Слепой Пегас или БОМЖ с пистолетом [Владимир Исаевич Круковер] (fb2) читать постранично

Слепой Пегас или БОМЖ с пистолетом

Глава 1

БОМЖ С ПИСТОЛЕТОМ

Вы, все те, для кого погода — уютное кресло около телевизора, для кого дождь со снегом, слякотные тротуары, мерзкий ветер, рвущий ветхое тело, — абстракция с огромной кружкой горячего сладкого чая, а морозная тьма пустеющего города — мечтательная кровать в полумраке тихой спаленки, — все вы, живущие в своих квартирах или домах, — вам ли понять бездомного человека, которого усатый сержант выгнал с вокзала в кладбищенскую стужу ночи!

А согласился бы я променять это охлажденное одиночество на вонючую теплоту барака? Там, в зоне, когда до утренней поверки еще шесть часов; в тумбочке толстый ломоть хлеба с солью, и его можно есть, отщипывая маленькие кусманчики; поверх прозрачного одеяла брошена телогрейка, а носки уже высохли, и их после еды можно натянуть на ледяшки ног горячими. И провалиться в шелестящие сны о воле, дыша в ситцевый шатер формального одеяла и стеганой телаги, которую ты выменял на 200 грамм розового сала.

Нет уж, это вряд ли.

Ладно, что уж. Не замерз вчера, не замерзну и сегодня. Если подсчитать имущество, то сегодняшняя ночь не самая плохая. Имеются два чуть объеденных беляша, почти целая луковица, куриная кость с хрящами и волокнами мяса, а главное — полбутылки пива “Балтика-6” и непочатый флакон тройного. Если отойти чуть подальше от Белорусского, где в домах подъезды заперты, то ближе к Пресне полно открытых. Повезет, так и подвальная дверь окажется без замка. Или — чердачная...

Глава 2

Сегодня

...Я шел по ночной Москве, постепенно восстанавливая хорошее настроение. Впрочем, хорошим его называть не вполне правильно. Это, скорей, было настроение безразличия, равнодушного покоя. Грубость сержанта, вышвырнувшего меня с вокзала, когда я так удобно устроился в зале ожидания на великолепном сидении у телевизора, чуток вывела меня из этого размеренного состояния, адреналин, наверное, непрошеной дозой поступил в кровь. Сейчас он рассосался.

Хорошо жить, не загадывая дальше, чем на пару часов вперед! Зато — свобода. Никаких тебе забот, всероссийский БОМЖ Вовка Верт! Это, когда мы с женой работали в многотиражке, она учинила такую подпись под фоткой. На фотографии шофер, утирающий руки ветошью, и подпись: “Никаких тебе забот, шофер 7-го АТП, Петр Зайцев”. Там должно было быть предварительное разъяснение, что Зайцев произвел полную техническую подготовку автомобиля и теперь на трассе у него не будет проблем. Но абзац по непонятной причине выпал, а оставшийся производил предсказуемое впечатление.

Я дотопал все-таки до “Баррикад”. Около метро проблескивал луноход, поэтому я вывернул на Столярный переулок, перешел на противоположный от бани, где проходу не было от крутых иномарок, тротуар и, миновав училище, нырнул в ближайший дом. Первый подъезд был под кодом, второй — тоже, но в третьем интеллигентные жильцы уже выдернули из замка электронную начинку, дверь была приоткрыта.

Люблю дома сталинской постройки. Подъезды широкие, с площадками и настоящими объемными батареями на каждой. И даже, перед чердаком предусмотрена площадка, где я, естественно, и обосновался, прислонившись к жаркому чугуну спиной. Между ног я уместил газетку, аккуратно разложил припасы, но пришлось встать: без запивки, да еще в расслабленной позе, до сих пор не научился пить не разбавленный одеколон.

Кроме того, следовало приготовить горячую закуску. Холодная закуска — удел извозчиков, настоящие интеллигенты используют только горячую. Вряд ли стоит доказывать, что аббревиатура БИЧ свидетельствует о моей интеллигентности, пусть и бывшей.

Стакан у каждого, уважающего себя бича, как пистолет у Лимонадного Джо, — всегда наготове. А у меня — так целых два: стограммовая стопка для спиртосодержащих суррогатиков и обыкновенный, для благородных напитков; в который я тот час набухал пиво.

Одеколон в пищеводе не застрял, прокатился вонючим комом, подталкиваемый в тройную спину горьковатым шаром “Балтики-6”. Не знаю, возможно никаких комков и шаров там и не было, в физиологии пищеварения я — меньше, чем дилетант, но ощущения были именно такие — как от вонючего, огненного комка и благословенно горьковатого шара.

Эти стилистические изыски промелькнули у меня в голове и сменились благодатным умиротворением. Вечно сохнущий рот наполнился слюной, я вынул из горячих батарейных ребер беляши, куриную ногу, распластал луковку и начал с беляша. Курицу оставил напоследок. Вот ведь, детская привычка — оставлять вкусненькие кусочки на конец еды!

Запив трапезу последним глотком пива, я потянулся за сигаретами. они у меня находились в пластиковой коробочке от какой-то импортной гадости, и среди них, как я помнил, было два вполне приличных бычка.

Нет ничего лучше,