Из рода волхвов [Мирослава Раевская] (fb2) читать онлайн

Мирослава Раевская Из рода волхвов

Глава 1

312 год Эпохи Тринадцати Государств. Север Пряценского княжества.

Когда княжеские псы чуяли запах крови, это значило, что добыча попала в силки. Ян пришпорил своего вороного коня и поспешил на звук, туда, где уже вовсю разгоралось охотничье веселье. Снег валил крупными хлопьями, заслоняя обзор, а высокие ели угрюмо чернели посреди заснеженной рощи. Лес молчал, подозрительно тихий и будто бы мёртвый, — не было слышно ни птиц, ни зверей. Но, подойдя ближе, он увидел по левую руку от себя развороченный сугроб и окровавленные следы огромных волчьих лап, которые уводили в сторону чащи. Видать, животина в этот раз попалась крупная, даже очень.

Пронзительный вой, вторя его мыслям, пролетел над верхушками деревьев и утонул в густых облаках, затянувших закатное небо.

Когда Ян прибыл к нужному месту, княгиня уже была там вместе с парой своих дружинников. Бледная молодая женщина казалась почти незаметной на фоне зимнего леса со своей белой кожей и светлыми волосами. Латунные кольца на её очелье пронзительно звякнули, когда он поравнялся с ней, и она повернула к нему своё красивое лицо. Её серо-голубые глаза взглянули на него без особого интереса, но губы сложились в приветственную улыбку. В которой, однако, не было ни намёка на искренность.

В этой женщине её в принципе никогда не было. Она вся, казалось, состояла изо льдов и снегов. И внутри, и снаружи.

Чуть подальше, метрах в десяти от них, вновь взвыл разъярённый волколак. Огромная животина, и шириной и ростом превышающая трёх здоровых мужиков, бесновалась и металась по снегу, пытаясь порвать загнавших её в угол волхвов. Цепь, увенчанная рунической вязью, вонзалась в его тёмно-бурую шерсть, измазанную в крови, и жгла нечистую плоть. Места для маневра крупному зверю явно не хватало.

Вокруг своей жертвы подобно двум коршунам кружили юноша с девушкой. Совсем молодые, неоперившиеся птенцы. Недавно они научились летать, но уже готовы были растерзать свою первую добычу. Они улыбались, глядя на пленённого зверя, и покручивали в руках мечи, не скрывая своего превосходства. Заговорённая цепь, обмотанная вокруг запястий, слабо мерцала в лесном полумраке, — руны, выцарапанные на холодном железе, искрились колдовством.

Ян обучал их лично. И теперь мог лицезреть результаты своих трудов на практике. Для молодняка волколак был не самой сложной добычей, но достаточно свирепой, чтобы доставить проблем. Впрочем, у него были свои основания полагать, что сегодняшняя охота пройдёт успешно.

— Не страшно вам, княгиня, стоять тут? Они же и задеть могут ненароком, — поинтересовался он из чистой вежливости, внимательно наблюдая за развернувшейся бойней.

— А мне должно быть страшно в присутствии командира Громового взвода? — усмехнулась княгиня, лицо которой было спокойным, как озёрная гладь. — Разве это не твоя работа — защищать меня от подобных чудовищ? К тому же, слава о тебе гремит, словно гром. Самый юный командир за последние триста лет, самый удалой из них. И прочее-прочее…

Дружинники подле неё встревоженно дернулись, едва удержав напуганных лошадей, когда зверь угрожающе клацнул зубами и зарычал. Удивительно, но венценосная княжеская супруга выглядела гораздо спокойнее своих вооруженных воинов, которые должны были защищать её от опасностей. Вот уж потеха.

Он положил руку на эфес меча, глядя на то, как бешенное животное разорвало цепь, сковывающую одну из его передних лап, и дёрнуло на себя девушку, которая держалась за другой конец. Юноша, проворный и рыжий, среагировал быстро и замахнулся, — меч его прошелся прямо по сухожилию. Тёмная поганая кровь брызнула из раны, окропив снег, и волколак, потерявший равновесие, завалился на бок. Уродливая морда, наполовину волчья и наполовину человечья, вновь разразилась пронзительным воем.

Когда человек внутри зверя впадал в отчаяние, он окончательно терял контроль над ситуацией. Обезумевший янтарный взгляд скользнул в сторону княгини, — и волколак прыгнул, разрывая последнюю цепь. Дружинники бросились в стороны, но она не шелохнулась даже тогда, когда зловонная пасть распахнулась, желая заглотить её целиком. Лишь улыбнулась, сверкнув светлыми глазами.

В воздухе вдруг запахло дымом, и капли крови волхвов, которые попали на шкуру зверя, обратились в пламя. Он вспыхнул так, будто мокрая шерсть была сухим хворостом. Волколак завыл от боли, заметался и бросился на снег, пытаясь затушить колдовской огонь. Но тот разгорался лишь сильнее. Раненное чудовище билось о землю, задевало своими лапами деревья, сдирая с них кору, и в зрелище этом было больше печали, чем торжества. Ян бросил взгляд на юношу, и он понял его без слов.

Страдания зверя кончились, как только он взмахнул мечом. Последний надрывный вой пронёсся над лесом, и красное солнце, едва видневшееся из-за серых туч, окончательно утонуло за горизонтом. Наступала долгая, зимняя ночь.

Княгиня Братислава, легонько тронув узду, развернула свою лошадь. Голос её был холоднее самой лютой стужи:

— И это твои лучшие новобранцы, Ян? Признаюсь, я разочарована. Они едва не позволили этой животине растерзать меня.

Воодушевление на юных лицах его воспитанников угасло на глазах. Они робко опустили мечи и глянули в его сторону со стыдом и опаской.

— А вы, княгиня, ещё ближе бы подошли. Ну, чтобы наверняка, — мрачно улыбнулся Ян. — Не вам их судить. Я сам решу, подходят они для службы в Громовом взводе или же нет. Вы такими полномочиями не располагаете.

— Ну, ты уж рассуди здраво, — с усмешкой подметила княгиня. — В конце концов, это из-за вашего проклятого племени эти твари так по нашей земле расплодились. За грехи предков расплачиваются потомки, и не тебе с этим спорить.

Она бросила на них последний взгляд и направила лошадь к выходу из чащи. Перепуганные дружинники, опасливо поглядывающие на огромную тушу волколака, поспешили за ней. И когда белая кобылка вместе со своей всадницей скрылась вдали, Ян ловко выскочил из седла. Звана и Вацлав, непривычно присмиревшие и тихие, были мрачнее тучи. Они поглядывали на него исподлобья, не скрывая тревоги, и покорно ждали заслуженной брани в свой адрес. Но он лишь ободряюще хлопнул их по плечу и, улыбнувшись, спросил:

— А вы чего зверюгу остановили-то, когда он на эту курицу ощипанную бросился? Я же специально подальше отошел, чтобы меня не задело.

Две пары глаз вылупились на него в искреннем изумлении. Звана, маленькая и белокурая, спросила с сомнением:

— А нам бы точно потом ничего не сделали? Княгиня же всё-таки…

— Да от такой княгини, небось, все в княжеском доме по углам прячутся, — выдал Вацлав и с пренебрежением сплюнул прямо в снег. — Сама не дерётся, зато других поучает. И где князь такую мегеру откопал?

— Там, где откопал, боюсь, обратно уже не примут, — хмыкнул Ян. — Видать, поэтому князь уже больше трёх месяцев с постели подняться не может — утомила жёнушка. Ну, да ладно, пустое это…

Он кивком головы указал им на мертвого волколака и поморщился, чувствуя лютый смрад. От оборотней всегда несло хуже, чем от всякой другой нечисти. Даже упыри, казалось, не были такими зловонными, хотя и являлись по сути своей живыми мертвяками. Но волколаки были существами проклятыми, прокажёнными, а потому в момент смерти всегда пахли разложением и черным колдовством. Но, к счастью, недолго, всего пару часов, пока поганый дух из них окончательно не выветривался. Ян подошел ближе к мертвому оборотню и легонько пнул его носком сапога, — так, на всякий случай. Тело его уже мало напоминало зверя, возвращаясь к своей истинной сущности, но передние руки всё ещё казались намного крепче и длиннее задних, а на обожжённой коже виднелась местами припаленная бурая шерсть.

Не волк и не человек, — чудовище, которое свою судьбу не выбирало.

— Замотайте-ка его в ткань, в деревню отвезём. И сжечь надо.

Вацлав послушно кивнул. Как только мёртвое тело было небрежно заброшено на лошадь, они двинулись к выходу из чащи. Звана с любопытством поглядела на него и спросила:

— Ежели в деревне оборотень завелся, то, стало быть, и ведьма там есть? — она нетерпеливо дернула поводья, и лошадь недовольно фыркнула на хозяйку. — А ловить мы её будем, командир?

Вацлав насмешливо хмыкнул в ответ на девичьи слова:

— А не маловата ли ты с ведьмовскими отродьями сражаться? Да если б не я, тебя эта животина по всему лесу бы за собой на цепи протащила!

— А ну замолкни, рыжая пакость! Тебя вообще спросить забыли!

Она, раздраженно нахмурившись, на ходу сорвала с ели пару шишек и бросила в его сторону. Юноша, впрочем, без труда увернулся ото всех, — только весёлые зелёные глаза его сверкнули в ночной полутьме. Ян глянул на них через плечо, едва сдерживая желание заткнуть нос, потому что тело волколака лежало прямо позади него и смердело так, словно они только что из выгребной ямы вылезли. И он бы с превеликой радостью сбагрил его на кого-то из своих неуемных воспитанников, но гордость командира Громового взвода велела держать лицо.

— Рано вам ещё к ведьмам лезть, — сказал он, стараясь дышать через раз. — Знаю я, где эта нечисть обустроилась. Но пойду к ней сам. А вы…

— Лезть никуда не будем, обещаем, — улыбнулась Звана, но в хитрых глазах её вопреки всем словам тлел непокорный огонёк.

Вацлав активно замотал головой, увернувшись от очередной брошенной в него шишки, однако его бесстыжее лицо, усеянное веснушками, доверия не внушало никакого.

— Если узнаю, что вы дёрнули куда из избы, — весь следующий месяц на охоту ходить не будете. Я понятно выражаюсь?

Лица юных волхвов тут же посерели от недовольства, но пререкаться они более не решились. Как бы сильно им не хотелось утолить общее любопытство, но перспектива просидеть весь просинец в казармах, слушая ворчливые нотации жреца Перуна, радости никакой не вызывала. А потому пришлось повиноваться — приказ есть приказ.

Оставшийся путь до деревни проделали в тишине, а смердели так, что вся живность в округе разбегалась в ужасе. Но, к счастью, до Ельников уже было рукой подать. Сперва в глаза бросились редкие огни, а после за сугробами стали виднеться и покосившиеся хлипкие избушки, которые подпирали друг друга, как подвыпившие товарищи. Только дом старосты высился над остальными, словно воевода над дружиной. У входа в деревню они спешились и дальше вели лошадей под уздцы. Улицы были пустыми, но каждый из них отчётливо чувствовал взгляды в свою сторону, — местные с опасливым любопытством поглядывали на них из окон. Но ни один не решился выйти навстречу. Видимо, одного вида взбесившегося волколака им хватило с головой.

Людские предрассудки — вещь ужасающая, особенно когда к ней приплетается страх перед неизведанным. Громовой взвод был последним оплотом, стоящим на защите человеческого мира от чудовищ, которые вот уже на протяжении трёх столетий сеяли хаос по всему континенту, подобно полчищам саранчи. Они жрали всё на своем пути, истребляли посевы, наводили хворь и останавливались только тогда, когда им отсекали голову. Простые люди противостоять им не могли, а вот волхвы — очень даже. Однако, несмотря на все их заслуги, относились к Громовому взводу они ровно так же, как к той же нечисти, — с отвращением и страхом. И нельзя было отрицать тот факт, что этот страх не был оправдан.

В былые годы, когда все разрозненные ныне княжества были единым целым, волхвы являлись посредниками между богами и людьми. Многие из них занимали пост жрецов и каждый уважающий себя человек прислушивался и внимал их словам и предсказаниям. Они молились Перуну и Велесу, Белобогу и Чернобогу, приносили им жертвы и странствовали по земле, свободные, словно ветер. Но всё изменилось, когда мировой порядок был нарушен, а смерть перевесила жизнь. Навь и Явь смешались, слились воедино — и тёмная, проклятая сила хлынула из самых глубин мира мёртвых в мир живых.

А всё по вине одного грешника из племени волхвов, который без стыда и совести попрал все заветы, предал всё, что было свято и нерушимо. Он замарал грязью не только себя, но и свой род. И хотя дни Кровавой смуты уже давно сгинули в веках истории, имя Радовида всё ещё боялись произносить вслух, опасаясь накликать на себя беду.

Для волхвов же оно стало проклятием, клеймом позора, выжженным на челе рода в наказание за ошибки предателя. И теперь каждый из них вынужден был нести эту тяжкую ношу, мирясь с чужим презрением и ненавистью. Потому что даже боги более не были к своим избранным детям милостивы.

Когда они подъехали к дому деревенского старосты, из-за двери выглянул крепкий широкоплечий мужчина, в котором угадывался преклонный возраст лишь по седым волоскам в длинной бороде. Он, поправив наспех накинутую шубу, посмотрел на них выжидающе.

Ян подошел к своей лошади и безмолвно скинул тушу волколака на притоптанный грязный снег. Староста, вздрогнув, отступил. Но, заметив их насмешливые взгляды, осторожно протянул руку и откинул темную ткань, — остекленевшие волчьи глаза на человечьем лице смотрели сквозь него.

— Разрази меня Перун, да это же Байко! — с ужасом воскликнул мужчина, и от удивления даже его борода встала дыбом. — Да как же так? Он же таким добрым парнем был… В жизни и мухи не обидел!

— Потом попричитаешь, старик, — небрежно прервал его Ян и окинул деревню внимательным взглядом. — Сожги тело да побыстрее. Проклят был Байко ваш. Видать, ведьма так отомстить ему решила.

Староста от страха аж посерел и, торопливо забежав в избу, крикнул кому-то:

— Вадим, а ну хворост тащи! Бегом, кому сказано!

Ян отступил, оставляя все заботы на главу деревни, и подошел к Вацлаву, передавая ему свою лошадь. На заинтересованные и полные детского любопытства взгляды Званы он не реагировал, прекрасного зная, о чём она его попросит.

— Нет. Я иду один, — невозмутимо ответил он на её невысказанный вопрос.

Юная волхва поморщилась от досады и покорно поплелась вместе с лошадьми и Вацлавом в конюшню. В доме им спать не дозволялось, а потому староста разместил их в своём хлеву. Впрочем, перспектива провести ночь вместе со скотом была в разы приятнее, чем бок о бок с княгиней, которая остановилась в доме главы деревни. С тех пор, как князь Ратимир слёг с неведомой хворью, всеми делами Пряценского княжества стала заправлять его юная и красивая супруга. Но на кой чёрт эта неуёмная женщина таскалась за ними по деревням монстров ловить — ему понять было не дано. То ли смерть свою искала, то ли их смерти ждала. Он, конечно, знал, что в Ельники она прибыла по каким-то своим государственным делам, но это мало что меняло. Братислава продолжала совать свой длинный нос в дела взвода, что, конечно, не могло не раздражать их всех. Даже столичные жрецы уже посматривали на неё косо.

Ян не сдержал улыбки, спиной почувствовав чужой взгляд, и обернулся. Братислава смотрела на него из окна, и в глазах её виднелась лишь стылая ненависть.

Поговаривали, что княгиня Пряценская раньше была дочерью князя Веринского, владения которого были недалеко отсюда. Но жуткая эпидемия, охватившая лет пять назад города и сёла, унесла жизни всей её семьи. Не выжили ни братья, коих было шестеро, ни отец с матерью. Лишь юная княжна чудом уцелела. В народе в то время ещё долго бродил слух, что ту болезнь наслали волхвы, обозлённые на княжескую семью за ужасающую жестокость. Якобы отец Братиславы устроил на них настоящую охоту, приказывая волхвам из своего Громового взвода убивать всех, в ком текла колдовская кровь. И они, скованные рунами покаяния, не могли противиться.

Ян не знал, насколько это правда, а насколько — вымысел, потому что с воинами из Веринского взвода он знаком не был. Они после разорения княжества рассыпались по всему континенту — кто вольным стал, а кто другому князю на верность присягнул. Но одно было ясно наверняка — Братислава волхвов не боялась. Она их ненавидела.

А, впрочем, ему-то какое до того было дело.

Когда он добрался до окраины Ельников, в глаза бросилась маленькая покосившаяся хижина на отшибе. Он сразу, как только они утром въехали в деревню, почувствовал смрад, который ветер приносил с этой стороны. Волхвы знали, где искать поганый дух, они его чуяли за версту. Чёрная магия всегда требует жертву в обмен на силу, а вокруг этой избы запах крови был настолько густым, что не оставалось сомнений — там жило ведьмовское отродье.

Ян обнажил меч и осторожно приблизился к двери, в кармане нащупывая горстку засохшего чертополоха. В избе не горел свет, не было слышно ни звука, но он знал — она всё ещё там. Покорно ждёт его появления. Внезапно ставни на окнах затрепетали, и весь дом будто бы содрогнулся изнутри. Сгорбленная тень, вышибая дверь, вылетела из дома и бросилась прямо на него. Он выставил перед собой меч, — и чужие острые зубы впились в лезвие. То, что раньше, по всей видимости, было женщиной, теперь больше напоминало ссохшуюся летающую тварь. Чёрные глаза, в которых уже не было видно белков, смотрели ему в самую душу. Вот, что бывало, если человек злоупотреблял проклятым колдовством, не отдавая ничего взамен. Не получая жертву в дар, сила Нави забирала у ведьмы её разум и тело, оставляя лишь пустую обезумевшую оболочку.

Ян напряг руки и откинул её от себя, отчего сгорбленное тело со стоном прокатилось по снегу. Она истошно завопила, но он, не теряя времени, пригвоздил трепыхающуюся ведьму к земле мечом, — лезвие вошло в тело, как нож в масло. Нечисть под ним вновь закричала, но больше от ярости, чем от боли, и угрожающе клацнула заострившимися зубами. Ян, усмехнувшись, без труда сунул ей в рот чертополох. А после силой захлопнул челюсти, заставив проглотить. Эта удивительная травка обладала столь разрушительным воздействием на всех, кто был порабощен поганым духом, что буквально сжигала их изнутри.

Он вынул свой меч и отошёл, наблюдая за тем, как ведьма заметалась по снегу, загребая его своими перепончатыми руками. Она вновь закричала, и Ян увидел, что поры на её почерневшей коже источали дым. Поганый дух горел внутри неё.

— И надо оно тебе было, сумасшедшая ты женщина? — как бы между делом поинтересовался он и присел на корточки неподалёку. — Жила бы себе тихо да мирно. Но нет, вздумалось тебе чёрным колдовством побаловаться.

Она рявкнула в ответ на его слова и вновь клацнула зубами, но в глазах её впервые мелькнул огонёк былого здравомыслия. Люди, сбившиеся с пути, всё ещё оставались людьми. Пусть с первого взгляда это было сложно заметить.

— А парня-то на кой чёрт волколаком сделала? Ты уж прости, я просто до слов охочий, поболтать люблю.

Ведьма замахнулась, и когти её прорезали воздух возле его лица. Но он даже не моргнул, всё также заинтересованно оглядывая извивающуюся фигуру. За долгие годы службы в Громовом взводе Ян утратил чувство жалости, особенно к тем, кто из раза в раз становился причиной смерти его товарищей во время охоты. Неважно — человек или нечисть — их жизни ему были одинаково безразличны. На службе его держала вовсе не мораль, — его держали руны, опоясывающие спину нерушимой клятвой. И более ничего.

— Л-любил-а…

— Чего говоришь? — заинтересовано поднял бровь Ян, с удивлением обнаружив тень человечности в глазах умирающей ведьмы.

Она опустилась на снег, ослабшая окончательно, и посмотрела на него тем взглядом, которым приговоренные к смертной казни молили своих палачей о милосердии. Вот только этого самого «милосердия» он ей, к сожалению, обещать не мог.

— Л-люб-била я… Байко. А он отверг, пред-д-ал… — скрипящим голосом отозвалась ведьма. — Пре-еедал…

Тело её вновь пронзило агонией, и она заметалась по снегу, обезумевшая и исступленная, молящая о скорейшей смерти. Чертополох жёг её внутренности, но делал это медленно, причиняя невообразимые страдания. Ян, устало вздохнув, поднялся на ноги. Меч в его руке слабо блеснул в свете выглянувшей луны.

— Так и быть, уважу твою волю.

Глава 2

— Беляй, балда ты окаянная, а ну выходь из хаты! Мы так до вечера снег чистить будем!

— Да иду я, папаня, что ты сразу начинаешь?

Среди жителей Берёзовки бытовало забавное мнение, что название их селу придумали явно по-пьяни. А всё потому, что иначе объяснить было сложно, почему местность, вокруг которой на несколько миль вперёд не виднелось ни единой берёзки, их многоуважаемые предки обозначили именно так. Да и как им, в принципе, в голову пришла идея сунуться в этот край безлюдный и свирепый — тоже никто не знал. Зимой тут было холодно и голодно, а летом — знойно. Но жить приходилось там, где жилось, — а иначе как же? До ближайшего города сутки пути, не меньше! Повезёт, если доедешь, и волки не задерут. А так, может, кто и похуже на душу людскую позарится… Нынче нечисти всякой много было в округе.

И проверять удачу на прочность, конечно, никто не хотел.

Так вот и жили они, на самом краю Пряценского княжества, позабытые и позаброшенные не только собственным князем, но и богами, по всей видимости, тоже.

Самые весёлые времена в Берёзовке наступали в разгар зимы, когда снегом их заметало со всех сторон света. И как не молили они Марену, суровую владычицу холодов и вьюг, сжалиться над их несчастными покосившимися избушками, всё без толку — заваливало так, что откапываться приходилось всё утро. А, бывало, и день. Зато в такие моменты в жителях Берёзовки, обычно хмурых и нерасторопных, просыпалось невиданное для них человеколюбие. Они, сплотившись, как перед тяжкой сечей, шли откапывать своих соседей, с которыми только вчера ругались так, что кумиры на домашних алтарях подпрыгивали от воплей. Не было, как говорится, счастья, да несчастье помогло.

Веселина общего воодушевления, впрочем, не разделяла, а на лопату так и вовсе смотрела презрительно, как на ворога поганого. Но с матушкой спорить было сложно, особенно когда она воинственно замахивалась веником и гнала её из хаты прочь. Нет, матерью плохой она вовсе не была, просто старухе, жившей напротив, никто другой помогать откапываться не хотел. Так уж вышло, что бабулю Светану в Берёзовке не сильно жаловали, уж больно сварливой она была, — доброго слова от неё не дождешься. Бранила всех, от мала до велика, — только никто так в итоге и не понял за что. И Веселина бы плюнула на неё, оставив эту старую озлобленную ведьму доживать свой короткий век под слоем снега, но сердобольная матушка со своим веником выбора ей не оставляла.

— Иду я, маменька, иду. Не бранись только с утра пораньше, — скривившись, брякнула она и сунула в рот недоеденный ломоть хлеба.

Дедушка, расслабленно умостившийся за столом, смотрел на неё из-под нависших белых бровей с весельем в карих глазах. И, когда Веселина с обречённым видом схватилась за лопату, вдруг подал голос:

— А ты ничего не забыла?

Она непонимающе глянула на него, вздёрнув бровь. И вдруг почувствовала, как их дом легонько дрогнул, словно кто-то огромный стукнул по нему кончиками пальцев. Они все испуганно замерли. Наверху послышался скрип и шорох, и кто-то обиженно заколотил по потолку так, что тарелки на полках зазвенели. Веселина встревоженно глянула на мать, которая вдруг суетливо бросилась к погребу.

— А чего Бакуня сегодня разбушевался? Мы что, не так что-то сделали? — с опаской поинтересовалась она.

Дедушка улыбнулся в густую бороду и, поднявшись со скрипнувшей лавки, легонько стукнул её по лбу.

— Дурная, забыла, что ли, что сегодня за день?

Веселина тихо ойкнула, но тут же испуганно поджала губы, когда по потолку вновь заколотил их разозлённый Домовой. В конце второго зимнего месяца они всегда отмечали именины домашнего духа-хранителя, но в этот раз из-за того, что снегом их завалило по самые окна, мысль о празднике совсем вылетела из головы. Бакуня хоть и не был самым сварливым представителем своего уникального вида, но обижаться умел так, что потом весь оставшийся год они не знали, куда деваться от его злых проказ. Поэтому поздравить именинника в его день было делом верным. Даже обязательным, скажем так.

— На, отнеси-ка Бакуне подарок, — сказала матушка и всучила ей горшочек с кашей и праздничный ковшик с тёплым молоком. — Пусть не гневается на нас, помним мы про его именины. А это отдай, сама схожу бабку Светану откопаю. Всё, иди-иди, топчешься ты тут на пороге!

Мать совершенно бессовестно толкнула её в сторону кухни, а сама с необычайной прытью скользнула за дверь, — и сквозняк ловко проник ей за шиворот. Поёжившись, Веселина угрюмо глянула на непривычно улыбчивого дедушку, который, подражая строгой интонации её матушки, деловито протянул:

— Иди-иди, чего стоишь! Уважь Бакуню, пока он нам дом вверх ногами не перевернул.

— Почему именно я, деда? — обиженно пробурчала Веселина. — Он меня вообще не жалует. Ты сам и сходи, он тебя больше всех любит.

Дедушка тут же засуетился и, схватившись за свой неизменный посох, с тихим шарканьем поспешил к двери. Вид у него при этом сделался такой занятой, будто бы с утра пораньше к нему вдруг выстроилась очередь из заболевших односельчан, которым всем, как одному, нужен был его лекарский совет.

— Так вот и наладь с ним дружбу, Линочка. А я делами займусь, так что, — он лукаво кивнул в сторону печки. — Займись и ты чем-нибудь полезным.

И скрылся, хлопнув дверью. Веселина от отчаяния готова была разрыдаться, но едва ли это хоть как-то повлияло бы на ситуацию. Устало вздохнув, она, удобнее перехватив горшочек с кашей, приблизилась к печке, — от неё веяло теплом и дымом. Она с показательным стуком опустила кашу вместе с молоком на шесток и, взяв кочергу, легонько постучала по камню. За печью что-то громко зашуршало, закопошилось и, наконец, показалась лохматая светлая голова. Обиженные голубые глаза на волосатом лице разглядеть было сложно, но она чувствовала, как они буравили её недоверчивым взглядом.

— Ну, и чего ты такой хмурый? Помним мы про твои именины, — Лина кивнула на угощения. — Мама сегодня с утра кинулась готовить тебе гостинцы, а ты, нетерпеливый, чуть весь дом нам не перевернул!

Волосатая голова лишь демонстративно фыркнула в ответ на её слова. Веселина едва сдержала раздраженный вздох, понимая, что грубить духу-хранителю очага никак нельзя. В детстве она однажды обидела Бакуню, сказав в его адрес кое-что довольно грубое. И всё бы ничего, так тот после этого весь год подкидывал ей в постель всяких гадов, вроде жучков и змей. Серьёзно навредить они, быть может, и не могли, но Лина от одного их вида впадала в такой ор, что вся изба сотрясалась вместе с ней. Спать она тогда боялась до ужаса, а прощение вымаливала чуть ли не на коленях. С тех пор отношения у неё с их личным Домовым не ладились…

Вот и сейчас это лохматое чудо смотрело на неё так, будто она была воровкой, пробравшейся в его обитель.

— Можно и пораньше было угостить! — недовольно заявила мохнатая голова. — Я с утра жду и жду, жду и жду. Чуть с голоду не помер! Доведёте же, изверги!

Сперва из-за печки высунулась рука с цепкими когтистыми пальцами, а за ней — нога с острой выпирающей коленкой. Домовые были созданиями маленькими, размером не превышающими трёхгодовалого ребёнка, но конечности почему-то имели непропорционально длинные. А ещё, в отличие от детей, были они все настолько волосатые, что напоминали старый пенёк, обросший мхом. Или скатавшийся комок шерсти на ножках — тут уж кому как. И, пожалуй, выглядело это чудо-юдо и правда забавно — только обижалось на любые шутки моментально. Веселина, к своему несчастью, уже убедилась в этом на своём примере.

Она, подняв горшочек с кашей, торжественно протянула его Бакуне. В зарослях светлых волос проклюнулась довольная улыбка, и Домовой заинтересованно повёл носом, принюхиваясь к сладковатому аромату. Но брать угощение из её рук не спешил — ждал поздравлений.

— Дедушка-соседушка, ешь пироги — да наш дом береги, — смущенно сказала Веселина заученную с детства приговорку и слабо улыбнулась. — И с именинами тебя.

— Раз в году и ты, негодная девчонка, можешь порадовать мою старую душеньку! — довольно пропел Бакуня и ловко выхватил у неё кашу. — Спасибо за угощение хозяюшке Богдане!

Веселина с неудовольствием глянула на то, с каким аппетитом он отправил первую ложку в рот, но пререкаться не стала. И упоминать тот факт, что каша вообще-то готовилась под её чутким руководством, — тоже. Лишь тихо фыркнула себе под нос и, схватив шубу с лавки, направилась в сторону выхода. Но замерла, когда почувствовала цепкую хватку на своём запястье.

Бакуня смотрел на неё удивительно серьёзными голубыми глазами, в которых она впервые в жизни увидела нечто похожее на тревогу. Домовым была несвойственна трусость, но их маленькое домашнее чудо-юдо отчего-то слабо подрагивало.

— Берегись, Лина, беда к нам идёт. В лес сегодня — ни ногой. Помяни моё слово, что-то дурное случится совсем скоро… Что-то страшное!

Веселина окинула его внимательным взглядом, но к совету решила прислушаться. Матушка в детстве часто говорила ей, что Домовые всегда тонко чувствуют все изменения, происходящие в природе. Если поблизости ходит нечто страшное — они обязательно узнают об этом и дадут знак своим домашним. Несмотря на то, что духи-хранители рождались и умирали в одном доме, с которым были связаны незримой нитью, эти существа всё ещё оставались любимыми детьми Велеса, бога-покровителя мудрецов и волхвов. И им было ведомо гораздо больше, чем обычным людям.

Впрочем, Лина обычной никогда не была — и тоже чувствовала угрозу, мечом повисшую в воздухе.

— Всё хорошо, Бакуня, я знаю, — с улыбкой отозвалась она и ободряюще похлопала его по руке, прежде чем скрыться за дверью.

На улице искрился снег, и было белым-бело. Веселина без удивления посмотрела на соседский двор, со стороны которого доносились гневливые крики и возмущения. Видать, их курятник снова завалило по самую крышу, так что теперь приходилось откапывать его всем семейством. Впрочем, Лина надеялась этой участи избежать — уж больно не нравился ей соседский сынишка, голодным волком поглядывающий в её сторону. Она торопливо шмыгнула за ворота и направилась в сторону капища богини Макошь, которое, застыв неподвижной крепостью на заснеженном холме, пронзало заострёнными кольями небо. Тревожить богов во время приступов безделья — дело грешное, но Лина думала, что берегиня не прогневается, если она один разочек посидит в тишине и спокойствии подле её идола.

Но стоило ей миновать последнюю деревенскую избу, как прямо в затылок ей прилетело что-то мокрое и холодное. Веселина медленно обернулась и с раздражением уставилась на рыжеволосую бестию, которая довольно улыбалась и потирала красные замёрзшие руки. Рядом с ней покатывались со смеху малолетние безобразники, такие же рыжие и веснушчатые, как и их старшая сестра.

— Филонишь опять, подруженька? Негоже бросать односельчан в беде! Как тебе не стыдно? — лукаво протянула Любава.

— Да точно так же, как тебе, милая подруженька, — ухмыльнулась Веселина и запустила снежок прямо в румяное девичье лицо.

Детвора с визгом разбежалась во все стороны и принялась закидывать друг друга снегом. И вскоре им стало всё равно и на раскрасневшиеся от мороза ладони, и на холод, который злобно щипал за бледные щёки. Взрослые посматривали на них с едва заметным недовольством, но в зависти своей признаваться не желали, продолжая с силой налегать на лопату и сетовать на проклятущую зиму с её бесконечными снегами.

Когда они вдоволь наигрались, а рыжие бесята благополучно скрылись в избе, Лина с усталым вздохом рухнула прямо в сугроб, отчего её мокрые кудряшки стали ещё более тяжёлыми. Люба умостилась рядом с ней с плутоватой улыбочкой на красном, как спелое яблоко, лице.

— Продыху от тебя нет, — устало сказала Веселина, буравя собеседницу недовольным взглядом.

— Да будет тебе, зато весело! — махнула рукой Любава. — Не будь меня, ты сидела бы сейчас, как бирюк, на капище в полном одиночестве. Чего ж хорошего в этом?

— Тебе, быть может, и ничего хорошего. А мне там дышится спокойнее, — тихо отозвалась она и подула на продрогшие пальцы. — Силы там много. И видения чётче.

Люба хитро глянула на неё и проронила, не скрывая интереса:

— Скажи, Лин, а все волхвы могут видеть вещие сны, как ты?..

Веселина тут же повалила её за собой в снег и ладонью накрыла дрогнувшие девичьи губы. В орехово-карих глазах горело ничем не прикрытое раздражение и предупреждение: «Молчи, если без языка не хочешь остаться». Лина трижды прокляла болтливость этой бестолковой девицы и собственную глупую доверчивость, по вине которой она оказалась в этой неоднозначной ситуации. Волхвам нынче жилось тяжко, особенно тем, кто не пожелал служить князю. Люди их не жаловали, боялись, как огня, а нечисть, к сожалению, за своих не считала. Вот и метались они, зажатые, как меж двух огней. Если бы жители Берёзовки узнали о том, что в ней течёт кровь колдовского племени — погнали бы всю семью камнями и палками прочь из деревни.

И мать с дедом бы не пощадили, пусть они волхвами никогда и не были.

— Еще громче скажи, чтоб наверняка все вокруг услышали, — угрожающе шепнула ей Веселина и, увидев понимание в чужих глазах, медленно убрала руку. — В могилу меня сведёшь так, подруженька.

— Хотела бы — уже свела, — спокойно отозвалась Люба и невозмутимо стряхнула с себя снег. — Ну так всё же? Видят или нет?

Веселина устало вздохнула, сетуя на то, что когда-то давно пожалела эту сумасшедшую девицу и предложила ей свою помощь. Пройди она мимо злосчастного пруда тем весенним вечером — ничего бы этого не случилось. Впрочем, и Любы в её жизни тогда тоже не случилось бы. Эта влюблённая глупышка собиралась броситься в омут с головой, сгорая от безответных чувств, а она, не сумев обойти чужую беду стороной, взяла да и полезла спасать её. Ворожба — дело нехитрое, особенно для женщин-волхвов, потому Веселина и решила помочь, не посчитав свой поступок за что-то дурное. Просто не хотелось, чтоб у неё на глазах девицы юные из-за бессердечных мерзавцев топились.

А в итоге ей досталась сумасшедшая подруженька, которая и сама в могилу прыгнет, и её за собой в любой момент утянет.

— Не знаю я, видят или нет, — сказала Лина и с сожалением добавила: — Я с другими волхвами в жизни и не общалась. Во снах разве что. Но в них всё странно так и туманно…

Их беседу прервал истошный женский вопль, тенью пролетевший над крышами домов. Они вскочили из сугроба и бросились туда, откуда слышался крик и плач. Односельчане потянулись вслед за ними, побросав лопаты и позабыв про снег.

— Лекаря, скорее лекаря! Цвета, Цветочка! Доченька моя!

Веселина с непониманием рассматривала распластавшееся по снегу женское тельце. Цвета была их ровесницей, в прошлом году ей минула семнадцатая весна. Но сейчас бойкая девица, которая всегда привлекала внимание деревенских юношей своей красотой и силой, в судорогах каталась по снегу и кричала от боли. Вопли её были настолько истошными, что односельчане в ужасе закрывали уши руками — лишь бы не слышать. Руки Цветы покраснели от холода, но на запястьях и оголённом участке шеи виднелись черные следы, похожие на мелкую сыпь. Девушка дрожащими ладонями загребала ледяной снег и судорожными движениями забрасывала его себе за шиворот, словно пыталась остудить пылающую кожу. Но делала, по всей видимости, лишь хуже, а потому крики её постепенно переходили в скулёж и надрывный плач.

Лина хотела подойти ближе, но деревянный посох и строгий взгляд дедушки остановил её. Он осторожно приблизился к Цвете, отодвинув её перепуганную мать, и вгляделся в черную сыпь. Лицо его, и без того хмурое, сделалось мрачнее тучи. Веселина с детства видела, как он осматривал и лечил людей, но выражение ужаса на дне его карих глаз узрела впервые.

Дедушка обернулся к столпившимся вокруг него жителям, ожидавшим его вердикта, и сказал твёрдым, но полным невыразимого отчаяния голосом.

— Это не простая хворь. У неё на коже проклятые руны, — он бросил короткий взгляд на застывшую Лину, — волхвы нас с вами истребить решили.

Глава 3

Когда солнце поднялось над постоялым двором, а утренняя дымка разлилась по заснеженным полям, — они оседлали коней и двинулись вдоль тракта. Настороженный взгляд хозяина и его толстушки-жены провожал их удаляющиеся спины до тех пор, пока дорога не свернула в сторону леса. Ян, впрочем, не испытывал на этот счет опасений — пусть смотрят, раз уж так интересно. Больше его заботила собственная спина, которая ныла из-за жесткой кровати и постоянного сидения в седле. А также сонное лицо Вацлава, который был готов свалиться со своего гнедого коня в любую секунду.

Ночь у них, к несчастью, выдалась неспокойная. Озверевшая кикимора, о которой их забыл предупредить владелец постоялого двора, предприняла попытку задушить Звану во сне, видимо, позавидовав её румяному живому лицу. Но Ян спал достаточно чутко, а потому среагировать успел, одним ударом прирезав озлобившуюся нечисть. А Вацлав подсобил. Но сон уже был неминуемо испорчен.

Звана, впрочем, общей усталости не разделяла — всю оставшуюся ночь она спала без задних ног. Словно и не пытались на её жизнь покуситься.

— Командир, а правда, что волхвы наслали на ту деревню смертельную хворь? Или княгиня снова сказала это, чтобы вас за живое задеть? — бодро поинтересовалась волхва, с любопытством оглядывая окрестности.

Они приближались к окраине Пряценского княжества, а потому местные виды не были особо живописными. Тёмные ели, высокие и мрачные, росли вдоль всего тракта, а впереди на несколько миль не виднелось ни единого домика. Лишь тот постоялый двор, который они оставили позади, да замшелая деревушка, названия которой он при всём желании бы не запомнил. А больше смотреть было и не на что.

— Откуда же мне знать, Звана? — ворчливо отозвался Ян. — Как приедем — разведаем. Тамошний лекарь утверждает, что да.

— Откуда лекарю знать, как выглядят проклятые руны, — хмыкнул Вацлав. — Для деревенщин нет разницы между волхвами или ведьмами. Не удивлюсь, если эти нечистые опять воду баламутят, а на нас вину скидывают…

Ян спорить не стал, лишь молча оглядел их и поправил свой тёмный плащ. В пути они провели около пяти дней, а выехали из Пряценска сразу, как только княгиня Братислава всучила ему письмо от старосты деревни. Взгляд у неё при этом был такой злорадствующий, будто смертоносная эпидемия, охватившая целую деревню, приносила ей больше радости, чем горя. Впрочем, учитывая гадкий норов этой женщины, Ян подобному удивлён не был. Скорее всего, она просто была рада очередной причине, оправдывающей её ненависть ко всему волховскому роду.

И что князь Ратимир в ней нашёл? Ян, конечно, князя уважал — и за боевую доблесть, и за доброту. Но вкус в женщинах у него был на редкость дерьмовый. Красота — дело, конечно, понятное. Но как её с таким характером мать-земля таскала на своём горбу, Ян понять не мог. Да и не внушала княгиня ему доверия. Князь слёг с недугом ровно спустя три года, как взял её в жены. И вот уже несколько месяцев как с кровати встать не мог — ослаб уж слишком. Что-то незримое и неясное подтачивало его здоровье день ото дня, но никто не знал, как помочь. Поэтому пока что всеми делами княжества заправляла Братислава и политику, стоит признать, вела жестокую. Ян, конечно, определённые подозрения имел, но держал их при себе, потому что проклятой силы не почувствовал ни на князе, ни на его жене, ни уж тем более на их трёхгодовалом отпрыске.

До Берёзовки им оставалось всего ничего — миновать хвойный лес. Дорога обрывалась ровно у подходов к нему, словно предупреждала — дальше идти опасно. Но воинам Громового взвода опасность была родной сестрицей, с которой они делили хмель за одним столом. Снег захрустел под копытами их коней, когда они вошли в чащобу и спешились. Дальше скакать на лошади было неудобно.

— Стоять, — вдруг сказал Ян.

Все замерли, и Вацлав со Званой непонимающе огляделись — мрачный заснеженный лес окружал их со всех сторон. Стояла мертвецкая тишина, не шелестели даже иголки на елях. А ещё зверей слышно тоже не было. Поседевший Вадимир, который отправился с ними в поход для надёжности, лишь понимающе обнажил клинок, поймав взгляд командира. Он был старше и опытнее юных волхвов, а сражений повидал за свою жизнь едва ли не больше Яна, который занял руководящий пост не так уж и давно. Приближение угрозы Вадимир чуял за версту и знал, что опасность всегда приходит в те мгновения, когда наступает тишина.

— Сверху! — закричал он, и они едва успели пригнуться, когда с деревьев на них прыгнуло нечто огромное.

Пронзительный писк, напоминающий крик летучей мыши, разлетелся по округе, когда туша упыря рухнула в сугроб подле них. Испуганные лошади встали на дыбы. Ян выхватил клинок из-за пояса и отбросил от себя чудовище, которое по виду больше походило на эдакую помесь мужика с крысой. Голое белое создание с поджарым телом, под которым перекатывались крепкие мышцы, и мощными задними ногами скалило острые зубы и разглядывало их налитыми кровью глазами. Вытянутая уродливая морда заинтересованно повела носом, чуя свежую плоть. Чудище остановило свой взгляд на Зване и, обнажив здоровенную пасть, оглушительно запищало. Внутренности у них у всех содрогнулись от этого звука.

Упырь бросился на волхву, и она, вскрикнув от испуга, едва успела достать клинок из ножен. Мощным ударом её отбросило к дереву. Ян среагировал быстрее и ловко всадил меч промеж крупных торчащих лопаток, не позволив впиться острым зубам в женскую плоть. Другой рукой он обмотал шею монстра зачарованной цепью. Руны на ней засеребрились, как снег на солнце, и мертвец закричал от боли. Но беда, как известно, не приходила одна.

— Вацлав, оглянись! — закричал Ян, краем глаза замечая еще несколько теней, мелькнувших среди елей.

Юный волхв встревоженно обернулся, когда со спины на него прыгнул ещё один упырь. Эта особь была меньше первой, но ничуть не слабее, — она угрожающе клацнула зубами возле его лица. Вацлав с трудом, напрягая все мышцы, сбросил её с себя и, пользуясь секундной заминкой, сделал на руке небольшой надрез. Волховская кровь окропила снег и кожу чудовища. Юноша начертил руну прямо в воздухе — и пламя полыхнуло стеной. Упырь закричал и заметался по лесу, сбивая снег с веток. Огонь вредил ему куда больше, чем любая сталь и железо, а потому вскоре от воскресшего мертвеца остался лишь пепел, небрежно рассыпанный по промёрзлойземле.

— А ты всё лучше пользуешься рунами крови, мальчик, — воодушевлённо присвистнул Вадимир, протирая свой меч краями плаща. Упырь, набросившийся на него, валялся в сугробе, не подавая признаков жизни. — У тебя большое будущее! Того и гляди — Яна с его места потеснишь.

Вацлав смущённо зарделся, и веснушки на его щеках стали почти незаметны.

Прихрамывающая Звана лишь бросила обиженный взгляд ему в спину — завидовала, что не её хвалили. Соперничество для них было делом обыденным, почти даже семейным. Они росли вместе, тренировались вместе и ели практически из одной тарелки, а ещё знали точно — их наставника будут судить по их заслугам. Яна, который практически заменил им отца, они уважали и любили до беспамятства, а потому всегда старались показать себя перед ним во всей красе.

— Откуда в одном лесу столько упырей взялось? — непонимающе спросила юная волхва. — Они же обычно не собираются стаями. А тут сразу трое…

— Сперва убил их кто-то, а потом поднял, — равнодушно отозвался Ян, переворачивая кончиком сапога здоровенную тушу. — Гляньте-ка.

Они столпились вокруг мертвого чудовища, с удивлением оглядывая черную руническую вязь, которая тянулась вдоль его живота. Проклятые руны с давних времён относили к виду запрещённого колдовства, нехорошего и тёмного. С их помощью волхвы могли обращаться к силам Нави и черпать энергию мира мертвых, что позволяло им контролировать жизнь и смерть, рождение и перерождение. Ведьмы и ведьмаки, несмотря на то, что изначально являлись самыми обыкновенными людьми и не могли использовать руны, задействовали похожие средства — заклятия и заговоры. Просто для этих целей им ещё нужна была жертва — либо чья-то жизнь, либо чья-то кровь. Если они пренебрегали этим правилом, энергия мёртвых сжирала их изнутри, обращая людей в нечисть. Но даже волхвам, избранникам богов, за столь мощную силу приходилось платить высокую цену. Быть может, удел их был даже хуже ведьмовского.

Единожды начертав проклятые руны — теряешь рассудок навсегда. Именно безумием когда-то давно расплатился за свои преступления Радовид, решивший поиграть с силой мёртвых. А они, его потомки, расплачивались за это до сих пор.

— Значит, не врал лекарь деревенский — и правда волхвы их извести решили, — задумчиво проронил Вадимир.

— Что думаешь? Змееголовые или кто другой? — поинтересовался Ян.

— А другим, пожалуй, и незачем. Это дурачьё бестолковое до сих пор никак не уймётся. Тьфу!

Змееголовыми в народе называли последователей «Велесова братства», волхвов, которые не просто отринули княжескую власть, но и решились бороться с людьми методами жестокими и бесчестными. Когда закончилась Кровавая смута — колдовское племя разделилось на два лагеря, оказавшись на перепутье. Одни раскаялись за грехи Радовида, а потому присягнули на верность князьям, наложив на себя руны покаяния, чтобы больше никогда их божественный дар не мог никому навредить. Именно они первыми основали Громовой взвод, направленный на защиту людей от тёмных сил, которые заселили мир после смерти Радовида.

Но были и другие. Часть волхвов рассудила иначе — и до сих пор хранила в памяти тяжёлую обиду, которую нанесли люди их роду. Триста лет назад, тогда, когда все разрозненные ныне княжества были едины и существовали в мире и согласии, последний князь правящей династии, Яромир, испугавшись божественной силы, объявил на них охоту. Он истреблял селения, казнил всех несогласных и не щадил никого — ни детей, ни женщин. Возможно, тогда ему казалось, что если содрать с кровоточащей раны корку — боль уйдёт. Вот только многие из тех, кто ныне составлял число последователей «Велесова братства», не забыли эту тёмную страницу историю. И мстили за неё с особой жестокостью.

Ян, быть может, и не разделял их радикальных взглядов, но судить собственных собратьев ему было сложно. Зло и свет сосуществовали внутри каждого из них — просто выбирал каждый что-то своё. А истинно правильного пути никто не знал. Сам он волею судьбы оказался на противоположной стороне и, к сожалению, не всегда был уверен в том, действительно ли так праведны его действия, как вещают седобородые столичные жрецы.

— Если уж они решили натравить упырей, то, стало быть, очень не хотят нас здесь видеть, — задумчиво сказал Ян и поднялся. — Интересно всё получается. Ладно, надо сперва сжечь тела. Если опять поднимутся — проблем не оберёмся.

В путь двинулись лишь тогда, когда на снегу остался лишь сизый пепел. Из леса вышли они ближе к вечеру, когда солнце вновь спряталось за тяжёлыми облаками, роняя на землю вязкий мрак. Берёзовка располагалась в низине, а потому с возвышенности её можно было узреть целиком, как на ладони. Но первым, что бросилось в глаза, были не покосившиеся избушки, заваленные снегом, а дым, поднимающийся над селением. Горели погребальные костры.

Когда они приблизились к входу в деревню, им навстречу вышел старый сухенький старичок в длинной потрёпанной шубейке, в которой он терялся из-за её размера. В молодости, быть может, она ещё сидела на его крепких плечах ладно, но уж точно не сейчас. Глаза его, маленькие и серые, наблюдали за ними внимательно, но скорбь оставила в них свой неизгладимый след.

— Громовой взвод, стало быть? — проскрипел староста Берёзовки. — Проходите, будьте нашими гостями.

Однако во взгляде его не было и тени гостеприимства. Но они к такому за годы службы привыкли. Поймав опечаленный взгляд Званы, Ян ободряюще улыбнулся ей и первым последовал в деревню, минуя кособокие дома. На озлобленные взгляды местных жителей он внимания не обращал — пусть смотрят, раз так хочется.

В центре деревни догорала погребальная крада. Возле неё столпились плакальщицы, громко оплакивающие чью-то скоропостижную смерть. Очищающее пламя взмыло вверх, подобно их траурным слезливым голосам.

— Скольких за эти дни схоронили, староста? — поинтересовался Ян, отводя глаза.

— Пять девок, — сухо сказал старик. — Все молодые, незамужние. Эх, жить бы да жить ещё… И вот надо ж оно вам, колдуны эдакие.

Последние слова он сказал совсем тихо, будто про себя, и они предпочли сделать вид, что не слышали их. Старик привёл их к избе и стукнул пару раз в деревянную дверь.

— Чарушка, открывай! Волхвы княжеские приехали, — крикнул староста и добавил: — Пусть дочку твою осмотрят. Может, подскажут чего.

Из-за двери выглянула заплаканная женщина средних лет и, громко шмыгнув носом, махнула им заходить. Ян велел молодняку остаться снаружи, а Вадимира позвал с собой. Для верности. Хата выглядела скромно и бедненько, видно, что мужской руки в доме уже очень давно не было. Видать, хозяйка вдовой осталась с больной девчонкой на руках. Со стороны печки послышался сдавленный стон, и они аккуратно приблизились. Под ворохом шкур и одеял лежала девица, слабенькая и дрожащая, как увядший цветок, и жизнь едва теплилась в ней. Сухие обветренные губы её шевелились и бесшумно шептали что-то, а лицо, когда-то милое и румяное, было опухшим, усеянным черной сыпью. Дышала она еле-еле, будто бы каждый вдох ей давался необычайными усилиями.

Ян откинул с её шеи волосы, и не смог сдержаться — сморщился от отвращения. На белой женской коже виднелись проклятые руны. Оттого и запах в доме стоял характерный — мертвецкий. Девчонка жильцом, считай, уже не была. Осматривать здесь более было нечего — и без того ясно, чьих рук дело. Прав был лекарь.

— Только девицы болеют? — поинтересовался Вадимир у старосты, когда они вышли на улицу.

— Только девицы, — обречённо подтвердил он. — Некоторые ещё даже шестнадцатую весну свою не справили.

На Берёзовку медленно опускалась ночь, пахшая дымом и трауром. Староста неожиданно миролюбиво предложил им отдохнуть в небольшой избушке на окраине деревни, которая уже давненько пустовала. Вроде как бывший хозяин чем-то Домового так разозлил, что тот взял — да и удушил его. С тех самых пор никто к этому дому подходить не желал. Но волхвам, как говорится, нечисть домовая была роднёй кровной, плоть от плоти Велеса. А потому и бояться им было нечего.

Плотно поужинав едой, которую им пожаловал староста, они улеглись спать, предварительно растопив старую печь. Дом оказался хорошим, изнутри ухоженным. Видать, дух-покровитель и без хозяина неплохо о нём заботился. Но Яну не спалось. Сперва он долго таращился в потолок, считая балки и брёвна, а после не выдержал — вышел на улицу, накинув на плечи тёплый плащ. Сердце его было не на месте, но объяснить это странное чувство он не мог при всём желании. Оно настигло его сразу, как только они ступили в деревню, словно только и ждало его появления долгие годы.

Душа его бесновалась, стремилась куда-то, за кем-то, кого он в лицо никогда не видел. Но Яна это только сильнее раздражало, поэтому он бродил возле дома, как медведь-шатун, — такой же неугомонный и злющий. Спать хотелось невообразимо, но тело его было словно само не своё. Вдруг вдоль дороги скользнула чья-то тонкая тень в серой шубейке. Он замер и пригляделся, гадая, кому ещё не спалось в такое позднее время, но в окружающей темноте видно было плохо. Смутное подозрение кольнуло его сердце, и Ян устремился вслед за ночным незнакомцем. За мечом решил в дом не ходить — в случае чего ему хватит и рун.

Когда тонкая тень, опасливо оглядевшись, хотела было перелезть через покосившиеся ворота, чтобы не идти мимо чужих окон, он перехватил её за руку. Слабый женский вскрик прорезал ночную тишину. Ян буквально стащил незнакомку с забора и с интересом скинул с неё капюшон. Кудрявые вихри русых волос рассыпались по узким плечам, а карие глаза на милом лице уставились на него с возмущением. Но в их глубине мелькнул ничем неприкрытый страх.

— Ты ещё кто таков? А ну пусти меня! — недовольно зафырчала девица и попыталась вырвать своё запястье из цепкой хватки. — Пусти, кому сказано! Сейчас так закричу, что вся деревня проснётся и узнает о том, как волхвы княжеские к девкам деревенским пристают!

Ян слабо усмехнулся, чувствуя, как сердце в груди вновь заколотилось в отчаянном припадке. Он никогда прежде её не видел, но что-то внутри тянуло к ней с непреодолимой силой. Словно кусочек его души вдруг нашёл давно потерянную половину.

— Я на твоём месте на защиту людей не рассчитывал бы, волхва. Или скажешь — ошибаюсь?

Глава 4

В некоторых своих снах Лина смотрела на мир чужими глазами — в них её звали «Мира». Она говорила как «Мира», думала как «Мира» и вела себя как «Мира». Это чувство было странным и противоречивым, но, вопреки всему, не вызывало в ней отвращения или же внутреннего неприятия. Мира казалась естественным продолжением её души, её тела и чем-то удивительно родным и близким, несмотря на то, что они были разными, как ночь и день. Мира была светловолосой и сладкоголосой, похожей на маленькую певчую птичку, а ещё невероятно красивой. Её любили все вокруг: соседи, друзья и улыбчивый симпатичный юноша, который всегда ласково звал её «пташкой».

Лина видела его во всех своих снах, но никогда не слышали имени.

Он приходил на закате, когда солнце растекалось алой краской по зелёной траве. Он приносил ей полевые цветы, плёл венки и кружил на руках до тех пор, пока «Мира» со смехом не просила опустить её на землю. Лина привыкла к этому странному юноше и к щемящему чувству в груди, которое всегда возникало после пробуждения. Однако сегодня она очнулась от ужаса и слёз, которые жгли глаза.

Во сне её ласковая и нежная Мира умерла, а образ красивого молодца с глазами цвета весенней листвы окропился кровью. Лина видела, как рушились города, как полыхали деревни и умирали люди, вздымающие руки к небу в надежде на спасение. Лина видела полчища монстров. А ещё сгорбленную фигуру в черных одеждах и взгляд, горящий безумием.

И когда эти зелёные глаза, полные невыразимого отчаяния, обратились к ней — она проснулась. Подскочила на скрипнувшей постели в слезах, ощущая пустоту в месте, где должно было быть сердце. Голова разрывалась от боли, как и всегда после подобных видений. Но сегодня — особенно сильно. Она слабо заскулила, хватаясь за виски, рухнула обратно на кровать, надеясь заснуть. Но ничего не вышло. Боль не уходила, лишь становилась сильнее, а слёзы продолжали капать на подушку, пропитывая ткань солью.

Когда Веселина поднялась с кровати и тихонько оделась, стараясь никого не разбудить, чьи-то цепкие пальцы впились в рукав её шубы. Она обернулась — и голубые глаза Бакуни тоскливо сверкнули в ночном мраке.

— Не ходи, Лина, — тихо проронил Домовой, и в голосе его зазвучали слёзы. — Не ходи сегодня на улицу. Нельзя, плохо будет.

Лина бы и рада послушаться, лечь в теплую постель и забыться сном без этих проклятых сновидений. Но всё её естество вместе с заполошенным и глупым сердцем рвалось куда-то на улицу, в зимнюю холодную тьму. Она хотела на капище, хотела к идолу богини-матери Макошь, хотела, чтобы её ласковая сила подарила ей спокойную ночь без боли и слёз. Пусть Веселина проведёт её на улице, пусть её на утро занесёт снегом с головой, а односельчане потом за спиной назовут «юродивой». В пекло их всех.

— Прости, не могу, — виновато отозвалась она и, аккуратно высвободив руку, выскользнула за дверь.

Холод царапал её щеки снежинками, но Лина лишь натянула капюшон поглубже, пряча в нём кудрявые волосы. Она бежала окольными дорогами, стараясь миновать соседские окна. Жители Берёзовки были теми ещё сплетниками, а потому имя внучки лекаря опорочить бы не постеснялись. Веселине было всё равно на людские пересуды, но матушке и дедушке — нет. А расстраивать их почём зря не хотелось. Не виноваты же они, что она такая чудная у них уродилась. Не человек и не волхва — нечто странное и несуразное.

К окраине деревни добралась быстро, но через центральные ворота идти побоялась. Там недалече остановились княжеские волхвы, которых она вечером видела в окне. Светловолосый юноша с холодными серыми почему-то испугал её, а потому пересекаться с ним очень не хотелось. Мало ли, что он сделает, если узнает, кто она такая есть. Поэтому она аккуратно пробралась мимо одной избушки, утопая в сугробах почти по уши, и схватилась за торчащие доски. Эту часть деревенских ворот давно не чинили, но материалы подле неё валялись небрежной кучкой. И Веселине сейчас это было лишь на руку. Она, неловко покачнувшись, забралась на доски и схватилась за острые колышки — благо рост позволял. Хотела подтянуться и перелезть через ворота, но вдруг услышала за спиной торопливые шаги — и чья-то сильная ладонь беспардонно стащила её на землю.

Лина не сдержалась и вскрикнула от испуга, тут же прокляв себя за это. Но когда взгляду её предстал тот самый волхв из Громового взвода, у неё невольно спёрло дыхание от страха. Он высился над ней широкоплечей горой, и в серых глазах было что-то холодное и острое, как лезвие меча.

— Ты ещё кто таков? А ну пусти меня! — она отчаянно задёргалась в его крепкой хватке. — Пусти, кому сказано! Сейчас так закричу, что вся деревня проснётся и узнает о том, как волхвы княжеские к девкам деревенским пристают!

Незнакомец вдруг посмотрел на неё со странным весельем во взгляде и сказал то, отчего сердце её больно ударилось о рёбра.

— Я на твоем месте на защиту людей не рассчитывал бы, волхва. Или скажешь — ошибаюсь?

Лина замерла и притихла, сделалась меньше в одно мгновение. Мысли метались в её голове, как перепуганные пчёлы.

— Ты такими обвинениями не кидайся, упырь неотёсанный, — напряжённо сказала она. — Думаешь, можешь приехать сюда и безнаказанно невинных людей обвинять в колдовстве? Да ты…

— Невинные люди по ночам зимой не бродят. А честные — через заборы не перелезают, — со смешком отозвался воин, и в сером взгляде сверкнула сталь. — Я чувствую твою силу, девочка.

Он вдруг грубо развернул её и дёрнул на себя, так, что спиной она упёрлась ему в грудь. Веселина забилась в его руках, как пташка, пойманная в клетку, и не знала, что хуже, — кричать или же молчать. Волхв без стеснения откинул её тяжёлые от снега волосы и отодвинул край шубы, обнажая заднюю часть шеи.

— Будешь дергаться — цепью свяжу.

Лина испуганно замерла от угрозы в голосе и вздрогнула, когда ледяные пальцы юноши скользнули по её шее. Мурашки тут же пробежались по её телу, как потревоженные цыплята. И не ясно, было ли то от ужаса или же от странно-знакомого чувства, из-за которого сердце вновь отчаянно забилось в груди. Она не успела осознать происходящее до конца, когда крепкие мужские руки разжались — и ей позволили выскользнуть на волю.

Волхв выглядел несколько растерянным и, окинув её непонимающим взглядом, тихо проронил:

— Так ты не из «Велесова братства».

Веселина взбешенно сжала зубы и, зачерпнув горсть снега, совершенно бесстрашно бросила ему в лицо. В ответ же получила искреннее удивление в серых глазах. Вот, значит, что он искал на её шее! Какими бы дремучими не были жители Берёзовки, но о зверствах последователей «Велесова братства» слухи доходили даже до них. Чего только они не творили — целые города истребляли, сёла потехи ради сжигали, монстров плодили. И у каждого из них были метки на загривке в виде четырёх змеиных голов. В простонародье символ звали Змеевиком, и из-за деяний Змееголовых за ним, к сожалению, закрепилась дурная и пугающая слава.

— Не смей меня к этим извергам причислять, — зашипела Лина и холодно добавила: — А ежели волхву княжескому так интересно, куда я на ночь путь держала, то скажу, так и быть. На капище богини Макошь сходить хотела. Или нынче и это запрещено?

Незнакомец отвёл взгляд, скрывая мелькнувшую в нём вину. По всей видимости, её разозлённый вид застал его врасплох. Но он тут же, одумавшись, приосанился и, сложив руки на груди, с подозрением поинтересовался:

— Так значит, своё происхождение ты больше не отрицаешь. А до этого чего ерепенилась?

— Не отрицаю, потому что моё происхождение объяснить сложнее, чем осознать, — отозвалась Веселина, глядя на него исподлобья. — Я не волхва. И не человек. Никто из них.

Воин замер и окинул её внимательным серым взглядом, в котором читалось неверие. Он наклонился к ней так, чтобы лица оказались на одном уровне, и усмехнулся.

— Врёшь, — сказал волхв. — Полукровки не рождались со времён смерти Радовида. Ни один человек не захотел бы связать свою судьбу с волхвом.

— За себя говори, а других не приплетай, — ощерилась Лина и вдруг добавила, непонятно зачем: — Я видения вижу. Не знаю, простые ли это сны или же что-то большее. Но от них голова болит, а легче становится только на капище. Потому туда и шла.

Веселина не понимала, почему вдруг решилась открыться этому незнакомцу. Может быть, она впервые в жизни нашла того, кто мог бы понять одну половину её противоречивой натуры, а может быть, что-то в глубине души просто отчаянно тянулось к нему. От него веяло силой, которая способна ломать чужие шеи и крошить кости, и это внушало лёгкий страх. Но ещё — интерес. К тому же, сейчас она была в невыгодном положении, а потому утаивать от него правду — глупое решение.

— Если ты не врёшь мне… И в действительности являешься ведающей, — задумчиво проговорил волхв. — Значит у тебя редкий дар. Волхвы, способные видеть сквозь время и пространство, давно не появлялись на свет. По крайней мере, так мне говорили старейшие. Получается… ты у нас девочка особенная?

Он вдруг повеселел и, улыбнувшись, внезапно предложил:

— Ну, раз уж мы оба не спим, то, быть может, сходим вместе на капище? Заняться мне нечем, а ты девица презабавная.

— А ты мне там зачем? — ворчливо брякнула Лина. — Я тебе не скоморох — развлекать шутками и анекдотами не буду.

Юноша разочарованно пожал плечами и, поправив свой плащ, демонстративно развернулся. Но перед этим нарочито раздосадовано сказал:

— Ну, тебе виднее. Только вот мы когда через лес ваш ехали — на целую стаю упырей наткнулись, — он невинно улыбнулся. — Ты там аккуратнее, а то мало ли чего.

У Веселины от ужаса волосы на затылке дыбом встали. Она никогда настоящих упырей не видела, но некоторые охотники иной раз рассказывали страшные сказки о свирепых чудовищах, которые пили людскую кровь, а после жрали и голодали тела. Поговаривали, что они настолько уродливы, что от одного их вида можно было отправиться к праотцам.

— Погоди-ка! — встревоженно пролепетала она и торопливо схватилась за плащ. — Может… может, ты со мной всё-таки? Я тут подумала, что вместе будет веселей. Да и теплее. Ну, вдвоём.

Последняя фраза прозвучала как-то уж дюже неприлично, поэтому Лина смущённо спрятала глаза, не желая видеть лукавую ухмылку на мужском лице. Она лишь дёрнула его за полы плаща и нарочито небрежно поинтересовалась:

— Ну, так что, пойдёшь или нет? Решай скорее, голова болит.

— Чудная ты, однако. Ладно, пойдём.

До холма, на котором располагалось капище, они шли в неловкой тишине. Веселина тревожно оглядывалась по сторонам, впервые в жизни испытывая страх перед темнотой. Раньше она часто бегала на капище по ночам, особенно жарким летом, когда спалось там хорошо и сладко. Но теперь ей казалось, что всюду маячили какие-то жуткие изломанные тени, которые хотели выпрыгнуть на неё из густых ельников. И Лина не могла спрятать свой очевидный испуг даже под насмешливым взглядом волхва.

— А тебя как звать-то? — вдруг поинтересовался он, когда они стали взбираться на холм, пытаясь нащупать под глубокими сугробами дорожку. — Меня Яном мать нарекла.

— Веселина, — тихо отозвалась она и громко ойкнула, когда нога по колено увязла в снегу. — Вот зараза…

— Что-то невесёлая ты какая-то для такого имени, — засмеялся Ян и одной рукой вытащил её из сугроба.

— Уж извините, какая уродилась!

Как-то так они и подошли к капищу, минуя деревянные колья, служащие заграждением. Когда их взгляду предстал нежный лик богини Макошь — они оба в немом почтении склонили головы. Её величественное изваяние смотрело мимо них, на восток, туда, откуда утром поднималось солнце, а на ладонях у неё был изображен знак засеянного поля.

— Прости, что тревожим тебя ночью, прядильщица судьбы Макошь, — тихонько сказала Лина и присела подле алатырного камня, куда обычно подношения складывали. — И не гневайся на нас.

Ян умостился рядом с ней. На капище было теплее, чем за оградой, и Веселина восприняла это за знак свыше — великая мать не против их общества. Богиня, наверное, уже привыкла к её ночным визитам, а потому не злилась тому, что в этот раз она не соизволила принести ей хоть какое-нибудь подношение. Зато мужика, как говорится, привела. Нехорошо как-то вышло.

— И часто ты сюда ночью ходишь? — вдруг поинтересовался волхв.

— Всегда, когда снится что-то странное. Голова в такие моменты обычно болеть начинает, а здесь чуточку лучше становится, — сказала Лина и поинтересовалась: — А вы узнали что-нибудь про хворь? Как лечить-то её?

Ян невесело хмыкнул, дёрнув уголком губ, и покачал головой. Стало быть, ничего они пока не узнали.

— Думаю, без Змееголовых здесь дело не обошлось, — задумчиво проронил он. — Поэтому мне бы помощь твоя не помешала, невесёлая Веселина.

Лина, резко очнувшись от дрёмы, раздражённо зачерпнула горсть снега и предприняла отчаянную попытку забросить его за чужой шиворот. Но Ян, видать, чего-то такого от неё и ожидал, а потому поймал тонкое запястье без труда. Так и сидели они: он улыбался, как дурак, а она пыхтела от злости, как недовольная курица.

— Невесёлая Веселина тебе помочь ничем не может! — наконец, рявкнула Лина и вывернулась из хватки. — Из меня боец слабый. Я только ворожить умею с помощью рун, но это так, безделица.

— А ты мне не для боя нужна, — ухмыльнулся Ян и легонько дёрнул её за торчащее ухо. — Хочу, чтоб ты помогла мне разузнать кое-что. Кем была первая заболевшая девушка?

— Цвета, дочка охотника нашего местного, — сказала Веселина. — Я её знала, хорошая девица была. Слова дурного о ней не скажу.

— О ней и не надо. В окружении у неё был кто-нибудь странный? Может быть, в видениях тебе что-нибудь являлось?

Лина задумчиво склонила голову к плечу — и вдруг вспомнила. За ночь до того, как о неведомой хвори стало известно жителям Берёзовки, она видела сон. Он был нечётким, мутным и грязным, как болотная жижа, но в нём она ясно видела мужскую оголённую спину, исполосованную шрамами, и сгорбленную фигурку на снегу. Только теперь Веселина поняла — эта светловолосая девица из сна была Цветой. Её видение накладывалось на реальность с удивительной точностью — и было почти неотличимо. Неужели и правда она во снах она будущее узреть могла?..

— Я видела. Видела! — распахнув в удивлении глаза, сказала Лина. — Я видела Цвету в своём сне за ночь до того, как она заболела. А ещё там был мужчина… Но его лица не помню, не разглядела. Помню только, что он обнимал её, а на загривке у него…

Она запнулась, но Ян понял её без слов.

— Значит, всё-таки «Велесово братство» постаралось, — он устало вздохнул, и в серых глазах мелькнуло отчаяние. — Когда же это кровавый цикл прервётся? Люди истребляют волхвов, волхвы истребляют людей. Неужели это никогда не прекратится…

Веселина робко взглянула на него, и впервые за эту ночь не захотела язвить и огрызаться. Ян выглядел утомлённым, уставшим от вечной охоты и борьбы. Его лицо принадлежало юноше и было необычайно красивым, но сейчас казалось старше своих годов. За свою жизнь он, пожалуй, видел столько ужаса и крови, сколько ей не снилось даже в самых страшных кошмарах. Раньше она считала Громовой взвод предателями, которые отринули своих братьев и сестёр, променяв их на княжеское покровительство. Но, быть может, всё было не так однозначно, как ей сперва казалось…

Сон, вызванный тяжёлыми размышлениями, сморил её, и Лина, незаметно для себя, уснула. Уставшая голова накренилась и уткнулась в чужое крепкое плечо. В обычной ситуации это непременно смутило бы её, но уж точно не сейчас. О собственном бесстыдстве она, пожалуй, подумает, когда солнце взойдёт на небосклон.

Глава 5

Этой ночью Ян спал тревожно, а во сне видел лишь обрывки воспоминаний. Они были мутными, как стоячая вода, и смердели кровью, как вся его жизнь. Ему снился Сорочий лес, тёмный и пугающий, снился мёртвый мальчишка с опустевшими голубыми глазами, снилось морщинистое лицо старейшего, который ласково гладил его по светловолосой макушке. И снился он сам, покрытый грязью с ног до головы, с окровавленным мечом в ладони.

Ян открыл глаза, когда занимался рассвет, и лучи холодного зимнего солнца ласково коснулись деревянного изваяния берегини. Он судорожно выдохнул и провёл ладонью по лицу, стряхивая с себя остатки кошмара. Сны он видел редко, а вспоминал о былом — и того реже. Но в эту ночь всё смешалось в нечто неясное, угрожающе-реалистичное. Быть может, всезнающая Макошь, прядильщица чужих судеб, хотела что-то сказать ему, раз послала эти видения подле своего идола? Его великие предки-волхвы бы поняли её знак, но Яну уже давно были неведомы неясные и размытые божьи промыслы.

Зато сладко сопевшая на его плече Веселина, судя по всему, ведала больше, чем говорила. Он скосил на неё взгляд и вгляделся в девичьи черты, пытаясь найти в них ответ на все свои вопросы. Девочка-полукровка, девочка-ведающая… Разумеется, он верил лишь половине. О своём происхождении она вполне могла и соврать, уж слишком маловероятным и неправдоподобным был такой расклад. Человек и волхв — звучало странно, даже глупо. Но, быть может, чувства и веление сердца не всегда подчинялись голосу разума. Такую вероятность отметать он не смел.

Что уж говорить — Ян сам себя перестал понимать с тех пор, как встретил эту юродивую девчонку. Рядом с ней что-то спящее внутри него шевелилось потревоженным зверем и толкало на странные поступки. Впрочем, едва ли сейчас это было худшей из всех его проблем. Нужно было возвращаться в деревню, чтобы подробнее расспросить старосту о Цвете и, быть может, выяснить что-то о личности мужчины со Змеевиком на загривке. Хотя эту задачу он хотел поручить своей невольной ночной спутнице. Если она, конечно, согласится помочь.

Ян хитро усмехнулся. Несколько сонных воробьёв, усевшихся на колья ограды, почуяли неладное и торопливо улетели прежде, чем он прочистил горло и крикнул во всю мощь:

— Веселина, упыри! Бежим скорее!

Веселина подскочила на месте, перепуганная до смерти, и осоловело заозиралась, поднимая руки в защитном жесте. Видимо, выискивала тех самых упырей. Когда сон окончательно схлынул с неё, она медленно повернула голову в его сторону — и в карих глазах полыхнул совершенно праведный гнев.

— Совсем дурак, что ли?! — рявкнула девица и со всей силы ударила его в плечо. Впрочем, он даже не шевельнулся. — Нормально разбудить никак не мог? Разрази тебя Перун!

— Просто у тебя лицо смешное было во сне, — невинно улыбнулся Ян, поднимаясь со снега. — Вставай, в деревню пора возвращаться. Или хочешь, чтобы тебя потом родня с собаками по всему лесу искала?

Веселина на удивление спокойно пожала плечами и, поднявшись, равнодушно отозвалась:

— Дедушка знает, что если я не дома, то здесь. А матушка… Ну, побранит чуток, быть может. Но это ничего, — она вдруг поглядела на него внимательно и спросила: — А ты обещаешь не выдавать меня? Ну, когда в деревню вернёмся. Сам знаешь, люди не очень нас жалуют… Вам-то сказать в лицо не осмелятся, а меня и мою семью могут…

Веселина вдруг смолкла, не став доводить мысль до конца. Ян усмехнулся и, окинув взглядом священное изваяние, сказал:

— Перед ликом берегини Макошь клянусь. Пусть она накажет меня, если нарушу своё слово.

Она кивнула и слегка потёрла замёрзшие ладони друг об друга — утром мороз стал крепче, чем был ночью. Или же милостивая Макошь так демонстративно указывала им на выход. Всё-таки гостеприимством её злоупотреблять не стоило. Они двинулись к видневшимся вдалеке избам, утопая в сугробах. Ян едва сдерживал смех, с высоты своего роста поглядывая на кудрявую макушку, которая зло фыркала на снег и уходила в него чуть ли не по уши. Он, конечно, помогал ей всеми силами, но наблюдать за этим уморительным зрелищем было в разы интереснее. А казалось, он уже и забыл какого это — смеяться.

Окутанная дымкой траура деревня постепенно пробуждалась ото сна, и местные медленно вылезали наружу, неповоротливые и угрюмые, как сонные пчёлы. Таиться от них теперь было бесполезно. Они поглядывали в их сторону с подозрением, и Ян видел — Веселине страшно. Людские предрассудки — вещь жуткая. Особенно в то время, когда смерть ходила от дома к дому, выбирая тех, кто следующим отправится с ней в мир мёртвых. Он бросил раздражённый взгляд на молодца, который волком глядел на смущённую Веселину, и незаметно коснулся её спины.

— Жених твой? — спросил он с нарочитым пренебрежением.

— Сын соседский, — тихо отозвалась она. — Дурак тот ещё, ходит за мной вечно. Не нравится он мне.

Ян легонько подтолкнул её, уводя с дороги, и скрыл хрупкую фигуру от чужого взгляда спиной. Защищать девиц в беде ему было несвойственно, на самом-то деле, но для Веселины он мог ненадолго стать праведником. О причинах такого поведения ему, конечно, задумываться не хотелось.

— На этот счёт не переживай, я разберусь, — спокойно сказал Ян и добавил: — Помоги мне разузнать что-нибудь о том мужчине, которого ты видела во сне. Поспрашивай у подруг, бегала ли Цвета к кому-нибудь ночью? Или, может, влюблена была?

— Помогу, знаю, у кого спросить можно, — она задумчиво глянула на него. — Ты сына соседского не стращай только. Он дурной просто, но ничего плохого никогда не делал.

— Само милосердие, — хмыкнул Ян. — Я подумаю, а теперь иди. Найти меня, в случае чего, сможешь.

Веселина кивнула на ходу и рванула в сторону дома, игнорируя пристальные взгляды односельчан. Удивлёнными они не выглядели — значит, часто она так поутру возвращалась. Но вот то, что её заметили в обществе княжеского волхва — было плохим знаком. Дурную молву могли распустить, подозревать начать. Ему такой судьбы для девчонки со смешным именем не хотелось бы. Ян провожал её взглядом до тех пор, пока худощавая фигурка в шубе не скрылась за дверью избы. И не он один, как оказалось. Ян угрожающе улыбнулся черноволосому юноше, который околачивался за калиткой соседского дома, и поднял бровь в немом вопросе. Паренёк глянул на него недовольными тёмными глазами, но сдался первым, с угрюмым видом захлопнув за собой входную дверь. Княжеских волхвов полагалось бояться — и не зря. Использовать руны против мирных людей им, конечно, было нельзя, но кулаками показать зазнавшимся соплякам их место — зазорным не считалось.

Товарищи встретили его удивлёнными и встревоженными взглядами. Заполошенная Звана, судя по всему, уже оббила все ближайшие пороги, пытаясь выяснить, куда запропастился их командир.

— Ты куда на ночь глядя умотал, Ян? — поинтересовался Вадимир, окинув его внимательным взглядом. — К девкам что ли деревенским бегал…

— Типун тебе на язык, старый, — хмыкнул он, удивляясь его проницательности, и вошёл в тёплую избу. — Зато узнал кое-что интересное по поводу того, кто хворь мог навести на Берёзовку. Я к старосте схожу, Звана и Вацлав пусть у местных поспрашивают, есть ли в деревне мужчина, у которого вся спина в шрамах. А ещё — пропадал ли кто из деревенских до того, как стало известно о болезни.

Ян бросил серьёзный взгляд на Вадимира и, прикрепив меч к поясу, добавил:

— Тебе, Вадимир, самое сложное. Сходи в лес и поищи следы. Но далеко не ходи.

— Думаешь, в деревне его уже нет?

— Уверен в этом, нет у него причин околачиваться здесь. Но убедиться стоит.

На том и порешили. Наскоро перекусив холодной кашей и хлебной горбушкой, они разошлись. Староста встретил его с нарочитым радушием, но Ян видел — в глубине его глаз крылась неприязнь и подозрение. Про Цвету он сказал мало, вскользь, будто боялся тревожить покой мёртвой девушки. Но, как выяснилось, ухажёр у неё был — причём не один. По крайней мере, так люди говорили. Девица, судя по всему, было до внимания охочая и крайне любвеобильная. Но кого-то конкретного староста так и не выделил, посоветовав сходить к её матери.

— Вы только аккуратнее, — напоследок сказал старик. — Она после того, как дочурку схоронила, совсем умом тронулась. Зла на неё не держите, беда у бабы, что поделать.

Яну до чужой беды дела, в общем-то, не было никакого, но к сведению он эту информацию принял. Открыли ему, правда, со стука десятого — взлохмаченная женская голова высунулась из дома, и Ян почувствовал запах хмеля. Людское горе часто пахло именно так. Женщина окинула его равнодушным взглядом с ног до головы и проскрипела неприятным низким голосом:

— Чего тебе надо?

— Про дочь твою разузнать, — спокойно отозвался Ян. — С кем в последнее время она виделась чаще всего? Может, влюблена в кого Цвета была?

Имя погибшей дочери, видимо, стало для неё призывом к действию. Обезумевшая женщина, резко распахнув скрипнувшую дверь, кинулась на него и закричала. Да так, что в ушах зазвенело:

— Вы волхвы проклятые! Вы мою Цвету извели, вы её отняли у меня! Не прощу, не прощу, не прощу! В пламени вам гореть всем, нечисть поганая!

Ян отбросил её от себя одним движением, но силы случайно не рассчитал. Она рухнула прямо в снег и, не сумев подняться, зашлась в рыданиях. Если бы у него было время скорбеть, он, несомненно, поскорбел бы вместе с ней. Но такой роскоши, как сострадание к чужим людям, у него, к сожалению, давно в сердце не водилось. Ян раздраженно вздохнул и потянулся к распластавшейся женщине, желая встряхнуть её и привести в чувство, но чьи-то тонкие пальцы сомкнулись на его локте, утягивая в сторону.

— Погоди, не трогай её, — проронила запыхавшаяся Веселина. — Видишь же, пьяная она — ничего толкового не скажет. Зато я скажу.

Он окинул её удивлённым взглядом, и с усмешкой поинтересовался:

— Ну, валяй, невесёлая Веселина. Что ты узнала?

— Сплетни девичьи разносятся быстрее любых слухов. Подруга одна сказала, — она понизила голос. — Сказала, что Цвета по ночам к Буслаю бегала. Он помощник жреца нашего деревенского, часто помогал ему во время ритуалов на капище. Вроде как прошлой зимой его охотники наши в лесу нашли, совсем измождённый был. От волков убегал, и из-за этого всю спину себе подрал… С тех пор говорил, будто бы память отшибло. Не знаю, он ли тот, кто тебе нужен, но других вариантов и нет…

— Веди, — сухо отозвался Ян и ощутил, как кровь вскипела в жилах. Добыча была близка как никогда.

Изба Буслая стояла на окраине, неухоженная и мрачная, как восставший из мира мёртвых покойник. Неприятно скрипнула старая калитка, хрустнул снег под ногой. Ян опустил руку на эфес меча, а другой резко распахнул входную дверь — громкое карканье и шорох крыльев оглушили его на мгновение. Из дома вдруг вылетел крупный ворон, глаза которого горели, словно пламя. Он взмыл вверх, широко раскрыв длинные чёрные крылья, и вдруг спикировал на него — целился острыми когтями прямо в лицо. Веселина коротко вскрикнула, но Ян поймал птицу одной ладонью и без труда свернул тонкую шею.

Волхвы из «Велесова братства» всегда держали воронов в качестве домашних питомцев — чтили память предков, которые в древние годы считали их хранителями тайн мироздания. Сказывали, что они будто бы владели даром прорицателей и помогали волхвам и жрецам узреть божественные знаки.

Вот только чем старее становился мир, тем больше он убеждался в том, что птица — это всего лишь птица.

— Хороший он подарок нам оставил, — ухмыльнулся Ян и, отбросив от себя мёртвую птицу, вошёл в дом.

Как и ожидалось, хозяина нигде не оказалось — а в доме всё было перевёрнуто с ног на голову. И неясно для чего это сделано — то ли уходил Буслай в такой спешке, что ронял всё подряд из рук, то ли намеренно так сделал, чтобы скрыть следы преступления от охотника, идущего за ним по пятам. Ян прошёлся взад-вперёд, оглядел холодную печь, которую не топили уже, как минимум, дней пять. Стало быть, сбежал он ещё до их прибытия, но ни одна деревенская рожа не соизволила им об этом сообщить сразу. В маленьких селениях быстро сплетни разносились — не могли они его пропажу не заметить. Простынь на постели была смята, по столу разбросаны какие-то травы и ягоды. Ян заинтересовано пригляделся.

— Шиповник…

— Из него зелье любовное делают вроде как.

Он обернулся в сторону Веселины, которая пугливо озиралась по сторонам. На его вопросительно поднятую бровь она, смутившись, торопливо пролепетала:

— Я не для себя, я для подруги делала. Я ведь говорила, что ворожить умею. Не преступление же совершила, в конце концов…

Ян усмехнулся, почему-то успокоенный её словами, и небрежно бросил алую ягоду на стол, заметив на лавке следы засохшей крови. Любовные зелья готовили, как правило, на полную луну. Если память ему не изменяла, это было не так уж и давно. Но кровь в ворожбе не использовалась — это он знал наверняка. Буслай мог хитростью опоить Цвету любовным зельем, привязать к себе чувствами, а ночью, когда она забылась крепким сном, начертать на её шее проклятые руны. Наутро ничего не подозревающая девушка разнесла заразу по всем своим подружкам. И, видимо, хворь была особенная — действовала не на всех, только на молодых и незамужних.

Ещё раз внимательно всё оглядев, Ян вышел на улицу и с наслаждением вдохнул свежий воздух. Уж слишком в брошенной избе было душно и смердело грязным, чёрным колдовством.

— Ты же поймаешь его, Ян?

Он глянул на Веселину, которая встревоженно топталась подле него. Во взгляде у неё было что-то скорбное и печальное.

— У меня близкая подруга заболела, — сказала она и шмыгнула носом. — Скажи, если ты поймаешь Буслая — хворь тоже исчезнет?

Ян не любил врать и давать ложную надежду тем, кто отчаянно в ней нуждался. Пусть горькая правда губительна, но боль от неё — временное испытание, которое должен был пройти каждый, чтобы отпустить прошлое. Заболевшие уже не излечатся от дурного колдовства — дни их уже сочтены. Но кудрявой девчонке с забавным именем и излишне серьёзным лицом почему-то впервые хотелось соврать, поправ свои принципы.

— Да, исчезнет.

За эти слова он, пожалуй, ещё заплатит с лихвой, но всё это будет потом — не сейчас. Ян с усмешкой щёлкнул её по носу напоследок и посоветовал идти домой. Ему же предстояло заняться более грязной работой. Вадимир по ощущениям уже должен был вернуться, однако никто из них не видел его с тех пор, как он скрылся в тени ельников. И здесь оставалось два варианта: либо он нашёл что-то стоящее, либо он… мёртв. О худшем думать, конечно, не хотелось. Но Громовому взводу не привыкать оплакивать товарищей — это тоже в какой-то степени было частью их долга.

Звана и Вацлав провожали его в лес взглядами, полными страха. Бороться с нечистью — одно дело, но бороться с собственными собратьями — другое. Он не мог взять их с собой, потому что неопытные волхвы стали бы ненужной жертвой, брошенной на растерзание воронам. А Ян жертв предпочитал по возможности избегать. Ели, чёрные и высокие, тянулись по обеим сторонам от него, заслоняя собой свет. Чем глубже он заходил — тем сильнее сгущался мрак.

Он замер, когда аромат крови вперемешку с проклятой энергией долетел до него. Ян доверился своему чувству и, заранее вытащив меч из ножен, поспешил в нужную сторону. Долго идти не пришлось — перед глазами вдруг возникла полуразрушенная изба, старая и сгнившая уже до основания. Он присел у одного из деревьев, окружавших её, и разглядел символ в виде тонкой, выцарапанной ножом, ломаной линии. Такую руну использовали, чтобы сокрыть что-то от чужого взгляда, спрятать. И, по всей видимости, кто-то опытный уже развеял чары.

— Вадимир, — прошептал Ян и почувствовал, что запах крови стал сильнее.

Он бросился к дому, но тот оказался совершенно пустым. Рядом обнаружилась засыпанная снегом землянка — со стороны её было сложно заметить. Ян использовал колдовской огонь, чтобы растопить сугроб и добраться до двери. Разбухшее от влаги дерево открылось с трудом и мерзко заскрипело. Он торопливо протиснулся внутрь — и его встретил длинный тёмный коридор. Помещение оказалось больше, чем он предполагал сначала — но впереди уже виднелось пламя свечей. Их оставили специально, в отместку ему, чтобы вид открывался живописный.

Сгорбленное тело Вадимира сидело в центре комнаты, склонив колени, словно его товарищ перед смертью пытался вымолить у кого-то прощение. Бледное лицо и обескровленные губы не давали усомниться — его верный друг, множество раз спасавший ему жизнь, мёртв.

На земляной стене за спиной мертвеца кровью были нарисованы четыре змеи, опоясанные кругом. Змеевик — один из символов Велеса.

— Ты следующий, предатель.

Глава 6

Веселина никогда не боялась леса — он с ранних лет был для неё вторым домом. Всё своё детство она провела там, собирая вместе с дедушкой по весне всевозможные травы и цветы для лекарственных настоек. Он ей объяснял, какие нужно, а она искала и выкорчёвывала все подряд, с гордостью демонстрируя потом свою находку. Впрочем, зачастую она таскала деду одну лишь лебеду и прочие сорняки, от которых толку было мало. И, к счастью, он её не осуждал.

Но сегодня родные ели казались ей жуткими, таящими в своей глубине неведомую опасность. Хотя, наверное, дело было в зиме — в этом году она выдалась особенно лютой. Неужели прогневалась на них за что-то Марена, владычица вьюг и холодов?..

Лина с тревогой смотрела на небо, залитое закатным огнём, — княжеский волхв до сих пор не возвращался. Даже фигуры его вдали не виднелось. Она упорно гнала от себя мрачные мысли прочь. Ян казался сильным и умелым воином, который наверняка прошёл множество битв за годы службы в Громовом взводе — всё-таки слава о них гремела в разных уголках княжества. Поэтому он обязательно вернётся в деревню с пойманным преступником в руках. Веселина не думала о том, что беспокоиться о человеке, с которым она едва ли знакома день, было странно. Глупое сердце не слушало голос разума и тревожно ныло в груди. Чувствовало что-то неладное.

Но вряд ли Лина могла как-то на это повлиять.

— Люба! Люба! Выгляни на минутку! — пару раз стукнув о ставни, сказала она и воровато оглянулась. Хотелось верить, что никто чужой её здесь не увидит.

В доме что-то зашуршало и громыхнуло, а после в окне показалось веснушчатое девичье лицо. Но в нём более не было прежней весёлости и жизни. Казалось, Люба иссохла за пару дней, постарела лет на двадцать, утратив и молодость, и красоту, и силу. Её зелёные глаза оглядели Лину с видимым неудовольствием — в их отношениях тоже многое изменилось за этот короткий срок.

— Я же велела не приходить больше, — сухо сказала Люба. — Что тебе нужно? Снова сплетни собираешь?

— Нет, — робко отозвалась Лина. — О твоём самочувствии справиться хотела. Как… ты?

Люба дёрнула губами, но улыбка получилось надломленной, горькой. Всё её девичье лицо вдруг скривилось от боли, а в светлых глазах полыхнуло что-то злое, отчаянное. Она глянула на неё с высоты окна и едко выплюнула:

— Как я? А сама как думаешь, подруженька? Из-за таких… таких, как ты, я сестру свою оплакиваю по сей день. А не ровен час, как за ней же отправлюсь!

Веселина в страхе отвела глаза, не имея ни сил, ни смелости смотреть на неё. Дружба, которую она прежде считала неприятной ошибкой, рождённой её неуместной жалостью, стала вдруг занозой, застрявшей в сердце. Лина не хотела отрицать — она привязалась к улыбчивой рыжеволосой девчонке, привязалась так, что отвязываться не хотела, несмотря ни на что. Но когда Люба смотрела на неё таким ненавидящим взглядом — у неё не оставалось выбора.

— Прости. Прости, — тихо проронила она и дрожащей ладонью протянула небольшой мешочек с травами. — Возьми, дедушка передал. Облегчит боль, если заварить в кипятке…

— Себе оставь свои подачки!

Веселина дёрнулась от её громкого голоса и от удара по руке. Мешочек с тихим шелестом рухнул в снег. Она беспомощно взглянула на согнувшуюся от резкой боли Любу, на лице которой стали появляться чёрные уродливые пятна. Некогда красивая девица тлела на глазах, умирала по крупицам, медленно и мучительно. Ей вдруг стало трудно дышать — вина застряла в горле рыбьей костью.

— Проваливай и больше никогда сюда не приходи! — рявкнула из последних сил Люба и с грохотом захлопнула ставни.

Но её болезненные стоны и крики Лина слышала даже отсюда. Она смахнула пару слезинок, которые так и норовили скользнуть по щекам, и подобрала со снега мешочек с травами. Если не получилось отдать лично, то она найдёт способ передать его с дедушкой или с матерью. Может, хотя бы так эта упрямица согласится выпить обезболивающий отвар. Веселина шмыгнула покрасневшим носом и направилась прочь от дома подруги. Бывшей уже, впрочем. Она моталась по деревне, как неуспокоенный дух, и чувствовала себя такой бесполезной, что на глазах невольно застывали слёзы. Её домашние выглядели обеспокоенными и утомлёнными все эти дни, словно чувствовали, что беда маячила где-то на горизонте. Но даже со своим великим даром Лина не могла сказать, откуда именно эта беда придёт.

— …просто сидеть предлагаешь? А вдруг командир нуждается в нашей помощи?!

Громкий женский голос вклинился в её мысли — и Веселина с любопытством обернулась. Неподалёку от неё стояли юноша и девушка и о чём-то весьма яростно спорили. Она помнила их, потому что вчера они въехали в Берёзовку вместе с Яном. Судя по тому, что на вид им едва ли исполнилось шестнадцать, они были новобранцами, неоперившимися птенцами в рядах Громового взвода. Наверное, и взяли их сюда лишь для того, чтобы опыта набрались, наблюдая за работой старших. Но тема их спора невольно привлекла её внимание.

— Не визжи, как кикимора, — ворчливо отозвался рыжеволосый юноша, глянув на девицу так, будто она была несмышлёным ребёнком. — Командир велел нам сидеть в деревне, чтобы в случае опасности защитить людей. Ослушаться приказа решила? А ответственность потом на себя за это возьмёшь?

Белокурая волхва, яростно сверкнув голубыми глазами, раздражённо рявкнула в ответ:

— Я на себя не только ответственность возьму, но и наказание приму! А если ты такой трус, Вацлав, то и сиди здесь, сторожи своих деревенщин!

Она нервным движением поправила меч на поясе и, накинув тёмный плащ, отороченный мехом, решительно направилась в ту сторону, где чернели высокие ели. Юноша тут же переменился в лице, в зелёных глазах мелькнула тревога. Он схватил девушку за руку прежде, чем она успела рвануть от него прочь.

— Совсем дурная? Одна хочешь туда пойти? Мы же совсем не знаем эти края!

— А что мне остаётся?! Вадимир пропал, Яна нет уже несколько часов, а солнце скоро сядет! Что если, — она судорожно сглотнула. — Что если мы уже опоздали…

Веселина больше не хотела оставаться в стороне. Пожалуй, это было безумным решением, но Лина чувствовала себя настолько беспомощной и бесполезной после разговора с Любой, что отчаянно хотела доказать самой себе обратное. Она не умела сражаться, не знала, как пользоваться боевыми рунами, и не могла найти сбежавшего преступника с помощью своего дара. Но у неё всё ещё было кое-что, что она могла бы предложить в качестве помощи. Поэтому Лина осторожно приблизилась к юным волхвам и робко сказала:

— Извините, — запнувшись, когда удивлённые взгляды обратились в её сторону, она продолжила: — Может быть, я могла бы помочь вам?

— А ты кто вообще? И чем ты можешь нам помочь, девчуля? — высокомерно хмыкнул Вацлав и грубо добавил: — От тебя больше мороки будет, чем пользы.

— Заткнись уже, рыжая пакость, — перебила своего спутника волхва. — Говори, что ты знаешь?

— Я лес знаю с детства, могу стать вашим проводником, — Лина смущённо опустила глаза. — Я тоже Яна хочу найти, мне неспокойно за него. Поэтому… можно с вами?

Волхвы недоумённо переглянулись, видимо, удивившись тому, что обычная деревенская девчонка так сильно беспокоилась об их командире. А это значило, что Ян всё-таки сдержал своё слово и никому не рассказал про её истинную природу. И о встрече их ночной — тоже. Впрочем, был ли смысл таиться от остальных воинов Громового взвода, если опасаться стоило людей?..

После недолгих раздумий, они всё-таки двинулись в сторону леса. Белокурая девица, которая представилась Званой, с интересом расспрашивала её о том, как они с Яном познакомились, и с чего вдруг ей взбрело в голову лезть помогать им. Мол, деревенские все косились на них с презрением, а она подошла, заговорила без страха, даже помощь предложила. Веселина предпочитала отмалчиваться на такие вопросы или отвечала сухо, чтобы ненароком не выдать себя. Быть с ними такой же откровенной, как с Яном, у неё почему-то не получалось.

— Не петляем ли мы кругами? — с подозрением спросил Вацлав, когда солнце окончательно скрылось за горизонтом. Стало темно и тихо. — Ты учти, девчуля, я не такой добрый, как командир. Щадить не буду, если вдруг задумала дурное…

Лина хотела бросить в ответ что-то едкое, но они все вдруг резко остановились и принюхались.

— Пахнет…

— Пахнет гарью, — с тревогой сказала Звана и бросилась вглубь чащи, туда, куда её вёл запах.

Они рванули за ней и вскоре заметили впереди всполохи огня и столб дыма, поднимающийся над высокими ельниками, — а ещё мужскую фигуру подле него. Старая изба, спрятавшаяся среди деревьев, полыхала ярче погребальных костров. К ним навстречу шёл юноша — светлые волосы, окровавленные одежды и меч в руке. Ян окинул их перепуганные лица равнодушным взглядом, в котором отразились огненные всполохи, и бросил что-то тёмное на снег. Когда Веселина подошла ближе, она с ужасом поняла — то было человеческое тело. Приглядевшись, Лина увидела знакомые черты: широкий нос, тонкие губы и шрам на щеке. Буслай лежал на снегу, бледный и неподвижный, — совершенно точно мёртвый.

Они были мало знакомы, и молва о нём ходила разная. Для многих жителей Берёзовки Буслай был странным малым, нелюдимым и неулыбчивым, чудаковатым даже. Но Лина помнила, что он часто угощал её яблоками, если вдруг случалась возможность, а ещё заводил долгие философские разговоры, когда они ненароком пересекались на капище, где он помогал жрецу с подготовкой к ритуалам. Сейчас, когда правда всплыла наружу, Веселине думалось, что он всё о ней знал. И потому, возможно, был к ней чуточку добрее, чем к остальным.

— Я вроде как отдал вам приказ — сидеть в деревне и не высовываться, — раздражённо произнёс Ян, и голос его зазвенел от напряжения.

— Вы можете наказать нас потом! — перепугано сказала Звана, окинув внимательным взглядом кровоточащую рану на его плече. — Вы ранены, командир?

— Я жив, всё остальное неважно, — он бросил тоскливый взгляд на горящий дом и землянку. — А вот Вадимира с нами больше нет.

Юные волхвы поражённо замолкли, неверие отразилось в их взглядах. Веселина не знала того, о ком они говорили, но сам факт чужой смерти заставил её сердце сжаться от страха. В глазах Вацлава сверкнули слёзы и гнев, такой же пылающий, как и его рыжие волосы. Он с отвращением посмотрел на тело мёртвого Буслая и презрительно выплюнул:

— Для него смерть — слишком лёгкое наказание. Почему они никак не могут смириться с новым миром? Живут своими грёзами о прошлом, словно это что-то изменит!

— Хватит уже, Вацлав, — равнодушно отозвался Ян и скривился от боли, пронзившей плечо. — Быть может, путь, которые они избрали для себя, такой же неправильный, как и тот, которому следуем мы с тобой. Боги сами рассудят, кто прав. Но на сегодня довольно мудрствовать, возвращаемся в деревню.

Веселина аккуратно приблизилась к нему, сама не понимая зачем — то ли поддержать хотела, то ли сказать что-то ласковое. Вот только все слова казались горькими, как полынь. Ян взглянул на неё устало и дёрнул уголками губ — будто бы в улыбке.

Но ничего говорить не стал, а потому до Берёзовки добрались они в полнейшем молчании. Обеспокоенный староста встретил их у ворот и со страхом вгляделся в лицо мёртвого юноши.

— Буслай… Стало быть, он всему виной? — спросил старик, и голос его дрогнул.

— Готовьте погребальный костёр. Нужно сжечь его вместе с телами умерших девушек — только тогда хворь исчезнет, — отозвался Ян и повернулся к юным волхвам. — Вы оба, начертите запечатывающие руны. Раз уж такие самостоятельные стали, то с этой задачей точно справитесь.

Веселина бы рассмеялась, будь у неё настроение, потому что лица юных волхвов вдруг исказились смятением. По всей видимости, к такому повороту событий они не готовились. Она мало знала про запечатывающие руны, но слышала, что они необходимы, чтобы удержать озлобленный дух умершего колдуна. Люди, тесно связанные с тёмной магией, всегда возвращались после смерти, потому что души их были пропитаны злобой и ненавистью ко всему живому. Символы изображались в строгом порядке и в определённой последовательности, а ещё были довольно сложными. Нанести их правильно — задача не из лёгких. Впрочем, это уже явно не её головная боль.

— Ян, погоди!

Она нагнала его возле избы, в которой староста разместил весь их немногочисленный отряд. Юноша повернулся к ней с усталым видом, в серых глазах мелькнул немой вопрос. Веселина стушевалась и, комкая пальцами края шубы, робко поинтересовалась:

— Я внучка лекаря, многое знаю о том, как врачевать. У тебя на плече рана кровоточит… Разрешишь помочь?

— Вечно тебя тянет кому-то помочь, — хмыкнул Ян, но взгляд его на мгновение потеплел. — Делай всё, что хочешь.

Лина, сама не зная почему, заулыбалась и ощутила, как всё в душе запрыгало от непонятной радости. Она торопливо скользнула за ним, на ходу выворачивая содержимое своей сумки, в которой хранила всякие дедушкины настойки и сборы. Жили они в сложное время, поэтому нужно было всегда иметь что-то под рукой на всякий случай. Веселина первым делом кинулась искать чистую воду — и, к счастью, нашла её. Вот только та была настолько ледяной, что у неё тут же свело судорогой пальцы. Нет, такое не годится. Лина закинула в остывшую за день печь несколько дров, и слила воду в небольшую миску, чтобы немного подогреть её. Ян следил за её копошениями с лёгким интересом.

— Чего сидишь? — недовольно спросила Лина. — Скидывай с себя одежду уже.

В его глазах сверкнуло привычное лукавство.

— Что, вот так вот сразу? — усмехнулся он. — Признаюсь, так прямо мне ещё не предлагали…

— А ну умолкни! — рявкнула Веселина и раздражённо стукнула чашкой о стол, расплескав нагретую воду. — Перевязывать тебя буду! Перевязывать!

— Жалость какая, — пробормотал в ответ Ян, но, повинуясь её указаниям, стащил с себя плащ и окровавленную рубаху.

Лина зажгла несколько свечей, чтобы стало светлее, и села на лавку рядом с волхвом. Своё смущение она предпочла проигнорировать. Рана оказалась не такой серьёзной, как подумалось сперва, но промыть её было необходимо. Смочив ткань водой, Веселина аккуратно коснулась повреждённого места. Ян скрипнул зубами, но ни словом, ни жестом не выдал своих чувств. Такой выдержкой обладали лишь те, кого с детства учили терпеть удары и боль. И Лине было немного страшно спрашивать о том, что ему пришлось преодолеть прежде, чем он стал командиром Громового взвода.

— Ты-то чего в лес побежала, дурная? — вдруг поинтересовался Ян, поморщившись, когда она стала наносить травяную мазь. — А если бы на упырей наткнулись?

— А чего мне бояться, со мной воины Громового взвода были, — хмыкнула Лина и взяла хлопковую повязку. — Да и без меня они заблудились бы, не дошли до той избы.

— Эти могут, — устало поддакнул волхв и вдруг улыбнулся. — А ты смелее, чем казалась. Не боишься, что деревенские подумают о тебе? С волхвами якшаешься, в лес с ними бегаешь. Проблемы могут быть.

Лина промолчала и аккуратно закрепила узел. Говорить о том, что её судьба висела буквально на волоске, не хотелось, потому что сказать об этом вслух — всё равно, что добровольно накликать на себя беду. А в ней ещё пока что теплилась слабая надежда. Но, быть может, им с матерью и дедушкой стоило задуматься над тем, чтобы покинуть Берёзовку в самое ближайшее время. И пусть вина перед близкими тяготила её, сожалеть о сделанном было поздно — правду о её происхождении узнали бы в любом случае. И совсем скоро их начнут подозревать. А потом и погонят из деревни, как прокажённых… Или того хуже.

— Веселина?

— Скажи, Ян, а есть ли… — она не успела договорить, как дверь в избу со стуком отворилась.

— Командир! Там это… там эти, княжеские… — растрёпанный Вацлав судорожно ловил воздух ртом, пытаясь отдышаться. — Гонцы княжеские прибыли! Вас требуют!

Ян мгновенно изменился в лице, и напряженно поднялся, в спешке натягивая на себя рубаху. Накинув плащ, он вышел из дома, кивком головы приказав ей следовать за ним. Лина послушно скользнула за дверь. Жители Берёзовки столпились возле входа в деревню и во все глаза рассматривали вестников, прибывших к ним из Пряценска. Такое событие, пожалуй, было для них сродни грому среди ясного неба. Но очевидно — прибыли они не к ним, а к воинам Громового взвода.

Худощавый мужчина с забавной тёмной бородкой оглядывал собравшихся вокруг него деревенщин с пренебрежительной снисходительностью, и даже не думал слезать со своего коня. Все вопросы, которые задавали ему встревоженные жители, он благополучно пропускал мимо ушей. Но как только Ян вышел к нему навстречу, гонец, прочистив горло, во всеуслышание заявил:

— Княгиня Пряценская требует, чтобы воины Громового взвода во главе со своим командиром немедля возвращались в столицу! В Пряценске случилась беда, — он выдержал паузу для пущего эффекта. — Княжеские волхвы устроили бунт! Виновники не щадят ни детей, ни женщин, ни стариков. Дружина всеми силами сдерживает натиск врагов, но терпит большие потери! Княгиня Братислава приказывает Громовому взводу немедленно явиться и уладить беспорядки!

Веселина слышала, как её односельчане загалдели и зашептались между собой, как потревоженные курицы-наседки. У неё же от неясной тревоги похолодели ладони. Волхвы и без того жили плохо, таились в тени деревень и городов, как загнанные в угол крысы, но после такого всё непременно станет ещё хуже. Она знала, что во многих соседних княжествах люди устраивали настоящие облавы на них, без угрызений совести прибегая к насилию. Кто знает, что ожидало их теперь…

Лица Яна ей видно не было, но Лина точно знала — на его плечи легла тяжкая ноша. От его выбора теперь зависело слишком многое.

— Звана, Вацлав! Седлайте коней, мы уезжаем.

Веселина поджала губы, комкая в ладонях края своей шубы. Сердце отчаянно колотилось о рёбра, чувствовало беду, которая стала ближе к ней ещё на один шаг. Она не имела права судить Яна за решения, которые он принимал, но и понять его не могла. Неужели жизни людей оно оценивал дороже, чем порушенные судьбы собственных собратьев? Или же это она, Лина, была слишком глупенькой в своей девичьей наивности?

Из размышлений её вывела тень, упавшая на лицо, — Веселина удивлённо подняла глаза. Ян смотрел на неё с привычной ухмылкой, но весёлой её назвать было сложно. Он без слов снял с себя железный медальон, на котором был изображён Громовик — знак бога Перуна. Повертев его в пальцах, Ян протянул его ей.

— Держи, — сказал он. — Пусть это будет моей благодарностью. Безделица, конечно, но от всякой мелкой нечисти она тебя защитит. К тому же, если продать этот медальон — можно выручить немного монет. Боюсь, это всё, чем я могу отплатить тебе сейчас.

— А что насчёт тебя? Разве это не отличительный знак воинов Громового взвода? — спросила Лина, с интересом рассматривая изящную резьбу.

— Безделица, говорю же, — отмахнулся Ян и, с раздражением оглянувшись на окликнувшего его Вацлава, торопливо добавил: — Мне пора ехать. Надеюсь… Боги подарят нам ещё одну встречу, невесёлая Веселина.

Она засмеялась и, сжав чужой медальон в ладони, весело отозвалась:

— Если захочу, найду тебя без труда! Сам же сказал, что я — девочка особенная. Ты даже представить себе не можешь, насколько.

Волхв усмехнулся и уже привычным жестом щёлкнул её по носу.

— Ну, тогда удачи. Буду ждать с нетерпением.

Лина ещё долго простояла на улице, глядя вслед удаляющимся всадникам. Мысли и стук сердца заглушали чувство опасности, которое нависло над ней подобно мечу. Она не видела чужих осуждающих взглядов, не слышала злого шёпота за спиной, не ведала о смерти, которая таилась в тенях её дома. Осознание пришло к ней лишь в тот миг, когда первый камень прилетел ей в спину.

— Гляньте-ка на неё! Она даже не скрывает своей природы! Душегубка проклятая!

Веселина непонимающе повернулась — и испуганно зажмурила глаза, почувствовав, как что-то тяжёлое обожгло болью её лоб. Жители Берёзовки смотрели на неё так, будто бы она была виновна во всех тяготах, что обрушились на их долю. Позади них догорал погребальный костёр, искажавший своей длинной тенью обозлённые людские лица. Многие потеряли своих близких из-за болезни, многие видели, как их юные дочери выли и страдали от боли. Но никто не мог помочь, никто не мог облегчить их ношу. У каждого из жителей Берёзовки были свои причины ненавидеть её, но Лина искренне не понимала одного — неужели этот замкнутый круг ненависти никогда не прервётся? Сколько ещё невинных жизней он заберёт прежде, чем начнётся новый цикл?

— Перестаньте! Она ни в чём не виновата! — в отчаянии закричала матушка, и Веселина почувствовала тёплые ладони на своём лице. Горячая кровь сочилась из раны на лбу. — Виновник уже известен, что вы от неё-то хотите?!

— Правосудия мы хотим и мести тем, кто беду в наш тихий край принёс, — равнодушно проронил староста, который даже не думал препятствовать творящемуся беспределу.

— И что вам это даст? — спросил дедушка. Лина видела лишь его широкую спину, заслонившую их от чужих нападок, но слышала в голосе ничем неприкрытую ярость. — Я вас лечил не для того, чтобы вы мою семью винили в чужих грехах! Я вас спасал не для того, чтобы вы бросали в них камни, желая утолить свою жажду крови!

— Мы другого лекаря найдём, получше тебя, старый! Бей колдовское отродье!

Веселина в отчаянии наблюдала за тем, как несколько крепких молодцев скрутили её дедушку, и, не щадя, стали бить и истязать. Матушка со слезами на глазах бросилась к ним, но её откинули в снег, как тряпичную куклу.

— За что вы так с ним, изверги?! Да если бы не он, вы бы сейчас землю не топтали!

Лина чувствовала, как в её сердце зрело что-то тёмное и страшное. Она видела, как люди причиняли боль тем, кто был ей дорог, видела наслаждение в их взглядах, видела жажду крови. Перед ней стояли не люди — перед ней стояли звери в человечьем обличье, дикие и озлобленные, готовые рвать и терзать пойманную добычу. Но почему же именно они должны были терпеть эту боль сквозь сжатые зубы? Её дедушка не сделал ничего дурного, её сердобольная мать, которая всегда стремилась помочь каждому из них, — тем более. Но в конечном итоге именно они остались в дураках.

— Хватит!

Веселина кричала, но не слышала собственного крика. В её ушах звенел лишь дикий ветер, который прилетел со стороны леса. Он снёс с ног озверевших односельчан, разметав их по снегу, как пожухлые осенние листья. Они в ужасе воззрились на неё, дрожащие и жалкие. Сила, рождённая жестокостью, никогда не сравнится с силой, которая дарована свыше. Раньше Лине казалось, что у неё от волхвов лишь сны да видения, но сейчас она чувствовала, как ветер ласкался об её пальцы, словно прирученный зверь. Ярость травила сердце, порождала в ней жажду убийства. Веселине хотелось спалить всю деревню к чертям, разнести её в щепки вместе с её проклятыми жителями, чтобы камня на камне не осталось. Сжечь их всех до тла за ту боль, которую они причинили её семье.

Но она отказывалась быть ещё одним витком в этом бесконечном цикле ненависти.

— Мы уйдём, — голос её зазвучал громче вьюги, и Лина улыбнулась. Но улыбка была такой же холодной, как и её гнев. — Ваша неблагодарность вернётся вам сторицей. Ни детям вашим, ни внукам, ни правнукам — никому более счастья не познать. Так и горите же в собственной ненависти! Отныне и вовеки веков не жить вам в покое!

Ветер взвыл — и погребальный костёр, прежде потухший, вдруг вновь вспыхнул, устремляясь к самому небу.

Глава 7

Берёзовка пылала в огне — и пламя это было ярче закатного зарева. Кричали женщины, плакали дети. Их горе растекалось по заснеженной земле тёплой кровью и запахом дыма. Для того чтобы смести с лица земли одно крохотное селение не нужна армия — достаточно пары волхвов.

— Молю, господин, пощади. Клянусь, не знаю, куда та девица ушла, — дрожащим голосом сказал староста, отчаянно хватаясь грязными пальцами за его пыльный дорожный плащ. — Она две ночи назад ушла! Никто её не трогал, Родом клянусь!

Мужчина с волосами цвета воронова крыла слушал его со снисходительной улыбкой. Отсвет огня отражался в его тёмных глазах — и ни капли сожаления в них не было. Лютобор лениво присел подле старика и заглянул в его лицо, искривлённое страхом и безумием, испачканное сажей и собственными пороками. Ему нравилось наблюдать за тем, как люди в минуты отчаяния клялись чем угодно, лишь бы сохранить свою шкуру. Они готовы продать свою жену, дочь, семью, дом — да что угодно — ради мизерной надежды. Эгоистичная человеческая натура всегда брала своё.

— Так ли уж и не трогал? — с любопытством протянул Лютобор и, склонив голову к плечу, ухмыльнулся. — А вороны мне нашептали, что вы, вроде как, камнями её отсюда гнали… А ведь девочка особенная, ведающая. Могла вам много блага принести.

— Брешут, брешут всё! Клянусь, не гнали, господин, не гнали!

— Братец, да что ты с ним всё лясы точишь?! Убей да и дело с концом, а то только время тратим на него!

Соня, деловито стряхнув с платья сажу и пепел, приблизилась к нему. Ветер растрепал её длинные тёмные волосы. Лютобор оглядел её с улыбкой и беззаботно мотнул рукой.

— Не торопись, Соня, старших уважать надобно, — засмеялся он, позволив капле колдовской крови соскользнуть с его пальца прямо в снег. В тёмных глазах полыхнул огонь. — Давай-ка ещё раз, старый… Куда могла направиться девица по имени Веселина? Думай быстрее, а то не ровен час — односельчане твои поднимутся. Но, как прежде, боюсь, вы уже не погутарите.

Где-то совсем рядом послышался сдавленный вой — но уже совсем нечеловечий. Заскрипели кости.

* * *

313 год Эпохи Тринадцати Государств. Пряценск. Год спустя.

Посещать княжеское вече было занятием, на удивление, утомительным. Стало оно таковым с тех пор, как князь Ратимир слёг с таинственным недугом, а всеми делами стала заправлять его ненаглядная супруга. Под её нетвёрдой рукой бояре распоясались совершенно, а слова жрецов перестали восприниматься за что-то существенное. Они просто собирались все в душном помещении, теснились, как сельди в бочке, и сотрясали воздух громкими возгласами о том о сём. Ян ненавидел пустословов — но вынужден был находиться в их обществе, как командир Громового взвода, и исполнять роль живой и изредка говорящей мебели. Впрочем, его слово имело вес ровно такой же, какой вес имела муха, севшая на лошадиную морду. Никакой, одним словом.

Княжеские палаты встретили его утончённой резьбой на стенах, сладким запахом благовоний, и дорогими багряными коврами. Такую роскошь, пожалуй, было даже жалко топтать своими походными сапогами. Ян хмыкнул, когда понял, что его грязная обувь оставляла весьма приметные следы на дорогой ткани, — и усмехнулся, не скрывая внутреннего довольства. Нет, он вовсе не желал добавить работы княжеским холопам, что вы! Просто на фоне чистеньких и упитанных бояр с их дорогими одеяниями, Ян наверняка выглядел как ворон в стае голубей. И нет, это его совершенно не смущало.

Вече проходило на верхнем этаже, в горнице, самом большом месте княжеского дома. И, судя по голосам, там уже собралось достаточно людей для того, чтобы они успели не только обменяться любезностями, но и переругаться. Право слово, даже на крестьянской свадьбе гости вели себя приличнее. Ян тихо прикрыл за собой дверь, и поморщился от того, с каким жаром и знанием дела спорили бояре.

— Как вы не понимаете, казна опустеет, если мы не поднимем подать! Нынче время такое, что нельзя никак иначе! Война на пороге!

— А о народе вы подумали, дражайший братец Вакула? Прежде, чем глупости свои городить, выйдете-ка за пределы столицы, загляните в деревеньки! Да поглядите, как люди наши нынче живут!

— Какую войну вы собираетесь вести сейчас, разрази вас Перун! Хотите крестьян от плугов оторвать?!

— Вы не понимаете, совсем не понимаете суть проблемы!..

Несмотря на нарочито обеспокоенный тон этих почтенных мужей, ни один из них уже давным-давно не покидал своих столичных владений. Стенания народа их, разумеется, волновали в последнюю очередь. Ян тяжело вздохнул и скрылся в углу горницы, надеясь остаться незамеченным вплоть до конца этого бесполезного события. Куда больше ему хотелось отправиться в казармы и забыться долгим беспробудным сном, потому что прошлую ночь он провёл, охотясь на сбрендившего ведьмака. Он, наигравшись с тёмным колдовством и окончательно потеряв остатки разума, без стеснения полез в дом к полюбившейся ему девице, которую непременно сгубил бы вместе со всей её семьёй. Но Ян, к несчастью, уже поджидал его неподалёку.

— Скучаешь, Ян?

Он выплыл из своих мыслей, и поднял взгляд. Седовласый старец в длинном белом балахоне смотрел на него с мягкой полуулыбкой. На груди у него виднелся вышитый алыми нитями символ с плавно изогнутыми лучами — Сваор. Жрец храма бога-прародителя Рода, казалось, застыл в одной временной петле — и с тех пор не менялся. Он выглядел также, как и одиннадцать лет назад, в Сорочьем лесу.

— Старейший, приветствую, — склонив голову, отозвался Ян и, отбросив ненужную никому вежливость, фыркнул: — Как же тут не скучать? Столько лицемерия кругом…

— Много лет минуло, пора бы уж и привыкнуть, — засмеялся Велибор и поправил сползшее со лба на переносицу багряное очелье. — Сытый голодного не разумеет — так и они. Забыли бояре наши, что праотцы их из простых людей во власть выбились. Да простит их всеобъемлющий Род…

Жрец сложил вместе большой и безымянный палец в молитвенном жесте — и Ян мысленно поддержал его. За время их разговора в горницу ступили остальные участники вече, в числе которых были и волхвы, являющиеся служителями храмов остальных богов. Все они, одетые в длинные свободные одежды, занимали свои места. Ян вежливым кивком поприветствовал жреца храма Чернобога и женщину со строгим холодным лицом, на груди которой был изображён Зимний косой крест — символ Марены, властительницы зимы. Бояре же поглядывали в их сторону с опаской — боги мира мёртвых были жестоки, и в этом их верные последователи от своих покровителей не отставали.

— А ты с годами стал скромнее, Ян. Всё в тени держишься, — с улыбкой произнёс подошедший к нему жрец храма Перуна. Несмотря на седую голову, плечи его всё ещё таили в себе молодецкую мощь. — Приветствую, братец Велибор. Тоже поучаешь этого негодного мальчишку?

— Приветствую, братец Добрило. Да сколько мы с тобой его поучали в детстве! И что ж, разве помогло? Как был разбойник — так и остался!

— До сих пор помню, как он стащил с жертвенного алтаря несколько яблок прямо перед ритуалом, — засмеялся Добрило, и голос его зазвучал громко, подобно раскатам грома. — А потом ещё и за блинами вернулся. Тогда-то я его за уши и оттягал, паршивца эдакого…

— Вы мне до скончания веков это будете припоминать, старейший? — приподняв бровь, поинтересовался Ян. — Жалко вам, что ли, тех несчастных яблок да блинов… Я ж не только для себя, но и для товарищей.

Волхвы рассмеялись в ответ на его нарочито обиженное лицо, а он невольно вспомнил свои детские годы. Громовому взводу покровительствовал громовержец Перун, а потому все юные воины жили и воспитывались в его храме, чтобы могущественный бог-воитель мог лицезреть не только их успехи, но и неудачи. И, как и любой двенадцатилетний мальчишка, Ян был ребёнком бедовым. Он воровал жертвенную еду, сбегал по ночам в город вместе с друзьями, и совершенно бессовестно нарушал все писанные и неписаные правила, подбивая на это и остальных. Сейчас Ян, конечно, стыдился своей былой несдержанности — особенно в те моменты, когда Добрило со смехом рассказывал о его детских проказах всем вокруг. Услышала бы мать — отходила его ремнём, плюнув на то, что он уже давно не дитё.

Он замолчали в тот миг, когда дверь в горницу распахнулась в очередной раз — и княгиня Братислава горделивой походкой прошествовала к общему столу. Усевшись, она мягко улыбнулась, но ни единый мускул на её лице не дрогнул. Светлые глаза были подобны кусочкам чистейшего льда.

— Прошу всех присаживаться, господа. Мы можем начинать.

Бояре, суетясь и толкаясь, как потревоженные курицы, которых согнали со своих насестов, с трудом стали занимать свои места. Велибор, кивнув им напоследок, умостился подле жрицы из храма богини судьбы Макошь. Добрило же остался рядом с ним, как духовный настоятель Громового взвода. В его взгляде, устремлённом на княгиню, было что-то тёмное и озлобленное. Если бы Ян плохо знал старейшего, то решил бы, что он желает её смерти.

Впрочем, среди княжеских волхвов её смерти желали все. Даже те, кто совершенно искренне был предан князю Ратимиру.

— К сожалению, здоровье моего дражайшего супруга всё ещё оставляет желать лучшего, — печально вздохнула Братислава, но тон её остался всё таким же ровным. — Поэтому от его имени на вече буду говорить я. Полагаю, все уже получили сегодняшние известия с севера? Боюсь, мы с вами на пороге войны.

К сожалению, в этом княгиня была совершенно права. Ян мало интересовался политикой, его удел и судьба — это извечные сражения с монстрами и последователями «Велесова братства». Думать о государственных делах — забота правителей. Но земля, по которой он ступал, полнилась слухами, а потому остаться в неведении при всём желании у него бы не получилось. Сегодня жители Пряценска мусолили новость о том, что столица Червонского княжества пала под натиском варварских племён, которые пришли на их земли с северных островов. Месяц назад в княжеский дом уже приносили недобрую весть, гласившую, что несколько маленьких государств у побережья Зорканского моря были разграблены врагами. В своём неистовстве и жадности эти варвары могли посоперничать лишь с чудовищами.

И если Зорканское море, как и вся та солёная неприветливая земля, была от них далека, то Червонское княжество располагалось гораздо ближе. И такое стремительное продвижение вызывало серьёзные опасения у многих правителей. Пряценские торговцы и купцы, которым удалось спастись, бежали оттуда с ужасом в глазах, бросая все свои товары и пожитки. Всё, лишь бы сохранить свои жизни.

И, вероятнее всего, следующей целью варваров могли стать их северные границы.

— Сейчас мы также уязвимы, как новорождённый младенец, и не располагаем должными средствами для ведения войны. Но я готова выслушать ваши предложения, — деловито сказала Братислава.

Бояре заголосили наперебой, будто бы соревнуясь друг с другом за внимание княжеской жены. Предложение одно другого глупее сыпались из их рта, словно крупицы песка. Кто-то продолжал гнуть свою линию по поводу того, что необходимо поднять подать, кто-то предлагал отправить на поле боя женщин, чтобы увеличить количество дружинников. Впрочем, последнего смельчака тут же словесно заклевали за подобную глупость — никто со своими жёнами и дочерями, конечно, расставаться не хотел. Да и право, неужели ничего умнее в голову не пришло…

— А что, если мы отправим сражаться с ними волхвов? — подал голос круглолицый мужик в богато расшитых одеждах. — В Громовом взводе много выдающихся воинов! Каждый из них стоит дюжины обычных дружинников!

Все резко замолчали и воззрились на него с удивлением. Жрица храма Марены с грохотом поднялась с места, и лицо её исказилось от гнева.

— Немыслимо! Да как ты смеешь, плешивый дурак, сваливать на нас свои людские проблемы?! — женский голос зазвучал всё громче. — Громовой взвод — это не цепные волки, которые послушно будут повиноваться любому вашему приказу! Они были созданы для того, чтобы защищать людей от монстров, а не от других людей!

— И что теперь нам делать прикажете? Совсем скоро эти варвары начнут грабить наши сёла и города!

— Ну, так и разбирайтесь с этим сами! Руны покаяния не велят волхвам причинять вред людям, поэтому вы не смеете заставлять их!

Ян наблюдал за развернувшейся ссорой с напряжённым выражением лица и понимал, что ему, к сожалению, всё же придётся открыть рот. Волхвы, которые согласились принять свой грех и начертали на своей спине руны, не имели никакого права убивать обычных людей. Неважно — было ли то для защиты или же для убийства. Если же кто-то осмелился нарушить сей непреложный обет, его непременно ждала расплата и невыносимая боль. Руны покаяния не имели жалости к своим носителям. Он бросил взгляд на бесстрастное лицо Братиславы, в глазах которой мелькнуло нечто похожее на довольство, — эта проклятая женщина всё просчитала наперёд. Руны отзываются на приказы того, кому их носитель дал присягу, а Ян подчинялся лишь князю. Однако если он вдруг скоропостижно скончается, и другой представитель княжеской семьи взойдёт на престол — ему придётся присягнуть новому правителю. И руны на спине обязуют его подчиниться, несмотря ни на что.

И это, пожалуй, было худшим раскладом из всех возможных.

— При всём уважении к вам и к вашей богине, жрица Ольга, но в его словах есть своя правда, — с мягкой улыбкой прервала их ссору княгиня и вдруг взглянула на него. — Сегодня здесь присутствует командир Громового взвода, которому я бы хотела дать слово. Пусть он выскажет своё мнение.

Ян усмехнулся и вышел вперёд. Бояре глянули на него с опасливым интересом — слава о самом юном командире Громового взвода гремела, подобно раскатам грома.

— Раз уж княгиня просит меня, — он бросил в её сторону едкий взгляд. — Я не могу остаться в стороне. Господа, прежде, чем перейти к сути, я хотел бы задать вам вопрос… Кто-либо из вас хоть раз в жизни сражался с волколаком?

Ответом ему стала тишина и растерянность, буйным цветом окрасившая глупые лица. Он развёл руками, нарочито удивлённо поинтересовавшись:

— Неужели ни разу? Ладно, пускай так. Тогда, быть может, кто-то имел возможность вживую видеть огняника? — Ян снисходительно засмеялся. — Даже упыря не видели? Какая жалость, вы многое упустили!

— На что вы намекаете, уважаемый? Если уж хотите сказать что-то, то говорите по делу!

— А разве я не говорю сейчас о своём деле? — с улыбкой спросил он. — Вы сказали, что один воин Громового взвода стоит целой дюжины. Но в том случае, если мы согласимся на ваши условия, они обрекут себя на невыносимые страдания и боль. Так скажите, сможет ли княжеская семья возместить мне эти жертвы? И будут ли они оправданы? А ещё! Думаю, что вы этого не знали, но я объясню. Видите ли… Войны — это плодородная почва для всевозможной нечисти, которую вы так страшитесь. Каждый умерший воин — потенциально восставший мертвец. И если Громовой взвод понесёт большие потери, боюсь, мы защитить вас от них не сможем. Придётся вам самим выходить с ними раз на раз!

Ян подошёл ближе к общему столу, возвышаясь над заробевшими боярами, подобно скале. Он вальяжно положил руку на плечо одного из них. Сжал пальцы — и раскормленные алые щёки аж побледнели от боли. Но глаза волхва смотрели лишь на непроницаемое лицо женщины, сидящей во главе стола.

— Я потерял достаточно товарищей прошлой зимой, княгиня Братислава. Более трёх десятков волхвов погибло в результате того восстания, — Ян оскалился, чувствуя, как знакомая ярость полыхнула где-то в глубинах его зачерствевшего сердца. — Я исполнил ваш приказ и навёл порядок, хотя и не считал их гнев необоснованным. Но если вы хотите втянуть нас в человеческую войну, то я вынужден отказаться. От имени Громового взвода.

Братислава задумчиво склонила голову к плечу, словно птица, и спросила с улыбкой, от которой стыла кровь в жилах:

— Если я вновь отдам приказ, тебе ничего иного не останется, кроме как подчиниться. В конце концов, сейчас обязанности князя исполняю именно я. Волхвы сами сделали свой выбор, потому что чувствовали вину за грехи предателя Радовида. Но теперь вы открыто перечите княжеской власти?

— Не забывайтесь, княгиня, — вдруг подал голос Добрило и со всей силы стукнул своим посохом о пол. — Княжеская власть — это Князь, а не вы! Не хороните его раньше времени! Громовой взвод присягал на верность князю Ратимиру, а не чужестранке, которую он взял в жёны!

— Пожалуй, княгиня Братислава просто слишком плохо помнит о печальном опыте своего почившего батюшки, — ядовито процедила жрица Марены, и в её светлых глазах мелькнуло что-то опасное. — Веринский князь в своё время истребил практически всех волхвов, которые жили на территории его княжества. И к чему это привело? Болезнь разорила его земли, сгубила его семью и сыновей, обратив былое величие в прах! Только вы, княгиня, и остались в живых — видать, боги смилостивились.

— И то верно! Ужасная трагедия тогда случилась…

— Целое государство вымерло…

Лицо Братиславы оставалось безмятежным, как гладь замёрзшего озера, но Ян видел её плотно сжатые губы и посиневшие от напряжения костяшки рук. Если бы яростью можно было обратить в лёд всё поблизости, несомненно, княгиня Пряценская обязательно сделала бы это. Поговаривали, что князь Ратимир нашёл её во время зимней охоты, когда случайно забрёл на чужие границы. Она, ослабевшая и одичавшая, как зверь, пойманный в капкан, ютилась в дупле дерева и ела снег, потому что ничего другого под рукой у неё не было. Как она выжила в таких суровых условиях, как избежала неведомой хвори, которую наслали на её княжество разозлённые волхвы, — никто не знал.

— Спасибо за напоминание, — улыбнулась Братислава, не удостоив волхву даже взглядом. — Стало быть, вы отказываетесь вставать на защиту родного княжества?

— Мы отказываемся принимать участие в чужой войне, — устало произнёс Велибор и, сложив пальцы в молитвенном жесте, сказал напоследок: — Я помолюсь перед ликом Рода о людском благополучии и поднесу ему жертвенные дары. Уверен, он будет милостив.

Когда он скрылся за дверью, за ним потянулись все остальные жрецы. Происходящее больше походило на демонстрацию своего неповиновения. Политика княгини по отношению к волхвам становилась всё более ожесточённой, и это видел каждый. Прошлой зимой она устроила показательную казнь в назидание тем, кто осмелился выступить против неё. Однако этой жестокостью Братислава лишь подогревала всеобщую ненависть к своей величественной персоне. Воронья долина, которая располагалась неподалёку от столицы и была домом для княжеских волхвов, боялась открыто выражать своё негодование на улицах, но за семейным столом никто нестеснялся в выражениях.

Ян с тревогой думал, приведёт ли всё к очередному восстанию или же война с варварами заставит княгиню сместить свой фокус внимания. Она отчаянно желала сделать их своими цепными псами, но каждый раз сталкивалась с яростным сопротивлением. В такие моменты Ян с сожалением вспоминал о князе, который был для него не только правителем, но и ратным товарищем. Ратимир первым выделил его из толпы, первым заметил его выдающиеся способности. Он никогда не боялся ездить вместе с Громовым взводом на охоту, и сражался с чудовищами наравне с ними, с удовольствием сбрасывая с себя личину владыки.

Для него волхвы были ближайшими друзьями, опорой Пряценского княжества. И без его мудрости всё грозилось рассыпаться прахом. Ян был уверен — Ратимиру жить оставалось недолго. И как только его тело водрузят на погребальный костёр, для каждого из них наступит мрачное время.

Глава 8

Поздней весною, когда зацветали тополи, в больших городах было не продохнуть. Причём буквально — в нос пух забивался. От этой беды, конечно, и в деревне было сложно скрыться, но в городах будто бы ещё сложнее, потому что ветер почти сюда не проникал и не сдувал проклятущие семена куда подальше. Именно поэтому все вокруг чихали чаще, чем говорили. Веселина, впрочем, не жаловалась — выбора другого у неё всё равно не было. В Мирне, где вечно кипела жизнь и веселье, ей даже нравилось — но чуть меньше, чем в деревне. Пожалуй, этот факт ей отрицать не хотелось.

Вот уже год минул с того дня, как они покинули Берёзовку. Жизнь её теперь переменилась до неузнаваемости, перевернулась вверх ногами и сделала кульбит. Раньше Лина и подумать бы не могла, что однажды станет жить где-то, кроме деревни, где она родилась и выросла. Но судьба, как оказалось, штука непредсказуемая. Первое время, конечно, им жилось тяжело — они почти отчаялись. Зимой пешим ходом идти сквозь лес было страшно, но и поворачивать назад нельзя было — либо деревенские бы их заклевали, либо она свой гнев не сдержала бы. А из двух зол, как говорится, выбирали меньшее. Только вот по Бакуне Веселина скучала…

Благо, у дедушки нашлись кое-какие знакомые в ближайшем городе, которые помогли им и с домом, и с дорогой. Мир не без добрых людей, хотя Лина тогда уже и не надеялась найти таких. В итоге поселились в деревеньке Лисовке, что к югу от границ княжества. Матери там очень понравилось. Тихо, спокойно, никто их не знал — и хвала богам. Вот только Лина остаться с ними надолго не могла, а потому при первой же возможности сбежала, оставив лишь небольшую записку на скамейке. Не хотелось ей больше подвергать родных опасности — а рядом с ней им покоя не видать никогда. Её проблемы — её ответственность.

Потому и таскалась она по городам, как не упокоенный дух. А ещё хвост за собой странный таскала…

— К-кто там? — неуверенно прозвучало из-за двери, когда она пару раз стукнула пальцами по дереву.

— Та, кого ты ждала, — тихо отозвалась Лина и отступила, позволяя хозяйке дома выйти во двор.

Её взгляду предстала усталая женщина с утомлённым побитым лицом. На скуле виднелся давнишний синяк, уже успевший пожелтеть, а губа, рассечённая совсем недавно, продолжала кровоточить. Быть может, когда-то она была удивительной красавицей — но замужество сделало из неё измученное и бедное существо. Очередная грустная история из тысячи таких же.

— Принесла, что обещала? — нетерпеливо спросила Яра, когда они вошли в дом. — Ты знай, если обманешь — всё-всё про тебя расскажу…

— Я своё слово держу, — раздражённо нахмурилась Веселина, плотнее натягивая капюшон на голову. Но несколько кудрявых прядей всё равно упали на лоб. — Вот твоё спасение.

Она запустила руку в потрёпанную тряпичную сумку — и вытащила оттуда небольшой пузырёк, самый обыкновенный на вид. Демонстративно дёрнула ладонью — и содержимое тихонько булькнуло.

— Когда вернётся муженёк твой домой — плесни ему в квас или в еду три капли. Можешь не переживать, отвар почти не имеет вкуса. Но помни — три капли! Не больше, — строго сказала Лина и протянула руку с зажатым в ней пузырьком. — На следующий день он перед тобой на коленях ползать будет, влюблённый по уши. А руку уж тем более поднять не осмелится.

Женщина смотрела на колдовской отвар глазами, в которых горела отчаянное надежда, — вот оно, спасение! Большую часть своей жизни она была вынуждена терпеть чужую жестокость и пренебрежение. Некого попросить о помощи, некому излить свою тоску — до чего печальный удел. Но как только она потянулась к этой надежде, хватаясь за неё, как утопающий за соломинку, Веселина с полуулыбкой сжала пальцы. И протянула хозяйке другую руку — раскрытой ладонью кверху.

— Позолоти сперва ручку, хозяюшка. Как и обещано было — а не то всё-всё про тебя расскажу.

В ответ на лукавый взгляд Лины несчастная супруга лишь досадливо сморщилась — видно, природная жадность играла на её чувствах. Женщина торопливо бросилась куда-то в соседнюю комнату и, покопавшись в своих заначках, вышла к ней с небольшим мешочком.

— Держи! — почти с неприязнью сказала она и бросила ей деньги. — А теперь отдавай зелье своё колдовское.

Веселина довольно раскрыла мешочек, оценивающим взглядом окинув содержимое, и довольно улыбнулась — улов выдался славный. Ближайшую седмицу ей можно было не беспокоиться ни о еде, ни о жилье. А потом можно подумать и о том, чтобы перебраться в другой городок. Сёла и деревни она игнорировала принципиально — слишком уж сложно там было затеряться.

— Да пошлют вам боги счастья в любви, хозяюшка! — хитро засмеялась Лина и кинула зелье растерявшейся женщине, с весельем наблюдая за тем, с каким остервенением она бросилась ловить пузырёк. — Только осторожнее — ни каплей больше! А не то сведёте своего муженька с ума!

Испуганный взгляд, устремлённый ей в спину, она уже не видела, потому что торопливо скакала вдоль оживлённой улицы. Сегодня в Мирне на центральной площади проходила какая-то ярмарка и, судя по всему, посетить её решил если не весь город, то точно — большая его часть. Дети носились туда-сюда, снося взрослых с ног, и громко верещали, так и норовя отобрать друг у друга сладкие пирожки с вишнёвым вареньем. Веселина принюхалась, и слюнки выступили во рту — пахло всякими разными яствами. Пожалуй, ничего дурного не случится, если она чуточку побалует себя разнообразными вкусностями. Тем более, улов в этом раз выдался действительно щедрым.

В приподнятом настроении Лина направилась в сторону площади, которая сегодня была полностью заполнена людьми. Местные жители толпились и пихались, с интересом поглядывали по сторонам, не желая упустить ничего интересного. Женщины выстроились в целую очередь возле прилавка с посудой — и восхищённо оглядывали расписные тарелочки да плошечки. Берестяные изделия, кованые и самосшитые… Она даже остановилась у прилавка с вязаными куколками, возле которого сидела очаровательная пухлощёкая женщина. Выглядели они очень мило, но цена кусалась.

Веселина купила себе небольшую булочку с начинкой из мёда и ягод и с удовольствием прогуливалась вдоль прилавков. Будь у неё чуть больше денег, она бы приобрела себе несколько новых платьев или, быть может, парочку украшений. Пусть в её жизни не было времени на любование собой — порадовать свою женскую натуру всё же хотелось.

— Подходите, братья любы!

Да не будьте же вы грубы!

Мы покажем вам сейчас

Правду-матку без прикрас!

Обещаем без имён —

Только в лжи я не силён.

Лина бросила заинтересованный взгляд в сторону деревянного помоста — и красочные одеяния скоморохов полыхнули среди однородной толпы. Запели дудки, ударили бубны, и народ, повинуясь весёлым голосам, гурьбой ринулся к сцене. Веселина, скорчив недовольное лицо из-за пуха, попавшего в нос, вынужденно поплелась за ними, потому что иначе эта бестолковая толпа просто затоптала бы её. Каким-то чудом ей удалось вырваться в первые ряды, а потому её взору открылось представление во всей красе.

Мальчишка в яркой красной рубашонке задорно отплясывал на сцене, весело прихлопывая в ладоши каждый раз, когда его старшие товарищи били в бубен. Его белозубая улыбка столь заразительно сверкала на солнце, что нельзя было не откликнуться — и не улыбнуться в ответ. Женщины так и вовсе умилённо заохали и заахали.

— Наплясались, наигрались

Мы для сказки собирались.

И сегодня, не тая,

Скажем вам про всё, друзья!

И, пожалуй, о волхвах,

Бестолковых головах,

Пусть немного невпопад

Послушать каждый будет рад!

Веселина раздражённо поморщилась — одно и тоже каждый раз. Проклятые скоморохи не могли придумать темы лучше для своих пустых проказ. Вот уже целый год они высмеивали в своей шутовской манере восстание княжеских волхвов, которое знатно напугало всех жителей Пряценского княжества прошлой зимой. Она слышала о случившемся лишь с чужих уст, но знала точно — крови тогда пролилось немало. И людской, и волховской. О причинах каждый язык говорил разное: кто-то думал, что княгиня Братислава несправедливо обвинила и казнила воина из Громового взвода, кто-то полагал, что жрецы замыслили заговор против княжеской жены, а потому она не могла стерпеть такую обиду. Говорили, в общем-то, разное. Какая из сторон всё-таки была виновата — никто не ведал наверняка. Однако за своё неповиновение волхвы заплатили дорогую цену. Пожалуй, даже слишком.

Но глупые люди, как и всегда, опошлили всё. Высмеивать смерть — какая замечательная тема для веселья! Но идиотам позади неё нравилось, они улюлюкали и посмеивались на каждое слово бестолкового стихоплёта.

— Веселились колдуны недолго,

Песенка их вдруг умолкла!

Ведь княгиня Братислава

Вдруг устроила облаву!

Полетели бошки с плеч —

Принялись рубить и сечь,

Свои же братья подоспели

И никого не пожалели!

Скоморох в смешной и глупой шапке голосил ещё что-то, но Лина более не могла его слушать. Не трудно было догадаться, что под «своими» он имел ввиду Громовой взвод, который стал причиной, почему восстание окончилось неудачей. Привычная тоска сжала её сердце прохладной ладонью — вспомнилось лицо Яна в их последнюю встречу. Веселина нащупала под платьем громовой медальон и устало вздохнула, понимая, что скучать по человеку, которого она видела единожды в жизни, глупая и бестолковая затея. Их миры были разными, как день и ночь, как солнце и луна. То, что никогда не должно было пересечься, вдруг сошлось в деревеньке на краю Пряценского княжества. И пора бы уже забыть о былом, жить настоящим, стремиться в будущее… Но его лицо Лина забыть упрямо не могла.

Даже привычные видения искажались из-за этого глупого чувства, потому что в них она всё чаще видела Яна. Его образ накладывался на образ юноши из сна — и в какой-то миг она едва ли могла отличить их друг от друга.

Она свернула с шумной улицы и юркнула в проулок, надвинув плащ. Вдали от центральных районов было неспокойно, а потому ухо держать нужно было востро. В больших городах вроде Мирны вольные волхвы существовали вполне себе неплохо, особенно если умели хорошо сливаться с человеческим обществом. Некоторые даже промышляли небольшой торговлей, как она часом ранее. В сельских людях было куда больше предрассудков, чем в городских, а потому здешние жители охотнее прибегали к услугам умелых колдунов. Таких, как та несчастная женщина, здесь сотни. Поэтому те, кто умел правильно вести дела, неплохо наживались на людском горе. И Веселина подобным не брезговала — этот вариант её более чем устраивал.

Лина нервно дёрнула плечом, когда за её спиной мелькнуло несколько теней. Мужчины — подметила она сразу. Их было двое и оба — в тёмной свободной одежде, из-за которой было не видно лица. Веселина удивления уже не почувствовала, потому что странный хвост, которая она впервые заметила ещё в Троянграде, шёл за ней по пятам всюду. Она не знала, как они умудрялись поймать след, и не понимала с какой целью её, в принципе, преследовали. Но узнавать, честно говоря, не желала — и без того проблем хватало. Поэтому Веселина никогда не задерживалась в городах дольше, чем на пару седмиц, чтобы вовремя сбежать куда-нибудь подальше.

Но в этот раз они оказались быстрее.

Не было смысла оттягивать неизбежное, поэтому Лина стрелой рванула к лошади, которая стояла подле постоялого двора. Мысленно она попросила прощения у того, кому принадлежала эта вороная кобылка, но рассудила, что ей сейчас быстрые ноги куда нужнее. Веселина ловко вскочила в седло и пришпорила лошадку, которая с громким ржанием метнулась в нужную сторону. Краем глаза она увидела, как преследователи растерянно бросились за ней, но, поняв бессмысленность своей затеи, остановились.

Лина не сдержала торжествующей улыбки и, минуя перепуганных жителей, направила вороную красавицу в сторону главных ворот. За ней устремились несколько городских стражей, которые что-то кричали ей и приказывали остановиться, но Веселина лишь сильнее пришпорила лошадь. Пусть подавятся — её так просто не взять!

Сбегать таким образом, конечно, было не очень хорошо, но выбора другого не было. Миновав городские ворота, она, не сбавляя скорости, устремилась вдоль тракта. А после свернула в сторону поля, решив, что так можно неплохо срезать путь. Если память ей не изменяла, то недалеко отсюда, за хуторами, располагался небольшой городок с милым названием Зоряново. Веселина планировала переждать там пару деньков и отправиться дальше — куда-нибудь, где легче затеряться.

Солнце сегодня пекло что есть мочи, и даже лёгкое платье не спасало её от этого зноя. Лина утомлённо вздохнула, пожалев, что не успела набрать воды в Мирне, но возвращаться уже было нельзя. Мало ли чью она кобылку угнала…

Внезапно лошадь, испуганно всхрапнув, встала на дыбы, и Веселина, которая этого совершенно не ожидала, с визгом вылетела из седла. Она болезненно приложилось спиной о землю и, приподнявшись на трясущихся руках, испуганно огляделась. Сердце пропустило удар, когда её взгляду предстала красивая женщина в полупрозрачном белом одеянии. Она смотрела на неё немигающими неживыми глазами, от которых хотелось скрыться, сбежать как можно скорее. В светлых волосах виднелись полевые цветы и травы. На первый взгляд в ней не было ничего примечательного, но стоило опустить глаза ниже — и всё вставало на свои места. Просвечивающие ноги незнакомки не касались матушки-землицы, словно не имели наглости ступить на неё. Лина испуганно дёрнулась, пытаясь отползти назад, и для женщины это стало призывом к действию.

Истошно заверещав, она бросилась на неё — и острый серп сверкнул в ладони. Веселина судорожно вскочила на ноги и отпрыгнула в сторону. Отвратительный у неё сегодня выдался день — с одной стороны неизвестные преследователи, а с другой — сумасшедшая полудница, желающая разорвать её на лоскутки. Про злобных духов-покровителей полей она слышала немного, но знала — шутить с ними опасно. Они приходили тогда, когда солнце стояло в зените и, как и любая нечисть, с людьми не церемонились. Несколько черепков, хрустнувших под её спиной при падении, говорили об этом громче любых слов.

Нечисть склонила голову к плечу, с секунду поглядела на Лину немигающим взглядом, и вновь кинулась к ней, замахиваясь на этот раз когтистой ладонью. Веселина увернулась и, пользуясь секундной заминкой, расцарапала свою руку до крови. Пальцы сложились в знакомые руны сами собой, и она лишь мысленно вознесла молитву к Стрибогу, покровителю всех ветров, чтобы он помог ей ещё разочек.

И он помог. Налетевший вихрь пригнул высокую траву к земле и отбросил растерявшуюся полудницу назад. Но с ног сбить не получилось — силы не хватало. Боевые руны Лине ещё предстояло освоить, потому что пока что она едва ли могла победить хоть кого-то с таким хилым колдовством. Полудница вновь заверещала, словно гневаясь на негодную девчонку, и, замахнувшись, бросила в неё свой серп. Веселина отпрыгнула в сторону, но запоздало поняла — оружие нечисти тоже было зачарованным. Оно, просвистев мимо неё, вдруг развернулось на ходу и стремительно полетело обратно, метя ей прямиком в шею. Где-то сбоку завыло и заулюлюкало довольное чудовище.

— Кто. Украл. Мою. Лошадь?!

Разъярённый крик на мгновение ввёл в заблуждение их всех, даже полудница удивлённо заозиралась по сторонам. В небе сверкнула яркая вспышка — и серп, вовремя сбитый с траектории, вонзился в землю подле Веселины. Высокая трава зашевелилась — и к ним выглянула белокурая девушка, маленькая и красивая. Она, недолго думая, сложила окровавленные пальцы в знак — и нечисть вдруг отлетела назад, истошно заверещав. Только тогда Лина заметила, что на небе сгущались тёмные тучи. Первая молния угрожающе прорезала облака — казалось, сам Перун гневался на них за что-то.

И в своей нежданной спасительнице Лина с изумлением узнала Звану, волхву из Громового взвода. Ту самую, с которой её свела судьба прошлой зимой.

Глава 9

Ян ненавидел княжеские хоромы, но в последнее время посещал их уж слишком часто. Ему был куда ближе степной простор, сопровождаемый свистом ветра в ушах, чем роскошные убранства государей. Однако сегодня он направлялся в сторону княжеской опочивальни, чувствуя нарастающую тревогу в груди. Князь Ратимир, наконец-то, пришёл в себя после длительной лихорадки и изъявил желание встретиться со своим добрым другом. Целый год его жизнь висела на волоске, застрявшая между миром живых и миром мёртвых. Честно говоря, Ян уже и не надеялся на то, что сможет встретиться с ним в добром здравии.

Они познакомились впервые, когда ему, сопливому щенку, было двенадцать годков. Он переминался с ноги на ногу у входа в Сорочий лес, напуганный до смерти, а рядом озирались ещё с десяток его ровесников. Юные воины Громового взвода должны были отправиться в чащу, которая кишела чудовищными созданиями, и найти там медальон с изображением Громовика. Лишь тот, кто сможет первым его заполучить и благополучно выбраться из леса, удостоится чести вступить в ряды взвода. Тогда Ян даже не подозревал о том, что сможет пережить это испытание, — а потому трясся не хуже осинового листа на ветру. И шестнадцатилетний княжич Ратимир, юный наследник своего отца, который из чистого любопытства наблюдал за всем неподалёку, вдруг спешился и добродушно похлопал его по спине.

— Не переживай ты так, держи ухо востро! Вы все — умелые воины.

Эта неуклюжая похвала тогда так сильно вдохновила его, что он бросился в лес чуть ли не самым первым. Впрочем, пыл его остудил первый же попавшийся на пути упырь, который норовил обглодать его юные косточки.

И сейчас Ян стоял подле дверей в покои князя, который стал ему за несколько лет, проведённых плечом к плечу, близким другом. Что-то внутри него упрямо шептало — это последняя их встреча. Но Ян до смерти ненавидел прощаться с теми, кто был ему дорог, а потому прислушиваться к этому чувству не хотел. Дружинники в красных плащах переглянулись и, узнав в нём командира Громового взвода, покорно расступились. Он вошёл и, на удивление, не обнаружил в комнате никого из слуг — лишь исхудавшее тело Ратимира, который пластом лежал на широкой постели. Аккуратно приблизившись к нему, Ян вгляделся в посеревшее лицо. За минувший год князь знатно убавил в весе и вместо румяных щетинистых щёк красовались теперь острые скулы и внушительные круги под глазами.

Видимо, Ратимир вновь дремал, утомлённый ожиданием, и Ян не знал, стоило ли ему тревожить покой больного. Он рассеяно огляделся, и в глаза ему вдруг бросился странный кинжал, лежащий на прикроватном столе. На вид-то он был весьма посредственным — такой можно было купить у любого столичного кузнеца. Но вот лезвие у него выглядело крайне любопытно…

— Ян… Ты, что ли?

Он обернулся — потухшие карие глаза князя глядели на него внимательно, словно пытались узнать. Тяжёлые воспалённые веки так и норовили опуститься, поэтому Ян с лукавой улыбкой отозвался:

— А что, княже, не узнаёшь? Неужто память за год совсем отшибло?

— Да как был мальчишкой, так им и остался. Хоть бы бороду отрастил для приличия, — слабо засмеялся Ратимир и тут же закашлялся, скривив лицо.

Ян помог ему подняться и подложил под спину подушки, чтобы князь не чувствовал себя совсем уж неполноценным. Всё-таки с княжеским чином говорить с подданными ему полагалось глядя сверху вниз, а не наоборот. Ратимир устало выдохнул, когда очередной приступ душераздирающего кашля отпустил его, и глянул на волхва с утомлённой улыбкой.

— Видишь, какой я стал, — сказал он и поморщился. — Не князь, а так — безделица. Сто лет тебя как будто бы не видел… Что там в мире? Как там Братислава, справляется без меня?

— В мире всё не так уж и хорошо, но мы держимся, — хмыкнул Ян, решив утаить одну большую деталь. Ни к чему Ратимиру сейчас были лишние переживания. — Что до жены твоей…

Волхв поморщился, искренне желая выложить всю правду как она есть. Но был ли в этом смысл? В нынешнем положении князь свою ненаглядную супругу приструнить не сумеет, лишь сильнее тревожиться станет. Да и вряд ли Братислава прислушается хоть к одному слову, слетевшему с уст мужа, который ещё чуть-чуть — и на погребальное ложе возляжет вместо супружеского. Кратковременное пробуждение от лихорадочного сна ничего ровным счётом не значило — лишь крохотный луч света, который совсем скоро скроется за пологом тьмы.

— Справляется, княже, неплохо справляется, — нехотя сказал Ян.

— Вид у тебя невесёлый какой-то. Что ж, за год ты даже с девушкой никакой не познакомился? А я-то так надеялся на свадьбе твоей погулять… А ты пока соберёшься, всех девок нормальных расхватают.

Ратимир удручённо качнул головой и слабо махнул дрожащей рукой. Ян не сдержал весёлой усмешки и вдруг вспомнил то, что хотел рассказать ему ещё прошлой зимой. В мыслях вновь всплыли забавные русые кудряшки и до смешного серьёзное девичье лицо. Он покинул Веселину год назад, но Веселина его голову с тех пор так и не покинула. В тот день, покидая Берёзовку, он едва боролся с желанием вернуться. На кой чёрт — непонятно. Просто хотелось вновь увидеть эту ворчливую девицу, которая ругалась больше, чем улыбалась, но смотрела на него всегда с таким пониманием, что страшно становилось. Иногда казалось, что она видела всё, что у него тяжким грузом лежало на сердце. Было ли дело в её уникальном даре или же Яну просто чудилось…

Но в Лине было что-то, что задевало его за живое. Наверное, поэтому он отдал ей тот медальон, который добыл в Сорочьем лесу, — чтобы однажды вновь встретиться с ней. Хоть предлог и не самый удачный.

— Вообще-то встретил кое-кого, — с усмешкой отозвался он, но продолжить не успел.

Всё произошло в считанные секунды. Лезвие, что до этого мирно покоилось на прикроватном столе, вдруг заискрилось — руны, начертанные на нём, загорелись серебряным огнём. Кинжал взмыл в воздух и со свистом пролетел мимо волхва, срезав по пути прядь светлых волос. Ян попытался схватить его, но не успел — клинок молниеносно пронзил свою цель. Кровь окропила белые простыни, а со стороны постели раздался слабый задыхающийся стон.

Ян ошарашенными глазами смотрел на кинжал, торчавший в груди Ратимира, и не понимал — как это возможно. Вход в княжеский дом имели только самые доверенные слуги и, за редким исключением, жрецы вместе с лекарями. Кто из них мог оставить здесь зачарованный с помощью рун клинок и как его никто до него не заметил. Почему слуги проглядели? Почему Братислава проигнорировала? Даже Ян не сразу ощутил колдовскую силу, сокрытую в тонком лезвии, — тот, кто заклинал его, был настоящим умельцем.

Ратимир смотрел на него удивлёнными глазами, словно ребёнок, который не понимал, за что его ударили. Ян приблизился к князю и одним резким движением выдернул проклятущий кинжал. Он был горячим и тяжёлым от колдовской силы, которая переполняла его до предела. Дрожащая немощная ладонь, обагрённая кровью, потянулась к нему, хватаясь за чёрные одеяния волхва.

— Бег-ги, Ян… Она скоро…

Дверь в княжескую опочивальню отворилась с оглушительным стуком — и Ян столкнулся с серебристыми глазами княгини. Она не выглядела удивлённой, не выглядела расстроенной — Братислава выглядела буднично, словно ничего в её жизни не переменилось, словно она не стала только что фактически вдовой. И даже в ту секунду, когда её губы сложились в испуганный крик, взгляд оставался расчётливым и ледяным.

Она смотрела на него в качестве победительницы.

— Беда! Дружина, скорее сюда! Волхвы убили князя! Убили моего мужа, мужа!

В то же мгновение топот ног и испуганные возгласы раздались в коридоре — и княжеские стражники втиснулись в комнату, вооруженные до зубов. Братислава, изысканно утирая мокрые щёки, демонстративно рухнула на пол, плача и причитая. И Яну искренне хотелось убить эту проклятую женщину, которая осмелилась зайти настолько далеко в своей отчаянной ненависти. Она не побрезговала даже прибегнуть к помощи волхва, чтобы избавиться от командира Громового взвода, который всегда был той самой рыбьей костью в её глотке. Укрепить свои позиции как правительницы, избавиться от тех, кто в ней сомневается, — Братислава действовала как настоящий политик, чётко и прагматично. Но этот цинизм внушал лишь отвращение и ярость.

— Хватайте его, душегуба проклятого! Что вы стоите?! — закричала она в притворном гневе.

Ян, напряжённо оглядывая дружинников, аккуратно опустил остывающее тело Ратимира на его шёлковые подушки. С сожалением он прикрыл ему глаза, шепнув напоследок:

— Говорил я тебе — не бери её в жёны. Вкус в женщинах у тебя всегда был на редкость дерьмовый.

Волхв ловко вскочил с постели и пнул в живот подошедшего к нему воина, который уже занёс меч над его головой. Сзади уже подоспел другой, и Ян, прогнув спину, без особого труда ушёл в сторону от удара. По сравнению с монстрами люди были лёгкой мишенью. А ещё — очень медленной, в разы медленнее обозлённых кикимор. Он прокусил ладонь до крови — и порыв ветра, подобно взбешенному зверю, отбросил дружинников к стене. Ян одним ударом распахнул ставни и, оценив расстояние от второго этажа до земли, оглянулся в последний раз. Скорбеть по умершим он будет потом, когда окажется в безопасности, но ненавидеть начнёт с сегодняшнего дня. Братислава смотрела на него презрительно, как на наглую вошь, которая должна была умереть давным-давно, но продолжала причинять ей неудобства раз за разом. Её красивое лицо сейчас казалось удивительно мерзким в своей искусственности. Как кукла — на вид красивая, а внутри набитая тканью и ватой.

— Раз уж вы играете по своим правилам, — сказал он, мрачно сузив глаза. — То я буду играть по своим. Но поверьте — убить меня сложнее, чем князя.

Он прыгнул, слыша за спиной яростный возглас овдовевшей княгини. Несмотря на небольшую высоту и порыв ветра, смягчивший падение, ногу болезненно свело от неудачного приземления. Вывих — штука несерьёзная, однако в такой ситуации она могла сильно замедлить его передвижение. Ян поморщился от ноющей боли и, чудом услышав звук натягивающейся тетивы, успел уклониться от метящей в его голову стрелы. Из окна княжеских хором выглядывал юноша в красном плаще и вновь готовил свой лук к выстрелу. Ян чувствовал себя подбитой уткой, которая вдруг стала мишенью всех охотников в округе. Ну и поганая же ситуация. Он бросился к центральным воротам, ведущим в город, уповая на то, что сегодня резать людей ему не придётся.

Однако на выходе его уже поджидало снаряженное княжеское войско во главе с воеводой. Буян, здоровенный, как бык, смотрел на него с торжествующей насмешкой, которая виднелась сквозь густую бороду. Ещё один ярый ненавистник волхвов, отчаянно желающий истребить всё колдовское племя до последнего.

— Ян, дружище, ну куда ты собрался? — с улыбкой спросил Буян и развёл руки в нарочито приветственном жесте. — С каких пор прославленный командир Громового взвода сбегает с поля боя, поджав хвост?

— А кто сказал, что я бегу, — хмыкнул Ян и, выудив из-за пояса короткий кинжал, бросил его в воеводу.

Лезвие просвистело в миллиметре от его бородатого лица и, резко развернувшись в воздухе, бросилось в толпу дружинников, словно живое. И пока в стане княжеских воинов царила суматоха, Буян бросился на волхва, угрожающе размахивая булавой. Тяжеленный шар, увенчанный шипами, целился прямиком ему в голову. Ян отскочил в сторону, уходя от удара, и напряжённо наблюдая за тем, как головка булавы с грохотом обрушилась на землю, оставляя в ней здоровенную вмятину. Воевода ему продыху не давал — наступал снова и снова, словно желал вколотить волхва в землю. Сзади слышался нарастающий гул голосов — наступали со стороны княжеского двора.

Ян едко усмехнулся — его загоняли в капкан, как зверя на охоте. Вот только он не собирался даваться живым. Его меч коротко звякнул о кольчугу Буяна, прорезав её в районе правого плеча, и резко вонзился в доверчиво открытую ногу, защищённую лишь сапогом. Воевода взвыл от боли и покачнулся. Ян, пользуясь его заминкой, со всей силы пнул его в живот. Чтобы свалить такого кабана с ног — силы нужно много. Но он никогда и не был слабаком.

Как только Буян оказался на земле, Ян выдернул клинок и прочертил остриём вдоль своей ладони несколько кривых линий. Как только выступила кровь, он стряхнул её с руки — и алые капли обратились в пламя. Оно разрасталось стремительно, словно земля под их ногами была сухостоем, и скалило голодную огненную пасть. Дружинники, напуганные колдовством, бросились в рассыпную. Буян разъярённо закричал и поднялся с земли, превозмогая боль, но не успел замахнуться — пламя бросилось и в его сторону. Дым, плотный и густой, словно утренний туман, заслонял обзор — и лишь горящие зловещим огнём глаза волхва виднелись сквозь это марево.

Ян снова стряхнул со своей ладони несколько багряных капель и сложил пальцами очередной знак. Над княжеским домом сгустились чёрные, как смог, тучи. Послышались первые раскаты грома.

— Держите колдуна, держите его, разрази меня Перун! — надрывался Буян, отчаянно стараясь прорваться сквозь стену огня.

И словно в отместку за его слова небо прорезала молния. Дружинники в хаосе пытались спастись от пламени и с опаской поглядывали в небо. Кто-то уже в отчаянии таскал воду из колодца, а кто-то трусливо бежал прочь, сверкая пятками. Яну, в целом, было на них глубоко наплевать — он спокойно миновал ворота, сокрытый плотным облаком дыма. Столичные жители, с ужасом и интересом поглядывали на погром, творящийся в стороне княжеского дома, а потому Ян торопливо свернул в сторону ближайшего закоулка, желая скрыться в тени домов. Устало выдохнув, он поморщился и с раздражением глянул на ноющую ногу, которая не давала ему идти быстрее. К тому же руны крови всегда тратили много сил — а сегодня ему за раз пришлось использовать сразу три символа. Пожалуй, стоило хотя бы немного передохнуть…

Впрочем, в голове у него до сих пор не укладывалось всё произошедшее. Времени оплакивать смерть Ратимира не было, ему не позволили даже проститься с ним. Если Братислава была виновна в болезни князя, то всё резко вставало на места. Только его любимая женщина имела полный доступ к его еде, воде и лекарствам. Ничто не мешало ей тихонько травить своего ненаглядного супруга, оставаясь при этом вне подозрений. Вероятнее всего, княгиня хотела стать полноправной правительницей и получить власть над Громовым взводом в свои руки. Если бы он присягнул ей на верность, она смогла бы беспрепятственно отдавать ему приказы — и Ян не посмел бы ослушаться. Неужели эта проклятая женщина хотела, чтобы они стали живым щитом княжества перед захватчиками с северных островов?..

— Сюда! Тут капли крови на земле! Он не мог уйти далеко.

Чей-то крик вперемешку с топом множества ног раздался в опасной близости, и Ян, морщась от ноющей боли, похромал вглубь переулка. Ему нужно было найти лошадь, чтобы покинуть город. Возвращаться в Воронью долину — опасно и слишком очевидно. Люди Братиславы явятся туда первым делом, чтобы найти беглого цареубийцу. И, как назло, коня своего Ян оставил в княжеской конюшне. Чёрт бы их всех побрал.

Он резко почувствовал, как чьи-то цепкие пальцы схватили его за руку. Инстинкты бывалого охотники сработали молниеносно и, не приглядываясь, он сцапал неизвестного за грудки, впечатывая в ближайшую стену.

— Тихо-тихо, убьёшь же старика… — донеслось ему в ответ старческим голосом.

Ян от удивления распахнул глаза — и Велибор, жрец храма Рода, растянул губы в привычной миролюбивой улыбке. Его привычную рясу с символом Сваора сменил обыкновенный тёмный плащ.

— Старейший? Вы как…

— Цыц, балбес, — шикнул Велибор и потянул его за собой. — Навёл ты тут шороху — весь княжеский двор пылает. Тут и дурак догадается, что волхвы постарались.

Они петляли в проулках, но Ян понемногу угадывал их путь — они шли к храму Рода окольными путями. Голоса позади постепенно отдалялись. Он торопливо глянул на свою кровоточащую ладонь и, дёрнув край рубахи, оторвал от неё клочок ткани. Наспех перевязал и затоптал пару алых капель, которые успели упасть на землю.

— Князь мёртв. Но вы уже это знаете, верно? — поинтересовался Ян, покорно следуя за своим проводником.

Велибор не отозвался, лишь неопределённо качнул седой головой. К храму Рода они подобрались с торца, минуя ограду. Здание, сделанное из дуба, вдвое превышало в размерах деревенскую избу и было со всех сторон украшено резьбой и алой краской. Божественные символы и лик бога-творца, создателя всего сущего, тянулись вдоль бревён в замысловатом и строгом узоре. Род смотрел на них спокойными глазами с карнизов и кровель и наверняка ведал о каждой их мысли. Велибор открыл перед ним дверь — и они сокрылись в полумраке храма. Внутри было прохладно и темно, терпко пахло травами и благовониями.

Жрец привычно сложил пальцы в молитвенном жесте, проходя мимо огромного идола, установленного в центре комнаты, под высоким куполом, и поманил Яна за собой. Они вошли в узкое помещение, соседствующее с жертвенной комнатой, и Велибор указал ему на лавку.

— Присядь пока, присядь. Сейчас я отдам тебе кое-что и расскажу сказку.

Ян почувствовал раздражение и, понимая, что больше не в силах сдерживать свою злость, едко выплюнул:

— В столице всё вверх ногами стоит, а вы сказки рассказывать собрались? Да и кому, — он усмехнулся. — Цареубийце? С минуты на минуту тут будут княжеские дружинники. Вы думаете, они в храм побоятся зайти?

Велибор лишь бросил на него недовольной взгляд из-под нависших бровей и, зарывшись рукой в старый сундук, выудил оттуда что-то крохотное, похожее на женское украшение. А после неторопливо зажёг свечу — и тёплый свет озарил маленькую комнату.

— Вечно вы, молодые, торопитесь, — с сожалением сказал жрец, и изящная серебряная цепочка с медальоном в форму лунницы качнулась в его пальцах. Он же смотрел на неё так, будто бы вспомнил что-то удивительно печальное, растрогавшее его до глубины души. — Торопитесь жить, торопитесь любить, торопитесь умирать. Бросаетесь в омут с головой, не ведая о последствиях. Но любви, как и богам, полагается жертва. Только вот иногда она того не стоит.

Подвеска печально сверкнула в свете свечи.

— К чему эти мудрствования, старейший? — устало хмыкнул Ян, которому претили эти загадки. В его жизни и без того хватало забот. — Причём здесь любовь и жертва?

— Сам однажды поймёшь. Держи, — он всучил ему серебряное украшение и крепко сжал пальцы. — Не вздумай потерять, негодник. Оставаться в столице тебя нельзя — совсем скоро княгиня наведается во все храмы, обойдёт каждый дом в Вороньей долине, чтобы достать тебя.

Велибор тяжело вздохнул и смежил нависшие веки.

— Снова наш род стоит на грани уничтожения, как и триста лет назад, когда Безумец Яромир истреблял наших собратьев. Руны покаяния — наша ошибка. Мы, дремучие старики, думали, будто бы сможем остановить это проклятый круговорот ненависти, если преклоним перед людьми колени. Но в итоге лишь привели волхвов к гибели…

— Что я должен сделать? Я знаю, что вы можете предложить решение, — сказал Ян, краем уха уловив за окном голоса. Княгиня вместе со своими псами шла за ним по пятам. — Мы не можем спустить ей это всё с рук. Человеческая война — проблема правителей, а не волхвов.

— Найди Огнедара, он знает, что делать, — задумчиво отозвался Велибор и похлопал по ладони, в которой волхв сжимал кулон. — Безделицу эту береги, Огнедар знает, что с ней делать. А потому храни её как зеницу ока. И ещё… найди девушку смешанных кровей — ту, которую ты встретил прошлой зимой.

Ян удивлённо воззрился на жреца Рода, который вдруг улыбнулся.

— Откуда вы?..

— Чему быть — того не миновать. Запомни, Ян, эта девочка — ключевое звено бесконечной цепи. А великих людей всегда ждёт трагичная судьба. И либо она спасёт нас, либо уничтожит. Но ты, — Велибор ткнул ему в грудь пальцем и сурово припечатал: — Ни в коем случае не оставляй её. Ищи её следы среди городских троп, ходи за ней тенью, но не позволь ни единому волоску с её головы упасть. Иначе трёхсотлетняя трагедия повторится вновь. Ты понял?

Ни черта Ян не понял — но говорить об этом времени не было. Дружинники уже толпились подле храмовых дверей, молотили по ним с остервенелым непочтением и готовились брать божью обитель силой. У Яна было лишь несколько секунд, чтобы узнать самое главное.

— Где сейчас этот твой Огнедар? И где… Веселина? — имя девушки заставило сердце дрогнуть в груди. Он отчаянно хотел её увидеть.

— Она сама тебя найдёт, — с усмешкой отозвался Велибор. — Огнедара ищи на проклятой земле — на обломках Яруны.

— Яруна безлюдна уже триста лет. Там гадский рассадник, кишащий монстрами. Если твой Огнедар и правда там жил, то, спешу расстроить, он уже наверняка мёртв.

— Людей там и правда нет, — хмыкнул жрец и толкнул его в сторону боковой двери. — Поболтали — пора бы и честь знать. Лошадь найдёшь на заднем дворе. А я, пожалуй, пойду гостей наших встречу.

Из храма его буквально вытолкнули, как негодного мальчишку. У главного входа толпились стражники и так молотили в деревянную дверь, что за подобное святотатство великий Род должен был их проклясть вплоть до седьмого колена. Впрочем, Яну на их благополучие было совершенно наплевать. Он забрался на лошадь и направил её окольными путями, стараясь миновать людные улицы. И лишь тогда, когда Пряценск остался позади, а впереди виднелось лишь бесконечное поле — Ян смог вдохнуть полной грудью и пустил коня галопом. Звана и Вацлав были в Мирне, выполняли поручение по поимке одичавшей полудницы, и он искренне надеялся, что они всё ещё там.

Лицо Веселины вновь всплыло в мыслях навязчивым образом, и Ян зажмурился на мгновение, пытаясь совладать со странным противоречивым чувством, которое одолевало его сердце.

— Великих людей всегда ждёт трагичная судьба. И либо она спасёт нас, либо уничтожит.

Если её судьба — стать разменной монетой в войне волхвов и людей, то он сделает всё и даже больше, чтобы уберечь её от этой печальной участи.

Глава 10

— Какими ветрами тебя сюда занесло?! — удивлённо вскрикнула Звана, когда несчастная полудница, выбравшая не ту жертву этим погожим днём, развеялась прахом по воздуху. — Вроде год прошёл, а такое чувство, будто все сто лет!

Звана была человеком удивительным, не иначе. Она скакала сюда, ведомая праведным гневом, что её очаровательную быстроногую кобылку увели прямо из-под носа, но как только узрела Веселину — тут же расплылась в приветливой улыбке. Не то, чтобы Лина была против — просто неожиданная встреча выбила её из колеи. Если Звана приехала в Мирну, чтобы избавить местных от нечисти, поселившейся в этих полях, то, стало быть, и Ян тоже…

— Нет, он не с нами, — усмехнулась волхва и, встретив её ошарашенный взгляд, пояснила: — Да у тебя по лицу видно, что ты про командира нашего спросить хотела. Думаешь, мы слепые и ваши переглядывания не видели?

— Ничего такого я не думала, — смущённо пролепетала Веселина, понимая, что её прочли, словно открытую книгу. — Ты на меня не злишься? Ну, за лошадку…

Звана ахнула, вспоминая о своей истинной цели, и тут же состроила серьёзную и крайне суровую мину. Так обычно разозлённая мать смотрит на ребёнка, который учудил очередную проказу и теперь стоял, понуро опустив виноватую голову. По крайней мере, именно так себя сейчас ощущала Лина. Волхва же с подозрением прищурилась, оглядывая её с ног до головы.

— А ты на кой чёрт её украла? Что, решила разбойничьим ремеслом заняться?

— Нет, я не для таких целей! — торопливо сказала Лина, испытывая одновременно жгучий стыд вперемешку со смущением. Ещё не хватало, чтобы о ней такая слава пошла. — За мной с прошлого года неизвестные таскаются, идут шаг в шаг, след в след. Я не знаю, кто они, но встречаться не хочу. Мало ли…

Вообще-то Веселина догадывалась о том, кем могли быть её таинственные преследователи, но говорить о своих догадках не хотела. Звана была княжеским волхвом, но Яном она не была — и доверять ей все свои секреты душа не лежала. Быть может, и не было смысла в этой скрытности, быть может, и стоило рассказать всё прямо, как оно есть. Но Лина не хотела рисковать. Когда за твоей головой упорно охотятся последователи «Велесова братства», нужно быть крайне осторожной в высказываниях. А Веселину её интуиция редко подводила.

— И зачем ты им сдалась? — с интересом спросила Звана. — Неужто… насолила кому?

Лина неопределённо качнула головой — насолила она в Берёзовке, наверное, многим. Но вряд ли эти трусливые поганцы пустились бы за ней по следу — слишком уж напуганными они казались в ту злосчастную ночь, когда она вместе с матерью и дедом уходила из деревни.

— Ладно уж, негоже стоять здесь, посреди поля, — задумчиво проронила волхва и дёрнула её за руку. — Поехали в город, встретимся с Вацлавом. Рядом с нами тебе переживать не о чем!

Веселина хотела отказаться от этого радушного предложения, но Звана была до твердолобости настойчивой, поэтому выбора у неё, в общем-то, и не оставалось. Они забрались на лошадь и неторопливо двинулись в сторону тракта, ведущего к городским стенам. Весеннее солнце, миновав самый жаркий дневной час, медленно двинулось вниз по небосклону — близился вечер. В пути волхва раз за разом заваливала её вопросами, спрашивала про то, почему она вдруг решила покинуть Берёзовку, и Лине приходилось придумывать свою историю буквально на ходу. Врать — нехорошо, но бережённого и боги берегут. Вот только завсю её ложь эти самые боги должны были уже отрубить ей язык.

— Не знаю, правда али нет, — вдруг сказала Звана и глянула на неё, сидящую в седле позади, через плечо. — Вроде Берёзовку твою сожгли дотла. Так, по крайней мере, в городе говорят.

Веселина побледнела и резко выпрямилась — словно кол проглотила.

— Как это… сожгли? Я ничего такого не слышала!

— Да вот так — ни одной живой души там сейчас не водится, — хмыкнула девица. — Я-то думала, ты знаешь. Об этом не так давно слухи распускать стали, потому что деревенька твоя в такой глуши находится, что до неё не всякий ещё добраться сможет. Но вроде как один охотник из ближайшего города заплутал в лесу и случайно забрёл в ваши края. Сказал, что жутко там и пусто… Вместо домов — одни кочерёжки торчат.

Веселина поражённо молчала, не смея рот открыть, чтобы ненароком не сказать чего лишнего. В голове у неё роились мысли — одна другой страшнее. Она в ту ночь ничего дурного деревенским не сделала и в этом могла пред идолом самого Рода поклясться. А кроме неё, пожалуй, в Берёзовке других волхвов и не жило — пришлый Буслай не считался. Не отрицала Лина, конечно, ещё один дурной вариант — ненасытную нечисть. Но была ли в их краях такая чудовищная тварь, которая могла сжечь целое поселение? Огяники избегали холодов и зимой спали беспробудным сном, поэтому точно напасть не могли, а аспиды не водились там, где нет скал. Неужто и правда волхвы…

— И что же, не узнали, кто такое сотворил? — осторожно поинтересовалась Лина.

— Да как тут узнаешь, — фыркнула Звана, и лошадка гугукнула, поддерживая её недовольство. — Если б новость о случившемся до нас дошла на полгода быстрее, может, мы раньше бы туда прибыли, когда ещё можно было что-то на руинах отыскать. Мы, кстати говоря, и о тебе-то думали… Ну, сама понимаешь — что именно.

Лина невесело хмыкнула в ответ, но Звана её молчаливой задумчивости будто бы и не заметила.

— Мы Яну поэтому говорить ничего не стали, — продолжила она. — Он по кабакам сплетни не собирает — и к лучшему. Думали, сорвётся, побросает все дела и тебя искать броситься.

— Да ну, — с сомнением проронила Веселина. — На кой чёрт я ему сдалась? Мы с ним едва день были знакомы.

— Глупая совсем, что ли? — хитро усмехнулась волхва, прищурив синие глазищи, в которых сверкнул лукавый огонёк. — Ничего-то ты в чувствах не смыслишь! Любовь не пожар, загорится — не потушишь. Волхвы любят иначе, чем люди, — если уж встретили своего человека, так будут с ним до самого конца. Мне мама в детстве рассказывала, что в древности даже существовали особые руны, позволяющие чувствовать свою половинку сквозь столетия. Так влюблённые находили друг друга в разных своих перерождениях. Здорово, да?

Веселина с интересом прислушивалась к её словам, невольно улавливая каждое. В груди потеплело от мысли, что Ян мог броситься искать её, если бы узнал о трагедии, случившейся в Берёзовке. Пусть эти пустые девичьи мечты были никчёмной безделицей, ей до безумия хотелось верить, что слова Званы — это не пустая болтовня. Однако их неторопливую беседу прервал торопливый стук копыт и рыжие патлы Вацлава, развевающиеся на ветру. Он нёсся в их сторону на всех порах, не щадя своего несчастного рысака, и в лице его было что-то тревожное, отчаянное. Он поравнялся с ними, когда их кобылка ступила на тракт, заваленный тополиным пухом. Веселина встретила удивлённый взгляд волхва приветственным кивком, но Вацлав быстро потерял к ней интерес, ошалевшими глазами вглядываясь в лицо Званы.

— Ты чего вылупился, как баран на новые ворота? — раздражённо спросила девица, так и не дождавшись от юноши хоть каких-то слов. — Я же просила ждать меня в городе — сама бы тут со всем справилась.

— Князь умер этим утром, Звана. Яна обвиняют в убийстве, — сказал, наконец, Вацлав, но взгляд его оставался всё таким же очумевшим. Словно он и сам не верил в то, что произносили его губы. В дрожащей от напряжения руке юноша сжимал свиток с княжеской печатью. — Так в послании сказано. Недавно голубь принёс.

— Ты чего мелешь, дурак!

Звана выхватила несчастное донесение из его рук и, чуть ли не разрывая его на кусочки, развернула. Веселина чуть привстала, чтобы тоже вглядеться в содержимое, пока в груди у неё испуганно бухало сердце. В свитке холодно и, пожалуй, излишне высокопарно изобличали командира Громового взвода в государственной измене, в цареубийстве и в том, что он, ни капли не стесняясь и не испытывая ни малейших угрызений совести, скрылся из города и отказался ответить за свои грехи перед участниками вече. В связи с этими трагическими событиями всем княжеским волхвам надлежало немедленно вернуться в Пряценск, на поклон к княгине Братиславе, которая с сего дня стала законной государыней и правительницей княжества. Вплоть до тех пор, пока юный княжич не сможет занять её место.

— Живым не брать?.. — пролепетала Звана, побледнев от ужаса, и разъярённо бросила княжеское послание в дорожную пыль. — Эта чокнутая ведьма что, совсем из ума выжила?! Да я сама лично с неё шкуру сдеру!

— Она сделает это первой, — невесело хмыкнул Вацлав. — Я уверен — это она за всем стоит. После смерти князя Ратимира Братислава — единственная претендентка на роль правителя, поскольку ни братьев, ни дядьёв у него нет. А отпрыску их всего четыре годка. Как ни крути, но она выиграла с этого больше всех.

Веселина стала невольной свидетельницей их беседы, а потому вмешиваться не спешила, раздумывая над тем, чем вообще она могла помочь в такой ситуации. Новость о том, что Ян вдруг превратился в изменника и предателя, внушила ей ужас и заставила сердце пуститься вскачь. Она потёрла потные ладошки друг об друга, пока мысли — одна другой страшнее — метались в её голове, подобно потревоженным пчёлам в улье. Медальон на груди, спрятанный под платьем, грел ключицы, напоминал ей о том зимнем дне и улыбке, тенью мелькнувшей во взгляде молодого волхва. Лина соврала бы, сказав, что не желает новой встречи. Лина соврала бы, сказав, что желает остаться в стороне от хаоса, который разрастался вокруг имени командира Громового взвода.

Её недавние видение были размытыми и мутными, как грязная вода, а потому воспринимать их буквально не хотелось. Однако она точно видела смутно знакомую фигуру в чаще густого и тёмного леса. Быть может, этот образ принадлежал вовсе не Яну — но других зацепок у неё не было.

— Я думаю, что Ян сейчас на половине пути к Мирне, — сказала Веселина, уверенно выглядывая из-за плеча Званы, которая после её слов, наконец-то, перестала изрыгать из себя отборную ругань.

Вацлав с подозрением прищурился, оглядывая её с привычной недоверчивостью во взгляде.

— С чего бы ему ехать в Мирну? — едко поинтересовался он. — И вообще, ты же та самая, из деревни-Берёзовки! Откуда вообще вылезла и на кой чёрт уши греешь сидишь? Не твоего ума дела наши проблемы — иди туда, куда шла!

— Это она мою лошадь украла, — устало вздохнула Звана, но прервала зарождающиеся ругательства со стороны рыжего лёгким движением руки. — Лучше заткнись — только глупости несёшь бестолковые. Что ты знаешь, Веселина? Говори, не тяни кота за хвост, у нас каждая секунда на счету.

Веселина задумчиво качнула головой и отозвалась, не скрывая собственного сомнения:

— Я неплохо знаю здешние места, потому что много путешествовала последний год. От столицы до Мирна — два дня пути, если на лошади, немного меньше — если без привалов. Яну нужно где-то переждать ночь, — она кивнула на остывающее весеннее солнце, которое медленно клонилось к закату. — Но ни в деревню, ни в город он не поедет — все княжеские посадники, наверняка, уже получили такие же извещения. Но есть одно место в округе, куда ни один дружинник не рискнёт сунуться…

Звана, нетерпеливо сверкая синими глазами, спросила:

— И что за место?

— Смородиновая пуща, — проронила Лина и встревоженно нащупала медальон через ворот платья. — Люди поговаривают, что там, якобы, банда свирепых разбойников завелась, которая близлежащие сёла и хутора грабит. Поэтому никто туда соваться не рискует. Но, возможно, для Яна сейчас это место — лучший вариант…

Вацлав и Звана задумчиво переглянулись, взвешивая в голове её слова. На их лицах читалось сомнение — уж слишком размытыми были эти вольные размышления. Веселина их недоверие прекрасно понимала, но раскрывать тайну своих видений и таинственных предчувствий, которые имели дурное свойство сбываться, не хотела. И она не знала — лучше ли будет оттого, что её догадка окажется правдой или же нет. Быть может, Ян уже давно покинул границы Пряценского княжества, решив схорониться на время, чтобы не попасть в цепкие лапы дружинников.

— Почему ты думаешь, что он поехал в сторону Мирны? — всё не унимался Вацлав, сверкая на неё зелёными глазами.

— Интуиция, — спокойно сказала Лина, пожав плечами. — Он бы просто не смог вас бросить. Вы же вроде как… дороги ему, верно?

Юные волхвы смущённо зарделись, но отрицать очевидную истину не спешили. В итоге пришли к единогласному решению — ехать в сторону Смородиновой пущи. Других вариантов всё равно не было. Разбойничьи рожи им, воинам Громового взвода, преградой никакой стать не могли. А так, даже если Яна они там не найдут, то хоть местных жителей от головной боли избавят. Веселину юноша сперва брать с собой не хотел, боялся, что она только мешаться под ногами будет. Но Звана, миролюбиво улыбнувшись ей, наказала держаться за неё крепче и припустила галопом, оставляя возмущённого Вацлава глотать пыль где-то позади. Эти двое иногда напоминали ей сварливых супругов, которые жить не могли без склок и ругани. Это было даже забавно — куда лучше скоморошьих выступлений, глупых и совершенно бестолковых.

До пущи они добрались, когда первые звёзды мигнули на тёмном небосводе. Густой и пугающий лес смотрел на них с молчаливым негодованием, словно злился на тех, кто ночью осмелился потревожить его покой. Веселина пугливо поёжилась, но отступать было уже некуда — поэтому они ступили внутрь, минуя раскидистые берёзовые ветви. Пару раз они, словно намеренно пытаясь напугать, роняли свои серёжки им на голову. Звана, которая у входа в лес демонстрировала совершенное бесстрашие, теперь боязливо оглядывалась по сторонам, прижимаясь поближе к Вацлаву, который поглядывал на неё со злорадной усмешкой. Было в Смородиновой пуще что-то таинственное, внушающее трепет.

Лина, задрав голову, пыталась разглядеть сквозь древесные ветви луну. Вдруг под ногами что-то громко хрустнуло и она, запутавшись в собственном подоле, кубарем покатилась куда-то вниз. Оббив себе всю спину и бока, Веселина взвыла от боли и с трудом поднялась на подрагивающих ладонях. Вокруг неё стоял всё тот же непроходимый лес с одним значимым исключением — Званы и Вацлава поблизости не было. От испуга даже синяки показались ей чем-то незначительным. Она вскочила на ноги и, неловко пошатнувшись, закричала:

— Звана! Вацлав! Где вы?

Но ни звука в ответ ей не донеслось. Верить в то, что волхвы бросили её одну не хотелось, да и не сделали бы они этого. Если рыжий вредный мальчишка ещё подумал бы прежде, чем кинуться спасать её, то Звана уж точно в беде бы не бросила. Но никакого отклика слышно не было. Веселина огляделась, понимая, что упала она с небольшого склона, который в силу своей рассеянности не приметила в темноте. Подняться по нему наверх она не смогла бы при всём желании, а потому нужно было искать другой выход. Устало оттряхнув порванное местами платье, Лина двинулась вдоль деревьев и вдруг застыла, удивлённо рассматривая небольшой прудик, укрытый густыми зарослями и камышами. Неподалёку буйно цвели кусты чёрной смородины, сочной и яркой.

Это место походило на её сон точь в точь — именно здесь она видела фигуру, похожую на Яна. Сердце знакомо заныло, и Веселина, подгоняемая его стуком, бросилась вперёд, свято уверенная в том, что видения никогда её не обманывали. Не обманут и теперь. Вода в пруду казалась такой же чёрной и зловещей, как ягоды смородины, аппетитно покачивающиеся на ветвях. Вот только плодоносить по весне этому кустарнику не полагалось, но почему-то этот момент Лина предпочла упустить… Как и тот факт, что от её движений листья смородины пошли рябью, словно вода, в которую бросили камень.

Её внимание привлекла знакомая высокая фигура в синем кафтане, которая стояла у самой кромки воды. Это был Ян — совершенно точно он! И, словно почувствовав взгляд, он обернулся, вглядываясь в её лицо. И, узнавая, улыбнулся — теплота разлилась в его светлых глазах. Но было что-то странное в его облике, что-то иллюзорное. Будто бы одновременно он и не он. Только вот Веселине и её глупому сердцу в тот миг было совершенно всё равно. Она рванула к нему, чувствуя лишь опьяняющую радость от долгожданной встречи.

Ян приветливо распахнул объятия, и Лина, словно околдованная, обхватила его руками. Но кожа волхва была почему-то до безумия холодной и слегка влажной. И она бы вновь проигнорировала это, списала всё на ночную прохладу, вот только… в груди, к которой она, счастливая и глупая, припала ухом — было тихо. Сердце не билось. Она не шевелилась, не вздымалась при каждом вдохе и выдохе. Ян просто-напросто не дышал.

— Отойди от него, Лина!

Это был голос Званы, которая кричала ей откуда-то с другого берега. Веселина, испуганно отпрянув, воззрилась на того, кого обнимала мгновением ранее, и красивое юношеское лицо вдруг исказилось кровожадной улыбкой. А после рассыпалось мороком, когда лезвие чужого меча рассекло его бестелесную грудь на двое. Она с удивлением увидела Яна, уже настоящего, из плоти и крови, который рассматривал её с привычной усмешкой, убирая меч в ножны. Он был всё тем же, что и год назад, — но казался чуть более измождённым. Светлые волосы растрёпаны, на светлой рубахе местами виднелись капельки засохшей крови, рука замотана тряпицей.

— Я так понимаю, что ты очень по мне соскучилась, невесёлая Веселина? — засмеялся Ян и щёлкнул её, остолбенело хлопающую глазами, по носу. — Только на всякую нечисть лесную из-за этого бросаться не надо.

Глава 11

Когда Ян ступил в лес, то сразу понял — здесь пролилось немало крови. Воздух стоял затхлый, тёмный, пропитанный страданиями. Однако присутствие нечисти он ощущал слабо, да и дело, судя по всему, было не в ней. Иногда люди творили злодеяния похлеще любых чудовищ. Ему, впрочем, было совершенно всё равно — идти в любом случае некуда. Позади — княжеские псы, которые рыли носом землю и шли строго по его следу, надеясь порвать на кусочки. А после преподнести княгине Братиславе останки на блюдечке с золотой каёмочкой.

И раз уж он забрёл на территорию, где жили какие-то дурные люди, то Ян справедливо рассудил, что первым делом стоило разобраться с ними. Ну, чтобы потом не мешались под ногами. Разбойничий лагерь нашёлся быстро, виновники торжества — и того быстрее.

— Ничего себе, хорошо живёте, — присвистнул Ян, привязывая главаря вместе со всей его шайкой к широкому дубу, а краем глаза оглядел весь награбленный товар. Верёвку затянул посильнее, чтобы уж точно не смогли выбраться. — Где же вы столько добра добыли? Неужто у крестьян?

— У крестьян нынче брать нечего, мудрейший, — просвистел сквозь выбитый зуб атаман, поглядывая на него заплывшим глазом. Второй, видимо, в другой сече покалечил и теперь прятал за повязкой. — Мы же тоже не от хорошей жизни, ты не серчай, жрец… Теперь грабим бояр и купцов каких проезжих, у них хоть есть чего взять. Пощади, Родом клянусь, — завяжу! Отпусти, а?

— Другому песню эту будешь петь, — хмыкнул Ян и, выудив из разбойничьих запасов бурдюк с алкоголем и несколько кусков вяленого мяса, сунул их в седельную сумку. Деньги ему без надобности, а вот еды много не бывает. — Знатно вы хозяина здешних лесов разозлили — молите его о милости, а не меня. Я при всём желании вам здесь не помощник, с лешим связываться не буду. Так что… Удачи, братцы.

Пока в спину ему доносились отчаянные вопли разбойников, а ветви деревьев хрустели и двигались, словно живые, Ян беззаботно сунул в рот зачерствевший кусок хлеба, скрываясь в густых зарослях. Неподалёку он заметил озерцо, зелёное и заросшее. Пахло от воды не очень хорошо, но, тем не менее, выбор был небольшой. Хотелось верить, что Звана и Вацлав не сунутся в столицу до следующего дня, потому что их он пускать туда не намеревался. Братислава растерзает их, как сопливых щенят. Да и к тому же, один он до Яруны, быть может, и дойдёт, только вот как выжить на проклятых землях — тот ещё вопрос. Верное товарищеское плечо рядом ему бы не помешало. Но совесть ворчливо ныла под ухом, и впервые за долгое время Ян не мог от неё отделаться. Потому что вести юных волхвов в такое опасное место — лишь жизни невинные губить.

Впрочем, в его ситуации любой выбор предвещал дурной расклад. Да и Веселину как-то нужно было искать… Пусть Велибор и предупредил его, что ведающая сама рано или поздно придёт к нему, надеяться лишь на это не стоило. А времени на ожидание у него не было совершенно.

У озера он оставил утомлённую лошадь хлебать воду, а сам смыл с себя дорожную грязь и пыль. Рана на руке всё ещё ныла, да и незначительные царапины, оставленные в пылу схватки с Буяном, иной раз вызывали раздражение и зуд. Закатное солнце еле просвечивало сквозь густые кроны, когда Ян принялся высекать на коре деревьев защитные руны, чтобы провести хотя бы одну ночь в относительном спокойствии. Ни к чему ему очередные приключения — и без того хватало. Спрятав нож в сапоге, он, успокоенный окончательно, утомлённо прикрыл глаза.

Снилась ему незнакомая девушка, звавшая себя «Мирой», и грустно улыбающаяся Веселина. Странные образы множились, перемешивались между собой — и совсем скоро он и вовсе перестал понимать суть своего сна. Там были лишь реки крови, огонь и бесконечная боль, в которой он сгорал дотла. И светловолосая девушка в белом платье, которая беззвучно шептала что-то, пока над её головой заносился меч.

Разбудил его смутно знакомый женский голос, который слышался неподалёку.

Ян подорвался на месте, но в полусне не сразу отличил реальность от вымысла. Гладь озёрной воды слегка шевельнулась и что-то резво булькнуло на дно, испугавшись его колдовского взора. Волхв прищурился, приходя в себя, и поднялся на ноги, на ходу поправляя белую рубаху. Меч предусмотрительно взял с собой — так, на всякий случай. Озеро казалось тихим и спокойным, подозрительно мирным. Присутствие водяного он ощутил сразу, как только приблизился к этому месту, но не предпринял никаких мер — хозяин местных вод не проявлял враждебности. Вот только женский крик едва ли мог ему приснится.

В этом Ян оказался прав, потому что в следующее мгновение из зарослей, чертыхаясь и прихрамывая, выглянула хрупкая девичья фигурка. У него сердце подскочило и заколотилось где-то в горле, готовое выпрыгнуть наружу. Веселина, знакомая и одновременно другая, напряженно осматривала окрестности, и забавные кудряшки в такт её движениям скакали по плечам. За минувший год она стала чуточку выше и, пожалуй, взрослее.

Прав был жрец Рода — она сама найдёт его. Даже быстрее, чем ему думалось.

Ян хотел выйти к ней навстречу, поприветствовать и, если она позволит, обнять, но замер, когда увидел впереди туманный силуэт. В котором с удивлением узнал… самого себя. Его иллюзорный образ, сотканный, судя по всему, магией водяного, стоял возле воды. Хозяева водоёмов и водяницы часто использовали иллюзии, чтобы заманить доверчивых путников в свои сети, но Ян был больше удивлён тому, что приманкой для Веселины стал никто иной — а именно он. И когда она бросилась к призраку в объятия, Ян едва ли мог и дальше наблюдать за всем со стороны. Он грязно выругался и, обнажив меч, бросился к ней.

Где-то неподалёку послышался испуганный оклик Званы и раздражённый возглас Вацлава. Веселина, уже осознав свою ошибку, встревоженно отпрянула от детища водяного, и Ян, воспользовавшись возможностью, разрубил его надвое. Потревоженный морок пошёл рябью и вскоре исчез. Иллюзии, несмотря на видимую безобидность, могли быть очень опасны. А вылавливать из омута доверчивую девицу, приглянувшуюся водяному, ему не хотелось.

Ян обернулся к ней, оглядел встревоженно. Видеть её вблизи спустя столь долгую разлуку было до странного волнительно — словно целая жизнь минула прежде, чем судьба вновь свела их вместе. Миловидное девичье лицо за год стало взрослее, черты — острее, а во взгляде больше не было детской наивности. Пожалуй, горя ей довелось хлебнуть сполна. Но он не смог сдержать смешок, когда увидел её выпученные от удивления глаза. Каким-то неведомым способом у неё каждый раз получалось развеселить его.

— Я так понимаю, что ты очень по мне соскучилась, невесёлая Веселина? — он щёлкнул её по носу. — Только на всякую нечисть лесную из-за этого бросаться не надо.

— Не… Не бросалась я ни на кого! Брешешь ты всё! — взъерепенилась девушка, но щёки вопреки всем словам побагровели от смущения. — И вообще, что это за гадость такая была тут только что?..

Ян ухмыльнулся, но отвечать не спешил, краем глаза заметив несколько пузырьков, которые мелькнули на гладкой озёрной поверхности. Он аккуратно раздвинул ногой высокие камыши, растущие вокруг, и сунул руку по локоть в воду. Пошарил там немного и вдруг… Что-то негодующе булькнуло в водоёме, поднимая стаю брызг. Ян рывком схватил это барахтающееся нечто за шкирку и с лёгкостью бросил на землю небольшое зелёное тело, от которого невыносимо пахло рыбой и тиной.

— Смилуйся, волхв, я же ничего дурного не сделал! Подумаешь, девчонку разыграть захотелось — так я же не со зла! — заголосил водяной, силясь подняться с земли. Но его толстый рыбий хвост явно задачу не облегчал. — Да что же это делается, в родном болоте беспорядки учиняют!

Веселина дёрнулась от громкого булькающего голоса озёрной нечисти и ступила ему за спину. Наверное, впервые видела подобное чудо природы. Ян повстречался лицом к лицу с водяным в юном возрасте, когда они, мелкие сорванцы, тайком проследовали за несколько воинами взвода, которые намеревались поохотиться на озверевшую речную нечисть. Увидев тогда громоздкое и неповоротливое тело, покрытое чешуёй и тиной, они не сдержались и засмеялись во всю мощь — настолько забавно это выглядело. Но когда тот со всей злостью окатил их волной и чуть не утащил за собой на дно — им было уже не смешно.

Этот, к счастью, был совершенно безобидным.

— Да не голоси ты так, уши вянут, — поморщился подоспевший Вацлав и внимательно глянул в сторону Яна. — Командир, так вы и правда здесь укрыться решили? А я сперва верить этой девице не хотел!

Ян с интересом воззрился на Веселину, которая лишь смущённо пожала плечами, мол, ничего такого я не сделала. Щёки у неё всё ещё горели, словно маков цвет.

— Лина нам про это место рассказала, — добавила Звана, которая вела под уздцы лошадей, перепуганных видом водной нечисти. — Не знаю уж, как у неё это выходит, но она каждый раз находит вас без труда. Словно чувствует, куда идти.

Взгляд у Званы был удивительно заговорщицкий, по-женски хитрый, а потому Ян без особого труда углядел в этом намёк. Да и Веселина покраснела так, словно ещё чуть-чуть — и из её ушей пар повалит. Судя по всему, его недалёкие воспитанники так и не поняли, что девица перед ними была далеко не таким обычным человеком, каким, быть может, хотела показаться. С её редким даром найти человека — пара пустяков.

— Хватит уже обо мне! — раздраженно рявкнула она и указала рукой в сторону водяного, который так и валялся на земле, перекатываясь из стороны в сторону, словно здоровенная рыбина. — С ним то что делать будем?

— Давайте зажарим, — в один голос заявили Звана и Вацлав, за что тут же получили смачные подзатыльники.

В итоге с хозяином местных вод была проведена небольшая беседа о том, что не должно ему в таком-то почтенном возрасте на молоденьких девиц покушаться. Особенно, если эти девицы приглянулись самому командиру Громового взвода. Водяные по натуре своей, как и лешие, были ребятами не такими уж и плохими, правда чуть более проказливыми. А потому найти с ними общий язык не составило особого труда. А этот и вовсе оказался сговорчивым.

— Что же это получается, командир… — подал голос Вацлав, когда здоровенный хвост скрылся в воде, а они стали разводить костёр. — Вы теперь у нас изменник?

Звана тут же толкнула его локтём, одним взглядом призывая подбирать выражения. Но Ян, честно говоря, не видел ничего дурного в этом слове. Поэтому, подбросив хвороста в огонь, отозвался с усмешкой:

— Пока у власти в княжестве стоит эта сумасшедшая женщина — с превеликой радостью побуду им, — он сжал в руке прутик и тот хрястнул напополам. — Сегодня переждём здесь, а завтра на север отправимся.

— На север? Но там же варвары те… — напряжённо сказала Звана, во взгляде которой мелькнула тревога.

— Нам мимо них, в сторону Яруны. Но если не захотите идти — винить не стану.

Они все замолкли разом, тяжёлая атмосфера сгустилась вокруг костра и накрыла их вязкой тенью. Те земли звались проклятыми не просто так — было множество причин, почему их стоило опасаться. Три столетия назад Яруна являлась процветающей столицей Вереса, крупнейшего государства своего времени, в состав которого входили все ныне раздробленные княжества. Но Радовид буквально стёр его с лица земли, смешал прах с золой и развеял по ветру. И сейчас Яруна — лишь осколок далёкого прошлого, мрачное напоминание для тех, кто подвергает сомнению божественную силу волхвов.

— Зачем тебе в Яруну? — испуганно спросила Веселина и схватила его за рукав рубахи. — Там же мёртвые земли, рассадник нечисти всякой разной!

— Мне бы и самому знать, зачем нам туда тащиться, — поморщился Ян и выудил из кармана изящную подвеску с медальоном в форме лунницы. — Нужно отдать эту вещицу некому Огнедару.

Про Велибора он им рассказал вкратце, опуская не самые важные детали. Все слова жреца Рода стоило делить надвое, потому что иногда его предсказания и мудрствования лишь вводили окружающих в ступор. Кто такой Огнедар, как он мог выжить на обломках Яруны и что такого особенного в этой женской безделушке? Старейший предпочёл опустить эти моменты, но зато рассказал ему про какую-то любовь и жертву. На кой чёрт это вообще ему было нужно…

Но, благо, его спутники и не требовали подробностей.

— Значит, решено, едем вместе, — кивнула своим мыслям Звана и, окинув его проницательным взглядом, вдруг ткнула Вацлава в бок. Тот раздражённо зашипел, но ничего сказать не успел, потому что за грудки его схватили раньше. — Пошли-ка, прогуляемся.

Когда они скрылись в ближайших зарослях, негромко переругиваясь и подначивая друг друга, Ян криво усмехнулся. Мелкая сводница, судя по всему, всерьёз вознамерилась наладить его личную жизнь. Веселина сидела подле, задумчиво разглядывала костёр и встревоженно теребила заусенцы на руках. На исчезновение волхвов она даже внимания не обратила, увязнув в собственных мыслях, как в болоте.

— Я вижу, что ты смотришь, — сказала вдруг она, и скользнула по его лицу серьёзным взглядом. — Ты что, и правда собираешься ехать туда, в это богами забытое место?

— А у меня есть выбор? — хмыкнул Ян и достал бурдюк. У разбойников водился на редкость дерьмовый алкоголь, но иного не было. — Я не стал говорить при Зване и Вацлаве… Но жрец Рода знает о тебе, Веселина. Всё знает.

— Это ещё как? Он что, тоже…

— Понятия не имею. Иногда я даже сомневаюсь в том, обычный ли он человек, — он устало выдохнул и поморщился от мерзкого вкуса на языке.

— А мы и не люди, — хмыкнула девица и протянула к нему ладонь. На скептически приподнятую бровь она недовольно заворчала: — Тебе что, жалко? Дай горло смочить хоть!

Ян смотрел на неё со странной смесью веселья и интереса — и ждал продолжения. Руку с бурдюком он намеренно поднял повыше, так, чтобы она не смогла дотянуться. Наблюдать за Веселиной было удивительно занимательным занятием, потому что она всегда делала то, чего от неё меньше всего ожидали. Год назад эта неугомонная девица бы уже стала ругаться на него, а сейчас сидела, удивительно спокойная и даже степенная. Словно строгая мать, наблюдающая за баловством ребёнка.

Вдруг порыв ветра, налетевший из ниоткуда, растрепал его волосы. Это было скорее неожиданно, чем мощно, но бурдюк с медовухой он всё-таки невольно выронил. Как-то случайно получилось. А Веселина, ухмыляющаяся, словно лисица, воспользовалась возможностью.

Он глянул на неё с удивлением и почти восхищением.

— Ты… когда успела выучить руны?

— Я их не учила, — равнодушно пожала плечами Веселина и сделала глоток. Видимо, пойло обожгло ей все внутренности, потому что она содрогнулась от кашля, а на глазах выступили слёзы. — Ну и гадость… Откуда ты вообще это взял?

— А я говорил. У разбойников местных одолжил, — засмеялся Ян и выхватил из девичьих пальцев злосчастную бутыль. — Если ты не учила руны, то как пользуешься ими? Знак ветра достаточно мощный — он не даётся новичкам так просто.

— Ты же сам называл меня «особенной», — ухмыльнулась девушка и расслабленно потянулась. Но непрошенная тоска тенью скользнула по её лицу. — Я использовала руны непроизвольно, ещё год назад, когда вы покинули Берёзовку. Мне нужно было защитить себя… И мою семью.

Ян замер с поднесённым ко рту бурдюком — и медленно перевёл на неё ошарашенный взгляд. Но Веселина была спокойна, даже равнодушна, словно разговор, свернувший вдруг немного не в ту степь, её совершенно не тревожил. Однако он видел — в карих глазах застыла печаль, болючая, как заноза, застрявшая в пальце. Он предполагал, что после его ухода может случиться что-то дурное, но никак не думал, что худшие опасения действительно сбудутся.

— Местные?..

— Да.

Волхва улыбнулась — и что-то острое скользнуло в этой улыбке. Словно лезвие, которое долгое время пылилось в ножнах, наконец-то, использовали по назначению. За минувший год Веселина, и без того обладавшая тяжёлым характером, заострила свои углы ещё сильнее. От той девчонки, вместе с которой он когда-то давно сидел подле идола богини Макошь, не осталось и следа. Либо же она была надёжно запрятана где-то глубоко внутри, подальше от чужих любопытных глаз.

— Мы в ту же ночь ушли из Берёзовки, — продолжила Веселина, скучающе поглядывая в пламя. — Было сложно первое время, думали — помрём. Помню, дедушке тогда стало плохо в лесу, идти мог еле-еле. А мне всё хотелось вернуться — и разнести деревню в щепки.

Ян слушал молча, глотая паршивый алкоголь и позволяя ей выговориться. Наверное, за минувший год она ни разу ни с кем не делилась этими мыслями, таила их в себе, боясь вновь получить нож в спину.

— Знаешь, я даже теперь понимаю мотивы «Велесова братства», — хохотнула девица, но смешок вышел каким-то надрывным. — Пусть я на одну половину человек, но люди никогда не считали меня своей! Разве это справедливо? Я ведь ничего дурного им не сделала! Но эти мерзавцы не пожалели даже дедушку, можешь себе представить? Если бы тогда я не…

Веселина резко замолкла, зашарила мокрыми глазами в растерянности, словно пыталась найти, за что ими зацепиться. Голос у неё дрогнул уже на последних словах — подступившие слёзы душили. Ян устало вздохнул и, обхватив ладонью кудрявую голову, повернул её к себе. Покрасневшие веки на девичьем лице подрагивали, из последних сил стараясь сдержать рыдания. Он понятия не имел, как утешать женщин — девицы из борделей в этом не нуждались. Но смотреть на слёзы именно этой девчонки — было просто невыносимо.

— Мы можем сколько угодно говорить о том, как ужасны люди, но вряд ли это изменит хоть что-то, — Ян невесело хмыкнул. — И я не думаю, что тебе нужны лживые слова утешения и сочувствия. Волхвы и люди похожи больше, чем ты думаешь, Веселина. И ты — живое тому подтверждение. Поэтому не отворачивайся от одной своей половины только потому, что дремучие деревенщины не разглядели твоего природного очарования.

Он очертил пальцами её лицо — и резко дёрнул за щёку. Веселина взвизгнула и тут же разразилась отборной бранью:

— Ты чего творишь, упырь проклятущий?! А ну пусти! Пусти, кому говорю!

Ян же только смеялся, прихватывая пальцами и вторую щёку. Потом выбор пал на её нос и левое ухо, столь доверчиво подставленное под удар. В итоге лицо Веселины алело ярче, чем спелая клюква, а взгляд метал молнии похлеще, чем громовержец Перун.

— Совсем из ума выжил, — продолжала ругаться вполголоса она, потирая зудящие щёки. — Это ты так плачущую девушку успокаиваешь?

— Ну, зато слёзы высохли, — весомо заметил Ян и скользнул ладонью вдоль её лица. Веселье вдруг схлынуло с него, улетучилось в мгновение ока. — Я не знал, как сказать это раньше, но… Жрец Рода просил найти тебя и отвести к Огнедару. Я не знаю, что ему известно и не знаю, зачем ему нужна ты. Но пойму, если откажешься — у меня нет желания тащить тебя в тот гадюшник, который сейчас расцвёл на месте Яруны.

Веселина глянула на него задумчиво и внимательно, но на лице её не отразилось удивления. Казалось, она предполагала, что события могут обернуться таким образом.

— Всё дело в моей смешанной крови? Поэтому я необходима?

— Не знаю наверняка, — он пожал плечами. — Но, скорее всего, да. Ты — исключительный случай. Во многих смыслах.

Она устало вздохнула и бросила травинку в догорающий костёр, словно пыталась сжечь вместе с ней свой страх и тревогу.

— Куда же мне деваться от этой напасти? — проворчала Веселина и растянула губы в неуверенной улыбке. — Раз уж на кону судьба волхвов, то я — с вами.

Глава 12

На этот раз во сне Веселины не было Миры — но был дым и пламя, охватившее целый город. Она чувствовала себя бестелесным духом, ветром, скользящим сквозь руины некогда величественных княжеских хором. Вокруг кричали люди, слышался надрывный детский плач. Деревянный карниз одного из домов вспыхнул и с оглушительным треском обрушился, хороня вместе с собой всех своих домочадцев.

Если бы у неё было тело — Веселина непременно закрыла бы глаза ладонями. Чтобы не видеть, не знать и не слышать. Но, как и всегда, ведала она больше, чем хотела.

Мужчина с зелёными глазами, который следовал за ней сквозь сны и времена, тоже был здесь. Его тёмная сгорбленная фигура высилась средь полыхающих зданий, одинокая и скорбная, как вестник неминуемой гибели. Будь у смерти человечье обличие — она бы выглядела именно так. Белая рубаха посерела от пепла и сажи, а руки опоясывали чёрные узоры — проклятые руны змеились вдоль его запястий, словно живые. Веселине хотелось крикнуть ему: «Убегай!». Вокруг царил хаос, который мог в любой миг поглотить его, размолоть своими беспощадными жерновами. Но у неё, к сожалению, не было голоса.

Однако юноша внезапно обернулся — и безошибочно нашёл её, словно неведомое чувство подсказывало ему, где стоило искать. И Лине почудилось, что сама Навь взглянула на неё этими зелёными глазами, в которых горела лишь стылая ненависть и жажда погрузить весь мир во тьму. Он не боялся хаоса — он сам был им. Мужские губы сложились в улыбку, холодную и острую, как лезвие ножа. Где-то неподалёку угрожающе затрещало и зарычало пламя, словно обезумевший зверь. И ластилось к его пальцам, покорное своему хозяину.

— Радовид. Так меня зовут, — шепнул юноша прежде, чем Веселина открыла глаза.

Сон схлынул в неё, когда утренняя прохлада коснулась обнажённых запястий. Она судорожно выдохнула и зажмурилась на мгновение, пытаясь прогнать из мыслей очередное видение. Голова знакомо заныла, словно жаловалась хозяйке на эти бесконечные образы, которые преследовали её в последнее время всё чаще и чаще. Быть ведающей — проклятие, а не дар. И она, разрази её Перун, об этом не просила.

Веселина поёжилась, чувствуя, как земля дышит на неё холодом и колит кожу сквозь ткань платья острыми веточками и травинками. Не открывая глаз, она интуитивно придвинулась ближе к тёплому телу, которое оказалось у неё прямо под боком. И лишь тогда, когда откуда-то сверху послышался красноречивый смешок, знакомый уже до боли, она соизволила поднять взгляд. Ян, сонно моргающий серыми глазами и жующий кусок чёрствого хлеба, поглядывал на неё с ехидством, откинувшись на ствол широкого дуба, возле которого они обустроили свой скромный лагерь. Судя по виду, он проснулся не так уж и давно.

— Слышать ничего не желаю, — сказала Веселина раньше, чем волхв успел открыть свой рот. — Мне приснился крайне дурной сон.

— А тебе вообще сняться когда-нибудь приятные сны? — невинно поинтересовался Ян, за что тут же получил кулаком куда-то в бок. Но даже не поморщился. — А что я такого сказал? Разве у девушек твоего возраста не должны быть сны… немного о другом?

— Иногда молчание — лучший ответ из всех возможных, — фыркнула Лина и, усевшись рядом с ним, сладко потянулась.

Подле них похрапывали Звана и Вацлав, которые, видимо, настолько замёрзли минувшей ночью, что спали в обнимку. Зрелище, признаться честно, совершенно очаровательное. При свете дня они могли ругаться так, что земля ходила ходуном, а после заката — вон что устраивали. Поди разбери, что у них за отношения такие…

— Что снилось? — спросил Ян, во взгляде которого читалось искреннее любопытство. — Твои сны имеют свойство сбываться. Так, может, просветишь?

Веселина задумчиво откинула голову назад, уткнувшись затылком в жесткую древесную кору, и глянула на солнце, пробивающееся к ним сквозь раскидистые кроны. Занимающийся рассвет делал прожилки на листьях прозрачными, словно зелёное стекло. Где-то на верхушке бодро постукивал дятел.

— Это не тот сон, который может сбыться, — отозвалась Лина и устало вздохнула. — Он больше похож на воспоминание из далёкого прошлого. Я вижу город, в котором никогда не бывала, и людей, которых никогда не знала. А сегодня… мне снился мужчина по имени Радовид.

Они напряжённо замолчали, словно одно лишь упоминание об этом человеке пробуждало нечто страшное и могущественное. Самый известный носитель этого имени давным-давно канул в небытие, разрушив половину континента напоследок.

— Дурной какой-то знак, — невесело хмыкнул Ян и провёл рукой по лицу. — Не нравится мне вся эта идея с Яруной… Чую, закончится всё какой-то очередной дрянью.

Веселина лишь неловко пожала плечами, не зная, что ответить на эти слова. У неё у самой опасений было на этот счёт предостаточно. Только безумец или глупец не побоялся бы ступить на те проклятые земли, которые три столетия назад впитали кровь многих людей. А там, где умирали невинные, всегда скапливалось много зла и обиды. Из размышлений её вывел глухой звук удара.

— Ты мне руку отдавил, а ну слезь! — пыхтела Звана, которая пихалась и толкалась, пытаясь скинуть с себя тяжёлого Вацлава.

— На кой чёрт вообще ко мне лезла, бестолочь пустоголовая, — не менее раздражённо отозвался юноша и взвыл, когда волхва как-то неудачно пнула его ногой. — Да хватит меня калечить!

— Да кто тебя калечит!

Честно говоря, Веселина начинала к этому привыкать. В итоге завтракали они остатками вчерашней пищи, которую Ян предусмотрительно сцапал у разбойников. Размышлять о вещих снах и таинственных знамениях, которые ей таким образом посылали боги, не было времени. Тревога копошилась в её сердце, словно назойливая мышь, пробравшаяся на склад с зерном, и не хотела покидать его. Яруна — одно лишь это слово внушало в неё ужас. Но, как оказалось, переживать стоило не только об этом…

— Командир, деревья…

— Чувствую, — серьёзно отозвался Ян в ответ на обеспокоенный взгляд Вацлава. — Седлайте коней, уходим отсюда немедленно.

Веселина сперва не поняла, о чём они говорили, но спрашивать не рискнула, потому что об опасности волхвы Громового взвода явно знали больше, чем она. Ян подхватил её легко, словно пёрышко, и молча помог усесться в седло, несмотря на её слабые возмущения. Складывалось ощущение, что Лину воспринимали как ребёнка — глупого и неразумного. Но вскоре она и сама почувствовала, как лес пришёл в движение. Ветви раскидистых берёзок закачались, зашевелились, словно живые, серёжки на них с тихим шелестом посыпались на землю. Даже озёрная гладь пошла рябью — и на поверхности показалось зелёное лицо вчерашнего водяного. Он поглядывал на них внимательными жёлтыми глазами, а вокруг сгущалось что-то тёмное, потустороннее. Словно дверца в иной мир приоткрылась.

Вчера водная нечисть не навредила им, не тронула их ночью, но сегодня в нём чувствовалось что-то опасное и жестокое.

— Местные духи не любят людей, — пояснил Ян, заметив её непонимание. Он ловко взобрался на лошадь и ухмыльнулся, когда где-то позади послышались крики и шум. — Княжеским дружинникам здесь не рады вдвойне.

Только после этих слов Веселина, наконец, обратила внимание на то, что лесную чащу разрывало от топота нескольких десятков ног. Они надвигались в их сторону, словно ураган, сносящий всё на своём пути. Разумеется, властителю этого леса столь неуважительное отношение к свой земле не пришлось по вкусу. Лешие по своему духу были гораздо ближе к волхвам, чем к людям, которые с веками забыли о том, как важно чтить законы природы. А потому помогать княжеским воинам не собирались. Да и водяной, судя по всему, разделял чувства своего соседа.

Они двинулись вперёд — и ветви покорно расступились перед ними по приказу лесного хозяина. Веселина оглянулась и едва не свалилась с лошади от страха и неожиданности, когда увидела высокую фигуру, обросшую мхом и травой. Леший не был похож ни на одно живое существо — он будто бы воплощал собой все деревья, которые росли в Смородиновой пуще, был их сердцем и душой. Кожа, поросшая корой, и листья вместо одеяний. На словах ничего пугающего, но на деле — им стоило благодарить его за милостивое дозволение уйти отсюда живыми. Лесной хозяин провожал их молчанием и не шевелился до тех пор, пока разросшиеся ветви не скрыли его за собой. Впереди уже виднелся выход из леса.

— А эта девчонка что, с нами в Яруну, что ли? — напряжённо поинтересовался Вацлав, глянув в её сторону с недоумением. — Она же не волхва! Долго в пути не проживёт…

— Вацлав, ты дурак, — буркнула Звана и добавила, мазнув по ней взглядом: — Лина — не человек. Давно пора это понять…

Ян не сдержался и хмыкнул, краем глаза увидев вытянувшееся лицо юноши.

— Чего? Так ты что, ты тоже?..

Веселина ухмыльнулась, потому что в груди клокотал смех, так и рвущийся наружу. Она выпрямилась в седле и, лукаво сощурившись, отозвалась:

— А разве я говорила когда-то, что являюсь человеком?

Ответить Вацлав не успел, потому что как только ониступили на свет, оставляя Смородиновую пущу позади, более десятка стрел устремились к ним со всех сторон. Лина не успела закричать — лишь множество заострённых наконечников мелькнуло перед её глазами. Но порыв мощного ветра снёс их одним махом, разломав деревянные древки на ошмётки. Ян, бросив на неё встревоженный взгляд, закричал:

— Галопом! Быстрее!

Веселина, едва живая от страха, ударила свою лошадку пятками, и она бросилась вслед за остальными, едва не сбрасывая с себя растерянную наездницу. Оказывается, княжеские дружинники разделились: одни направились в пущу, а другие — обступили её со всех сторон, предположив, что они могут выйти этим путём. Лина старалась больше не оглядываться, потому что отчётливо слышала за спиной топот множества копыт — их стремительно нагоняли. Впереди виднелся хутор, а по обе стороны — бесконечное поле. Они на полной скорости проносились мимо крестьян, которые ранним утром уже работали в земле, и заставляли их в ужасе отпрыгивать в стороны. Но едва ли Веселина беспокоилась о них больше, чем о себе. Потому что звук натягивающейся тетивы она слышала замечательно.

— Лина, голову пригни! — крикнула Звана.

Она тут же согнулась в седле, с внутренним содроганием ощутив, как стрела просвистела в дюйме от её макушки. От волнения сердце застряло где-то в горле и стучало так отчаянно, что, казалось, ещё чуть-чуть — и оно вылетит через рот. Но хуже стало, когда Лина поняла — княжеские воины стремительно их окружали. Они настигали, опоясывали кольцом, подбираясь ближе к переду группы, к Яну, который вёл их. Именно командир Громового взвода был их главной целью. И он понял это.

Резко развернув лошадь, Ян кинулся в противоположную сторону под испуганный окрик Веселины. Он, вытащив меч из ножен, на ходу выбил из седла одного из лучников, отчего несчастный дружинник, зацепившись сапогом за стремя, проехался по взрыхлённой земле вслед за своей лошадью. Воины княгини, растерявшись, нарушили строй — и это позволило им вырваться вперёд.

Лина в ужасе смотрела на то, как Ян спрыгнул с коня, а плотное кольцо дружинников окружило его, скрыло от её взора. Странные чувства клубились в тот миг в её груди. Хотелось броситься обратно и, одновременно с этим, никогда больше не оглядываться назад. От страха за свою жизнь глаза застилало кровавой пеленой, но от страха за его жизнь — нутро сотрясалось от ярости. Как и тогда, год назад, когда она в порыве гнева чуть не сожгла всю Берёзовку. И сейчас хотелось сделать то же самое… Но на этот раз довести дело до конца.

— Лина, смотри вперёд.

— Что значит «смотри вперёд»?! — раздражённо вскрикнула Веселина и обожгла взглядом удивительно спокойные глаза Званы. — Вам что, совсем на него наплевать?!

— Да не ори ты, юродивая! — рявкнул Вацлав, лицо которого вдруг ожесточилось. — Думаешь, Яна просто так назначили самым молодым командиром Громового взвода? Хах! Поверь мне, он сражался в битва пострашнее, чем шайка княжеских дворняжек! Поэтому скачи уже и не рыпайся!

Звана кивнула, подтверждая слова юноши, и указала ей вперёд. Веселина не знала — было ли это безоговорочное доверие или же непросветная глупость, но решила не спорить. Хотя от волнения всё внутри клокотало и кипело, словно колдовское варево. Она не сдержалась, обернулась в очередной раз, в глубине души надеясь увидеть Яна, живого и невредимого. Но позади виднелись лишь алые княжеские накидки, а ещё пара всадников, которые упорно преследовали их.

Но вдруг земля в том месте, где столпились воины, вздрогнула, словно кто-то тяжёлый пнул её изнутри. Толчок почувствовали даже они, несмотря на то, что успели преодолеть уже приличное расстояние. На лицах юных волхвов расползлись довольные ухмылки, а Лина лишь непонимающе вгляделась вдаль, судорожно сжимая в потных пальцах поводья.

Почва под копытами коней закачалась, забурлила, подобно болотной жиже, и взмыла вверх, поднимая чёрную пыль. Дружинники с воплями послетали с перепуганных коней, которые торопливо поднимались на подкашивающиеся ноги и спешили ускакать подальше от волховского колдовства. Животные всегда острее чувствовали угрозу. Люди же подобной прытью похвастаться не могли: они утопали в плодородной земле, барахтались в ней и голосили. Но пашня не пускала их — лишь затягивала сильнее в своё чрево с каждым их движением. Лишь Ян, неподвижным изваянием стоящий среди пыли, оставался в безопасности. И даже с такого расстояния Лина могла ощутить едкую улыбку, которая расцвела на его лице в тот миг, когда он понял — очередная победа осталась за ним.

Он невозмутимо стряхнул со своей рубахи налипшую пыль и, поймав своего коня за узду, вскочил в седло. Они не замедлились ни на мгновение, чтобы не терять приобретённого преимущества, но с сердца отлегло, должно быть, у каждого из них. Ян нагнал их, когда они ступили на большак. Смородиновая пуща и княжеские воины теперь были очень далеко. Да и едва ли они теперь их быстро нагонят…

— Ты совсем сумасшедший?! — крикнула Лина, которая не могла больше сдерживать своё негодование. Даже если понимала, что все её переживания были беспочвенными. — Смерти ищешь или с головой не дружишь?

— «Пытался жизни нам всем спасти» — такой ответ тебя устроит? — дёрнул бровью Ян, поравнявшись с её лошадью. — Всё обошлось, к чему разводить шум?

Веселина чуть не задохнулась от возмущения. Она всегда знала, что мужчины — создания совершенно невыносимые. Бестолковее только дети.

— И часто ты жизни спасаешь, подвергая свою шкуру опасности? — зашипела она, нервно дёргая поводья. — Жертвенность воина не красит. А вы! Хороши товарищи — бросили своего командира один на один с целой толпой! Да будь он хоть сильнейшим волхвом тринадцати княжеств, разве можно так?!

Вацлав и Звана переглянулись между собой, и Лина с наслаждением увидела мелькнувший в их глазах стыд. То-то же, даже рыжий олух огрызаться не спешил. Ей совершенно не нравилось то, что на Яна бессовестно скинули ответственность за жизни каждого из них. Слишком много для него одного.

— Какая муха тебя укусила, Веселина? — недовольно пробормотал Ян и слабо поморщился, дёрнув правой рукой.

Она тут же приблизилась к нему и без слов схватила его за предплечье. Закатала край окровавленной рубахи и увидела порез — глубокий и серьёзный. Удивлённый взгляд волхва Лина игнорировала намеренно, не до этого было.

— Весело быть героем? Думаешь, чем больше собой рискуешь — тем громче тебя потом в легендах славить будут? — хмуро спросила она и выудила из старой тряпичной сумки клочок чистой ткани. — Пока так перевяжу, но как только остановимся — обработаю хорошенько. А до тех пор, не суйся никуда… Иначе я сама тебя прирежу.

— Боюсь-боюсь, — насмешливо донеслось в ответ.

Большак им следовало преодолеть как можно скорее, потому что по этой дороге часто проезжали не только торговцы, но и городские патрули. Попадаться им на глаза — дело дурное, они и спрашивать не станут, увяжутся тут же следом. До северных границ Пряценского княжества им оставалось около двух или трёх дней, если активно преодолевать расстояния, не задерживаясь нигде без лишней надобности. А там уже и до земель Червонского княжества рукой подать. Веселина слышала, что там уже вовсю пировали варвары с далёкого севера, что лежал за пределами Зорканского моря. В народе о них гутарили разное, но больше, конечно же, плохое.

Поговаривали, что воины с Волчьих островов пили кровь своих врагов, чтобы забрать себе их жизнь и силу, а после танцевали на их костях. А ещё — что в бою они были страшнее стаи разъярённых волколаков. И от этих слухов её бросало в дрожь. Встречаться с ними лицом к лицу хотелось в последнюю очередь.

Ближе к вечеру, когда красное солнце уже красило землю в пламя, они добрались до незнакомой деревеньки. К счастью или к сожалению, заброшенной. Веселина почувствовала смрад смерти сразу же, как только они приблизились. Много несчастья случилось на этой земле, много слёз она впитала.

— Что же здесь произошло?.. — спросила Звана, с грустью оглядев опустевшие дома. — Разрушений особо не видно…

— Зато кровь видно, — отозвался Вацлав и, спешившись, присел у одной из калиток. — Не нравится мне здесь. Может, ночь подальше отсюда проведём?

— До ближайшего города добираться долго, а в здешних лесах ночевать нельзя, — сухо сказал Ян, внимательно оглядев пустые избушки. — Останемся здесь. Найдите избу поцелее.

На том и порешили. Коней оставили в конюшне, где обнаружился и овёс, и свежая вода. Казалось, деревенские ушли отсюда совсем недавно, оставив все свои вещи на прежних местах, чтобы потом вернуться. Даже несколько лошадок всё ещё стояли в своих стойлах, встревоженно пофыркивая на чужаков. Остальные, должно быть, убежали. Веселина напряжённо дёрнулась, услышав хлопанье крыльев за спиной. Пара воронов, усевшись на ветви раскидистой цветущей черёмухи, поглядывали на них с интересом и не спешили улетать. Эти птицы у неё с прошлой зимы вызывали дурные ассоциации…

Пока волхвы осматривали дома, она прошлась вдоль улицы, со страхом отводя взгляд от кровавых следов, видневшихся тут и там. Но тел не было — ни одного. Словно они испарились, развеялись по ветру. У старого деревенского колодца Веселина остановилась и задумчиво заглянула туда, решив проверить, не пересох ли он.

И едва подавила испуганный крик, когда из тёмной глубины на неё вытаращились два грустных синих глаза. Мальчишка лет двенадцати, мокрый и дрожащий, протянул к ней тонкую ручонку и слабо протянул:

— Помогите, тётя. Помогите, пожалуйста…

Глава 13

Признаться честно, найти деревенского мальчишку в колодце — не самое удивительное открытие в его жизни. Куда удивительнее то, что он каким-то чудом остался в живых. Неизвестно, сколько сопляк просидел в ледяной воде, потому что жители деревни, по ощущениям, ушли отсюда если не ночью, то точно ранним утром, потому что все рабочие инструменты оставались на своих местах. А крестьяне брались за них спозаранку. И, пожалуй, ему необычайно повезло, что Лина со своими неясными предчувствиями отважилась заглянуть в этот богами забытый колодец.

— Хватайся крепче, малец.

Они вместе с Вацлавом сбросили мальчишке ведро и налегли на ворот. Из глубины послышался скрип и плеск воды. И вскоре из тьмы колодца показалась светловолосая макушка, а за ней — бледное испуганное лицо и синие глазюки, большие, как у девчонки. Он схватился за деревянную ограду и, надрывно закряхтев, с шумом рухнул на траву. Веселина подлетела к нему и аккуратно приподняла мокрую голову, осматривая с таким пристальным вниманием, словно пыталась заглянуть ему в душу.

— Что с тобой случилось? Как ты в колодце очутился? — взволнованно спросила она, ощупывая его руки. — Где болит? Идти можешь?

— Н-нога, — дрожащим голосом пролепетал мальчишка и поморщился. — Я на неё упал, б-больно…

Найдёныш слабо подрагивал и был холодным, как лёд. Колодезная вода в такое время года не отличалась теплом. Веселина осторожно подсунула руку мальчику за спину и посмотрела выжидающим взглядом на Яна и Вацлава. В глазах у неё горело почти раздражение, потому что они явно помогать не спешили.

— Так и будете истуканами стоять? Помогите ребёнка в избу занести! Шустрее! — скомандовала она тоном, не терпящим возражений.

Ян дёрнул бровью и подхватил мальчишку на руки, решив, что его одного здесь — более чем достаточно. Худощавое тельце было едва ли тяжелее мешка, забитого листвой. Вацлав, который плёлся рядом и косо поглядывал в сторону кудрявой макушки, недовольно зафырчал:

— А чего это она нами командовать повадилась? Ишь, нашлась какая…

— Ну, иди, скажи ей это прямо, — хмыкнул Ян и окинул его хитрым взглядом. — Или ты только Зване позволяешь собой помыкать?

Юноша побагровел в мгновение ока, да так, что лицо его теперь почти сливалось по цвету с рыжими волосами. Но Ян все эти оправдания и лепетания слушать уже не стал — не до того было. Он зашёл в избу и опустил притихшего мальчонку на деревянную скамейку, которая скрипнула под его весом. Колодезный найдёныш глянул на него исподлобья — и во взгляде этом был и страх, и настороженность, и готовность бежать в любой миг куда подальше. Хотя в таком положении — скорее ползти. Ян, пользуясь тем, что Веселина копошилась где-то в соседней комнате, присел подле него. И, не сводя с бледного лица внимательных серых глаз, сказал с лёгкой ухмылкой:

— По мордашке твоей вижу — знаешь что-то. Поделись-ка и с нами тайной. Куда ушли твои односельчане?

— Не знаю, из колодца плохо видно, — огрызнулся мальчишка, в голосе которого вдруг прорезался яд. — А тебе, чужаку, на кой это знать?

— Да думаю — может и лечить тебя, паршивца, не следует, — прищурился Ян и предупреждающе хрустнул пальцами. — И ты выражения-то выбирай, когда со старшими разговариваешь…

— А мне казалось, что волхвы только калечить и умеют, — ощерился найдёныш и тут же вжал голову в плечи, явно испуганный собственной дерзостью.

Ян лишь мрачно улыбнулся, но промолчал в ответ на эти колкие слова. Ситуация начинала приобретать для него более-менее ясные очертания. Веселина, заметившая их напряжённые переглядывания, приблизилась к нему и недоумённо приподняла бровь.

— О чём вы говорили? — аккуратно спросила она и поставила чашу с тёплой водой на скамейку.

— Тётя, почему вы с волхвами княжескими якшаетесь? — с подозрением проронил мальчишка, прожигая Яна настороженным взглядом. — У него на руках белые узоры! Эт-то же руны! Такие только у княжеских есть! Мне батька о них рассказывал…

Девица нахмурилась и, мазнув взглядом вдоль его предплечий, на которых слабо виднелись колдовские следы, устало вздохнула. Безмолвно макнула в воду небольшую тряпицу, а после настойчиво провела мокрой тканью по чумазому лицу наглого найдёныша. Тот сразу же зафырчал, задёргался, но, видимо, раненная нога не дала ему ловко соскочить с лавки, чтобы сбежать куда-нибудь подальше от странных спасителей. Ян едко хмыкнул и умостился за столом — хлипкая табуретка слабо пискнула под ним. Ночь опустилась на деревню плотной завесой, заставляя покосившиеся избушки, в которых не горел свет, окунуться в кромешную темноту. Лес, видневшийся неподалёку, теперь выглядел более угрожающим, чем при свете солнца.

И нечистью от него запахло будто бы ещё сильнее.

— Это так ты о своих спасителях отзываешься? — строго спросила Лина, бросив тряпку, и потянулась к его ноге, на которой уже успел расцвести здоровенный синяк. — Да если бы не этот княжеский волхв — куковать бы тебе в том колодце до самой смерти!

— Если бы не волхвы… с нашей деревней всё было бы замечательно! — закричал мальчик, и вдруг слёзы брызнули из его глаз.

Веселина поражённо застыла, так и не открыв флакончик с мазью, и глянула на него с опасливым ожиданием. Видимо, вспомнила события годовой давности. Ян прищурился, оглядывая мальчонку столь пристально, словно искал в нём какой-то подвох. Нет, в этом хилом тельце опасности он не ощущал, но вот с поселением явно случилось что-то дурное. И, очевидно, руку к этому приложили змееголовые. Вырезать целую деревню для них — как помочиться сходить. Ребёнку, вероятнее всего, просто повезло — мать в колодец скинуть успела или же сам туда прыгнул, чтобы спастись.

От остальных избавились. Хотя, учитывая тот факт, что тел он нигде не обнаружил — избавились не до конца.

— Сколько их было, малец? — поинтересовался Ян, стукнув пару раз костяшками пальцев по деревянному столу. — Чем честнее будет твой ответ, тем больше шансов у нас — и у тебя в особенности — будет уйти отсюда живыми.

— Ян, не нужно так… — робко проронила Лина, которую явно разрывало от противоречивых эмоций.

— Двое. Их было двое, — неожиданно твёрдо сказал найдёныш, шмыгнув покрасневшим носом. — В чёрных плащах… Они даже не шевелились, просто стояли на месте, а люди замертво падали. Батька мой велел мне бежать, а сам с топором бросился прямо на них. Но его о землю так приложили, что…

Мальчишка вновь зашёлся в рыданиях и затрясся от пережитого страха. Веселина, замешкавшись, приблизилась к несчастному ребёнку и притянула его к себе, обнимая обеими руками. Осиротеть в двенадцать годков — тяжкая доля для того, кто с младенчества привык получать от родителей лишь любовь и нежность. Но Ян это сладкое чувство заботы познал впервые лишь тогда, когда ему стукнуло десять. Воспоминания о детстве были мутными и хаотичными, как отражение в старом зеркале, но кое-что он всё же помнил. Например, узор в виде четырёх змей, который опоясывал загривок его отца. И хорошего сказать о нём было нечего.

Судьба с ранних лет пророчила ему на редкость дерьмовую жизнь. Старые шрамы на теле до сих пор помнили след от отцовских рук, потому что он никогда не брезговал применять силу.

— Тебя как звать-то, малец? — спросил Ян, с трудом подавив усталый вздох.

— В-Войко я, Войко, — заикаясь, отозвался найдёныш и поднял на него раскрасневшиеся глаза. — А в-вы же убьёте тех, кто н-напал на нашу деревню?

Яну хотелось бы огрызнуться в ответ на этот вопрос, но он промолчал, проглотив рвущиеся наружу ругательства. Княжеские волхвы в сознании людей — твари похуже головорезов, которые живут лишь ради сражений, крови и звонких монет. Возможно, именно поэтому им всем казалось, что резать собственных собратьев — это легко. Они ведь за благое дело, они ведь ради защиты, ради них, бедных и несчастных. Только вот люди ввиду своей слабости были куда расчётливее волхвов. Не можешь получить силу честным путём — захвати её хитростью, обмани, соверши подлость. Ведь это всё ради выживания. Перед глазами вдруг всплыло ледяное лицо Братиславы, её скривлённые в презрительной улыбке губы. Знакомая ярость полыхнула в груди, обжигая нутро до боли, до сажи, до тлетворного запаха дыма.

Он вспомнил о Вороньей долине, о собственных товарищах, у которых не было иного пути, кроме как подчиниться приказу княгини. Приёмная мать, оставшаяся в Пряценске… Ян верил, что Велибор не бросил её в беде, но тревога сворачивалась вокруг его шеи змеёй.

— Ян, что-то случилось?

Веселина замерла перед ним и взволнованно коснулась лба кончиками тёплых пальцев. Её светло-карие глаза слабо мерцали в полумраке, разгоняемом лишь парой лучин. Мальчишка, сжавшись на лавочке комочком, продолжал дрожать, роняя слёзы. Оплакивал свою личную маленькую потерю.

— Пока есть время, нужно обработать твою рану, — задумчиво сказала она и присела на соседний стул. — А то мало ли какую заразу подцепишь… Побледнел вон, как поганка.

Он успел поймать женскую руку до того, как она потянулась в сторону своей сумки, в которой, наверное, хранился весь её лекарский клад. Тёплая ладошка, удивительно крохотная на фоне его пальцев, приятно согревала огрубевшую кожу. Яну не хотелось задумываться над тем, что толкало его на эти странные поступки — просто отпускать Веселину не было ни малейшего желания. Лина не была похожа на тех женщин, с которыми ему прежде доводилось иметь дело, а потому он совершенно не понимал, как с ней правильно обращаться. От неё веяло родным домашним уютом, смесью хвои и каких-то терпких лечебных трав, а ещё чем-то знакомым до боли.

Наверное, если бы у его детства был тёплый дом и любящая семья — они пахли бы также. По крайней мере, ему этого хотелось бы.

— Ты чего? — непонимающе моргнула глазами Лина и покосилась на ладонь, которая продолжала упорно сжимать её пальцы. Очаровательный румянец разлился по девичьим щекам. — Дай хоть рану тебе обработаю…

— Само милосердие, — хмыкнул Ян и с любопытством скользнул пальцем вдоль женского запястья. Тонкое и белое — такое сломать легче, чем сухой прутик. — Мне иногда интересно становится… Как в тебе эта безграничная доброта уживается с таким-то паршивым характером?

Он смешливо прищурился, заметив, как раздражённо насупились её брови. Яркая, живая и открытая — такая, какую он встретил прошлой зимой. Без острых взглядов и холодных улыбок, от которых подрагивали губы. Люди, такие же как тот мальчишка из колодца, окунули её в грязь, забросали камнями и обвинили во всех смертных грехах… Но она упорно продолжала тянуться к ним, дарить свою заботу и любовь, которой, наверное, было слишком много для неё одной.

— Мне казалось, что за минувший год ты окончательно разочаровалась в людях, — как ни в чём не бывало, продолжил он, упорно удерживая её вырывающуюся руку в своей ладони. — Но, видимо, вторая часть твоей сущности видит в них дальнюю родню? А не боишься, что вновь камень в спину прилетит? Или строить из себя жертву в такой ситуации тебе нравится куда больше?..

— Да отпусти ты меня!

Её крик отрезвил — и пальцы разжались само собой. Веселина подскочила на стуле, отчего он с грохотом рухнул на пол, и оглядела его непроницаемое лицо потемневшими от злости глазами. Что-то в ней надломилось, пошло рябью — словно долго выстраиваемая иллюзия равнодушия выветрилась, открыла чужому взору то, что было сокрыто в глубине девичьей души. Он видел эту напуганную девочку ещё вчера, когда она с трудом могла сдержать рвущиеся изнутри слёзы и страх. И сейчас они вновь показались в уголках глаз.

Найдёныш по имени Войко испуганно зашевелился на скамейке, глянув на них с опасливым интересом. Но едва ли они обратили на это внимание. Веселина плотно сжала губы, явно желая покрыть его грубыми ругательствами. Её пальцы дрогнули и сжались в кулаки, когда она, едва сдерживая себя, процедила:

— Ещё вчера ты говорил мне не отворачиваться от моей человеческой половины. А сейчас что? Уже берёшь свои слова назад? — Лина указала пальцем на притихшего мальчишку и рявкнула: — Вот, к чему в итоге приведёт вас эта клятая вражда! Я знаю, что тебе приходилось сталкиваться с людским презрением гораздо чаще, чем мне… Но это вовсе не значит, что каждый из них заслуживает смерти! Так что плохого в моём желании помочь им? Неужели можно только ненавидеть?!

Ян невольно поморщился, с сожалением подумав о том, что говорил он прошлым вечером вещи излишне правильные. Да и то, лишь для того, чтобы успокоить её. Только вот мир, в котором они жили, этим правилам и заветам не следовал. На словах достичь согласия и пресечь смерти — проще простого. Нужно лишь заключить перемирие и наказать враждующим сторонам отозвать войска. Но что делать, если ненависть настолько укоренилась в них, что отодрать уже не получается? Из года в год дети впитывали её вместе с материнским молоком, росли с мыслью о том, что те, другие, могут в любой миг прийти в их отчий дом и отнять всё, что было дорого.

Тогда обязательно найдутся те, кто плюнет на запрет и прольёт новую кровь. И этот бесконечный круговорот смертей — люди убивают волхвов, волхвы мстят людям — будет длиться до скончания времён. До тех пор, пока чей-то род не прервётся…

Он поднялся и глянул на неё сверху вниз. Рядом с ним Веселина казалась до смешного маленькой, беспомощной. Убить такую, как она, — дело пяти минут. И ему совершенно не хотелось, чтобы эта бестолковая дурёха, отчаянно желающая помочь всем вокруг, однажды лишилась жизни из-за своей слепой доброты.

— Ты не сможешь быть «между», когда разразиться полноценная война, Веселина, — сказал Ян и скользнул острым взглядом по лицу Войко, который внимательно наблюдал за ними из угла. — Люди — друзья лишь до тех пор, пока им выгодно. Как только события обернутся не в их пользу, они воткнут тебе нож в спину, как уже сделали это однажды. Я не прошу ненавидеть, но советую выбрать сторону.

На её упрямый взгляд он лишь устало усмехнулся и, направляясь к двери, бросил напоследок:

— Вполне возможно, Радовид снился тебе не просто так. В конце концов, война с варварами с севера — не единственная проблема, которая ожидает людей в ближайшем будущем, — Ян обернулся, и в серебристых глазах сверкнул золотистый отблеск лучины. — Княжеские волхвы совсем скоро тоже начнут действовать. Ну, а мы лишь подтолкнём их к этому, если найдём Огнедара. Поэтому подумай хорошенько над тем, кем ты хочешь быть — волхвой или же… человеком.

Ян не стал дожидаться её ответа, решив, что в таком состоянии их разговор неминуемо зайдёт в тупик. Он открыл дверь, с наслаждением вдохнув свежий ночной воздух, но оглушительный вопль Вацлава заставил его вздрогнуть от неожиданности.

— Упыри! Более десятка!

Звана, которая жевала травинку на крыльце, испуганно подскочила — и на лице её отразился самый настоящий неподдельный ужас. Ян чертыхнулся и, с лязгом вынув меч из ножен, обратился к волхве на ходу:

— Нанеси защитные руны на дом, мы с Вацлавом отвлечём их ненадолго. Времени мало, так что работай быстро.

Звана растерянно заметалась и закивала, и маска спокойствия слетела с её лица в одно мгновение. Она и с одним-то упырём со своим хрупким телом справиться могла с трудом, а с такой толпой — и подавно. Да и их уродство явно внушало ей дикий страх, который настолько затмевал мысли, что не позволял сражаться в полную силу. Занять её рунами — лучше решение из всех возможных.

Вацлав обнаружился на подходах в деревню, у закрытых ворот, которые трещали от мощных ударов. Юноша напряжённо глянул на него и отошёл от заграждения, которое пробудет их защитой совсем недолго.

— Больше десятка, говоришь?

— Намного больше, командир.

Ну что ж, вот он, ответ на вопрос, куда подевались жители деревеньки. Догадка про змееголовых подтвердилась в очередной раз. Они любили убивать людей, а после превращать их в пустоголовую нечисть, которая целиком и полностью подчинялась их приказам. Только вот складывалось такое ощущение, что здесь их ждали уже давно. Всё происходящее походило на хорошо спланированную ловушку, капкан, ловко зарытый в земле.

Довести мысль до конца ему не позволила уродливая вытянутая морда, которая показалась из-за ворот. Упырь хищно ощерился и рванул к ним, желая обглодать сочные волховские косточки. Ян черканул лезвием по его груди и поморщился от крови, которая попала на лицо. Нечисть взвыла от боли, но замахнулась ещё яростнее, чем прежде, — метила острыми когтями ему прямо в голову.

К счастью, удача оказалась не на её стороне, потому что Вацлав, подоспевший сзади, одним ударом снёс с плеч клыкастую морду. Чудовище с грохотом рухнуло на землю, поднимая пыль, но радоваться было рано. Потому что со стороны ворот уже лезли остальные. Кто-то поменьше, кто-то побольше — обращали, судя по всему, всех подряд. Должно быть, последователи «Велесова братства» сильно устали, пока проклинали эту разношёрстную толпу. К тому же для того, чтобы контролировать их всех, нужно находиться неподалёку.

Его догадки подтвердились, когда за спинами упырей мелькнуло два силуэта в тёмных плащах. Фигурка поменьше махнула рукой — и монстры покорно замерли, окружив их кольцом.

— Вот так встреча! — прозвучал воодушевлённый женский голосок. — Командир Громового взвода, рада встрече! Как нынче дела в столице обстоят? Говорят, ты всю княжескую дружину перебил!

— С кем честь имею говорить? — с мрачной усмешкой поинтересовался Ян.

Девушка скинула со своей головы капюшон и широко улыбнулась. Светлое лицо, чёрные волосы и горящие безумием тёмные глаза. Пугающе красивая в своей жажде крови, которая читалась в каждом движении.

— Я — Соня, — пропела она и облокотилась спиной на одного из упырей, который покорно терпел все её прикосновения. — Мы вас тут так долго поджидали, думали, что состаримся! Было так скучно! Пришлось, как видишь, чуть-чуть порезвиться с местными деревенщинами…

Соня погладила замершее чудовище по вытянутой гладкой голове и подняла на него острый взгляд. Что-то опасное мелькнуло в глубине этих тёмных зрачков.

— И чего ждали?

— Да птичка нам напела, что с вашей компанией девица одна таскается, — отозвалась Соня и приблизилась к нему, замерев на расстоянии вытянутой руки. — Кудрявенькая такая, миленькая… Веселиной звать. Отдай её нам.

— И на кой чёрт мне это делать? — раздражённо дёрнул уголком губ Ян и медленно поднял почерневший от крови меч. Теперь лезвие утыкалось прямо в хрупкую девичью шею. — Зачем вам Веселина?

Девица даже не дёрнулась, лишь безумная улыбка стала чуть шире. Соня расслабленно развела руками и проронила с видимым неудовольствием:

— Откуда мне знать? Мой братец Лютобор помешан на этой девчонке, очень она ему нужна для каких-то определённых целей, — она капризно надула губы. — Меня в такие дела не просвещают. Поэтому отдай уже полукровку и разойдёмся!

Соня вдруг подалась вперёд, отчего лезвие меча скользнуло вдоль её шеи, оставляя тонкий росчерк. Но она не обратила на этого никакого внимания — в тёмных глазах полыхнул азарт.

— Я обещаю, что отпущу вас подобру-поздорову, если отдадите мне её! Мы же все знаем о том, что ты устроил в Пряценске… Признаться, я думала, что княжеские волхвы слишком бесхребетные, чтобы предпринять какие-то решительные действия, но ты, — Соня весело хохотнула. — Но ты куда ближе к нам, чем к слабакам из Вороньей долины!

Ян едко ухмыльнулся, и без лишних слов обхватил пальцами тонкую девичью шею.

— Сочту это за похвалу. Только вот Веселину я вам отдавать не хочу, ты уж извини.

— Какая жалость, — обиженно проронила Соня и дёрнула указательным пальцем. — А я хотела с тобой по-хорошему…

Нечисть хищно оскалилась — и бросилась к ним с бешенным рыком.

Глава 14

За последние пару дней страх, казалось, намертво врос в неё. Сперва она напоролась на одичавшую полудницу, затем едва не угодила в ловушку водяного, потом спасалась бегством от своры княжеских дружинников, которые желали разорвать их на части. А теперь была заперта в брошенной богами избе, прислушиваясь к тому, как отчаянно завывали на улице восставшие мертвецы. Звана возилась неподалёку, высекала на внутренней стороне дома руническую вязь, но Лина видела её дрожащие потные ладони, из которых то и дело норовил выскользнуть миниатюрный кинжал.

От очередного надрывного визга, который в этот раз прозвучал удивительно близко, волосы на затылке встали дыбом. Волхва испуганно пискнула и дёрнулась в сторону, выронив своё оружие. Веселина впервые видела Звану такой — растерянной и совершенно не готовой к сражению. Во время боя с полудницей она показалась ей непревзойдённой воительницей, которая способна мастерски сочетать колдовство с лязгом стали. Но сейчас в её светлых глазах мелькал лишь ужас.

— Звана, вставай, — сказала Лина и присела подле неё, хватаясь за тонкие дрожащие плечи. — Нам нужно закончить руны. Давай, я помогу тебе…

— Нет, я не могу! — пискнула Звана и вжала голову в колени, пряча от неё побледневшее лицо. — Нам конец, Лина, конец! Их там целая свора! Мои слабые руны не остановят всех!

— Нельзя сдаваться раньше времени. Вставай, ну же…

— Сдаваться? — волхва вдруг рассмеялась и подняла голову. В голубых глазах, блестящих от слёз, мелькнула горечь. — Лина, моего отца вместе с отрядом из двадцати воинов Громового взвода растерзали пять таких тварей. Пять! Представь, что сделает с нами стая, в которой больше десятка?

Веселина поражённо замолчала и поджала губы. Она аккуратно коснулась белокурой макушки и провела по мягким волосам. Успокаивала её, словно ребёнка, но на деле — пыталась убедить себя в том, что опасность минует их, как и всегда.

— Там Ян, он в обиду тебя не даст, — натянуто улыбнулась Лина, пытаясь игнорировать волнение, которое оплетало её сердце змеёй. — Сама же говорила, что он очень сильный. И Вацлав тоже там, помогает ему. Поэтому верь в них чуточку больше…

Звана на эти слова отреагировала лишь судорожным дёрганым кивком, но лица не подняла. Так и сидела, сжавшись в комочек у двери. Веселина подобрала брошенный кинжал с пыльного пола и посмотрела на неровные чёрточки, опоясывающие брёвна. Она понятия не имела, что с ними делать дальше — как закончить узор, как он вообще должен выглядеть? Сейчас мерзкое чувство собственной беспомощности казалось совершенно невыносимым, потому что Лине не хватало знаний и опыта, чтобы помочь общему делу. Княжеских волхвов с юности обучали обращаться с рунами, а в семьях, где оба родителя владели колдовством, дети впитывали этот дар вместе с молоком матери.

Но её этому никто не учил. Никто не говорил — как правильно и как нужно. Своего отца она даже не видела, а мать упорно отмалчивалась, хороня эту тайну глубоко в себе.

— Тётенька, вы тоже умеете колдовать?

Веселина обернулась, посмотрела на Войко, который соскользнул с лавки и, прихрамывая на одну ногу, подошёл к ней. Заплаканные мальчишеские глаза внимательно оглядывали её, словно пытались разглядеть все ответы на свои вопросы.

— Не так хорошо, как хотелось бы, — отозвалась Лина и поднялась, спрятав кинжал за пояс. Звана протеста не выразила. — Тебе стоит спрятаться… Снаружи очень опасно.

— Мне батька рассказывал, что упыри — это люди, умершие в страданиях, — скорбно сказал Войко. — Скажите, тётенька, тех чудовищ, которые там беснуются, — никак нельзя оживить?

— Их можно только убить, малец, — прозвучал приглушенный голос Званы, которая даже не глянула на него. — Либо они нас — либо мы их.

Изба погрузилась в тяжёлую тишину — было слышно, как догорала последняя лучина. Веселина устало выдохнула и всмотрелась в темноту за окном. Только сейчас она осознала — на улице вдруг стихли все звуки. Стало настолько тихо, что Лина слышала лишь собственное сбивчивое дыхание. Это странное затишье продлилось совсем недолго, чуть больше тридцати вдохов.

А потом крыша над их головой заходила ходуном, на макушку посыпалось дерево и опилки. Звана, потеряв голову от страха, взвизгнула, когда в небольшое окно сунулась длинная когтистая лапа. Она перевернула стол, раскидала табуретки и скамейки. Войко, побледневший, но не потерявший трезвости ума, вдруг завопил, изо всех сил стараясь перекричать рычание монстра:

— Нам нужно на улицу!

Веселина эту идею не оценила от слова совсем, но изба, сотрясающаяся под тяжестью нескольких тел, едва ли будет для них надёжным убежищем. Любое мгновение могло стать последним, а потому действовать необходимо быстро. Схватив Звану, которая жмурилась и рыдала, сжимая свой громовой медальон в пальцах, Лина буквально выволокла её на улицу. Войко вывалился следом — и именно в этот миг крыша с грохотом рухнула на пол, едва не похоронив их под тяжёлыми балками.

Гигантская туша, представляющая собой отвратительную помесь крысы и мужика, неуклюже растянулась на полу и заверещала голосом летучей мыши. Озноб пробил её спину холодным потом, кончики пальцев закололо от страха и желания поскорее сбежать. Пока один упырь силился перевернуться, а другой рыскал на крыше, она схватила Войко за шкирку. Звана, потерянная окончательно, еле-еле перебирала ногами, но послушно шла за ней в ту сторону, где по ощущениям находился Ян. В темноте было слишком сложно разглядеть хоть что-то.

Очертания знакомой фигуры и рыжие волосы Вацлава, гореящие в ночи ярче факелов, обнаружились неподалёку, у сельских ворот. Вот только вокруг них плотным кольцом сомкнулись восставшие мертвецы — уродливые и безумные. Она разглядела чью-то тёмную тень у входа в деревню, и ещё один незнакомый женский силуэт, который стоял подле Яна. Но он вдруг растворился в воздухе, рассыпался стаей воронов прямо в его руках. И очутился прямо перед ней.

— Так ты и есть Веселина? — с широкой улыбкой спросила черноволосая девушка, которая возникла перед ней буквально из ниоткуда. — А меня Соней звать! Заставила же ты нас побегать! Честное слово, это было безумно утомительно.

— Это ты меня преследовала всё это время? — опасливо спросила Лина и услышала тяжёлые шаги и тихий рык за спиной. Не нужно было оглядываться, чтобы понять, кто именно там стоял. — Вы прокляли деревню?

— Ну да, а кто же ещё, — насмешливо фыркнула девушка и поддела её подбородок тонкими пальцами. Рассматривала, словно какого-то необычного жучка — со смесью интереса и отвращения. — Никогда раньше не видела полукровок… До чего мерзко. Если бы мой братец не был так в тебе заинтересован — свернула бы твою лебединую шейку прямо сейчас.

Звана вздрогнула на этих словах и, словно очнувшись от долгого сна, вдруг выхватила меч из ножен. Тонкое лезвие просвистело в воздухе, но не задело тонкую фигуру в чёрном плаще. Соня, ловко отскочив в сторону, обиженно взмахнула руками и закричала, не сдерживая своего негодования:

— Что ты, что твой командир — одна поганая кровь! Так и норовите меня продырявить!

— Лина, хватай мальчишку и прячься где-нибудь, — тихо сказала Звана, заслоняя её своей спиной. Но дрожащие руки всё равно выдавали страх, клубящийся в душе юной волхвы. — Хороший же хвост ты за собой притащила…

— Ну нет, больше никаких пряток! — раздражённо взвизгнула Соня.

За спиной угрожающе зарычала нечисть — и бросилась в их сторону, широко раскрывая клыкастую пасть. Испуганно закричал Войко, вздрогнула Звана. Веселина увидела горящие жаждой крови красные глаза и схватилась пальцами за свою оледеневшую руку. Ногти впились в кожу до знакомой боли и царапали до тех пор, пока что-то тёплое не хлынуло из раны. Ветром такую громадину с ног не сбить, но, быть может, получится сжечь?

Она постаралась сосредоточиться на собственной ярости, почувствовать её среди кипящего страха, который горячим варевом бурлил в груди, заставляя сердце судорожно биться о рёбра. Сила волхвов — в их эмоциях. Чем они ярче — тем сильнее колдовство.

Веселина махнула рукой — и капли крови брызнули во все стороны. Они окропили тело чудовища и коротко вспыхнули, рассыпались искрами. Но так и не разгорелись в полноценное пламя — лишь слабый дымок остался в тех местах. Упырь остановился, мотнул уродливой мордой, словно в непонимании, и вгляделся в её лицо немигающим алым взором. Где-то за спиной захохотала Соня.

— Вот это силы! Аха-ха-ха! Ты точно ведающая, полукровка? До чего жалкое зрелище, аха-ха-ха! Кому расскажешь — не поверят! Волхва, а колдовать не может, во умора!

Лина зажмурилась, когда гигантская тень накрыла их всех с головой, — и мысленно готовилась к тому, что смерть застанет её молодой. Главное не вернуться после в облике озлобленной нечисти и не навредить близким. Но вместо ожидаемой боли она услышала лишь сдавленный визг и протяжный стон. Первым, кого Веселина увидела, когда открыла глаза, был Ян, запыхавшийся и обагрённый чёрной нечистой кровью с ног до головы. Подле него валялись тела тех, кто посягнул на их жизни — одно из них догорало и смердело дымом, оставляя после себя лишь тёплый пепел.

Он взмахнул мечом и, переступив через умертвие, протянул руку к ней. Но в последний момент скривился, словно в сомнении, и опустил испачканные пальцы, так и не коснувшись лица.

— В порядке? — спросил Ян, не сводя с неё глаз. В их светлой глубине теперь притаилась сталь, острая и опасная. — Ты пыталась использовать пламя без знания рун?

Веселина поморщилась и смущённо опустила глаза. Почему-то стало стыдно за своё неуклюжее колдовство.

— Не получилось, как видишь, — сконфуженно отозвалась она.

— Не делай так больше — можешь сама себя поджечь ненароком, — серьёзно сказал волхв. — Руны были придуманы для безопасности.

— Эй-эй-эй! Вы чего наделали, изверги?!

Они оглянулись на Соню, которая побагровела от злости. Широкая улыбка, украшающая алые губы, вдруг слетела с её лица, а тёмные глаза метали настоящие молнии.

— Вот уж не думала, что командир Громового взвода хуже бывалого мясника! — прошипела змееголовая и встревоженно огляделась, потеряв всю свою самоуверенность. — Гаркун! Пёс шелудивый, куда он подевался? Гаркун!

— Дружка своего зовёшь? — с насмешливой улыбкой спросил Ян и указал мечом в сторону ворот, возле которых валялся чей-то потрёпанный плащ. — Нам даже делать ничего не пришлось — он сам над своей нечистью контроль потерял. Они на него бросились, как только почувствовали слабину. Если бы ты внимательнее наблюдала за сражением, то заметила бы, что Гаркун твоей еле-еле держался на ногах. Упыри его убили — и сами же за ним следом рассыпались.

Волхв едко рассмеялся и сделал шаг к ней навстречу, угрожающе покручивая в ладони меч.

— Но не слишком ли ты жестока, девица? Заставила собственного товарища проклясть большую часть деревенщин, а сама ручки марать не стала… Страшно разум потерять из-за рун проклятых?

— Ты меня ещё поучать будешь, пёс княжеский! — раздражённо закричала Соня и вытянула тонкую бледную руку вперёд, явно намереваясь колдовать. — Да я вас всех сейчас…

Договорить она не успела, потому что здоровенное деревянное ведро с глухим стуком обрушилось на бестолковую девичью голову. Видимо, такого удара волхва из «Велесова братства» не ожидала, а потому рухнула на землю, словно подкошенная. Вацлав устало вздохнул и небрежно откинул ставшую ненужной бадью.

— Вот же неугомонная дура, — сплюнул он и поднял взгляд на Звану, которая смотрела на него и оторваться не могла. — Ты чего смотришь? Тащи верёвку! Связать надо, пока не очнулась.

Волхва моргнула пару раз, явно не сразу поняв, что от неё требовалось, но вскоре знакомо сдвинула брови на переносице. Недовольство сверкнуло в голубых глазах, сменяя страх.

— Не указывай мне тут, пакость рыжая, — фыркнула Звана, но покорно поплелась искать верёвку покрепче. Хотя коленки её всё также трусливо подрагивали.

В итоге они устроились в одном из уцелевших домов — утомлённые, израненные и раздражённые. Смертельно хотелось есть, а потому запасы почивших хозяев избы были совершенно бессовестно разграблены. Войко на это ничего не сказал, хотя и наблюдал за ними хмурым взглядом, — знал, видимо, кому жилище принадлежало. Но от еды не отказался, потому что живот его первее всех стал издавать красноречивые звуки. Веселина сочувствующе оглядела его и виновато произнесла:

— Прости, по моей вине те люди пришли в деревню… Все эти жертвы на моей совести.

— Если бы не вы, тетёнька, я бы помер в том колодце, — неожиданно спокойно сказал Войко, во взгляде которого поселилась пустота. — Думаю, вам тоже нелегко пришлось из-за них. Мне… правда очень хочется ненавидеть всех волхвов за то, что они сотворили с моим домом и батькой… Но, наверное, не все из них плохие.

Он посмотрел в сторону Званы, которая умостилась вместе с Вацлавом на печке и о чём-то яро с ним спорила. Недавний ужас схлынул с неё, словно и не бывало, — и, наверное, за это стоило благодарить ворчливого рыжеволосого паренька. В ней, живой и совершенно искренней, иной раз виднелось больше человеческого, чем внеоторых людях.

Войко поднял на неё задумчивые синие глаза.

— Да и вы ведь не совсем волхва? Та страшная баба назвала вас…

— Полукровкой, — хмыкнула Лина и горько улыбнулась. — Это правда, я не человек и не волхва. И это, пожалуй, главная причина, почему мне последний год приходится мотаться повсюду. Я не знаю, где мой дом — и есть ли он у меня теперь.

— Я тоже теперь не знаю, — печально отозвался Войко и шмыгнул носом, силясь сдержать накатывающие слёзы. — Кроме батьки у меня никого и не было.

Веселина задумчиво промолчала, озарённая смутной идеей. Неподалёку от северных границ, в Белозёрске, жил дедушкин друг, вместе с которым они раньше какое-то время путешествовали по княжеству. Истр изредка приезжал к ним в Берёзовку, навещал старого товарища и о природе её рождения знал не понаслышке. Именно он помог им найти дом и начать жизнь с чистого листа. Быть может, если они ненадолго остановятся в Белозёрске, она сможет найти его и передать Войко под его опеку. Уж Истр-то наверняка позаботится о нём как следует…

— Эй вы, а ну развяжите меня сейчас же!

Вацлав утомлённо поморщился и глянул за печку, возле которой сидела сгорбленная тёмная фигурка.

— Командир, наша кикимора проснулась! — крикнул он в соседнюю комнату, откуда слышался плеск воды.

Ян, вытирая ладони полотенцем, вышел к ним и скользнул едким взглядом вдоль разъярённого лица Сони. Связали её — будь здоров. Из такого узла самостоятельно выбраться ни при каких условиях не выйдет, а колдовать она не сможет — запечатывающие руны волхвы предусмотрительно вырезали на её запястье до того, как в себя пришла. Так что теперь куковать ей здесь придётся до тех пор, пока дружки из «Велесова братства» не решат отправиться на поиски своей подружки.

Волхв зажёг ещё одну лучину и сунул в светец прямо над девичьей макушкой, чтобы свет полностью озарил её лицо. Соня возмущённо скривилась, но под его угрожающим взглядом умолкла — явно после всего случившегося боялась Яна злить. Он не словом, а делом доказал свою силу, с которой приходилось считаться. Да и положение её сейчас оставляло желать лучшего.

— Ну что, расскажешь нам про планы своего братца Лютобора? — поинтересовался Ян и присел возле неё на корточки. — А то интересные дела вы творите за спиной у княжеской власти. Ты же явно знаешь обо всём этом больше, чем хочешь показать.

— Ишь любопытные какие, — сощурилась Соня и оглядела их всех презрительным взглядом. — А если не хочу я ничего рассказывать? Силой заставите? Вы же праведные все такие собрались здесь!

Ян после этих слов лишь снисходительно ухмыльнулся и кивнул Зване, которая потянулась к пузатому кувшину, стоящему на столе. Плеснула немного белёсой жидкости в стакан и молча протянула волхву. Он повёл носом — и тут же брезгливо поморщился.

— Я бы на твоём месте сказал всё сразу. Очень не хочется вливать в тебя это пойло силой… Вы же в своём «Велесовом братстве» наверняка слышали про отвар, который заставляет правду говорить?

Соня разом посерела вся, сжалась, пугливо глянув в сторону стакана. По всей видимости, тот напиток, который Звана на скорую руку приготовила из скисшего молока, берёзовых листьев и ещё какой-то дряни предназначался именно для этих целей. А Веселина-то голову ломала — на кой чёрт ей такую гадость намешивать.

— Я бы хотел решить всё по-хорошему, — нарочито безобидно улыбнулся Ян и отставил стакан в сторону. — Поэтому не заставляй меня издеваться над тобой.

— Ты точно княжеский волхв, а не палач? — обречённо хмыкнула Соня и подняла на него утомлённый взгляд. — Полукровка нужна нам для ритуала… Братец Лютобор вместе со старейшинами хочет воскресить Радовида.

Они поражённо замолкли, и девица широко улыбнулась, явно довольная тем, что смогла удивить их. Она тихо засмеялась, скаля белые зубы, и едко спросила:

— Что, не ожидали? Никогда не слышали про то, что души умерших людей можно возвращать в Явь?

— Бред не неси, — ощерился Вацлав и окинул её недоверчивым взглядом. — Зачем вам воскрешать Радовида? Хотите вторую Кровавую смуту устроить?!

Соня склонила голову к плечу, и уголки её губ медленно опустились вниз. Ледяная решимость пришла на смену показному безумию и застыла на девичьем лице прозрачной корочкой. Маска полоумной была нужна ей лишь для прикрытия. Но в чёрных глазах светилось понимание. Она прекрасно осознавала мотивы своих поступков.

— Ну да, хотим, а что? — отозвалась Соня и прищурилась. — Когда прольётся кровь Ведающей, а Воин разорвёт путы прошлого — Радовид пробудится в своём самом неистовом облике и обратит мир в хаос. А после, на обломках былого, он создаст новое государство — лучше прежнего. И волхвы больше не будут невольниками на привязи у князей и господ.

— Хорошая сказка, — язвительно заметила Звана.

— Для тебя сказка, голубка. А для нас — надежда. Это предсказание оставил нам давно почивший жрец Велеса, последний из тех, кто ещё мог заглянуть в будущее и рассказать об этом, — она скользнула лукавым взглядом в сторону притихшей Веселины. — До её появления на свет. Эта девчонка — ключ ко всему.

Лина сглотнула вязкую слюну, но упорно не отводила глаз, рассматривая чёрную бездну, разраставшуюся во взоре последовательницы «Велесова братства». Её только что назвали ключом к разрушению мира, но она ощутила лишь острый страх за жизнь своей семьи. Что с ними произойдёт, если змееголовые добьются своего и воскресят Радовида? Что будет с Яном, Званой и Вацлавом? Найдётся ли для них место в этом новом государстве, о котором говорила Соня?

Ян, поймав её опустевший взгляд, загородил лицо пленницы своей спиной. В голосе его зазвучала насмешка:

— Любопытные истории ты здесь рассказываешь. Только вот для ритуала воскрешения необходимы предметы, принадлежавшие покойнику и сохранившие в себе его последнее желание, — он наклонился к ней и едко улыбнулся. — Как продвигаются поиски?

— Лучше, чем ты думаешь, — хихикнула Соня. — Более того, для ритуала нужны три предмета. Проклятый меч Яромира уже в наших руках. Осталась лишь лунная подвеска Миры и костяной нож самого Радовида. И жизнь той девчонки, которую ты так старательно пытаешься защитить. А уж где найти Воина, о котором сказано в пророчестве, мы придумаем, будь спокоен.

Веселина вздрогнула, когда услышала знакомое женское имя. «Мира». Девушка из её видений, девушка, в теле которой она оказывалась каждый раз, когда закрывала глаза. И загадочный юноша, стоящий посреди обломков разрушенного города. Это не могло быть совпадением…

— Кто такая Мира? — спросила Лина, подскочив на ноги. — И как она связана с… Радовидом?

— Ты что, даже этого не знаешь, — недовольно цыкнула языком Соня, мазнув презрительным взглядом по её лицу. — Мира была возлюбленной Радовида и жрицей богини Макошь, которую публично казнил Яромир. Старшие рассказывали, что именно её Радовид так отчаянно пытался воскресить. Но, увы, не смог — и это привело к бедствию. Всё, что осталось от Миры, — это лунная подвеска, оберег, который должен был сохранить часть её колдовских сил.

По напряжённому взгляду Яна Веселина поняла — это та самая женская цепочка, которую ему на хранение отдал жрец Рода. Все разрозненные кусочки головоломки понемногу начинали складываться в цельную картину. Мира и Радовид любили друг друга, но жестокость правителя Вереса разлучила их. И тогда юноша, позабыв себя от тоски и боли, канул в безумие. До чего жестока бывает любовь…

Когда последние огни в избе погасли, неугомонной Соне завязали рот, чтобы не шумела. Лина достала из погреба бутыль, от которой красноречиво пахло спиртным, и скользнула в приоткрытую дверь, которая вела в соседнюю комнату. Именно там виднелась сгорбленная спина Яна. Он тихо чертыхался, пока пытался отодрать ткань повязки от открывшейся раны на предплечье. Как и ожидалось, обработать её стоило сразу, как только они остановились в деревне. Веселина стукнула его по пальцам и строго сказала:

— Руки убери, предупреждала же — нужно сразу обрабатывать. Приятно теперь?

— Куда же я без моего личного ворчливого лекаря, — засмеялся Ян, когда она щедро плеснул на прилипшую ткань холодной водой.

Возможно, он хотел сказать ещё что-то язвительное, но она не дала ему ни малейшего шанса — и резко дёрнула повязку. Волхв зажмурился и зашипел, словно потревоженная змея.

— Хорошо, я понял, что ты злишься на меня, Веселина. Но нельзя ли чуточку полегче…

— Совсем недавно ты ругал меня и был твёрдо уверен в собственной правде, — она мрачно улыбнулась. — А теперь что? Совесть заела?

Ян скользнул по её лицу пристальным взглядом, и Лину от этого внимания почему-то бросило в жар. Стоять вот так вот, в кромешной темноте, совсем близко к мужчине — было для неё чем-то новым. И, наверное, в обычной ситуации она бы уже спешно сбежала, не желая испытывать судьбу на прочность. Но Ян — это Ян. Они спали бок о бок на капище богини Макошь в первую ночь своего знакомства, а на следующий день она обрабатывала его рану, ровно также, как делала это сейчас. Рядом с ним и за ним всегда было спокойно. Сегодня она убедилась в этом в очередной раз — потому что он снова спас ей жизнь.

Пожалуй, стоило начинать вести учёт.

— Я с совестью давно не в ладах, — отозвался Ян и скользнул прохладными пальцами вдоль её шеи. — Ты ещё носишь его?

Веселина посмотрела на громовой медальон, который выскользнул из-за ворота платья. Он слабо сверкнул в свете луны, который струился из окна. Она смущённо отвела взгляд и сказала:

— Конечно, ношу. Ты же мне сам его подарил.

— Спасибо, — задумчиво произнёс волхв. — Что бережёшь эту безделушку. Хоть и мелочь, но мне пришлось попотеть, чтобы заполучить его.

Веселина, аккуратно прикоснувшись к краям раны, глянула на него с интересом.

— В каком смысле? Что для это нужно было сделать?

— Пройти Сорочий лес, — хмыкнул Ян, зашипев от боли, когда она щедро плеснула на рану алкоголем. — Ты где… Веселина, где ты взяла его?

— Где взяла — там уже нету. Руки даже не тяни, всё пойдёт на лечение, — деловито отозвалась Лина и невозмутимо шлёпнула по наглой ладони, которая уже тянулась к полупустой бутыли. — Расскажи про Сорочий лес подробнее. Где это?

Ян обиженно поморщился, явно расстроенный, что не смог получить желаемое. Он тоскливо наблюдал за тем, как алкоголь растекался по деревянному полу, распространяя по комнате едкий запах. Но спорить не решился — лишь вздохнул устало.

— Недалеко от Пряценска. Все воспитанники храма Перуна рано или поздно проходят через Сорочий лес, чтобы стать полноправными воинами взвода.

— И что такого страшного ждало вас в том месте? — поинтересовалась Лина, стараясь поддерживать таким образом видимость беседы. Её радовало, что Ян говорил и почти не реагировал на боль от раны.

— Нечисть, — хрипло засмеялся он. — Много нечисти. В Сорочий лес специально подселяют самых разных тварей, чтобы усложнить нам жизнь. Их запечатывают там — чтобы не выбрались до того, как мы зайдём. Тот медальон, который ты сейчас носишь на шее, я лично вытащил из тела огняника.

Веселина замерла и неловко дёрнула рукой — Ян негромко выругался, явно не оценив столь безалаберное отношение к его здоровью. Но ей в уши будто бы вату заложили, потому что стало до странного тихо. Тяжесть подвески, которую она год носила возле сердца, вдруг показалась ей неподъёмной. Когда командир Громового взвода так просто отдал её — Лина и подумать не могла, что это неказистая на первый взгляд вещица могла достаться ему такой ценой. Ян был ребёнком, когда победил крылатое чудовище, способное испепелить одним лишь своим дыханием целую деревню.

Ян был ребёнком, когда столкнулся со смертью лицом к лицу.

— Я верну тебе его, — дрожащим от напряжения голосом сказала она и потянулась к застёжке на медальоне. — Было неправильным отдавать мне такую ценную вещь…

— А ну стой, дурная.

Ян перехватил её за запястье и окинул побледневшее девичье лицо недовольным взглядом.

— Дарёное назад не берут, — фыркнул волхв и отцепил её пальцы от цепочки. — Я отдал тебе это в качестве благодарности, так что носи и не рыпайся.

— Какая ещё благодарность? Ты же буквально жизнью ради него рисковал!

— Захотел — и отдал. Мне что, теперь и для этого нужно разумные объяснения придумывать?

Веселина демонстративно фыркнула в ответ и потянулась к чистому куску ткани, решив, что на очередные споры у них времени не было. Время давно перевалило за полночь. Плотно забинтовав рану, она устало выдохнула — и подняла на него серьёзные глаза.

— Не раздаривай свои обереги всем подряд. Храни удачу для себя, Ян.

— Тебе, ведающая, она куда нужнее.

Глава 15

Братиславе не нравился Пряценск — к счастью или к сожалению, но вышло именно так. В детстве она любила наблюдать из окна отчего дома за цветением черёмухи по весне. Они росли вокруг княжеских хором и были настолько белыми, что казалось, будто бы их укрыло пушистым снегом. Она вместе со своими братьями часто лазила по ним, порываясь сорвать несколько особенно красивых веточек. И падала, конечно, тоже часто. Путалась в подолах длинных сарафанов и долго рыдала потом, дуя на разбитые в кровь коленки под ласковые увещевания сиделок.

Юной княжне не пристало заниматься подобным ребячеством, а потому матушка всегда наблюдала за этими детскими проказами с явным недовольством. Но мгновенно таяла, как снежинка в тепле, когда они вручали ей огромный букет из ветвей черёмухи, усеянных белыми цветочками, словно бусинами. Эти ласковые дни до сих пор таились в её памяти, сокрытые так глубоко, чтобы никто не мог до них добраться. Сейчас у неё не было времени на то, чтобы лазить по деревьям и наслаждаться жизнью. Правление, к несчастью, тяжкое бремя… Но ради власти и мести можно многое вытерпеть.

В Пряценске черёмухи не росли — лишь строгие рябины окружали её новый дом и пробуждали в душе странную тоску. Ратимиру нравилось гулять вместе с ней среди них зимой, когда алые ягоды были присыпаны снегом, словно рубины, обрамлённые серебром. И почему-то воспоминания о его улыбке причиняли эфемерную боль. Как если бы крохотную иголку воткнули в сердце.

Мир больше не казался ей столь простым и красивым, каким виделся в детстве. Мрачная серость смазала все краски. Когда дверь за её спиной едва слышно захлопнулась, она вынырнула из омута памяти и спросила, не оборачиваясь:

— Что слышно о предателе, Буян?

— Ян в сопровождении двух своих воспитанников направляется в сторону северных границ, княгиня, — отчеканил воевода, не поднимая голову. — С ними была девушка. Не из Громового взвода, но, судя по всему, тоже волхва. Полагаю, из вольных.

— Это не имеет значения, — спокойно отозвалась Братислава и небрежно бросила на пол разорванный в клочья одуванчик. Цветок обречённо склонил жёлтую головку, затоптанный княжеской ступнёй. — Отправь за ними наших «охотников». Испробуем их силы в деле.

Буян поднял на неё напряжённый взгляд и встревожено дёрнул пальцами свои длинные усы. Сомнение читалось в каждом движении бывалого воина. И даже ледяной блеск на дне светлых глаз княгини не избавил его от этих терзаний.

— При всём уважении, государыня, но мы не знаем, как они поведут себя в таких условиях. Они ведь могут ненароком убить и мирных…

— Я не спрашивала твоего совета — я отдала приказ, Буян.

Братислава изогнула тонкие губы в острой улыбке и по-птичьи склонила голову к плечу. Латунные кольца на её очелье тихо звякнули.

— Меня не волнует, что они сделают с крестьянами, — она равнодушно пожала плечами. — Но меня волнует, что этот предатель до сих пор жив. Если уж княжеская дружина столь слаба перед колдовством волхвов… Разве остаётся у нас выбор?

* * *

Из деревни они выехали на рассвете, решив, что любое промедление могло повлечь за собой дурные последствия. Ян не знал, сколько дружков Сони бродило поблизости, а пересекаться с ними — желания не было. Одной бессонной ночи оказалось более, чем достаточно, чтобы насладиться обществом змееголовых сполна. Саму девицу они так и оставили связанной в той избе — кому надо, найдут. Хотя Ян предпочёл бы избавиться от некоторых проблем заранее.

Колодезного найдёныша, к его неудовольствию, Веселина взяла с собой. Он всеми правдами и неправдами пытался убедить её в том, что затея эта — выеденного яйца не стоила. Мальчишка достаточно взрослый, чтобы самостоятельно о себе позаботиться. Право слово, Вацлав в эти годы уже мог уложить на лопатки бывалого воина, вдвое превосходившего его размерами!

А этот жался к Веселине, словно чувствовал в ней родственную кровь, и поглядывал на него исподлобья, как волчонок. Того и гляди — зубы скалить начнёт.

— Ты его с нами в Яруну потащишь? — проворчал Ян, окинув мальчишку недовольным взглядом. — Нам такой попутчик не сдался.

— Соглашусь, — деловито поддакнул Вацлав и вздёрнул веснушчатый нос. — Нам и одной кудрявой обузы хватает…

— Без этой кудрявой обузы мы бы ещё седмицу искали командира по болотам да лесам, так что умолкни уж, — хмыкнула Звана и дёрнула юношу за ухо. Видимо, вежливость прививала таким образом.

Веселина же на их слова отреагировала непробиваемым спокойствием и упрямым взглядом. Видно было сразу — ведающая всё решила и без их дельных советов. Она невозмутимо поправила узду своей лошади и аккуратно подсадила Войко, чтобы он забрался в седло. А после ловко вскочила в него сама.

— Мальчик нас сильно не задержит, — сказала Веселина и пожала плечами. — Нам так или иначе придётся проехать через Белозёрск, чтобы пересечь границу. Там я передам Войко в надёжные руки — и мы спокойно двинемся дальше. Не вижу причин для беспокойства.

— Ты с этим мальцом носишься, словно курица с яйцом. Он уже достаточно взрослый, чтобы самостоятельно о себе позаботиться.

Ведающая раздражённо нахмурилась в ответ на это и изогнула губы в саркастичной улыбке.

— К своему сыну также относиться будешь? — язвительно поинтересовалась Веселина.

— К счастью, у меня его нет, — мгновенно парировал Ян и невозмутимо добавил: — Но если бы и был — воспитывал бы в строгости. Нечего мужику за бабью юбку всю жизнь держаться.

Войко озлобленно зыркнул на него из-под светлой чёлки и, едва сдерживая нарастающую злость, заявил:

— Я не держусь ни за чью юбку и могу за себя постоять! И проблем вам не доставлю. Обещаю.

Ян лишь хмыкнул в ответ на его серьёзность, но продолжать спор не стал. Время поджимало, а потому они двинулись в путь. Благо, впереди их ожидала хорошая безлюдная дорога, а не как обычно — непролазные леса и луга. В такое время года всякая природная нечисть была особенно озлобленной, а потому повстречаться с кем-то из них лицом к лицу не хотелось. Из деревни они прихватили немного провизии, решив, что живым еда нужнее, чем мёртвым. Хотя, по настоянию Войко и Веселины, они всё-таки провели небольшую поминальную церемонию, чтобы почтить память умерших жителей. Толку им от этого, правда, мало.

В полдень решили остановиться и устроились в тени, у небольшого пруда. Ехать через поле в такой солнцепёк — только смерти искать, потому что полудницы их явно встретят там не с распахнутыми объятиями. А тут — и прохлада, и вода, и раскидистая берёза над головой. Красота, не иначе. У них у всех дико болели спины от долгого пребывания в седле, а потому каждому хотелось хоть ненадолго прилечь на мягкую траву. Вацлав так и вовсе намеревался плюнуть на стыд и, раздевшись, окунуться в студёную воду, но Звана, рассудительная как и всегда, отвесила ему смачного пинка. И это при том, что в детстве их обоих купали в одной бане заботливые родители.

Внезапно чья-то тень упала ему на лицо — он почувствовал это даже через смеженные веки. Ян лениво разлепил глаза и вопрошающе вздёрнул бровь. Веселина, робко переминаясь с ноги на ногу, силилась что-то сказать, но, видимо, смущение было сильнее её желания. А Ян всё чаще ловил себя на мысли, что не может оторвать взгляд от этого очаровательного лица. Он намеренно не задавал ей очевидный вопрос, тянул время, пользуясь удачно предоставленной возможностью. А сам любовался тем, как трепетали длинные девичьи ресницы, как ладно тонкая ткань белого платья опоясывала хрупкую талию…

— Ян! Ян, ты слушаешь меня?

— Разумеется.

— Тогда почему не отвечаешь? — проронила Веселина и взволнованно дёрнула заусенец на пальце. — Ты поможешь мне освоить руны? Я знаю, что во мне есть сила, но не знаю, как ей пользоваться… Никто не учил. А быть обузой не хочу.

Ян трижды проклял Вацлава с его непомерно острым языком, который явно стоило укоротить. Но желание Веселины, стоило признать, было похвальным. Колдовство — дело тонкое. Многие волхвы, которые родились в Вороньей долине, стали учиться этому таинственному ремеслу раньше, чем встали на ноги. Сплетения рун, их значение и правильное использование… Всё это на деле было сложнее, чем казалось на первый взгляд.

Его многим вещам научил отец. Правда, некоторые его методы повторять на Веселине он точно не собирался. Какими бы действенными они не были.

— Боюсь, учить тебя основам будет слишком долго, — хмыкнул Ян и поднялся. — Поэтому перейдём сразу к сути. Ты хочешь освоить боевые руны, верно?

Веселина уверенно кивнула и вся сразу подобралась, словно в любой миг готова была выполнить любое его требование. Её серьёзное лицо выглядело столь забавно, что он не сдержался — щёлкнул по носу уже знакомым жестом. Пожалуй, это стало весьма дурной привычкой.

— Тогда сперва знаки, — продолжил Ян, не обращая внимания на открывшийся в возмущении рот. — Ты уже пользовалась рунами Стрибога. Где-то подглядела?

— Да, у одного волхва видела. Он складывал их гораздо медленнее, чем вы, вот мне и запомнилось как-то, — отозвалась Веселина и согнула указательный и большой палец в нужный знак. — Но это не всегда работает так, как надо…

— Потому что таким образом колдуют только бывалые волхвы, это гораздо сложнее. А начинают всегда с лёгкого — начерти в воздухе изображение руны.

Ведающая непонимающе моргнула и воззрилась на него так, словно он только что сказал ей какую-то глупость. Она покрутила в воздухе пальцами и замялась, поглядывая на него с выражением нетерпения на лице. Видимо, ждала подсказки.

— Что, ни одной руны не знаешь?

— Не знаю.

— Тяжёлый случай.

Веселина обиженно насупилась и опустила руку, видимо, потеряв всякое желание бороться и дальше со своим неведением. Но Ян, ухмыльнувшись, оплёл её ладонь своей и аккуратно разогнул тонкие белые пальцы. На фоне его собственных они казались до безумия хрупкими — страшно сжать чуть сильнее.

— Я буду рисовать на земле нужное изображение, а ты — повторяй. Не думай пока о колдовстве, запоминай движения.

Она сосредоточенно кивнула и внимательно воззрилась на него. Ян, польщённый таким вниманием, уселся на землю и подхватил валяющийся неподалёку прутик. Смахнув с тёплой почвы опавшие листья и прочий сор, начертил первую прямую линию. Подле неё — вторую. А сверху изобразил нечто похожее на крышу дома, замыкая таким образом полученный рисунок. Веселина медленно провела по воздуху пальцами и настороженно спросила у него:

— Так просто?

— Просто? — ухмыльнулся Ян и прищурился. — И в бою будет просто?

Ответить она не успела, потому что тонкий сухой прутик легонько стукнул по костяшкам её пальцев. Веселина тихо ойкнула и спрятала пострадавшую руку за спину.

— Давай усложним задачу. Ты стараешься сложить знак руками, а я — всеми возможными способами не даю тебе этого сделать.

Подобным образом когда-то давно он обучал Звану и Вацлава. Правда, тогда они были десятилетними сопляками, от горшка два вершка. Да и учились долго, со скрипом, постоянно получая деревянным мечом по причинному месту, потому что проказничали больше, чем занимались. Но результат того стоил — с этим спорить было сложно.

— Идёт, — охотно отозвалась ведающая, и в карих глазах сверкнуло воодушевление.

Но первая же попытка изобразить знак не увенчалась успехом, потому что Ян был в разы быстрее. Как бы стремительно она не вертела пальцами — он всегда оказывался на один шаг ближе. Любопытная Звана поднялась с земли и наблюдала за их причудливой пляской с красноречивой усмешкой. Вацлав же, сидящий рядом и жующий травяной стебелёк, лишь злорадно хихикал над неловкими движениями ведающей. Войко, кормящий лошадей, посматривал в их сторону с нескрываемым интересом — и чуть не упустил момент, когда прожорливая кобылка чуть не откусила ему пальцы вместо травы.

— Да чтоб тебя! — гневно закричала Веселина, когда он загнал её к пруду. — Это просто невозможно!

— Ты же говорила, что это просто, — невинно улыбнулся Ян.

— Ну откуда мне было знать, что в бою это занимает так много време… Мама!

Он не успели отреагировать вовремя, потому что в пылу своей разъярённой тирады Веселина сделала неосторожный шаг в сторону и, поскользнувшись на мокрой земле, полетела прямо в воду. Даже Ян, стоявший ближе всех, только пальцами по воздуху мазнул, пытаясь словить её за рукав платья. Высокие камыши насмешливо качнулись — и всё стихло. Ненадолго правда.

— Аха-ха-ха, во умора! Не, ты видела это? — бесновался где-то в стороне Вацлав, готовый кататься по траве от переполняющих его эмоций. — Я сейчас умру, честное слово, умру! Это же надо так!

Веселина, отфыркиваясь от воды и выдёргивая из своих кудрей всякую зелень, лишь раздражённо зыркнула на него, одним своим взглядом обещая волхву смерть в мучениях. На него она поглядела больше обиженно, чем озлобленно, и неловко поднялась, разводя вокруг себя круги. Ян завороженно моргнул, против своей воли окидывая тонкий девичий стан внимательным взглядом. Мокрое платье облепило её второй кожей — и в зрелище этом, пожалуй, было больше пошлости, чем казалось. Он невольно сглотнул и поспешно отвёл глаза, решив не дразнить собственное воображение. Веселины и без того слишком много в его мыслях.

— Давай руку, помогу, — сказал он, протягивая ей ладонь.

Ведающая ворчливо фыркнула и горделиво вздёрнула подбородок, решив, видимо, что она и сама справиться с этой небольшой неприятностью. Но не успела Веселина ступить на берег, как на неё налетел белокурый вихрь — и вновь затащил в воду. Брызги рассыпались во все стороны, послышал звонкий девичий визг. Звана, заливисто расхохотавшись, запрыгнула на неё и сказала:

— Я научу тебя кое-чему повеселее, чем руны Стрибога, Лина.

Во взгляде её сверкнуло что-то по-женски хитрое и тёмное. Она подплыла к Веселине и встала рядом с ней. Обхватила чужие руки своими ладонями и свела их вместе, образуя чашечку. Ян наблюдал за этим с едва уловимым интересом, потому что совершенно не предполагал, что в голове у его безбашенной воспитанницы. Звана временами была совершенно непредсказуемой, словно ветер, завывающий в поле. Иногда яростная и порывистая, а иногда — едва уловимая и полная таинства.

Но, к счастью, недавняя обида слетела с лица Веселины — и она во все глаза смотрела на пальцы волхвы, которые мягко баюкали её ладони, разгоняя круги на воде.

— Зачерпни, — весело велела Звана. — Аккуратнее, не дёргайся так сильно.

Ведающая послушно повторила, завороженно рассматривая игру солнечных бликов на прозрачной поверхности.

— А теперь представь лицо человека, который мил твоему сердцу.

Вода в её ладони слабо колыхнулась — и вдруг забурлила, вспенилась, словно кипяток. Ян мог поклясться — он видел, как что-то на мгновение появилось в водном зеркале. Но разглядеть не успел. Веселина коротко взвизгнула и, раскрасневшись как маков цвет, плеснулась водой в Звану.

— Что за шутки, разрази тебя Перун! Как это поможет мне в битве, Звана?! — бесновалась смущённая ведающая и отчаянно пыталась потопить волхву под её звонкий смех. — Смешно тебе!

— Зато теперь мы обе знаем, в кого влюблена наша особенная девочка, — хитро улыбнулась Звана прежде, чем Веселина вновь уронила её в воду.

Ян наблюдал за этим ребячеством с напряжённым выражением лица, потому что странная тревога шевельнулась где-то внутри. Он устало вздохнул и уселся на берегу, стараясь не обращать особого внимания на точёную фигурку Веселины, которая теперь просвечивалась ещё сильнее, чем прежде. От этих мыслей совершенно некуда было деться.

— Я твой взгляд даже затылком чувствую, малец, — раздражённо отозвался Ян и оглянулся через плечо. — Чего тебе?

— Сами на неё волком смотрите, — съязвил Войко и уселся рядом. — Сразу видно — дурной вы человек.

— Да ну? — насмешливо отозвался он в ответ. — Благодарю за честность.

— Командир, а вам что, правда нравится эта кудрявая? — ошарашенно поинтересовался Вацлав, который уже успел подобраться к ним. — Я-то думал, что вам другие женщины по вкусу… Ну, постарше, что ли.

На этот раз Ян себя не сдержал — всыпал ему по рыжей макушке. Волхв обиженно ойкнул и глянул на него выпученными зелёными глазами, которые вдруг озарило понимание.

— Не, правда, что ли, влюбились…

— Вацлав, заткнись.

В итоге их привал, который должен был продлиться совсем недолго, затянулся почти до вечера. В их ситуации это скорее досадное упущение, но Веселина и Звана выглядели необычайно довольными. Пришлось разводить костёр, чтобы они хотя бы немного погрелись и просохли. Ян — от греха подальше — замотал Веселину в собственный плащ, решив, что на сегодня с него достаточно. Потому что хрупкое терпение, того и гляди, даст трещину. И едва ли это принесёт пользу хоть кому-то из них. Не сейчас, когда жизни каждого висели буквально на волоске.

Поэтому он всячески старался игнорировать глупое желание спросить у Веселины — кого именно она видела в отражении на водной глади. Потому что в глубине души страшился услышать не своё имя.

Глава 16

Даже маленький шаг вперёд — достижение для того, кто готов делать их снова и снова. Веселина всегда это понимала, а потому не позволяла себе опускать руки и довольствоваться малым. Она оттачивала свои навыки снова и снова, царапая пальцы в кровь и пробуя новые руны в действии. Ян не давал ей спуску — и Лина была безмерно благодарна ему за это. Хотя и замечала, как задумчиво он буравил её израненные от постоянных ударов костяшки. Бил он тонким ивовым прутиком и совсем легонько — боль почти не ощущалась. Но иногда руки всё же пекло от незначительных царапин.

Веселина, впрочем, не жаловалась — лишь охотно кивала в ответ на его советы, игнорируя язвительные замечания Вацлава. И почему этот неугомонный олух так и норовил её поддеть?..

— Он просто завидует, — равнодушно отозвалась Звана, когда Лина решилась задать этот вопрос. — Ян с тобой очень аккуратен, а нас никогда особо не щадил. К тому же… Ты учишься достаточно быстро для той, кто большую часть жизни даже не ведал об основах колдовства.

— Но у меня не получается даже быстро сложить знак, — возразила Веселина и подбросила пару веточек в костёр, поглядывая в ту сторону, где Вацлав и Ян треножили лошадей. — Вы — настоящие волхвы, талантливые в своём деле, а я… Если повезёт, хоть бы живой от врага уйти.

Звана тихо хихикнула и, откинув за спину длинную белокурую косу, боднула её локтём.

— Мы не дадим тебе помереть, не переживай так! У тебя в защитниках — три воина из Громового взвода, выше нос.

Веселину эти слова не очень успокоили, потому что прятаться за их спинами хотелось в последнюю очередь. Большой мир оказался жутким местом, где за каждым углом её поджидала опасность, таящаяся в тени лесов, озёр и даже городов. А она слишком долго пребывала в иллюзии безопасности, спрятанная в деревне на краю света. Лина не знала, сколько ещё Ян будет рядом с ней, как долго Звана будет ласково успокаивать и трепать её по голове. Всё могло измениться в любую секунду — и ей стоило быть к этому готовой.

Шёл пятый день пути — и им вновь пришлось сделать привал в лесу, потому что местные дозорные сновали по большаку, словно стая голодных дворняг. Веселина смертельно устала от ощущения земли под своей спиной, от того, как больно впивались мелкие травинки в её кожу, но не могла ничего поделать с этим. Радовало лишь то, что до Белозёрска они доберутся уже к завтрашнему полудню — оставалось лишь потерпеть немного. Там можно будет, наконец-то, отоспаться на добротной постели. И, если повезёт, съесть что-нибудь стоящее, не жареное на костре.

— А ты всё упорствуешь, кудрявая, — едко посмеялся Вацлав, наблюдая за её неловкими движениями издалека. Древесная крона тенью падала на его хитрое лицо. — Думаешь, так просто научиться колдовать за пару дней?

— Я не думаю — я пытаюсь и делаю. Это плохо? — раздражённо прошипела Веселина и покосилась в его сторону, нервно дёргая заусенец на большом пальце.

На мимолётную боль и капельку крови, выступившую у ногтя, она не обратила внимания. Лишь молчаливо рассматривала смешливые зелёные глаза, в которых шевелилось какое-то странное неприятие. Вацлав не завидовал — в этом Звана была не права. Вацлав совершенно осознанно её сторонился и, кажется, за что-то презирал.

— Я, видишь ли, доверяю свою спину лишь тем людям, в которых уверен, — отозвался юноша и лениво двинулся к ней. — А ты — чужачка. Полукровка, за которой по следам смерть ходит. Слышал, что ты ушла из Берёзовки до того, как её сравняли с землёй. Думаю теперь — совпадение ли это?..

Лина глядела на него внимательным глазами, не выдавая ни словом, ни жестом своих настоящих чувств. Видимо, ей всю жизнь предстоит мириться с неприязнью с обеих сторон. Волхвы не любили человеческую сторону её души, а люди — ненавидели колдовскую. Чужая для одних, чужая для других. Непрошеная обида и гнев кольнули сердце, но Веселина лишь недовольно поджала губы, не рискуя говорить об этом вслух. Она в принципе опасалась говорить хоть что-либо, чтобы не сделать себе ещё хуже.

— Мне ведомо, почему командир так добр к тебе, — хмыкнул Вацлав, бросив взгляд в сторону Яна, который разводил костёр. — Но я его чувств не разделяю. Если в Яруне вдруг встанет выбор — спасти тебя или же кого-то из моих товарищей — я выберу их. Запомни это. И будь ты хоть трижды особенной, мне плевать.

Лина ухмыльнулась в ответ на эти слова и вздёрнула подбородок. Голову посетила шальная мысль.

— С чего ты взял, что мне понадобится твоя помощь? — спросила она, и незаметно начертила пальцами знак в воздухе.

Капля крови соскользнула с раненого пальца — и прежде, чем она упала на землю, порыв сильного ветра снёс волхва с ног. Вацлав не ожидал, что события примут такой оборот, а потому не смог оказать сопротивление непослушной стихии и с грохотом врезался в ствол раскидистой ивы. Дерево болезненно содрогнулось и качнуло длинными печальными ветвями. Юноша закашлялся и с кряхтением поднялся, держась за поясницу. По его бледному лицу было очевидно, что удар вышел добротный. Мрачное торжество растеклось в груди терпким теплом. Лина соврала бы, сказав, что не хотела этого делать.

— Вы чего устроили…

К ним, побросав весь добытый хворост, подскочила встревоженная Звана и пугливо посмотрела в сторону помятого товарища, который держался за отбитую спину. Видимо, приложило его — будь здоров. Лина на секунду даже почувствовала лёгкий укол совести, но предпочла отмахнуться от неё, словно от назойливой мухи. Она игнорировала Вацлава с его насмешками на протяжении всех этих дней, проявляла уважение к его воинским достижениям, но в этот раз сдержаться не смогла. Ян окинул её внимательным взглядом и нарочито спокойно поинтересовался:

— В чём дело?

— Вацлав сказал, что не будет спасать меня, если вдруг в Яруне я окажусь в опасности, — невозмутимо отозвалась Веселина и ядовито улыбнулась, столкнувшись с разъярёнными зелёными глазами. — Ну, а я наглядно показала ему, что в случае чего — смогу защитить себя. Ты уж прости, силу не рассчитала!

Лина знала, что в её улыбке не было ни намёка на признание вины — и оттого лишь сильнее скривила губы. Вацлав недовольно сплюнул на землю, весьма наглядно демонстрируя своё отношение к такой подлой тактике. Но она не придала этому особого значения, потому что на боле боя побеждала не грубая сила, а хитрость и изворотливость. Это был первый совет Яна, который она смогла применить на деле. Против его же собственного воспитанника, который и сам не брезговал прибегать к подлым приёмам. Но, ввиду своей неосмотрительности, стал невольной жертвой.

— Если ты не хочешь доверять мне свою спину — не надо, — холодно процедила Лина, когда Вацлав выпрямился перед ней во весь рост. Но она упрямо сдвинула брови на переносице и не сделала ни шагу назад. — Но не смей попрекать меня за то, кто я есть. Ещё одно подобное слово — и я ударю снова. Сильнее.

Капельки крови продолжали скатываться с её пальца, бесшумно падая на землю и впитываясь в тёплую почву. Юноша криво улыбнулся, прищурив светлые глаза, в которых блестели огненные всполохи заката, но ничего не ответил. Угрюмо прошёл мимо и, морщась от боли, уселся возле костра. Звана умостилась рядом и принялась хлопотать вокруг него, словно курица-наседка. Её чувства в этот момент были столь очевидны, что становилось даже смешно от того, что этот олух совершенно ничего не замечал.

— Признаюсь, я такого не ожидал, — сказал Ян, пристально оглядев её. — Я думал о том, что стоит поставить Вацлава на место… Но ты меня опередила.

— Меня и без того шпыняют, как шелудивую псину, из-за происхождения, — поморщилась Веселина и придирчиво осмотрела раненный палец. — Мне нужно научиться защищать себя самостоятельно, а не прятаться каждый раз за тобой.

— Похвальное рвение, молодец. Смотри, не прибей его в следующий раз.

Ян улыбнулся и потрепал её по волосам. Лина думала, что его разозлит эта противоречивая ситуация, но, казалось, она лишь подняла ему настроение своей несдержанностью. И вроде как волхву стоило принять сторону своего товарища, но… Он вновь поддержал её. От этого сердце застучало где-то в горле, смущённое и счастливое. В мыслях невольно всплыло недавнее гадание на воде — и взгляд против воли скользнул в сторону Званы. Она, как и обещала, хранила её тайну при себе, хотя и улыбалась весьма красноречиво — сложно было не заметить. Знала обо всём заранее, плутовка, а всё равно заставила её хитростью заглянуть правде в глаза.

В тот день на водной глади Веселина видела лицо Яна. И ничьё больше.

Но от этих мыслей её одолевало такое смущение, что хотелось скрыться где-нибудь подальше. Стыдно было смотреть на него теперь, стыдно было выдать свою привязанность лишним словом или жестом. Лина не знала — серьёзны ли её чувства или же это лишь сладкая иллюзия, порождённая днями, что они провели бок о бок. Матушка говорила, что так иногда бывает — быстро загорается и сгорает столь же стремительно. Ян заботился о ней, по-своему, но заботился. Даже редкие стычки и споры не могли пошатнуть ту хлипкую гармонию, воцарившуюся между ними. Но Веселине почему-то не казалось, что её влюблённость могла быть взаимна…

Она всё ещё знала о нём слишком мало. Ян старше, сильнее и мудрее, но его мысли покрыты густым туманом, в котором слишком легко заплутать. И Лина, признаться честно, терпеливо ждала удобной возможности кинуться в этот мрачный омут с головой. Неизвестно, будет ли её жизнь такой долгой, как ей бы хотелось, а потому стоило брать у судьбы всё, что она миролюбиво ей предлагала. Хотя дары её зачастую не приносили особого счастья…

К Белозёрску прибыли ровно к полудню, когда солнце стало в зените, припекая крестьянские головы. Погода стояла по-летнему душная, засушливая, но хотелось верить, что их не ожидала какая-нибудь очередная засуха. Если война и правда постучится в двери — это приведёт лишь к бесчисленным смертям и голоду.

Город название своё полностью оправдывал, потому что со всех сторон был окружён реками и озёрами. Длинные деревянные мосты тянулись со всех сторон — и торговые повозки, тяжёлые и забитые до отказа, лениво ползли по ним, похожие издалека на сонных муравьёв.

Ян, надвинув на лицо капюшон плаща, мимолётом глянул на них и сказал:

— Через центральные ворота не пойдём — слишком много стражников. С западной стороны будет пробраться легче.

Войко, сидящий в седле перед ней, встревоженно заёрзал. Видимо, недобрые мысли шевельнулись внутри его сообразительной головки — понял, наконец, что не с простыми волхвами едет вместе, раз уж они охрану минуют как могут. Но Веселине искренне хотелось верить, что он не станет совершать необдуманных поступков. Меньше всего она желала, чтобы худшие опасения Яна и Вацлава воплотились в жизнь.

Они проскользнули в город с той стороны, где начинался не самый благополучный район. В патруле у ворот стоял разомлевший на солнце ратник, который сонно кивал им и махал руками, мол, идите-идите, только вздремнуть дайте. Вдоль дороги тянулись бордели, и Лина видела, как из окошек выглядывали истощённые женские лица. Она поспешно отвела взгляд, решив, что разглядывать дорогу под копытами лошади гораздо приятнее. Конечно, ей было жаль женщин, которые не по своей воле зарабатывали себе на жизнь подобным образом. Ещё одна грязная сторона этого мира, с которой она едва ли сможет когда-нибудь смириться.

Чем дальше они продвигались — тем люднее становилось. Пришлось спешиться, чтобы протиснуться сквозь плотную толпу. Веселина крепко сжимала руку Войко, опасаясь, что он легко может потеряться, но сама воспользовалась возможностью и с интересом огляделась по сторонам. Белозёрск был гораздо более оживлённым, чем Мирна, хотя бы потому, что являлся одним из крупнейших торговых центров. Сюда стекались купцы и торгаши со всех концов света. Но после того, как Червонское княжество пало под натиском варваров, связь с северной стороной прервалась. И каждый житель Белозёрска жил теперь с тревогой в сердце — ведь от границы их отделяла лишь река, широкая и глубокая. Но вода едва ли станет весомой преградой для тех, кто пересёк целое море.

Пребывая в своих мыслях, она не сразу заметила, что впереди замаячили широкоплечие фигуры в кольчугах, которые ровным строем пересекали улицу. Горожане почтительно расступались перед ними, приветствуя их радушными кивками. И вид их внушал куда больший трепет, чем ленивое лицо ратника у входа. Ян тихо чертыхнулся и, схватив её за предплечье, поволок в сторону ближайшего переулка. Звана и Вацлав безмолвно скользнули за ними.

— Охраны в городе стало больше, чем раньше, — напряжённо сказал он и поправил капюшон. — Местный посадник меня в лицо знает, поэтомупоказываться нельзя. Вас-то не заподозрят, но я…

— И куда нам? — спросила Звана, с опаской глянув на миновавший их патруль.

— Есть одно местечко, — хмыкнул Ян и, прищурившись, огляделся. — Мы недалеко ушли.

Он повёл их какими-то тёмными окольными тропами, минуя бесконечные повороты и переулки столь быстро, что у Веселины ближе к концу закружилась голова. Но они вдруг остановились у неказистой харчевни, из окна которой доносился заливистый мужской смех и гул голосов. С главного входа заходить не стали. Ян аккуратно замер возле запертых ставень и постучал. Два тихих удара, один громкий. Словно каждый из них имел какой-то потаённый смысл.

— Да видела я тебя, дурной колдун, — послышался смешливый голос.

Лина испуганно дёрнулась и увидела улыбчивое женское лицо, высунувшееся из соседнего окна. Красивая женщина приветливо махнула им рукой и указала на дверь.

— Можете заходить, там нет никого из дозорных. Только свои.

— И я тебя рад видеть, Рада, — ухмыльнулся Ян.

В харчевне пахло медовухой, свежими щами и ещё какими-то яствами. Веселина сглотнула невольную слюну и понадеялась, что её желудок не очень громко забурчал. Всё-таки последние дни она питалась лишь сухой походной пищей, от которой уже смертельно тошнило. Поэтому сегодня утром Лина даже не прикоснулась к остаткам, хотя Звана и пыталась убедить её, что ей необходимы силы. Горячий аппетитный бульон — вот, что ей сейчас действительно необходимо.

Внутри было немного людей, в основном — все мужчины и все, как один, пьяные. В разгар рабочего дня прийти сюда позволяли себе, пожалуй, только редкостные пьяницы и лентяи.

— Идите сюда, будьте моими гостями, — радушно сказала Рада, выскользнувшая из соседней двери с деревянным подносом. — Садитесь, садитесь.

Веселина непонимающе глянула в сторону Званы, которая лишь молча пожала плечами. Видимо, Раду здесь знал только Ян.

— Какой у тебя голодный взгляд, девчуля. Что, так давно домашней еды не ела? — насмешливо спросила хозяйка корчмы, когда заметила её глаза, неверяще вглядывающиеся в тарелку с супом. — Ты ешь, не стесняйся. И ты, малыш, кушай! Исхудавший какой, мамочки!

Уши Войко смущённо заалели под ласковым взором Рады, поэтому он поспешно схватился за ложку. И накинулся на угощения с не присущей ему жадностью. Видимо, тоже очень соскучился по настоящей пище.

— Простите, тётушка, — робко подала голос Звана. — А как вы с командиром познакомились?..

Рада уселась рядом с ними и скучающе подпёрла подбородок ладонью. Её глаза цвета лесного мха лукаво перепрыгнули с одного лица на другое, пока не остановились на красноречивой ухмылке Яна.

— Что же ты, поганец, своим воспитанникам обо мне не рассказал? Или ты принципиально не рассказываешь им о тех девицах, которых в постель затащил?

Веселина почувствовала, что бульон скользнул куда-то не туда, когда согнулась в приступе кашля. Прочистив горло и утерев выступившие на веках слёзы, она ошарашенно посмотрела на Раду, которая лишь легкомысленно посмеивалась над её бурной реакцией. Казалось, собственные слова ничуть не смутили хозяйку харчевни.

— А ты, должно быть, каждому успела это растрепать, — невозмутимо отозвался Ян.

Лина беспомощно посмотрела на растерянную Звану, которая металась взглядом туда-сюда, явно трижды пожалев о вопросе, который ранее задала. Нет, Веселина вовсе не присвоила Яна себе просто потому, что испытывала к нему робкую влюблённость. Но что-то злое и эгоистичное ощутимо ущипнуло её за сердце. Это чувство было настолько сильным, что входная дверь громко хлопнула, задетая порывистым ветром. Даже её колдовская сила открыто протестовала. Она сжала губы в тонкую линию, заметив насмешливые глаза Вацлава. Олух рыжий.

— Сейчас уже не похвастаешься особо связью с командиром Громового взвода, — тихо проронила Рада, хитро поглядывая на волхва. — С чем пожаловал, Ян?

— Помоги нам лодочника найти, чтобы на земли Червонского княжества переправиться. В долгу не останусь.

— И на кой ляд вам туда понадобилось? — хмуро поинтересовалась женщина и понизила голос. — Тебя все собаки княжеские ищут, от Пряценска до Стоянграда всё перевернули вверх ногами. А там, за рекой, варвары эти проклятые сидят. Они, Ян, хуже упырей и кикимор — такие же дикие.

— Нам в Яруну надо, хозяюшка, — хмыкнул Вацлав и хлебнул медовухи из широкой кружки. — Дела там у нас свои, волховские.

С лица Рады вмиг схлынули все краски — она посерела и побледнела вся, с головы до пят. В красивых глазах отразился не просто страх, а самый настоящий ужас.

— Да вы с ума, что ли, сошли…

— Рада, — спокойно прервал зарождающуюся ругань Ян и склонился ближе к столу, чтобы голос звучал лишь между ними. — Князя убила Братислава. Не знаю, кто за ней стоит, но один из наших — точно предатель. Не знаю, для каких целей ему это понадобилось, но уверен в этом наверняка. На кинжале, которым убили Ратимира, были начертаны руны.

— А Яруна тут каким боком? — зашипела Рада в ответ. — Ты-то у нас бывалый воин, никого не боишься. А эти? Их тоже туда потащишь?

— Ты говоришь так, словно у меня есть выбор, — хмыкнул он и стукнул костяшками пальцев по столу. — Жрец Рода велел мне найти некого Огнедара, который живёт в тех краях. Я и сам в это верю с трудом… Но это уже не твоя забота, ведьма. Помоги нам — в долгу не останусь.

Веселина в ужасе раскрыла глаза и вгляделась в лицо Рады, в котором вдруг мелькнуло что-то хищное и тёмное. Напряглись Звана и Вацлав, сидящие подле неё. Лишь Ян был спокоен, словно мирные воды в безветренную погоду. Лина о ведьмах и ведьмаках знала мало, но в одном была уверена — руки у них по локоть запачканы, а души полны черни и зла. Колдовство волхвов — в их крови, колдовство ведьм — в чужой смерти и жертвенных подношениях богам Нави.

Войко завозился рядом, и Лина поспешила ухватить его за руку, успокаивающе сжав тёплые пальцы. Мальчишка глянул на неё большими синими глазами и судорожно кивнул, скрывая острый страх. Ей нужно было как можно скорее найти Истра и передать ему Войко, чтобы обезопасить его от этого жестокого мира.

— Так уж и быть, — устало вздохнула Рада и склонила голову к плечу, хитро поглядывая на Яна. — Помогу по старой дружбе, но про долг забывать и не думай, дурной колдун. Воротишься живой и отдашь мне его лично.

Веселину передёрнуло от этого кокетливого тона, но она с трудом проглотила своё негодование. Ещё не хватало ей с ведьмой сцепиться. Если все слухи про них правдивы, то её ожидала только скоропостижная смерть. Но кое-что Лина спросить всё-таки решилась:

— Скажите, не знаете ли вы случайно знахаря по имени Истр? Он мой давний друг, живёт сейчас в Белозёрске. Но как найти его — не знаю.

— Да здесь каждая собака его в лицо знает, — хохотнула ведьма. — К нему половина города лечиться ходит. Да и мужик хороший, жалко — старый и овдовевший.

— Мне нужно отвести к нему мальчика, — пояснила Веселина и с тоской заглянула в синие глаза Войко. — Как я могу найти его?

— Сегодня не сможешь, он рано утром покинул город — за травами отправился. Чёрт его знает, когда вернётся.

Лина понимающе кивнула и интуитивно погладила прохладный пальцы мальчика. Что ж, раз уж так — она подождёт. Только вот компания ведьмы не внушала ей совершенно никакого доверия. Ни её хитрые зелёные глаза, ни лукавая улыбка на красивых губах. Оставалось только надеяться на то, что Ян достаточно разборчив в своих знакомствах, чтобы доверить их жизни этой таинственной женщине.

Глава 17

Странные сны шли за ним по пятам с тех пор, как судьба свела его с чудачкой из Берёзовки. И Ян не был уверен — рад ли он этому непрошеному дару. Во всех сновидениях его преследовали кровь, пламя и печальное лицо светловолосой женщины, которая умирала раз за разом. В имени «Мира», как оказалось после разговора с Соней, крылось куда больше значения, чем ему ранее казалось.

Возлюбленная Радовида, жрица богини Макошь и пленница Яромира. Слишком значимая фигура, которая почему-то оказалась многими позабыта. О деяниях Радовида знал каждый в Вороньей долине и во всём мире в принципе, о зверствах Яромира — и того больше. Но о Мире упомянула лишь юродивая из «Велесова братства». И он бы списал её слова на одержимость идеей, на желание погрузить их мир в очередной хаос… Но странные видения упорно лезли ему в голову, не давая спать.

Солнце скрылось за горизонтом давным-давно, окунув Белозёрск в липкую ночную мглу. Корчма Рады давно опустела, погрузилась в мирную тишину. Хотя некоторые завсегдатаи упорно не хотели покидать харчевню, весьма требовательно выпрашивая у хозяйки ещё одну кружку медовухи. Ведьма всегда была острой на язык, а с таким отребьем и вовсе церемониться не намеревалась — гнала прочь чуть ли не кочергой. И Ян уверен — кого-то из этих мужиков скоро не станет. Потому что злить таких, как Рада, чревато последствиями.

Ян воспользовался тем, что первый этаж корчмы опустел и умостился за одним из столов. С молчаливого дозволения ведьмы он одолжил немного терпкого алкоголя — в бессонные ночи не было лекарства более действенного. По крайней мере, ему искренне хотелось верить в то, что медовуха и правда поможет хоть на пару часов забыться крепким сном. Ибо пока что он ощущал себя до омерзения бодрым. Рада, конечно, милостиво предложила ему несколько иной способ… Но Ян предпочёл отказаться. Веселина спала за соседней дверью.

Медовый привкус на языке, увы, не скрашивал унылые мысли. Он повертел в пальцах шелестящий мешочек, пахший травами, и лениво бросил его на стол. Без полыни пересекать здешнюю реку — рискованное дело, а потому Ян предусмотрительно одолжил её у ведьмы. Всякая водная нечисть, рождённая из утопленников и утопленниц, может доставить им проблем, а эта удивительная травка избавит их от лишней головной боли. Хотелось на это надеяться.

Тихий стук чужих шагов вывел его из размышлений и, подняв взгляд, он уткнулся в тонкий девичий силуэт. Родные кудряшки и бледное лицо, очерченное лунным светом. Видимо, не его одного этой ночью преследовали странные видения. Веселина неловко улыбнулась и умостилась напротив, плотнее кутаясь в лёгкую вязаную шаль. Ночи нынче были до странного холодные.

— Чего не спится? — поинтересовалась она и с удивлением повела носом, ощутив запах медовухи. — Напиваешься за спиной у остальных? Ай-яй-яй…

— Пощади, ведающая, я сдерживался как мог все эти дни. В последний раз ты вылила весь алкоголь мне на рану, — хмыкнул Ян и легонько подтолкнул к ней бутыль. — Угощайся, если хочешь. Рада против не будет.

По лицу Веселины скользнула еле уловимая тень, и она лишь протестующе качнула головой.

— Не хочу, я дурнею от алкоголя. Да и вообще, Ян, эта женщина…

— Да, самая настоящая ведьма, — ухмыльнулся он и глянул на неё с весельем. — Из тех, кто ночами крадёт младенцев, а после приносит в жертву перед алтарём Чернобога, чтобы обрести вечную молодость.

Заметив её посеревшее лицо, Ян спешно махнул рукой и пробурчал:

— Шучу я, Веселина, шучу. Рада невинных не убивает, у неё свои способы и свои пути.

— И как вы вообще познакомились? Разве волхвы Громового взвода не должны убивать ведьм и ведьмаков? — с сомнением спросила Веселина, и в карих глазах мелькнуло что-то озлобленное.

Ян покосился на неё в некотором удивлении. Прежде он не замечал за Линой подобной кровожадности в отношении нечистых созданий. Но решил списать всё на обычные предрассудки.

— Года три назад повстречались, в деревеньке одной замшелой, — хмыкнул он и пожал плечами. — Не думай, что ведьмам чужды чувства — они такие же люди, как и остальные. Да и чёрным колдовством занимаются не те, у кого жизнь сладка. Рада когда-то давно влюблена была… Да не в того, к сожалению.

Веселина с интересом склонила голову к плечу, внимательно вглядываясь в его лицо. Чего у неё нельзя отнять, так это умения слушать. А ещё взгляда, который будто бы норовит пробраться сквозь кожу ко всем его сокровенным мыслям и тайнам.

— Любимый предал её?

— Можно сказать и так. Но предательство бывает разным, — горько улыбнулся Ян и вновь наполнил свою кружку. — Он надругался над ней, а после опорочил перед всей деревней. Её шпыняли, словно прокажённую, закидывали камнями просто за то, что она не могла отстоять свою правду.

— Как… знакомо, — тоскливо сказала Веселина и плотнее закуталась в шаль. — Рада отомстила им?

— Ещё как. Именно поэтому я и приехал туда, — хмыкнул Ян. — Когда я нашёл её, она уже убила всех тех, кто причинил ей боль. Ведьмы теряют разум, если отказываются приносить жертвы богам Нави. Но Рада пролила кровь лишь тех, чья душа была полна гнили. Возможно, именно поэтому я её и отпустил, пожалел. Помог устроиться здесь.

— Что ж, осудить я её не могу. Наверное, на твоём месте поступила бы также, — вздохнула ведающая и утомлённо уложила голову на стол. — Хочется спать, но совсем не получается…

Ян не знал, сыграл ли с ним злую шутку хмель или же он лишь развязал ему руки… Но ладонь против воли потянулась к чужой светлой щеке. Светло-карие глаза под длинными ресницами дрогнули и настороженно замерли на его лице. Но Веселина промолчала, не отстранилась и не шевельнулась. Давала молчаливое позволение. Девичья кожа на ощупь была тёплой и мягкой, словно у младенца. Он скользнул пальцами вдоль изящной линии подбородка, неосознанно поднимая её голову выше.

Наверное, он в край сдурел, если хотел поцеловать эти поджатые в напряжении губы. Собственный эгоизм захлёстывал, призывал перестать сопротивляться, опустить руки. Его влекло к ней всю жизнь, словно судьба когда-то давно пришила их друг к другу, крепко-накрепко, чтобы наверняка нашлись и встретились. Глупая детская сказка, наивно повествующая о том, что по-настоящему влюблённые волхвы могут найти свою наречённую в разных жизнях и обликах, не давала ему покоя. Хотя раньше он лишь смеялся над ней, сейчас смех застывал в горле комом.

Потому что Веселина казалась настолько родной, насколько не должна была. Всё в её облике напоминало ему что-то, пробуждало внутри чувства, о которых он даже не задумывался прежде. Могли ли они… быть возлюбленными в прошлой жизни?

Ян очнулся лишь тогда, когда тёплые женские пальцы опоясали его запястье. Маленькая ладонь робко скользнула вдоль его щеки, но он стремительно перехватил её.

— Думаю, я всё-таки перепил, — хрипло засмеялся Ян и аккуратно высвободил руку. — Прости, не думай дурного.

Во взгляде Веселины шевельнулось что-то непримиримое и решительное. Она резко поднялась на ноги и вцепилась в ворот его рубашки. Пожалуй, такой реакции даже он не предвидел.

— Тогда и ты дурного обо мне думай, — сказала Веселина и легонько встряхнула его. Румянец окрасил её щеки, сделав их красными, словно спелые яблоки. — Значит, с ведьмой ты тут…

Договорить она не успела, потому что ставни на верхнем этаже распахнулись с таким грохотом, что содрогнулся весь дом. Что-то тяжёлое прокатилось по полу, прямо над их головами, а после прозвучал чей-то испуганный крик. Каждый из них узнал в нём Звану. Они вмиг забыли обо всём на свете и вскочили из-за стола, бегом бросаясь наверх. Ян даже удивления уже не испытывал — неприятности следовали за ними по пятам, словно каждое живое и не очень существо в этом мире так и норовило помешать им.

А ещё он уже отсюда почувствовал дичайший смрад. Пахло ведьмовским отродьем. И вовсе не Радой.

Она встретила их у лестницы, напряжённая и только что поднявшаяся с постели. В соседней комнате дверь была распахнута настежь, а у стены валялся сгорбленный человек. Хотя человеком это назвать язык не поворачивался. Кожа на руках и щеках уже стала чернеть, поражённая проклятой силой, но ведьмак продолжал смеяться, словно умалишённый. Он сплюнул кровавый сгусток прямо на пол и поднял на них искривлённое улыбкой лицо. Светлые глаза сияли в мраке, словно факелы.

Вацлав, растрёпанный со сна, но удивительно сосредоточенный и мрачный, держал у его шеи обнажённый клинок. Сталь сверкала в свете луны, падающем сквозь разрушенное окно.

— Ты откуда тут взялся, уродец? — прошипел юноша. За его спиной показалась перепуганная Звана, прижимающая к себе Войко. — Командир, на его лбу…

— Вижу, — отозвался Ян, с настороженностью разглядывая знак в виде двух кругов, выжженный на лбу ведьмака. Он назывался «Всевидящим оком» и использовался волхвами лишь для одной цели — порабощение чужого рассудка. Змееголовые любили оставлять такие на нечисти или даже на людях. — Кто тебя послал?

Мужчина захихикал, и капелька крови скользнула вдоль его подбородка.

— Она ведает, где ты, она ведает обо всём-всём-всём, — пропел ведьмак и вновь захохотал, надрывно и яростно. — Она идёт, идёт! И мы за ней идём! Будем резать, будем бить — всё равно вам всем не жить!

Вторя его словам, на улице зазвучали женские крики и вопли. Соседский дом полыхнул — и массивную крышу буквально разнесло на щепки. Ян успел заметить ошарашенный взгляд Рады, которая с ужасом смотрела в дыру, зиявшую вместо окна.

— Почему их так много?.. — обратилась она будто бы к самой себе.

Очередная изба согнулась под натиском дикого пламени, и Ян, наконец, увидел сгорбленные силуэты на крышах. Он насчитал не менее пяти ведьм, но был уверен в одном — их гораздо больше. Озверевшая нечисть рушила город, сметала всё на своём пути, не щадя никого. Вот только ведьмы никогда не собирались группами, не заключали дружеские соглашения и предпочитали одиночество. Откуда их столько в одном месте?..

Ян поднял хихикающего ведьмака за воротник и вжал в стену, спрашивая с самой настоящей угрозой:

— Вас прислала княгиня? Братислава уже даже свой народ не щадит, раз посылает на наши поиски ведьм?!

— Она никого не щадит, хи-хи-хи. Она этот мир проглотит и пережуёт, а мы косточки поголодаем, хи-хи-хи…

Ярость вспыхнула внутри, словно зажжённая свеча. Он выхватил у Вацлава клинок и одним ударом умертвил обезумевшую нечисть. Человеческого в нём осталось не больше, чем в восставшем умертвии, а потому жалеть его смысла не было. Рада за спиной взволнованно проронила:

— Вам нужно уходить отсюда. Хотела я вас завтрашним вечером на тот берег переправить, но, видимо, придётся поспешить.

Ян кивнул, безмолвно соглашаясь с её решением и, передав клинок Вацлаву, вернулся в комнату за своим. За окном продолжала бесноваться ведьмовская орава, которая, кажется, и забыла о том, что их цель — вовсе не мирные жители Белозёрска, а беглые волхвы. От криков, которые стояли на улице, становилось дурно. Но выйти им на помощь сейчас — смерти подобно. Ведьм слишком много, даже отряд из дюжины опытных воинов не смог бы их сейчас остановить. И осознание того, что Братислава отправила их за ним, наплевав на безопасность собственных людей, вызывала лишь бессильную и отчаянную ярость.

Жестокость этой женщины внушала ему лишь ужас. Но думать об этом было некогда. На его плечах жизни ещё по меньшей мере пятерых человек.

Они выскользнули через окно на первом этаже, потому что со стороны двери всё полыхало огнём — там был эпицентр бойни. Неподалёку слышались голоса ратников, прибывших на защиту мирных горожан, но едва ли им по силам победить свору обезумевших ведьм. Чудом будет, если Белозёрск переживёт эту ночь.

Они петляли вдоль запутанных узких улиц, то и дело натыкаясь на ведьм, которые спрыгивали им на головы с крыш. Одна из них чуть не оттяпала ему кусок руки и, если бы не осмотрительная Звана, меч в руках держать он не смог бы ещё долго. Рада вела их к причалу, возле которой стояла одинокая покосившаяся хибарка, бедная и обветшалая. Входную дверь она почти выбила, вырывая бледного исхудавшего мужика из его постели. Он, перепуганный их видом до смерти и сонный, лишь послушно вывалился наружу и поспешил к лодке.

Видимо, чем-то задолжал ведьме, раз уж она так открыто помыкала им.

— Мальчишку оставь здесь, — сказала Рада и дёрнула Войко за шкирку. — В Яруну я его не пущу. Свою кровь там проливайте сколько хотите, а ребёнка не впутывайте.

Малец явно был с этим решением не согласен, а потому заметался в женских руках. Но она лишь отвесила ему смачного подзатыльника, не став церемониться. Веселина понимающе кивнула, тоскливо поглядев в испуганные синие глаза.

— Я доверяю тебе. Отведи его к Истру, пожалуйста, — сказала ведающая и, обхватив Войко за лицо ладонями, строго добавила: — Не поступай опрометчиво, ты меня понял? Слушай Раду и Истра, они о тебе позаботятся. Если боги будут милостивы… ещё свидимся.

— Не вздумай соврать, тётенька, — проворчал мальчишка и шмыгнул покрасневшим носом. — Я тебя ждать буду. Поэтому возвращайся скорее!

Веселина спешно потрепала его по светлым волосам и, махнув рукой на прощание, залезла в лодку. Шлюпка была маленькой и хлипкой, но доплыть на ней до того берега представлялось вполне реальным. Если, конечно, озверевшие ведьмы их не застигнут врасплох на половине пути. Хотя Ян уже мысленно готовился к худшему. Чем дальше они отдалялись от берега, тем сильнее виднелось огненное марево, застывшее над городом. Казалось, что рассвет начался вдруг посреди непроглядной ночи. Запах крови чувствовался даже здесь, на воде.

Их проводник, имени которого они даже не успели спросить, глядел на них в ужасе, но упорно продолжал грести. Видимо, страх перед ведьмой был гораздо сильнее страха перед незнакомцами и перед тем берегом, на котором обосновались варвары с Волчьих островов.

Никто из них не решался прерывать мертвенную тишину, замершую над лодкой траурным саваном. Веселина и Звана жались друг к другу, утомлённые и сонные, готовые свалиться в воду от усталости. Вацлав напряжённо вглядывался в тёмные воды, изредка пересекаясь взглядом с Яном. Они оба готовились к худшему, опасаясь угрозы, которая могла в любой момент подняться со дна.

Вдруг сильный ветер пустил рябь по волнам — и над их головами раздался едкий смех. Ведьма, раскрыв свои перепончатые чёрные крылья, смотрела на них безумными глазами, рассыпая вокруг жуткое зловоние. Этой ночью она, судя по всему, принесла своим богам много жертв. Человеческий облик более никогда ей не принять.

— Солнце Нави заклинаю,

Пусть всё мёртвое восстанет!

Много ведаю и знаю —

Пусть в воде их смерть застанет! — пропела нечисть и вновь захохотала, уносясь прочь, в сторону города, где бесновались её сёстры и братья. Видимо, решила, что дни их сочтены.

Вода под их хлипкой лодкой забурлила, зашевелилась, словно живая. Мирная речная гладь вспенилась, стремясь опрокинуть их, забрать в свою тёмную и непроглядную глубину. В борт шлюпки вдруг вцепились чьи-то тонкие белые пальцы. Веселина вскрикнула от ужаса, когда за её платье схватилась чья-то костлявая рука, пахшая илом и гнилью.

— Отойдите от края! — крикнул Вацлав и рубанул одну из протянутых к нему ладоней мечом. — Да сколько же их тут…

— Достаточно для того, чтобы потопить нас всех, — мрачно отозвался Ян, оттаскивая Лину себе за спину.

Из воды показались бледные лица и сверкающие в ночной темноте глаза. Русалки, бледные и печальные, разглядывали их отчаянно и жадно, тянули к ним свои тонкие длани. Их белые одеяния были испачканы илом и тиной, а в волосах цвели речные лилии, вросшие в мокрые пряди намертво. Духи утопленников тянулись к живому теплу, стремились насытить им своё бесплотное тело, чтобы хоть на миг утолить невыносимую тоску.

— Поиграйте с нами!

— Идите к нам!

— Такие живые и милые… Хочу!

Гул их голосов вызывал пульсирующую боль в висках, но нужно было сопротивляться. Стоит им оказаться под водой — и всплыть они уже не смогут. Одна из русалок потянулась к нему и, ухватившись за рукав, почти влезла в шлюпку.

— Женись на мне, молодец. Сильный, красивый, живой, — пела утопленница, улыбаясь синими бескровными губами.

Ян не успел откинуть её от себя, потому что длинное весло вдруг со всей силы вписалось прямо в бледное русалочье лицо, сбрасывая ту обратно в воду. Он ошалело оглянулся и увидел Веселину, которая каким-то образом умудрилась отобрать гребь у перепуганного до смерти проводника и теперь отмахивалась им от настойчивой водной нечисти. Взгляд у неё был до того суровый, что Яну на мгновение даже стало смешно. Но ситуация к этому, увы, не располагала.

— Вацлав, мешок с полынью у тебя? — спросил он, перекрикивая гул голосов.

— У меня! Сыпем в воду?

— Бросай прямо в них.

Лодка вновь дёрнулась под их ногами, угрожающе накренившись из-за озлобленных действий русалок. Они, словно понимая их намерения, стали ещё более яростно раскачивать судёнышко. Ян торопливо раскрыл мешочек и, зачерпнув горсть сушёной травы, бросил её в нечисть. Утопленницы, испуганно взвизгнув, схватились за свои белые лица, на которых выступили ожоги, и обиженно скрылись в речных глубинах, поднимая ворох брызг. Вацлав проделал то же самое с другой стороны, отгоняя проклятых девиц от их лодки.

Ян схватился за вёсла и, сунув их проводнику, велел ему грести, не глядя по сторонам. Мужичок, бледный, словно поганка, и, кажется, даже поседевший, лишь залепетал что-то несвязное в ответ, но послушно повёл шлюпку вперёд. Противоположный берег уже был не так далеко, как казалось. Русалки следовали за ними по пятам, но не приближались, пока полынь сыпались им прямо на лица. Тогда они повадились толкать дно лодки, но, к счастью, оно было достаточно крепким, чтобы выдержать их удары.

Стоило им высадиться на твёрдую землю, они все разом обнажили мечи, направляя их в сторону водных дев. Бледные тени пристально следили за их движениями, качаясь на волнах, но покидать родные воды не спешили. В итоге так и исчезли с глаз долой, оставив после себя лишь дрожащие круги, посеребрённые лунным светом. Опасность миновала их в этот раз, а потому все вздохнули с облегчением.

— Пока от воды держись подальше, — обратился Ян к проводнику. — Поплывёшь утром. И полыни собери на всякий случай.

Мужик лишь кивнул ему всё также оторопело. Видимо, минувшая ночь окончательно затуманила разум, потому что во взгляде у него стояла зыбкая пустота. Дюже слабого провожатого им Рада подсунула всё-таки.

На этих землях начинались владения князя Червонского. Вернее, уже не его, а захватчиков с Волчьих островов, которые здесь обосновались. И вскоре они наткнулись на первые следы их пребывания, красноречиво указывающие на тех, кто здесь так бесстыдно похозяйничал. Деревенька на вид была совсем брошенной, но не разрушенной. Скорее всего, варвары выгребли из крестьянских домов всё ценное, а самих людей увели с собой. То ли как рабов, то ли как пленников — чёрт их знает.

Вокруг стояла зыбкая тишина. Даже птицы и звери молчали, испуганные мраком этой ночи.

— Пройдитесь по округе, соберите чертополох. Без него нам эти ведьмы поперёк горла станут, — сказал Ян и скользнул взглядом по Веселине. — Далеко не уходить, хорошо?

— Конечно, — отозвалась она, бледная от недавно пережитого страха.

На том и разошлись. Лину неожиданно вызвался сопроводить Вацлав, на что Ян, конечно, вздёрнул скептически бровь. В его благие намерения верилось с трудом, но сейчас ему нужно было заняться другими делами. А потому он милостиво кивнул, решив, что определённую грань даже его нахальный воспитанник переступить не осмелиться. Сам он прошёлся вдоль сельских домов, заглядывая в каждый и осматривая погром, творящийся внутри. Людей уводили силой — это было очевидно. Всё повалено, посуда побита, столы и стулья повалены. Варвары подчистую смели всё, даже домотканые рубахи и пряжу.

Однако больше всего Яна напрягли следы множества ног, которые он заметил неподалёку от тропы, ведущей, судя по всему, в сторону большака. Стало быть, заморские гости были здесь совсем недавно… А, следовательно, и лагерь их располагался, вероятнее всего, где-то поблизости.

— Командир, — вдруг послышался приглушённый голос из-за спины.

Ян непонимающе обернулся и воззрился на Вацлава, который почему-то затравленно глядел на него. И что-то сжимал в пыльной ладони.

— Вы что, уже вернулись? — он напряжённо прищурился. — Где Веселина, Вацлав?

— Я потерял её из виду всего на миг… Прости, Ян, не уследил, моя вина. У куста чертополоха нашёл… это.

В его пальцах качнулся громовой медальон. Тот самый, который он год назад отдал Веселине.

Глава 18

Всё, что Веселина успела заметить перед тем, как свет в её глазах померк, это треклятый куст чертополоха, на поиски которого она потратила столько сил и времени. Далее — пустота и мрак. Пробуждение сопровождалось пульсирующей болью, которая охватывала её голову со всех сторон, начинаясь с затылка. Лина поморщилась и, не открывая глаз, потянулась к макушке, нащупывая там засохшие и липкие от крови пряди волос. Видимо, били её наотмашь, чтобы наверняка. Чудо, что не насмерть.

Где-то совсем рядом звучали чьи-то тихие и дрожащие голоса. По всей видимости, женские. От страха и непонимания у неё вспотели ладони. Разрази их всех Перун, куда ещё её судьба забросила…

— А ну поднимайся, вижу же, что не спишь, — прозвучало над головой.

Прохладные руки коснулись предплечий и легонько тряхнули, надеясь привести в чувство. Веселина послушно открыла веки, которые казались смертельно тяжёлыми, и затравленно посмотрела на незнакомку с круглым, словно яблоко, лицом. Девица по возрасту казалась ей ровесницей и смотрела на неё усталыми тёмными глазами. Её светлый сарафан был запачкан травой и грязью, а русая коса растрёпано свисала с покатого плеча. За спиной копошились остальные девушки, перепуганные и плачущие, обнимающие друг друга, словно родные сёстры.

— Где я? — хрипло выдавила Лина и закашлялась, подавившись собственными словами. — Меня кто-то… кто-то ударил по голове…

— Да кто бы это ещё мог быть? Варвары эти проклятые, Леший их раздери, — презрительно выплюнула незнакомка и помогла ей подняться. — Ты откуда, приблудная? Я тебя в нашей деревне не видала раньше.

Их окружала развороченная изба, крохотная настолько, что здесь едва помещалось с десяток девушек. Все ставни были наглухо захлопнуты, а за дверью звучали чьи-то резкие и громкие выкрики. Сколько ни пыталась Веселина разобрать речь — ничего не выходило. Люди снаружи говорили на чужом языке, совершенно неясном для них. Страшная догадка кольнула сердце.

— Я не здешняя, — проронила Лина. — Я из Пряценского княжества. Скажи, это захватчики с Волчьих островов вас здесь заперли?

— Они самые, погань проклятущая. Всю деревню нашу вверх ногами перевернули! Девок красивых и молодых позабирали, а остальных… А чёрт их знает, куда остальных дели…

Веселина выругалась про себя, решив, что такая неприятность могла только с ней произойти. Стоило ей ненадолго отлучиться от незатыкающегося Вацлава, как всё — тут же повязали и с собой уволокли. Неужто она в прошлой своей жизни напакостила стольким людям, что в этой теперь никак расплатиться не может?

В мыслях всплыло лицо Яна, и тревога в сердце слегка отступила, прекратив на мгновение грызть её изнутри. Он-то точно не оставит пропажу без внимания. Хотелось верить в то, что найдёт и заберёт, но непрошеная совесть так некстати напомнила ей о том, что совсем недавно она, задрав нос, обещала научиться защищать себя самостоятельно. И что же в итоге?..

— И что они с нами делать будут? Для чего держат здесь? — опасливо спросила Веселина, поглядывая в сторону рыдающей девушки.

— А то ты не знаешь, что с молоденькими девицами воины творят, — горько хмыкнула незнакомка и прижала к груди израненные колени. Видимо, сопротивлялась она как могла. — Отдадут нас, как скот, а после наложницами и жёнами сделают. У них, вроде как, женщин принято много держать…

От этих слов её передёрнуло, и ужас сжал нутро ледяной ладонью. Но осмыслить собственные чувства она не успела, потому что деревянная дверь с грохотом отворилась, позволяя лучику солнца озарить их бледные и печальные лица. На пороге застыл воин в синей рубахе, который оглядел их яростным синим взором. Лицо его украшали странные узоры, которые издалека напоминали руны, похожие на те, что использовали волхвы, но на деле — не имели к ним никакого отношения. Тёмные волосы были собраны во множество мелких кос, обрамляющих узкое вытянутое лицо и бледные губы. От одного его облика что-то морозное прокатывалось вдоль спины, словно сам север касался её кожи.

Он крикнул им что-то на своём языке, который звучал резко и грубо, походя на лязг металла, и буквально силой стал выталкивать некоторых девиц на улицу. Веселина предусмотрительно поднялась сама, покорно похромав в сторону двери. Солнечный свет на мгновение ослепил её привыкшие к полумраку глаза. Когда зрение прояснилось — она увидела деревню, которая стала больше походить на военный лагерь. Местность вокруг была незнакомой, а это значило, что её унесли достаточно далеко от того места, где они с Яном разошлись. Возле крестьянских изб сидели воины с такими же узорами на лицах, как и у их провожатого, смеялись и точили свои клинки. Среди них сновали женщины, удивительно высокие и сильные даже на вид, похожие на снежных дев со своей белой кожей и светлыми волосами. По всей видимости, они с мужчинами стояли наравне, потому что на их поясе также поблёскивала сталь.

Они рассматривали их с интересом, но приближаться не спешили, занимаясь своими делами. Провожатый подталкивал со спины и продолжал что-то говорить. Судя по грубой интонации, едва ли что-то лестное. Веселина задумчиво огляделась, посчитала количество чужеземцев, которые окружали их, и решила, что колдовство против такого-то столпотворения ей едва ли поможет. Её сил не хватит, чтобы победить каждого из них. Даже их женщины выглядели вдвое сильнее, чем каждая из них. Поэтому оставалось лишь молчаливо шагать вперёд, прислушиваясь к незнакомой речи.

Когда они приблизились к высокому дому, явно раньше принадлежавшему старосте, провожатый рявкнул на них — и все девицы замерли. Лина последовала их примеру, но не сдержала своего любопытства и выглянула из-за плеча стоящей впереди девушки. Удивление и лёгкий страх захлестнули её с головой, когда она обнаружила возле двери здоровенного волка. Он был в разы крупнее тех, которые встречались ей в Берёзовке, когда в особенно суровые зимы выходили к людям. Белая шерсть сияла в солнечном свете, лоснилась и переливалась, а янтари глаза внимательно разглядывали их. Зверь расслабленно лежал подле избы, не подавая никаких признаков озлобленности, что явно наталкивало на мысль — он ручной. Видимо, Волчьи острова не просто так получили это название, а их жители — люди ещё более дикие, чем ей представлялось изначально.

Воин в синей рубахе, сопровождавший их всё это время, осторожно обошёл волка и стукнул пару раз в дверь. Из дома донёсся чей-то голос, и всех затолкали внутрь. В этой избе было гораздо просторнее, возможно, из-за того, что чужеземцы буквально смели всё лишнее с пути. Там, где раньше стоял стол — теперь зияла пустота. Волк скользнул мимо них, заставляя девиц испуганно дёрнутся в сторону, подальше от дикого зверя. Но он, казалось, даже внимания на них не обратил, усевшись подле ног незнакомого мужчины со светлыми, почти белыми волосами, заплетёнными в косу.

Их провожатый уважительно склонил голову и сказал пару отрывистых чётких фраз. Одно слово в его речи крепко засело в её голове — «конунг». Оно прозвучало несколько раз с удивительным почтением. Веселина предположила, что это могло быть имя… либо же указатель статуса.

Чужеземец погладил белого зверя по мощной голове, словно ручного пса, и поднял на них прищуренные в усмешке глаза. Странное переплетение синевы летнего неба и свежей зелени. Подле него Лина заметила высокую статную женщину в тёмном платье с широкими рукавами, которое украшали черепки каких-то мелких зверьков. В руках таинственная незнакомка сжимала длинный деревянный посох. Её лицо было густо измазано чёрной краской, отчего светлые глаза её становились ещё белее. И от этого взгляда, проникающего в душу, стало дурно.

Их выстроили в ряд, словно товар на прилавке. Раздражение невольно шевельнулось в груди, но Веселина держала себя в руках как могла. Даже тогда, когда женщина с посохом, обменявшись парой фраз с «конунгом» прошлась вдоль них. Она придирчиво ощупывала лицо каждой, заглядывала в глаза, но, неудовлетворённая, качала головой. Когда очередь дошла до неё, Лина плотно сжала челюсти, ощутив чужие крючковатые пальцы на подбородке. Вблизи белые глаза чужеземки казались ещё более отталкивающими, почти сияющими в полумраке избы. Веселина с удивлением ощутила странный холодок, исходящий от незнакомки, и прислушалась к своим ощущениям.

Женщина перед ней была связана с колдовством. Но сила её отдавала чем-то чужим, далёким и страшным, как ледяные ветра, приходящие с севера.

— Она, — сказала вдруг колдунья на их языке и дёрнула Веселину за руку, выводя из толпы.

Мужчина окинул её оценивающим взглядом и ухмыльнулся. За спиной раздались женские перешёптывания — и вскоре дверь захлопнулась, оставляя их троих в просторной избе.

— Почему она, Арнлауг? — спросил «конунг», со смехом наблюдая за удивлением на лице Лины. — Не смотри так, красавица. Мы вовсе не такие дикари, какими вы нас считаете.

— Эта девочка принесёт тебе удачу, Йоран. У неё хорошая кровь, в ней много силы, — отозвалась женщина, продолжая оглядывать её лицо. Веселина раздражённо отстранилась от неё. — И непокорства тоже много.

Голоса их звучали чудно, со странноватым говором, но Лина каждое слово, к счастью, понимала. Вот только смысл от неё неминуемо ускользал. Вновь кому-то требуется её сила, вновь кому-то что-то нужно. Когда эта проклятая смешанная кровь перестанет доставлять ей такие хлопоты?

— Как твоё имя?

— Мать нарекла Веселиной. Но спешу вас огорчить, ведь я принесу вам только неприятности, если останусь здесь, — мрачно сказала она, отходя подальше от странной колдуньи. — К тому же… Эти земли принадлежат нам. И законы здесь — тоже наши.

Мужчина по имени Йоран засмеялся и приблизился к ней. Теперь разница в росте ощущалась особенно сильно — он был втрое выше.

— Твои предсказания правдивы, Арнлауг, у моей будущей жены и правда острый язык, — Йоран склонился к ней, с любопытством оглядывая побледневшее девичье лицо. — Я знаю, кто ты, красавица. В здешних местах таких, как ты, называют… как же там было… ах, точно! Волхвами, правильно?

Лина промолчала, но её собеседнику, видимо, ответ и не требовался.

— Это так странно, ведь в ваших краях почему-то совсем не ценят силу, дарованную богами. Вёльвы на Волчьих островах живут в достатке и пользуются всеобщим уважением, но для местных князей вы — не лучше рабов. Разве это правильно?

— Какое отношение это всё имеет ко мне? Спросите об этом князя, — раздражённо отозвалась она. — И женой вашей я становиться не собираюсь, так и знайте.

— Смело, — хмыкнул Йоран и дёрнул светлой бровью. — Моя третья жена говорила то же самое, когда я забрал её в свой дом…

У Веселины едва глаза на лоб не вылезли, хотя, казалось, за этот день она уже повидала слишком много удивительного. Но стать четвёртой женой… Ни за что! В ней вдруг проснулась неуместная язвительность, которая так и просилась наружу. Даже тот факт, что она находилась в доме, где жили враги, больше не пугал так сильно. В конце концов, у неё всё ещё есть руны на крайний случай.

— Так вот и довольствуйтесь тремя, — прошипела она в ответ. — Я вам на кой чёрт?!

— Потому что вёльвы не ошибаются в своих предсказаниях, — улыбнулся конунг и погладил волка, усевшегося возле его ноги. — Арнлауг сказала, что я смогу завоевать Стахайский континент лишь тогда, когда возьму в жёны женщину, чья кровь способна обратить в хаос весь мир. И она видела в своих видениях именно тебя. Верно же?

Арнлауг медленно кивнула, подтверждая его слова и, окинув их задумчивым взором, холодно произнесла:

— Я покину тебя на время. Думаю, вам о многом стоит поговорить наедине.

Да не о чем им говорить, с яростью думала Веселина, которая готова была рвать и метать. Мало того, что её треснули прямо по голове самым непристойным способом, напав со спины, так теперь ещё и хотели выдать замуж за какого-то чужака из-за моря. И ради чего? Ради того, чтобы она помогла ему завоевать оставшиеся княжества?!

— Я же сказала, что не собираюсь…

Йоран даже слушать её не стал — крикнул что-то на своём языке, и спустя мгновение из соседней комнаты выбежали несколько девушек. Судя по одежде, они были неместными, но, в отличие от тех воительниц, которых она видела снаружи, занимались работой прислуги. Чужестранки безмолвно подхватили её за обе руки и потащили прочь от конунга. Веселина всеми силами старалась вырваться, полностью позабыв про страх. Ругательства и прочая грязь вылетали из её рта так резво, как никогда в жизни:

— Ты совсем, что ли, из ума выжил, упырь проклятый? А ну пустите меня, пустите! Не хочу я твоей женой быть! Да отпусти ты меня!

Йоран же лишь хохотал в ответ на её ругательства, в то время как девушки-служанки таращили на неё светлые глаза. Видимо, на их памяти с вождём так никто разговаривать не рисковал…

Веселину раздели буквально силой и чудом усадили в здоровенную бочку, наполненную тёплой водой. Видимо, про существование бани варвары с севера слыхом не слыхивали. Лина разъярённо скрипела зубами, устав отмахиваться от чужих рук, которые старательно смывали с неё походную грязь. Она могла бы сейчас смести их всех с ног одним махом, перевернуть всю избу вверх ногами, но количество воинов за дверью внушало ей трепет. Да и та женщина по имени Арнлауг вызывала опасения. Её колдовство чужое, странное и пугающее — его нельзя недооценивать.

В итоге вылезти ей позволили лишь тогда, когда кожа засверкала, словно начищенная монетка. Рану на затылке аккуратно промыли и смазали какой-то мазью. А после началось самое дурное — её принялись наряжать. Это было похоже на пытку, иначе не назвать. Сперва на неё водрузили длинную белую рубаху, не сильно отличающуюся от тех, которые обычно носили деревенские девицы, а затем стали пихать что-то, отдалённо похожее на красный сарафан, незашитый по бокам. Вся одежда была украшена таинственными узорами и рунами, смысл которых, увы, понимали лишь они, жители северных островов.

Веселина пыталась сопротивляться, когда девушки-служанки взялись за её волосы, решив сделать из них что-то приличное, но их упрямство окончательно утомило. Она устало растянулась на лавке — чёрт с ним. Пусть делают, что хотят. Хуже уже точноне будет.

Хуже и не стало, к счастью. Её непослушные кудряшки бережно расчесали, а после заплели в несколько тонких косичек, закрепив их какими-то драгоценными кольцами и лентами. Теперь она была почти не отлична от них, заморских чужеземок. Но когда девицы взяли в руки чашу с какой-то чёрной жижей, служившей, судя по всему, краской, Веселина остановила их одним уверенным жестом.

— Нет, даже не думайте.

Вряд ли они знали язык, но, видимо, уловили настроение. А потому вежливо кивнули и откланялись, оставляя её в комнате одну. В отчаянии схватившись за лицо, Лина судорожно пыталась понять, что ей делать в такой ситуации. Конунг, вождь или как его там ещё по имени Йоран всерьёз вознамерился сделать её своей женщиной, чтобы использовать силу волхвов, которая таилась в ней. А она слишком слаба и никчёмна, чтобы использовать руны и бежать куда подальше. Прав был Вацлав — от неё сплошные беды…

— Теперь ты больше похожа на женщину, чем на безумную отшельницу.

Веселина подняла взгляд, с раздражением вглядываясь в бирюзовые глаза конунга. Но тут же опасливо поджала ноги, когда в её комнату скользнул белый волк. Он с любопытством приблизился к ней и повёл носом, принюхиваясь к новому запаху. Но взгляд был удивительно умный, даже осознанный. Дикие звери так обычно не смотрят.

— Не бойся, Ингольв — добрый малый, кусаться без причины не будет, — насмешливо улыбнулся Йоран. — Я нашёл его, когда он был совсем щенком. Мать умерла, все его братья тоже — только он чудом выжил.

Лина смотрела на варвара с севера, который ласково чесал волка за ухом, и всё больше сомневалась в тех слухах, что пели об их пресловутой жестокости. Перед ней стоял самый обыкновенный человек, в чём-то даже более милосердный, чем многие из тех, кого она видела прежде. Но голос разума призывал её одуматься — эти люди завоевали половину континента за пару месяцев, разорили множество городов и деревень, убили столько невинных…

— Почему вы пришли на наши земли? — подала голос Веселина, окидывая его внимательным взглядом. — Дело ведь не в пророчестве и не в жажде власти?

— Ну как сказать, — нахмурился Йоран и уселся напротив неё, умостив свой подбородок на рукояти меча. — Мы отличаемся от вас, Веселина. Кто-то живёт торговлей и земледелием, а кто-то получает своё кровью и сталью. Наши земли непригодны для того, что высаживать там зерно, и нам нечего предложить этому миру, кроме меча и войны.

— Значит, вас это устраивает? — спросила Лина. — Вы оправдываете свои поступки тем, что всё это — ради блага северного народа? И что же, решить этот вопрос мирным путём вам не под силу?

— Мне нравится, что ты обо всём говоришь прямо, — засмеялся Йоран, схватив одну из её косичек кончиками пальцев. — Но наши боги более жестокие, чем ваши. Вы приносите им в жертву еду и животных, а мы своим — жизни наших врагов. Умереть в бою — величайшая честь для каждого. Иначе же после смерти нас ждёт лишь забвение и бесконечная пустота.

— И правда, жестокие боги. Но я всё ещё не понимаю, для каких целей тебе нужна я. Моё колдовство слабое, поэтому если ты хочешь…

— Я не прошу тебя сражаться, Веселина. Но тебе нужно быть подле меня, чтобы я смог воплотить мечты в реальность.

Что-то в голосе Йорана надломилось — вместе веселья зазвенела сталь. Бирюзовые глаза стали холодными, как замёрзшие озёра. И теперь ей охотнее верилось в то, что перед ней сидел беспощадный убийца.

— Это лишь твои мечты, — хмуро отозвалась Веселина и сжала пальцы до побелевших костяшек. — Твоя правда, здешние князья забыли о чести, забыли об уважении к тем, кто наделён божественной силой. Но это — моя земля. Быть может, наши боги милосерднее ваших, но — не слабее. И ты обязательно убедишься в этом…

Договорить она не успела, потому что за окном, где успела сгуститься сумеречная мгла, вдруг полыхнуло знакомое пламя. Послышались голоса и шум. Йоран выскочил на улицу вместе со своим волком, который уже угрожающе скалил пасть, чуя врагов. Веселина, пользуясь суматохой, выбежала следом, жадно вглядываясь в силуэты, мелькавшие на фоне огня.

Светлые волосы, серые глаза и сверкающее лезвие, застывшее у чужого горла. Ошибки быть не могло…

— Доброго вечера, гости заморские, — оскалился Ян и крепче сжал воина, который барахтался в его руках. — У вас тут кое-что наше затерялось… Не соизволите отдать?

Глава 19

Выследить похитителей для волхвов, которые всю жизнь занимались поиском куда более неуловимых существ, было делом плёвым. Земля после недавнего дождя влажно хлюпала под сапогами, а потому следы сохраняла достаточно чётко. К счастью Яна и к несчастью тех, кто был ответственен за пропажу Веселины. Захватчики с севера заняли одну из разграбленных деревень, устроили в крестьянских домах свой военный лагерь и уходить в ближайшее время явно не планировали. Граница Пряценского княжества — в одном дне отсюда. И едва ли расположение было выбрано случайно…

Чужеземные войска явно готовились к новому витку войны. И тем приятнее было спутать их планы с самого начала.

В его руках трепыхался пленный малец, молоденький совсем, но удивительно резвый, потому что кинулся на вторженцев самым первым. За спиной догорала изба, случайно попавшая под удар Вацлава, который хотел припугнуть чужаков. Вредить им не хотелось, потому что руны покаяния всё ещё сковывали их тела, словно удавки, и не позволяли вершить справедливость так, как её вершить полагалось. Перед ними люди — хорошие или плохие — но люди.

Оставалось только пытаться найти решение в ходе мирной беседы. Относительно мирной, само собой.

— Я предлагаю вам обмен, — улыбнулся Ян и покрутил кинжалом возле горла застывшего в его руке паренька. — Я вам его, а вы нам — ту кудрявую девицу. Больше не прошу, нам и её будет достаточно.

Глазами он суматошно рыскал вдоль ощерившихся лиц до тех пор, пока не нашёл Веселину, которая смотрела на них со смесью надежды и радости. Выглядела она непривычно и странно с заплетёнными на чужеземный манер волосами и в просторной тунике со своеобразным узором. Но всё ещё оставалась родной до боли. Не заметив на её лице ссадин и синяков, Ян ощутил, как часть груза свалилась с его плеч. Он прокручивал в голове множество мыслей, пока искал её… И был рад, что у него пока что не было причин раскрошить черепа тех, кто похитил ведающую прямо из-под носа.

— Непрошеных гостей у нас принято встречать сталью, а не разговорами, — насмешливо отозвался высокий мужчина с неестественно светлыми волосами. Огромный белый волк у его ног угрожающе зарычал. — Убери клинок от его шеи, волхв. Мы оба знаем, что ты не можешь вредить людям.

Он кивнул на белый узор, сковывающий его запястья. Подобная осведомлённость неприятно удивила. А люди говорили, что варвары — звери необразованные и бестолковые, способные только грабить и убивать. Брехуны чёртовы.

— Вообще-то… вполне могу, — мрачно произнёс Ян и сильнее надавил на чужое горло, пока алая капелька не скользнула вниз, к ключицам. — Я перетерплю боль, обо мне не переживай. Думай о своём драгоценном войске, которое сгорит вместе с деревней, если ты не отдашь мне Веселину.

По всей видимости, именно его собеседник был небезызвестным Вожаком, как звали его иной раз в кабаках и корчмах. Тот слух, что он при себе имел ручного волка, который якобы способен был за один укус проглотить целую армию, конечно, знатно приукрасили. Но животина и правда выглядела свирепой и здоровой. Волколаки всяко больше, но от белого волка не исходил запах проклятья. Это был самый настоящий зверь, рождённый и выросший в лоне природе.

Вожак не ответил, лишь приподнял руку, держа кулак сжатым. Ян знал, что как только он разожмётся — вся эта дикая орава, скалящая зубы вокруг них, непременно рванёт к ним с топорами и секирами. Звана за его спиной взволнованно шепнула:

— Командир, их слишком много… Как с ними биться?

Ответить он не успел, потому что между ними, скалящимися друг на друга, вдруг мелькнула бледная тень. Высокая женщина в странных одеждах и лицом, разукрашенным чёрной краской, окинула их неестественно белыми глазами и подняла свой деревянный посох. Воздух вокруг неё был холодным, словно пропитанным зимним инеем, и Ян понял — то было колдовство. Чужое, жуткое и очень опасное.

— Ни к чему устраивать бойню — победителя здесь не будет. Хотите забрать девчонку, не пролив ни капли своей колдовской крови? — она хищно улыбнулась, кривя бледные губы. — Наши боги не приветствуют такое. Победите в трёх поединках — и возьмёте то, что причитается. Проиграете — умрёте. Это естественный миропорядок, волхв.

Вожак громко выругался на своём языке и что-то грубо сказал женщине, но она повернулась к нему спокойно и даже лениво. Словно мать, которая смертельно устала от капризов своего ребёнка.

— Воспротивишься — потеряешь большую часть своего войска, согласишься — получишь то, чего хочешь, — медленно проговорила колдунья. — Чти заветы предков, Йоран.

Мужчина скривился с явной неохотой, но спустя мгновение опустил ладонь — и воины вокруг него сделали шаг назад. Хотя по разрисованным лицам было заметно, что идея кровопролития воодушевляла их куда больше.

— Ну что, волхв? Согласен на предложение моей вёльвы? Лично я предпочёл бы прибить тебя на месте, но привык прислушиваться к советам старших.

— Ни ты, ни твоя колдунья мне доверия не внушаете. Но я лишь желаю вернуть себе ту женщину, а на остальное — мне всё равно.

Веселина за спиной Йорана вздрогнула и подняла на него обеспокоенные карие глаза. Ян попытался улыбнуться ей, но вышло что-то похожее на оскал. Он послушно выпустил несчастного паренька, который был в шаге от беспамятства и, не убирая кинжал, покрутил меч в другой руке. Безмолвно наблюдал за тем, как северяне окружали их плотным кольцом, образуя внушительный круг — арену для сражения. Ян глянул на Вацлава и Звану.

— Отступите в сторону. Я сам.

— Но…

— Я буду сражаться сам, Звана. Выйди из круга.

Волхва недовольно поджала губы, но вместе с юношей сделала шаг назад. К счастью, им хватило ума не приближаться к варварам слишком близко — мало ли, в какой момент они могли вогнать клинок прямо в их доверчиво подставленные спины.

— Три поединка, — сказала вёльва. — Насмерть. Без колдовства, волхв.

— Я не буду их убивать, — прошипел Ян, раздражённо вздёрнув бровь. — Ваши правила с самого начала бесчестны по отношению ко мне.

— Хорошо, не убивай, — с ухмылкой сказал Йоран, стоявший во главе толпы. — Тогда заставь моих воинов сдаться. Посмотрим, сможешь ли ты сделать то, что не сумели князья всех покорённых нами княжеств.

Он сказал что-то ещё на своём языке, и северяне загудели и заулюлюкали, поддерживая слова Вожака. Ян мрачно хмыкнул, решив оставить это без ответа. Лучше, если его будут недооценивать, чем переоценивать.

Первым из толпы выступил невысокий, но достаточно ловкий юноша со светлыми волосами, сплетёнными в длинную косу, которая следовала за ним, как хвост за лошадью. Он пренебрежительно сплюнул на землю, явно демонстрируя своё отношение и к поединку, и к противнику. В пальцах у него сверкнул небольшой топорик, обманчиво лёгкий, но Ян почему-то был уверен, что если что-то такое попадёт ему по руке — он останется без неё. Впрочем, расслабленный настрой врага его даже радовал — бой будет коротким.

Когда отчаянный смельчак с воинственным кличем двинулся в его сторону и замахнулся топором, Ян увернулся в самый последний момент, уходя врагу за спину. Сражались варвары неистово, но настолько твердолобо, что становилось смешно. Обезоружить и повалить на землю — прекрасный итог для того, кто слишком высокомерен в бою.

В светлых глазах юноши мелькнул страх, когда лезвие меча вошло ровно промеж его разведённых ног, в опасной близости от того места, которым дорожит каждый мужчина. Ян ухмыльнулся и поднял брови в немом вопросе: «Сдаёшься?». Его поверженный соперник угрюмо кивнул и под осуждающий гул голосов вернулся в строй, униженный и оскорблённый. Йоран проводил его раздражённым взглядом, но промолчал, переглянувшись со следующим воином.

К нему навстречу вывалился здоровый мужик, огромный, как медведь, и подкинул тяжёлую секиру так, словно она весила столько, сколько обыкновенное яблоко. В своих размерах он превосходил даже Буяна, стоит признать. Его сила не очень-то помогала против изворотливого противника, который избегал всех его ударов, но повалить такого кабана — задача не из простых. Пришлось пойти на хитрость…

Уклонившись от очередного удара, Ян приблизился и сделал вид, что собирается ударить кинжалом в шею. Когда враг заглотил наживку, он резко пригнулся и пронзил мечом чужую ногу. Руны на руках предупреждающе заныли, стянули кожу — и Ян поморщился. Боль будет сильнее, если он не остановится. Северянин взвыл над его головой, покачнулся и осел на землю. Но секиру из ладони не выпустил, продолжая смотреть на волхва горящими от ярости глазами. Ян поднял окровавленный кончик меча и предупреждающе уткнул ему в грудь, защищённую лишь тонкой рубахой.

— Стой.

Йоран поднялся со своего места и на ходу вытащил меч. Похлопал пару раз по плечу побеждённого воина и одними глазами велел ему покинуть бой.

— Какой милосердный правитель, — хмыкнул Ян. — О каждом из своих так заботишься?

— Я просто хотел сам сразиться с тобой, но если ты убьёшь Агвида, то едва ли сможешь на ногах стоять, — Йоран сощурился и глянул в сторону Званы и Вацлава. — Да и твои друзья в стороне не останутся.

Ответить он не успел, потому что Вожак напал первым, не давая ему шанса собраться с мыслями. Его удар он едва успел отразить в последний момент, но был неприятно удивлён тому, с какой силой Йоран давил на меч. Люди с Волчьих островов и правда куда ближе к диким зверям, чем к ним, жителям континента. Они живут благодаря убийствам и ради убийств, почитая смерть в бою как высочайшую честь. Наверное, Ян даже уважал его — в какой-то степени. Йорану на вид едва ли исполнилось двадцать пять, а он уже сплотил под своим крылом разрозненных ярлов, которые ранее готовы были глотки друг другу перегрызть. По крайней мере, такие слухи иной раз доходили к ним с северных земель.

Сталь обожгла кожу на плече, заставляя Яна поморщиться и уйти от следующего выпада, который метил прямо в шею. Йоран насмешливо улыбнулся, с довольством сытого кота разглядывая окровавленный меч. Он стал первым, кто задел его за три поединка.

— Ты хорошо сражаешься, волхв, — похвалил вожак. — Если бы не те путы, которые твой народ добровольно наложил на себя, я бы предложил тебе присягнуть мне. В наших краях колдунов принято уважать.

— Да и ты неплох, — нехотя отозвался Ян. — Но присягать чужакам я не хочу, ты уж извини. Мне человеческого покровительства больше не нужно.

— Ты ради этой девчонки так себя истязаешь, что я не могу не спросить — почему?

— Встречный вопрос. Тебе-то она на кой чёрт?

Йоран усмехнулся и скользнул мимолётным взглядом в сторону Веселины, которая стояла бледная, как сама смерть. Ян не удержался — и тоже взглянул на неё.

— В жёны её себе хочу. Вёльва предсказала, что девица-чужестранка со смешанной кровью удачу в грядущих завоеваниях мне принесёт, — обронил Вожак и повертел в руках меч.

От ярости заскрипели зубы, и Ян едко вздёрнул бровь, словно его безумно посмешил подобный ответ. Что-то тёмное и злое шевельнулось в грудной клетке, потревоженное небрежно брошенными словами. Ревность на поле боя — помощник плохой. Но зато отрезвляет она удивительно быстро, да так, что даже телесная боль перестаёт быть столь заметной.

Быть может, смерть одного человека руны ему всё же простят…

Он стряхнул пару капель на землю и сложил пальцы в знак. Солнце, сокрытое тяжёлыми тучами, погасло — и первые отзвуки далёкого грома сотрясли небосвод. Вёльва предупреждающе стукнула посохом о землю, призывая следовать правилам, но Ян лишь мазнул вдоль неё равнодушным взглядом.

— Решил всё же убить меня, волхв? Неужто девица эта тебе так дорога? — рассмеялся Йоран, который выглядел поразительно расслабленным для человека, которого в любой момент могла настигнуть молния.

Круг вокруг них стал сгущаться, северяне оскалились, готовые в любой миг кинуться на защиту своего Вожака.

Ян лишь хмуро улыбнулся в ответ, но не успел завершить колдовство. Прямо перед ним возникла знакомая спина с русыми кудряшками, которая закрыла его от угрозы. Она раскинула руки в стороны — и мощный ветер отбросил чужеземцев назад. Веселина не использовала руны, но сила бурлила вокруг неё, сотрясая воздух, и требовала выпустить её на волю. Люди со смешанной кровью рождались и прежде, в более древние времена, когда связь между волхвами и людьми была гораздо глубже и теснее, чем сейчас. В такие моменты даже боги не могли быть точно уверены в том, принесёт ли рождённое дитя счастье этому миру или наоборот — лишь хаос. Возможно, Веселина предвещала и то, и другое.

— Если сейчас кто-то осмелится подойти — убью, — угрожающе прорычала Веселина, позволяя дикому ветру растрепать свои волосы. — Я тебе не безделушка какая-то, чтобы так распоряжаться моей жизнью!

— Да ну? — хмыкнул Йоран, явно не воспринимая её слова всерьёз. Для него, прошедшего сотню битв, слова сопливой девчонки стоили меньше, чем ржавая монета. — Спорить со своей судьбой бессмысленно, Веселина. Предсказания…

— Я знаю о предсказаниях больше тебя и твоей ручной колдуньи, — холодно перебила она, заставляя воздух вокруг себя трещать от силы. — Ваших богов здесь нет, они остались там, за морем, а потому не пой мне эти песни.

В голосе ведающей вдруг зазвучала издёвка.

— Удачи моей хочешь, Йоран? Будет ли считаться удачей, если я сейчас прокляну каждого из вас?

Вёльва напряжённо ступила вперёд, что-то зашептала себе под нос, но Веселина лишь дёрнула рукой — и одним махом сбила её с ног. Йоран, мгновение назад расслабленно посмеивающийся над ним, теперь раздражённо взирал на свою несостоявшуюся невесту.

— А духу-то хватит? — спросил он с призрачной усмешкой.

Веселина мрачно улыбнулась и подняла вперёд ладонь, показывая пальцы, испачканные собственной кровью. Она скатывалась вниз по узкому запястью, похожая на вишнёвый сок.

— Хватит, будь уверен. Сперва я убью вас, а после — подниму каждого из твоих воинов, сделаю их своими служивыми. И отправлю на Волчьи острова, где они будут грабить, убивать и насиловать.

С каждым словом Йоран бледнел всё сильнее, а бирюзовые глаза наливались кровью, словно ещё чуть-чуть — и он сбросит с себя личину человека, обернувшись зверем.

— Поменяемся местами, великий конунг? Ты сказал, что наши боги слабы, потому что милосердны. Так давай проверим. Вы достаточно крови пролили на нашей земле — теперь я пролью вашу!

Ветер, повинуясь её воле и мимолётному движению пальцев, раскидал варваров по земле, словно пожухлую листву. Обгоревшая изба, недавно потухшая, вновь загорелась, запестрела, вздымая дым до самых небес. Звана и Вацлав встревоженно пригнулись, спрятавшись за деревенским колодцем и в ужасе смотрели на Веселину, которая, казалось, и в самом деле готова была обратиться к силе Нави.

Беспокойная стихия бесновалась, сносила всë вокруг, не щадя ни людей, ни деревья, ни дома. Словно сам Стрибог вдруг рассвирепел за что-то и ниспослал им заслуженное наказание.

Возле них в опасной близости вдруг оказался воин с разрисованным чёрным лицом, который замахнулся мечом, намереваясь разрубить тонкую женскую шею одним ударом. Ян хотел оттолкнуть Веселину, но она лишь сжала тонкие пальцы — и чужеземец замер, хватаясь за горло. Воздух стремительно покидал его тело, а он хватал его, не в силах насытиться. Чужак метался так, словно его душили, но на деле — душил себя сам.

— Лина, стой!

Он развернул её к себе, но увидел лишь пустые карие глазницы, подсвечнные магией. Но в них не было и намёка на жизнь. Колдовство — палка о двух концах. Или ты подчинишь его, или оно — тебя. Чувства — это то, что делает их руны сильнее. Но чем они темнее и яростнее, тем смертоноснее чары. И Веселина, по всей видимости, совершенно утратила контроль над своими, вознамерившись упокоить здесь всё войско Волчьих островов. За их спинами трещало пламя, которое угрожающе зарычало и перекинулось на соседние дома, подгоняемое ветром.

— Командир, нет времени! Уходим! — взволнованно крикнул подскочивший к ним Вацлав, прижимающий к себе Звану. — Привести её в чувства можно будет и потом…

Веселина вдруг подняла на него опустевшие глаза и дёрнула пальцами. Что-то дурное скользнуло в её намерениях. Видят боги, Ян делать этого не хотел, но судьба, как и всегда, не оставляла ему ни малейшего выбора. Он замахнулся, желая привести её в чувство, но в последний момент замялся, засомневался. Тогда Звана, окончательно потерявшая терпение, подскочила к нему и бестактно пихнула в сторону, со всей силы влепив ладонью по девичьей щеке. Головы Веселины дёрнулась в сторону — и они все замерли. Но стихающий ветер и тихий стон, сорвавшийся с её губ, успокоил их.

— Почему щека так болит…

— Потому что ты редкостная бестолочь! — взвизгнула Звана и, заметив, что северяне стали приходить в себя, махнула в сторону лошадей. — Берём коней и уходим отсюда, быстрее!

Веселина, которая стояла с растерянным лицом и, видимо, всё ещё мало понимала, окинула его непонимающим взглядом. Ян, криво улыбнувшись, подхватил её на руки и закинул на плечо, несмотря на слабый протестующий писк. Лошади были чужими и взволнованными, но они, к счастью, смогли их оседлать. Он усадил ослабевшую девицу перед собой и оглянулся в последний раз.

Йоран наблюдал за ними, пока за его спиной догорали последние уцелевшие дома. Белый волк скалил зубы, но не рисковал бросаться следом за лошадьми. В бирюзовом взгляде Вожака не было смирения, но не было и осуждения. Казалось, именно такой итог он предвидел, вопреки всем увещеваниям вёльвы.

Ян мрачно улыбнулся ему напоследок. Веселина нужно была слишком многим — и Яну в том числе. Но он, пожалуй, был слишком жаден, чтобы делиться.

Глава 20

Перед глазами мелькали вспышки, чьи-то лица и кровь, много крови и боли. Веселина слышала голоса, крики и стоны тех, кто более уже никогда не сможет поднять веки. Она видела Радовида и Миру, которые смеялись и светились от счастья, но в один миг их улыбки обращались в горькие слёзы. Образ светловолосой жрицы рассыпался прахом раз за разом, песком утекая сквозь пальцы, а её изящная подвеска с кулоном в форме лунницы одиноко тонула в грязи и алой воде.

«Чему быть — того не миновать. Вместе не гулять — счастья более не знать».

Лина сделала вздох — и очнулась, вынырнув из видения, словно из-под толщи ледяной воды. Холодный ночной воздух обжёг лёгкие, звёзды на чёрном небосклоне равнодушно воззрились на неё со своей неприступной высоты. Всё её тело ныло и болело, словно за время сна по ней потопталось целое стадо коров. Память возвращалась обрывками — она всё ещё слабо понимала, что произошло вчера. Или, быть может, позавчера…

— Веселина?

Голос Яна и его лицо, возникшее вдруг перед взором, окунули в неожиданное спокойствие. Всё в нём внушало странную уверенность, призрачную надежду на то, что любые преграды — преодолимы. Но, видимо, он её чувств не разделял, потому что серебряные глаза мерцали волнением. Лина хотела разомкнуть губы, сказать, что с ней всё в порядке, но с них сорвалось лишь невнятное мычание. Язык прилип к нёбу и совсем не хотел слушаться.

Ян понял всё без слов и, взяв бурдюк, аккуратно приподнял её голову. Прохладная родниковая вода коснулась губ и мягко потекла внутрь, буквально возвращая её к жизни. Веселина сыто выдохнула и со стоном оперлась спиной о ствол раскидистой берёзки, под сенью которой они устроили привал. Голова вновь разразилась болью, словно пыталась донести до неё что-то таким образом. Но Лина подобные намёки понимала слабо.

— Отчего так плохо, что я делала… — слабо захныкала она, поднимая глаза.

— Совсем ничего не помнишь? — напряжённо спросил Ян и, заметив её рассеянный кивок, устало хмыкнул: — Ну, немудрено. Могу сказать одно — теперь я точно верю в то, что ты девочка особенная. Во всех смыслах.

— Что? Что я сделала?

Наверное, испуг на её лице был крайне очевидным, потому что чужая ладонь ласково опустилась на кудрявую макушку. То ли успокоить пытался, то ли сразу готовил к неприглядной правде. Но Веселина уже не была уверена в том, что сможет смириться с очередным дерьмом, которое принёс в этот мир сам факт её существования.

— Ты нас всех спасла, — вдруг улыбнулся Ян. — Это во-первых. Во-вторых, ты чуть не превратила военный лагерь северян в могильник. Пожалуй, это надолго отбило у Йорана желание делать тебе свадебное предложение.

Лишь после его слов в мыслях промелькнули события недавних дней. Маленькая изба, плачущие девушки, улыбчивое лицо чужеземца и кровь Яна, от которой у неё помутилось сознание. В какой-то момент перед глазами будто опустилась чёрная завеса, отрезавшая её от всего остального мира. Последним, что она запомнила, была разъярённая Звана и боль на правой щеке.

— Я плохо помню… Что со мной было и сколько времени прошло?

— Ты была в бреду три дня, — поджал губы Ян и отвёл взгляд, непроизвольно путаясь пальцами в её волосах. — То просыпалась, то вновь впадала в беспамятство. Бесконечно шептала о том, что…

— «Вместе не гулять — счастья более не знать», — горько улыбнулась Веселина, потому что проклятая фраза крепко засела в её мыслях. Нарастающее в ней давным-давно отчаяние в конце концов нашло выход. — Мне вновь снился Радовид и Мира, много крови, много страха и смерти… Я не понимаю, что они хотят сказать, не понимаю, почему именно я. Не хочу я, чёрт побери, быть особенной! Почему они все не могут оставить меня в покое?! Велесово братство, северяне, люди, волхвы… Да сколько можно?!

Слёзы невольно хлынули по щекам солёным потоком, когда жуткие картины прошлого вновь запестрели перед глазами, нарушая гармонию ночного леса. Веселина схватилась за лицо, сжимая собственные веки с такой силой, словно хотела вырвать их. Боги наградили её знанием, наградили её силой, и она была почти готова разразиться проклятьями, чтобы они забрали этот непрошеный дар себе. Ей казалось, что на неё с младенчества свалилось всё бремя людских и волховских грехов. Везде — чужая, нигде — своя. Может, и удел у неё был такой? Одинокий.

Тёплые руки обхватили её запястья, силой отнимая от раскрасневшегося лица. Меньше всего ей хотелось сейчас видеть сочувствие на лице человека, который столь глубоко засел в сердце, что уже не оторвать и не вытравить. Но глаза Яна были чисты и прозрачны, как речная гладь, лишь тень горечи застыла на их дне.

— Когда-то давно мне тоже казалось, что весь мир обернулся против меня. Тогда мне хотелось разорвать их на куски, убить каждого из тех, кто посмел испортить и извратить мою жизнь, — он скривил губы в ухмылке и стёр пальцем соль с её щеки. — Судьба не даёт нам выбор — принять её дар или же отринуть. Все наши шаги в какую бы то ни было сторону — это лишь иллюзия решения, Веселина. В итоге жизнь всё равно приведёт нас туда, где мы должны были оказаться изначально.

— Хочешь сказать, мне суждено стать причиной разрушения этого мира? — мрачно улыбнулась Лина, яростно сверкая слезящимися глазами. — Для того я родилась? Чтобы воздать и людям, и волхвам за их грехи?

— Любая монета имеет две стороны. И ты — не исключение, — он подцепил её подбородок пальцами, вдруг оказавшись совсем близко. — А спасти или разрушить — дело твоё. Думаю, судьба приемлет оба варианта.

Веселина усмехнулась и слабо засмеялась, скользнув пальцами вдоль чужой щеки. Они дышали друг другу в губы, но никто из них не решался сделать тот отчаянный шаг, который изменит всё. Для них. Быть может, для этого мира тоже — в какой-то степени. Но прежде ей до странного, болезненного трепета хотелось услышать ответ на заветный вопрос:

— А если я всё же решусь разрушить — что сделаешь? Убьёшь?

— Ты сама убьёшь себя, если захочешь сделать это. Я же предпочту сделать всё, чтобы избежать такого исхода, — Ян устало смежил веки и выдохнул: — На этот мир мне давно плевать, поэтому не принимай мои слова за излишнюю добродетель. Но тебя терять я уж точно не намерен.

Ответ, пожалуй, был более чем исчерпывающим. Веселина вновь засмеялась, обжигая дыханием чужие губы, и вдруг подалась вперёд, стирая все преграды, которые ещё между ними оставались. Ян улыбнулся в поцелуй и одним движением притянул её к себе. Чёрт знает, в какой момент она вдруг оказалась на его коленях, в какой момент её пальцы запутались в светлых прядях, ставших ещё длиннее за время их утомительного путешествия. Они целовали друг друга и едва помнили о том, что вокруг сгущался мрак, который не мог прогнать даже отблеск костра.

Кто бы мог подумать, что свой первый поцелуй Веселина отдаст беглому командиру Громового взвода. Всё в нём казалось настолько родным, что хотелось раствориться в этом тепле, в этих чувствах, от которых полыхало сердце. Она судорожно выдохнула, ощутив горячие губы на своей шее, прямо под подбородком. Думали ли они о будущем? Едва ли — оно маячило перед взором туманной неизвестностью, укрытое тенью опасности. Но задумываться о том, чему, быть может, не суждено исполниться — не самое благодарное дело.

Лина мягко отстранилась и обхватила пальцами чужое лицо, вглядываясь в потемневшие серые глаза, которые теперь напоминали тучи в грозовой день. Она столь привыкла видеть Яна в битве, что совсем забыла о том, что он всегда был мужчиной. Со своими чувствами, мыслями… желаниями.

— Если мы найдём Огнедара — сможем обрести счастье? — спросила Веселина.

— Хочу верить в то, что надежду мы там отыщем точно, — невесело хмыкнул Ян и обхватил пальцами её запястье, почти с ненавистью всматриваясь в бесчисленные шрамы, рассекающие кожу. За дни этого путешествия ей приходилось ранить себя в разы чаще, чем прежде. — А до тех пор я сделаю всё, чтобы ты более не пролила ни капли своей крови. И не лезла в бойню, пытаясь защитить меня.

Она лукаво улыбнулась, но предпочла ответить на это молчанием — и вновь припала к его губам. Обещать ему то, что Лина совершенно точно исполнять не намеревалась, было бессмысленно. Если случиться так, что однажды ему вновь будет грозить опасность, она себе не только руку расцарапает, но и к проклятым рунам прибегнет. В этот раз наверняка. Странное ощущение спокойствия и даже равнодушия одолевало её сердце — казалось, всё вокруг лишилось какого-либо смысла. Завоеватели с севера, грызня волхвов и людей, жестокость княгини… Смысл имел лишь он, тот, кто был предназначен ей самой судьбой. Быть может, и права была Звана, сказав, что волхвы могут чувствовать друг друга сквозь время и расстояние. Наверное, и они с Яном когда-то давно, сотни или тысячи лет назад, были знакомы и… влюблены.

— Вы бы хоть место поукромнее нашли, а? — прозвучал смущённый голос за спиной.

Веселина дёрнулась и скатилась с мужских коленей, чувствуя, как щёки горят от стыда. Ян же был поразительно спокоен, только на дне потемневших серых глаз виднелось раздражение. Вацлав и Звана смотрели на них с интересом и одновременно смущением, но хитрые ухмылки на лицах выдавали настоящие эмоции. Видимо, взаимные чувства были секретом только для них самих.

— А вас бы ремнём отходить, чтоб не лезли в дела взрослых, — шикнул на них Ян.

— Не кипятитесь так, командир, — елейно пропел Вацлав, сверкая лукавыми зелёными глазами. Ну, точно лисёнок чёртов. — Вы и без того завелись, как погляжу…

Когда болтливому юноше едва не прилетело по пустой головёшке здоровенным булыжником, он поспешил со смехом ретироваться к разведённому неподалёку костру. Видимо, за время их путешествия он окончательно утратил чувство страха по отношению к своему командиру. В итоге ужин их прошёл в крайне смущённой обстановке. Веселина пыталась разбавить эту неловкость своими вопросами и узнала, что, оказывается, за эти несколько дней они несколько раз натыкались на ведьм, посланных княгиней. Видимо, нечисть приняла решение разделиться, чтобы охватить как можно больше территорий. К счастью, в одиночку они были не столь страшны, как целая толпа.

Северяне по их следу не отправились — пожалуй, прав был Ян. Угрозы Веселины подействовали на Йорана отрезвляюще. Едва ли предсказанная вёльвой удача была ему дороже собственного войска.

— Как далеко нам осталось до Яруны? — спросила Лина.

— Ближе, чем хотелось бы, — хмыкнул Ян и указал на виднеющиеся вдали горные хребты. — Минуем завтра Медвежий перевал, и тогда до Яруны будет рукой подать. Но где искать Огнедара — я не знаю. Придётся в этом вопросе положиться на удачу.

Удача — это то, благодаря чему они до сих пор были живы. И, пожалуй, понимал это каждый из них. Вацлав вдруг толкнул её локтем в бок и подбросил пару поленьев в костёр. Взгляд у него был задумчивой и какой-то непривычный. Не язвительно-снисходительный, каким он обычно смотрел на неё.

— Ты извини, Веселина, что я поддевал тебя, — сказал вдруг юноша. — Ты и правда сильная, даже очень. Я такого колдовства прежде и не видел никогда… Только научись его контролировать, ладно? А не то прибьëшь нас — и не вспомнишь.

Лина усмехнулась и легко пожала плечами в ответ на эту смущённую исповедь.

— Я, конечно, постараюсь, — она весело хлопнула его по плечу. — Но если будешь меня раздражать — за портки на дерево подвешу, так и знай.

Вацлава, конечно, такая перспектива не очень обрадовала, о чём он не преминул сказать. В итоге их непринуждённая беседа вновь превратилась в спор, сопровождающийся бесконечными издёвками и шутливыми фразами. Но Веселина более не чувствовала исходящей от волхва отстранённости. Казалось, он, наконец-то, принял её. Повлиял ли на него Ян каким-то особым образом или же Вацлав сам пришёл к этому — неизвестно. Но такая перемена Лину, само собой, безумно радовала.

Когда костёр потух, Звана уже уютно сопела, раскинувшись на зелёной траве. Подле неё растянулся Вацлав, который, видимо, даже во сне пытался стать к ней ближе. Либо же ему просто ужасно хотелось кого-то обнять. Веселина разглядывала спящие лица волхвов с ласковой улыбкой — почему-то в их счастливое будущее верилось с охотой. Как только руны покаяния исчезнут, они смогут отправиться туда, куда захотят, быть вместе и не прятать больше свою силу, боясь неминуемого наказания. Такой жизни хотелось и ей.

Ян сидел неподалёку, странно молчаливый и мрачный. Взгляд его бесцельно скользил вдоль прозрачной глади пруда, которая серебрилась тонкими нитями под светом луны. Но в серых глазах не было и намёка на покой — лишь мрачная бездна памяти.

— О чём думаешь, Ян?

Она аккуратно присела рядом, боясь показаться излишне навязчивой. Они не сказали тех слов, которые полагается говорить во время любовного признания, но не то, чтобы ей непременно нужно было их услышать. Некоторые поступки говорят громче языка. Однако… странная неловкость и непонимание, что стоило сделать дальше, всё равно сковывали её незримой цепью.

Ян моргнул, наверное, впервые за несколько долгих мгновений и повернулся к ней. Слабая улыбка появилась на его губах, но показалась какой-то отчаянно-наигранной.

— Да так, о прошлом вспомнил. Не бери в голову.

— Странно говорить это девушке, которую ты целовал совсем недавно, — смущённо засмеялась Веселина и придвинулась чуть ближе. — Я о твоём прошлом совсем ничего не знаю. Ты сказал, что когда-то давно весь мир был против тебя. Что ты имел ввиду?

— Запомнила всё-таки? Я это для красного словца вообще, — усмехнулся Ян, но было в его голосе что-то… горькое и надломленное. — Ладно, не смотри так на меня. Я просто вспомнил кое-что из своего детства.

Веселина придвинулась ещё ближе и умостила подбородок на чужом плече. Когда он повернул к ней голову — они столкнулись нос к носу. Но почему-то в этот момент неловкость отступила, смятённая приступом невольного смеха. Ей давно не было так легко — с тех самых пор, как он ушёл, оставив её в Берёзовке прошлой зимой. С тех пор она более не смеялась также звонко.

— Каким было твоё детство? — проронила с улыбкой Лина. — Ты родился в Вороньей долине, как и остальные княжеские волхвы?

Ян дёрнул уголком губ и вдруг отвернулся.

— Нет, не там. Я родился в «Велесовом братстве», в одном из тайных убежищ.

Веселина лишь раскрыла глаза от удивления, но не нашла в себе сил сказать что-либо в ответ. Слова ударили её наотмашь, придавили к земле своей тяжестью. Те душегубы, которые всё это время шли за ней по следу, которые разоряли и грабили города, сёла, которые убивали людей, наплевав на то, виновны они или же нет. Среди них родился Ян? Ян, который неоднократно рисковал собой, чтобы защитить их, который стал самым молодым лидером Громового взвода за последние три столетия?..

— Мой отец был их ярым сторонником, поддерживал идею о том, что волхвы должны вернуть себе былое могущество путём крови, — он поморщился, словно только от одних слов становилось неприятно. — И из сына своего пытался вылепить нечто похожее.

— Значит, тот факт, что ты стал самым молодым командиром взвода… — поражённо проронила Веселина, невольно сжимая в пальцах край его рубахи. — Тебя готовили к сражениям с детства… Верно?

— Боевые руны, проклятия и владение разными видами оружия — всё это в меня начали вдалбливать раньше, чем мне исполнилось шесть. Я почти не помню лицо отца, но удивительно чётко помню форму и размер его ладони, — Ян тихо рассмеялся. — По хребту я получал удивительно часто. Он был скуп на похвалу, но скор на расправу. Я предполагал, что отец намеревался отомстить людям моими руками.

— Отомстить за что?

— За ту резню, которую устроил князь Веринский. Моя мать тоже была там — и попала под удар.

Веселина судорожно сглотнула, чувствуя, как холод стягивает её нутро в узел от ужаса. Многие слова Яна теперь приобретали смысл. В тот день, когда они вытащили из колодца Войко, он пытался предупредить её, предостеречь от ненужного доверия, которое могло привести к гибели. Правда была на его стороне — во время шторма нельзя оставаться в самом эпицентре. Нужно либо бежать — либо ждать, когда сокрушительная стихия накроет с головой. Ян знал, что ей суждено стать разменной монеткой в играх, которые вели между собой волхвы и люди.

Лина потянулась к нему и прижала лбом к своим ключицам, поглаживая по голове, как ребёнка. Как бы усердно он не старался удержать всю боль в себе — это бессмысленно. Нельзя сохранить воду в треснутом сосуде. И раз уж она всё равно несёт за собой лишь сплошные беды и проблемы — то постарается помочь хотя бы этим.

— Расскажешь, как ты попал в ряды княжеских волхвов?

Ян фыркнул, словно вспомнил вдруг что-то забавное, и глухо отозвался:

— Глупо попал, даже рассказывать стыдно. Отец велел мне натравить нескольких взбешённых волколаков на отряд Громового взвода, сопровождающий Пряценского князя вдоль тракта, а я растерялся и чуть не пошёл им на корм. В итоге именно они меня и спасли.

Веселина не сдержала слабую улыбку, почему-то с трудом представляя сильного Яна, которому теперь и море по колено, в роли испуганного мальчишки, каким он когда-то был. Возможно, им стоило почаще вести разговоры о прошлом…

— И ты решил пойти с ними?

— Нет, я пытался их убить — потому что тогда искренне верил в то, что говорил отец. Но у меня ничего не получалось, — Ян невесело хмыкнул. — Все мои знания то и дело оборачивались против меня. Мой предшественник, бывший командир взвода, каждый раз подначивал меня напасть на него первым, но в итоге больше всех получал именно я. А отец… он так и не пришёл, чтобы спасти меня.

— А ты ждал его? — спросила Лина с сердцем, которое сжималось от тоски.

— Уже не помню, но, наверное, да. Как и любой ребёнок, желавший отцовского одобрения.

Веселина аккуратно подцепила его подборок пальцами и с удивлением заметила лёгкую улыбку на губах. Удивительное простодушие в такой-то момент.

— Почему ты улыбаешься, когда рассказываешь мне о своём печальном прошлом?

— Потому что моё настоящее нравится мне гораздо больше.

Глава 21

Утро Ян встретил, сжимая в руках тонкое девичье тело. Веселина дремала под боком, в коем-то веке совершенно умиротворённая и безмятежная. Кошмары прошлого минувшей ночью не тревожили её разум — и его это, несомненно, радовало. За кромкой леса назревал рассвет, орошая вершины деревьев тёплым янтарным огнём. Прозрачная роса оседала на их пальцах, скатываясь с травинок прямо на одежду.

В воздухе витал покой, но Ян с неудовольствием почувствовал мерзкий привкус гнили, который доносил до него западный ветер. С той стороны к ним надвигались сумасшедшие посланцы княгини, всем сердцем желающие выпотрошить его и преподнести Братиславе на блюдечке с золотой каёмочкой.

Они собрались торопливо и двинулись в сторону Медвежьего перевала. Высокие скалы и горные хребты глядели на них сверху вниз со снисходительной усмешкой, словно бросали вызов — «попробуй, преодолей!». Но каждый из них, пожалуй, был слишком утомлён этим бесконечным путешествием, чтобы бояться ещё и гор. Этот путь был позабыт людьми многие годы назад, потому что ни одному разумному существу и в голову не пришла бы идея идти в ту сторону, которая вела к смерти. К Яруне приближаться осмеливались только безумцы… либо глупцы. И Ян не был уверен, к какой именно группе стоило отнести их небольшой, но весьма сплочённый отряд.

Чем ближе была цель, тем сильнее портилась погода, словно то место отравляло её своим проклятым воздухом. Безоблачное чистое небо постепенно сменилось тяжёлыми тучами, серыми и угрюмыми, готовыми свалиться на их головы дождём. Внезапный гром оглушил их на несколько мгновений, заставив вздёрнуть голову вверх. Рассекая грозовые облака, сквозь них пронеслась чья-то внушительная и сверкающая тень. Ян чертыхнулся и, схватив Веселину за шкирку, велел всем уйти скрыться с дороги.

Над их головами хлопнули гигантские крылья — и гром вновь грянул, сотрясая небеса. Сверкающая чешуя огняника блестела и переливалась, словно самая настоящая молния была вшита в его тело. Он громко рявкнул, клацнув острыми, как бритва, зубами и скрылся за скалами, едва не задевая их вершины длинным хвостом. Веселина в его руках встревоженно проронила:

— Это… огняник?

— Огняник, — удручённо согласился Ян. — И чем ближе мы к Яруне — тем больше их будет. Не удивлюсь, если на месте города они себе гнездовье устроили.

Ответа напоследние слова не последовало — лишь Вацлав обменялся со Званой обречёнными взглядами. Никому из них уже не хотелось продолжать путь, потому что впереди ожидал только запах смерти и проклятой, дурной земли. Но груз ответственности за всё волховское племя не давал им повернуть назад. Хотя Ян, пожалуй, с радостью бы отправил Веселину куда-нибудь подальше отсюда, спрятав в надёжном и укромном месте. Но судьба не оставляла им ни малейшего выбора.

Когда Медвежий перевал остался позади, их взору открылись древние руины Яруны. Три столетия назад этот город был процветающим местом, куда стекались люди со всех сторон света. Лучшие торговцы, ремесленники, волхвы, князья… Ныне же от белокаменных палат осталась лишь гарь, пепел и обломки. Княжеские хоромы даже с такого расстояния казались огромными. Стены, когда-то давно поражавшие взгляд приезжих богатством и роскошью, теперь покрывала сажа и застарелая кровь.

— Как мы найдём здесь этого… Огнедара? — хмуро спросил Вацлав.

— Я всё больше сомневаюсь, что он может быть жив, — хмыкнула Звана и указала им в сторону. — Гляньте туда. Красавцы, правда?

Они увидели на одной из городских башен множество сверкающих тел. Огняники, совсем молодые и недавно вылупившиеся из яиц, игриво грызлись друг с другом, поднимая пыль и пепел своими перепончатыми крыльями. Над ними кружились родственники покрупнее. Ну точно, гнездовье.

Идти решили с другой стороны, потому что возле центральных ворот могло быть ещё больше крылатых ящеров, учитывая то, сколько молодняка здесь они успели вывести. По пути попалось несколько откормленных кикимор, но, к счастью, особого вреда они причинить им не смогли бы при всём желании. Миновав огромную дыру в городской стене, они оказались в Яруне, которая встретила их могильным молчанием и холодом. Пепел под ногами мешался с пылью, подгоняемый слабым ветром, который тоже предпочитал миновать это место. Брошенные дома безмолвно созерцали нежданных гостей, скрипели незакрытые калитки и старые ставни. Кое-где виднелись чьи-то останки, которые явно раньше принадлежали людям.

Веселина, бледная, как сама смерть, оглядывала руины города, и Ян с сожалением угадывал в её глазах узнавание. Худшие кошмары из её снов предстали во всём своём неприглядном ужасе в реальности. Он аккуратно перехватил её за локоть и накинул свой плащ. Глубокий капюшон надёжно скрыл и кудрявые волосы, и напряжённое лицо.

— Не смотри по сторонам — смотри вперёд, — сказал Ян.

Лина криво улыбнулась и благодарно кивнула. Широкий капюшон не давал ей возможности оглядываться — и она была этому несказанно рада, поэтому весь оставшийся путь смотрела лишь себе под ноги.

Совсем неподалёку от них вдруг раздался оглушительный треск и рычание, похожее на отзвук грома. Ян чертыхнулся и, схватив девушек, затолкал всех в одну из относительно целых хижин. Вацлав шмыгнул за дверь вслед за ними. За окном показался огняник, крупный и явно взрослый. Он спустился с крыши соседнего здания и, раскурочивая землю острыми передними когтями, соединёнными с крыльями, водил носом. Большие ноздри раздувались на крупной шипастой морде, а глаза, насыщенно-желтые, как у змеи, с подозрением прищурились. Умная тварь чувствовала присутствие чужаков.

— Ты ещё, разрази тебя Перун, кто такой?!

Ян дёрнулся и обернулся, одним махом вынимая меч из ножен. Он с удивлением воззрился на Вацлава, который прижимал клинок к груди черноволосого юноши, который всё это время скрывался за печью. Самое удивительное открытие в этой ситуации, пожалуй, это то, что незнакомец явно был живее всех живых. Но это, судя по всему, был явно не тот человек, ради которого они сюда прибыли.

— Тише-тише, братец, я из своих! Я волхв, как вы! — испуганно сказал юноша и поднял руки ладонями вверх, явно давая им знак — он безоружен. Карие глаза сверкали от страха. — Я Лютомир, а вы, таинственные путники, кто?

— Те, кто тебя выпотрошит, если не скажешь правду, — угрожающе процедила Звана, покручивая в пальцах тонкий изящный кинжал.

— Сказал же, красавица, Лютомир я, — недовольно ощерился он, отползая подальше в угол от двух разъярённых пар глаз. — Я из вольных волхвов, здесь оказался случайно… Спасался от огняников, заставших в дороге и пришёл…

— В самое их логово, — усмехнулся Ян, возвращая взгляд к окну. — Это чтобы облегчить им задачу?

— Знаешь, братец, не думал я в тот момент о том, куда иду. Бежал сломя голову — лишь бы куда подальше. Да и в краях этих раньше не быв…

— Замолчи, — вдруг раздражённо шикнула на него Веселина и схватилась за Яна, оттаскивая подальше от окна. — Шумим так, что даже мёртвые слышат.

Все послушно сомкнули рты, хотя Лютомир, обиженно поглядывающий на Лину, порывался хоть как-то отстоять себя и свою невиновность. Но Ян ему не верил совершенно — что-то мутное и тёмное было в глазах незнакомца. Интуиция предупреждающе шептала на ухо ни в коем случае не подставлять ему спину. Пока что за время их путешествия новые знакомства приносили лишь проблемы вместо пользы.

Огняник за окном вновь повёл носом по земле и, коротко рявкнув, вдруг взглянул прямо на них. Чёрный острый зрачок сузился, став похожим на лезвие, — и он распахнул пасть, сотрясая своим рёвом всё вокруг. Затряслись дома, посыпалась с крыш черепица, даже пол, казалось, был готов провалиться под их ногами от этого яростного звука. Окно подле них разлетелось вдребезги, когда шипастая морда сунулась прямо в дом.

Они рванули к выходу, но за дверью обнаружили длинный хвост, который оставлял глубокие борозды на земле. Огняник, поняв, что желанная добыча улизнула от него, раздражённо дёрнулся и выпрямился перед ними во весь свой гигантский рост. Широкие перепончатые крылья распахнулись, закрывая тёмное грозовое небо. Чешуйки засверкали холодным светом, словно разряд молнии озарил их изнутри. Воздух вокруг сгустился, стал тяжёлым, как в преддверии грозы.

Ян толкнул Веселину к Вацлаву, а сам рассёк руку до крови, решив, что кому-то одному точно придётся остаться с крылатым ящером один на один.

— Уходите, я догоню.

Лина нахмурилась и явно хотела сказать что-то против, несмотря на свои побледневшие губы и трясущиеся пальцы. Но Звана лишь сцапала её за шиворот и поволокла за собой, поглядывая на него с тревогой и страхом. Лютомир же вцепился в него, как крестьянин в последнюю свою кобылу, которую у него беспощадно намеревались отобрать. В его глазах горел самый настоящий ужас.

— Ты же княжеский волхв, да? Так спасай нас уже! Прикончи эту тварь! — вопил этот дурень изо всех сил, пока по щекам, испачканным в саже и пепле, катились крупные слёзы.

Ярость и раздражение заставили его окончательно потерять всякое терпение, а потому Ян просто отбросил от себя непрошенный груз.

— Самый бесполезный идёт в расход первым, — процедил он. — Давай, братец, полезай к нему в пасть. Может, тогда он успокоится и не будет жрать нас всех.

Пока они препирались друг с другом, огняник явно намеревался проглотить обоих за раз. Ян едва успел рубануть по его морде мечом, отсекая на какое-то время желание открывать пасть. Но, к их несчастью, за спиной прогремел ещё один рёв. На крыше одного из домов высился второй ящер, менее крупный, но более проворный и яростный. Видимо, сегодня боги были к ним немилостивы — их окружили со всех сторон.

Ян нашёл взглядом Веселину, которая вместе с Вацлавом и Званой отступала назад, так и не успев скрыться в более безопасном месте. Теперь их загнали в угол, как добычу во время охоты. Не ровен час — сюда слетятся и остальные жители гнездовья, чтобы устроить себе смачный пир. Пожалуй, Яруна оказалась ещё более негостеприимной, чем он себе представлял.

И в тот миг, когда огняник уже намеревался проглотить их, пересчитав зубами всеми позвонки, они услышали… музыку. Пение дудочки разлилось по округе незамысловатой бодрой мелодией. Ящеры замерли на месте, словно околдованные звуком, и медленно моргнули. Ян с удивлением заметил, как туманная поволока заслонила их янтарный взор. Чудовища вдруг развернулись и, распахнув гигантские крылья, поднялись в небо, оставляя после себя потревоженный ворох пыли. Стоило праху осесть — как он увидел силуэт человека, держащий дудочку в руках.

То был немолодой мужчина — не старец, но и не молодец. Старая потрёпанная временем одежда и горящие малахитовым огнём глаза. Его огненно-рыжие волосы невольно привлекли внимание. В голове шевельнулась смутная догадка…

Когда мелодия дудочки стихла, и улица погрузилась в знакомую мертвецкую тишину, незнакомец усмехнулся, оглядывая их со снисходительной насмешливостью:

— Волхвы нынче, как я погляжу, уже и с парой огняников совладать не могут? Ну и позорище!

Ян предпочёл пропустить чужое пренебрежение мимо ушей, потому что надежда, наконец-то, затеплилась внутри слабым огнём.

— Вы — тот самый Огнедар? — спросил он. — Жрец Рода, Велибор, отправил меня к вам…

— Да знаю я, знаю, кто тебя ко мне отправил! — небрежно отмахнулся от него мужчина, убирая дудочку за пояс. — Этот старый дурак никогда никого не слушал. Я сразу сказал ему, что руны покаяния не принесут нашему роду ни счастья, ни покоя! А он что? А он сказал, что я якобы ничего не смыслю! А теперь поглядите-ка на себя!

Огнедар обвёл их всех пальцев, словно они были живым свидетельством ошибки его старого друга.

— Кошмар! Сплошной кошмар!

И вдруг развернулся, оставляя позади их удивлённые и непонимающие взгляды. Признаться честно, Ян ожидал многого, но точно не этой сокрушительной тирады, которая была призвана… сделать что? Унизить их? Осмеять? Пожалуй, и то, и другое вместе взятое. Но в любом случае, у них не оставалось иного выбора — нужно было идти следом.

Огнедар вдруг повернул к ним недовольное лицо и махнул рукой, словно смертельно устал от их недогадливости.

— Чего встали как вкопанные? Или мне обратно тех крылатых ящеров позвать, чтобы вас расшевелить немного?

Ян переглянулся с остальными и, тяжело вздохнув, покорно направился за ним. Лютомир, жалкий и перепуганный, видимо, до смерти, тихо топал след в след, хотя у Яна и не было особого желания тащить за собой столь бесполезный груз. Но раз Огнедар не возражал — то и ему нечего было свои правила устанавливать. Главным было то, что все они остались живы и здоровы после нежеланной стычки с огняниками, а Веселина уверенно шагала подле него, с интересом разглядывая спину, сокрытую рыжими волосами.

Поймав его взгляд, она слабо улыбнулась.

— Мы достигли цели? — спросила Лина одними губами, боясь тревожить своим голосом воцарившуюся тишину.

— Не совсем, но думаю, что мы близки к этому, — усмехнулся Ян и поправил её капюшон.

Огнедар вывел их к западной стороне города, которая уцелела больше остальных. Дома здесь были практически нетронуты — но жизни, конечно, в них не было всё равно. Он нарочито приветливо распахнул перед ними дверь одной из избушек и махнул рукой.

— Заходите давайте, чего на пороге топчетесь.

Лютомир, которого трусливо потряхивало от пережитых эмоций, шмыгнул внутрь самым первым. Огнедар проводил его спину озлобленным и откровенно неодобрительным взглядом, явно желая что-то сказать своему жалкому гостю. Но предпочёл сдержаться, как и все они. Небольшая изба, в которой пахло какими-то сушёными травами, была слишком мала для такого количества народу, а потому им пришлось потесниться. Огнедар с трудом протиснулся сквозь них, глухо ругаясь себе под нос. Видно, особым гостеприимством старый друг Велибора не отличался.

Смахнув со стола остатки еды и крошки, Огнедар глянул на него пытливыми зелёными глазами.

— Ну что, беглый командир Громового взвода, расскажешь мне о том, что нынче в мире большом происходит?

— А вы нуждаетесь в подробностях? — хмыкнул Ян. — Люди всё ещё убивают друг друга за власть, чужеземцы проливают кровь на нашей земле, а волхвы, как и всегда, становятся невольниками судьбы. Но мне кажется, что жрец Велеса уж точно знает обо всём лучше многих?

— Даже бог трёх миров ведает не всё, — усмехнулся Огнедар, глянув в сторону небольшого домашнего угла с кумирами. — Значит, желаете избавиться от рун покаяния?

— Не только мы, все волхвы в Вороньей долине этого желают, — проронила Звана. — Вы можете нам с этим помочь?

Жрец качнул головой и уклончиво отозвался:

— Я не смогу, а она, быть может, и сможет.

Его палец, скукоженный и морщинистый, уткнулся в молчаливую Веселину. Она лишь устало вздохнула и скинула с себя капюшон — весь её вид кричал о том, насколько ей опротивела мысль о собственной «исключительности».

— Что от меня требуется? — подчёркнуто холодно спросила она. — Я знаю, что моё присутствие обязательно, но совершенно не понимаю, чем могу помочь.

Огнедар оглядел её с ног до головы, прихватил тонкий подбородок крючковатыми пальцами и повертел голову в разные стороны. Словно товар на прилавке разглядывал. Взгляд его вдруг хитро скользнул вдоль его лица.

— Нужно, чтобы вы оба кое-что вспомнили. Идёмте за мной.

Веселина бросила на него растерянный взор, но Ян лишь качнул головой. Он и сам не понимал, что делать в этой странной и неоднозначной ситуации. Всё происходящее всё больше напоминало какую-то вымышленную, глупую историю, которую намеренно исказили нерадивые писцы. Загадки, тайны и бесконечный ворох нерешённых вопросов, на каждый из которых приходилось находить ответ долгими окольными путями.

В соседней комнате обнаружилось зеркало — большое, в полный рост. Огнедар замер подле него, любовно провёл вдоль стекла ладонью, смахивая невидимую пыль, и подозвал их к себе.

— Вся правда — здесь, — сказал он.

Из зеркального отражения на них смотрели чужие лица, совсем не похожие на те, которыми их наградила при рождении. Вместо кудрявых волос Веселины — длинные светлые локоны девушки, которая в его снах называла себя «Мирой». Вместо него самого — зеленоглазый юноша с тёмными волосами и руками, по локоть обагрёнными кровью.

Мир погас в один миг. И когда он открыл глаза — то не увидел более ни избы жреца Велеса, ни руин Яруны. Его окружало поле, необъятное и укутанное светом заходящего солнца.

А ещё тело тоже больше не принадлежало ему.

Глава 22

В день летнего солнцестояния в каждой деревне звучали песни и звонкий смех. Полыхали костры, пестрели весёлые девичьи юбки и юношеские рубахи, исшитые яркими узорами. Они, хмельные и юные, прыгали через пламя, ни капли не страшась того, что огненные языки могут до боли лизнуть их пятки. Мира со смехом наблюдала за тем, как её подруженьки смущённо робели перед понравившимися молодцами, которые звали их ближе к взволнованной и смешливой толпе. Старшие жители села созерцали молодецкие празднествами со снисходительной полуулыбкой, не горя особым желанием присоединяться к общему веселью. И возраст не тот, и удаль не та.

Она же следовала их примеру, как жрица, которой надлежало держать лицо. Да и не по любу ей были это шумные празднования.

— Мира, пойдём плести венки! — позвали её звонкие голоса, доносящиеся со стороны озера. — Чего ты как не родная? Идём!

— Не хочу я, не трогайте меня… Да что вы неугомонные такие-то?!

Все её возмущения разбились о довольные улыбки, которые расцвели на румяных девичьих лицах. Солнце ласково касалось их макушек, пока они, опустившись подле кромки воды, творили из цветов и трав свои обереги, которым в скором времени надлежит отправиться в озёрные воды. Колокольчики, папоротник и боярышник — Мира вплетала в свой венок всё, что попадалось под руку. Но мысли её были далеки от пустой болтовни, которую смаковали на своих губах подруги. Нынче из столицы Вереса, Яруны, всё чаще приходили недобрые вести, которые заставляли холодеть её кровь от неминуемой угрозы. Путники, мимоходом заглядывающие в их тихое селение, говаривали, что великий князь Яромир окончательно утратил свой разум и затаил злую обиду на волхвов. Многие столичные жрецы покидали колыбель государства, спасая свои жизни, а те, кто осмеливался противиться воле государя — теряли свои головы раньше, чем успевали разомкнуть уста в праведном гневе. По крайней мере, именно такие слухи ходили в народе, но они были от этого слишком далеки.

И всё же оставлять эти опасения в стороне нельзя было, потому что всё их селение населяли волхвы. Здесь они рождались, влюблялись, создавали семьи и умирали. И меньше всего Мире хотелось, чтобы княжеские воины нарушили покой этого мирного отдалённого места. Да и Радовид покинул её более седмицы назад — и до сих пор не вернулся, хотя обещал успеть к празднованию. Обижаться на него за опоздание было глупо и по-детски, но она ничего не могла поделать с этими чувствами, горькими, как полынь.

— У всех готовы? Тогда несите свечки — будем запускать! — скомандовала улыбчивая девица с красивым веснушчатым лицом.

Зажжённые свечки раздали лишь тем, у кого получился большой венок — и так вышло, что Мира была в их числе. Огненные всполохи отбросили длинную тень, очертили своим светом склонённые цветочные головки. Они приблизились к озеру и, затаив дыхание от сладкого предвкушения, опустили свои венки на тёплую, нагретую летним солнцем, воду. Её подруги спорили друг с другом и соревновались, чьё творение быстрее остальных пристанет к иному берегу, пристально наблюдая за цветочными оберегами, которые стремительно уносились вниз по течению. Мира была далека от этой суматохи — но неожиданный тревожный выкрик вывел её из задумчивости:

— Мира, гляди-гляди! Твой венок…

Она подняла взор — и сердце испуганно сжалось в груди, когда её творение, напоследок вспыхнув прощальным огоньком, ушло ко дну.

— Дурной знак…

— Видать, несчастья постучаться в твои двери скоро, — с сочувствием проронила одна из подруг и ласково похлопала её по спине. — Но ты не бойся, Радовид тебя одну не бросит! Он у тебя — настоящее золото, поэтому не вешай нос!

Мира натянуто улыбнулась им в ответ, но предпочла ответить на всё красноречивым молчанием. Более ей было нечего делать среди их шума и влюблённых выкриков, а на душе стало удивительно погано. Боги не посылали знаки просто так — всё в этом мире имело смысл. Каждая травинка, каждый цветочек, каждый камешек. Её, как жрицу, учили этому с ранних лет, а потому о божественных таинствах она ведала больше многих. Купало, бог летнего солнца, послал ей дурное знамение, а потому стоило отнестись к нему со всей ответственностью. Связано ли оно было с теми событиями, которые происходили ныне в Яруне?..

Чьи-то горячие руки вдруг поймали её и потянули в лесную тень, скрывая светлые волосы за берёзовыми стволами. Мира не успела закричать и возмутиться, когда до боли знакомые губы обдали жаром её лицо. Радовид, обхватив румяные щеки, целовал её жадно и ненасытно, словно семь дней в разлуке — смертельно долгий срок. Мира улыбнулась прямо в поцелуй и зарылась пальцами в чёрные густые волосы, слегка отросшие за последние несколько дней, но всё такие же непослушные.

— Обязательно нужно было так пугать? — недовольно пробурчала она, когда они вдоволь насытились друг другом. — Я ведь и затрещину дать могу…

— Какие грозные нынче жрицы пошли, ты погляди, — засмеялся Радовид и шутливо потрепал её алую щёку. — А если я своей наречённой подарок сделать хотел втайне от чужих глаз? Всё равно ударишь?

— Зависит от дара, — кокетливо улыбнулась Мира и нетерпеливо подалась вперёд. — Показывай скорее, что привёз.

Радовид, хитро прищурив зелёные глаза, выудил из кармана что-то крохотное и сверкающее, а когда раскрыл пальцы — у неё невольно пропал дар речи. Изысканная серебряная цепочка с медальоном в форме лунницы призывно сверкала в свете закатного солнца, обагрённая тёплым янтарным светом. Работа тонкая, искусная и, по всей видимости, очень дорогая.

— Какая прелесть… Откуда у тебя деньги на такую красоту?

Она завороженно очертила изящный узор, не рискуя брать нечто столь ценное в руки.

— Не думай, что я все эти дни бездельничал, — обиженно поморщился Радовид и аккуратно повернул её к себе спиной, чтобы надеть подарок на тонкую белую шею. — Парочка одичавших кикимор, которые вредили домашним, один обезумевший ведьмак и один огняник… Ты же знаешь, мне нет равных в боевых рунах. А за нечисть всегда платят щедро.

Последние слова прозвучали весьма хвастливо, и Мира не сдержала лукавого смешка.

— Да? А не ты ли минувшей зимой прятался от разбушевавшегося домового, когда в очередной раз забыл про его именины?

— Ты мне это до конца жизни припоминать будешь?! Ты просто не видела его глаза — я думал, что он меня сожрёт! Нет, Мира, это правда было страшно! Страшнее любых ведьмаков…

Она рассмеялась, чувствуя, как долгожданный покой согрел её сердце удушливой терпкой радостью. Всё тревоги, которые тревожили разум несколько мгновений назад, вдруг рассеялись, словно жар чужой души отогнал их куда подальше. С Радовидом всегда было спокойно, настолько, насколько не могло быть, наверное, ни с кем иным. Многие жители деревни считали его тем ещё разгильдяем и лентяем, который делал то, что ему хотелось, но лишь тогда, когда ему этого хотелось. Старейшие, умудрённые опытом и обучившие в своё время не одного волхва таинству рун, сокрушались, лишь заслышав имя «Радовид». Он со своим непокорным и свободолюбивым характером стал невольной занозой, впившейся в их седалищное место, которая раз за разом не давала им вдохнуть спокойно.

А Радовид, казалось, только и рад был этому. Право, раздолбаем и скоморохом он вовсе не являлся, но вот пошутить и порезвиться любил, особенно над теми, кто мнил его бестолковым сопляком. Но, к недовольству суровых наставников, бестолковым он точно не был. Зачаровывать предметы рунами он научился раньше многих своих сверстников, а складывать боевые знаки — и того быстрее. Пока многие юные волхвы пытались вызывать рябь на воде с помощью лёгкого сквозняка, Радовид повелевал волнами и гнул деревья безжалостными порывами ветра. И, конечно, талант свой ни капельки не скрывал — наоборот, гордился им даже сверх меры.

Внезапный поцелуй вывел её из собственных мыслей. Чужие губы скользнули вдоль шеи, и она невольно засмеялась от приятной щекотки.

— Ты сегодня задумчивая. Что-то случилось? — поинтересовался Радовид и окинул её проницательным взором малахитовых глаз. — Вы уже пускали венки по воде? Я так хотел снова поймать твой…

— Не смог бы. Он утонул, не доплыв даже до середины, — поджала губы Мира и опустила взгляд. — Я совру, если скажу, что меня это не тревожит… Ты ведь тоже слышал о том, что происходит в столице?

Радовид вдруг нахмурился и весь помрачнел. Его красивое лицо вмиг утратило все краски, обратившись пугающей серостью. Казалось, сам Чернобог, властитель Нави, коснулся его своей дланью. И от этой мысли на мгновение стало страшно и холодно.

— Не хотел я тебе этого рассказывать до поры до времени, — устало вздохнул он и крепче сжал пальцами ткань на её предплечьях. — Но, видимо, придётся. Я не только слышал, Мира, я видел.

— Что ты видел?..

— Князь, — на этом слове юноша презрительно сморщился, словно одно это слово вызывало у него нестерпимый гнев. — Истребляет столичных волхвов. Многие жрецов за неповиновение обезглавили и вывесили тела на городских воротах, в назидание остальным. В небольших городах и сёлах всё пока что спокойно, но в тех, что поближе к Яруне уже вовсю идёт охота… Я не знаю, что в голове у этого безумца, но он явно настроен истребить нас всех. До одного.

От этих жутких слов вдоль её спины пронеслась стая ледяных мурашек, а в горле скопилась горечь. Не зря боги послали ей тот знак, совершенно точно не зря. Он знаменовал грядущие несчастья, которые рано или поздно докатятся и до их мирной деревеньки. У волхвов не было своего законного государя, не было никакой власти — они жили так, как велела им природа, в лоне которой они родились и выросли. Но чем больше власти получал в свои длани человек, тем сильнее он желал покорить то, что покорить невозможно. Их божественную силу — колдовство, которое текло по их венам вместе с кровью. В мыслях князя Яромира царил хаос, его влекли дальние страны, войны, на которых кровь текла не ручьями — реками. Наверняка он хотел обернуть волхвов с их невероятным могуществом против своих многочисленных врагов, чтобы стереть их с лица земли, но мудрые придворные жрецы отказали ему в этом, оставив людскую грызню людям.

А теперь платили за это неповиновение сторицей. Древние обеты перед богами не позволяли им обернуть колдовство против зарвавшегося мальчишки, который грезил битвами и жестокостью.

— Необходимо собрать старейшин, обсудить это, — она удручённо поморщилась и вздохнула. — Возможно, нам стоит покинуть Верес, уйти куда-нибудь на север, поближе к Зорканскому морю. Здесь для волхвов более нет места.

— Сбежим, поджав хвост, как побитые шавки? — озлобленно скрипнул зубами Радовид. — На нашей стороне сила. Мы можем стереть их с лица земли, если захотим, Мира.

Она нахмурилась и раздражённо дёрнула его за рукав рубахи, словно пыталась вытряхнуть дурные мысли из его талантливой, но невероятно тщеславной головы.

— Не говори глупостей. Ты хочешь убивать людей? А о наказании за это ты не подумал? Что будет с тобой, если ты разгневаешь богов своей жестокостью?

Радовид скривил губы в дерзкой усмешке. Его глаза, яркие, словно два малахитовых камня, сверкнули неподдельной яростью. И на мгновение ей почудилось, что его гнев был направлен на неё.

— Если боги поощряют людей за их жестокость, а волхвов порицают за попытки отстоять свою правду, то на кой чёрт мне вообще…

Он не успел договорить, потому что она со всей силы вцепилась в его ухо и потянула в сторону, заставляя напыщенного и самоуверенного юнца невольно взвыть от боли. Иногда его спесь невероятно выводила её из себя. Колдуны, одарённые талантом и невероятными способностями, имели дурное свойство мнить себя всезнающими просто потому, что могущество улыбнулось им с ранних лет. И потому часто умирали молодыми. Радовида, несомненно, постигнет судьба бестолкового гордеца, если Мира позволит ему следовать за велениями его тщеславного сердца.

— Не смей сквернословить и говорить об этом столь непочтительно, — сказала она, наконец, отпустив его раскрасневшееся ухо. — Колдовство не прощает глупцов. И зазнаек тоже. Оно предназначено не для убийства и не для озлобленных метаний души.

Радовид обиженно насупился, сморщив ровный нос от переполнявшего его негодования. Но спорить с жрицей берегини Макошь не решался, потому что в большинстве их многочисленных споров он неминуемо проигрывал. Создавалось ощущение, что властительница и творительница чужих судеб неусыпно бдила за благополучием своей юной служительницы и всеми способами благоволила её воле. Лишь в эту купальскую ночь отвернулась, когда тёмные воды утопили её венок.

— Иногда на поле боя самое мудрое решение — это отступление. Людские войны принесут нам лишь несчастья, Радовид. «Сбежать, поджав хвост» в подобной ситуации — меньшее из зол. Так мы хотя бы убережём то хрупкое равновесие, что ещё у нас осталось.

В зелёных глазах непримиримым огнём горело несогласие. Но более он не решался спорить с её решениями.

* * *

На деревенском вече было принято решение покинуть эти края через несколько седмиц. Многие были не согласны, потому что любое промедление могло стоить им жизни. Мира была в их числе, но понимала разумные опасения старейшин. Среди них слишком много стариков и беременных женщин, для которых долгий путь мог стать тяжёлой ношей. А потому предусмотреть стоило все варианты.

Молодые волхвы, юные и пылкие, презрительно плевались в ответ на миролюбивые речи наставников. Они поддерживали Радовида, и было совершенно очевидно, что его тщеславные речи нашли в их сердцах отклик. Да и сам он совершенно не скрывал своей непримиримой позиции, предлагая дать бой обезумевшему князю, сплотиться с остальными волхвами и одним ударом вырвать корень зла, засевший в богатых палатах Яруны. Эти стремление стали ещё яростнее, когда в их деревню прибежал мальчишка, весь измазанный грязью и кровью, но живой. Его долго выхаживала она сама, но его разум, покалеченный жуткими картинами беспощадной бойни, уже было не спасти.

Княжеские войска двигались в их направлении стремительно, словно неумолимый тайфун, словно бедствие, несущее лишь хаос. По пути они сеяли смерть, разрушали города, пытаясь отыскать колдовскую кровь, сметали с лица земли сёла. Как удалось уцелеть этому несчастному ребёнку — никто не знал. Но страх креп, теперь каждому третьему хотелось либо сбежать куда подальше от неприветливой власти Вереского князя, либо дать бой. И Мира с трудом держала себя в руках, стараясь сохранять разум в спокойствии, а сердце — в холоде.

— Вы задумали безумие! Радовид, зачем ты подбиваешь их всех на это?! — закричала она, когда увидела их бледные лица в ночи у кромки леса. — Если вы уйдёте сейчас, то деревня останется без защиты. Мы уйдём совсем скоро, остался всего день…

— Вы уйдёте, а мы останемся, Мира, — отрезал он тем самым голосом, в котором звенела не терпящая возражений сталь. — Ни тебе, ни старейшим не придётся пачкать руки и пренебрегать обетами, которые вы так чтите. Мы сделаем это сами. И я уверен, что найдётся множество тех, кто поддержит меня в этом стремлении.

Его упёртость вызывала в ней отчаянную злость и бессилие. Она взмахнула руками, сама не понимая — хотела ли ударить его или же саму себя. В конце концов, было ли у неё право останавливать их… Но невольные слёзы жгли глаза.

— А если ты умрёшь? Мне что делать прикажешь, дурак ты бессовестный?! — закричала она, когда его товарищи двинулись вглубь леса, оставив их наедине. У них оставались крохи времени, которые Мира глупо тратила на слёзы и ругательства. — Просто уйдём отсюда — и этот кошмар нас не коснётся!

Кажется, её голос звучал настолько отчаянно, что даже ночные птицы в испуге разлетались, напуганные звуком. Но сил сдерживаться больше не было — страх последних дней окончательно выбил почву из-под ног. Стало настолько жутко, что это могла быть их последняя встреча, что проклятые рыдания сжимали удавку на её горле ещё сильнее, чем прежде. Хотелось кричать, бить его кулаками и падать в ноги, лишь бы этот дурень был с ней, а не где-то там, где реяли княжеские знамёна и смерть.

— Мира, — ласково позвал её Радовид и притянул к себе, укрывая теплом объятий. — Я вернусь. Я же всегда возвращался, забыла?

— А если в этот раз не вернёшься?

— Значит, ты недостаточно в меня верила, — безропотно донеслось ей в ответ.

— А моя вера тут причём, — пробурчала ему в грудь Мира, едва удерживая себя от того, чтобы отвесить ему смачного подзатыльника.

Он усмехнулся и поднял её лицо, обхватывая раскрасневшиеся мокрые щёки прохладными пальцами.

— Ты же жрица Макошь, Мира. Тебе, как и ей, ведомы хитросплетения чужих судеб. Ты её служительница, она обязательно прислушается к тебе, если ты вдруг захочешь к ней обратиться.

— Я не смогу убедить её вернуть тебя к жизни, даже если буду стоять перед её идолом на коленях три дня и три ночи, — от этих отчаянных слов слёзы потекли лишь сильнее. — Боги не всесильны, Радовид. Даже Макошь не спасёт тебя, если ты бросишься смерти в пасть.

— Но моих сил хватит, чтобы отвернуть эту пасть от вас, — он аккуратно стёр солёные капли с её кожи и целомудренно поцеловал в лоб. — Ты главное верь, Мира. Всё остальное — неважно. И береги мой подарок!

Он напоследок коснулся изящной лунной подвески, которая теперь украшала её белую шею, и разжал пальцы, скрываясь в тени ночного леса. Молчаливые деревья поглотили его силуэт, растворили его в темноте, словно и не было никогда никакого Радовида. Словно был только мираж, привидевшийся ей во сне.

Мира ждала его столько, сколько могла. Старейшины уговаривали её уйти вместе с ними, бросить тщеславного мальчишку с его возвышенными грёзами о справедливости, но она на всё ответила отказом. Сидела на капище богини перед её молчаливым изваянием и ежедневно возносила к ней молитвы и щедрые дары. Всё, что у неё было — это вера. В себя, в богов и в Радовида, которого ранее никогда не подводило его колдовство. Поэтому она ждала его — безропотно и терпеливо.

Но вместо него увидела с высоты капищного холма пламя, объявшее деревянные избы, и крики людей. Этим утром они намеревались уйти, этим утром они должны были покинуть эти безжалостные края. Но когда вдали зареяли княжеские знамёна, у неё похолодело в груди. Она бросилась в ту сторону, где пылали огни, но узрела лишь бесчеловечную жестокость. Смерть пахла дымом и кровью. Летняя трава стала багряной от тел. Не пощадили никого — ни женщин, ни детей, ни стариков. Мира заметила лишь то, как на шею её наставника, седобородого старца, которому почти минуло столетие, опустился тяжёлый меч.

Высокий черноволосый мужчина на вороном коне приблизился к ней, когда она обессиленно рухнула на землю — немая и глухая от горя. Его лицо, жестокое и бледное, исказила порочная улыбка.

— Эту забрать в Яруну. Говорят, что девки-колдуньи удивительно хороши в постели. Хотелось бы проверить.

Мужчину звали князем Яромиром — и он стал тем самым несчастьем, которое предрёк ей утонувший венок. Яруна могла бы повергнуть её в восхищение своей роскошью и помпезностью, если бы не следы кровавой расправы, которые виднелись повсюду. Её и нескольких других девушек везли в клетке, словно диковинный заморский товар, который стоило показать всем. Все они, как одна, были бледны и несчастны — кто-то потерял семью, кто-то возлюбленного, кто-то ребёнка. Но ни одна из них не осмеливалась колдовать. Бояться богов пред ликами жестоких людей было странно. Но тогда ей, как и многим, ещё верилось в то, что судьба не могла обойтись с ними столь жестоко.

А ещё она помнила слова Радовида. Главное — верить, а остальное не важно. И Мира пыталась, искренне пыталась.

Княжеские палаты были настолько богатыми, что становилось тошно от мысли, что этот дом по праву рождения занимало столь отвратительное чудовище, как Яромир. Их привезли сюда в качестве наложниц и пленниц, но она не была готова смириться с этой мыслью. Даже тогда, когда тело её украшали омерзительные и бесстыдные шелка, а с высоты престола смотрели лукавые тёмные глаза. Он не взял её силой, как остальных, предпочитая истязать её изощрёнными беседами, которые расковыривали не успевшие поджить душевные раны.

— Скажи, жрица, ты ненавидишь меня? — спрашивал у неё Яромир, лениво отпивая терпкое вино из чаши. — Там, где остальные давно сдались, ты всё ещё упорствуешь. Излишняя гордыня в твоём положении лишь сильнее всё усугубит.

— Какой странный вопрос, — холодно улыбнулась Мира, невзирая на боль в разбитой губе, и склонила голову к плечу. — Ненавижу ли я человека, который предал огню мою деревню и мой род? Вам и правда нужна честность?

— Удивительное умение отвечать на вопрос, задавая множество своих, — раздражённо отозвался князь и поднял её за подбородок, намеренно причиняя боль. — Хочешь знать, почему я так жесток к твоим братьям и сёстрам, жрица? Я могу показать тебе…

Он закатал рукава расшитой золотом рубахи, и она увидела чёрные метки, украшающие его руки от запястий до предплечий. Злое и тёмное колдовство клубилось вокруг них, отравляя воздух своих мертвенным смрадом. Казалось, кожа под ними медленно гнила, отмирала.

— Один из твоих дражайших собратьев оставил мне это в подарок, — ощетинился Яромир и вдруг схватил её за горло, яростно сверкнув потемневшим от безумия взором. — Я не прощаю предательств, жрица. На моих землях не будет колдунов, не будет гнусных лжецов, которые вонзают мне нож в спину. Я убью всех, одного за другим.

Мира смолчала, проглотила грязные ругательства, которые вертелись на кончике языка. Сумасшедший дурак — хотелось сказать ей. Руны на его запястьях чувствовали кровь, которую проливал их носитель, и с каждым убийством всё сильнее сжимали его разум незримыми тисками. Кем бы ни был тот волхв, наложивший на него эти чары, его мудрость обернулась для них бедой. Слишком медленное и мучительное наказание он избрал для столь чёрного душой человека…

Ей оставалось лишь уповать на то, что колдовское безумие настигнет его быстрее, чем смерть их всех вместе взятых.

* * *

Вести о том, что некто по имени «Радовид» командовал войском волхвов, застали её спустя несколько долгих месяцев, во время очередной попытки сбежать, которая вновь не увенчалась успехом. Руки саднили от боли, но те чувства, что разрастались в груди при воспоминаниях о родных зелёных глазах, были сильнее любых ранений и побоев. Она хваталась за подол прислуги, просила поведать ей больше и они, жалостливые до чужого горя, рассказали ей обо всём, что знали. Оказалось, что не один только Радовид мыслил жаждой отмщения — таких, как он, было куда больше, чем она предполагала ранее.

Люди звали его Тенью Велеса и боялись произносить имя волхва вслух. Поговаривали, будто бы он один стоил сотни княжеских бойцов. Везде, где он проходил, землю засеивали трупы и стаи вороны, неотступно следовавшие за своим хозяином. Мира размышляла об этом с опаской, уповая на то, что народ имел дурную привычку приукрашивать действительность. Образ бестолкового и смешливого Радовида слабо вязался с образом таинственного волхва из городских страшилок, который держал в ужасе всю княжескую дружину. Но совпадение имён вызывало смятение, с которым ей было не по силам бороться.

Яромир угасал на глазах, словно меч, на долгие годы оставшийся пылиться в сарае. От проклятых рун страдал не только разум, но и здоровье. Неудачи на поле боя внушали ему ужас, тревогу и делали ещё более безумным, чем он был ранее. Князь всё ещё мог стоять на ногах, но рука его более не могла поднять даже собственный клинок. Однако чем страшнее был его недуг, тем более гневным становился разум. Яромир топил свою ярость в издевательствах над ними, но не понимал главного — собственные злодеяния истязали его сильнее, чем их всех вместе взятых.

Мира лишь покорно ждала, когда отведённый ему час наступит. И верила — в Макошь, в свою судьбу, в Радовида.

До тех пор, пока их всех, княжеских пленниц, не вывели на помост, где прежде казнили лишь преступников. На оживлённых улицах Яруны царила суматоха — пахло страхом, кровью и надвигающейся угрозой. Что-то тревожное витало в воздухе вместе с воронами, чьи чёрные перья сыпались им всем на голову. Более двух десятков птиц кружили над ними — вестники смерти, прислужники волхвов.

— Если проклятый Радовид хочет заполучить мою голову, то пусть попробует! — кричал обезумевший Яромир, разглядывающий их с высокого трона. — Но сперва я заберу их. В назидание. Пусть видит, что из-за непомерной гордыни вновь погибнут невинные.

За спиной мерзко лязгнула сталь в руках придворного палача — и она судорожно выдохнула, закрывая глаза. Где-то сбоку от неё раздались девичьи крики и полыхнуло колдовское зарево, но тут же горячая кровь окропила деревянный помост, тёплый от жаркого солнечного света. Им не оставляли возможности даже защитить себя. Смерть дышала ей в спину, неотвратимая и неминуемая, как судьба. Возможно, Макошь не была столь благосклонна к своей служительнице, как ей хотелось в это верить.

Перед тем, как топор мясника опустился на их головы, она в последний раз окинула взглядом беснующуюся толпу — и увидела глаза, родные до боли. Радовид был похож на бледную тень самого себя, отчаявшуюся и потерянную. По его лицу стекал пот и кровь, вокруг валялись люди, умертвлённые его рукой, пылали погребальными кострами дома и дворцы, а над головой кружили проклятые вороны, от карканья которых хотелось сбежать и скрыться.

Боль от мясницкого топора показалась мимолётной — и хоть в этом судьба была милостива к ней. Последнее, что она запомнила перед тем, как свет перед глазами потух, было испуганное лицо человека, с которым Мира, к сожалению, так и не связала свою жизнь. От этого стало до боли тоскливо — тоскливее, чем от смерти.

— Пообещай, что в следующем перерождении найдёшь меня, — тихо попросила она, чувствуя горячую влагу на губах. То ли кровь, то ли слёзы — или всё одновременно. — Я прожила хорошую жизнь, пожалуй… Но времени с тобой было так мало, что я жалею обо всех упущенных возможностях.

— Почему ты не колдовала? Почему ты не убила их?! — бесновался Радовид, отчаянно пытающийся прикрыть смертоносную рану. Их молчаливыми свидетелями окружали бесчисленные мертвецы — все жители столицы, казалось, пали жертвой его ярости. — К чему им твоё глупое милосердие, Мира? Разве они этого заслужили?!

— Быть может, и не заслужили, — она судорожно закашлялась, чувствуя, как по крупице утекала жизнь из её тела. Слабая улыбка исказила дрогнувшие губы. — Но перед богами мы все равны. Им всё равно, кто ты — человек или же волхв. Да и берегиня осудила бы меня за то, что посмела уподобиться людям…

Мира засмеялась из последних сил, ласково касаясь окровавленных пальцев, которые сжимали в объятиях её тело.

— Я хочу верить, что однажды проснусь — и это всё окажется просто дурным сном, — её голос становился всё тише, а веки — всё тяжелее. — Хочу проснуться, Радовид, хочу домой…

Кажется, она шептала что-то ещё, но все слова потонули в темноте, в которое её сознание окунули, словно в ледяную воду.

Когда она проснулась — то более не была Мирой. Её звали Веселиной.

Глава 23

Тщеславие всегда порождает глупость и гордыню, но Радовид предпочитал верить в то, что его под силу укротить эти порочные чувства. С ранних лет он упивался своим необыкновенным талантом, который выделял его среди остальных сверстников, и не видел ничего неправильного в том, чтобы с милосердной снисходительностью наблюдать за их отчаянными попытками превзойти его. Сила опьяняет, сковывает разум в тисках и сладко шепчет на ухо о том, что одарённость — это дар богов. Они выбрали его, а значит — и удел его великий.

Не то, чтобы Радовид грезил грандиозными свершениями… Но всегда знал, что не годится для тихой и мирной жизни в лоне родной деревни.

Его влекли далёкие солёные земли, моря, величественные города из белого камня и другие государства. А ещё его влекли войны. Это было удивительно, ведь род волхвов никогда не отличался воинственностью. Велес наградил их мудростью, даровал им знания трёх миров, но никогда не учил их солдатскому ремеслу. Битвы — удел Перуна. И, тем не менее, Радовид ощущал в звоне клинков что-то родственное его душе, хотел узнать — действительно ли кровь умирающих врагов пьянит сильнее, чем крепкий хмель.

Именно поэтому новости о том, что князь Вереса открыл охоту на волхвов, он встретил не столько с яростью, сколько с мрачным внутренним предвкушением. Мира просила его не быть безрассудным, Мира просила его чтить обеты, данные богам, и не лить человеческую кровь. Тот, кто отмечен силой, должен беречь тех, кто слаб, — это одна из незыблемых истин. Но Радовид лишь мысленно потешался над этими малодушными заветами предков, которые жили во времена всеобщего почитания и довольства. Ныне же миром правила сталь и война. Те, кто позволят себе промедление и милосердие, в итоге погибнут.

Разумеется, он избегал делиться с Мирой столь острыми и пренебрежительными мыслями. Люди мнили волхвов жрецами, но даже в их кругах такие, как она, пользовались особым расположением богов. Они общались с ними на равных, в то время как остальные смиренно принимали их волю. Мира бы не стерпела его дерзости, а ему не хотелось искать с ней ссоры. Всё, чего он хотел, уберечь её от угрозы, нависшей над каждым из них.

Кто бы мог подумать, что тогда ему стоило прислушаться к её словам. Не уходить из деревни, не оставлять их одних, не поддаваться уговорам собственного тщеславия. Они ушли, нашли лагерь княжеских воинов и устроили кровавую расправу, словно пытались отомстить за все свои страдания. Радовид впервые осознанно причинил людям боль и не жалел об этом. Душа его пела, а колдовство приятно грело пальцы — так было нужно, так было правильно. И тогда даже гнев богов его пугал в разы меньше.

Это была первая ошибка — но, увы, не последняя.

Последствием этой оплошности стали обугленные останки родимого дома, где он явился на свет, вырос и надеялся однажды, быть может, встретить старость. Вместо привычных улыбок Радовида встретил лишь пепел и стойкий запах крови и смерти. Княжеские воины, пришедшие с иной стороны, пронеслись по этим землям, словно чума, в то время, пока они упивались собственной жестокостью.

Он искал Миру среди мертвецов, но не находил даже намёка на знакомые до боли черты красивого лица. Это давало ему слабую надежду — и отравляло горечью естество. Он узнал, что такое человеческая кровь, но тут же поплатился за это сторицей. Ярость и гнев стали спасительной нитью, которая помогала ему не сойти с ума в те дни, когда отчаянное желание увидеть её лицо перевешивало здравый смысл. Убийство стало навязчивой идеей, смыслом, от которого он более не мог откупиться.

Радовид в один миг понял, что ему стало совершенно всё равно на справедливость богов и жизнь людей. Одни не давали им права выбора, другие — опасались и ненавидели с каждым днём всё сильнее. Зуб за зуб, кровь за кровь. Ему проще было принять эту мерзкую истину, чем вновь поверить в обеты, которые столь сильно чтили его седобородые наставники.

— В твоей душе много тьмы и гордыни, мальчик, — сказал ему однажды старец по имени Огнедар. Его рыжие, как пламя, волосы удивительно точно соответствовали прямому и честному нраву. — Однажды боги покарают тебя за это.

Он взглянул на него с холодной насмешкой, которая приклеилась к его лицу намертво за минувшие месяцы бесконечных сражений. Кровь запеклась под ногтями и была всё ещё тёплой, храня в себе память минувшей битвы. Курган на севере отсюда обратился в могильник, на котором теперь почивали его вороны, ставшие надёжные товарищами в ратном деле.

— С радостью приму их возмездие, но сперва лично оторву голову проклятому Яромиру. А до тех пор избавьте меня от своих упрёков — я сыт ими по горло.

— Седина в бороду — ум в голову. Только вот такие, как ты, до седины не доживают, — с ухмылкой бросил Огнедар.

— Вы бы тоже не дожили, старейший, — едко отозвался Радовид, сверкая глазами в сумеречном полумраке. — Если бы не убили тех княжеских псов, то вас бы обезглавили. Или вы, в целом, были не против такого развития событий?

Старик закряхтел и, кажется, готов был даже засмеяться. Его собственное раздражение понемногу переливалось через края, а потому терпеть издёвки и насмешки малознакомого волхва становилось всё сложнее. Но спорить с ослом — всё равно, что плыть против течения. Если бы не его отчаянные стремления и гордыня, которую он столь открыто хаял, вся его деревня обратилась бы в руины. Радовид своими собственными руками похоронил большую часть княжеской дружины в поле, удобрив посевы их остывающими телами. Быть может, урожай от этого станет ещё богаче, чем в былые года.

— Ищи жрицу в Яруне.

От этих слов его пробила холодная дрожь. Пальцы свело эфемерной болью, а сердце болезненно ударилось о грудную клетку.

— Откуда вы…

— Тебе знать необязательно, мальчик, просто поверь мне на слово, — ровно сказал старец и пронзил его острым взглядом, словно ножом. — Но встреча не принесёт вам ни радости, ни счастья. Чем ближе ты к столице — тем ближе к твоей жрице смерть.

Размытые предсказания Огнедара едва ли взволновали его душу, в которой, наконец, забрезжил проблеск надежды. Он искал Миру все эти месяцы, надеясь лишь на то, что она всё же смогла спастись. Радовид перевернул все в окрестности вверх ногами, перетряс землю, похоронив под ней множество людей, наплевав на то, повинны они в его горе или же нет, и всё чаще сам смотрел в сторону Яруны. Она высилась в отдалении величественными княжескими палатами и яркими цветными знамёнами, словно так и манила его разнести весь этот нарочито праздничный город по камешку. До него доходили слухи о том, что наиболее красивых девушек-волхвов Яромир забирал с собой и всячески измывался, но до последнего не хотел верить в эту мерзость. Однако теперь, когда неприглядную правду сообщали ему чужие уста с устрашающей серьёзностью, раздирающая душу ярость молила его о возмездии.

За минувшие месяцы Яромир прознал о нём — только едва ли эта слава теперь радовала сердце. С каждым днём всё больше волхвов принимали его сторону, с каждым днём всё ближе они становились к столице. Когда на море назревает шторм — он скапливается в самом эпицентре. И Радовид был готов к тому, чтобы сделать этим эпицентром Яруну — колыбель всех княжеских пороков.

Это была вторая ошибка — решающая.

Он опоздал в очередной раз, поддавшись отчаянному желанию отмщения. Яромир боялся его — он знал это наверняка. Трусливый княжеский сынок избегал появляться на полях сражений, над которыми кружили его вороны, и отправлял туда лишь своих дружинников, обрекая их на мучительную смерть. И оттого ещё приятнее было устроить хаос в самом сердце Вереса, обагрить богатые стены боярских домов кровью людей, которые не испытывали ни капли жалости к волхвам, но почему-то уповали на их милость.

Но у княжеских хором он увидел то, что повергло его в ужас. Яромир знал, что живым ему от него не уйти, но решился на последнее в своей жизни зверство. На помосте, где обычно казнили воров и насильников на потеху толпе, теперь стояли девушки, юные и напуганные, одетые в тонкие шелка. Цепи сковывали их ноги и руки, не оставляя ни малейшей возможности на спасение. И среди этих бледных заплаканных лиц он увидел Миру. И занесённый над её головой топор палача.

— Пообещай, что в следующем перерождении найдёшь меня, — просила она, когда Радовид баюкал её на руках, пытаясь уверить их обоих в нереальности происходящего. Но рана на спине не позволяла обмануться.

Его разрывало на части от каждого её слова, которое звучало, словно прощание. Он кричал что-то, сжимал худощавые девичьи плечи и отчаянно думал, думал, думал… Вокруг них кипели сражения, рушился привычный мир, а Навь раскрывала свою уродливую зловонную пасть. Каждое мгновение стоило кому-то жизни по его вине, но Радовида заботила лишь Мира. Он потерял её однажды по вине своей глупости, но не был готов потерять вновь после столь долгого расставания.

— Хочу проснуться, Радовид, хочу домой, — проронила Мира, и крохотная прозрачная слеза соскользнула с узкого подбородка. — Отнеси меня в деревню, на капище богини Макошь… И не тоскуй обо мне слишком сильно, ладно?

Она уткнулась ему в плечо холодным носом — и замерла. Дыхание покинуло её тело в одно мгновение, словно птица, вырвавшаяся из клетки. Тело всё ещё хранило тепло, но Радовид более не чувствовал под своей рукой биение чужого сердце. Там было пусто и тихо, словно в гробнице.

Воспоминания о том дне, когда его усилиями Яруна была предана огню, ему хотелось вычеркнуть из своей памяти, словно страшный сон. Но они, казались, были выжжены под его веками, как клеймо — извечное напоминание о том, к чему приводит неуёмное тщеславие. Когда нечего защищать — хочется разрушать. В этом люди похожи на волхвов даже больше, чем хотелось бы. И Радовид разрушал. Ненависть грызла его изнутри, обгладывая кости по кусочку, пока он шёл следом за обезумевшим Яромиром по пятам. Ещё вчера князь — сегодня грязный юродивый голодранец, отчаянно желающий спасти свою жизнь. Радовид играл с ним, как кот с мышью, тешил свою ярость и боль.

Яромир забрал у него женщину, которую он любил, Радовид же заберёт его жизнь. Обмен честный, как ни посмотри.

— Хорошее место, князь, — засмеялся Радовид, когда их взору предстало огромное капище. Вокруг, окружая их со всех сторон, высились божественные лики, молчаливо созерцающие творящееся в мире бесчестие. — Желаешь напоследок попросить у богов милости? Думаешь, помогут?

— Пошёл прочь, пошёл прочь, пошёл прочь! — вопил князь с глазами, в которых читался необъятный ужас. И ни капли смирения и раскаяния.

Он рухнул подле идола Макошь и стал что-то отчаянно шептать, припадая разбитым лбом к земле. Радовид не мог сдержать смех от того, как иронична порой бывала судьба. Ещё вчера Яромир убил женщину, прислуживающую берегине, а сегодня отчаянно молил её о спасении своей грешной, чёрной душонки. Отвращение мешалось с ненавистью, застывая в горле комом — не вдохнуть, не выдохнуть. Когда-то давно Радовид думал, что никогда не станет тем, кто наслаждается кровью и убийствами. Но, оказалось, достаточно отнять у него Миру, чтобы все мыслимые законы мироздания в его голове рухнули в одночасье, похоронив с собой и сострадание, и милосердие.

Вороны кружились над их головами, подобно голодным стервятникам, что отчаянно желали впиться в мёртвую плоть. Грозовое небо было тёмным и тяжёлым, готовым разразиться молниями и громом. Но, пожалуй, даже гнев Перуна не устрашил бы его сейчас, когда виновник всех его бед был прямо перед ним. Просто протяни руку — и сожми шею.

— Скажи, Яромир, стоило ли оно того? — полюбопытствовал Радовид и сделал шаг вперёд, с весельем наблюдая за исказившимся лицом князя. — Для чего ты желал подчинить себе волхвов? Для дальнейших завоеваний? Будем честны хотя бы сейчас — из тебя на редкость дерьмовый правитель. И, тем более, завоеватель.

— Если бы не подобные тебе, то плевал бы я на вас, проклятые колдуны! — вдруг вызверился Яромир и поднял перед собой руки, увенчанные чёрными проклятыми рунами. — Это сделали вы, вы меня прокляли! Первыми вонзили мне нож в спину, а теперь хотите выставить виноватым?! Из-за вас я мучаюсь уже больше года!

Радовид не смог сдержать ядовитую улыбку, узнав в тёмных узорах старое, как мир, заклятие, которым наказывали самых отпетых нечестивцев. Чем больше зла творит человек — тем больше губит сам себя. Макошь играла с их жизнями, точно с куклами, но удивительно метко обличала все их пороки. Его наказала за гордость, а князя — за все свершённые им преступления. Но, пожалуй, было бы слишком скучно, закончи он жизнь столь унылым образом.

— Недостаточно мучаешься, князь. Этого слишком мало.

* * *

— Ты безумец, Радовид, если думаешь, что играть со смертью — весёлое занятие, — яростно проронил Огнедар, когда явился к нему спустя множество дней на порог. — Тело девочки давно стоило предать огню, а ты оскорбляешь её дух своим мерзким колдовством.

Радовид обернулся к нему с ленивой безучастностью, с какой обычно люди разглядывали мёртвых муравьёв, совершенно незначительных в их глазах. Перед ним на широкой постели лежала Мира, исписанная рунами с ног до головы — и только оттого сохранившая целостность своей плоти. Минуло много дней, но её тело будто застыло во льдах, в одной временной петле. Казалось, она просто заснула послеобеденным сном — и совсем скоро откроет глаза. Лишь бледное лицо и посиневшие губы выдавали в ней мертвеца, немого и глухого к желаниям живых.

— У жреца Велеса, полагаю, много свободного времени, раз вы всё ещё горите желанием читать мне нотации? — едко отозвался Радовид, разгребая завал на столе. На пол полетели коренья, сухие травы и цветы. — Каким образом вы вообще меня нашли?

— Легко найти колдуна, от которого всегда разит смертью. А это единственное место в округе, к которому боятся приближаться даже животные.

— И правда, легко, — хмыкнул он в ответ на эти обличающие слова и обернулся. Усталые злые глаза вглядывались в старческое лицо почти с отвращением. — Ну и что? Вам-то какое до того дело? Я же не прошу вас играть со смертью вместе со мной.

Огнедар раздражённо стукнул посохом и приблизился к неподвижному девичьему телу, которое лежало на постели. Даже смерть не украла её красоты, лишь заострила изящные черты сильнее. А тёмные рунические узоры, тянущиеся от изящных запястий до тонких лодыжек, внушали странный трепет. Но не от умиления, а от ужаса — если однажды жрица вновь откроет глаза, то более человеком никогда не будет.

— Ты осквернишь её своим чёрным колдовством, мальчишка, — прошипел Огнедар, рассматривая рассыпанный по полу чертополох. — Думаешь, эта трава сдержит её мертвецкую ярость, если ты продолжишь свои жуткие ритуалы?! Предай жрицу огню, не гневи богов ещё сильнее.

Радовид в безотчётной ярости швырнул в стену рядом с ним деревянную плошку, но жрец даже не шевельнулся. Усталость минувших дней вбивала гвозди в гроб его терпения — и он едва мог противиться тем чувствам, которые отравляли его душу. Он не спал несколько ночей, изучая древние свитки и писания в надежде отыскать ответ на все свои вопросы и был настолько близок к разгадке, что в предвкушении чесались кончики пальцев. У него получилось предотвратить гниение тела — и получится вдохнуть в него былую жизнь. Радовид в это слепо верил и отступать было бы слишком трусливо с его стороны.

— Я не спрашивал твоего совета, старик, — пренебрежительно выплюнул он. — В тот день, когда ты предсказал мне нашу с ней судьбу, то мог бы рассказать всё подробнее. Тогда я бы смог её спасти!

— Высокомерие — твой главный грех, мальчишка, — лукаво ухмыльнулся Огнедар, щуря глаза, словно хищник перед прыжком. — Ты и правда думаешь, что судьбу можно изменить? Она — это данность, которой должно подчиняться. И она велит тебе отпустить эту жрицу, пока ты окончательно не обезумел.

Радовид сдавленно засмеялся и отвёл слезящиеся глаза, оглядывая скромное убранство убогой избы, которая ранее принадлежала крестьянской семье. Всюду висели сушёные травы, валялись черепа животных — и стоял затхлый воздух. Пожалуй, именно так выглядело жилище безумца. В чём-то Огнедар был прав.

— Или, полагаю, ты уже достиг крайней степени безумия, — поморщился в ответ на его смех жрец.

— Да, судя по всему, именно так… Я безумец, Огнедар! Но разве моя в том вина? — он развёл руками, задевая рукавом растянутой чёрной рубахи горящую лучину. Пламя дрогнуло, разгоняя тени. — Люди, которых вы, седые глупцы, столь отчаянно защищаете — забрали у меня всё. И что же, мне смириться? Опустить руки? Почему я должен, если у меня достаточно силы, чтобы найти решение?

— По-твоему, законы этого мира не стоят и гроша? Думаешь, сможешь попрать их, обмануть смерть, а после наслаждаться счастьем вместе с любимой женщиной?!

Радовид равнодушно пожал плечами и коснулся светлых волосы Миры, пропуская их сквозь пальцы, словно белёсый шёлк.

— На этот мир и на его законы мне давно плевать, — он ухмыльнулся. — Поверьте, если бы я боялся богов, то не стал бы проливать человеческую кровь.

— Ты её не просто проливаешь — ты ей упиваешься, — с презрением процедил Огнедар. — Остановить тебя мне не по силам, но я всё же спрошу… Ты готов к последствиям своего отчаянного эгоизма? Если ты готов ради этой женщины нарушить все мыслимые и немыслимые законы, то сможешь ли после принять справедливое наказание за свои грехи? Боги тебя не пощадят…

— Они никогда и никого не щадили, — горько улыбнулся Радовид и отвернул голову, вглядываясь в искажённые смертью черты девичьего лица. — Мне больше нечего вам сказать. Так что лучше уходите.

Как только дверь за его спиной хлопнула, взволновав сквозняков зажжённые свечи и лучины, он устало рухнул на прохладный пол и опустил голову на белые простыни. Мира была всё также молчалива, как и прежде, — ни смеха, ни улыбки, ни упрёка. В последнее время он всё чаще вспоминал её гневное лицо, которое становилось удивительно очаровательным, когда она злилась на него после очередной глупой шалости. Пожалуй, Мира бы осудила его и отвесила крепкого подзатыльника за всё, что он сделал за последние несколько месяцев.

Радовид коснулся лунной подвески на её шее и очертил пальцами изящное, но холодное серебро. Возможно, он и правда безумен — но лучше прослыть безумцем, чем опустить руки, когда надежда маячила на горизонте. Её нужно было лишь схватить за вёрткий хвост. Раз уж руки его и без того по локти в крови, то и боятся гнева богов было бессмысленно. Если их так тревожит справедливость — они воздадут ему по всей строгости. Ну а пока стоило вернуться к книгам.

Но чем больше он изучал пыльные старые фолианты, тем, казалось, сильнее крепчало безумие. Он пробовал самые разные ритуалы, многие из которых по итогу оказались лишь глупой пародией на что-то значительное. А потому большая часть книг в отчаянной ярости отправилась в пламя. Радовид отчаялся настолько, что даже пытался прибегнуть к магии северян. Вёльвы ведали много тайн этого мира, но чары их были чужими и сложными, настолько, что даже ему не под силу оказалось их прочесть.

— Мира, прошу, открой глаза, — просил он, стоя на коленях у изголовья кровати и сжимая в руках её тонкие бледные пальцы. — Мысль о том, что мне придётся провести остаток своей жалкой жизни без тебя, сводит меня с ума ещё больше.

В ответ ему донеслась лишь холодная тишина, нарушаемая лишь мягким шелестом ветра за окном. Наступающая осень окрашивала кленовые листья в алый цвет, крестьяне собирали урожай, а он продолжал отчаянные попытки, чувствуя, как ускользающий разум всё чаще подводил его. Огнедар не соврал — безумие уже настигло его и стремительно порабощало. Всё чаще ему являлись призраки из прошлого — друзья, товарищи и родные, которые погибли во время пожара в деревне. Некоторых он потерял в боях. Всё чаще он видел и Миру. Она являлась к нему бестелесным призраком в чёрных одеяниях, смотрела с жалостью и упрёком и спрашивала:

— Почему ты оставил меня? Я так давно жду тебя… Ты не хочешь вернуться ко мне?

Если бы она только знала, как сильно он хотел бы вернуться к ней. Но в минуты прозрения, когда сумасшествие спадало с него ненадолго, он видел её бледное безжизненное лицо, обращённое к потолку. И снова видения, снова отчаянная слабость во всём теле, снова боль, разрывающая голову на кусочки.

После ему стали сниться сражения. Он вновь стоял посреди засеянного поля, окружённый княжескими ратниками, и вновь умертвлял их одного за другим до тех пор, пока последний не испускал дух. Но кровь под ногтями казалась столь реальной, что дымка сновидений медленно отступала, скрывалась в потёмках ослабшего разума.

И тогда он увидел разорённый город и плачущих людей. То было не видение, а правда, самая настоящая. Всюду сновала смерть — и он стоял посреди этого хаоса, главный виновник и палач. А напротив она — причина его безумия.

Мира кротко улыбнулась и спросила:

— Почему ты остановился? Разве ты не хочешь отомстить тем людям, что убили меня, Радовид?

— Хочу.

— Ну тогда чего ты ждёшь?

Возможно, именно в тот момент его сознание окончательно ввергло себя в пучины безумия, порождённого горем и утратой. Запах пепла преследовал его всюду, куда бы он ни шёл. Безликая тень, вестник неминуемой гибели, который нёс за собой лишь хаос. Радовид не знал и не хотел знать о том, сколько жизней забрали его руки, сколько горя принесло само его существование этому миру, но голоса, проклинающие его и обвиняющие во всех смертных грехах следовали за ним по пятам. Ему хотелось покоя, хотелось домой.

Но где тот дом, в который он столь сильно хотел вернуться? И кто такая Мира?

Мысли в его голове напоминали вязкую кашу, а лица из воспоминаний перешивались, искажались, напоминая жуткие маски. Слабый проблеск мелькнул лишь тогда, когда на пути ему встретился человек с волосами цвета пламени.

— Кто вы? — прохрипел Радовид, почему-то не решаясь поднять руку, хотя прежде убивал без колебаний. — Я прежде… видел вас?

— Пожалуй, — горько улыбнулся старик, за спиной которого горели дома и кричали люди. Очередные последствия его одержимости безумием. — Можешь звать меня Велесом. Но я бы предпочёл имя Огнедар.

Боль вдруг пронзила всё его тело, словно кто-то неведомый повернул его кости в противоположном направлении. Краски перед глазами померкли, смазались в единое ярко-алое пятно — и, кажется, он кричал.

— Любовь — счастье. Но иногда счастье для двоих может обернутся концом для других.

Глава 24

Она вынырнула из видения, словно из омута — и захлебнулась тёплым воздухом, втягивая его с удивительной жадностью. Перед глазами вновь возникла изба, вновь зеркало и мрачное лицо рыжеволосого старца. Реальность на мгновение предстала сном, а сон претворился в реальность. Она не сразу поняла, что являет собой на самом деле — таинственную жрицу Миру или же деревенскую девицу Веселину. Всё в мыслях перемешалось, слилось воедино, стирая всякие грани.

Она и Мира — один человек. Это казалось сумасшествием, но настолько разумным, что у неё не было ни единого довода, который мог бы это оспорить. Её глазами она видела крушение Яруны, её глазами смотрела на мир в каждом из своих видений. Мысль о том, что Лина являлась её перерождением, вызывала дрожь под кожей. Одна душа — два разных лица и две разных судьбы.

— Теперь вспомнили? — с горькой усмешкой спросил Огнедар и накрыл прозрачную зеркальную гладь тёмной материей. — Жизнь в неведении сладка, но лишь до тех пор, пока неприглядная правда сокрыта в тенях.

— Это правда были… мы? — спросила Веселина, и от жуткой догадки похолодела кровь. Она обернулась к Яну, который замер, словно был ни жив, ни мёртв. — Радовид и Мира — наши прошлые перерождения?

Ян дёрнулся от её слов, как от удара, поднимая остекленевшие глаза, в которых не было ни удивления, ни страха. Они были пусты и прозрачны, словно идеально-чистое серебро. И оттого лишь сильнее стали похожи на взгляд юноши, который в зеркальном видении ласково звал её Мирой и умолял вернуться к нему.

— Если это какая-то дерьмовая шутка, жрец, — хрипло произнёс Ян голосом, в котором звенела сталь. — То я лично прирежу тебя здесь и сейчас.

Огнедар весело фыркнул, разглядывая волхва снисходительно, словно ребёнка, который раз за разом наступал на одни и те же грабли.

— А ты всё такой же, мальчишка. Душа у тебя тёмная и злая, совсем как тогда, — хмыкнул он и ткнул длинным посохом ему прямо в грудь, словно предостерегая не совершать опрометчивых действий. — Что, сложно смириться с тем, что тот образ, который ты всю жизнь винил во всех своих бедах, был твоим прошлым воплощением?

Веселина сжала похолодевшие пальцы, когда страшная мысль, наконец, пронзила её голову. Ян и Радовид — две половины одной медали. Один всю жизнь служил княжеским волхвом, скованный цепями клятвы, а другой — всю жизнь убивал людей. Насколько сложно должно быть свыкнуться с тем, что он сам — причина и последствие всего этого кровопролитного цикла. Мира умерла и не видела того, что случилось с Радовидом после её смерти, но людская молва едва ли приукрашивала все его зверства для красного словца. Но Ян помнил, более того — Ян видел.

— Чего ради… ты нам это всё показал? — процедил он звенящим от ярости голосом. — Хочешь сказать, я заплатил недостаточно высокую цену?

Веселина стояла между ними, бледная и перепуганная до смерти, и смотрела на замерших у порога Звану и Вацлава, лица которых исказились непониманием. Ян избегал её взгляда, как мог, словно намеренно пытался отрезать себя от неё. Странное ощущение чужой отчуждённости причиняло ей эфемерную боль, сжимало сердце охотничьим капканом.

— А что, похоже, будто бы твои прошлые ошибки более не тревожат покой людей? — засмеялся Огнедар с прежней насмешливостью. Но что-то холодное притаилось в этом тоне, что-то угрожающе-опасное. — По твоей вине волхвы придумали руны покаяния, по твоей же вине от них желают избавиться. Всё в мире циклично, мальчик. Или ты думаешь, что я шутил, когда говорил, что боги воздадут тебя по заслугам? Неважно, в какой жизни, но они найдут тебя.

Казалось, терпение Яна треснуло по швам, когда он опустил пальцы на меч, сокрытый в ножнах. Веселина кинулась к нему и сжала чужую ладонь, не позволяя свершиться кровопролитию. Его и без того было слишком-слишком много.

— Прошу вас, перестаньте, хватит ворошить дела минувших дней, — прошептала она и с надеждой взглянула на него. Жидкое серебро во взгляде волхва невольно обожгло кожу на лице, и Лина усилием воли отвела взор. — Скажите, зачем вы показали нам эту правду? Какой грех мы должны искупить?

Огнедар глянул на неё с сочувствием и плохо сокрытой печалью. Едкость и насмешливость стекли с его лица, словно капли воды, сменяясь печатью нарочитого равнодушия.

— На тебе греха, девочка, нет, — проронил он. — Но тебе его придётся искупить. Если он — причина, то ты — первоначало. Три столетия назад смерть Миры принесла в этот мир беды, но твоё рождение сейчас — может принести благо. Для всех нас.

— Что мне нужно сделать?..

— Ничего тебе не нужно делать, — проскрежетал Ян и резко дёрнул её за руку. — К чёрту это всё, мы уходим.

Веселина непонимающе дёрнулась в его хватке, с тревогой оглядываясь на помрачневшее лицо жреца, и упёрлась пятками в пол. Ян смотрел на её отчаянное упрямство с раздражением и плохо скрываемым страхом, мелькавшим на дне серых глаз. Кажется, он был в шаге от того, чтобы обрушить на её голову шквал ругательств.

— Мы проделали этот путь, чтобы потом уйти?! Ну уж нет, мы останемся и дослушаем, отпусти меня! — рявкнула она, чудом вырывая ладонь. — Я понимаю твои чувства, я знаю, что ты видел. Но оставь прошлое в прошлом, сейчас у нас иные заботы!

Ян упрямо поджал губы и провёл ладонью по побледневшему лицу. Веселина ощутила запоздалый стыд и печаль, узлом стянувшие грудь. Возможно, её слова звучали слишком резко для того, кто только что узнал, что является самым ненавистным колдуном в мире. Им стоило поговорить, непременно стоило — но не здесь, не так и не сейчас. Наедине, когда буря в их сердце уляжется хоть немного. Она осторожно обхватила его ладонь тёплыми пальцами, надеясь хоть на время притупить память, и сказала:

— Мы поговорим, хорошо? Обо всём, что видели.

Ян не ответил, со странной жадностью и плохо сокрытым отчаянием скользя вдоль её лица. Но кивнул, с трудом отводя взгляд. Огнедар, наблюдавший за ними со стороны, молчаливо предложил им присесть за стол. Звана и Вацлав поглядывали на них с осторожностью, совершенно растерянные, а Лютомир, продолжающий корчить из себя дурочка, лениво перекатывал в пальцах несколько ягод рябины, которую не успел убрать хозяин дома.

— Почивать мне вас нечем, господа, а потому отбросим пустую вежливость, — хмыкнул Огнедар, окинув каждого из них внимательным взглядом. — Чтобы избавиться от рун покаяния, необходимо провести ритуал. Я отведу вас на капище, где три столетия назад ваши предки заковали себя добровольными цепями. Однако… зависеть всё будет лишь от тебя, девочка.

— Вы уже прежде говорили мне это, — отозвалась Веселина и приподняла бровь в немом вопросе. — Что именно от меня требуется?

Жрец Велеса криво улыбнулся и, вытянув руку, вдруг указал на её глаза. Старческий палец уткнулся ей прямо в переносицу.

— Глаза полукровки видят многое. В них твоя сила и в них же твоя слабость. Руны покаяния связывают воедино людей и волхвов, подчиняют одних воле других, — он задумчиво глянул в окно. — Но их создал не волхв, а такой же полукровка, как и ты. Ваша кровь — замок и одновременно с этим ключ. Вот только любой ритуал — это жертва. Готова ли ты, девочка, пожертвовать своим зрением, чтобы освободить волхвов от неволи? Твой предшественник некогда отдал своё, желая отстоять свои убеждения. Каков же твой ответ?

Веселина замерла, поражённая жестокими словами, и вгляделась в лицо Огнедара, словно пыталась найти в нём следы обмана. Но он не врал, зелёные глаза были кристально честны. Губы сковало холодом, а язык невольно прилип к нёбу. От мысли, что однажды свет в её глазах потухнет навсегда, стало страшно, словно перед прыжком в пропасть. Темнота ночи пугала Лину всю жизнь, но она всегда знала, что мрак не может длиться вечно — за ним неминуемо следует солнце. Только отдав своё зрение на заклание, Веселина останется в этой тьме навсегда.

И она не была уверена, что готова пойти на такую жертву.

— Её ответ — нет, — голос Яна обжёг их холодом. — Почему за ошибку наших предшественников должна расплачиваться девчонка, которая отношения к нам не имеет?

— Потому что она — единственная полукровка. Других более нет — и едва ли будет в ближайшую сотню лет.

— Это слишком жестоко, — проронила Звана и посмотрела на неё с сожалением, омрачившим голубые глаза. — Неужели иного способа нет? Совсем никакого? Там же наши семьи, наши друзья… Их никак нельзя освободить иначе?

— Сказано же тебе, Звана, нельзя, — пробурчал Вацлав, опуская голову на сложенные на столе руки. — Это выше моих сил, мне слишком стыдно сейчас просить её согласиться на это. Но мои родители в Вороньей долине…

Лютомир наблюдал за их душевными метаниями с беззаботной усмешкой и разжал пальцы — ягоды рябины с тихим стуком рассыпались по деревянной поверхности стола. В его тёмных глазах шевельнулось что-то острое и злое.

— Что может быть важнее семьи? — пропел он, разглядывая их с насмешливой снисходительностью, словно робких детей, не смыслящих в жизни. Маска дурочка удивительно быстро слетела с него, обнажая злое лукавство. — Вы столь сильно трясётесь над этой девицей, которая даже не принадлежит до конца нашему роду? Её рождение — это ошибка, пятно, от которого необходимо избавиться. Быстро и безболезненно.

Лезвие короткого кинжала бесшумно вонзилось в поверхность стола, прямо между пальцами Лютомира. Веселина испуганно посмотрела на Яна, который, кажется, едва сдержал себя, чтобы не воткнуть клинок в чужое беззащитное горло. Но юноша даже не дёрнулась, лишь сильнее растянул губы в едкой ухмылке, ни капли не смущённый чужим гневом.

— Никакого кровопролития в моём доме, — гневно проговорил Огнедар. — Хотите показать свою удаль — тогда вон за дверь!

Лина привычным движением опустила пальцы на чужое предплечье, пытаясь беззвучно успокоить разрастающуюся, как лесной пожар, ярость. Мысли её были далеки отсюда, словно птицы, покинувшие родные края в преддверии зимы. В воспоминаниях мелькали лица матери и дедушки, с которыми она простилась столь эгоистично и скоропостижно. Решающие слова вертелись на кончике языка, но Лина не решалась произнести их вслух, потому что, казалось, они навсегда отрежут её от этого мира. Но отчаявшийся взгляд Званы проникал ей под кожу, въедливо ворошил совесть, бестактно указывая ей на очевидную трусость. Зрение за сотни жизней — расклад, как ни крути, не в её пользу.

— Хорошо, — выдавила Веселина и добавила для верности, пытаясь убедить и саму себя в правильности сказанного: — Хорошо. Давайте так и поступим.

Ян дёрнулся под её пальцами и в серых глазах, обращённых к ней, мелькнул страх — настолько очевидный, что у неё похолодело под кожей. Он без слов подхватил её за руку и буквально выволок из избы. Она почти не сопротивлялась, хотя от лёгкой боли немело предплечье. Оттащив её подальше от дома, Ян буквально вдавил Веселину в стену, с яростью вглядываясь в искажённые спокойствием черты. Тяжёлое дыхание вырывалось из его рта и, казалось, ещё чуть-чуть — и его хлипкое терпение окончательно лопнет, как раскалённое до предела стекло.

— Что за пустое геройство? Кто тебе они, чтобы жертвовать ради них стольким? — рявкнул Ян, которому уже претило её нарочитое равнодушие.

— Стольким? Это всего лишь зрение, — Веселина устало нахмурилась. — И с его помощью мы сможем спасти всех волхвов, живущих в Вороньей долине. Так в чём проблема? Если цена их свободы — мои глаза, то я охотно отдам их. Ты ведь и сам привёл меня в Яруну ради этого!

— Я этого не хотел!

— Но это случилось! И что теперь? Будем продолжать спор до тех пор, пока эта обезумевшая женщина, которая сейчас сидит на троне в Пряценске, не перебьёт всех твоих товарищей?!

— Речь идёт о тебе, а не о них, — раздражённо вскинулся Ян, встряхивая её, словно тряпичную куклу. — Я не хочу, чтобы ты ради незнакомых тебе людей обрекла себя на жизнь во тьме. Мы найдём другой способ. И меня не волнует, что ты на это скажешь…

— Точно также как тебя не волновали предостережения Миры в прошлом? — звенящим от негодования голосом спросила она. Ян замер, вглядываясь в её глаза затравленно, словно зверь, загнанный в угол. — Твоё упрямство и эгоизм — следствие того, что происходит сейчас. Мы виноваты оба, в равной степени. И я готова отдать зрение ради того, чтобы исправить хоть что-то… Это, в самом деле, небольшая цена.

Веселина устало вздохнула и скользнула ладонями по холодным щекам, аккуратно приблизив к себе его лицо. Они соприкоснулись лбами, ловя губами дыхание друг друга. Ян сдался первым, целуя её жадно и отчаянно, словно в любую секунду она могла рассыпаться в его пальцах, словно фигурка из песка.

— Я не Мира и я не умру, просто потеряю зрение, — сказала Лина, пытаясь успокоить и его, и себя. — Прошлое остаётся прошлым. Оно — урок, который мы должны усвоить, чтобы не повторять одни и те же ошибки вновь.

— Я до сих пор не могу до конца принять то, что душа Радовида живёт во мне, — усмехнулся Ян, притягивая её ближе к себе. — Но самое жуткое в этом всём то, что я не могу его осудить. Да, он безумец, который был одержим войной и смертью. Но иногда мне кажется, что если бы я потерял тебя — то поступил бы точно также…

Веселина вздрогнула от этих слов, но не отпрянула — прижалась лишь теснее. Прошлое тянулось за ними всю жизнь, подобно мрачным теням, готовым поглотить их и утащить в свою непроглядную мглу в тот миг, когда кто-то из них оступится. И до тех пор, пока они будут наступать на те же грабли, боги будут продолжать разлучать их. Это бесконечный цикл, из которого невозможно выбраться. По крайней мере, до тех пор, пока они продолжают потворствовать своему эгоизму.

— Если хочешь любить, то научись жертвовать. Я готова пожертвовать глазами, чтобы волхвы, наконец, смогли обрести свободу. Но тогда и ты, — она подняла на него взор. — Ты тоже должен отдать что-то. Отбрось свой эгоизм, Ян. В конце концов, я ведь не намереваюсь умирать.

Растянув губы в весёлой улыбке, Лина спросила, слыша, как взволнованное сердце учащённо скакало в грудной клетке:

— Да и чего мне бояться, если рядом со мной будешь ты? Командиру Громового взвода ведь не составит труда присмотреть за слепой девушкой?

Он поморщился, словно её слова причинили ему невероятную боль, и аккуратно сжал её тонкие пальцы в своей ладони.

— Когда всё закончится, мы уедем отсюда. Настолько далеко, насколько возможно. Я более не хочу ввязываться во все эти распри — отныне это будет чужой заботой, — сказал Ян и поцеловал её побледневшие от напряжения костяшки.

— Конечно, мы уедем.

* * *

Огнедар не отличался особым гостеприимством, а потому даже не дал возможности отдохнуть в его доме. Они выдвинулись к выходу из города, когда солнце стало клониться к закату. Сумерки — время колдунов, время, когда нечисть начинает понемногу шевелиться в своих могилах. По пути им попалось несколько упырей, привлечённых в заброшенный город запахом смерти, но, к счастью, огняники более не тревожили их. Хотя крики их слышались где-то в отдалении, разносились в облаках подобно грому.

Они покинули город через западные ворота и ступали вдоль заросшей тропы, за которой когда-то давно пристально следили и ухаживали. Но теперь этим было некому заниматься. Древнее капище заброшено уже несколько столетий, а мёртвые жители этих краёв едва ли считают нужным поклоняться богам.

Лютомир, к их общему неудовольствию, увязался следом за ними. Ян поглядывал на него косо, не скрывая своих подозрений, которые разделяли они все. Но Огнедар ясно дал им понять, что у них не так много времени, чтобы растрачивать его на пустые ссоры. А потому они, сцепив зубы, смирились с его нежелательным присутствием.

— Я знаю это место, — вдруг сказал Ян, когда вдали показались изваяния богов, стоящие полукругом. — Здесь Радовид убил Вереского князя.

— Так странно, — Лина тоскливо усмехнулась. — Мы вновь идём теми же тропами, какими ходили столетия назад. Но хочется верить, что они не приведут нас к тому же итогу…

— И что же дурного в том итоге, полукровка? — спросил Лютомир, лукаво улыбаясь им обоим и лениво пожевывая зелёное яблоко, сорванное с дикой яблони. — Во времена Радовида люди получали по заслугам, а волхвы упивались справедливостью. Разве это не равновесие?

— Нет равновесия там, где кровь льётся рекой, — проронила она, нахмурив брови.

— Но она всегда будет литься, это естественно ровно настолько же, насколько естественно дышать, — сощурился волхв и вдруг глянул на Яна, который не скрывал своего молчаливого раздражения. — А что насчёт тебя, Радовид? Разве не хочешь вновь обратить этот мир в пепел? Я же чувствую — у тебя достаточно сил для этого.

— Закрой рот, пока я не прирезал тебя. И не зови меня этим клятым именем.

Угроза в его голоса была настолько явной, что не понял бы её только редкостный дурак. Но Лютомир был либо шутом, либо идиотом, потому что совершенно не испугался, лишь зашёлся смехом, словно безумец. Но весь оставшийся путь молчал, искоса поглядывая на них хитрыми тёмными глазами. Веселине он нравился всё меньше и меньше. Её и без того взволнованное сознание хотело скрыться куда подальше от этого волхва.

Заброшенное капище встретило их равнодушным молчанием и порывистым ветром, сносящим с ног. Она огляделась и со всех сторон увидела лишь лики богов, которые, казалось, взирали на неё с узнаванием. Этого места не было в воспоминаниях Миры, но она его узнавала. Странное ощущение спокойствия омыло её душу, подобно речной воде, успокаивая кипящее от тревоги и страха сердце. У Веселины было не так много времени, чтобы смириться с тем, что белый свет она видела последний раз.

— Подойди ко мне, девочка, — попросил Огнедар и раскрыл холщовый мешок, который всё это время нёс с собой. — Положи это на алатырь-камень.

Она с интересом оглядела небольшой костяной нож, старый, но сделанный изящно, тонко. Руническая вязь тянулась вдоль лезвия, похожая на замысловатый узор.

— Чьё это?

Огнедар хитро улыбнулся и бросил пристальный взгляд в сторону Яна, который в ответ лишь напряжённо вздёрнул бровь. Лина поняла всё без слов и послушно исполнила просьбу. Деревянный лик Макошь смотрел на неё сверху вниз — и странное чувство сковало её душу. Судьба не пощадила её ни в первой жизни, ни во второй. И ей бы хотелось спросить — в чём причина? Но на один вопрос она уже получила ответ — и более не хотела проливать свет на вещи, которым лучше остаться в тени.

Ян бесшумно приблизился к ней и положил подле костяного ножа изящную лунную подвеску. Но долго не мог оторвать взор от неё, словно без этого незамысловатого украшения чувствовал себя потерянным. Веселина ласково улыбнулась и переплела их пальцы, получая в ответ слабый блеск в серебристых глазах. Ей хотелось запомнить его лицо как следует, чтобы потом, находясь в кромешной темноте, представлять себе без труда.

— Кое-чего не хватает, — задумчиво произнёс Огнедар и вдруг обернулся в сторону Лютомира. — Принеси мне проклятый меч Яромира, мальчишка. Он не принадлежит «Велесову братству».

Они замерли на месте от неожиданности. Но Лютомир, казалось, не выглядел удивлённым, не выглядел раздосадованным — он смотрел на них с будничным выражением лица, как обычно смотрят на букашек, ползущих мимо. Равнодушно отбросив огрызок яблока, волхв улыбнулся и склонил голову с интересом.

— Давно узнали, старейший?

— А ты и не таился, Лютобор. Как и все твои братья и сёстры, которые прямо сейчас прячутся поблизости. Выходите, ну же!

Его голосу вторили вороны, стаей поднявшиеся над вершинами деревьев. Веселина с ужасом прокручивала в голове это имя, вспоминала события минувших дней и, наконец, начинала понимать. Ей не зря показалось знакомым его имя — ведь они с Соней казались почти близнецами, разделёнными на два тела. Лютобор удручённо усмехнулся и развёл руками.

— Ладно-ладно, твоя взяла, жрец. Мы и правда вас заждались.

Порыв ветра налетел на них и почти снёс с ног. Велесина зажмурилась, покачнулась и потянулась к Яну, надеясь схватиться за него, словно утопающий за соломинку. Но словила лишь пустоту. И вдруг чьи-то тонкие пальцы вцепились в неё и сжали в цепкой хватке. Горло обожгло холодное лезвие — всего миг, но этого хватило, чтобы сердце рухнуло куда-то в пятки.

— Здравствуй, милая, как поживаешь? — пропела над её ухом Соня и сверкнула безумными глазами. — Вы так жестоко обошлись со мной в последний раз… Как не стыдно!

— Отойди от неё! — закричала Звана и обнажила меч, но не успела сделать ни шагу, как за её спиной возникло ещё несколько фигур в тёмных плащах. Звякнула сталь.

Их было не меньше двух десятков, а то и больше. Их не смущало даже то, что они стояли перед ликами богов, на капище. Подобная жажда крови внушала ей ужас куда более сильный, чем ощущение ножа на шее. Поймав испуганный взгляд Яна, она аккуратно подняла ладонь, призывая его не совершать опрометчивых поступков. Если бы «Велесово братство» желало её смерти — они бы уже сделали это. Ведь все нужные артефакты на месте, прямо перед ними.

— Не боитесь осквернять священные места? — напряжённо спросил Огнедар, который взирал на них с мрачным спокойствием. — Радовид пустил дурное зерно в землю, а оно вон как разрослось… Как тебе, мальчик, нравится результат своих трудов?

— С радостью бы вырвал этисорняки с корнем, если бы мог, — процедил Ян, сжимавший меч столь сильно, что костяшки на руках побелели. Взгляд его был прикован лишь к Веселине — и что-то отдалённо похожее на безумие плавилось там, подобно жидкому серебру. — На кой чёрт вам это всё? Если вы убьёте её — я убью вас следом же. И плевать мне будет на все эти клятые предсказания, которым вы столь слепо верите.

— Теперь твои слова куда меньше напоминают мне причитания княжеских псов из Вороньей долины, — хмыкнул Лютобор и склонил голову к плечу. — Но, честно сказать, я всё ещё разочарован. Не так я себе представлял колдуна, который стёр с лица земли целое государство…

— Государство мне ни к чему, а вот вас бы с радостью прирезал.

Веселина испуганно билась в руках Сони, напуганная ножом у своего горла меньше, чем тем, какие последствия могла принести её очередная смерть. Слишком далеко это всё зашло.

— А ну угомонитесь!

Огнедар со всей силы стукнул о землю своим посох — и их разбросало в разных стороны, словно пожухлые листья. Мечи и всё прочее оружие, которые успело покинуть ножны, поднялось в воздух и оказалось выброшено с холма, подобно ненужному хламу, оскорбляющему взор. Она торопливо поднялась с земли, с удивлением оглядывая множество мелких ран, которые появились на коже вторженцев. Они не выглядели смертельными, но судя по слабым и болезненным стонам, причиняли серьёзные неудобства.

— За эти годы вы совсем поросли своей постылой ненавистью! Ненавидите своих, ненавидите чужих! — пробасил Огнедар и встал подле неё. И только теперь Веселина заметила, как от гнева полыхали глаза жреца. Что-то нечеловеческое ощущалось вокруг него, что-то необычайно мощное давило на её плечи в его присутствии. — Всех, кто приблизится к этой девочке со злыми умыслами, я лично скормлю лесным тварям.

Со стороны леса донёсся пронзительный вой, которому вторили остальные, с разных уголков леса. У Лины мурашки пробежали вдоль спины от этого звука, и она робко придвинулась к своему нежданному защитнику. Смутная мысль шевельнулась в голове, но Веселина не решилась спрашивать. На это ещё будет время.

Но, видимо, Соня таким терпением не славилась.

— Ты ещё кто такой, старый?.. — процедила она и тут же скривилась от боли.

— Тот, кому вы все столь рьяно возносите молитвы, дурная твоя голова, — отозвался Ян, окидывая их всех насмешливым и едким взором. — Неужто покровителя своего не узнали?

Вдоль толпы прошёлся шёпот — неверящий и поражённый. Лютобор распахнул глаза и широко улыбнулся, словно ему только что сказали какую-то невероятно дурную и глупую шутку.

— Это чушь, вы лжете, — съязвил он, но тут же скривился от боли.

В тот миг, когда солнце окончательно утонуло за горизонтом, накинув мрак на землю плотным покрывалом, вдоль молчаливых изваяний зажглись факелы. Один за другим — сами по себе, словно ведомые чьей-то рукой. Веселина с затаённым сердцем наблюдала, как озарялись золотым светом лики богов. Перун, Сварог, Род, Макошь… И все остальные вместе с ними взирали на них со своих мест. И во взглядах их читался упрёк. Не того они желали, не того они хотели.

Воздух вокруг Огнедара сгустился, стал плотным, словно предвещающим бурю. И на мгновение ей почудилось, будто бы его тень стала похожа на медвежью.

— Повторяю в последний раз — отдайте мне меч Яромира и убирайтесь отсюда, — пророкотал Велес, голос которого стал походить на животный рык. Его человеческий облик медленно таял по крупицам. — Или же примкните к нам. Решайте да побыстрее.

Змееголовые попятились назад, перепуганные неведомой силой до смерти. Даже по лицу Сони скользнула тень ужаса, и она с тревогой глянула в сторону брата, словно спрашивала — что им всем делать. Лютобор с трудом поднялся на дрожащих ногах, и глянул на своего бога-покровителя, словно обиженный ребёнок на родителя. Возможно, он многое хотел бы спросить у него — и ещё больше хотел бы сказать. Но страх и почтение пересилило это желание, и он лишь молча махнул рукой. Вскоре меч, длинный и ржавый, смердящий смертью и тёмным колдовством, занял своё место подле ножа и лунной подвески. Все три составляющие найдены — Мира, Радовид и Яромир.

Факелы полыхнули ещё ярче, взмываясь дымом ввысь и озаряя своим огнём холм. Огнедар помог ей подняться и по-отечески погладил по плечу, словно старался утешить. Но Веселина сама себе казалась до странного спокойной — неправильно спокойной для человека, у которого вот-вот отнимут возможность видеть.

— Дай мне свою руку, девочка.

Она послушно раскрыла перед ним ладонь и тут же поморщилась от боли, когда лезвие костяного ножа полоснуло её до крови. Огнедар аккуратно сжал её пальцы и направил на алтарь, позволяя каплям окропить камень. Алые линии скользнули вдоль её запястий, словно множество змей, и Веселина на мгновение испугалась, когда они вдруг стали принимать форму затейливых узоров, в которых она узнала руны. Они поднялись по плечу, коснулись лица — и холодом очертили глаза. Костры запылали ещё ярче, и Лина поспешно нашла взглядом лицо Яна. Он был бледен, словно сама смерть, и, казалось, едва удерживал себя в руках. Его лицо она видела в последний раз.

— То, что кровь скрепляет — только кровь и разрушает.

Но это вовсе не значило, что их жизнь на этом заканчивалась. Веселина широко улыбнулась ему, надеясь притупить его тревоги хотя бы ненадолго, и покорно опустила веки. Пожалуй, об этом выборе она сожалеть не будет. Когда глаза обожгло болью, Лина была готова, но всё равно не сдержала крика. В них словно вонзали множество острых иголочек, которые кусали её раз за разом. Перед внутренним взором вдруг возникли картины из прошлого — смех Радовида и Миры, первая встреча с Яном, лица матери и дедушки, Берёзовка, в которой она провела большую часть своей жизни…

А когда она вновь распахнула глаза — мир погрузился во тьму.

Глава 25

Больше всего на свете Ян опасался двух вещей — сумасшедших ведьм и шумных свадеб. И если первая проблема была вполне решаема, то вот вторую он предпочитал избегать всеми возможными способами. И дело тут крылось вовсе не в природной стеснительности — право слово, Ян в этой жизни даже богов не стеснялся. Но терпеть шум и пьяные вопли было выше его сил. Совершенно точно — нет. К чёрту свадьбы.

— Вы что, решили собрать весь честной народ на своей женитьбе? — прошипел он, оглядывая смущённых, но удивительных счастливых воспитанников. — Может, ещё табличку где-нибудь повесите — «здесь волхвы справляют свадьбу, рады будем каждому». А то мало ли, не заметят.

— Чего вы такой хмурый, командир, — беззаботно махнула рукой Звана, которая и была инициатором этой самой дурной идеи. — Это же так здорово, когда есть с кем разделить праздничное веселье! Я пригласила свою маму, братьев, дядей, дедушку с бабушкой, двоюродных и троюродных родственников… А ещё…

— Этого уже более, чем слишком.

Кислый взгляд Вацлава явно говорил о его солидарности с мнением бывшего наставника. Юноша и сам не был любителем шумных посиделок, но пойти против решения своей ненаглядной невесты не осмелился бы при всём желании. У неё бывала на редкость тяжёлая рука, а потому гневить её лишний раз не хотелось. Ян, в общем-то, и не осуждал.

— Ну да неважно! Мы здесь для другого, — решил вставить своё веское слово будущий супруг. Лицо его озарилось довольной улыбкой. — Мы хотим пригласить вас с Веселиной к нам. Скоро осень — в Кленовке в это время года очень красиво. Мы сейчас почти все там обосновались.

— Да-да! И я о том же! — горячо поддержала его Звана, и дёрнула головой, отчего латунные кольца на её очелье коротко звякнули друг об друга. — Вы в этой чащобе сидите, как медведи в берлоге, скоро совсем одичаете. А так хоть развеетесь! Да и Веселине полезно будет прогуляться по новым местам.

Ян невесело хмыкнул, с сожалением подумав про себя, что Веселине было совершенно всё равно, в каких местах гулять. Эта неугомонная женщина даже после полной потери зрения была до безумства смелой и, порою, его это пугало до дрожи. Как бы странно это не звучало. Первые дни она напоминала ему новорождённого котёнка, который учился ходить и жить в этом огромном и неизведанном мире. Ему было страшно оставить её даже на мгновение, хотя Лина всячески противилась этой опеке, говорила, что справится со всем сама. Но Ян видел, как она тревожно замирала, стоило ей отдалиться от кровати и оказаться в пространстве, в котором не ощущалось ничего, за что можно было бы ухватиться. Каким бы смелым ни был его котёнок, но приглядывать за ним приходилось даже вопреки её желаниям. Поэтому первое время он просто ходил за ней по пятам, словно тень, — и был уверен, что Веселина это чувствовала. Но молчала, с ласковой снисходительностью прощаю его волнение.

— Мы подумаем, — проронил Ян. — Я поговорю с ней. На днях у неё снова стали болеть глаза, поэтому если лучше не станет — вы уж не обессудьте…

— Ничего, не переживай, мы же всё понимаем, — ласково улыбнулась Звана и пошарила глазами вокруг, нетерпеливо придерживая свой синий сарафан. — А где же она? Опять в лес куда-то убежала?

— Опять, — устало отозвался он и махнул рукой. — Вы пока отдохните с дороги, я схожу за ней.

Скрипнула дверь, и он покинул избу. Запах леса тут же окутал со всех сторон — пахло ранней весной, елями и талым снегом. В этом году тепло застало их врасплох, а потому пришлось стремительно сменить тёплые шубы и плащи на что-то полегче. Потому что солнце пекло беспощадно, почти по-летнему.

Иногда Яну слабо верилось в то, что их мирная жизнь длилась уже более двух лет. Это время пролетело почти незаметно, быстро настолько, что показалась мимолётным сладким сном. После ритуала Веселина, как и было обещано, ослепла, а с их рук исчезли белые рунические узоры. Но долгожданная свобода не принесла радость — лишь только горький привкус очередного разочарования. Оно становилось особенно сильным, когда он смотрел в затянутые белёсой дымкой глаза женщины, которая стала эпицентром его мира, и не видел в них привычного блеска. Жизнь во тьме — тяжкое наказание для той, кто всегда стремился к свету. Но она никогда не позволяла себе жаловаться на это, лишь изредка он слышал, когда Лина ночами шмыгала носом, глотая слёзы. Но тут же замолкала, стоило ему хоть как-то проявить участие. И это отчаянное желание спрятать все свои печали под замок доводили его до сумасшествия.

Вацлав и Звана сразу же отправились в Воронью долину, надеясь увидеться с близкими и справиться об их самочувствии. Ян же, скрепя сердце, попросил отыскать его приёмную мать и позаботиться о ней. Совесть грызла его за то, что он не мог приехать к ней сам, но оставлять Веселину в таком состоянии было выше его сил.

И мать поняла и приняла его выбор. Поэтому теперь они время от время обменивались письмами, и ему хотелось верить в то, что совсем скоро у них получится свидиться.

Новости о судьбе княгини Братиславы доносились до него обрывками, вырванными из разговоров болтливых торговцев, с которыми он сталкивался во время редких визитов в город. Поговаривали, будто бы княжеские волхвы, почувствовав свободу, осадили дом государыни, требуя, чтобы она отреклась от власти. Но никто к ним так и не вышел навстречу. А потом один из дружинников обнаружил в покоях княгини безжизненное женское тело, распластанное на полу. Впрочем, это были лишь слухи, ничем не подкреплённые и, скорее всего, бессмысленные. Ян предпочитал не забивать этим голову, потому что воспоминания о Пряценске лишь пробуждали раздражение и мрачные воспоминания.

Их домик располагался вдали от людей, в чаще леса, где едва ли кто-то рискнул бы их искать. И подобное одиночество устраивало и его, и Веселину, которая теперь стала с большей охотой проводить время в лоне природе, избегая людских столпотворений. Он склонялся к мысли, что её обострённых слух просто не мог выносить весь тот шум, что они издавали.

Он застал её у небольшого, заросшего камышом пруда, в любимом месте. Веселина всегда находила его без труда, какой бы заросшей не была тропа, ведущая к нему. И это вызывало восхищение. Кудрявые волосы легонько подпрыгнули на плечах, когда она склонилась к прохладной поверхности воды, пытаясь что-то нащупать. Но тело подвело её, и опасно накренилось, грозясь рухнуть в озеро. Ян успел подхватить её в последнюю минуту.

— Ой-ёй, — неловко проронила Веселина и улыбнулась, почувствовав знакомые руки. — Ты как всегда вовремя, Ян. Что-то я замечталась…

— Совсем с ума сошла? Я же просил не приближаться к воде, — ворчливо отозвался он, аккуратно отодвигая её подальше от озера. — Здесь слишком мелко, чтобы утонуть, но ты же только недавно выздоровела! Хочешь опять слечь?

— Не хочу я, — обиженно поморщилась Веселина, интуитивно поднимая голову, следуя за звуком его голоса. — Я просто уронила кое-что… Можешь помочь, пожалуйста?

Ян непонимающе дёрнул бровью и пошарил взглядом по земле, заметив вдруг слабый блеск металла. У его ног, подле кромки воды, лежал его старый медальон, тот самый, который когда-то давно достался ему за победу над монстром.

— Каким образом ты его уронила?

— Случайно… Он запутался в волосах и я пыталась поправить. И выронила… Прости.

— За что ты извиняешься, — хмыкнул Ян и, стряхнув с него пыль и грязь, аккуратно надел его на тонкую женскую шею. — Пожалуй, стоит найти тебе более подходящее украшение. Когда я дарил его тебе, то не думал, что он будет столь громадным для тебя…

Веселина вдруг испуганно сжала медальон руками, словно его у неё пытались отобрать, и голосом, не терпящим возражений, сказала:

— Нет, ни в коем случае! Мне ничего другого не нужно.

— Почему нет? Зачем тебе это старьё?

— Потому что ты сам мне его подарил. Это теперь моё, понятно?

Он не сдержал весёлого смешка, с умилением разглядывая её серьёзное лицо, которое выглядело довольно забавно. Особенно, если учитывать тот факт, что смотрела она ему куда-то за левое ухо. Хотя этот факт его скорее печалил. Ян скользнул пальцами вдоль щеки, с тревогой отметив, что она замёрзла, и обхватил лицо ладонями. Веселина довольно сощурилась, словно кошка, которую погладили вдоль шёрстки, и ткнулась носом куда-то в запястье.

— Скажи, тебя устраивает это? — спросил он то, что долгое время вертелось на языке.

— Что именно? — непонимающе отозвалась она.

— Жизнь здесь, вместе со мной, твои глаза… Ты не жалеешь о том, что выбрала не себя, а кого-то другого?

Веселина медленно моргнула и вдруг коснулась его запястий, обводя выступающие костяшки на крепких руках.

— Их нет.

— Кого нет?

— Тех рун, которые всё время сковывали тебя, — улыбнулась она и крепче сжала пальцы на запястьях, позволяя им медленно согреваться его теплом. — Я выбрала не «других», я выбрала тебя и твою свободу, Ян. А всё, что случилось в итоге, стало лишь приятным результатом моего решения. Иногда поступать правильно — самое сложное.

— И оно того стоило? — с сомнением спросил Ян, прислоняясь к её лбу своим. — Ты живёшь во тьме, а остальные даже не знают о той жертве, которую ты принесла ради их благополучия.

— Ничего, мне это не нужно, — пожала плечами Веселина и вдруг безошибочно нашла его глаза. Белёсая поволока на миг дрогнула в её взгляде — казалось, ещё чуть-чуть, и она вновь увидит, узреет. — Мне нужен ты, спокойствие леса и перепалки Званы и Вацлава время от времени. Кстати говоря, стоит поспешить к ним. Они уже наверняка заждались…

Она хотела выскользнуть из его объятий, но он лишь крепче сжал пальцы, притягивая её вновь к себе и впиваясь в губы жадным поцелуем. Сколько бы он не делал это — всегда было недостаточно, всегда хотелось больше. Что в прошлой жизни, что в нынешней. Возможно, судьба и отобрала её у него в первый раз, наказав за алчность, за гордыню, за тщеславие, но более он не позволит этого сделать. Даже если все боги мира будут против, он найдёт её в каждом из своих перерождений, каких бы усилий ему это не стоило.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25