритический перенос в современность устаревшей практики периода Гражданской войны, когда военные комиссары
наделялись не меньшими правами, чем командиры. Введение института комиссаров в новых
исторических условиях на практике способствовало утверждению вредного дуализма в руководстве войсками и подрыву тем самым основополагающего для любой армии принципа
единоначалия. Именно по этой причине институт военных комиссаров был в 1942 г. отменен.
Однако в условиях драматического начала войны такого понимания проявлено не было.
Наоборот, как потребовал начальник ГлавПУ РКВМФ И. В. Рогов, командиров следовало
убеждать, что «введение института военкомов облегчает их боевую деятельность»94. Высшее
политическое руководство страны поставило личный состав и, в первую очередь, командиров
под еще более жесткий, чем до войны, партийный надзор, неслучайно в директивах главных
политорганов Вооруженных сил комиссары были названы «глазами и ушами» ВКП(б).
Что касается реорганизации политорганов, она не ограничилась одним лишь переименованием управлений, отделов политпропаганды в политуправления и политотделы. Была
существенно изменена их структура: в соответствии с директивой Генерального штаба в
штат политуправлений фронтов были включены два новых отдела — по партполитработе в
частях ВВС и мотомехчастях, а один (культуры) — исключен95. Изменение структуры политорганов не было самоцелью, оно подчинялось задачам приведения политической работы в
максимальное соответствие со складывающейся боевой обстановкой, охвата воспитательным
процессом всего личного состава на фронте, в тыловых частях, пунктах формирования.
С первых дней войны больше внимания стало уделяться устной и печатной агитации,
широко использовались митинги, политические информации, беседы, совместное прослушивание сводок Совинформбюро как основные формы политической учебы, наиболее
пригодные в боевых условиях. Одновременно были отменены политические занятия с красноармейцами, краснофлотцами и младшими командирами на передовой и на кораблях
в боевой обстановке. В качестве основной формы политучебы они сохранились только в
запасных и вновь формируемых частях, при выводе личного состава во второй эшелон или
на переформирование.
Важным средством оперативного реагирования на запросы кардинально изменившейся
обстановки была печать. Фронтовые, флотские, армейские, флотильские, дивизионные и
эскадренные газеты в первую очередь повели широкое разъяснение характера начавшейся
войны как войны Отечественной, справедливой, освободительной, пропагандировали советское военное и военно-морское искусство, стали много писать о конкретных героях войны,
формировали у воинов чувство морального превосходства над противником, уверенность в
победе над врагом. Укрепился состав редакционных коллективов: уже на третий день войны
из запаса были призваны и направлены во фронтовые, флотские и армейские газеты более
30 членов Союза писателей, в их числе — Е. А. Долматовский, В. А. Луговской, М. Л. Матусовский, С. В. Михалков, К. М. Симонов, А. Т. Твардовский и другие. Рапорт наркому обороны СССР о готовности стать в армейский строй 22 июня 1941 г. направил М. А. Шолохов.

703

Личный состав знакомится с содержанием речи И. В. Сталина от 3 июля 1941 г.

Через три недели после начала войны руководство ГУПП РККА посчитало необходимым
критически оценить уровень организации партийно-политической работы в боевой обстановке. Было отмечено, что перестройка на военный лад шла без должной активности, ей
недоставало целеустремленности, оперативности, инициативы и находчивости. Многие из
политработников действовали так, как если бы продолжали находиться в мирной обстановке:
отсиживались в штабах, мало общались с личным составом, слабо реагировали на явления,
порожденные самой обстановкой отступления и боев с изощренным противником, — растерянность, панику, неорганизованность, отсутствие стойкости и упорства. Решительной
перестройке сознания как части политработников, так и личного состава в целом мешало
тяжелое наследие довоенной пропаганды — иллюзии о возможности быстрого разгрома
Германии на ее собственной территории, о классовой солидарности, которую якобы должен
был проявить немецкий пролетариат. Плохо популяризировался боевой опыт, армейская
печать увлекалась односторонним освещением фактов героизма, забывая о политическом
и воинском воспитании личного состава. Политорганы слабо занимались подбором и
выдвижением кадров командно-начальствующего состава, недооценивали работу в тылу
действующей армии, а также среди войск и населения противника.
Военным советам и начальникам УПП фронтов было предписано решительно устранить
выявленные недостатки, добиться, чтобы политработники на деле руководили партийно-политической работой в частях, воспитывали в личном составе наступательный порыв, ненависть к врагу, готовность до последней капли крови драться за каждую пядь советской земли97.

704

Плакат А. А. Серова. 1941 год

Плакат Б. В. Корецкого. 1941 год

Плакат М. В. Куприянова, П. Ф. Крылова, Н. А. Соколова (Кукрыниксы) 1941 год

Плакат А. А. Кокорекина. 1941 год

Плакат А. Д. Кокоша. 1941 год

Плакат Д. С. Моора. 1941 год

Плакат Э. Лисицкого. 1941 год

Плакат В. А. Серова. 1941 год

Плакат Н. Н. Вателиной, Н. В. Денисова. 1941 год

Плакат В. Б. Корецкого. 1941 год

Плакат М. В. Куприянова, П. Ф. Крылова, Н. А. Соколова (Кукрыниксы) 1941 год

Плакат Б. В. Корецкого, В. А. Гицевича. 1941 год

Боевой листок о подвиге командира дивизии Я. Г. Крейзера

Картина Гелия Коржева «Прощайте»

Картина С. М. Луппова «Женщина в обороне». Вторая половина 1930-х годов

Картина М. И. Авилова «Одиннадцать пограничников на сопке Заозерной. Август 1938 года» 1939–1940
годов

Картина М. И. Авилова «Дот замолчал навсегда». 1940 год

Картина И. А. Владимирова «Сдача финнов». 1940 год

Картина А. А. Блинкова «Взятие Выборга советскими войсками 12 марта 1940 года» 1941 год

Картина П. А. Кривоногова «Защитники Брестской крепости»

В этой директиве следует отметить ряд новых акцентов. Впервые с начала Великой
Отечественной войны в ней столь явственно проявился отказ от пропагандистской риторики о войне с Германией как столкновении преимущественно классовом, а также об
антикоммунизме как главном мотиве действий гитлеровской верхушки. От подчиненных
ему политических органов Л. З. Мехлис потребовал глубоко разъяснить личному составу,
что фашистская агрессия носит характер иноземного нашествия, что народы СССР поднялись не на классовую, а Отечественную войну. Хотя в документе и содержался тезис, что на
полях сражений решалась судьба советской власти, но подавался он без акцентировки. На
передний план выступало утверждение, что главная цель Гитлера состояла в истреблении
славян и особенно русских, в превращении народов Советского Союза в рабов немецких
князей и баронов.
Правящая элита страны уловила, что тезис о приоритете классовых интересов над национальными и этническими, о действенности пролетарского интернационализма уже не
воспринимается массовым сознанием так, как это было до 22 июня 1941 г., и предприняла
необходимый маневр. Этой же цели служило и широкое распространение среди населения
оккупированных советских земель обращения Всеславянского митинга, в котором раскрывался «коварный план германского фашизма — захватить навсегда наши древние славянские
земли, отдать их в руки немецких баронов-помещиков, в руки итальянской, венгерской
знати и превратить славян в вечных рабов»98.
Несколько позднее, чем Л. З. Мехлис, но столь же взыскательно оценил организацию
партийно-политической работы вверенными ему политорганами и начальник ГлавПУ
РКВМФ И. В. Рогов. В числе наиболее характерных недостатков были отмечены: отрыв
агитационно-пропагандистской работы от конкретных задач боевой деятельности кораблей
(частей), слабое использование благоприятных условий для работы во время нахождения
кораблей в базах, запущенность идеологической работы в авиационных частях, особенно
на Черноморском и Балтийском флотах, низкая организация боевой информации на походе, в бою и по возвращении в базу, слабая пропаганда боевых подвигов краснофлотцев,
командиров и политработников, неумение дифференцированно проводить воспитательную
работу в зависимости от возраста, боевого опыта и других особенностей личного состава99.
Такого рода широкие обобщения и критика типичных недостатков в работе политорганов
позволяли своевременно увидеть и устранить серьезные промахи в воспитании рядового и
командного состава, допускавшиеся на начальном этапе войны.
Война предъявляла новые требования и к работе с кадрами политработников, недостаток
в которых выявился уже в первые дни. Главные политорганы Вооруженных сил предприняли ряд усилий по налаживанию системы учета и распределения кадров политработников
в масштабах всей Красной Армии и ВМФ по каждой категории политсостава — высшего,
старшего и среднего.
В первую очередь перестройке была подвергнута система подготовки кадров политработников, существовавшая в Вооруженных силах — это был один из двух основных источников
заполнения вакансий. На сокращенные сроки обучения перешли все военно-политические
учебные заведения центрального подчинения. На фронтах, флотах и в армиях создавались
училища и курсы младших политруков. Всего к концу 1941 г. готовили политработников
90 военно-политических учебных заведений, в том числе 14 — высшего и старшего звена
политсостава и 76 — среднего100.
Вторым, не менее важным источником пополнения кадров политработников был
призыв в Вооруженные силы, в том числе в порядке партийной мобилизации. Решением
ЦК ВКП(б) от 27 июня 1941 г. в ведение Наркомата обороны были переданы московские и
ленинградские Ленинские курсы, и на их основе созданы военно-политические курсы при
ВПА им. В. И. Ленина штатной численностью слушателей 940 человек и при Московском
военно-политическом училище — 840 человек. Всего к началу июля в распоряжении ГУПП
РККА было 2500 человек — кроме учившихся на Ленинских курсах, сюда были направлены
слушатели Высшей партийной школы и Высшей школы парторганизаторов. Дополнительно

705

по персональным партийным мобилизациям только за первые полгода войны на руководящую военно-политическую работу пришли 8800 руководящих работников ВКП(б)101.
Что касается политработников среднего звена, то значительное пополнение давала
мобилизация коммунистов и комсомольцев. Первые две мобилизации были проведены согласно постановлениям Политбюро ЦК ВКП(б) от 27 и 29 июня 1941 г. С мобилизованными
(41,5 тыс. человек) было предписано провести военные сборы, «после чего отправить их в
наиболее нуждающиеся дивизии по 500 человек в каждую»102.
Партийные мобилизации позволяли ощутимо восполнить острейший дефицит кадров
низового актива, поскольку в основном мобилизованные коммунисты и комсомольцы шли
в действующую армию политбойцами. Этим же путем решалась весьма острая проблема
усиления партийно-политического влияния в частях действующей армии. В нескольких директивах ГлавПУ РККА военным советам и начальникам политических управлений военных
округов давались необходимые разъяснения: отобранных политбойцов надлежало сводить
в коммунистические батальоны трехротного состава в качестве рядовых, после чего на базе
военных училищ проводить с ними двухнедельное (месячное для лиц, не служивших в армии)
обучение. По окончании часть наиболее подготовленных политбойцов разрешалось назначать
на должности заместителей политруков и заместителей командиров рот по политчасти103.
Всего до конца 1941 г. было осуществлено семь партийных мобилизаций, охвативших 60 тыс.
коммунистов и 40 тыс. комсомольцев104.
Потребность в политбойцах в войсках ощущалась остро. Начальник ГУПП Красной
Армии, находясь первую половину июля 1941 г. на Западном фронте, сам запросил 15 групп
по 500 человек. Прибывших из Москвы он разбил на роты (по 100 человек каждая) и распределил по армиям, предписав при этом: «Роты влить в наиболее нуждающиеся полки
равномерными группами». К 21 июля на Западный фронт прибыло не менее 80 таких рот105.
Важнейший резерв пополнения кадров политработников был найден непосредственно в
войсках. 9 августа 1941 г. ГлавПУ РККА дало прямую директиву о создании в десятидневный
срок в полках, дивизиях, армиях, на фронтах и в округах непрерывно пополняемого резерва
политсостава. Аналогичные указания от ГлавПУ РКВМФ 5 сентября 1941 г. получили члены
военных советов и начальники политуправлений (отделов) флотов (флотилий) и начальники
нижестоящих политорганов106. Постепенно в Красной Армии сложилась система резервирования кадров политработников.
Однако в их мобилизации, подготовке и использовании допускались серьезные недостатки. Так, многих политбойцов практически без подготовки направляли на передовую. Как
вспоминал генерал К. Ф. Телегин, член военного совета МВО, Л. З. Мехлис сам же изменил
установленную по его директиве практику военной подготовки политбойцов и распределения
их по воинским частям. Он досрочно, уже через две недели после постановления Политбюро
от 27 июня 1941 г., приказал сформировать из имеющегося контингента маршевые роты и
отправил их на передовую107.
В попытках насытить кадрами политработников буквально все звенья разветвленного
армейского механизма нередко нарушалось чувство меры. Так, кроме ранее утвержденных,
должности заместителей начальников по политчасти в структурах штаба фронта были введены: в управлениях — артиллерийском, связи, военных сообщений, автобронетанковом и
инженерном, отделах — кадров, устройства тыла и дорожной службы, санитарном. В августе
1941 г. начальник ГлавПУ РККА дал указание ввести в штаты танковых бригад должность
комиссара штаба108. Введение все новых и новых должностей политработников, особенно
в штабных и управленческих структурах, далеко не всегда диктовалось необходимостью и
отрывало дефицитные кадры от передовой. Косвенным путем высшее военное руководство
признало это уже осенью 1941 г.: были изданы приказы наркома обороны СССР о назначении
политработников на командирские должности и об отборе политработников на курсы по
подготовке командиров рот109.
Перестройка на военный лад осуществлялась не только в сфере идеологической, но и
партийно-организационной работы. 26 июня 1941 г. директивой ГУПП РККА, а 27 июня

706

директивой ГУПП РКВМФ членам военных советов и начальникам УПП, ОПП округов,
фронтов, флотов, армий и флотилий было приказано создать при управлениях (отделах) политпропаганды фронтов, флотов (армий, флотилий) партийные комиссии; вопросы приема
в партию решать на заседаниях бюро и утверждать в парткомах соединений, минуя собрания
первичных парторганизаций; принимать к рассмотрению рекомендации членов партии, знающих рекомендуемого менее года; обеспечить быстрое рассмотрение заявлений о приеме110.
Меры, предпринятые по облегчению приема воинов в партию, позволили в короткий
срок увеличить партийную прослойку. К 1 июля 1941 г. в Вооруженных Силах насчитывалось
563,5 тыс. коммунистов, объединенных в 14,7 тыс. первичных парторганизаций. При этом
44,5 тыс. человек были приняты в партию с 1 января 1941 г. Во втором же — военном — полугодии членами ВКП(б) стали уже 56,8 тыс. человек, а прием в кандидаты партии достиг
137,1 тыс., или в 4 раза больше, чем в первом полугодии.Число первичных парторганизаций
выросло за этот срок до 26,7 тыс.111.
Поскольку члены ВЛКСМ были ближайшим резервом роста партийных организаций,
была также поставлена задача добиться резкого увеличения числа и численности комсомольских организаций. Были введены значительно упрощенные правила приема в ВЛКСМ
в боевой обстановке. Решение о приеме принималось непосредственно на бюро первичной
организации и утверждалось парткомиссией, а при ее отсутствии — заместителями командиров частей и кораблей по политчасти112. С введением института военных комиссаров эту
функцию взяли на себя военкомы.
Совершенствуя систему оргпартработы, главные политорганы Вооруженных Сил большое внимание уделяли личной примерности коммунистов и членов ВЛКСМ. Тем более что
сводки воинских преступлений первых месяцев войны показывали: в числе паникеров, дезертиров и даже перебежчиков были и члены партии и комсомольцы. Несколько таких фактов
были приведены 15 июля 1941 г. в директиве начальника ГУПП РККА, который потребовал
от военных советов и начальников УПП, ОПП фронтов, округов и армий: «…Паникеров,
трусов, шкурников, дезертиров и пораженцев немедленно изгонять из партии и комсомола
и предавать суду военного трибунала»113.
8 августа 1941 г. начальник ГлавПУ РКВМФ, обобщая истекшие полтора месяца боев,
также привел факты, когда коммунисты-руководители допустили позорные факты трусости, панического бегства с корабля, преступного бездействия власти. Приказывая таких
лиц исключать из партии и комсомола и отдавать под суд военного трибунала, И. В. Рогов
одновременно потребовал предавать широкой гласности имена и подвиги героев Отечественной войны и на примере коммунистов и комсомольцев, играющих в своих воинских
коллективах авангардную роль, воспитывать весь личный состав. Месяц спустя он разрешил
восстанавливать в партии и комсомоле тех краснофлотцев и лиц начальствующего состава,
которые были в свое время исключены за трусость, паникерство, недисциплинированность и
другие проступки и осуждены военным трибуналом, но обелили себя, неоднократно проявив
мужество, отвагу и стойкость в боях с фашистами114.
Перестройка политической работы в Вооруженных Силах на военный лад предусматривала также организацию по-новому пропаганды, ориентированной на войска и население
Германии и ее союзников115. Последняя преследовала цель всемерного ослабления моральнополитических сил врага, подрыва военной мощи его коалиции на театре военных действий
и в тылу.
Уже на второй день войны начальник ГУПП РККА дал указания начальникам УПП
фронтов силами имеющихся в их распоряжении редакций немедленно приступить к изданию
газет на немецком, польском, финском и румынском языках для заброски в тыл противника.
Он лично сформулировал лозунги, обращенные к вражеским солдатам, после чего перечни
лозунгов были разосланы по фронтам для тиражирования и распространения с самолетов,
а также для трансляции с помощью громкоговорящих установок.
По указанию из Москвы начальники управлений политической пропаганды фронтов
разворачивали политработу среди военнопленных на пересыльных пунктах, все письма и

707

документы военнослужащих врага, содержащие богатый контрпропагандистский материал,
немедленно направляли в центр116.
25 июня 1941 г. по решению Политбюро ЦК ВКП(б) было создано Советское бюро военно-политической пропаганды (СБВПП), в которое вошли Л. З. Мехлис (бывший не только
начальником ГУПП РККА, но и членом Оргбюро ЦК ВКП(б), Д. З. Мануильский (член ЦК
ВКП(б), видный деятель международного коммунистического движения), В. С. Кружков
(заместитель заведующего отделом ЦК ВКП(б), Н. Г. Пальгунов (заведующий отделом печати НКИД), С. А. Лозовский (заместитель наркома иностранных дел). В качестве советника
привлекался академик Е. С. Варга, член исполкома Коминтерна117. Руководителем Бюро был
назначен Л. З. Мехлис, а его рабочим органом стал седьмой отдел ГУПП РККА.
СБВПП определяло идейно-политическое содержание специальной пропаганды (по
каждой стране и армии в отдельности), рассматривало и утверждало наиболее важные информационно-пропагандистские материалы, рассчитанные на войска и население противника, координировало деятельность советских органов внешнеполитической пропаганды
(Советское Информбюро, ТАСС, Радиокомитет СССР, издательства и типографии).
В первые недели Великой Отечественной войны СБВПП разработало тематику, тезисы и
лозунги специальной пропаганды на войска, население Германии и ее союзников; рассмотрело и утвердило к изданию и распространению более 60 различных листовок и лозунгов
действия118. Бюро подготовило указания фронтовым газетам на иностранных языках, определило мероприятия по пропаганде среди моряков гитлеровских ВМС, дало рекомендации
Радиокомитету СССР по вещанию на зарубежные страны и др.
Непосредственно организация специальной пропаганды Наркоматом обороны возлагалась на созданный еще в августе 1940 г. седьмой отдел по работе среди войск и населения
противника ГУПП (ГлавПУ) РККА. Его начальником стал полковник М. И. Бурцев, который
имел большой опыт организации этой работы, полученный в боях с японскими захватчиками
на р. Халхин-Гол в 1939 г. и в ходе Советско-финляндской войны 1939-1940 гг.
Уже 22 июня Л. З. Мехлис утвердил план реорганизации седьмого отдела ГУПП и его
новое штатное расписание, определил первоочередные задачи спецпропагандистов119. Отдел
первоначально состоял из 16 человек и включал два отделения: первое — пропагандистской
работы на Германию и союзные ей государства, второе — по работе среди населения оккупированных гитлеровской Германией стран (Польши, Югославии, Чехословакии). К отделу
была прикомандирована из резерва группа политических эмигрантов (писателей, поэтов,
переводчиков и литературных работников), для оформления печатной продукции была создана группа художников. На четвертый день войны численность отдела была увеличена до
21 военнослужащего и восьми вольнонаемных120.
В ГУПП РКВМФ первоначально была выделена группа из трех человек, которая организовывала печатную и радиопропаганду на матросов и офицеров флотов Германии и ее союзников с использованием сил и средств седьмого отдела ГУПП РККА. В составе политорганов
ВМФ отделы и отделения специальной пропаганды были созданы только в январе 1942 г.
Издание листовок на иностранных языках, разработанных членами СБВПП и сотрудниками седьмого отдела, обеспечивало Военное издательство Наркомата обороны, в
составе которого функционировал отдел по выполнению специальных заказов СБВПП. От
Иностранного издательства СССР к седьмому отделу была прикреплена центральная типография «Искра революции» в Москве, способная набирать и издавать печатную продукцию
на 60 иностранных языках.
В начале войны ЦК ВКП(б) для укомплектования центрального аппарата специальной
пропаганды разрешил мобилизовать литературных работников, журналистов, ученых и
преподавателей, владеющих иностранными языками. Так, была создана группа художественного оформления изданий под руководством Г. К. Писманника. В нее входили известные
художники Н. Н. Жуков, Б. Е. Ефимов, Кукрыниксы (М. В. Куприянов, П. Н. Крылов и
Н. А. Соколов), знаменитый мастер фотомонтажа А. М. Житомирский и другие профессиональные работники.

708

Седьмой отдел разрабатывал, издавал и организовывал распространение общеполитических пропагандистских материалов (листовок, лозунгов, газет, брошюр) в армиях и среди
населения вражеских стран; руководил фронтовыми, армейскими органами специальной
пропаганды и помогал им вести разложение войск и населения противника; вел повседневное изучение их политико-морального состояния, характера и системы их идеологической
обработки, сведений о действенности нашей пропаганды; подбирал, обучал и распределял
кадры спецпропагандистов, владеющих соответствующими иностранными языками, и т. п.
Так как специалистов со знанием иностранных языков катастрофически не хватало,
особенно в армейском и дивизионном звене, их взяли на персональный учет, и был установлен строго централизованный порядок их подготовки и назначения. Кадры готовились
на 6-месячных курсах при военно-политическом училище в Ленинграде и при Военном
институте иностранных языков в Москве. Практиковалось также обучение отобранных лиц
на краткосрочных курсах и в ходе учебных сборов непосредственно на фронтах и в армиях121.
Основная работа по разложению вражеской армии проводилась седьмыми отделениями
политотделов армий в составе начальника отделения, старшего инструктора, инструктора
по выпуску листовок, двух-трех переводчиков. Кроме того, в армейском штате специальной
пропаганды находились мощная громкоговорящая установка на автомобиле (начальник
станции, диктор-переводчик и водитель), типография с иностранными шрифтами (наборщик, художник-оформитель), группа дикторов окопных громкоговорящих установок,
группы распространителей листовок и дикторов-рупористов. В политотделах дивизий работу
среди войск и населения противника проводил старший инструктор, в помощь которому
выделялись дикторы-рупористы и распространители листовок в частях сухопутных войск,
авиационных и частях Военно-морского флота, особенно в их артиллерийских и разведывательных подразделениях.
Военно-политическим руководством СССР спецпропаганда рассматривалась как органическая часть всей деятельности командиров и политических органов, включавшая три
взаимосвязанных между собой направления: агитационно-пропагандистскую работу среди
войск противника, работу среди населения вражеских стран и оккупированных государств,
работу среди военнопленных. Работа, ориентированная на войска противника, решала задачу
морально-политического разложения солдат и офицеров, подрыва их боевого духа, политического отрыва от фашистского командования, склонения к разрыву с преступной войной, к
переходу в плен и организованной капитуляции. Работа среди населения вражеских и оккупированных стран преследовала следующие цели: усиливать антивоенные и антифашистские
настроения, призывать массы на активную борьбу против гитлеровской преступной войны,
помогать их морально-политическому сплочению, оказывать поддержку силам сопротивления войне и фашизму. Работа среди военнопленных вражеских армий заключалась в их
перевоспитании в антифашистском духе и содействии в поражении агрессора.
С первых дней войны спецпропагандисты должны была всемерно подрывать наступательный дух вражеских солдат, ослаблять воздействие на них фашистской идеологии, дискредитировать временные успехи на Восточном фронте. Поставленная задача достигалась,
прежде всего, путем разъяснения справедливых целей войны со стороны СССР и показа
несправедливого, захватнического характера войны, развязанной фашистской Германией и
ее союзниками; разоблачения антинародного характера гитлеровского режима и лживости
его пропаганды; информирования войск и населения противника об истинном положении
на фронте и в тылу; раскрытия правды о советском плене.
Чтобы успешно выполнять поставленные задачи, необходимо было хорошо знать
противника, его моральный потенциал, сильные и слабые стороны в политическом, идеологическом и военном отношении. Поэтому одна из первых директив ГУПП РККА обязывала военные советы и начальников политорганов сосредоточить внимание на выяснении
наиболее существенных моментов, характеризующих положение противника: собирать
сведения о «настроениях солдат, какие потери понесла часть, что делается у них на родине».
Первые данные о политико-моральном состоянии фашистской армии были сгруппированы

709

по следующим разделам: «идеологическая подготовка германской армии к войне против
СССР, отношение солдат к войне, положение в тылу, влияние наших листовок на моральное
состояние гитлеровских войск»122.
Для изучения политико-морального состояния личного состава войск и населения противника использовались политический допрос (опрос) пленных и перебежчиков, трофейные
документы, показания местных жителей, радиоперехват, наблюдение за противником на поле
боя, сообщения разведчиков и другие источники. Так, в начале июля 1941 г. в ГУПП РККА
поступили протоколы допросов первых немецких солдат, унтер-офицеров и офицеров, взятых
в плен. Показания этих пленных были сразу же использованы в специальной пропаганде.
В больших количествах поступали трофейные фотодокументы, письма немецких солдат к
родным и письма родных на фронт, в которых содержались факты зверств фашистов над
мирными советскими гражданами и бойцами, сведения, характеризующие политико-моральное состояние противника и его тыла.
Необходимая информация и агитационные материалы доводились до войск и населения
противника посредством листовок, радиовещания и устных передач через громкоговорящие
установки на передовой линии фронта. Так, текст заявления Советского правительства от
22 июня 1941 г. был распространен силами авиации общим тиражом 6 млн. экземпляров. На
основе этого официального документа Советское бюро военно-политической пропаганды
разработало 10 лозунгов к немецким солдатам, которые были изданы большими тиражами и
распространены 24 июня, а 27 июня на всех фронтах была распространена подготовленная
СБВПП специальная общеполитическая листовка к солдатам немецкой армии. Листовка
разоблачала Гитлера как главного виновника войны, напавшего на соседа и друга германских
трудящихся, вероломно нарушившего договор о ненападении с СССР и унизившего честь
германского народа. Солдаты противника предупреждались о том, что советские люди не
позволят завоевателям топтать свою землю, и Гитлер, как в свое время и Наполеон, придет
к своему краху123.
В подтверждение неизбежности поражения немецкой армии в войне против СССР в
специальной пропаганде использовались также высказывания немецких государственных
и военных деятелей прошлого о необходимости дружественных отношений между Россией
и Германией и об опасности военных авантюр против России. В частности, приводились
высказывания Фридриха Второго, Клаузевица, Бисмарка, Мольтке о недопустимости и
бесперспективности войны Германии против России. Допрос первых же пленных показал,
что эти исторические доводы сильнее всего влияли на настроения солдат и офицеров.
Ставка ВГК ставила задачу перед фронтами и армиями доводить до войск и населения
противника общеполитические пропагандистские материалы — листовки, газеты, отдельные обращения Советского правительства, НКО, Ставки ВГК, командующих и военных
советов. Начиная со Смоленского сражения (10 июля — 10 сентября 1941 года), командиры
и политорганы стали активно применять средства оперативной пропаганды и агитации на
противостоящие части и соединения врага. В этих целях использовались сообщения об
успешных контрударах наших войск, поражениях и неудачах фашистских войск. Во многих
случаях аргументами оперативной специальной пропаганды становились известные солдатам
противника примеры преступных действий их командования в отношении подчиненных,
факты больших потерь среди немецких войск, а также случаи пленения вражеских солдат и
офицеров, особенно их добровольной сдачи в плен под воздействием наших ударов и нашей
специальной пропаганды.
Так, в начале августа 1941 г. на участке обороны 152-й стрелковой дивизии 16-й армии
был взят в плен немецкий солдат А. Зигель, который на допросе показал, что командир его
роты обер-лейтенант К. Пфайфер заставляет своих подчиненных идти в атаку за спиной
советских стариков, женщин и детей. Политотдел дивизии организовал выступления А. Зигеля по окопной громкоговорящей станции, была также написана листовка, обращенная к
солдатам 2-й роты 671-го полка 3-й штурмовой немецкой дивизии с призывами «не брать на
себя ответственность за насилие гитлеровцев на советской земле и кончать с грабительской,

710

изуверской войной». 7 августа силами разведки дивизии было распространено 2,5 тыс. экземпляров этой листовки124.
Ведущее место среди форм агитационно-пропагандистского воздействия на противника
занимала печатная пропаганда — разработка, издание и распространение листовок, обращений, бюллетеней, писем, плакатов, газет, журналов, брошюр на иностранных языках. Самым
распространенным видом печатной продукции была листовка. Острота поставленной в ней
темы, броское название, оформление и небольшой размер привлекали внимание солдат и
офицеров армий противника.
Другой распространенной формой печатной пропаганды среди войск и населения противника были ежедневные и еженедельные газеты. С начала войны газеты издавались на
немецком, румынском, польском и финском языках. Так, на Брянском фронте издавалась
газета «Солдатский голос», на Волховском — «Солдатская фронтовая газета», на Южном —
«Солдатская газета», на Западном — «Правда», на Ленинградском — «Голос народа». Их
тираж был 15-30 тыс. экземпляров.
Сравнительный анализ материалов, обращенных, с одной стороны, к личному составу
Красной армии, а, с другой, к армии противника, позволяет выявить существенное отличие в
использовании руководством ГУПП (ГлавПУ) РККА интернационалистских лозунгов. Если
в первом случае рекомендовалось делать акцент на национальные интересы, то в обращении
к немецким и финским солдатам часты апелляции к классовой пролетарской солидарности.
«Германские солдаты! Кому выгодна война против Советской России? — говорилось,
например, в листовке, изданной 26 июня. И подсказывался ответ: — Только капиталистам и
помещикам. Вам она несет смерть, вашим семьям голод, болезни, нищету». Однако в условиях
победного продвижения немецкой армии на восток подобные призывы не находили скольконибудь серьезного отклика в сознании солдат противника, как и заверения, содержавшиеся
в листовке, что «ваши товарищи бегут от Гитлера и переходят к нам».
Дифференцированное использование интернационалистской терминологии подтверждает и указание Л. З. Мехлиса, позднее поступившее на фронты и в военные округа, о
замене во всех военных газетах, а также в листовках, брошюрах и газетах, ориентированных
на население оккупированных районов, лозунга «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»
на «Смерть немецким оккупантам!». Прежний лозунг было разрешено ставить только на
литературе, рассчитанной на противника. Замена лозунга производилась и на знаменах
войсковых частей125.
В числе основных форм специальной пропаганды широкое распространение в годы войны получила устная агитация. Она проводилась дикторами-переводчиками армий и дивизий
с помощью специальных громкоговорящих установок, мегафонов, рупоров непосредственно
на переднем крае. Устная пропаганда была исключительно оперативной, обращалась к личному составу конкретных рот, батальонов, полков, а зачастую даже к отдельным офицерам и
солдатам противника с живым и убедительным словом. Через линию фронта она проводились главным образом в дивизионном и армейском звене через окопные громкоговорящие
установки (ОГУ), мощные громкоговорящие установки (МГУ), мегафоны, рупоры.
Радиопропаганда во многих отношениях восполняла недостатки печатной и устной
пропаганды. Она обеспечивала одновременно оперативность, массовый охват слушателей
и значительную дальность. Органы специальной пропаганды использовали в этих целях
войсковые и трофейные рации, гражданские радиостанции прифронтовых городов. Так,
Ленинградский и Карельский фронты, создав специальные радиоредакции, вели пропаганду по радио на немецком и финском языках, обращаясь как к населению, так и к войскам
Германии и Финляндии. Большое внимание радиопропаганде уделяли аппараты специальной пропаганды флотов, для которых радиовещание было почти единственным средством
пропагандистского воздействия на моряков противника.
Работа среди населения в глубоком тылу вражеских стран проводилась через линию
фронта и государственные границы, что и обусловливало ее формы и методы. Основными
из них были распространение печатных изданий (газет, листовок, брошюр и писем) и про-

711

ведение радиопередач на коротких и средних волнах. Всего в начале Великой Отечественной
войны было издано и распространено силами дальней авиации 120 различных агитационнопропагандистских материалов общим тиражом 62 млн экземпляров на десяти иностранных
языках. Радиопропаганда велась по каналам Всесоюзного радиокомитета из Москвы, Ленинграда, Тбилиси и других городов, а также радиоредакциями Ленинградского, Карельского,
Закавказского и Южного фронтов.
Нередки были призывы к солдатам противника на фронте пересылать по военно-полевой
почте советские листовки и другие издания к себе на родину. В глубокий тыл противника
засылались одиночные военнопленные-антифашисты или их группы для ведения агитационной работы среди своего населения. Одним из средств воздействия на настроения в
тылу являлась «пропаганда шепотом» (распространение различных политических слухов и
сплетен). Практиковалась и такая форма специальной пропаганды, как распространение над
территорией Германии «воздушной почты» — писем немецких солдат из советского плена на
родину к своим родным и знакомым. Для населения Польши, Чехословакии, Югославии,
Норвегии, Дании, порабощенного германским фашизмом, велись ежедневные радиопередачи
по центральному радиовещанию, распространялись печатные пропагандистские материалы.
Политическая работа среди военнопленных вражеских армий заключалась в перевоспитании их основной массы в антифашистском духе и превращении в друзей советского
народа. Ставилась также задача вовлечения демократически настроенных солдат и офицеров
в антифашистскую пропаганду среди войск противника на фронте, в лагерях военнопленных
и среди населения своих стран.
Гуманное отношение к военнопленным имело особое политическое и международное
значение. Ведь фашистские правители Германии, преследуя варварские цели физического
уничтожения советских людей, в отношении к пленным воинам Красной армии проводили политику полного их истребления. В то же время советское командование в работе
с военнопленными руководствовалось принципами гуманизма и строгого соблюдения
международных соглашений. 1 июля 1941 г. Совет Народных Комиссаров СССР утвердил
«Положение о военнопленных», в котором установил гарантию жизни пленным, порядок и
правила содержания их в нашей стране. Командование Красной армии строго выполняло
постановление правительства.
Таким образом, за первые месяцы Великой Отечественной войны специальная пропаганда структурно оформилась, укрепилась профессиональными кадрами, владеющими
необходимыми иностранными языками, приобрела определенный опыт работы, опробовала
различные формы и методы информационно-психологического воздействия на врага, получила известность у противника. Всякая недооценка работы по разложению вражеской армии
встречала у руководства главными политорганами Вооруженных сил самую резкую оценку.
Перестройка же политической работы на военный лад в армии и на флоте была осуществлена примерно за первые полтора-два месяца войны, хотя ряд мер перестроечного
характера реализовывался и позднее, вплоть до начала 1942 г.

ПРИМЕЧАНИЯ
1

1941 год: В 2 кн. Кн. 2. М., 1998. С. 447.
Кузнецов Н. Г. Крутые повороты: из записок адмирала. М., 1997. С. 56.
3
Мировые войны XX века: В 4 кн. Кн. 4. Вторая мировая война: документы и материалы. М.,
2002. С. 213.
4
РГАСПИ. Ф. 644. Оп. 1. Д. 1. Л. 1–3.
5
РГАСПИ. Ф. 644. Оп. 1. Д. 1. Л. 12.
6
Известия ЦК КПСС. 1990. № 6. С. 201; № 7. С. 213.
7
Народное хозяйство СССР в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. Статистический сборник. М., 1990. С. 15.
8
Жуков Г. К. Воспоминания и размышления: В 3 т. 10-е изд. М., 1990. Т. 2. С. 73.
9
Кондакова Н. И. Война, государство, общество. 1941–1945 гг. М., 2002. С. 54.
10
Микоян А. И. Так было. М., 1999. С. 185.
11
Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. Т. 2. С. 71.
12
Горьков Ю. А. Кремль. Ставка. Генштаб. Тверь, 1995. С. 86.
13
Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. Т. 2. С. 75.
14
1941 год. Кн. 2. С. 441.
15
Василевский А. М. Дело всей жизни. Кн. 1. М., 1988. С. 126.
16
На приеме у Сталина. Тетради (журналы) записей лиц, принятых И. В. Сталиным (1924–1953).
2-е изд. М., 2010. С. 337–341.
17
См.: Куманев Г. А. Рядом со Сталиным: откровенные свидетельства. М., 1999. С. 25–27, 413.
18
Институт российской истории РАН (Далее — ИРИ РАН). Документы и материалы. Инв.
№ 148. Л. 82.
19
Советский тыл в первый период Великой Отечественной войны (1941–1942). М., 1988. С. 85.
20
Вознесенский Н. Военная экономика СССР в период Отечественной войны. М., 1947. С. 38.
21
Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. М., 1968. Т. 3. (1941–1952).
С. 44–48.
22
История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941–1945. М., 1961. Т. 2. С. 142.
23
Российский государственный архив экономики (Далее — РГАЭ). Ф. 4372. Оп. 923. Д. 28. Л. 1, 88.
24
Там же. Л. 1–2.
25
Поступавшие на фронт танки Т-34 уже в первые месяцы войны продемонстрировали свое тактикотехническое превосходство над германскими боевыми машинами T-IV, которые были более уязвимыми
в отношении брони, имели короткоствольное орудие и обладали меньшей маневренностью. Желание
выпускать точно такие же танки, по свидетельству танкового стратега вермахта генерала Г. Гудериана,
не встретило поддержки у немецких конструкторов. Их смущало не отвращение к подражанию, а
невозможность производства с требуемой быстротой важнейших деталей Т-34, особенно дизельного
двигателя; уступала и германская сталь.
26
Оружие победы. 1941–1945. М., 1985. С. 154; История Великой Отечественной войны Советского
Союза. 1941–1945. Т. 2. С. 161.
27
История второй мировой войны. 1939–1945. М., 1975. Т. 4. С. 149.
28
Там же. С. 150.
29
История второй мировой войны. 1939–1945. Т. 4. С. 158; Т. 5. С. 48.
2

713

30

Фойхтер Г. История воздушной войны в ее прошлом, настоящем и будущем. М., 1956. С. 164.
История второй мировой войны. 1939–1945. Т. 4. С. 150.
32
Там же.
33
Там же. С. 150, 151, 158.
34
Вознесенский Н. Указ. соч. С. 42.
35
История второй мировой войны. 1939–1945. Т. 4. С. 151.
36
Колесник А. Д. РСФСР в годы Великой Отечественной войны: Проблемы тыла и всенародной
помощи фронту. М., 1982. С. 69.
37
История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941–1945. Т. 2. С. 498.
38
В результате вражеского нашествия и эвакуации черная металлургия СССР временно лишилась в 1941 г. 124 коксовых батарей общим объемом 64 589 куб. м, 61 доменной печи общим объемом
42 285 куб. м, 204 мартеновских печей с общей площадью пода 5809 м2, 16 больших конверторов, 150 прокатных станов, 14 трубопрокатных станов и др. (РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 93. Д. 31. Л. 191)
39
Митрофанова А. В. Рабочий класс СССР в годы Великой Отечественной войны. М., 1971. С. 112;
История второй мировой войны 1939–1945. Т. 4. С. 14.
40
РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 93. Д. 31. Л. 186.
41
Там же. Л. 187.
42
Кравченко Г. С. Экономика СССР в годы Великой Отечественной войны (1941–1945). М.,
1970. С. 109, 144; Великая Отечественная война. 1941–1945: Энциклопедия. М., 1985. С. 817.
43
РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 93. Д. 32. Л. 120.
44
История второй мировой войны. 1939–1945. Т. 4. С. 154.
45
РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 93. Д. 31. Л. 183.
46
Там же.
47
Там же. Л. 178–179.
48
История второй мировой войны. 1939–1945. Т. 4. С. 136.
49
Там же. С. 144.
50
28 июля 1941 г. СНК СССР принял постановление «О сохранении пенсий за пенсионерами,
вернувшимися на производство». Пенсия сохранялась за весь период войны независимо от размера
заработка пенсионеров на предприятиях. Это позволило привлечь значительное число пенсионеров на
производство.
51
См.: Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. Т. 3. С. 64.
52
Экономика Советской Украины. 1965. № 4. С. 17.
53
РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 93. Д. 32. Л. 79.
54
Там же. Л. 72.
55
Куманев Г. А. На службе фронта и тыла. Железнодорожный транспорт СССР накануне и в годы
Великой Отечественной войны. 1938–1945. М., 1976. С. 73.
56
Ковалев И. В. Транспорт в Великой Отечественной войне (1941–1945). М., 1981. С. 45.
57
Военные сообщения за 50 лет. М., 1967. С. 46.
58
Тыл Советской Армии. М., 1968. С. 122.
59
РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 93. Д. 28. Л. 8.
60
Вознесенский Н. Указ соч. С. 42; Архив Института военной истории МО РФ (Далее — Архив ИВИ).
Документы и материалы. Инв. № 819. Л. 389.
61
ЦАМО. Ф. 41. Оп. 27014. Д. 3. Л. 4–5.
62
Там же.
63
Верт А. Россия в войне. 1941–1945 / Пер. с англ. М., 1967. С. 144.
64
Пришвин М. М. Дневники. М., 1990. С. 301.
65
Документы внешней политики. 22 июня 1941 г. — 1 января 1942 г. Т. ХХIV. М., 2000. С. 8–9.
66
Сталин И. В. О Великой Отечественной войне Советского Союза. М., 2002. С. 15.
67
См.: Социология Великой Победы. М., 2005. С. 287.
68
Комаров Н. Я. Государственный Комитет Обороны постановляет… М., 1990. С. 81.
69
История Коммунистической партии Советского Союза. М., 1970. Т. 5. Кн. 1. С. 182.
31

714

70

Кондакова Н. И. Указ. соч. C. 424.
Там же. C. 425–426.
72
Гранин Д. А. Дом на Фонтанке // Еще заметен след. Л., 1985. С. 198.
73
Гранин Д. А. Прекрасная Ута // Там же. С. 208.
74
См.: Победа — одна на всех (Вклад союзных республик СССР в завоевание Победы в Великой
Отечественной войне 1941–1945 гг.). М., 2010. С. 382.
75
Архив МК и МГК КПСС. Ф. 3. Оп. 18. Д. 26. Л. 18.
76
См.: Московский ветеран. 2001, июль (№ 6).
77
Татария в период Великой Отечественной войны (1941–1945). Сборник документов и материалов.
Казань, 1963. С. 53–54.
78
Кондакова Н. И. Указ. соч. C. 89, 373.
79
Великая Отечественная война. 1941–1945: Энциклопедия. С. 364.
80
Цит. по: Чучелин Г. А. Деятельность партийных организаций Среднего Поволжья по руководству
здравоохранением в годы Великой Отечественной войны. Казань, 1974. C. 16.
81
Кондакова Н. И. Указ. соч. C. 447.
82
Цит. по: Покушение на Великую Победу. М., 2005. С. 5–7.
83
См.: Поспеловский Д. В. Русская Православная Церковь в ХХ веке. М., 1995. С. 311.
84
Нуждин Ю. Ф. Армия и Церковь: Уроки войны для настоящего и будущего // Материалы церковнообщественной конференции «За други своя: Русская Православная Церковь и Великая Отечественная
война». М., 2005. С. 20.
85
Марущак В. Святитель-хирург: житие архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого). М., 2010. С. 61.
86
Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война. Сборник церковных документов. М., 1943. С. 52.
87
Война и общество. 1941–1945. В 2 кн. Кн. 2. С. 193.
88
«Проявляйте себя как подлинно Божий, преданный своей Родине и своей вере народ» // Исторический архив. 2006. № 2. С. 68, 69.
89
Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве (государственно-церковные отношения в СССР в 1939–1964 годах). М., 1999. С. 146.
90
Русский архив. Главные политические органы Вооруженных сил СССР в Великой Отечественной
войне 1941–1945 гг.: документы и материалы. Т. 17–6 (1–2). М., 1996. С. 352.
91
Там же. С. 24, 36–38.
92
КПСС о Вооруженных Силах Советского Союза. Документы 1917–1981. М., 1981. С. 304.
93
Русский архив. Великая Отечественная. Главные политические органы в Великой Отечественной
войне 1941–1945 гг.: документы и материалы. Т. 17–6 (1–2). С. 49.
94
Там же. С. 361.
95
Там же. С. 35.
96
Там же. С. 42–44.
97
Там же. С. 65.
98
Там же. С. 397–401.
99
См.: Идеологическая работа КПСС в действующей армии 1941–1945 гг. М., 1985. С. 18.
100
Петров Ю. П. Партийное строительство в Советской Армии и Флоте (1918–1961 гг.). М., 1964.
С. 349; Идеологическая работа КПСС в действующей армии 1941–1945 гг. С. 14.
101
КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. В 7 тт. 8-е изд. М.,
1970–1972. Т. 6. С. 16.
102
Русский архив. Великая Отечественная. Главные политические органы. С. 29–30.
103
Петров Ю. П. Партийное строительство в Советской Армии и Флоте (1918–1961 гг.). С. 350.
104
ЦАМО РФ, ф. 32, ф. 208, оп. 2524, д. 3, л. 1, 27–30; д. 10, л. 50–51.
105
Русский архив. Великая Отечественная. Главные политические органы. Т. 17–6 (1–2). С. 56–57,
380–381.
106
Телегин К. Ф. Войны несчитанные версты. М., 1988. С. 38.
107
ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2524, д. 3, л. 105; д. 4, л. 11; ф. 32, оп. 11309, д. 19, л. 88.
71

715

108
Русский архив. Великая Отечественная: приказы народного комиссара обороны СССР. Т. 13(2–2).
М., 1997. С. 109–110.
109
Русский архив. Великая Отечественная. Главные политические органы. С. 27–28, 355–356.
110
Морехина Г. Г. Партийное строительство в период Великой Отечественной войны Советского
Союза, 1941–1945. М., 1986. С. 223, 225; Идеологическая работа КПСС в действующей армии 1941–1945
гг. С. 16.
111
Русский архив. Великая Отечественная. Главные политические органы. С. 30, 358.
112
Там же. С. 41.
113
Там же. С. 366, 379–380.
114
Политическая работа среди войск и населения противника (широко использовался также термин
«специальная пропаганда») — это совокупность информационных и агитационно-пропагандистских
мероприятий, осуществлявшихся на войска и население противника в целях подрыва их морально-боевого духа, склонения к разрыву с преступным правящим режимом, к сдаче в плен и организованной
капитуляции.
115
Русский архив. Великая Отечественная. Главные политические органы. С. 19, 27, 30, 40.
116
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1316. Л. 183.
117
ЦАМО РФ. Ф. 32. Оп. 11306. Д. 9. Л. 11.
118
Бурцев М. И. Прозрение. М., 1981. С. 32, 34.
119
ЦАМО РФ. Ф. 32. Оп. 11309. Д. 136. Л. 51-52.
120
Там же. Оп. 11474. Д. 334. Л. 144-146.
121
Там же. Д. 88. Л. 53, 55.
122
Оружием правды. Листовки к войскам и населению противника, изданные политорганами Советской Армии и Военно-Морского Флота во время Великой Отечественной войны 1941–1945 годов.
М., 1971. С. 25.
123
ЦАМО РФ. Ф. 32. Оп. 11306. Д. 412. Л. 47.
124
Русский архив. Великая Отечественная. Главные политические органы. С. 91, 96.

Первые оборонительные сражения
Катастрофа в Белоруссии
Германское командование, наметившее нанести главный удар на московском направлении, имело к началу войны в составе группы армий «Центр» (командующий фельдмаршал
Ф. фон Бок) 2-ю и 3-ю танковые группы, 4-ю и 9-ю полевые армии: всего 50 дивизий, из
них 31 пехотную, 9 танковых, 6 моторизованных, 1 кавалерийскую. В июле 1941 г. в полосе
группы были введены дополнительные резервы и управление целой армии — 2-й полевой. На 22 июня 1941 г. группа фон Бока насчитывала (без учета сил 3-й танковой группы)
634,9 тыс. человек, 12,5 тыс. орудий и минометов, 810 танков, 1677 самолетов 2-го воздушного флота. 3-я танковая группа, которой первоначально предстояло действовать против
советских войск Северо-Западного фронта, имела в своем составе 783 танка1.
Западный Особый военный округ (с началом войны — Западный фронт) включал 3, 4,
10 и 13-ю армии, 4-й воздушно-десантный, 21-й и 47-й стрелковые, а также 17-й и 20-й механизированные корпуса. Армии округа насчитывали в общей сложности 678 тыс. человек,
10 296 орудий и минометов калибром выше 50 мм, 2189 исправных танков и 1539 боеготовых
самолетов2.
К началу войны из внутренних районов округа ближе к границе, как и предусматривало
решение высшего командования, продолжали выдвигаться войска второго эшелона (2, 47,
44, 21-й стрелковые корпуса). Управление 13-й армии оставалось в Могилеве. Наиболее боеспособные войска 10-й армии находились в белостокском выступе — в непосредственной
близости от границы в лагерях и казармах.
Окружение основных сил Западного фронта летом 1941 г. стоит в ряду серьезнейших трагедий русского оружия. История гибели и пленения более чем 300 тыс. человек группировки
генерала армии Д. Г. Павлова может быть помещена в ту же черную книгу, где говорится о
битве на реке Калке 1223 г. или окружении армии Самсонова в Восточной Пруссии 1914 г.
Да, в годы Великой Отечественной войны были у нас и большие по численности потери,
но трагедия Западного фронта случилась первой, и именно она во многом определила
дальнейшее неблагоприятное развитие обстановки не только на важнейшем для страны
западном направлении, но и на всем советско-германском фронте в целом. Где же заканчивается ответственность Сталина и его ближайшего окружения и начинается ответственность
фронтового командования за поражение Западного фронта?
Сведения о развертывании по ту сторону границы наступательной группировки вермахта стали поступать в штаб ЗапОВО заблаговременно, еще с начала 1941 г. Накануне
войны поток тревожной информации возрос в разы. Так, 4 июня 1941 г. начальник разведотдела штаба округа полковник С. В. Блохин представил генералу Павлову спецсообщение
«О подготовке Германией войны против СССР». Агентурными данными было установлена

717

Немецкий сапер проделывает проходы в проволочных заграждениях на границе СССР
(22 июня 1941 г.)

718

Немецкие войска переходят государственную границу СССР

719

разгрузка большого количества железнодорожных составов с авиабомбами, порохом, посадка на аэродромах крупных соединений авиации. Передвижение местного населения в
пограничной полосе, как подчеркивалось, было сведено к минимуму, а из многих районов
оно выселено. Вывод начальника разведотдела ЗапОВО гласил: «Сведения о форсированной
подготовке театра и об усилении группировки войск в полосе против ЗапОВО заслуживают
доверия»3.
Какова же была реакция на эти ценнейшие разведданные штаба Западного округа?
Понятно, что Кремль и Генштаб были проинформированы. Более того, как отмечают
современные исследователи, к началу июня 1941 г. Генеральный штаб не только знал в
основном о намерении Германии в ближайшее время напасть на СССР, но и «располагал
фактическими данными о завершающем сосредоточении войск противника и сроках его
нападения». Генштаб, командующие округами, в том числе командование ЗапОВО, не могли игнорировать такие вопиющие факты, как увеличившееся число перелетов советской
границы германской авиацией (только за 20–21 июня — 60 раз) и задержаний вражеских
диверсантов и лазутчиков (только за 10 суток июня — 108 человек)4. Существует версия,
что начальник Генштаба Г. К. Жуков, чувствуя приближение войны и видя массированное
сосредоточение германских войск на западном направление, решил усилить его за счет
новой бронетехники. Если с 1 мая по 21 июня 1941 г. Киевский особый военный округ
получил всего 101 танк Т-34, то Западный особый округ — 292 единицы этих машин5. Но
как вел себя сам Павлов? На этот вопрос помогают ответить материалы, подготовленные
в целях реабилитации генералов Д. Г. Павлова, В. Е. Климовских, А. А. Коробкова и др. —
приговоренных летом 1941 г. к расстрелу за поражение Западного фронта в начале Великой
Отечественной войны. Ряд офицеров, выживших в тех боях, оставили в 1956 г. записки для
заместителя начальника Генерального штаба по военно-научной работе генерала армии
В. В. Курасова.
Вот что писал, например, о действиях Павлова бывший начальник оперативного отдела
штаба ЗапОВО генерал-майор Б. А. Фомин.
«Павлов тщательно следил за подготовкой театра военных действий… К началу войны на всем протяжении вдоль границы были созданы полевые оборонительные полосы с
ДЗОТ’ами. Что же касается УР’ов, то они к началу войны не были построены и вооружены.
Тщательно следя за дислокацией войск противника, Павлов неоднократно возбуждал вопрос перед Наркомом обороны о передислокации войск округа из глубины в приграничный
район…
О подготовке немцами внезапного нападения Павлов знал (курсив наш. — Ред.) и просил
занять полевые укрепления вдоль госграницы. 20 июня 1941 г. шифрограммой за подписью
зам. начальника оперативного управления Генштаба Василевского Павлову было сообщено,
что просьба его доложена Наркому и последний не разрешил занимать полевых укреплений,
так как это может вызвать провокацию со стороны немцев. 19 июня была получена шифрограмма из Генштаба развернуть штабу округа КП штаба фронта в Обуз-Лесна с готовностью
вечер 22 июня…»
В действиях и поступках Павлова, как в предвоенный период, так и во время ведения
тяжелой оборонительной операции, лично генерал Фомин не усматривал ни вредительства,
ни тем более предательства6.
Мнение Фомина достойно внимания, но оно, к сожалению, оставляет за скобками
следующий вопрос — если Павлов знал, что немцы готовят «внезапное» нападение, что же
он все-таки сделал для того, чтобы не растерять все свои силы в первые же дни войны. Возможно, верна версия о том, что генерал, по информации из Москвы, не ожидал нападения
ранее первой половины июля7.
Обратимся, в этой связи, к записке бывшего командующего 3-й армией ЗапОВО генералполковника В. И. Кузнецова, направленной в 1956 г. все тому же генералу Курасову. В ней,
в частности, говорилось:

720

«…В свое время (еще до начала войны) все командующие армиями, в том числе и я,
докладывали Павлову о совершенно открытой подготовке немцев к войне. Так, например,
нами было точно установлено сосредоточение крупных сил немцев в Августовских лесах
юго-восточнее Сувалки. В наших руках также были подметные письма, в которых указывалось примерное время перехода немцев в наступление (21, 22, 23 июня). Тем не менее
Павлов за несколько дней до начала войны приказал всю артиллерию войск всех армий
фронта отправить на артиллерийские стрельбы за несколько сот километров от линии
фронта. Этот приказ был, насколько мне известно, выполнен полностью командующим
4-й армией Коробковым, частично командующим 10-й армией генералом Голубевым и не
выполнен мною, так как за несколько дней до начала войны мною было подготовлено и
проводилось учение по отработке вопросов прикрытия границы и войска (4 ск) были выведены к границе».
Кузнецов не видел ничего предательского в действиях Павлова или Климовских, но
отмечал, что они «просто не сумели овладеть и не справились с обстановкой начального
периода войны». В качестве примера он привел слова Павлова в разговоре с ним по аппарату «ВЧ» примерно в 10.00 22 июня 1941 г. После того как Кузнецовым была доложена
командующему фронтом боевая обстановка, Павлов спросил: «Скажи, где у тебя артиллерия?» Получив ответ, что вся артиллерия находится на позициях в боевых порядках 4-го ск,
задал новый вопрос: «Разве ты ее не отправил?» Узнав, что не отправил, сказал: «Слава богу,
нашелся хоть один догадливый человек, который делает то, что нужно», и далее: «Можно
обо всем этом докладывать Москве?» Получив подтверждение Кузнецова, Павлов закончил
разговор8.
Что можно добавить к словам генерала Кузнецова? Мнение о том, что Павлов и его
штаб «не овладели» и «не справились» с ситуацией в начальный период войны, представляется верным. С другой стороны, едва ли кто-то будет способен доказать возможность
предотвращения разгрома войск Западного фронта при другом — более волевом и опытном командующем. Очевидно, что истоки трагедии Западного фронта закладывались в
предвоенное время. Но генерал Павлов не сделал всего возможного для предотвращения
наихудшего развития сценария боевых действий после начала агрессии.Одним из примеров
этого является случай с артиллерией фронта, выведенной перед самой войной в тыл округа.
Можно предположить, что Павлова подвело чутье, но тогда оно слишком дорого обошлось
подчиненным ему войскам.
В качестве причин неготовности войск РККА к внезапному нападению Германии можно
в полной мере отнести и неудовлетворительное состояние авиации. В группировке советских ВВС из 79 дивизий 48 базировались в приграничных округах (15 — входили в состав
армий, 20 — подчинялись округам, 13 — в распоряжении Главного командования)9. Это была
более чем внушительная цифра. Но за первый же день боев ВВС Западного фронта потеряли 738 самолетов, из них 528 самолетов на земле, что составило около 40 % самолетного
парка Западного фронта, или 63,7 % всех потерь авиации на советско-германском фронте
за 22 июня10. Массированные удары врага сорвали организованный выход советских войск
к государственной границе.
Причиной таких потерь стало очевидное отсутствие у командования ЗапОВО (равно
как и у командования КОВО и ПрибВО) надлежащей требовательности в строительстве новых аэродромов, что позволило бы рассредоточить крылатые машины на большей
территории и сделать их более трудными мишенями для люфтваффе. Однако вина в
этом обстоятельстве должна быть разделена и с высшим командованием в Москве. Лишь
19 июня 1941 г. нарком обороны предписал провести маскировку аэродромов и важных
военных объектов. В приказе требовалось засеять все аэродромы травой, зарыть в землю
бензохранилища, запретить линейное, скученное расположение самолетов. Причем дата
исполнения указывалась не позднее 1 июля (!). К 5 июля планировалось создать в каждом
районе авиационного базирования по 8–10 ложных взлетных площадок11. Сроки были
явно нереальными.

721

Гитлеровцы переходят через пограничную реку (22 июня 1941 г.)

Советский полевой аэродром, захваченный немцами (июнь 1941 г.)

722

О трагической судьбе советской авиации, дислоцированной накануне войны в Белоруссии, красноречиво свидетельствует «Отчет о боевой деятельности военно-воздушных сил
Запфронта за 1941 год». В нем подробно проанализированы состояние наших ВВС к 22 июню
1941 г., боевая подготовка частей, их укомплектованность, характер и итоги приграничных
сражений в небе Белоруссии и в ходе последующего отступления РККА. Сделаны важные
выводы о причинах поражений начального этапа войны, необходимости реорганизации
авиасоединений.
Истребительные, бомбардировочные и смешанные авиадивизии ВВС ЗапОВО находились в 1939 — начале 1941 гг. в стадии интенсивной реорганизации или только начали свое
формирование. Приходилось считаться с тем, что авиачасти только что передислоцировались
на бывшие польские аэродромы в Западной Белоруссии, которых было крайне недостаточно,
и приступили к строительству новых взлетных площадок. Боевая подготовка происходила с
невероятно стесненных условиях. В лучшую сторону отличалась подготовка летчиков, прошедших финскую кампанию, но таких было подавляющее меньшинство. Округ получил в
качестве пополнения сотни молодых пилотов, самостоятельный налет которых был крайне
мал, а на новейших самолетах и вовсе отсутствовал. Все это было следствием организационной и боевой перестройки всех родов войск, находившихся в округе. К апрелю 1941 г. боевая
готовность авиачастей характеризовалась в упомянутом выше отчете следующим образом:
«Истребители — небоеспособны (в воздухе почти не стреляли и воздушных боев не вели);
бомбардировщики — ограниченно боеспособны (мало бомбили, мало стреляли, мало летали на маршрутные полеты)… Штурмовиков округ вовсе не имел. 215-й ШАП, только что
сформированный, к началу войны имел 12 И-15 и готовил летчиков для перехода на Ил-2,
которых округ в то время не имел…»12
Новые самолеты Як-1, Ил-2, Су-2, Пе-2, МиГ-1, МиГ-3 авиадивизии имели в крайне
малом количестве или вовсе не имели таковых. Полная укомплектованность крылатыми
машинами намечалась в округе на май — октябрь или позднее. Но командование округа
постоянно сетовало на несвоевременную подачу материальной части промышленностью.
Основу парка самолетов в истребительных соединениях составляли устаревшие И-15, И-153,
И-16, а в бомбардировочных — СБ и ТБ-3. Летчики, пусть и неопытные, с горячим желанием
стремились освоить новую технику. Возможно, еще 3–4 месяца — и округ встретил бы войну
с более подготовленным летным составом и большим количеством освоенной современной
техники. Но времени до начала войны уже не оставалось, да и поломки и катастрофы следовали одна за другой, что снижало интенсивность тренировок. В 9-й авиадивизии, например,
на новые самолеты успело переучиться 136 летчиков, в 11-й — 27, в 12-й — четыре, в 13-й —
42 человека. Большинство пилотов могли выполнять боевые задачи только днем, в простых
метеоусловиях, и лишь 219 — в сложных13.
Особое внимание командование округа уделяло строительству аэродромной сети. На
1941 г. назначалось строительство сразу 92 аэродромов, с тем чтобы к концу года иметь
222 аэродрома, где можно будет дислоцировать 80 авиаполков14. К этому делу привлекались
гигантские средства, однако первый этап строительства шел медленно — не хватало людей,
техники, слабо была проработана организация труда.
Недостаток в приграничных округах аэродромов, скученность советских самолетов на
ограниченном пространстве, отсутствие аэродромов маневрирования стали одной из главных
причин громадных потерь ВВС РККА в первые дни войны. Катастрофа авиации Западного
фронта, как показывают новые документы, в большей степени проистекает именно из этих
обстоятельств. Запасы горючего и бомб были созданы, прежде всего, в ближайших к границе
авиагарнизонах, что сразу подставило их под первый уничтожающий удар. На маневрах авиачастей в Белоруссии исключительно пагубно отразилось строительство взлетно-посадочных
полос сразу на 60 объектах, чего, по мнению авторов отчета о ВВС Западного фронта, сразу
делать было нельзя. «Оставалось лишь 15–17 аэродромов для лагерной стоянки частей, которые располагались, главным образом, вдоль госграницы, на расстоянии 10–40 км… При
этом много строительных материалов было нагромождено на летных полях, вследствие

723

Подбитые советские танки БТ-7

Немецкие солдаты осматривают советский танк Т-34

724

чего аэродромы были фактически выведены из строя… На дислокацию авиации ЗапОВО
к началу войны сильно повлиял испанский опыт, который усиленно насаждал тогдашний
командующий ВВС округа Копец15, растыкивая истребительную авиацию цепочкой по всей
границе, без глубины»16.
Таковы далеко неполные факты состояния дел в ВВС ЗапОВО накануне войны. Сходные
организационные и боевые недостатки отмечались во всех приграничных округах. Среди
прочих — недостаточное изучение вероятного противника, незнание его тактики боя, отсутствие хорошей разведки, тогда как противник фактически досконально знал все наши
передовые аэродромы. Полеты немецких самолетов над нашей территорией, запрет на их
уничтожение сделали свое дело. Кроме того, германское командование имело разветвленную
сеть шпионажа в приграничной полосе, что дало ему возможность на первых порах деморализовать управление войсками, в том числе авиасоединениями, и внести серьезную панику
в сознание неустойчивых людей. В этих условиях приходится только удивляться высокому
морально-боевому настрою большинства советских летчиков, мужественно встретивших
врага в первые часы войны.
Тяжелое положение складывалось перед войной и с укомплектованием приграничных
округов новыми боевыми бронированными машинами, прежде всего танками. Это также
явилось одной из главных причин неготовности Красной армии к отражению агрессии.
Развертывание новых механизированных корпусов проводилось в основном на базе боеспособных и слаженных соединений. Так, на базе танковых (механизированных) бригад и
дивизий формировались мехкорпуса, не обеспеченные необходимым количеством техники
и обученного личного состава. Одновременное развертывание и формирование в кратчайшие сроки большого количества новых соединений привело в итоге не к повышению, а к
снижению боеспособности армии.
Характерную иллюстрацию положения дел во вновь создаваемых механизированных
корпусах ЗапОВО дает доклад Автобронетанкового управления округа от 4 мая 1941 г.
Согласно сводной ведомости мехкорпусам полагалось по штату 756 тяжелых танков КВ и
2520 танков Т-34, а на середину апреля имелось соответственно 95 и 74. Освоение новой
техники, таким образом, находилось в зачаточном состоянии. Не хватало и старых машин
БТ-5 и БТ-7, в то время как танков Т-26 находилось сверх штата почти на 1 тыс. единиц.
Большая недостача была бронемашин БА-10 и БА-20, легковых и грузовых автомобилей,
причем многие из имевшихся в наличии требовали капитального ремонта. Тем не менее
командующий войсками округа считал необходимым закончить укомплектование мехкорпусов боевыми и вспомогательными машинами к 1 июля 1941 г. Последнее желание
Павлова, очевидно, было невыполнимо из-за отсутствия необходимого поступления танков
от промышленности, большого количества неисправных машин и слабой ремонтной базы.
Танковые батальоны дивизий 17-го и 20-го мехкорпусов и танковые полки моторизованных
дивизий (кроме 6-го мк), «как не имеющие танков», командующий ЗапОВО приказывал
вооружить 45-мм противотанковыми орудиями из расчета на роту четыре орудия (всего
528 орудий)17.
Неудовлетворительным к началу боевых действий оставалось пополнение частей личным
составом. Общая укомплектованность вновь сформированных механизированных корпусов
ЗапОВО в апреле 1941 г. комначсоставом составляла 26,7 %, младшим начсоставом — 24,6 %,
рядовым составом — 60,4 %. В лучшую сторону выделялся 6-й мехкорпус, обеспеченный
комначсоставом до 75–80 %, а младшим начсоставом и рядовым составом — полностью. Но
и здесь, в дивизиях, которые намечали оснастить танками Т-34 и КВ, имелось соответственно
47 % и 46 % таких новых машин от положенных по штату. Размещение солдат и командиров
6, 11, 13, 14, 17, 20-го мк в целом было крайне посредственным. Местные власти неохотно
шли на выделение даже крошечных комнат командирам, ссылаясь на отсутствие фонда жилья. Люди кое-как размещались в деревенских домах, но зачастую долгое время проводили
в палатках или землянках, в условиях изменчивой весенней погоды. Строительство новых
помещений для бойцов только разворачивалось, требуя немалых материальных и физических

725

Немецкие войска на марше

726

Могила немецких солдат в Белоруссии. Дата на кресте — 13 июля 1941 г.

727

затрат. Занятия по боевой подготовке в такой ситуации проводились не регулярно, на очень
низком уровне. В соединениях и частях отсутствовали в должном объеме учебные пособия,
не доставало стрельбищ — полигонов и учебных полей. Показательным являлось и то, что
среди начсостава высшее образование имели лишь единицы, а подавляющее число рядового и
младшего начсостава окончило лишь от одного до шести классов. Танковые дивизии ЗапОВО
(равно как и других приграничных округов) являлись, таким образом, лишь ограниченно
боеспособными, а многие оставались полностью небоеспособными. Тем не менее политикоморальное состояние личного состава советских войск было достаточно здоровым. Солдаты
и командиры, в большинстве своем, понимали задачи момента, непростую международную
ситуацию и принимали «все меры к тому, чтобы быстрее закончить организационную работу
и развернуть нормальную боевую и политическую подготовку»18.
И это было правдой. При ином настрое военнослужащих соединения РККА просто
разбежались бы при первых выстрелах врага, не оказав никакого сопротивления. Да, общий образовательный уровень бойцов и командиров был пока недостаточным, но новое
пополнение — призывники 1940–1941 гг. — являлось более подготовленным к освоению
нового вооружения: нередко среди них встречались люди, окончившие среднюю школу или
имевшие образование 7–9 классов. Хуже обстояло дело с призывниками, мобилизованными
на недавно присоединенных к СССР территориях и не владевшими русским языком. Учебу
для них приходилось организовывать прямо в частях и подразделениях. Наряду с русскими
в приграничных округах служили украинцы, белорусы (многие из западных районов), евреи,
казахи, татары, узбеки, грузины, чеченцы, армяне, азербайджанцы, молдаване, таджики и
представители многих других национальностей Союза ССР. Не обходилось и без аморальных явлений, отмечаемых в докладах командования частей и соединений. Но, несмотря на
сложные бытовые условия, в новых формированиях РККА число их было незначительным.
Большинство из них касалось самовольных отлучек, задержаний в пьяном виде, критических
высказываний о качестве жилья и питания. По возможности, меры по улучшению бытовых
условий принимались, тогда как случаи самовольных отлучек карались чрезвычайно жестким
образом — вплоть до суда военного трибунала.
К обстоятельствам, предопределившим трагедию первых дней войны, относится и тот
факт, что военные советы всех приграничных округов, включая ЗапОВО, упустили из рук
оборонительные мероприятия борьбы с потенциальным противником, такие как создание
на его пути плотного заслона из минных полей, минирование мостов через реки, организация надежной охраны линий связи, — все эти меры не могли дать повода для провокации.
Немецкие танки захватывали мосты через Буг абсолютно не поврежденными, а перерезанные диверсантами линии связи внесли полный хаос в организацию управления советскими
войсками. Высокие темпы германского продвижения на восток были, таким образом, предопределены с самого начала.
К этому следует добавить расхоложенность многих звеньев окружного и армейского
управлений. Здесь не в лучшую сторону отличился именно штаб ЗапОВО. Как объяснить
такой, например, эпизод: вечером, 21 июня, в тот момент, когда от разведки поступали все
более тревожные донесения о предполагаемой германской агрессии, командование округа
присутствовало в окружном Доме офицеров на театральном представлении.
Войска не были подготовлены психологически к нападению противника. Войну и ждали,
и в то же время не хотели прощаться с мирной жизнью. Да, было сообщение ТАСС от 14 июня
1941 г., но было и отсутствие жесткости в дисциплине в самих войсках. Требовательность
подменялась снисходительностью, что не замедлило сказаться в первый же день войны.
Несмотря на явную угрозу войны, до самого 22 июня не прекращались отпуска офицеров.
Многие части находились на учениях, некоторые на сборах или вели работы по строительству
оборонительных сооружений. Лишь незначительный процент командиров накануне войны
был переведен на казарменное положение.
Еще до восхода солнца государственную границу СССР пересекли первые вражеские
самолеты, а с рассветом противник начал сильный артиллерийский обстрел советских войск,

728

расположенных вблизи границы. Первыми приняли на себя удар советские пограничники. Расчет противника на то, что он сходу уничтожит погранзаставы и не встретит здесь
сильного сопротивления, не оправдался. Не имея тяжелого вооружения, пограничники в
большинстве случаев сопротивлялись отчаянно и нанесли немалый урон врагу. Так, застава
9-го Брестского погранотряда во главе с лейтенантом А. М. Кижеватовым самоотверженно
сдерживала натиск ударной группы 45-й пехотной дивизии вермахта. Заняв позиции в развалинах казармы, пограничники не пропустили через себя атакующие цепи немцев. Дело не
раз доходило до рукопашной схватки. Советские воины, даже будучи ранеными, находясь в
окружении, не покидали позиций и сражались до последнего. Несмотря на то что главные
силы группы армий «Центр» смогли быстро продвинуться вперед, отчаянное сопротивление
пограничников стало первым неприятным сюрпризом для врага.
Ударные группировки группы армий «Центр», как это было предусмотрено планом,
развернули наступление из районов западнее Гродно и южнее Бреста — на флангах белостокского выступа. В 6 ч 40 мин утра командующий 4-й армией ЗапОВО генерал А. А. Коробков
доносил Д. Г. Павлову: «…4.15 22.06 противник начал обстрел крепости Брест и района города Бреста. Одновременно противник начал бомбардировку авиацией аэродромов Брест,
Кобрин, Пружаны. К 6.00 артиллерийский обстрел усилился в районе Брест. Город горит.
42, 6 и 75 сд (и 22 и 30 тд) выходят в свои районы; о 49 сд данных нет…»19
С каждым часом положение дел становилось для советских войск все более катастрофичным. В большинстве районов вторжения они были застигнуты врасплох. Так, только
одна 22-я тд, дислоцировавшаяся в Южном городке г. Бреста, при выходе потеряла от огня
противника большую часть танков, свыше 50 % автомобилей, все запасы боеприпасов и 20 %
личного состава. Фактически лишились возможностей управления штабы 14-го механизированного и 28-го стрелкового корпусов. Особенно большие потери понесли 6-я и 42-я сд.
В первые же часы войны было выведено из строя до 50 % войск, находившихся в Брестской
крепости. Но соединения, в которых до начала агрессии удалось провести мероприятия
по повышению боеготовности, успевшие выдвинуться на предназначенные им позиции,
встречали удар более организованно. Например, не понесли больших потерь на рассвете
22 июня 1941 г. части 27, 56, 2, 8, 23 и 86-й сд ЗапОВО. В действиях штаба и командования
Западного ОВО (Западного фронта) в эти часы присутствовала явная растерянность, вызванная, прежде всего, запоздалым распоряжением приведения войск в боевую готовность
и несовершенной системой оповещения войск. Примечательно, что лишь в 5 ч. 25 мин. военный совет фронта направил командующим 3, 10 и 4-й армий директиву «поднять войска
и действовать по-боевому»20.
Непосредственно перед вторжением в тыл советских войск были выброшены группы
диверсантов, которые стали рвать связь, перехватывать и убивать посыльных. Таким образом, штаб фронта лишился устойчивой связи с армиями. Бывший начальник оперативного
отдела штаба 10-й армии подполковник Ф. Маркушевич уже в августе 1941 г. (в порядке
разбора причин июньского поражения) докладывал заместителю начальника штаба Западного фронта генерал-лейтенанту Г. К. Маландину, что «о готовящемся нападении немцев и
о вводе «Красного пакета» (включавшего план прикрытия в случае начала войны. — Ред.)
было получено извещение по «ВЧ» между 3.00 и 3.30 22.06.41 г. лично командующим 10-й
армией генерал-майором Голубевым от генерала армии Павлова». Это распоряжение было
передано всем командирам корпусов. Однако далеко не все части успели занять исходные
позиции, а те, которые заняли, отражали атаки противника, но в основном «погибли в
этих точках». Далее отмечалось, что «проводная связь со штабом фронта и войсками была
прервана между 3.30 и 4.00», а радиостанция уничтожена авиацией противника. Приказ об
отводе войск на рубеж р. Бобр, р. Нарев был получен штабом 10-й армии от прилетевшего
на самолете генерал-лейтенанта И. В. Болдина21. Отсутствие надлежащей связи штабов соединений и объединений с подчиненными силами стало одной из главных причин неудач
советских войск в приграничных сражениях. Днем 22 июня Павлов получал лишь разрозненные сведения о сражающихся частях и смутно представлял себе ситуацию на фронте! Более

729

Подбитый немецкий бронетранспортер

Погибшие советские солдаты

730

Немецкий солдат во время боя в Брестской крепости

731

того, план прикрытия, которым руководствовалось командование фронта и армий, не был
рассчитан на столь быстро развивающиеся события. Доподлинно осознать, что происходит на
направлениях ударов противника, по-настоящему не мог никто. Решения на развертывание
войск не уточнялись, между тем они требовали коренного пересмотра.
Бойцы и командиры испытали величайший шок, который хорошо виден из текста
шифрограммы военного совета Западного фронта подчиненным войскам, отправленной
вечером того же дня. «Опыт первого дня войны, — говорилось в ней, — показывает неорганизованность и беспечность многих командиров, в том числе больших начальников.
Думать об обеспечении горючим, снарядами, патронами начинают только в то время,
когда патроны уже на исходе, тогда как огромная масса машин занята эвакуацией семей
начальствующего состава, которых к тому же сопровождают красноармейцы, то есть люди
боевого расчета. Раненых с поля боя не эвакуируют, отдых бойцам и командирам не организуют, при отходе скот, продовольствие оставляют врагу». Приказывалось: «При отходе
скот угонять, продовольствия врагу не оставлять. Организовать питание горячей пищей
через местное население». Шифрограмма подписана Д. Павловым, А. Фоминых, В. Климовских22. Комментарии излишни. Стоит только заметить, что вина за происходившие в
первый день войны панику, неразбериху, отступления от правил Устава лежит во многом
на самих генералах, подписавших этот документ.
Уже к вечеру 22 июня германские войска, вторгшиеся на советскую территорию,
достигли больших успехов. Начавшие выдвижение на исходные позиции советские дивизии неожиданно оказывались лицом к лицу с наступавшими в развернутом порядке
соединениями врага, вступая во встречные бои по частям, разрозненно. Утром и вечером
22 июня штаб Западного фронта получил из Москвы две директивы (№ 2 и 3). Директива
№ 2 (отправлена в 7.15) требовала разбить вторгшиеся части противника, но границу не
переходить (И. В. Сталин все еще не был уверен, что это не провокация), но уже к вечеру
Директивой № 3 (отправлена в 21.15) советское верховное руководство потребовало перехода в решительное наступление. Для выяснения обстановки на фронт из Москвы были
направлены несколько высших военачальников, в том числе к Д. Г. Павлову, маршалы
Б. М. Шапошников и Г. И. Кулик, генералы В. Д. Соколовский и Г. К. Маландин. Западный
фронт должен был во взаимодействии с Северо-Западным фронтом разбить сувалкскую
группировку противника и уже 24 июня занять город Сувалки. На основании донесений
фронтов Генштаб и Наркомат обороны делали заключение, что наиболее крупные силы
враг сосредоточил на сувалковском и люблинском направлениям. Мощную группировку
противника, наносящую удар из района Бреста, советское командование недооценивало.
Поэтому всё внимание обращалось на возможный охват белостокского выступа с севера —
через район Гродно.
Получив поздно вечером 22 июня директиву № 3, Павлов стал планировать контрудар в
районе Гродно. На южном крыле фронта (4-й армии) также ставилась задача начать наступление с 5 часов утра 23 июня с целью уничтожения противника восточнее Буга и занятия
Бреста23. К сожалению, ни в штабе фронта, ни тем более в Москве не имели верного представления о ситуации на границе. Обстановка никак не располагала к наступлению. При том
положении, какое занимали противоборствующие стороны на начало второго дня войны,
контрудары с такими целями, которые ставили Москва и штаб Западного фронта, не имели
шанса на успех.
23–25 июня была произведена попытка контрудара силами 6-го и 11-го механизированных корпусов и 36-й кавалерийской дивизии, объединенных в группу генерала И. В. Болдина,
с целью перехватить у врага инициативу и реализовать положения директивы № 3. Однако
уже на этапе сосредоточения войск возникли огромные трудности, которые привели к поражению советских группировок.
При других обстоятельствах контрудар этих сил мог бы серьезно повлиять на обстановку,
ведь только 6-й мехкорпус имел 1022 танка, в том числе 352 новых Т-34 и КВ, но в реальности
неподготовленное наступление при господствующей в небе авиации противника оказалось

732

обреченным на провал. 11-й мехкорпус и 3-я армия уже были связаны боями, а 6-й мехкорпус
и 36-я кавдивизия находились в 60–80 км от Гродно. Выдвигающиеся на исходные позиции
дивизии подвергались ожесточенным ударам с воздуха, поврежденную технику из-за отсутствия ремонтной базы приходилось бросать на обочинах. Части 6-го мехкорпуса подходили
к фронту разрозненно, с ходу бросались в бой, и уже к ночи 23 июня наступление пришлось
остановить из-за нехватки горючего и боеприпасов. Противник не только не был остановлен,
но в тот же день ворвался в Гродно. На следующий день советские атаки возобновились, но
успеха не принесли.
Ряд характерных деталей первых часов и дней войны на этом участке фронта присутствует
в рапорте начальника 3-го отдела 10-й армии полкового комиссара Лося от 15 июля 1941 г.
В нем, в частности, говорилось: «Примерно в 1 час ночи 22 июня бывший командующий
ЗапОВО Павлов позвонил по «ВЧ» и приказал привести войска в план боевой готовности
и сказал, что подробности сообщит шифром (Здесь есть нестыковка с ранее упомянутым
донесением подполковника Маркушевича, который писал, что указания по «ВЧ» были получены между 3.00 и 3.30. — Ред.). В соответствии с этим были даны указания всем командирам
частей. Около 3 часов все средства связи были порваны (Опять же Маркушевич отмечал, что
проводная связь была нарушена между 3.30 и 4.00. — Ред.). Полагаю, что противником до
начала бомбардировки были сброшены парашютисты и ими выведены все средства связи.
К 10–11 часам утра шифровка прибыла… Хорошо помню, что в ней говорилось привести
войска в боевую готовность, не поддаваться на провокации и государственной границы не
переходить24. К этому времени войска противника продвинулись на 5–10 км. Шифровка
была подписана Павловым, Фоминых, Климовских… К вечеру 22 июня, не помню точно, то
ли от зам. командующего Болдина, то ли из штаба ЗапОВО (к тому времени фронта. — Ред.)
был получен приказ закрепиться на р. Нарев. Приказание было вызвано якобы неустойкой
соседа — 3-й армии…»
Далее полковой комиссар Лось докладывал о тяжелом отступлении частей армии,
бомбежках немецкой авиации шоссе Белосток — Волковыск, которое было забито трупами
людей, брошенными автомашинами, танками, боеприпасами и пробраться по которому было
совершенно невозможно. На р. Нарев, по его словам, вышли, по существу, разбитые войска,
имеющие в дивизиях очень незначительное количество людей, а от таких соединений, как
13-й мехкорпус, — остался только один штаб.
«Положение усугублялось тем, — писал Лось, — что по распоряжению штаба округа с
15 июня все артиллерийские полки дивизий, корпусов и артполки РГК были собраны в лагеря… Для поднятия этих полков был послан начальник артиллерии армии генерал-майор
Барсуков (М. М. Барсуков. — Ред.), которому, как он мне рассказывал, удалось в 6 часов
утра добраться до полков, разбудить их, поднять по тревоге и направить их в дивизии. Это
было уже в то время, когда все пограничные дивизии вели бой с противником…» Артиллерия
передвигалась на механизированной тяге, но горючего оказалось недостаточно. Пушки и
гаубицы приходилось либо взрывать, либо просто бросать на дороге. Незавидной оказалась
судьба и самого укомплектованного мехкорпуса РККА — 6-го, под командованием М. Г. Хацкилевича, брошенного в бой по приказу прибывшего на фронт маршала Г. И. Кулика, но
не обеспеченного ни горючим, ни боеприпасами, ни каким-либо прикрытием с воздуха.
Автор рапорта заключает: «Войска армии оказывали сопротивление до 26 июня — после
чего началось беспорядочное отступление… Панике способствовало то, что в ночь с 22 на
23 июня позорно сбежало все партийное и советское руководство Белостокской области.
Все сотрудники органов НКВД и НКГБ, во главе с начальниками органов, также сбежали…
Белосток остался без власти… Враждебные элементы подняли голову. Освободили из тюрем
3 тыс. арестованных, которые начали грабежи и погромы в городе, открыли стрельбу из окон
по проходящим частям и тылам…»25
Следует добавить, что «позорное» поведение начальства, бросавшего свое население и
убегавшего в тыл, наблюдалось в те дни и в других городах. После бомбардировки Гродно
«всё управление: как-то Горсовет, РК и Горком ВКП(б), директора предприятий, милиция

733

Немецкие войска в Гродно

734

Советские танки выдвигаются на исходные позиции

Орудийный расчет ведет огонь по врагу

735

и НКВД побросали посты и сбежали» — говорилось в оперативной сводке ПВО пункта
Лида за 23–24 июня. В результате город остался без управления26. Все это способствовало
дезертирству красноармейцев из боевых частей, особенно недавно призванных из близлежащих районов.
На южном фланге Западного фронта 23 июня 14-й мехкорпус 4-й армии также контратаковал противника и даже смог продвинуться на несколько километров к Бресту, но силы
здесь были слишком не равны, и наступление быстро выдохлось. Не добившись существенных
результатов, советские войска понесли огромные потери. Мехкорпуса фактически потеряли
свою ударную силу. Так, в 11-м мехкорпусе из 243 танков осталось 50, а в 14-м мехкорпусе
из 518 танков — 2527. Все усилия Ставки и Западного фронта остановить германское наступление, в том числе с привлечением дополнительных сил авиации, оканчивались неудачей.
Современные белорусские исследователи отмечают, что причинами разгрома бронетанковых
войск Западного фронта в ходе приграничного сражения «было отнюдь не количественное
и качественное превосходство вражеской техники… а просто безграмотные и по существу
бездарные действия командного состава РККА»28.
Пока 4-я советская армия отступала от Бреста, героические защитники Брестской
крепости практически ничего не знали о развитии ситуации на фронте. Для них главным
было держаться до подхода основных сил. На момент начала войны гарнизон крепости, состоявший, в основном, из подразделений 6-й и 42-й стрелковой дивизий 28-го стрелкового
корпуса РККА, существенно сократился ввиду участия многих военнослужащих в плановых
учебных мероприятиях.
Операция по захвату крепости была начата германскими войсками (основу их ударной
силы составляла 45-я пехотная дивизия вермахта) интенсивной артиллерийской подготовкой, разрушившей значительную часть строений, уничтожившей большое число бойцов
гарнизона и поначалу заметно деморализовавшей уцелевших. Противник быстро закрепился
на Южном и Западном островах, но вскоре подвергся отчаянной контратаке под общим
командованием полкового комиссара Е. М. Фомина. Было организовано сопротивление в
других частях комплекса зданий (в частности, под командованием майора П. М. Гаврилова
на северном Кобринском укреплении). Несмотря на провал быстрого штурма, за 22 июня
силам вермахта удалось взять всю крепость в кольцо блокады. До этого момента покинуть ее
удалось, по некоторым оценкам, приблизительно половине личного состава размещенных
в комплексе частей. С учетом потерь за первый день обороны в итоге крепость защищали
порядка 3,5 тыс. человек. Среди них были представители более 30 национальностей. Ожидание помощи из вне оказалось тщетным. Советские воины могли рассчитывать только на
себя и оставшиеся у них ресурсы.
Командование объединенными силами защитников было возложено на капитана
И. Н. Зубачева, заместителем которого стал полковой комиссар Фомин. Против гарнизона
противником применялись тяжелая артиллерия, авиация, использовались зажигательные
боеприпасы и слезоточивый газ (в распоряжении осаждающих имелся полк тяжелых химических минометов). Оборонявшиеся испытывали острую нехватку продовольствия. Особенно
тяжко переносилась жажда. Немецкая пуля подстерегала всех, кто пытался достать воду из
каналов. К началу июля, после особенно масштабной бомбардировки и артиллерийского
обстрела, противнику удалось захватить укрепления на Центральном острове, уничтожив тем
самым главный очаг сопротивления. С этого момента борьбу с гитлеровцами продолжали
уже разрозненные группы в разных участках комплекса. Действия этих групп и одиночных
бойцов приобретали все больше черт диверсионной активности и продолжались в ряде случаев до конца июля и даже до начала августа 1941 г. Уже после войны в казематах Брестской
крепости была найдена выцарапанная кем-то из советских защитников надпись «Я умираю,
но не сдаюсь. Прощай, Родина. 20 июля 1941 г.»29.
Тем временем 3-я танковая группа генерала Г. Гота, разгромив 11-ю армию СевероЗападного фронта и обойдя с севера 3-ю армию Западного фронта, устремилась в образовавшийся между фронтами разрыв, направив два из трех своих моторизированных

736

Советский истребитель И-16 перед боевым вылетом

Раненые бойцы

737

корпусов на Минск. Павлов попытался преградить ей путь резервными частями фронта,
сведенными в 13-ю армию генерала П. М. Филатова, но танки Гота ворвались в расположение штаба армии и разгромили его. Положение войск Западного фронта становилось
все более критическим. Особую тревогу вызывало северное крыло фронта, где образовался
разрыв в 130 км. Уже 26 июня 3-я танковая группа подошла к минскому укрепрайону и
завязала бои за город. На следующий день дивизии 4-й и 9-й немецких армий соединились
восточнее Белостока, окружив значительную часть отступавших к Минску соединений 3-й
и 10-й советских армий. На юге 2-я танковая группа Г. Гудериана, преодолевая все более
слабеющее сопротивление 4-й армии, 25 июня форсировала реку Щара и двинулась на
Минск и Бобруйск.
О положении соединений 4-й армии генерала Коробкова после первых столкновений
с противником говорят строки оперативной сводки штаба армии за 24 июня 1941 г.: «…все
части, за исключением 55 и 75 сд, не боеспособны и нуждаются в срочном доукомплектовании личным составом и мат. частью и приведении в порядок… От постоянной и жесткой
бомбардировки пехота деморализована и упорства в обороне не проявляет. Отходящие
беспорядочно подразделения, а иногда и части приходится останавливать и поворачивать
на фронт командирам всех соединений, начиная от командующего армией, хотя эти меры,
несмотря даже на применение оружия, должного эффекта не дали.
Начальник штаба 4 армии полковник Сандалов
Начальник опер. отдела полковник Долгов»30
Свою оценку обстановки на Западном фронте дал 27 июня 1941 г. в письме на имя секретаря ЦК КП(б)Б и члена Военного совета фронта П. К. Пономаренко начальник отдела
политпропаганды одной из дивизий полковой комиссар Сумар. Он решил обратиться напрямую в штаб фронта: «Где наши войска? Где местная власть территории Западной Белоруссии?»
Комиссар излагал свои наблюдения и делал заключение: «Всё бежит на восток без всяких
оснований… Никто боевой задачи нам не ставит, штабов армии и корпусов нигде не найти;
снаряды, патроны, горючее и продовольствие на исходе»31.
Быстрое продвижение противника означало и то, что потеряно от 50 до 90 % складов с
боеприпасами, горючим, автобронетанковыми запчастями, продовольствием, которые были
созданы в довоенное время32. Все это резко снижало боеспособность сил РККА. К 28 июня
в мехкорпусах Западного фронта остались уже фактически единицы исправных бронированных машин. Командир 14-го мехкорпуса генерал-майор С. И. Оборин доносил 28 июня
генералу армии Павлову: 30 танковая дивизия [тд] — 2 танка Т-26, один из них неисправный;
22 тд — танков — 0. «Общие потери (примерно) 14 мк — 80 %, из них убитых и раненых
около 30 %, остальные в тылах различных направлений. Принимаю меры сбора в район
г. Смоленска…»33
Советские войска оказались фактически без прикрытия с воздуха, что усугубило ситуацию
на фронте и вызывало панику. От частей, занимавшихся оборудованием оборонительного
рубежа на р. Березина в штаб Западного фронта поступали донесения, в которых говорилось
о безнаказанных действиях германской авиации. В то же время констатировалось: «Снарядов
для зенитных орудий нет, истребительная авиация наша не появляется».
Не удивительно поэтому, что противник, выйдя моторизованными колоннами восточнее
Минска, фактически сходу приступил к форсированию реки Березины в целях дальнейшего
наступления на Могилев, Оршу, Витебск. Начальник гарнизона г. Борисова, расположенного на той же реке Березине, 2 июля буквально умолял штаб фронта «во что бы то ни стало
выслать в мое распоряжение хотя бы одну эскадрилью истребителей, ибо основные потери
и главное — паника — наносятся авиацией противника, которая, пользуясь отсутствием
авиации на нашем участке, работает все время на бреющих полетах, почти безнаказанно».
Далее следовала просьба о выделении средств ПТО и другого вооружения, которого в распоряжении гарнизона фактически не имелось34. Об устойчивой советской обороне на этом
направлении речи быть не могло.

738

По данным штаба ВВС Запфронта в первый же день боев противник, уничтожив на
аэродромах и в воздушных боях 538 наших машин*, потерял при этом 143 самолета. На следующий день потери сторон, по советским оценкам того времени, составляли соответственно
125 и 124 самолета. «За 8 дней войны наши потери, — говорилось в документе штаба ВВС
Западного фронта, — составляли 1163 самолета, потери противника — 422». Сегодня, исходя
из уточненных данных, советские потери представляются преуменьшенными, а потери противника — преувеличенными. Но остается фактом — силам люфтваффе в первую же неделю
войны был нанесен очень серьезный урон, и они столкнулись с сильным противодействием
ВВС РККА. В первый же день войны бомбардировочная авиация Запфронта нанесла серию
ударов по вражеским аэродромам Соколув, Седлец, Луков, Бяла-Подляска, а также по группировкам противника в Цехановец, Константинув, Августов, Сувалки, по промышленным
объектам в Кенигсберге, Варшаве и др. пунктах35. Так начиналась тяжелейшая и длительная
борьба советских ВВС с германскими опытными летчиками за господство в воздухе. Первый
раунд этой борьбы, к сожалению, оказался не в нашу пользу.
В составе ВВС Западного фронта к исходу 30 июня 1941 г. оставалось всего 124 истребителя
и 374 бомбардировщика, объединенные в семь дивизий. По советским данным им противостояло около 800 германских самолетов 2-го воздушного флота. С началом военных действий
ВВС фронта стали наносить удары по аэродромам противника и его танковым колоннам в
районе Бреста, Молодечно, Барановичей, Минска. Судить о результативности работы нашей
авиации очень трудно, ввиду слабого (а порой и полного) отсутствия учета поражения тех
или иных целей. Как утверждалось в официальном отчете, «по сохранившимся отрывочным
данным за период с 22 по 30 июня было сделано 2969 самолето-вылетов и сброшено 107 тонн
560 кг бомб…» Много это или мало для самых жестоких первых дней войны? О количестве
подбитых танков противника сведений не имелось36.
Советские войска отступали, но постоянно оказывали сопротивление противнику. Для
командования вермахта это стало первой и далеко не последней неожиданностью в войне на
Востоке. Примечательным эпизодом (а как показала дальнейшая практика — основополагающим правилом) стала эффективная работа советской артиллерии. Уже в первые дни войны
она заявила о себе с самой лучшей стороны. В одном из донесений с фронта говорилось о
том, что «огнем нашей артиллерии подбито 10 танков на западном берегу р. Олла… 12 мотоциклов с пулеметами, один самолет. Артиллерия действовала отлично, бой продолжается
до настоящего времени…»37
Неизбежным следствием разгрома 3, 10 и 4-й советских армий стал стремительный
бросок германских механизированных соединений в район Минска. Оборона Минска стала трагической и в то же время героической страницей летописи Великой Отечественной
войны. Силы атакующих и обороняющихся были несопоставимы, защитникам города остро
не хватало боеприпасов, но все же они в течении двух дней отражали яростные атаки танков
и пехоты противника.
Для германского командования было очень важно быстро овладеть столицей Белоруссии, поскольку это был узел железнодорожных и шоссейных сообщений, центр военного и
политического управления, трамплин для дальнейшего продвижения на восток. Велико было
и морально-психологическое значение захвата города. Стараясь подавить волю к сопротивлению его защитников 24 июня на Минск был совершен массированный налет немецкой
авиации. В значительной мере был разрушен центр города, прямым попаданием бомбы
повреждены штаб Западного фронта, в том числе кабинет самого Д. Г. Павлова, в котором,
к счастью, в тот момент никого не было38.
В то время, когда бои развернулись на подступах к Минску, сам он был фактически
оставлен войсками РККА и милицией. 26 июня советская авиаразведка засекла продвижение
* Ранее были приведены уточненные данные наших потерь: за первый же день боев ВВС Западного
фронта потеряли 738 самолетов. (Ред.)

739

Немецкие артиллеристы и солдаты в одном из советских городов

Немецкие солдаты укрываются от обстрела

740

танков Гота на шоссе севернее города. Маршал Б. М. Шапошников немедленно вылетел в
Москву, предварительно заручившись согласием Ставки на отвод сил на восток, за укрепления Минского и Слуцкого УРов. Еще 25 июня Ставка приказала генералу Павлову срочно
отвести войска из белостокского выступа39. Директива Военного совета фронта требовала
стремительного отхода днем и ночью под прикрытием «стойких арьергардов» и «широким
фронтом». Но было уже поздно, так как к моменту получения приказа войска 3-й и 10-й
армий находились фактически в полуокружении. Конечным рубежом отхода овладел враг.
Физически такое распоряжение было невыполнимо40.
Сам Минск, несмотря на наличие солидной системы укреплений, оказался слабо защищенным по причине нехватки войск. До войны белорусские УРы не имели свои штатных подразделений, за исключением пулеметного батальона сокращенного состава. Весь
удар приняли на себя стрелковые соединения 13-й армии генерала П. М. Филатова. Тем не
менее Ставка и командование фронтом требовали драться за Минск с полным упорством.
Павлов попытался если не остановить, то, по крайней мере, задержать танковые колонны
врага с помощью остатков бомбардировочной авиации, которая, несмотря на господство
люфтваффе в воздухе, самоотверженно выполняла поставленные задачи. 25 июня наши
летчики совершили удачный налет на аэродром противника в Вильнюсе, но и сами они понесли огромные потери. 26 июня в районе Радошковичей бессмертный подвиг совершили
экипажи командиров 3-й и 4-й эскадрилий дальнебомбардировочного полка А. С. Маслова
и Н. Ф. Гастелло, которые направили свои подбитые самолеты на скопление вражеской техники. Они не пожалели своих жизней радитого, чтобы сдержать натиск противника. И все
же использование авиации часто оказывалось плохо продуманным. Вряд ли следует признать
оправданным налет 313-го отдельного разведывательного полка на военные объекты Гамбурга 25 июня, который если и нанес некоторый ущерб немецкой промышленности, никак
не смог помочь защитникам Минска41.
27 июня (по некоторым сведениям уже 26 июня) в Минск прорвались первые германские
десантные отряды, которые удалось пока локализовать. Основные силы танковых дивизий
группы Гота выходили на подступы к городу с севера, а группы Гудериана — с юга. Однако
защитники белорусской столицы, несмотря на безвыходное положение, продолжали держать
удивительно упорную оборону. Штаб фронта находился в то время в движении к новому
пункту назначения (Могилеву) и не мог должным образом координировать боевые действия.
28 июня противник начал штурм Минска и в 16 часов танковая группа Гота ворвалась в него42.
На следующий день в город вошли танки Гудериана, замкнув, таким образом, еще одно кольцо вокруг 3-й и 10-й армий Западного фронта. Вне кольца остались лишь часть соединений
13-й армии и отчаянно сражавшиеся на Березине остатки 4-й армии, переподчиненные в
начале июля приказом начальника Генштаба Жукова 21-й армии. Штаб 4-й армии выводился
в район Пропойска43. В сообщениях Совинформбюро за 28 июня и последующие числа о
захвате Минска ничего не говорилось. Минское направление упоминалось в последний раз
3 июля. Судя по донесениям в штаб Западного фронта, 28–29 июня об обстановке в городе
достоверных сведений тогда не имелось.
Командование вермахта стремилось воспользоваться благоприятной для себя ситуацией,
сходу продолжить продвижение на восток и в кратчайшее время выйти к Москве. Группа
армий «Центр» получала дополнительные подкрепления, в том числе из резерва генерального
штаба сухопутных войск и соседней группы армий «Север». Если к началу войны группа фон
Бока имела 50 дивизий, то в начале июля — 63. 28 дивизий наступали в первом эшелоне (из
них девять танковых и шесть моторизованных). Преимущество врага на этом направлении
было подавляющим.
Ставка Главного Командования была вынуждена принимать все меры к недопущению
дальнейшего беспрепятственного продвижения немецких бронированных колонн на восток. Новый командующий Западным фронтом маршал С. К. Тимошенко, занявший эту
должность вместо отставленного и арестованного Д. Г. Павлова, 2 июля 1941 г. был вызван
к прямому проводу для переговоров со Сталиным. В словах Сталина чувствовалось смяте-

741

Советский танк Т-34 перед боем

После боя

742

ние. Опасаясь развития событий по худшему сценарию — означающему скорое появление
немцев у Смоленска, он спрашивал Тимошенко: «Нас интересует, заминировали ли вы автостраду Орша — Минск?.. Подходят ли на рубеж ваши части?.. Как идут работы на рубеже?
(реки Днепр. — Ред.) Знаете ли вы, что из частей Павлова отошло на рубеж, занимаемый
вашими частями, в каком они состоянии?» Тимошенко, едва войдя в должность, мог лишь
реагировать на драматически развивающуюся обстановку. Принимаемые в этих условиях
решения априори были неполноценными. Понимая, что большие потери неизбежны,
военное руководство было обречено бросать вновь подходящие войска сходу в сражение
(пусть даже по частям) — без этого противник гарантированно выходил на оперативный
простор, вглубь европейской территории СССР. Тимошенко отвечал, что взрывчатые вещества подвозятся и новые части выходят к намеченным рубежам. Но войска фронта остро
нуждаются в дизельном топливе, снарядах, разведывательной и истребительной авиации.
Маршал констатировал, что «до вчерашнего дня никаких частей Павлова на наш рубеж не
отходило»44.
Окруженные под Белостоком и Минском советские части были обескровлены. На восток
смогли прорваться лишь разрозненные подразделения, фактически потерявшие боеспособность. Маршал Кулик, также оказавшийся в окружении, приказал переодеться находившимся
с ним командирам и бойцам в крестьянскую одежду и выходить к своим. Группа, руководимая
маршалом (!), чуть было не угодила в руки к немцам, и лишь счастливый случай спас их от
вражеского плена45.
Но многие бойцы и командиры даже под угрозой гибели не сдавались, как рассчитывали фашисты, и отчаянно дрались до 8 июля, приковав к себе до 25 дивизий противника. Их
героическая борьба позволила практически заново сформировать Западный фронт, оборонительные линии которого прошли восточнее рек Западная Двина и Днепр. Немцы пытались
продолжить безостановочный марш на восток 2-й и 3-й танковых групп, но усилившееся
сопротивление советских войск не дало им возможности сохранить прежний темп движения. В то же время у советского командования появилась возможность сорвать наступление
танковых соединений противника.
После того как Ставка и Генштаб пришли в конце июня 1941 г. к окончательному выводу о том, что основным стратегическим направлением на советско-германском фронте
является западное, было принято решение провести масштабную перегруппировку войск,
выдвигавшихся из глубины страны. 16-я армия 27 июня получила приказ выдвинуться из
района Бердичева, Проскуров в район западнее Смоленска. Несмотря на то что часть эшелонов армии уже выгрузилась, перегруппировка была завершена к 8 июля. Одновременно
из района Киева в район Витебска перебрасывалась 19-я армия. К 10 июля часть сил этого
объединения стала прибывать в район нового сосредоточения. Ставка предписывала также
выдвинуть из внутренних округов и других фронтов дополнительно на западное направление до 70 дивизий. К 10 июля западнее Смоленска смогли сосредоточиться уже 32 новых
дивизии, девять осуществляли разгрузку, а 29 находились в пути. Прибывшие дивизии были
включены в состав 22, 20 и 21-й армий, развертывавшихся на рубеже Западная Двина —
Днепр46.
К началу июля в распоряжение командующего фронтом Тимошенко поступили сразу два
свежих механизированных корпуса (5-й и 7-й). Вместе они представляли серьезную силу —
924 и 715 танков соответственно в каждом корпусе. Среди них было немало неисправных,
но, нанося короткие контрудары в треугольнике Витебск — Смоленск — Орша, они могли
бы надолго задержать моторизованные колонны врага и не дать ему распространиться к
востоку от Западной Двины и Днепра. Один из главных центров противостояния возник
в начале июля на полоцком и лепельском направлениях, где разворачивались соединения
22-й армии генерала Ершакова. Беда была в том, что Тимошенко все еще не отказался от
мысли нанести группе армий «Центр» решительное поражение, осуществив глубокий удар
танковой армадой. Согласно плану советские корпуса начинали наступление с утра 6 июля
во фланг и тыл полоцкой группировки противника и должны были выйти в район Лепеля.

743

Красноармеец у захваченного вражеского танка

Контратака советских войск

744

Артиллерийский расчет ведет огонь по врагу

745

Однако неверное определение направления ударов, недостаток воздушного прикрытия,
отсутствие взаимодействия с пехотой и артиллерией привели к поражению. Начавшееся
удачно наступление вскоре натолкнулось на уничтожающий удар германской авиации и
бронетанковых сил. Многие советские танки застряли в болотах и были подорваны экипажами. По некоторым подсчетам контрудар стоил советским соединениям почти 2/3 парка
боевых машин и не привел к желаемым результатам. Фронт лишился своей ударной силы и
вынужден был продолжать отход. Ошибки командования в сложившейся ситуации очевидны.
Кроме того, во многих советских частях присутствовала очевидная «танкобоязнь» — советская
пехота при появлении вражеской бронетехники быстро отступала47. Не всегда проявляла
лучшие качества и артиллерия. Будущий маршал А. И. Еременко вспоминал, что «тяжелая
артиллерия оказалась неповоротливой и также не имела опыта борьбы с танками»48. Стоит,
однако, заметить, что именно огонь советских орудий чащей всего принуждал в то время
врага задерживать наступление своих бронированных колонн.
К 9 июля танки Гудериана уже подошли к Могилеву, а дивизии Гота пробили дорогу на
Витебск. Таким образом, 4-я танковая армия противника (3 июля 3-я и 2-я танковые группы
были временно объединены в 4-ю танковую армию) сумела достичь рубежа Западная Двина —
Днепр и быстро форсировать водные преграды. Но дальнейшее продвижение противника
продолжало встречать ожесточенное сопротивление вновь подходящих к фронту частей
РККА. В немецких соединениях начали сказываться предыдущие потери и необходимость
восстановления матчасти. Больших жертв стоило врагу взятие города Могилев, где стойко
держались немногочисленные советские войска.
Однако, в целом, ситуация на фронте пока складывалась не в пользу РККА. Враг был
еще очень силен и полон решимости продолжать быстрое наступление. Только за первые
18 дней боев Великой Отечественной войны Западный фронт с Пинской флотилией потеряли
417 790 человек, в том числе 341 073 безвозвратно, 4799 танков (включая небоеспособные),
9427 орудий и минометов, 1777 самолетов49. Войска отступили на 600 км, оставив почти всю
Белоруссию. Были потеряны огромные запасы продуктов, оружия, топлива, снаряжения.
Вина за катастрофу Западного фронта была возложена на его командование. Павлов, его
начальник штаба Климовских, несколько других генералов были сняты со своих постов, арестованы и расстреляны. В 1956 г. все они были реабилитированы посмертно. Потери группы
армий «Центр» (погибшие, раненые, пропавшие без вести) в результате приграничных боев
составили около 40 тыс. солдат и офицеров. Всего же в начальный период войны противник
потерял на советско-германском фронте около 80 тыс. человек50.
Причины катастрофического развития ситуации на Западном фронте в первые дни
войны стали подробно анализироваться военно-исторической наукой с середины 1950-х гг.
До сих пор изучение уроков поражения в Белоруссии в 1941 г. остается актуальным. Это
важно и для современного поколения россиян, поскольку именно западное направление
веками служило кратчайшим путем для захвата столицы нашего государства. О предвоенных
ошибках советского командования было сказано выше. Но на катастрофе Западного фронта
сказались и иные причины: численное превосходство противника на главных направлениях
удара (генерал Фомин указывал на соотношение 1:5 в пользу немцев, или 12 советских дивизий против 64-х немецких); внезапность нападения врага; недостаточная готовность средств
ПВО; отсутствие у фронта резервов и оборонительного рубежа по реке Щара, снятие с него
войск в ночь с первого на второй день войны, «вследствие чего противник, беспрепятственно заняв его, создал условия окружения войск 3 и 10-й армий»; запоздалое занятие рубежей
УРов вдоль старой госграницы войсками 13-й армии, «безграмотное вмешательство маршала
Кулика, — по замечанию того же Фомина, — в распоряжения Болдина (заместителя командующего фронтом. — Ред.) и Голубева (командующего 10-й армией. — Ред.), что привело к
бесславному концу подвижной группы фронта». В войсках отсутствовала и трезвая оценка
противника, его возможностей. С другой стороны, все арестованные и расстрелянные затем
руководители Западного фронта, как отмечал Фомин, «были оторваны от управления войсками в тот момент, когда их стараниями уже стали затухать темпы операции противника,

746

а управление войсками налаживалось». Такова горькая правда лета 1941 г. По мнению же
генерала Кузнецова (бывшего командующего 3-й армией), штаб фронта подвел отказ от
подвижной обороны. Ошибкой был и контрудар в направлении Гродно, тогда как наилучшим
решением стал бы удар по тылам 2-й танковой группы Гудериана, быстро продвигавшейся
к Барановичам с юго-запада51.
Добавим также, что большинство дивизий Западного, равно как и Киевского особых
округов, прежде чем занять оборону, должны были совершить перегруппировку на расстояния, исчислявшиеся в десятки километров, зачастую в непосредственной близости и
параллельно границе. Возможности занятия обороны в глубине полосы или в районе дислокации соединений проработаны не были. В ряде случаев исходные районы войск находились
в зоне видимости противника. В результате бойцы и командиры подвергались прямому
воздействию вражеского огня еще до того, как могли привести себя в порядок или занять
УРы. Многие укрепленные районы были быстро заняты штурмовыми отрядами вермахта
без сопротивления.
Фактором стратегического значения, повлиявшим на катастрофу Западного фронта и
неудачное развитие всего начального этапа войны, стала неверная оценка главного направления наступления врага. Наиболее опасным считалось юго-западное (южнее Полесья)
направление. Фактически противник наносил главный удар на Смоленск и Москву, что
давало ему возможность глубокого охвата советских войск в районе Белостока и Минска.
Западный фронт потерпел жестокое поражение. Но тяжелейшие положение сложилось в
конце июня — начале июля 1941 г. и в полосе соседних Северо-Западного и Юго-Западного
фронтов.

Крушение прибалтийского форпоста
Наступавшая в Прибалтике группа армий «Север» фельдмаршала В. Лееба состояла
из 16, 18-й полевых армий и 4-й танковой группы. Вместе с 3-й танковой группой ее силы
вторжения насчитывали 655 тыс. человек, 7673 орудия и миномета, 1389 танков и 1070 самолетов 1-го воздушного флота генерала А. Келлера. Северо-Западный фронт (командующий — генерал-полковник Ф. И. Кузнецов), преобразованный из Прибалтийского Особого
военного округа, включал 8, 11 и 27-ю армии, а также 5-й воздушно-десантный корпус. Общая
численность войск фронта составляла всего 379,5 тыс. человек, 4938 орудий и минометов,
1274 танка и 1078 самолетов52. Равно как и в других приграничных округах к началу войны
дивизии второго эшелона ПрибОВО осуществляли выдвижение к госгранице с соблюдением
строжайших мер маскировки. Штабы 8-й и 11-й армий и их корпусов находились на полевых
командных пунктах.
Действия командования ПрибОВО, направленные на укрепление обороноспособности
войск, сильно запоздали. Всего командованию округа удалось привести в боевую готовность
к началу войны шесть стрелковых дивизий из 19 и два мехкорпуса53. Как и в ЗапОВО, ситуация с боеготовностью стрелковых, автобронетанковых и авиационных соединений была
далека от удовлетворительной, что не замедлило сказаться сразу после начала сражений.
В качестве примера можно привести следующий факт — командующий Прибалтийским
особым военным округом накануне войны обращал внимание командующего 8-й армией на
отсутствие контроля за положением дел в 48-й стрелковой дивизии и требовал «решительно
изжить нейтральное поведение штаба армии в знании состояния соединений». Дело в том,
что военный совет округа, проверяя в конце мая 1941 г. боевую подготовку 48-й сд (место
дислокации — г. Рига), выявил грубейшие нарушения и признал состояние дивизии «хуже,
чем плохое»: отсутствовала боевая готовность, ни одна стрелковая рота не имела полного
состава в полевом лагере, в течение 20 дней никакой подготовки в лагере не было, тогда как
командир дивизии не знал о состоянии дел во вверенном соединении, люди по сути болтались без дела в г. Рига и в полевом лагере, в котором к тому же присутствовали посторонние

747

лица. В итоге, командиру 48-й сд объявлялись на первый раз выговор и предупреждение,
приказывалось в шестидневный срок устранить все недостатки в боевой подготовке54. И это
был далеко не единичный случай в армиях ПрибОВО.
Тенденции в развитии событий первого дня войны на Северо-Западном фронте в целом
были схожи с происходящим на Западном фронте. Противник выбросил диверсионные
группы, бомбил аэродромы, внезапной атакой захватил целыми все мосты через Неман,
за счет создания массированных группировок сил и средств на главных направлениях
сумел добиться решительного превосходства. Потери советских войск были чрезвычайно
высокими. Тяжелые утраты понесла авиация округа. Удары по советским аэродромам враг
наносил группами до 30 самолетов, произведя 22 июня от двух до восьми и более налетов55.
Так, за первые три дня войны ВВС Северо-Западного фронта лишились 921 самолета (76 %
всего состава)56. Противнику сходу удалось завоевать господство в воздухе, что определило
быстрый успех сухопутных частей.
На направлениях своих главных ударов враг имел многократное превосходство в силах
и средствах. Уже в первый день войны противнику удалось разделить фронт советских войск
на две части: 4-й танковая группа Э. Гепнера пробила брешь в обороне на стыке 8-й и 11-й
армий. 3-я танковая группа, действующая в полосе группы армий «Центр», рассекла боевые
порядки 11-й армии генерала В. И. Морозова. Вдобавок ко всему во второй половине дня
22 июня прервалась связь штаба армии со штабом фронта57.
Однако генералу Ф. И. Кузнецову все же удалось избежать полного разгрома. Что происходило накануне германского вторжения, и как сражались наши бойцы в первые, самые
страшные часы и дни войны в Прибалтике? Политрук батареи 76-мм орудий 9-й отдельной
противотанковой бригады А. Марков вспоминал, что в ночь на 19 июня над палаточным
городком их части раздался сигнал тревоги. Вскоре их погрузили на грузовики и повезли
по лесной дороге ближе к границе. Бойцам объяснили, что их ждут трехдневные учения,
но слова командира звучали как боевой приказ. Артиллеристов предупредили, что в районе
Тильзита (Восточная Пруссия) развернута крупная группировка немецких сил. Два дня артиллеристы зарывались в землю, а на заре 22 июня их разбудил грохот, как в сильную грозу.
Но гроза оказалась войной. В середине дня 22 июня на трассе Тильзит — Шауляй появились
первые немецкие танки. Вскоре тяжелый бой разгорелся по всему фронту бригады. Несмотря
на ожесточенное сопротивление, в результате которого было подбито несколько вражеских
танков, артиллеристы были обречены. Их неустанно бомбили с воздуха. В конце концов,
части вермахта нашли уязвимое место на флангах оборонявшихся и обошли их. Начавшееся
отступление привело к потере всех орудий, поскольку средств мехтяги для них не оказалось.
Разрозненные подразделения успели выйти к Риге и переправиться через р. Даугаву. Но в
столице Латвии их ждал неприятный сюрприз: латышские националисты (айзсарги) стреляли по советским солдатам и командирам из окон домов и чердаков. Литва и Латвия всего за
несколько дней оказались в руках противника. Лишь в районе Пскова артиллеристы смогли
привести себя в порядок и занять оборонительные позиции58.
События, пережитые ветераном, стоит проиллюстрировать архивными документами
того времени. Тревога, объявленная в противотанковой бригаде в ночь на 19 июня, очевидно, была вызвана приказом генерала Ф. И. Кузнецова по Управлению ПрибОВО от 18 июня
1941 г. В нем ставились задачи всем соединениям и службам округа на приведение в боевую
готовность театра военных действий, в частности: организовывать круглосуточное дежурство
в частях противоздушной обороны, принять меры по затемнению городов, охране железных
дорог, налаживанию связи, созданию минных полей на участках 8-й и 11-й армий, подготовке бронетанковых войск и артиллерии, налаживанию переправ через крупные реки, равно
как и подготовки разрушения важнейших мостов на случай отступления, и т. д. В приказе, в
частности, говорилось, что мероприятия в зоне ПВО необходимо закончить к 1 июля 1941 г.59
В качестве мер, предпринятых командованием, следует назвать еще ряд распоряжений
Ф. И. Кузнецова. Во-первых, приказ о порядке оповещения штабов и вскрытии специальных
пакетов в случае внезапного нарушения противником государственной границы от 15 июня

748

и приказ о выводе из рижского лагеря в сторону границы нескольких артиллерийских полков
от 16 июня 1941 г. Во втором документе генерал-майору Белову, начальнику артиллерийского
управления ПрибОВО, ставилась конкретная задача: перебросить 47-й и 73-й корпусные
артиллерийские полки в район Варняй и Шауляй (к юго-западу от Риги) к исходу 23 июня,
вывод же 402-го гаубичного артполка завершить до 26 июня. Перевозка орудий и личного
состава намечалась по железной дороге, но только в ночное время — с целью конспирации60.
Полностью развернутые соединения вермахта смогли без особого труда преодолеть разрозненное сопротивление советских частей, которые только приступили к созданию более
прочной обороны. Ранее приведенные воспоминания ветерана подтверждают этот факт.
Командование некоторых соединений узнавало о начале войны с большим опозданием, что
также вело к неоправданным потерям. Трагический эпизод произошел в период выдвижения
к границе из Риги под звуки марша 48-й стрелковой дивизии, которая в районе Россиены
(Расейняй. — Ред.) «внезапно подверглась удару авиации прорвавшихся войск противника,
понесла большие потери и, не дойдя до границы, была разгромлена»61.
Пытаясь остановить рвущегося к Вильнюсу врага, командующий 11-й армией генерал
В. И. Морозов бросил в бой 3-й мехкорпус, однако в ожесточенном сражении вечером 22 июня
5-я дивизия корпуса была разгромлена и отступила. Многократно уступающие противнику
соединения 8-й и 11-й армий были просто неспособны удержать линию фронта.
Тем временем, вечером 22 июня своей директивой № 3 советское верховное командование потребовало от Северо-Западного фронта перейти к широким наступательным действиям — прочно удерживая побережье Балтийского моря, «нанести мощный контрудар из
района Каунаса во фланг и тыл сувалковской группировки противника, уничтожить ее во
взаимодействии с Западным фронтом и к исходу 24.06. овладеть районом Сувалки»62. В тех
условиях, в которых оказался фронт к исходу первого дня войны, выполнить эту директиву
уже не представлялось возможным.
Тем не менее 23 июня комфронтом Кузнецов попытался организовать контрудар силами
3-го и 12-го мехкорпусов против 4-й танковой группы. Хотя советские войска имели полуторное превосходство в танках, они вдвое уступали в живой силе и артиллерии; к тому же
танковые дивизии оказались растянутыми на широком фронте и вместо сконцентрированного, мощного наступления осуществляли удар растопыренными пальцами, вводясь в бой
по частям. Контрудар был организован поспешно, несогласованно и не привел к желаемому
результату. 12-й механизированный корпус потерял до 80 % своей материальной части63. Тем
не менее поначалу советским танкистам удалось несколько потеснить 41-й моторизированный корпус противника и даже вынудить его перейти к обороне.
События тех дней можно дополнить некоторыми характерными деталями в действиях
механизированных и стрелковых соединений Северо-Западного фронта. Так, 28-я танковая
дивизия полковника И. Д. Черняховского уже к 10.00 23 июня, совершив 50-км марш, заняла
исходное положение для наступления. Однако танки БТ-7 к тому времени оказались без
горючего, которое оставалось еще в месте постоянной дислокации, в Риге. Попытки подвезти его пресекались постоянными атаками германской авиации. Продолжить движение
дивизия смогла лишь к вечеру 23 июня. С противником наши танкисты столкнулись лишь
в 10 ч вечера. Итогом боя стало уничтожение артиллерийской батареи врага, собственные
потери составили 13 танков. Немецкое командование оценило руководство контрударом
12-го советского мехкорпуса перед фронтом 1-й танковой дивизии вермахта как «неорганизованное и вялое».
Утром 23 июня на фронте 48-й стрелковой дивизии началось сражение за городок Расейняй, которое продолжалось двое суток. Несмотря на то что этот населенный пункт был
занят уже к 15.00 этого дня, а части 48-й дивизии (командир дивизии П. В. Богданов сдался
в плен) в беспорядке отступили, советское сопротивление вскоре значительно усилилось.
В донесениях командования немецких 6-й и 8-й танковых дивизий говорилось, что они
подверглись сильному контрудару. Для командующего Северо-Западным фронтом генерала
Ф. И. Кузнецова контрудары являлись средством прикрытия отхода на линию р. Западная

749

Немецкие войска в одном из литовских городов

750

Колонна немецких войск в Литве (июнь 1941 г.)

751

Двина и далее до УРов на старой границе. По мнению историка А. В. Исаева, Кузнецов в
тот момент уже достаточно реалистично смотрел на перспективы оборонительных действий
вверенных ему войск. «Удержание линии новой границы было утопией. Нужно было готовить
рубеж, за который могли зацепиться отходящие соединения»64.
Впервые немецким частям пришлось тогда столкнуться с тяжелыми советскими танками. Их огонь и ударная сила были эффективными. Нередко советские танкисты шли на
таран. В донесениях германского командования присутствовали данные о больших потерях
в танках и артиллерии от «вражеских монстров»65. Против них были задействованы даже
88-мм зенитные орудия, стрелявшие прямой наводкой. Советское командование, казалось,
было близко к успеху, но превосходство немцев в тактике ближнего боя, их господство в
воздухе сделали свое дело. К 25 июня контратаки Северо-Западного фронта пришлось
прекратить из-за огромных потерь и нехватки боеприпасов. В 12-м мехкорпусе осталось
всего 35 танков66.
Немецкие части, сталкиваясь с советскими танками, действовали тактически грамотно:
вперед выдвигались средства ПТО, прежде всего, противотанковые орудия, тогда как собственные бронированные машины отводились назад. Срочно вызывалась по радио авиация.
В результате, большое количество советских танков выводилось из строя еще до того, как
они успевали открыть прицельный огонь по противнику. Немцам было весьма важно осуществлять непрерывное и быстрое продвижение своих моторизованных колонн на восток.
Моторизованным корпусам Г. Гот ставил задачи по «быстрейшему форсированию Немана…
разрыву групп противника вокруг Минска и Вильно». Давались четкие рекомендации по ведению боя. К ним, в частности, относились: «Уничтожение оставшихся частей противника,
захват пленных и трофеев, по возможности, нужно предоставить следующим позади моторизованным и пехотным дивизиям… Фланги охраняются разведкой… Решающее значение
для успеха наступления имеет придача саперов передовым частям и своевременный подвоз
средств для наводки моста… Нужно обязательно придавать передовым частям артиллерию…»
Командующий 3-й танковой группой требовал исключить скапливание собственных машин
в местах переправ67.
Неся большие потери, советские части с боями отступали. Спешно организованные
контрудары мехкорпусов результата не принесли. 3-я танковая группа Гота, прорвав оборону
11-й армии, устремилась на Вильнюс, а 4-я танковая группа генерала Гепнера, смяв боевые
порядки 8-й армии, быстро продвигалась к Даугавпилсу. 3-я танковая группа, имевшая в
своем составе два моторизованных и два армейских корпуса (4 танковые, 3 моторизованные, 4 пехотные дивизии), в приграничных сражениях должна была действовать на театре,
занимаемом советским Северо-Западным фронтом, оказывая содействие группе армий «Север» в разгроме советских войск в Литве и создании разрыва между соединениями РККА в
Прибалтике и Белоруссии. Согласно плану, после захвата Вильнюса группе Гота предстояло
повернуть свои силы на юго-восток.
24 июня Вильнюс пал, а танки Гота рванулись к Минску. Командующий 3-й танковой
группой генерал-полковник Г. Гот вспоминал позже об одном из боев с советскими танками у Алитуса: «В “исключительно тяжелом танковом бою”, как об этом доложил командир
полка, дивизия противника, уступавшего в умении вести одиночный бой, потерпела поражение. Остатки этой дивизии ушли на северо-восток и через несколько дней потеряли свои
последние танки»68.
Пока 41-й корпус вермахта отбивал контратаки, 56-й моторизированный корпус рвался
вперед, почти не встречая сопротивления. 26 июня немецкие танки внезапно ворвались в
Даугавпилс и захватили мосты через Западную Двину. Попытки командования Северо-Западного фронта вернуть мосты вылились в двухдневное сражение между советскими 21-м
мехкорпусом и 5-м воздушно-десантным корпусом с одной стороны и частями 56-го корпуса вермахта с другой. К сожалению, выбить противника из Даугавпилса не удалось, хотя
враг понес серьезные потери. А в ночь на 29 июня реку форсировали и части 41-го корпуса
противника у Екабпилса. Поворот 3-й танковой группы на юго-восток, на Минск, помог

752

Радист дивизии СС «Мертвая голова»

Немецкие войска в Таллине (август 1941 г.)

753

11-й армии избежать полного разгрома. Остатки войск армии и штаб смогли переправиться
на восточный берег р. Вилии.
Тем временем пехотные соединения 18-й армии противника наступали на Ригу. На целых
шесть дней задержал врага героический гарнизон советской военно-морской базы в Либаве
(Лиепае), вместе с которым самоотверженно сражались бойцы и командиры 67-й стрелковой дивизии 8-й армии, курсанты военно-морского училища и пограничники69. Противник
подвергал Либаву ожесточенной бомбардировке, обстреливал из орудий, но так и не смог
ворваться в нее, как планировалось, на второй день войны. В боях за Либаву немцы потеряли до 2 тыс. солдат и офицеров, более десятка самолетов и много единиц бронетехники.
Но 29 июня немцы все же ворвались в Ригу, угрожая отрезать не успевшие отойти части
8-й армии генерала П. П. Собенникова. Решительной контратакой противник был выбит
из города, и 8-я армия отошла за Западную Двину. Вновь занять Ригу немцы смогли лишь
1 июля.
29 июня советское верховное командование отдало приказ подготовить оборонительные позиции на старой советской границе. Ставка указывала «в случае отхода с рубежа
р. Западная Двина принять все меры к сбережению войск фронта и организованному
выходу их за УР»70. К сожалению, Кузнецов не правильно понял приказ, расценив его как
распоряжение начать отход от Западной Двины. 30 июня советские войска стали отступать
к Псковскому, Островскому и Себежскому укрепленным районам. Когда ошибка вскрылась, вернуть утраченные позиции было уже невозможно. И дело было не только в ошибке Кузнецова, но и общем подавляющем превосходстве противника. Советские войска,
отступавшие от границы, были к тому времени обескровлены. Так, 11-я армия лишилась
до 60 % личного состава и 75 % боевой техники71. Попытки восстановить фронт вводом
второго эшелона и резервов объединения по большей части оказались неудачными. Войска в основном находились в это время на марше и не смогли остановить наступающего
противника.
2 июля противник нанес мощный удар в стык между 8-й и 27-й армиями и прорвал фронт.
Боевые действия по линии р. Великой не принесли советскому командованию желаемых
результатов. Противник продолжал рваться вперед. Группировка Северо-Западного фронта
была рассечена и частично окружена. В результате отступление в направлении Эстонии и
Пскова стало единственно возможным средством спасти оставшиеся части. За неумелое
руководство войсками командование фронта было снято со своих постов. Новым командующим фронта стал генерал-майор П. П. Собенников, а его начальником штаба — генерал
Н. Ф. Ватутин72.
Устремившиеся в прорыв танки Гепнера 6 июля захватили город Остров, а 10 июля, после
ожесточенного боя, — Псков. Реальная угроза нависла над Ленинградом. По замыслу германского командования, группа армий «Север» должна была правым флангом 4-й танковой
группы отрезать Ленинград от остального фронта с востока и юго-востока. Решению этой
задачи должны были способствовать пехотные соединения 16-й армии. 18-й армии вермахта
ставилась цель уничтожить советские войска в Эстонии, захватить Моонзундские острова и
базу Краснознаменного Балтийского флота (КБФ) — Таллин73.
Однако в Эстонии 8-й советской армии удалось задержать врага на линии Пярну —
Тарту, а на полуострове Ханко продолжал героически обороняться гарнизон советской
военно-морской базы. Уже 29 июня финские войска подвергли базу Ханко сильному
артиллерийскому обстрелу, а 1 июля предприняли попытку штурма. Однако пока все их
попытки прорвать оборону на перешейке полуострова оказывались безрезультатными. Защитники советской базы своими активными действиями приковали к себе значительную
группировку финской армии. КБФ вел пока успешную борьбу с немецкими надводными и
подводными силами, пытавшимися перерезать линии советских морских коммуникаций
и запереть флот в Финском заливе. По приказу командующего флотом вице-адмирала
В. Ф. Трибуца продолжалась установка минных заграждений в устье Финского залива и
в Ирбенском проливе. Но с захватом противником баз в Лиепае и Риге положение КБФ

754

резко осложнилось. Корабли перешли в Таллин, где подвергались периодическим атакам
германской авиации. На повестке дня стояла эвакуация военно-морских сил в Ленинград
с целью защиты города на Неве.
После занятия лужского оборонительного рубежа и подхода резервов советское командование получило возможность более упорной обороны. С 10 июля 1941 г. боевые действия
на этом направлении переросли в Ленинградскую оборонительную операцию. Тем не менее
за три недели боев советские войска оставили почти всю Прибалтику, отойдя на 450 км. Потери составили 88,5 тыс. человек (в т. ч. 75 тыс. безвозвратно), более тысячи танков, четыре
тысячи орудий и минометов и свыше тысячи самолетов74.

Отступление на южном фланге
Против войск Киевского Особого военного округа (с 25 июня — Юго-Западный фронт)
противник развернул группу армий «Юг» фельдмаршала Г. Рундштедта, которая состояла
из 6-й и 17-й армий и 1-й танковой группы. Кроме того, 11-я армия находилась в Румынии, против войск Одесского военного округа. Без учета 11-й армии силы группы армий
«Юг», перешедшие в наступление 22 июня, насчитывали 730 тыс. человек, 9700 орудий и
минометов, 799 танков и 772 самолета 4-го воздушного флота генерала Лера. Кроме того,
на южном фланге группы армий располагались венгерские войска, включавшие 44,5 тыс.
человек, 200 орудий и минометов, 160 танков и 100 самолетов. Юго-Западный фронт (командующий — генерал-полковник А. П. Кирпонос) включал 5, 6, 12 и 26-ю армии. Фронт
располагал 5-м кавалерийским, 7, 31, 36, 37, 55-й стрелковыми, 9, 15, 19, 24-й механизированными и 1-м воздушно-десантным корпусами. Общая численность войск фронта составляла 975 тыс. человек, 12 064 орудия и миномета, 4783 танка и 1759 самолетов75. В движении
к госгранице находились значительные силы из второго эшелона округа (31, 36, 37, 55-й
стрелковые корпуса), в состав 12-й армии прибывали 49-й ск и некоторые другие части.
Наиболее сильная группировка генерала Кирпоноса располагалась на львовском выступе,
предполагалось ее силами после начала войны нанести мощный удар и отрезать войска
Германии, находящиеся в Польше, от балканских государств. Оперативное развертывание
войск, как и в других округах, завершить не удалось, оборонительные рубежи на должном
уровне подготовлены не были.
В Одесском военном округе (командующий генерал-полковник Я. Т. Черевиченко)
войска прикрытия находились в пунктах постоянной дислокации. В Крыму к началу июня
сосредоточилось управление 9-го ск, 1 стрелковая и 1 кавалерийская дивизии. Всего Одесский округ имел 13 стрелковых, 3 горнострелковые, 4 танковые, 3 моторизованные и 3 кавалерийские дивизии76.
Главный удар группа армий «Юг» наносила смежными флангами 6-й и 17-й армий, а
также 1-й танковой группой севернее львовского выступа. Массирование сил на главных
направлениях привело к трех-четырехкратному превосходству в силах над войсками РККА,
выдвигавшимся в районы прикрытия. С целью ликвидации вклинения вражеских группировок в полосе 6-й армии командующий Юго-Западным фронтом Кирпонос приказал
командующему армией И. Н. Музыченко с утра 23 июня нанести контрудар 15-м механизированным корпусом в направлении Радехов, Сокаль-Слабе и «уничтожить противника»77.
Но наступление корпуса было организовано наспех и успеха не принесло.
В первый же день войны в полосе 5-й армии немцы смогли прорвать фронт обороны
и продвинуться на 20 км. Уже 23 июня враг окружил две дивизии 5-й армии, а между 5-й и
6-й армиями образовалась брешь шириной 70 км, через которую немецкие войска устремились на Луцк и Берестечко. Советские бойцы, понеся большие потери, смогли прорваться
из кольца лишь к концу июня 1941 г. Но на всех остальных направлениях советские войска
пока успешно отражали атаки немецких войск и 3-й румынской армии. Активно действовала
99-я стрелковая дивизия 26-й армии генерала Ф. Я. Костенко, оборонявшая Перемышль.

755

В германской армии широко использовали трофейное оружие.
Танк производства чехословацкой фирмы «Шкода» в одном из советских населенных пунктов

Немецкое штурмовое орудие огневой поддержки пехоты

756

Плечом к плечу с воинами дивизии сражались пограничники 14-й заставы лейтенанта
А. Н. Патарыкина, отдельные подразделения РККА и местные жители. Перемышль трижды
переходил из рук в руки и был оставлен лишь по приказу вышестоящего командования.
На левом крыле Юго-Западного фронта успешно оборонялась вдоль границы 12-я армия
генерала П. Г. Понеделина.
На юго-западном направлении противнику не удалось быстро добиться решительных
успехов. Но была ли в этом обстоятельстве решающая заслуга руководящего состава КОВО?
Документы Киевского особого военного округа кануна войны в целом подтверждают общий для всей приграничной группировки Красной армии печальный факт — сведения о
сосредоточении немецких войск с целью вторжения на советскую территорию поступали в
возрастающем объеме, однако это не привело к немедленному реагированию и принятию
действенных мер для организации прочной обороны. Виной тому были как предупреждения из Москвы не поддаваться на провокации противника, так и недальновидность,
перемешанная с нераспорядительностью командования на местах. Так, 20 июня 1941 г.
в штаб КОВО поступила очередная тревожная сводка о выдвижении германских частей
к границам СССР. В тексте сообщения говорилось о прибытии 18 июня в г. Холм (Польша) пяти эшелонов с танками (!). Кроме того, отмечалось движение других родов войск.
С 15 июня была замечена переброска в район р. Сан шести дивизий вермахта. Начальник
штаба КОВО генерал-лейтенант М. А. Пуркаев однозначно констатировал, что сведения о
вражеской группировке подтверждаются множеством источников, немцы концентрируют
свои силы на Томашов-Сандомирском направлении и севернее Таневских лесов. Казалось
бы, необходимо принимать срочные меры к недопущению внезапного и разящего удара
потенциального противника по неподготовленным к отпору советским соединениям.
Но что же было сделано на практике? 18 июня 1941 г. командующий 6-й армией КОВО
генерал-лейтенант И. Н. Музыченко запросил штаб округа о том, как ему поступить в
достаточно очевидной ситуации. Перечислив мосты по линии госграницы в полосе его
армии (через р. Буг и Сан), он сообщил о минировании их с немецкой стороны. Далее
следовал запрос, что делать в виду отсутствия каких-либо указаний от округа — минировать ли мосты с советской стороны, что делать с ними в случае начала военных действий
и что предпринять в мирное время78. Непосредственные указания насчет минирования
были даны только 21 июня 1941 г. Но было уже поздно. Немецкие танки фактически без
потерь перебрались по важнейшим переправам через пограничные реки на советскую
территорию.
Однако положение на фронте КОВО — Юго-Западного фронта с 22 июня 1941 г. было
несколько лучшим, чем на других участках госграницы. Сказывалась бо´льшая укомплектованность объединения механизированными и стрелковыми частями. У генерала
Кирпоноса был шанс уже в первых боях нанести противнику тяжелый урон и остановить
быстрое продвижение врага вглубь территории СССР. Определяющее влияние на ход
начальных боевых действий теперь оказывали распоряжения Генштаба РККА и штаба
самого Юго-Западного фронта. Организованно вступили в бой в полосе фронта те части,
где накануне были проведены мероприятия по повышению боевой готовности: 45, 62, 87
и 124-я стрелковые дивизии 5-й армии, 41, 96, 159-я сд и 3-я кд 6-й армии, 72-я и 99-я сд
26-й армии79.
Как и в других советских военных округах, героически сражались в первые часы войны
советские пограничники. Жертвуя собой, они сдерживали, пока хватало сил и ресурсов,
продвижение ударных групп противника. Среди примеров бесстрашия и мужества — действия пограничников 90-го Владимир-Волынского, 91-го Рава-Русского, 92-го пограничных
отрядов, подвиг 13-й погранзаставы под командованием лейтенанта А. В. Лопатина. Воины
13-й заставы отразили все лобовые атаки врага и, будучи обойденными с флангов, продолжали
сопротивление до 1 июля 1941 г. Все пограничники погибли, но своим подвигом внушили
неуверенность солдатам вермахта, рассчитывавшим на незначительное сопротивление на
советской территории.

757

Бойцы воздушно-десантной бригады в бою

Погрузка артиллерии танковой дивизии для отправки на фронт

758

Согласно директиве № 3, отданной вечером 22 июня, войска фронта должны были
разгромить люблинскую группировку противника и захватить Люблин уже 24 июня.
Хотя в штабе фронта считали директиву невыполнимой, решено было 23 июня нанести
контрудар по прорвавшейся 1-й танковой группе генерала Клейста силами шести мехкорпусов, насчитывающих 3,7 тыс. танков80. Удар предполагалось наносить с двух сторон
по сходящимся направлениям. Для координации действий советских войск и постановке конкретных задач соединениям на Юго-Западный фронт был послан начальник
Генерального штаба РККА генерал армии Г. К. Жуков. Его приказания фронтовому и
армейскому командованию относительно быстрейшей организации контрудара механизированных соединений были достаточно жесткими. Так, разговаривая по прямому
проводу с генерал-майором М. И. Потаповым, командующим 5-й армией, Жуков был
весьма обеспокоен продвижением танков противника на Ковель с севера — с брестского
направления. Основную вину за это он возлагал на командующего 4-й армией Западного
фронта Коробкова, видимо, не зная еще в деталях о том критическом положении, которое
сложилось на соседнем фронте. Проводная связь Потапова с соседними армиями, в т. ч.
с 6-й армией, к тому времени была нарушена. В своем докладе он подчеркивал, что его
основными задачами являлись разгром владимир-волынской группировки противника
и выход к р. Западный Буг.
Ставка и лично Сталинвнимательно следили за подготовкой контрудара на Юго-Западном фронте. Сил советских соединений, казалось, было достаточно для того, чтобы нанести
решительное поражение противнику. Для ликвидации угрозы прежде всего со стороны 1-й
танковой группы Клейста командованием фронта, по согласованию со Ставкой, было принято решение на удар по сходящимся направлениям силами 9-го и 19-го мехкорпусов — с
севера и 8-го и 15-го мехкорпусов — с юга. Но советскому командованию не удалось ввести
в сражение одновременно все выделенные для контрудара силы, поскольку ряд соединений
уже был связан боями, а другим пришлось совершать 200–500-км марши. Механизированные соединения могли сосредоточиться в исходных районах не ранее чем через двое суток,
и вместо шести мехкорпусов командование фронта могло бросить в сражение лишь четыре.
Вместо 3,7 тыс. танков было сосредоточено не более 1,3 тыс. Кроме того, большинство
танков было устаревших конструкций, многие требовали ремонта. В 5-й армии танков Т-34
не было вовсе, КВ со 152-мм орудиями — 30 шт., остальные Т-26 и БТ. Жуков в то же время
требовал от генерала Потапова: «первое: прочно закрыть с севера подходы на Ковель, второе: не бросайтесь со стрелковыми дивизиями в контратаки… За тыл не бойтесь и на него не
оглядывайтесь». Он распорядился немедленно выдать для танков КВ бетонобойные «снаряды 9 и 30 года» и пустить их в ход, ободряя Потапова: «будете лупить противника вовсю…
Ночью или завтра буду у Вас»81.
К исходу 24 июня в Москве полагали, что Жукову стоит подумать об отводе советских
частей из района Перемышля на линию Рудня — Бориславль, чтобы они не оторвались от
основной группы войск в районе Львова, и об эвакуации ценного оборудования из Львова.
Жуков согласился с этим отходом, но все его внимание, равно как и внимание Ставки, было
приковано к организации контрудара севернее Броды. Из Москвы было высказано также
пожелание нанести бомбовый удар по нефтяным промыслам Плоешти и Бухаресту — столице
вступившей в войну против СССР Румынии.
26 июня — в момент начала советского контрудара против наступающих соединений
немецкой группы армий «Юг» Жуков всячески подгонял и наставлял командующих армиями,
в том числе все того же Потапова, говоря о том, что он и штаб фронта «крайне недовольны
по существу бездеятельностью штаба [армии] и Военного совета» и «если так будете работать, противник вас разобьет». «Вам надлежит, — продолжал Жуков, — не бросать в атаку
разрозненные соединения и части, а организовывать бой в тесном взаимодействии авиации,
стрелковых частей и танков, встречая противника на хороших рубежах. Предварительно
противника расстреливать, а затем добивать… не бойтесь действовать активнее, немцы —
страшные трусы, когда их бьют… Весь успех… зависит от знания, где противник, где ваши

759

Первый день войны в Перемышле

части и от дерзости Военного совета и всех войск… Надеюсь лично я, Военный совет [фронта]
и Нарком, что вы оправдаете свое назначение. Жму руку. Все»82.
26–30 июня в районе Дубно, Луцка и Берестечко развернулось невиданное до тех пор
встречное танковое сражение, когда на участке шириной 70 км столкнулись почти 2 тыс.
танков83. Командующему Юго-Западным фронтом удалось собрать ударные кулаки своих
мехкорпусов, однако обстановка на фронте менялась ежечасно. Многие исходные районы для нанесения контрудара, обозначенные в приказах, были уже заняты противником,
включая Луцк и Дубно — весьма распространенный эпизод в действиях РККА летом 1941 г.
Несмотря на то что части советской 43-й танковой дивизии 26 июня смогли вплотную приблизиться к Дубно, в ночь на 27 июня они были охвачены с обоих флангов. В результате
43-я дивизия и соседние соединения 19-го мехкорпуса вынуждены была начать быстрый
отход в район Ровно. Не оправдались надежды командования Юго-Западного фронта на
наступление 8-го и 15-го мехкорпусов с львовского выступа. Большие потери при выдвижении в исходные районы и бессистемность атак привели к неминуемому поражению и
быстрому отходу84.
Контрудар, который мог привести к серьезному поражению группы Клейста, был очень
плохо подготовлен и организован. Как и на Западном и Северо-Западном фронтах, дивизии
вводились в бой разрозненно, пока они двигались к местам сосредоточения, противник
подвергал их нападению с воздуха. Командование вермахта ради уничтожения советской
бронетехники направило в это время основные усилия 4-го воздушного флота на поддержку
группы Клейста. Но хуже всего было то, что началась череда хаотически отдаваемых приказов. 8-й корпус, не успев сосредоточиться в изначально указанном районе, получал новый

760

Колонна советских бронемашин

приказ. Развернувшись в новом направлении, получал другое распоряжение — двигаться
в совершенно противоположную сторону. Вполне понятно, что в связи с быстро меняющейся обстановкой задачи мехкорпусам постоянно уточнялись. Но в результате некоторым
из них пришлось совершать длительные марши по бездорожью, теряя драгоценное время
и машины.
Дорог для такой армады танков, сходу брошенной в бой, явно не хватало. Колонны
растягивались в глубину, смешивались с техникой других частей, также устремившихся к
фронту. Хорошая идея превратилась в удар растопыренными пальцами. Одни части уже
вступили в сражение, другие лишь подходили к полю боя. Механизированные корпуса еще
до начала атаки понесли серьезные потери как от воздействия врага, так и по другим причинам. Например, 8-й мехкорпус совершил почти 500-км марш и оставил на дорогах чуть ли
не половину из своих 858 танков, а 8-й танковой дивизии 15-го мехкорпуса во время марша
по болотам пришлось бросить все свои тяжелые танки КВ. Как следует из отчета о боевых
действиях 8-го мк, это соединение, начиная с 22 июня 1941 г., «в течение 4 суток находилось в быстром безостановочном движении, производя марши выше норм форсированных
маршей, определенных уставами АБТВ КА (Автобронетанковых войск Красной армии. —
Ред.)»85. 28 июня 1941 г. командующий 5-й армией генерал Потапов приказал командирам
соединений наладить строжайший учет имущества, за утерю которого предусматривалось
суровое наказание. Он констатировал: «Преступное отношение к народному достоянию:
оружию, боеприпасам, боевым, транспортным машинам принимает широкие размеры. За
шесть дней войны утеряно много материальной части. На дорогах бросаются вполне исправные как боевые, так и транспортные машины, оружие и другие виды имущества. Хуже

761

Советские минометчики

762

того, что к тем, кто совершает это тягчайшее преступление, никаких мер не принимается.
Приказываю: Командирам соединений наладить строжайший учет имущества и за утерю и
оставление имущества немедленно предавать Военному Полевому суду»86.
Советское командование явно желало реагировать на быстро менявшуюся обстановку,
но противник опережал своими действиями даже саму возможность проанализировать
ситуацию. Вероятно, потери были бы меньшими, если бы механизированные корпуса шли
по изначально намеченным маршрутам. Хаотичные приказы о выдвижении вперед часто
заканчивались вместе с горючим для боевых машин. Советским танковым соединениям в
ходе контрудара удалось на время остановить и даже потеснить противника. Некоторые танковые части (без пехоты) прорвались в глубину вражеских позиций, но надолго перерезать
их не смогли. Нехватка горючего и снарядов, отсутствие необходимой поддержки с воздуха
привели к неизбежному поражению. Прорвавшиеся советские силы были вскоре блокированы и уничтожены. Оставшиеся в живых танкисты вынуждены были быстро отходить на
соединение с главными силами Юго-Западного фронта. Сотни единиц бронетехники были
безвозвратно потеряны.
К вышеуказанным причинам провала советского контрудара на Юго-Западном фронте
следует добавить, что его командование почти не управляло сражением из-за отсутствия
надежной связи. Корпуса действовали крайне несогласованно. Итог известен: отрезать подвижные соединения противника от основного фронта не удалось; 8-й советский мехкорпус
сам попал в окружение, потерял всю технику и большую часть личного состава. Наступление
группы армий «Юг» было приостановлено, но лишь на несколько дней.
Тем не менее важно подчеркнуть и немецкие оценки первых сражений на южном фланге
советско-германского фронта. Так, по словам начальника штаба группы армий «Юг» генерала
Г. Зоденштерна, германские войска на Украине встретили «в любом отношении серьезного
противника, а задача группы армий окружить и разгромить противника западнее Днепра
оказалась невыполнима»87.
Современные украинские исследователи отмечают, что «встречная битва», которая
развернулась в приграничных областях, была проиграна советским командованием. При
этом войска Юго-Западного фронта оказали наибольшее сопротивление по сравнению с
другими участками советско-германского фронта. Контрудары механизированных корпусов
остановили неприятеля и облегчили отход 6, 26 и 12-й армий. Однако советское наступление
имело низкую эффективность, и за время его проведения войска Юго-Западного фронта
потеряли 2648 танков88.
Осознав критичность обстановки, Ставка 30 июня приказала начать отход. Вследствие
того что советский контрудар не достиг своей цели, немецкое наступление против Юго-Западного фронта на киевском направлении вскоре возобновилось. В брешь между Луцком и
Дубно устремились девять дивизий противника, в том числе шесть танковых и моторизованных. Поражение советских войск под Дубно и Ровно — в одном из крупнейших сражений
начала войны — во многом предопределило последующий быстрый отход Юго-Западного
и Южного советских фронтов. Теперь под угрозой окружения оказались 26-я и 12-я советские армии, войска которых находились под относительно слабым нажимом вражеских
войск в районе южнее Львова. Генерал Кирпонос, опасаясь, что в немецком котле может
оказаться львиная доля оставшихся у него сил и средств, уже 27 июня начал отвод войск
с львовского выступа. 30 июня Львов был оставлен. В тот же день в наступление перешли
венгерские войска (27 июня Венгрия объявила войну СССР). Части противника развернули
наступление на луцко-ровенском направлении. Советские части начали быстрый отход за
р. Днестр и к середине июля вышли на рубеж Житомир, Бердичев, Каменец-Подольский и
Могилев-Подольский.
30 июня Кирпонос получил приказ из Ставки к 9 июля отвести войска на линию укреплений на старой государственной границе СССР89. Войскам фронта предстояло проделать
200-км марш по забитым беженцами дорогам, отбивая атаки наседающего противника.
Однако и на новых позициях остановить противника не удалось. После тяжелейшего двух-

763

дневного боя танковая группа Клейста 7 июля прорвала Новоград-Волынский укрепрайон
и 9 июля овладела Житомиром. Лишь 11 июля немецкие танки удалось остановить на подступах к киевскому укрепрайону. Части 16-го и 15-го мехкорпусов сдерживали противника
в районе Бердичева.
23 июня дополнительно к уже имеющимся советским фронтам директивой наркома
обороны был создан Южный фронт. В него вошли формируемые 18-я армия, ряд авиационных частей, а также главные силы Одесского военного округа. При осуществлении
стратегического развертывания у командующего фронтом генерала армии И. В. Тюленева
возникли большие трудности. Даже на третий день войны ему не удалось организовать связь
штаба с армиями, укрепленными районами и другими соединениями. Во многом эта ситуация сложилась из-за того, что решение о назначении командования Южного фронта на
базе командования Московского военного округа последовало лишь 21 июня 1941 г. и было
явно недостаточно продуманным. К тому же оперативная работа штаба и взаимодействие
руководства было налажено слабо90.
2 июля в наступление перешли 11-я немецкая, 3-я и 4-я румынские армии. Их целью
была советская Молдавия, а в стратегическом плане, при удачно складывающихся обстоятельствах, — создание угрозы охвата с обоих флангов объединений Юго-Западного фронта.
Но отсутствие мощных танковых соединений (румыны имели всего 60 танков, а немцы в
этом районе не имели их вообще) не позволило врагу добиться серьезных успехов. Удачно
действовала против врага Дунайская военная флотилия, а в прибрежной полосе — оперативные соединения Черноморского флота. В срыве попыток противника переправиться через
Прут большую помощь оказывала советская авиация. Однако 5 июля 1941 г. командующий
Южным фронтом принял решение отвести свои войска за р. Днестр и, опираясь на укрепленные районы, занять там оборону. Отход был произведен, не дожидаясь утверждения Ставки,
которая сразу же приказала восстановить положение на р. Прут. Но сил для этого уже не было,
поскольку Тюленеву пришлось передать своему соседу — Юго-Западному фронту несколько
стрелковых и механизированных соединений. Лишь в результате контрудара трех корпусов
9-й армии Южного фронта 8–10 июля враг остановился и перешел к обороне91. К концу июля
приграничные сражения в Молдавии завершились. Противнику удалось продвинуться на
глубину 60–80 км, хотя Южный фронт сохранил свою боеспособность.
В ходе приграничного сражения Юго-Западный фронт и 18-я армия Южного фронта
потеряли 241 594 человека, в том числе 172 323 безвозвратно, 4381 танк, 5806 орудий и минометов, 1218 боевых самолетов92.

На Крайнем Севере и в Карелии
На крайнем северном фланге советско-германского фронта в конце июня перешли в
наступление немецкая армия «Норвегия» (в составе трех корпусов, части сил 5-го воздушного флота — на мурманском направлении свыше 160 самолетов) и соединения ВМФ. Их
главной целью был незамерзающий порт Мурманск. Противник ввел в бой значительные
силы, намереваясь сходу прорвать оборону советских войск. В целом, замысел немецкого
командования заключался в нанесении ударов по трем направлениям: на северном объектом
захвата должен был стать Мурманск, на центральном — город Кандалакша Мурманской области, на южном — поселок Лоухи Карело-Финской ССР. В случае успеха в руки противника
попал бы советский незамерзающий порт на Баренцевом море — Мурманск. Кроме того,
наступавшие на Кандалакшу и Лоухи силы противника отрезали бы Кольский полуостров
от остальной территории страны и, выйдя на побережье Кандалакшской губы, создали бы
дополнительную угрозу Архангельску (замерзающему порту). Вместе с Мурманском должен
был быть захвачен и город Полярный — база Северного флота.
Этим планам не суждено было сбыться. Вражеский натиск был остановлен грамотными
действиями советского командования и мужеством простых воинов. Сыграл свою роль и

764

тот факт, что до 29 июня 1941 г. активность противника в Заполярье ограничивалась только
авианалетами, 14-я армия (командующий генерал-лейтенант В. А. Фролов) и Северный флот
(командующий — контр-адмирал А. Г. Головко) имели больше времени на подготовку и не
были застигнуты врасплох. Кроме того, поскольку данный фронт изначально не считался
приоритетным, немецкое командование выделяло ему меньше сил, и хотя превосходство
немецкой армии «Норвегия» (в дальнейшем была известна как армия «Лапландия», затем
20-я горная армия) над советской стороной было обеспечено, обороняющиеся, мобилизовав
все свои ресурсы, сумели выстоять.
Начав 29 июня сухопутное наступление на Мурманск силами горнострелкового корпуса
«Норвегия» (две горнострелковых дивизии), немцы оттеснили подразделения 14-й армии с
рубежа на реке Титовка, но так и не смогли преодолеть организованный сразу за ним рубеж
на реке Большая Западная Лица.
Кроме того, немцам не удалось занять полуострова Средний и Рыбачий, прикрывавшие
вход в Кольский залив, на берегу которого расположен Мурманск. Подразделения 23-го
укрепрайона под командованием полковника М. К. Пашковского сумели организовать
успешную оборону с использованием особенностей сложного рельефа и не пропустить немцев
дальше горного хребта Муста-Тунтури на подступах к Рыбачьему и Среднему.
Северный флот обеспечивал снабжение укрепрайона по морю, а также поддерживал
артиллерийским огнем и высадкой десантов советские позиции на Западной Лице. Артиллерийское прикрытие Северного флота было особенно важно в условиях нехватки у сухопутных сил боеприпасов для артиллерии. Успех обороны на речном рубеже был во многом
обусловлен и тем, что защитники 23-го УР выиграли время для подготовки позиций в районе
Большой Западной Лицы.
Стоит отметить, что Северный флот — на тот период самый молодой в Вооруженных
силах СССР — выполнял и другие важнейшие задачи на Северном морском театре. Его
корабли выходили в море с целью нарушения перевозок стратегического сырья для германской промышленности, обеспечения советских воинских и народнохозяйственных
перевозок. Вскоре после начала войны соединения кораблей Северного флота, усиленные
за счет других флотов, участвовали вместе с союзниками в организации доставки грузов в
СССР из Англии и США.
Активные боевые действия между советскими и финско-немецкими войсками вскоре
после начала войны развернулись в Советской Карелии. К началу Великой Отечественной
войны Финляндия полностью отмобилизовала свои войска и развернула их на границе с
СССР. Наиболее мощные группировки финских войск готовились наступать на Карельском перешейке и в Приладожской Карелии. В общей сложности Финляндия для предстоящих боевых действий выделила 340 600 человек, 2047 орудий и минометов, 86 танков
и 307 самолетов. Наступать на Ленинград и Петрозаводск предстояло Юго-Восточной и
Карельской армиям финнов (15 дивизий и 3 бригады). Им противостояли 7 дивизий 7-й и
23-й советских армий Северного фронта. Полуостров Ханко удерживала советская бригада,
против которой действовала финская пехотная дивизия93. Кроме того, как уже было сказано
выше, в северной Финляндии была сосредоточена немецкая армия «Норвегия». В общей
сложности вражеская группировка состояла из 21,5 дивизии (из них 17,5 финских) и насчитывала 407 тыс. человек, 3084 орудия, 192 танка и 424 самолета. В Мурманской области
и Карелии были развернуты советские 14, 7 и 23-я армии Ленинградского военного округа
(командующий генерал-лейтенант М. М. Попов), все войска прикрытия которого находились в пунктах постоянной дислокации и лагерях. В общей сложности округ имел в своем
составе 426 тыс. человек, 9589 орудий и минометов, 1857 танков и 2104 самолета, но часть
этих сил находилась в Эстонии и южнее Ленинграда, в том числе больше половины танков
и большая часть авиации94.
В день начала агрессии против Советского Союза, 22 июня 1941 г., Гитлер в своем обращении к немецкому народу недвусмысленно дал понять, что Германия выступает «в союзе
с финскими товарищами». Сразу вслед за этим немецкие воздушные силы, базирующиеся

765

в Финляндии, начали установку мин неподалеку от советских военно-морских баз. Утром
25 июня советская авиация нанесла превентивный удар по финским аэродромам, где находились германские самолеты. Используя этот предлог, Финляндия объявила СССР войну.
Накануне Ленинградский военный округ был переименован в Северный фронт (командующий — генерал-лейтенант М. М. Попов).
Активность боевых действий сухопутных сил на границе с Финляндией проявилась с
29 июня, поэтому советские войска в основном успели развернуться в соответствии с планом
прикрытия. Однако и здесь сказались недочеты предвоенного планирования. Соединения
23-й армии на Карельском перешейке занимали невыгодное положение для обороны — в
непосредственной близости от госграницы, что позволило финнам отрезать часть советских
сил в первые же недели боев в районе Ладожского озера. Как показали последующие события, необходимо было отнести рубежи как минимум на 15–30 км в глубину. Кроме того,
развертывание шло с некоторым запозданием, поскольку имелось распоряжение Главного
командования «не давать финнам повода для провокации».
Финские и немецкие части перешли в наступление в Северной Карелии в период с
30 июня — 1 июля 1941 г. Наступление велось на кандалакшском, ухтинском и ребольском
направлениях. Целью противника было перерезать Кировскую железную дорогу, соединяющую Мурманск с Петрозаводском. Здесь развернулись ожесточенные бои. В задачу
противника входили также захват Лахденполья, выход к Ладожскому озеру, расчленение
сортавальской и кексгольмской группировок войск Северного фронта. Но этой цели врагу
сходу достигнуть не удалось. Вклинившись в оборону советских войск на глубину 14–17 км,
финны вынуждены были с 9 июля перейти к обороне, хотя и создали реальную угрозу выхода
к Ладожскому озеру95.

Итоги приграничных сражений
В общей сложности в приграничных сражениях приняли участие 170 советских дивизий,
из которых 28 были полностью уничтожены. Потери трех фронтов (Западного, СевероЗападного, и Юго-Западного) составили около 600 тыс. человек, свыше 11,7 тыс. танков,
около 4 тыс. самолетов и 18,8 тыс. орудий и минометов96. Оценочные потери противника к
10 июля составили 79 058 человек, 1061 орудий и минометов, 826 самолетов и 350 танков,
однако немцы смогли быстро восполнить их. К середине июля противник располагал 183 дивизиями и 21 бригадой97.
Значительное количественное превосходство в танках и самолетах, которое имела Красная армия на начало войны, было утрачено всего за считанные дни. Попали в окружение,
погибли или были пленены сотни тысяч советских бойцов, имевших хотя в большинстве
своем и несовершенную, но боевую подготовку. На смену им на фронт прибывало мобилизованное пополнение, навыки которого в военном деле, как правило, были намного слабее.
Все это напрямую влияло на качественные характеристики советских войск, вело к новым
поражениям оперативно-тактического масштаба и воздействовало в целом на стратегическую ситуацию на советско-германском фронте. В то же время энергичные меры советской
Ставки позволили значительно восполнить первые жестокие потери срочной переброской к
фронту новых соединений. Всего в составе действующей армии находились 134 стрелковые,
39 танковых, 21 моторизованная, 6 кавалерийских дивизий и 4 бригады. Более 90 дивизий
из них были укомплектованы личным составом полностью, около 40 — до 50 %, остальные
понесли потери свыше 50 %. В резерве Ставки находились 32 дивизии в составе 16, 24, 28 и
29-й армий98.
Мобилизация армии и флота проходила в тяжелых условиях. Довоенные расчеты часто
оказывались нереальными. В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР
от 22 июня 1941 г. с 23 июня была объявлена мобилизация военнообязанных 14 возрастов
(1905–1918 года рождения) в 14 военных округах из 17. В трех остальных — Забайкальском,

766

Среднеазиатском и Дальневосточном — она была объявлена через месяц особым решением
скрытным способом под видом «учебных сборов». Внезапное нападение врага до предела
осложнили призыв в западных районах СССР, где люди порой не успевали получить повестки, как оказывались на оккупированной территории. В центральных районах Белоруссии
и Украины призывники часто попадали под бомбежку вражеской авиации, оказывались в
окружении. Организованно происходила мобилизация в восточных областях этих республик
и на территории РСФСР в целом, в центральных и восточных регионах страны. Ее итоги
выявили слабую военную подготовку большой части призывников, причиной которой было
недостаточное внимание к этому вопросу в предвоенное время, слабая база учебных центров
и, конечно же, существовавшая вплоть до 1939 г. наряду с кадровыми частями так называемая
милиционная система комплектования, когда солдаты проходили службу недалеко от мест
проживания и слишком часто вместо боевой подготовки занимались работами в сельском
хозяйстве или промышленности своего района.
Хотя советские войска понесли тяжелое поражение, июнь 1941 г. явил миру немало
примеров подлинного героизма и самопожертвования советских солдат. Подвиги гарнизонов Брестской крепости, Минска, Либавы навсегда останутся яркими страницами борьбы
советского народа с фашистской агрессией. Своим упорством войска приграничных округов позволили советскому верховному командованию выиграть драгоценное время для
подтягивания к фронту дополнительных сил из внутренних районов СССР, которые, сходу
вступая в бой с противником, продолжали замедлять темпы его продвижения вперед. Итоги
приграничных сражений повлекли за собой пересмотр многих устоявшихся стереотипов,
переоценку собственных сил, осмысление характера начавшейся войны и тех усилий, которые потребуются для успешного сопротивления врагу. Вооруженные силы и вся страна
оправлялись от шока, вызванного вероломной агрессией, привыкали к новым условиям
военного лихолетья. Было понятно, что от лозунга бить противника «малой кровью и на
чужой территории» необходимо отказываться в пользу более насущной задачи: остановить
смертельного врага любой ценой.
В результате неблагоприятного для Советского Союза исхода приграничных сражений
немецко-фашистские войска в короткие сроки продвинулись в северо-западном направлении
на 400–450 км, в западном — на 450–600 км, в юго-западном — на 300–350 км, захватили
Литву, Латвию, значительную часть Эстонии, почти всю Белоруссию и Молдавию, вторглись
на территорию РСФСР, вышли на дальние подступы к Ленинграду, угрожали Смоленску
и Киеву. Около 23 млн советских граждан осталось на оккупированной территории. Над
страной нависла смертельная опасность.

***
Со стратегической точки зрения повторилось то, что удалось осуществить вермахту в
1940 г. в Западной Европе, а затем, в конце 1941 — начале 1942 гг., — японским войскам на
Тихом океане и в Юго-Восточной Азии, однако территория Соединенных Штатов оставалась
вне досягаемости противника.
Советское руководство прилагало максимум усилий для организации отпора захватчикам. Программу чрезвычайных мер содержала Директива СНК СССР и ЦК ВКП(б) от
29 июня 1941 г. «Всё для фронта, всё для победы» — такова была ее главная идея, изложенная
затем в выступлении И. В. Сталина по радио 3 июля. В нем выражалась уверенность, что
справедливая борьба советского народа за свободу своего Отечества завершится разгромом
агрессоров, «сольется с борьбой народов Европы и Америки за их независимость, за демократические свободы».
23 июня была образована Ставка Главного Командования (с 10 июля Ставка Верховного
Командования, с 8 августа — Ставка Верховного Главнокомандования) — высший орган
стратегического руководства вооруженными силами. Вся полнота власти в стране сосре-

767

доточивалась в руках образованного 30 июня Государственного Комитета Обороны (ГКО).
Председателем ГКО, а затем и Верховным главнокомандующим вооруженными силами
СССР (с 8 августа) был назначен И. В. Сталин. На восток в срочном порядке производилась
переброска из угрожаемых районов промышленных предприятий и рабочего персонала с
семьями, чем руководил созданный 24 июня Совет по эвакуации.
По предложению маршала Б. М. Шапошникова 25 июня 1941 г. Ставка Главного Командования приказала отвести советские войска на линию старых УРов. Однако эта линия (так
называемая «линия Сталина») не представляла из себя к 1941 г. полностью подготовленного
оборонительного рубежа. Зато движение к «линии старых УРов» стало, как отмечает историк В. Мартов, девизом отступавших советских войск, их главной надеждой — надеждой,
которой не суждено было сбыться99.
Был отдан также приказ о формировании группы армий резерва Главного Командования (командующий — маршал С. М. Буденный, член военного совета — Г. М. Маленков,
начштаба — генерал-майор А. П. Покровский):
22-я армия (штаб с 24.06 — Великие Луки): два стрелковых корпуса — 62-й и 51-й;
20-я армия (штаб с 25.06 — Смоленск): четыре стрелковых корпуса — 61, 69, 20 и 41-й;
21-я армия (Чернигов): пять стрелковых корпусов — 66, 63, 45, 30-й и 33-й;
19-я армия (Черкассы): три стрелковых корпуса — 34, 25 и 67 и 25-й мехкорпус.
Задача группе армий ставилась следующая — приступить к обустройству оборонительного
рубежа по линии Сущево, Невель, Витебск, Могилев, Жлобин, Гомель, Чернигов, р. Десна,
р. Днепр до Кременчуга100.
Однако эта задача оказалась во многом неразрешимой из-за быстрого выхода немцев к
указанной линии, запоздалого и разрозненного (по частям) подхода советских соединений
к фронту.
Уже 16 июля 1941 г. Государственный Комитет Обороны принял решение о строительстве оборонительного рубежа на дальних подступах к Москве — Можайской линии обороны
протяженностью 230 километров. Она простиралась с севера на юг от «Московского моря»,
западнее Волоколамска и Можайска, до слияния Угры с Окой и должна была включать в себя
три оборонительные полосы — главную и две тыловые. Общая глубина оборонительного рубежа должна была составить 120–130 километров. Главная полоса включала Волоколамский,
Можайский, Малоярославецкий, а несколько позже и Калужский укрепленные районы.
К строительству Можайского оборонительного рубежа широко привлекались трудящиеся
Москвы и Московской области, а также сформированные в начале июля дивизии народного
ополчения. Однако к моменту выхода немецко-фашистских войск к данному району строительство было еще только в самом разгаре. В четырех укрепленных районах Можайской линии
обороны было сооружено 296 дотов из 760 намеченных. Только наполовину был выполнен
план по созданию противотанковых рвов. Не удалось осуществить и задание по сооружению
эскарпов и проволочных заграждений101.
Понимание всей тяжести предстоящей борьбы с опытнейшим врагом, необходимости
принятия экстренных мер по подготовке и обучению новых частей взамен уничтоженных
в приграничных боях присутствовало у ответственных военачальников на фронте. Беда
заключалась в том, что времени для мероприятий, связанных с повышением боеспособности свежих или выведенных в тыл подразделений, не было. При первой возможности
ими затыкали вновь образованные бреши, создаваемые наступающим противником. Опыт
первых боев вынуждал командующих издавать распоряжения, касающиеся корректировки
организационных, боевых, дисциплинарных и идеологических установок перед тем, как
войска вступят в бой. 8 июля 1941 г. генерал-майор Коробков (который в тот же день был
отстранен от командования 4-й армией, а на следующий день арестован), на основании
ранее полученных указаний из штаба фронта, предписывал: «В районах формирования немедленно приступить к организации обороны… Создать в каждом полку и батальоне отряды
и группы истребителей танков, которые вооружить связками гранат, бутылками с горючей
жидкостью, минами, и усиливать их противотанковыми пушками. Действия истребитель-

768

ФАШИСТСКАЯ АГРЕССИЯ НА БАЛКАНАХ. Апрель — май 1941 г.
16°

20°

24°

48°

48°

44°

44°

40°

40°

Положение войск сторон к началу военных действий

36°

Попытка наступления югославской 3 армии
против итальянцев в Албании 6–12.4.41 г.

36°

Наступление немецких, итальянских и
венгерских войск
Захват греческих островов немецкими и
итальянскими морскими десантами
Немецкие воздушные десанты
Пути эвакуации английских и греческих войск
Даты захвата городов немецкими и итальянскими
войсками
Центрально-македонская армия

16°

1:8 000 000

20°

24°

ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ В КИТАЕ И НАЧАЛО ОККУПАЦИИ
ЯПОНИЕЙ ИНДОКИТАЯ. Сентябрь 1939 г. — июнь 1941 г.
105°

110°

115°

120°

40°

40°

35°

35°

30°

30°

25°

25°

20°
Территория Китая, захваченная японскими войсками к сентябрю 1939 г.

Военные районы гоминьдановских войск

Линия фронта к сентябрю 1939 г.

Пограничный (особый) район,
блокированный гоминьдановскими войсками к декабрю
1939 г.
Партизанские базы и районы,
контролируемые 8-ой и Новой
4-ой национально-революционными армиями
Направление выхода частей
8 А в тыл японских войск
Линия фронта к июлю 1941 г.

Блокада китайского побережья японским флотом
Морские коммуникации японских войск
Наступление японских войск в сентябре 1939 г.–июне 1941 г.
Японские морские десанты
Район применения японцами бактериологического оружия в сентябре 1940 г.
Рубежи обороны гоминьдановских
войск

15°

Наступление гоминьдановских войск

105°

1:15 000 000

110°

115°

Территория Индокитая, оккупированная японсними войсками к июню 1941 г.
Цифрами на карте обозначено:
1 Корея (Яп.)

120°

20°

1:600 000

Сайменский канал, использованный финнами для затопления местности в районе
северо-восточнее Выборга
Направления действий 7 армии в полосе
обеспечения и выход ее к главной оборонительной полосе линии Маннергейма

Гос. граница к началу войны
Положение сторон к началу военных
действий (на 30.11.1939 г.)
Система укреплений Карельского
перешейка (линия Маннергейма):
Полевые укрепления полосы обеспечения
Передовые полосы укреплений
Главная оборонительная полоса
Полоса тактических резервов
Вторая оборонительная полоса
Третья (тыловая) оборонительная полоса и
выборгский укрепленный район

Направления ударов войск Красной Армии
Финских войск
Территория, отданная Финляндией в аренду СССР
по мирному договору

Основные направления военных действий

Гос. граница, установленная мирным договором от 12.3.1940 г.

Положение частей Красной Армии к концу
военных действий (к 12 час. 13.3.1940 г.)

Прорыв второй и третьей (тыловой)
оборонительных полос и бои за Выборг
(28.2–13.3.1940г.); форсирование Выборгского залива (с 4.3.1940 г.)

Прорыв главной оборонительной полосы
линии Маннергейма на участке 123 сд
(11.2–13.2.1940 г.)
Направления ударов войск Красной Армии
с 13.2 по 27.2.1940 г.
Линия фронта на 27.2.1940 г.

План операций Сев-зап. фронта от 3.2.1940 г.

Линия фронта на 12.12.1939 г.–11.2.1940 г.

1:10 000 000

СОВЕТСКО-ФИНЛЯНДСКАЯ ВОЙНА
(30 ноября 1939 г. — 13 марта 1940 г.)

28°30´

29°00´

29°00´

29°30´

29°30´

30°00´

30°00´

30°30´

30°30´

61°00´

60°30´

61°00´

1

20°

П-ов Ханко — аренда СССР у Финляндии

Государства и территории, захваченные
агрессорами к июню 1941 г.

Государства фашистского блока и их союзники

Район развертывания подводных лодок

Блокада советского Балтийского флота

Предполагаемые действия авиации по промышленным центрам Урала

Основные удары авиации по обеспечению
выполнения ближайших задач группами армий

Запланированный рубеж продвижения войск

Основные направления действий сухопутных
войск для решения последующих задач

Направления ударов сухопутных войск для
достижения ближайших задач

1:12 000 000

50°

План нанесения ударов
из Финляндии

20°

30°

30°

40°

40°
50°

СТРАТЕГИЧЕСКИЙ ПЛАН ВОЙНЫ ФАШИСТСКОЙ ГЕРМАНИИ ПРОТИВ СССР. (План «Барбаросса»)

50°

60°

50°

60°

ГРУППИРОВКА СИЛ НАКАНУНЕ НАПАДЕНИЯ ФАШИСТСКОЙ
ГЕРМАНИИ НА СОВЕТСКИЙ СОЮЗ
20°

25°

30°

35°

40°

60°

1:15 000 000

55°
55°

50°
50°

Вооруженные силы Германии и
ее союзников
Группировка сухопутных войск
к исходу 21 июня 1941 г.
Районы базирования воздушных
флотов

45°

Главные военно-морские базы
Военно-морские базы
Район развертывания немецких
и финских подводных лодок в
Балтийском море к 22.6.1941г.
Направления выдвижения дивизий из резерва ОКХ в полосы
групп армий
Вооруженные силы Советского
союза
Районы дислокации войск первых эшелонов приграничных округов (армий прикрытия) на
21 июня 1941 г.

20°

1:8 000 000

Районы дислокации войск вторых эшелонов приграничн
округов
Районы базирования армейской
и фронтовой авиации
Районы базирования дальней
бомбардировочной авиации
Главные военно-морские базы

45°

Военно-морские базы
Направления выдвижения войск
из глубины приграничных районов к границе
Направления выдвижения войск
второго стратегического эшелона на запланированный рубеж развертывания

25°

30°

35°

ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ НА СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКОМ ФРОНТЕ В НАЧАЛЬНЫЙ ПЕРИОД ВОЙНЫ.
22 июня — середина июля 1941 г.
15°

20°

25°

30°

35°

40°

60°

60°

55°

55°

50°

50°

Группировка немецко-фашистских войск и
войск союзников Германии к 22 июня
Положение советских войск к 22 июня
Направления ударов противника с 22 июня
по начало июля
Линия фронта на 29 июня–2 июля

45°

Направления ударов противника в первой
половине июля

45°

Контрудары советских войск в конце июня —
первой половине июля
Линия фронта на 10–12 июля
Выдвижение войск 2-го стратегического
эшелона
Положение советских войск на 17–18 июля
Линия старых укрепленных районов
Эвакуация баз и гарнизонов кораблями
Балтийского флота и Дунайской флотилии

20°

1:8 000 000

25°

30°

35°

СТРАТЕГИЧЕСКАЯ ОБОРОНА СОВЕТСКИХ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ в июле - сентябре 1941 г.
20°

25°

30°

35°

ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ НА СЕВЕРНОМ УЧАСТКЕ
СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКОГО ФРОНТА
с конца июня по 30 сентября 1941 года

40°
Линия фронта на 10–12 июля
Направления ударов противника с середины июля по начало августа
Контрудары советских войск во второй
половине июля — первой половине августа
Линия фронта на 6–10 августа
Направления ударов противника с 8–10
августа по 10 сентября
Линия фронта на 10 сентября
Направления ударов противника с 10 по
30 сентября
Контрудары советских войск в конце
августа-сентябре
Линия фронта к концу сентября
Районы действия подводных лодок
Район систематических действий кораблей и авиации Балтийского флота

60°

Эвакуация баз и гарнизонов флотами и
флотилиями
Артиллерийская поддержка советских
войск кораблями флотов и флотилий
Выход кораблей немецкого флота к
Аландским островам и устью Финского
залива 23–27 сентября

1:15 000 000

55°

55°

50°

Передовой рубеж обороны
Главный рубеж обороны
Направления ударов противника до 11 августа
Линия фронта на 11 августа
Направления ударов противника
с 12 августа по 21 сентября
Контратаки и контрудары
советских войск
1:1 500 000

Линия фронта к исходу 21 сентября
Высадка морского десанта
22 сентября
Контрудар войск OOP и морского десанта 22сентября
Изменение линии фронта в результате контрудара войск
OOP 22 сентября
Артиллерийская поддержка
войск OOP кораблями
Черноморского флота

45°

25°

1:8 000 000

30°

35°

ОБЩИЙ ХОД ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ НА СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКОМ ФРОНТЕ летом и осенью 1941 г.
25°

30°

40°

60°

1:15 000 000

55°
55°

50°
50°

Группировка немецко-фашистских войск
и войск союзников Германии к 22 июня и
положение советских войск
Направления ударов противника
с 22 июня до середины июля
Линия фронта на 10–12 июля
Направления ударов противника
с середины июля по сентябрь
Линия фронта к концу сентября
Направления ударов противника
в октябре — ноябре
Контрудары советских войск
Линия фронта в начале декабря

45°

Районы действия подводных лодок
Эвакуация баз и гарнизонов флотами
и флотилиями
Принятые сокращения:
Одесский оборонительный район

45°

Севастопольский оборонительный район
Приморская оперативная группа
Новгородская армейская группа
Приморская армия

20°

1:8 000 000

25°

30°

35°

ных отрядов должны быть смелыми и решительными, нападая на танки главным образом
из засад… (своеобразные мобильные отряды ПТО, создаваемые исходя из печального опыта
быстрого прорыва германских танков. — Ред.) Научить бойца, отделение и подразделение
окапываться, маскироваться под огнем и вести упорный бой в обороне с мотопехотой противника, наступающей с ВВС и танками… пехоту отделять от танков и уничтожать…» Все эти
установки безусловно были правильными, но вот своевременными их отнюдь не назовешь,
активно учить бойца и подразделение обороняться нужно было до войны. Далее Коробков
говорил о необходимости «резко поднять дисциплину во всех подразделениях и частях…
Поднять боевой дух и укрепить упорство и стойкость в бою среди всех звеньев личного
состава. Еще больше разжечь ненависть против фашизма, провокационно напавшего на
Советский Союз. Уяснить всем составом, что боец и командир, покинувшие свои позиции
самовольно, и лица, сеющие панику на фронте и в тылу, есть изменники Родины и подлежат
судебной ответственности вплоть до расстрела…»102 Комментарии здесь излишни, добавим,
что предписания Коробкова появились раньше приказа Ставки № 270, подписанного Сталиным и содержащего сходные положения.
Ставка принимала самые жесткие меры по борьбе с паникерами и трусами, оставляющими свои позиции, бегущими в тыл или сдающимися в плен. 16 августа вышел знаменитый
приказ № 270, в котором, в частности, говорилось: «1. Командиров и политработников, во
время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен
врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров.
Обязать всех вышестоящих командиров и комиссаров расстреливать на месте подобных
дезертиров из начсостава.
2. Попавшим в окружение врага частям и подразделениям самоотверженно сражаться до
последней возможности, беречь материальную часть как зеницу ока, пробиваться к своим
по тылам вражеских войск, нанося поражение фашистским собакам…»103
Еще до снятия с поста генерала Д. Г. Павлова на его Западном фронте стали создавать
заградительные отряды (численностью до батальона, на расстоянии нескольких километров
от фронта), в задачу которых входило: сбор и организация в боевые подразделения беспорядочно отходивших или бегущих с позиций солдат, отправка их обратно на передовую,
пресечение паники, передача под следствие подозрительных лиц, борьба с возможными
десантами противника, создание укрепленных рубежей и т. п.
В своем приказе (не позднее 25 июня 1941 г.) Павлов писал:
«Для охраны порядка на путях движения и ликвидации отдельных диверсионных групп
ПРИКАЗЫВАЮ:
1. На всех путях войсковых, артиллерийских и фронтовых тылов выставить заградительные отряды.
2. В войсковых и армейских тылах заград. отряды выставить распоряжением Командующих армий. Состав отрядов определить командующим армиями собязательным включением
в них представителей третьих отделов и отделений армии, корпусов, дивизий и местных
органов НКВД…
Минскому ОВК сформировать из добровольцев не поднимаемых возрастов, преимущественно членов ВКП(б) и комсомольцев, 20 отрядов численностью 50 человек…
Формирование отрядов начать немедленно и закончить к утру 26.6.41 г.»104.
Заметим, что заградотряды летом 1941 г. формировались и на других фронтах, в частности
на фронте генерал-лейтенанта Еременко, и происходило это примерно за год до приказа Сталина № 227 от 28 июля 1942 г., вводившего в армии наряду со штрафными подразделениями
и заградительные отряды. Интересно привести данные из оперативной сводки начальника
войск НКВД УССР и охраны войскового тыла Юго-Западного фронта (ЮЗФ) полковника
Рогатина Военному совету ЮЗФ о работе заградительных отрядов на дорогах и подступах к
Киеву с 5 по 12 июля 1941 г. За это время было задержано из числа среднего начсостава 80 человек; младшего — 237; красноармейцев — 2498; гражданских лиц — 4728 и многие сотни

769

единиц техники. Органами военной прокуратуры, куда передавались подозрительные лица
из района Киева и других мест, где работали заградотряды за период с 9 по 12 июля, было осуждено «за агитацию и другие контрреволюционные преступления к расстрелу — 15 человек,
к лишению свободы — 7 человек. За уклонение от мобилизации — к расстрелу — 4 человек,
к лишению свободы — 4 человек»105.
Чрезвычайно жесткие и даже жестокие меры по укреплению стойкости войск принимали по своей инициативе и сами военачальники на фронте. Так, упомянутый выше генерал
А. И. Еременко (в то время зам. командующего Западным фронтом) будучи в расположении
22-й армии, отражавшей удар германских танковых и армейских корпусов в направлении
Полоцк, Невель, Великие Луки, доносил 6 июля 1941 г. С. К. Тимошенко и Генштабу РККА
о критическом положении в 51-м стрелковом корпусе и преступном поведении командира
166-го стрелкового полка. Он, в частности, писал, что лично остановил бегство полка, «руководил боем и воспитывал генералов, чтобы они не боялись огня». «Я приказал им и сам
лично участвовал в контратаке (51 ск. — Ред.), и все обошлось благополучно, а генералов
обстрелял». Еременко, кстати, был тогда контужен. В документе есть и другая информация:
«Подлого труса бывшего командира 166 сп майора Заимулина, который первым оставил свой
командный пункт и удрал на 15 км в тыл, я расстрелял в присутствии собранного остатка
полка. Командира 98-й сд генерал-майора Гаврилова… я с должности отстранил, и дело о нем
передал в трибунал… Командира 51 ск генерал-майора Маркова… крепко предупредил…»106
Добавим, что в своих послевоенных мемуарах, вышедших в 1965 г. Еременко упомянул лишь
о снятии им командира 166 сп, и что эта воинская часть при новом волевом руководстве
мужественно держала оборону107.
Срочные меры с целью остановить и отбросить врага пока не давали желаемых результатов. Красная армия отступала. 10 июля началась битва за Ленинград, которая сковала крупные
силы немецко-фашистских войск и финскую армию. В Смоленском сражении (10 июля —
10 сентября 1941 г.), развернувшемся на фронте до 650 км и в глубину до 250 км, наступление
противника на Москву было приостановлено, но лишь временно. Войска Юго-Западного и
Южного фронтов с боями оставили Киев, Одессу, затем западные районы Донбасса. Противник ворвался в Крым, подошел вплотную к Севастополю, в ноябре достиг Ростова-на-Дону.
Потери советских войск были огромны. Ориентировочно уже в первый месяц войны
потери составили 1 млн человек, из них убитыми и умершими от ран 300 тыс., 700 тыс. пленными. В сентябре на Левобережной Украине попали в плен 650 тыс. человек и позднее в боях
под Брянском и Вязьмой еще 600 тыс. С июня по декабрь 1941 г. Красная армия и Военноморской флот потеряли убитыми, умершими от ран, оказавшимися в плену и пропавшими
без вести 3138 тыс. человек; ранеными, контуженными, заболевшими 1336 тыс. человек;
лишились более 6 млн единиц стрелкового оружия, 20 тыс. танков и САУ, 100 тыс. орудий и
минометов, 10 тыс. самолетов. Территория СССР, занятая вермахтом, превысила 1,5 млн км2,
что в три раза больше, чем территория Франции108. В середине июля было принято решение
упразднить управления стрелковых, механизированных, авиационных корпусов. Воевать
приходилось теперь более мелкими формированиями. Иного пути, в связи с потерями,
просто не существовало.
Потери необходимо было возобновлять в срочном порядке. Перевод армии и страны на
военные рельсы требовал громадных человеческих и материальных ресурсов. По указанию
Ставки формировались новые соединения, части, понесшие большие потери, выводились
в тыл и пополнялись личным составом, на запад шли маршевые батальоны. Но и здесь не
обходилось без перегибов. На фронт прибывало и старшее поколение 1895–1904 г. р., которое, в принципе, могло оставаться дома — работая ради победы в тылу. Оценить пагубность
такого решения сейчас не представляется возможным. Слишком велика была ставка борьбы
с агрессором.
Печально, но факт, что даже в это время у командования РККА, да и у рядовых солдат,
продолжало сохраняться убеждение в том, что победы Германии есть результат некоего невезения, что с выходом на «старую» границу всё коренным образом изменится — враг выдох-

770

нется и Красная армия перейдет в решительное контрнаступление. Подобные настроения
были далеки от реально складывавшейся обстановки на фронте.
Но, отступая, часто в беспорядке и с большими потерями, Красная армия, тем не менее,
срывала важнейшую установку плана «Барбаросса»: уничтожить советские войска ударами
танковых клиньев, не допустить отхода советских армий вглубь территории страны.
Ставка ВГК, командование фронтов, военачальники и командиры разных степеней
учились искусству ведения войны в крайне сложной обстановке, допуская порой почти неизбежные ошибки. Однако постепенно в развернувшейся до крайнего ожесточения борьбе
все большее значение приобретали твердость духа советского народа и его самоотверженность на фронте и в тылу, превосходящие материальные возможности страны. Сотни тысяч
людей участвовали в развернувшейся партизанской и подпольной борьбе, организованной
в оккупированных врагом районах.
С каждым месяцем сопротивление советских войск усиливалось, совершенствовалось
искусство организации оборонительных действий. Это лишало врага возможности вести
наступление в запланированных им темпах. Если в первые три недели войны фашистские
войска продвигались в среднем по 20–30 км в сутки, то с середины июля по 7 августа этот
темп снизился до 3,5–8,5 км в сутки. Еще в сентябре враг был остановлен у стен Ленинграда,
в ноябре — у Ростова-на-Дону, а в начале декабря — под Москвой.

ПРИМЕЧАНИЯ
1
Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Военно-исторические очерки. Кн. 1. Суровые испытания. М., 1995. С. 104; Мюллер-Гиллебрант Б. Сухопутная армия Германии 1933–1945. Т. 3. М.,
1976. С. 269–270.
2
Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Военно-исторические очерки. Кн. 1. Суровые испытания. С. 104.
3
ЦАМО РФ. Ф. 127. Оп. 12915. Д. 16. Л. 307–314.
4
1941 год: уроки и выводы. М., 1992. С. 84, 85.
5
Исаев А. В. Приграничное сражение 1941. М., 2011. С. 263
6
ЦАМО РФ. Ф. 15. Оп. 725588 с. Д. 36. Л. 294–302.
7
Анфилов В. А. Грозное лето 41 года. М., 1995. С. 103.
8
ЦАМО РФ. Ф. 15. Оп. 725588 с. Д. 36. Л. 343–346.
9
1941 год: уроки и выводы. С. 93
10
Семидетко В. А. Западный фронт в начальный период Великой Отечественной войны. Новые
документы. Стратегическая оборонительная операция в Белоруссии 22 июня — 9 июля 1941 г. // Мир
истории (электронный журнал). URL:(http://gpw.tellur.ru/page.html?r=operations&s=bel41)
11
1941 год: уроки и выводы. С. 87
12
ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2589. Д. 91. Л. 2–7.
13
Там же. Ф. 127. Оп. 12915. Д. 364. Л. 1–70, 72–77, 78.
14
Там же. Л. 134.
15
Копец И. В., генерал-майор авиации, за боевые подвиги в период Гражданской войны в Испании
удостоен звания Героя Советского Союза. К началу войны — командующий ВВС Западного особого
военного округа. Узнав о потерях своей авиации в первые часы войны, застрелился.
16
ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2589. Д. 91. Л. 9–10.
17
Там же. Ф. 38. Оп. 11353. Д. 899. Л. 1–6, 29.
18
Там же. Л. 100, 123–124, 142.
19
ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 36. Л. 1.
20
1941 год: уроки и выводы. С. 100–102.
21
ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 83. Л. 52–54.
22
US. Library of Congress. Manuscript Division. Volkogonov Collection. Reel 4.
23
ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 36. Л. 19.
24
Очевидно, в горячке событий в памяти автора рапорта смешались распоряжения сразу двух директив № 1 и № 2, подготовленных изначально в Москве для передачи командованию на фронте. Тогда как
в содержании первой директивы говорилось о приведении войск в боевую готовность и недопущении
провокаций, в тексте второй, подписанной С. К. Тимошенко, Г. К. Жуковым и Г. М. Маленковым (в
рукописном экземпляре автографа Тимошенко нет), присутствовало требование «Впредь, до особого
распоряжения, наземными войсками границу не переходить». Директива № 2 отправлена из Москвы
в 7 ч 15 мин 22 июня 1941 г.
25
РГВА. Ф. 9. Оп. 39. Д. 99. Л. 329–339.
26
ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 29. Л. 52.

772

27
Киселев О. Н. Приграничные сражения 1941 г. // Великая Отечественная война 1941–1945 гг.
Иллюстрированная энциклопедия. М., 2005. С. 441.
28
1941 год: Страна в огне: В 2 кн. Кн. 1. Очерки. М., 2011. С. 350.
29
Военная энциклопедия: В 8 т. Т. 1. М., 1997. С. 573.
30
ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 36. Л. 9.
31
Там же. Д. 29. Л. 164.
32
Там же. Оп. 2513. Д. 72. Л. 134, 152, 340.
33
Там же. Оп. 2511. Д. 36. Л. 13.
34
Там же. Д. 29. Л. 18–19, 104–105.
35
Там же. Оп. 2589. Д. 91. Л. 11–15.
36
Там же. Д. 91. Л. 15–16.
37
Там же. Оп. 2511. Д. 36. Л. 16.
38
1941 год: Страна в огне: В 2 кн. Кн. 1. Очерки. С. 341.
39
ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 10169. Д. 17. Л. 59.
40
1941 год: Страна в огне. Кн. 1. С. 349.
41
Там же. С. 353.
42
Там же. С. 355–359.
43
ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 36. Л. 21, 25.
44
Русский архив. Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 год. Т. 16
(5-1). М., 1996. С. 43–44.
45
РГВА Ф. 9. Оп. 39. Д. 99. Л. 329–339.
46
1941 год: уроки и выводы. С. 105.
47
1941 год: Страна в огне. Кн. 1. С. 375–379.
48
Еременко А. И. В начале войны. М., 1965. С. 111.
49
Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь. М., 2009. С. 78; Великая Отечественная война. 1941–1945. Военно-исторические очерки. Кн. 1. Суровые испытания. С. 147.
50
ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12454. Д. 65. Л. 44–331. Д. 133а. Л. 1, 332.
51
Там же. Ф. 15. Оп. 725588 с. Д. 36. Л. 294–302; 343–346.
52
Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь. С. 75–76.
53
1941 год: уроки и выводы. М., 1992. С. 90.
54
ЦАМО РФ. Ф. 325. Оп. 4579. Д. 3. Л. 3–4.
55
Там же. Ф. 290. Оп. 3284. Д. 5. Л. 93–94.
56
Там же. Ф. 35. Оп. 107559. Д. 6. Л. 8.
57
Там же. Ф. 15. Оп. 977441. Д. 2. Л. 478.
58
Марков А. То первое лето. // Подвиг. № 38, 1991. С. 88–90.
59
ЦАМО РФ. Ф. 140. Оп. 13000. Д. 1. Л. 17–21.
60
Там же. Д. 4. Л. 2, 10–11.
61
1941 год: уроки и выводы. М., 1992. С. 101.
62
ЦАМО РФ. Ф. 48а. Оп. 3408. Д. 3. Л. 260–262.
63
Там же. Ф. 344. Оп. 5554. Д. 71. Л. 113.
64
Исаев А. В. Указ. соч. С. 134–135, 138–139.
65
Исаев А. В. Указ. соч. С. 148.
66
Киселев О. Г. Приграничные сражения 1941. С. 442–443.
67
ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 20. Л. 31–39.
68
Гот Г. Танковые операции. М., 1961.
69
История второй мировой войны 1939–1945. В 12 т. Т. 4. М., 1975. С. 36.
70
ЦАМО РФ. Ф. 143а. Оп. 3268. Д. 111. Л. 4, 5.
71
Там же. Ф. 221. Оп.1351. Д.200. Л. 17.
72
Великая Отечественная война. 1941–1945. Военно-исторические очерки. Кн. 1. Суровые испытания. С. 154.
73
История второй мировой войны 1939–1945. Т. 4. С. 65.

773

74
Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь. С. 76; Великая Отечественная война.
1941–1945. Военно-исторические очерки. Кн. 1. Суровые испытания. С. 154.
75
Великая Отечественная война. 1941–1945. Военно-исторические очерки. Кн. 1. Суровые испытания. С. 155.
76
1941 год: уроки и выводы. С. 91–92.
77
ЦАМО РФ. Ф. 334. Оп. 3949. Д. 4. Л. 1.
78
Там же. Ф. 131. Оп. 12507. Д. 8. Л. 5–7, 13.
79
1941 год: уроки и выводы. С. 102.
80
Киселев О. Н. Указ. соч. С. 444.
81
ЦАМО РФ. Ф. 229. Оп. 161. Д. 1. Л. 3–9.
82
Там же. Л. 2, 165–167.
83
Великая Отечественная война. 1941–1945. Военно-исторические очерки. Кн. 1. Суровые испытания. С. 159.
84
Исаев А. В. Указ. соч. С. 574–592.
85
ЦАМО РФ. Ф. 229. Оп. 157. Д. 71. Л. 122.
86
Там же. Оп. 161. Д. 24. Л. 8.
87
Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 4. S. 473.
88
1941 год: Страна в огне. Кн. 1. С. 562.
89
ЦАМО РФ. Ф. 143а. Оп. 3268. Д. 98. Л. 39–41.
90
1941 год: уроки и выводы. С. 104.
91
Киселев О. Н. Указ. соч. С. 444.
92
Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь. С. 80; Великая Отечественная война.
1941–1945. Военно-исторические очерки. Кн. 1. Суровые испытания. С. 164.
93
1941 год: уроки и выводы. С. 117.
94
Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь. С. 81–82.
95
1941 год: уроки и выводы. С. 89, 117.
96
Великая Отечественная война. 1941–1945. Военно-исторические очерки. Кн. 1. Суровые испытания. С. 164.
97
Киселев О. Н. Указ. соч. С. 445.
98
1941 год: уроки и выводы. С. 105–106.
99
Мартов В. Белорусские хроники, 1941 год. URL:http://vitebsk.net/i40/mart41_1.htm.
100
ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 2. Л. 19–20.
101
Москва военная. 1941–1945. Мемуары и архивные документы. М., 1995. С. 308.
102
ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 36. Л. 25–27.
103
Сталин И. В. Cочинения. Т. 18. Тверь, 2006. С. 237–240.
104
ЦАМО РФ. Ф. 208, Оп. 2511. Д. 20. Л. 81–82.
105
Там же. Ф. 16. Оп. 973. Д. 7. Л. 282–285.
106
Там же. Оп. 946. Д. 63. Л. 3–4.
107
Еременко А. И. В начале войны. М., 1965. С. 96–97.
108
Кульков Е. Н., Мягков М. Ю., Ржешевский О. А. Война 1941–1945. Факты и документы. М.,
2001. С. 55–56.

Нарастание сопротивления агрессорам
Смоленское сражение
В июле — сентябре 1941 г. на главном направлении немецкого наступления — московском — разыгралось ожесточенное сражение, имевшее одно из решающих значений в срыве
блицкрига. По названию города, вокруг которого шли кровопролитные схватки и который
считался ключом к столице, оно получило название Смоленское. Но театр боевых действий
был намного обширнее и покрывал огромное пространство, простиравшееся с севера на юг
и с запада на восток на сотни километров.
Несмотря на упорные бои на реке Березина, вдоль шоссе Минск — Москва, героизм советских воинов, в т. ч. курсантов военных училищ при защите города Борисова, контрудары
в районе Орши, подвижные войска группы армий «Центр» — дивизии 2-й и 3-й танковых
групп и передовые соединения 9-й и 2-й полевых армий вышли к 10 июля на Днепр и Западную Двину и в ряде мест сумели форсировать их. Основные силы этих армий, задержанные
сражениями в Белоруссии, отстали от подвижных войск на 120–150 км. Тем не менее, к началу наступления на Смоленск немецкие войска превосходили войска Западного фронта в
людях, артиллерии и самолетах в 2 раза, а в танках — в 4 раза. С 10 по 20 июля они прорвали
оборону Западного фронта, продвинулись вперед до 200 км, окружили Могилев, захватили
Оршу, Смоленск, Ельню, Кричев. 19, 16 и 20-я советские армии оказались в сложнейшем
положении. В то же время на левом крыле Западного фронта вела наступление на бобруйском направлении 21-я армия.
Германское командование нанесло новые удары на флангах советского фронта. Танковым
дивизиям Гудериана удалось прорваться к реке Сож у Кричева. Тяжелое положение сложилось с 13-й советской армией, которая также откатывалась назад под угрозой окружения.
Однако 61-й корпус держался у Могилева. Город превратился, по сути, в осажденную крепость. Организация Могилевского района обороны осуществлялась при активном участии
самих местных жителей. Бои на этом направлении начались еще 3 июля. Вскоре в сражение
вступили части 172-й стрелковой дивизии генерал-майора М. Т. Романова, на которую была
возложена непосредственная оборона Могилева. Советским бойцам удалось остановить врага
на рубеже р. Друть, но 11 июля (в день форсирования Днепра главными силами Гудериана) не
выдержали и начали отход части 110-й дивизии, расположенной к северу от 172-й дивизии.
Немцам удалось вклиниться в советскую оборону. Особенно тяжелой была обстановка, где
держался 338-й стрелковый полк 172-й дивизии и части народного ополчения (в отечественной историографии известен как бой на Буйничском поле). Противник отчаянно рвался
вперед, но опрокинуть советских бойцов оказался не в состоянии. На поле под Буйничами
осталось не менее 24 подбитых вражеских бронемашин. Однако силы сторон были неравные.
Прорыв танковых корпусов Гудериана на Чаусы отрезал соединения всего 61-го корпуса

775

Немецкий пулеметный расчет

776

от основных сил 13-й армии. К «Мадриду на Днепре» (как называли Могилев его жители)
подошли новые пехотные соединения врага. После того как 24 июля командование 172-й
дивизии отказалось капитулировать, немцы предприняли мощный штурм. Бой шел практически за каждую улицу. Силы защитников быстро таяли, и комдив Романов принял решение
на прорыв из окружения. К своим войскам удалось выйти лишь немногим. Будучи раненым
генерал Романов был укрыт местными жителями, впоследствии организовал партизанский
отряд, но был выдан изменниками и казнен фашистами1.
В дополнение к тем силам, которые перебрасывались на Западное направление с
конца июня, Ставка решила 12 июля обеспечить стык между северо-западным и западным направлениями на рубеже Старая Русса, Осташков развертыванием 29-й армии, а на
рубеже Селижарово, Оленино — 30-й армии. В тылу — в районе Торжка, Ржева сосредоточивалась 31-я армия. Заканчивали развертывание в районе Белый, Дорогобуж, Ельня,
р. Десна 24-я и 28-я армии. За ними в районе Можайска, Малоярославца сосредоточивалась 32-я армия. К 14 июля 1941 г. шесть армий (29, 30, 24, 28, 31 и 32-я) были объединены
во Фронт резервных армий (в последующем Резервный фронт), который получил задачу
занять рубеж Старая Русса, Осташков, Белый, Истомино, Ельня, Брянск и подготовиться
к упорной обороне. Этот эшелон войск, несмотря на внушительное число имевшихся в
нем армий, формировался наспех, поэтому ждать от него решительного перелома борьбы
против мощнейшей группы армий «Центр» не приходилось. После того как обстановка
на Западном фронте усложнилась, в его состав дополнительно были включены 33, 43 и
49-я армии. К концу июля фронт включал в себя около 60 дивизий2. Кроме того, для координации усилий всех войск развертывалось Главное командование Западного направления
(на севере и юге развертывались соответственно командования Северо-Западным и ЮгоЗападными направлениями).
Что же из себя представляли в то время замыслы германского командования и их последующее осуществление?
К середине июля 1941 г. многим германским военачальникам на фронте стало приходить понимание, что прорваться с ходу на Москву даже такому мощнейшему объединению,
как группа армий «Центр», имевшей в распоряжении две танковые группы Гудериана и
Гота, не представляется возможным. Несмотря на то, что советские войска понесли большие потери, немецкое наступление в дальнейшем стало проходить не столь гладко, как
на то рассчитывало немецкое командование. В середине июля части вермахта вышли к
Смоленску, где завязались ожесточенные бои с 16-й (командующий генерал-лейтенант
М. Ф. Лукин), 19-й (командующий генерал-лейтенант И. С. Конев) и 20-й (командующий
генерал-лейтенант П. А. Курочкин) армиями Западного фронта. Группа армий «Север»
вынуждена была приостановить наступление, встретив упорное сопротивление советских
войск на Лужском рубеже обороны. Левый фланг группы армий «Юг» завяз в боях с 26-й
(командующий генерал-лейтенант Ф. Я. Костенко) и 5-й (командующий генерал-майор
танковых войск М. И. Потапов) армиями на линиях Коростеньского и Киевского укрепрайонов3.
Командование группы армий «Центр» желало обезопасить себя от неожиданностей в ходе
дальнейшего наступления. 13 июля 1941 г. фон Бок телеграфировал главнокомандующему
сухопутными войсками В. Браухичу, что намеревается сосредоточить все усилия для того,
чтобы разбить отходящие за Днепр войска противника и не дать им возможность организовать новое сопротивление. Поэтому он предлагал сначала «всеми силами овладеть районом
восточнее Смоленска»4.
16 июля передовые части Гудериана ворвались в южную часть Смоленска, а накануне соединения Гота вышли северо-восточнее Смоленска, к автостраде Минск — Москва.
Завязались упорные бои за город, захват которого означал, кроме того, и новое крупное
окружение войск Западного фронта. Одновременно с попытками овладеть Смоленском
соединения 2-й и 3-й танковых групп стремились развить наступление к востоку от него,
чтобы осуществить еще более глубокий охват советских войск. Этот охват удался, но пол-

777

Саперы за работой

Санитар оказывает помощь раненому на поле боя

778

Советский снайпер на позиции

Танки Т-26 на марше

779

ностью замкнуть кольцо за силами Красной армии, действующими восточнее Смоленска,
у немцев не получилось, — в распоряжении советского командования оставался небольшой
коридор с переправой на Днепре у Соловьева. Тем не менее, в районе западнее Смоленска
части вермахта пленили 310 тыс. солдат и офицеров РККА. Ставке ВГК пришлось вводить в
действие на западном стратегическом направлении третий наспех сформированный эшелон
войск, который составили 29, 30, 24, 28, 31 и 32-я армии, образовавшие новый Резервный
фронт. Его возглавил 30 июля генерал армии Г. К. Жуков5.
Как известно, Смоленское сражение продолжалось два месяца. На его первом этапе
противник стремился прорвать советскую оборону на правом фланге и в центре — примерно
до конца июля 1941 г. Он окружил Могилев и Смоленск. В ходе второго этапа — примерно
до начала августа — советским командованием были предприняты попытки проведения
серии контрударов в районе Белого, Ярцево и Рославля, в целях уничтожения смоленской
группировки врага. Потери были большими с обеих сторон. Советским войскам полностью
выполнить поставленную задачу не удалось. Но в последующих боях немцам пришлось
столкнуться не просто с упорством противника, который получал все новые подкрепления,
но и задуматься об обороне — впервые с начала войны.
По данным разведотдела штаба 2-й армии, на 19 июля 1941 г. перед фронтом группы армий
«Центр» войсковой разведкой были выявлены части 123 стрелковых дивизий, 24 танковых
дивизий, 10 танковых бригад, 3 кавалерийских дивизий Красной армии. По мнению немецкой
разведки, «для того чтобы удержать свой важнейший фронт — «Смоленские ворота», русские
бросили в бой все имеющиеся где-либо в их распоряжения силы…» Отмечалась переброска
советских войск с Кавказа, из Средней Азии, Сибири и северных районов Советского Союза.
Перед фронтом группы армий «Центр» было выявлено около 20 вновь сформированных с
начала июля дивизий6. Все это никак не увязывалось с расчетами немецкого командования
решить исход кампании до линии Днепр — Двина. Группа фон Бока продвинулась до этого
рубежа, но пока о крахе советской обороны не могло быть и речи. Командующие германскими соединениями столкнулись с активным противодействием сил Красной армии, как
на основном фронте, так и у себя в тылу. Линии коммуникаций германских соединений
подвергались постоянным атакам выходивших из окружения советских подразделений.
Немецкие танки совершали вынужденные остановки из-за отсутствия горючего и запасных
частей. Много неприятностей врагу доставляли новые советские бронированные машины,
имевшие превосходство над германскими аналогами. В одном из документов штаба Западного фронта, адресованном начальникам штабов армий, прямо говорилось, что «танки
противника с нашими Т-34 и КВ в бой не вступают». От командиров на фронте требовалось
действовать смелее, так как немецкая пехота не выдерживает штыковых атак, решительно
перехватывать пути подвоза, пресекать распространение всяческих панических слухов, не
бояться вклинения танков в свою оборону, поскольку противник сам оказывается в этом
случае окруженный нашими войсками7.
Все это были правильные распоряжения. Беда состояла в том, что выполнить их на
практике, в условиях быстрого отступления, отсутствия хорошей связи, а самое главное,
достаточного количества опытных и решительных полевых командиров и подготовленных
красноармейцев, было нереально. Опыт приобретался большой кровью.
В тот же период все явственнее обозначался разрыв между вырвавшейся вперед группой
армий «Центр» и отстающей группой армий «Юг». Германским командованием была предпринята попытка решить эту проблему действием части сил 2-й танковой группы и 2-й армии
в юго-восточном направлении. Однако разрыв между группами армий в то время устранить
было невозможно, — группа армий «Центр» была связана боями под Смоленском, а группа
армий «Юг» ничего не могла поделать с активностью 5-й советской армии Юго-Западного
фронта в районе Припятских болот. Фон Бок вынужден был отметить 15 июля 1941 г. в телефонном разговоре командующим сухопутными войсками тот факт, что «на реке Днепр и
восточнее ее в настоящее время происходит сражение, которое хотя и началось хорошо, но
исход которого еще совершенно не решен. Не следует, исходя из местной оценки, считать там

780

общее положение слишком легким. Победа еще не одержана…» Командующий сухопутными
войсками вермахта фон Браухич в то же время отмечал: «…Не может быть и речи о дальнейшем продвижении танков на восток после овладения районом Смоленск. Русские дерутся
не так, как французы, они не чувствительны на флангах. Поэтому основным является — не
овладение пространством, а уничтожение сил русских…»8
Между тем Гитлер, казалось, решил, что о каком-либо значительном сопротивлении
русских в центре фронта речи уже быть не может. Штаб оперативного руководства вооруженных сил Германии по-прежнему рассчитывал на продолжение операций как на флангах
советско-германского фронта, так и на московском направлении. Согласно директиве Верховного командования вооруженных сил Германии (ОКВ) № 33 от 19 июля 1941 г., группе
армий «Юг» предстояло уничтожить 12-ю и 6-ю армии противника и совместно с группой
армий «Центр» разгромить 5-ю армию. Группа армий «Север» должна была обеспечить
стык 18-й армии и 4-й танковой группы и обезопасить свой восточный фланг силами 16-й
армии. Многосложная задача стояла перед группой армий «Центр» — прикрыть правый
фланг группы армий «Север»; перерезать дорогу Москва — Ленинград; помочь наступлению
группы армий «Юг», продвигаясь силами 2-й армии и 2-й танковой группы в юго-восточном направлении, и «осуществлять дальнейшее наступление на Москву силами пехотных
соединений»9.
Содействовать подавлению сопротивления советских войск на главном направлении
были призваны и массированные налеты германской авиации на советскую столицу. Они
могли существенно дезорганизовать работу тыла, нарушить управление войсками, подавить
моральное состояние войск и гражданских жителей в период наступления группы армий
«Центр». Но к середине июля для защиты Москвы с воздуха были сосредоточены уже значительные силы ПВО и МПВО: более полутора тысяч средних и легких зенитных орудий и
зенитных пулеметов, прожекторные установки и аэростаты. Город прикрывал 6-й истребительный авиакорпус, имевший на вооружении новые самолеты МиГ-3, ЛаГГ-3, Як-1. Немцы
предполагали использовать в бомбежках столицы до 270 бомбардировщиков с опытными
экипажами. Первый массированный налет врага на Москву был произведен в ночь с 21 на
22 июля 1941 г. (около 220 бомбардировщиков). Неожиданности не получилось. Немецкие
самолеты были своевременно обнаружены постами ВНОС. В течение 5 часов продолжалась
борьба в небе. За это время советские истребители выполнили 173 самолето-вылета, действуя
в световых прожекторных полях. В ходе 25 ночных боев летчики ПВО сбили 12 немецких
самолетов и многие повредили. В целом, по окончательным данным, были уничтожены
22 немецкие машины. Еще 15 самолетов командование люфтваффе потеряло на следующую
ночь, бросив на город около 200 бомбардировщиков10.
Продолжавшиеся налеты вражеской авиации на столицу не привели к желаемому для
немецкого командования результату. Москва была надежно прикрыта не только с воздуха.
Большая заслуга в ее защите принадлежит МПВО: армия бойцов МПВО при налетах спасала
людей из-под завалов, оказывала медицинскую помощь пострадавшим, тушила пожары и
возгорания, ликвидировала аварии, обезвреживала невзорвавшиеся боеприпасы, обеспечивая
защиту населения и бесперебойную работу объектов экономики.
Руководство вермахта расчитывало на новый и быстрый успех сухопутных сил. 23 июля
1941 г. в дополнении к директиве № 33 указывалось, что группе армий «Центр» силами пехотных соединений необходимо «разбить противника, расположенного между Смоленском
и Москвой, и, по возможности, выдвинуть при этом свой левый фланг, овладеть Москвой».
3-ю танковую группу намечалось временно передать в подчинение группы армий «Север» с
задачей обеспечения правого фланга группировки во время захвата Ленинграда11. Вызывает
удивление такое решение Верховного командования Германии — бои под Смоленском были
в самом разгаре, немцы несли значительные потери, как в людях, так и в технике. В этих
условиях ставить задачу прорваться к советской столице только пехотными соединениями
было, по меньшей мере, самонадеянно. Ослабленной группе армий «Центр» это было вряд
ли под силу. Фон Бок указывал Браухичу в разговоре по телефону 26 июля: «русские «обтя-

781

Противотанковое орудие на огневой позиции

782

Советские пехотинцы проходят через деревню

Противотанковое орудие выдвигается на огневые позиции

783

Окапываются бойцы одного из лучших предвоенных пехотных соединений РККА —
70-й Краснознаменной стрелковой дивизии

784

гивают» весь фронт группы армий и везде готовы к бою…»12. Безостановочное наступление
на Москву по этой причине становилось невозможным.
С 21 июля по 7 августа на Западном направлении советское командование провело
контрнаступление, использовав для этой цели 14 дивизий Фронта резервных армий. Были
созданы пять армейских оперативных групп (24, 28, 29, 30-й армий и оперативная группа
генерал-майора К. К. Рокоссовского), переданные в состав Западного фронта. В ходе боевых
действий образовались два основных очага борьбы, один — в районе Смоленска, Ельни,
другой — на реке Сож и в междуречье Днепра и Березины. По этой причине из двух армий
левого крыла Западного фронта (13-я 21-я армии) и выдвинутой из резерва 3-й армии 24 июля
был образован Центральный фронт под командованием генерал-полковника Ф. И. Кузнецова (с 5 августа — генерал-лейтенанта М. Г. Ефремова). И хотя советские войска не смогли
разгромить смоленскую группировку противника, они сорвали возможность продвижения
группы армий «Центр» на Москву. 30 июля ее войска были вынуждены перейти к обороне.
Сильный контрудар по противнику в середине июля нанесла 21-я советская армия. Застигнув германское командование врасплох, корпусам армии удалось на время освободить
города Рогачев и Жлобин. И хотя вскоре советские соединения вынуждены были вновь отступить, этот успех стал одной из первых удачных локальных операций РККА, сковавший
на некоторое время главные силы 2-й немецкой армии в междуречье Днепра и Березины.
Существенную роль в оттягивании сил противника сыграл начавшийся в конце июля рейд
кавалерийской группы под командованием генерала О. И. Городовикова по тылам противника на Могилевском и Бобруйском направлениях. Кавалеристам не удалось выполнить
всех поставленных задач. Немецкие резервные соединения смогли окружить их и вынудить
пробиваться из кольца с большими потерями. Но они отвлекли на себя значительные силы
врага. Контрудары Красной армии положительно воздействовали на моральный дух бойцов
и командиров, вселяли им уверенность, что врага удастся остановить и опрокинуть вспять.
Решение ОКВ, обозначенное в новой директиве № 34 от 30 июля 1941 г. предусматривало
следующее: приостановить наступление группы армий «Центр»: 3-ю танковую группу не
разрешалось вводить в бой, 2-я и 3-я танковые группы должны были получить пополнение13.
Впоследствии германский фельдмаршал Ф. Паулюс (взятый в плен в 1943 г. в Сталинграде)
отмечал, что группе армий «Центр» «не хватало сил для того, чтобы, достигнув Смоленска,
развивать наступление на Москву. Гитлер приказал наступление передвинуть на более поздний срок…»14
Рассматривая планы немецкого командования в период июля — августа 1941 г., академик
А. Самсонов сделал обобщающий и довольно верный вывод: «смоленское сражение изматывало силы врага и задерживало его на главном стратегическом направлении. Возрастающее
сопротивление Красной армии не только в центре, но и на флангах советско-германского
фронта сковывало наступление противника, не допускало его дальнейшего продвижения…»15
Маршал Жуков в своих воспоминаниях отмечал, что оба фланга группы армий «Центр» оказались открытыми, что создавало им серьезную угрозу. Без их обеспечения войска группы
не могли наступать16.
Отметим также, что, немедленно возобновив наступление на восток, группа фон Бока
могла бы, вероятно, прорвать фронт обороны Красной армии на отдельных участках и улучшить свое оперативное положение, но выполнить более значительную задачу и сокрушить
стратегическую оборону советских войск на западном направлении ей было вряд ли под
силу. К концу июля против ее соединений стояли уже свежие советские силы. Приостановка
наступления немецких войск на главном стратегическом направлении, которая не означала,
однако, снижения накала боев и прекращения контратак советских войск в районе Смоленска, позволила Красной армии пополнить личным составом поредевшие воинские части,
сформировать новые и выдвинуть их (порой плохо вооруженные и недостаточно подготовленные) для укрепления обороны Москвы.
Осуществление планов Верховного командования Германии оказалось под вопросом,
несмотря на все усилия Главного командования сухопутных войск (ОКХ) и Верховного ко-

785

мандования вооруженными силами Германии. В тексте дополнения к директиве ОКВ № 34,
изданном 12 августа 1941 г., говорилось, что только после полной ликвидации угрожающего
положения на флангах группы армий «Центр» и пополнения танковых групп будут созданы
условия для наступления на Москву. Целью такого наступления было — овладение городом
еще до наступления зимы, нарушение работы государственного аппарата и лишение его
возможности восстановить вооруженные силы17.
Предпосылкой к дальнейшему продвижению группы армий «Центр» на восток могло
стать успешное завершение уничтожения частей 16-й и 20-й советских армий, отрезанных в
районе севернее и северо-восточнее Смоленска. Однако мужество советских воинов не позволило немецкой армии добиться желаемого результата. Войска Западного фронта под командованием маршала С. К. Тимошенко предприняли энергичные меры по выводу окруженных
частей на восток. В результате основным силам 16-й и 20-й армий удалось переправиться
на восточный берег Днепра у Соловьевской переправы и занять там новую линию обороны.
Контрудары Красной армии продолжались с все возрастающей силой. Ожесточенные бои
на этом участке не утихали вплоть до середины сентября 1941 г.
Немецкие войска несли серьезные потери. На начало сентября, в результате непрерывных
сражений боевая численность пехотных подразделений группы армий «Центр» снизилась
настолько, что начала внушать опасения немецкому командованию. Штаб 2-й немецкой
армии констатировал, что в ротах осталось в среднем один, в редких случаях два офицера,
10 унтер-офицеров и 70 рядовых. Вследствие непрерывных и очень больших переходов
ухудшилось состояние здоровья личного состава. В некоторых танковых дивизиях группы
армий (как например в 7-й танковой дивизии) осталось не более 50 % боеспособных бронированных машин18. Но потери Западного фронта в Смоленском сражении были намного
большими, о чем будет сказано ниже.
Проблема флангов наступающей группировки фон Бока в августе 1941 г. выходила на
передний план. Не обезопасив их, невозможно было проводить дальнейшее продвижение на
восток. Устранение угрозы с юга могло стоить немцам потери темпа на главном — московском направлении. С другой стороны, командование сухопутных войск вермахта не могло не
видеть, что выход 2-й танковой группы и 2-й армии во фланг и тыл Юго-Западному фронту
(командующий генерал-полковник М. П. Кирпонос) создавал очевидные перспективы
разгрома советских армий, обороняющих Киевский укрепрайон, и обеспечивал столь необходимый стык групп армий «Центр» и «Юг». Кроме того, быстрое уничтожение советских
армий под Киевом давало вермахту шанс сконцентрировать затем основные силы на главном
направлении и провести решающее наступление на Москву еще до наступления морозов.
Гитлер это понимал. Поэтому он, при непосредственном участии начальника штаба оперативного руководства ОКВ А. Йодля, подготовил новую директиву, которая 21 августа 1941 г.
была направлена командующему сухопутными войсками. В ней, в частности, говорилось:
«1. Главной задачей до наступления зимы является не взятие Москвы, а захват Крыма,
промышленных и угольных районов на Донце и лишение русских возможности получения
нефти с Кавказа; на севере — окружение Ленинграда и соединение с финнами…» Только при
этих условиях, — указывалось в директиве, — создавались предпосылки и освобождались
силы и средства для успешного наступления и уничтожения группы армий Тимошенко, то
есть советских войск, прикрывавших Москву19.
По сути дела, директива от 21 августа означала признание Гитлером того факта, что
концепция молниеносной войны дала глубокую трещину. Однако окончательно отменить
наступление на Москву еще в 1941 г. он вряд ли бы смог, — большинство генералов на фронте
отнеслось бы к такому повороту событий чрезвычайно болезненно.
Советская военная разведка отмечала признаки замешательства, возникшие тогда в
высшем германском командовании. В одном из подготовленных ею документов от 24 августа
1941 г., озаглавленном «Планы и внутриполитическое положение Германии», говорилось,
что провал молниеносной войны против СССР германское Верховное командование старается оправдать, во-первых, отсрочкой нападения на Советский Союз в связи с войной на

786

В атаку!

787

Немецкий танк Т-IV

Подбитое германское штурмовое орудие

788

Балканах и, во-вторых, неудовлетворительной работой немецкой разведки в предвоенные
годы, особенно в отношении истинного количества советских танков и самолетов. Германским руководством «было слабо изучено как внутриполитическое положение страны, так
и состояние Красной армии». Отмечалось, что «зимнюю передышку в затянувшейся войне
с СССР немецкое командование предполагает использовать для новой кампании в Средиземном море, а после ее окончания начать вторжение в Англию»20.
Последние слова вызывают недоумение: какими, например, силами немцы хотели
вторгаться на Британские острова? Однако здесь для нас важно, прежде всего, упоминание
о «зимней передышке», о провале «молниеносной войны».
Со своей стороны ни Ставка, ни Генштаб РККА, ни командование на фронте не надеялись на передышку. В критической ситуации при любом удачном моменте необходимо было
контратаковать врага и пытаться отбросить его на запад. В конце июля — начале сентября
1941 г. фокус наступательной активности советских войск обозначился в районе г. Ельня.
Взятие немцами в середине июля этого районного города, который оказался в центре так называемого ельнинского выступа, поначалу не вызвало серьезного беспокойство у начальника
Генштаба Г. К. Жукова. Это направление, в любом случае, по его мнению, было прикрыто
надежно21. По его распоряжению уже 22 июля 1941 г. командующий оперативной группы 28-й
армии генерал-майор П. Г. Егоров отдал приказ на уничтожение противника, прорвавшегося
к городу22. Однако германский прорыв к Ельне сильно взволновал Сталина, он полагал, что
здесь возник опасный плацдарм для удара на Москву. В качестве «передовой линии для дальнейшего продвижения вглубь страны» район Ельни назвали также военнопленные немцы,
допрошенные советскими спецорганами в августе 1941 г.23 Жукову и командующему Западным
фронтом было поручено отбить Ельню. Но боевые действия с окопавшимися германскими
частями приняли здесь затяжной характер и продолжались до начала сентября.
В то же время советские войска провели на Западном фронте ряд других наступательных
операций с целью предотвратить дальнейший натиск немецких сил на Москву и по возможности разгромить ударные группировки группы армий «Центр», нацеленные на советскую
столицу. Не все выходило, как было задумано. Так, войска Западного и 24-й и 43-й армий
Резервного фронта 16 августа, наряду с ударами в районе Ельни, развернули наступление
против духовщинской группировки врага, однако добиться большого успеха не смогли. Более того, в августе 1941 г. потерпела поражение 13-я армия, поставив войска соседней 21-й
армии в исключительно тяжелое положение. Оказавшись в мешке, вынуждена была в спешке
отступать из района Полесья недавно возрожденная 3-я армия. Тогда же бои на территории
Белоруссии окончательно завершились, и она полностью попала под власть оккупантов.
Тем временем Ставка поставила задачу фронтам: Западному продолжать наступление
и овладеть рубежом Велиж — Демидов — Смоленск; Резервному — разгромить противника
в ельнинском выступе и затем наступать на Рославль; Брянскому, в состав которого были
включены отошедшие войска упраздненного 25 августа Центрального фронта — разгромить
2-ю танковую группу, наступавшую в тыл киевской группировке советского Юго-Западного
фронта. С 22 августа советское командование расширило масштабы наступления, стремясь
нанести крупное поражение группе армий «Центр» и сорвать ее продвижение в южном направлении. Но это наступление ни к чему не привело. Более того, противник сумел продвинуться на правом крыле Западного фронта — в полосе 22-й и 29-й армий. Чтобы остановить
продвижение вражеских войск, командующий фронтом маршал С. К. Тимошенко направил
к месту прорыва группу саперов во главе с начальником инженерного управления фронта
генерал-майором М. П. Воробьевым. В начале сентября войска этих армий остановили противника. 1 сентября под Смоленском перешли в наступление 16, 19 и 20-я армии. Но ослабленные в предыдущих боях они смогли продвинуться лишь на несколько километров и по
приказу Ставки перешли к обороне24. В то же время усиленный новыми частями Резервный
фронт, который возглавил генерал армии Г. К. Жуков, одержал в Смоленском сражении серьезную победу. К началу сентября ему удалось срезать плацдарм немецких сил, создававший
реальную опасность всей обороне Красной армии на московском направлении.

789

Бои заСмоленск: немецкие пулеметчики (июль 1941 г.)

Допрос немецкого военнопленного

790

В период с 30 августа по 8 сентября 24-я армия Резервного фронта под командованием
генерал-майора К. И. Ракутина разгромила ельнинскую группировку и заставила ее отступить с оперативного выступа площадью свыше 625 км2. Советская 24-я армия в предыдущие
недели пыталась собственными силами срезать ельнинский выступ, но все попытки оказывались неудачными. Командующий Резервным фронтом Г. К. Жуков пришел к выводу, что
сил для выполнения этой задачи явно недостаточно. Он приказал прекратить наступление,
и подготовить новый и более организованный удар. В основу замысла Жукова был положен
самый решительный способ — двусторонний охват с целью окружения и уничтожения немцев
по частям. В две ударные группировки своей армии Ракутин включил все свои танки и 70 %
артиллерии. Слабым местом подготовки операции было отсутствие должного авиационного
обеспечения и сжатые сроки для организации удара.
30 августа советские войска после мощной артиллерийской подготовки перешли в
наступление. Немецкие части, имевшие развитую систему оборонительных укреплений,
оказывали ожесточенное сопротивление. За первые сутки части РККА смогли продвинуться лишь на полтора километра. Сказывались слабая разведка и отсутствие опыта крупных
наступательных боев. Но упорство советских солдат, грамотное руководство сражением перевесили чашу весов в советскую пользу. Германские войска не выдержали и начали отход с
ельнинского плацдарма25. Окружить и полностью уничтожить врага под Ельней не удалось,
но ему были нанесены существенные потери. 6 сентября город был освобожден, что означало
первое значительное отступление вермахта на Восточном фронте. Несмотря на то, что оно
произошло на отдельном участке фронта и имело ограниченные масштабы, не повлиявшие
на общую стратегическую ситуацию, в морально-политическом плане поражение германской
армии под Ельней имело далеко идущие последствия. Советские воины воочию ощутили, что
врага можно успешно уничтожать, тогда как солдаты вермахта стали все чаще задумываться
о перспективах быстрой победы над Советским Союзом.
Под Ельней родилась и советская гвардия. 18 сентября приказом наркома обороны за
массовый героизм и проявленное воинское мастерство в боях под этим городом первыми
в Красной армии были удостоены звания гвардейских два соединения 24-й армии — 100-я
и 127-я стрелковые дивизии, став соответственно 1-й 2-й гвардейскими стрелковыми дивизиями. Этим же приказом в 3-ю и 4-ю гвардейские дивизии были преобразованы 153-я и
161-я стрелковые дивизии.
Победа под Ельней не оказала существенного влияния на положение в полосе Брянского фронта. 2-я танковая группа немцев продолжала наступление в тыл советского ЮгоЗападного фронта. Для его срыва по приказу Ставки была проведена воздушная операция, в
которой участвовало более 450 самолетов, однако результаты авианалетов не были в полной
мере использованы сухопутными войсками. К 10 сентября соединения 2-й танковой группы
вермахта смогли форсировать Десну и выйти к Конотопу и Чернигову26.
10 сентября Смоленское сражение завершилось. Войска Западного, Резервного и Брянского фронтов по приказу Ставки перешли к обороне. Расчеты противника на безостановочное продвижение к Москве были сорваны. В ходе сражения впервые были применены
установки реактивных минометов — «Катюши». В боях под Оршей 14 июля 1941 г. установки батареи реактивной артиллерии под командованием капитана И. А. Флерова в течение
15 секунд выпустили по шестнадцать 132-мм реактивных снарядов. Железнодорожный узел
Орша, где стояли немецкие вагоны со снарядами и цистерны с горючим, был в значительной
степени разрушен. В рядах германских солдат возникла паника. Вскоре военнослужащие вермахта прозвали новое грозное советское оружие «сталинским органом». Мужество и героизм
советских воинов привели к тому, что самая сильная группировка немецких войск — группа
армий «Центр» вынуждена была перейти к обороне и отложить на два месяца наступление на
московском направлении. Ее потери с начала войны и до конца сентября 1941 г. составили
229 тыс. человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Смоленское сражение явилось
важным этапом в срыве Красной армией плана «Барбаросса». Но этот успех она оплатила
большой кровью. Общие людские потери советских войск в этом сражении составили почти
760 тыс. человек, из которых 486 тыс. (64 %) — потери безвозвратные27.

791

Киевская трагедия
В августе 1941 г. фланговая угроза группе армий «Центр» обострилась, но советские войска Юго-Западного фронта не думали уступать врагу столицу Украинской ССР. Немецкие
войска имели задачу сходу овладеть Киевом и захватить переправы через Днепр, но в случае столкновения с крепкой обороной — направить усилия в южном направлении, в целях
окружения группировок РККА к западу от Днепра. Уже 11 июля гарнизоны Киевского УР
обнаружили противника и вступили с ним бой. Следующие несколько дней продолжались
столкновения с разведывательными группами врага. 3 и 4 августа немецкие войска при поддержке крупных сил авиации начали штурм советских оборонительных укреплений. К исходу
7 августа им удалось прорвать первую полосу на глубину 3–10 км в юго-западном секторе.
Существенную помощь защитникам Киева оказала 26-я армия генерала Ф. Костенко, вклинившаяся на стыке 6-й армии и 1-й танковой группы в районе Богуслава. Этот эпизод вызвал
серьезное беспокойство в штабе группы армий «Юг». 5, 37, 26-я и другие советские армии
сдерживали ожесточенный натиск врага. У стен столицы Украины противник получил достойный отпор, чему не в малой степени способствовали эшелонированные оборонительные
укрепления и мужество ополченцев. В период штурма немцы смогли продвинуться вглубь
сектора обороны города лишь на несколько километров, захватив часть Коростеньского УРа.
На этом штурм был приостановлен. 5-я советская армия оставила упомянутый УР лишь в
конце августа. Защитники Киева и далее продолжали успешно отражать атаки пехотных
соединений 6-й армии.
Киевляне готовы были любой ценой отстоять свой любимый город. Тысячи людей
вступали в народное ополчение. Десятки тысяч людей трудились на строительстве оборо-

Советская пехота в бою

792

нительных сооружений. В период ожесточенных боев стороны несли серьезные потери.
Причем их соотношение было явно нехарактерным для тех трагических месяцев 1941 г.
Наступление на подготовленную оборону, как правило, сопровождается большими жертвами наступающей стороны. И действительно, Киевский укрепрайон был подготовлен к
длительной осаде. Только за 3–5 августа части укрепрайона потеряли убитыми, пропавшими
без вести и ранеными 2,2 тыс. человек, в то время как гитлеровцы — 5 тыс. человек. Вскоре
войска 37-й армии перешли в контрнаступление, отбросили противника на левом фланге.
По мере продвижения вперед выяснялось, что некоторые советские доты, даже оказавшись
в окружении, не прекращали сопротивления. Так, дот № 205 под командованием лейтенанта
Ветрова у дер. Юровка в условиях полной блокады оборонялся в течение 8 суток до подхода
своих войск28.
Ставка не намерена была сдавать город как по военно-стратегическим, так и по политическим причинам. Еще во время встречи И. Сталина с посланником Ф. Рузвельта Г. Гопкинсом в конце июля 1941 г., когда обсуждались важнейшие проблемы организации военной
помощи СССР со стороны США, советский лидер заявил, что линия фронта к концу года
будет проходить западнее Киева и город не будет сдан врагу. Сталин мыслил категориями и
стратегии, и международной политики. Сдача города создавала критическую ситуацию на
южном фланге советско-германского фронта, давала шанс вермахту уже в 1941 г. прорваться к кубанскому хлебу и бакинской нефти, осложняла международное положение СССР.
К тому же падение столицы Украины подрывало бы моральный дух советских людей (не
только украинцев, но и русских и представителей других национальностей), видевших в
Киеве свой город, который не должен быть отдан на растерзание врагу. Киев необходимо
было удержать. Поэтому понятен резкий отказ Сталина прислушаться к достаточно здравым
доводам начальника Генштаба Г. К. Жукова, предложившего еще в конце июля 1941 г. отвести советские части на левый берег Днепра и тем самым оставить город29. Жуков исходил из
категорий стратегической необходимости, Сталин — более широкого спектра политических
и моральных факторов. После конфликта между Сталиным и Жуковым по поводу Киева,
Жуков был отправлен командовать Резервным фронтом для того, чтобы организовать, в том
числе, наступление на плацдарм противника в районе Ельни.
Требует дополнительных подтверждений версия о том, что нежелание Сталина отводить войска на левый берег Днепра в августе — начале сентября 1941 г. было вызвано
опасением потерять их в период быстрого отхода, осознанием, что большинство командиров Красной армии в то время просто не могло организованно осуществлять крупные
отступательные операции. Ведь только на южном фланге советско-германского фронта
в конце июля — начале августа 1941 г. врагом были окружены и уничтожены в Уманском
котле 6-я и 12-я армии.
Обстоятельства поражения этих армий, которые в конце июля были переданы из состава
Юго-Западного в Южный фронт, заключались в быстром продвижении 11-й немецкой армии
к Первомайску и, соответственно, ухудшением положения группировки советских войск на
Правобережной Украине. Германское командование осознало, что бои под Киевом могут
принять затяжной характер. Остановившись на подступах к городу, оно перенесло внимание
на юг, намереваясь охватить в клещи правый фланг Южного и левый фланг Юго-Западного
советских фронтов. Ставка, разгадав это намерение, разрешила отвод сил РККА на этом
направлении до рубежа Белая Церковь — р. Днестр. Одновременно было приказано нанести
контрудар по 1-й танковой группе противника под Киевом30. Однако командование группой армий «Юг» намеревалось во что бы то ни стало не допустить отхода частей советского
Южного фронта. С этой целью и задействовалась 1-я танковая группа, перебрасываемая от
стен столицы Советской Украины в южном направлении.
Трагические события развернулись в районе Первомайска. 1-я танковая группа гитлеровцев, используя свое преимущество в подвижности, уже в начале августа вышла в тыловые
районы 6-й и 12-й армий Южного фронта с севера. В то же время 17-я вражеская армия, прорвавшаяся под Уманью, и 11-я армия перерезали пути отступления частям РККА с южного

793

Расчет противотанкового орудия ведет огонь по противнику

794

Погибшие советские солдаты и мирные жители

795

Советские летчики осматривают сбитый немецкий самолет Мессершмитт-109

Младший лейтенант Г. С. Бреславец, лично уничтоживший три немецких танка и две 150-мм пушки,
осматривает подбитый им танк

796

направления. Капкан закрылся. Кровопролитные бои в окрестностях Умани продолжались
до 13 августа. Но силы были неравные. Остатки советских армий укрылись в лесу, носившем
название «Зеленая Брама». Германские подразделения окружили его плотным кольцом,
подавляя любую попытку прорыва. Окружения удалось избежать всего 11 тыс. человек, главным образом из тыловых частей31. По немецким данным, в плен было захвачено до 103 тыс.
советских военнослужащих, включая обоих командармов (6-й армии — И. Н. Музыченко и
12-й — П. Г. Понеделина), 4 командиров корпусов и 11 командиров дивизий. В боях погибли
2 командира корпуса и 6 командиров дивизий32.
Уманская катастрофа и быстрое продвижение немецких частей в южном и юго-восточном направлениях создали угрозу остальным частям Южного фронта. Поэтому Ставка
ВГК потребовала их отвода на рубеж Чигирин — Вознесенск — Днестровский лиман. Однако город и военно-морскую базу Одессу предполагалось защищать всеми возможными
мерами.
Трагедия Умани несомненно стояла перед глазами Ставки, Генштаба, командования
Юго-Западным фронтом, защищавшего Киев в критические дни обороны города. Однако,
как представляется, выводы из этого поражения были сделаны неверные. Да, в Москве не
могли не видеть, что гарантий того, что части Киевского укрепленного района не постигнет
та же участь окружения в случае их отступления за Днепр от столицы Украины, не было.
Глубокое отступление на Восточной Украине одновременно означало и «самоликвидацию»
угрозы флангу группы армий «Центр». В этом случае наступление на Москву Гитлер мог
начать уже в конце августа. Но отвод советских сил с правого берега Днепра и оставление
столицы Украины уже давно назрели. Все решения удерживать город, начиная с середины
августа, лишь приближали час неминуемой и тяжелейшей катастрофы.
К середине августа активная фаза боев в районе Киева закончилась. Продвинувшись на
несколько километров вперед, войска 6-й армии получили приказ закрепиться на рубеже
Триполье — Киев — Коростень и обеспечить защиту флангов. Директива № 34 верховного
командования Германии от 12 августа предусматривала, в том числе, подготовку Окружения основных сил Юго-Западного фронта к востоку от столицы Украины. Тем временем за
событиями в районе Киева внимательно наблюдал Сталин. 8 августа он вызвал по прямому
проводу командующего фронтом и спросил, правда ли что Киев из-за недостатка резервов
собираются сдавать? М. Кирпонос отрицал этот факт, но признавал, что для дальнейшей
обороны требуются дополнительные резервы. Сталин ответил, что войскам фронта нужно
продержаться еще одну-две недели и потом станет легче. Но указал, что столицу Украины
нельзя сдавать ни при каких условиях33.
По мере продвижения группы армий «Центр» на восток, ее правый фланг все более
растягивался, вызывая опасения неожиданного советского удара с юга. Главной же опорой
обороны Юго-Западного фронта, создававшего фланговую угрозу группе фон Бока, была река
Днепр, а ее остовом — столица Украины Киев. Германское командование решило отложить
наступление на Москву до тех пор, пока не будет ликвидирована обозначившаяся угроза.
С этой целью оно 8 августа развернуло на юг 2-ю полевую армию и 2-ю танковую группу.
Войска Центрального фронта не выдержали их удара и отступили к юго-востоку, оголив
фронт на брянском направлении. Для его прикрытия 16 августа был создан Брянский фронт
под командованием генерал-лейтенанта А. И. Еременко.
19 августа советской Ставке стало известно о повороте 2-й танковой группы генерала
Гудериана в южном направлении. Видя в этом несомненную опасность для тыла ЮгоЗападного фронта, она разрешила отвести его войска на левый берег Днепра. Однако
столицу Украины (на правом берегу реки) необходимо было удерживать в любом случае.
Непосредственно Киев защищали войска, объединенные под командованием 37-й армии
генерал-майора А. А. Власова (в будущем печально известного руководителя так называемой «Русской освободительной армии», созданной германским командованием для борьбы
с СССР). Кроме того, по реке Десна против 2-й танковой группы разворачивалась советская 40-я армия. К 21 августа соединения противника продвинулись вперед на 120–140 км

797

и глубоко вклинились между Брянским и Центральным фронтами, создав угрозу флангу
и тылу действовавшему на киевском направлении Юго-Западному фронту. 2-я танковая
группа вышла в район Стародуба, тогда как действия против нее Брянского фронта успеха
не имели.
Если под Киевом стало более или менее спокойно, то к северу от него ситуация обострилась. В ночь с 23 на 24 августа вражеские войска форсировали Днепр и заняли плацдарм в
районе Окуниново (60 км севернее Киева). В начале сентября частям 6-й армии группы армий
«Юг» удалось установить контакт со 2-й армией группы армий «Центр». 9 сентября противник занял Чернигов. Потрепанные соединения 5-й и 40-й армий Юго-Западного фронта
отступали на юг, тем временем как на их тылы, двигаясь от Конотопа, наседали колонны 2-й
танковой группы. Самым тревожным обстоятельством для советского командования было
то обстоятельство, что все основные усилия были сосредоточены (как и указывала Ставка)
именно на обороне столицы Украины, тогда как фланги на широком фронте занимали менее
боеспособные и слабые по своему составу и подготовке 40-я и 38-я армии.
Судьба Киева решалась не на позициях Киевского УРа, а южнее и севернее столицы
Украины. Гитлер 6 сентября принял решение, которое должно было решить двойную задачу — уничтожить путем окружения советские части на южном фланге Восточного фронта
и открыть перспективу решающего удара по столице СССР. Ситуация на Юго-Западном
направлении достигла своей критической фазы.
Группа Гудериана столкнулась с упорной обороной 40-й армии и сильными контратаками
с левого фланга войск Брянского фронта. Но с 9 сентября Гудериан перешел в наступление и
прорвал оборону 40-й армии. Контрудары Брянского фронта Еременко, ранее пообещавшего
Сталину «разбить подлеца Гудериана», к успеху не привели. Основные силы фронта — 3-я
и 13-я армии — во взаимодействии с 21-й армией должны были нанести врагу поражение в
районе Стародуб — Семеновка — Новгород-Северский — Трубчевск. Для поддержки удара
привлекались значительные силы не только фронтовой, но и дальнебомбардировочной
авиации, резервная авиагруппа, всего 464 самолета; было произведено некоторое усиление
советской группировки танками, артиллерией, личным составом. Всего фронт насчитывал
в конце августа 190 тыс. человек, 1,6 тыс. орудий и 250 танков. Ему противостояли силы
9 дивизий противника — 100 тыс. человек, 1,5 тыс. орудий и 350 танков. Однако Еременко
не удалось создать на направлениях главных ударов необходимого преимущества в силах и
средствах, не принесли к большим потерям для врага и бомбово-штурмовые удары советской
авиации. Начавшееся наступление быстро выдохлось, сковав на время лишь один моторизованный корпус 2-й танковой группы, тем временем как остальные танковые и пехотные
силы продолжали продвижение на юг34.
Между тем еще 31 августа пехотные части 17-й армии Клейста смогли захватить южнее Киева небольшой плацдарм на левом берегу Днепра в районе Кременчуга. 38-я армия
пыталась исправить ситуацию, но тщетно. В начале сентября на кременчугский плацдарм
была переброшена вся 1-я танковая группа. К северо-востоку от Киева противник занял
плацдармы на южном берегу Десны. Ситуация становилась угрожающей. Командование
Юго-Западного фронта воочию видело приближающееся окружение и коллапс всей обороны
советских войск на этом направлении.
В начале сентября командование Юго-Западного фронта и Генеральный штаб в полную
силу забили тревогу. Теперь уже новый начальник Генштаба маршал Б. М. Шапошников и его
заместитель генерал-майор А. М. Василевский предложили Сталину оставить Киев, отвести
войска за Днепр и тем самым спасти силы фронта. Но Сталин оставался при своем мнении —
Киев не сдавать! Тот же отказ получили 10 сентября командующий фронтом генерал-полковник М. П. Кирпонос и главком Юго-Западного направления маршал С. М. Буденный
(вскоре Буденного на своем посту сменил маршал С. К. Тимошенко).
На новое предложение Кирпоноса отвести войска от Киева, чтобы парировать удар Гудериана, маршал Шапошников в переговорах по прямому проводу со штабом Юго-Западного
фронта заметил:

798

«1. Ставка Верховного Главнокомандования считает Ваше предложение пока преждевременным.
2. Что же касается средств для парирования вылазок противника (sic! — Ред.) на Вашем
правом фланге, то я предложил Вам свой вариант решения (речь шла о переброске части сил
на север с малоугрожаемых участков, о необходимости бить врага авиацией, но не о сдаче
Киева. — Ред.). Может быть, Вы найдете иной выход для укрепления правого фланга…»
Кирпонос согласился следовать указаниям Ставки, и можно догадываться, что у него
тогда творилось на сердце. «Если наше предложение о КИУРе отпадает, — отвечал он, —
другого выхода нет. У меня все.
Шапошников: О КИУРе можно говорить только в связи с общим решением, а общее
решение преждевременно. Пока все. До свидания.
Кирпонос: Хорошо. Будем выполнять. До свидания»35.
Сталин все еще надеялся, что Еременко все-таки удастся прорваться в тыл Гудериану,
поэтому он запрещал снимать войска из-под Киева для локализации прорыва. Окружение
советской группировки было предрешено.
14 сентября в 3 часа 25 минут генерал-майор В. И. Тупиков, начальник штаба Юго-Западного фронта, через голову Кирпоноса обратился к начальнику Генштаба и начальнику штаба
главкома Юго-Западного направления с телеграммой, в которой, охарактеризовав тяжелое
положение войск фронта, закончил доклад фразой: «Начало понятной вам катастрофы —
дело пары дней». Катастрофа, конечно, означала полное окружение сил Юго-Западного
фронта. В ответ пришла телеграмма Шапошникова с обвинениями Тупикова в паникерстве
следующего содержания:
«Командующему ЮЗФ, копия Главкому ЮЗН.
Генерал-майор Тупиков номером 15614 представил в Генштаб паническое донесение.
Обстановка, наоборот, требует сохранения исключительного хладнокровия и выдержки командиров всех степеней. Необходимо, не поддаваясь панике, принять все меры к тому, чтобы
удержать занимаемое положение и особенно прочно удерживать фланги. Надо заставить
Кузнецова [21 А] и Потапова [5А] прекратить отход. Надо внушить всему составу фронта
необходимость упорно драться, не оглядываясь назад. Необходимо неуклонно выполнить
указания т. Сталина, данные вам 11.9. Б. Шапошников».
Эта телеграмма в последние годы публиковалась неоднократно. Однако рассекреченные
документы Центрального архива Министерства обороны свидетельствуют, что в подлиннике
документа, подписанном лично Шапошниковым, зачеркнуты несколько строчек. Слова,
уточняющие позицию Генштаба РККА, Борис Михайлович, очевидно, решил не передавать,
исходя из особенности момента, — необходимости быть жестким и кратким. Кирпонос
должен выполнить указания, а все объяснения оставлены на потом. Вот эти строчки: после
фразы «Надо заставить Кузнецова и Потапова прекратить отход» Шапошников писал: «Надо
вам всем понять, что в прочном удержании флангов и закрытии прорыва ваше спасение. Отход в данной обстановке неминуемо повлечет к катастрофе». Вероятней всего, на ту минуту
Шапошников был прав. Советские войска слишком затянули с отходом. И еще одна любопытная деталь, обнаружившаяся в рукописном подлиннике телеграммы маршала: в абзаце
со словами «Необходимо неуклонно выполнить указания т. Сталина, данные вам 11.9», были
зачеркнуты строки о том, что это есть указания «Ставки Верховного главнокомандования»,
которые были отданы «при личном разговоре со Сталиным»36. Ушедший в штаб Кирпоноса
конечный вариант, пожалуй, четче концентрирует внимание на личности человека, отдавшего
распоряжение не оставлять Киев.
В 4 часа утра 15 сентября Кирпонос передал следующую телеграмму Ставке: «Москва.
Товарищу Сталину. Обстановка требует немедленного вывода войск из КИУР. Со стороны
Козелец противник стремится отрезать Киев с востока. Резерва для парирования этого удара нет. Противник к исходу 14.9.41 г. находился в 40 км от Киева». В разговоре по прямому
проводу с главкомом и членом Военного совета Юго-Западного направления С. К. Тимошенко и Н. С. Хрущевым около 18.00 15.09.1941 г. Шапошников заметил: «Считаю, что

799

Немецкие войска на подступах к Киеву (август 1941 г.)

800

мираж окружения охватывает, прежде всего, военный совет Юго-Западного фронта, а затем
командующего 37-й армией (А. А. Власова. — Ред.)… Кирпонос занял позиции пассивного
сопротивления противнику». Тимошенко и Хрущев были согласны с тем, что командование
Юго-Западного фронта пассивно и не организует мощных контрударов по врагу37.
Но в тот же день, 15 сентября, ожидаемая «катастрофа» свершилась. В районе Лохвицы
соединились немецкие части 2-й танковой группы, наступавшей с севера, и 1-й танковой
группы, прорвавшейся с кременчугского плацдарма; кольцо вокруг Юго-Западного фронта
замкнулось. В крупнейшем с начала войны окружении оказались соединения 5, 26 и 37-й
армий Юго-Западного фронта, а также 21-й армии Центрального фронта и частично 38-й
армии; всего, по советским оценкам, 452,7 тыс. человек38. В сцену трагедии 16 сентября был
добавлен еще один штрих, когда командующий фронтом Кирпонос не стал сразу исполнять
устный приказ Тимошенко (переданный через начальника оперативного управления штаба
Юго-Западного фронта И. Х. Баграмяна) на немедленный отход войск, отданный им после
переговоров с Москвой. Он помнил предыдущий запрет Сталина на отступление и потребовал
письменного подтверждения. Пробиваться из кольца стали только на следующий день, но к
тому времени возможность сделать это организованно была уже утеряна.
Советские части были расчленены и не обладали ударной мощью. 19 сентября 1941 г. они
оставили Киев. При попытке прорыва на восток 20 сентября почти в полном составе погибло
управление Юго-Западного фронта, в т. ч. генерал Кирпонос. Командующий 5-й армией
Потапов попал в плен. Бои в котле продолжались до 26 сентября, а разрозненные части
выходили на восток до 2 октября (всего сумели пробиться около 15 тыс. человек). Красная
армия лишилась 28 тыс. орудий, 411 танков и много другого оружия. По немецким источникам, в районе Киева было захвачено около 665 тыс. человек. По отечественным данным,
весь Юго-Западный фронт потерял безвозвратно в Киевской оборонительной операции с
7 июля по 26 сентября 1941 г. 531 тыс. человек39. Защищая столицу Украины советские войска
понесли тяжелое поражение. Через день после прихода нацистов в Киев оккупационные
власти развернули в городе массовые репрессии против мирных граждан, десятки тысяч
евреев, подпольщиков и военнопленных были расстреляны в овраге Бабий Яр.
Немецкие передовые части стремились на восток. В результате потери Киева в тяжелейшем положении оказалась 18-я армия Южного фронта. 16 октября пала Одесса. На
подступы к Одессе румынские и германские войска вышли уже к началу августа 1941 г. В ее
обороне приняли участие войска Приморской армии, части и подразделения, созданные
непосредственно в городе, морские пехотинцы и др. — всего 34,5 тыс. человек, 303 орудия, 2 танка, 19 самолетов (к концу боев за Одессу, с учетом прибывшего пополнения, —
86 тыс. человек). С 19 августа эти войска были объединены в Одесский оборонительный
район (ООР), который возглавил контр-адмирал Г. В. Жуков. Он делился за западный,
восточный и южный сектора обороны и подчинялся командованию Черноморского флота.
100 тыс. одесситов были задействованы на строительстве оборонительных сооружений.
Действия ООР поддерживали корабли и авиация Черноморского флота. Его корабли
доставляли вооружение, технику, подкрепления, забирая обратно раненых, гражданское
население. Противник не сумел сходу овладеть Одессой, поэтому германское командование, нуждаясь в силах для наступления на восток, поручило захват города 4-й румынской
армии. Последняя располагала пятикратным преимуществом над обороняющимися в живой
силе. Однако все попытки пробить брешь в позициях советских войск в августе — сентябре
1941 г. не увенчались успехом. Более того, комбинированными ударами десантов с моря
и воздуха и наступлением стрелковых частей с фронта противник в конце сентября был
отброшен на несколько километров от Одессы и понес большие потери. И лишь тогда,
когда противник ворвался в Крым, а город остался в глубоком тылу, было принято решение
об эвакуации. Она прошла с 1 по 16 октября и носила организованный характер (вывезено 86 тыс. военнослужащих, 15 тыс. гражданских лиц, сотни единиц военной техники).
Скрытность подготовки и безупречное исполнение сыграли главную роль в успехе этой
операции. Оборона Одессы, продолжавшаяся 73 дня, позволила сковать 4-ю румынскую

801

армию и другие соединения противника, чем облегчили положение Юго-Западного фронта
в период его отхода на Левобережной Украине40.
Советские войска на южном фланге не имели пока достаточных сил, чтобы остановить
противника. Удары 1-й танковой группы и 11-й армии группы армий «Юг» привели к окружению части сил 18-й и 9-й армий Южного фронта. Ожесточенным ударам подвергались
войска 6-й армии Юго-Западного фронта. Соединения 21-й и 38-й армий отводились за
р. Северский Донец. 17 октября пал Таганрог, 25 октября — Харьков, 2 ноября — блокирован
Севастополь. У немецкого командования, казалось, появилась возможность быстро захватить
Ростов-на-Дону и уже к концу года выйти к кавказским сырьевым источникам. В то же время
2-я танковая группа Гудериана (преобразованная во 2-ю танковую армию) шла усиленным
маршем в северо-восточном направлении. Перед ней стояла задача участвовать в захвате Москвы. Таким образом, поражение советских войск под Киевом способствовало выполнению
германским командованием главной задачи кампании — овладению советской столицей.
Захват Москвы должен был, по сути, означать военное и политическое крушение СССР.
Но сегодня ясно и другое — Гитлер не смог бросить все силы на захват Москвы, не взяв
Киева, не обезопасив южный фланг группы армий «Центр». Немцы повернули свои войска
с главного направления, потеряв при этом время и силы. Благодаря отсрочке наступления
на столицу, Советскому Союзу удалось подготовить новые резервы. Значительная их часть
была направлена затем на Юго-Западный фронт, чтобы закрыть образовавшуюся там брешь,
но основная масса свежих советских соединений перебрасывалась к Москве и участвовала
впоследствии (начиная с конца октября — ноября месяца) в Московской битве. Во многом
благодаря этим резервам столица была спасена.
Некоторые современные исследователи отмечают, что войска Юго-Западного фронта
с начала сентября в любом случае были обречены на тяжелое поражение. Потеря огромного количества войск катастрофическим образом сказалась на всей обороноспособности
Красной армии. Положение не спас и прибывший на юг с западного направления новый
командующий Юго-Западным фронтом маршал С. М. Тимошенко. Вывести из окружения
основные силы фронта было уже не в его силах. В брешь, образовавшуюся восточнее Киева, срочно перебрасывались войска, предназначенные для действий на других участках
советско-германского фронта. В то же время новым командующим Западным фронтом стал
генерал-лейтенант И. С. Конев.
Некоторые детали причин поражения советских войск под Киевом, неудачи прорыва
на восток присутствуют в докладе Шапошникову и Тимошенко заместителя начальника
штаба Юго-Западного фронта генерал-майора И. Х. Баграмяна. В документе, написанном
по свежим следам и под впечатлением от только что перенесенного поражения, 29 сентября 1941 г., Багрямян в частности отмечал, что в критической обстановке выхода немцев в
тыл фронта генерал-полковник Кирпонос «…принял следующее решение на общий вывод
войск из окружающего кольца: 21-я армия, отойдя в течение ночи с 17 на 18 сентября на
рубеж Брагинцы, Гниденцы, своими главными силами должна была нанести удар в общем
направлении на Ромны навстречу удару, предпринимаемому 2-м кавкорпусом с востока в
направлении на Ромны.
5-я армия — … вспомогательный удар на Лохвица.
37-я армия, выведя войска из Киевского УР и создав ударную группировку на Яготин,
Пирятин за 5-й армией.
26-я армия — Лубны…
Выводы: Основной причиной окружения 4 армий фронта и неспособности 5-й и 21-й армий к выходу из окружения является слишком запоздалое принятие решения на оставление
Киева и на выход из окружения. Основным и грозным противником, приведшим к потере частями 21-й и 5-й армиями боеспособности, оказался не столь противник, вышедший в тылы,
сколь сильная группа его войск, наступающая с севера против этих армий. Под ударами этой
группы 5-я и 21-я армии непрерывно откатывались на юг, все время неся большие потери.
Истощение дошло до такого предела, что еще до выхода подвижных групп противника в тыл

802

21-й и 5-й армий, последние почти полностью потеряли свою боеспособность. Появление
же мелких групп мотомехчастей противника в непосредственном тылу наших войск еще в
большей степени ускорили темпы их деморализации.
К началу выхода из окружения боеспособность сохранила лишь одна 289-я сд, оборонявшая район Пирятин. Из окружения выходила бесформенная и дезорганизованная масса,
состоявшая главным образом из тылов»41.
С этими выводами генерала (впоследствии маршала) Баграмяна будет трудно не согласиться.

Ленинград. Начало блокады
С первых дней Великой Отечественной войны Ленинград оказался между двух огней.
С юго-запада, через Прибалтику, к городу устремилась немецкая группа армий «Север» (командующий генерал-фельдмаршал В. Лееб). С севера и северо-запада на город нацелилась
совместно с немецкими войсками финская армия (командующий маршал К.-Г. Маннергейм). Согласно плану «Барбаросса» захват Ленинграда должен был предшествовать взятию
Москвы. Битва за Ленинград стала самой продолжительной в войне — с 10 июля 1941 г. до
9 августа 1944 г. С противником вели борьбу сухопутные войска советских фронтов (в начале
войны: Северо-Западного, Ленинградского, Волховского, Карельского), Краснознаменного
Балтийского флота, Ладожской и Онежской флотилий, авиационные части и соединения,
сами жители Ленинграда. На стороне противника действовали испанская дивизия, норвежские и шведские «добровольцы».
Уже к 1 июля противник, располагавший большим превосходством в силах, захватил
Каунас, Вильнюс, Ригу. 29 июня началась эвакуация из города на Неве детей, женщин,
пожилых людей, но в недостаточных масштабах из-за неоправданной уверенности в том,
что противник будет остановлен на дальних подступах к городу. Когда 9 июля был захвачен
Псков, возникла непосредственная угроза Ленинграду. Еще 1 июля в городе была создана
комиссия по вопросам обороны (председатель А. А. Жданов). В тот же день сильный удар
по советским войскам в двухстах километрах северо-западнее города нанесла финская армия, целью наступления которой являлись Ленинград и Петрозаводск. 5 июля из состава
Северо-Западного фронта была выделена оперативная группа под командованием генераллейтенанта К. П. Пядышева для обороны Лужского рубежа. Вокруг Ленинграда на дальних
и ближних подступах развернулось строительство нескольких полос обороны. В результате
своевременного создания лужской оперативной группы план германского командования
сходу прорваться к Ленинграду был сорван. Сложная обстановка складывалась на море.
С потерей баз в Либаве (Лиепае) и Риге корабли Краснознаменного Балтийского флота
перебазировались в Таллин, но как показали последующие события, временно. Самоотверженно защищали дальние подступы к Ленинграду наши пехотинцы, моряки, летчики. Ценой
огромных потерь именно они, ведомые своими командирами и комиссарами, остановили
наступление противника у стен города. Особое значение в замедлении темпов немецкого
продвижения имела оборона Таллина, Моонзундского архипелага и п-ва Ханко, Лужского рубежа, сражение на ближних подступах к Ленинграду. 10 июля было создано главное
командование войск Северо-Западного стратегического направления (объединившее командования Северного и Северо-западного фронтов). Ему же в оперативном отношении
было подчинено и командование Краснознаменным Балтийским флотом. Главкомом был
назначен прославленный и популярный в народе маршал Климент Ворошилов — приближенный Сталина. Однако его способности управления операциями в современной войне
были далеки от идеального.
Подвиг совершила охрана водного района Пярну во главе с флагманским минером
старшим лейтенантом П. Вольским, затопившая 7 июля под огнем противника на входе в
порт стоявшие там суда. Этот важный для немецкого командования узел транспортировки

803

Немецкая бронетехника на советской земле (лето 1941 г. Украина)

Колонна моторизованной дивизии СС движется по советской территории

804

и снабжения войск надолго был выведен из строя. Краснознаменный Балтийский флот
(КБФ) оказал огромную помощь в обороне Ленинграда. Несмотря на нарушение системы
базирования КБФ с потерей Либавы, Виндавы и Риги, драматической эвакуации сил флота из блокированного Таллина и военно-морской базы с полуострова Ханко, Балтийский
флот продолжал активные действия. Базируясь в Кронштадте и в устье Невы корабли
КБФ наносили артиллерийские удары по наступающим сухопутным частям противника,
препятствовали проникновению его надводных и подводных судов в устье Финского залива, помогали отражать своими зенитными орудиями воздушные атаки врага, и до конца
1942 г. (пока немцы и финны не перегородили специальными сетями Финский залив),
подводные лодки КБФ вели успешные операции на морских коммуникациях противника
в Балтийском море.
Наступление немецко-фашистских войск непосредственно на Ленинград началось
10 июля. Противник нанес удары с нескольких направлений. 19 августа советские войска
оставили Новгород, 20 августа Чудово. Финская армия прорвалась к Карельскому перешейку. Создавалась угроза окружения города. Красная армия оказывала ожесточенное
сопротивление на всех линиях обороны. Геройски сражались дивизии народного ополчения. Государственный Комитет обороны и Ставка верховного главнокомандования своими
организационными решениями (создание Ленинградского и Карельского фронтов, смена
командования, эвакуация населения, промышленных предприятий и др.) стремились
укрепить положение города. В конце августа противник возобновил наступление. 31 августа была перерезана дорога Москва — Ленинград. 8 сентября город был окружен. В кольце
блокады оказались более 2,5 млн человек гражданского населения, войска Ленинградского
фронта. С этого дня сообщение с городом стало возможно только по Ладожскому озеру и
по воздуху. Каждый день Ленинград стал подвергаться артиллерийскому обстрелу и каждую
ночь — воздушным налетам.
После овладения противником Шлиссельбургом Ленинградскому фронту и 54-й армии
Волховского фронта была поставлена задача попытаться сходу прорвать блокаду города на
Неве. Наступление 54-й армии началось без предварительной подготовки, что не замедлило
сказаться на неудачном исходе операции. Войскам Ленинградского фронта удалось захватить
плацдарм на реке Неве, но продолжение удара в районе Синявинских высот наткнулось
на ожесточенное сопротивление немцев. Попытка сломить оборону противника в октябре
1941 г., дальнейшее объединение всех сил, действовавших на восточном и западном берегу
Невы в районе Московской Дубровки, в составе 8-й армии, ввод в бой коммунистических
полков Ленинградского фронта, к сожалению, так и не привел к деблокаде города.
Блокада грозила еще более страшной трагедией — голодом. 30 августа правительство
приняло постановление «О транспортировке грузов для Ленинграда», которым предусматривалась доставка в город продовольствия, вооружения, боеприпасов и горючего, однако
осуществить это постановление было крайне трудно. В связи с создавшимся положением в
Ленинград была направлена комиссия во главе с заместителем председателя ГКО В. М. Молотовым. По результатам ее работы принимались важные решения. Вот как вспоминает об
этом Г. К. Жуков, вызванный в Кремль из-под Ельни, где он руководил успешной операцией
советских войск. «Мы еще раз обсудили положение с Ленинградом, — сказал Сталин. —
Противник захватил Шлиссельбург, а 8 сентября разбомбил Бадаевские продовольственные склады. Погибли большие запасы продовольствия. С Ленинградом по сухопутью у нас
связи теперь нет. Население оказалось в тяжелом положении. Финские войска наступают
с севера на Карельском перешейке, а немецко-фашистские войска группы армий «Север»,
усиленные 4-й танковой группой, рвутся в город с юга… Вам придется лететь в Ленинград
и принять от Ворошилова командование фронтом и Балтфлотом»42. В этот критический
момент Сталин не был уверен, что город на Неве удастся удержать и оценивал положение
почти как безнадежное.
Приезд Жукова и принятые им меры укрепили оборону города, но прорвать блокаду не
удалось. После полного окружения Ленинграда гитлеровцы пытались форсировать Неву,

805

чтобы соединиться с финскими войсками на Карельском перешейке, однако специально
созданная Невская оперативная группа отразила все попытки врага достигнуть этой цели.
Хуже обстояли дела к югу от города, где противнику удалось потеснить в районе Колпино и
Ропшы соединения 42-й и 55-й армий, личный состав которых имел очень слабую военную
подготовку. До городских кварталов немцам оставалось преодолеть всего несколько километров. Но энергичные меры командования Ленинградского фронта, мужество красноармейцев
и ополченцев остановили наступление группы армий «Север». На самые опасные участки
обороны были направлены зенитные орудия для уничтожения вражеских танков, срочно
укреплялся оборонительный рубеж на Пулковских высотах. Командующего 42-й армией
генерал-лейтенанта Ф. С. Иванова сменил по распоряжению комфронта генерал-майор
И. И. Федюнинский, которого Жуков знал еще по Халхин-Голу. Последнему удалось отойти
на еще недостроенный пулковский рубеж и здесь закрепиться. В состав его армии передавались часть сил с менее угрожаемого Карельского перешейка. Напряжение в сражении
за Ленинград достигло предела. Врагу удалось 16 сентября прорваться к Финскому заливу,
отрезав тем самым соединения 8-й армии от основного фронта. Западнее города образовался
Ораниенбаумский плацдарм.
Жуков предпринимал все возможные меры для защиты Ленинграда. Для восполнения
потерь в городе началось формирование отдельных стрелковых бригад из моряков и курсантов; по мере приближения гитлеровцев советские войска все активнее поддерживали своим
огнем корабли Балтийского флота. Некоторые приказы командующего фронтом были весьма
суровыми, грозившими наказанием командирам и бойцам вплоть до расстрела за оставление занимаемых рубежей. 17 сентября противник занял Павловск и ворвался в Пушкин
(Царское село). Но это оказалось последним существенным успехом врага. Наступательные
группировки группы армий «Центр» к этому моменту выдохлись и потеряли необходимую
ударную силу. В тот же день, 17 сентября, Гитлеротдал приказ вывести 4-ю танковую группу
генерала Гепнера из боя. Ей предстояло переброска на московское направление для участия
в завершающем штурме советской столицы43.
Ленинград выстоял, но новые испытания для его защитников и жителей только начинались. Еще 2 сентября пришлось усилить режим экономии продуктов питания. Рабочие и
инженеры получали по 600 г хлеба в день, служащие — 400, иждивенцы и дети — 300 г, но
уже 11 сентября норму уменьшили. Хлеб стали выпекать с различными примесями — солодом, жмыхом и т. д. Немцы вплотную подошли к городу. Кольцо блокады, линия фронта
находились от городской черты на расстоянии от 2 до 30 км. Но взять Ленинград с ходу не
удалось. Отправка 17 сентября 4-й танковой группы на московское направление, для участия в наступлении на советскую столицу, это подтверждала. «Свидетельства, поступавшие
с фронта, были верными: немцев остановили. Им нанесли страшный урон, — пишет в своей
драматической книге, посвященной блокаде Ленинграда, известный американский журналист Г. Солсбери. — Некоторые немецкие дивизии потеряли две трети личного состава. Но эти
потери были несравнимы с потерями тех призрачных дивизий, которые им противостояли.
Советские части были обескровлены»44.
21 сентября Гитлеру представили доклад по вопросу о Ленинграде. На следующий день
была утверждена директива «Будущее Петербурга», в которой говорилось, что «фюрер принял
решение стереть город Петербург с лица земли». Существование этого города не имеет никакого смысла. Финляндия, как утверждалось, также не была «заинтересована в дальнейшем
существовании города рядом с ее новыми границами». Предполагалось плотно блокировать
Ленинград и сравнять его с землей с помощью артиллерии и авиации. Возможные заявления
о капитуляции следовало отклонять45.
Угрожающее положение сложилось с топливом и электроэнергией. Но наиболее тяжелым
испытанием стал голод. С 20 ноября 1941 г. были установлены самые низкие нормы выдачи
хлеба по карточкам: рабочим и инженерно-техническим работникам — 250 г, служащим,
иждивенцам и детям — 125. Частям первой линии и боевым кораблям — 500 г, летно-техническому составу ВВС — 500 г, всем остальным воинским частям — 300.

806

Началась массовая гибель населения. Только в декабре умерло 53 тыс. человек (больше,
чем за весь 1940 г.). Однако оборона города на Неве сковывала соединения группы армий
«Север», не давала германскому командованию перебросить их на московское направление.
В ином случае советскому военному руководству пришлось бы отбиваться от намного более
мощных германских сил, обороняя советскую столицу, и в этом случае Москва могла не
устоять, что ставило СССР на грань военной катастрофы.

Северный фланг выстоял
Пытаясь усилить натиск на Мурманск, немцы перебросили на север часть подразделений
с кандалакшского направления, где безуспешно действовали дивизия СС «Норд», 169-я пехотная дивизия, финская 6-я пехотная дивизия и 2 финских егерских батальона, однако
наступления, предпринятые 12 июля и 8 сентября, также захлебнулись.
С 11 сентября по 18 октября в воздушной обороне Мурманска участвовало и 151-е
авиакрыло британских Королевских ВВС (24 истребителя «Харрикейн»), сбившее и повредившее не менее 16 самолетов противника (еще 30 июля британская авиация бомбила
Киркенес и Петсамо, однако эффект той операции был в большей степени морально-политическим).
По итогам стратегической оборонительной операции в Заполярье и Карелии (29 июня —
10 октября 1941 г.) безвозвратные потери советской стороны составили 67 265 человек46.
Потери немецкой и финской сторон в совокупности составили порядка 67 тыс. человек47.
Защитники Заполярья сумели сохранить за Советским Союзом возможность поддерживать связь с внешним миром через северные порты, что было жизненно необходимо
в условиях, когда порты Балтийского и Черного моря были захвачены или блокированы
противником.
В результате успешных оборонительных действий 14-й армии и Северного флота в 1941 г.
немцы заняли только небольшую часть советской территории, не сумев добиться большего
в последующие три года.
В Северной Карелии в июле 1941 г. продолжались ожесточенные бои. С боями финны
и немцы смогли продвинуться на 75–150 км, заняв населенные пункты Реболы, Алакурти,
Куолаярви и ряд других, но в августе — сентябре 1941 г. были остановлены на всех направлениях и больше продвинуться не смогли.
Главный удар финская армия нанесла на петрозаводском направлении. Развернутая
здесь армия «Карелия» в составе 6,5 дивизии, насчитывала свыше 100 тыс. человек. Ей противостояли три дивизии 7-й армии генерал-лейтенанта Ф. Д. Гореленко. 10 июля началось
генеральное наступление финнов. Советские войска оказывали упорное сопротивление,
но под нажимом превосходящих сил противника отходили. 23 августа Северный фронт был
разделен на Карельский и Ленинградский фронты. К началу сентября финны были уже в
40 км от Петрозаводска и достигли р. Свирь в районе Лодейного Поля. 24 сентября 7-я армия
была выведена из подчинения Карельского фронта и подчинена непосредственно Ставке.
Командующим армией был назначен генерал армии К. А. Мерецков. К этому времени финские войска вышли к Онежскому озеру и охватили Петрозаводск с севера и запада. Бои за
город продолжались до начала октября, финны заняли его лишь 3 октября.
Продолжая наступать, финские войска форсировали Свирь, но контрудар 7-й армии
позволил стабилизировать обстановку. Понеся большие потери, к концу октября финские
войска на Свири и действующая здесь 163-я немецкая дивизия перешли к обороне. Таким
образом, план создать второе кольцо окружения вокруг Ленинграда был сорван советскими
войсками. Севернее Петрозаводска финны продолжали наступать до декабря 1941 г., но после захвата Медвежьегорска они были остановлены западнее линии Беломоро-Балтийского
канала.

807

Финское наступление на Карельском перешейке началось 10 июля 1941 г. В ходе ожесточенных боев советская 23-я армия генерал-лейтенанта П. С. Пшенникова, несмотря на
превосходство в танках и артиллерии, а также поддержку Балтийского флота, потерпела
поражение и отступала. Прижатые к северо-западному берегу Ладоги советские части были
эвакуированы кораблями Ладожской военной флотилии 12–22 августа, а остальные дивизии
отходили к старой государственной границе. Советские войска пытались организовывать
контрудары, однако из-за плохой организации они не достигали своей цели. Упорные бои
шли на выборгском направлении, но 29 августа финны все же заняли Выборг. 1 сентября
потрепанные части 23-й армии заняли укрепления на старой государственной границе.
В начале сентября финны заняли пос. Белоостров, но вскоре были выбиты оттуда советскими подразделениями. После этого интенсивность боевых действий на этом участке фронта
резко снизилась, и такое положение оставалось до лета 1944 г.48
В ходе оборонительных боев в Карелии и Заполярье советские войска понесли значительные потери и были вынуждены отступать. Но на северных рубежах Советского Союза
агрессоры добился наименьших успехов и к осени 1941 г. были остановлены почти на всех
направлениях.

Страна накануне новых испытаний.
Сентябрь 1941 г.
В конце августа 1941 г. германское командование стало опасаться, что до начала зимы
кампания в России не будет завершена, — тем более, что группировка советских войск на
московском направлении в августе месяце значительно усилилась. Период с середины сентября до конца этого месяца 1941 г. можно назвать временем относительной стабилизации
на Западном фронте. Сам этот факт не означал окончание кризиса, но появились надежды,
что ход войны может в скором времени измениться — подход новых частей РККА перетянет
чашу весов в советскую пользу, немцы дрогнут и начнут откатываться назад. Эти надежды,
как может показаться сегодня, были достаточно наивными. Они не учитывали общий ход
боевых действий, планы германского командования, остающийся ресурс военной мощи
вермахта. Вскоре группа армий «Центр» развернула решительное наступление на Москву,
которое вновь поставило Красную армию на грань катастрофы. Но некоторая передышка
вызвала у командования Западного фронта желание обобщить уже накопленный опыт войны,
уяснив себе, в чем предвоенные установки оказались верными, в чем ложными. Речь не шла
пока о всеохватывающих выводах и заключениях, для этого пока не пришло время, не было
и достаточных источников. Однако ряд замечаний был сделан. В этой связи представляются
интересными наблюдения по итогам сражений начального периода войны генерал-лейтенанта С. А. Калинина49, находившегося в августе 1941 г. при штабе Западного фронта.
Генерал-лейтенанту С. А. Калинину, командовавшему до этого войсками 24-й армии,
военным советом Западного фронта было поручено представить доклад по опыту боевых
действий первых месяцев войны. 25 сентября такой документ под заглавием «Некоторые
выводы из опыта первых трех месяцев войны и характер ближнего боя» был подготовлен.
Естественно, что на тот момент материал составлял военную тайну и был адресован только
для высшего командного звена фронта. Документ отражал неприкрытую правду войны.
Генерал достаточно четко выделил особенности тактики немецких частей и соединений в
начальный период боевых действий — организацию ими ударов во фланг и тыл, создание ловушек, четкое взаимодействие пехоты, танков и авиации. В то же время, Калинин, возможно
раньше, чем кто-либо другой в РККА, отметил появившуюся у германского командования
осторожность, нежелание зарываться далеко вперед. Весьма интересны замечания генерала
относительно способов окружения немцами частей Красной армии. К сожалению, они не
были тогда в должной мере восприняты командованием Западного фронта. Вывод о том, что
строевая подготовка РККА должна быть поставлена во главу угла обучения войск — можно

808

назвать достаточно спорными. Но трудно отрицать тот факт, что многие советские части
летом — осенью 1941 г. не проявляли достаточной стойкости в обороне. Естественно, одной
строевой выучки для этого мало, но без нее не добиться желаемой сплоченности подразделений, частей и соединений.
В докладе делается также ряд обобщений стратегического характера. Они обращают на
себя особое внимание. Калинин отмечает, в частности, ошибки командования Западного и
Прибалтийского особых военных округов в выносе развертывания к границе, но в то же время
говорит, что было время исправить их в соответствии с «большим, гениальным решением»
строить оборону по линии Осташков, Дорогобуж, Рославль, где боеспособные войска РККА
были бы сильнее немцев. Необходимо заметить, что такое решение действительно было
принято перед самой войной, 21 июня 1941 г., на заседании Политбюро ЦК ВКП(б). Рубеж
обороны предполагалось строить вдоль рек Днепр и Десна — от Осташкова на Трубчевск.
Текст документа свидетельствует, что его автор проделал большую статистическую
работу, обобщил некоторые данные о потерях Западного фронта (безвозвратных и санитарных). Однако к некоторым выводам генерала следует отнестись чрезвычайно осторожно.
Приведенная им цифра о том, что 10 % ранений военнослужащих Западного фронта стали
результатом самострела — основана, прежде всего, на известном чувстве «недоверия». Случаи членовредительства конечно же имели место в наших войсках (они есть во всех армиях,
особенно в тяжелые времена), но подсчитывать их процент на основе непроверенных и
скудных донесений представляется абсолютно не правильным.
Ряд предложений С. А. Калинина, относящихся к улучшению подготовки войск, ведения
боя, являются дельными и на тот момент очень своевременными. Сейчас трудно сказать,
насколько полно ими воспользовалось командование Западного фронта, а в последствии,
возможно, и высшее военное руководство страны. Но факты свидетельствуют, некоторые
последующие приказы Генштаба и Наркомата обороны содержат те же положения, что и в
докладе генерала. Это касается директив Генштаба и НКО об организации взаимодействия
родов войск, установлении на фронте сокращенного срока выслуги очередного воинского
звания и т. д.50
Война с Россией, несмотря на впечатляющие первоначальные успехи вермахта, развивалась для Гитлера по другому сценарию, чем с Польшей и западноевропейскими странами.
Германские генералы планировали, что темп наступления всех трех групп армий будет примерно одинаковым. Но первая цель наступления, Ленинград, держался; Киев пал только
после длительного сопротивления. Поступали новые данные о переброске к Москве свежих
частей с других участков фронта. Группа армий «Центр» подвергалась постоянным контрударам советских соединений. Нерешенность основной стратегической задачи кампании —
уничтожение сил РККА в приграничных сражениях — вынуждала Берлин в срочном порядке
искать выход из наметившегося стратегического тупика. Перед войсками фон Бока стояли
обороняющиеся и постоянно контратакующие советские части. Новые операции требовали
дополнительного времени на их подготовку. Приостановка наступления на советскую столицу
грозила для Германии затяжной войной, к которой она не была готова.
Время работало против Гитлера. Сегодня это почти аксиома. Но что чувствовали советские люди в начале осени 1941 г., воины, отступающие под натиском неумолимого врага, и
труженики тыла? Чего они ждали от будущего развития войны? Примечательно, но уже тогда,
в момент завершения Смоленского сражения, анализ ситуации некоторых обозревателей
газет был поразительно точен. Аналитика опиралась не только на исторический опыт, но и
на ситуацию в мире в целом. Так, 9 сентября заместитель заведующего иностранным отделом
газеты «Правда» Я. Викторов писал в статье с характерным названием «Время против Гитлера»:
«Немцы называют Дюнкерк величайшим поражением англичан… В тот момент казалось,
что все против англичан. В руках немцев оказались важнейшие стратегические позиции на
побережье Норвегии, Дании, Бельгии, Голландии, Франции. Над Британскими островами
нависла громада главных сил германской армии… Но Англия не капитулировала. Несмотря на огромные жертвы, на большие потери, англичане упорно охраняли свои важнейшие

809

На марше подразделение с собаками-истребителями танков

После боя

810

стратегические пункты и в то же время усиливали свою оборону… Гитлер проиграл битву за
Англию… Время оказалось против Гитлера, ибо Гитлер начал, вел и ведет войну, исходя из
заранее накопленных ресурсов, заранее мобилизованных сил. Сказывается закон, обрекающий авантюры… Войну выигрывает только тот, кто, если можно так выразиться, может
вести ее на «крейсерской скорости», располагая возможностями постепенно и непрерывно
увеличивать эту скорость, доводя ее до предела лишь в самые решающие моменты.
Нынешняя война это война моторов и резервов. И выиграть эту войну может лишь та
сторона, которая в состоянии обеспечить постоянный приток и нарастание сил, постоянное
накопление резервов… Ставка делалась на то, чтобы выиграть войну против Советского Союза в молниеносных темпах. Эта ставка оказалась битой. Нападение немецко-фашистских
армий на Советский Союз явилось поворотным пунктом во всей мировой войне. Конечно,
немецко-фашистская армия еще сильна; она, несомненно, будет настойчиво и упорно лезть
вперед. Однако никакие временные успехи немецко-фашистских войск не могут изменить
неизбежного хода вещей. План молниеносной войны сорван, а длительную войну Германия
выиграть не в состоянии… Силы гитлеровской Германии, перед которой стоит перспектива тяжелой зимней кампании, длительной и упорной борьбы на многих фронтах, будут
неизбежно иссякать и истощаться, а силы антигитлеровского фронта неизменно расти и
увеличиваться…»51
Конечно, не со всеми выводами автора можно согласиться. Он, как и генерал Калинин,
процитированный ранее, действовали и писали в конкретной обстановке, менявшейся
ежедневно и ежечасно. Приведенное далее выражение о «неисчерпаемом резерве пополнений» антигитлеровского фронта сегодня, с позиций тяжелейших боев Красной армии в
1941–1945 гг. кажутся слишком самонадеянными. Иначе не было бы приказа Сталина № 227
от 28 июля 1942 г. «Ни шагу назад…». Утверждать, что в сентябре 1941 г. молниеносная война
Германии уже провалилась, было преждевременным. Впереди предстояли новые испытания, трагедия окружения под Брянском и Вязьмой, выход немцев на ближайшие подступы
к Москве.
Победы вермахта летом — осенью 1941 г. принесли Германии новые территориальные
приобретения. Как отмечают авторы многотомного труда «Германский Рейх и Вторая мировая война», к концу этого года Гитлер «в территориальном отношении достиг пика своих
успехов. Германия доминировала на огромном пространстве, которое требовало защиты и
управления. Это было абсолютно необходимо для германских военных усилий». Несмотря
на то, что планы эксплуатации оккупированных земель дорабатывались по ходу войны, и
многие детали предстояло уточнить в будущем, руководство третьего рейха считало существенно важным их использование для немецких целей «в тех объемах, в которых это окажется
возможным»52. Нещадное выкачивание советских ресурсов должно было стать последним
трамплином к завоеванию мирового господства.
Но основные факторы, влиявшие на ход Великой Отечественной войны к началу осени
1941 г., можно было обозначить абсолютно точно: нападение Германии на СССР стало поворотным пунктом всего мирового конфликта, а время играло в пользу Советского Союза и его
союзников. Смоленское сражение, упорная оборона Ленинграда, Киева стали важнейшими
вехами на пути срыва германского блицкрига, а значит и проигрыша немецко-фашистскими
войсками всей войны.
В противоборстве Германии с Советским Союзом наступал новый этап. Гитлеровским
генералам было ясно, что о легком продвижении в направлении советской столицы придется
забыть. Тем более четко в это время немецкое командование стало осознавать необходимость
окончательного сокрушения советского военного потенциала еще в 1941 г. В кругах генералитета в Берлине и на самом фронте крепла решимость осуществить завершающее всю
«восточную кампанию» наступление на Москву. С этой целью, в частности, откладывалось
продвижение танковых соединений 3-й танковой группы группы армий «Центр» в направлении Валдайской возвышенности. Пехотные соединения 9-й армии сменяли на позициях
части 3-й танковой группы, которые, в свою очередь, получали пополнение53.

811

В преамбуле директивы № 35 от 6 сентября 1941 г. (которая в первую очередь нацеливала
немецкие войска на окружение советских войск под Киевом) Гитлер пояснил также мотивы
и цели последующих ударов вермахта, которые должны были привести к окончательному
разгрому Красной армии: «Начальные успехи против сил противника, находящихся между
внутренними флангами групп армий «Центр» и «Север», с точки зрения окружения Ленинграда, создает предпосылки для проведения решающих операций против ведущей наступление группы армий Тимошенко. Она должна быть уничтожена еще до наступления зимы.
Для этого необходимо подтянуть и сосредоточить все силы авиации и сухопутной армии, без
которых можно обойтись на флангах…»54
После разгрома советского Юго-Западного фронта под Киевом, командование сухопутных войск практически поставило крест на способности СССР продолжать активные
боевые действия, считая, что Красная армия едва ли сможет создать сплошной фронт между
Ладожским озером и Черным морем, и тем более его удержать55. Сходной точки зрения придерживался и сам фюрер. Уже после войны бывший начальник генштаба ОКХ Ф. Гальдер
признался английскому историку Б. Лидделл Гарту, что Гитлер после битвы под Киевом
прямо заявил: «С Россией в военном отношении покончено»56.
Шел третий месяц войны. В предыдущих боях Красная армия понесла огромные потери.
Но испытания на этом не закончились. Тысячи эшелонов с эвакуируемыми материалами
и людьми двигались в то время на восток СССР, производство военной продукции резко
сократилось. Проселочные дороги заполнились беженцами и угоняемым от врага скотом.
В воздухе по-прежнему господствовала вражеская авиация, а количество советских танков на
фронте не позволяло надеяться на проведение мощных и разящих контрударов по опытному
противнику. Мобилизованные военнослужащие зачастую бросались в бой сходу — в ином
случае противник мог выйти на оперативный простор и сорвать отчаянные усилия наладить
работу тыла РККА. Такова была страшная логика начального этапа войны — одной из самых
страшных трагедий всей нашей истории.
Тем не менее, отступая под натиском превосходящих сил, теряя сотни тысяч бойцов и
командиров в бесчисленных котлах, Красная армия постоянно огрызалась. Очевидно, что
это был единственно верный на тот период способ избежать фатальных последствий германского вторжения. Заливая кровью свою родную землю, советские солдаты выигрывали
столь необходимые недели, дни и часы для организации в тыловых районах страны военного
производства. В этом смысле любая задержка наступления вермахта становилась хоть крошечной, но крупицей в фундамент алтаря будущей победы.
Впереди предстояла решающая битва под Москвой, которая явилась началом перелома
в Великой Отечественной и Второй мировой войнах.

ПРИМЕЧАНИЯ
1

1941 год: Страна в огне. Кн. 1. С. 385–388.
1941 год: уроки и выводы. М., 1992. С. 106.
3
Дашичев В. И. Банкротство стратегии германского фашизма: Исторические очерки. Документы
и материалы. Т. 2. М.,1973. С. 198.
4
ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 572. Л. 10.
5
Анфилов В. А. Грозное лето 41 года. М., 1995. С. 182–183.
6
ЦАМО. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 72. Л. 43–47.
7
Там же. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 36. Л. 130.
8
Там же. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 72. Л. 30–33
9
Дашичев В. А. Указ. соч. Т. 2. С. 208.
10
Корнюхин Г. Ф. Советские истребители в Великой Отечественной войне. Смоленск, 2000. С. 281.
11
Дашичев В. А. Указ. соч. Т. 2. С. 210.
12
ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 571. Л. 83–87.
13
Дашичев В. А. Указ. соч. Т. 2. С. 212.
14
ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 15. Л. 1–14.
15
Самсонов А. М. Москва, 1941 год. От трагедии поражений — к великой победе. М., 1991. С. 44.
16
Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М., 2002. С. 351.
17
Дашичев В. А. Указ. соч. Т. 2. С. 214–215.
18
ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 72. Л. 152–153, 158.
19
Дашичев В. А. Указ. соч. Т. 2. С. 201, 234–235.
20
ЦАМО РФ. Ф. 28. Оп. 11627. Д. 81. Л. 116.
21
Там же. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 5. Л. 37.
22
Там же. Ф. 382. Оп. 8439. Д. 4. Л. 27.
23
Там же. Ф. 16. Оп. 1032. Д. 9. Л. 41–43.
24
История великой войны 1941–1945: В 2 т. / под ред. В. А. Золотарева. Т. 1. М., 2010. С. 165–167.
25
Там же. С. 168–169.
26
История второй мировой войны 1939–1945: В 12 т. Т. 4. М., 1975. С. 79.
27
Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь. М., 2009. С. 91.
28
1941 год: Страна в огне. Кн. 1. С. 573.
29
Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. В 2 т. Т. 1. М., 2002. С. 352–353.
30
История Второй мировой войны 1939–1945. Т. 4. М., 1975. С. 82.
31
Великая Отечественная война 1941–1945. Военно-исторические очерки: В 4 кн. М., 1998. Кн. 1.
Суровые испытания. С. 188.
32
Типпельскирх К. История Второй мировой войны. М., 1956. С. 185.
33
Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 199–200; 1941 год: Страна в огне. Кн. 1. С. 572.
34
1941 год: Страна в огне. Кн. 1. С. 574–575.
35
ЦАМО РФ. Ф. 16. Оп. 973. Д. 1. Л. 176–180.
36
Там же. Оп. 3408 сс. Д. 15. Л. 431.
37
Там же. Оп. 973. Д. 1. Л. 202–206.
38
Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь. С. 85.
2

813

39
Великая Отечественная война. 1941–1945. Военно-исторические очерки. Кн. 1. Суровые испытания. С. 195; Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь. С. 85.
40
1941 год: Страна в огне. Кн. 1. С. 579.
41
ЦАМО РФ. Ф. 229. Оп. 161. Д. 103. Л. 79–87.
42
Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М., 2002. Т. 1. С. 369.
43
История великой войны 1941–1945: В 2 т. Т. 1. М., 2010. С. 135–136.
44
Солсбери Г. 900 дней. Блокада Ленинграда / Пер. с англ. М., 1996. С. 359–360.
45
См.: Великая Отечественная война 1941–1945: В 12 т. М., 2011. Т. 1. С. 145.
46
Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь. С. 82.
47
Цит по: Асташин Н. А. Оборона Заполярья // Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Иллюстрированная энциклопедия. М., 2010.
48
Киселев О. Н. Карелии оборона // Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Иллюстрированная
энциклопедия. М., 2005. С. 256–57.
49
Калинин Степан Андрианович (1890–1975), генерал-лейтенант (1940). Участник Первой мировой
войны, унтер-офицер. С 1918 г. — в Красной армии. Участник Гражданской войны, командир бригады.
В 1922–1938 гг. — командир дивизии, корпуса, зам. начальника штаба военного округа, зам. командующего и командующий военным округом. С 1938 г. — командующий Сибирским военным округом. Во
время Великой Отечественной войны — командующий 24-й армией (июнь — июль 1941 г.), 66-й армией
(август 1942 г.), командующий войсками военных округов. В июне 1944 г. отстранен от должности и арестован. Приговорен к длительному сроку тюремного заключения и лишен воинского звания. В 1953 г.
реабилитирован, восстановлен в звании и уволен в запас.
50
ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2524. Д. 13. Л. 1–27.
51
Правда. Сент. 9, 1941.
52
Germany and the Second World War. Vol. V/1. Oxford. 2000. P. 121.
53
ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 231. Л. 32–41.
54
Там же. Д. 7. Л. 38–41.
55
Там же. Д. 548. Л. 111–112.
56
Liddell Hart. Centre for Military Archives. 9/24/107.

Зарождение народной борьбы в тылу врага
Перед нападением на СССР германское руководство не ожидало встретить на оккупированной советской территории серьезного сопротивления. Действительность оказалась иной.
1 июля 1941 г. начальник генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковник
Ф. Гальдер записал в своем дневнике: «Серьезные заботы доставляет проблема усмирения
тылового района… одних охранных дивизий совершенно недостаточно… нам придется для
этого выделить несколько дивизий из состава действующей армии»1.
Как вспоминает член редколлегии настоящего тома академик РАН Г. Н. Севостьянов —
начальник штаба партизанской бригады в годы войны, партизанское движение начало развертываться с первых же дней войны, прежде всего в Белоруссии. В ряде оккупированных
районов, например, в Полесской области, были созданы партизанские отряды под командованием В. З. Коржа (Комарова), Т. П. Бумажкова и Ф. И. Павловского, М. И. Жуковского
и др. Довольно малочисленные и плохо вооруженные, они, тем не менее, без промедления
стали наносить удары по оккупантам.
Первый бой 28 июня дал Пинский партизанский отряд В. З. Коржа, работавшего до
начала войны заведующим хозяйственно-финансовым сектором Пинского обкома КП(б)
Белоруссии. Партизаны напали на колонну противника, двигавшуюся по тракту Пинск —
Логишин, подбили вражеский танк, уничтожили несколько гитлеровцев.
Неустановленными народными мстителями в районе Западной Двины был совершен
налет на штаб 121-й пехотной дивизии и убит ее командир генерал-лейтенант О. Лансель.
О резонансе налета говорит уже тот факт, что он оказался зафиксированным 4 июля в дневнике того же генерал-полковника Ф. Гальдера.
2 июля 1941 г. первый секретарь ЦК КП(б) Белоруссии, член военного совета Западного
фронта П. К. Пономаренко докладывал И. В. Сталину, что народными мстителями-колхозниками Калинковичского района уничтожен двухмоторный бомбардировщик с экипажем, в
Борисовском районе захвачены пять танков, стоявших без горючего, уничтожаются одиночки
и даже группы вражеских солдат. Таких фактов известно уже много, настроение у населения
боевое, патриотическое2.
«С самого начала военной кампании против Советской России во всех оккупированных
Германией областях возникло коммунистическое повстанческое движение, — признал в своем приказе 16 сентября 1941 г. начальник штаба Верховного главнокомандования вермахта
генерал-фельдмаршал В. Кейтель. — Это движение носит различный характер, начиная
с пропагандистских выступлений и покушений на отдельных военнослужащих немецкой
армии и кончая открытыми мятежами и организованной партизанской войной»3.
Поначалу население объединялось для нанесения ударов по врагу во многом стихийно,
реагируя на смертельную опасность, которую несли оккупанты. В то же время огромный
потенциал народного сопротивления в тылу вермахта сознавали и руководящие органы Советского Союза. Внимание к организации партизанской борьбы нашло отражение в первых
же решениях советского руководства.

815

Партизаны ведут бой

У взорванного партизанами моста

816

28 июня 1941 г. Совнарком СССР и ЦК ВКП(б) в директиве партийным и советским
организациям прифронтовых областей, определявшей меры по превращению страны в единый военный лагерь, среди других задач назвали развертывание партизанского движения.
«В занятых врагом районах, — требовала директива, — создавать партизанские отряды и
диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской
войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога складов и т. д. В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и всех
его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия.
Для руководства всей этой деятельностью заблаговременно, под ответственность первых
секретарей обкомов и райкомов создавать из лучших людей надежные подпольные ячейки и
явочные квартиры в каждом городе, районном центре, рабочем поселке, железнодорожной
станции, в совхозах и колхозах»4.
В развитие этой директивы ЦК ВКП(б) 18 июля 1941 г. принял специальное постановление «Об организации борьбы в тылу германских войск», в котором организацию
и руководство партизанским и подпольным движением возложил персонально на руководителей республиканских, областных и районных партийных комитетов и органов
советской власти.
Задачи ЦК национальных компартий, обкомам и райкомам ставились дифференцированно, с учетом разницы между районами, уже захваченными противником, находящимися
под угрозой захвата и районами более глубокого советского тыла. В первом случае для организации подпольных коммунистических ячеек, руководства партизанским движением и
диверсионной работой требовалось с соблюдением требований конспирации осуществить
заброску во вражеский тыл наиболее стойких руководящих работников, хорошо знакомых
с условиями той местности, в которую они забрасывались.
В районах, находящихся под угрозой захвата противником, руководители партийных
организаций должны были немедленно организовать подпольные ячейки и сразу же, не
дожидаясь подхода вражеских войск, перевести отобранных для этих целей лиц на нелегальное положение. Параллельно для обеспечения широкого развития партизанского движения
партийные организации обязывались без промедления организовать «боевые дружины и
диверсионные группы» из числа участников Гражданской войны, бойцов истребительных
батальонов, отрядов народного ополчения, а также из работников народных комиссариатов
госбезопасности и внутренних дел (НКГБ и НКВД). Надо сказать, что в ряде районов эти
группы действовали весьма успешно. В Киеве на шестой день оккупации 24 сентября с помощью подпольщиков был подорван склад магазина «Детский мир» в центре города, затем
немецкая комендатура, расположенная в соседнем доме, кинотеатр, в котором оккупанты
смотрели хронику о вторжении вермахта во Францию, подорвано и разрушено ряд других
зданий в центре города. Оккупанты понесли большие потери, и это весьма встревожило
немецкое командование. 12 октября 1941 г. главнокомандующий сухопутными войсками
предупредил группу армий «Центр», что «в случае захвата Москвы также как и в Киеве могут
возникнуть чрезвычайные опасности от мин замедленного действия»5.
Парторганизациям, уже действующим в тылу, предлагалось выделить для формирования
и руководства партизанским движением опытных, проверенных на деле людей, поддерживать с отрядами и группами, находившимися в тылу противника, всю возможную связь,
обеспечить пересылку им листовок, лозунгов, газет6.
Особое внимание в постановлении обращалось на заблаговременное создание и укрытие необходимых запасов оружия и боеприпасов, обеспечение партизан и подпольщиков
средствами связи, деньгами и ценностями.
Борьба с захватчиками с самого начала была бы более организованной и эффективной,
если бы в канун войны подготовке к партизанским действиям уделялось должное внимание.
Однако в силу господства военной доктрины, предусматривавшей разгром врага на его собственной территории и малой кровью, теория использования партизанских сил в будущей
войне была признана несостоятельной, опыт партизанских действий в войнах прошлого не

817

изучался, организационные вопросы развертывания партизанского движения (подготовка
кадров, закладка тайников с оружием, боеприпасами и продовольствием, меры конспирации
и т. п.) не отрабатывались. По необоснованным обвинениям в антисоветской деятельности
и подготовке диверсий в советском тылу подверглись репрессиям многие ранее обученные
кадры специалистов.
3 июля 1941 г. из речи И. В. Сталина по радио стали известны призывы партии и правительства к развертыванию партизанского движения. Однако ни в секретных директивах,
ни в речи Сталина еще на затрагивались вопросы практической организации партизанского
движения, обеспечения борьбы в тылу противника вооружением, средствами связи, взаимодействия партизанских отрядов и подполья с Красной армией7.
В таких условиях требования директивных органов, чтобы «вся эта борьба получила размах непосредственной, широкой и героической поддержки Красной армии, сражающейся
на фронте с германским фашизмом», приходилось выполнять во многом методом проб и
ошибок, сопряженных с большими и напрасными жертвами.
Народный гнев накапливался стремительно. Даже те, кто вначале полагал, что сможет
ужиться с немецкими властями, убедились, что так называемый новый порядок обернулся
жесточайшим оккупационным режимом с его массовыми убийствами, зверствами, грабежом
мирного населения. Его человеконенавистническую суть передает приказ рейхсминистра по
делам оккупированных восточных областей А. Розенберга от 23 августа 1941 г.: «Местное население обязано вести себя в соответствии с немецкими законами и с приказами, изданными
для него немецкими властями… Все лица, осуществляющие акт насилия против немецкой
империи или против органов власти, находящихся на территории оккупированных восточных областей, все лица, намеренно разрушающие учреждения, принадлежащие немецким
властям… все лица, распространяющие враждебные немцам слухи путем ведения ненавистнической или подстрекательской пропаганды, все лица, подстрекающие к неподчинению
указам или постановлениям немецких властей, все лица, совершающие акты насилия, направленные против немецких граждан… против военнослужащих немецкой армии, немецкой
полиции, в том числе ее вспомогательных сил, представителей управления государственной
трудовой повинности, работников немецких властей, служебных органов или партийных
организаций НСДАП… подлежат смертной казни, а в менее тяжелых случаях заключению
в каторжную тюрьму»8.
Формы и способы борьбы с оккупантами были многообразны. Партизаны и подпольщики добывали в интересах Красной армии разведывательную информацию; уничтожали
живую силу и боевую технику противника, совершая налеты на гарнизоны, колонны войск,
штабы, аэродромы, стоянки автомобильной и бронетехники; взрывали и поджигали склады и базы материально-технического снабжения, особенно с горючим и боеприпасами,
а где возможно — захватывали технику, оружие, топливо, продовольствие; на железных и
автомобильных дорогах, водных путях устраивали крушения поездов, морских и речных
судов, подрывали мосты, станции, депо, рельсовый путь, автомашины, гужевой транспорт,
портовое оборудование; выводили из строя телефонную, телеграфную и радиосвязь;
устраивали диверсионные акты на заводах, электростанциях, линиях электропередач, в
шахтах, портах и на пристанях; освобождали соотечественников из фашистского плена,
препятствовали истреблению мирного населения и угону его в рабство, вели антифашистскую пропаганду, карали организаторов и исполнителей фашистского террора и
коллаборационистов.
Тысячи и тысячи советских людей, оказавшись под оккупационным гнетом, с первых
дней войны поднимались на патриотическую борьбу по собственному почину, не дожидаясь
никаких указаний сверху либо не зная о них. Во главе групп и отрядов вставали не обязательно местные руководители (секретари партийных комитетов, председатели сельсоветов
и т. п.), но и неформальные лидеры, выдвинутые народом в силу их личных качеств. Этот
путь отражал исторически присущую народам России священную ненависть к захватчикам,
неизбывное стремление спасти Родину от поругания, невозможность спокойно наблюдать,

818

как враг топчет землю твоих предков, убивает и подвергает насилию твоих родных и близких.
Но только ненависть к оккупантам не могла компенсировать отсутствия опыта и навыков
действий в тылу противника.
Практически одновременно, а в значительной мере и переплетаясь с самодеятельными
партизанскими формированиями из гражданского населения, удары по врагу стали наносить
многочисленные группы военнослужащих Красной армии и пограничных войск, оказавшихся во вражеском окружении или бежавших из фашистского плена. Они либо сами выступали
инициаторами создания новых партизанских отрядов и групп, либо примыкали к уже возникшим формированиям. В Белоруссии кадровые военнослужащие составили более 10 %
состава партизанских формирований, в Литовской ССР — 22 %, в Ленинградской области —
18 %, в Орловской области — 10 %.9 Они привносили в партизанские отряды дисциплину,
умение владеть оружием и боевой техникой. Опираясь на их боевой опыт, партизаны более
уверенно решали свои задачи.
Именно к этой категории обратилось 15 июля 1941 г. Главное управление политпропаганды РККА в специальной листовке, разбросанной с самолетов над оккупированными
районами. Действия в тылу противника, в отрыве от главных сил Красной армии объявлялись
выполнением боевой задачи. Бойцов, командиров и политруков призывали овладевать всеми доступными методами и приемами партизанской борьбы — уничтожать боевую технику
врага, разрушать его коммуникации и средства связи, дезорганизовывать работу транспорта,
преследовать и уничтожать фашистских пособников10.
Партизанами по необходимости стали многие командиры высшего звена, например, командир 6-й кавалерийской дивизии генерал-майор М. П. Константинов (позднее
ставший начальником оперативной части штаба партизанского соединения Минской
области), командир 48-й кавалерийской дивизии генерал-майор Д. И. Аверкин (ставший
командующим 4-м партизанским районом Крыма), командир 208-й стрелковой дивизии
полковник В. И. Ничипорович (организатор и командир 208-го партизанского отряда, потом соединения, действовавшего на Могилевщине), командир 110-й стрелковой дивизии
полковник В. А. Хлебцов, герой обороны Могилева, ставший командиром партизанского
отряда, и другие.
Профессиональные военные знания и боевой опыт кадровых военнослужащих имели
для нарождающегося партизанского движения особое значение. Командиры и работники
штабов выступали инициаторами организации и совершенствования управления партизанскими силами, способствовали выработке специфической тактики партизанской борьбы,
налаживали внутреннюю службу, утверждали поистине армейский порядок и дисциплину,
укрощая тем самым партизанскую вольницу. Военные специалисты помогали осваивать
отечественное и трофейное оружие, овладевать минно-подрывной техникой, конструировать новые образцы мин, устраивать мастерские по ремонту, а то и производству стрелкового
оружия, гранат, запалов. Военврачи создавали медицинскую службу.
Правда, далеко не все военнослужащие, имевшие возможность включиться в партизанские действия, воспользовались ею. Некоторые кадровые офицеры, не имея конкретных
знаний и навыков организации борьбы в тылу врага, растерялись, не смогли действовать на
должном уровне. Формирование партизанских отрядов из военнослужащих носило подчас
длительный и стихийный характер11.
Важнейшим, а вскоре и основным путем создания партизанско-подпольных формирований стала целенаправленная их организация партийными органами, военным командованием
и органами НКГБ и НКВД, как местными, так и центральными.
Так, обобщая деятельность партизан Смоленской области, секретарь обкома ВКП(б)
Д. М. Попов в докладе в Москву сообщал, что партизанское движение в области возникло с
первых дней вторжения оккупантов в начале июля 1941 г. При этом первыми начали создавать
отряды местные жители под руководством партийных и советских работников тех районов,
которые уже подверглись оккупации. Часть партизанских отрядов была организована еще
до подхода войск вермахта и ушла в лес с момента оккупации (во главе с секретарем райкома

819

партии Зиминым в Глинковском районе, под командованием начальника райотдела НКВД
Кулагина в Бельском районе), и такие отряды составляли большинство. Некоторые отряды
формировались из бойцов и командиров Красной армии, оказавшихся в окружении и не
успевших своевременно перейти линию фронта или бежавших из фашистского плена (отряды «Ураган», имени 24-й годовщины РККА и др.). Наконец, отдельные отряды создавались
обкомом ВКП(б) и областным управлением НКВД в советском тылу и перебрасывались в
тыл противника (отряд Антоненко в районе Рудни, отряд Ястребова в районе Вязьмы)12.
К сожалению, организация партизанской и подпольной борьбы в тылу врага некоторое
время осуществлялась без необходимого согласования между отдельными ведомствами, а
то и сопровождалась нездоровой конкуренцией. Руководство формирующимся народным
движением стало налаживаться только после директивных указаний политического руководства страны, о которых говорилось выше.
В соответствии с постановлением ЦК ВКП(б) от 18 июля 1941 г. «Об организации борьбы
в тылу германских войск» руководство партизанской и подпольной борьбой повсеместно
брали в свои руки партийные органы. В 1941 г. на оккупированных территориях действовали 18 подпольных обкомов, более 260 окружкомов, горкомов, райкомов и других органов
подполья, а также большое количество первичных организаций игрупп13. Сюда в качестве
организаторов и руководителей были направлены сотни партийных, советских и комсомольских работников, а также кадровых сотрудников органов безопасности. В Белоруссии
такими руководителями стали: В. З. Корж, М. Ф. Шмырев, С. А. Ваупшасов, К. П. Орловский; на Украине: С. А. Ковпак, М. И. Карнаухов, И. Г. Чаплин; в РСФСР: И. М. Бортников,
Г. Е. Водопьянов, Д. Н. Медведев, А. В. Мокроусов и др.
В условиях быстрой оккупации всей территории республики наибольшую активность
в развертывании народной борьбы развернул ЦК компартии Белоруссии. По получении из
Москвы директивы от 28 июня 1941 г. из Минска последовали собственные директивы № 1
(30 июня) о переходе на подпольную работу парторганизаций районов, занятых противником,
и № 2 (1 июля) о развертывании партизанской войны в тылу противника. В числе основных
задач партизан назывались: нарушение связи в тылу врага, подрывы и порча мостов и дорог, уничтожение складов горючего и продовольствия, автомашин и самолетов, устройство
крушений поездов. Обращалось внимание на необходимость активных, наступательных
действий, при которых следовало не ждать врага, а искать и уничтожать его14.
Народные мстители наращивали боевую активность. В июле отряд под командованием
М. И. Жуковского ворвался в Слуцк, разгромил немецкую комендатуру, вывел из строя почту
и телеграф, освободил большую группу советских военнопленных и раздал населению муку
и продовольствие.
Чувствительные потери наносили оккупантам партизаны из отряда под командованием
М. Ф. Шмырева (батька Минай), созданного 9 июля в Суражском районе Витебской области.
В июле они разгромили артиллерийский дивизион противника. На дороге Пудоть — Тимохи
отряд взорвал четыре автомашины с горючим, приостановив движение по этой дороге, вывел
из строя в Пудоти телефонную станцию, сжег четыре моста. А несколько позднее, 15 сентября, отряд овладел районным центром Сураж и нанес поражение гарнизону, состоявшему
из 300 солдат 157-й пехотной дивизии, команд полиции безопасности и СД.
Некоторые вновь созданные формирования вели бои, непосредственно поддерживая
части Красной армии. Партизанский отряд «Красный Октябрь», созданный 26 июня 1941 г.
под командованием Т. П. Бумажкова и Ф. И. Павловского, в середине июля вместе с группой
подполковника Л. В. Курмышева разгромил в дер. Оземля штаб вражеской дивизии, уничтожил 55 автомашин и броневиков, захватил большое количество вооружения15.
В августе белорусские партизаны провели массовое разрушение линий телеграфнотелефонной связи, связывавших соседние группы немецких армий, и длительное время не
позволяли их вновь ввести в строй. Только 16 сентября Ф. Гальдер смог записать в своем
дневнике: «…Восстановлена телефонная связь между группами армий «Юг» и «Центр». Очень
важное достижение. К сожалению, имелись потери»16.

820

Партизаны наносили все возраставший урон тылу группы армий «Центр» на железнодорожных магистралях Брест — Минск — Орша, Минск — Осиповичи — Гомель, в районах
Полесья, Витебска, Полоцка, а по мере продвижения врага на восток — на территории
Брянской, Смоленской, Орловской, Ленинградской и Московской областей.
На Украине партизанская борьба, поддержанная населением, развернулась в тылу группы
армий «Юг» в Киевской, Сумской, Черниговской и Харьковской областях. В западные области УССР были направлены специально отобранные кадры: в Тарнопольскую область — два
отряда в количестве 24 человек и на подпольную работу 23 человека, Ровенскую — также
два отряда (соответственно — 24 и 38), Волынскую — четыре отряда (45 и 19), Львовскую —
12 отрядов (140 и 36), Станиславскую — семь отрядов (113 и 27), Черновицкую — шесть
отрядов (93 и 24) и др. В каждой из областей создавался подпольный обком из трех человек
для координации борьбы в тылу врага.
Поскольку организация больших партизанских отрядов влекла за собой большие трудности в руководстве, обеспечении их маневренности и снабжения боеприпасами, питанием,
обмундированием, получила практика создания небольших партизанских отрядов в 5–10,
максимум в 25 человек. Принимались меры по обеспечению отрядов оружием, боеприпасами и снаряжением. Надо сказать, что эти и другие меры, предпринимаемые в западных
областях Украины, долгое время не приносили необходимых результатов. Будущий партизанский вожак М. И. Наумов, выходивший в июле 1941 г. из окружения по Станиславской
области (ныне Ивано-Франковская обл.), позже признал, что условия для развертывания
там партизанского движения были крайне тяжелыми из-за отрицательного отношения к
нему местного населения17.
Поскольку в оккупированных областях десятки и сотни отрядов создавались не только
«сверху», но и по инициативе населения, учесть их точное количество, как отмечал в докладе
в Москву ЦК ВКП(б) Украины, «не представляется возможным»18.
По мере продвижения вражеских соединений вглубь страны в борьбу с оккупантами
все активнее вступали и партизаны России. В Смоленской области в июле — октябре 1941 г.
партизанские отряды были созданы и начали действовать в 13 из 22 оккупированных районов — всего 27 отрядов общей численностью около 1 тыс. бойцов. Оснащались они главным
образом отечественным оружием, собранным на местах боев регулярных частей Красной
армии. Вооружались и за счет трофеев. Продуктами питания, одеждой и обувью партизан
в этот период обеспечивало местное население. Многие отряды пополняли свои ресурсы,
отбивая продовольствие у оккупантов19.
Борьба в тылу врага требовала специальных знаний и навыков, которыми партийные и
советские работники в своем большинстве не обладали. Все острее ощущалась потребность
в подготовленных командных кадрах и специалистах различного профиля — разведчиках,
связистах, подрывниках, переводчиках, а также в современном вооружении, взрывчатых
материалах, средствах связи.
Не случайно успешнее всего боролись с оккупантами те формирования, во главе которых
стояли кадровые военнослужащие, сотрудники Разведуправления Генштаба Красной армии,
органов госбезопасности и внутренних дел и где воевали люди, специально подготовленные
для зафронтовой работы.
16 июля 1941 г. Оперативное управление Генерального штаба направило в штабы фронтов
детальную инструктивно-методическую разработку «Партизанские отряды и их тактика»20.
27 июля 1941 г. начальник Генерального штаба РККА генерал армии Г. К. Жуков и начальник
Разведывательного управления генерал-лейтенант Ф. И. Голиков предписали начальникам
штабов фронтов «немедленно приступить к формированию и заброске в тыл противника
большого количества мелких партизанских диверсионно-разведывательных групп из храбрейших людей личного состава войск и из лучших элементов гражданского населения»21.
В полосе Северо-Западного фронта летом и в начале осени было организовано 68 партизанских отрядов общей численностью 6515 человек, из которых 36 отрядов находились в
во вражеском тылу. За три месяца боев, начиная с 15 июля 1941 г., было уничтожено более

821

2,7 тыс. солдат и офицеров противника, 176 грузовых автомашин, в том числе 30 машин с
боеприпасами и 20 — с горючим, 11 танков, 18 легковых машин, взорвано пять железнодорожных мостов, спущено под откос три товарных поезда, уничтожено около 5 тыс. метров
полевого кабеля22.
Разведотдел Западного фронта в июле — августе 1941 г. забросил в тыл противника
184 разведывательно-диверсионные группы. Многие из них действовали успешно. Например, разведывательно-диверсионный отряд под командованием И. Ф. Ширинкина, начиная
с сентября 1941 г., совершил 700-километоровый рейд, пройдя по территории Смоленской,
Витебской, Псковской и Новгородской областей. Он вел разведку, совершал диверсионные
акты на объектах и коммуникациях противника.
В июне 1941 г. для проведения разведывательно-диверсионной работы в тылу противника
в составе Западного фронта была сформирована воинская часть специального назначения
(в/ч 9903) под командованием полковника А. Е. Свирина. Она комплектовалось в первую
очередь из слушателей Военной академии им. М. В. Фрунзе, в последующем была переформирована в 3-е (диверсионное) отделение разведотдела штаба Западного фронта.
Активно действовал созданный при штабе Западного фронта оперативно-учебный центр
(ОУЦ) во главе с бывшим в начале войны начальником отдела Главного военно-инженерного
управления РККА полковником И. Г. Стариновым. На ОУЦ были возложены задачи подготовки специалистов, формирование, снабжение и заброска в тыл противника партизанских
отрядов и диверсионно-разведывательных групп. Его переменный состав насчитывал 250 человек. Срок обучения вначале составлял 5–7 дней, но позже увеличился до 3–4 месяцев.
ОУЦ содействовал организации партизанских школ и обучению партизанских кадров не
только на территории Белоруссии, но и в Киеве, Вязьме, Орле, Чернигове, Харькове, Ростове-на-Дону. Кроме того, центр разрабатывал и организовывал изготовление необходимой
партизанам минно-подрывной техники. Только с июля по октябрь 1941 г. ОУЦ подготовил,
оснастил и перебросил в тыл противника более 4 тыс. человек23.
Еще свыше 4,5 тыс. специалистов подготовили партизанские школы, организованные
штабом Юго-Западного фронта в Киеве и других городах Украины.
Генеральным штабом РККА, а также штабами фронтов, которые вели действия на территории Российской Федерации, партизанские кадры готовились в Москве, Ленинграде,
Брянске, Вязьме, Ельце, Рязани, Орле, Тамбове и других городах.
Руководство Наркомата обороны СССР предпринимало меры по развертыванию организаторской и политической работы с участниками партизанского движения и населением
оккупированных местностей и по линии политорганов. Директивой начальника Главного
политуправления Красной армии от 16 июля 1941 г. начальников политотделов соединений обязали принимать активное участие в отборе людей и создании диверсионных групп
и партизанских отрядов, лично следить за их переброской за линию фронта, также лично
инструктировать политический аппарат частей, направляемых в тыл противника.
Для оперативного информирования населения, попавшего под оккупационное иго,
и в целях контрпропаганды с конца июля 1941 г. два-три раза в неделю начали издаваться
малоформатные двухполосные газеты «За Советскую Украину», «За Советскую Молдавию»,
«За Советскую Латвию» и «За Советскую Литву» (две последние — на национальных языках).
Они распространялись через партизанские отряды и разбрасывались с самолетов. В расчете
на ту же аудиторию политуправления фронтов также организовывали ежедневные радиопередачи, а со второй половины августа непосредственно силами ГлавПУ стала ежедневно
выпускаться листовка «Вести с Советской Родины»24.
Специально для ведения политической, в том числе контрпропагандистской, работы
в штаты ГлавПУ РККА и политуправлений фронтов были введены отделы по партийнополитической работе среди населения и войск Красной армии, действующих на советской
территории, занятой противником. Однако, как показывала практика, спустя два месяца с
начала войны уровень политической работы явно не отвечал потребностям в информации с
Большой земли, которые испытывали бойцы и командиры, воевавшие во вражеском тылу, и

822

население оккупированных регионов. Соответствующие отделы в политуправлениях фронтов
не были укомплектованы подготовленными кадрами.
В директиве военным советам и начальникам ПУ фронтов от 19 августа 1941 г. начальник
ГлавПУ армейский комиссар 1 ранга Л. З. Мехлис, обращая внимание на эти серьезные недостатки, возложил руководство работой указанных отделов персонально на одного из членов
военного совета фронта и начальника политуправления фронта. Отделам было предписано
установить и поддерживать регулярную связь с частями Красной армии, находящимися в
длительном окружении и ведущими партизанскую войну, а также с партизанскими отрядами
из местного населения, с партийными и советскими организациями, находящимися в тылу
врага; направлять туда своих представителей. Было принято решение издавать специальную
литературу (памятки, листовки, обращения и т. д.) и распространять ее среди населения
оккупированных советских областей, а в частях РККА и партизанских отрядах из местного
населения — газету «Вести с Советской Родины», организовывать ежедневные радиопередачи
для населения оккупированных областей; всеми возможными путями снабжать его местной
и центральной печатью25.
Важнейшая роль в становлении партизанского движения, зафронтовой разведывательно-диверсионной и контрразведывательной работы принадлежит органам внутренних дел и
государственной безопасности, объединенных 20 июля 1941 г. путем слияния НКВД СССР
и НКГБ СССР в единый Наркомат внутренних дел СССР. Они приступили к организации
партизанских отрядов уже в первые дни войны. 1 июля 1941 г., в развитие директивы СНК
СССР и ЦК ВКП(б) от 28 июня 1941 г., нарком госбезопасности СССР В. Н. Меркулов отдал
директиву «О задачах органов госбезопасности в условиях военного времени», в которой
предписывалось оперативно подготовить весь чекистский аппарат для активной работы в
любых условиях, в том числе в подполье.
Работникам НКГБ, переводимым на нелегальное положение, в качестве основной
ставилась «задача по организации совместно с органами НКВД партизанских отрядов, боевых групп для активной борьбы с врагом на занятой им территории СССР». Оставляемый
нелегально состав указывалось делить на небольшие резидентуры, поставив перед ними
задачу организации диверсионно-террористической и разведывательной работы. Следовало
заранее определить способы связи, снабдить состав резидентур фиктивными документами
и средствами борьбы (оружие, взрыввещества, связь)26.
Именно должностные лица войск и органов безопасности стали — наряду с командирами Красной армии, попавшими в окружение, — первыми руководителями и инструкторами
значительной части партизанских формирований. Они учили партизан правилам конспирации, формам и методам ведения разведки и контрразведки, борьбы с вражеской агентурой,
содействовали переброске специально подготовленных кадров в тыл противника.
5 июля 1941 г. при наркоме внутренних дел Л. П. Берии была создана Особая группа, одной из
главных задач которой была организация партизанской войны в тылу противника27. Ее возглавил
заместитель начальника закордонной разведки НКВД майор госбезопасности П. А. Судоплатов.
Позднее особая группа была переформирована в Отдельную мотострелковую бригаду особого
назначения (ОМСБОН) НКВД численностью более 25 тыс. человек, которая стала учебным
центром по подготовке организаторов партизанского движения и подполья, разведчиков, диверсантов-подрывников, а также выполняла специальные задания за линией фронта.
Уже 26 июня из числа работников НКГБ и НКВД центрального аппарата и курсантов
межкраевых школ Белорусской ССР было организовано 14 отрядов общей численностью
1162 человека. Последних направили в 14 районов республики с задачей до занятия территории противником использовать все людские возможности и средства вооружения, чтобы
создать базы и очаги сопротивления с последующим развертыванием активных действий
против оккупантов. Одновременно из руководящего оперативного состава НКГБ и партийных работников было создано 10 групп численностью по 8–9 человек, которые были
направлены в районы Полесской, Витебской, Минской и Гомельской областей для работы
по созданию в этих районах партизанских отрядов и руководству ими.

823

Партизанские командиры (Белоруссия, 1941 г.)

824

Для укомплектования резидентур в Витебскую, Могилевскую, Гомельскую и Полесскую
области были направлены по 24 негласных сотрудника 3-го отдела центрального аппарата
и отделений УНКГБ западных районов республики. Резидентуры начали действовать в Витебске, Орше, Дубровно и по линиям железных дорог. Для ведения военной разведки при
1-м управлении НКГБ БССР была создана и частями заброшена в тыл противника группа
из 23 подготовленных сотрудников28.
Важной базой для формирования значительного числа партизанских отрядов и диверсионных групп послужили истребительные батальоны, созданные органами НКВД по
постановлению СНК СССР от 24 июня 1941 г. «О мероприятиях по борьбе с парашютными
десантами и диверсантами противника в прифронтовой полосе». Они создавались штабом
НКВД СССР и оперативными группами УНКВД республик, областей и краев и подчинялись
им же. 25 августа 1941 г. приказом Л. П. Берии эти оперативные группы НКВД — УНКВД
были реорганизованы в 4-е отделы. На последние были возложены организация и руководство
боевой деятельностью истребительных батальонов, партизанских отрядов и диверсионных
групп. Они осуществляли контроль за формированием истребительных батальонов, партизанских отрядов и диверсионных групп, руководство их боевой деятельностью; налаживание
связи с истребительными батальонами, перешедшими на положение партизанских отрядов,
а также с существующими партизанскими отрядами и диверсионными группами в тылу
противника; организацию агентурной и войсковой разведки районов вероятных действий
партизанских отрядов и диверсионных групп и др.29
В записке, направленной Л. П. Берией в Государственный Комитет Обороны 8 августа
1941 г., подводились первые итоги действий органов госбезопасности в тылу противника.
Органами НКВД Украинской, Белорусской, Карело-Финской, Молдавской ССР, Ленинградской, Мурманской, Калининской, Смоленской и других прифронтовых областей был создан
ряд партизанских отрядов, а также диверсионных групп. На Украину были заброшены три
партизанских отряда, сформированные из числа работников НКВД, каждый численностью в
1000–1200 человек. В качестве партизанских отрядов действовал ряд истребительных батальонов общим количеством свыше 9 тыс. человек. Дополнительно для формирования партизанских отрядов и диверсионно-разведывательных групп готовилось до 5 тыс. работников НКВД.
На оккупированной территории Белоруссии действовали 14 партизанских отрядов общей
численностью 1162 человека из работников НКВД и милиции. Кроме того, в тыл противника было заслано 15 диверсионно-разведывательных групп и одиночек общим количеством
свыше 400 человек.
В Ленинградской области (гдовское, псковское, порховское и другие направления) наносили удары по противнику с тыла 25 истребительных батальонов численностью 4040 человек.
Из состава истребительных батальонов, кроме того, был сформирован добровольческий
отряд численностью 2,5 тыс. бойцов.
В записке содержались предложения по дальнейшему развитию партизанского движения
на занятой противником территории, которые позволили бы усилить боеспособность партизанских отрядов и диверсионных групп, расширить зоны их действия, повысить эффективность борьбы с оккупантами, вовлечь в эту борьбу широкие массы населения, установить
тесное взаимодействие с частями Красной армии30.
Конкретное содержание и формы участия чекистских органов в партизанском движении
во многом определялись оперативной обстановкой в той или иной зоне их действий. Они практически формировали партизанские отряды и оставляли их при отступлении Красной армии
на оккупированной противником территории, забрасывали в тыл врага партизанские отряды
и оперативные группы ОМСБОН НКВД СССР, занимались организацией партизанской
разведки, диверсионной работой, проводили непосредственные боевые операции, а также
спецоперации по физическому устранению нацистских сановников и изменников Родины.
На них лежала и еще одна функция, которую некоторые историки даже считают важнейшей
для успеха боевой партизанской деятельности и ее живучести — контрразведывательное
обеспечение, ограждавшее партизан от подрывной деятельности спецслужб противника31.

825

Следует сказать, что по мере расширения масштабов партизанского движения все чаще
ставился вопрос о необходимости сконцентрировать руководство им в одних руках. Так, в
докладе военному совету Северо-Западного фронта начальник политуправления фронта
бригадный комиссар А. И. Ковалевский и начальник 10-го (партизанского) отдела политуправления фронта капитан госбезопасности А. Н. Асмолов наглядно показывали, к чему
ведет параллелизм: «В настоящее время в полосе Северо-Западного фронта фактическое
руководство партизанским движением сосредоточено при политическом управлении фронта
через специально организованный 10-й отдел. Однако параллельно с нами существуют руководящие центры при обкомах партии, органах НКВД, начальнике охраны тыла фронта.
Партизанским вопросом занимается разведывательный отдел фронта, разведывательное
управление. В результате на местах иногда дело доходит до больших недоразумений, даются
отрядам и местным районным партийно-советским органам противоречивые указания».
Отсутствие единого центра по руководству партизанским движением самым негативным образом сказывалось на обеспечении отрядов и групп оружием, взрывчаткой, радиосредствами. В круг руководителей отрядов нередко попадали случайные люди, неопытные
и слабо подготовленные в военном отношении. «Кто должен заниматься организацией и
руководством партизанским движением? Отсутствие этого решения становится тормозом
в дальнейшем развертывании партизанского движения», — делали авторы доклада категорический вывод32.
Профессионалам становилось все яснее, что отсутствие единого руководящего центра,
монопольное положение в этом деле партийных органов, нередко исходивших в кадровой
работе с партизанским активом из приоритета идеологической и политической лояльности в
ущерб практическим знаниям и навыкам, ослабляет потенциал народной борьбы в тылу вермахта. Однако упомянутая выше записка Л. П. Берии в ГКО от 8 августа 1941 г. не содержала
предложений по какому-либо изменению системы руководства партизанским движением.
Она лишь фиксировала целесообразность для органов НКВД и в дальнейшем вести работу
по организации партизанских отрядов и диверсионных групп «наряду с работой, проводимой
в этом направлении фронтовым командованием Красной армии и органами Разведупра».
Как член ГКО, Л. П. Берия имел и полномочия, и возможности для постановки вопроса
о коренном изменении сложившейся системы. Ему также была очевидна целесообразность
передачи руководящей функции в исключительное ведение именно органов госбезопасности. Но руководитель советских спецслужб, видя, как И. В. Сталин проводит линию на
монополизацию руководства партизанской борьбой в руках партийных органов, вероятнее
всего, просто не пожелал вступать в конфликт с лидером партии и государства и до поры до
времени не инициировал решение этого вопроса.
К совершенствованию системы управления партизанским и подпольным движением
должны были бы побудить и действия противника. Командование вермахта вновь и вновь
указывало на нарастание сопротивления в своем тылу на оккупированной советской территории. Генерал-полковник вермахта Л. Рендулич отмечал, что «вскоре после начала войны
появились первые, большей частью мелкие отряды, которые минировали пути подвоза снабжения, обрывали телефонные провода и убивали из засады отдельных солдат. Уже в первые
месяцы войны деятельность партизан стала принимать все более широкие размеры. Они
стали нападать на небольшие немецкие подразделения, караулы мостов, опорные пункты
связи и даже на казармы и места стоянок войск»33.
Постоянно росли силы, действовавшие против партизан: в 1941 г. на эти цели было выделено около 80 батальонов. При продвижении немецких войск вглубь советской территории штабы фельджандармерии немедленно создавали моторизированные и конные отряды
(ягдкоманды), в задачу которых входили вооруженная борьба с партизанским движением
и проведение репрессивных мер. В «Основных положениях по борьбе с партизанами», которые командование сухопутными войсками вермахта направило в оккупационные части,
предписывалось захваченных в плен партизан безжалостно уничтожать.

826

В карательные отряды немцы активно привлекали местных жителей — изменников Родины, что осложняло действия партизан и подполья. «Нужно сказать, что эта полиция была
гораздо хуже немцев, — вспоминал бывший командир партизанского полка Герой Советского
Союза П. Е. Брайко. — Немец — это все-таки чужой человек, он не знал обычаев, способностей и хитростей местного населения, а свой человек, своя сволочь могла разгадывать
русских людей и немцев учила»34.
Борьбе с партизанами и подпольщиками повышенное внимание уделяли органы германской разведки — абвер и гестапо, которые засылали в отряды свою агентуру, создавали
лжепартизанские отряды, шли на самые чудовищные провокации и злодеяния.
По мере расширения масштабов противоборства германские власти в помощь карательным органам все чаще стали привлекать полевые войска. Так, в одной из первых карательных
операций против белорусских партизан в районе пинских болот и реки Припять в начале
сентября 1941 г. участвовали два полка 1-й кавалерийской дивизии, моторизованные и артиллерийские части 162-й и 252-й пехотных дивизий, флотилия на реке Припять35.
В результате многие отряды и группы распадались или были разгромлены карателями.
Развернуть зафронтовую работу смогли далеко не все разведывательно-диверсионные группы. Потери среди партизан нарастали. На оккупированной территории Белоруссии, куда к
1 августа 1941 г. был переброшен 231 отряд общей численностью около 12 тыс. человек, к
ноябрю 1941 г. осталось лишь 43 отряда, насчитывающих около 2 тыс. человек.
На Украине, по подсчетам И. Г. Старинова, к 1 января 1942 г. уцелело менее 4 % партизанских отрядов, в Белоруссии — менее 10 % отрядов и групп, на оккупированной территории
Ленинградской области — около 25 %36. Лучше обстояло дело там, где было больше времени
для подготовки партизанских формирований — в Смоленской, Калининской, Орловской
и Московской областях.
Гитлеровцы брали на учет или сразу подвергали репрессиям всех, кто переменил место
жительства после 22 июня 1941 г. Наспех организованное подполье оказалось весьма уязвимо,
и подпольщики в большинстве случаев погибали, если не успевали вернуться в расположение
партизанских формирований. Органы же госбезопасности, не наделенные руководящими
функциями в отношении партизанского движения в целом, не могли обеспечить контрразведывательное прикрытие всех отрядов и групп. Таким образом, «развернуть сеть наших большевистских подпольных организаций на захваченной территории», как это требовало постановление
ЦК ВКП(б) от 18 июля 1941 г., было невозможно не только за короткий срок, но и за год.
Сказались также ошибки высшего государственного руководства при определении задач
партизанской войны. Перед партизанскими формированиями зачастую ставились задачи не
по отсечению войск врага от источников снабжения, а по ведению действий в прифронтовой
полосе. Слабо или вовсе не обученные, вооруженные легким стрелковым оружием партизаны вступали в бои с регулярными частями вермахта и во множестве гибли, не принося
противнику существенного урона.
Не стоит, в отличие от советской историографии, скрывать и факты дискредитации народной борьбы частью населения, ушедшего в леса из корыстных побуждений. По информации партийных органов, военного командования, органов госбезопасности, многие отряды и
группы в полосе Северо-Западного, Ленинградского и других фронтов уклонялись от встреч
с противником, отсиживаясь в безопасных местах, или, не выполнив задания, торопились
перейти через линию фронта в расположение войск Красной армии, снабжали себя продовольствием «за счет местных ресурсов» (попросту отбирая его у крестьян силой оружия)37.
Имелось немало случаев, когда создавались фиктивные отряды, при этом лжепартизаны
нередко действовали по прямому указанию оккупационных властей и германских спецслужб.
Эти и другие факторы умножали трудности первых месяцев войны, ставших для партизан и подпольщиков временем жестоких испытаний. Но уже в этот период зарождения
борьбы в тылу врага партизаны и подпольщики сумели отвлечь на себя значительные силы
противника, создать обстановку неуверенности и нервозности для оккупационных властей,
нанесли им значительный урон.

827

ПРИМЕЧАНИЯ
1

Гальдер Ф. Военный дневник / Пер. с нем. М., 2004. С. 64.
Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 2. Кн. 1. М.,
2000. С. 149.
3
Преступные цели — преступные средства. Документы об оккупационной политике фашистской
Германии на территории СССР (1941–1944). 3-е изд. М., 1985. С. 81, 83.
4
1941 год: В 2 кн. М., 1998. Кн. 2. С. 447.
5
Лубянка в дни битвы за Москву. Материалы органов безопасности СССР из центрального архива
ФСБ России. М., 2002. С. 8.
6
Там же. С. 474–476.
7
Великая Отечественная война 1941–1945. Военно-исторические очерки: В 4 кн. М., 1998–1999.
Кн. 4. С. 132–133; Партизанское движение (По опыту Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.).
Жуковский, М., 2001. С. 12.
8
Цит. по: Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 2.
Кн. 1. С. 656–657.
9
1941 год: Страна в огне. Книга 1. Очерки. М., 2011. С. 231.
10
Русский архив. Главные политические органы Вооруженных сил СССР в Великой Отечественной
войне 1941–1945 гг.: документы и материалы. Т. 17–6 (1–2). М., 1996. С. 45.
11
См.: Народ и война: очерки истории Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. М., 2010. С. 105.
12
Русский архив. Великая Отечественная. Партизанское движение в годы Великой Отечественной
войны (1941–1945): документы и материалы. Т. 20 (9). М., 1999. С. 337.
13
См.: Пономаренко П. К. Всенародная борьба в тылу немецко-фашистских захватчиков. 1941–
1945. М., 1986. С. 36.
14
Русский архив. Великая Отечественная. Партизанское движение в годы Великой Отечественной
войны (1941–1945): документы и материалы. Т. 20 (9). С. 43–45.
15
См.: Пономаренко П. К. Указ. соч. С. 54.
16
Гальдер Ф. Военный дневник. М., 1971. Т. 3. Кн. 1. С. 355.
17
1941 год: Страна в огне. Кн. 1. С. 677.
18
Русский архив. Великая Отечественная. Партизанское движение в годы Великой Отечественной
войны (1941–1945): документы и материалы. Т. 20 (9). С. 62–63.
19
Там же. С. 337–339, 342.
20
Военно-исторический журнал. 2001. № 6. С. 50–56.
21
Цит. по: Пятницкий В. И. За линией советско-германского фронта // Новая и новейшая история.
2005. № 3. С. 16.
22
Русский архив. Великая Отечественная. Партизанское движение в годы Великой Отечественной
войны (1941–1945): документы и материалы. Т. 20 (9). С. 97.
23
См.: История Второй мировой войны 1939–1945 гг.: В 12 т. Т. 4. М., 1975. С. 347.
24
Русский архив. Главные политические органы Вооруженных сил СССР в Великой Отечественной
войне 1941–1945 гг.: документы и материалы. Т. 17–6 (1–2). С. 46, 54, 64.
25
Там же. С. 69–70.
26
Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 2. Кн. 1.
С. 136–137.
2

828

27

Судоплатов П. А. Разведка и Кремль. М., 1996. С. 149.
Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 2. Кн. 1.
С. 187–188, 192.
29
Там же. С. 518.
30
Там же. С. 464–465.
31
Попов А. Ю. НКВД и партизанское движение. М., 2003. С. 162–163.
32
Русский архив. Великая Отечественная. Партизанское движение в годы Великой Отечественной
войны (1941–1945): документы и материалы. Т. 20 (9). С. 100–101.
33
Цит. по: Итоги Второй мировой войны. Выводы побежденных. СПб., 1998. С. 147.
34
Цит. по: Война и общество, 1941–1945. М., 2004. Кн. 2. С. 304.
35
См.: Пономаренко П. К. Указ. соч. С. 65.
36
Старинов И. Г. Мины замедленного действия: размышления партизана-диверсанта. М.,
1999. С. 211.
37
Русский архив. Великая Отечественная. Партизанское движение в годы Великой Отечественной
войны (1941–1845): Документы и материалы. Т. 20 (9). С. 85, 90, 94, 101.
28

ИТОГИ ПЕРВЫХ МЕСЯЦЕВ ВОЙНЫ
Героизм народа на фронте и в тылу
Героизм — свершение выдающихся по своему значению действий, требующих от человека
исключительного личного мужества, стойкости, готовности к самопожертвованию, — народ
нашей страны проявил на фронте и в тылу с первых дней Великой Отечественной войны.
Ход и результаты боевых действий советских Вооруженных сил в начальный период
войны были неудачными. Войска агрессора оказались явно сильнее и воевали лучше Красной армии.
Но при всем трагизме первых дней и месяцев войны на фронте и в тылу происходили
события, которые свидетельствовали о непреоборимых жизненных силах советского государства. Важнейшим проявлением этих сил был массовый героизм народа.
Преимуществом советской стороны был, говоря современным языком, человеческий
фактор: постепенно в крайне ожесточенной борьбе решающее значение приобретали твердость духа нашего народа, его самоотверженность на фронте и в тылу. Миллионы и миллионы
советских людей, восприняли фашистскую агрессию как свою собственную беду и ощутили
личную ответственность за судьбу страны.
В 1941 г. с новой силой проявился характер народа, о котором Л. Н. Толстой писал в
связи с войной 1812 г.: «Ежели причина нашего торжества была не случайна, но лежала в
сущности характера русского народа и войска, то характер этот должен был выразиться еще
ярче в эпоху неудач и поражений»1.
Уже первые часы и дни Великой Отечественной войны дали множество примеров силы
духа, мужества и отваги советских воинов.
Первыми встретили вражеский удар пограничники, вооруженные лишь легким стрелковым оружием. Многие из них оказали врагу поистине героическое сопротивление. 11 дней
удерживали 13-ю заставу Владимир-Волынского пограничного отряда бойцы под командованием лейтенанта А. Лопатина. Когда все кругом было разрушено артиллерией и минометами
противника, пограничники перешли в подвальное помещение одного из зданий заставы
и продолжали сдерживать наседавшего врага. 30 июня на заставе остались в живых только
десять пограничников. 1 июля противник устроил подкоп и подорвал здание. При взрыве
погибли все защитники заставы. Лопатину Алексею Васильевичу звание Героя Советского
Союза было присвоено посмертно 18 декабря 1957 года.
Об 11-й заставе этого отряда (начальник заставы лейтенант Е. Уткин, политрук В. Кафтаров) в архивных документах сохранилась скупая запись: «Никто из бойцов и командиров
11-й заставы в комендатуру и отряд не явился. Весь личный состав погиб»2. За лаконичными строками стоит безмерное мужество советских воинов, совершивших воинский подвиг.

830

Весь личный состав 4, 6, 12 и 14 пограничных застав погиб при защите мостов через реку
Западный Буг.
Многие сутки упорно сражались с подавляющими силами агрессора заставы Августовского, Рава-Русского, Перемышльского и других погранотрядов3. 7-я и 9-я пограничные
заставы последнего погибли в неравных боях с противником, защищая мосты через реку
Сан4. До конца июня вели боевые действия гарнизоны дотов Гродненского, Брестского,
Струмиловского пограничных укрепрайонов. Люди, оказавшиеся во вражеском тылу, без
связи, без продовольствия и воды, сражались до последнего патрона. Войска противника были
вынуждены обходить этот район, а затем, используя ядовитые дымы, огнеметы и взрывчатку
уничтожать героические гарнизоны.
22 июня в 4 часа 15 минут совершил воздушный таран Д. Кокорев. Около 10 часов утра
в небе над Брестом молодой офицер Рябцев, израсходовав весь боекомплект, протаранил
фашистский «мессершмитт». Энциклопедия «Асы Сталина» сообщает, что в тот день это
был 9-й воздушный таран5. Летчикам-истребителям младшим лейтенантам С. И. Здоровцеву,
М. П. Жукову и П. Т. Харитонову за уничтожение таранными ударами вражеских самолетов
в небе Ленинграда 8 июля 1941 г. было присвоено звание Героя Советского Союза. Это были
первые Герои военных лет. 7 августа летчик-истребитель младший лейтенант В. В. Талалихин
при обороне воздушных подступов к Москве совершил ночной таран и уничтожил вражеский бомбардировщик. Ему 8 августа также было присвоено звание Героя Советского Союза.
Летчиком был и подполковник С. П. Супрун, награжденный второй медалью «Золотая
Звезда» 22 июля 1941 г. (посмертно). 4 июля, на 13-й день войны, командир особого истребительного авиаполка С. П. Супрун, прикрывая группу бомбардировщиков, в одиночку
вступил в бой с шестью вражескими истребителями, получил смертельное ранение, но все же
успел посадить поврежденный истребитель. Он стал первым и единственным дважды Героем
Советского Союза военных месяцев 1941 г. (первую «Золотую Звезду» он получил в 1940 г.).
Наши отважные летчики совершали и наземные огненные тараны. 22 июня старший
лейтенант П. Чиркин и младший лейтенант В. Слюнькин свой горящий самолет направили
на танковую колонну врага. 26 июня их подвиг повторил экипаж бомбардировщика во главе
с капитаном Н. Ф. Гастелло (экипаж — лейтенанты А. А. Бурденюк, Г. Н. Скоробогатый,
старший сержант А. А. Калинин), который 26 июня 1941 г. направил свой горящий самолет
на скопление танков, бензоцистерн и автомашин противника на участке дороги Молодечно — Радошковичи. Экипаж погиб, но противник понес тяжелые потери.
Первым Героем Советского Союза в сухопутных войсках стал командир 1-й Московской
мотострелковой дивизии полковник Я. Г. Крейзер за организацию обороны по реке Березине
(указ от 15 июля 1941 г.).
24 августа 1941 г. младший политрук роты 125-го танкового полка 28-й танковой дивизии А. К. Панкратов под Новгородом закрыл своей грудью вражескую амбразуру6. Это был
первый в истории Великой Отечественной войны подвиг такого рода, который впоследствии стали называть «подвигом Александра Матросова». Указом Президиума Верховного
Совета от 16 марта 1942 г. ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.
6 декабря 1941 г. этот подвиг повторил выпускник Ленинградского университета Вячеслав
Васильковский7.
Помощник командира взвода отдельной дегазационной роты (Мурманский укрепленный
район, Северный флот) комсомолец старший сержант В. П. Кисляков 14–18 июля 1941 г.
вместе с бойцами захватил одну из сопок в районе устья реки Западная Лица (Мурманская область) и занял оборону. Когда кончился боезапас, он приказал воинам отойти, а сам прикрыл
отход товарищей. Ведя неравный бой, оборонял высоту до подхода подкрепления. 13 августа
ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Это был первый герой военной поры
в Военно-морском флоте.
Указом от 8 августа 1941 года «Золотой звезды» были удостоены командир партизанского
отряда в Белорусском Полесье Т. П. Бумажков и партизан этого отряда Ф. И. Павловский.

831

Стрелковое подразделение обходит фланг противника

Ополченцы Гомеля в обороне города

832

Всего в период с июля по октябрь 1941 года звания Героя было удостоено 127 человек (из
них 35 посмертно)8.
Едва ли не каждый день героизм проявляли сотни известных и многие тысячи оставшихся
безымянными воинов.
Начальный период войны богат примерами сознательного самопожертвования воинов,
до конца выполнивших требования присяги, воинского долга и своей совести. Они сражались в исключительно тяжелых условиях, сознавая, что об их подвигах, может быть, Родина
и не узнает. Впрочем, они часто и не претендовали на славу. Характерна надпись на одной
из стен Брестской крепости: «Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина! 20/VII-41 год».
Своего имени герой не указал.
Мужество и героизм советских воинов восхищали даже противника. Один из немецких
офицеров вспоминал такой эпизод. В течение десяти дней германские части пытались продвинуться вперед, но не могли этого сделать. «Никакие запасы не могли быть доставлены
нам, — писал офицер, — так как подвозящие их солдаты встречали шквал артиллерийского
огня. Мы изменили время доставки, но и это не улучшило ситуации. Снаряды часто падали
и на наши позиции. Мы спрашивали себя, какой дьявол сделал все это возможным. Тайна
открылась случайно… Как-то армейский повар в поисках танковых приборов подобрался к
русскому танку, подбитому в предыдущих боях. Обгорелый, он давно стоял на гребне холма.
Открыв люк, повар едва не потерял сознание от зловония. Внутри он увидел два стоящих на
коленях скелета. Мы вытащили их. Один из них — капитан, потерявший глаз, — находился
рядом с разлагающимся трупом. Раненый, он посылал по радио сообщения своим войскам
о наших перемещениях»9.
Нередко неожиданный отпор враг получал в результате мужественного и самоотверженного выполнения бойцами и командирами своего воинского долга. На каждом участке
фронта находились дивизии и батальоны, роты и батареи, личный состав которых совершал
массовый подвиг.
Напомним лишь некоторые эпизоды, связанные с боевыми действиями крупных соединений (дивизия, армия) и потому достаточно подробно описанные в военно-исторической
литературе10.
Танковая дивизия И. Д. Черняховского с началом войны углубилась на 20 км на территорию Восточной Пруссии и, получив приказ вернуться, прорвалась назад.
23 июня 1941 г. 99-я стрелковая дивизия (командир полковник Дементьев Н. И.) освободила от немцев город Перемышль и удерживала его до 27 июня, после чего по приказу
командования отошла от берегов пограничной реки Сан. За воинскую доблесть, проявленную
личным составом, эта дивизия первой в годы войны была награждена орденом Красного
Знамени. К концу войны это соединение совершило немало подвигов и наград и стало
именоваться 88-я гвардейская Запорожская Краснознаменная, орденов Ленина, Суворова
и Богдана Хмельницкого стрелковая дивизия11.
2 июля 1941 г. По переправлявшимся через Березину у города Борисова немецким
танковым частям нанесла внезапный удар 1-я мотострелковая Московская Пролетарская
Краснознаменная дивизия полковника Я. Г. Крейзера.
На самом острие немецкого танкового клина, рвавшегося к Луцку и Ровно, встала
1-я противотанковая бригада К. С. Москаленко. И ни разу не удалось врагу пробиться через
ее боевые порядки.
20-е числа июля. Закончилась оборона Брестской крепости. Почти месяц ее защитники
сковывали целую дивизию противника, поддержанную танками, артиллерией и авиацией;
большинство их пало в боях, часть пробилась к партизанам, часть — обессиленных и тяжело
раненных — попала в плен.
21 июля. Войска Западного фронта в результате контрудара освободили город Великие
Луки и отбросили противника к юго-западу, а механизированные соединения Юго-Западного фронта нанесли контрудар по войскам противника и отбросили их на 40 км к северу.

833

Зенитчик М. Соколов на боевой позиции (июль1941 г.)

834

30 июля. Войска 7-й армии Северного фронта остановили наступление финской Карельской армии на рубеже Поросозеро.
5 августа. Началась оборона Таллина, продолжавшаяся до 28 августа. Оборону держали
10-й стрелковый корпус 8-й армии, отряды морской пехоты, полк эстонских и латышских
рабочих, поддерживаемые кораблями, береговой артиллерией и авиацией Балтийского
флота.
6 сентября. Началась оборона Моонзундских островов войсками 8-й армии Ленинградского фронта (3-я отдельная стрелковая бригада) и частью сил Балтийского флота, продолжавшаяся до 22 октября. Руководил обороной комендант береговой обороны Балтийского
района генерал-майор А. Б. Елисеев.
На волне массового героизма фронтовиков в ходе Смоленского сражения родилась
советская гвардия. 18 сентября Наркомат обороны СССР за боевые подвиги, организованность, дисциплину и примерный порядок преобразовал 100-ю (командир генерал-майор
И. Н. Руссиянов), 161-ю (командир полковник П. Ф. Москвитин), 127-ю (командир полковник А. З. Акименко) и 153-ю (командир полковник Н. А. Гаген) стрелковые дивизии
в 1, 2, 3 и 4-ю гвардейские стрелковые дивизии. Гвардия стала олицетворением не только
мужественного служения Родине, но и всемерно развивающегося военного искусства.
Яркими проявлениями коллективного подвига стала оборона Равы-Русской, Могилева,
военно-морской базы Лиепая, полуострова Ханко. 73 дня длилась оборона Киева, столько же
оставалась неприступной для врага Одесса. С беспримерным мужеством, героизмом советских
людей ассоциируются в нашем сознании Волоколамск, Вязьма, Ельня, Ленинград, Ржев,
Смоленск… В послевоенное время самоотверженность их защитников нашла официальное
признание в присвоении 12 городам почетного звания «Город-Герой», Брестской крепости —
Крепость-герой и большому числу городов звания «Город воинской славы».
Летом 1941 г. Красная армия не была деморализована натиском захватчиков. Сопротивление продолжали даже разбитые части. Вот свидетельство К. К. Рокоссовского: «Мы пополнили полки 38-й дивизии полковника М. Т. Кириллова собранными в дороге людьми. Такого
пополнения с каждым днем становилось все больше. Узнав, что в районе Ярцево находятся
части, оказывающие сопротивление немцам, люди сами потянулись к нам. Прибывали целыми подразделениями или группами. Мне представляется важным засвидетельствовать это,
как очевидцу и участнику событий. Многие части переживали тяжелые дни. Расчлененные
танками и авиацией, они были лишены единого руководства. И все-таки воины этих частей
упорно искали возможность объединиться. Они хотели воевать»12.
Между тем в последние годы появились авторы, муссирующие утверждения о том, что
«подавляющее большинство советских граждан не желало в 1941 г. защищать Советскую
власть». В подтверждение приводятся цифры — количество красноармейцев, как утверждается «сдавшихся в плен». Однако «попавшиеся в плен» и «сдавшиеся в плен» — понятия
принципиально различные. В реальности в большинстве случаев пленению предшествовали
окружение, ранение, физическое истощение, отсутствие боеприпасов. Вот, например, что
говорил на Нюрнбергском судебном процессе начальник штаба оперативного управления
генерал-полковник А. Йодль о захваченных в плен под Вязьмой и Брянском в октябре 1941 г.:
«Окруженные русские армии оказывали фанатичное сопротивление, несмотря на то что последние 8–10 дней были лишены какого-либо снабжения. Они питались буквально корой и
корнями деревьев, так как отошли в непроходимые лесные массивы и попали в плен уже в
таком истощении, когда были едва ли в состоянии передвигаться»13.
Что же касается перебежчиков — категории пленных, которые добровольно, не будучи
в безвыходной ситуации, сдались в плен, то, как говорится в докладе Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий их число в первый год войны не превышало 1,4–1,5 %
от общего числа военнопленных14. То же самое следует сказать и о дезертирах: их общее
число — 588,7 тыс. человек — составляло 1,7 % от числа призванных15.
Тем не менее в абсолютных цифрах это были значительные величины, и государство
не могло не реагировать на них. Переломить ситуацию политическое и военное руковод-

835

ство страны решило репрессивными методами. 16 августа 1941 г. был издан Приказ СВГК
СССР № 270. Он предписывал дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу считать
злостными дезертирами и «уничтожать их всеми средствами, как наземными, так и воздушными». При этом семьи командиров и политработников, «нарушивших присягу и предавших свою Родину» подлежали аресту, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишались
государственного пособия и помощи. 12 сентября 1941 г. была принята директива Ставки
ВГК № 001919, которая обязывала в каждой стрелковой дивизии иметь заградительный
отряд численностью не более батальона (в расчете по роте на стрелковый полк). Заметим,
что заградотряды — это не расстрельные команды. Их задачами, говорилось в директиве,
являлась прямая помощь комсоставу в поддержании и установлении твердой дисциплины в
дивизии, приостановка бегства, одержимых паникой военнослужащих, ликвидация инициаторов паники и бегства, поддержка честных и боевых элементов дивизии, не подверженных
панике, но увлекаемых общим бегством. Эти подразделения комплектовались не из военнослужащих НКВД, а из обычных красноармейцев. Они имели право применять оружие,
но не для расстрела отступавших частей и подразделений из пулеметов, а для ликвидации
инициаторов паники и бегства.
С начала войны по 10 октября 1941 г., говорилось в официальной справке на имя Народного комиссара внутренних дел Л. П. Берия, особыми отделами НКВД и заградительными
отрядами войск НКВД по охране тыла задержано 657 364 военнослужащих, отставших от
своих частей и бежавших с фронта. Из числа задержанных особыми отделами арестовано
25 878 человек, остальные 631 486 человек сформированы в части и вновь направлены на
фронт. В числе арестованных особыми отделами: шпионов — 1505, диверсантов — 308, изменников — 2621, трусов и паникеров — 2643, дезертиров — 8772, распространителей провокационных слухов — 3987, самострельщиков — 1671, других — 4371 По постановлениям
особых отделов и по приговорам военных трибуналов расстреляно 10201 человек, из них
расстреляно перед строем — 3321 человек16.
Как видим, нет никаких оснований ни демонизировать заградительные отряды, ни
принижать вооруженных защитников Отечества, которые в тяжелейших условиях начала
войны «приближали, как могли, день Победы».
И. Г. Эренбург, работавший во время войны военным журналистом, годы спустя писал:
«Писатели долго (разумеется, не по своей воле) обходили первые месяцы войны молчанием, начиная повествование с контрнаступления в декабре 1941 года. А между тем все было
решено именно в первые месяцы, тогда народ показал свою душевную силу»17.
Английский историк А. Кларк, касаясь этой темы, отмечает, что, прежде всего «следует
сказать об обычном русском солдате. Неадекватно руководимый, недостаточно обученный,
плохо экипированный, он изменил ход истории благодаря своему мужеству и твердости в
этот первый год войны»18.
Уже за первые три недели войны с СССР люфтваффе потерял безвозвратно 550 боевых
самолетов, еще 336 машин нуждались в длительном ремонте, то есть был потерян каждый
третий самолет. К 10 июля 1941 г. вермахт потерял безвозвратно 350 танков (каждый десятый). А к концу года безвозвратные потери выросли до 2765 машин (пять из шести танков,
перешедших советскую границу 22 июня 1941 г.)19.
«Чрезвычайно упорное сопротивление русских войск, — писал английский историк
Лиддел Гарт, — тормозило продвижение наступавших. Обычно немцы достигали успеха за
счет маневра, но не могли победить противника в самой схватке. Окруженные войска если
иногда и вынуждены были сдаться в плен, то это, как правило, происходило лишь после
длительного сопротивления. Обороняющиеся проявляли редкое упорство и пренебрежение
к своему безнадежному в стратегическом отношении положению, и это серьезно тормозило
выполнение планов наступающих»20.
Гитлеровские войска не могли наступать в запланированных темпах. Если в первые
три недели они продвигались вперед в среднем на 20–30 км в сутки, то с середины июля по
7 августа этот темп снизился до 3,5–8,5 км. С 8 августа до середины сентября продвижение

836

врага еще более замедлилось. С 30 сентября, когда началась Московская оборонительная
операция, войска противника продвигались в среднем по 2,5–3,5 км в сутки21.
Героизм армии поддерживался массовым участием всего советского народа. Возле военкоматов выстраивались длинные очереди добровольцев, добивавшихся отправки на фронт.
Из лиц, не подлежавших первоочередному призыву по мобилизации, для помощи действующей армии и усиления охраны тыла создавалось народное ополчение — добровольческие
военные и военизированные формирования.
Всего по стране подали заявления о вступлении в ополчение свыше 4 млн человек. Из
добровольцев было сформировано около 60 дивизий народного ополчения, большое количество отдельных частей и подразделений. В действующую армию в виде целых формирований
или маршевого пополнения влилось около 2 млн бойцов-ополченцев22.
Еще одной формой участия населения в вооруженной борьбе с захватчиком стало партизанское движение. В первый месяц войны в Белоруссии было направлено в тыл противника
и организовано на местах 118 партизанских отрядов и групп. А уже 6 августа за доблесть и
мужество, проявленные в партизанской борьбе в тылу против немецких оккупантов, Президиум Верховного Совета СССР наградил орденами и медалями 43 партизана Белоруссии23.
К 31 июля в Ленинградской области сформирован 191 партизанский отряд (около
9 тыс. человек)24.
На оккупированной территории Московской области в 1941 г. действовали 41 партизанский отряд и 377 диверсионных групп общей численностью 15 тыс. человек. Для борьбы с партизанами в оккупированных районах Московской области и охраны своего тыла
гитлеровское командование вынуждено было задействовать 60 тыс. солдат и офицеров, что
равнялось пяти немецким дивизиям, которые могли бы сражаться на передовой25.
С 17 сентября по 3 октября 1941 г. вели бои против карательной экспедиции оккупантов
(две венгерские пехотные дивизии, восемь полицейских батальонов при поддержке танков и
авиации) партизанские отряды, находящиеся в брянских лесах. Партизаны вывели из строя
около 3,5 тыс. солдат и офицеров противника26.
Всего к концу 1941 г. на оккупированной врагом территории действовало около 3500 партизанских отрядов и групп, насчитывавших 90 тыс. человек27.
Быстрые темпы продвижения противника в начальный период войны по территории
СССР потребовали от советского народа героических усилий и в тылу. Эвакуация из районов
боевых действий промышленного и сельскохозяйственного оборудования, людей, материальных и культурных ценностей. С первых же дней войны приобрела значительные масштабы.
Это был тяжелый, предельно напряженный труд, часто под вражескими бомбардировками и
артиллерийским обстрелом. Многие крупные заводы подготовлены к переезду за несколько
дней. Судить о масштабах эвакуации позволяет, например, тот факт, что для вывоза только
«Запорожстали» потребовалось около 8 тыс. вагонов.
Полтора миллиона вагонов перевозили на восток, прежде всего в районы Среднего и
Южного Урала, целую индустрию. Вместе с эвакуированными предприятиями туда прибыло
30–40 % рабочих, инженеров и техников. В эвакуации оказалось более 10 млн советских граждан. По сути дела, целая индустриальная держава в условиях войны переместилась на сотни,
а то и тысячи километров. В итоге удалось сохранить большие производственные мощности
и использовать их в интересах снабжения Красной армии, обороны страны, разгрома врага.
Ничего подобного до этого мировая история не знала.
Часть эвакуированных заводов разместилась на базе родственных, усилив их производственные мощности. Например, ленинградский Кировский завод и Харьковский дизельный
слились с Челябинским тракторным. Эти три завода большой мощности составили крупнейшее в Советском Союзе танкостроительное предприятие, получившее в военные годы
название «Танкоград».
Много мужества от советских людей потребовало развернутое летом и осенью строительство оборонительных рубежей. К нему было привлечено около 10 млн человек, в том
числе на Украине — свыше 2 млн, в районе Ленинграда — около 500 тыс., в Москве и ее

837

окрестностях — около 600 тыс., в Ярославской области — свыше 173 тыс., в Ивановской
обл. — свыше 97 тыс. человек28. Оборонительные сооружения строились в основном руками
гражданского населения, в большинстве своем женщин и подростков (мужчины уходили в
армию и ополчение).
Подчеркнем: ничего героического в том изнурительном труде люди для себя не видели. Вот что писал, например, генерал Зайцев о строительстве Лужского оборонительного
рубежа в июне — июле 1941 года в 100 км от Ленинграда, в котором в общей сложности
приняло участие свыше 500 тыс. человек: «Половина прибывших копает траншеи и ставит
антитанковые надолбы. Другая половина работает на сотнях огневых точек, создаваемых
из бетонных блоков, бревен, дерева, камней в зоне укрепленных препятствий. Ничего не
хватает — грузовиков, лопат, десятников. Но каждый стремится обеспечить армию оборонительной линией как можно скорее. Они работали дни и ночи напролет, они спали на
брустверах и в траншеях, и они спорили о глубине и ширине укреплений, где разместить
колючую проволоку»29.
А вот свидетельство непосредственной участницы строительства Ярославского оборонительного рубежа Екатерины Михайловны Тиунчик Абрамовской — работницы вагоноремонтного завода: «Более ста заводчан были призваны на трудовой фронт… Копали противотанковые рвы, вернее, убирали из глубоких рвов мерзлые глыбы земли и снега, которые
предварительно взрывали солдаты. Ежедневно ходили пешком от деревни, где жили, в поле
за десять километров, каждый нес за пазухой кусок замерзшего хлеба. Были плохо одеты и
обуты. Но работали с утра до вечера с уверенностью, что делаем нужное для обороны родного
края дело…»30
Постановлением ГКО от 22 августа 1941 г. строительство оборонительных сооружений
было возложено на НКВД СССР, а секретари обкомов ВКП(б) Мурманской, Ленинградской, Вологодской, Ярославской, Орловской областей, ЦК КП(б)У) обязывались для нужд
оборонительного строительства «производить мобилизацию местного населения и местного
гужтранспорта в количестве и сроки по заявкам начальников строительных управлений
оборонительных сооружений НКВД»31. 12 октября 1941 г. ГКО принял постановление,
обязывающее руководство Моссовета и Мособлисполкома мобилизовать 450 тыс. жителей
для форсирования строительства третьей линии обороны Москвы (первой линией была
Вяземская, второй — Можайская). В строительстве оборонительных укреплений участвовало около 600 тыс. жителей столицы и Московской области, 70–75 % которых составляли
женщины.
Постановление разрешало НКВД СССР установить оплату мобилизованного населения
в размере 8–12 рублей в день в зависимости от продолжительности рабочего дня (10–14 часов). Позже была разработана система премирования работников за выполнение работы
по строительству оборонительных рубежей в срок, а также за досрочное и качественное
выполнение работ.
Будучи мобилизованными, граждане с пониманием и высокой ответственностью относились к выполнению порученных им работ. Более того, сдельная система оплаты труда порой
вызывала среди них возражения принципиального характера. Так, тульские и калужские
комсомольцы обижались, когда им определялась оплата в зависимости от выработки. Они
заявляли: «Мы приехали защищать родину, а нам предлагают сдельную оплату»32.
Сотни тысяч людей не жалея своих сил и здоровья, не считаясь со временем, работали, с
тем чтобы оборудовать местность для обороны, создать для войск рубежи, с которых можно
будет бить врага.
В кратчайший срок были проведены заградительные работы на магистралях, ведущих к
Москве, заминированы шоссейные дороги и мосты. В окрестностях столицы, на улицах и
площадях строились противотанковые рвы и препятствия, огневые точки и баррикады, металлические ежи. Силами населения было сооружено: 676 км противотанковых рвов, 16,5 км
окопов для стрелковых отделений, свыше 27,6 тыс. огневых точек, установлено 32 260 км
противотанковых ежей устроено около 38,54 га лесных завалов.

838

Признанием вклада людей, создававших оборонительные сооружения для защиты столицы стало награждение их медалью «За оборону Москвы» (учреждена указом Президиума
Верховного Совета СССР от 1 мая 1944 г.).
Война повлекла за собой коренную перестройку всей жизни общества. Ушедших на
фронт мужчин на предприятиях, в колхозах заменили женщины (40 % численности рабочих
в промышленности и более 70 % в сельском хозяйстве), пенсионеры и подростки. Перераспределение финансовых и материальных ресурсов страны в интересах экономического
обеспечения нужд обороны означало существенное сокращение средств, направляемых на
личное потребление.
Значительное увеличение военного производства обеспечивалось за счет изменения
трудового режима и ужесточения трудовой дисциплины. Был увеличен рабочий день, отменялись очередные и дополнительные отпуска, вводились обязательные сверхурочные
работы продолжительностью до 3 часов в сутки; была установлена трудовая повинность,
которая затронула миллионы людей. Президиум Верховного Совета СССР принял Указ «Об
ответственности рабочих и служащих предприятий военной промышленности за самовольный уход с предприятий». Все работающие на военных заводах считались на годы войны
мобилизованными и закреплялись за теми предприятиями, где работали; самовольный уход
расценивался как дезертирство, и виновные карались тюремным заключением до 8 лет.
Характер и режим труда людей в тылу мало чем отличался от многих видов работ во
фронтовой полосе. Нагрузка была чудовищная. Кроме основной работы, подавляющее
большинство трудилось по мобилизации на сверхурочных работах. Люди заготавливали
топливо и продовольствие для фронта и тыла, вручную разгружали многотонные составы с
каменным углем, вагоны с ранеными, возводили оборонительные сооружения, дежурили в
госпиталях, в качестве доноров сдавали кровь.
А если учесть нехватку продуктов, самых элементарных вещей, холод в нерегулярно отапливаемых домах, то станет ясно, в каких суровых условиях жили и трудились люди. Но они
знали: действующая армия ждет самолеты, танки, орудия, боеприпасы и т. д. И все старались
произвести продукции как можно больше и как можно лучшего качества. Подавляющее
большинство советских людей понимало их необходимость, сознавало, что от их трудовых
усилий зависит судьба страны.
С началом войны на заводах получило широкий размах движение двухсотников, развертывавшееся под лозунгом: «Работать за себя и товарища, ушедшего на фронт!». Его инициаторами стали молодые рабочие машиностроительного завода и автозавода в Горьком, завода
«Фрезер» и Московского автозавода в Москве, «Уралмаша» на Урале, «Сибметаллстроя» в
Новосибирске и др. Девиз движения — «Двумя нормами ты наносишь двойной удар по фашизму!». К осени 1941 г. оно развернулось на всех предприятиях страны и включало тысячи
рабочих, выполнявших задания на 200 % и более33.
Под девизом «В труде, как в бою!» среди молодежных бригад развернулось движение за
звание «Фронтовая комсомольская бригада». Это звание присваивалось при выполнении
плана на 150–200 %34.
Большую роль в повышении производительности труда, успешном выполнении заданий
партии и правительства сыграло широко развернувшееся на заводах и фабриках социалистическое соревнование. На авиационных заводах выдвинули лозунг «Не выполнив задания,
домой не уходи». Он нашел миллионы последователей в промышленности35.
Широкую поддержку получил и почин рабочих Магнитогорского комбината, начавших
соревнование за выполнение оборонных заказов скоростными методами. Вскоре на страницах
газет замелькали имена замечательных сталеваров Магнитки П. А. Савельева и А. Л. Шалагинова, Кузнецка — М. В. Буркацкого и И. Т. Попова, Уралмаша — Д. Д. Сидоровского,
Златоустовского завода — И. А. Бисерова, передовиков других предприятий, добивавшихся
высокой производительности труда.
Самоотверженно трудились колхозное крестьянство и работники совхозов. Продовольствие было необходимо армии и стране, так же как танки, самолеты, боеприпасы.

839

Минирование танкоопасного участка

840

Понимая это, жители села все свои усилия сосредоточивали на решении важнейшей задачи
обеспечения армии и населения продовольствием, а промышленности — сырьем. Задача
была исключительно сложной. С самого начала войны в сельском хозяйстве возникли огромные трудности. Его материально-техническая база резко сократилась. Большая часть
новых автомашин, наиболее мощные тракторы, конский состав были направлены в армию.
В общей сложности сельское хозяйство лишилось почти 54 % всех своих механических
энергетических мощностей, из которых 21,8 % осталось на оккупированной территории и
32,6 % было передано Красной армии36. Уровень механизации сельскохозяйственных работ
резко снизился, в большей степени стали использоваться живая тягловая сила (в том числе и
коровы), ручной труд. В 1941 г. в колхозах так было собрано 2/3 зерновых культур. Ремонтные
заводы переключились на выполнение военных заказов. Остро ощущалась нехватка кадров:
значительная часть трудоспособного сельского населения была мобилизована в армию, на
заводы, шахты, лесозаготовки, на строительство оборонительных сооружений.
К концу 1941 г. число трудоспособных колхозников сократилось на 44 %. В сельскохозяйственное производство привлекались подростки, жители близлежащих городов, эвакуированное население. Особенно возросла роль женщин. Многие из них по примеру бригадиров
женских тракторных бригад П. Н. Ангелиной и Д. М. Гармаш работали механизаторами. Из
подготовленных за войну более 2 млн механизаторов было около 1,5 млн женщин37.
Люди понимали, что продукция сельского хозяйства нужна стране также как танки,
самолеты, боеприпасы, и сбор первого военного урожая, несмотря на все трудности, завершился успешно.
Колхозами тыловых районов был убран урожай с 51 630 тыс. га, то есть почти с той же
уборочной площади, что и в 1940 г. План заготовок зерновых тыловые районы выполнили
на 80 % — в закрома страны поступило свыше 1 млрд пудов хлеба (174,7 тыс. ц). В 1941 г.
колхозы и совхозы сдали государству 43,3 % валового сбора зерновых против 38,1 % в 1940 г.38
Своеобразным признанием патриотизма, самоотверженного труда подавляющего большинства крестьянства стало упразднение созданных в 1941 г. по постановлению ЦК ВКП(б)
чрезвычайных политических органов — политотделов при МТС.
В активную работу на новых местах включились эвакуированные научные учреждения
и лаборатории Москвы, Ленинграда, Киева, Минска и других крупных городов. Так, ученые
и физики И. В. Курчатов и А. П. Александров были заняты защитой судов Военно-морского
флота от магнитных мин. Будущий президент Академии наук СССР Александров отправился
на Северный флот, а Курчатов остался в Севастополе. Г. Н. Флеров надел мундир ВВС и был
приписан к Академии военно-воздушных сил в Йошкар-Оле. Он был уверен в ведущейся
ядерной гонке и просчитывал шансы России. В ноябре 1941 г. ученый послал письмо в ГКО
со своей оценкой российских возможностей в создании атомного оружия.
Таким образом, советский тыл стал прочной экономической базой и моральным оплотом
фронта. Благодаря самоотверженному, героическому труду миллионов людей выполнялись
и перевыполнялись самые напряженные плановые задания. Всесоюзное социалистическое
соревнование, движение многостаночников, движения за совмещение нескольких профессий, трехсотников и тысячников, соревнование комсомольско-молодежных бригад, женских
тракторных бригад — все эти формы повышения производительности труда возникли в ходе
войны.
Благодаря массовому трудовому героизму советская экономика, несмотря на неудачи на
фронте, не только не рухнула, но и сумела перестроиться для того, чтобы обеспечить нужды
фронта и армии. «Контролирующая система Советского государства, — пишет американский
историк Г. Вайнберг — функционировала… достаточно эффективно в сравнении с царским
режимом и режимом Временного правительства в Первую мировую войну, достаточно эффективно по сравнению с тем, что уверенно ожидали от него немцы во Второй мировой войне»39.
Не будем заблуждаться: «как один человек, весь советский народ за советскую родину
встанет» — это художественный образ. В реальной жизни многомиллионное общество, к
тому же совсем недавно пережившее Гражданскую войну, было весьма неоднородным, и это

841

не могло не отразиться на отношении людей к войне. Какая-то часть советских граждан во
время Великой Отечественной войны в силу неприятия советского строя, национального
сепаратизма, малодушия пошла на сотрудничество с врагом. Однако, как уже говорилось, не
они выражали и определяли общий настрой народа. В подтверждение приведем два факта.
Многие граждане нашей страны свою преданность советской власти подтверждали вступлением в ряды Коммунистической партии. За первое военное полугодие в Вооруженных
силах было принято в партию в четыре раза больше людей, чем за тот же период до войны40.
При этом следует отметить, что фронтовики вступали в партию отнюдь не из карьеристских
побуждений. Партийный билет давал им лишь одно право — быть впереди в бою.
Другой пример касается ситуации со спецпереселенцами — бывшими кулаками, проживавшими в спецпоселках Ставропольского края41. По данным на 1 октября 1941 г., здесь на
учете состояло 43 360 человек. Во второй половине 1942 г. «кулацкая ссылка» Ставропольщины оказалась в зоне немецкой оккупации. В январе 1943 г. оттуда вместе с отступавшими
немцами бежали 412 спецпереселенцев. Об остальных можно судить по письму секретаря
Ставропольского крайкома ВКП(б) А. Орлова, датированному 11 июня 1946 г. и адресованному лично И. В. Сталину. В письме, в частности, говорилось: «В период Великой Отечественной войны из числа спецпереселенцев было призвано в РККА 7 636 человек, причем
многие из них отличились в боях за советскую Родину. Из спецпереселенцев 3 человека
удостоены звания Героя Советского Союза, 303 человека награждены орденами, 471 человек
медалями и 564 человека возвратились в спецпоселки инвалидами Отечественной войны.
В период временной оккупации края спецпереселенцы в своем абсолютном большинстве
были настроены за Советскую власть, против гитлеровских захватчиков. Имели место факты,
когда спецпереселенцы прятали у себя коммунистов и евреев». Из этой информации следует
однозначный вывод: значительное большинство бывших кулаков, несмотря на серьезные
претензии к Советской власти, проявило себя патриотами.
Еще раз подчеркнем — массовый героизм, который проявляли советские люди во время
Великой Отечественной войны, особенно в ее начальный период, не имел прецедентов в
истории. Английский писатель Г. Солсбери, писавший о защитниках Ленинграда, подчеркивал, что советские люди в войне проявляли героизм, просто недоступный его пониманию.
Ему вторит Д. Даннинген: «Истоки мужественного поведения больших масс советских людей
трудно поддаются нашему традиционному анализу»42.
Этот массовый героизм делает правомерными, понятными и принятыми обороты типа
«мужество армии», «город-герой», «подвиг народа», и т. п.
Война сплотила общество, утвердила духовное единение его поколений и социальных
групп, которое нашло свое проявление в народной воле к победе. Убежденные коммунисты
и их идейные противники, атеисты и верующие, питомцы советской власти и ее изгои, люди
самых различных национальностей сражались против фашистов.
Попытки доказать, что народ одержал войну вопреки «нажиму», не имеют основания.
Героизм армии и народа в Великой Отечественной войне — это историческое наследие
молодых защитников новой России.

ПРИМЕЧАНИЯ
1
Отечественной является всенародная война в защиту территориальной целостности, свободы
и независимости государства. Она характеризуется максимальной мобилизацией всех сил и средств
общества на отпор иноземному завоевателю. Общий патриотический подъем во имя победы сплачивает все социальные и национальные группы, служит основой массового героизма, самоотверженности
людей на фронте и в тылу.
2
См.: Волкогонов Д. А. Феномен героизма. О героях и героическом. М., 1985. С. 188.
3
http://referat.resurs.kz/ref/nachalniy-period-velikoy-otechestvennoy-voyni/8/
4
http://kozmyash.59311s023.edusite.ru/p82aa1.html
5
См.: Мединский В. Р. Война. Мифы СССР. 1939–1945. М., 2011. С. 147.
6
http://az-libr.ru/index.shtml?Persons&000/Src/0009/index
7
http://nnm.ru/blogs/kruasan3/on_byl_pervym_sredi_matrosovcev/
8
http://www.warheroes.ru/stats.asp
9
Уткин А. И. Вторая мировая война. М., 2003.
10
http://victory.mil.ru/war/index.html (официальный сайт Министерства обороны РФ)
11
http://monetnii.ru/ORBan.html
12
Цит. по: Бушин В. С. Дело: Злобный навет на Великую Победу. М., 2009.
13
Цит. по: Россия и СССР в войнах ХХ века. Потери Вооруженных сил. Статистическое исследование. М., 2001. С. 456.
14
http://www.apn.ru/special/article23951.htm
15
Россия и СССР в войнах XX века… С. 246, 247.
16
См.: Пыхалов И. Великая Оболганная война. М., 2005.
17
Цит. по: Кацва Л. Советский Союз накануне Великой Отечественной войны // История 1999.
№ 43. С. 5.
18
Цит. по: Уткин А. И. Вторая мировая война.
19
Цит. по: Солонин М. С. У нас было две войны // http://www.gramotey.com/books/1269096245.htm.
20
Лиддел Гарт Б. Г. Вторая мировая война.
21
Великая Отечественная война 1941–1945. М., 2001. С. 5–6.
22
Военная энциклопедия. В 8 т. Т. 5. С. 373.
23
http://victory.mil.ru/war/index.html (официальный сайт Министерства обороны РФ)
24
Там же.
25
Великая Отечественная война 1941–1945. С. 5, 163, 166.
26
http://victory.mil.ru/war/index.html (официальный сайт Министерства обороны РФ).
27
Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945: Краткая история. 3-е изд. М.,
1984. С. 100.
28
http://victory.mil.ru/war/index.html (официальный сайт Министерства обороны РФ)
29
Цит. по: Уткин А. И. Вторая мировая война.
30
http://rufort.info/index.php?topic=295.0
31
http://www.srpo.ru/forum/index.php?PHPSESSID=jb2gcb08fsq8jbtuqoqpusfef3&topic=257.120
32
http://world-war.ru/ob-oplate-truda-v-rajone-polevogo-stroitelstva-nkvd/
33
Великая Отечественная война: Энциклопедия. М., 1985. С. 232.
34
Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945: Краткая история. 3-е изд. С. 135.

843

35

Там же. С. 93.
История советского крестьянства. М., 1987. Т. 3. С. 174–175.
37
Великая Отечественная война: Энциклопедия. М., 1985. С. 644.
38
Арутюнян Ю. В. Советское крестьянство в годы Великой Отечественной войны. М., 1970. С. 44–45;
Советская экономика в период Великой Отечественной войны. 1941–1945. М., 1970. С. 263.
39
Цит. по: Уткин А. И. Вторая мировая война.
40
Партия и армия / Под общ. ред. А. А. Епишева. М., 1977. С. 190.
41
Земсков В. Н. Патриотический трудовой подвиг советского крестьянства в годы Великой Отечественной войны//http://politpros.com/journal/read/?ID=270&journal=77
42
Цит. по: Волкогонов Д. А. Феномен героизма. О героях и героическом. С. 25, 91.
36

Причины поражений Красной армии
Трагическое начало войны для Советского Союза было обусловлено рядом политических, экономических и военных факторов как международного, так и внутреннего характера.
Причины неудач Красной армии были заложены в довоенном развитии советского общества,
являлись следствием неправильного определения намерений нацистского руководства Германии, ошибок и просчетов в строительстве Вооруженных сил, стратегическом планировании,
а также в государственном и военном руководстве летом 1941 г.
Хорошо зная о неполной готовности Советского Союза к отпору фашистской агрессии, И. В. Сталин всеми силами и средствами пытался оттянуть начало войны, стремился
выиграть время, необходимое для завершения подготовки страны и ее Вооруженных сил.
Боясь дать Гитлеру хоть малейший повод к нападению, он запрещал осуществление многих,
крайне необходимых мероприятий по переводу войск в состояние необходимой степени
боевой готовности. Грубый просчет в определении момента нападения нацистской Германии
обернулся тяжелейшими поражениями и огромными потерями Красной армии в начальный
период войны.
Среди основных причин поражений Красной армии в начале войны с Германией можно
выделить следующие: материально-техническая неготовность СССР к войне, отсутствие у
советских Вооруженных сил достаточного боевого опыта, устаревшие взгляды на начальный
период войны, просчет в определении даты начала войны, изъяны кадровой политики, низкий технический уровень оперативно-тактического управления войсками, стратегические
просчеты советского руководства при прогнозировании вероятных действий агрессора,
неисполнительность военных кадров, неправильное использование ВВС в приграничных
районах, отсутствие современного механизма принятия решений по стратегическому управлению Вооруженными силами.
В результате посредством тщательно спланированной кампании по дезинформации германскому командованию удалось до середины июня поддерживать у советского руководства
иллюзию, что начало конфликта удастся оттянуть посредством дипломатических переговоров.
Сдерживающее влияние на советские военные приготовления оказывали и стратегические
соображения: если бы Гитлеру удалось выставить Советский Союз виновником конфликта,
это могло, как опасались в Москве, стимулировать примирение между Берлином и Лондоном.
В результате СССР пришлось бы вести войну не только против Германии и ее союзников,
но и против более широкой коалиции государств.
Разрабатывая план войны, советское руководство допустило ошибку, сделав вывод, что
вступление в сражение главных сил сторон хронологически не совпадет с началом военных
действий. План ведения войны с Германией строился на неверном предположении о том,
что в случае нападения командование вермахта будет стремиться в первую очередь к захвату
экономически развитых районов Украины и Кавказа.

845

Быстрое развитие в конце 1930-х годов средств вооружения, особенно танков и авиации,
позволило Германии кардинально изменить характер начального периода войны. Нанося
мощнейший удар в первые ее дни, агрессор получал возможность подавить противоборствующую сторону до того, как она успеет развернуть и ввести в действие основную часть своих
сил. Именно на такой стратегии зиждилось нападение вермахта на европейские страны в
1939–1940 гг. В полной мере она была реализована в плане «Барбаросса».
Советское военно-политическое руководство учитывало эту опасность, полагая, однако,
что в отношении СССР такая стратегия не может быть применена Германией из-за огромных
размеров территории Советского Союза, его колоссальных возможностей и неблагоприятного для вермахта соотношения сил и средств. Кремль был убежден, что в начальный период войны у Красной армии не могут возникнуть трудноразрешимые проблемы, поскольку
военные действия будут развиваться по типовой схеме, характерной для прошлых войн.
Действительность показала ошибочность этих убеждений. Перевод страны и Вооруженных
сил с мирного на военное положение, стратегическое развертывание и ведение первых операций приобрели небывалую остроту, предопределив на долгие месяцы неблагоприятный
для СССР ход событий.
В отличие от войск вермахта, полностью отмобилизованных и развернутых, обладающих
двухлетним современным опытом ведения боевых действий, советские войска в основном
оставались в штатах и дислокации мирного времени, были рассредоточены на огромной территории и не имели четко выраженной оперативной группировки, отвечавшей сложившейся
обстановке. Отсутствовали, в частности, четкие меры по реализации плана развертывания и
предупреждения его срыва противником. Выдвижение советских войск к границам в связи
со все более явной угрозой нападения запаздывало. Начатое 22 июня вторжение противника
застало Красную армию в момент, когда сосредоточение и развертывание войск еще не было
завершено: советские дивизии и корпуса были разделены на три стратегических эшелона,
не имевших между собой оперативной связи. Поэтому войскам вермахта в первые недели
войны удавалось громить соединения Красной армии по частям, имея на решающих участках
фронта значительное преимущество в силах.
Из-за ошибочного определения основного направления агрессии противника группировка главных сил советских войск была сосредоточена на юго-западном, а не на западном
направлении, в результате чего было создано неблагоприятное для Красной армии соотношение сил. Советское командование допустило просчет и в определении сроков стратегического
развертывания Вооруженных сил в условиях непосредственно надвигающейся агрессии.
Считалось, что Германия перед нападением на Советский Союз в течение 10–15 суток будет производить развертывание своих сил на государственной границе. Между тем войска
вермахта уже заранее были отмобилизованы и скрытно вели подготовку к наступлению.
Командование Красной армии было ограничено в возможности высказывать мнение о
мерах, необходимых для нейтрализации военных приготовлений Германии, давать оценку
степени опасности развязывания войны. В результате диктуемые обстановкой меры не осуществлялись или осуществлялись с опозданием, не достигая необходимого эффекта.
Оперативное развертывание планировалось без учета реального состава и боеготовности
войск, в ряде случаев в первый эшелон включались соединения, формирование которых
едва началось, наконец, большинство укрепленных районов создавалось рядом с границей.
Исходя из предполагавшегося быстрого перехода в наступление склады и базы с запасами
материальных средств также располагались на критически близком расстоянии от границы
и в результате почти все попали в руки врага. По уточненному мобилизационному плану
войска отмобилизовывались не в три, как предусматривалось первоначально, а в одну очередь, причем формирование многих соединений, в частности механизированных корпусов,
планировалось без учета поступления техники, вследствие чего им пришлось сражаться,
находясь в небоеспособном состоянии.
Развертывание сил приграничных округов к началу войны не отвечало требованиям
обстановки. Войска прикрытия были равномерно растянуты вдоль всей границы и распола-

846

гались в глубину до 100 км, остальные находились в 250–500 км от границы. Передислокация
войск, их размещение в новых пунктах, строительство новых укрепленных районов, оборонительных рубежей и аэродромов, из-за крайне ограниченного времени не были завершены,
инженерная подготовка театра военных действий не закончена. Значительное количество
мобилизованных запасов было сосредоточено в приграничной полосе и с началом боевых
действий стало в большинстве своем трофеями противника.
Многие соединения приграничных округов, содержавшихся по штатам мирного времени,
не были полностью укомплектованы, а недостаточный уровень моторизации стрелковых
частей и служб обеспечения обусловливал малую подвижность войск. Кроме того, сложный
процесс перевооружения войск новой техникой и переподготовка личного состава требовали времени. Предусмотренное мобилизационным планом формирование новых частей,
соединений и объединений оказалось в должной мере не подкреплено организационными
мероприятиями по созданию материально-технической базы, обеспечению необходимым
количеством военной техники, оружием и снаряжением. Запоздалым оказался переход в
1940 г. со смешанной территориально-милиционной на кадровую систему комплектования,
что негативно сказалось на качестве мобилизационных ресурсов, пополнивших армию с
началом войны.
Из-за частой смены командных кадров высшего звена, в том числе начальника Генштаба, завершить к началу войны оперативно-стратегическое планирование не удалось. Из
всех документов плана войны в округах были отработаны лишь планы прикрытия. Прочие
оставались в стадии доработки, а к разработке планов первых операций даже не приступали. Положение усугублялось еще и тем, что, стремясь оттянуть неизбежное столкновение с
Германией, Сталин отклонял предложения Наркомата обороны о приведении приграничных
военных округов в полную боевую готовность, поэтому вплоть до 22 июня они пребывали
в режиме мирного времени. Любая инициатива командующих, направленная на повышение готовности соединений к отражению возможного нападения, решительно пресекалась
Кремлем под предлогом того, что предпринимаемые шаги могут спровоцировать противника.
Отдельные меры стратегического развертывания Вооруженных сил, правда с определенной
осторожностью начали осуществляться лишь в конце весны 1941 г.
В сложнейших условиях проводилось оперативное развертывание войск. Директива наркома обороны № 1 о приведении войск в полную боевую готовность, отданная в половине
первого часа ночи 22 июня, поступила в военные округа слишком поздно: до начала войны
оставалось 1,5–2 часа. В некоторых армиях штабы заканчивали ее расшифровку уже после
начала военных действий. До многих соединений приказ о приведении их в боевую готовность вообще не был доведен, и они оказались захваченными врасплох. На большинстве
участков подъем войск по боевой тревоге и их выход на назначенные рубежи осуществлялся
неорганизованно. Сразу же выявилось несоответствие планов прикрытия реальной обстановке. Попытки действовать строго по этому плану лишь усугубили и без того кризисное
положение войск.
В Прибалтийском Особом военном округе до начала войны вышли на назначенные
рубежи прикрытия у границы только отдельные батальоны и полки. Остальные войска
развертывались и вступали в бой с превосходящими силами противника с марша. Особенно тяжелое положение создалось в Западном Особом военном округе, где начало войны
застало большинство войск в военных городках. В Киевском Особом военном округе
передовые части приступили к выходу на государственную границу к 4–6 часам утра,
когда противник уже перешел ее, а на ряде участков глубоко вклинился на советскую
территорию. Более благоприятной оказалась обстановка в Одесском военном округе, где
начальник штаба генерал М. В. Захаров в отсутствиекомандующего по собственной инициативе, еще до получения директивы наркома обороны, отдал приказ о подъеме войск по
боевой тревоге, занятии частями прикрытия своих районов и рассредоточении авиации
по полевым аэродромам. Поэтому первые попытки противника перейти в наступление
были здесь отражены.

847

Немецкие войска на территории Прибалтики

848

Агрессор же к моменту нападения обладал рядом преимуществ. Одним из важнейших
было то, что войска вермахта находились в развернутом состоянии, в полной боевой готовности и вследствие просчетов советского политического и военного руководства получили
возможность нанести мощные первоначальные удары на неразвернутые группировки и
неотмобилизованные советские войска.
Несмотря на свои внушительные размеры, советские войска морально и институционально не были готовы к войне, которую намеревался вести Гитлер. РККА находилась в
стадии гигантской реорганизации. Формировались новые механизированные и стрелковые
корпуса, шел процесс переобучения личного состава, исходя из опыта польской и финской
кампаний, строились аэродромы и укрепления, осваивался выпуск последних образцов
танков и самолетов. И главное — не был правильно определен характер ведения будущей
войны, не спрогнозированы последствия выступления Германии и ее союзников против
СССР с полностью развернутыми главными силами. Отсутствовала ясность и в вопросе о
том, как совместить оборонительную стратегию с концепцией ведения последовательных
наступательных операций («глубокая операция» — по штабной терминологии 1930-х гг.).
Врага намеревались остановить и обескровить у самой границы, а затем с подходом резервов
развить контрнаступление в глубь его территории.
В ходе военных кампаний на Западе фашистская Германия захватила в странах Европы
вооружение, громадные запасы металла, стратегического сырья, металлургические и военные
заводы. Почти 6,5 тыс. предприятий в 12 оккупированных Германией стран в июне 1941 г.
работали на гитлеровский вермахт, выполняя военные заказы на 4,6 млрд марок. 3,1 млн
иностранных рабочих трудились в германской промышленности. Захват ряда европейских
стран позволил Германии решить многие сырьевые, продовольственные и другие проблемы,
нарастить мощности промышленности по производству оружия и военной техники, которые
в основной массе в качественном отношении превосходили советские образцы. Экономика
Третьего рейха уже к концу 1930-х годов была полностью переведена на военные рельсы,
что позволило Германии задолго до нападения на СССР освоить и запустить в серийное
производство новейшие образцы боевой техники и оружия1.
Что касается Советского Союза, то он только приступил к выполнению третьего пятилетнего плана, составленного с учетом непрерывно нарастающей угрозы агрессии и необходимости технического перевооружения армии и флота.
Советское руководство принимало меры по развитию оборонной промышленности,
увеличению производства военной техники и оружия. Однако сроки, установленные для
поставки их в войска, нарушались. Внедрение разработанных конструкторами новых современных образцов оружия происходило медленно. Командование Красной армии проявляло
нерешительность и медлительность при утверждении более современных образцов оружия.
Многие ответственные военные руководители, в первую очередь бывший нарком обороны
СССР председатель Комитета обороны при СНК СССР К. Е. Ворошилов, заместитель наркома
обороны, начальник Главного артиллерийского управления маршал Г. И. Кулик, заместитель
наркома обороны, начальник Управления по командному и начальствующему составу РККА
Е. А. Щаденко и другие, оказались не в состоянии своевременно учесть возросшую роль авиации, танков, автоматического стрелкового оружия в современной войне и не приняли эффективных мер по оснащению Красной армии, прежде всего, приграничных военных округов,
достаточным количеством противотанковых средств, зенитной артиллерии новых образцов,
авиацией, средствами ПВО, современными радиолокационными станциями, пистолетамипулеметами. Утверждению разработанного советскими конструкторами оружия, как правило,
сопутствовала нерешительность, внедрение происходило медленно, руководство страны обращало недостаточно внимания на то, что сроки поставки в войска новой военной техники
нарушаются. В военном строительстве, как и во многих других сферах народного хозяйства,
преобладала погоня за «валом», количественными показателями в ущерб качественным.
Большинство советских танковых и механизированных дивизий, объединенных в 20 мехкорпусов, являлись боеспособными лишь на бумаге. В частях отсутствовали в необходимых

849

количествах средства связи, что отрицательно сказалось на управлении войсками и с началом
боевых действий позволило противнику обходить, окружать и бить советские части и подразделения, создавая на решающих участках значительное численное превосходство. Средств
для быстрого выдвижения на рубежи обороны было недостаточно, даже в механизированных
дивизиях не хватало автомобилей и тягачей.
Одной из важнейших причин трагического начала войны является незавершенность
программы перевооружения Красной армии (его планировалось закончить, как минимум, к
1942 г.), недостатки организационной структуры ВВС и механизированных соединений. Перед
войной не удалось ликвидировать разрыв в уровне развития советской и германской науки
и техники. Накануне войны значительная часть военной техники, находившейся на вооружении Красной армии, по своим тактико-техническим характеристикам уступала немецкой.
Что касается количества личного состава и основных видов вооружения, то к началу Второй
мировой войны советские Вооруженные силы по этому показателю не уступали армиям ведущих государств Европы и Азии. Однако война с Финляндией показала, что качественный
уровень во многом не соответствовал требованиям времени. Принятые советским руководством в 1940 г. решения знаменовали коренной поворот в военном строительстве, однако
времени для осуществления столь существенных преобразований оставалось слишком мало.
80 % танков и самолетов были устаревшего типа. В составе западных приграничных округов
удельный вес новых образцов танковой и авиационной техники составлял 18–22 %. Предпринимая в 1940 г. масштабную реорганизацию, руководство страны и командование РККА,
судя по всему, не учитывали вероятности вступления СССР в войну уже в следующем году.
Войска противника были насыщены автоматическим оружием, в то время как в стрелковые части Красной армии лишь начали поступать пистолеты-пулеметы и самозарядные
винтовки. Почти вся артиллерия вермахта была переведена на механическую тягу, в РККА
же — лишь пятая часть. Укомплектованность ее механизированных корпусов всеми типами
боевых машин не превышала 53 %, артиллерией — 40 %, автотранспортом — 39 %, мотоциклами — 17 %. В войсках состояли на вооружении 25 % танков устаревших конструкций,
которые уже были сняты с производства. По данным Главного автобронетанкового управления Красной армии, на 1 июня 1941 г. около 91,3 % танкового парка составляли легкие
машины. Сильно изношенные, они требовали ремонта, замены деталей и агрегатов, запас
которых был скудным. Разнотипность советских танков (более десятка образцов) создавала
дополнительные трудности в поддержании боеспособности частей и соединений2. В отличие
от вермахта, который имел оперативные объединения типа танковой группы, в Красной армии аналогичные формирования предполагалось создавать только по мере необходимости
в ходе боевых действий. Аналогичная картина наблюдалась и в авиации.
Не имея возможности обеспечить армию вооружением и материальными средствами
по установленным штатам, командование Красной армии не сумело внести необходимые
изменения в порядок реорганизации и привести количество соединений и их штатную численность в соответствие с имевшимися в наличии техническими средствами. Мер, принятых
в ходе реорганизации и технического переоснащения Вооруженных сил накануне войны,
оказалось недостаточно, а допущенные просчеты снизили боеспособность армии. При общем
значительном превосходстве в основных средствах вооруженной борьбы над вооруженными
силами Германии и ее сателлитов советские Вооруженные силы оказались в парадоксальной
ситуации: для полного укомплектования им не хватило танков, самолетов и орудий.
Одной из причин ошибок в реорганизации явился просчет в определении сроков начала
войны. Судя по тому, что оснащение формируемых соединений самолетами, орудиями и
танками планировалось завершить в основном к 1942 г., советское военное и политическое
руководство надеялось, что в 1941 г. войны удастся избежать. В результате основная часть
намеченных мероприятий оказалась к началу войны незавершенной, и это во многом снизило боеспособность Вооруженных сил. Они оказались не полностью укомплектованными
людьми, особенно командным составом, военной техникой и оружием, а поэтому имели
низкую подвижность, обученность и слаженность.

850

Другим преимуществом вермахта являлось качество военной техники. В отличие от советских соединений и частей, находившихся в состоянии формирования или реорганизации,
соединения и части противника, полностью укомплектованные по штатам военного времени,
слаженные и обученные, во всех звеньях имели хорошо теоретически и практически подготовленный командный состав. Существенную роль играло наличие у войск Германии богатого опыта почти двухлетних боевых действий в Европе. Одним из важнейших преимуществ
вермахта перед советскими войсками являлось также превосходство в подвижности. Перед
нападением на Советский Союз Германия получила в свое распоряжение автомобильный
транспорт почти всей Западной Европы и оснастила им армию.
Советские Вооруженные силы были значительно ослаблены репрессиями 1937–1938 гг.,
в результате которых командно-начальствующий состав подвергся коренному обновлению.
Из почти 40 тыс. уволенных командиров около 18 тыс. были арестованы. Особенно болезненный удар ощутил на себе высший комначсостав (от комбрига и выше). За два указанных
года были арестованы и осуждены Военной коллегией Верховного суда СССР 408 человек
руководящего и начальствующего состава РККА и РКВМФ, из них к высшей мере наказания — расстрелу был приговорен 401 человек3. Многие командиры и командующие, боясь
ответственности стали менее инициативными и самостоятельными. Произошло падение
уровня профессиональной подготовки и существенное ослабление политико-морального
состояния и дисциплины личного состава.
Вместе с тем рост численности Вооруженных сил требовал все большего количества
квалифицированных военных кадров. В связи с тем, что в период с 1938 по 1941 г. было
сформировано большое количество соединений и объединений, особенно остро ощущалась
нехватка подготовленных кадров оперативного звена. На вакантные должности зачастую
назначались люди, не имевшие достаточного опыта и знаний. Вынужденная экономия горючего и боеприпасов, нехватка ремонтной техники и средств подвоза горючего, недостаток
средств связи не давали возможности в должной мере подготовить танкистов и летчиков,
отработать взаимодействие частей на поле боя и их обеспечение в полевых условиях. Эти
факторы не могли не сказаться негативным образом с началом боевых действий.
Серьезный урон был нанесен и военно-теоретической мысли. Актуальные труды ряда
видных военных теоретиков, подвергшихся репрессиям, оказались изъятыми из обращения.
Решая многие важные вопросы, военная наука ориентировалась на нередко ошибочные
сталинские установки. Непомерно большое место в военно-теоретических исследованиях
занимал опыт Гражданской войны, заслоняя изучение практики ведения боевых действий
в предшествовавших Второй мировой войне региональных войнах. Широко распропагандированные лозунги, что наша армия в любом случае ответит «двойным ударом на удар» и
победит «малой кровью», уже были опровергнуты в ходе «зимней войны» с Финляндией.
Однако должных выводов сделано не было.
Обучение пехоты после Советско-финляндской войны 1939–1940 гг., казалось, проходило
успешнее. Но и здесь сказалась институциональная слабость РККА. Стойкость бойца нивелировалась нехваткой автоматического оружия, отсутствием четкого управления частями,
поддержки стрелковых соединений артиллерией, танками, авиацией. Паника — рядовое
явление первых дней войны — это во многом следствие милиционной системы службы, при
которой до двух третей резервистов оставались за пределами мест прохождения военной
службы, а находившиеся в РККА часто отвлекались на выполнение хозяйственных задач.
Командиры старшего и среднего звена не предполагали встретиться с таким искушенным
противником, каким являлся вермахт. В 1930–1940-х гг. оказалась ослабленной не только
организационная основа войск, но и ее моральная составляющая. Офицеры, число которых
по мере нарастания военной угрозы все увеличивалось, боялись принимать решения, не
согласованные с вышестоящей инстанцией. В результате в бою возникали коллизии, прямо
противоположные тем, что происходили в вермахте. Там командир, имея представление об
общей ситуации на фронте, понимал свою роль в бою, знал свой маневр, наш же военачальник
нередко терялся в оценке обстановки, сомневался в своих возможностях и в конце концов

851

проигрывал. Исключения из этого правила (Брест, Лиепая, Дубно) лишь подтверждают горькую правду начала войны: к блицкригу, который обрушился на страну, РККА была не готова.
Одним из крупных преимуществ вермахта являлся опыт ведения наступательных действий, полученный в ходе войны в Западной Европе. Немецкий солдат обладал не только
хорошей боевой выучкой, но и высоким боевым духом, сформированным легкими победами на Западе. Командный состав владел практическими навыками управления войсками,
использования на полях сражений крупных сил, оснащенных в большом количестве всеми
видами боевой техники и вооружения. Подобного рода опыта советские Вооруженные силы
не имели.
Красная армия готовилась к столкновению крупных механизированных соединений, для
чего и формировались механизированные корпуса, каждый из которых должен был иметь две
танковые (по тысяче машин) и механизированную дивизии. Но аналога танковым группам
вермахта так и не было создано, управлять крупными танковыми соединениями толком
не умели. В результате — быстрое поражение механизированных корпусов и вынужденная
организационная перестройка соединений: отказ от корпусной системы, замена танковых
дивизий на более легкие танковые бригады. Практику глубокого боя, наступления крупными
соединениями до поры пришлось отложить.
«Сталинские соколы» — гордость Советского Союза — в предвоенные годы заставили замолчать даже самых отъявленных скептиков. Полеты пилотов-героев по периметру
страны, через Северный Ледовитый океан, опыт отважных асов в войне с японцами, в небе
Испании и в финской кампании — такими были достижения советских ВВС перед войной.
Но те же самые самолеты, которые громили японцев в небе над Халхин-Голом в 1939 г., к
1941 г. морально устарели, требовали ремонта, на новые же самолеты типа МиГ-3, Як-1,
Ил-2 обученных пилотов просто не хватало. Моторы боевых машин новых образцов были
не долговечны, необходимого количества аэродромов, пригодных для рассредоточения
истребителей и бомбардировщиков, не имелось, неудивительно, что в первый же день войны
авиация РККА понесла серьезные потери.
К моменту вторжения агрессора сосредоточение и развертывание соединений Красной
армии еще не было завершено. Неправильное определение характера начавшейся в 1939 г.
Второй мировой войны и способов боевых действий германских войск привело командование
Красной армии к выводу, что решительному наступлению противника будут предшествовать
действия ограниченными силами. В связи с этим недооценивалась вероятная сила первого
удара врага.
Оборона советских войск была очаговой и характеризовалась линейным расположением
соединений, наличием больших разрывов и открытых флангов в оперативном построении,
слабым инженерным оборудованием местности при нехватке противотанковых средств.
Попытки советского командования нанести ответные удары с переносом военных действий на территорию агрессора, предпринятые им на второй день войны, уже не соответствовали
возможностям войск и, по сути, явились одной из причин неудачного исхода приграничных
сражений. Запоздалым оказалось и решение о переходе к стратегической обороне, принятое
лишь на восьмой день войны. К тому же этот переход происходил слишком нерешительно и
разновременно. Он потребовал переноса основных усилий с юго-западного направления на
западное. В результате значительная часть советских войск не столько сражалась, сколько
перемещалась с одного направления на другое. Это давало противнику возможность громить
соединения и даже объединения по частям, по мере их подхода к району сосредоточения.
Не предусматривался вариант вынужденного перехода советских Вооруженных сил к
длительной стратегической обороне. Просчет в определении направления главного удара
противника привел к неправильному распределению сил между приграничными округами,
что, в свою очередь, вынудило советское командование уже в первые дни проводить крупную
перегруппировку сил и средств.
Были допущены упущения и в подготовке театра военных действий. Строительство укрепленных районов к началу войны не было завершено, а на старой государственной границе

852

готовые укрепрайоны были законсервированы и не заполнены войсками. Командные пункты
управления Вооруженными силами не строились. Генеральный штаб в спешном порядке
вынужден был разместиться в метро. В плохом состоянии находилась дорожная сеть. Подготовкой дорог перед войной практически не занимались. Штаб 4-й германской танковой
группы, оценивая дорожную сеть, в своем донесении сообщал: «…Состояние обозначенных под С-5 узлов дорог является катастрофическим. Автострада не обладает достаточной
прочностью и при плохой погоде затрудняет движение автотранспорта, Глубокие выбоины
и воронки делают автостраду непригодной. Асфальтовое покрытие можно встретить лишь
на небольших участках. Шоссе 1-го и 2-го класса, как правило, немощеные. При плохой
погоде щебенка вдавливается глубоко в грязь и делает дорогу непроезжей даже для тягачей.
Тракты в сухую погоду пригодны, как и дороги, прежде всего вследствие возможности их
расширения. В плохую погоду они непригодны»4.
Многие соединения приграничных округов, содержавшиеся по штатам мирного времени,
оказались недоукомплектованы, а низкий уровень моторизации стрелковых частей и служб
обеспечения предопределил малую подвижность войск. Предусмотренное мобилизационным планом формирование новых частей не было подкреплено материально-технической
базой, необходимым количеством военной техники, оружия и снаряжения. Ввиду отсутствия сплошного фронта обороны через образовавшиеся в нем бреши противник получил
возможность наступать высокими темпами, упреждать наши войска в занятии выгодных для
обороны рубежей, с ходу захватывая или обходя их, нанося удары с флангов и даже с тыла.
Непрерывное отступление деморализовывало личный состав, рождая боязнь окружения.
Не чувствуя локтя соседа по обороне, некоторые части оставляли позиции и отходили даже
тогда, когда противник наступал равными или меньшими силами. Морально-боевые качества
Красной армии не соответствовали довоенным представлениям. Не прошли бесследно ни
массовые репрессии, ни изъяны в идейно-воспитательной работе. Танко- и самолетобоязнь,
страх у многих воинов попасть в окружение резко снижали устойчивость обороны. Особенно
разлагающе действовало на личный состав неуверенное управление войсками. Оценивая
причины бегства с поля боя командиров, политическое управление Западного фронта в своем
донесении от 12 июля 1941 г. сделало вывод о том, что в период мирной учебы начальствующий
состав изучался плохо. В результате «на руководящие должности назначались шкурники и
карьеристы, которые во имя сохранения своей шкуры предали интересы Родины»5.
Начавшаяся война выявила существенные недостатки в управлении войсками. Среди
причин, их обусловивших, была чрезмерная привязанность к проводным средствам связи.
После первых же ударов авиации противника и действий его диверсионных групп постоянные линии проводной связи оказались выведенными из строя, а крайне ограниченное
количество радиостанций, а также отсутствие необходимых навыков в их использовании не
позволили наладить устойчивую связь. Командиры боялись радиопеленгации противником,
а потому избегали пользоваться радио, предпочитая проводные и другие средства связи. Да и
у органов стратегического руководства отсутствовали заранее подготовленные пункты управления. Ставке, Генеральному штабу, командующим родами войск и видами Вооруженных
сил пришлось руководить войсками из абсолютно не приспособленных для этого кабинетов
мирного времени. Из-за отсутствия связи не только штабы частей и соединений, но даже
Генеральный штаб не имел возможности правильно оценить обстановку.
Причины катастрофического развития ситуации на Западном фронте в первые дни
войны подробно стали анализироваться военно-исторической наукой с середины 1950-х гг.
По мнению бывшего начальника оперативного отдела штаба Западного особого военного
округа генерал-майора Б. А. Фомина, изложенному в записке заместителю начальника Генерального штаба, Западный фронт постигла неудача по следующим причинам: численное
превосходство противника (указывалось соотношение 1:5, или 12 советских дивизий против
64 германских, что могло иметь место лишь на направлениях главного удара войск вермахта,
но не в целом по фронту); внезапность нападения; недостаточная обеспеченность средствами ПВО; отсутствие у фронта резервов, оборонительного рубежа по реке Шара и снятие с

853

него войск в ночь на второй день войны, «вследствие чего противник смог окружить 3-ю и
10-ю армии»; запоздалое занятие рубежей укрепрайонов вдоль старой госграницы войсками
13-й армии, «безграмотное вмешательство маршала Кулика в распоряжения [заместителя
командующего фронтом] Болдина и [командующего 10-й армией] Голубева, что привело к
бесславному концу подвижной группы фронта»6.
Штаб 4-й германской танковой группы в своем донесении от 7 ноября 1941 г. так оценивал действия советских войск: «До сих пор русские при развертывании операций пытались
лишь изредка в оборонительных боях взять инициативу в свои руки, чтобы собственными
операциями влиять на ход войны. В качестве примера в сфере боевых действий 4-й танковой
группы следует назвать только удар у Старой Руссы в брешь между 18-й армией и танковой
группой. Русские знали здесь обстановку и пытались использовать ее путем подтягивания
сил. Выполнение, однако, было негибким и не удалось. Это действие только временно влияло
на намерения немецкого командования. В дальнейшем ходе войны эти действия русского
верховного командования в районе танковой группы проходили незаметно.
После последних поражений целью командования противника был выигрыш времени в
надежде в постоянных боях истощить наступательную силу немецкой армии и измотать ее в
глубине района при необычных для немецкого солдата климатических условиях. Преследуя
эту основную мысль, русские не сдают добровольно ни одной местности, проводят контратаки, в большинстве случаев, правда, местного характера, невзирая на потери в людском
составе и материальной части. Из этого можно сделать вывод, что русское верховное командование правильно оценивает обстановку и дает соответственно этому указания. Однако
выполнение со стороны среднего командования является негибким. Оно не располагает при
проведении боевых операций необходимой способностью влиять на развитие боя. Полное
отсутствие самостоятельного решения. Командование слепо упорствует даже в безнадежном
положении и действует только по данным приказам. Лучшим доказательством этого служат
бои на уничтожение противника.
Низшее командование (до командиров рот), особенно действующих соединений, ведет
борьбу хорошо. Ухудшение качества офицерского состава стало очень заметно после последних тяжелых потерь…
Русские почти никогда не знают, куда наносить главный удар. Пренебрежение флангами,
которые находятся в опасности, способствовало успеху наших боев с целью окружить противника. Держатся до последней возможности, придерживаясь первоначального решения.
Следует отметить создание и занятие русскими новых линий сопротивления, несмотря
на тяжелые потери в оборонительных боях, а также быстрое формирование новых пехотных
и танковых соединений…
Подтягивание сил противником затруднялось во многих случаях, благодаря прекрасному
действию нашей наземной и воздушной разведки. Наступление подготовлялось в основном
с применением артиллерийского огня в запланированном направлении наступления. Огонь
обычно выдавал замыслы, хотя часто даже не находился во временном взаимодействии с
наступлением пехоты. Начало наступления проводилось часто на рассвете, за исключением
более мелких ночных налетов.
Силы пехоты, использующейся для этого, колеблются от роты до полка. Введение в
дело целиком одной или нескольких дивизий производится очень редко. Пехота развивала
наступление плотными стайками при попытках вырваться из окружения, даже сомкнутыми
колоннами. Продвижение происходило от рубежа к рубежу, время от времени — окапывание. Медленное планомерное продвижение в тех местах, где удалось местное вклинение
в позицию, а также там, где вновь отражалось наступление. Взаимодействие с тяжелым
пехотным оружием, артиллерией и авиацией было неудовлетворительным, а иногда, даже
совершенно отсутствовало. Взаимодействия огня и движения не осуществлялось, не всегда
имело место определение ясно выраженных участков главного удара пехоты и эффективности
огня. Как правило, наступление проходило фронтально. Наступление с охватом противника
и наступление с флангов проводилось самое большое в составе батальона. Почти каждое

854

наступление пехоты поддерживалось переменным количеством танков. Здесь было также
плохое взаимодействие. Прежде всего осторожное продвижение вперед отдельных танков,
затем удары в слабых местах, но всегда только на незначительную глубину. После удачного
наступления отсутствовало планомерное использование успеха путем быстрого подтягивания
резервов и преследования противника этими резервами или подвижными частями. Как только наступление задерживалось, русские немедленно окапывались. Неудачные наступления
повторялись часто на том же самом месте, невзирая на жертвы…
Отрыв от противника русские начинали при поддержке мощного артиллерийского
огня. Сам отход прикрывался боеспособными, подвижными, благодаря передвижениям на
грузовиках, арьергардами, которым придавались отдельные орудия, несколько пулеметов и
бронеавтомобилей; эти арьергарды боролись часто до самопожертвования…
Борьба в особой обстановке (засада, партизаны)… русские являются особыми мастерами.
В качестве примеров могут быть названы: засады, указание белыми полотнищами, а также
отбрасывание оружия, чтобы взять его снова при сближении и открыть огонь на ближайшую
дистанцию, применение «кукушек», которые затем открывали огонь по выгодным отдельным
целям (офицеры, посыльные), пропустив большие соединения противника.
О деятельности партизан известно по трофейным документам. Деятельность их вышеуказанным, однако, не ограничивается…
Движение больших соединений происходит в основном ночью, и русские обычно используют леса в стороне от дорог. Моторизованные соединения двигаются, как правило, без
света. Днем можно обнаружить только движение важнейшего транспорта со снабжением,
отдельными автомашинами или более мелкими колоннами…
Русское командование смогло за короткий срок создать из остатков действовавших соединений, из отбившихся от своей части и из рядового состава пополнения новые, правда
плохо вооруженные (прежде всего отсутствовало тяжелое оружие) подразделения и ввести
их с успехом в бой. Это говорит о том, что организация была хорошая и соответствовала
поставленной цели…
Свойственная русскому тупая покорность судьбе, недостаток подвижности, слепое
послушание из страха быть расстрелянным делают из русского, присоединяя сюда его физическую закалку, хорошего одиночного бойца, особенно в обороне.
Поскольку русские соединения применялись против нас с начала войны, то настроение
сильно упало благодаря постоянным неудачам. Вновь подтянутые свежие дивизии полностью
боеспособны. Спешно сформированные в последнее время части из запасных подразделений,
из отбившихся от своих частей и вновь мобилизованных, обладают небольшой способностью.
У этих подразделений не хватает оружия…»7
В целом итоги начального периода войны оказались для СССР весьма трагичными. Советские войска потерпели тяжелое поражение. Тем не менее главная стратегическая задача
вермахта, предусматривавшая уничтожение советских войск в Прибалтике, Белоруссии и
Правобережной Украине, не была выполнена. «Гитлер был уверен, — писал генерал пехоты
в отставке Курт фон Типпельскирх, — что с началом первых операций, как и в предыдущих
кампаниях, ему удастся разбить основные силы русской армии и получить в результате этого
полную свободу действий. Когда же после первых операций этого все же не произошло, в
войне наступил первый большой кризис. Правда, операции всех трех групп армий, и особенно
на направлении главного удара — в центре общего фронта, — прошли успешно, но они не
привели ни к быстрому уничтожению всех вооруженных сил противника, ни к подавлению
морального духа и мужества войск Красной армии, на что Гитлер так надеялся. Части и соединения русских войск продолжали стойко сражаться даже в самом отчаянном положении»8.
Оценка давалась и действиям родов войск Красной армии. Так о действиях стрелковых
войск сообщалось:
«Боеспособность различна в зависимости от вышеуказанных причин. Под хорошим
руководством и под влиянием хороших комиссаров пехотинец наступает, презирая смерть,
и защищается до последнего патрона. Мастерство использования местности и маскировки,

855

большая подвижность на непроходимой с немецкой точки зрения местности, а также почти
всегда хорошие результаты стрельбы характеризуют красную пехоту. К пулеметному огню
красноармеец довольно нечувствителен; в противоположность этому он не в состоянии
выдержать сосредоточенного артиллерийского и гранатометного огня. Особенно он питает
страх перед атаками пикирующих бомбардировщиков. Сила красной пехоты в отношении
вооружения состоит в многочисленном автоматическом оружии и минометах»9.
В донесении штаба 4-й германской танковой армии подробно рассматривались и действия советской артиллерии. В частности, говорилось:
«Русская артиллерия была подвижна в смене огневых позиций, но действовала по шаблону при ведении огня. Планомерное подавление нашей артиллерии было едва заметно,
так как, по-видимому, имелись в ничтожном объеме разведывательные средства артиллерии.
Очевидно, русские пользовались в большой мере поорудийным применением и расстановкой
орудий на большом расстоянии друг от друга. Наоборот, в оборонительном бою применялся
массированный артиллерийский огонь. Позиции находились обычно по обе стороны хороших
транспортных дорог. Так как, вероятно, отсутствовало единое руководство и руководство
огнем, то, несмотря на сильное сосредоточение огня, не достигалось решающего успеха.
Недавно русские пытались сосредоточить огонь в дивизионах.
Красная артиллерия применяла огневые налеты обычно без пристрелки. Поразительна
была всегда стрельба на высоких точках разрыва, которую можно оценивать, как выстрелы
для ориентировки Тяжелые русские батареи вели, казалось, стрельбу с помощью воздушной
разведки. Однако можно было предполагать, что способ связи был затруднителен, принимая
во внимание промежуток времени между появлением самолета и началом огневых налетов.
Для маскировки от звукометрической разведки стрельба велась при наличии тяжелых орудий
одновременно из 3–4 батарей.
При появлении немецких летчиков красная артиллерия прекращала огонь, по крайней
мере, огонь сильно уменьшался даже при наступлениях немцев и переправах их через реки.
Орудий всех калибров, особенно средних, было с избытком, материальная часть современная и хорошая. Орудия в большинстве случаев тянутся тракторами. Темп походного
движения поэтому незначителен, приспособлен для пехотинца.
С конца июля применяется PC (здесь имеется в виду установка реактивной артиллерии
«катюша». — Прим. ред.) поодиночке, в последнее время — сведенные в полки. Это орудие
применялось в строевом подразделении. После первого залпа следовала моментальная перемена позиций. Боеприпасов было в достаточном количестве. Так как изготовлять такое
оружие легко и требуется немного материала для ствола, то следует рассчитывать в дальнейшем ходе войны на усиленное применение данного орудия»10.
Оценивая действия советских танкистов, германские штабисты отмечали:
«Начало войны застало русские танковые силы в момент реорганизации. Не могло идти
речи о самостоятельных оперативных действиях, не говоря уже о первом танковом сражении…
На протяжении кампании танки были предназначены исключительно для непосредственной
поддержки пехоты. Они использовались группами до 10 машин. В оборонительных боях
зарытые в землю танки использовались неоднократно, как доты. В боях осуществлялось
недостаточное взаимодействие с другими родами войск и огневая поддержка танков…
Через некоторое время русские создали отдельные танковые бригады, которые по своей
организации (танковый полк из трех батальонов, мотострелковый батальон, зенитный и
противотанковые батареи) представляли собой подвижное войсковое соединение. Однако
до настоящего времени они находились в соединении с пехотой (как прикрывающие).
При этом наблюдалось как быстрое сосредоточение, так и обеспечение материальной
частью танковых соединений. Экипажи танков состояли из отборных людей с отличным
боевым духом. В последнее время чувствовался недостаток в хорошо обученном, знакомом
с танками персонале. Сами по себе танки были хороши. Не отвечающая требованиям войны материальная часть, частично поступившая в начале кампании, в дальнейшем не имела
места. Со временем стали встречаться только тяжелые танки (например, Т-34, Т-35 и 52 и

856

64-тонные), которые частично превосходят немецкие и должны быть охарактеризованы
как хорошее современное оружие. Немецкие противотанковые средства не были вполне
эффективными против русских танков. Бронированные транспортные средства пехоты
повышенной проходимости до сих пор не наблюдались.
Несмотря на отличную и численно превосходящую материальную часть, русские не
могли использовать ее, по-видимому, из-за недостатка кадров, обученных к действиям в
составе соединений»11.
В донесении 4-й немецкой танковой армии высоко оценивались действия саперов Красной армии в ходе приграничных сражений. В нем сообщалось:
Хорошая подготовка в подрывном деле, в строительстве оборонительных рубежей, в
установке заграждений и минирований. В обороне русские широко применяли мины. Мины
находились преимущественно в деревянных ящиках, против которых немецкие миноискатели
не действовали. Недавно были выявлены мины, которые защищались от обезвреживания
тем, что две мины связывались вместе. Подрывные заряды в искусственных сооружениях
и на дорогах очень часто так укрыты и замаскированы, что выявить их невозможно. Такие
мины взрывались посредством взрывателя замедленного действия или радиоприборами.
Недавно были обнаружены собаки с пристегнутыми зарядами, предназначенные для
подрыва автомашин и особенно танков. Собаки забирались под танк и автомашины и этим
вызывали взрыв»12.
Негативную оценку получила организация связи в советских войсках. В германском
донесении сообщалось, что «линии связи не отвечали требованиям современной войны.
Как явствует из показания пленных русских, высших офицеров штаба, командование было
недостаточно осведомлено о положении частей, о ходе боевых действий, Вполне возможно, что негибкость руководства в большой мере связана с недостатком связи. Часто были
случаи, когда переговоры велись без кодирования. Неизвестно, являлось ли это следствием
недостаточной подготовки личного состава или следствием отсутствия кода»13.
Большое внимание в донесении штаба 4-й немецкой танковой армии уделялось оценке
действий ВВС Красной армии в начале войны:
«Материальная часть и подготовка личного состава красной авиации явно слабее немецкой. Русские применяют свою авиацию прежде всего против передовых отрядов, и она ведет
бой, несмотря на низкую облачность, на бреющем полете, в первую очередь своим бортовым
вооружением. Они умело используют при благоприятной погоде подходящий момент, когда
отсутствуют немецкие истребители. Каждая машина противника бронирована и поэтому
нечувствительна к обстрелу с земли. Специальные разведывательные машины не наблюдались. Очевидно, наряду с основной задачей истребители выполняли задачи по разведке как
побочное задание. Боевые соединения в сомкнутом строю использовались только в начале
войны. Беспокоящие налеты на тылы предпринимались позднее отдельными машинами на
большой высоте и под прикрытием облачности…»14
РККА выстояла и, несмотря на большие потери, сохранила силы для последующих сражений. За первые три недели кампании вермахт понес потери, каких не знал за предыдущие
годы Второй мировой войны. По данным начальника Генерального штаба сухопутных войск
вермахта генерала Гальдера, только в сухопутных войсках на 13 июля было убито, ранено и
пропало без вести 92 тыс. человек, потери в танках составили 50 %15. Однако потери личного
состава вермахта не превышали численности полевых запасных батальонов, за счет которых они и были восстановлены, поэтому боеспособность дивизий в основном сохранилась.
Оценивая оборону советских войск, штаб 4-й немецкой танковой группы в своем донесении
сообщал:
«Этот вид боя наиболее соответствует духу русских солдат. Инстинктивное использование
местности, образцовое устройство позиции и прекрасная маскировка ярко характеризуют
каждого красноармейца. Позиции строились целесообразно и в очень короткий срок. Для
этого часто привлекалось принудительным путем население. Начертание главной линии
сопротивления происходило обычно за участками реки и ручья, но переносилось в сторону

857

от течения. Русские употребляли многочисленные подрывы и минирование. При наличии
более продолжительного времени они стремились к устройству расчлененной в глубину
системе позиции, в этой системе создавались особые оборонительные упорные пункты —
закрытые танки. Отдельные танковые орудия находились на дорогах и в населенных пунктах
на особых установках.
Большое значение придавалось всегда противотанковой обороне. Если участок сам не
представлял надежной защиты от танков, то сооружались противотанковые рвы. Кроме того,
для борьбы против танков применялись: огнеметы с электрическим запалом, бетонными
конусами и железными ежами. Если имелось достаточное количество времени, то в этом
случае устанавливались многочисленные ложные сооружения. Открытие огня происходило
обычно только с небольшой дистанции. На позициях русские боролись с исключительным
упорством до последних сил. На вторжение русские отвечали внезапным контрударом, применяя также танки. Особенно следует отметить полную нечувствительность флангов. После
прорыва вправо и влево русские стойко держались на своих позициях и пытались закрыть
брешь контрударами. Даже в безнадежном положении русские не прекратили борьбу. Они
пытались обычно пробиваться.
Русские приспосабливались к наступившей осенней погоде и возникшей, благодаря ей,
непроходимости местности, которая не давала возможности моторизированным войскам
оставить шоссе и вынуждала к перенесению главного района обороны на дороги…»16
Трагический исход начального периода войны и огромные потери советских войск не
позволили довести численность Вооруженных сил до предусмотренного мобилизационным
планом уровня и заставили пересмотреть его принципиальные положения. Для восполнения
потерь, комплектования большого количества новых войсковых соединений и создания
резервов в августе 1941 г. была проведена дополнительная мобилизация еще 14 возрастов
военнообязанных 1890— 1904 гг. и призывников до 1923 г. рождения, а также началось
формирование ополченских соединений на добровольной основе. В итоге к концу 1941 г.
численность Вооруженных сил стала составлять около 9,5 млн человек, на 600 тыс. больше
предусмотренной мобилизационным планом.
Последствия начального периода войны оказались исключительно тяжелыми для СССР
и его Вооруженных сил. Но и противнику победа досталась немалой ценой. Впервые с начала
Второй мировой войны он встретил упорное сопротивление. В целом, несмотря на крупные
поражения, Красная армия и Военно-морской флот смогли серьезно нарушить первоначальный стратегический замысел врага. Агрессор не достиг целей, поставленных в директиве
от 31 января 1941 г. главного командования сухопутных войск вермахта, которая развивала
и конкретизировала принципы войны против СССР, изложенные ранее в директиве № 21
(План «Барбаросса»), а ближайшей стратегической целью было определено уничтожение
войск Красной армии к западу от Днепра и Западной Двины17.
Конечно, в сравнении с потерями, понесенными советскими войсками,противнику был
нанесен не столь серьезный ущерб. Но и он не шел ни в какое сравнение с потерями германской армии в Западной Европе. Теперь, после окончания приграничных сражений ударные
группировки вермахта уже не могли безостановочно наступать, как это предполагалось по
плану «Барбаросса». Германское командование вынуждено было делать оперативные паузы
в действиях своих войск, осуществлять перегруппировку сил, ставить новые задачи и вновь
организовывать наступательные операции с прежними целями.
В целом из-за допущенных ошибок и просчетов начальный период Великой Отечественной войны завершился поражением советских Вооруженных сил. Германское командование поспешило заявить о том, что СССР войну проиграл18. Начальник генерального
штаба сухопутных войск вермахта генерал Ф. Гальдер в своем дневнике записал: «…не будет
преувеличением сказать, что кампания против России выиграна в течение 14 дней»19.
Однако, несмотря на серьезные потери, считать Красную армию разгромленной было
явно преждевременно. Основная борьба еще только предстояла.

ПРИМЕЧАНИЯ
1
Подробнее см.: Великая Отечественная война 1941–1945 годов. В 12 т. М., 2011. Т. 1. Основные
события войны. С. 44–60.
2
Подробнее см. там же. С. 44–49, 61–98.
3
Реабилитация: политические процессы 30–50-х годов. М., 1991. С. 300–302.
4

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 451, Л. 116.

5

Цит. по: Великая Отечественная война 1941–1945. Военно-исторические очерки. М., 1998.
Кн.1. С. 166.
6
ЦАМО. Ф. 15. Оп. 725588. Д. 36. Л. 294–302.
7
8
9

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 451, Л. 111–114.

Цит. по: Итоги Второй мировой войны. Выводы побежденных. СПб, М., 1998. С. 74.

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 451. Л. 112–116.

10

Там же.
Там же.
12
Там же.
13
Там же.
14
Там же.
15
Гальдер Ф. Военный дневник. В 3 т. / Пер. с нем. М., 1971. Т. 3. Кн. 1. С. 66.
11

16
17

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 451, Л. 111–112.

Подробнее см.: Великая Отечественная война 1941–1945. Военно-исторические очерки.
Кн. 1. С. 99–100. Гальдер Ф. Военный дневник / Пер. с нем. М., 1969. Т. 2. С. 368, 374.
18
См.: Великая Отечественная война 1941–1945. Военно-исторические очерки. Кн. 1. С. 165–166.
19
Гальдер Ф. Военный дневник / Пер. с нем. Т. 3. Кн. 1. С. 79.

Создание антигитлеровской коалиции
Антигитлеровская коалиция (по англо-американской терминологии Grand Alliance) —
уникальное явление в мировой истории. В борьбе за свободу и независимость против агрессии
нацистской Германии и ее союзников, развязавших Вторую мировую войну, объединились
и одержали победу 50 государств с различной социальной системой и положением в мире,
сотни миллионов людей многих стран. Ядром коалиции, главной ее силой явились СССР,
Великобритания и США. Важная роль в коалиции принадлежит Китаю, Франции, а также
Индии, Канаде, ЮАР, в то время британским колониальным владениям, Бразилии и ряду
других стран.
Возникновение в XX веке оборонительных коалиций, противостоящих агрессивной
политике Германии, относится к 1904–1907 гг., когда был создан военно-политический
союз (Антанта) между Англией, Францией и Россией. В ходе Первой мировой войны этот
союз объединил против германской коалиции более 20 государств (среди них США, Италия,
Япония) и силой принудил агрессоров к капитуляции.
В 1939 г. была создана потерпевшая скоротечное поражение коалиция Англии, Франции
и Польши. Вооруженные силы Польши, несмотря на сопротивление, подверглись разгрому в
течение двух недель. 17 сентября 1939 г. правительство Польши покинуло пределы страны, а
затем эмигрировало в Англию. В тот же день, 17 сентября, на территорию Западной Белоруссии и Западной Украины, ранее входивших в состав России, вступили части Красной армии,
что было предусмотрено советско-германским договором о ненападении от 23 августа 1939 г.
и воспрепятствовало дальнейшему продвижению вермахта на восток. Германские войска,
оккупировав Данию и Норвегию, 10 мая 1940 г. перешли в наступление на Западном фронте
и нанесли сокрушительное поражение силам англо-французской коалиции на европейском
континенте. 22 июня 1940 г. Франция капитулировала. Так завершила свою историю англофранко-польская коалиция 1939–1940 гг.1
Перед нападением нацистской Германии на Польшу правительства СССР, Великобритании и Франции вели переговоры о создании коалиции для отпора германской агрессии,
но они закончились безрезультатно2.
Весьма распространенное представление о том, что антигитлеровская коалиция возникла
как бы в одночасье с нападением нацистской Германии на СССР, требует корректировки.
Этому предшествовали длительные и сложные, временами драматические переговоры СССР,
Великобритании и США. С Великобританией они начались в октябре 1939 г., с Соединенными Штатами Америки — в апреле 1940 г. Стороны достигли значительного взаимопонимания,
однако конечный и ожидаемый результат переговоров был неясен до последнего часа3.
Важнейшими событиями на пути создания и становления Антигитлеровской коалиции
явились решения правительства Великобритании и США о поддержке СССР в войне с Германией, заключение англо-советского соглашения 12 июля 1941 г., Декларация 26 государств,
англо-советский договор и американо-советское соглашение 1942 г.

860

Как только известие о нападении Германии на СССР было сообщено Черчиллю, он вызвал к себе в Чекерс (загородную резиденцию) министра иностранных дел А. Идена, министра
снабжения лорда Бивербрука, начальника генерального штаба фельдмаршала Д. Дилла, а
также посла Великобритании в СССР С. Криппса и совместно с ними обсудил создавшуюся
ситуацию. На совещании было принято решение выступить с заявлением о поддержке СССР
в войне против Германии. В ходе подготовки этого документа обнаружились расхождения в
оценке способности СССР к сопротивлению, и только за 20 минут до начала выступления
премьер-министра по радио текст заявления был окончательно утвержден4. В заявлении
Черчилля вечером 22 июня подчеркивалось, что, оставаясь непримиримым противником
коммунизма, британское правительство рассматривает нападение гитлеровской Германии
на Советский Союз как прелюдию попытки вторжения на Британские острова. «Поэтому
опасность, угрожающая России, — заявил он в своем выступлении, — это опасность, грозящая
нам и Соединенным Штатам, точно так же, как дело каждого русского, сражающегося за свой
очаг и дом, — это дело свободных людей и свободных народов во всех уголках земного шара»5.
Советский посол в Лондоне И. М. Майский сообщил в Москву: «Эффект акции Черчилля
был огромен как в самой Англии, так и в США… Вы знаете из моих предыдущих сообщений,
я считал британскую волю к войне достаточно устойчивой и не предвидел возможностей
англо-германской сделки в непосредственном будущем. Я допускал поэтому, что в случае
германской атаки на СССР Англия займет благоприятную для нас позицию. Однако быстрота и решительность, с которой такая позиция действительно была занята, явилась для
меня приятным сюрпризом…»6
Первое официальное заявление правительства США последовало 23 июня 1941 г.
В заявлении госдепартамента констатировалось, что СССР находится в состоянии войны
с Германией, что, по мнению правительства США, «всякая оборона против гитлеризма,
всякое объединение с силами, противостоящими гитлеризму, какой бы характер эти силы
ни носили, будут способствовать возможному свержению нынешних германских лидеров и
будут служить на пользу нашей собственной обороне и безопасности. Гитлеровские армии
являются в настоящее время главной угрозой для американского материка»7.
24 июня 1941 г., выступая на пресс-конференции, президент США Ф. Рузвельт заявил:
«Разумеется, мы собираемся предоставить России всю ту помощь, которую сможем»8. 27 июня
1941 г. посол СССР в США К. Уманский посетил исполняющего обязанности госсекретаря
США С. Уэллеса и официально уведомил правительство США о гитлеровской агрессии против Советского Союза. В ответ на это Уэллес заявил, что все факты, вытекающие из этого,
«будут рассматриваться правительством США немедленно и в дружественном духе»9.
3 июля И. В. Сталин в обращении к советскому народу выразил уверенность в том, что
справедливая борьба советского народа за свободу страны «сольется с борьбой народов
Европы и Америки за их независимость, за демократические свободы». В обращении было
отмечено «историческое выступление» британского премьер-министра и декларация правительства США, «которые могут вызвать лишь чувство благодарности в сердцах народов
Советского Союза»10.
Несколькими днями раньше в палате общин английского парламента на повестку дня
был поставлен вопрос «Германское вторжение в Россию». С заявлением от имени правительства выступил А. Иден.
Он информировал парламентариев о первых шагах, предпринятых для установления
непосредственных контактов между Лондоном и Москвой. Выступавшие в прениях члены
парламента поддержали позицию правительства и высказались за союз с СССР. На этот раз
правительство Великобритании действовало энергично и последовательно. Уже 27 июня в
Москву прибыли члены английской военной и экономической миссий. В военную миссию
входили генерал-лейтенант М. Макфарлан, контр-адмирал Д. Майлс, вице-маршал авиации
А. Кольер. Экономическую миссию возглавлял Л. Кадбэри. Вместе с ними возвратился в
Москву английский посол С. Криппс. Немногим более чем через неделю в Англию и США
направилась советская военная миссия во главе с заместителем начальника Генерального штаба

861

После подписания Соглашения между
Правительством СССР и Правительством
Польской Республики о восстановлении
дипломатических отношений и о создании
польской армии на территории СССР
(Лондон. 30 июля 1941 г.)

Советская военная миссия
во главе с генералом Ф. И. Голиковым
и адмиралом Н. М. Харламовым
(Лондон. 8 июля 1941 г.)

862

РККА начальником Главного разведывательного управления генерал-лейтенантом Ф. И. Голиковым. Переговоры происходили в обстановке взаимного понимания и сотрудничества.
Происходящие события Второй мировой войны ускорили процесс англо-американского сближения. При этом большое значение имела встреча Рузвельта и Черчилля у берегов
Ньюфаундленда и подписание 14 августа 1941 г. двумя лидерами Атлантической хартии, в
которой провозглашались некоторые общие принципы политики и особые отношения этих
стран. Правительства Великобритании и США заявили об отказе от захвата чужих территорий, признавали право народов избрать себе форму правления, при которой они хотят жить,
готовность содействовать восстановлению суверенных прав тех народов, которые были его
лишены насильственным путем, призывали к послевоенному сотрудничеству государств,
отказу от применения силы в международных отношениях и гонки вооружений. В послании
главе советского правительства Рузвельт и Черчилль сообщали о своей готовности оказывать
помощь Советскому Союзу «максимальным количеством тех материалов, в которых Вы
больше всего нуждаетесь»11.
На состоявшейся в Лондоне межсоюзнической конференции советское правительство
24 сентября 1941 г. в специальной декларации выразило свое согласие с основными принципами Атлантической хартии и уверенность, что в результате победы над гитлеризмом
будут заложены основы отношений сотрудничества и дружбы между народами. Вновь была
выдвинута идея коллективной безопасности как условия длительного и прочного мира, которую Советский Союз отстаивал в годы, предшествовавшие началу Второй мировой войны.
В декларации также отмечалось, что практическое применение принципов Атлантической
хартии «должно будет сообразовываться с обстоятельствами, нуждами и историческими
особенностями той или другой страны»12.
12 июля 1941 г. было заключено англо-советское Соглашение о совместных действиях
в войне против Германии, которое явилось первым важным шагом в создании Антигитлеровской коалиции. Стороны, подписавшие соглашение, обязывались оказывать друг другу
помощь в войне против гитлеровской Германии и заявили, что «в продолжение этой войны
они не будут ни вести переговоров, ни заключать перемирия или мирного договора, кроме
как с обоюдного согласия»13.
Соглашение, которое широко приветствовалось в Великобритании и Советском Союзе,
имело большое международное значение. Выступая на пресс-конференции иностранных
корреспондентов, заместитель начальника Совинформбюро С. А. Лозовский назвал его документом большого исторического значения, «в корне меняющим международную обстановку».
Лозовский отметил, что в противовес хвастливым декларациям гитлеровцев о том, что они
создадут коалицию европейских стран в своем походе против СССР, соглашение создавало
действительную коалицию великих держав в борьбе против общего врага. «Соглашение от
12 июля… — заявил Лозовский, — это не только документ братства по оружию в борьбе за
свободу и независимость народов СССР, Великобритании и всей Европы, но это также документ, свидетельствующий о неизбежности полного и окончательного разгрома германского
фашизма, мечтающего о господстве над Европой и над всем миром»14.
16 августа 1941 г. состоялось подписание англо-советского соглашения о товарообороте,
кредите и клиринге. Это соглашение предусматривало поставки английских товаров в СССР
и некоторых советских товаров в Англию. По соглашению Англия предоставляла Советскому
Союзу для оплаты товаров кредит в 10 млн фунтов стерлингов из расчета 3 % годовых сроком в среднем на пять лет. Платежи между сторонами регулировались на основе клиринга.
В дальнейшем предусматривались переговоры об увеличении суммы английского кредита15.
Весомым фактором в создании англо-советского союза явилась позиция английской
общественности.
«Еще накануне германского наступления, — отмечают известные британские историки
Д. Эриксон и Д. Дилкс, — в министерстве иностранных дел, с запозданием признав масштабы
военной угрозы Советскому Союзу, были вынуждены рассматривать вероятность совместной
борьбы и «неприятную реальность» нарастающей огромной симпатии к русским»16.

863

С первых же дней вероломного нападения гитлеровской Германии на СССР по всей
Англии прокатились митинги в поддержку освободительной борьбы советского народа.
Большинство населения, часть которого не скрывала своего неприятия советского режима,
настроилось на создание широкой коалиции государств для противостояния агрессорам,
приветствовало объединение с Советами во имя победы над нацистской Германией.
В поддержку Советского Союза выступил профсоюз шотландских горняков, а затем Конгресс британских тред-юнионов и Лейбористская партия, опубликовавшие 1 августа 1941 г.
специальное заявление относительно англо-советского сотрудничества. В нем, в частности,
говорилось: «Конгресс тред-юнионов и Лейбористская партия настоящим выражают свою
высокую оценку усилий Советского Союза в общей борьбе против гитлеризма. Они приветствуют широкий характер сотрудничества, которое развивается между Великобританией и
СССР»17.
В Англии не осталось почти ни одного крупного населенного пункта, в котором не
было бы создано местного общества англо-советской дружбы. Инициированная лордом
Бивербруком «неделя танков для России» (22–28 сентября 1941 г.) ознаменовалась высокой
активностью рабочего класса, который «стал оказывать на политическую систему влияние,
гораздо более соответствовавшее его численности»18.
Большой популярностью пользовались так называемые недели дружбы с СССР, основной
задачей которых являлось ознакомление английской общественности с жизнью советского
народа.
Вместе с тем и антисоветские силы в Великобритании оказывали влияние на политику
страны. Именно в их среде находилось большинство скептиков, убежденных в том, что Советский Союз в войне с Германией долго не продержится. Такая точка зрения высказывалась
многими английскими военными и политическими деятелями. Знаток этих настроений
Г. Городецкий отмечает, что начальники английских штабов высчитывали, насколько советское сопротивление задержит высадку вермахта на Британские острова, и пришли к выводу,
что «не более чем на восемь недель»19. Но были и те, кто не разделял сомнений по поводу
способности Советского Союза к сопротивлению. К ним в первую очередь относились лорд
Бивербрук, X. Дальтон, Э. Бивен и некоторые другие влиятельные политики.
Выражая настроение недругов СССР в Англии, отдельные деятели (среди них министр
авиационной промышленности Д. Мур-Брабазон) и прочемберленские органы печати выступали с открыто враждебными статьями по отношению к Советской стране, призывали англичан отказаться от какого бы то ни было сотрудничества с Советским Союзом. Показателен и
такой факт. С начала Второй мировой войны в Англии установилась традиция еженедельно
передавать по радио гимны всех союзников Англии. Однако, несмотря на то что Советский
Союз являлся союзником Англии, Британская радиовещательная корпорация Би-би-си в
нарушение существующей традиции отказалась передавать гимн СССР (в то время это был
«Интернационал»), что вызвало острую дискуссию в парламенте. 9 июля 1941 г. член парламента С. Сильвермен запросил министра информации о причинах такой дискриминации.
Возгласами неодобрения встретила палата общин заявление представителя правительства
о том, что причиной позиции министерства информации являлось то обстоятельство, что
«Интернационал» якобы не был советским национальным гимном в собственном смысле
этого слова и поэтому его неудобно было передавать. Через несколько дней после этих дебатов
Би-би-си включила в свои передачи вместо советского гимна песню «Широка страна моя
родная», но в итоге исключила весь цикл такого рода передач. Подобные эпизоды встречали
отпор большинства английской общественности и вынуждали противников сотрудничества
с Советским Союзом уходить за кулисы политической жизни Англии20.
В конце августа 1941 г. по согласованию между правительствами Великобритании и
СССР советские и британские войска были введены в Иран и в начале сентября вступили в
Тегеран, предотвратив вовлечение страны в войну на стороне Германии.
Остановимся на этом важном для того времени событии подробнее. Ввод советских и
британских войск в Иран, осуществлявшийся с 25 августа 1941 г., стал первой совместной

864

военно-политической акцией новых союзников — СССР и Великобритании. Наряду с начавшимися в это же время военными поставками в Советский Союз (первый английский
конвой прибыл в Архангельск 31 августа) это было зримым свидетельством формирования
Антигитлеровской коалиции, перехода союзников к реальным, конкретным делам.
Еще каких-то 2–3 месяца назад едва ли можно было представить солдат этих двух стран
в совместном походе, тем более в Иран (до 1935 г. — Персия), который в течение XIX в. и
начале XX в. являлся объектом острого соперничества между Россией и Британией. Исключением стало десятилетие после подписания в 1907 г. соглашения, которое предусматривало
раздел Персии на русскую (север) и английскую (юг) зоны влияния. В годы Первой мировой войны русские и английские войска действовали с иранской территории против турок
на Кавказском и Месопотамском фронтах. Так что прецедент совместной англо-русской
военной акции в отношении Персии уже имел место.
Затем последовали революция в России, британская интервенция с персидской территории в Закавказье и Закаспий, новый виток соперничества двух держав в межвоенный
период. С началом Второй мировой войны дело дошло до того, что через Иран планировалось
нанесение англо-французского удара по основному советскому нефтяному району в Баку.
Однако пока Москва конфликтовала с Лондоном, в дело вмешалась третья сторона —
нацистская Германия. Гитлеровцы интересовались Ираном как стратегическим плацдармом
для действий против СССР и Британской империи, а также как источником сырья, прежде
всего нефти, хлопка и шерсти. Германский фактор становился всё более весомым во внутри- и внешнеполитической жизни Ирана. Нацистская пропаганда энергично проталкивала
идею об общем «арийском происхождении» и «арийском братстве» немцев и персов. В 1940 г.
почти половина внешней торговли Ирана приходилась на Германию. Немцы участвовали в
модернизации и расширении железных дорог, организовали авиалинию Берлин — Кабул,
проходившую через Иран.
Особую важность приобрели военные связи между Берлином и Тегераном: поставки
немецкого оружия и военного снаряжения, направление немецких военных инструкторов и
советников, обучение иранских курсантов в германских военно-учебных заведениях. В Иран
с разведывательно-диверсионными целями активно внедрялась германская агентура.
Стремительный рост могущества Третьего рейха, его агрессивная, экспансионистская
политика вызывали интерес, а порой и восхищение иранской элиты. Наиболее сильны были
прогерманские настроения в высшем командном составе армии. В итоге к концу 1930-х гг.
нацисты изрядно потеснили в Иране и русских, и англичан.
Вместе с тем, как утверждается в новейших исследованиях отечественных ученых21,
назвать внешнеполитический курс Ирана полностью прогерманским нельзя. Правитель
страны Реза-шах пытался маневрировать между Москвой, Лондоном и Берлином, волейневолей все более широко сотрудничая с последним, самым активным и успешным игроком из этой тройки. При этом Реза-шах не терял осторожности и сохранял прагматизм,
чтобы не оказаться жертвой очередного «раздела» или «передела» мира, как, например,
после советско-германских переговоров в Берлине в ноябре 1940 г., когда поползли слухи
о «согласии» Германии предоставить СССР зону влияния к югу от его границ, в сторону
Индийского океана.
В условиях начавшейся Второй мировой войны Тегеран 4 сентября 1939 г. заявил о своем
нейтралитете. 26 июня 1941 г, после нападения Германии на Советский Союз, эта позиция
была вновь подтверждена.
Между тем Гитлер, не сомневаясь в успехе операции «Барбаросса», строил планы последующей экспансии, намереваясь после разгрома СССР прорваться на Ближний и Средний
Восток и дальше двигаться через Иран на Британскую Индию. Более того, в документе, датированном 23 августа 1941 г., фюрер мотивировал свое решение бросить силы не на Москву,
а на юг тем, что, в частности, политически было крайне необходимо «дать Ирану надежду
на возможность получения в ближайшее время практической помощи от немцев в случае
сопротивления угрозам со стороны русских и англичан»22.

865

Немцев, по всей вероятности, уже не устраивал недостаточно прогибавшийся перед
ними старый шах. Как утверждают некоторые авторы, в июле — августе 1940 г., а затем в
августе 1941 г. профашистские силы собирались осуществить государственный переворот.
Не случайно летом 1941 г. руководитель абвера адмирал В. Канарис посетил Иран.
Однако противники рейха не дремали. Москва и Лондон очень быстро нашли общий
язык в отношении Ирана.
Конечно, у каждого из них были свои мотивы. Англичан заботило сохранение контроля
над иранской нефтью, главную роль в добыче и переработке которой играла Англо-иранская нефтяная кампания. Ее заводы обеспечивали топливом британские войска к востоку
от Суэца, флот на Средиземном море и в Индийском океане и являлись единственными
производителями авиационного топлива в регионе. В стратегическом плане важно было
соединить зоны действия британских войск на Ближнем Востоке и в Индии.
Советскому Союзу надо было обеспечить безопасность южных рубежей и бакинской
нефти. Москва также хотела создать задел для укрепления собственного влияния в соседней
стране, не оставляя ее под единоличным контролем союзника. Поэтому И. В. Сталин не откликнулся на сделанное позже, в октябре 1941 г., предложение британского премьера У. Черчилля заменить в Иране советские войска английскими при соблюдении интересов СССР.
Но очевидными были и общие мотивы действий СССР и Великобритании: во-первых,
уничтожение германской «пятой колонны» в Иране, недопущение превращения этой страны в сателлита Германии и тем более в военный плацдарм для действий против союзников;
во-вторых, гарантирование поставок англосаксами военных материалов в Советский Союз
через «персидский коридор».
В Москве и Лондоне ясно понимали первостепенную важность именно этих двух обстоятельств. Так, У. Черчилль подчеркивал необходимость «главным образом» добиваться
открытия коммуникации от Персидского залива до Каспийского моря и изгнания всех
немцев из Ирана. «Глубокие и щекотливые вопросы о нефти, коммунизме и послевоенном
будущем Персии», по его мнению, стояли «на втором плане»23.
Потенциальную военную угрозу с территории Ирана нельзя было игнорировать. В случае профашистского государственного переворота угроза с юга для СССР стала бы вполне
реальной. Даже от Реза-шаха Гитлер требовал вступить в войну на стороне Германии и ставил вопрос о передаче люфтваффе иранских авиабаз, к строительству которых немецкие
специалисты имели прямое отношение24. Если немецкая авиация весной — летом 1941 г.
действовала в Сирии и Ираке, она вполне могла появиться и в Иране при прогерманском
режиме. Впрочем, не только люфтваффе, но и сухопутные силы вермахта в недалеком будущем окажутся не так уж далеко от Ирана, когда через год, в августе 1942 г., прорвутся к
Главному Кавказскому хребту.
Для англичан иранская операция логично вытекала из их действий на Ближнем Востоке.
В апреле 1941 г. в Ираке к власти пришло правительство Рашида Али аль-Гайлани, которое
открыто выступило против Британии и развернуло сотрудничество с гитлеровской Германией. Начались открытые боевые действия англичан против иракцев. По договоренности
с вишистским режимом немцы стали переправлять военные материалы по воздуху через
Сирию в Ирак. Но английские войска 30 мая взяли Багдад и свергли антибританский режим, а вслед за этим развернули наступление на Сирию и Ливан, взяв их под свой контроль
к середине июля 1941 г.
Как вспоминал У. Черчилль, когда мятеж в Ираке был подавлен, а Сирия оккупирована,
«мы были рады возможности объединиться с русскими и предложили им провести совместную кампанию»25.
11 июля британский кабинет поручил начальникам штабов рассмотреть вопрос о
желательности действий в Иране совместно с русскими, если Тегеран откажется выслать
германскую колонию.
К этому времени иранский вопрос уже активно обсуждался между Москвой и Лондоном по дипломатическим каналам. 22 июня посольство Великобритании заявило советской

866

стороне о готовности своего правительства оказать помощь в снабжении СССР через Персидский залив. При этом делалась ссылка на беседу министра иностранных дел А. Идена с
советским послом И. М. Майским26.
28 июня народный комиссар внешней торговли СССР А. И. Микоян с конкретными
цифрами обсуждал с британским послом С. Криппсом и его сотрудниками пропускную
способность Трансиранской железной дороги, а также иранских шоссейных дорог и возможности наращивания поставок.
И. В. Сталин неоднократно говорил о ситуации в Иране с С. Криппсом. Так, указав
8 июля на необходимость демарша в Тегеране, они уже 10 июля сошлись во мнении, что
дипломатические меры, может быть, придется поддержать военными. О том же говорил
У. Черчилль с советским послом И. М. Майским27.
Москва заявляла Тегерану о готовности принять немедленные меры для доставки по своей
территории транзитных грузов в Иран, в том числе вооружения. В ответ утверждалось, что
Иран в принципе не возражает против транзита советских грузов, но в силу своего нейтралитета категорически против перевозок оружия28. Такая позиция, безусловно, обесценивала
значение «персидского коридора» для СССР.
В нотах от 26 июня, 19 июля и 16 августа советское правительство обращало внимание
Тегерана на подрывную и шпионско-диверсионную деятельность германских агентов в
Иране, требовало пресечь их активность и выслать немцев из страны. Аналогичные требования выдвигала Великобритания. Однако иранская сторона уклонялась от выполнения этих
требований. «Стремление не обидеть немцев проходит красной нитью в политике Ирана», —
докладывал 10 августа в Москву советский посол в Тегеране А. А. Смирнов29. Реза-шах и его
окружение, видимо, исходили из того, что Германия вот-вот разгромит Советский Союз, и
тогда им надо будет как-то объясняться с Гитлером.
Такая позиция иранских властей заставила союзников приступить к подготовке военной операции. Словесные заверения иранцев уже не удовлетворяли союзников. В условиях
смертельной схватки с державами «оси» вопросы о суверенитете Ирана и его нейтралитете
в войне отходили на второй план. Объясняя действия своей страны, У. Черчилль лишь отметил, что Англия и Россия боролись за свою жизнь. «Inter arma silent leges» («Когда говорит
оружие, законы молчат»), — написал он в своих мемуарах30.
В отличие от англичан у СССР было твердое правовое обоснование для ввода своих
войск. По условиям советско-персидского договора от февраля 1921 г. в случае, если третьи
страны попытаются превратить территорию Персии в базу для военных выступлений против
России, то советское правительство будет иметь право ввести свои войска на территорию
Персии, «чтобы, в интересах самообороны, принять необходимые (военные) меры»31.
Утром 25 августа 1941 г. от имени правительств СССР и Великобритании в Тегеране были
вручены ноты с объяснением причин, побудивших их ввести свои войска на территорию
Ирана.
С советской стороны для иранской экспедиции были выделены 44-я армия (командующий генерал-майор А. А. Хадеев, штаб в Ленкорани) и 47-я армия (командующий генерал-майор В. В. Новиков, штаб в Нахичевани) общей численностью 135 тыс. человек. Еще
две армии (45-я и 46-я), имевшие 110 тыс. человек, прикрывали границу с Турцией. Все они
входили в состав Закавказского фронта, образованного 23 августа на базе Закавказского военного округа (командующий генерал-лейтенант Д. Т. Козлов). В походе участвовала также
53-я отдельная армия из Среднеазиатского военного округа (командующий генерал-майор
С. Г. Трофименко, штаб в Ашхабаде). План операции советских войск был разработан начальником штаба Закавказского фронта генерал-майором И. Ф. Толбухиным. Общий замысел
состоял в том, чтобы внезапным ударом лишить иранские войска способности сражаться, а
в случае сопротивления уничтожить их, не допуская отхода на юг.
25 августа советские войска из Закавказья вступили на территорию Ирана. Главный
удар наносила 47-я армия, наступавшая на Тебриз. Ее силы включали две горно-стрелковые, стрелковую и две танковые дивизии. 44-я армия, состоявшая из двух горнострелковых

867

и кавалерийской дивизий и танкового полка, двигалась по прикаспийским территориям.
27 августа со стороны Туркмении в наступление перешла 53-я армия (стрелковый и кавалерийский корпуса и горно-стрелковая дивизия).
Первыми на рассвете границу перешли небольшие маневренные группы, имевшие задачу
атаковать пограничные заставы иранцев, перерезать линии связи, блокировать дороги. Для
захвата мостов, тоннелей и других объектов были выброшены воздушные десанты. В иранские порты на Каспии вошли корабли советской Каспийской военной флотилии, были
высажены морские десанты.
Активно действовала советская авиация (522 самолета), которая сначала наносила бомбовые удары, а потом сосредоточилась на ведении разведки. Так, гарнизон Решта, центра
прикаспийской провинции Гилян, был частично уничтожен авиацией, а частично просто
разбежался. Всего военно-воздушные силы сделали около 17 тыс. самолето-вылетов, сбросив
7 тыс. бомб на военные объекты.
25 августа со стороны Ирака, от Басры и Багдада, двинулись в наступление англо-индийские войска. Они заняли юго-западные территории и порты в Персидском заливе. Был
уничтожен иранский военный флот. 29 августа в районе Сенендеджа союзники вошли в непосредственный контакт друг с другом. По взаимной договоренности зона в радиусе 100 км
от Тегерана осталась незанятой.
27 августа правительство Али Мансура подало в отставку. Новое правительство во главе
с известным ученым и литератором М. Форуги отдало приказ своей армии не оказывать
сопротивление. Его, впрочем, практически и не было, не считая мелких локальных стычек.
29–30 августа иранские войска сложили оружие.
Иранские вооруженные силы (200 тыс. человек, 300 самолетов, 150 танков, 400 орудий) оказались совершенно неспособны к сопротивлению в силу крайне слабой боевой
подготовки, технической оснащенности и морального состояния. Иранцы обычно или
сразу сдавались в плен, или расходились по домам по команде своих офицеров, или просто
разбегались, бросая оружие и снаряжение. Так, гарнизон города Пехлеви численностью
520 солдат и офицеров после короткой перестрелки был пленен советским разведотрядом из
45 человек. Быстрое и решительное совместное наступление советских и британских войск
стало полной неожиданностью для иранцев. К тому же союзники продвигались во многих
случаях по территориям, населенным национальными меньшинствами (азербайджанцами,
курдами, армянами), которые были не слишком лояльны к шахскому режиму.
Пожалуй, главные сложности для союзников создавало не сопротивление иранских
войск, а горно-пустынная местность и тяжелый климат. Показательно, что для обеспечения продвижения советских войск были привлечены 11 инженерно-саперных батальонов и
31 отдельная инженерно-саперная и понтонно-мостовая роты.
Конечно, иранский поход выявил немало слабостей Красной армии. Явно не хватало
боевого опыта, умения эксплуатировать и применять боевую технику. Были проблемы с
разведкой, связью, снабжением. Не всегда удачно взаимодействовали различные рода войск.
Потери союзников были минимальными: с советской стороны — около 50 убитых и
свыше 100 раненых, с британской — 22 убитых и 45 раненых. У иранцев потери были на
порядок больше32.
Местное население встречало советские войска по-разному. Простые люди нередко
проявляли радость и энтузиазм, вплоть до призывов устанавливать советскую власть, делить
имущество богатых и вступать в Красную армию. Однако другая часть населения, особенно зажиточные слои, проявляла настороженность, а то и враждебность. Во многих местах
торговцы закрывали свои лавки, что приводило к росту цен и ставило под угрозу снабжение
населения. Распространялись различные антисоветские слухи и домыслы.
Советская сторона предпринимала усилия по налаживанию отношений с местным населением. Количество сброшенных листовок исчислялось миллионами. Правда, не обошлось
без досадных просчетов. В иранском Азербайджане, где население плохо владело персидским
языком, распространялись листовки на азербайджанском языке, но написанные латиницей

868

(которая до 1939 г. использовалась в АзССР), а не буквами арабского алфавита, как это было
принято в Иране.
В приказах советского командования взаимоотношения Красной армии с местным
населением и органами власти предписывалось строить, исходя из следующих положений:
— все руководители местной власти остаются на местах;
— чины полиции и жандармерии, не оказывающие сопротивления, остаются на своих
должностях и продолжают нести обязанности по поддержанию внутреннего порядка;
— вся экономическая и торговая жизнь идет на прежних основаниях;
— никакого общения советских солдат с местным населением кроме спецзаданий командования;
— запрет военнослужащим посещать мечети и мешать проведению религиозных обрядов
местным населением33.
В послании, полученном в Москве 30 августа, У. Черчилль писал И. В. Сталину: «Известие о том, что персы решили прекратить сопротивление, весьма приятно». И далее: «При
всей важности защиты нефтяных источников целью нашего вступления в Персию было в
еще большей степени стремление установить еще один сквозной путь к Вам, который не
может быть перерезан. Имея это в виду, мы должны реконструировать железную дорогу от
Персидского залива до Каспийского моря и обеспечить ее бесперебойную работу…»
В ответном письме И. В. Сталин был краток: «Дело с Ираном действительно вышло
неплохо». И добавил: «Но Иран только эпизод. Судьба войны будет решаться, конечно, не
в Иране»34.
8 сентября СССР, Великобритания и Иран заключили соглашение, предусматривавшее
размещение советских и британских войск в Иране. Поскольку иранские власти тянули с
выполнением требований союзников, последние вынуждены были двинуть свои войска к
Тегерану. Реза-шах 16 сентября отрекся от престола и покинул страну, передав власть своему
сыну Мохаммеду Реза Пехлеви.
17 сентября советские и британские войска вошли в Тегеран. Официальные представители Германии, Италии, Румынии и Венгрии были высланы из страны.
Когда главные задачи иранского похода были решены, советское командование смогло
перебросить свои войска на советско-германский фронт, тем более что осенью 1941 г. обстановка там продолжала ухудшаться. 44-я армия уже в октябре убыла на Северный Кавказ,
за ней последовали 47-я армия и несколько дивизий 53-й армии.
29 января 1942 г. был подписан договор о союзе между СССР, Великобританией и Ираном.
Союзники обязались уважать территориальную целостность, суверенитет и политическую
независимость Ирана и защищать его от всякой агрессии со стороны Германии, а также
оказывать ему экономическую помощь. СССР и Великобритания получили право содержать
на иранской территории военные силы в необходимом количестве, а также неограниченное
право использовать любые средства коммуникаций по всему Ирану. Подчеркивалось, что
ввод советских и британских войск «не представляет собой военной оккупации» и будет
возможно меньше затруднять нормальную работу администрации и обычную жизнь страны.
В свою очередь, Иран брал на себя обязательство сотрудничать с союзными государствами,
чтобы они могли выполнить вышеуказанные обязательства. Не позднее шести месяцев по
окончании военных действий союзных государств с Германией их войска должны были
покинуть территорию Ирана35.
Решение иранской проблемы стало для участников формирующейся Антигитлеровской
коалиции первым опытом достижения договоренности по важному международному вопросу,
за которой последовала совместная военно-политическая акция.
Были достигнуты важнейшие цели союзников. Исчезла угроза превращения Ирана во
враждебное союзникам государство — плацдарм для германской агрессии на Среднем Востоке. Германская агентура в основном была ликвидирована или загнана в глубокое подполье.
Это позволило в последствие провести в Тегеране первую встречу «большой тройки».

869

А. Иден и И. М. Майский

870

«Персидский коридор» стал одним из важнейших маршрутов военных поставок по
ленд-лизу из США и Великобритании в Советский Союз. За годы войны этим путем было
перевезено 23,8 % грузов. Особенно велика была его доля в 1942 г. (28,8 %) и в 1943 г. (33,5 %).
Масштабнее были только поставки через Тихий океан (47,1 %).
Союзники укрепили свои стратегические позиции. Англичане получили возможность
действовать на всем пространстве от Ближнего Востока до Индии. Советский Союз был
спокоен за свои южные рубежи. Обеспечена безопасность крупнейших нефтяных месторождений на Кавказе и в Иране.
Несмотря на неоднозначную первоначальную реакцию, для самого Ирана акция союзников дала позитивные результаты. Не став ареной боевых действий, он вошел в Антигитлеровскую коалицию (9 сентября 1943 г. объявил войну Германии), обеспечив в итоге свою
безопасность, территориальную целостность и суверенитет. К тому же союзники оказали
Ирану значительную материальную поддержку и коренным образом реконструировали его
транспортную инфраструктуру для того, чтобы он мог обеспечивать поставки по ленд-лизу36.
Пример Ирана оказал сдерживающее воздействие на Турцию и Афганистан. В октябре
1941 г. из Кабула были высланы представители Германии и ее союзников.
Наконец, в тяжелейших условиях лета — осени 1941 г., когда Красная армия с огромными
потерями отходила в глубь страны, успех иранского похода был воспринят в стране и армии
как фактор позитивного значения.
В октябре СССР и Великобритания совместно потребовали от правительства Афганистана прекратить прогерманскую деятельность различных группировок на своей территории. В ответ созванный 5 ноября королем Захир Шахом высший законодательный орган
страны Большая джирга одобрил политику строгого нейтралитета. Аналогичный демарш,
предпринятый ранее Великобританией и СССР по отношению к Турции, также дал возможность нейтрализовать или, по меньшей мере, ослабить германское влияние в этой стране
дипломатическими средствами.
Всё это были важные и эффективные решения, соответствующие стратегическим интересам двух стран37.
Реакция в США на нападение Германии на СССР была неоднозначной, более противоречивой, чем в Великобритании. Она продемонстрировала сложный спектр расстановки
политических сил в стране, их различное отношение к поддержке социалистической России
в борьбе против нацистской агрессии. Г. Трумен, в то время сенатор от штата Миссури, за
день до выступления Ф. Рузвельта призвал правительство следовать иному политическому
курсу: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если
выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они
убивают как можно больше, хотя я не хочу победы Гитлера ни при каких обстоятельствах»38.
Подавляющее большинство политических и военных руководителей США сходились
на том, что советские Вооруженные силы не сумеют оказать длительного сопротивления
гитлеровским полчищам. Так, при определении американской политики в отношении СССР
военный министр США Г. Стимсон в своем меморандуме от 23 июня 1941 г. советовал президенту Рузвельту исходить из следующих предпосылок:
«1. Действия Германии сильно напоминают ниспосланные свыше события.
2. Минимум за месяц, а максимум за три немцы полностью уничтожат Советский Союз.
3. Это время следует активно использовать для форсирования действий в Атлантике»39.
Однако большинство государственных деятелей США отклонили позицию этой части
истеблишмента. Их аргументы были реалистичны и убедительны — поражение СССР означает прямую угрозу не только мировым позициям США, но и самой независимостистраны.
Высокую оценку силам СССР давали бывший посол США в СССР Дж. Дэвис и «красный генерал», американский атташе в Москве Ф. Фэймонвил, но главное — Г. Гопкинс и
Ф. Рузвельт.
В конце июня 1941 г. советское правительство через своего посла в Вашингтоне представило правительству США список поставок, в которых нуждался Советский Союз. Одновре-

871

менно был сделан запрос о предоставлении Советскому Союзу кредита сроком на пять лет.
Со своей стороны правительство США предложило осуществлять советские поставки сырья
в обмен на американские поставки.
Первоначально американские поставки в СССР были невелики и проводились за наличный
расчет в соответствии с предложенным американо-советским торговым соглашением 1937 г.
После поездки личного представителя президента США и главы администрации по
ленд-лизу Г. Гопкинса в Москву в конце июля 1941 г., трехсторонней конференции в Москве
(28 сентября — 1 октября 1941 г.) США предоставили Советскому Союзу из средств, ассигнованных по ленд-лизу, беспроцентный заем на сумму 1 млрд долларов, что явилось исключительно важным решением в политике поддержки СССР и становлении Антигитлеровской
коалиции. И хотя ко времени битвы под Москвой, во многом определившей дальнейший ход
войны, поставки союзников еще не могли оказать заметного влияния на ход вооруженной
борьбы, их политическое и моральное значение было очевидным.
Вступление США во Вторую мировую войну, объявление Германией и Италией войны
Соединенным Штатам превратили сотрудничество СССР и США в фактор первостепенного
военно-политического значения.
В феврале 1942 г. Рузвельт принял решение о предоставлении СССР второго кредита
в размере 1 млрд долларов на прежних условиях (начало выплаты беспроцентного займа
предусматривалось через пять лет после окончания войны в течение 10 лет). Была создана
советская правительственная закупочная комиссия в США, достигнута договоренность
по предложению США об установлении прямой радиотелефонной связи между Москвой
и Вашингтоном. Сотрудничество развивалось по многим направлениям, но договора или
соглашения, подобно советско-английскому, заключенному год назад, не было. Между тем
возникли разногласия. Они были вызваны дипломатичным отказом СССР денонсировать
пакт о нейтралитете с Японией и предоставить американским ВВС базы на советском Дальнем Востоке. Такое развитие событий могло, по мнению советского руководства, усугубить и
без того существовавшую угрозу японской агрессии против СССР в то время, когда главные
силы Красной армии вели тяжелейшую борьбу против вермахта на Западном фронте, исход
которой был далеко не ясен. Осложнения в отношениях вызывало и нарушение согласованных сроков поставок в СССР по ленд-лизу. В 1941–1942 гг. помощь западных союзников
при всей ее значимости отставала от согласованных норм. Заметное увеличение поставок
по ленд-лизу началось только с лета 1943 г.40 Но эти и другие разногласия во многом преодолевались взаимными поисками решений, направленных на объединение усилий в борьбе
против общего врага.
Советская дипломатия вела успешную борьбу за привлечение к антигитлеровской коалиции всех сил, заинтересованных в борьбе против фашистской тирании. В начале июля 1941 г.
советское правительство заявило о своей готовности нормализовать отношения с Польшей,
Чехословакией, Югославией и оказывать народам этих стран всестороннюю помощь в борьбе
против фашизма. Надо сказать, что на пути нормализации отношений возникали большие
трудности. 23 июня 1941 г., выступая с заявлением в связи с нападением Германии на СССР,
глава польского эмигрантского правительства в Лондоне генерал В. Сикорский подчеркнул
нежелание правительства Польши считаться с решением вопроса о Западной Украине и Западной Белоруссии и потребовал восстановления довоенных границ Польши. Такая позиция
Сикорского, разумеется, не способствовала переговорам, которые начались 5 июля 1941 г. в
Лондоне и велись при посредничестве британского правительства.
После длительных переговоров 30 июля 1941 г. было подписано соглашение, которое
содержало обязательства взаимной помощи, а также согласие советского правительства на
создание на территории СССР польской армии для ведения боевых действий совместно с
Красной армией. Предусматривалось, что командующий польской армией, создаваемой в
СССР, будет назначен польским правительством, в то время как на фронте эта армия будет
действовать в оперативном подчинении советского командования. К соглашению был приложен протокол, в котором говорилось о том, что советское правительство предоставляет

872

амнистию всем польским гражданам, которые содержались «в заключении на советской
территории в качестве ли военнопленных или на других достаточных основаниях»41.
Таким образом, несмотря на очевидные расхождения между советским правительством и
польской эмиграцией в Лондоне по вопросу о границах Польши, компромисс, как показали
последующие события, весьма кратковременный, тем не менее был найден.
Некоторые деятели польской эмиграции демонстративно выступили против советскопольского соглашения. К ним относились командующий польскими военными формированиями в Англии генерал К. Соснковский, министр иностранных дел А. Залесский и их
единомышленники, которые в знак протеста против советско-польского соглашения вышли
из состава правительства. Сикорский же и поддерживавшие его министры стремились советско-польским соглашением укрепить международный авторитет эмигрантского правительства. Вопрос о границах, по мнению советского и английского правительств, с которым
вынужденно согласились лондонские поляки, следует разрешить после войны.
И советское, и английское правительство были заинтересованы в укреплении и расширении антигитлеровской коалиции. Излагая позицию англичан во время советско-польских
переговоров, Черчилль писал в своих мемуарах: «…в разгар битвы, в этот важный момент
войны, всё должно быть посвящено задаче увеличения общих военных усилий»42.
Несколько иным путем шло развитие отношений с Чехословакией. Вскоре после начала
Великой Отечественной войны Советское правительство довело до сведения Э. Бенеша, в
то время президента Чехословакии, следующее:
«а) Политической программой советского правительства является самостоятельная
Чехословакия с чехословацким национальным правительством;
б) само собой разумеется, что советское правительство не хочет вмешиваться во внутренние дела Чехословакии и что вопрос о внутреннем режиме и структуре чехословацкий
народ решит сам;
в) если чехословацкое правительство желает направить в Москву своего посланника,
советское правительство с радостью его примет;
г) советское правительство готово оказать помощь в организации чехословацкой воинской части в России. В таком случае оно считает, что, по-видимому, можно было бы
организовать специальный национальный чехословацкий комитет, который помогал бы
в организации армии. Единственным условием является то, что в оперативных и военнотехнических вопросах эта часть находилась бы под русским верховным командованием.
В остальном командование и офицеры были бы чехословацкие»43.
16 июля 1941 г. посол СССР в Лондоне Майский передал Бенешу советский проект соглашения, и 18 июля соглашение между СССР и Чехословакией о взаимной помощи в войне
против гитлеровской Германии было подписано. Соглашение предусматривало восстановление дипломатических отношений и взаимную помощь в войне против фашистской Германии,
а также согласие советского правительства на формирование национальных чехословацких
частей на территории СССР.
Советско-чехословацкое соглашение имело большое значение для укрепления международных позиций чехословацкого государства. Об этом говорил и Бенеш. «Мы вернулись
в своих взаимоотношениях между обоими нашими государствами, — писал он в своих воспоминаниях, — к домюнхенскому положению. Советский Союз, который с самого начала
так решительно выступал против Мюнхена и с такой же решительностью выступал и против
событий 15 марта 1939 г., в эту решительную минуту нанес смертельный удар Мюнхену и всем
его последствиям, так как вполне и решительно, без всяких ограничений и условий, снова
признал республику в ее домюнхенском статусе»44. Таким образом, между двумя государствами
были установлены союзнические отношения.
Как только в Лондоне стало известно о советской инициативе, английское правительство
срочно решило также установить с чехословацким правительством дипломатические отношения. Признание Великобританией чехословацкого правительства произошло 18 июля,
спустя несколько часов после подписания советско-чехословацкого соглашения45. Сам факт

873

Британский генерал Дж. Дилл и И. М. Майский на приеме в турецком посольстве
(29 октября 1941 г.)

признания правительства Чехословакии укреплял международные позиции Чехословакии,
способствовал расширению фронта антигитлеровских государств и в этом смысле имел
несомненно положительное значение.
Правительства Советского Союза и Англии консультировались друг с другом и по вопросу об отношении к патриотическому движению «Свободная Франция»46. 24 июня 1941 г.
руководитель движения «Свободная Франция» генерал де Голль поручил своим представителям в Лондоне посетить Майского и заявить ему от своего имени, что «французский народ
поддерживает русский народ в борьбе против Германии и что в связи с этим мы желали бы
установить военное сотрудничество с Москвой»47.
Английская сторона сообщила 7 июля свою точку зрения, высказав при этом мнение,
что поскольку правительство Великобритании еще не признало организацию де Голля как
правительство, то британское правительство «оказалось бы в стеснительном положении, если
бы советское правительство пошло в отношении де Голля на большую степень признания,
чем та, на которую пошло правительство Его Величества»48.
В начале августа 1941 г. между советским посольством в Лондоне и Французским национальным комитетом начались переговоры, в ходе которых Майский сообщил французским
представителям «об отсутствии со стороны советского правительства возражений против
установления с де Голлем официальных отношений в такой же форме, как это имеет место
у де Голля с британским правительством».
Англичане выразили удовлетворение и благодарность советскому правительству за занятую им позицию.

874

26 сентября того же года произошел обмен нотами между Советским правительством и
Национальным комитетом «Свободной Франции», что явилось официальным признанием
комитета со стороны СССР49.
Политическое сотрудничество СССР и Англии по различным вопросам европейской
политики в первые месяцы Великой Отечественной войны свидетельствовало о том, что,
несмотря на отдельные, порой серьезные расхождения между советским и английским
правительствами по ряду вопросов (например, по польскому), это сотрудничество привело
к расширению фронта антигитлеровских государств и способствовало консолидации антифашистских сил в Европе.
Встал вопрос и о юридическом оформлении военного союза государств, борющихся
против фашистских агрессоров. Таким документом явилась подписанная 1 января 1942 г.
в Вашингтоне Декларация 26 государств, получившая впоследствии наименование Декларации объединенных наций. Декларацию подписали представители СССР, США, Китая,
Великобритании, Австралии, Бельгии, Индии, Канады, Коста-Рики, Кубы, Люксембурга,
Чехословакии, Доминиканской Республики, Сальвадора, Греции, Гватемалы, Гаити, Гондураса, Голландии, Новой Зеландии, Никарагуа, Норвегии, Панамы, Польши, Южно-Африканского Союза, Югославии. В декларации заявлялось, что окончательная победа над противником «необходима для защиты жизни, свободы, независимости и религиозной свободы
и для сохранения человеческих прав и справедливости» и что страны «теперь заняты общей
борьбой против диких и зверских сил, стремящихся покорить мир». Подписавшие декларацию государства обязались употребить все свои экономические и военные ресурсы против
тех членов тройственного пакта (Германии, Италии и Японии) и присоединившихся к нему
государств, с которыми они находились в состоянии войны, сотрудничать друг с другом и не
заключать сепаратного мира или перемирия с общими врагами. Таким образом, Декларация
объединенных наций юридически оформила военно-политический союз антифашистских
государств, сплотила в рамках многостороннего соглашения все государства, находившиеся
в состоянии войны с германо-японо-итальянской коалицией. Закрепляя союз 26 государств,
участники декларации вместе с тем открывали возможности для присоединения к антифашистской коалиции и других государств50.
Между тем в союзнических отношениях назревали новые противоречия. Главным из
них был вопрос об открытии западными союзниками второго фронта в Европе. Возникли
серьезные трудности в подготовке полноценного союзного договора между СССР и Англией.
Но если с Англией имелось соглашение, подписанное 12 июля 1941 г., то какой-либо официальный документ о союзе между США и СССР отсутствовал. Однако главным был вопрос об
открытии второго фронта в Европе, который будет подробно рассмотрен в следующем томе.

ПРИМЕЧАНИЯ
1
Британские силы (около 400 тыс. человек), действовавшие на европейском континенте совместно
с французской армией, были с большими потерями эвакуированы в основном из района Дюнкерка в
мае 1940 г. Численность польских войск составляла 20 тыс. человек (Dearl., Foot M. (ed.) The Oxford Companion to World War II. Oxford, New York, 1995. P. 164–166). Кратковременное сопротивление вермахту
оказали войска Норвегии, Бельгии и Голландии. Соотношение сил на Западном фронте по состоянию
на 10 мая 1940 г. было примерно равным: 141 дивизия вермахта противостояла 144 дивизиям западных
союзников (Reynolds D. From World War to Cold War. Oxford, 2007. P. 25). США в рамках объявленного
нейтралитета поддерживали потерпевшую поражение коалицию. Первые секретные консультации
военно-морских штабов США и Великобритании состоялись по инициативе президента Ф. Рузвельта
в 1937 г. (Stoler M. FDR and Origins of the National Security Establishment // FDR’S World War, Peace and
Legacies New York, 2008. P. 66)
2
Сиполс В. Тайны дипломатические. Канун Великой Отечественной войны 1939–1941. М., 1997.
С. 62–73.
3
Вестник Совета безопасности Российской Федерации. 2010. № 2. С. 32–55.
4
Исраэлян В. Антигитлеровская коалиция. М., 1964. С. 17.
5
Черчилль У. Вторая мировая война. Т. 3. Великий союз / Пер. с англ. М., 1955. С. 366.
6
АВП. Ф. 059. Оп. 7. П. 13. Д. 5. Л. 27–31. Такие шифрограммы в 1941 г. рассылались персонально
следующим адресатам: Сталину (2 экз.), Молотову, Ворошилову, Кагановичу, Микояну, Берии, Жданову,
Вышинскому, Деканозову, Лозовскому и Корнейчуку.
7
Langer W. and Gleason S. The Undeclared War. 1940–1941. New York, 1953. P. 541.
8
Мировые войны XX века. Кн. 3. М., 2005. С. 231.
9
Внешняя политика СССР. Сборник документов (июнь 1941 — сентябрь 1945). Т. 5. М., 1947. С. 6
(далее: Внешняя политика СССР).
10
Сталин И. О Великой Отечественной войне. М., 1947. С. 16.
11
Переписка Председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами
Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Т. 2. С. 3.
12
См.: Внешняя политика Советского Союза в период Великой Отечественной войны. Т. 1. М.,
1946. С. 163–167. Имелось в виду включенное по предложению Черчилля положение о «восстановлении
суверенных прав и самоуправления тех народов, которые были лишены этого насильственным путем
(курсив ред.), что исключало из их числа лишенные суверенных прав народы колоний, но ставило под
сомнение признание советских границ по состоянию на 22 июня 1941 г. с вошедшими в состав СССР
в 1939–1940 гг. в условиях нахождения на этой территории частей Красной армии, а также по мирному
договору с Финляндией (Война и общество в XX веке. Кн. 3. М., 2008. С. 9–11).
13
Советско-английские отношения во время Великой Отечественной войны. 1941–1945. Документы
и материалы в двух томах. Т. 1. 1941–1943. М., 1983. С. 82 (далее: Советско-английские отношения).
14
Внешняя политика СССР. С. 20.
15
Там же. С. 63–64.
16
Erickson J., Dilks D. Barbarossa. The Axis and the Allies. Edinburgh 1994. P. 97 (далее цит: Barbarossa…).
17
Исраэлян В. Указ. соч. С. 24.
18
Bullock A. The Life and Times of Ernest Bevin. Vol. 2; Minister of Labor 1940–1945. P. 137.

876

19

Barbarossa… P. 103.
Исраэлян В. Указ. соч. С. 24, 25.
21
См., например: Оришев А. Б. Иранский узел. Схватка разведок. 1936–1945 гг. М., 2009; Он же.
В августе 1941-го. М., 2011.
22
Дашичев В. И. Банкротство стратегии германского фашизма. Исторические очерки. Документы
и материалы. Т. 2. М., 1973. С. 236, 239.
23
Черчилль У. Вторая мировая война. В 3 кн. Кн. 2. М., 2010. С. 246–247.
24
Оришев А. Б. В августе 1941-го. С. 76.
25
Черчилль У. Указ. соч. С. 244.
26
Документы внешней политики. 22 июня 1941 — 1 января 1942. Т. XXIV. М., 2000. С. 14.
27
Там же. С. 61, 122–123, 132 и др.
28
Там же С. 86–87, 116, 227.
29
Там же. С. 128, 227.
30
Черчилль У. Указ. соч. С. 246.
31
Документы внешней политики СССР. Т. 3. М., 1959. С. 538–539.
32
О военном аспекте рассматриваемых событий см.: Голуб Ю. Г. 1941: Иранский поход Красной
армии. Взгляд сквозь годы / Отечественная история. 2004. № 4; Он же. Малоизвестная страница
великой войны: советская оккупация Северного Ирана в августе — сентябре 1941 г. http://www.sgu.
ru/files/nodes/10082/27.pdf; Любин Д. М. Ввод Красной армии в Иран летом — осенью 1941 года:
Причины, осуществление, последствия. Саратов, 2005; Оришев А. Б. В августе 1941-го; Ходеев Ф. П.
Советско-английское принуждение Ирана к лояльности в 1941 году // Военно-исторический журнал. 2011. № 9.
33
«Введение частей Красной армии в пределы Ирана не означает установления советской власти». Документы Центрального архива Министерства обороны Российской Федерации о первых днях
советских войск на территории Ирана. Август — сентябрь 1941 г. // Отечественные архивы. 2010. № 3.
34
Советско-английские отношения… С. 110, 112.
35
Там же. С. 202–205.
36
В декабре 2009 г. президент Исламской Республики Иран М. Ахмадинежад дал своей администрации распоряжение оценить ущерб, который был нанесен Ирану пребыванием на его территории
воинских контингентов стран антигитлеровской коалиции — СССР, США и Великобритании — во время
Второй мировой войны. Планировалось потребовать от международных институтов компенсации этого
урона «для восстановления прав иранского народа». Газета. 22 декабря 2009 г.
37
Советско-английские отношения… С. 107.
38
New York Times 1941, June 24. P. 7.
39
Фейс Г. Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились /
Пер. с англ. М., 2003. С. 14.
40
Подробнее см.: Ленд-лиз и Россия. Архангельск, 2006.
41
Подробнее см.: Парсаданова В. Советско-польские отношения в годы Великой Отечественной
войны. М., 1982.
42
Черчилль У. Вторая мировая война. Т. 3. С. 383.
43
Советско-чехословацкие отношения во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Документы и материалы. М., 1960. С. 11.
44
Исраэлян В. Указ. соч. С. 30, 31.
45
Английский разведчик и дипломат Б. Локкарт, приставленный к чехословацкому правительству,
по этому поводу отметил: «Русские выиграли. Они подписали в полдень 18 июля. Меня попросили
привезти Яна Масарика к Идену в 4 часа дня. Ян заехал за мной в 3 ч. 45 м., и под проливным дождем
мы отправились в министерство иностранных дел. Здесь мы были сразу приняты. Иден был один. Мы
придвинули свои кресла поближе к его столу. Он улыбался и был в наилучшем расположении духа.
«Сегодня для вас, Ян, день договоров, — сказал Иден. — Мне известно, что утром вы уже подписали
один. Вот здесь другой» (Исраэлян В. Указ. соч. С. 31, 32).
20

877

46
17 июня 1940 г. заместитель министра обороны потерпевшей поражение Франции обратился
по лондонскому радио к французам с призывом к сопротивлению немецким захватчикам и возглавил
движение «Свободная Франция».
47
Советско-французские отношения во время Великой Отечественной войны 1941–1945. Т. 1.
1941–1943. С. 44.
48
Там же. С. 380.
49
Там же. С. 50–52
50
Подробнее см.: Организация Объединенных Наций. Сборник документов. М., 1981. С. 5–16.

Человек в условиях перехода от мира к войне
ХХ век был отмечен самыми кровопролитными войнами в истории человечества. Их
особенностью явилось возрастание роли технических факторов, ставших в конце концов
доминирующими. Однако значение психологического фактора отнюдь не уменьшилось.
Роль человека в войне, особенно непосредственно в боевых условиях, осталась во многом определяющей. Известный английский военный теоретик Лиддел Гарт в своем труде
«Стратегия непрямых действий», вышедшем в 1945 г., писал: «Основное, что не поддается
учету в войне, — это человеческая воля, которая проявляется в сопротивлении»1. Не учел ее
и А. Гитлер, еще 5 декабря 1940 г. самоуверенно заявивший: «Следует ожидать, что русская
армия при первом же ударе немецких войск потерпит еще большее поражение, чем армия
Франции в 1940 г.»2
Именно человеческая воля, а иными словами, духовный фактор сыграл решающую роль
в войне Советского Союза против фашистской Германии, в том числе в начальный — самый
тяжелый ее период. Для СССР это была война на выживание, причем не только государства,
но и населяющих ее народов. Участие в ней приобрело такое значение, что в историю она
вошла под именем Великой Отечественной. Уже одно это свидетельствует о колоссальной
роли в войне народа и массовых духовно-психологических явлений.
Массовое сознание — явление чрезвычайно сложное и противоречивое, в нем переплетаются элементы социальной психологии, нравственные и мировоззренческие установки.
При этом оно представляет собой синтез явлений, уходящих корнями в национальные
традиции, в обыденную жизнь людей, с идеологическими установками, целенаправленно
формируемыми структурами власти.
Войны, являясь экстремальным, конфликтным состоянием страны в ее взаимоотношении с внешним миром, занимают в массовом сознании народов особое место. Крупномасштабная война — это всегда напряжение всех сил общества, испытание, чреватое большими
людскими и материальными потерями. Особенно это характерно для войн с равным или,
тем более, превосходящим по силам противником, что вносит дополнительный фактор
психологического напряжения — непредсказуемость в развитии событий, возможность
поражения.
В русском национальном сознании отношение к войне как явлению во многом перешло
на уровень психологических архетипов. С одной стороны, оно было травмировано многочисленными войнами, в том числе и неудачными, в которых Россия понесла колоссальные
жертвы. К концу 1930-х гг. в исторической памяти народа (в первую очередь еще живущих
поколений) были остры воспоминания о драматизме кровавых войн начала ХХ века — Русско-японской, Первой мировой, Гражданской. С другой стороны, русское национальное
сознание выработало мобилизационные механизмы, активизировавшиеся в периоды тяжелых испытаний для страны, в ситуациях смертельной опасности, особенно в условиях
иноземных нашествий.

879

Вместе с тем именно ХХ век породил возможности и одновременно инструменты эффективного воздействия на массовое сознание, вплоть до манипуляции им, что проявилось
во многих странах и в широких социальных и революционных движениях, и в становлении
диктаторских и тоталитарных режимов, опиравшихся на массовые партии и различные
идеологии. Это явление нашло отражение и в подготовке Второй мировой войны, включая
милитаризацию сознания народов средствами пропаганды и широкой индоктринацией
населения.
Особое значение идеологическая составляющая в формировании массового сознания
приобрела в условиях советской государственной системы 1930-х гг., по революционной
инерции сохранявшей доминанту классового подхода, в том числе и накануне Великой
Отечественной войны. В значительной мере это относится к сознанию советских людей и
в период самой войны, когда тем не менее произошло существенное смещение идеологических акцентов.
Следует также отметить специфику механизма восприятия значимых общественных явлений, в том числе войн, в массовом сознании. В нем присутствуют как интеллектуальные,
так и эмоциональные компоненты с явным преобладанием последних. Даже профессионалы
(политики и военные), «по долгу службы» обязанные рационально и адекватно оценивать
будущую войну, как правило, ошибаются в своих прогнозах, экстраполируя опыт прошлых
войн на еще не состоявшиеся, несмотря на принципиальные изменения множества условий.
Есть и еще одна особенность человеческой психологии, подводящая «прогнозистов», — избыточность оптимизма, вера в то, что будущая война будет благоприятной именно для своей
страны. Этот оптимизм транслируется политическим и военным руководством в общество,
стимулируя милитаризацию сознания. Последнее явление имеет двойственные последствия:
с одной стороны, без веры в успех победа невозможна; с другой, излишняя самоуверенность
может обернуться беспечностью и неподготовленностью к войне. Реальный ход событий
корректирует массовое сознание, делая восприятие войны более рациональным, конкретным и адекватным.
В этом общем контексте следует рассматривать и отражение Великой Отечественной
войны в массовом сознании в СССР накануне и сразу после ее начала.
Еще свежи были в памяти народа Первая мировая и Гражданская войны. Но и последовавший за ними мирный период (названный впоследствии межвоенным) оказался
насыщен большими и малыми вооруженными конфликтами. Терминология тех лет («вся
страна — военный лагерь», «вражеское окружение» и т. п.), отражавшая господствовавшую
оценку международной обстановки и место в ней Советской страны, отражала вместе с
тем и психологию общества, которое все еще находилось в плену недавно пережитых войн
и продолжало оставаться в состоянии «взведенного курка». Экономика, политика, даже
культура были пропитаны «духом войны». Широко распространенные военно-спортивные
мероприятия, популярные песни революционного и военного содержания — внешние,
наиболее заметные его атрибуты. Внутренняя готовность к войне, ожидание новой войны
как скорой и неизбежной воспитывались и в подрастающем поколении, родившемся в межвоенный период. А участие армии в ряде локальных конфликтов еще сильнее подпитывало
этот общий настрой.
На восприятие будущей войны, на ожидание ее, на отношение к ней безусловно влиял
комплекс факторов: и «архитипические» механизмы массовой психологии россиян, воспринимающих войну как «бедствие народное», но мобилизующих все свои силы в условиях
национальной угрозы; и очень сложное и противоречивое по своим последствиям влияние
идеологических механизмов, пропагандистской машины, с одной стороны, готовящей страну
к будущей войне, а с другой — дезориентирующей население относительно сроков ее начала,
характера, масштабов и тяжести, и даже относительно конкретного противника, с которым
придется вступить в смертельную схватку и вести многолетнюю борьбу на выживание.
В первой половине 1941 г. в воздухе пахло грозой. Это чувствовали все — и народ, и
власть. На границах было неспокойно. Хасан, Халхин-Гол, начало Второй мировой войны

880

Последний предвоенный парад. Москва, Красная площадь, 1 мая 1941 г.

Командиры и солдаты 29-го литовского территориального корпуса на выборах в советы.
Начало 1941 г.

Несмотря на то что перед войной Красная армия интенсивно насыщалась новой техникой,
не забывались и традиционные способы войскового управления.
На фото — мобильная станция голубиной почты. Фургон установлен на базе грузовика ГАЗ-АА. Начало 1941 г.

Германские войска переправляются через Буг. Группа армий «Центр». 22 июня 1941 г.

Немецкие танкисты на оккупированной территории Западной Белоруссии. Июнь 1941 г.

Германские специалисты изучают оборудование нашего бомбардировщика ДБ-3Ф, совершившего вынужденную посадку.
Июль 1941 г.

Бомбардировщики ДБ-3 из состава авиации флота готовятся к нанесению стратегических ударов по территории Германии.
Август 1941 г.

Многоцелевая летающая лодка МБР-2 после выполнения боевого задания. Краснознаменный Балтийский флот, 1941 г.

Советские летчики обсуждают результаты выполнения боевого задания. Действующая армия, лето 1941 г.

Командир 5-го танкового полка майор М. П. Баранов ставит боевую задачу
командирам танковых рот. 1941 г.

Отличившийся в боях с противником экипаж легкого танка Т-26. Лето 1941 г.

Отличившийся в боях артиллерист А. И. Шпирка пишет заявление о приеме в ВКП(б).
Западный фронт, август 1941 г.

Немецкий бронеавтомобиль, подбитый бойцами Юго-Западного фронта. Украина, август 1941 г.

Советские командиры и военинженеры осматривают разбитый немецкий грузовик.
Район н/п Сольцы, лето 1941 г.

и связанное с ней присоединение к СССР западных областей Украины и Белоруссии, затем
Бессарабии и прибалтийских государств, «зимняя война» с Финляндией — все эти события
1938–1940 гг. были лишь прелюдией к большой войне, близкой и неизбежной, у порога
которой стоял Советский Союз.
Страна готовилась к войне, в том числе и психологически. Советская пропаганда уже
многие годы осуществляла милитаризацию массового сознания, формировала установку на
готовность к будущей войне как неизбежной в условиях «враждебного капиталистического
окружения». Однако в общественном создании характер этой большой войны представлялся
в конце 1930-х гг. совершенно неадекватно.
Так, советская стратегическая доктрина исходила из односторонней, поверхностной
формулы: «Если враг навяжет нам войну, Рабоче-Крестьянская Красная армия будет самой
нападающей из всех когда-либо нападающих армий. Войну мы будем вести наступательно,
перенеся ее на территорию противника. Боевые действия Красной армии будут вестись на
уничтожение, с целью полного разгрома противника и достижения решительной победы
малой кровью»3. Такая доктрина фактически исключала саму возможность масштабного
и длительного вторжения вражеских войск на советскую территорию, предусматривая в
случае агрессии мгновенный и массированный ответный удар. Отсюда и оборонительные
мероприятия в приграничных районах проводились недостаточно энергично, особенно в
глубине от границы.
Исходя из этой доктрины («малой кровью», «на чужой территории»), действовала и вся
пропагандистская система страны.
Весьма значительным пропагандистским воздействием на сознание людей, особенно
молодежи, обладало искусство того времени. Бравурные песни и бодрые киноленты о непобедимости Красной армии притупляли готовность к длительной и тяжелой борьбе, вызывали
самоуспокоенность и восприятие возможной войны как парадного шествия. Конечно, неудачи в Советско-финляндской войне несколько поколебали этот радужный образ, однако
и она в конце концов закончилась результатом, которого добивался СССР. Весьма сильным
фактором, работавшим на этот оптимистичный стереотип, было продвижение советских
границ на запад — по всей линии от Балтийского до Черного морей (присоединение прибалтийских республик, западных Украины и Белоруссии, Бессарабии и Северной Буковины).
Прозрение наступило потом. Об этом, оглядываясь назад, в июле 1942 г. написал в своем
фронтовом дневнике впоследствии известный историк М. Т. Белявский: «Вот посмотрел
сейчас фильм «Моряки», и еще больше окрепло убеждение в том, что наше кино с его «Моряками», «Истребителями», «Четвертым перископом», «Если завтра война», фильмами о
маневрах и литература с романами «На Востоке» и «Первым ударом»… во многом виновато
перед страной, так как вместо мобилизации демобилизовывало своим «шапкозакидательством»… Большой долг и большая ошибка»4.
Другой ошибкой была дезориентация относительно будущего конкретного врага. В значительной степени это объясняется «большой игрой», которую вели лидеры всех крупных
держав, включая «западные демократии», накануне Второй мировой войны. Дипломатическое
сближение СССР с Германией, направленное в первую очередь на то, чтобы оттянуть начало
войны на как можно более длительный срок, неизбежно влияло на публичную политику и
пропаганду, в том числе и внутри страны. Если до середины 1939 г. средства пропаганды,
несмотря на все недостатки, вели последовательную воспитательную работу в духе ненависти к фашизму и его идеологии, то уже в конце сентября ситуация резко изменилась. После
заключения 23 августа 1939 г. пакта о ненападении и 28 сентября того же года договора о
дружбе и границе с Германией последовал отказ от публичной антифашистской пропаганды
в средствах массовой информации, а произведения искусства, в которых имелись антифашистские мотивы, были «отсеяны», и исполнять их более не разрешалось5. Такой внезапный
поворот в политике руководства страны оказал дезориентирующее воздействие на сознание
советских людей, хотя и не ослабил полностью антифашистских чувств, воспитанных в
предшествующие годы.

881

«Уже с зимы 40-го года пошли разговоры, что Гитлер на нас непременно нападет, — вспоминал москвич Ю. Лабас. — Но в «Окнах ТАСС» — плакаты с совсем иным противником.
На одном из них изображен воздушный бой: наши самолетики красные, а вражеские — из
них половина уже сбита и горит — черные, с белыми кругами на крыльях (белый круг — английский опознавательный знак)»6.
Между тем в июне 1940 г. генеральный штаб германских сухопутных войск приступил к
непосредственной подготовке вооруженных сил и театра военных действий для нападения
на СССР. Началась скрытая переброска войск с запада на восток. Волей-неволей вводило
в заблуждение и дезинформировало миллионы советских людей, привыкших верить тому,
что «пишут в газетах», и опубликованное 14 июня 1941 г. сообщение ТАСС с опровержением
«слухов» о близости войны между СССР и Германией.
Несмотря на успокаивающие заявления высших официальных инстанций, атмосфера
последних мирных дней была буквально пронизана предчувствием войны, которое у всех
проявлялось по-разному. Разговоры о близости войны шли в самых разных социальных
кругах уже за несколько месяцев до нее. Это было связано и с реалиями военных действий
в Европе, с пониманием многими агрессивной сущности германского фашизма, со всей
напряженной международной обстановкой, а также с обрывками сведений из высших эшелонов власти, просачивавшихся в форме слухов в народ. «У нас в ИФЛИ на философском
факультете работал Георгий Федорович Александров — будущий академик философии, —
вспоминал участник войны Ю. П. Шарапов. — И где-то в середине мая он откровенно
рассказывал нам, естественно неофициально, о выступлении Сталина 5 мая 1941 г. перед
выпускниками военных академий, на котором Сталин прямо сказал, обращаясь к залу, что
вот вам, выпускникам академий Вооруженных сил СССР, предстоит сломать гитлеровскую
военную машину… Выступление Сталина было довольно большим, до часа. В печати была
только строчка — и все… Мы и так понимали, что война на носу, а из этого сделали вывод, что
она начнется совсем скоро, как говорится, вот-вот… Поэтому, когда 22 июня в воскресенье
выступил Молотов и объявил о войне, неожиданным, в полном смысле слова, это не было»7.
Но, пожалуй, самым необычным, пророческим образом «предчувствие войны» воплотилось в дневниках московского школьника Левы Федотова. 5 июня 1941 г. он записал: «Хотя
сейчас Германия находится с нами в дружественных отношениях, но я твердо убежден (и
это известно также всем), что это только видимость. Я думаю, что этим самым она думает
усыпить нашу бдительность, чтобы в подходящий момент всадить нам отравленный нож
в спину… Рассуждая о том, что, рассовав свои войска вблизи нашей границы, Германия не
станет долго ждать, я приобрел уверенность в том, что лето этого года будет у нас в стране
неспокойным… Я думаю, что война начнется или во второй половине этого месяца (т. е.
июня. — Прим. ред.), или в начале июля, но не позже, ибо ясно, что германцы будут стремиться окончить войну до морозов»8.
Особенно напряженной была атмосфера в армейских частях, дислоцировавшихся в
западных приграничных областях. Близость войны здесь буквально ощущалась: из многочисленных разнородных фактов складывалась картина, оставлявшая мало сомнений
в скором начале боевых действий. «Война застала меня в Ровно, — вспоминал академик
В. А. Виноградов. — Она не была неожиданной ни для меня, ни для всех расположенных там
подразделений. Примерно дней за десять до начала войны во всех полках нашей дивизии
по утрам начались тревоги… Некоторые части 5-й армии были расположены около самой
границы. Оттуда поступали сведения о ситуации на другом берегу реки Западный Буг. Это
было в районе Владимир-Волынского. Поступали тревожные сведения, что на другом берегу
ведутся приготовления, сосредотачиваются войска, все время наблюдаются передвижения,
видны оптические приборы, с помощью которых следят за нашей территорией. Были нарушение границы немецкими самолетами. Всё это создавало обстановку напряжения… За
три дня до 22 июня пришел приказ осуществить в казармах затемнение и спать только в
обмундировании. Разрешалось снимать сапоги и ремень. Командный состав был переведен
на казарменное положение. Вечером 21 июня командир полка созвал всех командиров и

882

политработников и еще раз подчеркнул, чтобы никто не отлучался из части, потому что с
границы самые тревожные сообщения и все может случиться»9.
Предчувствием войны пронизаны буквально все письма, отправленные с западной
границы весной и в начале лета 1941 г. Вот что 17 апреля 1941 г. писал из Бреста пулеметчик
44-го стрелкового полка В. П. Вавилов: «…конечно, если будет мирная обстановка с Германией, то безусловно встретимся, но только это я не ожидаю. Мы встанем первыми на защиту
наших границ…»10. А в другом письме, накануне 1 мая, он добавил: «Мне хочется видеть вас
всех и жить с вами одной дружною, спаянной семьей, но только на свое возвращение я не
надеюсь. Время в данный момент — самый разгар 2-й империалистической войны. На краю
этой войны находимся и мы. Но ничего — живы будем — не помрем…»11
Никто не строил иллюзий по поводу договоров с Германией. Так, 11 июня заместитель
политрука В. Н. Абызов писал матери: «Что в отношении международной обстановки, то это
да. Она в настоящий момент напряжена до крайностей… А сосед наш ненадежный, несмотря на то что мы с ним и имеем договора… Вопрос бдительности стоит у нас на 1-м месте в
нашей службе, ибо мы находимся на границе…»12
Сопоставляя многие свидетельства, приходишь к выводу: вроде бы все знали об опасности войны, готовились к ней. И все-таки она нагрянула неожиданно. Таков закон психологии — человек до последнего не хочет верить в плохое, надеется на лучшее. Знали, что
воевать с Германией придется, но надеялись, что в запасе есть еще какое-то время — год,
два… А оказалось, что нет впереди этих мирных лет.
22 июня 1941 г. вошло в память наших соотечественников как день всенародного горя,
обрушившегося на страну, искалечившего миллионы людских судеб. Кровавой разделительной чертой он зафиксировал «раскол времени», всей жизни страны и населявших ее людей
на «до» и «после» — до войны и после ее начала…
Константин Симонов писал:
Тот самый длинный день в году
С его безоблачной погодой
Нам выдал общую беду
На всех, на все четыре года.
Она такой вдавила след
И стольких наземь положила,
Что двадцать лет и тридцать лет
Живым не верится, что живы…13
Этот день стал началом иного отсчета времени. Ломался не только привычный уклад жизни — мысли и чувства становились другими, и то, что еще вчера казалось важным, отступало
перед лицом общего горя, которое сплотило весь народ. Семнадцатилетняя школьница из
города Кашина Калининской области Инна Константинова 22 июня 1941 г. записала в своем дневнике: «Еще вчера все было так спокойно, так тихо, а сегодня… Боже мой! В 12 часов
слушала радио. Германия бомбит нашу страну! Налеты совершены уже на Киев, Житомир и
другие города Украины. Страна в опасности. Сердце готово было выпрыгнуть от волнения.
Страна мобилизует силы. Неужели я-то останусь спокойно на своем месте? Нет! Нужно
быть полезной Родине. Помогать ей в трудный момент всем, чем можем. Победа должна
быть нашей!»14
«Война! Меня как оглушило. И я вдруг почувствовала, что в мою жизнь ворвалась такая большая беда, что сравнить ее нельзя ни с чем. Я не подумала о том, что будет со мной.
Я думала о том, какое горе и испытание постигли всех наших людей и какое место я займу
в общенародной борьбе»15, — вспоминала 22 июня Елена Тараканова, через месяц ушедшая
на фронт санитаркой в 16 лет.
Описание первого дня войны встречается во многих дневниках военных лет. Вот каким
увидела этот день московская студентка Ирина Филимонова: «На улицах, в трамваях —

883

встревоженные, но не растерянные лица людей. На истфаке [МГУ] полно народу, несмотря
на воскресенье… Многие парни уже отправились на призывные пункты. Мы с подругой
решили пойти на курсы медсестер, а затем на фронт.
Потом состоялся митинг. В Коммунистической аудитории негде было яблоку упасть.
Выступали кратко, страстно. Студенты клялись сделать все, чтобы вместе со всем народом
преградить путь проклятому фашизму. В конце митинга все встали и запели «Интернационал».
Это было потрясающе. Плотно прижавшись друг к другу, стояли студенты, преподаватели,
служащие университета не только в аудитории, но и на обоих балконах, на лестнице, в вестибюле и пели: “Это есть наш последний и решительный бой!..” Разве можно разрушить
такую силу, веру и единодушие?! Расходимся по домам. Мысли не дают покоя: действовать,
действовать, действовать!..»16
Отношение к начавшейся войне выплеснулось и в личной переписке. «Сегодня, т. е.
22.06.41 г., выходной день, — писал родителям в Николаевскую область лейтенант Яков
Бойко. — Во время того, как писал я вам письмо, вдруг слышу по радио о том, что озверелый
гитлеровский фашизм бомбил наши города… Но это им дорого обойдется, и Гитлер больше
жить в Берлине перестанет… У меня сейчас в душе только одна ненависть и стремление
уничтожить врага там, откуда он пришел…»17
Одно, казалось бы, рядовое событие первых дней войны приобрело характер символа,
значение которого было осознано гораздо позднее. Песня А. В. Александрова на слова
В. И. Лебедева-Кумача «Священная война», едва успев родиться, начала выполнять свой
солдатский долг. 26 июня «на Белорусском вокзале, — вспоминал сын композитораБорис
Александров, — в людской тесноте и продымленной духоте, среди суеты и нескладности последних прощаний, ее голос зазвучал подобно набату, клятве, присяге. Все, кто в эту минуту
находился там, заслышав первые звуки, поднялись, как один, и, словно в строю, торжественно и сурово прослушали песню до конца, а когда она окончилась, на какое-то мгновение
замерли, завороженные звуками, а затем раздались оглушительные аплодисменты, горячая
просьба повторить. В замечательный миг своего общественного рождения эта песня сразу
стала необходима людям: они требовали и требовали повторения, и только после того, как
добрая половина присутствующих уже подпевала ансамблю, запомнив мотив и слова, «Священная война» уступила место другим произведениям. С этого памятного дня и началась ее
большая жизнь…»18 Эта песня стала гимном Великой Отечественной войны.
Патриотические настроения буквально захлестнули советских людей, особенно молодежь. В первые дни войны студент Борис Кровицин писал матери: «Всё личное сразу
отодвинулось… В первый же день мобилизации, утром, вместе с товарищами подал заявление с просьбой зачислить меня в армию добровольцем. Надеюсь, теперь, в военное время,
комиссия меня не отстранит. Да и как я могу оставаться здесь, когда мои товарищи уходят
на фронт? Все должно решиться в ближайшие дни. Если в райвоенкомате мне откажут, буду
обращаться в областной комиссариат и выше. Я ведь иду добровольцем!»19
24 июня артиллерист Михаил Рыков написал матери письмо, полное оптимизма: «Мы
скоро уедем на фронт защищать Родину. Я в чине лейтенанта буду драться по-нашему, порусски, как уралец. Ведь я работал в Уралмаше и буду в первых рядах. Буду воевать по-уралмашевски. Мы прошли за три года хорошую воинскую подготовку. И Вы, мама, за меня не
беспокойтесь. Не погибну, а вернусь с победой»20.
25 июня работницы Московского тормозного завода через газету «Правда» обратились
к бойцам и командирам Красной армии: «Вы идете на фронт, мы остаемся в тылу. Но нет у
нас фронта и тыла. Все свои силы, всю свою энергию мы приложим к тому, чтобы заменить
вас на производстве, обеспечить вас всем необходимым. Понадобится — будем работать день
и ночь, нужно будет — поможем вам с оружием в руках»21.
И все же тогда мало кто понимал, насколько долгой и кровопролитной окажется начавшаяся война. «На рассвете 23-го Москву разбудили частые гудки и тревожный вой сирен, — писал друзьям 29 июня 1941 г. Василий Пластинин. — Впечатление ошеломляющее.
Все высыпали на улицы, как будто предстояло какое-то развлекательное зрелище: слово

884

«война» вошло пока только в уши, но не вошло в сознание. Даже на трассирующие пули или
снаряды, которые выпускали по, вероятно, летящим самолетам германским, мы смотрели
как на эпизоды какого-то громадного фейерверка»22.
Действительно, в самые первые дни войны реакция населения на агрессию Германии в
целом соответствовала тем пропагандистским штампам, которые были выработаны в предвоенный период, и противоречила драматизму ситуации. Весьма распространены, особенно в
тылу, были шапкозакидательские настроения. Руководителей противника многие советские
граждане считали безумцами. «На кого полезли, — говорили они, — совсем, что ли, с ума
сошли?! Конечно, немецкие рабочие нас поддержат, да и другие народы поднимутся. Иначе
быть не может!»
Не было недостатка в радужных прогнозах. «Я так думаю, — говорил один из рабочих
металлического завода в Ленинграде, — что сейчас наши им так всыплют, что через неделю
все будет кончено…» — «Ну, за неделю, пожалуй, не кончишь, — отвечал другой, — надо до
Берлина дойти… Недели три-четыре понадобится»23.
Естественно, настроения легкой победы над врагом имели место не среди тех, кто уже
вступил в неравную схватку, а там, где еще не успели столкнуться с реальной силой агрессора. «В тот день (22 июня 1941 г. — Прим. ред.) многим казалось, что начавшаяся война будет
стремительной, победоносной. Такой, какой она изображалась в популярных в те годы кинофильмах «Город под ударом», «Эскадрилья номер пять», в романе Павленко «На Востоке»,
в песнях, которые… пели чуть не каждый день, — вспоминал бывший офицер-артиллерист
А. Дмитриев. — Никто… и представить себе не мог, какой долгой, жестокой, опустошительной, испепеляющей будет эта война, какого огромного напряжения она потребует, каких
колоссальных жертв»24.
Наряду с мощным подъемом патриотизма в разных слоях населения нередко звучали
критические высказывания в адрес советского руководства, «допустившего войну», проявлялись растерянность и подавленность, недовольство положением дел в стране и армии,
распространялись панические слухи и пораженческие настроения: «Война объявлена, и
нас скоро разбомбят. Об этом говорят нескончаемые очереди за продуктами. Это есть реагирование тыла… К войне мы не готовы, у нас нет достаточного количества газоубежищ и
бомбоубежищ. Среди народа ужасная паника»; «У нас нет крепкого, сплоченного тыла, люди
озлоблены, и внутри страны будут столкновения, которые усложнят весь ход событий. Война
будет тяжелой и кровавой»; «Сейчас половина народа СССР озлоблена против советской
власти. Много людей сидят в тюрьмах, а у крестьян плохое настроение, так что воевать будет
трудно. Народ будет против нашего правительства»25. При этом следует отметить, что такие
настроения не были массовыми и затрагивали сравнительно узкую категорию граждан, как
правило из среды интеллигенции и служащих.
Высшее руководство было гораздо больше, чем рядовые граждане, осведомлено о реальном положении дел. Однако и оно не представляло себе в полной мере всей тяжести и
перспектив разворачивавшихся событий. Вместе с тем власть, прежде всего в лице самого
И. В. Сталина, быстро осознала всю значимость и опасность начавшейся схватки с фашистской Германией. Просчет, допущенный в определении времени и условий начала войны,
сделал эту схватку еще более драматичной.
Многие вспоминали, какую важную мобилизующую и отрезвляющую роль сыграло
выступление И. В. Сталина по радио 3 июля, на 12-й день войны. Свои впечатления об этой
речи оставил в дневниках писатель К. М. Симонов: «Отчетливо помню свои ощущения в те
минуты. Первое — этой речью, в которой говорилось о развертывании партизанского движения на занятой территории и об организации ополчения, клался предел тому колоссальному
разрыву, который существовал между официальными сообщениями газет и действительной
величиной территории, уже захваченной немцами… Второе чувство — мы поняли, что бродившие у нас в головах соображения о том, что разбиты только наши части прикрытия, что
где-то готовится могучий удар, что немцев откуда-то ударят и погонят на запад не сегодня,
так завтра, что все эти слухи о том, что Южный фронт тем временем наступает, что уже взят

885

Краков и так далее, — мы поняли, что все это не более, чем плоды фантазии, рожденной
несоответствием того начала войны, к которому мы годами готовились, с тем, как оно вышло в действительности… И над обоими этими чувствами было еще одно — самое главное…
Когда я прочел речь Сталина 3 июля, я почувствовал, что это речь, не скрывающая ничего,
не прячущая ничего, говорящая народу правду, говорящая ее так, как только и можно было
говорить в таких обстоятельствах. Это радовало. Казалось, что в таких тягостных обстоятельствах сказать такую жестокую правду — значит засвидетельствовать свою силу»26.
Впрочем, были и те, кто расценил выступление советского вождя совсем иначе. Вот
какие негативные настроения были зафиксированы в этой связи в сводках НКВД: «Всему
крах. Положение на фронте безнадежное. Из Кремля дано указание готовить подпольные
организации. Москва будет оставлена… Вот до чего докатились, куда же девалась доблесть
Красной армии»; «Все эти речи, мобилизация народа, организация тылового ополчения
свидетельствуют об исключительной ненадежности фронта и не спасут положения. Видимо,
в скором времени немец займет Москву, и советской власти не удержаться»; «Поздно говорить о добровольцах, поздно обращаться к народу, когда немцы уже подходят к Москве»27.
И все же это шкурное, обывательское мнение было мнением меньшинства. Основной
реакцией большинства советских людей стал новый прилив патриотизма, энергии и воли к
победе над фашизмом. Бывший ленинградский ополченец В. Сергеев вспоминал: «Начавшаяся война показалась мне, как и многим, делом недолгим. Мы верили, что «город может
спать спокойно», что воевать мы будем не на своей территории, а на вражеской, и что никакой
враг нам не страшен. 3 июля 1941 года обращение Сталина к советскому народу не оставило
камня на камне от моего благодушного отношения к войне. Я осознал смертельную опасность,
нависшую над нашей Родиной, и понял, что долг каждого советского человека — быть в
рядах ее защитников. Немедленно подал заявление о направлении в действующую армию»28.
Другой ленинградец Т. Иванов рассказывал: «3 июля 1941 года на нас, мальчишек Петроградской стороны с комсомольскими билетами, надели гимнастерки. В Ленинграде с
первых дней войны развернулось мощное добровольческое движение. Заявления писали
все, кто мог носить оружие: мужчины и женщины, инженеры и рабочие, ученые, студенты,
учащиеся ремесленных училищ и старшие школьники»29.
Конечно, можно критически относиться к использованию слабо обученных добровольческих формирований в современной войне, однако фактом является мощный патриотический
подъем, который, несомненно, повлиял на перелом в трагическом для страны ходе событий
и проигнорировать который руководство страны не имело морального права.
Постепенно серьезность обстановки осознавалась даже в отдаленных районах страны.
Люди с горечью рассуждали о неготовности к войне, о просчетах правительства и неудачах
военного командования: «Болтали, что не будем воевать на своей земле, а фактически сдаем
город за городом. Вместо военной мощи армия испытывает недостаток в вооружении»; «Мы
много лет переносили лишения под лозунгом подготовки к предстоящей войне, а на деле
оказалось, что совсем не подготовились и ничего у нас нет»; «Вся наша армия технически
слаба, у нее, оказывается, нет самого необходимого»30. Такие настроения проявлялись в глубоком тылу — по мере того как из разных источников поступала неполная и противоречивая
информация о положении на фронтах, об отступлении наших войск и оставлении ими все
новых территорий. Но те, кому уже пришлось повоевать, трезво оценили обстановку гораздо
раньше, основываясь на собственном суровом опыте.
Так, 10 августа 1941 г. сержант Борис Кровицин писал матери: «Сейчас я в госпитале, в
Ижевске. Со мной ничего особого не случилось. Ранение не тяжелое… Врачи говорят, что
через месяц-полтора войду в строй… По сравнению с фронтом госпиталь — действительно
роскошный санаторий: кормят хорошо, спи сколько хочешь. А на фронте последние пять
суток я не спал и пяти часов в общей сложности. Были дни, когда не имели крошки хлеба.
Отступление — это, мама, страшно. И наверное, самое страшное, что не успевали выносить
с поля боя раненых товарищей. Но придет время — будем наступать. Однако и обманывать
себя нельзя. Боюсь, что этой войны хватит и на долю Юрки. Ведь ему — шестнадцатый.

886

Война идет тяжелая и жестокая. Или выстоять, победить. Или погибнуть. Другого в этой
войне не дано»31.
Неделю спустя в следующем письме он признался: «Теперь вот мне самому пришлось
смотреть смерти в глаза. Мама, что сказать тебе? Подниматься в атаку под огнем страшно.
Особенно невыносимо, когда ждешь сигнал, ракету. Но о смерти я думаю все меньше. Уверен, что буду жить. Это, конечно, не от суеверия какого-то, а от жажды молодости — жить.
Но если придется погибнуть… Война — это война. Только умереть надо честно, успев хоть
что-то сделать для победы, пусть даже и смертью своей»32.
Чем тяжелее была обстановка, тем обостреннее проявлялось чувство личной ответственности за судьбу страны. «Когда наш народ будет праздновать Победу, может быть, нас
не будет в живых. Но наша смерть будет ярко сиять на алтаре Отечества перед трудящимися
страны, нашими родственниками, родными и близкими, будет нашим вкладом в Победу… Раз
выпала такая суровая судьба нашему поколению — выстоим, победим»33, — писал в августе
1941 года сестре в Башкирию Гаффар Ахметов, вскоре погибший в бою.
Война формирует особый тип личности, особый тип психологии — психологию комбатанта, то есть непосредственного участника боевых действий. Это психология человека
в экстремальных обстоятельствах войны, которую можно рассматривать как непрерывную
череду пограничных ситуаций, бытие на грани жизни и смерти. В минуту опасности человек чувствует и ведет себя иначе, чем в обыденной ситуации, при этом многие свойства его
личности раскрываются с неожиданной стороны.
«Только в бою испытываются все качества человека, — говорил в одном из своих выступлений Герой Советского Союза Бауджан Момыш-Улы. — Если в мирное время отдельные
черты человека не проявляются, то в бою они раскрываются. Психология боя многогранна:
нет ничего незадеваемого войной в человеческих качествах, в личной и общественной жизни.
В бою не скрыть уходящую в пятки душу. Бой срывает маску, напускную храбрость. Фальшь
не держится под огнем. Мужество или совсем покидает человека, или проявляется во всей
полноте только в бою… В бою находят свое предельное выражение все присущие человеку
качества»34. Высшие проявления человеческого духа, довольно редкие в обычных обстоятельствах, становятся массовым явлением в обстоятельствах чрезвычайных.
Приведем лишь один героический эпизод из сотен тысяч: «После жестокого боя в
западноукраинский городок Сокаль ворвались фашисты… С грохотом танк приближался к разрушенному зданию пограничной комендатуры, в подвале которого были укрыты
женщины и дети. И вот навстречу бронированному чудовищу выбежал объятый пламенем
человек. Сорвав с себя смоченный бензином халат, кинул его на решетку моторного люка, а
сам пылающим факелом бросился под танк. Раздался взрыв. Гитлеровцы повернули назад.
Это произошло в первый день войны, около девяти часов утра 22 июня»35.
Хрестоматийные примеры — легендарная оборона Брестской крепости. Шестнадцать
воздушных таранов, совершенных советскими летчиками в первый день войны. Первые «матросовцы», бросившиеся на вражескую амбразуру на два года раньше Александра Матросова.
Бомбежки Берлина в августе 1941 г. балтийскими летчиками с острова Эзель (Саарема)…
И многие тысячи других известных, а еще более неизвестных героев и подвигов лета-осени
1941-го…
«Проезжали мимо горевших сел, мимо какого-то аэродрома, на котором догорали наши
самолеты, — делился опытом своих первых боев ленинградец В. Сергеев. — А навстречу по
дороге шли женщины, дети, гнали скот люди, изгнанные войной. Ехали мы молча, без песен и
шуток, чувствуя, что ждут нас впереди тяжелые дни… В ту же ночь мы вступили в бой у деревни
Пижма и к утру оставили ее. Враг наседал на нас техникой, которую мы видели впервые, брал
военным опытом, которого мы вовсе не имели, засыпал нас бомбами, снарядами и минами.
Самолеты фашистов каруселью вились над нами, как ястребы над цыплятами. Втиснешься
в окоп и чувствуешь, как вздрагивает земля и качает тебя, как ребенка в люльке. Первое
время мы кланялись каждому снаряду, хотя не каждый летел именно к нам. К этому надо
было тоже привыкнуть. Личный пример командиров и политруков, коммунистов и бойцов с

887

боевым опытом делал из нас настоящих солдат, которыми мы все-таки стали через несколько
недель… Самой главной победой для нас была победа над собой, над своим страхом. И если
в дальнейшем нам приходилось отступать, то теперь мы это делали уже организованно, без
паники, строго по приказу командиров. И никак не иначе. Отступив, накапливали новые
силы, чтобы атаковать снова»36.
В то же время в чрезвычайных условиях обнажаются не только лучшие, но и худшие
человеческие качества. В периоды «бедствий народных» как положительные, так и отрицательные качества людей проявляются в гипертрофированном виде ввиду того, что поступки
оцениваются по иному, завышенному нравственному критерию, который диктуется особыми
условиями жизни. Например, слабость характера, робость, вызывающая незначительную
уступку в обычной жизненной ситуации, может обернуться трусостью и предательством во
время войны.
Типичный пример фронтового максимализма — строки из письма добровольца Моисея Гинзбурга от 10 июля 1941 г.: «Война многих поставила на свое место, показала нутро
каждого из нас. Вот 5 лет считал П[…] В[…] хорошим человеком, а оказалось, что за душой у
него ничего, кроме заботы о себе. Тяжело, когда даже не очень близкий человек оказывается
трусом, тяжело и противно. И если член партии делает все возможное, чтобы отбояриться
даже от такого, совсем не опасного дела, как ополчение, иногда очень хочется попросту
набить такой сволочи морду»37.
Не все были героями. Растерянность, неразбериха, потеря управления частями, отчаяние,
малодушие — тоже характерные приметы трагического начала войны.
Из донесения начальника управления политпропаганды Юго-Западного фронта бригадного комиссара А. И. Михайлова начальнику ГУПП Красной армии армейскому комиссару
1 ранга Л. З. Мехлису от 17 июля 1941 г.: «…в частях фронта было много случаев панического
бегства с поля боя отдельных военнослужащих, групп, подразделений. Паника нередко
переносилась шкурниками и трусами в другие части, дезориентируя вышестоящие штабы о
действительном положении вещей на фронте, о боевом и численном составе и о своих потерях.
Исключительно велико число дезертиров. Только в одном 6 с[трелковом] к[орпусе] за
первые 10 дней войны задержано дезертиров и возвращено на фронт 5000 человек.
…По неполным данным, заградотрядами задержано за период войны около 54 000 человек, потерявших свои части и отставших от них, в т. ч. 1300 человек начсостава. Задержанные
переданы в пересыльные пункты, откуда направлены во вновь формируемые части.
Из числа задержанных привлечено к ответственности за дезертирство 1147 человек,
осуждено судом Военного трибунала фронта — 546 человек, 72 % осужденных приговорены
к расстрелу…»38
Суровое время — суровые законы. А война между тем преподавала все новые жестокие
уроки.
Воспитанный в классовой пролетарской идеологии, боец Красной армии вначале пытался вычленять рабочих и крестьянин из общей массы захватчиков, отделяя их от «господэксплуататоров». Но уже в первые дни войны рассеялись иллюзии, наивные надежды на сознательность «братьев по классу», воспитанные в довоенное время и быстро вытравлявшиеся
беспощадной реальностью. Вот что записал в своем фронтовом дневнике М. И. Березин:
«20 июля 1941 года поджигаем два танка, взяв в плен трех танкистов. Какими же мы были наивными человеколюбцами, пытаясь при их допросе добиться от них классовой солидарности.
Нам казалось, что от наших бесед они прозреют и закричат: «Рот фронт!». Мы хорошо знали
произведения из времен Гражданской войны и совершенно не знали современного немцафашиста. А они, нажравшись нашей каши из наших же котелков, накурившись из наших же
добровольно подставленных кисетов, с наглой, ничего не выражающей рожей отрыгивают
нам в лицо: «Хайль Гитлер!». Кого мы хотели убедить в классовой солидарности — этих громил, поджигающих хаты, насильников и садистов, с губной гармошкой во рту убивающих
женщин и детей? Мы стали понимать и с каждым днем боев все больше убеждаться, что
только тогда фашист становится сознательным, когда его бьешь»39.

888

Исходя из новых реалий, хотя и не сразу, менялась советская пропаганда, как внутренняя, так и внешняя (на войска противника). Вот что говорил об этом в 1943 г., находясь в
советском плену, немецкий фельдмаршал Ф. Паулюс: «Ваша пропаганда в первые месяцы
войны обращалась в своих листовках к немецким рабочим и крестьянам, одетым в солдатские шинели, призывала их складывать оружие и перебегать в Красную армию. Я читал ваши
листовки. Многие ли перешли к вам? Лишь кучка дезертиров. Предатели бывают в каждой
армии, в том числе и в вашей. Это ни о чем не говорит и ничего не доказывает. И если хотите
знать, кто сильнее всего поддерживает Гитлера, так это именно наши рабочие и крестьяне.
Это они привели его к власти и провозгласили вождем нации. Это при нем люди из окраинных переулков, парвеню, стали новыми господами. Видно, в вашей теории о классовой
борьбе не всегда сходятся концы с концами»40. Отрезвление произошло очень быстро. Старые
идеологические клише разбивались с каждым шагом врага в глубь советской территории.
Война действительно становилась Отечественной и национально-освободительной. И образ
врага-фашиста также все сильнее принимал национальную окраску, превращаясь в массовом
сознании в образ врага-немца.
Отступающая с боями Красная армия несла в себе тяжкий груз вины перед теми, кого
вынуждена была оставить на милость безжалостных оккупантов. «Знаете, что самым тяжелым было за всю войну? — вспоминал Герой Советского Союза полковник Д. П. Тыквач из
Одессы. — Тяжелее всего приходилось глядеть в глаза людям, когда мы отступали в 1941 году.
Идем по деревне, а все жители высыпали на улицу, молча смотрят на нас. Стоят около домов женщины с детьми на руках, седобородые старики. В их глазах и горький упрек нам,
уходящим на восток, и страх перед будущим — что с ними будет? Ведь вблизи уже слышна
канонада — фашисты идут по пятам, не сегодня-завтра захватят эти места. Стыдно, больно
смотреть на тех, кого мы оставляли. “Куда же вы, сыночки?” — спросит кто-нибудь, подавая
нам крынку молока или краюху хлеба. А каждый из нас еще ниже опускает голову — что тут
ответишь… Ведь мы сами находились в окружении. Нам надо прорываться с боями. Одно
повторяли тогда: “Мы вернемся! Вернемся! Верьте нам!”…»41
Враг оказался не только коварен, но и очень силен и беспощаден. Сведения, поступавшие
с фронтов, свидетельствовали о страшной опасности, нависшей не только над Советским
государством, но и над всем народом. Потери советских войск были огромны. Всем стало
ясно, что предстоит схватка не на жизнь, а на смерть, которая коснется каждой семьи и
каждого гражданина. И здесь вступили в действие глубинные психологические механизмы,
которые не раз в российской истории спасали страну, находившуюся на краю пропасти.
Произошел подъем всех моральных сил народа, оказались задействованы его вековые традиции, готовность к самоотверженности, самоотречению и самопожертвованию во имя
спасения своей страны. Феноменальным явлением в истории стал массовый героизм, который проявляли не сотни и тысячи, а можно сказать без преувеличения, миллионы людей
и на фронтах, и в тылу.
Именно в самом начале войны, в наиболее драматический ее момент, обернувшийся
психологическим шоком для всей страны, для ее руководства и народа, была найдена и
заложена та патриотическая тональность, которая сохранялась на всем протяжении Великой Отечественной. Она стала одним из решающих факторов поддержания моральнопсихологического состояния в стране, которое в основном оставалось высоким даже при
неблагоприятном для СССР развертывании событий на фронтах. Существенную роль в этом
сыграла корректировка официальных идеологических формул, сместивших акценты с идеи
классовой борьбы на национально-государственное единство в противостоянии агрессору,
на единство власти, армии и народа.
Кстати, эту обозначившуюся тенденцию заметили еще летом 1941 г. некоторые представители старой интеллигенции. Так, в сводке НКВД было зафиксировано высказывание одного
из сотрудников Астрономического института о том, что «советская власть, под давлением
событий, сбрасывает свою идеологическую шелуху и проникается здоровыми идеями национальности и родства славянских народов, и сама жизнь заставит коммунистов признать

889

эту идею. Если они этого не сделают, тем хуже для них. Наше дело следить за эволюцией
советской власти и помогать прояснению национального и религиозного сознания русского
народа. Советская власть расплачивается за борьбу с этими принципами, за насаждение и
защиту классовой и безбожной идеологии»42.
Интересна оценка радикальной смены идеологических ориентиров, произошедшей
в Москве в годы войны, которую дает в своих мемуарах генерал Ш. де Голль: «В эти дни
национальной угрозы Сталин, который сам возвел себя в ранг маршала и никогда больше
не расставался с военной формой, старался выступить уже не столько как полномочный
представитель режима, сколько как вождь извечной Руси»43.
Существенное изменение официальных идеологических постулатов, заложенное в начале
Великой Отечественной войны, стало одним из важнейших ее итогов, закрепленных и на
послевоенный период. «Знаменитый сталинский тост на победном банкете — «за великий
русский народ» — как бы подвел окончательную черту под изменившимся самосознанием
власти, сделав патриотизм наряду с коммунизмом официально признанной опорой государственной идеологии»44, — анализируя изменения внутренней политики советского государства
в период войны, отмечал митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн.
Во Второй мировой войне идеологический фактор не только смыкался и переплетался
с психологическим, но нередко оказывался ведущим: от сильной, «грамотной» идеологической мотивации войны, от интенсивности и точности «политико-воспитательной работы»
напрямую зависело морально-психологическое состояние народа и особенно действующей
армии. Его недоучет (наряду со стратегическими просчетами) способствовал поражению
и вел к нему даже при наличии достаточного военно-стратегического потенциала, как это
случилось с Францией в мае — июне 1940 г. С другой стороны, наличие достаточного «запаса
прочности» в идейно-психологической сфере оказывалось одним из решающих факторов в
способности государства и народа переломить даже крайне неблагоприятный ход событий.
Так, для СССР война развивалась от тяжелых, но временных поражений к конечной победе, а для Германии — от триумфальных успехов в ее начале к безоговорочной капитуляции
в конце. Огромное моральное и физическое напряжение советский народ смог выдержать
в течение почти четырех лет только благодаря наличию духовного стержня, позволившего
ему не сломаться при всех масштабах людских, территориальных, экономических потерь и
собственными силами освободить не только свою страну, но и пол-Европы. Французский
историк М. Ларан констатирует, что «самоотверженность, которую в войне проявили советские люди, достойна самого искреннего восхищения. Духовно они оказались неизмеримо
выше своего врага»45.
Более того, в этой войне как особый социально-психологический феномен сформировалось фронтовое поколение, поколение победителей. Каждый исторический период
накладывает свой отпечаток на людей, особенно на тех, чья личность в это время только еще
формируется. «Современники определенной эпохи, принадлежащие к одному символическому
поколению, не обязательно являются сверстниками. “Поколение Великой Отечественной
войны” включает и тех, кому в 1941 г. было 17 лет, и тех, кому исполнилось 25. Однако
жизненный путь тех, кто пошел на фронт прямо со школьной скамьи, не успев приобрести
ни профессии, ни семьи, существенно отличается от судьбы тех, кого война застала уже
взрослыми»46. Прошлый жизненный опыт оказывает огромное влияние на поступки людей,
стиль их поведения, так же, как и отсутствие подобного опыта.
Следует учитывать, что в войну вступила армия, весьма разнородная по своему социальному и возрастному составу, уровню образования и военной подготовки. На 22 июня 1941 г.,
в Красной армии и Военно-морском флоте состояло по списку 4 млн 827 тыс. военнослужащих. Кроме того, на довольствии в Наркомате обороны находилось около 75 тыс. человек,
проходивших службу в формированиях других ведомств. Еще 805,3 тыс. военнообязанных
находились на больших учебных сборах и были включены в списочную численность войск
с объявлением мобилизации. При этом на западных границах в июне 1941 г. было сосредоточено 2,9 млн человек — столько на начало войны составила действующая армия47.

890

Основную массу рядовых кадровой армии составляли призывники 1919–1922 гг. рождения. С началом войны после двух массовых мобилизаций личный состав советских Вооруженных сил стал более разнородным. За две первые военные мобилизации (в июне и августе
1941 г.) были призваны военнообязанные старших возрастов — с 1890 по 1918 г. рождения и
молодежь 1923 г. Однако в частях народного ополчения, многие из которых влились в действующую армию, оказывалось немало лиц и старше 50 лет.
Особенно различен был жизненный путь, во многом определявший мировоззренческие
установки людей разных поколений. Так, если поколение 1890–1904 гг. рождения (вторая
мобилизация, август 1941 г.) было участником либо свидетелем Первой мировой войны,
революции и Гражданской войны, то поколение 1905–1918 гг. рождения (первая мобилизация, июнь 1941 г.) в сознательном возрасте пережило события нэпа и первых пятилеток,
в той или иной степени было затронуто индустриализацией и коллективизацией. Все они,
естественно, были современниками репрессий второй половины 1930-х гг. На различные
поколения по-разному повлияли и внешнеполитические акции СССР — присоединение
Прибалтики, западных областей Украины и Белоруссии, Бессарабии; война с Финляндией.
Часть предвоенной кадровой армии (поколение 1919–1922 гг. рождения) непосредственно
участвовала в ряде последних предвоенных событий. Для младшего поколения, начиная с
1923 г. рождения, именно война стала временем личностного становления, главным фактором, формировавшим его гражданскую зрелость. За плечами мальчишек 1923–1926 гг.
рождения не было большого личного социального опыта, а потому меньшее значение имело
социальное происхождение, меньше был и разрыв в уровне образования, большее влияние
на мировоззрение оказали идеологические установки советского строя, при котором они
родились и выросли. Именно они составили основу «фронтового поколения».
На войну шли разные люди — по воспитанию, по характеру, по судьбе. Но именно война
всех сблизила, объединила общей бедой, перед лицом общего врага. Без такого духовного,
нравственного единения победить было бы невозможно. В этом единении и есть та целостность фронтового поколения, которая позволяет отнести к нему представителей различных
возрастных когорт, принимавших участие в Великой Отечественной.
Историческая ситуация конца 1930 — начала 1940-х гг., т. е. кануна и начала Второй
мировой войны, выявила целый комплекс феноменов массового советского сознания.
Она показала, что длительная идеологическая подготовка населения к войне оказывает
достаточно эффективное и стойкое воздействие, формируя психологическую установку на
готовность к отражению внешней агрессии, накладываясь на архетипические механизмы
русской национальной психологии, выработанные веками, и прежде всего способность к
быстрой психологической мобилизации в условиях опасности для страны. Эта установка
позволила относительно быстро нейтрализовать ряд негативных для мобилизующей функции
факторов: неожиданную смену и дезориентирующее влияние ситуационной пропаганды
непосредственно в канун войны, когда фашистская Германия официально рассматривалась как «дружественный сосед», не собиравшийся нападать на СССР; тяжелое кадровое и
моральное состояние армии в результате предвоенных репрессий; переоценку собственных
сил и возможностей и недооценку потенциального противника, в том числе являвшуюся
следствием пропагандистских воздействий; классовые иллюзии о поддержке СССР пролетариатом Европы и особенно Германии в случае внешней агрессии и другие.
В отличие от Первой мировой справедливый, оборонительный характер Великой Отечественной войны был совершенно очевиден. Основная масса населения понимала, за
что идет вооруженная борьба, и готова была к самопожертвованию, длительным тяготам и
лишениям во имя Победы. В обществе существовало гораздо меньше социальных противоречий и можно говорить в значительной степени о его морально-психологическом единстве
относительно базовых ценностей (национальная независимость, рост экономики и благосостояния, социальная справедливость, и др.). Не всеми разделялись партийные установки на
социалистическое строительство, но сама социалистическая идея в результате успехов первых пятилеток обрела широкую популярность. Кроме того, характер фашистской агрессии,

891

нацеленной на порабощение и истребление целых народов, не оставлял советским людям
выбора и обусловил особую ожесточенность сопротивления, массовую стойкость и героизм.
«Ярость благородная» — так можно назвать основную психологическую доминанту
того периода, очень точно отраженную и выраженную в известной песне. Но эта ярость
смешивалась с горечью и болью особенно страшных потерь и поражений первых месяцев
войны. В известной мере эти чувства даже доминировали в первые военные дни. Военная
катастрофа начала войны вызвала состояние психологического шока. Не случайно наряду
с проявлениями массового героизма этого периода, ярчайшим примером которого может
служить подвиг защитников Брестской крепости, были и многочисленные факты сдачи в
плен целых подразделений. Именно в этот период сотни тысяч солдат и командиров кадровой армии оказались в плену. Но по мере того как проходил шок, вызванный разительным
контрастом между довоенными представлениями о будущей войне и войной реальной,
внезапно обрушившейся на советских людей посреди мирной жизни, и росли горе и боль,
а с ними ненависть к врагу и жажда мести, — по мере этого было достигнуто определенное
равновесие сознания, произошла его стабилизация. Народ мобилизовал свои материальные
и духовные силы и остановил напор фашистской военной машины. Врагу не удалось сломить
моральный дух советских людей. В значительной мере благодаря морально-психологической
стойкости народа была достигнута главная цель этого периода войны — выстоять!

ПРИМЕЧАНИЯ
1
Цит. по: Венок славы. Антология художественных произведений о Великой Отечественной войне
в 12 т. Т. 2. Битва за Москву. М., 1984. С. 406.
2
Цит. по: Война. Народ. Победа. 1941–1945. Статьи, очерки, воспоминания. Кн. 1. М., 1976. С. 33.
3
История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945. В 6 т. Т. 1. М.,
1960. С. 441.
4
Музей боевой славы исторического факультета МГУ. Личный фонд М. Т. Белявского.
5
Центральный государственный архив литературы и искусства (ЦГАЛИ). Ф. 362. Оп. 3. Ч. 708.
Кл. 122, 138.
6
Лабас Ю. Черный снег на Кузнецком // Родина, 1991. № 6–7. С. 36.
7
Из интервью с Ю. П. Шараповым от 17.05.1995 г. // Личный архив Е. С. Сенявской.
8
Росциус Ю. Дневник пророка. М., 1990. № 4. С. 6–7. Лева Федотов погиб на фронте 25 июня
1943 г.
9
Из интервью с В. А. Виноградовым от 26.03.2001 г. // Личный архив Е. С. Сенявской.
10
Последние письма с фронта. 1941. Сборник. Т. 1. М., 1991. С. 18.
11
Там же.
12
Там же. С. 19.
13
Симонов К. Из трех тетрадей. Стихи, поэмы. Изд. 2-е, доп. М., 1990. С. 287.
14
…Сражалась за Родину. Письма и документы героинь Великой Отечественной войны. М.,
1964. С. 5–12; Девушка из Кашина. Дневник и письма И. Константиновой. Воспоминания и очерки о
ней. М., 1974.
15
Тараканова Е. Если ранили друга… // Магидов Л. Цена милосердия. М., 1984. С. 7.
16
Филимонова И., Дажин Д. А мы такие молодые… М., 1985. С. 28.
17
Последние письма с фронта. 1941. Сборник. Т. 1. С. 396–397.
18
Музы вели в бой. Деятели литературы и искусства в годы Великой Отечественной войны. М.,
1985. C. 20–21.
19
Цит. по: Вольф А. Звезда над передовой. М., 1987. С. 34.
20
Последние письма с фронта. 1941. Сборник. Т. 1. С. 397.
21
Великая Отечественная в письмах. М., 1982. С. 13–14.
22
Цит. по: Борисов А. Встреча с погибшим другом. М., 1987. С. 6–7.
23
Цит. по: История Отечества: Люди, идеи, решения. Очерк истории Советского государства. М.,
1991. С. 258.
24
Кассис В., Комаров В., Чичков В. Покой нам и не снился. М., 1982. С. 25–26.
25
Информация УНКГБ и УНКВД г. Москвы и Московской области первому секретарю МК и
МГК ВКП(б) А. С. Щербакову. 23 июня 1941 г. // Москва военная. 1941–1945. Мемуары и архивные
документы. М., 1995. С. 50.
26
Симонов К. 100 суток войны. Неизвестные факты. Смоленск, 1999. С. 48–50.
27
Спецсводка УНКГБ г. Москвы и Московской области первому секретарю МК и МГК ВКП(б)
А. С. Щербакову о реагировании населения на выступление И. В. Сталина. 3 июля 1941 г. // Москва
военная. 1941–1945. С. 68–69.
28
Сергеев В. Одна судьба // Память. Письма о войне и блокаде. Л., 1985. С. 23.
29
Иванов Т. А мы — с Петроградской // Память. Письма о войне и блокаде. Л., 1985. С. 27.

893

Цит. по: Христофоров В. С. Общественные настроения в СССР: июнь — декабрь 1941 г. // Великая
Отечественная война. 1941 год. М., 2001. С. 458, 464.
31
Цит. по: Вольф А. Звезда над передовой. С. 34–36.
32
Там же. С. 37.
33
Последние письма с фронта. 1941. Сборник. Т. 1. С. 10.
34
Момыш-Улы Б. Психология войны. Алма-Ата, 1990. С. 39–40.
35
Великая Отечественная в письмах. Изд. 2-е, доп. М., 1982. С. 10–11. Только два десятилетия спустя
удалось установить имя героя. Им оказался старший военфельдшер 4-й комендатуры 90-го ВладимирВолынского пограничного отряда Владимир Прохорович Карпенчук.
36
Сергеев В. Одна судьба // Память. Письма о войне и блокаде. С. 24–25.
37
Голоса из мира, которого уже нет. Выпускники исторического факультета МГУ 1941 г. в письмах
и воспоминаниях. М., 1995. С. 59.
38
Скрытая правда войны: 1941 год. Неизвестные документы. М., 1992. С. 304–305.
39
Овчинникова Л. Пишу перед боем // Комсомольская правда. 9 мая 1989.
40
Бланк А., Хавкин Б. Вторая жизнь фельдмаршала Паулюса. М., 1990. С. 173.
41
Овчинникова Л. Колокол на Долгом лугу. М., 1989. С. 4.
42
Цит. по: Христофоров В. С. Указ. соч. С. 462–463.
43
Цит. по: Полководцы. Сборник. М., 1995. С. 62.
44
Там же. С. 81.
45
Laran M. Russie-URSS. 1870–1970. Paris, 1974. P. 200.
46
Кон И. С. Психология юношеского возраста (Проблемы формирования личности). М., 1979. С. 12.
47
Гриф секретности снят. Потери Вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных
конфликтах. Статистическое исследование. М., 1993. С. 139; Россия и СССР в войнах XX века. Статистическое исследование. М., 2001. С. 218–219.
30

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
XX век — наиболее сложный и противоречивый в мировой истории. Две мировые
войны, в которые была втянута и наша страна, в огромной степени определили его лицо.
Ранее человечество не знало таких потерь и таких разрушений, не сознавало столь ясно всей
хрупкости своего существования.
Изучение и рассмотрение истории Великой Отечественной войны как важнейшей части
Второй мировой войны невозможны вне контекста сложных и многоплановых процессов,
происходивших под влиянием Первой мировой войны и после ее окончания, в так называемый межвоенный период.
В это время геополитическая обстановка в мире кардинально изменилась. Произошел
распад трех огромных империй: Австро-Венгерской, Оттоманской и Российской; возникли новые государства. Соотношение сил на международной арене стало принципиально
иным, однако ни сама война, ни последовавшие за ней мирные соглашения не разрешили
тех проблем, которые и привели к возникновению мирового конфликта. Более того, были
заложены основы новых, еще более глубоких противоречий. В этом смысле оценку, которую
дал ситуации французский маршал Ф. Фош, нельзя назвать иначе как пророческой: «Это не
мир. Это перемирие на 20 лет».
В результате послевоенного территориального передела десятки миллионов людей стали
подданными других государств, в которых даже среди родственных народов не было единства,
как например в Польше, Чехословакии, Югославии. Причинами этого выступали разница в
вероисповедании, культурные особенности, различия в уровне жизни и социальном статусе,
«центробежные» тенденции и т. п. А вот в отношении немцев ситуация была иной: пангерманская идея воссоединения в единое государство стремительно набирала силу.
Всё это способствовало возникновению межгосударственных конфликтов, с которыми
Лиге Наций, созданной победителями, было трудно справиться. Эта организация была образована на Парижской мирной конференции, а ее Устав вошел в качестве составной части в
Версальский договор. Главная задача Лиги заключалась в сохранении послевоенного статускво и защите прав стран-победителей. Однако установить прочный и справедливый мир не
удалось. К тому же у «малых» стран не было доверия к Лиге Наций, и обеспечить собственную
безопасность они старались старыми, привычными средствами. Так, Югославия и Греция
заключили военный союз, направленный против Болгарии; Польша и Румыния — против
Советской России; Чехословакия, Румыния и Югославия подписали серию соглашений
против Венгрии и Болгарии и др.
Положение СССР было особым. По своей прежней, дореволюционной ипостаси он
должен был бы принадлежать к стану победителей. Но в таком качестве Запад его признавать отказывался, да и советское руководство сознавало, что равноправные партнерские
отношения с идеологическими противниками невозможны. Фактически Советский Союз
имел куда больше общего с побежденными государствами.

895

После того как в России в октябре 1917 г. произошла революция, к «привычным», традиционным противоречиям между ведущими индустриальными державами добавились новые:
между капиталистической системой и СССР как социалистическом государством. Они стали
причиной международной изоляции Советского Союза, который был вынужден развиваться в
условиях постоянной военной угрозы. Самим фактом своего существования СССР представлял опасность для старого мира, переживавшего к тому же системный внутренний кризис.
В этой связи большевистские ожидания «мировой революции» основывались на реальных
объективных и субъективных предпосылках. Что касается той ограниченной поддержки,
которую советские коммунисты через Коминтерн оказывали своим единомышленникам
в странах Запада, то она была не только следствием идейных убеждений, но и попыткой
вырваться из враждебного, смертельно опасного окружения. Как известно, эти надежды не
оправдались, мировой революции не случилось.
В 1922 г. в Италии к власти пришли фашисты во главе с Б. Муссолини. В 1933 г. лидер
германских национал-социалистов А.Гитлер, создавший наиболее жестокую версию фашизма, был назначен канцлером. Годом позже он сосредоточил в своих руках всю полноту
власти и начал активную подготовку к большой войне. Смысловым ядром его идеологии
выступало ложное и порочное представление о делении человечества на имеющие все права
полноценные расы, и расы неполноценные, чей удел — гибель или порабощение.
Воинствующий национализм нашел немало сторонников как в Европе, так и за ее
пределами.Профашистские перевороты произошли в ряде стран. Даже в США, Великобритании и Франции появились влиятельные националистические партии и организации,
во главе которых встали симпатизирующие Гитлеру политики. Громкие убийства: короля
Югославии Александра, министра иностранных дел Франции Л. Барту, канцлера Австрии
Э. Дольфуса, премьер-министра Румынии И. Дуки стали зримым подтверждением быстрой
дестабилизации политической ситуации в Европе.
В начале 1930-х гг. Советский Союз по-прежнему оставался практически в полной изоляции. Перед ним стояли масштабные и многоплановые задачи, которые было необходимо
срочно решать, причем, рассчитывая исключительно на собственные силы. Руководство
СССР понимало, что мир идет к новой большой войне. И. В. Сталин, заявив, что «мы отстали
от передовых стран на 50–100 лет и должны пробежать это расстояние за 10 лет. Либо мы
сделаем это, либо нас сомнут»1, — определил цели и риски для Советского Союза.
Для проведения форсированной индустриализации требовались колоссальные средства, которые можно было взять только в деревне. Это и стало главной причиной ускоренной
коллективизации, проводившейся в жестких, зачастую даже жестоких формах. Осуществлявшаяся одновременно культурная революция позволила быстро и значительно поднять
образовательный уровень населения, подготовить многие тысячи специалистов самых разных
профессий.
1930-е гг. остались в народной памяти не только как эпоха великих свершений, но и как
время массовых репрессий, жертвами которых нередко становились невиновные люди. Эта
порочная практика не может быть оправдана, но должна быть объяснена.
Новое общество строилось в условиях ожесточенной политической борьбы, участники
которой по-разному видели будущее своей страны, добивались своих целей всеми доступными
средствами. После революции прошло всего 20 лет, и не все раны успели зажить. У многих
представителей так называемых «эксплуататорских классов» не было особых причин любить
советскую власть. Острая классовая борьба в деревне — тоже отнюдь не пропагандистская
выдумка, а реальный и сложный процесс. Саму правящую партию раздирали идеологические
противоречия и амбиции лидеров, среди которых было немало весьма решительных людей
с богатым личным опытом революционной деятельности. Репрессии стали, таким образом,
своеобразным продолжением Гражданской войны. Сейчас все еще трудно определить, где и
когда имели место реальные и полуоформленные, а где выдуманные заговоры против существующих власти и строя. Но нельзя отрицать ни самого факта острого политического противоборства, ни реальных попыток внешних сил повлиять на него в собственных интересах.

896

Несмотря на всю неоднозначность и противоречивость процессов, происходивших в
стране, Вторую мировую войну Советский Союз встретил, будучи совсем другим государством, по сравнению с тем, чем он являлся на пороге 1920–1930-х гг.: развитая по тому времени
экономика, созданная практически с нуля оборонная промышленность, многомиллионная
и технически оснащенная Красная армия.
В предвоенные годы Англия и Франция продемонстрировали готовность отдать чужое, но
не свое, чтобы сохранить иллюзию мира в Европе. США предпочитали до поры до времени
оставаться в стороне. Запад хотел, как минимум, выиграть время для организации собственной обороны и по возможности решить с помощью Германии проблему нейтрализации СССР.
В свою очередь, Гитлер пытался добиться поставленных целей, разделив своих противников
и разбив их по частям. При этом он использовал недоверие и даже ненависть к Советскому
Союзу, в то время столь распространенные на Западе. Францию и Великобританию пугали
революционная риторика Коминтерна, а также помощь, которую СССР оказывал испанским
республиканцам, гоминдановскому Китаю, в целом левым силам. Гитлер казался «западным
демократиям» ближе и понятнее, его столкновение с Советским Союзом выглядело в их
глазах идеальным вариантом, реализации которого они старались всячески способствовать.
За эту ошибку миру пришлось заплатить огромную цену.
Гражданская война в Испании стала для фашистов своего рода пробой сил. Победа мятежников под руководством генерала Ф. Франко ускорила вызревание новой всеобщей войны.
Именно страх перед ней заставил Запад уклониться от помощи республиканскому правительству, уступить Гитлеру и Муссолини, что развязало им руки для дальнейших действий.
В марте 1936 г. немецкие войска вошли в демилитаризованную Рейнскую зону, спустя два
года произошло присоединение Австрии (аншлюс), что значительно улучшило стратегическое
положение Германии. 29–30 сентября 1938 г. в Мюнхене состоялась встреча английского и
французского премьеров Н. Чемберлена и Э. Даладье с А. Гитлером и Б. Муссолини. Подписанное ими соглашение предусматривало передачу Германии принадлежащей Чехословакии
Судетской области (где проживало значительное число немцев), отдельные области отходили
Венгрии и Польше. Запад фактически пожертвовал Чехословакией, пытаясь умиротворить
Гитлера, причем советские предложения о помощи этой стране были проигнорированы.
В результате общая ситуация значительно ухудшилась: Чемберлен и Даладье подписали с
Гитлером декларации о ненападении, влияние Англии и Франции в Европе резко ослабело,
Германия усилилась, а советскому курсу на создание системы коллективной безопасности был
нанесен смертельный удар. Посол СССР в Лондоне И. М. Майский докладывал в эти дни в
Москву: «Лига Наций и коллективная безопасность мертвы. В международных отношениях
наступает эпоха жесточайшего разгула грубой силы и политики бронированного кулака»2.
В марте 1939 г. Германия ликвидировала Чехословакию как суверенное государство, а
двумя неделями позже захватила Мемель.
Настойчивые усилия Москвы договориться с Лондоном и Парижем о совместных действиях на случай продолжения гитлеровской агрессии успеха не имели. К тому же по сравнению с другими европейскими странами положение СССР усугублялось напряженными
отношениями с Японией: в июле-августе 1938 г. произошел советско-японский вооруженный
конфликт у озера Хасан, а в мае 1939 г. Япония начала боевые действия против Монголии, и
Советский Союз, являясь союзником последней, оказался втянут в конфликт.
В создавшихся условиях СССР был вынужден согласиться на заключение договора о
ненападении с Германией. Эта внешнеполитическая акция позволила Советскому Союзу
выиграть без малого два года для укрепления своей обороноспособности. Риск образования
единого антисоветского фронта с возможным участием «западных демократий» был сведен
к минимуму, а доверие Японии по отношению к германскому союзнику было поколеблено,
что снизило опасность японской агрессии на Дальнем Востоке.
Секретный протокол к договору являлся, по сути, соглашением о разделе сфер влияния,
причем Советский Союз получил возможность вернуться на территории, некогда утраченные
Россией. Присоединение Латвии, Литвы, Эстонии, Бессарабии, западных областей Укра-

897

ины и Белоруссии к СССР стало единственной альтернативой их поглощению нацистской
Германией.
1 сентября 1939 г. Гитлер напал на Польшу, начав Вторую мировую войну. В мае 1940 г.
пришел черед «западных демократий».
Всего, начиная с 1938 г., Германия присоединила или оккупировала 11 европейских
государств, где был установлен нацистский «новый порядок». Тотальная милитаризация
экономики, подчинение всех сфер жизни немецкого общества интересам войны, максимальное использование военно-экономического потенциала захваченных стран позволили
Германии в разы увеличить военное производство и создать многомиллионные вооруженные
силы, обладающие самым современным оружием и техникой.
Сложившийся агрессивный блок Германии, Италии и Японии к 1941 г. расширился и
укрепился: к нему присоединились Болгария, Венгрия, Румыния и де-факто Финляндия.
22 июня 1941 г. — трагическая дата в отечественной истории. Трагическая в той же мере,
в какой 9 мая 1945-го — дата великая и славная. Агрессия Германии против СССР открыла
принципиально новый этап Второй мировой войны, положив начало ожесточенной борьбе,
в ходе которой фашизм был повержен, а Красная армия освободила многие порабощенные
страны Европы и частично Азии.
Нападение Германии на нашу страну было вероломным и внезапным. Сегодня некоторые
исследователи называют это определение советским идеологическим штампом, отмечая, что
неизбежность войны с Гитлером ясно осознавалась руководством СССР, а верность соглашениям и нацизм — вещи принципиально несовместимые. Это действительно так. И все-таки
говорить о вероломстве врага вполне уместно, ибо факт остается фактом: немцы напали на
нас, не расторгнув заключенный в августе 1939 г. договор о ненападении, не выдвинув никаких претензий и без объявления войны. Даже в случае с Польшей Гитлер поступил иначе:
соответствующее польско-германское соглашение было им денонсировано за четыре месяца
до нападения в апреле 1939 г.
Что же касается внезапности, то агрессор всегда обладает этим преимуществом. Военнополитическое руководство Германии имело все возможности как для определения момента
начала боевых действий, так и для выбора направлений главных ударов, что позволяло
создавать там многократный перевес в силах и средствах, а также давало целый ряд других
важных преимуществ.
Советский Союз вступил в Великую Отечественную войну. Великую по масштабам, целям, задачам, последствиям. Отечественную, потому что она стала делом каждого, а Победа
могла быть достигнута только всенародными усилиями. Не случайно И. В. Сталин, выступая
по радио 3 июля 1941 г., подчеркнуто обратился ко всем гражданам СССР, независимо от их
идеологических пристрастий, религиозных убеждений и отношения к власти.
Первые месяцы войны — ее самый сложный и трагический период. Летом и в начале
осени 1941 г. немцы сумели разгромить основные силы советских западных военных округов (фронтов). Последствия этого еще долго негативно сказывались на характере и ходе
вооруженной борьбы. Успехи вермахта были велики. К середине сентября враг продвинулся
вглубь нашей территории в направлении Ленинграда до 750 км, Москвы — на 700–800 км
и на юге — на 600–850 км. Советский Союз лишился значительной части Карело-Финской
ССР, всей Прибалтики, большей части Ленинградской области, Белоруссии, большей части
Смоленской области и ряда других западных областей РСФСР, Молдавии, Правобережной
и части Левобережной Украины.
Большую долю ответственности за эти тяжелые поражения несет руководство страны
и Красной армии, принимавшее порой ошибочные решения и первоначально уступавшее
немцам в мастерстве организации и ведения боевых действий. Есть вина на тех командирах и
бойцах, кто проявил малодушие и слабость. Но победный итог 1945 года возведен на прочном
фундаменте 1941-го. Самого глубокого уважения заслуживают те, кто, научившись воевать,
превзошел врага в военном искусстве и храбрости. Святы те, кто всегда верил в Победу и
отдал ради нее жизнь.

898

Правомерен вопрос: могло ли начало войны сложиться для нас иначе, можно ли было
лучше подготовиться к отражению агрессии? Как известно, история не имеет сослагательного
наклонения, что, однако, не должно мешать нам анализировать сделанное и рассматривать
возможные альтернативы.
Объективно острый дефицит времени и недостаточность материальных ресурсов не
позволили СССР выполнить все намеченное. В результате перестройка экономики для нужд
будущей войны была далека от завершения; многочисленные мероприятия по укреплению
и перевооружению вооруженных сил не успели закончить, а укрепрайоны на старых и новых границах были недостроены и плохо вооружены. Выросшая в разы армия испытывала
огромную нужду в квалифицированных командных кадрах.
Говоря о субъективной стороне проблемы, нельзя не признать персональной ответственности советского политического и военного руководства, лично Сталина за допущенные ошибки
в подготовке страны и армии к войне, за массовые репрессии. А также за то, что приказ о приведении войск приграничных округов в полную боевую готовность был отдан слишком поздно.
Корни многих неверных решений следует искать в том, что лидеры СССР ошибочно
оценивали политические возможности предотвращения войны с Германией в 1941 г. Отсюда
и боязнь провокаций, и промедление с необходимыми приказами. Ставки в предвоенной
сложнейшей игре с Гитлером были исключительно высоки, а значение возможного ее исхода
столь велико, что риски недооценили. И это обошлось очень дорого.
Сегодня весьма распространены утверждения о неготовности Советского Союза к войне.
Казалось бы, наши потери не дают оснований для другого вывода. Они, особенно людские,
действительно были очень велики. Безвозвратные потери советских войск в июне — сентябре 1941 г. превысили 2,1 млн человек, в том числе убитыми, умершими от ран и болезней —
430 578 человек, пропавшими без вести и пленными — 1 699 099 человек3. Потери немецких
вооруженных сил в июне — сентябре 1941 г. на советско-германском фронте только убитыми
составили 185 тыс. человек4. Танковые дивизии вермахта уже к середине августа потеряли до
50 % личного состава и около половины танков5.
И все-таки трагические итоги начального периода войны не должны помешать нам увидеть главное: Советский Союз выстоял. А это значит, что он в широком смысле слова был
готов к войне и показал себя достойным Победы. Что же касается Польши, Франции и других
европейских стран, то здесь неготовность имела фатальный характер, и это подтверждается
самим фактом их быстрого и сокрушительного поражения.
СССР выдержал удар и не распался, хотя это предрекали многие. Страна и армия не
потеряли управляемость. С целью объединения усилий фронта и тыла вся полнота власти
была сосредоточена в руках образованного 30 июня 1941 г. Государственного Комитета Обороны.Блестяще организованная эвакуация миллионов людей, тысяч предприятий, огромных
материальных ценностей позволила уже в 1942 г. превзойти Германию по выпуску основных
видов военной продукции.
Несмотря на все военные успехи и захват многих областей СССР с многомиллионным
населением, агрессор не смог достичь поставленной цели: уничтожить главные силы Красной
армии и обеспечить себе беспрепятственное продвижение вглубь страны.
Показательно в этом отношении снижение темпов наступления немецко-фашистских
войск. Среднесуточный темп продвижения вермахта по сравнению с первыми днями войны
к сентябрю 1941 г. сократился на северо-западном направлении с 26 км до 2–3 км в сутки,
на западном — с 30 км до 2–2,5 км в сутки, на юго-западном направлении — с 20 км до 6 км
в сутки. Выигранное время было использовано советским командованием для организации
обороны, формирования резервов и проведения эвакуации.
До нападения на Советский Союз Германия в молниеносных военных кампаниях разгромила и захватила многие европейские государства. Гитлер и его окружение, уверовав в
доктрину блицкрига, рассчитывали, что и в войне против СССР она явится безотказным
средством. Не получилось. Временные успехи агрессора стоили ему больших, невосполнимых
потерь, подорвали его материальные и морально-психологические силы.

899

Преодолевая крупные недостатки в организации и ведении боевых действий, командный
состав Красной армии учился мастерству вождения войск, овладел передовыми достижениями военного искусства.
В огне войны становилось иным и сознание советских людей: на смену первоначальной
растерянности пришла твердая уверенность в правоте борьбы против фашизма, в неизбежность торжества справедливости, вера в Победу. Чувство исторической ответственности за
судьбы Родины, за жизнь родных и близких придавало силы, сопротивление врагу нарастало,
фактом стал массовый героизм.
Так начиналась Великая Отечественная война.

ПРИМЕЧАНИЯ
1

Сталин И. В. Вопросы ленинизма. М., 1952. С. 362
Год кризиса 1938–1939: документы и материалы. М., 1990. Т. 1. С. 42
3
Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь. М., 2009. С. 60.
4
Overmans R. Deutche militärische Verluste in Zweiten Weltkrieg. München, 2000. S. 278–279.
5
1941 год: уроки и выводы. М., 1992. С. 144.
2

ПРИЛОЖЕНИЕ
ДОКУМЕНТЫ 1939–1941 гг.
Перечень приведенных документов
№ 1. Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом и секретный дополнительный протокол, 23 августа 1939 г.
№ 2. Донесение Р. Зорге о впечатлении, которое произвели в Японии переговоры СССР
и Германии о заключении договора о ненападении.
№ 3. Германо-советский договор о дружбе и границе, 28 сентября 1939 г.
№ 4. Пакт трех держав, 27 сентября 1940 г. (извлечение).
№ 5. Пакт о нейтралитете между Союзом Советских Социалистических Республик и
Японией, 13 апреля 1941 г.
№ 6. Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных сил СССР
на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 годы, 18 сентября 1940 г. (извлечения).
№ 7. План «Барбаросса» (директива верховного командования вермахта № 21), 18 декабря 1940 г.
№ 8. Докладная записка наркома обороны СССР о строительстве взлетно-посадочных
полос на территории приграничных округов.
№ 9. Доклад начальника Разведуправления Генштаба Красной армии генерал-лейтенанта Голикова в НКО СССР, СНК СССР и ЦК ВКП(б) «Высказывания, [оргмероприятия] и
варианты боевых действий германской армии против СССР».
№ 10. Проект директивы народного комиссара обороны командующему войсками Западного особого военного округа, не ранее 6 апреля.
№ 11. Донесение начальника Главного управления политпропаганды Красной армии А. Запорожца в ЦК ВКП(б) о состоянии укрепрайонов на западной границе СССР, 15 апреля 1941 г.
№ 12. Записка наркома обороны СССР и начальника Генштаба Красной армии председателю СНК И. В. Сталину с соображениями по плану стратегического развертывания
вооруженных сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками, не ранее
15 мая 1941 г. (извлечение).

902

№ 13. Донесение Р. Зорге о предложении США Японии урегулировать вопрос о войне в
Китае, американо-японских разногласиях и планах Японии в случае советско-германской
войны.
№ 14. Приказ командующего Киевским особым военным округом командиру 37-й танковой дивизии («Красный пакет»).
№ 15. Приказ народного комиссара обороны СССР Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко и начальника Генерального штаба Красной армии генерала армии Г. К. Жукова
Военному совету Западного особого военного округа о проведении оргмероприятий по
укрепленным районам.
№ 16. Из директивы верховного командования вермахта № 32 о подготовке к периоду
после осуществления плана «Барбаросса», 11 июня 1941 г.
№ 17. Донесение штаба Западного ОВО начальнику Генерального штаба Красной армии.
№ 18. Телеграмма начальника Генерального штаба Г. К. Жукова командующему войсками
Западного особого военного округа Д. Г. Павлову, 19 июня 1941 г.
№ 19. Директива № 1 военным советам западных приграничных округов о возможном
нападении немцев, 22 июня 1941 г.
№ 20. Боевое распоряжение командующего войсками Западного особого военного округа
генерала армии Д. Г. Павлова командующим 3, 4 и 10-й армиями на отражение нападения
немецких войск.
№ 21. Оперативная сводка Генерального штаба Красной армии № 01.
№ 22. Выступление по радио заместителя председателя Совета народных комиссаров
СССР, наркома иностранных дел СССР В. М. Молотова в связи с нападением Германии на
Советский Союз, 22 июня 1941 г.
№ 23. Директива № 3 военным советам Северо-Западного, Западного, Юго-Западного
и Южного фронтов.
№ 24. Выступление И. Сталина по радио 3 июля 1941 г. (извлечение).
№ 25. Директива Совнаркома Союза ССР и ЦК ВКП(б) партийным и советским организациям прифронтовых областей.
№ 26. Постановление Президиума Верховного Совета СССР, Совета народных комиссаров
СССР и ЦК ВКП(б) об образовании Государственного Комитета Обороны, 30 июня 1941 г.
№ 27. Директива № 2 ЦК КП(б) Белоруссии партийным, советским и комсомольским
организациям по развертыванию партизанской войны в тылу врага.
№ 28. Переговоры по прямому проводу И. В. Сталина с командующим войсками Западного фронта С. К. Тимошенко.
№ 29. Постановление Государственного Комитета Обороны «О добровольной мобилизации трудящихся Москвы и Московской области в дивизии народного ополчения».
№ 30. Боевое донесение № 8 командующего войсками 20-й армии генерал-лейтенанта
П. А. Курочкина о результатах боевых действий 5-го и 7-го механизированных корпусов.
№ 31. Донесение Р. Зорге о решении Японии одновременно с продвижением на юг готовиться к вступлению в войну с СССР после поражения Красной армии на западе, 10 июля
1941 г.

903

№ 32. Постановление ГКО о Можайской линии обороны.
№ 33. Информационная записка первого секретаря ЦК КП(б)Б П. К. Пономаренко
И. В. Сталину об оккупационном режиме и развитии партизанского движения в Беларуси.
№ 34. Переговоры И. В. Сталина по прямому проводу с начальником штаба Главного
командования войск Западного направления Б. М. Шапошниковым, 26 июля 1941 г.
№ 35. Приказ с объявлением приговора Верховного суда СССР по делу генерала армии
Д. Г. Павлова, генерал-майоров В. Е. Климовских, А. Т. Григорьева и А. А. Коробкова, 28 июля
1941 г.
№ 36. Донесение Р. Зорге о сроках возможного вступления Японии в войну с СССР и
условиях, которые могли бы это предотвратить.
№ 37. Переговоры И. В. Сталина по прямому проводу с командующим войсками ЮгоЗападного фронта М. П. Кирпоносом, 8 августа 1941 г.
№ 38. Из дневника начальника генштаба сухопутных войск Германии Ф. Гальдера,
22 июня — 11 августа 1941 г. (извлечения).
№ 39. Приказ Ставки Верховного главнокомандования № 270 об ответственности военнослужащих за сдачу в плен и оставление врагу оружия, 16 августа 1941 г.
№ 40. Приказ ставки вермахта, 15 августа 1941 г.
№ 41. Из переговоров по прямому проводу с командующим войсками Брянского фронта
А. И. Еременко, 24 августа 1941 г.
№ 42. Переговоры И. В. Сталина по прямому проводу с командующим войсками Резервного фронта Г. К. Жуковым, 4 сентября 1941 г.
№ 43. Директива верховного командования вермахта № 35, 6 сентября 1941 г.
№ 44. Распоряжение верховного командования вермахта об обращении с советскими
военнопленными, 8 сентября 1941 г.
№ 45. Переговоры И. В. Сталина по прямому проводу с командующим войсками ЮгоЗападного фронта М. П. Кирпоносом, 11 сентября 1941 г.
№ 46. Приказ начальника штаба верховного командования вермахта Кейтеля о подавлении «коммунистического повстанческого движения», 16 сентября 1941 г.
№ 47. Переговоры по прямому проводу с командующим 54-й армией Г. И. Куликом,
16 сентября 1941 г.
№ 48. Директива Ставки ВГК № 002373 командующему войсками Западного фронта
И. С. Коневу, 27 сентября 1941 г.
№ 49. Директива Ставки ВГК № 002454 командующим Черноморским флотом Ф. С. Октябрьскому, Одесским оборонительным районом Г. В. Жукову, 51-й Отдельной армией
Ф. И. Кузнецову, народному комиссару Военно-Морского флота Н. Г. Кузнецову, 30 сентября
1941 г.
№ 50. Собственноручные показания военнопленного японского генерала, главнокомандующего квантунской группировкой войск О. Ямады.

904

№1
Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом
и секретный дополнительный протокол, 23 августа 1939 г.*
Правительство СССР и Правительство Германии, руководимые желанием укрепления
дела мира между СССР и Германией и исходя из основных положений договора о нейтралитете, заключенного между СССР и Германией в апреле 1926 г., пришли к следующему
соглашению:
С т а т ь я 1.
Обе Договаривающиеся Стороны обязуются воздерживаться от всякого насилия, от
всякого агрессивного действия и всякого нападения в отношении друг друга как отдельно,
так и совместно с другими державами.
С т а т ь я 2.
В случае если одна из Договаривающихся Сторон окажется объектом военных действий
со стороны третьей державы, другая Договаривающаяся Сторона не будет поддерживать ни
в какой форме эту державу.
С т а т ь я 3.
Правительства обеих Договаривающихся Сторон останутся в будущем в контакте друг
с другом для консультаций, чтобы информировать друг друга о вопросах, затрагивающих их
общие интересы.
С т а т ь я 4.
Ни одна из Договаривающихся Сторон не будет участвовать в какой-нибудь группировке
держав, которая прямо или косвенно направлена против другой стороны.
С т а т ь я 5.
В случае возникновения споров или конфликтов между Договаривающимися Сторонами
по вопросам того или иного рода обе стороны будут разрешать эти споры или конфликты
исключительно мирным путем в порядке дружественного обмена мнениями или в нужных
случаях путем создания комиссий по урегулированию конфликта.
С т а т ь я 6.
Настоящий договор заключается сроком на десять лет с тем, что, поскольку одна из
Договаривающихся Сторон не денонсирует его за год до истечения срока, срок действия
договора будет считаться автоматически продленным на следующие пять лет.
С т а т ь я 7.
Настоящий договор подлежит ратифицированию в возможно короткий срок. Обмен
ратификационными грамотами должен произойти в Берлине. Договор вступает в силу немедленно после его подписания.
Составлен в двух оригиналах, на немецком и русском языках, в Москве, 23 августа
1939 года.
По уполномочию Правительства СССР
За Правительство Германии

В. Молотов
И. Риббентроп

* Договор ратифицирован Верховным Советом СССР и рейхстагом Германии 31 августа 1939 г.
Обмен ратификационными грамотами произведен в Берлине 24 сентября 1939 г.

905

Секретный дополнительный протокол, 23 августа 1939 г.
При подписании договора о ненападении между Германией и Союзом Советских Социалистических Республик нижеподписавшиеся уполномоченные обеих сторон обсудили
в строго конфиденциальном порядке вопрос о разграничении сфер обоюдных интересов в
Восточной Европе. Это обсуждение привело к нижеследующему результату:
1. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав
Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва), северная граница Литвы
одновременно является границей сфер интересов Германии и СССР. При этом интересы
Литвы по отношению к Виленской области признаются обеими сторонами.
2. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав
Польского государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно
проходить по линии рек Нарева, Вислы и Сана.
Вопрос, является ли в обоюдных интересах желательным сохранение независимого
Польского государства и каковы будут границы этого государства, может быть окончательно
выяснен только в течение дальнейшего политического развития.
Во всяком случае, оба Правительства будут решать этот вопрос в порядке дружественного
обоюдного согласия.
3. Касательно Юго-Востока Европы с советской стороны подчеркивается интерес СССР
к Бессарабии. С германской стороны заявляется о ее полной политической незаинтересованности в этих областях.
4. Этот протокол будет сохраняться обеими сторонами в строгом секрете.
Москва, 23 августа 1939 года
По уполномочию Правительства СССР
За Правительство Германии

В. Молотов
И. Риббентроп

Документы внешней политики. М., 1992. Т. 22. Кн. 2. С. 462.

№2
Донесение Р. Зорге о впечатлении, которое произвели в Японии
переговоры СССР и Германии о заключении договора о ненападении
Острова

24 августа 1939 г.

Москва. Начальнику 5-го управления РККА

Переговоры о заключении договора о ненападении с Германией вызвали огромную
сенсацию и оппозицию против Германии.
Возможна отставка правительства после того, как будут установлены подробности заключения договора. Немецкий посол Отт также удивлен происшедшим.
Большинство членов правительства думают о расторжении антикоминтерновского
договора с Германией.
Торговая и финансовая группы почти что договорились с Англией и Америкой.
Другие группы, примыкающие к полковнику Хасимото и к генералу Угаки, стоят за
заключение договора о ненападении с СССР и изгнание Англии из Китая.
Нарастает внутриполитический кризис.
Рамзай
ЦАМО РФ. Ф. 23. Оп. 22407. Д. 2. Л. 417.

906

№3
Германо-советский договор о дружбе и границе,
28 сентября 1939 г.
Правительство СССР и Германское Правительство после распада бывшего Польского
государства рассматривают исключительно как свою задачу восстановить мир и порядок на
этой территории и обеспечить народам, живущим там, мирное существование, соответствующее их национальным особенностям. С этой целью они пришли к соглашению в следующем:
Статья I
Правительство СССР и Германское Правительство устанавливают в качестве границы
между обоюдными государственными интересами на территории Польского государства
линию, которая нанесена на прилагаемую при сем карту* и более подробно будет описана
в дополнительном протоколе.
Статья II
Обе стороны признают установленную в статье I границу обоюдных интересов окончательной и устраняют всякое вмешательство третьих держав в это решение.
Статья III
Необходимое государственное переустройство на территории западнее указанной в
статье линии производит Германское Правительство, на территории восточнее этой линии —
Правительство СССР.
Статья IV
Правительство СССР и Германское Правительство рассматривают вышеприведенное
переустройство как надежный фундамент для дальнейшего развития дружественных отношений между своими народами.
Статья V
Этот договор подлежит ратификации. Обмен ратификационными грамотами должен
произойти возможно скорее в Берлине.
Договор вступает в силу с момента его подписания. Составлен в двух оригиналах, на
немецком и русском языках.
Москва, 28 сентября 1939 г.
По уполномочию Правительства СССР
За Правительство Германии

В. Молотов
И. Риббентроп

* Карты не публикуются.

907

ПРИЛОЖЕНИЯ К ГЕРМАНО-СОВЕТСКОМУ ДОГОВОРУ О ДРУЖБЕ И ГРАНИЦЕ
КОНФИДЕНЦИАЛЬНЫЙ ПРОТОКОЛ

Правительство СССР не будет создавать никаких препятствий на пути имперских граждан
и других лиц германского происхождения, проживающих на территориях, находящихся в
сфере его интересов, если они пожелают переселиться в Германию или на территории, находящиеся в германской сфере интересов. Оно согласно с тем, что подобные перемещения
будут производиться уполномоченными Правительства империи в сотрудничестве с компетентными местными властями и что права собственности эмигрантов будут защищены.
Аналогичные обязательства принимаются Правительством Германии в отношении лиц
украинского или белорусского происхождения, проживающих на территориях, находящихся
под его юрисдикцией.
Москва, 28 сентября 1939 г.
За Правительство Германии
По уполномочию Правительства СССР

И. Риббентроп
В. Молотов

СЕКРЕТНЫЙ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ПРОТОКОЛ

Нижеподписавшиеся полномочные представители заявляют о соглашении Правительства Германии и Правительства СССР в следующем:
Секретный дополнительный протокол, подписанный 23 августа 1939 г., должен быть
исправлен в пункте 1, отражая тот факт, что территория Литовского государства отошла в
сферу интересов СССР, в то время, когда, с другой стороны, Люблинское воеводство и часть
Варшавского воеводства отошли в сферу интересов Германии (см. карту, приложенную к
договору о дружбе и границе, подписанному сегодня). Как только Правительство СССР
примет специальные меры на литовской территории для защиты своих интересов, настоящая
германо-литовская граница в целях установления естественного и простого пограничного
описания должна быть исправлена таким образом, чтобы литовская территория, расположенная к юго-западу от линии, обозначенной на приложенной карте, отошла к Германии.
Далее заявляется, что ныне действующее экономическое соглашение между Германией
и Литвой не будет затронуто указанными выше мероприятиями Советского Союза.
Москва, 28 сентября 1939 г.
По уполномочию Правительства СССР
За Правительство Германии

В. Молотов
И. Риббентроп

СЕКРЕТНЫЙ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ПРОТОКОЛ

Нижеподписавшиеся полномочные представители по заключении германо-русского
договора о дружбе и границе заявляют о своем согласии в следующем:
Обе стороны не будут допускать на своих территориях никакой польской агитации,
затрагивающей территорию другой стороны. Они будут подавлять на своих территориях
все источники подобной агитации и информировать друг друга о мерах, предпринимаемых
с этой целью.
Москва, 28 сентября 1939 г.
По уполномочию Правительства СССР
За Правительство Германии

908

В. Молотов
И. Риббентроп

СЕКРЕТНЫЙ ПРОТОКОЛ

По уполномочию Правительства Союза ССР Председатель СНК СССР В. М. Молотов,
с одной стороны, и по уполномочию Правительства Германии Германский Посол граф фон
Шуленбург, с другой стороны, согласились о нижеследующем:
1. Правительство Германии отказывается от своих притязаний на часть территории Литвы,
указанную в Секретном Дополнительном Протоколе от 28 сентября 1939 г. и обозначенную
на приложенной к этому Протоколу карте.
2. Правительство Союза ССР соглашается компенсировать Правительству Германии
за территорию, указанную в пункте 1 настоящего Протокола, уплатой Германии суммы
7 500 000 золотых долларов, равной 31 миллиону 500 тыс. германских марок.
Выплата суммы в 31,5 миллиона германских марок будет произведена нижеследующим
образом: одна восьмая, а именно 3 937 500 германских марок, поставками цветных металлов
в течение трех месяцев со дня подписания настоящего Протокола, а остальные семь восьмых, а именно 27 562 500 германских марок, золотом, путем вычета из германских платежей
золота, которые германская сторона имеет произвести до 11 февраля 1941 г. на основании
обмена писем, состоявшегося между Народным Комиссаром Внешней Торговли Союза ССР
А. И. Микояном и Председателем Германской экономической делегации Г. Шнурре в связи
с подписанием «Соглашения от 10 января 1941 г. о взаимных товарных поставках на второй
договорной период по Хозяйственному Соглашению от 11 февраля 1940 г. между Союзом
ССР и Германией».
3. Настоящий Протокол составлен в двух оригиналах на русском и в двух оригиналах на
немецком языках и вступает в силу немедленно по его подписании.
Москва, 10 января 1941 г.
По уполномочию Правительства СССР
За Правительство Германии

В. Молотов
Ф. Шуленбург

Великая Отечественная война. Военно-исторические очерки. М., 1998. Кн. 1. С. 489–491.

№4
Пакт трех держав, 27 сентября 1940 г.
(извлечение)*
С т а т ь я 1. Япония признает и уважает руководство Германии и Италии в деле
создания нового порядка в Европе.
С т а т ь я 2. Германия и Италия признают и уважают руководство Японии в деле создания
нового порядка в великом восточно-азиатском пространстве.
С т а т ь я 3. Германия, Италия и Япония согласны сотрудничать на указанной выше
основе. Они далее берут на себя обязательство поддерживать друг друга всеми политическими, хозяйственными и военными средствами, в случае если одна из трех Договаривающихся
Сторон подвергнется нападению со стороны какой-либо державы, которая в настоящее время
не участвует в европейской войне и в китайско-японском конфликте.
* Подписанный в Берлине представителями Германии, Италии и Японии пакт окончательно оформил блок фашистских агрессоров. Впоследствии к пакту присоединились Венгрия, Румыния, Болгария,
Финляндия, Испания, Таи (Сиам), марионеточные правительства Хорватии, Маньчжоу-Го и китайское
правительство Ван Цзин-вэя.

909

С т а т ь я 4. Для осуществления данного пакта немедленно будут созваны общие технические комиссии, члены которых будут назначены правительствами Германии, Италии
и Японии.
С т а т ь я 5. Германия, Италия и Япония заявляют, что данное соглашение никоим
образом не затрагивает политического статуса, существующего в настоящее время между
каждым из трех участников соглашения и Советским Союзом.
С т а т ь я 6. Настоящий пакт вступает в силу немедленно после его подписания и будет
действовать в течение 10 лет считая со дня его вступления в силу.
Мировые войны ХХ века. 2-е изд. В 4 кн. М., 2005. Кн. 4. С. 103.

№5
Пакт о нейтралитете
между Союзом Советских Социалистических Республик
и Японией, 13 апреля 1941 г.
Президиум Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик и Его
Величество Император Японии, руководимые желанием укрепить мирные и дружественные
отношения между обеими странами, решили заключить Пакт о нейтралитете, и для этой
цели назначили своими уполномоченными:
Президиум Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик: Вячеслава Михайловича Молотова, Председателя Совета Народных Комиссаров и Народного
Комиссара Иностранных Дел Союза Советских Социалистических Республик;
Его Величество Император Японии: Иосуке Мацуока, министра иностранных дел,
Жюсанми, Кавалера ордена Священного сокровища первой степени, и Иосицугу Татекава,
Чрезвычайного и Полномочного Посла в Союзе Советских Социалистических Республик,
генерал-лейтенанта, Жюсанми, Кавалера ордена Восходящего Солнца первой степени и
ордена Золотого Коршуна четвертой степени, которые, по предъявлении друг другу своих
соответственных полномочий, призванных составленными в надлежащей и законной форме,
договорились о нижеследующем:
Статья первая
Обе Договаривающиеся Стороны обязуются поддерживать мирные и дружественные
отношения между собой и уважать территориальную целостность и неприкосновенность
другой Договаривающейся Стороны.
Статья вторая
В случае, если одна из Договаривающихся Сторон окажется объектом военных действий
со стороны одной или нескольких третьих держав, другая Договаривающаяся Сторона будет
соблюдать нейтралитет в продолжении всего конфликта.
Статья третья
Настоящий Пакт вступает в силу со дня его ратификации обеими Договаривающимися
Сторонами и сохраняет силу в течение пяти лет. Если ни одна из Договаривающихся Сторон
не денонсирует Пакт за год до истечения срока, он будет считаться автоматически продленным на следующие пять лет.
Статья четвертая
Настоящий Пакт подлежит ратификации в возможно короткий срок. Обмен ратификационными грамотами должен произойти в Токио также в возможно короткий срок.

910

В удостоверение чего поименованные выше уполномоченные подписали настоящий
Пакт в двух экземплярах, составленных на русском и японском языках, и приложили к нему
свои печати.
Составлен в Москве 13 апреля 1941 года, что соответствует 13-му дню четвертого месяца
16-го года Сиова.
В. Молотов
Иосуке Мацуока
Иосицугу Татекава

ПРИЛОЖЕНИЕ
ДЕКЛАРАЦИЯ

[13 апреля 1941 г.]

В соответствии с духом Пакта о нейтралитете, заключенного 13 апреля 1941 года между
СССР и Японией, Правительство СССР и Правительство Японии в интересах обеспечения
мирных и дружественных отношений между обеими странами торжественно заявляют, что
СССР обязуется уважать территориальную целостность и неприкосновенность МаньчжоуГо, а Япония обязуется уважать территориальную целостность и неприкосновенность Монгольской Народной Республики.
Москва, 13 апреля 1941 года
В. Молотов
Иосуке Мацуока
Иосицугу Татекава
ДВП. Т. 23. Кн. 2(1). М., 1998. С. 555–556.

№6
Соображения об основах стратегического развертывания
Вооруженных сил СССР на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 годы,
18 сентября 1940 г.
(извлечения)
№ 103202/ов
18 сентября 1940 г.
Особо важно
Совершенно секретно
Только лично
Написано в одном экземпляре

Докладываю на Ваше рассмотрение соображения об основах стратегического развертывания вооруженных сил Советского Союза на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 годы.
I. НАШИ ВЕРОЯТНЫЕ ПРОТИВНИКИ
Сложившаяся политическая обстановка в Европе создает вероятность вооруженного
столкновения на наших западных границах.
Это вооруженное столкновение может ограничиться только нашими западными границами, но не исключена вероятность и атаки со стороны Японии наших дальневосточных границ.

911

На наших западных границах наиболее вероятным противником будет Германия, что
же касается Италии, то возможно ее участие в войне, а вернее, ее выступление на Балканах,
создавая нам косвенную угрозу.
Вооруженное столкновение СССР с Германией может вовлечь в военный конфликт с
нами Венгрию, а также в целях реванша — Финляндию и Румынию.
При вероятном вооруженном нейтралитете со стороны Ирана и Афганистана возможно
открытое выступление против СССР Турции, инспирированное немцами.
Таким образом, Советскому Союзу необходимо быть готовым к борьбе на два фронта: на
западе — против Германии, поддержанной Италией, Венгрией, Румынией и Финляндией,
и на востоке — против Японии, как открытого противника или противника, занимающего
позицию вооруженного нейтралитета, всегда могущего перейти в открытое столкновение.
II. ВООРУЖЕННЫЕ СИЛЫ ВЕРОЯТНЫХ ПРОТИВНИКОВ
Основным, наиболее сильным противником является Германия.
Всего с учетом указанных выше вероятных противников против Советского Союза
на Западе может быть развернуто: Германией — 173 пех[отные] див[изии], 10 000 танков,
13 000 самолетов; Финляндией — 15 пех[отных] див[изий], 400 самолетов; Румынией —
30 [пехотных дивизий], 250 [танков], 1100 [самолетов]; Венгрией — 15 [пехотных дивизий],
300 [танков], 600 [самолетов]. Всего — 253 пех[отные] див[изии], 10 550 танков, 15 100 самолетов.
П р и м е ч а н и е. Как указано выше, Италия и Турция не считаются прямыми противниками и в таблицу не включены.
Для действий против СССР японское командование может выставить до 50 пех[отных]
дивизий, из коих до 30 пех[отных] дивизий, 1200 танков и танкеток, 850 тяжелых орудий и
3000 самолетов (1500 сухопутных и 1500 морских) может быть сосредоточено к границам
СССР в течение 25–30 дней.
Армия Маньчжоу-Го в расчет не принимается, как имеющая второстепенное значение.

V. ОСНОВЫ НАШЕГО СТРАТЕГИЧЕСКОГО РАЗВЕРТЫВАНИЯНА ЗАПАДЕ
Главные силы Красной армии на Западе, в зависимости от обстановки, могут быть развернуты или к югу от Брест-Литовска, с тем чтобы мощным ударом в направлениях Люблин
и Краков и далее на Бреслау (Братислав) в первый же этап войны отрезать Германию от
Балканских стран, лишить ее важнейших экономических баз и решительно воздействовать
на Балканские страны в вопросах участия их в войне; или к северу от Брест-Литовска с задачей нанести поражение главным силам германской армии в пределах Восточной Пруссии
и овладеть последней.
Окончательное решение на развертывание будет зависеть от той политической обстановки, которая сложится к началу войны; в условиях же мирного времени считаю необходимым
иметь разработанными оба варианта…
Народный комиссар обороны СССР
Маршал Советского Союза

С. Тимошенко

Начальник Генерального штаба К. А.
генерал армии

К. Мерецков

18 сентября 1940 г. Написано в одном экземпляре.
Исполнитель зам[еститель] начальника оперативного управления генерал-майор Василевский
1941 год. В 2 кн. М., 1998. Кн. 1. С. 236–238, 241, 253.

912

№7
План «Барбаросса»
(директива верховного командования вермахта № 21),
18 декабря 1940 г.
Директива № 21
Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе
кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии. (Вариант
«Барбаросса».)
Сухопутные силы должны использовать для этой цели все находящиеся в их распоряжении соединения, за исключением тех, которые необходимы для защиты оккупированных
территорий от всяких неожиданностей.
Задача военно-воздушных сил — высвободить такие силы для поддержки сухопутных
войск при проведении Восточной кампании, чтобы можно было рассчитывать на быстрое
завершение наземных операций и вместе с тем ограничить до минимума разрушения восточных областей Германии вражеской авиацией. Однако эта концентрация усилий ВВС на
Востоке должна быть ограничена требованием, чтобы все театры военных действий и районы
размещения нашей военной промышленности были надежно прикрыты от налетов авиации
противника и наступательные действия против Англии, особенно против ее морских коммуникаций, отнюдь не ослабевали.
Основные усилия военно-морского флота должны и во время Восточной кампании, безусловно, сосредоточиваться против Англии.
Приказ о стратегическом развертывании вооруженных сил против Советского Союза
я отдам в случае необходимости за восемь недель до намеченного срока начала операций.
Приготовления, требующие более продолжительного времени, если они еще не начались,
следует начать уже сейчас и закончить к 15.5.1941 г.
Решающее значение должно быть придано тому, чтобы наши намерения напасть не
были распознаны.
Подготовительные мероприятия высших командных инстанций должны проводиться,
исходя из следующих основных положений.
I. ОБЩИЙ ЗАМЫСЕЛ
Основные силы русских сухопутных войск, находящиеся в Западной России, должны
быть уничтожены в смелых операциях посредством глубокого, быстрого выдвижения танковых клиньев. Отступление боеспособных войск противника на широкие просторы русской
территории должно быть предотвращено.
Путем быстрого преследования должна быть достигнута линия, с которой русские военновоздушные силы будут не в состоянии совершать налеты на имперскую территорию Германии.
Конечной целью операции является создание заградительного барьера против Азиатской
России по общей линии Волга — Архангельск. Таким образом, в случае необходимости последний индустриальный район, остающийся у русских на Урале, можно будет парализовать
с помощью авиации.
В ходе этих операций русский Балтийский флот быстро потеряет свои базы и окажется
таким образом не способным продолжать борьбу.
Эффективные действия русских военно-воздушных сил должны быть предотвращены
нашими мощными ударами уже в самом начале операции.
II. ПРЕДПОЛАГАЕМЫЕ СОЮЗНИКИ И ИХ ЗАДАЧИ
1. В войне против Советской России на флангах нашего фронта мы можем рассчитывать
на активное участие Румынии и Финляндии.

913

Верховное главнокомандование вооруженных сил в соответствующее время согласует и
установит, в какой форме вооруженные силы обеих стран при их вступлении в войну будут
подчинены германскому командованию.
2. Задача Румынии будет заключаться в том, чтобы отборными войсками поддержать
наступление южного фланга германских войск хотя бы в начале операции, сковать противника там, где не будут действовать германские силы, и в остальном нести вспомогательную
службу в тыловых районах.
3. Финляндия должна прикрывать сосредоточение и развертывание отдельной немецкой
северной группы войск (части 21-й армии), следующей из Норвегии. Финская армия будет
вести боевые действия совместно с этими войсками.
Кроме того, Финляндия будет ответственна за захват полуострова Ханко.
4. Следует считать возможным, что к началу операции шведские железные и шоссейные
дороги будут предоставлены для использования немецкой группе войск, предназначаемой
для действий на Севере.
III. ПРОВЕДЕНИЕ ОПЕРАЦИЙ

А) Сухопутные силы. (В соответствии с оперативными замыслами, доложенными мне.)
Театр военных действий разделяется Припятскими болотами на северную и южную
части. Направление главного удара должно быть подготовлено севернее Припятских болот.
Здесь следует сосредоточить две группы армий.
Южная из этих групп, являющаяся центром общего фронта, имеет задачу наступать особо
сильными танковыми и моторизованными соединениями из района Варшавы и севернее нее
и раздробить силы противника в Белоруссии. Таким образом будут созданы предпосылки
для поворота мощных частей подвижных войск на север, с тем чтобы во взаимодействии с
северной группой армий, наступающей из Восточной Пруссии в общем направлении на Ленинград, уничтожить силы противника, действующие в Прибалтике. Лишь после выполнения
этой неотложной задачи, за которой должен последовать захват Ленинграда и Кронштадта,
следует приступить к операциям по взятию Москвы — важного центра коммуникаций и
военной промышленности.
Только неожиданно быстрый развал русского сопротивления мог бы оправдать постановку и выполнение этих обеих задач одновременно.
Важнейшей задачей 21-й армии и в течение Восточной кампании остается оборона
Норвегии.
Имеющиеся сверх этого силы (горный корпус) следует использовать на Севере прежде
всего для обороны области Петсамо и ее рудных шахт, а также трассы Северного Ледовитого
океана. Затем эти силы должны совместно с финскими войсками продвинуться к Мурманской железной дороге, чтобы нарушить снабжение Мурманской области по сухопутным
коммуникациям.
Будет ли такая операция осуществлена силами немецких войск (две-три дивизии) из
района Рованиеми и южнее его, зависит от готовности Швеции предоставить свои железные
дороги в наше распоряжение для переброски войск.
Основным силам финской армии будет поставлена задача в соответствии с продвижением немецкого северного фланга наступлением западнее или по обеим сторонам Ладожского
озера сковать как можно больше русских войск, а также овладеть полуостровом Ханко.
Группе армий, действующей южнее Припятских болот, надлежит посредством концентрических ударов, имея основные силы на флангах, уничтожить русские войска, находящиеся
на Украине, еще до выхода последних к Днепру.
С этой целью главный удар наносится из района Люблина в общем направлении на Киев.
Одновременно находящиеся в Румынии войска форсируют р. Прут в нижнем течении и осуществляют глубокий охват противника. На долю румынской армии выпадет задача сковать
русские силы, находящиеся внутри образуемых клещей.

914

По окончании сражений южнее и севернее Припятских болот в ходе преследования
следует обеспечить выполнение следующих задач:
на юге — своевременно занять важный в военном и экономическом отношении Донецкий бассейн;
на севере — быстро выйти к Москве. Захват этого города означает как в политическом, так
и в экономическом отношениях решающий успех, не говоря уже о том, что русские лишатся
важнейшего железнодорожного узла.
Б) Военно-воздушные силы. Их задача будет заключаться в том, чтобы, насколько это будет
возможно, затруднить и снизить эффективность противодействия русских военно-воздушных
сил и поддержать сухопутные войска в их операциях на решающих направлениях.
Это будет прежде всего необходимо на фронте центральной группы армий и на главном
направлении южной группы армий.
Русские железные дороги и пути сообщения в зависимости от их значения для операции должны перерезаться или выводиться из строя посредством захвата наиболее близко
расположенных к району боевых действий важных объектов (речные переправы) смелыми
действиями воздушно-десантных войск.
В целях сосредоточения всех сил для борьбы против вражеской авиации и для непосредственной поддержки сухопутных войск не следует во время операции совершать налеты на
объекты военной промышленности. Подобные налеты, и прежде всего против Урала, встанут
на порядок дня только по окончании маневренных операций.
В) Военно-морской флот. В войне против Советской России ему предстоит задача, обеспечивая оборону своего побережья, воспрепятствовать прорыву военно-морского флота
противника из Балтийского моря. Учитывая, что после выхода к Ленинграду русский Балтийский флот потеряет свой последний опорный пункт и окажется в безнадежном положении,
следует избегать до этого момента крупных операций на море.
После нейтрализации русского флота задача будет состоять в том, чтобы обеспечить
полную свободу морских сообщений в Балтийском море, в частности, снабжение по морю
северного фланга сухопутных войск (траление мин).
IV. Все распоряжения, которые будут отданы главнокомандующими на основании этой
директивы, должны совершенно определенно исходить из того, что речь идет о мерах предосторожности на тот случай, если Россия изменит свою нынешнюю позицию по отношению
к нам.
Число офицеров, привлекаемых для первоначальных приготовлений, должно быть
максимально ограниченным. Остальных сотрудников, участие которых необходимо,
следует привлекать к работе как можно позже и знакомить только с частными сторонами
подготовки, необходимыми для исполнения служебных обязанностей каждого из них в
отдельности.
Иначе имеется опасность возникновения серьезнейших политических и военных осложнений в результате раскрытия наших приготовлений, сроки которых еще не назначены.
V. Я ожидаю от господ главнокомандующих устных докладов об их дальнейших намерениях, основанных на настоящей директиве.
О намеченных подготовительных мероприятиях всех видов вооруженных сил и о ходе
их выполнения докладывать мне через верховное главнокомандование вооруженных сил.
Адольф Гитлер
Дашичев В. Банкротство стратегии германского фашизма. М., 1973. Т. 2. С. 86–89.

915

№8
Докладная записка наркома обороны СССР о строительстве
взлетно-посадочных полос на территории приграничных округов
НАРОДНЫЙ КОМИССАР
ОБОРОНЫ СОЮЗА ССР
«__» февраля 1941 г.
№ __________

Совершенно секретно
Экз. № 1

ЦК ВКП (б) — ТОВАРИЩУ СТАЛИНУ В. И.*
СНК СОЮЗА ССР — ТОВАРИЩУ МОЛОТОВУ В. М.
КОМИТЕТ ОБОРОНЫ ПРИ СНК СОЮЗА ССР —
ТОВАРИЩУ ВОРОШИЛОВУ К. Е.

По Вашему указанию, подработав вопрос о строительстве взлетно-посадочных полос,
докладываю:
1. На территории всех приграничных округов в 300 км зоне имеется всего 767 аэродромов, из них:
— выходят из строя в период осенней и весенней распутицы до 2 месяцев — 607;
— выходят из строя в период осенней и весенней распутицы на 10–15 дней — 149;
— имеют взлетно-посадочные полосы — 11.
Из 160 аэродромов (годных почти круглый год) на Западе расположен только 61 аэродром, остальные — на Востоке и в Средней Азии.
Следовательно, на Западе в период весенней и осенней распутицы можно производить
полеты не более чем на 61 аэродроме; в Киевском и Западном особых военных округах —
только на 16 аэродромах, что совершенно недостаточно.
2. Чтобы обеспечить круглогодовую работу авиации, хотя бы из расчета одного полка
на авиадивизию, требуется построить на 70 аэродромах бетонные и грунто-асфальтовые
взлетно-посадочные полосы.
По оперативным соображениям эти полосы необходимо построить:
— на Северном и Западном театрах (АРХВО, ЛВО, ПРИБОВО, ЗАПОВО, КОВО,
ОДВО) — на 64 аэродромах;
— на Дальневосточном театре (ДВФ) — на 5 аэродромах;
— для ПВО города МОСКВЫ — на 1 аэродроме.
3. Для обеспечения полетов при разных стартах нужно иметь на каждом аэродроме две
взлетно-посадочные полосы размером каждая 100×1200 мт, с рулежными дорожками и стоянками для самолетов.
Стоимость строительства взлетно-посадочных полос на всех 70 аэродромах составляет
967.880 тысяч рублей.
Осуществить это строительство в один год не представляется возможным, поэтому считаю целесообразным взлетно-посадочные полосы построить в два года:
— в 1941 году на 18 аэродромах;
— в 1942 году на 52 аэродромах.
4. Кроме постройки бетонных и грунто-асфальтовых взлетно-посадочных полос, необходимо провести дополнительно следующие мероприятия:
а) построить в опытном порядке в 1941 году на 13 аэродромах грунто-щебеночные полосы
для обеспечения работы истребительной авиации в передовой зоне; стоимость их составляет
77.865 тысяч рублей;
* Так в документе.

916

б) произвести реконструкцию существующих 11 взлетно-посадочных полос в 300 км зоне
(на одном аэродроме в 1941 году и на 10 аэродромах в 1942 году); стоимость реконструкции
составляет 169.840 тысяч рублей.
5. Для обеспечения в военное время действий истребительной авиации с передовых
аэродромов необходимо заготовить 30 комплектов сборных взлетно-посадочных полос из
металлической сетки размером каждая 100×1000 мт; стоимость их составляет 19.350 тыс. рублей.
6. Обеспечение всех указанных мероприятий потребует денежных и материальных
средств:
Средства и механизмы

1941 г.

1942 г.

ВСЕГО

356.495

878.440

1.234.935

Тракторов ЧТЗ-60

463

890

1.353

Автомашин ЗИС-5

1.340

2.980

4.320

91

195

286

Денежных ассигнований в тыс. рублей

Катков моторных
Смесителей КМ-1 с двигателями

28

105

133

Котлов Шухова

28

105

133

Бетономешалок с двигателями

59

178

237

Камнедробилок

228

531

759

Гравиесортировок с двигателями

176

531

707

1.016

1.904

2.920

Грейдеров ГТ

64

124

188

Катков прицепных

192

372

564

Цемента в тн.

214.250

648.500

862.750

Битума в тн.

27.100

102.000

129.100

Нефти в тн.

6.000

22.500

28.500

Труб керамиковых в тн.

21.260

39.700

60.960

Скреперов «Беккер»

7. НКО СССР своими силами и средствами предлагаемые мероприятия осуществить не
может, поэтому прошу возложить строительство на ГЛАВВОЕНСТРОЙ при СНК СССР и
НКВД.
8. С проведением указанных мероприятий и с учетом наличия 160 имеющихся аэродромов, годных к летной работе почти круглый год, ВВС Красной армии будет иметь опорную
сеть аэродромов, обеспечивающую боевую работу авиации в период весенней и осенней
распутицы, из расчета один аэродром на авиаполк:
— на Северном театре — 45 %;
— на Западном театре — 49 %;
— на Дальневосточном театре — 45 %.
Прошу утвердить —
Маршал Советского Союза

С. Тимошенко

ЦАМО РФ. Ф. 35. Оп. 11285. Д. 60. Л. 45–47.

917

№9
Доклад начальника Разведуправления Генштаба Красной армии
генерал-лейтенанта Голикова в НКО СССР, СНК СССР и ЦК ВКП(б)
«Высказывания, [оргмероприятия] и варианты боевых действий
германской армии против СССР»
б/н
20 марта 1941 г.

Большинство агентурных данных, касающихся возможностей войны с СССР весной
1941 года, исходит от англо-американских источников, задачей которых на сегодняшний
день, несомненно, является стремление ухудшить отношения между СССР и Германией.
Вместе с тем, исходя из природы возникновения и развития фашизма, а также его задач —
осуществление заветных планов Гитлера, так полно и «красочно» изложенных в его книге
«Моя борьба», краткое изложение всех имеющихся агентурных данных за период июль
1940 — март 1941 года заслуживает в некоторой своей части серьезного внимания.
За последнее время английские, американские и другие источники говорят о готовящемся
якобы нападении Германии на Советский Союз. Из всех высказываний, полученных нами
в разное время, заслуживают внимания следующие:
1. Геринг якобы согласен заключить мир с Англией и выступить против СССР.
2. Японский ВАТ* передает, что якобы Гитлер заявил, что после быстрой победы на
западе он начинает наступление против СССР.
3. В Берлине говорят о каком-то крупном разногласии между Германией и СССР. В связи
с этим в германском посольстве говорят, что после Англии и Франции наступит очередь за
СССР.
4. Турецкая газета «Сон Поста» сообщает, что германский командующий войсками в
Австрии, обращаясь к войсковым частям, заявил, что главным врагом Германии являются
русские, и что на германских солдат может быть возложена задача еще большего расширения
границ Германии.
5. Американский посол в Румынии в своей телеграмме в Вашингтон сообщает, что
Джигуржу имел беседу с Герингом, в которой последний сказал, что если Германия не будет
иметь успеха в войне с Англией, то она вынуждена будет перейти к осуществлению своих
старых планов по захвату Украины и Кавказа.
6. Германский ВАТ высказал, что после окончания войны с Англией немцы помогут
Финляндии получить обратно потерянную территорию.
7. Гитлер намерен весною 1941 года разрешить вопрос на Востоке.
8. В беседе с югославским ВАТ в Москве последний говорил, что Финляндия — это зона
интересов СССР. Недавно советник германского посольства в Москве Пильгер прямо сказал,
что финны храбро дрались зимой и они их русским не отдадут. За последнее время немцы
подстрекают финнов против русских, финны уже поговаривают о том, что «граница с СССР
еще не окончательная, посмотрим, что будет после заключения мира в Европе».
9. Югославский ВАТ считает, что среди немцев имеются два течения: первое — СССР
в настоящее время слаб в военном и внутреннем отношениях и настаивают на том, чтобы
использовать удобный момент и вместе с Японией покончить с СССР и освободиться от
пропаганды и от «дамоклова меча», висящего все время над Германией; второе — СССР не
слаб, русские солдаты сильны в обороне, что доказано историей. Рисковать нельзя. Лучше
поддерживать с СССР хорошие отношения.
* ВАТ — военный атташе. (Ред.)

918

10. Английские и французские журналисты утверждают, что в Германии происходит
какая-то расстановка сил. В Стокгольме велись переговоры между Германией и Англией,
представителем от Англии был Ллойд Джордж, но что эти переговоры ни к чему не привели.
Греческий журналист сообщил, что в Мадриде в июле 1940 года имели место переговоры
между Германией и Англией и что Германия недовольна СССР, так как последний предъявляет какие-то новые требования.
11. Данные Германией и Италией гарантии о границе Румынии направлены исключительно против СССР. Эти гарантии дополнены военным соглашением между Германией и
Румынией. Этими гарантиями проникновению СССР на Балканы будет положен конец.
12. Министр иностранных дел Румынии Струдза старался убедить Гантера внести предложение Рузвельту о мире между Германией и СССР. Гитлер хочет мира, так как его терпение к СССР почти истощилось и что СССР полностью будет подготовлен к войне только
в 1942 году. Он же сказал, что неофициально мирные переговоры ведутся в Стокгольме,
Мадриде и Ирландии.
13. Среди немецких офицеров ходят слухи о том, что в феврале 1941 г. в своем выступлении в «Спортпаласе» на выпуске офицеров Гитлер сказал, что у Германии имеются три
возможности использования своей армии в 228 дивизий: для штурма на Англию; наступление
в Африку через Италию и против СССР.
14. Столкновение между Германией и СССР следует ожидать в мае 1941 года. Источником подчеркивается, что это мнение высказывается как в военных кругах, так и в кругах
министерства иностранных дел. Никто не реагирует одобрительно на эти планы. Считают,
что распространение войны на СССР только приблизит конец национал-социалистического
режима. Это мнение высказывает и племянник Браухича, который занимает видный пост в
министерстве иностранных дел.
15. Шведский ВАТ в подтверждение сведений о подготовке наступления против СССР
весной 1941 года подчеркнул, что сведения получены от военного лица и основаны на сугубо
секретном приказе Гитлера, который известен ограниченному кругу ответственных лиц.
Руководитель восточного отдела министерства иностранных дел Шлиппе сказал, что
посещение Молотовым Берлина можно сравнить с посещением Бека. Единомыслия достигнуто не было ни в вопросе о Финляндии, ни о Болгарии.
Подготовка наступления против СССР началась значительно ранее визита Молотова,
но одно время оно было приостановлено, так как немцы просчитались в своих сроках победы над Англией. Весной немцы рассчитывают поставить Англию на колени, развязав тем
самым себе руки на Востоке.
16. Для борьбы с Англией достаточно тех сил, которые сосредоточены на канале, а остальные силы свободны для борьбы против СССР. Выступление необходимо для того, чтобы создать
ясность на Востоке и ликвидировать постоянную опасность того, что СССР может выступить
на стороне Англии, а также захватом Украины обеспечить Европу продуктами питания.
Из наиболее вероятных вариантов действий, намечаемых против СССР, заслуживают
внимания следующие:
1. Вариант № 1, по данным анонимного письма, полученного нашим полпредом в Берлине от 15 декабря 1940 года (приложение № 1):
«...основное направление удара: а) от Люблина по Припяти до Киева; б) из Румынии
между Яссы и Буковиной в направлении Тетерев, и в) из Восточной Пруссии на Мемель,
Виллинг, р[ека] Березина и далее вдоль Днепра на Киев»;
2. Вариант № 2, по данным КОВО от декабря 1940 года (приложение № 2):
«...Три главных направления удара: а) из Восточной Пруссии в направлении Литвы,
Латвии и Эстонии. Этот удар имеет те преимущества, что Литва, Латвия и Эстония сразу
же становятся союзниками Германии. Кроме того, Финляндия сразу же присоединяется к
Германии, чтобы отнять забранную территорию; б) через Галицию и Волынь. Эта группа
войск будет иметь поддержку украинцев и в[ойск] из Румынии, которая будет стремиться
захватить отобранную у нее территорию.

919

Группа войск 2-го и 3-го направлений окружает войска противника в Мало-Полше. На
остальном участке наносятся вспомогательные удары на фронтальном направлении с целью
очищения всей остальной территории.
На Востоке СССР будет связан с Японией, что является для Германии плюсом, так как
противник должен создать сразу два фронта, а поэтому концентрация его сил против Германии невозможна».
3. Вариант № 3, по данным нашего агентурного донесения на февраль 1941 года (приложение № 3):
«...Для наступления на СССР создаются три армейские группы: 1-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Бок наносит удар в направлении Петрограда, 2-я группа под
командованием генерал-фельдмаршала Рунштудт — в направлении Москвы, и 3-я группа
под командованием генерал-фельдмаршала Лееб — в направлении Киева.
Начало наступления на СССР ориентировочно 20 мая».
Кроме этих документов, по данным других источников, известно, что план наступления
против СССР будет заключаться в следующем:
а) после победы над Англией Германия, наступая против СССР, предполагает наносить
удар с двух флангов: охватом со стороны севера (имеется в виду Финляндия) и со стороны
Балканского полуострова;
б) коммерческий директор германской фирмы «Тренча майне лимитед» [заявил, что]
нападение на СССР произойдет через Румынию. Для этого Германия строит шоссе из Протектората через Словакию в Венгрию с целью переброски войск к советской границе. Венгрия
и Румыния разрешили Германии пользоваться всеми путями сообщения для переброски
войск, а также разрешили ей строить новые аэродромы, базы для мотомехчастей и склады
для амуниции. Венгрия разрешила Германии пользоваться частью своих аэродромов. Все
румынские войска и военно-технические сооружения находятся в распоряжении германского командования;
в) югославский в[оенный] ат[таше] Смидович (?) заявляет, что разрешая балканский
вопрос, трудно представить, куда немцы направят свое острие, но он лично убежден, что все
это предшествует нападению на СССР. Сам факт выхода немцев в Дарданеллы является прямым актом против СССР. Вообще Гитлер никогда не изменял своей программе, изложенной
в книге «Моя борьба», и эта программа является основной целью войны. Дружбой Гитлер
пользуется как средством, дающим ему возможность решить задачу переустройства Европы;
г) по сообщению нашего ВАТ от 14 марта, в Румынии упорно распространяются слухи о
том, что Германия изменила свой стратегический план войны. В разговоре с нашим источником немецкий майор завил: «Мы полностью изменяем наш план. Мы направляемся на
Восток, на СССР. Мы заберем у СССР хлеб, уголь, нефть. Тогда мы будем непобедимыми и
можем продолжать войну с Англией и Америкой». Полковник Риошану, бывший товарищ
министра в Румынии, в личной беседе с нашим источником сказал, что главный штаб румынской армии вместе с немцами занят сейчас разработкой плана войны с СССР, начала
которого следует ожидать через три месяца.
Немцы опасаются выступления СССР в тот момент, когда они пойдут в Турцию. Желая
предупредить опасность со стороны СССР, немцы хотят проявить инициативу и первыми
нанести удар, захватить наиболее важные экономические районы СССР, и прежде всего
Украину.
д) по сообщению нашего ВАТ из Берлина, по данным вполне авторитетного источника,
начало военных действий против СССР следует ожидать между 15 мая и 15 июня 1941 года.
Вывод:

1. На основании всех приведенных выше высказываний и возможных вариантов действий
весною этого года считаю, что наиболее возможным сроком начала действий против СССР
являться будет момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного
для Германии мира.

920

2. Слухи и документы, говорящие о неизбежности весною этого года войны против
СССР необходимо расценивать, как дезинформацию, исходящую от английской и даже,
быть может, германской разведки.
Начальник Разведывательного управления
Генерального штаба Красной армии
генерал-лейтенант

Голиков

1941 год. В 2 кн. М., 1998. Кн. 1. С. 776–780.

№ 10
Проект директивы народного комиссара обороны
командующему войсками Западного особого военного округа,
не ранее 6 апреля*
[б/д]

В одном экземпляре
Карта 1:1000000

Приказываю приступить к разработке плана оперативного развертывания армий Западного особого военного округа, руководствуясь следующими указаниями.
1. Пакты о ненападении между СССР и Германией, между СССР и Италией в настоящее
время, можно полагать, обеспечивают мирное положение на наших западных границах.
СССР не думает нападать на Германию и Италию. Эти государства, видимо, тоже не думают
напасть на СССР в ближайшее время.
Однако, учитывая:
а) происходящие события в Европе — оккупацию немцами Болгарии, объявление ими
войны Югославии и Греции;
б) подозрительное поведение немцев в Финляндии и Румынии;
в) сосредоточение Германией к границам СССР значительных сил;
г) заключение Германо-Итало-Японского военного союза, острие которого, при наличии
перечисленных выше обстоятельств, может быть направлено против СССР, — необходимо при
выработке плана обороны СССР иметь в виду не только таких противников, как Финляндия,
Румыния, Англия, но и таких возможных противников, как Германия, Италия и Япония.
Вооруженное нападение Германии на СССР может вовлечь в военный конфликт с нами
Финляндию, Румынию, Венгрию и других союзников Германии.
Поэтому — оборона западных границ СССР приобретает исключительное значение.
2. В случае войны с нами Германия из имеющихся у нее 225 пехотных, 20 танковых и
15 моторизованных дивизий сможет направить против наших границ до 200 дивизий, из них
до 165 пехотных, 20 танковых и 15 моторизованных.
Развертывание главных сил немецкой армии наиболее вероятно на юго-востоке с тем,
чтобы ударом на Бердичев, Киев захватить Украину.
Этот удар, по-видимому, будет сопровождаться вспомогательным ударом из Восточной
Пруссии на Двинск и Ригу или концентрическими ударами со стороны Сувалки и Бреста
на Волковыск, Барановичи.
В этом случае против войск Северо-Западного и Западного наших фронтов надо ожидать
развертывание немцами до 40 пехотных дивизий, 3–5 танковых и 2–4 моторизованных дивизий.
Не исключена возможность, что немцы сосредоточат свои главные силы в Восточной
Пруссии и на Варшавском направлении, с тем чтобы через Литовскую СССР нанести и
* Рукопись на бланке НКО СССР, без подписи.

921

развить удар на Ригу, или на Ковно, Двинск. Одновременно необходимо ожидать вспомогательных сильных ударов со стороны Ломжи и Брест с последующим стремлением развить
их в направлении Барановичи, Минск.
[…]
ЦАМО РФ. Ф. 16. Оп. 2951. Д. 237. Л. 48–50.

№ 11
Донесение начальника Главного управления политпропаганды Красной армии
А. Запорожца в ЦК ВКП(б) о состоянии укрепрайонов
на западной границе СССР, 15 апреля 1941 г.
Сов. секретно,
Экз. единственный
ЦК ВКП/б/ — тов. СТАЛИНУ И. В.,
МОЛОТОВУ В. М., АНДРЕЕВУ А. А.,
ЖДАНОВУ А. А., МАЛЕНКОВУ Г. М.

О состоянии укрепленных районов на наших западных границах

Укрепленные районы, строящиеся на наших западных границах, в большинстве своем
не боеспособны.
Законченные строительством боевые сооружения (ДОТ) не имеют должного вооружения и, главным образом, броневых амбразур, необходимых для установки артиллерийских
орудий и пулеметов. Начальник Управления оборонительного строительства генерал-майор
тов. Котляр доложил, что, к сожалению, наша промышленность задерживает изготовление
амбразур. В новых боевых сооружениях воздухопроводы еще не установлены, следовательно, они лишены вентиляции воздуха, особенно необходимой во время боевой работы
гарнизона.
Укрепленные районы не обеспечены в необходимом количестве постоянными и специально подготовленными гарнизонами. Только по одной 6-й армии Киевского Особого
военного округа для гарнизонов укрепленных районов недостает трех пулеметных батальонов.
В случае крайней необходимости гарнизоны укрепленных районов могут быть усилены
выделением частей и подразделений из находящихся на направлении укрепленных районов
стрелковых дивизий. Но такое мероприятие нежелательно ввиду того, что оно приведет к
ослаблению стрелковых дивизий, выделяющих из своего состава пулеметные батальоны для
укрепленных районов. В подтверждение этого можно привести ту же 6-ю армию КОВО, в
которой для того, чтобы выделить недостающие для укрепленных районов три пулеметных
батальона, придется в случае нужды забрать всех пулеметчиков почти из двух стрелковых
дивизий, в силу чего эти дивизии станут неполноценными.
Помимо этого выделенные для пополнения гарнизонов укрепленных районов бойцы и командиры подразделений полевых войск не будут иметь необходимой специальной подготовки.
Незаконченность строительства в укрепленных районах не только долговременных
сооружений, а и полевых сооружений, усугубляет это положение.
Докладывая о вышеизложенном, ставлю Вас в известность, что о состоянии укрепленных
районов мною доложено Народному комиссару обороны тов. Тимошенко.
Начальник Главного управления
политической пропаганды Красной армии

А. Запорожец

Мировые войны ХХ века. В 4 кн. М., 2005. Кн. 4. С. 188.

922

№ 12
Записка наркома обороны СССР и начальника Генштаба Красной армии
председателю СНК СССР И. В. Сталину с соображениями
по плану стратегического развертывания Вооруженных сил Советского Союза
на случай войны с Германией и ее союзниками, не ранее 15 мая 1941 г.
(извлечение)*
НАРОДНЫЙ КОМИССАР
ОБОРОНЫ СОЮЗА ССР
_____ мая 1941 г.
№_________

Только лично
Экземпляр единств.

Председателю Совета
Народных Комиссаров СССР
тов. Сталину

Докладываю на Ваше рассмотрение соображения по плану стратегического развертывания вооруженных сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками.
I. В настоящее время Германия /по данным Разведывательного управления Красной армии/
имеет развернутыми около 230 пехотных, 22 танковых, 20 моторизованных, 10/8/ воздушных
и 4 кавалерийских дивизий, а всего около 286/4/ дивизий.
Из них на границах Советского Союза, по состоянию на 15.05.41 г., сосредоточено
до 94 /86/ пехотных, 13 танковых, 12 моторизованных и 1 кавалерийской дивизий, а всего
до 120 /112/ /120/ дивизий.
Предполагается, что в условиях политической обстановки сегодняшнего дня Германия, в случае нападения на СССР, сможет выставить против нас — до 144 /137/ пехотных,
20 /19/ танковых, 18 /15/ моторизованных, 2 /4/ кавалерийских и 5 воздушно-десантных
дивизий, а всего до 189 /180/ дивизий. /170 див./
Остальные 95 /104/ дивизии /вероятно/ будут находиться в центре страны /в резерве/,
на западных границах, в Норвегии, в Африке, в Греции и Италии /в центре страны в резерве — 22 пд, 1 кд, 1 тд, 1 воздушно-десантная дивизия, всего 25 дивизий; в Дании, Бельгии,
Голландии и Франции — 40 пд, 2 кд, 1 тд, 2 возд. дес. див., всего 45 дивизий; Югославия — 7 пд,
всего 7 дивизий; Греция — 7 пд, 1 кд, всего 8 дивизий; Болгария — 3 пд, всего 3 дивизии; Африка — 5 пд, 1 кд, 1 тд, всего 7 дивизий; Норвегия — 9 пд, всего 9 дивизий; всего 93 пд, 5 кд, 3 тд,
3 возд. дес. дивизий; итого 104 дивизии/.
Вероятнее всего главные силы немецкой армии в составе 76 пехотных, 10 /11/ танковых, 10 /8/ моторизованных, /2 кавалерийских/ и 5 воздушных, а всего до 100 дивизий будут
развернуты к югу от /линии Брест —/ Демблин для нанесения /главного/ удара в направлении — Ковель, Ровно, Киев.
Этот удар, по-видимому, будет сопровождаться ударом /Одновременно надо ожидать
удара/ на севере из Восточной Пруссии на Вильно /Витебск/ и Ригу, а также короткими/х/,
концентрическими/х/ ударами/ов/ со стороны Сувалки и Бреста на Волковыск, Барановичи.
На юге — возможно /надо/ ожидать /ударов/ одновременного с германской армией —
перехода в наступление в общем направлении на Жмеринку — Румынской армии, поддержанной германскими дивизиями.
* Рукопись на бланке народного комиссара обороны Союза ССР, без подписи. Исправления в тексте — вставки, сделанные на полях, над (под) строкой взамен вычеркнутых фрагментов даны курсивом
в скобках.

923

Не исключена также возможность вспомогательного удара немцев из-за р. Сан в направлении на Львов /а) в направлении Жмеринки — румынской армии, поддержанной германскими
дивизиями; б) в направлении Мункач, Львов и в) Санок, Львов/.
Вероятные союзники Германии могут выставить против СССР: Финляндия до 20 пехотных дивизий, Венгрия — 15 пд, Румыния — до 25 пд.
Всего Германия с союзниками может развернуть против СССР до 249 /240/ дивизий.
Учитывая, что Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной,
с развернутыми тылами, она имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар.
Чтобы предотвратить это и разгромить немецкую армию, считаю необходимым ни в коем
случае не давать инициативы действий Германскому Командованию, упредить противника
в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться
в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск.
II. /Первой/ Ближайшей стратегической целью действий войск Красной армии поставить — разгром главных сил немецкой армии, развертываемых южнее /линии Брест,/ Демблин, и выход к 30 дню операции на фронт Остроленка, р. Нарев, Лович, Лодзь, Крейцбург,
Оппельн, Оломоуц. /Последующей стратегической целью иметь наступлением из района
Катовице, Краков в северном или северо-западном направлении разгромить крупные силы Центра и Северного крыла германского фронта и овладеть районом территорией бывшей Польши
и Восточной Пруссии. Ближайшая задача — разгромить германскую армию восточнее р. Висла
и на Краковском направлении, выйти на p.p. Нарев, Висла и овладеть районом Катовице/
для чего:
а) главный удар силами Юго-Западного фронта нанести в направлении Краков, Катовице, отрезая Германию от ее южных союзников;
б) вспомогательный удар левым крылом Западного фронта нанести в направлении Седлец, Демблин, с целью сковывания Варшавской группировки /и овладения Варшава, а также/
и содействия Юго-Западному фронту в разгроме Люблинской группировки противника;
в) вести активную оборону против Финляндии, Восточной Пруссии, Венгрии и Румынии и быть готовыми к нанесению удара против Румынии при первой же возможности /
благоприятной обстановке/.
/Таким образом, Красная армия начнет наступательные действия с фронта Чижов, Лютовиско силами 152 дивизий против 100 дивизий германских. На остальных участках госграницы
предусматривается активная оборона/.
III. Исходя из указанного замысла стратегического развертывания, предусматривается
следующая группировка Вооруженных Сил СССР:
1. Сухопутные силы Красной армии /в составе/ — 198 сд, 61 тд, 31 мд, 13 кд (всего 303 дивизии и 74 артполка РГК) распределяются/ить/ следующим образом:
а) Главные силы в составе 164 163 сд, 40 /58/ тд, 20 /30/ мд и 7 кд (всего 249 /258/ дивизий) и 53 артполка РГК иметь на Западе, из них: в составе Северного, Северо-Западного,
Западного и Юго-Западного фронтов — 137 /136/ сд, 40 /44/ тд, 20 /23/ мд, 7 кд (всего 204
/210/ дивизий) и 53 артполка РГК; в составе резерва Главного Командования за Юго-Западным и Западным фронтами — 27 сд, 12 /14/ тд, 6 /7/ мд (всего 45 /48/ дивизий); В стадии
формирования 6 тд и 2м
б) Остальные силы, в составе 34 /35/ сд, 3 тд, 1 мд, 6 кд (всего 44 /45/ дивизий) и 21 ап
РГК, назначаются для обороны /дальневосточных/, южной и северной границ СССР, из них:
— на Дальнем Востоке и в ЗабВО — 22 сд, 3 тд, 1 мд, 1 кд (всего 27 дивизий) и 14 ап РГК;
— в cредней Азии — 2 горнострелковых и 3 кав. дивизии (всего 5 дивизий);
— в Закавказье — 8 стрелковых и 2 кавалерийских дивизий (всего 10 дивизий) и 2 ап РГК;
— на обороне Черноморского побережья Северного Кавказа /и Крыма/ — 2 стр. дивизии;
— на побережье Белого моря — 1 стр. дивизия.

924

Детальная группировка сил показана на прилагаемой карте.
2. Военно-воздушные силы Красной армии в составе имеющихся и боеспособных на сегодняшний день 97 иап, 75 ббп, 11 шап, 29 дбп и 6 тбп (всего 218 авиаполков) распределяются/
ить/ следующим образом:
а) Главные силы, в составе 66 иап, 64 ббп, 5 шап, 25 дбп и 5 тбп (всего 165 авиаполков)
развернуть на Западе, из них:
— в составе Северного, Северо-Западного, Западного и Юго-Западного фронтов —
63 иап, 64 ббп, 5 шап, 11 дбп и 1 тбп — всего 144 авиаполка;
— в составе резерва Главного Командования за Юго-Западным и Западным фронтами —
14 дбп и 4 тбп, всего 21 авиаполк;
б) Остальные силы в составе 31 иап, 11 ббп, 6 шап, 4 дбп и 1 тбп — всего 53 авиаполка
оставить на обороне дальневосточных, южной и северной границ и пункта ПВО гор. Москвы, из них:
— на Дальнем Востоке и в ЗабВО — 14 иап, 9 ббп, 5 шап, 4 дбп и 1 тбп, всего 33 авиаполка;
— в СаВО — 1 иап и 1 шап, всего 2 авиаполка;
— в ЗакВО — 9 иап , 2 ббп, всего 11 авиаполков;
— в АрхВО — 1 истр. авиаполк.
На обороне города Москвы — 6 истребительных авиаполков.
Детальная группировка сил показана на прилагаемой карте.
Кроме указанных ВВС, на сегодняшний день имеется в стадии формирования и совершенно еще не боеспособных 52 иап, 30 ббп, 4 шап, 7 дбп и 22 дис, всего 115 авиаполков,
на полную готовность которых можно рассчитывать к 1.1.42 г.
Эти авиаполки по мере их готовности намечено распределить следующим образом:
— на Запад назначить 41 иап, 30 ббп, 4 шап, 5 дбп, 14 дис, а всего 94 авиаполка, из них:
— в состав фронтов 41 иап, 33 ббп, 6 шап, 7 дис, всего 87 авиаполков;
— в составе резерва Главного Командования — 4 иап, 4 дбп, всего 7 авиаполков;
— оставить для ДВ фронта и ЗабОВО 10 и в ЗакВО — 6 авиаполков;
— на обороне г. Москвы — 5 истр. авиаполков.
Ориентировочные сроки вступления этих авиаполков в строй — согласно таблицы
на картах.
IV. Состав и задачи развертываемых на Западе фронтов (карта 1:1.000.000):
Северный фронт (ЛВО) — 3 армии, в составе — 15 стрелковых, 4 танковых и 2 моторизованных дивизий, а всего 21 дивизии, 18 полков авиации и Северного военно-морского флота,
а основными задачами — обороны г. Ленинграда, порта Мурманск, Кировской жел. дороги
и совместно с Балтийским военно-морским флотом обеспечить за нами полное господство
в водах Финского залива. С этой же целью предусматривается передача Северному фронту
из Прибово — обороны северного и северо-западного побережья Эстонской ССР.
Граница фронта слева — Осташков, Остров, Выру, Вильянди, зал. Матсалу, острова Эзель
и Даго исключительно.
Штаб фронта — Парголово.
Северо-Западный фронт (Прибово) — три армии, в составе 17 стрелковых дивизий (из них
6 национальных), 4 танковых, 2 моторизованных дивизий, а всего 23 дивизии и 13 полков
авиации, с задачами: — упорной обороной прочно прикрыть Рижское и Виленское направления, не допустив вторжения противника из Восточной Пруссии; обороной западного
побережья и островов Эзель и Даго не допустить высадки морских десантов противника.
Граница фронта слева — Полоцк, Ошмяны, Друскеники, Маргграбова, Летцен. Штаб
фронта — Поневеж.
Западный фронт (Запово) — четыре армии, в составе — 31 стрелковой, 8 танковых, 4 моторизованных и 2 кавалерийских дивизий, а всего 45 дивизий и 21 полка авиации.
Задачи: — упорной обороной на фронте Друскеники, Остроленка, прочно прикрыть
Лидское и Белостокское направления;

925

— с переходом армий Юго-Западного фронта в наступление, ударом левого крыла
фронта в общем направлении/ях/ на /Варшаву и /, Седлец, Радом, способствовать /разбить
Варшавскую группировку и овладеть Варшава, во взаимодействии с/ Юго-Западному/ым/
фронту/ом/ разбить Люблинско-Радомскую группировкку противника, и обеспечить эту
операцию со стороны Варшавы и Восточной Пруссии /выйти на р. Висла и подвижными
частями овладеть Радом/.
Граница фронта слева — р. Припять, Пинск, Влодава, Демблин, Радом.
Штаб фронта — Барановичи.
Юго-Западный фронт — восемь армий, в составе 74 стрелковых, 18 /28/ танковых,
9 /15/моторизованных и 5 кавалерийских дивизий, а всего 106 /122/ дивизии и 91 полка
авиации, с ближайшими задачами:
а) концентрическим ударом армий правого крыла фронта окружить и уничтожить основную группировку противника восточнее р. Вислы в районе Люблин;
б) одновременно ударом с фронта Сенява, Перемышль, Лютовиска разбить силы противника на Краковском /и Сандомирско-Келецком/ направлении/ях/ и овладеть районом
Краков, Катовице, /Кельце/, имея в виду в дальнейшем наступать из этого района в северном, или северо-западном направлении для разгрома крупных сил северного крыла фронта
противника и овладения территорией бывшей Польши и Восточной Пруссии;
в) прочно оборонять госграницу с Венгрией и Румынией и быть готовым к нанесению
/концентрических/ ударов против Румынии /из районов Черновицы и Кишинёв, с ближайшей
целью разгромить сев. крыло румынской армии и выйти на рубеж р. Молдова, Яссы/.
Для того, чтобы обеспечить выполнение изложенного выше замысла, необходимо
заблаговременно провести следующие мероприятия, без которых невозможно нанесение
внезапного удара по противнику как с воздуха, так и на земле:
1. произвести скрытое отмобилизование войск под видом учебных сборов запаса;
2. под видом выхода в лагеря произвести скрытое сосредоточение войск ближе к западной границе, в первую очередь сосредоточить все армии резерва Главного Командования;
3. скрыто сосредоточить авиацию на полевые аэродромы из отдаленных округов и теперь же начать развертывать авиационный тыл;
4. постепенно под видом учебных сборов и тыловых учений развертывать тыл и госпитальную базу.
V. Группировка резервов Главного Командования.
В резерве Главного Командования иметь 5 армий и сосредоточить их:
— две армии в составе 9 стрелковых, 4 танковых и 2 моторизованных дивизии, всего
15 дивизий, в районе Вязьма, Сычевка, Ельня, Брянск, Сухиничи;
— одну армию в составе 4 стрелковых, 2 танковых и 2 моторизованных дивизий, а всего
8 дивизий, в районе Вилейка, Новогрудок, Минск;
— одну армию в составе 6 стрелковых, 4 танковых и 2 моторизованных дивизий, а всего
12 дивизий, в районе Шепетовка, Проскуров, Бердичев и
— одну армию в составе 8 стрелковых, 2 танковых и 2 моторизованных дивизий, а всего
12 дивизий, в районах Белая Церковь, Звенигородка, Черкассы.
VI. Прикрытие сосредоточения и развертывания.
Для того, чтобы обеспечить себя от возможного, внезапного удара противника, прикрыть
сосредоточение и развертывание наших войск и подготовку их к переходу в наступление,
необходимо:
1. организовать прочную оборону и прикрытие госграницы, используя для этого все
войска приграничных округов и почти всю авиацию, назначенную для развертывания
на западе;
2. разработать детальный план противовоздушной обороны страны и привести в полную
готовность средства ПВО.

926

По этим вопросам мною отданы распоряжения, и разработка планов обороны госграницы
и ПВО полностью заканчивается к 01.6.41 г.
Состав и группировка войск прикрытия — согласно прилагаемой карты.
/Одновременно необходимо всемерно форсировать строительство и вооружение укрепленных
районов, начать строительство укрепрайонов на тыловом рубеже Осташков, Почеп и предусмотреть строительство новых укрепрайонов в 1942 г. на венгерской границе с Венгрией, а также
продолжать строительство укрепрайонов по линии старой госграницы/.

IX. Прошу:
1. Утвердить представляемый план стратегического развертывания вооруженных сил
СССР и план намечаемых боевых действий на случай войны с Германией;
2. своевременно разрешить последовательное проведение скрытого отмобилизования
и скрытого сосредоточения в первую очередь всех армий резерва Главного Командования
и авиации;
3. потребовать от НКПС полного и своевременного выполнения строительства железных
дорог по плану 41 года и особенно на Львовском направлении;
4. обязать промышленность выполнять план выпуска материальной части танков и самолетов, а также производства и подачи боеприпасов и горючего строго в назначенные сроки.
/Утвердить предложение о строительстве новых укрепрайонов/.
П р и л о ж е н и я:

Народный комиссар обороны СССР
Маршал Советского Союза

С. Тимошенко

Начальник Генерального штаба К. А.
генерал армии

Г. Жуков

ЦАМО РФ. Ф. 16. Оп. 2951. Д. 237. Л. 1–15.

927

№ 13
Донесение Р. Зорге о предложении США Японии урегулировать
вопрос о войне в Китае, американо-японских разногласиях
и планах Японии в случае советско-германской войны
По радио
Токио
19 мая 1941 г.
Начальнику Разведуправления Генштаба Красной армии

По сведениям источников Отто и германского посла Отт, Америка обратилась через Грю
к Японии с предложением установить новые дружественные отношения.
Америка предложила свое посредничество между Японией и Чунцином на базе эвакуации японских войск с признанием особой позиции Японии в Китае и предоставлением ей
многих торговых преимуществ. Америка предложила также признать особые экономические
нужды Японии в южной части Тихого океана. Но потребовала, чтобы Япония отказалсь
от военного вторжения в южную часть Тихого океана и отказалась де-факто от пакта трех
держав.
Это предложение вызвало всеобщую агитацию за японо-американские переговоры, которая началась в тот момент, когда Мацуока возвратился. Таким образом, Мацуока не имел
времени удовлетворить германские требования о выступлении против Сингапура и занять
решительную позицию против Америки.
В правительстве происходит серьезная борьба между активной группой и группой,
занимающей выжидательную позицию. Последней руководят Хиранума и морской флот.
Флот начнет выступление только после падения Суэцкого канала, и даже в этом случае тоже
будет медлить.
Мацуока сообщил германскому послу Отт об этой внутренней борьбе, но был при этом
оптимистичен.
Отто узнал, что в случае германо-советской войны Япония будет сохранять нейтралитет,
по меньшей мере в течение первых недель. Но в случае поражения СССР Япония начнет
военные действия против Владивостока.
Япония и германский ВАТ следят за перебросками советских войск с востока на запад.
РАМЗАЙ
[Резолюция НУ]: «НО-9. Дать в 5 адресов. Голиков. 23.5».
[Резолюция НО-9): «т. Воронину. К учету. Есть др[угие] данные, что переговоры идут. Подпись.
23.5.41»
ЦАМО РФ. Ф. 23. Оп. 24127. Д. 2. Л. 377–378. Подлинник.

928

№ 14
Приказ командующего Киевским особым военным округом
командиру 37-й танковой дивизии*
Совершенно секретно
Особой важности
Карта 500000 и 100000

Штаб КОВО 31 мая 1941 г.
КОМАНДИРУ 37-й танковой дивизии

ЧАСТНЫЙ БОЕВОЙ ПРИКАЗ 0015
1. Для прикрытия мобилизации, сосредоточения и развертывания войск КОВО приграничные части получили задачу — упорной обороной укреплений по линии Государственной
границы не попустить вторжения пр-ка на территорию округа.
2. 15 Мехкорпус с 1-й противотанковой бригадой (птабр) — резерв КОВО, сосредотачивается к 24.00 М-1 в р-п м. СОКОЛУВКА, ЗЛОЧУВ, БРОДЫ.
3. 37 ТД, изготовившись по боевой тревоге, выступить через 3 часа после об’явления
тревоги из пунктов дислокации и сосредоточиться к 15.00 М-1 в р-н ГАЙЕ СМОЛИНСЬКЕ,
КАДЛУБИСКА, ЯСИОНУВ, ПОНИКВА, штаб 37 ТД — СУХОДОЛЫ.
Для выхода в р-н сосредоточения использовать следующие маршруты:
а) управление и все части дивизии (без 37 МСП) 1 — КРЕМЕНЕЦ, м. ПОЧАЮВ —
НОВЫ, БУЧИНА, ГАЙЕ ДЫТКОВЕЦКЕ, ПОНИКВА;
б) 37 МСП-3 — БЖЕЖАНЫ, ЗЛОЧУВ, м. ПОДГОРЦЕ, ЯСИОНУВ.
4. С выходом в р-н сосредоточения организовать прочную зенитную оборону и тщательно
замаскировать расположение частей дивизии.
5. Штаб 15 МК с 7.00 М-1 — м. ПОДГОРЦЕ.
Донесение присылать в штаб немедленно:
а) О выступлении частей из пунктов дислокации;
б) О выходе частей дивизии в р-н сосредоточения;
в) О каждом налете авиации пр-ка на части дивизии.
6. Все расположения частям дивизии на выход в р-н сосредоточения отдаете Вы.
Командующий войсками КОВО
генерал-полковник
Член Военного совета КОВО
корпусной комиссар
Начальник штаба КОВО
генерал-лейтенант

Кирпонос
Вашугин
Пуркаев

ВЕРНО: ПНО-1 капитан Камоян
Печатал полковник Баграмян
ЦАМО РФ. Ф. 229. Оп. 157. Д. 7. Т. 1. Л. 255.

* Приказ представляет собой содержимое так называемого «Красного пакета», вскрытие которого
предполагалось по получении соответствующего приказа в случае войны. Согласно отчету командира 37 тд, «22 июня на основании шифротелеграммы, полученной из штаба 15-го механизированного
корпуса, дивизия была поднята по боевой тревоге. Выполняя частный боевой приказ Военного совета
Киевского особого военного округа № 0015 от 31.5.41 г., дивизия через 3 часа после объявления боевой
тревоги выступила из Кременец и к исходу дня 22.6.41 г. сосредоточилась в исходном районе для боевых
действий».

929

№ 15
Приказ народного комиссара обороны СССР Маршала Советского Союза
С. К. Тимошенко и начальника Генерального штаба Красной армии
генерала армии Г. К. Жукова Военному совету Западного особого
военного округа о проведении оргмероприятий по укрепленным районам
4 июня 1941 г.
г. Москва

Приказываю провести следующие организационные мероприятия по укрепленным
районам к 1 июля 1941 года:
1. ГРОДНЕНСКИЙ УКРЕПЛЕННЫЙ РАЙОН

1. Сформировать:
а) 43, 45 и 70 отдельные артиллерийско-пулеметные батальоны по штату № 9/113-А 3-х
ротного состава, численностью 870 человек каждый;
б) 513 и 516 отдельные артиллерийские дивизионы по штату № 9/911-А, численностью
289 человек каждый;
в) 15 отдельную саперную роту по штату № 9/936, численностью 158 человек.
2. Перевести:
а) 9 и 10 отдельные пулеметные батальоны со штата № 9/4-Б 3-х ротного состава, численностью 336 человек, на штат № 9/113-А отдельного артиллерийско-пулеметного батальона — один 3-х ротного состава, численностью 370 человек, и другой 4-х ротного состава
численностью 1088 человек;
б) управление 68 укрепленного района со штата № 9/1 на штат № 9/111, численностью
85 человек.
2. ОСОВЕЦКИЙ УКРЕПЛЕННЫЙ РАЙОН

Сформировать:
а) 92 отдельный артиллерийско-пулеметный батальон по штату № 9 / 113-Б 4-х ротного
состава, численностью 937 человек;
б) 95 и 104 отдельные артиллерийско-пулеметные батальоны по штату № 9 / 113-Б — 3-х
ротного состава, численностью 755 человек каждый;
в) 65, 67, 70 и 72 отдельные артиллерийские батареи по штату № 9/912, численностью
115 человек каждая;
г) 17 отдельную саперную роту по штату № 9/936, численностью 158 человек.
2. Перевести:
а) 13 отдельный пулеметный батальон со штата № 9/4-Б 4-х ротного состава, численностью 427 человек, на штат № 9/113-А артиллерийско-пулеметного батальона 3-х ротного
состава, численностью 870 человек;
б) управление 66 укрепленного района со штата № 9/1 на штат № 9/111, численностью
85 человек.
3. ЗАМБРОВСКИЙ УКРЕПЛЕННЫЙ РАЙОН

1. Сформировать:
а) 62 и 93 отдельные артиллерийско-пулеметные батальоны по штату № 9/113-Б 3-х
ротного состава, численностью 755 человек каждый;
б) 66 и 68 отдельные артиллерийские батареи по штату № 9/912, численностью 115 человек каждая;
в) 16 отдельную саперную роту по штату № 9/936, численностью 158 человек.
2. Перевести:

930

а) 12 и 14 отдельные пулеметные батальоны со штата № 9/4-Б — 4-х ротного состава,
численностью 427 человек, на штат № 9/113-А — артиллерийско-пулеметного батальона 3-х
ротного состава, численностью 870 человек каждый;
б) управление 64 укрепленного района со штата № 9/1 на штат № 9/111, численностью
85 человек.
4. БРЕСТ-ЛИТОВСИЙ УКРЕПЛЕННЫЙ РАЙОН

1. Сформировать:
а) 132 отдельный артиллерийско-пулеметный батальон по штату № 9/113-А — 4-х ротного
состава, численностью 1088 человек;
б) 18 отдельную саперную роту по штату № 9/936, численностью 158 человек.
2. Перевести:
а) 16 и 17 отдельные пулеметные батальоны со штата № 9/4-Б — 3-х ротного состава,
численностью 336 человек, на штат № 9/113-А артиллерийско-пулеметного батальона — 3-х
ротного состава, численностью 870 человек каждый;
б) управление 62 укрепленного района со штата № 9/1 на штат № 9/111, численностью
85 человек;
в) 18 отдельный пулеметный батальон со штата № 9/4-Б 3-х ротного состава, численностью 336 человек, на штат № 9/113-А артиллерийско-пулеметного батальона 4-х ротного
состава, численностью 1088 человек.
К 1 октября 1941 года
1. ГРОДНЕНСКИЙ УКРЕПЛЕННЫЙ РАЙОН

Сформировать:
а) 84 отд. артиллерийско-пулеметный батальон по штату № 9/113-А 4-х ротного состава,
численностью 1088 человек;
б) 89 и 91 отдельные артиллерийско-пулеметные батальоны по штату № 9/113-Б 2-х
ротного состава, численностью 573 человека каждый;
в) 94 отд. артиллерийско-пулеметный батальон по штату № 9/113-А 5-ти ротного состава,
численностью 1306 человек.
2. ОСОВЕЦКИЙ УКРЕПЛЕННЫЙ РАЙОН

1. Сформировать:
а) 109 отд. артиллерийско-пулеметный батальон по штату № 9/113-А 4-х ротного состава,
численностью 1088 человек.
б) 112 отд. артиллерийско-пулеметный батальон по штату № 9/113-Б 4-х ротного состава,
численностью 937 человек;
в) 119 и 121 отд. артиллерийско-пулеметные батальоны по штату № 9/113-Б, 2-х ротного
состава, численностью 573 человека каждый.
3. ЗАМБРОВСКИЙ УКРЕПЛЕННЫЙ РАЙОН

Сформировать:
а) 122 и 125 отдельные артиллерийско-пулеметные батальоны по штату № 9/113-А 4-х
ротного состава, численностью 1088 человек каждый;
б) 123 отдельный артиллерийско-пулеметный батальон по штату № 9/113-Б 4-х ротного
состава, численностью 937 человек;
в) 124 отдельный артиллерийско-пулеметный батальон по штату № 9/113-Б 3-х ротного
состава, численностью 755 человек;
г) 129 отдельный артиллерийско-пулеметный батальон по штату № 9/113-Б 2-х ротного
состава, численностью 573 человека;
д) 74 отдельную артиллерийско-пулеметную роту по штату № 9/114-Б, численностью
192 человека.

931

4. БРЕСТ-ЛИТОВСКИЙ УКРЕПЛЕННЫЙ РАЙОН

1. Сформировать:
а) 130 отдельный артиллерийско-пулеметный батальон по штату № 9/113-А 4-х ротного
состава, численностью 1088 человек;
б) 137 отдельный артиллерийско-пулеметный батальон по штату № 9/113-Б 2-х ротного
состава, численностью 573 человека;
в) 75, 77 и 83 отдельные артиллерийско-пулеметные роты по штату № 9/114-А, численностью 222 человека каждая.
5. ПОЛОЦКИЙ УКРЕПЛЕННЫЙ РАЙОН

Сформировать 133 отдельный пулеметный батальон по штату № 9/4-Б, 2-х ротного
состава, численностью 245 человек.
Перевести:
а) управление 61 укрепленного района со штата № 9/10 на штат № 9/2, численностью
49 человек;
б) 25 отдельный пулеметный батальон со штата № 9/808 3-х ротного состава на штат
№ 9/412 3-х ротного состава, численностью 388 человек.
6. МИНСКИЙ УКРЕПЛЕННЫЙ РАЙОН

1. Сформировать 136 и 134 отдельные пулеметные батальоны по штату № 9/412 4-х ротного состава, численностью 462 человека каждый.
2. Перевести:
а) управление 63 укрепленного района со штата № 9/10 на штат № 9/2, численностью
49 человек;
б) 101 и 102 отдельные пулеметные батальоны со штата № 9/808 3-х ротного состава на
штат № 9/412 3-х ротного состава, численностью 338 человек каждый.
7. МОЗЫРЬСКИЙ УКРЕПЛЕННЫЙ РАЙОН

1. Сформировать:
а) 138 отдельный пулеметный батальон по штату № 9/412 4-х ротного состава, численностью 462 человека;
б) отдельный минный взвод по штату № 9/119 в составе двух отделений, общей численностью 14 человек.
2. Перевести:
а) 65 управление укрепленного района со штата № 9/10 на штат № 9/2, численностью
49 человек;
б) 33 отдельный пулеметный батальон со штата № 9/808 2-х ротного состава на штат
№ 9/412 2-х ротного состава, численностью 314 человек.
8. СЛУЦКИЙ УКРЕПЛЕННЫЙ РАЙОН

1. Сформировать 163 отдельный пулеметный батальон по штату № 9/4-Б 3-х ротного
состава, численностью 336 человек.
2. Развернуть кадр управления Слуцкого укрепленного района в 67 управление укрепленного района по штату № 9/2, численностью 49 человек.
К формированию новых частей приступить немедленно и окончить в указанные выше
сроки.
Укомплектование формируемых частей начальствующим составом произвести за счет
начальствующего состава округа. Приказы о назначении начсостава выслать в Управление
кадров Красной армии.
Рядовым составом вновь формируемые части укомплектовать на 40 % красноармейцами
осеннего призыва 1940 года за счет частей округа и на 60 % новобранцами. Последние зана-

932

ряжаются Вам с учетом общего увеличения штатной численности округа на 1.7-1941 года, в
количестве 12.500 человек.
Расчет на поступающее пополнение получите дополнительно.
Пополнение новобранцами для формирований со сроком готовности к 1.10-1941 года
получите по очередному призыву.
Потребность в новобранцах для этих формирований, а также и для частей, из которых
будут взяты на новые формирования старослужащие красноармейцы, включить в общие
заявки на пополнение по очередному призыву.
Младшим начсоставом формируемые части укомплектовать за счет частей округа.
Курсантским составом войсковые школы новых формирований укомплектовать из
прибывающих новобранцев.
Всем формируемым частям присвоить условные номера согласно прилагаемого перечня.
Уточненную дислокацию частей представить на утверждение в Генеральный штаб Красной армии к 25 июня с. г.
Индивидуальным вооружением и пулеметами ДП обеспечить полностью, используя
вооружение переформировываемых частей и ресурсы округа. Пистолеты-пулеметы заменить
обыкновенными пистолетами.
120 мм минометами обеспечить из расчета 25 % потребности за счет ресурсов округа.
Прожектора ПП-45 обеспечить за счет наличия округа. Прожектора АР-90 временно
заменить прожекторами ПП-45.
152 мм гаубицами 09/30 года обеспечить за счет частей округа, используя июньское
поступление 152 мм гаубиц 38 года.
107 мм пушки 10/30 года будут высланы полностью распоряжением ГАУ КА за счет
других округов.
Пополнение взятого из частей округа вооружения будет произведено в 3-м квартале
одновременно с высылкой недостающего округу вооружения для обеспечения формирования частей 2-й очереди. Размеры этого отпуска будут сообщены дополнительно, причем
некомплект по 120 мм минометам остается до конца 1941 года.
Обеспечение автотранспортом, имуществом связи, инженерным и химическим вооружением произведите за счет ресурсов округа и поступления из центра по плану 1941 года,
за исключением дорожных машин, парков МДПА-3, электростанций АЭС-1 и АЭС-3 и
радиостанций РСБ, которые остаются в некомплекте.
Вновь формируемые и переводимые на новые штаты части УР положенными предметами
вещевого, обозно-хозяйственного, медико-санитарного и ветеринарного имущества текущего
довольствия и неприкосновенного запаса обеспечить за счет наличных ресурсов округа и
перераспределения имущества, поступающего по плану снабжения 1941 года.
О ходе выполнения мероприятий доносить ежемесячно к 30 числам. Последнее донесение 15 октября 1941 года.
Приложение: согласно описи на 257 листах*.
Народный комиссар обороны СССР
Маршал Советского Союза

С. Тимошенко

Начальник Генерального штаба Красной армии
генерал армии

Г. Жуков

ЦАМО РФ. Ф. 117. Оп. 12915. Д. 34. Л. 62–70.

* Не публикуется.

933

№ 16
Из директивы верховного командования вермахта № 32
о подготовке к периоду после осуществления плана «Барбаросса»,
11 июня 1941 г.
Директива № 32
Подготовка к периоду после осуществления плана «Барбаросса»
А) После разгрома вооруженных сил Советской России Германия и Италия будут господствовать в военном отношении на всем европейском континенте, исключая временно Пиренейский полуостров. Какой-либо серьезной угрозы с суши для европейской территории
уже не будет существовать. Для ее защиты и проведения будущих наступательных операций
понадобится значительно меньше сухопутных войск, чем нам требовалось до настоящего
времени.
Основные усилия в военном производстве могут быть сосредоточены на обеспечении
военно-морских и военно-воздушных сил.
Б) Исходя из обстановки, которая должна сложиться в результате победоносного завершения похода на Восток, перед вооруженными силами могут быть поставлены на конец
осени 1941 г. и зиму 1941/42 г. следующие стратегические задачи.
1. Освоение, охрана и экономическое использование при полном содействии вооруженных сил завоеванного пространства на Востоке.
Какие силы потребуются для несения охраны на русской территории, точно определить
можно лишь позднее. По всей вероятности, для выполнения дальнейших задач на Востоке
будет достаточно 60 дивизий и одной воздушной армии наряду с войсками союзных и дружественных стран.
2. Продолжение борьбы против английских позиций на Средиземном море и на Ближнем
Востоке путем концентрического наступления, которое планируется провести из Ливии
через Египет, из Болгарии через Турцию, а также в зависимости от обстановки из Закавказья
через Иран.
а) В Северной Африке задача состоит в том, чтобы захватить Тобрук и тем самым обеспечить возможность продолжения наступления германо-итальянских войск на Суэцкий канал.
Это наступление надлежит подготовить примерно к ноябрю…
б) Ввиду ожидаемых попыток англичан усилить свои позиции на Ближнем и Среднем
Востоке для защиты Суэцкого канала необходимо наметить проведение германскими вооруженными силами операции из Болгарии через Турцию, чтобы нанести удар по позициям
англичан в районе Суэцкого канала также с Востока.
Для этой цели следует предусмотреть, чтобы в Болгарии как можно раньше (!) были сосредоточены войска, достаточные для того, чтобы сделать Турцию послушной в политическом
отношении или сломить ее сопротивление силой оружия.
в) После того как крах Советского Союза создаст соответствующие условия, необходимо будет далее бросить моторизованный экспедиционный корпус из Закавказья в Ирак в
дополнение к операциям, предусмотренным в пункте «б».
г) Использование арабского национально-освободительного движения. Положение
англичан на Среднем Востоке при проведении крупных немецких операций станет тем
затруднительнее, чем больше они будут в нужное время скованы очагами волнений и восстаниями. Все служащие этой цели военные, политические и пропагандистские мероприятия
потребуют теснейшего согласования…
3. Блокирование западного входа в Средиземное море путем захвата Гибралтара.
Подготовка операции «Феликс», которая была уже в свое время запланирована, должна
быть возобновлена в полном масштабе, когда боевые действия на Востоке будут близки к
завершению. При этом можно рассчитывать, что неоккупированная французская террито-

934

рия будет находиться в нашем распоряжении если не для переброски немецких войск, то, во
всяком случае, для тыловых перевозок. Возможно также содействие со стороны французских
военно-морских и военно-воздушных сил…
Оборона атлантического побережья Северной и Западной Африки, захват английских
владений в Западной Африке и территории, контролируемой де Голлем, предоставляется
французам, которые в ходе развития боевых действий будут получать необходимые подкрепления…
4. Наряду с этими возможными операциями против британских позиций на Средиземном
море, после завершения похода на Восток, в полном масштабе должна быть возобновлена
военно-морскими и военно-воздушными силами «осада Англии».
Всем планам в области военного производства, служащим этой цели, должен быть предоставлен приоритет в рамках общей программы вооружения. В то же время необходимо
максимально усилить противовоздушную оборону Германии. Подготовка высадки в Англию
должна служить двоякой цели: сковать силы англичан в метрополии, а также вызвать и завершить наметившийся развал Великобритании.
В) Время начала запланированных операций в районе Средиземного моря и на Ближнем Востоке определить пока нельзя. Наибольший оперативный эффект обеспечило бы по
возможности одновременное начало наступления на Гибралтар, Египет и Палестину…
Г) Прошу господ главнокомандующих в соответствии с этими предварительными замыслами составить планы, провести соответствующую организационную подготовку и своевременно доложить мне о результатах, чтобы я мог разработать окончательные директивы
уже во время похода на Восток.
Дашичев В. Банкротство стратегии… Т. 2. С. 47–49.

№ 17
Донесение штаба Западного ОВО
начальнику Генерального штаба Красной армии
Копия
Совершенно секретно
Особой важности

№ 009827
14.6.41
Начальнику Генерального штаба Красной армии

Доношу о ходе выполнения оргмероприятий по Западному Особому Военному Округу
по состоянию на 13 июня 1941 года.
1. ФОРМИРОВАНИЕ МЕХКОРПУСОВ
Укомплектованность мехкорпусов личным составом и обеспеченность материальной
частью и автотранспортом показана в прилагаемой ведомости.
Уменьшение материальной части по мотодивизиям по сравнению с предыдущим донесением произошло в связи с передачей орудий и пулеметов во вновь формируемые части
округов.
Указания 20, 17 и 13 мехкорпусам о вооружении танковых полков пушками и пулеметами
в соответствии с Вашей директивой № 140481сс даны 28 мая, но полки еще не вооружены
ввиду неполучения материальной части.

Боевая и политическая подготовка в частях мехкорпусов проходит в плановом порядке.

935

Недостаток начальствующего, младшего начальствующего состава, материальной части,
машин и специмущества отражается на качестве боевой подготовки и задерживает окончательное формирование мехкорпусов.
В танковых дивизиях развернута переподготовка командного состава, прибывшего из
стрелковых и кавалерийских частей.
В 22 танковой дивизии 14 мехкорпуса произведен выпуск младших командиров в числе
256 человек.
II. ФОРМИРОВАНИЕ УПРАВЛЕНИЯ 13-й АРМИИ И 570-го ОТД. БАТАЛЬОНА
На укомплектование и обеспечение Управления 13-й армии прибыло:
начсостава 67 человек — 38 % потребности;
мл. начсостава 1 человек — 6 %;
автомашин легков. 5 — 20 %;
автомашин грузов. 4 — 100 %;
автомашин специальн. 2 — 100 %.
На укомплектование и обеспечение 570 отд. батальона связи прибыло:
начсостава 35 человек — 39 % потребности;
мл. начсостава 41 человек — 35 %;
рядового сост. 316 человек — 112 %.
ИТОГО: 392 человека — 80 %.
автомашин легковых 1 — 50 %;
грузовых 2 шт. — 11,7 %;
специальных 7 шт. — 41 %;
раций 2 шт. — 28,5 %;
винтовок 437 шт. — 118 %.
III. ФОРМИРОВАНИЕ ПРОТИВОТАНКОВЫХ АРТБРИГАД
Укомплектованность бригад личным составом и материальная обеспеченность показана
в ведомости.
Укомплектованность личным составом следующая:
Наименование бригады

Начсостава

Мл. начсостава

Рядов. состава

Всего

54,4 %

45,6 %

46,8 %

47,1 %

7 противотанковая бригада

57 %

37,3 %

55,6 %

52,1 %

8 противотанковая бригада

48,3 %

44 %

52,5 %

50,3 %

6 противотанковая бригада

Низкий процент укомплектованности рядовым составом объясняется медленным поступлением призывного контингента.
Полковые школы укомплектованы курсантским составом на 30–35 %.
С 1 июня в бригадах развернута боевая и политическая подготовка.
IV. ФОРМИРОВАНИЕ ВОЗДУШНО-ДЕСАНТНОГО КОРПУСА
Управление воздушно-десантного корпуса с корпусными частями и воздушно-десантные
бригады в основном сформированы.
7 ВДБ материальной частью (пушками) обеспечена за счет имевшегося излишка в
8-й бригаде.
Дополнительного поступления матчасти не было.

936

V. ПРОЧИЕ ОРГМЕРОПРИЯТИЯ
1. По реорганизации укрепленных районов даны директивные указания штабам армий
по частям первой очереди.
Производится подбор начальствующего состава.
Приступлено к реорганизации батальонов, переводимых на новые штаты.
5-й артполк РГК личным составом укомплектован:
начсостава 119 человек — 64,9 %,
мл. начсостава 74 человека — 25,8 %,
рядового состава 605 человек — 74 %.
Всего 798 человек — 61,8 %.
Материальная часть полком до сих пор не получена. 14 июня получено извещение об
отгрузке полку 24 орудий.
Корпусной артполигон с дислокацией в Червонный Бор сформирован. На укомплектование его обращен личный состав Друтьского корпусного артполигона.
О ходе выполнения оргмероприятий по частям ВВС округа представляется особый
доклад штабом ВВС ЗАПОВО.
П р и л о ж е н и е: Ведомость боевого и численного состава частей округа на 2 листах*.
Начальник штаба ЗапОВО
генерал-майор
Начальник оргмоботдела штаба ЗапОВО
подполковник

Климовских
Михлин

В е р н о : Начальник 1-го отделения оргмоботдела майор Беспалов
ЦАМО РФ. Ф. 127. Оп. 12915. Д. 75. Л. 74–78.

№18
Телеграмма начальника Генерального штаба Г. К. Жукова
командующему войсками Западного особого военного округа Д. Г. Павлову,
19 июня 1941 г.
ШИФРОВКА № 7690, 7691
Подана 19.06 4.00
Принята 19.06 4.10
Комвойсками ЗапОВО лично

Нарком обороны приказал:
1. Выделить управление фронта и к 23 июня с/г перевести его на КП ОБУЗ-ЛЕСНА,
тщательно организовав управление войсками. Минске оставить подчиненное Вам управление
округа во главе с Курдюмовым.
Выделение и переброску управления фронта сохранить полной тайне, о чем предупредить
личный состав штаба округа.
2. Управление 13 армии к 25 июня с/г перевести НОВОГРУДОК. Исполнение телеграфьте.
Жуков
ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2513. Д. 9. Л. 170.

* Не публикуется.

937

№ 19
Директива №1 военным советам западных приграничных округов
о возможном нападении немцев, 22 июня 1941 г.
Военным советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО
К о п и я : Народному комиссару Военно-Морского Флота

1. В течение 22 — 23 июня 1941 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО,
ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО, нападение может начаться с провокационных действий.
2. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие
вызвать крупные осложнения.
Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и
Одесского военных округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.
3. П р и к а з ы в а ю:
а) В течение ночи на 22.6.1941 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов
на государственной границе.
б) Перед рассветом 22.6.1941 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в
том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать.
в) Все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточено и замаскировано.
г) Противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов.
д) Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.
Тимошенко
Жуков
21.6.41
Горьков Ю. А. Государственный Комитет Обороны постановляет (1941–1945).
Цифры, документы. М., 2002. С. 490–491.

№ 20
Боевое распоряжение командующего войсками Западного особого
военного округа генерала армии Д. Г. Павлова командующим
3, 4 и 10-й армиями на отражение нападения немецких войск
22 июня 1941 г.
г. Минск

5-25

Ввиду обозначившихся со стороны немцев массовых военных действий* приказываю
поднять войска и действовать по-боевому.
П о м е т а: Отправлен 22 июня 1941 г. 5 часов 25 минут.
ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2454. Д. 26. Л. 76.
На земле Беларуси: канун и начало войны… С. 393.

* Слова «военных действий» дописаны карандашом вместо зачеркнутых — «нарушений госграницы».

938

№ 21
Оперативная сводка Генерального штаба Красной армии № 01
На 10 ч. 00 мин. 22 июня 1941 г.

В 04.00 22 июня 1941 г. немцы без всякого повода совершили налет на наши аэродромы
и города и перешли границу наземными войсками.
1. Северный фронт. Противник звеном самолетов-бомбардировщиков нарушил границу и вышел в район Ленинграда и Кронштадта. В воздушном бою нашими истребителями
сбито 2 самолета.
До 17 самолетов противника пытались пройти в район Выборга, но, не дойдя, повернули
обратно. В районе Куолаярви взят в плен немецкий солдат моторизованного полка 9 пд. На
остальных участках фронта спокойно.
2. Северо-Западный фронт. Противник в 04.00 открыл артогонь и одновременно начал
бомбить аэродромы и города Виндава, Либава, Ковно, Вильно и Шауляй. В результате налета
возникли пожары в Виндаве, Ковно и Вильно.
Потери: уничтожено на аэродроме Виндава 3 наших самолета, ранено 3 красноармейца
и зажжен склад горючего; в 04.30 над районами Каунаса и Либавы шел воздушный бой,
результаты выясняются.
С 05.00 противник ведет систематические налеты группами по 8–20 самолетов на Поневеж, Шавли, Ковно, Рига, Виндава, результаты выясняются.
Наземные войска противника перешли в наступление и наносят удары в двух направлениях: основной — из района Пиллкаллен, Сувалки, Гольдап силами трех-четырех пд и
200 танков в направлении Олита и обеспечивающий главную группировку удар — из района
Тильзит на Таураге, Юрбаркас силами до трех-четырех пд с невыясненной группой танков.
В результате пограничных боев атака противника на Таураге отбита, но противнику
удалось захватить Юрбаркас. Положение на направлении главной группировки противника
уточняется. Противник, видимо, стремится действиями на Олита, Вильно выйти на тылы
Западного фронта, обеспечивая свои действия ударом на Таураге, Шауляй.
3. Западный фронт. В 04.20 до 60 самолетов противника бомбардировали Гродно и Брест.
Одновременно во всей полосе Западного фронта противник открыл артиллерийский огонь.
В 05.00 противник бомбардировал Лида, нарушив проводную связь армии.
С 05.00 противник продолжал непрерывные налеты, нанося удары группами бомбардировщиков До-17 в сопровождении истребителей Me-109 по городам Кобрин, Гродно,
Белосток, Брест, Пружаны. Основными объектами атаки являются военные городки.
В воздушных боях в районе Пружаны сбиты 1 бомбардировщик и 2 истребителя противника. Наши потери — 9 самолетов.
Сопоцкин и Новоселки горят. Наземными силами противник развивает удар из района
Сувалки в направлении Голынка, Домброва и из района Соколув вдоль железной дороги на
Волковыск. Наступающие силы противника уточняются. В результате боев противнику удалось овладеть Голынка и выйти в район Домброва, отбросив части 56 сд в южном направлении.
В направлении Соколув, Волковыск идут напряженные бои в районе Черемха. Своими
действиями на этих двух направлениях противник, очевидно, стремится охватить северозападную группировку фронта.
Командующий 3-й армией вводом танковой дивизии стремится ликвидировать прорыв
противника на Голынка.
4. Юго-Западный фронт. В 04.20 противник начал обстрел пулеметным огнем нашей
границы. С 04.30 самолеты противника ведут бомбардировку городов Любомль, Ковель,
Луцк, Владимир-Волынский, Новоград-Волынский, Черновицы, Хотин и аэродромов у
Черновицы, Галич, Бучач, Зубов, Адам, Куровице, Чунев, Скнилов. В результате бомбежки
в Скнилов был зажжен технический склад, но пожар ликвидирован; выведено из строя на

939

аэродроме Куровице 14 самолетов и на аэродроме Адам 16 самолетов. Нашими истребителями сбито 2 самолета противника.
В 04.35 после артогня по районам Владимир-Волынский и Любомль наземные войска
противника перешли границу, развивая удар в направлении Владимир-Волынский, Любомль
и Крыстынополь.
В 05.20 в районе Черновицы у Карпешти противник также начал наступление.
В 06.00 в районе Радзехув выброшен парашютный десант противника неустановленной
численности.
В результате действия наземных войск противник занял, по непроверенным данным,
Пархач и Высоцко в районе Радымно. До полка конницы противника с танками, действующими в направлении Рава-Русская, проникло к УР. В районе Черновицы противник потеснил
наши пограничные заставы.
На румынском участке в воздушных боях над Кишинёв и Бельцы сбито 2 самолета
противника. Отдельным самолетам противника удалось прорваться на Гросулово и бомбить
аэродромы Бельцы, Болград и Болгарийка. В результате бомбежки уничтожено 5 самолетов
на аэродроме Гросулово.
Наземные войска противника на фронте Липканы, Рени пытались форсировать р. Прут,
но были отбиты. По непроверенным данным, противник в районе Картала высадил десант
через р. Дунай.
Командующие фронтами ввели в действие план прикрытия и активными действиями
подвижных войск стремятся уничтожить перешедшие границу части противника.
Противник, упредив наши войска в развертывании, вынудил части Красной армии
принять бой в процессе занятия исходного положения по плану прикрытия. Используя это
преимущество, противнику удалось на отдельных направлениях достичь частного успеха.
Начальник Генерального штаба Красной армии
генерал армии

Жуков

Великая Отечественная война — день за днем:
по материалам рассекреченных оперативных сводок Генерального штаба.
Т. 1. «Вторжение». М.: Военное издательство, 2008. С. 17–18.

№ 22
Выступление по радио заместителя председателя Совета народных комиссаров
СССР, наркома иностранных дел СССР В. М. Молотова в связи с нападением
Германии на Советский Союз, 22 июня 1941 г.
Граждане и гражданки Советского Союза!
Советское правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее
заявление:
Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без
объявления войны германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во
многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города — Житомир, Киев,
Севастополь, Каунас и некоторые другие, причем убито и ранено более двухсот человек.
Налеты вражеских самолетов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской
и финляндской территорий.
Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством. Нападение на нашу страну произведено, несмотря на то что
между СССР и Германией заключен договор о ненападении и Советское правительство со

940

всей добросовестностью выполняло все условия этого договора. Нападение на нашу страну
совершено, несмотря на то что за все время действия этого договора германское правительство ни разу не могло предъявить ни одной претензии к СССР по выполнению договора. Вся
ответственность за это разбойничье нападение на Советский Союз целиком и полностью
падает на германских фашистских правителей.
Уже после свершившегося нападения германский посол в Москве Шуленбург в 5 часов
30 минут утра сделал мне, как Народному Комиссару Иностранных Дел, заявление от имени
своего правительства о том, что германское правительство решило выступить с войной против
СССР в связи с сосредоточением частей Красной армии у восточной германской границы.
В ответ на это мною от имени Советского правительства было заявлено, что до последней
минуты германское правительство не предъявляло никаких претензий к Советскому правительству, что Германия совершила нападение на СССР, несмотря на миролюбивую позицию
Советского Союза, и что тем самым фашистская Германия является нападающей стороной.
По поручению Правительства Советского Союза я должен также заявить, что ни в
одном пункте наши войска и наша авиация не допустили нарушения границы, и поэтому
сделанное сегодня утром заявление румынского радио, что якобы советская авиация обстреляла румынские аэродромы, является сплошной ложью и провокацией. Такой же ложью и
провокацией является вся сегодняшняя декларация Гитлера, пытающегося задним числом
состряпать обвинительный материал насчет несоблюдения Советским Союзом советскогерманского пакта.
Теперь, когда нападение на Советский Союз уже совершилось, Советским правительством дан нашим войскам приказ — отбить разбойничье нападение и изгнать германские
войска с территории нашей Родины.
Эта война навязана нам не германским народом, не германскими рабочими, крестьянами и интеллигенцией, страдания которых мы хорошо понимаем, а кликой кровожадных
фашистских правителей Германии, поработивших французов, чехов, поляков, сербов, Норвегию, Бельгию, Данию, Голландию, Грецию и другие народы.
Правительство Советского Союза выражает непоколебимую уверенность, что наши доблестные Армия и Флот и смелые соколы советской авиации с честью выполнят долг перед
Родиной, перед советским народом и нанесут сокрушительный удар агрессору.
Не первый раз нашему народу приходится иметь дело с нападающим зазнавшимся врагом. В свое время на поход Наполеона в Россию наш народ ответил Отечественной войной
и Наполеон потерпел поражение, пришел к своему краху. То же будет и с зазнавшимся Гитлером, объявившим новый поход против нашей страны. Красная армия и весь народ вновь
поведут победоносную Отечественную войну за Родину, за честь, за свободу.
Правительство Советского Союза выражает твердую уверенность в том, что все население нашей страны — все рабочие, крестьяне и интеллигенция — мужчины и женщины,
отнесутся с должным сознанием к своим обязанностям, к своему труду. Весь наш народ
теперь должен быть сплочен и един, как никогда. Каждый из нас должен требовать от себя
и от других дисциплины, организованности, самоотверженности, достойных настоящего
советского патриота, чтобы обеспечить все нужды Красной армии, Флота и Авиации, чтобы
обеспечить победу над врагом.
Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, еще теснее
сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего Советского правительства, вокруг нашего великого вождя тов. Сталина.
Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами.
Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны.
Документы и материалы (22 июня 1941 г. — 31 декабря 1943 г.). М., 1946. Т. 1. С. 127–129.

941

№ 23
Директива № 3 военным советам Северо-Западного, Западного,
Юго-Западного и Южного фронтов
Сов. секретно
Экз. № 1
Карта 1 000 000

№ 3, Москва, 22.6.41 г.

1. Противник, нанося главные удары из Сувалковского выступа на Олита и из района
Замостье на фронт Владимир-Волынский, Радзехов, вспомогательные удары в направлениях Тильзит, Шяуляй и Седлец, Волковыск в течение 22.6, понеся большие потери, достиг
небольших успехов на указанных направлениях.
На остальных участках госграницы с Германией и на всей госгранице с Румынией атаки
противника отбиты с большими для него потерями.
2. Ближайшей задачей войск на 23–24.6 ставлю:
а) Концентрическими сосредоточенными ударами войск Сев.-Зап. и Западного фронтов окружить и уничтожить Сувалкскую группировку противника и к исходу 24.6 овладеть
районом Сувалки;
б) Мощными концентрическими ударами механизированных корпусов, всей авиации
Юго-Западного фронта и других войск 5 и 6 А окружить и уничтожить группировку противника, наступающего в направлении Владимир-Волынск, Броды. К исходу 24.6 овладеть
районом Люблин.
3. П Р И К А З Ы В А Ю:
а) Армиям Северного фронта продолжать прочное прикрытие госграницы.
Граница прежняя.
На территорию Финляндии и Румынии до особыхуказаний налетов не делать.
Тимошенко
Маленков
Жуков
Сборник документов Верховного главнокомандования за период Великой Отечественной войны /
Под ред. Н. Грылева. Вып. 1 (июнь — декабрь 1943 года). М.: Воениздат, 1968. С. 7–8.

№ 24
Выступление И. Сталина по радио
3 июля 1941 г. (извлечение)
Товарищи! Граждане!
Братья и сестры!
Бойцы нашей армии и флота!
К вам обращаюсь я, друзья мои!
Вероломное военное нападение гитлеровской Германии на нашу Родину, начатое
22 июня, — продолжается. Несмотря на героическое сопротивление Красной армии, несмотря на то что лучшие дивизии врага и лучшие части его авиации уже разбиты и нашли
себе могилу на полях сражения, враг продолжает лезть вперед, бросая на фронт новые силы.

942

Гитлеровским войскам удалось захватить Литву, значительную часть Латвии, западную часть
Белоруссии, часть Западной Украины. Фашистская авиация расширяет районы действия
своих бомбардировщиков, подвергая бомбардировкам Мурманск, Оршу, Могилев, Смоленск,
Киев, Одессу, Севастополь. Над нашей Родиной нависла серьезная опасность.
Как могло случиться, что наша славная Красная армия сдала фашистским войскам ряд
городов и районов? Неужели немецко-фашистские войска в самом деле являются непобедимыми войсками, как об этом трубят неустанно фашистские хвастливые пропагандисты?
Конечно, нет! История показывает, что непобедимых армий нет и не бывало. Армию
Наполеона считали непобедимой, но она была разбита попеременно русскими, английскими,
немецкими войсками. Немецкую армию Вильгельма в период первой империалистической
войны тоже считали непобедимой армией, но она несколько раз терпела поражения от русских и англо-французских войск и, наконец, была разбита англо-французскими войсками.
То же самое нужно сказать о нынешней немецко-фашистской армии Гитлера. Эта армия не
встречала еще серьезного сопротивления на континенте Европы. Только на нашей территории
встретила она серьезное сопротивление. И если в результате этого сопротивления лучшие
дивизии немецко-фашистской армии оказались разбитыми нашей Красной армией, то это
значит, что гитлеровская фашистская армия также может быть разбита и будет разбита, как
были разбиты армии Наполеона и Вильгельма.
Что касается того, что часть нашей территории оказалась все же захваченной немецкофашистскими войсками, то это объясняется главным образом тем, что война фашистской
Германии против СССР началась при выгодных условиях для немецких войск и невыгодных для советских войск. Дело в том, что войска Германии, как страны, ведущей войну,
были уже целиком отмобилизованы, и 170 дивизий, брошенных Германией против СССР и
придвинутых к границам СССР, находились в состоянии полной готовности, ожидая лишь
сигнала для выступления, тогда как советским войскам нужно было еще отмобилизоваться и
придвинуться к границам. Немалое значение имело здесь и то обстоятельство, что фашистская Германия неожиданно вероломно нарушила пакт о ненападении, заключенный в 1939
году между ней и СССР, не считаясь с тем, что она будет признана всем миром стороной
нападающей. Понятно, что наша миролюбивая страна, не желая брать на себя инициативу
нарушения пакта, не могла стать на путь вероломства.
Могут спросить: как могло случиться, что Советское правительство пошло на заключение
пакта о ненападении с такими вероломными людьми и извергами, как Гитлер и Риббентроп? Не была ли здесь допущена со стороны Советского правительства ошибка? Конечно,
нет! Пакт о ненападении есть пакт о мире между двумя государствами. Именно такой пакт
предложила нам Германия в 1939 году. Могло ли Советское правительство отказаться от
такого предложения? Я думаю, что ни одно миролюбивое государство не может отказаться
от мирного соглашения с соседней державой, если во главе этой державы стоят даже такие
изверги и людоеды, как Гитлер и Риббентроп. И это, конечно, при одном непременном
условии — если мирное соглашение не задевает ни прямо, ни косвенно территориальной
целостности, независимости и чести миролюбивого государства. Как известно, пакт о ненападении между Германией и СССР является именно таким пактом.
Что выиграли мы, заключив с Германией пакт о ненападении? Мы обеспечили нашей
стране мир в течение полутора годов и возможность подготовки своих сил для отпора, если
фашистская Германия рискнула бы напасть на нашу страну вопреки пакту. Это определенный
выигрыш для нас и проигрыш для фашистской Германии.
Что выиграла и что проиграла фашистская Германия, вероломно разорвав пакт и совершив
нападение на СССР? Она добилась этим некоторого выигрышного положения для своих войск
в течение короткого срока, но она проиграла политически, разоблачив себя в глазах всего мира
как кровавого агрессора. Не может быть сомнения, что этот непродолжительный военный
выигрыш для Германии является лишь эпизодом, а громадный политический выигрыш для
СССР является серьезным и длительным фактором, на основе которого должны развернуться
решительные военные успехи Красной армии в войне с фашистской Германией.

943

Что требуется для того, чтобы ликвидировать опасность, нависшую над нашей Родиной,
и какие меры нужно принять для того, чтобы разгромить врага?
Прежде всего необходимо, чтобы наши люди, советские люди, поняли всю глубину
опасности, которая угрожает нашей стране, и отрешились от благодушия, от беспечности,
от настроений мирного строительства, вполне понятных в довоенное время, но пагубных
в настоящее время, когда война коренным образом изменила положение… Дело идет,
таким образом, о жизни и смерти Советского государства, о жизни и смерти народов
СССР, о том — быть народам Советского Союза свободными или впасть в порабощение.
Нужно, чтобы советские люди поняли это и перестали быть беззаботными, чтобы они
мобилизовали себя и перестроили всю свою работу на новый, военный лад, не знающий
пощады к врагу.
Необходимо далее, чтобы в наших рядах не было место нытикам и трусам, паникерам
и дезертирам, чтобы наши люди не знали страха в борьбе и самоотверженно шли на нашу
Отечественную освободительную войну против фашистских поработителей. Великий Ленин,
создавший наше государство, говорил, что основными качествами советских людей должны быть храбрость, отвага, незнание страха в борьбе, готовность биться вместе с народом
против врагов нашей Родины. Необходимо, чтобы эти великолепные качества большевика
стали достоянием миллионов и миллионов Красной армии, нашего Красного флота и всех
народов Советского Союза.
Красная армия, Красный флот и все граждане Советского Союза должны отстаивать
каждую пядь советской земли, драться до последней капли крови за наши города и села,
проявлять смелость, инициативу и сметку, свойственные нашему народу…
При вынужденном отходе частей Красной армии нужно угонять весь подвижной железнодорожный состав, не оставлять врагу ни одного паровоза, ни одного вагона, не оставлять
противнику ни килограмма хлеба, ни литра горючего. Колхозники должны угонять весь скот,
хлеб сдавать под сохранность государственным органам для вывозки его в тыловые районы.
Все ценное имущество, в том числе цветные металлы, хлеб и горючее, которое не может быть
вывезено, должно безусловно уничтожаться.
В занятых врагом районах нужно создавать партизанские отряды, конные и пешие,
создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания
партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога лесов, складов, обозов. В захваченных районах создавать невыносимые
условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу,
срывать все их мероприятия.
Войну с фашистской Германией нельзя считать войной обычной. Она является не
только войной между двумя армиями. Она является вместе с тем войной всего советского
народа против немецко-фашистских войск. Целью этой всенародной Отечественной войны против фашистских угнетателей является не только ликвидация опасности, нависшей
над нашей страной, но и помощь всем народам Европы, стонущим под игом германского
фашизма. В этой освободительной войне мы не будем одинокими. В этой великой войне
мы будем иметь верных союзников в лице народов Европы и Америки, в том числе в лице
германского народа, порабощенного гитлеровскими заправилами. Наша война за свободу
нашего Отечества сольется с борьбой народов Европы и Америки за их независимость, за
демократические свободы. Это будет единый фронт народов, стоящих за свободу, против
порабощения и угрозы порабощения со стороны фашистских армий Гитлера. В этой связи
историческое выступление премьера Великобритании г. Черчилля о помощи Советскому Союзу и декларация правительства США о готовности оказать помощь нашей стране, которые
могут вызвать лишь чувство благодарности в сердцах народов Советского Союза, являются
вполне понятными и показательными.
Товарищи! Наши силы неисчислимы. Зазнавшийся враг должен будет скоро убедиться
в этом. Вместе с Красной армией поднимаются многие тысячи рабочих, колхозников, интеллигенции на войну с напавшим врагом. Поднимутся миллионные массы нашего народа.

944

Трудящиеся Москвы и Ленинграда уже приступили к созданию многотысячного народного
ополчения на поддержку Красной армии. В каждом городе, которому угрожает опасность
нашествия врага, мы должны создать такое народное ополчение, поднять на борьбу всех
трудящихся, чтобы своей грудью защищать свою свободу, свою честь, свою Родину в нашей
Отечественной войне с германским фашизмом.
В целях быстрой мобилизации всех сил народов СССР, для проведения отпора врагу,
вероломно напавшему на нашу Родину, создан Государственный Комитет Обороны, в руках
которого теперь сосредоточена вся полнота власти в государстве. Государственный Комитет
Обороны приступил к своей работе и призывает весь народ сплотиться вокруг партии Ленина — Сталина, вокруг Советского правительства для самоотверженной поддержки Красной
армии и Красного флота, для разгрома врага, для победы.
Все наши силы — на поддержку нашей героической Красной армии, нашего славного
Красного флота!
Все силы народа — на разгром врага!
Вперед, за нашу победу!
Сталин И. О Великой Отечественной войне Советского Союза. М., 1947. С. 9–17.

№ 25
Директива Совнаркома Союза ССР и ЦК ВКП(б)
партийным и советским организациям прифронтовых областей
29 июня 1941 года
№ П509

Вероломное нападение фашистской Германии на Советский Союз продолжается.
Целью этого нападения является уничтожение советского строя, захват советских земель,
порабощение народов Советского Союза, ограбление нашей страны, захват нашего хлеба,
нефти, восстановление власти помещиков и капиталистов. Враг уже вторгся на Советскую
землю, захватил большую часть Литвы с городами Каунас и Вильнюс, захватил часть Латвии,
Брестскую, Белостокскую, Виленскую области Советской Белоруссии и несколько районов
Западной Украины. Опасность нависла над некоторыми другими областями. Германская
авиация расширяет территорию бомбежки, подвергая бомбардировкам города Ригу, Минск,
Оршу, Могилев, Смоленск, Киев, Одессу, Севастополь, Мурманск.
В силу навязанной нам войны наша страна вступила в смертельную схватку со своим
опасным и коварным врагом — немецким фашизмом. Наши войска героически сражаются
с врагом, вооруженным до зубов танками, авиацией. Красная армия, преодолевая многочисленные трудности, самоотверженно бьется за каждую пядь Советской земли.
Несмотря на создавшуюся серьезную угрозу для нашей страны, некоторые партийные,
советские, профсоюзные и комсомольские организации и их руководители все еще не понимают смысла этой угрозы, еще не осознали значения этой угрозы, живут благодушно-мирными настроениями и не понимают, что война резко изменила положение, что наша Родина
оказалась в величайшей опасности и что мы должны быстро и решительно перестроить всю
свою работу на военный лад.
Совнарком СССР и ЦК ВКП(б) обязывают все партийные, советские, профсоюзные
и комсомольские организации покончить с благодушием и беспечностью и мобилизовать
все наши организации и все силы народа для разгрома врага, для беспощадной расправы с
ордами напавшего германского фашизма.
Совнарком Союза ССР и ЦК ВКП(б) требуют от вас:

945

1) В беспощадной борьбе с врагом отстаивать каждую пядь Советской земли, драться до
последней капли крови за наши города и села, проявлять смелость, инициативу и сметку,
свойственные нашему народу.
2) Организовать всестороннюю помощь Действующей армии, обеспечить организованное проведение мобилизации запасных, обеспечить снабжение армии всем необходимым,
быстрое, продвижение транспортов с войсками и военными грузами, широкую помощь
раненым предоставлением под госпитали больниц, школ, клубов, учреждений.
3) Укрепить тыл Красной армии, подчинив интересам фронта всю свою деятельность,
обеспечить усиленную работу всех предприятий, разъяснить трудящимся их обязанности и
создавшееся положение, организовать охрану заводов, электростанций, мостов, телефонной
и телеграфной связи, организовать беспощадную борьбу со всякими дезорганизаторами
тыла, дезертирами, паникерами, распространителями слухов, уничтожать шпионов, диверсантов, вражеских парашютистов, оказывая во всем этом быстрое содействие истребительным батальонам. Все коммунисты должны знать, что враг коварен, хитер, опытен в обмане
и распространении ложных слухов, учитывать все это в своей работе и не поддаваться на
провокации.
4) При вынужденном отходе частей Красной армии угонять подвижной железнодорожный состав, не оставлять врагу ни одного паровоза, ни одного вагона, не оставлять противнику
ни килограмма хлеба, ни литра горючего. Колхозники должны угонять скот, хлеб сдавать
под сохранность государственным органам для вывозки его в тыловые районы. Все ценное
имущество, в том числе цветные металлы, хлеб и горючее, которое не может быть вывезено,
должно безусловно уничтожаться.
5) В занятых врагом районах создавать партизанские отряды и диверсионные группы
для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде,
для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога складов и т. д.
В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников,
преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия.
Для руководства всей этой деятельностью заблаговременно, под ответственность первых
секретарей обкомов и райкомов создавать из лучших людей надежные подпольные ячейки и
явочные квартиры в каждом городе, районном центре, рабочем поселке, железнодорожной
станции, в совхозах и колхозах.
6) Немедленно предавать суду Военного трибунала всех тех, кто своим паникерством и
трусостью мешает делу обороны, — невзирая на лица.

***
Совнарком СССР и ЦК ВКП(б) заявляют, что в навязанной нам войне с фашистской
Германией решается вопрос о жизни и смерти Советского государства, о том — быть народам
Советского Союза свободными или впасть в порабощение.
Теперь все зависит от нашего умения быстро организоваться и действовать, не теряя ни
минуты времени, не упуская ни одной возможности в борьбе с врагом.
Задача большевиков — сплотить весь народ вокруг партии Ленина — Сталина, вокруг
Советского правительства для самоотверженной поддержки Красной армии, для победы.
Председатель Совнаркома СССР
и секретарь ЦК ВКП(б)
Заместитель председателя
Совнаркома СССР

И. Сталин
В. Молотов

Известия ЦК КПСС. 1991. № 6. С. 218–220.

946

№ 26
Постановление Президиума Верховного Совета СССР,
Совета народных комиссаров СССР и ЦК ВКП(б) об образовании
Государственного Комитета Обороны, 30 июня 1941 г.
Москва. Кремль. 30 июня 1941 года

Ввиду создавшегося чрезвычайного положения и в целях быстрой мобилизации всех
сил народов СССР для проведения отпора врагу, вероломно напавшему на нашу Родину,
Президиум Верховного Совета СССР, Центральный Комитет ВКП(б) и Совет Народных
Комиссаров СССР признали необходимым:
1. Создать Государственный Комитет Обороны в составе:
т. Сталин И. В. (председатель)
т. Молотов В. М. (заместитель председателя)
т. Ворошилов К. Е.
т. Маленков Г. М.
т. Берия Л. П.
2. Сосредоточить всю полноту власти в государстве в руках Государственного Комитета
Обороны.
3. Обязать всех граждан и все партийные, советские, комсомольские и военные органы беспрекословно выполнять решения и распоряжения Государственного Комитета
Обороны.
Председатель Президиума
Верховного Совета СССР

М. И. Калинин

Председатель Совнаркома Союза ССР
и секретарь ЦК ВКП(б)

И. В. Сталин
Правда. 1941. 1 июля

№ 27
Директива № 2 ЦК КП(б) Белоруссии партийным, советским и комсомольским
организациям по развертыванию партизанской войны в тылу врага
1 июля 1941 г.

1. Фашистская Германия напала на Советский Союз для того, чтобы уничтожить советский строй, захватить советские земли, поработить народы Советского Союза, ограбить нашу
страну, захватить хлеб, нефть, восстановить власть помещиков и капиталистов.
Наши войска героически сражаются с врагом. Страна сейчас вступила в смертельную
схватку со своим коварным врагом — немецким фашизмом.
Враг, вероломно напав, захватил часть нашей родной Советской Белоруссии. Правительство Советского Союза и товарищ Сталин объявили Отечественную войну. Необходимо
действовать, не теряя ни минуты, и враг должен быть уничтожен.
2. Все местности Белоруссии, занятые врагом, должны немедленно покрыться густой
сетью партизанских отрядов, ведущих непрерывную ожесточенную борьбу на уничтожение
врага.

947

3. В районах и селах создаются подпольные партийные и комсомольские ячейки, главная задача которых — мобилизация народа на беспощадную расправу с врагом. Для этой
цели все коммунисты и комсомольцы, способные носить оружие, остаются на территории,
занятой врагом.
4. Подпольные организации и партизанские отряды должны иметь явочные квартиры,
адрес которых сообщить военному отделу ЦК. Эти явки помогут держать связь, объединять
и направлять директивы и помощь.
5. Твердо помнить, что партизанская борьба не имеет ничего общего с выжидательной,
пассивной тактикой. Она имеет боевой наступательный характер. Не надо ждать врага —
надо его искать и уничтожать.
Задачи партизан.
Уничтожать всякую связь в тылу врага, взрывать и портить мосты, дороги, поджигать
склады горючего и продовольствия, автомашины, самолеты, устраивать крушения поездов.
Уничтожать врагов, не давать им покоя ни днем ни ночью.
Убивать их всюду, где застигнешь, убивать, чем попало, — топором, косой, ломом, вилами, ножом.
Объединить несколько партизанских отрядов, нападать неожиданно на отряды противника и уничтожать. Особенно важно нападать ночью на аэродромы, жечь самолеты, перебить
летчиков. Широко привлекать детей и женщин в качестве разведчиков и связных.
7. Нельзя ждать ни минуты, начинать действовать сейчас же быстро и решительно*.
8. Для уничтожения врага не стесняйтесь прибегать к любым средствам: душите, рубите,
жгите, травите фашистскую гадину.
Пусть почувствует враг, как горит под ним наша земля.
Действуйте смело, решительно, победа за нами. Нет такой силы, которая могла бы покорить советский народ.
Секретарь ЦК КП(б) Белоруссии

Пономаренко

Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне.
Т. 2. Кн. 1. «Начало». М.: Русь, 2000. С. 138–139.

№ 28
Переговоры по прямому проводу И. В. Сталина
с командующим войсками Западного фронта С. К. Тимошенко
2 июля 1941 года

У аппарата НАРКОМ обороны в присутствии Ставки.
Нас интересует, заминировали ли Вы автостраду Орша — Минск? Разыскали ли 53-ю
дивизию и где она теперь находится? Подходят ли на рубеж Ваши части? Какие дивизии
остаются? Как идут работы на рубеже? И последнее, знаете ли Вы, что из частей Павлова
отошло на рубеж, занимаемый Вашими частями, в каком они состоянии? Об этом нужно
постоянно доносить.
ТИМОШЕНКО. Материалы по устройству заграждений подвозятся. Часть взрывчатых
веществ перебросили вчера на соответствующие участки для минирования. Автострада не
минируется, по ней идет движение войск и тылов Западного фронта.
* Пункт 6 в тексте документа не обозначен.

948

Второе. 53-я дивизия занимает участок на Днепре: Шклов (включительно) — Могилев (исключительно). В районе Могилева начала сосредоточиваться 172 сд; вчера к вечеру
выгрузилось шесть эшелонов. На участок: (исключительно) Орша — Шклов вышли вчера
передовые части 18-й дивизии. Первая мотодивизия передовые части имеет на рубеже Толочин. Только что выгрузился в Смоленске головной эшелон 78-й дивизии и управление 69-го
корпуса. Решил выгрузку дивизии продвинуть на участок Орша, Красное, Гусино. Сегодня
ночью прошли в Смоленск в распоряжение Ремезова три бронепоезда. Особый ленинградский батальон прибыл в район сосредоточения Виноградова.
Ощущается острая нужда в дизельном топливе. Кроме того, необходимо занарядить
бронебойных снарядов для артиллерии группы: 45-миллиметровых — 12 тысяч, 76-миллиметровых — 7 тысяч.
Вчера лично был у Ремезова*. Установил, что Ремезов не имел еще общего решения
по организации переднего края. Приказал выехать немедленно на рекогносцировку всего
рубежа с артиллеристами и инженерами. Сейчас собираюсь лично еще раз выехать к нему
непосредственно на рубеж.
Ощущается крайняя нужда в разведывательной и истребительной авиации. Лишен
возможности вести воздушную разведку и прикрывать сосредоточение войск и крупных
объектов. Прошу ускорить командирование начальника авиации группы.
До вчерашнего вечера никаких частей Павлова на наш рубеж не отходило.
Дополнительно хочу доложить о состоянии связи: в ночь на 29 противник несколько
часов бомбил Смоленск, нанес повреждения узлу связи, штаб группы изолирован от армий
и Москвы. Город продолжает гореть, руководство борьбой с пожарами почти отсутствует.
Тот сборный батальон связи, который я имею, с большим напряжением пытается построить
обходные линии вокруг Смоленска.
Необходима в отношении связи Ваша помощь. Первое: организовать формирование хотя
бы одного батальона связи армейского типа, и прошу распорядиться немедленно отправить
из Брянска полк связи в распоряжение Ремезова. Он с войсками имеет только делегатскую
связь на автомашинах.
И, наконец, вопрос о картах. Здесь полное безобразие: у Ремезова всего несколько комплектов, сейчас прибыла 73-я дивизия, тоже не имеет карт. Все ли понятно?
СТАЛИН. По поднятым Вами вопросам примем меры. Вам передаем указание: автостраду обязательно заминировать, начать немедленно минировать со стороны Минска на
Оршу. Понятно ли?
ТИМОШЕНКО. А как относительно шоссе Минск — Могилев, можно ли минировать
и эту дорогу?
СТАЛИН. Надо минировать и эту. Минировать в нескольких местах с тем, чтобы потом,
когда надо, можно было по команде взрывать. Понятно ли?
ТИМОШЕНКО. Понятно. Сейчас отдаю распоряжение и выезжаю лично на рубеж к
Ремезову. Прошу еще об одном маленьком вопросе. Прикажите Трубецкому выслать нам
план перевозок войск нашей группы, а то приходится ловить эшелоны по станциям.
СТАЛИН. Хорошо. У нас все, до свидания.
ТИМОШЕНКО. Хорошо. Будет сделано. До свидания.
Русский архив. Великая Отечественная:
Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 год. Т. 16 (5–1). М., 1996. С. 43–44.

* Ф. Н. Ремезов — генерал-лейтенант. Командующий 20-й (06–07.1941), 13-й (07.1941) армиями,
Северо-Кавказским военным округом (08–10.1941), 56-й (отдельной) армией (10–12.1941), войсками
Южно-Уральского военного округа, 45 армией (с 04.1942).

949

№ 29
Постановление Государственного Комитета Обороны
«О добровольной мобилизации трудящихся Москвы и Московской области
в дивизии народного ополчения»
4 июля 1941 года
Не опубликовывать

В соответствии с волей, выраженной трудящимися, и предложениями советских, партийных, профсоюзных и комсомольских организаций города Москвы и Московской области,
Государственный Комитет Обороны постановляет:
I. Мобилизовать в дивизии народного ополчения по городу Москве 200 тысяч человек
и по Московской области — 70 тысяч человек.
Руководство мобилизацией и формированием возложить на командующего войсками
МВО генерал-лейтенанта Артемьева*.
В помощь командованию МВО для проведения мобилизации создать чрезвычайную комиссию в составе тт. Соколова — секретаря МГК ВКП(б), Яковлева — секретаря МК ВКП(б),
Пегова — секретаря МК и МГК ВЛКСМ, Филиппова — начальника управления продовольственных товаров горторготдела, Онуприенко — комбрига и Простова — подполковника.
II. Мобилизацию рабочих, служащих и учащихся Москвы в народное ополчение и формирование 25 дивизий произвести по районному принципу.
В первую очередь провести к 7 июля формирование 12 дивизий.
Отмобилизованная дивизия получает номер и название района, например: 1-я Сокольнического района дивизия.
Районы Московской области формируют отдельные подразделения и части и вливают
их по указанию Штаба МВО в дивизию города Москвы.
III. Для пополнения убыли, кроме отмобилизованных дивизий, каждый район создает
запасный полк, из состава которого идет пополнение на убыль.
IV. Для руководства работой по мобилизации трудящихся в дивизии народного ополчения
и их материального обеспечения в каждом районе создается чрезвычайная тройка во главе с
первым секретарем РК ВКП(б) в составе членов: райвоенкома и начальника райотдела НКВД.
Чрезвычайная тройка проводит мобилизацию под руководством Штаба МВО с последующим оформлением мобилизации через райвоенкоматы.
V. Формирование дивизий производится за счет мобилизации трудящихся от 17 до 55 лет.
От мобилизации освобождаются военнообязанные 1-й категории призываемых возрастов,
имеющие на руках мобилизационные предписания, а также рабочие, служащие заводов
наркомавиапрома, наркомата вооружения, наркомата боеприпасов, станкостроительных
заводов и рабочие некоторых, по усмотрению районной тройки, предприятий, выполняющих
особо важные оборонные заказы.
Рядовой состав, младший состав, 50 % командиров взводов, до 40 % командиров рот,
медсостав и весь политический состав формируемой районом дивизии комплектуется из рабочих, служащих и учащихся района; остальной начсостав комплектуется за счет кадров РККА.
VI. Боевая подготовка частей производится по специальному плану Штаба МВО.
VII. Отмобилизование и казарменное размещение частей народного ополчения проходит
на базе жилого фонда райсоветов (школы, клубы, другие помещения), кроме помещений,
предназначенных для госпиталей.
* П. А. Артемьев (1897–1979) — генерал-лейтенант, командующий войсками МВО, одновременно —
Московской зоной обороны (1941–1943).

950

VIII. Снабжение частей дивизий средствами автотранспорта, мото- и велоснаряжением,
шанцевым инструментом (лопаты, топоры), котелками, котлами для варки пищи производится за счет ресурсов Москвы, Московской области и района, путем мобилизации и
изготовления этих средств предприятиями района.
Штаб МВО обеспечивает дивизии вооружением, боеприпасами и вещевым довольствием.
Боеприпасы и вооружение поступают по линии военного снабжения.
IX. Во все время нахождения мобилизованного в частях народного ополчения за ним
сохраняется содержание: для рабочих — в размере его среднего заработка, для служащих — в
размере получаемого им оклада, для студентов — в размере получаемой стипендии, для семей
колхозников назначается пособие согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР
«О порядке назначения и выплаты пособий семьям военнослужащих рядового и младшего
начальствующего состава в военное время» от 26.VI.1941 года.
В случае инвалидности и смерти мобилизованного, мобилизованный и его семья пользуются правом получения пенсии наравне с призванными в состав Красной армии.
Председатель Государственного Комитета Обороны
И. СТАЛИН
Источник. 1995. № 2. С. 100–102.

№ 30
Боевое донесение № 8
командующего войсками 20-й армии генерал-лейтенанта П. А. Курочкина
о результатах боевых действий 5-го и 7-го механизированных корпусов
8 июля 1941 г.
24 ч. 00 мин.

1. Противник, подготовив главную группировку и начав наступление на полоцко-невельском направлении, под угрозой контрудара наших механизированных корпусов приостановил
наступление ее правого крыла. Против подвижных соединений армии обороняется не менее
одной танковой и двух моторизованных дивизий противника, с боями отходящих на запад.
2. В течение 8 июля 1941 г. 20-я армия своими подвижными соединениями продолжала
выполнять задачу по уничтожению лепельской группировки противника, нанося главный
удар в направлении Сенно, Лепель.
3. 7-й механизированный корпус под прикрытием 153-й стрелковой дивизии и мотострелковых частей 18-й танковой дивизии, занимавшей район Сенно, в 13 часов начал перегруппировку к левому флангу. Около 13 часов танки противника при поддержке авиации атаковали
правый фланг 18-й танковой дивизии из лесов севернее Сенно и повели наступление, заняв
Нов. Село (6 км восточнее Сенно). Бой продолжается.
4. 5-й механизированный корпус к 9 часам занял исходное положение в районе Федеративный, Лозы, ст. Климовичи (южнее 10–15 км Сенно), имея против себя 27-ю мотодивизию
противника с артиллерией, обороняющуюся на рубеже Вятеро, Дидава. Oтбив в 13 часов на
рубеже Красный Маяк, Озерище атаку около 100 танков, поддержанных авиацией, корпус
перешел в наступление, причем 17-я танковая дивизия на участке Бол. и Мал. Липовичи
(20 км юго-западнее Сенно) разгромила 36-й мотополк 27-й мотодивизии, уничтожила тяжелую батарею, три легкие батареи и пять противотанковых орудий. На поле боя противник
оставил много трупов. Остатки противника, погрузившись на машины, отходят на мес. Черея,
преследуемые частями 17-й танковой дивизии.

951

В то же время 13-я танковая дивизия в боях южнее Сенно разгромила до двух батальонов
34-го мотополка 27-й мотодивизии.
5. 1-я мотострелковая дивизия к исходу 7 июля 1941 г. с боями отошла на рубеж р. Кривая
и заняла оборону 57-м и 6-м мотострелковыми полками на участке Мартюхово, высота 224,3,
Красный, усилив их отдельными танками в качестве противотанковых орудий. Танковые
полки используются как ударные средства для контратак.
В течение 8 июля 1941 г. дивизия успешно отражала атаки пехоты и танков противника.
6. 2-й стрелковый корпус, охватываемый с флангов танками и мотопехотой противника,
оставил рубеж р. Делик и с боями отходит на рубеж р. Друть. Атаки противника на флангах
корпуса продолжаются. Корпус не имеет боеприпасов и горючего. Разведкой корпуса утром
8 июля 1941 г. в районе мес. Головчин установлено до 300 танков. Сведения требуют проверки. В 12.00 8 июля 1941 г. севернее мес. Славное обнаружено скопление танков, пехоты
и артиллерии.
7. Успешные бои механизированных корпусов сильно осложняются отсутствием на поле
боя нашей авиации.
23-я смешанная авиационная дивизия, имея 7 «мигов» и 6 «чаек» и выполняя ряд задач фронта, совершенно не в состоянии обеспечить боевые действия механизированных
корпусов. Противник безнаказанно и нагло бомбит наши части на поле боя и задерживает
наступление.
На 9 июля 1941 г. я решил:
Обеспечивая развертывание армии на направлении Орша и операцию механизированных корпусов мотострелковыми дивизиями с запада и юго-запада на рубеже Городец
(20 км северо-западнее мес. Толочин), Коханово и с севера на рубеже Озера, Гнездиловичи,
Стриги, частями 153-й стрелковой дивизии, четырьмя танковыми дивизиями продолжать
наступление в общем направлении на Лепель с тем, чтобы разгромить лепельскую танковую
группировку противника.
Прошу усилить армию истребительной авиацией.
Командующий 20-й армией
генерал-лейтенант

Курочкин

Член Военного совета
корпусной комиссар

Семеновский

Начальник штаба
генерал-майор

Корнеев

ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 3038. Д. 33. Л. 44–45.
На земле Беларуси: канун и начало войны… С. 487–488.

952

№ 31
Донесение Р. Зорге о решении Японии одновременно с продвижением на юг
готовиться к вступлению в войну с СССР после поражения Красной армии
на Западе, 10 июля 1941 г.
По радио
Токио
10 июля 1941 г.
Начальнику Разведуправления Генштаба Красной армии

Источник Инвест сказал, что на совещании у императора решено не изменять плана
действий против Сайгона (Индокитай), но одновременно решено и подготавливаться к
действиям против СССР на случай поражения Красной армии.
Германский посол Отт сказал то же самое — что Япония начнет воевать, если немцы
достигнут Свердловска.
Германский военный атташе телеграфировал в Берлин, что он убежден в том, что Япония
вступит в войну, но не ранее конца июля или начала августа, и она вступит в войну сразу же,
как только закончит подготовку.
Мацуока в разговоре с Отт сказал, что японский народ будет ощущать авиационные
налеты на жизненные центры Японии.
На это Отт ответил, что это невозможно, потому что СССР имеет только 1500 первоклассных самолетов на Дальнем Востоке, из коих только 300 тяжелый бомбардировщиков
будут в состоянии прилететь в Японию и вернуться обратно. Советский Союз имеет только
два типа самолетов, которые смогут выполнят такие задачи — это ТБ-7 и ДБ-3, которых
еще нет на Дальнем Востоке. Этими разговорами Отт старался влиять на Мацуока, [ратуя]
за вступление в войну Японии.
Германский военный атташе уверен, что конец советского режима наступит вместе с
оккупацией Ленинграда, Москвы и Харькова, в противном случае немцы начнут крупные
воздушные операции вдоль жел.-дор. линий из Москвы через Сибирь.
Японские власти начали преследование лиц, не одобряющих германо-советскую войну,
и, наоборот, держатся в стороне от народа, который с энтузиазмом за вступление в войну на
стороне Германии.
Три влиятельных (искажено), которые выражали желание воевать против СССР, были
арестованы.
Чтобы избежать влияний на решения правительства, генерал Ямасита получил приказ
остаться в Маньчжоу-Го. Имеются слухи, что Ямасита будет назначен на новую должность
командования войсками на южных базах и в Индокитае.
ИНСОН
Примечание РУ Генштаба КА:
Учитывая большие возможности источника и достоверность значительной части его предыдущих
сообщений, данные сведения заслуживают доверия.
И. О. н[ачальни]ка РУ Генштаба КА
генерал-майор танковых войск

Панфилов|

ЦАМО РФ. Ф. 23. Оп. 24127. Д. 2. Л. 580–582. Подлинник.

953

№ 32
Постановление ГКО о Можайской линии обороны
№ ГКО-172сс
16 июля 1941 г.
Москва, Кремль

1. Дивизии народного ополчения в количестве 10 внести в список вооружаемых в первую
очередь и обмундировать полностью.
2. Эти дивизии разбить на две армии по 5 дивизий в каждой и поручить т. Артемьеву
представить кандидатуры на посты командующих армиями и начальников штабов.
3. Цель этих дивизий защита Москвы на линии Можайск, а их дислокация — Можайская
линия.
4. Организацию фронта по Можайской линии возложить на генерал-лейтенанта т. Артемьева, командующего Московским военным округом.
5. В составе Можайской линии обороны кроме 10 дивизий народного ополчения иметь
еще 5 дивизий НКВД (третья пятерка).
6. Разрешить т. Артемьеву изъять из Московского ПВО 200 пушек 85 мм и организовать
из них 10 облегченных артиллерийских противотанковых полков (по пять батарей в каждом
полку).
7. При армиях Можайской линии (всего три армии) организовать по одному полку на
армию армейской артиллерии, примерно из 122-мм гаубиц, 152-мм пушек или гаубиц и
203-мм гаубиц, а также использовать для этой цели морские пушки.
Возложить на т. Кулика организацию упомянутых армейских артиллерийских полков.
8. Организацию и артиллерийское оснащение Можайской линии закончить в пятидневный срок, т. е. к 21 июля с. г.
9. Разрешить командующему МВО сформировать 10 батальонов народного ополчения
по 500 человек для пополнения 10 дивизий народного ополчения.
Председатель Государственного Комитета Обороны

И. Сталин

Горьков Ю. А. Государственный Комитет Обороны постановляет (1941–1945).
Цифры, документы. М., 2002. С. 503–504.

№ 33
Информационная записка
первого секретаря ЦК КП(б)Б П. К. Пономаренко И. В. Сталину
об оккупационном режиме и развитии партизанского движения в Белоруссии
19 июля 1941 г.

На занятой территории Белоруссии немцы начинают организованно грабить хлеб, скот
и т. д. Керосин забирают чуть ли не из ламп. Все шире становятся зверские расправы с населением.
Насилия над женщинами приобретают неслыханный масштаб и проводятся организованно.
В селе Ляды после разгрома лавок напившиеся офицеры потребовали, чтобы население
представило в ближайший лес 18 девушек. Когда это не было выполнено, они забрали их

954

сами, в том числе некоторых девочек в возрасте 13-14 лет, увели в лес, зверски изнасиловали
и затем расстреляли.
В Слуцке и некоторых других местах уже организованы концентрационные лагеря. За
проволоку загоняют всех трудоспособных, кормят похлебкой из конины 1 раз в 2 дня, готовят
для уборки урожая, дорожных и других работ. За малейшее проявление недовольства или
отказ от выдачи коммунистов или партизан, не говоря уже о выступлениях крестьян против
немцев, деревни сжиraются дотла.
По линии Бреста уже работают филиалы гестапо, готовят списки для широких арестов.
Оставшиеся семьи активистов и работников расстреливают прямо на улицах.
При этом ведомство Геббельса изощряется в способах пропаганды с целью умиротворения. Например, захватывают в плен раненого командира или красноармейца и подстраивают
так, чтобы на глазах у населения была оказана тщательная медицинская помощь. При этом
выказывают массу признаков участия. Затем провожают, чтобы как бы показать дорогу к
санитарному поезду или легкораненым на свою территорию, а за селом зверски срывают
ими же наложенные повязки и расстреливают. Печатают большое количество листовок и
даже плакатов с изображением действия всех видов немецкого оружия и с прославляющим
его текстом.
Подавляющее большинство крестьян тяжело переживают утрату Советской власти, оказывают огромную помощь партизанам, выходящим из окружения нашим частям, группам и
одиночкам, все дают для их питания и провожают к своим.
Начинается действительно широкое партизанское движение. Существуют многочисленные отряды, вредят немцам и в одиночку.
Вот некоторые новые достоверные факты.
Партизанский отряд под руководством Миклашевича (директор спиртозавода) и секретаря Речицкого райкома КП(б)Б Кутейникова напал на немецкую колонну, захватил
один танк, 10 бронеавтомобилей и противотанковую пушку. Посадив на эти машины своих
людей (сумели найти), оперируют дальше. Отряд настолько разросся и себя проявил, что
командование 21-й армии, выслав своего представителя, дало ему специальное поручение.
Посланная нами из Могилева группа тов. Жуковского (секретарь Краснослободского
райкома КП(б)Б) по пути к району действий обросла крестьянами и, напав, выбила немцев
из Слуцка. Обеспокоенные перерывом коммуникации, немцы выслали сильный отряд,
партизаны ушли и выбили немцев из другого районного центра — Красной Слободы.
В Лунинецком районе партизаны вывели из строя танк, убили 30 немецких кавалеристов,
сожгли 3000 тонн свезенного хлеба, склад горючего и взорвали мосты.
Глускский партизанский отряд в районе Бояновичи сжег 4 понтонных моста на реке
Птичь. Вместе с подошедшей частью уничтожил более тысячи человек переправившихся
немецких солдат.
Жлобинский партизанский отряд обнаружил немецкий командный пункт, сильно охранявшийся, и сообщил ближайшей части. Вместе с частью напал и разгромил пункт. В числе
многих убитых 1 немецкий генерал.
Паричский и Домановичский партизанские отряды уничтожили 30 танков и бронемашин. 3 брошенные целыми бронемашины служат партизанам.
В Туровском районе, в Озерках, партизаны уничтожили 2 моста и перебили 300 переправившихся немецких солдат.
В Дубровском сельсовете Паричского района крестьяне, затеяв разговор с немцами,
напали на них и захватили 3 бронемашины.
Речицкий партизанский отряд по поручению командования доставил «языков» — двух
ефрейторов-фашистов.
Партизанские отряды захватили Глуск и Паричи.
В деревне Заполье Рогачевского района немецкие танкисты были забросаны гранатами
и бежали, бросив танки и каски. Деревня затем была сожжена немцами.

955

В деревне Студянка Быховского района немцы собрали крестьян. Офицер спросил:
«Какую власть вы хотите? Подумайте и отвечайте!» Из толпы раздался выстрел, и офицер
был убит наповал. Солдаты разбежались. Деревня также была сожжена дотла.
Партизаны пленных не берут, а пособников, выдающих немцам кого-либо, истребляют
беспощадно.
Немцы боятся останавливаться на ночлег в лесу, ночуют в поле, и если поля нет, то лес
предваритeльнo тщательно простреливают, а потом останавливаются.
В противовес немцы пытаются создать отряды из белогвардейцев и остатков кулачества,
чтобы действиями этих мерзавцев дискредитировать партизан.
Принимаем все меры для того, чтобы партизанское движение стало настолько мощным,
чтобы это резко почувствовал фронт. Обстановка, создаваемая немцами, помогает этому.
Направляем дополнительно партийных и советских работников, по тем или иным причинам
оказавшихся на этой стороне фронта. Здесь остается только основной узкий состав ЦК и
СНК. Дополнительно к организованной пятидневной школе обучения технике обращения
со специальным оружием диверсанта приступаем к организации парашютной школы на
5–8 тысяч белорусских комсомольцев. Это очень нужно, т. к. проход на территорию может
стать затруднительным. Школу надо организовать поглубже, где-либо за Москвой. На это
прошу санкции.
Приведу еще несколько отдельных фактов, представляющих интерес.
а) В Бресте до 1 июля форты крепости продолжали бой с немцами. 29 июня один форт
выбросил белый флаг. Большая группа немцев подошла к форту и была расстреляна выкинувшими белый флаг. Что дальше стало после 1 июля с этими верными сынами Родины,
сведений нет.
б) Продолжают с боями выходить из окружения группы бойцов и командиров 10-й и
3-й армий.
Два днятому назад на могилевском направлении вышли 800 человек под командой
генерала.
Сейчас снабжаем с воздуха боеприпасами дивизию 3-й армии в составе 3–3,5 тысяч
человек, подходящую к Лепелю.
Пономаренко
Известия ЦК КПСС. 1990. № 8. С. 209–211;
На земле Беларуси: канун и начало войны… С. 493–494.

№ 34
Переговоры И. В. Сталина по прямому проводу
с начальником штаба Главного командования войск
Западного направления Б. М. Шапошниковым
26 июля 1941 г.
Конец 03 ч. 18 мин.
У аппарата ШАПОШНИКОВ.
У аппарата СТАЛИН. Что можете сообщить нового от армий фронта?
ШАПОШНИКОВ. Здравствуйте, тов. Сталин. Докладываю: еще не получены от всех
армий сводки, но могу доложить по главнейшим:
1. Духовщино-Ярцевская группировка. Группа тов. Хоменко. 25.07 бой вела главным
образом 107-я танковая дивизия в районе Летемница, Корытня, Лелимово. Дивизия поддерживалась с обоих флангов частями 166-й стрелковой дивизии. 107-я танковая дивизия была

956

атакована мотодивизией противника с юго-запада. По-видимому, 20-я мотодивизия частью
сил (до танкового полка) наступала с запада на деревню Эрохов. 107-я дивизия медленно
отходила назад, остановившись на линии Есенная, Лелимово, Корытня. Части собственно
тов. Хоменко сегодня, 25, в бой не вступали, за исключением 250-й стрелковой дивизии,
которая действует южнее селения Демехи.
СТАЛИН. Передайте коротко о главных событиях по армиям.
ШАПОШНИКОВ. Есть!
Для объединения действий в группе Хоменко, активизации ее действий направлен
т. Еременко. Группа Калинина — 91 сд, 89 сд — наступала по западному берегу реки Вопь,
продвинувшись на 15 км на запад, но в результате контратаки танков и мотопехоты противника вынуждена была отойти на восточный берег реки Вопь, где и закрепилась, подбив до
25 танков при попытках противника просочиться через реку Вопь.
Группа Рокоссовского без изменения.
От 16-й армии сводки еще нет, то же и от 20-й.
По утреннему донесению 5-й мехкорпус, прикрывавший Смоленск с севера, должен был
выступить на деревню Вобни для охвата левого фланга 5-й германской дивизии.
Группа Качалова. Группа сегодня целый день вела бой с противником на фронте Фадеева Буда, Никулино, ст. Воськово, Дмитриевка. Противник задерживает продвижение
частей сильным минометным огнем и огнем зарытых в землю танков. До батальона танков
противника было обнаружено севернее деревни Никулино. Послано приказание Качалову —
не бить в лоб, а обходить с фланга противника. Прорыв немцами переднего края обороны
Богданова у Ельни еще не ликвидирован, так как в ярцевско-духовщинской группировке
противника предположительно насчитывается до двух танковых и двух, а может быть и трех,
мотодивизий. Ввиду подтягивания все время сил противника к Духовщине возможно ожидать
удара противника на Ярцево и далее на юго-восток. Ввиду этого главком принял решение
восстановленный 44-й корпус в составе 108, 64-й дивизий перевести в течение 26–27 июля:
64-ю стрелковую дивизию — ст. Свищево и южнее, 108-ю — на переправу через Днепр в
район Подроще, Фяльковичи, Заборье.
От 13-й армии и 21-й армии сводок еще не поступало. Однако вызывает беспокойство
отказ наштарма 13 в забрасывании снарядов могилевскому корпусу сегодня ночью.
Что касается 22-й армии, то 55-й корпус еще не выходит из окружения. На левом фланге
армии, на новой ее позиции за рекой Ловать, противник прорвал оборону 186-й стрелковой
дивизии и углубился на 5–6 километров, введя в прорыв до 100 броневиков. Вот все, что пока
могут доложить. Сведения по остальным армиям, я думаю, скоро получим.
СТАЛИН. Очень плохо, что у фронта и главкома нет связи с рядом армий, а с остальными
армиями связь слабая и случайная. Даже китайская и персидская армии понимают значение связи в деле управления армией, неужели мы хуже персов и китайцев? Как управлять
частями без связи? Армии обязаны давать сводки к 20 часам. Сейчас три часа, а сводки еще
нет. Невозможно терпеть дальше эту дикость, этот позор. Я обязываю Вас лично и главкома
заставить армии и дивизии уважать службу связи и держать постоянную связь с фронтом,
вовремя передавать сводки. Либо будет ликвидировано разгильдяйство в деле связи, либо
Ставка будет вынуждена принять крутые меры. Все.
ШАПОШНИКОВ. Слушаю. Будет сделано все, чтобы выполнить Ваше указание. Докладываю, что сведения запаздывают главным образом потому, что долго собираются от полка
до дивизии и от дивизии до армии. Конечно, это не оправдание, и главнокомандующий
примет жесткие меры. Все.
СТАЛИН. Просьба ответить на вопрос — в чьих руках Ярцево и Смоленск?
ШАПОШНИКОВ. По утренним данным, Смоленск в его северной и северо-западной
частях занимается нами до Днепра. Что же касается восточной части, то на нее с севера
ведется наступление. Южная часть, к югу от Днепра, и юго-западная заняты противником,
Ярцево — частично.
СТАЛИН. Кем ведется наступление?

957

ШАПОШНИКОВ. Докладываю. 129-й стрелковой дивизией, и, кроме того, привлечены
с севера части 46-й стрелковой дивизии. Что касается Ярцево, то оно в южной части нейтрально, а в северной части занято небольшими группами диверсантов, которые выбиваются
из домов огнем частей т. Рокоссовского.
СТАЛИН. Вы говорите о городе Ярцево или станции? А станция Ярцево? Все.
ШАПОШНИКОВ. Я докладываю о городе Ярцево. Ст. Ярцево не в наших руках. Наши
части находятся на восточном берегу Вопи.
Позвольте еще доложить. Сегодня противник пытался от Велижа через Ильино по дороге на Торопец переправиться через реку Зап. Двина. Тов. Масленников решил направить
сюда усиленный батальон. Однако ввиду важности этого направления главнокомандующий
приказал направить сюда одну стрелковую дивизию и полагал, подтянув сюда еще одну
дивизию Масленникова и оставив одну дивизию для прикрытия Торопца, с запада перейти в наступление двумя дивизиями на юг на Демидов. В Ставку представлен этот план на
утверждение. Кроме того, главнокомандующий приказал мне доложить, что на торопецкое
направление желательно подбросить две кавалерийские дивизии из числа сформированных,
дабы эти дивизии использовать на открытом левом фланге 22-й армии. Все.
СТАЛИН. Немедля получите ответ на Ваши предложения. Все.
ШАПОШНИКОВ. Слушаю.
Русский архив. Великая Отечественная: Ставка ВГК.
Документы и материалы. 1941 год. Т. 16 (5–1). С. 92–93.

№ 35
Приказ с объявлением приговора Верховного суда СССР
по делу генерала армии Д. Г. Павлова, генерал-майоров В. Е. Климовских,
А. Т. Григорьева и А. А. Коробкова, 28 июля 1941 г.
№ 0250
28 июля 1941 г.

По постановлению Государственного Комитета Обороны были арестованы и преданы
суду военного трибунала за трусость, самовольное оставление стратегических пунктов без
разрешения высшего командования, развал управления войсками, бездействие власти
бывший командующий Западным фронтом генерал армии Павлов Д. Г., бывший начальник
штаба того же фронта генерал-майор Климовских В. Е., бывший начальник связи того же
фронта генерал-майор Григорьев А. Т., бывший командующий 4-й армией генерал-майор
Коробков А. А.
Верховный суд Союза ССР 22 июля 1941 г. рассмотрел дело по обвинению Павлова Д. Г.,
Климовских В. Е., Григорьева А. Т. и Коробкова А. А. Судебным следствием установлено, что:
а) бывший командующий Западным фронтом Павлов Д. Г. и бывший начальник штаба
того же фронта Климовских В. Е. с начала военых действий немецко-фашистских войск против СССР проявили трусость, бездействие власти, отсутствие распорядительности, допустили
развал управления войсками, сдачу оружия и складов противнику, самовольное оставление
боевых позиций частями Западного фронта и этим дали врагу возможность прорвать фронт;
б) бывший начальник связи Западного фронта Григорьев А. Т., имея возможность к установлению бесперебойной связи штаба фронта с действующими частями и соединениями,
проявил паникерство и преступное бездействие, не использовал радиосвязь в результате чего
с первых дней военных действий было нарушено управление войсками;
в) бывший командующий 4-й армией Западного фронта Коробков А. А. проявил трусость,
малодушие и преступное бездействие, позорно бросил вверенные ему части, в результате
чего армия была дезорганизована и понесла тяжелые потери.

958

Таким образом, Павлов Д. Г., Климовских В. Е., Григорьев А. Т. и Коробков А. А. нарушили военную присягу, обесчестили высокое звание воина Красной армии, забыли свой
долг перед Родиной, своей трусостью и паникерством, преступным бездействием, развалом
управления войсками, сдачей оружия и складов противнику, допущением самовольного
оставления боевых позиций частями нанесли серьезный ущерб войскам Западного фронта.
Верховным судом Союза ССР Павлов Д. Г., Климовских В. Е., Григорьев А. Т. и Коробков
А. А. лишены военных званий и приговорены к расстрелу.
Приговор приведен в исполнение.
Предупреждаю, что и впредь все нарушающие военную присягу, забывающие долг перед
Родиной, порочащие высокое звание воина Красной армии, все трусы и паникеры, самовольно оставляющие боевые позиции и сдающие оружие противнику без боя, будут беспощадно
караться по всем строгостям законов военного времени, невзирая на лица.
Приказ объявить всему начсоставу от командира полка и выше.
Народный комиссар обороны СССР

И. Сталин

ЦАМО РФ. Ф. 4. Оп. 11. Д. 65. Л. 192–193.

№ 36
Донесение Р. Зорге о сроках возможного вступления Японии в войну с СССР
и условиях, которые могли бы это предотвратить
Токио
30 июля 1941 г.
Начальнику Разведуправления Генштаба Красной армии

Источники Инвест и Интери сказали, что в порядке новой мобилизации в Японии будет
призвано более чем 200 000 человек. Таким образом, к середине августа месяца в Японии
будет под ружьем около 2 млн
Начиная со второй половины августа Япония может начать войну, но только в том случае,
если Красная армия фактически потерпит поражение от немцев, в результате чего оборонительная способность на Дальнем Востоке будет ослаблена. Такова точка зрения группировки
Коноэ, но как долго намерен выжидать японский генштаб, это трудно сейчас сказать.
Источник Инвест убежден, что, если Красная армия остановит немцев перед Москвой,
в этом случае японцы не выступят.
Инсон
[Резолюция НУ]: «НО-4. Доложите о всех этих источниках. Кто они.
Панфилов. Ильичев. 31.7.41».
ЦАМО РФ. Ф. 23. Оп. 24127. Д. 3. Л. 720. Подлинник.

959

№ 37
Переговоры И. В. Сталина по прямому проводу с командующим войсками
Юго-Западного фронта М. П. Кирпоносом, 8 августа 1941 г.
БРОВАРЫ. У аппарата генерал-полковник КИРПОНОС.
МОСКВА. У аппарата СТАЛИН.

СТАЛИН. До нас дошли сведения, что фронт решил с легким сердцем сдать Киев врагу
якобы ввиду недостатка частей, способных отстоять Киев. Верно ли это?
КИРПОНОС. Здравствуйте, тов. Сталин. Вам доложили неверно. Мною и Военным
советом фронта принимаются все меры к тому, чтобы Киев ни в коем случае не сдать. Противник, перейдя в наступление силою до трех пехотных дивизий на южном фасе УРа, при
поддержке авиации прорвал УР и вклинился в глубину до 4 километров. За вчерашний день
противник понес, по докладу генерала Власова*, до четырех тысяч человек убитыми и ранеными. Наши потери за вчерашний день до 1200 человек убитыми и ранеными. Бой велся
ожесточенный, отдельные населенные пункты по нескольку раз переходили из рук в руки.
Для усиления частей УРа даны вчера и сегодня две авиадесантные бригады. Кроме того, даны
сегодня 30 танков с задачей уничтожить прорвавшиеся части противника в УР и восстановить
прежнее положение. Для содействия наземным войскам поставлена задача авиации.
СТАЛИН. Можете ли уверенно сказать, что Вы приняли все меры для безусловного
восстановления положения южной полосы УРа?
КИРПОНОС. Полагаю, что имеющиеся в моем распоряжении силы и средства должны
обеспечить выполнение поставленной УРу задачи. Одновременно должен доложить Вам,
что у меня больше резервов на данном направлении уже нет.
СТАЛИН. Возьмите часть с других направлений для усиления киевской обороны. Я думаю, что после того, как Музыченко** вышел из круга, ваше наступление в известном Вам
направлении теряет первоначальное значение. Правда, Понеделину*** теперь будет труднее,
но тут придется придумать другую комбинацию. Стало быть, у Вас в этом направлении также
какие-то части освободятся. Может быть, можно за счет освободившихся частей усилить
районы севернее Киева или западнее Киева, а из этих районов взять кое-какие части для
усиления южного участка Киевского УРа. Вообще я должен сказать, что у Вас имеется
большой фронт, и Вы при серьезных усилиях могли бы выкроить несколько полков для
усиления южного участка УРа. Комитет Обороны и Ставка очень просят Вас принять все
возможные и невозможные меры для защиты Киева. Недели через две будет легче, так как
у нас будет возможность помочь Вам свежими силами, а в течение двух недель Вам нужно
во что бы то ни стало отстоять Киев. Прошу ознакомить с этой лентой Буденного. Моя
просьба и мое требование не сдавать Киев направлены в равной мере не только к Вам, но
и к Буденному. Все.
КИРПОНОС. Товарищ Сталин, все наши мысли и стремления, как мои, так и Военного
совета, направлены к тому, чтобы Киев противнику не сдать. Все, что имеется в нашем распоряжении, будет использовано для обороны Киева с тем, чтобы выполнить поставленную
перед нами Вами задачу — Киев врагу ни в коем случае не сдать. Ваше указание ознакомить
с этой лентой товарища Буденного немедленно мной будет выполнено.
* А. А. Власов — генерал-майор, командир 4-го мехкорпуса, командующий 37-й (08–09.1941),
20-й армией (с 11.1941). Генерал-лейтенант (24.01.1942), заместитель командующего Волховским фронтом
(с 03.1942). Командующий 2-й ударной армией до 11.07.1942.
** И. Н. Музыченко — генерал-лейтенант, командующий 6-й армией Юго-Западного фронта. В августе 1941 г. под Уманью попал в плен.
*** П. Г. Понеделин — генерал-майор, командующий 12-й армией. В августе 1941 под Уманью попал
в плен.

960

СТАЛИН. Очень хорошо. Крепко жму Вашу руку. Желаю успеха. Все.
КИРПОНОС. Все, до свидания, спасибо за пожелание успеха.
Русский архив. Великая Отечественная:
Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 год. Т. 16 (5–1). С. 108–109.

№ 38
Из дневника начальника генштаба сухопутных войск Германии Ф. Гальдера,
22 июня — 11 августа 1941 г.
(извлечение)
22 июня 1941 г.
Общая картина первого дня наступления такова: противник был захвачен немецким нападением врасплох. Тактически он не был развернут для обороны. Его войска в
приграничной зоне находились в своих обычных местах расположения. Охрана границы в
целом была плохой. Тактическая внезапность привела к тому, что вражеское сопротивление
непосредственно на границе оказалось слабым и неупорядоченным, а потому нам удалось
повсюду захватить мосты через приграничные реки, прорвать находившиеся вблизи границы
позиции пограничной охраны (полевые укрепления).
После первого шока противник вступил в бой.
Наступлением наших дивизий на всех участках противник был отброшен с боями в
среднем на 10–12 км. Тем самым был открыт путь моторизованным соединениям…
30 июня 1941 г.
Во второй половине дня, в 16.30, посещение фюрером походного лагеря…
Фюрер подчеркивает:
А) Срочно овладеть Финским заливом, ибо только после того, как русский фронт будет
ликвидирован, станет возможным свободное судоходство по Балтийскому морю (подвоз
железной руды). На овладение русскими портами с суши следует расчитывать в течение
3–4 недель, пока не будут окончательно потоплены вражеские подводные лодки…
Б) Значение Украины для продовольственного снабжения и промышленности. Ему
представляется важным как можно быстрее наступать соединениями группы армий «Север»
на Ленинград, не дожидаясь подхода моторизованных частей… Он рассчитывает, что если
удасться достигнуть Смоленска в середине июля, Москва может быть взята пехотными соединениями только в августе. Одних танковых сил для этого недостаточно…
3 июля 1941 г. (12-й день Восточной кампании)
В общем и целом можно уже сейчас сказать: задача разгромить главные силы противника перед Двиной и Днепром выполнена. Считаю правильным показание одного пленного
русского командира корпуса, что восточнее Двины и Днепра мы можем столкнуться лишь с
частью сил, которые по своей численности и вооружению сами по себе решающим образом
помешать немецким операциям не в состоянии.
Таким образом, с моей стороны не будет слишком смелым утверждать: кампания против
России выиграна в пределах 14 дней. Разумеется, тем самым она еще не закончена. Обширность территории и упорство всеми средствами оказываемого сопротивления потребуют от
нас еще нескольких недель.
Дальнейшие планы:
А) Как только ведение войны на Востоке из сферы разгрома вражеских сил перейдет
в сферу экономической парализации противника, должны вновь выйти на первый план и
решаться задачи дальнейшего ведения войны против Англии.

961

8 июля 1941 г.
В 12.30 — доклад фюреру (на его командном пункте).

2. Твердое решение фюрера сравнять Москву и Ленинград с землей, дабы не допустить,
чтобы там остались люди, которых нам потом придется кормить зимой. Танки для этого
использоваться не должны. «Это — национальная катастрофа, которая лишит центров не
только большевизм, но и московитов вообще…»
23 июля 1941 г.
18.00 — доклад фюреру.
Докладываю о положении противника и задаю вопрос о конечных целях операции. Он
[Гитлер] поставил свои цели так, как это приказано вчера в директиве ОКВ, и остается при
своем решении… Следовательно, фон Бок* [группа армий «Центр»] должен отдать свои
танковые группы и действовать против Москвы с одной только пехотой. Впрочем, в данный
момент его (фюрера) Москва не интересует, только Ленинград. Цели операции он
видит, в основном, в разгроме врага до широты Москвы, что он считает уже достигнутым.
В заключение он… предполагает, что достигнуть Волги и вступить на Кавказ можно одними
только моторизованными соединениями…
26 июля 1941 г.
18.00–20.15…
Он (Гитлер) требует:

3. Фронтально действующая против Москвы группа фон Бока должна, если она готова,
медленно нажимать вперед. Никакой спешки…
Русского оперативными успехами не разбить, потому что он их просто-напросто не
признает. Поэтому он (русский) шаг за шагом должен быть разбит в процессе небольшого
охвата тактического характера…
30 июля 1941 г.
16.00 — звонок генерала Йодля: фюрер выработал свой новый взгляд на ведение
дальнейших операций.
ГА «Север» должна разбить противника под Ленинградом независимо от того, где она
будет наносить главный удар. Отказ от удара с целью перерезать железную дорогу Москва —
Ленинград. ГА «Центр»: переход к обороне. На линии оз. Ильмень — Холм — Торопец —
только боевое охранение. Вывод из боя и ремонт танков. ГА «Юг»: первоначально отказ от
взятия Гомеля. Вопрос о наступлении на Рославль остается открытым…
7 августа 1941 г. (47-й день)
17.00 — разговор с генералом Йодлем:
А) Крупные цели: хотим ли мы разбить противника или же преследуем экономические
цели (Украина, Кавказ)? Йодль: фюрер, по-видимому, считает возможным и то, и другое
одновременно.
Б) Относительно отдельных целей я заявляю, что цель Ленинград с выделенными для
этого силами достижима. Но нам не нужно и мы не должны отдавать для достижения этой цели
ничего, что требуется нам для захвата Москвы. Флангу Лееба [командующий ГА «Север»] со
стороны Валдайской возвышенности никакая опасность не грозит. Ответ на вопрос: Москва
или Украина или Украина и Москва — должен быть дан с точки зрения именно этого «или».
Мы должны сделать это, ибо иначе не исчерпаем до осени источники силы противника.
* Фёдор фон Бок (1880–1945) генерал-фельдмаршал немецкой армии (1940). В 1941 г. командующий
группой армий «Центр» на Восточном фронте. В декабре 1941 г. снят с командования. В январе — июле
1942 г. — командующий группой армий «Юг» и «Б». Убит во время налета союзной авиации.

962

Мы должны сделать это после убедительной победы Рундштедта [командующий ГА «Юг»]
и снижения боевой ценности противника…
11 августа 1941 г. (51-й день)
Во всей обстановке в целом становится все очевиднее, что колосс Россия, который
сознательно готовился к войне, при всей безудержности, присущей тоталитарным государствам,
был нами недооценен. Эта констатация относится как к организационным, так и экономическим силам, а в особенности к чисто военному потенциалу. Начиная войну, мы рассчитывали
иметь против себя примерно 200 вражеских дивизий. Но теперь мы насчитываем их уже 360.
Эти дивизии, конечно, не вооружены и не оснащены в нашем понимании этого слова, и
командование ими в тактическом отношении во многом неудовлетворительно. Но они есть.
И если дюжина их разбита, русский выставляет новую дюжину. Он выигрывает время благодаря
тому, что находится поблизости от своих источников силы, а мы все больше от них удаляемся…
Мировые войны ХХ века. В 4 кн. 2-е изд. М., 2005. С. 261–263.

№ 39
Приказ Ставки Верховного Главнокомандования № 270
об ответственности военнослужащих за сдачу в плен и оставление врагу оружия,
16 августа 1941 г.
Без публикации

Не только друзья признают, но и враги наши вынуждены признать, что в нашей освободительной войне с немецко-фашистскими захватчиками части Красной армии, громадное их
большинство, их командиры и комиссары ведут себя безупречно, мужественно, а порой —
прямо героически. Даже те части нашей армии, которые случайно оторвались от армии и
попали в окружение, сохраняют дух стойкости и мужества, не сдаются в плен, стараются
нанести врагу побольше вреда и выходят из окружения. Известно, что отдельные части нашей армии, попав в окружение врага, используют все возможности для того, чтобы нанести
врагу поражение и вырваться из окружения.
Зам. командующего войсками Западного фронта генерал-лейтенант Болдин, находясь
в районе 10-й армии около Белостока, окруженной немецко-фашистскими войсками, организовал из оставшихся в тылу противника частей Красной армии отряды, которые в течение
45 дней дрались в тылу врага и пробились к основным силам Западного фронта. Они уничтожили штабы двух немецких полков, 26 танков, 1049 легковых, транспортных и штабных
машин, 147 мотоциклов, 5 батарей артиллерии, 4 миномета, 15 станковых пулеметов, 8 ручных пулеметов, 1 самолет на аэродроме и склад авиабомб. Свыше тысячи немецких солдат и
офицеров были убиты. 11 августа генерал-лейтенант Болдин ударил немцев с тыла, прорвал
немецкий фронт и, соединившись с нашими войсками, вывел из окружения вооруженных
1654 красноармейца и командира, из них 103 раненых.
Комиссар 8-го мехкорпуса бригадный комиссар Попель и командир 406 сп полковник
Новиков с боем вывели из окружения вооруженных 1778 человек. В упорных боях с немцами
группа Новикова — Попеля прошла 650 километров, нанося огромные потери тылам врага.
Командующий 3-й армией генерал-лейтенант Кузнецов* и член Военного совета армейский
комиссар 2 ранга Бирюков с боями вывели из окружения 498 вооруженных красноармейцев и командиров частей 3-й армии и организовали выход из окружения 108-й и б4-й стрелковых дивизий.
* В. И. Кузнецов (1894–1964) — генерал-лейтенант, командующий 3-й (с 06.1941), 21-й (с 08.1941),
58-й (12.1941), 1-й ударной (11.1941–05.1942), 63-й (07–11.1942) и 1-й гвардейской (с 12.1942) армиями.

963

Все эти и другие многочисленные подобные факты свидетельствуют о стойкости наших
войск, высоком моральном духе наших бойцов, командиров и комиссаров.
Но мы не можем скрыть и того, что за последнее время имели место несколько позорных
фактов сдачи в плен. Отдельные генералы подали плохой пример нашим войскам.
Командующий 28-й армией генерал-лейтенант Качалов*, находясь вместе со штабом
группы войск в окружении, проявил трусость и сдался в плен немецким фашистам. Штаб
группы Качалова из окружения вышел, пробились из окружения части группы Качалова,
а генерал-лейтенант Качалов предпочел сдаться в плен, предпочел дезертировать к врагу.
Генерал-лейтенант Понеделин**, командовавший 12-й армией, попав в окружение противника, имел полную возможность пробиться к своим, как это сделало подавляющее большинство частей его армии. Но Понеделин не проявил необходимой настойчивости и воли
к победе, поддался панике, струсил и сдался в плен врагу, дезертировал к врагу, совершив,
таким образом, преступление перед Родиной, как нарушитель военной присяги.
Командир 13-го стрелкового корпуса генерал-майор Кириллов***, оказавшийся в окружении немецко-фашистских войск, вместо того, чтобы выполнить свой долг перед Родиной,
организовать вверенные ему части для стойкого отпора противнику и выход из окружения,
дезертировал с поля боя и сдался в плен врагу. Следует отметить, что при всех указанных
выше фактах сдачи в плен врагу члены военных советов армий, командиры, политработники,
особотдельщики, находившиеся в окружении, проявили недопустимую растерянность, позорную трусость и не попытались даже помешать перетрусившим Качаловым, Понеделиным,
Кирилловым и другим сдаться в плен врагу.
Эти позорные факты сдачи в плен нашему заклятому врагу свидетельствуют о том, что
в рядах Красной армии, стойко и самоотверженно защищающей от подлых захватчиков
свою Советскую Родину, имеются неустойчивые, малодушные, трусливые элементы. И эти
трусливые элементы имеются не только среди красноармейцев, но и среди начальствующего состава. Как известно, некоторые командиры и политработники своим поведением на
фронте не только не показывают красноармейцам образец смелости, стойкости и любви к
Родине, а наоборот — прячутся в щелях, возятся в канцеляриях, не видят и не наблюдают
поля боя, а при первых серьезных трудностях в бою пасуют перед врагом, срывают с себя
знаки различия, дезертируют с поля боя.
Можно ли терпеть в рядах Красной армии трусов, дезертирующих к врагу и сдающихся
ему в плен, или таких малодушных начальников, которые при первой заминке на фронте
срывают с себя знаки различия и дезертируют в тыл? Нет, нельзя! Если дать волю этим трусам
и дезертирам, они в короткий срок разложат нашу армию и загубят нашу Родину. Трусов и
дезертиров надо уничтожать.
Можно ли считать командирами батальонов или полков таких командиров, которые
прячутся в щелях во время боя, не видят поля боя, не наблюдают хода боя на поле и все же
воображают себя командирами полков и батальонов? Нет, нельзя! Это не командиры полков
и батальонов, а самозванцы. Если дать волю таким самозванцам, они в короткий срок превратят нашу армию в сплошную канцелярию. Таких самозванцев нужно немедленно смещать
с постов, снижать по должности, переводить в рядовые, а при необходимости расстреливать
на месте, выдвигая на их место смелых и мужественных людей из рядов младшего начсостава
или из красноармейцев. Приказываю:
Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых
подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров.
* В. Я. Качалов, генерал-лейтенант. Погиб в бою 4 авг. в районе Рославля.
** П. Г. Понеделин, генерал-майор, командующий 12-й армией. В августе 1941 под Уманью попал
в плен.
*** Н. К. Кириллов, генерал-майор. В авг. 1941 г. под Уманью попал в плен.

964

Обязать всех вышестоящих командиров и комиссаров расстреливать на месте подобных
дезертиров из начсостава.
Попавшим в окружение врага частям и подразделениям самоотверженно сражаться до
последней возможности, беречь материальную часть как зеницу ока, пробиваться к своим
по тылам вражеских войск, нанося поражение фашистским собакам.
Обязать каждого военнослужащего, независимо от его служебного положения, потребовать от вышестоящего начальника, если часть его находится в окружении, драться
до последней возможности, чтобы пробиться к своим, и если такой начальник или часть
красноармейцев вместо организации отпора врагу предпочтут сдаться ему в плен, — уничтожать их всеми средствами, как наземными, так и воздушными, а семьи сдавшихся в плен
красноармейцев лишить государственного пособия и помощи.
Обязать командиров и комиссаров дивизий немедля смещать с постов командиров
батальонов и полков, прячущихся в щелях во время боя и боящихся руководить ходом боя
на поле сражения, снижать их по должности, как самозванцев, переводить в рядовые, а при
необходимости расстреливать их на месте, выдвигая на их место смелых и мужественных
людей из младшего начсостава или из рядов отличившихся красноармейцев.
Приказ прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах и штабах.
Ставка Верховного Главного Командования Красной армии
Председатель Государственного Комитета Обороны
Зам. председателя Государственного Комитета Обороны
Маршал Советского Союза
Маршал Советского Союза
Маршал Советского Союза
Маршал Советского Союза
Генерал армии

И. Сталин,
В. Молотов,
С. Буденный,
К. Ворошилов,
С. Тимошенко,
Б. Шапошников,
Г. Жуков

1941 год. В 2 кн. Кн. 2. М., 1998. С. 476–479.

№ 40
Приказ ставки вермахта, 15 августа 1941 г.
После доклада главнокомандующего сухопутными войсками фюрер приказал:
1. Группе армий «Центр» дальнейшее наступление на Москву приостановить. Оборону
организовать так, чтобы характер обороняемых участков исключал возможность проведения
противником охватывающих действий, а для отражения его наступления не потребовалось
бы поддержки авиации и расхода сил пехоты.
2. Наступление группы армий «Север» должно в ближайшее время привести к успеху.
Только после этого можно будет думать о возобновлении наступления на Москву. В связи с
появлением кавалерии противника в тылу 16-й армии и отсутствием в резерве 1-го армейского корпуса подвижных частей возникла опасность, что, несмотря на сильную поддержку
авиации, многообещающее наступление севернее озера Ильмень приостановится.
Из танковой группы генерала Гота немедленно выделить и передать в подчинение группе
армий «Север» возможно большее число подвижных соединений (примерно одну танковую
и две моторизованные дивизии).
Начальник штаба верховного главнокомандования вооруженных сил
По поручению

Кейтель
Йодль

Дашичев В. Банкротство стратегии… Т. 2. С. 216.

965

№ 41
Из переговоров по прямому проводу
с командующим войсками Брянского фронта А. И. Еременко,
24 августа 1941 г.
Конец 23 ч. 40 мин.


ЕРЕМЕНКО. Я хотел бы поставить еще один вопрос относительно пикирующих бомбардировщиков. В связи с тем что перед фронтом действуют подвижные войска противника
и что затруднить их маневр могут пикирующие бомбардировщики (они хороши главным
образом для действия по мостам и по узким дефиле, это я знаю из опыта — как нам затруднял
противник маневр под Смоленском своими пикирующими бомбардировщиками), прошу
дать один полк Пе-2, желательно 24-й Краснознаменный полк. Кроме того, для систематического ночного воздействия на противника дать одну эскадрилью ТБ-3, а также прошу
дать 10 штук У-2 для связи. У меня все.
У аппарата СТАЛИН. Здравствуйте. У-2 Вам уже отправлены, ТБ-3 получите, Пе-2 два
или даже три (речь идет о количестве авиационных полков. — Ред.) можем немедленно отправить Вам. У меня есть к Вам несколько вопросов.
1. Не следует ли расформировать Центральный фронт, 3-ю армию соединить с 21-й и
передать в Ваше распоряжение соединенную 21-ю армию? Я спрашиваю об этом потому, что
Москву не удовлетворяет работа Ефремова*.
2. Вы требуете много пополнений людьми и вооружением. Из Ваших заявок я вижу,
что Вы исходите из старых штатов 17 000 человек на дивизию. Но у нас имеется решение не
иметь больше 17-тысячных дивизий ввиду громоздкости тылов, а иметь 11 000 в дивизии.
Если же в старых дивизиях сохранились оба полка артиллерии, то можно иметь в дивизии
до 13 000, в самом крайнем случае до 15 000, но не больше. Я прошу Вас руководствоваться
при составлении заявок на пополнение этими соображениями.
3. Мы можем послать Вам на днях, завтра, в крайнем случае послезавтра, две танковые
бригады с некоторым количеством KB в них и 2–3 танковых батальона; очень ли они нужны
Вам?
4. Если Вы обещаете разбить подлеца Гудериана, то мы можем послать еще несколько
полков авиации и несколько батарей PC.
Ваш ответ?
ЕРЕМЕНКО. Здравствуйте. Отвечаю.
1. Мое мнение о расформировании Центрального фронта таково: в связи с тем, что я хочу
разбить Гудериана и, безусловно, разобью, то направление с юга нужно крепко обеспечивать.
А это значит — прочно взаимодействовать с ударной группой, которая будет действовать из
района Брянска. Поэтому прошу 21-ю армию, соединенную с 3-й, подчинить мне.
2. Относительно пополнения. Тут, по-видимому, вкралась где-либо ошибка: я, наоборот, те дивизии, которые восстанавливаются в 13-й армии, приказал укомплектовать их на
первое время хотя бы до 6 тысяч и не требовал 17 тысяч; тут, по-видимому, неопытные наши
работники просто напутали.
Я очень благодарен Вам, товарищ Сталин, за то, что Вы укрепляете меня танками и
самолетами. Прошу только ускорить их отправку, они нам очень и очень нужны. А насчет
этого подлеца Гудериана, безусловно, постараемся разбить, задачу, поставленную Вами,
выполнить — т. е. разбить его. У меня к Вам больше вопросов нет. Будут ли вопросы ко мне?
* М. Г. Ефремов (1897–1942) — генерал-лейтенант, командующий 21-й армией, с 08.1941 г. — Центральным фронтом, с 10.1941 г. — 10-й армией, затем заместитель командующего Брянским фронтом.
С 10.1941 г. — командующий 33-й армией. Погиб в бою 19.04.1942 г.

966

СТАЛИН. Мы думаем, что можно было бы Ефремова снять с фронта и сделать его Вашим
заместителем, если Вы этого хотите, а командующим 21-й армией, туда войдет и 3-я армия,
поставить Кузнецова — нынешнего командующего 3-й армией. В Генштабе говорят, что
Кузнецов более энергичен и способнее, чем Ефремов. Учтите, что 21-я армия уже получила
или скоро получит 27 000 пополнения. Мы думаем, что работников 3-й армии Вы могли бы
использовать для усиления вашего фронтового штаба. Что касается фронтового штаба Центрального фронта, то его работников мы хотели бы получить в Москву. Один вопрос — как
действуют у вас штурмовики Ил-2? Все.
ЕРЕМЕНКО. Отвечаю на первый вопрос. Я не возражаю против назначения Ефремова
заместителем командующего Брянским фронтом. Относительно штаба 3-й армии — я просил
бы его использовать как штаб армии, посадив его на фронте между 50-й и 13-й армиями, с
подчинением ему трех стрелковых и одной кавдивизии, ибо сейчас в армиях по 10–11 единиц (имеется в виду количество соединений. — Ред.) и трудно управлять армиями. Прошу
назначить командующим этой армией генерал-майора Крайзера, проверенного мною в боях,
показавшего исключительные командирские качества. Он сейчас командует 1-й мотодивизией на Запфронте.
Второй вопрос. Я Вам сегодня послал доклад шифром, в котором прошу командармом
13 назначить генерал-майора Городнянского* — командира 129-й дивизии. Этот тоже проверен в боях и показал большие тактические способности и непреклонную волю к победе.
Относительно штурмовиков Ил-2. Летчики и все командиры в восторге от их действий;
они-то, по сути дела, за два дня значительно нанесли поражение противнику и заставили,
по сути дела, остановиться и топтаться на месте группу Гудериана.
До свидания, товарищ Сталин.
СТАЛИН. Хорошо, сделаем, как Вы предлагаете.
С Вами хочет продолжить разговор начальник Генерального штаба. До свидания. Желаю
успеха. Сталин.
ШАПОШНИКОВ. Товарищ Еременко! Завтра, 25.08, Вы получите приказ о дальнейших
ваших действиях. Приказ будет Вам доставлен особым нарочным из Генерального штаба на
автомобиле. По получении приказа прошу телеграфировать о его доставке Вам. Все.
До свидания. Б. Шапошников.
ЕРЕМЕНКО. Хорошо, буду ждать.
Русский архив. Великая Отечественная: Ставка ВГК.
Документы и материалы. 1941 год. Т. 16 (5–1). С. 131–135.

№ 42
Переговоры И. В. Сталина по прямому проводу
с командующим войсками Резервного фронта Г. К. Жуковым,
4 сентября 1941 г.
Начало 03 ч. 50 мин.
Конец 04 ч. 30 мин.

У аппарата ЖУКОВ.
У аппарата СТАЛИН, ШАПОШНИКОВ. Здравствуйте. Вы, оказывается, проектируете
по ликвидации Ельни направить силы в сторону Смоленска, оставив Рославль в нынешнем
неприятном положении. Я думаю, что эту операцию, которую Вы думаете проделать в районе
* А. М. Городнянский (1896–1942) — генерал-майор, командир 129-й дивизии, командующий 13-й
(с 08.1941) и 6-й (с 01.1942) армиями. Генерал-лейтенант (с 03.1942). Погиб в бою (27.05.1942).

967

Смоленска, следует осуществить лишь после ликвидации Рославля. А еще лучше было бы
подождать пока со Смоленском, ликвидировать вместе с Еременко Рославль и потом сесть на
хвост Гудериану, двигая некоторое количество дивизий на юг. Главное — разбить Гудериана,
а Смоленск от нас не уйдет. Все.
ЖУКОВ. Здравия желаю, товарищ Сталин. Товарищ Сталин, об операции в направлении
на Смоленск я не замышляю и считаю, этим делом должен заниматься Тимошенко. Удар 109,
149 и 104 (дивизий 43-й армии. — Ред.) я хотел бы нанести сейчас в интересах быстрейшего
разгрома ельнинской группы противника, с ликвидацией которой я получу дополнительно
7–8 дивизий для выхода в район Починок, и, заслонившись в районе Починок со стороны
Смоленска, я мощной группой мог бы нанести удар в направлении Рославля и западнее,
т. е. в тыл Гудериану. Как показывает опыт, наносить глубокий удар в 3–4 дивизии приводит к неприятностям, ибо противник такие небольшие группы быстро охватывает своими
подвижными частями. Вот почему я просил Вашего согласия на такой маневр. Если прикажете бить на рославльском направлении, это дело я могу организовать. Но больше было
бы пользы, если бы я вначале ликвидировал Ельню. Сегодня к исходу дня правым флангом
нашей ельнинской группировки занята Софиевка. У противника горловина осталась всего
6 км. Я думаю, в завтрашний день будет закончено полностью тактическое окружение. Все.
СТАЛИН. Я опасаюсь, что местность в направлении на Починок лесисто-болотистая и
танки у вас могут там застрять.
ЖУКОВ. Докладываю. Удар намечается через Погуляевку, южнее р. Хмара по хорошей
местности с выходом в район Сторино, Васьково, 30 км с.-з. Рославля, км 10 южнее Починок.
Кроме того, наносить удар по старому направлению не следует. На нашу сторону сегодня
перешел немецкий солдат, который показал, что сегодня в ночь разбитая 23-я пехотная
дивизия сменена 267-й пехотной дивизией; и тут же он наблюдал части СС. Удар севернее
выгоден еще и потому, что он придется по стыку двух дивизий. Все.
СТАЛИН. Вы в военнопленных не очень верьте, опросите его с пристрастием, а потом
расстреляйте. Мы не возражаем против предлагаемого Вами маневра на 10 километров южнее
Починок. Можете действовать. Особенно сосредоточьте авиационный удар, используйте
также PC. Когда Вы думаете начать?
ЖУКОВ. Перегруппировку произведу к седьмому. Седьмого подготовка, восьмого на
рассвете удар. Очень прошу подкрепить меня снарядами PC, 76 мм, да и 152 мм 09/30 года,
минами 120 мм. Кроме того, если можно, — один полк «илов» и один полк Пе-2 и танков —
штук 10 KB и штук 15 Т-34. Вот все мои просьбы. Все.
СТАЛИН. К сожалению, у нас нет пока резервов PC. Когда будут — дадим. РСы получите.
Жалко только, что Еременко придется действовать одному против Рославля. Не можете ли
организовать нажим на Рославль с северо-востока?
ЖУКОВ. Нечем, нечем, товарищ Сталин. Могу только отдельными отрядами, подкрепив
их артиллерией, но это будет только сковывающий удар, а главный удар нанесу на рассвете
восьмого; постараюсь, может быть, выйдет, на рассвете седьмого. Еременко еще далеко от
Рославля, и я думаю, товарищ Сталин, что удар седьмого или восьмого — это будет не поздний удар. Все.
СТАЛИН. А прославленная 211-я дивизия долго будет спать?
ЖУКОВ. Слушаю. Организую седьмого. 211-я сейчас формируется, будет готова не раньше 10-го. Я ее потяну в качестве резерва, спать ей не дам. Прошу Вас разрешить немедленно
арестовать и судить всех паникеров, о которых докладывал. Все.
СТАЛИН. Седьмого будет лучше, чем восьмого. Мы приветствуем и разрешаем судить
их по всей строгости. Все. До свидания.
ЖУКОВ. Будьте здоровы.
Русский архив. Великая Отечественная: Ставка ВГК.
Документы и материалы. 1941 год. Т. 16 (5–1). С. 162–163.

968

№ 43
Директива верховного командования вермахта № 35,
6 сентября 1941 г.
Начальные успехи в действиях против сил противника, находящихся между смежными
флангами групп армий «Юг» и «Центр», в сочетании с дальнейшими успехами по окружению
вражеских войск в районе Ленинграда создают предпосылки для проведения решающей
операции против группы армий Тимошенко*, которая безуспешно ведет наступательные
действия перед фронтом группы армий «Центр». Она должна быть решительно разгромлена
до наступления зимы в течение ограниченного времени, имеющегося еще в распоряжении.
С этой целью необходимо сосредоточить все силы сухопутных войск и авиации, предназначенные для операции, в том числе те, которые могут быть высвобождены на флангах
и своевременно переброшены.
На основании доклада главнокомандующего сухопутными войсками я отдаю следующие
директивные указания на подготовку и проведение этих операций.
1. На южной половине Восточного фронта силами войск группы армий «Юг», переправляющихся через Днепр на север, во взаимодействии с наступающими войсками южного фланга группы армий «Центр» уничтожить противника, находящегося в треугольнике
Кременчуг, Киев, Конотоп. Как только позволит ход выполнения этой задачи, следует
перегруппировать высвобождающиеся соединения 2-й и 6-й армий, а также 2-й танковой
группы для осуществления новых операций.
На фронте группы армий «Юг» подвижные соединения, усиленные пехотными соединениями, при поддержке на основных направлениях 4-м воздушным флотом, должны не
позднее 10 сентября внезапно начать наступление с плацдарма, созданного 17-й армией**,
через Лубны в северо-западном направлении, в то время как 17-я армия продвигается в
направлении Полтава, Харьков.
В нижнем течении Днепра продолжать наступление на Крым при поддержке 4-го воздушного флота (одновременно, в зависимости от того, какие силы будут иметься в распоряжении, предпринять наступление с плацдарма в районе Днепропетровска).
Значительную помощь в выполнении задачи 11-й армии создало бы выдвижение подвижных сил к югу от нижнего течения Днепра на Мелитополь.
2. В полосе группы армий «Центр» подготовить операцию против группы армийТимошенко таким образом, чтобы по возможности быстрее (конец сентября) перейти в наступление и уничтожить противника, находящегося в районе восточнее Смоленска, посредством
двойного окружения в общем направлении на Вязьму при наличии мощных танковых сил,
сосредоточенных на флангах.
С этой целью главные усилия подвижных войск сосредоточить:
на южном фланге — предположительно в районе юго-восточнее Рославля, с направлением
удара на северо-восток. Состав группировки — имеющиеся в распоряжении силы группы
армий «Центр», 5-я и 2-я танковые дивизии, которые высвобождены для выполнения этой
задачи.
в полосе 9-й армии — с направлением удара предположительно через Белый. В состав
группировки будут включены по возможности крупные силы из группы армий «Север».
После того как основная масса войск группы Тимошенко будет разгромлена в этой
решающей операции на окружение и уничтожение, группа армий «Центр» должна начать
* Имеются в виду войска, подчиненные главнокомандующему войсками Западного направления
С. К. Тимошенко. Главное командования войск Западного направления образовано постановлением
ГКО от 10 июля 1941 г. с целью координации действий Западного фронта и Пинской военной флотилии,
затем Западного, Резервного и Центрального фронтов. Упразднено 10 сентября 1941 г.
** Имеется в виду плацдарм на восточном берегу Днепра в районе Кременчуга.

969

преследование противника, отходящего на московском направлении, примыкая правым
флангом к р. Оке, а левым — к верхнему течению Волги. Военно-воздушным силам поддерживать наступление 2-м воздушным флотом, усиленным своевременно переброшенными
соединениями, особенно с северо-восточного участка фронта. При этом главные усилия
авиации сосредоточить на флангах, используя основные соединения бомбардировщиков
(8-й авиационный корпус) для поддержки подвижных соединений боевых наступающих
фланговых группировок.
3. На северо-восточном фронте совместно с наступающими на Карельском перешейке финскими корпусами окружить действующие в районе Ленинграда силы противника
(захватить также Шлиссельбург) с тем, чтобы не позднее 15 сентября значительную часть
подвижных войск и соединений 1-го воздушного флота, особенно 8-го авиационного корпуса, высвободить для группы армий «Центр». Однако прежде всего необходимо стремиться
к полному окружению Ленинграда, по меньшей мере с востока, и, в случае если позволят
условия погоды, провести на него крупное воздушное наступление. Особенно важно уничтожить станции водоснабжения.
С целью облегчения преодоления финнами укреплений на старой русско-финской границе, а также для сокращения линии фронта и лишения противника возможности использовать воздушные базы, необходимо по возможности быстрее предпринять силами группы
армий «Север» наступление на участке р. Нева в северном направлении. Во взаимодействии
с финнами, используя минные заграждения и артиллерийский огонь, блокировать Кронштадт, чтобы воспрепятствовать выходу сил противника в Балтийское море (Ханко, острова
Балтийского моря). Необходимо также изолировать район боевых действий у Ленинграда
с востока на участке нижнего течения Волхова, как только будут высвобождены потребные
для решения этой задачи силы. Соединение с «Карельской армией» на р. Свирь осуществить
тогда, когда будет обеспечено уничтожение противника в районе Ленинграда.
4. При дальнейшем проведении операций предусмотреть, чтобы наступление группы армий «Центр» на московском направлении было прикрыто с юга посредством выдвижения из
полосы группы армий «Юг» в общем направлении на северо-восток группировки прикрытия
фланга, созданной из высвобождающихся подвижных соединений, и чтобы силы группы армий «Север» были нацелены на прикрытие северного фланга группы армий «Центр», а также
на продвижение по обе стороны озера Ильмень и соединение с «Карельской армией» финнов.
5. Всякое сокращение сроков подготовки и ускорение начала операций будет содействовать подготовке и проведению общей операции.
Адольф Гитлер
Дашичев В. Банкротство стратегии… Т. 2. С. 241–243.

№ 44
Распоряжение верховного командования вермахта об обращении
с советскими военнопленными, 8 сентября 1941 г.
I. Общие вопросы обращения с советскими военнопленными.
Большевизм является смертельным врагом национал-социалистской Германии. Впервые перед германским солдатом стоит противник, обученный не только в военном, но и в
политическом смысле, в духе разрушающего большевизма. Борьба с национал-социализмом
привита ему в кровь и плоть. Он ведет ее всеми имеющимися в его распоряжении средствами:
диверсиями, разлагающей пропагандой, поджогами, убийствами. Поэтому большевистский
солдат потерял всякое право претендовать на обращение как с честным солдатом, в соответствии с Женевским Соглашением.

970

Поэтому вполне соответствует точке зрения и достоинству германских вооруженных
сил, чтобы каждый немецкий солдат проводил бы резкую грань между собой и советскими
военнопленными... Самым строгим образом следует избегать всякого сочувствия, а тем более
поддержки. Чувство гордости и превосходства немецкого солдата, назначенного для охраны
советских военнопленных, должно во всякое время быть заметным для окружающих.
Поэтому предлагается безоговорочное и энергичное вмешательство при малейших
признаках неповиновения, а особенно в отношении большевистских подстрекателей.
Неповиновение, активное или пассивное сопротивление должны быть немедленно и полностью устранены с помощью оружия (штык, приклад и огнестрельное оружие). Правила
о применении вооруженными силами оружия применимы лишь с ограничениями, так как
эти правила исходят из предпосылок общей мирной обстановки. В отношении советских
военнопленных даже из дисциплинарных соображений следует весьма решительно прибегать к оружию. Подлежит наказанию всякий, кто для понуждения к выполнению данного
приказа не применяет или недостаточно энергично применяет оружие.
По совершающим побег военнопленным следует стрелять немедленно, без предупредительного оклика. Не следует производить предупредительных выстрелов. Существовавшие
до сих пор правила, и в особенности положения устава сухопутных войск 38/2, стр. 13 и т. д.,
в связи с этим отменяются.
Нюрнбергский процесс: Сборник материалов в 8 т. Т. 4. М., 1990. С. 208.

№ 45
Переговоры И. В. Сталина по прямому проводу с командующим войсками
Юго-Западного фронта М. П. Кирпоносом,
11 сентября 1941 г.
ПРИЛУКИ. Здравствуйте, у аппарата КИРПОНОС, БУРМИСТЕНКО, ТУПИКОВ*.
МОСКВА. Здравствуйте, здесь СТАЛИН, ШАПОШНИКОВ, ТИМОШЕНКО. Ваше
предложение об отводе войск на рубеж известной вам реки (Псел. — Ред.) мне кажется опасным. Если обратиться к недавнему прошлому, то вы вспомните, что при отводе войск из
района Бердичева и Новоград-Волынского у вас был более серьезный рубеж — река Днепр
и, несмотря на это, при отводе войск потеряли две армии и отвод превратился в бегство, а
противник на плечах бегущих войск переправился на другой день на восточный берег Днепра.
Какая гарантия, что то же самое не повторится теперь. Это первое.
А потом — второе: в данной обстановке на восточном берегу Днепра предлагаемый вами
отвод войск будет означать окружение наших войск, так как противник будет наступать на
вас не только со стороны Конотопа, то есть с севера, но и со стороны юга, то есть Кременчуга, а также с запада, так как при отводе наших войск с Днепра противник моментально
займет восточный берег Днепра и начнет атаки. Если конотопская группа противника
соединится с кременчугской группой, вы будете окружены. Как видите, ваши предложения о немедленном отводе войск без того, что вы заранее подготовите рубеж на реке Псел,
во-первых, и, во-вторых, повести отчаянные атаки на конотопскую группу противника во
взаимодействии с Брянским фронтом, — повторяю, без этих условий ваши предложения
об отводе войск являются опасными и могут создать катастрофу. Какой же выход? Выход
может быть следующий:
* В. И. Тупиков (1901–1941) — генерал-майор, военный атташе при посольстве СССР в Германии.
Затем начальник штаба Юго-Западного фронта (с 28.07.1941). Погиб 20.09.1941 при попытке выйти из
окружения.

971

1. Немедля перегруппировать силы, хотя бы за счет Киевского укрепленного района и
других войск, и повести отчаянные атаки на конотопскую группу противника во взаимодействии с Еременко, сосредоточить в этом районе девять десятых авиации. Товарищу Еременко
уже даны соответствующие указания. Авиационную же группу Петрова мы сегодня специальным приказом передислоцировали на Харьков и подчинили Юго-Западу.
2. Немедленно организовать оборонительный рубеж на реке Псел или где-либо по этой
линии, выставив большую артиллерийскую группу фронтом на север и на запад и отведя
5–6 дивизий за этот рубеж.
3. Только после исполнения этих двух пунктов, то есть после создания кулака против
конотопской группы противника и после создания оборонительного рубежа на реке Псел,
словом — после всего этого, начать эвакуацию Киева. Подготовить тщательно взрыв мостов,
никаких плавсредств на Днепре не оставлять, а разрушить их и, по эвакуации Киева, закрепиться на восточном берегу Днепра, не давая противнику прорваться на восточный берег.
4. Перестать, наконец, заниматься исканием рубежей для отступления, а искать пути
сопротивления и только сопротивления. Все.
КИРПОНОС. Первое — у нас мысли об отводе войск не было до получения предложения
дать соображения от отводе войск на восток с указанием рубежей, а была лишь просьба — в
связи с расширившимся фронтом до 800 с лишним км усилить наш фронт резервом. Второе — по указанию Ставки Верховного Главнокомандования, полученному в ночь на 11.09,
снимаются из армии Костенко две сд с артиллерией и перебрасываются по железной дороге
на конотопское направление с задачей совместно с армиями Подласа и Кузнецова уничтожить
прорвавшуюся в направлении Ромны мото-мехгруппу противника. Из Киевского укрепленного района, по нашему мнению, пока больше брать войск нельзя, так как оттуда уже взято
две с половиной сд для черниговского направления. Можно будет из Киевского УР лишь
взять часть артиллерийских средств. Третье — указания Ставки Верховного Главнокомандования, только что полученные по аппарату, будут немедленно проводиться в жизнь. Все.
СТАЛИН. П е р в о е: предложение об отводе войск с Юго-Западного фронта исходит от
Вас и от Буденного — главкома Юго-Западного направления. Передаю выдержки из телеграммы Буденного от 11 числа:
«Шапошников указал, что Ставка Верховного Главнокомандования считает отвод частей
ЮЗФ на восток пока преждевременным. Если Ставка Главного Командования не имеет
возможности сосредоточить в данный момент такой сильной группы, то отход для ЮгоЗападного фронта является вполне назревшим».
Как видите, Шапошников против отвода частей, а главком — за отвод, так же как и
Юго-Западный фронт стоял за немедленный отвод частей.
В т о р о е: о мерах организации кулака против конотопской группы противника и подготовке оборонительной линии на известном рубеже — информируйте нас систематически.
Тр е т ь е: Киева не оставлять и мостов не взрывать без разрешения Ставки. Все. До
свидания.
КИРПОНОС. Указания Ваши ясны. Все. До свидания.
Русский архив. Великая Отечественная: Ставка ВГК.
Документы и материалы. 1941 год. Т. 16 (5–1). С. 176–177.

972

№ 46
Приказ начальника штаба верховного командования вермахта Кейтеля
о подавлении «коммунистического повстанческого движения»,
16 сентября 1941 г.
С о д е р ж а н и е: Коммунистическое повстанческое движение на оккупированных территориях.
1. С начала войны против Советской России на оккупированных Германией территориях
повсеместно вспыхнуло коммунистическое повстанческое движение. Формы действий варьируются от пропагандистских мероприятий и нападений на отдельных военнослужащих
вермахта до открытых восстаний и широкой войны силами банд.
Следует указать, что здесь речь идет о массовом движении, централизованно руководимом
из Москвы. Отсюда проистекают и отдельные кажущиеся незначительными инциденты в
областях, которые до сего времени были спокойными.
В связи с многочисленными политическими и экономическими трудностями на оккупированных территориях следует, кроме того, принять во внимание, что националистические
и другие силы воспользуются этим обстоятельством, чтобы, присоединившись к коммунистическому восстанию, вызвать затруднения для немецких оккупационных властей.
Таким образом во все возрастающей степени возникает «угроза для немецкого руководства войной». Она пока проявляется во всеобщей неуверенности оккупационных войск и
уже привела к отвлечению сил на главные очаги восстания.
2. Принимавшиеся до сего времени мероприятия, направленные против этого всеобщего
коммунистического повстанческого движения, оказались недостаточными. Фюрер распорядился, чтобы повсюду пустить в ход самые крутые меры для подавления в кратчайший срок
этого движения. Только таким способом, который, как свидетельствует история, с успехом
применялся великими народами при завоеваниях, может быть восстановлено спокойствие.
3. При этом в своих действиях следует руководствоваться следующими положениями:
а) каждый случай сопротивления немецким оккупационным властям, независимо от
обстоятельств, следует расценивать как проявление коммунистических происков;
б) чтобы в зародыше подавить эти происки, следует по первому поводу немедленно
принять самые суровые меры для утверждения авторитета оккупационных властей и предотвращения дальнейшего расширения движения. При этом следует учитывать, что на
указанных территориях человеческая жизнь ничего не стоит, и устрашающее воздействие
может быть достигнуто только необычайной жестокостью. В качестве искупления за жизнь
одного немецкого солдата в этих случаях, как правило, должна считаться смертная казнь
для 50–100 коммунистов. Способ приведения приговора в исполнение должен еще больше
усилить устрашающее воздействие.
Обратный образ действий — сначала ограничиваться сравнительно мягкими приговорами
и угрозой более строгих мер — не соответствует этим положениям и его следует избегать;
в) политические установки Германии относительно указанных территорий не должны влиять на действия военных оккупационных властей. Следует принять во внимание и
использовать для пропаганды идею, что крутые меры освободят и местное население от
коммунистических преступников и тем самым пойдут ему на пользу. Искусная пропаганда
такого рода воспрепятствует тому, чтобы в результате этих крутых мер против коммунистов
в лояльно настроенных слоях населения возникла нежелательная обратная реакция;
г) силы из местного населения не годятся для проведения таких насильственных мероприятий. Увеличение этих сил создаст повышенную угрозу для собственных войск, и к нему
поэтому не следует стремиться. Зато можно широко использовать премии и вознаграждения
для населения, чтобы обеспечить его сотрудничество в подходящей форме;
д) если в порядке исключения потребуется проводить военно-полевые суды над участниками коммунистических восстаний и прочих действий против немецких оккупационных

973

властей, то следует применять самые строгие меры наказания. Действенным средством запугивания при этом может быть только смертная казнь. Особенно следует карать смертью
шпионские действия, акты саботажа и попытки поступить на службу в наши вооруженные
силы. В случае неразрешенного хранения оружия следует, как правило, выносить смертный
приговор.
4. Командующие войсками на оккупированных территориях должны позаботиться о
том, чтобы эти основные положения были немедленно доведены до сведения всех военных
инстанций, которые заняты подавлением коммунистического движения.
Кейтель
Дашичев В. Банкротство стратегии… С. 431–432.

№ 47
Переговоры по прямому проводу
с командующим 54-й армией Г. И. Куликом,
16 сентября 1941 г.*
Окончены в 23 ч. 30 мин.

Волховстрой. У аппарата маршал КУЛИК.
Москва. У аппарата СТАЛИН и ШАПОШНИКОВ. Здравствуйте. Мы ознакомились с
Вашим последним приказом, где Вы предполагаете нанести сначала главный удар по шлиссельбургской группировке и затем выйти на р. Мга.
Мы считаем, что Вам необходимо оставить заслон со стороны Шлиссельбурга, главными
своими силами ударить в направлении станции Мга, прикрывшись одновременно на своем
левом фланге со стороны Шапки, Сологубовка, и затем не задерживать подготовку к наступлению, а вести его решительно, дабы открыть сообщение с Жуковым.
В своем разговоре с Вами 15.09 Жуков обрисовал Вам его положение, и поэтому вашу
операцию затягивать нельзя. Все.
КУЛИК. Здравствуйте. Главный удар наношу тремя дивизиями и горнострелковой бригадой в направлении Мги, прикрываясь справа в направлении Шлиссельбурга, обеспечиваю
себя слева в направлении Турышкино.
Детальный приказ с указанием разгранлиний между дивизиями будет Вам сейчас передан.
Повторяю, противник имеет вдоль жел. дороги и в районе Славянка, Вороново компактно
21 пд и 12 тд. Эти две дивизии противник держит сосредоточенно, седлая железную дорогу
Славянка — Вороново. Главной задачей ставлю: разбить эти две дивизии, только тогда можно
захватить станцию Мга. Завтра в 10.00 перехожу в наступление. Сегодня только закончили
всю организацию по наступлению.
Части заняли исходное положение, отработано в деталях взаимодействие. Все.
ШАПОШНИКОВ. Хорошо. На днях, после укомплектования, из Калинина Вам будут
поданы еще две боевые дивизии. Все.
КУЛИК. У меня есть еще один вопрос к Вам.
Сегодня утром я узнал от товарища Цветаева, что противник форсировал реку Свирь в
районе Подпорожье и захватил железнодорожный мост через р. Свирь. Я немедленно бросил
туда свою авиацию, учитывая серьезность этой операции.
* Г. И. Кулик (1890–1950) — Маршал Советского Союза, командующий 54-й армией (08.1941–
09.1941), руководитель обороны Керчи (11.1941). Генерал-майор (16.02.1942), в распоряжении народного
комиссара обороны (с 03.1942).

974

Разведкой установлено крупное скопление войск в районе ст. Свирь и южнее в лесах, а
также противник навел мост через р. Важенка у устья.
Во второй половине дня бомбардировочная авиация и штурмовики работали по скоплению войск и уничтожили переправу через реку Важенка у устья. Живой силе противника и
его автотранспорту нанесены большие поражения.
Одновременно мне товарищ Цветаев доложил, что железнодорожный мост разминирован
нами якобы по приказу приехавшего бригадного комиссара Румянцева из Петрозаводска.
Наши саперы его разминировали, противник его захватил.
Я приказал своей авиации разрушить мост, но специальное звено, посланное между 16 и
17 часами для разрушения моста, не дошло, так как туман не позволил.
Завтра я на этот участок не могу выделить ничего, так как моя авиация будет занята своей операцией. Докладывая, считаю нужным принять серьезные меры и ни в коем случае не
допустить противника перейти р. Свирь. У Цветаева средства и силы очень ограничены. Все.
ШАПОШНИКОВ. Хорошо, с этим разберемся, а Вы сейчас, не откладывая, завтра
17.09 должны обязательно атаковать и разбить противника в направлении на станцию Мга,
захватить эту станцию и преследовать противника.
У Вас целых три корпусных артиллерийских полка, и Вы можете с успехом решить эту
задачу. Все.
КУЛИК. Все подготовлено и будем действовать. Результаты доложим. Всего хорошего.
СТАЛИН. Еще раз здравствуйте.
Мы очень рады, что у Вас имеются успехи. Но имейте в виду, что если Вы завтра ударите
как следует на Мгу с тем, чтобы прорваться или обойти оборону Мги, то получите от нас
две хорошие кадровые дивизии и, может быть, новую танковую бригаду. Но если отложите
завтрашний удар, даю Вам слово, что Вы не получите ни двух дивизий, ни танковой бригады.
КУЛИК. Вас слушаю, товарищ Сталин. Все нацелено, все ждут утра, и об отмене и речи
быть не может. Постараемся выполнить Ваши указания и обязательно получить Вами обещанное. Сейчас буду говорить с товарищем Жуковым о координации действий.
СТАЛИН. Не забудьте привести в действие эресы.
КУЛИК. Да, они участвуют, но, к сожалению, осталось три залпа. Прошу добавить минимум десять залпов, так как противник их не любит.
СТАЛИН. Десять залпов послано Вам. Получите завтра или, в крайнем случае, послезавтра.
КУЛИК. Хорошо.
СТАЛИН. Ну, жму руку, всего хорошего.
КУЛИК. Все. До свидания.
Русский архив. Великая Отечественная: Ставка ВГК.
Документы и материалы. 1941 год. Т. 16 (5–1). С. 186–187.

975

№ 48
Директива ставки ВГК № 002373
командующему войсками Западного фронта И. С. Коневу,
27 сентября 1941 г.*
07 ч. 25 мин.

В связи с тем, что, как выявилось в ходе боев с противником, наши войска еще не готовы к серьезным наступательным операциям, Ставка Верховного Главнокомандования
приказывает:
1. На всех участках фронта перейти к жесткой, упорной обороне, при этом ведя активную
разведку сил противника и лишь в случае необходимости предпринимая частные наступательные операции для улучшения своих оборонительных позиций.
2. Мобилизовать все саперные силы фронта, армий и дивизий с целью закопаться в землю
и устроить на всем фронте окопы полного профиля в несколько линий с ходами сообщения,
проволочными заграждениями и противотанковыми препятствиями.
Особенно хорошо должны быть прикрыты в инженерном и огневом отношении направления на Ржев, Вязьму и стыки с соседними фронтами.
3. Организовать систематическую как воздушную, так и наземную разведку противника, установив постоянное наблюдение за всеми передвижениями и изменениями в боевых
порядках противника.
4. За счет развития окопных и оборонительных сооружений постепенно умножать фронтовой и армейские резервы, выводя в ближайший тыл несколько дивизий для пополнения
и усиления.
5. Командующим фронтом и армиями через каждые пять дней сообщать в Генеральный
штаб о ходе исполнения настоящей директивы, особенно в части, касающейся строительства
окопов.
6. Получение подтвердить.
Ставка Верховного Главнокомандования
И. Сталин
Б. Шапошников
Русский архив. Великая Отечественная: Ставка ВГК.
Документы и материалы. 1941 год. Т. 16 (5–1). С. 208–209.

* В тот же день директивы аналогичного содержания были отданы Юго-Западному (С. К. Тимошенко, № 002374) и Брянскому (А. И. Еременко, № 002375) фронтам. Командующему войсками Брянского
фронта вменялось в обязанность особенно хорошо прикрыть в инженерном и огневом отношении направления на Брянск, Севск и Курск; а Юго-Западного — на Белгород, Харьков и Славянск.

976

№ 49
Директива Ставки ВГК № 002454
командующим Черноморским флотом Ф. С. Октябрьскому,
Одесским оборонительным районом Г. В. Жукову*,
51-й отдельной армией Ф. И. Кузнецову,
народному комиссару Военно-Морского флота Н. Г. Кузнецову,
30 сентября 1941 г.
01 ч. 10 мин.

В связи с угрозой потери Крымского полуострова, представляющего главную базу Черноморского флота, и ввиду того, что в настоящее время армия не в состоянии одновременно
оборонять Крымский полуостров и Одесский оборонительный район, Ставка Верховного
Главнокомандования решила эвакуировать Одесский район и за счет его войск усилить
оборону Крымского полуострова.
Ставка приказывает:
1. Храбро и честно выполнившим свою задачу бойцам и командирам Одесского оборонительного района в кратчайший срок эвакуировать войска Одесского района на Крымский
полуостров.
2. Командующему 51-й Отдельной армией бросить все силы армии для удержания Арабатской Стрелки, Чонгарского перешейка, южного берега Сиваша и Ишуньских позиций в
своих руках до прибытия войск Одесского оборонительного района.
3. Командующему Черноморским флотом приступить к переброске из Одессы войск,
материальной части и имущества в порты Крыма — Севастополь, Ялта и Феодосия, используя
по своему усмотрению и другие удобные пункты высадки.
4. Командующему Черноморским флотом и командующему Одесским оборонительным
районом составить план вывода войск из боя, их прикрытия и переброски; при этом особенное
внимание обратить на упорное удержание обоих флангов обороны до окончания эвакуации.
5. Командующему Одесским оборонительным районом все, не могущее быть эвакуированным, вооружение, имущество и заводы, связь и рации обязательно уничтожить, выделив
ответственных за это лиц.
6. По высадке в Крыму войсковые части Одесского оборонительного района подчинить
командующему 51-й Отд. армией.
7. Получение и исполнение подтвердить.
Ставка Верховного Главнокомандования
И. Сталин
Б. Шапошников
Русский архив. Великая Отечественная: Ставка ВГК.
Документы и материалы. 1941 год. Т. 16 (5–1). С. 212–213.

* Г. В. Жуков (1899–1957) — контр-адмирал, командующий Одесским оборонительным районом
(с 08.1941), заместитель командующего Черноморским флотом по обороне Севастополя (с 10.1941),
командующий Туапсинской военно-морской базой (с 04.1942).

977

№ 50
Cобственноручные показания военнопленного японского полного генерала,
главнокомандующего квантунской группировкой войск
в конце Второй мировой войны О. Ямады
8–9 апреля 1946 г.

В начале эры Мэйдзи, около 1867 г., в Японии... было немало людей, которые старались упрочить национальные права путем экспансии в сторону Курильского архипелага и
Сахалина с тем, чтобы усилить оборону севера и колонизировать эти земли. В последующее
время между Россией и Японией была достигнута договоренность относительно разграничения территории*. Несмотря на это, Япония хотела обладать Сахалином, как в интересах
национальной обороны, так и экономики. В результате русско-японской войны Япония
получила от России Южный Сахалин...
Япония в 1918 году, воспользовавшись тем, что силы Советского Союза тогда еще не
были на должной высоте, отправила в Сибирь экспедиционные войска. Данная интервенция
преследовала две цели. Первая цель заключалась в оказании помощи чехословацким силам
и вторая цель — в создании белогвардейского государства, находящегося под японским влиянием и покровительством. Япония держала свои войска на Дальнем Востоке 4 года и
эвакуировала их только вследствие экономической неурядицы в собственно Японии и под
воздействием Красной армии.
Факты говорят, что Япония вооруженной силой захватила значительную часть советского
Дальнего Востока...
Япония держала в своих руках все фактические права Маньчжоу-Го. Как правило,
губернаторы пограничных крупнейших провинций также были японцами. Такое мероприятие
было необходимо из соображений подготовки военных операций против СССР...
Начиная с 1937–1938 гг. Квантунская армия имела конкретные планы ведения наступательных военных операций против Советского Союза. Так продолжалось до 1940 года.
Главным фронтом ведения наступления должен был стать Восток, т. е. советское Приморье. Квантунская армия должна была двинуться в сторону Уссурийской железной дороги,
достигнув этой линии, и затем разделить армию на части: половина армии должна была
двигаться на юг, в сторону Владивостока, для овладения военной морской базой; другая половина армии должна была идти на север для овладения Хабаровском — объектом операций
после Владивостока. Одновременно в районе Сахалина предпринимается наступление для
прекращения движения по Сибирской железной дороге с целью отрезать силы Советской
армии в Приморье. Это были операции первого периода войны...
Военные планы 1941–1943 гг. предусматривали оборону на всех фронтах, кроме Восточного, где должно было начаться наступление против СССР...
Генерал Ямада Отодзо

Перевел с японского Неверов
Верно: /Лютый/
Российский государственный военный архив. Ф. 451/п. Оп. 5. Д. 72. Л. 3–4, 6, 8–9, 17–18.

* В соответствии с русско-японским трактатом 1875 г. в обмен на передачу Россией всех ранее
принадлежавших ей Курильских островов Японии последняя отказалась от своих претензий на до того
времени не разделенный о. Сахалин в пользу России. (Прим. ред.)

978

Именной указатель
А
Абишев Г. — 39
Абызов В. Н. — 883
Аверкин Д. И. — 819
Агапкин В. — 517
Адорно Т. — 87
Азаров И. И. — 40
Айронсайд Э. — 262
Акименко А. З. — 835
Акимов И. Н. — 682
Алафузо М. И. — 553
Алафузов В. А. — 33
Александр (Вишняков), архимандрит — 699
Александр, король Югославии — 896
Александр Невский — 699
Александер Г. — 284
Александров А. В. — 687, 884
Александров А. П. — 513, 841
Александров Б. — 517
Александров Б. А. — 884
Александров Г. Ф. — 20, 882
Александровский С. С. — 222, 227, 231
Алексеев А. И. — 31
Алексий (Коноплев), митрополит Калининский и Кашинский — 700
Алексий (Симанский), митрополит Ленинградский и
Новгородский — 699, 700
Али аль-Гайлани Р. — 866
Али Мансур — 868
Алкснис Я. И. — 553
Алкснис Я. Я. — 553
Альперовиц Г. — 86
Ангелина П. Н. — 686, 841
Андреев А. А. — 512, 674
Андреев В. А. — 31
Андреева Е. — 88
Андрей Сергеенко, протоиерей — 701
Андрианов В. Н. — 52
Андрющенко С. А. — 55
Анисимов И. В. — 24

Антоненко — 820
Антонеску — 253, 579
Антоний, митрополит Сурожский — см. Блум А.
Антонов А. И. — 34, 551, 671, 672
Анфилов В. А. — 36, 50, 62, 582
Апанасенко И. С. — 554
Араки С. — 167
Арита X. — 170, 185
Артемьев Н. Ф. — 27,
Артмеладзе — 697
Артузов А. Х. — 563
Асмолов А. Н. — 826
Астахов Г. А. — 245, 246
Афанасий (Сахаров), архимандрит — 701
Афанасьев В. А. — 197
Ахметов Г. — 887
Ачесон Д. — 84
Ачкасов В. И. — 24, 28, 37

Б
Баграмян И. Х. — 34, 40, 551, 632, 801–803
Базаров В. К. — 179
Базетов Н. — 686
Байбаков Н. К. — 513
Байерлайн Ф. — 85
Бамбуров С. — 179
Баринов Н. — 179
Барсуков М. М. — 733
Барту Л. — 150, 212, 213, 896
Барышникова Е. — 686
Басов А. В. — 28
Батов П. И. — 40
Баторин Г. — 179
Баторский М. А. — 553
Батый — 699
Бауэр Э. — 86
Бахтин А. Н. — 23
Бегоулев Б. — 179
Бедный Д. — 517

979

Бек Л. фон — 225, 229, 230, 582
Бек Ю. — 232, 246, 251,
Белл И. — 134
Белобородов А. П. — 40
Белов П. А. — 31, 40
Белов П. М. — 749
Белявский М. Т. — 881
Беляева В. А. — 39
Бенедиктов И. А. — 683
Бенеш Э. — 225–228, 231, 873
Бережков В. М. — 641
Березин М. И. — 888
Берзарин Н. Э. — 179, 556, 604
Берзин Я. К. — 572
Берия Л. П. — 512, 575, 584, 590–592, 594, 640, 642, 665,
672, 674, 823, 825, 826, 836
Бивен Э. — 864
Бивербрук У. — 202, 861, 864
Бивор А. — 96
Биленко С. В. — 59
Бирюзов С. С. — 40
Бирюков Н. И. — 55
Бисеров И. А. — 839
Бисмарк — 709
Бланк — 764
Бле П. — 77
Бломберг — 221
Блохин С. В. — 720
Блум А. — 701
Блюм Л. — 218, 231
Блюментрит Г. — 85
Блюхер В. К. — 178, 179
Богатырь З. А. — 51
Богданов П. В. — 752
Богомолов А. Е. — 640
Богомолов Д. В. — 174
Бойко Я. — 884
Бойл П. — 97
Бойцов И. П. — 21
Бок Ф. фон — 280, 284, 578, 582, 641, 652, 653, 656, 659,
717, 741, 777, 780, 781, 785, 786, 797, 809
Болтин Е. А. — 24, 34
Болдин И. В. — 729, 732, 733, 746, 854
Болдырев П. С. — 27
Болонин В. — 686
Бонапарт Наполеон — см. Наполеон
Бонвеч Б. — 62, 88, 94
Бондаренко Александр, диакон — 699
Боннэ Ж. — 227, 228, 243, 244, 246
Бора У. — 163
Борк-Уайт М. — 83
Боровиков А. — 179
Бортников И. М. — 820
Босый Д. — 686
Бочкарев М. — 179
Брайко П. Е. — 827
Браун Дж. — 83
Браухич В. фон — 230, 234, 256, 583, 777, 781
Брежнев Л. И. — 44, 56
Бретт-Смит Р. — 93

980

Бриан А. — 146
Бринский А. П. — 31
Буденный С. М. — 548, 575, 584, 618, 668, 670, 768, 798
Буллит В. — 172
Буллит У. — 212, 566
Булок А. — 97
Бумажков Т. П. — 815, 820, 831
Бурденюк А. А. — 831
Буркацкий М. В. — 839
Бурхардт К. — 251
Бурцев М. И. — 706
Бухарин Н. — 217
Быстров В. Е. — 52
Бычевский Б. В. — 40, 54
Бычков Л. Н. — 51
Бэсеску Т. — 253
Бэттл У. — 97

В
Вавилов В. П. — 883
Вайнберг Г. — 841
Вайнер Б. А. — 37,
Вакулич П. И. — 551, 553
Валева Е. Л. — 71
Валеев И. — 686
Ван Дэлинь — 84
Ванников Б. Л. — 53, 55
Ван Сиян — 79
Ван Чунхой — 173–175
Варга Е. С. — 706
Варне Д. — 636
Варпашов С. Ф. — 693
Верт А. — 76
Варфоломеев Н. Е. — 553
Васильев А. В. — 20, 23
Василевский А. М. — 47, 48, 49, 50, 54, 66, 551, 554, 600,
608, 632, 670–672, 720, 798
Васильковский В. — 831
Ватутин Н. Ф. — 551, 554, 600, 632, 642, 754
Ваупшасов С. А. — 820
Вахрушев В. В. — 512, 680
Вахтеров К. Н. — 23
Вацетис И. И. — 553
Вацлав, святой — 228
Вашугин Н. Н. — 622
Вейган М. — 284, 288
Вейцзеккер, фон — 641, 642
Велкиш К. — 576, 579
Вениамин (Федченков), митрополит — 701
Венцель И. — 576
Верт А. — 83, 686
Верховский А. И. — 551, 553
Вершигора П. П. — 31
Вестфаль З. — 85
Ветров — 793
Ветте В. — 88, 90–92, 94
Викторов Я. — 809
Вильсон В. — 133, 229

Вильсон Г. — 244
Вильсон Х. — 251
Вильямс А. — 83
Вильямс У. А. — 87
Виневитин В. — 179
Винклер Х. — 94
Виноградов В. А. — 882
Винокуров В. — 179
Вишлев О. В. — 62
Власов А. А. — 88, 797, 801
Водопьянов Г. Е. — 820
Возненко В. В. — 24, 27
Вознесенский Н. А. — 30, 31 668, 672, 674, 677
Войно-Ясенецкий В. Ф. — см. Лука, архиепископ
Войцеховский — 579
Волгин В. П. — 24
Волин Б. М. — 21
Волков В. К. — 71
Волкогонов Д. А. — 60
Волокитина Т. В. — 71
Вольпе А. М. — 553
Вольский П. Я. — 803
Вольтат Г. — 244
Воробьев М. П. — 789
Воробьев Ф. Д. — 23, 24, 27, 28, 48
Воронов Н. Н. — 40, 48 549, 672
Воронцов М. А. — 585
Ворошилов К. Е. — 179, 236, 244, 246, 512, 526, 574, 575,
584, 592, 665, 667, 668, 670, 672, 803, 805, 849
Вуд К. — 252
Вульф Л. — 80
Вьюненко Н. П. — 28
Вышинский А. Я. — 636
Вэй Хуньюнь — 97

Г
Гаврилов М. Ф. — 770
Гаврилов П. М. — 736
Гаген Н. А. — 835
Галанин И. В. — 556
Галифакс Э. — 157, 221, 225–228, 231, 250–252
Галицкий К. Н. — 632, 641
Галлер Л. М. — 548
Галло М. — 77
Гальдер Ф. — 73, 85, 230, 639, 640, 812, 815, 820, 857, 858
Гамелен М. — 284
Гамарник Я. Б. — 553
Гарднер Л. — 87, 97
Гареев М. А. — 62, 68
Гармаш Д. М. — 686, 841
Гарриман А. — 202
Гастелло Н. Ф. — 741, 831
Гастилович А. И. — 55
Гатовский Л. М. — 31
Гаха Э. — 231, 234
Гвоздев И. — 179
Геббельс П. Й. — 92, 634, 642, 656
Гейдрих Р. — 440, 700

Гендерсон Х. — 251
Гендин С. Г. — 572
Генлейн К. — 224–226, 236
Гепнер Э. — 748, 752, 754, 806
Герасимов А. — 236
Герберт — 589
Геринг Г. — 87, 92, 151, 221, 225, 236, 244, 246, 251, 271,
567, 579, 636
Гесс Р. — 636, 638
Гибианский Л. Я. — 71
Гибсон Э. — 14
Гилберт М. — 76, 78
Гиммлер — 230
Гинденбург — 148, 149
Гинзбург М. — 888
Гинзбург С. З. — 680
Гитлер А. — 13, 50, 73, 74, 77, 78, 84–87, 92–94, 96, 97,
141, 144, 145, 149–151, 153, 155–158, 169, 209, 214,
216–222, 224–234, 236, 238, 239, 242–248, 250–253,
256, 257, 260, 266, 270, 271, 276, 288, 290, 294, 297, 562,
564, 566–568, 570, 575, 576, 578, 580, 582, 601, 631, 632,
634, 637, 639, 640, 642, 652, 656, 664, 687, 703, 707, 709,
711, 766, 781, 785, 786, 797, 802, 806, 809, 811, 812, 845,
847, 855, 865–867, 871, 879, 882, 884, 888, 896–898
Глаголев И. М. — 33
Гланц Д. — 62
Глэнтц Д. — 86, 91, 96, 194
Говард Р. — 152, 169
Говоров Л. А. — 551, 554
Голиков Ф. И. — 572, 576, 580, 582, 655, 821, 862, 863
Головко А. Г. — 40, 654, 765
Голубев А. В. — 551,
Голубев К. Д. — 551, 605, 660, 721, 729, 746, 854
Голль Ш. де — 76, 290, 513, 874, 890
Гольд Ф. — 642
Гон Дункин — 79
Гопкинс Г. — 793, 871, 872
Гореленко Ф. Д. — 555, 603, 807
Горемыкин П. Н. — 53, 678
Городецкий Г. — 62, 864
Городовиков О. И. — 785
Горохов А. Ф. — 28
Горт Д. — 280, 284
Горшков С. Г. — 33
Горький М. — 517
Горьков Ю. А. — 62
Го Тайци — 182
Гот Г. — 85, 284, 286, 658, 660, 738, 741, 746, 752, 777
Готвальд К. — 156
Готовцев А. И. — 24, 28, 551
Гофман М. — 141
Го Яншунь — 97
Гранин Д. А. — 691
Грановский Е. А. — 31
Греков Б. Д. — 24
Гречанюк Н. М. — 28
Гречко А. А. — 34, 43
Григорьев А. Т. — 639
Гризодубова В. С. — 513, 696
Грицевец С. И. — 194

981

Громыко А. А. — 513
Грухман Л. — 73
Грылев А. — 29
Гувер Г. — 166
Гу Гуанхуа — 80
Гуденко Сергей — 179
Гудериан Г. — 85, 96, 286, 288, 638, 640, 738, 741, 746–775,
777, 797–799, 803
Гундоров А. С. — 697
Гус Ян — 228
Гуч Дж. — 78
Гэддис Дж. — 87, 97
Грю Дж. — 167, 168, 171

Д
Дайст В. — 75
Даладье Э. — 158, 219, 221, 225–227, 230, 233, 242, 564,
897
Даллек Р. — 97
Даллин А. — 83
д’Альберт-Лейк В. — 77
д’Альмейда Ф. — 77
Дальтон X. — 864
Даннинген Д. — 842
Дауэс Ч. — 141
Деборин A. M. — 24
Деборин Г. А. — 24
Дегтярев В. А. — 506, 531, 542, 543
Дегтярев Г. Е. — 54
Дедов Г. И. — 39
Дейч А. Г. — 562
Деканозов В. Г. — 332, 480, 642, 644
Дельбос И. — 172
Демель — 588
Дементьев Н. И. — 833
Демин Л. А. — 33
Денисов И. Ф. — 681
Дениц К. — 85
Державин Н. С. — 24, 697
Джонс М. — 96
Джонсон Н. — 171
Джонсон Х. — 83
Джукс Дж. — 86
Дибров П. А. — 622
Дилкс Д. — 76, 97, 863
Дилл Д. — 861, 874
Димитров Г. — 156, 215 , 248
Димитрий Донской — 699
Дин Дж. — 75
Дирксен Г. — 251
Дитл Э. — 276
Дмитриев А. — 885
Добб М. — 686
Долгов — 738
Дольфус Э. — 896
Дракс Р. — 244
Дратвин М. И. — 551
Дружинин Н. М. — 24

982

Дукельский С. С. — 685
Дуки И. — 896
Думенк Ж. — 243, 244, 246
Дунаевский И. — 517
Дун Яньнин — 90
Дьяченко Ф. Т. — 55
Дэвис Дж. — 83, 871
Дэнниган Дж. — 86
Дюпуи Т. — 86
Дюразель Ж. — 251
Дюранти У. — 83

Е
Евлогий (Георгиевский), митрополит — 701
Е Вошен — 79
Егоров А. И. — 553
Егоров П. Г. — 789
Ежов Н. И. — 593
Елисеев А. Б. — 835
Елисеев И. Д. — 28
Епишев А. А. — 34, 42
Ергин Д. — 86
Еременко А. И. — 40, 48, 555, 746, 769, 770, 797–799
Еремин Г. М. — 572, 575, 578, 579, 583, 585
Еремин Н. В. — 621
Ершаков Ф. А. — 743
Есидзава К. — 167
Ефимов Б. — 707
Ефремов М. Г. — 785

Ж
Жданов А. А. — 512, 548, 575, 584, 803
Желицкий Б. И. — 71
Жерко С. — 232
Жигарев П. Ф. — 640
Жигур Я. М. — 551, 553
Жилин П. А. — 24, 28, 34, 35, 39, 42, 47
Житомирский А. — 707
Жорж Ж. — 280
Жуков Г. К. — 47–50, 54, 56, 64, 66, 188, 190, 191,
197, 242, 521, 524, 526, 527, 548, 554–556, 575,
580, 583–585, 600, 608, 617, 618, 620, 638–644,
668–670, 672, 720, 741, 759, 780, 785, 789, 791,
805, 806, 821
Жуков Г. В. — 801
Жуков Е. М. — 24
Жуков М. П. — 831
Жуков Н. — 707
Жуковский М. И. — 815, 820

З
Завьялов И. Г. — 27
Загорулько М. М. — 51
Заимулин — 770

193,
579,
654,
793,

Зайцев — 838
Зайцев И. Е. — 33
Залесский А. И — 38, 51, 873
Замятин Н. М. — 23, 24, 27
Запорожец А. И. — 549
Зарубина Е. Ю. — 563
Захаров Г. Н. — 639
Захаров М. В. — 48, 621, 623, 847
Захир Шах — 871
Здоровцев С. И. — 831
Зегберс К. — 88
Зейсс-Инкварт А. — 156, 221, 234
Земсков В. Н. — 518
Зигель А. — 710
Зимин — 820
Зимке Э. — 86
Зоденштерн Г. — 763
Зозуля Ф. В. — 28
Золотарев В. А. — 65
Зонтхаймер К. — 94
Зорге Р. — 187, 203, 575, 583, 584, 585
Зотов В. П. — 682
Зубачев И. Н. — 736
Зубов А. Б. — 63

И, Й
Иванов Г. П. — 51
Иванов С. П. — 50
Иванов Т. — 886
Иванов Ф. С. — 806
Игнатов П. К. — 31
Иден А. — 172, 214, 221, 637, 861, 867, 870
Извеков С. М. — см. Пимен, патриарх Московский и
Всея Руси
Инбер В. — 31
Иоанн, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский — 890
Иосселиани Я. К. — 31
Исаев А. В. — 752
Исаков И. С. — 24, 548
Исби Д. — 86
Исикава И. — 187, 190
Искендеров П. А. — 71
Исламов Т. М. — 71
Исогаи Р. — 194
Иссерсон Г. С. — 266, 524, 551
И Сяодон — 79
Иуда Искариот — 231
Йеккель Э. — 98
Йодль А. — 85, 653, 786, 835

К
Каганович Л. М. — 668, 672–674, 684
Кадбэри Л. — 861
Кадоган А. — 231
Казакова А. Н. — 493

Казаков В. И. — 40,
Калядин Т. Е. — 27
Калинин А. А. — 831
Калинин М. И. — 21, 225, 665, 700
Калинин П. З. — 21
Калинин С. А. — 808, 809, 811
Калымбетов Ж. — 39
Камия Фудзи — 80
Канарис В. — 866
Канделаки Д. В. — 216
Канъин Н. — 189
Капитонова Н. К. — 244
Кар Э. — 80
Карамзин Н. М. — 99
Карасев А. В. — 37
Карахан Л. М. — 168
Карбышев Д. М. — 551
Карелл П. (Шмидт П.) — 85
Карл, король Швеции — 699
Карнаухов М. И. — 820
Картер Д. — 83
Кафтаров В. — 830
Квислинг В. — 274, 276
Кегель Г. — 585
Кейтель В. — 85, 157, 260, 288, 653, 815
Келлог Ф. — 146
Келлер А. — 747
Кемаль М. — 136
Кеннард А. — 251
Кеннеди-Пайп К. — 222
Кериг М. — 74
Керр У. — 83
Кессельринг А. — 85, 236,
Киган Дж. — 78
Кижеватов А. М. — 729
Кизер Дж. — 84
Кимбол У. — 75, 91, 97
Кириллов М. Т. — 835
Киркенес — 807
Кирпичников А. В. — 551
Кирпонос М. П. — 554, 622, 640, 654, 755, 757, 763, 786,
797–799, 801, 802
Кисляков В. П. — 831
Кларк А. — 86, 836
Клаузевиц К. — 10, 709
Клемансо Ж. — 133
Клементьев Н. Н. — 621
Клейст — 280, 283, 284, 288, 759, 759, 760, 761, 764, 798
Кленов П. С. — 524, 622
Клепинин Димитрий, священник — 701
Климовских В. Е. — 622, 720, 721, 732, 733, 746
Клинк Э. — 74
Кобаяси И. — 200
Ковалева О. — 686
Ковалевский А. И. — 826
Ковпак С. А. — 31, 820
Кожедуб И. Н. — 31
Козлов Д. Т. — 867
Козлова В. И. — 31
Козлов И. А. — 28, 31

983

Козлов Стефан, клирик храма — 700
Койсо К. — 166
Кокка Ю. — 94
Кокорев Д. — 831
Колдуэлл Э. — 83
Колесников Г. — 179
Колко Г. — 86
Колобяков А. Ф. — 623
Коллотти Енцо — 78
Колтунов Г. А. — 48,
Кольер А. — 861
Комаров В. Л. — 24
Комацубары М. — 190
Комолова Л. К. — 33
Кондэ — 288
Конев И. С. — 47, 67, 554, 556, 777, 802
Коноэ Ф. — 181, 182, 197, 199, 203
Константинов М. П. — 819
Константинова И. — 883
Копец — 725
Копытов Н. — 516
Кораблев А. Ф. — 23
Корбен Ш. — 227
Корж (Комаров) В. З. — 815, 820
Корнеев Г. — 179
Коробков А. А. — 555, 605, 660, 720, 721, 729, 738, 759,
768, 769
Коробов П. И. — 513, 679
Коротков А. М. — 563, 564
Коротков И. С. — 23 , 24
Кортези Ф. — 251
Костантини А. — 86
Костелло Дж. — 636
Костенко Ф. Я. — 606, 757, 777, 792
Косыгин А. Н. — 513, 514
Коше Ф. — 77
Кравченко Г. П. — 194
Кравцов В. М. — 24, 28
Крайнюков К. В. — 48
Крамаренко Борис, протодиакон — 700
Красовский С. А. — 40, 55
Кревельд М. ванн — 16
Крейги Р. — 172, 182, 185
Крейзер Я. Г. — 556, 831, 833
Кременчуг — 768
Крейги Р. — 181
Крейп В. — 85
Кресси Дж. — 83
Крестинский Н. Н. — 216
Кривошеев Г. Ф. — 67, 508
Криппс С. — 567, 634, 636, 638, 639, 861, 863, 867
Кристиан X. — 274
Кровицин Б. — 884, 886
Кросс М. — 92
Круглов С. Н. — 594
Кружков В. С. — 706
Крутиков А. Н. — 24
Крылов Н. И. — 48
Крылов П. — см. Кукрыниксы
Кузнецов В. И. — 556, 605, 641, 658, 660, 661, 721, 747

984

Кузнецов Ф. И. — 622, 652, 659, 660, 747–749, 752, 754,
785, 799
Кузнецов Н. Г. — 49, 54, 178, 513, 545, 548, 575, 584, 585,
620, 644, 664, 670
Кузьмин Г. В. — 23, 24
Кукрыниксы — 707
Кулагин — 820
Кулик Г. И. — 548, 554, 678, 732, 733, 743, 746, 849, 854
Куманев Г. А. — 53, 68
Куно В. — 141
Куприянов Г. Н. — 21
Куприянов М. — см. Кукрыниксы
Курасов В. В. — 720, 721
Куркин А. В. — 658
Курмышев Л. В. — 820
Курочкин П. А. — 551, 554, 556, 777
Курчатов И. В. — 841
Кутшеб Т. — 262, 265
Кутяков И. С. — 553
Куусинен О. — 156
Кучинский Д. А. — 533
Кущев А. М. — 592
Кэссиди Г. — 83
Кэсуэлл М. — 634

Л
Лабас Ю. — 882
Лаваль П. — 151, 213, 217
Лазарев И. — 179
Ламонт К. — 83
Ландрио — 284
Лансель О. — 815
Ларан М. — 890
Лаутербах Р. — 83
Лафебер У. — 87
Лебедев А. Г. — 54
Лебедев-Кумач В. И. — 517, 687, 884
Левицкий Н. А. — 551
Левченко Г. И. — 548
Левченко Д. — 179
Левченко Ирина — 31
Лееб В. Р. фон — 280, 286, 578, 582, 649, 653, 747, 803
Лелюшенко Д. Д. — 48, 54
Ленин В. И. — 162
Леонов Л. — 517
Леонтьев К. Б. — 585
Леопольд III, король — 283
Лер А. — 236
Летков А. И. — 679
Ливенцов В. И. — 31
Лиддел Гарт Б. — 78, 250, 290, 812, 836, 879
Ли Жанхан — 79
Линьков Г. М. — 31
Липпман У. — 234
Липский Ю. — 232
Лисков А. — 642
Лист — 642

Литвинов М. М. — 167, 178, 179, 210, 211, 214, 216, 217,
219–222, 225, 227, 228, 239, 242, 243
Ли Хуэй — 79
Ли Чжуан — 79
Ли Чунпэн — 84
Ллойд Джордж Д. — 133
Лобанов П. П. — 683
Лобанок В. Е. — 51
Лозовский С. А. — 706 , 863
Ломако П. Ф. — 513, 680
Лопатин А. В. — 757
Лосский В. Н. — 701, 830
Лось — 733
Ло Сянмин — 90
Лот У. — 87
Лубсан-Даной — 592
Лука, архиепископ — 700
Лукин М. Ф. — 777
Лукин С. Г. — 682
Лунин Н. — 686
Лундестад Г. — 87
Лучиолли М. — 77
Лучкин Ф. С. — 25,
Лю Байюй — 79
Любомиров П. П. — 55
Людендорф Э. — 141
Люшков Г. С. — 176, 177
Лян Чэн — 84
Ляхтеров Н. Г. — 572, 575, 578, 580

М
Мазепов П. И. — 179
Мазер В. — 93
Мазуров К. Т. — 513
Майер Э. — 80
Майерс Д. — 97
Майлс Д. — 861
Майский И. М. — 182, 218, 231, 245, 623, 637, 638, 861,
867, 870, 873, 874,897
Макаров Н. М. — 51
Макартур Д. — 201
Макдональд Р. — 149
Маккарти Э. — 86
Маккензен Э. фон — 85
Маккормик Т. — 86
Максим — 531
Максимцов М. Д. — 54
Макфарлан М. — 861
Маландин Г. К. — 600, 729, 732
Маленков Г. М. — 512, 548, 591, 665, 667, 668, 672, 674, 768
Малинина П. — 686
Малиновский Р. Я. — 556
Маловский С. Г. — 790
Малышев В. А. — 668, 676
Мамо Д. — 155
Маннергейм К.-Г. — 614, 803
Мантейфель Х. — 85
Манштейн Э. — 85, 96

Мануильский Д. З. — 156, 706
Мао Дзэдун — 79, 84, 89
Маресьев А. П. — 37
Мария (Скобцева), монахиня — 701
Марков А. — 748
Марков [А. М.] — 770
Маркушев Ф. — 729
Мартов В. — 768
Марушкевич — 733
Марьина В. В. — 71
Масарик Т. — 228
Масарик Я. — 228
Масленников И. И. — 556
Маслов А. С. — 741
Матросов А. — 831, 887
Махалин А. — 179
Мацуока Е. — 169, 199, 200
Маяковский В. — 517
Медведев Д. Н. — 31, 820
Медиков В. А. — 551
Меженинов С. А. — 553
Мерецков К. А. — 40, 548, 554–556, 575, 584, 600, 601,
620, 637, 807
Мерекалов А. — 242
Меркулов В. Н. — 570, 589, 594, 638, 639, 823
Мессершмидт М. — 75
Мехлис Л. З. — 177, 548, 549, 701–703, 706, 823, 888
Мехмед VI Вахидедин — 136
Мещеряков Г. П. — 23
Мидллтон К. — 83
Микоян А. И. — 512, 668, 669, 672, 674, 867
Микушев Г. Н. — 621
Минасян М. М. — 24
Минц И. И. — 21, 24, 34
Михай I, король — 253
Михайлов А. И. — 888
Михайлов Н. А. — 513
Михалков С. — 517
Мишель А. — 76
Мовчан Н. Н. — 553
Мокроусов А. В. — 820
Молотов В. М. — 62, 202, 216, 243, 245–248, 512, 535, 564,
570, 575, 580, 582, 584, 585, 589, 591, 623, 638, 639, 642,
656, 665, 667, 668, 670, 672, 674, 687, 805, 882
Мольтке — 709
Моммзен Х. — 94
Момыш-Улы Б. — 887
Мордаль Ж. — 265
Мордвинов В. К. — 551
Мордвинов Р. Н. — 28
Мори К. — 164
Моррисон С. — 75
Морозов В. И. — 603, 748, 749
Мосин С. И. — 531
Москаленко К. С. — 48, 833
Москатов П. Г. — 682
Москвитин П. Ф. — 835
Мосьцицкий И. — 265
Мохаммед Реза Пехлеви — 869
Мошляков И. — 179

985

Музыченко И. Н. — 604, 755, 757, 797
Мурасэ Окио — 81
Мур-Брабазон Д. — 864
Муриев Д. З. — 47, 52,
Муссолини Б. — 13, 77, 78, 146, 149, 152, 153, 157, 158,
212, 216, 218– 220, 229, 230, 252, 294, 297 634, 642,
896, 897
Мушнов И. С. — 548
Мэрриотт Н. — 83
Мэтлофф М. — 75
Мюллер Г. — 133
Мюллер Р. — 88, 94, 95, 96
Мюсс — 246

Н
Нагано О. — 201
Нагата Т. — 167
Наджиар П. — 243, 244
Наполеон — 14, 687, 699, 709
Наумов М. И. — 31, 821
Неелов Н. А. — 66
Нейрат К. фон — 221, 236
Некрич А. М. — 42
Нечкина М. В. — 24
Нидхардт Г. — 251
Никитин М. Н. — 21
Никитушев Н. И. — 572, 578
Никифоров В. Г. — 25
Никишов Д. Н. — 357, 622, 641
Нипольд Г. — 93
Ниринг С. — 84
Ниси X. — 177
Ничипорович В. И. — 819
Новиков А. А. — 55
Новиков В. В. — 867
Нольте Э. — 93
Номура К. — 202
Носенко И. И. — 668, 679
Носкова А. Ф. — 71
Носовский Н. Э. — 53
Носырев В. Н. — 28
Ньюмен С. — 251

О
Оберлендер Т. — 87
Оборин С. И. — 658, 738
Овери Р. — 78
Октябрьский Ф. С. — 654
Орлов А. — 842
Орлов А. С. — 62
Орлов А. Г. — 572
Орлов В. М. — 553
Орловский К. П. — 820
Остренский Павел, протоиерей — 699
Отт О. — 199, 203
Отто Р. — 88

986

П
Павленко Н. Г. — 24, 35, 39, 885
Павлов Д. Г. — 521, 548, 554, 622, 652, 656, 658, 660, 717,
720, 721, 725, 729, 732, 733, 738, 741, 743, 746, 769
Павловский Ф. И. — 815, 820, 831
Пальгунов Н. Г. — 706
Пан Жинде — 80
Панкратов А. К. — 831
Панкратова A. M. — 24
Пантелеев Ю. А. — 28
Панфилов А. П. — 179
Пападопоулос-Киллиус Р. — 92
Папен Ф. фон — 568
Парилло М. — 180, 194
Паротькин И. В. — 23, 24, 27, 35, 48
Парпаров Ф. К. — 563
Паршин П. И. — 677
Патарыкин А. Н. — 757
Паункаре Р. — 141
Паулюс Ф. — 92, 785, 888
Пашковский М. К. — 765
Пенежко Г. И. — 31
Пересыпкин И. Г. — 513
Петэн А. — 284, 288, 289
Петров Ю. П. — 38, 51
Петруненко Ф. М. — 794
Пивоваров Ю. С. — 63
Пиетров-Энкер Б. — 62
Пий XI — 78
Пий XII — 77, 78
Пик В. — 156
Пикенброк Г. — 589
Пимен, Патриарх Московский и Всея Руси — 700
Пинтш К.-Х. — 636
Пипс Э. — 151
Писманник Г. — 707
Пласков Г. Д. — 54
Пластинин В. — 885
Платонов С. П. — 24, 25, 27, 36
Побережник С. — 575
Погью Ф. — 75
Подлас К. П. — 554
Пожарский И. — 179
Покивайлова Т. А. — 71
Покровский А. П. — 639, 768
Покрышкин А. И. — 31, 55
Поль-Бонкур Ж. — 150
Понеделин П. Г. — 606, 757, 797
Пономаренко П. К. — 21, 52, 513, 738, 815
Попель Н. К. — 40, 54
Попов Д. М. — 21, 819
Попов И. Т. — 839
Попов М. — 686
Попов М. М. — 554, 621, 652, 765, 766
Поскребышев — 642
Поспелов П. Н. — 24, 34
Пост В. — 93
Потапов М. И. — 555, 605, 620, 759, 761, 777, 799, 801

Потемкин В. П. — 217, 221, 516
Прземовска А. — 252
Приу Р. — 280
Пришвин М. М. — 687
Провалов К. — 179
Прокофьев С. Б. — 517
Проскуров И. И. — 553, 571, 572
Пшенников П. С. — 603, 808
Пуркаев М. А. — 622, 757
Пушкарев К. — 179
Пфайфер К. — 710
Пын Мин — 89
Пэн Дэхуай — 80
Пэтрик С. — 86
Пядышев К. П. — 803

Р
Радо Ш. — 576, 584, 585
Райч Ханна — 87
Раков В. — 179
Ракутин К. И. — 791
Рассоха С. — 179
Ратенау В. — 141
Рачиньский Э. — 250, 252
Редер Эрих — 270, 271
Реза-шах — 865–867, 869
Резун В. Б. — 62, 94
Рейд А. — 96
Рейнольдс Д. — 76
Рейнхардт К. — 74
Рейхенау — 286
Реми П. Ж. — 76
Рендулич Л. — 826
Ренсимен У. — 226
Рехберг А. — 141
Рехберг Ф. — 141
Ржешевский О. А. — 62, 97
Риббентроп — 62, 230, 232, 233, 245–247, 280, 294,
641–644, 650
Рибер А. — 248
Риз Р. — 96
Риппо О. — 193
Робертс Д. — 76, 96, 253
Рогатин — 770
Рогов И. В. — 549
Розенберг А. — 145, 146, 276, 568, 641, 818
Рокоссовский К. К. — 47, 48, 56, 67, 554, 556, 785, 835
Романенко П. Л. — 555
Романов М. Т. — 775, 777
Роммель Э. — 294
Роос Г. — 266
Рощин В. П. — 563
Рудель Г. — 87
Руднева Е. — 31
Рузвельт Ф. — 75, 147, 167, 172, 174, 199, 201–204, 211,
212, 220, 229–231, 637, 657, 793, 861, 863, 871, 872
Румянцев, майор — 640

Рундштедт Г. фон — 260, 262, 280, 283, 286, 288, 578, 582,
652, 653, 755
Руссиянов И. Н. — 835
Рухле И. — 36
Рыбаков Б. А. — 24
Рыдз-Смиглы Э. — 260, 262
Рыков А. И. — 504
Рыков М. — 884
Рычагов П. В. — 553
Рюге О. — 274
Рябов B. C. — 41
Рябцев — 831

С
Сабуров А. Н. — 31
Сабуро Хаяси — 81
Савельев П. А. — 839
Савин М. В. — 23
Савушкин Р. А. — 50, 60, 61
Сайто Такаси — 80
Самохин А. Г. — 578
Самсонов А. В. — 717
Самсонов A. M. — 35, 37, 42, 47, 50, 785
Самсонов Ф. А. — 26, 28
Самуэльсон Л. — 503
Сандалов Л. М. — 37, 40, 48, 551, 614, 738
Свечин А. А. — 520, 551, 553
Свирин А. Е. — 822
Севостьянов Г. Н. — 815
Седин И. К. — 681
Сект Г. — 140
Семенов Г. М. — 178
Семенов А. Ф. — 31
Семенов И. И. — 659
Семиволос А. — 686
Сенявская Е. С. — 70
Сергеев В. — 886, 887
Сергий, митрополит — 699–701
Сергий (Воскресенский), экзарх Латвии и Эстонии —
701
Си Бучун — 79
Сигэмицу М. — 178, 179
Сидельский Р. И. — 21
Сидоров А. Л. — 34
Сидоров А. Ю. — 247
Сидоровский Д. Д. — 839
Сидс У. — 238, 243
Сикорский В. — 265, 872
Сильвермен С. — 864
Симоич Д. — 297
Симонов К. М. — 39, 42, 883, 885
Сиратори Т. — 203
Скляров И. А. — 578
Скорняков Н. Д. — 572, 575
Скоробогатый Г. Н. — 831
Славуцкий M. M. — 172, 187
Слюнькин В. — 831

987

Смирнов А. А. — 867
Смирнов А. К. — 606
Смирнов И. В. –.578
Смирнов П. А. — 548
Смирнов-Светловский П. И. — 548
Смит Джессика — 83
Смушкевич Я. В. — 189, 194, 548
Снелл Э. — 75
Снесарев А. Е. — 13
Собенников П. П. — 604, 754
Соколов A. M. — 60
Соколов Н. — см. Кукрыниксы
Соколов Н. К. — 592
Соколовский В. Д. — 34, 37 732
Сокольский В. П. — 25
Соловьев Б. Г. — 37, 48
Соловьев-Седой В. — 517
Солсбери Г. — 75, 83, 96, 806, 842
Сорокин П., социолог — 9
Сосновский К. — 873
Спехов П. — 686
Сталин И. В. — 21, 32, 34, 40, 41, 49, 58, 71, 75, 80, 86, 93,
94, 96–98, 152, 169, 177, 199, 202, 211, 212, 214, 216,
217, 229, 243, 246–248, 250, 253, 512, 513, 535, 550,
564, 566, 570, 575, 580, 583–585, 590–594, 602, 608,
609, 617, 618, 621, 632, 634, 636–641, 642, 654, 665,
667–674, 677, 687, 690, 702, 709, 771, 732, 743, 759 ,
767–769, 789, 793, 797–799, 801–803, 805, 811, 815,
818, 826, 841, 842, 847, 861, 866, 867, 869, 882, 885,
886, 890, 896, 898, 899
Стариков В. Г. — 31
Старинов И. Г. — 822 , 827
Стаханов А. — 494
Стефансон А. — 87
Стимсон Г. — 209, 871
Столер М. — 97
Стомоняков Б. С. — 172, 176, 177
Стоун Р. — 96
Страгородский И. Н. — см. Сергий, митрополит
Странский — 588
Стрельбицкий И. С. — 54
Строкач Т. А. — 21
Стронг Анна Луиза — 83
Струмилин С. Г. — 21
Стрэнг У. — 243,
Сувениров О. Ф. — 68
Суворов В. — см. Резун В. Б.
Сугияма X. — 199
Судоплатов П. А. — 823
Сульцбергер Л. — 641, 686
Сумар — 738
Супрун С. П. — 831
Супруненко Н. И. — 39
Суриц Я. З. — 216, 221, 226, 238 , 239, 242, 243
Сурков А. — 517
Суслопаров И. А. — 572, 578, 584
Сухаревский Б. М. — 31
Сыровой — 228
Сюй Сянцянь — 84

988

Т
Такер-Джонс А. — 96
Талалихин В. В. — 831
Таленский Н. А. — 23, 24, 25, 27
Танака Г. — 13, 164, 165
Тан Бенти — 79
Тараканова Е. — 883
Тарле Е. В. — 21, 24
Тевосян И. Ф. — 679
Телегин К. Ф. — 705, 716
Тельпуховский Б. С. — 24, 29, 34, 39
Тербовен Й. — 276
Терешкин П. — 179
Тимаков А. — 179
Тимохович И. В. — 37
Тимошенко С. К. — 521, 527, 528, 547, 548, 554–556,
574, 575, 579, 580, 583–585, 600, 617, 620, 638, 642,
659, 668, 670, 672, 743, 770, 786, 789, 798, 799, 801,
802, 812
Тин Чао — 84
Типпельскирх К. фон — 855, 899
Тисо И. — 234, 236
Титулеску Н. — 214
Тиунчик-Абрамовская Е. М. — 838
Тихвинский С. Л. — 97
Тихомиров М. Н. — 24
Ткач — 742
Того С. — 167
Тодзио X. — 167
Тойнби А. — 76
Токарев Ф. И. — 531
Толбухин И. Ф. — 867
Толкунов М. — 20
Толстой Л. Н. — 830
Тольятти П. — 156
Топич Э. — 93
Тореза М. — 215
Торкунов А. В. — 71
Тоффлер Э. — 16
Треппер Л. — 576
Трофименко С. Г. — 554, 867
Трояновский А. А. — 165, 212, 222
Трибуц В. Ф. — 40, 654, 755
Трумен Г. — 871
Тупиков В. И. — 578, 583, 585, 799
Тухачевского М. Н. — 538, 553
Тушон — 286
Тыквач Д. П. — 889
Тэйлор А. — 78,
Тюленев И. В. — 40, 521, 554, 642, 654, 765
Тяньцзинь — 185

У
Уборевич И. П. — 553
Угаки К. — 179

Угаров А. И. — 592
Уилк У. — 84
Уилсон Т. — 91
Уинтер Элла — 83
Уль М. — 636
Уманский К. — 861
Умберто II, принц — 288
Уорд X. — 83
Урицкий С. П. — 572
Устинов Д. Ф. — 43, 513, 677
Уткин Г. М. — 52
Уткин Е. — 830
Уэда К. — 187, 194
Уэллес С. — 657, 861
Уэяма Сюмпэй — 80

Ф
Фавицкий В. В. — 553
Фалалеев Ф. Я. — 55
Фалькенхорст — 271
Федоров А. Ф. — 31
Федоров Е. К. — 696
Федотов Л. — 882
Федько И. Ф. — 553
Федюнинский И. И. — 40, 556, 620, 806
Фейс Г. — 75
Фекленко А. В. — 188
Феличе Ренцо Де — 78
Фельдман Б. М. — 553
Ферстер Ю. — 74, 91, 94
Филатов П. М. — 604, 738, 741
Филимонова И. — 883
Фитин П. М. — 563, 564, 570
Флеров Г. Н. — 842
Флеров И. А. — 791
Фойхтер Г. — 677
Фокин Н. А. — 24, 27
Фомин Б. А. — 720, 746, 747, 853
Фомин Е. М. — 736
Фоминых А. Ф. — 622, 732, 733,
Форман Н. — 262
Форуги М. — 868
Фош Ф. — 133, 138, 895
Франк К. — 236
Франко Ф. — 78, 153, 218, 219, 233, 897
Френкель Н. И. — 23
Фридрих Второй — 709
Фриновский М. П. — 177
Фрич В. — 221, 452, 453
Фролов В. А. — 603, 765
Фрумкин Н. С. — 33
Фукуда Кадзу — 80
Фукидид — 14
Фуруя Тэцуо — 80
Фурцева Е. А. — 513
Фэймонвил Ф. — 871

Х
Хабаров И. Н. — 592
Хадеев А. А. — 867
Хадсон Р. — 239
Хазард Д. — 91
Харбэт Ф. — 76
Харитонов П. Т. — 831
Харламов Н. М. — 862
Харпер Дж. — 97
Хаттори Такусиро — 81
Хаупт В. — 87
Хаханов С. Н. — 28
Хацкилевич М. Г. — 733
Хаяси С. — 194
Хвалковский Ф. — 231, 234
Хвостов В. М. — 34
Херберт У. — 88
Херринг Дж. — 87
Херст Р. — 11
Хетагуров Г. И. — 517
Хетагурова В. — 517
Хили М. — 92
Хильгрубер А. — 73, 93,
Хильден К. — 82
Хиндус М. — 83
Хирота К. — 171
Хирохито, император — 199, 204
Хияма Е. — 177
Хлебцов В. А. — 819
Хобсбаум Э. — 80
Хойзингер А. — 85
Хойт Э. — 90
Хокон, король — 276
Хор — 217
Хориноути К. — 186
Хорти М. — 640
Хофмайстер X. — 16
Хоффман Й. — 88, 93
Хренов А. Ф. — 614
Хрипин В. В. — 553
Хуа Ган — 79
Хубач В. — 73
Ху Денкун — 79
Хрущев Н. С. — 42, 49, 672, 799, 801
Хэлл К. — 171, 172, 174, 176, 186, 203, 211
Хэмбл Р. — 93
Хюзер К. — 88

Ц
Цао Сичжень — 90
Цветкович Д. — 294, 297
Цзянси — 84
Цейтцлер К. — 85, 86
Церович — 579
Циммерман Б. — 85
Циппель Г. — 642

989

Ч
Чалков А. — 686
Чан Кайши — 147, 173, 175–177, 182, 186, 199, 200, 203,
215, 220, 564
Чаплин И. Г. — 820
Чемберлен Н. — 78, 157, 158, 172, 185, 219, 221, 225–232,
238, 242–244, 246, 250, 251, 564, 897
Чень Чжаньсян — 79
Чень Чжихуа — 97
Чень Тейянь — 90
Черевиченко Я. Т. — 606, 623, 755
Чернопятко И. — 179
Черняховский И. Д. — 749, 833
Черчилль У. — 75, 76, 97, 202, 203, 229, 232, 245, 290, 570,
623, 636, 637, 657, 861, 863, 866, 867, 869, 873
Чехарин Е. М. — 66
Чжу Гуантин — 79
Чжу Гуйчен — 79
Чжу Дэ — 78
Чжу Зиньшань
Чжу Ин — 79
Чжу Шивей — 80
Чиано Галеаццо — 78,
Чиркин П. — 831
Чичерин Г. В. — 140
Чубарьян А. О. — 71, 250
Чуйков В. И. — 40, 48, 307, 350
Чуйков Е. — 179
Чух Роман, диакон — 700

Шлемин И. Т. — 657
Шлиппе — 582
Шломин B. C. — 28
Шмидт С. О. — 63
Шмырев М. Ф. — 820
Шнайдер Г. — 87
Шнурре К. — 245
Шолохов М. — 517
Шостакович Д. — 517
Шпагин Г. С. — 531, 543
Шперрле — 236
Шрам Р. Е. — 73
Штебе Ильзе — 575, 578, 580, 582
Штейнгардт Л. — 637
Штеменко С. М. — 49, 54, 55
Штерн Г. М. — 179, 193, 549
Штрайм А. — 88
Штрайт К. — 88
Шубин В. — 686
Шукман Г. — 93
Шуленбург Ф.-В. фон дер — 245, 246, 632, 644, 656
Шумилов М. С. — 658
Шушниг К. — 156, 221

Щ
Щаденко Е. А. — 849
Щербаков А. С. — 512, 575

Э

Ш
Шабалов С. И. — 592
Шавырин Б. И. — 508
Шайберт Х. — 87
Шалагинов А. Л. — 838
Шапошников Б. М. — 23, 243, 548, 554, 575, 584, 597,
600–602, 670, 671, 732, 741, 768, 798, 799, 802
Шапошников М. Р. — 548
Шарапов Ю. П. — 882
Шарунова Ф. — 686
Шафалович Ф. П. — 551
Шахт Я. — 216, 221
Шахурин А. И. — 53, 591, 676
Шашков З. А. — 685
Шварц Н. Н. — 551
Швеленбах Л. — 174
Шверник Н. М. — 512, 668, 682
Швец Николай, протоиерей — 699
Шелия Рудольф фон — 582
Шенхубер Ф. — 87
Шень Шаньвэнь — 90
Шиловский Е. А. — 23, 24, 551
Шиманский А. Н. — 48
Ширинкин И. Ф. — 822
Ширер У. — 75, 271
Шиштоев А. В. — 693

990

Эдмондс Р. — 97
Эйдеман Р. П. — 553
Эйзенхауэр Д. — 75
Эмери Л. — 252
Эммендерфер М. — 642
Эренбург И. Г. — 836
Эриксон Дж. — 76, 97 863
Эрцбергер М. — 133

Ю
Юбершер Г. — 88, 90–92, 94
Юденков А. Ф. — 51
Юрасов И. В. — 53
Юшкевич В. А. — 554
Юэ Нбин — 79

Я
Ягудин Я. — 179
Язов Д. Т. — 515
Якобсен Г.-А. — 73
Яковлев А. В. — 574, 578, 579, 585

Яковлев А. Н. — 59
Яковлев В. В. — 787
Якубовский Н. Я. — 51
Ямамото И. — 163, 198
Ян Бинан — 79

Ян Динхуа — 84
Янкин И. — 686
Ярославский Е. М. — 21
Яхонтофф С. — 83
Ястребов — 820

Географический указатель
А
Абвиль — 283, 284
Абиссиния — см. Эфиопия
Августов — 305, 739
Августовские леса — 721
Австралия — 93, 155, 198, 373, 875
Австрия — 94, 135, 136, 149, 152, 155–157, 170, 186, 217,
219–221, 224, 256, 261, 414, 418–420, 436, 448, 449, 452,
453, 563, 566, 616, 638, 896, 897
Австрийская республика — 138
Австро-Венгерская империя — 133, 136–138, 895
Австро-Венгрия — см. Австро-Венгерская империя
Автономная Карельская Советская Социалистическая
Республика (АК ССР) — 335, 336
Аддис-Абеба — 152, 217
Азербайджан — 25, 29, 681, 684, 869
Азиатская Россия — 462, 471
Азиатско-Тихоокеанский регион — 204, 209, 211, 212,
220
Азия — 10, 137, 138, 146, 147, 151, 155, 162, 166, 169, 171,
182, 194, 203, 220, 242, 378, 383, 439, 449, 456, 475,
576, 850
АзСС — см. Азербайджан
Айна-Булак — 500
Аккерман — 368, 369, 588
Аккерманский уезд — 369
Акмолинск — 515
Алакуртти — 621, 807
Аландские о-ва — 326
Аласяйние (Верхнечеркасово) — 357
Албания — 71, 136, 211, 239, 294, 385, 449, 455
Алитус — 752
Алитусский УР — 614
Алтай — 590
Альберт, канал — 280, 283
Альпийская республика — см. Австрия
Альпы — 227, 284, 288
Аляска — 379
Америка — 76, 157, 162, 166, 171, 376, 386, 452, 576, 579,
687, 768, 861

992

Англия — 7, 12, 16, 17, 33, 44, 71, 73, 76, 78, 81–83, 86–88,
92–94, 96–98, 133, 135–138, 140–144, 146–153, 155,
157, 158, 163, 164, 166, 168, 169, 171–175, 181, 182,
185–187, 197–204, 210, 212–214, 217–222, 225–234,
236, 238, 239, 242–248, 250–253, 256, 257, 260, 262,
265, 266, 270, 271, 274, 276, 283, 286, 288, 290, 294, 303,
305, 321, 323, 325, 326, 354, 362, 369, 372, 373, 376–378,
381, 384–388, 390–392, 414, 418, 419, 423, 437, 448–456,
462, 467, 472, 474, 476–478, 481, 505, 515, 521, 562–564,
566, 570, 572, 576, 579, 580, 582– 585, 634, 636, 638, 639,
641, 657, 765, 789, 793, 811, 860, 861, 863–867, 869, 871,
873–875, 896, 897
Анкара — 568, 642
Антверпен — 276, 280, 283
Антреа (Каменогорск), ст. — 355, 361
Аравийский п-ов — 135
Арденны — 88, 280, 283
Арктика — 642
Армения — 25,
Архангельск — 139, 459, 462, 471, 623, 765, 865
Атлантика — см. Атлантический океан
Атлантический океан — 163, 204, 271, 286, 288, 481, 871
Афганистан — 67, 167, 210, 382, 600, 871
Афины — 135, 297, 623
Африка — 10, 44, 136, 138, 434, 437, 449, 576
Ахен — 276, 280
Аш, г. — 228
Ашхабад — 867

Б
Бабий Яр, овраг — 801
Бавария — 138, 141
Багдад — 866, 868
Баин-Цаган, выс. — 190
Байкал, оз. — 146, 167, 172, 186, 454, 457
Бакинский р-н — 681
Баку — 139, 354, 459, 543, 544, 553, 578, 681, 865
Балканские страны — 136
Балканский п-ов — 294

Балканы — 146, 219, 236, 294, 297, 298, 370, 390, 391, 435,
448, 455, 580, 600, 602, 623, 789
Балтийское море — 139, 232, 243, 245, 271, 323, 326, 328,
329, 331, 333, 334, 435, 451, 462, 471, 596, 615, 618, 619,
624, 649, 656, 749, 807, 881, 899
Балтийский край — см. Прибалтика
Балтика — см. Балтийское море
Банат — 135
Барабашский УР — 178
Барановичи — 310, 601, 602, 739, 747
Барга — 187
Баренцево море — 543, 547, 588, 613, 619, 764, 805
Бар-ле-Дюк — 286
Барнсли — 96
Бас-Кольм, канал — 284
Басра — 868
Батайск — 500
Батуми — 681
Бачка — 135
Башкирия — 692, 887
Безансон — 288
Безымянная выс. — 178, 179
Бейпин — см. Пекин
Белая Церковь — 618, 793
Белград — 297, 623
Белое море — 459, 619
Беломорско-Балтийский канал — 808
Белоостров, пос. — 340, 808
Белоруссия — 25, 28, 46, 52, 59, 72, 93, 96, 139, 303, 316, 317,
319, 459, 462, 463, 479, 503, 532, 568, 590, 601, 616, 632, 649,
652, 664, 700, 717, 723, 727, 739, 746, 752, 767, 775, 789,
815, 819, 820, 822, 823, 825, 827, 837, 855, 881, 891, 898, 899
Белорусская ССР — см. Белоруссия
Белорусское Полесье — 831
Белосток — 266, 310, 311, 463, 601, 640, 654, 656, 733,
738, 743, 747
Белостокская обл. — 733
Белый — 777, 780
Бельгийское Конго — 434
Бельгия — 134, 137, 141, 143, 150, 211, 218, 243, 252, 270,
276, 280, 283, 284, 426, 431, 432, 434–436, 441, 811, 875
Бельский р-н — 820
Бельфор — 276, 288
Бельцы, г. — 367–369
Бенгтшер, м-к — 471
Бендеры — 368, 369
Берген — 271
Бердичев — 602, 743, 763, 764
Берегово — 232
Березина — 615, 738, 741, 775, 785, 831, 833
Берестечко — 755, 760
Берлин — 54, 69, 72, 75, 77, 82, 86, 91, 94, 96, 98, 141, 144,
149, 151, 153–157, 169, 199, 213, 216, 218, 219–222, 224,
225, 229–231, 234, 236, 238, 243, 245, 250, 252, 260, 280,
283, 288, 294, 304, 305, 312, 319–323, 325–328, 330, 352,
364, 365, 369, 370, 372, 379–381, 385, 388, 391, 420, 422,
425, 440, 447, 448, 450–456, 460, 466, 475–477, 480, 562,
566, 568, 572, 575, 576, 578, 580, 582, 584, 589, 607, 638,
640–644, 809, 812, 845, 865, 884, 885, 887
Берхтесгаден — 157, 227

Бессарабия — 82, 139, 140, 214, 245, 247, 248, 363–370,
389, 475, 480, 532, 555, 588, 596, 600, 618, 637, 881,
891, 897
Бзура, р. — 262
Бирма — 155, 198
Ближний Восток — 385, 391, 434, 579, 600, 652, 866, 871
Бобр, р. — 729
Бобруйск — 738
Богемия — 236
Богуслав — 792
Болгария — 43, 49, 71, 98, 133, 135, 211, 294, 365, 370,
417, 418, 428, 432, 475, 476, 564, 571, 572, 574, 576, 578,
582–584, 589, 697, 895, 898
Болград — 369
Большая Западная Лица, р. — 765
Большая Мурта, пос. — 700
Бонн — 77
Борзе — 190
Бориславль — 759
Борисов — 738, 775, 833
Борисовский р-н — 815
Борнео, о. — 204
Босилеград — 135
Босния — 71
Босфор — 135
Ботнический зал. — 349, 619
Брагинцы — 802
Бразилия — 860
Бреннерский перевал — 448
Бреслау — 602
Брест, г. — 261, 262, 265, 305, 312, 601, 602, 615, 616, 654,
660, 729, 732, 736, 739, 767, 821, 831, 852, 882
Брест, фр. порт — 286, 288
Брест-Литовск — см. Брест
Брестский УР — 614, 831
Британия — см. Англия
Британская империя — см. Англия
Британская Малайя — 201
Британская Нигерия — 434
Британские о-ва — 251, 271, 283, 290, 390, 474, 481, 639,
657, 789, 811, 861, 864
Британское Сомали — 294
Броды — 601, 759
Брюн — 234
Брюссель — 174, 220, 283
Брянск — 770, 777, 811, 822, 835
Брянская обл. — 821
БССР — см. Белоруссия
Буг, р. — 261, 265, 315, 644, 650, 728, 732, 757
Будапешт — 27, 480, 575, 579, 580, 641
Буйнакск — 691
Буйничи — 777
Буйничское поле — 775
Буковина — 135, 365, 366
Булонь — 283
Бурштын — 311
Бухарест — 363–366, 370, 572, 575, 579, 759
Быдгощ — 261
Бьеркский арх. — 356
Бяла-Подляска — 739

993

В
Валдай — 670
Валдайская возвышенность — 812
Валуйки — 500
Валя-Вишеуляй — 364
Ванзее, оз. — 641
Варняй — 749
Варта — 260, 262
Варшава — 151, 232, 246, 251, 252, 257, 260–262, 265,
266, 302–306, 312, 321, 327, 447, 462, 575, 578, 583,
602, 607, 636, 739
Варшавское воеводство — 316
Ватикан — 77, 78
Вашингтон — 85, 87, 137, 138, 168, 185, 199, 201–204, 211,
212, 217, 231, 320, 381, 385, 389, 566, 637, 871, 872, 875
Веймарская республика — 134, 410
Велиж — 789
Великая, р. — 754
Великая Венгрия — 448
Великая Восточная Азия — 80, 81, 164, 186, 197, 200, 376
Великие Луки — 768, 770, 833
Великобритания — см. Англия
Вена — 94, 236, 370, 448, 566, 579, 607
Венгерская Гурка — 262
Венгерская республика — 138
Венгрия — 13, 28, 43, 71, 98, 135, 138–140, 146, 158, 211,
221, 225, 228, 232–234, 236, 252, 294, 297, 307, 308, 365,
370, 417, 418, 428, 432, 439, 447–449, 454, 456, 462, 463,
475, 476, 480, 564, 567, 572, 575, 576, 578–580, 585, 589,
596, 600, 601, 607, 711, 763, 869, 895, 897, 898
Венеция — 448
Вентспилс — см. Виндава
Версаль — 133, 143, 144, 149, 224, 248, 319, 446, 449
Вертелишки — 310
Верхне-Прутский УР — 614
Верхний Рейн — 280
Верхняя Силезия — 135, 251, 260, 426
Вестерплятте, п-ов — 256
Видавка — 262
Видин — 584
Видомль — 310
Вилайоки (Балтиец) — 356
Виленская обл. — 247, 327
Виленский край — 316
Вилия, р. — 754
Вильно — см. Вильнюс
Вильнюс — 139, 247, 310, 316, 327, 329, 601, 654, 656, 741,
749, 752, 803
Вильнюсская обл. — 139, 329,
Виндава — 330, 654, 805
Висла, р. — 247, 261, 262, 265, 303, 312, 315, 602, 607
Витебск — 618, 738, 743, 746, 768, 821, 825
Витебская обл. — 820, 822, 823, 825
Виши — 201, 289
Вишневец, мест. — 310
Владивосток — 6, 137, 454
Владимир-Волынский — 654, 882
Владимир-Волынский УР — 614

994

Влодава, г. — 609, 652, 660
Внешняя Монголия — 172, 187, 215, 382
Внутренняя Монголия — 172, 187, 382
Вогезы — 288
Воеводина — 71
Вознесенск — 797
Волга — 92, 459, 462, 471, 612, 668, 676
Волжский реч. бас. — 685
Волковыск — 310, 602, 654, 656, 733
Волово — 500
Вологодская обл. — 838
Волоколамск — 768, 835
Волоколамский УР — 768
Волынская обл. — 821
Волынь — 302, 365
Восточная Азия — 78, 162, 165, 167, 171, 176, 182, 197,
198, 204, 372, 377, 381, 429, 452,
Восточная Африка — 217, 294
Восточная Галиция — 265, 480
Восточная Германия — 256
Восточная Европа — 37, 46, 63, 68, 71, 87, 150, 168, 210,
224, 236, 331, 363, 447, 479, 597, 600
Восточная Карелия — 335
Восточная Маньчжурия — 370
Восточная Польша — 233, 302, 303, 317, 328, 602
Восточная Пруссия — 93, 135, 256, 257, 260, 261, 268, 328,
331, 334, 454, 459, 460, 463, 464, 567, 583, 601, 602, 607,
649, 748, 833
Восточная Сибирь — 139, 199, 492, 668
Восточная Украина — 797
Восточная Фракия — 135
Вуокса, р.– 348, 355–357, 361
Выборг — 355–357, 361–363, 808
Выборгский зал. — 356, 361, 362
Выборгский УР — 362, 614
Высокое — 658
Вязьма — 770, 811, 820, 822, 835

Г
Гавайские о-ва — 203, 204
Гавр — 284
Гаити — 875
Гайнувка — 305
Гакусюин — 80
Галац — 576
Галиция — 260, 459, 566, 568
Галлиопольский п-ов — 135
Гамбург — 741
Гватемал — 875
ГДР — см. Германская Демократическая Республика
Гданьск — см. Данциг
Генерал-губернаторство (Польша) — 431
Германия — 5–7, 9, 11, 12, 17, 29, 32, 36, 41, 43, 45, 46,
49, 52, 59, 62, 68, 70–75, 77, 78, 80–94, 98, 133–158,
167–170, 172, 181, 186, 187, 197–199, 203, 204, 210–
222, 224–233, 236, 238, 242–248, 250–253, 256, 257,
260–262, 265, 266, 268–271, 274, 276, 280, 283, 286,
289, 297, 298, 303–305, 312, 316, 319–323, 325–332,

334, 352, 354, 355, 362–366, 369–373, 375–381, 384,
385, 387–392, 407, 410, 411, 413–420, 422–432,
434–437, 439–442, 445, 447–461, 464–469, 471–473,
475–481, 503, 508, 517, 521, 522, 524, 531, 533, 538,
557, 558, 562–564, 566–568, 570–572, 574–576,
578–580, 582–585, 588–590, 596, 597, 601, 607, 608,
616, 624, 626, 627, 631, 632, 634, 636–639, 641–643,
649, 652, 655–657, 664, 670, 679, 687, 690, 691, 699,
701, 703, 706, 707, 709–711, 720, 721, 766, 771, 781,
785, 786, 797, 809, 811, 815, 845–847, 849–851, 860,
861, 863–867, 869, 871–875, 879, 881–883, 885, 890,
891, 897, 898
Германская Демократическая Республика — 43, 75
Германская империя — см. Германия
Герца, г. — 366
Герцеговина — 71
Гибралтар — 388, 481, 636
Гибралтарский пр. — 153, 218
Гилян — 868
Главный Кавказский хребет — 866
Глейвиц (Гливице) — 256
Глинковский р-н — 820
Гниденцы — 802
Годесберг — 157, 228
Голдап — 649, 652
Голландия — 81, 137, 168, 197, 201, 202, 252, 270, 276, 280,
283, 377, 385, 426, 431, 434–436, 811, 875
Голландская Индия — 155, 198, 201, 202, 382
Голынка, д. — 654
Гомель — 618, 670, 768, 821, 832
Гомельская обл. — 823, 825
Гондурас — 875
Гонконг — 204
Горький — 459, 492, 592, 668, 839
Горьковская обл. — 676, 694
Гоща, мест. — 308
Градчаны — 236
Гре, г. — 288
Греция — 135, 239, 243, 294, 297, 427, 432, 455, 474–476,
875, 895
Гринвич — 133
Гродненский повет — 310
Гродненский УР — 614, 831
Гродно — 82, 308, 310, 641, 654, 656, 658, 660, 729,
732–734, 747
Грозный — 354, 681
Грубешов, г. — 602
Гуам, о. — 204
Гуанчжоу — см. Кантон
Гулбене — 622

Д
Дагестанская АСС — 691
Дальний Восток — 28, 48, 60, 79, 90, 97, 147, 162, 164, 165,
168, 171, 172, 177, 180, 182, 185–187, 199, 201–203, 210,
216, 220, 253, 306, 371, 372, 385, 387, 389, 507, 517, 566,
574, 576, 585, 588–601, 610, 638, 872, 897

Дания — 135, 270, 271, 274, 331, 426, 427, 431, 432, 434,
436, 711, 811, 860
Данциг — 135, 157, 220, 238, 251, 252, 262, 266, 268, 454
Данцигский коридор — 238
Дарданеллы — 135
Даугава, р. — 748
Даугавпилс — 333, 461, 601, 602, 752, 754
Двина, р. — 463, 780
Двинск — см. Даугавпилс
Джибути — 454
Дедеркалы — 308
Демидов — 789
Дербент — 691
Десна — 685, 768, 777, 791, 797, 798, 809
Дижон — 288
Диль, р. — 280
Днепр — 54, 80, 91, 458–463, 615, 620, 623, 652, 685, 743,
746, 763, 768, 775, 777, 780, 785, 786, 792, 793, 797,
798, 809, 858
Днепрогэс — 492, 494
Днепро-Двинский реч. бас. — 685
Днестр — 364, 458, 763, 764, 793
Днестровский лиман — 797
Добровляны — 315
Доль — 288
Домброва, г. — 654
Доминиканская Республика — 875
Дон — 91, 98, 459, 497, 692
Донбасс — 459, 462, 500, 680, 681, 770, 786, 899
Донецкий бассейн — см. Донбасс
Дорогобуж — 777, 809
Дрогобыч — 480
Друскеники — 659
Друть, р. — 775
Дубно — 307, 601, 760, 763, 852
Дубровно — 825
Дунай — 615, 652
Дунайский бассейн — 219, 232, 448
Дунайский УР — 614
Дюнкерк — 283, 284, 286, 373, 383, 811

Е
Европа — 11–13, 44, 60, 66, 75–82, 84, 85, 93, 133, 136,
137, 140–143, 145, 147, 149–151, 157, 158, 162, 166,
169–172, 186, 197–199, 204, 209–214, 217, 221–222,
224, 228, 233, 234, 236, 238, 242, 244, 250, 253, 276, 320,
324, 329, 334, 354, 369, 370, 375–377, 379, 385–389,
413, 420, 426–428, 431, 432, 437, 439, 440, 445, 447, 448,
450–458, 460, 462, 471, 476, 479, 492, 494, 521, 563, 566,
574, 576, 579, 585, 596, 600, 642, 687, 768, 849, 850, 861,
863, 874, 875, 882, 890, 891, 897
Европейский континент — см. Европа
Египет — 294, 297, 481
Екабпилс — 754
Елец — 500, 822
Ельня — 775, 777, 785, 789, 791, 793, 805, 835

995

Ж
Желтом море — 155
Жамблу, плато — 280
Женева — 147, 225, 228, 445, 575
Житомир — 763, 764, 883
Жлобин — 768, 785
Жмеринка — 602
Жуйцзинь — 84

З
Забайкалье — 623
Загреб — 138
Закавказье — 139, 680, 692, 865, 867
Закарпатская Украина — 475
Закаспий — 865
Замбровский УР — 614
Заозерная, выс. — 177, 179, 370
Западная Африка — 481
Западная Белоруссия — 140, 247, 248, 265, 302, 305, 306,
308, 310, 317–319, 328, 369, 521, 566, 597, 602, 612, 613,
618, 637, 723, 738, 860, 872, 881, 897
Западная Германия — 85
Западная Двина — 327, 459–461, 463, 620, 743, 746, 752,
754, 775, 815, 858
Западная Европа — 7, 139, 219, 276, 303, 372, 387, 626,
767, 851, 852, 858, 899
Западная Лица, р. — 765, 831
Западная Маньчжурия — 370
Западная Польша — 303
Западная Пруссия — 135
Западная Россия — 460
Западная Сибирь — 492, 497, 668, 674
Западная Украина — 140, 224, 247, 248, 265, 302, 305, 306,
308, 310, 317–319, 328, 369, 471, 521, 566, 590, 597, 612,
618, 637, 653, 860, 872, 881, 897
Западная Фракия — 135
Западный Буг — 640, 643, 759, 831, 882
Заполярье — 336, 342, 765, 807, 808
Зигфрида линия — 217, 265, 286, 441
Зуевка — 494

И, Й
Иваново — 515
Ивановская обл. — 680, 694, 838
Ивано-Франковская обл. — см. Станиславская обл.
Ивгрэс — 494
Ивдель, г. — 680
Идрица, пгт — 618
Ижевск — 886
Измаил — 369
Измаильский уезд — 369
Измир (Смирна) — 135, 369
Израиль — 93, 94
Изяславский УР — 614
Индия — 13, 76, 256, 373, 382, 860, 866, 871, 875

996

Индийский океан — 13, 865, 866
Индокитай — 199, 201, 378
Ипр, г. — 283
Ирак — 135, 481, 866, 868
Иран — 146, 167, 210, 354, 382, 417, 600, 864–869, 871
Иранский Азербайджан — 868
Ирбенский пр. — 755
Иркутская обл. — 589
Исландия — 481
Испанская республика — см. Испания
Испания — 14, 146, 152, 153, 157, 189, 218–220, 418, 439,
450, 451, 453–456, 521, 545, 563, 636, 852, 897
Испанское Марокко — 152
Истомино — 777
Италия — 13, 16, 44, 73, 77, 78, 135–138, 140–143,
145–155, 157, 158, 163, 170, 182, 186, 187, 197–199,
202, 204, 212, 213, 215–222, 229, 230, 232, 233, 239, 242,
252, 257, 284, 286, 288, 289, 294, 297, 306, 354, 366, 369,
376–378, 385, 428, 429, 431, 432, 437, 439, 447–457,
475–477, 481, 522, 572, 575, 576, 579, 585, 600, 860,
869, 872, 875, 896, 898
Итальянская империя — 455
Итальянское Сомали — 294
Ишимбай — 681
Йошкар-Ола — 841

К
Кабардино-Балкария — 692
Кабул — 865, 871
Кавказ — 37, 354, 435, 518, 601, 641, 652, 780, 786, 845
Казань — 142, 697, 871
Казахская ССР — см. Казахстан
Казахстан — 39, 479, 495, 500, 590, 668, 674, 680, 684, 692
Калган — см. Чжанцзякоу
Кале — 283
Калининская обл. — 46, 52, 825 , 827, 883
Калинковичский р-н — 815
Калка, р. — 717
Калмыкия — 692
Калужский УР — 768
Каменец-Подольский — 305, 763
Каменец-Подольский УР — 614
Камчатка — 165
Кан, г. — 288
Канада — 204, 256, 388, 414, 860, 875
Кандалакша — 349, 601, 764
Кандалакшская губа — 764
Канзас — 96, 97
Кантон — 182, 186
Карагандинский бассейн — 681
Карафуто — см. Сахалин, о.
Карелия — 46, 335, 336, 342, 357, 480, 664, 764, 765, 807,
808, 825, 899
Карело-Финская ССР — см. Карелия
Карельский перешеек — 28, 334–336, 340, 342, 344, 347,
348, 350, 351, 355–357, 361, 363, 622, 765, 766, 805,
806, 808
Карельский УР — 613

Карловы Вары — 224
Каролинские о-ва — 449
Карпатская Украина — 580
Карпаты — 260, 652
Карталы — 515
Кархула (Дятлово) — 355
Каспий — см. Каспийское море
Каспийское море — 354, 681, 866, 868, 869
Катынь — 97
Каунас — 319, 320, 322, 323, 327, 332, 333, 589, 601, 602,
654, 656, 749, 803
Каунасский УР — 614
Кашин — 883
Кашира — 494
Кексгольм (Приозерск) — 340, 348, 355
Кексгольмский УР — 614
Кемерово — 680
Кенигсберг — 82, 570, 739
Кения — 294
Кивиниеми (Лосево) — 340
Киев — 19, 28, 44, 78, 80, 139, 458, 459, 461–463, 579,
582, 601, 602, 615, 616, 624, 641, 649, 678, 699, 743,
767, 770, 786, 792, 793, 797–802, 809, 811, 812, 817,
822, 835, 841, 883
Киевская обл. — 821
Киевский УР (КИУР) — 613, 777, 786, 792, 793, 798, 802
Кизел — 494
Кингисеппский УР — 613
Киото — 80
Киргизия — 21, 479, 684
Кировская обл. — 684, 694
Китай — 13, 14, 48, 66, 73, 78, 79, 84, 89, 90, 133, 137, 142,
146, 147, 155, 157, 162–176, 181, 182, 185–189, 197, 198,
201, 203, 204, 209, 212, 215, 220, 294, 370–374, 376–379,
381, 383–386, 388, 389, 449, 450, 452, 455, 456, 521, 574,
636, 860, 875, 897
Китайская Народная Республика — 89, 90, 97
Кишинев — 364, 367–369, 588, 590
Клайпеда — см. Мемель
Клайпедский край — 325
Кламси — 288
КНР — см. Китайская Народная Республика
Кобрин — 305, 308, 658, 660, 729
Ковель — 307, 310, 620, 654, 759
Ковельский УР — 614
Ковно — см. Каунас
Козельцы — 799
Койвисто, п-ов — 356
Коломыя — 310,
Колпино — 806
Кольберг — 471
Кольмар — 288
Кольский зал. — 765
Кольский п-ов — 336, 480, 764
Компьень — 284, 286
Компьенский лес — 133, 288
Комсомольск-на-Амуре — 210, 515
Конотоп — 618, 791, 798
Константинув — 739
Копенгаген — 274

Корец — 308
Корея — 48, 89, 165, 169, 176, 201, 373, 383
Королевство сербов, хорватов и словенцев — 135, 136, 138
Коростень — 797
Коростеньский УР — 613, 777, 792
Коррехидор, о. — 88
Корсика — 454
Косово — 71
Коста-Рика — 875
Котка, г. — 361
Коцк — 266,
Крайова, г. — 475
Краков — 261, 568, 579, 602, 607
Красная площадь — 707
Красноводск — 500
Красногорск — 90
Краснодар — 681
Краснодарский край — 652, 692
Красноярск — 694, 700
Красноярский край — 700
Кременец — 262
Кременчуг — 798
Кретинг — 654
Кристиансанн — 271
Крит — 297, 298, 474, 638
Кричев — 775
Кронштадт — 588, 649, 654, 805
Крым — 28, 37, 46, 82, 139, 452, 623, 755, 770, 786, 801,
819, 899
Крыстынополь — 654
Куба — 875
Кузбасс — 502, 680, 681
Кузнецк — 680, 681, 839
Кузнецкий бассейн — см. Кузбасс
Куйбышев — 142, 591
Куолаярви — 807
Курильские о-ва — 201, 379
Курляндия — 93, 326
Курск — 24, 27, 37, 51, 54, 72, 80, 86, 88, 92, 98
Кутно, г. — 262
Кэйогидзюку — 80
Кямяря (Гаврилово) — 356

Л
Ладога — см. Ладожское оз.
Ладожское оз. — 350, 357, 461, 766, 805, 808, 812
Лама, р. — 23
Ла-Манш, пр. — 265, 280, 283, 288, 290, 354, 473
Лангр, крепость — 288
Лангр, плато — 286
Ла-Панна, г. — 284
Лапландия — 349, 357
Ла-Рошель — 288
Латвийская ССР — см. Латвия
Латвия — 30, 59, 94, 139, 146, 150, 167, 213, 243, 247, 252,
319–332, 389, 479, 505, 590, 600, 638, 649, 664, 691,
748, 767, 897
Латинская Америка — 10, 204

997

Лахденполье — 766
Левобережная Украина — 770, 802, 899
Лейпясуо, ст. — 355, 356
Ленинград — 19, 24, 28, 37, 38, 39, 52, 55, 59, 64, 69, 75, 83,
96, 320, 333–336, 340, 354, 355, 363, 381, 459, 461–463,
479, 507, 515, 543, 544, 553, 567, 592, 596, 601, 602, 616,
624, 649, 652, 654, 678, 691, 701, 711, 754, 755, 765, 767,
770, 771, 781, 786, 803, 805, 806, 808, 809, 811, 812, 822,
831, 835, 837, 838, 841, 842, 885, 886, 899, 900
Ленинградская обл. — 30, 52, 480, 507, 589, 819, 821, 825,
827, 837, 838, 899
Ленинск — 680
Ленкорань — 867
Лепель — 746
Лер — 755
Летичевский УР — 613
Либава — 330, 589, 654, 754, 755, 767, 803, 805, 835, 852
Ливан — 135, 866
Ливия — 294
Лида, г. — 310, 736
Лиепая — см. Либава
Лиль — 276, 284
Лимож, г. — 77
Линц — 419
Лион — 288
Липецк — 142
Липканы — 609
Литва — 59, 139, 146, 148, 150, 167, 213, 238, 243, 245, 247,
252, 316, 319–334, 389, 479, 505, 567, 590, 597, 600, 601,
638, 649, 748, 752, 767, 819, 897
Литовская ССР — см. Литва
Лиханиеми, п-ов — 357
Логишин — 815
Лодейное Поле — 807
Лодзь — 607
Локарно — 143, 214, 449
Ломжа, г. — 602
Лондон — 93, 136, 141, 144, 172, 181, 182, 185, 202, 203,
214, 217, 218, 221, 225–228, 231, 234, 238, 242–245,
250–252, 265, 276, 290, 294, 303, 305, 320, 321, 326, 327,
354, 372, 381, 384, 388, 420, 448, 450, 562, 564, 566, 634,
636–639, 657, 845, 861, 862, 863, 865–867, 872–874, 897
Лотарингия — 135, 288, 289
Лоухи — 336, 764
Лохвицы — 801, 802
Лубны — 802
Лугоуцяо — 175
Луков — 607, 739
Лунинец, ст. — 640
Лунна, г. — 310
Луцк — 307, 308, 310, 620, 654, 757, 760, 763, 833
Львов — 265, 305, 310, 312, 369, 616, 759, 763
Львовская обл. — 821
Льеж — 276
Люблин — 262, 312, 462, 463, 583, 601, 602, 607, 759
Люблинское воеводство — 316
Любомль — 654
Люксембург — 270, 276, 286, 426, 434, 436, 875
Ляодунский п-ов — 162
Ляхде, мест. — 355

998

М
Маас, р. — 280, 283
Маастрихт — 283
Магнитка — 492, 839
Магнитогорск — 681
Мадрид — 153, 217, 219
Мажино линия — 218, 280, 284, 286, 288, 290, 472
Майкоп — 681
Майнила, д. — 340
Максаков В. В. — 20
Малайский архипелаг — 155
Малайя — 198, 202, 204
Малая Азия — 13,
Малоярославец — 777
Малоярославецкий УР — 768
Мальмеди — 135
Мальта — 388
Маннергейма линия — 342, 344, 345, 347, 348, 350, 355,
356, 362
Маньчжоу-Го — 147, 155, 166, 167, 176, 178, 187, 188, 203,
209, 215, 216, 220, 383, 452, 454, 456
Маньчжурия — 84, 89, 90, 146, 147, 152, 164–167, 169–171,
174, 176, 186, 187, 209, 210, 215, 216, 371, 439, 574, 578
Мардик, канал — 284
Марианские о-ва — 449
Марна, р. — 284, 288
Маршалловы о-ва — 449,
Матсалу зал. — 334
Махачкала — 691
Медвежьегорск — 808
Мемель — 238, 319, 325, 471, 607, 649, 897
Мехув — 607
Мец — 276
Милан — 455
Минск — 94, 310, 458, 463, 571, 601, 602, 615, 616, 622,
649, 656, 736, 738, 739, 741, 743, 747, 752, 754, 767, 775,
777, 820, 821, 841
Минская обл. — 819, 823
Минский УР — 613, 741
Миссури, штат — 871
Млава, г. — 261, 262
Мобеж — 276
Могилев — 622, 717, 738, 741, 746, 768, 775, 777, 780,
819, 835
Могилевская обл. — 825
Могилев-Подольский — 763
Могилев-Ямпольский УР — 613
Могилевщина — 819
Можайск — 768, 777
Можайский УР — 768
Мозель — 280
Мозырский УР — 613
Мокра, д. — 262
Молдавия — 30, 46, 59, 391, 583, 588, 649, 764, 767, 825,
898, 899
Молдавская автономная ССР — 369
Молдавская ССР — см. Молдавия
Модлин — 266

Молодечно — 632, 739, 831
Молотовская обл. — 684
Монголия — 147, 164, 175, 186–190, 193, 194, 215, 242,
307, 370, 383, 385, 386, 592, 601, 897
Монгольская Народная Республика — см. Монголия
Монмирайа — 288
Моонзундские о-ва — 328, 754, 803, 835
Моонзундский архипелаг — см. Моонзундские о-ва
Моравия — 135, 236, 260
Моравская Острава — 234
Морене — 135
Мосбасс — 680
Москва — 6, 19, 20, 23, 24, 31, 33, 36, 47, 50, 52, 54, 56,
59, 66, 74, 75, 82, 86, 90, 94, 96, 98, 138, 140, 142, 143,
146, 147, 152, 158, 165, 167, 169, 176–179, 190, 202, 203,
211–215, 218–222, 230, 238, 239, 243–247, 304–307,
312, 316, 320, 321, 323, 324, 326, 327, 329–332, 334–336,
340, 347, 352, 354, 356, 361–363, 365, 366, 370, 371, 374,
377–379, 381, 383–385, 387–391, 450, 452, 455, 456,
458–463, 471, 476, 479, 480, 492, 500, 515, 543, 544, 562,
564, 566, 567, 570, 578, 580, 582, 584, 589, 592, 601, 615,
616, 621, 623, 636, 638–644, 649, 652, 671, 676, 678, 691,
694, 700, 705, 707, 711, 720, 721, 732, 741, 747, 757, 759,
768, 770, 771, 775, 777, 781, 785, 786, 789, 791, 797, 799,
801–803, 805, 807–809, 811, 812, 817, 819–822, 837,
838, 839, 841, 845, 861–863, 865–867, 869, 871–874,
884, 886, 890, 897, 899, 900
Московская Дубровка — 805
Московская обл. — 507, 691, 768, 821, 827, 831, 837, 838
Мраморное море — 135
Мукачево — 232
Мундыбаш — 680
Муоланярви (Глубокое), оз. — 345, 347, 355, 356
Мурманск — 139, 461, 463, 601, 616, 623, 652, 764, 765,
766, 807
Мурманская обл. — 336, 764, 765, 824, 838
Мурманский УР — 614, 831
Муста-Тунтури, горн. хреб. — 765
Мухулахти (Луговое) — 356
Мюнхен — 73, 94, 133, 141, 158, 182, 230–232, 234, 238,
245, 248, 250, 305, 386, 455, 566, 873, 897

Н
Навуз — 310
Намус, г. — 274, 276
Намюр — 280
Нанкин — 155, 172, 174, 215, 220
Нант — 288
Нарвик, г. — 271, 274, 276, 355
Нарев, р. — 247, 261, 262, 265, 303, 312, 315, 607, 615,
729, 733
Нахичевань — 867
Нева, р. — 480, 755, 803, 805, 807
Невель — 768, 770
Независимое государство Хорватия — 476
Неман, р. — 748, 752
Нигрэс — 494
Нидерланды — 280, 432

Нижне-Прутский УР — 614
Нижнее Поволжье — 495
Нижняя Волга — 495, 497
Никарагуа — 875
Николасзее, оз. — 641
Николаевская обл. — 884
Никополь — 584, 680
Ницца — 454
Новая Гвинея — 150
Новая Зеландия — 198, 256, 875
Новгород — 805, 831
Новгородская обл. — 822
Новгород-Северский — 798
Новоград-Волынский УР — 613, 764
Ново-Киевское урочище — 177
Ново-Николаевск — 500
Новороссийск — 139
Новоселки — 178
Новосибирск — 502, 680, 839
Новосибирская обл. — 684, 694
Ново-Тагильск — 681
Номон-Хан-Бурд-Обо, выс. — 183, 370, 372
Номонхан — см. Номон-Хан-Бурд-Обо, выс.
Номонханский р-н — 374
Норвегия — 270, 271, 274, 276, 331, 349, 426, 427, 431,
432, 434, 436, 460, 462, 463, 474, 475, 585, 619, 632, 652,
711, 811, 860, 875
Нормандия — 77, 87
Нью-Йорк — 85, 91, 98, 386
Ньюфаундленд, о. — 863
Нюрнберг — 226, 411

О
Оаху, о. — 204
Одер, р. — 232
Одесса — 20, 24, 28, 139, 369, 459, 579, 615, 678, 770, 797,
801, 835, 889
Одесская обл. — 30
Одесский УР — 614
Ожерелье — 500
Оземля, д. — 820
Озеры — 310
Ока — 768
Окуниново — 798
Оленино — 777
Олла, р. — 739
Ондальснес, г. — 274, 276
Онежское оз. — 807
Оппельн, г. — 607
Орел — 822
Орловская обл. — 819, 821, 827, 838
Орск — 681
Орша — 670, 738, 743, 775, 791, 821, 825
Осиповичи — 821
Осло — 271, 274, 632
Осло-фиорд — 274
Османская империя — см. Оттоманская империя
Осовецкий УР — 614

999

Осташков — 777, 809
Остравице, р. — 232
Остров, г. — 754
Островский УР — 614, 754
Острог — 308, 620
Остроленка — 607
Остропольский УР — 614
Оттоманская империя — 135, 895
Оулу, г. — 349

П
Пааккола (Шлюз Гремучий), д. — 361
Павловск — 806
Пакистан — 76
Пак-Шекори — 178
Палдиски (Балтийский порт) — 330
Палестина — 135, 481
Панама — 875
Париж — 136, 139, 144, 146, 150, 172, 218, 221, 225, 227,
228, 231, 233, 238, 243, 251, 265, 284, 286, 288, 303, 320,
326, 327, 330, 352, 354, 448, 450, 562, 572, 701
Пекин — 79, 84, 89, 97, 155, 170–172, 220, 375
Пел — 280
Пензенская обл. — 694
Первомайск — 793
Перемышль — 757, 759, 760, 833
Перемышльский УР — 614
Перл-Харбор — 204
Персидский зал. — 866, 867, 868, 869
Персия — см. Иран
Петербург — 6, 66, 578, 582, 806
Петроград — см. Петербург
Петрозаводск — 336, 601, 616, 765, 766, 803 , 807, 808
Петсамо (Печенга), г. — 349, 356, 463, 807
Пехлеви — 868
Пижма, д. — 887
Пиллау — 471
Пильзен — 234
Пинск — 310, 578, 815
Пинские болота — 461, 827
Пирятин — 803
Писса, р. — 312, 315
Плауене — 148
Плоешти — 759
Поволжье — 668, 674, 681, 683, 684
Подкарпатская Русь (Закарпатская Украина) — 231, 236
Подольск — 94, 616
Познань — 135, 268, 607
Полесская обл. — 815, 823, 825
Полесье — 601, 607, 747, 789, 821
Полоцк — 305, 601, 770, 821
Полоцкий УР — 613
Полуночная, р. — 680
Польское государство — см. Польша
Польша — 13, 36, 43, 49, 63, 71, 77, 97, 135, 136, 139–146,
148–151, 158, 197, 212–214, 222, 225, 228, 229, 232,
234, 236, 238, 239, 243–248, 250–253, 256–262, 265,
266, 268–270, 303–308, 312, 320, 321, 326–328, 361,

1000

363, 385, 387, 422–424, 426, 431, 432, 434, 436, 437,
447, 452, 454–460, 464, 471, 479, 505, 517, 522, 524,
562, 566, 567, 575, 576, 582–584, 588, 596, 597, 616,
619, 620, 626, 632, 697, 707, 711, 757, 809, 860, 872,
873, 875, 895, 897, 898
Полярный — 652, 694, 765
Померания — 135 , 251, 256, 257, 260, 261
Понтарлье — 288
Понтуаз — 286
Поркаллан-Каллбода, м-к — 471
Поросозеро — 835
Португалия — 137, 197, 218, 377
Посьет — 179
Посьетский р-н — 176
Потсдам — 641
Правобережная Украина — 36, 461, 462, 601, 652, 793,
855, 899
Прага — 54, 157, 158, 214, 225–228, 231, 234, 420, 453,
574, 579, 607
Прага, предм. Варшавы — 265
Приамурье — 210
Прибалтийские страны — см. Прибалтика
Прибалтика (Балтийский край) — 48, 93, 139, 150, 157,
212, 222, 243–246, 248, 303, 305, 316, 319–323, 326–335,
369, 390, 418, 434, 459–462, 471, 518, 566, 579, 589,
596, 601, 612, 637, 649, 747, 748, 752, 755, 803, 855,
891, 898, 899
Прикамье — 681
Прикарпатская Украина — 655
Приладожская Карелия — 765
Приморье — 146, 165, 167, 176, 178, 186, 210, 378, 382
Припятские болота — 459–462, 597, 780
Припять — 607, 827
Проектная, ст. — 502
Пропойск — 741
Проскуров — 618, 743
Протекторат Богемия и Моравия — 234, 236, 419, 420,
432, 434, 579
Пружаны — 658, 729
Пруссия — 15
Прут — 253, 364, 367, 369, 462, 764
Псел, р. — 670
Псков — 459, 621, 748, 754, 803
Псковская обл. — 30, 46, 51, 822
Псковский УР — 613, 754
Пудоть — 820
Пулковские высоты — 691, 806
Пирятин — 802
Пушкин, г. — 806
Пщина — 262
Пярну — 754, 803

Р
Рава-Русская — 835
Рава-Русский УР — 614
Радехов — 755
Радом — 607
Радошковичи — 741, 831

Расейняй — 749, 752
Расти — 349
Реболы — 807
Реймс — 286
Рейн, р. — 135, 141, 152, 217, 228, 286, 288
Рейнская демилитаризированная область — см. Рейнская
зона
Рейнская зона — 143, 152, 155, 217, 448, 449, 897
Рейнская область — см. Рейнская зона
Репола (Лисицыно) — 356
Ретонд, ст. — 133, 288
Речь Посполитая — см. Польша
Решта — 868
Ржев — 777, 835
Рига — 94, 319–323, 325–327, 332, 333, 389, 589, 601, 602,
748, 749, 754, 755, 803, 805
Риека (Фиуме), порт — 136
Рижский зал. — 328–330
Рим — 146, 149, 152–154, 219, 322, 364, 379, 385, 388, 438,
447–451, 453–457, 562, 638
Римская империя — 14
Ристсеппя (Житково) — 361
Рованиеми, г. — 349
Ровенская обл. — 821
Ровно — 307, 308, 310, 616, 760, 763, 833, 882
Рогачев — 785
Ромны — 802
Ропша — 806
Рославль — 780, 789, 809
Россиена — см. Расейняй
Российская империя — 12, 136, 140, 437, 895
Российская Советская Федеративная Социалистическая
Республика — 51, 52, 59, 62, 140, 302, 516, 517, 616, 664,
674, 676, 691, 767, 820, 822, 899
Российская Федерация — 8, 64
Россия — 5–8, 12, 13, 15, 16, 66, 69–72, 76, 82–84, 90, 93,
97, 98, 133, 134, 138, 139, 145, 147, 153, 162, 164–166,
168, 170, 171, 210, 227, 234, 245, 248, 250, 253, 303, 305,
316, 330, 354, 363, 369, 374, 377, 379, 380, 382, 389, 391,
436, 437, 447, 452, 457–461, 474, 475, 477–479, 492, 497,
516, 517, 578, 579, 589, 642, 657, 684, 687, 692, 701, 709,
808, 809, 818, 821, 842, 858, 860, 861, 865, 867, 871, 873,
879, 896, 897
Ростов — см. Ростов-на-Дону
Ростов-на-Дону — 24, 459, 770, 771, 802, 822
Ростовская обл. — 652, 692
РСФСР — см. Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика
Руан — 284, 286
Рудня — 759, 820
Румыния — 13, 71, 80, 133, 135, 139, 140, 146, 167, 211,
214, 224, 229, 233, 236, 239, 243–245, 248, 252, 253, 265,
294, 297, 306–308, 363–370, 417, 418, 428, 432, 448, 452,
458, 459, 462, 464, 471, 473, 475, 476, 480, 505, 567, 572,
575, 576, 578–580, 582–585, 596, 600, 601, 607, 619, 638,
655 , 755, 759, 869, 895, 896, 898
Рур — 141, 252, 437,
Рурская обл. — 141, 144
Руссе, г. — 584
Русь — 890

Рыбачий, п-ов — 335, 349, 765
Рыбница — 623
Рыбницкий УР — 613
Рюкю, о-ва — 165
Рязань — 822

С
Саар — 265, 280, 447
Саарбрюккен — 286, 288
Саарлуи — 276
Саарская обл. — 135, 213, 447
Саксония — 148
Сальвадор — 875
Сальск — 500
Сан, р. — 247, 262, 265, 303, 312, 315, 601, 757, 831, 833
Сандомир — 757
Санкт-Петербург — см. Петербург
Санлис — 286
Саратов — 681, 697
Саратовская обл. — 142
Сарненский УР — 310
Сахалин, о. — 165, 201
Свердловск — 20
Свердловская обл. — 677, 680, 684
Свинемюнде — 325
Свирь, р. — 480, 807
Свободная Франция — 874
Себеж — 618
Себежский УР — 614, 754
Севастополь — 770, 802, 841
Северная Америка — 11, 145, 481,585
Северная Африка — 77, 78, 286, 294, 452, 474, 476
Северная Буковина — 363, 365–367, 369, 370, 389, 475,
480, 555, 600, 637, 881
Северная Двина — 459
Северная Европа — 362, 435, 474, 477
Северная Карелия — 349, 766, 807
Северная Корея — 66
Северная Маньчжурия — 164
Северная Норвегия — 274, 355
Северная Польша — 459
Северная Россия — 459
Северная Румыния — 601
Северная Финляндия — 355
Северная Франция — 284, 288, 426, 431, 435, 474,
Северное море — 270, 271, 280
Северный Кавказ — 495, 497, 681, 869
Северный Китай — 89, 168, 170, 172, 173, 187, 382
Северный Ледовитый океан — 852
Северный Сахалин — 142, 377–379, 381–383
Северный Урал — 680
Северный Шлезвиг — 135
Северо-Восточная Азия — 79
Северо-Восточная Африка — 448
Северо-Восточная Франция — 286
Северо-Восточный Китай — 89, 146, 164, 377
Северо-западная Польша — 266
Северо-Западный реч. бас. — 685

1001

Северский Донец, р. — 802
Седлец — 601, 607, 739
Селижарово — 777
Семеновка — 798
Семипалатинск — 500
Сена — 284, 286, 288
Сен-Дизье — 286
Сенендедж — 868
Сен-Назер — 288
Сент-Авольд — 288
Сербия — 133, 432
Сеул — 177
Сибирь — 21, 79, 146, 162, 166, 168, 204, 371, 447, 457, 479,
495, 500, 507, 517, 638, 684, 691, 780
Силезия — 232, 257, 260, 261, 268
Сингапур — 155, 198, 380, 383, 388, 476
Синьцзянь — 165, 215, 382
Синявинские высоты — 805
Сирия — 135, 437, 866
Сицилия — 474
Скаген, мыс — 271
Скагеррак, пр. — 619
Скандинавия — 82, 271, 355, 434
Скидель — 310
Словакия — 138, 158, 224, 228, 231, 234, 236, 256, 260,
261, 294, 384, 417, 420, 422, 432, 434, 464, 475, 476,
481, 576, 655
Слуцк — 820
Слуцкий УР — 614, 741
Смоленск — 80, 461, 463, 738, 743, 747, 767, 768, 770, 775,
777, 780, 781, 785, 786, 789, 790, 835
Смоленская обл. — 819, 821, 822, 825, 827, 899
Советская Гавань, г. — 516
Советская Карелия — 765
Советская Латвия — 326
Советская Россия — 137, 139–141, 162 , 164, 334, 383
Советская Украина — см. Украина
Советский Союз, СССР — см. Союз Советских Социалистических Республик
Советское государство — см. Союз Советских Социалистических Республик
Соединенное Королевство Великобритании — см. Англия
Соединенные Штаты Америки — 7, 16, 17, 33, 63, 71,
74, 75, 81–88, 91, 93, 94, 96–98, 133, 136–138, 141,
146–148, 152, 153, 155, 157, 158, 162–164, 166–176,
181, 182, 185, 186, 197–204, 209–212, 217, 218, 220, 222,
233, 234, 244, 252, 265, 294, 354, 373, 374, 377–379, 381,
383–392, 414, 437, 455, 457, 472, 476–478, 481, 492, 494,
515, 563, 570, 572, 576, 634, 637, 657, 765, 767, 793, 860,
863, 871, 872, 875, 896, 897
Сож, р. — 775 , 785
Сокаль — 887
Сокаль-Слабе — 755
Сокиряны — 364
Соколув — 739
Сокулка — 305
Соловьево — 780
Соловьевская переправа — 786
Солун — 583
Сомали — 216

1002

Сомма, р. — 284, 286
Сортавала, г. — 363
Сортавальский УР — 614
Сосновица — 426
София — 572
Союз Советских Социалистических Республик — 5–7,
9, 10, 12, 13, 15–17, 20, 21, 25, 29–36, 39, 41–44, 46,
48, 49, 51–53, 58, 59, 62, 63, 68–71, 73–76, 78–91,
94–98, 137, 140–144, 146–155, 157, 163–171, 174–178,
180–182, 185–188, 197–222, 224–234, 236, 238,
239, 242–248, 250–253, 256, 257, 260, 276, 290, 294,
297, 298, 302–307, 312, 315, 316, 318, 320, 321, 323,
324, 326–335, 340, 342, 352, 354–357, 362–366, 368,
370–392, 410, 418, 422–425, 429, 430, 432, 434–437,
439, 445, 447, 449– 452, 454–464, 467–481, 491, 492,
503–505, 509, 514, 517, 518, 520, 521, 524, 531, 538,
542, 550, 551, 562–564, 566–568, 570–572, 574–576,
578–580, 582–585, 588–590, 596, 597, 600, 601,
607–609, 612, 613, 615, 619, 620, 624,626, 627, 631,
632, 634, 636–643, 649, 651, 652, 656, 657, 659, 664,
668, 672–674, 677–684, 686, 687, 690, 691, 694, 697,
699, 701, 703, 706–709, 718–720, 726, 728, 743, 757,
759, 763, 765–767, 769, 770, 780, 786, 789, 791, 793,
797, 807, 808, 811, 812, 815, 817, 837, 841, 845, 846,
849–852, 858, 860, 861, 863–867, 871–875, 879–882,
885, 890, 891, 895–900
Спратли, о. — 185
Средиземное море — 44, 146, 157, 294, 448, 450, 455, 456,
476, 636, 789, 866
Средиземноморский бассейн — см. Средиземноморье
Средиземноморье — 13, 286, 372, 457
Срединная Европа — 232
Среднее Поволжье — 495
Средний Восток — 585, 600, 652, 869
Средний, п-ов — 349, 765
Средний Урал — 837
Средняя Азия — 13, 492, 516, 518, 668, 674, 691, 692, 780
Средняя Германия — 411
Средняя Луара — 288
Ставангер — 271
Ставропольский край — 652, 842
Ставропольщина — см. Ставропольский край
Сталинград — 23, 24, 28, 29, 37, 47, 54 , 69, 74, 75, 76, 80,
86, 88, 91, 92, 96, 500, 785
Сталинградская обл. — 677, 692
Стальгрэс — 494
Стамбул — 135
Станислав — 307
Станиславская обл. — 812, 821
Старая Русса — 777, 854
Стародуб — 798
Староконстантиновский УР — 614
Стокгольм — 320, 352, 354
Стоколув — 654
Стреза, г. — 213, 448, 449
Струмиловский УР — 614, 831
Струмица — 135
Суассон — 284, 286
Сувалки — 266, 463, 602, 654, 721, 732, 739, 749
Сувантоярви (Суходольское), оз. — 340, 348

Судан — 13, 294
Судетская обл. — 157, 220, 224–227, 231, 414, 419, 420, 897
Судеты — 158, 224–230, 232
Суйюань — 187, 188
Сумма (Солдатское), пос. — 345, 347, 348, 355
Суммский УР — 355
Сумская обл. — 821
Суомуссалми, д. — 349, 350
Сураж — 820
Суражский р-н — 820
Сущево — 768
Суэц — 294, 866
Суэцкий канал — 294
США — см. Соединенные Штаты Америки
Сызрань — 681
Сычуань — 84
Сямэнь — 170

Т
Таганрог — 802
Тагильский р-н — 684
Таджикистан — 479
Таиланд — 197, 198, 200
Тайвань, о. — 162, 165
Тайпаленйоки (Бурная), р. — 344, 345
Таллин — 319–323, 325–328, 589, 753–755, 803, 805, 835
Тамбов — 822
Тамцак-Булак — 190
Таневские леса — 757
Танжер — 636
Тарнополь — 307, 308, 310
Тарнопольская обл. — 821
Тарнув — 607
Тарту — 332, 754
Татарская АССР — 694
Тахкун — 471
Таштагол — 680
Тбилиси — 711
Тебриз — 867
Тегеран — 864–869
Телыпяйский УР — 614
Терийоки (Зеленогорск) — 351, 352
Тернополь — 641
Тешинская обл. — 158, 228, 232, 316,
Тильзит — 748
Тимохи — 820
Тирасполь — 367
Тираспольский УР — 613
Титовка, р. — 765
Тихий океан — 44, 75, 81, 89, 137, 155, 162, 163, 165, 169,
176, 182, 202–204, 381, 384, 385, 389, 449, 457, 476,
613, 767, 871
Тихорецкая — 500
Токио — 153, 154, 162–169, 171–177, 179, 182, 185, 187,
197–199, 201–204, 209, 215, 372, 377–379, 382, 384, 449,
450, 454–457, 476, 477, 575, 579, 580, 638, 639
Толваярви, оз. — 350
Томашов — 602, 757

Торжок — 777
Трансильвания — 135, 370, 475, 480
Трансиордания — 135
Транссибирская ж. д. — 172, 187
Третий рейх — см. Германия
Триполье — 797
Тронхейм — 271, 274
Труа — 288
Трубчевск — 798, 809
Туапсе — 681
Тумень-Ула, р. — 178
Тунис — 453, 454
Тур, г. — 288
Туркестан — 354, 500, 684
Туркмения — 479, 513, 868
Турне, г. — 283
Турция — 133, 135, 136, 139, 146, 167, 210, 222, 243, 297,
354, 417, 428, 429, 447, 459, 481, 572, 579, 580, 600,
641, 867, 871
Тьонвиль — 276
Тюрингия — 148
Тяньцзинь — 155, 170, 172

У
Уаза, р. — 284, 286
Угра, р. — 768
Ужгород — 232
Узбекистан — 39, 680, 684
Узловая — 500
Украина — 25, 39, 52, 59, 72, 80, 82, 139, 151, 245, 302, 304,
319, 354, 365, 366, 369, 391, 435, 447, 456, 458, 459, 479,
480, 495, 497, 503, 507, 516, 518, 532, 568, 578, 579, 584,
589, 590, 601, 602, 616, 618, 641, 649, 652, 664, 673, 674,
680, 683, 763, 767, 770, 792, 793, 797, 798, 820–822, 825,
837, 845, 881, 883, 891, 898, 900
Украинская ССР — см. Украина
Умань — 797
Урал — 435, 447, 461, 462, 471, 479, 492, 494, 500, 502,
507, 579, 618, 668, 674, 676, 679, 680, 683, 684, 691,
839
Уралмаш — 839, 884
Урк, р. — 286
УССР — см. Украинская ССР
Уфа — 681
Ухань — 176, 182
Учан — 176
Уэйк, о. — 204

Ф
Фарибот — 584
Федеративная Республика Германии — 71, 73–75, 87,
88, 90–94, 98, 416
Фили — 140, 142
Филиппины — 155, 163, 198, 201, 202, 204
Финляндия — 13, 63, 82, 139, 148, 150, 222, 243, 247, 271,
294, 320, 321, 326, 327, 334–336, 340, 342, 349–352,

1003

354–357, 361–364, 369, 387, 388, 432, 447, 456,
459–462, 470, 475, 476, 480, 505, 521, 532, 548, 563,
567, 568, 572, 575, 576, 579, 582, 585, 589, 593, 596,
600–602, 619, 622, 640, 642, 652, 710, 765, 766, 806,
850, 851, 881, 891, 898
Финский зал. — 323, 328, 329, 334, 335, 356, 357, 363, 596,
614, 619, 755, 805, 806
Фландрия — 283
Флорешти — 623
Форнебю — 271
Франция — 15, 36, 73, 75–78, 81, 133, 135–138, 140–153,
155, 157, 158, 163, 167, 168, 170, 172, 173, 180, 181,
187, 197, 199, 201, 210–215, 217–219, 221, 222,
224–234, 236, 238, 239, 242–247, 250–253, 256, 257,
260, 265, 266, 270, 271, 274, 276, 280, 283, 284, 286,
288–290, 294,303, 305, 321–323, 325, 326, 330, 331,
352, 354, 362, 373, 376, 377, 384, 385, 387, 388, 414,
418, 422, 423, 426, 427, 431, 432, 436, 437, 441, 446,
448–457, 459, 468, 472, 505, 521, 522, 562, 563, 566,
572, 582, 584, 636, 637, 641, 770, 811, 817, 860, 879,
890, 896–898
Франция (оккупированная зона) — 431
Французская Экваториальная Африка — 434
Французский Индокитай — 155, 198, 200, 294, 382
ФРГ — см. Федеративная Республика Германии
Фучжоу — 170

Х
Хабаровск — 179
Хайлар — 188, 190
Хайластын-Гол, р. — 190
Хайнань, о-ва — 185
Халха, р. — 188, 190, 193, 194
Халхин-Гол, р. — 84, 186–190, 192–197, 204, 242, 246,
307, 370, 371, 385, 386, 521, 531, 532, 555, 592, 707,
806, 852, 881
Ханко, п-ов — 335, 356, 363, 614, 754, 765, 803, 805, 835,
881
Ханчжоу — 170
Ханькоу — 155, 176, 186,
Ханьян — 176
Харбин — 79, 209
Харьков — 44, 72, 80, 98, 615, 802, 822
Харьковская обл. — 821
Хасан, оз. — 176–180, 182, 183, 186, 204, 242, 502, 521,
531, 897
Хейнйоки (Вещево) — 357, 361
Хель, п-ов — 266
Хельсинки — 326, 327, 340, 342, 351, 352, 354, 357, 361,
362, 563, 567, 641
Хемниц — 148
Хиросима — 89
Хийумаа (Даго), о. — 330, 334
Хмельник — 618
Хоккайдо, о. — 201
Холм (Хелм), г. — 265, 601, 757
Хорватия — 71, 297, 432, 476, 481
Хотин — 368, 369

1004

Хотинен, г. — 347
Хотиненский узел обороны — 347, 356
Хотинский уезд — 349
Хубэй — 79
Хунань — 79
Хуши, г. — 376
Хэйлунцзян — 79, 84

Ц
Цариброд — 135
Царское Село — см. Пушкин, г.
Цвикау — 148
Центральная Европа — 55, 71, 151, 210, 224, 226, 236, 479
Центральная Норвегия — 274
Центральная Франция — 289
Центральная черноземная область — 495
Центральный Китай — 170–172, 176
Цехановец — 739
Цеханув — 266
Цзилинь — 79
Цзиньминьшань, горы — 84
Цзянси — 84
Цоссен — 464

Ч
Чанкуфэн — см. Заозерная выс.
Чарджуй — 500
Чаусы — 777
Чахар — 187, 188
Чебоксары — 697
Челябинская обл. — 677, 684
Черкассы — 618, 768
Чернигов — 618, 768, 791, 798, 822
Черниговская обл. — 821
Черновицкая обл. — 812
Черновицкий УР — 614
Черновицы (Черновцы) — 367–369
Черное море — 139, 232, 243, 245, 364, 435, 447, 454, 543,
567, 596, 615, 618, 619, 623, 649, 656, 685, 807, 812,
881, 899
Черноморское побережье — 139, 584
Чехия — 97, 135, 256, 261, 384, 419, 479
Чехословакия — 43, 48, 49, 71, 136, 139, 140, 142–144,
150, 151, 155–158, 170, 182, 186, 211–214, 220– 222,
224–234, 236, 238, 242, 251, 261, 316, 317, 321, 323, 327,
361, 384, 419, 420, 426, 431, 436, 446, 448, 449, 452–454,
456, 468, 521, 563, 564, 566, 574, 616, 639, 697, 707, 711,
872–875, 895, 897
Чехословацкая республика — 138
Чечено-Ингушетия — 692
Чжанцзякоу — 172
Чигирин — 797
Чикаго — 174
Чили — 152
Чувашия — 697
Чудово — 805

Ш

Ю

Шампань — 288
Шанхай — 155, 170, 172–174, 188, 220
Шаньдун — 137
Шаньдунский п-ов — 373
Шаньтоу — 170
Шарлевиль — 276
Шауляй — см. Шяуляй
Шауляйский УР — 614
Шачжаофэн — см. Безымянная выс.
Швейцария — 11, 143, 276, 286, 428, 432, 584
Швеция — 11, 271, 274, 326, 335, 352, 354, 356, 418, 426,
428, 432, 563, 572, 619
Шепетовка — 620
Шепетовский УР — 614
Шлиссельбург — 805
Шотландия — 636
Шпрее — 141
Штеровка — 494
Шуляй — см. Шяуляй
Шэнси — 84
Шяуляй — 622, 654, 748, 749

ЮАР — 860
Юго-Восточная Азия — 48, 81, 185, 197–199, 381, 384, 767
Юго-Восточная Европа — 46, 55, 71, 221, 226, 245, 297,
370, 417, 419, 424, 428, 462, 475
Югославия — 71, 138, 140, 146, 221, 224, 233, 236, 294, 297,
391, 417, 427, 432, 439, 448, 455, 475, 476, 575, 578, 579,
697, 707, 711, 872, 875, 895
Южная Америка — 434
Южная Англия — 290
Южная Добруджа — 135, 370, 475
Южная Европа — 419
Южная Маньчжурия — 188
Южная Норвегия — 274
Южная Польша — 459
Южная Финляндия — 349
Южная Франция — 288
Южная Швеция — 355
Южно-Африканский Союз — 256, 875
Южный Индокитай — 200
Южный Китай — 170, 171, 175
Южный Сахалин — 165, 377–379, 382
Южный Тироль — 135, 448
Южный Урал — 837
Юрга — 502
Юровка — 793

Щ
Щара, р. — 738, 746, 854

Э
Эбен-Эмаэль, форт — 280, 283
Эгер — 228
Эзель (Саарема), о. — 330, 334, 887
Эйпен — 135
Эль-Аламейн — 88
Эльбеф — 286
Эльзас — 135, 288, 289
Эна, р. — 284, 286
Эпиналь — 288
Эритрея — 216, 294
Эстония — 46, 59, 139, 146, 148, 150, 167, 213, 243, 247,
252, 319–324, 326–333, 356, 389, 505, 590, 600, 638, 649,
664, 754, 765, 767, 897
Эстонская ССР — см. Эстония
Эфиопия — 149, 152, 153, 216, 217, 219, 220, 294, 306, 448,
449, 451, 453–455, 479, 521

Я
Яготин — 802
Ялта — 76
Янань — 215
Япония — 11–13, 15, 17, 46, 48, 73, 74, 78–81, 84, 88–90,
98, 133, 137, 139, 142, 146, 147, 149, 150, 152–155, 157,
162–182, 185–190, 194, 197– 204, 209–216, 219, 220,
222, 242, 246–248, 294, 307, 370–387, 389, 390, 429, 439,
449–452, 454–457, 459, 467, 476, 477, 481, 521, 522, 548,
564, 566, 572, 574, 575, 578, 579, 584, 585, 597, 600, 636,
638, 860, 872, 875, 897, 898
Ярослав — 601
Ярославская обл. — 676, 838
Ярцево — 780, 835
Яссы — 367

ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие ........................................................................................................................ 6
ИСТОРИКО-ПОЗНАВАТЕЛЬНЫЕ ОСНОВЫ ИЗУЧЕНИЯ
ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ ............................................................................. 9
Генезис мировых войн XX века........................................................................................... 9
Наши знания о Великой Отечественной войне ................................................................19
У ИСТОКОВ ВОЙНЫ ..........................................................................................................133
От Версаля до Мюнхена. Нарастание противоречий в Европе ......................................133
Обострение обстановки в Азии и на Тихом океане. Японская угроза
на Дальнем Востоке..........................................................................................................162
СССР в мировой политике. Борьба за коллективную безопасность .............................209
Фашизм — это война. Гитлер начинает захват Европы ..................................................224
Советско-германский договор о ненападении и англо-польский пакт о взаимопомощи.
Изменение расстановки сил в Европе .............................................................................242
НАЧАЛО ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ И ПОЛИТИКА СССР ......................................256
Поражение Польши и англо-французской коалиции ....................................................256
Передовые рубежи обороны СССР .................................................................................302
Подготовка Германии и ее союзников в Европе к нападению на СССР .......................405
СССР НАКАНУНЕ НАПАДЕНИЯ ГЕРМАНИИ ................................................................491
Состояние советской экономики ....................................................................................491
Советское общество перед войной ..................................................................................512
Реорганизация Вооруженных сил ...................................................................................520
Роль разведки накануне войны........................................................................................562
Деятельность органов госбезопасности ..........................................................................588
Стратегические планы и развертывание Вооруженных сил СССР:
расчеты и просчеты ..........................................................................................................596
Последние дни перед войной ..........................................................................................631

1006

ВСТУПЛЕНИЕ СОВЕТСКОГО НАРОДА В БОРЬБУ
С АГРЕССОРОМ ..................................................................................................................649
Вероломное нападение нацистской Германии и ее союзников на СССР .....................649
Мобилизация сил страны на отпор врагу ........................................................................664
Первые оборонительные сражения .................................................................................717
Нарастание сопротивления агрессорам ..........................................................................775
Зарождение народной борьбы в тылу врага ....................................................................815
ИТОГИ ПЕРВЫХ МЕСЯЦЕВ ВОЙНЫ..............................................................................830
Героизм народа на фронте и в тылу .................................................................................830
Причины поражений Красной армии .............................................................................845
Создание антигитлеровской коалиции ...........................................................................860
Человек в условиях перехода от мира к войне ................................................................879
ЗАКЛЮЧЕНИЕ.....................................................................................................................895
ПРИЛОЖЕНИЕ ...................................................................................................................902
Именной указатель ...............................................................................................................979
Географический указатель ....................................................................................................992

ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА
1941–1945 ГОДОВ
ТОМ В ТО Р О Й

Научные редакторы Е. И. Рычкова, А. П. Аристов
Редакторы В. А. Ивасенко, В. А. Симоненко, Н. Л. Коршунова
Бильд-редактор Д. А. Стребков
Художественное оформление А. П. Зарубин
Компьютерная верстка И. В. Белюсенко
Корректоры Е. А. Сирин, Е. Р. Ароян, Т. В. Бережная, С. В. Литвякова, С. В. Соловьева
Издательство «Кучково поле»
123022, г. Москва, ул. Красная Пресня, 28, оф. 554.
Тел./факс: (499) 255 93 49; (499) 255 96 22.
E-mail: kuchkovopole@mail.ru
www.kpole.ru
Подписано в печать 04.05.12. Формат 84×108/16.
Усл. печ. л. 81,27. Печать офсетная.
Тираж 10 000 экз. Заказ №
.

Отпечатано в соответствии с качеством предоставленных диапозитивов
в ОАО «Можайский полиграфкомбинат»
143200, Московская область, г. Можайск, ул. Мира, 93

ISBN 9785995002369

9 785995 002369