Определенно голодна [Челси Саммерс] (fb2) читать постранично, страница - 4

действительности только трое моих любовников видели, где я живу. Мой дом принадлежит только мне — и я не люблю делиться.

Полагаю, вы следили за процессом, раз теперь читаете эту книгу, а если следили, значит, знаете, где и как я убила Казимира. Точнее, вам кажется, что вы знаете. Вы видели, как Нэнси Грейс назвала меня кровожадной; читали, как репортеры зависали на судебных заседаниях, чтобы всем доложить, во что я была одета, и наделать гифок с моим лицом. А в какой восторг они приходили от показаний Эммы Эбсинт! Вы явно видели серию «Преступления в объективе» про мое дело. Вы читали твиты — и они вам понравились так, что в горячем дофаминовом порыве вы лайкали их, тыкая в красное сердечко. А как меня называли таблоиды? Убийственная красотка не первой свежести? Критик-потрошитель? И никто из них не угадал, никто ничего не понял. Вы знаете обо мне ровно то, на что хватает вашего интереса, чтобы купить эту книгу. Или не купить, если у вас нет денег, а пойти и покопаться в публичной библиотеке, чтобы отыскать там экземпляр. Поэтому вы сколько угодно можете думать, будто знаете обо мне все, но поверьте — это не так.

У меня были ключи от дома моих друзей на Файер-Айленде. Стоял октябрь. Воздух был наполнен ароматами яблок и деревьев, паромы еще ходили, но по уже урезанному расписанию. Я пригласила Казимира провести со мной выходные в Робинс-Ресте, крошечном городке, расположенном между Атлантикой и Оушен-Бич. Там нет никаких дорог, нет даже укатанной твердой тропинки, и багаж приходится волочить за собой по мягкому песку. В Робинс-Рест не так-то просто попасть и не так-то просто оттуда выбраться. Но если уж вы отправились туда, значит, будете тащиться по пляжу, пока не доберетесь до жилых кварталов. Легкая доступность — не главный козырь этого городишки. Его главный козырь — это удаленность.

Файер-Айленд — Огненный остров — совершенно пуст, бесплоден и прекрасен. Ветер там, точно чистая рука великана, деликатно отбрасывает волосы с лица. Вокруг стоит тишина, если не считать редких автомобильных сигналов где-то вдалеке, собачьего лая и звука волн, бьющихся, точно сердце огромного сонного зверя.

Я встретила Казимира на пристани в Данвуде. Точнее, не совсем на пристани, паром уже давно прибыл, так что недалеко от нее. Я немного опоздала. Как раз готовила утиное конфи, утка уже была в духовке, я не могла ее оставить. Единственное, что годится для обогрева холодного дома больше, чем утиное конфи, — это пекущийся хлеб. Я и его приготовила — буханку тосканского хлеба без соли. Прекрасное дополнение к утиному конфи — им просто идеально собирать в тарелке утиный жир. (С топленым утиным жиром можно многое сделать. Он совершенно божественен, просто невыносимо. Лучший, самый щедрый липид. В утином жире можно обжарить что угодно, и все будет невероятно вкусным. Можно прожить без многого, но не без утиного жира, лишиться его — все равно что лишиться всего, и я теперь это хорошо, до боли, до безумия хорошо знаю.)

Я нашла Казимира, который бродил, точно испуганный опоссум, возле пристани. Он поцеловал меня по-европейски, и я повела его тихими тропинками. Мы шли, солнце закатывалось за горизонт, как последняя согласная в слове; еще немного — и ночь, точно старый темно-синий бархат, усыпанный золотыми звездами, опустится на этот городок. Казимир взял меня за руку. Такой очаровательный жест — аффект привязанности. Три оленя настороженно наблюдали за нами, пока мы, стуча ботинками по деревянному настилу, проходили мимо. Наблюдали, но не убегали. Олени на Файер-Айленде такие же дерзкие, как чуваки из банды «Ракеты» в Вестсайдской истории: жесткие, с чинариками в рукавах и свистом вместо слов. А ведь кто-то может легко пристрелить их тут же. Стейк из оленины лучше всего делать слабой прожарки и подавать с вишней, инжиром и финиками. Это мясо любит сладкое.

Мы с Казимиром медленно брели по Робинс-Ресту к дому. Тайные тропки посреди деревьев приводили его в восторг. Файер-Айленд и впрямь похож на место, где проводят каникулы эльфы Лориэна. Здесь уже почти никого не было, все жители разъехались, дома стояли тихие, пустые и темные, точно подавленные желания. Хотя время от времени где-то все же мелькал свет, точно огонек на спасательной шлюпке «Титаника».

Войдя в дом, мы почувствовали, как хорошо тут пахнет. Какое аппетитное тепло, как мягко оно заключает нас в свои объятия. Я не смогла найти здесь сушилку для салата — неудивительно, это ведь не мой дом. И попросила Казимира наколоть лед для наших коктейлей винтажным ножом, специально предназначенным для этого. Кубики тоже, конечно, были наморожены, но они слишком угловаты и непростительно заурядны.

Я разожгла огонь (весь фокус состоит в том, чтобы заранее залить спиртом винные пробки в стеклянной банке). Мы потягивали старомодные коктейли вприкуску с миндалем от Маркони, утка шипела в духовке. Чуть позже мы ели ее прямо руками, утиная шкурка, точно промасленная бумага, хрустела на языке, жир стекал по подбородкам. Все это