Князь Стародубский [Банный Лист] (fb2) читать онлайн

Банный Лист Князь Стародубский

Пролог

Над полем светило яркое, зимнее солнышко. В такой день хорошо сидеть у окна, укутавшись теплом пледом и потягивать глинтвейн. Но сегодня мы пьем другие напитки — пот и кровь.

Я осмотрелся. Терция стояла, как скала, в окружении бушующего моря возмущенно орущих кочевников. Их можно понять, ведь эти люди привыкли к победам и с малыми потерями, а сегодня их слишком много уже лежало неподвижно, или корчилось, в предсмертной агонии, на снегу. И ляжет еще больше.

Защелкали тетивы арбалетов, словно в подтверждение моих слов. Всадники начали густо сыпаться с коней, оставшиеся стремительно отхлынули подальше от строя.

— Берегите болты! — Крикнул я стрелкам. — Бейте только если уверены в поражении цели! Тысяцкие, доложить о потерях!

Потери были, но незначительные, чуть больше тридцати человек. Я посмотрел на чернеющие кучки на снегу перед нами. Не меньше пяти сотен. Все же третья атака за час. Всадники остановились перед стеной семитысячного войска врага.

«Пошлет их Байдар снова в атаку, или все же ударит тяжелой конницей?»

Байдар пожалел латников. К нам, в очередной раз, помчалась толпа лучников. Ну-ну.

— Приготовится! Арбалетчики, бейте по лошадям! Эти кривоногие ублюдки без коней слабее беременных баб! И вот что, ребята! Если выживем — вся добыча ваша!

Восторженный рев трех тысяч пересохших глоток согнал стаю ждущих поживу ворон с ветвей березовой рощи.

* * *

Я неторопливо шагал рядом с Николаем, слушая его болтовню. Парень, сдавший мне комнату в своем доме и считавший, что в стоимость входит обязанность хозяина всячески развлекать гостя, потащил меня на Белую гору осмотреть грот, неожиданно возникший на днях, на месте рухнувшей в реку сосны. Для местных это и в самом деле — грандиозное происшествие. В окрестностях деревни, с говорящим названием Глушицы, единственной достопримечательностью были небольшой отрезок обрывистого берега Клязьмы, Белая гора. Да уж, на этих низменных землях это могло по праву гордо носить статус горы. Целых 25 метров почти вертикальной поверхности!

Мне показалось, что пройтись 2 км к какой-то дыре в обрыве не такая уж и плохая идея, особенно — после двух недель безделья. Вот я и решил совместить приятное с полезным, пройтись по сосняку и дать возможность домовладельцу ощутить гордость за ошеломительность местных природных катаклизмов. Все же не богата здешняя жизнь значимыми событиями. Что меня и привлекло. Мне то, как раз, от всяких событий, возникающих с пугающим постоянством у меня на пути, хотелось избавиться. Хотя бы на время.

Как известно, если очень захотеть, то можно взорвать даже Вселенную. Рассматривая в атласе самые глухие места средней полосы я наткнулся на такие чудесные топонимы «Глушицы», «Пустынь» …. Решение созрело моментально — только туда! И до сих пор не пожалел. Места тут на самом деле глухие. И прекрасные.

Николай, которого я нашел по интернету, согласился приютить меня на любой срок в своем холостяцком жилище за смешные для меня деньги. По началу мы общались мало. Я предпочитал лежать в его саду на раскладушке, потягивать вино, читать или дремать в тенечке. А его, деревенского жителя, смущало такое наплевательское отношение к жизни и времени. Походив пару дней кругами вокруг моего лежбища, он в конце концов не выдержал и задал, наполненный философскими поисками многих поколений, вопрос: «И чё?!!!»

Как же часто я его слышал! Так что я тут же выдал обстоятельный, насыщенный сакральными истинами и популярными адресами, ответ. Удивительно, но после этого Николай стал ко мне относиться не как к странноватому и неприятному гостю, а почти как к старшему родственнику. Моментально сблизившись, он стал ежедневно предпринимать попытки втянуть меня в орбиту своих интересов, надежд и бурной деятельности. Мои ленивые отмахивания не принимались в расчет, и этот Макиавелли деревенского розлива не прекращал свои старания. Результатом стала сегодняшняя прогулка, гадёныш вытащил-таки меня в мир.

Неожиданно что-то зацепило меня в бесконечном монологе попутчика.

— А что за клад ты собираешься искать? — Заинтересовался я.

Дело в том, что Николай только что рассказывал, как трудно найти хороший и, что самое главное, не дорогой поисковый прибор.

— Ты что, не слушал, о чем я тут битый час распинался? — Обиделся тот.

— Ну почему же, слушал, — смутился я — просто хотелось бы уточнить.

— У меня в школе классный руководитель, Дмитрий Викторович, увлекался краеведением и нам много чего интересного рассказывал. Особенно про Стародубское княжество.

— Извини, — перебил его, — а разве Стародубское княжество не в Черниговской земле располагалось?

— Ага, только и у нас свое было, тезка черниговского.

— Не знал о таком… И большое оно было?

— Куда там! Маленькое. Так вот, когда пришли монголы, местный князь спрятал все население в лесах. Монголы заняли пустой город, не нашли ни добычи, ни припасов, сожгли все и уехали. В следующем году опять заявились, но история повторилась. И только у нас, в селе у Белой горы, нашелся предатель, который провел врагов к лесному схрону. Их заметили, но было поздно. Всех перебили. Вот я и хочу поискать место того схрона, наверняка что-то обронили, припрятали…

— А что за село было, как называлось?

— Никто не знает, потерялось имя во времени. Там больше никто не жил, знают только, что было. Не деревня, а село, с церковью и кладбищем.

— Разве у вас не в каждой деревне свое кладбище?

— Это сейчас, а тогда везли покойника в церковь, там отпевали и тут же хоронили.

— Слушай, я что-то не встречал у вас в области города Стародуба. — Продолжал расспрашивать парня.

— Его поляки в Смутное время сожгли, так что он больше не восстановился. Сейчас недалеко от него небольшое поселение, Клязьминский городок. Кстати, Стародуб-на-Клязьме князь Юрий Долгорукий основал, вместе с Москвой. А потом Москва, как осильнела, княжество наше к рукам прибрала.

— И не только его, не только его… — Пробормотал я.

В это время мы наконец-то пришли на место. Я тут еще ни разу не был, хотя Николай постоянно зазывал полюбоваться местной диковинкой… Что сказать? Впечатляюще! Плоская площадка, поросшая соснами, внезапно обрывалась к реке, образуя у ее берега белую стену. Не то что бы совсем отвесную, где-то под углом градусов 70 и высотой метров 25–30. С высоты открывался великолепный обзор на реку и прилегающие луга и леса. Противоположный берег, наоборот, был плоским и весь зарос труднопроходимым кустарником. Вот ведь странно, по всем законам высоким берег должен быть тот, что лежал напротив нас.

— Вон смотри, пещера! Полезли, позырим. — Предложил мой проводник.

— Стрёмно, как-то, — засомневался я, — тут если скатишься в реку, то костей не соберешь.

— Да что тут скатываться! — Воскликнул Николай. — Спуск совсем пологий, корни опять же, можно держаться. Погляди, земля осыпалась и к пещере дорожка появилась. Нас должна выдержать.

— Ага, это ты энергичный и худой, весишь как птичка. А я солидный дядька, в меня три таких, как ты, поместится. Боюсь не выдержит меня твоя дорожка.

— Фигня! — Не согласился искуситель. — Смотри, она не песчаная, а из глины, танк выдержит. Пошли уже, интересно же!

Не долго думая Николай ухватился за толстый корень сосны, свисающий с края склона и ступил на выступ, образованный в результате оползня. Потоптался на месте и убедившись в надежности опоры, он решительно двинулся в сторону пещерки. Пройдя метров пять он заглянул в темное зево и махнул мне рукой.

— Федорович, давай сюда! Тут надёжно, не свалишься. Дорожка шире, чем кажется и прочная.

Он снова глянул в пещеру.

— А она здоровая, по размерам, как моя большая комната.

После чего решительно шагнул в отверстие и пропал из виду.

«Ладно, — подумал я — не зря же тащился сюда»

И, преодолев свою боязнь высоты, полез следом за Николаем.

Глава 1. Знакомство

Пещерка оказалась сухой и чистенькой, без обвалов и торчащих корней. По форме напоминала полусферу с относительно ровным полом и странно гладкой стеной в дальнем конце, которая от входа казалась полированным камнем. Николай подсвечивал в разные стороны предусмотрительно захваченным фонариком и не обращал на эту диковинку никакого внимания.

— Коля, а что это за фигня плоская?

— А! — Махнул тот рукой. — Ледник приволок откуда-то, наверное. Пока тащил — обтесал. Я видел в музее такие каменюки.

Я подошел поближе. Вдруг мне показалось, что на ее поверхности что-то виднеется.

— Николай, посвети-ка на камень. — Попросил я своего спутника.

— Чего там?

Луч света заскользил по стенке, и я оторопел. В камне, как за стеклом, стоял парень, подросток лет 14–16 и протягивал к нам правую руку. Казалось, что его ладонь сейчас проткнет тонкую поверхность и вынырнет в пещеру.

— Ты видишь?! — Закричал я. — Видишь его?!

— Кого? — Николай в недоумении пытался рассмотреть, что меня так возбудило.

— Кого я должен увидеть, Федорович? Камень как камень. Померещилось что-то?

Но черт! Я отчетливо видел паренька и даже протерев глаза и покрутив головой, мне не удалось отогнать видение. Я, вообще-то, по жизни человек осторожный, пообтесанный и побитый, но тут поступил так, как в далекой юности, решительно шагнул вперед и приложил свою ладонь к ладони застывшего юноши.

Вспышка!….

Я — Дмитрий Владимирович, во крещении. Для закупов и вольных смердов, живущих на моих землях, более известен, как Ростислав Владимирович. Близкое окружение, семья, знают меня как Олафа, сына Владимира. Ну а моя покойная матушка, ее половецкая служанка и конюх звали Балобан-бег.

Мой отец Владимир Всеволодович, сын Всеволода Большое гнездо, умер 6 января, и я стал… увы! не князем Стародубским, а изгоем. Жена отца, Елена Глебовна, дочь Глеба Святославовича Черниговского, детей батюшке не подарила и ушла в мир иной за год до него, простыв по дороге из Владимира в Стародуб. А вот пленная половецкая княжна (хотя дед был хан так себе, подханок скорее), сумела, когда-то, вскружить голову 17 летнему княжичу и через положенное время на свет появился я. Произошло это замечательное событие 17 декабря 6721 года от сотворения мира. Или в 1212 году от Рождества Христова.

Вся огромная родня отца отнеслась к его официальной бездетности с сочувствием, списывая ее на грехи, которых у любого князя очень и очень много, а к, непризнанному церковью законным, сыну с пониманием и расположением. Тем более, что официальное положение незаконнорожденного не оставляло мне шансов занять хоть какой-то стол. Слишком много было претендентов. И раз уж в лествицу мне было не влезть, то почему бы и не выказать приязнь такому родичу. Хотя наша семья знала одного ушлого бастарда, который сумел забраться на самый верх. Но где я, а где Владимир Святославович?

Дядя Юрий Всеволодович, примчавшийся из Владимира проститься с братом, позвал меня к себе, в гостевые покои, после отпевания и похорон.

— Заходи, племянник, заходи. Поговорить надо. — 39-летний Великий князь Владимирский приглашающе повел ладонью.

— Не буду тянуть. Ты понимаешь Ростислав, что стол отца твоего я должен забрать?

— А я!?

— А ты… Отец тебе землю подарил по Клязьме, вроде? Погост там и деревеньки

— Там земель то тех, простого дружинник не прокормить, не снарядить. Я все же сын князя. На стол не претендую, принимаю свое положение. Но мы же родичи! Мне что, побираться теперь Христа ради?!

— Хм… Что хочешь?

Я все дни болезни отца и ожидания похорон, обдумывал свою дальнейшую судьбу и строил планы, как выжить одному, без защиты, в непростом, кипящем котле Владимирской Земли. Советовался с умирающим князем и его ближним помощником, которому доверяли, и он и я. Ясно было, что от претензий на Стародуб или другой стол, нужно отказываться, но попробовать получить побольше земель, в личное владение и кое-какие привилегии, стоило попытаться.

— Земли от речки Тезы до речки Тары, по правому берегу, на 20 верст вглубь, а по левому на 10 верст. И обельными их сделать.

— Ого, четверть княжества захотел захапать. — Усмехнулся дядя.

— И двадцатой части не будет

— Так вроде бы левый берег уже Владимирское княжество, а не Стародубское

— А ты, Юрий Всеволодович кто?

— И то. Что еще?

— Людей моих, что в поместье не забирать и новому князю Стародубскому или тиуну твоему то сказать. Их там и так мало, а защищать землю нужно.

— А кто там? — Заинтересовался князь.

— Дружина Кнутович, с сыновьями Семионом и Василием, да три кметя, и Федор Жданович с сыном Яном и кметями. — Ответил я.

— Дружину помню, он много неприятностей моим димитровцам в свое время доставил. Хороший воин и военачальник хороший. Сам то он захочет в глухомани остаться? Не при князе, в лесу…

— Старый он уже, 42 года. Думаю, останется

Юрий Всеволодович с весёлыми изумлением посмотрел на меня.

— Я всего на три года его младше буду. Я что, старый?!

— Ты правитель, а он дружинник. — Нашелся я, слегка даже смутившись. Ну да князь не княгиня, ему возраст не помеха и не печаль. Пока.

— Ладно, силком забирать у тебя никого не буду, кто захочет — пусть остается, но и запрещать переезжать не стану. Что еще?

Тут пришла пора самому трудному вопросу. Дружина Кнутович советовал просить сразу много, тогда дадут хотя бы половину. Попросишь в меру, могут совсем ничего не дать.

— Тысячу гривен, новгородских.

— Эко! — Великий князь аж крякнул. — Куда такую прорву серебра?

Ответ давно был готов и что самое важное, абсолютно честен и обоснован.

— Людей приманивать нужно, на поселение. Там полесье, не ополье. Земля родит плохо. Пока отстроятся, поднимут пашню, пока обживутся, серебро с них, или часть урожая, брать нельзя. Уйдут. А жить то и мне нужно и дружину содержать.

— А кому сейчас легко? Ишь ты, тысячу гривен! Я вот Великий князь и то столько не часто в одном месте вижу… Ты вот что. Будешь получать по сто гривен в год от моего тиуна, которого в Стародуб пришлю, пока не посажу кого-нибудь на стол. Три года. А сейчас, сразу, я тебе двести гривен дам.

— Что на счет обельной на землю?

— Выпишу грамоту. Только ты и от Стародубского князя землю получил и от Владимирского получишь. Служить кому будешь, мне или Стародубскому?

— Обоим

— Никому значит, ха-ха-ха!

— Мы же одна семья! — Возмутился я.

— Ага, ага. Я с отцом твоим воевал и с другими братьями. Никому не мешали семейные узы.

— Я не такой!

Князь Юрий внимательно посмотрел на меня.

— Ну, ну. Увидим. На этом все?

— Все, дядя.

Великий князь грузно выбрался из-за стола, подошел ко мне и обнял. Превратившись на миг из могучего и уверенного в себе владыки в обычного, уставшего и придавленного горем от потери брата, человека. Мы постояли так какое-то время, проникнувшись вместе общей бедой. Дядя и племянник. Брат и сын. Великий князь и бастард. Родичи.

— Иди, Ростислав. Мертвым мертвое, а живым живое. Удачи тебе. Если что — помогу, но много не обещаю. Постарайся сам. — Князь взял меня за плечи, отодвинул от себя и в последний раз посмотрел в глаза.

Что-то там, наверное, увидел, кивнул сам себе и отпустил меня повелительным жестом.

Отъезжать решили сразу, как только получим грамоты и серебро. Все, что планировали уже закупили в городе на те гривны, которые были раньше. А требовалось не мало. Пока шли отпевание в церкви св. Иоанна Милостивого, похороны и поминки, мои немногочисленные помощники и слуги сновали среди привлеченных пышными обрядами и дармовым угощением горожанами и пришлыми, прислушивались к разговорам и мотали на ус. Кое-кого отводили в сторонку и делали заманчивые предложения, соблазняя освобождением от налогов и поборов на три года, а то и на пять лет.

Усилия принесли успех, хотя и не оглушительный. С нами отравлялись в дорогу 2 семьи, в 5 и 7 душ, чтобы по весне основать новую деревню в моих землях. Пока поживут на погосте, заготовят лес, а следующую зиму встретят уже в своих домах. Еще несколько глав семейств обещали подумать. Все они, и уже согласившиеся, и пока сомневающиеся, были из Черниговского княжества. Люди бежали от усобиц, а особенно от моих соплеменников по матушке, которых приводили на Русь враждующие князья. Видимо надоело бедолагам засыпать у родного очага и сомневаться, проснуться ли они завтра свободными смердами или невольниками половецкого кочевника.

Пообтершись немного среди стародубцев, переселенцы прикидывали свои перспективы, и они вырисовывались совсем не радужными. Владимирское Ополье были давно освоено и поделено, а вот земля остального Залесья урожаями не радовала. Особенно пахарей, привыкших к южным черноземам. Зато более-менее спокойно, жить можно. Так что я надеялся увидеть тех, кто пока оставался в Стародубе, у себя, в новых деревнях. Продукты до урожая, инструмент, кое-какую живность, семена и даже материал на одежду (не все смогли прихватить что-то с собой) я им твердо обещал и уже даже закупил. От поборов освободил. Что им еще, тугодумам черниговским нужно?!

Выезжали из Стародуба утром 13 января большим обозом в 12 саней. Растянулись по льду Клязьмы почти на треть версты. Надежды на будущее, уверенность в своих силах и грандиозность планов будоражили мою голову, вместе с морозом и несильным северным ветерком.

Дружина Кнутович, управившись со всеми делами старшего обозного начальника, подсел ко мне в сани. Коней, хороших, боевых, дорогих до жути, берегли и не загружали. Красоваться не перед кем и незачем.

— Олаф, лес нужно валить, как приедем. Всех холопов и смердов пошлем, а то весна придет, дерево негодным станет. — В который раз пошел по кругу обговаривать наши задумки

— Я все же сомневаюсь. Зачем нам новая усадьба? Расходы, а серебро не бесконечное.

— Та усадьба строена для отдыха. Нужна для жизни, — не соглашался Дружина.

— Ну так давай на старом месте отстроимся. И работы меньше.

— Место плохое, оборонять трудно. Нужно на Белой горе ставить.

— Да кому мы тут нужны, в нашей глуши? Если только разбойники заявятся, ну так мы их и с нашими силами враз скрутим.

— Всегда найдутся те, кто захочет тебя ограбить, — пробурчал старый, — и они могут найти способ, как это сделать.

— Все серебро, что удалось выпросить у Великого князя, уйдет на новую усадьбу. И еще остатки своего отдадим. А ведь приедут переселенцы, им помогать нужно, пока хозяйство не поднимут. Может подождем?

— Подождем, а потом придут доброхоты и возьмут голыми руками.

Вот же чёрт упрямый! Вроде бы последним норманном в его роду был прадед, но шведское упрямство продолжало передаваться из поколения в поколение.

— Как думаешь, хватит запасов, что закупили? Вроде бы взяли все, что хотели, но потом как бы у Третьяка Малыгина не пришлось втридорога брать. — Перевел я разговор на другую тему.

— Гадёныш этот новгородец. Что ты, княжич, с ним дела имеешь? Молодость, конечно, к молодости тянется, но не надежный он. Наведет своих ушкуйников, новгородских, на нас. Нужна крепкая усадьба.

Вот же ж!

— У него товар самый дешёвый и качество хорошее.

— Не нравится он мне, Олаф. Мои предки были пиратами, а многих повидал из них и сам. Третьяк из таких.

Купец этот три года приплывал к нам после сбора урожая и вел торг. Были и другие, но мельче и жаднее. Малыгин тоже не ангел, но торговал весело, не ходил хмурым, не цедил сквозь губу, как некоторые, так что с ним старались вести дела и смерды и княжьи люди. Отец как раз стал привлекать меня к делам, посчитав, что я уже достаточно вырос, когда новгородец приплыл к нам в первый раз. Молодой, дерзкий, насмешливый и независимый, он сразу пришелся мне по нраву.

В усадьбе была молодежь, разная по положению и состоянию, но они были … другие, что ли? В той или иной степени, эти ребята, лично свободные, все равно находились в зависимости сначала от отца, а теперь и от меня. Смысл их существования был в служении князю. Это давало им положение, богатство и власть. А купец служил сам себе, зависел только от своей удачи и таланта и, в глубине души, плевать хотел на каждого князя по отдельности и на всех вместе взятых.

— Кузницу бы нам, на погосте или при усадьбе- продолжил Дружина, — возить железо, поломанное, в Стародуб не дело. Жаль нет руды в наших местах. Свое железо очень нужно. Да и лес сводить под пашни станем, угля нажечь можно. Я узнал, старший сын переселенца из-под Выри, подручным у кузнеца работал, в деле понимает. Сварить треснувшую косу, или выковать подкову умеет. Да и печь сложить для криц может. А сыновья старосты из деревни Иванков луг нанимаются в Дебри, к углежогам. И с погоста Новый Листвен некоторые смерды там же подрабатывают. Всяко углежогные ямы сделают.

— А кто еще, из ремесленников? — Заинтересовался я.

— Из тех, кто с нами — никого. А в городе гончар из Хоробора подходил да бочар из Всеволожа. В Стародубе им не рады, своих хватает. Но что им у нас? Торга нет, а нашим не нужно, все сами делают или у купцов заезжих берут.

— Так может поселим при усадьбе?

— А смысл? У них вся семья при основном ремесле, пахари из них никакие. А нам много горшков да бочек не нужно. Да и купцам не продашь, такого добра везде полно. Нет, пусть в другом месте устраиваются, кормить их задаром …

Кнутович поерзал на сене, устраиваясь поудобнее.

— Поздно выехали. Суеты много. До погоста Банец можем не успеть до темна. В лесу ночевать не охота. Чую, ударит к ночи мороз. Надо бы одежку потеплее новым выдать, из той, что закупили. А то и померзнуть могут. Они не привычные к нашим зимам.

— Слыхал, волки загрызли пол деревни под Стародубом?

— Меньше баб слушай, Олаф. Мальца беспутного сожрали, а не полдеревни. Заскочили, схватили зазевавшегося, пару собак задрали и в лес.

— Нам бы собак взять с собой, нужная животина.

— Собаку хорошую еще поискать, да самому вырастить. В усадьбе бестолочь одна, жрут да брешут. Не жили мы там толком. А в деревнях никто заводить их не станет. Охотников мало, кормить, опять же, требуется. Но собаки нужны, да. Я поспрашиваю у булгарских купцов. Сами то они мусульмане, не любят собачек. Зато черемисы и мордва хороших псов держат. От них щенков и привезут. Посплю я, Олаф. Вроде все хорошо, не потеряем никого, все сам проверил, не должны поломаться. Пол ночи не спал.

— Спи, старый. Я смотрю.

Дружина хмыкнул, закутался поплотнее в тулуп и повернулся на другой бок.

Вспышка!…

Я, Колесников Иван Федорович, 1970 года рождения. Бывший военный следователь, пенсионер. Родился в Ленинграде, учился в Москве, а жил по всей России, куда пошлет судьба и начальство. В 2024 году начальство послало в освобожденный от бандерлогов Киев.

Хаос, нищета и одуревшее от страха и крови население. Местные кадры были бы предпочтительнее, так как знали город и имели нужные связи. Но их или перемолотила кровавая мясорубка войны, или они были редкой сволочью. Попадались такие, из бывших, что даже у нас, засланных варягов, повидавших в жизни многое, остатки волос дыбом вставали. Людей не хватало катастрофически, тех, кого присылали, частенько увозили домой в цинках. Злобные нацики мстили «москалям» при любом удобном случае. Приходилось исполнять обязанности не только следователя, но и опера, и патологоанатома, и уборщика. Жили, как в осажденной крепости. Но задачи, поставленные перед нами, выполняли. Теряя коллег и здоровье. Мдя…

На Андрея Паливоду я охотился давно. Наследил он и на Донбассе, и в Херсонской области. Кровавенько так наследил. Теперь сколотил банду в Киеве. Немногочисленные информаторы доносили, что Андрюша всеми силами и доступными способами старается награбить капиталец и сваливать в Канаду, где заждалась «хероя» местная, хохлацкая община. Перспективы на родине у этого существа были не радужные. Обкладывали его медленно, но уверенно и конец бывшего «правосека» уже был виден невооруженным глазом.

Однажды, июльским вечером, на мобильник поступил вызов от другого Андрея. Этот тоже был ветераном войны с Россией, лишившимся ноги под Бахмутом. Что там у него произошло с бандеровцами — Бог весть, но теперь он ненавидел нациков всеми фибрами своей, опаленной в боях, души. А те, не зная о таких метаморфозах бывшего «побратима», доверяли инвалиду и привлекали к своим делишкам. Так что информация текла к нам хоть и не бурным, но очень, очень заметным потокам.

Встретились мы на Хмельницкого. После бегства киевлян, в городе пустовало много квартир, было из чего выбрать для конфиденциальных встреч. Когда я открыл дверь своим ключом и зашел в прихожую, то тут же уперся животом в ствол Макарова.

— Привет. — Мрачный парень, выглядевший на 20 лет старше своего возраста, спрятал пистолет в карман растянутых, спортивных штанов и похромал на кухню.

Я, не разуваясь, прошел следом, доставая из портфеля бутылку «Немирова».

— Будешь?

Андрей побухивал не по-детски.

— Нет. — Отмахнулся тот. — Я знаю, как поймать эту скотину!

С сомнением посмотрев на второй табурет с подозрительной ножкой, все же присел за грязноватый стол.

— Какую из них?

— Я знаю где в последнее время крутиться Паливода. Причем всегда один.

— И где же?

Собеседник посмотрел на меня исподлобья.

— Пойдем вдвоем. Меня с собой возьмешь.

— Тебе это зачем? — Удивился я.

— За надом. У меня свои счеты с этим… После Бахмута.

— Ясно. Хочешь завалить?

— Один не смогу. Нога. Вдвоем справимся.

— Мне что, подержать его нужно, пока ты его резать будешь?

— Смешно… Нужно сегодня брать его. Поляк проболтался, что завтра они сваливают.

— Поляк это кто?

— Помощник Паливоды. Тоже та еще тварь. У меня машина во дворе. Нужно прямо сейчас ехать, потом не успеем.

— Ты же одноногий, откуда у тебя машина?

— Слушай, ты едешь или как? Уйдет гад. Будет жировать в грёбанной Канаде, а парни так и останутся не отомщенными.

— Тяжёлый случай

— Иди на хер. Ты со мной едешь?

Я подумал и решился. На засаду не похоже. Андрея свои же на ленты порежут, в случае чего. Уж больно много он им нагадил. С нашей помощью.

— Куда ехать то? — Осведомился я.

— Увидишь. Я дорогу покажу. За город.

Машин в городе было мало, так что не прошло и часа, как мы выбрались на стареньком «Фольксвагене» из города по Гостомельскому шоссе. Где-то через 5 км. Андрей сказал:

— Сейчас не гони. Отворотка скоро, в лес. Грунтовка, не заметная.

Медленно прокатившись еще с километр, мы обнаружили нужную дорогу. Не ахти, но проехать можно. Свернули.

— Далеко еще?

— Нет, пару километров. Через несколько минут выйдем. Чтобы не услышал подъезжающую машину.

— Дойдешь?

— Зубами, бля.ь

— Ну-ну…

К нужному месту мы подошли, когда вот-вот должны были начаться сумерки.

— Тут он. Вон его минивэн.

— А сам он где?

— В овраге. Туда не подъехать. Только ножками.

Информатор достал Макаров и поковылял к «Форду». Постояли, поозирались. Вдруг со стороны оврага послышалось тяжёлое пыхтение.

— Прячься, — шепотом приказал я Андрею, — вылезет — возьмем.

Через несколько минут кусты раздвинулись и к машине выбрался здоровенный детина, с двумя огромными баулами в руках.

— Стой где стоишь! — Вышел из-за минивэна Андрей, направив в сторону вновь прибывшего пистолет. — Опустишь сумки — сразу стреляю!

— Андрюха, это ты? — Оторопел тот. — Ты чего, братан?!

Ты смотри, на «москальской мове» обращается. Не правильный какой-то нацик.

— Помнишь, гад, Бахмут. Как ты заградотрядом командовал? Как все наше отделение положили!

— Ты чего, Андрюха?! — Все еще не въезжал Паливода.

— Федорович, ты его на прицеле держишь? — Спросил, не оборачиваясь, мой спутник.

— Ага. Делай.

Слишком хорошо я знал, что натворил бандеровец за 10 лет. Каждая страничка его дела сочилась кровью. Детей, женщин, стариков. Души десятков российских пленных, люто замученных этой тварью, взывали из небытия к отмщению. И похер на закон. Есть моменты, когда закон на стороне зла.

Припадая на целую ногу, Андрей подошел к Паливоде и резко ударил его в пузо. Ножом.

— Аааааааа! — Вопил горилловидный нацик, свернувшись калачиком и катаясь по земле с боку на бок.

Постояли, покурили.

— Добьем? — Поинтересовался я

— Подожди

«Война… Не осталось ни жалости, ни смысла в жизни».

— Услышат

— Пусть. Сейчас время злое. Никто не подойдет. Все боятся

Казалось он упивается каждым воплем, каждой секундой мук своей жертвы.

Когда вторя сигарета подходила к фильтру, инвалид резко наклонился и провел лезвием ножа по горлу бандеровца. Мерзко забулькало. Подергавшись еще немного, нацик затих.

— Посмотрим, что в баулах?

Андрей равнодушно пожал плечами:

— Пофиг… Деньги, наверное. Что еще может интересовать таких уродов?

Я нагнулся и расстегнул молнию. Точно, деньги. Американские.

— Интересно, сколько тут? И откуда?

Мой спутник безразлично глянул на сумку.

«Все еще не отошел. Да и оттает ли?»

— Награбил. Может сам. А может у другого, такого же, украл.

— Сотенные. Миллионов по 5 в каждой. — Определил я.

Солидно. Поэтому то и один был. Боялся. За такое многие убьют, не задумываясь.

— Возьмешь себе, немного? Остальное сдам.

Андрей не ответил, находясь в своем мире.

— Ладно, пошли посмотрим, откуда он выполз. Может еще чего найдем. — Предложил я, ставя сумки в кузов «Форда».

И мы нашли. Сука! Лучше бы, вообще туда не спускались. В склоне оврага была выкопана огромная ниша. Сразу было заметно, что копали в спешке. Вход замаскировали, конечно, но так себе. Нашли быстро. Вся она была заставлена ящиками. Очень много ящиков. А в них!…

Деньги. Русские, евро, доллары и конечно гривны. Сколько- хз. Золото. В слитках, в монетах разных стран, в украшениях. Золото скифов… Всего, на первый взгляд около тонны. Серебро. Тоже слитки и монеты. Тонн 30, может больше. Ну и по мелочи — платина, палладий, еще что-то. Какие-то ценные бумаги, я в них не шибко разбираюсь. Вроде бы облигации. Ну и вишенка на торте — архивы. Киевское СБУ, МВД, Администрации наркомана Зе.

Делаааа!

Видимо, удирая от стремительно наступавших ВС РФ, бандерлоги вывозили ценности в последний момент, разными путями. Авиация России плотно висела над дорогами, ведущими на Запад. И могла мигом стереть любую колонну тяжелых грузовиков противника. Решили не рисковать, драпать налегке. Что было — припрятали, скорее всего рассчитывали быстро вернуться в авангарде армий НАТО, так что сильно не старались. Не срослось.

И вот что нам со всем этим делать?!!!

— Что делать будем? — Прочитал мои мысли Андрюха

Я тяжело посмотрел на парня.

— Молчать. До конца своих дней. И постараемся забыть, что что-то видели

— Что так?

— Все просто, Андрюша. Все очень просто. Узнают — убьют. Сразу же

— А твои?

— А мои, что, не люди? Тоже убьют. Только быстрее

Помолчали, осматривая Океан дерьма, в котором очутились без плота и спасательного жилета.

— Значит так, Андрюха. Берешь денежку из сумок Паливоды. Не много, тысяч 50 или 100. И мотаешь за границу. У вас же безвиз, бля. ь, выберешься. Куда-нибудь в Швейцарию или Италию. А еще лучше в Аргентину, там сейчас такой бардак, что не до тебя будет. А ты с американскими деньгами сможешь неплохо устроится. Делай себе нормальную ногу и сиди тише воды, ниже травы.

— А ты, Федорович?

— Сейчас все делаем как было и еще лучше. Потом уезжаем. Ты в Европу, я в Россию. Скоро сменить должны. Пенсия уже есть, уволюсь и забьюсь в норку. Из золота-серебра ничего не берем. Приметно, кто знает об схроне может выследить. Не факт, но вероятность есть, если всплывет. Бумаги не трогаем. Денег возьмем по минимуму, чтобы не бедствовать, но и не шиковать. Глядишь — пронесет.

— Уже

— Шутник, блин. Давай, за работу.

Сожженный «Фольксваген» с одноногим трупом внутри, нашли на окраине Киева через четыре дня. Не успел, Андрюха. То ли по старым делам прокололся где-то, то ли последствия последнего настигли неожиданно.

Я проработал в Киеве еще полгода. Каюсь, несколько раз, соблюдая все предосторожности, наведывался в схрон. Меня интересовали архивы. С их помощью удалось развернуть обширную сеть информаторов и сильно прижать к ногтю бандеровское подполье. Почисти город знатно. Меня даже наградили орденом и предлагали поработать преподавателем в Академии. Но я уперся. Устал, мол, хочу карасей на зорьке из пруда таскать. Так я и оказался в Глушицах.

Вспышка! ….

Усадьба начиналась с ледника. Пока стоял на реке лед напилили из него блоков, переложили соломой и стали долбить мерзлый грунт на месте будущего двора. Можно было бы пользоваться ледником старой усадьбы, благо была она не далеко, но решили именно так.

Тиун на договоре в погосте Новый Листвен Хрольф, сын Гоуды, прислал два десятка смердов на заготовку дерева под будущую усадьбу. Зимой в деревнях работы хватает, но все же значительно меньше, чем в другое время года. А заработать малую толику серебра никогда лишним не будет. На стороне, в это время года, лишние руки никому особенно не нужны, летом поля и сенокосы не дадут отойти, а ту такая оказия заработать на осеннюю выплату налогов. Еще и на товар приезжих купцов останется. Из деревень тоже подтянулся народ.

Дровосеки быстро очистили намеченный под постройки участок и пошли валить лес дальше. И тут настал черед холопов. Всего их у меня ровно десять. Пять мужчин и пять женщин.

Конюх Беляй, половецкий пленник, к делу не привлекался, ему и так хватало работы на конюшне. А вот Губа, Немир, Чудин и Булгак, под руководством огнищанина Путилы, с утра и до вечера вгрызались в землю. Сначала жгли костры, пытаясь немного ослабить похожую на камень землю, потом долбили в два кайла (дорогущая штука, много в ней железа) подтаявшее, а Губа и Чудин деревянными лопатами выгребали из ямы отколотое.

Рядом холопки Татьяна и Неждана готовили в двух больших котлах горячее варево из свежей дичи, которую сыновья Дружины, Семион и Василий, таскали из леса каждый день в больших количествах. Весь февраль стояли крепкие морозцы и у работников уходило много сил на обогрев самих себя. Запасы зерна, из старой усадьбы, и так не великие, уходили с пугающей быстротой. Жрали труженики за четверых. Правда и работали хорошо. Скоро нужное количество леса будет приготовлено, да и яма под ледник выглядела уже огромной.

Дружина Кнутович и Федор Жданович, два моих боярина, вместе со своими кметями, охраняли все это дело от волков и возможных лихих людей. Один я слонялся, как неприкаянный. Пытался вникнуть в суть всех дел, не отвлекая работников и не мешаясь у них под рукой. Десятилетний сын Федора Ждановича, Ян Малый, таскался со мной повсюду как хвостик. Скучно ему, все заняты, сказки никто не рассказывает, небылицы не врут, даже с оружием тренироваться приходится одному, не до него сейчас.

— Князь!.. Ростислав Владимирович! … Ну подожди же! — Вопил выскочивший из дыма костров мальчишка.

Все холопы и смерды, доставшиеся мне по наследству, после смерти батюшки, перешли с именования меня «княжич», к солидному и вескому «князь». Вопрос только в том, имел ли я на это право? По происхождению — бесспорно. Даже незаконнорождённость не препятствовала. А вот по положению — большой вопрос.

— Чего тебе? — Буркнул, недовольно, Яну.

— В яме камень нашли! Огромный! И гладкий, как стол! Ей Богу! Чудной камень, пошли покажу.

Скучно было и мне.

— Ну пошли, посмотрим.

Спустились по земляным ступенькам в будущий ледник. И вправду, диковинный камень. Я подошел и погладил его поверхность. Гладкий.

Вспышка! …

Две жизни промелькнули у меня в голове, моя и малолетнего князя. За вдох. Я одернул руку. Под серой поверхностью застыл я-старый, вытянув вперед ладонь.

— Ян, видишь что-нибудь? — Спросил у малолетки.

— Так камень же. Странный.

— Ясно…. Так, слушайте! Все из ямы, идите горячего похлебайте

— Так хлебали уже, недавно. — Заметил Немир.

— Я кому сказал- все пошли вон! Позову потом, — вот же неслухи, а еще холопы

— А я? — Малой ничего не понимал.

— И ты тоже. Ступай к отцу, он вроде обедать сел.

Обиженный мальчишка развернулся и сердито сопя полез наверх. Я повернулся к камню.

«Итак, что мы имеем? Сознание переноситься, это понятно. Я помню, как свою жизнь, так и жизнь пацана. Кстати, а где он сам?»

Покопавшись в себе, юного князя не обнаружил. То ли подавляю его, то ли оба одновременно в одном месте быть не можем. Если так, то куда он уходит, когда я в его теле?

«Ладно. С этим понятно. Человек пройти из одного мира в другой не может. И судя по всему, когда я здесь — там время стоит. Нужно попробовать переместить что-то не живое.»

Оглядевшись, подобрал кусочек мерзлой глины и бросил в каменюку. Глина отскочила.

«Понятно. А если так?»

Я подошел к поверхности, в стороне от застывшего меня и приложил тот же кусок. Затем осторожно нажал. Глина исчезла из этого мира, и тут же зависла на той стороне.

«Так, так, так… А если попробовать по-другому?».

Подняв длинный обрубок соснового корня, я попробовал его протолкнуть на другую сторону. Вначале ничего не происходило, а когда я был уже готов убрать корень, то неожиданно исчез и появился за поверхностью.

«Интересно. А если я себя смогу протолкнуть обратно, то время пойдет или так и зависну навеки?».

Решил не экспериментировать. Ну его нафиг, такое существование. Как муха в янтаре.

«Ладно, осмотримся. Вдруг это параллельная Вселенная, а не мой мир. Хотя, судя по памяти пацана, все происходит так же, как и у нас. Но я не историк, могу ошибаться. Прогуляюсь, а когда вернусь обратно посмотрю в интернете, что и как».

Выбравшись на верх, я вдохнул морозный воздух полной грудью. Блин! Я и забыл уже, как же хорошо быть молодым!

Глава 2. Цели и планы

М-да. Место совсем не похоже на то, в моем мире. Разве что Белая гора. Да и то, сейчас обрыв круче и выше. Клязьма шире раза в полтора. Берега ее заросли смешанным лесом, изобилующим гигантскими колоннами дубов. Кроме них, да еще берез, остальные лиственные деревья я без этих самых листьев определить не мог. Все же я совсем не натуралист. У меня левый берег зарос кустарником, а на правом царили тонкие сосны. Здесь же река текла между двух мощных, древесных стен. Красиво и необычно. Свои леса мы вывели, или они деградировали в жалкое подобие такой вот страшной и могучей тайги. На противоположном берегу, вдалеке, просматривалась старая усадьба. На фоне леса и заваленная снегом, впечатление она не производила. Да и далековато-то была.

По всей горе, между кучами очищенных от сучьев бревен, сновали люди, пришедшие перехватить горячего или погреться у огня. Скоро вечер, дни еще короткие, и надо было отвезти работников в усадьбу на отдых. Одеты все были необычно. Как-будто я попал на съемки фильма про крестьянский быт до революции. Хотя, почему как будто? Я и в самом деле попал, только еще дальше.

Сам то я выглядел почти как Иван-царевич из сказки. Только одежка пообношенная и сильно. Не перед кем тут красоваться, все делом заняты. Хотя, по сравнению с остальными, я и вправду прикинут дорого-богато. На ногах валенки, причем с вышивкой красной нитью. Чудно. Штаны из толстой крашенной шерсти. Желтые. Ха, ха, ха! Светло-зеленое нечто, похожее на бушлат, с меховой опушкой и костяными пуговицами. На горле красный шерстяной шарф, на голове шапка, похожая на большую ермолку, тоже красная. По краю ее, опушка из меха. Ну и толстый, шерстяной плащ, ниже колен, тоже красный и с опушкой, в которым я мог обернуться два раза, наверное. Застегнут на бронзовую фибулу, в виде сокола. Бушлат перетянут поясом, обычным, из сыромятной кожи, с бронзовой застежкой. Слева на поясе нож, с костяной ручкой, солидного такого размера. Справа — шерстяной мешочек с аппликацией. То ли кошелек, то ли карман. Обычных карманов не было совсем.

Развязав горловину мешочка, я извлек три серебряных блямбы (дирхемы, пришло сразу понимание), кресало и трут. Зажигалка местного производства. Хорошо, что здесь нет табака, задолбаешься прикуривать.

Ко мне подскочил козликом сухопарый мужичок и в самом деле смахивающий на козла. Огнищанин Путило.

— Князь, пора бы собирать работников. Стемнеет скоро, нужно возвращаться. Пока лесорубы выйдут, пусть холопы дороют ледник. Что выгнал то их, Ростислав Владимирович?

— Вот что, Путило. Здесь не будет ледника, подпол будет. В подклети. А там, где терем планировали и копайте по новой. Там ледник будет.

— Как же так, Ростислав Владимирович, решили же давно все…

Огнищанин потеряно огляделся, ища Дружину Кнутовича. Понять его можно. Все распланировано, размечено. А тут — раз и молодой господин взбрыкивает.

— Ты, Путило, никак боярина моего повыше меня ставишь? Может стар становишься, пора бы и на покой? Ну так я грамотку то обельную могу разорвать. Иди на все четыре стороны, вольный человек.

— Что ты! Что ты, княже! Завтра же начнем копать на новом месте!

— Послезавтра. Завтра пусть холопы подравняют стены, накроют бревнышками в накат и ступеньки деревянными плашками уложат.

— Сделаем, Ростислав Владимирович.

— Всё, ступай. Готовьтесь к возвращению. — Отпустил я огнищанина.

Оставшись один, погулял еще по строительной площадке, разглядывая людей и любуясь природой. Через какое-то время ко мне подошел боярин Дружина, хмурый какой-то.

«Нажаловался-таки, Путило», догадался я.

— Олаф, что ты задумал? Решили же все. — Проворчал старый.

Так, плавали, знаем. И способы есть, как исправить. Я медленно повернул к нему голову и посмотрел фирменным взглядом следователя, взирающего на мелкого преступника, которого вроде бы и нужно расколоть, но проще пристрелить. Взгляд этот отрабатывался годами, зато эффект на некоторых оказывал о-го-го! Дружину, конечно, таким не пронять, но все же не ожидал он, не ожидал. Даже отскочил, сам удивившись.

— Ээээ? — Потеряно промычал он.

— Так нужно, Кнутович. — Попытался успокоить боярина.

— Для кого нужно или для чего?

— Не могу пока сказать, знаю, что нужно и все.

Потоптавшись и помычав, старик выдал, наконец:

— И ладно, пусть. Вечерком посмотрим бересту, переделаем кое-чего.

Развернулся и совсем уже собирался отойти, но на последок бросил:

— А ты повзрослел, Олаф. Очень быстро, как-то. Я и не заметил.

И пошел.

Да, повзрослеешь тут. Я и так старше тебя, мужик. И на много.

Сани подъехали где-то чрез часа полтора. Народ гурьбой потащил имущество и инструмент к транспортным средствам. Оставить на месте даже гнутый гвоздь никому и в голову не пришло бы. Всякая вещь, сделанная руками имела свою цену, пусть и самую незначительную. На нее потрачена энергия, а это самое дорогое вовсе времена. Тем более, что в 13 веке изобилия нет и не предвидится. Идя по дороге, путник поднимет дырявый лапоть, дивясь расточительству некоторых. Бревна бы тоже утащили, но это проблема.

В первые сани уселись кмети, возглавляемые Симеоном Дружинычем. Во вторых разлёгся я со своими боярами. Дальше огнищанин и смерды из самых уважаемых. Потом просто смерды. Ну и в конце холопы и холопки. Тут же и тронулись. В усадьбе ждал горячий и обильный ужин. Смерды радовались, когда еще так покормят? В своем хозяйстве не забалуешь, вмиг по миру пойдешь. Мясо по большим праздникам или после редкой, удачной охоты. Только холопам было все равно. Им и так не плохо жилось. А тут еще заставляют вкалывать, тяжело и долго.

Усадьба… Что о ней сказать. Не впечатляла. По нынешним временам, может и впрямь роскошь. Но я то видал и получше. Терем возвышался над всеми постройками. Внешняя стена глухая, со стороны двора небольшие окошки, заставленные слюдяными пластинами. В одном окошке, побольше, на третьем этаже, были даже мелкие, мутные стекла, скрепленные свинцом. Из крыши, покрытой дранкой, торчала труба. Печь явно есть, правда одна. На такое помещение… Такое себе, честное слово. Зима то здесь покруче нашей. По бокам терема, образуя прямой угол, стояли с одной стороны подсобные строения: хлев, курятник, амбар, конюшня, сенник, дровяник, с другой двухэтажный хозяйский дом. Напротив, терема — тын из заостренных бревен с воротами. Отдельно, на берегу — баня. Каждую весну ее разбирали, чтобы не смыло половодье. Сама усадьба раскинулась на невысоком холме, которого, однако хватало, чтобы ее не затапливало. От ворот летом протаптывались тропки в лес, к ягоднику, на сенокосы и огороды. С внешним миром была связанна только одна дорога, надежная и крепкая — река. Зимой по льду, летом по воде.

Вначале планировали использовать материал от старой усадьбы для строительства, частично новой. Но тут случилось интересное событие. К Дружине приехал старый приятель и побратим Ингварь, сын Бьёрга, из Киева. После Калки он …. СТОП!!! КАЛКА!!!

Меня аж подкинуло в санях. Бояре за озирались и хором спросили:

— Чего?!

— Хм… Все хорошо. Померещилось.

— А! Бывает… Зима, темное время.

КАЛКА!!! Слово-маркер. Тут же память Ростислава выдала — 4 года назад. Для русичей из Владимирской земли событие не самое важное. Ну разгроми южных князей, и что? Такое случалось и раньше. Нам же лучше. Потенциальные противники, даже враги, почти чужие люди, недостойные, ослабли, а мы то сильны! Как там Мстислав говорил: «… вот лежит варяг, а там северянин, а своя дружина цела!». Радовался, упырь. Так и нынешние. Но я то знал — скоро нашествие Батыя! Так. Срочно домой и в интернет. Надо бы разузнать поподробней. Не силен я в датах и древней истории.

Блин! Меня продолжало потряхивать, хотя я и пытался скрыть это, стараясь не беспокоить ближников. Итак, Ингварь. Ушел с Калки, живой и даже с двумя сыновьями из трех. Пораненные, но терпимо. Умудрились добраться до Переславля Русского. А там уж и домой, в Киев, довезли. Но что-то сломалось в воине. Не захотел больше в Киеве жить. Хотя новый князь зазывал, сулил многое. Снялся с всем двором и перебрался во Владимир. Там тоже были бы рады бывалому вояке. Тем более не бедному совсем. Да и воинов с собой привел два десятка, прекрасно вооруженных и на сказочных конях. А Ингварь повстречал своего приятеля, Кнутовича, бывшего в то время по кое-каким делам в столицу. пображничал с ним несколько дней и заявился ко мне.

Я поначалу не мог понять, чего он от меня хочет. По знатности боярин пусть слегка и ниже, зато по богатству то на много выше. Великий князь его на пиры зовет, к себе приблизить хочет. Зачем ему наш медвежий угол? Пусть сам, но детям и внукам отчего жизнь то портить? Но Ингварь был настойчив. В конце концов ударили по рукам. Я ему, в счет будущей службы, передаю старую усадьбу с землями вокруг. А он сам ее обиходит, сманивает переселенцев и ставит деревни. Так что дружина моя с весны будет уже не в 10 человек, во все 30! И это не мало. У отца, князя Стародубского, дружина была в 200 витязей.

Как только мы приблизились к воротам, те тут же распахнулись и обоз, не мешкая, вкатился во двор. Шум и гам, сутолока… Обычное явление, когда толпа изголодавшихся и уработавшихся мужиков возвращается домой.

— Эй! Люди добрые! — Голос Дружины запугал бы и тура во время гона. — Что сначала, баня или ужин?!

Труженики прислушались к себе и уразумели, что жрать хочется больше.

— Ясно. Куница, все ли готово? — Вопросил боярин.

Из кучки встречающих вышла вперед мордвинка, страшная, как моя судьба, лет 30-ти и умильно глядя на Кнутовича, часто закивала головой.

— Ну так веди смердов в повалушу, корми, все на столы ставь, славно они сегодня поработали.

Баба поклонилась и махнула рукой, приглашая следовать за собой. Гурьба мужиков не заставила себя упрашивать и дружно повалила в тепло.

— Ну а мы в баню? — Полу вопросительно, полу утвердительно обратился ко мне, сыновьям и второму боярину старый.

— Пошли, — согласился Жданович, — а то набегут ватагой, выстудят всё, изгваздают. Пока холопки отмоют и натопят по новой — уснем.

Баня у нас по-новгородски. Всласть напарившись и покувыркавшись в сугробах, мы, умиротворенные и размякшие, добрались до трапезной в тереме и отдали должное стряпне Елены и Переяславы, боярских жен, а также их помощницы — юной Вереи, 14-летней дочери Кнутовича.

— Кто готовил кашу? — Спросил я у холопки Любавы, прислуживавшей за столом.

— А чего не так? — Удивился Василий Дружинович.

— Вкусная.

— Аааа!

— Боярышня Верея готовили. — Подала голос Любава.

— Владимирович, женись на сестре — каждый день тебя так кормит будет. — Хохотнул боярич.

И тут же получил серебряной ложкой по лбу от отца.

— Ты, Василий, если дурак, то в скоморохи подайся, я тебе как отец советую. И сыт, и при деле, и скорбность не так жить мешает.

— А я чего?… — Начал то и снова получил ложкой.

— Поди прочь, в повалушу ступай, с холопами поужинаешь.

Василий хотел что-то возразить, но видя, как наливается дурной кровью лицо отца, выскочил за дверь.

— Олаф, прости дурака. Застоялся, конь породистый да лошадок под стать нету. Вот и бесится.

— Молод, это пройдет, — заметил Федор, — но в чем-то он прав, нужно искать пару князю.

— А кого? — Зло спросил Дружина. — Нам, чтобы подняться, дочь Юрия Всеволодовича нужна. Или кого-нибудь из других великих князей. Да кто же нам такую отдаст?! Можно и на Верейке моей оженить, только тогда век в говне ковыряется будем.

— Тихо, горячие финские парни. — Попытался я успокоить возбужденных бояр.

— А чего это мы финны? — Возмутился Кнутович. — В моем роду из века колдунов не было.

— Это так, присказка новгородская такая.

— А… Не слыхал.

— Ладно, бояре. Спать пойду, устал что-то. Но скажу так. — Я поочерёдно посмотрел в глаза своим ближникам. — Есть у меня план, есть цели. И что самое главное, есть возможность все очень круто поменять. Вы меня держитесь и тогда, когда-нибудь, эти самые великие князья к вам на поклон приходить будут.

Дружина и Федор изумленно переглянулись и снова вытаращились на меня.

— Не пили меду вроде… — Пробормотал Жданович.

— Я все сказал. Верьте, так и будет. Хотя, — тут я усмехнулся, — а что вам еще остается?

И пошел на выход.

«Утро красит нежным цветом стены древнего Кремля…» — напевал я поутру, наряжаясь к новым свершениям. Ночь прошла не помню, как. После бани, на широкой лавке и пуховой перине, под медвежьей шкурой, обшитой изнутри шерстяной тканью … М-м-м-м. Сказка. Нос, правда, замерз. Торчал наружу. Все же не правильно живут предки. Без кочегарок, канализации и электричества. Справить нужду можно, конечно, и в бадейку, но не то, не то.

Вышел во двор. Рассвет красил стены терема в серый цвет. Нежностью тут и не пахло. Свежесрубленные бревна наверно выглядели отлично, но через год все новостройки сливались с более старшими товарищами и соревновались только в оттенках зимней, балтийской волны.

— Старый, разговор есть. — Подозвал боярина.

Тот, зевая и потягиваясь всей своей бычьей тушей, подошел ко мне.

— Что думаешь про Ингваря?

— А что не так? Ряд заключён, сам он не против.

— Он то и не против, а сыновья, а витязи?

— Ну что тут сделаешь? Земли, чтобы их всех обеспечить, у нас не хватит. Серебра тоже. Пока жив Ингварь, будут при нем, у него то всего вдоволь. Потом, конечно, многие разбегутся.

— Сколько нужно, чтобы остались?

— Хм, — озадачился Дружина, — ну посуди сам. Старшей дружине Великий князь платит по 200 гривен в год. Младшей, понятно, меньше. Ну пусть 20 на витязя. Мы не Великое княжество, а ты, Олаф, не Великий князь. Пока.

Тут он усмехнулся, давая понять, что вчерашний разговор не забыт.

— Итого на Ингваря и двух его сыновей 600 гривен, да на витязей 400. Но! Соляных шахт или варниц у нас нет и все это понимают, так что если на круг 200 гривен, то и хорошо. Учитывая, что князь Юрий тебе обещал 500 новгородок, правда за три года, то содержать Ингвареву челядь сможем мы не более двух лет. Тем более, что часть из этого серебра уйдет на новую усадьбу. То же, что смерды платят хватит лишь нам самим.

— Не весело.

— Ну так!

Пока сонные смерды и холопы запрягали сани, грузили туда припасы и инструмент, я стоял, задумчиво раскачиваясь с пяток на носки, покусывал губы и прикидывал возможности и перспективы. Боярин терпеливо ждал, интуитивно понимая, что сейчас происходит что-то важное.

Посмотрев на Дружину Кнутовича, я понял, что вот он мой шанс! Более доверенного человека я не найду. А сам я не справлюсь. Не Петр Великий и не Иван Грозный. Да и то, не факт, чтобы они вытянули бы в данной ситуации.

— Пусть едут, — решился наконец я, — мы остаемся. Нужно поговорить. Жду тебя в горнице.

Я развернулся и ушел в терем.

В горницу Дружина Кнутович вошел осторожно, как врач в палату смертельно больного пациента. Я ждал его за столом. Кувшин греческого вина, редкий гость в нашем доме и два серебряных кубка составляли все его украшение.

— Наливай, старый. Разговор будет долгим и не простым.

Боярин подошел, небрежно разлил вино по кубкам и тяжело уселся на лавку.

— Что ты думаешь про переселение душ? — Озадачил его с ходу.

Дружина крякнул, подтащил к себе медвежьей лапой кубок и, с ходу, опрокинул себя.

— Ты что, Олаф, в попы собрался? Или в скальды?

— Ладно, зайдем с другого бока. Что думаешь о монголах?

— Ничего. Люди как люди. Кочевники. Побили половцев и наших дураков. Говорят, в низовьях Волги стали кочевать. Думаю, скоро дорежут куманов, как те когда-то печенегов. Наладим отношения, торговлю. Князья переженятся. Все, как всегда.

— Ну а если они пойдут на Русь?

Боярин презрительно фыркнул.

— Все номады на Русь ходят. Ничего нового.

— Ты веришь в предсказания?

— Олаф, я швед. Любой швед в них верит. Особенно христианин.

Старик налил себе еще вина и выпил залпом.

— Монголы придут через десять лет. Тридцать тысяч метких конных лучников и десять тысяч тяжёлых витязей, спаянных дисциплиной, как легионы Рима. И вырежут здесь все. Никто не сможет их остановить. Владимир, Суздаль, Чернигов, Киев падут за несколько дней. Максимум недель.

Пока я медленно доносил до него свои знания истории моего мира, Кнутович с все большим и большим изумлением взирал на меня. В конце концов он закашлялся и прохрипел:

— Чушь! Никто не в силах собрать такую армию. Тем более ей управлять!

— Римляне смогли.

— Когда это было! Да и не верю я в сказки греческих попов. На Липице у наших было четыре тысячи, у новгородцев пять. Творился такой хаос, что не дай Бог! Какое управление?! А тут сорок тысяч. Ты представляешь себе, мальчик, что такое настоящая война? А брешут, что десять тысяч полегло. Во всей Владимирской Руси нет столько витязей.

— И все же. Если то, что я говорю правда?

Дружина мрачно посмотрел на меня и вымолвил:

— Тогда мы все сдохнем.

И тут я начал рассказывать все, что знал. Медленно, без эмоционально. Боярин слушал мрачно, не перебивая, только все чаще и чаще подливал себе из кувшина. Наконец я выдохся.

— На этом все плохие новости кончились, старый.

— А есть и хорошие?

— Обязательно! — И я впервой раз пригубил кубок.

Что сказать? Греческое вино просто редкое гуано. Или я избалован 21 веком?

— Хорошие новости в том, что произойдет это не завтра. У нас есть десять лет.

— Десять лет … Может успею умереть и не увижу всего этого.

— Ты что, Дружина! У нас есть серебро! Много!

Старый воин вылил остатки вина в свой кубок и крикнул:

— Любава!

Через пару мгновений дверь отворилась, и холопка вошла в горницу, низко поклонившись.

— Принеси еще вина, девочка, — попросил Кнутович, протягивая ей кувшин, — только не греческого, а венгерского, из небольшого бочонка, в углу.

Холопка подбежала, выхватила кувшин и стремительно умчалась. Посидели. Помолчали. Прискакала Любава с вином.

— Ступай, девочка. — Отпустил ее боярин.

Налили. Выпили. Помолчали.

— Знаешь, сколько собирает гривен Великий Князь Владимирский в год со всех владений?

— Тысяч двадцать-тридцать? — Предположил я.

Дружина усмехнулся.

— Больше. Гораздо больше. 80 тысяч, в среднем. Посчитай сколько это за десять лет. И уж раз этого, по твоему предвиденью, оказалось недостаточно….

Чёрт!

— Есть возможность приобрести хорошее железо, соль, стекло, ткани не хуже, чем у фризских франков. Всего много. Перепродадим, поднимем на этом еще серебра. Наймем войско…. Что-то ведь можно сделать?!

Похоже старого пердуна отпустило, и он начал веселиться.

— Олаф, я думал ты повзрослел. Это не так работает. Когда у тебя всего много это не всегда хорошо. Во-первых, как только пройдет слух, что ты богат, сразу же отыщется множество желающих с тобой поделиться. От Новгорода до Булгара. Во-вторых, если у нас, неожиданно, окажется много серебра, то тут же гвоздь, стоящий в Чернигове куну, в Новом Листвене подскочит в цене до гривны. И в-третьих, те, кто любили тебя и были преданы в скудности отойдут в сторону, так чаще всего бывает, а пришедшие им на замену станут ценить только за размер калиты. Оно тебе надо?

Уел-таки, критик хренов. Лавры спасителя Руси опали и стало немножко стыдно. Между тем боярин стремительно опустошал второй кувшин.

— Значит так, старик. Сейчас иди проспись, потом подумай хорошенько, что и как можно сделать. Я же, со своей стороны, тоже поищу решение. Завтра едем на Белую гору, есть у меня там дела. Послезавтра, как всех нарядим на работы, встретимся здесь же. В жопу мысли о смерти. Нам еще Третий Рим обустраивать.

— Какой Рим?!

— Иди к себе, старый. Поговорим еще.

Расстроил меня Дружина. До самого вечера я слонялся по усадьбе, обдумывая и прикидывая и так и этак что можно сделать. Не хватало информации. Нужно возвращаться в мой мир. Вечером вернулись работники, заполнив усадьбу шумом. Я подозвал огнищанина.

— Путило, сделали все, как я приказывал?

— Все сделали, князь. Даже начали копать ледник на новом месте.

— Хорошо. Ступай.

На следующее утро я сразу же по приезду на Белую гору спустился в погреб. Нормально так поработали, все чистенько и аккуратно. Прижал ладонь к камню.

Вспышка! ….

— Ну что, Федорович, пошли домой? — Спросил Николай.

Рядом, чуть слышно, упали на пол кусок глины и сосновый корень.

— Пошли, Коля.

Мы выбрались из пещеры и пошагали в сторону деревни.

— Скажи, Николай, можно у вас, в Глушицах, домик купить?

— Что, нравится у нас? Красивые места. Можно, Федорович. Через три дома от меня Крюковы живут, собираются в Ковров перебираться. Состояние их дома нормальное, ремонт не нужен. Пытаются уже два года продать, пока не нашли покупателя. Есть еще у Сереги Воробьева, отцовский дом. Батя у него в прошлом году помер. Так себе домик и на отшибе. Ремонт там большой потребуется. Но зато дешево отдает.

— Посмотрим?

— Не вопрос. Серегин дом как раз на въезде с нашей стороны. Заглянем.

Заглянули. Со стороны дороги дом смотрелся неказисто. Из-за высокого забора виднелась только верхняя часть сруба и покрытая металлическими листами крыша. Металл был когда-то покрашен в зеленый цвет, как и забор, но сейчас краска осталась лишь местами.

— Крышу, если купишь дом, перекрывать придется, конечно, — вздохнул Николай, — хотя тут многое что придётся ремонтировать.

Забор был без щелей, что творится во дворе не видно совсем. Это уже хорошо. Кроме дома присутствовали еще хозяйственные постройки, но они были ниже основного строения, так что можно было увидеть только еще три крыши, покрытые рубероидом. Рядом с калиткой росла большая береза, укрывая в своей тени скамейку. Справа от скамейки располагался палисадник, с кустами сирени, за которыми прятался фасад дома с двумя окнами, закрытыми сейчас ставнями. Две березы и, вроде бы, груша росли и во дворе. Соседние дома от сюда были метрах в 200-х и скрывались за мысом небольшого леска, так что казалось, что мы около хутора, а не на околице деревни. Это было еще лучше.

Мой спутник нажал на алюминиевую планку замка и толкнул калитку.

— Серега! — Крикнул он заходя во двор. — Ты тут?!

К нашему счастью, владелец был на месте.

— Привет. — Поздоровался он, выходя из-за дальнего угла дома, вытирая ветошью руки от машинного масла.

— Я тебе покупателя привел.

— Сергей. — Протянул он мне руку.

— Иван Федорович. — Пожал я ее.

— Я сейчас батин мотоцикл перебираю, изгваздался весь. Все открыто, смотреть можно везде. Колян покажет, он тут все знает. Быстро помоюсь и присоединюсь.

Что сказать? Мне понравилось. Пятистенок стандартный, нужен ремонт, ну да это понятно. Зато хлев пустой, скотину давно не держали, так что вычищен. И просторный. Под крышей хлева был сеновал, но опять-таки сейчас там пусто. В углу лаз в подвал, зацементированный и отштукатуренный. Когда-то тут был тайник для самогона.

«Готовое место для ценностей, даже назначение то же — беречь валюту» — промелькнуло в голове. Самой жидкости уже не осталось, но 10 и 20 литровые бутыли наличествовали.

Летняя кухня. Курятник. Что-то типа мастерской и склада одновременно. Погреб, глубокий и без затхлости. Навес для телеги. Сама телега под ним, на резиновом ходу. Огромное количество дров, поленницы везде понатыканы, где можно. За хлевом начинался сад, с десятком яблонь и огородом. Тут же туалет с деревянным унитазом, обитым жестью В конце сада баня. За баней с полгектара земли засажены картошкой.

— Пошли, дом посмотрим. — Предложил подошедший хозяин.

Дом как дом. Ставни уже были открыты, так что через пять окон солнце отлично освещало жилище. Сенцы, чулан, две комнаты. В одной русская печка, в другой грубка, без плиты, только для отопления. Мебель старая, годов 40-х, 50-х. Частично самодельная. Чердак. Чистый, только в углу стояли стопки старых журналов. «Техника молодежи», «Моделист-конструктор», «Наука и жизнь»… Все 70-х, 80-х годов.

«Будет что почитать долгими, зимними вечерами» — подумалось мне.

— Сколько хочешь? — Спросил я закончив осмотр.

Сергей назвал цену. М-да. Стоимость 1 кв. метра на окраине Москвы. Торопиться не стал, сказал, что подумаю и завтра отвечу.

Попрощавшись с продавцом вышли на улицу.

— Ну, что скажешь? — Поинтересовался Николай.

— В принципе, меня устраивает. Давай посмотрим второй дом?

— Пошли. У Крюковых жилье, конечно, на много лучше. Зато тут участок большой и дешевле раза в три.

— Коленька, я ни фига не садовник-огородник. Мне садить картошку не интересно.

— Ну да… Странно все же, загорелся ты, Федорович, как-то сразу. Раз! И готов дом купить.

Подозрительный какой.

— Жизнь научила, что первое решение или желание — обычно самое правильное, — отбрехался я.

— Вот и отлично! — Обрадовался тот. — Что в той Москве? Копоть и народ озлобленный, хитро закрученный. А у нас?! Красота и простота. На старости — самое то!

У Крюковых дом и в само деле смотрелся, на фоне Серегиного, дворцом. Однако двор просматривался со всех сторон, а у подъезда к воротам, и слева и справа, стояли лавочки. На одной восседали старушки, числом пять, у другой кучковалась стайка подростков. Судя по всему, это были места постоянной дислокации обоих групп. Мне такой контроль даром не нужен, есть что скрывать.

Побродив по двору, дому и участку, послушав навязчивую рекламу владелицы и владельца, я пообещал подумать и вежливо попрощался.

— Понравился? — Как только мы вышли за ворота, тут же вцепился Николай. — Хоромы!

— Куплю первый дом. — Ответил я.

— Хм… Тебе цена же вроде не критична. У Воробьева ремонт займет много времени, а тут соседями будем.

— Мне, дружище, важнее найти подходящее место, дом можно и перестроить.

«А на ремонт спишу многие странности, ожидаемые в будущем» — подумалось, между прочим.

Весь вечер я висел в сети. Изучал известную историю, сравнивал с полученной от княжича информацией. Затем решил наметить цели. Изначально, предполагалось помочь жителям своей вотчины и, по возможности, Стародуба пережить нашествие монголов с наименьшими потерями. Повертев эту мысль так и этак, понял — не то! В этой жизни я уже пожил на сломе эпохи и чего добился? Н-и-ч-е-г-о! Вроде бы и не прятался от дела, а прожил как-то мелко. Сейчас, оглядываясь, понимал, что шансов изменить ход истории у меня не было. Так же как возможностей и средств попытаться это сделать. Начало перемен застало врасплох, а потом уже было поздно, удавили бы еще на взлете. Но вот в мире Ростислава!…. Есть знание предстоящих событий, есть положение в том обществе, пускай и не самое блестящее, есть средства — заныканный клад бандерлогов, технологическое развитие моего мира и, главное, способ протащить это все на ту сторону.

Значит на вопрос смотреть надо ширше. Покопавшись еще на сайтах, решил пойти конем и на одном из исторических форумов, показавшемся мне самым серьезным, прямо задал вопрос: «Как остановить нашествие Батыя на Русь попаданцу? Без постройки бронепоезда». Подождал. Дискуссия разгоралась слабо. И решив, что утро вечера мудренее, лег спать.

Утром, проявив следственную выдержку, не полез сразу в сеть, а попил кофе с Николаем, послушал деревенские сплетни, подтвердил желание стать местным жителем. На радостях тот предложил сходить за Серегой и пригласить к нам. Я благосклонно согласился. И только когда Николай ушел, приступил к просмотру предложений для путешественника во времени.

Все же форум я выбрал правильно. Дурацкого стёба и таких же предложений почти не было. А были убедительные, с выкладками и апеллированию к историческим процессам, доказательства тому, что Русь была обречена. Большинство сходилось в мысли, что даже объединившись, русские князья все равно должны были проиграть. Слишком уж неравнозначными были силы. Спасти могло только полное подчинение монголам, еще до начала их похода. А этого не могло быть ни под каким соусом. Только абсолютный разгром русских земель смог заставить князей склонить голову.

Но были и предложения, как облегчить ситуацию и спасти хоть что-то. До самого прихода Николая и Сергея и внимательно выискивал в разросшейся ветке форума такие идеи и предложения и изучал их, кое-что даже тезисно записывал.

С покупкой решили быстро. Цена меня устраивала, торговаться не стал, так что завтра планировалось отправиться в Южу на моей Шкоде и там все оформить. Заплатить Серега попросил налом, вселяться разрешил хоть сегодня. Все обговорив, мы разошлись, и я вернулся в сеть. Задавал уточняющее вопросы заинтересовавшим меня форумчанам, предлагал очевидные решения и когда они отметались, просил обосновать и всячески привлекал разбиравшихся в истории товарищей к мозговому штурму. Только к полуночи ветка форума наконец-то выдохлась, и я лежа в кровати пытался все свести воедино.

Итак, цель самая глобальная и отдаленная. Объединить Северо-Восточные русские земли, установить абсолютную монархию, а самому стать во главе. А что? Об скромных ноги вытирают. Цель более близкая. Отразить в своих владениях поход Байдара, занять Стародубский стол. Расширить влияние и возможности и отбить второй поход Батыя через год. Хотя бы в своем княжестве. Проблема в том, что Байдар талантливый полководец, судя по истории, а я не военный гений. И чёрт с ним! Справлюсь. А вот если все получится, то можно и дальше двигаться.

Теперь планы, как это осуществить. Государство не привлекаю. Это самая глупая идея из всех. Прогрессорством не занимаюсь, почти. Никаких калашниковых и танков, все только из этой эпохи, все медленно и осторожно. На Руси хоть и не жгли массово еретиков, но меня могут сжечь и не массово.

Первое. Ресурсы. Нужно перетащить ценности из-под Киева сюда. Это решаемо. Есть нужные связи, есть деньги. Главное не засветиться. Необходимо отмыть часть денежной массы. Тут намечаются варианты, буду думать. Сам ловил жуликов, знаю многие ходы. Серебро и золото тащу туда, здесь оно должно исчезнуть. Примерно на 200 000 новгородских гривен потянет, но это не точно, считать нужно. Думаю, что все же больше. Так же можно на ту сторону, как уже говорил Дружине, перенести стекло, хорошие ткани, соль, специи. Металл только для себя, не нужно усиливать потенциальных противников, в которых у меня и русские князья, и монголы. Здесь все это не дорого, а там запредельно. Оттуда меха и мед. Много не наварю, зато отмою часть денег. Чую, стану профессиональным грузчиком.

Второе. Чтобы победить нужна армия. Ее нет. В дружинах князей конечно очень крутые вояки, но их мало. А предпосылки для создания больших армии на Руси только создаются. Значит нужно пойти много раз хоженым путем и создать пехоту, которая может побеждать конницу. При определенных условиях. И в этих условиях ею только и пользоваться. А вот когда у меня появится своя кавалерия…. Но до этого далеко. Значит пехота. Что ей сейчас мешает побеждать? Плохое вооружение, плохая выучка, плохое к ней отношение, неумение ее использовать. Значит заказываю здесь аутентичные исторические доспехи из современных сталей, оружие, снабжение для походов и жизни. Тренирую ее в лучших традициях римских легионов и советской армии. И учись сам ею управлять. На доспехи и оружие пойдут отмытые рубли и доллары.

Третье. Нужна база. Идеальный вариант Стародуб. Но пока он мне не по зубам. Значит создаю такую на Белой горе. Большой замок. Или маленькую крепость. Камень в окрестностях есть, известняк. Но нет, только плинфа! Прочный и надежный материал. Глины тоже хватает, причем отличной, близкой к каолиновой, но более прочной в кирпиче. Необходимо связаться с бригадами строителей во Владимире. Если заняты, то найму в Чернигове или Новгороде. Обсужу планы с зодчими, я им свои хотелки, они мне реальность. Думаю, найдем решение.

Вот от всего этого и буду отталкиваться. Многое, бесспорно, не получится, что-то новое наоборот появится. Но результат должен быть.

А все же, где князь, когда я в его теле? Если время там стоит, пока я здесь, а когда я там — его нет, то может он совсем уже, того?

Глава 3. В начале славных дел

Приобретение дома, прописка, косметический ремонт силами наемной бригады из Коврова, закупка мебели и множества разных вещей, необходимых в хозяйстве, заняли пару недель. Зато поездка на бывшую Украину, извлечение ценностей из тайника и транспортировка их в Глушицы отняли уйму сил, нервов и времени. Похудел на 10 кг и постарел на 10 лет. Но, похоже, осиных гнезд не разворошил и в реки говен не вляпался. Выгрузив последние ящики из фур, я рохлей завез в них несколько рядов паллетов овощей и фруктов с Украины, которые маскировали основной груз. Затем связался по мобильному с водилами, расслаблявшимся за мой счет в Коврове и предложил им завтра забрать свой транспорт. Все, первая часть плана по добыче ресурсов закрыта. А уже осень, начало сентября. Реально очень сильно вымотала меня эта поездка в моральном плане. Нужно сходить на ту сторону, отвлечься.

— Хозяин, а это куда? — Заинтересовались водители, обнаружив, что часть груза в прицепах.

— Вы же через Владимир поедете? Вот ребята накладные, вот сертификаты на продукцию. Завезите в детский дом на Соколова-Соколенка 24А. Там выгрузите. Пусть детишки порадуются. Сколько доплатить?

— Ты что, Федорович, для детей бесплатно. И так хорошо подняли. Бывай. Если что — обращайся, телефоны есть.

Закрыв ворота, я пошел готовиться к переходу. В небольшую сумку из мешковины положил кинжал типа базелард. Есть у меня старинный приятель, инженер-металловед. Потеряв работу в 90-х не растерялся и стал клепать для толкиенутых кольчуги и фантазийное оружие. Очень хорошо зарабатывал на этом. Открыл сначала один маленький заводик в Подмосковье, потом второй под Питером. Сейчас у него 5 заводиков, и он может купить весь институт, из которого его турнули. Но не лежит у него душа ко всем этим выхолощенным несуразностям для эльфов и прочих казаков. «Как с резиновой бабой» — бурчал он. И построил себе маленькую кузню, где оттягивался. Строгость закона, контролирующего граждан в приобретении и хранении боевого холодняка, ограничивала его и огорчала. У меня были планы на его предприятия, вот мы и встретились. Перетерли кое-что и я попросил об услуге. Нужен кинжал, 13 век, боевой, богато украшенный. Цена не имеет значения, нигде не всплывет.

— Есть такой. Базелард. Сталь марки L6 BAINITE, инструментальная. — Он вопросительно посмотрел на меня, — Ясно. Хорошая, в общем, сталь. Очень. Закаливать правда трудно, но поверь, все сделано правильно. Рукоять из слоновой кости, с резьбой. Ножны украшены кабошонами из эфиопских опалов. Смотрится красиво. Делал для души, так что продам очень дорого.

Показал. Я тут же согласился купить не спрашивая цену. И еще кое-что.

Туда же положил клевец с красивым литьем, несколько богато инструктированных рогатин и ножей, десяток маленьких шкатулочек из резной кости с серьгами из золота, да с женскими перстнями. Украшения из клада, а шкатулки на заказ сделали.

В кожаный кофр уложил двести слитков серебра по 100 грамм, каждый с хохлацким трезубом, пятьдесят серебряных монет Банка Китая с драконом, по 31 грамму, и двадцать золотых монет с пандой, по 3,1 грамм. Выглядят красиво и не поймешь, что за чудо такое и откуда. Удивительно, но в тайнике было больше всего монет из России и Китая. На третьем месте украинские, но это то понятно.

Блин, тяжелый, зараза! Почти 40 кг. Ладно доеду на машине, а там тащить не далеко. Чуть не забыл! Вернулся в дом и прихватил деревянный бочонок, на 25 литров, с отличным Порто Винтаж, 10 летней выдержки. Проверил хорошо ли закупорен. Перелить то из бутылок я перелил, а вот с запечатыванием бочонка замучался. Все готов, поехали!

Знакомая площадка на Белой горе была пустынна. Ну так холодновато стало, дни короче, молодежь предпочитает тусоваться в других местах. Спустился к пещерке. Тропинка в порядке, ничего не обвалилось, должна выдержать. Перенес свой груз в несколько ходок, запер машину и стал проталкивать кофр в камень. Вдруг не полезет? Нет, все нормально, поупирался и исчез. Следом за ним канули сумка и бочонок. Пора и мне. Подошел к князю и прикоснулся к его ладони.

Вспышка! …

Огляделся. Ага, вещи уже тут. Вылез наверх и прищуриваясь на утреннее, яркое солнышко, стал вертеть шеей, разыскивая боярина.

— Дружина Кнутович! — Крикнул ему, растолковывающему что-то своему кметю Яну Кривому.

Тот обернулся и посмотрел вопросительно.

— Дело есть, боярин. Срочное.

Старый подошел, и я поманил его в будущий подпол.

— Помоги перенести до саней, тяжело одному.

Дружина наклонился потянул кофр и удивленно крякнул. А то! Подхватив другой рукой бочонок он полез наружу, ничего не спрашивая. Повезло мне с окружением. Подобрав сумку, выбрался следом. Уложив груз в сани, завалили его сеном и прикрыли полотном.

— Потом все расскажу и покажу, в усадьбе. — Ответил я на его немой вопрос. — Поставь кого-нибудь рядом, пусть отгоняет любопытных.

Кивнув, боярин направился к группке вооружённых людей и что-то сказал сыну Семиону.

— Что охранять то? — Поинтересовался парень, присаживаясь на сани.

— Видишь поклажу, накрытую полотном. Вот ее и охраняй.

— А что там?

— Грехи людские там, Семион. Тебе лучше не знать.

— Ага. Мне и своих хватает. — Хохотнул тот в ответ.

Я же пошел по двору будущей усадьбы, а затем будущего замка, приглядываясь и прикидывая, что и как нужно бы сделать. Конечно, потом зодчие посмеются и похерят все мои расчеты, но общие задумки, надеюсь, останутся.

Вот тут и там будут угловые башни, а вон там поставим большую воротную. Здесь хорошо бы выкопать колодец, двор замостить плинфой, проложить стоки для дождевой воды. Намечая, где будут конюшни, склады, казармы и мое жилище я расхаживал, мало что замечая вокруг. Нью-Васюки …

Незаметно подошло время обеда. К кострам стал подтягиваться из леса народ, в предвкушении горячего. Притомившиеся мужики, краснея искусанными морозцем рожами, поочередно подходили к холопкам, получали миску варева со здоровенным ломтем ржаного хлеба и, рассевшись группками на стволах деревьев, приступали к еде.

Почти все смерды на моей земле были переселенцами с Юга. Бороды брили, зато усищи отращивали по скандинавскому обычаю. Я задумался и не заметил, что пристально смотрю на сидящего рядом парня. То ли не было пока обычая стоять в присутствии князя, то ли я не князя не тянул, в глазах смердов, то ли на работах все становились равны. А может вечевой дух и степная вольница не до конца выветрилась из голов в наших лесах.

— А что, князь, ты в тереме, небось, хлеб пшеничный кушаешь, из муки тонкого помола? — Усмехавшись, попытался меня задеть парень.

«Петька Лис». — Опознал я его, — «Сын старосты Ефима из Бобровиц».

— Бывает и такой ем, по праздникам. А бывает и ржаной, как вы сейчас. А ты, что же не ешь пшеничный? Вроде бы не только рожь сеете.

— Так мы всю пшеничку продаем купцам, чтобы выплатить тебе подати. А сами рожью перебиваемся. Урожаи то не ахти, не Юг. Лес пока подсечешь, пока выкорчуешь, пока спалишь… Глядь — а уже новый участок чистить надо, оскудела земля.

— Так вы же с Юга. Там у вас трехполье много где, что здесь так не делаете? — Изумился я.

— Там земля была наша, а тут твоя. Не разгуляешься. Не по правде все это. Почему я лес очистил, поле вспахал, а принадлежит она тебе?

— Причем тут трехполье и владение землей?

— Притом! Деды рассказывали, что в прежние времена платили мы подати за защиту от поганых, а земля наша была. Ныне же ни земли, ни защиты. Одно слово, что смерды, а как закупы, да холопы живем! — Распалялся Петька. — В Черниговских землях степь, паши сколько хочешь. А тут!… Пока поле приготовишь — ничего не хочется, ложись и помирай. А князь да бояре в роскоши, прохаживают да посмеиваются. Вдруг половцы, так утечете небось в Стародуб, а мы пойдем в полон.

«Молодой революционер. Болтливый. Не боится же, зараза! Думает, что князь юн, так и проглотит»

— Думаешь не защитим? — Полюбопытствовал у бунтаря.

— Защитничек! — Презрительно ощерился Лис. — Первым убежишь прятаться под мамкину юбку.

Вот это он зря! Мама умерла уже давно, но в душе князя рана от потери все еще кровоточила.

— Федор Жданович! — Позвал я боярина, стоявшего невдалеке. — Подойди-ка сюда, пожалуйста.

— Скажи мне боярин, что говорит Русская Правда про оскорбление смердом князя?

— Словом или делом? — Тут же напрягся тот.

— Словом.

— Правда ничего не говорит. Такого и не бывает в наших землях. Разве что в Новгороде. — Усмехнулся Федор.

— Но, думается мне, что такой дерзкий проживет не долго, дружина княжеская мигом дурака на голову укоротит. — Продолжил боярин, поглядывая на сбледнувшего парня.

— Земля у нас скудная, рук мало, а мы не гордые. Зачем губить душу христианскую?

— А может дурак тот и не христианин вовсе? Такое только язычник или еретик сотворить решиться. — Включился в игру Жданович.

— Думаешь отправить на церковный суд?

— Можно. Но опять-таки убыток, работника потеряем. Не вернут его монахи. Или в монастырь упрячут, или сожгут на костре.

— Что же делать? Нельзя простить поношение княжеской чести. Так и основы государства расшатать могут.

— Думаю, следует наложить виру.

— Велика ли вира?

— За честь княжескую … гривен 800, новгородских.

Петр громко икнул, а помалкивающие, но внимательно слушающие смерды широко разинули рты.

— Не мало?

— В самый раз.

— Я вот думаю, что у дурака того не отыщется столько серебра.

— Оно и понятно, — боярин разгладил усы и весело смотрел на меня, деланно не замечая застывших истуканами, так и не закрывших рты, смердов, — откуда у него? Семья заплатит. Но если и у них нету столько серебра, то тогда вся деревня будет платить. Лет 100, а то и 200.

Раздался резкий звук удара и Петр кубарем полетел с бревна, облив себя остатками остывшего варева, про которое и думать забыл.

— Вчера я уже предложил одному недоумку податься в скоморохи. Вот ему и товарищ нашелся. Пойдут два дурня по свету, веселя народ. Всяко кучей то легче. — Боярин Дружина подошел незаметно и слышал почти весь разговор.

— Что будем с этим делать? — Осведомился он у меня, кивнув на сидящего на снегу парня и размазывающего по лицу кровавые сопли.

— Ему уже двадцать лет, а ни своего двора, ни жены, ни детей, да и ума, как у ребенка. По уму и наказание. Пусть отец его поучит, Ефим. Что бы месяц сидеть не мог. Поняли ли? — Спросил я у смердов из Бобровиц.

Те отмерли и часто закивали головами.

— Вот и хорошо. Проверю. Пошли, бояре.

Постояли. Помолчали.

— Правильно все сказал и сделал, Олаф, — наконец произнес Кнутович, — а еще полгода назад, в такой же ситуации, вел себя как телок. Все же повзрослел.

— Это когда?

— С Алводом, сыном Хрольфа.

— А … Я уже и забыл.

— Ну-ну.

Обед закончился и народ побрел по рабочим местам. До самого вечера я продолжал шататься по Белой горе, намечая фронт работ. Вечером, возвращаясь в старую усадьбу, мои спутники временами поглядывали на горб, укрытый полотнищем, но помалкивали, не проявляя нетерпения и любопытства. Проехали гостеприимно распахнутые ворота и остановились у самого крыльца.

— Губа! Немир! — Позвал я холопов. — Возьмите вот это и несите ко мне, наверх. А бочонок тащите в трапезную, — указал я им.

— Вас же, бояре, буду ждать там. Умывайтесь и приходите. С женами и детьми.

Где-то через час спустился в зал, где уже кучковались мои ближники и их семьи.

— Всех прошу к столу. — Пригласил заинтригованных гостей. — Симион, не в урон чести, открой бочонок. В нем нектар, боюсь холопы расплещут.

Народ расселся. Любава поставила перед каждым взрослым серебряный или стеклянный кубок. Отец Лаврентий, старенький поп из Нового Листвена, случившийся по делам в усадьбе, прочитал молитву.

— Кто так закрыл бочонок? — Бормотал Симион, мучаясь и кряхтя. — Криворукие.

Наконец тот поддался.

— Любава, набери братину и подай мне.

Холопка исполнила указание и протянула мне серебряную посудину, полную почти до краев.

— Вы все мои близкие. Моя семья. — Начал я. — Поэтому хочу провозгласить первую здравницу за вас, за вашу заботу и любовь

Пригубив волшебное вино, я пустил братину по кругу. Через пару минут та вернулась ко мне уже пустая. Тем временем Любава наполнила кувшин портвейном и разлила его по кубкам.

— Очень крепкое вино, — заметил Дружина, — но вкусное и пахучее.

— Ага. — Согласился с ним Жданович.

Остальные одобрительно покивали головами. Еще бы! Этот порто обошелся мне как полдома Серёги Воробьева.

— Вторую здравницу провозглашаю за Дружину Кнутовича. — Продолжил я.

Дождавшись, пока все отхлебнут из кубков, я подозвал старика.

— Ты верно служил моему отцу, а теперь и мне. Прими же в благодарность этот подарок.

Я опустил руку под стол, достал кинжал и протянул боярину. Тот взял и рука его неожиданно дрогнула. Справившись с мгновенной слабостью, потянул из ножен. Внимательно осмотрел клинок и, повернувшись к остальным, показал всем гостям.

— У-у-у-у-у…

Раздался восторженный гул. Причем если мужчины одобрили суровую красоту базеларда, то женщинам пришлись по душе богато украшенные ножны.

— Это еще не все. — Продолжил я, доставая увесистый сверток. — Серебро на 20 новгородских гривен.

Я развернул сверток и все увидели горку металла.

— Возьми, боярин.

Старик заграбастал сверток и посмотрел на меня. Показалось или и в правду в уголке правого глаза мелькнула влага?

— Спасибо, князь. Не ожидал, но отслужу.

— А куда ты денешься, старый. — Улыбнулся я. — Садись уже. Предлагаю закусить, чем Бог послал.

Утолив первый голод, я снова поднял кубок.

— Третью здравницу провозглашаю за Федора Ждановича. Выпьем!

Пригубил чуток, вино крепкое, а тело малолетки. Пить по полной — свалюсь под стол.

— Подойди, боярин. За верную службу жалую тебе этот клевец и 20 гривен серебра.

Клевец, конечно, был не так богато украшен, как кинжал, но работа была изумительная, а золотая инкрустация придавали его хищной элегантности дух богатства.

Очередной восторженный гул.

Так и пошло. Перекусили, выпили, подарки. Симион и Василий Ждановичи получили по наконечнику для рогатины и по 5 гривен серебром. Ян Малый, сын Федора, не мог наиграться новым ножом. К всеобщему удивлению, он получил две серебряные монеты, которые тотчас у него отобрали и принялись рассматривать. Диковинные драконы и небывалая четкость чеканки вызвали новые охи и ахи женщин и заинтересованность у мужчин. Отец Лаврентий получил 2 гривны на церковь. Дошла очередь и до прекрасной половины. Елена, жена Дружины, худющая гречанка 38 лет, любовалась массивным золотым перстнем с большим сапфиром, под цвет ее глаз.

— Такой впору только Великому князю. — Изрекла она, но снимать украшение и не подумала.

Переяслава, жена Федора, получившая такой же, только с рубином, молча кивнула, соглашаясь с подругой.

Верея, дочь Кнутовича, не отрывала глаз от серёг с крупными жемчужинами, а Варвара, 6-летняя дочка Ждановича осторожно прикасалась пальчиками к паре сережек, в форме бантиков, украшенных маленькими изумрудами и бриллиантиками. И женщины, и девочки получили в придачу по золотой монете «на ленты». Панды смотрелись не так красиво, как драконы, зато золото, большая редкость в северо-восточной части Руси этого времени.

В общем, вечер удался.

— Ты как, старый, не слишком пьян?

— Знаешь, Олаф, твое вино коварное, как греки. Вроде и выпили не так много, а в голове уже шумит.

— Хотел с тобой наедине поговорить.

— Сегодня уже не получится. Давай завтра. У меня много вопросов.

— Ну завтра так завтра. А на счет вопросов… Нена все есть ответы. Но я попробую, таиться не стану.

— Хорошо, Олаф. Давай дальше пировать!

Подошел и Федор.

— Откуда это все, князь?

— Из погреба. — Улыбнулся я.

— Видел. Но! Я служил твоему отцу, теперь тебе. Никто не может упрекнуть меня за плохое отношение к своим обязанностям. Однако все это … сбивает. Я не знаю, откуда ждать неприятности и не смогу их предотвратить.

«Как-то неожиданно нарисовался глава будущей контрразведки» — удивился про себя такой удаче.

— Завтра, как Дружина отойдет, мы с ним встречаемся, чтобы обсудить кое-какие вопросы. И этот тоже. Приходи. Отправь старшим на стройку Симиона Дружиновича, а сам останься в усадьбе.

— Понял. Приду. — Жданович отошел к жене и детям, продолжавшим рассматривать подарки и меряться, у кого круче.

Еще днем решил рассказать все, вернее почти все, своим боярам. Все же они ближайшие помощники и должны представлять, хотя бы в общих чертах, мои цели и свои задачи. Стрёмно, конечно. Вселенец в тело князя попахивает серой. Одна надежда, что христианство еще не укоренилось на Руси, особенно на Севере, настолько, чтобы народ окончательно забыл языческие традиции. Тем более, рядом граница с буртасами, мордвой и прочими черемисами. А для язычества такие фокусы — обычное дело, так что может и не потащат меня в монастырь.

Вроде бы и выпил вчера чуток, а голова трещала и из тела, казалось, вытащили все кости. Еле встал и шатаясь побрел, вдоль стеночки, умываться. Кое-как оделся и поковылял во двор. Народ уже уехал на Белую гору. Остались только несколько домашних, женщины, да Некрас, кметь Ждановича, на охране.

— Любава! — Хрипло прокаркал несчастный князь. — Притащи квасу, холодненького. Много!

Хихикая, девка скрылась в сенцах. Подошел к хмурому боярину Федору.

— А Дружина где?

— Сейчас подойдет, тоже квас хлещет.

— А ты что, не пил вчера? Выглядишь свежо.

— Не пью много. Не по нутру мне. Да и вино твое, князь, больно крепкое. Меня бесит, когда голова плохо соображает.

«Все, быть тебе начальником Тайного приказа и прочих, многих» — решил я.

Напившись вволю холодного кваску, отдал Любаве и велел:

— Отнеси в трапезную. И передай боярину Дружине, чтобы туда приходил.

— Пошли, Федор Жданович, обсудим дела наши скорбные.

— Почему скорбные?

— Сейчас расскажу, пошли.

Расселись за столом. Я с Кнутовичем, опять жадно припали к кубкам с квасом, Федор только пригубил и ухмыльнулся, глядя на нас.

— Смейся, смейся, злобный паяц, над разбитою любовью. — Пробормотал я.

— Чего? — Не понял тот.

— Это я так, мысли в слух. Итак, бояре. Слушайте.

Я рассказал им все, от момента попадания в тело князя, до своих планов на будущее. Ну и про будущее, ожидавшее всю Русь, если эти планы не сбудутся. В общих словах, конечно. Повисла долгая тишина. Два опытных, побитых жизнью, человека молча сидели за столом и смотрели на свои ладони.

— Так и знал, что ты не Олаф. — Выдал, наконец, Дружина. — Говоришь не так, двигаешься не так, поступаешь не так. Думал оттого, что повзрослел. А оно вон как, оказывается.

— А где сам князь? Вернее, его душа? — Спросил Федор.

— Не знаю. Когда я тут, его нет. Память осталась, навыки и знания тоже. А вот его самого…

— Умер? — Дружина тяжело посмотрел мне в глаза.

— Когда я ухожу к себе, здесь время останавливается, когда я тут, останавливается там. Получается я один в двух телах. А где душа князя мне не понятно. Может и умер, а я смог занять его место, может еще чего.

— И посоветоваться не с кем. — Прохрипел Кнутович и глотнул из кубка, прочищая горло. — Монахи бесовщиной сочтут, а волхвов в наших краях давно не видно и не слышно, прячутся.

— Что будем делать? — Федор избегая смотреть мне в глаза, уставился на старого боярина.

Тот встал и тяжело ступая, молча стал мерять шагами трапезную. Минут через десять он, наконец, успокоился и сел обратно.

— Расскажи еще раз, подробнее, все что знаешь, про монголов и как оно было в твоем мире. — Потребовал он.

Я снова рассказал, припоминая детали и пропущенные факты из того, что учил в школе и почерпнул недавно в сети.

— Да, конец света. — Вздохнул Дружина.

— А если… — Жданович выразительно посмотрел на него.

— Придушим, втихую? — Договорил тот. — И что нам это даст? Князь то может и не вернуться. И не будет ни князя, ни надежды.

Они еще помолчали, подумали.

— Ты кто там, у себя? — Поинтересовался Кнутович.

— Военный следователь, полковник в отставке. Ну, примерно, как старший дружинник. — Соврал (а может и нет?) в ответ.

— Боярин, значит. А что ты говорил про много серебра и товаров. Откуда у тебя и как сюда притащил?

Я объяснил.

— Киев ограбил, выходит. — Подытожил старый. — Наши князья его грабили, скоро монголы, по твоим словам, ограбят. И ты тоже…

— Много серебра то? — Федор заинтересованно посмотрел на меня.

— Где-то гривен новгородских на 150 000–200 000 серебром, и около 5 000 золотых гривен. Ну и еще в несколько раз больше тамошними деньгами. Здесь они никому не нужны, бумажные. Типа ваших гривен кун. Но там можно обменять на настоящее серебро и перетащить сюда.

— Получается около 700 000–800 000 новгородских гривен серебром. — Подсчитал боярин, — Солидно. Хорошо у вас разбогател Киев.

— Это только малая толика, что там было. — Усмехнулся я.

— С таким богатством можно многое сделать. — Заметил Жданович.

— Ты ведь не отдашь его нам, если мы попросим тебя уйти? — Это Дружина.

— Почему же? Отдам. — Глядя прямо ему в глаза, ответил я. — Мне, в моем мире, и так хватит средств, чтобы безбедно просуществовать до конца своих дней. Вы можете сами попробовать изменить ход истории. Или не можете. Если я уйду из своего мира, он застынет на месте. Если отсюда — застынет ваш. Как оно будет, после моей смерти, не знаю.

— Если останешься тут, не жалко свой мир?

«Вот же моралисты!»

— Мне всех жалко. Добрый я. Но себя еще жальче. Там я никто, один из многих, а здесь есть шанс стать кем-то. Да и прожить еще одну жизнь хотелось бы. В моем мире мне уже далеко за 50, болячки и хвори подползают, на погост еще не скоро, но он уже показался на горизонте. Я, бояре, не могу вам объяснить, как такое произошло. Но скажу, что мне видится в этом перст Судьбы или Всевышнего, указывающего вам и мне путь, дающий хоть какой-то шанс в грядущем потопе. Если останусь здесь, а вы станете мне помощниками и признаете во мне князя, то я приложу все силы и возможности своего мира, чтобы снизить урон от нашествия.

— А совсем предотвратить? — Спросил Федор.

— Совсем предотвратить не получится. Слишком мало времени останется. Вот если бы лет 50…

Бояре переглянулись.

— Ладно, князь, посиди пока, попей квасу. Мы с Федором Ждановичем посовещаться выйдем. — Решил Дружина.

Они молча вышли из трапезной.

«Все же, пока, князь. А ведь могут и прирезать, соратнички».

— Решили мы, — начал старый боярин, когда они вернулись где-то через час, — что пусть все остается как есть. Тебя признаем за своего князя. То, что стало твоим шансом, стало и нашим. Мы ведь тоже, вроде тебя, одни из многих. — Тут он кривовато усмехнулся. — Только извини, князь, но Олафом я тебя больше звать не буду.

— Заметят.

— Похер.

— Расскажи, про свои планы, подробнее. — Попросил Федор. — Что-то про пехоту нам не совсем понятно. Выкосят ее конные лучники без прикрытия конницы. А остатки тяжелая кавалерия сомнет.

— Спасибо, бояре. Не забуду. Сам поднимусь и вас возвышу. Про то, что задумал сейчас все подробнейше изложу. А что бы не выкосили и не смяли — есть средства.

Сидели до самого позднего вечера. Уже вернулись работники и женщины неоднократно многозначительно заглядывали к нам, намекая, что пора и честь знать, ужин остывает. На них шикали и прогоняли, дабы не отвлекали.

Решили следующее. Замок строить. За зодчими во Владимир, пока не растаял лед на реках, поедет Дружина. Дело это не скорое, так что нанимать нужно как можно быстрее. Если не будет свободной бригады, поедет в Чернигов. Если и там не будет, то в Смоленск или в Новгород. Каменное строительство пока не так уж и массово, где-нибудь специалисты да окажутся без работы.

Рекрутов вербовать станет Федор. Сначала в Стародубе, потом по окрестным землям. Брать решили 14–16 летних. Таких проще обучать, да и через 10 лет будут в самой силе. Для начала набираем сотню. Часть отсеется, оставшиеся станут десятниками и пятидесятниками у новобранцев, набранных позже. Сотниками будут свои. В планах- набрать, обучить и обстрелять в боях к нашествию Батыя 2 000 алебардщиков и пикинеров и 1000 арбалетчиков с павезами. За основу я решил взять испанскую терцию, хотя сначала склонялся к швейцарской баталии, ведь мушкеты и аркебузы пока не появились. Но все взвесив, решил, что арбалет с краникеном в это время, не хуже аркебузы через 200 лет. А баталия беззащитна перед конными лучниками, не желающими вступать в рукопашный бой. Без конницы, все же не обойтись, но с ней проблема. Набрать хотя бы 200 витязей пока за гранью возможностей, не найти столько свободных профессионалов на Руси. Все у князей. Учить крестьян и горожан, как я собирался сделать с пехотой, не вариант. Нет у меня пока табунов, да и времени весь процесс займет на порядок больше. Все же я попросил Дружину смотреть в оба глаза и если появятся где безработные витязи — хватать и тащить к нам.

Обсудили еще не мало организационных вопросов про лошадей, кормовую базу, торговлю. Кое-что решили сделать сейчас, но большинство отложили на потом. Недостаток времени и людей не позволял осуществить сразу все хотелки. Наконец все решили, быстренько проглотили поздний ужин и разошлись спать.

Утром отправились на Белую гору. Работникам объявили выходной. Я ушел в свой мир и стал доставлять основу для наших планов — серебро и золото. Сначала отправился в Южу и приобрел «Газель», старенькую, но еще крепкую. Ездить все равно не далеко, а на «Шкоде» в багажнике много не увезешь. Потом стал переправлять серебро. Взял для начала 3 тонны в слитках и монетах. И 100 кг золота в слитках по 50 и по 100 грамм, и в монетах. Доставил, снес в пещеру и по ящичку, по ящичку. Места мало, впихнешь в камень, вспышка перехода и стоишь, смотришь как бояре, пыхтя, тянут 50 килограммовый ящик наверх. Унесут, вернутся, на другую сторону. Шестьдесят раз подряд. Наверху Ян Кривой и Мороз сторожат. Василий, Толстый Любим и Мстивой отвозят на санях часть добра в старую усадьбу. Сдадут Некрасу и Симеону, на Белую гору. И так восемь ходок.

Закончил и ушел в свое время. Отоспался и в Москву, к тезке Ивану, предпринимателю, металловеду и просто хорошему человеку.

— Значит нужен полный доспех. Странный выбор. Ладно шапель, соответствует заданной эпохе. Но остальное как-то не вяжется. Были, конечно, и тогда похожие, но элементами, а не в комплексе.

— А швейцарцы?

— Я же говорю, были. А ты мне тут нарисовал смесь бульдога с носорогом. Вот это из 13 века, а вот это из 15-го, — собеседник сердито тыкал пальцем в картинки, разложенные перед ним.

— Думаешь, если бы я появился в 13 веке в такой солянке, то сильно удивил бы местных?

— Нет, не удивил бы. — Улыбнулся оружейник. — Тогда все ходили в том, что позволял кошелек и положение. Иногда такие наборы встречались!…

— Ну а я о чем?

— Ладно, я сделаю. Но могу проявить творческую фантазию?

— Сколько угодно.

— Оружие вот только …

— Никто никогда его не увидит. Делай максимально эффективное в бою.

— А что по средствам?

— Не ограниченно. Только из титана или драг. металлов не надо, пожалуйста.

— Иди отсюда, шутник. Через месяца три или лучше четыре приезжай.

— Иван! Это долго! Может через месяц?

— Не понял? Откуда такая спешка. Качество упадет.

— Очень нужно. Привлекай кого угодно, я оплачу все расходы.

— Эвона как … Ну ладно, через месяц. Все, вали. Я уже занят.

Фанатичный блеск в глазах творца — это страшно.

Потом долго и безуспешно искал того, кто изготовит гамбезон. Правильный. Юбку, лифчик, фуфайку — пожалуйста, а вот такое, несуразное, нет. Хотя продавали в интернете многие, я ездил, смотрел — не то. Нашел наконец. Оказался фанат реконструкции. Без конца спорили и препирались что и как, наконец пришли к консенсусу.

Дальше начал оформлять подставные фирмочки. Расходы предстояли не шуточные, нужно было отмыть хотя бы часть денег.

Через месяц я снова был у Ивана.

— Офигеть!…

Я ждал не совсем обычное, все же фанат и маньяк мой мастер, но такое?!!!

— Мне кажется ты часть спер из Эрмитажа или Оружейной Палаты.

Довольная улыбка расплылась по изможденному лицу мастера.

— Все сам, этими вот ручками. Все из лучшего доступного металла. Ты поразишься, насколько они прочные. Пуля из АК не возьмет. И легче процентов на 30, а то и 40 исторических оригиналов. Кое-что переделывать пришлось, по нескольку раз. Закалка, будь она неладна. Отдам сейчас тебе и высплюсь, наконец.

Слова истинного миллионера.

— Слушай, а зачем ты все так разукрасил?

— Надо! Ты не думай, все это литье и инкрустации не снижают боевые качества.

— Ппц! Это императору носить нужно.

— Объяви себя Наполеоном. — Хохотнул Иван и широко зевнул.

— Подожди-ка?!!! А это что такое?!!

— Нормальное забрало, я бы сказал щиток. Выполнен из материала, почти идентичного, что и у омоновцев. Из Макарова хрен пробьешь. И всего 15 см в ширину. Обзор хороший и все лицо прикрыто, от шапеля до бивора.

— И как объяснить из чего он сделан в 13 веке?!

— Из гребневых пластин полярного зверя, водящегося только в арктических морях Китая. Жутко дорогая и статусная штука.

— Ванечка, давай ты выспишься, и мы завтра поговорим. Есть серьезная тема. Заодно и примерю все. А то ты прямо сейчас уснёшь.

— Ага. Вали тогда. Приходи завтра, после обеда.

Пришел.

— Иван, мне нужны еще такие же доспехи и оружие. Много. Только проще, без украшений.

— Много это сколько? — Продолжая зевать, поинтересовался тот.

— Тысяч десять комплектов.

Тезка, начавший пить в это время чай, поперхнулся.

— Ты в своем уме?!

— А что не так? У тебя есть 5 заводов, организуешь производство, поставишь на поток. Я же сказал, без излишеств.

— Ты дурак?! Это займет десять лет и составы денег! Не говоря уж о том, что спец. службы заинтересует, куда я гоню столько холодняка. С таким количеством не утаишь.

— На счет спец. служб нужно подумать. Есть кое-какие выходы, может быть и прикроют. Тем более, что все это нигде не всплывет, как я уже и говорил. А вот деньги другой вопрос. Хотелось бы прикинуть, сколько и есть ли возможность не грабить Форт-Нокс.

— Скажи-ка Федорович, а ты не попаданец случаем? Ограбил тот самый Форт-Нокс и теперь желаешь развязать войнушку в Средневековье?

Теперь уж я чуть не поперхнулся. Почти угадал, рукастый.

— Смешно. Рассказывай давай про деньги.

— Ну, смотри. Этот комплект не показатель. Тут все на энтузиазме и прочих маловразумительных вещах. Плюс художественная отделка, золото, серебро и каменья всякие. Простая работа потянет тысяч на триста. Можно и дешевле, но качество сильно упадет. Итого три комплекта обойдутся в 900 000. Десять тысяч это 9 миллиардов. При массовом производстве можно снизить, и значительно, сумму. Но все равно не меньше 7 миллиардов. 700 000 000 в год.

Так. В долларах у меня заныкано, если переводить в рубли, около 4,5 миллиардов, плюс евро на 3 миллиарда в рублях, плюс самих рублей 8 миллиардов. Потяну.

— Меня устраивает, Иван.

Тот вытаращился.

— Шутишь, гад?

— Ваня, я люблю и могу пошутить, но поверь — не сейчас.

— Федорович, мы сколько с тобой знакомы?

— Лет тридцать.

— Не нужно так издеваться над старым приятелем.

— А я и не издеваюсь.

— Все же Форт-Нокс…?

— Дружище, сейчас я могу тебе заплатить хоть в рублях, хоть в валюте, за первые сто комплектов. Ты начинай разворачивать свое производство на изготовление всего заказа. Докупай там станки, прессы, материалы. Если сомневаешься, я могу оставить обговоренный залог.

— Даже так …, - протянул приятель.

Он уставился в стену отсутствующим взглядом и что-то обдумывал.

— Хорошо, Федорович. Нужно вызвать юриста, обсудить все пункты договора, подписать сам договор.

— Вызывай, обсудим, подпишем.

Все формальности заняли время до раннего вечера.

— Ну что же, — устало откинулся на спинку кресла мой партнер, — начну прямо завтра настраивать свой заводик в Подмосковье. Потом за остальные примусь. Дело то не быстрое. Не знаю даже, когда первую партию смогу отгрузить.

— Ладно, тогда попрошу сделать еще таких два комплекта, пока буду все решать. Без оружия, там другое нужно, для всадника.

— Не вопрос. Технология наработанная. Сделаю хоть четыре. Оружие тоже могу, скажешь какое.

— Четыре не надо. Сделай два. Давай примерять. Я, кстати, гамбезон принес.

— Ты смотри, точно попаданец.

Примерка заняла много времени. Иван скучным голосом рассказывал и терпеливо показывал, что и как одевать. Потом снимать. Потом снова одевать и подгонять, но уже самому. Это была каторга! Несколько часов мы тренировались.

— Ерунда. Научишься. С помощью, конечно, быстрее и легче, но не всегда есть такая возможность. Тренируйся. Должно стать, как вторая кожа. И носи почаще. Все же двадцать килограмм, почти. Привыкнуть нужно. Хотя вес и распределен по всему телу, но железо, однако.

Сложили все в баулы.

— Так теперь оружие. Древко я не делал. Нет у меня ни ясеня, ни вяза, правильно высушенного. Если нужно, то сам в сети найди. Можно и из другой древесины, но не всякая подойдет. Например, дуб очень неплох, но он тяжелее. Есть еще экзотика из тропиков, однако я не уверен в них, слабо знаком.

Наконечник пики и алебарды последовали за латами.

— Теперь арбалет. Приклад сделал, как ты и просил, современного типа. Дуга арбалета из хорошей стали, примерно на 900 кг натяжения. Краникен такой же, как в 15 веке, но натягивает тетиву в два раза быстрее и износ минимальный. Хватит на долго. Кстати, тетива из отличной синтетики, почти вечная, не боится влаги и постоянного натяжения, от исторической, внешне, не отличишь. Я тебе еще запасную приложил. Наконечники для болтов бронебойные, спец. закалка и форма правильная, самих болтов 20 штук.

— Смотри меч. Тип XV, по Оукшотту. Сталь, как и у кинжала, что ты купил, закалка прошла нормально. Немного украсил, извини, не удержался.

— Это немного?!

— Ну да. Тем более мысли на лезвии очень хорошие.

— Я ни хрена не понимаю.

— На латыни. О Боге, человеке и его месте в мире. Аббревиатура. Продолжим. Кинжал квилон. Это для тебя. Но если принять, что на дворе 13 век, то я бы рекомендовал рондельный кинжал, более известный как мизерикордия. Хорошо пробивает доспехи. Теперь вот это. Боевой топорик. Цельнометаллический. Облегчил, как мог, но оружие смертоносное. Шестопер. Опять не удержался, украсил. Ну и тарам! Щит! Многие думают, что щит — это сколоченные доски. Ошибка! Щит, это сверхтехнологии, от Венделя до современности. Конкретно этот щит не пробьет и пуля. Специально обработанная фанера, в три слоя, с прокладками из металлизированной ткани. И красивый. Ничего, что я тебе на нем дракона нарисовал?

— Миллион за все?

— Почти. Но раз мы подписали такой договор, то отдам бесплатно. И два таких же, для кавалеристов, тоже.

Я молча вытащил сумку из-под стола и выложил 6 пачек 5000-ых.

— Каждая работа должна быть оплачена. Тем более, что мне кажется, стоит это подороже.

Иван пожал плечами и убрал деньги со стола.

— Делал не один, выплачу премию ребятам.

— Для кавалеристов сможешь сделать две сабли? Плюс, минус в соответствии с эпохой.

— Сабли — мое все. Клепаю их на заказ сотнями. Сделаю, не вопрос. Тем более, что они проще в изготовлении, чем хороший меч.

Глава 4. Правильно смазанные лыжи едут быстро

Оказывается, купить настоящий шелк очень проблематично. Дорого и все пытаются втюхать фуфло. Мало того, ткани из 100 % шерсти, с натуральными, стойкими красителями, стоят как бы не дороже. Я молчу про фурнитуру! Пуговицы из кости, драгоценных металлов, нити для вышивки, фибулы, галуны и прочее, и прочее, имеют какую-то заоблачную цену.

С реконструктором, изваявшим мне гамбезон, я имел долгий разговор. Количество, требуемого мне, он воспринял с трудом. Но когда я предложил профинансировать ему создание своей маленькой мануфактуры, нацеленной на мои конкретные задачи, за 30 % скидку на готовую продукцию, с последующей передачей этой мануфактуры в его безраздельное пользование, он согласился. Оформили. Я выдал парню деньги и тот помчался галопом к мечте. Попутно прихватив мой заказ на ткани и сопутствующее.

На пороге Ивановых апартаментов я появился ровно через месяц.

— Готово?

Мастер похудел еще больше.

— Принимай. — Как-то равнодушно ответил он.

Я осмотрел заказ. Все выглядело почти так же. Почти. Не чувствовалась душа. По украшениям, блеску, изяществу все так же. Но чего-то не хватало. И ладно. Все же я князь, мне положено быть самым крутым.

— Нормально. Ты бы отдохнул, Ваня.

— Да это так… не связано с нашими делами. Не переживай. Все идет по плану. Я тебе сообщу, когда можно будет забрать первую партию.

Два дня занимался блаженсвтвенным ничегонеделаньем в своем новом доме, подумывая, временами, а не дурак ли я? Топил печь по утрам, готовил всякие изыски (люблю и умею хорошо готовить), лениво ползал по сети и посиживал на лавочке, вечерами. На второй вечер нарисовался Николай.

— Привет, Федорович. — Поприветствовал он. — Я заходил несколько раз, тебя не было.

— Присаживайся, Коля. — Похлопал рядом с собой по лавке. — Был в Москве, по делам. Какие новости?

— Серега Воробьев утонул.

— Да ты что?! Когда?!

— Да недели через две, после того, как ты у него дом купил.

— Как от так? — Изумился я.

— Известно, как. Деньги в руки попали вот и забухал. Не просыхал до самой смерти. А к нам две девчонки в школу приехали, практикантки. Серега хвост распушил, шампанское, прогулки вдоль реки, то, сё. У одной шляпку ветром сорвало, он в воду бросился за ней и животом на сук топляка напоролся. Пока дурехи сообразили, его унесло, захлебнулся.

— Беда.

— А то.

Помолчали.

— Как ремонт? Говорят, фуры к тебе ездят

— Двигается помаленьку. Основное то бригада из Коврова сделала, но там еще пахать и пахать. Да ты сам видел.

— Ага. Новоселье когда?

— А надо?

— Конечно!

— Не знаю. Недели через две закончу. Сам как думаешь, когда устроить?

— Ты, Федорович не торопись. У нас храмок 5 декабря. Народ как раз скот забивать начнет. Предлагаю тогда и отметить. Мясо можно и в магазине купить, но не то. Свеженина круче. Все вкупе и отпразднуем.

— Давай так и сделаем. Кого пригласить, как считаешь?

— Крюковых, само собой. Дом ты у них не купил, но смотрел. Знакомые, стало быть. Им и не обидно будет. Соседи мои, опять же. Бабку Лизу с дедом Виктором, что через забор от меня. У меня жил — здоровался с ними, молоко у них покупал. Участкового с женой. Председателя сельсовета. Тоже с женой и дочкой. Учителок можно, новых.

— Это тебе или мне? — Усмехнулся я.

— Нам! Брата двоюродного Сереги Воробьева, Максима. Ты его не знаешь, но сам должен понимать. Спартака Гамлетовича, хозяина магазина, с женой. Батюшку из Церкви Рождества христова.

— И где она?

— В Новоклязменском.

— Послушай-ка, Коля. Ты меня что, в местный бомонд вводишь?

— И что? Ты не бедный, сразу видно. Полковник. Кого, как не тебя?

— Ладно. Скажи им всем, что приглашаю. Сам, мол, стесняюсь, не знаком, но буду рад видеть.

— Ага, скажу. Пиво будешь?

— Какое?

— «Губернский наблюдатель».

— Хм, не слыхал. Давай попробуем.

Николай потянул из пакета бутылку. Хорошо посидели, душевно.

Пропихнув через камень последний баул, перешел в новый мир.

— Это что? — Заинтересовался Федор.

— Дома покажу. Вооружение и доспех пехотинца.

— Ясно. Многовато что-то. И тяжелый. Ну что, Кнутович, потащили? Пора бы и домой, вечер скоро.

Выбрались, уложили последние вещи на сани и всем табором двинулись в усадьбу. После быстро проглоченного ужина собрались втроем в трапезной. Кривого Яна поставили за дверью с наказом никого не пускать. Для начала одел гамбезон. Показал, что и как.

— У нас такие же, почти. Обычный поддоспешник, — заметил Дружина.

Затем начал одоспешиваться. С каждой новой вещью, извлекаемой из баула, глаза моих бояр округлялись все больше и больше. Не то чтобы их удивила форма доспехов, многое, по отдельности, они видали и прежде. Но сама работа, украшения, эстетика!

Наконец я закончил облачаться. Взял в руку алебарду. Выпрямился и стал поворачиваться, давая себя рассмотреть.

— Хм! Что кузнец сказал? Со скольки шагов стрелу держат? — Поинтересовался Дружина.

— Кузнец сказал, что в упор не пробьет.

— Да ладно?! — Изумился Федор. — И латное полотно?

— И его. Сталь очень хорошая. Даже стрела из сильного лука не должна колечки раздвинуть. А уж от нагрудника, наручей, набедренника и прочих пластин, будет просто отскакивать.

— У нас так не умеют.

— Что-то больно богато выглядит все это. — С сомнением произнес старый. — Дорого, да и не поймут, если простой пехотинец станет выглядеть круче князя.

— Для простой пехоты и доспех будет простым. Без украшательств, но с сохранением всех защитных свойств. Этот для меня. А вон в тех сумках — для вас.

Бояре тут же забыли про меня и кинулись к указанным баулам. Час я стоял и просто смотрел, как два мужика игрались и наряжались.

— Свои латы старшему сыну отдам. У него не особо хорошие. — Крутясь и оглядывая себя, произнес Кнутович. — Какой-то легкий доспех, странно. Думал тяжелее будет. Точно, стрелу держит?

— Не проверял. Но мастер заверил, что точно.

Принялись дальше рассматривать оружие.

— Алебарду твою я видал, у франков они встречаются. Не такие красивые, конечно, но похожие. — Старый покрутил в руках оружие, рассматривая и вдруг шарахнул им по столу.

На пол упал солидный кусок отрубленной столешницы.

— Ни хрена себе! — Воскликнул Жданович. — От такой штуковины не всякие доспехи защитят!

— Но на коне не удобно. — Возразил Дружина.

— Так это для пехоты, не для всадника. Там, кстати, еще для вас по сабле припасено.

Оба тотчас забыли алебарду и принялись искать свои подарки. Нашли и я стал смеяться. Не бедные, вроде, люди, многое есть, многое видели. Но как достали из мешков сабли — тут же в них вцепились так, что аж пальцы побелели. Не мудрено! Иван постарался.

— Смотри в оба глаза, старый, когда во Владимир поедешь. Половина народа сбежится любоваться на такую красоту, а другая половина станет в засадах сторожить, на глухой, лесной дороге. Подумают, император едет, казну везет. — Прикалывался я.

— Я видел императора, князь. У него такого нет.

— Вот павеза, для арбалетчиков, — продолжил я, извлекая щит, — они будут полегче защищены, чтобы двигались резвее. Зато повесил щит на спину, отвернулся и перезаряжай арбалет спокойно. Этот щит не пробить.

Ближники покрутили щит, рассматривая. Опытные вояки, они не пренебрегали никакой защитой и высоко оценили то, что увидели.

— Нужен такой же, только другой формы, для всадников. Поменьше и круглый.

— Закажу.

— И щиток на шлема, как у тебя, тоже. Обзор бесподобный. Стрела не пробьет? А копье?

— Стрела не должна, если только в упор, да и то сомневаюсь. А вот копье, с разбегу, может и пробить.

— С разбегу копье и железную личину пробить может. Закажи мастеру, обязательно.

— Сделаю.

— Меч хороший, но коротковат и рубить им не удобно, мне кажется. — Федор помахал оружием.

— Это для пехоты, колоть в строю, в толкучке рукопашной. Пробьет большинство доспехов.

— Ага, ага. Самострел бы испытать.

— Поздно уже. Стемнело, — ответил я, — давай завтра. Отправим работников и все испытаем.

Мы еще поседели немного, рассматривая и обсуждая обновки и разошлись до утра. Утром, отправив народ на стройку под надзором Симеона и Василия, пошли за частокол усадьбы. Сзади волокли баулы с оружием и доспехами два кметя.

Дружина воткнул кол в снег и стал забивать его обушком топора в мерзлую землю, периодически проверяя, как тот держится. Наконец, убедившись, что все прочно, стал крепить к нему свой новый доспех.

— Не жалко? — Спросил у старого. — Поцарапаем.

— Нужно быть уверенным, что надежен. — Отмахнулся тот.

Достав из сагайдака лук, а из колчана стрелу с бронебойным наконечником, боярин резко натянул тетиву и выстрелил в кирасу. Пролетев 10 метров, стрела высекла искру из стали и ушла в сторону. Следом пошло еще несколько, в разные части комплекта. С тем же результатом. Только одна засела в латном полотне подмышки. Подошли, посмотрели. Тонкий наконечник на полсантиметра проник в колечко, но раздвинут его не смог и застрял. Остальные оставили еле заметные царапинки на нагруднике и набедренниках.

— Хм! Надеялся, но не ожидал. — Довольно промурлыкал Дружина.

— Стрельнем из самострела? — Предложил Жданович.

— Давай лучше в старый щит. — Возразил старый. — Мороз, повесь!

Я показал, как взводить с помощью краникена. Бояре попробовали.

— Удобный приклад. Но взводится медленно, — заметил Федор.

— Зато бьет мощно. Стрельни в щит.

Щелкнула тетива. В щите появилась дырка, куда улетел болт — Бог весть. Поискали, не нашли. Жалко, осталось всего 19.

— Любим, подай мой самострел. — Велел Кнутович.

Кметь взвел тетиву крюком на поясе и подал боярину. Щелчок! Болт пробил щит, но застрял, около оперения, в дереве.

— Заряди по новой и повесь новый щит, вон тот. — Дружина указал на принесенный мной.

Щёлк! Болт с глухим стуком ударился в павезу и упал в снег.

— Однако! — Покрутили головой ближники.

— А из твоего пробьет?

— Давай проверим.

Взвели, выстрел. Пробил, почти на пол длинны наконечника.

— Из лука не возьмет. — Решили бояре.

Но проверили. Постреляли, поцарапали дракона, пробить не удалось ни разу. Даже бронебойные стрелы отскакивали. Ну, Иван! Ну, умелец!

Опробовали алебарду на дырявом, старом. Многострадальный щит раскололся, как спелый арбуз. Повесили еще один, такой же. Порубили саблями. Несколько ударов и этот упал на снег, изрубленный в щепу. Повесили третий. Меч пробивал щит уверенно, а вот рубил так себе. Ну так он и не для того сделан. Топорик смог прорубить доски с нескольких ударов, но не глубоко. Зато шестопер проломил огромную дыру. Ну последние два встречались в этой эпохе повсеместно и могли удивить разве что красотой отделки.

— Алебарда твоя — вещь! — Заявил Федор. — Страшно подумать, что будет, если ими вооружить несколько сотен ратников. Да и арбалет… Мощная штука.

— Мороз, что думаешь? — Спросил Дружина у кметя.

Тот в это время, взяв отложенную нами алебарду, крутил ее по-всякому, имитируя удары. Услышав вопрос, он с хеканьем вогнал лезвие в огромный дубовый пень, принесенный сюда половодьем. Осмотрев две получившиеся половинки, ответил:

— Хочу!

Мы заржали.

— Давай из твоего еще постреляем. Проверим, как далеко бьет и как пробивает на пределе. — Предложил Федор.

— Жалко, болтов мало. Потеряем.

— Новые закажешь, — поддержал товарища Кнутович, — нам нужно точно знать, что от него ожидать, на что рассчитывать в бою.

Старые щиты закончились, так что отправили в усадьбу Мороза за толстыми досками, а Любима забивать колья на дистанциях в 50, 100, 150 и 200 шагов. Закончив приготовления, принялись стрелять. На 50,100 и 150 шагах доска толщиной в 2 пальца показала тот же результат, что щит на 10 метрах. Болт правда улетел не далеко и отыскался сразу. Последнюю обстреливали долго, никак не могли попасть. Наконец приловчились. На 200 шагах болт уверенно пробил доску, но упал почти сразу за ней. Мороз стоял в стороне от целей, примечая куда падают болты.

— Посмотри, куда долетит! — Крикнули ему.

Выстрелили несколько раз оставшимися болтами под разным углом. Померяли расстояние. В среднем получалось чуть больше 300 метров.

— Что ж, — подытожил старый, — стреляет хорошо, бьет далеко. Научить можно быстро им пользоваться, это не лук. Да и умеют уже многие, правда из наших. Те слабее и на много. Переучить не проблема. Я начинаю даже верить, что у нас что-то получится.

— Доспех и оружие, конечно, дорогое. Очень. За такое можно немалую вотчину приобрести.

— Я уже говорил, что для простых пехотинцев заказал доспехи гораздо проще, без отделки. Просто сталь, но такая же хорошая.

— Иногда сталь идет по весу на золото, — возразил Федор, — а эта судя по всему из таких. Ты, кстати, на сколько воинов заказал?

— На десять тысяч.

— Чего?!!! — Показалось, сейчас оба сядут в снег, от изумления.

— С запасом брал. — Пожал я плечами.

— Если одоспешить и вооружить таким 10 тысяч, да натренировать, — медленно произнес старый боярин, отойдя немного от услышанного, — то с таким войском можно завоевать весь мир …

— А я о чем толкую, бояре? Пойдемте уже в усадьбу, горяченького попьем. Холодно сегодня.

Появление солидного капитала, отличных доспехов и вооружения, вселило в моих ближников оптимизм. Они перестали недоверчиво коситься в мою сторону и впряглись в дело. Через три дня боярин Дружина, забрав младшего сына и трех кметей, отбыл во Владимир. По дороге заехал в Стародуб и навестил Ингварья. Через несколько дней тот объявился у меня, вместе со своими сыновьями и челядью. В усадьбе стало сразу тесно. По их приезду я вручил боярину и его двум сыновьям по 20 гривен, а витязям по 2. Так же получили подарки жены самого главы и его сыновей. Поняв, что я отнюдь не бедствую и могу щедро награждать за службу, вновь прибывшие с энтузиазмом принялись освобождать от трудов и забот своего нового сюзерена.

Так, как и для сбережения усадьбы и для охраны работников образовалось сразу много желающих, то я отпустил Федора в Стародуб для набора рекрутов, наказав пригонять их к нам ближе к концу весны, а пока размещать в самом Стародубе и по окрестным деревням.

Новая усадьба, между тем, начала принимать очертания чего-то осязаемого. Появился частокол с воротами. Терем увеличивался в венцах стремительно, как, впрочем, и остальные постройки. Вслед за Ингварем, ко мне стали подтягиваться ватажки плотников, нанятых дополнительно Кнутовичем. Серебро есть, а времени мало, так что не будем экономить.

Периодически устраивали загонные охоты на правом берегу. И развлечение, и подспорье в питании разросшихся в числе работяг. Вскоре заявились 7 семейств переселенцев, решившихся, наконец, поселится в моих землях. Три семьи из тех, что мои люди уговаривали в январе, а четыре сманил Ингварь в свои будущие земли. С ним еще раньше было решено, что и где ему достанется. Сейчас же уточнили, он вроде бы остался доволен. Теперь с главами своих переселенцев обсуждал, где их поселить и чем помочь в первое время.

Сходил в свой мир. Проехался по сельскохозяйственным компаниям, заказал семена пшеницы и ржи. Пшеницу озимую выбрал «Алексеевич», яровую «Ирень», а рож яровую «Вятка 2», озимую «Памяти Кунакбаева». Сначала думали заставлять сеять своих смердов новые сорта, но потом решили поступить хитрее. Засеем пока свои поля, пусть смерды увидят и сравнят. Тогда семена не силком впихивать придется, а они сами, на коленях, будут упрашивать продать или дать в долг. Продовольственную проблему, особенно с учетом ожидаемого увеличения населения за счет рекрутов, небывалая урожайность зерновых должна снять. Ну и современные сорта капусты, моркови, лука, чеснока, огурцов. Хотелось бы и помидоров с картошкой, но не рискнул. Пока. Хотя, в будущем… Все же картофель позволил бы забыть о голоде навсегда.

Купил себе небольшой трактор с отвалом. Скоро зима, нужно будет чистить дорогу до Белой горы. В деревне очисткой дорог занимался сельсовет, но только к жилым домам и дороги до трассы. А у меня из сада шла своя дорожка, сливаясь с основной, к Белой горе, метров через 200. Если зимой чистить ее и дальше основную, то до самой весны я буду на горе один, никто не попрется через снег. Если только лыжники с речки заметят, но тут уж как повезет, буду осторожничать.

Позанимался ремонтом, для отвода глаз. Отметил новоселье с приглашенными Николаем гостями. К моему удивлению пришли все. И отметили хорошо. Два дня лежал пластом, пока сердобольный Коленька не приволок пиво, спасать меня. Спас. Лежал еще один день, по новой.

Наконец позвонил Иван. Посетил в Москву, принял первую партию доспехов. Пока только 30 комплектов. Один из знакомых водил на своей фуре привез их в Глушицы.

Вроде бы все. Главное не примелькаться, а то слишком часто ко мне фуры стали ездить. То зерно, то доспехи. Приходил участковый, интересовался. Еле отбрехался. Сказал, что хочу заняться сельскохозяйственным предпринимательством, показал штабеля мешков с зерном. Боялся проколоться, все же тот понимает в этом деле всяко лучше. Пришлось на правах уже старого знакомого усадить за стол и от души попотчивать Порто Винтаж. Вроде проканало. Довольный участковый уходя посоветовал быть осторожным, так как зерно склонно к самовозгоранию. Напугал, проклятый. Залез в сеть, почитал, проникся и предпринял все рекомендованные меры.

В новой усадьбе дело шло к крыше терема. Отдохнув в своем мире, я принялся с удвоенной энергией путаться у всех под ногами. Князь я или кто?! Расспросив плотников, отделил из них тех, кто был способнее в столярном деле. Итак, народу понабежало столько, что стали уже мешать друг другу кое-где.

Прежнюю мебель решил оставить Ингварю, а себе сделать новую. Отвел отобранных мастеров в старую усадьбу, где скопился изрядный запас хорошо высушенной древесины и стал объяснять и показывать, чего хочу. Те, почесав затылки, объявили свои расценки. Высмеял жадных мужиков и предложил свои. Поторговались и пришли к общему знаменателю. Инструмент у них был, быстро его настроили и приступили к делу.

Потом поймал конюха Беляя и три дня мучал расспросами. Кое что знал сам, кое что почерпнул из сети, но знания этого половца были просто не сравнимы по информативности и практичности для этого времени. Поначалу он мямлил и скакал с мысли на мысль, но потом пообвыкся и стал излагать степенно и гораздо связаннее, искоса посматривая, как я записываю в прихваченный из своего мира блокнот. На третий день Беляй стал с тоской поглядывать на веревку и балку под потолком. Пришлось переключится на огнищанина. Тот выдержал всего день, а на второй направил меня к Кунице, объявив, что ее познания в огородничестве и заготовке продуктов гораздо обширнее. Хитрец!

Наступил май. Подумать только! Всего три месяца тут, а ощущение, как будто год прошел. Усадьбу закончили, осталось внутренняя отделка и переезд. Народ, получив оговоренную оплату, прятал серебро по загашникам и собирался расходиться по домам. Родичи, оставшиеся дома, еще в апреле вспахали и проборонили поля для яровых, оставив их под паром до мая. Как и мои холопы на моих полях, даже тех, что отошли к Ингварю вместе с усадьбой. Скоро нужно пахать по новой и уже сеять. Смерды иногда брали в горсть землю, сжимали и вдумчиво разглядывали.

Я собрал всех, кто отработал и собирался домой, и предложил:

— Значит так! Кто решил вернутся по домам- путь чист. Но у меня есть еще много работы, причем хорошо оплачиваемой. Если кто решит остаться и еще получить толику серебра — подходи к терему, обсудим. Тем же, кто уйдет, предлагаю рассказать в своих деревнях и погостах, что князь Ростислав Владимирович нуждается в рабочих руках и платит серебром не скупясь.

— А сколько нужно то, князь? — Спросили из толпы. — И кто нужен?

— Нужны землекопы, в основном. Скоро приедут ко мне зодчие, понадобятся и им работники. Глину копать, месить, известняк рубить и толочь, траншеи рыть, печи ставить. Все не перечесть.

Смерды загалдели, стали разбиваться на кучки, обсуждать. Страда вот она, на пороге. Это время кормит всю семью весь год. Но серебро же!… Не просто оно дается мужикам и всегда нужно. Через какое-то время толпа стала делится. Некоторые шли к терему, большинство же, поклонившись мне уходили прочь. Осталось человек двадцать.

Подошел к ним и стал рассказывать, что и когда будем делать. Главная задача — копать ров. Большой и глубокий. Инструмент и кормежка моя. Оплата меньше, чем у плотников, ставивших терем и пристройки, но копать — не строить. Сейчас отпускаю всех по домам, проведать родных, оставить заработок и помочь в пахоте, а через две недели жду здесь же. Намекнул, что возможность подшабашить не на один год. Выдал каждому по серебряной монете авансом, чем изумил их до невозможности. Во-первых, так не принято, во-вторых тяжелые, 31 граммовые монеты, небывалой чеканки и диковинной красоты, попали в их руки впервые. Долго рассматривали полученное, потом кланялись и шли к воротам.

Переезжали два дня, с воплями, скандалами и слезами.

Еще через три дня на реке появились первые в этом году ладьи. Как оказалось, вернулся Дружина. И не один. С ним было три бородатых мужика, что в наших краях пока не принято. Усищи у всех, а вот бороды редкость. Зодчие были из Владимира, найма в столице у них в этом году не предвиделось, так что старшие артели решили приехать, осмотреть фронт работ и если устроят условия, то через неделю подтянутся остальные. Всего в артели было около 50 человек, но, учитывая нашу глушь, могли нанять по городам еще человек сто разнорабочих.

Познакомились. Двое были русскими, один владимирец, другой из Смоленска, но работают вместе уже с десяток лет. Обоим под сорок. Солидный возраст сейчас. Вон Дружину я стариком называю, а ему всего 42 года. Звали зодчих Илья и Матвей. Третий был грек, по имени Иоанн Аргосец, лет 35-ти. Я как услышал его прозвище, так и напрягся, в предвкушении. Спросил по-гречески:

— Ты из Аргоса родом, как я понял. Родился там или работал?

— И родился, князь, и работал там.

— Что строил?

— Церкви, в основном.

— А замки рыцарям?

— И замки тоже. Правда латиняне нанимали нас не охотно, хотя мы, греки, строим и лучше и быстрее.

— Ясно. Как к нам попал?

— Бог привел. — Уклонился носатый.

— Ладно, мне нет дела до твоих, возможных, проделок в прошлом. — Ясно же, что не просто так убежал из благодатных мест на Север. — По-русски говоришь?

— Немного. Уже два года здесь живу. Да и раньше со славянами часто работал.

Пригласил всех в терем. Я с Дружиной уселись с одной стороны стола, зодчие с другой. Выложил пергаменты с нашими задумками и набросками и начал излагать. Чем дольше говорил, тем все более хмурыми делались лица русских зодчих.

— Князь, — наконец прервал меня Илья, — не ставили мы никогда такого. Церкви и храмы, иногда палаты. А как строить крепости нам не ведомо.

— Ерунда, — заявил им в ответ, — разницы почти нет. Темболее с вами есть тот, кто делал похожее.

— Грек с нами недавно. Хороший мастер. Но мы не знаем, каков он в строительстве вот такого. Мы же привыкли отвечать за качество сделанной работы. Тут, — кивок в сторону пергаментов, — множество тонкостей, нам не известных. А может быть и Иоанну. Вдруг что пойдет не так, нас же на всю Русь ославят. — Возразил Матвей.

— Что скажешь, грек?

Тот пожал плечами:

— Строил подобное, один раз даже был главным зодчим. Заказчиков все устроило. Правда они требовали использовать камень, хм. Ты правильно решил, князь, что лучше плинфа. Надежнее и красивее. Матвей и Илья помогут — поставлю тебе замок. Думаю, если есть подходящий материал рядом, то года за 3–4 уложимся.

— Ты в своем уме, грек! — Воскликнул Илья. — Строить, не зная, как?!

— Я знаю, вы поможете, построим и хорошо построим. — Спокойно ответил Аргосец.

— Правила вашей артели не запрещают назначить Иоанна, временно, главным зодчим? — Спросил у бородатых.

— Не запрещают, — пробурчал Илья, — иногда со стороны главного зодчего брали. Из Чернигова, или Смоленска.

— А кто несет ответственность за работу и результаты?

— Главный зодчий. — Нехотя ответил Матвей.

— Ну так в чем проблема? Давайте обговорим цену вопроса, поставим во главе вашей артели грека и вперед, за работу. У вас же есть такие полномочия?

Илья с Матвеем уныло переглянулись и одновременно утвердительно кивнули. Уж очень им не хотелось браться за мой заказ! Но работы то у них сейчас не было и когда появится — неизвестно. Так что пришлось им согласиться.

— Вот и хорошо. Теперь давайте обсудим детали.

Обсуждали весь день. И следующий тоже. И еще полдня. С ценой решили почти сразу, не дёшево, конечно, но никто и не ожидал иного. Сразу же, как сошлись в цене, попросили меня отправить весточку во Владимир, чтобы артель выдвигалась к месту будущей стройки. Основные дебаты развернулись по деталям. Я брал за образец замки и крепости, которые насоветовали на сайтах. Много их пересмотрел, было из чего выбирать. Наша задача — непробиваемость стен, возможность массово и безнаказанно обстреливать со всех доступных углов прущего на штурм многочисленного врага и контрбатарейная борьба. Многое из предложенного мной в крепостных укреплениях было внове даже для грека. Сначала он категорически отрицал, потом начинал сомневаться и в конце концов приходил в удивление от красоты и практичности задуманного. А то! Тени гениальных фортификаторов стояли за моей спиной. Иногда подключались даже внимательно слушающие русские, внося свою лепту в дискуссию. Честное слово, вымотали меня эти трое по самое не могу. Один Дружина веселился, слушая нашу ругань. Мерзкий старик!

На четвертый день стали осматривать место стройки. Грек важно вышагивал чуть впереди коллег, осматривал участок, они обсуждали на малопонятном сленге что-то, даже записывали иногда на бересте свои наметки и всей толпой шагали дальше. Промерили и осмотрели всю Белую гору.

Следующий день три творца сидели за столом и сводили все воедино. На пятый день сели в ладью и уплыли.

— Куда это они? — Обеспокоенно спросил я у боярина.

— Поехали смотреть глину и известняк в тех местах, что ты указал.

Через три дня они вернулись и пошли ко мне.

— Мы нашли хорошую глину, как ты и говорил, князь, — начал Иоанн, — и известняк хорош.

— Скоро прибудут наши, начнем делать печи. Думаю, пяти хватит. — Продолжил Илья.

— А пока можно начать копать рвы и насыпать валы. У тебя землекопы есть, князь? — Закончил Матвей.

— Должны на днях подойти. Усадьба не будет мешать?

— Нет, — ответил Аргосец, — она стоит не совсем хорошо, пусть тут и остается. Замок нужно ставить чуть в стороне. Вон там.

Я посмотрел, куда указал грек. Ну да, место, выбранное зодчим располагалась дальше метров на 200 и было более удачным. Склоны там не такие обрывистые, но все еще высокие, зато справа был крутой спуск к более низкому берегу, а слева проходила глубокая расщелина, что-то типа оврага. Объем предстоящих земляных работ сразу значительно уменьшался.

— Сначала поставим дубовые срубы по всему периметру будущей крепости и внутри ее, — продолжал зодчий, — потом забунтуем их и станем вынутый из рва грунт, смешав со щебнем, сыпать вовнутрь. Таким образом увеличим высоту еще на 5–6 саженей. Камни и щебень есть рядом. Уляжется, на следующий год примемся за фундамент. Тем временем запасем плинфы. Так что, как и говорил, года за 4 управимся. Может за пять. Но это только стены, башни и постройки. Отделка еще время займет. Колодец, опять же нужен. У нас нет специалистов, придется тебе, князь, таких на стороне поискать.

— Нормально. Примерно на это я и рассчитывал.

— Печи изготовим на месте карьера с глиной. Нужно будет срубить там жилища для рабочих. Выход известняка совсем не далеко от того места. Очень удобно. — Заметил Илья. — Решили, что нужно пять печей, плинфы потребуется много. Зимой, князь, направь лесорубов, пусть заготовят побольше дерева. Мы сейчас весь изведем в округе.

В полдень, со стороны Стародуба, показался целый караван ладьей. Пошла активная летняя навигация. Несколько судов отделились от основной массы и причалили к нашему берегу в том месте, рядом с которым грек планировал ставить замок. Три из них я узнал, это новгородец Третьяк Малыгин пожаловал. Еще четыре были мне не знакомы.

— Пошли старый, посмотрим, поздороваемся. — Предложил боярину.

— Ага. Сейчас Василия и кметей кликну.

Небольшой толпой (с нами увязались 4 витязей Ингваря, охраняют) пошли к приставшей части каравана. Основная часть поплыла дальше, не останавливаясь. Вот не могу понять, чего это морда у Дружины такая довольная? Вроде бы с утра был не в духе.

Между тем, с двух ладьей сбросили что-то типа мостков и начали выводить по ним на берег лошадей. На продажу привезли, что ли? Коников (красивые, заразы, мало тут таких) тут же отводили в сторону, стреноживали и оставляли успокаиваться и щепать молодую травку. Трусливая животина и нервная.

Подошли. Приезжие стояли двумя группами.

— Приветствую, Третьяк. Как добрались? Без приключений?

— Приветствую, князь. — Уже знает. — Хорошо добрались. Смотрю переехал на новое место.

— Да, прирастаю людьми и землями. — Улыбнулся я и протянул ему руку. Тот, довольный, крепко пожал.

Сзади раздалось сердитое сопение Дружины. Пофиг. Потерпит.

— Что привез?

— Так, по мелочи. Весна, сейчас собираю остатки зерна, что не продали осенью по Низовым землям, у нас совсем в этом году с хлебом плохо, до нового урожая с трудом дотянем. Ну и пушнину, само собой. Привез ткани из земель франков, крашенные, да железа в полосах, чуток. Селедку датскую, в бочках. Косы, ножи, серпа из немецких земель.

— У вас каждую весну с хлебом плохо, земля такая. Зато торговое положение выгодное у Новгорода. Что не в Новый Листвен сразу?

— Тебя решил проведать, сначала, да вот этих проводить. — Он кивнул за спину.

— Ясно. Пойду познакомлюсь. Ты подходи в терем, поговорим.

Подошёл ко второй группке. Вперед выступил боярин и начал представлять:

— По твоему указанию искал в Стародубе и Владимире витязей, оставшихся без службы. Сам понимаешь, найти таких трудно. Но князья наши любят воевать и не все удачно это делают. А некоторые умудряются просто помереть. Бояр тебе не нашел, но вот эти парни все из младшей дружины и обучены отменно. Это братья Андрей и Михаил из Турова, служили Брячиславу Святополчичу Туровскому, после его смерти не захотели перейти к его брату, Изяславу. Говорят, тот болен и о душе больше думает, а не о земле и дружине.

Два здоровенных парня, выше меня на полторы головы, слегка поклонились. Я кивнул в ответ. Одному на вид лет 27, другой чуток помладше.

— Это Казимир из Мазовецкой земли, — продолжал между тем Кнутович, — он то как раз из дружины Изяслава. Но решил уйти с братьями. Схизматик, конечно, но воин отменный, особенно в конной сшибке.

Среднего роста мужчина, лет слегка за тридцать. Хмурый. Зато в плечах как бы не шире братьев.

— Не смущает, что среди иноверцев придется жить?

— Нет, — пожал плечами тот, — мне все равно. Бог один, как креститься и молится — не важно. Главное, чтобы услышал и душу спас.

— Вот эти три молодца из дружины князя Вячко Борисовича, князя Юрьевского. После его гибели, в бою с крестоносцами, долго лечились. Сейчас в силе. Говорят, что православные. Думаю, врут. Эстонцы, они такие… эстонцы. Но воины хорошие. В дружине с детских лет. Звать Аарво, Вяйно и Кайт

Три белобрысых витязя, с невозмутимыми рожами, молча поклонились. Все на вид ровесники Андрея из Турова.

— Ну и последний. — Дружина выдержал театральную паузу. — Илья Муромец.

— Чего?! — Я чуть не подпрыгнул.

Боярин, Андрей и Михаил заржали, Казимир скривил уголки губ, только эстонцы и последний представляемый остались невозмутимы.

— Он из дружины Давыда Юрьевича Муромского. На Пасху тот отдал Богу душу, а наш Илья что-то не поделил с одним из старших бояр. По слухам — девку. Вот и ушел во Владимир. Хотел к дяде твоему пойти, но я перехватил.

Илья соответствовал своему тезке. Здоровенный! Остальные на его фоне смотрелись стройными юношами. На вид лет 25. Кивнул богатырю на его поклон и сказал:

— Добро пожаловать в мою дружину. Дел предстоит много, планы у нас грандиозные, так что придется попотеть и не мало. Но по заслугам и награда. Никого не обижу. А пока… Дружина Кнутович, подойди.

В одно из посещение своего мира, я купил золотую цепь, в палец толщиной, 950 пробы. Мечта нового русского 90-х. Очень изящное плетение. Покрасовался перед своими, вызывая жгучее чувство зависти даже у стариков, не говоря уж про молодежь. Весила цепочка 300 грамм. Сейчас же я снял его с шеи и повесил на старика.

— Спасибо, боярин. Услужил. А вас, — обратился к опешившим от такой щедрости новичкам, — жду всех сегодня вечером в тереме, на пиру. Там познакомитесь со всеми, кто мне служит, они с вами. Василий Дружинович, проводи витязей, покажи, что и как, размести их кметей и слуг. И пошлите за Ингварем Бьерговичем. Пусть вместе с сыновьями и своими витязями тоже на пир явится.

Я всем кивнул и отошел в сторону.

Глава 5. Новое войско

С Третьяком Малыгиным посидели в тереме, поболтали ни о чем, выпили по паре кубков легкого, белого вина. Прованского, моего любимого. Нравятся мне вина из этого региона. Специально перетащил сюда четыре 25-литровых бочонка, два красного, два белого. Мужчины не оценили, зато женщинам зашло, особенно гречанке, жене Дружине. Потихоньку сливали мои запасы прекрасные дамы.

От купца мне нужно было одно — набор в Новгороде желающих послужить у меня.

— Ну-ка, повтори еще раз условия, князь. Что-то не верится, больно щедро.

— Каждому новобранцу, на время обучения по серебрянику в месяц, вот такому, что ты в пальцах вертишь. Плюс питание за мой счет. Если не сбегут, то месяца через три станут обычными воинами. Тогда уж будут получать по две таких монеты в месяц. Оружие и доспехи мои. Те, кто выбьется в десятники- три такие монеты, в пятидесятники — четыре. Отслужат год, будут получать рядовой три монеты, десятник четыре, пятидесятник пять.

— Киевскую гривну. — Сразу подсчитал тот.

— Да, где-то так.

— Служить будут пять лет, — продолжил я, — после этого могут уйти. Но если останутся, по все будут получать на 1 монету больше. Доля добычи в первые пять лет — четверть от всего на всех. После доля станет в два раза больше.

— Хм. Наши ушкуйники по-другому делят.

— Ну так я не атаман, а они не ушкуйничать будут.

— Ага.

— Самое главное. Мое слово, слово командиров — закон. За неподчинение, дезертирство буду вешать. За другие проступки- плети.

— Сурово.

— А у вас не так?

— Похоже. — Уклонился от ответа купец. — Только за пять лет то мало кто уцелеет. Пехота в ваших княжеских разборках долго не живет.

Я знал, что Малыгин это скажет, поэтому повернувшись к двери крикнул:

— Мороз, заходи!

Дверь отворилась и в трапезную зашел кметь, в полном доспехи и во всеоружии. Подошел, повертелся, давая себя рассмотреть со всех сторон, показал меч, кинжал, алебарду.

— Так будут одоспешены и вооружены все простые пехотинцы. Как думаешь, это позволит им протянут пять лет?

— Идииии тыыы! — Изумился Третьяк. — Это же княжеские доспехи! Не может быть, чтобы простого смерда одеть в такое!

— Тем не менее, это так. Расскажешь у себя, что видел, что слыхал. Осенью снова приедешь?

— Ага. — Все еще не отошел.

— Вот и тащи все желающих. Желательно лет 16-ти, но можно и постарше. Тридцатилетних не надо.

— Ну такие или уже устроились, или совсем непутевые. Хорошо, князь, поищу. Что мне с того?

— За проезд и питание новобранцев дам вот такую монету за голову, ну и тебе, за старание по монете за каждых двух.

Быстро подсчитав, купец кивнул.

— Пойдет. Что-нибудь еще?

— Хм. Да все вроде. Хотя… Мне бы невесту найти нормальную.

— У шведского короля, говорят есть дочь на выданье. 14 лет. Красавица.

— Нет. Зачем мне дочь какого-то дикого шведа? Она, небось, и коровьи лепёшки с пяток не оттирает. Нет ли императорской дочки на примете?

— Чего нет, того нет. Но я поспрашиваю. — Ухмыльнулся Малыгин.

— Поспрашивай. Только без горба и не хромоножку.

— Уж как водится.

Выпили еще по бокалу и купец, попрощавшись, ушел.

— Наведет на нас ушкуйников, — ворчал Дружина, встретившись со мной минут через двадцать, — уж больно задумчивым от тебя вышел. И серебро в руках вертел.

— Наведет — отобьемся, потом его поймаем и повесим.

— А может сразу? — С надеждой спросил старый.

— Нет. Подождем. Поглядим.

Вечером пировали. Выдал ежемесячное вознаграждение боярам и витязям. Ингварю подарил романский меч, Ивановой работы, за помощь в охране при строительстве новой усадьбы и просто на будущее. Меч пошел по рукам, рассматривали, цокали языками. Особенно впечатлились новички. Еще больше их удивило то, что и они получили сразу же на руки по 2 новгородские гривны, авансом.

Отсеялись. Использовали принесенные мной семена, что в полях, что в огороде. Некоторые пытались было расспрашивать, что и как, но старый так на них глянул, что кое-кто зарёкся разговаривать до конца своих дней.

Между тем вернулись будущие землекопы. Причем привели с собой еще столько же жаждущих серебра. Получили железные лопаты, вместо деревянных, топоры, пилы из будущего и сразу же были припаханы по полной.

Приплыла владимирская артель. Тут же в небо стали подниматься то тут, то там столбы дыма. Народ ставил временные жилища, копал печи, заготавливал глину, песок, известняк.

В конце мая вернулся Федор Жданович и привез с собой 60 молодых парней. Построили их кое-как, кучей и я прошелся вдоль неровного строя. Лица молодые, с впалыми щеками после весеннего недоедания. Всего человек 10 тех, кто чуть старше 20-ти. Смотрят с надеждой. Ну так понятно, доля смерда, пусть и лично свободного, не завидна во все времена. А тут шанс или сдохнуть, или подняться. Как повезет.

Отвели их в лагерь, который недавно поставили метрах в 500-х от усадьбы. Там уже ждали мои холопки около четырех огромных котлов. В двух похлёбка из дичи и квашенной капусты, типа щей, в двух каша из гречи, не сильно пока распространенной на Севере, с сушёными грибами, заправленная жаренным на сале луком и кусочками солонины. Рядом с каждым котлом, на досках, стопки глиняных мисок и горки из ломтей свежего хлеба.

Вперед вышел поп Лаврентий (заполучив 2 гривны, зачастил к нам, старичок, понравилось) и прочитал молитву, не сильно, впрочем, растягивая. После молитвы стали кормить путешественников. Получив полную миску, пацаны рассаживались за длинными столами на лавки и начинали хлебать столь яростно и с такими лицами, что я ощутил себя весьма неловко.

— Ты их что, не кормил по дороге? — Спросил у Федора.

— Жрали за четверых, еле продуктов хватило. Сутки добирались, а проглотили чуть ли не недельный запас.

— А что они так? — Удивился я.

— Многие ждали в своих семьях. Видимо там решили, что это отрезанный ломоть и почти не кормили.

— Суки! — Возмутился я.

— Ага. — Согласился боярин. — Зато теперь ты будешь им и за мамку, и за папку.

Издевается, гад.

Покормив новобранцев, тут же повели их в бани. На весь лагерь их было четыре, причем весьма большие. Хорошо протопленные, с бочками холодной воды снаружи и с железной 200 литровой бочкой, из моего мира, внутри. В нее был вмонтирован кран, а снизу она подогревалась дровами. Выдали по куску хозяйственного мыла на десяток и шайки, велели зачерпнуть из уличных бочек и разбавлять горячей в помещении. Такой тип помывочной парням был незнаком, так что приходилось моим холопам им все показывать. Ополоснувшись по-быстрому, новобранцы выходили в раздевалку с другой стороны, где вместо своего тряпья получали комплект обмундирования, скупленного мной на той стороне со старых складов. Бушлат, штаны, гимнастерка и кирзовые сапоги с портянками вызвали ажиотаж. Еще бы! Хорошая ткань, необычный фасон и главное- сапоги! Здесь это дорогая редкость.

Снова кое-как построили их и я толкнул небольшую речь:

— Сегодня приходите в себя. Осматривайтесь. За территорию лагеря не выходить, незачем вам шататься вокруг, да и нет тут пока для вас ничего интересного. Вечером покормят всех еще раз. Спать будете вон в том здании. Там стоят нары в два яруса, места хватит на всех. В другие, такие же, не заходить. Завтра утром вас поднимут, объяснят, что и как. Сейчас же я расскажу вам, что вас ждет в будущем, какие условия договора о службе и что вы все будете с этого иметь. Если боярин, Федор Жданович, вам еще все подробно не изложил. Предупреждаю, время отказаться и уйти у вас только до утра. Сдадите новую одежду, заберете свою вон из той кучи и свободны. После того, как подпишите договор, пути назад не будет. Любого, кто сбежит, поймаю, если смогу, и повешу. А стараться я и мои люди будем очень сильно. Так что думайте. Теперь, как и обещал условия договора.

Тут я им изложил тоже самое, что недавно Третьяку Малыгину.

— На этом все. Расходитесь, думайте, обсуждайте. Все свободны.

Пошли к усадьбе.

— Как думаете, многие сбегут? — Спросил у бояр.

— Никто, — Тут же ответил Дружина.

— Почему?

— Ты им рай показал, да еще многое наобещал. Какой дурак от такого побежит?

— Так уж и рай?

— Сам посуди, — вмешался Федор, — они смерды. Их судьба всю жизнь много и тяжело трудится. Часто в говне, в прямом смысле. Выбиться наверх почти не реально. Могут привлечь, конечно, в ополчение, но в нем шансов выжить не много, а добычи почти нет. И они это прекрасно знают. А тут совсем другое отношение. И впереди маячит свет. Так что, никто не уйдет. А уж когда получат первое серебро и поймут, что ты не обманывал…

— Будет много тяжелых тренировок, — заметил я, — могут не выдержать.

— Эти? — Усмехнулся Жданович. — Они сколько себя помнят много и тяжело работали. С утра и до ночи. Так что тренировками ты их не испугаешь. А если кормить будешь, как сегодня, то через год получишь стадо племенных бычков.

— Причем преданных только тебе, — добавил Дружина, — такой возможности изменить жизнь к лучшему, они нигде больше не получат.

— Столько парней в одном месте. Нужно срочно что-то делать с санитарией и гигиеной, а также искать лекарей.

— Про этих твоих зверей мы уже говорили и все, вроде бы, решили. Приедут скоро будущие лекари, две девки и три паренька. Набирал их где только мог. Пока только пятеро. Но учить их некому, кроме тебя. Я с Дружиной Кнутовичем могу показать лишь, как рану затянуть да зашить, ну и как наконечник стрелы из тела вырезать. Так что готовься.

Бояре оказались правы. Утром все рекруты были на месте. Пересчитав и убедившись в этом, велел всех покормить. Сегодня уже не было вчерашней жадности в поглощении пищи, значит поверили, что будут жить по-новому. Опять всех построили и стали вызывать по одному к столу в центре будущего плаца, за которым важно расселся я с боярами. Подходили, назывались, ждали пока впишут имя, макали палец в красные чернила, ставили отпечаток на небольшом пергаментном листке с договором и получали монету. После этого переходили на другую сторону площади. Закончили быстро.

И вот тут-то началась учеба. Бояре ушли по своим делам, остались только я и охрана из 5 кметей. Нет пока у меня помощников, никто не знает и не умеет того, чему я собрался учить свое будущее войско.

Распорядок установил такой. После подъема и легкого завтрака — зарядка на час, с возрастающими к концу нагрузками, потом кросс километров на пять в оба конца, потом строевая подготовка. Обед. Пол часа отдыха и снова строевая. Часа через два — занятия с бревнами и камнями, для увеличения мышечной массы. Небольшой отдых и снова строевая. Ужин. Баня. Спать. Мыться заставлял каждый вечер. Готовили, стирали и делали массу прочих нужных вещей мои холопы, решил не отвлекать парней от занятий.

Приехали будущие лекари. Дети совсем. Было не до них пока, так что велел откармливать и меня не беспокоить.

Через неделю занятий выявил лидеров и тут же разбил общую массу на десятки. Теперь каждый десяток занимался под придирчивым взглядом своего командира. Шутка ли- целый серебряник сверху! Такой шанс никто не хотел упускать. Из 6 десятников пять были 20 летние мужчины, зато единственный пацан выглядел самым перспективным. Все схватывал на лету и даже пару раз предложил кое-какие изменения в тренировках. Весьма разумные, кстати.

Строевые все усложнялись и усложнялись. Не правы те, кто писал про сено-солому. По крайней мере в этом времени объяснять где лево, где право необходимости не было. Курс молодого бойца я рассчитывал закончить через три месяца. Но всего через четыре недели мои новобранцы маршировали как опытные строевики-срочники в советской армии. Начал усложнять занятия, внося все больше и больше элементов из реальных построений и движений испанской терции, и не только ее. Сказок то про этот строй и тактику его использования в сети много, но чего мне стоило вытягивать крупицы полезной информации — не передать. Все же хорошо, что в то время бюрократия уже цвела пышным цветом по всей Западной Европе, а у наших энтузиастов хватало терпения и знаний перевести часть бумажного Океана на русский.

Десятники снимали все больше и больше нагрузок с моих плеч, так что появилась, наконец, возможность заняться детьми. Сидя в лагере за столом и посматривая за тренировками, я рассказывал будущим лекарям самые основы медицины своего времени. Вводный курс, так сказать. Для понимания процессов.

В сети я завел небольшой форум, где представился писателем, сочиняющим роман о попаданце в Средневековье. Попросил помочь с нужными материалами и советами, что и как делали бы форумчане на его месте. Желательно с ссылками на документы и специальную литературы. Основное условие — никакого безумного прогрессорства, все только в рамках эпохи. Некоторые заинтересовались и реально помогали. Курс обучения лекарей был придуман именно там. Иногда у новобранцев случались мелкие травмы, от порезов до растяжений и вывихов, так что дети получали возможность на практике освоить полученные теоретические знания. Пока не очень великие, но тренировки с оружием не за горами и вот тогда!…

Закончился июнь. Все шло своим чередом. Серебро потихоньку переносилось в усадьбу из Глушиц. Доспехи и оружие мелкими партиями поступали на склад и уже накопилось сто комплектов. Мой реконструктор создал, наконец, свою мануфактуру и стал выпускать гамбезоны. Фирмочки отмывали денежки, вгоняя меня в раздумья своими тратами. Знакомые силовики с удовольствием поглощали дорогой коньяк и брали взятки, взамен давая возможность Ивану производить неприличное количество холодного оружия.

Иногда расслаблялся в компании прекрасных дам из своего времени. Смущало только, что молодому телу сладкого не доставалось. А оно жаждало, да еще как! Но не с кем. С холопками почему-то не хотелось, да и страшненькие они на мой вкус. А к Верейке не подкатишь, там папа больно грозен, не поймет. Тем более, что около нее увивались молодые витязи, как из Ингворевой усадьбы, так и мои новички. Дружина видел это все, посмеивался да подкалывал, но следил строго. Если же молодежь приближалась к определенной границе, по дева получала такой урок рукоделия, что не до шалостей, а у парней неожиданно усиливались тренировки или появлялась масса дел вдали от терема, где-нибудь в Стародубе, а то и во Владимире.

На месте будущего замка тоже дела шли отлично. Срубы поставили, забунтовали и засыпали. Рвы достигли нужной ширины и теперь углублялись. Грунт вывозили на тачках, распространённых уже в Европе и на Востоке, но пока мало известных на Руси. Предложил их, кстати, не я, а грек. Почему, интересно, раньше не сделал? Все же два года уже живет тут. Носатый Аргосец всячески портил пейзаж между усадьбой и стройкой, чтобы как можно сильнее затруднить осаждающим подвоз стенобитных машин ближе, чем на 300 метров. А на большей дистанции они нам не страшны. Печи для обжига плинф работали круглосуточно, готовая продукция укладывалась под навесами. Скопилось уже порядочно, но как объяснил Иоанн, это только малая часть от того, что потребуется. Невдалеке от навесов росли горы известняка. Все работы пожирали просто ужасающее количество древесины, хорошо хоть, что сейчас с этим нет никаких проблем.

В середине июля я начал тренировать пехоту в доспехах. Пусть привыкают. Оружие, правда, пока решил использовать деревянное. А вот арбалеты настоящие. Сделали даже полигон. Посмотрел на результаты и отобрал 20 арбалетчиков. Остальные тоже пусть учатся, в осаде, да и не только, такое умение пригодится, но по упрощенной программе. Арбалетчиков свел в отдельные десятки и изменил им распорядок. Теперь они больше стреляли и меньше маршировали. Сразу же появилась извечная неприязнь между стрелками и остальной пехотой. Пресекал на корню, но понимал, что это не излечимо.

Основные навыки владения мечом и копьем моим новобранцам преподавали кмети бояр. Показывали, исправляли, награждали подзатыльниками. Слава Богу, что пока нет дестрезы, а то занятия затянулись бы на десятилетия. А так поняли, как оно должно быть, чтобы не пропустить совсем уж простенький удар профессионала и хорошо. Все же их оружие иное. И это даже не пика или алебарда, а дисциплина, строй и железная воля командира. То есть — моя. Я вдалбливал им в головы каждый день, при любой возможности только одну мысль: пока они в строю и не побежали, то никто и ничего с ними сделать не сможет. Даже такие крутейшие вояки, как дружинники.

Витязи, иногда, приходили посмотреть на наши тренировки, но быстро начинали скучать. Ну да, не впечатляло. Пока. За два месяца не слепить из голодных подростков грозное войско. Главное, я знал, что на верном пути. А вот доспехи вызывали зависть. Конечно, на пирах, которые проводились раз или два в месяц, я дарил особо отличившимся всякие острые штуки, обалденной красоты, по нынешним временам. И непревзойдённого качества. То кинжал, то рогатину, то клевец. Даже меч два раза. Ингварю и Казимиру. Последнему за победу в небольшом турнире. Оказывается, на Руси их проводили. Не знал. Конечно все происходило не так как в Западной Европе, но близко. Собрались мы как-то и решили, а почему бы и нет? На следующий день в поле, недалеко от старой усадьбы и провели. Мазовшанин всех вышиб из седла. Один из Игваревых витязей даже руку сломал. Наложили лубки и назначили постельный режим. А вечером я устроил пир, где и подарил меч, такого же типа, как Ингварю, но украшенный иначе. И 10 гривен, в придачу.

Улучив минутку, пока никого не крутилось рядом, Казимир заявил:

— Заешь, князь, я у тебя за два месяца получил серебра больше, чем у Изяслава за два года. Да еще этот меч… Он, думаю, стоит еще пять раз по столько.

— Я же обещал, Казимир, служите верно и не пожалеете.

— Я помню, князь.

Так вот, доспехи я не дарил. Все же, если пехотинец захочет уйти, после выслуги пяти лет, железо останется у меня. А витязь волен сменить князя, когда захочет. И подарки у него не отберешь. Мне не нужно, чтобы такой эксклюзив расползался по Руси, снижая мое преимущество. Не умеют тут так делать. Сталь пока дрянная, пластины из нее изготовить невероятный труд и великое искусство. Да и те — мелкие. Сделаешь чуть больше, могут подвести в бою и отразить вражеский удар не лучше, чем бумажный лист. Поэтому то и кольчуги все еще популярны, и бригантины из чешуи. Надежная и не запредельно дорогая защита.

В начале августа разослал новых витязей по ближайшим княжествам, с наказом нанимать еще пехоту. Отбор велел вести тщательно, чем лучше будет человеческий материал, тем меньше затрат в будущем. И так серебро не сильным, но постоянным ручейком утекало из моей казны. Пора бы и зарабатывать начать, а не только тратить.

Илья поехал в Муром, оттуда в Рязань. Эстонцы Аарво и Кайт в Смоленск и Полоцк. Андрей Туровский в Черниговские земли. Рассчитывал набрать еще человек 200. Да Третьяк, может, еще сколько-то привезет. Общим счетом надеялся довести до 300 человек. На первый год, два хватит. Доведу этих до нужных кондиций, а потом уже стану увеличивать найм. Ветераны помогут быстро подтянуть новичков, сложатся традиции и костяк.

А пока гонял имеющихся. Они уже обжились, малость заматерели и начинали ворчать. Это нормально, так всегда бывает. К тому же парни молодые, им нужно удовлетворять определенные потребности. Над этим работал.

Булгарских купцов в этом году по весне не было. Что странно, их всегда интересовал больше всего мех. Три ладьи привязались к новым мосткам в середине августа, в самый разгар жатвы на моих полях. Прибыло два купца, Кочубай и Атын. Одному лет 30, второму под сорок. Встретил, посмотрел, что привезли. А привезли они девок. Двенадцать мордашек с интересом поглядывали на меня, выстроившись в линию вдоль причала. Самой старшей 18 лет, самой младшей 14. Прошелся, прицениваясь. Красивые девки, хоть и не обычные. Южанки, из иранских и хорезмийских земель. Спросил сколько стоят, услышав- прифигел. Ладно, продолжим. Еще на продажу было четыре гнедых жеребца, молодые совсем. Велел привести Беляя. Тот долго осматривал, ощупывал и наконец вынес вердикт:

— Бери всех, Балобан-бег. Очень хорошие жеребцы. Песня, а не жеребцы. Мы их на племя оставим, под седло не станем ставить. Через десять лет у тебя будет лучший табун на Руси. Да и в Степи, пожалуй. Только пусть кобылиц у туркменов купят и нам привезут. С десяток.

— Ты сдурел, Беляй?! Знаешь, сколько они стоят?! Владимирскому князю везут.

— Купи, не пожалеешь. Твои и у твоих бояр кони хорошие, но по сравнению с этими — тьфу!

Мда. Была у меня мысль заняться коневодством. Посадить пехоту на лошадей, типа драгун. Доехали до поля боя и слезли, свежие, готовые немедленно ввязаться в драку. Для этого не нужно долго учить. Но в таком деле сойдут любые лошадки, лишь бы везли. С другой стороны, кавалерия тоже нужна, а с хорошими конями в русских землях все не однозначно. Да и продавать можно, как табун разрастется. Сам же думал, что пора зарабатывать серебро.

— Прошу, уважаемые, пожаловать в мой терем. Перекусите с дороги, расскажите, что в мире твориться. Заодно обсудим цены, — пригласил я купцов.

Пока они собирались, вручил Беляю серебряник.

— Молодец. Держи, прикупишь себе, что-нибудь.

А потом подумал, и вдруг решил:

— Девку хочешь, из этих?

Половцу было уже далеко за тридцать. Низкорослый, с кривыми ногами и рябым лицом, он не привлекал местных девушек и даже вдовых женщин. Сам, находясь в постоянном посте, я как никто понимал изголодавшегося мужика. Тот посмотрел на все еще стоявших у пристани невольниц и кивнул.

— Вон ту хочу. — Указал на самую старшую и рослую, с огромными сиськами и задницей, еле прикрытыми материей. — Красивая.

— Ладно, иди пока к себе.

Куплю и подарю, пожалуй, ему. Пусть старается, мне нужно много хороших коней.

Вернулся в усадьбу, подозвал огнищанина, Куницу и Любаву. Отдав указания, стал ждать гостей. Те явились через час. Зашли, неся на руках два блюда, прикрытых шелковыми платками. Ясно, подарки. Только вот пройдя в трапезную, купцы дальше не торопились, а стояли, изумленно смотря на себя в огромное зеркало, размером 2 на 1,5 метра. Я их понимал, пусть налюбуются. Сейчас зеркала известны и никого ими не удивишь. Да и хорошо отполированный металл используют. Но все же продукция 21 века, это совсем не то, что изготавливают рукожопы 13-го.

Опомнившись, булгары подошли к столу и, с поклоном, поставили подарки. Так, посмотрим, что там. Сами блюда были явно хорезмийской работы, пестрая керамика. Она мне и в моем времени нравится. На одном стоял симпатичный набор небольших стаканов из зеленоватого, мутного стекла, на другом несколько резных коробочек из дерева. Открыл. Ясно. Перец, гвоздика, шафран, куркума.

Благодарно кивнул и приглашающе указал рукой на лавки. И тут началось представление! Нетороплива вплывшая к нам Любава стала расставлять посуду. Полный хрустальный сервиз, притащенный из моего мира. Купцы заерзали на лавках, с огромным интересом посматривая на каждый предмет, устанавливаемый перед ними. Потом появился двухлитровой графин, также их хрусталя, наполненный желтоватым Ширазом из ЮАР. Мне не сильно нравилось это вино, очень сладкое, но местным заходило на ура. Рядом образовался другой графин, поменьше, с Порто Винтаж. Затем последовали блюда с мясной нарезкой и овощами, вазы с фруктами из «Пятерочки». Следом — огромный поднос с запечённой, телячьей вырезкой. Последней принесли шикарную супницу с ухой.

— Прошу, уважаемые купцы, угощайтесь. Свинины или еще чего, запрещенного к употреблению мусульманину, здесь нет. Разве что вино … Но может вам, как путешествующим, разрешены некоторые послабления?

Гости переглянулись и кивнули разом, соглашаясь. По моему знаку Любава разлила Шираз в бокалы на высокой ножке.

— За вас, уважаемые. За то, что только благодаря вашей неустанной деятельности, все части этого огромного мира хоть как-то связаны между собой и могут наслаждаться результатами трудов друг друга.

Выпили. Вино булгарам явно зашло, заулыбались. Любава наполнила бокалы по новой и стала разливать горячую уху. Пока дело дошло до закусок успели выпить еще несколько раз. Я по чуть-чуть, купцы от души. Посидели, поболтали о новостях. Я им про Русь и страны Запада, они мне про Юг и Восток.

— Что слышно про монголов?

— А! — Отмахнулся Кочубай. — Что говорить об этих варварах? Дикие люди. Разорили такой прекрасный край, как Хорезм. Теперь тоже творят в Персии. Торговля хиреет, с каждым годом. Некому заниматься ремеслами, города в руинах.

— Ходят слухи, что они покровительствуют торговле и защищают купцов. — Заметил я.

— Это так. Все же монголы не совсем звери и понимают важность нашего дела. Но! Что толку, если некуда везти товар, никто его не купит в сожженной деревне?

— А что говорят ваш правитель и беки по поводу их натиска на границы?

— Мне не ведомо, что они говорят. Или что думают. Скажу только за себя, князь. Четыре года назад мы их наголову разбили, когда они возвращались домой. Сабудэй еле ушел, а Джебе так и остался на поле. Я сам там был, князь. Так что один раз разбили, разобьем и другой. Хотя война в пограничье не прекращается, но успехов у врагов почти нет.

— Ну-ну. Кстати, не желаете попробовать красного. Оно покрепче, немного, но такое же вкусное.

Купцы уже захмелели, но все же с сомнением посмотрели на второй кувшин. Решившись, согласились. Выпили еще.

— Хочу купить у вас всех невольниц и жеребцов. — Заявил я.

— Это очень хорошо! — Обрадовались те. — Думали до самого Владимира добираться придется.

— Сколько желаете за все?

Начался торг, вялый правда какой-то.

— А нет ли у тебя, князь, еще такой посуды на продажу?

— Как не быть. Только дорогая она до ужаса. Очень тонкая и трудоемкая работа. Это ведь все из горного хрусталя выточено, который добывают с огромным риском только далеко на севере, в краях саамов.

Прониклись, стали торговаться активнее. Я отметал все их предложения с негодованием. Право слово, что за цены! Ходили вокруг да около еще минут сорок, наконец озвучили то, чего я ждал. Я им сервиз, ну и вооон ту безделушку (кивок в сторону зеркала), а они мне пять невольниц и одного жеребца. Я засмеялся.

— Всех. Всех невольниц и всех жеребцов за сервиз. А безделушка стоит, как два таких сервиза и пытаться меня обманывать не хорошо.

Опечалившиеся торговцы выпили по новой и стали меня уговаривать не заламывать так цену всяким пустяковинам. Но я уперся. Предложил им вспомнить как часто и много ли они видели таких товаров? А девок и жеребцов пруд пруди во всех землях. К тому же я намекнул, что эта сделка не последняя, я им еще сделаю заказ на кое-что, и уж тогда они свое наверстают. В конце концов ударили по рукам. Им сервиз и зеркало поменьше, мне все девки и жеребцы.

Сисястую получил Беляй, вместе с жеребцами, одну оставил себе, остальных велел поместить пока в усадьбе и строго охранять. Молодых мужиков у нас полно, могут не удержаться и использовать до смерти. Купцам заказал еще с десяток невольниц и столько же кобылиц. Обещал за все два сервиза и три таких же зеркала. Те посовещались и пообещали привезти или поздней осенью, или уже следующей весной. Скорее второе.

День обдумывал, как бы все половчее организовать, потом вызвал холопку Куницу и спросил прямо:

— Хочешь на волю?

— Нет!

Вот те раз.

— С дочерью отпущу.

— И куда я пойду, князь? Я двадцать лет при тереме твоего отца, теперь у тебя. А кто у меня есть там? — Она махнула рукой в сторону ворот.

— Может родичи остались. Я бы помог добраться до родины.

— Почему хочешь меня прогнать, князь?

Я объяснил, что я хочу на самом деле. Особенно упирал на предполагаемые выгоды для нее.

— Кстати, если захочешь, живи сколько нужно при моем дворе, не прогоню. От двух лишних ртов не обеднею. Некого мне больше на это место поставить.

Куница подумала и согласилась. Обсудили детали. Затем велел привести невольниц.

— Вот что девы, понимаете, мою речь? — Я говорил на половецком.

Те неуверенно закивали. Что ж, буду мучатся, но мысли свои в их головы донесу. Это заняло несколько больше времени, чем я рассчитывал. Короче, решил я создать бордель, для своего воинства. А то скоро парни до непотребства дойдут. У них сейчас, почти у всех, период гиперсексуальности, готовы засунуть во все, что имеет хоть какое-то отверстие. Пока жили у себя, им было проще. Нравы в это время совсем не строгие. А вот у меня им пришлось туго. Негде и не с кем. Как-то раньше я об этом не подумал. Мне тут священный отряд, как в Фивах, даром не нужен.

Посему сейчас девять девушек, затем подвезут еще, селятся в лагере. Приставлю к ним охрану, пора парням начинать нести караулы, а то расслабились, избавленные от всех, не связанных с тренировками, дел. Мамкой у них будет Куница. За ней присмотр, налаживание быта и учет поступающих средств. Процесс будут оплачивать мои вояки по установленным расценкам. Прибыль будем делить так: 25 % на хозяйство, продукты, одежду; 25 % мне, 10 % Кунице, 40 % девушкам. Принимать не больше 5 человек в день на каждую, я дам задачу своим десятникам согласовать очередность. Работницы, как накопят на выкуп, могут быть свободными, идти куда хотят (ага, ага, есть им куда идти, как же), или продолжать свою трудовую деятельность, пока не соберут на старость. Учитывая, сколько серебра будет крутиться в лагере, это время может наступить довольно скоро.

Так я заодно получу назад часть своего серебра, уходящего на зарплату пехоте. Хм! Может им поставить там еще шашлычную, караоке и ночной клуб? Будут служить за бесплатно … Нет, подожду пока.

Отвел женскую толпу в лагерь, показал, где будут жить. Подозвал десятников и все им растолковал. Повеселели до невозможности. Велел сразу брать дев под охрану. Цену назначил в четверть серебряника. Лица резко потускнели. А то! Спустят все на это самое, окажутся и без денег, и без сил. Так же будут думать и пойдут в бордель только когда совсем припрет.

Дело пошло. Напряжение, витавшее незримо в воздухе, исчезло, парни стали сосредоточеннее. Своим ученикам по лекарской части подробнейшим образом рассказал про венерические болезни, даже принял экзамен, все ли запомнили? Велел девочкам осматривать женщин не реже раза в пять дней. А если, не дай Бог, что-то обнаружат, то тогда вступят в дело мальчишки и выявят сволочь, принесшую заразу. Лечить такое сейчас нечем, разве что из своего мира притащить. Так что будем осторожны.

Учеников малолетних теперь не оставлял своими заботами. Еще с весны искал в сети травники, изучал рисунки и рецепты, переписывал на пергамент и на основе этого теперь учил. Когда скрепил все листы воедино, вышла толстенная книга и это всего за два месяца! Подростки таскались по полям и лесам под охраной кого-нибудь из кметей и собирали ингредиенты возами. Сортировали, сушили, укладывали и развешивали на хранение. Пришлось пристроить к их маленькому домику в лагере, где они жили, сарай. Между прочим, они получали по одному серебрянику в месяц, как и новобранцы. Кормились же с солдатского стола. И одежку, которая на них как горела, тоже я им предоставлял.

Первого сентября я построил свое воинство на плацу. Выглядят любо-дорого. Раздвинулись в плечах, обросли немного мышцами. Пройдя мимо ровного строя и погордившись, слегка, своему педагогическому гению, я сообщил парням радостное известие. С этого дня все они уже не новобранцы, а нечто похожее на воинов. Так что получать серебра станут больше. И чтобы отпраздновать это событие им всем сегодня на ужин полагается по порции вина. Выделил 25-литровый бочонок на всех. Кто начнет буянить- будет наказан. А сейчас пусть получают новое месячное содержание и могут быть свободны до утра.

Через несколько дней вернулся Илья с 37-ю новичками. Провели через знакомую процедуру приема. Эти хоть не оголодавшие. После бани и переодевания разбавил старые десятки, создал новые. Пару дней лично всех погонял и понял, что моего постоянного контроля не требуется. А еще через два дня случилось ЧП. На утренней поверке не досчитались одного новенького, 24 летнего молодого мужика. Самого возрастного среди всех. Проверили оружейную, и загашники у старичков. Пропал один комплект доспехов, меч, арбалет с болтами и серебро у троих из десятка беглеца. Велел заниматься по распорядку под контролем десятников, а сам с Федором Ждановичем, Ильей, Казимиром и пятью кметями стали искать. Следопыты мои люди опытные, так что быстро вышли на след, который оборвался, вскоре, у реки.

— Его лодка ждала. Давно. Костер не разводили, чтобы не выдать себя, но наследили изрядно. — Сообщил результаты осмотрабоярин.

— Что предлагаешь?

— Ушли недавно, далеко уплыть не успеют. На лошадях, по берегу не догоним, много где петлять придется, да и животные устанут, потребуется остановиться. Нужно на ладье погоню отправлять. — Сразу же ответил он.

— Илья, ты где его нашел?

— В Муроме пристал, собака. — Сплюнул злой витязь.

— Бери ладью, кметей и притащи мне его. Вместе с украденным добром. — Велел я. — Гребцов возьми побольше. Меняется будете чаще на веслах, быстрее догоните. Сколько их было?

— Двое. — Жданович пнул кочку.

— Значит этих, если поймаешь допроси по-быстрому и утопи. Вместе с лодкой. Беглец нужен живым, обязательно. Поосторожнее там. Он, сука криворогая, арбалет унес, хороший. Твои доспехи пробьет враз.

Честно говоря, не надеялся на успех. Фора, все же, у мерзавцев была. Однако все удалось. Но не совсем удачно. Кроме беглеца привези раненого в плечо Илью. Не уберегся-таки. Нагнали лодку на четвертый день. Те метнулись к берегу и спрятавшись в кустах, стали обстреливать ладью. Убили одного кметя, ранили витязя. На этом их успехи закончились. Долго гонялись по кустам, но место оказалось топким, быстро не побегаешь. Прострелили ноги двоим из луков, дезертира поймали так. Илья, пока был в силе, допросил подстреленных, с пристрастием. Оказались людьми муромского боярина, Богдана Петровича, по прозвищу Постник. Кстати, того самого, с кем мой Муромец девку не поделил. Ничего больше не сказали, скорее всего и не знали ничего. Им велели дождаться нужного человека и доставить в Муром, скрытно и по-быстрому. Утопили их с удовольствием, все же гибель товарища расстроила кметей. У лодки прорубили днище и пустили вниз по реке. Обратно добирались 5 дней, пришлось грести против течения.

Раненый был совсем плох. Метался и бредил. Видимо, часть одежды попала с болтом в рану и там начала гнить. Кмети болт вытащили, рану промыли и перевязали, но на этом и все. Потрогал мокрый лоб. Прикуривать можно. Посмотрев на Илью, Дружина покачал головой и заявил:

— Не жилец.

— Пленника в погреб и охранять. Добро пока свалите в угол. Пошлите в лагерь за моими учениками и пусть захватят сумку для гнойных ран. — Стал раздавать сразу же приказы. — Любава, стол освободи, тащи побольше свечей. Татьяне скажи кипятить воду. Много. Полный котел. Кнутович, вели принести веревок да палку какую в зубы ему сунуть, чтобы не обломал. Резать придется. И пусть четверо кметей, посильнее, тут будут, подстрахуют. Здоровенный, все же, бугай, может вырваться.

Пока привязывали раненого к столу, готовили воду и освещение, сходил к себе, взял 200 граммовый пузырек со спиртом и коробочку с инструментом. Там были скальпель, пинцет, три изогнутых иглы и моток нитей из натурального шелка. Страшно блин, до икоты. Оказывать первую помощь меня учили, но оперировать и лечить раненных я даже никогда не собирался. Тут годы института и опыт нужен. Читал много и кое-какое представление имел, но это все курам на смех. А придется, блин. Шансов у Ильи почти нет, не выживет. Так что хуже уже не сделаю. Или сам загнется, или я попытаюсь хоть что-то сделать. Мысленно себя пнув, пошел в трапезную.

Голый мужик был уже привязан и казалось впал в беспамятство, лежал тихо, не метался. Рядом стояли рослые кмети, готовые перехватить руку или ногу, если тот неожиданно вырвется. На пяти поставцах горели свечи, запасные лежали кучкой на лавке. Прибежали мои ученики, с сумкой и ворохом трав.

— Быстро на кухню и прокипятите содержимое, — велел я девочкам, подавая коробку, — как я вас учил.

Забрал сумку у мальчишек, просмотрел содержимое. Не густо. Подозвал к себе всех троих.

— Вот это и это запарьте по отдельности, — приказал им, — помните пропорции?

Те дружно закивали.

— А вот это разотрите, смешайте с медом и дегтем. Все. Бегом.

Два холопа притащили парящий котел с кипятком. Трети нес следом подставку.

— Поставите тут. — Указал им место. — Любава возьми тазик и налей на половину. Пусть остынет слегка.

Осмотрелся, нахмурился.

— Так, любопытные, все к стене, на лавках сидите.

Ишь ты, даже жены бояр с Верейкой пришли смотреть на операцию. Зрелищ мало, сойдет и такое. Тем более все хозяйки, во все времена, считают себя экспертами в лечении.

— Может бабку из Нового Листвена позовём… — начала Переяслава и тут же замолкла под моим злым взглядом.

Порвал ветошку, засунул лоскуты за пояс, лоб вытирать. Я сейчас потел не меньше Ильи. Пришли мои помощники, принесли инструмент и отвары. Пора начинать, тянуть без толку. Потрогал воду в тазике. Чуток остыла. Взял кувшин, набрал воды и подошел к пустой бадейке.

— Лейте. — Велел девчонкам и стал мыть руки с хозяйственным мылом.

Потом встрянул кисти и помахал ладонями в воздухе, давая высохнуть.

— Возьмите вон тот пузырек и налейте мне на ладони, чуть-чуть … Ага … Еще немного. Все, хватит. Значит так! Смотрите внимательно, запоминайте. Ты, — указал на одну девочку, — вытащи ветошь у меня из-за пояса, будешь лоб мне вытирать, когда скажу. Все, начинаем.

Подошел к столу, примерялся. Света вроде хватает. Посмотрел на раненого. Все еще без памяти, палка в зубах, привязана крепко. Достал из тазика тряпку и стал омывать кожу вокруг раны. Подсушил. Налил на чистый лоскут спирта. Осторожно протер еще раз. Рана выглядела ужасно. Багровые, бугристые края стянулись, кожа вокруг покраснела. Воняла изрядно.

— Держите его. — Велел кметям и взяв скальпель склонился к раненому.

Попытался развести края раны пальцами. Не идет. Илья замычал и выгнулся дугой. Подождал и когда он осел на столешницу, чиркнул скальпелем. Странно, витязь вроде даже и не почувствовал. Зато из разреза хлынула кровь, вперемешку с гноем. Дал стечь, промакивая тряпкой. Потыкал пальцами вокруг раны. Снова поток гноя и крови. Ппц! Ладно, делать нечего, режем дальше. Вздохнул и сделал еще разрез.

Сколько я возился, не знаю. Показалось — вечность. В конце концов, удалось извлечь, под рык оперируемого, больше похожий на звериный, малюсенький кусочек ткани. Болт пробил латное полотно, поддоспешник и оторвав его от льняной рубахи и затащил глубоко в рану.

— Вот что могло его убить, а не железо. — Продемонстрировал находку ученикам, после того как почистил рану, зашил края и установил дренаж.

Илья уже успокоился и смотрел осознано.

— А он поправится? — Робко спросила одна девчушка.

— Должен поправится. Мы же так старались. А если вздумает умереть, пусть сразу скажет, я сам его придушу.

— Пить будешь? — Поинтересовался у пациента.

Тот кивнул. Взяв котелок с приготовленным и уже остывшим отваром, перелил его в ковшик и вынув из-за рта изгрызенную палку, стал осторожно поить страдальца. Потрогал лоб. Горячий, зараза.

— Несите его в гридню, только осторожно. Не растрясите. — Повелел я кметям. — Вы дежурите у его постели круглосуточно, по очереди. Сами разберетесь кто и когда, — это ученикам, — поите его постоянно и обильно, вставать не давайте. По нужде пусть под себя ходит, потом отмоете. Рану каждую смену осматривайте, поправляйте повязку. Смотрите, не развалите дренаж.

Потом повернулся к зрителям:

— Я — спать. Все свободны, всем спасибо.

У самой двери меня придержал за рукав Дружина:

— Удивил, князь. Приходилось уже?

— В первый раз.

— Как думаешь, выживет?

Я пожал плечами.

— Не знаю. Он молодой, сильный. Гадость, что его убивала, я достал. Но …

— Понимаю.

— Все, старик, еле на ногах стою. До завтра.

Глава 6. Наши силы растут

Пытали беглеца не долго, раскололся, как гнилой орех. Велели ему наняться ко мне, посмотреть, что и как, по возможности прихватить доспехи, слухи про которые стали расползаться, и привезти боярину Постнику.

Собрал свое воинство и объяснил, что нужен нам палач и двое ему помощников, чтобы было кому исполнять приговоры провинившимся. Кого сечь, а кого и вешать. Работа в нагрузку к основным обязанностям и не самая почетная, зато у палача зарплата будет как у сотника, а у его помощников, как у пятидесятников. Есть желающие? Задумались. Вперед вышли семь человек. Я посмотрел на них внимательно, подумал и выбрал одного, в глазах у которого не заметил жадного блеска, а только равнодушие.

— Сам себе подбери двоих подручных, из этих. — Кивнул на вызвавшихся.

— Хорошо.

— Готовьтесь. Завтра дезертира вешать будем. Постройте виселицу в дальнем углу, у выгребных ям.

— Сделаем.

На следующий день построил всех снова. Притащили упирающегося беглеца. Объявил приговор и махнул палачу. Велел повесить осторожно, чтобы шею не сломал, а поплясал, сука, в петле. Умирал гадёныш долго. Но моих пехотинцев это нисколько не огорчило, а только забавляло. Времена такие. Особенно веселился десяток, из которого был повешенный. Им все время поисков и погони, доставались самые грязные и тяжелые работы по лагерю и большинство караулов. При этом от тренировок их никто не освобождал. Тело распорядился не снимать, даже если смердеть будет. Пусть весит, пока само не упадет, а потом останки упокоятся в выгребной яме. Батюшка, опять наведавшийся в усадьбу, посмотрел осуждающе, но промолчал.

Илью осматривал постоянно. Лучше не становилось. Видимо, нагноение сделало свое дело, и зараза пошла вовнутрь. Организм, даже такой могучий, не справлялся. Пришлось перейти на другую сторону и поискать в сети, какой антибиотик может помочь. Очень уж не хотелось терять богатыря.

Заодно посмотрел, все ли правильно я делал при операции. Ага, как же! Ошибся везде, где только возможно. На мое и пациента счастье не задел ни одной артерии, крупной вены или жизненно важного органа. Съездил в Южу, в аптеке пообщался с провизором, потом поймал врача в больнице и приобрёл у него рецепт.

Между тем в усадьбу началось паломничество смердов. Небывалый урожай этого года на моих полях и огородах вызвал в кругах земледельцев ажиотаж. Разузнали у моих холопов отчего так получилось и потянулась цепочка просителей, оправдывая наши расчёты. Никому не отказывал, но бесплатно не отдавал, менял на зерно и овощи нового урожая, с выгодой для себя. Семян было припасено достаточно, на всю округу хватит. Заодно порекомендовал свои озимые. Пусть богатеют, а с ними и я.

В деревнях появилось много скота, еще в начале лета я закупил изрядно коров, бычков и овец для кормежки строителей, часть роздал смердам под символический процент, но с одним условием — переходить на трехполье. Те чесали в затылках, сомневаясь, но соглашались.

Строительная артель поставила для себя, по приезду, небольшую кузню, чтобы изготавливать и ремонтировать инструмент. Дружина Кнутовичь мне всю плешь с этой кузней проел. Съездил, посмотрел. И договорился с артельным кузнецом, что я направлю к нем ученика, уже имевшего опыт работы с железом, а он, за время, пока идет стройка замка, подтянет его в своем ремесле за малую толику серебра от меня.

В самом конце сентября, почти разом, объявились Аарво, Кайт и Андрей с пополнением. Привезли с собой 167 новобранцев. Особенно отличился Кайт, навербовав почти две трети от общего числа. Земли, где он искал будущих воинов, пострадали от постоянной войны с Орденом меченосцев, появилось много сирот. Так что в наших рядах образовалась весомая часть, состоявшая из прибалтов, эстов и ливов, которые, впрочем, хорошо говорили по-русски.

Сразу же вслед за витязями приплыл Третьяк Малыгин, с новгородскими и псковскими юношами, пожелавшими мне послужить. Расплатился с купцом, как и обещал, вызвав у того явное облегчение. Видимо, боялся, что не смогу найти столько серебра. Все же не удельный князь.

Узнав о большом урожае, новгородец обрадовался и сразу же завел разговор о скупке. Проблема с зерном — вечная боль его земли. Пришлось обломить, самому нужно. На корм строителям, челяди и войска, запасы продовольствия улетали со свистом. Придется, скорее всего, самому закупаться по окрестным княжествам.

Чтобы приободрить приунывшего Третьяка предложил ему стеклянную посуду, большей частью хрустальную, две сотни ручных зеркал, мешочки со специями, популярными сейчас на Руси: чёрный перец, гвоздика, анис, кардамон, корица, имбирь и кориандр. Рассмотрев предложенный товар, Малыгин повеселел и приступил к торгу. Все еще принимая меня за пацана, хотел забрать все по дешёвке. Не на того напал. Я вытряс из него не только все серебро, что уплатил уже ему, но и почти весь его личный запас. Все же продешевил, новгородец уплыл довольный, как обожравшийся сметаной кот.

Мое войско достигло запланированной, на первом этапе, отметки и состояло из 307 человек. Опять перетасовал десятки и стал думать. Пора назначать сотников, самому со всей этой толпой не управится. Изначально, планировались на эту должность мои витязи или кмети, но посидели с Дружиной и Федором, посовещались и пришли к выводу, что не стоит отвлекать отлично подготовленных всадников на дела пехоты. У меня и так кавалерии с гулькин нос. Придется ставить на сотни из среды первого набора. Собирались расходится, но тут я вспомнил о кое-чем важном.

— Федор Жданович, а к тебе дело есть.

— Слушаю, князь.

— Пора нам заводить свою контрразведку. Думаю, тебя поставить во главе

— А что это такое?

Я объяснил, а потом выложил на стол тетрадку. Это была методичка, составленная мной специально для такого случая. Федор полистал, подумал и ответил:

— Это важно. Что-то подобное есть у великих князей, но не то, не такое, как вот тут. — Он легко хлопнул по тетрадке.

— Вот и займись. Подбери людей, для начала. Серебро дам, только не сильно разгоняйся, оно и так лихо расходуется.

— Ну а раз будет контрразведка, нужна и обычная разведка. — Продолжил я. — Старый, займешься?

— А что ты подразумеваешь под разведкой? — Спросил тот.

На стол легла еще одна тетрадка. Оба боярина склонились над ней.

— Не потяну, — отказался Дружина, — дел и так по горло. Усадьба, стройка, хозяйство. Назначь Андрея. Он из всех наших людей самый способный к такому, мне кажется.

Федор кивнул, соглашаясь. Позвали туровчанина.

— Такие задачи тебе по плечу? — Спросил у витязя, после того, как растолковали ему, что нам требуется.

— Справлюсь.

— Тогда бери эти записи, изучи. Приходи ко мне завтра, расскажешь, что надумал. Посоветуемся и вперед.

Мужчина кивнул, забрал методичку и ушел.

— Пойду Илью проведаю. — Сказал боярам, вставая из-за стола.

— Как он там?

— Получше стал, вроде. Думаю, что все же поправится.

В лагере творилась обычная движуха. Новички маршировали под присмотром более обученных товарищей, резко отличаясь от тех отсутствием доспехов. Два десятка качались в спортгородке. Несколько десятков спарринговали между собой, под присмотром кметей, тренируясь использовать мечи в сутолоке боя. Вдруг враг прорвет строй, пусть сумеют хоть как-то противостоять врагу, пока не восстановится терция. Арбалетчики строем шагали в сторону стрельбища. Около борделя сидели на лавочке его обитательницы, поглядывая на все это, переговариваясь и хихикая. Их время придет вечером. Скорей бы булгары приплыли, девок стало слишком мало для возросшего количества клиентов. Около кухни рубил дрова Губа. Новые холопки, потащили котлы к реке, отмывать от остатков обеда.

Этим летом со мной подписали обельные грамоты несколько десятков бывших свободный людей. Кое-кто из Стародуба, остальные из других мест. Разорившийся гончар с семьей, розничный мелкий торговец, прогоревший из-за хитрого и недобросовестного партнера, и переселенцы с Юга, не сумевшие пристроится на чьей-нибудь земле, проевшие все запасы и готовившиеся помирать с голоду.

Способных к работе на полях, сразу же там и припахал. Продовольственная проблема росла вместе с войском. Двоих пристроил в усадьбе, на кухне. Одну 10-летнюю девочку отдал своей невольнице, помогать и развлекать. Остальных отправил в лагерь, обслуживать его потребности по хозяйству.

Нормально. Все по распорядку, никто не валяет дурака. Вызвал двадцать человек из составленного в уме списка. Пока они собирались, устроился за столом под навесом, где летом питались новобранцы. Готовясь к зиме, построили теплую столовую. На всех места, конечно не хватит, так что будут есть по очереди. Но октябрь в этом году выдался теплый, солнышко пригревало по-летнему, решил посидеть на улице. Попросил холопку принести теплого взвара. Тут же набежали мои ученики. Та еще проблема! Впитывали знания, как губка, я не поспевал искать информацию для их обучения. За лето вытянулись и из детей превратились в юношей и девушек. Зеленые, все еще, но стали спокойнее и рассудительнее. Поболтал с ними, ответил, как смог, на вопросы. Увидел, что подтягиваются вызванные бойцы, отправил молодежь перебирать сухие травы на складе и готовить противопростудные наборы. Зима близко.

— Садитесь. — Разрешил вытянувшимся перед о мною парням. — Решил я поставить вас на более высокие должности. До весны увеличивать личный состав не собираюсь, так что ваша задача — подтянуть всех новичков до своего уровня и к лету из стада беременных бегемотов, превратится хотя бы в подобие воинов. Запомните сами и расскажите остальным, что все, кто сейчас в лагере, станут основой всего войска. Многие, если не все, будут десятниками. Кое-кто станет пятидесятником. Самые толковые могут и в сотники выбиться. А это совсем другая оплата. После службы серебро на санях повезете.

Помолчал, давая время проникнутся сказанным.

— Ждан и Истома становятся пятидесятниками у пикинеров. Сотник над вами Иван Зуб.

Названные вскочили и поклонились

— Сидите, не надо дергаться. Кивните и все.

— Воробей и Иван Косой будут пятидесятниками у алебардщиков. Сотник — Федор Горелый. — Продолжил раздавать плюшки.

Новые командиры кивнули.

— Казарин и Поспел — пятидесятники арбалетчиков. Сотник — Петр из Вщижа. Остальные займут места названных и будут десятниками. Кто на какой десяток, решите сами. Мне потом доложите. Всем все ясно?

— Ясно, князь! — Хором ответили вояки.

— Тогда ступайте.

Осенью булгарские купцы так и не приплыли. Беляй ходил печальный, ждал кобылиц. Персиянка утешала конюха как могла. Я удивился, когда заметил, как она светлеет лицом, едва завидит своего мужчину. Любовь штука странная.

Андрей из Турова развернулся во всю ширь. Выделил ему отдельное помещение в усадьбе (как и Федору Ждановичу), выдал серебро, с наказом строго отчитываться за расходы и понеслось! То еще серебра дай, то людей для нужных работ, то коней, причем хороших. На границах моих земель появились дозорные пункты вдоль реки, десяток верховых постоянно вертелись около усадьбы, периодически срываясь с места и уносясь в разные стороны. Около помещения разведки временами появлялись мутные личности, скреблись в двери и недобро поглядывали на незнакомого, ворчливого парня, то есть меня. Примерно тоже самое происходило и у Федора Ждановича, разве что суеты было поменьше.

Но затраты и неудобства уже окупались, поймали трех лазутчиков. Первый был из Мурома, от боярина Постника. Пытался узнать, что случилось с его предшественником. Этого не долго думая утопили. Пусть боярин теряется в догадках. А нечего девок уводить у моих людей!

Второго прислала ватажка лихих людей из-под Владимира. В моих землях стало крутиться много серебра и это их привлекло. Выслали человечка разнюхать что и как. Сам лазутчик был родом из Стародуба, но связался с владимирцами уже давно. Разнюхать ему удалось здоровенный кулак у подручного Ждановича. Согласился сотрудничать. Припугнули, что изведем всю его семью и отпустили, с наказом завести разбойников в засаду. Семью стародубец любил, так что банду мы всю вырезали. Двух выживших допросили, узнали, что завалили всех и утопили в реке. Традиция уже, однако.

Третий был от Великого князя Владимирского, как ни странно. Этого расспросили, кое что рассказали сами и отпустили с миром. С дядей Юрием Всеволодовичем сорится было не с руки.

Зодчие отчитались от проделанной работе и вернулись на зиму к семьям. Обещали прибыть весной, как только ночи наступят без заморозков, и начать закладку фундамента. Иоанну Аргосцу я предложил перезимовать у меня. Посулил свободный доступ в винный погреб. Грек, страдавший без вина, тут же согласился.

Илья поправился, уже ходил, правда в движениях чувствовалась скованность. Ничего, приступит к тренировкам — пройдет. Ко мне богатырь проникся какой-то собачьей преданностью. Даже неловко порою было, честное слово. Дал ему пять гривен и отправил с запозднившимися купцами в Стародуб, велев хорошенько расслабиться и возвращаться не ранее, чем встанет лед на реке. Все равно от него сейчас мало проку.

Вояк своих гонял сам и каждый день. Наступила глубокая осень, стало холодно, а так и сам согревался и им замерзнуть не давал. Фалангой они уже овладели и были на уровне. А вот передвижение в каре все никак не удавалось. Пока стояли на месте — все отлично, но стоило начать шагать, как строй вилял и сыпался. Ничего! Время есть, будут учиться, пока не получится, или не сдохнут

Проблема с персоналом борделя решилась сама собой. Узнав, сколько получают его работницы, ко мне заявились несколько девок и баб из Стародуба и его окрестностей и потребовали принять их на работу. Одна вдовушка, лет 25-ти, была даже из моих земель. Наверное, надоело скрываться, урывая сладенькое у более счастливых соперниц, вот и пришла. Денег подзаработает и оттянется на славу. Принял, конечно.

Идея с шашлычной, появившаяся по-приколу, получила неожиданное продолжение. В конце ноября меня подстерегла во дворе персиянка Дари, подруга конюха. За то время, что она жила у нас, женщина научилась сносно говорить по-русски.

Суть ее просьбы был в том, чтобы я разрешил ей поставить что-то типа трактира на территории лагеря. Кормили мое войско сытно, но однообразно, а у парней скопились уже солидные, по здешним, меркам, суммы денег. Тратить им не на что, кроме как в борделе, близких, кому можно было бы помочь серебром, у большинства не было. Дари предлагала продавать блюда персидской кухни, от супов до сладостей. Так же она предполагала закупать пиво и эль у местных.

А что? Идея, в принципе, здравая, нужно создать еще одну отдушину для молодых лоботрясов. Пригласил женщину в трапезную, позвал огнищанина и втроем обсудили этот вопрос.

Теперь рядом с борделем, красовалась трактир «У Дари» (я велел так назвать и изготовить вывеску), возвращая в мою калиту еще одну часть серебра, потраченного на войско. Правда увеличилась нагрузка на мои плечи, не все ингредиенты были в наличии на местном рынке, особенно сахар, так что пришлось таскать из Глушиц.

В декабре открылся санный путь по Клязьме и к нам снова зачастили гости. Вернулся Илья. Стал похож, наконец, на себя, прежнего. Уже тренировался, помаленьку, но до полного восстановления было еще далеко. Я предложил ему посиживать вечерами в трактире у Дари и пугать моих воинов, если те переберут пива и забурогозят. Пока прибежит караул могут наделать делов. А так, увидят Муромца и сто раз подумают. И витязю хорошо, бесплатное пиво и вкусные закуски. Думал упрется, урон чести, а он обрадовался.

Решил устроить у себя в усадьбе новогодние гуляния. Христианские праздники пока отмечают не все и не весело. Языческие тайком, с оглядкой. Объяснил боярам, те покивали, но без энтузиазма. Тогда вызвал боярынь, с Вереей и Варварой и рассказал им. Этим идея зашла, скучно же! Особый восторг вызвала тема подарков. Пожаловался на их мужей и отцов. Ушли задумчивые, а утром, не свет, ни заря, примчались на все согласные Дружина и Федор. Ель решил не ставить, смахивает на язычество, а усиливающаяся церковь прикладывает все старания для искоренения пережитков прошлого. Зато привлек девочек, своих учеников и молодых витязей к украшению усадьбы. Загорелись и старались, иногда излишне.

На праздник пригласил Ингваря с семьей и витязями, всех своих, само собой, тиуна Хрольфа да попа Лаврентия из Нового Листвена. Стал готовить подарки. Ну женщинам, понятно что. Меня бандерлоги на долго снабдили украшениями. А вот Иван взвыл. Я выгреб из его запасников все более-менее практичные доспехи и оружие и заказал еще. Как можно скорее. Не дарить же воинам эльфийские приблуды толкиенутых, не поймут.

31 декабря все приглашенные явились в усадьбу и начался праздник. Сначала объяснил суть происходящего, затем перешел к дарам.

Дружина и Федор получили по шестоперу, массивные золотые браслеты с кельтским узором и по 50 гривен серебром, Ингварь доспех, похожий на те, которыми я прошлой зимой осчастливил бояр, но попроще, хотя украшенный так же богато и 20 гривен. Его сыновья по романскому мечу и 10 гривен.

Всем витязям, что моим, что Ингваря, подарил по 5 гривен и разный холодняк: ножи, кинжалы, рогатины и т. д. Ян Малый прижимал к груди охотничий арбалет-аркебуз. В комплект входила пулелейка и пластины свинца. Обломилась ему и одна гривна, пора прикармливать, 11 лет уже, скоро станет взрослым.

Зодчему Иоанну Аргосцу пообещал 50-литровый бочонок хорошего вина в личное пользование, повесил на шею толстую серебряную цепь и дал 2 гривны.

Тиуну Хрольфу вручил отличный боевой топорик, как раз под оставшуюся у бывшего дружинника руку и 2 гривны. Отцу Лаврентию подал серебренный потир с золочеными образами по краям, отрез шерстяной ткани на новую рясу и 2 гривны.

Остальные мужчины, присутствовавшие в трапезной: огнищанин, избранные кмети, вольные слуги, получили по отрезу ткани, или красивому ножу, или хрустальному стакану. И по серебряной китайской монете.

Подошла очередь женщин. Женам Дружины и Фёдора протянул коробочки, в которых тускло поблёскивали боками золотые перстни с изумрудами, жене Ингваря досталось золотое кольцо с рубином, женам его детей — кольца с гранатами и фионитами. Двум дочерям сыновей Ингваря, 5-ти и 7 лет, подарил жемчужные сережки, Верее жемчужное ожерелье-чокер в три нитки, Варваре браслетик с аметистами. Как и прошлый раз, всему аристократическому женско-девичьему коллективу вручил по золотой монете, с пандами.

Своим ученикам-лекарям подарил по большому травнику с цветными, четкими иллюстрациями (договорился с типографией в Москве, они и изготовили под старину, в обложках из толстой кожи, с бронзовыми накладками и замком, и с древнерусским текстом), по набору инструментов, как у меня и по 1 гривне. Девочкам, в придачу, коралловые бусы, парням серебряные браслеты.

Напоследок вручил остальным присутствующим женщинам по серебряному кольцу с узорами. Даже холопкам Любаве, Татьяне, Неждане и Дари.

Закончив одаривать, осмотрелся. Гости стояли группками, рассматривая подарки друг друга и обсуждая увиденное. Все явно были довольны. Что ж, эта часть праздника явно удалась. Про меня, правда забыли и я остался с пустыми руками. Не догадались, заразы!

— Дорогие гости! А теперь попрошу всех к столу. — Пригласил я возбужденных и осчастливленных людей. — Пора проводить старый год и поприветствовать новый!

Попировали всласть. Потом, хмельные, кидались снежками на улице, катались на санках со специально построенных около усадьбы высоких горок и занимались прочей веселой чепухой. Замерзшие вернулись в терем, где продолжали бухать более степенные товарищи. Разошлись только под утро. Все остались в усадьбе, состояние было не то, чтобы куда-то ехать. Спали в тесноте, а ближе к вечеру, слегка помятые, но довольные, снова встретились и похмелялись.

Войско мое отдыхало два дня от тренировок. Я выкатил им 200 литровые бочки греческого вина из погребов усадьбы, местного производства. Две 31 декабря, две 1 января. Выдача шла под присмотром сотников и их помощников, которым строго наказал порядок соблюдать и нести караулы. Нагряну внезапно — проверю. Если что не так, пожалеют и сильно. Вышло чуть более, чем по литру вина на человека в день. Упиться не получится, но расслабится — вполне. Второго января, кряхтя и охая, явился в лагерь к побудке и стал тиранить бойцов. Отдохнули, пора и честь знать. Серебра на них уходит прорва, а выхлопа пока не видно.

И потянулась цепь беззаконий… Тфу, ты! Однообразных дней. К весне мои бойцы готовы были порвать любого, лишь бы только подальше от лагеря и от меня. Каре наконец пошло. Сначала не без огрехов, но потом как на параде. Только стало получаться, сразу как будто замок сняли, идеала достигли в считанные недели. Отобрал с конюшен десять лошадок попроще, велел кметям учить пехоту верховой езде. Главное, чтобы доехали до нужного места и задницу не стерли.

В середине апреля возвратилась строительная артель. Зодчие поднялись на холм, где будет стоять замок, осмотрели грунт, рвы и остались довольны.

— Ночи уже теплые, без заморозков. Грунт лежит плотно, насыпь осела, где могла и утрамбовалась. Через неделю станем класть фундамент. — Объявил Иоанн. Илья и Матвей кивнули, соглашаясь.

Сразу стало неспокойно в усадьбе. Крики и добрые пожелания провинившимся подручным неслись оттуда с утра и до вечера. Две недели укладывали фундамент, укрепляли его арматурой (железа, пусть и дрянного, ушло — пропасть) потом артель оставила стройку на 20 дней и опять занялась плинфой и известняком под раствор.

Вместе с боярами побродил в благодатной тишине по месту строительства. Постояли, помолчали, покачали головами. Грандиозность задуманного стала проявляться воочию. Уйдет уйма времени, сил и серебра. Жалко до боли, но надо!

К Белой горе потянулись плоты, влекомые ладьями, с плинфой и коробами толченого камня, вперемешку с дробленными осколками негодных кирпичей.

К концу мая начали возводить стены. Решил дождаться Третьяка и булгарских купцов и вывести свое воинство на учения. Вмести с витязями и кметями. Будем отрабатывать переходы (пока пешие), взаимодействие и сооружение походных лагерей. К этому времени будут как раз готовы возы, заказанные уже давно в погосте и деревнях. За образец взял повозки гуситов. Всего должны построить тридцать три штуки, по одной на десяток, одна для лекарей с их имуществом и две в передвижной бордель. Девы еще подзаработают себе и мне серебришка, утоляя страждущих и помогая с бытовыми проблемами за плату. Подсмотрел такое отношение у ландскнехтов и решил, что и мне нужно.

Уйдем, лагерь опустеет, холопы отдохнут от ежедневного, однообразного труда по его содержанию.

— Здорово, Третьяк? Как добрался?

— Спасибо князя, хорошо.

И поклонился низко. Таааак! Что-то задумал, зараза.

— Смотрю у тебя ладья добавилась? Видимо хорошо в прошлый год поторговал.

— Не плохо, князь.

— В Новгороде немцам продал, или сам возил куда? — Усмехнулся я. — Хватит уже хитрить, становись самим собой.

— Возил к шведам. — Взглянув, наконец, мне в глаза, новгородец усмехнулся в ответ.

— Что привез?

— Да все тоже. Железо, ткани, селедку. Тебе надо?

— Селёдку заберу. Пошли, прогуляемся. Пусть пока твои люди выгружают рыбу.

Не спеша пошли сначала в сторону усадьбы, потом свернули к лагерю. По дороге расспрашивал купца про новости на Севере и из Европы. Тот обстоятельно отвечал. Неожиданно, из-за поворота выползло нечто. Страшное, ощетинившееся, лязгающее. Отошел с дороги слитно марширующего каре, оттащил за рукав Малыгина. Бойцы, в полном доспехе, с боевым оружием, прошагали мимо, выполняя в движении разные манипуляции, повинуясь свисткам сотников. На меня, как я и предупреждал их с утра, едва дозорные доложили о купце, внимание не обращали, а делали свое дело. Войско скрылось за поворотом.

— Это что?! — Удивленно воскликнул Третьяк.

— А, — отмахнулся я, — новобранцы учатся. Неумёхи!

Купец поперхнулся.

— Я бы не сказал, что они новобранцы. — Вымолвил, прокашлявшись. — Я сам стоял в строю. Но мы так не умеем. Да и вооружение….

— Я же тебе рассказывал, помнишь? — Спросил у него. — Ты еще тогда заметил, что негоже смердов в княжеские доспехи наряжать.

Новгородец промолчал. Дошли до трактира, уселись за стол внутри отдельного зала для начальства. Дари лично принесла пиво и закуски. Взяли кружки, отпили. М-да, так себе пивко, даже до «Губернского наблюдателя» не дотягивает. Но местные говорят, что очень хорошее.

— И много у тебя таких новобранцев, князь? — Не унимался мой спутник.

— Таких, необученных, больше половины, человек триста. — Соврал я.

— Ого! — Изумился купец. — А ведь ты даже не удельный князь.

— Ну так поэтому и войско маленькое. А витязей совсем чуток, не больше пятидесяти. — Поскромничал я.

В это время, тяжеловооруженный витязь, как в моем танк Т-90. Новгородец мне был еще нужен, а вот набег ушкуйников — нет. Еще прошлой осенью ушлый Малыгин понял, что в моей усадьбе есть что взять, и не мало. Возможно этот приезд был разведкой перед набегом. Так что, весь цирк был организован только для одного зрителя. Не думаю, что теперь новгородская вольница пожелает меня навестить.

Поговорили на счет торговли. Третьяк хотел всего и много, но серебра на все свои хотелки не имел. Просил часть товара отдать под реализацию, предлагая взамен заплатить большую цену за него. Мне же не нужно было, чтобы рынок насыщался моим эксклюзивом быстрыми темпами. Это сейчас можно продать тот же хрустальный сервиз самому императору и получить золотом по весу. Когда же любой задрипаный король или герцог станет жрать с такого же, цена упадет. Не совсем до безобразной дешевизны, но все же, все же.

— Значит так. — Решил я, хорошенько подумав. — Сейчас могу продать тебе пять больших сервизов из хрусталя. Подожди, — предостерегающе поднял ладонь, — закончу. Пять сервизов могу продать сейчас, еще три, может, до осени изготовят.

Пусть засылают шпионов, ищут мастеров, пытаются переманить. А мы посмотрим, да посмеемся.

— Еще могу обычной стеклянной посуды предложить. Качество отменное, не боится горячей воды. И не хрупкая. Ну да ты видел и брал прошлой осенью. Такой тоже не много, пока, но к осени, думаю, наварят. Есть оконное стекло. Очень чистое и большое. Видел в усадьбе, небось, когда мимо проходили. Осталось где-то двадцать листов, размером с эту столешницу. Если закажешь, к осени еще столько же сделают.

Помолчал, давая новгородцу обдумать сказанное.

— Продолжу. Зеркала. Есть одно большое, примерно, как оконные стекла, и 200 маленьких, точно таких, как ты прошлый раз взял. Китайский шелк. Не много, пять рулонов. Возят из далека, стоит неимоверно, сам понимаешь. Цвет красный, синий, зеленый, и два рулона желтого. Специи. Корицы, аниса, кориандра и кардамона по большому мешку, да перца и гвоздики по два мешка. Часть купишь за серебро сразу, а потом посмотрим, что могу дать тебе в счет будущей выручки. Все же сумма не маленькая. За такое на многое пойти можно, — намекнул я.

— Специи и шелк откуда?

— Булгары привозят.

Малыгин переварил и приступил к торгу. Поторговались. Выпили еще по кружечке пойла. Пошли в усадьбу смотреть товар. Собственного серебра у купца хватило на один хрустальный сервиз, все обычное столовое стекло, маленькие зеркала и часть специй. Еще два сервиза, большое зеркало, оконные стёкла, шелк и остаток специй отдал под реализацию. Выпили на дорожку хорошего вина и распрощались до осени.

Дождался, наконец, булгар. Эти тоже увеличили свой флот. Обменял у них десять девиц и десять кобылиц, а также кошели с дирхемами на хрусталь, зеркала и разное стекло. Особенно их поразил размер и прозрачность оконных. Подарил им бочонок хорошего белого вина, чтобы дорога была легче. Попросил привозить еще коней, а вот девок, пока, не надо больше. На том и расстались.

Приехали заказанные возы. Осмотрел и остался доволен. Все в точности, как и объяснял. Ну что ж, пора в поход. Собрал сотников, пятидесятников и витязей, пригласил бояр и Ингваря с сыновьями. Обрисовал задачи, спросил их мнение и пожелал выслушать предложения. Обсудили, поспорили, пришли к консенсусу. Поход будет по кругу, радиусом в 10 верст. Даже, скорее, по овалу. Чтобы далеко от усадьбы не отходить. А то мало ли что? Вдруг новгородцы не испугаются. Или боярин Постник отомстить захочет. Сторожить ее оставлял Дружину, Федора и Илью с несколькими кметями. Ингварь и младший сын, с частью витязей, будут у себя в усадьбе. Старший возглавит кавалерию, состоящую из остальных витязей и кметей. Эта часть войска будет имитировать атаки на мою пехоту, учится взаимодействовать с ней. Поразвлекутся с недельку, ночуя в усадьбах и поменяются местами с остающимися. А вот пехота будет все время в поле, не заходя в лагерь. Весь поход предполагался в три недели, может в месяц. Как пойдет. Ну, погнали!

Выходили рано утром. Я, на коне, впереди. Сзади походная колонна. Сотник пикинеров. За ним его сотня. Сотник алебардщиков со своими. Замыкали арбалетчики. Затем ехал обоз. Возы были со съёмными тентами, как в фильмах про ковбоев. Впереди повозка лекарей, потом возы десятков, с доспехами, продовольствием, котлами, и прочими тысячами нужных вещей. Последними ехали веселые девицы. Из их возов раздавался могучий, совсем не женский храп. Умаялись за ночь, бедные. В самом конце шел десяток боевого охранения.

Солнышко начало припекать. Бойцы, без доспехов, но со всем оружием (не легким, между прочим), все чаще и чаще припадали к флягам, образца советской армии. Пусть пьют. Колодцев рядом нет, сырую воду я запретил пить категорически, так что посмотрим, как они взвоют без водички. Только так, на собственном опыте, и научатся. Через пять верст темп начал падать. Взбодрим, молодцев.

— Ну-ка, песню запевай! — Приказал я.

Пехота дружно затянула «Марусю» и зашагала бодрее. За зиму разучил с ними несколько строевых песен, адаптированных под это время. Прошли еще столько же. Вышли на опушку леса и не успели отойти от него на пол версты, как из-за небольшой березовой рощицы выскочили всадники и помчались в нашу сторону, перестраиваясь прямо на ходу в клин. Я сидел в седле и молча смотрел на своих. Те на меня.

— Я потерялся, отстал, убит. Действуйте сами. Из арбалетов не стрелять, это свои.

Несколько секунд растерянного молчания, а потом наступил бедлам. Когда всадники приблизились на дистанцию в десять метров до того, что было недавно колонной, моя армия представляла из себя кучу ничего не соображающих и беспомощных младенцев. Эх! Учить и учить. Витязи покрутились рядом, поржали от души и ускакали.

Глава 7. Стародубский стол

Прошли еще две версты. Деморализованные бойцы еле волокли ноги. Ладно, пусть отдохнут.

— Привал!

Многие попадали там, где стояли. Хм. А где же кавалерия? Ага, вот она. Снова все повторилось. Немой вопрос, пожатие плечами, неразбериха, смахивающая на панику. Отдыхали около часа. А водичка то кончилась. Рядовые все чаще спрашивали своих десятников: «Где?!!!». В Караганде, блин. Но издеваться не стал. Подозвал сотников и велел выкатить бочку с кипячёной водой с одного из возов. Каждому досталось по пол фляги. Плюс сух. паек на обед.

— Внимание, бойцы! — Объявил я. — Эта вода — последняя. До вечера не будет. Так что экономьте.

Коней, зато, вволю напоили из небольшого ручья в лесу. Встали, построились, пошли. До вечера тащились, как издыхающие клячи. Витязи еще два раза атаковали, с тем же примерно результатом. При последней атаке одуревшие от жары и усталости пехотинцы просто остановились и оперевшись на оружие, смотрели на приближающуюся кавалерию. Без намека на желание куда-то бежать и что-то делать. Просто тупо пялились. Я плюнул и махнул на них рукой. Витязей отпустил до завтра, согласовав план действий.

Уже смеркалось, когда мы вышли к месту предполагаемого походного лагеря. Тут все войско и полегло. Собирать совет и обсуждать первый день было бессмысленно. Припряг девиц и своих лекарей, велев кипятить воду и готовить ужин на всех. Строить укрепления из возов тоже не стал, некому просто. Возницы, подростки из деревень, нанятые мной на месяц, распрягли коней и стали ухаживать за ними, ехидно поглядывая на лежащее и стонущее воинство.

— Там, в ложбинке, небольшой ручей, ведите коней и поите. Только после того, как мои наберут воду. — Посоветовал им.

Сам же снял со своей лошадки седло, расстелил на земле попону и отдал поводья пацану, пусть и мою обиходит. Уселся на седло и соорудил себе бутерброд из утреннего хлеба и копченой грудинки. Сидел, жевал и думал. В принципе, произошедшее было ожидаемо. Так что ругать никого не буду. Утром обсудим с командирами ситуацию и к новым свершениям.

Когда приготовили ужин, к котлам подтянулась лишь половина личного состава. Остальные спали мертвецким сном. Велел не будить. Остатки смолотили вечно голодные пацаны-возницы. Теперь уж ожившие бойцы ухмылялись, глядя на охающих парней с разбухшими животами. Как бы не померли от обжорства.

На следующий день мои вояки вели себя, поначалу, как сонные мухи. Пинками и матом их подняли и построили десятники, сами страдающие не меньше. Позавтракали, кое-как собрались и тронулись. День будет долгим и мучительным.

Прошли три адские недели. Бойцы стали поджарыми и злыми. Но поведение их разительно изменилось. Теперь, во время обеденного привала они успевали набрать и вскипятить воды, приготовить горячей пищи и отразить атаку всадников, если она намечалась.

Застать их на переходе врасплох витязям уже не светило, их встречало одоспешенное каре, ощетинившееся пиками. С обоих флангов в приближающихся целились арбалетчики, готовые втянутся за спины товарищей, если что пойдет не так.

Планируемую норму в 25 верст выполняли играючи, засветло приходя на место лагеря. Пока не стемнело, успевали установить и раскрепить возы, приготовить ужин, вскипятить воду на следующий день и множество других дел. Закончилось спокойное и беззаботное время для девиц, их все чаще стали использовать по прямому назначению.

Я учил других и учился сам. Многие теоретические знания оказались пустышками. Приходилось домысливать самому или с помощью своих офицеров. Промурыжив войско еще неделю, я дал команду на возвращение в основной лагерь. Радостный рев 300 глоток распугал все зверье на 5 верст вокруг. К месту постоянной дислокации шли так, что обоз не поспевал.

Оставил лагерь на сотников и отправился в усадьбу, отмываться в баньке и потискать невольницу, соскучился по женскому телу. Меня ждали и все приготовили. Новостей никаких не было, бояре наезжали ко мне, временами, и все рассказывали. Единственное, перед тем как расслабится в домашнем уюте, зашел на стройку посмотреть на проделанную работу. Стены поднялись уже кое-где на полтора метра. Артель не сачковала и трудилась от восхода до заката. Молодцы!

На следующий день взял десяток витязей и кметей и проинспектировал свои поля и деревни. Урожай ожидался еще больше, чем в прошлом году, все же население быстро росло, появилось еще пять деревень. Поля, отвоеванные у леса засевались семенами пшеницы и ржи из будущего, трёхполье былоуже повсеместным. Тех, кто жил на моих землях давно, я уговорил, убедил, подкупил, но заставил на него перейти, а новеньких принимал только на условиях перехода на эту систему обработки земли. Мои деревни стремительно богатели, на руках крутилось много серебра, в каждом дворе мычала корова, а то и не одна, блеяли овцы, бегали куры, ржали лошади. Мясо на столах стало более частым гостем, а продукты жизнедеятельности животных обещали стать прекрасным удобрением. Слухи про такое чудо расползались, и переселенцы с юга желали поселиться именно у меня.

Все излишки зерна, которые должны были образоваться осенью у смердов, велел везти сначала мне. Цену назначил не хуже, чем у скупщиков, так что думаю можно увеличить свое войско еще человек на 200, прокормлю. Торговцы будут ворчать, но нас, военных, много.

Заехал ради интереса в несколько пограничных деревень, принадлежащих Стародубскому князю. Самого князя пока не было, заправлял всем тиун Григорий. Недавно, кстати, встречались. Он сам привез мне 100 гривен, обещанных Великим князем Владимирским. Все же сумма большая, такую не всякому доверишь. Пообщался с ним. Мне Григорий понравился, смотрит прямо, без вызова, но и не подобострастно, знания, по этим временам, энциклопедические во многих областях. Мой Хрольф хорош, но до Григория ему далеко. Стану удельным князем — попробую сманить к себе.

Так вот, в деревнях этих хозяйствовали по старинке. Вырубили лес, выкорчевали пни, сожгли все, вспахали, отсеялись, собрали хороший урожай. На другой год — похуже. На третий все по новой. Было и двуполье, но не везде. На одном поле заметил рожь, притащенную мной из будущего. Расползаются по княжеству новые сорта. Деревеньки все же заметно беднее моих. Поля не впечатляли, скота мало, смерды не выглядят упитанными и уверенными в завтрашнем дне. Мои были такими же всего полтора года назад. Не широко ли я шагаю?

Три дня провел в пути. Вернулся в усадьбу, а там гости. К нам купцы в этом году зачастили, вот и эти из таких. Было их двое, на 3 ладьях. Привезли, как обычно, железо в полосах, сукно немецкое и сельдь датскую. Распродали быстро. Железо забрала артель, часть сукна раскупили смерды, сельдь приобрел мой огнищанин. Но не уплыли, ждали меня. Умылся с дороги, пообедал, да и пошел к пристани.

— Приветствую. Какое дело ко мне?

— Здравствуй, князь. Хотим поставить тут свою избу и склад при ней. Земля твоя, так что просим разрешение.

Я с сомнением посмотрел на купцов. С чего бы это? У нас не город, народу не много, открывать тут представительство смысла нет. Да и не выглядят гости богатеями. Спросил прямо.

Купцы помялись, но признались все же.

— Мы потолковали с Третьяком Малыгиным. Он меньше чем за год хорошо поднялся. До Иванского ста далеко, но дело идет к тому. И мы хотим. Тебе же все равно, чьи гривны получать? А мы посадим здесь своего человека, и он все стекло у тебя покупать станет. Или хотя бы большую часть. И тебе хорошо и нам. А что до серебра, то мы не вдвоем, еще три купца с нами. Малыгин тоже, само собой.

Ясно. Монополию хотят.

— А как вы Третьяка уговорили? Или били долго? — Хохотнул я.

Все же делить такую золотую жилу с кем-то глупо. Третьяк же глупцом не был.

— Дядя я его. — Ответил один. — Пять лет назад ходили мы в поход под Ригу вместе с князем Ярославом Всеволодовичем. В одной из стычек удалось мне вытащить его из боя, раненого. Иначе затоптали бы рыцари. Племянник шустрый у меня, но добро помнит.

— Понятно. Пойдемте-ка купцы ко мне в усадьбу, потолкуем.

Угостил новгородцев вином, стал расспрашивать. Одного звали Яков Михайлович, на вид под сорок лет. Это он приходился дядей Малыгину. Другому, Гостиле Степановичу, чуть больше 30-ти. Но, как потом оказалось, он был самым богатым из всей этой шайки. К тому же только у него было на руках большое количество наличного серебра на данный момент. Остальные не успели распродать закупленные товары и в средствах были стеснены.

— Я же говорил твоему племяннику, что нужное ему стекло появится только к осени.

— Что там осталось, до осени? Пока поставим избу и наступит. А мы будем на склад поставлять товар, какой закажешь. Не нужно ждать и платить втридорога. Нельзя ли увеличить производство, князь? Мы бы взяли любое количество.

— Хрусталь обработать дело не простое, так что его нельзя. А вот остальное стекло … Пошлите-ка, гости, покажу кое-что.

Спустились в подклет. Вдоль стен стояли ящики, на них образцы товаров. Купцы подходили, приглядывались. Окошко было не большое, но солнце светило прямо в него, так что света хватало.

На оконные стекла только взглянули и прошли мимо. Видимо, насмотрелись у Третьяка. Зеркала рассматривали дольше. Были они трех типов. Большие, 2 метра в высоту, 1 метр в ширину. Средние, 50 на 50 см. И маленькие, ручные, разных размеров.

Потом подошли к посуде. Хрусталя я поставил не много. Несколько бокалов, с десяток стаканов, три крупные салатницы и две поменьше, графин да пять тарелок. Около него новгородцы зависли. Все же, красивая штука, а по нынешним временам, вообще фантастика.

Что удивительно, но дольше всего примерялись и щупали обычную стеклянную посуду: чашки, стаканы, бокалы, миски и тарелки. Этого было навалом. Купцы вздохнули и пошли вслед за мной на выход. Но я решил на этом не ограничиваться и завел их в другое помещение.

— Попробуйте. — Велел, подавая ложку с сахаром.

Послушались. Широко раскрытые глаза все мне сказали. Сахар на Руси известен давно. Но это огромная редкость, да и цвет у него другой, коричневатый. А тут, перед ними, штабель мешков в этой ценностью. И не только с ней. Специи, не штабелями, конечно, но неприлично много. Лавровый лист в коробах. И соль. Очень много соли. В моем хозяйстве она уходила рекой. Но все же кое-что оставалось. Соль на Руси добывали и не мало. Но опять же качество той, что была у меня не шло ни в какое сравнение с нынешней, серой по цвету.

Вернулись за стол. Купцы подавленно молчали и их можно было понять. Не хватит всего серебра в этой компании, чтобы выкупить хотя бы треть от увиденного.

— Ну что, купцы? Забираете? — Я сидел, развалясь, в кресле и прикалывался. — Сразу говорю, товар уйдет до осени. Ушкуйников не вздумайте навести. Во-первых, утоплю, как котят, Третьяк не даст соврать. Во-вторых, ноги ни одного новгородца больше в моих землях не будет.

Купцы, расположившиеся на лавке, переглянулись, но промолчали.

— Ладно. Предлагаю следующее. Сейчас берете все, на что хватит серебра. Я посмотрю, как обернется дело с твоим племянником, — кивок в сторону Якова, — и если все будет без обмана, то в следующий раз буду отдавать часть товара под реализацию. Только вам. Остальные купцы будут брать лишь столько, на сколько хватит средств. Избу можете ставить, только не вижу в этом смысла. Ну да дело ваше. Еще раз предупреждаю, со мной лучше вести дела честно. Будите придерживаться этого правила и быстро войдете в Иванское сто. А на нет и суда нет.

Они забрали часть товара и уплыли, оставив пятерых своих. Все же решили строится. Пусть. С этой избы начнется слобода при замке. А там, глядишь, и городок вырастет. Если монголы не собьют меня на взлете. Или еще кто. Великий князь, например.

Кстати грузопоток из мира в мир сильно увеличился. Вот откуда такое количество товара в усадьбе. А случилось это так. Как-то вечером, сидел у себя в Глушицах за столом, попивал чаёк и копался в сети. В 21 веке провел уже три недели. Ездил в Москву, забирал очередную партию доспехов и гамбезонов, решал дела с фирмочкамии. Было не до перемещений. К тому же, в этом времени наступила весна, был уже апрель, снег сошел и молодежь стала приходить на Белую гору развлечься. Привыкнув без помех совершать вояжи по времени, я отнесся к этому без всякого понимания.

В двери постучали и не дожидаясь ответа зашел Николай. Угостил его чаем и продолжал копаться в интернете, слушая в пол-уха обычный трёп. Вдруг, что-то в его словах меня зацепило.

— Что? Повтори-ка, не расслышал. — Попросил я.

— Говорю завалило пещеру.

— В смысле завалило?!

— В прямом. Я с Веркой вчера ходил туда, показать хотел. Верка это новая практикантка, в школе. Пришли, а тропинки нет, обвалилась. Я за сосновый корень зацепился и посмотрел. Самой пещеры тоже нет, завалило.

Ппц! Кое-как дождался, пока Коля наговорится и выпроводил его. Сам же помчался на Белую гору. Все оказалось именно так, как он и рассказывал. Как же так?! Сел на бревно и стал думать.

Когда прошла растерянность, понял, что все не на столько страшно. Зациклился на пещере, а дело то в камне. Если его вытащить и установить у себя в сарае, и он заработает, то множество проблем сразу исчезнет. Видимо, сказывалась необычность ситуации, вот и не придумал сразу же, в первые дни. А потом стало рутиной.

Провернуть все удалось скрытно, ночью. Хорошая сумма сняла все вопросы у крановщика, экскаваторщика и водителя грузовика, приглашенных из Владимира вместе с техникой. Пришлось повозится с установкой на новом месте, но все получилось. И портал работал, как обычно. Зато теперь плечо транспортировки уменьшилось и сильно. Дотащил мешок или ящик пару метров до камня и все, принимайте, русичи, подарок. Думаю, как построят замок, перетащу камень из усадьбы туда.

А замок все рос. К концу сезона стены поднялись на пять метров.

— В следующую весну раньше начнем, на фундамент времени много ушло. — Пояснял Иоанн, водя меня по стройке. — Думаю, доведем до семи саженей до зимы. Закончим же только через год. И это лишь стены, башни, палаты, церковь да пристройки. На отделку еще год потребуется. Не меньше.

— Гипокауст делаете? — Поинтересовался я.

— А как же! Как и было договорено. И гипокауст, и печи, все заложено. Термы тоже.

— Барбакан немного не такой, как планировали.

— Извини, князь, тебя не было, пришлось самому решать. Я рассчитал, так лучше будет. Позволь объяснить?

Кивнул, пусть говорит. Я и так видел, что лучше.

— Иоанн, ты у меня зимуешь или со своими поедешь?

— В этот раз со своими.

— Ну оттянись. Только не вздумай в пьяной драке покалечиться или на чьей-нибудь жене помереть. Мне замок очень нужен.

Зодчий хихикнул и кивнул головой, обещая пожить еще.

Прибывало пополнение моему войску. Слухи расползлись и теперь не нужно было отправлять бояр или витязей по княжествам. Сами приходили. Вел тщательный отбор. Любой, претендующий на место в терции, сначала проходил собеседование у Федора Ждановича. Многие выходили от него мокрые. Некоторые не выходили вовсе, оказываясь в темнице. Ее построили недавно, но она никогда не пустовала.

— Не надоела такая служба? — Спросил я как-то боярина.

Мы сидели втроем, я, Дружина и Федор, и потягивая вино решали насущные вопросы. Такие посиделки случались не часто, слишком много дел, но были важны, и мы старались проводить их регулярно.

— Ты что?! — Изумился тот. — Это интересно.

Дружина скептически изогнул бровь, я хмыкнул.

— Да ну вас! — Махнул рукой Жданович.

Мы с Дружиной переглянулись, но спорить не стали. Кто везёт, того и грузят. Ну так вот. Войско достигло величины в 500 душ и продолжало медленно расти. В нем уже были свои ветераны, традиции и суеверия. Новичков активно приобщали. Лагерь тоже разросся. Было уже три трактира. Примеру персиянки последовал представитель новгородцев и сын Хрольфа. На счет новгородца сначала сомневался, вдруг шпионить вздумал? Отправил его к Федору. Оказалось, просто подработать хочет, независимо от хозяев. Разрешил, пусть мне тоже серебро зарабатывает.

С увеличением числа трактиров произошла их специализация. «У Дари» собирались пикенеры. В заведениии Молчана, сына Хрольфа, названном «Толстый Хряк», алебардщики. У новгородца, в «Хромой Лошади», арбалетчики. Названия придумывал сам. Я же и инспектировал их, проверяя на санитарию и качество. Ушлый купеческий подручный пытался, в первое время, экономить и хитрить, не смотря на предупреждения, но после публичной порки на плацу, перед строем, стал вести дела как все.

Бордель потерял несколько своих обитательниц, из первых. Мало того, что смогли выкупится, так еще неожиданно нашли мужей, готовых их принять. Ну с таким то приданным! И когда только успели снюхаться? Меня это не печалило. Желающих занять их место хватало. Лично свободные скоро станут составлять там большинство, а со временем, и все станут такими.

Закончилась осенняя торговая пора. Пристани опустели. Зерна в этом году было столько, что пришлось все же продавать. Приплывали булгары, не только старые, но и другие. Привезли еще коней, знали, что мне нужно. Беляй ходил счастливый и требовал еще одну конюшню. С южными купцами я вел дела по-другому. Мне нужно было наладить с ними прочные связи. И не только с ними. В 1229 году произойдет осада монголами города Саксина, находящегося в сфере влияния Волжской Булгарии и я хотел поучаствовать и обкатать своих в реальных боях. Поэтому цены не заламывал, хорошо одаривал и передавал эмиру Ильхам-хану богатые посылки через них. Просто дары, без писем и просьб. Пусть заинтересуется.

Новгородцы приплывали еще два раза. Они, по ходу, поделили всю дорогу на части и каждый возила товар по своей. Так успевали обернутся в два раза быстрее. Третьяк сам не приехал, видимо его поставили на европейскую часть, но все что он был должен, я получил сполна, до куны.

Как только выпал снег, стал готовить очередные учения. Возы переставляли на полозья, изготавливали лыжи, я таскал из своего времени теплую одежду и спальники, сшитые без искусственных материалов. Вечерами собирал ближников и мы седели до полуночи, обсуждая дела, но большей частью предстоящие учения. Все же зима — это другие условия. А учится нужно, сейчас воюют чаще всего именно в это время года.

Начали 1 декабря. На этот раз все пошло несколько иначе, костяк моей армии был уже достаточно опытным. Новичкам, конечно, пришлось туго. Да и ветераны, в новых условиях, частенько терялись. Почти три недели я тиранил своих бойцов. Не обошлось и без трагедий. Три человека мы потеряли в результате несчастного стечения обстоятельств. Одного задрал шатун, когда он заготавливал дрова, второй сломал шею, неудачно скатившись на лыжах с пригорка, а третий сгорел от простуды с такой стремительностью, что я не успел ничего сделать.

Вернулись в лагерь перед Рождеством. Я был доволен. Слаживание прошло удачно, и разница в отношениях между новенькими и старенькими стала почти не заметна. Две сотни пикенеров, сотня алебардщиков и две с половиной сотни арбалетчиков, браво маршируя, втягивались в ворота лагеря. Их радостно приветствовали девчонки из борделя, сидевшие без заработка и предвкушавшие поток серебряников (в этот раз их не взяли с собой), и хозяева трактиров с обслугой.

Отметили рождество, по-семейному. Все ждали Нового года. Около избы новгородцев стояли пять длинных сараев. Там, по моему указанию, строили ладьи для весеннего похода под Саксин. Сходил, посмотрел. Велел все переделывать. Не было у моих кораблестроителей такого опыта, что тут поделаешь? Научатся.

Отпраздновали Новый год. Все получилось так же весело и затратно, для меня. Зато гости разъехались довольные. А для чего еще нужен князь? Награждать и одаривать дружину — вот его предназначение.

А через неделю была свадьба Ильи и Вереи. А прифигел. Пока я тут пытаюсь всех спасти, эти нехорошие люди живут своей жизнью и в ус не дуют! Бухали три дня, смутно отпечатавшихся в моей памяти. Жениху подарил полный кавалеристский доспех такой красоты, что даже Дружина и Федор присвистнули. Пусть носит и бережет свою тушку, а то без башенный он, какой-то. Ну а Верейке вручил шкатулку с комплектом драгоценностей, украшенных изумрудами, под цвет глаз. На хозяйство молодые получили от меня 50 новгородских гривен. Все же не чужие люди, эти не бросят.

В лагере все шло своим чередом. После всех праздников, я собрал на плацу своих воинов и объявил о предстоящем походе. Думал задумаются, но нет! Застоявшееся жеребцы ответили таким ревом, что повыскакивали даже сонные девы и трактирщики, посмотреть, что случилось.

— Пойдут не все. Возьму с собой три сотни. Самых лучших. Остальные продолжат тренировки. Отбирать буду перед походом, по рекомендациям сотников. Сами понимаете, учеба одно, реальная война — другое. Но подумайте и о добыче, ребята. Подумайте о добыче … Все свободны.

Строй распался и возбужденные бойцы, сбиваясь в кучки, стали оживленно обсуждать новость. Гул весел над головами активно жестикулирующих парней. Толпа стала растекаться и три потока двинулись каждый в сторону «своего трактира». Их хозяева, стоявшие до этого вальяжно около дверей своих заведений, дружно охнули и скрылись внутри, увлекая прислугу.

С этого дня было любо-дорого посмотреть на моих бойцов. И раньше они не отлынивали (а кто бы им позволил, десятники на что?), но сейчас из кожи вон лезли. Сотники и их помощники передвигались по лагерю с довольными рожами и благосклонно кивали старающимся воинам.

Ладьи переделывали еще два раза. Наконец меня устроил последний вариант. Больше обычных в полтора раза, каждая могла вместить по 60 человек, их запасы и еще оставалось место. При этом осадка увеличилась незначительно, что важно в верховьях рек.

— Это так уж нужно, князь? — Спросил меня как-то Дружина.

— Да, старый, очень. Во-первых, хочу начать обкатывать парней в бою, во-вторых научить их не боятся монголов

— Давай я поведу. Или Федор.

— Мне необходимо тоже самое, что и им, старый.

Дружина кивнул и ушел.

А между тем я стал проводить учения на месте недостроенного замка. Одна часть сидела за стенами, другая пыталась штурмовать. И так день за днем. Потеряли еще пятерых. Но и прирост был. Уже почти 600 человек под моим знаменем. Кстати, о знамени. Вернулся в Глушици и отправился в Москву.

Заказал 31 знамя. Из тяжёлого бархата. Одно на все войско. Остальные для сотен, меньше размером раза в два. Двадцать четыре на вырост, шесть для уже существующих. Общее будет с ликом Христа. Как на картине «утро на Куликовом поле», только красное. Для сотен обдумывал эскизы всю дорогу до Москвы.

Опять собрал свое воинство. Объяснил им зачем нужны знамена. За потерю пообещал расформировать сотню к чертовой бабушке, а выживших выгнать с позором. Прониклись. Затем торжественно вручил.

Не обошлось и еще без одного новшества. Барабаны. Образца 1812 года. Показал, постучал. Зашло так, что за должность сотенного барабанщика чуть ли не подрались. И потом долго, со стороны лагеря, с утра и до вечера, доносилась барабанная дробь, в разных вариациях. Маньяки, блин.

Вернулась артель опять в середине апреля и тут же закипела стройка. Посмотрел, все путем, как будто и не уплывали никуда. А вот нам пора, пожалуй. Собрал сотников и потребовал список тех, кто пойдёт со мной. Сотники хотели все.

— Со собой беру Казарина, Ивана Косого и Истому. Остальные остаются тут. Старший — Петр из Вщижа. Теперь об тех, кто нужен. Идем на ладьях. Тактика будет своеобразная. Потребуются бойцы, ловко стреляющие из арбалета и те, которые лучше других в рукопашной, на мечах.

— Князь. На мечах мы все не хороши. Ты нас не к тому готовил. — Заметил Истома.

— Я понимаю. Но в данный момент требование именно такие. На ладье пикой или алебардой не помашешь, а биться я рассчитываю только на них. Все же кмети вас чему-то учили.

Сотники переглянулись, подумали и стали называть имена. Я записывал. После объявил общее построение и вызвал избранных.

— У вас три дня. Готовьтесь, подгоняйте амуницию, составляйте завещания. Вернутся не все. В субботу отплываем.

С собой забрал трех лекарей, парней. Девчонок оставил обучать трех новеньких, принятых на днях.

В Болгар прибыли в середине мая. Привязались к пристани и стали ждать. Подъехал богато одетый мужик с большой свитой и что-то спросил.

— Не понимаю я тебя. По-русски говоришь?

— Плохо.

— А по-половецки?

На этом языке он говорил отлично. Познакомились. Оказался старшим таможенником.

— Торговать сейчас не буду. Видишь сам из всего товара только эти, — я кивнул на своих воинов, — но они дорогие, не у всех хватит серебра.

— Точно! — Засмеялся тот. — Куда плывешь?

— Слышал, что у вас с монголами опять война, вот хочу поучаствовать. К Саксину спущусь, его вроде осаждать собираются.

— Сейчас на реке Урал все наши и половцы. Там встретим врага. Так что поздно ты приплыл.

— А эмир Ильхам-хан где?

— Там же, вместе со всем войском.

— Ну я все же спущусь по реке, посмотрю, что и как.

Мужик пожал плечами, дело, мол, твоё. Я то знал, что разобьют их монголы на Урале в пух и прах. И Саксин осаждать будут.

— Продукты хочу купить.

— Рынок там. — Махнул рукой в сторону ворот. — Ты можешь с мечом идти, твои пусть оружие оставят тут.

— Понял.

Отобрал десяток, оставил им только кинжалы, сходил на рынок, закупился. Переночевали у причалов, заплатив по дирхему с ладьи. Утром отплыли. Еще месяц добиралась до устья Волги. Опоздали немного, город уже осаждали. Но у монголов не было флота, так что мы спокойно подошли к самым стенам.

— Эй, горожане! — Крикнул я. — Меня зовут князь Ростислав Владимирович! Позовите из старшин кого-нибудь.

На стенах зашевелились. Через минут тридцать показалось несколько голов в богатых тюрбанах.

— Я Буре-бег из рода ольбари, старший здесь. Что надо?

— Да вот приплыл вам помочь.

— Маловато вас что-то.

— Побеждают не числом, а умением, бег.

Головы склонились друг к другу и стали обсуждать ситуацию. Наконец, решили и бег прокричал:

— Сейчас не сможем встретится, монголы не дадут, меткие собаки. Вон видишь остров у другого берега? Там нас жди, ночью приплывем, поговорим.

Остановились, где указал старшина. Он приплыл на лодке около полуночи. Обсудили ситуацию. Я предложил ему свое видение, как нагадить врагу, он кое-что подкорректировал и согласился. Ударили по рукам. С этой ночи началась наша боевая работа.

В осажденном городе с продуктами все было хорошо. Запасов хватало, да и подвозили свежие постоянно. Реку монголы не контролировали. А вот у противника были проблемы. Устье Волги очень удобно для партизанской войны. Вот мы и лишали монголов провизии и вырезали фуражиров. Делали это так.

Свели меня с половцем по имени Тулпар. Под его началом было 200 всадников. Не бог весть что, пастухи, но стрелять умели и это главное. Когда монголы, с обозом, подъезжали к переправе через один из протоков дельты, на противоположный берег выезжали часть людей Тульпара, начинала крутится там и всячески поносить. Противник под прикрытием своих стрелков, переправлял авангард, чтобы отогнать дураков. Как только это случалось, выезжали все пастухи Тульпара и начиналась перестрелка. Основная часть монголов бросалась на выручку, оставив обоз на немногочисленную охрану.

И тут вступали в дело мы. Дождавшись, чтобы противник пресёк середину протоки и до обоза им было дальше, чем до авангарда, наши ладьи выскакивали из камышей и становились цепочкой на якоря. Тут же, прикрываясь павезами, арбалетчики отстреливали сначала тех, кто в воде, а потом их сухопутных товарищей. Те активно сопротивлялись. Но нас прикрывали борта и щиты, а их не самые лучшие кольчуги, а то и просто халаты, все же не армейская элита. На дистанции в 100 метров — тьфу. Тем временем удравшие половцы переправлялись в другом месте к обозу и вырезали всех, кого могли поймать. Монголам оставалось только смотреть на это и скрипеть зубами, хода обратно им не было.

Потом делили добычу и отправлялись поджидать очередную жертву. Хотя добыча была так себе, продукты в основном, дрянные доспехи и оружие, и чуток серебра с тел убитых. Зато немного одоспешили и вооружили пастухов. Кроме того, были еще и лошади. Их Тульпар отгонял куда-то, обещая поделить после снятия осады. Обманет, думаю, ищи его по всей степи потом.

Таким образом мы уничтожили три небольших обоза. До монголов дошло, они стали менять тактику, мы тоже, так что результат был один.

После потери пятого отряда фуражиров, терпение начальства осаждающих лопнуло и за нами стали охотится. Сначала раздобыли где-то лодки, выследили нашу флотилию и попытались взять на абордаж. Дошло до рукопашной, но отбились, лодки отогнали в камыши, осажденным пригодятся. На этот раз мы столкнулись с настоящими вояками, хорошо зачищенными и вооружёнными. Был момент, когда я даже испугался, что все, отвоевался. И если до этого мы потеряли пятерых, то только в этом бою не досчитались двадцати семи, десятую часть отряда. Хорошо хоть, что моих людей это не заставило унывать, они стали только собраннее, а то расслабились от легких побед. И я вместе с ними.

Похоронив павших, кроме шестерых, которые ушли на дно, отправились разбойничать дальше. Через месяц, после неудачного штурма, противник снял осаду и ушел.

Приплыли к городу. Благодарные старшины щедро одарили нас и предложили пожить у них, в статусе гарнизона. Очень уж круто выглядели доспехи и оружие моих людей, сразу видно — великие воины. Отказался, изобразив сожаление. Только собрались уплывать, нарисовался Тульпар, с огромным табуном.

— Твое. — Указал широким жестом.

Хитрец! Знает же, что на ладьях нет места.

— Сможешь пригнать в мои земли? Я заплачу тебе за перегон.

— А где твои земли?

Я объяснил. Тот почесал небритую репу и изрек.

— Следующим летом. Скоро зима, у вас нечем кормить их будет, в дороге. Пока пусть с моими пасутся. Что дашь за это?

— Пригонишь табун ко мне — не обижу.

— Угу, жди летом.

Не верится, но посмотрим, вдруг не обманет? Все лошадки так себе, наверняка лучших взял в свой табун, однако моим смердам и такие сойдут.

Вернулись домой только поздней осенью, перед самым ледоставом. Подплывая к Белой горе я увидел громаду своего замка. Не достроенный, пока, но уже впечатлял. Стены поднимались метров на 15, башни были выше метра на два.

На причале стояла толпа встречающих. Подошли, подали концы. Пока швартовались не смотрел на них, оттягивал радостный момент встречи с близкими. Но только сошел с ладьи и двинулся на встречу, челюсть моя упала до колена. Впереди всех стоял мой дядя. Великий князь Владимирский, Юрий Всеволодович.

— Здравствуй, Великий князь.

— Здравствуй, племянник. Как добрался?

— Хорошо, спасибо.

Мы обнялись.

— Смотрю, вырос совсем. Мужчина, не юноша.

— Время идет, дядя. Ты прости, я распоряжусь войском и поговорим.

— Иди, командуй. — Рассмеялся тот.

Велел выгрузить ладьи, затащить их в сараи, осмотрим потом. Груз приказал отнести в усадьбу. Бойцов отправил в лагерь. Вернулся к встречающим, поздоровался со всеми. Ты смотри! А Верейка то беременная! Ну Илья, ну ухарь!

Обнялся с Дружиной и Федором, показал вопросительно глазами на Великого князя, стоявшего чуть в стороне со своей свитой. Те одновременно пожали плечами. Ладно, вины за мной никакой нет, узнаю, скоро, что к чему. Пригласил всех на пир сегодня вечером и подошел к дяде.

— Приглашаю тебя, Юрий Всеволодович, в свою усадьбу.

— Я и так уже там, — хохотнул Великий князь, — три дня тебя дожидаюсь.

— Что-то случилось?

— Пока нет, племянник. Но разговор к тебе есть. Хотел к себе вызвать, но был проездом из Мурома, дай думаю заеду, посмотрю, что такое мой родич у себя построил, о чём все купцы только и говорят. Бояре твои заверили, что будешь на днях, решил дождаться.

— Ясно. А что не так с замком?

— Все не так, Ростислав. Придем в усадьбу, поговорим.

Уселись за столом, подождали, пока Любава поставит графин с вином, кубки, закуски и выйдет. Князь взял в руки хрустальный кубок и принялся его рассматривать, любуясь переливами цветов в лучиках света от свечей.

— Красивый. — Произнес он, наконец. — Я себе похожие купил у твоих новгородцев.

— Они свои собственные. Сколько отдал?

Князь назвал сумму. Я присвистнул.

— Мародёры!

— Да, новгородцы люди ушлые. Им палец в рот не клади — откусят.

Покивал, соглашаясь.

— Ты мне вот что скажи, Ростислав. Мы с тобой о чем договорились, после смерти твоего отца?

Я наморщил лоб, припоминая тот давний разговор и ответил:

— Что я получаю земли да серебро и не претендую на Стародубский стол.

— Вот! А что ты делаешь?

— В смысле? Ты, дядя, прямо скажи где я наш договор нарушил?

— Да везде ты его нарушил, племянник! — Князь Юрий с размаху грохнул кулаком об стол. — Везде! Всеми своими делами!

— Какими еще делами?! — Я тоже слегка повысил голос.

Великий князь отпил вина и ответил уже спокойным голосом:

— Крепость себе построил, какой и у меня нет. Во Владимире только церкви да Золотые ворота каменные. Войско собрал в 1000 человек, вооружил так, что мне завидно. Пехота, правда, — князь презрительно фыркнул, — но не просто же так? Подозреваю, что-то задумал, знаешь, как их использовать. И платишь им столько, что моя дружина ворчать начинает. Урожаи у тебя небывалые, со всей своей земли собрал в этом году больше, чем все остальное Стародубское княжество. Мастеров где-то нашел, умеющих делать вот такие вещи, — кивок в сторону кубка.

Отпив еще глоток, дядя продолжил:

— И не только такие. Показывали мне. Я помню, племянник, как ты радовался, когда я пообещал тебе 500 гривен. Искренне был рад. А теперь, спустя три года, что я вижу? Сколько все это стоит? И откуда столько серебра?

Я откинулся на высокую спинку стула, изготовленного по моему чертежу, и улыбнулся.

— Заработал дядя. Там немного, тут чуть-чуть. Курочка по зёрнышку…

— Тьфу на тебя! — Плюнул на пол Великий князь.

— Расскажи, как прошел поход, — неожиданно сменил он тему.

Мне скрывать нечего, рассказал.

— Много людей потерял?

— Тридцать сем в боях, еще двое от ран умерло. Всего тридцать девять.

— Мда. Наши Великие и не очень князья пошли на Калку и все там полегли. А ты, князь-изгой, пошел и тех монголов разгромил. Сам, без помощи.

— Не преувеличивай, Юрий Всеволодович. Ты же слышал, что я тебе рассказывал.

— Я то слышал. А вот что услышат другие? И что говорить начнут? Сам отвечу — тоже, что я говорил, только что.

— Моей вины в том нет.

— Согласен. Но делать все равно что-то нужно.

Помолчали. Князь пил мелкими глотками вино и что-то напряжённо обдумывал. А потом неожиданно заявил:

— Будешь Стародубским князем.

— Чего!!! — Взвился я.

— Сядь! — Жёстко приказал мне Великий князь. — Сядь и послушай.

Глава 8. Ахтуба

Не готов я пока к княжескому столу. Годика через два, лучше три, буду готов, а сейчас нет еще. Но отвертеться не удалось. Оказывается, в сентябре был съезд князей Владимирской земли в Суздале, где Великому князю удалось уладить все разногласия со своими братьями, но, подспудно, борьба продолжалась. Юрий Всеволодович умело создавал систему сдержек и противовесов в сложных отношениях между родичами и мне отвадилась роль маленькой, но важной гирьки на весах его хитроумных планов.

В реальной истории до самого нашествия монголов, Стародубское княжество входило в состав Владимирского, как вымороченное, после смерти моего отца. И только Ярослав Всеволодович, после битвы на реке Сить, отдал его брату Ивану Кваше. Похоже история начинает меняться.

Попросив немного времени на раздумья, я вернулся в свое время и стал искать в сети изменения. Не нашел, все тоже самое, даже в мелочах. Значит все же параллельная Вселенная. Вернулся в усадьбу и позвал Дружину и Федора.

— Неожиданно. — Заметил Федор Жданович, выслушав меня.

— Все к тому и шло, — возразил Кнутович, — рано или поздно это должно было произойти. Ты- князь, к тому же сейчас самый богатый и сильный в стародубских землях. Или сам занял бы стол, со временем, и стал при этом врагом Великого князя, или он тебя на него тебя посадит и получит еще одного более-менее надежного союзника на юго-восточных границах, вместе с Муромом.

— Мог бы и прижать, а то и вовсе убить, — сказал я, — пока в силу не вошел. Нет человека — нет проблемы.

— Это было бы глупостью. — Не согласился старый боярин. — Юрий Всеволодович только примирился с братьями, ему новая грызня сейчас не нужна. А если он поступит с тобой несправедливо, то все родичи с радостью ухватятся за такую возможность ему насолить. К тому же — вдруг ты выживешь? И тогда у него появится новый непримиримый враг. Ты, князь, не понятен ему. Да и многим другим. Слишком резкие изменения происходят вокруг тебя. А если что-то не понятно, то не стоит делать поспешных движений, можно вляпаться в нехорошую кучку.

— Ну так что, бояре? Соглашается или нет?

— Такая возможность выпадает редко, — первым высказался Федор, — и отказываться от нее не следует. Пусть и не ко времени, но мы бы и сами вскоре стали думать о столе. Так что, считаю, нужно соглашаться.

— Поддерживаю, — продолжил Дружина, — но надо бы и попросить, кое- что. Сейчас такая ситуация, что ты больше нужен Великому князю, чем он тебе. Но наглеть не следует, мы пока не настолько полезны ему, чтобы он стерпел слишком большие притязания.

Обсудили, что можно урвать. Потом пошли к дяде. Тот попивал мое лучшее вино в компании своих бояр.

— Племянник, а у тебя прекрасное вино, никогда не пил такого. Где брал? — Спросил он, как только мы вошли.

— Купцы булгарские привезли откуда-то. — Соврал в ответ. — Отдам тебе его, есть целая бочка. Подарил бы и больше, но нету пока. Может еще привезут.

— Спасибо, Ростислав. В ответ получишь от меня большую бочку столетнего меда. У тебя смотрю его нет.

— Нет, дядя. Заложили несколько, но сам понимаешь, дождутся только внуки.

— Ладно, что решил?

— Я согласен, Великий князь. Но есть несколько просьб.

— Просьб или условий? — Усмехнулся Юрий Всеволодович.

— Просьб, дядя. Кто я такой, чтобы ставить условия Великому князю Владимирскому?

— Хорошо, что ты это понимаешь. Излагай свои просьбы.

Уселись все за стол и начали договариваться.

Первой просьбой было восстановить княжество в прежних границах. За три года, пока оно входило в состав Владимирского, бояре Великого князя успели захапать изрядно земель себе в вотчину. Я попросил эти земли вернуть.

— Хорошо, вернут, — согласился князь Юрий, — дам им взамен в другом месте.

Вторая просьба касалась полоски земли на левом берегу Клязьмы, где мы сейчас и находились. Я попросил передать ее Стародубскому княжеству. Великий князь возражать не стал, что там той земли?

Попросил я так же вернуть княжеству имения, которыми награждал свою дружину мой отец. Всю ее увел к себе Юрий Всеволодович, после похорон отца, и она служила сейчас ему. А вот имения остались в их руках. Я, конечно, мог бы и выкупить их, но зачем такие траты? Великий князь пошептался со своими боярами, покряхтел, но кивнул, соглашаясь.

Обговорили еще выплаты в великокняжескую казну, таможенные сборы, обязательства по военной помощи и множество других важных вопросов. В принципе, ничего запредельного в моих просьбах не было, все в рамках обычаев этого времени. Так что согласовали все быстро. Последним пожеланием было оставить мне тиуна Григория.

— Он один стоит столько же, сколько ты запросил до этого, — заявил дядя, — ну да ладно, чего не сделаешь для родича? Забирай!

— Тогда прошу всех на пир, — пригласил я, — гости уже собрались и заждались нас.

Пировать, и немедленно, согласились все. На пиру Великий князь сообщил собравшимся о своем решении посадить меня на восстановленный Стародубский стол. Известие вызвало ажиотаж. Еще бы! Возникала масса возможностей подняться по властной лестнице, получить новые земли и денежные назначения. Народ принялся активно переговариваться. Князь Юрий смотрел на всю эту движуху с усмешкой.

— Зашевелилось, змеиное кубло, — сказал он мне, — извини, Ростислав, что втянул тебя в это, но надо. Такая судьба у князей, не избежишь.

— Хотя ты мог, — продолжил он, — но не захотел. Да никто бы не захотел, если не дурак. Так что теперь не ной и держись.

— Я понимаю, дядя.

— Вот и хорошо. Эй, девочка! Как тебя там, Любава? Налей-ка мне, красавица, еще такого же вина.

Пировали до утра. Потом гости день отсыпались. Я пил мало, поэтому использовал выпавшее свободное время с пользой. Ударили морозы, река встала еще вчера вечером. Через неделю откроется санный путь. Остальным то что, пока нет дорог, наслаждайся гостеприимством, ешь и пей на халяву. Меня же ждало много не завершённых дел.

В первую очередь отправился в лагерь. Осмотрел все, вроде бы придраться не к чему, сотники дело знали, а Петр из Вщижа, оставленный за старшего, был педантичнее немцев и все мои ЦУ выполнил точно. Новых построек прибавилось. В основном — казарм. Войско увеличилось до 1000 человек, вместе с теми, что увел я, и, похоже, уже начало жить своей жизнью, без понуканий и направлений с моей стороны. Десятники гоняли своих людей, сотники за всем этим следили, девочки снимали напряжённость в рядах бойцов, трактиры перестроили, они стали больше. Лекарки, оставив учеников, прибежали и поклонившись, завалили кучей вопросов и просьб.

Построил весь личный состав. Отдельно тех, кто ходил со мной в поход. Вызывал по одному, вручал его долю в добыче серебром и наградное серебряное кольцо. Пора вводить свою систему поощрений. Первой наградой решил сделать массивное кольцо с кельтским узором и надписью «Саксин». Нововведение награжденным, естественно, понравилось. Они раздулись, как индюки и важно показывали награду желающим посмотреть. Так же пообещал выплатить им долю от табуна лошадей, если половец не обманет и пригонит его к нам.

Распустив войско, собрал сотников и пятидесятников в трактире «У Дари». Выслушал их доклады о положении дел и сообщил, что у нас появился первый тысяцкий, Петр из Вщижа. Несколько человек сразу же переместились вверх по должностям. Спросил нет ли задержек с зарплатой? Заверили, что получают все вовремя и сполна. Как и продукты, одежду, доспехи и оружие. Ну и хорошо.

Оставив подчинённых в трактире, прошелся еще раз по лагерю, решая попутно множество мелких вопросов. Затем отправился на причал, осмотрел ладьи в сараях. Состояние, вроде бы, нормальное, но велел перебрать набор корпусов.

Потом долго бродил по замку. Хотя не так, скорее крепости. Все же молодцы зодчие. Замок уже сейчас можно использовать для обороны. Правда пока только от шайки разбойников. В усадьбе мне передали бересту, оставленную Аргосцем. Иоанн отчитывался о сделанном и сообщил, что летом был по строительной надобности во Владимире и встретил там одного немца, искусного в укладке булыжной мостовой, как, впрочем, и во многих других вещах, среди которых — рытье глубоких колодцев. Грек своей волей того немца снабдил гривнами, чтобы он не уехал, или не нанялся на сторону и просил меня сообщить, при первой возможности, нужен ли мне этот специалист. Нужен. Сообщу. Пожалуй, оставлю зодчего при себе, мне еще много чего предстоит строить.

Слобода, в районе причалов, появилась-таки и не маленькая. Во-первых, переселенец из-под Выри, отучившись у артельного кузнеца, решил, что все постиг и открыл свою кузню, обслуживая усадьбу, лагерь и окрестные деревни. Кузня стояла далеко в стороне, в гордом одиночестве, но жилище себе новый кузнец поставил рядом с избой новгородцев. Судя по размеру двора и постройкам в нем, дела у парня шли не плохо. Рядом отстроился бочар с семьей, тара требовалась постоянно. Тут же была и его мастерская.

Во-вторых, лагерь потреблял столько ресурсов, что стал напоминать прожорливое чудовище. Однако серебра в нем было так много, что тут же нашлось огромное количество желающих этому чудовищу угодить. В самом лагере им делать было нечего, вот и поселилась вся эта толпа здесь.

В-третьих, у тех, кто удовлетворял потребности лагеря были и свои. Самым шустрым оказался сын Хрольфа, открывший второй трактир, «Рыжий швед», для слобожан. Традиция, делать вывески и давать названия заведениям, прижилась. Трактир был в два этажа, на втором располагались комнаты для приезжих. В общем в слободе насчитывалось уже дворов 30, а это не мало.

6 декабря отправились огромной толпой в Стародуб, куда благополучно и прибыли 7 декабря. Великий князь повелел стучать в вечевое било, а когда встревоженные горожане собрались на площади перед княжеским теремом, объявил им свою волю. Немедленно отслужили молебен в том же соборе, где отпевали отца. За это время слуги протопили терем и приготовили ужин. Попировали еще один вечер, теперь вместе с городской верхушкой. На другой день Юрий Всеволодович отбыл во Владимир, а я стал держать совет со своими людьми и новыми подданными. Сразу им объявил свое видение будущего устройства княжества. Все земли южнее Клязьмы, включая сам город, остаются в моем личном пользовании, а потом и в моем роду. С Ингварем я уже договорился, и он получит, вместо старых, более обширные владения на левом берегу, включая погост Всегодичи. Так как его владения рядом с городом, то он и будет моим наместником тут, разделяя тяготы управления с тиуном Григорием. Сам же я собирался жить на Белой горе. Знатные горожане приуныли, видимо рассчитывали, что я поселюсь в Стародубе и помогу набить их калиту серебром. Слухи о моем богатстве ходили самые невероятные.

Потом приступил к самому важному. Илья расстелил на столе большую карту княжества, над которой я трудился неделю, а потом распечатал в знакомой московской типографии. Все земли на левом берегу были разбиты на участки. По моим расчётам каждый такой участок мог прокормить и обеспечить одного всадника и двух вооруженных, конных слуг. Пока таких участков было 93. Оставалось много пустых мест, где не было пока деревень.

— Итак! — Возвестил я. — Любой желающий, способный сражаться конно, может прийти ко мне и попросить землю. За это он будет служить мне в войске столько, сколько потребуется. Не месяц или два, а пока я его не отпущу. За службу он будет получать по три вот таких монеты, — выложил серебряник на стол, — в месяц. Но кони, питание, свое и слуг, вооружение и доспех — за его счет. Обязан же он будет иметь следующее.

Я пустил вдоль стола листки со списком моих требований.

— Если всего этого не будет, или не явится по моему зову, то земля изымается, а он может идти куда пожелает. В мирное время, когда услуги такого помещика мне не потребуются, он может заниматься чем хочет. Но обязан раз в полгода является на погост своего округа и предъявлять коней, слуг и вооружение, для оценки соответствия с этим списком, моим наместникам. — Я постучал по бумажкам, вернувшимся ко мне. — Ах, да! Чуть не забыл. За трусость в бою или не подчинение приказам — буду вешать.

У слушателей, за исключением моих ближников, отпали челюсти. Не принято тут, такое, хотя и случалось.

— Но и наградами не обойду, за верную службу. — Подсластил я горькую пилюлю. — У вас, господа горожане, есть редкая возможность, первыми выбратьучастки, если вы сами, или ваши родичи захотят стать помещиками. Но в первую очередь помните, что нужно хорошо владеть оружием и иметь желание рисковать своей жизнью. Иным способом земель в моем княжестве никто не получит. Ни за серебро, ни за красивые глаза.

Обвел взглядом собравшихся. Мои бояре и витязи смотрели спокойно и заинтересованно, на лицах же горожан были разные эмоции, от разочарования до радостного предвкушения. Все же земля, в это время, главная ценность и заполучить ее — мечта многих.

— Теперь давайте обсудим другие вопросы. — Предложил я и сел на лавку.

А вопросов накопилось много. Сидели до вечера. Поужинали тут же, не отвлекаясь, и продолжили. Разошлись за полночь, чтобы снова собраться утром. И так два дня. Наконец обсудили самые насущные проблемы, наметили цели и планы, договорились что, как и где будет делать каждый из присутствующих. Не скажу, что все остались довольны, но и полного разочарования ни в ком не заметил. Вот и хорошо!

Предложил, кстати, горожанам построить каменные стены, пообещал прислать хорошую и опытную артель. Посмотрели на меня, как на слабоумного и отказались. Ну-ну, монголы избавят меня от излишков самоуверенных дураков.

В обратную дорогу отправились 21 декабря. Хотелось встретить Рождество в кругу семьи. Пока был в городе, успел передать 29 поместий. Желающих было намного больше, но мои бояре проверяли их очень тщательно и отсеивали безжалостно. Как ни странно, это только подогревало ажиотаж. Видимо то, что легко дается, не столь сладко и желанно. Несколько новых помещиков было даже из других княжеств. Все, получившие поместья, присягали мне лично в соборе и целовали на том крест. Кстати, весной, когда число испомещеных достигло уже 58, провели первую проверку. Новенькие были, в основном, из числа опытных кметей. По ее результатам не явились в пункт сбора двое, за что сразу же были лишены земель. Еще один не смог предъявиться, согласно списка. Его расспросили. Ссылался на нерадивость смердов. Над дурачком посмеялись и отправили прочь, уже без поместья. После этого таких случаев больше не было.

Рождество встретили тихо. Зато Новый год прошел весело, как и прежде. Правда уже без Ингваря и его витязей, они перебрались в свои новые земли. Старую усадьбу, но без земель, подарил Илье и Верее, как новогодний подарок. Чему обрадовались и молодые, и Дружина с женой. Наверное, у них семейные разборки зашли слишком далеко. Верея, кстати, весной должна родить.

В начале февраля провел очередные учения со своим войском. Сначала три недели шарахались по полями лесам, потом неделю учились штурмовать и защищать замок. В этот раз потеряли пятерых и опять по случайным стечениям обстоятельств. До весны войско почти не увеличивалось. Всего к апрелю оно насчитывало 1073 человека. А уже 1230-й год! Времени почти не осталось.

Артель вернулась в обычное время. Пообщался с зодчими, кое что пересмотрели в планируемых постройках, строители придумали как улучшить или сделать прочнее проблемные места. Немец, тезка грека, предъявил свои бумаги, рекомендации с прошлых мест работы. Ни черта не понятно, то ли на старофранцузском, то ли на какой-то дикой латыни. Но нанял его и велел копать колодец в замке. Посмотрю, что наваяет.

Родила мальчика Верея, по святцам нарекли Никитой. Я был крестным, вместе с Федором. Сразу же, через три дня, после крестин, помер отец Лаврентий. Детей у него не было и из Стародуба прислали нового попа. Копия Ильи, морда хитрая, кулак, как помойное ведро. Из церкви я его забрал и написал, чтобы слали нового. А отца Аристарха перевел в войско и велел поставить в лагере церковь. Возьму с собой в Булгарию, посмотрю, что за человек.

Отобрал, вместе с тысяцким и сотниками, 300 бойцов для похода, из тех, что не плавал со мной в прошлом году. Из лекарей решил взять, в этот раз, девчонок. По итогам прошлого года стало ясно, что лекарей ценят и берегут, прикрывают. Так что, думаю, выдержат. Правда женская физиология может помешать, но пусть привыкают, у меня нет лишних людей. Тем более, что они талантливее и старательнее парней.

Три дня, перед отплытием, решал накопившиеся вопросы и отдавал последние распоряжения. В коне апреля спустили на воду ладьи, загрузили, помахали провожающим и отчалили.

Только привязались к пристани Болгара появился знакомый чиновник.

— Приветствую. Опять к нам?

— Как видишь. — Улыбнулся ему.

— Говорят, это ты снял осаду Саскина.

— Врут. Я ни при чем. Просто немного помог.

И рассказал ему, вкратце, как было дело. Таможенник покивал головой и заметил:

— Думаю так все и было. Но людям рот не заткнешь, они часто выдают желаемое за действительное. Так что готовься, тебя теперь здесь все любят.

— Тем лучше, куплю продукты со скидкой.

— Тебя, конечно, любят, но не на столько. — Возразил он и хихикнул, по-бабьи.

«Евнух, что ли? — Подумал я. — Вроде не похож».

— Эмир просил передать, если ты опять приплывешь, чтобы дождался его. Он сейчас в Биляре, послезавтра должен приехать. — Сообщил чиновник и ускакал.

Раз просил — подождем. Сходили на рынок, закупались и отплыв чуть ниже, разбили лагерь.

Ильхам-хан объявился через два дня. Здоровенный мужик, габаритами, как мой поп, и с запорожскими усами. Захотелось проверить, нет ли оселедца? Солнце припекало и в процессе разговора эмир снял свою чалму, вытер с головы пот платком. Оселедца не было, но череп побрит. Поздоровались, поговорили ни о чем, он поблагодарил за прошлые подарки.

— В этом году куда собираешься? — Начал булгарин серьезный разговор.

— Хотел сначала осмотреться, что тут у вас. А так планировал обратно к Саксину, думаю монголы не успокоятся и вернутся к нему.

— Уже там, — сообщил он, — пока не осаждают, но рядом крутятся. Ты не торопись, есть одна задумка. Нас в прошлом году сильно потрепали на Урале, часть половцев подчинилась врагу и теперь воюет на его стороне. Но многие остались с нами. Есть там один бек, Бачман, хочу вас познакомить. Он, как и ты, любит засады и неожиданные нападения. Если договоритесь, то вместе можете многого добиться. Нам надо с силами собраться, много отважных воинов потеряли. Хорошо бы вам отвлечь монголов, или хотя бы замедлить их продвижение к нам.

— У меня всего пять ладей и 300 воинов, эмир. С такими силами я для врагов, как блоха для слона.

— У Бачмана около 800 человек, все опытные бойцы и хорошо вооружены. Дам тебе еще 20 ладей, с воинами. Всего около 600. Да твои триста, да 800 Бачмана. Он, может, уже и больше собрал под свое знамя. Не так уж и мало получается. Я не прошу разгромить главные силы противника, — улыбнулся он, — просто кусайте его, где можете. Мои люди хорошо знают междуречье от Урала до Волги, проведут куда захотите.

— Удалось что-нибудь проведать про планы монголов?

— Пленные твердят в один голос, что пока не добьют половцев к востоку от Волги, к нам не пойдут. Может и так. Но тогда мы останемся с ними один на один. Великий князь нам поможет? — Ильхам-хан заглянул мне в глаза.

— Не думаю, если только примет беглецов. — Честно ответил я.

— Вот и я того же мнения, — вздохнул эмир, — недавно ведь мир заключили, а до этого резались с твоими. Скоро договор закончится, как думаешь продлит его князь Юрий?

Из истории я знал, что так и произойдет, поэтому сказал без сомнений:

— Уверен, что продлит.

— Дай Аллах.

— Так что придется нам, хочешь не хочешь, помогать половцам. Трудно будет, но надеюсь справимся. Все же недооценили мы монголов. После того, как разгромили Субэдэя, возгордились. Я видел, князь, их атаку на наше войско, на Урале, собственными глазами. Это страшно. И безмерно много их, гадов. Как только сумели собрать такое войско?

— Давно воюют, многому научились.

— Так и мы воюем все время.

— Они по-другому.

— Да, они другие. — Не понял меня собеседник. — Так что скажешь, князь? Дождешься половца.

— Подожду. — Согласился я. — Когда он прибудет?

— Дня через два, обещал. Или через три.

— Хорошо.

— Не хочешь остановиться у меня во дворце?

— Нет, я со своими людьми останусь.

— Я прикажу тебе продукты бесплатно доставлять, пока ожидаешь. Дальше — посмотрим. Все, пойду. Дела не ждут. Если договоришься с Бачманом, то еще увидимся. До встречи.

— До встречи, эмир.

Бек прискакал в наш лагерь через три дня. Невысокий, поджарый, внешне похож на Дениса Давыдова в исполнении Ростоцкого. Соскочил на землю, подошел ко мне и уселся рядом. Я молча протянул ему кубок с вином. Выпил, крякнул, вытер усы и улыбнулся, возвращая серебряную посудину. Искренне так улыбнулся. Есть люди, с которыми в первую же минуту встречи хочется дружить. Этот был из таких.

— Оставь себе. Подарок. — Улыбнулся ему в ответ.

Он не стал спорить и тут же засунул кубок в широкий, шелковый пояс.

— Ты снял осаду Саскина?

— И ты туда же! Не я.

И рассказал, в который раз, как все было.

— Тульпара знаю, из моих родовых земель он. Так себе человек. Думает про себя, что самый хитрый, но на самом деле глуп, как баран. И как тебя из-за его тупости монголы не поймали?

— Да не плохо воевали, не было с ним проблем.

— Ну может и поумнел. Давно дома не был. — Вздохнул половец.

— Баранину будешь? Только запекли.

— Конечно буду! Поедим, потом и поговорим. Два дня в седле.

Плотненько перекусили и стали обсуждать наше виденье совместных действий. Бачман оказался не только похож на Давыдова, но и сторонником такой же партизанской войны. Договорились быстро. Приступили к деталям. Тут было много споров, но все уладили.

Половец подозвал одного из своих и отправил к эмиру. Сам же завернулся в какую-то тряпку, то ли плащ, то ли облезшую бурку и моментально уснул. Посланник вернулся через час и передал приглашение эмира посетить его во дворце.

С трудом растолкал будущего соратника. Тот долго тряс головой и протирал глаза, потом как-то резко, моментально проснулся, посмотрел на меня и велел своим дать мне коня.

Эмир принял нас сразу же.

— Я так понял, что договорились? — Спросил он улыбаясь, после обмена приветствиями.

Мы согласно кивнули.

— Тогда обсудим детали.

К моему удивлению Ильхам-хан достал и разложил на столе карту. Не совсем, как в 21 веке, но весьма неплохую и подробную. Еще больше удивил Бачман, который, как оказалась, прекрасно ее читал. Вот вам и дикие предки!

— Сколько дашь ладей и воинов? — Решил я уточнить.

— Как и обещал. Нашел 20 ладей, поменьше твоих, но в отличном состоянии. К ним 600 воинов. В основном мордва и марийцы, есть и булгары. Всех знаю давно, опыта им не занимать. Стреляют из луков с пеленок. За них мне не придется краснеть, так что бери и радуйся.

— Что у них с защитой?

Эмир пожал плечами.

— Кольчуги, в основном. Щиты. Почти все в хороших шлемах. С твоими не сравнятся, конечно. Но, если честно, то таких доспехов, как на твоих людях, нет даже у моих телохранителей.

— Потери будут большими. Монголы прекрасные стрелки. А мы будем малоподвижной целью. В прошлом году я потерял 39 человек, большая часть погибла от стрел.

Ильхам-хан и Бачман переглянулись и хором ответили:

— Это война, князь.

— Я понимаю, но хотелось бы сберечь людей.

— Нет у меня других, лучшие остались в поле около Урала.

— Ясно. Будем использовать что есть.

— Ага.

Действовать решили в районе Ахтубинской поймы. Во-первых, там крутились передовые отряды монголов, во-вторых это были родные места половца, и он знал там каждую протоку. Тактика была выбрана, похожая на мою прошлогоднюю, с небольшими отличиями. Двигаться решили раздельно. Я со своими спускаюсь по реке, Бачман скачет на прямую. Выбрали место встречи, и половец ушел. Мы с эмиром пошли смотреть ладьи и приданных воинов. Посмотрели. Вояки выглядели сурово, конечно, но вот их защита … Многие не вернутся, блин. Собирались то не обозников щипать, а вполне себе боевые части.

Пока добирались до места, устраивал тренировки для отработки взаимодействия. Вроде бы все адекватные, слаживание прошло нормально.

Мы приплыли быстрее и разбив лагерь на одном из островов, стали дожидаться половцев. Вскоре те появились. Бачман лучился довольством. По дороге ему удалось собрать еще людей, многие из них смогли уйти живыми с Урала и просто горели желанием отомстить. Теперь под его рукой было около 1300 всадников. Через несколько дней отыскался противник. Большой отряд, в основном, туркмен, двигался вдоль Ахтубы на юг. По словам разведчика, он насчитал около 3-х тысяч. Нормально. Всего в полтора раза больше, чем нас. Должны справится.

Группка всадников неторопливо подъезжала к притоку Ахтубы. Проводник приблизился к командиру разведчиков и показал рукой на брод. Молодой, наряженный в богатый халат, туркмен повернулся к своим и что-то сказал. От отряда отделились три человека, поскакав в указанном направлении. Выехав на прибрежный песок, они потоптались на месте, присматриваясь, потом обнаружив искомое, стали осторожно пересекать речку. Брод оказался глубоким, вода доходила до бедер всадников. Разведчики совсем уже собрались соскользнуть с седел и плыть рядом с лошадьми, держась за их гривы, но тут дно стало повышаться и вскоре все благополучно выбрались на противоположный берег. Всадники помахали своим, постояли, давая попить коням, и умчались к холму, видневшемуся впереди верстах трех, осматриваться. Вскоре переправились и остальные, отправил перед этим одного из своих назад.

Чуть выше по реке был широкий плес, густо поросший по берегам тростником. В этих зарослях мы и прятались уже два дня, проклиная комаров и прочих кровососов. В сражение еще не вступили, а крови уже потеряли с маленькое озерцо.

В этом году лето случилось дождливое и уровень воды был высок. Вражеских отряд шел налегке, без обоза, на соединение с другим, продвигавшимся южнее. Так что такого брода им вполне должно было хватить, телег то нет. Туркмены, присоединившиеся к монгольскому войску три года назад, смогли отыскать и уничтожить три небольших половецких рода на их стоянках, но добыча была такая скудная, что воины начали недовольно ворчать, несмотря на жестокие порядки, введенные в войске монголами. Обозленные кочевники спешили соединится с соседями, чтобы сообща пощупать берега ближе к дельте. По информации проводников, там их ждали куда более богатые трофеи.

Все это нам поведал пленник, утащенный ночью из лагеря людьми Бачмана. Тот тут же предложил поджидать их здесь, так как другой брод был значительно дальше. Река же эта широкая и с приличными глубинами. Половцы такую преграду и не заметили бы, а вот туркмены совсем другое дело.

Где-то через минут сорок горизонт стал шевелится, дрожать и из марева показалась черная туча кавалерии. Двигаясь широким фронтом, отряды численностью от сотни до трех, выезжали к реке и неторопливо переправлялись. Прикинув, что переправилась примерно половина, я решил, что пора нам нарушить эту идиллию. Мерзко завыл рог горниста-мордвина, и гребцы разом налегли на весла. Пока мы летели по водной глади к броду, всадники удивленно разглядывали нас, не сразу сообразив, что происходит. Выстроившись в две нитки, мы прижались почти борт к борту и отдали якоря. Защелкали тетивы. Сначала наши, а потом и врагов.

Первые ряды, с обеих берегов, мои стрелки скосили сразу, но через мгновения стали оседать на днище ладей и наши. Обе части туркмен подскакали к берегу и стали просто засыпать нас стрелами. Вот и хорошо, они стояли так плотно, что промахнутся просто невозможно. Мои доспехи постоянно что-то царапало и дергало, в щит стучало как градом. Но пока без последствий. Краем глаза следил за своими. Из моих трех сотен пока только один сидел, укрывшись щитом и обламывал стрелу, собираясь ее вытащить. Рана не опасная, стрела с узким наконечником пробила обе щеки под углом и была остановлена полям шапеля. Если не задет язык, то ерунда. Правда красавцем ему уже не быть.

А вот у булгар дела шли плохо. Под ногами стрелков уже лежало немало тел их товарищей. Где же Бачман?!

Только об этом подумал, как с левого берега реки обстрел ослаб, и туркмены стали кричать что-то своим товарищам, оставшимся на правом. Те злые от понесенных потерь продолжали посылать в нас стрелу за стрелой, не обращая на них внимания. Только когда топот тысяч копыт стало невозможно игнорировать, правобережники стали оглядываться. Заорали командиры, пытаясь развернут своих лицом к приближающимся половцам. Поздно! Удар, треск копий и треть отряда как корова языком слизала. Пошла сеча. Нет не сеча, резня. Почти никто не сопротивлялся, но озверевшие от крови половцы пленных не брали. Поначалу мы стреляли в спины развернувшихся туркмен, но потом я побоялся задеть своих и велел перенести огонь на другой берег.

Вторая часть армии отъехала на безопасное расстояние, передумав продолжать перестрелку и молча смотрела, как добивают их друзей и родичей. Потом развернулась и уехала прочь.

— Ты как? — Спросил у раненого.

Тот что-то пытался сказать, но не смог и показал знаками, что все нормально, жить будет. Ну и хорошо. Стал приглядываться к строю ладей, утыканных стрелами, как еж иголками. Так, все же я потерял одного. Как он умудрился получить стрелу в глаз, защищенный щитком? А вот булгары …

Как бы не треть отвоевалась. Не все мертвы, но пока не залечат раны — не воины. На берегу половцы закончили добивать врагов и принялись собирать трофеи. Мы прикрывали. Вдруг туркмены захотят вернутся? Я подозвал к борту выжившего мордвина, любителя духовой музыки.

— Бери пять ладей, собирай в них всех раненых и стрелой на остров. Может мои лекарки спасут хотя бы часть. Захвати моего.

Мордвин кивнул и велел поднимать якорь. Раненый что-то пытался мычать, возражая, но увидав кулак отца Аристарха перед носом, испуганно примолк. Поп оказался боевым и хотя сам не стрелял, защищал парней щитом, взводил арбалеты и подавал болты. Горнист собрал с ладей раненых и умчался к нашей базе. Мы же стояли еще часа два. Наконец половцы закончили мародёрничать, сбили трофейных коней в табун и поехали, неспешно, вопя и горланя песни. Пора и нам.

— Больше они на такое не купятся. — Сказал Бачману, сидя вечером у костра.

— Эти — нет. И те, с кем они соединятся — тоже. Но степь большая и дураков в ней много, — оскалился половец и продолжил грызть баранье ребро.

— Потери большие.

— Это война, князь. — Повторил бек давешные слова.

— Ладно, ищи жертву. Продолжим. — Решил я.

— Уже ищу.

Мы разбили еще два отряда, поменьше и разграбили богатый обоз, натолкнувшись на него совершенно случайно. Бой вышел не запланированным и хотя охрана была по качеству так себе, но толи обкурились, толи нанюхались чего и перли на нас без страха. Из-за этого обоза я потерял девять человек. А во всех трех предыдущих стычках всего пятерых. Из булгар на ногах осталось неполные две сотни. Еще полторы сотни выжили, но были уже не бойцы. Некоторые все же умерли, позже.

Лекарки мои, и так изящного телосложения, напоминали тени, но продолжали выхаживать раненых. Не всегда, далеко не всегда получалось, и девичьи всхлипывания мешали мне спать по ночам. Слухи о великом богатыре Бачмане разлетались по степи и его отряд постоянно рос. Сейчас у него под рукой собралось почти 2000 человек и это не смотря на потери. Половец подбивал меня продолжить охоту, но я, сославшись на приближение зимы и дела княжества, отказался. Добычу поделили перед отплытием. До этого просто складировали на базе. Вышло прилично, наиболее ценная часть была взята с обоза.

Попрощались тепло.

— Приплывешь в следующем году?

— Не знаю. Если Великий князь не призовет на службу, то скорее всего приплыву.

— Приготовь больше лодок и привози своих воинов. Эмир может и не дать людей, все же их немало полегло. А твои молодцы. Я смотрел, хорошо дерутся.

— Стараюсь, учу.

— Хорошо учишь. Твою часть лошадей пригонят мои люди. Хочешь сейчас отправлю, хочешь весной.

Где-то я уже это слышал. Но в этот раз лошадки нам достались хорошие, особенно туркменские, жалко если не получится доставить в мои земли.

— Пригоняй весной, сейчас кормов на них не наготовлено.

— Хорошо. Ну, до встречи тогда. — Бек развернулся и пошел к своей лошади, но на полпути остановился и добавил. — И спасибо тебе, брат.

Глава 9. Серебро

По дороге до Болгара ко мне в ладью пересел мордвин с горном. Оказался родичем какого-то важного мордовского князя.

— Как думаешь, придет ваш Великий князя наши земли воевать? — Осведомился он прямо.

Я напрягся, вспоминая, что читал в своем времени.

— В этом и следующем году, скорее всего, не придет. У него война с Черниговским князем намечается. Но как только разберется с черниговцами, примется за вас.

— Зачем? Зачем ему наши земли? У него своих довольно. Лучше бы помог остановить монголов.

Я вздохнул. Младенец какой-то, хотя старше меня лет на пять. Стал терпеливо объяснять.

— Земель всегда мало. Хочется больше. Как и власти. Как и серебра. Что суть одно и то же. На этом строится вся княжеская жизнь. Захватить землю, получить больше власти и силы, награбить добра. И так далее. Остановить это может только такой же жадный и беспринципный владетель. Не думай, что такие только мы. И булгары такие же, и монголы, и ваши князьки. У ваших просто возможностей меньше, а желание, как бы не больше. Так что война обязательно будет.

— А дальше?

— А что дальше? Придут монголы и всех успокоят, на время. У них самая сильная жажда власти, земель и серебра.

— Думаешь покорят булгар?

— И булгар, и вас, и нас.

— Могли бы объединится и прогнать их обратно.

— Ты сам то в это веришь? — Насмешливо спросил у него. — Наш князь не видит особой опасности в монголах, думает, что отобьется. Ваши князья не понимают, что все равно придется кому-нибудь покорится, вас не оставят в покое. Будут трепыхаться, пока монголы не решат все за них. Ну а Булгарии просто не повезло.

— Но ведь ты за нас?

— Я сам за себя. Но даже если бы и за вас. Я удельный князь маленького клочка земли. Единственное, что я пока могу — покусывать монголов вместе с вами. Не думаю, что они это даже заметят.

— Зачем тогда это делаешь?

— Просто учу своих воинов не бояться и побеждать.

— Зачем?

Вот же приставучий!

— Чтобы, когда-нибудь, встретить в чистом поле монголов и разбить их наголову. Сделать то, чего никому не удавалось. Стать легендой.

— А потом?

— А потом уже я стану самой жадной и беспринципной сволочью в этой части мира. — Усмехнулся я.

В Болгаре он опять подошел и спросил:

— Скажи, князь, у тебя есть мечта?

Достал уже. Я подумал и ответил. Он выслушал, кивнул и ушел.

Ильхам-хан оказался в Болгаре. Приехал лично к пристани, обнял и пригласил во дворец. Рассказал ему о наших подвигах. Эмир остался доволен. На Руси, да и не только там, уничтожение почти трех тысяч воинов противника решило бы исход компании. Для монголов это особого значения иметь не будет. Но все же немного облегчит положение Волжской Булгарии. Чуть-чуть.

— Я прикажу объявить на площадях о ваших победах. — Заявил эмир.

— Да какие там победы? — Удивился я.

— После поражения на Урале, все упали духом. Нужна победа, пусть и незначительная, чтобы приободрить народ. Ваши подойдут в самый раз.

— Пусть говорят, что победила коалиция Бачмана с его половцами, булгар и мордвы. Так вы получите больше выгоды от этих стычек.

— Поздно. Все и так знают, что Бачман был с русским князем, снявшем осаду с Саксина.

Я в сердцах плюнул на пол, Ильхам-хан расхохотался.

— Я тебя прекрасно понимаю, князь. Но такова реальность. Ты полюбился толпе, даже если сам того и не хотел.

Я попытался заговорить о потерях, но эмир даже слушать не стал.

— Князь, сколько раз повторять, это война! Вы уничтожили три тысячи, потеряли около четырехсот воинов. Тебе ли извинятся?!

— Еще половцы потеряли около пятисот человек.

— Не важно! Все, давай пообедаем. Познакомлю тебя со своей семьей.

На следующее утро мы отплыли на Русь. Когда уже были готовы оттолкнуть борт ладьи от бревен причала, на пристань прибежал запыхавшийся мордвин.

— Князь, подожди!

Я подал знак придержать ладью.

— Вот. — Протянул он мне две корзины, накрытие тканью. — В одной три кобеля, в другой пять сучек. Самые лучшие и для охраны, и для охоты.

Я взял подарок и откинул кусок полотна. Сонные серые комочки заворочались и недовольно зарычали.

— Спасибо. Может еще встретимся, отблагодарю. А пока — прощай.

— Прощай, князь.

Лекарки, избавившись от подопечных, перебрались в мою ладью после Болгара. Увидев щенков, принялись их тискать и гладить. Рассюсюкались так, что я сидел и матерился. Отец Аристарх и гребцы смотрели на все это и тихо ржали. Несколько дней эти две нехорошие девушки приставали ко мне с просьбами подарить им по щеночку. В конце концов я согласился, с условием, что до самой Белой горы они будут заботиться обо всех и пересядут в другую ладью.

Встречал нас замок. Только выскочили из-за изгиба реки, как возник ОН. В прошлом году это было впечатляющее зрелище, но сейчас! … Даже гребцы замерли, открыв рты и нас начало сносить течением. Громада! Глыба! Шок и трепет!

Я, в своем времени, насмотрелся на замки. Но те были мёртвые, что ли. В Булгарии, кое-где, города опоясывали кирпичные стены, но и они были другими. Сейчас же мы стояли в медленно сносимых рекой ладьях и замерев смотрели на брутальную мощь, небывалую в этих краях. Опомнившись, погребли к пристани.

— Забавно было смотреть на вас, — прикалывался старый, после приветствий и объятий, — насмеялись до колик. Но знаешь, у меня глаз замылился, каждый день видел, как он растет, а недавно ездил в Стародуб, вернулся через две недели и замер так же, как и вы.

— Зодчие и артель уплыли месяц назад. Остались грек и немец. Пьяницы и схизматики. Пол погреба в усадьбе осушили. Владимирцы обещали в следующем году закончить отделку. Я им положенное заплатил. — Продолжал делиться новостями боярин. — Уплыли довольные. У них заказов сейчас на десять лет вперед. Все, кто видел эту крепость, желают, чтобы им строила палаты, или церковь, именно эта артель. Некоторые приплывали просто посмотреть.

— Кнутович, давай я закончу с походом, всех распущу и поговорим?

— Управляйся, князь. — Усмехнулся Дружина.

Нашел взглядом Илью, подозвал.

— Это крестнику, будут вместе расти. Псина быстрее, само собой, станет защитником. — Вручил щенка витязю.

Тот попав в лапы богатыря тут же цапнул его за палец и стал грызть.

— Ого! — Восхитился Муромец. — Настоящий воин.

— Добычу и подарки эмира тащите в усадьбу, — приказал своим парням, — потом до завтра свободны. Расслабьтесь, но все серебро не пропейте и лагерь не сожгите.

Те довольно заржали и потащили тюки на гору.

— Ладьи в сараи затягивайте, посмотрю завтра, — обратился к старшине моих ладейщиков, — как ударят морозы, начинайте заготавливать и сушить древесину. К следующему походу мне нужно 25, а лучше 30 ладей.

— Что ты, князь! — Испугался тот. — К лету не успеем!

— Летом мы никуда не пойдем, так что у тебя есть полтора года.

Забрав у девчонок корзинку с оставшимися щенками, самих лекарок отпустил в лагерь.

— Ну что бояре, попируем?

— А то как же! — Хором ответили Дружина и Федор.

В усадьбе меня ждало письмо от Великого князя, запечатанное.

— Гонец сказал, что это не срочно. Так что не открывали, ждали тебя. — Объяснил старый.

— Давно гонец был?

— Две недели назад.

Значит еще подождет, не к спеху.

— Что в лагере?

— Твой Петр гонял их на учения, два раза, в июне и в октябре. Все целые вернулись. Витязей и кметей посылал, попугать, по его просьбе. — Улыбнулся Дружина. — Говорит, что обучает новеньких. Всего в лагере уже 1200 душ, это без тех, кто с тобой ходил. Шесть сотен гривен в месяц уходит на круг! Можно год большую дружину содержать.

— Где ты найдешь дружину? — Возразил я. — Витязи, не чьи, по дорогам толпами не шляются. А сколько с девок и трактиров серебра возвращается?

— Когда как, — ответил Федор, — иногда 50 гривен за месяц, иногда больше.

— Надо придумать еще какую-нибудь замануху для войска, чтобы тратили серебро, да в мой карман. — Задумчиво произнес я.

— Зодчие сказали, что в следующую осень можно будет переезжать в замок. Весной они заготовят черепицу, покроют все крыши. Сейчас дранка там. Доделать нужно печи. Колодец твой немец выкопал, я смотрел, вода есть. Но он сказал, что надо бы его переделывать, что-то ему не нравится. Притащил несколько плотов с горой булыжников откуда-то и посадил слобожан обрабатывать, показал как. Говорит для двора в замке. Платит им по куне за десяток, за твой счет, между прочим. Вся слобода с утра до вечера стучит.

— Молодец, немец! Пусть стучат, заплатим. Что в Стародубе?

— Григорий, тиун и Ингварь разругались в пух и прах из-за деревеньки. Она на острове, на реке. Один говорит моя, другой князева. Разговаривают сквозь зубы, но делу это не мешает, работают сообща. Хотя я посмотрел, как молнии среди них проскакивают и испугался даже. — Усмехнулся Жданович.

— Что за деревенька?

— Рыбачья артель там живет, три двора. На городской рынок свежую рыбу поставляют, каждое утро. Зажиточная. Остров высокий, хоть и не большой, не затапливает. Есть и поля, и огороды.

— Ладно, разберусь. Что еще?

— На все поместья, не розданные, уже есть желающие. Сидят в Стародубе, тебя ждут. В основном, кмети с юга. Но есть и местные, с Владимирских земель. Одно поместье уже освободилось. Владелец, молодой суздалец, сильно простыл на охоте и помер. Детей у него нет, так что вернулось тебе. Выходит, что 54 помещика уже есть, 45 ждут крестное целование.

— Пока река не встала, нужно ехать в город. Думаю, придется собирать в феврале всю помещичью конницу, наших витязей, кметей и проводить совместно с пехотой учения. Сдается мне, что Великий князь нас в поход зовет. — Кивнул я на пока не распечатанную грамоту.

— Куда? — Хором спросили бояре.

— В моем мире ходили на Михаила Черниговского, под Козельск.

— Чем закончилось? — Поинтересовался Дружина.

— Ничем. Потоптались под Серенском да и помирились. Проведем учения и в начале марта, полагаю, прогуляемся до черниговских земель.

— Так может в походе и потренируемся?

— Да ну, позорится еще. У меня в пехоте много новеньких, да и помещики не знают, что от нее ждать, в отличии от наших кметей и витязей. Те то каждые учения с ними. Пусть проведут слаживание не в боевых условиях. Что в этом году с урожаем?

— Лето дождливое было, урожай похуже, чем в прошлом году. С тех полей, что засеяли твоим зерном, собрали не плохо, а с иных по-всякому. Где-то так себе, а кое-где и совсем ничего. Овощей же много с огородов. Всю соль выгребли из усадьбы, когда капусту и огурцы квасили. Грибов мало было, зато малина хорошо уродилась, крупная. Но не сладкая. Твои лекари всю ее забрали себе, старики говорят, что зима холодная будет, вот они и готовятся твое воинство от простуды лечить. Меду тоже мало.

— Что по торговле?

— Новгородцы, которых ты привечаешь, приплывали три раза. Выдал им по твоему списку, частями. Серебро все с них получил. Другие тоже наведывались. Были черниговцы, хотели хрусталь и стекло. Взяли все, что предложил. Булгары приплывали только один раз, говорят, что большая война в степи, торговать стало опасно. Монголы их обижать не разрешают, но случается всякое, кое-кто, из их братии, сгинул с концами. Стародубские торговцы тоже прибегали. Тех в основном специи и соль интересовала, торгуют по мелкому, в самом городе или по погостам.

Тульпар так и не пригнал лошадок, обманул все-же.

— Давайте-ка, бояре прикинем, что мы получили, а что потратили.

Посидели, посчитали. Опять в минусе и в большом. Все же замок и армия забирают много серебра. Но все же получше, чем год или два назад. Вскрыл грамотку. Так и есть, Великий князь звал в поход в начале марта. Пунктом сбора назначил Москву, время — 5 марта. Дал почитать боярам. Посидели еще, порешали, кого брать с собой, кого оставить сторожить княжество.

Ополчение сзывать не станем, само собой, и так пехоты будет больше, чем во всем владимирском войске. Пусть горожане и смерды занимаются своими делами. Из своих пехотинцев возьму тысячу, тех, кто прошел подготовку и имеет боевой опыт. Остальные пусть охраняют лагерь, усадьбу и замок. И тренируются. Витязей и кметей тоже возьму по минимуму. Оставлю их, во главе с Дружиной и Федором, как основную ударную силу, пока меня не будет. Ингварь с сыновьями, витязями и слугами будут присматривать за Стародубом. А вот помещиков позову всех, посмотрю на них в походе, прикину, как ловчее их использовать. Всего приведу 1000 пехоты и 280 конных витязей, кметей, помещиков и их слуг. Очень много, по нынешним временам.

— Ладно бояре, пошли пировать. Заодно расскажу про свои подвиги.

Я встал и пошел в трапезную, следом смеющиеся Дружина и Федор.

В лагере объявил общее построение. Под рокот барабанов народ выскакивал из казарм и собирался на плацу. Ишь, наловчились, стукачи! Стоя в линию, сотенные барабанщики самозабвенно молотили палочками по тугой коже. Некоторые, в экстазе, даже глаза закрыли, только улыбались во всю харю. Прошелся с тысяцким вдоль строя. Много незнакомых лиц. Состав интернациональный, большинство русичи, но есть прибалты, мордва и даже кочевники. Одеты все в старую советскую форму. Хотелось, как у ландскнехтов, вычурно и разноцветно, но тогда точно бы разорился. Хотя, если построить мастерскую, посадить туда холопок и поставить им красивые ткани … Хм! Это нужно хорошенько обдумать, вот и нашелся, вроде бы, еще один способ вытрясти серебро из солдатских карманов.

Вызывал тех, кто ходил со мной и вручал долю в добыче и кольца с надписью «Ахтуба». Теперь эти пыжились, как прошлогодние.

— Весной пойдем в поход. Великий князь созывает войско. Возьму с собой тысячу бойцов. Четыреста пикенеров, двести алебардщиков и четыреста арбалетчиков. Предпочтение буду отдавать тем, кто хорошо себя зарекомендует на предстоящих учениях. Остальные останутся в лагере и будут долго и мучительно тренироваться, пока не догонят в умениях более старательных товарищей. Вернусь — проверю. И если не увижу изменений к лучшему, то выгоню из лагеря нерадивых. Мне балласт не нужен, тем более за такие деньги.

Помолчал, давая усвоить полученную информацию.

— В честь вернувшихся из похода парней, я приказал привезти на плац пять бочек вина. Вон они стоят. Сотники, организуйте раздачу. Празднуйте парни, вы заслужили. И поделитесь своей удачей с теми, кто остался тут. На сегодня все тренировки отменяются. Разойдись!

Вместе с Петром пошли по лагерю, который уже напоминал маленький городок. Осудили текущие дела, планы на учения и поход.

— Опять меня не возьмешь, князя? — С затаенной обидой спросил тысяцкий.

— Возьму. Кого предлагаешь оставить вместо себя?

— Федора Горелого. — Радостно ответил тот.

— Пусть так. Завтра пойдем в замок, нужно посмотреть где расставить людей, пора туда назначить постоянные караулы. Кстати, я смотрю народ тянется к прекрасному. Одежду, что я выдаю, украшают по-всякому. Есть у меня одна идея, утром собери-ка сотников «У Дари», покажу кое-что.

Вернувшись в свое время, отправился в Москву. Первым делом посетил Ивана и забрал очередную порцию доспехов, а также богато украшенное оружие, изготовленное им лично. На подарки.

— Федорович, думаю года через четыре выполню весь твой заказ. Заводы работают с опережением плана. Тебя все пока устраивает, что я поставляю? — Поинтересовался он.

— Иван, все отлично. Что тебя беспокоит?

— Беспокоит то, что как изготовлю все, куда девать людей и оборудование? Оно специфическое, перепрофилировать можно, конечно, но большая часть будет пылится. Да и людей столько не нужно будет, нечем их занять.

— А что, прекрасные эльфийки и суровые гномы перевелись на земле русской?

— Тьфу на тебя! Я серьезно. Не планируешь еще какую-нибудь войну развязать в Средневековье? В крестовый поход сходить, или нашествие Батыя на Русь остановить.

Я в этот момент пил чай и чуть не поперхнулся.

— Не планирую, Иван. Но ты, пока, людей не распускай и станки не пропивай. Я еще буду делать заказы, правда не в таких количествах.

— С меньшими объемами и один завод справится. Ладно, буду думать.

Потом посетил своего знакомого реконструктора. Гамбезоны он мне уже все поставил и сейчас занимался свободным творчеством. Я попросил его набросать эскизы одежды, похожей на одеяния ландскнехтов. С учетом достижений современной культуры, русских традиций, климатических различий и имеющихся материалов. Ну и попроще немного. Парень загорелся, впал в задумчивость и попросил зайти через три дня. Пришел, посмотрел, восхитился и раскритиковал. Велел переделать. Когда вернулся еще через пять дней, то обнаружил злого и не выспавшегося мастера с ворохом альбомных листов на столе и горой пустых стаканчиков из-под кофе в углу комнаты.

На этот раз меня все устроило. Главное, что размер был почти универсален за счет шнуровок и пышности, и присутствовало два варианта, летний и осенне-зимний. Причем один легко переделывался в другой. Договорились, что он изготовит несколько образцов, и подготовит шаблоны для деревенских дурочек, ничего не понимающих в современных выкройках. Возможно я у него закажу партию такой одежды, комплектов 1000–1500. На первое время хватит, а потом мои холопки шить станут.

Пока изготавливалась моя провокация в прошлое, занимался подставными фирмочками. Нанятые юристы и финансисты дело свое знали туго и обворовывали меня в меру. Отмыв денег шёл по плану и не привлекал внимания соответствующих органов. Через оговоренное время забрал одежду и шаблоны и вернулся в усадьбу.

— Ну как? — Спросил у тысяцкого и сотников.

Они сидели в трактире и таращились на обряженного в разноцветное великолепие моего холопа. Мне особенно нравился брутальный бархатный берет с пером.

— Ах! — Одновременно восхитились собравшиеся.

— Это для пикинеров. Теперь для алебардщиков.

— Ах! — Повторили зрители.

Потом был показ для арбалетчиков, для десятников, сотников и тысяцких. С каждым показом экстаз нарастал. Я боялся, что мои вояки не поймут всю прелесть этого веселого абсурда и откажутся. Вдруг так скоморохи наряжаются? Я их еще не видал. Но, видимо, те одевались попроще.

Когда закончили, повернулся к зрителям и увидел у них в глазах только одно слово: «Дай!».

Все же мои бойцы не выходцы из высших кругов. Для них любая яркая тряпка — верх изящества и символ богатства. Впрочем, и аристократы от них не далеко ушли. Придется возвращаться в Москву и заказывать на первое время партию таких карнавальных одежд.

— Говорю сразу, стоит это не мало. Вот расценки, — положил листок на стол, — а это Неждана, — кивнул на стоящую в уголочке холопку, — все у нее. И готовое платье, и материал для новой.

Эпидемия на смену одежды вспыхнула в первый же выход счастливых обладателей новинки на плац. На них смотрели с недоумением, которое быстро сменилось на заинтересованность, еще быстрее на восхищение и зависть. Серебро сначала тонким ручейком, а потом и бурным потоком потекло в мою калиту.

Кстати, через какое-то время я заметил, что жители слободы стали перенимать моду. Но отсутствие материала и кустарность в изготовлении дали неоднозначный результат. Пожалуй, если скоморохи все же заявятся к нам, то будут поражены количеству конкурентов. Только трактирщик, имевший связи и возможности, щеголял не в контрафакте, а в одеянии десятника арбалетчиков. Мои витязи, поначалу, хихикали над разноцветными попугаями из лагеря, но спустя какое-то время начали перенимать некоторые элементы из их одежды.

Съездил в Стародуб с Федором и Ильей. Принял крестное целование от новых помещиков и отпустил их принимать владения, велев явиться 31 января к моему замку. Со слугами и припасами, которых приказал заготовить на месяц учений, переход до Москвы и на весеннюю, военную компанию. Выходило много и думаю у них они закончатся раньше, чем поход. Что ж, буду кормить за свой счет, не разорюсь. Все же мне очень нужна кавалерия. С таким же повелением отправил городских гонцов к помещикам, принятым ранее.

Порешали вопросы с Ингварем, тиуном и городской верхушкой, накопившиеся за мое отсутствие. В том числе и с деревенькой рыбаков. Провел пять судилищ, входивших исключительно в компетенцию князя. Пригласил в княжеский терем на пир всех значимых людей княжества, случившихся в Стародубе, многих одарил, некоторых поднял по служебной лестнице. Затем ходил на ответные пирушки, показывая своим присутствием на них, благоволение к хозяевам. В общем, провел время с пользой. Вернулся на Белую гору перед Рождеством.

Новый год справляли по уже сложившейся традиции. Илья приехал с супругой и сыном. Тот уже мог стоять, уцепившись за палец матери. Щенок все время был рядом и рычал на всех, подходящих к ребенку, кроме родителей. Меня уже забыл и за своего не принимал. Раздал подарки и опять оставшись ни с чем (вот же сволочи!), предложил гостям предаться пьянству и чревоугодию, а следом всяким забавам в разукрашенном тереме и на улице. Разъехались только 2 января.

С 30 января стали собираться помещики. Размещал их в лагере, в усадьбе места не было. Пусть обнюхаются с моей пехотой, воевать им вместе. 31 января провел смотр приехавшим, проверил их слуг, лошадей припасы. Все на уровне этого времени, есть куда расти. Моя пехота была построена без доспехов и оружия. Глядя на этот пестрый цыганский табор помещики недоумевали и тихо завидовали. Потом, во время учений, увидев сверкающую стену из металла, вооруженную так, что им и не снилось, двигающуюся синхронно, моментально перестраивающуюся, не превращаясь в беспорядочную толпу, они быстро потеряли высокомерие и спесь, характерную для кавалериста в отношении пехоты. Видимо представили себе, как врезаются в этот монолит, да еще под постоянным обстрелом арбалетчиков.

Учения проходили трудно. Много новичков, суровая погода, короткие дни, постоянные изменения вводных, это держало народ в напряжении. Вымотались за две недели все.

В середине февраля вернулись и стали сразу же готовиться к походу. Готовили обоз, поставив возы на полозья. Но колеса тоже брали с собой, кто знает, как оно обернется. Придется идти пешком, тысячу человек на сани не посадишь. И так обоз огромный получался. С учётом помещичьих возков, растянется на 2 версты. По дороге отработаем боевое охранение и разведку с помощью моих новых кавалеристов.

Перед выходом собрал помещиков и подарил особо отличившимся на учениях латные кольчуги, изготовленные в моем времени. Их новые владельцы (а всего я наградил 10 человек) чуть не задохнулись от счастьяпод завистливые взгляды коллег. Еще бы! Качество металла и плетения сразу резко повышало их шансы на выживание в бою. А стоимость приближалась к стоимости хорошей деревни. Пусть видят, князь щедр, служите усердно и награда не заставит себя долго ждать. Велел огнищанину пополнить нескольким товарищам запасы продуктов, а то не дотянут до конца компании. Голодные воины мне в войске не нужны. Но строго предупредил, что это в первый и в последний раз, если опять оплошают — расстанемся.

Так же раздал всем причитающееся серебро, чтобы меньше с собой таскать. Все же я взял в поход сумму из расчета выплаты до июля, вдруг выйдет задержка. А это почти 500 кг.

22 февраля выступили к Москве. После учений дал всем отдохнуть, так что двигались бодро. Во главе я с приближенными верхом, потом колонна пехоты, в конце обоз. Впереди и по бокам боевое охранение из помещичьей конницы. Арьергард из них же. Постоянно рассылал группы разведчиков в разные стороны. Поначалу не понимали, зачем? Неизменно получая в ответ: «За надом!» и злой взгляд, спрашивать перестали и бросались исполнять. Я не ленился и проверял, чтобы не халтурили. Предупредил сразу, что вздумают врать — отберу поместье.

4 февраля подошли к Москве и разбили лагерь метрах в 500-х от стен. Горожане при нашем приближении захлопнули ворота и испуганно смотрели со стен.

— Кто вы такие?! — Крикнул кто-то, когда я подъехал полюбоваться на то, что будет, в будущем, столицей.

— Мы замкадыши. Пришли приобщится к благам цивилизации, пожрать колбасы и пополнить собой ряды лимиты. — Прикололся в ответ.

— Чего?! — Недоумевали на стене. — Ты по-русски говоришь?

— Говорю я князь Стародубский. Явился по зову Великого князя Владимирского на место сбора.

Горожане подумали, пошептались и заявили:

— А еще никого нет!

Ясен пень, а то я не вижу. Пунктуальность — не вежливость русских князей. Дай Бог к 10-му числу съедутся.

— Ну тогда мы подождем. Если есть желание подзаработать, милости прошу в наш лагерь. Интересуют продукты, сено, овес и услуги, как то: колка дров, поднос воды, стирка и штопка одежды, помощь в уходе за лошадьми. Девки не нужны, свои есть. Платить много не обещаю, но сразу и серебром. Кто будет вести себя нагло — получит по роже и будет потом выпорот.

— Почему это мы будем себя нагло вести? — Удивились слушатели.

— Ну вы же москвичи.

Развернулся и уехал.

Лагерь велел разбить как на вражеской территории, как делали, впрочем, на каждой остановке по дороге сюда. Возы поставили кругом, в два ряда и соединили между собой железными цепями. Внутри первого, небольшого, расположился я, витязи, поп и лекари. Остальные в большом круге. Спали в возах, в спальниках. Помещики — как придется, в меру своего опыта и возможностей. Но тоже не мерзли. Погода установилась приятная, чувствовалось приближение весны.

Коней на ночь заводили в лагерь, днём отправляли за возы, под присмотром охраны. Лошади сейчас огромная ценность, могут найтись желающие с нами поделиться.

Через два дня стали подтягиваться остальные князья. Располагался каждый где вздумается, так что казалось город осаждают несколько армий, независимых друг от друга. 7 марта прибыл Ярослав Всеволодович, брат Великого князя.

Я как раз сидел и завтракал ржаной, зеленой кашей со свининой, когда его дружина выехала из соснового бора и направилась к городу. Так себе дружина, скажу я вам, но больше чем у приехавших ранее. Кроме меня. Человек 300 верховых, хорошо одетых и вооруженных. Через минут пять следом показалось показался обоз из 50 саней, за ним ополчение, приведенное князем, где-то 500 душ. Была вероятность штурма стен, вот их и притащили. Засыпать рвы да развлекать осажденных попытками взобраться наверх по лестницам. Неуклюжая толпа смердов, вооруженных копьями и с дощатыми, неокрашенными щитами, понуро брела за санями. Убогие шлемы на головах у единиц, кольчуг нет совсем. Хотя может и есть, под тулупами не видно. Но сомневаюсь. Что-то не бодрые они какие-то, а ведь еще утро, не должны устать. Или спали плохо, на лапнике у костров. То еще удовольствие.

Мы стояли в стороне от основной массы войска, князь Ярослав остановился между нами и остальными. Всадники спешились, подтянулся обоз и смерды, все засуетилась, разбивая стоянку. Я сидел и пил горячий малиновый взвар из стеклянной кружки, когда ко мне подъехал сам князь в компании мальца лет 10. Узнал его сразу, хотя видел, глазами Ростислава, всего один раз в жизни. Просто и он, и я были обликом похожи на кочевников. В отличии от всей остальной родни.

— Здравствуй, Ярослав Всеволодович, — поздоровался, вставая с походного стула, — рад видеть тебя. А это, полагаю Александр? Или Федор?

— Здравствуй, Ростислав. Да, это Александр, решил взять с собой. Пригласишь к себе в шатер?

— Так нет у меня шатра, в возке сплю. Но приглашаю к костру, угощу хорошим теплым вином. Со пряностями. Бодрит и спасает от простуды.

— Хорошо, пошли посидим у костра.

Пока шли к моему возу, гости во все глаза рассматривали происходящее внутри.

— Это кто? — Удивленно спросил Александр, кивая на разодетых пехотинцев.

Те, будучи без доспехов, сложенных в возах, напялили на себя свои вызывающие одеяния, в зимнем исполнении. Это князь с сыном еще летний вариант не видели! Кто-то болтал после завтрака, сбившись в кучки, кто-то шлифовал оружие, усевшись на чурку (десятники строго следили за его состоянием и за малейшее пятнышко можно было от них огрести), кто-то заигрывал с девицами, перекидываясь двусмысленными шуточками.

— Моя пехота.

Визитёры, и старый, и малый, одновременно скривились

— А что они шляются без дела? — Полюбопытствовал Ярослав Всеволодович.

— Часть в караулах, остальные отдыхают, пока не начались тренировки. У меня в войске, князь, воины хозяйственными делами не занимается. Почти. На то есть холопы и нанятая прислуга.

Подошли к возку. Поставил свой стульчик у костра, холопы тотчас принесли еще два для гостей и походный раскладной столик.

— Подайте глинтвейна и закусок. — Велел им.

Минут через пять принесли вино.

— С прибытием. — На правах хозяина провозгласил я тост и сделал первым глоток.

Меня поддержали. Князь Ярослав прислушался к себе и одобрительно кивнул.

— Греческое напоминает, только вкуснее. И крепче. — Заметил он.

Александр сделал маленький глоток и грел ладони об горячие бока хрустального стакана. Не понравилось, наверное. Хотя и сладкое. В детстве мне тоже не нравился алкоголь.

Поговорили, по обычаю, ни о чем, для затравки. Не думаю, что брат и соперник Великого князя всю дорогу к Москве мечтал о встрече с мелким, удельным князьком. Значит, что-то ему от меня нужно и достаточно серьезное. Оказалось, нужны ему серебряные рудники. Запросы истинно королевские.

— В последние года два, в землях вокруг твоего княжества, стало ходить странное серебро. И не только там. Особенно много в Новгороде и Владимире.

Ярослав Всеволодович посмотрел на меня пронзительным взглядом. Суров, мужик! Но я в ответ только пожал плечами.

— По слухам, большая часть серебряников и златников привезена из Китая. — Продолжил он. — В Киеве живет один старик, родом оттуда. Ему показали монеты.

Ого! Интересно, кто же так заморачивался? Один дядя, или другой? Или оба разом?

— Старик тот признал зверей на монетах. Медведь живет в лесах, на юге родины деда, а змей существо небывалое, но очень популярное у его земляков. Буквы он тоже признал похожими, но прочитать не смог, так как не понятен ему смысл. Сказал, что в его стране много диалектов и не все ему знакомы. А может и позабыл все, старый. Привезен к нам был еще молодым.

Князь отхлебнул вина и продолжил:

— Кроме качества чеканки и веса, ничего в тех серебряниках необычного нет. За исключением того, что не понятно, как они попали к нам в столь большом количестве.

Еще один пронзительный взгляд.

— Купцы привезли. — Равнодушно ответил я. — Дирхемы сколько поколений по всей Руси ходят? Даже у шведов их много. Никто же не спрашивает, как они сюда попали. А арабы живут не на много ближе китайцев. Монголы, говорят, почти весь Китай ограбили, а сейчас в половецких степях воюют. От них и пришли.

— Может и так. Но вот гривны и рубли, с клеймом Рюрикова падающего сокола, монголы привезти не могли. Это серебро с жадностью берут у новгородцев немцы. Говорят, они его дома переплавляют, добавляют олово и чеканят свою монету. Потому как серебро в тех гривнах очень чистое и в природе такое не встречается. А все это серебро вышло из твоего княжества.

Вот что ему сбрехать?

— Ярослав Всеволодович, скажу сразу нет у меня серебряных рудников. Есть добыча, два раза с булгарами против монголов воевал, есть удачная торговля, а рудников нет.

Князь подумал и признался:

— Я тоже думаю, что нет их. Земли твои не подходящие для добычи серебра. И западе, и на юге его в горах добывают. Новгородцы привозят немного с Урала. Но про то, чтобы в наших лесах оно водилось, никто не слышал. Но спросить нужно было, а вдруг? … Жаль, все же.

Покивал, соглашаясь. Еще бы не жаль!

Посидели еще немного и князь с сыном ушел, сославшись на многочисленные дела в своем войске. Вот же, гад! И поговорили всего ничего, а спина мокрая. Пойду погоняю своих бойцов, сниму нервное напряжение.

Глава 10. Субэдэй

Великий князь Владимирский прибыл, как я и предсказывал 10 марта. Такими темпами, пока доберемся до противника и снег сойдет. Не зря я велел прихватить колеса.

Сразу же провели смотр войскам. Ну как провели? Объехал Юрий Всеволодович с братом и свитой все лагеря и признал армию. достаточной и боеспособной. Вечером устроили по этому поводу пир. Меня, как и прочих князей, пригласили в шатер Главнокомандующего, где я скромно просидел в углу, потягивая мед. Вкусная штука. Хоть и не столетний, но выдержка тоже не маленькая. С дядей обменялись парой ничего не значащих слов и все.

Про себя подумал, что привел как бы не треть от общего числа войска, если не считать ополчение. Того было порядка двух тысяч, но смердов и горожан за серьезную силу никто не принимал. Мою пехоту видимо отнесли к таким же, тем более что ходили они сейчас без доспехов, а конных у меня было 280, среднее количество по князям. Ушел в разгар веселья, никто и не заметил. Следующий день полководцы похмелялись и выступили только 12 числа. Снег уже активно таял, появились широкие проталины вокруг стволов деревьев. Дорога пока была сносная, но было понятно, что скоро на ее месте появится каша.

До первой цели нашего похода, небольшого городка Серенска, добирались 10 дней. Вскоре собирались поделится на две части. Великий князь думал отправить брата Ярослава, с третью армии, под такой же городок Мосальск, разорять земли князя Черниговского. Большую войну никто не затевал, просто хотели, как я понял, склонить соседа принять нашу точку зрения на Новгородские земли. Если бы желали прихватить князя Михаила за шары, то следовало идти под Козельск. Тот правда, был большим городом, причем серьезно укрепленным, так что штурмовать его, с нашими силами, можно было долго. Тем более, что осадных машин никто не захватил и даже металлических частей для них. Я спрашивал в обозе Великого князя и его брата, возницы категорически отрицали их наличие. Остальные князь, полагаю, такой техникой не обладали. А с одними лестницами на мощные стены Козельска лезть глупо. Так что цели набега были выбраны логично. Все же именно набега, а не похода.

За два дня до прибытия, случился событие, которое заставило князей пересмотреть свое отношение к моей пехоте. Моя колонна двигалась почти в хвосте армии, за одним из отрядов ополченцев. Шли как обычно, с разведкой и охранением. Не знаю, как впереди, может тоже высылали разведчиков, но то ли проморгали противника, то ли тот подождал, пока пройдут основные силы. Голова войска скрылась за поворотом дороги, огибавшей лес. Нам до него оставалось где-то с километр.

— В лесу засада, сколько не знаю, конные. — Выпалил примчавшийся разведчик с левого фланга.

— Всем одеть доспехи и вооружиться! Немедленно! — Тут же скомандовал я.

— Ты, скачи к основному войску, предупреди. И скажи ополченцам, пусть готовятся. — Приказал одному кметю из своей свиты.

Мои вояки резво, но без паники, стали облачатся в защиту, готовить оружие.

— Далеко они? — Спросил у разведчика.

— Если будут двигается, как и раньше, то через два дробных часовца (20 минут) будут здесь, а если заметили нас и поскачут, то быстрее.

— Илья! Собирай помещиков и витязей и становись вон там, прикроете нас, если что. Как построю пехоту, отводи всадников в тыл. И ждите моих команд. Понял? Выполняй!

— Некрас! Давай к возам и как только мои заберут доспехи и оружие, отведи их вон на тот холмик. Ставь возы кругом. Сцепить не успеете, но если до вас доберутся, хотя бы сможете отсидеться до подхода помощи.

— Что вы копаетесь, беременные бегемоты! Я вас мало гонял?!

— А скольких увидел, примерно? — Продолжал пытать разведчика. — Десять? Сто? Тысячу?

— Видел передовую часть, выезжала из леска на луг. Было их не меньше сотни. Дальше смотреть не стал, место открытое, могли заметить.

— Молодец. Все правильно сделал. На вот. — Я снял с руки серебряный браслет и протянул воину.

Тот разулыбался, взял, поклонился, сидя в седле и тут же нацепил награду на себя.

— Скачи к помещикам. — Велел ему и принялся покусывать в нетерпении уголок губы.

Движения моих бойцов казались нарочито медленными. Потом успокоился и понял, что на самом деле они все делают довольно резво.

Посмотрел на ополчение. Их начальник уехал вперед вместе с княжескими дружинами и при известии о приближающемся враге начался хаос. Кто-то что-то орал, кто-то куда-то бежал. Некоторые же стояли в оцепенении и тупо ждали непонятно чего. Сразу вспомнилось первое учение. Ладно, не до них.

Терция построилась. Стрелки разошлись по флангам и положили болты на взведённые арбалеты. Я крикнул Илье и показал знаком перемещается в тыл. Тот понял и повел своих, огибая строй. Возы еще ехали к холму.

А что там ополченцы? Часть уже попряталась где могла. Десятка три, самых смелых и решительных двигались к нам, собираясь присоединиться. Приказал им, чтобы шли на холм, к обозу. Помогут отбиваться, если что. Большинство же продолжала метаться.

Перед нашим фронтом, метрах в ста, был холмик с березовой рощицей. Огибая этот холмик выехали всадники и заметив нас закричали назад, своим, предупреждая. Отставшие ускорились и стали строиться для атаки. На первый взгляд их было человек 300.

По моей команде терция слегка развернулась к атакующим. Я толкнул коня пяткой в бок и заехал в центр каре. Пехота, пропустив меня, снова сомкнула ряды и напряженно замерла, ожидая атаку. И она не замедлила. Конница разом сдвинулась с места и помчалась на ополченцев, оказавшихся между ними и нами. Те продолжали пялится на нее, вместо того, чтобы хотя бы разбежаться. Удар был беспощадным. Миг и половина легла, три минуты и только несколько человек брызнули в разные стороны от страшного места. Противник начал перестраиваться для атаки на нас. Расстояние метров 50, и больше не осталось мешающих союзников.

— Арбалетчики! Залп! — Скомандовал я.

Стреляли шеренгами, отходя за спину готовых к выстрелу товарищей. Отстрелявшись, зашли в центр каре и стали перезаряжаться, спрятавшись за павезы. Все же на Руси многие витязи умели пользоваться луком и великолепно.

Четыреста болтов произвели ужасающие опустошения среди атакующих. Не меньше сотни свалились на землю. После короткого замешательства, оставшиеся в живых ринулись на нас, мстить.

Ну-ну. Как ринулись, так и остановились, уткнувшись в пики. Двое, самых отчаянных, смогли избежать пик и сбить с ног передних бойцов. Но тут же и упали, с расколотыми алебардами черепами.

— Шаг! — Скомандовал я.

Тысяцкий подал команду свистком, резкую и хорошо слышимую. Терция слитно шагнула вперед, коля коней и всадников. Оставшиеся опомнились и развернули лошадей.

— На колено!

Свисток.

— Залп!

В спины отступающим полетели болты. 10 минут боя и в живых осталось не больше 30 кавалеристов, улепётывавших во весь опор. Махнул Илье, предлагая поиграть в догонялки.

— Осмотреть врагов и собрать трофеи и лошадей. — Приказал я. — Раненых не добивать, все же русичи, хоть и гавнюки. Тысяцкий! Узнай и доложи о потерях, наших раненых немедленно к лекарям.

Сидел на коней и задумчиво смотрел на вал убитых людей и лошадей перед нашим строем. Дальше вал поменьше от первого залпа. Между ними многочисленные тела от второго. Снег стал красным.

Послышался гул от ударов тысячи копыт и из-за поворота вылетела плотная масса дружинников. И остановилась, запнувшись перед кучами изрубленных тел ополчения. Кучи шевелились и жутко выли. Война, блин. Но смотрели витязи не на погибшее ополчение. И не на такие же кучи тел врагов. Они смотрели на моих пехотинцев, которые еще стояли в строю.

Все время, пока собирались под Москвой и пока шли в черниговские земли, бойцы не одевали доспехов, все же они тяжелы и долго в них не походишь. Наши соратники привыкли к странной одежде, попугайской расцветки, которую носила пехота и тут впервые увидела ее во всеоружии. Что сказать? По крайней мере младшая великокняжеская дружина смотрелась на нашем фоне жалко. Не совсем уж голодранцами, но близко. Бояре выглядели получше, но тоже не дотягивали.

— Все живы, — доложил Петр, — раненых тоже нет, только один вывихнул руку, когда на него наехал всадник. Кто был рядом отделались ушибами.

Из-за спин младшей дружины выехали братья, Юрий и Ярослав и направились ко мне, объезжая мертвые тела.

— Посчитали, сколько их? — Кивнул князь Юрий в сторону погибших врагов.

— Нет еще, только все закончилось. Даже погоня еще не вернулась.

— А твоих сколько легло? — Поинтересовался его брат.

— Ни одного.

Бровь Великого князя удивленно изогнулась.

— Раненых много?

— Один балбес вывихнул руку.

Братья переглянулись.

— Недавно из Биляра вернулись мои послы. — Начал он издалека. — Встречались с эмиром Ильхам-ханом. Тот наговорил много лестных слов в адрес одного русского князя. Ну наговорил и наговорил. Им сейчас туго, рады любой помощи. Но потом, на рынках они услышали уличных певцов, исполнявших сказ о великом русском князе, который спас Саксин и потом вместе с булгарами, гонял монголов по степи, уничтожая тысячами. Послы говорят, что пока не выбрались из Булгарии, везде слышали эту песню. Пели ее и купцы, и простые смерды, и даже воины. А это не слова политика и правителя. Это народная слава и она на пустом месте не возникает.

Дядя помолчал и продолжил:

— Я не верил, до сегодняшнего дня. Ты мне сам рассказывал про Саксин, как оно там было, да и разведка подтверждала твои слова. Но сегодня я увидел это. — Кивок в сторону убитых. — И ни одного погибшего с твоей стороны. Знаешь кого ты уничтожил?

— Может козельский полк?

— Нет. Вон лежит боярин Федор Семенович, а рядом боярин Афанасий Петрович. Я узнаю их доспехи. Оба были у меня, в сентябре, в Суздале, на съезде. В ближней свите Михаила Черниговского.

Твою же мать! Спасая себя и своих людей, я потоптался грязными сапогами по белой простыне «болшой рюсский политик». Никто не хотел крови. В сети я читал про этот поход. Один убитый за все время. Может быть, свернул шею по пьяни, на пиру, в честь заключения мира. Может были и эти сгинувшие ополченцы. Но кто и когда их считал? А тут пришел я и вырезал лучших воинов Юга, не потеряв ни одного своего. Мимоходом отмахнулся, блин.

Братья мрачно смотрели на меня и молчали. А что я мог им сказать? Помолчу тоже.

— Князь! — Ко мне подбежал пикинер, из переселенцев с Юга. — Там… Там… Там князь Черниговский лежит.

И показал на дальний вал. Я посмотрел на дядьев, они на меня. Все трое одновременно вздохнули и поехали смотреть.

Тело предполагаемого Черниговского князя лежало чуть в стороне от остальных. Доспехи выглядели просто, без украшений, но явно недешёвые. Зато одежда богатая. Рядом лежал труп красавца-коня, поводья так и остались в крепко сжатом кулаке мертвого человека. Умерли одновременно. Конь от болта в глаз, всадник от двух в грудь.

— Откинь ему волосы с лица, — Повелел Великий князь проводнику.

Тот подчинился.

— Это он. — Хрипло сказал Юрий Всеволодович, и прокашлялся очищая горло.

Потом повернулся ко мне и заметил:

— Моя жена никогда не простит тебе смерть любимого брата.

— Это война, — Заявил мальчишечий голос у нас за спинами.

Князь Александр, невесть откуда взявшийся, подъехал только что и услышал последние слова Великого князя.

— Скажи это своей тёте! — Зло бросил в ответ тот.

Я в это время сидел в седле и думал, что лишил Русь двух святых. Князя Михаила и его боярина Федора. А еще рядом сердито сопел третий, пока пацан совсем.

На этом война и закончилась. Войско разбило лагерь рядом с полем боя. Илья приволок девятерых пленных, сколько успели нагнать. Великий князь их тут же освободил и отправил в Козельск, к сыну Михаила, Ростиславу, вернее к его боярам, занимавшимся делами из-за малолетства княжича, с предложением перемирия и переговоров. Те, тут же согласились.

Меня сразу же отправили домой, чтобы не бередил своим видом рану черниговцам от потери князя. Да и хрен с ними! Свой долг я выполнил, пусть дальше без меня. В тот же день мы ушли обратно.

Тридцать выживших, не струсивших и не растерявшихся, ополченцев попросились в мое войско. Я озвучил условия, на что они немедленно и с радостью согласились. Велел им возвращаться по домам, забирать семьи, у кого были и перебираться в Стародуб. Для меня они были староваты, а вот для городского гарнизона — в самый раз. Хоть какой-то прибыток. А то ведь не дали толком обобрать проигравших. Даже лошадей отобрали и вернули Михайловичу. Ах! Какие были кони! Сказка!

Вернулись 18 апреля. Как ни торопились, а пришлось двое суток стоять на месте и переставлять возы с полозьев на колеса. Как в воду глядел. А потом тащились, со скоростью черепахи по раскисшим дорогам. Приехали измотанные, отощавшие и злые как черти. Немедленно конфисковал на одни сутки все бани в округе и отправил своих отмываться. А потом запер их в лагере, выкатил вина, велел нажраться по-быстрому, морды не бить, но выспаться до одурения. Сам сделал тоже самое.

Через два дня построил всех и выдал участникам похода небольшие серебряные образки на такой же цепочке. На одной стороне надпись Серенск, на другой святые Михаил и Федор.

Владимирская артель в этом году припозднилась. Появились они у нас только 20-го вечером. Походил с ними по замку, послушал умных людей, высказал свои пожелания. Крыши строений и переходы на стенах покроют черепицей. Затребовал заготовить ее с запасом, для ремонта. Немец обещал закончить с колодцем и к осени уложить брусчатку во дворе. А если хватит камня, то и дорогу до пристани. Внутри помещений собирались закончить с печами и доделать много чего по мелочи. Зодчие прихватили с собой десять плотников и трех искусных столяров, предстояло много работы с деревом. Особенно я упирал на изготовление хорошей мебели. Строители заявили, что первого сентября можно будет вселятся. Посмотрим.

Объехал весь свой домен. Проверил, как готовятся к посевной, не собирается ли какая сволочь снова перейти к подсечно-огневому методу. Все было в норме, народ распробовал, ему понравилось. Урожаи высокие из-за сортов зерна и хорошего удобрения полей. Скота появилось много, навоз, перемешанный с соломой, гнил в больших кучах около всех хлевов. Прекрасные урожаи дали смердам приличное количества серебра и уверенность в завтрашнем дне. Многие ходили в одеждах из привозных, крашенных тканей, смотрели на проезжающих воинов без подобострастия или испуга, с обычным любопытством. Вот и славно. При богатых смердах князь бедным не станет. Даже если иссякнет рудник из портального камня.

А вот бояре могут запросто пустить по миру. Поэтому у меня их только трое, и больше не будет. Ингварь, вообще, случайно нарисовался. Сейчас то он мне уже не особенно и нужен, но не выгонять же. Службу несет отлично, претензий нет.

Сходил в слободу. У пристани образовался квартал ладейщиков, дворов из десяти. Появились еще два сушильных сарая, для древесины. У берега стояли ангары для суденышек. Их перестроили за зиму и увеличили до 10. Теперь в каждый могло поместится по 2 ладьи. На самом берегу стоял огромный навес, без стен. Крыша, двухскатная, из тёса, опиралась на деревянные столбы, врытые по периметру. Под этим навесом ладьи и строили. Сейчас как раз начинали одну, из старых запасов дерева. Но до зимы построят штуки две, максимум три. Дерево то заготовили зимой, но высушить не успеют. Покрутился по кварталу с умным видом и отправился в трактир «Рыжий швед», выпить малинового взвару.

В конце мая случилось чудо. Из степи мне пригнали табун лошадей. Бачман сдержал обещание. Табунщики отдохнули несколько дней у меня и отправились обратно, щедро награжденные и с богатыми подарками для половца. Среди всего прочего я отправил ему латную кольчугу, саблю и шлем, изготовленные в 21 веке. Пусть бережет себя, в следующем году, если доживет, повоюем вместе. Кстати, половцы мне рассказали, что среди пригнанных коней есть и доля от Тульпара. Странно, вроде лошадки все хорошие, а хитрая степная морда пригоняла перед моим отплытием из-под Саксина совсем неказистых. Спросил пастухов. Те посмеялись и поведали, что Бачман лично появился на стоянке жадины, отхлестал ногайкой и сам отбирал в табуне мою долю. Вот нравится мне этот местный Денис Давыдов и всё тут.

Такого количества лошадей мне было много. Продавать не хотелось. Беляй как увидел табун, покой потерял. Отбирал в княжеские конюшни под микроскопом. Тем более, что было приличное количество туркменских лошадок, выше и изящнее остальных, в этом времени. После того, как конюх забрал два десятка самых-самых, я стал пристраивать остальных. Большую часть отправил в конюшни при лагере, будут таскать возы и пехоту. Несколько подарил кметям. А самых простых рассовал по деревням, в рассрочку, договорившись со смердами о сроках выплат. Прикинул, сколько приходится на долю за пригнанных лошадей и раздал причитающееся участникам прошлых походов.

Лагерь рос и расширялся вместе с войском. Под моим знаменем уже было больше двух тысяч пехоты. После злосчастного похода под Серенск, слухи про меня стали расползаться самые разные по Руси. В том числе и про моих головорезов. Надо бы притормозить, а то численность растёт слишком быстро, во вред качеству. Чтобы этого избежать, гонял в хвост и гриву. Кроме обычного учения длинною в месяц, частенько проводил и короткие, в два-три дня, доводя движения бойцов до автоматизма во всех мыслимых ситуациях.

Первого сентября зодчие закончили строительство, как и обещали. Высокая комиссия в моем лице, а также в присутствии двух бояр, их семей, слуг и холопов обошла сдаваемый объект и нашла его пригодным. Заплатил артели оговоренное и щедро одарил сверху. Все же они постарались на славу. Предложил греку и немцу остаться у меня на службе. Те долго колебались, но последний аргумент в виде обширного винного погреба, сломил волю алкоголиков. Остальных отпустил.

Началась очередная катастрофа под названием «переезд». В первую очередь велел перетащить портальный камень в специально оборудованный в замке подвал, чем вызвал немалое удивление. Спросил Илью, не хочет из старой усадьбы перебраться в новую. Тот подумал и отказался. Понимаю. Теща слишком близко. Усадьбу передал в полное владение Федора Ждановича и Андрея Туровского, под разведку и контрразведку. Им так удобнее, вдали от любопытных глаз большого населения замка.

Написал в Стародуб иеромонаху Лукке, заправлявшему всем церковным хозяйством в княжестве. Просил освятить замковую церковь. Тот явился сам, через две недели и провел обряд.

Мастер-ладейщик заявил, что раньше декабря дерево не высохнет должным образом и хватит его только на 8 судов. Старые пять, да три построили летом, да до весны сделают 8.Мало. Пришлось делать и докупать на стороне. В Стародубе пообещали построить 2, во Владимире купил три, и пять ладей в Новгороде, там же пообещали в апреле пригнать еще 7. Серебра ушло — жуть. Но надо. Хочу взять с собой 2 000 человек в следующий поход.

Всю осень и зиму таскался то в 21 век, то обратно. В средневековье прошло уже почти 4 года, в моем времени только два. Все же на Руси я больше зависаю. Так не успею подготовится к нашествию, пришлось больше времени проводить в будущем. К весне отстаивание сократил на год. Накопил доспехов в замке, на войско численностью в три тысячи. Именно столько я планировал нанять и обучить к приходу Батыя. Часть доспехов успел потерять. Ушли на дно под Саксином и в пойме Ахтубы вместе с владельцами.

За четыре года бюджет моих валютных запасов составил минус восемь тонн серебра. Ну да и понятно. Замок и армия стоили не дешево. К тому же первые 2 года доходов почти не было. Сейчас же сельское хозяйство, торговля, мои ухищрения по вытягиванию серебра из мошны бойцов, военная добыча и доходы от княжества, должны были склонить соотношение расходов и доходов в более приемлемую сторону. Перетащил все драг. металлы из Глушиц в замок, разложил в сокровищнице и произвел ревизию. Итак, на сегодня у меня было в наличии 26 тонн серебра и одна тонна 50 кг золота. Серебро состояло из 21 тонны в слитках (половина по 500 и 1000 грамм, другая по 50, 100 и 250 гамм) и 4 тонны в монетах. Всего монет, разных стран, 129 000. Золото составляли 800 кг в слитках, от 10 грамм до 1 кг. (но было 19 слитков весом в 13 кг) и 41100 монет, в основном по 7,78 грамм каждая, немного по 31,1 грамму. Местное серебро пускал в оборот сразу же, чтобы снизить количество нетипичного серебра, ходящего по рукам в княжестве. Было еще несколько больших ящиков с ювелиркой, но это на подарки. В своем мире тоже покупал золотые и серебряные вещи, типа цепей, браслетов и колец, которые использовал для наград.

Подумал и заказал в нескольких компаниях 200 тысяч монет из серебра, весом по 3 грамма и 500 000 монет по 1, 5 грамма. Таких компаний расплодилось полно. Выбрал те, что посоветовали мои юристы. Попросил их проконтролировать, чтобы не сделали из дешёвого металла. Когда получил заказ, сразу же распилил несколько, из разных партий, для проверки. Вроде бы все честно. Перенес в средневековье. Население нуждалось в мелкой монете, используя в ее качестве или дирхемы, или куны, резаны и ногаты. Пусть теперь любуются моим лицом с надписью «Князь Стародубский» и гербом княжества, с другой стороны.

Скажу сразу, новинка стала бешено популярной. Удобство в расчетах не самое важное. Девки и женщины стали использовать мелкую, но красивую монету для изготовления монист, кулонов и серег.

На другой стороне у меня осталось всего около 11 миллиардов в рублях. Основная часть ушла Ивану и реконструктору. Что-то сожрал сам процесс отмывания денег, что-то закупка товаров, заказ монет и наградной ювелирки, а также на дом в Глушицах, техника, зерно, доставка всего и вся, и прочее, и прочее. Хорошо, когда не нужно думать, где взять деньги. Но все же они и тут утекали с бешенной скоростью. А еще переводить кузнецу за две трети доспехов и за новые, небольшие заказы. Как бы меня не вычислили, такого богатого. Слишком много я тратил.

Встретили на новом месте 1232 год. На это раз мне достался подарок, наконец-то. Правда, не от моих. Прямо на Новый год заявились два булгарина, не из купцов, воины и привезли двух котят, самца и самку. Азиатских гепардов, в подарок от эмира Ильхам-хана. Красивые, хот и мелкие, пока. Все мужчины из моей свиты обзавидовались. Как же, все же охотники! Где только с ними охотится, как вырастут, не понятно. В степи я воюю и брать их туда не собираюсь. А в наших лесах их скорость не так важна, главное маневренность. Среди стволов деревьев и в кустах не побегаешь. По слухам, сейчас такие животные есть только у Великих князей Киевского и Владимирского. Так что я в элитном клубе, теперь.

Посланцев щедро наградил, эмиру отдарился богато украшенной саблей и мехами. Пригласил булгар на праздник. Не смотря на то, что мусульмане, бухали на одном уровне с боярами и витязями, похмелялись охотно, с энтузиазмом. Уехали 4 января довольные донельзя.

В первой декаде января разослал послов поместной коннице. Велел всем явится к 1 февраля на совместные учения. Которые и провели, довольно успешно. Остался доволен. Новичков было не много, осенью и зимой отбирал желающих придирчиво. Попридержим лошадей, пока.

В апреле начался ледоход. Дождался заказанных ладей. Владимирцы и новгородцы не подвели и пригнали столько, сколько и обещали. В общем у меня был флот из 33 больших ладей. Как раз разместить 2 000 пехоты, с запасами. Стали готовится к новому походу на булгарские земли.

Брал с собой двух тысяцких, Петра из Вщижа и Федора Горелого. Назначил третьего тысяцкого — Казарина. Этот оставался сторожить лагерь и замок, и тренировать новичков. Под его рукой будет 300 уже опытных бойцов и 400 новобранцев. Принимать желающих послужить Стародубскому князю, велел только после собеседования претендентов у Федора Ждановича и по согласованию с обеими боярами. Отправлявшиеся со мной состояли из 800 пикинеров, 400 алебардщиков и 800 арбалетчиков.

Добрались до Болгара 12 мая. Эмир был в столице, Биляре. Отправил к нему гонца, нужно было согласовать наши действия. Сам расположился невдалеке от городских стен, у реки. На этот раз меня любили еще сильнее и стали продавать продукты на рынке со скидкой. Хоть какая-то польза от мифов. Некоторые мелкие торговцы пытались даже всучить свой товар бесплатно, но тут уж упирался я. Эти альтруисты и так не богаты, зачем же обирать людей, симпатизирующих мне? Богатые купцы на патриотизм не велись и торговались упорно.

Первым примчался Бачман, через три дня. Тепло встретились. Я ему подогнал горку отличных мехов, он мне коня, удивительной красоты. Мерин правда, только ездить, на развод уже не годится. Спросил, может ли он пригнать, на время, тысячи две лошадей, со всей сбруей.

— У тебя же пехота? — Удивился половец. — От нее не будет толку верхом.

— Кони нужны, чтобы доставить их и припасы к месту боя, — объяснил я, — сражается будут на своих двоих. Мы сейчас привязаны к реке, а я хочу расширить наши возможности.

— Подумаю, где взять. В крайнем случае поможет эмир. — Пообещал партизан.

Рассказал, как уничтожил черниговскую дружину, в ответ послушал истории про действия собеседника. Монголы прозвали Бачмана «Злой волк» за его манеру налетать неожиданно, хватать и рубить все, что попадется под руку и удирать, запутывая следы. Пообещали за его тушку столько же по весу серебра. Нашлось, даже несколько желающих заработать, но не смогли выжить после встречи.

— Про тебя тоже знают, — сообщил мне, — лазутчики расспрашивали, кто ты и откуда.

— Серебро по весу не предлагают?

— Пока нет, — хохотнул приятель, — но думаю скоро предложат. Особенно, если этим летом поднасрём им, как следует. Так что ходи с опаской там, у себя.

— Я всегда так и делаю. Врагов нет только у ничтожных и бесполезных.

Половец кивнул, соглашаясь. Сейчас под его рукой были те же две тысячи всадников. Так что мы сравнялись в количестве войск. Приток людей к легендарному победителю монголов шел постоянно, но и потери росли. Противник стал осторожнее и коварнее.

На следующий день прибыл Ильхам-хан. Опять, как два года назад, склонились над картой, обсуждая, где и как будем воевать. Дельта Волги пока еще оставалась не подконтрольной монголам, но в остальной части степи, к востоку от реки, теперь приходилась действовать с осторожностью. Большая часть местных племен и родов покорилась завоевателям и была им более-менее лояльна.

Мои союзники собирались продолжить покусывать врага, опираясь на Волгу и постоянно получая подкрепления с западной части половецкой степи. Я предложил перенести боевые действия в район реки Урал. Сейчас это уже был тыл противника и там они чувствовали себя комфортно. Я хотел спуститься в Каспий, зайти из него в Урал и поднявшись где-то до середины реки, начать резать коммуникации, подавая повод для кочевавших там монгольских данников усомнится в непобедимости своих покорителей. Поднимут ли они восстание, вспомнив о недавней воле и славе, или нет — не столь важно. Главное нанести как можно больше вреда материального и репутационного оккупантам, побуждая приволжские рода к продолжению сопротивления. Заодно облегчим положение башкир и мадьяр, отбивавшихся на севере из последних сил.

Эта затея настолько хорошо вписывалась в концепцию партизанской войны Бачмана, что он тут же ее поддержал. Да и эмир не долго сомневался, понимая, что в случае нашей удачи сможет выиграть многое. В этом году, по донесениям лазутчиков, Батый планировал начать наступление на Биляр. Сейчас он дожимал приуральские племена, чтобы обеспечить спокойный тыл. Наши диверсии должны были отвлечь хана и ослабить натиск. Решили, что я отправляюсь в путь немедленно, все же расстояние велико. Тем временем половец обогнет вражеский фланг с севера, ворвется в Приуралье и пригонит табун лошадей для моей пехоты. Базу мне посоветовали основать на большом острове, с крутыми, обрывистыми берегами, на середине реки. А после встречи с Бачманом, пересадим моих на лошадок и начнем веселье. Тактику заманивания и последующего разгрома монгольских отрядов обговорили отдельно. Эмир просил сильно не геройствовать и не связываться со превосходящими силами. Война продлится еще долго, и наша гибель не принесет никакой пользы.

Спустились до дельты быстро. В середине июня были уже под Саксиным. Монголы сновали в окрестностях города, но на приступы не шли. Остановились на знакомом острове, передохнуть и пополнить припасы. Жители города плевать хотели на осаду и не только не голодали, а даже поставили нам продовольствие бесплатно, узнав, что мы направляемся пакостить врагам. Через сутки тронулись дальше. Вышли в Каспий и двигаясь вдоль берега достигли устья Урала.

К острову, будущей базе и месту встречи, добрались 29 июня. Времени было мало и если мы хотели вернутся домой в этом году, то приходилось рассчитывать всего лишь на два, максимум два с половиной месяца боевых действий. Разбили лагерь, обнеся его валом и укрепив всем, до чего смогли дотянуться и принялись ждать союзников. Бачман пришел через 5 дней. Поехал благополучно, хоть и не без боёв и погонь. Слишком много оказалось войск захватчиков в направлении его движения.

Еще три дня анализировали донесения агентов половца, выбирая жертву. Как ни поджимало время, глупо рисковать мы не хотели. Но и ловить мелочь не было желания. Наконец нашлась подходящая цель. Посадил свое войска на лошадей и отправился к месту перехвата. Половцы ускакали вперед, готовить засады у переправ и водопоев, чтобы, в случае победы, известие о нас не добралось до врага слишком быстро.

Ерден-нойон спешил присоединится к войску Бату-хана, добивающего на севере строптивых собак, башкир и мадьяров. По приказу Субэдая-бахадура он оставил обоз с осадными машинами, самого полководца с небольшой частью войск из Монголии и союзников, призванных с земель бывшего Хорезма, и повел две трети тумена в ставку хана. По слухам, потери армии были велики, но победа близка и неизбежна. Необходимо только пополнить ее ряды и как можно скорее, пока мерзавцы, осмелившиеся противостоять внуку Чингисхана, не оправились от поражений.

Через Урал переправились благополучно и достигли земель, где власть монголов была еще не прочна. Следовало сбавить темп и двигаться осторожнее. Разведчики, отправленные вперед, на пол дневного перехода, прислали странную весть. Около брода через небольшую речку, стоит на холме армия непонятных людей. Пехотинцев. И явно с недобрыми намерениями.

Ерден-нойон пехоту не любил и презирал, хотя и понимал полезность хашара при штурме городов и крепостей. Но противостоять в чистом поле конным лучникам и тяжёлой кавалерии? Даже не смешно. Однако, не смотря на молодость, нойон успел повоевать в Китае, под руководством Субэдая и поэтому хорошо знал, что любая странность требует немедленно удвоить осторожность. Он разослал дополнительную разведку и сбавил скорость передвижения.

К тому времени, как тумен подошел к переправе, разведка донесла, что пехота одна, без прикрытия кавалерии. Что ж! Если столько народу сразу охватила безумие, то кто такой нойон, чтобы противится наказанию Неба, ниспосланному на иноземцев?

Подъехав поближе, Ерден пригляделся к противнику. Стоят красиво, плотными рядами. Смешные доспехи сверкали на солнце. Кто их так снарядил? Младенцу же понятно, такую защиту стрела пробьет в самых неожиданных местах. Нет, встречал он похожие и сделанные очень качественно, но стоили они столько, что найон не держал в руках такого количества серебра за всю жизнь. А нарядить, (сколько их там? две тысячи?) воинов в такие доспехи не хватит богатства ни у одного хана. Может только у верховного хана монголов, да и то, сомнительно. Так что ничего другого, кроме как быть скошенными первыми же залпами лучников, этих глупцов не ожидало.

На флангах стояли воины в кольчугах и с большими щитами. Вот этих так просто не перестреляешь. Но вооружение… самострелы, оружие китайских неженок. Встречается и в иных краях. Не сравнится ни в дальнобойности, ни в скорострельности с составным луком.

«На что они рассчитывают?» — в очередной раз задал себе вопрос нойон. И снова не нашел ответ. Посмотрел на своих помощников. Те взирали на противника с таким же недоумением, как и он.

— Пошлите к ним кыпчака, пусть спросит, кто они такие и что тут делают. — Решил все-же подождать с атакой Ерден.

Традиция велела к слабоумным относится с почтением, их и так уже Небо наказало. К тому же, вдруг эти сумасшедшие — союзники, часть хашара? Тогда вдвойне будет ошибкой не поговорить сначала.

Половец, служивший проводником, поскакал к холму. По нему не стали стрелять и выслушали. Посол вернулся невредимым и доложил:

— Это русы. Они воюют с ханом. Предложили поворачивать коней и возвращаться домой. Иначе, грозились, что мы все тут и умрем.

Нет, они точно безумцы. Ладно! Нойон сделал все, что мог. Пришло время избавить землю от этих глупцов.

Монголы подошли ближе к полудню и расположились полумесяцем, охватив фланги. Молодой воин выехал немного вперед с двумя соратниками и остановился, глядя на нас с удивлением. Постоял какое-то время, таращась на терцию, а потом что-то повелел своим и к нам помчался одинокий всадник.

— Ерден-нойон, великий воин и темник тумена Субэдая- бахадура, повелел мне узнать, кто вы такие и что здесь делаете? — Заявил посланник на половецком языке.

— А где сам Субэдэй? — Поинтересовался я.

— Сзади едет с обозом, в пяти дневных переходах. — Бесхитростно ответил половец.

— И что, большая армия при нем? — Продолжил допытываться у него.

— Нет, две тысячи лучников, да по пять сотен тяжёлых копейщиков и мастеров осадных машин. — Не стал скрывать и этого простоватый кочевник. Или наоборот, хитрый.

— Ясно. Передай нойону, что я, русский князь и могу стоять, где хочу, не отчитываясь проходящим мимо нищебродам. Так что пусть эти безродные овцелюбы убираются к своим ненаглядным в ту дыру, из которой выползли. И да! Напомни, чтобы не забыли прихватить с собой, по дороге, старого дурака, вздумавшего воевать, вместо того, чтобы нянчить внуков. Не послушаются — всех убьем. Все, скачи и донеси мой ответ.

Половец похихикал и отправился с посланием обратно.

Мы стояли на вершине холма, с пологими склонами. Впрочем, уклона вполне достаточно, чтобы арбалетчики могли стрелять поверх голов передних шеренг, поэтому велел стрелкам втянутся в центр каре. Тыл нам прикрывала река и густые заросли кустарника на ее берегу. Да и земля там вся в глубоких ямах и кочках. Ни одна лошадь не пойдет туда по своей воле, ни за какие коврижки. Да и человек предпочтет обойти, целее ноги будут.

Атака началась мгновенно. Только что стояли и вдруг уже несутся во весь опор. На расстоянии метров в 100 начали стрелять. Когда до противника оставалось 50 метров, я махнул рукой. Залп!

Восемь сотен болтов — это больно. Большая часть нашла цель: коня или его седока. Перед нашими рядами образовался барьер из бьющихся на земле, в агонии, тел животных и людей. С другой стороны этой преграды двигалось море конных лучников, посылающих в нас одну стрелу за другой с какой-то запредельной скоростью. Пока мои арбалетчики перезаряжались спрятавшись за павезами, я с тревогой прислушивался к монотонному гулу от ударов тысяч стрел по доспехам бойцов. Выдержат они или нет? Вроде бы не в первый раз, но так страшно было впервые. Будь моя пехота одета в кольчуги, или даже бригантины из местного, дрянного железа — мы бы все тут и легли уже. Мои стрелки подали знак, что готовы.

Залп! Результат не хуже. Из-за огромного количества срикошетивших и разлетающихся на щепу стрел, не мог толком рассмотреть, что происходит дальше, чем на пять шагов от меня. Но стоящие рядом держатся, погибших нет. Несколько человек правда ранены, бронебойные наконечники смогли проникнуть в самые слабозащищенные места, прорвать гамбезон и впиться в плоть. Но силу они уже потеряли и особого вреда не наносили. Знак — Залп!

То ли урон был неприемлемым, то ли кончился запас стрел в колчанах, но монголы отхлынули.

— Тысяцкие доложить о потерях. — Тут же потребовал я.

— Девять раненых, двое убитых! — С правого фланга прокричал Петр.

— Пять раненых, трое убитых! — Следом доложился Федор.

Я посмотрел на поле боя. Не меньше тысячи. Впечатляет. Неожиданно раздался нервный смешок. Вся терция повернулась на этот звук и удивленно уставилась на хихикающего алебардщика. Через несколько секунд громко ржали все. Так выходил из людей страх.

Ерден-нойон сидел неподвижно в седле и смотрел на горы тел своих воинов. За ними стояла невредимая стена хашара и обидно смеялась. «Где-то я ошибся, — думал молодой монгол, — и эта ошибка была стоимостью в тысячу жизней земляков».

Теперь армия Бату не получит эту тысячу, и война немного да затянется. А задержка на пути к победе приведет к еще большим потерям.

«Я погубил одним неверным решением больше монголов, чем китайцы за месяц войны. От меня отвернутся друзья и покровители и участь моя будет печальна. Спасти положение и карьеру уже не удастся, но еще можно отомстить.»

— Высылайте лучников. — Бесстрастным голосом приказал нойон.

Заместители переглянулись и подали знак трубить атаку.

Вторая атака прошла спокойнее. Было так же много врагов и тучи стрел, но не было прежнего запала у монголов, они стали нас опасаться. Не бояться, нет. Именно опасаться. Мы смогли их удивить. А мои бойцы почувствовали свою силу, у них появилась уверенность, что победить можно. Соотношение потерь говорило само за себя.

Расстреляв все стрелы, лучники вернулись к заводным лошадям. Не думаю, что у них безграничные запасы. Значит следует ожидать атаку тяжелой конницы. Так и произошло.

Лучники остались на месте, а вперед выдвинулись совсем другие воины. У них и лошади выше, не то что пони, гарцевавшие перед нами несколько минут назад. И сами они выглядят внушительнее. Построившись в линию тяжёлая кавалерия тронулась вперед. Начали они медленно, но когда осталась сотня метров, стали разгонятся.

Залп! За пятьдесят метров до леса пик, врагов встретил поток болтов. По переднему ряду прошлась коса смерти. Но потери не остановили монголов. Их было две тысячи, отборных богатырей и потеря нескольких сотен не смогла им помешать добраться до наших тушек. Помешали пики и алебарды. Сошлись две стены и каждая хотела пересилить другую. Пики трещали и ломались и тогда у тяжёлого всадника появлялся шанс прорвать каре. Это он так думал, а алебардщик, хекнув, выбивал эту мысль у кавалериста из головы.

Командир монголов что-то прокричал, и всадники стали разворачивать коней, пытаясь перегруппироваться и снова ударить. Куда?!

— Шаг!

Многократно отработанные движения, удары и уколы. Мы прилипли к противнику и не давали ему отойти, втаптывая в землю непобедимую кавалерию. Вот тут то и начались самые тяжелые потери у врага. В момент разворота человек открывался и становился наиболее уязвим. А пики работали, как иголки швейных машинок. Не отставали алебарды. Наконец, четыре ноги с копытами сумели оторваться от двух в сапогах. Врешь, не уйдешь!

— На колено! … Залп!

Последний штришок.

В этот момент подал знак, и сигнальщик сыграл на своем инструменте рев раненого слона. Я присмотрелся внимательнее к нему. Померещилось, не похож на мордвина.

И тут ударил Бачман. Первыми на его пути оказались лучники, наблюдавшие на расстоянии за атакой тяжелой кавалерии. Их оставалось больше двух тысяч и по численности они превосходили половцев. Но стрел почти не осталось, а в рукопашной они явно проигрывали лучше защищенным бойцам «Злого Волка». Интересно, а бывает добрый волк? Пока наши союзники сломили их сопротивление и рассеяли, тяжелая конница монголов успела перегруппироваться и приготовится к бою. И у них были не плохие шансы на победу, если бы не мы.

Арбалетчики успели перезарядится, и я приказал подойти поближе и выстрелить в спину врагам, остальные быстрым шагом, не ломая строя последовали за ними. Терция перестроилась на ходу в фалангу. Ее центр ударил в тыл монголам, края стали загибаться к флангам. Увязнув в бою с половцами, монголы оказались беззащитны перед нами и попав в окружение быстро гибли. Но сдаваться и не думали. Впрочем, мы так же не собирались никому давать пощады.

Бой затянулся, и когда мы добили последних, солнце было почти у линии горизонта.

— Солнце скоро сядет, не успеем собрать сегодня трофеи. — Заметил подъехавший Бачман.

— В задницу трофеи! Мы уходим.

Услышав такое богохульство, половец оцепенел. А только что самодовольно лыбился и раздувался от величия.

— Мы уходим? Куда?! — Растерянно спросил партизан.

— Вон туда. Там, уже в четырех дневных переходах, Субэдэй. У него с собой обоз, две тысячи легкой конницы, пять сотен тяжёлой и инженерный отряд.

— Это очень важно, — согласился он, — но уже темнеет. Нужно отдохнуть и перевязать раненых, покормить людей. В ночи далеко не уйдем. Повременим?

— Повременим, — вздохнув, согласился я, — но как же хочется поймать старика!

— Этот старик сам кого хочешь поймает, — пробурчал Бачман, — я может и жив до сих пор из-за того, что он в Китае воевал.

— Такого шанса может больше и не быть.

— Это так. И я не против. Скольких потерял? — Сменил он тему.

— Семьдесят восемь убитых, больше сотни раненых. Много.

— А я половину. — Мрачно признался половец.

— Жопа! Мы можем не справится, с такими силами. Думаю, с Субэдэем остались самые лучшие и опытные. Уйдет, гад.

— Утром подумаем, ладно?

Глава 11. Свадьба

Утром решили все же не торопится.

— Я расставил людей во всех местах, где могут появится выжившие. — Рассказал Бачман. — Сейчас по-быстрому обдерем убитых, соберем лошадей. Потом отправим раненых и добычу на остров. Выступим до полудня. Уже отправил приказ, чтобы северные и западные заслоны подтягивались. Если поймали кого — хорошо, нет, значит недобиткам повезло, пусть бегут под юбку к Бату. Как тронемся, соберем по дороге южные и восточные заслоны. Так увеличим свое войско на 500 человек. У меня в седле осталось 700.

Я смотрел, как укладывают на волокуши раненых. За ночь умерли двадцать один человек. Девяносто три пока живых, оттащат к Уралу, где ждут ладьи и перевезут на остров, к лекарям. Плюс двести половцев, тоже сильно пораненных. Ждёт мою пятерку медиков тяжелое время.

— У меня в строю сейчас 1800 бойцов. Сотню нужно оставить на базе, для охраны и помощи лекарям. Итого 1700. У тебя 700 в седле, плюс 500 в засадах, всего 1200 всадников. Всего у нас 2900 воинов. Не густо. У Субэдэя под рукой три тысячи. Причем отборных и прекрасно вооруженных.

— Мы разбили и отправили к предкам шесть тысяч монголов. Справимся и с тремя тысячами. — Возразил половец.

Вчера, не отойдя от горячки боя, я готов был немедленно мчатся и биться с Субэдэем, а Бачман меня отговаривал. Сегодня роли поменялись.

— Вчера противником командовал какой-то юнец. Я во время боя удивлялся прямолинейности его действий, пёр в лоб. Не получилось, снова так же атакует. Может чей-то родственник, поставили начальником на переход, чтобы подучился и для карьеры хорошо. А Субэдэй — лучший полководец врага. Он опытный и очень хитрый.

Половец слушал и мрачнел лицом. Ситуация ему до боли знакомая. Сам выходец из не особо знатного рода, он часто сталкивался с необходимостью подчинятся молодым придуркам. Тотальная война сделала его героем и подняла наверх, избавив от унижений.

— Что предлагаешь? — Сердито спросил у меня.

— Бить мы его все-равно пойдем. Такой шанс упускать нельзя. Но хорошо бы встретить в удобном месте. В таком, чтобы он выскочить не мог. Нет ли похожего по дороге?

Бачман задумался. Потом улыбнулся.

— Есть такое место, причем в одном переходе отсюда. Мимо него монголы точно не пройдут.

— Расскажи.

Брод через эту реку, удобный для обоза был один, на несколько десятков верст. Река была не широкая, но мелкая и все дно ее было усеяно крупными камнями. Пересекать в любом другом месте не то что обозу, человеку было рискованно, сломать ногу был почти 100 % шанс. Ниже этого участка она сливалась с другой, становилась глубже и шире, с обозам не проехать. Был когда-то паром, но не смотря на то, что их все берегли, конкретно этому не повезло и его сожги лет 5 назад вместе с экипажем и приречной деревенькой. Выше брода река текла по обрывистому ущелью и нужно было проехать верст 20, чтобы найти более-менее пологий спуск. Метров через 300 после брода река круто поворачивала и текла вдоль высоких холмов, поросших густым, колючим кустарником, верст пять, затем опять возвращалась на прежнее направление. От воды до холмов было от 200 до 250 метров, по этой полосе и пролегала дорога к переправе.

Идеальное место для засады. На холмах делать нечего, там настоящие джунгли, но если перекрыть вход, после того как его пройдет войско … Время еще было. Обсудили план сражения и выступили.

Я построил своих фалангой сразу за бродом. Три ряда пикинеров, затем алебардщики. Впереди арбалетчики. Перед сумерками прискакал посыльный от половцев и сообщил, что монголы встали на ночёвку недалеко от входа в долину. Что ж, поспим и мы. Нас тоже вычислили, небольшая группа всадников выехала прямо к лагерю. Явно разведка. Ехали спокойно, значит половец заметил их раньше и успел спрятаться, благо было где. Обнаружив нас, разведчики остановились и долго рассматривали, прикидывая количество людей. Затем быстро ускакали обратно, уже начинались сумерки и им нужно было успеть засветло проскочить долину, множество камней в которой, грозило в темноте неприятностями для лошадей. Мы плотно поужинали, завтра останемся без завтрака, выставили дозоры и легли спать.

Уснул, на удивление, сразу и проспал спокойно до утра. Только встали, попили вскипячённой еще вчера водички и умылись, как дозор доложил, что опять появились разведчики. Велел одевать доспехи и строится.

Разведчики покрутились, убедились, что мы настроены серьёзно и не собираемся уходить. Значит времени еще много. Разрешил всем сесть, сняв часть железа. Ждем.

Через полтора часа дозор прибежал и сообщил о движении в нашу сторону колонны врага, численностью около двух тысяч. Понятно, обоз, инженеров и 500 человек охраны оставили в степи и поехали на разборки. Купился, Субэдэй.

Все повторилось с удивительной точностью, как два дня назад.

— Кто вы и что здесь делаете? — По-половецки спросил всадник, подъехав к строю.

— Жду Субэдэя. — Просто ответил любознательному.

— Зачем?

— Я холост, хочу женится. Мне нравится его жена. Пока не отдаст — не пропущу. — Заявил послу.

Тот оторопел и пялился на меня несколько минут. Потом до него дошло, он плюнул, повернул коня и поскакал к своим. Некоторые мои бойцы понимали немного язык, да и половцы в моем отряде были, так что быстро перевели товарищам. По строю пробежали смешки. Рано смеются. Я строго посмотрел на них и наступила тишина. Ждем.

Субэдэй думал дольше нойона, все же осторожности и опыта у него о-го-го! Но все равно, куда ему деваться? Легкая конница, две тысячи человек, бросилась в атаку. Мои арбалетчики, прикрытые павезами, ждали сигнал. Вот полетели стрелы. Не прекращая обстрела всадники приближались. Когда оставалось метров 40 до них, я скомандовал:

— Залп!

Результат — триста убитых или безлошадных. Они тоже уже мертвецы, только пока не догадываются об этом. Пикинеры и алебардисты расступились и стрелки пройдя за спины товарищей, стали перезаряжаться. Монголы продолжали посылать в нас свои стрелы.

Постояли, подождали, пропустили стрелков вперед. Залп! Еще примерно столько же на земле. Прозвучал сигнал, и лучники оттянулись к своим. В нашу сторону, не спеша, направился тот же посланник. Одновременно в другую сторону поскакал отряд из десяти человек. Поехали проверять обоз, не напал ли кто. Не напал. Рано еще.

— Субэдай- бахадур предлагает по серебряному дирхему каждому воину и тысячу дирхемов предводителю, если вы уступите дорогу и пропустите нас. — Прокричал посол, рассчитывая, что жадность внесет разлад в наши ряды.

Наивный.

— А где женщина?! — Обижено спросил я. — Без жены не уеду! Мне ночами холодно и не весело.

— Субэдай- бахадур пришлет тебе десять девственниц, не старше 14 лет, если ты уйдешь с дороги. — Соблазнял монгол похотливого меня.

— К черту девственниц! Зачем мне безродные коровы? Хочу жену Субэдэя или никуда не уйду.

Скрипнув зубами посланник отправился восвояси. Постояли, подождали. Вернулись отправленные к обозу всадники. Монголы вновь пошли в атаку. На этот раз вслед за лучниками медленно двигалась тяжёлая кавалерия.

— Зажечь огонь! — Приказал я.

Через несколько мгновений в небо устремился столб дыма. Костер был сигнальный. Начался обстрел.

— Залп! — Скомандовал я, когда до врага было метров 80.

Стрелы пошли навесом, в атаку, постепенно разгоняясь, поскакали латники, обогнав стрелков. Удар! Треск! Грохот от падающих тел коней и наездников.

— Шаг!

Монголы пытались пробиться.

— Шаг!

Количество нападающих быстро сокращалось.

— Шаг!

Раздался вой трубы, отзывая противника назад.

— Выровнять ряды! Продолжаем движение.

Мы мерно шагали, не разваливая строя, в сторону монголов. Их осталось в живых где-то человек 800. Они развернулись и поехали назад. Только богато одетый старик, в окружении телохранителей, постоял еще какое-то время, внимательно смотря на приближающуюся фалангу.

Пять верст — это не много. Мы шли вслед за уехавшим врагом, не сильно напрягаясь. Когда приблизились к выходу из долины, противник имел жалкий вид. Его осталось около трех сотен, окружавших кольцом своего военачальника. Вход преграждали телеги, выстроенные в три линии. За ними стояли половцы и стрелами отгоняли пытавшихся их растащить.

Мы подошли на дистанцию в 30 метров. Арбалетчики дали залп. Из группки в 20 человек, многие из которых были ранены, выскочил знакомый посланник.

— Субэдай- бахадур просит прекратить огонь и начать переговоры.

— Зачем? Пусть сдается или умрет, как мужчина, а не как старая баба.

— Мы заплатим выкуп, если вы нас отпустите. Большой.

— Откуда у вас серебро? Обоз в наших руках, а в поясе много не увезешь.

— Субэдай- бахадур может дать честное слово, что выплатит тебе любую разумную цену.

Вполне в духе и согласно традициям этого времени. Но мне не интересно.

— Что значит честное слово этого клятвопреступника, русичи знают очень хорошо. После Калки. Я не поверю ему, даже если он попросит в долг мелкую монетку. Пусть сдается. Без всяких условий.

Я думал Субэдэй захочет умереть с честью. Но он выбрал жизнь. Хотя бы не на долго.

Мы сидели вдвоем с Бачманом у костра, пили вино и думали, что нам со всем этим теперь делать.

— Я вначале хотел устроить ему тоже самое, что он учинил с нашими князьями после Калки. Даже прикидывал, где взять доски для помоста. Славно бы мы с тобой попировали, друг, — делился своими планами с половцем, — прославились бы на всю Вселенную.

— Отчего передумал? — Заинтересовался союзник.

— А смысл? Мои близкие родичи на Калке не погибли. Виру кровью брать не за кого. Убьем сейчас, ничего не поменяется. Может немного дольше будем сопротивляется, да и то не факт. У монголов много талантливых полководцев. Этот просто лучший. Зато мстить будут с особой жестокостью. А они и так не добряки.

— Давай отвезем эмиру.

— Не знаю. Он конечно обрадуется и наградит по-царски. Только мне серебра хватает, а ты к нему равнодушен. Почему, кстати? Все ваши прямо кушать не могут, так серебро хотят.

— Да как-то раньше хотел разбогатеть, а теперь другие желания появились.

— Бывает. Ну так вот. Пленника нашего он все равно отпустит, скорее всего. Договорится с монголами о перемирии и отпустит.

— Думаешь война закончится?

— Нет, конечно. Договариваются с равными. А для монголов сейчас никого нет, равных им. Разве что мы с тобой, — пошутил я.

— Может сами тихо придушим? Скажем, погиб в бою. — Предложил Бачман.

— Слишком многие знают. Мои, твои. Как быстро Бату донесут, кто отправил на тот свет полководца? Ты знаешь, сколько шпионов эмира у тебя в войске? А ведь есть и другие, наверняка.

— Много. — Вздохнул партизан. — Так что же нам выбрать?

— Отпустим.

Утром я и половец вывели оставшихся в живых монголов вместе с полководцем из лагеря. Шли молча, сзади брели пленники, ожидая казни. Вместе с выжившими ранеными, их осталось 42 человека. Несколько половцев подогнали небольшой табун из 84 лошадей. Половина была оседлана, на других навешены луки, колчаны, мешки с едой и бурдюки с водой.

— Уезжайте. — Сказал пленникам, кивнув на лошадей.

Те сначала не поверили своим ушам и продолжали стоять, глядя на меня.

— Почему? — Спросил наконец Субэдэй, не проронивший с момента попадания в плен ни слова.

Он оказывается понимает и говорит по-половецки.

— Захотел. — Просто ответил ему и, развернувшись, пошел в лагерь.

Инженеры, оставшиеся в обозе, погибли все, а железные детали для осадных машин я решил забрать себе. Что смогу — увезу. Что не смогу — утопим. Без всего этого Бату будет проблематично штурмовать Биляр и другие города. Так что я посчитал свои задачи выполненными и собрался домой. Возможно это был последний мой поход в степь, на помощь булгарам. Посмотрим, как отреагирует Ильхам-хан. О чем и сказал Бачману. Тот согласился, что это разумное решение. Без поддержки булгар и ему, и мне воевать будет трудно. А так я возьму всю вину на себя и половец, возможно, не попадет в опалу.

Трофейных лошадей всех оставил союзником. Не стоит портить породу лошадок русских смердов, скрещивая их с монгольскими пони. С бойцами расплачусь своим серебром за их долю. Подсчитав сколько стоит моя часть табуна, Бачман взамен отдал захваченные доспехи из своей доли. У него и так все войско прекрасно вооружено. Воюет давно и успешно, добыча хорошая. А у меня помещики и гарнизон Стародуба одеты во что нашлось. Будем усиливать. Да и запас отличных доспехов и оружия, не помешает иметь в замке. Свои, эксклюзивные — только для пехоты.

В конце августа караван ладей подошел к Болгару. Эмир был в городе. Только привязались к причалу, прибыл чиновник, приглашая во дворец. Шел с тяжёлым сердцем.

Встречавший меня Ильхам-хан выглядел мрачным. Сбывались мои худшие опасения.

— Приветствую, эмир. — Поздоровался я, поглядывая с опаской на хозяина.

Тот еще сильнее насупился и … расхохотался.

— Это было забавно, я еле сдерживался. — С трудом произнес он, отсмеявшись. — Ты шел, как на казнь.

— Так ты еще не знаешь?!

— Про Субэдэя? Знаю, конечно. Не беспокойся, князь. Ты все сделал правильно.

— Но если бы я привез его тебе…

— Я бы его точно так же отпустил, — перебил меня эмир, — ты же сам все понимаешь. Ничего нельзя изменить, даже убив этого полководца. Пойдем, пообедаем и поговорим.

После обеда мы гуляли вдвоем в саду и беседовали. Сначала я рассказал о нашем походе.

— То, что вы с Бачманом сделали — эпично. Уничтожить тумен Субэдэя, с силами меньше в два раза… Нет слов. А еще осадные орудия и инженеры. Вы совершили то, о чем я и не мечтал. Бату шел к Биляру. Мы сопротивлялись, как могли, но монголы брали крепость за крепостью. Потери с обеих сторон просто ужасающие. Я уже не надеялся отстоять столицу и вдруг хан поворачивает войска. Это было не понятно. Но потом я получил вести о ваших победах и все встало на свои места. Вы спасли нас от поражения. По крайней мере, на какое-то время. Ты становишься слишком популярным у нас, не находишь?

— Ты сам раздуваешь каждую мою победу в мелкой стычке до небес, так что обижайся сам на себя.

— Князь, тебе известны мои резоны. Ладно, поговорим о будущем. В следующем году собираешься приплыть?

Я немного подумал, прикидывая варианты в свете итогов нашей встречи.

— Не знаю, но хотелось бы. Однако Великий князь может позвать меня в поход.

— Наши мордовские союзники, вернее их земли, не дают ему покоя. Как бы свои не потерял. — Заметил Ильхам-хан.

— Согласен. Но ты и сам правитель, так что думаю его мотивы тебе понятны.

— Это так. Кажется, сейчас пойдет дождь, пошли под крышу.

Через день мы отправились домой.

Был конец сентября и нас не ждали так рано, привыкнув, что возвращаемся в самом конце осени. Но дозоры на реке сработали четко, так что встречали, как положено, большой толпой и с радостными лицами.

Впереди стояли Дружина с Федором и внимательно осматривали приближающийся караван. Подсчитав количество приплывших, успокоились и расслабились. Видимо подумали, что раннее возвращение связано с моим поражением. Привязались. Сошел на берег, поздоровался и обнялся с ближниками, отдал распоряжения по ладьям и грузу, отправил пехоту в лагерь и позвал верхушку встречающих на пир в замок.

Пока готовилось угощение, посидел с боярами, послушал новости, рассказал о своих похождениях. Урожай по всему княжеству собрали великолепный. Зерна было столько, что половину продали новгородцам. Те были счастливы, не каждый год удается прожить без весеннего голода, бедолагам. На часть выручки закупили еще скот у рязанцев и владимирцев, продали или роздали в кредит смердам. Большую часть на левый берег Клязьмы, там они не так избалованы и не перебирают скотинку, рады любой. Условия продажи семян и скота те же, использовать трехполье, кто еще не перешёл. В замке все было благополучно, закончили последние отделочные работы, своими силами и на свой вкус и зажили ежедневной рутиной. В лагере собралось чуть более тысячи человек, новобранцев отбирали очень строго, по моему настоянию. Купцы приплывали и из Новгорода, и из Чернигова, и даже с Галицкой земли. Этим нужно было лишь стекло, спрос на него только рос, как и цена. Новгородцы приплывали большими караванами, чтобы взять еще и зерно. Булгары опять были всего один раз, в начале лета, закупали меха и немного стекла. Рассказывали о начале нашествия монголов и тяжелейших боях, но чем закончилось дело у нас пока не ведали.

Я восполнил пробел в их знаниях.

— Разбил самого Субэдэя?! — Удивился Дружина.

На Руси помнили этого полководца, да и слухи с Востока и из Степи доходили регулярно.

— Зачем отпустил? — Спросил Федор.

Объяснил свои мотивы.

— Ну если так посмотреть, то и правильно. — Решил старый. — Может и отплатит, когда, добром. Хотя, это редко бывает и не думаю, что для нас сделают исключение.

— Я не хочу, чтобы Батый, в начале похода на Русь, приперся со всем войском под стены замка. Тогда, может, и не отобьемся. Убей я старика, потешил бы гордыню и отомстил за наших, но стал бы приоритетной целью для хана. А так, пошлет тумен Байдара, как в моем мире, или еще кого. С туменом мы справимся без осады. А когда он отправит часть войска на следующий год, расклад должен быть уже в нашу пользу. Вот тогда то и пустим всех под нож. — Жёстко закончил я.

— Почему? — Спросили бояре одновременно.

— Щадить никого не собираюсь, заразу нужно вытравливать под корень. Или окрепнут после похода на Запад и все равно не дадут нам покоя.

— Справимся ли? Сам говорил, монголы без труда покорили всю Русь и западных соседей. А кто мы? Мелкое княжество.

— У нас, бояре, нет другого выхода. Только победа. Иначе, зачем все это?

Тут бояре переглянулись и старый начел издалека подъезжать на хромой козе.

— Тебе 21 год, князь, не юноша уже.

— Все же надумали меня женить? — Усмехнулся ближникам.

— Пора подумать о наследниках.

— Ну и кто вам приглянулся?

— Анна, дочь Брячислава Васильковича Полоцкого.

Я покопался в памяти, припоминая, кто такая? Не вспомнил.

— Расскажите про нее.

— По слухам, красавица. Так же говорят, что умна и образована, умеет читать, говорит на пяти языках. Тринадцать лет. В январе четырнадцать будет. Самое время. Только нужно поторопиться, а то сосватают.

— Отдаст ли за меня дочь, князь? Все же я бастард.

— Отправим посольство с богатыми дарами и спросим. Он сейчас не в ладах со всеми соседями, ему серебро нужно и очень.

— Серебро всем надо. Отправим Михаила из Турова и Казимира. Они из соседних земель, многих знают. В качестве дара выделим 5000 новгородских гривен, десять жеребцов, из тех что Беляй разводит, гепардов, мне они без надобности, дурные какие-то, шелка рулонов 10, большой хрустальный сервиз и большое зеркало. Только гривны послы пусть отдадут, когда сватовство удастся, не раньше. А так и остальных подарков должно хватить.

— Думаю этого достаточно. — Согласился Дружина.

— На этом все? Тогда пошли пировать.

На следующий день построил свое воинство. Каждому участнику похода вручил его долю в добыче и серебряный браслет с надписью «Яик». Лекари смогли вытащить часть раненых, но несколько человек остались инвалидами. Им отдал и долю, и браслеты, и еще по 2 гривны серебра. Велел пока находится в лагере, я собирался подыскать им хлебное место, чтобы не пропали. Лекарям, после прошлого похода стал платить, как десятникам. После этого, где они, в процессе выхаживания раненых, сами чуть Богу душу не отдали, поднял им оклад до равного сотнику. Вместе с выжившими в походе, под моим знаменем сейчас было почти 2900 человек.

С таким войском, плюс 300 всадников, можно было многое совершить. И уже многого удалось добиться. Но кавалерии мало, надо что-то с этим делать. Придется оставшееся до нашествия время заселять ускоренно княжество переселенцами и создавать новые деревни, а их сводить в поместья. Пустой земли хватало. Так что на 20, а то и 30 новых помещиков можно рассчитывать. А это еще 60-120 профессиональных всадников, если считать и боевых слуг. С началом похода Батыя народ побежит с насиженных мест и тогда количество деревень в моем княжестве резко взрастёт, как и количество помещиков, соответственно. Что ж, потрудимся. Времени мало, но еще есть.

Посольство к Полоцкому князю отправилось сразу же, после появления санного пути по Клязьме. Провел учения, небольшое, до Рождества. Встретили Новый год. Съездил в Стародуб, порешал все вопросы и проблемы, накопившиеся в мое отсутствие. Заодно отвез в город часть трофейного вооружения, из того, что попроще.

В середине месяца отправил гонцов по поместьям, с приказом явится ко мне, на Белую гору, 30 января. Запасы велел брать до начала марта. После проверки, явившихся по счету, стал придирчиво осматривать, кто на чем приехал, во что одет, чем вооружён. По нынешним временам все достойно. Записал, чтобы не забыть, кто выглядел похуже. Посмотрю, как себя проявят и, может быть, подкину им кое-чего.

Учения прошли буднично и без происшествий. На этот раз никого не потеряли. Люди втянулись и действовали четко, даже новички. Побродили по полям, отражая атаки кавалерии на переходе, на привале, в походном лагере. Потренировались в совместных действиях пехоты и конницы. Причем первая атаковала, а всадники их поддерживали, что, с точки зрения местного воинского искусства, являлось абсурдом. Продолжал тренировки своей пехоты по выдвижению к полю боя на лошадях. Тут уж помещики и витязи учили пехотинцев маленьким хитростям, которых знали великое множество. Упор делался на то, как не стереть бедра, не отбить задницу, не растерять оружие и не убиться, выпав из седла. Последнюю неделю учений штурмовали и обороняли замок. Больших усилий на этих занятиях я не прилагал, так как лезть на стены укреплений никого посылать не собирался. Но всякое случается, так что пусть хоть что-то умеют.

Закончили 1 марта. Собрал всех в постоянном лагере, высказал свое мнение о увиденном и дал указания, что подтянуть, а что исправить. После этого, стал вызывать помещиков и награждать. Кого новым жеребцом из своих конюшен, кого бригантиной, шлемом или мечом, взамен имеющихся у него самого или у его слуг. Некоторых одаривал отрезами сукна, на новую одежду, или просто вручал немного серебра, с повеление купить то-то или то-то. Раздав ЦУ и плюшки всех распустил и отправился в замок.

Только успел отмыться и начать блаженное ничегонеделание, как примчался гонец от моего посольства. Полоцкий князь не стал изображать из себя Рогволода и обменял дочь на 5000 гривен. Поезд с невестой должен был прибыть в Стародуб 20–25 марта, где в церкви Иоанна Милостивого, после Пасхи, предполагалось венчание. Пасха в этом году выпадала на 3 апреля. Время есть, подготовлюсь, выберу подарки невесте и тронусь в путь. Расспросил гонца, как все прошло, что видел, какова невеста.

— Невеста, князь, красивая. Белокурая, глаза большие, синие, нос тонкий и прямой, кожа белая, губы пухленькие. — Начал тот делится впечатлениями.

«Кукла какая-то, — подумал я, — Барби».

— Ростом мне по плечо, стан тонкий. — Продолжал гонец. — Больше ничего сказать не могу. Выводили к нам в первый день сватовства, тогда и разглядел. По тому, что слышал в княжеском тереме, от слуг и кметей, нрав у нее кроткий. Говорят, так же, что умна. Многие печалились, что уедет от них, видимо любят сильно.

— Как само сватовство прошло, долго князь думал?

— Приняли сразу. Подарки понравились, особенно жеребцы и гепарды. Как только Брячислав Василькович услышал про серебро, то долго не думал и согласился на свадьбу.

— Что про меня говорят?

— Всякое говорят, князь. Одни, что хороший воин, в степь ходишь каждый год, монголов побеждаешь и с богатой добычей возвращаешься. Другие называют князеубийцей, обвиняя в смерти Михаила Черниговского.

Я наградил гонца за вести и отпустил. Что ж, пора готовится к встрече невесты.

Встречал свадебный поезд около ворот Стародуба, сидя на коне. Рядом, чуть позади Дружина, Федор и Ингварь. Еще дальше витязи. В самом конце верхушка города. Народ толпился вдоль улицы от ворот до княжеского терема. Все же мало развлечений в этом времени. Все разодеты как павлины, в лучшие одежды. На их фоне я смотрелся странно. Одет просто, без украшений. Только конь дорогой да меч у пояса. Специально выбрал такой наряд и не прогадал. На меня смотрели больше, чем на пышную свиту, значит и полоцкую девушку удастся удивить и заинтересовать, с первых минут.

На реке, с запада, показались сначала всадники, а потом из-за поворота реки выполз длинный обоз возов и телег. Подъезжая к городу, всадники и остальной обоз притормозили, пропуская вперед возок невесты.

Что сказать? Не супер красавица, но симпатичная. Похожа на советских прибалток, какими их представляли остальные жители СССР. Или на истинную арийку, времен австрийского художника.

Встретил ее стоя на земле.

— Как добралась, княжна? Все ли благополучно?

— Спасибо, князь. Добралась хорошо.

— Добро пожаловать в Стародуб. Ждал тебя с нетерпением. Сейчас провожу к терему, где отдохнешь с дороги. Потом поговорим.

При этом протянул девушке подарок — ларец, укрытый красным шелковым платком с богатой вышивкой. Туда я положил с десяток золотых гарнитуров, каждый со своими камнями. Сейчас это целое состояние. Потом подал невесте руку и помог забраться обратно в возок. Через несколько минут оттуда донесся дружный «Ах!» в несколько девичьих голосков. Значит подарок понравился.

В тереме все было готово к пиру. На улице выставили бочки с пивом, хлеб и копченые окорока на закуску, для всех желающих. Желающим оказался весь город и пригородные деревеньки. Но запас, по такому случаю, сделал большой, так что пусть гуляют, никто не уйдет не солоно хлебавши. Велел слугам кормить и наливать, пока все не разойдутся.

Невеста помылась в бане, переоделась и немного отдохнула. Все же путешествовать в возке зимой — то еще удовольствие. Вечером, перед пиром, послал холопку к ней, с приглашением и стал ждать у дверей.

— Ты еще прекраснее, чем при первой встрече. — Сделал ей комплимент, подавая руку.

Девушка мило покраснела и слегка склонила голову в поклоне. На ней, кстати, был один из подаренных мной гарнитуров. Так, держась за руки, и вошли в трапезную.

Побухали классно. Все, кроме меня и невесты. Она понятно, а мне нужно было держать перед ней марку. Чем позже узнает мои недостатки, тем дольше будет счастливая семейная жизнь. Разошлись ближе к утру.

Каждый день я приглашал невесту на разговор, расспрашивал о прошлой жизни, немного рассказывал о своей. Анна оказалась, и в правду, не глупой девочкой, мне с ней было интересно. Как ей со мной, пока не знаю, расскажет потом сама как-нибудь.

Прошла Пасха и через три дня мы венчались в церкви. Не люблю такие мероприятия, скучные и долгие, но деваться некуда. Вернувшись в терем, опять пировали, предполагая это дело растянуть на три дня. Ладно, потерплю. Все же это такой средневековый пиар для меня, гости будут долго еще рассказывать про свадьбу, выставляя меня в выгодном свете, как щедрого князя. Вечером, покинули гостей и по обычаю уединились в жарко натопленной спальне. Я старался быть нежным и терпеливым и, похоже, мне это вполне удалось. Голенькое, теплое тельце прижалось ко мне и тихо захихикало.

— Что? — Спросил у неё.

— Не так, как я ожидала. Подружки рассказывали. У них все по-другому было. — Прошептала мне на ушко.

— Не понравилось?

— Понравилось. Очень. Спасибо, муж мой.

Я обнял свою молоденькую жену и стал медленно гладить по спинке. Через десять минут она уснула, по-детски прошмыгивая носиком.

Утром подарил ей одежду по местной моде, но сшитую на заказ в моем времени из лучших материалов. Швея долго удивлялась фасону, пестроте красок, а также обилию вышивки и драгоценностей. Но моей женщине зашло. Тут же все одела на себя и завертелась перед большим зеркалом, врученным ей накануне.

— Красиво. — Одобрила она мой выбор.

Еще бы! Я долго изучал мир местной женской моды и расспрашивал самых ярких его представительниц, жен бояр, только для того, чтобы доставить ей радость. Значит усилия приложены не зря. И с размером угадал, замучив гонца, видевшего невесту, до полусмерти.

Спустились в трапезную. Кое-кто уже вернулся к столу и похмелялся с кислой рожей, но большинство продолжали дрыхнуть. Мы переглянулись и дружно засмеялись. Потом сели завтракать. Мне начинала нравится такая семейная жизнь. Посмотрим, что будет дальше. Постепенно возвращались к столу остальные гости. Пока они наливались вином и медом, я между здравницами, посвящал жену в наши политические и хозяйственные расклады. Если правду говорят про ее ум, то будет мне помощницей. После полудня, в трапезную вбежал холоп и прошептал мне на ухо:

— В город въехали Великий князь Владимирский с братом Ярославом Всеволодовичем и свитой.

— Свита большая? Дружина?

— Нет, с несколькими боярами. Дружина с обозом осталась у ворот.

Отпустив холопа, быстро все объяснил собравшимся и потащил обмершую невесту к крыльцу, встречать гостей. Следом повалили остальные. Слуги бросились убирать со стола и расставлять новые приборы и кушанья. Перед свадьбой я отправил послания всем родичам с приглашением, но в первый день никто не явился. А тут такая неожиданность.

— Приветствую, Великий князь. И тебя Ярослав Всеволодович. И тебя, Александр Ярославович. Как добрались?

— Спасибо, племянник. Слава Богу. Познакомь с женой.

Я представил им раскрасневшуюся Анну, а ей князей и княжича.

— Прошу к столу. — Пригласил вновь прибывших.

— Дозволишь дружине в город войти? — Улыбнулся дядя.

Я тут же отдал распоряжение принять и разместить великокняжескую дружину и обоз, а также всех угостить по высшему разряду. Зашли в трапезную, рассадили гостей по-другому. Дядья вручили подарки к свадьбе и начали пировать по новой.

— Извини, Ростислав, что раньше не приехали. Дела срочные задержали. Никак не получалось бросить их. — Виноватым голосом произнес Юрий Всеволодович.

— Не за что извиняться, дядя. Я и не ждал, если честно. Тут с малым княжеством не знаешь, как поворачиваться и где время взять, а уж с твоим …

— Понимает. — Усмехнулся князь Ярослав и с видимым удовольствием осушил 300 граммовый кубок с «Порту Винтаж».

— Откуда ты берешь такое вино? — Осведомился он, вытирая усы.

— Купцы привозят. — Пожал я плечами, озвучивая постоянную отмазку.

— Нам с братом такое не привозят.

Что ему ответить? Бывает.

— А у нас Федя умер. — Неожиданно сказал, молчавший до этого, княжич.

— Я знаю, Александр. В начале марта получил известия. Соболезную.

— Что уж теперь, — каким-то потерянным голосом произнес его отец и выпил до дна еще один кубок, — отгоревали. Но болит. Все же старший сын …

Великий князь постарался побыстрее перевести разговор на другую тему. Свадьба, как-никак. Я поглядывал на жену. Она хоть и дочь князя независимой земли, но Полоцк не дотягивал до других столиц. Все же своеобразное захолустье, со своими мелкими дрязгами и радостями. А сейчас, рядом с ней сидели князья, в чьих руках были жизни огромного числа людей на бескрайних территориях. Те, кто решал судьбу Великого княжества Киевского, все еще остававшегося центром русской земли. Отойдя от шока, она быстро успокоилась и с любопытством рассматривала властителей, внимательно прислушиваясь к разговору.

— Пока трезвые, хочу кое-что тебе сказать. — Заявил князь Юрий. — Папа объявил крестовый поход на земли прибалтов и на наши тоже. Римский еретик все никак не уймется. Многие рыцари откликнулись. Литовские князя предлагают бить их сообща. И это здравая мысль. Но меня не отпускают дела.

— Мордва?

— Она самая. Ну так вот. Я хотел позвать тебя с собой, однако большой войны не ожидается, так что обойдусь своей дружиной и ополчением. Ярослав же пойдет с новгородцами на помощь Литве. Хочу, чтобы ты присоединился к нему.

Все планы к черту! Но отказать нельзя. Это его волей я князь.

— Конечно я приду. Когда?

— Хотелось бы в этом году, но не успеем. Скоро посевная, потом сбор урожая. Осенью дороги развезет, так что зимой. — Ответил Ярослав Всеволодович. — Ты по осени приплывай в Новгород, а как встанут реки, пойдем в поход. Но я тебе пришлю, если что, гонца, вдруг отложить придется. Мне понравилась твоя пехота, надеюсь против рыцарей она так же хороша. Но и конных бери, сколько сможешь.

— Ясно. Но свою пехоту на стены я не пошлю. Не для того она.

— И не надо. Есть ополчение.

— Вот и славно! — Весело воскликнул дядя Юрий. — Давайте же пировать! Предлагаю выпить за молодых!

Князья поехали с нами, когда я решил возвращаться на Белую гору. Они собирались заехать в Муром, к союзнику, так что им было по пути. В этом году апрель был холодным и лед на реке оставался пока крепок.

Перед поворотом Клязьмы к замку, я вытащил жену из возка и посадил впереди себя на коня. Хотелось насладиться ее реакцией. Насладился и не только ее. Как только показалась моя гордость, встали князья, их дружина и обоз. Все пялились на каменное чудо, гордо возвышавшееся над рекой.

— Ни хрена себе! — Хором произнесли братья.

— Прости, княгиня. — Тут же извинился Великий князь.

Но та его даже не услышала и смотрела на замок, широко раскрыв глаза.

— Это твоё? — Наконец спросила она, дрожащим голосом.

— Наше. — Улыбнулся я и пришпорил коня.

Глава 12. Орден меченосцев

Плюнув на уходящее время и вот-вот готовую исчезнуть ледяную дорогу, князья задержались у меня на сутки. Облазили все. Не отставала от них и Анна.

«А как? А зачем? А это что?» — только и слышал от них.

— Сколько это все стоит? — Спросил Великий князь.

Услышав ответ, сразу поскучнел лицом.

— Даже для меня дороговато. — Признался он.

— Я на защите не экономлю, — парировал я, — дороже выйдет. Сбережёшь серебро, а тут придёт кто-нибудь посильнее и все отнимет. Хорошо, если только серебро. А если жену, детей, внуков?

Князья призадумались.

— У нас трудно отнять, что-нибудь, — усмехнулся Юрий Всеволодович, — сами у кого хочешь отнять можем. Главное, не стены, а люди, которые их защищают. Слава Богу, с этим у нас все в порядке.

Его брат кивал, соглашаясь с каждым словом. Только Александр стоял и размышлял над тем, что увидел.

— У немцев такие же, — наконец выдал пацан, — и они сейчас сильны. Пруссов прижали, Литву, ливов и эстов дожимают. Мы с ними чуть не каждый год бьёмся.

— И что? — Спросил у него отец.

— Раз строят, значитвидят смысл. Они не трусы, драться любят. И жадные, просто так серебро не будут тратить.

Князья хмыкнули и пошли собираться в дорогу.

— У тебя красивая жена, Ростислав. — Сказал княжич, заметив, что Анна отошла в сторонку, и покраснел.

Да уж, скоро мальчик станет юношей, со всеми желаниями и бзиками этого возраста.

— У тебя будет не хуже. — Успокоил его.

— Думаешь?

— Присмотрись к младшей сестре Анны. — Посоветовал ему.

— Отец решать будет. — Ответил, мрачнея, двоюродный брат.

— Ты при нем просто упомяни как-нибудь, что есть такая, а там уж как повезет.

Александр задумался, потом просто кивнул головой и пошел вслед за отцом, явно повеселев.

— Что ты ему сказал? — Заинтересовалась жена, наблюдавшая за нами.

— Что у тебя красивая сестра, но ты все равно краше.

— Вот же … болтун! — Рассмеялась Анна и прижалась ко мне.

Начался медовый месяц. Что сказать? Я не забросил дела и войско, но все делал без огонька, только и думая об Анне. Вот когда она была рядом, то все удавалось и в лагере, и по хозяйству, и в торговле. Не смотря на юный возраст, жена прекрасно разбиралась во многих вещах. Ее с детства учили вести княжеское хозяйство, но главное, что ей это нравилось, и она сходу включилась в жизнь замка и княжества.

На второй день по приезду, сводил ее в свою сокровищницу. Анна долго бродила среди слитков серебра и золота, перебирала монеты и ювелирку.

— Мне говорили, что ты богат и удачлив на войне, но я даже не подозревала — насколько. — Призналась она.

Вместе мы ездили по нашим полям, наблюдая за севом, наведывались и в деревни смердов. Те часто предлагали попить их кваса или свежего молока. Жене пришлось по душе, что простые люди живут зажиточно, одеты хорошо и не избегают встречи с нами.

— У нас смерды живут беднее и на много. Сколько зерна получаешь со своих земель?

Когда я ответил, ее глаза округлились в изумлении.

— Столько не взять со всего Полоцкого княжества. А оно гораздо больше и заселеннее твоего.

— Нашего. — Поправил жену.

— Все никак не привыкну. — Засмеялась она.

Только когда Анна вошла в мою жизнь, я понял, как меня обирали торговцы. Послушав первых купцов, приплывших после схода льда, она решительно вклинилась в разговор и после двух часов ожесточенных препирательств, получила за наш товар на 10 % больше, чем обычно. За что была зацелована, затискана и назначена министром торговли.

Как-то, когда мы лежали вечером обнявшись, она призналась:

— Я боялась ехать сюда. Про тебя рассказывают всякое.

— Мне поведали о том.

— Думала, что ты будешь, как все витязи у моего отца. Наглым, хвастливым и жестоким. А ты оказался другим.

— Я тоже бываю жестоким.

— Иногда надо, — согласилась она, — но редко кто может остановится.

Она помолчала и продолжила:

— Меня покоробило, когда меня купили, как породистую кобылу, за серебро. За гору серебра. — Поправилась Анна. — Мои девушки меня успокаивали, говорили, что так бывает всегда, особенно у князей. Но я хотела по-другому. Уговаривала отца не отдавать меня. Однако ему нужны гривны, он все время воюет.

— Я тоже, милая.

— Тебе есть на что воевать, и судя по сокровищнице, война приносит не мало добычи.

Она не знала еще, сколько я трачу на войско.

— А у отца нет такого богатства, зато полно жадных бояр и витязей, которые знают только одно слово: «Дай!». Мы жили беднее многих из них. По приезду ты подарил мне шкатулку. Еще не жене. Я открыла и обомлела. В ней было больше украшений, чем на всей моей семье. Тогда я подумала, что ты выжимаешь все соки из своих смердов, чтобы делать такие подарки. Но и тут я ошибалась. Знаешь, только что пришла мысль, что мне крупно повезло. Знай я все раньше, летела бы к тебе на крыльях.

— Из-за богатства? — Прикололся я.

— Дурак! Из-за того, что ты тот, о ком я всегда мечтала, но не находила даже чуточку похожего в своем окружении.

Лето сменило весну, осень — лето, а мне не надоедало общество Анны, не раздражало в ней абсолютно ничего.

— Кажется, я влюбился в собственную жену. — Признался как-то ей.

Она счастливо засмеялась и ответила:

— Я тоже в тебя влюблена. Поняла это, когда ты подхватил меня и посадил на своего коня, чтобы показать замок. А подумала, что могу влюбится прямо сейчас, когда ты разговаривал с Великим князем и его братом. Два таких мужа далеко не всегда поедут к обычному князю, даже на свадьбу.

Дружина с Федором ухмылялись, глядя на нас. Мерзавцы! Однажды вечером, когда жена уединилась с лекарками, активно обсуждая медицинские темы, я позвал бояр на кувшинчик вина.

— Я понял, что люблю свою жену после того, как она родила мне дочь и чуть не умерла, — заявил старый, — тебе же повезло узнать об этом прямо после свадьбы.

— Удовольствие смотреть на вас. Светитесь оба, когда рядом друг с другом. Даже завидно становится. — Поддержал Жданович.

— Я почти забросил все дела.

— Да и Бог с ними! Ты рвал жилы себе и всем нам шесть лет. Имеешь полное право отдохнуть. И мы тоже. Я уже и забыл, как это приятно, когда жизнь течет размеренно и не нужно, прямо сейчас, куда-то бежать и что-то срочно делать.

Я посмотрел на боярина с удивлением.

— А ты, Федор Жданович?

— Я тоже. — Вздохнул тот.

— Мне казалось, что вам нравится, и вы всегда так живете …

Бояре дружно заржали.

В тот вечер мы хорошо посидели и выпили еще один кувшин вина. Пришел в спальню немного навеселе. Жена укоризненно ткнула пальчиком мне в грудь:

— Пьянчужка!

— Ага. — Покаянно согласился я.

— Из-за чего хоть пили?

— Я от счастья, а бояре от радости за нас.

— Ну тогда можно. Только не увлекайся.

— Не буду. — Пообещал я и сгреб ее в охапку.

В конце сентября выступил в поход, взяв с собой 2000 пехоты, половина из которых не ходила еще со мной и 300 всадников, под командованием Ильи. Решил идти пешком, иначе пришлось бы бросить ладьи в Новгороде, до весны, чего я не хотел. Двигались не спеша, делая в среднем не более 25 верст в сутки. Шли как по вражеской территории, с боевым охранением, установкой возов в вагенбург на ночёвках. Пусть втягиваются, на вражеской земле так будет каждый день. Смерды придорожных деревень с удивлением рассматривали странное войско и наши манипуляции. Частенько, на переходе, внезапно приказывал перестроится в каре, или фалангу, а потом снова в походную колонну. Иногда подключал кавалерию или для имитации атаки, или для помощи в обороне. Таким образом поход превратился в наши обычное учения. По времени тоже вышло примерно столько же.

Уже через 35 суток мы были в окрестностях Пскова. Послал гонца в Новгород, к князю Ярославу за дальнейшими инструкциями. Гонец вернулся вместе с князем Александром Ярославовичем. Летом он принял княжеский постриг и теперь стал полноправным князем. Тепло встретились, все же двоюродные братья, да и симпатия обоюдная присутствовала. Осмотрев наш лагерь и построенное, полностью вооруженное войско, князь остался доволен и повеселел. Все же, по нынешним временам, людей я привел не мало, чуть меньше половины от собирающейся армии.

— Как Анна Брячиславна? — Спросил он первым делом, когда мы уселись около костра с хрустальными кубками в руках.

— Все с ней хорошо, Слава Богу. Ты последовал моему совету?

Александр покраснел и кивнул.

— И?

— Отец договорился с Полоцким князем. Через 4 года, как его дочь войдет в возраст, нас обвенчают.

— Отличная новость! Давай выпьем за то, чтобы ты был счастлив в семейной жизни.

— А ты счастлив, Ростислав?

— Очень.

Князь вздохнул. Тело то уже хочет, а воспитание и окружение не дают. Надо намекнуть князю Ярославу, пусть подложит под него холопку, а то мается парень, может глупостей наделать.

— Какие указания от отца?

— Он велел стать лагерем у Пскова и ждать. Воинов разместить частью в пригородах, частью по монастырям. Оплатит постой из своей казны. Тебя с лучшими людьми приглашает в Новгород.

— Когда в поход?

— Планировали в декабре, но не получается. Думаю, не раньше февраля выступим.

Плохо. Мне столько времени быть вдали от жены не хотелось. Опять же, безделье может негативно сказаться на войске. Поеду договариваться с князем, может отпустит пограбить орденское пограничье. Погостил несколько дней в Новгороде, попировали с князьями и городской верхушкой. Навестил Третьяка, чем сильно его удивил.

— В поход князь Ярослав позвал? — Поинтересовался он.

— Ага. Только скучно мне ждать. Князь дал разрешение подержать немножко немцев за вымя, помять да пощупать. Не хочешь с нами?

— Нет, я со своими пойду.

— Ты не понял. Зову не как воина, а как купца. Моему войску добычу таскать с собой не следует, потеряем мобильность. Будем тебе сдавать.

— Надо подумать.

— Думай, только не долго. Мы под Псковом стоим, завтра выезжаю туда и на следующий день, как доберусь, отправлюсь к немцам.

Выступили 20 ноября. Реки начали покрываться льдом, но пока были не пригодны для передвижения. Однако снег уже лежал и довольно глубокий. Переставили возы на полозья и тронулись к границе. Мелкие речки уже стали проходимы, а пока добрались до более широких и на них появился толстый лед. Стали передвигаться быстрее.

На землях ордена разведка захватывала всех встречных, вне зависимости от национальности, быстро допрашивала и топила в проруби ближайшего водоема. Правда было таких встречных всего пять человек. Но вестей о вторжении враг не получил и первой нашей жертвой стало поселение Волыст, недавно захваченное немцами и включенное в орденские земли. Взяли его 26 ноября. Илья с кавалерией внезапно ворвался в городок и удерживал ворота до нашего подхода. Орденский рыцарь с оруженосцем, католическим священником и несколькими немецкими колонистами укрылись в доме на острове. Штурмовать не стали, просто сожгли.

— Несите сюда треть продуктов, все имущество немцев и все серебро, что есть у вас. Тогда никого не убьем и не изнасилуем, дома ваши и скот останутся целыми. Если попытаетесь что-то утаить, а мы найдем, то убьем всех, а поселение сожжем. — Объявил я жителям, согнанным на площадь.

Те разошлись и через какое-то время стали возвращаться, неся запрошенное. Тем временем мои воины разграбили церквушку и подожгли ее. Принесли, конечно, не треть, дай Бог одну десятую. Но и того хватило, чтобы обновить запас провизии и набить одну из телег Малыгина всяким добром. Мелочь, но без потерь и быстро.

Выступили на Гулбене и добрались за сутки. Повторилась история с предыдущим городком. Добычи было не много, зато поймали орденского оруженосца с тремя кнехтами, священника и семерых колонистов с семьями. Потрясли этих нищебродов, нашли смешное количество серебра и чуток прочего добра, отданного Третьяку на реализацию. Местным предъявили те же требования, что и в Волысте. Потом сожгли церковь и повесили священника на церковных воротах. Всех пленных мужчин утопили. Женщин и детей взял для продажи купец.

Так же случилось и в Тирзе. От этого городка пошли на Кесь, уже не скрываясь и грабя все встречные деревни. Дома немецких колонистов сжигали, самих их топили, женщин и детей холопили. Местных жителей не трогали, брали только часть продуктов. Нужно было дать знать Ордену, где мы находимся, а то добычи нет почти, да и скучно.

5 декабря вышли в поле перед городом. Этот был крупным, с хорошими укреплениями и с деревянным замком в центре. Нас уже ждали. Перед валом стояло около 50 всадников, среди которых выделялись яркими пятнами два рыцаря. Позади кавалерии расположилась пехота, численностью в 300 человек. Мы начали появляется на поле и думаю, что с каждой минутой на душе у защитников становилось все тяжелее и тяжелее. Когда вся моя армия выстроилась напротив них, метрах в трехстах, к нам поскакали трое, договариваться.

Выехал к ним на встречу, со свитой в 10 витязей.

— Кто вы такие и что вам нужно? — Задал по-русски один из парламентеров традиционный вопрос.

Что ж, не будем ломать традиции.

— Я князь Стародубский, Ростислав Владимирович. До меня дошли слухи, что объявился в ваших землях славный шут, знатно потешающий народ на ярмарках и по праздникам. Мне, в моих лесах, скучно с медведями и волками. Решил и я повеселиться. Если не предоставите мне этого шута, дабы он сплясал и покувыркался перед о мной в дурацком колпаке, то разобью ваше войско, ограблю и сожгу город и пойду искать более сговорчивых.

— Мы не слышали о таком. Может подскажешь, как его зовут?

— Имени не знаю. Но, говорят, он у вас работает архиепископом в Риге.

Посланники закашлялись и, переглянувшись, поскакали обратно. Остановившись около рыцарей, доложили им о результатах переговоров. Через несколько минут орденцы отдали команду, и противник начал втягиваться в ворота. Мы же разбили обычный походный лагерь и занялись своими делами. Не сомневаюсь, что из ворот с другой стороны города уже отправился гонец с просьбой о помощи. Подождем.

Разведка не слезала с коней, рыская по округе. Иногда притаскивали добычу и пленных, чаше всего немцев. Местных отпускал сразу же, а немцев топили в реке, на глазах у осажденных. Так простояли неделю. 13 декабри примчалась разведка и доложила, что в сторону города движется армия.

— Сколько?

— Три сотни всадников и около тысячи пехоты. Среди них двенадцать рыцарей. Может и больше, но разглядели только этих.

Совсем не боятся меня, мерзавцы. Правда откуда им меня знать?

Сражение произошло на следующий день. Мы дали врагу подъехать и построится перед нами. К прибывшим тотчас присоединились осажденные. Я стоял в центре терции, у которой фронт усилил на одну шеренгу пикинеров. Вдруг я чего-то не знаю, или не понимаю? Поостерегусь. Сам бой вышел скучным для нас и оказался полной катастрофой для врага. Начала сражение кавалерия врага. Строится свиньёй не стали, бросились в атаку выстроившись в линию с несколькими рядами. Впереди рыцари и оруженосцы, сзади кнехты.

Когда противник оказался в 50-ти метрах, пикинеры и алебардщики встали на колено, а арбалетчики дали залп. Треть всадников закувыркались по земле, мешая товарищам. Скорость атаки упала и когда оставшиеся в живых подскакали к нам, им оставалось только беспомощно покрутиться перед остриями пик.

— Шаг!

Всадники стали терять своих десятками.

— Шаг!

Если они не развернутся и не побегут, то мы их просто втопчем в снег.

— Шаг!

Не выдержали и все же побежали.

— Залп!

С кавалерией все. Не осталось ни одного боеспособного врага. В это время Илья довершал разгром. Выскочив во фланг вражеской пехоты, в том месте, где стояло ополчение из ливов и эстов, он легко разметал его, и ударил в тыл центра, составленного из немецкой пехоты. Дальше началась резня. Дорогу к городским воротам перекрыла кавалерия, а моя пехота уже бежала с лестницами к городским стенам. Арбалетчики выстроились перед валом и высматривали, не осталось ли какого дурака на городнях, решившего умереть героем.

Пикинеры закидали не широкий ров тюками с соломой и вязанками хвороста и по получившимся перемычкам перебегали на другую сторону. Приставив лестницы к стенам, орущая толпа полезла на верх.

— Скачи к другим воротам и перехватывай всех беглецов. Потом отсортируем. — Повелел я Илье, закончившему сечь разбежавшееся ополчение.

Сам же, с десятком витязей не спеша поехал к городским воротам с этой стороны. Которые распахнулись перед самым нашим носом. Замок в центре оборонял старый немец, скорее всего даже не рыцарь, с пятью такими же потрепанными жизнью товарищами. Взять его не составило бы труда, но защитники вызывали только жалость своим видом, так что я предложил им сдаться, в обмен на жизнь. Те тут же согласились.

— Приведите им шесть трофейных коней из тех, что похуже и проводите до леса. — Приказал я двум витязям. — Помните, я обещал им жизнь, так что не опозорьте меня, пусть убираются.

Грабили город весь день и следующий тоже. Вытащили все мало-мальски ценное, обобрали трупы в поле, раненых утопили в реке. Всех горожан, и взятых за стенами, и пойманных Ильей, поделили на местных и немцев. Первых отпустили, вторых отправили вслед за рыцарями и кнехтами. Женщин и детей отвели к купцу, стоянка которого напоминала уже цыганский табор.

— Куда их девать? — Растеряно спросил Третьяк.

— Выдай всем теплую одежду, возьми сколько надо возов из захваченных, лошадей. Пусть сами и правят. Продукты я дам. Заодно в возах больше добычи увезем. Как думаешь, может стоит взять Ригу? Или подождем князя Ярослава, а пока захватим Юрьев?

Купец посмотрел на меня как-то странно и пожал плечами.

— Ладно, подумаю сам.

Закончив грабеж, город спалили. Новой жертвой выбрал Вольмар. Подошли к нему 17 декабря. Там нас ждали послы от магистра Фольквина фон Наумбург цу Винтерштеттен.

— Где подарки? — Сразу озадачил их.

— Какие подарки, князь?

— У меня сегодня день рождения, думал вы с подарками. А раз нет, то нам не о чем и говорить.

— Подарки обязательно будут, князь. Но сначала необходимо договориться о перемирии.

— Это очень просто, — мило улыбнулся я, — выполните мои условия, и я уйду. Даже без подарков.

— Какие условия, князь?

— Во-первых пусть магистр объявит всенародно, что римский поп, Григорий IX, мерзкий еретик и грязный скотоложец.

Послы открыли рты. Через пару минут один из них все же спросил:

— Почему?

— Он не любит кошек. Во-вторых, магистр признает Великого князя Владимирского своим сюзереном и обязуется присоединиться к армии князя Ярослава Всеволодовича со всеми своими силами, в случае необходимости и по первому же зову. Так же магистр не должен заключать союзов без одобрения Великого князя. В-третьих, магистр выплатит мне 5000 новгородских гривен сразу, или 7000 частями в течении трех лет.

— Может стоит отказаться от первого и последнего условий князь? Или хотя бы смягчить формулировки и размер выплат.

Я немного подумал и ответил:

— Нет. Все в пределах нормы. У меня огромное желание повесить вашего магистра, но при выполнении моих условия, смогу сдержать себя.

— Чем же тебе насолил наш магистр?

— Он бездарный полководец и никудышный политик. Но учитывая вашу убогость, размер выплат лично мне можно и уменьшить. С папой вы все равно воюете, вернее с его посланником, так что и первое условие не составит труда. Ну а вассалами вы и так станете, слишком слабы, слишком много территории захапали. Вороны уже слетелись и ждут. Сколько у вас осталось рыцарей? Сто? Пятьдесят?

— Нам нужно передать твои условия. Ты можешь оставить в покое Вольмар и подождать две недели?

— У вас неделя, после этого никаких переговоров и никакой пощады.

Через неделю заявился сам магистр. Что удивительно, без войска. Я даже спросил его, почему?

— Я знаю про монголов не так уж и много, но кое-что мне известно, — ответил тот, — и я слышал про Субэдэя, который считается великим полководцем. А еще шпионы и купцы доносят, что князь Стародубский снял осаду с большого города только своим появлением под его стенами, разгромил множество крупных монгольских отрядов и уничтожил армию Субэдэя, взял его в плен и потом отпустил, проявив великодушие. Не очень то я и верил в эти слухи. Пока ты не вырезал всю армию, посланную под Венден. Не потеряв ни одного человека при этом.

Потери были, на самом деле. Трое убитых и одиннадцать раненых. В основном среди всадников.

— Я озвучил условия. Ты что, приехал торговаться?

— Нет, я приехал, чтобы увести твою армию с наших земель и заключить мир. Поеду с тобой в Новгород, к князю Ярославу.

— А мне это зачем? Если ты не заплатишь мне, я разорю все твои городки и замки, и возьму свое.

— Да нет у нас столько серебра. Но я заплачу, так как знаю, где его взять.

— Вы, немцы, известные мошенники и обманщики. Но так и быть, вступлю в легион тех, кого вы надули, поверю тебе на слово. Поехали в Новгород.

И мы поехали.

Князь Ярослав торговался с немцем две недели. На третью примчался его брат и присоединился. Я попросился домой. Дядя долго стоял перед о мной молча и глубоко задумавшись, потом заявил:

— Я еще не раз пожалею, что отдал тебе Стародубский стол. Уверен в этом. Но пока ты делаешь для нашего рода больше, чем все остальные. Если эти переговоры закончатся так, как я планирую, то… Я даже не знаю, как описать перспективы. Возвращайся к себе. Выкуп, обещанный магистром, заплачу я.

И ушёл. А я отправился домой. К жене.

Через месяц узнал, какой договор заключил магистр с князьями. Орден упразднялся. Все его земли переходили под руку Великого князя Владимирского. Магистр и его рыцари получали солидные земельные наделы в личное владение и приличную сумму серебром, признавая своим сюзереном князя Юрия и его приемников. На территориях бывшего ордена вводился режим религиозной терпимости, католиков обещали не преследовать. На все должности в новых землях князья должны ставить местных аристократов, или своих людей, но по согласованию с бывшими рыцарями ордена. Римского попа магистру разрешили не бесчестить, чтобы не заработать отлучение. А жаль. Так же решили идти на Ригу, так как рижский архиепископ не смириться ни в коем разе. Бывший магистр готов присоединится к походу и с радостью, рижского попа он не любил. Единственное условие, поставленное им — не звать меня. Странно, ведь я такой хороший. Понятно, что совместного с Литвой похода не будет. Из союзников она превратилась в потенциального противника.

Встреча была радостной. Особенно для меня и жены. Я обнял Анну и долго не хотел отпускать.

— Пусти, люди смотрят.

Я оглянулся и увидел лыбящиеся рожи бояр и витязей.

— Пусть смотрят и завидуют.

И начал ее целовать. Жена оттолкнула меня руками и отбежала смеясь.

Отправил войско в лагерь. Помещиков отпустил еще в Стародубе, отдав их долю в добыче и положенные выплаты за поход.

— Прошу в замок. Сегодня будем пировать! — Пригласил ближников и витязей.

— Как ты тут, без меня, — Спросил тихонько жену, пока шли домой, держась за руку.

— Скучала. Очень.

— Я тоже, милая. Пришлось разбить Орден, разграбить их земли и заставить магистра стать вассалом дяди, чтобы побыстрее вернуться к тебе.

— Врунишка, — хихикнула Анна, — по приятно такое слышать.

На пиру, по просьбе собравшихся, вкратце поведал о походе. Дескать стало скучно ждать общего сбора, провел небольшой набег на земли врага, разорил пару городков да разбил отряд орденцев. Магистр устрашился и запросил мира. В общем, заурядный набег, закончившийся благополучно и не без прибытка.

На следующий день награждал свою пехоту. Традиционно выдал их долю в серебре и кольцо с надписью «Кесь». Пришло время окончания срока службы у очередной группы воинов, отслуживших пять лет. Я вызывал их к себе и спрашивал, хотят служить дальше за повышенное жалование или собираются уходить. Из предыдущих ветеранов покинули меня не более десяти человек. Из этой партии остались все. Вручил им, как и тем, кто остался до них, по тонкому золотому кольцу. Типа обручения с армией. Для многих моих вояк сослуживцы стали семьей, а лагерь домом, так что куда им идти? Тем более, что тем, кто тянул лямку дольше положенного, я предоставил ряд привилегий: свободный выход из лагеря, возможность жениться и построить дом, рядом с расположением, долевое участие в моей торговле, на сбереженные средства, освобождение от мелких нарядов и части позорных наказаний, замененных штрафом. А то не дело, если будущий сынишка, увидит в дырку, в заборе, как лупят розгами голую задницу его папаши.

Закончив с лагерем и отдав распоряжения тысяцким, я вернулся в продолжение медового месяца со своей женщиной, постепенно растворяясь в ней.

Через месяц Анна ворвалась вихрем в нашу спальню ни свет, ни заря.

— Я получила письмо от отца! — Заявила она, уперев руки в бока.

— Да? — Равнодушно сказал я, широко зевая. — Как поживает драгоценный тесть?

— Ты врун!

— Да ты что? И когда же я тебе соврал?

— Когда рассказывал на пиру про «небольшой набег».

— Тогда я не врал, а приуменьшал. Но перед этим, если помнишь, я тебе рассказал чистую правду.

Жена задумалась.

— То, что ты говорил тогда, звучало небылицей. В такое не возможно поверить.

— И что поменялось теперь?

— Отец пишет, что ты напал на Орден, разорил их земли, разбил огромную армию и заставил магистра отдать все его владения под руку Великого князя Владимирского.

— Ну вот! Я тебе, при встрече, так и сказал.

— Но это невозможно!

— Как знаешь. — Я опять зевнул и перевернулся на другой бок.

— Не смей спать, когда я так волнуюсь!

— Ну чего ты кричишь? Успокойся. Ну разбил, ну разграбил, ну принудил. Отчего ты волнуешься, моя радость?

Анна легла рядом и обняла меня.

— Отец пишет, что договорился о союзе с орденом, чтобы противостоять литовцам. А теперь бывший магистр прислал ему грамотку с отказом, мотивируя тем, что не имеет права заключать союзы без согласия Юрия Всеволодовича.

— Хочешь, я отправлюсь к твоему отцу и захвачу для него Литву? А лучше всю Польшу.

— Не хочу.

— Почему?

— Тогда ты опять уедешь и мое сердце покроется льдом.

Слышать такое было приятно. Решил поблагодарить любимую самым доступным в тот момент способом.

Слухи расползались невероятные. Где-то даже услышал, что я захватил Рим и заставил Папу Римского отречься от ереси католичества и принять православие. Другие говорили, что откуп, полученный от императора Священной Римской империи, только бы я не вторгся в его владения, составил один леодр гривен. Третьи рассказывали, что король шведский, император греческий и эмир Волжской Булгарии прислали мне в дар всех своих дочерей и просили защитить их от врагов. Последний слух забавлял меня больше всего, а Анна так прелестно сердилась, слушая эту сплетню.

— Почему ты не продашь свою невольницу? — Как-то спросила она.

Доложили, сволочи.

— Во-первых, она больше не невольница, я ее освободил. Во-вторых, это очень милая женщина и не заслуживает твоего гнева. Все что было до тебя — в прошлом, там оно и останется. Я дал ей хорошее приданное и купил дом в Стародубе. Мне сообщили, что она уже замужем и счастлива в браке. Не ревнуй, милая.

— Я всегда буду тебя ревновать. — Решительно заявила она. — Ты — князь! Молодой, красивый, богатый. И великий воин. Какая женщина устоит?

— Ты все преувеличиваешь, Анна. Скажу так. Ты забрала мое сердце и теперь мне никто не нужен.

К счастью, больше мы к этой теме не возвращались.

Еще одним последствием похода, стало замирение дяди с мордовскими князьями. Слишком большой и жирный кусок упал в его руки, и он перенаправил все силы и средства на его освоение. Ригу он, с братом и магистром, все же взял. После этого сопротивлялись его притязаниям только пограничные с Литвой земли. Что бы сломить его, Великий князь заключил союз с Полоцком и тевтонцами, договорившись о совместном наступлении на Литву и кому что достанется. История этого мира все больше и больше отличалась от той, которую я знал по учебникам.

Весь 1234 год я сидел дома. Занимался своим войском, переложив большую часть хозяйственных проблем на плечи жены. Чему та была только рада. Очень энергичная девушка. Детей решил пока не заводить, хотя Анна требовала сейчас и немедленно. Я позвал лекарок, и мы сообща еле смогли убедить ее, что в таком юном возрасте это очень опасно. Пусть хотя бы исполнится 18-ть, тогда и вернемся к этой теме.

Прикрепил к ней десять витязей, на постоянной основе, чтобы охраняли моё чудо, без устали разъезжающее по всему княжеству, контролируя, наставляя и наказывая нерадивых. Она сумела основать за год десяток новых деревень на моих личных землях и столько же в остальной части княжества. Убедила последних ретроградов перейти на трехполье. Навела порядок в слободе, начинавшей напоминать уже бандитский притон. Пока я был на учениях, жена вызвала своих витязей, сотню охраны из лагеря, попросила помощи у боярина Федора и велела пройтись частым гребням по слободским окраинам. Всех выловленных смутных личностей и тех, что их укрывал, посадила на ладьи и отправила за границы княжества, с наказом не возвращаться под страхом смерти. Дворы, где творилось непотребство велела разобрать и пустить на дрова. Разбила слободу на четыре конца, поставив во главе старосту, отвечающего головой за все. Когда я вернулся и одобрил ее действия, попросила направлять патрули пехоты, для контроля порядка по ночам.

Прошло первое мое Рождество в компании жены. Просидели весь вечер у окна, обнявшись и укутавшись в теплое одеяло из беличьих шкурок. Гипокауст работал отменно и в замке было тепло, иногда даже слишком, но так было интимнее. Смотрели как медленно опускаются огромные хлопья снега, пили горячее вино и наслаждались своей близостью.

Потом знакомил Анну с нашей традицией Нового года. Прошлый не отмечали, ввиду моего отсутствия. Наверное, посчитали, что раз некому дарить подарки, то и праздника не будет. Этот уже ждали с нетерпением. Поэтому настроение у всех было приподнятое еще задолго до начала пира. Украсили замок, приготовили несколько ледяных горок, снежную крепость и лабиринт. Отмечали, как всегда, весело и шумно. Жена была в полнейшем восторге.

В январе съездил в Стародуб, выполнил свои княжеские обязанности и провел смотр помещиков, велев явится на зимние учения 5 февраля.

После долгих раздумий, я решил создать еще один лагерь, для тренировки пехоты. Этот уже разросся так, что напоминал больше город. К концу года личный состав насчитывал 3500 человек, подавляющее большинство из которых имело за плечами хотя бы одну военную компанию. Вызвал тысяцких и самых авторитетных сотников в трактир «У Дари».

— В этом лагере я оставлю 3000 воинов, остальные переберутся в новый и начнут все с нуля. Старшим над ними назначаю Петра из Вщижа. — Объявил собравшимся. — Место выбрал около Стародуба и отправил уже туда артель лесорубов, чтобы заготовили лес. Как потеплеет, направлю еще плотников, чтобы построили казармы, баню и склады. Остальное сами. Петр, на тебе отбор сотников и десятников, которые станут обучать новобранцев. Задача ваша — обжить городок и натренировать за год около тысячи новичков. Больше не нужно, упадет качество. Учи беспощадно, если кто не справится, гони к чёртовой бабушке. На следующий год подготовишь еще тысячу. И еще одну на третий. Буду посылать вас, периодически, в боевые походы, какие подвернутся. Что бы по опыту не уступали остающимся тут. Доспехи и оружие буду присылать по мере вашего роста, береги их, как зеницу ока. Зайди к боярину Федору Ждановичу, он пошлет с тобой пять, шесть своих людей. Согласуй с ним порядок подчинения, чтобы не сраться потом. Эти люди очень важны, наш метод ведения войны стал достаточно известен, так что шпионов будут засылать постоянно. Не забудь отобрать лекарей. На этом все. Жду списки людей и всего, что считаешь нужным взять с собой.

Вышел, оставив взбудораженных командиров обсуждать новость. Отправился домой, размышляя о том, что легкие победы могут ввести меня в заблуждение относительно своих сил и возможностей. Расслабился я после Урала и Прибалтики. Да еще любовь, понесла и закружила. Монголы же не тот противник, кто прощает ошибки. У них столько ресурсов, что урон, нанесенный мной, как укус комара. Хорошо, когда бойцы не бояться врага и уверены в победе. Плохо, когда полководец переоценивает свои силы. А все к тому и идет. Пора пнуть себя под зад и наращивать темп подготовки. Нужно так много еще сделать, чтобы иметь даже не гарантию, а хотя бы шанс отбиться.

Глава 13. Падение Болгара

В феврале провел месячные учения всех наличных сил, по привычной схеме. Только тренировки по штурму и защите укреплений решил усилить. Опыт похода в Прибалтику показал, что это необходимо. В начале марта, после разбора учений и награждения отличившихся, отпустил помещиков и стал готовиться к отпочкованию части сил. Собирали им провизию, котлы, утварь, мешки с лечебными травами, всякое железо, необходимое в хозяйстве, одежду, спальные мешки и прочее, и прочее. Как только вскрылась Клязьма, отправил караван ладьей с людьми и имуществом на новое место. Надеюсь, у Петра все получится.

Лето и осень провел в хозяйственных делах. Количество смердов увеличилось, соответственно увеличились и поля, и урожаи. Новгородские купцы не могли нарадоваться, загружая караван за караваном зерном. Их подворье в слободе разрослось и стало одним из самых больших во Владимирской земле. Там были и склады для товара, и гостиница для купцов, и контора, где заключались сделки и хранился архив, и даже что-то вроде банка. За деятельностью последнего я следил очень внимательно. Все что касалось внутренних дел купцов меня не интересовало. Но предупредил их сразу, что если вздумают заниматься ростовщичеством среди моих людей, то выгоню их прочь из княжества.

В начале октября посетил с большой инспекцией новый лагерь. За это время в нем появилось около восьми сотен новичков, которых гоняли так, что они вечером еле стояли на ногах. Думал разбегутся от режима, введенного Петром. Даже я тренировал новобранцев не так жестко. Но нет. Новая одежда, фантастическая, по меркам этого времени, оплата, качественное и сколько влезет, питание, а также надежда на будущую добычу, удерживали вчерашних смердов в лагере надежнее любых пут. Слухи о победах и добыче моих вояк ходили самые невероятные, так что многие молодые парни хотели приобщиться. Тем более, что вербовщики, которых отправил Петр во Владимир, Муром и Смоленск, нарядились в свои самые вызывающие наряды и сорили серебром на лево и на право, показывая наглядный пример, как добиться успеха в жизни.

Проверил, как устроились, чему научились и остался доволен. Конечно до моих ветеранов им еще очень далеко, но уже выглядят лучше, чем новобранцы у меня, в первый год. Все же накопился изрядный опыт превращения молодых лоботрясов в умелых бойцов.

— Всех желающих выгребли, или еще где остались? — Спросил у сопровождавшего меня Петра.

— Первый месяц сами шли, отбоя не было. По пять, десять человек в день приходило. Потом все меньше и меньше. — Ответил тот. — Пришлось, как ты и наказывал, отправить десятников по княжествам. Пишут, что еще наберут по сотне, а то и две до следующего лета, но больше вряд ли.

— Скоро народ побежит к нам, монголы нажимают из Степи. Булгары, мордва и другие. Не зевай, пусть в Стародубе пару человек все время отираются и тащат беглецов в лагерь. Силком никого только не волоките. Есть какие проблемы? Что нужно прислать?

— Пока всего довольно. Люди боярина Федора Ждановича выловили уже пятерых лазутчиков. Один из Чернигова и четверо из Владимира. — Сообщил бывший тысяцкий.

— Что с ними?

— Черниговца утопили, а владимирцев отпустили, как ты и велел.

— Все неймется Великому князю. — Усмехнулся я.

— Один из владимирских поведал, что князь Юрий в новых землях собрал нечто похожее на нашу пехоту.

— И что?

— Не знаю. Лазутчик только про это слышал, а как там и что — Бог весть.

— Хорошо, сам разузнаю.

Андрей Туровский был, как оказалось, в курсе нового отряда у моего дяди.

— Случайно узнал, князь. Далеко они, так что не дотягиваемся пока туда. Когда был, по нужде, во Владимире, встретил дружка бывшего, из дружины князя Туровского. Он перешел в Брячиславу Васильковичу и был в составе полоцкого посольства к Великому князю. Выпили за встречу, и он рассказал, как с Литвой бились. Между прочим, поведал и про похожую на нашу пехоту. Разгромили их в пух и прах. Сначала арбалетчики и лучники литовские треть выкосили, а потом ударила конница и добила уцелевших.

Позже выяснил, что дядины бояре потренировали пехоту всего три месяца и в силу своего разумения, вооружили пиками и алебардами, выдали кольчуги и шлема, да и то только первым рядам, и посчитали это достаточным. Стрелков у новых войск была всего две сотни, вооруженные самострелами или луками. Но даже эта пародия на моих бойцов сумела себя показать. Погибли они не в первом бою, а позже, понеся значительные потери в предыдущих схватках. И несколько раз сильно выручали армию князя Юрия, останавливая удар литовской кавалерии по ополчению. К моменту гибели у них совсем не осталось стрелков, а остальных едва ли треть. Так что, думаю, не забросит Великий князь затею с пехотой. Поэтому и зачастили лазутчики, разнюхивая, что и как. Могли бы спросить, я бы рассказал больше, чем узнают шпионы. Не все, конечно, но и то хлеб.

Долго думал, выступать в Булгарию в следующем году или нет? Хотелось помочь союзникам и не потерять при этом всех своих. Болгар в моем времени взяли за пять дней. Выбраться из осажденного города не получится, а если и повезет, то с огромными потерями. Бачмана должны скоро загнать в дельту Волги, и он не сможет мне помочь, так что рассчитывать придется только на свои силы. Решил все же плыть, а там по ситуации.

Встретил второе счастливое Рождество, потом веселый Новый год. В январе провел смотр помещичьей конницы. К этому времени раздал уже 115 поместий. Всем собравшимся заявил, что если полученные земли позволяют содержать не только их и двух слуг, а большее количество воинов, то буду не против увеличения своей кавалерии. Главное условие — умение и опыт. А коня и доспех с оружием я выделю из своих запасов. Те, кто приведет на мой зов больше всадников, получат увеличенные жалование и добычу, а также мою благодарность. Но если они не смогут прокормить себя и повышенное количество слуг, по отберу поместье и попрощаюсь с жадиной. Велел собираться на учения 1 феврали и распустил задумавшихся помещиков.

Учения прошли по новой схеме. Сначала тренировалась только моя терция, вся кавалерия пугала новобранцев у Петра. Мои в это время штурмовали замок. Потом поменялись ролями. Закончили, народ получил плюшки или не очень добрые слова, смотря кто как себя показал и разошлись.

Выплыли в сторону Болгара в конце августа. Взял с собой всю терцию, оставив в лагере только сотню охраны и сотню в замке. Когда проплывали мимо земель мордовских князей, заметил на берегу несколько человек подающих подзывающие знаки. Послал одну ладью выяснить, в чем дело. Блииин! Лучше бы я этого не делал! Мне привезли знакомого горниста.

— Здравствуй, князь. — Мордвин улыбался во все 32 зуба.

Я как чувствовал. Поэтому молча протянул руку назад, в которую слуга вложил сверток и тут же вручил его гостью. Тот удивлённо развернул холстину и извлек пионерский горн, купленный специально для него. Раздув щеки так, что казалось — сейчас лопнут, гость дунул. Гадко день начинается.

— Здравствуй, Пургаз.

Имя соответствовало. Почти. Знающие люди объяснили, что на мордовском это значит «Повелитель грома».

— С чем пожаловал?

— Ты к Болгару плывешь, князь? — Спросил довольный воин.

— Туда. Хочешь со мной?

— Не я один. На берегу еще сотня ждет.

— Столько не возьму, места нет. Но скажи мне, виртуоз, есть ли на берегу еще такие любители музыки?

— А кто такой виртуоз?

— Умелый музыкант. Ну так что, есть? Желательно такие, кто может дудеть долго.

— Из тех, кого я привел, все могут.

— Хорошо. Отбери еще пять человек, а остальные пусть ждут. Скоро наступит и их черед.

Я знал, куда пристроить этого изверга. У меня было секретное оружие, «Иерихонская труба». Три штуки. Сначала думал приставить к ним своих, но раз уж приперлись мордвины … Испытали вечером, на привале. Показал, объяснил, что к чему. Судя по загоревшимся глазам Пургаза, кое-кого ждет не простое время. Огромную трубу, созданную в 21 веке, с хитрой механикой внутри, развернули и установили на лафете. Возбужденный мордвин подошел, припал к мундштуку и выдал звук. Я пробовал дуть в нее и знал, чего ожидать, даже давал послушать своим воинам, чтобы не обосрались, заслышав это. Но сейчас еле сдержался сам. На счет остальных не уверен. Смесь рычания тираннозавра, тоскливого вопля баньши, глумливого хохота Сатаны и трубного призыва слона-вожака, вырвалась из широкого раструба, усиленная по дороге резонатором и потекла, волнами, над рекой и лесом. Думаю, в радиусе десяти верст вся рыба в Волге тут же внепланово отнерестилась.

— Даааа, — мечтательно протянул музыкант, — красиво …

Пятеро его соплеменников с завистью смотрела на счастливчика. И 2800 злых и ошеломленных мужиков лихорадочно искало способ придушить, по-тихому, мерзавца.

— Создано, чтобы пугать кавалерию, часто использовать нельзя, станут затыкать уши лошадям и все. Так что это оружие последнего шанса, когда нужно выиграть время и расстроить атакующие ряды. — Пояснил я Пургазу. — Завтра мы выгрузим все трубы и отплывем верст на десять. А вы тренируйтесь, до вечера, издавать самые мерзкие звуки, на которые только способны. Потом вернемся и заберем вас. Следующий раз сможете использовать трубы, только по моей команде. Все ясно?

Мордвины кивнули.

— Если только дьявол не откликнется на зов, — пробормотал отец Аристарх.

Болгар еще не осаждали, когда мы появились у его стен, но разъезды захватчиков уже крутились в окрестностях.

— Эмир в городе? — Спросил у приехавшего с большой охраной таможенника.

Тот меня узнал и сразу же отозвал в сторону, чтобы поговорить наедине.

— В городе пока не знают, но Биляр пал. Монголы вырезали все население и сожгли его. Эмир прислал гонца, что ему удалось вырваться, и он лесными тропами пробирается к нам. Весть пришла пять дней назад. Так что, если даст Аллах, сегодня должен прибыть.

— Сами монголы далеко?

— Разведчики доносят, что послезавтра будут здесь.

— Ясно. Спасибо. Возьми в подарок, за вести. — Я протянул булгарину богато украшенную саблю, захваченную у монголов.

Тот принял подношение, печально улыбнулся и заметил:

— Я не воин.

— Сейчас все в вашем городе стали воинами. Может быть эта сабля спасет тебе жизнь в ближайшие дни.

Таможенник тяжело вздохнул, кивнул, соглашаясь, и полез на коня. Мы отплыли к ближайшему острову и разбили там лагерь. Ночью к нам подошла маленькая лодка, в которой сидело два человека.

— Здравствуй, Ильхам-хан. Удалось спасти семью?

— Здравствуй, князь. Нет, почти все погибли. Старший сын остался прикрывать мой отход, возможно ему удалось уйти. Но не уверен.

Я протянул ему кубок с вином и молча выпил такой же. Эмир замешкался на секунду, но тоже выпил.

— Сколько их? — Спросил, когда уселись у костра.

— Не меньше тридцати тысяч, скорее всего даже больше. Несколько корпусов идут к сюда по флангам, так что цифра в сорок тысяч будет ближе всего к истине.

— Что будешь делать?

— А что тут сделаешь, князь? Обученного войска у меня не осталось, все полегли. Городское ополчение … Сам понимаешь. Ты сколько людей привел?

— Чуть меньше трех тысяч. Но они не годятся для битвына стенах, их стихия открытое поле. Я не поведу их в город, но и не брошу тебя.

— Не могу оставить их, — Ильхам-хан кивнул за спину, в сторону Болгара, — одних, без руководства. Попробую забрать с собой как можно больше врагов. Но было бы не плохо, если бы ты помог нам немного.

— Засяду на реке и буду вредить, всеми способами. Если станет понятно, что город не удержать, сумею тебя вытащить оттуда.

— Зачем? Погибло все, чем я жил. Этот город последнее, что у меня осталось. Не хочу пережить и его.

— Глупость. Город — это просто камень, глина и дерево. Люди, вот ради чего стоит умереть. А их еще много. Сейчас ты сбит с ног потерей близких и государства. Но твой народ пока жив. Так что поднимайся и борись. Вот когда умрет предпоследний булгарин в этом мире, тогда ты можешь спокойно уйти.

— Хорошо. Я подам сигнал, когда пойму, что город не удержать. А может стоит сдать его? Тогда хотя бы выживут жители.

— Это не поможет. Стариков и детей перебьют, женщин изнасилуют и отправят следом, а мужчин сгонят в хашар и они все полягут под стенами чужих городов. Ты это знаешь не хуже меня. Тебе нельзя быть слабым, эмир. Жалость хороша в мирное время. Сейчас же время быть безжалостным. К врагам, к себе и даже к своему народу. Только так можно вырвать победу.

— Какая победа, князь? — Горько усмехнулся Ильхам-хан. — Кто сможет победить этих иблисов?

— Я собираюсь отплатить им той же монетой. Сначала разбить на Руси, потом выйти им в тыл, в Степь и уничтожить их женщин, детей, лошадей и даже собак, а после, если окажется и этого мало, отправлюсь в Монголию и вырежу там все живое. Но пока я не готов. И мне совсем не помешала бы твоя помощь.

— Это невозможно. — Тихо произнес эмир.

— В этом мире возможно все, если сильно захотеть. Подумай об этом. Если ты поможешь мне, я постараюсь вернуть тебе утраченное, эту землю и надежду на будущее. Может и не получится, но я хотя бы попытаюсь. Но все это слова. Давай договоримся о связи и сигналах.

Провожая союзника к лодке спросил его о том, что меня волновало давно:

— Как Бачман? Что-нибудь знаешь о нем?

— Субэдэй вас не забыл, — улыбнулся Ильхам-хан, — и гонялся за ним по всему восточному Дешт-и-Кыпчак. В конце концов ему удалось подловить половца и нанести ему поражение. Тот, с остатками, своих людей, ушел в дельту. Оттуда можно его выковыривать до скончания времен.

— Если только не предадут.

— Да, — согласился эмир, — если только не предадут.

Осада длилась пятые сутки. К вечеру предпоследнего дня существования древнего города, стены были уже проломлены в нескольких местах. Монголы стали подгонят хашар поближе к брешам, чтобы с утра отправить на штурм. Все это время мы не сидели на месте. В своих диверсиях и нападениях на отдельные отряды, я старался не повторяться. Враг учился слишком быстро и дважды в одну и ту же ловушку не попадался.

В первый же день осады мы вырезали отряд в 500 всадников, заплутавших в лесу, которые искали беглецов из пригородных деревень. Эти самые беглецы и навели нас на них. Во второй день уничтожили обоз с фуражом для лошадей и перебили всю охрану. Заодно освободили возниц, пленённых под Биляром. На третью ночь осады, нам удалось сжечь похожую на требюше машину, стоящую ближе всех к речным воротам и перебить спящую рядом с ней обслугу. Еле ноги унесли. Потом поставили ладьи на якоря вдоль берега и отстреливали каждого неосторожного врага. Монголы притащили камнемёты, но пока настраивали их механизмы, мы успели сняться и уйти. Проделали тоже самое выше по реке. И еще несколько машин прекратили обстрел стен, карауля нас. Но все это было мелко, реальное соотношение сил не позволяло развернуться. К тому же очень не хватало Бачмана. С его конницей мы бы смогли замахнуться и на большее.

Утром мы стояли напротив речных ворот, вне досягаемости камнемётов. Начался штурм. Не смотря на то, что профессиональных воинов на стенах почти не было, булгары сумели отбить первую попытку захватить их город. Мне показалось даже, что я заметил давешнего таможенника, со щитом и моим подарком в руке. Скорее всего услужливое зрение выдало желаемое за действительное. Монголы перебили остатки хашара и привели новых, которых тут же погнали в бреши. На этот раз им удалось прорваться и бой закипел на улицах, перегороженных баррикадами. Через час, на привратной башне, находившейся пока в руках защитников, вывесили желтый флаг. Это был знак, что скоро эмир попытается вырваться в этом месте.

— Приготовиться. — Велел я гребцам и воинам. — Пургаз, расчехляйте свои игрушки.

По моему знаку мы стали медленно приближаться к берегу. Тем временем, к этой части стены подъехал большой отряд захватчиков, готовый убить любого, кто выскочит из города. Они поглядывали на нас, но дистанция пока была велика для прицельной стрельбы. Флаг сменили на красный. Значит пора и нам поучаствовать.

— Вперед! — Скомандовал я и укрылся за щитом.

Вскоре по нему забарабанили вражеские стрелы. Мы были почти у берега, когда ворота начали открываться.

— Пургаз, давай!

Не зря, не зря мы дали мордвинам сутки на оттачивание своего мастерства. Звук, извлечённый этими меломанами в первый день нашей встречи, был похож на нежный голосок девчушки, по сравнению с тем, что нам довелось услышать сейчас. Наверное, так звучат в аду голоса миллиардов грешников, варящихся в котлах.

Что творилось перед стенами не возможно описать. Обезумевшие кони метались, сталкиваясь друг с другом и сбрасывая седоков. Монголы выронили оружие и безуспешно пытались заткнуть уши. Мои арбалетчики, предусмотрительно засунувшие себе беруши из воска и материи, открыли стрельбу, кривясь, как будто съели лимон. Больше всего я опасался, что защитники в ужасе захлопнут ворота, хотя я и рассказал эмиру как собираюсь его вытаскивать. Но все обошлось. Ворота все же раскрылись и из них вышел Ильхам-хан в окружении телохранителей. Послушался меня и не стал прорываться верхом. Молодец!

Махнул рукой Пургазу, чтобы прекращал. Он стоял с выпученными, налившимися кровью глазами и тащился от произведенного эффекта. Ни одного живого монгола в обозримом пространстве не наблюдалось. Тут же из ворот повалил народ. Что удивительно, они не пытались забраться к нам, а прыгнув в холодную воду поплыли на другой берег, таща за собой детей и стариков. Я предполагал, что такое может случится, так что мои воины метали в воду разные плавучие предметы, дающие возможность лучше держаться на воде: надутые бурдюки, доски и чурки.

— Пусть держаться за борта и скиньте веревки с узлами на корме. — Велел я. — Гребите быстрее, вода очень холодная. Заходите в ладью, эмир. Чем дольше мы стоим, тем меньше твоих людей спасем.

На другой берег выбрались только две трети, остальных забрала река. Монголы нас не обстреливали, пока мы были в зоне досягаемости, все же шок у них случился эпический. Выгрузив воинов, ладьи тут же разворачивались и шли спасать отставших. А из ворот все еще выбегали одиночные жители и бежали к воде.

Я приказал разжечь посильнее костры и отдать беглецам все сухие тряпки, какие надуться. Тут же стали поить бедолаг горячим отваром из сухой малины с медом. Всего удалось вытащить около 600 человек. Среди них я, с удивлением, обнаружил таможенника. Он прижимал к груди перевязанную руку, сжимая в кулаке рукоять сабли с обломанным, почти у самого эфеса, клинком. Так и не выпустил оружие, пока плыл.

— Пойдешь ко мне на службу? — Спросил у него.

Тот в ответ помотал головой.

— Я с эмиром.

Одобрительно похлопал его по плечу, накинул свой плащ на продрогшего героя и повернулся к Ильхам-хану.

— Пока у тебя есть такие люди, ты не проиграл.

Расстались с булгарами на другой день. Они уходили на северо-запад, подальше от мертвого города. Предложил эмиру плыть на Русь, но тот отказался, решив остаться со своими. Что ж, это его выбор. Когда отошли от берега, разделились на две части. Пять ладьей устремились на юг, остальные поспешили на север.

Я плыл спасать друга.

Оглавление

Пролог

Глава 1. Знакомство

Глава 2. Цели и планы

Глава 3. В начале славных дел

Глава 4. Правильно смазанные лыжи едут быстро

Глава 5. Новое войско

Глава 6. Наши силы растут

Глава 7. Стародубский стол

Глава 8. Ахтуба

Глава 9. Серебро

Глава 10. Субэдэй

Глава 11. Свадьба

Глава 12. Орден меченосцев

Глава 13. Падение Болгара