Тень Одержимого (СИ) [Феликс Эйли] (fb2) читать онлайн

Annotation

Карл Птитс мёртв. Война за Галактику между Империей и разрушителями продолжается. Космический корсар Пиксель, скорбя по своему другу, защищает пограничные планеты от внешних врагов, а охранительница Ефросинья Пронина сторожит государство от врагов внутренних. Тем временем Фридрих Грюнвальд, он же Лорд Разрушения Ариан, пытается распутать давний заговор в Тёмном Замке. И все они ещё не знают, что вскоре столкнутся с загадочным преступником в зеркальной маске, известным как Одержимый…

Тень Одержимого

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Эпилог

Приложение

Приложение

Тень Одержимого

Пролог

Памяти Ярослава Коваля и кота Альбуса

— Карл!

— Пиксель, беги!

— Ты этого не сделаешь. Твой друг у меня на прицеле.

Взрыв.

997 год Эры Империи

Голубой шар планеты Зекарис безмятежно висел посреди чёрной пустоты космоса. Над поверхностью мира, почти полностью покрытой лазурным океаном, клубились редкие белые облака.

А ещё выше, на орбите, развернулась битва кораблей. От большого флота разрушителей, кое-как собранного с Галактики по нитке, остались только безымянный древний фрегат и пинас «Просветитель». Противостояли им военный галеон Имперского Охранительного Бюро и трофейный бриг. Корабли, разделённые сотнями километров, обменивались выстрелами из бортовых пушек. Фрегат, корма которого походила на замок с остроконечными башнями, а нос был сделан в виде змеиной головы, напал на бриг.

Шансы поразить бриг таяли с каждой секундой — захвативший его Пиксель, корсар на службе Господа-Императора, направил корабль в сторону планеты. Преследовать врага не было смысла — он вот-вот окажется в радиусе действия защитных орудий форта на острове Высокая Гора. Тем временем длинноносый «Просветитель» уходил от обстрела военного галеона, нос которого венчала статуя рыцаря с молотом. К несчастью для разрушителей, этот бой выиграла Империя.

Лорд Ариан наблюдал за боем с мостика фрегата, лёжа на койке. За готическим окном с фиолетовыми стёклами беззвучно вспыхивали взрывы. На разрушителе остались лишь чёрные брюки и рубашка с высоким воротником, а ослепительно белый кожаный плащ валялся рядом на полу. К левой руке тянулась капельница с восстанавливающей жидкостью.

Рядом с Арианом на аскетичной скамье сидели члены Совета: Высший Лорд Штейнштейн, Высшая Леди Ребеллия и Высший Лорд Валдоро. Леди Эскулапия, главный врач Тёмного Замка, обрабатывала целебной мазью их боевые раны. Чуть подальше от них, в центре мостика командовала боем Леди Серпентира. Владычица корабля выглядела как человекообразная змея. Её туловище, покрытое сине-зелёной чешуёй, держалось на длинном хвосте. Вытянутую голову Серпентиры обрамлял капюшон, как у кобры.

Сам Ариан испытывал чудовищную слабость, а в его голове по-прежнему не стихал гул после взрыва гранаты. Разрушителю спасла жизнь лишь непробиваемая чешуя Леди Серпентиры, прикрывшей его от осколков и ударной волны. А чуть не убил Ариана Лорд Авис. Человек, некогда бывший его другом… Авис, урождённый Карл Птитс, предал Тёмный Замок. И ради чего? Дружбы с Пикселем? Что же заставило Ависа подорвать себя и унести жизни трёх бывших соратников?

За окном внезапно появились три линейных корабля Империи. Гигантские суда вынырнули из гиперпространства и повернулись к фрегату бортами в чёрно-жёлтую полоску. Орудийные батареи обрушили огонь на корабль Леди Серпентиры, но она успела задействовать фазовый сдвиг. У Ариана сильнее закружилась голова — разрушитель вместе с мостиком на время выпал из реальности.

Первый залп линкоров прошёл сквозь фрегат, не нанеся урона. Однако затем последовал второй. Имперские пушки снова выплюнули огненный дождь, и мостик тряхнуло — выстрелы кучно попали в борт под ним. Ариан вздрогнул на койке. Штатив с капельницей чуть не свалился, но был подхвачен Эскулапией. Ребеллия и Штейнштейн в ужасе схватились друг за друга, а Валдоро лишь нахмурился.

— Сильные повреждения левого борта, миледи, — подобострастно пролепетал А. С. П. И. Д., искусственный интеллект корабля.

— Хр-р-р! — злобно прорычала Леди Серпентира. — Ремонтируй!

— Нам не выстоять, миледи, — в робком голосе Ребеллии послышалось отчаяние.

Ариан знал, что змее наплевать на жизни агентов, включая его самого, и она бы никогда не стала спасать личный состав, если ей об этом не напомнить. И что во многих случаях её останавливал лишь страх перед Верховным Владыкой Философом.

— Уходим! — приказала Серпентира. — А. С. П. И. Д., гиперпространственный прыжок!

К счастью, в этот раз она прислушалась к своим подчинённым, на чьей стороне был здравый смысл. Автоматическая Система Пилотирования и Деструкции активировала гипердвигатели. На окнах мостика с грохотом захлопнулись металлические ставни. Ариан ощутил толчок — и корабль оказался на расстоянии многих световых лет от Зекариса.

Защитные створки вернулись в обычное положение, и за окном перед разрушителем предстал Тёмный Замок — прибежище мятежников и вольнодумцев со всей Галактики. Серые готические башни с тёмно-зелёными крышами поднимались из парящего в космосе астероида, а справа от этих причудливых строений под огромным куполом ослепительно пылал сферический фонарь. Пинас «Просветитель» тоже вылетел из гиперпространства рядом с фрегатом. Флот разрушителей никогда не был большим, поэтому им приходилось беречь каждый корабль.

— Всё, мы дома, — подытожила Высшая Леди Ребеллия.

Главная революционерка Тёмного Замка носила ярко-алые бронепластины поверх мундира цвета хаки и красный берет.

— Ура! — воскликнул Высший Лорд Штейнштейн.

Под его грязно-белым, дырявым халатом виднелась композитная кираса. Учёный пустился в пляс, разделяя радость большинства на корабле. Лишь Леди Серпентира оставалась мрачной и угрюмой. Её красные глаза разглядывали окно на корме — единственное с витражом. Узор на стекле изображал юношу, которого ангелы несли вверх, к озарённым светом небесам, и девушку, которую щупальца тянули вниз, в беспросветные потёмки. Она в в отчаянии простёрла к нему руку, но он лишь смотрел, как космические силы неумолимо их разделяли.

Фрегат медленно подплывал к Тёмному Замку. Вычурные, украшенные змеями и горгульями башни постепенно стали ближе, а потом исчезли из виду — корабль снизился у раскрытых ворот. Он вошёл в ангар, выдолбленный прямо в астероиде, и приземлился в мрачном доке.

— Идите, — тихо произнесла Серпентира, когда гигантские бронированные двери снова захлопнулись.

Остальные разрушители, казалось, её не услышали.

— Идите же!!! — хриплый голос змеи сорвался на крик. Она сжала когтистые пальцы в кулаки.

Штейнштейн, Ребеллия и Валдоро подчинились и покинули мостик через сводчатую дверь. Эскулапия отсоединила капельницу от руки Ариана и помогла ему надеть плащ и сапоги, а затем — подняться на ноги.

— Вас проводить? — предложила Леди-медик.

Лорд покачал головой, невзирая на слабость. Эскулапия скептически на него посмотрела и направилась к выходу.

— Постой, — за спиной Ариана послышался шелестящий голос.

Разрушитель обернулся и увидел Леди Серпентиру.

— Никто не должен знать, что Авис нас предал, — прошептала змея ему на ухо. — Никто, кроме меня и Верховного Владыки. Понял?

В голосе Серпентиры прозвучала угроза.

— Да, миледи, — кивнул Ариан.

Змея была права: Авис не должен стать примером для тех, кто сомневается в решениях и действиях Философа. Ведь именно из-за Птитса разрушители не только потерпели поражение на Зекарисе, но и не достигли главной цели. Древний, но мощный кинжал чужаков, ради которого Серпентира затеяла всю эту миссию, теперь по вине предателя попал в руки Империи.

С тоскливыми мыслями о бывшем друге Ариан спустился с мостика к стыковочному шлюзу фрегата. Через платформы ангара разрушитель попал в каменные коридоры Тёмного Замка. После взрыва Лорд Разрушения больше всего нуждался в покое, но нерешённые дела довлели над разумом.

Прошёл день. Ариан стоял в пёстрой толпе разрушителей, собравшейся на кладбище на краю Сада Хрустальных Деревьев. Под куполом, посреди сиреневой травы стояли ряды каменных могил, украшенных самым замысловатым образом. На многих виднелся Змей Разрушения с Яблоком Познания. Чуть поодаль росли те самые хрустальные деревья. Свет, приглушённый по случаю траура, переливался на их прозрачных стволах.

— Пропустите, отойдите, пожалуйста, — Ариан вяло пробирался в первые ряды.

Сборище было очень разнородным, но этих людей объединяло одно — им всем не нашлось места в опухшей от гордыни Империи. Многие были ещё молоды — инициаты, учащиеся, чтобы получить титул Лорда, Леди или просто Л. Когда-то этот путь прошёл и Ариан — или, как его назвали родители, Фридрих Грюнвальд…

Многие разрушители одевались экстравагантно, красили волосы и носили затейливые украшения. Ариан с его коротким чёрным ёжиком, небольшими усиками и эффектным, но простым плащом на фоне прочих казался совсем невзрачным. Напротив толпы стояли Тринадцать Высших Лордов и Леди Разрушения, среди которых были Ребеллия, Валдоро и Штейнштейн.

Все ждали одного человека — и он явился. Верховный Владыка Философ прошёл по каменной дорожке мимо инициатов и разрушителей. Этот лысый старец с бородой был облачён в изумрудную мантию, расшитую греческими буквами. Правая рука в чёрной перчатке сжимала посох из сплетённых деревянных змей, увенчанный сиреневым кристаллом. Задумавшись, Философ остановился у новой могилы. Как и прочие, этот памятник был чисто символическим — множество погибших так и осталось на Зекарисе, а тех, кого удалось забрать с поля боя, для экономии площади похоронили в открытом космосе.

— Дорогие мои! Все, кто предан идеалам Разрушения и борьбы с Империей! — глубокий голос Верховного Владыки разнёсся над кладбищем. — Вчера мы понесли потери на планете Зекарис. Многие наши товарищи, наши соратники… погибли.

Мудрец окинул взором тех, кто стоял перед ним. Ариан встревожился, когда его тёмные глаза на миг встретились с яркими, изумрудными, будто бы нечеловеческими глазами Философа. Разрушитель инстинктивно осмотрел кладбище в поисках Серпентиры, но змея там не присутствовала — к вящей радости многих.

— И сейчас мы почтим их память, — скорбно произнёс Верховный Владыка.

Ребеллия выступила вперёд со свитком.

— Лорд Авис! — громко зачитала вестница революции.

Услышав имя предателя, первое в алфавитном порядке, Ариан стиснул зубы.

— Леди Азария! Л. Берондис! — продолжила Ребеллия.

Ариан чуть не заснул на этом списке — всё же слабость после взрыва давала о себе знать.

— Лорд Констриктор!

Полный лысый мужчина из первых рядов, одетый в аристократические меха, и его светловолосая жена в изумрудном платье заплакали, услышав имя своего сына, который тоже погиб от гранаты Ависа.

— Леди Хартред!

Ариан едва подавил улыбку: это была его прежняя одногруппница — крепкая и невменяемая. Когда-то она душила Ависа в коридорах Тёмного Замка, а затем набросилась на преподавателя с ножом, и тому пришлось вызвать охрану…

— Леди Райдена! Лорд Скабрус! Лорд Шоймер! Л. Терис! Леди Виралия! Л. Ксорум! Леди Изонт! Лорд Зерус! — гремел голос Ребеллии.

Разрушители слушали её внимательно, прерываясь лишь на плач и всхлипы. Когда же она закончила, к Философу подошли семь плакальщиц в длинных сиреневых платьях. Они запели задумчивую, грустную мелодию, от которой кое-кто прослезился ещё сильнее. Ариан же изучал надгробие с высеченными головами ундин — страшных подводных хищников с Зекариса, а затем — серую каменную стену за невысоким холмом, над которой поднимался готический каркас купола. Лорд Разрушения знал многих из перечисленных, но их смерть не вызвала у него почти никаких эмоций. Он вообще редко испытывал эмоции — так получалось.

Вскоре плакальщицы ушли, уступив место Философу, который начал новую речь:

— Мы скорбим, но не сдаёмся, ибо мы едины перед Змеем Разрушения! И продолжим борьбу! Тёмное пламя пока не поглотило Империю, но всё же горит в наших сердцах! И мы победим и свергнем тиранию!

В подкрепление своих слов Верховный Владыка ударил посохом по камню на дорожке.

— Да! — возбуждённо подхватили разрушители.

Такие разные — и в то же время такие похожие в своей ненависти к Империи. «Единство в разнообразии» было основой порядка, выстроенного Философом почти тысячу лет назад. Но Ариан видел недостатки этого расклада. На практике никакого единства не выходило: коммунисты не могли ужиться с планетаристами, а материалисты — с магами. Лорды и Леди, включая Высших, копали друг другу ямы и плели интриги.

И Фридрих видел, как от этого страдала эффективность разрушителей. Империя была едина, она напоминала несокрушимый монолит, несмотря на всю разницу её культур. Разрушители должны противопоставить властям Земли нечто подобное. И Ариан уже над этим работал.

Через несколько дней он перебрался из лазарета в свою квартиру — небольшую, но многого тридцатилетний разрушитель и не требовал. Сидя в кресле у готического окна, за которым чернел космос, Ариан пил чай. На деревянном столе стояли выключенный компьютер с монитором из прозрачного стекла и миска с фруктами — яблоками и апельсинами.

Раздался стук. Кто же мог прийти сейчас, в условный поздний вечер?

— Входите, — лениво произнёс разрушитель.

В комнату, отделанную бордовой тканью, вползла Леди Серпентира.

— Здравствуй, Ариан, — прошипела она тихо и вкрадчиво.

— Рад вас видеть, миледи, — произнёс тот, отпив из кружки. — Хотите чаю?

— Нет, пожалуй.

— Я мог ожидать от Карла, то есть от Ависа, чего угодно, — с горечью процедил разрушитель. — Но не понимаю, как мы все оказались такими идиотами.

Он с трудом сдерживал злость на предавшего друга.

— Видимо, Авис мало ненавидел имперцев, — изрекла змея. — Ему промыли мозги люди — Пиксель и Барбара Винтер. А ведь в нём была сильна одержимость, сильна принадлежность к…

— Асурам, — закончил Ариан.

«Одержимость»… Слово из его инициатского прошлого. Так он звал тех, кто хотел чего-то большего, чем тихое счастье обывателя. Тех, кто мечтал перевернуть Вселенную. Детская, максималистичная теория, но что-то в ней было, раз Ариан к ней постоянно возвращался. И в идее асуров из мифов Древней Земли тоже чувствовалось нечто близкое этому образу.

— Это и отличает истинных разрушителей от тех, кто непоследователен в своей ереси или притворяется, — Серпентира подползла ближе. — Мой дорогой Ариан, я пришла к тебе по делу.

— По какому? — разрушитель тут же навострил уши.

— В Тёмном Замке назревает кризис, — прошелестелаона. — У Ребеллии, Штейнштейна и подобных им человечных слабаков есть поддержка инициатов и покровительство Верховного Владыки, но на самом деле они не так опасны. Есть люди и группировки куда страшнее.

А вот это было действительно интересно, не то что светский обмен любезностями.

— О ком вы говорите, миледи? — спросил Ариан.

— Я чувствую, что здесь кроется заговор. Должна объявиться новая сила, но пока она невидима и призрачна. Неизвестно, принял ли Авис решение сам, или же его кто-то надоумил. А нам нужно выступить против них всех и отстоять власть, принадлежащую нам по праву. У нас с тобой, Ариан, есть нечто общее.

Серпентира взяла из миски яблоко, зелёное и сочное, и протянула разрушителю. Несмотря на очевидную манипуляцию змеи, её предложение ему понравилось. Так он мог раскрыть заговор и подняться в глазах Серпентиры над вечной грызнёй Совета Тринадцати. Ариан чувствовал в змее что-то, чего не хватало Философу и Высшим Лордам и Леди. Стержень. Эффективность.

— Выступить против всех и отстоять власть? — с азартом сказал Фридрих Грюнвальд. — Мне это нравится.

И откусил яблоко.

Глава 1

Глава 1

Освобождение от Освободителей

2 года спустя

999 год Эры Империи

Долгое время планета Скумринг никому не была нужна. Ничем не примечательный мир где-то посреди сектора Тенебрус не привлекал внимание ни Империи, ни разрушителей, ни чужаков. Атмосфера была непригодна для жизни, световой день длился до обидного мало, а полезных ископаемых под поверхностью никто не обнаружил.

Но с недавних пор всё изменилось. Находясь между системами Зекариса и Баниса, Скумринг стал играть важную роль в новой войне, начатой два года назад. Тогда армада кораблей, высланная с планеты Бельфлёр на Банис, неожиданно предала Империю, а её офицеры и матросы провозгласили себя «Освободителями Зекариса». И чтобы исправить это недоразумение, губернатор Бримстоун объявил священный поход, который длился до сих пор.

Два могучих линейных корабля Империи, подобно китам, спокойно и величественно плыли в тёмной космической бездне над сиреневой, покрытой дымкой поверхностью Скумринга. Позолоченные носы в форме орлиных голов тускло сияли в блёклом свете солнца, а чёрные борта с жёлтыми полосами ощетинились множеством орудий. Рядом с линкорами летели средние корабли. Эти галеоны и фрегаты при всей своей стойкости и огневой мощи казались совсем маленькими на фоне металлических исполинов. А небольшие корабли сопровождения — бриг, пинасы и люггеры — вообще походили на пчелиный рой.

Адмирал Закари Тендейлз командовал флотом с флагмана — Его Божественного Императорского Величества линейного корабля «Бесстрашный». Он был матёрым флотским служащим — не настолько опытным, как Бримстоун, но всё же с несколькими священными походами за плечами. Командир стоял, склонившись над голографической звёздной картой в центре обширного капитанского мостика, заставленного компьютерными терминалами. На адмирале были чёрный, тщательно выглаженный мундир Военно-Космического Флота и фуражка с гербом Империи. На груди красовались ордена, полученные в разных кампаниях.

Перед взором командира, словно рыбёшки в каком-нибудь водном мире, проплывали зелёные прозрачные корабли. Это были враги. Они быстро сгруппировались и подтянули свои силы к тому месту, где вышел из гиперпространства имперский флот. Всего Тендейлз насчитал десять судов — немногим меньше, чем у имперцев. Но Освободители предпочитали крепкие и мощные корабли средней категории. Их флот практически полностью состоял из корветов, а поддержку им обеспечивали каравеллы. Роль флагмана играл боевой корабль, напоминавший серебристую сигару.

— Входящее сообщение, — раздался безразличный женский голос автоматической системы.

— Выведите на экран, — раздражённо вздохнул Тендейлз. Он лишь хотел взглянуть в лицо этим трусливым обезьянам, прежде чем отправит их плавать в невесомости.

Адмирал подошёл к одной из компьютерных консолей у большого лобового стекла. Офицер связи, который сидел за ней, нажал на несколько кнопок. На обширном экране появилось изображение военного в голубом мундире. В отличие от гладко выбритого Тендейлза, вражеский командир мог похвастать длинными, закрученными усиками. И его выправка, как неохотно отметил адмирал, была достойна лучших офицеров Флота. Впрочем, он и был когда-то имперским офицером…

— Импег’ские оккупанты! — с надрывом произнёс враг. — Говог’ит Эмильен Дюбуа, капитан Освободителей Зекаг’иса! Вы втог’глись на освобождённую тег’г’итог’ию! Сдавайтесь и пг’изнайте власть Зекаг’а, нашего ког’оля!

Говорил «Освободитель» с ярко выраженным бельфлёрским акцентом. Все эти предатели были родом с Бельфлёра и планет в его зоне влияния. Губернатор Бримстоун уважал бельфлёрцев — во всяком случае, тех, кто до сих пор был верен Императору, но адмирал Тендейлз, как истинный отпрыск аристократического рода с Рейвенхольда, презирал этих трусливых озабоченных гедонистов.

— Передайте вашему «королю», что мы с ним переговоров не ведём, — важно выпрямился имперский командир. — Вы предали Господа-Императора, и вас за это ждёт кара!

— Тогда вам самое место на свалке истог’ии! — надменно пролаял предатель.

Адмирал нажал на кнопку, Дюбуа исчез с экрана.

— Всем кораблям — огонь на поражение! — Тендейлз отдал приказ по громкой связи и затем подошёл к канонирам.

Офицеры в чёрных мундирах и кепках, сосредоточившись над экранами с моделью «Бесстрашного», отправили сигнал на пушечные палубы. В это время за окнами второй линкор и другие имперские корабли повернулись бортами к судам Освободителей.

— Зарядить пушки! Живо, живо!

По орудийным палубам расхаживали рослые мичманы, подгоняя матросов. Те, в грубых майках и штанах, загружали снаряды в орудия. Мускулистые руки блестели от пота. Уже давно появились автоматические системы заряжания, но Имперский Флот предпочитал более надёжный и дешёвый физический труд.

Над каждой пушкой высветилась надпись «ОГОНЬ» — это канониры с мостика отдали приказ стрелять.

— Что, мать вашу, не слышали? — вторили мичманы. — Огонь!

Матросы дружно опустили рубильники справа от каждого ствола и сразу же прикрыли уши. В одночасье прогремело множество выстрелов, и палубы сильно встряхнуло — генераторы искусственной гравитации не могли скомпенсировать подобную нагрузку.

В пустоте за бронированной обшивкой корабля одни снаряды достигли цели, а другие, менее удачливые, продолжили свой путь. В корветах и каравеллах Освободителей остались пробоины, и вражеские ремонтные дроны выскользнули из ангаров, чтобы залатать повреждения.

Адмирал Тендейлз гордо выпрямился. Всё шло именно так, как он рассчитывал. Однако имперский командир не был дураком и понимал, что Освободители не сдадутся. На звёздной карте он видел, как они поворачивали свои корабли в сторону его флота, готовясь нанести удар.

— Флотилия поддержки, — скомандовал Тендейлз. — Выцелить врагов по одному и уничтожить!

— Вас понял, сэр! — по каналам связи ответил Мерроу, капитан фрегата «Неутомимый».

Корабли Освободителей строились по тем же принципам, что и имперские, но выглядели чище и изящнее. За небесно-голубой обшивкой корвета «Шип розы» офицеры управляли системами с круглых голографических консолей и синих прозрачных экранов.

— Задействовать левый бог’т и башенные пушки! — на бельфлёрском языке приказал капитан Жильбер.

Голубые мундиры его офицеров бросались в глаза на фоне золотистых стен мостика.

— Да, мой капитэн! — отчеканил канонир.

Рукой в белой перчатке он повернул голографический переключатель, висящий в воздухе над консолью, и нажал на две такие же эфемерные кнопки.

Пушки кораблей Освободителей с невероятной синхронностью повернулись к имперским судам — большим и маленьким, и по нажатию кнопок выстрелили ярко-синими сгустками плазмы. Перегретое, полностью ионизированное вещество въедалось в грязно-серую обшивку имперских галеонов и пинасов и разрывало её. Ремонтные роботы имперцев едва успевали залатывать такие дыры в броне. Один незадачливый люггер принял на себя столько попаданий, что утонул в синем облаке плазмы и превратился в оранжевый пылающий шар.

Адмирал испытывал праведный гнев. Эти трусливые любители мяса земноводных прикрывались технологиями, разработанными в каком-то несчастном бельфлёрском институте. Конечно, он и сам был бы не прочь обзавестись плазменными пушками и автоматическими системами наведения на своём корабле, но у него и его флота было кое-что недоступное жалким «Освободителям». А именно вера в Императора, непоколебимое мужество матросов и офицеров… и Пиксель.

— Выслать все дроны на ремонт повреждений! — скомандовал Тендейлз. — Флот, окружить врага, не дать ему прорваться к линкорам!

— Есть, сэр!

— Слушаюсь, сэр!

— И, Пиксель, ты знаешь, что делать, — добавил адмирал.

— Конечно, сэр, — раздался бодрый голос из динамиков. — Пора повеселиться!

Тендейлз нахмурился. Такой несерьёзный настрой не соответствовал принципам Флота. Но губернатор Бримстоун ценил Пикселя именно за умение импровизировать и вытворять такое, на что не был способен ни один имперский капитан.

Из-под огромной тени «Непобедимого» вылетел бриг. Кораблик четвёртого класса выглядел совсем маленьким по сравнению с исполином второго. Его продолговатый нос, приспособленный под грузовой отсек, был ярко-красным, а к его острию тянулись нарисованные молнии — по три с каждой стороны. Антимон как-то в шутку сказал, что получилось похоже на морду красной крысы.

На носу была установлена поворотная турель с двумя кулевринами — единственная, предусмотренная конструкцией брига. За ней тянулась серая палуба с ангаром для лодок и тартан. На бортах под ним располагались по шесть орудий — тоже кулеврин, на более мощные пушки у корсаров денег не хватило — и два стыковочных шлюза, границы которых были отмечены красным, а ещё ниже, из-под днища едва виднелись абордажные капсулы. Над кормой брига поднимался скромный одноэтажный капитанский мостик. Галерею с вытянутыми в ширину окнами, в которых виднелись главные офицеры корабля, венчали антенны и тарелка сенсоров и устройств связи. Из-за кормы выступали два орудия и сопла реактивных двигателей — два обычных и два вспомогательных. Между пушками и двигателем краснела табличка с названием корабля: «Аркан».

— Так, ребята, приготовиться, — произнёс капитан на мостике. — Освободители не лыком шиты, но пора и нам надрать им задницы.

Его звали Пиксель, и он был невысоким, но коренастым и крепко сложенным мужчиной. Его каштановые, не слишком короткие и не слишком длинные волосы слегка нависали над повязанной на лбу красной банданой. Лицо Пикселя было круглым, с усами и бородкой. Капитан не носил вычурных мундиров с галунами и аксельбантами, как некоторые корсары, а предпочитал простые кожаные штаны и сапоги и красную куртку, надетую поверх футболки.

Сейчас он сидел за командной консолью — плоской и более бюджетной разновидностью звёздной карты — и следил за перемещениями вражеского флота. Место капитана находилось в центре мостика, а у стен были расположены терминалы, за которыми работали немногочисленные офицеры. В отличие от имперцев, они предпочитали свободные брюки и куртки строгим военным мундирам.

— Холёные бельфлёрские задницы, — добавил Антимон.

Высокий светловолосый судовой врач сопровождал реплики капитана едкими комментариями.

— Это уже не важно, — усмехнулся Пиксель. — Беггер, включи ускорители. Начнём концерт!

Беггер, который сидел у лобового стекла, был одним из офицеров, не с самого начала служивших у Пикселя. Этот упитанный мужчина с суровым лицом поднял рубильник, отвечающий за ионные ускорители. На схеме корабля, отображённой на командной консоли, замигали бортовые двигатели.

За бортом вспомогательные сопла зажглись вдобавок к остальным, и бриг превратился в стрелу, пронзающую космос. Идея оснастить корабль ионными ускорителями пришла в голову Пикселю, ещё когда он летал на старом пинке. «Аркан» разогнался и устремился прямо в гущу боя, где суда Империи и Освободителей поливали друг друга огнём. Бриг пролетел мимо имперского галеона, схлестнувшегося с корветом противника, молнией пронёсся вдоль линии огня между «Неутомимым» и вражеским «Шипом розы», после чего спикировал в сторону боевого корабля противника. Искусственная гравитация не позволяла экипажу упасть в ходе манёвров.

— Так, нанесём несколько быстрых ударов, — сказал Пиксель, когда ускорители отключились, — Освободители обрадуются, что мы снова в деле.

— Понял тебя, — отозвался Михаил Искандер.

Бессменный канонир корсаров был светловолосым, как и Антимон, но приземистым и менее рослым.

— Нужно поймать момент… — тихо произнёс он, не отводя взгляда от канонирской консоли.

Автоматические системы наведения рассчитывали траектории снарядов в космосе и выводили результаты на экран.

— Правый борт, приготовиться!

На серой грязной палубе стояли три бортовых орудия, разделённые тонкими перегородками. Рядовые корсары заряжали стволы кулеврин снарядами из ящиков.

— Шевелитесь, псы помойные! — низким голосом ругался старший помощник Босс. — Или для чего мы вас наняли?

Он был самым крупным членом команды Пикселя и потому производил угрожающее впечатление. Старший помощник был толстым — под его футболкой цвета хаки пряталось большое, круглое пузо. Но при этом Босс отличался огромной физической силой и выносливостью. Глядя на мощные, накачанные руки и ноги старпома, никто не сомневался в его бойцовских качествах.

Под руководством Босса корсары зарядили орудия на двух пушечных палубах. Когда Михаил нажал на кнопку канонирской консоли, над каждой кулевриной зажглась надпись «ОГОНЬ», и члены экипажа слаженно опустили рубильники. Палубы брига встряхнуло, а шесть снарядов устремились к ближайшему кораблю Освободителей — корвету с небесно-голубым корпусом и золотистыми бортами и мостиком. К ним присоединились ещё два выстрела из установленного на носу башенного орудия, которым управляли три корсара.

— Есть! — радостно воскликнул Искандер.

Залп с правого борта изрешетил несчастный корвет. Крыша похожего на кинжал корабля оказалась пробита в нескольких местах. Это означало, что следующие попадания могли его уничтожить.

— Замечательно! — Пиксель наблюдал за сражением, стоя у окна. — Добьём, а потом перейдём на соседа! Михаил, готовь следующий залп!

— Уже делаю, Пиксель, — отозвался канонир.

— Беггер, постоянно двигайся, — велел капитан. — Они не должны нас подбить!

Бриг летел сквозь чёрную бездну космоса, поворачиваясь правым бортом к корвету и каравелле Освободителей, прежде занятой боем с галеоном и пинасами. Теперь оба вражеских судна переключились на Пикселя. Бортовые орудия стали палить в сторону «Аркана», но тот был быстрым, и синие сгустки проходили мимо.

— Сейчас… — сосредоточился Пиксель, вглядываясь в зелёные схемы на экране.

Корабль корсаров по-прежнему мог поразить судно противника.

— Огонь! — крикнул капитан.

Михаил нажал кнопку на консоли.

— Огонь! — промычал Босс, когда на палубу поступил приказ.

Корсары выпустили ещё восемь снарядов в подбитый корвет. От попаданий кислород на борту высокотехнологичного чуда бельфлёрских инженеров вспыхнул, и летающий кинжал сгинул в ярком пламени.

— Да! — воскликнул Михаил. — Мы это сделали!

— Расслабляться рано, — подмигнул ему Пиксель. — Это всего один корабль.

— О, этот месье Пиксэль так нахально себя ведёт! — прошипел капитан Дюбуа на мостике своего флагмана, боевого корабля «Цветок ундины».

Усатый командир в голубом мундире стоял под круглой аркой и координировал бой по синей голографической карте. Над ним за двумя гигантскими широкими окнами по бортам простирался космос.

— Втог’ая флотилия, ваша главная задача — поймать ког’саг’а, — высокомерным тоном произнёс Дюбуа. — Пег’вая флотилия пусть займётся дг’угими ког’аблями Импег’ии. В пг’иог’итете — линког’ы.

— Да, мой капитэн!

— Да, мой капитэн! — ответили командиры корветов и каравелл.

Ближайшие к «Аркану» корабли Освободителей повернулись бортами в направлении брига и навели на него башенные орудия. Это дало шанс имперцам обрушить огонь на некоторые из них. Галеон флота Бримстоуна изрешетил каравеллу предателей, пока та готовилась выстрелить в ответ. Но к «Аркану» всё равно устремились десятки плазменных шаров, два из которых нашли свою цель.

На борту всё задрожало, и Пиксель еле сохранил равновесие.

— Обнаружены повреждения, — женским голосом произнесла автоматическая система.

— Как будто сами не видим, — раздражённо буркнул Антимон.

Глянув на консоль, Пиксель обнаружил, что Освободители попали из плазменных орудий в левый борт брига.

— Беггер, выслать ремонтные дроны! — приказал капитан. — И поддай пару.

Выстрел плазмы пробил обшивку рядом с орудием. Двух корсаров вышвырнуло в открытый космос, а затем дыру автоматически залатала металлическая перегородка. Второй энергетический заряд попал в дно корабля. Задетой оказалась одна из четырёх абордажных капсул, где не было никого из людей. Все повреждения горели красным на панели рулевого. Беггер активировал ремонтные бригады, и из отсека перед мостиком вылетели три робота — небольшие автономные модули в форме куба с несколькими механическими руками. Подлетев к пробоине в корпусе, дроны зацепились за обшивку специальными тросами и принялись заделывать дыру манипуляторами и встроенными сварочными аппаратами.

Пиксель схватился за поручни в командной консоли. Беггер снова задействовал ускорители, и корабль резко тронулся с места. Вслед летели вражеские заряды из плазменных пушек.

— Не смешите меня, — ухмыльнулся Искандер. — Да мы только начали!

Он отдал приказ зарядить бортовые и башенные орудия.

— Унесём как можно больше кораблей! — задорно воскликнул Пиксель. — Беггер, курс на ближайший корвет. Застанем его врасплох!

«Аркан» нырнул вниз, под корвет Освободителей, занятый боем с имперскими галеоном и люггером. Оказавшись на достаточном расстоянии, бриг повернулся к вражескому кораблю бортом и ударил по двигателям. Взрыв уничтожил реактор и сопла, и от кормы практически ничего не осталось, а нос теперь беспомощно болтался в невесомости.

— Да! — обрадовался Пиксель. — Так держать, Михаил!

Искандер усмехнулся, сидя за канонирской консолью.

Бриг Пикселя лавировал в чёрной бездне, так что Освободителям было трудно в него попасть. Он подобрался к каравелле противника под неожиданным углом и снова выстрелил из бортовых орудий. Вытянутый округлый корабль вспыхнул оранжевым шаром — попадание оказалось удачным.

Но капитана корсаров ждали новые неприятности. Один из двух оставшихся корветов повернулся к бригу дном и выпустил абордажные капсулы. В пяти металлических цилиндрах на реактивной тяге сидели вооружённые до зубов головорезы Освободителей.

— Михаил, сбивай капсулы! — кричал Пиксель. — Беггер, не сбавляй скорости!

Искандер задействовал носовую орудийную башню, более подвижную, чем бортовые батареи. С помощью автоматических систем наведения он выявил капсулу, которая казалась крошечной на фоне космоса и больших кораблей, и сдвоенные кулеврины сбили её на подлёте.

Ещё две капсулы прошли мимо и по инерции продолжили прямой путь в космосе. Если абордажным командам на их борту повезёт, то их подберут другие корабли Освободителей. Если нет, то бойцы израсходуют весь запас воздуха и умрут от нехватки кислорода.

Три абордажных транспортника всё же нашли свою цель. Два из них попали в верхнюю орудийную палубу, а третий — в нижнюю. Тупые носы капсул на магнитах присосались к левому борту «Аркана», словно рыбки-паразиты. Специальные лазерные резаки пробили обшивку корабля, и на палубы упали ровные круги металла. Из капсул хлынули матросы Освободителей в голубых мундирах — с абордажными саблями и лёгкими пистолетами, не способными причинить вред жизненно важным системам корабля.

— О, дело плохо, — стиснул зубы Пиксель. — Босс, задай им!

На верхней орудийной палубе корсары оставили бортовые орудия и взяли со специальных стоек сабли с пистолетами. Освободители выскочили из двери, стреляя синими лазерными лучами. Люди Пикселя встретили врагов старыми добрыми пороховыми патронами. Босс палил из автомата — настолько тяжёлого, насколько позволяли условия боя на корабле.

Некоторые погибли, поймав пулю или луч, а выжившие вступили в рукопашную. В полутьме, звеня, сверкали клинки. Босс, расставшись с автоматом, бил врагов увесистыми кулаками.

— Так вам! — басил он. — За Пикселя!

— По курсу каравелла и ещё корвет, — доложил Беггер. — Дерутся с нашими фрегатом и галеоном.

Капитан не отрывал взгляда от консоли. Империя уже потеряла целый галеон и два пинаса, а флагман Освободителей чересчур уверенно подбирался к линкору адмирала Тендейлза. И у самого «Аркана» были проблемы — куда ни сунься, везде враги, а на орудийных палубах кипела битва.

— Заряжай башню и кормовые орудия, Михаил, — вздохнул Пиксель. — Пока это всё, что у нас есть. — Беггер, готовься к манёврам.

— Будет сделано, — отозвался Искандер. — Как же я скучаю по мини-лазеру…

— Босс! — закричал капитан в микрофон. — Быстрее расчисти палубы — нам нужны пушки!

— Что ты, Пиксель, — на удивление мирно и спокойно пробасил старпом. — Иду как могу…

И в динамиках раздался хруст.

Со всего размаха Босс ударил особо наглого Освободителя, и теперь тот лежал на решётчатом полу без сознания. Корсары сражались хорошо и яростно, но и противники им не уступали. С недовольным мычанием громила снова вклинился в бой и прижал врага в голубом мундире к стенке. Предатель нервно взвизгнул, после чего на его лощёное усатое лицо обрушился мощный кулак.

Тем временем «Аркан» подлетел ближе к корвету и каравелле. Сдвоенные башенные кулеврины повернулись в сторону противника.

— Целься в мостик, Михаил! — сказал капитан.

— Да я так и хотел, — бросил канонир.

Орудийная башня брига выстрелила по корме корвета, но снаряды не задели капитанский мостик и угодили в обшивку. Зато Освободители разозлились не на шутку и навели пушки на корабль Пикселя.

— Запахло жареным, — заключил Антимон.

— Это мы ещё посмотрим, — скривился капитан. — Перезаряжай!

Лишь бы Босс справился, лишь бы…

— Это тьебе за Тг’оме! — один Освободитель с хохотом пронзил корсара саблей.

И вскоре сквозь чистый голубой мундир тоже проступила кровь: другой корсар застрелил врага из поднятого с пола автоматического пистолета.

Босс молотил кулаками по лицам ближайших врагов. Сначала силы были примерно равны, но теперь перевес вышел в пользу хозяев корабля. Воодушевившись, бравые корсары добили оставшихся противников.

— На верхней палубе чисто, — доложил старпом по связи. — Перри, Джефф, Счастливчик, Свинтус, за мной! Остальные — занять позиции!

— Есть, Босс! — отозвались корсары.

Четверо головорезов отправились на нижнюю палубу вместе с громилой-старпомом.

— Нет, они целятся в мостик! — сокрушался Антимон.

Корму брига трясло от плазменных взрывов, и только его постоянное движение мешало Освободителям полностью разрушить корабль.

— Не паниковать! — отрезал Пиксель. — Иди лучше помоги раненым! Беггер, не зевай, выжми из остатков топлива максимум! Михаил, заряжай верхнюю палубу — Босс её освободил!

Командирская консоль пикнула, и капитан на ней увидел, как имперский военный галеон бортовым залпом разносит борт каравеллы. Что ж, задачу Пикселя сильно упростили — осталось только уничтожить корвет, и поблизости больше не станет врагов.

— А это что такое? — охнул Пиксель.

Консоль не унималась. От адмирала Тендейлза шли сообщения… и то был сигнал тревоги.

Серебристая сигара боевого корабля Освободителей приблизилась к флагману Империи. Дюбуа воспользовался тем, что «месье Пиксэля» удалось отвлечь, и теперь намеревался обезглавить флот своих врагов.

— Огонь по цели! — прорычал командир корабля.

— Есть, мой капитан! — ответили канониры Освободителей.

Они нажали на голографические кнопки, повисшие в воздухе, и орудия послушались. Все тридцать три плазменных ствола на борту боевого корабля обрушили на линкор имперцев шквалраскалённых синих сгустков. Глядя на этот адский фейерверк, Дюбуа довольно усмехнулся.

В толстой обшивке имперского флагмана образовались гигантские дыры. Матросы в отчаянии ринулись к спасательным челнокам, но далеко не все выжили. На средней палубе несколько юношей добрались до коридора и ударом по кнопке задраили автоматическую дверь. За стеклом в невесомости парили трупы их менее удачливых товарищей, которых засосало в вакуум.

— Император милостивый… — тихо произнёс кто-то из уцелевших.

Адмирал Тендейлз видел это. На экранах, приборных панелях и за окнами мостика. Эмильен Дюбуа обставил матёрого командира Имперского Флота, рассредоточив его силы и убрав козырного туза в лице Пикселя подальше от флагмана. И всё было честно. Закари Тендейлз проиграл. И он примет смерть, как подобает истинному сыну Рейвенхольда и Империи.

Огонь охватил капитанский мостик «Бесстрашного», пожирая приборы и консоли. Офицеры со всех ног бежали к лодкам в нижней части кормы.

— Господин адмирал! — кричал кто-то. — Вам нужно идти!

— Нет, — отрезал Тендейлз. — Я останусь с Императором.

Адмирал выпрямился, стоя у звёздной карты. Ещё один залп Освободителей — и последним, что увидел командир, стала вспышка оранжевого пламени.

Прочный корпус из омнистали раскололся надвое. Генераторы искусственной гравитации были разрушены, и обломки корабля обречённо дрейфовали в космосе. А с остатков верхней палубы поднялся рой спасательных лодок и тартан, на которых сгрудились выжившие матросы и офицеры.

Пиксель наблюдал за гибелью имперского флагмана со своего мостика, достав специальные магнокуляры. Недобитый корвет Освободителей проплывал под днищем брига — Беггер взял курс на серебристый боевой корабль.

— Что делать будем? — пожал плечами Пиксель.

Это был не вопрос, а восклицание.

— Нижняя палуба свободна, капитан, — пробасил Босс по громкой связи.

— Отлично, — ухмыльнулся Пиксель. — Антимон, собери всех раненых и окажи им помощь. Способные сражаться пусть идут к пушкам.

— Входящее сообщение, — оповестила автоматическая система.

— Говорит вице-адмирал Карлайл с «Непобедимого», — на экране появилось изображение имперского командира. — Именем Императора, приказываю вам отступить. Мы теряем Скумринг.

В его голосе явно слышалась горечь.

— Что? — не выдержал Пиксель. — Мы не можем всё просто так оставить! Мы долго шли к этому и теперь должны вышвырнуть этих ублюдков вон из системы!

— Вам слова не давали, корсар, — высокомерно произнёс Карлайл. — Всем капитанам: разворачиваемся и отступаем на Зекарис!

— Сил наших кораблей достаточно, чтобы разбить эту треклятую жестянку! — Пиксель был в ярости. — Если мы соберёмся и нанесём удар по флагману…

— И где же вы были, корсар, когда нужно было собраться вместе? — спокойно, но холодно ответил вице-адмирал.

— А ведь он прав, сэр, — сказал ему старший помощник. — Не подобьём флагман — он появится снова.

— И потеряем флот, — процедил Карлайл.

От бессилия Пиксель пнул капитанскую консоль, зная, что на линкоре этого никто не увидит.

— Сэр, я считаю, что риск стоит того, — произнёс старпом с «Непобедимого». — Численный перевес — на нашей стороне.

— Что ж, — после короткой паузы признал вице-адмирал. — Вы правы, корсар. Имперский Флот никогда не сдаётся. Всем капитанам: сосредоточить огонь на флагмане Освободителей! Покажем им, что такое бой по-рейвенхольдски!

— Да! — поддержал Пиксель. — Беггер, курс на боевой корабль!

Из всей имперской флотилии уцелели лишь один линкор, два галеона, фрегат, пинас, люггер и, конечно, бриг Пикселя. И сейчас эти корабли навели орудия на флагман Освободителей, чтобы отомстить за погибшего адмирала.

— Заряжай! — приказал капитан Мерроу на борту фрегата «Неутомимый».

На палубах загорелись красные огни, и матросы потащили снаряды к пушкам.

— Быстрее, трюмные крысы! — гаркнул мичман. — Кто зевает — тот отведает моего кулака!

Он был безносым, покрытым шрамами верзилой с тяжёлым и громоздким бионическим протезом вместо правой руки.

— И-хи-хи! — двое тощих матросов, смеясь, заряжали пушку.

Их лица напоминали крысиные мордочки. Над орудием вспыхнул сигнал «ОГОНЬ», и флотские служащие, всё так же хихикая, опустили пусковой рубильник. Рядом их более крепкие и хмурые товарищи под присмотром великана-мичмана поступили так же.

Фрегат выпустил двенадцать залпов из бортовых орудий и шесть — из башенных. Снаряды угодили в корму вражеского флагмана, образовав на его серебристой обшивке множество вмятин.

Другие корабли последовали примеру «Неутомимого». Два галеона, бриг, пинас и люггер направили свой гнев на одну-единственную цель. И к их мощи присоединился гигантский залп линкора «Непобедимый». Часть снарядов не попала. Некоторым удалось оставить вмятины в высокотехнологичной броне, но пробоин пока не было.

— Поднажмём, парни! — сказал Пиксель на своём мостике. — Ещё три-четыре залпа — и флагмана не станет!

Тут корму брига тряхнуло, и по стеклу с правого борта пошли трещины. Это уцелевший корвет Освободителей нанёс удар по корсарскому кораблю.

— Так, к нам прилетел комар — большой и назойливый, — Пиксель сохранял спокойствие. — Михаил, готовь правый борт и башню! А левый борт не должен отвлекаться от флагмана!

— Понял тебя, Пиксель!

— Навести ог’удия! — рявкнул Дюбуа, следя за боем на голограмме.

Освободители потеряли почти все корабли из-за наглого корсара, а имперцы консолидировались после гибели их адмирала и были готовы разнести флагман на куски. Но «Цветок ундины» был не просто боевым кораблём, а судном нового поколения, единственным в своём роде. Его изготовили на секретных верфях Гримона, ещё когда Освободители Зекариса тщательно скрывали свои истинные цели от чиновников и охранителей с Бельфлёра. Для обшивки использовался особый сплав из уникальной руды. Поэтому «Цветок» мог продержаться под огнём примитивных орудий имперцев дольше, чем обычный боевой корабль, сделанный на Рейвенхольде или Ванторне.

— Отойти от линког’а! — скомандовал капитан. — Он для нас опаснее всего!

Покрутив голографические панели в воздухе, рулевые сменили курс и включили дополнительные двигатели.

— Пг’иготовиться к гипег’пг’ыжку! — распорядился Дюбуа. — Левый бог’т, залп по ближайшему галеону! Пг’авый — по пинасу!

Он понимал, что скоро придётся отступать.

— Есть, мой капитэн!

— Он удирает! — выпалил Беггер.

Приборы показывали, что серебристый флагман медленно отдалялся от планеты.

— Трус, — усмехнулся Пиксель.

— Но не дурак, — Михаил показал пальцем на лобовое стекло.

Там галеон и пинас превратились в сияющие синие шары.

— Не сдаёмся, продолжаем преследование! — послышался голос Карлайла в приёмнике. — И пусть Император защитит нас.

— Нам бы от корвета сначала избавиться, — решил Пиксель.

Он не мог себе позволить полагаться на ремонтные дроны — действовать нужно было быстро и наверняка, пока «Аркан» не испепелила плазменная батарея флагмана.

— Захвати цель, — велел капитан Михаилу.

На нижней орудийной палубе всё ещё остались матросы, способные сражаться. Босс наблюдал, как они теперь грузили снаряды в пушки. Измотанные корсары явно нуждались в отдыхе, но бой не давал ослаблений.

В углу, ближе к корме, Антимон помогал пострадавшим.

— Вот змеи, — проворчал судовой врач, обрабатывая огнестрельную рану одного из корсаров. — Прокачали оружие, да так, что хрен спасёшь!

Его прервал пронзительный крик пациента.

— Живо, живо! — подбадривал старпом. — Разнесём корвет в щепки!

— Тебе хорошо командовать! — выразил недовольство кто-то из корсаров.

Босс ничего не ответил. Он раздражённо фыркнул, подошёл к орудию и самолично загрузил туда снаряд.

— Правый борт, огонь! — в ухе старпома раздался голос Михаила.

В подтверждение приказа над пушкой зажёгся знак. Корсар улыбнулся Боссу, устало сгорбившись. По сигналу Искандера команда выпустила залп по корвету в надежде достать противника.

— Ну как? — спросил Босс канонира по системе связи.

— В труху, — ответил Михаил.

— Да!!! — корсары зарычали от радости, сжав кулаки.

— Это не всё, — протянул старпом.

— Да ты догадливый, — насмешливо согласился Михаил — Левый борт, заряжай!

Те же, кто заряжал правый борт, подбежали к левому. Босс снова помог грузить снаряды в пушечные стволы.

«ОГОНЬ» — загорелись надписи над кулевринами. Корсары дружно, почти синхронно выстрелили из орудий.

— Он отступает! — сообщил капитан.

— Да! Да! — возликовал старпом. — Победа наша!

Его пухлое лицо стало довольным и по-детски безмятежным.

— Да неужели? — саркастически удивился Антимон.

— Ура! Мы победили! — подхватили корсары, в экстазе прыгая по металлическому полу.

Второй залп имперских кораблей нанёс флагману Освободителей более серьёзные повреждения. Эмильен Дюбуа понимал, что так продолжаться не может. Освободители Зекариса уже потеряли почти весь свой флот — и, значит, Скумринг.

Едва скрывая волнение, капитан активировал командирскую консоль. Перед ним выросла голограмма толстого человека, восседающего на троне. Грозное лицо этого стареющего мужчины в строгом мундире обрамляли бакенбарды. Рядом с вычурным троном скромно стоял высокий и тощий молодой адъютант в стандартной форме Освободителей.

— Мой ког’оль, мы пг’оигг’али, — нехотя сообщил Дюбуа. — Скумг’инг снова импег’ский.

— Возвг’ащайтесь на Банис, — ответил Зекар. — Нам будет что обсудить.

Громовой голос короля Освободителей больше походил на рык или лай сторожевого пса, чему способствовали и помехи при голографической связи.

— Гипег’пг’ыжок по мому пг’иказу! — объявил Дюбуа своим офицерам.

Пиксель наблюдал из окна, как флагман Освободителей, обшивка которого переливалась в свете звёзд, растворился посреди открытого космоса, схлопнувшись до ничтожной точки.

— В гипер сбежал, — протянул Михаил, — вот трусливая скотина.

— Хотел бы я себе такой же корабль, — отозвался Пиксель.

— Мечтать не вредно, — улыбнулся Искандер.

— Входящее сообщение, — оповестил искусственный интеллект.

Пиксель вывел на экран вице-адмирала Карлайла.

— Поздравляю вас, корсар, — натянуто произнёс имперский командир. — Слава Императору, Скумринг теперь наш. Я уже доложил губернатору Бримстоуну о победе, и станция будет здесь с минуты на минуту. Что же касается вас, то можете вернуться домой и ждать новых приказов.

— Что ж, отлично, господин вице-адмирал, — ухмыльнулся Пиксель, — мне как раз надо заскочить к губернатору за вознаграждением. И заодно починить свою старушку, а никому, кроме Билла, я её не доверю.

Карлайл молча кивнул капитану корсаров и выключил связь. Пиксель осмотрел мостик уверенным взглядом победителя. Михаил, Беггер и офицеры связи ликовали, вскочив со своих мест. А капитан устремил свой взор вдаль, за окна корабля, в открытый космос: над сиреневым шаром Скумринга из гиперпространства вылетела круглая космическая станция. Из её массивных недр, подобно цветочным лепесткам, развернулись доки для военных кораблей. Линкор «Непобедимый», галеон, фрегат и люггер — всё, что осталось от флотилии имперцев в этом бою — направились к станции для ремонта. С Зекариса прилетели и грузовые каравеллы. Они сбросили прямоугольные контейнеры с материалами для постройки планетарных бастионов.

Пусть и немалой ценой, но сегодня Империя одержала победу. Как и сам Пиксель.

Глава 2

Ангелы-охранители

БАМ!!!

Прочная металлическая дверь с грохотом вылетела из проёма от удара пневматических кулаков. Мятежники заняли позиции за ящиками, разбросанными по складу, и выставили дула автоматов в ожидании врага. В обширном помещении с армированными стенами было темно, и только свет, отражённый большой луной Альберика IV, проникал внутрь через маленькие окошки в крыше.

— Свинорылые уже тут! — прокричала девушка со взъерошенными чёрными волосами и татуировкой змеи на предплечье.

— Вот ублюдки! — выругался мужчина с кольцом в носу. — Встретим их как подобает!

Через проём, где только что была дверь, вошла женщина в белых моторизованных доспехах. Эта прочная, напичканная электроникой и приводами броня делала её и без того крупную фигуру ещё более грозной. На её запястьях были установлены парные огнемёты и пневматические кулаки — они и выбили дверь склада. Полное лицо женщины, обрамлённое длинными русыми волосами, выражало гнев и презрение к врагам Священной Империи Человечества. То была Ефросинья Пронина, имперская охранительница, которая прибыла на Альберик IV, чтобы искоренить обнаруженную заразу.

Вслед за ней в помещение вбежали десять штурмовиков. Эти элитные солдаты Империи носили чёрную облегающую форму и бронежилеты. Фонари, закреплённые на дулах их тяжёлых автоматов, освещали обстановку. Головы штурмовиков прятались под шлемами с красными стёклами в прорезях для глаз. Встроенные респираторы напоминали свиные пятачки, и именно поэтому грязные предатели придумали карательным отрядам унизительную кличку: «свинорылые».

— Получи, имперская мразь!

Мятежники открыли по Прониной огонь из автоматов. Ефросинья лишь фыркнула: силовое поле, окружавшее охранительницу, отражало летящие в неё патроны. Штурмовики за её спиной тоже стреляли, и некоторые из жалких изменников уже погибли. Господь-Император не прощает предательство и мятеж, и лишь смерть искупит эти грехи.

Широкий рот Ефросиньи расплылся в улыбке. Эти трусы в большинстве своём скрывались за ящиками и контейнерами, которых было много на складе, но укрытие не спасёт их от священного пламени. Пронина навела наручные огнемёты на мятежников. Она нажала на кнопки в перчатках её доспехов, и из сдвоенных дул вылетела горящая смесь. Оранжево-жёлтая лавина захлестнула предателей, и вскоре эти ничтожества завопили, словно маленькие котята. Ефросинья обрадовалась сладковатому, терпкому, до боли знакомому запаху горелой плоти.

— Отходим! Отходим! — орали мятежники на другом конце склада.

Далеко уйти они не могли: не обращая внимания на огонь, Ефросинья с отрядом настигла предателей, суетившихся у ворот склада. Эти глупцы до сих пор отстреливались и даже ранили одного штурмовика. Но Пронина снова включила огнемёты, а другой штурмовик бросил гранату.

Раздался взрыв. Когда дым стих, Ефросинья увидела, как последние живые предатели, всего пятеро, отчаянно ползут к выходу.

— Ликвидируйте, — сухо бросила Пронина.

Её голос был грубым и резким, будто карканье вороны.

— Есть! — сквозь шлем прохрипел сержант Козлов.

Его штурмовики навели автоматы на копошившихся, будто черви, разрушителей.

— Нет, не надо! — завопил предатель, дёргая рукой.

— Этого берём, — отрезала Ефросинья. — Остальных убить.

Элитные бойцы выполнили приказ. Короткая автоматная очередь — и четырьмя предателями меньше. Ефросинья удовлетворённо хмыкнула и подошла к оставшемуся мятежнику. Как и все они, он был одет в тёмные грязные обноски с непотребными символами Змея Разрушения. Юнец — скорее всего, нет и тридцати. Простоватое, безвольное лицо, покрытое давней щетиной, светлые спутанные волосы, одна прядь зелёного цвета… Он отрёкся от Империи, которая его породила и воспитала, и теперь лежал на бетонном полу ангара, а его ноги ниже бёдер превратились в кровавые обрубки.

— Вызовите медиков, — сказала Пронина. — Нам он нужен живым.

— Д-да, спасибо, спасибо! — жалобно пролепетал предатель.

Ефросинья лишь поморщилась.

— Сержант! — позвала она.

Козлов подошёл к охранительнице. Он снял чёрный шлем, под которым оказалось суровое, испещрённое шрамами лицо матёрого оперативника. Голова сержанта была абсолютно лысой.

— Госпожа охранительница? — спросил он хрипло.

— Обыщите весь склад! Посмотрим, что они тут прятали.

— Слушаюсь, госпожа охранительница!

И сержант направился к другим штурмовикам.

После обыска и недолгого разговора с представителями местной власти отряд Прониной добрался до тартаны между двумя складскими блоками в промышленной зоне Альберика IV. Транспортный челнок, принадлежавший Охранительному Бюро, был модифицирован по сравнению со стандартными флотскими моделями. Длинные, вытянутые крылья и высокий хвост обеспечивали улучшенную аэродинамику. Двигатели были смещены с кормы на борта, чтобы освободить место для трапа, ведущего в просторный транспортный отсек. Белая обшивка тартаны с красными полосами на крыльях в местном освещении казалась фиолетовой.

Штурмовики поднялись внутрь и заняли свои места на скамьях у стен тартаны, пристегнув ремни. Крыша над ними была практически полностью прозрачной. Склонившись над бойцом, бортовой медик обрабатывал его раны. Два штурмовика принесли безногого предателя и бросили его в бронированный отсек для пленных, расположенный ближе к носу транспортника. За процессом следил Козлов.

— Пусть посидит там, поскучает… — сказал сержант Ефросинье.

— Да, пусть подумает о своей грешной жизни, — довольно произнесла охранительница. — На Земле ему точно будет не до того.

Она подошла к настенной консоли связи и вызвала пришвартованный на орбите корабль:

— Задание выполнено, капитан. Готовьтесь покинуть планету.

— Есть, госпожа охранительница! — ответил тот.

— Пилот, вылетаем! — скомандовала Пронина.

Двигатели за бортами тартаны взвыли. Опоры, на которых стоял челнок, втянулись в корпус. Модифицированный транспортник, на высоком хвосте которого красовалась эмблема Охранительного Бюро — меч внутри солнца с двенадцатью острыми лучами, поднялся над низкими промышленными кварталами и устремился к орбите. А на горизонте высились небоскрёбы Реджинальда — столицы планеты…

В едва освещённом трюме вокруг Прониной собрались техники. Над их спинами поднимались механические манипуляторы, подключённые напрямую к мозгу. Орудуя этими многозадачными руками, служащие по частям снимали с охранительницы белую, почти не пострадавшую на задании броню. А Ефросинья лишь стояла, разведя руки в стороны и закрыв глаза. В её голове возник образ пламени и горящих в нём предателей.

Белые наручи и поножи, золотые наплечники в форме орлиных голов, исписанные молитвами Императору. Перчатки со встроенными огнемётами и пневматическими кулаками. Тяжеленные сапоги и прочный нагрудник, вмещавший генератор защитного поля. Все эти элементы были сняты с тела Ефросиньи и теперь лежали на железном столе. А она осталась в чёрном, мокром от пота комбинезоне.

— Спасибо, — тихо сказала она техникам.

— Служить Бюро — наш долг, — кивнул один из них, старец с бионическими имплантами вместо глаз.

Ефросинья была на борту «Возмездия Императора», выделенного ей военного галеона. Корабли этого типа пользовались особой популярностью у охранителей благодаря стойкости, огневой мощи и относительной мобильности по сравнению с огромными линкорами или мановарами. Пронина прошла по коридору и поднялась по лестнице в свою каюту на корме. Помещение было обшито панелями из тёмного дерева и чем-то напоминало кабинеты охранителей на Великородине, родной планете охранительницы. Бордовые занавески частично прикрывали прямоугольные окна каюты.

Зайдя за перегородку, где стояла кровать, Пронина сбросила с себя комбинезон. Вместо него она взяла из платяного шкафа и надела строгий, но не слишком сковывающий мундир — белую рубашку и чёрные брюки и китель с золотыми пуговицами. Его шили на заказ специально под её фигуру. Длинные русые волосы Ефросинья заколола в хвост. Она направилась к деревянному комоду и включила электрический чайник. Заварив чай, охранительница подошла с кружкой к роскошному, украшенному резьбой столу в центре каюты, и села в удобное кожаное кресло.

— Переход в гиперпространство через пять минут, — сообщил капитан по громкой связи.

Ефросинья перевела взгляд с динамиков, откуда донёсся голос, на фотографию, где была изображена с младшей сестрой.

— Хорошо, капитан, готовьтесь, — ответила Пронина.

— Есть, госпожа охранительница.

Аграфена представляла собой полную противоположность Ефросинье. Она отличалась стройной фигурой и мягким характером — и, к сожалению, больше нравилась мужчинам. Пути сестёр тоже давно разошлись: Фрося улетела с родной планеты в поисках лучшей жизни, а Груша решила остаться — ей и так там было хорошо. Увы, давно прошло время, когда они виделись каждый день. И как много месяцев минуло с их, как говорят штурмовики, крайней встречи…

— Гиперпрыжок на три… — оповестил капитан.

Ефросинья подавила тягучую тоску, неуместную для имперской охранительницы.

— Два… один…

На окнах за красными занавесками захлопнулись ставни, чтобы защитить корабль от ужасов гиперпространства, от живущих там слуг Змея Разрушения. Затем Пронина ощутила, будто корабль резко дёрнуло вперёд. В чашке пошла рябь — «Возмездие Императора» покинуло нормальный космос.

Пронина пришла в себя после прыжка очень быстро. Она включила компьютер и открыла файлы по Альберику IV. Попивая чай, Ефросинья принялась изучать кадры, снятые камерами в шлемах штурмовиков. Слава Императору, ничего экстраординарного на видео не нашлось.

Как и при обыске — помимо старого, пусть и действенного, оружия и примитивных, топорно написанных листовок Разрушения, у предателей ничего не оказалось. Всё-таки Андерсон был неправ — это лишь мелкая ячейка террористов или незначительный культ, тысячи которых расплодились по всей необъятной Империи. Но тогда почему Охранительное Бюро системы Альберик не действовало своими силами? Почему Великий Охранитель отправил на неприметную планету-завод элитный отряд с Земли? У Ефросиньи не было ответов.

Пронина работала почти все три часа полёта в гиперпространстве, изредка прерываясь на отдых. Охранительница внимательно разбирала данные и параллельно оформляла письменный отчёт. По щелчку кнопок плоские фотографии превращались в объёмные модели помещений и объектов, которые она прикрепляла к текстовым файлам. Учтено было всё — ящики с автоматами и бомбами, чемоданы с личными вещами, баллоны с горючим для транспортных челноков.

Ефросинья уже закончила, когда включилась громкая связь:

— Госпожа охранительница, мы дома, — сообщил капитан на великородном языке.

Она вышла из каюты и, заперев свои покои на электронный ключ, поднялась по лестнице на капитанский мостик — в гигантскую омнистальную коробку, по передней и боковым сторонам которой тянулись большие прямоугольные окна, пока что закрытые металлическими ставнями.

Пронина встала у командной консоли рядом с капитаном Нестеровым — высоким мужчиной в военной форме. У стен за компьютерными терминалами работали офицеры связи. На глазах Ефросиньи тяжёлые ставни беззвучно распахнулись, и мостик утонул в свете Солнца. Не какого-нибудь солнца, которых тысячи по всей Галактике, а Солнца с большой буквы — первой звезды, когда-то увиденной первым человеком. Лучезарный шар, давший жизнь всей расе, что теперь господствовала в Млечном Пути, ослепительно сиял где-то вдалеке, озарив «Возмездие Императора».

А за окном постепенно стала выползать серая планета, окружённая ярким ореолом. Это была Земля. Родной мир, колыбель человечества, которая уже тысячу лет являлась столицей Империи. Давным-давно Земля была цветущим раем, покрытым голубыми океанами и зелёными лесами. Но ядерные войны, которыми сопровождался суд Императора, изменили её до неузнаваемости. Потом люди застроили выжженные пустоши и загрязнённую воду гигантскими городами, и Земля стала не зелёно-голубой и яркой, а однообразно серой.

Чуть дальше от планеты сверкал, почти белел её единственный спутник. Луна, первая луна в истории человечества, теперь была усеяна военными базами. Однако из-под тёмно-серой паутины оборонительных сооружений всё же виднелась её белёсая, изрытая кратерами поверхность.

Переводя взгляд с Луны обратно на Землю, Ефросинья испытала сильную радость вместе со священным трепетом. Она давно жила на столичной планете, но эти ощущения никогда не покидали Пронину. Ведь именно там находился Имперский Дворец, откуда всеблагой Господь-Император направлял человечество и где двенадцать министров и тысяча сенаторов толковали Его божественный замысел и волю — не всегда верно, что понимал каждый более-менее мыслящий человек. Но они были пусть и облечёнными властью, но всё же смертными людьми и никогда не смогли бы приблизиться к непостижимому величию Императора.

Галеон охранительницы медленно подплывал к родному миру человечества. В окнах становились заметны орбитальные станции. Ряды орудий на сотнях платформ были готовы в любой момент отразить вторжение чужаков или разрушителей. В исполинских металлических доках дремали мановары. Эти величественные военные корабли длиной в километр были самыми большими космическими судами, когда-либо созданными людьми. Каждый их борт ощетинился сорока четырьмя пушками, а позолоченные носы в форме орлиных голов сияли на Солнце.

Возле мановаров были пришвартованы корабли поменьше — фрегаты, галеоны, бриги. Даже могучие линкоры казались совсем мелкими на фоне могучих гигантов, а суда поддержки, такие как люггеры, шнявы и шлюпы, вообще терялись посреди серой омнистали и черноты космоса.

— Входящее сообщение, — оповестила автоматика.

На широкой командной консоли появилось изображение молодой женщины в офицерской форме. В это время множество орудий за окном навели стволы на галеон, чтобы при необходимости сбить.

— Военный галеон, пришлите коды доступа, — сказала она на общеимперском языке. — Повторяю: пришлите коды доступа.

Ефросинья кивнула офицеру связи за терминалом слева. Суетливый, немного неуклюжий юноша в чёрном мундире застрочил по клавиатуре, передавая шифры Охранительного Бюро.

— «Возмездие Императора», код принят, — подтвердила женщина-офицер. — Добро пожаловать домой, госпожа охранительница.

— Благодарю, лейтенант, — сухо ответила Пронина.

— Патруль проводит вас в док.

С орбитальной станции к «Возмездию» подлетели корабли: два люггера и фрегат. Они повернули, указывая курс галеону.

— Право руля, — скомандовал Нестеров на языке Великородины. — Следуйте за ними.

— Есть, господин капитан! — отчеканил рулевой.

Военный галеон плавно повернулся и двинулся за фрегатом к одной из орбитальных верфей. Люггеры пропустили «Возмездие Императора» вперёд и замкнули эту космическую процессию. Вскоре корабль Ефросиньи вклинился между двумя металлическими платформами, покрытыми пушками, и пришвартовался к доку. Огромные зажимы обхватили борта и нос галеона, удерживая его в невесомости.

Охранительница суетливо покинула мостик, готовясь к высадке.

— Сержант, привести пленного в челнок, — приказала она Козлову, которого встретила в коридоре.

— Есть, госпожа охранительница!

Во время перелёта узника держали в трюме, а теперь снова посадили на борт тартаны. Автоматические двери ангара на верхней палубе галеона распахнулись, и транспортный челнок белой точкой устремился к серой поверхности планеты. Штурмовики сидели на лавках, пристегнув ремни безопасности, а рядом лежали ящики с бронёй охранительницы и аппаратурой с Альберика IV.

Сама Ефросинья предпочитала стоять, крепко держась за поручень. Охранительница была в длинном плаще из белой кожи, на блестящих пуговицах которого красовался символ Бюро. Пронина всматривалась в бортовое стекло. На фоне серых облаков Земли она видела и своё отражение. Пухлое лицо с маленькими глазками и широким ртом сильно раздражало Ефросинью. Почему, почему Император не одарил её красотой? Но Пронина не имела права задавать подобные вопросы. Божественный умысел Императора неисповедим.

Тартана рассекла свинцовые тучи, снижаясь над зданиями, которые тянулись к небу. Заострённые серые башни и шпили казались похожими на горы — очень странные горы, тонкие, словно иглы. У их подножий клубился туман — такой же тёмно-сизый, как и пасмурное небо. Мало кто знал, на сколько метров здания уходят вниз — земная поверхность уже давно была отдана на откуп мутантам, чьё появление неизбежно в условиях экологической катастрофы, и всяким бандитам. Жители среднего класса ютились в серых звездоскрёбах, по высоте затмевающих даже небоскрёбы Глизе и Великородины. А богачи и государственные служащие отгородились от остального мира в пентхаусах и учреждениях — чуть ли не настоящих крепостях посреди леса мелких зданий.

Тартана пролетала мимо серых, увенчанных антеннами шпилей звездоскрёбов, в окнах которых отражалось сизое небо. Рекламных вывесок на башнях было очень мало. Где-то внизу по воздушным транспортным артериям сновали потоки гражданских флаеров. Челнок Охранительного Бюро парил над ними, словно хищная птица, бросая тень от длинных крыльев. Он держал курс на цитадель, которая затмевала собой все звездоскрёбы вокруг.

Гигантская пирамида из железобетона и омнистали поднималась над частоколом башен высотой в сотни этажей. Её острая вершина была сделана из стекла, в котором проплывали тяжёлые тучи. Середина каждой грани тоже была стеклянной и гладкой, а вдоль рёбер уходили вниз ступени, на которых размещались орудийные башни. Основание этой монументальной крепости терялось в клубах тумана.

Пирамида довлела над городом — сам её вид намекал на то, какой организации она принадлежала. Это была штаб-квартира Охранительного Бюро, карающей длани Самого Императора, которая неусыпно следила за порядком, безопасностью и благочестием по всей Империи. Именно оттуда Великий Охранитель управлял агентами меньшего ранга — от мелких оперативников с края Галактики до главных охранителей центральных миров. Из-за геометрической формы его нерушимый оплот, который был вторым по величине зданием на планете после Имперского Дворца, получил название Пирамидион.

Тартана Ефросиньи под пристальным надзором оборонительных башен вошла в ангар, который находился в одном из скошенных рёбер штаб-квартиры. Помимо белого челнока, здесь было всего три лодки. Трап опустился, и охранительница ступила на ровный железобетонный пол. В длинных стенах ангара крутились огромные вентиляторы, которые гнали относительно свежий, не загрязнённый выбросами флаеров и заводов воздух. Воздушные потоки несильно трепали волосы Прониной, собранные в хвост.

За спиной Ефросиньи Козлов велел двум штурмовикам охранять арестанта, пока его не заберут в подвалы Пирамидиона. Раненого бойца сержант отправил в медпункт. Пронина же внимательно всматривалась в серые стены ангара, заставленные газовыми баллонами и ящиками с припасами. В помещении было много инженеров и техников в серых робах, но все они её не интересовали. А интересовала низенькая женщина в белом халате, которая вышла из лифта и быстрым шагом направилась к Ефросинье.

— Привет, Фрося.

— Привет, Надя.

Надежда Мышкина служила главой научно-технической лаборатории, которая снабжала Ефросинью самым передовым оружием и бронёй. Когда-то они учились вместе в Академии Охранителей на Великородине и там же подружились. Потом их пути разошлись: Фросю приметил сам главный охранитель Руденко, который увидел в ней достойного агента, а Надя выбрала научную стезю и к тридцати годам защитила докторскую диссертацию по композитным материалам для моторизованных доспехов.

— Как прошла охота? — спросила Мышкина.

Она была ниже Ефросиньи на голову и на фоне техников-мужчин выглядела совсем маленькой. При этом Надю нельзя было назвать ни худой, ни полной, как Фрося. Даже белый лабораторный халат не скрывал её плотную, округлую фигуру, и большую, выпуклую грудь. Круглое, пухлощёкое лицо Нади было по-детски живым, и кудрявые каштановые волосы, собранные в хвостик, это лишь подчёркивали. Держалась Мышкина очень бойко и энергично и говорила быстро, проглатывая слова.

— Да так себе, — ответила Ефросинья, словно пребывая в некой прострации. — Тревога оказалась ложной. Обычная зачистка, с которой могли справиться и местные.

— О, вы взяли пленного? — Надя заглянула за плечо подруги.

Штурмовики поставили камеру со стеклянными стенами на колёса и повезли её к выходу. Внутри корчился безногий человек.

— И как он? — спросила Мышкина.

Фрося фыркнула.

— Не, — она покачала головой, глядя вслед штурмовикам. — Не Зимний Джим.

«И за это он ещё получит!» — пронеслось в голове охранительницы.

— Ясно, — печально вздохнула Надя.

— Я сейчас к Барраде. Он ждёт отчёта, который я набросала в космосе.

— Давай, красавица, — улыбнулась Мышкина. — Потом приходи ко мне, попьём чайку-кофейку, потестируем новинки…

— Загляну обязательно! — Пронина уже направилась к выходу. — Удачи!

— И тебе!

Ефросинья прошла через широкую автоматическую дверь в серый коридор с множеством ответвлений. Там люди — охранители в кожаных плащах и техники в робах — перемещались между разными кабинетами и складами на колёсных гироскутерах. Пронина достала из кармана плаща охранительский пропуск, провела по считывающему устройству рядом с автоматической дверцей, и та распахнулась, обнажив ещё одно такое же транспортное средство. Охранительница взгромоздилась на гироскутер, взялась за ручки и приказала вмонтированному искусственному интеллекту:

— Вестибюль!

Колёса закрутились и помчали Пронину по многокилометровому коридору. Мимо неё проносились серые и тёмные пятна занятых разными делами людей. Кто-то ехал на таких же гироскутерах, а кто-то бегал между соседними кабинетами на своих двоих.

Добравшись до конца коридора, Ефросинья оставила средство перемещения в такой же нише, как у ангара, и оказалась в углу гигантского квадратного зала. Перед ней были серебристые колонны и прозрачные бортики, за которыми разверзлась пропасть. Откуда-то снизу поднималась статуя святого Себастьяна — ближайшего сподвижника Императора ещё в то время, когда Он боролся с неверующими на Земле, и основателя и покровителя Бюро. Ефросинья на своей высоте видела лишь его голову и суровое мудрое лицо. А вверх шли такие же окружённые стеклянными бортиками этажи, с которых свисали жёлтые знамёна с символом Империи, а лампы под ложной крышей в форме пирамиды озаряли вестибюль холодным сиянием.

— Помните: Император следит за всеми нами со Своего престола! — вещал мужской голос из динамиков на колоннах. — Вы же — Его избранные слуги, призванные отдать жизнь служению и правосудию!

Пронина уже привыкла к этим однообразным словам и знала их наизусть. Думая о разрушителях с Альберика IV, охранительница направилась вдоль стеклянного бортика к одному из бессчётного множества лифтов в стене. Вокруг неё туда-сюда ходили разные люди — младшие охранители и стажёры в гражданском, опытные агенты в коричневых и чёрных плащах, клерки в форме, учёные в белых халатах, штурмовики в полной броне, но со шлемами в руках.

У лифта почти неподвижно стояли два солдата в пуленепробиваемых жилетах и с автоматами наперевес. Пронина к ним тоже привыкла и воспринимала как не более чем мебель. Нажав на кнопку у блестящей металлической двери, Ефросинья вызвала лифт. Когда тот подъехал, автоматическая створка раздвинулась, и Фрося ступила в круглую кабинку. Без колебаний она выбрала самый верхний этаж.

Лифт помчал Пронину ввысь. Он несколько раз останавливался, впуская различных служащих.

— Здравствуйте, — Фрося узнала господина Каллагана, своего бывшего инструктора.

— Здравствуй, — флегматично ответил двухсотлетний старец, который уже давно смотрел на мир сквозь зелёные линзы бионических имплантов.

— Привет, — сказала Пронина прежнему коллеге по имени Гордон, когда он вошёл в кабинку с двумя другими охранителями.

— Привет, — бодро отозвался молодой мужчина. — Может, стоит подключить к делу охранителя Доннера? — этот вопрос уже был адресован не к ней.

— Боюсь, он снова пропал, — пожала плечами высокая рыжеволосая охранительница.

— Что, опять ищет ксеноартефакты? — усмехнулся крепкий лысый агент Бюро. — Уверен, добром это не кончится.

На верхних этажах Пирамидиона лифт тоже часто останавливался — но теперь чтобы выгрузить своих пассажиров. Первыми его покинули Каллаган и женщина в полтора раза шире Прониной, которую та не знала. Почти у вершины вышла шумная троица с Гордоном во главе, которая бурно обсуждала своё задание. Пронина без них даже заскучала. Дальше она ехала только с тихим, погружённым в себя священником, закутанным в чёрный балахон. Впрочем, и служитель Культа Императора вышел не на самом верху, так что Ефросинья преодолела несколько последних этажей в одиночестве. Скучая, она изучала блестящие серебристые стены… пока снова не увидела отражение своего лица, от которого поневоле вздрогнула.

Лифт достиг почти самого верха Пирамидиона. Мягкий мелодичный звук оповестил Пронину о прибытии. Она вышла из кабины и очутилась в офисе, залитом холодным светом ламп. Слева за несколькими столами сидели сотрудники Бюро. Справа за стеклянным бортиком раскинулся целый зал.

Там, внизу, за рядами компьютерных терминалов работали клерки в чёрной форме, усердно стуча по клавиатуре. Перед ними на стене висел гигантский чёрный экран с подробной картой Галактики. Там была отмечена точкой каждая система Империи Человечества, а в отдельных рамках вращались Девять Миров: Земля и первые колонии людей — Глизе, Беллармино, Рейвенхольд, Великородина, Кригсхайм, Бельфлёр, Нео-Афон и Кастарон. Рядом с изображениями планет горели зелёные цифры, которые обозначали количество нарушений Священного Порядка в их сферах влияния, простиравшихся вплоть до краёв Млечного Пути. Слева от экрана под наклоном тянулась прозрачная грань пирамиды, за которой виднелись серые тучи. Эта конструкция из стекла и стальных балок терялась за перегородкой, таившей в себе лифт на самые верхние этажи.

— О, привет, Эфри, — раздался манерный женский голос.

Со своего кожаного кресла встала девушка в чёрной юбке и пиджаке. У неё были светлые кудрявые волосы и приятное лицо с ровной, гладкой кожей.

— Привет, Миранда, — ответила Ефросинья.

Она всеми силами старалась придать себе гордый, немного надменный вид.

— Расскажи, как прошло дело?

— Нашла какие-то зацепки?

К Миранде присоединились ещё две секретарши Великого Охранителя — рыжеволосая Мелисса, тени вокруг глаз которой создавали впечатление вечной усталости, и смуглая, темноокая Мегара, уроженка Нео-Афона. У каждой из девушек были стильные, оригинальные причёски и золотые украшения — серьги с драгоценными камнями и кулоны в форме буквы «I». Мегара, Миранда и Мелисса столпились вокруг Прониной, которая вешала пальто в шкаф рядом со своим столом. Втроём они были готовы пытать её, как настоящие агенты Бюро.

— Всё зачищено, — отмахнулась Ефросинья.

— Ну, как обычно, — притворно вздохнула Мелисса.

— Какая досада, — добавила Мегара.

К Прониной не подошли только мужчина в чёрном костюме и женщина в очках и тёмно-сером свитере. Они не отвлекались от работы с потоками данных.

— А, не, есть пленный, — спохватилась Пронина.

— О! — оживилась Миранда. — А можно поподробнее?

Черноволосый мужчина недовольно заёрзал на рабочем месте.

— Скоро вы и сами его увидите, — пообещала Ефросинья.

Она чувствовала, что девушки наседают на неё со всех сторон, и очень хотела, чтобы всё поскорее закончилось. Её ведь ждало куда более серьёзное испытание — аудиенция у Великого Охранителя.

— А что с уликами? — не затыкалась Мелисса. — Кто заправлял сектой на Альберике?

— Похоже, никто, — ответила Пронина. — Они действовали по собственной инициативе. Андерсон должен мне империал.

Мужчина очень неохотно встал со своего кресла и подошёл к Ефросинье. Он отдал ей блестящую монетку, которую она положила в карман чёрных форменных брюк.

— Не всегда ты бываешь прав, Роджер, — игриво улыбнулась ему Миранда.

Они с Андерсоном встречались, и об этом знало чутьли не всё Бюро, но все предпочитали молчать.

— Тем лучше для Империи, — проворчал он и вернулся к своему месту. — Эй, ты! Чего застыл?

Андерсон остановился у стены, где рядом с тележкой наклонился техник — щуплый юноша по имени Мэтт.

— Я… д-делаю свою работу, — промямлил он, ковыряясь отвёрткой в полуразобранном системном блоке.

Ефросинья даже посочувствовала тощему парню в очках, но вмешиваться не стала.

— Делай быстрее, — Андерсон указал на полуразобранный системный блок на тележке. — И чтобы твоего духу здесь не было! И убери этот свинарник за собой, — он ткнул чёрным лакированным ботинком в лежащие перед техником инструменты.

— Д-да, сэр, — нервно закивал Мэтт, складывая на тележку отвёртки и винтики.

Несуразный компьютерщик посмотрел на Ефросинью, и та ответила ему натянутой улыбкой. Охранительницу связывало с ним нечто большее, чем просто деловые отношения, но она, в отличие от Миранды, лучше это скрывала — самым приближённым слугам Великого Охранителя не полагалось водиться с обслуживающим персоналом.

— Ну что, пойдёшь к Барраде? — спросила Ефросинью Мегара.

— Да, — тяжело ответила Пронина.

— Дарси, свяжись с ним, — повелительным тоном сказала Мелисса. — А потом налей нам кофе.

Полноватая девушка в очках неохотно оторвалась от экрана. Дарси выглядела не так эффектно и элегантно, как её коллеги женского пола и даже Андерсон. Вместо облегающих тонких юбок и блузок носила свитера и брюки, а чёрные волосы собирала в обычный хвост. Все, включая Ефросинью, считали Дарси странной — и поручали ей всякие мелочи, пока сами обсуждали более важные вопросы: в основном — косметику и мужчин, как часто любили «Три М».

— Да, — тихо ответила девушка и поднесла к уху трубку коммуникатора. — Господин Великий Охранитель, к вам Ефросинья Пронина.

На сердце охранительницы заскребли кошки. Она успешно выполнила задание, но её не покидало чувство, будто что-то здесь не так.

— Хорошо, господин Великий Охранитель, — после паузы сказала Дарси. — Можешь идти, Эф.

— Спасибо, — мягко ответила Ефросинья.

Порой она жалела эту замкнутую чудачку.

Посмотрев в зеркало на стене, Ефросинья немного пригладила волосы. Даже в те времена, когда Пронина меньше следила за гигиеной, она всегда стремилась хорошо выглядеть перед начальством. Мелодичный звук известил о прибытии лифта с другой стороны от входа в офис. Под любопытствующие взгляды «Трёх М» и Андерсона Пронина вошла в серебристую кабину и, не нажимая никаких кнопок, переместилась на следующий этаж.

Перед Ефросиньей вырос просторный зал с очень высоким потолком. Угольно-чёрный блестящий пол рассекала красная ковровая дорожка, ведущая от лифта до противоположного края комнаты. В стены были встроены гигантские экраны с зелёными картами, графиками и схемами — во все, кроме одной, прозрачной и расположенной под углом, через которую в кабинет попадал тусклый свет земного Солнца.

Почти у края этой грани Пирамидиона размещался постамент — такой же чёрный и глянцевый, как и пол в зале. Три ступеньки вели к возвышенности с письменным столом, за которой поднималась стена с зубцами, похожая на укрепления из Светлых веков. В её толщу были вмонтированы вертикальные жёлтые светильники. Ефросинья знала, что за блестящим лаком скрывается очень прочная броня — так Великий Охранитель берёг себя от ударов в спину.

Алая ковровая дорожка ползла по ступенькам, в итоге превращаясь в яркую полосу на чёрной стене. Поверх этой полосы над письменным столом нависал тяжёлый золотой диск с двенадцатью острыми лучами. В его центре были изображены раскрытая книга и меч — символы Охранительного Бюро, а на ободке блестела надпись: «CONSERVATIO IMPERIALIS SANCTUM OFFICIUM». В переводе с высокого имперского — языка, который использовался лишь в науке и церковных службах, да и то не всегда — это значило «Священное Бюро Охранения Империи».

Внимание Прониной было приковано к письменному столу со светящимися вставками, который становился всё ближе и ближе, пока она шла по ковровой дорожке. За ним в массивном кресле восседал лысый мужчина в коричневом кожаном плаще. Слева от этого человека стояла кудрявая женщина в платье такого же цвета. На столе были типичные атрибуты кабинетов начальников в разных мирах — компьютер, голографический проектор, глобус Земли и несколько милых сердцу безделушек.

— Охранительница Пронина! — подобно грому, голос разнёсся под сводами зала.

Ефросинья уже готовилась к самому худшему.

— Великий Охранитель Баррада, — она сделала небольшой поклон.

— Оставь нас, Алехандра, — тихо сказал он женщине рядом.

Та мелкими шажками направилась к лифту. Длинные лоскуты кожи, из которых была сделана юбка, при ходьбе качались вокруг облачённых в брюки ног. Поравнявшись с Алехандрой, Пронина взглянула в её немолодое, изрытое морщинами лицо, над которым светлые волосы завивались в причудливую причёску. В ясных серых глазах жены Великого Охранителя отражалось лишь сочувствие. Ефросинья понимала, что ничего хорошего ждать не следует, но собрала волю в кулак и продолжила шагать. Вот она подошла к столу на такое расстояние, что могла рассмотреть статуэтки на нём. И властное лицо мужчины, который буравил её жёстким, беспристрастным взглядом.

— Я уже видел ваши отчёты, — строго произнёс Великий Охранитель Филеас Баррада. — Вы полагаете, что после зачистки ячейки разрушителей ваша работа на Альберике IV завершена. И это неправда.

Выглядел он моложе своей жены — на его лице и бритом черепе было меньше морщин. Однако на самом деле он родился на пять лет раньше неё, и случилось это без малого век назад — омолаживающие процедуры и бионические улучшения организма продлевали жизнь самых достойных слуг Императора дольше обычного срока. На лице Баррады красовались аккуратно ухоженные усы и козлиная бородка. Коричневый плащ Великого Охранителя был лишён изысков помимо золотого значка с символом Бюро на груди, но вблизи все видели, что эта одежда сделана из дорогой, прочной кожи парранского звероящера.

— В чём дело, Великий Охранитель? — спросила Ефросинья.

— Вы допустили оплошность, Ефросинья Пронина, — Баррада нахмурил брови. — Выяснилось, что группировка предателей в складском районе на самом деле служила прикрытием для более серьёзных сил.

«Выходит, этот урод Андерсон был прав», — подумала Пронина, вспоминая его доводы. Которые она не хотела слушать…

— Что вы так на меня смотрите? Это ваша работа, — Баррада подчеркнул слово «ваша». — А не моя. Вы должны были выйти на тех, кто стоял за разрушителями.

«На Верховного Владыку Философа и Леди Серпентиру?» — Ефросинья хотела вспылить, однако вместо этого ответила:

— Но, Великий Охранитель, там не было улик и доказательств того, что…

— Не оправдывайтесь! — Баррада ткнул в неё пальцем в кожаной перчатке. — Доказательства есть у отдела Охранительного Бюро на Альберике IV, а вы даже не удосужились с ними связаться.

— От них не поступало сообщений, Великий Охранитель, — возразила Пронина. — При том, что они знали о моём прибытии.

— Это потому, что предатели глушили связь, — Филеас взял со стола палочку-актуатор и кивнул в сторону настенного экрана.

Там Ефросинья увидела запись, где оперативная группа местной полиции штурмовала ещё один ангар. Люди, которые прятались за контейнерами и отстреливались в ответ, выглядели не как наивные революционеры, ещё не окончившие колледж или университет, а как настоящие бандиты и пираты — покрытые шрамами и татуировками головорезы с мерзкими лицами или в масках из ткани.

— Великий Охранитель, почему же тогда коллеги не оповестили центр на Альберике Прайм? — не понимала Ефросинья. — Разрушители глушили связь, но это можно было сделать физически.

Баррада поставил видео на паузу.

— Они отправили тартану в центр, — отрезал он. — Но местный главный охранитель замял дело. Обычная конкуренция ведомств, которая закончилась превышением полномочий, или коррупция и сговор с врагом — следствие уже ведут. Слава Императору, в отделе нашлись и добросовестные сотрудники, которые отправили нам данные. Смотрите дальше.

Баррада нажал на кнопку, и движение на экране возобновилось. На душе Ефросиньи отлегло — начальник перешёл к деловым вопросам, прекратив давить на неё за просчёты.

«Пора», — посреди автоматных очередей раздался низкий голос.

Пронина заметила, как где-то за бандитами мелькнула тень.

— Я подозреваю, что разрушителями на складе руководил этот человек, — сказал Великий Охранитель.

Баррада приблизил актуатором изображение. Ефросинья внимательно изучила картинку и выявила фигуру в чёрном длиннополом плаще. Она бросала на пол ангара зловещую тень и походила на летучую мышь.

«Так, а что с головой?» — подумала Пронина.

Лицо таинственного человека закрывала золотистая блестящая маска, лишь часть которой виднелась на записи. На этой маске не было ни глаз, ни рта, ни каких-либо иных деталей.

— Охранители Альберика проводили собственное расследование в Реджинальд-Сити, — добавил Баррада. — Они вышли на другую ячейку предателей, о которой мы на Земле не знали, хотя у Андерсона были подозрения. Местоположение разрушителей было раскрыто, но они успели сбежать в неизвестном направлении.

Пронина смотрела то на начальника, то на загадочного человека в чёрном плаще и безликой маске.

— И я хочу, чтобы вы нашли и ликвидировали их лидера, — Баррада впился в Ефросинью взглядом. — Вы допустили грубую ошибку, недостойную имперской охранительницы. Но у вас есть шансы искупить свою вину перед Императором и человечеством.

Пронина оживилась. Похоже, наказания не будет — вместо него ей придётся заняться новой работой. По крайней мере, сейчас.

— Великий Охранитель, у нас есть пленный, — напомнила она. — Он может что-то знать.

— Отлично, — рот Баррады скривился в подобии улыбки. — Хотя бы это вы сделали правильно.

— Я допрошу его, — пообещала Пронина, глядя ему в глаза.

— Идите, — ответил начальник. — Добудьте информацию любыми способами. Иначе… правосудие Императора беспощадно ко всем — даже к его верным слугам.

— Хорошо, Великий Охранитель, — кивнула Ефросинья.

Что ж, всё могло оказаться хуже — её бы вряд ли сожгли и даже уволили, но, скорее всего, разжаловали бы и посадили в кабинет вместе с «Тремя М», Андерсоном и Дарси. Фрося провинилась, но ей дали второй шанс.

Перед уходом она обратила внимание, что меч на гербе Охранительного Бюро угрожающе нависает над головой Баррады. Действительно, агенты постоянно подвергали себя опасности, исполняя долг перед Императором и Империей.

Спустившись в офис, Пронина обнаружила, что на неё пристально смотрят все, кроме Дарси. Ефросинья порылась в кармане брюк, достала оттуда монетку и неохотно отдала Андерсону. Охранитель торжествующе усмехнулся.

Глава 3

Лорд Разрушения

— Хаос, — Лорд Ариан сказал всего одно слово в микрофон и сделал паузу. — Хаос. Явление определённо интересное, причём не только в религиозно-мифологическом, но и в философском плане.

Облачённый в длинную чёрную мантию, он стоял в Аудиториуме Тёмного Замка перед амфитеатром деревянных парт, где сидели инициаты. Всего Ариан насчитал около двухсот человек — стандартный курс. Учащиеся выглядели весьма разнообразно — были среди них и коммунисты, одетые под революционеров прошлого, и закутанные в балахоны приверженцы тёмных культов, и бритоголовые планетаристы гюнтеровского толка, и либералы с разноцветными волосами и пирсингом. Но почти все они — юноши, девушки и те, кто идентифицировал себя с иными полами — записывали слова лектора в тетради и планшеты.

Над рядами парт, по бокам Аудиториума, высились готические окна, за которыми зияла космическая бездна, а ещё выше простирался сводчатый потолок, украшенный барельефами. Скульптуры, высеченные из серого камня, изображали вечный бой между Богом-Императором и Змеем Разрушения, и первых людей, тянущихся к запретному плоду, которым последний, согласно легенде, их искушал. Для имперцев этот миф был оправданием человеческой слабости и греховности, а разрушители видели в нём естественное стремление к знаниям и свободе, которое невозможно заглушить запретами и авторитарной волей.

За спиной Грюнвальда тянулась длинная деревянная кафедра, предназначенная для Совета Тринадцати. Сейчас она пустовала, как и высокий трон Верховного Владыки у самой стены. Над спинкой престола Философа находился оккультный символ в виде круга из восьми разноцветных частей, а слева и справа свисали два тёмно-зелёных флага. На одном из знамён был нарисован Тёмный Замок на астероиде, а на другом — змея, свёрнутая в виде буквы «альфа», в которую была вписана красная «А».

— Кто здесь знает, что такое хаос? — спросил аудиторию Ариан.

Руки подняли многие инициаты. Кто-то кричал прямо с места. В это время поверх знамени с Тёмным Замком загорелась голограмма, состоящая всего лишь из одного слова: «ХАОС?»

— Беспорядок, — предположил лысый гюнтерист с татуировкой Чёрной Звезды на руке.

— Первобытное разрушение, — синеволосая девушка в мантии чернокнижника изобразила зловещий тон.

— Суть Змея, — уверенно сказала инициатка в очках с зелёными линзами.

— Часть революции, — произнёс пламенный вестник перемен с ярко-рыжими волосами.

— Что ж, похоже, из всех вас наиболее близки к истине оказались вы, Тчарун, — заключил Ариан. — Если рассматривать именно революции, а не перевороты или другие способы смены власти, то это так. Любые качественные изменения существующего строя сопровождаются хаосом. Но если изучить проблему глубже, то хаос — это порядок.

Инициаты оживились.

— Как? — удивилась девушка с зелёными волосами.

— Что это вообще за чушь? — выпалил Тчарун.

— Это не чушь, — расслышал его Ариан. — Хаос — это высший порядок, присущий окружающей нас вселенной, неотъемлемая её часть.

Он переключил слайд с помощью небольшого пульта, и на голограмме появилось озвученное им определение.

— Отрицать хаос — глупо, — продолжал Ариан. — Это всё равно, что отрицать смену дня и ночи или эволюцию. Жизнь хаотична по своей природе: каждое событие определяется множеством факторов, которые мы в силу наших ограниченных возможностей восприятия мира не можем учесть по определению. Поэтому порядка в общепринятом понимании в ней нет, а есть лишь иллюзия его. Но если проанализировать происходящее, то можно понять, что в этом и есть подлинная красота, подлинная упорядоченность Вселенной.

Аудиториум отреагировал на его слова по-разному. Одни — в основном анархисты, либертарианцы и приверженцы тёмных культов — понимающе кивали. Другие же, среди которых были либералы, коммунисты и гюнтеристы, всячески выражали недовольство лекцией. Кто-то из инициатов даже показал Ариану неприличный жест.

«Я бы наказал его, — подумал лектор. — Но следует быть толерантным, ибо на этом держится весь Замок. Спасибо, что они хотя бы ведут себя тихо…»

— Кто-нибудь подскажет, что это за символ? — он указал на пёстрый круг над троном Верховного Владыки.

— Звезда Хаоса, — вразнобой ответили многие инициаты.

— Да, она самая, — улыбнулся Ариан. — Под ней даже есть подпись: «Chaos Primordialis», что в переводе значит «первозданный Хаос». Только прошу не путать Звезду Хаоса с Чёрной Звездой. Они похожи и внешне, и по смыслу, но это разные символы.

Он переключил слайд, и на зелёном флаге высветилось несколько знаков.

— Корни Звезды Хаоса берут начало ещё в доимперских временах, но конкретно этот вариант был создан всего семьсот лет назад Леди Октиарией. Посмотрите на сектора круга. Каждый символизирует определённую стихию, первородное начало Вселенной. Огонь и вода, земля и воздух, тьма и свет, жизнь и смерть.

Инициаты внимательно рассмотрели круг, поделённый на восемь секторов чёрными стрелками, смотрящими вовне. Напротив каждой стихии размещалась её противоположность.

— А кто-нибудь знает, что значат стрелки? — спросил Ариан.

— Движение! — почти хором ответили инициаты.

— Что ж, верно, — признал лектор. — Движение, развитие, эволюцию. Постигающие хаос выступают за прогресс, но понимают его иначе, чем другие философы. Кто-нибудь знает, в чём заключается это различие?

Суетливый шёпот и никаких ответов. Ариан снова поразился глупости и недалёкости своих учеников. Они были убогими созданиями, которым тот или иной Лорд Разрушения вложил в голову некую идеологию и которые не способны мыслить вне её штампов и готовых ответов. Ариана возмущало такое положение дел, однако Философа и Совет всё устраивало — подобной массой легче управлять.

Инициатам даже специально внушали, что они лучшие и особенные и что именно им суждено перевернуть Галактику. Не случайно ведь всем выпускникам Тёмного Замка выдавали псевдодворянские титулы. Как было написано на флаге со знаком Разрушения: «Omega Alpha est», «Омега есть Альфа». «И последние станут первыми» — всё та же сладкая ложь. Так всегда было, но Ариан в своей молодости быстро раскусил этот обман и после года разгильдяйства взялся за учёбу очень усердно, понимая, что без усилий ничего значащего сделать не сможет. Жаль, что до этого дошли лишь немногие…

— Ладно, — вздохнул он. — Позитивисты, такие как Конт и Дюркгейм, считали прогресс линейным понятием. Он может быть лишь в одном направлении — безусловно, в разных аспектах: в науке, технике в социальном развитии, но общий вектор единственный.

Он нажал на кнопку пульта, и на презентации появилась стрелка.

— Однако они забывают, что шаг вперёд — это два шага назад, — говорил Ариан. — Для теории хаоса же развитие идёт по разным направлениям, во все возможные стороны. Эта модель более полно отражает эволюцию в природе и в человеческом обществе. Разные элементы развиваются каждый в своей нише, прорабатывая необходимое. Рыбы выживают в море, а птицы — в воздухе, и то, что необходимо одним, закономерно бесполезно для других.

— Но ведь сумма равных векторов равна нулю, — с видом знатока сказала инициатка, подкованная в математике.

— Именно так, — Ариан задумался, что в Тёмном Замке так оно и было. — Как в древней басне про лебедя, рака и щуку. Однако то теория, а на практике всегда выходит, что одни вектора длиннее, а другие короче, и результирующая редко равна полному нулю. Есть варианты Звезды Хаоса, где это отражено, — он показал сходные символы на голограмме. — Однако Леди Октиария, как и многие люди, пала жертвой любви к симметрии и порядку. Любви, вложенной в нас тысячелетиями традиционной общечеловеческой мысли. Имперцы до сих пор не могут преодолеть хаотичность жизни и пытаются привести её к общему знаменателю — и не случайно у их солнца лучи всегда одинаковые и симметричные. Мы же дети Разрушения, и у нас есть возможность всё осознать — и на уровне символов и знаков, и на практике борьбы.

Снова в Аудиториуме воцарилась тишина. Молчание одних означало согласие со словами Ариана, других же — полное отрицание.

— К сожалению, версия Леди Октиарии не лишена недостатков, — продолжил лектор, — но в ней подмечено то, чего нет в других вариантах Звезды Хаоса. Видите, что ободок круга сделан в форме змеи? Есть мыслители — например, Гегель, для которых развитие человечества идёт по спирали. Так, Гаффер считала, что Великая Галактическая война является повторением крупномасштабного конфликта на Древней Земле. Спираль на Звезде Леди Октиарии изображена как суперпозиция циклического движения Змея, отсылающего к древним символам солнцеворота, и поступательного движения стрелок. Один-единственный штрих, из-за которого лично я предпочитаю её другим, пусть и менее упорядоченным версиям.

Ариан глянул на электронные часы на руке. До конца занятия осталось две минуты. Зря он начал новую тему на второй половине лекции… Хотя нет, не зря — ведь нужно успеть пройти весь учебный план.

— Что ж, — Фридрих снова посмотрел на слушателей. — На сегодня лекция закончилась. Ваше домашнее задание — сопоставить Звезду Хаоса и герб Империи и письменно отметить все сходства и различия. Листки вы принесёте на следующую лекцию, через три дня, и авторы лучших работ будут приглашены на дискуссию, победитель которой сдаст экзамен автоматом. Безусловно, только мою его часть, но это уже много — поверьте, как экзаменатор я суров. Вопросы?

В Аудиториуме поднялся шум. Инициаты повставали со своих мест и суетливо направились к выходам. Кто-то ушёл по ступенькам наверх, в галерею Малой башни, а кто-то спустился к кафедре, на которую сел Ариан. Ученики по очереди спрашивали о чём-то лектора, и он им неохотно отвечал.

Когда поток молодёжи схлынул, Лорд Ариан испытал облегчение. Преподаватель медленно брёл по коридору вдоль серых стен с фиолетовыми готическими окнами, за которыми виднелись космос и другие башни Тёмного Замка, вдоль факелов с ярким сиреневым «пламенем» — фальшивым, голографическим.

У подоконников стояли инициаты в одежде разной степени причудливости — Весёлые юноши, девушки и те, кто взял непонятную для Ариана моду на «небинарность», оживлённо переговаривались между собой. Ариан смотрел на них и думал, что сам тоже когда-то учился в этих стенах, в этой крепости на астероиде, затерянном в космической пучине. И до сих пор ходит по этим мрачным коридорам, только теперь уже как преподаватель. Один из тех, кого он некогда слушал, и кому с волнением сдавал зачёты и экзамены. Об этом новом статусе Ариану напоминала длинная мантия, которая почти касалась каменного пола.

Разрушитель-лектор вышел из коридора в небольшое фойе, обитое деревянными панелями. Парты Аудиториума находились через перекрытие прямо над его головой. Здесь, как и везде, присутствовали инициаты. Некоторые сидели на лавочках с переносными компьютерами и планшетами — кто готовился к коллоквиумам и контрольным, а кто играл в «Союз героев» или нестареющий «Космический бой». А вот «Паладин Добра», любимая игра Ариана, больше не привлекал молодёжь. Им куда интереснее было почувствовать себя избранными и спасителями вымышленных миров, чем продумывать стратегию целых армий. А ведь последнее, хоть и было подано в сильно упрощённом виде, требовало куда больше внимания и умственных усилий, за что «Паладина» и ценил Ариан.

Выйдя из фойе, Лорд Разрушения очутился в коридоре на одном из нижних этажей Малой башни. На стенах, драпированных тёмно-зелёной тканью, висели портреты известных разрушителей. Картины постоянно двигались — холсты на самом деле были мониторами в красивых рамках. Готические арки с чёрными деревянными дверями вели в разные кабинеты преподавателей и сотрудников Замка.

«О, нет», — подумал Ариан, увидев вдалеке женщину в зелёном мундире.

Она стремительно шла по коридору и, похоже, направлялась именно к нему.

— Миледи, — уважительно кивнул разрушитель, когда она приблизилась.

Высшей Леди Ребеллии было уже за пятьдесят, однако её тело оставалось до сих пор молодым и подтянутым. Пиджак зелёного мундира подчёркивал изгибы талии, а длинные спортивные ноги разрушительница и не скрывала — носила короткую юбочку. Но Ариана было не провести — редкие морщины и потускневший взгляд выдавали истинный возраст вестницы революции. Ребеллия всячески силилась остаться той самой девушкой с красным галстуком на груди и в алом берете на огненно-рыжих волосах, однако теперь необратимо стала пародией на саму себя. И, к сожалению, уходить на покой просто так не хотела, а, наоборот, пыталась завоевать авторитет в Совете Тринадцати и пребывать у власти как можно дольше.

— Лорд Ариан, — Ребеллия держалась вежливо, но холодно. — Вы сейчас читали лекцию?

— Да, миледи, — он умело скрыл презрение и ненависть.

— Могу я поинтересоваться, что за предмет? — строго спросила она.

— Философия и космология пространства, — нейтрально ответил Ариан.

— Я так понимаю, вы его с кем-то делите? — наседала Ребеллия.

— Разумеется, миледи. Лично я читаю теорию хаоса и хаогностические концепции.

— Хм, — вестница революции бросила взгляд на его ноги. — Как интересно. Надеюсь, инициаты в восторге?

— Да, им нравится, — натянуто улыбнулся Ариан.

— Только смотрите, чтобы не понравилось слишком сильно, — Ребеллия погрозила ему пальцем. — Ходят слухи, что вы используете свои лекции для пропаганды идей, которые отрицают плюрализм мнений и вносят раздор между нашими фракциями.

— Вовсе нет, миледи, — заверил её разрушитель. — Наоборот, хаос по своей природе очень терпим и беспристрастен.

«Слабые и глупые просто утонут в нём», — мысленно добавил он.

— Поверю вам на слово, Ариан, — поморщилась Ребеллия. — Только учтите, что если будет много жалоб, то вас отстранят от должности.

— Я вас понял, миледи.

«Плюрализм мнений… А сама она признаёт его? Или она им прикрывается, чтобы давить неугодные идеологии?»

— Здесь Тёмный Замок, а не Кригсхайм, — снисходительно добавила Ребеллия. — Вам придётся считаться с другими.

На её берете блестел золотой секатор — символ Всегалактического Союза Социалистических Миров, почившего тридцать девять лет назад.

— Миледи, время Кригсхайма прошло. Я оставил учение Высшего Лорда Велеса и теперь придерживаюсь хаосизма и либертарианства.

— Хорошо, если так, — улыбнулась вестница революции. — Ибо ваши уличные банды тогда сильно отклонились от общего дела.

«Или твоего собственного?» — мелькнуло в голове у Ариана.

— Уверяю вас, миледи, — сказал он вслух, — подобное не повторится.

— Посмотрим… — загадочно ответила Ребеллия. — И хорошо, что вы сбрили усы.

— Конечно, миледи.

Когда вестница революции ушла, Ариан выдохнул. Она была коммунисткой. Она всячески изображала борца за свободу, но, придя к власти, могла бы стать тираном. Ведь даже сам Айнур Алмазов, кровавый диктатор из далёкого прошлого, некогда тоже учился в стенах Тёмного Замка и был Высшим Лордом Разрушения по имени Адамантиус. Конечно, Ребеллия отрицала его методы. Говорила, что он в действительности был контрреволюционером, а ВССМ, который он возглавил, из государства свободы и равенства превратился в правую тиранию ничуть не лучше Империи.

Многие инициаты восхищались Ребеллией. Видели, что она приветливая и добрая, что поладила с другими Высшими Лордами и Леди — утончённым гомосексуалом Автандилем, экзальтированной Пассионатой, сумасбродной Керулеей и своим возлюбленным Штейнштейном, помешанным на зомби и химическом оружии. И только некоторые вроде Ариана понимали, в чём истинный деспотизм её убеждений.

Те строились на так называемых общечеловеческих ценностях, которые в древности распространялись через религию, а затем — через коммунизм.Эти ценности — любовь к ближнему, альтруизм, доброта и прочее — виделись такими хорошими и прекрасными, что несущие их люди не замечали, что часто насаждают свои убеждения насильственно, с оружием в руках. И это самое авторитарное навязывание якобы очевидных идеалов меньше всего нравилось Ариану в Ребеллии, Штейнштейне и им подобных. Оно казалось ему гораздо страшнее жёстких, но прямых и честных «человеконенавистнических» мировоззрений и коварнее Культа Императора, который и не скрывал своей тоталитарной сути.

Ариан проследовал по коридору в широкую крытую галерею. На одной длинной стене из камня высокие готические окна тянулись к сводчатому потолку, с которого свисали сиреневые светильники, а на другой висели движущиеся портреты великих Лордов и Леди Разрушения. Инициаты сидели на подоконниках, а совсем рядом с ними, за толстыми, герметичными и утеплёнными фиолетовыми стёклами зияла космическая пустота. Как и в фойе, ученики готовились к занятиям с компьютерами или друзьями. Некоторые же выбрали подоконники как место для любовных утех — к счастью для Ариана, в пределах разумного. Разнообразные парочки целовались и обнимались на виду у проходивших мимо обитателей Замка.

Подобное проявление чувств раздражало Ариана. И дело не в том, что он относился с предубеждением к однополой любви — он давно свыкся с реалиями разрушителей. Но и разнополых пар в его представлении это тоже касалось. Просто в большинстве случаев эти люди тешили себя иллюзиями, которые надеялись укрепить игрой на публику. Инициаты и инициатки часто влюблялись в искусственные образы, которые всячески поддерживали.

Пылкие революционеры, страстные борцы за свободу, таинственные мистики, суровые гюнтеристы и прочие существа… Ни дать ни взять костюмы в честь Дня Имперских Святых, которые юные разрушители напяливали, подменяя свою личность и подлинное развитие. С одной стороны, Ариана это коробило. А с другой, он чувствовал — и любил чувствовать — себя крупным хищником посреди мелких рыбёшек в пруду. Единственным здоровым человеком посреди ментальных (да и физических порой) калек и убожеств. Тёмный Замок предоставлял огромные возможности — нужно было только знать, где их найти, и уметь ими воспользоваться.

Лорд Разрушения не дошёл до самого конца галереи, ведущей в Сад Хрустальных Деревьев и Башню Безумия. Вместо этого он направился к одной из автоматических дверей, чернеющих посреди множества портретов. Блестящие створки обрамляла серая готическая арка. Ариан нажал на кнопку на стене, и сверху приехал лифт. Двери раздвинулись, и он шагнул в маленькую коробочку, отделанную деревянными панелями. Внутри уже ехали два человека: девушка в широкополой шипастой шляпе и Высший Лорд Хотеус — лысый, невероятно толстый мужчина с раскосыми глазами. Его ярко-оранжевый балахон был расстёгнут сверху, обнажая выступающую грудь и круглый лоснящийся живот.

— О, Рубер, мой мальчик! — благодушно произнёс Хотеус.

— Милорд, сейчас меня зовут Ариан.

Когда двери захлопнулись и лифт тронулся вниз, разрушитель поневоле поморщился — девушка пользовалась резкими духами.

— Приношу извинения, — мягко ответил толстяк. — Я хорошо помню вас — вы были лучшим в своей группе, — но помню под старым именем.

— Бывает, милорд, — задумчиво ответил Ариан.

— Как вы поживаете? Я слышал, ваши лекции о хаосе интересны многим.

— Именно так, хотя не всем они по душе, — он вспомнил возмущённых инициатов и Ребеллию.

— Конечно, недовольные всегда будут, но это не повод всё бросать!

— Я это хорошо понимаю, милорд.

— И что же заставило вас вернуться в Замок? — полюбопытствовал Хотеус.

Ариан мог бы рассказать старику многое, но не стал. Уши у Ребеллии и ей подобных были повсюду, и не стоило забывать о подозрениях Леди Серпентиры насчёт другого, более таинственного заговора.

— Я в определённый момент понял, что уже староват для приключений, милорд, — с поддельной горечью ответил Ариан. — Что я хочу жить более спокойно и при этом приносить пользу делу Разрушения.

— Староват? — выпучил глаза Хотеус. — В тридцать один год?

— Недавно исполнилось тридцать два, — уточнил Ариан.

Перед его взором будто пронёсся вечер с близкими друзьями, проведённый в одном безопасном месте.

— Ох, какой вы большой, Руб… Ариан, — Хотеус сам себя поправил. — А для меня вечный инициат…

Лифт остановился, и автоматические двери разъехались.

— Простите, милорд, но мне пора идти.

— Ничего, мой мальчик, ничего! — добродушно ответил Высший Лорд. — Удачи вам в преподавании!

— Спасибо, и вам удачи!

Пожелание было искренним — Ариан много за что был благодарен Лорду Хотеусу. Этот толстый разрушитель, похожий на древнее языческое божество, неплохо умел объяснять философию и космологию пространства, основные лекции по которым читал до сих пор. Именно его семинары во многом сформировали мировоззрение Ариана. Точнее, помогли сформировать — Хотеус лишь дал инструменты, а не вложил в голову готовые убеждения и взгляды.

Выйдя из лифта, Ариан оказался в длинном узком коридоре. К его радости, духами больше не пахло. По шахматному полу тянулась зелёная ковровая дорожка. Нефритовые колонны были обвиты металлическими змеями, а в факелах в виде змеиных голов пылал лиловый огонь. Конечно, ненастоящий — требования к безопасности в Замке, как и на любой космической станции, были строгими. Деревянные готические двери вели в апартаменты Лордов и Леди Разрушения.

Ариан порылся в карманах брюк и достал оттуда связку ключей. Открыв замок, он вошёл в свою старую квартиру, которую уже давно обставил по вкусу. Небольшая комната, одновременно кухня и гостиная, выглядела тёмной и пустой. Ариан включил круглые светильники, и перед ним выросли кроваво-красные стены, увешанные рамками. За стеклом были не портреты, а газетные вырезки и скриншоты с новостных порталов. «Рождение новой нации», «Братство Ариана», «Преступления Грюнвальда» — эти заголовки напоминали о былых достижениях разрушителя, когда тот ещё вёл пропагандистскую работу среди населения Кригсхайма. В центре комнаты стояли два кожаных кресла, а чуть ближе к стене, под окном — компьютерный стол.

Ариан наконец-то снял мантию и повесил её в шкаф в соседней комнате. Под облачением лектора на разрушителе были чёрные вельветовые брюки и светло-зелёная рубашка. Лорд устало плюхнулся в одно из кресел, предварительно смешав в стакане коктейль из вина с пинпиновым соком. Он хотел отдохнуть и расслабиться после рабочего дня, но должен был обдумать проблему, возникшую с Ребеллией.

После гибели Высшего Лорда Велеса при попытке отвоевать Антею и перестановок в Совете Тринадцати вестница революции по-настоящему обнаглела, усиленно распространяя свою общечеловеческую ложь. Она и Ариану недвусмысленно намекала, что содержание его лекций должно соответствовать новым негласным стандартам. Поэтому разрушитель не мог сейчас сидеть смирно. Он вернулся в полутёмную спальню, порылся в шкафу и достал с самой верхней полки красную коробку из твёрдого картона. Внутри находились «артефакты» (как Ариан сам их называл), которые принадлежали той далёкой эпохе, когда он был молодым инициатом.

Разрушитель вернулся в кресло, поставил коробку на журнальный столик и достал оттуда несколько книг, которые давно оставил в прошлом. Украденное из библиотеки «Руководство охранителя» Матвея Руденко, где «главный инквизитор» Великородины описывал физиологические и психологические признаки потенциальных предателей Империи. Учебник «Мятежеведение для начинающих» за авторством самой Ребеллии. Белый том с Чёрной Звездой на обложке — та книга Высшего Лорда Велеса, откуда Ариан некогда почерпнул свои представления о древнем язычестве. Тоненький «Манифест коммунистической партии» Маркса и Энгельса, напоминавший о юношеских иллюзиях. «Бегство от свободы» Фромма — воплощение общечеловеческих идей, которое можно было использовать в лекциях о хаосе разве что как отрицательный пример. А вот «Дорога к рабству» фон Хайека больше соответствовала замыслам Ариана. Помимо этого, она была написана в так любимом Ребеллией заумно-научном стиле и потому могла хорошо прикрыть истинное содержание лекций, не противореча их сути.

Ариан отложил «Дорогу к рабству» и, на всякий случай, «Бегство от свободы», а остальные книги собрался положить назад. Но вдруг обратил внимание на то, что было вложено в «Манифест». Поддавшись искушению, Ариан вытащил из брошюры помятую бумажку и старую фотографию. Он развернул шершавый, потрёпанный временем листок, который оказался большим плакатом с изображением белых шпилей. Надписи поверх башен гласили: «ПРОЕКТ „ЛОГИКА“ ПРЕДСТАВЛЯЕТ: ДВОРЦЫ СПРАВЕДЛИВОСТИ». А внизу более мелким шрифтом шло: «Самодостаточные города будущего и прогресса, живая мечта о справедливом обществе. По всем вопросам обращайтесь к Руберу (комната 1259) и Авису (комната 1006)».

Фридрих Грюнвальд заболел этой мечтой, когда впервые ознакомился с теорией коммунизма. Как говорил преподаватель Лорд Вальдемар, молодёжь в политике начинает с поиска простых решений. Фридрих-Рубер тогда был убеждён, что все скопившиеся за тысячу лет проблемы Империи уйдут, если построить утопические города, где люди будут жить в мире и гармонии под присмотром мудрых стражей.

Этими же идеями Грюнвальд заразил и Карла Птитса, или Ависа — того, кто позже чуть было его не взорвал. Они перестали дружить ещё задолго до событий на Зекарисе. Тогда Фридрих понял бесперспективность «Логики» и углубился в гюнтеризм и язычество в интерпретации Велеса, а Карл воспринял это как личное оскорбление и предательство идеалов — его, Ависа, и общечеловеческих идеалов, которые Грюнвальд не особо разделял, даже когда его мозги были промыты либерально-коммунистической пропагандой.

Выходец из трущоб Заксенвельта, который подростком попал в плен к космоварварам — тупым, но сильным и безжалостным чужакам — и выжил, просто не мог всерьёз поверить в гуманистическую чушь о любви к ближним и даже о взаимном уважении. В отличие от Карла, который, как и многие в Замке, вырос в благополучных, почти тепличных условиях, и подсознательно мечтал превратить Вселенную в гигантский парник. Авис со временем тоже забросил проект «Логика» и променял жёсткую и радикальную теорию нового общества на распространённую в Замке леволиберальную кашу.

Следом Ариан достал фотографию. Снимок был сделан в инициатской комнате в общежитии. Три человека стояли у тёмно-зелёной стены, где висела пара плакатов: тот самый, ныне уже потрёпанный, и другой — просто лист белой бумаги с крупными надписями:

'ПЛАН ГРЮНВАЛЬДА (он существует?)

1. Построить дворцы.

2.???

3. Уничтожить Империю.

4. ПОБЕДА!!!'

Людям на фото было совсем немного лет — всего восемнадцать-девятнадцать. В центре стоял юноша с орлиным носом и бледной кожей. Это был Авис, или Карл Птитс. Чёрные волосы чуть ниже плеч, стройная фигура и фиолетовый плащ с ремнём, подчёркивающим талию, придавали Карлу андрогинный вид. Птитс не улыбался. В его чёрных глазах были решимость творить революцию и какая-то едва уловимая тоска.

Карл держал за руку девушку, которая была ниже его на голову, но гораздо шире за счёт мышц и жира. Это была Донни Хардред. Она стригла волосы коротко и красила их в малиновый цвет. Носила она ярко-зелёную футболку с символом Разрушения и мешковатые джинсы. Щекастое лицо не было обременено интеллектом — она толком не понимала ни построений «Логики», ни философии Хотеуса. Всё же она чем-то понравилась неглупому Авису — возможно, он искал бунта против гендерных стереотипов.

С другой же стороны от Карла стоял сам Грюнвальд — тогда ещё Рубер. Тот Фридрих выглядел гораздо моложе. Черты лица были тоньше, а на щеках отсутствовала небритость, от которой теперь ему так тяжело избавиться. Молодой Грюнвальд был облачён в длинный плащ из чёрной кожи, за который инициаты прозвали его Охранителем. Он положил правую руку на сердце, а в левой держал «Манифест коммунистической партии» Карла Маркса и Фридриха Энгельса, с которыми некогда сравнивал себя и своего друга. Лицо Грюнвальда было так же исполнено революционных идей и чаяний, только он выглядел более сурово и собранно, чем лирично-задумчивый Птитс. За спиной Фридриха на столе была воздвигнута из детского конструктора модель белого города с острыми шпилями, где горели миниатюрные голограммы, а на мосту стоял поезд.

Сам того не ожидая, Ариан ощутил тоску по своему инициатскому прошлому, когда жизнь казалась простой и понятной, а прогресс — линейным. Однако его рациональная часть говорила, что «Логика» была лишь этапом развития личности, как впоследствии гюнтеризм и как он, возможно, будет воспринимать свою нынешнюю смесь хаосизма и либертарианства. И на предыдущих этапах не стоило останавливаться.

Отвлечься от ностальгии заставил звонок коммуникатора. Лорд Разрушения поднялся и подошёл к компьютерному столу, где включил голографический проектор. Над круглой металлической пластиной воспарила миниатюрная голограмма женщины в зелёном платье.

— Хелен? Привет. У тебя что-то срочное? — удивился Ариан.

Хелен Нельсон, она же Леди Йаванна, попала вместе с ним в тюрьму космоварваров и позже училась в Тёмном Замке. Спустя много лет она осталась едва ли не самым верным его товарищем.

— Да, Фридрих, — ответила Хелен. — Это касается равнобедренных треугольников.

— О, а я уж бился над той задачкой несколько дней, — Ариан понял, что она подразумевала на самом деле.

— Давай это обсудим у меня.

— Хорошо.

Ариан засунул руки в карманы, обдумывая ситуацию. Два года не поступало вестей о заговоре в Тёмном Замке. Хелен была единственной, кому Ариан доверил эту тайну, и сейчас, судя по кодовым словам, она нашла что-то новое.

Не задерживаясь долго у себя, Ариан прошёл покоридору до жилища Йаванны. Она обитала в такой же каморке, как и он, только оформила её совсем иначе. Стены квартиры Хелен были спокойного светло-зелёного цвета с нарисованными деревьями, а дверные проёмы оканчивались круглыми и плавными арками. В отличие от простой и функциональной мебели Ариана, столы, стулья и тумбочки выглядели так, будто сами проросли из почвы.

— О, привет, Хелен, — снова поздоровался разрушитель.

— Привет, Фридрих, — она улыбнулась другу.

Им обоим не нравился обычай придумывать всякие вычурные прозвища. Хелен и Фридрих тет-а-тет использовали данные при рождении, «имперские» имена, не понимая, почему так много людей в Замке держатся за свои бестолковые клички.

— Хочешь чаю? — предложила Хелен.

— А какой есть?

— Пуэр и улун.

— О, давай пуэр.

Фридрих сел на плетёный стул, а Хелен принесла две чашки чая. Дома разрушительница носила светло-зелёный халат, а её вид на голограмме был лишь виртуальной аватарой, «парадным лицом». Формально Хелен считалась красивой — длинные светлые волосы, стройная спортивная фигура. Но при ближайшем рассмотрении выяснялось, что в её красоте было что-то необычное, ведьмовское, и она вполне могла сыграть в фильме про молодость какой-нибудь старой колдуньи из сказок.

— Что ты там узнала? — Грюнвальд сразу решил перейти к делу.

— Я услышала один интересный разговор в подземельях, — начала Хелен. — Те люди упоминали какую-то «Чуму», и было ясно, что речь идёт о тайном обществе.

— Есть запись? — оживился Фридрих.

— Увы, нет, — покачала головой Хелен.

— Может, это просто инициаты играют? Типа как я раньше придумал проект «Логика».

— В том и дело, что говорящие не были инициатами. Их слова звучали очень серьёзно.

— А кто это был и о чём конкретно говорили? — насторожился Фридрих.

— Двое мужчин и… извини, отойду ненадолго, — Хелен осеклась, когда из её спальни раздался громкий детский плач.

Она отошла успокаивать маленькую дочь, а Грюнвальд размышлял, сидя на стуле и попивая чай. Он пока не знал подробностей, но проверить лишним никогда не было. Вдруг это именно те заговорщики, о которых его предупреждала Серпентира? Вдруг их удастся поймать?

Детские крики стихли, и вскоре Хелен вернулась в гостиную.

— Как там Аранелька? — спросил её Фридрих.

— Да ничего, хотела пить, а теперь заснула сладким сном.

Аранель… Эта девочка родилась в Тёмном Замке, и у неё не было даже обычного, «настоящего» имени — ей лишь дали кличку, как водится у разрушителей. Фридриху было немного жаль её, но он надеялся, что у Хелен и её мужа хватит ума не превращать свою семью в очередной «аристократический дом», члены которого гордятся лишь тем, что они появились на свет не в Империи.

— А Фредерик? Что-то давно его не видел.

— Да он улетел на Либерти по приказу Таргуса. Через пару дней вернётся.

Муж Хелен, которого звали почти как Фридриха, являлся неисправимым романтиком и мечтателем. Супруги познакомились в Тёмном Замке, во время обучения, и до сих пор оставались вместе.

— Так что там с разговором? — Грюнвальду наскучила праздная беседа. — Кем были те двое мужчин?

— Без понятия, я не видела их лиц, — растерянно ответила Хелен.

— А что они обсуждали?

— Какую-то базу и склады. Извини, больше я не знаю.

— Они явно что-то задумали, — Грюнвальд сжал кулак. — И не факт, что это не повредит Замку. Тревога может быть и ложной, но хотелось бы выяснить получше. Где именно ты их видела?

— О, это я могу тебе сказать, — лицо Хелен посветлело. — Это вентиляционная шахта рядом с Залом Змеиных Колец.

— Змеиных Колец? — удивлённо переспросил Фридрих.

Он уже привык, что змеиный мотив пронизывал весь Тёмный Замок, но это название слышал впервые.

— Там собирается общество магов, куда я хожу, — поделилась Хелен.

— Магов… — Грюнвальд почесал голову. — Ерунда какая-то.

— Но ты же любишь всякую эзотерику и символы.

— Чисто как модель, которая описывает реальность.

Ему не нравились доморощенные волшебники и маги, которых наплодил Замок. Кто-то из них искренне верил, что обладает сверхъестественными способностями. Кто-то специально вешал лапшу на уши молодым инициатам, чтобы распространить своё влияние. Поэтому Грюнвальду не было дела до всяких подвальных тусовок, где «колдуны» и «ведьмы» мерялись выдуманной ими силой.

— Не занудствуй, Фридрих. Сходи хоть раз. Ты не пожалеешь — там бывают всякие интересные личности.

— А кто там главный? — Грюнвальду были важнее факты.

— Лорд Акрантофис. Они собираются в его кабинете в подземелье Малой Башни.

— Акрантофис? Он из Эрпетидов?

Фридрих вспомнил самую известную семью «аристократов» Тёмного Замка, членов которой просто распирало от гордыни. Он некоторое время работал с ныне покойным Лордом Констриктором, который кичился своим неимперским происхождением и ел суп вилкой, потому что ложкой принято есть в Империи. Даже когда Фридрих следовал учениям Гюнтера, он не опускался до подобной пошлости.

— Да, но это нетипичный Эрпетид, — принялась защищать его Хелен. — Акрантофис очень скромный, и его больше привлекают магия и научные исследования, чем власть. С его-то умом можно и в Совет податься, но он почему-то не стал.

— Хм… — только и ответил Грюнвальд. — Должно быть, занятный тип.

В действительности он презирал тех, кто мог захватить власть, но пренебрегал этим шансом. Однако ему самому как либертарианцу следовало уважать чужой личный выбор.

— Определённо. Вам будет что обсудить.

— Посмотрим, — сухо сказал Фридрих. — Пойду только ради дела. Когда они встречаются?

— Раз в неделю, — Хелен была рада затащить его в свой круг. — Ближайший сбор — дней через пять.

— Отлично, — усмехнулся Грюнвальд. — Взглянем на этих «магов»…

Глава 4

Возвращение в рай

Бриг «Аркан» покинул гиперпространство и мгновенно очутился посреди непроглядной космической тьмы. Его серая обшивка была изрядно побита, а из одного борта торчали жёлтые абордажные капсулы Освободителей. Но, тем не менее, корабль остался на ходу и вышел из боя победителем.

Пиксель стоял на капитанском мостике, прислонившись к металлической опоре между большими окнами, и смотрел на голубой шар, открывшийся перед ним. Маленькие облачка закручивались над безмятежной поверхностью моря, где едва можно было разглядеть разбросанные по нему острова. Вид этой планеты успокаивал Пикселя, ведь на ней капитан корсаров обрёл родину взамен потерянной много лет назад. Именно этот мир-океан приютил звёздного скитальца в красной куртке и стал его новым домом.

— Зекарис, — произнёс за спиной Пикселя Антимон. — Здорово, что мы снова тут.

— Уже успел соскучиться? — спросил капитан.

— Естественно, — ответил врач так, будто это было самоочевидно. — Море, пиво, девки — всё это здесь, а не где-то там, на задворках.

Пиксель смотрел не на Антимона, а на собственное отражение в корабельном стекле. Перечисленные врачом удовольствия почему-то перестали трогать его, как прежде. Как будто в жизни корсара щёлкнул какой-то рубильник, и она стала совсем иной. Но в чём эти отличия выражались? И когда случились эти изменения? Когда началась война с Освободителями? Или раньше, когда… когда погиб Карл…

Бриг «Аркан» подлетел к космической станции на орбите Зекариса. Этот аванпост был таким же, как развёрнутый на Скумринге. По периметру станции выступали доки для кораблей, защищённые башенными орудиями.

— Сообщите коды доступа, — потребовал имперский диспетчер.

Беггер постучал по клавишам своей консоли.

— Коды приняты, — сухо ответил диспетчер. — Добро пожаловать домой, господин Пиксель. Док номер два свободен, можете пришвартоваться.

— Спасибо, офицер, — Пиксель подошёл к консоли рулевого.

Тон капитана был доброжелательным.

Корабль приблизился к доку. Слева и справа появились две серые полосы из омнистали, на краю которых стояли орудийные башни. Бриг двигался между этими полосами медленно, но неуклонно, будто сам хотел попасть в клешню гигантского краба. Когда его красный вытянутый нос оказался близко к остову станции, из её недр вылезли механические зажимы и закрепили корабль. В космосе не раздалось ни единого звука, но корсары на борту брига почувствовали толчок.

— Пора, — сказал Пиксель.

Вместе с Боссом, Михаилом, Антимоном, Беггером и офицерами связи он спустился с капитанского мостика и прошёл в ангар, где находились лодки и тартаны. Корсары грузились на челноки, чтобы высадиться на поверхность. Судовой врач помогал раненым товарищам, собравшимся в город, сесть на металлические скамейки и пристегнуться.

— Кейд, останься за старшего, — обратился Пиксель к бородатому мужчине в красной вязаной шапке. — Присмотри за Джеффом, Свинтусом и Хаямурой. И за «Арканом», конечно.

— Есть, капитан, — протянул корсар.

Пиксель занял место на лодке — прямо за спиной пилота, которым был Михаил Искандер. Рядом с капитаном устроился Босс, который занял собой, казалось, половину челнока, а за ними — Антимон и Беггер. Багаж лежал ближе к корме. Все пристегнули ремни безопасности. Михаил, как и другие пилоты транспортников, запустил двигатели и задраил выходы.

— Все на местах? — раздался по рации голос Кейда.

— Да, — отозвался Михаил. — Открыть ангар!

Кейд покинул палубу и поднял рубильник в коридоре. За несколько минут вакуумные насосы выкачали воздух из ангара, чтобы затем использовать снова — кислород очень ценился в космосе. Потом огромные створки неторопливо распахнулись, и над челноками разверзлась чёрная бездна. Посадочные опоры исчезли в серой обшивке транспортников. Две лодки и тартана, вместившие почти всю команду брига, устремились к безмятежно синеющей глади Зекариса.

Сидя в кресле, Пиксель устало смотрел сквозь лобовое стекло. В черноте космоса постепенно разгорелось пламя, окутавшее термопрочную обшивку на носу. Но вскоре оно уступило бескрайней синеве океана. Лодка снижалась над лазурными водами Зекариса, проходя сквозь белую дымку облаков. Под ней спокойно и лениво пенились барашки невысоких волн.

Мотор непрерывно гудел. Она неслась над волнами, сверкая пламенем из двигателей и направляясь к одинокому небольшому острову. Уже издали корсары видели ярко-зелёные джунгли, бело-коричневые домики и острый горный пик, давший название этой земле — Высокая гора. Зекарис значительно изменился с тех пор, как был арестован его прежний губернатор. И одна из перемен бросалась в глаза сразу — на вершине горы воздвигли обсерваторию для туристов.

Лодка держала курс на большое прямоугольное здание, построенное на уходящих в воду сваях. На его крыше красовались метровые алые буквы: «КОСМОПОРТ». Они ярко выделялись на фоне голубого зекарисского неба, словно крича новоприбывшим, куда нужно лететь в первую очередь. Слева от космопорта высились массивные башни военного форта, ощетинившиеся пушками противокосмической обороны, а за ними простирался городок с коричневыми черепичными крышами. Справа же над обросшей зеленью скалой поднимался шпиль церквушки Бога-Императора.

Транспортник постепенно снизил скорость. Серые металлические стены космопорта были всё ближе. Сквозь большую прямоугольную «дверь» лодка и другие челноки с «Аркана» залетели в специальный ангар. Космопорт был рассчитан лишь на мелкогабаритные суда, поэтому как только Пиксель завладел кораблём четвёртого класса, его команде пришлось швартоваться на станции и приземляться в лодках и тартанах. Те славные времена, когда Михаил сажал в ангаре этажом ниже маленький, но полезный пинк, прошли.

Трап лодки опустился с шипением. Расстегнув ремень безопасности, Пиксель покинул челнок, вышел и остановился у края ангара. Где-то внизу плескались волны, и капитан почувствовал приятный запах солёной воды.

— Эй, а я думал, ты не вернёшься, — корсар услышал скрипучий голос.

К Пикселю подошёл низкорослый старик с круглым выступающим животом. Носил он грязную, видавшую виды робу. Седые волосы, торчавшие во все стороны, и трёхдневная щетина придавали ему сходство с ежом.

— Перебьёшься, Билл, — ответил Пиксель. — Я жив, а корабль мой цел. Только подлатать стоит немного.

— Да без проблем, — проскрипел хозяин верфи. — Ты не забудь оплатить — и всё что угодно сделаю!

— Мне нужен полный ремонт.

— Обсудим это в моём кабинете.

— Всем вольно! — прокричал Пиксель.

Корсары шумно разошлись — их ждали развлечения и выпивка в городе.

— Кроме Босса, — добавил капитан.

— Угу, — покорно кивнул старпом.

Пиксель с Биллом направились к выходу из ангара. Босс последовал за ними. Втроём они спустились по узкой металлической лестнице в док, где корсар прежде швартовал свой пинк. Теперь там жёлтые механические руки ремонтировали имперский биландер — по всей видимости, пострадавший от стычки с пиратами. Пиксель ненадолго предался ностальгии по временам двухлетней давности и вслед за хозяином верфи прошёл через автоматическую дверь.

За ней находился вытянутый кабинет с белыми стенами. В одной из них были высокие окна с готическими арками — ни витражей, ни перекладин, только большие, прозрачные стёкла, за которыми открывался вид на главную площадь Высокой горы. Где-то вдалеке, за таверной, маячили красные здания губернаторского дворца, а за ними синело море. У окон стояли два компьютера с голографическими проекторами, а рядом с ними — миниатюрные модели космических кораблей.

— Полный ремонт, говоришь? — переспросил хозяин верфи.

Билл сел за один из компьютеров, а Пиксель развалился в кожаном кресле напротив, расслабленно положив руки на подлокотники. Босс остался стоять, прислонившись к белой стене.

— Да, — сказал Пиксель. — В корпусе множество пробоин, а ещё в нём застряли абордажные капсулы…

— Полторы тысячи империалов, и дело в шляпе, — скрипуче ответил Билл.

— Отлично, — согласился капитан, хотя сумма была немаленькой. — Всё пришлю, как починишь, а пока внесу четыреста авансом.

Он отдал хозяину верфи кредитную карту, тот поднёс её к считывающему устройству и после щелчка вернул владельцу.

— Сделаю всё в лучшем виде! — поклялся Билл. — Ты ж давно меня знаешь.

— Спасибо, Билл, — улыбка капитана была почти дружеской.

Пиксель обратил внимание на модель боевого корабля, стоявшую на столе. Судно походило на древний дирижабль — обшивка изготовлена из длинных листов, расположенных под углами. Вокруг его тупого носа находились двенадцать орудий, и ещё по двадцать восемь выступало из каждого борта. На одной из верхних палуб переливались на свету большие окна капитанского мостика. Боевые корабли встречались в Империи редко: флотские адмиралы обычно предпочитали им чуть менее мощные линейные корабли или, наоборот, огромные мановары — крупнейшие космические суда, построенные человеком.

— Что, Пиксель? — Билл заметил его интерес. — Хочешь прикупить боевой корабль? Сразу скажу: моих ресурсов на это не хватит — построить фрегат здесь и то стоит бешеных денег. Советую тебе за такой крупной птицей лететь сразу на Ванторн, но корсарам она ни к чему. Заботы много, возни, а заплатить за неё надо целое состояние.

— Нет, — вздохнул капитан. — Просто я вспомнил один флагман, с которым недавно сражался.

Говорил он таким тоном, будто речь шла о замечательной, но недосягаемой девушке.

— Главное судно Освободителей… — мечтательно протянул Пиксель. — Тоже боевой корабль, но без всех этих уродливых углов и с серебристой обшивкой.

— Это когда ты заделался эстетом? — удивился Билл.

— Да не в эстетике суть, — горячо возразил корсар. — Эта броня выдержала целых два залпа всей имперской флотилии! Мы её здорово помяли, но это стоило больших усилий. И то корабль остался цел и сдристнул в гипер…

— Эти Освободители умеют удивлять, — прохрипел хозяин верфи. — Будешь снова с ними сражаться — прихвати мне какого-нибудь ихнего инженера. Очень поговорить хочу. А потом организую такой бизнес, что все забудут про этот ваш Ванторн и полетят закупаться на Зекарис!

— Ничего не обещаю, но если прихвачу, ты будешь мне должен, — усмехнулся корсар. — И это ещё не всё! У него целых шестьдесят восемь пушек!

— Как у обычного боевого, — пожал плечами его собеседник.

— Они плазменные, — благоговейно произнёс капитан.

— Освободители когда-нибудь доиграются со своей плазмой-маразмой. Нет бы использовать старые добрые снаряды…

— Ты просто завидуешь, что у тебя нет таких мощных пушек.

— Наверное. Хотя я не люблю работать с плазмой — вдруг она перегреется и разнесёт полкорабля!

— Эх, как же я хочу постоять на мостике того флагмана, — Пиксель не слушал Билла, — командуя всеми этими батареями… С ним я бы стал самым ужасным корсаром сектора.

Он воочию представил себя под широкими окнами, отдающего приказы десяткам офицеров за консолями вдоль бортов… И Босс, Михаил и Антимон тоже где-то там…

— Лучше помечтай о чём-нибудь более достижимом, — посоветовал хозяин верфи. — Например, с твоим доходом можно накопить на какой-нибудь островок в этом океане. Будет у тебя личный пляж далеко от здешней суеты и туристов. А потом и дворец себе построишь…

— Возможно, — вздохнул капитан. — Когда-нибудь, после войны. Так-то остров — неплохая идея.

— Не то что твой флагман. Корсару ни к чему корабль класса выше третьего. Фрегат или корвет — вот предел, а дальше нет смысла. Это флотские суда содержит государство, а тебе надо изрядно потратиться на уход и ремонт. А сколько придётся отвалить команде, вообще молчу.

— Да, ты прав, — Пиксель вернулся с небес на Зекарис. — Ладно, Билл. Рад был поговорить, но мне пора заскочить к Бримстоуну.

— Да и мне тоже надо чинить твой бриг, — согласился хозяин верфи.

— Счастливо, — капитан встал с кресла и пожал старую, морщинистую руку Билла.

— И тебе удачи, корсар.

— Пойдём, Босс, — Пиксель бросил взгляд на старпома.

Вдвоём они спустились по лестнице на первый этаж верфи, где столы были завалены мелкими корабельными деталями, и вышли на главную площадь. Сейчас её заполонили туристы. Мужчины в основном были в футболках — однотонных или с простым рисунком, шорты и соломенные шляпы. Женщины предпочитали сарафаны или полупрозрачные, расписанные цветами и пальмами юбочки в сочетании с лёгкими блузками. Многие отдыхающие носили солнцезащитные очки.

Со стороны города космический сервис Билла выглядел как небольшой белый домик в фахверковом стиле. Над тремя вытянутыми готическими окнами второго этажа поднималась крыша, выложенная коричневой черепицей. Cерая громада космопорта за ней, казалось, слилась с голубым небом Зекариса, в котором ослепительно сияло солнце. Городок был построен в старинном стиле, чтобы привлечь путешественников со всей Галактики. Белые дома с деревянными балками и коричневыми крышами словно пришли из тех времён, когда пираты бороздили моря Древней Земли на примитивных парусных судах, и только провода, антенны, кондиционеры и рекламные вывески с анимацией напоминали о современности. Рядом с верфью стояло трёхэтажное здание имперской администрации. С его стены свисало знамя с фотографией пика и надписью: «Добро пожаловать на остров Высокая гора!», — а над ним, прямо под крышей, крутились стрелки часов. За правительственным зданием росли башни имперского форта, защищая город от нападения из космоса.

Пиксель невольно ощутил радость при виде маленького домика с башенкой, который ютился справа от администрации. Он был построен ещё давно, до атаки разрушителей, и впоследствии корсар его купил. Раньше Пиксель ночевал на своём корабле, прямо на орбите Зекариса, но со временем это ему надоело. Он хотел переселиться на поверхность, и не в таверну или трущобы-«лабиринты», и накопил на дом. Он обязательно вернётся туда, но после разговора с губернатором.

Капитан и старпом миновали приятно журчавший фонтан со статуей ангела в центре площади, и табло с расписанием туристических рейсов. Корсары по узкой улочке обошли таверну, возведённую напротив верфи и администрации. Справа от них тянулась длинная стена двухэтажного трактира, а слева за забором росли парковые деревья. Из-за зелёных крон устремилась к небу смотровая башня. Уже вторая по счёту — первая была взорвана разрушителями. Пиксель и Босс вышли на другую площадь, где располагались второй вход в таверну и маленький магазин, напротив которого стояла статуя из белого мрамора. Множество отдыхающих разглядывали её. Памятник изображал мужчину в мундире имперского офицера, державшего в одной руке фуражку, а в другой — осколочную бомбу размером с теннисный мяч.

— Эта статуя посвящена капитану Карлу Птитсу, герою Империи, — услышал Пиксель голос женщины-экскурсовода. — Он родился на планете Великородина и служил адъютантом первого губернатора Зекариса, Сэмюела Фокса. Два года назад, во время нападения разрушителей на Высокую гору капитан Птитс был окружён врагами на этом месте. Бесстрашно глядя смерти в лицо, он активировал бомбу и забрал с собой жизни трёх предателей Империи…

Туристы с Глизе в разноцветных футболках и рубашках щёлкали фотоаппаратами и кивали, имитируя заинтересованность. Пиксель задумался, глядя на каменный профиль с выдающимся носом, похожим на клюв. Наверное, корсар был единственным человеком, который знал истинные намерения Карла Птитса. Знал, что тот был шпионом Лордов и Леди Разрушения, который рискнул пойти и против Империи, и против своих господ. Он не был героем. Он был просто заблудшей душой, ввязавшейся в игру двух могучих сил. Считал Пикселя своим другом, лучшим и единственным другом… Но соответствовало ли это реальности? Пиксель нередко вспоминал покойного Карла и каждый раз приходил к выводу, что капитан-разрушитель был скорее увязавшейся за корсаром диковинкой. Безусловно, в разговорах Птитс изложил несколько интересных мыслей, но всё же не стал так ему близок, как Антимон, Михаил и даже Босс.

— Хочу Пикселя, — капитан услышал громкий детский голос.

За дверью магазина мальчик шести-семи лет настойчиво дёргал за юбку свою маму.

— Но у тебя же есть Пиксель, — возразила женщина.

— Тот другой, без ленты на голове.

— Давай я тебе куплю Босса? — предложила мама. — Он большой и сильный.

Живой Пиксель зашёл в магазин. Там стояли прилавки с овощами и фруктами, выращенными на местных фермах и привезёнными из аграрных миров, холодильники с безалкогольными напитками и пивом… и полки с игрушками, подписанными как «Космические герои». Небольшие пластиковые фигурки, сделанные на какой-нибудь индустриальной планете, изображали членов команды «Аркана». Среди них был даже Беггер, присоединившийся к ней не так давно. Пиксель бодался с производителем по поводу авторских прав, чтобы получить хоть какую-то прибыль за самого себя, и в итоге добился своего.

— Привет, — обратился к мальчику капитан.

Ребёнок изумлённо посмотрел на корсара своими большими глазами.

— Я куплю тебе Пикселя, — сказал Пиксель. — И Босса.

Настоящий Босс остался снаружи — он не хотел протискиваться через дверной проём.

Капитан бросил продавцу три империала монетами, и тот принёс фигурки — новенькие, в коробочках. Увидев себя и старпома в пластике, Пиксель не мог сдержать улыбки. Его команда уже стала знаменитой за пределами Зекариса, и многим нравился образ благородного пирата, защищавшего Империю от врагов. Сам капитан не стремился к подобной славе, но она его забавляла и порой даже трогала.

— А автограф можно?

Пиксель удивился, что малыш знает такие слова.

— Ты кое-что забыл, — строго сказала его мать.

— Можно автограф, пожалуйста? — мальчик умоляюще глядел на капитана.

Пиксель едва не рассмеялся.

— У вас есть ручка? — спросил он продавца.

Тот передал ручку, и Пиксель расписался на упаковке. Следующим был Босс, вставший у открытой двери.

— О, спасибо! — ребёнок был на седьмом небе от счастья.

— Питайся правильно, занимайся спортом, что там ещё… учись хорошо, и станешь героем, как я, — капитан неохотно выдал напутствие.

— Спасибо вам, господин Пиксель, — похоже, мама тоже была довольна.

— Не за что, — непринуждённо ответил корсар.

Босс добродушно улыбнулся мальчику.

— Храни тебя Император, — пробасил он.

Корсары покинули магазин и оказались на длинной асфальтовой дороге, слева и справа от которой зеленели частные фермы. На деревьях у заборов росли крупные красные яблоки и сочные абрикосы. Улица не была пустой — по ней в разные стороны шли туристы. Одни собирались на пляж, а другие, наоборот, возвращались оттуда. Среди отдыхающих было много семей с детьми — те веселились, оказавшись на море или, наоборот, просили у родителей сладости или игрушки.

— Представляю, сколько потом будут стоить коробки с нашими автографами, — подмигнул Пиксель Боссу. — Находка для коллекционеров.

— Угу, — промычал старпом.

Он не был хорошим собеседником, в отличие от Антимона.

Улица с фермами вскоре закончилась, и перед Боссом и Пикселем вырос губернаторский дворец. Это были два трёхэтажных здания из красного кирпича, которые походили друг на друга, словно зеркальные копии. Став губернатором планеты, Икабод Джозайя Бримстоун распорядился пристроить к их стенам обширные балконы с навесами. Слева от дворца Пиксель разглядел увенчанный буквой «I» шпиль часовни. Нынешний губернатор был набожнее прежнего и велел соорудить собственный храм в дополнение к старой церкви у космопорта. Кроме того, после инцидента с Фоксом, арестованным за приобретение ксеноартефакта, Охранительное Бюро усилило своё присутствие на планете и воздвигло за часовней ещё одно краснокирпичное здание для его агентов. Подходя к дворцу, Пиксель посмотрел вдаль. За корпусом охранителей поднимался острый пик Высокой горы. К обсерватории на её вершине вела канатная дорога, кабинки которой сновали вверх-вниз по проводам.

— Стоять! — сурово произнёс гвардеец губернатора, увидев корсаров.

Вместе с товарищем он охранял калитку, сделанную в краснокирпичном заборе напротив левого корпуса дворца. Гвардейцы носили вычурные алые мундиры, белые брюки и начищенные до блеска сапоги, а на их головах красовались кивера с имперской кокардой. Оружием солдат были энергетические пики.

— О, привет, это снова я, — расслабленно представился Пиксель. — Губернатор Бримстоун меня ждёт.

Он достал из внутреннего кармана куртки документ с красной сургучной печатью. Это был корсарский патент, выданный от имени правительства Империи ещё Фоксом и продлённый Бримстоуном.

— Проходите, — равнодушно ответил страж.

Он нажал на кнопку у калитки, и металлическая дверь открылась. По плиточной дорожке Пиксель и Босс попали во дворец. Внутри сразу же повеяло прохладой от кондиционера, так желанной после зекарисской жары. Там корсары поднялись по винтовой лестнице на второй этаж и очутились в коридоре, на бежевых стенах которого висели картины. Подвижные полотна в экранных рамках изображали космические бои с Освободителями. В черноте космоса, очерченной золотистыми рамками, летали корабли и разрывались снаряды. Будучи адмиралом в отставке, Бримстоун гордился успехами Имперского Флота и нанял живописца, чтобы их запечатлеть.

У тяжёлых дубовых дверей Пикселя встретили ещё два гвардейца. Скрестив пики перед входом, они тоже потребовали корсарский патент и только затем пропустили визитёров. Капитан и Босс по красной ковровой дорожке вошли в кабинет Бримстоуна. Строго оформленное помещение с блестящим паркетом почти не изменилось со временем. Между двумя красными античными колоннами с золочёным верхом по-прежнему висела эмблема в виде двенадцатиконечного Солнца с надписью «CREDO IN UNUM IMPERATORUM», что в переводе с высокого имперского означало «Верую в Единого Императора». На деревянных тумбочках стояли статуэтки ангелов и глобус Зекариса, к которым добавилась детализированная модель линейного корабля с чёрно-жёлтыми полосами на бортах. Всё было почти таким же, как при Фоксе, только половину окна переделали в стеклянную дверь, что вела на балкон.

Под эмблемой за массивным деревянным столом восседал губернатор Икабод Джозайя Бримстоун. Он был старым, седым мужчиной, чьё лицо не утратило былого благородства прославленного адмирала Имперского Флота. Его правый глаз был таким же полным жизни, как и в былые времена, а вот левый сиял красной звездой кибернетического импланта. Седые усы и борода добавляли облику Бримстоуна солидности. Губернатор давно оставил чёрный военный мундир с фуражкой, но даже в сером френче без отличительных знаков походил на большой космический корабль — тяжёлый и неповоротливый, но мощный и несокрушимый.

— Добрый день, господин губернатор.

— Здравствуй, Пиксель, друг мой, — радушно ответил Бримстоун. — Присаживайся.

Губернатор указал на изящный стул с красной обивкой. Боссу снова пришлось постоять.

— Мне уже доложили о нашей победе на Скумринге, — продолжил правитель Зекариса. — Жаль адмирала Тендейлза — да пребудет с ним Император. Толковый был командир, очень толковый…

— Соболезную, — сочувствующе произнёс Пиксель.

— Спасибо, — закивал Бримстоун. — Но сейчас время не только скорбеть, но и радоваться. Освободители отброшены из системы Скумринга, и мы подтягиваем туда основные силы. К слову, ты сыграл там немалую роль, за что тебе положено вознаграждение. Я перешлю пять тысяч империалов на твой счёт.

Он набрал что-то на клавиатуре своего компьютера, и коммуникатор в кармане Пикселя запищал.

— Благодарю вас, господин губернатор, — вежливо ответил капитан.

— Это тебя я должен благодарить, — рассмеялся Бримстоун. — Большая удача, что такой способный корсар, как ты, до сих пор верен Императору…

Пиксель задумался. Он повстречал немало капитанов на пиратских платформах. Когда-то и сам он был лихим разбойником, который не делал разницы между Империей, разрушителями, чужаками и другими пиратами и перебивался тем, что награбит, но теперь предпочёл хаосу приключений более стабильную жизнь под крылом имперской военной машины.

— Служить вам — честь для меня, — обаятельно улыбнулся Пиксель.

— Довольно формальностей. Я понимаю, что ты не военный, как я, и что тебя здесь держит вовсе не долг перед Императором и Империей.

Красный кибернетический глаз Бримстоуна словно просвечивал корсара насквозь.

— Но пока наши с тобой интересы совпадают, мы будем союзниками, — закончил планетарный правитель.

Пиксель поначалу не ответил. Он почему-то опустил голову, глядя на свои сапоги и красный ковёр под ними. Ему почудилось — что-то в его жизни пошло не так, но это ощущение быстро улетучилось.

— Можете на меня положиться и впредь, господин губернатор, — он посмотрел на Бримстоуна.

— Надеюсь, я в тебе не ошибся, — старый вояка, задумался о чём-то своём. — Ну и славно. Вернись домой, наслаждайся жизнью и жди моих распоряжений.

— До свидания, господин губернатор, — Пиксель встал и снова кивнул ему.

В коридоре корсарам повстречался мужчина средних лет в одеянии, похожем на сутану священника. Его рыжие волосы уже начали выпадать на макушке. Заметив Пикселя и Босса, мужчина наградил их презрительным взглядом. Это был охранитель О’Доэрти, прикомандированный к планете Зекарис.

— О, Пиксель, — пренебрежительно бросил он. — Рад, что вы снова с нами, ноиначе и быть не могло.

— Что ж, я тоже этому рад, охранитель, — слегка насмешливо отозвался капитан.

— Пока удача на вашей стороне, — протянул О’Доэрти. — Но когда-нибудь она повернётся и против вас.

— Надеюсь, это будет не скоро.

— Не забывайте, Пиксель, Бюро следит за вами. То, что вас не затронуло дело Фокса, ещё ничего не значит.

— Уж постараюсь, охранитель, — заверил его капитан.

— Удачи, — почти прошипел О’Доэрти.

— И вам тоже.

Пиксель хотел немного подколоть охранителя и не собирался переходить грань, за которой всё станет совсем не смешно.

О’Доэрти продолжил свой путь в кабинет губернатора, а корсары — в противоположную сторону. Капитан не переживал из-за угроз охранителя — презрение того к корсарам было понятно и не могло принести вреда, пока Бримстоун был у власти.

Покинув дворец, Пиксель и Босс опять пришли на главную площадь городка. Над одноэтажным фахверковым домиком капитана высилась маленькая башенка с заострённой крышей. Из-за его стен выступала зелень — у Пикселя был свой сад на заднем дворе, совсем недалеко от форта.

Почти весь дом занимала кухня, которая по совместительству служила и гостиной. На желтоватых обоях были нарисованы зелёные листья и белые цветы. За тремя окнами ходили толпы, но усиленный стеклопакет не пропускал шума. В помещении было прохладно — заработал кондиционер. Босс достал из холодильника яйца щеприйской цапельки и ветчину из мяса бронтодонта, а затем своими ручищами принялся готовить яичницу на электрической плите.

Пиксель тем временем зашёл в ванную, чтобы умыться. Это помещение единственное выглядело неопрятно, как будто его никто не ремонтировал. Стены ванной были серыми и обшарпанными, а над унитазом красовалась надпись «Катись к змею!», сделанная красным баллончиком. Такая обстановка напоминала Пикселю о Сэхримнире, его скалистом родном мире, где люди ютились в железобетонных бункерах под зелёным небом.

Умывшись, Пиксель посмотрел на себя в зеркало, которое было чистым — он ценил утилитарность превыше всего и на самом деле убирал в ванной так же часто, как и во всём доме. Он увидел круглое, обрамлённое бородой лицо мужчины на тридцать втором году жизни. И сейчас оно ему показалось уставшим и потрёпанным. На лбу и в уголках губ проступили небольшие морщины, а тёмные глаза были какими-то впалыми. Пиксель поймал себя на том, что подобные мысли посетили его не первый раз. Но особой причины для тревоги не было — Империя победила на Скумринге, Бримстоун выплатил пять тысяч империалов, и всё шло своим чередом — яркая и насыщенная, как краски на Зекарисе, жизнь капитана корсаров. Вот только почему-то яркость она утрачивает…

Бросив бандану и куртку в стиральную машину, Пиксель вернулся на кухню. Босс положил яичницу в тарелки на длинном деревянном столе и достал из холодильника две банки пива «Хайдеггер». Проголодавшись, капитан жадно принялся за еду.

— Спасибо, Босс, — поблагодарил Пиксель.

— Пожалуйста, — расплылся в улыбке громила.

Они включили телевизор, и на экране появились корабли у космической станции на орбите.

— Сегодня имперские войска одержали сокрушительную победу над предателями, зовущими себя «Освободителями Зекариса», — бодро вещал диктор под бравурные звуки марша. — Война ещё не закончилась, но этот день ознаменовал переломный момент в нашей кампании…

— Ох, что за дрянь, — Пикселя покоробил официозный пафос.

Он переключил канал, и там «Серенийские Свиньи» играли в баскетбол с «Ордосскими Орлами».

— Мяч у Порки, смотрите, как он ведёт… ура! Блестящий трёхочковый!!!

Пиксель вздохнул, поедая яичницу с бронтодонтовой ветчиной.

— Ты как-то странно выглядишь, Пиксель, — пробасил Босс, сидя напротив. — Тебе нехорошо?

Его порция была в два раза больше, чем у капитана.

— Даже ты это заметил… — устало отмахнулся тот, глотнув «Хайдеггера».

Когда же этот великан сделался таким наблюдательным?

— Конечно.

— Недавно мы сражались в космосе с этими долбаными Освободителями, — разъяснил Пиксель таким тоном, будто перед ним сидел нерадивый двоечник. — Неудивительно, что мне нехорошо.

Кому эти слова предназначались? Боссу или же ему самому?

— Пиксель, тебе нужна жена, — простодушно сказал старпом, хлебнув пива.

Капитан утомлённо покачал головой.

— Поражаюсь, как в твоей черепной коробке могли появиться такие мысли, — усмехнулся он. — Или ты мыльных опер насмотрелся?

— Тебе нужно, чтобы кто-то о тебе заботился, готовил тебе яичницу, — басом ответил Босс. — И чтобы это был не я.

— Пока я корсар, это будет тот ещё риск, — Пиксель представил, как он вылетает на задание, а внизу, на Зекарисе его ждёт несчастная женщина, решившая связать с ним свою судьбу. И дети, которые видят отца редко, в перерывах между военными действиями…

— Да зачем тебе быть корсаром, — возразил старпом. — Уйдёшь на покой, купишь остров и будешь жить на нём с красавицей и умницей… а чтобы не скучать и чтоб деньги были, заведёшь бизнес.

Пиксель расхохотался.

— Какой-то ты сегодня слишком умный. Про остров, небось, от Билла услышал?

— Ну да, — голос Босса звучал несколько виновато.

— Наверное, ты всё же прав, — признал Пиксель, ковыряя вилкой яичницу. — Век корсара недолог, и не только потому, что мы быстро дохнем. Когда-нибудь и мне, и всем нам придётся завязать, иначе это станет работой на износ.

А думал он о девушках, которые встречались ему в жизни. Когда-то он был доволен мимолётными связями на пиратских платформах или в «лабиринтах» — мутном квартале Высокой горы. Просто сексом, телесной связью без всяких тонких материй, о которых рассуждали любители порефлексировать вроде Птитса. За всю корсарскую жизнь Пикселю встречались либо проститутки, которым он переводил деньги на счета, либо своевольные пиратки, с которыми наслаждался близостью на станциях Орбитального Братства, а за пределами платформ они были готовы отрубить голову — впрочем, это было взаимно.

Но случалось и то, что поэты и эстеты пафосно называли любовью. Когда его в женщинах трогало не только тело — хоть и тело, конечно, тоже имело значение. И такие чувства он испытывал всего два раза: к Хелен Нельсон и Софи Фокс, дочери бывшего губернатора. И сейчас капитан на самом деле желал чего-то подобного. Чистой, подлинной привязанности, которая сохранится на многие годы — даже после того, как развеются влечение и влюблённость.

После обеда Босс закинул посуду в моющую машину и отправился прилечь в каморку за кухней. Пиксель же поднялся наверх, в маленькую башенку, где была его спальня. Несмотря на скромную обстановку, круглая комната со светлыми обоями на стенах выглядела уютно. Над простой деревянной кроватью висели плакаты с фотографиями разных уголков Галактики, включая Зекарис и Сэхримнир. Посередине бросался в глаза яркий постер Бэзила ван дер Бюрена — музыканта, известного на окраинах Империи и пиратских платформах.

Пиксель подошёл к небольшому готическому окну, единственному в башне. На улице сильно нахмурило, и туристы разбрелись по тавернам и съёмным квартирам в «лабиринтах». С серого помрачневшего неба хлынул дождь. Капли появлялись на стекле и вскоре уступали место новым. Пиксель не слышал их ударов за многослойным окном. Задёрнув бордовую штору, капитан улёгся и заснул.

Ему снилась какая-то неразбериха из диких, безумных образов. Они проносились в его голове и так же быстро исчезали, и он не мог их зафиксировать и запомнить. Но один образ всё же проявился отчётливо. Пиксель будто возвратился на ту безымянную, покрытую джунглями планету, куда космоварвары отправили его с захваченной родины. В бывший имперский барак, который на время стал его тюрьмой.

— Слышь, ты, работай, йоп! — прорычал чужак-надсмотрщик.

Космоварвар выглядел как человекообразная обезьяна в грубой моторизованной броне с дымящими выхлопными трубами на спине. Пиксель ощутил инстинктивное желание бежать — что он в реальности с друзьями и сделал. Он и во сне бежал — в таинственную серую дымку, которая смыкалась над ним со всех сторон. И где-то вдалеке белел каменный профиль Карла Птитса…

Глава 5

Святая ведьма

Ефросинья лежала на кровати, на белой простыне. Она расслабила своё крупное тело, полностью отдавшись удовольствию. Справа от неё устроился Мэтт. В их ногах валялось одеяло, а комната погрузилась в ненавязчивый полумрак — её освещали лишь две слабые лампы у кровати и далёкие огни города за полуоткрытыми жалюзи. Мэтт и Ефросинья были обнажены. Он обхватил своей ногой толстое бедро Прониной, своим худым телом прильнул к её мягкому тёплому животу, а его пальцы ласкали её большую выпуклую грудь. Ефросинье нравилось, когда Мэтт нежно касался её. Она чувствовала приливприятного тепла в голове, груди и между бёдрами — и так хотела раствориться в этой волне… Мэтт успокаивал её своим присутствием, помогал отвлечься от суровых будней имперской охранительницы. В обществе этого хорошего доброго парня жизнь, полная захватов, расстрелов и жёстких решений, как будто оставалась позади.

Но при этом Мэтт раздражал Ефросинью. Разве нужен ей простой парень из техподдержки? Робкий застенчивый ботаник, который не держал ничего тяжелее компьютерной отвёртки? Мэтт не был тем настоящим мужчиной, о котором мечтала Пронина, поэтому расставание с ним было вопросом времени. Cам он почти не проявлял инициативы, и она была вынуждена нянчиться с ним, как с маленьким ребёнком. Но он так чувственно гладил её тело, его касания были такими нежными и интимными, и от них она ощущала приятную влажность ниже пупка… И своим присутствием он напоминал Ефросинье, что она не монстр на службе Империи, а человек, способный на сострадание и любовь.

Пронина слегка толкнула руку Мэтта плечом.

— Всё, Фро? — спросил он на общеимперском.

«Фро». Как только Ефросинью не называли в этом чуждом ей мире. Девушки из офиса Баррады обращались к ней «Эфри». Где-то она слышала даже «Эф». А сокращённый вариант её имени, принятый на Великородине, был сложноват для тех, кто рос на других планетах. Хотя Мэтт почти угадал. Почти.

Пронина лишь кивнула. Мэтт смотрел на неё с обожанием и нежностью, но в его худощавом лице не прослеживалось ни воли, ни харизмы. Его глаза светились счастьем от близости с любимой, а она думала — «Зачем он снял очки? Он говорил, что они ему мешают, что они могут упасть, но вдруг он просто не хотел видеть жирное тело „Фро“ и представлял вместо неё какую-нибудь Мелиссу или Миранду?»

Послушавшись Прониной, Мэтт надел очки и поднялся с кровати, и Ефросинья смотрела, как болтается его вислый член. Нет, всё-таки это ненастоящий мужчина. Слишком тощий, нерешительный, не умеющий ничего, кроме своей унылой работы, мямля. С ним и «настоящего» секса с проникновением было мало — Ефросинья успокаивала себя тем, что не хотела детей, но ей, как привилегированному агенту Бюро, теперь были доступны любые средства контрацепции — не то что рядовым, верующим имперцам, особенно на родной Великородине.

Вздохнув от переживаний, Ефросинья тоже заставила себя подняться с кровати. В комнате было почти темно — Пронина едва различала платяной шкаф и письменный стол, простые и серые, как и всё там. Съёмное жильё была дешёвым, но лишь по здешним, земным меркам. За те же деньги Ефросинья могла позволить себе небольшую усадьбу где-нибудь на окраине Галактики. И она была бы рада улететь с загрязнённой, полной суеты Земли к девственной природе Дальнего Рубежа, где люди ещё не успели построить города размером с континент. Вот только Пронина не могла оставить свои обязанности и подвести добропорядочных подданных Империи и Бога-Императора.

— С-спасибо, — нервно произнёс Мэтт. — Это было к-круто, Фро.

Что именно было круто? Что полежали вместе, так и не дойдя до самого акта? Хотя это было так тепло, так по-домашнему… Нет, ты, Фрося, достойна кого-то лучшего. Достойна Зимнего Джима… но Мэтт — не Зимний Джим.

— Точно, — задумчиво ответила Пронина, глядя не на него, а на огни звездоскрёбов за окном.

— Ты чем-то обеспокоена? — участливо спросил Мэтт.

Он подошёл к Ефросинье и ласково положил ей руку на плечо.

— Нет, — покачала она головой, глядя ему в глаза.

— Ты плачешь, — заметил Мэтт.

Неужели? Но только после его слов Ефросинья поняла, что её щёки намокли от слёз.

— Наверное, тебе показалось… Здесь темно, и…

Она должна быть сильной — как и все служащие Охранительного Бюро. Но и слабой тоже — как женщина. А с Мэттом слабой нельзя, потому что он сам далеко не сильный…

— Фро, я хочу тебе помочь, — Мэтт положил вторую руку на другое плечо Прониной.

— Обними меня, — вырвалось у неё против воли.

Она боролась с собой, хотела оттолкнуть Мэтта, выгнать его из квартиры. Но вместо этого повела себя как глупая девчонка. Проявила слабость… И оказалась в объятиях тщедушного техника. Он обхватил тонкими ручками её обширную талию, а её объёмную грудь прижал к своей груди, под которой явно прощупывались рёбра. Голова Ефросиньи легла на угловатое плечо Мэтта. Пронина ненадолго успокоилась. Почувствовала себя в безопасности. Она положила руку на спину Мэтта, принимая его любовь и тепло. Но…

— Нет, — сказала она.

Её полный подбородок по-прежнему лежал на плече техника.

— В смысле? — спросил Мэтт.

Он волновался — а значит, всё понимал.

— Прости, — Пронина старалась говорить как можно твёрже. — Нам надо разойтись.

Она заставила себя разжать объятия — так определённо было лучше. Правильнее.

— Почему же? — голос Мэтта задребезжал от отчаяния. — Всё же у нас хорошо?

— Нет, — покачала головой Ефросинья. — Не хорошо.

— А что не так? — умоляюще спросил техник. — Фро, скажи, пожалуйста! Скажи мне…

— Оставь меня, — сухо отрезала Пронина. — Мне нужно побыть одной.

— Именем Императора, что произошло? — недоумевал Мэтт.

А вот и гадай, ненастоящий мужчина. Может, жизнь тебя чему-нибудь да научит.

— Иди, — только и ответила Ефросинья. Она даже не посмотрела на Мэтта.

Пока он суетливо надевал дешёвые джинсы и безвкусную полосатую рубашку, Пронина тяжело села на кровать, широко расставив толстые ноги.

— Открыть дверь, — приказала она автоматике.

— Дверь. Открыта, — подтвердил женский механический голос.

— Пока, Мэтт, — попрощалась она безучастно.

Техник просто молча ушёл из квартиры. А Пронина взяла со своей тумбочки бутылку красного вина и налила в бокал, который стоял рядом.

— Кис-кис-кис, — произнесла она. Казалось, в пустоту.

Комок меха, лежавший в маленькой кроватке у письменного стола, зашевелился и поднял голову. Выпрямив хвост трубой, к Фросе подошёл пушистый рыжий кот с белой грудкой.

— Мяу! — жалобно отозвалось животное.

Фрося ему улыбнулась.

— Барсик, — нежно сказала она, посмотрев в его оранжевые глаза.

— Мяу! — откликнулся он на своё имя.

Кот запрыгнул на кровать и лёг на обнажённые бёдра Прониной. Она погладила его тёплую шерстистую спинку, и он мирно замурлыкал. Сквозь его безмятежное урчание доносилось еле слышное жужжание сервомоторов. Ефросинья порой забывала, что Барсик был роботом, искусной имитацией древнего животного, служившего домашним любимцем ещё в доимперские времена. Марсианские инженеры так умело изобразили повадки настоящих кошек, что Прониной чудилось, будто у робота была душа. К тому же Барсик обладал рядом важных преимуществ перед своими органическими «сородичами», которых на разных планетах до сих пор заводила беднота. Он не просил есть, а подзаряжался от своей кроватки. Ему не был нужен туалет. Его можно было выключить, когда Фрося отправлялась на задание либо просто пропадала в Пирамидионе, занимаясь бумажными делами или тестируя новое оружие у Нади.

Пронина пила вино, поглаживая котика. Расставание с Мэттом ей нелегко далось, но она себя уверяла, что всё не напрасно. Дорогой напиток, доставленный на Землю из виноградников самого Мерно, и вшитые в Барсика термостаты согревали её сильнее, чем робкий, слишком застенчивый парень из техподдержки. И тогда какой смысл был в этих отношениях? Всё пройдёт и забудется. А сама охранительница лучше поймёт, что ей нужно от жизни, и усвоит важный урок — спасение от одиночества тщетно, оно будет всегда, и с этим ничего не поделать. Было ли дело в полной фигуре или в чересчур неуступчивом, мужественном характере, Ефросинья не знала. И уже устала гадать, но всё равно продолжала корить себя.

Раздался звонок из динамиков компьютера. Фрося аккуратно поставила бокал на тумбочку, а затем не менее аккуратно, чтобы не повредить спрятанную под мехом электронику, положила Барсика на кровать, и подбежала к письменному столу. Там она по-армейски быстро сняла со спинки и надела бюстгальтер, белую блузку и синюю юбочку до колен, после чего нажала на кнопку «принять».

Вокруг Ефросиньи вмиг вырос зелёный луг. Небо над ним было голубым и светлым. Где-то вдалеке простирались холмы и на ветру колыхались широкие листья белоствольных пальмёз. За рощей Фрося видела золотые, увенчанные буквами «I» купола Натальинского Собора и Тарайско-Прокопиевской Лавры. Это была голограмма для связи через гиперпространство.

Куда сильнее пальмёз и имперских храмов Фросю заинтересовали люди. Перед охранительницей предстала женщина, словно сошедшая с кадров кинофильма или обложки журнала. Она была стройной и спортивно сложенной, а в её лице словно отсутствовали лишние черты. Длинные волосы она заплетала в косу до пояса. Носила она белый сарафан с ягодами, который подчёркивал её изящную талию и слегка обнажал тонкие ноги. За женщиной чуть дальше стоял мужчина в синих джинсах и футболке. Он внимательно смотрел, как по траве ходит маленький ребёнок.

— Привет, Груша, — вяло улыбнулась сестре Фрося.

— Привет, — улыбка Аграфены была более яркой и живой. — Давно не созванивались.

— Прости, Груша, я сама по тебе скучаю, — искренне ответила Ефросинья. — Всё пропадаю на работе, а от неё ужасно устаю.

Хотя сёстры выглядели совершенно по-разному, в их лицах угадывалось что-то общее. У них обеих были карие глаза, русые волосы и похожие носы. Вот только Аграфена — красавица. А Ефросинья — нет.

— Эх, Фрося, — вздохнула Груша. — Я тоже устаю немало — съёмки, фотосессии и ребёнок. Но вот выбрались показать Славе Священный Город, развеялись слегка.

— Рада за вас, — сдержанно произнесла старшая сестра.

— Пора и тебе отдохнуть, — сказала младшая. — Давай как-нибудь вместе махнём, например, на Зекарис. Я слышала, теперь там спокойно. И море чистое.

— Хорошая идея, — согласилась Фрося. — Только я не знаю, когда вообще смогу освободиться. Служба Императору не даёт поблажек.

— И что ты такую работу выбрала? — спросила Груша. — Улетела из Тараи, вечно в заботах, мы видеться по-нормальному не можем.

Ефросинью передёрнуло от этих слов. Пронина-старшая хотела больше времени проводить со своими родственниками, но порой чувствовала, что между ней и сестрой лежит огромная пропасть. Ещё давно они пошли по трудной дороге жизни разными путями. Настолько разными, что взаимопонимание, которого они достигли в детстве, довольно быстро улетучилось.

— Я умная, — ответила Фрося. — А если Господь-Император дал мне ум, то я должна Ему отплатить.

— Ты ко всему относишься очень серьёзно, — заключила Груша.

«А как же иначе?» А иначе — можно жить нормальной человеческой жизнью в южном полушарии Великородины, где ещё остались природа и тихие уголки, выйти замуж, завести детей… Аграфена думала, что любая женщина могла достичь этого так же легко, как и она сама. Но забывала, что далеко не всех женщин Господь-Император сотворил красивыми… и нормальными, здоровыми душой.

— Издержки профессии, — попыталась отшутиться Ефросинья. — Я и к годовщине твоей свадьбы серьёзно отнеслась. Тебе уже пришла посылка?

— О да! — воскликнула Аграфена. — Она прекрасна! Жаль, не для здешнего климата, но в Престольном будет смотреться замечательно!

Фрося улыбнулась. Шуба, изготовленная из меха ршинского хорюнчика, обошлась ей недорого, но по меркам Великородины стоила баснословных денег и считалась предметом роскоши.

— Спасибо, сестра, — Груша была довольна.

Её карие глаза были большими и выразительными, с длинными, подчёркнутыми тушью ресницами. Не в пример маленьким глазкам Ефросиньи, к тому же начисто лишённым косметики.

— Не за что, — Фрося разделила с ней эту радость, будто бы на минуту вернувшись в счастливые годы детства.

— Поеду в ней на День Империи! — осенило Аграфену. — Давно не была в столице, и заодно Императора-Благодетеля поближе рассмотрю. Это же тысячный год, тысяча лет нашей Империи! Ты тоже присоединяйся к нам!

— Я ещё посмотрю, как у меня с работой будет, — вздохнула Ефросинья.

— Я так и думала, — тон Груши стал менее восторженным.

К ней подошёл муж, неся на руках маленького сына. Фрося радовалась за Грушу и при этом ей завидовала — младшая сестра была обручена с настоящим мужчиной, решительным, без заморочек и комплексов. Молчаливым и не таким чувственным, как Мэтт, но физически сильным и умеющим сделать многое по дому. За таким Аграфена была как за каменной стеной, ограждающей её от волнений и опасностей.

— Привет, Фрося, — сказал Роман.

Он был высоким и неплохо сложенным. Тоже не Зимний Джим, но просто крепкий парень с Великородины. Именно такие в своё время построили на планете колонию и отбили вторжение криганских захватчиков, а сейчас на них держались промышленность и армия планеты.

— Привет, — отозвалась Пронина.

— А это кто у нас? — спросил Роман у трёхлетнего Вячеслава, которого держал на руках. — Это же тётя Фрося!

— Пи-вет! — пролепетал ребёнок, не до конца осознавая происходящее.

— Помаши ей, вот так, — отец взял ладошку сына и слегка потряс её.

Ефросинья умилилась, глядя на племянника. Пухлый светловолосый малыш в красной футболке и синих шортиках выглядел сытым и счастливым. Когда-нибудь он вырастет и тоже станет достойным членом семьи Прониных.

— Привет, Слава. Какой милашка, — сказала Фрося, не отводя глаз от ребёнка.

— А ещё и умница, — гордо добавила Груша. — Сегодня мы с ним читали сказку о коте и лисице, и он всё понял!

— Ишь ты какой, — Ефросинья посмотрела ему в глаза.

— Ё-тя О-ся! — он попробовал выговорить её имя.

— Да, я тётя Фрося, — кивнула она. — А ты кто?

— Ся-ва, — ответил ребёнок.

Груша засмеялась, как и её муж.

— Ладно, пойдём уже — поздно, а мы ещё колокольню святого Макария не видели, — сказала она, немного успокоившись.

— Я была рада тебя услышать, — ответила Ефросинья.

— И я тоже.

— Извини, что сегодня немногословна. У нас уже ночь, и я изрядно устала на работе.

— Это ты меня извини, — покачала головой Аграфена. — Спокойной ночи, Фрося.

— Пока, Груша.

Изображение замерцало, и светлая природа с куполами храмов стала растворяться в тёмной комнате. Роман посадил Славу в лежащую на траве гравиколяску, и малыш заревел.

— Не плачь — ты же мальчик, — сказал отец сыну.

Пока система гиперпространственной связи выключалась, Аграфена с улыбкой глядела на старшую сестру. Но вскоре и её лицо исчезло, а вместо него Фрося увидела перед собой мрачную стенку. Там в рамках висели фотографии важных мест. Маленький домик в деревне под Тараёй, где выросли сёстры Пронины — дочери сельского врача и медсестры. Шпиль Академии Охранителей в Престольном, где Ефросинья когда-то училась. Пирамидион — её нынешнее место работы, напоминающее о долге перед Империей и Богом-Императором.

Медленно Фрося подошла ближе к компьютеру и села за стол. Огоньки в устройстве связи погасли, а прозрачный монитор загорелся. На Ефросинью смотрело мужественное, пусть и слегка смазливое и грустное, лицо рыцаря, облачённого в тусклые доспехи и меховой плащ. Зимний Джим, герой популярного фильма про воинов и аристократов Светлых веков, понравился Прониной с первого взгляда. В его образе, придуманном глизеанскими сценаристами и воплощённом рейвенхольдским актёром, она видела всё то, чего не могла найти в реальных мужчинах — храбрости и решительности в сочетании с чуткостью и чувством справедливости.

Сержант Козлов и его штурмовики были сильными и смелыми бойцами, но не блистали умом и точно чурались благородных поступков. Мэтт — просто милашка, как домашний котик, приятный и уютный, но не более того. Андерсон… если бы он встречался не с Мирандой, а с Фросей, то за две секунды успел бы задавить её своим высокомерием. При таком отсутствии нормальных мужиков Прониной только и оставалось мечтать о Зимнем Джиме. Или начать встречаться с Надей, но это уже было бы по части Разрушения.

Уткнувшись в монитор, Ефросинья листала новостную ленту. Рецепты всяких вкусностей чередовались со способами похудения, изредка выползала какая-нибудь политика или экономика. Фрося нажала на одно из видео, предложенных ей компьютером. Небольшой экранчик раскрылся до размеров монитора, и охранительница увидела спортивного вида девушку на фоне мультяшных неба и волн.

— Всем приветики, мои зайчики и белочки! — приторным голосом вещала эта длинноволосая блондинка с ярким макияжем на лице. — Оторвите свои жирненькие попочки с диванчиков и сделайте простенькое упражненьице!

Фрося почти равнодушно следила за движениями ведущей. В силу своей профессии охранительница много тренировалась в Пирамидионе, но физические упражнения, увы, не помогали ей похудеть. Вернее, поддерживали тело в форме, не позволяя ему превратиться в сплошную каплю жира. Но всё равно Фрося могла сбросить лишние килограммы только до определённого порога. Врачи, которые обследовали Пронину ещё в Престольном, говорили о гормональных нарушениях, из-за которых она никогда не станет такой же худой и красивой, как Аграфена или Миранда с Мелиссой. Ефросинью вообще могли признать негодной к службе в Бюро, если бы не главный охранитель Великородины Матвей Руденко. Он руководствовался не только общепринятыми критериями, но и своими собственными, весьма своеобразными взглядами на генетику и её влияние на общество.

— Ефросинья Афанасьевна, как вы думаете, почему вы сейчас здесь? — спросил он ещё давно, одиннадцать лет назад.

Молодая Фрося тогда стояла посреди кабинета главного охранителя, робкая и неуверенная. На стенах, обитых деревянными панелями, висели полки с артефактами разных культур — человеческих и чуждых. И Ефросинье казалось, будто яркие маски разрушителей и грозные шлемы космоварваров единодушно буравят её взглядом, обнажая всё самое сокровенное внутри.

— Я не знаю, Матвей Алексеич, — честно ответила полноватая девушка.

Главный охранитель нависал над ней, а за ним отстукивал время огромный часовой механизм. Сквозь стеклянный циферблат, лишь половину которого видела Фрося, пробивались лучи тусклой звезды Великородины. В этом освещении Руденко, облачённый в неприметный костюм из чёрного бархата, выглядел словно зловещий призрак.

— Вы видели результаты тестов и знаете, что они нас порадовали, — главный охранитель говорил вкрадчиво, располагающе. — Вам и так известно, что вы одна из лучших на своём курсе. Только почему я взял на службу в свой отдел именно вас, Ефросинья Афанасьевна, а не Петрова? Не Евсеева? Не Фирсову?

Фрося думала над словами Руденко, вспоминая многозначительные взгляды врачей на обязательном медицинском обследовании.

— Я… я порождение Змея, — с ужасом осознала она.

Пронина, как примерная ученица Академии, прочитала вдоль и поперёк труды главного охранителя и знала их основные положения. Он считал, что разрушители и предатели Империи родились с генетическими дефектами и в своей безмерной злобе желали уничтожить нормальное человечество. И множество признаков говорило как раз о том, что Ефросинье «повезло» быть именно такой.

— Серьёзные гормональные сбои в организме, которые привели к полноте и проблемам с половой системой, — Руденко подтверждал её догадки. — Психические отклонения, тяга к доминированию и садизму…

Главный охранитель наклонился над ней, спрятав руки за спиной. Худое, сухощавое, чисто выбритое лицо с высокими скулами и впалыми глазами делало Руденко похожим на сурового и неприветливого, но умного и справедливого викария из церкви рейвенхольдского обряда. А говорил он так, будто был коллекционером, в руки которого попало чудовищное, но очень интересное создание. И Фросе оставалось лишь внимать одному из самых могущественных людей на Великородине. Тому, кто, по слухам, был влиятельнее самого губернатора Ракова…

— У вас очень дурная генетика, Ефросинья Афанасьевна, — вынес он свой вердикт. — Вашей сестре повезло чуточку больше, хотя и она не застрахована от последствий в будущем.

Фрося дёрнулась, когда он упомянул Грушу. Такое уж её проклятие — их вечно будут сравнивать, и всегда не в её пользу.

— Вы могли бы попасть в Тёмный Замок и стать Леди Разрушения, — продолжал Руденко. — Однако судьба и Господь-Император распорядились иначе. Разрушители ищут по Галактике недовольных выродков, которые винят в своих несчастьях кого угодно, кроме себя, и превращают их в фанатиков, готовых уничтожить нашу Империю до основания. А я убеждён, что мы, слуги Императора, способны обратить оружие врагов против них самих. Конечно, другие охранители не глупы и зачастую делают то же самое, но я первый, кто применил осознанный подход. Ты ведьма, Фрося, но ты наша ведьма. И пока ты служишь нам, мы тебя не тронем. И ещё: ни при каких обстоятельствах не заводи детей. Во-первых, твоя наследственность окажет им медвежью услугу, а во-вторых, они могут уже и не вырасти такими добропорядочными подданными и защитниками Империи, как ты.

— Поняла вас, Матвей Алексеич, — тихо ответила Ефросинья.

— Скажи это громче, — требовательно процедил Руденко.

— Я поняла вас, Матвей Алексеевич! — громко отчеканила Фрося.

— Отлично, — главный охранитель сдержанно улыбнулся. — Теперь, Ефросинья Афанасьевна, вы больше не учащаяся Академии, а полноправный агент Бюро. Мои поздравления.

Фрося почувствовала себя лучше — Руденко ослабил давление и снова начал говорить официальным тоном.

— Спасибо вам, Матвей Алексеевич, — сказала свежеиспечённая охранительница.

С тех пор «наша ведьма» Ефросинья Пронина стала оберегать порядок в Империи и защищать его от тех, кого Руденко называл ведьмами и колдунами. Сначала — на Великородине и в сфере её влияния, а затем ей дали статус странствующего охранителя, и она принялась ловить предателей и нарушителей имперского порядка по всей Галактике. Многие думали, что она пришла к успеху, переспав с Матвеем Руденко. Мелисса и прочие до сих пор сплетничали за её спиной.

Однако здесь был совсем не тот случай. Главный охранитель Великородины унижал Ефросинью, но не домогательствами, а совершенно иным, более изощрённым образом. Он постоянно напоминал Прониной о её «дурной генетике» и ставил это в вину после её провалов. И во время разговоров в душном, заставленном артефактами кабинете Руденко Фросе казалось, будто его тень мрачно нависает над ней, словно призрак из древних легенд. Словно он сам был связан с нечистой силой…

Впрочем, рвение и усердие охранительницы не гасли: несмотря ни на что, она продолжала исполнять свой долг. И Господь-Император заметил Пронину и ниспослал ей щедрый дар. Великий Охранитель Филеас Баррада прилетел на Великородину, когда Ефросинья вернулась с поимки печально известного Лорда Альвеуса. И Прониной предложили работу на Земле, и она согласилась, оставив Руденко наедине с его безумными теориями о генетическом вырождении и её менее везучими коллегами. Баррада отличался строгостью и непреклонностью — и не мог быть иным, командуя всеми охранителями в Империи. Но в то же время он не имел навязчивых идей, а его вера не превращалась в исступлённый фанатизм.

Ефросинья медленно пришла в себя. Вокруг была та же тёмная комната, в которой тускло мерцали лампы и монитор. Часы в углу экрана показывали 01:00. С обречённым видом Фрося выключила компьютер. Положила Барсика на зарядку, переоделась в ночную рубашку и закуталась в одеяло. Во сне к ней пришли люди с Альберика IV, охваченные пламенем. Они бегали и кричали от боли, а в нос ударил знакомый запах горелых тел. Фрося раскрыла глаза в надежде найти утешение в реальности. Пылающий ад исчез в успокаивающем мраке комнаты. Сердце Фроси билось часто. Она повернулась на юго-восток, где находился Имперский Дворец, и стала читать молитву:

— Святый Господи-Император, Владыка наш Земной, да помоги мне справиться с испытаниями, да сохрани мою душу от Змея…

КССССА!

Серые автоматические двери, шипя, разъехались. Штурмовики в облегчённых шлемах без респираторов встали по стойке «смирно» и отсалютовали, пропуская Ефросинью. Одетая в чёрный мундир, Пронина миновала очередной дверной проём в серых коридорах где-то глубоко под Пирамидионом. В городе за прочными стенами цитадели охранителей на той высоте находилась помойка, населённая оборванцами, бандитами и мутантами. Ефросинья слышала, что бродяги строили целые лагеря рядом с железобетонным основанием пирамиды, но мало кто из них осмеливался пройти внутрь. Набожных отпугивало священное значение здания, а с неверующими преступниками штурмовики расправлялись просто и быстро.

Пронина завернула за угол и ещё раз за угол — и оказалась перед последними автоматическими дверями. Возле угловатой рамы с гладкими серыми створками, как и везде, стояли штурмовики. Под их пристальным надзором Ефросинья нажала несколько кнопок на кодовом замке, и двери раскрылись.

Внутри была квадратная комната с тёмно-серыми, лишёнными каких-либо украшений стенами. Почти всё пространство в ней занимала хитроумная конструкция, расположенная в центре. Человек, которого Ефросинья захватила на Альберике IV, был прикован железными зажимами к вертикальному металлическому ложу. Его обнажённое тело со всех сторон опутали провода, которые шли к различным коробкам с лампочками и стрелками. Над этими приборами колдовали трое учёных в белых халатах. Когда появилась Пронина, специалисты замерли и уважительно кивнули ей.

Ефросинья взяла простой чёрный стул и разместила его спинкой вперёд рядом с пленным. Охранительница села, широко расставив ноги, и всмотрелась в лицо предателя — худое, лишённое каких-либо запоминавшихся черт. На его тощем бледном теле темнели синяки и ссадины от побоев. Волосы с зелёной прядью выглядели мокрыми и редкими. Обрубки, оставшиеся от ног, были завёрнуты в бинты с восстанавливающим наногелем — не ради заботы о здоровье разрушителя, а только для того, чтобы он не скончался раньше положенного времени.

— Имя? — сухо потребовала Пронина.

Рот предателя дёрнулся в кривой усмешке.

— Сначала ты представься, — нагло произнёс пленник.

Какая самоуверенность. Посмотрим, как этот мерзавец запоёт потом…

— Я Ефросинья Пронина, имперская охранительница высшей категории, — строго ответила допрашивающая. — Твоё имя.

Предатель посмотрел на неё исподлобья. Она чувствовала исходящую от него ненависть… и плохо скрываемый страх.

— Игноциус, — ухмыляясь, сказал он.

На одном из приборов загорелся красный огонёк. Значит, то была ложь, в которую не верил сам узник.

— Твоё настоящее имя, — надавила Пронина.

— Моё настоящее имя — Игноциус! — выпалил разрушитель. — Я сам его выбрал в Тёмном Замке!

Снова красный огонёк, который сменился зелёным.

— Твоё настоящее имя, — повторила Ефросинья.

И кивнула учёному, который стоял у приборной панели. Мужчина в белом халате с бесстрастным видом повернул переключатель. Через электроды, подведённые к «Игноциусу», прошёл сильный разряд. Тело предателя затряслось, насколько позволяли оковы.

— А-А-А-А!!! — завопил он от пронзившей его боли.

— Хватит, — сказала Ефросинья.

Палач в белом халате остановил пытку.

— Твоё. Настоящее. Имя, — снова потребовала Пронина.

Разрушитель всё ещё ухмылялся охранительнице. Его покрасневшие глаза были полны ненависти к Империи.

— Я Игноциус! — гордо ответил он. — Я возжигатель пламени революции!

Красный.

— Больше, — почти прошипела Ефросинья.

Учёный сильнее выкрутил ручку прибора, и пленника поразил более мощный разряд тока.

— А-А-А!!! — Пронина удовлетворённо наблюдала, как корчится предатель.

— Твоё. Настоящее. Имя, — твёрдо сказала она.

И кивнула технику, чтобы тот выключил прибор.

— Деннис, — тихо сказал пленник, дрожа от боли. — Деннис Пристли.

Огонёк на детекторе лжи стал зелёным.

— Ах… — Ефросинья наслаждалась тем, что слабенькая воля разрушителя начала надламываться. — Так-то лучше.

Предатель понуро опустил голову. Но пока молчал.

— Я пришла, чтобы задать тебе несколько вопросов, Деннис, — Пронина говорила спокойно, но внутри вовсю предвкушала веселье. — Можешь ответить на них?

— Спрашивай, — с вызовом ответил пленник. — Валяй.

Быстрый кивок Ефросиньи — и Денниса резко ударило током.

— Ха! Что за непочтительность! — вскинулась Пронина. — Я здесь закон, поэтому уважай меня. Ты понял?

— Д-да, — кивнул предатель.

— Хорошо. Сколько тебе лет?

— Двадцать три, — сказал Деннис.

Зелёный — значит, правда.

— Кем работаешь?

— Грузчиком на складе. Перебиваюсь, как могу.

Тоже правда.

— В Армии служил?

— Нет, — покачал головой предатель. — А-А-А! — От головы до кончиков пальцев его снова прошибло током.

То было правдой, но всё равно разозлило Пронину.

— Уклоняешься, значит, — большой рот Ефросиньи образовал улыбку. — Это так ты благодарен Империи, которая тебя вскормила и вырастила!

— Ты сама не служила, женщина, — дерзко бросил Деннис. — А вот друга забрали в священный поход. Война изменила его…

— Я полезна Империи на своём месте, — отчеканила Пронина. — И ты бы мог ей пригодиться, если бы не слушал кукловодов из Тёмного Замка. Тебе двадцать три года. Ты мог бы получить высшее образование. Найти достойную работу и стать верным подданным Императора.

Ефросинье стало немного жаль предателя. Высшие Лорды и Леди Разрушения залезли в его мозги и наполнили их богомерзкой ересью. А ведь он мог прожить хорошую жизнь…

— Или погибнуть «во славу Его», — закончил Деннис.

— Если Он велит, то да, — подтвердила Пронина. — А ты веришь в Его всеблагой свет?

— Узурпатор несёт смерть и гниение! — проорал предатель.

Зелёный огонёк — разрушитель был убеждён в том, что говорит. Ефросинья в гневе вскочила со стула, схватила пульт дистанционного управления и лично заставила Денниса извиваться и вопить от боли, пропустив через него множество вольт.

— Не смей! Оскорблять! Господа-Императора! — прорычала охранительница ему в лицо.

Теперь она стояла прямо рядом с установкой.

— А-А-А-А-А! — пронзительно закричал Деннис, и ей это очень нравилось.

— Ты мог бы завести семью, — сказала Пронина, когда вопль разрушителя стих.

Узник снова ухмыльнулся.

— Ах да, — упивалась Ефросинья. — Ты же гомосексуалист, верно? С такой-то причёской.

Деннис слабо кивнул. Какой же умной была Пронина, раз так быстро раскусила это жалкое подобие мужчины…

— Что скажешь в своё оправдание, извращенец? — охранительница наклонила голову. — Ты отрёкся не только от воинского долга, но и от священной обязанности плодиться и размножаться, данной нам Господом-Императором.

— Мы… вольны… любить тех, кого… любим, — тихо произнёс Деннис.

Красный свет. Бедняга так старался в это поверить… но не сумел.

— Как неубедительно, — скривилась Пронина. — А ты можешь говорить не вашими тупыми шаблонами?

— Это чьи шаблоны тупее, шавка Узурпатора! — засмеялся предатель.

— МОЛЧАТЬ, ГРЯЗНЫЙ ВЫРОДОК! — брызнула слюной Ефросинья.

Она установила максимальное напряжение, которое способен вынести человек, и комнату охватил дикий, невыносимо истошный вопль. Пронина радовалась страданию этого ничтожного червя, упиваясь тем, как ток истязал каждую его клеточку за то, что он посмел осквернить и Господа-Императора, и своё естество.

— Госпожа охранительница, может, хватит? — к ней подошёл один из учёных.

Ефросинья увидела его лишённое эмоций лицо и представила, как её саму исказила ненависть. Она же пришла не мучить пленника, а выудить важную информацию. Поэтому нехотя снизила сопротивление реостата, и ток быстро затух.

— А ты забавный, — сказала она Деннису. — О твоей, так сказать, личной жизни и убеждениях мы поговорили, а теперь перейдём непосредственно к делу. Ты с друзьями действовал сам или выполнял чей-то приказ?

Разрушитель молчал.

— Отвечай!

— Я предан делу восстания! — он старался придать значимости своим словам, но выходило плохо. — Я… я не окончил Замок и не стал Лордом! Но у меня были товарищи, которые за меня вступились, и мы собрали ячейку! На моём родном Альберике!

Всё правда. Но не факт, что это была вся правда. И стоило отметить, что держался он неплохо для недоучки, который не выпустился даже из своей сектантской академии. И который лишился ног и был подвергнут пыткам.

— Хм… — задумалась Ефросинья. — А эта ячейка — кто ей руководил?

Деннис рассмеялся.

— Орана, — сказал он. — Моя давняя приятельница Орана. Вы её уже убили.

Пронина нахмурилась. Он не лгал.

— А кто стоял за ней? Кто был выше?

— Никто! — проорал Деннис. — Мы действовали сами по себе, без поддержки Совета, во имя революции в Галактике!

— Ложь, — процедила Ефросинья.

Это было понятно и без красного огонька на приборе. Она встретилась взглядом с предателем: он смотрел на неё, словно загнанное в угол животное. Охранительница вынула из кармана брюк небольшой голографический проектор. Пальцем активировала устройство, и над ним выросла прозрачная фигура, закутанная в длинный плащ с высоким воротником. На месте лица сияла блестящая золотистая маска.

— Нам поступили данные, что ваша группировка связана вот с этим человеком, — начала Пронина. — Это объёмная реконструкция на основе снимка Охранительного Бюро Альберика IV. Ты его знаешь?

— Нет, — Деннис покачал головой.

Ефросинья лениво бросила взгляд на детектор лжи. Красный.

— Повторяю для слабоумных: ты его знаешь?

— Говорю же — нет! Я в первый раз его вижу!

Пронина пустила ток. Тело Денниса снова затряслось в конвульсиях, а глотка широко открылась, извергая душераздирающие вопли.

— Ещё раз, — сказала Ефросинья, убрав напряжение. — Ты знаешь, кто это такой? — Она поднесла голограмму к носу разрушителя. — Или такая?

В последнее она слабо верила, ведь фигура была явно мужская. Но эксперты могли ошибочно нарисовать модель, и к тому же разрушители очень любили отрицать качества, от рождения заложенные Господом-Императором вместе с полом.

— Нет! Говорю же — нет! Это клевета! Мы с ним не связаны! А-А-А-А-А!!!

Пронина выкрутила регулятор на полную мощность. Она испытывала безмерное удовольствие, выжигая электричеством слабость. Изничтожая те недостатки, которые презирала в Мэтте и Дарси. Которые презирала в себе самой…

— Как прошло? — спросила Надя Мышкина.

— Он пока держится, — устало ответила Фрося. — На удивление крепкий орешек.

Они сидели за длинным лабораторным столом в отделе исследований и пили чай. Вокруг была просторная комната с белыми стенами, по которой перемещались научные сотрудники и сотрудницы в белых халатах. Они смешивали вещества в пробирках, рассматривали образцы под микроскопом и проводили эксперименты в стеклянных боксах, пока их начальница отдыхала с гостьей.

— О как, — удивилась Надя. — Я думала, этот тщедушный шпендрик быстро расколется.

— Да и я, — согласилась Фрося. — Он рано слился на личных вопросах, но о своём боссе говорил крайне неохотно.

Пронина вернулась из пыточной очень измотанной, будто на неё свалился груз вселенских бед. Надя же, по своему обыкновению, оставалась бодрой и энергичной даже после часов напряжённой научной работы.

— Ему наверняка обработали мозги, — предположила Мышкина, хлебнув чая из белой кружки с эмблемой Бюро. — Я изучала техники гипноза, которые изобрёл Высший Лорд Корвинус. Даже сами разрушители признали их неэтичными, но что им мешает воспользоваться этим вновь?

— Ничего, — согласилась Пронина. — Но я уверена — мы быстро доберёмся до правды.

— Смотри, не спали ему все внутренности током, — улыбнулась Надя.

Она знала, что Фрося могла в этом переборщить.

— Уж постараюсь, — ответила охранительница, отпив чай.

— Хочешь? — учёная протянула ей блестящую, аппетитную на вид булку.

— Нет, — отказалась Фрося. — Смотри, какая я жирная.

— Ну ладно, — пожала плечами Надя и откусила от булочки сама, обнажив начинку с вишнёвым вареньем.

Пронина тяжело вздохнула. Она могла бы расслабиться в тёплых объятьях Мэтта, но…

— А ещё я с Мэттом рассталась, — вдруг выдала она.

— Я тебе говорила, что вам давно пора разбежаться.

— Ты как всегда права, подруга — что бы я делала с этим недомужчиной? Он же не Зимний Джим.

— Хе, опять ты со своим Джимом! — отпрянула Надя. — Ты же знаешь, его не существует!

— Увы.

— Не переживай, будет и на твоей улице праздник.

— Ты говоришь мне это не помню сколько лет, — с горечью произнесла Ефросинья. — Почти с тех пор, как мы познакомились в Академии.

— Вечно ты пессимистка, — махнула рукой подруга. — Хочешь, покажу новинки нашего отдела? Вдруг это тебе поможет?

— Давай, — безразлично ответила Фрося.

И вяло побрела за подругой к стеклянным боксам. За прозрачными стенками, поглощавшими звук, механические руки и молоты усердно били броневые пластины. В разрезе материал был многослойным.

— Новая разработка, — похвасталась Надя. — Сверхпрочный композит на основе металлокерамики и углепластика. Если наденешь такую броню, то тебе не понадобится тратить аккумулятор на силовое поле.

Ефросинья немного расслабилась, наблюдая за точными движениями манипуляторов. Увесистые молоты били по пластине, но ей было всё равно. Автоматы пускали очереди, но пули отскакивали от брони.

— А если мне попадут в голову? — спросила Пронина.

— Так надень шлем! — возразила Мышкина. — Сколько я тебе говорила?

— Я люблю, когда враги видят лицо своей смерти, — Фрося была непреклонна.

— Ты безнадёжно театральна, подруга, — вздохнула Надя. — Иди сюда.

Ефросинья проследовала за Мышкиной в длинный зал, на другом конце которого находились мишени в форме человеческих торсов.

— Вот, — Надя указала на монокль, который лежал на столе со всяким оборудованием. — Надень.

Пронина нацепила на голову повязку с приклеенными датчиками и сдвинула монокль на правый глаз.

— Тестируем новую прицельную систему, — пояснила Надя. — Если всё будет успешно, её интегрируют в шлем.

Охранительница закрыла левый глаз, чтобы чётче рассмотреть мир через стекло. Изображение, пропущенное через голубой светофильтр, задёргалось, и вскоре мишень выросла прямо перед Фросей.

— Прицел считывает мозговые волны, так что можешь увеличивать и уменьшать мысленной командой, — сказала Мышкина.

— Поняла, — Пронина приближала и отдаляла изображение с детским восторгом.

Ей всегда было любопытно, как видели мир охранитель Иммолато и прочие люди с бионическими имплантами, но лишаться ради этого даже одного глаза не собиралась.

— Сейчас ещё кое-что покажу, — Надя приблизилась к столику и взяла пистолет с прицелом побольше. — Нажми на эту кнопку.

Фрося последовала её указаниям. В правом глазу всё поплыло, и вскоре она поняла, что смотрит через дуло пистолета.

— Полная взаимосвязь, — с энтузиазмом вещала Мышкина. — Система вряд ли подойдёт твоим огнемётам, но для более точного оружия — в самый раз. При желании можешь мысленно переключить вид между глазом и пистолетом.

— А стрелять тоже мысленно? — поинтересовалась Фрося.

— Нет, — хихикнула Надя. — Попробуй, — она протянула Прониной обойму с патронами.

Охранительница зарядила пистолет и навела дуло на мишень. Торс манекена как будто находился совсем рядом, хотя их разделяли десятки метров.

— Понеслась, — тихо сказала Фрося, нажимая спусковой крючок.

И пули вылетели одна за другой. Когда обойма опустела, Пронина рассмотрела мишень через оптику. Все они попали ровно в одну точку, и в сердце манекена возникла большая дыра.

Глава 6

Змеиный подвал

— И как я выгляжу? — с вызовом спросил Грюнвальд.

Фридрих вышел из спальни навстречу Хелен, которая ждала его в гостиной.

—Неплохо, — оценила Леди Йаванна. — Для подпольного клуба в Империи.

На встречу общества Змеиных Колец он надел длинные чёрные брюки и кожаную жилетку, под которой зеленела привычная рубашка.

— У меня вряд ли есть что-то получше, — покачал головой Фридрих. — Увы, здесь не любят Чёрные Звёзды и пафос угнетения.

— Вечно ты в своём репертуаре, — вздохнула Хелен.

— Ну, ты меня знаешь, — хищно улыбнулся Грюнвальд.

— Ладно тебе.

Она подошла к Фридриху и рукой взъерошила его волосы.

— Что ты делаешь? — возмутился Лорд Ариан.

— Смотри, — Хелен показала на зеркало.

Короткие чёрные волосы Фридриха, которые и так стояли ёжиком, теперь беспорядочно торчали в разные стороны.

— Так ты выглядишь интереснее, — объяснила девушка.

— Но я же… — Грюнвальд не сразу подобрал слова. — Я же обычный человек!

— Ну… — многозначительно протянула Йаванна.

— Эх, ладно. Тебе виднее, что там у этих «магов» в моде, поэтому доверюсь твоему вкусу.

— Это будет мудро.

Прошло пять дней после их предыдущего разговора. Всё это время Ариан как ни в чём не бывало занимался преподавательской рутиной, а по вечерам связывался с друзьями за пределами Замка и размышлял над всей доступной ему информацией. О заговоре Фридрих не сказал никому, кроме Хелен.

— А я как выгляжу, по-твоему? — она наклонила голову, ожидая одобрения.

Грюнвальд окинул подругу взглядом. Она надела на собрание пастельно-зелёное платье эльфийской принцессы, подол которого был украшен более тёмными листочками. Узор из листьев пронизывал всё одеяние, причудливо переплетаясь на плечах, талии и рукавах. На груди Хелен блестел амулет с изумрудом, исписанный рунами эльфов, а в ушах сверкали золотистые серёжки.

Бесспорно, Йаванна легче приняла правила игры в Тёмном Замке — всё это не любимое Фридрихом позёрство и отчаянное бегство от обыденности. Она хорошо вписалась в архетип волшебного существа из книг — подруги и хранительницы природы. Она нашла компанию милых, добродушных мечтателей, для которых стала своей, и вышла за одного из них замуж. Вот только Грюнвальд, в отличие от других, знал, что Хелен на самом деле иная и больше похожа на него. Что если пройдёт время мечтать, она скинет эту ненужную шелуху, и тогда из-под эффектного образа проступит так обожаемая Грюнвальдом жёсткость.

— Просто великолепно, — улыбнулся Фридрих. — Будь я ещё язычником, был бы в восторге.

Он снял со стула чёрную кожаную куртку и надел её поверх жилетки.

— Не можешь без уточнений, — подмигнула Хелен.

— Ну, у меня тот ещё характер, — усмехнулся Грюнвальд. — А вообще фу таким быть, правда?

— Пойдём, что ли. Думаю, люди уже подтягиваются.

И вот он шёл вслед за своей подругой по Малой башне, собираясь посетить тайное общество эзотериков. Тайное общество внутри тайного общества — что может быть абсурднее? Грюнвальд считал наивным думать, будто «Змеиные Кольца» и есть та опасность, о которой его предупредила Серпентира. Скорее всего, в подвале его ждал обычный кружок по интересам. Но что, если некоторые его члены были замешаны в реальном заговоре?

Хелен вела Грюнвальда мимо кабинетов и групп инициатов к лифту. Леди Йаванна и Лорд Ариан спустились на несколько этажей и попали в мрачный подземный коридор. Каменные стены были голыми, без всяких украшений — на них висели лишь факелы, от которых исходило тусклое сиреневое сияние. В широких нишах под круглыми арками стояли скульптуры разных Леди и Лордов.

— Я никогда не был в этой части Замка, — удивился Грюнвальд.

Из-за неровной формы астероида он даже не знал, на каком этаже было это подземелье. Должно быть, на одном уровне с лабораторией Штейнштейна в подвале Главной башни.

— Всё бывает в первый раз, — игриво ответила Хелен.

Фридрих вышел за ней в новый коридор, длинный и широкий. Ботинки Ариана ступали по сырому каменному полу. Грюнвальд услышал странный шум и понял, что это вентиляторы в шахтах над его головой.

— Нам сюда, — Хелен кивнула в сторону.

Вслед за ней Фридрих приблизился к одному из множества памятников. Эта статуя изображала Лорда Палладиуса — выдающегося алхимика, который смог бы стать великим, если бы изучал действительность, а не пытался вписать её в свою эзотерическую теорию. Подобным страдал и Грюнвальд, который увлекался всякими моделями мироустройства, но он всегда перестраивал концепцию, если находил в ней противоречия с реальностью.

— Кто вы? — спросил роботизированный голос.

Хелен встала прямо перед утомлёнными мудростью глазами Палладиуса. Они загорелись зелёным светом, и на её лице появилась яркая сетка.

— Леди Йаванна, — отчётливо произнесла Хелен.

— Йаванна, — повторил робот. — Проходите.

Статуя подняла руку, и каменная стена за ней раздвинулась, открывая проход.

— Я привела гостя, — добавила Хелен, не отходя от робота.

— Его имя? — спросил он.

— Лорд Ариан.

— Хорошо. Проходите.

Хелен миновала статую и скрылась, завернув за угол. Стена за скульптурой тут же сомкнулась, не давая Фридриху пройти.

«Ну что, железка-каменюка», — Грюнвальд насмешливо посмотрел в глаза Палладиуса.

— Кто вы? — спросил его робот.

— Лорд Ариан, — ответил Фридрих.

— Доступ запрещён, — отрезала статуя.

— Я с Хе… с Леди Йаванной, — замялся Грюнвальд.

— Хорошо. Войдите.

Стена снова ожила, и Ариан направился в образовавшийся проход. Он тоже завернул за угол и очутился в узком коридоре с факелами. В конце была винтовая лестница, ведущая вниз. Спустившись, Грюнвальд попал в круглую комнату. В её стены были встроены клетки, аквариумы и террариумы, где ютились разнообразные животные со всей Галактики. Единственным источником света в зале служили лампы внутри этих небольших жилищ.

Фридрих поморщился: пахло навозом или чем-то ещё неприятным. С некоторым любопытством, но без особого интереса Грюнвальд рассмотрел бегающих, прыгающих и просто сидящих и лежащих животных. В основном это были рептилии и насекомые. Его никогда не привлекала зоология, но в этой комнате он поразился многообразию видов в Галактике.

Там были как существа, похожие на земных змей, ящериц и черепах, так и твари совсем экзотического вида. В одной нише за металлической решёткой дрались между собой бесформенные комки щупалец. В другой, где вместо прутьев было стекло, безмятежно парило нечто, напоминающее медузу. В третьей существа с длинной, как у жирафов, шеей оживлённо подняли при виде Фридриха шарообразные головы, которые при ближайшем рассмотрении оказались носами — а глаза и рот находились на маленьких, тощих тельцах. В четвёртой живая жидкость медленно растворяла брошенную в неё земную мышь, при этом принимая невообразимые формы. Разные пути эволюции…

— Интересно? — поневоле заворожённый Грюнвальд услышал голос — доброжелательный и спокойный.

— Очень, — Фридрих повернул голову.

Там стоял стройный мужчина в тёмно-зелёной мантии. Он чем-то напоминал Верховного Владыку Философа, только выглядел чуть моложе. У него были длинные чёрные волосы и кудрявая окладистая борода. Чёрные глаза, между которыми выступал крупный нос, были полны любопытства и мудрости.

— Вы, наверное, Лорд Акрантофис? — с напускной неловкостью спросил Фридрих.

— Он самый, — тон мужчины был очень добрым и тёплым. — А ты кто?

— Лорд Ариан. Моё имя есть в спи…

— Не надо этих формальностей, — покачал головой Акрантофис. — Пойдём со мной, там все уже собрались.

Фридрих неуклюже улыбнулся.

— Сюда, — кивнул бородач, похожий на древнего волшебника.

Он встал в центре зала — в каменном круге, исписанном рунами футарка. Грюнвальд послушался и подошёл к Акрантофису. К радости Фридриха, в середине комнаты запах почти не чувствовался. А главный «маг» достал актуатор и взмахнул им, словно волшебной палочкой. Грюнвальд едва не фыркнул — в этом подвале явно было ещё больше любимого разрушителями цирка, чем в коридорах и башнях на поверхности астероида.

Он наблюдал, как с круглого потолка на него и Акрантофиса опустилась железная клетка. Её чёрные, похожие на змей прутья окружили двух разрушителей со всех сторон. Акрантофис тем временем наблюдал за Фридрихом и хитро улыбался. Ариану было сложно понять, что за мысли скрывает этот чудак в своих бездонных глазах.

Круг под их ногами зашевелился и медленно пополз вниз. Грюнвальд мысленно обругал себя за глупость — он не догадался, что это был подъёмник. За резными прутьями проплывали другие круглые комнаты, и в стенах каждой из них, словно в каком-нибудь склепе, находились ниши, вот только их обитатели были живыми. Вдоль стен перемещались многорукие роботы на колёсах. Эти механические помощники протягивали еду через прутья или выемки в стекле.

— О, нам сюда, — сказал Акрантофис, когда подъёмник пересёк очередное толстое перекрытие между этажами Замка.

Платформа остановилась посреди зала — наверное, третьего или четвёртого в этом многослойном «бутерброде». С лёгким скрипом открылась дверца, и Грюнвальд вслед за Акрантофисом вышел наружу. Новая комната на первый взгляд выглядела такой же, как остальные — в её стенах тоже жили сотни инопланетных тварей. Только этот зал был украшен более богато: в восьми проёмах, которые вели в другие помещения, висели лиловые занавески, а на каменном полу лежали разноцветные коврики всевозможных размеров. Вокруг было много людей — и инициатов, и Леди и Лордов постарше. Все они, разбившись на кучки, оживлённо обсуждали разные темы. Их голоса перекрывали щелчки и писки, которые доносились из клеток с существами.

— Я, хоть убей, не пойму, почему мне не везёт в личной жизни, — говорил юноша со светлыми вьющимися волосами.

— Ну, я наблюдаю сильные разлады в твоём астральном теле, Реипус, — ответил высокий лысый мужчина. — Может, погрузить тебя в Бездну? Ты сам их сможешь тогда увидеть.

— Ой, мне от этого может поплохеть — ты ведь помнишь, как было после новой практики Акрантофиса?

— Я вернулась из путешествия, — восторженно рассказывала зеленоволосая девушка своим подругам. — И вот что привезла!

— Что это такое, Виррана? — спросила рыжая «ведьма» в чёрном колпаке.

— Плетёная статуэтка, — Виррана с гордостью продемонстрировала какой-то предмет. — Её сделали друиды с Аластории.

— Но их же давно истребили! — воскликнула толстая девушка в одеяниях шамана Древней Северной Америки.

— Это старая. Я выкупила у местных коллекционеров — они сохранили её в стазисе.

— Круто! — восхитилась рыжеволосая.

— Я наконец-то обрёл гармонию с собой и перешёл на следующую стадию эволюции! — вещал тощий парень с длинными синими волосами, собранными в хвост. — И теперь мне доступны целительские практики Девятого Уровня!

— И что, Киромус? — парировала девушка, чьё лицо было испещрено пирсингом. — Ты получил на них разрешение хотя бы одной школы?

— Истинным мастерам оно ни к чему, — фыркнул мужчина.

— А как ты можешь быть уверен, что твои практики этичны и экологичны?

— К чему такой вопрос? Я посвящён в рэйки…

Фридрих разглядывал пёструю толпу, выискивая золотистые волосы Хелен. Он не понимал, что она нашла в этом сборище, несущем всякий эзотерический бред. Хотя… если учесть, какой была компания её мужа, то многое вставало на свои места.

— Орем, я давно тебя хотел попросить…

— Леди Соемерта! Вы красивы как никогда…

— Я чувствую себя мучеником, которого бросили в клетку со львами…

— Лорд Билос, не стоит придавать значения…

— Не понимаю причины своих неудач в учёбе. Пора попросить Акрантофиса сделать натальную карту…

— Как тут всё изменилось за пять лет!

— Я вижу в тебе отчётливый дисбаланс между мужским и женским началами…

— Тебе надо сделать упор на развитие манипуры. Понимаю, эта чакра считается имперской…

Пытаясь отвлечься от шума, Грюнвальд решил изучить помещения за занавесками. Каждая из этих восьми комнат была небольшой, но голографические проекции создавали иллюзию обширного пространства и определённую атмосферу. Вот бескрайний луг, на котором расположились весёлые люди в пёстрой одежде. От них исходил запах благовоний. В другой комнате у костра в таинственном сказочном лесу грелись эльфы, гномы и маги. Девушка-менестрель с синими волосами и накладными острыми ушами играла на инструменте, похожем на гитару. В третьей, посреди покрытых паутиной стен и готических окон, за которыми била молния, собрались мрачные мужчины и женщины в вампирских мантиях. Четвёртая же напоминала старинную библиотеку, и там Грюнвальд отыскал Акрантофиса, который сидел за столом с несколькими собеседниками.

— Это что за существо? — спросил высокий бородатый мужчина в чёрном плаще и сомбреро.

В нём Фридрих узнал Высшего Лорда Валдоро.

— Каруканский колыбасик, — ответил глава тайного общества.

Он держал в руках и поглаживал нечто напоминающее живую боксёрскую перчатку.

— Вообще-то они очень агрессивны, но этого я вырастил в неволе, — с улыбкой пояснил Акрантофис.

Колыбасик мирно урчал, когда Эрпетид проводил пальцами по его толстой коже.

— Занятно, — заключил Валдоро.

— Кстати, мне понравилась ваша новая книга о трансёрфинге, — сказал Акрантофис. — В ней так много разных жизненных нюансов!

— О, я вам очень признателен, — произнёс Высший Лорд.

— А Майтрейя что, никак не посетит нас? — поинтересовался бородатый хозяин подвала.

— К сожалению, он занят на Брандоне Квинтус. Выполняет задание. Как закончит, так сразу зайдёт.

Грюнвальд испытывал смешанные чувства. С одной стороны, он был бы не против пообщаться со своим старым приятелем по тюрьме космоварваров. С другой, его пути с Лордом Майтрейей — или Дэниелом Цапфером, как его звали в Империи — давно разошлись. Друг Фридриха пошёл по пути пустой, напускной духовности, чего сам Грюнвальд, более укоренённый в реальности, позволить себе не мог.

Валдоро поднялся и повернулся к Ариану.

— Милорд, — машинально кивнул Грюнвальд при виде члена Совета Тринадцати.

Высший Лорд в чёрном сомбреро проигнорировал его и вышел в круглый зал.

— Да брось ты, Ариан, — Фридрих услышал голос Хелен. — Тут не нужны формальности.

Её платье было слегка помято, а волосы — растрёпаны, но выглядела она довольной.

— Йаванна, где ты пропадала? Я думал, ты с этими, «фэнтезистами».

— Не, тут Темганорион новую практику демонстрировал, — ответила Хелен. — Называется «разговор с Бездной».

— Понятно, — безразлично сказал Грюнвальд.

— Вон, смотри, — указала Хелен в сторону зала.

Фридрих вернулся туда и увидел, что рядом со стеной на коврике лежал кудрявый Реипус. Лысый мужчина держал руки у его головы, а он часто дышал, будто переживая нечто неприятное.

— И как? — поинтересовался Темганорион.

— Д-давай ещё, — сбиваясь, ответил Реипус. — Ещё.

— Хорошо.

Лысый поднёс руки к голове кудрявого, и тот забился в конвульсиях, словно из его тела изгоняли демонов, как в имперских верованиях.

— Бедный Реипус, — с состраданием сказала Хелен.

— Тебе тоже так делали? — насторожился Фридрих.

— Не, со мной проще. У меня нет таких проблем с самоконтролем и социальной сферой, как у него.

Грюнвальд подошёл поближе к Хелен.

— Покажешь мне тот подвал? — спросил Ариан.

— Позже. Не будем светиться, — возразила Йаванна. — Осмотрись пока, пообщайся. Уверена, тут найдутся интересные люди.

Фридрих отправился гулять. Вскоре он остановился: в одной части зала собралась целая группа слушателей вокруг светловолосой девушки. Та носила рубище, а на её запястьях красовались ленточки.

— На Магиране очень бедные люди, — вещала разрушительница. — Но даже они нашли средства на помощь себе. Конечно, я не брала с них много, но понимаете, целители не существа из чистого духа, им тоже надо на что-то жить.

— Конечно!

— Разумеется! — поддержали зеваки.

— Чем она занимается? — спросил Грюнвальд у Хелен, оказавшейся рядом.

— Посещает разные миры, — Йаванна не отводила взгляда от девушки с ленточками. — Не Рейвенхольд или Глизе, конечно, а всякие независимые и бедные планеты. И зарабатывает на жизнь целительством.

— Хм… — Фридриха это место уже утомляло. — И при этом она в Замке более популярна, чем я.

В этом беззубом, падком на внешнее, погрязшем в левых течениях Замке…

— Ты переживаешь, как школьник, — улыбнулась Хелен.

— Да что ты… — вспылил Грюнвальд. — Я тут стараюсь — работал на Кригсхайме, а теперь преподаю. Занимаюсь, так сказать, реальным делом, но всем плевать. А она путешествует и впаривает беднякам какую-то фигню, и все её слушают.

— Стареешь, Ариан, — протянула Йаванна.

— Ты уж определись, старею или, наоборот, молодею, — усмехнулся Грюнвальд. — Ты же не отрицаешь, что её «целительство» — фигня?

— Иногда вера творит чудеса, — мечтательно произнесла Хелен.

— Но никакой магии не существует, — развёл руками Фридрих. — Ни экстрасенсорики, ни псионики. Я не разделяю политическую позицию Штейнштейна и считаю его подкаблучником Ребеллии, но признаю, что он хорошо владеет научным методом, и согласен с его опровержениями паранормальщины.

— Но то, что Пастыри были псиониками, даже научно доказано! — возразила Йаванна.

Ариан слышал о древней вымершей расе чужаков, которые, согласно легендам, могли силой воли менять реальность. Он даже помогал Серпентире и другим забрать оставшийся от Пастырей артефакт у предателя Ависа. Но все нечеловеческие разумные формы жизни никогда не привлекали Фридриха — после столкновения с космоварварами он видел в любых чужаках только угрозу.

— Так я сейчас не о них, а о людях, — парировал Грюнвальд.

— А я думала, ты любишь всякое такое. Лекции же читаешь по философии, эзотерике и даже истории магии.

— Ну, это всё история. А всякие теории и символы — не более чем модели, которые описывают реальность. Нечто вроде языка.

— Иногда ты меня удивляешь, Фри… — Хелен осеклась. — Ариан.

— Так-так-так, — к друзьям подошёл Акрантофис. — Ариан, ты тут уже освоился?

Глава общества Змеиных Колец отнёс колыбасика в клетку и запер дверцу на замок.

— Пожалуй, — ответил Грюнвальд.

— Слышал, ты сомневаешься в наших способностях, — предводитель «магов» говорил спокойно, без всякой злобы.

— Э… — смутился Фридрих. — Да, так и есть.

Хелен посмотрела на друга с выражением «хотя бы Акрантофис вразумит тебя».

— Садись, — бородатый мужчина кивнул на коврик у стола. — Расслабься.

Грюнвальд с недоверием присел на ворсистую поверхность, подобрав ноги. Ковёр был пёстрым, расписанным в неоиндийском стиле, и контрастировал с помещениями Замка. Хелен пристроилась рядом с другом, полная любопытства. Акрантофис же сел напротив Грюнвальда и принял позу медитирующего монаха или йога с независимых планет Дальнего Рубежа.

— Спокойнее, — с улыбкой сказал Эрпетид.

Он поднёс правую руку к голове Грюнвальда и сжал пальцы, будто хватаясь за что-то невидимое. В это время бездонные глаза «мага» пристально всматривались в глаза Фридриха. Затем Акрантофис резким движением опустил руку, словно выбросив нечто незримое и нехорошее на пол. Грюнвальд же ощутил, как из головы куда-то исчезла тяжесть забот и повседневных проблем. Мозг будто бы очистился и стал похож на бескрайнюю степь, продуваемую ветрами.

— Что вы со мной сделали? — прохрипел Фридрих, не до конца осознавая себя.

— Простейшая чистка энергетического фона, — простодушно улыбнулся Акрантофис.

— Это как? — не понял Грюнвальд.

Хелен, которая сидела справа от него, усмехнулась.

— А и не надо, — ответил бородатый «маг».

Он нажал указательными пальцами на симметричные точки на голове Фридриха, потом — на другие, затем — на третьи… Грюнвальд не понимал, что с ним происходит, но всё равно позволил Акрантофису проводить манипуляции. То ли из любопытства, то ли потому, что доверял Хелен… Бородатый Эрпетид, похожий на своих родственников лишь «благородным» происхождением, тыкал в руки Грюнвальда, в его грудь и ноги. Фридрих чувствовал, как по телу разгоняется кровь, а мозг становится ещё более чистым и свободным от груза рабочих дней.

В принципе, всё можно объяснить с научной точки зрения. Это был просто массаж, приправленный эзотерикой для шика. Грюнвальд так и ответил бы Акрантофису, если бы не укоризненный взгляд Хелен. И Фридрих понял, что она имела в виду. Ему предстояло внедриться в «Змеиные Кольца», чтобы вытащить на поверхность другое тайное общество — более опасное и серьёзно настроенное. Поэтому он решил подыгрывать Эрпетиду. Или, по крайней мере, не обнажать свой скепсис.

— Как ты? — спросил Акрантофис.

Он только что закончил массировать Фридриху спину и снова сел напротив Ариана.

— Хорошо, — Грюнвальд не солгал. — Всё внутри словно парит над землёй.

Он и вправду пребывал в лёгком, приподнятом настроении. Само по себе это его устраивало — как немного уставшего от преподавательской жизни. Но сейчас ему требовалось сосредоточиться на задании, и он не мог расслабляться дальше.

— Видишь? — с хитрецой произнёс Акрантофис. — А ты говорил, что всего, чем мы занимаемся, не существует.

— Я не говорил так, — возразил Фридрих. — Я просто сомневался, а теперь… теперь думаю, что в ваших практиках есть доля… правды.

Лицо Хелен довольно просияло от этих слов. Будто наконец-то великий и непоколебимый Грюнвальд признал свою неправоту, пусть и в такой неуклюжей форме. А сам Фридрих думал, что хорошо прикрыл своё вынужденное соглашательство — если бы он притворился верящим в магию с самого начала, то выглядел бы менее естественно и вызвал бы больше подозрений у местной публики.

— Понимаю тебя, Ариан, понимаю, — кивал Акрантофис, потрясая бородой. — Я вижу, что ты заложник ментальных представлений о жизни.

— Я вообще люблю всякие умопостроения, — ответил Фридрих. — Теории, описания научных явлений и общества. Я фактически этим живу.

— Но это не единственное, что есть в нашей Вселенной, — улыбнулся «маг».

— А что есть ещё? — с вызовом поинтересовался Грюнвальд.

— У человека несколько, скажем так, тел, — начал Акрантофис. — Если хочешь, почитай на эту тему Валдоро. У него есть отличные труды по астрологии, над которыми, кстати, работал и я в качестве консультанта.

— Хорошо.

— Посмотри, какие тела у тебя мало развиты, и развивай их дальше.

— Я понял, спасибо вам. А как называется та его книга?

— «Теоретическая и практическая астрология для опоссумов», — с огоньком в глазах произнёс Акрантофис. — Опоссумов добавил я как зоолог.

— Она есть в библиотеке Замка?

— Ну конечно.

После этого разговора Грюнвальду захотелось отдохнуть, лёжа на коврике. Эрпетид куда-то исчез, и Ариан только слышал отзвуки его беседы с Темганорионом. Из другой части зала доносился громкий голос целительницы, а в третьей завывал Реипус. Астрология… Почему же люди уже тысячу лет как живут на разных планетах, но всё равно пытаются объяснить свои особенности и судьбы через двенадцать созвездий, которые наблюдали на Древней Земле, и миры первой Солнечной Системы, освоенной человеком?

Хотя Фридрих мог рассмотреть эту теорию под другим углом. Возможно, созвездия и планеты — всего лишь символы, а их взаимосвязь — модель, которую нельзя воспринимать буквально? Как нельзя буквально воспринимать коммунизм, гюнтеризм, хаогнозис и все прочие знакомые Грюнвальду концепции, чтобы не превратиться в ограниченного фанатика?

Придя в себя, Фридрих отправился дальше бродить по залу и изучать публику. Хелен осталась с Акрантофисом, которого один инициат попросил открыть клетку с бореальскими ледяными ящерицами. Грюнвальд чёрной тенью ходил среди разношёрстной толпы, засунув руки в карманы, и не слышал ничего, кроме праздной болтовни и советов по «саморазвитию». Если подумать, подобное общество было хорошим или даже идеальным прикрытием для более зловещих организаций. Но для начала Фридриху были нужны доказательства причастности хотя бы кого-то из этих «магов» к заговору.

Грюнвальд изучил две оставшиеся комнаты за дверными проёмами. Он задержался у степи, где голографические травинки колыхались на сильном ветру. Там несколько человек собрались вокруг мужчины с густыми ярко-красными волосами и внимательно его слушали.

— Знаете, что я недавно выяснил? — его голос звучал бодро и задорно. — Оказывается, народы Индокитая выжили после Великого Истребления! Пока Узурпатор штурмовал Китай и Японию, они улетели на звездолётах О’Нила и обосновались на северо-западе Галактики.

— О, правда? — спросила черноволосая девушка — судя по возрасту, инициатка.

— Информация из надёжного источника, — мужчина поднял палец. — Я общаюсь со ставленниками Высшей Леди Вицеллы, и знаю, что она уже планирует туда дипломатическую миссию. А я хочу лететь с ними как учёный.

— С интересом послушаю ваш рассказ, когда вернётесь, — вставил Грюнвальд.

— А вы кто? — спросил красноволосый.

Одевался он неброско по меркам Замка, но элегантно — на нём был чёрный блестящий костюм с неким цветком в петлице.

— Лорд Ариан, — представился Фридрих.

— Лорд Хосров, — мужчина встал и пожал Грюнвальду руку.

— Вы антрополог?

— Да, и один из лучших, — похоже, хвастовство было у Хосрова в крови.

— Я скорее философ, но антропологией тоже интересуюсь, — тут Фридрих был искренен.

— О, я так польщён! — Хосров тут же пришёл в восторг. — Слышал о ваших лекциях, Ариан — вас хвалят! Правда, Тчарун?

— Угу, — промычал инициат, который сидел рядом с ним. Грюнвальд прежде видел этого ученика в Аудиториуме.

— Но я не ожидал, что когда-нибудь встречу вас у Акрантофиса! — продолжал разливаться Хосров. — Древние говорили, что все дороги ведут в Рим. Сейчас, когда Рима нет, все дороги ведут в это подземелье!

— Наверное, это судьба, — вяло подыграл Фридрих.

— Конечно же! — красноволосый похлопал его по плечу. — Признаюсь, меня тут слушают, но мало кто вникает в эти темы.

— А что вы изучаете?

— О… Мой интерес — это народы, которые пережили Великое Истребление. Оказывается, в Галактике можно найти столько маленьких цивилизаций, возникших ещё на заре Империи! Благословите их все боги, чтобы флот Узурпатора до них никогда не добрался!

— Хорошее пожелание, — улыбнулся Ариан.

Империя Синто. Содружество Уджима. Онтарский Халифат. Эти государства из трёх-четырёх систем существовали почти тысячу лет только потому, что не представляли для Империи серьёзную угрозу. Тёмный Замок сотрудничал с независимыми планетами, но, увы, не имел там большой власти и не мог поднять их на войну против Императора. А Грюнвальд видел в дальних державах гораздо больший потенциал, чем в любителях побороться за права и свободы в уютных готических залах Замка и администрациях марионеточных правительств. Только, к сожалению, он навсегда останется чужим для народов, далёких от основной ветви человечества. И они будут для него чужими, потому что он не мог до конца понять их менталитет.

— Я наконец-то рад встретить родственную душу! — воскликнул Хосров. — Кстати, я сейчас пишу книгу о пакистанской диаспоре на Магиране. Как закончу, буду продавать здесь, бумажные и с автографами! А лучшим друзьям подарю!

— О, буду ждать, — буркнул Грюнвальд. — А у вас есть какие-нибудь готовые труды?

— Недавно посетил татарскую общину на Алмазостане, — увлечённо ответил красноволосый. — Она появилась почти сорок лет назад, когда ВССМ прекратил существовать. Это для меня непривычный опыт!

— Судя по названию, они до сих пор коммунисты?

— Нет. Там чтят Айнура Алмазова, но для них он больше религиозная фигура.

— Это весело, — усмехнулся Фридрих. — Я так понимаю, там нынче сильны планетаристские идеи?

— Разумеется. Когда против тебя почти вся Галактика, и это ещё не считая чужаков, то поневоле приходится сплачиваться вокруг чего-то.

— Верная мысль. Только не все в Замке её, увы, понимают.

— Но планетаризм, как и любое явление, имеет две стороны, — добавил Хосров. — Независимые миры готовы постоять за себя, но идентичность и самодостаточность для них важнее амбиций на всегалактической арене. Ты представляешь себе такую судьбу для разрушителей?

Грюнвальд задумался о межпланетном государстве с Тёмным Замком во главе, которое существует рядом с Империей и при этом не стремится её расшатать. Для Фридриха это был бы неплохой исход, но большинство Высших Лордов и, конечно, Верховный Владыка Философ подобного бы не допустили. Ведь смысл Замка, та цель, ради которой его построили на Луне и отправили в космос — борьба с имперской властью.

— Как ни представляй, это невозможно, — с грустью сказал Грюнвальд.

— А вы планетарист? — красноволосый спросил в лоб.

— Был когда-то, — признался Фридрих.

— Что же вы нашли в этом однобоком и аморальном взгляде на мир, в этих сапогах и Чёрных Звёздах? — навострился его собеседник.

«Да… — подумал Грюнвальд, — ещё один „общечеловек“. В Замке их всегда было много, но теперь совсем расплодились как тараканы».

— Кем я только не был за свою жизнь — и коммунистом тоже. Кто из нас не искал себя в молодости…

— Согласен, — успокоился Хосров. — И я всякой ерундой увлекался в инициатскую пору.

Сколько же ему было лет? Судя по виду, от тридцати до сорока — немногим старше Грюнвальда.

— Зато сейчас вы себя нашли… — поддакнул Фридрих.

Лорд Ариан просидел среди антропологов — как профессионалов, так и любителей — довольно долго, но это время прошло незаметно. Он со знанием дела беседовал о разных народах и этносах, их отличительных признаках, языках и традициях, о зарождении Империи и о его ужасающем влиянии на множество культур. Затем, уставший, он вернулся в круглый зал и подошёл к столику, где в одиночестве сидела Хелен.

— Это он, — сказала она.

— Что? — не понял Фридрих.

— С красными волосами, — пояснила Хелен, — вот его голос я слышала в подземелье.

— Это был он, безобидный антрополог? — удивился Грюнвальд. — Хотя, если подумать, он здесь один из самых толковых.

— Не любишь ты эзотерику, — покачала головой Йаванна.

— А на что ты рассчитывала? — ответил вопросом Ариан.

— Эх, ладно, — Хелен махнула рукой. — Я пережила твою одержимость Велесом и теперь не стану ссориться с тобой из-за какой-то ерунды.

— Ты обещала отвести меня туда, — напомнил Грюнвальд.

— Видишь там галерею с окнами? — Хелен указала в сторону одного из дверных проёмов. — Заверни направо и спустись по винтовой лестнице. Там пройди по коридору с клетками, и в конце будет ещё одна винтовая лестница. А под ней — шахта.

— Понял тебя, — кивнул Фридрих.

«Значит, сам пойду…»

Он засунул руку в карман брюк и проверил коммуникатор.

— Удачи тебе, — робко пожелала Хелен.

— Ну, спасибо, — ехидно ответил Грюнвальд.

И пересёк полный людей зал.

Он попал в длинную галерею, где, разделённые нефритовыми колоннами, поднимались четыре готических окна, за которыми чернел космос. Это явно был торец Малой башни. В галерее, к счастью, больше никто не присутствовал — все собрались в круглом зале и тематических нишах. По инструкциям Хелен Фридрих повернул направо и в углу напротив крайнего окна нашёл маленькую деревянную дверь. За ней оказалась винтовая лестница.

Грюнвальд спустился по каменным ступенькам и очутился в просторном, но плохо освещённом коридоре, выдолбленном без изысков в породе астероида. Каменный пол был сырым и скользким, и капельки воды на толстых плитах отливали сиреневым от света редких факелов. Вдоль стен тянулись решётки, как в тюрьме, только за ними практически никого не было.

Только одинокий бронтодонт спал посреди сена в своей камере. Фридрих плохо знал биологию, но всё равно понял, что этот гигантский ящер размером с крупную корову был диким. Толстая чешуя животного была синеватой и с чёрными полосами, а не бежево-оранжевой, как у миллионов его собратьев, которых люди разводили на фермах и чьё мясо ел Грюнвальд в детстве на Заксенвельте.

Фридрих двигался осторожно в тени, чтобы не привлекать внимание. Правой рукой он сжал коммуникатор в кармане на случай, если будет возможность записать видео или звук.

«Так, вспомни ориентирование в Либерти-Каньоне», — сказал он себе.

Бронтодонт мирно дремал, но всё могло в любой момент измениться. Грюнвальд крался, поглядывая на спящего динозавра. Рептилия вряд ли навредила бы ему из-за прутьев, но могла поднять нешуточный шум. Фридрих держался противоположного края коридора и ступал тихо и медленно. Он видел, как в фиолетовом свете факелов раздувались ноздри бронтодонта, как расширялась и сужалась грудная клетка ящера.

Добравшись до конца коридора, Грюнвальд нырнул в высокую и узкую дверь. Облегчённо вздохнув, он спустился по другой винтовой лестнице, которая привела его в помещение в форме полукруга. За вычурной решёткой шумели лопасти гигантского вентилятора. Наверное, Фридрих находился сейчас глубоко под Замком — ниже, чем расселина между Главной и Малой башнями, между Главным корпусом и инициатскими общежитиями.

На Грюнвальда давили воздушные потоки. Он прикрыл лицо руками, а затем развернулся к ветру спиной. Интересно, как же Хелен расслышала заговорщиков через этот шум? Ответ пришёл к Фридриху быстро — лопасти сбавили обороты и вскоре замерли, после чего в шахте стало тихо.

Ариан осмотрел помещение и его свод из серых каменных блоков. От круглых арок, освещённых факелами, шли коридоры, параллельные шахте. Осторожно оглядываясь, Фридрих пробрался в один из них. В торце стоял памятник какому-то Лорду Разрушения, а дальше коридор поглотила тьма. Грюнвальд достал коммуникатор и включил фонарик. Он не нашёл ничего, кроме пола, стен и потолка.

Внезапно послышался шорох. Фридрих опустил фонарик, но луч света выхватил только ускользающий хвост. Крыса. К досаде, больше в подземелье не нашлось ни души.

Грюнвальд молча просидел в коридоре, поглядывая за арку в шахту. Вентилятор снова включился, а затем выключился, и так на памяти Фридриха два раза. Ничего подозрительного. Подумав о завтрашней лекции, Грюнвальд посмотрел на часы в коммуникаторе. Хелен предупредила его, что в одиннадцать вечера участники общества расходятся, поэтому ему предстояло вернуться уже через пятнадцать минут.

Идя против ветра, Фридрих добрался до винтовой лестницы, а затем поднялся в коридор с бронтодонтом. К счастью, динозавр ещё дремал, и Грюнвальд так же спокойно прошёл мимо него. В зале Акрантофиса «маги» и любители эзотерики уже собирались у круглого подъёмника и небольшими группами покидали общество Змеиных Колец. Сам бородатый мудрец бурно прощался с Реипусом и Темганорионом, рассказывая о духовных практиках. Хелен разговаривала с «эльфами» и «гномами», а ярко-красная шевелюра Хосрова мелькнула вдалеке.

— Спасибо вам, — Грюнвальд подошёл к Акрантофису и протянул ему руку.

— Не за что, — ответил Эрпетид, пожав её. — Приходи ещё, Ариан.

— Приду, не сомневайтесь.

Грюнвальд встал в центре зала с очередной группой посетителей, и вскоре платформа начала свой путь наверх. Поднимаясь обратно, Фридрих наконец понял, что круглое помещение с восемью выходами подозрительно напоминало Звезду Хаоса.

Глава 7

Переполох на палубе

Космическая станция нежилась в тусклых лучах сумеречного солнца. Её круглая сердцевина медленно плыла по орбите планеты, чья лиловая поверхность простиралась под рядами антенн и сенсоров.

Из окружности, обрамляющей обтекаемый корпус станции, выступали платформы, похожие на падающие блоки из древней компьютерной игры. В доках между вытянутыми стальными параллелепипедами стояли корабли Имперского Флота. Их экипаж и оборудование отдыхали после крупного сражения, а командование готовилось к будущим битвам.

В черноте космоса рядом со станцией появились серые точки. Три грузовые каравеллы медленно двигались к аванпосту — три судна с широкими палубами и округлыми серыми бортами, где вместо орудий находились дополнительные отсеки для провизии. Чуть быстрее шли корабли сопровождения — бриг и два пинаса. Их роль заключалась в том, чтобы отбить возможное нападение пиратов, Освободителей или других врагов.

Орудия на платформах станции повернулись к прибывшим кораблям. Диспетчеры отправили проверочный запрос.

— Докладывает капитан Брайтон, Отдел логистики Имперского Военно-Космического Флота, — произнёс офицер на мостике брига. — Партия номер IN-33647912 из системы Альберик доставлена.

— Ваш номер присутствует в списке, — ответил диспетчер через две минуты. — Сообщите коды доступа.

— Коды доступа переданы, — сказал капитан.

— Вашим кораблям разрешена стыковка, — подтвердил диспетчер.

Грузовые каравеллы подошли ближе к основанию космической крепости. Огромные ворота ангаров медленно распахнулись, и все три корабля вплыли внутрь, где их встретили целая бригада грузчиков и охрана с автоматами. Капитаны каравелл переговаривались с главным интендантом станции, а погрузочные машины на антиграве в это время ждали своего часа.

— Действовать по протоколу 25, — распорядился он.

— Вас поняли, сэр, — ответили грузчики. В основном техники, управлявшие машинами.

Открылись длинные грузовые отсеки каравелл, и по специальным подмосткам на борт поднялись проверяющие. Матросы показывали ревизорам содержимое грузовых контейнеров, после чего те отмечали что-то в своих планшетах. Рядом дежурили солдаты в бронежилетах — на случай диверсии.

— Так, а что тут у нас? — спросил проверяющий в военной форме, услышав слабое потрескивание возле одного из контейнеров.

— Ничего, сэр! — заверил его капитан каравеллы. — Открыть его!

Матросы сдвинули тяжёлые засовы. Инспектор внимательно всмотрелся в полумрак контейнера. Внутри и вправду ничего не было, кроме коробок с едой.

— Обыскать! — приказал он гарнизону станции.

Солдаты вошли внутрь с фонариками и сканерами.

— В контейнере действительно ничего нет, сэр, — заключил сержант. — Кроме провизии.

— Император милостивый, — вздохнул ревизор. — Значит, мне показалось.

И подумал: «Меньше надо было пить вечером».

Далее всё шло по регламенту. Капитан говорил, какие контейнеры нужно отправить на какие корабли, а интенданты делали пометки в планшетах и отдавали распоряжения грузчикам. Машины на антиграве, дистанционно управляемые техниками, подъезжали к ящикам и медленно поднимали их. Затем грузчики разъехались по широким коридорам станции, чтобы доставить провизию на корабли, победившие в битве за Скумринг.

Шесть погрузчиков направились на платформу, где был пришвартован фрегат «Неутомимый». По подмосткам, присоединённым к золотому носу корабля, они взошли на борт — в мрачный, тускло освещённый ангар. Этот грузовой отсек уже был заставлен коробками и газовыми баллонами: именно там хранились основные запасы провизии и боеприпасов на фрегате.

— Итак… — задумался квартирмейстер корабля, полноватый человек по имени Роббинс. — Шесть контейнеров, как мы и договаривались.

— Так точно, сэр, — бригадир ткнул в планшет. — Вам должно хватить этого на три месяца.

— Складывать сюда, — Роббинс указал на пустое место в левой части носа.

Погрузчики по очереди опустили металлические рамы, уложив ящики штабелем.

— Начать ревизию!

Бригады по два человека поднялись по лестницам на металлические платформы, которые тянулись вдоль контейнеров. Двое корабельных служащих, долговязых и с похожими лицами, странно хихикали, поглядывая на один из ящиков. Матросы по очереди открывали контейнеры и осматривали содержимое.

— Так… вода, суп, мясо, овощи… — пробормотал Роббинс, читая список впланшете.

— Доставлено в целости и сохранности, сэр, — отчитался грузчик.

— Я вижу, — раздражённо ответил квартирмейстер. — Отлично, вольно.

— Служу Империи! — пламенно произнёс инженер.

— Вольно, вольно, — отмахнулся Роббинс. — Так, аэто что такое?

Он вгляделся в распахнутый ящик. Казалось, там только что сверкнула небольшая молния, но это было невозможно.

— Проверить тщательнее!

Два матроса зажгли фонарики на автоматах и внимательно изучили контейнер. Третий поводил по стенам сканером. Ничего, кроме коробок с обедами.

— Результаты? — требовательно спросил Роббинс.

— Ничего подозрительного, сэр, — ответил матрос, вылезая наружу.

— Слава Императору, — улыбнулся квартирмейстер. — Закройте ящики, и на сегодня свободны.

Он предвкушал, что корабельный повар вскоре сделает из привезённых продуктов. Как и многих в Империи, Роббинса смущало, что Крысюк — карлик, но еду, стоило признать, он готовил отменную. И мог превратить даже пресную флотскую провизию с химических заводов и гидропонных ферм в настоящее произведение искусства.

— Есть, сэр! — проорали матросы.

Проверка закончилась, и люди покинули ангар. Погрузчики вернулись на станцию, квартирмейстер Роббинс отправился на мостик, а большинство матросов разбрелись по нижней палубе. Остались только трое дежурных. Они внимательно проследили, как закрылась массивная дверь в носовой броне фрегата, а затем сели на деревянные ящики, которые стояли рядом с металлическими контейнерами, полными провизии.

— Ух, скука смертная, — вздохнул один. — Чем бы щас заняться…

Он подмигнул своему товарищу — такому же худому, как спичка.

— Я слышал, парни Харриса собираются в бар, — робко сказал третий матрос — совсем юный рейвенхольдец.

— Рано тебе ещё в бар, — пискляво отозвался второй.

— Мне уже двадцать один, — возразил юноша. — Я и на родине могу купить пива.

— На родине и купишь, а щас не отлынивай от работы, — пригрозил первый.

— Ну… тогда вы сходите, если вам скучно, — сообразил третий.

— Мы бы рады, но тоже косить не будем, — пояснил второй.

— Император не прощает лентяев, — насмешливо добавил первый.

Рейвенхольдец заметил, что эти матросы очень похожи друг на друга, пусть и не одинаковы, как близнецы или клоны. Их тощие, ухмыляющиеся лица с длинными носами напомнили ему крысиные мордочки. Он машинально чуть отодвинулся от этой странной парочки, ёрзая на ящике, и погрузился в свои мысли.

Квартирмейстер Роббинс уверенно шёл по коридору с серыми стенами, вдоль которых тянулись трубы. Вокруг сновали матросы. Роббинс услышал металлическое клацанье: мимо брёл боцман — безносый гигант с бионической правой рукой, громоздкой и блестящей. Биг Панч, как его прозвали матросы, всегда пугал квартирмейстера — и видом, и свирепым нравом. Пытаясь выбросить жуткого боцмана из головы, Роббинс проследовал на корму. Пройдя под аркой, он увидел запертую автоматическую дверь каюты капитана и две лестницы по бокам от неё. Поднявшись по ступенькам, офицер оказался на мостике.

Как и на других фрегатах Империи, это было просторное помещение, практически полностью состоявшее из бронированного стекла, разделённого металлическими опорами. Снаружи, в космосе, поднимались сооружения верфи и орудийные платформы. У длинных бортов и на закруглённой корме стояли терминалы, за которыми трудились офицеры связи, а посередине была расположена командная консоль, состоявшая из нескольких мониторов. Там Роббинс и нашёл капитана Уоррена Мерроу.

— Сэр, провизия доставлена и принята на борт, — доложил квартирмейстер. — Отчёт здесь.

Он протянул планшет Мерроу, который взял устройство руками в белых перчатках. Капитан выглядел как классический офицер с Рейвенхольда — чёрный мундир с фуражкой, пышные усы, выдающийся подбородок, аристократическая выправка. Вот только одна черта портила образ — выпуклый живот.

— Отлично, Роббинс. Вы свободны.

— Да, сэр.

Роббинс покинул мостик, а к капитану подошёл старший помощник Уильямсон.

— Ты выглядишь озадаченным, Скотт, — заметил Мерроу волнение офицера.

— Понимаете, сэр… — старпом не знал, как начать. — Я вам говорил об этом, но большинство членов команды, которую мы наняли на Кэрнпорте — заправские пираты. Я не считаю, что разумно…

— Не сомневайся в решениях своего капитана, лейтенант, — сухо отрезал Мерроу, насупившись. — Повторю ещё раз: когда наши лучшие матросы воюют в Селкийской системе, приходится нанимать всякий сброд. И этот самый сброд уже хорошо показал себя на Скумринге, так что мы дадим им шанс стать добропорядочными имперскими подданными, верными своей родине и долгу. Тебе всё ясно?

— Т-так точно, сэр!

— А теперь возвращайся к работе! Будто у тебя её нет.

— Сэр, да, сэр!

В полумраке ангара матрос Коллинз сидел на деревянном ящике. Часы дежурства тянулись, он хотел спать, и всё вокруг словно уплывало в тумане грёз. Рядом тощие матросы болтали о чём-то своём, но он их не слушал.

— Эй! — расслышал сквозь полудрёму Коллинз. — Эй!

Кто-то помахал перед его носом рукой. Проморгавшись, он увидел острую крысиную физиономию.

— Что вам нужно? — беспокойно спросил молодой рейвенхольдец.

— Мы тут подумали, — сказал один из его товарищей.

— Может… Сходи всё-таки с Харрисом, развейся. — Рядом с ним тут же возник второй.

— Не, уже не хочу, — махнул рукой Коллинз.

— Что так? Не бойся, ангар никуда не убежит. Мы тут останемся.

Парень насторожился. В тоне дежурного, в его вечной елейной ухмылке было что-то странное. Возможно, дело в том, что сам Коллинз попал на Флот из небогатой, но порядочной семьи рейвенхольдских рабочих? А вот эти двое, как и большинство на борту «Неутомимого», явно поступили с планеты Кэрнпорт — после того, как многих из старой команды перевели на другие корабли. Эта портовая колония уж точно не считалась благополучной, и ходили слухи, что капитан Мерроу нанимал матросов чуть ли не из трущоб. А у таких людей свои понятия и юмор…

— Я тоже останусь, — твёрдо решил Коллинз.

«Как бы чего не вышло», — мысленно добавил он.

— А вот это ты зря, малыш, — ухмылка одного из матросов вытянулась до ушей.

Он внезапно выхватил флотский кортик и ткнул Коллинза в живот. Юноша закричал от боли. И с хрипом затих, когда ему лезвием вспороли горло.

Тощие матросы переглядывались и весело хихикали, видя, что кровь Коллинза заливает пол ангара.

— Да! Да! — второй подпрыгивал в восторге, будто танцуя.

— Выпустим его? — игриво спросил второй, кивая на один из контейнеров.

— Естественно! — улыбнулся первый.

Картинно, словно актёры на сцене, они подбежали к контейнеру и театрально его открыли.

— Кэ-э-э-эп, — протянул матрос, разглядывая коробки с едой. — Пора вставать, кэп!

В воздухе перед стопками упаковок стала сгущаться тьма. Темнота выползала из ниоткуда, становясь плотнее и весомее, будто чернильные пятна сливались воедино, — образуя высокий силуэт в длинном плаще. От плеч к рукавам спускались ряды не то перьев из ткани, не то изогнутых шипов. На руках были чёрные перчатки, а за головой поднимался высокий воротник. Человек носил глухой, абсолютно безликий шлем, в золотистой поверхности которого отражались стенки контейнера и лампы ангара. И двое матросов, освободивших его.

Человек в шлеме неспешно вышел из контейнера. Подошвы его чёрных сапог звонко стучали по металлическому полу, а плащ плавно реял за спиной, словно воплощённая тень. Он развёл руки в стороны, и из-под безликой маски раздался низкий, приглушённый голос:

— Великолепно.

— Я знал, что вам понравится, кэп! — поддакнул матрос.

Незнакомец опустил голову, глядя на тело, распластанное у деревянных ящиков, и на лужу крови под трупом.

— Вы определённо меня не разочаровали.

— Что дальше, кэп? — записклявил другой матрос.

Человек в маске сказал только одно слово:

— Вперёд.

Матросы суетливо похватали автоматы со стоек, и все трое оставили ангар.

Он ждал.

Ждал, когда автоматические двери раскроются.

Ожидание длилось вечность.

Нет, больше.

Но наконец послышалось оно — сладостное шипение, которое предвещало скорую гибель всех имперцев в коридоре.

Двери распахнулись. Он шагнул, и ткань плаща вздыбилась волнами. У маски не было глаз, но сенсоры проецировали изображение на внутреннюю сторону. Он видел матросов в простой чёрной одежде и мичманов в выглаженной тёмно-синей форме. И всех ненавидел. Он чувствовал пустоту. Ледяную, жестокую, словно вакуум космоса — нет, стократ хуже. Вокруг ничего не было, кроме этой ужасной пустоты, а ещё тьмы, холода и ненависти. Ненависть… Она была его проклятьем — и его топливом. Он испытывал страстное желание, стремление уничтожить. Оно было настолько сильным, что он даже забыл, кем был когда-то. Но понимал, что эта разрушительная мощь — неотъемлемая и даже главная его часть. Его сущность.

— Кто ты, змей побери?

— Что происходит?

Матросы ещё не догадывались, с кем имели дело. КОГО они так любезно пригласили на борт своего фрегата. А он шёл, не слушая их… Они спешно выхватили кортики и пистолеты.Он сжал правую руку в кулак. Из рукава вылезло длинное сверкающее лезвие. Мгновение — и оно вошло в мягкий живот матроса. Тот едва успел понять, что произошло — настолько проворной была убийственная тень… Другой дрожащими руками навёл дуло пистолета. Из-под левого рукава тени появилось второе лезвие. От внезапного удара матрос выстрелил в потолок.

За человеком в маске следовали его соратники. Преданные? Хороший вопрос. Они могли продать кого угодно, но их самих он купил за немалые суммы — такие, что были пределом их скудных, убогих мечтаний. Пираты стреляли из автоматов по верным подданным Императора в конце коридора, и те падали замертво.

Он брёл по серому, скучному коридору космического корабля, и на его шлеме играли блики ламп. Кровь обагрила лезвия, закреплённые на его запястьях, и капала с них на решётчатый пол. Однако любоваться ей не хватало времени — коридор залил красный свет, и повсюду завыли сирены.

— Стоять!

— Не двигаться!

— Именем Императора…

Навстречу выбежали новые противники. Матросы, человек восемь, не больше. Командовал ими мичман. Человек-тень почуял, как в недрах его души вновь закипает ярость: он жаждал разорвать их всех до единого…

— Огонь! — приказал мичман.

Автоматы в руках имперцев затрещали, выплёвывая патроны в человека в чёрном. Но пули прошли сквозь плащ, не причинив ни малейшего вреда.

— Что это за змеевщина? — недоумевал какой-то боец.

Тень была не одна — на бойцов Имперского Флота бежали целых три совершенно одинаковые фигуры в длинных плащах и зеркальных масках.

— Не дрейфить, огонь по ним по всем! — проорал мичман.

— А-а-а! — завопил матрос, всаживая обойму в одну из теней.

Они так стремились одолеть эти фантомные образы, эти иллюзии… Сам же человек в маске прятался за переборкой, наблюдая, как они борются с его голографическими двойниками. С другой стороны скрывались его последователи.

Фантомы всё ближе и ближе подступали к имперцам. Те палили изо всех сил, даже когда тени пронеслись сквозь их ряды… Ровно до тех пор, пока острые лезвия не ударили в их спины. Глупцы… Человек в плаще подобрался сзади и всадил клинки в мягкую плоть под мундирами. Матросы по очереди умирали, вопя от боли. Их перекошенные лица с остекленевшими глазами отражались в золотистом шлеме. Перед смертью они видели самих себя, и в этом была какая-то ирония.

— Эй! Он здесь! — мичман указал не на фантом, а на настоящего врага, который шинковал его товарищей.

— А ты весьма проницателен, — пробасила тень.

И пронзила грудь имперца лезвием. Мичман кричал. Кричал и смотрел на маску, в собственное искривлённое лицо. Тень всадила в тело мичмана ещё одно лезвие — в самое сердце.

— Им… пера… — он так и не успел произнести имя своего ложного бога.

В коридоре было восемь человек, а стало восемь трупов у ног незнакомца в плаще. Глядя на мёртвые тела, он упивался. Его ненависть нашла выход.

Раскрылись двери, ведущие в заднюю часть коридора, и он продолжил своё шествие. Вокруг творился хаос. Матросы, верные Империи, сражались с пиратами, которые только сейчас явили свои истинные лица.

— На корабле — бунт! — в отчаянии кто-то заметил очевидное.

Сабли звенели, скрещиваясь в воздухе. Могучий безносый боцман своей бионической рукой бил тщедушных противников. А тень спокойно, неторопливо шла мимо дерущихся, словно не обращая на них внимания. Человеку в маске нравилось происходящее. Нравилось, как вокруг творилась вакханалия смерти.

На корме офицеры успели задраить переборки перед мостиком и каютой капитана. Подлые трусы, которые надеялись отсидеться… Они бы ещё вызвали подкрепление с самой станции, но вот незадача — восставшие предусмотрительно отключили все устройства связи.

Долговязый пират встал перед человеком в маске и, безумно улыбаясь, прилепил магнитную бомбу к металлической двери, преградившей путь на мостик. Все отошли в сторону. Взрывное устройство запищало, и через несколько секунд в прочной омнистали образовалась ровная дыра, тщательно рассчитанная его производителями. Выжившие имперские матросы выскочили из-за углов, паля из автоматов по мятежникам. Но второй тощий пират бросил в защитников корабля дымовую гранату. Коридор погрузился в белый туман.

Тень под шлемом усмехнулась и включила тепловизор — несчастные матросы стали видны ей как на ладони. Их жизни прервутся быстро… Рывок — и чёрное пятно нырнуло в белоснежные клубы тумана. Момент — и лезвия пронзают мясо. Чёрный вихрь носился от одного матроса к другому. Они вопили и падали, сражённые призраком. Да, все они случайные жертвы, да, их вина небольшая, но они — часть системы, огромного неуклюжего механизма под названием «Империя», с которым боролась тень.

Расправившись с гарнизоном, человек в маске быстро и немного игриво взбежал по лестнице на капитанский мостик. Из-за дыма, который стелился этажом ниже, платформа с компьютерными консолями и сидящими за ними офицерами казалась парящей в облаках. Офицеры вставали и поднимали руки вверх, видя человека в маске и его вооружённую свиту. На их лицах был виден страх, они прямо сочились им…

И человека в плаще это радовало.

— Мы захватили корабль, и теперь он под нашим контролем! — торжественно объявил он.

— Ещё нет! — выпалил толстый мужчина в военной форме.

Конечно, капитан корабля… Он выхватил из ножен флотскую саблю и ткнул ей в сторону таинственного пирата. Выглядело это одновременно красиво, забавно и… жалко. По нелепой традиции капитан сам должен сразиться с неприятелем, и этот бой определит, кому достанется фрегат.

— Бросаешь мне вызов? — спросила тень.

— Кто ты? — вскинулся капитан. — Покажи лицо!

Тень не ответила. Но резко приблизилась к командиру фрегата, и лезвие скрестилось с саблей. Благородное, но начинающее жирнеть лицо капитана выдавало, что на большее он не был способен. Все свои силы капитан потратил на то, чтобы заблокировать выпад лезвием. Жалкий увалень! Молодость, как известно, проходит, а сила и реакция без тренировок только пропадают. Такую цель было просто сразить.

Из другого рукава пирата вылезло второе лезвие и пронзило мягкий и толстый живот. Быстрым движением существо в маске прижало капитана к стеклу мостика, за которым виднелся один из зажимов, удерживающих фрегат на пристани.

— К-кто ты? — просипел командир.

Кровь залила прозрачное окно и металлический пол. На лице под шлемом заиграла улыбка.

— Твоя смерть, — с издёвкой, но искренне ответила тень.

Пират представлял, как на его золотистой маске капитан видит своё одутловатое, искривлённое зеркалом и болью лицо, как осознаёт свою бесконечную никчёмность,тщетность своего существования…

Сабля выпала из руки в белой перчатке, и человек в маске всадил лезвие в сердце капитана. Тот негромко вскрикнул, и тут же испустил дух. Ненависть восторжествовала.

— Я убил капитана! — пират повернулся к остальным офицерам.

Один из них вышел вперёд и направил на тень дуло пистолета. Видимо, старпом.

— Какой сюрприз, — раздался голос из-под маски. — Интересно, где же ты пропадал раньше? Неужели честь и традиции тебе помешали?

— Ты за это заплатишь, демон! — процедил старпом.

Столько храбрости, и всё впустую…

— Кому? — спросила тень.

Два пирата скрутили старпома, и пистолет выпал из его холёных офицерских рук. Другие бандиты взяли под прицел оставшихся военных.

— Что с ними делать? — раздался скрипучий голос.

Человек в плаще вздрогнул, словно очнувшись от сна. Рядом стоялбез пяти минут новый старпом — карлик по кличке Крысюк. Он выглядел как типичная крыса. Хитренькая ухмылка на уродливом лице, золотые зубы, вязаная шапочка и оранжевая куртка, прихваченная из имперской тюрьмы строгого режима. Человек в маске раньше имел дело с гораздо более благородными людьми, но теперь, похоже, его место было среди таких вот крыс. Ведь «благородные» не разделяли его ненависти, его естества.

— В космос, — коротко заключил пират в маске.

Головорезы повели офицеров к стыковочному шлюзу.

— Я знал, что нанять вас было ошибкой, знал! — орал прежний старпом, не имея возможности что-то сделать. — Император вас покарает!

— Хм, — только и фыркнул Биг Панч, волоча его гигантской бионической рукой.

— Крысюк, Раттиганы, — распорядилась тень. — Отсоедините корабль и подготовьте к переходу в гипер.

Он задумчиво посмотрел на лезвия, на которых до сих пор переливалась кровь — алая и липкая. Столько же её было пролито… Имперской крови.

— Сейчас… — фальцетом произнёс один из тощих пиратов.

Он вынул из-под своего чёрного свитера кусок эластичной ткани, прежде скрывавший небольшую, но заметную женскую грудь. Следом пиратка сняла вязаную шапочку, распустив волосы — длинные, светло-русые и всклокоченные.

— Мне так надоел этот фарс, — высокий голос стал мелодичным. — Я люблю разные амплуа, но не настолько. Где изящество, где стиль?

Её долговязый напарник одобряюще гыгыкнул и тоже снял шапку, под которой была короткая, жиденькая шевелюра. Предводитель лишь усмехнулся под маской. Рита Раттиган, как и её брат Роджер, когда-то выступала в цирке на Рейвенхольде, но от тяжёлой жизни они свернули на путь преступности и сначала терроризировали нижние уровни Рейвентона, а после, сбежав из тюрьмы, подались в пираты. Сейчас ловкость и гибкость бывших циркачей помогали им в бою, и актёрское мастерство позволяло играть почти любые роли — например, доходяг-матросов на имперском фрегате.

— Быстрее! — пригрозил человек в шлеме.

Брат и сестра подбежали к двум разным терминалам у бортов и проворно забарабанили по клавишам. Крысюк занялся командной консолью.

— Включить двигатели! Полный вперёд! — тень вытянула правую руку.

Новый старпом подчинился, и снизу послышался гул моторов. Палуба фрегата дёрнулась — корабль тронулся, четыре огромных металлических зажима мешали ему улететь. Странно, они должны были уже разомкнуться. Кто-то заблокировал их дезактивацию.

— Верни связь.

Карлик поднёс ко рту рацию на рукаве и приказал:

— Эй вы, остолопы! Шевелите мослами и включите антенну!

— «Неутомимый», это база! «Неутомимый», это база! — послышалось из динамика. — Ваш вылет не санкционирован! Не санкционирован! Заглушите двигатели, или мы примем меры!

Меры? Какие же…

— «Неутомимый», приём! «Неутомимый», приём! Как слышно? — тараторил диспетчер.

Самое весёлое только предстояло. Связь требовалась вовсе не для того, чтобы насладиться сбивчивой речью молодого офицеришки. Главный вытащил из-под полы плаща карту памяти и вставил её в командную консоль, а Крысюк активировал программу нажатием клавиш. Мостик снова пошатнулся. Обхватившие фрегат зажимы медленно раскрывались, освобождая корабль.

— Что за змей? — донёсся голос диспетчера.

— Император милостивый! — вторил ему кто-то ещё на станции.

— Попробуй включить зажимы!

— Ни хрена не выходит!

— Они нас взломали!

— Огонь! — приказал диспетчер.

Орудийные башни дока повернулись к фрегату и принялись палить по нему. Два снаряда попали в стекло на мостике, оставив глубокие вмятины. Главный пират сохранял спокойствие, наблюдая за образами на командной консоли. Когда зажимы исчезнут…

— Полный ход! — рявкнул человек в маске.

— Есть, кэп! — с радостью подчинился Крысюк.

Двигатели заработали сильнее, и фрегат тронулся с места.«Неутомимый» вышел из дока, увеличивая скорость. Вслед кораблю стреляли пушки, но теперь попадали только в корму. На консоли повреждённые части мигали красным. Ответная атака истощила бы остатки снарядов на борту. Совсем без потерь уйти не выйдет, уже требовался ремонт. Но сначала пиратам следовало покинуть систему Скумринга.

Тень наблюдала, как Крысюк шаманит над консолью, рассчитывает переход в гиперпространство. Для простого уголовника старпом был невероятно смышлён. «Неутомимый» отходил от станции и, что важнее, от сиреневого шара планеты, вокруг которой она вращалась, чтобы сила притяжения не мешала совершить прыжок.

— Куда летим? — спросил брат Раттиган.

— На Рейвенхольд? — мечтательно добавила его сестра.

Человек в маске, усмехнувшись, покачал головой.

— Нет. Сначала нам надо восстановиться.

Он окинул взглядом звёздную карту ближайших систем. Крысюк уже отыскал подходящую пиратскую платформу, где можно было отремонтировать фрегат и запастись боеприпасами.

— Пора, — сказал главный, изучая результаты расчётов.

— Сейчас… — протянул брат Раттиган.

Он шустро подбежал к тумблеру, отвечающему за гиперпространственный скачок, и дёрнул. Стальные ставни на окнах опустились, отрезав мостик от света звёзд. Главный пират вздохнул. Всё случится скоро, совсем скоро… а сейчас стоило немного подождать в тени.

Корабль мгновенно исчез, перейдя в гиперпространство. А в чёрной бездне остались вращаться обледенелые трупы.

Глава 8

В поисках фрегата

Пиксель плыл в океане Зекариса. Он поднимал по очереди сильные руки, загребая ими воду, и колотил по воде ногами, создавая белые пузырьки пены. Вокруг не было ни души, и лишь буй, словно чья-то лысина, виднелся вдалеке — Пиксель купался на крошечном пляже рядом с термоплазменным генератором, рано утром, когда многие ещё спали.

Капитан не торопился. Он позволял себе прочувствовать тепло и свежесть морской воды. Погрузиться в стихию, слиться с ней после долгих часов путешествий в серых железных коробках с затхлым воздухом. В воде Пиксель чувствовал себя свободным, и это была иная свобода, чем на корсарском корабле. Здесь он как будто давал волю сущности намного древнее его ума, тем первобытным порывам, которые не находили себе выхода в космических полётах и оживали разве что в короткие моменты рукопашных драк.

Где-то под корсаром простиралось песчаное дно и плавали разноцветные рыбки. Его ноги периодически задевали медуз — зелёных и склизких. Сейчас Пиксель не думал ни о будущем, ни о делах. Он жил лишь моментом, тем настоящим, в котором под ним были лазурные волны, а над ним — голубое небо без единого облачка.

Наконец капитан доплыл до буя и взялся за него, чтобы передохнуть. Выравнивая дыхание, Пиксель обернулся на берег. Вдалеке он мог разглядеть чёрную гору, зелень вокруг неё, красный торец губернаторского дворца, белизну «лабиринтов». На востоке, слева от острой вершины, в небе сияло восходящее солнце. Не в силах смотреть на него, Пиксель перевёл взгляд на укромный пляж между дворцом и «лабиринтами», по соседству с которым росли гигантские катушки генератора. И — что это? — на бежевой полоске песка перед энергостанцией махали руками два человека. И явно махали Пикселю.

Ускорившись, капитан доплыл обратно и вылез на сушу. Капли воды стекали с крепкого коренастого тела корсара, на котором сейчас были лишь красные плавки. К мокрым ногам беспощадно лип песок. Пиксель подошёл к вещам, брошенным у берега, и вытерся. И только затем повернулся к людям, которые его звали. Это были Михаил и Антимон. Они носили шорты и футболки, подходящие для зекарисской жары, и могли издалека сойти за обычных туристов.

— Срочный вызов, Пиксель, — судовой врач был обеспокоен.

— Что случилось? — быстро спросил капитан.

— Бримстоун, как обычно, не сказал, — ответил канонир, который вдобавок щеголял широкополой шляпой. — Но видеть тебя хочет.

Через пять минут Пиксель в привычном корсарском наряде стоял в кабинете губернатора. Антимон и Михаил остались в коридоре.

— От вас несёт морем, — скривил губы охранитель О’Доэрти, который тоже там присутствовал. — Вам следовало помыться.

Губернатор стоял на балконе дворца и курил трубку.

— Раз дело срочное, то… — начал Пиксель.

Но не закончил: в кабинет вернулся Бримстоун.

— Доброе утро, Пиксель, — поприветствовал он. — Мне доложили, что с нашей станции на орбите Скумринга только что угнали корабль. Фрегат «Неутомимый».

— Кто угнал, господин губернатор? — сразу же насторожился корсар.

— Этого мы не знаем. Возможно, сам капитан Уоррен Мерроу оказался предателем. Но, скорее всего, команда подняла бунт. К сожалению, Адмиралтейство Рейвенхольда отправило наши лучшие корабли в систему Селки. Высший Лорд Корвинус давно погиб, но у него до сих пор есть последователи, которые попортили нам немало крови.

— И как это связано с «Неутомимым»? — не понял Пиксель.

— Многие наши матросы улетели на Селки, поэтому для войны с Освободителями пришлось набрать новые команды. В том числе из всяких сомнительных элементов вроде головорезов и пиратов. К ним были приставлены надзиратели, которые, похоже, не выполнили свою задачу.

— А в чём моя задача, господин губернатор? — не вызвали же его просто обсудить новости.

— Найди этот фрегат и верни сюда. А мятежников сдай имперскому правосудию.

О’Доэрти, который стоял у стола, нахмурился.

— Хорошая затея, но я, наверное, буду полезнее вам на фронте, — вежливо возразил Пиксель. — Ведь Освободители нанесут…

— У тебя есть работа, и ты занимайся ей, корсар, — строго оборвал его Бримстоун. — Я подтянул к Скумрингу дополнительные войска, так что насчёт Освободителей можно не беспокоиться.

— Да, господин губернатор, — неохотно согласился капитан. — Простозачем мне гоняться за одним кораблём, когда…

Старый флотский служащий вздохнул.

— Рори, разъясни ему, — обратился он к О’Доэрти. — Он должен быть готов.

Пиксель насторожился.

— Нам поступило сообщение с Земли, — охранитель выдавливал из себя слова с невероятным усилием. — Бюро раскрыло деятельность предателей в системе Альберик. Их главаря так и не удалось поймать. Возможно, он причастен к угону фрегата, поскольку последняя партия грузов была доставлена на Скумринг именно со складов Альберика IV.

— Спасибо, охранитель, — кивнул Бримстоун. — Как видишь, Пиксель, дело более чем серьёзное.

— Да, господин губернатор, — теперь уже окончательно признал корсар.

— Как ты думаешь, куда фрегат могли увести? — спросил правитель планеты, пристально глядя на капитана. — Ты как бывший пират знаешь их повадки.

Пиксель подумал, потерев бороду, и вскоре ответил:

— Насколько я помню, имперские корабли не снабжают топливом и снарядами преждевременно, чтобы как раз не допустить бунта…

О’Доэрти просверлил корсара суровым взглядом, а Бримстоун внимательно слушал.

— … Значит, «Неутомимый» вряд ли покинул сектор Тенебрус. Если так, то он наверняка отправился либо к Освободителям, либо на Кровавый Предел, — изложил Пиксель свои догадки.

— Вряд ли к Освободителям — Зекар не жалует пиратов, — вставил О’Доэрти. — Так что корабль стоит искать на Кровавом Пределе. Для вас это не будет сложной задачей как для пирата, — он презрительно скривился.

Пиксель промолчал.

— Лети туда, — заключил губернатор. — Найди фрегат, установи личности похитителей и передай нам этих людей живыми. Они должны быть наказаны не пиратской пулей, а со всей строгостью имперского закона.

— Вас понял, господин губернатор, — бодро улыбнулся Пиксель. — А что мне полагается в награду?

— Три тысячи империалов, — спокойно ответил Бримстоун. — Если будут осложнения, обсудим надбавку.

Не так много, как за операцию на Скумринге, но тоже прилично.

— Неплохо, господин губернатор, — сказал капитан.

О’Доэрти нахмурил брови.

— Удачи, Пиксель, — добродушно, по-отечески произнёс Бримстоун. — И пусть Господь-Император поможет тебе.

— Благодарю вас, — кивнул Пиксель.

И вышел из кабинета.

На улице у дворца капитан достал коммуникатор и набрал Билла.

— Как продвигается ремонт? — спросил Пиксель.

— Совсем немного осталось, — прокряхтел хозяин верфи. — Одну из абордажных капсул надо заменить, а ещё подлатать кой-какие прорехи…

— Сколько это займёт? — прервал капитан пространное бормотание старика.

— Полчаса, от силы час.

— Отлично. Я пока соберу ребят, а потом вылечу на задание.

— Понял тебя, кэп.

— Вот и договорились.

Пиксель положил устройство в карман и повернулся к Антимону.

— Созови всех, — сказал капитан. — А мы с Михаилом пойдём на корабль.

— Сделаю, — ответил врач и вытащил свой коммуникатор.

Пиксель и Искандер шли к верфи мимо фермерских домиков. На площади перед таверной они услышали странный шум. Трое крепких туристов окружили четвёртого, тощего и на вид боязливого. Было всё это в закутке между магазином, где капитан подарил ребёнку фигурки, и забором одного из участков.

— Вали на свой Бельфлёр, дружок, — прорычал один из нападающих. — Тебе тут не место!

— Je suis juste un touriste paisible! (Я всего лишь мирный турист!) — пролепетал тощий. — Laisse-moi seul! (Оставьте меня в покое!)

— Чё ты там вякаешь? — гыкнул второй амбал. — Позовёшь короля Зекара, чтобы он трахнул твою задницу?

— Tu n’as pas le droit! Je vais appeler la police! (Вы не имеете права! Я обращусь в полицию!)

Несчастного мужчину ударили в живот, после чего он скрючился. Затем — по лицу. Из его кармана вытащили кошелёк. Нападения на туристов с Бельфлёра на Зекарисе участились — с тех пор, как появились Освободители и началась война. А имперская полиция не могла разобраться со всеми подобными случаями. Да и не особо хотела — многие полицейские разделяли враждебность к бельфлёрцам.

Пиксель сперва не хотел вмешиваться — он был корсаром, который заботился лишь о себе и своих близких, и его не волновали какие-то уличные стычки. Но тут какой-то острый порыв заставил его вступиться.

— Стоять! — корсар повернулся к хулиганам.

Они все замерли, глядя на него. Побитое, несчастное лицо их жертвы озарила надежда.

— Отпустите его, — твёрдо потребовал капитан.

— Хрен тебе, — сплюнул первый бандит.

— Отпустим, когда ты захватишь Банис, придурок! — добавил второй.

— Повторяю для глухих и слабоумных — отпустите!

Сжав кулаки, Пиксель подошёл к громилам. Михаил поступил так же.

— Чё ты сказал? — поднял бровь один из нападавших.

Он замахнулся на Пикселя, но капитан быстро увернулся и сшиб задиру с ног. Несмотря на физическую силу и крепкое телосложение, противник не обладал навыками рукопашной борьбы.

— Что, ещё хотите, да? — насмешливо бросил капитан.

Два здоровяка посмотрели на товарища, который валялся и хныкал на асфальте, переглянулись и ушли. Их приятель поднялся на ноги и убежал следом.

— Только слабых и могут бить, — произнёс Пиксель.

Он склонился над скорчившимся забитым бельфлёрцем. Половину лица черноволосого юноши занимал огромный синяк.

— Всё в порядке, — успокоил капитан. — Мы отведём вас на Главную площадь — там окажут медицинскую помощь. Нам всё равно по пути…

Турист, похоже, не понимал всеобщего. По каким-то причинам, оставшимся в далёком доимперском прошлом, его родина отличалась консерватизмом и неприятием этого языка.

— Вот туда, — Пиксель указал в сторону администрации.

— Oui, — нервно закивал турист. — Merci, monsieur Pixel!

Капитан улыбнулся — «месье Пикселем» его звали Освободители. Но этот человек был не из их числа — обычный турист, который прилетел с Бельфлёра или из зоны его влияния. Один из тех, кто ещё остался верен Императору…

Михаил и Пиксель отвели бельфлёрца к медпункту в здании администрации, а сами отправились на верфь, где их ждали Босс, Антимон и другие корсары. Лодки и тартана подняли команду на борт брига, который был пришвартован в космосе. Механические манипуляторы, управляемые людьми Билла, уже заканчивали ремонт корабля. Жёлтые корпуса и сочленения этих металлических рук ярко выделялись на фоне серой станции и чёрного космоса.

Капитан с офицерами первым делом прошли на мостик.

— Всё готово, кэп! — прохрипел Билл.

Изображение хозяина верфи появилось на командной консоли. За его спиной виднелись белые стены кабинета на Зекарисе.

— Спасибо, Билл, — поблагодарил Пиксель.

— Да пожалуйста, — пожал плечами старик. — Оплату-то не забыл?

— Как её забудешь, — капитан усмехнулся.

Парой нажатий на экран коммуникатора он переслал Биллу оставшиеся тысячу сто империалов.

— О, ты меня сильно выручил, — отозвался хозяин верфи по другую сторону экрана. — Чё-то бизнес плохо идёт. Хоть война, но имперцы предпочитают возить свои доки с собой.

— Не ворчи ты, Билл. Всё ведь не так уж и плохо.

— Это с какой стороны посмотреть, — чувствовалось, что хозяин верфи очень хотел поговорить, но времени у корсаров не было.

— Рад бы поболтать, но пора уже отправляться.

— Как скажешь, кэп. Удачи тебе, Пиксель.

— Спасибо, Билл.

— И не забудь про инженеров Освободителей!

— Не забуду!

Пиксель сообщил диспетчеру код задания, порученного губернатором. Гигантские зажимы, удерживающие корабль на станции, разомкнулись, и «Аркан» вновь оказался свободен. Неторопливо, не расходуя много топлива, серый бриг с ярко-красным носом отплыл от планеты на достаточное расстояние, чтобы выйти из зоны притяжения.

— Приготовиться к гиперпрыжку, — распоряжался Пиксель на мостике. — Задраить ставни.

Беггер нажал на кнопку рулевой консоли, и за окнами брига захлопнулись защитные металлические пластины — чтобы опасные энергии гиперпространства не разорвали стекло на мостике. Хотя суеверные имперцы считали, что такое воздействие оказывали живущие там слуги Змея Разрушения, настоящие причины были сугубо научными и лишёнными мистики.

— Три, — сказал Пиксель.

В это же время Беггер с помощью компьютерных систем корабля рассчитал гиперпространственный маршрут, ведущий на Кровавый Предел.

— Два.

Корсары смотрели на Пикселя, будто чего-то ждали.

— Один.

Беггер положил руку на рубильник.

— Прыжок!

В мгновение пространство перед бригом будто схлопнулось. Корабль пронизывал ткань мироздания, преодолевая световые годы со скоростью больше световой. Платформа «Кровавый Предел» располагалась в том же секторе, что и Зекарис, поэтому переход не был долгим. Но и секундным тоже. Двадцать минут корсары томились на мостике. Пиксель сидел за командной консолью и с улыбкой наблюдал, как Михаил Искандер раскладывает пасьянс на канонирском терминале. Антимон уткнулся в информационный планшет, где, без всяких сомнений, рассматривал эротические картинки. Босс мирно спал и похрапывал. По-настоящему занят был только Беггер. Рулевой держал руку на рубильнике перехода и не отводил глаз от данных и технических характеристик, пролетающих перед ним на мониторе.

Путешествие через гиперпространство закончилось: резкий толчок сообщил о прибытии. Ставни на окнах мостика разомкнулись, и перед командой предстала картина, способная впечатлить неподготовленного человека. Перед «Арканом» в мрачной черноте космоса дрейфовал исполинский каркас из омнистали. На серых массивных остовах, как-то скреплённых мостиками и кабелями, поднимались биокупола.

Под их прозрачной оболочкой виднелись здания, в которых горели огни — там вовсю кипела жизнь. На краях платформы Пиксель заметил огромные оборонительные башни — и доки между ними, куда можно было пришвартоваться. Это был Кровавый Предел — один из торговых постов Орбитального Братства, объединения самых могущественных пиратских баронов Галактики.

Платформа не находилась в юрисдикции Империи, а потому имперцы неоднократно пытались её завоевать. Но их усилия были тщетны — всякий раз пираты стягивали к Кровавому Пределу огромный флот и в поразительном единодушии отбивали атаку. После этих провальных попыток Империя решила перейти к переговорам, и уже несколько сотен лет станция и соседние планеты в секторе мирно сосуществовали.

В некоторых доках уже стояли суда. Они не походили на аккуратные, однообразные корабли Имперского Флота с носами в форме орлов. Пираты стремились перещеголять друг друга и украшали своих «деток» и «крошек» самым невероятным образом. Пиксель видел, как рядом с «Арканом» пролетели утыканная шипами шнява, пинас с причудливым хвостом и другой бриг, выкрашенный в яркие, совершенно невыносимые цвета. На их бортах и мостиках красовались эмблемы капитанов — как правило, череп или скелет, но это было необязательно.

Впрочем, вид пиратских кораблей зависел не только от желания выделиться и навести ужас. Мимо проплыл барк, обшивка которого состояла из ржавых, неровных, кое-как приваренных друг к другу металлических листов. У его капитана явно не хватало денег на нормальный ремонт. Пираты, оказавшиеся на мели, являли собой жалкое зрелище. И это была одна из причин, по которой Пиксель заключил взаимовыгодное сотрудничество с Империей.

Помимо человеческих кораблей, у Кровавого Предела находились и суда чужаков. Кривые, грубо сделанные посудины космоварваров и идеально ровные, построенные слаженными коллективными усилиями триремы мирмекидов находились в меньшинстве относительно людей, и пираты могли бы легко их прогнать. Но, в отличие от имперцев, терпели их присутствие, покуда те готовы торговать и вести себя мирно.

— Что-то не вижу здесь фрегатов, — сказал Пиксель, разглядывая корабли — как пришвартованные в доках, так и шедшие мимо. — Михаил, просканируй, только мягко, чтобы не заметили.

Искандер запустил алгоритм «Подзорная труба (базовая)», и на экране его монитора появилась трёхмерная модель окружения. Рядом с каждым кораблём высветились его название и тип. Пиксель подошёл к канонирской консоли.

— Так… — сосредоточенно произнёс Михаил, читая надписи. — Один фрегат здесь есть.

— И он принадлежит капитану Кранжу, — Пиксель сразу же понял, кто летал на этой мрачной, стилизованной под старину развалине.

— Тот ещё жук, — Антимон вспомнил, как команда «Аркана» столкнулась с этим пиратом, когда только начала осваивать сектор Тенебрус.

— Выходит, мы опоздали, — с грустью выдохнул Михаил.

Пиксель задумался. Если это так, то шансы найти «Неутомимый» таяли на глазах. Но ещё не всё было потеряно — капитан знал, к кому можно обратиться.

— Не спеши с выводами, — сказал Пиксель. — Корабль, может, и улетел, но кое-кто должен знать, куда.

— Неужто Бэзил? — вскинулся Антимон.

— Он же нас до нитки обобрал, — обиженно пробасил Босс.

— Мы больше ему не дадим, — заверил их капитан.

— Надеюсь, ты прав, — тяжело кивнул Антимон.

— Беггер, — Пиксель обратился к рулевому. — Идём швартоваться.

Тот направил «Аркан» ближе к космической платформе.

— Входящее сообщение, — оповестил бесплотныйискусственный голос.

На командной консоли возник мужчина со всклокоченной, неухоженной бородой.

— Капитан брига, — судя по интонации, диспетчер был пьяным. — Без денег тут делать нечего.

— Сколько нужно теперь? — не без раздражения уточнил Пиксель.

— Пятнадцать империалов — три часа, — пояснил пират. — Остальное доплатите при необходимости.

— Ну, это уже грабёж, — более спокойно ответил капитан. — Раньше было десять.

— Сам понимаешь, времена трудные, война, — протянул диспетчер. — Да и кто мы такие — не пираты, что ли? Так бы грабили вас в космосе, а тут всё гладко, цивильно.

— Ну ладно, — заключил Пиксель, выслав пошлину со своего счёта.

— Ваш док шестой, — сказал пират.

— Спасибо.

— Удачной охоты, капитан!

«Аркан» подобрался к Кровавому Пределу. Оборонительные орудия до сих пор держали бриг на прицеле. За окном мостика Пиксель видел многочисленные провода и антенны платформы. И швартовочные зажимы пиратского дока. Когда бриг медленно зашёл на пристань, механизмы беззвучно закрепили его посреди космоса. К стыковочному шлюзу подтянулась гофрированная труба, по которой корсары могли пройти в город.

— Босс, Антимон, Свинтус, Джефф, составьте мне компанию, — распорядился Пиксель в ангаре на верхней палубе брига. — Михаил останется тут за старшего. Пусть команда не покидает борт — сейчас не время для тура по пабам и борделям. Михаил, проследи.

— Да, кэп, — Искандер принял строгий вид.

Корсары, которые собрались на платформу, взяли оружие со стоек у стыковочного шлюза. Пиксель надел на пояс ножны с саблей и кобуру с пистолетом. Антимон, Джефф и Свинтус вооружились таким же образом. Босс схватил здоровенный автомат, предназначенный для моторизованных скафандров. Великан-старпом мог поднять его без особого труда, а огромный ствол — напугать другие шайки пиратов, способные напасть на Пикселя.

Спустившись по окружённому гофрой трапу, люди с «Аркана» оказались в длинном туннеле, куда по рельсам подъехал поезд из пяти небольших открытых вагонеток. Корсары встали на одну из них и быстро, с ветерком добрались до центра города. Поселение хоть и выглядело большим, но на самом деле росло ввысь, а не вширь. Словно соревнуясь между собой, небоскрёбы тянулись к биокуполу, под которым были построены. На каждом из десятков этажей горели окна, рядом с которыми сияли яркие рекламные вывески. Некоторые из представленных компаний можно было найти и в Империи — например, «Барбалат». Но большинство марок не встречалось в озарённых светом Господа-Императора мирах.

Пиксель, Босс, Антимон и два других корсара покинули железнодорожный вокзал и очутились на оживлённой улице. Над ними поднимались небоскрёбы, соединённые балками, и сверкали огни рекламы. Туда и сюда бродили толпы народа. Кого только Пиксель не увидел, протискиваясь с командой через плотный поток людей! Пираты и разбойники всех мастейв кожаных куртках. Дети-оборванцы, что крутились вокруг взрослых, выпрашивая мелочь. Сектанты из ордена Ревнителей Заезженных Мемов, изгнанные за ересь из какого-то имперского монастыря, чинно шествовали в тёмно-синих балахонах и читали молитвы своим неизвестным богам. Два путешественника из таинственного и закрытого Омнисоюза выглядели так, будто собрались на мусорную свалку. Они прятали свои тела и лица под белыми высокотехнологичными скафандрами, и Пиксель был уверен, что воздух внутри стерилен. Крупные и рослые люди с планеты Тиросс, земляки Босса, на две-три головы возвышались над толпой.

— Как здорово замутить с такой красоткой, — шепнул Пикселю Антимон, глядя на статную тиросску.

— Заткнись, — буркнул капитан, пытаясь сосредоточиться на задании.

В спёртом воздухе витал запах скорпоктоподов, которых старик в лохмотьях жарил на гриле у стены небоскрёба. Корсары завернули за угол, медленно пробираясь сквозь толпу. Для убедительности Босс ткнул паре зазевавшихся прохожих в лицо ствол тяжёлого автомата. Большинство прилетевших на Кровавый Предел, как и местных жителей, было людьми, но встречались и чужаки. Рядом с неприметной автоматической дверью трое людей — судя по одежде, пираты, — разговаривали с двумя мирмекидами. Насекомоподобные существа, которые стояли на двух из шести ног, клацали жвалами и двигали усиками, а переводчик разъяснял, что они имели в виду:

— Воля королевы такова, что мы примем ваши дары и позволим вам высадиться у нашегоулья… — взволнованно пересказывал юноша в балахоне — скорее всего, студент-недоучка из имперского вуза.

Космоварвары в примитивной, склёпанной из ржавых железок моторизованной броне собрались у входа в магазин «Ружья Рика». За их спинами поднимались выхлопные трубы, откуда валил густой чёрный дым. Двое чужаков о чём-то спорили:

— Ты первый начал, йоп!

— Не, ты первый начал, йоп!

Лицами космоварвары походили на свиней и обезьян одновременно: у них были маленькие злобные глазки, широкие лица и вздёрнутые носы, напоминавшие пятачки.

— Да заткнитесь уже! Ща наваляю обоим! — прорычал третий космоварвар.

И толкнул двух других. Между чужаками завязалась драка, которую пришли разнимать Вершители — охрана платформы. Облачённые в толстую броню и вооружённые электродубинками люди пытались растащить чужаков, но ничего не выходило. Вершители только разозлили дерущихся, и те, забыв прежнюю ссору, как один вступили в бой.

Пикселя это не волновало — у него была своя цель, а трое чужаков точно не могли уничтожить всю станцию. Команда миновала ярко-алую вывеску кафе-борделя «Руж», у ступенек которого завлекающе танцевали проститутки — как живые человеческие женщины, так и роботы. А рядом с ними были закованные в малиновую броню громилы-охранники.

— Какие симпатичные… — мечтательно протянул Антимон.

— Похоже, ты дразнишь меня, — усмехнулся Пиксель. — Как-нибудь подарю тебе секс-бота на день рождения.

— Мне незачем — у меня есть Дженни, — открестился судовой врач.

Он имел в виду хозяйку дома в «лабиринтах», где жил.

— Расскажи, как до сих пор её терпишь, — послышался голос Джеффа.

— Давай о чём-нибудь другом, парень, — отрезал Антимон. — Знаешь, что это за место?

Он указал на голубую неоновую эмблему, к которой они приближались. Это была вращающаяся спираль ДНК, будто уходившая вверх, в бесконечность.

— Нет, — покачал головой Джефф.

— «Генетик-студия», — авторитетно выдал Антимон. — Я там подрабатывал, ещё когда Империя не прилетела на Зекарис.

— Это правда, — спросил Свинтус, — что там тела людей сшивают в чудовищ?

— Нет, враки. Я такого не видел. В основном студия занимается всяким омоложением, генной терапией… Но они точно погорели на клонах — сам барон Блад…

— Тсс! — пригрозил Пиксель Антимону. — Хватит разговоров!

Он указал наверх, где над башнями медленно проплыл флаер Вершителей.

— Ну ладно, — стушевался болтливый врач.

Корсары свернули с людной улицы и прошли под балкой. На железном каркасе светилась синяя вывеска: «Катц и Хаузен — космические юристы». И стрелка, ведущая в какую-то подворотню, куда Пиксель не собирался. Вместо этого он направился в узкий тёмный переулок, заставленный мусорными баками. Пройдя мимо «Весёлого Сильвера» — самого подходящего заведения для тайных сделок, где два года назад сняли компромат на Фокса, команда «Аркана» вырулила на небольшую площадь. Если этот пятачок между четырьмя небоскрёбами можно было так назвать.

Перед ними вырос настоящий боевой корабль. Он стоял вертикально, на корме, а нос стал вершиной этого здания. Пушечные гнёзда были заменены на мирные иллюминаторы, как на пассажирских или грузовых каравеллах. Изнутри доносились смутные, едва различимые ноты и ритмы. Пиксель издалека любовался цилиндрической симметричной формой и серебристой обшивкой. Корабль напомнил ему флагман Освободителей…

— Ты чего? — спросил Антимон, увидев замешательство капитана. — Пойдём.

Эта площадь примыкала к чёрному входу в искомое заведение. Парадные двери находились на более людной улице, и корсары видели лишь конец неоновой вывески, переливающейся от розового до бирюзового и подсвеченной прожекторами: «…лис».

По небольшому пандусу команда поднялась к двери, проделанной в обшивке корабля. Капитан нажал на кнопку звонка, и вход открылся. Навстречу вышли три вооружённые автоматами фигуры в иссиня-чёрной броне. Две из них двигались угловато и носили глухие шлемы — это были роботы. Шлем третьего не закрывал лицо, и Пиксель видел густую бороду и зелёные линзы, которые то ли усиливали зрение, то ли заменяли настоящие глаза.

— Стоять! — потребовал охранник. — Кто вы? Что вам нужно?

— Я Пиксель и хочу поговорить с Бэзилом ван дер Бюреном, — беззлобно ответил корсар. — Слышал, он тут главный.

— Почему вы прошли не через парадный вход? — поинтересовался вышибала.

— Не люблю очереди, — усмехнулся капитан.

— Нелюбовь стоит пять империалов, — строго произнёс служащий. — С каждого из твоих ребят.

Со звуками гидравлики роботы угрожающе повернули головы.

— Эх… ладно, — капитану не хотелось расставаться с деньгами, но он бросил в бронированную ладонь несколько монет из кармана куртки.

— Так-то лучше, — вышибала улыбнулся в бороду. — Оружие сдайте.

Пиксель снял с пояса саблю и пистолет и протянул их охраннику. Затем тот пристально вгляделся в капитана. В зелёных искусственных очках мелькнули лучи.

— Проходите, — безразлично сказал охранник.

Он собрал оружие у всех корсаров и тоже их просканировал. Взяв пушку Босса, мужчина согнулся под её весом — он не был настолько силён, как старпом Пикселя.

— Вам на одиннадцатый этаж, — крякнул бородатый.

— Спасибо, — подмигнул Антимон.

Команда оказалась в неприглядном сером помещении, залитым холодным светом. Ван дер Бюрен изрядно переделал корабль, чтобы превратить его в здание — снёс палубы и добавил множество перегородок. На лифте, встроенном в коридор корабля, корсары поднялись в обширную круглую комнату, погружённую в полумрак. Высокие, растянувшиеся на четыре этажа окна капитанского мостика были задраены защитой от гиперпространственных прыжков. На огромной танцплощадке, занимавшей почти весь зал, собралась куча людей. Они весело прыгали и тянули руки к потолку, где блестящие шары левитировали вокруг прожекторов, рассеивая разноцветный свет.

В больших динамиках играла электронная музыка — громкая, но не тяжёлая и не навязчивая. Пиксель задрал голову и увидел за толпой установленный на возвышении диджейский пульт. Сейчас там стоял робот.

— Где же этот змеев прохвост? — вслух произнёс капитан, но его слова потонули в музыке.

Впереди на цветных клетках танцевали люди. Мужчины и женщины, в основном молодые, прибыли сюда отдохнуть от тягот пиратской жизни либо тяжёлых рабочих дней в порту или офисах Кровавого Предела. Пиксель чувствовал, как они вместе с приятной прилипчивой музыкой окружили его волнами радости, но напомнил себе, что сейчас он на задании и должен сосредоточиться.

— Внимание — он идёт! — громким механическим голосом сказал робот за пультом. — Встречайте: великий, обаятельный, талантливый, сногсшибательный — БЭЗИЛ ВАН ДЕР БЮРЕН!!!

На сцену вышел высокий мужчина. Под его простой белой рубашкой с цветочным узором проступала спортивная фигура — без лишних бугров мышц, но подтянутая и сбалансированная. Светлые волосы ван дер Бюрена были коротко стриженными, а в чертах лица сочетались воля и обаяние. Едва увидев его, танцующие завизжали от счастья.

— Привет, народ! — Бэзил отобрал микрофон у робота. — Я так рад видеть всех вас здесь, в «Транстехнополисе»! И тебя! — он показал пальцем на кого-то из толпы. — И тебя! Спасибо всем, кто пришёл на вечеринку! Ну а теперь зажжём так, что мало не покажется!

Лучезарно улыбаясь, ван дер Бюрен поколдовал руками над пультом. Ритм стал быстрее и чётче, а мелодия — сочнее и громче. Толпа ещё энергичнее затряслась в танце.

— М-да, так просто к нему не подобраться, — задумался Пиксель.

— Может, бухнуть пока? — Антимон повернулся к барной стойке сбоку от танцпола.

— Нет, — серьёзно покачал головой капитан. — Хотя… иди, только не бери ничего крепкого.

Он уже устал спорить с судовым врачом.

— А я пойду проведаю Бэзила, — сказал Пиксель. — Босс, Джефф, Свинтус — за мной.

— Но я тоже хочу в бар! — посетовал Свинтус.

— Потерпишь, деточка, — фыркнул капитан. — Пошли. Только осторожно.

— Как скажешь, — басом отозвался Босс.

Четыре корсара с трудом продирались сквозь шумную толпу, танцующую под электронные ритмы Бюрена. Световые зайчики, отражаясь от шаров, прыгали по лицам и плечам корсаров, пока те медленно двигались к своей цели. У Пикселя возник соблазн растолкать отдыхающих, но он напомнил себе, что эти люди — не Освободители Зекариса. К тому же среди них было столько красивых женщин…

— Бэзил! — капитан попытался перекричать музыку, когда подобрался ближе к пульту.

Диджей, довольно кивая в такт, водил пальцами по сенсорной панели. Робот стоял за ним.

— Бэзил! — громче выпалил капитан.

— Бэзил! — проревел Босс.

И ван дер Бюрен услышал.

— Что? — громко переспросил Бэзил, поднеся к губам микрофон. — А, Пиксель, дружище, привет! Неужели ты наконец пришёл на мою пати?

— У меня к тебе дело! — проорал Пиксель. — Срочное!

— Срочное дело!!! — у Босса лучше получалось победить музыку.

— Срочное дело, говоришь? — усмехнулся ван дер Бюрен. — А у меня здесь — срочная вечеринка! Посидим наверху, когда закончу представление, поговорим в спокойной обстановке. Ну, а пока оттянись по полной!

— Бэзил, у нас… — упорствовал Пиксель.

— Не будь занудой, Пикс! — весело ответил музыкант. — Влейся в танец, развлекайся! А сейчас, дамы, господа и мультигендеры, моя лучшая композиция для нашего замечательного гостя — самого Пикселя с планеты Зекарис, грозы Освободителей!

Люди изумлённо смотрели на оказавшихся среди них корсаров. Некоторые, особенно девушки, были в таком восторге, будто Пиксель — живой бог.

— Ой, нет! — возмутился он было, когда толпа подняла его на руках.

И затем расслабился. Всё же славой стоит наслаждаться.

— Да ты тяжёлый, здоровяк, — прокряхтел кто-то, пытаясь поднять Босса.

Свет, отражавшийся от шаров над потолком, ослеплял Пикселя, и он опустил веки, купаясь в лучах всенародной славы. А музыкальные ритмы тем временем переросли в мелодию — бодрую, жизнеутверждающую и при этом неуловимо лиричную…

…По-настоящему пришёл в себя Пиксель, развалившись на кожаном диване. После концерта его вместе с командой пригласили в покои для VIP-гостей на семнадцатом, предпоследнем этаже клуба. Выше были только личные апартаменты Бэзила. Борясь с сонливостью и головокружением, капитан осмотрел круглую малиновую комнату.

Поскольку раньше это был нос боевого корабля, стены ближе к потолку загибались под углом, а там, где раньше находились пушки, теперь стояли иллюминаторы, за которыми виднелась чернота космоса. Пиксель не мог разглядеть всё помещение — вцентре была шахта с лифтами, а каждый сектор того двенадцатиугольника, который в сечении представлял собой боевой корабль, для удобства гостей разделяли перегородки с широкими плавными арками. Линии в этом зале были изящными, лишёнными углов, и для большего шика дизайнер подчеркнул их светящимися трубками. Из невидимых динамиков лилась музыка — приятная, расслабляющая, более спокойная, чем внизу.

— Где… Бэзил? — с усилием выговорил корсар.

— Не знаю, — честно ответил Босс, который сидел справа.

— Он сказал, что… это… щас будет, — у Антимона, полулежащего слева от Пикселя, от алкоголя заплетался язык.

Капитан заставил себя подняться с дивана. Он медленно подошёл к аркам, разделявшим сектора комнаты, и увидел разношёрстную публику. Богатые подростки в яркой одежде и с блестящими имплантами на теле играли в некую мудрёную игру с картами и фишками. Толстый офицер Имперского Флота самозабвенно курил наркотическую палочку, пока его пухлое тело в чёрном мундире ласкали две полуобнажённые девушки. Два пирата со шрамами на лицах и руках о чём-то ожесточённо спорили, попивая пиво из кружек.

— О, Пиксель! — послышался радостный голос.

Бэзил уверенной походкой приближался к Пикселю, выйдя из лифта. Следом брёл тот самый робот-диджей.

— Бэзил, — поприветствовал капитан.

Ван дер Бюрен был на голову выше приземистого Пикселя и чуть более атлетично сложен. Только сейчас стало понятно, что рубашка Бэзила не так уж проста. Цветы на ней постоянно меняли оттенок — были то зелёными, то синими, то розовыми. На висках и в ушах блестели кибернетические импланты с золотой инкрустацией.

— И ты, маленький Гомес, — обратился Пиксель к роботу. — Рад тебя снова видеть.

— О-хо, всё круто! — стальным безжизненным голосом ответил андроид. Гудя сервоприводами, он неуклюже помахал Пикселю механической рукой.

На самом деле Гомес был не совсем роботом. Николас ван дер Бюрен, младший брат Бэзила, любил прокатиться на флаере с ветерком и потому получил прозвище в честь знаменитого гонщика. Но однажды Ник разбился в катастрофе, и врачи смогли спасти лишь его нервную систему, которую за баснословные деньги поместили в металлополимерный корпус. Разумеется, операцию провели на пиратской платформе Эскобария, потому что Культ Императора выступал против серьёзных модификаций «чистого и священного человеческого тела» и обычно допускал лишь незначительные бионические импланты.

— Мой старый друг, — улыбнулся Бэзил. — Прости, что заставил ждать — дела и всё такое.

— Ничего, — легко ответил Пиксель. — С кем не бывает.

Мужчины пожали друг другу руки. Капитан ощутил металлический холод — в пальцы ван дер Бюрена были встроены микросхемы, которые позволяли мозгу синхронизироваться с диджейским пультом. Пиксель был рад пересечься со старым приятелем, которого зналещё с пиратских времён. Обязанности корсара на службе Императора и занятость Бэзила долго не позволяли встретиться, но теперь у капитана появился хороший повод — задание губернатора.

— Мне аж любопытно, где ты надыбал целый боевой корабль? — спросил Пиксель.

— Да вот прикупил у одного барыги на Ирвексии, — ван дер Бюрен обнажил белоснежные зубы. — Настоящий, имперский! Но, увы, подержанный и изрядно побитый, так что на нём уже не полетаешь. Зато меня осенило, что его можно превратить в клуб моей мечты! Так и появился «Транстехнополис» на Кровавом Пределе.

Бэзил с братьями и сёстрами вырос на имперской планете Глизе, известной бизнесменами и торговцами. Он умел насладиться преимуществами жизни богатого человека, но в то же время понимал цену денег. Родители ван дер Бюренов сначала жили в бедности и разбогатели, когда Бэзил был подростком, и он хорошо видел, какими усилиями им дался бизнес.

Позже он стал проворачивать и собственные дела — порой и нелегально. А после обучения в одном из престижных университетов Земли предприимчивая натура юноши забросила его на независимые планеты и пиратские платформы — здесь можно было отдохнуть от государственных монополий и проблем с налогами, которые изрядно надоели в Империи. Либертарианская вольница, установленная баронами Орбитального Братства, весьма импонировала ван дер Бюрену, несмотря на недостатки вроде отсутствия взаимовыручки и чрезмерной склонности пиратов к насилию, которую порой не могли усмирить Вершители. И за нравственностью здесь следили гораздо меньше, поэтому никого не удивляло, что можно жить в своё удовольствие, не страшась кары Господа-Императора.

— Да это круто, Бэзил! — воскликнул Пиксель. — Знай я, что ты осел тут, давно заглянул бы!

— Буду рад тебя здесь видеть, — подмигнул ван дер Бюрен. — Кстати, ты мне сегодня поднял популярности! Если такие люди тусят в моём клубе, его рейтинг скоро взлетит! Знаешь, Освободителей тут никто не любит. Они несчастные фанатики! Так что если взорвёшь пару-тройку их флотилий, будешь героем не только в Империи, но и здесь, на Кровавом Пределе!

Переливы узора на рубашке и харизма Бэзила оказывали на Пикселя гипнотизирующее действие.

— Что ж, рад был подсобить, — усмехнулся корсар. — Но я пришёл по делу.

— И что же привело тебя ко мне?

— Мне нужна информация, — потише сказал Пиксель.

— Я помогу. Разумеется, если у тебя есть чем за неё заплатить.

Бэзил строго посмотрел на брата:

— Гомес, иди поиграй. Старшим пора обсудить дела.

— Угу, братец, — в механическом голосе Гомеса послышалось уныние.

Младший ван дер Бюрен громкими шагами прошёл под аркой и, взяв с теннисного стола ракетку и шарик, принялся играть в пинг-понг со стенкой. Проводив взглядом Гомеса, Пиксель испытал сочувствие. Нервная система парня не была полностью уничтожена в авиакатастрофе, но прежней она уже никогда не станет, а вместо тела у него всю жизнь будет твёрдый саркофаг.

— Я ищу корабль, — Пиксель сосредоточился. — Фрегат, имперский, называется «Неутомимый». Сегодня утром неизвестные похитили его со станции на орбите Скумринга.

— Что, хочешь взять его на абордаж? — шутливо спросил Бэзил. — Уже наскучило летать на бриге, но не собираешься тырить корабли у Империи?

— Не хочу, — покачал головой капитан. — Да и, вообще-то, это тебя не касается. Скажи мне, он был здесь, на Кровавом Пределе?

Ван дер Бюрен пару раз моргнул.

— С тебя тысяча империалов, друг, — невинно произнёс он.

— А разве мне не положена скидка за помощь в раскрутке клуба? — поднял бровь Пиксель.

— Это уже со скидкой! Хотя… могу сбавить до восьмисот. По дружбе.

— Будь любезен.

— Хорошо, но сначала деньги.

Пиксель протянул ван дер Бюрену карту, и тот поднёс к ней ладонь с микросхемами. Импланты пикнули, и Бэзил вернул кредитку её владельцу.

— Не обманешь?

— Нет — я же самый честный человек от Глизе до этого забытого всеми сектора, — радушно заверил Бэзил.

— Так, фрегат. Имперский. С орлом на носу. «Неутомимый». Он здесь появлялся за последние стандартные сутки?

Бэзил подумал и ответил:

— Нет. «Неутомимого» не было.

— Но похитители наверняка сменили коды, — предположил Пиксель. — Или же они, по-твоему, хотели быть обнаруженными?

— А ты смышлён, корсар. Я здесь видел посудину капитана Кранжа. Та ещё безвкусица, на мой взгляд. Лишь детишек попугать на День Святых. Ах да… погоди…

Ван дер Бюрен нажал на одно из золочёных устройств, вмонтированных в его голову.

— Так… Был сегодня фрегат, в точности такой, как ты описал, только без названия. Правда, он отчалил с платформы шесть часов назад.

— Змей… — выругался Пиксель.

Он упустил добычу!

— А если отследить в гипере? — раздался деловитый бас.

Капитан перевёл взгляд на Босса, который устроился на диване, словно очень большой и очень сильный ребёнок. Иногда сообразительность старпома удивляла.

— Я не… впрочем… — замялся Бэзил. — Такое возможно. Я поставил гипертрекеры в доках. Это противоречит моим принципам, но доход приносит нехилый… — сказал он совсем тихо, почти шёпотом.

— И сколько ты за это хочешь? — Пиксель подошёл вплотную к ван дер Бюрену.

— Ещё пятьсот.

— Ты охренел? — вырвалось у капитана.

— А ты хочешь знать, куда улетел твой красавчик? Инфа эксклюзивная. Никто тебе больше не скажет.

Пиксель задумался. Найти фрегат было его заданием, и пусть губернатор оплатит дополнительные расходы.

— Да, хочу.

— Тогда плати, — Бэзил протянул ладонь для кредитной карты.

Пиксель перевёл ван дер Бюрену ещё пятьсот империалов.

— Что ж, дело в шляпе! — владелец клуба был доволен. — Подожди — мне надо открыть базу данных…

— Извини, дружище, но без меня ни шагу, — одёрнул Пиксель Бэзила, собравшегося в личные покои.

— Мне нужен любой планшет.

Бизнесмен-музыкант подошёл к подросткам, сидевшим за столом.

— Извините, могу одолжить на минуточку? — Бэзил указал на ярко-розовый информационный планшет, куда они записывали результаты игры.

— Конечно! — в восторге согласилась девушка лет семнадцати с крашеными волосами.

Ван дер Бюрен взял устройство, и они с Пикселем отошли в первую комнату.

— Вот, смотри, — поводив пальцами по экрану, владелец клуба авторизовался в системе. — Карта маршрутов.

Пиксель увидел модель доков Кровавого Предела, где стояли разные корабли. Гиперпространственные пути были обозначены цветными пунктирными линиями.

— Хотя нет, не смотри, — ван дер Бюрен повернулся к капитану спиной. — За другие корабли — отдельная плата.

— Жадный ты, — скривил рот Пиксель.

— Я просто не упускаю выгоду, — вздохнул Бэзил. — Вот, док номер одиннадцать. Фрегат. Пробыл на станции полтора часа, после чего отбыл на… — он сделал драматическую паузу.

— Куда? — Пиксель обошёл друга и встал к нему лицом.

— На Рейвенхольд, — твёрдо ответил Бэзил.

— Чё? — вытаращил глаза капитан.

Они совсем с ума сошли? Угнать имперский корабль и рвануть в один из центральных Девяти Миров Империи — это настоящее безумие.

— Вот, — Бэзил передал Пикселю экран с сухими данными от гипертрекера.

Расчёты с бортового компьютера действительно указывали на Рейвенхольд. На туманную и дождливую родину губернатора Бримстоуна.

— Спасибо тебе, Бэзил, — улыбнулся он другу.

— Всегда пожалуйста, — ван дер Бюрен пожал плечами. — Только кошелёк не забудь прихватить.

Пиксель прыснул от смеха.

— Кстати, ты знаешь, кто вёл этот корабль?

— Ещё двести империалов, и буду знать. Хотя… давай сто. Мы же друзья, да и диспетчер не получил изображения с капитанского мостика.

— Это как?

— Да вот так!

Приняв деньги, ван дер Бюрен открыл на планшете список диспетчерских логов. В записи, соответствующей доку номер одиннадцать, вообще не было изображения — только серая рябь.

— Мне нужен док, — Пиксель услышал с экрана требовательный голос.

Он был очень низким, даже неестественно низким. Похититель использовал вокодер! Похоже, очень старался сохранить инкогнито.

— Вы кто такой? — ответил знакомый голос слегка пьяного диспетчера. — Простите, я вас не вижу.

— Видеокамера повреждена, — пробасил незнакомец. — Прошу отнестись с пониманием.

— Ладно, — протянул диспетчер. — Двадцать империалов за три часа. Прочее потом доплатите.

— Хорошо, — произнёс неизвестный. — Деньги переведены на счёт.

— Ваш док — одиннадцатый. И ведите себя, это самое, хорошо, иначе Вершители вас повяжут!

— Благодарю за гостеприимство и радушный приём.

Запись оборвалась. Пиксель пристально посмотрел на Бэзила, а затем — на разлёгшуюся на диване команду.

— Что ж, — задумался капитан. — Пора нам лететь на Рейвенхольд.

Глава 9

Тщетные мысли

Звездоскрёб, где жила Ефросинья, тянулся к пасмурному небу, похожий на длинный серый карандаш. За ним высился частокол таких же ровных, однообразных, ничем не примечательных зданий. Конечно, Земля как столица Империи могла похвастать чудесами архитектуры, но почти вся её поверхность была покрыта незатейливыми муравейниками, где ютилось бесчисленное множество клерков и чиновников, служащих имперскому бюрократическому аппарату.

У подножия Фросиного «карандаша» темнела круглая подземная площадка. Изогнутые стены с арками, как у древней гладиаторской арены, уходили вниз сквозь гигантский пласт железобетонных опор, который удерживал жилой массив на расстоянии сотен метров от земной коры.

Ефросинья мчалась в турболифте с верхних этажей на высокой скорости. За прозрачными стенами его капсулы раскинулся серый унылый город, которому не было названия, а над острыми шпилями звездоскрёбов нависала громадина Пирамидиона. Здание своим видом напоминало Фросе о работе — и том, что тайна человека в маске оставалась неразгаданной. Но сейчас Пронина просто хотела отдохнуть.

Турболифт привёз её на один из уровней парковки. Тусклые лампы на бетонных столбах едва освещали тёмное помещение. На изогнутой стене Фрося заметила нарисованное кем-то граффити. Сначала она хотела возмутиться нарушению порядка, но разноцветная непонятная загогулина заставила её улыбнуться — тем более что там не было тлетворных символов Тёмного Замка.

Ефросинья шла на свет — солнечный свет, который пробивался на площадку сквозь арки. За одной из них стоял её флаер. Она чувствовала, как вместе со светом усилился и ветер, который трепал её волосы и белую куртку. Прикрывая лицо от суровых воздушных потоков, Пронина отыскала ячейку, за которой стояла белая летающая машина. Со всех сторон флаер был обнесён решётками.

Охранительница поднесла идентификатор к считывающему устройству, и два из четырёх заграждений — перед ней и под аркой для вылета — опустились. Фрося приблизилась к белому сияющему корпусу легкового флаера и подняла водительскую дверь. Внутри салон был отделан бежевой, приятной на вид и ощупь кожей. Пронина неторопливо опустилась в мягкое и удобное водительское кресло и завела машину.

Реактивные двигатели едва заметно заурчали — их шум сдерживала звукоизоляция, а кондиционер сохранялв салоне ненавязчивое, спокойное тепло. Фрося взглянула на икону святой Натальи, покровительницы её родного города, и почувствовала умиротворение — впервые за много месяцев напряжённой работы. Одной рукой Пронина взялась за руль, а другой стала медленно поднимать рычаг взлёта.

Слушаясь хозяйку, флаер плавно завис над ангаром и затем так же неторопливо поднялся над парковкой. Круглая площадка казалась всё меньше, как и жилые звездоскрёбы. Фрося сильнее надавила на педаль газа. Набирая скорость, она отдалялась от жилого массива в направлении Пирамидиона. Но не штаб-квартира была целью охранительницы — флаер нырнул вниз, в туман под городом.

За стёклами было не видно дороги — одни клубы серого смога, который стелился у подножий башен. Ефросинья включила навигатор, и на маленьком экранчике возникла трёхмерная модель окружения. Ориентируясь по схеме, охранительница уверенно повела флаер ещё ниже. Фрося снова вспомнила уговоры Нади купить робота-автопилота — с такими доходами можно было его себе позволить. Но Прониной куда интереснее вести машину самой, даже сквозь туман. Ведь жизнь — это посланное Императором испытание, и Фросе нельзя расслабляться и в мелочах, чтобы быть готовой к настоящим трудностям.

За лобовым стеклом по-прежнему стелился туман, но экран показывал, что нужный объект всё ближе. Огромный круглый биокупол подсвечивался красным, и пунктирная линия отмечала, куда нужно было подлететь, чтобы попасть внутрь. Ефросинья крутила руль, следуя инструкциям навигатора. В нужном месте она включила устройство связи.

— Ефросинья Пронина, Охранительное Бюро, — громко произнесла она.

— Доступ разрешён, — ответил механический женский голос.

Затем Фрося услышала шипящий звук — это значило, что всё прошло нормально. Пролетев ещё немного вперёд, она перевела флаер в стационарный режим, и он завис над землёй.

Из-за стен салона раздался низкий гул. Серый дым рассеивался, исчезая в трубах, и за окнами машины проступили белые стены шлюза. Перед флаером и за ним блестели круглые автоматические двери.

— Просьба совершить посадку, — говорил голос. — Просьба совершить посадку.

Фрося аккуратно поставила флаер на небольшую металлическую площадку.

— Производится очистка.

Шлюз наполнился дымом, только на этот раз белым. Ефросинья наблюдала за этим почти безразлично — она уже давно привыкла к подобной рутине. Через несколько минут трубы опять откачали пар.

— Добро пожаловать, мадемуазель, — безразлично оповестил голос.

Створки круглой двери раскрылись, подобно пасти огромного чудовища, и Ефросинья на флаере продолжила путь. За стеклом было ясно — никакого тумана. Рассеянный свет прожекторов на границе купола отражался от его внутренней стороны, имитируя солнце. Яркие белые полосы переливались на серой поверхности сооружения, словно полярное сияние. А под этим искусственным небом простирался город, сквозь который сверкающим серпантином вилась река.

Фрося снижалась, опуская рычаг и покручивая руль. Вот уже она могла разглядеть прямые улицы и проспекты, дома с закруглёнными крышами и зеленеющие парки. В душе Ефросиньи потеплело — она хорошо знала это место и любила там погулять. Она кружила над большим парком у реки, где поднималась ажурная полуразрушенная башня. В центре зелёного массива находился круг из аллей, который пересекала серая дорога.

Пронина посадила флаер именно там, на асфальте, и вышла навстречу городу. Её кожа тут же ощутила свежий, отфильтрованный сложными системами воздух, а в голове появилось чувство свободы, которое словно поднимало на крыльях. Будто бы Фрося оказалась не на Земле… но это была именно Земля. Древняя, доимперская — точнее, одно из немногих мест, что от неё остались.

Вокруг росли деревья с кубическими кронами, а перед ней раскинулся аккуратно подстриженный газон, за которым стояло основание башни из железных балок. Башни, которая некогда служила символом гнилого либерализма и безудержного прогресса. И которую разрушили войска Императора, пересёкшие пролив. Потом другие постройки, так же пострадавшие от войны, восстановили, но ржавеющий каркас не трогали — как напоминание о том, что ждёт всех отступников.

Раньше этот город был полон людей. Они ходили по дорожкам мимо деревьев и вычурных фонарей, снимая всё подряд примитивными фотокамерами. Но теперь там гуляла одна лишь Фрося. Другие тоже посещали это место — позже над городом зависнут роскошные яхты, где молодые охранители устраивали вечеринки… Однако утром, до начала рабочего дня он обычно пустовал.

Это был Париж, одна из столиц старого мира, на руинах которого выросла Империя. Главный город страны под названием Франция — а сейчас никто не мог представить, что Земля когда-то была разобщена. Париж, Лондон, Рим, Нью-Йорк, Москва… Эти названия былисовсем из другой эпохи. Когда-то известные всем, сейчас они стали легендой, бледной тенью прошлого.

И мало кто из подданных Империи вообще знал, что эти древние полумифические города, эти памятники доимперской цивилизации на самом деле сохранились. Они были отреставрированы после Войн Объединения и превратились в музеи — однако не открытые всем желающим, как средние ярусы Имперского Дворца или Галерея Тысячи Побед. Только богачи, крупные дворяне и высокопоставленные служащие имели право попасть за стены биокуполов, окруживших останки древней эпохи. И ознакомиться с культурой, которая для большинства подданных находилась под запретом и была известна массам лишь по искажённым упоминаниям в учебниках.

Нажатием кнопки на пульте Ефросинья заперла двери флаера, а затем спокойно пошла по дороге, разглядывая деревья, чьи кроны были круглее и естественнее. Слева от неё ехал робот-садовник. Его многочисленные руки прямо на ходу состригали лишнюю листву, а щётки на его гусеничном шасси сгребали ветки и листья в мусорный отсек. Фрося улыбнулась, наблюдая за работой автоматона и слушая тихое жужжание его двигателей.

Она свернула с Марсова поля на авеню, и за аллеей деревьев выросли дома. Невысокие по меркам имперских крупных городов — всего пять-шесть этажей. Но в их белых каменных стенах и плавных тёмно-синих крышах, высоких окнах и балкончиках с металлическими решётками Фрося находила особое очарование, которое за пределами Земли встречала разве что на Бельфлёре. Она знала, что раньше в Париже имелись и другие здания, такие же непримечательные, как в большинстве миров Империи, но нынешний город не являлся точным историческим слепком с того, что было непосредственно до пришествия Императора. Архитекторы, отвечавшие за реставрацию, использовали и более давние документы, а порой даже придумывали нечто своё, чтобы придать Парижу единый художественный облик.

Она медленно шла по улице, одетая в белую куртку и серые брюки. Её длинные русые волосы были слегка прикрыты белым беретом. Сейчас, когда Фрося была одна и никто её не видел, она чувствовала себя по-настоящему живой, действительно свободной. Мысли о человеке в маске лезли ей в голову, но она умудрялась отодвинуть их на дальний план. И просто смотрела, как колышутся на ветру листочки, растущие на тонких ветках. Разглядывала архитектуру зданий — иногда строгую и ровную, а иногда причудливую.

Она миновала дом, у стен которого собрались роботы. Парящие на антигравах машины с искусственным интеллектом трудились словно муравьи. Один робот подкрашивал стены, другой смывал грязь с изящной скульптуры, третий подрезал лианы, а четвёртый менял оконную раму. Слаженности этих механических творений могли позавидовать и лучшие части Имперских Вооружённых Сил. А вообще, всё человечество можно было уподобить этим роботам. Каждый, независимо от происхождения и социального статуса, вносил свой вклад в дело Империи, исполняя свой долг перед Господом-Императором.

Свернув направо, Фрося очутилась на набережной. Она обогнула ровный ряд деревьев с тонкими стволами, прошла мимо скамеек и спустилась по каменным ступенькам к воде. За металлическими решётками плескалась Сена. Древняя река теперь превратилась в большой бассейн, где воду постоянно фильтровали и дезинфицировали. Приблизившись, Пронина ощутила свежесть — и запах реагентов. Слава Императору, не настолько сильный, чтобы поплохело. Она к нему давно привыкла, а набережная стала её любимым маршрутом ещё в первые месяцы работы в Пирамидионе.

Слева от охранительницы переливались волны, за которыми темнел другой берег реки, а над ним причудливо сияло искусственное небо. Справа от неё вилась каменная стена, заросшая зеленью. Мимо по дороге проехал робот. Из динамика на его голове доносились звуки духовых инструментов и женский голос, певший на древнем языке — прародителе современного бельфлёрского.

Ефросинья представила, как в этом городе некогда бурлила жизнь. Как по волнам Сены ходили баржи и яхты — не летающие, антиграва и компактных реактивных двигателей в то время ещё не изобрели, — а примитивные, морские. Как по набережной весело ездили велосипедисты, а на параллельной ей дороге шумели колёсные автомобили. Как возлюбленные радовались и смеялись, вместе поедая ароматные пироги и десерты за столиками в кафе. Как безмолвные мимы в чёрно-белой полосатой одежде развлекали туристов и детвору. Как над стеклянным куполом Большого дворца и зеленью Елисейских полей синело настоящее земное небо, ещё не испорченное экологической катастрофой, и по нему плыли белые облака… Всё это было в прошлом, а сейчас город пустовал, будто после чудовищной эпидемии. «Впрочем, — думала Фрося, — Апокалипсис действительно наступил, мир и человечество стали совсем иными».

Ефросинья поднялась по ступенькам у моста, украшенного колоннами с золотыми пегасами, миновала длинную зелёную эспланаду с поднимавшейся вдалеке башней Дома инвалидов и продолжила путь вдоль домов, одновременно монументальных и изящных. На другом берегу реки росли деревья — такие редкие на Земле…

Гуляя, она погрузилась враздумья и мечты. Гадкие сомнения в выборе профессии охранителя и печальные воспоминания из детства тянулись щупальцами к её мозгу, но их усмиряла спокойная атмосфера древнего города, отделённого от внешнего мира исполинским куполом. На мгновение Пронина представила, как гуляет по этой набережной вместе с кем-то, похожим не то на Зимнего Джима, не то на Мэтта. Фрося так желала очутиться в чьих-то тёплых объятиях, так хотела, чтобы кто-то нежно её погладил… но этого точно было не видать в ближайшее время.

За изумрудными кронами выросли башни и галереи Лувра. Прониной никогда не нравился этот музей — видимо, из-за пирамиды, так напоминавшей штаб-квартиру Охранительного Бюро. К счастью, это стеклянное уродство находилось во дворе и не было заметно с набережной. Ефросинья в который раз поймала себя на мысли — зачем так держаться за работу, которую недолюбливаешь, но короткий ответ «потому что на то воля Императора» заглушил сомнения и рефлексию. Свыше велено помогать людям и обществу, к чему она всю жизнь и стремилась. И, в конце концов, разве ей не нравилось жечь и пытать предателей?

Не успелаПронина оглянуться, как река разошлась в две стороны. Перед охранительницей выступал заострённый берег острова. Она прошла чуть дальше и увидела его — живой памятник древности, словно феникс, восставший из пепла ужасных пожарищ и Объединительных Войн. Две прямоугольные каменные башни возвышались над ровной площадью, куда Фрося прошла по мосту, а между ними, будто дивный цветок с ажурными лепестками, находилось круглое окно.

Собор Парижской Богоматери со своими готическими окнами, резным шпилем, уходящими в сад контрфорсами, горгульями на стенах и статуями святых у входа напоминал имперские храмы на множестве планет. Вот только это был храм совсем иной религии, которая ушла в прошлое, как и породившие её более давние верования. Эпоха изменилась, и прежние ценности стали для неё непригодны. Бог больше не требовал от человека сострадания и любви к ближнему — да и о какой любви могла идти речь, когда Империя была окружена со всех сторон врагами: от чужаков снаружи до разрушителей изнутри?

Но всё равно собор не растерял своего обаяния для Фроси. Она любила там уединяться, рассматривая мрачные готические своды и светлые красочные витражи. Иногда включала робота-звонаря Квазимодо, названного в честь персонажа одной старой книги. С ней Фросю познакомил Баррада, который регулярно проводил музыкальные вечера и однажды ставил спектакль по мотивам. Пронина не стала сейчас заходить внутрь, она хотела послушать колокола снаружи. Достала из кармана пульт — тот самый, которым управляла флаером — и нажала на кнопку сбоку. И высоко над землёй, в одной из башен собора робот начал тянуть манипуляторами за канаты, привязанные к исполинским колоколам.

В центре площади Фрося закрыла глаза, слушая, как над городом разливается звон. Большие колокола казались неповоротливыми, как одомашненные бронтодонты. Их низкий, гулкий звук раздавался редко, напоминая о порядке и о том, что у всего в жизни есть конец. В противоположность маленькие инструменты звучали радостно, игриво. Они подпевали друг другу, словно стая райских птиц. Нотр-Дам был единственным местом, где Ефросинья воспринимала колокольный звон именно как музыку, как искусство — в храмах Императора как на Великородине, так и в других мирах она приобщалась к Его всеблагому свету.

Звуки, похожие на журчание реки, уносили Фросю ещё дальше на просторы воображения. И перед её мысленным взором снова вырос безногий предатель, а вслед за ним — человек в зеркальной маске. Охранители уже несколько дней не могли поймать таинственного преступника в плаще. Не было ни одной зацепки, и арестант не выдавал своего начальника даже под пытками. Ефросинье предстояло снова им заняться после этой прогулки, поэтому она не могла просто оставить эти навязчивые образы.

Но дальше мысли понесли её в совсем другом направлении. Пусть Фрося была женщиной, порой она чувствовала себя похожей на того самого горбуна Квазимодо. Тоже страшной и отвергнутой всеми, хоть и без таких сильных физических недостатков. А по-пасторски строгий Матвей Руденко сыграл для неё роль Клода Фролло — внезапного благодетеля, одержимого тайным знанием и посадившего её на поводок.

Теперь Пронина служила Филеасу Барраде, Великому Охранителю всей Империи, но главный охранитель Великородины по-прежнему являлся ей во снах, под маской отеческой заботы ещё сильнее прививая чувство неполноценности, которую побороть можно только самоотверженным служением Богу-Императору… Словно бы, исполняя священный долг перед Империей, Ефросинья не только получит право на спасение, но и утвердится в своих и чужих глазах, покажет, что она равна Аграфене или даже лучше её…

— И снова здравствуй, Деннис.

Пронина сидела на стуле напротив пыточного агрегата, к которому привязали пленника. Тот ничего не ответил охранительнице, а только усмехнулся, обнажив разбитые зубы. За минувшие дни его физическое состояние сильно ухудшилось. Исхудавшее, лишённое ног тело покрылось красными пятнами ожогов. Растрёпанные волосы слиплись в большие пряди, часть головы была в проплешинах. Лицо осунулось, под глазамивозникли мешки, но внутри, увы, продолжал гореть огонь нечестивой веры.

— Возможно, ты хочешь мне что-то сказать? — подняла бровь Ефросинья.

Разрушитель посмотрел на неё исподлобья полным ненависти взглядом. Она же поднесла палец к пульту управления, и его голова тут же вздрогнула — похоже, незаметно для него самого, но очевидно для Прониной.

— Что я вам ещё могу сказать, палачи? — пролаял схваченный.

— Вот этот человек, — Ефросинья уже в который раз показала изображение на переносном проекторе. — Кто он?

— Говорю же вам — я ничего не знаю!

Полиграф выдал красный огонёк. Деннис стабильно отрицал, что знаком с человеком в маске, но прибор так же стабильно говорил обратное.

— Со времени нашего последнего разговора кое-что изменилось, — Пронина излучала самодовольство. — Тип в маске, которого ты так выгораживаешь, угнал фрегат с имперской военной станции и сейчас находится в бегах.

— Правда? — переспросил Деннис. — Вы уверены, что это был он?

Его коротко ударило током.

— Здесь я задаю вопросы, понял, выродок? — выпалила Ефросинья. — Незадолго до происшествия на станцию прибыл грузовой флот из системы Альберик, и человек в маске предположительно проник на фрегат внутри контейнера с провизией. Ты знаешь, зачем он это сделал?

— Нет, — покачал головой разрушитель. — А-А-А!!!

Пронина по привычке добавила тока, и допрашиваемый забился в конвульсиях. Специалист в белом халате, который тоже присутствовал в камере, посмотрел на неё с недоумением. И лишь через секунду она поняла, почему — на детекторе лжи горел зелёный огонёк. Зелёный, Император его побери! Значит, предатель действительно ничего не знал. Впрочем, ничего удивительного, что лидер секты не посвятил мелкую сошку во все свои планы.

— Ты знаешь, куда он направился? — продолжила охранительница.

— Без понятия, — этот ответ тоже оказался правдивым.

— Ты хоть понимаешь, как этот гад тебя обманул? — прошипела Ефросинья. — Как использовал всю твою ячейку, включая «Орану»? — она произнесла кличку предательницы с особым презрением.

— Мы сделали что смогли! — выкрикнул Деннис. — Мы принесли жертву общему делу!

— Общему делу? — расхохоталась Пронина. — Это человек в маске так сказал вам?

— Это мы сами поняли! Мы поклялись свергнуть гнилой имперский порядок и готовы отдать жизнь за это!

Ефросинья выкрутила ток на максимум и тут же сбавила.

— А-А-А!!!

— Нет! Никакого! Общего! Дела! — Пронина будто вбивала слова молотком. — Кроме! Служения! Императору!

— А ты сама готова быть пушечным мясом его божественного величества? — нахально спросил разрушитель. — Готова погибнуть во славу своего божка… А-А-А-А-А!!!

Она упивалась, наблюдая, как он вопит от боли, и продолжила бить его током, крутя ручку пульта.

— Если понадобится, то погибну, грязный богохульник, — холодно произнесла Ефросинья, когда разрушитель перестал вопить и дёргаться. — Но меня интересует кое-что ещё. Видишь ли, на следующий день после побега вашего друга Охранительное Бюро системы Альберик арестовало владельца склада, где его впервые обнаружили. Бернард Глаубер — так его звали. На допросе он выдал всего одну фразу.

Пронина сделала драматическую паузу. Она любовалась, как глазки Денниса боязливо забегали туда-сюда.

— «Все мы идём к смерти и в ней найдём спасение», — с пафосом передразнила охранительница. — Я не пойму, что там у вас — ячейка повстанцев или клуб самоубийц?

— Я слышу это впервые, — фыркнул разрушитель.

Зелёный — значит, он снова не соврал.

— Эта фраза — неплохая зацепка, — заговорила Ефросинья. — Жаль, что Бернард отказался давать показания, а охранители, которые его задержали, не такие добрые и милосердные, как я. Так что теперь его тело стало прахом в кремационной камере, а мелкая подлая душонка вечно жарится в аду на костре у Змея.

Деннис загоготал, но его смех постепенно перешёл в кашель.

— Какие же они… кхе-кхе… идиоты.

Охранительница оживилась — эти слова будто дали ей карт-бланш на новые пытки.

— А ты не думал, что и тебя может постигнуть та же участь?

И ударила током.

— А-А-А!!! — пленник задёргался, такой глупый и беспомощный.

— Что мы держим тебя здесь лишь потому, что нам нужна информация? — гремел голос охранительницы. — А ну говори: куда отправился человек в маске?

— Я не знаю… — помотал головой разрушитель.

— ВРЁШЬ! — разъярилась Пронина и снова добавила боли. — Куда? Отправился? Человек? В маске⁈

Каждое слово она сопровождала коротким электрическим разрядом.

— Я НЕ ЗНАЮ! А-А-А-А-А!!! — камера потонула в его криках, и часть персонала закрыла уши руками.

Ефросинья вернулась в свой кабинет на вершине Пирамидиона, напоминая себе, что пора снова быть воспитанной и цивилизованной, хотя внутри ещё кипела буря от наслаждения муками Денниса. К тому же она до сих пор злилась на этого ничтожного извращенца, который посмел оскорблять Господа-Императора и построенную Им Империю. Но сейчас ей требовалось не только внешнее благоразумие — для расследования был нужен ясный и холодный ум, который мог бы связать воедино столь малочисленные факты. Все протоколы последних допросов были прямо перед Ефросиньей, на экране компьютера. Как и данные из системы Альберик и со станции на орбите Скумринга.

Пронина зашла в тупик. Охранительница обдумывала каждый известный ей факт, пытаясь сопоставить с другими, но ничего у неё не выходило, причём уже несколько дней. Мозги будто плавились, а затем закипали от потоков информации. Поэтому Ефросинья просто подолгу сидела за столом, схватившись за голову. Малейший шум раздражал её. Рядом Мелисса, Миранда и Мегара бодро болтали по своему обыкновению, и Пронина поймала себя на желании их сжечь, а затем прогнала эту греховную мысль.

Потом пришёл Мэтт. Сквозь полудрёму Ефросинья увидела, как техник сдал девушкам пропуск и магнитный ключ. Андерсон пренебрежительно скривился, после чего вернулся к своей работе, а Дарси, которая помогла Мэтту устроиться в Пирамидион, даже не посмотрела на бывшего подопечного. Похоже, техник не выдержал давления в коллективе и решил уйти. Трусливый щенок… Фрося хотела было по старой привычке подмигнуть ему, но это было ниже её достоинства. Вместо этого она демонстративно зарылась в компьютер, пытаясь добыть хоть что-то из показаний предателя и свежих данных с других планет. Но мозг снова начал пухнуть от нагрузки, и в итоге Пронина только смотрела на экран остекленевшими глазами.

Она хотела спать. И могла бы, не будь она на работе. Но тут одна из «Трёх М» бросила: «Не забудь про „Призрака“, Эфри!» Точно же, именно сегодня Баррада планировал очередной музыкальный вечер. А это значило, что Фросе нужно привести себя в порядок, надеть лучшее платье и… найти мужчину, который будет сопровождать её в театр. Последнее, увы, виделось чем-то нереальным…

После рабочего дня Пронина спустилась на нижние этажи, где на парковке её ждал флаер. Автоматические двери лифта распахнулись, и охранительница вышла в вестибюль. Она находилась на самом нижнем его уровне, где в полутьме, посреди серых квадратных колонн стоял золочёный памятник святому Себастьяну. Бородатый мудрец с книгой в одной руке и с мечом в другой поднимался на целых шесть-семь уровней, и даже постамент, на который опирались его гигантские ступни, был выше Ефросиньи.

Святой Себастьян — или Себастьен, как его называли некоторые — дружил с Императором, ещё когда Он ходил среди людей. И, согласно преданию, именно этот сподвижник объединил пытливые умы, готовые трудиться на благо новой Империи, в организацию, что следит в ней за порядком — Охранительное Бюро. Недаром на книге, которую держала статуя, было написано «Innocentia nihil probat». «Невиновность ничего не доказывает» — так переводилась эта надпись с высокого имперского, — именно этим принципом руководствовались охранители в своих поисках врагов человечества.

Над головой святого уходили вверх серебристые колонны и этажи, между которыми, подобно птицам, летали дроны-посыльные. Ефросинья недолго любовалась холодной красотой вестибюля — за подножием памятника она заметила человека. Он сидел на полу, прислонившись спиной к стене и явно не желая, чтобы его кто-нибудь видел. В руках он держал коммуникатор. Экран устройства освещал худое, ничем не примечательное лицо в очках.

— Я ушёл с работы, — тихо, но отчётливо сказал он.

Фрося встала у подножия памятника, вслушиваясь в разговор. Слава Императору, Мэтт был поглощён беседой и не заметил охранительницу.

— Да сегодня, мам! — бывший техник был слегка раздражён. — Я уже сдал ключи и больше не вернусь сюда!

Пронина не слышала голос его матери и могла только догадываться о содержании ответов.

— Да достало меня держаться за место! — это был крик души Мэтта. — Найду я работу, ты не переживай! Где? Да здесь, на Земле! Не в Диптаун же возвращаться. Нет, я не буду как дядя Стив!

Фрося поняла, что испытывает сострадание к этому юноше. Ведь не каждый вытерпит змеиное гнездо «Трёх М» и колкие замечания Андерсона. Она помнила, каким милым и добрым был к ней Мэтт, как было приятно, когда он её целовал и ласкал… Хороший, в общем, парень.

Она хотела выйти из укрытия и приобнять Мэтта, утешить, помочь пережить трудное мгновение. Но верно говорят, что убогих жалеть нельзя. На Великородине почему-то испытывали любовь к нищим, пьяницам и прочим не состоявшимся людям, а потом удивлялись, что совместная жизнь приносит одни страдания.

Мэтт, конечно, был на порядок выше люмпенов из Тараи или Престольного, однако Фрося уже разглядела в нём ростки неудачника. Император не обещал всем хорошую жизнь. Наоборот, Он поощрял развитие и усилия и отсеивал тех, кто не справился с Его испытаниями. Особенно это касалось мужчин, ведь их задача — сталкиваться с трудностями и охотиться на этих — как звали гигантских зверей с Древней Земли? — мамонтов, радуя семью свежим мясом. А Мэтт уж никак не походил на охотника, и Фрося не собиралась посвящать ему свою жизнь.

— Ладно, мам, пойду я. Люблю тебя. Пока, — попрощался он.

Непроизвольно сделала шаг, чтобы обойти постамент… но затем резко направилась к выходу на стоянку. Разве ей нужен этот закомплексованный растяпа?

— Фро! — раздался голос за её спиной.

А она сделала вид, что не слышит.

— Эй, Фро! — кричал Мэтт. — Фро! Постой!!! Куда ты? Фро⁈

Ефросинью кольнула совесть, но, с другой стороны, всё было правильно. И рано или поздно Фрося поймёт, что жалеть не о чем.

Освещавшие Париж прожектора погасли, чтобы не тратить электроэнергию и создать ночную атмосферу, и город под биокуполом погрузился во мрак. Всепоглощающую мёртвую черноту разбавляли лишь огни в нескольких зданиях и зависших над Сеной яхтах богачей. Ярче всего светились лампы, озарявшие зелёную крышу и купол театра «Опера Гарнье». У богато украшенного входа с колоннами и барельефами выстроились флаеры. Летающие машины выглядели весьма разнообразно, подчёркивая статус и достаток своих владельцев.

Флимузин Великого Охранителя походил на древний железнодорожный локомотив. Его чёрный блестящий корпус, вытянутый словно пуля, контрастировал с золотыми трубами и решёткой на носу. В противоположность строгой классике Баррады, флаер Ирен де Жен выглядел, как сказочная карета — лёгкая и ажурная. Вот только спереди вместо лошадей находилась вытянутая, расписанная узорами открытая кабина, где сидел робот-кучер в красной ливрее и напудренном завитом парике.

По сравнению с этой претензией на пафос белый флаер Ефросиньи выглядел очень скромно, но она утешала себя тем, что не все прилетели на предметах роскоши — так, Андерсон предпочитал функциональность и поэтому купил дорогую, но простую на вид чёрную машину.

— Ну как, готова? — спросила Надя Мышкина, занявшая пассажирское сиденье.

Фрося в очередной раз осмотрела своё отражение, созданное голографическим проектором. Она надела платье из бежевого шёлка, которое выглядело как бутон цветка. Плавные вертикальные линии должны были немного спрятать полную фигуру, и, похоже, справлялись с этой задачей. Вот только головасовсем не радовала. Русые волосы не без помощи Нади были собраны в сложную причёску, которую поддерживала заколка с искусственными бежевыми розами. В глубоком вырезе платья красовался медальон с буквой «I». Свою грудь охранительница считала слишком большой, однако мужчинам такое нравилось. Да и не настолько она большая, как у Нади.

Но лицо, хоть и немного изменённое макияжем, оставалось прежним: тяжёлым, пухлым лицом Фроси Прониной — деревенщины из южного полушария Великородины.

— Да, — подтвердила она. — Ну что, пойдём?

Нажатием кнопки Пронина подняла обе двери флаера и вместе с Мышкиной вышла на площадь перед Оперой.

Гости попали в обширный, залитый золотым светом вестибюль. Уходящие вверх колонны, круглые арки, барельефы на стенах и потолок с изображениями ангелов напомнили Фросе богатое убранство Имперского Дворца. Только парижская Опера не вызывала желания приобщиться к божественному. При всей своей архитектурной замысловатости она была памятником древней, языческой эпохи, храмом не Господа-Императора, но искусства, которое, если верить ярым пуританам, развращает и потакает гедонизму.

Впрочем, Филеас Баррада, несмотря на статус Великого Охранителя, не отличался религиозным фанатизмом — во всяком случае, за пределами работы. Он увлекался пением ещё в те времена, когда с будущей женой служил в скромном отделении Бюро на Кастароне, и позже не изменил этому пристрастию. Заняв самый высокий пост в организации, он стал устраивать культурные мероприятия в этом древнем театре. Приглашал Баррада только своих знакомых — в основном охранителей. На массового зрителя он и не рассчитывал: толпа даже на Земле, особенно на Святой Земле, должна довольствоваться идеологически правильными произведениями Эры Империи, думать о Господе-Императоре и своём долге перед Ним, а не наслаждаться музыкой прошлого, какой бы красивой и высокохудожественной она ни была.

Ефросинья вслед за остальными поднялась по огромной мраморной лестнице, перила которой открывали две статуи муз. Она медленно переставляла ноги в бежевых туфельках на каблуках. Из-за этой обуви она включила на флаере автопилот, а не управляла машиной лично, как часто делала. Рядом с Прониной по лестнице шла Надя Мышкина в белом платье с кружевами. Её слегка вьющиеся волосы украшала ажурная диадема с крылышками.

Выше по лестнице поднимались Миранда, Мелисса и Мегара — в обтягивающих, экстравагантных платьях с блёстками и длинными перьями, модных среди элиты на Земле. И все «три М» были с мужчинами! Миранда шла за ручку с Андерсоном во фраке. Они уже не видели смысла скрывать отношения — во всяком случае, в кругу своих. Мелисса и Мегара привели своих кавалеров из других ведомств. В офисе давно ходили слухи, что последняя уже помолвлена.

Охранительница Ирен де Жен, которая в пышном розовом платье выглядела точно карикатурная принцесса, прибыла вместе с охранителем Николя Ларушем, выбравшим чёрный строгий мундир. Дочь Министра финансов не нравилась Фросе и раньше — богатенькая девочка, которая и сама была далеко не глупа, но не достигла бы таких высот без связей в правительстве. Раньше Пронина злорадствовала: из-под утончённых нарядов Ирен виднелись жирные ляжки. А сейчас де Жен растолстела ещё сильнее — из-под внешнего лоска и макияжа уже вовсю начинала пробиваться обрюзглость домохозяйки. Конечно, полнота помогала в оперном пении, но во всём остальном однозначно не красила. К тому же сегодня петь ей было не нужно. И этот Ларуш… Выскочка-карьерист, тоже умный и деловой человек, но всё равно женился на дочери одного из Министров всей Империи, чтобы продвинуться по карьерной лестнице. Нахлебник? Или подкаблучник? В любом случае, мужественности в нём Фрося не видела.

Но кто сильнее всех раздражал Пронину, так это Дарси. Та посетила Оперу в простом деловом костюме, будто не нашла ничего другого. У неё явно были деньги, чтобы купить хорошее платье, но, видимо, она сама хотела оставаться серой мышью. И неудивительно, что рядом с Дарси не было мужчины.

К сожалению, и Фрося была одна, пусть и позаботилась о наряде. Без любящего принца, без Зимнего Джима. Но ничего, она пришла сюда, чтобы ознакомиться с древней классикой — уже в который раз… И выслужиться перед начальством.

Все разбрелись по местам в зрительном зале. На фоне красных стен выделялись золотые статуи и барельефы. Под расписным потолком огромная люстра нависала над красными рядами стульев в партере, который практически пустовал — большинство зрителей заняли ложи. Всё в зале выглядело так же, как в доимперскую эпоху. За исключением потолка — яркое, но бессмысленное либеральное художество Баррада велел заменить на небеса с облаками и ангелами. Причём нимбы у последних были с острыми лучами, как принято в имперской иконографии.

Оркестр в яме играл торжественную музыку, а на сцене танцевали и пели люди в карнавальных костюмах. Кавалеры во фраках и дамы в кринолинах беззаботно спускались по бутафорской лестнице — весьма условной копии лестницы из вестибюля — и веселились. Они пели, что все носят маски, и жизнь — этакий карнавал, забавная игра. Наверное, так оно и было — вот Пронина на службе в Охранительном Бюро не показывала слабости, не желая стать похожей на Дарси или Мэтта. И это было правильно.

Вскоре на сцене зазвучал глубокий, зловещий баритон, и все обратили внимание на фигуру в причудливом алом костюме и шляпе. Лицо таинственного человека скрывала маска в виде черепа. Фрося по голосу поняла, что это Баррада. Танцующие демонстративно разбежались от него в разные стороны. Главная героиня, певица с архаичным именем Кристина, сдавленно охнула, а молодой дворянин Рауль прикрыл возлюбленную своим телом. Загадочный Призрак в исполнении Баррады насмехался над посетителями и владельцами театра. Он требовал поставить собственную оперу, и чтобы Кристина спела в ней главную партию. Его голос пугал и завораживал одновременно.

А Фрося, облокотившись на край ложи, вспомнила другого незнакомца в маске. И зеркальный безликий шлем, который служил самой яркой его приметой. Как и Призрак Оперы, тот человек задумал свою, наверняка опасную игру, и Пронину мучили вопросы. Кто он такой? В чём его план? И куда же он, Император дери, направился после Скумринга? На окраину Галактики, где наступали фанатики-«Освободители» или, наоборот, в Девять Миров? Бесспорно, главные бастионы человечества были хорошо защищены, а могучие флоты и орбитальные станции отразят даже самое масштабное вторжение. Но этот враг был хитёр и непредсказуем, и от него можно было ждать чего угодно.

БАХ! Взрыв петарды и напряжённая музыка отвлекли охранительницу от размышлений. Это Рауль попытался поймать Призрака, но тот исчез в облаке дыма, оставив всех в недоумении.

На следующий день Великий Охранитель созвал экстренное совещание. Он восседал в похожем на трон кресле, а слева от него пристроилась Алехандра. Справа от стола Баррады на выросших из пола стульях расположились Миранда, Андерсон, Дарси и Ефросинья.

— У нас появилась зацепка по делу о человеке в маске, — уверенно произнёс Великий Охранитель. — Час назад я получил срочное сообщение от Рори О’Доэрти, главного охранителя Зекариса.

По наклонному стеклу Пирамидиона вовсю барабанили капли дождя.

— Он поймал предателя? — не сдержалась Ефросинья. — Великий Охранитель.

Андерсон бросил на неё укоризненный взгляд.

— У него есть сведения, куда тот направился, — строго ответил Баррада. — Губернатор Зекариса Бримстоун отправил по следу своего агента, корсара. На пиратской платформе «Кровавый Предел» стало известно, что наш «призрак» уже летит на Рейвенхольд.

Ефросинья посмотрела на гигантский настенный экран, где высвечивалась планета. Что же могло понадобиться предателю в одном из главных миров, который охраняют тысячи солдат Имперской Армии и кораблей Имперского Флота?

— Простите, а разве мы можем доверять корсару? — высокомерно усомнился Андерсон.

— Ты что — это же сам Пиксель! — произнесла Дарси с восторгом поклонницы. — Ой, а вы его не знаете?

Миранда покачала головой. Фрося вспомнила нечто смутное из прошлого — какой-то провинциальный бал, который от скуки посетили Ирен де Жен и гегемон Марса Понтиус Ригель. И грубоватого пирата в красной куртке, который каким-то образом соблазнил дочку тогдашнего местного губернатора.

— Этот «Пиксель» обеспечил нашему флоту множество побед в секторе Тенебрус, — авторитетно сказал Баррада. — Не будь на нашей стороне столь талантливого капитана, Империя бы остановила вторжение «Освободителей Зекариса» лишь на подходе к Девяти Мирам. Поэтому все мы — и я, и губернатор Бримстоун, и охранитель О’Доэрти — считаем, что ему можно доверять. На этом вопрос закрыт.

— Вас понял, Великий Охранитель, — спешно согласился Андерсон.

— Перейдём к делу, — продолжил Филеас. — Охранители на Рейвенхольде уже оповещены и начали проверку всех кораблей в системе, особенно фрегатов. Конечно, население об этом не знает — незачем поднимать панику. Главный охранитель Грейвулф заверил меня, что справится своими силами, и к тому же губернатор Зекариса отправил на Рейвенхольд Пикселя. Однако я считаю, что дополнительные меры предосторожности не помешают. Мы уже знаем, что враг наносит хирургически точные удары, использует хитрости и уловки, и поэтому не должны его недооценивать. В связи с этим на Рейвенхольд отправится оперативная группа под началом Ефросиньи Прониной.

— Я готова, Великий Охранитель, — Фрося приняла приказ без раздумий.

Почти: в её голове промелькнули сомнения по поводу совместной работы с корсаром, но предубеждения не должны мешать делу.

— Это радует, — Баррада посмотрел на неё с прищуром. — С вами отправятся Надежда Мышкина в качестве научного эксперта и отряд сержанта Козлова в качестве огневой поддержки. Вылет сегодня же. Андерсон, приготовьте тартану.

— Да, Великий Охранитель, — кивнул сотрудник Бюро.

— Ваша задача, Ефросинья — найти врага, где бы он ни прятался. Он может быть где угодно, но наш долг — поймать его и призвать к правосудию.

— Вас поняла, Великий Охранитель.

— Я уже предупредил главного охранителя Грейвулфа о вашем прибытии. В вашем распоряжении будут лучшие агенты и штурмовики Рейвенхольда. Не подведите нас.

— Служу Императору! — Ефросинья больше всего хотела прижать негодяя в маске к стенке, чтобы тот ответил по заслугам.

— Отлично, — улыбнулся Баррада. — Все свободны. Стой, Алехандра, можно тебя на пару слов?

Глава 10

Охота на «Чуму»

Поток инициатов непрерывно поднимался по винтовой лестнице. Грюнвальду это напомнило разводы от топлива, которые он в детстве видел в лужах на Заксенвельте. Такие же разноцветные, переливчатые и грязные. Сам Фридрих протискивался среди шумной толпы, стремясь добраться до цели. Эта лестница вела на смотровую площадку, расположенную в турели на крыше Малой башни.

Многие инициаты любили пообщаться или провести романтический вечер, озирая Тёмный Замок и космос вокруг, а кто-то приходил туда ради астрологических исследований, но на входе отбирали телескопы, чтобы никто не мог вычислить положение Замка по звёздам. У лестницы был ещё близнец, по которому люди спускались обратно в общежития. Эти две спирали переплетались словно цепи ДНК, не пересекаясь между собой. «Мудрое архитектурное решение, — подумал Грюнвальд. — Иначе пришлось бы терпеть и встречный поток».

Чуть было не врезавшись в державшихся за руки девушек, Фридрих покинул лестницу на полпути. Он очутился в мрачном помещении с высоким сводчатым потолком. Лучи света от фонаря над Садом Хрустальных Деревьев проходили сквозь большое круглое окно, обретая сиреневый цвет. Лиловое пламя поблёскивало в каскаде каменных светильников. Напротив окна темнела чёрная деревянная дверь. Эта комната была пуста — только издали доносились болтовня и смех инициатов. И тому существовала причина, ведь за дверью жила самая опасная тварь в Тёмном Замке.

Грюнвальд постучал тяжёлым металлическим кольцом, торчавшим из пасти железной змеи. В отличие от молодняка, он не боялся.

— Н-назовитесь, пожалуйста, — Фридрих услышал высокий услужливый мужской голос.

— Это я, Лорд Ариан, — ответил Грюнвальд. — Впусти меня, А. С. П. И. Д.

— Раз было распоряжение госпожи впустить — значит, впущу.

Искусственный интеллект А. С. П. И. Д., чьё имя означало «Автоматическая Система Пилотирования и Деструкции», Грюнвальда бесил. Кто вообще додумался наделить мыслящую машину человеческими интонациями и сознанием феодального слуги? С другой стороны, Фридрих что-то в этом находил. Вечно покорные, беспрекословно подчиняющиеся слуги — вот кем были роботы. И Леди Серпентира просто подчеркнула эту правду.

А. С. П. И. Д. отворил замок, и Грюнвальд открыл дверь. За ней была вторая, а затем третья — и эти уже автоматические. Змея, которой боялись все в Замке, сама оградила своё личное пространство множеством дверей. Кого страшилось это древнее, почти неуязвимое создание? Ответ был очевиден любому мыслящему разрушителю — Верховного Владыки Философа, единственного, кто мог с ней справиться и ей приказывать.

За дверью продолжались резные готические своды. У тёмно-зелёных стен между высокими и узкими окнами стояли светильники на ножках из перевившихся металлических змей. В полу, выложенном блестящей чёрно-белой плиткой, мелькало отражение Грюнвальда.

— О, а ты всё-таки пришёл, Ариан, — негромко прошипела Леди Серпентира.

Она возлежала на зелёном диване в конце зала, прямо под круглым окном — вторым в Малой башне. Её покрытый синеватыми чешуйками хвост покоился на мягком бархате, едва заметно шевелясь. В правой руке Серпентира держала трубку, идущую от кальяна на круглом деревянном столике. Иногда змея подносила её к своему вытянутому лицу и пускала в комнату клубы едко-розового дыма.

— Как мы и договаривались, миледи.

Автоматические двери, ведущие в покои, плавно закрылись.

— Я не желаю тратить время на праздную болтовню, — сказала змея. — У тебя есть новости по поводу заговорщиков?

Она впилась в Грюнвальда алыми глазами, и даже ему, привыкшему к жёсткости, стало не по себе.

— Да, миледи, — скривился Фридрих. — Похоже, некое тайное общество собирается в подвалах Малой башни.

— А, выкормыши Лорда Акрантофиса, — с пониманием протянула Серпентира. — Знаю этих слабых, но заносчивых людей. Они подобны детям, что собрали корабль из картона и верят, будто куда-то на нём долетят.

Змея выдохнула, и навстречу Грюнвальду устремилось облако розового дыма. Постаравшись не дышать, Фридрихотогнал от себя ядовитые миазмы.

— Они мнят себя магами, но им никогда не удастся постичь истинное могущество, — произнесла она.

— А вы знаете, как постичь его, миледи?

— Да, — на губах Серпентиры возникло подобие улыбки. — Вот только оно не для тебя.

Фридрих задумался. Интересно, она набивала себе цену, как многие в Замке, или говорила правду? Но ведь никто даже и не знал, кем была Серпентира. Мутировавшим человеком или вовсе чужачкой? Грюнвальд хотел как-нибудь расспросить змею об этом, но помнил, какие слухи ходили о тех, кто пытался разузнать о её прошлом. Эти любопытные просто исчезали посреди Тёмного Замка: то ли их отправляли на опыты к Штейнштейну, то ли держали глубоко в недрах астероида, гораздо ниже подземелья Акрантофиса, и делали с ними совсем невообразимые вещи.

— Ты хочешь мне что-то сказать, Ариан? — Серпентира заметила, как он нахмурился.

— Нет, миледи, — заверил её Фридрих.

— А что насчёт заговора? — змея поводила раздвоенным языком в воздухе. — Ты полагаешь, что эти ложные маги к нему причастны?

— Вряд ли все, миледи, — немного нервничая, ответил Грюнвальд. — Есть информация, что в их рядах действует ячейка тайного общества под названием «Чума». Я втёрся в доверие к Акрантофису и рано или поздно на неё выйду.

— «Чума»… — задумчиво проговорила Серпентира, подводя ко рту кальян. — «Чума»…

Как будто её унесло за пределы этой реальности. Такой змею Фридрих уже видел. Два года назад, после поражения на Зекарисе, она долго изучала витраж на своём корабле.

— Вы знаете их, миледи? — осторожно спросил Грюнвальд.

Мускулы на лице Серпентиры задёргались, а капюшон начал раздуваться. Змея внезапно соскользнула с дивана, и её хвост оплёл Фридриха. Мощные кольца стиснули тело разрушителя, и он стал задыхаться.

— НЕТ! И НИКОГДА НЕ ЗНАЛА!!! — заорало чудовище, изрыгая дым в лицо Грюнвальда. — ТЫ СМЕЕШЬ ИСПЫТЫВАТЬ МОЁ ТЕРПЕНИЕ, ЖАЛКИЙ ЧЕРВЯК⁈ ПОСМОТРИМ, КАК ТЫ БОИШЬСЯ…

— М-миледи? — Грюнвальд старался сохранить выдержку. — Прошу прощения, что задал этот в-вопрос. Нам нужно сосредоточиться на…

Серпентира изучала Фридриха, всматриваясь в него под разными углами, и затем ослабила хватку.

— … на их поимке, — закончил разрушитель.

Он до сих пор чувствовал в мышцах напряжение от её удавьей хватки.

— Ты прав, Лорд Ариан, — змея плавно вернулась на диван. — И ты пришёл доложить о своих успехах?

— К сожалению, нет, миледи, — смутился Фридрих. — Я изучил подвалы под помещением, где собираются «Змеиные Кольца», и никого не обнаружил. Но это был всего один день, и я обещаю, что преступники будут пойманы.

Его сердце усиленно колотилось — вдруг змея снова начнёт его душить? Но нет — она по-прежнему мирно лежала на диване, и лишь кончик её хвоста медленно ходил в разные стороны.

— Хорошо, Ариан, — промурлыкала она. — Продолжай расследование. Войди в доверие к Лорду Акрантофису и его питомцам — естественно, я про людей, а не тех существ, что он держит в клетках. Это может быть нашим единственным шансом выйти на заговор. Похоже, всё очень серьёзно. Помни это.

— Да, миледи, — нервно кивнул Грюнвальд.

— Ступай же, — Серпентира указала длинным тонким пальцем на дверь. — Не подведи меня — и Замок.

— Конечно, миледи, — Фридрих сделал лёгкий поклон.

И покинул комнату Серпентиры, прекрасно понимая, почему все обходят это место стороной.

— Темганорион, возьми Ирианну. Кендар, ты будешь с Реипусом. Миирия — с Нецерией. Ну а я останусь с тобой, Ариан.

Лорд Акрантофис стоял посреди своего закутка, распределяя участников на пары. На каменном полу уже были разложены коврики, где сидели члены общества Змеиных Колец — в том числе Грюнвальд.

— Я тебя чем-то заинтересовал, Акрантофис? — спросил он.

— Всегда уделяю новичкам особое внимание, — пояснил глава общества.

Маг был облачён в тёмно-зелёный халат, похожий на мантию Владыки Философа.

— Понял, приступай.

Фридрих сидел, сложив ноги, на зелёном коврике. Акрантофис занял аналогичную позу напротив. Сквозь готическую арку и сиреневые шторы доносился гомон. Ещё рядом ныл Реипус:

— Акрантофис, ты обещал мне пару с девушкой! Мне нужна девушка!!!

— Успокойся, — тихо заверил его бородатый «маг». — Я так подобрал пары, чтобы вы лучшим образом дополняли друг друга своей энергетикой.

— Чем же Кендар меня дополнит? — проблеял Реипус.

Грюнвальд вздохнул и закрыл глаза. Какими же тупорылыми были многие посетители этой тусовки…

— Я вижу, тебе тревожно, — бородатое лицо Акрантофиса пробилось сквозь пелену полузакрытых век.

— Нет, что ты, — солгал Фридрих.

На самом деле он волновался насчёт задуманного, но всячески пытался подавить это.

— Сосредоточься на своих ощущениях, Ариан, — посоветовал Эрпетид.

Грюнвальд послушался — ему следовало учиться. Он абстрагировался от шума в круглом зале и завываний Реипуса, полностью отдавшись своим чувствам. Акрантофис нажал пальцем на точку на ладони Фридриха, и это прикосновение будто затронуло нечто глубинное в теле.

— Расслабься, — сказал Акрантофис. — Вот так…

Он последовательно нажал на несколько точек, и Грюнвальд ощутил, как по его организму разливаются тёплые успокаивающие волны.

— В тебе много напряжения, — вещал «маг». — Ты скован ментальными конструкциями и не видишь жизни за их пределами.

— Я просто не вижу ничего достойного, — возразил Фридрих.

Говори что хочешь, но главное уже сделано.

— Возможно, не там ищешь? — игриво спросил Акрантофис.

— А где, по-твоему, «там»? — ответил вопросом Грюнвальд.

— Не знаю, — тон Эрпетида был безмятежным, и это раздражало. — Оглянись вокруг. Уверен, ты найдёшь свой путь.

Вообще-то Фридрих уже нашёл. И уж точно не стал бы его искать в этом подземелье, среди Реипуса и ему подобных.

— Ну, оглянусь, — вяло поддался Грюнвальд.

— Давай, ложись на живот, посмотрю твою спину, — велел Акрантофис. — О! Столько напряжения! — он помял лопатки Фридриха. — Тебя словно душит гигантская змея!

Ариан замер — неужели старый пень прознал о его связях с Серпентирой? Неужели он заговорщик, который с помощью своей «магической силы» понял, что это она отправила Фридриха в подвал?

— Тебе не понравилось сравнение? — расхохотался Акрантофис. — Да это шутка! Здесь же повсюду змеи.

Неубедительно. Чтобы не привлечь ещё больше внимания, Грюнвальд старался расслабиться, когда глава общества нажимал на его ноги, и подхватить волну «целительной энергии». Прикосновения Эрпетида и правда будто изгоняли тяжесть сомнений, на смену которой приходила невиданная лёгкость.

— Вот так, отлично… — бормотал под нос бородатый Лорд. — А теперь вот так…

Он постучал Ариана ладонями по спине, и тот вздрогнул от неожиданности.

— Вижу, ты не привык, — сказал Акрантофис. — Давай, позволь боли разойтись по телу, прими её.

Фридрих попробовал. От его спины шли горячие волны. Они распространялись до самых кончиков пальцев, постепенно затухая.

— О, молодец, — похвалил «маг». — Теперь полежи и понаблюдай за своими ощущениями.

Он поднялся и пошёл куда-то дальше — к Реипусу, Темганориону или кому-то ещё, но Фридриху уже было всё равно. Ариан умиротворённо лежал на животе с закрытыми глазами, не желая шевелить ни единым мускулом. Все заботы казались такими призрачными и далёкими, а истинным — лишь девственно чистый покой его сознания. Похоже, в учениях монахов Империи Синто о просветлении было нечто стоящее.

Спустя некоторое время Грюнвальд встал и протиснулся через группки инициатов к компании Хосрова.

— Знаете, что такое Внутренний Бамшмяк? — увлечённо рассказывал красноволосый Лорд юношам и девушкам. — Он есть у всех мужчин — и некоторых женщин тоже! Внутренний Бамшмяк — это планета весёлых приключений, мир, где всё решают сила и удаль. Он подобен безграничной степи, по которой ты несёшься на коне, ну или ховербайке. Ты держишь поводья или руль и чувствуешь свою мощь — подлинную, которую нам никогда не постичь в рамках цивилизации, в городских муравейниках! О, Ариан, привет!

— Привет, Хосров, — улыбнулся Грюнвальд.

— Какие люди! — красноволосый похлопал Фридриха по плечу. — Если кто не знает, это Ариан, мой новый приятель!

Некоторые посмотрели на Грюнвальда с любопытством.

— Интересно про внутренний Бамшмяк, — сказал Фридрих. — А как я могу туда попасть?

— Ты же вроде там уже был, — расхохотался Хосров. — Ходил в горы, потом работал на нижних ярусах города…

— Давай не будем об этом, — отрезал Грюнвальд, не желая поднимать тему Кригсхайма.

— Не будем, но факт остаётся фактом! Ты хорошо прокачал свой внутренний Бамшмяк и существуешь с ним в гармонии! Чего нельзя сказать о других обитателях этого милого места…

Будь Фридрих слабее духом, он бы не вынес, как название родного мира космоварваров использовалось в качестветакой полушутки — ведь именно эти чужаки с Бамшмяка, расплодившиеся, словно сорная трава, лишили его семьи и нормальной жизни. Но Грюнвальд не чувствовал себя травмированным и воспринимал нападение пришельцев вместе с пленом как обстоятельства, открывшие ему новые возможности. Ведь именно в чужацкой тюрьме он встретил Дэниела Цапфера, который знал Высшего Лорда Валдоро и благодаря этим связям привёл Фридриха и Хелен в Замок.

— Пожалуй, ты прав, — ответил Ариан. — Я ещё в этой Вселенной не забыл, что такое настоящие сила и суровость. А иногда надо и о них напомнить.

Одна из девушек восторженно охнула.

— Молодец! — захлопал в ладоши Хосров. — Всё это хиппи-веганство — не для таких настоящихмужиков, как мы с тобой! Кстати, можем погонять как-нибудь на Либерти! У меня есть байк, а тебе что-нибудь найдём!

— Было бы неплохо, только не знаю когда — читаю лекции и занят.

— Занят он!

— Между прочим, важным делом! Иначе кто вообще расскажет инициатам, что такое хаос и что мир немного не соответствует моделям в их голове?

— Безусловно, ты прав, — согласился Хосров. — Внутренний Бамшмяк стоит того, чтобы о нём рассказывать неокрепшим умам.

— Как и Внутренний Рейвенхольд и Внутреннее Глизе, — подмигнул Грюнвальд. — Цивилизация нам равно так же необходима, как и дикость, ведь без неё не было бы прогресса.

Часть слушателей удивилась таким словам.

— Прогресс способствует изнеженности, — возразил Лорд с красными волосами. — Он делает условия мягче, что не закаляет, а, наоборот, расхолаживает.

— Необязательно, — покачал головой Фридрих. — Изнеженность выходит из оторванности от реального мира, которая возникает, когда человек не знает реальной цены всех благ, его окружающих.

— Но при прогрессе это неизбежно.

— Не факт — если создать условия, при которых паразитизм невыгоден, мы сохраним и человеческий дух, и человеческую мысль. А последнее нас отличает от дикарей с Бамшмяка.

— И не всегда в лучшую сторону!

— Вот скажи, Хосров, — Ариан хитро сощурился. — Что хорошего дали Галактике космоварвары? Эти обезьяны только захватывать нормальные миры и горазды. Ведь у них своего ничего нет — ни технологий, ни даже языка. Всё украдено у нас! А не прилети туда монахи Узурпатора, то так бы обезьяны и сидели на деревьях и жрали свои бананы, что им, по-хорошему, и надо делать.

— Зато они лучше понимают духовность! — возразила одна девушка.

— И ближе к природе! — добавила вторая.

— И? — парировал Грюнвальд. — Что дала им эта близость? Привела к лучшему пониманию вещей, чем у нас?

— Некоторых — да, — ответил Хосров. — Я же недаром упомянул Внутренний Бамшмяк, а не Внутреннюю Землю или, упаси Узурпатор, Бельфлёр.

— Но ведь эти архетипы были и в нашей, людской культуре. Мы знали и понимали их задолго до макак в броне. Ты же как антрополог должен это знать.

— Согласен, — признал Хосров. — Просто Бамшмяк хорош как собирательный образ…

«Собирательный образ»… Смешно строить теории, отталкиваясь от метафор.

— Ладно, Хосров, — смягчился Грюнвальд. — Прости, что так суров был.

— Ничего, мы дошли до главного — до консенсуса, — усмехнулся разрушитель с красными волосами.

Две девушки в компании смущённо хихикнули.

— А это, — добавил Хосров, — важнейшее в научном сообществе!

Фридрих не согласился с ним, но не стал спорить. Всё-таки ему требовалось войти в доверие к местным «магам», а не рушить их убогие иллюзии.

— Конечно, без него мы бы ни до чего не договорились, — Ариан чувствовал что-то неправильное в своей лжи.

— Так выпьем же за консенсус! — провозгласил Хосров.

Он приблизился к маленькому столику, где стояли бокалы и графин красного вина, и принялся разливать напиток. По восторгу некоторых Фридрих вычислил в них инициатов — блаженные времена легального алкоголя в Замке давно закончились.

— За консенсус! — ответил Фридрих.

Он взял бокал и чокнулся с Хосровом, похлопав того по плечу.

— Смотри, как всё весело, — произнёс Грюнвальд полчаса спустя.

Он лежал на кровати в комнате Хелен, держа в руках информационный планшет. Боковыми кнопками Ариан переключался между микрокамерами, установленными в сообществе Змеиных Колец.

— Офигеть, — отозвалась Хелен, сидя на краю кровати.

Фридрих показывал ей, как прикреплённая к руке Акрантофиса камера снимает подземелье вокруг. Каменные стены и клетки с тварями постоянно дёргались, превращаясь в размытое пятно.

— Посмотрим, чем занят старый хрен в своё свободное время… — самодовольно протянул Грюнвальд.

— Иди сюда, мой миленький… — из устройства послышался сюсюкающий голос Акрантофиса. — Вот так…

На экране мелькнуло нечто похожее на длинную лапу дилшенского паука-большерота.

— Кушай на здоровье, — хозяин зверинца достал из другой клетки живую мышь и протянул её на ладони пауку, который вцепился в пищу большими и многочисленными жвалами.

— Какая милота, — пропела Хелен. — А на Хосрова ты поставил маячок? Разрушительница скептически наклонила голову.

— Ну, разумеется! — ухмыльнулся Фридрих. — Он же подозреваемый номер один.

Грюнвальд нажал на кнопку, и на экране сменилось окружение. Камера снимала стены, окрашенные в яркие цвета, и висящие тут и там изображения художников, певцов и прочих популярных среди инициатов деятелей. Минимализм этих картин граничил со схематичностью, и Грюнвальд сейчас понял имперцев, которые считали подобное «искусство» еретическим. В комнате слово произошло землетрясение, когда её хозяин плюхнулся на один из ярких, похожих на увеличенную детскую мебель стульев.

— Этот стиль — полная безвкусица, — прокомментировала Хелен.

— Согласен, — поддакнул Фридрих.

Природные мотивы в её комнате смотрелись гораздо гармоничнее, чем кричащее убранство Хосрова.

— Эх, скука смертная, — вздохнула разрушительница.

Вместе с Грюнвальдом они несколько минут смотрели, как Хосров читает новости Замка на планшете, а затем переключились на Акрантофиса. Тот кормил своих питомцев и тоже пока не был замечен в чём-то подозрительном.

— Поражаюсь терпению охранителей, которые следят за людьми, — проворчал Грюнвальд. — Что ж, будем ждать дальше.

За стенкой закричала Аранель.

— Я сейчас, — извинилась Хелен.

— Угу, — кивнул Фридрих.

Йаванна отправилась к дочке, а Грюнвальд переключался между шпионскими камерами. Ничего по-прежнему не происходило, и к звукам с планшета только прибавились детские вопли Аранели, которую мать всячески пыталась успокоить.

— Тише, принцесса, — говорила Хелен за стенкой. — Покушать хочешь? Сейчас принесу.

Подруга утихомирила ребёнка и вернулась с ещё одним планшетом, чтобы параллельно наблюдать за обеими целями. Несколько секунд — и Хосров с Акрантофисом высветились на разных экранах.

— Хм… смотри, — Фридрих указал на красноволосого.

Тот взял звенящий коммуникатор, стилизованный под гладкие и блестящие устройства поздних доимперских времён. Хелен оживилась и отвела взгляд от рутинных занятий Акрантофиса.

— Алло, — сказал подозреваемый.

Речи его собеседника не было слышно — жучок зафиксировал лишь невнятные шумы.

— Это какая-то бредятина! — вспылил Хосров. — Не стану этим заниматься, пока не услышу подтверждений от Совета! Мне нравится такой подход, но посмею напомнить, что все мы идём к смерти — так один мудрец сказал. Им это уяснить не помешает.

Снова шипение и шум.

— Да, да и ещё раз да! — эмоционально ответил разрушитель. — Скоро буду.

Грюнвальд чуть было не расхохотался — если Хосрова действительно вызвало тайное общество, то можно будет спуститься в подземелье и узнать, что они замыслили.

— Ты думаешь о том же, о чём и я? — подняла бровь Хелен.

Фридрих хорошо знал это довольное, с хитрым прищуром, выражение лица. Ариан пристальнее всмотрелся в планшет, а Йаванна легла рядом. Перемещения Хосрова были не менее захватывающими, чем художественный фильм. Судя по картинке с камеры, разрушитель запер свои апартаменты на ключ и вышел в узкий коридор с зелёными стенами. Затем Фридрих и Хелен увидели до боли знакомый лифт — и путь в подземелья Акрантофиса.

— Кстати, чем сейчас занимается наш бородатый друг? — Грюнвальд бросил взгляд на планшет с «магом», валявшийся на покрывале.

Вдруг Акрантофис в это время готовил подвал для собрания тайного общества? Но нет — старик самозабвенно кормил большую вытянутую рыбу-цеппелин, кидая кусочки мяса ей в аквариум.

— Ого, — Хелен указала на планшет с Хосровом.

Экстравагантный Лорд спустился в подземелье, и Грюнвальд перестал видеть на экране что-либо, кроме смутных очертаний. Из динамиков доносилось мерное жужжание вентиляторов. Красноволосый держал курс на серое пятно, которое при более близком рассмотрении обрело черты статуи Лорда Палладиуса.

Дальнейшее Грюнвальд знал — подозреваемый подойдёт к памятнику, назовёт своё имя и спустится в заставленный клетками круглый зал. И он удивился: Хосров повернул налево. Мимо любителя Внутреннего Бамшмяка проплывали разнообразные статуи в нишах.

«Раз, два, три…» — Фридрих сосредоточенно считал памятники.

Лорд Хосров остановился у четвёртой ниши после поворота и вдруг дёрнулся вправо. Там стояло изваяние — кажется, женщины. Разрушитель чуть ли не носом уткнулся в голову статуи и прошептал:

— Все мы идём к смерти.

— И в ней найдём спасение, — механическим голосом ответил памятник.

— Во девиз, — прокомментировала Хелен.

— Тс-с!

Рядом с Хосровом что-то зарокотало, будто сдвинулась потайная дверь, но на экране ничего не произошло. Разрушитель постоял немного рядом со статуей, а затем уверенным шагом устремился к стене за ней. Грюнвальд подумал, что Хосров вот-вот врежется в неровный холодный камень, однако и тут реальность обманула все ожидания. Лорд с красными волосами просто прошёл сквозь стену, будто её и не было.

— Голограмма, — тихо сказала Йаванна.

— Нет, магия, — саркастически скривился Ариан.

«А они те ещё шутники», — подумал он.

Хосров тем временем спускался по узкой винтовой лестнице — практически такой же, как перед комнатой Акрантофиса, только путь был очень долгим. Вскоре Лорд очутился в полутёмном коридоре с клетками. Грюнвальд знал это помещение — именно там он увидел спящего бронтодонта.

— Тише, Бронти, — дружелюбно произнёс разрушитель, когда тварь на него зарычала.

Цель миновала клетку и нырнула за высокую дверь. В огромной трубе Лорда встретили трое, одетые в длинные тёмные мантии почти до пола. Лица неизвестных скрывали маски с длинными птичьими клювами, а глаза нельзя было разглядеть за круглыми линзами очков.

— Все мы идём к смерти, — каркающим голосом сказал один из них.

Похоже, его речь искажала маска.

— И в ней найдём спасение, — подтвердил Хосров.

— Я чувствую чужое присутствие, — произнёс другой незнакомец.

Хосров невольно наклонился в его сторону, и на экране мелькнул сканер.

— О змей… — процедил Грюнвальд.

Он быстро выключил планшет. Хелен сделала то же со вторым устройством, на экране которого Акрантофис брал из клетки очередную мышь для своих питомцев. Нельзя терять времени — сектанты могли вычислить жучки и устроить расправу. Ариан кивнул Йаванне, и она молча вылетела из комнаты. Затем он вытащил из обоих планшетов карты памяти — доказательства могли пригодиться.

Подруга вернулась с кувалдой, больше похожей на молот древнего бога Тора, и со всей силы ударила по своему планшету. Экран стал осколками стекла, а микросхемы обратились в щепки. Довольная результатом, Хелен следом уничтожила и планшет Грюнвальда.

— Прости, друг, — усмехнулась она.

— Да всё нормально, — пожал плечами Фридрих. — Надо остановить их, и сейчас!

— Согласна, — кивнула Хелен. — Предупредим Серпентиру?..

— Давай сначала сами всё выясним, — Грюнвальд тронул её за плечо. — Я отправлюсь в подземелье, а ты будь тут наготове.

— Ты уверен?

— Да! Она сейчас не в духе. — Он потёр шею. — Лучше не рисковать…

— Ладно. Только, пожалуй, спрячу Аранельку у друзей.

— Ты им доверяешь? — насторожился Грюнвальд.

— Конечно, — кивнула Хелен. — Удачи тебе.

— И тебе.

Они быстро обнялись, и Фридрих бросился к выходу. Лорд повесил на пояс заранее приготовленный пистолет-парализатор. Самооборона была важна, но действовать нужно в рамках закона, по которому летальное оружие в Тёмном Замке запрещено — главным образом чтобы не нарушить герметичность.

Ариан не стал дожидаться лифтов — был условный вечер, и разрушители массово возвращались домой. Вместо этого Грюнвальд нырнул на лестничную площадку и спешно направился в сторону подземелий. Оказавшись в знакомом коридоре со статуями, онпринялся искать нужную. Та изображала некую Леди Зелетерию. Кто это, Фридрих не знал и сейчас не хотел знать. Он вспомнил, как Хосров открыл проход, и шепнул статуе на ухо:

— Все мы идём к смерти.

Никаких звуков. Он подошёл к стене за статуей и со скепсисом потрогал её. Пальцы ощутили только грубый шершавый камень.

— Змей… — выругался Ариан.

Конечно, они приняли меры предосторожности. Грюнвальд снова шепнул кодовую фразу и вернулся к стене. Она не сдвинулась, и её не заменила бестелесная голограмма.

— Ну конечно…

Он лихорадочно подумал, что можно сделать дальше, и ответ не заставил себя долго ждать. Отыскав статую Палладиуса, Фридрих встал на уровне её глаз.

— Кто вы? — спросил робот-охранник внутри изваяния.

— Лорд Ариан, — быстро, но чётко ответил Фридрих.

— А-ри-ан, — статуя будто смаковала его имя. — По какому делу?

Грюнвальд сначала замялся, но сообразил, что нужно сказать:

— Я на дополнительные занятия к Лорду Акрантофису.

— Вы не записаны, — ответил робот.

— Что за змей⁈ — взорвался Ариан. — У меня к нему срочное дело. Поручение от Высшего Лорда Штейнштейна!

— Проходите, — памятник наконец-то сдался.

Облегчённо вздохнув, Грюнвальд по тайному ходу попал в круглый зал с клетками и аквариумами.

— Привет, Ариан, — послышался спокойный голос.

Бородатый Эрпетид отвлёкся от клетки с колыбасиком.

— Чем могу помочь? — похоже, Акрантофис был настроен дружелюбно.

Притворялся ли? Конечно, было бы лучше, если он никак не связан с тайным обществом, но как обстояли дела в реальности, Фридрих не знал.

— Да вот… я слышал… что тут есть целый бронтодонт, — сымпровизировал он.

— От кого слышал? — нахмурился Акрантофис.

— От Реипуса, — продолжал Фридрих. — Я хо… можно мне посмотреть на бронтодонта? Хотя бы немного? Мои инициаты интересуются животными.

— Эх… сейчас покажу, — ответил «маг». — Идём за мной.

— Спасибо, — сказал Грюнвальд.

В лифте он наблюдал, как мимо проплывают разные круглые комнаты. Хоть бы платформа ехала чуть быстрее, хотя бы чуть-чуть… Фридрих бы не удивился, еслитайное общество уже закончило своё собрание. Его не покидал соблазн выхватить пистолет из-под кожаной куртки и заморозить старика, но пока в этом не было необходимости.

Наконец в решётке открылась дверца, и можно было продолжить путь. Грюнвальд шёл быстро, с раздражением оглядываясь на медлительного Акрантофиса.

— Ты куда-то торопишься, Ариан? — окликнул его бородатый Лорд.

— Признаюсь, у меня факультатив, — солгал Фридрих. — Хотел бы вернуться уже через десять минут.

— Погоди… а откуда ты знаешь дорогу?

Грюнвальд поймал себя на том, что уже стоит у спуска в коридор бронтодонта.

— Догадался. Куда же ещё идти?

— Наверное, ты был там без разрешения?

Перед Фридрихом был уже не добродушный дедушка, а строгий старик. Сущий Гэндальф — только борода не развевалась от пафоса. Грюнвальд ожидал такого поворота. Он мог убедить Акрантофиса — тот ещё не причинил ему вреда. Но это бы стоило Ариану времени, а то и жизни.

— Прости, — сказал Грюнвальд.

Он отстегнул пуговицу, которая не давала куртке разойтись в стороны, и резко вытащил пистолет. Фридрих был неплохим стрелком и попал в цель без особых усилий. Шоковый дротик проткнул мантию Акрантофиса и, треща, выпустил электрический разряд. Конечности Эрпетида неестественно застыли, и он с грохотом повалился на каменный пол.

Затем Фридрих стремглав бросился к бронтодонту. Судя по громкому храпу, динозавр опять спал. Грюнвальд ловко прокрался мимо чудовища, стараясь не терять ни минуты, и оказался перед дверью, ведущей в катакомбы. К счастью, она не была заперта.

Ариан открыл дверь и попал в полукруглую шахту. Людей там не нашлось, зато огромный вентилятор интенсивно работал, и его лопасти сливались в сплошное пятно. Жужжание мотора не позволяло ничего услышать.

«Так, Фридрих».

Собрав волю в кулак, Грюнвальд вступил в воздушный поток. Ветер нещадно хлестал, но Ариан повернулся к нему спиной. Передвигаясь по диагонали, разрушитель достиг одной из арок напротив входа в шахту. Повезло — заговорщики не полезли изо всех щелей.

За аркой тянулся коридор — мрачный и сырой, как и остальное подземелье. Грюнвальд хорошо помнил это место, и его внимание привлёк памятник Лорда Разрушения в торце. Там, где раньше было темно, теперь горел тусклый свет. Фридрих бесшумно подкрался к статуе: в закутке за ней ходили некие тени. Пора за ними проследить.

Глава 11

Пришествие тени

Дождь нещадно бомбардировал прозрачную галерею между двумя городскими шпилями. Капли попадали на стекло и медленно уходили вниз, сливаясь с себе подобными, а человек в маске стоял у окна и внимательно наблюдал за ними. Этот процесс завораживал, в нём словно была даже некая поэзия.

Готические башни и контрфорсы города лишь смутными силуэтами темнели за грязным, видавшим виды стеклом. Человек в маске размышлял — скоро, совсем скоро здесь расправит крылья ужасающая тень. И оставит несмываемый след на городе…

— Э, кэп? — услышал он голос за спиной.

И развернулся. Это помещение — заброшенный склад, так любезно предоставленный союзниками — не было освещено. Лишь городские огни проникали туда сквозь стеклянную галерею. Поэтому человек в маске видел только смутный силуэт своего собеседника. Можно было включить инфракрасное зрение, но какой в этом смысл за пределами боя? К тому же тот, что под маской, любил тьму. Он уже успел к ней привыкнуть.

— Что случилось, Раттиган? — раздался его гулкий бас.

— Мы всё сделали на участке C, кэп, — отчитался подручный.

На его худом крысином лице так легко читались волнение и страх… Он так боялся не угодить своему начальнику… Что ж, это весьма радовало.

— И?

— Может, нам стоит начать? — робко предположил Раттиган. — Всё уже готово к…

— Не всё готово! — внезапно заорал главный, любуясь, как пират немеет от ужаса.

— Кэп, я… — задрожал крысёныш.

— Не нужно всего этого, — махнул рукой человек в плаще. — Знаешь, в чём твоя главная ошибка, Раттиган?

Его интонации стали спокойнее, и теперь он говорил, растягивая слова. Это звучало даже мелодично.

— Нет, кэп, — матрос нервно покачал головой.

— Ты мыслишь приземлённо. Встречал я на своём веку таких людей. Дальше своего носа смотреть не могут и не хотят, но мнят о себе очень много. К счастью, с последним тебе повезло — ты не считаешь свою истину единственной…

Раттиган хлопал глазами, явно не понимая и половины сказанного.

— … но то, что у тебя нет видения — это безусловный факт. И поэтому я здесь стою в плаще и маске и режиссирую наш спектакль, а ты — исполняешь мои приказы, а не наоборот. Я маэстро этой труппы, а ты просто участник.

Раттиган поник.

— Тогда мы б-будем ждать ваших указаний, — быстро пробубнил он.

— Ну, ждите, — донеслось из-под зеркального шлема. — Связной сообщил, что не всё ещё готово. Как только он подаст сигнал, мы начнём.

— Д-да, конечно, кэп, — закивал матрос.

Человек в маске подошёл ближе. В практически полной темноте его фигура выглядела сверхъестественной тенью.

— Скоро всё решится, Раттиган, — торжествующе сказал он. — Подождите ещё немного, и этот город захлестнёт… хаос.

Он провёл рукой в чёрной перчатке по щеке Раттигана. Пират вздрогнул — вдруг из длинного рукава «кэпа» вылезет смертоносное лезвие?..

— Не подведи меня. Не смей действовать без моих приказов. Ты понял?

— Д-да, — взволнованно ответил разбойник.

Лезвие не появилось. Человек в маске просто убрал руку и посмотрел на Раттигана, слегка наклонив голову. Должно быть, пират сейчас любовался искривлённым подобием своей крысиной морды, отражённым золотистой безликой маской.

— Иди… Оставь меня.

— К-конечно, — Раттиган тут же удалился.

Его собеседник вздохнул под шлемом. В голове роились тени, призраки прошлого, осколки разочарований и разбитых надежд. Они разжигали костёр злобы и ненависти, умоляя убить кого-то, устроить большой пожар… Если не буквально, то метафизически — он желал посеять панику и чувство безысходности, подобное тому, что испытывал сам уже давно. И пока прилагал огромные усилия, чтобы сдержать свои порывы. В конце концов, рано или поздно пожар разгорится — нужно лишь дождаться всех участников представления…

Раттиган спустился по лестничной клетке в складское помещение, где разместились остальные члены экипажа. Его сестра, Крысюк и ещё четверо пиратов сидели за столом, жадно уплетая синтетическую пищу с фрегата и запивая её местным низкопробным элем. Единственная лампочка тускло освещала обшарпанные кирпичные стены, к одной из которых прислонился здоровяк Биг Панч. Безносый силач закрыл глаза в полудрёме. Чуть подальше лежали ящики с оружием и взрывчаткой.

— Ну и чё там кэп сказал? — осведомился Крысюк.

Сестра Раттиган навострила уши.

— Надо ждать, — ответил брат.

— Ждать, ёлы-палы! — Крысюк ударил бутылкой эля по столу. — Он платит за то, чтобы ждать?

— Он велел пока ничё не делать, — пояснил брат Раттиган. — Связной ещё не готов.

— Ну, раз связной не готов, то это святое, — ухмыльнулся Крысюк.

Два пирата недовольно фыркнули.

— Я щас — нужно отлить, — вставил старпом.

— Не беда, Крыс, — подмигнула сестра Раттиган. — Твоя добыча будет под хорошим присмотром…

— Я тебе покажу присмотр! — он пригрозил ей кулаком и вылез из-за стола.

Карлик вышел из комнаты и засеменил короткими ножками вниз по лестнице. В тёмной и тесной каморке, заставленной вёдрами и швабрами, старпом прикрыл дверь и, достав из кармана, активировал гиперпространственный коммуникатор.

— Это Крысюк, полёт нормальный, — сказал он в трубку — тихо и сосредоточенно.

— Он связался с агентом? — из динамика послышался женский голос.

Который был гнусавым, будто к помехам добавилась маска.

— Конечно, мэм, — Крысюк улыбнулся, и в свете экранчика блеснули его золотые зубы.

— Когда собирается выступить? — вопросы женщины были сухими и короткими.

— Как только связной приготовится.

— Отлично.

— А чё мне делать, если начнёт дёргаться? — спросил старпом. — Ну, там чё-т учудит не по плану?

— Убрать, — холодно ответила женщина.

— Без проблем, мэм.

— Удачи. Пока всё.

Коммуникатор погас. И душа Крысюка тут же ушла в пятки — на мгновение карлику показалось, будто в щели между дверью и проёмом мелькнул золотой блик маски. Старпом беспокойно протёр глаза: там никого не было.

Глава 12

Город слёз

Пиксель и его корсары покинули клуб ван дер Бюрена так же, как вошли. На выходе охранник вернул «космическим волкам» оружие.

— Так, парни, Бримстоун сказал нам лететь на Рейвенхольд, — на ходу излагал капитан. — Там мы и прижмём этого таинственного угонщика.

Корсары брели по слабо освещённой площади мимо «Весёлого Сильвера». Где-то наверху свет отражался от купола над городом, а сзади празднично мелькали блики «Транстехнополиса».

— Как же мы… ик!.. найдём его там? — неразборчиво спросил Антимон. — На орбите же полно… ик!-мперских фрегатов!

— Уверен, он не заставит нас долго ждать, — пробасил старпом.

— Да ты просто гений, Босс, — ухмыльнулся Пиксель. — Главное — взять его вовремя за хвост.

На фоне остальной команды громила сейчас действительно выглядел самым вменяемым — большинство корсаров были пьяны. Особенно это касалось Антимона — судовой врач всё ещё контролировал себя, но, судя по виляющей походке, далеко не полностью.

Капитан уже было настроился добраться до корабля спокойно, без происшествий. Но под балкой, за которой находился поворот на главную улицу, его ждал сюрприз.

Перед командой встало пятеро — три человека и два чужака. Вперёд выступил мужчина в длинном пиратском плаще и треуголке. На груди блестела золотистая броня. Лицо его было чистым и гладко выбритым, а в глазах горели искорки пиратского безумия.

— Ну, привет, парень, — глумливо сказал мужчина.

Пиксель насторожился, но пока решил вести себя предельно вежливо.

— Здравствуй, дружище, — ответил он. — Кто ты и что тебе от меня нужно?

Капитан «Аркана» подошёл поближе и лучше увидел спутников незнакомца. Того сопровождали усатый мужчина в камзоле и бандане и по-паучьи гибкая женщина, чьё лицо было изрыто кибертатуировками. Все вооружены — типичными пиратскими саблями и пистолетами.

Но больше всего Пикселя заинтересовали — и смутили — чужаки. Две гуманоидные ящерицы были на голову выше Босса, не говоря уж о других людях. Маленькие жёлтые глазки на вытянутых чешуйчатых мордах злобно взирали на команду брига. Как и главарь пиратской банды, существа носили кожаные плащи, а в больших когтистых лапах сжимали оружие, напоминавшее энергопики.

— Я капитан Лысая Борода! — проревел мужчина в треуголке, да так, что даже опытные «космические волки» Пикселя вздрогнули.

— Борода? — насмешливо переспросил капитан. — Прости, но что-то я не вижу твоей бороды.

— Потому что она… лысая! — пират провёл рукой по идеально ровному, как у младенца, подбородку.

— Ну и что? — бросил корсар. — Я тоже побриться могу.

— Так не сможешь, — парировал Лысая Борода. — Я сделал лазерную эпиляцию. В клинике недалеко отсюда. Было до жути больно, зато теперь у меня… самая лысая борода во всей Галактике! Она вообще не растёт!

«Псих какой-то, — подумал Пиксель. Не просто помешан на своём безволосом подбородке, но и тычет им каждому на улице».

— Тебя… ик… наняли для рекламы? — спьяну спросил Антимон.

— Тсс! — Пиксель цыкнул на врача.

— Нет!!! — взревел Лысая Борода. — Я знаю, кто ты такой, Пиксель!

— Ну и? — спокойно произнёс капитан «Аркана».

— Имперская шавка, — сплюнул космический разбойник. — Продал себя, свою честь пирата, как распоследняя шлюха!

— Следи за языком, приятель! — выпалил Антимон.

Один из чужаков громко зашипел на него.

— О-хо-хо, а с чего бы? Я же правду говорю, — прорычал Лысая Борода. — Пиксель, может, тебе и кажется, что ты благородный воин, страж справедливости, но это не так. Ты служишь Империи, у которой руки по плечи в крови!

Внутри корсара что-то вздрогнуло. Слова пирата о благородстве прошли мимо — Пиксель служил не ради высших целей или помощи людям, ему просто нужны были деньги. Но про Империю Лысая Борода сказал верно — это государство на самом деле бывало страшнее самых свирепых из космических разбойников.

— Успокойся, остынь, — Пиксель держал себя в руках. Драка со спятившим пиратом и двумя чужаками его совсем не прельщала. — Просто дай нам уйти отсюда.

— Э, нет, — покачал головой Лысая Борода. — Конечно, ты оказываешь нам неоценимую услугу, убивая всяких педиков в мундирах. Но, по правде, мы, вольные пираты, ненавидим тебя не меньше, чем их.

— Почему бы нам не решить вопрос мирно? — предложил корсар. — Если тебе так сложно вынести мою офигенность, я компенсирую моральный ущерб и пойду по своим делам.

— Не получится! — рявкнул пират. — Эти ящеры — религиозные фанатики похлеще твоих дружков с Зекариса, — он кивнул в сторону чужаков, которые пристально вглядывались в Антимона. — Однажды я спас их родной мир от Империи, и теперь они считают, что я святой, которого прислала их богиня солнца! Так что если наедешь на меня, то будешь иметь дело с моими последователями!

— Слушай, приятель… — развёл руками Пиксель.

— Никакой я не приятель тебе! Сарак геш омуз!

Две пары жёлтых кошачьих глаз впились в капитана корсаров. Ящеры вышли вперёд, крепче сжимая пики. Люди Лысой Бороды, а также он сам, лихо начали палить из пистолетов из-за крепких чужацких спин. Спрятавшись от огня за ящиками, корсары Пикселя принялись отстреливаться. Капитан-задира с прихвостнями тоже нырнули в укрытия, и только ящеры неумолимо приближались к Боссу и Свинтусу, засевшим за одним из контейнеров.

— А как вам это понравится? — протянул старпом при виде противников.

И открыл огонь из тяжёлого автомата. Пусковой механизм затрещал, и десятки усиленных патронов обрушились на чужаков. Люди, которые прежде периодически высовывались и стреляли по корсарам, теперь затаились за ящиками.

— Вот трусы, — презрительно сказал Пиксель.

— Как и обычно, — подтвердил Антимон, который укрылся рядом с ним.

— Ой, — удивился старпом.

Пули порвали плащи, но не пробили зелёную чешую. Не получив никакого видимого урона, ящеры продолжили натиск — действия могучего старпома их просто разозлили.

— Я вам покажу! — пробасил Босс.

Он прекратил огонь, понимая всю тщетность своей затеи, и вместо этого нажал на кнопку на цевье. Из квадратного ствола автомата вылез большой острый штык. При виде холодного оружия ящеры зашипели и высунули языки. Здоровяк Босс выставил ствол со штыком, готовясь принять бой, а рядом с ним тощий и пронырливый Свинтус достал из ножен саблю.

— Сарак нол секеш! — прошипел чужак на своём мерзком языке.

Наконечник пики ящера устремился к Боссу, но старпом неожиданно ловко увернулся.

— О-о! — от такого манёвра у громилы закружилась голова. — О!

Сосредоточившись на атаке, чужак оставил половину тела уязвимой. Старпом воспользовался этим и бросился на него, стреляя из автомата в упор. На конце чёрного прямоугольного ствола угрожающе блестел заострённый штык.

Пиксель и Антимон наблюдали из укрытия, как Лысая Борода с подельником палят в их сторону.

— Когда же у них закончатся патроны? — шутливо спросил судовой врач.

— Я бы на это не рассчитывал, — капитан оставался серьёзен. — Сзади!

Антимон обернулся: приспешница Лысой Бороды, тонкая и гибкая, уже занесла кинжал.

— Приветики, — подмигнул ей Антимон.

— Как же ты жалок, — из-за имплантов в её голосе звучали металлические нотки.

— А вот ты симпатичная, милочка.

Пиксель устало покачал головой.

Комплименты врача не размягчили худое, сухое и почти лишённое жизни лицо хладнокровной наёмницы. Буравя соперника будто бы пустыми глазами, она прыгнула на него, как дикая кошка. Кинжал прошёл прямо над головой Антимона, который сделал несколько выпадов шпагой. У наёмницы оказалась превосходная реакция — даже слишком хорошая для человека. Скорее всего, её тело под бледной изрытой татуировками кожей было нашпиговано кибернетикой. Она грациозно уклонилась от ударов Антимона, а затем быстрым движением его обезоружила.

— Пиксель! Пиксель! — позвал он капитана.

Но тот уже вёл свою битву. «Паучиха» отвлекла Антимона, и Лысая Борода с усатым подельником напали с другой стороны. Капитан пиратов замахнулся саблей, гневно стиснув зубы, и Пикселя спасли одни рефлексы: он быстро отразил удар своей шпагой.

— Думаешь, меня так легко убить? — ухмыльнулся корсар.

— Внимание, внимание! — откуда-то сверху раздался громовой голос.

Дерущиеся остановились: над переулком завис сине-белый флаер Вершителей. От света прожектора Пиксель невольно прищурился. Ящеры из команды Лысой Бороды яростно зашипели, не понимая, почему все вдруг замерли.

— Согласно особому постановлению барона Бладрича номер два-три-девять-ноль-шесть, сражения на свободной платформе Кровавый Предел за-пре-ще-ны! — проревел офицер через мегафон. — Оружие разрешено использовать лишь в средствах самообороны!

Пиксель и Лысая Борода повернулись к выходу на главную улицу и увидели, как к ним бегут несколько Вершителей. В любой другой ситуации угловатая, неуклюжая броня законников, которая сковывала их движения, показалась бы корсару забавной. Одни стражи порядка были вооружены дубинками и высокими щитами с гербом барона Бладрича, а другие — автоматами, похожими на продолговатые коробки.

— Сдавайтесь, ползти некуда! — еле ворочая языком, произнёс предводитель наземного отряда.

Один из чужаков-ящеров раскрыл широкую зубастую пасть и зашипел.

— Что делать, кэп? — Босс растерянно поглядел на Пикселя.

Тот посмотрел сначала на Вершителей, затем — на Лысую Бороду, оценивая обстановку.

— Импровизировать! — бросил корсар.

И алой молнией ринулся влево, в узкий зазор между двумя огромными зданиями.

— Поймать их! — скомандовал Вершитель.

Проход был завален контейнерами. Пиксель запрыгнул на оранжевый пластиковый ящик и продолжил бежать. Команда последовала за ним, отстреливаясь от Вершителей и пиратов Лысой Бороды.

— Беги, трусливая крыса! — орал вдалеке Лысая Борода. — Тебя повяжут всё равно! Йарр!

Его голос потонул в угрожающем шипении ящеров.

Пиксель прыгал с контейнера на контейнер, Антимон, Свинтус, Джефф и Босс поспевали за капитаном. Меньше всех повезло старпому — он был сильным, но не таким проворным, как остальные, да и огромная пушка мешала двигаться. Перед каждым прыжком громила ненадолго задерживался и, отрывая ноги от поверхности, говорил «У!». В переулке было темно — над корсарами нависали провода и шланги, которые закрывали свет.

— О, нам сюда! — капитан увидел мерцающие огни вывесок.

Впереди поднимался металлический забор, за которым была улица — более оживлённая, чем задний двор «Транстехнополиса». Запрыгнув с контейнера, Пиксель перелез через ограду и приземлился среди толпы. Прохожие ненадолго остановились, глядя на корсара, но вскоре снова заспешили по своим делам. И если капитан их хоть немного заинтересовал, то его «космические волки» совсем никого не удивили.

— Уф, — пробасил Босс, неуклюже свалившись с забора. — А это мощно!

Следом на улицу упал его гигантский автомат.

— Сюда! — Пиксель указал на широкий вход со светящейся вывеской. — Быстрей!

В небе появились флаеры Вершителей.

Команда добежала до вокзала и тут же бросилась к ожидавшему пассажиров поезду. Расталкивая людей на своём пути, корсары запрыгнули в одну из вагонеток.

— Трогай, живо! — выпалил Антимон.

Но машиниста у поезда не было — лишь простейший искусственный интеллект.

— Змей, когда же он наберётся? — врач нервно поглядывал на вход.

Людей было мало — в основном все шли не в космопорт, а из него.

— Вперёд, вперёд! — за стеклянными дверями вокзала послышались крики и возникли силуэты в массивной броне.

— Что ж, попробую сам! — сплюнул Антимон.

К изумлению пассажиров, он перелез через борт одной вагонетки в другую, а затем — в третью, пока не добрался до головы состава. В это время двери распахнулись, и на вокзал прибыли Вершители. Фонари в нагрудниках доспехов осветили тёмную платформу.

— Вот я вас нашёл, — лениво шамкая, сказал уже знакомый офицер. — Сдайтесь правосудию, если не хотите проблем!

Вершители навели автоматы на вагонетку с корсарами. Пиксель, Босс, Джефф и Свинтус пригнулись, спрятавшись за бортами. И вовремя — в их сторону устремился град пуль. Крича, пассажиры других вагонеток спешно покинули поезд.

— Хотите свинца? — пробасил старпом. — Ну получите!

— Нет, Босс! — Пиксель одёрнул его, положив руку на ствол автомата. — Нам не нужны ещё неприятности!

— Да куда уж там! — отозвался Антимон с другого конца поезда.

Пригнувшись, судовой врач бегло осмотрел низ ведущей вагонетки. Сообразив, что и как, он оторвал металлический лист от внутренней обшивки, за которым оказались микросхемы и переплетения проводов.

— Долго ты там ещё? — осведомился капитан.

Вершители приближались к поезду, постреливая из автоматов. Антимон залез рукой под провода, нащупал какой-то рычажок и дёрнул за него.

Состав наконец-то двинулся с места. Вагонетки набрали скорость и устремились в тёмный туннель. Вершители в тяжёлой и громоздкой броне так и не догнали поезд.

— Да! — воскликнул судовой врач.

— Молодчина, Антимон! — одобрил капитан.

С ветерком вагонетки доставили корсарскую команду к шлюзам космопорта.

— Вот змей! — выругался Пиксель. — Закрыто!

Автоматическая дверь, что вела к «Аркану», была наглухо заперта, и никто из корсаров не взял ни горелку, ни взрывчатку, чтобы её отпереть. Но вдруг створки из омнистали раздвинулись сами, и корсары молниеносно забрались по трапу на свой корабль.

— Спасибо за помощь, Бэзил, — сказал капитан, закрывая стыковочный шлюз. — Правда, я теперьу тебя в долгу.

С Боссом и Антимоном корсар вернулся на мостик, где ждал Михаил.

— Ты где пропадал? — спросил Искандер.

— Шатался по тавернам и борделям, — подмигнул Пиксель. — Беггер, валим — нам здесь немного не рады!

— Как скажешь, — пожал плечами рулевой.

Швартовочные зажимы сами собой отпустили бриг — то был прощальный жест Бэзила ван дер Бюрена, перехватившего контроль над системами платформы. При всей своей расчётливости, владелец клуба испытывал к Пикселю тёплые дружеские чувства. И понимал, насколько важно корсару догнать тот злополучный фрегат.

Ведомый Беггером, «Аркан» летел на всех парах. Основные двигатели и вспомогательные ионные ускорители работали на максимум, ведь в корабль плевались огнём защитные комплексы.

— Зарядить кормовые? — осведомился Михаил. — Устроить им сюрприз?

— Нет, — отрезал Пиксель. — Нам только лишних врагов не хватало. А если не будем особо буйствовать, то Бладрич нас потом простит.

— Пожалуй, — согласился Искандер.

— … Возможно, — закончил капитан.

А если корсары начнут огрызаться, барон точно отправит в космос патрульные корабли, и Пикселю с командой придётся забыть о задании, сидя в тюремной камере. Достаточно было отлететь чуть дальше от Кровавого Предела… Тогда гравитонное поле платформы, аналогичное силе притяжения планет, прекратит воздействовать на бриг, и Беггер сможет нырнуть в гиперпространство.

Капитанский мостик сильно встряхнуло.

— Пробоина в корме! — проорал Михаил, пошатываясь на ногах. — Неужто…

— Ещё чуть-чуть… — спокойно сказал Пиксель.

Капитан держался за ручку на стене и внимательно смотрел на монитор, по которому пробегали зелёные цифры.

— Беггер, давай!

Рулевой опустил ставни на обзорных окнах и активировал гипердвигатель. Бриг мгновенно исчез в ледяной безвоздушной пустоте, словно его никогда и не было.

* * *

«Возмездие Императора» вышло из гиперпространства недалеко от Рейвенхольда. Ефросинья на капитанском мостике смотрела из окна на эту планету — шар, полностью покрытый мрачной пеленой тумана. Под клубящимися тёмно-серыми облаками не было видно поверхности, и лишь изредка через густой заслон прорывались резкие вспышки молний. Если бы слабое солнце не подсвечивало слегка контур планеты, она бы вообще слилась с космосом.

Вокруг Рейвенхольда разместились боевые корабли флота. Ефросинья насчитала несколько галеонов с квадратной рубкой на корме, полосатых линкоров и даже один огромный величественный мановар. Нос исполина венчал таран в виде орлиного клюва, а мостик оброс множеством башен с заострёнными шпилями.

Но внимание охранительницы заострилось на фрегатах. Как назло, офицеры Военно-Космического Флота высоко ценили корабли этого класса за универсальность и баланс мощи, прочности и манёвренности. И потому космическое пространство Рейвенхольда было усеяно множеством совершенно одинаковых серых судов с золочёными птичьими клювами на носах. Чисто внешне определить фрегат, угнанный из сектора Тенебрус, было невозможно.

Впрочем, преступникв маске явно на то и рассчитывал. Он всё время был на шаг впереди Прониной и всего имперского правосудия — и её это изрядно раздражало.

Помимо кораблей, Рейвенхольд окружили космические платформы и станции. Одни, оборонительные, ощетинились крупнокалиберными пушками, а другие представляли собой доки, откуда выступали скелеты звездолётов. Этот мир на всю Галактику славился богатыми флотскими традициями, и его эскадрильи составляли изрядную долю космических сил Империи.

С верхней палубы «Возмездия Императора» взлетела белая тартана. Сверкая крыльями, транспортник отправился к поверхности планеты мимо гигантских орбитальных платформ, где огромные механические руки собирали суда. Пристегнув ремни, Фрося уселась в десантном отсеке, одетая в белый плащ и берет. Её сопровождали Надя Мышкина и отряд штурмовиков сержанта Козлова.

— Держитесь крепче, госпожа охранительница, — посоветовал пилот по громкой связи. — Погода не самая лётная.

Тартана вошла в атмосферу и потонула в свинцовых тучах. Фрося поглядывала на лобовое стекло через прозрачную перегородку. Пилот ориентировался по огням маячков, паривших на антигравах среди серых облачных масс. По прозрачной крыше транспортника ощутимо забарабанил ливень. Тартана летела неровно, преодолевая сопротивление туч и ветра, и люди не попадали со своих мест лишь благодаря ремням безопасности.

— Я вот думаю, кому же выпала честь нас встретить? — начала Надя, чтобы разрядить обстановку.

— Надеюсь на личное присутствие Грейвулфа, — сухо ответила Пронина.

— Ну, подумай, — в своём привычном ключе продолжила Мышкина. — Вдруг за нами пришлют молодого охранителя? Статного красавца в цилиндре?

В чёрном плаще она выглядела менее ярко, чем охранительница.

— В цилиндре? — скептически произнесла Фрося. — Слышала, все здесь чёрствые снобы, которым их традиции дороже всего.

Разговор помогал Прониной пережить тряску, но от намёков на её личную жизнь ей стало ещё хуже.

— Смотри им это не скажи. И так рейвенхольдцы думают, что Раков ведёт свою игру, и подозревают всех наших.

— А при чём тут наш губернатор? — удивилась Фрося.

И тут же поняла, каким глупым был её вопрос — даже несмотря на работу в штабе Баррады на Земле, она была родом с Великородины.

— Не ляпни там чего-нибудь, — по-дружески посоветовала Надя.

— Не бойся, не ляпну.

Мышкина улыбнулась этим словам. А Фрося стала перебирать в голове варианты развития событий, размышляя, как вести себя с местными.

Пробираясь сквозь почти непрерывный шквал дождя, тартана летела к мрачному городу, чьи высокие острые шпили поднимались из серого тумана. Рейвенхольдские диспетчеры направили транспортник Прониной на посадочную площадку, примыкавшую к одной из башен. К вящей радости Фроси, безумная тряска прекратилась, едва шасси тартаны коснулись поверхности. Охранительница наконец поднялась, распрямив складки на белом плаще.

— Пора, — скомандовала она.

Трап опустился, и дождь снаружи зашипел сильнее. Штурмовики выстроились по обе стороны на площадке. Изобразив строгость на лице, Пронина вышла из тартаны. За ней последовали Надя и сержант Козлов. Капли дождя постоянно падали с тёмного неба, и хотя плащ Фроси был непромокаемым, ей стало не по себе от холода и сырости. Но проявить слабость перед рейвенхольдцами, известными своей выдержкой, охранительница не могла, а потому выпрямилась и сделала своё лицо ещё более суровым.

Площадка представляла собой небольшой клочок железобетона, расположенный в сотнях метров над землёй. Резные фонари на вычурных столбах по углам залили жёлтым светом блестящую от воды поверхность. Ефросинью встречала целая делегация. Вперёд выступили два человека, закутанные в чёрные плащи. Один из этих мужчин, коренастый и с котелком на голове, держал зонт над своим господином –стройным и утончённым джентльменом в высоком цилиндре.

Десять рейвенхольдских штурмовиков с автоматами ровно и невозмутимо стояли за ними под проливным дождём. В отличие от бойцов Козлова, эти солдаты были облачены в тёмно-синие мундиры с золотыми пуговицами, а на их головах красовались продолговатые шлемы с большими кокардами. Лица солдат закрывали маски-респираторы с алыми светящимися глазами.

Всего через несколько метров за штурмовиками площадка обрывалась. Вдалеке Фрося могла разглядеть лишь чёрные очертания башен на фоне тёмно-серого неба и ярко-жёлтые огни зданий и пролетавших между ними флаеров.

— Добрый вечер, охранитель Ефросинья Пронина! — воскликнул стройный мужчина в цилиндре. — Мы ждали вас!

Он подошёл — нет, словно подплыл — к Фросе и раскрыл над её головой чёрный зонт.

— Благодарю вас, я польщена вашим вниманием, — ответила охранительница, едва скрывая волнение.

Слушая, как дождь барабанил по зонтику над её головой, она убедила себя, что тревожиться бессмысленно.

— Охранитель Олдос Эпплуорт, эрл Тамберстон, к вашим услугам, — представился мужчина.

Тем временем помощник или слуга рейвенхольдца, носивший котелок, придвинул свой зонт к Наде.

— Очень приятно познакомиться, — Фрося подняла голову, чтобы лучше разглядеть собеседника.

Эпплуорт был намного выше Прониной и в два раза стройнее. Черты его узкого лица с высокими скулами выдавали благородное происхождение. Под орлиным носом охранителя росли небольшие, тщательно ухоженные усики, а его клиновидную челюсть дополняла ровная бородка. Фрося поняла, насколько права была Надя. Таких красавцев охранительница не встречала ни на Великородине, ни в Пирамидионе. Только в фильмах…

— Добро пожаловать в Рейвентон, мисс Пронина, — несмотря на некоторую чопорность, голос Эпплуорта звучал приятно. — В город слёз, как назвал его Черринфорд.

— 'Узри, о путник, город слёз —

Творенье лучезарных грёз

Всех тех, кто прежде заселил

Сей полный тьмы и мрака мир', — процитировала Ефросинья на языке оригинала.

— Вам нравится рейвенхольдская поэзия? — Эпплуорт не сумел скрыть удивления.

— Очень, — слукавила Пронина. — С детства её любила.

В действительности она предпочитала стихи бельфлёрцев и, конечно же, великородинцев.

— Прошу за мной, — с улыбкой произнёс охранитель.

Он отвёл Ефросинью к припаркованному чуть поодаль флимузину. Летающая машина была длинной и вытянутой, с множеством окон и плоской крышей. Мелкие капли дождя на гладкой чёрной обшивке переливались в свете фонарей. Перед чуть скошенным лобовым стеклом с большими щётками выступала прямоугольная радиаторная решётка, слева и справа от которой находились круглые жёлтые фары.

Когда охранители подошли к машине, Эпплуорт открыл дверь, которая поднялась вертикально, и жестом пригласил Пронину и Мышкину в салон. Слуга в котелке сел в кресло водителя и завёл флимузин. Реактивные двигатели утробно загудели. Тем временем Козлов и штурмовики проследовали к военным машинам рейвенхольдских коллег. Фрося стало ещё тревожнее без своих солдат, хоть умом она понимала, что в случае чего сможет дать отпор.

Эрл Тамберстон опустил дверь, и охранительница тут же перестала чувствовать пробиравшую до костей рейвенхольдскую промозглость. Салон был оформлен в багровых цветах. Внутри тянулись вдоль бортов длинные, обитые бархатом сиденья и тускло горели лампы. За стёклами над красными спинками до сих пор барабанил дождь. Изящным кивком Эпплуорт пригласил Фросю и Надю сесть. И сиденье оказалось подобно самому Рейвенхольду — мягкое, даже нежное снаружи, но с твёрдыми и жёсткими пружинами.

И вот летающая машина тронулась, оставив площадку. Ефросинья протёрла рукой в перчатке запотевшее стекло и увидела вдали мрачные шпили, в которых горели жёлтые точки светящихся окон.

— О, похоже, вам интересен наш город, мисс Пронина? — мягко произнёс Эпплуорт, сидевший рядом. — Сейчас мы пролетим мимо Литтл-Джон-Тауэр…

Прямо из тумана возникла остроконечная башня, знакомая всем подданным Империи по открыткам и телепередачам. Под чёрной, сужавшейся кверху крышей ярко желтел круглый циферблат, освещая город подобно глазу огромного чудовища. Ещё ниже на экранах в золочёных резных рамках мелькала реклама — некая леди в розовом платье предлагала попробовать чай «Кроули», а вездесущий «Барбалат» хвалился, что его сок натурален на все двести процентов. С одной стороны башня Литтл-Джон опиралась на такой же острый контрфорс, а с другой от неё тянулся длинный застеклённый мост к комплексу правительственных зданий. Под высокой готической аркой пролетел, сверкая фарами, красный двухэтажный флаеробус.

— Вот там Имперские сады — думаю, вам когда-нибудь стоит их посетить, — рассказывал эрл Тамберстон. — А за ними — собор святого Бенедикта…

Ефросинья перевела взгляд на широкий стеклянный павильон, за прозрачными стенами которого едва угадывались зелёные деревья, а затем — на огромный готический храм Бога-Императора, чем-то напоминавший парижский Нотр-Дам. Вокруг этих колоссальных зданий подобно мухам роились маленькие флаеры и двухэтажные флаеробусы. Фрося привыкла к гигантским сооружениям на Земле, но здесь вкупе с тьмой, туманом и вечным дождём они производили иное впечатление.

И теперь ей стало понятно, почему поэт описал Рейвентон такой метафорой. Дождь шёл постоянно, и город будто тонул в слезах некоего великана, живущего за облаками. Вода заливала готические башни, ручьями стекая с острых шпилей и статуй воронов, падала на крыши красных флаеробусов и чёрных частных флаеров, снующих между небоскрёбами… Действительно, погода на Рейвенхольде не отличалась гостеприимством, но заселившие его тысячу лет назад колонисты не только выстояли в недружелюбных условиях, но и возвели посреди бушующего шторма, прямо под безжалостными тучами такой прекрасный город.

— А тут — Тамберстон-Холл, — Эпплуорт протёр стекло напротив и указал на шпиль вдали.

Флимузин приблизился к растущему из тумана небоскрёбу, и Фрося с Надей разглядели почти чёрные стены и высокие готические окна, за изящными решётками которых горел свет. С многочисленных химер и горгулий на углах здания лилась дождевая вода. В середине здание опоясывала площадка, по которой под фонарями чинно прогуливались господа во фраках и цилиндрах и дамы в пышных платьях. У всех были зонтики. Одни держали их сами, а других, побогаче, сопровождали слуги. Там, где не было резных металлических поручней, к площадке подлетали флаерыи флаеробусы. Жёлтые фары ярко освещали им путь.

Флимузин Эпплуорта набрал высоту, и за бортом уже сверкало большое круглое окно-роза. Машина поднялась ещё выше, сравнявшись со статуями имперских святых по углам. Эти хмурые фигуры в балахонах плечами держали крышу, где находился трёхэтажный особняк. Корпуса с треугольными крышами чередовались с заострёнными башенками. На правой стороне пентхауса светилась оранжерея, а на левой возвышалась большая башня c круглым куполом, из которого выступал телескоп.

Машина охранителя Эпплуорта остановилась на узкой посадочной площадке перед главным входом. Эрл Тамберстон лично открыл дверь флимузина и снова укрыл Фросю зонтом, когда охранительница вышла наружу. Её встретил дворик с фонтаном, обнесённый живой изгородью. Журчание воды, которая стекала с клювов каменных воронов, сливалось с шипением ливня. За фонтаном начинались две закруглённые лестницы, которые сходились друг с другом перед деревянной дверью.

Плавным шагом Эпплуорт повёл Фросю к входу. В это время его водитель суетливо распахнул зонтик над Надей Мышкиной. Подойдя к двери, охранитель постучал по ней круглым молотком, который держала в клюве золочёная воронья голова. Фрося наблюдала за происходящим с долей восхищения и любопытства.

Массивная дверь медленно распахнулась, и на пороге показался дворецкий в чёрном фраке. Слуга был старым, его лицо покрыли глубокие морщины, а клочки седых волос на почти лысой голове напоминали пушистые облачка.

— Сэр, я так рад, что вы вернулись раньше, чем обычно, — дребезжащим голосом произнёс дворецкий.

— Я тоже рад тебя видеть, Граббс, — улыбнулся Эпплуорт.

Он пропустил Фросю и Надю вперёд, и они вошли в маленький предбанник. Спрятанные в каменных стенах устройства окатили прибывших потоком воздуха, и Мышкина поневоле вздрогнула, когда ветер всколыхнул её причёску.

— Не беспокойтесь, дамы — это стандартная сушка, — доброжелательно сказал охранитель, снимая цилиндр. — Необходимая мера в нашем залитом водой мире.

Оттуда Пронина попала в вестибюль. Помещение пребывало в полумраке, освещённое лишь фонарями у широкой лестницы на второй этаж. На стенах, облицованных деревянными панелями с готическим орнаментом, висели движущиеся картины. Сводчатый потолок с гигантской люстрой тонул в темноте. И хотя Ефросинья находилась под крышей, здесь было почти так же холодно, как снаружи.

К выходу подошли два андроида-лакея. Облачённые в красные ливреи, эти роботы с экранами вместо лиц помогли Наде и Фросе снять плащи.

— Спасибо, — сказала Пронина.

— Позвольте полюбопытствовать, сэр, кто эти прелестные леди? — спросил дворецкий.

Он ощутимо сутулился и заметно шаркал ногами в отполированных до блеска ботинках.

— Это охранительница Ефросинья Пронина с Земли и Надежда Мышкина, глава научно-технического департамента Пирамидиона, — ответил Эпплуорт. — Они наши гостьи.

— Очень рад знакомству, — бодро прошамкал Граббс. — Я должен позвать Дотти — она поможет вам прийти в себя после дороги.

— Благодарю, — Фрося еле удержалась от реверанса.

Шурша, дворецкий ушёл куда-то прочь, а Пронина пока принялась разглядывать убранство вестибюля. Вместе с Надей и Эпплуортом она почти идеально отражалась в шахматной плитке пола. Рыцарские доспехи, которые будто бы охраняли все дверные проёмы, тускло блестели в приглушённом свете.

Но вскоре внимание Фроси переключилось на картины. С полотен взирали суровые офицеры, чьи яркие кители были покрыты орденами сверху донизу, неприветливые джентльмены во фраках и с бакенбардами и строгие леди в пышных кринолинах и причудливых шляпках с перьями инопланетных птиц. В действительности каждый холсто был дисплеем: изображённые люди циклично водили руками и головами, а их хмурые лица иногда выдавали подобие улыбки.

Рядом с портретами находились и пейзажи. Ефросинья мельком глянула на Рейвентон — эти острые шпили посреди тумана и красные флаеробусы она только что видела воочию. Гораздо занятнее оказался особняк посреди тёмно-синих холмов под затянутым тучами небом. Поместье по стилю напоминало Тамберстон-Холл, но явно было другим.

— О, я вижу, вы интересуетесь живописью, — доброжелательно заметил Эпплуорт.

— Очень красивое место, — отозвалась охранительница. — Это Рейвенхольд?

Она созерцала, как сильный ветер колыхал высокую синюю траву.

— Да, — не без гордости произнёс Эпплуорт. — Это моё родовое поместье в графстве Рукшир.

— Какие дивные пейзажи на этой планете!

— К сожалению, многие гости с других планет считают, что Рейвенхольд — это только Рейвентон, мегаполис туманов и дождей. Но у нас есть и равнины, и горы, и даже моря.

— А ведь и Великородина для многих состоит из одного Престольного, — задумалась Ефросинья.

Ей вспомнилась родная Тарая. Маленькие домики, непохожие на серые небоскрёбы столицы. Белоснежные храмы с золотыми куполами, лишённые чрезмерного пафоса. Яркое южное лето, не имеющее ничего общего с холодными зимами, которые только и знали в других мирах Империи…

— Когда-нибудь я с удовольствием посещу ваш родной мир, мисс Пронина, — мечтательно сказал эрл Тамберстон. — А сейчас позвольте мне пригласить вас на званый ужин.

— Прошу прощения, мистер Эпплуорт, но нам нужно ловить человека в маске, — спохватилась Фрося.

— Я уверен, он немного подождёт, — улыбнулся рейвенхольдец. — О, а вот и Граббс.

Громкое шарканье обуви по плитке предвосхитило возвращение дворецкого. Старый слуга привёл с собой женщину средних лет в коричневом платье — не таком пышном, как у дам с картин — и чепчике. На шее у Дотти сверкали кибернетические импланты. Вокруг служанки столпились четыре автоматона с лицами-экранами. Их тощие механические тела были прикрыты подобиями платьев.

— Здравствуйте, мисс Про… — сдержанно сказала Дотти.

— Пронина, — Фрося выговорила свою фамилию.

— И вы, мисс Мишкина.

— Мышкина, — поправила Надя.

— Пойдёмте со мной, — пригласила служанка.

И две охранительницы последовали за ней по узкому, обитому деревянными панелями коридору. Роботы, чьи стальные ноги со стуком касались пола, замкнули шествие.

Глава 13

Туман и призраки

Корсарский пинк с выкрашенным в алый цвет носом вышел из гиперпространства над Рейвенхольдом. Защитные ставни спали, и Пиксель увидел за обзорным стеклом планету, объятую почти чёрными облаками. Вокруг мрачного шара, который едва угадывался в непрерывном полотне космоса, зависли орбитальные платформы, окружённые множеством боевых кораблей.

— Вот мы и на Рейвенхольде, — констатировал Пиксель. — На родине губернатора Бримстоуна. Что ж, продолжим поиск.

— И не знаешь, где найти этого нашего друга, — вздохнул Антимон. — Тут столько кораблей! И фрегатов тьма.

Одно такое судно проплыло буквально в нескольких километрах от «Аркана». Всё как положено на имперском флоте — серая обшивка и никаких изысков, если не считать носовую фигуру в виде орлиной головы. Пиксель взглянул на экран, где автоматическая подзорная труба прочитала название — «Мститель». А буквально через пару секунд перед бригом появился другой, точно такой же фрегат — «Бесстрашный».

— Змей побери! — выругался Пиксель. — Боюсь, это бесполезно. Мы, конечно, можем облететь весь мир и осмотреть все фрегаты, но только потратим время. Будет больше толку, если отправимся в столицу.

— Думаешь, в городе найти космический корабль проще? — медленно произнёс Босс.

— Нет, — рассмеялся капитан корсаров. — У меня там есть один знакомый — может, он в курсе чего подозрительного.

— Пасюк? — с недоумением спросил Антимон.

— Да, он самый, — подтвердил Пиксель. — Пасюк знает подпольный мир Рейвенхольда как свои пять пальцев.

— А… — задумался старпом. — Понятно.

— Беггер, курс на Рейвентон!

— Понял, кэп!

И бриг полетел в сторону космических станций.

— Знаменитые рейвенхольдские верфи, — протянул Пиксель, разглядывая платформы, частично окружившие планету. — Мне о них родители рассказывали. А теперь я вижу их сам…

«Аркан» проплывал мимо серых конструкций из омнистали, опутавших огромные скелеты космических кораблей. Множество роботизированных манипуляторов склонилось над полыми остовами. Одни механические руки соединяли мощные балки варкой, а другие прикрепляли листы брони. Так, медленно и кропотливо, создавались мановары — величайшие военные корабли Империи.Омнистальные исполины, несущие на себе целую сотню орудийных стволов и плывущие в космосе силой десятка двигателей.

Пиксель мечтал когда-нибудь стать капитаном такого мощного звездолёта — ещё с малых лет, когда он наблюдал за родителями, работавшими на сэхримнирской верфи внутри кратера, в котором помещались только небольшие разведывательные и торговые суда. Но корсару раздобыть мановар крайне тяжело — даже во всём уступающий боевой корабль считался недосягаемой мечтой.

— Входящее сообщение, — оповестила автоматическая система.

На экране появился офицер в тёмно-синем мундире рейвенхольдского Военно-Космического Флота. Тем временем в космосе четыре патрульных пинаса окружили корабль Пикселя.

— Бриг, передайте идентификационные коды и назовите цель вашего визита, — механически отчеканил служащий. — Повторяю, передайте идентификационные коды и назовите цель вашего визита.

— Передай, Беггер, — кивнул капитан рулевому. — Меня зовут Пиксель, я корсар на службе Императора и нахожусь здесь по поручению адмирала Икабода Бримстоуна, губернатора Зекариса.

Офицер ненадолго замолк и ответил:

— Коды приняты, можете лететь дальше.

— А… можно здесь немного подлатать старушку? — поинтересовался Пиксель. — А то в прошлой стычке мне подбили зад. Нелёгкая корсарская жизнь, понимаете…

— Конечно, — твёрдо кивнул офицер. — Проследуйте в док D-23. Мы вышлем карту верфи.

— Спасибо.

Пинасы отдалились, и бриг продолжил путь, лавируя между углами в лабиринте космической платформы. Оставив корабль в доке, корсар вылетел на тартане. Транспортный челнок с красными полосами на серых крыльях приблизился к планете — и нырнул в беспросветную пучину тумана.

Босс, Антимон, Свинтус, Джефф и ещё пятеро корсаров тряслись на сиденьях, пристёгнутые ремнями безопасности. Пиксель стоял за креслом пилота, который вёл тартану через чёрные тучи, ориентируясь по парящим в небесах маякам. Капитан широко расставил ноги и схватился за ручку, чтобы не упасть. Опытный «космический волк», он привык к посадкам, при которых всё ходит ходуном, однако даже его сейчас немного подташнивало.

К счастью, путешествие сквозь верхние слои атмосферы Рейвенхольда не длилось вечно. Плотные тучи развеялись, и под тартаной вырос целый город. Небоскрёбы с острыми крышами выступали из серой дымки, и в их тёмных стенах горели жёлтые огни. Транспортник снижался теперь медленно и плавно. Пиксель смотрел по сторонам через лобовое стекло, в которое нещадно били капли бесконечного дождя. Капитан не оглянулся, когда сзади вырвало кого-то из членов экипажа, а всецело сосредоточился на курсе тартаны.

За бортом проносились редкие флаеры — небольшие, чёрные, с высокими крышами и горящими жёлтыми фарами. Пилот тартаны тоже включил дополнительные огни, чтобы легче вести её сквозь тьму и туман. Вдалеке мелькнула знаменитая часовая башня, которую изображали на всех открытках и снимали в кино. На таком расстоянии она не особо выделялась среди множества мрачных рейвенхольдских шпилей.

— Сюда? — осведомился пилот.

Его звали Хаямура, и он был родом из независимой Империи Синто.

— Да, — кивнул Пиксель, вспоминая маршрут. — Мы уже близко. Снижайся дальше.

Корсары миновали огромное здание с посадочной площадкой, на которой стояла белая тартана. Судя по золотой эмблеме с мечом на нетипично высоком хвосте, это был модифицированный челнок Охранительного Бюро. А челнок Пикселя летел вниз, вдоль высоких ребристых столбов, на которых держалась площадка.

Справа навстречу корсарам устремился целый поток транспорта.Среди сотен летающих машин бросались в глаза двухэтажные красные флаеробусы с яркими рекламными экранами. Вывески сверкали и на стенах зданий. Под мельтешащими изображениями, заключёнными в резные золотистые рамки, выступал средний городской уровень, где по широкому тротуару, обнесённому изящным решётчатым забором, в жёлтом свете остроконечных фонарей гуляли люди. И как они были одеты…

— Забавная тут мода, — усмехнулся Пиксель, разглядывая прохожих.

Все мужчины носили чёрные строгие костюмы и шляпы — цилиндры или котелки. Женщины были в длинных платьях разных тонов и расцветок — как светлых, так и тёмных. Немногочисленные дети словно подражали взрослым — капитан видел мальчиков во фраках и цилиндрах и девочек в розовых и малиновых нарядах с чепцами. Некоторые господа и дамы выгуливали на поводках экзотических существ, похожих на собак и хорьков.

И большинство людей держали зонтики, чтобы укрыться от постоянно льющего дождя. Кто-то нанял для этого слуг, которых можно было отличить по более скромной одежде и картузу вместо шляпы. Тартана зависла на одном уровне с летящими прямо флаерами, остановившись перед гражданской машиной. Некий водитель сзади посигналил транспортнику громким клаксоном.

— В пробке стоять не будем, летим вниз, — сказал Пиксель.

Хаямура кивнул. И как только флаер спереди сдвинулся, тартана продолжила снижаться. За стеклом промелькнули, размытые в каплях дождя, гигантские статуи воронов, на которые опиралась городская улица. Корсарский челнок опускался ниже и ниже, мимо целых рядов этажей. И погрузился в густой туман.

* * *

Дотти привела Фросю и Надю в комнату с большим камином. При рассмотрении Пронина поняла, что яркие языки пламени были картинкой на экране, а приятное потрескивание дров — звуком из скрытых динамиков. Багровые шторы обрамляли пару высоких готических окон, за которыми чернела тьма Рейвентона. Светлые стены были почти полностью заставлены большими шкафами из тёмного дерева, а на свободных местах висели портреты. Напротив камина стояло большое зеркало с вычурным латунным ободом.

— Мы подберём вам наряды, — произнесла служанка.

Она указала на высокие, с цветочными узорами, ширмы в противоположных концах комнаты. На шее Дотти блеснули киберимпланты, и автоматоны приблизились к охранительницам.

— Я подожду снаружи, — сказала она.

Фрося зашла за ширму и с некоторым смущением сняла строгую одежду. Пусть рядом были только роботы, она всё равно чувствовала себя неловко, стоя возле них в одном нижнем белье.

Механические служанки Эпплуорта принесли из шкафов все части рейвенхольдского вечернего костюма. Пусть эти экраноголовые машинытолько попробуют причинить Фросе боль!

Но, слава Императору, опасения не оправдались. Прикосновения роботов были мягкими и нежными — даже слишком для таких, казалось бы, неуклюжих механизмов. Автоматоны надели на Фросю и затянули корсет, который подобрал так ненавистный ей живот и придал талии изящную форму. Пышная бордовая юбка с кринолином прикрыла большие ноги. Всё это напомнило облачение в боевые доспехи. Однако сейчас она не собиралась убивать. Пока не собиралась.

Когда служанки закончили, Пронина вышла из-за ширмы. Нижняя часть платья была непривычно широкой — такие не носили даже модницы на Земле, и охранительница боялась задеть стены и мебель. Но отражение в зеркале привело Фросю в невероятный восторг. Элегантный корсет с глубоким вырезом, перетянутый шнуровкой. Бордовое платье со светло-розовыми рюшами и бахромой. Длинные изящные перчатки. На миг Фрося будто ощутила себя маленькой девочкой, попавшей в сказку про принцесс. Этот образ так хорошо маскировал недостатки фигуры, что она о них совсем забыла. И лишь полные, распухшие щёки напоминали девушке, кто она такая.

«Ты ведьма, Фрося», — внутри её полоснули давние слова Руденко.

— Что грустим? — спросила Надя Мышкина.

Пронина нервно замотала головой и взглянула на подругу. Той роботы подобрали наряд цвета морской волны — чуть менее роскошный, но столь же впечатляющий.

— И как я выгляжу? — спросила Ефросинья.

— Ты прекрасна, — улыбнулась Надя. — Без шуток.

— Ты тоже. Тебе идёт это декольте.

Мышкина посмотрела на свою грудь и весело хихикнула.

— Тебе страшно? — наклонилась Надя к подруге.

Фрося взяла себя в руки и вновь приняла вид суровой охранительницы.

— Это неправда, — быстро проговорила она.

— Да расслабься. Ты шикарно выглядишь, и он это заметит.

— Дело не в нём, — поникла Пронина.

Хотя как раз в нём. Эпплуорт отличался от прочих мужчин, которых знала Ефросинья. Волевой и сильный, но при этом вежливый и обходительный. Истинный рейвенхольдский джентльмен, словно из книг или фильмов. И Фрося очень не хотела его разочаровать.

* * *

Оказавшись в полной безвестности, Пиксель даже вздрогнул. Поначалу капитан не видел за бортом абсолютно ничего, кроме клубящейся тьмы. Капли дождя до сих пор барабанили по лобовому стеклу, а затем стекали по наклонной поверхности.

Но Хаямура включил противотуманные прожекторы, которые подсветили узкий железный мост. Между решётчатыми ограждениями медленно брели прохожие. Эти мужчины не походили на лощёных господ с уровня выше: крепкие, приземистые, лишённые какой-либо утончённости. Они носили не вычурные костюмы с цилиндрами, а грубые робы, которые Пиксель встречал во множестве других миров. Свет фар тартаны отражался от серебристых полосок на жёлтых жилетах рабочих.

Корсарский челнок неторопливо проплыл над мостом, и впереди возникло несколько таких же надземных переходов, воздвигнутых на разной высоте между исполинскими стенами зданий. Местные спокойно шли по своим делам, совершенно не боясь туманной бездны внизу. Один из них, парень возраста Пикселя, прислонился к изящной решётке и закурил сигарету.

— Вот, почти прибыли, — капитан указал на смутные огни в тумане.

Хаямура направил тартану в ту сторону, и за стеклом обнаружилось нагромождение небольших домиков. Они выступали из расширяющейся книзу стены небоскрёба, как грибы-трутовики из ствола огромного дерева. Закруглённые, украшенные узорчатыми решётками окна этих двух- и трёхэтажных зданий сияли жёлтым и зеленоватым светом. Из стен выходили ржавые трубы, которые переплетались друг с другом в причудливых лабиринтах. На покрытых шифером козырьках крыш пестрели, изредка мигая, незатейливые вывески, совсем не похожие на мельтешащую рекламу наверху.

Пиксель с командой подлетел к одному из этих указателей — яркой красной стрелке. Тартана выпустила посадочные шасси, которые с лязгом коснулись платформы. Судя по тому, как встряхнуло транспортный отсек, площадка была не особо прочной.

— Ух, слава Императору! — выдохнул один корсар.

— Кончай ныть, Стив! — ответил ему другой.

— Тихо вы, парни! — Пиксель развернулся к экипажу. — Я знаю, куда идти дальше, и вы держитесь рядом. Нижние уровни Рейвенхольда, как и любого центрального мира — место очень приятное и гостеприимное. Даже сильнее, чем пиратская платформа. Так что смотрите в оба. Вам всё ясно?

— Так точно, — небрежно произнёс Стив.

— И никакого тяжёлого оружия, — добавил капитан. — С большими пушками мы там станем мишенями номер один.

— А я хотел… — протянул Босс.

— Успеешь, — сказал Антимон.

— Ну ладно, — усмехнулся Пиксель. — Опускай трап, Хаямура! Пора нам прогуляться в тумане.

* * *

Дотти вела Фросю и Надю по коридорам со сводчатыми потолками, лестницам, тускло освещённым люстрами, мимо рыцарских доспехов и картин.

Механизм открыл резные дубовые двери, за которыми оказалась столовая. Ефросинья замешкалась было у входа, но Эпплуорт жестом пригласил её войти, и это сразу придало ей смелости… Середину помещения занимал невероятно длинный стол, накрытый белой кружевной скатертью. Вокруг него стояли стулья с высокими узкими спинками.

— Прошу к столу, — любезно сказал охранитель.

Взгляд Ефросиньи скользнул по блестящим тарелкам и столовым приборам, заготовленным на все случаи жизни. Но вскоре её внимание привлекли закруглённые стены. Правая практически полностью представляла собой окно, металлические рамы которого образовывали готические арки. Дождь непрерывно стучал по плотному, наверняка бронированному стеклу — Ефросинья уже начала привыкать к причудам местной погоды.

А вот на левой стене висела огромная картина, изображавшая космос. Когда Пронина приблизилась к полотну, над ним загорелся целый ряд точечных светильников. Теперь она наблюдала, как множество кораблей зависли напротив друг друга посреди россыпи звёзд. Вмонтированные в стену голографические проекторы создавали иллюзию объёма, и могло показаться, будто космическая баталия не нарисована, а проходит совсем рядом, за стеклом.

Судя по угловатым очертаниям, корабли принадлежали эпохе Великой Галактической Войны. Полосатые рейвенхольдские линкоры и глизеанские авианосцы с носами в виде орлиных голов обменивались пушечными залпами с огромными дредноутами Гросскригсрейха, а на дальнем плане рои криганских летающих тарелок схлестнулись в бою с имперскими судами. Орудия изрыгали огонь, и жёлтые росчерки снарядов плавно летели к цели, а затем разрывались при попадании — постепенно, симметрично и ярко, будто распускались цветы. Из скрытых динамиков доносились приглушённые звуки залпов и взрывов.

— Вижу, вам понравилась картина, — Фрося услышала за спиной голос Эпплуорта. — Конечно, художник многое приукрасил — все расстояния в реальности куда больше, и звука в космосе, конечно же, нет. Но в остальном работа весьма достоверна.

— Это ведь Война? — она обернулась к охранителю.

— Битва над Рейвентоном. Она положила конец осаде орбитальных верфей и бомбардировке заводов на поверхности.

— Рейвентонский блиц, — Ефросинья вспомнила историю.

— Именно так, — кивнул Эпплуорт. — И в тот день, 12 октября 417 года, он завершился. Объединённые флоты Рейвенхольда и Глизе окружили криганские бомбардировщики и выбили их из системы. Коммодор Гарольд Эпплуорт, мой славный предок, участвовал в этой битве. Его линейный корабль «Воздаятель» уничтожил два дредноута Кригсхайма и около шестидесяти дисколётов. За это он стал героем Империи. Посмертно.

— Его подвиги впечатляют, — Фрося не могла это объяснить, но что-то в словах собеседника задело её нутро. — Мои родные тоже участвовали в Войне. Кто-то дошёл до Кригсхайма и Блаухафена, а кто-то погиб на Великородине и Бжезинке. Но все они до последнего сражались за правое дело.

— За какое дело, мисс Пронина? — поднял бровь Эпплуорт — Во время Войны ваша планета была, скажем так, за пределами имперской юрисдикции.

«Дипломатичнее надо», — подумала Ефросинья. Её бестактность создала напряжение, которое только мешало поймать человека в маске.

— Видимо, возникло недоразумение, мистер Эпплуорт, — теперь она старалась быть вежливой. — Я хотела сказать, что мои предки боролись не ради ВССМ или Айнура Алмазова, а чтобы защитить свои миры от тех, кто посмел на них напасть.

Охранителя такой ответ, похоже, устроил.

— Я понял вас, мисс Пронина, — черты его лица смягчились. — Пусть у наших народов разный взгляд на Войну, но они тогда внесли общий вклад в победу над криганскими Легионами Смерти. Если бы наш союз тогда проиграл, Галактика погрузилась бы во тьму.

— Это верно, — кивнула Ефросинья.

— Присаживайтесь.

Он указал на пару стульев рядом с картиной, и охранительницы сели. Сам же Эпплуорт занял место во главе стола — к досаде Фроси, которая хотела, чтобы он был ближе. Слуги заранее принесли девушкам несколько белых, идеально чистых тарелок — и кучу столовых приборов. Пронина не представляла, зачем столько почти одинаковых вилок и ножей, но традиции Рейвенхольда мало поддавались объяснению.

— Остальные скоро прибудут, — громко произнёс Эпплуорт.

Только сейчас Фрося заметила, что напротив каждого стула из столешницы выступало небольшое устройство, похожее на раструб древнего граммофона. И поняла, что отлично слышит охранителя на другом конце зала благодаря динамикам.

— Остальные? — переспросила Пронина.

— Вас хочет видеть главный охранитель Грейвулф, а ещё кое-кто из моих коллег, — она едва могла разглядеть лицо собеседника. — О, кстати, а вот и одна из них.

На стуле напротив Фроси проявился призрачный силуэт дамы в строгом сером платье. Её рыжие кудрявые волосы были слегка растрёпаны, а на макушке красовалась маленькая шляпка.

— Позвольте представить — охранительница Уорбёртон, — провозгласил Эпплуорт.

Фрося поёрзала на стуле, но из-за платья никто ничего не заметил. Уорбёртон уже перестала быть прозрачной и теперь будто состояла из плоти и крови, но Пронина всё равно видела тончайшие ниточки лучей проектора, которые тянулись к столу с потолка.

— Здравствуйте, — голографическая рука охранительницы прошла сквозь граммофон рядом с её стулом. — Вы, должно быть, Эфросиния Пронина с Земли?

— Именно так, — ответила Фрося. — Меня сюда отправил Великий Охранитель Баррада, чтобы я помогла с расследованием.

— А я Надежда Мышкина, глава научно-технического департамента Пирамидиона… — добавила её подруга.

— Очень… приятно, — сухо ответила Уорбёртон.

Вскоре начали «прибывать» новые гости. Силуэты мужчин и женщин воплощались на стульях один за другим, и Ефросинье приходилось каждый раз представляться, что было довольно утомительно.

И последний появился напротив Эпплуорта. Пожилой, но крепко сложенный мужчина с буйной гривой седых волос носил чёрный камзол с большими золотыми пуговицами. Черты лица мужчины были волевыми, а глаза скрывались за круглыми блестящими очками.

— Приветствую всех, — произнёс он резким, но не раздражающим голосом. — Я Генри Грейвулф, главный охранитель планеты Рейвенхольд и сферы её влияния. Добро пожаловать к нам, охранительница Эфросиния Пронина. Мой старый друг Филеас сообщил мне о вашем визите.

— Благодарю, главный охранитель, — сдержанно ответила Фрося.

Ещё ей надоело, что все рейвенхольдцы не могли выговорить её имя. Все, кроме…

— Мы все собрались, и предлагаю приступить к пиршеству, — с улыбкой сказал Эпплуорт. — Дотти, пора!

Звуки взрывов с картины стихли — их сменила лёгкая ненавязчивая оркестровая музыка. Огоньки на киберимплантах Дотти замерцали, а затем отворились двери на противоположном конце комнаты. Роботы в красных ливреях засуетились вокруг стола, поднося пищу.

Автоматоны расставили на столе бокалы красного вина и металлические тарелки с серебристыми клошами. Сняв одну из них, Фрося увидела нечто, похожее на боксёрскую перчатку из запечённого мяса в кусочках овощей и листьях зелени.

— Это колыбасик, — охранитель заметил её недоумение. — Деликатес в наших широтах. Советую попробовать — его вкус… незабываем.

— Да, вы абсолютно правы, мистер Эпплуорт! — согласилась Уорбёртон.

В этот момент Фрося осознала, что роботы принесли еду только ей, Наде и хозяину особняка. У остальных гостей яства возникли из воздуха, едва заметно подсвеченные проектором на потолке. Все сняли клоши с разных тарелок, и у Ефросиньи разбежались глаза: такое разнообразие блюд она встречала только на званых вечерах после спектаклей Баррады — довольно редких событиях, когда Великому Охранителю удавалось собрать весь бомонд.

Уорбёртон взяла столовый прибор, похожий на устройство для пыток, и вцепилась его клешнями в аппетитную мякоть колыбасика. Закрутив латунный винт, охранительница ножом в другой руке разрезала блюдо на аккуратные кусочки. С опаской поглядывая на Эпплуорта, Ефросинья решила последовать этому примеру и поднесла инструмент к своей тарелке.

— Мисс Пронина, как поживает мой славный друг Филеас? — осведомился Грейвулф.

— Он в полном здравии, главный охранитель, — ответила Фрося, пытаясь ухватить скользкое мясо. — К сожалению, не смог прилететь лично — отвечает за благополучие всей Империи.

— Увы, я давно не бывал на его концертах, — вздохнул Грейвулф. — Они вносят нотку праздника в суровые будни нашего Бюро.

— Вы правы, сэр. Перед отлётом я насладилась «Призраком Оперы». Это было восхитительно! — наконец-то охранительница закрепила прибор как положено.

— А вы сами не думали вступить в творческий кружок Филеаса?

— Нет. — Она резала красное мясо, чувствуя себя как на иголках от внимания всех охранителей в зале.

Как ответить дальше? «Я человек действия, а не искусства?» «Служба не оставляет времени на подобные развлечения?» Истина лежала на поверхности, но была бы слишком грубой для непринуждённой светской беседы.

— Пока нет, — вместо этого добавила Фрося.

Эпплуорт ей одобрительно кивнул, да и Надя всем видом поддержала свою подругу.

— Пользуйтесь моментом, пока не поздно, — радушно произнёс Грейвулф. — В нашей суровой жизни сложно без хорошего хобби.

А сам он похож на человека, у которого есть хобби? Главный охранитель Рейвенхольда, по ощущениям Прониной, был ближе к Руденко, чем к Барраде. Сухой, строгий профессионал, полностью посвятивший свою жизнь Бюро. И как раз таких людей Фрося уважала больше всего.

Разговор плавно перешёл на обсуждение охранителя Рамзи и его сада хищных растений, и Пронина уже не чувствовала себя столь напряжённо. После долгой возни с колыбасиком она всё же оценила вкус мяса, приправленного перцем и сдобренного тушёными овощами.

* * *

Трап опустился, и Пиксель с командой ощутили промозглый рейвенхольдский холод. Из оружия у них были только абордажные сабли в ножнах и пистолеты в кобурах. Вокруг тартаны клубился туман, в котором мерцали неоновые вывески, а сверху непрерывношёл дождь. Чтобы как-то защититься от капель, «космические волки» прикрыли головы — кто банданами, а кто шляпами.

— Насколько я помню, нам туда, — Пиксель указал на контур строения напротив площадки. — За мной!

Корсары быстро нырнули под прохудившийся жестяной навес. Дождь успел немного намочить их одежду. Впереди оказалась стена, обшитая ржавыми железными листами с выступающими заклёпками, а за ней чернел проход, перекрытый решёткой.

— Брр, — брезгливо поморщился Свинтус.

Вода через дырку в навесе попала ему за воротник. Корсар отпрянул в сторону, а капли продолжили падать, утекая сквозь прорези в металлическом полу.

Тем временем Пиксель обратил внимание на рычаг — большой, латунный. Со знанием дела капитан дёрнул за круглую рукоять. Шестерни, чуть видные за листами железа, закрутились, и откуда-то снизу послышались лязг и скрип.

— Ну и технологии, — насмешливо произнёс Антимон. — А ещё центральный мир, один из девяти. Да я во всяких задницах встречал агрегаты покруче.

— Говорят, эти рейвенхольдцы очень странные, — ответил Джефф. — Не такие, как другие имперцы. Ты же видел, как они одеваются?

— По мне кто странный, так это бельфлёрцы, — подхватил беседу Свинтус.

Звук из недр стал ещё более отчётливым, и в шахте появился лифт. Чёрная решётка отодвинулась и сложилась, после чего Пиксель шагнул в кабинку. Как только сапог корсара коснулся пола, тот задрожал. В воздухе висел запах не то мочи, не то дешёвого табака.

К удивлению Пикселя, в лифте нашлось место для всех высадившихся членов команды. Зайдя внутрь, корсары с опаской рассмотрели стены, а кто-то тревожно взялся за тусклые латунные поручни. Облезлые малиновые обои были расписаны граффити. Скорее всего, символами здешних уличных банд или просто бессмыслицей. Но один знак Пиксель определил безошибочно — зелёную змею Разрушения. Появились ли на Рейвенхольде свои ячейки врагов Императора вроде той, которой руководил давний друг, Грюнвальд, на Кригсхайме? Или глупые подростки где-то увидели якобы крутой символ и решили его воспроизвести?

— Поехали, — твёрдо сказал Пиксель.

И дёрнул за другой рычаг — уже внутри самого лифта. Решётка заперла пассажиров в замкнутом пространстве. На стенах слабо замерцали погнутые хулиганами лампы, а снаружи с жутким лязгом заработал механизм.

Даже бывалый «космический волк» Пиксель вздрогнул от скрипящего звяканья шестерней. Единственное утешение было в том, что в грохоте техники потерялся монотонный шум дождя. Лифт поехал вниз, крайне медленно и неровно.

И вдруг со стуком остановился, а светильники почти погасли.

— Ой, — протянул Босс.

— Да успокойся ты, — улыбнулся капитан старпому.

— Да я спокоен, — ответил громила.

Лампы снова загорелись, и кабинка продолжила движение.

— Ты дрался с чужацкими суперроботами, которых пулей хрен возьмёшь, и выжил, змей тебя побери, — сказал Пиксель не то Боссу, не то себе самому. — А тут какой-то несчастный лифт на нижнем уровне города.

— Всё равно жутко, — пожаловался старпом.

Капитан лишь закивал ему.

Бам! Лифт снова замер — теперь, похоже, надолго. Решётка отодвинулась, и за ней оказалась тьма. На смену рокоту механизмов пришёл шелест постоянно льющейся воды.

— Так, — обратился Пиксель к корсарам. — Держитесь меня, ни шагу в сторону! Включаем свет, оружие наготове.

Он активировал осветитель, закреплённый на лацкане куртки, и вытащил пистолет и саблю. Босс и прочие корсары последовали примеру капитана и обнажили оружие. Антимон и ещё два «космических волка» зажгли карманные фонарики.

— Пошли, — капитан первым покинул лифт.

Глава 14

Беседы и книги

Корсары шли тихо и осторожно. Их сапоги чавкали в мелкой воде, которая заливала весь пол — или площадку, или землю, никто не знал, что под ними точно было. Сверху непрерывно капал ливень. Вокруг снова стало сыро и холодно, но теперь можно было хотя бы вдохнуть полной грудью после смрада в лифте. Правда, ненадолго — в нос ударил отчётливый запах нечистот.

В свете фонарей люди увидели очертания поистине гигантских труб. В каждой из них мог бы легко поместиться пинк — маленький корабль вроде прежнего судна Пикселя. Оттуда с постоянным шипением, подобно водопадам, низвергались мощные потоки воды. Всё, что смыло дождём с острых шпилей, статуй святых и воронов, верхних улиц, крыш и флаеробусов — оказывалось там, в подземном искусственном озере. Или даже море — никто не знал, как далеко простирается этот водоём.

Пиксель обнаружил, что идёт с командой по широкому мосту, который лишь немного возвышается над тёмной блестящей гладью.

— Шешть, шемь, вошемь… — вдали послышался чей-то шамкающий голос.

Из чёрной, грязной воды поднимались ходули, на которых шагал некий человек в лохмотьях. Тонкими дрожащими руками он бросил в пучину нечто похожее на рыболовную сеть.

— Девять, дешять… Эй, вы, шовшем охренели! — завопил старик, когда свет попал на его тощее бледное лицо.

— Свинтус, не задерживайся, — предупредил Пиксель.

Корсар отвёл от старика фонарик и пошёл дальше. А капитан, окинув взором смутные контуры сточных труб и переходных мостиков наверху, пытался вспомнить дорогу.

— Сюда, — ткнул он рукой.

Хоть бы направление оказалось верным… Пиксель знал его чисто теоретически, но виду не подавал — команда же надеялась на своего капитана.

— Жбили меня шо шчёта, жмеи подколодные… — причитал позади старик. — Так, дешять, одиннадцать, Императора на ваш нет…

Команда чапала по воде, освещая себе дорогу в тумане. С далёкого неба лил бесконечный дождь. Из мглы навстречу им вылетело нечто, похожее на летучую мышь. Антимон нацелил на существо пистолет, но оно исчезло в дымке.

К счастью, тьма через некоторое время перестала быть кромешной. Впереди снова возникли жёлтые огни окон — более редкие, чем на посадочной площадке. Пиксель обрадовался, что запомнил указания Пасюка верно и привёл команду именно туда, куда надо. Кажется, здесь должна быть лестница. И да — в черноте угадывались неровные каменные ступеньки, обнесённые тонким ржавым поручнем. Корсары поднялись по ним и выбрались на улицу, освещённую тусклыми фонарями.

Запах помоев стал далёким и приглушённым. Мимо домов, опутанных вычурной сетью труб, брели прохожие, а под готическими арками, куда не проникал дождь, ютились бездомные. За волнистыми черепичными крышами уходила вверх, растворяясь в тумане, гигантская опора некоего небоскрёба, а дальше за ней проступали во мгле черты исполинских механизмов. Не было видно ни одного флаера. Даже поезда и примитивные колёсные автомобили отсутствовали.

— Убрать оружие, — велел Пиксель. — Мы сюда не драться пришли.

Босс что-то недовольно пробурчал, но подчинился вместе с остальными. «Космические волки» направились вдоль улочки из серых вытянутых домиков с круглыми зарешёченными окнами. Вокруг медленно плелись в разные стороны сурового вида рабочие в чумазых от копоти робах. Грязь на грубых, словно застывших лицах размыл дождь. Кто-то бросил подозрительный взгляд на Пикселя, не скрывая злобы и зависти. Ещё один боязливо отошёл назад, заметив кобуры и ножны. Все эти работяги были мужчинами — женщин капитан насчитал двух или трёх, в невзрачных платьях и чепчиках. И тоже уставших и замкнутых.

— Тут ни одного борделя в округе, — заключил Антимон, изучая вывески на зданиях. — Теперь понимаю, почему тут все такие угрюмые.

— Поди, всё прикрыли, — Пиксель кивнул в сторону идущих навстречу полицейских. — Это ж тебе не пиратская платформа.

— Долбаные ханжи! — возмутился судовой врач.

— Тсс! — погрозил пальцем капитан. — Мы вообще-то в имперском центральном мире, а не на Дальнем Рубеже!

— Ваши документы, — произнёс хриплый голос.

К ним подошёл патруль из пяти человек в тёмно-синих мундирах с золотистыми пуговицами.На ногах полицейских блестели высокие чёрные сапоги. Лица служителей порядка скрывались под масками со встроенными респираторами, а с поясов свисали массивные дубинки. Из-за яйцевидных шлемов с буквой «I» на кокарде патрульные казались выше всех корсаров, кроме Босса.

— Так… — Пиксель порылся в кармане куртки и продемонстрировал корсарский патент. — Я тут на задании, — тихо добавил он.

Его ребята могли легко расправиться с патрулём, но кто в здравом уме хотел проблем с имперской властью? Полицейский достал сканирующее устройство и поднёс его к лицензии Пикселя.

— Хорошо, вас понял, — холодно кивнул страж порядка. — Вы свободны.

Через сотню метров капитан встал у ржавой лестницы, что вела к узкой двери.

— Вот мы и пришли, — объявил он.

На стене, обшитой железными листами, колыхалась вывеска — маленькая и неприметная. Там то загоралась ярко-жёлтым светом, то гасла надпись: «Крысиные диковинки. Основано в 984 году». Над дверью переливалась в искусственных лучах полукруглая стеклянная крыша, от которой со звоном отскакивали капли.

— Эй, подъём! — Пиксель услышал голос за спиной — Что разлеглись, тунеядцы?

Капитан увидел, как полицейские колотят нищих, мирно дремавших под аркой подворотни. Он с отвращением отвернулся и быстро направился ко входу в лавку. Корсары последовали за капитаном, гремя сапогами по ржавому железу.

Чёрная лакированная дверь в готическом проёме была местами побитой и обшарпанной. Небольшой навес защищал её — и заодно Пикселя — от дождя. В это время Боссу и Антимону пришлось ютиться на площадке у входа, а прочим корсарам — стоять наступеньках.

Капитан дёрнул за металлический колокольчик, висящий на стене. Внезапно из двери появились красные лазерные лучи. Они просканировали корсара с ног до головы, а низкий роботизированный голос откуда-то изнутри спросил:

— Кто вы и что вам нужно?

— Я капитан Пиксель, пришёл навестить старого друга, — расслабленно представился «космический волк».

— Соответствие обнаружено. Проходите.

Раздалось шипение, и дверь медленно отворилась. Пиксель прошёл сквозь нитяные шторы и очутился в полутёмном помещении. Стены узкой, вытянутой комнаты были почти полностью заставлены деревянными шкафами. Полки ломились от разных предметов — статуэток воителей, моделей кораблей, глобусов планет и лун, подсвечников, кукол… И книг. Множества книг. От ветхих корешков старинных фолиантов исходило синеватое сияние — видимо, владелец держал их в стазисе. Запах в комнате был немного затхлым, но приятным. Он будто уносил в лучшие времена…

Заходя, Босс задел головой дверной косяк. Антимон и Свинтус со знающим видом принялись изучать стеклянные витрины перед шкафами — там тоже лежали всякие полезности и безделушки. Остальные со скучающим видом осматривали обои над шкафом и металлические своды потолка, с которых на цепях свисали люстры с электрическими свечами.

Пиксель подошёл к витрине напротив входной двери. У кассового аппарата стоял человек очень низкого роста — на голову меньше капитана. Владелец магазина был одет в чёрные брюки и коричневую полосатую жилетку поверх белой рубашки, а его шею украшал красный галстук-бабочка. Пухлый подбородок скрывала густая тёмная борода, а над губами завивались усы. И если на лице волос было много, то на голове они почти отсутствовали и росли только по бокам. Живые, ясные глаза хозяина лавки пристально разглядывали Пикселя, пока ладони с короткими пальцами протирали какой-то предмет, завёрнутый в тряпку.

— Привет, Пасюк, — улыбнулся капитан.

— О, здравствуй, Пиксель, — радостно ответил продавец. — Какими судьбами?

Он положил предмет на стеклянный прилавок, и корсар заметил торчащий из тряпки клюв ворона — керамического или каменного.

— Да занесла нелёгкая на Рейвенхольд. Вот и решил проведать старого друга.

— Что-то я не верю, — покачал головой Пасюк.

Он потянулся короткой рукой к кассе — причудливому устройству из шестерёнок и рычажков. На маленьком экране с закруглёнными краями мерцала статическая рябь.

— Чудные здесь технологии, — Пиксель с изумлением уставился на аппарат.

— Вообще-то у местных такая фишка, — пояснил Пасюк. — Хотят воссоздать дух той эпохи, когда их предки владели самой могущественной империей на Земле.

Антимон и Босс многозначительно переглянулись.

— Поэтому так называемая рейвенхольдизация — для производителей отдельная статья, — продолжал хозяин магазина. — Флаеры, компьютеры, бытовая техника — всё красивше, чем на других планетах, и, естественно, дороже. Конечно, беднота закупает у контрабандистов всякое, — он указал на явно неработающий прибор, который своей белизной не вписывался в интерьер. — Но чтобы тебя не подняли на смех, надо соответствовать, — он постучал пальцами по тусклой металлической поверхности кассового аппарата.

— Вижу, ты уже хорошо впитал здешнюю культуру, — заметил Пиксель.

Пасюк рассмеялся:

— Ну да, почти местным стал. Конечно, я люблю свой родной мир, но там уж очень неспокойно. Ты знаешь, разрушители всё хотят захватить Антею и подобраться ближе к Великородине. Раньше из-за этого Империи пришлось начать войну — пардон, священный военный поход — и дать им по носу. Помню новости так живо, будто это было вчера, но на деле целых четырнадцать лет прошло!

— А с тех пор ты возвращался на родину?

— Нет, что ты! — махнул рукой низкорослый бородач. — Планета давно имперская, но это не значит, что её перестало лихорадить. Особенно невесело в моём родном и славном Ламперге… Красивый город, но влияние разрушителей там сильно. Вообще, по правде говоря, всё равно, под каким флагом жить — жёлтым или зелёным. И кто мной правит — бородатый дед на троне или другой бородатый дед в мантии волшебника. Но я люблю, да и мой бизнес любит тихие места, где мало что меняется. И Рейвенхольд в этом плане идеален — он будто застыл во времени, как книги на моих полках.

— А я тоже не горю желанием вернуться на родную планету — её разорили космоварвары.

— Дикари… –вздохнул владелец лавки. — Столько крови из нас высосали…

— Не то слово. Родила же Галактика таких уродов.

— Но тебя же сюда не космоварвары привели, так? — Пасюк посмотрел в глаза Пикселя.

— А ты проницателен, дружище, — усмехнулся капитан. — Я тут корабль один ищу.

— О, корабль? — картинно переспросил Пасюк. — Ты о чём? Я лишь мелкий торговец, а не диспетчер космопорта!

— Да подожди ты, — загадочно произнёс Пиксель.

Подняв край куртки, он снял с ремня контейнер и положил рядом с кассой. Глазки продавца оживлённо загорелись.

— Что это?

Пиксель открыл кодовый замок, и чёрная блестящая крышка автоматически поднялась. Внутри лежала книга. Жёлтые, растрёпанные края страниц проступали из-под ветхой помятой обложки, на которой было написано: «Приключения Шерлока Холмса». Пасюк достал из-под витрины лабораторные перчатки, надел их и с благоговейным трепетом вытащил бумажный томик.

— Хм… Я ещё проведу анализ, но это точно настоящая древность, доимперских времён! Глаза же меня не обманывают! Где ты её нашёл?

— На корвете Освободителей. Его капитан собирал всякое.

— А ещё книги там были? — с придыханием спросил коротышка.

— К сожалению, нет, — покачал головой корсар. — Он был коллекционером, а не книжным червём.

— Читал я про этого Холмса. У меня есть свои экземпляры, но они не сравнятся с тем, что ты принёс.

— Спасибо, — подмигнул Пиксель.

— Мне особенно нравится рассказ, где сыщик вернулся из мёртвых. В предыдущем он дрался со злодеем и упал в пропасть, а тут оказывается, что выжил!

— Забавный сюжет, — безразлично ответил капитан. — Правда, я не люблю читать — реальная жизнь гораздо интереснее самых безумных фантазий.

— Но на полку её не поставишь, — задумчиво улыбнулся Пасюк. — За такую щедрую плату я тебе помогу — так и быть.

* * *

За ужином охранители ели изысканные яства, приготовленные поварами Эпплуорта. После колыбасика Фросе посоветовали попробовать мозги обезьяны киссу — или демона ветвей, как этого зверя прозвали жители планеты Ритапе. Пронина перебирала языком, стараясь прочувствовать вкус этой склизкой белой массы, и слушала разговоры рейвенхольдцев.

— Вы знаете, что разрушители устроили на Царане? — начал охранитель Рамзи, молодой джентльмен с чёрными кудрями и бакенбардами.

— Мой последний «клиент» раскололся и выдал мне столько всего… — на другом конце стола лепетала охранительница Дерри — дама средних лет в жёлтом кружевном платье.

Охранительница Уорбёртон смеялась, слушая её.

— Даже не хочу об этом, мой дорогой Олдос! — бурчал главный охранитель Грейвулф. — Официально мы не торгуем ксеноартефактами ни в какой форме! А как вы к этому относитесь, мисс Пронина?

— А, что, я? — спохватилась Фрося. — Мои извинения. В Пирамидионе есть разные отделы, и я чужаками не занимаюсь.

— Повезло вам, — выдохнул охранитель Харлейн, низкий и неприметный. — Они такие мерзкие. Само надругательство над совершенной формой, дарованной нам свыше!

— Это верно, но они всё равно презанятные, — парировал Рамзи. — Особенно мне нравятся мирмекиды.

— А ещё вам нравятся растения, которые могут съесть человека, — напомнила Уорбёртон. — Вы такой экстравагантный!

Рамзи довольно усмехнулся.

От всех этих бесед у Прониной стало звенеть в голове. Вокруг было так много шума, бессмысленной суеты… Казалось, ещё малейший звук — и Фрося потеряет сознание. Но она держалась — ради Императора и ради себя. И, слава Ему, только Надя Мышкина уловила её усталость.

На смену ужину пришло чаепитие. Под руководством Дотти роботы принесли чашки и подносы со сладостями. Фросе и Наде достался высокий торт, который выглядел как башня Литтл-Джон, только гораздо пестрее и веселее. К вящему довольству Прониной, знаменитый рейвенхольдский чай полностью оправдал ожидания. Сдобренный фруктами и тщательно заваренный, он был гораздо лучше дешёвых пакетиков, которые Фрося покупала на Земле, а изысканные бисквиты и тающие во рту вафли позволили охранительнице ненадолго примириться с утомительными беседами её коллег. Она даже взбодрилась и сама затеяла разговор, не дожидаясь, пока к ней обратятся:

— На Альберике IV разрушители были такими забавными! Они так хотят победить, но где-то внутри знают, что это невозможно…

* * *

Пасюк слез с подставки, на которой, оказывается, всё это время стоял. Теперь он был ниже и без того невысокого Пикселя на целых две головы. Приблизившись к шкафу с книгами, владелец магазина поколдовал над панелью управления рядом с одной из полок. Синее сияние развеялось, и стеклянная дверца открылась. Хозяин лавки бережно, с любовью поставил подарокна свободное место между другими двумя корешками и снова нажал на кнопки. Стекло вернулось, а за ним и мерцание стазисного поля.

Затем карлик просеменил к витрине, снял перчатки и потянул за рычаг, спрятанный где-то за кассовым аппаратом. Слева от Пикселя автоматическая дверь из лакированного дерева отъехала в сторону.

— Прошу за мной, — Пасюк вышел из комнаты.

Лампы зажглись, и корсары попали в просторное складское помещение. Стены были покрыты тёмными листами железа с крупными заклёпками, как и снаружи. Почти весь металлический пол занимали стопки ящиков и контейнеров. Нос Пикселя почуял сильный запах дешёвого пластика.

Пасюк привёл команду «Аркана» к возвышению у стены, где рядом с круглым окном стояло красное кожаное кресло возле компьютерных экранов. По стеклу в вычурной раме барабанили капли дождя.

— Так, что тут у нас… — пробубнил под нос владелец магазина.

Пиксель подошёл поближе и рассмотрел шесть мониторов, кое-как закреплённых на стойках, от которых в пол тянулись толстые кабели. На одном из экранов корсар увидел тёмную арену с трибунами, полными зрителей. Яркие, пёстрые знамёна струились над квадратным рингом, вокруг которого мерцало силовое поле.

Два борца стояли напротив друг друга — каждый шире и выше обычного человека. Тело одного покрывали бугры раздувшихся мышц, на фоне которых голова просто терялась. Из необъятно широких плеч торчали стеклянные колбы с бурлящими химикатами.

Другой же почти целиком состоял из кибернетики. Огромные механические руки и ноги росли из стального туловища, обвешанного угловатыми слоями брони. И лишь в груди киборга розовела человеческая кожа — крошечная лысая голова и иссохший торс, пронизанные десятками проводов и шлангов.

— Встречайте: Биошокер против Техно-Левиафана! — объявил комментатор в ярко-алом пиджаке и высоком цилиндре. Даже в шляпе он едва доставал двум искусственно улучшенным монстрам до пояса.

Зрители заревели, и боевые чудища принялись молотить друг друга увесистыми кулаками.

— Это тоже твой бизнес? — поинтересовался Пиксель.

— Ты не представляешь, какие бабки там крутятся, — довольно улыбнулся Пасюк.

— Догадываюсь.

За спиной капитана чуть ли не вся команда стала следить за боем. Антимон шептал что-то Боссу, и старпом кивал, заворожённо таращась на монитор, а Джефф передал Свинтусу горсть звонких монет.

— В общем, к делу, — почесал голову Пасюк. — Скажи, что за корабль ты ищешь?

— Фрегат, — ответил Пиксель. — Имперский военный. Похоже, его вчера угнали со станции на Скумринге и… отправились на Рейвенхольд.

— Да тут этих фрегатов как собак нерезаных!

— Знаю, сам убедился. Но, может, у тебя есть зацепки? Всё же подпольный мир — по твоей части.

Карлик нахмурился, после чего покрутил встроенным в ручку кресла манипулятором. На другом экране высветился список файлов, которые хозяин магазина начал листать.

— Ничего похожего я не видел, но есть один прелюбопытный случай, — сказал он, найдя нужную запись. — Мне тут приходится иметь дело с портовыми грузчиками — ты прекрасно понимаешь. И на днях один из них прохлаждался в баре неподалёку. Мы выпили, разговорились…

— И что же? — поторопил Пиксель.

— Так вот, на заброшенном складе на Бутчер-Лейн творится какая-то движуха. Там чуть ли не триста лет как людей не бывало вовсе, а вот теперь прилетели.

— И?

— Я навёл кое-какие справки и понял, что их только вчера доставила тартана. Имперская на вид.

Пасюк нажал на кнопку пульта, и на третьем мониторе возникло здание — два острых шпиля, между которыми переливалась стеклянная секция. Ни в одном окне небоскрёба не горел яркий свет. К башне, сверкая реактивными двигателями, подлетела маленькая точка. Хозяин магазина увеличил изображение, и Пиксель безошибочно распознал военную тартану.

— Но на имперцев они явно не похожи, — продолжил карлик. — Обычные головорезы.

Он показал фотографию окна, за которым стояли люди, напоминавшие пиратов.

— Или… — оживился Пиксель.

Даже Босс отвлёкся от созерцания боя.

— Да-да, — кивнул Пасюк. — Пираты в центральном мире — это очень странно. Не знаю, откуда взялась тартана, но не удивлюсь, если с того самого фрегата.

— Вперёд! — окликнул капитан команду. — Походу, у нас есть след.

— А я собирался угостить вас чаем… — слова продавца повисли в воздухе.

* * *

Грейвулф вытащил из кармана пиджака часы на цепочке, при этом его правая рука прошла сквозь стол.

— Кажется, мы здесь засиделись, — главный охранитель подметил очевидное. — Мисс Пронина, вас привёл на Рейвенхольд один мерзкий разрушитель, и сейчас самое время его прищучить!

— Конечно, сэр! — Ефросинья встала и выпрямилась. — Готова к работе!

— Прошу вас в мой кабинет, — сказал Эпплуорт.

— Я вскоре выйду с вами на связь, — добавил Грейвулф.

— Благодарю вас за чудесный ужин, мистер Эпплуорт, — произнесла Фрося.

И поняла, что немного покраснела.

— Мисс Пронина и мисс Мышкина, вы были и всегда будете желанными гостями в Тамберстон-Холле.

Ефросинья не поверила своим глазам — охранитель ей подмигнул.

— А теперь идёмте! — бодро объявил он. — Нас ждут приключения!

Он поднялся и энергично направился к дверям.

— Граббс, подготовь кабинет! — велел он подоспевшему дворецкому.

— Сию секунду, сэр!

Фрося и Надя пошли за эрлом Тамберстоном, а прочие гости растворились в воздухе. Оркестровая музыка стихла. Свет в люстрах и электрических канделябрах погас.

Обитый деревянными панелями лифт доставил Ефросинью на самый верх главной башни особняка. Кабинет Эпплуорта был круглым и просторным. У стен размещались шкафы с книгами, над которыми висели картины в элегантных рамках. Центр кабинета занимал огромный золочёный телескоп, и его широкий раструб поднимался к стеклянному куполу, похожему на луковицу — и на купола храмов Великородины, но неуловимо иному.

За телескопом стоял деревянный стол в виде полукруглой дуги. Готическое окно у рабочего места охранителя выходило на залитый дождём город. Рекламные плакаты озаряли мрачные стены башен вблизи Тамберстон-Холла, а вдали в тумане одиноко желтела стеклянная крыша в форме пирамиды, по углам которой поднимались четыре башни со светящимися луковичными куполами. Это здание Фрося отлично знала, пусть и не бывала там по долгу службы. Рейвентауэр. Башня Воронов. Главный оплот Охранительного Бюро на планете и во всей сфере влияния Рейвенхольда.

— Милые дамы, прошу садиться! — Эпплуорт быстро пересёк кабинет, обогнув телескоп, и опустился в кожаное кресло у стола.

Надя и Фрося сели в два таких же кресла, подобрав длинные подолы платьев. Охранитель забарабанил пальцами по клавиатуре, и круглые латунные кнопки отозвались звонкими щелчками. На полупрозрачном закруглённом экране зелёные линии сложились в подробную карту Рейвентона.

— Так, забыл подключить… — тихо сказал эрл Тамберстон.

Он запустил голографический проектор, и из металлического круга на столе выросло изображение Грейвулфа. Главный охранитель был виден по пояс и теперь напоминал некоего кентавра со столом вместо ног.

— Докладывайте, Эпплуорт, — потребовал старый служака.

— Перед ужином я велел нашим аналитикам изучить необычную активность в городе, — профессионально чётко ответил охранитель. — Также я сделал запросы в Кернингтон, Льюэллин и Динтаун. Местные отделения Бюро уже ищут преступника.

— А флот? Он же прилетел из космоса.

— Поднят в боевую готовность. Все фрегаты подлежат тщательной инспекции в доках.

— Результаты?

— Пока никаких, сэр, — покачал головой Эпплуорт.

— Чует моё сердце, что этот сукин сын нас опережает, — прокряхтел Грейвулф. — Не может быть такого, что… — он остановился. — Отправьте патрули в нижний город, пусть перевернут преступный мир вверх дном!

— Уже, сэр.

— Императоровы жилы! — выпалил главный охранитель. — Был бы ещё толк от наших гостей с пресвятой Земли… Ох, прошу прощения, мисс Пронина, вы тут ни при чём.

Фрося, насупившись, промолчала.

— Похоже, я знаю, о чём вы подумали, мисс Пронина, — мягко сказал Эпплуорт. — Что не будь того ужина, мы бы давно поймали злодея. Однако я сразу начал действовать в пределах своих возможностей, о чём оповестил главного охранителя.

— Нам нужно больше возможностей, — почти прошипела она.

— Согласен, — кивнул Грейвулф.

— Это всё равно, что ловить комаров, — в голосе Прониной послышалось раздражение. — Человек большой и может раздавить вредное насекомое, но оно мельче и проворнее.

— Здесь нужен фумигатор, — подметила Надя.

— Плохо, что нет газа, который не трогает нормальных людей, но убивает разрушителей, — тяжело вздохнул Грейвулф.

— Наш департамент вовсю над этим работает, — тут же отозвалась Мышкина.

Фрося не знала, правда ли это, но если да, то профессия охранителя скоро станет бесполезной.

— Смотрите, — голографический Грейвулф указал на окно.

Эпплуорт развернул кресло, а Надя и Фрося подошли поближе. За вычурной железной решёткой и покрытым каплями стеклом экраны перестали транслировать рекламу. Дама, пьющая чай «Кроули», яркие апельсины из сока «Барбалат», хмурые офицеры, зовущие на флотскую службу — все они пропали башня за башней, уступив место мрачной фигуре в чёрном плаще. Вместо лица — золотистая зеркальная маска, сплошная и гладкая, без прорезей для глаз, рта и носа.

— Господь-Император всемогущий, — вытянулось пухлое лицо Фроси.

Именно его охранительница видела на записях с Альберика. Именно его искала.

Надя поневоле дотронулась до плеча подруги.

* * *

Корсарская тартана парила высоко над туманной землёй — прямо напротив двух мрачных шпилей посреди залитого светом города. Посадочный челнок подлетел к обветшавшему строению из омытого дождём серого камня и завис рядом с одним из давно разбитых окон. Раскрылся абордажный шлюз, из борта выехал металлический трап. Стальной лист застыл, уткнувшись в кирпич под пустым готическим проёмом.

— Пора, — Пиксель включил фонарик на куртке и вынул пистолет.

Мгновение ветра и промозглого холода — и капитан очутился внутри заброшенного склада. За лидером в окно пролезли и другие корсары — даже здоровяк Босс, под весом которого трап немного прогнулся, хотя тут же выровнялся.

Внутри было так же холодно и сыро, как и снаружи. И абсолютно пусто — никаких следов людей. «Космические волки» осторожно шли по узкой лестничной клетке, держа оружие наготове.

— По мне, Техно-Левиафан круче, — протянул старпом.

— А я бы поставил на Биошокера, — возразил судовой врач. — Я видел, на что способны вещества.

— И сам их употреблял, — за его спиной хихикнул Свинтус.

— Тише, братцы! — осадил их Пиксель. — Вдруг нас услышат?

— Но здесь же нет никого, — пожал плечами Антимон. — Тартана просканировала всё здание, и тут ни души на несколько этажей вверх и сотни вниз!

— А вдруг это ловушка? — возразил капитан.

— И наш призрак вдруг стал невидим для сканера? — вскинулся врач. — Я бы в это не поверил, даже если бы тут были стены из свинца!

— Тише, Антимон, тише…

Корсары вместе спустились по миниатюрным крутым ступенькам и попали в обширное помещение. Высоко над головами корсаров выросла стеклянная крыша, за которой клубились серые тучи. По бокам были широкие окна в тусклых рамах. Откуда-то сверху доносилась барабанная дробь дождя. Воздух был затхлый, но не такой, как в логове Пасюка. Жёлтые лучи фонариков осветили сырой бетонный пол. Ни полок, ни ящиков, ни роботов-погрузчиков. Может, мысль о ловушке не так абсурдна?

— Смотри, кэп, — Джефф направил фонарик в одну из сторон.

Пиксель пригляделся и заметил мокрое пятно на полу. Оно имело прямой угол — а значит, там раньше стоял ящик. И вокруг — человеческие следы. Две пары из них вели к окну…

Не убирая пистолет, капитан крадучись, стараясь не наступать на следы, подобрался к стеклу. За мутным и грязным окном открывался вид на Площадь Трикадилли — конгломерат башен вокруг колонны со статуей некоего святого. На фасадах этих зданий висели гигантские экраны.

Вот только вместо рекламы там был человек в длинном чёрном плаще. На рукавах и плечах топорщились не то шипы, не то перья. А лицо полностью скрывала блестящая маска, в которой отражалась лишь чёрная пустота.

— Я Одержимый, — голос незнакомца эхом разнёсся над всем городом.

Тот самый голос, который Пиксель слышал на записи ван дер Бюрена. Кровь капитана на миг застыла в жилах.Неестественно низкий и гулкий тембр словно обещал то, что неизбежно поджидало каждого человека. Смерть.

— Вот змей… — Пиксель стиснул зубы.

Неуловимый враг всех опередил.

Глава 15

Явление тени

— Я Одержимый.

Низкий голос был таким громким, что проходил сквозь стены кабинета Эпплуорта, давя на барабанные перепонки Фроси. Надя неподдельно испугалась, глядя на пустую маску, лишённую всяких черт. Эпплуорт нахмурился, и только Грейвулф не проявил никаких эмоций. Как и сама Пронина — она старалась трезво мыслить и объективно оценивать обстановку.

— И я прибыл сюда, чтобы очистить этот мир! — на множестве экранов Одержимый сжал руку в чёрной перчатке в кулак, и за его спиной вспыхнули языки пламени.

— Именем Императора, что здесь творится? — растерялась Надя.

— Это ваше первое задание, мисс Мишкина? — блеснули очки Грейвулфа.

— Рейвенхольд… планета дождей и невероятных контрастов, — гремел голос Одержимого. — Здесь леди и джентльмены купаются в роскоши, не замечая, как за туманом внизу страдает народ. Но я сейчас не к нему обращаюсь, а к тем, кто всю жизнь прячется от ливней в остроконечных башнях. Веками вы держали в заложниках миллиарды людей, и теперь вас постигнет та же участь!

Он развёл руки, и на экранах возник циферблат Литтл-Джона. Минутная стрелка со стуком близилась к завершению оборота. И перезвон колоколов будто развеял туманвокруг башни, открыв всем трёх дронов. Роботы парили в воздухе на антигравитационных двигателях, а к железному брюху каждого на верёвке был за руки подвешен человек. Трое людей — два мужчины и женщина — беспомощно дрыгали ногами в воздухе, издавая мычащие звуки. Похоже, рты пленников были заклеены или заткнуты кляпами.

— Что за? — происходящее впечатлило даже невозмутимого Грейвулфа. — Люси…

— Знакомьтесь, перед вами трое самых уважаемых членов Рейвенхольдского Парламента, — башня Литтл-Джон обратилась в фигуру Одержимого, который выглядел исполином по сравнению с заложниками. — Трое самых отъявленных кровопийц и душегубов в одной девятой Галактики. Согласно постулатам вашей же религии, они заслуживают мучительной смерти и адских мук, но ведь все бесчинства они устроили во имя человечества?

* * *

Пиксель не отрывал взгляда от экранов на площади Трикадилли, стоя у окна заброшенного склада. Рядом были Босс, Антимон и другие корсары. Что же задумал человек в маске? Чего хочет добиться этой изощрённой пыткой?

— Поэтому я милостиво дарую им второй шанс, — Одержимый демонстративно поклонился, — но только от вас зависит исход. Я прошу вас о немногом — всего лишь найти меня здесь, в этом городе.

— И как мы будем его искать? — выпалил Антимон. — Снова пойдём к Пасюку?

— Пасюк нам уже не поможет, — Пиксель сохранял хладнокровие. — Он дал верную наводку, но они уже смылись отсюда.

— Или спасём тех несчастных, и дело с концами?

— Нет, — отрезал капитан.

— Пока вы ищете, даже не приближайтесь к башне, иначе судьба ваших дражайших лидеров… оборвётся! — предостерёг Одержимый. — И да, в качестве форы даю вам небольшую подсказку:

Ветер войны ревел,

Наследие чужое принёс,

На страже Тибальдио запер.

— Не понимаю… — промычал Босс за спиной Пикселя.

— Тсс! — шепнул капитан, внимательно слушая Одержимого.

— На поиски вам отпущено полчаса — Литтл-Джон начал отсчёт! — преступник превратился обратно в башню с часами, которые уже показывали пять минут.

— Хм… что он имел в виду? — задумался Пиксель.

Он не любил загадки, но сейчас надо было действовать быстро.

— «Ветер войны ревел…» — повторил капитан. — Змей, ненавижу метафоры!

— Это хокку, кэп, — неожиданно сказал Хаямура по громкой связи.

— Что?

— Стихи моей родины.

— И как это, блин, поможет? — разъярился Пиксель.

— Мы узнаем, откуда он родом? — предположил Босс.

— И на хрена? Ох…

Пиксель схватился за голову и принялся расхаживать по комнате.

— Ветер войны… Может, речь про походы Рейвенхольда? — у врача возникла догадка.

— «Наследие чужое принёс» — это же… — подхватил капитан. — Трофеи! Или артефакты чужаков. Антимон, ты гений!

— Да ну?

— Только вот что за Тибальдио? — Пиксель не мог вспомнить. — Хаямура, подключись к местной сети, поищи Тибальдио.

— Есть, кэп! — ответил рулевой.

— И готовься к вылету. Не будем тут прохлаждаться!

Капитан покинул помещение, напоследок взглянув на Одержимого через грязное стекло.

* * *

За окном полыхнула молния, последовал рокот грома. Эпплуорт сидел перед компьютером, сомкнув пальцы.

— «Ветер войны ревел, наследие чужое принёс, на страже Тибальдио запер», — процитировал охранитель. — Что он имел в виду?

— Война? Великая Галактическая? — Фрося вспомнила голополотно в столовой Тамберстон-холла.

— Но где здесь наследие Кригсхайма? — не понимала Надя.

Пронина пребывала в некотором замешательстве: Одержимый взял в заложники не просто людей, а членов правительства Рейвенхольда. И если они с Мышкиной проиграют, то отношения планеты с Землёй ухудшатся. Да и с Великородиной тоже.

— Он говорит о священных походах рейвенхольдского флота на заре Эры Империи, — уверенно сказал Грейвулф. — Так уж и быть, сделаю поблажку нашим гостьям с Великородины, но уж вы, Эпплуорт, должны это знать!

— Простите, главный охранитель, — быстро ответил эрл Тамберстон.

— А «наследие чужое» — это трофеи тех войн, — продолжила Надя.

— А Тибальдио — должно быть, адмирал Тибальдио Войдсталкер, — подхватил Эпплуорт после короткой паузы.

— Значит, памятник Войдсталкеру на Флит-Сквер, — тут и Фрося смогла блеснуть познаниями.

— Но там не держат вещи с других планет, — отрезал молодой охранитель. — На площади стоит Старый Колледж Имперского Флота. Конечно, у них пара сувениров найдётся, но…

— Может, статуи Войдсталкера есть где-то ещё? — предположила Пронина. — Не на таком видном месте?

— Хм… — задумался Грейвулф, — А ведь у галереи флотской славы в Музее Искусства и Истории стоит именно он!

— Вы правы, сэр! — согласился Эпплуорт.

— Рамзи, идите в музей с группой захвата! — Грейвулф бросил приказ, казалось бы, в воздух.

— Мы туда полетим, сэр, — твёрдо сказала Фрося.

— Не волнуйтесь, мисс Пронина, у нас всё под контролем, — заверил её главный охранитель Рейвенхольда.

Эпплуорт наклонился к настольной рации, похожей на раструб граммофона.

— Граббс, принесите чай! — вызвал он дворецкого.

* * *

— Найдено несколько совпадений, кэп, самое очевидное — статуя адмирала Тибальдио Войдсталкера на Флит-Сквер.

— Летим туда, Хаямура!

Тартана снова поднялась в воздух и помчалась сквозь мрачное небо Рейвенхольда. Молнии озарили тёмно-серые густые тучи яркими всполохами…

Петляя между заострёнными готическими небоскрёбами, транспортный челнок вырулил к широкой площади. Перед зданием с множеством башен поднималась колонна с золотой статуей. Внезапно сверкнувшая молния на миг подсветила гигантский главный шпиль Флотского Колледжа, который до этого скрывался в тумане.

— Настрой сканирование, — велел Пиксель рулевому.

На одном из экранов приборной панели появилось изображение. У подножия памятника корсары не заметили ничего необычного — только редкие прохожие сновали с раскрытыми зонтиками.

— Торопитесь — у вас осталось лишь десять минут, чтобы спасти своих любимых паразитов! — раздался голос Одержимого с одного из небоскрёбов на площади.

— Времени мало, — пробасил Босс.

Корсары зашептались, встревоженно переглядываясь.

— Спокойнее, спокойнее, — ровно сказал Пиксель. — Ничего ещё не случилось.

— Зад мой чует, что он не здесь, — буркнул Антимон.

— Посмотри ещё, Хаямура, — приказал капитан.

— Вот статуя Войдсталкера в Солитьюд-Парке, а эта — одна из опор Уолтонского моста… и ещё нашёл. Внутри Музея Рейвенхольдской Истории и Искусства.

Пиксель разглядел эти памятники на небольшом мониторе. Все они изображали доблестного командира во флотском мундире и треуголке, а его левую руку заменял кибернетический протез.

— Как думаете, гдевероятнее всего найти трофеи старых войн — в музее или в парке? — вопрос капитана был скорее риторическим.

— Ну, разумеется, в парке! — съязвил Антимон.

— В музее, идиот! — прокричал Пиксель.

— Да я шучу!

— Да здесь не до шуток! — капитан был неумолим. — Летим в музей!

— Или в военном колледже, — Свинтус кивнул на утопающее в тумане здание за стеклом.

— В музее вероятнее, — вздохнул Пиксель. — Хаямура, вперёд! Если что, сразу вернёмся.

Тартана подлетела к строгому зданию с большим стеклянным куполом — чем-то похожим на Флотский Колледж, но другому. Приземлившись, корсары снова выбрались на залитую водой улицу. В противоположность военному училищу музей был ярко освещён со всех сторон, а готические окна сияли жёлтым.

Тут столпилось много людей. Они трясли коммуникаторами:

— Я нашёл его!

— Смотрите! Это я, я!

«Космические волки» прошли мимо зевак в дешёвых дождевиках и кепках, мимо дам и господ, которые прятались под зонтиками, и увидели сразу несколько чёрных угловатых флаеров с блестящими решётками на носу. У подножия широкой лестницы, ведущей ко входу, заняли позиции штурмовики в вытянутых шлемах, вооружённые автоматами и щитами. Командовал элитными бойцами мужчина в длинном кожаном плаще с меховым воротником и в высоком цилиндре. Пока начальник раздавал приказы, над ним держал зонт один штурмовик — невозмутимый в своей маске-респираторе.

— Да плевать я хотел на них — это внутреннее дело Бюро! — расслышал Пиксель грубый голос охранителя. — Отряд, действуем по плану 9–12!

— Есть, сэр! — сквозь маски прохрипели бойцы.

А ещё дальше, с высоких колонн у входа свисали вертикальные флаги, зовущие на новые выставки. Схематичное изображение светила на небесно-голубом фоне резко контрастировало с тёмным и дождливым городом вокруг. Но Пикселя больше заинтересовал одинокий человек, стоявший у самых входных дверей. Человек в чёрных одеяниях, чья голова блестела в жёлтом свете ламп. Одержимый.

— Здравствуйте, вы хотите дать комментарий? — кто-то сунул Пикселю микрофон прямо под нос.

Это была журналистка в зелёном платье и чепце.

— Не даю интервью! — рявкнул капитан.

Он не отводил взгляда от лестницы, где штурмовики окружили преступника.

— Я ждал вас здесь, — тихим басом сказал тот.

— Извините, сэр, но дальше вам нельзя, — путь Пикселю преградили другие штурмовики.

Для убедительности они стукнули об асфальт большими прямоугольными щитами с прорезью и символом Бюро.

— Я капитан Пиксель! Нас прислал адмирал Бримстоун, губернатор Зекариса! — представился корсар, доставая патент. — Поймать этого человека — наша задача!

Капли дождя стекали с волос и куртки.

— Охранитель Рамзи сказал, что эта проблема — внутреннее дело Бюро, — настаивал штурмовик. — Уходите, так будет лучше для вас.

Капитан разозлился. Они попросту теряли время на перепалки!

— Передайте этому Рамзи… — начал было Антимон.

Но его прервал раскат грома, после которого будто нарочно загрохотал Одержимый:

— Вы ответили правильно!

Пиксель перевёл взгляд с экранов на небоскрёбах, где красовалась маска Одержимого, на мокрые ступеньки у входа в музей. Террорист исчез, будто его там никогда и не было, а штурмовики озадаченно водили дулами в разные стороны. И посреди своих солдат стоял охранитель Рамзи в цилиндре, высокомерно глядя из-под зонтика на толпу.

— Рейвенхольдский Музей Истории и Искусства! — провозгласил Одержимый, и рядом с ним на экранах высветился тот самый купол, к которому Пиксель сейчас стоял спиной. — Монумент величию планеты, возведённый на костях её колоний! Гнездо, куда сорока относит всё краденое! Народ Рейвенхольда, я уже покинул это место, но оставил вам очень щедрый дар! Бесплатное посещение музея без билетов и назойливой сигнализации! Берите всё, чего не заслужили ваши власти, и помните, что кража у вора — это не кража!

Некоторые люди из толпы ринулись в музей. То были бедняки в рваных плащах и куртках. Многие держали в руках не коммуникаторы, а кирпичи — большие и увесистые.

— Защищайте вход! — приказал Рамзи, перекрикивая дождь. — Будут рыпаться — огонь на поражение!

— А вам, многоуважаемые охранители и власти Рейвенхольда, я скажу, что вы не успели меня поймать, — вещал Одержимый с рекламных панелей. — Хвалю, что вы справились с моей первой загадкой, поэтому пощажу своих заложников. Пока что…

Пикселя толкнул кто-то из бегущих по ступенькам.

— Идём отсюда, — произнёс капитан, уходя к тартане.

За его спиной протрещала автоматная очередь.

* * *

— Он лодку раскачивает! — возмутилась Фрося.

— Народ не должен это слушать! — вскинулся Грейвулф. — Бёрнвуд, заблокировать сигнал Одержимого! — пауза. — Как это невозможно? Тогда отключить все государственные и коммерческие экраны по всему Рейвентону и оставить только один канал связи с террористом для нас! Нам нельзя так опозориться на всю Империю!

Огромные мониторы один за другим погасли, и город погрузился во тьму, усыпанную крохотными огоньками окон. Но ненадолго — вскоре экраны вспыхнули с новой силой, и Рейвентон опять озирала золочёная маска Одержимого.

— Вы можете сколько угодно душить правду, но она всё равно восторжествует! — провозгласил он, поднимая руки к небу.

Эпплуорт выглядел замученным. Надя сосредоточилась, наверняка обращаясь к своим техническим знаниям.

— Я предлагаю вам сыграть ещё раз в мою игру, — прогремел Одержимый. — Вотновая подсказка:

Под сенью дыма векового

Властитель прячет свою

Смерть отложенную.

— Он снова хочет, чтобы мы за ним побегали! — пролаял Грейвулф.

— Хм… — задумался Эпплуорт, схватившись за подбородок.

— На поиски я так же дам полчаса, — маска Одержимого приблизилась, и в ней возникло отражение циферблата Литтл-Джона. — Поторопитесь, ибо жизни ваших власть имущих висят на волоске!

— Продолжайте попытки отрезать сигнал! — велел Грейвулф незримым подчинённым. — Чем больше этот ублюдок натрещит, тем хуже для нас!

— А откуда идёт передача? — поинтересовалась Надя.

Эпплуорт пощёлкал клавишами компьютера:

— Из студии Рейвенхольдской Вещательной Компании, мисс Мышкина.

— Он её занял, — скривил рот Грейвулф.

— Главный охранитель, может быть, стоит организовать захват? — предложила Фрося. — Мы с командой сержанта Козлова быстро обезвредим врага.

Она уже предвкушала, как этот фигляр в маске сгорает в священном пламени её огнемётов…

— Мы уже рассмотрели такую возможность, — согласился Грейвулф. — Отряд охранителя Харлейна выдвигается к телебашне.

— Дежурные группы спасателей и медиков на Эмперорс-Роуд в полной готовности, сэр, — отрапортовал Эпплуорт.

— А вы думайте над второй подсказкой! — главный охранитель пребывал на нервах. — Прошерстите Импернет и местную сеть, делайте что угодно, но нам надо остановить этого выродка!

— Да, сэр, — отозвалась Фрося.

Эрл Тамберстон ещё быстрее застучал по клавишам. Монитор с закруглёнными углами показал множество разных чатов и обсуждений в соцсетях.

— Не подумал бы, что народ так печётся о судьбах заложников, — вздохнул Эпплуорт, листая списки. — Главный охранитель, я дал поручение отделу аналитиков. Раз уж мы можем… главный охранитель?

Голопроектор быстро замигал, и Грейвулф, напоследок неестественно выпятив грудь, исчез.

— Кто-то рушит нашу связь, — констатировал Эпплуорт.

— Но это невозможно! — горячо возмутилась Надя. — Протоколы Бюро надёжно защищены от взломов!

— Или враг научился обходить защиту, — закивал охранитель. — Вам, мисс Мышкина, должно быть хорошо известно, что технический прогресс — это всегда гонка вооружений.

— И мы сейчас её проигрываем⁈ — вспылила глава научного отдела.

— Тут какие-то помехи, мы задействовали резервный канал, — бесплотный Грейвулф вернулся на своё место. — Вы что-то об этом знаете, Эпплуорт?

— Люди предлагают разные варианты, главный охранитель. Заводы, больницы, тюрьмы…

— И? — поднял бровь Грейвулф.

— Консенсуса нет.

— Команда Харлейна начала трансляцию, — Эпплуорт заметил уведомление на мониторе.

— Выведите, — попросила Фрося.

Он нажал на кнопку, и вместо Грейвулфа над столом возник прямоугольный полупрозрачный экран. Изображение главного охранителя теперь было в правом верхнем углу, и за его спиной появился фон в виде книжного шкафа. А в основной части голограммы охранители увидели мир глазами штурмовика. Будто в компьютерной игре, он шёл вперёд по тёмному коридору, выставив дуло автомата со встроенным фонариком.

— Мы у главной студии, — раздался хриплый голос из-под маски. — Готовы начать наступление.

— Спасатели готовы забрать заложников, — под Грейвулфом возникло изображение Харлейна с чашкой чая. — Начинайте.

— Да, сэр.

Штурмовик выбил ногой дверь и вошёл в большое помещение, погружённое во мрак. Только в центре на гигантском вогнутом экране танцевали языки пламени. И на этом фоне стоял высокий человек в чёрном плаще и золотой маске, на которого были направлены камеры.

— Враг обнаружен! — тихо сказал солдат.

Слева и справа от него появились боевые товарищи.

— Вот мы тебя и прижали, — злобно процедила Фрося.

— Сейчас или никогда! — провозгласил Харлейн.

И поперхнулся чаем.

Штурмовики Охранительного Бюро окружили съёмочную площадку. Сержант, с камеры на шлеме которого велась трансляция, выпустил автоматную очередь в Одержимого. Но преступник лишь слегка пошатнулся, а пули словно утонули в его длинных одеяниях. Резким движением он поднял обе руки и схватился за голову — а затем снял её с шеи.

— Ха! — Фрося услышала громкий, механический смех. — Ха! Ха!

— Бежим! — штурмовик понял, что это ловушка.

— Ха-ха-ха-ха-ха-ха! — хохот Одержимого участился.

Солдаты бросились к выходу, но было уже поздно. Вспышка взрыва — и серая рябь заполнила эфир. Но ненадолго — вместо неё вырос Одержимый, а за ним вздымалась такая же стена огня, как и в студии.

— Вы не можете играть со мной не по правилам! — рассмеялся террорист. — Я не скажу вам ответ, но телестудия под моё описание никак не подходит.

— Откуда он вообще говорит, если не из телецентра? — не поняла Фрося.

— А ведь… он мог записать всё это заранее! — осенило Надю.

— О Император…

— Похоже, я был слишком добр к вам, дамы и господа, — продолжал Одержимый. — Группа захвата уже поплатилась жизнями, но думать — ваша забота, а не их. Поэтому и вина висит на вас, и я вынужден…

— Спасателей, живо! — прокричал Грейвулф.

В небе рядом с Литтл-Джоном прогремел взрыв. Спасательные флаеры, зависшие в тумане в десятках метров ниже, ничего не смогли сделать. Теперь заложников осталось двое — женщина и мужчина.

— Вот ублюдок! — гневно выпалил главный охранитель. — А что вы глазеете? Ищите этого трусливого червя, где бы он ни был! И любыми средствами!

Мускулы на его лице задрожали от праведной ярости — и отчаяния.

* * *

— 'Под сенью дыма векового

Властитель прячет свою

Смерть отложенную', — повторил Хаямура.

— В твоём исполнении вирши Одержимого звучат даже красиво, — ухмыльнулся Антимон.

— Аригато, — кивнул рулевой.

Корсары вернулись на борт тартаны, намокшие и злые. Тьма за окнами челнока каким-то образом сгустилась ещё сильнее, и на стекле были видны лишь постоянно падающие и стекающие капли.

— Змей, да эта загадка загадочней той, — сокрушался Пиксель. — Тут повсюду вековой туман, куда ни плюнь.

Рукой он взъерошил мокрые волосы.

— Но там сказано «дым», — подметил Босс.

— И где в городе дым? — оглянулся капитан.

— На заводе? — предположил старпом.

— Ну да, хоть что-то… Только что за смерть властитель прячет?

— Ядерную бомбу? — Босс вошёл в роль интеллектуала.

— Может, биологическое оружие? — подал идею Антимон.

— Или сам завод, — сказал Хаямура. — Его дым медленно убивает всю планету.

— Ты тут самый умный, потому что самый сухой! — воскликнул судовой врач.

— Но какой тогда завод? — распутывал клубок Пиксель. — В таком огромном городе он явно не один. И на хрена их делать такими большими⁈

Он вырос на задворках Империи и вплоть до недавнего времени не бывал в центральных мирах. Как, впрочем, и вся его братия.

А ещё он ненавидел метафоры.

* * *

— Заводы выбрасывают ядовитые вещества в атмосферу, и страдают все, — рассуждала Фрося. — А он говорил о властителе.

— То есть о нас, — глубокомысленно заключил Эпплуорт.

За окном грозно сверкнула молния.

— Может, «смерть отложенная» — это заключённые? — подала мысль Пронина.

— Непонятно, — кашлянул Грейвулф на экране.

— Политические преступники, диссиденты, разрушители, еретики, — пояснила Фрося. — И Одержимый убеждён, что если их выпустить…

Она припомнила, насколько слепо предатели верили в быстрый крах Империи. Настолько, что в своём отрицании Господа-Императора не заметили, как упорно выдавали свои умствования за факты.

— У нас в городе десять тюрем с политическими, мисс Пронина, — лицо Грейвулфа оставалось непроницаемым. — Как понять, куда отправился Одержимый?

В кабинете повисло напряжённое молчание, пока Надя не воскликнула:

— Дым! Дым указывает на…

— Завод! — подхватила Фрося. — Сколько тюрем из десяти находится рядом с заводами?

— Всего одна, — неожиданно меланхолично ответил Эпплуорт. — Кроуярд.

— Мисс Уорбёртон, возьмите роту штурмовиков и летите в Кроуярд! — распорядился главный охранитель.

— Нам тоже пора вылетать! — вызвалась Фрося.

Но Грейвулф её осадил:

— Мисс Пронина, оставайтесь здесь, с мистером Эпплуортом! Ситуация под нашим контролем!

— При всём уважении, главный охранитель, я вижу, под каким она контролем! — чуть ли не прокричала она.

Надя посмотрела на подругу с неодобрением.

— Вы нужны здесь, охранительница, — с нажимом ответил Грейвулф. — Эта проблема — внутреннее дело Рейвенхольда, и вы принесёте больше пользы, если…

Голограмма главного охранителя вновь мигнула. Фрося едва удержалась от желания стукнуть по столу, но поймала на себе взгляд Эпплуорта. Подбадривающий — и с едва заметной ноткой грусти.

* * *

Тартана Пикселя неслась между рядами тёмных шпилей Рейвентона, высоко над потоками флаеров.

— Мы в тупике, — обречённо сказал Антимон. — Никаких догадок.

— Знатоки хреновы… — протянул Свинтус.

Остальные молча покосились на него.

— А ты сам что предложил, раз такой умный? — выпалил врач.

— Потише, Анти! — бросил капитан.

— Да я не виноват, что эти грёбаные дроны взрываются!

— Это точно, — пробасил Босс.

— Дым, властитель, смерть… — повторил Пиксель.

— Звучит как реклама кальянной, — прокомментировал Антимон.

— Да заткнись ты!

Капитан поймал себя на том, что уже сам в бешенстве от этого хаоса.

— Прости, — он похлопал врача по плечу.

— Я вижу, вы справились со второй частью моей небольшой шарады! — пророкотал голос Одержимого подобно грому, сопровождавшему молнии над городом.

За покрытым каплями стеклом виднелись смутные очертания злодея на экране.

— Охранители молодцы, разгадали! — улыбнулся Пиксель.

— Плохо, что не мы, — приуныл Босс.

— Зато пленники живы, — ответил капитан, всматриваясь в маску злодея.

— Поздравляю вас, вы выиграли! — вещал Одержимый дальше. — Тюрьма Кроуярд, одно из множества узилищ, где томятся несправедливо приговорённые враги Империи!

Молнии подсветили мрачный острог, который покоился на причудливом конгломерате опор и сплетённых труб. Приземистую крепость из чёрного камня по углам поддерживали исполинские статуи воронов, расправивших крылья. Каждое изваяние птицы держало в клюве змею — символ разрушителей. Над головами статуй тянулись широкие квадратные башни. Жёлтые лучи прожекторов на крышах рассекали затянутое тучами небо. А за каменной громадиной высились колоссальные трубы заводов, на вершинах которых горели крохотные огоньки. Густой чёрный дым этих фабрик сливался с ночными тучами в небе.

Тюрьму соединял с ближайшей улицей только мост, сравнительно широкий. И сейчас сканер Пикселя выявил на нём отряды штурмовиков в яйцевидных шлемах. Одни бойцы Бюро выставили щиты, а другие развернули тяжёлые пушки. В центре небольшой, но элитной армии располагался паланкин, как у языческих деспотов Древней Земли. Только он держался в воздухе не силой рабов, а благодаря антигравитационным двигателям.

— На протяжении веков вы здесь держали тех, кто был вам неудобен, кто отрицал вашу ложь и боролся за правду! — кричал Одержимый с экрана соседнего жилого шпиля. — Но вы лишь продлевали свою предсмертную агонию!

Из тартаны Пиксель увидел, как мимо башни проплывает аэростат с яркой голографической надписью: «Осторожно: ложь! Император хранит вас!»

— Подданные Империи! Не слушайте лживых агентов Разрушения! — говорил монотонный, почти механический голос. — Не поддавайтесь провокациям! Помните: Господь-Император с нами!

— Ни один тиран не способен вечно скрывать правду, и сегодня она прорвёт вековую дамбу лжи! — Одержимый перекричал имперский рупор. — И да падут врата ада, и да захватят демоны по праву положенный им рай!

Толстые железные ворота тюрьмы разлетелись от взрыва. Лучи башенных прожекторов дружно упали на мост, на который из крепости высыпала целая толпа заключённых. Бритые мужчины и женщины в оранжевых робах под ливнем побежали на автоматы штурмовиков. Пиксель ждал, что бой будет односторонним, но нет. Бунтари достали собственное оружие — взятое у охранников или выданное Одержимым — и принялись стрелять по штурмовикам. Появились первые потери — десятки со стороны восставших и два-три бойца Бюро. Вокруг реяли дроны с камерами, снимая творящееся безумие.

— Не отступать! Мы должны удержать мост! — прогремел голос охранительницы под паланкином.

— Поможем им! — решил Пиксель. — Хаямура, вперёд!

Тартана подлетела ближе к тюрьме и открыла огонь из пушек. Крупнокалиберные снаряды лишали жизни сразу нескольких врагов Империи. Капитан смотрел на тепловизоре, как люди падают замертво, как их руки, ноги и головы отрываются от тел…

Пикселя передёрнуло.

«Ты служишь Империи, у которой руки по плечи в крови!» — он будто услышал капитана Лысая Борода.

— Нет, нет… — сказал корсар почти беззвучно.

Раньше он сражался с вооружёнными до зубов пиратами. С военными-предателями и Лордами Разрушения. Но никогда не расстреливал толпу оборванцев, пусть даже они были с каким-то старым оружием.

А ведь Империя не заключила бы их в такую тюрьму ни за что. Невинными агнцами этих людей не назвать. Поэтому Пиксель подавил укол совести. Задание корсара — бороться с Одержимым, и этот долг он выполнит.

* * *

— Он испытывает наше терпение! — выпалил Эпплуорт, хлебнув чая.

За столом висел большой голографический экран, где транслировалась бойня в Кроуярде. Правую четверть прозрачного полотна занимали Грейвулф и Уорбёртон. Охранительница восседала в гравипаланкине, защищённая бронированными стёклами. Мертвенно-бледная, в бело-красном платье, ещё более пышном, чем на званом ужине, она походила на фарфоровую куклу. Куклу, с лица которой не слезала безумная ухмылка при виде выстрелов и смертей.

Штурмовики стреляли по беглецам из автоматов сквозь прорези щитов. В свою очередь, заключённые бросали в элитных солдат Бюро бутылки с зажигательной смесью. Кто-то из предателей зарядил по имперской тяжёлой пушке из гранатомёта, и та взлетела на воздух. Впрочем, возмездие не заставило себя долго ждать — разрушителя превратил в кровавую кашу выстрел тартаны, парящей над тюрьмой.

— А это кто? — полюбопытствовала Фрося.

— Корсар, которого сюда прислал губернатор Зекариса, — пояснил Грейвулф. — Пиксель или как-то так.

Баррада предупреждал её о нём, но она не хотела, чтобы этот неотёсанный пират мешался под ногами. И так достаточно главного охранителя, свято уверенного, что Рейвенхольд — его епархия, и не дающего сделать даже малейший шаг. Хотя пираты тоже бывают полезны. Как раз для такой неблагодарной работы, как отстрел сбежавших узников.

— Понятно, а где Одержимый? — засуетилась Пронина.

Она вглядывалась в скопище оранжевых тел, надеясь отыскать чёрный плащ и зеркальную маску. Но там никого не было.

— Похоже на очередную уловку, — сказала Надя.

— Сообщение с нижних уровней Рейвентауэра! — встрепенулся Грейвулф. — Срочно перекрыть все двери! Не-е-ет!

На месте главного охранителя замерцала рябь, а вскоре и экран с тюрьмой и Уорбёртон совсем пропал.

— Что, Змей возьми, происходит? — Фрося нависла над Эпплуортом.

— Я не знаю, — покачал головой эрл Тамберстон.

И тут за его спиной произошло невообразимое. Из самых недр Рейвентауэра сквозь стеклянную бронированную пирамиду вылетел красный флаеробус. Протаранив прозрачную крышу передним бампером, туристический транспорт блеснул фарами в небе, после чего пропал из виду со вспышкой молнии.

— Нас всё это время водили за нос, — прошипела Ефросинья. — Заложники были отвлекающим манёвром… Бежим, Надя, поймаем его!

Она вскочила, но её взгляд упал на Эпплуорта. Поднявшись, охранитель наставил на Пронину небольшой пистолет с длинным тонким дулом и деревянной, инкрустированной золотом рукоятью. От прежней доброжелательности и обходительности эрла Тамберстона не было и следа — его благородное, аристократическое лицо излучало лишь холодную ненависть.

— Нье сльедовало тьебэ сьюда пуылэтат, сука уэлыкоуодынская! — сказал он на великородном языке с очень сильным акцентом.

Часть шкафов отъехала в сторону, и из потайных коридоров вышли роботы-слуги. Из металлических пальцев выдвинулись длинные блестящие лезвия. В одном из ходов мелькнула Дотти — похоже, она управляла автоматонами с помощью имплантов. А за окном с рекламных панно доносился низкий, зловещий смех Одержимого…

Глава 16

Подземелье тайн

Дождавшись, пока тени на стене не исчезнут, Фридрих Грюнвальд последовал за ними. Обойдя статую разрушителя, он направился вдоль по трубе за ней. Тусклый зеленоватый свет озарил ровную каменную кладку. Пахло плесенью и сыростью.

Сосредоточившись, Фридрих осмотрел окрестности. Далеко впереди себя он увидел чьи-то спины. Это были люди в тёмных мантиях и шляпах — похожих на знаменитые рейвенхольдские цилиндры, но не таких высоких. С парализатором в руке Грюнвальд украдкой двинулся за ними. Те скрылись, повернув направо, и Лорд Ариан продолжил шаг, прижавшись к круглой стене. До ушей Фридриха стало доноситься некое шебуршение.

На пересечении трубы с другой он осторожно глянул за угол и обнаружил столик, кое-как установленный в небольшой нише. Ничего необычного, просто старый списанный стол из учебного кабинета. За ним сидели ещё двое в мантиях и шляпах. Их лица скрывались под масками — круглые очки вместо глаз, длинный клюв вместо носа и никаких намёков на рот. «Что это за белларминский карнавал?» — удивлённо подумал Грюнвальд.

Эти двое не отрывались от дешёвого телевизора. Фридрих мельком глянул на прозрачный экран: там красовалась Леди Визария, ведущая канала Тёмного Замка. Со своими разноцветными волосами и блестящим платьем она была достойной соперницей Высшей Леди Керулеи в нелепости и безумии.

— … Неизвестный борец за свободу проник в самое сердце Империи — в Рейвентон, столицу планеты Рейвенхольд, — то, что Грюнвальд принял за непонятный шум, оказалось голосом ведущей. — Человек в зеркальной маске, назвавший себя Одержимым, взломал защитные системы Музея Истории и Искусства и печально известной тюрьмы Кроуярд, где, по нашим данным, были заключены тысячи антиимперских диссидентов, среди которых около сотни детей Тёмного Замка. Затем он совершил проникновение в Рейвентауэр — местную крепость Охранительного Бюро, и эффектно покинул здание через крышу, вылетев на обычном пассажирском флаеробусе…

— А он хорош, — хрипло одобрил один человек с клювом.

Из-за искажающей тембр маски и просторной мантии Фридрих не мог понять, мужчина это или женщина.

— Он абсолютно чокнутый, но у него есть стиль, — согласилась другая, такая же бесполая фигура.

Грюнвальд быстро вынырнул из укрытия и подстрелил одного из парализатора. В отличие от боевых образцов, оружие издавало лишь лёгкое шипение.

— Стоять! — второй человек в маске бросился к рубильнику на стене.

Но Лорд Ариан обездвижил врага раньше. Хоть бы никто не услышал!

— В настоящее время личность Одержимого, как и его связь с Тёмным Замком, не установлены, — тараторила Леди Визария по телевизору. — Верховный Владыка Философ и Совет Тринадцати пока воздерживаются от официальных комментариев, но я выскажу личное мнение: Одержимый крут! Он сделал то, что было не под силу многим разрушителям на протяжении столетий — устроил переполох в одном из имперских Девяти Миров…

Почти наверняка те самые люди в птичьих масках и были заговорщиками, которых упоминала Серпентира. И дежурные, что смотрели новости, рассуждали о нём как о своём. Что же задумала компания Лорда Хосрова? И зачем ей были нужны беспорядки на Рейвенхольде? Ведь разрушители не занимались подобной ерундой отнюдь не из слабости и нерешительности, как отложилось в куриной головке разодетой ведущей. Они просто понимали, что такие выходки не свергнут Империю и даже этому не поспособствуют — зато сильно раздразнят охранителей.

Обойдя стол, Фридрих приблизился к одному из заговорщиков. Оглянувшись по сторонам, Ариан медленно снял с него мантию, маску и шляпу. Под ними оказался некий мужчина примерно его же возраста, ничем не примечательный внешне и одетый в чёрное. Представитель «Чумы» беспробудно спал, закрыв глаза и приоткрыв рот.

Проверив заряд парализатора, Фридрих нахлобучил маску на лицо, а шляпу — на голову и закутался в плащ, спрятав дуло под полой. С похожим на птичий клюв респиратором дышать стало сложнее — как и видеть сквозь очки, судя по всему, не оборудованные никакой кибернетикой. Нос жадно хватал разреженный воздух, ощущая запах резины и каких-то непонятных веществ.

На ходу привыкая к новому образу, Грюнвальд двинулся дальше, и пост охраны теперь остался за спиной разрушителя. Телевизор шумел всё тише, но усиливались другие звуки — топот ног, шелест голосов и стук пальцев по компьютерным клавишам.

В конце импровизированного коридора была глухая стена — и ещё один поворот. Грюнвальд теперь не прятался и не крался, а шагал уверенно, будто находясь на своей территории. Но не слишком уверенно, чтобы его ни в чём не заподозрили. Повернув, разрушитель очутился в широком зале с низким сводчатым потолком. Почти всё пространство в центре было заставлено ящиками и кустарными компьютерными терминалами. По периметру помещения бурлила зеленоватая жидкость, и цветные блики от неё играли на простых каменных стенах.

Между компьютерами бродили люди в одинаковой одежде — масках с клювами, длинных плащах и шляпах. В их тихих, хриплых, бесполых голосах Фридрих различал отдельные слова. «Одержимый», «Рейвенхольд», «охранители», «смерть». Неужели весь хитрый план заключался в том, чтобы послать опереточного злодея из дешёвого театра на залитую дождями центральную планету Империи? И этого опасалась Леди Серпентира? Вдруг Ариан отыскал всего лишь Братство Смешных Шляп под прикрытием другого Братства Смешных Шляп, которым заправлял Акрантофис?

— Все мы идём к смерти, — к Фридриху подошёл один из членов «Чумы».

Его голос из-под маски напоминал карканье охрипшей вороны.

— И в ней найдём спасение, — Грюнвальд на мгновение растерялся, но тут же вспомнил запись с подслушивающего устройства.

С этой штукой на лице он звучал явно не похоже на себя. И не мог понять, было дело просто в ткани или же в скрытых внутри неё технологических приспособлениях.

— Что ты здесь делаешь? — человек в маске наклонил голову. — Мы оставили тебя дежурить у входа.

А это Фридриху совсем не понравилось.

— Я… я хотел сообщить вам об успехах Одержимого! — импровизировал он. — Мы увидели по телеку, как он проник в Рейвентауэр, и я обрадовался, что наш план сработал!

Его собеседник лишь повернул голову к стене. Длинный клюв указал на проекцию красного флаеробуса, летящего на фоне серо-зелёного кирпича. Между первым и вторым этажами транспортного средства вместо имперской пропаганды или рекламы красовалась надпись: «НЕТ НИКАКОГО БОГА-ИМПЕРАТОРА. РАССЛАБЬТЕСЬ И ЖИВИТЕ В СВОЁ УДОВОЛЬСТВИЕ».

— Мы уже знаем, — ответил заговорщик. — Ты поступил безответственно, покинув пост. Наc могут раскрыть. Возвращайся назад.

— Да, милорд, — кивнул Грюнвальд.

Человек в маске насторожился. Фридрих поймал взгляды множества таких же клювастых лиц. Был ли среди них Лорд Хосров?

— Как тебя зовут? — строго спросил тот, кто говорил с Арианом.

Похоже, Грюнвальд чем-то ненароком себя выдал. Он крепче сжал пистолет под мантией, готовясь к худшему.

— Лорд… Плагиус, — он назвал первое пришедшее на ум имя, связанное с чумой.

Пара «клювов» переглянулась со смешками.

— У нас нет никакого Лорда Плагиуса, — произнёс главный — или один из главных. — Поймать шпиона!

Толпа людей в масках набросилась на Фридриха. Вытащив парализатор из-под мантии, тот начал стрелять. Один из заговорщиков рухнул на пол и сполз в жидкость на краю комнаты. С громким шипением от тела бедолаги повалил пар.

Противники подбирались всё ближе. Грюнвальд сразил кого-то выстрелом в грудь, а другого ударил в челюсть. Полимерная маска слезла с подбородка, обнажив рот с парой выбитых зубов. Индикатор на парализаторе мигал — заряда хватало уже на один-два выстрела.

Уложив пару врагов из пистолета, Грюнвальд стукнул третьего прикладом по голове и бросил оружие. Теперь он мог драться сразу обеими руками. Ариан захватил несущегося вперёд заговорщика, и тот по инерции пролетел до стены и свалился в токсичные отходы Тёмного Замка.

— Ты не сбежишь отсюда! — леденящим душу голосом сказал кто-то из «Чумы».

Фридриха это только раззадорило. Он ловко уклонился от выпада одного человека в маске, а затем толкнул ногой другого, и тот врезался в стеллаж с вычислительным оборудованием. Определённо не стоило недооценивать того, кто закалился в космоварварской тюрьме на дальней планете и подпольных ячейках гюнтеристов на Кригсхайме!

Для такого уличного хищника, как Грюнвальд, все вражеские выпады были слишком медленными и неумелыми. Сам же он сражался быстро и яростно. Наносил молниеносные удары, срывая маски и превращая лица в сплошные кровоподтёки. Хватал заговорщиков, ломая им руки. Уже четверо или пятеро валялись на полу — считая тех, кого разрушитель обездвижил из пистолета.

Разделавшись с ближайшими врагами, он направился к тому, кто раскрыл его личность. Или той — сейчас это важно не было. Фридрих замахнулся — и ощутил, как по голове его стукнули чем-то тяжёлым. Он свалился без сознания посреди комнаты, окружённый несколькими фигурами в масках птиц.

Глава 17

Под грозовым небом

— Ох, они сильно меня разозлили! — воскликнул Антимон, когда бутылка с зажигательной смесью попала в окно тартаны.

Снаружи до сих пор шёл проливной дождь, а тёмное небо изредка озаряли яркие молнии. Несмотря на лучшую оснащённость имперских сил, бунт не утихал — подобно пламени, охватившему залитый бензином стог сена. Казалось, всё население крепости Кроуярд сбросило оковы, и охранителям не оставалось ничего, кроме как отступить к улице. Теперь штурмовики заняли позиции на первых этажах домов, а дорогу перекрыли новоприбывшие полицейские отряды. Корсарская тартана продолжала висеть над мостом, оказывая имперцам огневую поддержку.

— Входящее сообщение, — оповестила Пикселя автоматика.

Капитан перебрался поближе к Хаямуре, который включил связь. На приборной панели выросла голограмма пожилого, но крепкого мужчины с длинными волосами и в блестящих непрозрачных очках.

— Капитан Пиксель, я Генри Грейвулф, главный охранитель Рейвенхольда, — представился он.

— Приятно познакомиться, главный охранитель, — усмехнулся корсар. — Что вам от меня нужно?

— Одержимый только что проник в Рейвентауэр, в мою крепость, и улетел оттуда на угнанном флаеробусе. Поймайте его, а Кроуярд доверьте нам!

— Будет сделано, сэр! — кивнул Пиксель. — А вы случайно не знаете, куда он направился?

— В последний раз его видели в начале Эмперорс-Роуд, — ответил Грейвулф. — Не теряйте времени!

Его голограмма испарилась.

— Так, Хаямура, улетаем! — скомандовал капитан.

Тартана развернулась над бушующей толпой заключённых, сражавшейся с организованными силами Империи, и устремилась вдаль. На смену ей прибыли три бронированных полицейских флаера с пушками на бортах.

* * *

— Ты предал нас, — холодно произнесла Фрося, глядя в голубые глаза Эпплуорта.

Надя спряталась за спиной подруги.

— Все мы идём к смерти, дорогая, — охранитель снова перешёл на общеимперский, — так зачем держаться за жизнь?

Он нажал на крючок своего элегантного пистолета. С резким звуком пуля покинула дуло. Но, едва долетев до груди Фроси, наткнулась на сверкающий синий барьер — и отрикошетила в одного из роботов-слуг, повредив экран на его «лице». Эпплуорт явно впал в замешательство, чем и воспользовалась Пронина.

Подобрав одной рукой длинный подол платья, охранительница подбежала к эрлу Тамберстону и ударила его в челюсть со всей силы, а следующим ударом отправила в нокаут. Теперь благородный рейвенхольдец лежал носом вниз, а из его рта вытекла струйка крови. Пистолет выпал из руки охранителя, и Фрося ногой в изящной туфельке отшвырнула оружие подальше от его владельца.

— Это было круто! — Надя не скрывала восторга.

— Не думала, что одноразовое силовое поле сработает! — Пронина не могла отойти от шока.

Не каждый день смерть была так близко.

— Зачем ты сказала, что оно одноразовое? — выпалила Мышкина, глядя на роботов.

Механические слуги, которые вылезли из потайных ходов со всех сторон кабинета, окружили двух охранительниц. Клацая длинными металлическими когтями, автоматоны надвигались на девушек. А Дотти, которая управляла роботами, куда-то пропала.

— Ох уж это платье! — вздохнула Фрося, подбирая пистолет Эпплуорта. — Вот змей! Он биометрический!

Она нажимала на спусковой крючок, но ничего не происходило.

— Может, это тебя утешит, подруга? — Надя порылась в нижних юбках и тоже достала пистолет.

Он был ещё меньше, чем у эрла Тамберстона, и с коротким дулом. Мышкина выстрелила, и синий лазерный луч прожёг голову робота, обнажив провода и оплавленные микросхемы.

— А ты молодец, Надя! — широко улыбнулась Фрося.

Другой слуга протянул к Прониной длинные руки, но она схватила его за запястья и навалилась всем своим весом на тощее металлическое тельце. Сбить с ног механизм ей не удалось, зато он зашатался и завертел головой в полной растерянности.

А в третьего Мышкина выплюнула какой-то мелкий предмет и повернула браслет у себя на левой руке. Над её запястьем выросла голографическая панель управления. Надя покрутила парящие в воздухе символы, после чего экран на голове робота мигнул, и слуга замер.

Нажав ещё несколько невесомых кнопок, Надя взяла автоматон под свой контроль. Она хищно улыбалась, глядя, как робот толкает своего собрата и подходит к слуге, который схлестнулся с Фросей. Пронина, обрадовавшись неожиданному союзнику, вместе с ним повалила врага на пол. Параллельно ещё один механизм подступал к Наде, но Мышкина прожгла его из пистолета.

— Уф, справились, — выдохнула она.

Все роботы лежали на полу кабинета — в том числе тот, которым управляла Надя. Фрося вспотела, ей было тяжело дышать в этом корсете. И вообще хотелось вылезти из этого змеева платья. Если на ужине она себе в нём нравилась, наконец-то почувствовала себя красивой, желанной и женственной, то сейчас оно безмерно раздражало. Дико неудобная вещь. И тот, кто её выдал, оказался не респектабельным джентльменом, не без пяти минут Зимним Джимом, а мерзким предателем Империи.

— Боже-Император… — устало сказала Пронина, взглянув на Эпплуорта. — Надя, свяжись с Козловым!

Мышкина активировала едва заметную кнопку на своём браслете, и место голографического интерфейса занял миниатюрный сержант штурмовиков.

— Как вы там? — спросила Надя.

— Местные штурмачи на нас напали, — со сталью в голосе ответил он. — Но мы их скрутили.

— Отлично! Не смертельно?

— Не, так, вырубили.

— Значит, скандала не будет… или будет поменьше, — заключила Фрося, подойдя к подруге. — Оцепи здание и пришли сюда пару парней присмотреть за этим хмырём.

— Слушаюсь, госпожа охранительница! — отдал честь сержант.

— Вы… не представляете, во что… ввязались, — Эпплуорт поднял голову.

Вид у него был взъерошенный и нелепый. Половина лица покраснела от удара, а глаза собрались в кучку.

— Все они так говорят, — Фрося пнула эрла Тамберстона ногой в подбородок.

— Ой! — взвизгнул Эпплуорт и снова обмяк.

В кабинет вошли два штурмовика в броне, вооружённые автоматами. Не местные, а родные, Фросины. Один встал рядом с падшим охранителем, а другой — возле Прониной и Мышкиной.

— Надя, влезь в его системы, — распорядилась Фрося — Отследи Одержимого в городе.

— А ты что будешь делать?

— Я его поймаю.

* * *

Корсарская тартана неслась над залитым дождём и погружённым во мрак городом. Только сопла реактивных двигателей горели оранжевым пламенем посреди беспробудной рейвенхольдской тьмы, а фары в носовой части транспортника освещали ему путь. За стеклом, о которое ударялись капли дождя, пролетали острые шпили зданий, и огни окон слились в длинные желтоватые линии. Яркие настенные экраны больше не показывали маску Одержимого — теперь на людей взирали спасённые члены планетарного Парламента, закутанные в полотенца, и невозмутимый главный охранитель Грейвулф.

— Вроде здесь, — Пиксель бросил взгляд на монитор с картой города.

Все члены команды сидели на своих местах, пристёгнутые ремнями. Хаямура вёл тартану, ориентируясь больше по показаниям сканирующих приборов — даже несмотря на фары, снаружи было очень темно.

В подтверждение слов капитана рядом мелькнули два полицейских флаера. Тёмно-синие машины, на крышах которых мигали гудящие сигналы, преследовали красный двухэтажный флаеробус.

— Это он! — выкрикнул капитан. — Не сбавлять скорость!

На экране Пиксель увидел увеличенное изображение транспортного средства. Флаеробус шёл слишком высоко над гражданскими дорогами, а его ход был чересчур быстрым и хаотичным. Сопла двигателей на корме крутились в разные стороны — похоже, водитель не мог ровно держаться в небе под таким ливнем, в темноте и на большой скорости.

К пламени двигателей у кормы добавилась третья вспышка — приспешник Одержимого, стоя на открытой платформе для входа и выхода пассажиров, выстрелил из гранатомёта. Прорезав тьму, снаряд попал в борт полицейского флаера. Без одного из двигателей машина стражей порядка наклонилась, и два стрелка выпали с орудийной палубы. Водитель не совладал с управлением — бронированная громадина впечаталась в ближайший небоскрёб.

— А они рисковые ребята! — подметилАнтимон.

— Абсолютно безбашенные, — согласился Пиксель, глядя на человека с гранатомётом.

Тем временем второй полицейский флаер открыл огонь из пулемётов. От сильной тряски смертоносные огненные линии шли куда угодно, только не в цель.

— Пора за дело взяться нам, — Хаямура крепче схватился за штурвал.

— Мы ещё далеко! — Пиксель следил за тем, как сокращается расстояние на приборной панели.

— Скоро будем близко! — рулевой увеличил скорость.

Тартана подобралась к флаеробусу. Слева засияла громадина Имперских Садов.

— Давай, давай! — болел Босс.

Хаямура навёл пушку на флаеробус, но тот быстро увильнул в сторону — и проломил стекло садового павильона. Корсары последовали за целью, как и полиция. Более широкую тартану тряхнуло, когда она бортами ещё сильнее разбила жёлтую светящуюся стену.

Внутри было светло и сухо. Прямо под застеклённой крышей горели миниатюрные искусственные солнца. На платформах, возведённых на разных уровнях над землёй, росли деревья и плескались фонтаны. Дамы и джентльмены, мирно гулявшие по ровно расчерченным дорожкам, с криками разбежались.

Флаеробус Одержимого пролетел через высокую готическую арку, задев рекламу «Удивительного мира рептилий мистера Локвуда». Тартана обогнула постамент, на котором зеленело несколько деревьев, не теряя противника из виду.

— Теперь хоть обзор получше! — обрадовался Антимон, глядя на лобовое стекло тартаны.

Размазанные капли дождя больше не сменялись новыми.

— Прицелься, Хаямура, — велел Пиксель, сосредоточившись на дисплее.

А полицейский флаер снова начал обстрел, и пулемётная очередь сняла гранатомётчика с платформы. Но из недр флаеробуса вышел ещё один приспешник Одержимого, который подобрал оружие.

— Огонь, сейчас! — прокричал капитан.

Тартана выстрелила. И попала в широкие стволы деревьев, за которыми скрылся враг.

— Вот змей! — выругался капитан.

Хаямура недовольно пробормотал что-то на родном языке. От внезапного манёвра противника полицейский флаер резко затормозил и повернулся, напоследок пальнув из пулемёта. Однако Одержимый был уже далеко впереди, и лишь тартана Пикселя от него не отставала. Они летели над рядами магазинов, украшенными красно-зелёными гирляндами к скорому Дню Империи. Сквозь броню тартаны капитан расслышал весёлую праздничную музыку, которая лилась из громкоговорителей, похожих на древние граммофоны. И вопли тех, кто попрятался за пёстрыми витринами.

Тартану тряхнуло — попали из гранатомёта.

— Оценка ресурса прочности! — потребовал Пиксель.

— В носовой части вмятина, — отрапортовал искусственный интеллект. — Повреждения близки к кри…

— Да знаю я! Продолжаем преследование!

Флаеробус неожиданно свернул направо и устремился в сторону крыши. Снова протаранив её, он исчез в мокрой ночи.

— Не тормозить! — разозлился Пиксель. — Пора вернуться под дождик!

* * *

Блеснула молния. Горизонтальные ворота ангара медленно опустились, и с их металлической поверхности стекли целые водопады. Из тускло светящихся недр под Тамберстон-холлом вылетел серебристый флаер. Блестящая обшивка переливалась на фоне рейвенхольдских туч и зданий. Круглые фары по бокам от вычурной радиаторной решётки ярко пылали.

Внутри, в комфортабельном кожаном кресле, сидела Фрося. Она сняла неудобное рейвенхольдское платье и вернулась к своей прежней одежде, которую слуги Эпплуорта выдали под дулами штурмовиков. Машина была заметно более высокого класса, чем Фросина, которая осталась на Земле — блестящий руль, приборы с золотой окантовкой… Но во всём этом богатстве чувствовалась сдержанность, которой не ведали ни пираты, ни власти Великородины.

— Турбо-ускоритель — кнопка над кондиционером, пулемёты — рычажок под рулём, — объясняла Надя через передатчик в ухе Фроси.

— Откуда ты знаешь? — поинтересовалась Пронина, свернув на Эмперорс-Роуд.

Она ориентировалась по карте, которая высветилась справа от руля. За лобовым стеклом было очень темно, и щётки неустанно работали, смахивая потоки воды.

— Я разрабатывала эту модель, — ответила Мышкина.

— Ну, понятно.

Фрося дёрнула за рычажок у руля, и из-под фар выехали два орудийных ствола, а на лобовом стекле появился голографический прицел. Пулемёты затрещали, изрыгнув очередь из оранжевых сполохов куда-то вдаль.

— Осторожнее! — осадила Надя. — Заденешь кого-нибудь!

— Я на задании, — отмахнулась Фрося. — А люди далеко.

Сияющий флаер нёсся над сонмом пассажирских машин, которые медленно ползли в воздушном заторе внизу. В точности как в Престольном… Наверное, все крупные города на центральных планетах были похожи.

— Ты уже рядом, — предупредила Мышкина. — Отмечу его на карте.

Сквозь слой воды, постоянно снимаемый щётками, Фрося разглядела яркий стеклянный купол Имперских Садов. Оттуда отдалялись три точки. Пронина направила флаер к ним и опустила с потолка вспомогательный экран. Увеличение показало, что первым летел красный флаеробус. Рекламная панель между окнами его этажей гласила: «НЕТ НИКАКОГО БОГА-ИМПЕРАТОРА. РАССЛАБЬТЕСЬ И ЖИВИТЕ В СВОЁ УДОВОЛЬСТВИЕ». Только такая мразь, как Одержимый, могла так нагло отрицать ценности целой планеты — и всего человечества.

За предателем гнались корсарская тартана, которая на фоне городских машин выгляделакрупной рыбой, и стандартный полицейский флаер с бортовыми пулемётами на корме и имперскими символами на хвостовых щитках.

— Мисс Пронина, я прислал вам подкрепление, — над кондиционером ненадолго появился голографический Грейвулф. — Не подведите меня и Империю, поймайте гада живым или мёртвым!

— Да, главный охранитель, — Фрося стиснула зубы.

За её флаером выросли ещё две полицейские машины. С такой численностью схватить даже юркий, но всё равно гражданский флаеробус будет легко.

Одержимый направил своё транспортное средство резко вниз. Тартана Пикселя спикировала за ним по диагонали. Затем к погоне присоединилась Фрося. Взявкурс на Одержимого, она чуть не врезалась в крышу застывшего в пробке грузовика, и летающие кебы дружно засигналили охранительнице. Не знали, что она творит благое дело, служит Императору…

Скривившись, Пронина кое-как протиснула свой флаер между парящими машинами — и увидела цель, от которой не отставал корсар. Враг стремительно спускался сквозь знаменитый рейвентонский туман, тартана шла следом.

— А вот и я, — довольно протянула Фрося, выровняв машину.

Она выжала из двигателя максимум и теперь летела наравне с корсаром. Её прикрывали три полицейских флаера. Приспешник Одержимого — верзила с бионической рукой — выстрелил в новоприбывшую из гранатомёта. Пронина резко повернула руль… и снаряд сбил одну из машин полиции.

— Вот змей, — процедила охранительница.

Одержимый вилял в тумане словно пьяный, и Ефросинья не могла в него прицелиться. Неужели все рейвенхольдские флаеробусы такое вытворяли, или террористы просто модифицировали свой?

Впереди выросла череда узких, обнесённых железными решётками мостов, по которым ходили рабочие. Одержимый стал лететь аккуратнее — видимо, не желая врезаться и разбиться. Теперь-то можно его подстрелить… Она нажала на рычажок, и пулемёты дружно застрочили. Корсар тоже открыл огонь из носовой пушки своей тартаны.

Но противник преподнёс новый сюрприз. Ни один выстрел не попал по его двухэтажному транспорту, однако в тумане появилось целых три флаеробуса.

— Господи-Император! — возмутилась Фрося. — Он не может играть по-честному?

Впереди возникли очертания гигантских отверстий, проделанных в железобетонных стенах. Из каждого с громовым шипением низвергались массивные потоки воды. Каждый из размножившихся флаеробусов нырнул в свою трубу, и имперцы оказались на распутье, будто богатыри из былин, сочинённых предками колонизаторов Великородины.

— Разделимся, — Пронина включила канал связи. — Я возьму на себя правого. Пиксель — по центру. А полиции — преследовать левого.

— Хорошо, госпожа охранительница, — чуть раздражённо ответил корсар.

— Так точно, мэм! — блюстители порядка оказались более сговорчивы.

И все полетели в своих направлениях. Фрося на флаере Эпплуорта — направо, Пиксель на тартане — прямо, а два полицейских флаера — налево.

* * *

Флаеробус нёсся по исполинской трубе, в которой мог при желании поместиться и средний космический корабль. Замешательство имперцев и лабиринты города только играли Одержимому на руку — преследователи сильно от него отставали.

Сам он погрузился в мрачные думы на кожаном пассажирском сиденье прямо за кабиной водителя. Как хорошо, что зеркальная маска скрывала мысли и эмоции от подчинённых, создавая непробиваемый барьер.

Людей в салоне было немного. Перед Одержимым сосредоточенно крутил руль Крысюк. Изначально планировалось проникнуть в Рейвентауэр на полицейском флаере, однако у местного союзника родилась идея использовать гражданский флаеробус. Одержимый оценил её по достоинству, ведь это было не просто транспортное средство, а один из символов города — наряду с дождями, готическими шпилями и башней Литтл-Джон.Люди Эпплуорта немного доработали машину: укрепили нос пластинами, чтобы проломить бронированную крышу, и поставили улучшенные двигатели для маневрирования. И человек в маске лично добавил последний штрих — заменил стандартную рекламу на богохульное послание, чтобы совсем разозлить фанатиков Императора.

Чуть дальше за спиной Одержимого сидели Раттиганы. Брат и сестра держали в руках устройства, похожие на громоздкие игровые контроллеры с экранами, и самозабвенно тыкали кнопки, весело переглядываясь. Судя по назойливым смешкам, которые приходилось слушать Одержимому, Раттиганы наслаждались, управляя роботами, вокруг которых голопроекторы создали иллюзию флаеробуса. Конечно, водить Империю за нос — очень приятно. Главарь и сам был бы рад присоединиться к забавам своих подчинённых…

А за Раттиганами на мокрой входной площадке стоял, почти упираясь в потолок, Биг Панч. Безносый верзила держал гранатомёт, но пока не стрелял. Если он выстрелит и попадёт, имперцы быстро поймут, где настоящий флаеробус…

К сожалению, далеко не всё шло по плану. Противники вели себя иначе, чем представлял Одержимый, и приходилось импровизировать. Однако в общих моментах охранители были на удивление предсказуемы, и если исправить мелкие недочёты, то ситуация сложится как надо.

Одержимый склонился над приборами, привязанными к сиденью у окна. Там были информационный планшет, подключённый к хранилищу данных, и незатейливый коммуникатор армейского образца. Человек в зеркальной маске взял последний и нажал на пару кнопок.

* * *

— Ну и как мы поймём, какой из них настоящий? — прокричал Антимон.

Корсарская тартана лавировала в большой извилистой трубе со множеством ответвлений, часть которых заканчивалась гигантскими решётками. Лишь изредка мелькали установленные по кругу лампы, и в основном корсарам приходилось полагаться на фары и сенсоры. Под челноком плескались потоки воды, которая тоннами падала на нижний уровень города.

— Подобьём всех. Кто-то из нас да поймёт, — рассудил Пиксель.

Если они и гнались за иллюзорным флаеробусом, то обман был высококлассным — даже тепловизор выявил очертания людей на борту.

— А вдруг они все настоящие? — мечтательно спросил Босс.

— Не неси бред! — возразил капитан.

Старпом заметно поник.

Флаеробус повернул, и Хаямура повёл тартану следом. А враг с гранатомётом по-прежнему стоял на платформе и долго целился, но так и не выстрелил.

— Туда! — капитан указал на светящийся круг в конце трубы, куда летел Одержимый.

* * *

— Ты от меня не уйдёшь! — разъярилась Фрося.

Флаеробус постоянно сворачивал, пользуясь ветвистой структурой рейвентонских стоков, но Пронина не упускала цель из виду. Крепче взявшись за руль, она задействовала турбо-ускоритель. Реактивные двигатели взревели, и флаер преодолел сразу две или три сотни метров. Теперь Одержимый был как на ладони. Пронина могла различить не только сам флаеробус, но и гранатомётчика на борту, и даже смутные фигуры людей за окнами.

— Попался, красавчик! — усмехнулась она, целясь из пулемётов.

Охранительница нажала на рычажок — и пули попали в борт полицейского флаера, который внезапно преградил ей дорогу. Имперские символы на борту и хвостовом щитке были наспех зачёркнуты из баллончика, а у бортовых орудий вместо стражей порядка стояли уголовники в оранжевых робах. Кроме стрелков, на задней платформе находились и другие сбежавшие из Кроуярда.

— Змей! — выругалась Фрося.

Ближайший к ней пулемётчик скорчил злобную гримасу и зарядил по её машине. Пули отскакивали от лобового стекла, но Пронина на всякий случай всё же пригнулась. И не отпустила ручку своих пулемётов.

Она повернула руль и открыла огонь по врагам Империи. Предатели и преступники повалились на палубу, и от их тел отлетали кровавые ошмётки. Победить этот сброд Фросе будет легко — однако флаеробус уже исчез где-то впереди…

* * *

Только по свежим каплям дождя на стекле Пиксель понял, что тартана снова находится под открытым небом. Внизу горели огни домиков и лавочек, облепивших шпили, будто грибы — дерево. Где-то там находилась лавка Пасюка. Или нет — один Император знал, как устроен этот огромный город.

— Я его поймал! — довольно произнёс Хаямура.

Враг был в прицеле.

— Огонь, сейчас же! — скомандовал Пиксель.

Пушка выстрелила, и транспортное средство Одержимого взорвалось. Вернее, взорвался дрон, вокруг которого замерцала и вскоре погасла голограмма флаеробуса.

— Наш оказался ненастоящим! — подытожил Антимон.

— Смотрите! — Босс ткнул толстым пальцем в экран.

Из-под арки моста, ведущего к небольшой башенке, вынырнул ещё один красный флаеробус. Сомнений не было, чей — они редко залетали на нижний уровень Рейвентона.

— Неужели он такой тупой? — бросил судовой врач.

— Выходит, что да, — обрадовался Пиксель. — За ним!

— Надеюсь, этот настоящий, — пробубнил Босс.

— Что ж, тут все надеются, — скривился капитан.

Сверкнула молния и пророкотал гром. Тартана устремилась вниз, за новой целью. Под ними чернели клубы тумана, а слева и справа проносились ряды зданий. А где-то наверху бурлила ночная жизнь города, разгуливали аристократы в цилиндрах и благородные дамы в пышных платьях…

— Мы и его подстрелим, — сказал Хаямура.

На экране флаеробус совместился с линиями прицела. Ещё один удар из пушки — и реактивный двигатель на корме вспыхнул. Пикселю ненадолго показалось, что флаеробус охватила синяя вспышка силового поля. Но даже если Одержимый активировал щит, это его не спасло.

Двухэтажный транспорт теперь летел подобно птице со сломанным крылом — дёргано и по-настоящему хаотично. Должно быть, им управлял действительно хороший пилот — ночью, под ливнем и в тумане у плохого не было бы шансов.

— Пора его прикончить, — с азартом сказал Антимон.

— Не надо, — осадил врача Пиксель. — Мы их повяжем и сдадим охранителям.

Он знал, что Одержимый далеко не уйдёт. Красный флаеробус постепенно снижался. Свернув налево в переулок между двумя монументальными башнями, он с грохотом врезался в железобетонную стену.

Тартана Пикселя села в начале этого небольшого тупичка, который оказался лишь выемкой в циклопическом фундаменте. Трап опустился, и все корсары, кроме рулевого, выскочили наружу. Там не было ни жилых блоков, ни магазинов — одни железные готические двери подсобных помещений. Снизу тянулись узкие металлические лестницы, которые где-то наверху тонули в слоях тумана. Вода стекала по желобам, выбитым в пологой, покрытой брусчаткой улице.

За флаеробусом дымился чёрный след. Всю носовую часть смяло в лепёшку. От реактивных двигателей высоко поднималось пламя, которое не гасло даже от дождя. Экран с богохульной надписью частично разбился, как и окна на обоих этажах флаеробуса.

— Уходите! — прогремел голос Одержимого. — Я сам задержу их!

Его подельники выбрались на улицу и побежали прочь. Корсары погнались было за ними, стреляя из пистолетов, но враги скрылись за обломками. А на смену им пришёл сам Одержимый. Высокая фигура в длинном чёрном плаще одиноко стояла рядом с пылающим флаеробусом, гордо выпрямившись.

— Вперёд, за ним! — проорал Пиксель, вытащив саблю из ножен.

Одержимый развёл руками, и с щелчком из-под просторных рукавов выскочили лезвия. В этих острых клинках отражались языки пламени.

— Нападай, корсар, — металлическим басом сказал Одержимый, слегка поклонившись.

Команда Пикселя начала подъём по брусчатке. Капитан был первым. Он замахнулся корсарской саблей — и Одержимый отразил выпад, подставив сразу два лезвия.

— О, эта ярость… — с восхищением сказал человек в маске.

— Мы только начали! — огрызнулся Пиксель.

Товарищи подтягивались к капитану, чтобы поймать подельников Одержимого. Но вдруг словно из ниоткуда над переулком завис полицейский флаер. Вернее, некогда бывший полицейским — поверх символов Империи и Рейвенхольда кто-то наспех нарисовал страшные рожи, а на палубе столпились беглые заключённые.

— Да чтоб вас змей задушил! — выпалил Антимон.

Флаер наклонился, низко паря между колоссальными стенами. Завязалась перестрелка. Бритая бунтарка навела на корсаров пулемёт, но её быстро снял Свинтус из пистолета. Остальные преступники спрыгнули с палубы, громко крича. Их оружие было разнообразным — ножи, гвоздодёры, пистолеты, парочка автоматов…

— Получай! — Босс всем весом навалился на разрушителя, чей голый мускулистый торс покрывали татуировки змей.

Врач тем временем проткнул саблей высокого и жилистого беглеца. Их становилось всё меньше, но и несколько корсаров пали от вражеских пуль. Сражение было жестоким — на близкой дистанции и без каких-либо возможностей укрыться. Добраться до обломков флаеробуса было себе дороже.

А чуть поодаль Пиксель сражался с Одержимым, едва уворачиваясь от резких выпадов лезвий. В какой-то момент клинок пронёсся прямо перед носом Пикселя, и у того чуть не остановилось сердце.

— Давай дерись! — дразнил главный террорист.

Корсар не видел лица врага — лишь собственное, искажённое золотистой маской. Как в дешёвой комнате смеха на Сэхримнире, куда водил Пикселя старший брат. Капитан размахивал саблей, но Одержимый всё отразил. И отскочил, расправив плащ, словно тёмные крылья.

На фоне горящего флаеробуса они сошлись в смертельном танце. Сверху лил вечный дождь, а редкие молнии разбавляли сумрак. Движения Одержимого были отточены и изящны. Иногда Пикселю казалось, что злодей — не человек, а нечто сверхъестественное… но то лишь бессмысленное суеверие. Плащ врага то и дело вздымался, будто раскрывающийся зонтик. А стиль капитана не отличался элегантностью: обычная школа сначала сэхримнирских поселений и тюрьмы космоварваров, а затем — узких коридоров на борту кораблей.

Заключённые бросались на корсаров с животной яростью, скопившейся за долгие годы в недрах Кроуярда. Антимон выбил из рук одной женщины нож и застрелил её из пистолета. Босс орудовал кулачищами, разбросав беглецов вокруг себя. Этим уголовникам не помогли даже гвоздодёры и тяжёлые разводные ключи.

Хаямура поднял тартану на несколько метров и задействовал пушку. Пара выстрелов — и громадина флаера рухнула наземь, а его хвост отвалился и улетел в туманную пропасть.

Пиксель замахнулся саблей на Одержимого. Тот парировал лезвием, и оружие засверкало в свете огня. Разозлившись, капитан сделал ещё один выпад. Но клинок лишь прошёл сквозь чёрный плащ. Это же просто голограмма, иллюзия! Дождь проходил сквозь неё, оставляя лёгкую рябь. Тут же тычок сзади — и оружие корсара упало на землю, выбитое из руки.

— Хочешь так, да? — гневно обернулся Пиксель. — Ну получай!

Одержимый лишь слегка наклонил голову. Голограмма тем временем растворилась в воздухе. Корсар сжал кулаки и принял боевую стойку. Он наступал, а Одержимый уклонялся, изредка блокируя удары запястьями. К удивлению, движения врага были пусть быстрыми, но шаблонными и заученными. При всех своих фокусах террорист оставался предсказуемым, будто совсем недавно научился драться.

А Пиксель был стихией. Пройдя через множество стычек с подросткового возраста, он чувствовал себя в бою как рыба в воде. Запомнив манеру противника, теперь он мог обойти смертельные лезвия. Ударом ноги корсар отбросил человека в маске к стене, и один из клинков отломился.

Издав короткий вопль, Одержимый бросился вперёд, словно бешеный бронтодонт, орудуя оставшимся лезвием. Пиксель нырнул за спину врага и толкнул его. Золочёная маска впечаталась в железобетон, и капитан схватил Одержимого за голову. Снова удар о стену — и от шлема пошли электрические искры. Враг пошатнулся, и Пиксель увидел, что маска разбита наполовину. И то лицо, которое под ней скрывалось…

Нет.

Нет.

Это.

Невозможно.

На Пикселя смотрел его давний друг. Чёрный глаз, прямая густая бровь, выдающийся, похожий на клюв нос. Нет, это не мог быть он…

— Карл? — остолбенел корсар. — Карл Птитс?

Одержимый снял остатки маски, и молния подсветила его образ. Это был точно Карл Птитс, словно вернувшийся из мира мёртвых. Только капитан «Аркана» помнил его другим — пусть и подчас холодным, но здоровым и полным жизни. Сейчас же на Пикселя взирало привидение. Худое, со впалыми скулами, а в глазах — боль и нечеловеческая, почти звериная злоба. Чёрные волосы, которые корсар помнил короткими, отросли и топорщились во все стороны.

— Ответь мне что-нибудь! — потребовал Пиксель.

За его спиной продолжался бой. Угнанный флаер стал грудой мусора, а Босс, Антимон и остальные добивали беглых разрушителей.

Карл ничего не ответил. Он лишь кивнул, нервно сжав губы. Капли дождя намочили его бледное, почти белое лицо и тёмные спутанные волосы. В глазах больше не было ненависти, её сменили растерянность и страх.

Корсар сделал пару шагов к Птитсу, и тот схватил его рукой за правое запястье. Потрясённый Пиксель не стал сопротивляться. Что-то подсказывало корсару — это действительно Карл… Птитс поднёс его руку к своей левой щеке. Пиксель смутился, но понял жест своего друга — или же врага?.. Видимо, тот хотел доказать, что не играет, не притворяется, не обманывает голографическими проекциями…

— Да, это я…

Тот самый голос, без искажений от маски. Только непривычно тихий –офицер, которого знал корсар, обычно так не разговаривал.

— Как? — не понимал Пиксель. Он же сам видел, как его друга разорвало на куски…

Карл задрожал. На осунувшемся, мертвенно-безразличном лице проступили морщинки. Рот Птитса едва заметно дёрнулся в подобии улыбки, а во взгляде промелькнула робкая надежда.

— Пиксель… — так же тихо произнёс старый друг. — Помоги мне… прошу тебя.

Звуки сражения стихли. Теперь только журчала вода, стекающая по желобам, и шелестел вездесущий рейвенхольдский дождь.

— Как мне помочь тебе? — капитан убрал руку с его лица. — Что вообще с тобой стало? Ты опять разрушитель?

Карл лишь горько улыбнулся давнему другу, смотря на него с мольбой. Вдалеке завыли полицейские сирены.

— Я не могу… — вдруг отвернулся Птитс. — Мне пора.

Карл подобрал осколок маски Одержимого, лежавший на дороге, и бросил из-под плаща дымовую гранату. Серая густая пелена расползлась по тупику, и Птитс в ней как будто растворился.

Окутанный туманом по пояс и до ниточки промокший, Пиксель возвратился к своей команде. Произошедшее буквально минуту назад — казалось нереальным… и невозможным. Безликий и безжалостный террорист в маске, заставивший играть по своим правилам целый город и проникший в защищённую цитадель охранителей — воскресший Карл Птитс? Тот своеобразный и не без недостатков, но добрый и надёжный друг? И он чего-то боится, а теперь просит Пикселя о помощи?

— Всё в порядке?

Сквозь раздумья Пиксель услышал голос Босса.

— Да, — кивнул капитан корсаров. — Только я упустил его.

Корсары поднимали трупы погибших товарищей и уносили их на борт тартаны. Антимон бегло осматривал раненых. Капитан встал рядом со старпомом, обречённо разглядывая капли, падающие на брусчатку. И стекающие по ней ручейки воды, красные от крови убитых и раненых.

А шум сирен усилился. Два полицейских флаера подлетели к переулку. Одна из машин зависла в воздухе, озарив корсаров прожекторами, а другая снизилась, позволив нескольким блюстителям закона спрыгнуть на землю.

Вместе со стражами порядка прибыл и хромированный флаер гражданской модели. Над серебристой радиаторной решёткой блеснул золотой символ Охранительного Бюро. Дверь плавно поднялась, изнутри вылезла женщина в белых плаще и брюках — полная, с широким лицом.

— Капитан Пиксель и его команда! — Её голос сочился неприязнью. Корсар не мог разобрать, с каким акцентом она говорит, но явно не с рейвенхольдским.

Полицейские окружили «космических волков» и навели на них автоматы.

— Вы позволили мерзкому предателю сбежать, — холодно произнесла женщина.

— Что? — вырвалось у Пикселя. — Я его одолел, но он скрылся…

— Именем Священного Имперского Охранительного Бюро, — провозгласила она, никого не слушая. — Вы арестованы.

Глава 18

Глава 18

Конец пути

Фрегат вернулся из гиперпространства и завис на орбите маленькой серой планетки. Из ангара корабля вылетела и устремилась к поверхности тартана. Пробивпелену пасмурного неба, транспортный челнок уже вскоре снижался над заснеженными горными вершинами. За белеющими каменными громадинами простирался хвойный лес. Тартана проносилась над сотнями елей, росших на горных склонах. Она держала путь к озеру, чья голубая гладь навечно застыла посреди лесов и гор. У берега на небольшой возвышенности находился завод. Из высоких серых труб не шёл дым — цеха уже давно не работали. Чуть в стороне от фабрики, среди снежных сугробов, чернели развалины городка.

Тартана миновала оборонительные башни, возведённые перед заводом, и зашла на посадку. Створки полукруглого ангара рядом с главным корпусом раздвинулись, и транспортник приземлился, выпустив опоры.

Затем крыша ангара закрылась, а ворота, наоборот, распахнулись. Изнутри выскочила чёрная тень в зеркальной маске. Она шла быстро, оставляя сапогами следы на снегу. Длинный чёрный плащ реял за её спиной. За Одержимым из тартаны вышли его подельники. Крысюк довольно топал короткими ножками, а брат и сестра Раттиган чуть не прыгали от эйфории.

Старая мозаика, украшавшая вестибюль заброшенного завода, местами уже осыпалась. Имперские символы и лозунги вроде «Праведный труд — служба Ему» были закрашены змееподобными знаками разрушителей. Но всё это осталось лишь памятником минувшей эпохе. Когда-то на той планете Империя и Тёмный Замок вели ожесточённую борьбу за ресурсы. Фабрика сменяла владельцев до тех пор, пока не наступил ледниковый период, и обеим сторонам пришлось уйти. Именно поэтому её выбрал в качестве базы тот, кто пал ниже самого Змея Разрушения, кто выступил против как имперцев, так и их главных врагов.

Одержимый брёл по серому, едва освещённому коридору. Окна были заколочены от морозов — стёкла когда-то выбили мародёры при эвакуации с планеты. Белые лучи света просачивались только через зазоры в досках и листах металла. Вдоль серых обшарпанных стен появлялись дверные проёмы. Далеко не все они были открыты. С потолка коридора свисали лампы, и лишь некоторые из них до сих пор работали.

В бывшей заводской столовой Одержимый нашёл свою команду. В честь победы на Рейвенхольде пираты устроили пир за длинным столом, разложив где-то раздобытые припасы. Рядом с ними громко гудел гигантский обогреватель — отопления здесь тоже давно не было. В полутьме Крысюк травил байки, обгладывая куриную кость и распивая ром из кружки. Биг Панч стоял у стены, неуклюже играя на аккордеоне. Пальцы его живой руки ловко перебирали кнопки, а кибернетическая могла лишь раздувать меха. Под музыку безносого силача лихо отплясывали Раттиганы. Сестра и брат отстукивали ритм ногами по разбитой плитке на полу, а затем сходились и закручивались в вихре. Другие пираты следили за их танцем, а некоторые хлопали в такт музыке.

— Эй, кэп! — Крысюк заметил Одержимого. — Присоединяйся к нам!

Тот промолчал — и который раз обрадовался, что маска, теперь запасная и целая, скрывала его раздражение. Он добрался до конца коридора, до обитой кожей двери. Рядом на полу валялась давно забытая табличка с надписью «Директор».

В просторной комнате за дверью было темно. Темнее, чем на остальном заводе. Окна были так хорошо заделаны, что солнце находило путь лишь через одни тонкие щели. Одержимый закрыл дверь, и помещение залил жёлтый свет от электрических свечей в канделябрах. Чтобы никто не потревожил главаря и не выведал его тайны, он задвинул несколько щеколд.

Одержимый осмысливал последние события на Рейвенхольде. Он всё ещё видел перед собой Пикселя, чувствовал прикосновение ладони к лицу. Поможет ли ему старый друг? Или деньги и преданность Империи значат для Пикселя больше? Корсар мог сильно измениться за два года после истории с кинжалом.

Но в любом случае всё прошло хорошо. Даже практически идеально. Одержимый достиг своей текущей цели, и его не поймали ни местные охранители, ни прилетевшая с Земли Ефросинья Пронина.

Несмотря на это, его раздирала чудовищная злость. Ненависть переполняла его, и он не мог от неё избавиться. Она отравляла разум, но этот яд был сладким, приятным. Если бы кто-то зашёл сейчас в комнату Одержимого (что было невозможно из-за замков), тот бы активировал оставшееся лезвие и устроил резню без раздумий.

А ведь когда-то всё было иначе. Когда-то он был другим…

…Карл сидел в библиотеке Тёмного Замка, за одним из компьютерных терминалов, тянувшихся вдоль длинной каменной стены. Он носил чёрные, мягкие на ощупь одеяния Лорда Разрушения, с его лица ещё не сошёл едва заметный румянец жизни, а чёрные волосы были коротко пострижены. Авис хотел бы их отрастить, но улетел в Замок ненадолго и вскоре должен был вернуться к обязанностям адъютанта на Зекарисе.

За спиной поднимались книжные полки со множеством трудов по мятежеведению, философии и эзотерике, а где-то вдалеке инициаты делали домашнее задание. Карл всмотрелся в прозрачный, слегка мерцающий экран, внимательно пролистывая список. Там были имена, лица и краткие биографии тех, кто служил в имперском Охранительном Бюро.

«Айзенхауэр, Айзенхайм, Айзенхорн… не, мне его лицо не нравится, — мысленно рассуждал Карл, — Айзенманн, Айзенштайн. Что-то знакомое… Стой. Да это же он увёз Шери… Но его биография уж очень хорошая, безупречная для охранителя, да и работает он на Кригсхайме… может пригодиться».

Он занёс в свою тетрадь с котом на обложке пометку: «Вильгельм Айзенштайн, род. 966, Кригсхайм». В памяти Птитса до сих пор остался тот печальный вечер на улице Адмирала Горина, когда на глазах семнадцатилетнего подростка охранители забрали умную и добрую учительницу общеимперского языка. Это заронило семена ненависти к Империи в его молодую и наивную в ту пору душу.

Впрочем, Лорд Авис должен был оставить эмоции — если он ввязался в опасную игру, где на кону стояла его жизнь, то Айзенштайн как раз мог помочь. К тому же тогда Вильгельм был всего лишь учеником другого охранителя и явно не отдавал приказа похитить Шери. Эх, где же она сейчас, пропавшая отовсюду, из всех баз данных?

— Привет, Авис, — за спиной Карла послышался голос. — Зачем тебе информация об охранителях?

Разрушитель вздрогнул, вернувшись в реальный мир. Он обернулся и увидел Лорда Валериана. Они общались, но не были близкими друзьями.

— Мне поручили одно задание, Валериан, и в нём может быть замешана охранка, — голос Ависа был усталым после часов работы с данными. — Прошу не мешать мне.

Он надеялся, что кудрявый, слегка самоуверенный Лорд послушается и уйдёт по своим делам.

— Эх, ладно, — пожал плечами Валериан.

Он пошёл в сторону книжных полок, но вскоре остановился.

— Постой, Авис, — снова услышал Карл.

— Что тебе нужно? — раздражённо спросил Птитс.

— Что за задание такое, если не секрет? — полюбопытствовал Валериан.

— Секрет. Философ просил не распространяться.

— А, понятно.

Валериан взял у соседнего терминала стул из чёрного дерева и сел, придвинувшись к Карлу.

— Я знаю всё, — кудрявый разрушитель старался говорить тише. — Тебя отправили за кинжалом чужаков. Сочувствую тебе, Авис. Они явно хотят от тебя избавиться.

Авис насторожился. Он сам давно понял, что у Верховного Владыки Философа и Совета Тринадцати свои коварные планы, и что руководству Тёмного Замка нельзя верить. Но почему об этом заговорил Валериан? Это провокация, тест на лояльность? Или же Лорд преследует какую-то собственную цель? В любом случае Карл пока ничего опасного не сказал и не сделал.

— Как же — всё распланировано, я должен… — Авис решил притвориться наивным дурачком.

— Неумело врёшь, — закивал его собеседник. — Если бы всё было так, ты бы не сидел эти четыре дня как на иголках и не листал списки охранителей.

Карл замер, внутри него всё раскалилось добела. Валериан явно знал больше, чем ему полагалось. Но откуда?

— Чего ты хочешь? — Авис решил, что прямой вопрос будет хорошим следующим ходом.

— Помочь, — коротко ответил Валериан.

Его взгляд казался искренним, но чувствовалось в нём что-то… иное.

— Мне не нужна помощь, — сухо произнёс Карл. — План в целом составлен, надо только определиться с деталями. Тебе, конечно, не расскажу.

— Нужна, — настоял кудрявый. — Если ты вызовешь Охранительное Бюро, то окажешься между двух огней — их и нашим. Как поступишь, если тебя прижмут к стенке? Охранка, змея, кто-то ещё?

Авис задумался. Похоже, эту часть плана он проработал плохо.

— Не знаю… — он тяжело вздохнул. — Постараюсь выкрутиться…

— А если не сможешь? — вопрос Валериана бил точно в цель.

У Карла промелькнула дикая, страшная, отчаянная мысль, что он может взорвать себя — и при этом унести с собой жизнь Леди Серпентиры. Или Философа. Так он избавит себя от страданий в казематах и пыточных и заодно сдвинет Вселенную с мёртвой точки, сделает её хотя бы чуть лучше для близких — Пикселя и Барбары Винтер. И так закончится полная метаний и разочарований жизнь Карла Птитса — на не только красивой, но и осмысленной ноте…

— Придётся подорваться, но живым я никому не достанусь, — каждое слово этой фразы отдавалось в сердце Ависа как признание. Как готовность, решимость это сделать.

— Ты серьёзно? — удивился Валериан.

К терминалам подошла библиотекарь — Леди Когниция. Карл прервал разговор и свернул вкладку на экране, а вместо неё поставил заранее приготовленное для таких случаев толкование эзотерических символов.

— Да, — кивнул Карл, когда Когниция отдалилась. — Я не вижу иного выхода.

Он уже представил, как достаёт из кармана бомбу и активирует её, и Леди Серпентира разлетается на куски… Хотя ещё не факт, что ему придётся так поступить.

— А что, если… — произнёс Валериан, взявшись за подбородок, — если есть способ инсценировать взрыв? Подорваться, но при этом выжить?

Авис чуть было не рассмеялся — это же невозможно!

— Ты про телепорт? — уточнил он. — Для переноса материи нужно время, и просто не получится поймать момент. Да и пронести телепортатор на Нод или Зекарис у меня не выйдет.

— Нет, я про клонов, — слегка улыбнулся Валериан.

— Ты что? — Карл невольно повысил голос. — Это же бешеные деньги!

Он слышал, что некоторые использовали двойников-клонов, чтобы инсценировать собственную смерть, но все они были пиратскими баронами или иными богачами, способными позволить себе заигрывания с природой.

— А что, если ты знаешь, у кого они есть? — похоже, у разрушителя был на всё заранее готовый ответ.

— У тебя, что ли?

— Не у меня, а у тех, кому я служу.

— Кто они? — насторожился Карл.

— Не хочу здесь говорить.

— Империя? — Авис желал знать.

— Нет, — вздохнул Валериан и, поднеся рот к уху Карла, прошептал: — «Чума».

— Что? — Птитс посмотрел на него с опаской. Что это за «Чума» такая и почему о ней раньше ничего не было слышно?

— Как говорил один древний поэт, «Чума на оба ваши дома», — тихо произнёс Валериан, отстранившись от Ависа.

— Пушкин?

— Шекспир. Он писал о вражде двух аристократических домов — бессмысленной и требующей жертв. Мешающей жить, любить…

Карл подумал о себе и Барбаре. Ему только предстояло поделиться своими планами с криганкой, и если она согласится в них участвовать, то они вдвоём окажутся между молотом и наковальней, имперской Сциллой и Харибдой Разрушения, и бессмысленное противостояние могучих сил обязательно заставит их чем-то пожертвовать.

— То есть вы против всех?

— Не хочу вдаваться в подробности. Пойми меня правильно, здесь не самое безопасное место для разговоров.

— Согласен, — кивнул Карл. — Но я должен всё понимать.

Валериан улыбнулся.

— Я знаю, где можно это обсудить.

Карл нашёл путь согласно выданным инструкциям. Он осторожно пробирался по узким проходам, вырытым в глубинах астероида под Тёмным Замком. Шёл внутри гигантских каменных труб, пока не наткнулся на работающий вентилятор системы очистки воздуха. И завернул в маленькую каморку, служившую помещением для персонала. Там его ждал Валериан.

— Нас много — не знаю, сколько точно, — рассказывал агент «Чумы». — Мы есть и в Империи, и в Замке.

Они сидели за маленьким грубым столиком из железа. Единственный свет проникал в каморку через небольшое прямоугольное окно — свет далёких звёзд, рассеянных по космосу.

— А что у вас за цель?

— Обрушить Империю и Замок и установить свою власть, — не стал скрывать Валериан.

«Опять власть, — подумал Карл, — но они, в отличие от Ребеллии и Грюнвальда, честны и не прикрываются высокими словами. И я могу использовать их стремления в своих интересах…»

— Действительно «Чума», — усмехнулся он. — А почему вам понадобился именно я? Не Ариан, не Майтрейя, а я?

— Я знаю тебя несколько лет, Авис, — сказал Валериан. — Ты человек умный, понимающий. Я помню, как ты был недоволен решением Совета послать тебя шпионом на Зекарис. Уже тогда ты почуял подвох во всей здешней системе…

«Манипулирует, причём откровенно. Но пусть договорит».

— … а потом этот случай с кинжалом. По «Чуме» слухи ползут быстро, а тут авантюра такая, что от этого задания зависит судьба всей Галактики. Поэтому помочь тебе выгодно для нас, — закончил кудрявый Лорд.

— А что вы предлагаете? — в лоб спросил Карл.

— Воплотить твой план в жизнь и дойти до «героического самопожертвования», — ответил заговорщик, — но отправить на Нод клона. Мы скопируем ему твои личность и воспоминания, и никто ничего не заподозрит. Так ты сможешь обмануть всех — и при этом выжить.

Звучало заманчиво, но подвох просто должен где-то быть.

— Но клона же выращивают годами, — возразил Карл, вспоминая курс естественных наук Высшего Лорда Штейнштейна.

— Необязательно, — заверил его Валериан. — Я знаю одно место — «Генетик-студию» на пиратской платформе «Кровавый Предел». Кстати, это недалеко от Зекариса и Нода. Там можно заказать «Гомункула X-1000» — его сделают буквально за неделю на основе твоей ДНК. Барон Бладрич именно так и инсценировал свою смерть, когда картели с других платформ загнали его в угол.

— Только для Бладрича сотни тысяч империалов — обычная сумма.

— Не переживай, у нас в «Чуме» есть разные связи. Деньги не вопрос.

— А можно создатьтрёх клонов? — Карл подумал о Барбаре и Пикселе. — Враги же придут и за моими близкими.

— Увы, но нет, — покачал головой Валериан. — Мы богатые, но не настолько. И ты ещё учти, что «Гомункул X-1000» проживёт всего пару недель. Потом у них начинается быстрое деление клеток, и они погибают. Не знаю, недоработка ли это или намеренное упущение, но всё так. Поэтому клону подорваться даже обязательно, чтобы никто ничего не заподозрил.

Карл нахмурился. Когда-то Штейнштейн развенчивал имперские суеверия и мифы по теме клонов и говорил, что они такие же полноценные люди, со своими мыслями и чувствами. Лорд Авис представил, что принял решение зачать ребёнка в полной уверенности, что тот погибнет через пару недель после рождения от рака, да ещё и отправить его на смертельно опасное задание. Это было очень жестоко.

Но разве не жестоко было убить себя, чтобы уничтожить змееподобную тварь, и при этом бросить тех единственных, кто был Карлу действительно небезразличен — Пикселя и Барбару — наедине с этой беспощадной, израненной войной действительностью? И кто-то должен отдать кинжал Пастырей в надёжные руки Охранительного Бюро, чтобы разрушители не поработили Галактику, и она не перешла к ещё более злобным и мстительным хозяевам, чем имперские министры.

— Я понял тебя, — Ависа разрывали сомнения. — Я ещё подумаю.

Он уже собрался покинуть подземелье.

— Думать нет времени! — осадил Валериан. — Через неделю ты должен вернуться на Зекарис, а это крайний срок! Потом будет поздно.

И Карл не успеет совладать с тем хаосом, что хочет посеять, сгинет в бушующем водовороте и заодно затащит туда Барбару и Пикселя…

— А что мне нужно сделать взамен? — Карл понимал, что просто из щедрости и альтруизма никто не предложит ему дорогого клона.

— Выполнить всего одно задание — так мне сказали. Мы собираемся заменить тебя на клона, когда ты покинешь Замок. Какое-то время ты побудешь на нашей базе на Нойбайерне, и там тебе всё объяснят. Извини, тут я подробностей не знаю.

Это выглядело как ловушка. «Чума» могла запросто убить его или использовать как раба. Но разве нынешняя ситуация лучше? Если Карл выкрутится из неё, то и с «Чумой» потом как-нибудь справится. И Пикселя с Барбарой тоже должен кто-нибудь защитить, помочь им…

В голове Карла крутились слова Лорда Ромулуса — другого приятеля из Тёмного Замка. «Побольше инициативы, Авис! Выбирай сам, куда тебе лететь и как жить. И будешь счастлив!» — так он говорил. И сейчас был тот самый случай, когда Птитс без чьей-то подсказки должен сделать очень важный выбор. Распорядиться своей жизнью наилучшим, с точки зрения известных фактов и возможностей, образом.

— Я… — слова давались Авису тяжело. — Я согласен.

Во взгляде Валериана проскочила довольная искорка.

Вскоре Карл сидел в кресле в другом подземелье, похожем на то, где его лечили от раны, полученной на Антее, только почти заброшенном. В канавках вдоль стен плескалась кислота из системы очистки отходов. На голове Птитса был круглый шлем с датчиками. Перед Лордом Ависом стоял за компьютерной консолью Лорд Валериан, а на металлическом столике рядом с агентом «Чумы» лежал контейнер с несколькими волосками.

— Сотри ему всё связанное с нашим разговором, — попросил Карл. — Будто ничего и не произошло, будто «Чумы» и нет. Никто не должен заподозрить.

— Да. Именно так я собирался сделать.

— Спасибо, Валериан, — проговорил Птитс.

— Начинаю сканирование. Сиди спокойно, закрой глаза, думай о своём.

Валериан нажал на сенсорный экран, и в шлеме Ависа что-то загудело. Карл закрыл глаза, пытаясь расслабиться, но из головы никак не шли мысли о Ноде, Серпентире, губернаторе Фоксе, кинжале Пастырей. Об Айзенштайне, «Чуме» и клоне, о Пикселе и Барбаре…

Карл сделал несколько глубоких вдохов, жадно глотая кислород. Он широко раскрыл глаза и перед собой увидел прозрачную круглую стенку гибернационной камеры, а за ней — смутные очертания тайной лаборатории «Чумы» на Нойбайерне. Он был в одних трусах, а к его телу крепилось множество датчиков, отслеживающих состояние здоровья.

Через неделю после судьбоносного разговора с Валерианом Птитс и Барбара вылетели из Тёмного Замка на Нойбайерн. Во время перелёта люди из «Чумы» подменили Ависа клоном, выращенным в «Генетик-студии». Самого Карла они усыпили и поместили в контейнер в трюме, который позже выгрузили в доме Лорда Ромулуса в горах. Как и Валериан, этот разговорчивый круглолицыймужчина тоже состоял в тайном обществе, желающем развалить и Империю, и Тёмный Замок.

А клон продолжил вместе с Барбарой путь на Кригсхайм, откуда должен был улететь на Зекарис. И там срежиссировать план всего с одной целью — увести кинжал Пастырей из-под носа Высших Лордов и Леди Разрушения.

— Ромулус! Ромулус!

Настоящий Авис забарабанил по покрытой конденсатом стенке камеры — вдалеке он увидел человека в белом халате. Судя по движениям, тот явно куда-то спешил. Он порылся в лабораторных шкафчиках, доставая что-то, и затем подбежал к камере с Птитсом.

— Ромулус! Всё закончилось? — крикнул Авис в надежде, что его услышат. — Кинжал у них?

Согласно уговору, его должны были разбудить уже после того, как клон сделает свою работу — чтобы в Галактике не было одновременно двух Карлов Птитсов.

— Нас раскрыли! — голос Ромулуса был гнусавым из-за полимерной стенки. — Времени нет — надо сматываться!

За пределами лаборатории раздались крики. Хозяин дома достал из ящика одежду — простые чёрные штаны и серую рубашку — и поколдовал над приборной панелью. Стенка камеры медленно опустилась, и Карл ступил на пол лаборатории — просторного помещения с белыми стенами и стеллажами, где стояли банки с реактивами и научное оборудование.

— Давай, одевайся быстрее, — поторопил Ромулус. — Ах да, забыл ботинки.

Он достал из другого ящика носки и обувь, пока Карл надевал рубашку и штаны. Звуки за стеной стали громче.

— Heidi, Rommi! (Эй, Ромми!) — орал мужчина на криганском языке. — Komm her, du kannst uns nicht entkommen! (Выходи, тебе от нас не сбежать!)

— Они придут сюда, — круглолицый Лорд кивнул на массивную металлическую дверь. — Пойдём со мной!

Он взял Карла за руку и привёл его к двум таким же на вид цилиндрическим гибернационным камерам.

— Что, снова спать? — растерялся Авис

В его голове словно топталось стадо бронтодонтов.

— Залезай, живо! — почти приказал Ромулус.

Нападающие принялись чем-то бить по двери, и Карл послушался. Прислужник «Чумы» нажал на кнопку рядом с камерой. Прозрачная стенка закрылась, и в этот момент противники расправились с дверью. Она с грохотом разлетелась на части, в лабораторию ворвались люди с автоматами. Карл встречал их раньше — это были разрушители из коммуны Ромулуса. Видимо, они поняли, что он не был верен Тёмному Замку до конца.

Птитс запаниковал. Он не знал, что делать дальше — его заперли в камере, а пути назад не было. Или же… Вдруг пол под ногами провалился, и капсула резко устремилась вниз.

— А-А-А!!! — завопил Птитс от страха.

Он понял, что летит по какой-то трубе. Законы физики норовили бросить его тело то в одну, то в другую сторону, и он прижал ноги вместе, а руки — к бокам. К счастью, этот ад длился недолго — капсула вылетела из люка в стене ангара и горизонтально плюхнулась на заранее приготовленный матрас.

— Я смотрю, ты не потерял сноровку, Авис, — насмешливо произнёс Ромулус, когда прозрачная стенка откинулась, и Птитс вылез.

Заговорщик сменил лабораторный халат на стильную синюю куртку.

— Поддерживал форму на Зекарисе, — подмигнул ему Карл.

— Как тебе этот аттракцион? — Ромулус явно гордился своей системой. — Я видел такие на Марсе, в Техноцентре Ригеля.

— Хм, было забавно, — Авис старался изо всех сил не потерять лицо.

— А теперь садись в лодку.

Карл не мог понять, нравится он Лорду или нет — с этим человеком всё было возможно.

Остроносый челнок вылетел из ангарав недрах горы. Выше, на её склоне, находился фахверковый особняк, служивший прибежищем Ромулусу, а чуть дальше раскинулись зелёные луга. Карл сидел справа от агента «Чумы», который рулил лодкой. Снаружи поднимались горные пики, но сейчас их было плохо видно из-запогоды — всё вокруг затмила плотная серая дымка, а по лобовому стеклу усиленно барабанил дождь. Авис пожалел, что снова не насладился красотой планеты, известной своими горнолыжными курортами — в прошлый раз он посетил лишь космопорт Нойбайерна, чтобы встретить Барбару.

— Ох уж этот Дитрих, — жаловался Ромулус. — Мелкий тявкающий уродец! А я ведь любил его, думал, что он мне верен!

Он вытащил банку пива из шкафчика рядом с приборной панелью и глотнул.

— Дитрих всегда казался мне мутным типом, — Карл попытался поддержать беседу.

— Так и знал, что ты это скажешь, — ухмыльнулся Ромулус. — Впрочем, у меня и не такие коллизии бывали…

Лодка постепенно набирала высоту. Капли дождя за бортом сменились более шумным градом. Карла немного примирял с суровой погодой, да и со всей ситуацией игрушечный пёсик, который кивал большеглазой головой в такт потрясываниям лодки.

— Что нам сейчас делать? — Авису это было гораздо интереснее. — Кинжал у Айзенштайна? А где Барбара?

— По идее, твой клон только отправился на Нод, — ответил Ромулус.

— Что? — удивился Карл. — Какое сейчас число?

— Двадцать восьмое августа, — пояснил заговорщик. — Я вывел тебя из сна раньше положенного, потому что Дитрих решил побуянить. Не бойся, он не знает о «Чуме» — я просто отступник-одиночка, который тратит деньги своего богатого папочки на сомнительные эксперименты, и всё тут.

— Неплохие новости… А куда сейчас полетим?

— На главную базу. Ты будешь там, пока операция «Кинжал» не завершится.

Карла захватила буря внутри головы. Ему приходилось только ждать, пока его клон вместе с Пикселем и Барбарой воплощал план в реальность. А лодка взмыла над заснеженными вершинами и, оказавшись в космосе, нырнула в гиперпространство.

— Авис! Авис! — сквозь полудрёму расслышал Птитс.

— Что… такое?

— Проснись, мы почти на месте. — Ромулус потряс его за плечо.

Карл медленно, с трудом раскрыл глаза, и когда они привыкли к свету, то увидел за окном туман, простирающийся в бесконечность. Лиловая дымка была настолько плотной, что земли под ней как будто и не существовало. Но судя по всему, твёрдая поверхность у планеты имелась — из сиреневых облаков поднимались грибы с бледно-голубыми ножками. На синих круглых шляпках проступали яркие фиолетовые пятна.

— Где это мы?

— Ну что за глупый вопрос, — с насмешкой сказал Ромулус. — Был бы рад ответить, но сам понимаешь — секретность…

Авис никогда не бывал на подобных планетах. Под лодкой раскинулся бескрайний лес из грибов, а небо над ней было пасмурным, с сиреневыми облаками, за которыми едва светились две луны. Ландшафт выглядел абсолютно ровным, без гор и возвышенностей. Хотя одна вершина виднелась на горизонте — большая, в форме трапеции.

Но то, что Карл сначала принял за гору, вблизи оказалось рукотворной пирамидой. Её серо-коричневые стены явно не были возведены людьми. Авис видел раньше подобную архитектуру в отчётах ксеноархеологов, и эта постройка очень напоминала храм Пастырей на луне Нод, хотя что-то в ней было неуловимо другим. По бокам от таинственного сооружения торчали изогнутые, испещрённые чужацкими символами монументы — видимо, части гигантской арки, которая некогда нависала над сооружением.

Прищурившись, Карл рассмотрел рисунки, высеченные в камне ближе к усечённой вершине пирамиды. Они изображали тощую фигуру рогатого, безротого гуманоида, вписанную в круг. Его длинная мантия походила на одеяния священников Императора. Вокруг Пастыря располагались шесть планет, некоторые из них были с кольцами, как у Дракоса или Сатурна.

— Храм Пастырей? — удивился Карл.

— Угу, — кивнул агент «Чумы». — Здесь наша база.

Только сейчас Птитс заметил, что пирамиду венчал круглый купол явно человеческого происхождения. А от одной стены храма шла труба, которая вела к людским постройкам на шляпке гриба. Карл поразился, каким огромным был этот гриб — на нём помещались несколько стандартных, похожих на контейнеры зданий колонистов, командный центр с куполом и посадочная площадка для челноков.

— Куда идёшь? — послышался строгий каркающий голос из приёмника — ни мужской, ни женский.

Карл заметил, что к лодке повернулись ракетные системы ПВО, установленные на некоторых домиках.

— Все мы идём к смерти, — заученно ответил Ромулус.

Эта фраза никак не соответствовала его характеру. Или же Карл плохо его знал?

— И в ней найдём спасение, — подтвердил голос.

Ракетные турели перестали следить за лодкой, и она спокойно приблизилась к площадке.

— Надень, — Ромулус указал на отсек с респираторами. — Атмосфера тут не для дыхания. И задерживаться на улице не советую.

Лодка приземлилась на квадратную металлическую площадку. Трап опустился, и Карл быстро проследовал за Ромулусом в командный центр. Воздух на грибной планете был тёплым и очень влажным. И Ависа не покидало ощущение, что въедался в кожу.

За автоматическими дверями командного центра находился шлюз.

— Сними, — стянув свой респиратор, кивнул Ромулус Карлу.

Птитс убрал фильтр с нижней части лица. Тысячи форсунок в белых стенах шлюза окутали его и Ромулуса облаком дезинфицирующего пара.

— Проходите, — произнесла автоматика.

Внутренние двери раскрылись, ведя в круглый коридор с серыми металлическими стенами. Там не было ни души, и только человекообразный робот-техник возился угловатыми руками в щитке с электропроводкой.

— Сюда, — Ромулус указал на круглый дверной проём.

Там горизонтально шла белая гофрированная труба, на поверхности которой внизу лежали железные решётки. Ромулус провёл Ависа мимо поворотов и ответвлений в один из домиков-контейнеров. Пространство внутри оказалось меньше, чем даже в комнате инициатского общежития в Тёмном Замке. Помещений было всего два: в большом Карлу, похоже, полагалось жить, а в маленьком находились ванная и туалет.

— Обустраивайся, чувствуй себя как дома, — сказал Ромулус. — Пока другой ты не завершит свою миссию, тебе лучше остаться здесь. В анабиоз мы тебя больше погружать не будем — это чревато, так что посиди тут смирно и не выходи никуда. Не волнуйся, с голоду не умрёшь…

— Я понял тебя, — в голосе Карла послышались нотки обречённости.

Он осмотрел жилую комнату с ровными серыми стенами и такой же грубой мебелью, примитивной и металлической — кроватью, табуреткой, шкафом и письменным столом. Техники там не было, кроме большого монитора, пульт управления которым отсутствовал. Угрожающе чёрный экран висел на самой широкой из стен, а ближе к потолку размещались маленькие узкие окна, за которыми плыли фиолетовые облака.

— Мы привезли часть твоих вещей, — Ромулус открыл дверцу шкафа, где лежала одежда.

— Спасибо, — поблагодарил Авис.

Бегло изучив содержимое полок, он перевёл взгляд на рамки с фотографиями, которые стояли на письменном столе. Там он увидел себя в школьном возрасте, в Тёмном Замке, на Зекарисе, с Пикселем и Барбарой…

— А я пойду — меня ждут дела, — улыбнулся Ромулус.

— Мы ещё увидимся? — в такой обстановке Карлу хотелось держаться за кого-то знакомого.

— Боюсь, что нет, — с сожалением покачал головой агент «Чумы». — Меня отправят на задание в другое место. Куда — пока не знаю. Вообще хочу слетать на Глизе. Меня давно манили небоскрёбы и шум Нью-Нью-Йорка и Роуринг-Сити. Там больше суеты, чем на Нойбайерне, но и жизни больше.

Карл снова удивился: что этот человек, любящий жизнь во всех проявлениях, делал в организации, даже название которого навевало мысли о смерти?

— Мне жаль, Ромулус, — грустно ответил Авис. — Но всё равно желаю удачи. Ты мне изрядно помог.

— Спасибо, — ухмыльнулся круглолицый разрушитель Разрушения.

— Кстати, что там с Валерианом?

— Он оставил Тёмный Замок. Куда отправился — сказать не могу.

Опять эта секретность…

— А он будет здесь? — с надеждой спросил Карл.

— Я не знаю, честно. Зато мы приставим к тебе другого агента, который будет держать тебя в курсе событий. А когда всё пройдёт, то сможешь вернуться к своим друзьям. Порадовать их, что ты жив.

Авис представил тот счастливый момент воссоединения. Когда Барбара и Пиксель, для которых он погиб, вдруг увидят его живым, здоровым и вышедшим из всех передряг…

— Спасибо, Ромулус, — Карл посмотрел в голубые глаза мятежного Лорда. — Буду ждать вестей.

— Тебе спасибо. Я не думал, что удастся привлечь на нашу сторону такого человека, как ты. Ну, я пошёл. Пока!

— Пока.

Ромулус обнял Карла на прощание и покинул домик. Автоматическая дверь захлопнулась, и Птитс почувствовал себя взаперти, наедине со своими внутренними демонами. Словно вернулась та самая тюрьма из мыслей, выстроенная им с помощью Леди Серпентиры и призванная уберечь от разочарований.

Авису определённо не нравилось это место. Уж слишком оно походило на узилище. Но зачем «Чуме» держать Птитса под замком? Ведь в плену он менее полезен, чем на воле? Или это временная мера, чтобы Карл не спутал карты собственному клону?

Птитс ещё раз огляделся — серые стены, слегка блестящая мебель… Он отчаянно искал что-то привычное, связывающее его с прежней жизнью. И нашёл на столе, в фоторамках. Изображения были простыми, неподвижными. Но Карл видел в них много жизни и счастливых воспоминаний.

Он сосредоточился на Барбаре, которая стояла у бортика смотровой башни на острове Высокая гора. Плотно сложенная, черноволосая девушка выглядела как смешливый ребёнок, довольный своими проказами. Сейчас она, наверное, была на Кригсхайме и разговаривала с Айзенштайном. Помогли бы ей все боги, которых нет, остаться в живых и вне подозрений…

Глава 19

Конец пути (продолжение)

На следующее утро в комнату Карла вошёл человек в длинных чёрных одеяниях. Его лица не было видно под маской с клювом и круглыми линзами. Своими руками в кожаных перчатках он принёс завтрак на подносе.

«Начинается театр абсурда», — подумал Авис.

— Вы кто? — спросил он.

Человек в маске не ответил. Он лишь поставил еду на стол и покинул комнату. Карл принялся за трапезу. Готовая смесь для космопутешественников и тёплый чай, больше похожий на подкрашенную воду, после голодного вечера казались ему вкусными и даже желанными.

Потом начались долгие часы ожидания. Карл то ходил по комнате, то разглядывал лица Барбары и Пикселя на фотографиях. Ни часов, ни компьютера или коммуникатора в комнате не было, только неработающий экран. Поэтому Птитс абсолютно утратил чувство времени. Жаль, он тогда не спросил Ромулуса, сколько длится местный световой день.

Минуты превратились в вечность, а где-то далеко от этого забытого всеми мира клон вместе с Пикселем раздобыл кинжал Пастырей для губернатора Зекариса. Или не раздобыл? Вернулся на Зекарис и сдал Фокса Айзенштайну, которого привела Барбара. Или не вернулся и не сдал? Столкнулся с разрушителями и погиб, унеся жизнь Серпентиры или Философа? Или выжил, чтобы вскорости умереть от дефектов? И живы ли Пиксель и Барбара? Или убиты разрушителями? Или сидят в казематах Охранительного Бюро за помощь шпиону и предателю Империи?

Чтобы не мучиться этими вопросами, Карл вспомнил выживших в криганских концлагерях. Они писали, что регулярные дела и движения помогали им сохранить себя в потоке безумия. Поэтому Птитс после еды принял душ и снова почистил зубы. Вернувшись в комнату, сделал зарядку — простые физические упражнения.

В ящике стола Авис нашёл блокнот и ручку и стал рисовать. На клетчатых листочках из-под его руки выросли пляж Зекариса и Тёмный Замок. Позже там появились и люди: он сам с Барбарой в обнимку, Пиксель, Фокс, Ромулус и Валериан… От рисунков веяло грустью, но они же помогали Карлу сохранить какие-то ориентиры в этом хаосе мира гигантских грибов.

Тяжелее всего Авису было, когда он переходил от одного занятия к другому. В этот момент его сознание снова соприкасалось с пугающей неопределённостью, и мрачные мысли наполняли разум. Но они исчезали, когда он находил забвение, делая зарядку, рисуя или просто расхаживая по комнате кругами.

Спустя много часов безвременья автоматическая дверь наконец открылась. Карл, лежавший на кровати, тут же поднялся. У входа стояли два человека в чёрных длинных одеждах, шляпах такого же цвета и масках с птичьими клювами. Впереди была, скорее всего, женщина — ниже ростом, и под её балахоном чуть выступала грудь.

— Карл Птитс, Лорд Авис, я давно хотела с вами встретиться, — произнесла она.

Из-за маски её голос звучал глухо и отрывисто, похоже на карканье.

«Хоть кто-то не немой», — подумал Карл.

— Кто вы? — спросил он.

Когда люди вошли внутрь, двери снова схлопнулись.

— «Чума», — ответила женщина. — Зовите меня Н. С.

Тут Птитса будто ударили по голове. Так звали таинственную женщину в птичьей маске, которая вмешивалась в сны Барбары, склоняя криганку на сторону Разрушения.

— Это вы копались в голове Барбары Винтер? — Авис уже испытывал к ней неприязнь.

— Да, — развела руками Н. С. — Но я действовала по приказу. Тогда я была Леди Разрушения и подчинялась ныне покойному Высшему Лорду Корвинусу, так что те эксперименты с психикой остаются на его совести.

Карл не видел её рта, но она весьма выразительно водила головой с длинным клювом.

— И сейчас вы в «Чуме», — процедил Птитс.

— Да, я ушла, когда разочаровалась в Тёмном Замке, — ответила женщина. — Но хочу перейти к делу. Ваш клон успешно выполнил свою цель. Губернатор Фокс арестован, а кинжал Пастырей находится у охранителей.

Сердце Ависа подпрыгнуло от счастья. Неужели он — вернее, его искусственный двойник — справился?

— А мои друзья живы? — тревожно спросил Карл.

— Да, с ними всё в порядке, — кивнула Н. С. — Остался последний этап.

— В-вы о чём?

Она вытащила из недр своей мантии актуатор — чёрную блестящую палочку — и нажала на кнопку.

— Смотрите сами.

Экран загорелся, и на нём возникла площадь перед зекарисской таверной. Камера находилась на стене, повёрнутая немного под углом, поэтому Карл видел крыльцо и магазин слева от него. На площади было на удивление мало народа. В центре, перед входом в таверну, стоял худой человек в зелёной форме имперского офицера с армейским пистолетом в правой руке. Карл видел только его профиль с выдающимся носом и понимал, что это был он сам. И в то же время не он сам.

Напротив клона Птитса, ближе к фермерским участкам и дворцу губернатора, собрались разрушители. Их было пятеро. Возглавляла группу человекообразная змея с руками и хвостом вместо ног. Рядом с ней стоял усатый мужчина в белом плаще с красной каймой — Фридрих Грюнвальд, он же Лорд Ариан. Чуть поодаль — ещё трое. Блондин в кожаной куртке, шею которого опутывал зелёный шарф в виде удава, был Лордом Констриктором, а двух его спутников — красноволосого, похожего на попугая мужчину и кудрявую женщину в сетчатых колготках, Авис раньше видел, но плохо знал.

— Где кинжал? — вкрадчиво спросила экранная Леди Серпентира, высунув раздвоенный язык.

Клон Карла промолчал. Он снял фуражку и уронил её на асфальт. И следом выкинул пистолет.

— ГДЕ КИНЖАЛ? — змея повысила голос.

— Миледи, я раздобыл кинжал, но появились охранители, и я спрятал его на старом складе, — оправдывался двойник Карла.

— Ложь! — взвилась Серпентира. — Это ложь, Авис, недостойный титула Лорда! Я не чую здесь кинжала! Где он? ГДЕ ОН⁈

Её красные глазки пылали злобой.

— Миледи, я сейчас вам всё объясню… — клон пытался сохранить спокойствие.

— Карл, мой старый друг, зачем ты встал на их сторону? — реальный Птитс вздрогнул, когда услышал знакомый голос Грюнвальда. — Тебя что, волнуют люди? Ты им не нужен, и тебе они не нужны!

Двойник повернул голову, пристально всматриваясь в старого друга.

— Подумай о себе, Карл! В твоих же интересах объединиться с нами и прийти к власти! — пытался убедить его Фридрих. — Ты же этого хотел на самом деле!

«Капитан Птитс» промолчал и лишь положил руки в карманы зелёных брюк. Настоящий Авис был уверен, что в одном из них бомба.

— Ты сдаёшься? — прошипела Серпентира.

— Конечно, он же ест суп ложкой, — высокомерно вставил Констриктор.

— КАРЛ!!!

В этот момент на улице с фермами появился человек в красной куртке.

— Пиксель! — вырвалось у Карла, который наблюдал за происходящим на мониторе. — Беги оттуда, дурак!

Н. С. медленно перевела на него взгляд и слегка кивнула.

— Пиксель, беги! — вторил клон на экране.

Грюнвальд без колебаний навёл на Пикселя пистолет.

— Привет, мой старый приятель, — насмешливо обратился к корсару Фридрих. — Узнаёшь меня?

Пиксель замешкался. Двойник Птитса снова окликнул друга.

И, похоже, решил, что пора действовать. Вынул из кармана круглую бомбу и активировал её. По эту сторону экрана Карл довольно улыбнулся, но в то же время ему было боязно за Пикселя. Взрыв вряд ли задел бы корсара — тот находился на значительном расстоянии от площади. Но Фридрих в любой момент мог застрелить «космического волка».

— Что⁈ — запаниковала кудрявая Леди Разрушения.

— Ты этого не сделаешь, — ровно сказал Грюнвальд. — Твой друг у меня на прицеле.

Сердце Карла забилось сильнее. Он не отрываясь смотрел, как его копия в военном мундире разжимает пальцы. Бомба выпала из рук и коснулась пола. Взрыв. Что было дальше, Птитс не увидел — на экране пошла серая рябь. Клон выполнил своё предназначение.

— Пиксель! Пиксель! — Авис затряс рамку монитора. — Где он?

— Жив, — коротко ответила Н. С.

Она нажала на кнопку актуатора, и появилось новое изображение — Пиксель в красной куртке бежал по улице мимо пальм и фахверковых домиков с черепичной крышей. Когда он исчез за кадром, заговорщица выключила видео.

— А Барбара? — выпалил Карл, отойдя от экрана.

— Она покинула Зекарис, — бесстрастно сказала женщина в маске.

— Можете показать её? — потребовал Птитс.

— К сожалению, там нет наших камер, — покачала головой Н. С. — Но, уверяю вас, Лорд Авис, что она в безопасности, и не попала ни к охранителям, ни к разрушителям.

Птитс смотрел на неё, поджав губы. Хотел бы он знать, что скрывалось в глазах этой вестницы «Чумы», но их мешали увидеть чёрные круглые линзы очков.

— Что мне сейчас делать? — его голос охрип от напряжения и усталости. — Я могу вернуться во внешний мир?

— Нет! Надо подождать, чтобы ввести Империю и Замок в заблуждение. Когда пройдёт достаточно времени, мы нанесём удар!

— Мне нужно идти! Там мой друг и моя любимая! — голос Ависа вознёсся до новых высот. — Вы обещали меня туда вернуть!

Маска собеседницы не выражала никаких эмоций. Как и её голос.

— А вы, Карл Птитс или Лорд Авис, обещали выполнить одно поручение для нас. И пока не пришло время, вы останетесь здесь.

— Сколько я должен ждать? — посмотрел на неё исподлобья Карл.

— Мы сообщим, — холодно ответила Н. С. — Идём, — она кивнула своему подручному, не проронившему ни слова.

Люди в масках вышли. Птитс снова был в одиночестве.

— А-а-а-а-а! — ему оставалось только кричать.

И от злости он пнул шкаф ногой.

Следующие дни в жизни Карла были невыносимо ужасны. Н. С. больше не приходила к нему, и лишь её безмолвный помощник приносил синтетическую еду для астронавтов утром, днём и вечером. Карл обречённо ковырял ложкой пюре со вкусом мяса или овощей и заставлял себя съесть всё до конца. Чистка зубов, душ и зарядка кое-как помогали ему соблюдать подобие режима дня.

Авис уже давно потерял счёт времени — и местного, и земного стандартного. В душу Карла навязчиво лезло отчаяние. Он всё больше понимал, что «Чума» хотела его запутать и запугать, иначе бы они себя так не вели. Его переполняли гнетущие мысли о Барбаре и Пикселе — и досада из-за невозможности вернуться к ним или хотя бы в любой мир, где он будет на свободе.

От зияющей бездны в душе его спасали всё те же рисунки в блокноте. Поначалу он рисовал пейзажи всяких знакомых планет. Шпили Рейвенхольда, поля и холмы Новоэдема, горы Аримана, небоскрёбы Мисимы и даже грибное болото в этом мире с неизвестным названием.

Затем Авису надоело, и он перешёл на животных: нарисовал давно умершего кота Мурзика, разных собак, эквиноида, бронтодонта, зекарисскую ундину и прочих представителей фауны со всех уголков Галактики. А позже, под гнётом той бури, что бушевала в его голове, эти животные перешли в абстракции — линии, узоры, круги. Сначала они были красивыми и упорядоченными, а потом постепенно превратились в абсолютный хаос.

Н. С. появилась снова. В это время Карл разрисовывал блокнот каракулями.

— Что, пришли за мной? — голос его был тихим и сдавленным.

Птитс встал с табуретки и повернулся к вестнице «Чумы». Он больше не был похож на того бодрого и полного жизни шпиона разрушителей на Зекарисе. Несмотря на регулярные физические упражнения, двигался он рвано и дёргано. Его лицо побледнело, а под глазами наметились мешки.

— Сколько прошло дней? — выдавил Карл. — Стандартная неделя?

— Почти две, — ответила Н. С.

— И вы здесь только сейчас, — прохрипел Авис. — Прекратите этот цирк и верните меня к Барбаре.

Он сверлил женщину злобным взглядом загнанного в угол зверя.

— Сейчас ещё не время… — возразила Н. С., наклонив голову.

— Не ваше это дело, — сухо отрезал Птитс.

— Вы правы, — ответила Н. С. — Но вы задавали себе вопрос, хочет ли она того же?

Её слова поставили Карла в тупик. Барбара любила Птитса и, очевидно, была бы рада воссоединиться с ним после его предполагаемой «смерти».

— Конечно, хочет! — возмутился он. — Как вы смеете…

— А это вы не видели? — язвительно спросила Н. С.

Она активировала монитор. Там снова проступила площадь перед таверной, но явно до атаки разрушителей. У входа столпилось множество людей в курортной одежде. Они размахивали пёстрыми флажками и лентами, ожидая кого-то. Человек в офицерской форме бодро шагал по улице, намереваясь обойти это столпотворение. Но когда толпа кого-то поприветствовала, он остановился.

— Эту запись мы сделали незадолго до смерти вашего клона, — объяснила Н. С.

Дверь таверны открылась, и наружу вышли двое. Одной из них была девушка с чёрными волосами — Барбара. Другого Птитс не знал. Это был рослый, мускулистый мужчина на две головы выше его возлюбленной. Увидев толпу, этот человек принялся размахивать правой рукой. А левой он прижимал криганку к себе.

— Поприветствуйте Барбару Винтер, мои друзья! — низким голосом проговорил мужчина.

Тут же появилась стайка репортёров с микрофонами.

— Кто она такая?

— Вы любите друг друга?

Карл испытывал великое недоумение, глядя на эту запись. Он понял, что рядом с Барбарой пребывал Эдуардо Порки, игрок из баскетбольной команды «Серенийские Свиньи». Это его афиши расклеили по всей Высокой горе перед отлётом Птитса на Нод.

— Мы знаем друг друга давно — наши родители дружат, — Авис слышал голос баскетболиста. — Но я уже много лет не видел Барбару и был рад встрече с ней в Штальштадте. Мы поговорили, вспомнили молодость, а сейчас я намерен жениться.

— Когда будет свадьба? — сразу влез некий репортёр.

Люди восторженно ахнули. Мужчина наклонился и поднёс губы к губам женщины. Карл до последнего надеялся — вдруг это не Барбара, вдруг это просто шутка или злой розыгрыш «Чумы»… Но это была не шутка — криганка и серениец на глазах Ависа слились в страстном поцелуе.

— Барбара! — Птитс вздрогнул, услышав дикий вопль.

Этот голос принадлежал ему — и при этом не ему. Клон в военной форме оцепенело стоял прямо напротив них.

— Что, Карл? — как ни в чём не бывало спросила криганка.

— Бар… ба… ра, — тише произнёс двойник Ависа. — Ты… любишь меня?

Этот вопрос бы задал и он сам, будь он тогда на Зекарисе.

Тем временем клона окружил всё тот же сонм репортёров и журналистов. Они о чём-то галдели, но Птитс не мог ничего расслышать. Да и не хотел.

— Пойми, ты нравился мне как друг и соратник, Карл, — спокойно произнесла Барбара. — Ты интересный и необычный, но… Мне нужна сильная рука, и у Эда она есть. Мы давно знаем друг друга и встретились сейчас на Кригсхайме.

«Как друг и соратник», «сильная рука»… Карл по эту сторону экрана не верил, что это Барбара. Та самая, которой он доверял, которая казалась ему родственной душой… А этот мускулистый боров лапал криганку, судя по тому, как шевелились её голова и шея… Птитс хотел увидеть на её лице боль и страдание, хотел, чтобы ей было неприятно. Но их он не нашёл.

— Я ещё… хочу сказать, — будто пьяный, пролепетал клон.

— Что вы хотите сказать? — подсуетился журналист.

— Чё? — рыкнул Эд, будто какое-то животное.

От этого слова толпа утихла, и все обратили внимание на главных действующих лиц сего спектакля.

— Сейчас здесь… будет опасно, — прохрипел двойник Птитса. — Эд, прошу об одном — береги её.

— Чё ты несёшь? — грубо произнёс мужчина. — Иди отсюда и не трогай нас.

— Идите… к космопорту, — Карл слышал в голосе клона отчаяние, которое испытывал и сам. — Спасайтесь, улетайте отсюда — БЕГИТЕ!

— Псих, чё ль? — злился и недоумевал Эд.

— БЕГИТЕ! — двойник вытащил из кобуры пистолет и выстрелил в небо.

Он хотел пристрелить этого возомнившего невесть что урода? Или спасти гражданских от грядущей напасти?

— Да я тебя щас… — любовник Барбары потряс кулаком в воздухе.

Двойник Карла навёл дуло на высокого мужчину.

— Береги Барбару! — крикнул клон.

— Пушку убрал! — прорычал Эд.

— БЕ-ГИ-ТЕ! — тот Птитс ещё раз пальнул в небо.

В это время за его спиной мелькнул телепортационный луч, и на площади появились разрушители, ведомые Леди Серпентирой.

Н. С. нажала на кнопку актуатора, и экран погас. Карл из настоящего только сейчас заметил, что его лицо стало мокрым от слёз. Он чувствовал себя так, будто одна из опор, что поддерживали его мир, не давая пасть в бездну, — рухнула за мгновение.

— Она… обманула меня, — только и мог выдавить он.

— Вы ей доверяли, — прошелестела за его спиной Н. С. — А ведь не стоило!

— Я… доверял ей! — Карл сорвался на крик. — ДО-ВЕ-РЯЛ!!!

— А она твоего доверия не оправдала! — оборвала Н. С. — Чего ты хотел, положившись в своей жизни на людей?

В сознание Карла молнией ударили слова, сказанные Серпентирой много лет назад: «Не стоит тратить свою жизнь на разочарование в других людях, Авис. Они глупы и мелочны, они подобны песку под твоими ногами. Это истина такая же непреложная, как законы Вселенной — это и есть закон Вселенной. Путь Змеи — единственно возможный. Если ты по нему не пойдёшь, то будешь до конца дней своих спотыкаться и обжигаться, а затем проклинать весь свет за свои же оплошности…»

Он всю жизнь бежал от безмерной пошлости мира, от всепоглощающего одиночества… И нашёл пристанище рядом с Барбарой Винтер, которая его бросила… Променяла на существо с повадками обезьяны… Как он мог поверить хотя бы на миг, что зияющую бездну в его сердце можно чем-то заполнить?

— Нет… — плакал Авис, — нет, нет, нет…

— Да, — равнодушно ответила прислужница «Чумы». — Все надежды бессмысленны. Ты когда-нибудь задавался вопросом, почему меня зовут Н. С.? N. S. — «Nessuna Speranza». Я выросла на Кастароне, и на моём родном языке эти слова значат «никакой надежды».

Она говорила как Леди Серпентира и, похоже, ничем не отличалась от неё, кроме облика.

— Я вам не верю! — Карл не хотел признавать, что всё увиденное было на самом деле. — НЕ! ВЕРЮ! ВАМ! В «ЧУМЕ»!!! — выкрикнул он в лицо своей мучительнице.

— Имеете право, — сухо произнесла Н. С. — Но есть ещё кое-что, что заслуживает вашего внимания.

— Покажите, — вполголоса попросил Птитс.

Женщина нажала на кнопку, и экран снова загорелся. Карл увидел серую комнату, аскетично обставленную угловатой мебелью. Камера, закреплённая на потолке, снимала двух обнажённых людей на широкой кровати. Эд оседлал Барбару, будто она была лошадью, и делал телодвижения, от которых криганка томно вздыхала.

— О, да, да! — Барбара пребывала в экстазе.

На экране прыгали её лицо, полное блаженства, и тупая морда Эда. Птитс ощутил приступ тошноты. Это животное двигалось резко, и Карлу казалось, будто Барбара временами стискивала зубы от боли — лишь затем, чтобы снова отдаться умиротворяющей страсти. И неужели всё это ей нравилось?

Авис относился к её телу бережно и хотел, чтобы ей было хорошо. Он не воспринимал её как кусок мяса или живую куклу для удовольствия, но при этом и не делал из неё прекрасную даму, которая требует рыцарского поклонения. Для Карла Барбара была человеком, таким же, как он. Он относился к ней как к разумному существу, как к равной…

Но оказалось, что ей это было не нужно. Она променяла нежность и доверие на грубые «ласки» Эда. А Птитс, вероятно, и правда был для неё просто другом — как и для одноклассниц, которые любили с ним пообщаться, но при этом заглядывались на хулиганов и спортсменов из параллельного класса…

— Хватит, — остановил Карл, не в силах больше смотреть, как Эд тычет членом в Барбару. — ХВАТИТ!!!

Н. С. неохотно выключила монитор. Авис тяжело дышал, и слёзы текли из его чёрных глаз. Реальность вокруг стала мутной и расплывчатой. В ней больше ничто не имело значения. Снова он чувствовал себя разбитым. Это ощущение его сопровождало и прежде, с давних пор. Но что, если теперь он не смирится с ударами судьбы, что сочла его недостойным? Что, если теперь он ей что-то противопоставит?

Карл почувствовал, как на смену горю пришла злость. Сильный, необузданный гнев наполнил его жилы. Раньше он тоже чувствовал эту разрушительную ярость, но подавлял её, желая быть хорошим и правильным. Но для кого? Для родителей, которых он оставил давным-давно? Для тех ничтожеств, которых он по ошибке считал своими? Для себя? А что это ему принесло? Это сдерживание…

Да ровным счётом НИЧЕГО. Он не был верующим человеком и не считал, что за примерное поведение попадёт в Рай. И всякие эзотерические понятия вроде кармы ему близки не были. Что, если теперь он выплеснет копившуюся годами злобу? Что, если теперь все справедливо от неё пострадают?

Он схватил фото с Барбарой на Зекарисе и принялся бить об стол. Сначала стекло не хотело поддаваться, но после нескольких ударов со всего размаха треснуло и разлетелось на множество осколков. Н. С. осторожно отошла к двери, наблюдая за Карлом.

Тот орудовал в беспамятстве. Он хотел расплющить эту проклятую рамку, стереть её в порошок… Дёрганым движением Птитс повернул фотографию к себе и вытащил её, скомканную и помятую. При этом он случайно порезался, но Ависа это не беспокоило — он даже не почувствовал боли. Его раздирала ненависть, ненависть к той пустой, лишь изображавшей любовь женщине, и её новому обезьяноподобному ухажёру. Карл схватил фотографию, скомкал — и разорвал на кучу кусочков. Затем он сделал то же самое и с другими изображениями Барбары на своём столике. И со всеми остальными фотографиями — он разбивал рамки и рвал криганку, Пикселя, себя…

Последним был снимок, сделанный ещё давно, когда Птитс учился в девятом классе на Великородине. Карл-подросток в бежевом свитере довольно улыбался на голубом фоне, и в его чёрных глазах сверкали искорки ума и жизнелюбия.

Ярость ненадолго утихла, уступив место сожалению. Тот наивный мальчик ещё не столкнулся с жизнью, не увидел, как охранители утаскивают Шери, не попал на разорённую войной Антею, не встретил Грюнвальда и Хардред, не получил удар в спину от Барбары и не побывал в камере «Чумы»… Он был ещё милым и хорошим… или же казался? Сейчас Карл осознал, что ещё с тех пор в нём накапливалась ярость, и он просто сдерживал её в попытке быть хорошим человеком… Тот дивный мальчик, тот несуществующий Птитс теперь окончательно умер. Карл разбил стекло, за которым была эта чудовищнаяложь, затем вытащил снимок и в гневе раскрошил его.

Следом Птитс резко выдвинул ящик стола и схватил блокнот. Он выдирал клетчатые страницы со своими рисунками, беспощадно комкал и рвал. Нарисованные ручкой пейзажи разных миров, животные, люди — все превратились в мелкие клочки. Всё самое светлое и доброе, что было в Карле, было уничтожено им же за ненадобностью: оно не помогло ему стерпеть жизнь, а только принесло ещё больше страданий. Сильнее всего Авис ненавидел ту картинку, где они с Барбарой обнимали друг друга. Возможно, пока он это рисовал, она как раз предавалась любовным утехам с тем ультрамужественным орангутаном?

Авис с нечеловеческим рывком перевернул постельное бельё на кровати. Отчаянно силясь уничтожить подушку и одеяло, Карл разорвал тонкую ткань пододеяльника, простыни и наволочки. На его лице больше не было слёз — одна только ненависть. Он окинул слепым, яростным взглядом экран, на котором покинувшая комнату Н. С. прежде показывала то ужасное видео. Представляя тошнотворный секс Барбары и Эда, Птитс набросился на монитор. Сначала устройство не поддавалось ему. Но несколько исступлённых рывков — и экран слетел с кронштейна, и Авис швырнул его на пол. Поднял и снова разбил. И снова. И снова. И снова…

С детства Карл видел перед собой яркий образ лучшего мира. Там всё было чистым и прозрачным, без той мути, через которую приходилось пробираться в реальности. Живя на Великородине, маленький Карлуша хорошо чувствовал мелочность конфликтов, ложь взрослых и других детей, попытки выдать за непреложные правила то, что было лишь результатом неумения, да и нежелания людей найти свой путь. Но он откуда-то верил — нет, знал, что всё может быть иначе.

Житель полного смогом серого города, он представлял, что где-то есть величественные горы, между которыми ярко зеленеют луга. И свежий, лишённый токсинов и затхлости воздух. Карлуша понимал, что это ощущение присутствовало в нём, потому что он был ещё ребёнком и не успел поддаться серой, пошлой среде вокруг. И упорно не хотел поддаваться, систематически отрицая авторитеты родителей, учителей и всех тех, кто хотел «приблизить его к реальности». А позже — в ненависти к Империи, где родился. В ненависти, которая в своё время привела его на сторону Разрушения.

Впоследствии Авис встретил подобные образы и у других. Философы-идеалисты считали, что есть мир идей, где те существовали вне зависимости от разума людей, их придумавших. Мистики из Тёмного Замка связывали тоску по лучшему миру с тоской по добытию́, таинственному и загадочному, существование которого невозможно подтвердить или опровергнуть.

Карл не соглашался ни с теми, ни с другими — оставаясь идеалистом по духу, он, уставший от звучавшего из каждого угла мистицизма Императора, нашёл прибежище в материализме. Он встречал немало печальных примеров, как бытие определяет сознание, но верил, что сознание может обуздать законы социума так же, как обуздало законы физики и химии, и тем самым определить бытие. И не бежал за истиной в религию или эзотерику, а надеялся, что и реальную Вселенную когда-нибудь получится очистить от смога и грязи.

В юности он мечтал воплотить лучший мир в проявленной, как говорили мистики, реальности. Это привело его к Фридриху Грюнвальду и его утопическому «Проекту 'Логика». И тогда Карла постигло первое разочарование — но не последнее. Грюнвальд оказался так же испорчен пошлостью мира, как и Империя. Он рассматривал «Логику» лишь как способ утвердить свою власть, обрести силу. Но если прекрасные идеи проекта позволили ему пойти на такую подмену, то были ли они сами настолько прекрасными?

Подавленный, Карл усвоил ещё один урок. Он видел не только Грюнвальда, но и власти Тёмного Замка, Высших Лордов и Леди Разрушения, видел, какова настоящая цена их идеям и стремлениям. Ависа тоже учили, как обманывать, завлекать в свои сети таких же наивных идеалистов, как он сам — необязательно по философским убеждениям, а по сути. И он учился.

Со временем он смирился с тем фактом, что идеи стали прикрытием для тех, у кого есть сила. Для имперцев в мирах Империи, разрушителей в Тёмном Замке и на «независимых» планетах… Правдивые, возвышенные слова уже ничего не значили, они только подкрепляли силу и волю демагогов. Грюнвальд просто понял это раньше Карла — и научился этим пользоваться. А тому оставалось выбрать одну из противоборствующих сторон, одну из футбольных команд, занятых в вечном матче… И не оспаривать приказы капитана, будь то имперское правительство или Совет Тринадцати. Авис некогда предпочёл Тёмный Замок Империи, ибо там было хоть какое-то уважение к личности, какая-то иллюзия свободы, о которой он с детства грезил. Но то лишь дело вкуса, как выбор одного из двух одинаковых товаров в супермаркете из-за более приятной упаковки, и в действительности ни на что не повлияло.

Однако простой и манящий образ горной долины, где цвета яркие, а воздух свежий, до сих пор мелькал в сознании Карла. Последним прибежищем того лучшего мира он видел любовь. Он с раннего детства понял, что не хочет того притворства под названием «настоящий мужчина и настоящая женщина», которой довольствовались те, кто себя не знает и доверяет свои жизни чужим авторитетам. Что хочет тёплых, прекрасных чувств, не замутнённых бытовыми ссорами и предрассудками, чувств, которые могут возникнуть только между равными, свободолюбивыми, осознающими себя людьми.

На Великородине, да и потом тоже, Карл не любил стандартные ритуалы ухаживания. Он не хотел, чтобы его воспринимали как того, кто готов поиграть в общепринятую, но пошлую игру, не имевшую отношения к настоящей любви. По тем же причинам он не заглядывался на тех, кого в Империи называли «хорошими девочками» — красивых, тихих интеллигенток, чьими ориентирами в жизни были «так принято» и «меня так воспитали». А на менее умных девушек он даже не смотрел.

В Тёмном Замке Карл отчаянно искал утешения у тех, кто отрицал женственность в обычном её понимании — и не нашёл. Донни Хардред со своими садистскими желаниями принесла ему не меньшую боль, чем Грюнвальд. Образ гор и чистого воздуха оставался с Карлом, но становился всё призрачнее и эфемернее, превратившись в едва различимый мираж.

И вот спустя много лет после Хардред Птитс познакомился с Барбарой. Умная и независимая девушка очень заинтересовала Карла. Казалось, она понимала отношения так же, как и он сам, была родственной ему душой. С ней он чувствовал себя будто на клочке луга, цветущего посреди душного мегаполиса с флаерами. Они любили друг друга без оглядки на остальных, как им нравилось, нежно и чисто — но не в том смысле, который в это слово вкладывали имперские морализаторы. Для тех секс был чем-то греховным, но необходимым для воспроизводства пушечного мяса на службу Императору, а Карл и Барбара воспринимали его просто как общение — более интимное и глубокое, чем обычная речь.

Они не пытались повторять механические, бездушные движения, как «добропорядочные» подданные Империи, не предавались животной, отнимающей разум страсти. А просто хотели быть рядом, делать друг другу приятное и идти дальше по сложной, жестокой жизни как два взрослых равных человека. Карл наивно думал, что нашёл своё место и счастье хотя бы в этом. Но…

Но теперь он собственными глазами видел, как эта обезьяна Эд причиняет боль Барбаре, к которой Птитс относился столь нежно и бережно. И что криганка получает от этого неподдельное удовольствие, хочет ещё, ещё… А потом заявляет на публику, что собирается связать свою жизнь с этим придурком, которому была бы непонятна и четверть размышлений Карла. И которому явно плевать на её внутренний мир, мысли и чувства — эти категории неподвластны его убогим мозгам.

Пошлость жизни победила. В очередной раз. Прекрасные горы и свежий воздух испарились навсегда. Им просто не было места в этой реальности. Если Карл не мог их найти, они в ней не существовали. Он пытался воссоздать хоть крупицу этого прекрасного видения — с Грюнвальдом, с Хардред, с Барбарой… но всякий раз жизнь его безжалостно унижала и спускала в злой, грешный город, где людьми двигали навязанные желания и мелочные интересы, а воздухом было трудно дышать из-за смрада лжи и лицемерия. Он мог пытаться дальше, а мог просто оставаться порядочным человеком, который принял пошлость как данность, но не пускал её в себя. Но зачем? Разве не подтвердит ли Карл тем самым, что Вселенная достойна своего существования? Разве не оправдает ли он своим молчаливым согласием порядок вещей?

Нет, так просто Птитс этого не оставит. Мир вокруг него не заслуживал ни жизни, ни спасения, его можно лишь ненавидеть и желать ему смерти. Изъяны подлежали уничтожению, причём не мягкими словами психолога или заботливой рукой хирурга, а беспощадной, не жалеющей никого чумой. Карл мечтал, чтобы люди подавились собственной пошлостью и лживостью, чтобы каждую их клетку разорвало от боли, вызванной тщетностью существования и их собственной ничтожностью. Чтобы они испытали своими зачерствевшими, притуплёнными чувствами хоть крупицу той боли, которая выпала ему.

Он долго считал, что должен быть выше, лучше того, что ненавидит, не опускаться до того же уровня. Но все эти «выше» и «лучше» были ничего не значащими воплями моралиста, росписью в его собственном бессилии. «Чума» явно готовила Карла на роль злодея, и он с превеликой радостью сыграет эту партию. Причём станет классическим, даже театральным злодеем — в чёрном плаще и в маске, а не социально приемлемым мерзавцем в чистом с иголочки костюме или, наоборот, грязной бандитской куртке. И разыграет представление, от которого содрогнётся разжиревшая, гнилая Империя. От которого содрогнётся вся Галактика. Серый, лживый, лишённый смысла мир Кальман, Фоксов, Эдов и Барбар должен отправиться туда, где ему самое место. В абсолютное до- или послебытие, в ничто.

На полу остались лишь стёкла, разбитые рамки и клочки рваной бумаги. Посередине, тяжело дыша, стоял Карл. Его пальцы были сжаты в кулаки, волосы — растрёпаны, а в покрасневших от слёз и гнева глазах воспылал огонь сметающей всё ненависти. Жизнь Карла была уничтожена. Он сам себя уничтожил — и переродился, словно феникс. Если мироздание хотело его видеть в роли монстра — он станет монстром.

Карл порывисто сел за стол и положил на него последний оставшийся лист блокнота. На бумаге пока ничего не было, кроме ровных, напечатанных на заводе клеток. Авис взял ручку и начал рисовать. И вышло не мирное изображение какой-нибудь планеты. Не милое животное — экзотическое или привычное людям. Не абстрактные линии и завитушки. Почти весь лист заняла зловещая тень, раскинувшая свои крылья над Вселенной. Её длинные, распростёртые руки заканчивались чем-то похожим на лезвия.

Это было всё, что осталось от Карла.

Он больше не был Лордом Ависом. И не был Карлом Птитсом. Теперь он — воплощённая ненависть, воплощённая ярость, воплощённое зло. Теперь он…

Одержимый.

…Он упал на колени и склонился над голографическим проектором, установленным на полу между двумя канделябрами с электрическими свечами. Одержимый включил устройство, и перед ним выросло синеватое прозрачное изображение Н. С. За годы женщина не изменила своему стилю и ни разу не сняла маску с птичьим клювом и чёрный балахон.

— Я успешно выполнил задание, — пробасил Одержимый из-под своей маски. — Информация у меня.

— Ты отлично потрудился, — голос женщины искажали и помехи, и клюв, но он всё равно оставался понятным. — Твоя жизнь исправно служит делу «Чумы».

— Благодарю, Н. С.

— Только данные Охранительного Бюро защищены специальными кодами, — продолжила она. — Чтобы узнать, есть ли там то, что мы ищем, нужна дешифровка. Ты разбираешься в этом?

— Нет, в Тёмном Замке компьютеры не были моей сферой, — покачал головой Одержимый.

— Это не проблема, — ответила его начальница. — Ты передашь нам данные, и мы дешифруем их сами. Гонцы прибудут на днях.

— Хорошо, Н. С. Уже жду.

Голограмма погасла, и Одержимый наконец-то смог снять маску. Он осторожно приподнял руками зеркальный шлем и положил на толстый деревянный стол, принадлежавший некогда директору завода. В отражении своей же маски он увидел себя, уставшего и изнурённого борьбой, внешней и внутренней. Бледная кожа при свечах казалась жёлтой. Рукой в перчатке, которую он не стал снимать из-за холода, он поправил чёрные пряди своих волос — те, что спадали на лицо.

Достав из стопки пачку еды для астронавтов, он залил питательную смесь кипятком из автомата. Ложкой он жадно черпал синтетическую пищу, надеясь наесться и согреться. Боль и злость продолжали давить тяжёлым шумом. И лишь где-то в потаённом уголке души звучал тихий, но настойчивый голос. Он отчаянно молил о помощи и пытался донести до Одержимого, кем тот был на самом деле: «Я Карл Птитс, Карл Птитс, Карл Птитс, Карл…»

Глава 20

Послевкусие

— Да что же это такое! — возмущался Антимон. — Чтоб вас Змей всех задушил!

Корсаров Пикселя бросили в тюремную камеру где-то в недрах Рейвентауэра — тесное сырое помещение с кирпичными стенами и каменным полом. За маленьким окном шёл дождь с грозой. Со сводчатого потолка свисала тусклая жёлтая лампочка — единственный источник освещения, если не считать редкие молнии. Мебели в камере не было — только в углу зияла дырка, от которой подозрительно пахло помоями.

— У этой жирной чувырлы, походу, вечный ПМС! — бушевал судовой врач. — Так просто засадить нас бы даже тот прыщ О’Доэрти не смог!

— Успокойся, — мягко ответил Босс. — Ничего ещё не случилось.

— Знаешь, что такое «ничего», а? — Антимон полез с кулаками на старпома. — Я те рыло ща раскрошу, верзила ты тупой!

Джефф и Свинтус оттащили судового врача подальше. Тяжело дыша, Антимон сердито посмотрел на своих товарищей и вскоре затих.

А Пиксель прижался рукой к кирпичной стене, будто изучая кирпичную кладку. Его не волновали склоки команды — все мысли остались в том залитом дождём переулке. Из головы никак не выходил образ Одержимого. Бледный, похожий на несчастную тень друг, просивший о помощи.

«Пиксель, беги оттуда, дурак!» — прокричал капитан Птитс два года назад.

Пират в красной куртке тогда послушался и отступил. А там, где стоял высокий мужчина в военном мундире, с грохотом расцвело облако взрыва.

И теперь из того огня вышел он.

Одержимый.

Загадочный террорист, который угнал имперский военный фрегат на орбите Скумринга, и которого губернатор Бримстоун велел призвать к ответу. Скрываясь под зеркальной маской, Одержимый ненадолго погрузил Рейвенхольд в хаос. И лишь затем, чтобы Пиксель разбил шлем и увидел под ним знакомое лицо? И услышал жалобное, но необъяснимо искреннее:

«Пиксель… Помоги мне… Прошу тебя…»

Капитан поёжился. Капля воды с потолка попала ему за воротник. Снова, змей возьми. Он посмотрел на свою команду — и поймал взгляд Антимона.

— А ты что скажешь, кэп? — с вызовом спросил врач.

— Ничего, — отстранённо ответил Пиксель.

— Как это ничего? — не унимался Антимон. — Если бы ты его не упустил, мы бы сталигероями Империи!

— Да не упускал я! — выкрикнул капитан. — Я одолел его, а он кинул дымовуху и свалил!

Остальные корсары внимательно следили за их разговором — всё равно делать было нечего. Босс почесал большую голову толстой пятернёй.

— Я видел, как ты замешкался, когда снял с него маску… — почти прошипел лекарь, скалясь на Пикселя. — Что, узнал старого знакомого?

Сказать ли о Птитсе или нет? Довериться ли команде, в которой были случайные люди, да и где близкие могли предать — или сохранить тайну ради друга?

— Никого я не узнал! — отрезал капитан. — Я не успел с ним расправиться!

— Не успел он, значит… А может, ты уже слабеешь, кэп? Может, твоё место пора занять кому-то более достойному?

— А ведь точняк! — воскликнул Свинтус.

— Ну, с кем не бывает, — вздохнул Хаямура.

— ХВАТИТ! — неожиданно проревел старпом.

Да так громко, что другие корсары поневоле вздрогнули.

— Спасибо, Босс, — сказал Пиксель. — Мы тут все на нервах. И потому прошу вас сделать мне одолжение как капитану — а я как-никак ваш капитан: отдохните!

Антимон стушевался, услышав металлические нотки в его голосе. Что ж, пусть врач думает что хочет — и после Пиксель докажет, что не слаб. Уж лучше так, чем сдать Карла, который был в опасности и отчаянно искал помощи.

Хотя в чём заключалась эта просьба? Птитс запросто мог вернуться к разрушительскому прошлому и снова продолжить борьбу с имперским обществом, которое возненавидел с детства из-за каких-то заморочек в голове. Или вчера он желал, чтобы Пиксель помог ему в том чёрном деле?

Нет. Капитан корсаров чётко обозначил свой путь уже давно, проводив Цапфера, Грюнвальда и даже полюбившуюся ему Хелен в Тёмный Замок. Ещё в подростковом возрасте он сказал твёрдое «нет» эзотерическим прожектам Дэниела и безумным общественным теориям Фридриха, явно нашедшим благодарную почву в сектантской атмосфере Разрушения.

А чего хотел Пиксель? Жить ближе к земле, пусть и летая в космосе. Проще, не вникая в суть вещей слишком глубоко и наслаждаясь, собственно, жизнью. Разумеется, пронизанная религией Империя официально такой подход не поощряла, но была более снисходительна к тем, кто его исповедует, чем адепты культа Змея.

За решётчатой дверью раздались шаги. Гвардейцы в алых мундирах привели в тюрьму новых узников. И все прибывшие были знакомы корсарам.

— О, кэп! — помахал ему Михаил Искандер. — Что произошло?

Пиксель подбежал к двери:

— Мы тоже не понимаем ни хрена.

Рядом с Михаилом встал Беггер.

— Вперёд, живо! — стражники подтолкнули обоих дубинками.

Пиксель услышал лязг решёток — рейвенхольдцы рассадили команду «Аркана» по соседним камерам. Он мог бы сдать или убить Одержимого, и тогда и Михаил, и Беггер, и Босс, и Антимон — все остались бы на свободе. Что же всё-таки побудило Пикселя промедлить?..

А позднее ко входу в камеру кто-то подошёл. Капитан узнал ту женщину, которая его арестовала. Гвардеец в красном мундире и вычурной чёрной шляпе приложил карту доступа к электронному замку, и решётка со скрипом распахнулась.

— Вот и вся ваша пиратская братия в сборе, — большой рот женщины насмешливо скривился.

— Не подскажете, с кем имею честь? — Пиксель старался держаться непринуждённо.

Женщина вытащила из внутреннего кармана плаща удостоверение с эмблемой — меч поверх раскрытой книги.

— Ефросинья Пронина, агент Охранительного Бюро с Земли, — представилась она.

— Значит, Земля… — протянул капитан корсаров. — Серьёзные люди расследуют дело Одержимого, что уж говорить.

Охранительница фыркнула и смерила Пикселя презрительным взглядом.

— Я здесь по приказу Великого Охранителя Баррады, так что даже вы своими убогими пиратскими мозгами должны понимать, насколько высоки ставки.

— Я убеждён, что произошла ошибка, — Пиксель говорил спокойно, не обращая внимания на её оскорбительный тон. — Мы не содействовали Одержимому, а преследовали его так же, как и все вы!

— Плохо преследовали! — рявкнула Пронина. — И извольте обращаться ко мне «госпожа охранительница», и никак иначе.

— Да, госпожа охранительница, — капитан изобразил самую доброжелательную улыбку, на которую был способен.

Остальные корсары предусмотрительно молчали.

— Твои жалкие кривляния тебя не спасут, пират, — Ефросинья чуть не плюнула ему в лицо.

— Я расскажу вам, как всё было на самом деле… госпожа охранительница.

— Давай.

— Я сразился с Одержимым в рукопашном бою, но он использовал голограммы. Иллюзии. Как на ступеньках музея, как с флаеробусами, понимаете? Мне казалось, что я его победил, но он подменил себя иллюзорным двойником и сбежал, бросив дымовую шашку.

— Очень убедительно, — равнодушно ответила Пронина. — Завтра вас будут судить — скопом — и вынесут приговор. Остаток дней отмотаете на рудниках, как и положено пиратской швали. А ты будешь расстрелян без суда и следствия, — обратилась она к Хаямуре.

— Я? — переспросил он.

— Ты с проклятой Императором планеты и подлежишь уничтожению, — надменно сказала Ефросинья.

— Но я подданный Империи! — возразил рулевой тартаны.

— Ты не относишься к избранным народам, — поставила точку Пронина.

Хаямура лишь начал злобно сверлить её взглядом в ответ, понимая, что возразить нечем.

— В общем, завтра вы все получите сполна то, что заслужили, — упиваясь властью, провозгласила охранительница. — Спокойной ночи.

И ушла, хлопнув металлической дверью.

— Вот дерьмо! — выпалил Пиксель, схватившись за решётку.

Вот уж правда — никогда хорошие дела не оставались безнаказанными.

* * *

Тускло освещённый лифт доставил Фросю дальше в недра Рейвентауэра. Она вдоволь насладилась, унижая корсаров Пикселя за собственные неудачи, но марафон ненависти ещё не закончился. Решётки раздвинулись, и Пронина зашагала по узкому сырому коридору, едва озарённому натриевыми лампами. Слева и справа тянулись ряды металлических дверей — прочных, как щит штурмовика. Здесь камеры были меньше, чем на верхних уровнях тюрьмы, и лучше защищены — ведь они предназначались для особо опасных врагов Империи.

— Он здесь, — гвардеец Рейвентауэра указал на одну из камер.

Фрося усмехнулась. Стражник поднёс идентификатор к кодовому замку, и дверь с шипением отворилась. Охранительница вошла в крохотную каморку с отделанными кирпичом стенами. Напротив неё висел не кто иной, как Олдос Эпплуорт. Его руки и ноги были диагонально прикованы к стене. Из одежды на охранителе осталось только нижнее бельё, а его некогда холёное тело покрывали следы от полицейских электродубинок.

— Здравствуй, — непринуждённо сказала Фрося. — Предатель.

Эрл Тамберстон взглянул на неё обречёнными, налитыми кровью глазами. В нём едва угадывался тот лощёный джентльмен, который встретил Пронину на посадочной площадке и пригласил на званый ужин.

— О-хо-хо, сучка Императора пришла полаять, — у Эпплуорта остался дух, чтобы так ей дерзить. — Наверное, от бессилия?

Ефросинья отвесила ему хлёсткую пощёчину.

— Расскажи мне об Одержимом. Кто он, откуда, какие цели преследовал?..

— Я не знаю! — оборвал Эпплуорт. — Он вышел на меня совсем недавно!

Пронина снова ударила его по лицу.

— Я действительно ничего не знаю! — выкрикнул эрл Тамберстон. — Он только просил меня помочь с одним делом! С каким — вам и так понятно.

И ещё удар, и на этот раз кулаком. Изо рта Эпплуорта вылетел окровавленный зуб — такой же гнилой, как его истинное нутро.

— Ты был аристократом Рейвенхольда, достойным слугой Империи, — её охватила слепая ярость. — Что же заставило тебя так низко пасть?

Эпплуорт рассмеялся.

— Похоже, ты никогда не любила… — глумливо сказал он.

Пронину передёрнуло. Она вспомнила Мэтта. Парней из Академии на Великородине. Она всякий раз хотела не просто плотской близости, но чувств. Только страсть всё время гасла, не успев по-настоящему разгореться.

— Я надеялась полюбить тебя, Олдос, — капли слюны изо рта Фроси попали на лицо Эпплуорта. — Ты казался лучше, чем большинство мужчин, которых я встречала. Красивый, галантный, сильный…

Она провела длинным ногтем по груди бывшего охранителя, затем по животу. После чего взяла его рукой за пах. Эпплуорт горько засмеялся — и тут же взвыл от боли.

— Радуйся, что я их не отрезала, — прошептала Фрося. — Я же не дикарка какая-нибудь.

— Пытай меня сколько хочешь, — Олдос пробуравил её ненавидящим взглядом. — Всё равно ничего не узнаешь.

— Не узнаю я — узнает суд, — Ефросинья убрала руку. — Доброй ночи, мистер Эпплуорт. Помолитесь Императору — возможно, Он вас простит.

Она оставила охранителя гнить в камере и направилась к лифтам. После всех этих событий ей так хотелось спать…

* * *

Колокол Литтл-Джона возвестил пришествие утра над Рейвентоном. Свинцовые тучи всё так же нависали над рядами готических шпилей, а капли дождя непрерывно стекали с каменных химер и покрытых шипами контрфорсов. Только лучи светила каким-то образом пробились сквозь плотную пелену облаков, и в городе наступил день. Жёлтые огни небоскрёбов в основном погасли. Оживлённый поток флаеров и флаеробусов между домами стал более плотным — многие горожане отправились на работу.

Пиксель трясся на скамье в полицейской машине. Не огневой вроде тех, которые он прежде встречал в этом мире, а транспортной. Бронированный гроб с реактивными двигателями вместил половину из пятидесяти человек корсарской команды. Оставшаяся половина летела на другом таком же флаере. Рядом с Пикселем сидели Босс и Антимон, Михаил и Беггер, Свинтус, Джефф, Хаямура и прочие «космические волки». Всех заковали в наручники. Одни были подавлены, другие — взволнованы, а третьи — невозмутимы и спокойны, по крайней мере, внешне. Больше всех нервничал рулевой из Империи Синто.

Как и вся команда, Пиксель чувствовал голод. Рано утром им дали пустую похлёбку, кусок хлеба и нечто похожее на чай, но всей этой еды будто бы и не было. Даже безвкусная смесь для космических путешественников казалась лучше того тюремного безобразия — по крайней мере, полезнее точно.

Капитан старался держать себя в руках, не проявляя слабости перед командой. Но его мыслей не покидал жуткий — и одновременно грустный образ воскресшего Карла Птитса.

Машины с корсарами на борту сели напротив здания суда, и полицейские распахнули двери. Пикселя и его товарищей дубинками, почти как скот, погнали в сторону входа, где уже собралась толпа.

Башня Нью-Бейли высилась недалеко от собора Святого Бенедикта — и Имперских Садов, где корсары ночью преследовали Одержимого. Вытянутый купол венчала статуя женщины в хитоне, расправившей крылья за спиной. В левой руке она держала чашечные весы, а правой замахнулась длинным мечом, вокруг которого скульптор сделал языки пламени. Капли дождя падали на скрывающую глаза повязку и стекали, будто слёзы Ангела Правосудия.

Не сбавляя шага, Пиксель шёл к входным дверям. Слева и справа от него столпились горожане, которым не давали приближаться полицейские с дубинками и щитами. В основном жители верхних уровней — лощёные господа и дамы в причудливых нарядах. Зонты защищали аристократические головы в цилиндрах, шляпках и чепчиках от капель дождя.

Люди криками и улюлюканьем провожали команду «Аркана», поднимавшуюся по ступенькам. «Как знаменитостей, — подумал Пиксель, — только совершивших нечто нехорошее». Капитан слышал возгласы: «Пиратов на виселицы!», «Корсары — террористы!», «Валите на Зекарис!» и прочие оскорбления, многие из которых были также написаны на плакатах. Приземистый зелёный булькрокпронзительно залаял при виде Пикселя. Хозяин, одетый в малиновый костюм джентльмен с завитыми усами, с трудом удержал животное на поводке.

И только мальчик в форме некой элитной школы, который спокойно стоял на ветру в шортах, улыбнулся корсару и поднял две игрушки наподобие тех, что продавались на Высокой Горе. Узнав в фигурках себя и Босса, Пиксель помахал рукой, насколько позволили оковы.

— Не задерживаться! — грубо сказал полицейский. — Здесь вам не парад!

И подтолкнул дубинкой одного из корсаров, идущих в конце процессии. Тот люто оскалился, но ничего не ответил.

— Мистер Пиксель, прокомментируйте ситуацию!

— Мистер Пиксель, это правда, что вы на стороне Одержимого?

Жадные до сенсаций репортёры хищно кричали капитану с дозволенного им расстояния, однако он им не отвечал.

После ступенек, напомнивших Пикселю местный музей, «космические волки» очутились в вестибюле с высокими потолками, своды которых опирались на колонны. На другом конце длинного зала стоял памятник — кто-то в судейской мантии и завитом парике.

Стражи порядка задержали корсаров на входе, заставив по одному пройти через рамки металлоискателей. Затем каждого «космического волка» просканировали отдельным прибором и прощупали на отсутствие оружия, взрывчатки и других опасных предметов. Бессмысленная мера — и так сабли, пистолеты и всё, что можно, отобрали при аресте.

— Смотрите, я чист! — раздражённо крикнул Антимон. — Императором клянусь!

— Он тебя не простит, разбойник, — бросил осматривавший его полицейский.

За рамками корсаров встретил нервный служащий в деловом костюме, держащий несколько информационных планшетов за пазухой. Его сопровождали восемь вооружённых полицейских.

— М-мистер Пиксель, — волнуясь, выдал он. — П-прошу за м-мной.

Команду брига посадили в просторном зале с таким же высоким сводчатым потолком. На белых стенах висели портреты угрюмых рейвенхольдцев.

— П-подождите здесь, с-сэры, — сказал служащий, кивая в сторону длинных деревянных скамей.

— Да вы сама любезность, — съязвил Михаил.

Клерк неловко развернулся и покинул зал, а полицейские встали на стражу у входа.

— Ненавижу центральные миры! — выкрикнул Антимон, когда богато украшенные двери захлопнулись.

Пиксель лишь с грустью посмотрел на судового врача.

— У нас на фронтире всё понятно — где свой, где чужой, и только О’Доэрти бузит иногда, — продолжал тот. — А здесь… Здесь нас бросили в тюрьму свои же, и под каким-то надуманным предлогом!

— Разуй глаза, Анти, — буркнул Свинтус. — Как будто не в Империи живёшь.

— Империя Империи рознь, — вставил Босс.

— Там, откуда я родом, к пиратам относятся не лучше, — вполголоса добавил Хаямура.

— Мы! Не! Пираты! — взбесился Антимон. — Мы корсары на службе Его Божественного Императорского Величества, и требуем к себе должного уважения!

— Тише, Антимон! — прикрикнул Пиксель.

— А ты, капитан, с ночи сам не свой! — разошёлся судовой врач. — Сидишь мрачнее тучи, будто тебе плевать на команду, на нас! Что всё-таки там произошло?

Внутри Пикселя закипела ярость, но воли он ей не дал.

— Нашёл время это обсуждать, — ответил он так, чтобы полицейские не услышали. — Мы невиновны, понял? Как будто в первый раз завалили задание.

— Всё же я заслуживаю знать правду, — в голосе Антимона послышалась обида. — Все заслуживают. Мы команда или кто?

— Я уже сказал её, — твёрдо ответил Пиксель. — Если ты не услышал — твои проблемы.

Его передёрнуло. И ради чего врать своим? Змей с ними, с новичками, нанятыми на пиратских платформах. Но люди, с которыми Пиксель провёл почти всю жизнь, с которыми перенёс множество лишений и опасностей — они же действительно заслужили знать. Вот только имперский суд не был подходящим местом для откровений.

* * *

Ефросинья шла по коридору, отделанному деревянными панелями. С ней были Надя, сержант Козлов и два штурмовика. Всё-таки стоило напомнить этим рейвенхольдским снобам, что охранительница прилетела не с какой-то дальней планетки, а с самой Земли!

— Доброе утро, мисс Пронина, — сдержанно произнёс Грейвулф.

Он стоял в коридоре один, в длинном чёрном камзоле с красными вставками и золотыми пуговицами и с тростью в руке. Фрося поймала себя на том, что вживую видит местного главного охранителя впервые, и он выглядит ещё более грозно и солидно, чем на голограммах.

— Доброе утро, мистер Грейвулф, — ответила она.

— Я намерен закончить это сегодня, — его тон был жёстким и бескомпромиссным. — Пикселем займётся общий суд, а Эпплуортом — лично я.

— Меня это устраивает, — кивнула Ефросинья.

— И я передам старому другу Филеасу, что вы хорошо проявили себя, — Грейвулф немного повернул голову, и его очки блеснули в тусклом дневном свете.

— Благодарю.

— Главный охранитель! Главный охранитель!

К ним бежала девушка в рабочем платье — без кринолина и всяких украшений, со стопкой планшетов в руках.

— Что случилось? — флегматично поинтересовался Грейвулф.

— С вами хотят связаться. Адмирал Честер.

— Пусть подождёт, — отмахнулся старик.

— Но, сэр, это касается дела Пикселя, — быстро проговорила девушка.

Главный охранитель недовольно фыркнул и зашагал дальше по коридору.

— Прошу за мной, мисс Пронина!

Они завернули в переговорный зал с круглым деревянным столом по центру. Слабые лучи солнца едва пробивались сквозь толстые бордовые занавески.

Грейвулф активировал голопроектор в столешнице, и над ней вырос прозрачный силуэт мужчины в мундире Военно-Космического Флота. Этот человек был стар. Из металлического нагрудника, одетого поверх тёмно-синей туники, к голове в фуражке тянулось множество трубок и проводов.

— Здравствуй, Эдвин, — сухо сказал Грейвулф.

— Привет, старый волк, — улыбнулся адмирал Честер.

Несмотря на возраст и множество устройств жизнеобеспечения, держался он прямо, с военной выправкой. Возможно, он был не старше Баррады, но имел доступ к менее качественным омолаживающим препаратам.

— Давненько ты мне не звонил… Мы могли бы отдохнуть за городом, поиграть в крикет…

— Увы, дел на флоте много.

— Но ты связался со мной не только потому, что соскучился.

— Верно, — согласился Честер. — Ко мне обратился мой давний соратник — адмирал Бримстоун. Уважаемый человек, служит сейчас губернатором на планете Зекарис…

— Я знаю, кто такой Бримстоун, — оборвал Грейвулф.

— Так вот, он просит освободить корсара Пикселя и его команду из-под ареста и вернуть им оружие и корабль.

Фрося разозлилась.

— При всём уважении, сэр, я лично видела, как он помог бежать террористу и предателю! — вспылила она.

Надя непроизвольно вздрогнула, как и ассистентка, которая положила планшеты на стол.

— Прошу прощения, милая дама, но Пиксель почти четыре года обеспечивает порядок в целом секторе Тенебрус! — прошамкал Честер. — Если бы не он, сброд вроде пиратов и так называемых Освободителей уже давно бы разгуливал не на фронтире, а здесь. Губернатор Бримстоун готов поручиться за своего корсара, он дал слово истинного сына Рейвенхольда. А я готов поручиться за настоящего офицера, которого давно знаю.

— Но если у нас есть доказательства вины пирата… — начала Фрося.

— Ты посмотри, что Пиксель говорил на предварительных допросах в тюрьме, Генри, — сказал Честер.

— Мэгги, найди мне эти записи, — обратился к ассистентке главный охранитель.

Она вынула из пачки планшетов один и пролистала его содержимое, пока не нашла нужный файл.

— Вот, сэр, — она показала отчёт на экране. — Пиксель отвечал всем следователям, которые провели с ним беседу, что он упустил Одержимого.

То же самое сказал он и ей. Но чего же стоили слова мерзкого бандита? И вдруг за Эпплуорта тоже поручился некто влиятельный?

— И вина Пикселя не подтверждена, поэтому мы имеем все основания выпустить его из-под стражи, — в суровом тоне Грейвулфа проскочили нотки доброты.

— Как жаль, что там не было камер, — возмутилась охранительница.

— Мисс Пронина, — негромко, но твёрдо сказал он. — Спасибо тебе, Эдвин. Так уж и быть, отпущу я этого корсара.

— Бывай, вояка, — отозвалась голограмма.

Главный охранитель кивнул и выключил проектор.

— Скажи им, что они свободны от подозрений, — повернулся он к Прониной. — Меньше судов — меньше заботы для нас.

— Да, сэр, — кивнула Фрося. — Только я могу попросить вас об одном одолжении?

* * *

Пиксель сидел на скамье, широко расставив ноги. Он беспокойно теребил скованные цепью руки. Это ожидание приговора было мучительным. Корсар всегда играл роль дубинки, которой Империя била своих врагов, а теперь попал под эту дубинку сам.

И вдруг на суде всплывёт правда об Одержимом? Правда, в которой и сам Пиксель пока не смог разобраться. Вокруг капитана о чём-то друг с другом шушукались его люди, но он снова погрузился в свои мысли, не обращая внимания на внешний мир. Неужели он заразился задумчивостью от Карла Птитса?

И вот распахнулись двери. В зал к корсарам вошла Ефросинья Пронина. С охранительницей прибыли три штурмовика с автоматами — но не местные, в тёмно-синих мундирах и вытянутых шлемах, а стандартного вида.

— Вставайте, — приказала Пронина.

Корсары почти одновременно поднялись со скамей.

— Оглашайте приговор, если вам так удобно, — Пиксель посмотрел в глаза Ефросиньи.

— Вам повезло, вы свободны, — буркнула она.

— Ура! — не сдержался Антимон.

— Это хорошо, — спокойно сказал Босс.

— За вас поручился губернатор Бримстоун, — недовольно проговорила Пронина. — Поэтому мы вернём вам оружие и корабль и отпустим.

Теперь Пиксель был у старика в долгу.

— Значит, суда не будет? — с надеждой спросил капитан.

Ефросинья помотала головой.

— Только при одном условии. Ты будешь присутствовать со мной на суде над Эпплуортом. Тем грязным предателем, который пожертвовал своим статусом и добрым именем ради негодяя в маске.

У Пикселя ёкнуло сердце. Капитан сам чуть не поступил так же, как и некий Эпплуорт.

— Хорошо, госпожа охранительница, — согласился корсар, держась за единственный шанс на свободу.

— Ты увидишь своими глазами, что происходит с теми, кто предал Империю, — процедила Ефросинья. — И если твоя вина всё же будет установлена, тебя ждёт та же участь.

Пиксель не удивился, что она до сих пор ему не верила. Он последовал за охранительницей, остановившись у входа — один из полицейских снял с него наручники.

— Отпустить остальных, — распорядилась Пронина. — А корабль задержать — пусть погуляют по нижнему городу до распоряжений Бюро или Бримстоуна.

— Да, мэм, — отозвался кто-то из полицейских.

— Не скучайте без меня, — подмигнул корсар друзьям перед уходом.

И за его спиной встали штурмовики Ефросиньи.

* * *

Зал суда был большим и непривычно светлым для этой планеты — солнечные лучи проходили сквозь высокие готические окна под куполом. В центре стояла шестиугольная платформа, вокруг которой поднимались ряды деревянных скамеек. С одной стороны лавки отсутствовали, и вместо них была кафедра с тремя стульями, над которой красовались гербы Рейвенхольда и Империи.

Внизу стены были покрыты панелями из красного дерева с выгравированными строками на высоком языке богослужений и церемоний. По параграфам и нумерации Фрося поняла, что это выдержки из Имперского Закона. А наверху, между витражными окнами стены выкрасили в белый, чтобы создать ощущение простора и причастности к праведному делу. Круглый потолок с изображениями святых, которые ниспослали смертным законы, сходился в одной точке, откуда свисали механические конструкции со множеством шлангов.

Людей на суд явилось немного — из зрителей только сама Пронина, примкнувшая к ней Надя и Пиксель. Все трое сели на скамье ближе к середине зала, а сержант Козлов со штурмовиками остался ждать в коридоре. Местная аристократия предпочитала решать проблемы в узком кругу и не привлекать посторонних. Ни дотошных журналистов, ни крикливых политиков — лишь самые необходимые лица.

— Объявляем заседание суда номер четыре-два-семь-шесть, один-восемь-семь-один-четыре открытым! — провозгласил главный охранитель.

Грейвулф восседал в середине кафедры, на самом богато украшенном стуле. Слева от него разместилась охранительница Уорбёртон, а справа — охранитель Рамзи. Седой рейвенхольдец оставался сух и спокоен, в то время как его более молодые подчинённые возбуждённо переглядывались, ожидая спектакля. Рамзи и Уорбёртон вырядились ярко: он — в чёрный фрак с алыми полосами и розой в петлице, она — в пышное платье цвета фуксии. Фрося поглядывала то на них, то на сидевшего рядом с ней Пикселя. Тот явно нервничал, опустив голову и растирая руки. И Прониной это нравилось.

— Подсудимый — Олдос Уильям Эпплуорт, эрл Тамберстон, бывший агент Священного Имперского Охранительного Бюро, — зачитал Грейвулф с планшета.

За маленьким столиком рядом с судьями сидела ассистентка Мэгги. Она громко стучала по круглым клавишам печатной машинки, и на прозрачном экране над устройством вырос текст стенограммы. Входы в суд охраняли гвардейцы из Рейвентауэра, облачённые в алые мундиры и вооружённые энергетическимипиками, а у платформы в центре копошились несколько полицейских в тёмно-синей форме.

— Пригласите его в зал, — мягко произнёс главный охранитель.

Стражи порядка подняли большой рычаг, и откуда-то снизу послышался лязг. Посреди зала из глубоких недр выехала клетка из бронированного стекла, похожая на большой аквариум. Внутри на простом железном стуле сидел не кто иной, как Эпплуорт, закованный в цепи. На предателе были только чёрные брюки и белая рубашка — ничего лишнего. При виде Фроси эрл Тамберстон горько ухмыльнулся, и она расплылась в широкой улыбке — так, что Пиксель инстинктивно отодвинулся в сторону.

— Итак, вам вменяется в вину преступление особой тяжести — предательство родины, что вас вскормила и вознесла на высокую ступень общественной пирамиды! — пророкотал Грейвулф в микрофон. — Статья девять-двенадцать Общеимперского Закона, параграф четырнадцать, я правильно помню?

Мэгги кивнула, продолжая печатать текст.

— Силами правопорядка, к которым относимся и мы, было установлено, что вы, Олдос Уильям Эпплуорт, эрл Тамберстон, содействовали опасному межпланетному преступнику, известному как Одержимый, — вещал главный охранитель. — Вы воспользовались нашими славными традициями вежливости и гостеприимства, чтобы задержать охранителей, включая уважаемую делегацию с Земли — пока злодей вершил свои чёрные дела, вломившись в самое сердце нашей власти, в Рейвентауэр! И вы злоупотребили своими полномочиями, помогая Одержимому скрыться по прибытии на планету и проникнуть в нашу святая святых! Вы можете что-то сказать в своё оправдание?

— Слово предоставляется подсудимому! — почти пролаял Рамзи.

Он и Уорбёртон смотрели на Эпплуорта, словно стервятники на умирающего зверя. А эрл Тамберстон, будучи в кандалах, всё ещё держался с достоинством. Он гордо выпрямился на стуле и взглянул в глаза Грейвулфа.

— Все мы идём к смерти, и это было неизбежно, — заговорил обвиняемый. — Кому, как не вам понимать, сэр…

— И это оправдывает ваши преступления перед имперской властью? — строго спросил Грейвулф. — Перед всем человечеством?

— Я видел ваше Бюро изнутри, оно насквозь прогнило, — рассмеялся Эпплуорт. — Вы заслужили вчерашнее.

Уорбёртон изобразила удивление.

— Ты лживый клеветник, Олдос! — выкрикнула она. — Ты чудовище, которому нет пощады!

Фросе стало веселее от предвкушения расправы.

— Хватит, Хелена, — осадил её Грейвулф. — Довольно лирики. Задам последний вопрос: вы знаете, кто скрывается под маской Одержимого?

Взгляд главного охранителя сквозь тонированные линзы впился в Эпплуорта.

— Не знаю, — покачал головой предатель.

— Что он делал в Рейвентауэре?

— Я не знаю, — ровно повторил Олдос.

— Куда он сейчас направился?

— Я не знаю. Клянусь той честью, что у меня ещё осталась.

— В тебе нет чести! — взвилась Уорбёртон.

— Хелена! — Грейвулф повысил голос. — Мэгги, это протоколировать необязательно. А вам я верю, мистер Эпплуорт. Масштабы вашего злодеяния понятны, вы заслуживаете как минимум пожизненного заключения в Кроуярде.

Пронина была раздосадована — она рассчитывала на полноценную казнь, чтобы Олдосу воздалось по заслугам. И чтобы запугать Пикселя, но даже пожизненный срок должен предостеречь корсара.

— Я с радостью приму этот приговор, а когда настанет время, Одержимый снова освободит узников и спасёт меня! — закричал бывший охранитель.

— Слишком оптимистично для того, кто жаждет смерти, — заключил Грейвулф.

Фрося оглянулась. Гвардейцы раскрыли двери, и в зал ворвался полицейский. В руке он держал носитель памяти.

— Прошу прощения, сэр, но это передали вам, — сказал он. — Касается мистера Эпплуорта и дела Одержимого.

— Кто? — взгляд Грейвулфа упал на полицейского.

— Какой-то рабочий с нижних уровней, — ответил тот. — Мы просканировали носитель, он безопасен и для нас, и для компьютерных систем.

— Подключи, Мэгги.

Помощница подсоединила носитель к своему компьютеру и открыла видеофайл.

— Выведи на большой экран, — распорядился Грейвулф.

Она нажала на пару кнопок, и между судьями и обвиняемым выросло голографическое полотно. Фрося сразу узнала главный зал Тамберстон-Холла. Дворецкий Граббс куда-то шёл, шаркая ногами по плитке, пока за его спиной из мрака не проявился силуэт. Почуяв чужое присутствие, старик развернулся и завопил от страха, увидев себя в кривом зеркале маски.

— Не волнуйтесь, Граббс, — раздался низкий голос Одержимого. — Я не убью вас. Если что вас и убьёт, так это рак поджелудочной, начавший развиваться от панкреатита, которым вы болеете с сорока пяти лет.

По лестнице спустился другой человек, и он держал ружьё.

— Кто ворвался в мой дом? — громко спросил Эпплуорт на экране. — И откуда он так много знает?

Реальный подсудимый напрягся, сидя за стеклом.

— Я просто хорошо осведомлён, — ответил Одержимый. — И я тебе не враг, Олдос Уильям Эпплуорт, он же тридцать второй эрл Тамберстон.

— Что вам нужно? — его собеседник не опускал ствола. — Можешь идти, Граббс.

Дворецкий, резво, насколько мог, поднялся по лестнице и спрятался за спиной хозяина.

— Предлагаю помощь, — сказал Одержимый. — Я знаю о вас больше, чем многие на этой планете. Леди Делария была так прекрасна…

Эпплуорт выстрелил, но пуля прошла сквозь испарившуюся голограмму. Ещё один Одержимый вырос прямо рядом с Олдосом, снова напугав Граббса, и камера увеличила изображение.

— Я не знаю, о чём ты! — пылко оскорбился Эпплуорт.

Дворецкий молча попятился и скрылся из виду.

— Охранитель, полюбивший ведьму — классическая драма, — террорист медленно отвёл от себя ствол рукой в чёрной перчатке, пока эрл Тамберстон с ужасом изучал своё отражение в блестящем металле. — С тех пор богатый наследник знатного рода пересмотрел взгляды насчёт дела всей своей жизни. Тихо изменяя своему долгу, он помог бежать от правосудия многим разрушителям, но всё равно его жизнь полна безысходности и желания чего-то большего.

У Эпплуорта в зале суда душа ушла в пятки. Он явно не ожидал, что Одержимый заснял их разговор и, скорее всего, сам же передал видео охранителям. А судьи смотрели запись не отрываясь — как и Фрося с Пикселем.

— И я могу это большее дать, — продолжал Одержимый, сжав руку в кулак. — Устроить переполох на Рейвенхольде, а в перспективе и обвалить всю Империю! У меня есть одно дело в Рейвентауэре, и ты, как охранитель, можешь мне в этом посодействовать.

У голографического Эпплуорта загорелись глаза, но он всё равно чего-то опасался.

— Кто ты? Агент Замка?

— Зови меня Одержимый, — кратко ответил террорист. — Я буду тем, кто принесёт погибель системе, которую ты тайно ненавидишь. Вместе мы добьёмся многого. Отомсти Империи за Леди Деларию, Лорда Эктоса, Леди Анселию и других жертв несправедливости! Воспользуйся моими силой и знаниями, ведь этот шанс может скоро ускользнуть, а ты так и продолжишь сидеть в поместье и ничего не делать, лишь укрепляя жестокую власть. Все мы идём к смерти, мистер Эпплуорт, но разница в том, каким образом, и что мы после себя оставим…

— Я… — замялся Олдос. — Я согласен.

Мэгги печатала весь их разговор, стуча клавишами.

— Отлично, — кивнул злодей в маске, и отражение лица Эпплуорта, перетекая, поползло наверх.

Фрося возликовала. Оказывается, этот недомужчина уже давно был самым настоящим предателем. Теперь и он получит сполна, и грязный пират Пиксель усвоит хороший урок. Что ж, спасибо, Одержимый, что сам сдал своего приспешника!

Следом изображение переменилось — теперь разрушитель в маске стоял один, снятый крупным планом, а за его спиной танцевал огонь, как на экранах прошлой ночью.

— Достопочтенный главный охранитель Рейвенхольда, уважаемые охранители, — он лёгкими кивками поклонился судьям. — Я искренне готов вам помочь в это непростое время и раскрыть всю правду, в которой этот человек не признается никогда. А теперь я обращаюсь лично к тебе, Олдос Эпплуорт, — он на экране развернулся, и высокий чёрный воротник преобразился в маску. — Ты меня, возможно, спрашиваешь, почему я так отблагодарил тебя за неоценимый вклад в моё славное дело? Почему я повернулся к тебе спиной, когда следовало протянуть руку? Видишь ли, ты родился аристократом и всегда привык себя ставить выше остального общества. А разрушители страдают от того же изъяна, они мнят себя элитой, которая вправе распоряжаться судьбами миллиардов. И потому вы нашли друг друга.

Потомственное дворянство Рейвенхольда и самопровозглашённые Лорды и Леди Тёмного Замка — все одинаковы. Да, ты проявил благородство, рискуя своим положением и спасая захваченных мятежников. Но только титулованных особ. Тебе говорят о чём-либо следующие имена? Майкл Кэмпбелл. Джейн Уотерс. Ангус Макферти. Лиам Скотт. Шейла О’Коннор. И многие другие, кого ты не спас — и кто скончался в тюрьмах без всяких шансов на спасение. Замечательные люди, которые до последнего верили в правду и боролись с Империей… и которых Тёмный Замок посчитал недостойными титула, а ты на них даже не обратил внимания.

Пока Разрушение остаётся закрытым клубом для своих, оно никогда не свергнет Бога-Императора, и ты усвой этот урок перед смертью. Засим я откланяюсь, меня ждут более важные дела. Прощайте.

Экран погас — ролик закончился. Эпплуорт выглядел раздавленным. Если раньше он пытался не ударить в грязь лицом, то теперь только трясся, гремя кандалами, и угрюмо смотрел себе под ноги. И Фрося наконец-то получала удовольствие — глядя, как из этого червя выдыхаются последние остатки напускного лоска.

— Что ж, благодарю мистера Одержимого за содействие, — Грейвулф едва заметно улыбнулся. — Олдос Эпплуорт, суду охранителей стали понятны все метания и страхи, которые поселились в вашей жалкой душонке. Я лично помню, как некоторые преступники внезапно оказывались невиновны. Тогда я не придал этому значения, ведь изложенные факты говорили сами за себя. Но у меня остались небольшие сомнения, и теперь я понял, что напрасно доверился вам. Сговор не только с Одержимым, но и Лордами Разрушения — это отягчающее обстоятельство. Пункты пятнадцать и шестнадцать. Поэтому ваши грехи перед Господом-Императором и Его детьми искупит лишь одно. Священное очищение.

И главный охранитель стукнул молотком по столу.

* * *

Пиксель сидел на скамье и наблюдал, как агрегат с потолка медленно ползёт вниз, угрожающе нависая над камерой подсудимого. Полицейские отворили одну из сторон стеклянной клетки. Затем стражи порядка вытащили из платформы респиратор со шлангом и надели на нос и рот Эпплуорта, после чего снова закрыли прозрачную тюрьму.

Корсар только что видел запись Одержимого и не верил, что перед ним был тот самый Птитс. Всё в облике и поведении террориста — подчёркнуто театральные манеры, манипулирование аристократом и готовность обречь того на казнь — никак не отвечало тому образу Карла, который поселился в голове у Пикселя. Образу немноговысокомерного и замкнутого, но всё же порядочного человека.

Возможно, на экранах и в городе, и в суде выступал настоящий Одержимый, а Птитс был ряженым исполнителем, пушечным мясом, которое кукловод послал в Рейвентауэр? Вот только знал ли Пиксель Карла на самом деле? На протяжении двух лет корсар не мог даже представить, что его друг является Лордом Разрушения и шпионом антиимперских сил на Зекарисе. Поэтому кто знает, какие ещё тайны хранил Птитс — и какие сюрпризы преподнесёт.

Пронина сидела рядом с корсаром. Ещё она привела с собой низкорослую, большегрудую напарницу. Лицо Ефросиньи было непроницаемым, как и у главного охранителя Рейвенхольда. Пиксель не мог понять, что у неё на уме.

Металлическая крышка с щелчком сомкнулась над прозрачной клеткой Эпплуорта. Сверху из шлангов предателя облили бесцветной жидкостью. Тот поморщился и фыркнул, глядя на свои ноги. И когда вещество стекло на платформу, в ней сработала зажигалка. Пламя моментально охватило дворянина с ног до головы. Охранитель ярко пылал, словно живой факел. Сквозь прочное стекло раздавались его пронзительные стоны. Он корчился, пытался выбраться, но не мог, скованный кандалами.

За процессом наблюдали охранители. Грейвулф оставался невозмутим и бесстрастен, а вот двое других смотрели на огонь безумными, горящими глазами и чуть ли не смеялись. Пиксель узнал в этих агентах мужчину на ступеньках музея и женщину в парящем паланкине у тюрьмы.

Пронина не отводила взгляда от полыхающего Эпплуорта, и корсару показалось, что она очень довольна. А вот спутница Ефросиньи старалась не смотреть на экзекуцию и держала голову прямо, при этом опустив веки.

Пиксель хотел сделать так же или отвернуться, но не мог. Оранжевые языки опалили человека, жадно поглощая его плоть. Крик стал совсем невыносим. Чёрный дым заполнил стеклянную коробку, но вскоре его вытянули расположенные сверху шланги.

Корсар неоднократно видел смерть, сталкивался с ней. Убийства и потери сделались неотъемлемой частью его полной войны и приключений жизни. Но в чёрной бездне космоса у всех были какие-то шансы. Даже малочисленные пиратские флотилии могли сбежать от мощи Империи — или унести с собой в могилу один или несколько кораблей законников. Когда Пиксель брал суда на абордаж, то сражался в коридорах с такими же вооружёнными парнями, как он сам, в более-менее честном бою. А здесь беззащитного, связанного, запертого человека попросту сожгли. Принесли в жертву Богу-Императору. Почему-то Пиксель был убеждён, что даже такой предатель, как Эпплуорт, не заслуживал подобной судьбы.

«Ты увидишь своими глазами, что происходит с теми, кто предал Империю», — Ефросинья будто бы произнесла это снова.

Пиксель посмотрел на охранительницу, и она ему кивнула, сдержанно улыбаясь. Её глаза блестели от восторга. Что ж, если она хотела его проучить, то добилась своей цели.

Вопли прекратились. В догорающей серой массе, развалившейся на металлическом стуле, уже нельзя было узнать охранителя Олдоса Эпплуорта. А Пиксель ощутил резкую боль в голове. Никогда раньше он не чувствовал себя таким потерянным.

Глава 21

Нов ая цель

Фридрих Грюнвальд открыл глаза. Нехотя, даже лениво. Он очнулся на столе, привязанный, будто в операционной. Щиколотки и запястья были жёстко закреплены. Над головой зелёные блики скользили по неровным рядам серых кирпичиков.

Голова невыносимо болела, словно с похмелья, а тут ещё и на левой руке появилось гнездо для уколов. Фридрих не знал, как оказался в таком состоянии и где находился. Но быстро начал вспоминать… Он нашёл убежище заговорщиков «Чумы» в Тёмном Замке, ведь так? И они вырубили его и привязали к столу…

Вокруг Ариана шуршали голоса и стучали шаги. Несколько людей в птичьих масках и чёрных шляпах склонились над бедным Грюнвальдом, о чём-то шепчась между собой. Они схватили его. Он готовился к такому развитию событий и поэтому предупредил Хелен. Но скоро ли она придёт ему на помощь?..

Стервятники в масках отдалились, и вперёд вышел только один. Он приблизил лицо к Фридриху, и тот увидел собственное отражение в круглых очках.

— Ты Лорд Ариан? — прошелестел голос заговорщика.

Грюнвальд помедлил, но всё же ответил:

— Да.

Притворяться кем-то другим было попросту глупо.

— Как ты узнал о нас? — повторил член «Чумы».

— Увидел, — Фридрих изобразил непосредственность. — Мне стало любопытно, что находится за кабинетом Лорда Акрантофиса. Эти помещения не относятся к запрещённым, и законов я не нарушал…

— Ложь, — перебил его человек с птичьим клювом.

— Думайте что хотите.

— Наглая ложь! — пленитель больно стиснул его пальцы рукой в кожаной перчатке. — Ты как-то узнал о нас, иначе бы здесь не появился!

— Ничего я о вас не знал! — выпалил Фридрих.

Товарищи за спиной мучителя дружно загоготали.

— Это ты пытался пронести сюда подслушивающее устройство? — за вопросом последовал ещё один.

— Какое устройство, о чём это вы? — Ариан притворился, будто не понимает.

Заговорщик ударил Грюнвальда в лицо. Нос и щёку засаднило от боли, а перед глазами поплыло. Фридрих снова услышал шушуканье «Чумы», в котором разобрал слова:

— Он расколется.

— Конечно, расколется.

* * *

После суда Ефросинья вернулась в Рейвентауэр. Она шла по одному из уровней центрального зала крепости — такой же открытой площадки, как в Пирамидионе, только меньше и мрачнее. В прозрачной крыше цитадели до сих пор зияла дыра, сквозь которую капал дождь. Где-то внизу работники убирали осколки стекла и обломки камня, оставшиеся после вторжения Одержимого.

Охранительницу сопровождали Надя и Козлов со штурмовиками. С серых резных колонн свисали знамёна аристократических родов Рейвенхольда, которые поклялись в верности Охранительному Бюро. Не сбавляя шага, Фрося с упоением наблюдала, как герб Эпплуортов пожирает пламя — два гвардейца в алых мундирах и чёрных шляпах демонстративно прожгли его горящим факелом прямо в центре.

Пронина поднялась на лифте в самую большую и высокую башню. У массивных деревянных дверей с готическим орнаментом ей преградили путь гвардейцы, скрестив энергетические пики.

— Штурмовикам остаться, охранителей ждёт наш господин, — сказал один из солдат.

Ефросинья заметила, что они были очень похожи друг на друга, если не идентичны.

— Хорошо, — согласилась охранительница.

Козлов и два штурмовика отступили. Гвардейцы убрали пики, и толстые створки дверей сами собой раскрылись, приглашая Надю и Фросю.

Кабинет главного охранителя планеты напомнил башню Тамберстон-Холла — такие же круглые стены с книжными шкафами и стеклянный купол. Только здесь ряды книг и информационных планшетов уходили далеко ввысь, на несколько ярусов, а вместо телескопа стоял длинный стол с несколькими стульями.

— Присаживайтесь, — сказал Грейвулф, сидевший во главе стола.

Похоже, именно здесь он пировал прошлым вечером, когда его голограмма присутствовала в Тамберстон-Холле.

Фрося и Надя послушались. Что-то беспокоило Пронину — ассистенты Грейвулфа, которые ходили между книжными шкафами, тоже были почти на одно лицо.

— Пока мы судили предателя, моя группа выяснила, зачем Одержимый сюда явился, — начал старик.

— И что вы выяснили? — осведомилась Пронина.

— Он вломился в нашу серверную, — ответил Грейвулф. — И мы даже определили, что он искал. Подождите минуту.

Он взял управляющий жезл, нажал на кнопку, и над столом зависла огромная голова Филеаса Баррады — усатая и лысая.

— Здравствуйте, Великий Охранитель, — Фрося и Надя с почтением кивнули.

— Вы славно постарались, мои девочки, — с металлическими нотками от искажений связи произнёс Баррада. — Одержимый покинул Рейвенхольд, но мы с Генри поняли, что он вернётся. Не может не вернуться.

— Почему же, Великий Охранитель? — удивилась Пронина.

— Мы установили, какие данные его заинтересовали. — Грейвулф скрестил пальцы в белых перчатках. — Журнал прибытия и отбытия космических кораблей, записи за 997 год. В то время сюда с Зекариса прилетал корабль Охранительного Бюро.

— Зекарис? — переспросила Надя. — Это же планета Пикселя!

Опять этот пират, который раздражал Фросю…

— Именно, — сказал Баррада. — Там нашли некий ксеноартефакт, который отдали на хранение и изучение в наш особый отдел. И, похоже, Одержимый ищет его.

— Что за артефакт, Великий Охранитель? — уточнила Ефросинья.

— Это не ваша забота, охранительница Пронина, — жёстко ответил Баррада. — Вам необходимо знать лишь то, что он крайне важен для Империи, и Одержимому это тоже известно.

— И он хочет его заполучить…

— Верно. Нынешнее местоположение артефакта засекречено, и у вас нет положенного уровня допуска. Однако после Рейвенхольда он успел побывать ещё в одном месте. На Великородине. И если Одержимый достаточно умён, чтобы связать ниточки, то там вы его и застанете врасплох.

— Поняла вас, Великий Охранитель, — кивнула Пронина.

Давно она не была в родном мире. Не видела Грушу…

— А что с Пикселем? — Ефросинья вспомнила о пирате. — Может, его стоит освободить от обязанностей и отправить домой на Зекарис? Он не особо помог нам в поимке Одержимого.

— Это решать не вам, охранительница Пронина, — прервал её Баррада.

— Мы с адмиралом Честером связались с губернатором Бримстоуном, и он дал добро на продолжение операции вплоть до уничтожения или захвата Одержимого, — продолжил Грейвулф. — Мисс Пронина, на Великородине вам понадобится помощь.

— Вас поняла, — спорить с начальством было бесполезно.

— И приглядите за ним, — добавил Баррада.

— Да, Великий Охранитель.

— Дальнейшие записи о перемещениях артефакта находятся в серверной штаб-квартиры Охранительного Бюро в городе Престольном. Если Одержимый поставил цель раздобыть артефакт, он отправится именно туда. А теперь идите, и да осветит ваш путь Бог-Император.

— Я исполню свой долг, — твёрдо отозвалась Фрося.

Когда она поднялась и направилась к выходу, её окликнул Грейвулф.

— И ещё, — улыбнулся рейвенхольдец. — С наступающим Днём Империи!

— Благодарю, мистер Грейвулф, — с работой Пронина даже забыла о празднике.

* * *

Пиксель хлюпал по мокрому асфальту улицы на верхнем уровне Рейвентона. С вечно пасмурных небес накрапывал дождик. Справа от корсара тянулись к тучам дома — все, как один, высокие и серые, отделанные готическими узорами и обнесённые контрфорсами. Яркие вывески и рекламные объявления на экранах разбавляли однотонный мрак — как и одежда прохожих. Здесь были не рабочие и не бродяги, а высший свет рейвенхольдского общества. Видя Пикселя, джентльмены во фраках с иголочки и дамы в широких платьях с рюшами, задирая носы, корчили презрительные усмешки — то ли из-за простецкой куртки, то ли из-за репутации пирата.

Корсар не обращал внимания на рейвенхольдских снобов и просто брёл дальше, разглядывая другой конец улицы. Поток флаеров над покрытой туманом пропастью не утихал. Чёрные пассажирские машины с нависающими над лобовым стеклом крышами, красные двухэтажные флаеробусы и ржавые громоздкие грузовики плыли по своим делам. Почему-то на Рейвенхольде флаеры летели вперёд по левой стороне улицы, а не по правой, как в большинстве имперских миров. Наверное, ещё одна из многочисленных причуд местных жителей наряду с экстравагантной одеждой и вычурной техникой.

Колокола разлились перезвоном над городом. Пиксель понял, что напевная мелодия доносится из угрюмой громадины собора Святого Бенедикта, который высился слева от него. Строгий и неприветливый, как и весь город, и даже более сдержанный, чем иные светские здания. На площадке у лишённого изысков готического нефа собрались подданные, пришедшие на службу. Над головами многих были раскрыты зонты, несмотря на то, что дождь ослабил свою хватку.

И тут Пиксель заметил, как над острой крышей собора поднимается белая тартана. Даже на таком расстоянии капитан разглядел высокий хвост и золотую эмблему Охранительного Бюро. Он ведь уже встречал этот транспортник — когда только прибыл на Рейвенхольд. Почему-то в голове корсара всплыл образ Ефросиньи Прониной. А затем головная боль усилилась. Сгоревший заживо Эпплуорт и хохочущие охранители-аристократы… И Карл Птитс, о котором не знал никто, кроме самого Пикселя. Лучше бы капитан продолжил сражаться с Освободителями и пиратами, как раньше.

Пешком он добрался до военного космопорта, куда его направили. На контрольно-пропускном пункте он просто назвал своё имя:

— Я Пиксель, корсар. Охранительница Пронина…

Флотский служащий в синей форме только просканировал капитана сверху вниз и посветил ему в глаза фонариком.

— Пройдёмте, — без эмоций сказал рейвенхольдец.

Корсара привели в каморку, где ему выдали вещи. Пиксель обрадовался, вешая на пояс ножны и кобуру с пистолетом — всё же без оружия он чувствовал себя как без рук. И наконец-то рядом был старый добрый корсарский патент, дарованный ещё губернатором Фоксом.

На площадке Пикселя ждала служебная лодка, которая довезла его до орбитальных доков. Пройдя по серым коридорам, капитан через стыковочный шлюз попал на родной бриг.

— Привет, ребята, — улыбнулся он всем, ступив на мостик.

— Хорошо, что тебя отпустили, — пробасил Босс.

— Было бы странно, если нет, — ответил Пиксель.

— Ты сейчас снова стал собой, кэп, — подметил Антимон.

И действительно, прежний жизнерадостный настрой и бодрость духа постепенно возвращались к капитану. Может, он просто находился в своей тарелке?..

— Ты прав, Антимон, — он похлопал того по плечу. — Мне надо переговорить с Бримстоуном.

Пиксель прошёл через раскрывшиеся двери в свою каюту. Обиталище капитана было небольшим и аскетичным. Из убранства там были только откидная кровать, столик с банками пива и компьютером и пара встроенных шкафов. На ребристых металлических стенах висели плакаты музыкальных групп, которые нравились корсару с детства, и фотография зекарисского пляжа из какого-то календаря. От решётчатых ламп, закреплённых на скошенных углах под потолком, лился слабый жёлтый свет, а подвешенный в центре вентилятор неспешно разгонял потоки затхлого воздуха. За длинным вытянутым окном виднелись конструкции верфи и дымчатый шар Рейвенхольда. И, главное, на стекло не капал дождь, который уже успел поднадоесть.

Устало вздохнув, Пиксель снял оружие и положил рядом с собой на помятое покрывало. Он потянулся к столику и нажал пару кнопок на проекторе, стоявшем рядом с банкой пива «Хайдеггер» и раскрытым пакетом сухарей. Над металлическим диском возник Бримстоун — маленький, зелёный и прозрачный.

— Здравствуй, Пиксель, — сказал старый рейвенхольдец, держа в руке трубку.

— Господин губернатор, — капитан вытер пот со лба. — В общем, большое вам спасибо.

— Не стоит благодарить, — отмахнулся Бримстоун. — Я верю, что ты непричастен к его побегу и честно выполнял свой долг перед Империей. На самом деле тебе повезло, что у меня остались связи на родной планете, иначе вытащить тебя было бы невозможно.

— Да уж, со здешними охранителями лучше не связываться, — признал Пиксель.

— Потише, а то О’Доэрти здесь рядом. Да и твоя работа с Бюро не закончилась. И главный охранитель Рейвенхольда Грейвулф, и сам Великий Охранитель Баррада уверены, что Одержимый не завершил свои чёрные дела и дальше отправится на Великородину.

— Великородину? — корсар не горел желанием оставаться в центральных мирах.

— Да, — подтвердил Бримстоун. — Как мне сообщили, он хочет что-то найти и проник в Рейвентауэр за данными. И теперь наверняка понял, что искомое может быть на Великородине. Я прошу тебя, Пиксель. Доведи это до конца. Останови его. Сейчас это более важная задача, чем Освободители.

— Хорошо, господин губернатор.

Корсар даже обрадовался такому распоряжению. Он обязательно докопается до правды и поможет Карлу Птитсу, как тот просил. Или же убьёт его как опасного террориста и вредителя Империи…

— Охранительница Пронина полетит с тобой на своём корабле, — продолжал Бримстоун. — До конца операции ты переходишь в её подчинение.

— Что ж, это было ожидаемо, — пожал плечами Пиксель.

— Удачи тебе. Дело очень серьёзное, и она тебе понадобится.

— Спасибо, господин губернатор. С наступающим вас!

— И тебя с наступающим, — улыбнулся правитель планеты.

Голограмма погасла. Капитан положил подушку у стены и опустил на неё голову.

Вскоре в каюту постучали.

— Входи.

Автоматическая дверь открылась, и вошёл Михаил Искандер:

— Кэп, дали добро на вылет из дока. И ещё охранители прислали инструкции, просили ознакомиться.

— Задай курс на Великородину, — капитан посмотрел на канонира невидящим взглядом. — А документы я почитаю, как прибудем.

— Сделаем, кэп!

Михаил покинул каюту, и Пиксель запустил на компьютере видеопроигрыватель. Под весёлую музыку кошка отчаянно пыталась побороть своё отражение в зеркале, теребя его лапами. Не в состоянии ухватить врага, она ударилась о стекло и упала, и раздался звонкий закадровый смех.

Капитан тоже засмеялся. Он лениво взял банку «Хайдеггера» и постепенно её осушил. Давно Пиксель так не отдыхал — если это можно было назвать отдыхом. Выбитый из колеи, сейчас он отчаянно цеплялся за привычное. А затем вспомнил, как смотрел похожие ролики вместе с Карлом, и перед его взором вновь возник худой человек в плаще и разбитой маске, стоящий под дождём у горящего флаеробуса.

Пиксель протёр глаза, качая головой. Он выключил видео, вернул подушку в изголовье кровати, залез под одеяло и лёг спать. Капитан совсем вымотался, а на Великородине силы ему точно пригодятся.

За бортом корабля зажимы и манипуляторы доков уходили вдаль вместе с затянутым тучами Рейвенхольдом. Пиксель лишь вздрогнул, когда ставни на окне захлопнулись, и бриг совершил прыжок в гиперпространство.

* * *

Люди с накладными клювами что-то возили на колёсиках за затылком Фридриха, гремя некой аппаратурой.

— Пыточные установки? — громко спросил Грюнвальд. — Да у вас мощностей побольше, чем у охранки!

— Ты нам всё расскажешь, — безапелляционно ответил кто-то из «Чумы».

— Размечтались, змеи подколодные, — бросил Фридрих. — Делайте что хотите, всё равно ничего не узнаете!

— Посмотрим.

Механизмы под Арианом заработали, и кушетка с ним поднялась, встав почти перпендикулярно к полу. Грюнвальд понял, что находится в том же просторном подземном помещении с аппаратурой в центре и кислотным отстойником по краям.

Безликие прихвостни «Чумы» нахлобучили ему на голову громоздкий шлем, подсоединённый проводами к чему-то сзади. Они что, собрались сканировать его мозги?

Ариан заметил, что по прозрачной трубке в его левую руку течёт какая-то жидкость. Он затрясся, инстинктивно пытаясь освободиться, но вскоре неведомая сила погрузила его в царство сна.

Очнулся Фридрих на улице города. С серых стен многоэтажек сыпалась штукатурка, а на грязном асфальте валялись мятые банки «Хайдеггера» и «Старины Декстера». Между неприметными зданиями по возведённому над землёй мосту, пыхтя, ехал монорельсовый поезд, ребристые стены которого были разрисованы примитивными граффити из баллончиков, а выше, под блёклым небом, летали редкие флаеры. Пахло топливным смрадом.

Заксенвельт. Беднейший мир сферы влияния Кригсхайма, если не считать совсем уж фронтира. Родина Грюнвальда. Фридрих ощутил, что стал мелким, с короткими руками и ногами. Он глянул в покрытую разноцветными разводами лужу мутной жижи и увидел там несуразное, безусое и безбородое лицо мальчишки с растрёпанными чёрными волосами.

Улица растворилась, и Ариан оказался в маленькой комнатушке — бетонной коробке, кое-как украшенной плакатами дальних миров и потрёпанными искусственными цветами. Такая же потрёпанная жизнью мать наблюдала, как маленький Фриц ест скудную пищу с химзавода.

А вот он в школе, дерётся с напавшими на него хулиганами. У их предводителя на руке криво нарисован маркером какой-то символ из резких, похожих на молнии линий, и он кричит: «Криг хайль!» «Слава Кригсхайму»? «Слава войне»? Скрюченный на холодном полу Грюнвальд, которого избивали несколько ног, не понимал этих слов, но чуял, что за ними стояла сила…

А за этим быстрым и коротким заклинанием последовало иное:

— Нет ни криганца, ни рейвенхольдца, ни великородинца, ни глизеанца, — монотонно и торжественно говорил тщедушный священник на уроке. — Все мы единый народ Господа-Императора, и все мы одинаково любимы и избраны Им…

Ученики не обращали внимания на проповедь, со скучающим видом сидя за партами, и только двенадцатилетний Фриц вслушивался в речь пастора. Ему внушали, что покорность Императору — главная добродетель, которая вознаграждается. Но Грюнвальд насквозь видел слабость этих людей, ведь настоящую силу он прочувствовал…

Он стоит у окна, а рядом сидит небритый мужчина и хлещет из бутылки дешёвый шнапс.

— Ты мог бы стать другим человеком! — Фридрих пытался достучаться до пьяницы. — Ты здоровый, крепкий! Мог бы остаться с нами! Зачем ты себя губишь?

Отец смотрел не на сына, а на обшарпанную стену напротив, где висел большой выцветший плакат ушедшей эпохи, которую мальчик уже не застал. Под красным бумажным небом, пронизанным жёлтыми лучами, гордо высился белый небоскрёб. Острый шпиль здания венчала фигура секатора, а под бесчисленными рядами окон виднелась трудночитаемая надпись: «КСР: Криганская Социалистическая Республика — наше будущее!»

— Нет будущего, — безразлично произнёс отец и глотнул шнапса.

Его глаза были пустыми, без всякой воли к жизни. Фридрих посмотрел на серое небо за окном и такие же серые невзрачные здания, между которыми медленно полз монорельс.

Вдруг тучи окрасились в оранжевый цвет. Высоко над городом хаотично, будто по случайной траектории летали самолёты, сбрасывая бомбы. Техника была собрана небрежно и наспех, и от кое-как сваренных фюзеляжей и крыльев постоянно что-то отваливалось.

На улицах отдалённо похожие на людей существа, закованные в угловатую броню, задорно отстреливали местных жителей. Широкие обезьяньи лица пришельцев светились животной радостью. С хохотом чужаки убивали гражданских и военных из своих огромных пушек, а кривые танки на асимметричных колёсах рушили дома и машины.

Фридрих сидит, спрятавшись в кладовке, и дрожит от страха. За чуть приоткрытой дверью прокралась жуткая тень. Несколько выстрелов — и женский крик. Забыв обо всём, подросток выскочил из своего убежища и увидел маму. Она бездыханно лежала в луже крови.

«Нет будущего».

Над убитой женщиной нависал чужак. Он был таким громадным, что даже в согнутом состоянии почти доставал до потолка. Движения его широких конечностей сопровождались грохотом и лязгом брони. На бочкообразной груди бешено скакала стрелка прибора, подписанного на ломаном общеимперском как «довленее», а за спиной существа пыхтели выхлопные трубы, пачкая потолок чёрным ядовитым газом. Этот пришелец сжимал гигантскими четырёхпалыми ручищами тяжёлую пушку, похожую на кривую коробку с дулом, а не на реальное оружие. Тем не менее, из этой коробки космоварвар застрелил мать Фридриха…

— Чё зыришь, йоп? — прорычало чудище, обнажив хищные зубы.

Широкой мордой с оттопыренными ушами и дырками вместо носа оно напоминало особо уродливого шимпанзе. Чужак сощурил тупые крохотные глазки, всматриваясь в Грюнвальда. А подросток стиснул кулаки и закричал, будто загнанный в угол дикий зверь.

— Ты такой смешнявый малый! — вырвалось из недр существа. — Как мелкий щеночек, йоп!

Фридрих по-прежнему скалил зубы, исступлённо рыча в состоянии аффекта.

— Слышь, ты, йоп! — гаркнул космоварвар.

Грюнвальд понял, что это было адресовано не ему. Из коридора в комнату ввалился ещё один пришелец, ненароком проломивший в потолке дырку выхлопной трубой.

— Чё те надо, йоп? — раздражённо спросил прибывший.

— Может, этого возьмём с собой? — первый космоварвар ткнул пальцем на Фридриха. — Он весёлый, а пахан хочет много розовых в тюрьму!

— Но он не боец, йоп! — возразил его соплеменник.

Щуплый и нескладный Грюнвальд замолчал, угрюмо уставившись на ближайшего космоварвара.

— Буит шестерить бойцам! — решил тот.

И облезлая квартира потонула в зелёной лавине джунглей. Посреди пышных пальм серели два старых имперских барака, соединённых переходом. Громко шумя, транспортник космоварваров приземлился и рухнул на посадочную площадку, которая находилась чуть дальше.

Вот, тыча дулами своих гигантских пушек, чужаки гонят толпу людей в казармы. В основном подростков — старших они перестреляли, как и маленьких детей. Фридрих уныло бредёт со всеми в этом ряду, руки его связаны.

Вот он уже стоит в полутёмной бетонной каморке и полирует длинное остриё копья. Рядом разминается мускулистый юноша года на два-три старше. Его смуглая кожа покрыта каплями пота и татуировками, напоминающими тигриные полосы.

— Шер-Хан! Шер-Хан! Шер-Хан! — зрители за стеной ждут его выхода.

Боец забирает копьё у Фридриха и, сжав древко обеими руками, шагает на прямоугольную просторную площадку, где его ждут другие. Схватка насмерть началась, а с трибун сверху зазвучал дружный хохот космоварваров…

А затем Грюнвальд идёт по тёмному коридору — слева и справа деревья за частично выбитыми стёклами, впереди тусклый огонёк. На него сзади нападают двое других пленников.

— Чё тут шляешься? — спрашивает один на общеимперском.

— Гулять по ночам нехорошо! — добавляет второй.

Оба вытащили перочинные ножики. Фридрих корчит рожу, но от страха, а не злости. Они бьют ногами, опрокидывая Грюнвальда на пол.

— Не трогайте меня! — отчаянно вопит шестнадцатилетний подросток. — Не трогайте, я собственность Шер-Хана! Собственность Шер-Хана!

А они пинают лежащего Фридриха не переставая. Ощущая резкие толчки по всему телу, он видит, как изо рта вылетает кровь…

— Я собственность Шер-Хана! Оставьте меня в покое! Я собственность Шер-Хана! — от безысходности повторяет Грюнвальд в надежде, что «хозяин» его защитит.

Но вдруг Лорд Ариан с ясностью мысли словно вышел из своего тощего тела, и рядом появился другой Фридрих, взрослый и плотно сложенный. Он не должен позволить травмам взять верх. Он не должен потеряться в плену прошлого. Он уже давно не «собственность Шер-Хана». Да и никогда он ей не был.

Боль от ударов стихала, а наваждение космоварварской тюрьмы развеялось. Только слабаки из Тёмного Замка наподобие Ребеллии убеждены, что травмы определяют людей. Фридрих Грюнвальд был выше своих травм. И только его воля определяет его будущее.

— Нет будущего, — из тумана выплыл отец.

Есть! Пусть Ганс Грюнвальд продолжит пьянствовать и, скорее всего, так и помрёт, если вообще пережил вторжение космоварваров, но его сын никогда не повторит тех же ошибок.

— Нет ни криганца, ни рейвенхольдца, ни великородинца, ни глизеанца, — вещал тощий имперский пастор. — Все мы единый народ Господа-Императора…

— Вы люди, — перед Фридрихом появился ещё один проповедник.

Образ был скорее собирательным, а не соответствовал конкретному лицу. Пухлый и рыхлый человек неопределённого пола с короткими разноцветными волосами, облачённый в бесформенную одежду с претензией на экстравагантность и увешанный противоречащими друг другу значками вроде Змея Разрушения, секатора коммунистов, «инь-ян» и пацифика, будто генерал — орденами.

— С рождения вы имеете право жить так, как вам хочется, верить в тех, кого вы выбрали, любить так, как вы желаете… — голос существа проникал в разум Ариана.

Ещё одна благоглупая чушь, на поверку ничуть не лучше имперского учения. Столь же пустой идеализм: в реальной жизни своё право нужно доказать силой.

И Грюнвальд выбросил вперёд обе руки. Кулаки с молниевидными рунами на костяшках направились в сторону лжепророков из Империи и Тёмного Замка… Те повалились наземь и исчезли. Они слабы.

Они слабы, а он силён! Никто не может определить его желания и цели. Ни Шер-Хан, ни Ребеллия, ни «Чума». Никто, кроме него самого. Он не марионетка в руках судьбы или властителей Галактики. Он Субъект, целиком осознавший себя и принявший Хаос Вселенной. Он хищник, подобный легендарному зверю Манулу! И он свободен!

Фридрих широко раскрыл глаза. Он был так же прикован к кушетке в подземелье Замка, а вокруг по-прежнему ходили люди в масках. Но он уже их не боялся, как не боялся и того, что они вскроют и сломят его сознание. Глядя на их клювы, он громко захохотал.

— Что ты смеёшься? — покосился один из заговорщиков.

А Лорд Ариан продолжал заливаться смехом. Ему было попросту весело от происходящего, и он с удовольствием доведёт эту игру до конца!

— Подать ещё лекарство, — распорядился кто-то незримый.

В вену Грюнвальда снова потекла жидкость. Приборы загудели громче, и к Ариану кто-то подошёл.

— Ты был собственностью Шер-Хана, а теперь будешь собственностью«Чумы», — прокаркал тот клювоголовый.

Грюнвальд лишь осклабился в ответ и высунул язык. Но сонная нега снова начала разливаться по телу. С расслабленной улыбкой Ариан закрыл глаза — в твёрдой уверенности, что ему ничего не угрожает.

Глава 22

Родной мир

В капитанской каюте фрегата царила тьма, окутав полукруглую обзорную площадку на корме. Металлические перегородки с закрытыми ставнями лишь угадывались в тусклом свечении двух электрических канделябров.

Одержимый стоял в центре, на коленях. Без шлема — тот лежал рядом. Чёрный плащ спадал на пол, образуя круг из ткани, края которого растворялись во мраке. В руке лежал осколок прежней маски, той самой, которую повредил Пиксель. Одержимый посмотрел на золочёный, помятый кусок металла — и на него взглянуло собственное отражение. Измождённое бледное лицо, выдающийся нос и глаза, полные боли.

— Нет… — тихо произнёс, почти прошептал Одержимый.

Он до сих пор помнил прикосновение Пикселя, то дружеское тепло, которого так не хватало. О чём же сейчас думал корсар? Понял ли он, что Карл находится в страшной опасности?

Карл? Кто это такой?.. Спаситель не придёт. Ничего не будет, кроме боли. Смерть. Все мы идём к ней.

И что же?.. Искать в ней спасения?

Не спасения. Забвения. Жизнь — ничто, беспросветная Вселенная загубленных надежд. И он уйдёт, сыграв прощальную симфонию.

Нет, не уйдёт… Пиксель поможет Карлу Птитсу.

Или не поможет?..

От противоречий в разуме Одержимого раскрутился маховик гнева и ярости. Он стиснул рукой кусок маски — и почувствовал боль. Бросив осколок, Карл понял, что на перчатке из чёрной кожи появился порез, из которого течёт кровь. Тёмная и блестящая.

Вдруг зазвенела сигнализация. Ужасный, раздражающий звук, который бил Одержимого по ушам.

Но на него стоило обратить внимание.

Карл быстро надел маску и направился к выходу из каюты. Он пересёк две угловатые арки с бордовыми занавесками, миновал жилой отсек и кухню в нишах, обогнул капитанский стол с компьютером и оказался у серой автоматической двери.

От нажатия кнопки створки раздвинулись. У порога, в более светлом предбаннике стоял Крысюк. Одержимый хотел изничтожить мелкого засранца лишь потому, что тот его потревожил…

Человек в маске угрожающе навис над своим старпомом, обнажив одно из лезвий. Длинный острый клинок блеснул прямо у горла Крысюка.

— ЧТО ТЕБЕ НУЖНО? — проорал Одержимый сквозь искажающее голос устройство.

Ему нравилось, как зрачки карлика расширились от страха, как задрожали короткие ручки и ножки…

— Кэп, мы скоро прибудем, — проверещал Крысюк, не отводя взгляда от лезвия у шеи. — Пора обсудить план…

— Отлично, — кивнул Одержимый, убрав оружие.

Старпом вздохнул, боязливо поглядывая на уходящего капитана.

Тень в блестящей маске поднялась по одной из металлических лестниц на мостик фрегата, расположенный прямо над каютой. Рядом с высокими и широкими окнами, сейчас задёрнутыми ставнями, находились компьютерные терминалы. Обычно за каждым сидел офицер связи, но Одержимый не мог позволить себе такой большой экипаж. Поэтому горели лишь два монитора, за которыми работали брат и сестра Раттиган. И, конечно, командная консоль в центре.

— Мы отвлечём внимание охранителей, чтобы вы проникли в их штаб-квартиру… — рассказывал Крысюк, встав у голографического проектора.

Над квадратным столом выросли зелёные очертания небоскрёбов и огромной башни собора с луковичным куполом. Великородина… Мир, кудаОдержимый не хотел бы возвращаться. Но дешифровка данных с Рейвенхольда показала, что именно туда направился корабль с заветным артефактом на борту.

Одержимый слушал Крысюка вполуха, без пристального внимания. К сожалению, на Великородине было бы сложно найти такого же полезного помощника, как Эпплуорт, да и времени на это не хватало. Тем не менее, «Чума» обещала разобраться с орбитальным контролем, а карлик знал неких ребят с нижнего уровня, которые обеспечат необходимой техникой. При таком раскладе в штаб-квартиру Охранительного Бюро можно попасть и самому, особенно когда все агенты будут заняты другим. Или не все, а большинство…

— Мы установим голопроекторы по всей улице и перехватим телесигнал… — верещал Крысюк.

— Прекрасно, — безразлично ответил Одержимый. — Только помни: без жертв среди мирного населения. Наша цель — отвлечь охранителей, а не устроить бойню.

Старпом нервно кивнул.

— Да-да, кэп.

— И учти, — Одержимый снова наклонился над ним. — Если что-то пойдёт не так, я выпотрошу тебя на глазах у команды. Лично.

Крысюк ещё сильнее задрожал от испуга, а зрачки его глазок — увеличились. Это было славно. Пусть знает, что за неповиновение придётся ответить кровью.

— Мы на месте, кэп! — воскликнула сестра Раттиган.

Тяжело дыша, Одержимый посмотрел в окно за командной консолью, которое выходило на нос фрегата. Крепкие металлические ставни спали, и за бронированным стеклом возникла чёрная пустота космоса. И в этой бездне парил голубовато-серый шарик, окружённый двумя тёмными лунами. Человек в маске так хорошо знал эту планету…

— Начинай приготовления, Крысюк, — велел он. — А я займусь своими делами.

— Да, кэп! — пропищал старпом.

Рот под маской скривился в довольной ухмылке.

«Главное празднование Дня Империи начнётся на Макариевском Проспекте с 22:00».

Одержимый читал текст на небольшом экране, который висел на стене вагона. Он стоял в забитом людьми поезде, держась за поручень. Синяя мятая куртка с мехом на откинутом капюшоне, чёрные тёплые штаны, вязаная шапка с эмблемой футбольного клуба — типичный житель Престольного, ничем не примечательный.

Лицо Одержимого от людей и камер скрывала маска, но не зеркальная, а гигиеническая, из дешёвой синтетики. Все в вагоне носили такие, или же высокотехнологичные респираторы. Похоже, город недавно охватила эпидемия, и власти приняли меры предосторожности. Впрочем, и без маски вряд ли бы кто узнал в Одержимом подростка, который исчез на войне давным-давно, чтобы лишь ненадолго вернуться в обличье армейского капитана и вновь отправиться на другие планеты. К тому же большинство людей погрузилось в коммуникаторы и информационные планшеты, так что Карл мог насладиться отсутствием внимания.

«Чучух-чучух, чучух-чучух».

Колёса поезда медленно стучали, а за окнами проносилась чернота туннеля, проделанного в гигантском небоскрёбе. Тьму разбавляли редкие жёлтые огоньки, но внутри вагон был хорошо освещён. Иногда сквозь стекло пробивался солнечный свет — поезд пересекал мосты между зданиями, и в такие короткие моменты Одержимый разглядывал серый город, над которым плыли потоки флаеров. И чувствовал, как через вентиляцию на крыше падают редкие снежные хлопья.

Экраны транслировали информацию о достопримечательностях города и прогноз погоды. Люди тесно жались друг к другу, сидя вдоль стен и стоя в салоне, и не отрывали глаз от электронных устройств. О чём-то громко разговаривала компания парней. Маленькая девочка с пристрастием расспрашивала свою маму. Пожилая женщина в пуховике спала на сиденье, закрыв глаза, и на её морщинистом лице отпечаталось многолетнее страдание.

В детстве он мало ездил на метро — в школу он летал на маршрутном флаере, а к своим друзьям родители его возили на личной машине. Поездом Птитсы пользовались, только чтобы сходить в театр или на экскурсию в труднодоступном центре Престольного. Но трясущиеся, переполненные людьми вагоны так запомнились Карлу, что сейчас он мог сравнить — с тех пор почти ничего не изменилось. Может, поезда были других моделей, да и экранов раньше не было, но и всё.

— Станция Желобино, — объявил электронный голос диктора.

Вагоны остановились, и Одержимый пробрался к распахнутым автоматическим дверям. Он очутился в просторном зале, изогнутые стены которого украшали портреты выдающихся имперских военных. С гордыми лицами и горящими праведным огнём глазами генералы вели рядовых солдат Великородины в бой с опасными врагами человечества.

А рядом с полотнами стоял на покосившихся бионических ногах мужчина средних лет в военной форме. С жалобным видом он тянул к прохожим руку — тоже имплант, и каждое движение сопровождалось скрипом. Ветеран очередной войны, которые постоянно вела Империя. Вроде той, что подтолкнула Карла Птитса на его истинный путь, к эволюции в Одержимого.

У того промелькнула мысль, не помочь ли бедному солдату. Однако потом взгляд скользнул по опухшему волосатому запястью с татуировкой «РАКОВ». Что ж, фанатик губернатора Великородины должен благодарить Императора за такой исход, и неважно, сам ли вызвался сражаться или вынудили обстоятельства.

Вклинившись в середину толпы, Одержимый попал в большой лифт, который доставил многих людей на крышу циклопического здания. Знакомый, хоть и нечастый маршрут. Из перехода мститель выбрался на улицу. Там все радостно поснимали маски, но не он — нельзя показывать лицо.

Под затянутым серыми тучами небом, с которого падали редкие снежинки, бурлила жизнь. Перед Одержимым вдаль и вширь тянулись рыночные ряды. Из громкоговорителей на столбах лилась популярная по всей Галактике праздничная музыка.

Люди в куртках и тулупах подходили к палаткам и покупали дешёвую еду с гидропонных и синтетических ферм. Продавалась там и одежда — мрачная и безликая для мужчин и кричащих цветов для женщин. Тоже синтетика, как и почти всё в этом городе.

— «Престольская правда», свежий номер бесплатно! — напевно декламировал старик в ярком жилете, раздавая газеты.

— Жи-ва-я ры-ба, толь-ко у нас! — монотонно произнёс многорукий робот, вмонтированный в столик за стеклом павильона.

И здоровым тесаком отрубил голову клоровскому сому.

Идя вдоль рынка, Одержимый всматривался в лица. Вот мужчина в длинном пальто поверх делового костюма энергично идёт по своим делам, нажимая на кнопки голографического интерфейса, спроецированного шлемом перед его головой. Женщина в короткой куртке и с блестящим от косметики лицом громко кричит на своего маленького сына. Рабочие с другой планеты, одетые в чумазые робы, шумно что-то выясняли на родном языке.

А Одержимый давно не слышал своего языка. Того, с которым вырос. Он столько времени провёл на планетах, где был в ходу общеимперский, и сам говорил почти исключительно на нём. Человеку в маске нравилось, что команда даже не знает о его национальности, и дело было не только в предосторожности. Ведь Карл Птитс ещё раньше хотел отдалиться от Великородины. Боялся навеки потонуть в той душной атмосфере, которую наблюдал и впитывал в детстве, в этом неудобном и нерациональном укладе. Вокруг него как будто в воздухе было разлито страдание, а все грехи Империи принимали совсем гротескные черты.

В детстве он наивно верил, что без довлеющей тени Айнура Алмазова и диктаторского наследия Великородина воспрянет духом и благополучно вольётся в общечеловеческую семью, объединённую Господом-Императором на Земле. Что люди не захотят страдать и станут жить лучше, как родители самого Карла — они на его глазах обзаводились благами. Но нет, чуда не произошло. Великородина осталась собой.

Всюду мерцали яркие вывески: «Мясо», «Овощи», «Ремонт планшетов и коммуникаторов». Из маленьких павильончиков доносились шлягеры, которые маленький Карл постоянно слышал в маршрутных флаерах и школе. Взгляд Одержимого остановился на больших алых цифрах «1000», под которыми продавали ёлки и подарки ко Дню Империи.А затем скользнул на анимированную рекламу.

На экране почти в полный человеческий рост мужчина в пиджаке зацикленно повторял движения, улыбаясь и поднимая палец вверх. Золотистый имперский значок картинно сверкал на красном галстуке. И внизу плаката горела надпись: «Виктор Флаеров: полетим в светлое завтра! Имперский депутат р-на Желобино г. Престольный, глава объединения „Юные сердца“». Эта дерзкая рожа с наглой ухмылкой была хорошо знакома Одержимому. В его глазах пухлые, наетые щёки депутата Флаерова словно начали сдуваться…

— Пойдём со мной, — сухо сказала Н. С.

— Зачем? — спросил Карл.

— Нужно провести небольшое исследование мозга.

Члены «Чумы» привели Карла в маленькую каморку — тесное помещение с неотделанными стенами и окошком, за которым виднелось сиреневое небо планеты, было заставлено всяким оборудованием на металлических стеллажах. Изрядную часть комнаты занимала железная кушетка, куда и следовало лечь Птитсу.

— Расслабься, мы не кусаемся, — заверила Н. С., встав у компьютерной консоли. — И не клюём тоже.

Карл постарался послушаться, хотя его разум медленно сдавался червю отчаяния. Два человека в клювастых масках закрепили руки и ноги Птитса специальными скобами. Затем один из них вставил в вену у локтя иглу с подсоединённой трубкой, а другой ушёл куда-то назад. Н. С. нажала кнопку, и кушетка с Карлом повернулась почти вертикально. На голову Птитса надели некий шлем с датчиками, от которого к стеллажу шли провода. По трубке в кровеносную систему Карла потекла прозрачная жидкость. Приборы за его спиной зажужжали, набирая обороты.

Птитса снова охватили гнетущие мысли. О Барбаре и том, что всё было напрасно. И перед его взором мелькнул страшный рисунок тени. Вот она, судьба. Все мы идём к смерти.

Нет, ещё есть смысл бороться! Н. С. проведёт сканирование мозга и затем, возможно, даст нужные лекарства…

Или?..

Мысли затихли. Птитс вяло закрыл глаза, засыпая. И очнулся во мраке и холоде. Вокруг него летали призраки. Карл постепенно понял, что находится в вестибюле с серыми квадратными колоннами. Стены были украшены мозаикой, на которой имперские святые и учёные вели школьников к светлому будущему.

Клочки чёрного дыма становились всё гуще, обретая форму.

— Витёк? Дэн? Юра? Ваня? Игорь? — Птитс узнал кружащиеся фигуры.

Им было всего по семнадцать-восемнадцать лет, как в то время, когда Карл их видел в последний раз. Но почему-то он чувствовал себя перед ними маленьким и слабым.

— Ты жалкий лох, Птитс! — едко произнёс Витёк Флаеров. — И всегда им будешь!

Он широко улыбался, обнажив длинные клыки. Надеясь избавиться от наваждений, Карл закрыл глаза. Но они не думали уходить.

— Чё, заплачешь сейчас, педик? — насмехался Витёк.

— Бескрылый птиц, бескрылый птиц! — другие мальчики плясали вокруг Карла.

Он отчаянно замахал руками, разгоняя обидчиков, точно надоедливых мух. И услышал хрип. Один из них — Денис или Юра, ему было всё равно — лежал на полу, истекая кровью. Птитс посмотрел на свою руку — из-под рукава выступало лезвие. С заострённого, сияющего клинка капала алая кровь.

— Нет, нет… — Карл был в замешательстве.

Он не хотел убивать парня. Даже во сне. А остальные замерли и протянули к Птитсу когтистые руки.

— Бескрылый птиц, бескрылый птиц, да без яиц! — теперь их голоса больше походили на рычание.

— Уйдите… от… меня! — выпалил Карл в ответ.

И в его голосе послышалась беспомощность.

— Мы от тебя не уйдём, лошара, — рот Флаерова превратился в гигантскую, неестественную пасть. — Мы навсегда поселились в твоей голове, так что нормальным тебе уже не стать!

К тем мальчикам присоединились и другие школьники.

— Ты думал, я тебе друг? — раздался голос Бори Дмитриева. — Да я просто пожалел тебя, убогого!

— Я дружила с тобой только потому, что ты давал мне списывать, — манерно произнесла Императрина Синицына. — А так кто из девочек вообще на тебя посмотрит?

Больше всего он хотел сбежать, но тени окружили его со всех сторон.

— Нет! Нет! Нет! — в отчаянии кричал он, маша руками.

Металл впивался в мягкую плоть школьников, пуская кровь. Вот подвернулось чьё-то брюхо, а вот — чьё-то горло. И вдруг Птитс осознал, что испытывает удовольствие. Ему нравилось, как одноклассники дохли один за другим от его лезвий. Он вонзил клинок в сердце Флаерова и с упоением повернул руку. Витёк, хрипя, повалился на пол.

Карл хотел смеяться. Он и смеялся — громко, злобно, безумно. Он испытывал удовлетворение — такое, какого давно у него не было в жизни. Или вообще никогда. Сердце Птитса билось в сладостном предвкушении, и дышал он часто и прерывисто. Теперь он мог восстановить утраченную справедливость.

С невероятным удовольствием он прирезал и Борю с Императриной. И обнаружил, что стоит посреди кучи трупов в тёмном вестибюле.

— Что это такое, Птитс? — к нему подошла Инесса Михайловна Кальман, классная руководительница.

Карл уже не чувствовал ни страха, ни замешательства.

— Торжество справедливости, — он скривил губы.

Птитс рывком очутился подле Кальман и росчерком лезвия отсёк ей голову. Старое, тощее тело учительницы, из шеи которого фонтаном хлестала кровь, рухнуло на пол рядом с её учениками.

Карл смотрел в разные стороны и видел тела. Тех, кого ОН только что убил. Неужели он так желал этого? Невозможно… Или?..

— Боль, — послышался чей-то голос.

Карл обернулся. У выхода из школы стоял обнажённый мужчина. Атлетично сложенный, но с едва заметными пеньками вместо рук. А лицо… Эти чёрные волосы и глаза, этот выдающийся нос… Птитс будто смотрел в своё отражение.

— Боль, — повторил безрукий.

Он произносил это слово безразлично. Равнодушно. Карл же чувствовал, как присутствие того человека давит на него, как заставляет его дрожать…

— Боль.

Птитс направился к лишённому рук мужчине, перешагивая через трупы одноклассников. Карл до сих пор был ростом со школьника, поэтому безрукий возвышался над ним, словно титан.

— Боль. Боль. Боль, — холодно, почти как робот твердил мужчина.

Внутри Карла медленно закипал гнев. Птитс поднял правую руку, сжав пальцы в кулак, и лезвие сверкнуло в полумраке на фоне серых колонн.

— Боль. Боль. Боль…

— А-А-А!!! — исступлённо проревел Карл.

Он набросился на безрукого и вонзил клинок в его сердце.

И очнулся на кушетке, по инерции дёргая руками и ногами в зажимах.

— Как он? — спросил член «Чумы».

— Пульс выше нормы, повышенный уровень адреналина, — ответил другой.

— Он боится… — в словах Н. С. послышалось упоение. — И его страх… переходит в ярость.

Такие проныры, как Флаеров, всегда стремились оказаться поближе к власть имущим. В школе Витёк сумел убедить Кальман, что злой монстр Птитс постоянно изводил его, а не наоборот. А сейчас уже депутат Виктор Евграфович продвигал имперские ценности среди молодёжи, попутно набивая свой кошелёк звонкими империалами. Вот к этой мрази Одержимый бы наведался, но на Великородине ждали другие дела.

Он внезапно вздрогнул и пригнулся — почти над его головой зелёной молнией пронёсся ховербайк. Человеку в маске захотелось рассечь лезвием реактивный двигатель, чтобы техника взорвалась, а её пилот вылетел и впечатался в бетонную стену. Но следовало быть осторожным, чтобы себя не выдать, да и клинков под рукавами не было — с ними не пустили бы в метро.

Наверняка на байке летел курьер, который развозил еду. В детстве Карла этим занимались парящие роботы, но, похоже, после какого-то инцидента их решили запретить и заменили живыми людьми. Одержимый не думал, что такое положение станет вечным. Рано или поздно случится громкая авария, ховербайк врежется в толпу, и власти снова обратятся к дронам, а по телевизору будут рассуждать о пользе искусственного интеллекта по сравнению с человеком.

Рынок закончился, и Одержимый завернул за угол, где поднялся по узкой железной лестнице на бетонную опору моста. Тот простирался вдаль, исчезая в синеватом тумане, где слабо горели огни ресурсоперерабатывающего завода. Слева от Одержимого тянулись рельсы, а справа за металлическим бортиком раскинулся город.

Котельная, из трёх труб которой шёл дым, а за ней — бесчисленные ряды жилых домов. Небоскрёбов, растущих из дымки. Между зданиями медленно ползли потоки флаеров. Жители города отправились за подарками или на работу, чтобы встретить праздник с коллегами. Или уже возвращались домой. Выше в небе было меньше машин, а над мостом висели роботы-буйки, которые проецировали на фоне сизых облаков ярко-красные надписи: «Полёт запрещён».

Одержимый затаил дыхание, видя место, где вырос. Он брёл по мосту вдоль железной дороги, поглядывая на город внизу. В лицо дул холодный зимний ветер и летели снежные хлопья.

Вдруг слева, грохоча, поехал поезд. Серебристый локомотив с двумя реактивными двигателями вёз двухъярусные товарные вагоны и гигантские цистерны на завод. Одержимый словно провалился в прошлое, когда ему было пять лет. Они с мамой шли домой по тому же мосту — тогда Птитсы ещё не могли позволить себе личный флаер.

— Мам, а что там? — спросил маленький Карлуша, показывая на размытые пятна вагонов.

— Это вагончик с манной кашей, — ответила Эльза Птитс, — а это — с вареньем…

Воспоминания были такими далёкими от настоящего… Одержимый разозлился на эту пустую сентиментальность. Ускорив шаг, он направился не к остановке маршрутных флаеров, откуда Карл с мамой добирались до дома, а к ведущей вниз лестнице. Там он спустился чуть ниже по клетке, продуваемой холодным ветром, и оказался на узком мостике.

Слева и справа из тумана рос город, который тонул в постепенно надвигающейся синеве сумерек. Небоскрёбы засверкали жёлтыми огнями окон, к которым прибавились красно-зелёные праздничные украшения. Одержимый вытянул руки, как канатоходец, и осторожно пошёл над пропастью, где медленно двигались цепочки флаеров. Такая высота даже могла напугать, но в его сердце не было места страху.

Достигнув конца, он миновал вентиляционную шахту, откуда валил белый пар, и взобрался на крышу жилого дома. Одержимый прошёл мимо рядов антенн и тарелок-локаторов, а затем оказался у бетонного бортика. Теперь котельная была где-то далеко на горизонте, как и железнодорожный мост. А прямо впереди поднимались одинаковые железобетонные коробки, на каждой из которых горели цифры.

Одержимый достал из кармана куртки электронный бинокль и всмотрелся вдаль в поисках здания с номером 288. Вот оно, на том же самом месте… И вот те самые окна квартиры Птитсов…

Цифровое увеличение сработало хорошо. Прибор сфокусировался на стеклянной панели балкона. За ней черноволосая женщина средних лет в домашних джинсах и кофте готовила на плите праздничный ужин, а рядом полный мужчина в спортивных штанах и футболке с надписью «Великородина» развешивал со стула украшения под потолком.

Карл даже прослезился, спустя столько лет увидев своих родителей. Они за свою жизнь два раза похоронили сына: первый — когда он после Антеи попал в Тёмный Замок, а второй — когда его клон взорвал себя на Зекарисе. Столько боли и горя он им принёс. Не по своей воле, но лишь отчасти… Правда, Карл Птитс на Зекарисе действительно умер. Его место занял Одержимый.

Высоко подняв хвост, из темноты прихожей на кухню пришёл кот. Белый зверь с тёмными пятнами на мордочке и лапках беззвучно раскрывал рот. Мама отвлеклась от готовки и бросила ему кусочек мяса со стола. Как сильно она изменилась с возрастом… Не постарела ещё, но выглядела уже не такой, какой он её помнил. И папа тоже. Его рыжеватые волосы поредели и приобрели седой оттенок.

Как же хорошо, что Александр и Эльза Птитс решили встретить праздник дома по своему обыкновению. Одержимый догадывался, что так и будет, но всё же хотел удостовериться лично. Ведь они ещё не знали, что вот-вот случится у Храма Императора-Благодетеля. Никто не знал.

Сквозь линзы бинокля он всматривался в лица родителей, что-то горячо обсуждавших друг с другом. И ощутил укол из недавнего прошлого…

— Мы продолжим исследовать твой мозг, — сказала Н. С. через несколько дней после первого испытания.

Или недель? Карл уже сбился со счёта, будучи запертым на базе, возведённой на шляпке гигантского гриба.

— Хорошо, — вяло кивнул Птитс.

Его опять привели в комнату с оборудованием и положили на кушетку. Под наркозом и психотронным воздействием шлема в голове снова начали рождаться образы…

Карл был дома. Он сидел в своей комнате за столом, собирая игрушечный космический корабль, который родители подарили ему на девятьсот семьдесят шестой День Империи. Он бережно соединял детали маленькими руками с тонкими пальцами, и бесформенный остовпостепенно превращался в летающее судно, в соплах которого светились диоды.

— Карл! — послышался строгий голос.

Птитс не отвечал. Ему осталось собрать лишь капитанский мостик, и корабль будет совсем готов.

— Карл! — повторил отец.

Он вошёл в комнату сына — большой и толстый. Его лицо было каменным, непроницаемым, а маленькие серые глаза за блестящими линзами очков лучились властью.

— Карл, тебе пора спать, — требовательно сказал Александр Птитс.

— Подожди, папа, — неожиданно писклявым детским голосом ответил Карл. — Я только соберу мостик!

— Завтра соберёшь, — отрезал отец. — А сейчас живо спать!

— Но папа, я хочу сейчас! — возмутился сын.

— Ты смеешь перечить родителям? — повысил голос отец.

Его серые глаза покраснели, а кожа приобрела багровый оттенок.

— Я не…

Но Александр Птитс впился когтистой лапой в маленькую, тоненькую руку сына, и поволок его в прихожую. Стало очень больно. Карл отчаянно пытался вырваться из хищной хватки, однако это было невозможно — отец гораздо сильнее его.

— Ты будешь наказан! — строго сказал тот, бросив сына на пол прихожей. — Я тебя запру здесь, пока ты не поймёшь, что был неправ!

— Папа! Папа! — молил Карл.

Он опустил голову, из его глаз потекли слёзы. Он надеялся забыться в плаче, надеялся, что окружающий мир исчезнет, что он сам исчезнет…

— Что ты расхныкался? — отец возвышался над ним, словно гора. — Настоящий мужчина не должен плакать!

Карл перестал рыдать. Он посмотрел на отца исподлобья. В чёрных выразительных глазах больше не было ни слезинки. В них поселилась обнажённая, ледяная ненависть.

— Мне… нет… нужды… плакать… отец! — процедил он по одному слову.

Этот голос уже не был детским. Карл вырос над своим отцом — уже не слабый восьмилетка. Испепеляя Птитса-старшего взглядом, Птитс-младший лезвием пронзил его толстый живот. Отец беспомощно плюхнулся на плитку прихожей, и вокруг него образовалась лужа крови. Из соседней двери выбежал рыжий кот и принялся лакать языком алое пятно.

— Карл! Карл!

Мать тоже появилась в прихожей. Она стояла с открытым ртом, глядя на труп своего мужа. Карл повернулся к ней. Сожаление разъедало каждую клетку его тела… но в то же время ненависть придавала этим же клеткам новых сил. Тех, что не было у него в бытность «хорошим мальчиком»…

— Карлуша… — в шоке произнесла Эльза Птитс

Теперь он не был человеком — он стал тенью. Чёрной, неумолимой тенью.

— Нет, — кричал он внутри себя, пытаясь остановить это безумие. — Нет! Нет!

И с облегчением увидел, что находится на базе «Чумы», прикованный к кушетке и окружённый оборудованием. Он больше не бился в конвульсиях. Он лишь учащённо дышал, пытаясь прийти в себя после кошмара.

— Прекрасно, — рядом восторгалась Н. С. — Результат меня устраивает…

Вскоре Карл стоял в небольшом тренировочном зале. Стены были покрыты мягкими серыми квадратами, а в центре располагался робот-манекен. Облачённый в чёрный облегающий костюм, Птитс нащупал кнопки внутри перчаток, и из наручей на запястьях вылезли лезвия. Такие же, как в его подсознании.

Зло усмехнувшись, Карл побежал на тренировочного робота и выбросил руку вперёд. Однако торс манекена наклонился назад на механических шарнирах, и лезвие рассекло лишь воздух. Вздохнув, Птитс сделал следующий выпад и ещё один, однако робот отразил один удар рукой в массивной перчатке, а от второго уклонился.

Но Карл не заметил механического кулака, который нёсся прямо на него. Робот дал Птитсу под дых, и человек отлетел в сторону. Тело раскалывала боль.

— Ты всего лишь жалкий мальчишка, который искал любви и принятия у строгого отца, — за спиной Карла послышался голос Н. С., — и затем перенёс свою обиду на Отца Человечества…

Тренировочный робот, вмонтированный в пол, равнодушно наблюдал за происходящим.

— Ненавижу тебя!

Птитс повернулся, буравя её ледяным взглядом. Он бросился на женщину в маске, замахнувшись обоими лезвиями — и ощутил сильный электрический разряд.

— Но ты способен стать чем-то большим, — спокойно говорила Н. С., держа в руке пульт управления. — Своей ненавистью привести Галактику к истинно верному будущему, тому, что узрел наш повелитель. Вставай, продолжай бой!

Карл фыркнул, но поднялся. В костюме он сильно вспотел. Оно плохо слушалось и ныло от боли, но Птитс заставил себя шевелиться. Ведь то, что могла сделать «Чума», было ещё хуже…С нечленораздельным, почти звериным криком он принялся наносить удары, метя в уязвимый живот робота.

На следующих тренировках движения Птитса стали менее беспорядочными и более сосредоточенными. Хаотичные всплески ненависти будто превратились в лезвие, длинное и острое. А Н. С. оценила коротким кивком, что Карл превратил руку манекена в искрящийся обрубок и выпустил провода из его туловища.

— Теперь ты… готов… — сказала она, однажды зайдя в его каморку.

Потом его привели в помещение, похожее на переговорный зал. Кроме Н. С. за небольшим столом собрались ещё несколько членов «Чумы» — все как один в масках.

— Ты исполнишь то, что мы задумали уже давно, — вкрадчиво произнесла Н. С. — Вернёшь кинжал Пастырей, который сам же и отдал Охранительному Бюро. Ты поступил правильно, не позволив Леди Серпентире завладеть им, ведь Разрушение безрассудно и не умеет распорядиться своей властью. А наш Чумной Владыка, Лорд Пестиленс, видит цель и знает, что этим кинжалом можно не только обнажить истинную суть Императора, но и уничтожить Философа и Серпентиру. Покончить с их губительным правлением в Тёмном Замке!

Карл слушал, смотря на неё невидящим взглядом. Значит, вот какое поручение он должен был выполнить…

— Мы установили, что пинас с кинжалом отбыл с Зекариса на Рейвенхольд, но дальше его след затерялся, — продолжала заговорщица. — Твоя задача — отыскать его.

— Но у меня нет даже своего корабля…

— Ты его найдёшь, как и команду. Это ещё простые задачи — куда сложнее будет проникнуть в Охранительное Бюро. Но мы верим в твои силу и ум! И знаем, что они принесут нам победу!

Кто-то из «Чумы» протянул Птитсу чёрную коробку. Карл раскрыл её, и изнутри на него посмотрело собственное отражение — уродливое и искривлённое. Обрамлённое длинными чёрными волосами лицо выпятилось в области носа, а лоб и подбородок, наоборот, были тонкими и вытянутыми. Вскоре Карл сообразил, что это маска. Золотистая безликая маска на красном бархате. Кривое зеркало человеческих пороков. Всё, как Птитс себе и представлял.

— Но если ты оступишься и предашь нас, как раньше предал Разрушение, кара будет суровой, — пригрозила Н. С. — Лорд Пестиленс найдёт тебя, где бы ты ни прятался, и тогда твои страдания будут не сравнимы ни с чем, что ты пережил прежде!

Карл молчаливо кивнул.

Он очнулся на крыше здания, заметённого снегом, а в его руке до сих пор был бинокль. Вдалеке за окном ходили родители. Они не были виноваты, они были жертвами. Для них не существовало иной реальности, кроме ценностей Империи — и чего-то ещё более древнего, что господствовало на Великородине. Именно идеи, а не люди были главными врагами Одержимого. А по идеям он и так нанесёт сегодня очень болезненный удар.

Поезд метро довёз мстителя обратно, к зияющей шахте, проделанной в одном из престольских небоскрёбов. Оглянувшись по сторонам, Одержимый перелез через ограду и начал спускаться по вертикальной лестнице. Закончился путь глубоко внизу, где Карл не бывал — ни в детстве, ни в юности. Мама прежде запрещала ходить на нижние уровни, и не без причин. Узкая улочка, разрисованная граффити, была освещена лишь огнями из металлических бочек. В полумраке бесцельно слонялись неряшливо одетые люди в пальто и шапках с задранными ушами. Раньше бродяги напали бы на изнеженного сына не самой богатой семьи, но всё же с верхнего уровня. А теперь Одержимый бросил на одного из них ледяной взгляд, и тот с пониманием отступил.

В стене за зловонными мусорными шахтами кое-как держалась на ржавых петлях дверца с молнией и черепом. За ней куча разноцветных проводов образовала причудливую паутину. Одержимый нашёл на электронной пластине два рычажка — и полностью снял её и отложил в сторону. Панель была фальшивкой, а за ней находился тайник. Внутри лежал чемодан с кодовым замком. Одержимый ввёл комбинацию цифр и достал свои чёрные одеяния. Снял гигиеническую маску и надел зеркальную, после чего активировал устройство связи на запястье.

— Как продвигается дело, Крысюк? — спросил он искажённым голосом.

— Кэп, я связался с Серым и забрал оборудование, — суетливо отозвался старпом. — Мы вместе с его людьми начали установку.

— Отлично! Не подведи меня.

— Как скажете, кэп!

Человек в маске быстро прервал связь. Что-то он не верил этим нервным интонациям карлика.

— Теперь и мне пора вступить в игру, — заключил Одержимый.

Переодевшись в чёрный длинный плащ, он скрылся в тенях Престольного.

Глава 23

Истинные замыслы

На смотровой площадке было просторно. Немногочисленные люди в зимней одежде обозревали синеющий в сумерках город, а некоторые прильнули к установленным у гранитного борта электронным биноклям. Пиксель находился вдали от туристов — в привычной красной куртке, но в тёплом свитере под ней и штанах с подкладкой. Холодный ветер бил в лицо корсара, а лёгкие снежинки носились над его головой в вязаной шапке и садились на бортик, сливаясь с серым камнем. Люди о чём-то говорили, но корсар совершенно не понимал их речь.

Невооружённым взглядом он всматривался в однотонные коробки небоскрёбов и сновавшие между ними потоки флаеров. Разноцветные яркие вывески на крышах зданий состояли из знакомых Пикселю букв — и тех, о которых он не имел представления. Большинство планет, которые посетил корсар, пользовалось стандартным или слегка модифицированным имперским алфавитом, а здесь была своя, особая азбука. Капитан не знал, кто сильнее держится за традиции и исторические корни — рейвенхольдцы со своим левосторонним движением и странной модой или же великородинцы.

Среди одинаковых, ничем не приметных строений Пиксель разглядел несколько острых шпилей. Более светлых, чем остальные дома в городе — вероятно, белых или светло-серых, если бы не сумерки. Пусть углы этих башен были прямыми, а стены — почти без украшений, в них чувствовались величие и некое почти готическое изящество. Значит, вот они какие — «алмазовки», о которых будущему корсару вечно твердил Грюнвальд в тюрьме космоварваров. Наследие совсем иной эпохи, когда Великородина была центром собственного межзвёздного государства.

За ровными крышами небоскрёбов, на которых стояли здания поменьше, и за вытянутыми иглами «алмазовок» поднималась гигантская ступенчатая башня, увенчанная блестящим золотистым куполом. Вероятно, главный имперский собор на планете.

Выходит, родной мир Карла Птитса выглядел именно так. Холодный, строгий и неприветливый. Таким казался и сам капитан-шпион до того, как надел маску… Сдержанный на вид, но внутри раздираемый противоречиями, будто всю жизнь из-за чего-то мучился.

И в самой планете Пиксель чувствовал нечто безрадостное — и невыразимое словами. Прямо как на знакомом ему с детства Сэхримнире. Небольшие поселения, возведённые в кратерах посреди бесплодных просторов под зелёным небом, на первый взгляд имели мало общего с огромным городом из сотен циклопических зданий, на которых росли другие здания. Но дух этих мест был чем-то безусловно похож. Может, это и помогло раньше двум капитанам сблизиться…

— Кэп? — кто-то окликнул Пикселя.

Корсар развернулся в сторону заснеженного парка рядом с площадкой, и увидел Хаямуру. Рулевой, облачённый в пухлую куртку жителя ледяных миров, держал большой рюкзак и пару пакетов.

— Я решил, что… — замялся он. — Что я ухожу из команды. Охранители…

Ему было тяжело говорить.

— Понимаю, — с горечью ответил Пиксель. — Извини, что мне пришлось втянуть тебя в это.

— Ничего страшного. Я уже отлетал своё.

— Куда ты теперь отправишься?

— Покину Империю, — пояснил рулевой. — Слышал, что с Антеи можно добраться на перекладных до Кровавого Предела. Здесь мне будет проще, чем в системе Рейвенхольда — люди более терпимы к моей внешности, помнят ВССМ и дружбу народов… А на платформе я разменяю империалы на иены и вернусь в Синто, к жене и детям. Они будут рады…

— Что ж… — задумался капитан. — Если тебе так будет лучше, улетай.

— Конечно, будет. Там меня не расстреляют, — вид Хаямуры был грустным и растерянным.

— Удачи, друг, — Пиксель протянул ему руку.

Рулевой поставил сумки на запорошенную снегом плитку.

— Саёнара, Пиксэру-сан, — он сложил ладони и поклонился.

— И тебе, — капитан ему подмигнул на прощание.

* * *

В центре Престольного среди серых небоскрёбов выделялось строение из красного кирпича. Несмотря на большое число этажей, оно не выглядело высоким, ибо растянулось вширь, словно щупальца спрута. Длинные прямоугольные стены с классическими арками и портиками наверху венчали острые башенки, а над каскадом балконов над главным входом сверкал круглый циферблат, похожий на всевидящее око.

Ефросинья Пронина быстро шагала в сторону здания, где проработала несколько лет своей жизни. Она надела поверх чёрного мундира белую зимнюю куртку — почти такую же, как на Рейвенхольде, только плотнее и с меховым воротником, и пышную меховую шапку. За Фросей шли Надя Мышкина и целый взвод штурмовиков сержанта Козлова.

На площади перед Красным Домом стояли в ряд чёрные угловатые флаеры с большими радиаторными решётками. Неподалёку от машин разговаривали и курили агенты в неприметной гражданской одежде, а штурмовики в броне, как у отряда Фроси, проверяли оружие и ставили щиты.

Перед входом, на заметённом снегом клочке газона высился памятник Войцеховскому. Первый главный охранитель Великородины грозно замахнулся мечом на невидимого врага, ногой в высоком сапоге попирая побеждённого Змея Разрушения. За спиной навечно застыл вздёрнутый бронзовый плащ.

Ефросинья миновала памятник и направилась к массивным прямоугольным дверям. Вытянутые стёкла были украшены строгими латунными линиями. Десять штурмовиков, которые выстроились у стены, синхронно отсалютовали Фросе. Те двое, кто стоял ближе к дверям, распахнули их, и охранительница вошла внутрь.

Она давно уже не была там, но вестибюль с тех пор не изменился. Такой же ярко освещённый зал с серым, расписанным красными линиями полом и прямыми золочёными колоннами. У стены рядом с дверями стояли лавочки и цветочные горшки — простые, лишённые каких-либо изяществ, кроме желтоватых блестящих элементов.

В середине зала крутилась астрономическая модель. Неточная с научной точки зрения, но прекрасно отражающая суть. Множество мелких планет вращалось вокруг одной крупной, подписанной «Великородина». Там были Милославия, Владар, Бжезинка, Антея и все прочие миры, которые входили в одну девятую Империи, управляемую из Престольного.

Фрося заметила в вестибюле совсем немного людей. У лифтов мужчина в чёрном мундире раздавал указания своим подчинённым, а охраняли его два гвардейца с энергетическими пиками. Эти воины носили золотистую блестящую броню — более тяжёлую и вычурную, чем у штурмовиков, и похожие на луковицы шлемы с бородатыми масками.

— Настрой это, Георгий, — издалека послышались знакомые интонации.

Охранительница невольно поморщилась.

— А, Фросечка, — добродушно воскликнул главный, увидев её. — Сколько лет, сколько зим… И ты давно к нам не заглядывала, Наденька…

— Я тоже рада вас видеть, Матвей Алексеевич, — Пронина с трудом, но изобразила вежливость. — Вы хорошо выглядите.

Полная ложь — главный охранитель Руденко с годами обрюзг и заплыл жиром. Чёрный строгий мундир даже не скрывал большого круглого живота. Некогда утончённое, как у рейвенхольдского викария, лицо превратилось в опухшую морщинистую кляксу, а прилизанные седые волосызаметно поредели.

— Благодарю, — его улыбка тоже была притворной, как и всё радушие. Фрося настолько хорошо знала своего бывшего начальника, что не представляла его искренне добрым. — Великий Охранитель Баррада уже предупредил меня о возможном прибытии Одержимого.

— Знали бы мы, где его база — давно бы уже поймали, — сухо ответила Пронина.

— Это так, но никаких зацепок ни у меня, ни у Грейвулфа, ни у охранителей с Альберика нет. Может, получится поймать здесь. Я уже поднял флот и усилил контроль на орбите — перед праздником не помешает осторожность.

— А что насчёт обороны здания? На Рейвенхольде Одержимый разыграл целый спектакль, лишь бы вломиться в серверную. Уверена, он и здесь сделает отвлекающий манёвр.

— Не беспокойся, девочка моя, — Руденко похлопал Фросю по плечу. — Мы усилили оборону штаб-квартиры. Золотые гвардейцы не дадут врагу пройти.

Он кивнул на воинов, напоминавших богатырей древности.

— А вы можете положиться на своих охранителей? В Рейвентоне Одержимому изрядно помог «крот», который позвал меня на ужин, а потом хотел убить.

— Ты обижаешь меня, — демонстративно расстроился он. — В наших рядах нет предателей. Я внимательно слежу за ручными ведьмами и колдунами и даю то, что им нужно.

Ефросинья окинула взглядом подчинённых Руденко. Этих мужчин и женщин, помимо строгой серой формы, объединяло одно — ледяные, почти пустые глаза. Будто это послушные роботы, а не люди…

— Хорошо, — согласилась она. — Только проясню один момент: я буду защищать серверную лично.

— А ты растёшь над собой, Фросечка. — От улыбки главного охранителя ей почему-то стало не по себе.

— Спасибо, Матвей Алексеевич, — коротко ответила она.

Она покинула Красный Дом и вышла на примыкающую к Дубовской площади улицу. Гирлянды, натянутые между разноцветными магазинами и ресторанами, разбавляли сумерки жёлтым светом круглых ламп, на которые медленно падали хлопья снега. Дети и взрослые столпились у ларьков, откуда доносился сладкий запах выпечки и сахарной ваты. Несмотря на пришедшую в город эпидемию каарианской инфлюэнцы, люди нуждались в радости, и губернатор Раков на время позволил гулять по улицам и собираться в большие компании без средств защиты.

Перед Фросей скрипачка в серебристом пальто виртуозно играла традиционные мелодии, а прохожие бросали исполнительнице звонкие империалы. Разукрашенные роботы протягивали детям и бородатым столичным модникам рекламные листовки. Туристы фотографировались с аниматорами в костюмах исторических личностей, таких как святой Макарий — родившийся в Престольном адмирал и покровитель Великородины. Пронину даже позабавил игольчатый нимб с лампочками, приделанный к флотской фуражке ряженого.

Где-то вдали мерцали огни воздушных барж, на которых горожанам и гостям столицы предложили встретить День Империи. Охранительница давно не слышала родной речи в таких объёмах. В Пирамидионе её спасала Надя, но глава исследовательского департамента была одна, а люди в массе своей говорили на общеимперском. Здесь же полностью преобладал великородный язык — что в прошлом, что сейчас.

Ефросинья на миг остановилась посреди заснеженной улицы, чтобы прочувствовать атмосферу праздника. Мышкина отправилась по своим делам, а часть штурмовиков сопровождала Пронину на некотором расстоянии. В сумочке охранительницы зазвонил коммуникатор. Она ждала этого…

— Алло, — сказала Фрося.

Из её рта шёл видимый пар.

— Привет, сестра, — ответила Груша.

— А ты где? — улыбнувшись, спросила охранительница.

Над множеством шапок она увидела, как кто-то ей машет. Пронина радостно пошла навстречу сестре — и нежно обняла её.

— Я так по тебе скучала! — воскликнула Фрося, отпустив Грушу.

— Я знаю, — ответила та.

Более высокая и стройная, Аграфена была одета в рыжую шубу и чёрную юбку ниже колен. Длинные светлые волосы покрывал платок с цветочными узорами, а через плечо была перекинута светлая элегантная сумочка. И пахла Груша изысканными духами.

— Я побывала в Центральном магазине и закупилась, — она указала на сумку и белые сапожки. — У нас в Тарае такого днём с огнём не сыскать…

— Это здорово… — устало протянула Фрося.

— И твой подарок смотрится чудесно! — Груша потрогала шубу из меха хорюнчика.

— Пожалуйста, прости, что сейчас я без подарков, — вздохнула охранительница, — совсем заработалась.

— Ничего, всё хорошо, — в глазах Аграфены мелькнула печаль.

— Мы хоть увиделись, — старшая сестра погладила младшую. — А где твои?

Груша посмотрела вдаль и поманила кого-то рукой. Вскоре из толпы к ней подошёл мужчина — рослый, на целую голову выше, одетый в чёрное пальто и меховую шапку такого же цвета.

— О, Фрося, привет! — воскликнул Роман. — Эй, Слава, иди сюда! Иди, кому говорят!

Мальчик нехотя отвлёкся от нарядных витрин и засеменил к родителям. Почти полностью закутанный в тёплую одежду, он напомнил Фросе космического пехотинца в моторизованной броне. Открытым осталось только лицо — пухлощёкое и румяное.

— Слава, поздоровайся с тётей Фросей, — сказала Груша.

Ребёнок промолчал, надув губы.

— Ну же, давай!

— Пи-вет, тё-тя Фо-ся! — выговорил Слава.

— Привет, малыш, — охранительница вложила в эту фразу всё дружелюбие, которое в ней осталось.

— Ты за-ешь, фо ты то-стая?

— Вячеслав Романович! — почти прикрикнула Груша.

Ефросинья только засмеялась, но покраснела.

— Ты здесь на задании? — Аграфена попыталась замять неловкость.

— Честно говоря, да. Мы ловим одного предателя — извини, что подробно не расскажу.

— Удачи с поимкой, — вяло пожелала Груша.

— Спасибо. Мне скоро пора идти… — охранительница вспомнила, что нужно пообщаться с пиратом.

— Что ж, пока, Фрося, — в словах Аграфены послышался лёгкий холодок.

— До свидания, — добавил от себя Роман. — Пойдём, Слава!

Они уже немного отдалились, когда Ефросинья окликнула:

— Стой!

— Что такое? — обернулась Груша.

— Пожалуйста, пообещай мне, что не пойдёшь на праздник, — Фрося посмотрела в глаза сестры. — Там может быть опасно.

— Но мы уже собрались, — Аграфена кивнула в сторону барж, припаркованных в конце улицы. — Тысячелетие Империи бывает не каждый день!

— Прошу тебя, не надо, — спокойная речь охранительницы превратилась в мольбу. — Ради Императора и всех святых, посидите в кафе, тихо отпразднуйте втроём. Так будет лучше.

— Хорошо, — Груша нервно закивала. — Хорошо.

Фрося грустно улыбнулась сестре.

— Пока, — сказала охранительница. — И да спасёт вас Император.

— И тебя тоже.

Семья Аграфены ушла дальше по улице. Издалека Ефросинья расслышала вопли мальчика:

— Мы пав-да не пойдём на паз-ник?

К сожалению, охранительница не расслышала ответ его мамы — скрипка и шум толпы были громче. Но Фрося успокоилась, когда Груша, Роман и Слава не встали в очередь на баржу, а зашли в один из магазинов.

«Да спасёт вас Император», — воззвала охранительница.

Что ж, теперь можно заняться Пикселем.

* * *

Зелёная листва деревьев колыхалась на слабом ветру. Они были похожи на зекарисские пальмы, но с белыми стволами, покрытыми чёрными полосами и пятнышками. Громко заиграл то ли аккордеон, то ли аналогичный музыкальный инструмент с Великородины, к которому вскоре прибавились тяжёлые электронные басы. На неестественно ярком фоне танцевали девушки в красных купальниках и причудливых узорчатых головных уборах, а между ними, будто среди стволов в лесу, сновал человек в костюме медведя. Задорный женский голос запел на непонятном языке.

Пиксель внимательно следил за творившимся на телевизионной панели зрелищем, ковыряя ложкой малиновый суп со сметаной. Капитан сидел за столиком в маленьком кафе-павильоне, совсем один. Хотелось отдохнуть от команды, одна часть которой бродила где-то поблизости, а другая осталась на корабле. Кроме корсара, внутри были лишь бармен и влюблённая парочка студентов — похоже, большинство собиралось отметить праздник в центре Престольного либо у себя дома. Справа от Пикселя за огромным стеклом снег падал на постепенно темнеющий парк, где редкие горожане выгуливали собак.

Лёгкие и прозрачные автоматические двери за спиной капитана раскрылись, и внутрь кто-то зашёл. Проглотив ложку того, что в меню значилось как «борщт», Пиксель обернулся и увидел полную женщину в белом. И понял, что добром эта встреча не кончится — то была Ефросинья Пронина. Охранительница повесила куртку и шапку на алюминиевую стойку и села напротив него.

— Не возражаете? — она выглядела не такой раздражённой, как на Рейвенхольде.

— Нет, госпожа охранительница, — капитан постарался принять непринуждённый вид.

— Я прошу у вас прощения, мистер Пиксель, — сказала Ефросинья.

— Положим, что извинения приняты, — корсар не скрывал недоверия.

Студенты удивлённо смотрели на них, будто впервые слышали общеимперский. Бармен подошёл к Прониной, что-то спросил на великородном, и она ответила, качая головой.

— На Рейвенхольде я действовала импульсивно и злоупотребила своими полномочиями, — охранительница снова повернулась к Пикселю. — А сейчас я поняла, что вы из тех людей, кто всё же думает о благе Империи.

— Губернатор Бримстоун умеет убеждать, — усмехнулся капитан, глотнув супа и закусив чёрным хлебом. — Не желаете ли перейти к делу?

Пронина задумалась и сказала:

— Спасибо за прямоту, мистер Пиксель. Вы ведь так же хотите покончить с Одержимым, как и я?

— Да, я тоже хочу разобраться с этой проблемой.

— Похвальная целеустремлённость. Так вот, мы с главным охранителем Руденко убеждены, что цель Одержимого — попасть в штаб-квартиру Бюро.

— И мне нужно её защитить? — Пиксель отвлёкся от тарелки «борщта».

За окном усилился монотонный шум — по дороге медленно проплыл флаер со щётками, которые сметали снег. Мелкая белая взвесь осела на стекле.

— Нет, ваша задача иная, — заговорила Пронина, когда уборочная машина отдалилась. — На Рейвенхольде террорист уводил нас от своей истинной цели. Погибли член парламента, множество военных и полицейских и несколько мирных подданных. Поэтому штаб-квартирой займусь лично я, а вам поручу дежурить на празднике. Позаботьтесь о том, чтобы люди не пострадали.

— Хорошо, госпожа охранительница, — почти сразу отозвался корсар.

С одной стороны, он обещал помочь Карлу и не хотел, чтобы Птитса прижали к стенке имперцы. С другой — спасение людей было важной частью его работы: от пиратов, спятивших сепаратистов или голода. Именно эта причина, наряду с деньгами, заставляла Пикселя закрывать глаза на жестокость Империи. Как же ему поступить, если его старый друг снова начнёт угрожать населению? Корсар не знал, однако на всякий случай согласился с охранительницей. Всё же власть не следовало злить.

— И ещё, — добавила Пронина. — Вы за последние годы имели дело с ксеноартефактами?

Этот вопрос был неожиданным.

— Да, пару лет назад слетал за одним и сдал охранителям, — корсар решил, что лгать не было смысла — всё равно проверят.

— В девяносто восьмом?

— В августе девяносто седьмого, — поправил Пиксель.

— И что это был за артефакт?

Охранительница оказалась дотошной.

— Кинжал, — капитан знал, что не отличался воображением, и не стал ничего придумывать. — Он принадлежал Пастырям, вымершей расе чужаков.

— И что он делал? — не унималась Ефросинья.

Она переставила солонку и перечницу на столе местами.

— Резал, — кратко, с улыбкой ответил Пиксель.

— Просто резал, как овощи или масло?

— Резал броню древних сторожевых роботов как масло, — капитан вспомнил произошедшее в храме и ту мощь, которой обладал артефакт. — Создавал силовые поля, которые этих роботов отгоняли…

Капитан осёкся, понимая, что сказал слишком много — людям запрещалось пользоваться предметами чужаков.

— Волнуетесь, что сболтнули лишнего? — подняла бровь Пронина. — Возможно. Но у вас уже есть смягчающее обстоятельство — вы отдали его нам, а не забрали себе или губернатору, который велел вам его раздобыть. Это был не Бримстоун, верно?

— Не он, а Сэмюел Фокс с Глизе. Сейчас он, должно быть, сидит за решёткой.

— Понятно, — многозначительно кивнула охранительница.

— А можно поинтересоваться, зачем вам эта информация? — всё же полюбопытствовал Пиксель.

— Проверяю вас на надёжность, — сухо ответила Пронина.

Но капитан видел, что она погрузилась в мысли, которыми не желала делиться с ним.

— Подлетите на тартане к Макариевскому проспекту в восемь вечера, — она дала инструкции. — И держите бриг недалеко — случиться может всякое.

— Вас понял, госпожа охранительница, — отозвался Пиксель.

Она вышла, и капитан заметил за окном тени штурмовиков с автоматами. Он обнаружил, что в тарелке почти не осталось супа. На экране телевизора сменился клип — старый, суровый на вид вояка в форме душевно и лирично пел под аккомпанемент гитары. Доев, Пиксель позвал бармена:

— Счёт, пожалуйста!

Великородинец спросил что-то на своём языке. Пиксель и забыл, что тот не понимает всеобщего. Закрыв глаза, капитан залез во внутренний карман куртки и протянул бармену империал.

Вернувшись на мостик, Пиксель принялся раздавать указания. Корабельный хронометр показывал 18 часов по местному времени.

— Беггер, курс на Престольный. Войдём в атмосферу и сядем на площадке у Макариевского проспекта.

— Да, кэп, — ответил рулевой.

— А что мы там будем делать? — поинтересовался Михаил. — Ловить Одержимого?

— Именно, — капитан надеялся, что скроет неуверенность. — И подстрахуем народ на Дне Императора.

— Думаешь, Одержимый устроит веселье, как на Рейвенхольде? — спросил Антимон.

— Подготовиться будет не лишним, — ответил Пиксель. — Беггер, передай орбитальным службам коды доступа — мне их скинула та дамочка. Михаил, проверь пушки. Босс, займись тартанами. Я скоро вернусь.

Капитан зашёл в свою каюту, снова радуясь одиночеству. В его голове крутилось множество мыслей, которым следовало найти выход, но среди корсаров думалось плохо. Да и не в курсе они о Карле — даже те, кому можно было и сказать…

Пиксель порылся в шкафу, вмонтированном в стену, и достал блокнот и ручку. Сев за столик, он начал рисовать на помятом листке бумаги. Схематичный человечек с изогнутым кинжалом в поднятой руке — это сам капитан.

«Проснитесь и пойте, парни…» — в голове корсара всплыли удивительно чёткие воспоминания. Словно он вновь держал оружие чужаков и побеждал им больших и с виду неуклюжих роботов, которых не брали обычные автоматы.

От человечка Пиксель провёл стрелочку и нарисовал круг, подписав «Зекарис». Дальше — ещё одну стрелочку, которая вела в пустоту. Куда люди охранителя Айзенштайна улетели с кинжалом, корсар не знал.

Чуть дальше капитан изобразил ещё один кружок с буквами «РХ», а под ним — человечка с высоким воротником и в овальной маске. Одержимый ограбил склад оружия на Альберике IV, захватил корабль на орбите Скумринга и после недолгого ремонта на Кровавом Пределе заявился на Рейвенхольд.

Правее Пиксель очертил ещё одну планету и подписал «ВР». Охранители были уверены, что после Рейвенхольда Одержимый прилетит именно на Великородину. И эта уверенность казалась Пикселю очень подозрительной. Они знали, что преступник в маске будет здесь. Но почему?

Поразмыслив над рисунком, капитан медленно провёл стрелку между Зекарисом и Рейвенхольдом. Что, если Одержимый искал кинжал Пастырей? Охранительница с Великородины так детально расспрашивала Пикселя, что это не походило на обычную проверку на верность Императору — которую корсар чуть не провалил. И тогда становится понятно, почему террорист в Рейвентоне пробрался именно в штаб-квартиру Бюро. Вероятно, там находился сам кинжал или записи о его расположении.

Сражаясь с Пикселем, Одержимый не пустил в ход оружие чужаков. А мог бы — оно разило эффективнее лезвий, созданных людьми, и создавало силовые поля, сдерживающие противников. Скорее всего, преступник просто не нашёл артефакт на Рейвенхольде. Но почему он просил о помощи? Это не походило на уловку.

Все вопросы вели к мотивации Одержимого… Под собой с кинжалом Пиксель набросал человечка в фуражке. Капитан Птитс, тайный шпион Тёмного Замка, разочаровался и в Империи, и в Разрушении. Карл говорил, что разрушители хотели с помощью кинжала пробить силовой щит, окружающий Императора на Земле, а затем установить власть над Галактикой. И им нужно было помешать, для чего Птитс не забрал кинжал в Замок, а передал его охранителю Айзенштайну. Тогда Карл стремился не допустить худших зверств и защитить двух своих близких — Пикселя и Барбару Винтер — от возможной тирании Разрушения.

После минутного колебания корсар провёл две черты между Птитсом и Одержимым. Поставил знак равенства. Раз террорист в маске и прежний друг — одно и то же лицо, то зачем он ищет оружие, которое сам же и велел спрятать туда, где никто не найдёт?

Неужто Карл увёл кинжал от разрушителей, чтобы завладеть им самому? Слишком сложно — проще было бы противостоять с ним в руках Леди Серпентире, Грюнвальду и прочим посетившим Зекарис агентам Замка, а не подорвать их бомбой вместе с собой, пусть даже и уцелев чудесным образом. Как Птитс выжил — вопрос отдельный. Возможно, использовал голографическую иллюзию, андроида или даже клона. Но сейчас Пикселю были важнее намерения и дальнейшие шаги Одержимого.

Мог ли Карл действовать не по своей воле? Был ли за ним кто-нибудь ещё — пиратский барон, восставший против Замка Лорд Разрушения или даже провокатор из Охранительного Бюро? Вполне возможно — тогда понятно, откуда у Птитса, скромного имперского капитана на захолустной планетке и рядового разрушителя, нашлось столько средств на фальшивую смерть. И если так, то у организации, которая управляла Одержимым, мог быть свой интерес к артефакту… Змеистое лезвие было способно убрать щит в тронном зале самого Императора — и, вероятно, убить тысячелетнего Верховного Владыку Философа…

Под потолком каюты размеренно крутился вентилятор. Пиксель медленно выдохнул через рот, осмысливая различные варианты. Исполнить приказ Ефросиньи и защитить людей на празднике? Или же отправиться в штаб-квартиру Бюро и там помочь Одержимому, в чём бы эта помощь ни заключалась?

Капитан не знал. Птитс по-прежнему мог действовать из лучших побуждений, но если кинжал достанут из хранилища, то начнётся эскалация. Повышение ставок в войне между Империей, Разрушением и, возможно, кем-то третьим. Ни к чему хорошему такое оружие не приведёт, в чьих бы руках ни было.

* * *

Тусклый, мигающий свет залил техническое помещение в недрах штаб-квартиры. Окружённая шлангами и мониторами, в центре стояла Ефросинья Пронина. Сгорбленные техники подносили к охранительнице разные элементы моторизованной брони и по очереди их надевали. Фрося призадумалась — наверняка Слава так же себя чувствовал, когда мама запихивала его в зимний комбинезон…

Теоретически и она могла бы родить и вырастить ребёнка, но аргументы Руденко против этого были слишком очевидны. Не стоило плодить в Империи новых ведьм и колдунов, подобных Ефросинье, а уж с генетикой никак не поспоришь. Можно было взять приёмное дитя, чтобы порадоваться вместе с ним, но охранительницу такой вариант не устраивал. Немногим лучше кота-робота, который сейчас неподвижно лежал в квартире на Земле.

Пока механики фиксировали вычурные наплечники и налокотники, Пронина думала и об Одержимом. Пиксель рассказал о ксеноартефакте, который был нужен человеку в маске. Кинжал Пастырей… Если верить пирату, то оружие мощное, хоть и слабее ядерной бомбы или гранатомёта.

Чем же оно так важно для Империи, если сам Баррада обеспокоился? Ведь кинжал лишь резал прочные материалы и неким образом воздействовал на чужацкую электронику. А что, если есть некие особые вещи, которые можно повредить только им? Например, печально известная среди охранителей чешуя Леди Серпентиры…

Скоро Ефросинья сама всё узнает. Прижмёт к стенке Одержимого здесь, на Великородине, и допросит. Полностью облачённая в комплект белой брони, разработанной Надей, охранительница выпрямилась. На толстых подошвах сабатонов она была выше техников Бюро. Пронина не надела только шлем — пусть трусливый террорист, который прячется под маской, знает свою смерть в лицо.

— Да защитит сегодня Император меня, мой народ и моих близких, да направит он мой меч на Своих врагов, да обрушит он Свою ярость на порчу Разрушения, — сосредоточившись, Фрося прочла молитву.

В первую очередь она думала о Груше. Пусть сестра внемлет разуму и встретит тысячелетие Империи в спокойном месте…

— Аминь, — хором ответили механики.

— Аминь, — кивнула Пронина.

Размещённый на спине реактор тихо заурчал. Прицел пистолета опустился рядом с правым глазом Фроси. Автоматические двери разъехались, и Пронина зашагала по серому бетонному коридору.

— Надя, приём, проверка связи, — охранительница активировала коммуникатор на запястье.

Над её правой рукой выросла плоская голограмма Мышкиной, которая трудилась за компьютером.

— Я тебя слышу, подруга, — отозвалась Надя, одновременно печатая на клавиатуре. — Матвей Сеич любезно предоставил мне доступ к здешним планам, так что мы врага не упустим.

— Ты видишь все этажи? — спросила Фрося.

Она обогнула двух беседующих офицеров Бюро и очутилась в тюремной секции. Вдоль обшарпанных стен тянулись решётки, и за некоторыми сидели предатели — бледные и жалкие. Истощённые мужчины и женщины со впалыми глазами провожали охранительницу ненавидящими взглядами.

— Убийца! — кто-то крикнул ей вслед.

— Палач!

— Ты сдохнешь!

Фрося пропускала слова заключённых мимо ушей. Что ж, если Одержимый выпустит их, как узников Кроуярда, то раздаст ли им оружие? И выстоят ли они хотя бы недолго против Бюро Великородины?

— Да, все нижние, — подтвердила Мышкина.

— Подозрительные сигнатуры?

— Ничего. Абсолютно.

— Значит, будем ждать.

— Матвей Сеич сказал, что Одержимому нужны данные из серверной номер четыре. Меня такая осведомлённость настораживает, но…

— Говори по существу.

— Ты можешь ему верить.

В этом — да, а вообще не стоило.

— Допустим, — сдержанно ответила Пронина.

— В конце тюрьмы поверни налево, поднимись по технической лестнице и…

— Нарисуй лучше карту.

— Две секунды.

— И раз, и два… — подколола Фрося подругу.

— Да ладно тебе! — картинно возмутилась та.

Охранительница повернула налево.

— Спасибо, что скрасила моё пребывание в том коридоре, — улыбнулась Пронина.

Слава Императору, тут были только стены и никаких камер.

— Ща, — голографический экран уменьшился.

На нём вместо Нади появился синий план здания с красной линией пути и стрелочкой, обозначавшей Фросю.

— Вижу, подруга, — ответила Пронина. — Отряд «Лев», займите северо-западное крыло. Отряд «Орёл» — юго-восточное. Сержант Козлов, пришли своих ребят.

— Так точно, госпожа охранительница, — прохрипел тот.

Фрося поднялась по металлической лестнице, громыхая сапогами, и попала в новый коридор — такой же зеленовато-серый и невзрачный. Длинные лампы на потолке заливали помещение неярким светом.

Штурмовики уже ждали охранительницу — десять бойцов, включая Козлова, выстроились по двое. В чёрной броне и шлемах с респираторами, все они держали в руках автоматы элитной модели. Исполненная решимости, Пронина рукой указала солдатам направление, и они синхронно последовали за ней.

* * *

Напольная вентиляционная решётка в тупике приподнялась и отодвинулась в сторону. Снизу медленно вылезла голова в безликой блестящей маске. С помощью приборов наблюдения Одержимый рассмотрел длинный коридор. На расстоянии нескольких метров находился поворот, у которого разговаривали двое мужчин в фуражках и длинных кожаных плащах.

— Он не расколется, говорю же! — сказал один.

— Да ну тебя! А ты попробуй клещи Кравцева, — ответил другой.

Человек в маске насторожился. Они стояли достаточно далеко, но всё же могли его заметить.

Послышался топот сапог. Из-за угла один за другим на средней скорости выбежали штурмовики с автоматами наперевес.

— Что же это может быть, Митрич? — сотрудник Бюро удивился их появлению.

— А хрен его знает… — почесал голову его коллега. — Не похоже на учебную тревогу.

Как и думал Одержимый, они усилили охрану. Штурмовики пробежали, а в это время он поднялся из вентиляционной шахты, будто восставшая тень. И, очутившись в коридоре, быстро активировал маскирующее устройство на запястье.

— Что это? — насторожился младший охранитель.

Он вынул пистолет из кобуры и направился туда, где слышал звук. Его товарищ шёл следом.

— Да нет здесь ничего, Митрич, — раздражённо сказал другой сотрудник Бюро.

— Не, что-то тут не так… — младший охранитель навёл пистолет на стену.

Как раз туда, где скрывался Одержимый. Человек в маске стоял тихо, чтобы не выдать себя, и готовился активировать лезвие.

— Брось, у тебя паранойя! — уговаривал коллега Митрича.

— Профдеформация, — пожал плечами тот. — Пойдём, Иваныч, нам тут делать нечего.

— Ты прав.

К счастью, сотрудники исчезли в одном из ответвлений. Одержимый так хотел убить лезвиями двух имперских палачей и подхалимов! Но это было бы глупо — охранители неизбежно нашли бы трупы и кровь. Глубоко вздохнув, мститель вывел на дисплей внутри маски голографическую карту, предоставленную «Чумой». С высокой вероятностью информация о кинжале Пастырей хранилась в серверной номер четыре… И Одержимый попадёт туда, предварительно устроив имперцам несколько сюрпризов.

Прислонившись к стене, он постучал по устройству на запястье. Это было сообщение Крысюку: «Я внутри. Пора».

Глава 24

Новое тысячелетие

Снег продолжал идти над Престольным. В ярком свете ламп люди в зимних куртках и шубах по очереди садились на небесные баржи, показывая билеты роботам-контролёрам. Полностью нагруженные платформы взлетали, сверкая реактивными двигателями, и медленно плыли к широкому проспекту между двумя рядами небоскрёбов. Военный оркестр играл бодрые марши, звуки которых лились из громкоговорителей на углах зданий.

— А почему мы ещё не внизу? — Антимон разглядывал празднество через лобовое стекло тартаны. — Свет, веселье, ресторан на каждой барже! А ещё, я слышал, девки здесь хоть куда!

— Пронина велела нам наблюдать сверху, — оборвал его сидящий рядом Пиксель. — Не забывай, что мы на задании.

— Ох уж эта Пронина! — судовой врач поморщился. — Поправлю себя: девки здесь хоть куда, кроме неё.

За его спиной маниакально рассмеялся Свинтус. Были на борту тартаны и Босс с Джеффом, а за рулём сидел Дженкинс. Ещё один челнок с корсарами дежурил на противоположном конце улицы, а Михаил с Беггером несли вахту на корабле в верхних слоях атмосферы.

Пиксель поднялся со своего сиденья и приблизился к лобовому стеклу. Тартана стояла на одном из зданий Макариевского проспекта, и далеко внизу было видно, как золотистой светящейся вереницей баржи тянутся к тому самому храму, который капитан приметил ещё на смотровой площадке в нескольких кварталах отсюда.

Гигантское белое сооружение, залитое жёлтыми лучами прожекторов, возвышалось над серым городом. Его ступенчатый фундамент уходил в сине-чёрную дымку нижних уровней, а вверх устремлялась длинная, вытянутая башня, увенчанная огромным золотым куполом-луковицей. Купола поменьше встречались и ниже — на каждой ступени здания.

А прямо перед просторным двором храма возвели трибуны. Три белые стены — две поменьше по краям и одна большая в центре, разрисованные красными цветочными узорами, перегородили вход. Все эти сооружения заканчивались пологими, заострёнными кверху золотистыми крышами. Над каждой трибуной чернел огромный экран, а над центральной ещё было написано: «1000». И что-то на великородном. Пиксель облегчённо вздохнул, когда увидел дублирующую надпись на общеимперском: «С Днём Империи!»

Под основным экраном сидели самые важные члены правительства, слева от них расположились почётные гости, а справа — военный оркестр в яркой форме. Капитан ещё с детства любил участвовать во всяких важных событиях — с тех пор, как в его родном мире объявили священный поход на территорию космоварваров. Только потом он понял, что именно та кампания привела к объединению нескольких «паханов» и вторжению чужаков на имперские планеты. Тому самому, которое познакомило его с главными членами команды, а также Грюнвальдом, Цапфером и Хелен. И навсегда определило его дальнейшую жизнь.

— Где же ты, Одержимый? — тихо спросил Пиксель.

Где же он — Карл Птитс?

— Что, призвать его хочешь? — усмехнулся Свинтус.

— Не хотел бы, — покачал головой капитан.

* * *

— «Львы», «Орлы», что там у вас? — сухо осведомилась Ефросинья.

— Всё чисто, — сквозь респиратор и громкую связь прохрипел сержант штурмовиков.

— Тоже чисто, — подтвердил другой.

Пронина шагала в полном боевом доспехе по коридору в подвалах Красного Дома, а сопровождали её штурмовики из личного отряда.

— Так хорошо было бы сейчас отмечать со всеми… — мечтательно протянула Надя.

— Сфокусируйся на задании, — строго ответила Фрося. — Мы тут работаем, чтобы все могли нормально развлекаться.

А сама подумала: как бы здорово сейчас было оказаться на празднике вместе с Грушей и её семьёй. И без всяких Одержимых…

— Серверная номер четыре, — Пронина сверилась с картой, очутившись у скошенного дверного проёма, — будьте начеку, он нападает…

Автоматическая дверь закрылась за спиной охранительницы, отрезав её от штурмовиков Козлова. Теперь она стояла одна перед рядами прямоугольных блоков, выстроенных в бесконечном тёмном помещении.

— Какого змея тут происходит? — выругалась Фрося. — Надя? Надя, ты слышишь меня?

Ответа не последовало.

— Боже-Император, — она стукнула бронированным кулаком по запертой двери, но та легко выдержала удар.

Из тёмных глубин серверной послышался смех.

— Я не Он, но тоже могу тебе помочь, — произнёс низкий мужской голос.

* * *

Небесные баржи зависли над проспектом, а люди вышли наружу из надстроек-ресторанов и с нижних палуб. С такой высоты они казались Пикселю очень маленькими — мужчины, женщины и дети, которые собрались на площадках под открытым небом. Все взгляды были обращены на трибуны у храма.

Бравурная музыка стихла. Экраны замигали, и на них появился человек в строгом чёрном пальто. Лицо у него было опухшим от старости, а вместо правого глаза краснел бионический имплант. Из-под воротника к дряблой шее тянулось множество трубок систем жизнеобеспечения. Холодный ветер трепал жидкие седые волосы на блестящей, почти лысой макушке.

— Дорогие подданные Империи! — заговорил губернатор Константин Раков. — Жители Великородины и других миров, братья и сёстры!

Он стоял у постамента с гербом Империи и, вцепившись руками в деревянную кафедру, вещал через множество микрофонов. Пиксель понимал речь по субтитрам, выведенным на экраны для гостей с других планет. В уверенном голосе правителя слышались стальные, почти электронные нотки.

— Сегодня мы собрались здесь, чтобы встретить новый год, который знаменует тысячелетие нашей Империи! — продолжал Раков. — Наша планета, Великородина, была с Господом-Императором с самого начала. И пусть её впоследствии захватили мерзкие змеепоклонники, народ — люди — сохранили веру в истину в своих сердцах, пронесли сквозь террор Алмазова, через окопы Великой Галактической Войны! И спустя столетия свет Императора вновь воссиял над избранным Им планетой, и мы продолжаем вечное служение Ему! Да — грязные разрушители, пираты и чужаки до сих пор пытаются сломить наше общество, расшатать его устои, но мы не сдадимся просто так! Мы — Великородина, мы — Империя, и с нами Император! И с верой в сердцах мы готовы перешагнуть новый рубеж и вступить в новое тысячелетие процветания и стабильности!

На этой возвышенной ноте губернатор закончил. До Пикселя донеслись аплодисменты и ликование толпы. Колокол храма возвестил приход нового тысячелетия звонким ударом. Люди радостно чокались и пили: взрослые — газированное вино, а дети — фруктовые напитки.

И в этот момент всеобщего счастья и предвкушения из ниоткуда раздались громкие органные ноты. Серое ночное небо покраснело, будто налившись кровью, и между багровыми облаками проскочили молнии. Люди на баржах закричали в панике.

Небоскрёбы Макариевского проспекта окутал густой туман, будто окружив празднующих со всех сторон. Со всех, кроме одной — той, где поднимались трибуны. На экранах вместо Ракова возникла золотистая зеркальная маска. Как и прежде, Одержимый стоял среди пляшущих языков пламени, закутанный в длинный плащ с высоким воротником.

— Браво, господин губернатор, браво! — его бас донёсся из громкоговорителей. — Хорошая речь, я бы так не смог!

* * *

— Постой, Ефросинья, — произнёс Одержимый. — Я не враг тебе.

Говорил он на общеимперском.

— Ты мерзкий предатель! — процедила охранительница. — Император тебя не простит!

Автоматическая защита сработала. Коробки серверов, усеянные мигающими огоньками, со звоном покрылись толстой бронёй.

— Император? — из-под маски послышался лёгкий смешок. — Тот неживой идол, который жадные до власти чинуши и церковники показывают нам по праздникам?

— Не оскорбляй Его! — выпалила Фрося.

Система наведения на её глазу выявила цель, и охранительница выстрелила несколько раз. Но пули лишь пролетели сквозь мрачный саван Одержимого. Стиснув зубы от злости, Ефросинья пошла между рядами серверов, продолжая методично стрелять по Одержимому. Но тот лишь растворился во тьме зала.

— Выходи драться, как мужчина! — прокаркала она.

— Зачем мне сражаться с тобой? — на удивление спокойно спросил он.

Она увидела, как размытая тень пересекает серверную. Попыталась прицелиться, но Одержимый оказался слишком быстрым и пробежал уже в тридцати метрах от неё.

— Я просто хочу открыть тебе глаза, — низкий голос террориста был даже умиротворяющим. — Ефросинья Пронина, мы на самом деле очень похожи. Умные, но одинокие души, отвергнутые большинством. Только я прозрел ещё давно, понял, насколько тщетно бытие в Империи, а ты продолжаешь держаться, и ради чего?

— Заткнись и встреть свою смерть! — она крутилась в разные стороны, пытаясь определить местоположение Одержимого.

— Страдаешь на службе, которую терпеть не можешь. Веришь в идеалы, которые твоё начальство само ни во что не ставит. Тебе одиноко и тоскливо. Остро не хватает тепла, и единственный, кто его может дать — кот-робот, искусная имитация настоящего животного…

— Не смей лезть в чужую жизнь! — Пронина водила пушкой, но видела только тьму.

— Это Руденко залез и Баррада. А я лишь раздобыл плоды их трудов. Если ты думала, что охранители перестали следить за тобой на Земле, ты очень наивна.

Фрося застыла. Мерзавец был прав — иначе бы он не знал подробностей вплоть до робокота.

* * *

— Он говорит по-здешнему? — удивился Антимон.

А вот Пиксель не удивился — он единственный из корсаров знал, кто скрывался под маской. Слова Одержимого были капитану непонятны, но террорист тоже заботливо обеспечил своё выступление субтитрами. Не исключено, что и с расчётом на Пикселя…

— Люди Великородины! — обратился преступник к празднующим. — Слова о вере, служении и величии красивы, но посмотрите на тех, кто их произносит! Взгляните, что несла тысячелетняя Империя за всё время своего существования! Богатство, славу, почёт, но лишь для тех, кто стоит на вершине — таких, как Раков! А что досталось простым людям во многих мирах?

— Действуем? — спросил Босс.

— Подожди, — осадил Пиксель, чуя неладное.

Вдалеке завыли сирены. Сенсоры тартаны показали несколько флаеров полиции и Охранительного Бюро. Группы машин летели к проспекту на всех парах, но затормозили от следующих слов Одержимого:

— Господа охранители! Неужели вы считаете, что уничтожить правду, что заткнуть ей рот будет так просто? Нет… Если любой из вас или полиции пересечёт завесу, ваше драгоценное правительство взлетит на воздух!

Пиксель заметил, как люди на трибунах стали копошиться. Ближайшие соседи Ракова что-то говорили губернатору, а он кивал.

— Входящее сообщение, — предупредила автоматика.

Дженкинс вывел голограмму на проектор. Это оказалась помощница Прониной.

— Я Надежда Мышкина, Охранительное Бюро, — смущённо представилась девушка.

— Что случилось? — Пиксель подбежал к приборам.

— Одержимый проник в здание, на экранах играет запись, связи с Прониной нет, пытаюсь взломать глушилку, но не могу, — сбивчиво затараторила Мышкина.

Значит, Карл успешно идёт к своей цели, какой бы она ни была.

— А мне что делать, госпожа охранительница? — спросил капитан.

— Пока ничего — мы боимся, что у него есть бомба, газ или что-то ещё опасное. Спецотряды уже направлены внутрь небоскрёбов для тихой ликвидации людей Одержимого. Оставайтесь на местах и держите ухо востро.

— Понял вас, госпожа охранительница.

Голограмма погасла. А за бортом злодей снова обратился к народу:

— Вы помните, что случилось четырнадцать лет назад, в 986 году? Если нет, то я вам напомню. Именно тогда в августе Имперская Армия высадилась на планету Антея и жестоко расправилась с местным населением.

Вместо него на мониторах появились фотографии зданий, лежащих в руинах. Небоскрёбов — не таких высоких, как на Великородине — с зияющими посреди этажей дырами. Сожжённых флаеров и витрин. И множества трупов, над которыми склонились скорбящие.

— И за что? — сквозь снимки проступила маска Одержимого. — Антейцы вероломно напали на Империю? Уничтожили несколько её миров? Нет. Единственное преступление Антеи было в том, что она не хотела быть частью имперского пространства, всеобщей имперской семьи. Но разве являются преступниками выросшие дети, которые хотят жить отдельно от родителей?

— Это всё ложь! — выкрикнул кто-то на барже.

— Они первыми начали!

— А как тогда ваша непогрешимая и доблестная Империя отнеслась к своим же подданным? — гремел Одержимый. — Да ничуть не лучше!

На экране вместо его маски появился разрушенный городской проспект под розово-бежевыми облаками. Дрон с камерой показал, как по улице бегут тысячи имперских солдат в серо-зелёной форме, вооружённые автоматами. Вскоре в центре кадра появился толстый мужчина в офицерском мундире. Рядом с ним стояли знаменосец с реющим штандартом, ординарцы, полковые священники и прочая свита.

— Вп!-ерёд, соб!-аки, к п!-об!-еде! — вопил полковник во всю глотку.

— УР-Р-Р-А-А-А-А!!! — кричали солдаты на патриотическом подъёме.

Они пошли в атаку, продвигаясь по разбитому асфальту среди обломков. И вскоре первые ряды полегли от рук врагов, засевших в окнах ещё целых небоскрёбов. Камера приблизилась, показывая, как люди падали, сражённые автоматными пулями, и на место погибших тут же вставали новые бойцы, которых через несколько секунд ждала абсолютно та же участь.

У Пикселя от этого зрелища навернулись слёзы. Перед прощанием Карл говорил что-то про Антею. Что именно там разочаровался в Империи и попал в Тёмный Замок. Возможно, он был одним из тех самых солдат, что бежали на верную смерть?

— Восстание на Антее было подавлено, но огромной ценой, — на фоне разрушенного города возникла полупрозрачнаямаска Одержимого. — И кто же, вы думаете, эти люди, которых расстреляли на ваших глазах? Добровольцы, готовые защищать Империю? Те, кто поклялся в верности Императору до конца по собственному желанию? Нет. Это были простые, несчастные юноши, многие из которых даже не достигли совершеннолетия. Их забрали из школ, семей, причём не только на бедном юге или других планетах системы, но и прямо здесь, в столице целой части Империи! Их оторвали от обычной жизни, их отправили умирать, а с родителей взяли подписки о неразглашении. Судьба немногих выживших осталась незавидной. И всё это было затеяно лишь для того, чтобы Империя оставалась великой, а генерал Хонорик, который руководил этой самоубийственной атакой, получил новую награду!

— Бред! — донеслось с барж.

— На Антею брали добровольцев!

Изображение города погасло, и на экранах остались лишь чернота да безликая зеркальная маска, на которой не было никаких эмоций.

— Задумайтесь, кому вы служите, — басом проговорил Одержимый. — На чью милость оставляете свои жизни, ради кого посылаете своих детей умирать. Вы убеждены, что Империя искренне заботится о вас? Нет, она может так же легко забрать ваши блага, как и дать их вам. В любой час, в любую минуту…

* * *

— Остановись, подумай, — мягко сказал человек в маске. — Для имперцев ты лишь расходный инструмент, не более. Но представь, что можно уйти, освободиться!

— Куда уйти? — резко спросила Фрося. — В Тёмный Замок?

— Тёмный Замок — изжившие себя слабаки, которые погрязли в интригах. Я знаю, потому что учился в его стенах, но сейчас я действую сам по себе, не скованный рамками правил и запретов.

Пронина вышла из себя. Но теперь не потому, что он поносил Императора. Всю свою жизнь она всячески себя ограничивала, из кожи вон лезла, чтобы стать образцовой подданной Империи. Чтобы люди признали её нормальной, достойной существования — и даже лучше. А этот выскочка просто был собой. Он не стеснялся своей ненормальности к вящему раздражению Фроси.

— И что ты сам по себе можешь сделать? — бросила она.

— Вариантов много. Обвалить глизеанскую биржу, устроить переворот на Сан-Граносе, — прозвучал голос без модулятора. — Всё это возможно. Но ещё большего мы достигнем вместе!

Просто мужской голос, ничего сверхъестественного. Даже на удивление мягкий, успокаивающий. Фрося обернулась туда, откуда он доносился, и увидела высокого человека в плаще. Её лицо отражалось в зеркальной маске — ещё более опухшее, чем обычно.

— Прошу тебя, забудь всё, что тебе говорили о мужчинах родители, подруги, общество, — Одержимый вдруг перешёл на общеимперского на великородный. — Я принимаю тебя такой, какая ты есть. Я не требую образцовой женственности ни от кого и не ищу ни хозяйку моего дома, ни мать моих детей.

Он говорил со столичным акцентом — тем самым, который Фрося считала слишком правильным и высокомерным, но при этом тщетно пыталась сымитировать в юности. Неужели он тоже с Великородины? Или так хорошо выучил сложный язык?

— И твоя внешность прекрасна, — сладко пел он. — Для меня будет блаженством прикоснуться к твоему телу и утонуть в твоих объятиях… Присоединяйся ко мне. Вместе мы можем свергнуть имперский диктат, который долго душил твою волю, и разобраться с лицемерием Тёмного Замка. И на руинах построить новую Галактику, более добрую к тем, кто отличается от большинства, к таким, как мы…

Одержимый элегантно протянул руку в чёрной перчатке в сторону Ефросиньи. Та замерла, не в состоянии вымолвить и слова. К ней будто бы пришла ожившая подростковая фантазия, та самая, чистая, без слоёв чужого влияния и предрассудков. В глазах Фроси проступили слёзы. К змею весь долг перед Господом-Императором и Империей, к змею всю прежнюю, бессмысленную и бесполезную жизнь… Только она сначала хотела увидеть настоящее лицо Одержимого.

— Сними маску, — тихо сорвалось с губ Прониной.

Он дотронулся руками до шлема и снял его. Фрося разглядела лишь голову и длинные волосы до плеч — черты лица тонули во мраке. Она опустила целеуказатель и активировала ночное видение. Но и это не помогло — Одержимого будто окутала тьма.

И тогда охранительница пошла вперёд. Робко и осторожно она шагала в моторизованной броне мимо прямоугольных серверов — навстречу тому, кто готов был ей помочь.

* * *

Одна из множества небесных барж марки «Радус» висела над туманом Макариевского проспекта. На палубе, которую поддерживали в воздухе антигравитационные приводы и гиростабилизаторы, собрались десятки человек. Буквально десять минут назад они веселились, непринуждённо болтали, пили газированное вино, снимали себя и близких на коммуникаторы и выкладывали фото в планетарную сеть…

А теперь все застыли в недоумении. В руках у некоторых до сих пор догорали огненные палочки, но праздничное настроение вмиг улетучилось. Аграфена стояла посреди толпы. Сердце билось в панике. Груша смотрела то на спины в куртках и головы в шапках и кепках перед собой, то на экраны вдалеке.

На те самые экраны, где блестела золотая маска Одержимого. Аграфена что-то слышала о некоем бандите, который взял заложников на Рейвенхольде, но не ожидала попасть в его сети. Всё-таки сестра была права, и её следовало послушать — при всех охранительских заморочках, которые Груша никак не могла простить.

Она держалась за мужа, ища в нём опоры. Роман оставался невозмутим. Он смотрел на безликого террориста твёрдым взглядом. А с другой стороны к самой Груше прижался маленький Слава…

— Ма-ма, что та-кое? — не переставал спрашивать он.

— Я не знаю, сынок, — честно ответила она, посмотрев в его маленькое личико.

* * *

Штурмовик Семецкий тихо крался по тёмному коридору небоскрёба. С автоматом в руках элитный боец шёл мимо дверных проёмов, руководствуясь встроенным в шлем тепловизором. Позади следовали и другие штурмовики. Охранитель Драгомиров приказал им осмотреть все здания проспекта в поисках устройств, заложенных Одержимым.

Сквозь красные линзы Семецкий увидел несколько жёлтых размытых пятен. Значит, подельники Одержимого скрываются в соседней комнате… Ударом бронированного сапога штурмовик выбил хлипкую офисную дверь — и очутился в просторном кабинете. За панорамными окнами, прикрытыми жалюзи, пылали огни праздника. А помимо столов с компьютерами, типичных для таких помещений, на полу стояло множество бочек.

— Сержант, я нашёл их, — с хрипом доложил Семецкий по громкой связи.

Перед ним стоял человек в полицейской форме — такой же высокий, как штурмовик, только толстый.

— Офицер, какого хрена ты не доложил ОБ? — рявкнул Семецкий, наведя дуло.

Полицейский лишь усмехнулся. У него было лицо не сытого, довольного жизнью столичного стража порядка, а отъявленного уголовника с нижнего уровня — тяжёлое, покрытое рубцами и шрамами.

— Тут «оборотень»! — проорал штурмовик.

Метким выстрелом он повалил «полицейского» на пол, но из-за угла выбежали другие бандиты. Автоматная очередь изрешетила Семецкого, и он бессильно рухнул на пол, а за ним — и его товарищи по штурмовому отряду.

— За Антею! — это было последним, что он услышал.

* * *

— Если завтра Земля объявит новый священный поход, то готовы ли вы отдать ей своих детей? — гремел жуткий голос Одержимого над улицами города. — Готовы ли отправиться туда сами? Готовы ли принести благополучие и жизнь в жертву величия Империи?

Аграфена вздрогнула, представив Славу большим и в армейской форме. И мёртвым после очередной военной кампании…

— Я умру за Императора! — прокричал пьяный юноша, лихо отплясывая у борта.

— Лишь бы не было войны… — тихо сказала старушка.

— Если да, то я принесу в жертву вас, никчёмных, глупых людишек! — интонации злодея стали ещё более жёсткими, даже рублеными. — И да очистится Вселенная огнём!

Груша застыла в ужасе — высоко над баржами, по всему проспекту начали взрываться здания. Оранжевые облака охватили этажи, словно раскрылись бутоны цветов. И сверху прямо на людей с грохотом посыпались куски железобетона.

Ей хотелось кричать — и она закричала. Схватилась за Романа, а он успокаивающе её обнял. Слава прижался к ногам матери. Он тоже орал, недоумевая, что вообще происходит, но хорошо чувствуя опасность.

— Лево руля, блин! — проорали в рубке.

Палуба немного наклонилась — небесная баржа пыталась уйти от лавины обломков. Но затем врезалась в точно такое же судно, и от столкновения взорвался один из её реактивных двигателей. Баржа накренилась уже сильнее. Расталкивая друг друга, люди хватались за всё, что можно, а кто-то укрылся в ресторане. Парень, который клялся умереть за Императора, потерял равновесие и улетел в туман вместе с камнепадом.

Рома схватился крепкой рукой за борт. Другой он держал Грушу, которая не отпускала Славу. Вокруг падали обломки зданий. Их шквал придавил несколько небесных барж. Антигравитационные приводы не выдержали, и суда вместе с пассажирами мёртвым грузом понесло вниз.

А в динамиках гремел демонический хохот Одержимого. Жуткий, нечеловеческий смех заполнил воздух, перекрывая шум взрывов и падающих обломков. Безликая зеркальная маска взирала на город с экранов, упиваясь чужой болью.

— С нами Император, — уверенно сказал муж.

Аграфена нервно улыбнулась ему, стараясь не смотреть на творящийся апокалипсис. Придерживая Славу одной рукой, другой она вцепилась в поручень. Всё будет хорошо. Они выберутся.

Огромный серый валун, из которого торчала арматура, устремился прямо к барже. Крича и крепко сжимая Славу, Аграфена взглянула в лицо своей гибели.

И жизнь оборвалась.

* * *

— Летим, живо! — гаркнул Пиксель.

Тартана убрала посадочные платформы и поднялась над городом, когда прогремели взрывы. Волна огня прошла от начала проспекта до его конца, оборвавшись у трибун. Стенды с экранами, на которых хохотал Одержимый, не пострадали, а вот кафедра членов правительства потонула в ярком облаке. Пиксель готов был поклясться, что в момент взрыва Раков и прочие засветились зелёным, будто голограммы.

— Спасём всех, кого сможем! — принял решение капитан. — Тебя это тоже касается, Михаил! — проорал он в устройство связи.

Пока тартана снижалась, Пиксель не отводил взгляда от Одержимого, злобно хохочущего с экранов. Что же ты наделал, Карл? И ради чего? Неужели твоя ненависть — к Империи, родной планете или чему-то ещё — настолько сильна, что от неё город полыхает красным заревом, которое отражается в куполе храма? Что баржи с беззащитными людьми, сталкиваясь с обломками зданий и друг с другом, неотвратимо идут к смерти? И нужна ли тебе после этого помощь? Глядя на хаос вокруг, Пиксель убедился, что совершил правильный выбор.

Багровые облака рассёк корсарский бриг с алым носом. Наклонившись, он завис между одним из небоскрёбов и проспектом. Осыпавшиеся сверху камни разбивались о бронированный борт космического корабля, а парившие под ним баржи выплыли из-под его тени, прочь от опасности.

Единая вереница огней на проспекте нарушилась. Лишь отдельные баржи сверкали во тьме, и к одной из них устремился Пиксель. Сквозь лобовое стекло он видел, как вокруг суетятся полицейские, медицинские и спасательные флаеры. Где-то там была и вторая корсарская тартана.

Транспортник завис рядом с баржей, которая без двигателей на одном борту медленно, но верно плыла вниз. Открылся стыковочный шлюз, и оттуда опустился трап. Пиксель с корсарами спрыгнул на палубу. Великородинцы недоверчиво взглянули на космических разбойников, но он им показал патент с официальной печатью.

— Ми! Помощь! Уам! — произнёс капитан на местном языке.

Под присмотром корсаров горожане ступали на трап и грузились на тартану. Были там и маленькие дети, и глубокие старики. Пиксель вместе с несколькими членами команды разгребал завалы, освобождая тех, кого придавило. Больше всех в этом деле преуспел Босс — своими ручищами он поднимал огромные куски железобетона и швырял куда-то за борт. Антимон дежурил рядом, оценивая количество тяжело раненных. На борту транспортника врач окажет им первую помощь, после чего корсары передадут их имперским медикам.

* * *

Одержимый стоял перед Ефросиньей, снова протянув ей руку в чёрной перчатке. Сердце Прониной трепетало. Она так хотела сбежать из этого кошмара — вместе с таинственным человеком, который хорошо её понимал. И был готов принять.

— Смелее, — мягко, ласково сказал Одержимый. — Ничего не бойся.

Она не боялась. Надежда на новую жизнь маячила впереди, освещённая алыми лучами. Новую жизнь, где не надо будет стесняться своей фигуры и мучиться из-за «ненормальности», с завистью глядя на успешную Аграфену… Где не придётся зависеть от Баррады и его крепко спевшегося коллектива, дружного со всеми, кроме самой Прониной.

Зазвонил коммуникатор на запястье. Нажав кнопку, Фрося увидела голографическую Надю.

— Я вернула связь, но… но… — Мышкина пребывала в шоке, — он… взорвал праздник…

Говорила она сбивчиво, со всхлипами. Настроение Фроси вмиг переменилось. Как, как вообще она могла довериться этому чудовищу? Этой твари, что взрывает людей⁈ Хоть бы Груша была жива…

— Монстр! — отчаянно выпалила Ефросинья. — Ублюдок! Выродок!

Почти в упор она выпустила несколько пуль в Одержимого, но он только смешался с темнотой в комнате. И всё пространство над полом захватил густой туман. Взбешённая Фрося двигалась среди белых клубов, водя оружием в разные стороны. Голограмма Нади погасла.

Вдруг загорелся свет. Ефросинья поняла, что стоит одна посреди необъятной серверной. Ноги Прониной тонули в плотной пелене, а злодея нигде не было видно.

Глава 25

Кровавая ловушка

Прямой путь железной дороги пронзал громаду Престольного подобно игле. По рельсам быстро нёсся серебряный поезд. Гладкий локомотив с заострённым носом напоминал пулю или пушечный снаряд. Мощный двигатель на огромной скорости тянул за собой несколько вагонов, по случаю Дня Империи расписанных алыми узорами и цифрами «1000». Постепенно светало, и небо над гигантскими серыми зданиями окрасилось в тёмно-синий цвет.

Людей в поезде ехало мало. Кто-то спал после праздника, а кто-то боялся выйти из дома из-за трагедии в центре. В одном из вагонов пассажиры занимали только его половину: в другой стояла столь невыносимая вонь, что люди не хотели там находиться.

И лишь один неряшливо одетый мужчина лежал на целом ряду сидений, обитых чистой синей тканью. На грязном коричневом пальто не хватало пары пуговиц. Шапка походила на мокрую мочалку с ушами, одно из которых было оттопырено. Нос над отросшей щетиной превратился в опухшее красное пятно. Ничего особенного — всего лишь перебравший ночью работяга.

Мужчина поворочался на импровизированном диване, слегка приоткрыв глаза. Сплошные стены небоскрёбов за окнами сменились небольшими многоэтажками, над которыми пролетали редкие флаеры — значит, поезд уже приближался к городской черте. На белой стене вагона экран показывал новости.

— … произошла серия чудовищных хлопков на Макариевском проспекте, где проводилось всенародное празднование тысячного Дня Империи, — доносился до пьяницы голос ведущей. — По предварительным данным, погибло десять тысяч человек, из них восемь тысяч пятьсот — жители Великородины, число уточняется. Известно, что за вероломной атакой стоит межпланетный террорист по кличке Одержимый, прежде бравший в заложники членов правительства на Рейвенхольде. Личность врага человечества, который скрывает лицо под маской, до сих пор не установлена…

Мужчину передёрнуло, и он заёрзал сильнее. То, что произошло, ни в какие планы не входило. Он был не прочь поквитаться с Империей, но подобного бы не допустил…

Но в реальности всё же допустил. Случившееся невозможно переиграть. И остаётся только наказать тех, кто обвёл Одержимого вокруг пальца.

Железнодорожный мост поднимался на огромных сваях над бескрайней заснеженной пустошью. На горизонте чернел Престольный, издалека похожий на раздувшийся муравейник. А поезд ехал на восток, к тонкой розовеющей полоске рассвета.

— Станция Забоево, — без эмоций оповестил искусственный голос.

Фальшивый пьяница встал, притворно покачиваясь на ногах, и кое-как засеменил к выходу. Телевизор показывал губернатора Ракова.

— В эту ночь коварные разрушители вышли из теней и подло нанесли удар, — Одержимый с детства знал эти интонации, к которым сейчас прибавилась кибернетическая хрипотца. — Однако нашу волю, волю Великородины и всего человечества так просто не сломить! Мы выдержали это испытание и выдержим следующие!

Такие люди всегда выживают и продолжают говорить красивые слова о прекрасной Империи и её зловредных врагах. Гибнуть в ней — удел простого населения…

Поезд замер. Красные автоматические двери раскрылись, и человек в рваном пальто и растрёпанной шапке-ушанке вывалился наружу.

— Следующая остановка Тихая Лохань, — сообщил искусственный интеллект, и стальные створки захлопнулись.

Одержимый ковылял по засыпанной снегом платформе. Справа от него внизу стояло несколько маленьких домиков с пологими крышами. Из кривых труб валил густой дым. Одинокий сторож в светоотражающей куртке зажал нос, морщась от подхваченного ветром зловония. Карл Птитс — или Авис, как его тогда звали, узнал об этой дурно пахнущей смеси на уроках Высшего Лорда Штейнштейна в Тёмном Замке, и много лет спустя был рад применить эти знания на практике.

Спускаясь по продуваемой ржавой лестнице, Одержимый двигался куда увереннее. Внизу, на снегу прямо под мостом ждала лодка. Подойдя к ней, мститель постучал по серой обшивке, и открылась боковая дверь.

— Я уж думал, вы не придёте, кэп, — насмешливо сказал Крысюк изнутри.

Он даже не притворялся. Фыркнув, Одержимый надел гигиеническую маску из кармана и взошёл на борт. Шлюз затворился, и лодка взлетела.

— Военный патруль три-два-два-один, — передавал старпом на великородном.

Он стоял рядом с пилотом и отправлял коды орбитальной службе, пока за лобовым стеклом отдалялась земля. Конечно, все на Великородине были подняты на уши — полиция, армия, Охранительное Бюро, но «Чума» всё предусмотрела и каким-то образом обеспечила Одержимому прикрытие.

Ещё несколько пиратов сидели на своих местах, зажав носы от запаха. За их спиной тем временем главарь снял пальто и облачился в длинный плащ. Отвернувшись от подельников, предводитель избавился от гигиенической ветоши и надел зеркальную маску. Провонявший камуфляж отправился в ящик, и члены команды облегчённо вздохнули.

Лодка набрала высоту и устремилась к зависшему на орбите фрегату. Стальные пластины на крыше массивного корабля развернулись, и транспортник сел на посадочную площадку.

— Кэп, нам опасно здесь оставаться, — залепетал Крысюк, когда в ангар снова запустили воздух и пираты вышли из челнока. — Пора возвращаться на базу.

Одержимый кивнул. Старпом не видел, насколько презрительным взглядом смерил его капитан.

— Всем на мостик, — кратко сказал человек в маске.

Автоматические двери распахнулись, и все пассажиры транспортника вышли в коридор. Узкое помещение с серыми рифлёными стенами и лампами на скосах под потолком было типичным для этого корабля. Впереди шагали Одержимый и Крысюк, а дальше — остальные головорезы, которые присутствовали с ними на Великородине.

— Вы нашли данные, кэп? — болтал старпом на общеимперском. — Только не говорите, что не нашли. Иначе мы потеряем след навсегда и провалим миссию!

Главарь молчал, идя по кораблю. Как же этот Крысюк надоел… Прохвост, который всюду искал свою выгоду и принимал сторону самых сильных. Когда Империя подавляла мятеж на его родной Антее, он готовил для солдат с Великородины, и Карл Птитс ел его стряпню на руинах Антеона. Было бы неудивительно, если до вторжения Крысюк клялся в верности правительству Лорда Кароса и всячески проклинал «имперских оккупантов». А сейчас какая-то нелёгкая занесла пройдоху на путь разбоя. Формально старпом был верен капитану, но на самом деле вряд ли считал его сильным — не воспринимал всерьёз. И потому пропустил мимо ушей предостережение Одержимого. Зря…

Длинные лампы внезапно замигали, после чего свет и вовсе погас. Автоматические двери в переборках громко захлопнулись.

— Что? — взвизгнул Крысюк.

— Какого змея тут творится? — возмутился другой бандит.

С помощью мысленного интерфейса Одержимый включил прибор ночного видения. И нажатием встроенных в перчатки кнопок активировал лезвия. Вся ярость, что бушевала внутри, тут же освободилась и захлестнула пространство.

Одержимый не щадил никого. Все они были отбросами, подонками, да ещё и подлыми предателями. Лезвия вгрызались в плоть пиратов, рассекая её и жизненно важные органы. Рослые бандиты пытались сопротивляться, но они ничего не видели, а вот Одержимый — видел. И испытывал невероятную радость, убивая головорезов одного за другим.

Он неотвратимо преследовал Крысюка, сбежавшего в конец коридора и лихорадочно молотившего по закрытой двери кулачками. Как тщетно… Тень в маске настигла свою жертву. Капитан прижал старпома к дверям. Тот завизжал от страха, словно мелкий грызун. Но вопль прекратился, когда Одержимый проделал лезвием дыру в его горле.

Человек в маске поднялся на капитанский мостик тяжёлым шагом, гремя сапогами по ступенькам. Он дышал громко и неровно, а его сердце до сих пор пылало жаждой крови и справедливого отмщения.

У компьютерных экранов стояли Раттиганы, Биг Панч и ещё трое пиратов. Вся команда смотрела на Одержимого со смесью ужаса и отвращения. Брат и сестра картинно поморщились, обняв друг друга. Безносый верзила открыл рот, и его кибернетический кулак с грохотом рухнул.

— Звиняйте, — буркнул Биг Панч, и железная рука на тросе вернулась в гнездо.

Одержимый взглянул на свой плащ. На чёрной ткани алели яркие пятна крови. Она стекала и с обнажённых лезвий, заливая пол. Человек в маске усмехнулся.

— Полагаю, вы гадаете, что произошло? Крысюк нарушил обещание и подговорил всех, кто был со мной на Великородине, предать меня. Включи камеру в коридоре Б-31, — приказал он Раттигану, который был ближе к командной консоли.

Пират нажал пару кнопок, и на экране появилось помещение. На полу валялись изуродованные, распотрошённые трупы, а под ними блестели лужи крови. Красные капли сверкали и на серой стене, образуя беспорядочный узор. Увиденное ещё сильнее шокировало пиратов. Главарь почуял, как страх охватил их жалкие душонки, заметил, как Раттиганы и ещё двое задрожали, как дёрнулось веко невозмутимого на вид Биг Панча…

— Вот что будет с теми, кто посмеет меня ослушаться. Считайте это для себя уроком.

— А что нам теперь делать? — пропищала Рита Раттиган. — Мы висим на орбите враждебной планеты, где флот поднят в боевую го…

— Молчать! — рявкнул главарь. — Курс на базу, отсидимся там, пока не станет известна следующая цель! А теперь… оставьте меня.

Он дёрнул за подол плаща, развернулся и пошёл в свою каюту.

Автоматические двери сдвинулись за спиной Одержимого, и он запер их на замок. Выдохнув, Карл снял с себя маску. Ярость всё ещё кипела внутри него. Он желал разбить блестящее стекло, избавиться от тени внутри себя, но шлемов осталось только два. Да и помогло бы это?

Он положил маску на стол, рядом с компьютером. А вместе с ней — носитель информации, который подсоединил к планшету. Золотистая поверхность шлема была заляпана кровью, а за алыми вязкими пятнами виднелось лицо. Искажённое зеркалом и злобой, перекошенное оптической игрой и гневом, изуродованное гримом пьяницы и яростью. Рот Одержимого непроизвольно скривился, обнажив зубы, и он безумно захохотал. Наконец-то… Стихия. Свобода.

Нет! Карла передёрнуло от собственного отражения. Повернувшись налево, он вломился в ванную комнату и открыл кран в раковине. Сильный поток воды смыл кровь с лезвий на руках Птитса, после чего тот резко бросил перчатки в душевую и принялся судорожно умываться. С носа сползала краска, со щёк и с подбородка — искусственная щетина. От поддельного облика не осталось и следа, но не всё можно смыть…

Карл посмотрел в зеркало. Его длинные волосы были взъерошены, а в глазах пылала звериная ненависть. К Империи, Разрушению, людям, «Чуме», но больше всего — к себе. Вытерев лицо полотенцем, Птитс швырнул плащ в стиральную машину и взял из гардероба новый, точно такой же. Затем возвратился в каюту, сел за стол и включил компьютер. Рядом работал планшет, подсоединённый к данным охранителей.

Пока наверху пираты готовились к прыжку на базу, Одержимый смог ненадолго влезть в планетарную сеть Великородины. На сайте правительства отображался список погибших. Карл взволнованно пролистал ряд фамилий до буквы «П». И не нашёл ни Эльзы, ни Александра Птитса. Он был уверен, что родители себе не изменят и встретят День Империи дома, но, убедившись, что они живы, почувствовал себя чуть спокойнее.

А затем его взгляд зацепился за другое имя. «Пронина Аграфена Афанасьевна, см. Семёнова». Вероятно, девичья фамилия… Карл нашёл три записи рядом. «Семёнова Аграфена Афанасьевна (Пронина), род. 970». Слишком похоже на младшую сестру Ефросиньи Прониной… Он был в шаге от того, чтобы переманить охранительницу на свою сторону, но обстоятельства сложились иначе. «Семёнов Роман Васильевич, род. 968» — её муж. Ровесник Карла. И «Семёнов Вячеслав Романович, род. 996» — маленький сын, погибший вместе с мамой и папой…

Птитс открыл личную страницу Семёновой. Последняя фотография была сделана на борту небесной баржи предположительно за минуты до катастрофы. Худая и накрашенная девушка в модной дублёнке и расписном платке улыбалась рядом с суровым, грубоватым на вид мужчиной в пальто и пухлым ребёнком в комбинезоне.

Карл пролистал ленту дальше. Вот фото на одной из центральных улиц, освещённой гирляндами. Поздравления от подруг. Праздничная молитва Императору. Кулинарные рецепты. Кадр с сестрой на фоне южных пальмёз — Ефросинью бы многие сочли менее привлекательной из-за веса, более простой одежды и отсутствия макияжа. Но даже невооружённым взглядом было видно, насколько в её глазах больше ума и осмысленности, что данные из архивов Бюро лишь подтвердили. Да и Птитс не лгал ей, что хотел её ласкать…

Он недолюбливал людей наподобие Аграфены и её мужа — при доступе к информации со всей Галактики, пусть и отфильтрованной имперской цензурой, они держались за предрассудки родной деревни. Такие жили словно по инерции, не знали тех же дум и терзаний, что и он, зато мнили себя выше его, ведь их было больше и они считались нормальными. Они издевались над ним в школе, называли «ботаником» и «витающим в облаках».

При этом их часто ставили ему в пример. Родители хотели, чтобы он был с высшим образованием, учёной степенью, интеллигентскими манерами, но при этом «нормальным»… Однако с развитием мышления приходит и рефлексия, а за ней — сомнения. Выпустив джинна из бутылки, назад его уже не загнать. Древний классик назвал свою пьесу «Горе от ума», хотя Карл некогда верил, что это горе можно обратить в счастье и преимущество.

Но при всей нелюбви к людям вроде Семёновых он ни за что бы не вонзил в них лезвия. Не взорвал бы целенаправленно — тем более маленького Славу, да и сотни других детей и взрослых. Одержимый уважал справедливость, для него она оставалась главной ценностью. Поэтому он без пощады кромсал имперских солдат и офицеров, подвешивал над пропастью членов рейвенхольдского парламента, резал людей Крысюка в коридоре… Но мирные жители — это не его метод, и неважно, каких результатов он бы достиг в противном случае.

Вот только не было ли ему плевать на людей на самом деле? Если бы Одержимый по-настоящему не хотел допустить взрывов, разве ограничился бы он угрозами Крысюку? Разве не проследил бы за подготовкой к операции сам? Вина поглотила Карла, опять породив волну самоуничтожающего гнева, однако из бушующего моря эмоций выступал небольшой, но острый риф разума… Следовало кое-что проверить.

Птитс перешёл на новостной портал и открыл запись своей речи. От вида человека в плаще и маске на фоне огня Карл невольно поперхнулся.

— Готовы ли принести свои благополучие и жизнь в жертву величия Империи? — вещал с экрана на экране низкий голос. — Если да, то я принесу в жертву вас, никчёмных, глупых людишек! И да очистится Вселенная огнём! Ха-ха-ха-ха!

После этого камера суетливо повернулась к пылающим небоскрёбам, на которые смотреть было невыносимо. Карл перемотал чуть назад, чтобы ещё раз прослушать конец выступления:

— Если нет, то я принесу в жертву вас, никчёмных, глупых людишек! И да очистится Вселенная огнём! Ха-ха-ха-ха!

На самом деле он не говорил этого и не смеялся. Этот голос звучал слишком рублено и чуть бесцветно, будто его синтезировала компьютерная программа. И было бы бессмысленно так грубо оборвать проникновенный рассказ об ужасах Антеи. Так загубить воззвание к человеческим чувствам оскорблениями и злодейским смехом, а после устроить трагедию планетарного масштаба.

Взгляд Карла снова переместился на стол с зеркальной маской. На золотистом покрытии до сих пор чернели пятна крови, от которых несло железом. Отражение Птитса поначалу выглядело спокойным, пусть и кривым. Но затем Карл увидел безумную гримасу и пылающие яростью глаза. Его подставили. И он знал, кто — Крысюк не мог придумать такое в одиночку.

«Чума». Она повязала Карла кровью.

Н. С. не была глупа. Она явно предвидела, что Одержимый начнёт вести свою игру, и просто так не позволила бы ему соскочить. И потому, вероятно, хотела вселить в него чувство вины, чтобы оно полностью пожрало его, как когда-то разочарование и ненависть. После этого Карлом стало бы ещё проще манипулировать, и к нормальной жизни он бы уже гарантированно не вернулся.

А ты хотел нормальной жизни, да?..

Если не нормальной, то хотя бы без подобного безумия. Ещё можно вырулить назад. По расчётам осталось продержаться лишь немного.

Расчётам? Они ничего не значат и никогда не подтверждаются. Ефросинья так и не встала на твою сторону, а Пиксель наверняка тебя ненавидит после Дня Империи. Спасения нет и не будет…

Карл уже сделал всё, что мог. Всё, что от него зависело. Ниточки, за которые можно было дёргать, теперь натянуты до предела. Дальше рассудит жизнь.

За спиной захлопнулись защитные ставни. Небольшой толчок — и корабль прыгнул в гиперпространство. Карл медленно встал, забрав шлем и носитель информации. В кухонной нише Птитс мокрой тряпкой счистил кровь с зеркальной поверхности, после чего надел маску и добрался до обзорной площадки. Перед Одержимым выросла огромная зелёная голова с птичьим клювом, и человек в плаще преклонил перед ней колено.

— Ты раздобыл данные? — хрипло осведомилась Н. С.

— Да, — Карл показал ей диск. — Охранители убили Крысюка, но мы выполнили задачу! На базе передадим информацию для дешифровки.

— Хорошо, — кивнула она. — Залегай на дно и жди дальнейших инструкций.

— Как прикажете.

— И помни — все мы идём к смерти.

Это точно. Престольный тому подтверждение…

— И в ней найдём спасение! — с притворным пылом ответил Птитс.

Голограмма замерцала и исчезла. Одержимый закрыл глаза и тяжело вздохнул. Злость и вина до сих пор разъедали его, пусть теперь бушевали где-то на фоне. Он хотел заснуть, но слева послышались звуки портативного коммуникатора. Хоть бы дерево, посаженное несколько месяцев назад, дало плоды…

Карл дотянулся до устройства и активировал его. В центре площадки появилась ещё одна голограмма — гораздо меньше, но в полный рост. Это тоже был человек в костюме «Чумы», но Одержимый знал, что другой.

— Я долго размышлял над тем, что ты мне говорил, — произнесла голограмма. — О справедливости, гуманизме и прочем. Я верил до последнего, что в тебе осталось хоть что-то человеческое, но сегодня убедился, какая ты мразь и раб своей ненависти.

Ох уж эти высокопарные слова… Собеседник не знал всех планов «Чумы», но Карл не хотел перед ним оправдываться. Если идти к намеченной цели, то до самого конца, и использовать даже худшие обстоятельства себе на руку.

— Что ж, твои надежды на моё искупление были ложными, — ответил он. — Ведь все мы идём к смерти.

— Но это красивый девиз и пароль, а не повод убить столько невинных душ! — возмутился член «Чумы». — Я не могу просто так это оставить, я должен действовать!

— И как? — Одержимый наклонил голову.

— У меня свои козыри в борьбе с тобой и «Чумой», вот увидишь!

— Действуй, действуй, — глумливо произнёс человек в шлеме. — Посмотрим, чем всё это закончится…

Голографический заговорщик испарился, и Карл остался один в окружении напольных канделябров, бордовых штор у входа и задёрнутых окон напротив. Он снял с себя маску — на сей раз будто пытаясь сбросить непосильную ношу — и дал волю слезам.

Глава 26

На перекрёстке

Крупные снежные хлопья, кружась в морозном воздухе, падали во двор Храма Императора-Благодетеля. Там, на присыпанной снегом площади, обнесённой белыми колоннами, стояла Ефросинья Пронина, одетая во всё чёрное — пальто, длинную юбку и платок. Холод щипал пухлые щёки Фроси, отчего они стали румяными.

Охранительница замерла у одного из бессчётного множества гробов из тёмного дерева. Они выстроились в упорядоченные ряды, как сервера в подвале Руденко, как солдаты в армии… Между гробами в сопровождении служек ходили священники. Упитанные, бородатые представители имперского духовенства, облачённые в длинные рясы и носящие медальоны с буквами «I», отпевали умерших.

— Да упокоится душа раба Императорова Дмитрия… — недалеко от Фроси нараспев читал священник, размахивая кадилом.

Она перевела взгляд с колонн на ближайший гроб. Груша безмятежно лежала внутри, почти полностью под парчовой тканью. Её глаза были закрыты. Фрося почувствовала отвращение от того, насколько искусственным выглядело лицо сестры. Скорее всего, то была фарфоровая маска, за которой гробовщики спрятали изуродованные останки.

На щеку Ефросиньи скатилась слеза. Охранительница потеряла сестру, а буквально недавно была готова протянуть руку её убийце, безликому чудовищу… Как она могла, как посмела даже задуматься о предательстве Империи, отречении от своего долга? От чести, семьи, веры… Устами Одержимого её искушал сам Змей. Он умело сыграл на темнейших порывах души, на всех изъянах Фроси. А она этому искушению поддалась — и проведёт всю оставшуюся жизнь в искуплении.

От скорби и ненависти Пронина стиснула борт гроба и заплакала сильнее. К ней подошли священники. Один из них начал читать молитву, водя кадилом в воздухе, а сгорбленные служки положили и заколотили крышку над Грушей — навеки.

— Да упокоится раба Императорова Аграфена… — чинно произнёс батюшка.

Фрося закрыла глаза. Она вспомнила последние мгновения, проведённые с сестрой. Залитую огнями улицу, где радовались люди, не знавшие, что их ждёт. А сама Ефросинья догадывалась — и могла всё предотвратить…

Охранительница покинула двор и отправилась на посадочную площадку для флаеров. Штурмовики, которые сторожили территорию храма, расступились, пропуская Фросю. За спиной Прониной белела непомерно высокая ступенчатая башня, увенчанная золотым куполом-луковицей с буквой «I» наверху — символом Империи. Храм Императора-Благодетеля на самом деле был реликтом совсем другой эпохи, когда вместо высших сил великородинцы верили в недостижимую и противоестественную утопию — по крайней мере, на словах и официальных мероприятиях. Каждый угол колоннады и каждый уровень центральной башни теперь венчали небольшие церковные купола, которых в те времена, разумеется, не было.

Пространство перед храмом выглядело не так помпезно. Трибуны, с которых произнёс речь Раков, стояли до сих пор, хотя взрывы сильно повредили внутренние переборки. То, что высшие чины Великородины тогда выжили, было настоящим чудом. Сотни людей приносили к стендам свечки, фотографии и мягкие игрушки, устроив импровизированный мемориал. Рядом дежурили полицейские, чтобы не допустить новых беспорядков. С другой стороны от трибун развернули биокупол, где врачи лечили раненых, а подальше от чужих глаз гробовщики складывали недавно найденные спасателями тела.

Корабль Пикселя стоял на краю площадки у медицинской станции. Дети то и дело одёргивали родителей, чтобы подойти ближе и рассмотреть многотонную стальную махину с ярким алым носом — подобные бриги входили в атмосферу крайне редко и обычно висели на орбите.

У «Аркана» прохлаждались неопрятного вида мужчины, за которыми приглядывала полиция. Они громко разговаривали на общеимперском, кто-то курил, и лишь некоторые занимались реальным делом — выносили спасённых раненых из стыковочного шлюза. Этими пиратами руководил высокий привлекательный юноша, у которого из-под вязаной шапки неряшливо торчали светлые волосы.

Но Фросю интересовал не он, а коренастый капитан в красной куртке. Предводитель корсаров был у края посадочной площадки и смотрел куда-то вдаль, погрузившись в свои мысли.

— Ты! — вырвалось у охранительницы. — Почему ты её не спас?

Раздираемая горем, она толкнула пирата, да так, что он чуть не сорвался в пропасть нижних уровней.

— Кого? — на таких же повышенных тонах ответил Пиксель, выпрямившись.

— Сестру мою! — в слезах проорала Ефросинья. — Аграфену, Грушу! Её больше нет!

Корсары и прохожие обернулись на шум.

— А откуда мне было знать? — слова капитана сразили её наповал.

И действительно, откуда? Разве охранительница просила его защитить именно Грушу? Разве Фрося знала, что сестра её не послушает и пойдёт на этот дурацкий праздник? А так… получилось, как рассудил Император. Пиксель уже спас многих, и требовать от него большего не было смысла.

— Прости меня, — притихла Фрося. — Прости.

И обняла Пикселя. Капитан утешающе погладил её по плечам.

— Я всё понимаю, — ответил он, пока она плакала в его куртку. — И соболезную вам.

— Спасибо, Пиксель, — всхлипнула Пронина.

Так они простояли некоторое время под изумлёнными взглядами корсаров. Затем охранительница резко разорвала объятия и отскочила.

— Итак, нам нельзя терять время! — плача, она пыталась взять себя в руки и сохранить рассудок. — Этот… Одержимый должен быть уничтожен любой ценой! Пока его подельники устраивали… — она посмотрела на трибуны, — … это, он сам наверняка достал нужные данные и уже в шаге от своей цели!

— Его цель — кинжал Пастырей, ведь так? — Пиксель понизил голос.

— Точно не знаю, но скорее всего, — Фрося не стала скрывать своих догадок. — И обращайтесь ко мне «госпожа охранительница».

А он не дурак, раз всё понял после встречи в кафе.

— Если так, госпожа охранительница, — Пронину насторожила ехидная интонация пирата, — то Одержимый метит сильно наверх. Я слышал, что эта штука может развалить Империю… Айзенштайн обмолвился. Поэтому согласен, что с этой маской надо покончить. Мы с другом добились многого, чтобы этот кинжал ни за что не попал в руки разрушителей. Он за это отдал свою жизнь, — Пиксель задумался и сделал паузу. — А теперь некие силы снова хотят заполучить артефакт, и мы снова встанем на страже. Ради памяти Карла Птитса, ради памяти вашей сестры завершим дело. Остановим Одержимого.

Карл Птитс? Ефросинья раньше где-то встречала это имя… Но где и когда?

— Я тебя недооценила, корсар — речи ты произносить умеешь, — нехотя заключила она. — Я отправляюсь в штаб-квартиру, займусь поисками. Ты тоже пошерсти по своим пиратским связям — вдруг найдёшь зацепку.

— Сомневаюсь, что получится, но помогу, чем смогу… госпожа охранительница.

— Не подведи, пират, — последнее слово она произнесла с нажимом.

В ответ Пиксель лучезарно улыбнулся.

Через несколько минут Ефросинья летела на борту своей тартаны в штаб-квартиру Охранительного Бюро. Она сидела рядом со штурмовиками Козлова и напряжённо пялилась в пустоту. Мысли Прониной целиком и полностью занимал Одержимый, этот лживый трусливый подонок, который посмел глумиться над Империей…

Зазвенел коммуникатор. Фрося поднесла его к уху и услышала голос отца:

— Привет, дочур. Мы уже купили билеты, сегодня вечером прилетим в столицу.

Афанасий Пронин, сельский врач, говорил сухо и кратко.И охранительница понимала, какую горечь и печаль он пытался скрыть — в первую очередь от себя.

— Хорошо, папа, — ровно ответила она, подавляя собственные слёзы.

— Будем рады с тобой увидеться, пусть и… повод такой.

— Прости, пожалуйста, но я могу не прийти на похороны. Сейчас всё Бюро ищет… его, и я там нужна.

— Понимаю, — несколько разочарованно произнёс отец. — Ты, наверное, хочешь отомстить Одержимому, но, поди, сама знаешь, что месть ничего не решит. И для него всё равно Змей Разрушения подготовил отдельный котёл в аду.

— Прошу тебя, не надо, папа, — прервала Фрося. — Я при исполнении служебных обязанностей, и наказать его — мой долг перед Императором и всеми людьми.

— Держись там, Фросечка, — мягко пожелал папа.

— Конечно. И вы с мамой тоже держитесь.

Она выключила коммуникатор и с трудом поборола желание расплакаться перед десятью солдатами в броне. Да, Пронина была женщиной, но прежде всего — имперской охранительницей. И конкретно в этот момент не могла позволить себе слабости.

— Матвей Алексеевич, люди недовольны! Они возмущены, что в антейском походе участвовали призывники из столицы. Совсем зажрались, за Императора умирать не хотят.

— Вы опознали его? — главный охранитель Великородины ткнул пальцем в военного на голографическом экране.

Члены Охранительного Бюро собрались на совещании в кабинете Руденко. Они сидели за лакированным столом среди книжных шкафов и полок с артефактами, а вдалеке синело небо за прозрачным полукругом часов. Сам Матвей Алексеевич расположился во главе, в чёрном кожаном кресле, и пристально изучал записи с сорванного праздника. Ефросинья была рядом, в чёрном строгом мундире, который почти не отличался от серой формы других охранителей.

— Полковник Руслан Александрович Пандорин, — ответил Рыбский. — Погиб сразу после штурма Антеона. Разведчики нашли следы удушения — похоже, его убила сама Леди Серпентира.

— Жаль, что мёртв, к ответу не призовёшь, — протянул Руденко. — Тогда найдите другого козла отпущения из Армии, скажите, что это единичное недоразумение и перегиб на местах, и устройте показательную порку. Пусть здесь живут помешанные на еде, жилье и коммуникаторах остолопы, но пока им хорошо, имперская власть стабильна.

— Сделаем, Матвей Алексеевич, — кивнул охранитель.

— А что там сейчас у антейцев?

— Доклад готов, Матвей Алексеевич, — отрапортовал Дёрин, протянув информационный планшет. — Если вкратце, то Одержимый стал чуть ли не национальным героем в определённых кругах. Кто-то делает маски из фольги или байкерских шлемов и подстрекает народ на бунты.

Фрося перевела взгляд на астрографическую карту за спиной главного охранителя. Изображённую область Галактики занимала сфера влияния Великородины. Благополучные планеты светились зелёным, недовольные, которые существовали лишь на границах — красным. Сама Великородина пожелтела — видимо, после Дня Империи, а Антея неподалёку вообще была оранжевой.

— Передайте господину Антонюку, что надо подавлять со всей жестокостью! — Руденко возбудился. — Нам не нужно повторение восемьдесят шестого и не нужна враждебная планета прямо под боком! И если стычки в каком-нибудь Ламперге ещё не так страшны, то толпа на главной площади Антеона уже недопустима!

— Вас понял, Матвей Алексеевич, — тихо произнёс Дёрин.

— Живо дуй! И так головной боли хватает.

Охранитель встал и пулей вылетел из кабинета.

— Слава Императору, что здесь всё спокойно, — устало сказал Руденко. — Алло! — он ответил на звонок. — Костя, мы уже всё уладили, вот сейчас провожу совещание! — интонации изменились, став мягче, почти дружескими. — Одержимый? Конечно, всё под контролем! Достанем в ближайшие дни. Да, не волнуйся, Костя, это вредно. Пока.

Поговорив с губернатором планеты, он повесил трубку стационарного коммуникатора и склонился над столом.

— Одержимый найден? — привычным строгим тоном спросил главный охранитель, окинув прочих холодным взглядом.

— Ещё нет, Матвей Алексеевич, — замялся Жаров. — Но он в розыске на всех планетах. Распоряжение спустили с Земли!

— Удвойте, утройте, учетверите усилия! — Руденко перешёл на крик. — Прочешите всю нашу сферу влияния и особенно систему Антеи. Не исключено, что Одержимый связан с местными планетаристами, да и спрятаться среди единомышленников в масках ему легко.

— Вас понял, Матвей Алексеевич!

— А ты, Пронина, — главный охранитель давно так не впивался в неё глазами. — Расскажи всё, что тебе известно про него.

Охранительница нервно сглотнула.

— Ты ведь видела его в последний раз лично, — Руденко говорил негромко, но в его словах чувствовалась угроза. — Как прошла эта встреча?

Все за столом разом повернулись к ней. Спокойные и холодные, но готовые при случае вонзить хищные когти в более успешную коллегу, которую с такой внешностью лишь по недоразумению приметили на Земле.

— Я сражалась с ним в серверной, Матвей Алексеевич. Стреляла по нему, но он использовал голограммы, а в конце напустил дыма и сбежал, предположительно через систему вентиляции, — Пронина сказала правду, но далеко не всю.

— А говорил ли он с тобой? — Руденко упивался властью.

— Пытался запудрить мозги… — неуверенно ответила Фрося. — Перешёл на великородный, звал на свою сторону, а я отказалась и продолжила искать его в темноте. И ещё он упомянул, что был разрушителем, но потом стал действовать независимо.

— Ясненько, — главный охранитель довольно улыбнулся. — Значит, бывший Лорд. Предавший предателей.

— Я была на суде над Эпплуортом, его подельником с Рейвенхольда, которого он сам же и сдал. Уже тогда было понятно, что у него зуб на Тёмный Замок.

— И на Империю…

Фрося задумалась, что Одержимый без труда мог поступить с ней так же, как и с Эпплуортом — записать разговор в серверной и прислать начальству, после чего карьера Прониной в Бюро оборвалась бы, и это в лучшем случае. Однако террорист почему-то не выдал её. Сыграл в благородного демона? Но таких вообще не существует.

— Информации мало, но вся, какая есть, поможет нашим поискам, — начал Руденко после минуты размышлений. — А что-то ещё он тебе сказал? Как зовут, где скрывается?

Другие охранители вытянули головы в её сторону, навострив уши и ожидая спектакля.

— Нет, — твёрдо произнесла Фрося. — Больше ничего.

— Что ж… — вздохнул Руденко. — Отделы, продолжайте поиски, усильте контроль над всеми планетами — а особенно над нашей и Антеей! Призовите этого мерзкого выродка к ответу перед всем человечеством!

— Да, Матвей Алексеевич!

— Конечно, Матвей Алексеевич!

— За работу! Живо! — взмахнув рукой, проорал главный охранитель.

Все разошлись по своим делам. И когда Фрося покинула кабинет Руденко, с её души словно свалился огромный камень.

* * *

Закат мрачно розовел над буйными зелёными зарослями, которые беспорядочно тянулись к небу. На краю крыши стоял и любовался заревом Фридрих Грюнвальд. Из разбитого железобетона у его ног упрямо росла трава. Вдалеке с гоготом пролетали стайки птиц. Фридрих хорошо помнил тот вечер, когда выбрался на крышу подальше от космоварваров-надзирателей и озлобленных человеческих подростков. Когда посреди заточения ощутил недолгий, но освежающий глоток свободы.

Рядом с Грюнвальдом были друзья. Красавец Антимон, похожий на ангела или музыкальную звезду, гулял по заросшей кромке, рискуя свалиться вниз. Тоже светловолосый, но более грубый Михаил Искандер бубнил под нос какую-то песню. Высокий и массивный Босс лениво потягивался, глядя на солнце. Дэн Цапфер, кудрявый и с редкими усиками на губе, карандашом рисовал закат на помятом клочке бумаги. А Лейба Майер, растерявший всю холёность, но не наивный взгляд, держался от остальных подальше. Он явно пришёл лишь затем, чтобы не попасть под раздачу космоварварам или гладиаторам-врагам Шер-Хана.

И, разумеется, они. Пиксель, круглолицый простоватый увалень в красной бандане, и прекрасная Хелен Нельсон. Влюблённая парочка стояла всего в двух метрах от Фридриха, целуясь и обнимаясь прямо на его глазах. Грюнвальду было неинтересно на них смотреть. Закат манил его сильнее.

— Давай же, давай! — подстрекала девушка. — Покажи ему, ради чего мы здесь!

Фридрих проигнорировал её.

— Ты можешь придумать хоть сто пятьсот общественных теорий и бесконечно развиваться как личность, но ты не крут, потому что девушка выбрала меня! — бросил ему Пиксель. — Давай, смотри на то, какой ты лузер, Красный Гюнтер!

Каким-то неведомым образом они с Хелен очутились между Фридрихом и закатом. На глазах Грюнвальда возлюбленные принялись пылко срывать друг с друга одежду, после чего занялись сексом прямо перед всей компанией.

— Пиксель! Пиксель! Пиксель! Пиксель! — дружно скандировали Михаил, Босс, Антимон, Цапфер и Лейба.

А разрушитель хотел смеяться. Этого в реальности вообще не было! «Чума» никак не могла понять, что прошлое не властно над Фридрихом Грюнвальдом, Лордом Арианом, сколько бы боли и несправедливости ему ни пришлось пережить. Машина заговорщиков играла с подсознанием разрушителя по одному ему, то есть подсознанию, понятным правилам. Фридрих отводил взгляд от обнажённых Хелен и Пикселя, страстно ласкавших друг друга, но затем десятки совершенно одинаковых пар заполнили всю крышу космоварварской тюрьмы, поглотив Цапфера, Лейбу, Михаила, Антимона и даже Босса.

— Я силён, я силён, — как мантру повторял Грюнвальд. — Я силён, я сильнее своих травм!

Сотни Пикселей и Хелен накрыли его со всех сторон. Руки этой голой, копошащейся массы хватались за тело Фридриха, стремились его утащить…

— Я сильный, я сильнее своих травм…

Окружённый, разрушитель провалился в другое воспоминание. Снова школьники с криво нарисованными символами Гюнтера бьют маленького Фрица в коридоре.

— Скучно, я это проходил… — отмахнулся Грюнвальд.

Обстановка ещё раз сменилась. Отец опять хлещет шнапс и равнодушно говорит с сыном. Хлоп. Космоварвары убивают мать и похищают Фридриха. Хлоп. Подростки-гладиаторы из враждебной банды избивают его. Хлоп. Вот уже Грюнвальда бьёт сам Шер-Хан. Хлоп. Во время побега неуклюжий Лейба Майер спотыкается, пролезая через дыру в ограде, и падает замертво, сражённый космоварварами.

Хлоп. В серо-зелёном готическом интерьере Карл Птитс отвергает новую теорию Грюнвальда лишь потому, что забил свою голову благостно-либеральной чушью и не верит в силу духа. Хлоп. А вот уже много лет спустя, среди пальм и фахверковых домиков Карл без тени сомнения подрывает бывшего друга вместе с собой, и только неуязвимая Леди Серпентира спасает Фридриха от смерти…

События из прошлого сменяли друг друга, словно в калейдоскопе. Раньше Грюнвальд редко к ним возвращался, но сейчас из-за «Чумы» он чуть ли не поселился там. И это раздражало своей бессмысленностью, иррациональностью, абсурдностью.

— Хватит, — сказал Фридрих, глядя на мельтешащие картинки. — Хватит, хватит!

Он закрыл глаза, чтобы избавиться от назойливых, постоянно чередующихся образов.

— Хватит, хватит, хватит!

— Точно хватит, — ответил ему голос.

Грюнвальд открыл глаза. И, к своему удивлению, очнулся не на Заксенвельте и не в тюрьме космоварваров, а на кушетке в подземелье «Чумы». Комната со сводчатым потолком сливалась перед взором Фридриха в тёмно-зелёное пятно, но разрушитель всё равно узнал обстановку.

Перед Арианом стоял один из заговорщиков, неотличимый от других.

— Пойдём, — прошелестел голос из-под птичьей маски.

— Куда? — только и мог выдавить Фридрих.

— Сбежим отсюда, пока другие не вернулись, — ответил член «Чумы», освобождая руки и ноги Грюнвальда от зажимов. — Что, не узнал меня?

Ариан покачал головой, вставая на каменный пол. Заговорщик чуть приподнял шляпу, и под ней мелькнули ярко-красные волосы.

— Ты… — протянул Фридрих, узнав Лорда Хосрова. — Ты зачем мне помогаешь?

Окружение стало чуть менее размытым.

— Потом. Сейчас нет времени объяснять. Не дёргайся.

Хосров осторожно вытащил иглу из вены Грюнвальда, а затем положил на это место вату и обмотал вокруг бинтом.

— А теперь идём. Нам нельзя привлекать внимание.

Два Лорда Разрушения прошли мимо кислотных ям и очутились внутри огромной трубы. Хосров уверенно шагал впереди, размахивая руками и слегка задрав клюв маски, а Фридрих шатко плёлся, всё никак не привыкнув к возвращению в эту вселенную.

— А, это ты? — у поворота их встретили два члена «Чумы».

Они охраняли трубу, сидя за столом с телевизором.

— Новое указание Н. С., — ответил Хосров. — Переправить пленника на базу Одержимого. Он считает, что у нашего гостя есть ценная информация.

— Сейчас… — сторож проверил что-то на планшете. — Таких указаний не было. Не пытайся обдурить меня! Тревога!

Он ударил по кнопке на столе, а другой потянулся за оружием. Но в Хосрова и Фридриха не попала ни одна пуля — из-за угла вылетели несколько сине-зелёных чешуйчатых щупалец. Они опутали конечности обоих заговорщиков и стиснули их шеи.

— Что это⁈ — изумился Грюнвальд.

Щупальца исчезли, и оттуда, где они скрылись, выползла Леди Серпентира. Покрытое чешуёй существо с длинным хвостом и вытянутой головой с капюшоном грозно возвышалось над двумя разрушителями.

— Миледи! — радостно произнёс Фридрих.

— Уходим отсюда, мой с-с-слуга, — прошипела змея, высунув язык.

Грюнвальд заковылял по каменной трубе, едва поспевая за Серпентирой. Хосров не отставал, но боязливо оглядывался.

— Это ты позвал её? — вполголоса спросил Фридрих.

— Я позвал Йаванну, а она — Серпентиру… — ответил Хосров.

— Леди Серпентиру! — громко поправила змея. — А теперь — к стене!

Мощным хвостом она прижала двух Лордов к закруглённой поверхности, а сама обернулась к выходу. Оттуда прибыли несколько членов «Чумы» в мантиях, шляпах и масках — все с автоматами.

— Вот ты где… — по интонациям Фридрих узнал своего мучителя. — Просто так не сбежишь! Огонь!

Затрещала очередь. Серпентира прикрыла телом Грюнвальда и Хосрова, и пули с лёгкостью отскакивали от её сине-зелёной чешуи.

— Х-х-х-е-е-е-е-е, — прошипела женщина-змея.

Сверкая красными глазами, она протянула руки к врагам. Её длинные чешуйчатые пальцы медленно вытянулись в подобия змеиных хвостов, которые поползли к заоравшим в ужасе членам «Чумы». В воздухе эти тонкие щупальца раздваивались и растраивались, образуя целое дерево, гибкие и подвижные ветви которого обхватили незадачливых противников. Заговорщики кричали, когда Серпентира зажала их руки и ноги, но эти вопли превратились в невнятное мычание, когда она начала их душить. Со многих слетели шляпы, а с кого-то — даже и маска. В девушке с голубыми кудрявыми волосами Грюнвальд узнал посетительницу тусовки Акрантофиса, которая любила слушать про Внутренний Бамшмяк.

Наблюдая, как змея расправлялась с «Чумой», Фридрих испытывал смесь восхищения и страха. Серпентира была очень сильна, даже сильнее, чем можно представить. Покрытая неуязвимой чешуёй и способная разделаться с целой толпой обычных людей. Интересно, существовал ли враг, который мог её одолеть?

Остатки жизни вышли из всех задушенных, и невероятно длинные пальцы снова стали привычного размера. Она быстро поползла по закруглённому коридору, а разрушители побежали за ней: Фридрих — уверенно, а Хосров постоянно спотыкался.

За статуей Лорда их ждал неприятный сюрприз — вентилятор работал на полную мощность. Гигантские лопасти гнали струи воздуха прямо в лица людей. С головы Хосрова тоже слетела шляпа, и ветер растрепал его ярко-красную шевелюру.

— Держитесь! — велела Серпентира.

Она обвила двух Лордов хвостом, и Фридрих поневоле ойкнул — с одной стороны его сдавила чешуйчатая змея, а с другой к нему прижался Хосров.

— Ты ведь мечтал об этом, да? — съязвил предатель из «Чумы».

— Всю жизнь, — усмехнулся Грюнвальд.

— Готовы? — спросила змея.

И поползла вперёд. Грюнвальд прикрыл рукой лицо от сильного ветра. Наверняка Хосров радовался, что не снял маску. От движений хвоста обоих разрушителей трясло, будто тряпичных кукол. Теперь их конечности беспомощно болтались, а от постоянного покачивания закружилась голова. Сопротивляясь бушующему в шахте урагану, Серпентира пересекла помещение и достигла винтовой лестницы. Там она поставила Фридриха и Хосрова на пол, и теперь они снова могли дышать полной грудью.

— Идём! — прошипела змея, пока Грюнвальд приходил в себя. — Нам нельзя терять ни минуты!

Ариан устремился дальше, поднимаясь за чешуйчатым хвостом по винтовой лестнице. Где-то выше раздался трубный рёв, и разрушитель понял, что там не поджидало ничего хорошего.

И правда — бронтодонт выскочил из клетки в коридор. Грозно рыча, динозавр бросился вперёд, стуча массивными лапами по сырому каменному полу. Леди Серпентира выдвинулась навстречу ящеру — и остановила его бег невероятно прочным телом. Он замахнулся на змею лапой, но она обвила толстую конечность хвостом, после чего обмотала собой большую голову.

— Оставьте меня! — приказала Серпентира. — Покиньте подземелье, сообщите Философу о заговоре!

— Хорошо, миледи, — согласился Фридрих.

И, слегка шатаясь, продолжил путь по коридору с пустующими вольерами. Сзади доносились рёв бронтодонта и шипение Леди-змеи. Вместе с Хосровом Грюнвальд поднялся по винтовой лестнице к узкой деревянной двери… и понял, что она закрыта.

— Сейчас, — сказал красноволосый разрушитель.

Он порылся под мантией и достал связку ключей. Выбрав нужный, Хосров отворил дверь в зал Акрантофиса.

Из тематических помещений выскочили несколько заговорщиков, тоже с автоматами. Люди в масках и шляпах окружили Грюнвальда и Хосрова.

— Сдавайтесь, ползти некуда! — прокаркал член «Чумы».

— Хосров, ты нас предал… — добавил другой. — Нет тебе прощения.

В клетках за их спинами верещали всякие животные.

— Все мы идём к смерти, но ты придёшь раньше нас! — голос третьего эхом отозвался в полутёмном зале.

Фридрих перевёл взгляд с заговорщиков на Хосрова. Тот стянул с себя клювастую маскуи смотрел на бывших товарищей с ненавистью.

— Я д-думал, что вы лучше! — выкрикнул красноволосый Лорд. — Но после В-великородины понял, как сильно ошибался!

— Жизнь жестока, сынок, — заговорщик наклонил голову.

Из-за угла выскочил не кто иной, как Акрантофис в зелёном халате. Вид у мудреца был растрёпанный, как и его кудрявые волосы с бородой.

— Намасте, братья мои и сестры! — Эрпетид развёл руками. — Прошу вас обойтись без насилия в моём укромном доме!

Он подошёл к заговорщикам и мягко опустил ствол одного автомата.

— Да нам плевать! — рявкнул владелец оружия. — Наше существование — тайна, и никто не посмеет её раскрыть!

В этот момент все клетки отворились, и животные выбежали на свободу. Цапельки стаей накинулись на члена «Чумы», тыкая в него острыми, похожими на прищепки клювами. Хищные хорюнчики вцепились зубами в ноги другого противника и поволокли его по каменному полу. Увесистые колыбасики подпрыгивали в воздухе и били людей в масках, словно ожившие боксёрские перчатки. Масса причудливых созданий со всех уголков Галактики наводнила обиталище Акрантофиса, сражаясь с людьми и друг с другом. Зал заполнили рык и стрёкот животных, а также крики заговорщиков. Шокированные Грюнвальд и Хосров наблюдали за происходящим, прижавшись к стене с окнами.

— Моя коллекция! — бородатый «маг» схватился за голову.

— Фридрих!

Из ближайшей ниши к нему выбежала Хелен. Одетая в кожаные куртку и штаны, она держала в руках палочку-актуатор.

— Хелен, и ты здесь! — воскликнул Грюнвальд. — Бежим отсюда, быстрее!

Леди Йаванна кивнула.

— Простите меня, — она бросила актуатор Лорду Акрантофису.

— И меня тоже, — добавил Фридрих.

Эрпетид посмотрел на них обречённым взглядом.

— Вперёд! — скомандовал Грюнвальд, понимая, что животные в ближайшее время не угомонятся.

Втроём они устремились к платформе в центре зала. Грюнвальд уверенно ринулся сквозь мельтешащую, разноцветную массу лап, щупалец и отростков. На разрушителя запрыгнул колыбасик и ударил по лицу. Это было больно. Охнув, Фридрих схватил животное рукой и швырнул подальше. Тем временем Хелен, прикрываясь от стайки цапелек, раздавила какого-то паукотаракана.

— Фу, — поморщилась она от запаха.

Разнообразные твари обглодали маски членов «Чумы» и принялись вгрызаться в лица. А Грюнвальд, Хелен и Хосров добрались до площадки, отбиваясь от агрессивного роя. Разрушитель с красными волосами вручную отворил дверцу, и троица нырнула внутрь.

— На тебе! — Фридрих отбросил ещё одного колыбасика.

Хосров резко захлопнул дверцу, отпихивая волну животных. Он задействовал собственный актуатор, который прятал под полами мантии, и снизу послышался лязг устройств. Платформа начала подъём, а существа тщетно тянулись лапами и щупальцами через прутья, пытаясь достать людей. Грюнвальд же наконец-то мог отдышаться. Вспотевший и уставший, он еле стоял в центре рунического круга, наблюдая, как за оградой проплывают этажи с клетками для животных — на этот раз закрытыми.

Подъёмник прекратил движение. Дверца распахнулась, и разрушители выбрались наружу. К счастью, никого больше поблизости не было. За последним круглым залом с тварями поджидала винтовая лестница, а за ней — узкий, освещённый факелами коридор. В конце Хосров нырнул за угол, взмахнув подолом плаща. Бывший участник «Чумы» со знанием дела нажал на один из камней в стене, и та раздвинулась, позволив Грюнвальду и Хелен покинуть секретное помещение.

Лорд и Леди Разрушения обогнули статую Палладиуса — один из многих памятников в том подземном коридоре. Недалеко о чём-то беседовала кучка инициатов. Уши Грюнвальда обрадовались привычному шуму обитателей Тёмного Замка. Тайники остались позади, а в публичном пространстве «Чуме» будет действовать гораздо сложнее.

— Уф, добрались, — выдохнула Хелен.

— Скорее, пойдём к Философу! — Фридрих был полон решимости.

— А с этим что делать? — Йаванна кивнула на Хосрова.

— Ну… я с вами, — робко ответил тот. — Кстати, мог бы и поблагодарить меня, Ариан — я тебе жизнь спас.

— Спасибо, — сдержанно отозвался Грюнвальд. — А теперь в Главную Башню!

Глава 27

Оплот воли

Винтовая лестница вилась спиралью вдоль круглых стен Главной Башни. По каменным ступенькам быстро поднимались Грюнвальд и Хелен, которых с трудом догонял Хосров. Слева от разрушителей проносились огромные окна, за резными готическими рамами которых чернел космос. Свет безымянных звёзд с самой окраины Галактики пронзал сиреневое стекло, заполняя цилиндрическое пространство внутри. А справа, за змеистым металлическим поручнем где-то внизу стояла в круге эзотерических символов золотая статуя всемудрого Владыки Философа.

Разрушителям ещё повезло — обычно лестница была полна инициатов, но на новогодних праздниках молодёжь отдыхала в независимых мирах или напряжённо готовилась к экзаменам в общежитиях. Поэтому Хелен, Фридриху и Хосрову никто не мешал подниматься.

— Что они там с тобой делали? — поинтересовалась Йаванна.

— Пытали весёлыми картинками, — Ариан почувствовал себя неловко. — Ввели в какой-то транс и показывали события из прошлого. А я продержался до тех пор, пока меня не спас Хосров, и ничего им не выдал.

— Спасибо, что вспомнил меня! — воскликнул сзади красноволосый.

— Всегда пожалуйста, — усмехнулся Фридрих.

— А я там была? — спросила Хелен.

— Да, — кратко ответил Грюнвальд. — Как и вся тюремная братия.

— А что мы там делали? — допытывалась разрушительница.

За их спинами захихикал Хосров. Должно быть, он видел то, что испытал Фридрих в своём подсознании.

— Ничего особенного, — пожал плечами Ариан. — Всё то же, что и ты помнишь.

— А, понятно, — кивнула Хелен.

Вот уже готические окна сузились, и на их месте возникли стены. На тёмно-зелёных обоях ветвился змеиный узор. Длинные вертикальные знамёна изображали символы разных политических идеологий и оккультных течений, распространённых в Замке. Ступеньки периодически прерывались небольшими площадками с деревянными дверями, таившими за собой учебные кабинеты и подсобные помещения. Это была верхняя часть Главной Башни, над которой располагались лишь Зал Совета и личные покои Философа.

Наконец Леди и два Лорда Разрушения дошли до конца лестницы. Перед ними находилась дверь из чёрного дерева — массивная, украшенная изящными резными узорами. Отдышавшись, Фридрих Грюнвальд взял металлическое кольцо, которое держала в пасти ручка в виде змеи, и три раза постучал. А когда никто не открыл, отворил сам.

В круглом зале, как обычно, было темно. Изумрудные занавески почти полностью скрывали готические окна, и свет исходил лишь от электрических свечей в канделябрах. В самом центре помещения располагался круглый деревянный стол, и рядом с ним поднимались заострённые спинки четырнадцати стульев, за которыми сейчас никто не сидел. Все люди в комнате, а именно Высшие Лорды Штейнштейн и Носферату и Высшая Леди Ребеллия, собрались вокруг Философа, а чуть поодаль, в тенях скрывалась Леди Серпентира. Видимо, она одолела бронтодонта и добралась сюда тайными ходами.

— Верховный Владыка, я прошу прощения… — начал было Грюнвальд.

— Только члены Совета Тринадцати могут зайти без приглашения! — выпалила Ребеллия.

Вестница революции и не скрывала своей неприязни, впиваясь в Ариана взглядом.

— Извините, но я здесь по делу особой важности! — парировал Грюнвальд. — Возможно, вы уже знаете от Леди Серпентиры, но в подземелье Замка скрываются заговорщики, которые задумали переворот! И человек в зеркальной маске, Одержимый — их пешка!

Высшие Лорды и Леди взирали на него, Хелен и Хосрова с презрением. Верховный Владыка приблизился к Фридриху, опираясь на чёрный посох. В длинной тёмно-зелёной мантии, расшитой греческими буквами, Философ производил впечатление добродушного, но властного мудреца. Его лишённая волос голова слегка блестела в приглушённом свете зала, зато густая седая борода доставала аж до пояса.

— Я прошу тебя успокоиться, юный Лорд Ариан, — старческий голос Философа был лишён злобы и строгости.

Уголки рта Верховного Владыки поднялись в улыбке, которая почти потонула в бороде, а в пронзительных зелёных глазах пылал едва уловимый, но холодный огонь.

— Он не может успокоиться! — взвилась Хелен. — Нам всем грозит большая опасность!

— Нет никакой опасности, прелестная Леди Йаванна, — подмигнул ей Философ. — В подземелье действуют тайные агенты по моим приказам, а Одержимый — тщательно спланированная операция, вот и всё.

Фридрих впал в ступор. Неужели «Чума» действовала с полного согласия Верховного Владыки, и ей не стоило препятствовать?

— Но как же то, что мне говорила Леди Серпентира? — он посмотрел на змею, чьи красные глаза сверкали в полумраке. — Я думал, что помогаю вам, а оказалось…

Ребеллия скорчилась от отвращения. Штейнштейн, лысеющий мужчина в халате учёного, посмотрел на Фридриха, как на сомнительную, антинаучную гипотезу. Одеяния Высшего Лорда были сшиты из разных грязно-белых лоскутов, а в правом их кармане блестела колба с резиновой пробкой. Остатки длинных белых волос Штейнштейна торчали в разные стороны.

— С Леди Серпентирой я ещё поговорю, не переживай, — мягко ответил Философ. — Если ты хочешь, то мы можем сказать, кто скрывается под маской Одержимого, только, все трое, обещайте хранить это в тайне.

Фридрих перевёл взгляд на змею, и та поводила в воздухе раздвоенным языком. Что бы это значило?

— Да, я хочу это узнать, Верховный Владыка, — согласился Ариан. — И никому не сообщу засекреченные данные.

— И я не скажу, — подтвердила Хелен.

— И я, — буркнул Хосров.

— Хорошо, — Философ улыбнулся в бороду.

Он подошёл к стулу с самой высокой спинкой и нажал на пару кнопок в столе. По центру круглой столешницы вырос изумрудный голографический экран, где был в полный рост изображён человек в длинном плаще с высоким воротником и в зеркальной маске.

— Ваши сомнения напрасны, мои молодые друзья, — заговорил Верховный Владыка. — Одержимый — выходец из этих стен, и его настоящее имя — Лорд Лукардо.

Он покрутил шариком-манипулятором, встроенным в стол, и рядом с полноразмерным Одержимым появились две фотографии — в анфас и в профиль. На них Фридрих разглядел человека в таком же плаще, только без маски. Под шлемом оказалось благородное лицо с орлиным носом и выступающими скулами. Светлые, коротко стриженные волосы были ровно прилизаны. Глаза излучали злобу, а в ухмыляющемся рту блестели острые клыки — бутафорские или имплантированные.

— Носферату, расскажи ему, — Философ кивнул Высшему Лорду.

Весьма худой и бледный мужчина неопределённо преклонного возраста подплыл к Фридриху. Носферату облачился в чёрный строгий фрак, поверх которого тоже накинул длинный плащ. Безволосая голова Высшего Лорда была изрыта морщинами, уши — заострены, а глаза налились красным.

— Лорд Лукардо — мой самый способный оперативник, — замогильным голосом прохрипел Носферату, водя длинными пальцами в воздухе. — Мы тренировали его два года, и сейчас он выполняет невероятно важное задание. Подробностей сообщить не могу.

Пока Высший Лорд говорил, он не один раз обнажил неестественно большие клыки.

— Хм… понятно, — но Фридрих вообще ничего не понимал.

Если Одержимый был проектом Носферату, то как с любимой вампирской темой Высшего Лорда вяжутся чумные доктора из подземелий?

— А теперь идите и займитесь своими делами, — снисходительно продолжил Философ. — И, прошу вас, не стойте на пути Одержимого. Он верно служит делу Разрушения.

В подтверждение своих слов он пристально посмотрел на Грюнвальда.

— Хорошо, Верховный Владыка, — произнёс Фридрих. — Спасибо.

— Помните, Ариан — пока обстоятельства играют не в вашу пользу, — Ребеллия не упустила случай его подколоть.

— И советую проверять факты! — поддакнул возлюбленной Штейнштейн. — Настоящий учёный не руководствуется домыслами!

— Спасибо за… напутствия, миледи и милорд, — невозмутимо ответил Фридрих. — Идём! — он повернулся к Хосрову и Хелен.

Все трое покинули Зал Совета. Когда двери захлопнулись, Грюнвальд был готов поклясться, что слышит за ними крики Леди Серпентиры — будто она корчилась от невыносимой боли. Неужели всё-таки существовал тот, кто мог причинить ей вред? Но с чего бы ей подчиняться Философу, будь он слабее её?

— Какого змея это всё значит? — возмутилась Хелен. — Даже ребёнок бы понял, что здесь что-то не так!

С Фридрихом и Хосровом она шла по просторной галерее с высоким потолком — той самой, где некогда рассталась с Цапфером. Справа сменяли друг друга большие готические окна, за которыми виднелся космос, а слева тянулись ряды картин. Для экономии энергии портреты отключили на праздники, и в вычурных серебристых рамках зияла чернота экранов. Кроме трёх товарищей по несчастью, в коридоре почти никого не было — лишь немногочисленные компании инициатов, не улетевших на независимые планеты, да одинокие прохожие. Широкие подоконники непривычно пустовали — первые экзамены начнутся ещё через несколько дней.

— А что же случилось на Великородине? — полюбопытствовал Грюнвальд.

— Одержимый… — Хосров остановился на полпути. — Он взорвал дома, и… обломки убили тысячи людей, которые праздновали День Империи на баржах.

— Хм… — Фридрих задумался и посмотрел на Хелен.

Девушка закрыла глаза и глубоко вздохнула, качая головой, а её друг мысленно попробовал связать события на Рейвенхольде и Великородине. И пока не получалось — цель Одержимого и «Чумы» оставалась неясна.

— Я тебе поражаюсь, Ариан, — изумился Хосров. — Ты не сочувствуешь этим людям?

— Сочувствую, но конкретно сейчас пытаюсь понять, что же происходит, — с нажимом ответил Грюнвальд. — Нам нужно самим всё выяснить, только сперва каким-то образом улететь отсюда. Здесь Философ не даст нам покоя.

— Что ж, мысль здравая, — согласился бывший заговорщик, продолжив шаг.

— Серпентира заперта у Философа и нам помочь не может, — протянула Хелен. — Но что, если мы возьмём её фрегат?

— У меня нет кодов доступа, но ради такого случая попробую взломать, — отозвался Фридрих. — Или А. С. П. И. Д. всё сам поймёт.

Она его поддержала:

— Что уж гадать — идём!

Главная Галерея свернула налево, и впереди замаячил вход в Сад Хрустальных Деревьев. Однако разрушители направились не туда, а к спуску в подземелья. Через несколько пролётов троица попала в пещеру, выдолбленную в породе астероида.

Грюнвальд, Хосров и Хелен двигались по туннелю с почти плоским полом и сводчатым потолком, освещённому редкими розоватыми факелами. Холод щекотал тело Фридриха. С осторожностью Ариан глянул за угол каменистой стены и увидел посреди сталактитов серую металлическую нишу с автоматической дверью. И солдат, которые расхаживали вблизи неё.

— Это Змеиная Стража, — со смесью ужаса и восхищения произнёс Хосров.

— Тсс! — осадила его Хелен.

Бойцы носили чёрную броню с изумрудным отливом. Края пластин окаймляли серебристые узоры. Шлемы напоминали головы змей, из клыкастых пастей которых выглядывали татуированные лица. У одного — наверное, главного, имелся капюшон, как у Леди Серпентиры. В руках эти солдаты держали винтовки странной конструкции, необычно изящные для человеческого оружия. У основания дула сияло зелёное энергетическое ядро.

Ариан почти не встречал Змеиных Стражей в стенах Тёмного Замка. Обычно эти элитные воины где-то скрывались, якобы чтобы инициаты отдохнули от милитаризма Империи и ощутили атмосферу свободы и прогресса. Но на самом деле Ребеллия и ей подобные расписывались в собственной слабости — сильные бы, наоборот, не гнушались демонстрировать свою мощь.

— Значит, Философ ожидал, что мы сбежим, — Грюнвальд повернулся к союзникам. — И всё очень серьёзно, раз прислал сюда их.

— Что ж, мы сможем вылететь только из общего ангара, — признала Хелен.

— Но там строжайший контроль… — Фридрих замер. — Выходит, нам не покинуть Замок.

— Что ты так легко сдаёшься? — поддел Хосров. — Мы годами летали под носом Совета, и я знаю, как это можно устроить.

— Ну… — с ноткой недоверия сказал Ариан. — Веди нас.

Ему претила мысль зависеть от этого благодушного разгильдяя, но если шанс существовал, то этим стоило воспользоваться.

Спустя несколько минут разрушители пробирались уже по другой пещере — более просторной, широкой и светлой. С одной стороны от них зеленели номера и контуры автоматических дверей, а с другой — мерцали информационные экраны в картинных рамках. Людей было немного, причём явно не инициатского возраста. Вдалеке робот-погрузчик на колёсной платформе под присмотром двух разрушителей вёз ящики с оружием.

— Лорд Скорпион, пройдите в док A9, — сообщил женский голос из динамиков на потолке. — Лорд Скорпион, пройдите в док A9.

— Нам сюда, — сказал Хосров, когда они добрались до двери с обозначением B11.

По пути он что-то печатал на своём коммуникаторе. Серые металлические створки с зелёной окантовкой раздвинулись сами, и за ними Грюнвальд увидел ангар. Это был обширный грот, освещённый потолочными лампами. По стенам тянулись разнообразные провода и шланги. Напротив Фридриха блестели огромные стальные ворота.

Почти всё пространство на решётчатой площадке из металла занимал космический корабль — небольшой, всего пятнадцать метров. Серый продолговатый корпус сужался ближе к носу с широким обзорным стеклом и четырьмя пушками. Между двумя парами бортовых орудий зеленел стыковочный шлюз, к которому вёл ступенчатый трап. На корме, над соплами реактивных двигателей поднимался изумрудный хвост, ребристый, как крыло летучей мыши. На нём было нарисовано красное яблоко, которое обвила змея. Этот плавник продолжался и под судном, которое стояло ровно благодаря посадочным опорам.

Шлюп. Самый мощный и дорогой корабль — но только в своём шестом классе. Величайший из убогих. Военные часто использовали шлюпы для поддержки флотилий и разведки. Барк отличался грузоподъёмностью, но проигрывал в маневренности. Пинк стал популярен лишь недавно — с тех пор, как Пиксель, старый приятель Грюнвальда, показал на таком чудеса. Биландер же всеми считался развалиной, которую можно встретить лишь на бедных планетах фронтира — хуже него были только тартана и лодка, трансатмосферные челноки.

— Стоять!

Путь к кораблю преградил разрушитель. Небесно-синее одеяние из тонкого шёлка едва прикрывало его атлетичную грудь и живот, а внизу струилось до самого пола. Разноцветные пряди волос спадали на плечи, обрамляя тонкое, андрогинное лицо.

По обе стороны от надзирателя стояли трёхметровые роботы-стражи. Вместо ног у механизмов были гусеничные платформы, на которых крепились массивные торсы. Рогатые головы и стилизация под камень делали роботов похожими на статуи химер из имперских соборов и учреждений. Вот только руки у этих «изваяний» заканчивались многоствольными пулемётами — громоздкими и совсем не изящными, в отличие от винтовок Змеиной Стражи.

— Стой, я всё улажу, — Хосров заметил недоумение Фридриха. — А, Лорд Вилиум, — он вышел вперёд, тепло улыбаясь. — Не мог бы ты пропустить меня с друзьями вот на эту чудесную ласточку?

— Я не помню, чтобы на это время был запланирован вылет, — прошелестел надзиратель, звеня кольцами на запястьях.

Его бесполый голос звучал тихо и бесплотно, как у привидения. Но никто не сомневался в его словах, ведь их подтверждали четыре наведённых на разрушителей дула.

— Планы изменились, — покачал головой Хосров.

Он показал Вилиуму экран коммуникатора. Хранитель ангара поднёс к лицу тонкую руку, и из указательного пальца выдвинулся голографический проектор. Другой рукой Вилиум пролистал прозрачный синий список отбывающих кораблей, пока не нашёл нужное судно.

— О, я вижу, — от улыбки надзирателя Фридрих невольно поморщился. — Прошу на борт, Лорд Хосров. И да озарит тебе путь тёмный свет Разрушения!

— Спасибо, и тебе!

Надзиратель отошёл в сторону, а роботы подняли пушки к потолку пещеры.

— Ну же, идём, — поторопил красноволосый Грюнвальда и Хелен.

Они втроём подошли к стыковочному шлюзу. Вблизи корабль не выглядел таким уж маленьким. Посадочные опоры поддерживали дно на высоте двух метров над полом. Сам корпус шлюпа достигал четырёх метров в высоту, а хвост был ещё на столько же выше.

Хватаясь за узорчатый поручень, разрушители один за другим поднялись к стыковочному шлюзу. Идущий впереди Хосров поколдовал на коммуникаторе, и автоматические двери распахнулись. Затем он нырнул внутрь, включил освещение и направился мимо четырёх бортовых полукулеврин, двери в капитанскую каюту и спуска в трюм, добравшись до мостика. То есть до кабины — командный пункт шлюпа был не на корме, как у большинства уважающих себя кораблей, а спереди, как у флаеров, самолётов и транспортных челноков.

За обширным лобовым стеклом на фоне пещерных сводов свисали портовые краны. Пространство сверху и снизу заполнили кнопки, рычажки и экраны, перед которыми в два ряда стояли четыре кресла. Хосров уселся на место рулевого-канонира — на шлюпе эти функции выполнял один человек. Да и вообще этим кораблём можно было управлять в одиночку, если не нужны бортовые орудия.

Грюнвальд сел в соседнее кресло, предназначенное для капитана, а Хелен — за ним. Фридрих наблюдал, как Хосров нажимает кнопки и дёргает рычаги. На главном экране зажглось приветствие с символом змеи, а затем высветились технические параметры корабля. Где-то сзади заревели реактивные двигатели. Бегло просмотрев состояние систем, красноволосый Лорд взялся за штурвал, и пол под ногами Грюнвальда дёрнулся. Снаружи послышался грохот ворот. Массивная стальная дверь поднялась, обнажив бездну космоса. Роботыпо-прежнему стояли в ангаре, как и Лорд Вилиум, который защитился от вакуума силовым полем.

Хосров плавно повернул налево, и шлюп медленно вылетел из ангара в открытый космос.

— Всё, мы выбрались, — облегчённо вздохнул Фридрих.

Он не отрывал взгляда от правой части окна, где сверкала лиловыми огнями цитадель на астероиде. Свет горел и в покоях Философа на самом верху Главной Башни, под острой тёмно-зелёной крышей. Даже Верховный Владыка не был всесилен, раз Грюнвальд ускользнул из-под его носа.

— Куда теперь отправимся? — спросила Хелен. — Надо же с чего-то начать.

— Я знаю убежище на одной планете, — ответил Хосров, ослабив хватку на штурвале. — Мы в «Чуме» им воспользовались, когда…

— Нет! — отрезал Ариан, повернувшись в кресле к разрушителю. — Твои приятели легко нас там найдут. Лучше отправимся в моё безопасное место.

Он так хотел, чтобы оно оставалось тайной для всяких Хосровов, но на войне были хороши все средства.

— Ты уверен, Фридрих? — встревожилась Йаванна.

— Конечно.

— Ну и где это? — скептически поинтересовался красноволосый.

Грюнвальд постучал пальцами по клавиатуре, и на экране высветилась карта Галактики. Ариан приблизил участок на самом отшибе Внешнего Рукава.

— Сектор Ньёрд? — вскинулся Лорд с красными волосами. — Но тут нет обитаемых миров! Одни, блин, полуастероиды и газовые гиганты!

— Именно, — Грюнвальд расплылся в ухмылке. — Задай эти координаты.

— Но я…

— Давай!

Хосров неохотно ввёл в бортовой компьютер цифры с экрана и схватился за рычаг гиперпривода. Лобовое стекло закрыли защитные пластины, и шлюп с резким рывком выпал из реальности. Перебежчик из «Чумы» отклонился от приборов и обернулся к Фридриху и Хелен.

— Пока мы летим, я могу поведать вам о своей прежней тусовке, — начал красноволосый.

— А что только сейчас? Нельзя было до похода к Философу? — нахмурился Грюнвальд.

— Увы, в Замке говорить об этом опасно, — покачал головой Хосров. — И дело не только в «Чуме». Как думаешь, твоя любимая Леди Серпентира всегда была такой? — он руками изобразил хвост и капюшон на голове.

Фридрих поймал себя на мысли, что привык не рассуждать на эту тему. Происхождение змеи было негласной тайной, как и долголетие Философа.

— Не-ет, — рассмеялся бывший член «Чумы». — Она когда-то была обычным человеком вроде нас с тобой. Точнее, вроде Йаванны, — он ей игриво подмигнул. — Она жила на заре Империи, а Философ, чтобы бороться с новым порядком, использовал некое вещество — скорее всего, чужацкое. Оно превращает людей в неуязвимых монстров. Мы его знаем как трансмутаген. Алхимия, правда? Эта штука и сделала из простой женщины Леди Серпентиру.

— Но почему он тогда не наклепал армию суперсолдат и не захватил Империю? — задумался Грюнвальд.

Он представил, как легионы змееподобных чудовищ ползут по земле, душа солдат хвостами и вытягивающимися пальцами.

— А вот это правильный вопрос, — наслаждался вниманием Хосров. — Серпентира была не единственным экспериментом, но самым удачным. Для остальных трансмутаген стал не даром, а проклятием. Один из таких вколол жидкость и превратился в полуразложившийся живой труп, который заражает всех чумой. Он-то «Чуму» и основал. И уже тысячу лет как хочет пошатнуть власть Философа и Серпентиры.

Он был близок к своей цели шестьсот лет назад, когда помог Лорду Зигфриду прийти к власти на Кригсхайме. Не знаю, понял ли Философ, кто стоял за всем этим, но он точно осознал зыбкость своего положения и через свою марионетку, Высшего Лорда Адамантиуса, заключил кратковременный союз с Империей.

Зигфрид и Адамантиус. Людвиг Гюнтер и Айнур Алмазов. Величайшие вожди межзвёздных держав, вышедшие из-под крыла Тёмного Замка.

— Выходит, и Великая Галактическая Война была ваших рук делом? — заворожённо спросила Хелен.

— Не совсем, — смутился Хосров. — Мы просто добавили бензина в костёр, который и так бы разгорелся.

— А сейчас шлёте на имперские планеты всяких фриков в масках, — протянул Фридрих. — Совсем измельчали, новых Гюнтеров найти не можете?

— Время полномасштабных войн прошло, наступила эпоха точечных ударов.

— Если они хотят победить Философа, то какой смысл был вламываться в Рейвентауэр и срывать праздник на Великородине? — удивился Ариан.

— Взрывы в Престольном были отвлекающим ходом — таким же, как и заложники в Рейвентоне, — пояснил Хосров. — На обеих планетах Одержимый проник в крепости охранки и раздобыл важную информацию. Ему нужен один предмет — он сам так сказал, эксклюзивные сведения, которые мне знать не положено. Это кинжал чужаков. Видимо, тех же, кто придумал трансмутаген. С помощью этого ножика «Чума» хочет убить Философа и Серпентиру и установить свою власть в Тёмном Замке. Не менее глобальная цель, чем война, да?

Конечно, он любил рисоваться, но Фридриха интересовала суть.

— Я помню один кинжал, который разрушители нашли два с небольшим года назад, — поведал Ариан. — План был таков — прилететь на Землю и пробить этим клинком силовое поле в Имперском Дворце, и пусть все видят, что Император не бог и вообще сдох тысячу лет назад. Но что-то пошло не так, и на Зекарисе кинжал попал в охранку.

— Я слышал об этой истории.

— А я там был… — вздохнул Грюнвальд. — Какой-то местный имперский офицер подорвал себя гранатой, и я бы погиб, если бы меня не прикрыла собой Серпентира.

Фридрих не стал говорить, что тот офицер некогда был его лучшим другом, с которым они вместе мечтали построить светлое будущее, где люди жили бы во Дворцах Справедливости. И который впоследствии ушёл и спустя много лет предал Разрушение по каким-то непонятным причинам. Хосрова не касаются такие личные подробности.

— Хорошо, что ты сейчас жив, — улыбнулся красноволосый. — А мы отследили корабль, который увёз кинжал с Зекариса, и выяснили, что он отбыл на Рейвенхольд. А оттуда, как выяснилось, на Великородину. Сейчас наши эксперты дешифруют данные из Престольного, чтобы понять, куда артефакт отправился потом.

— И когда дешифруют, то пошлют туда Одержимого, — продолжил мысль Ариан. — А он сказал тебе, кто он такой?

— Нет, — покачал головой Хосров. — Не знаю его личности, но уверен, что он не Лорд Дуракуло или как его там.

— А что ты вообще про него знаешь?

— Я в курсе, где находится его база. X-5, небольшой мирок в нескольких системах от пиратской платформы Эскобария.

Фридрих засмеялся. Не столько от радости, что можно поймать Одержимого, сколько из-за собственных воспоминаний. Именно на той забытой всеми ледяной планете молодой Грюнвальд, тогда ещё Рубер, мечтал возвести первые Дворцы Справедливости. Хоть бы это совпадение стало предзнаменованием!

— Мы подлетаем к цели, — объявил Хосров.

Ставни на лобовом стекле шлюпа раскрылись. Все увидели, как в чёрной пелене космоса, подобно бриллианту, сверкает белоснежное пятно. Когда корабль подлетел ближе, оно оказалось звёздной станцией, парящей в бездне крепостью. Высокие светлые стены с множеством окон и орудийными башнями окружали длинный, острый словно стрела шпиль.

— Это Вилленсбург, — Фридрих не мог скрыть своей гордости. — Крепость Воли. Первый Дворец Справедливости — и пока единственный.

Хосров замер в кресле, часто мигая.

— Знаешь, я сразу понял, что ты любишь пафос, Ариан, — сквозь его серьёзную мину проскочило удивление. — Но не знал, что до такой степени…

Шлюп «Чумы» повернул в сторону и направился к космической цитадели. Станция больше не выглядела плоской, и Грюнвальд ухмыльнулся, когда Хосров увидел Вилленсбург в объёме. Все стены крепости складывались в гигантскую Чёрную Звезду — омрачённый символ павшего Кригсрейха — со шпилем в центре.

— Ты что, не мог выбрать формы получше? — возмутился красноволосый.

— Это я специально, — Фридрих прыснул от смеха. — Чтобы всякие добренькие и толерантные люди злились и источали праведный гнев.

Хелен рядом с ним тоже захихикала.

— А ты что смеёшься, Йаванна? — раздражённо спросил Хосров. — Не знаете закон По? Что пародия на радикальные взгляды неотличима от них самих?

— Не волнуйся, мы там не творим геноциды и прочие непотребства, — ответила девушка.

— Ну-ну. Так я вам и поверил.

Шлюп сел в просторном ангаре с белыми стенами. Незамысловатые прямоугольные колонны тянулись ввысь к ровному потолку. С этих столпов свисали длинные красные знамёна с белым кружком. Эти флаги были почти такими же, как у почившего Гросскригсрейха, за одним исключением — вместо Чёрной Звезды внутри кружка красовалась буква «G» из прямых линий.

Шлюз корабля раскрылся, и на крупную плитку пола упал раскладной трап. Фридрих, Хелен и Хосров выбрались из шлюпа, и в ангаре их встретили люди. Все трое были мужчинами в незамысловатой униформе — синих рубашках, красных штанах и красных же кепках.

— Хайль Грюнвальд! — отчеканили работники станции, протянув вверх правые руки.

— Вилле хайль! — отозвался Фридрих, изобразив такое же приветствие.

Хосров смерил людей с вытянутыми руками и алые знамёна взглядом, полным презрения.

— Но это же… — он пытался подобрать слова. — Это нехорошо! Это не вписывается ни в какие рамки!

— Почему? — спокойно спросил Грюнвальд.

Он едва сдерживал смех. Воистину, этот Хосров относился к той самой категории, которую Фридрих так хотел позлить.

— Но ведь… люди с Чёрной Звездой убили столько невинных, уничтожили столько планет! Мы не должны позволить этому повториться!

— И позволяете убивать людей и уничтожать планеты под золотым секатором ВССМ, — возразил Грюнвальд. — Или Змеем Разрушения. Или имперским солнцем. Только под Чёрной Звездой нельзя. Да, Кригсрейх не был государством ангелов, и его вожди и солдаты сделали много ужасных вещей. С этим я не спорю. Но пока мы лепим из него абсолютное зло, легко не заметить, как сами становимся такими же. И рано или поздно повторяем всё абсолютно в том же виде. Даём себе индульгенцию на любые зверства лишь потому, что не носим того треклятого знака.

Хосров хлопал глазами, уставившись на Грюнвальда.

— Мы ведь убиваем ради правильных вещей, и вообще наши противники — звери и монстры, таких и убить не жалко, да? — вскинулся Фридрих. — Но чем это принципиально отличается от криганского подхода?

— Тем, что мы боремся за правое дело, — неуклюже ответил Хосров.

— Не понять тебе ничего… — устало протянул Грюнвальд. — Ты болван, чьи мозги промыли все, кому не лень — Ребеллия, Акрантофис, лидеры «Чумы», список можно продолжать до бесконечности. Ты не думаешь своей головой, а впитываешь чужие идеи как губка — исключительно чтобы сойти за своего в обществе, где оказался. И неважно, что это за общество — подпольная тусовка эзотериков в Тёмном Замке или тайная организация внутри тайной организации, которая хочет убить Владыку Философа и захватить Галактику.

— Конечно, куда мне до великого Лорда Ариана! — разозлился перебежчик. — Сильного, независимого и не нуждающегося в социуме!

— А я думал, что иметь свою голову на плечах — до сих пор добродетель…

— А ты не думал, почему я тут? — Хосров брызгал слюной, буравя взглядом Грюнвальда. — Почему я спас тебе жизнь? Сначала я вступил в «Чуму» по приколу, думал, будет весело. Но потомосознал, что её методы не соотносятся с моими принципами…

«Или принципами социума, который для тебя более авторитетен, — подумал Фридрих. — Стоп, хватит бить убогого. Он мне ещё полезен».

— Молодец, молодец, — едва скрывая иронию, вслух ответил он. — Я всё же недооценил тебя, и в тебе есть внутренний стержень.

— Ну ладно, — буркнул Хосров.

«Да нет в тебе никакого стержня — ты как слизняком был, так и остался, — размышлял Фридрих. — Интересно, кто же всё-таки тебя надоумил пойти против своих?»

— Может, хватит уже выяснять отношения? — вмешалась Хелен. — Поспешим, а то Одержимый нас опередит!

Втроём они вышли из ангара и очутились в длинном просторном коридоре. В отличие от Тёмного Замка, Вилленсбург словно лучился светом. Белые ровные колонны поднимались над полом из красного мрамора. Даже чернеющий в окнах космос не выглядел холодным и неприветливым — из-за сотен люстр на прямом, лишённом изысков потолке. Это огромное помещение почти пустовало, и лишь вдали перемещались маленькие точки людей.

Фридрих и Хелен побежали вприпрыжку, как маленькие дети в большой песочнице. Немногочисленные работники станции приветствовали их, поднимая руки и крича «Хайль Грюнвальд!» Ариан испытывал удовольствие. Здесь, в Вилленсбурге, он чувствовал себя как дома — это и был его дом. Не квартирка в Тёмном Замке, а частично воплощённая давняя мечта, парящая в космосе.

Хосров же уныло брёл сзади и поглядывал на архитектуру и редких прохожих с нескрываемым отвращением. Этот идиот, конечно, существовал в мирке условностей, которыми Ребеллия и ей подобные опутали Замок, но всё же он был полезным идиотом и рассказал Фридриху то, что иначе невозможно узнать. Какие ещё тайны скрывала эта тупая башка с напяленной красной шваброй? Жаль, у Грюнвальда не было машины, как у «Чумы», чтобы усыпить Хосрова и выудить нужную информацию из его мягкого как хлеб подсознания.

Разрушители попали в круглый зал, в центре которого на полу была начертана Чёрная Звезда. Красноволосый перебежчик демонстративно потоптался на этом непростом знаке, а Грюнвальд улыбнулся ему, как нашкодившему котёнку.

— Не страдай фигнёй, — Фридрих кивнул на автоматические двери.

Украшенные строгими золотистыми линиями створки разъехались, и троица вошла в лифт с бордовыми стенами. Он доставил своих пассажиров на самый верх башни, в более скромный коридор с алой ковровой дорожкой на паркете.

Фридрих привёл Хелен и Хосрова в просторный, залитый тёплым светом кабинет. У стен стояли белые книжные шкафы. На низких тумбочках разместились солдатики, среди которых высился город из детского конструктора. По стилю это нагромождение небоскрёбов и железнодорожных мостиков чем-то напоминало сам Вилленсбург.

Грюнвальд подошёл к своему столу, светлому и ничем не занятому, кроме компьютера. На стене за кожаным креслом висела картина, где Фридрих в рыцарских доспехах пронзает копьём грифона — один из символов Империи и её протухшей морали.

— А ты поди думаешь, что это у меня большое эго, — пробурчал Хосров, рассматривая полотно в рамке.

— У всех свои игрушки, — снисходительно признал Грюнвальд.

Он плюхнулся в кресло, а Хелен и Хосрова жестом пригласил на диванчики напротив.

— Всё-таки не пойму, как скромный преподаватель это всё отгрохал, — не унимался предатель «Чумы».

— Я живу просто, на статусные вещи не трачусь, — доброжелательно ответил Ариан.

И не сказал всей правды — конечно, он вложил в Вилленсбург немало своих денег, но без помощи пары-тройки криганских богатеев, мечтавших возродить Рейх, возвести такую станцию было бы невозможно.

— Хайль Грюнвальд!

У порога стоял высокий мужчина в красно-синем комбинезоне. Кудрявые каштановые волосы, выбритые на висках, на макушке торчали смешным чубом. Жидкие усы придавали солидности непримечательному, безвольному лицу.

— Хайль, хайль… — устало отозвался Фридрих.

Мужчина принёс фрукты, вино и печенье на стол Ариана.

— Спасибо, Зандер, — кивнул Грюнвальд. — Как поживает Лисбет?

— Отлично, — бодро ответил его сподвижник. — Мы ждём мальчика.

Хелен с пониманием улыбнулась Зандеру.

— А теперь иди — нам надо обсудить важные дела, — сказал Фридрих, положив в рот виноград. — Угощайся — что ты как неродной? — он повернулся в кресле к Хосрову.

Тот нервно осмотрел тарелку со свежими фруктами и взял банан. Когда Зандер ушёл и закрыл двери, красноволосый осведомился:

— У тебя не найдётся в рукаве хотя бы небольшая армия или там флот?

Грюнвальд горько рассмеялся:

— Пока нас не так много, увы. Да и вооружение рассчитано на оборону, а не нападение.

— А есть лазер, раскалывающий планеты?

— Нет, — эта мысль Ариану понравилась.

— Значит, не круто, — скривился Хосров, откусив от банана.

— Вина? — Фридрих потряс бутылкой. — Нет? А я выпью.

Он достал из шкафчика пару бокалов, налил в них и протянул один Хелен.

— Значит, своих сил у нас мало, — сделал вывод красноволосый. — На Тёмный Замок нельзя рассчитывать, на эту крепость — тоже.

— Но мы можем подбросить идею Империи, — предложил Фридрих. — У имперцев большая армия, а ещё они будут очень рады найти Одержимого.

Йаванна одобрительно закивала, стараясь не расплескать вино.

— И что, мы заявимся к генералу Хонорику на Землю и скажем: «Одержимый прячется там-то»? — сыронизировал Хосров.

— Да, это плохая идея, — Хелен глотнула из бокала. — Но у меня есть хорошая.

— Какая же? — поднял бровь Грюнвальд.

— Пока ты спал в подвале, я смотрела новости, — ответила разрушительница. — На Великородине побывал наш старый знакомый. Спасал людей, стал героем. Я уверена, что он сейчас хочет поймать Одержимого не меньше нас.

— Это тот, о котором я подумал? — весело спросил Фридрих.

— Да.

В голове Грюнвальда на секунду возникла влюблённая парочка на крыше тюрьмы. А вообще Хелен была умна. И права. Корсар на службе Империи вместе с её регулярными силами может одолеть Одержимого и его банду разбойников.

Фридрих включил компьютер, и на мониторе высветилась буква «G». Хоть бы старая частота не канула в Лету со временем…

Глава 28

Ледяная бездна

Пиксель лежал на кровати и смотрел на вентилятор, который лениво вращался на потолке. После Дня Империи корсар чувствовал себя разбитым. Ужасы этого праздника никак не выходили из его головы, а затем ему никто не давал отдохнуть. То охранительница Пронина подходит с тяжёлым разговором, то толстый чинуша на ломаном общеимперском поёт дифирамбы новоявленному «герою Великородины», то репортёры пытают глупыми вопросами. Пиксель спокойно выдохнул, лишь когда Антимон передал всех раненых медицинской службе и корабль отправился в орбитальные доки на ремонт. Кое-как на пару с Михаилом объяснив местным механикам, что надо подлатать вмятины на борту, капитан заперся в своей каюте.

Сладкая дрёма растеклась по телу Пикселя, унося прочь тревогу и напряжение. Веки капитана сами собой медленно схлопывались, и вентилятор уже стал полуразмытым. Прямо в одежде корсар повернулся набок и закрыл глаза, но в этот момент заверещал компьютер. Пиксель оживился. Он не слышал эту мелодию очень давно. Со времён тюрьмы, когда ныне погибший Лейба Майер с помощью технических познаний создал специальный канал, чтобы друзья могли общаться друг с другом втайне от пленителей и озлобленных гладиаторов. Не снился ли Пикселю этот звонок? Ведь только трое людей могли бы воспользоваться секретной частотой, и все они давно оставили капитана.

Заставив себя подняться, корсар активировал голографический проектор. Над диском устройства появилась фигура темноволосого человека в зелёной рубашке и кожаной куртке. Пиксель неторопливо вгляделся в лицо собеседника. В статном тридцатилетнем мужчине с небольшой полнотой и короткой стрижкой едва угадывался щуплый лохматый подросток, который бредил всякими теориями и хотел застроить Галактику утопическими башнями.

— Ну, здравствуй, Ральф, — со знакомыми интонациями произнесла голограмма.

Ральф… Пиксель так давно не слышал это имя, что уже перестал считать его своим.

— Привет, Малыш Грюня, — меланхолично ответил корсар.

Прозрачный Фридрих слегка смутился, но сделал вид, что пропустил обидное прозвище:

— Прошу прощения, что хотел убить тебя, мой старый друг. В этом не было ничего личного. Я разрушитель, ты служишь Империи, а между нами была война.

Пиксель пощёлкал по клавиатуре, чтобы определить местоположение сигнала, но не смог.

— Ты позвонил, чтобы извиниться? — поинтересовался корсар.

— Нет, ради этого не стал бы, — улыбнулся Грюнвальд. — У меня есть информация, которой я должен поделиться.

— И какая?

— Я знаю, где скрывается Одержимый, — твёрдо сказал Фридрих.

— Что? — Пиксель замер.

— У меня в Тёмном Замке есть надёжные источники, и они сообщили, что база Одержимого находится на X-5. На маленькой ледяной планете в секторе Авернус.

— И какого змея ты мне это сообщаешь? — вспылил корсар. — Разве он не ваших рук дело?

Грюнвальд рассмеялся.

— Было бы всё так просто, Ральф… Одержимый для меня — такой же враг, как и для тебя. Он готов нарушить шаткий статус-кво между Империей и Замком. Поэтому сейчас я помогаю тебе и хочу, чтобы имперское правосудие его настигло.

Поразмыслив, Пиксель произнёс:

— Спасибо, Фридрих.

— Мне не жаль тебе посодействовать.

— Это лишнее.

— Возможно.

— Ну, бывай, Красный Гюнтер, — Пиксель понял, что этот разговор больше ничего бы не принёс. — Хотя стой! Как там Хелен? С ней всё в порядке?

Грюнвальд молча ушёл в сторону, и его место заняла девушка. Длинные русые волосы спадали на узкие плечи. Зелёное платье, расшитое узором в виде листьев, подчёркивало изгибы тела. Из-за голографического свечения казалось, будто Пиксель встретил призрака или доброго духа природы.

И это круглое лицо с живыми глазами для корсара действительно принадлежало призраку прошлого. В отличие от Грюнвальда, Хелен Нельсон почти не изменилась со времён тюрьмы. Её глаза так же излучали жизнь и тепло, а в уголках рта проступали весёлые морщинки. Разве что черты лица стали чуть жёстче и печальнее.

— Привет. — Он тут же узнал этот голос.

— Хелен… — корсар невольно потянулся к голограмме. — Как ты? Как тебе там в Тёмном Замке?

— Хорошо. Здесь мой дом, друзья и единомышленники, — ответила девушка.

Пиксель взгрустнул.

— Не хочешь как-нибудь встретиться? — предложил он. — Вспомнить былые деньки, тюрьму…

— Не думаю, что это нужно, — покачала головой Хелен. — Не питай надежд, Ральф. Я уже давно начала новую жизнь. У меня есть муж и дочь.

Корсар закрыл глаза и снова открыл.

— Цапфер?

— Ты что, — рассмеялась девушка. — Он самовлюблённый придурок. Моего мужа зовут Фредерик, почти как Грюнвальда. И он хороший человек.

— Я надеюсь, что ты с ними счастлива, — вздохнул Пиксель.

— Это да, — задумчиво ответила разрушительница.

— Рад это слышать, — слова тяжело легли на душу корсара, как признание неприятного факта.

— А как поживают Босс, Антимон и Михаил?

— Все они живы и служат на моём корабле. Михаил — канонир, Антимон — конечно, врач, а Босс вообще старпом.

— Что? Этот увалень? — неподдельно удивилась девушка. — Ну, удачи тебе, Ральф. Поймай Одержимого и найди своё счастье.

— Это завсегда, — подмигнул он. — Ну, пока, Хелен. Тебе тоже удачи!

Голограмма замерцала и потухла. Обречённо вздыхая, Пиксель протёр лоб. Хелен Нельсон, с которой многое его связывало в прошлом, теперь была потеряна. И, похоже, навсегда. Пути окончательно разошлись, и у всех своя судьба. Так и считал капитан всё это время, но сейчас реальность убила все тусклые огоньки надежды в его душе.

— Так! — он взял себя в руки. — Надо сказать Прониной про Одержимого!

И снова потянулся к компьютеру.

* * *

— Ещё одна бессонная ночь… — проворчал Руденко. — Надеюсь, хоть повод важный.

Фрося сидела за столом рядом с главным охранителем. Ночной мрак освещала лишь настольная лампа. Маски разрушителей и чужаков угрожающе наблюдали за Прониной из густой темноты. Да и сам Руденко в полумраке походил на раздутое, пучеглазое болотное чудище.

— Конечно, Матвей Алексеевич, — охранительница прогнала наваждение и взяла волю в кулак. — Пиксель взял след Одержимого.

Она вошла в кабинет в форме, а его хозяин наспех оделся в деловой костюм, не успев поправить воротник рубашки.

— Как? Этот чудик, новоявленный герой Великородины? — переспросил главный охранитель, попивая кофе.

— Ему сообщили друзья с пиратской платформы Эскобария, — сонно ответила Фрося. — Одержимый прячется на планете X-5 неподалёку…

— X-5… — задумался Руденко. — Никакого названия, одно буквенное обозначение. Должно быть, та ещё дыра.

— Подходящее место, чтобы там прятаться.

— Но мы ведь не можем поверить словам пирата.

— Я посмотрела — в том районе космоса действительно есть подозрительная активность, — возразила Фрося, глотнув кофе из чашки. — Матвей Алексеевич, пожалуйста, дайте мне армию, и я лично раздавлю этого предателя человечества!

Ей вмиг овладели праведная ярость и желание поквитаться с тем, кто убил Аграфену.

— В тебе говорит месть, — мягко произнёс Руденко. — Но я выполню твою просьбу, потому что Одержимый угрожает всей Империи. Великий Охранитель Баррада предупредил меня — ставки очень высоки, и мы не можем пустить дело на самотёк.

Фрося довольно улыбнулась.

— В твоём распоряжении будут линейный корабль, «Крестоносцы» и даже командно-штабная машина «Завоеватель». Не подведи меня, моя девочка, не подведи Императора и всё человечество.

Он взял Пронину за запястье и слегка стиснул, отчего ей поплохело.

— Да, Матвей Алексеевич, — кивнула она. — Служу Империи!

— Отлично, — протянул Руденко.

— Ну что, парни, нас ждёт весёлая прогулка, — объявил Пиксель на капитанском мостике.

Босс, Михаил, Беггер, Антимон и другие корсары еле держались на ногах.

— Нам всем сейчас хочется спать, и вы сможете исполнить свою мечту в ближайшее время в гиперпространстве, — продолжил капитан. — Короче, мы теперь знаем, где прячется Одержимый, и полетим раздавать ему живительных люлей. С нами будут Пронина из охранки и ещё целый линкор с кучей наземной техники на борту, так что скучать ему не придётся.

— А где это? — Босс почесал голову ручищей.

— Планета X-5, сектор Авернус, — ответил Пиксель. — Крохотный ледяной шарик в самой заднице Галактики.

— Отлично, а то я уже устал от этих центральных миров, — усмехнулся Антимон.

— Я тоже, по правде, устал, — сказал капитан. — Имперцы уже готовы выдвигаться, поэтому не будем медлить. Беггер, найди в атласе координаты и вбей в комп. Босс, проверь оружие и тартаны для высадки. Михаил, с тебя пушки. Ну что, вперёд!

Все разбрелись по своим делам, а Пиксель встал напротив обзорного окна.

Портовые зажимы отпустили «Аркан», и бриг отправился в путь. От одной из лун Великородины к корсарам подлетели ещё два корабля — военный галеон с эмблемой Охранительного Бюро и могучий линкор, каждый борт которого ощетинился двадцатью пушками. На корме гиганта под двухэтажной капитанской рубкой скалила зубы медвежья морда, над и под которой был написан некий девиз на великородном языке.

— Мы готовы, госпожа охранительница, — сообщил Пиксель по громкой связи, когда Беггер ввёл координаты для гиперпрыжка.

— Старт по моей команде, — резко ответила Пронина со своего галеона. — Три, два, один, пуск!

Автоматика закрыла космос ставнями, и корсарский бриг нырнул в гиперпространство.

* * *

Холодный ветер бесстрастно бродил по широким просторам замёрзшего озера. Редкие снежинки падали на голубую, присыпанную белым гладь, на которой природа начертила одной ей ведомые узоры. Вокруг берега почти отовсюду поднимались горные склоны. На ближайшем утёсе, поросшем стройными елями, стояла серая глыба завода. Мрачные трубы поднимались над укреплённой бетонной стеной и толстыми башнями с противовоздушными орудиями.

Недалеко от предприятия, за старым армейским бункером чернели руины шахтёрского городка. Остовы разрушенных домов тонули в снегу, а между ними на небольшой площади из сугробов выступала статуя ангела. Железная дорога пересекала поселение, начинаясь где-то вдалеке, за еловой рощей, и заканчиваясь в недрах горы, на которой возвели завод. Синий поезд неспешно ехал по рельсам, гремя колёсами. Всего лишь локомотив и два вагона, гружёные рудой из шахты. Приблизившись к фабрике, маленький состав вошёл в бетонную пещеру под ней и скрылся из виду.

А напротив завода белели почти ровные снежные барханы, на фоне которых практически терялся урсоид. Зверь с желтоватой шерстью брёл куда-то, с трубным рёвом неспешно переставляя шесть мощных лап. Левее в снегу начинали появляться большие чёрные камни, которые дальше превращались в острые, покрытые хвойными деревьями скалы. И со всех сторон где-то вдали к облачному небу тянулись огромные горные пики с ледяными шапками.

На поверхности замёрзшего озера стоял Одержимый. Человек в длинном, застёгнутом наглухо плаще гордо выпрямился и смотрел куда-то вдаль. Морозные порывы ветра трепали края высокого воротника, а золотистая маска лишь отражала сизое пасмурное небо и сероватые горы, что сливались с тучами. Под ногами в высоких сапогах темнела озёрная бездна, в которой проплывали мелкие рыбёшки.

Скоро наступит развязка. Человек из «Чумы» спасёт пленника, а тот предупредит своего старого товарища…

Расчёт Одержимого оправдался. За голубоватыми облаками проступили очертания космических кораблей. Большого, среднего и чуть меньше. На X-5 прилетели гости, и человеку в маске осталось лишь доиграть свою роль в этом спектакле.

— Они уже здесь, — сказал Одержимый по громкой связи.

Развернувшись, он осторожно зашагал по синей глади к берегу. У подножия горы, где находился завод, тянулись баррикады из металлопластика, специально возведённые ради такого случая. Над зубчатой стеной поднимались небольшие башни с тяжёлыми оборонительными орудиями. И сейчас из проходов в скалистых недрах к укреплениям бежали десятки людей — головорезов, нанятых на пиратских станциях и во всяких злачных местах.

— Шевелитесь, псы недоделанные! — орал командир отряда, нахлобучивший рогатый шлем. — Живо, мать вашу!

Бандиты и пираты в поношенных тёмных куртках спрятались за прорезями баррикад, выставив наружу дула автоматов и гранатомётов. Сплошь и рядом разбойничьи рожи, которые не жаль и пустить в расход. Некоторые бойцы где-то раздобыли бронежилеты Имперской Армии. Каждый защищал голову тем, что смог найти — от солдатских касок до шлемов для ховербайкеров. В общей массе выделялся даже один высокий яйцевидный шлем рейвенхольдской полиции. Все имперские знаки отличия были содраны или замазаны краской.

А сам Одержимый нырнул в тёмную пещеру под горой и скрылся в подземельях завода. Пусть битва начнётся. И скорее закончится.

* * *

— Госпожа охранительница, сенсоры засекли активность на поверхности планеты, — сообщил вице-адмирал Стрелецкий.

Ефросинья, облачённая в полный боевой доспех, стояла на обширном мостике линейного корабля «Адмирал Славин», изучая командную консоль. У терминалов вдоль стен работали офицеры связи во флотских мундирах, а за окном виднелся невзрачный голубоватый шарик X-5. Рядом с охранительницей были Надя Мышкина в мундире Департамента Исследований и сержант Козлов, который влез в комплект брони.

— Вот он, — процедила Фрося, глядя на экран.

Серые промышленные здания среди белых гор и зелёных хвойных лесов. Было чётко видно, как между прямоугольными постройками перемещаются мелкие чёрные точки.

— Заброшенный завод на берегу озера Тартарус, — пояснил Стрелецкий, поджарый вояка средних лет. — Прикажете начать бомбардировку?

— Нет, — с ненавистью ответила Пронина. — Я хочу раздавить его лично.

Убить собственными руками за всё, что он натворил на Великородине, на Рейвенхольде… За свою сестру.

— Вас понял, госпожа охранительница.

— Начинайте высадку, — велела она. — Свалимся на них сверху.

— Это невозможно, госпожа охранительница. Завод по периметру защищают башни ПВО, — вице-адмирал отметил цилиндрические объекты на карте. — Ближайшее подходящее место здесь, — он провёл пальцем по экрану и указал на клочок заснеженной почвы на другом берегу.

— Отлично, — кивнула Пронина. — Приступайте.

— Слушаюсь, госпожа охранительница!

— Пиксель, ждите моей команды на борту корабля, — она обратилась к корсару на боковом экране консоли. — Как только нейтрализуем ПВО, сможете выдвигаться.

— Что ж, буду следить в оба, — ухмыльнулся капитан.

Она не понимала, флиртует он или так общается со всеми женщинами.

— Мышкина, Козлов, за мной! — распорядилась Фрося и направилась к выходу с мостика.

— И да хранит вас Господь-Император, — пропел прикомандированный священник.

Глаза Прониной воспылали праведной яростью.

С площадки под широкой крышей судна стартовала целая процессия транспортников. Сразу четыре тартаны тащили на магнитных тросах сквозь атмосферу громадное средство передвижения. За ними летели четыре других челнока с закреплёнными под брюхом шагоходами и ещё один — белый с высоким хвостом, принадлежавший Охранительному Бюро.

Имперские тартаны зависли над землёй, сверкая реактивными двигателями. Магнитные тросы слетели, и серая прямоугольная махина из омнистали рухнула в снег. Гусеницы шириной в два метра начали движение, разрыхляя сугробы. Орудийные башни над траками — по две с каждой стороны — развернулись к фабрике вдали. Спереди мобильный командный пункт класса «Завоеватель» был вооружён тремя противопехотными пулемётами, над которыми растянулось широкое стекло мостика. На просторной металлической крыше поднимались две турели с зенитными орудиями.

Рядом с «Завоевателем» высадились четыре боевых шагохода класса «Крестоносец». Шестиметровые машины на длинных ногах едва доставали до крыши командного пункта. Слева и справа от серых продолговатых кабин располагалось вооружение — по паре автоматических пушек у одной половины «Крестоносцев» и ракетные установки у другой. Шагоходы неспешно поднимали широкие лапы, с которых сыпался снег, и продвигались к берегу озера. Бегущие сзади солдаты в белой зимней форме выглядели совсем крошечными на фоне могучих боевых машин.

— Госпожа охранительница, противник хорошо окопался, — доложил майор Нестеров. — Движение справа затрудняют горы, а на пути слева расположены бункер и разрушенный городок.

Главный отсек «Завоевателя» был просторным, несмотря на низкий потолок. У широкого стекла со скошенными переборками зеленели экраны и приборные панели. По бортам военные сидели за мониторами. В центре стоял квадратный тактический стол, на котором синело полупрозрачное изображение завода и окрестностей. У проектора собрались майор Нестеров, ещё несколько офицеров в серых мундирах и сержант Козлов.

А ещё дальше от окна на небольшом возвышении сиял трон, украшенный золочёными завитками и листьями. На нём восседала Ефросинья Пронина, почти полностью закрывая широким телом в широкой броне мягкую фиолетовую спинку. Над охранительницей в тусклом свете ламп переливался герб Империи. Рядом с троном в обычном кресле сидела Надя Мышкина, и с обеих сторон девушек охраняли два штурмовика из отряда Козлова.

— Мы можем бросить вперёд ховертанковый клин, — Нестеров провёл актуатором над голограммой, и внизу красная стрелка протянулась над замёрзшим озером от «Завоевателя» к заводу. — Они ликвидируют бункер, — офицер ткнул палочкой в шестиугольное укрепление чуть левее от фабрики, — и отряду «Крестоносцев» при поддержке пехоты будет проще занять город. А дальше мы разберёмся с ПВО, — он указал на несколько башен на горе, и они подсветились красным, — и вы вместе с корсарами сможете убрать Одержимого.

— Хорошо, — ответила Ефросинья с трона. — Вперёд!

Охранительница сидела, широко расставив ноги, невероятно толстые в этой моторизованной броне, и вцепившись огромными металлическими пальцами в золочёные подлокотники. Сверху вниз она взирала на голографическую карту и офицеров, внимательно изучающих поле боя. От предвкушения расправы рот охранительницы сложился в довольную улыбку.

Нестеров нажал на кнопки тактического стола, и над голограммой завода появились два вертикальных прозрачных экрана. Один показывал пилота в сером мундире, золотые аксельбанты которого тряслись вместе с кабиной, где он сидел. Сорокалетний мужчина с завитыми усами обеими руками держался за рычаги управления. На другом экране был суровый старик с белой окладистой бородой. На голове этот вояка носил повязку с символом, который уж очень походил на Чёрную Звезду.

— «Волки» готовы, господин майор! — отрапортовал усатый.

— «Витязи» готовы, господин майор! — подтвердил бородатый.

— Так, «Волкам» занять оборонительные позиции у командного пункта, «Витязям» — штурмовать завод. Все всё поняли?

— Так точно, господин майор! — проревели командиры подразделений.

— Сегодня мы победим! — повысил голос Нестеров. — Ведь мы великородинцы, и с нами сам Император!

Огромная рампа на корме «Завоевателя» опустилась, и из ангара выплыли двенадцать ховертанков класса «Шмель». Машины с серой угловатой бронёй и крылообразными ответвлениями по бокам парили над землёй, а потоки воздуха под антигравитационными пластинами взбивали снег. На приземистой башне каждого танка стояло длинноствольное орудие, а спереди из-под дна выглядывали сдвоенные пулемёты.

На голографическом столе возникли синие шарики, сверху помеченные нумерованными флажками. Эти значки обогнули прозрачный кирпич, обозначавший «Завоевателя», и по красной стрелке выдвинулись к замёрзшему озеру.

Ховертанки прибавили скорость. Реактивные двигатели на корме зажглись праведным пламенем. Клин из двенадцати боевых машин мчался над голубым, покрытым трещинами и узорами льдом. Антигравы поднимали рассыпанную по озеру снежную крошку, и за каждым «Шмелём» тянулась длинная колея. Возглавлял построение танк, на борту которого была нарисована голова бородатого воина в золотом шлеме, а под ней слово на великородном: «Витязь».

— Первая цель — огневая точка, — прохрипел ветеран с повязкой. — Как снесём его, переходим на укрепления вокруг завода.

Ховертанки повернули пушки к низкому шестиугольному сооружению, которое выступало из горной породы недалеко от городка. Стволы с жутким грохотом изрыгнули смертоносный припас, и несколько снарядов попали в бункер, оставив в железобетоне глубокие пробоины. Другие были не так удачливы и лишь подняли в воздух фонтаны из снега вокруг баррикады перед заводом.

Ответный огонь не заставил себя ждать — приспешники Одержимого выстрелили по танкам из гранатомётов. Вместе с пехотой дали залп и орудийные башни рядом с заброшенной фабрикой. Один «Шмель» расцвёл ярким пламенем среди тусклого льда и взлетел выше, чтобы затем проломить лёд. Фрося, Нестеров и остальные в командном пункте увидели, как одна из синих точек на тактическом столе исчезла.

— Не сдаёмся, ребята! — хмуро сказал бородатый. — С нами сила Императора! Ой, что за…

Само озеро будто восстало против имперских машин. Мины раскалывали лёд, и бронетехника, лишившись опоры под антигравитационными пластинами, уходила в сторону. Три танка потеряли управление и провалились в тёмную пучину к рыбам и водорослям.

— Продолжаем натиск, не сбавлять огонь! — прокричал Нестеров, видя гаснущие точки на столе.

— Служу Империи! — отозвался бородатый.

Оставшиеся «Шмели» дальше обстреливали железобетонный шестигранник, который периодически огрызался противотанковыми снарядами. Бандиты Одержимого защищались и со стороны завода. Линии серого дыма прочертили замёрзшее озеро — и оставили пробоины во льдах или же подорвали танки.

Из двенадцати машин уцелели только шесть. Не сбавляя скорости, пять из них обрушили мощь на бункер, а шестая стреляла по вражеским позициям на дальнем берегу. Под антигравами и нижними пулемётами разлетался лёд: мины лопались одна за другой. Вот ещё один танк вышел из строя, вместе с экипажем отправившись на дно. Эти солдаты станут пищей для плотоядных рыб — когда те поймут, как попасть внутрь омнистального гроба.

Но штурм принёс свои плоды. Под градом обстрела опоры между окнами бункера рухнули, завалив находившихся внутриврагов. Ховертанковый клин развернулся над потемневшим озером Тартарус и устремился к заводу.

— Задание один выполнено, господин майор! — отчитался бородатый.

— «Волки», выдвигаемся! — скомандовал усатый.

Шипя поршнями, четыре «Крестоносца» зашагали в сторону городка. У могучих ног боевых машин суетились пехотинцы с автоматами. Ракеты с красными боеголовками вырвались из блоков на боках двух шагоходов и шквальным огнём накрыли чёрные руины. Выжившие прихвостни Одержимого сменили позицию внутри руин, спрятавшись в облаке пыли, и зарядили по шагоходам из гранатомётов.

Подбираясь ближе, солдаты в касках опустили забрала и принялись стрелять из автоматов. Некоторые полегли от вражеских пуль, и снег под ними обагрился кровью.

Обстреляв остовы домов из автоматических пушек, «Крестоносцы» уничтожили ещё нескольких противников. Бронированные машины затопали к чернеющим остовам домов, но из окна без рамы вылетела струя плотного дыма. Противотанковый снаряд пробил уязвимое колено шагохода, и могучий «Крестоносец» свалился, разбросав снег вокруг себя.

Бой постепенно перешёл на заметённую площадь. Солдаты в белых шинелях и касках шли по сугробам, устраняя последних пиратов, трусливо засевших в городских руинах. Из белой пелены выступал постамент со статуей ангела, который расправил крылья и поднял к небу меч. Юное, бесполое каменное лицо со скорбью взирало на имперские войска, которые проходили у ног изваяния. А с пасмурных небес непрерывно падали крупные снежные хлопья, ложась на сугробы и трупы.

Бойцы с огнемётами направили дула в окна нижних этажей, чтобы выкурить врага. Разрушенные здания охватило яркое пламя, изнутри выбежало несколько горящих людей. С громкими воплями эти бандиты вскоре повалились наземь.

— Город занят, господин майор! — доложил усатый.

— Отлично! — Нестеров сжал руки в белых перчатках в кулаки. — Мы окружили завод!

Ефросинья восседала на троне. Её хмурые брови контрастировали с довольной улыбкой. Несмотря на потери, ховертанки сыграли свою роль, уничтожив огневую точку и оттянув внимание Одержимого на себя, чтобы шагоходы и пехота захватили городок рядом с заводом.

* * *

— Обнаружен корабль! — прокричал Михаил.

На мостике брига Пиксель увидел, как из-за сизого шара планеты X-5 показался нос с орлиным клювом. Фрегат. Выплыв из тени небесного тела, он выстрелил из бортового орудия по имперской флотилии. И ещё раз — из другого. И из третьего…

— Зарядить пушки, сбить его! — приказал Стрелецкий на экране.

— Прошу прощения, господин вице-адмирал, — ответил Пиксель как можно мягче.

— Чего тебе? — раздражённо спросил имперский командир.

— При всём уважении я предлагаю взять его на абордаж.

Фрегат повернулся к линкору, галеону и бригу кормой, продолжая вести огонь на расстоянии сотен километров.

— А сможешь? — засомневался Стрелецкий. — Да он тысячу раз успеет прыгнуть в гипер, прежде чем капсулы до него доберутся…

— Капсулы не нужны, господин вице-адмирал, — усмехнулся Пиксель. — Похоже, на борту фрегата от силы пять человек. Их недостаточно, чтобы стрелять из всех орудий одновременно и при этом управлять системами корабля.

— Значит, драпает он, — заключил имперский командующий.

— Не факт, — возразил капитан корсаров. — Было бы странно оставить всех людей внизу и улететь лишь с несколькими. Я бы так не поступил, да и… он, я думаю, тоже. Скорее кто-то из команды кинул Одержимого и сам планирует слинять.

— Госпожа охранительница, этот пират предлагает взять на абордаж вражеский корабль! — возмутился Стрелецкий.

— Пусть берёт, — отозвалась Ефросинья. — Пиксель, можешь выслать одну тартану к фрегату, только сам оставайся на корабле. Ты нужен при штурме завода.

Она общалась с вице-адмиралом и корсаром по коммуникатору на запястье доспехов.

— Хорошо, госпожа охранительница, — бодро ответил капитан в красной куртке. — Босс, я доверю тебе это дело.

— Да, кэп, — пробасил старпом.

* * *

На капитанском мостике фрегата почти никого не осталось. Лишь брат и сестра Раттиган весело плясали среди компьютерных консолей, держась за руки. Она была одета в рваное платье с рюшами, а он — в потрёпанный фрак. Если бежать, то в парадном.

— Дрица-дрица-дрица-ца, дрица-ца, дрица-ца! — Раттиганы кружились, отстукивая чечётку на металлическом полу мостика, и пели.

На их лицах расцвели маниакальные улыбки. Самые умные и хитрые, обыгравшие Одержимого! Пусть он внизу попадёт в лапы имперского правосудия, а они улетят на мощном военном корабле покорять миры!

Наплясавшись вдоволь, сестра с братом подбежали к центральной консоли. Роджер схватил бутылку киморанского виски, которая стояла у клавиатуры, и налил оранжевый напиток в два стаканчика. А затем они с Ритой взяли тару и скрестили руки.

— За победу! — довольно провозгласила сестра.

— За нашу победу! — уточнил брат.

И залпом выпили.

— Так, а это ещё что? — Рита ткнула пальцем в обширное окно.

Роджер развернулся и похлопал глазами. К фрегату летела одна тартана. Всего одна. Видимо, имперцы расчухали, что на борту мало народа.

— Всем приём, — затараторил брат Раттиган по громкой связи. — К нам летят гости. Хвала богам, их мало. Давайте покажем им наше гостеприимство!

Его сестра залилась безумным смехом.

* * *

Корсарская тартана мчалась за уходящим фрегатом. Она находилась в слепой зоне, которую не обстреливали ни бортовые, ни кормовые пушки, чтобы пираты не могли сбить челнок. Внутри размещалась команда из десяти человек. За пилотом Дженкинсом почти на двух креслах сидел старпом Босс. Справа от громилы жался мелкий и щуплый Свинтус.

По сравнению с транспортником этот корабль отличался медлительностью и неповоротливостью — значит, на его борту не было хорошего рулевого. И канонира тоже, чтобы скоординировать залпы батарей. Юркая тартана подошла к левому борту и взяла курс выше, чтобы уклониться от пары орудий, а затем вновь опустилась и зависла напротив стыковочного шлюза. Специальный мостик перекинулся в сторону фрегата, и двери тартаны раскрылись. За коротким коридором была другая такая же дверь, но закрытая.

— Взорвём её! — протянул Босс.

— Это завсегда, — рассмеялся Свинтус.

Он подбежал к задраенному шлюзу, разместил взрывчатку и бросился назад. Несколько секунд — и вместо автоматических дверей зияла дымящаяся дыра.

— Как на Зекарисе, — восторженно произнёс старпом.

Корсар посмотрел на него с недоумением.

— А, ты не знаешь, — с досадой вздохнул Босс. — Надо тебе рассказать, как мы бриг заполучили…

Свинтус промолчал и взял со стойки саблю с пистолетом.

Очутившись в узком полутёмном коридоре, корсары сразу побежали направо, к мостику. Один из людей Пикселя упал замертво: два бандита открыли огонь из автоматов и тут же скрылись во мраке.

Оставшиеся корсары прижались к рифлёной стенке, паля в темноту из пистолетов. Босс вёл отряд дальше. Он крепко врезал кулаком пирату, которого застал врасплох, и затоптал тяжеленными ногами. Широкое лицо старпома было суровым и сосредоточенным.

За открытым проёмом оказался более просторный, но такой же мрачный предбанник мостика. Босс увидел дверь, ведущую в каюту капитана, а по обе стороны от неё — лестницы, за которыми поднимались окна и компьютерные терминалы. И ощутил резкую боль — нечто металлическое ударило старпома в нос, отчего он пролетел через всю комнату.

Рухнув на решётчатый пол, Босс раскрыл глаза. И увидел, как блёклый свет ламп заслонила широкая спина бандита.

Глава 29

Переполох на заводе

Столбы густого чёрного дыма высоко струились к сизому небу планеты X-5. Имперские ховертанки «Шмель» под мощным огнём неприятеля уничтожили башни ПВО перед заброшенной фабрикой, и прежде устремлённые вверх стволы зенитных орудий теперь уныло смотрели вниз.

Неподалёку от завода пылал городок, разрушенный битвами прошлого и познавший войну второй раз. Заснеженная площадь со статуей ангела была усеяна обугленными трупами, возле которых бродили имперские солдаты. Прекрасное изваяние лишилось половины лица и обречённо смотрело на озеро единственным глазом.

Подступив к позициям Одержимого, шагоходы «Крестоносцы» накрыли пехоту ракетным штормом. Грязный снег летел в разные стороны вместе с руками и ногами людей. Хвойные деревья ломались посередине и падали на тех, кто ещё выжил.

Ледяная корка озера Тартарус, некогда ровная и гладкая, от мин и снарядов превратилась в решето. Почти чёрная вода темнела рядом с голубыми льдинами, ещё не успев замёрзнуть. Сверху на озеро пала гигантская хищная тень с расправленными крыльями. Белая тартана Охранительного Бюро приближалась к заводу, а за ней летел корсарский челнок Пикселя.

Два бомбардировщика класса «Серафим» пронеслись слева и справа от транспортников, сбросили высокоточные бомбы и скрылись в небесах. Орудийные башни перед фабрикой вспыхнули и рухнули — ховертанкам внизу больше ничего не грозило. Оборона противника была окончательно сломлена.

Обе тартаны сели на территории завода, недалеко от полукруглых заснеженных ангаров. Трапы опустились, и наружу вышли боевые отряды. Охранительница Пронина в тяжёлых моторизованных латах медленно ступала по сугробам, выставив перед собой массивные пневмокулаки. Холодный ветер колыхал мех на её воротнике и алый плащ за её спиной. Вместе с Ефросиньей высадились штурмовики сержанта Козлова — десять бойцов, включая его самого. Высокие, закованные в чёрную броню и с автоматами в руках, они двигались тихо, словно призраки.

А из другой тартаны выбежали десять корсаров. Возглавлял их Пиксель с саблей наголо и пистолетом наготове. Рядом с капитаном был Антимон, чьи длинные светлые волосы развевались на ветру.

Застрекотали выстрелы — из заколоченных окон в корпусах завода высунулись дула автоматов. Пиксель с Антимоном шустро нырнули за покрытые снегом контейнеры. Пронина в броне чувствовала себя увереннее — пули отскакивали от белых пластин, а те, что едва не попали в голову, растворило силовое поле. Недовольно фыркнув, Ефросинья активировала прицел и вытащила примагниченный к поясу пистолет. Электроника сфокусировалась на окне двухэтажного здания, и один удар убил того, кто скрывался внутри.

Сержант Козлов кивком отдал команду, и к тому строению — вероятно, вспомогательному корпусу — направились пять штурмовиков. Солдат бросил гранату, и автоматическая дверь стала месивом из металла, за которым зияла тьма. Его товарищи шагнули внутрь.

А Ефросинья с оставшимися пятью бойцами Бюро подбиралась к многоэтажному зданию. Над ним высоко поднимались трубы. За спиной охранительницы лежали корсары — те, кто не успел спрятаться за ящиками, бочками или заводским оборудованием. Умирающие разбойники из большого космоса тяжело дышали, пачкая снег кровью. Более удачливые, в том числе Пиксель и Антимон, из укрытий палили по бандитам Одержимого в окнах.

Из главного здания тоже постреливали, но широкие ворота были открыты. Сняв прицельным огнём нескольких пиратов над входом, штурмовики продолжили путь.

— Ну же, за мной, — позвала Пикселя Пронина.

Капитан кивнул Антимону, и корсары последовали за имперским элитным отрядом. Из «космических волков» уцелели только семеро.

— Какое гостеприимство, — усмехнулся Пиксель, осматривая дверь.

— Идём! — поторопила его Ефросинья. — Отомстим Одержимому!

Полная охранительница нахмурила брови и переступила через порог. Насмешливо скривившись, капитан шагнул за ней и поманил своих.

* * *

Одержимый шёл по туннелю, прорытому под горой, где стоял завод. Вдоль полукруглых бетонных стен тянулись провода и горели редкие жёлтые лампы. Двигался человек в маске тяжело, но быстро.

Проход привёл в пещеру, переделанную в небольшой ангар. Стальные ворота были наглухо закрыты. На металлической площадке среди камней стояла лодка — просто лодка, без опознавательных знаков. И рядом с ней — два человека в масках с птичьими клювами и длинных балахонах.

— Милорд, пора уходить! — прокаркал один из них. — Пусть пираты займутся имперцами, а мы…

Одержимый выхватил из-под полы пистолет и по очереди застрелил двух заговорщиков. Что ж, если долго использовать одно оружие, то все к нему привыкнут. Особенно когда считают тебя отчаявшимся и сломленным сумасшедшим, которого нельзя воспринимать всерьёз.

Окинув взглядом трупы с дырками в груди, человек в зеркальной маске зашёл в каменную нишу, где хранилась взрывчатка. Он достал из контейнера мощную магнитную бомбу и поставил на двигатель лодки. Если и бежать, то явно не таким способом.

Бомба запищала. Одержимый развернулся и зашагал прочь. За его спиной прогремел взрыв, и лодка стала бесполезной кучей хлама.

* * *

Огромный пират нависал над Боссом, ехидно ухмыляясь. У великана отсутствовал нос, вместо него — лишь разрез на изрытом шрамами лице. Маленькие глазки налились злобой и кровью. Приспешник Одержимого ударил рукой с увесистым бионическим протезом, но старпом Пикселя увернулся. Здоровый металлический кулак вылетел из запястья, оставив вмятину в полу.

— О, это не смешно! — возмутился Босс.

Другие корсары начали стрелять по безносому, но пули тонули в глыбе мяса, которая словно не чувствовала боли. Злобно пыхтя, враг развернулся и схватил одного из людей Пикселя за шею. Искусственные пальцы смяли голову корсара, вместо которой образовалась кровавая каша.

— Эй, ты! — громко пробасил старпом. — Нападай на равных!

Остальные корсары бросились за широкую спину Босса.

— Ну же, бегите! — он кивнул на одну из лестниц, что вела на мостик.

— Слабак, — презрительно бросил громила Одержимого.

Он был в полтора раза шире и на голову выше старпома, а ещё обладал мощным боевым протезом. Но Босс хотя бы был ближе по весу, чем прочие члены команды.

Безносый верзила бросился вперёд, и пол затрясся под его ножищами. Босс принял защитную стойку и отразил кулаком удар обычной руки противника, а от протеза уклонился. Неповоротливый враг какое-то время не мог понять, куда делся старпом, но вскоре его заметил. В ярости вырвал с проводами монитор на стене и швырнул в Босса, а тот ушёл в сторону, к выходу в коридор. Исполин тут же ринулся за старпомом, но у дверного проёма замешкался, не зная, как туда пролезть.

Босс не уходил далеко, чтобы защитить своих людей, которые спрятались где-то дальше за выходом.

— Ну давай, иди! — он дразнил безносого.

Враг наконец пригнулся и сделал шаг вперёд. Оказавшись в коридоре, он снова выпрямился и начал молотить Босса. Старпом бил кулаками в ответ, и дерущиеся превратились в мешанину из двух крупных, мускулистых тел.

— Нет, нет! — кричал Босс.

Зарычав, безносый стиснул старпома могучими руками. Тот сопротивлялся, но у него ничего не вышло. Он дрыгал крепкими ногами, будто маленький беспомощный медвежонок, и с него градом лился пот.

— Так тебе, сосунок! — довольно произнёс безносый верзила.

Левой, не механической рукой он дотянулся до гофрированного провода на стене. Яркие жёлтые искры запрыгали в полутёмном коридоре. Босс задёргался, когда враг направил шланг к его лицу, но не смог ничего поделать. С хохотом приспешник Одержимого ткнул искрящим проводом в глаза старпома, будто палкой в грязь.

— А-а-а-а-а! — взвыл Босс.

Это был один из немногих моментов в жизни громилы, когда он почувствовал нестерпимую боль.

* * *

За любезно поднятыми воротами оказался просторный, но мрачный вестибюль. Плитка на полу потрескалась от мороза. Из квадратных, расписанных цветами ламп горели только две. Мозаика на стенах изображала имперскую утопию — крепкие рабочие в касках тянули за огромные рычаги, а инженеры и химики с горящими глазами корпели над приборами и пробирками. Со временем многие плиточки слетели, обнажив штукатурку, а десятки других остались, но потускнели. Часть картины была закрашена из баллончиков — поверх жёлтого имперского солнца с буквой «I» в центре ядовито зеленела эмблема Разрушения, а пропагандистские слоганы наподобие «Праведный труд — служба Ему!» едва угадывались под небрежной мазнёй.

На других стенах, серо-синих, висели доски почёта с фотографиями руководства и выдающихся работников. Многим издевательски пририсовали краской усы, круглые глаза и черты животных. Зеркала в почти полный рост также пошли трещинами, и блестящие осколки валялись на полу рядом с круглым гербом Империи, поверх которого змеился символ разрушителей.

Штурмовики Козлова проверили углы. Пиксель и Пронина ступали медленно и осторожно. Охранительница опустила прицел на глаз и подготовила пистолет, а капитан корсаров выхватил абордажную саблю. Антимон и другие «космические волки» следовали за своим предводителем. Почти всех интересовала закрытая железная дверь на противоположном конце вестибюля.

И не зря. Там сгустился чёрный дым, откуда выплыла фигура в плаще и зеркальной маске, а за спинами отряда опустились ворота. Пиксель жестом велел остановиться.

— Я рад приветствовать вас в своём скромном жилище! — низким голосом произнёс Одержимый.

И поклонился.

— Монстр, ты за всё ответишь! — завопила Ефросинья.

Она начала по нему стрелять, но, как обычно, это ничего не дало. Из-под плаща террориста, подобно чернилам осьминога, вырвался туман, который заполнил весь зал, а немногие лампы, что горели на потолке, погасли. Пиксель не растерялся и включил фонарь на куртке. Многие корсары поступили так же. Металлический капюшон Прониной подсветил окружение, будто нимб. Штурмовики полагались на приборы в шлемах.

— Именем Императора, покажись и сдайся Его правосудию! — проорала охранительница.

Пиксель был начеку. Одержимого нигде не было видно. Зато дверь в конце вестибюля открылась…

— Он мог спрятаться там! — гаркнул Антимон.

— Пойдём и проверим! — ответила Пронина.

Штурмовики и корсары шли посреди дымовой завесы, нервно оглядываясь. Вдруг на одного из элитных бойцов напала чёрная тень и, набросившись сзади, утащила штурмовика в туман. Солдат успел лишь выстрелить в потолок. Пиксель обернулся на странные звуки и увидел, как над серыми клубами мелькнула золотая маска.

— Одержимый! — капитан указал туда, где только что был штурмовик.

— А-а-а!

Этот крик принадлежал кому-то из корсаров. Тень атаковала и его, затянув в дымящую пучину. Пиксель и прочие прицелились туда, но в этот момент на другом конце зала сгинул ещё один штурмовик.

— Их тут много! — осенило Ефросинью. — Он не может так быстро бегать!

— Всем внимание, не зеваем, живо в коридор! — скомандовал Пиксель. — Там сложнее нас достать!

Сержант штурмовиков прохрипел что-то на великородном, и Пронина жёстко его осадила.

— Ты прав, корсар, идём! — сказала она на общеимперском.

Он кивнул, и отряд продолжил движение. Железобетонные стены коридора были снизу выложены разбитой синей плиткой, а сверху — окрашены в серый цвет. Справа сквозь заколоченные окна сочились редкие лучи света, а слева чернели дверные проёмы. Штурмовик бросил в ближайший гранату, и та взорвалась, явно кого-то убив.

В это время следующая дверь отворилась, и тень напала на Антимона. Сабля и пистолет вылетели из рук судового врача. Напрягшись, медик перехватил инициативу и прижал противника к стене. Длинный плащ и блестящая маска!

— Ты получишь, ублюдок! — сплюнул корсар.

Пиксель непроизвольно хотел остановить товарища, но вскоре понял, что враг был обманкой. Лекарь ударил «Одержимого» несколько раз, разбив зеркальную маску. Под ней обнаружилось перекошенное лицо типичного пирата, который смеялся и скалил зубы.

Судовой врач удивлённо отшатнулся, а другой корсар выстрелил врагу в голову. Антимон, поёжившись, нащупал на туманном полу своё оружие.

— Сюда! — Пронина указала на комнату в конце коридора.

Пиксель разглядел там золотистый проблеск. Фигура Одержимого одиноко стояла вдалеке, сверкая лезвиями на руках и маской.

— Скорее, за ним! — торопила охранительница.

Прибавив шагу, отряд осторожно пробирался по мрачному коридору к цели, когда из дверей вдруг начали выбегать новые «Одержимые». Одни с пистолетами и саблями, другие — с автоматами. Воцарился сущий хаос.

Корсары скрестили холодное оружие с приспешниками Одержимого, а штурмовики подстреливали врагов на подходе. Пиксель заколол одного из пиратов, а бежавшего следом убил из пистолета. За его спиной Пронина дралась с целой ватагой бандитов. Мощные пневматические кулаки работали быстро, непрерывно впечатывая врагов в бетон.

* * *

Тело Босса обмякло. В голове кипела жгучая боль, полностью захватив разум старпома. И больше громила ничего не видел. Не мог. Там, где раньше находился мир, осталась только чернота. Пугающая бездна, рядом с которой и космос был родным и привычным.

Гигантский приспешник Одержимого ослабил хватку, и Босс тяжело рухнул на пол. Он мычал. Мычал от мучений и невозможности снова открыть глаза. А глыба-пират, лишивший его зрения, самодовольно смеялся. Босс ощутил лёгкое движение воздуха, когда враг замахнулся своими руками… и инстинктивно протянул навстречу собственные, из последних сил сдерживая вес нападающего.

Твёрдые металлические пальцы стиснули запястье старпома, и он взвыл ещё громче. Крупная широкая кость хрустнула и сломалась.

— Жалкая букашка, — пробасил безносый.

Правой рукой корсар продолжал сопротивляться. Он вслушался в тишину: рядом до сих пор шипел искрящий провод — тот самый, которым его ослепили.

Босс понял, что нужно делать. Громко мыча, он толкнул противника, а ногами попытался сбить его. Затем на полу нащупал шланг. Взял кабель в гофрированном кожухе — и принялся беспорядочно тыкать в сдавивший левую руку кибернетический протез. Сначала старпом попал в бронированную металлическую оболочку, затем — тоже. Он недолго поразмыслил — совсем мгновение — и ударил чуть выше.

Шипящий кабель угодил в сочленение между сплошными пластинами, пропуская внутрь импланта электрический ток — и тут заорал уже не Босс. Старпом приложил провод ещё сильнее. Взревев, словно дикое животное, безносый пират свалился на корсара и придавил его всей тушей.

Старпом почувствовал, как треснуло его ребро под бионическим протезом мёртвого противника. Стало сложней дышать. Босс выдернул провод из кибернетической руки и отбросил. И закричал:

— Доктора! Доктора! Антимон, ты где-е⁈

А затем сообразил, что врач высадился на планету вместе с капитаном… И расслабился, насколько было возможно. Боль во многих частях тела давала о себе знать. Босс хотел закрыть глаза, но понял, что и век у него уже не было. Зато жжение разъедало мозг и верхнюю часть лица, да и сломанная рука напомнила о своём существовании…

Корсар не проникся имперской религией, но сейчас будто бы попал в ад. Не в горящий котёл из мифов, а в полную, кромешную тьму, где никто его не слышал. И не было ничего, кроме боли и мук.

— Босс! Босс! — вдруг раздался чей-то высокий голос.

— Что? — машинально спросил старпом. — Кто это?

— Давай, Джефф, навались!

Исполинская туша пирата сползла с Босса.

— У-у-у, — с облегчением протянул тот.

— Это я, Свинтус! — ответил голос. — Мы нашли тебя! Вставай! Ходить можешь?

Собратья помогли громиле подняться на ноги.

— Ой! — закричал Босс, когда левая рука дёрнулась в ненужную сторону.

— Пойдём, — сказал Свинтус. — Окажем тебе первую помощь, а уж потом Антимон посмотрит.

Два корсара повели Босса вперёд. Один придерживал его за руку, другой — за спину. Старпом с трудом переставлял ноги, боясь споткнуться. Рядом хлопнула автоматическая дверь. Втроём корсары, видимо, обогнули некий предмет — вероятно, стол. И Джефф со Свинтусом усадили громилу на стул — маленький и твёрдый, но какой был.

— Сиди, ща сбегаю за аптечкой, — бросил Джефф.

— Спа… си… бо, — только и мог выговорить старпом.

— Кэп, это Свинтус, — корсар достал коммуникатор. — Босс ранен, но мы захватили корабль! Правда, часть команды сбежала на лодке…

* * *

— Там был Одержимый? — негромко спросил Пиксель, поднеся запястье ко рту.

— Нет, — в передатчик в ухе ответил Свинтус.

— Зато у нас их полно, — усмехнулся капитан. — Ладно, жди с фрегатом недалеко от брига!

— Вра-а-ча-а! — послышался тягучий вопль Босса.

— Держись, друг, мы скоро будем! Всё, пока!

Корсар выключил коммуникатор и вернулся к бою. «Одержимые» заполонили коридор. Они со всех сторон облепили бойцов Империи. Штурмовики палили из автоматов, но пропадали в тумане. Корсары с криками исчезали в тёмных дверных проёмах. Ефросинья молотила кулаками по целой толпе бандитов.

И только в непосредственной близости от Пикселя не было врагов. А впереди маячил голубой свет, в котором чернела высокая и длинная фигура Одержимого. Должно быть, настоящего, а не самозванца. Капитан бросил взгляд на Пронину, которая сцепилась со сворой пиратов. На Антимона, который лихо проткнул клинком одного из них. На сержанта штурмовиков, из бронежилета которого торчала рукоять ножа. А затем — на человека в маске, который стоял вдали.

Это был шанс. Шанс покончить с тем, что началось на Скумринге. И узнать всю правду.

Крепче сжав пистолет и саблю, капитан направился к дверям. Перешагнув через порог с чёрно-жёлтыми полосами, Пиксель попал в обширный цех, едва освещённый тусклым зимним солнцем. У больших окон с разбитыми стёклами пылилось заводское оборудование.

Почти всё пространство вдоль стен с обеих сторон занимали громадные металлические ящики с приборными панелями и трубками, тянувшимися с потолка, длинные конвейеры, шестерни… А в торце размещались баллоны с газом и несколько роботов-погрузчиков. Деактивированные автоматоны на гусеничных платформах уныло опустили руки и головы. Под потолком цеха на цепях колыхались продолговатые лампы. Холодный ветер завывал в толстых оконных проёмах, продувая всё помещение внизу.

Там, где некогда множество рабочих трудилось во благо Империи, а потом — Разрушения и застало смену власти много раз, стоял Одержимый. Его золотистая маска и серебристые лезвия на руках опасно блестели. Чёрный плащ прикрывал ноги, придавая всей фигуре вид мрачного дерева с маленькими веточками-шипами на плечах и без листьев. При появлении Пикселя Одержимый плавно развёл руки и сделал лёгкий приветственный кивок.

Позади что-то зашумело. Капитан обернулся: дверь за ним закрылась. Автоматические створки сомкнулись, и небольшое облачко тумана перед ними испарилось насовсем.

— Привет, Карл, — произнёс Пиксель с металлическими нотками. — Теперь ты мне всё объяснишь.

Глава 30

Выбор

Пиксель всматривался в маску Одержимого. В золотистой зеркальной поверхности отражалось помещение завода, посреди которого краснела тонкая фигура корсара. Что же испытывал Карл за этой непроницаемой стеной?

— Сначала ты устроил переполох на Рейвенхольде, а потом взорвал тысячи людей на Великородине, — в голосе Пикселя звучали злость и горечь. — Мужчины, женщины и даже маленькие дети — все они погибли в один миг. Ты настолько ненавидишь Империю, что готов в борьбе с ней пойти на такие чудовищные жертвы?

Капитан в красной куртке навёл на человека в маске пистолет. Рука почему-то дрогнула.

— Я не убивал их! — искусственным басом выпалил в ответ Одержимый. — Меня подставили!

— И кто же? — жёстко спросил капитан, не опуская дула.

— Те, кто спас меня от смерти! — прокричал террорист.

Он по-прежнему стоял в центре — слишком спокойно и непринуждённо для того, кто был под прицелом.

— Не с теми людьми ты связался, Карл… — печально вздохнул Пиксель.

— Я просил тебя помочь, — тон Одержимого стал неожиданно ровным. — Помочь от них избавиться.

— Ты не заслуживаешь моей помощи, — с презрением бросил корсар. — После Великородины — точно.

— Сегодня всё решится, Пиксель.

— Уж в этом ты прав…

Выйдя из себя, корсар выпустил в Одержимого несколько зарядов. Пули пролетели сквозь чёрный плащ, а террорист остался цел и невредим.

— А-а-а-а-а! — капитан исступлённо бросился в атаку с саблей.

— А вот этого делать не стоило, — прозвучал тягучий бас.

Одержимый каким-то образом очутился за спиной Пикселя и двумя движениями выбил клинок и пистолет из его рук. Тот, кто стоял перед корсаром, исчез в голубой ледяной дымке.

Капитан не растерялся. Он кулаком нанёс Одержимому удар под дых, и разбойник с хриплым криком отшатнулся назад. Опомнившись, враг начал бить руками в чёрных перчатках — прямыми ладонями, как в единоборствах Империи Синто. К удивлению Пикселя, эти точечные удары оказались весьма болезненны. Но что было более странно — Одержимый словно забыл о лезвиях.

Корсар принял боевую стойку, держа левый кулак впереди для защиты, и сосредоточился на движениях противника. Тот двигался из стороны в сторону, будто гадая, откуда нанести удар. И наконец попал Пикселю в бок. Корсар в долгу не остался и сделал хук правой. Казавшийся прочным зеркальный материал маски превратился в нижней части в жёлтую труху.

— Давай закончим этот фарс, мой старый друг, — произнесли губы Карла.

Его обычным голосом, без звукового модулятора.

— Я не друг тебе! — выпалил Пиксель.

И продолжил наступать.

* * *

На склонах с другой стороны завода, в еловых лесах, где не шла битва, незаметно для всех сверкнула изумрудно-зелёная вспышка. Под сенью хвойных деревьев материализовался старец с длинной седой бородой. Одет он был явно не по погоде — в тёмно-зелёную мантию, расшитую магическими символами. И круглая, лишённая волос голова ничем не была прикрыта.

Бодрым шагом старик направился к бетонному фундаменту завода. Левой рукой в чёрной перчатке он держал посох из тёмного дерева. Мудрец будто вообще не тонул в толстом слое снега, а шёл по нему, как по обычной земле.

Мужчина в мантии подобрался к дверям запасного ангара под заводом. Быстрый взмах руки — и тяжёлые металлические створки сами разъехались в сторону.

Внутри старик нашёл повреждённую лодку и лежащие рядом с ней трупы. Люди в масках с птичьими клювами валялись в лужах крови — их кто-то застрелил. Старец склонился над телами и, сосредоточившись, поводил над ними правой рукой в перчатке.

Он закрыл ярко-зелёные глаза, и перед его взором предстали хаотические видения прошлого. Фигура в безликой маске, убившая этих людей, превратилась в лодку в космосе, а та обернулась лесом грибов, чьи ножки тонули в лиловом тумане, и древней пирамидой посреди него…

— Ну конечно… — с упоением протянул Верховный Владыка Философ.

Он открыл глаза. За входом в ангар послышались автоматные очереди — туда добрался бой между имперскими солдатами и наёмниками Одержимого.

— Это вам за Престольный, уроды! — уже близко прозвучал чей-то голос.

Никто не должен был видеть там Философа. Верховный Владыка представил очертания далёкого мира с грибными зарослями — и исчез в зелёной вспышке, словно никогда не ступал на поверхность X-5.

* * *

Пиксель кружился возле Одержимого, периодически совершая выпады. Человек в треснувшей маске уворачивался, но вечно ему так не удастся. Если не задействует голограммы — но, видимо, пока террорист решил поиграть в честность.

И, похоже, не замечал, что его теснили к заводской стене, той самой, где стояли баллоны с газом и роботы-погрузчики. Пространства для манёвров у него оставалось всё меньше. Поэтому грубые, но мощные удары Пикселя чаще стали попадать в цель. Одержимый словно сражался вполсилы.

Зеркальная маска была почти полностью разбита. Осколки полимера вонзались в пальцы Пикселя, но он гневно мутузил по чужому лицу, будто пытаясь уничтожить новую личину давнего друга. Из-под маски на подбородок вытекла струйка крови.

Террорист отчаянно заколотил руками, до сих пор не включив лезвия. Пиксель на автомате отошёл назад — движения противника стали непредсказуемыми и хаотичными. Но затем приступ ярости закончился… Одержимый сорвал с себя остатки маски.

И Пиксель снова увидел лицо Карла Птитса — на сей раз лучше, чем в промозглой тьме Рейвенхольда. Бледный и измождённый, бывший офицер и шпион тяжело дышал и смотрел на корсара исподлобья, как загнанный дикий зверь. По лицу вертикально тянулись кровавые линии — оттуда, где осколки маски впились в кожу. Мускулы на впалых щеках дрожали от напряжения и растерянности. Длинные чёрные волосы, беспорядочно растрёпанные, колыхались на ледяном ветру.

— Пиксель, я не хотел этого! — умоляюще произнёс Карл. — Не хотел!

В его чёрных глазах ненависть сменилась сожалением.

— Не хотел, но допустил, — отрезал капитан.

И апперкотом отбросил Одержимого к стене. Террорист отлетел назад и рухнул на пол, а его голова впечаталась в бетон.

* * *

Ряженые пираты окружили Ефросинью со всех сторон, не сбавляя натиска. Они явно знали, что она, закованная в технологичные моторизованные доспехи, сильнее и опаснее как оборванцев-корсаров с корабельными саблями и мелкими пистолетиками, так и штурмовиков в более лёгких бронежилетах.

Фрося выставила вперёд руки, а остальную работу делала автоматика. Пока охранительница держалась за кнопки внутри латных перчаток, пневматические кулаки методично мутузили «Одержимых», ломая им рёбра и делая из их лиц кровавую кашу.

За Прониной светловолосый красавчик-корсар фехтовал с пиратом в маске, а ещё дальше по коридору штурмовики и люди Пикселя дрались с бандитами в рукопашной. Сержант Козлов пал, утонув в тумане, но его подчинённые не сдавались, применяя на врагах отточенные за годы тренировок боевые приёмы.

Вот Ефросинья расправилась с последними «Одержимыми» — больше прихвостни не вылезали из боковых проёмов. Она бросила взгляд на закрытую дверь в конце коридора — ту самую, куда убежал Пиксель. Сомнений не было — там находился настоящий главарь террористов, и его следовало убить. Во славу Императора. Ради всех погибших на Великородине.

Оглядываясь на занятых боем штурмовиков и корсаров, охранительница направилась в другую сторону — так быстро, как позволяла тяжёлая броня. Она подошла к автоматической двери и пневматическими кулаками резко толкнула сплошной лист металла. В нём образовались глубокие вмятины. Ефросинья ещё раз нажала на кнопки, спрятанные внутри перчаток. Новый удар продавил дверь сильнее.

— А-а-а! — переполненная гневом, прокричала Фрося.

И замолотила по металлу пневмокулаками. Не выдержав череды методичных толчков, дверь наконец грохнулась на пол. Охранительница попала в просторный, синеватый от инистой дымки заводской цех. Она шла мимо гигантских установок и длинных конвейерных рядов, которые десятилетиями, а то и столетиями ржавели на морозе, никому не нужные. На бетонном полу бесхозно валялись корсарская сабля и пистолет.

Наконец Пронина добралась до противоположного конца зала. Там, у серой бетонной стены, стоял Пиксель. Кулаки капитана стёрлись в кровь, и выглядел он растерянным. Перед корсаром лежал Одержимый. Подол чёрного плаща распластался на полу, и из недр одеяния выглядывали ноги в чёрных брюках и сапогах. Зеркальная маска, разбитая и покорёженная, лежала далеко от хозяина.

Головой предатель прислонился к стене. Длинные тёмные волосы хаотично торчали с обеих сторон. И охранительница наконец-то увидела лицо злодея. Обычное лицо мужчины тридцати лет, только измождённое и бледное. По впалым скулам тонкими линиями стекала кровь. У монстра глаза были как у маленького котёнка, с расширенными зрачками. Одержимый дрожал и трясся. Во взгляде, обращённом к Пикселю, читались мольба и отчаяние.

— Карл! — крикнул капитан, протянув руку своему врагу.

Или же другу?

— Карл? — переспросила Ефросинья. — Карл Птитс?

Она осмотрела бледного, похожего на привидение человека. Из глубин её памяти всплывали образы, и в её голове худое, истощённое лицо Одержимого стало живым и румяным, а длинные спутанные волосы — аккуратно стриженными. Только нос был по-прежнему крупным и острым, как птичий клюв, а взгляд чёрных глаз — умным и проникновенным.

Перед Прониной будто взаправду появился офицер Имперских Вооружённых Сил — сдержанный и высокомерный, в белоснежном парадном мундире с золотыми эполетами и аксельбантом на груди. Ефросинья встретила его на балу в честь первой годовщины колонизации Зекариса. В тот день охранительница ещё неудачно пролила красное вино себе на платье… И с капитаном Птитсом состоялся странный диалог:

«Вам не кажется, что я вас где-то видела?» — что-то в его облике тогда показалось ей подозрительным.

«Вряд ли, — лёгким светским тоном ответил он. — На разных планетах полно офицеров, и все они, возможно, на одно лицо…»

И за считанные секунды память исказила образ военного. Короткие волосы вновь отросли чуть ниже плеч и стали слегка вьющимися, суровые черты лица приняли мягкий, андрогинный вид, а белый мундир обратился в чёрно-зелёный наряд с претензией на уникальность и особый стиль.

Ефросинья вспомнила, как шла по коридору правительственного здания на планете Августин, которую оккупанты-разрушители назвали Ариманом в честь одного из воплощений Змея. Было это четыре года назад. Пронина выжигала предателей Империи одного за другим с помощью ручных огнемётов, и среди врагов попался этот жалкий, женоподобный носатый слизняк. Он бежал от Ефросиньи и в панике истерично визжал, сбрасывая с себя горящую куртку. И, уже задействовав телепортатор, находясь в безопасности, изобразил хитрую ухмылку и пробуравил охранительницу испепеляющим взглядом…

Долгое время Пронина не могла сложить все детали головоломки в общую картину, но сейчас ей всё стало ясно как никогда.

Одержимый. Капитан Карл Птитс. Ничтожный пропагандист на захваченном Августине. Множество масок одного человека. Подлого, беспринципного душегуба, который убил Аграфену…

— Сейчас ты сдохнешь, мразь! — с глухой ненавистью процедила Ефросинья.

Крепко сжав кулаки, она замахнулась на Карла. Он смотрел покрасневшими глазами то на неё, то на Пикселя. И больше не сопротивлялся. Испуганно трясся, ибо только идущие за Императором по-настоящему лишены страха.

— Карл… — за спиной Ефросиньи повторил корсар.

— Молчать! — рявкнула Пронина.

Тень её пневматических кулаков нависла над почти белым лицом Птитса. Своими пальцами охранительница нащупала кнопки внутри перчаток моторизованной брони. Один удар — и она собственноручно прикончит того, кто убил тысячи мирных подданных Империи на Великородине и Рейвенхольде, того, кто не глядя лишил жизни Грушу…

— Пиксель… — тихо ответил Карл.

Разумеется, Ефросинья была права, когда приговорила этого космического проходимца к заточению, заподозрив его в помощи Одержимому. Пиксель и Карл Птитс дружили раньше, вместе летали за кинжалом Пастырей. Быть может, корсар сам помог приятелю инсценировать смерть, а потом обманул охранительницу красивой сказочкой о самопожертвовании.

Разумеется, было наивно считать, что этот своевольный пират в красной куртке во всём хранил верность Империи. Его волновали лишь деньги, которые платили ему губернаторы. Но с Пикселем Пронина разберётся позже. Сначала она свершит праведную месть.

Пальцы Ефросиньи коснулись активационных кнопок. Сжатый воздух высвободился, и с гулким стуком поршней пневматические кулаки устремились к цели.

В этот момент Пронина ощутила резкую, невероятно сильную боль в ногах. Автоматический погрузчик проехал на гусеницах по бетонному полу и повалил охранительницу. Крича, Ефросинья рухнула, а робот продолжил путь, пока не врезался в старый неработающий генератор.

Всю нижнюю часть тела Прониной словно охватило пламя или пронзили тысячи гвоздей.Моторизованная броня не защитила Ефросинью от удара погрузчика, массивная подвижная платформа которого, по ощущениям, переломала все кости в ногах охранительницы. Пытаясь выдержать муку, Пронина решительно раскрыла веки и посмотрела на Карла. К предателю подбежал его подельник Пиксель и помог ему подняться.

— С-спасибо, — дребезжащим голосом сказал Птитс.

— Бежим отсюда! — Пиксель кивнул в сторону выхода из цеха.

— Нет! — из глотки Прониной вырвался нечеловеческий вопль. — НЕТ!!!

Охранительница опустила на глаз монокль прицела. Затем она, преодолевая агонию, выхватила пистолет и навела на убегающих Пикселя и Карла. Перед глазом выросло синеватое изображение предателей, которое Ефросинья вскоре увеличила. Точный выстрел в голову — и душа Одержимого отправится в ад…

Чёрный затылок Карла постоянно мелькал в оптическом перекрестии. Рука отчаянно тряслась — Ефросинья пыталась её зафиксировать, но жуткая травма постоянно давала о себе знать.

«Император, направь меня!»

Воззвав к Богу человечества, Пронина нажала на спусковой крючок. Пуля вылетела из дула пистолета — и задела лишь бок Одержимого. Ефросинья в гневе зарычала, и её пронзительный рёв прокатился по всему помещению. А Пиксель с раненым Птитсом напоследок мелькнули в дверном проёме запасного выхода.

Остатки маски Одержимого по-прежнему сверкали на полу, будто издеваясь над охранительницей. Не в силах больше терпеть страдания, Ефросинья уткнулась головой в пол. Наверху тянулись в бесконечность металлические потолочные перекрытия. Понимая, что уже ничего не может сделать, Ефросинья прохрипела в коммуникатор на запястье:

— Всем постам! Он сбежал, поймайте его! И УНИЧТОЖЬТЕ! А мне… А-А-А! — Пронина возопила от нового приступа. — А мне — врача! Цех второй, быстрее!

Ефросинья пыталась совладать с диким жжением в мышцах, читая имперские псалмы. Если она не смогла убить Одержимого, то смогут её воины.

* * *

Узкая автоматическая дверь закрылась, и Пиксель с Карлом очутились на полутёмной лестничной площадке. Раненый Карл держался за корсара, чьи плечи ощущали его тяжесть. И ещё капитан чувствовал невыносимый груз замешательства. Он не мог до конца осознать, где находится, и что происходящее с ним — реальность, а не какой-то кошмарный сон. Но правила игры изменились, и прямо сейчас нужно было к ним приспосабливаться. Верно ли было предать Империю непонятно ради чего? Размышлять некогда.

Взяв себя в руки, Пиксель изучил площадку. Лестницы уходили вниз и вверх на несколько этажей. Можно было добраться до крыши и улететь на тартане вместе с другими корсарами…

— Антимон! — капитан включил коммуникатор.

— Какого змея тут творится? — выкрикнул врач. — Импы напали на нас ни с того ни с сего, и мы еле увели тартану!

— Потом скажу, а сейчас надо валить, срочно! — оборвал Пиксель. — Я внутри завода, но выберусь на крышу, и тогда подцепи меня!

— Понял, кэп!

— Я скажу, когда выберусь! До этого сиди и не высовывайся!

Капитан закончил связь и нахмурился.

— Бери, — слабым голосом произнёс Карл.

Пиксель посмотрел на прежнего — или вновь обретённого — друга. Рукой в чёрной перчатке тот протянул корсару пистолет.

— Спасибо, — усмехнулся Пиксель, забрав оружие.

Имперская флотская модель, списанная десятилетия назад и купленная на чёрном рынке. Ничего сверхъестественного, но за неимением прочего пригодится.

— Он заряжен? — спросил корсар, не отпуская Птитса.

— Есть обойма.

Значит, зарядов десять или двадцать зарядов. Не так уж и плохо.

— Ну хорошо, — кивнул Пиксель, снимая пистолет с предохранителя. — Пойдём.

Придерживая Карла, корсар начал подъём по лестнице. Двигаться было трудно, и капитан при всей своей ловкости мог запросто стать мишенью.

На следующем этаже выскочил штурмовик. Из-под шлема, похожего на свиное рыло, вырвались странные шипящие звуки — специальное устройство закодировало речь солдата для посторонних. Красные глаза имперца ярко светились в темноте.

Элитный боец навёл автомат и открыл огонь. Пиксель прыгнул вниз, увлекая за собой товарища — туда, откуда они пришли. Корсар перекувырнулся и легко встал на ноги, а вот Карлу повезло меньше — без опоры он рухнул на плитку и зашипел от боли. Штурмовик быстро спустился по лестнице — но Пиксель был готов его встретить и выстрелил несколько раз в голову. Патроны пробили красные линзы, и кровь с мозгами запачкала серые стены.

— Извини, иначе не получилось, — Пиксель снова помог другу встать.

— Ничего, — отмахнулся Птитс. — Я всё понимаю.

— А где твои голограммы? — поинтересовался корсар. — Иллюзии там, чтобы по нам не били?

Карл приспустил рукав и изучил устройство на запястье. Внутри пряталось одно из лезвий, а снаружи зеленел экран.

— Заряда не хватит, да и такое надо планировать, — тряхнул волосами Птитс.

— Вот змей! — выругался Пиксель. — Всё равно прорвёмся.

Карл улыбнулся корсару так, словно ничего за два года не произошло. Капитан снова подхватил Птитса одной рукой, второй держа пистолет. Вместе они снова поднимались по лестнице, внимательно глядя наверх.

На клетку выбежал ещё один штурмовик с автоматом. Корсар выстрелил ему в руку, а затем — в лоб. И с Птитсом добрался до следующего этажа. Карл открыл болтавшуюся дверь, а за ней оказался имперский солдат в белой зимней форме. Пиксель уже навёл пистолет, но вдруг боец свалился замертво.

— Неплохо, — сказал капитан, глядя на окровавленное лезвие, которое вылезло из-под рукава Карла.

С помощью Пикселя Птитс доковылял до лестницы за дверью. Через несколько ступенек перед друзьями возникла ещё одна дверь, установленная под углом. Вдвоём они распахнули створки, и в лица подул холодный ветер.

Они находились на плоской крыше завода. Ровный железобетон сильно присыпало снегом, из-под которого тянулись вверх трубы. Рядом была самая большая из них — кирпичная громадина диаметром пять метров. Далеко внизу зеленели хвойные леса и чернела вода озера Тартарус, над которой парили имперские ховертанки, а чуть в стороне догорали руины городка. Ветер усилился, началась метель — навстречу Пикселю и Карлу летели хлопья снега.

— Антимон, ты слышишь меня? — корсар пытался перекричать завывания ветра. — Мы на крыше, у большой трубы! Лети!

— Скоро буду, кэп! — отозвался лекарь.

Откуда-то снизу раздался шум двигателей. Расправив крылья, напротив беглецов выросла белая тартана. Транспортник, который в космосе не казался чем-то серьёзным, для двух слабо вооружённых людей представлял нешуточную опасность. Рулевой за синим стеклом кабины навёл сдвоенный пулемёт, и Карл толкнул Пикселя вправо, к трубе. Свалившись в снег, капитан поднялся и спрятался за толстыми слоями кирпича.

— Что ж, теперь мы в расчёте, — заключил корсар.

На крышу выбежали имперские солдаты в белом. Пиксель подстрелил одного из них, но другие начали палить из автоматов. К счастью, на такой дистанции, да и посреди метели попасть им было сложно. Но они приближались, и до прибытия Антимона беглецы могли только подняться ещё выше.

— Справишься? — Пиксель указал на вертикальную лестницу.

— Конечно. Обижаешь, — ответил Карл.

Корсар пропустил Птитса вперёд, а затем и сам полез по трубе. Металл был холодным и ржавым, и лестница могла в любой момент обвалиться под весом двух человек. Но Пиксель не стал думать о худшем и последовал за другом на узкую площадку, кольцом окружившую трубу. Металлическая решётка, на которую ступили сапоги корсара, тоже проржавела и, похоже, слегка просела от тяжести. А до земли были многие, многие метры. Высокие ели казались совсем маленькими, а пробитая имперцами линия обороны — игрушечной. Падать оттуда очень не хотелось…

— Даже муки ада не искупят содеянное вами, мерзкие предатели! — над заводом пророкотал голос Ефросиньи Прониной.

Пиксель оглянулся и увидел, что тартана охранителей зависла прямо напротив них с Карлом.

— В укрытие! — проорал капитан.

Гремя ногами, он обогнул трубу и спрятался за ней. Раненый Птитс был не таким проворным и чуть отстал, осторожно хватаясь за кирпичи. Свет прожекторов подсветил трубу в надвигающихся сумерках, и тартана открыла огонь из пулемётов. Шквал патронов пробил металлическую площадку и превратил верхний слой кирпича в облака пыли. Решётка под ногами Карла съехала вниз по диагонали, и он не упал только потому, что крепко вцепился в ограждение.

— Стой! — Пиксель кинулся к Птитсу.

Он не мог бросить там Карла, ведь иначе всё случившееся не имело смысла.

— Транспорт заказывали? — послышался голос из коммуникатора.

Свет прожекторов закрыла спасительная тень. К трубе подлетела другая тартана — стандартная и бескрылая. Она начала стрелять по челноку Прониной из носовой кулеврины, и в белоснежной броне образовались вмятины. Транспортник Охранительного Бюро не мог ответить тем же — его вооружение предназначалось для борьбы с пехотой и разгона демонстраций и не могло причинить вред трансатмосферной технике.

Корсарская тартана реяла в воздухе напротив Карла и Пикселя, которые спрятались за её серым омнистальным бортом. Очерченный красным стыковочный шлюз раскрылся, и оттуда выехал ровный металлический трап.

— Сюда, живо! — позвал Антимон. — А это ещё кто?

Пиксель спрыгнул на трап, а ржавая площадка за спиной капитана совсем раскрошилась. Скошенная секция, за которую держался Карл, устремилась к земле, но Птитса подхватил корсар. Вместе они нырнули внутрь, и шлюз захлопнулся.

Пиксель рухнул в свободное кресло за кабиной рулевого. По остальному салону равномерно расселись корсары — те, кто выжил в битве за завод. Тартана постепенно набирала высоту, отдаляясь от заснеженной фабрики. Она пролетела над железной дорогой, которая после ветки, ведущей к предприятию, тянулась дальше, утопая в снегах. За лобовым стеклом непрерывно падали белые хлопья.

— Привет, Антимон, — улыбнулся Карл, садясь рядом с капитаном. — Помнишь меня?

Он пристегнул ремни безопасности.

— О Император… — отшатнулся врач. — Птитс… Ты жив и ты… Одержимый?

Другие корсары смотрели на Карла с недоумением, а некоторые схватились за ножны и кобуры.

— Успокойтесь, — привстал Пиксель. — Он с нами.

— Ну ладно, — недоверчиво ответил кто-то из команды.

Кроме врача, все они были наняты после битвы за Зекарис и не знали, кто такой Карл Птитс.

— И как ты выжил? — поднял бровь Антимон. — Мне очень любопытно.

— Он нам обязательно всё расскажет, но когда мы выберемся отсюда, — жёстко осадил Пиксель.

— Ты прав, — кивнул Птитс.

За стеклом заметно потемнело. Снежные пики гор посинели, как и небо над ними, а буря только усилилась.

— Михаил, как слышишь? — Пиксель задействовал коммуникатор у кресла рулевого. — Что у вас там?

— Тут полный беспредел, кэп! — канонир был не на шутку встревожен. — Линкор и галеон напали на нас! Мы отходим и отбиваемся, как можем!

— Держитесь, мы с Антимоном уже вылетели!

— Постараемся!

Тартана поднялась над горными вершинами и нырнула в облака. Скоро она покинет атмосферу X-5 и окажется в космосе…

Однако пол сильно тряхнуло, и кабина теперь смотрела вниз. Пиксель и Антимон вцепились в поручни, а остальные не выпали из кресел благодаря ремням. Тартана падала прямо на горный склон, вращаясь вокруг собственной оси. Людей болтало из стороны в сторону, а у капитана закружилась голова. Карл крепче схватился за подлокотники.

— Терри, сажай туда! — Пиксель пальцем показал на снежную шапку между двумя острыми выступами.

Рулевой повернул штурвал, и тартана обрела курс. На большой скорости она врезалась носом в снег. Лобовое стекло покрылось синеватой крошкой. Скалистые шипы, которые торчали из приборной панели, пропороли грудь рулевого, и всю кабину заляпало кровью.

— Терри! Терри! — Пиксель затряс товарища. — Вот змей…

Рулевой был мёртв.

— Так, Михаил, — капитан задействовал связь. — Нас тут подбили, вылетай на бриге! Координаты передаю. Босс и Свинтус, уводите фрегат в точку встречи и ждите нас!

— Уже летим, кэп! — быстро ответил канонир.

— Угу, — протянул старпом.

Остальная часть тартаны выглядела немногим лучше. Пол был наклонён, а некоторых корсаров вырвало. «Космические волки» спешно освободились от ремней и вышли к стыковочному шлюзу. Пиксель, Карл и Антимон встали прямо у дверей.

Оглушительный грохот — и в борту транспортника образовалась дыра. Ближайшего корсара снаряд разорвал на части. Капитан с опаской выглянул наружу и в сумерках разглядел, что в сторону челнока двигаются жёлтые огни.

— Выходим! — приказал он.

Пиксель открыл шлюз, и команда вылезла из тартаны. Они были на вершине какой-то горы, совсем одни среди камней и снега. Шла сильная метель, и капитан не мог разглядеть даже соседние пики — всё покрыла синяя пелена.

— Прячемся! — крикнул он, помогая Птитсу.

Они укрылись за обломками транспортника, над реактивным двигателем которого поднимался дым. Осторожно высунувшись из-за борта, Пиксель увидел несколько ховертанков, летящих над горной породой. На башнях боевых машин сверкали прожектора.

— Михаил, ты где? — капитан снова связался с канониром. — Мы в полной заднице!

Танки изрыгнули из главных пушек оранжевое пламя. Один снаряд опять попал в обшивку тартаны, а другой поднял снег в опасной близости от двигателя. Пиксель взялся за пистолет, готовясь к худшему.

И тут из снежной бури величественно выплыл огромный нос космического корабля, за которым показались борта с пушками и корма с капитанским мостиком, а позади пылали сопла реактивных двигателей. Орудия открыли огонь по имперским ховертанкам, и один из них ярко взорвался среди мрака.

— Да! — Пиксель радостно сжал кулак.

Карл едва заметно улыбнулся, а Антимон залился смехом. Бриг медленно подлетел к тартане и воспарил над горой, прикрывая корсаров от танковых залпов. Двери ближайшего к мостику стыковочного шлюза раздвинулись, а за ними ждали свои.

— Вперёд, не тормозим! — Пиксель вылез из укрытия, подавая другим пример.

Шесть выживших корсаров сразу последовали за ним. Сам капитан, поддерживая Карла, добрался до скал напротив шлюза. Противоположный борт корабля тем временем принял на себя выстрелы уцелевших ховертанков.

— Ну что, на счёт три? — Пиксель посмотрел на друга.

— Давай, — согласился Птитс. — Раз, два, три!

Они синхронно прыгнули и приземлились на металлическую палубу корабля. Антимону и другим корсарам было проще. Когда все перебрались на борт, двери шлюза закрылись, и бриг начал подъём. Имперцы продолжали плеваться огнём, но ничего уже не могли сделать.

* * *

— Зарядить бомбами.

— Есть, господин вице-адмирал.

Стрелецкий стоял за спиной канонира, который отдавал приказы с компьютера. Полоска рядом с нарисованным бортом линкора медленно ползла слева направо, а параллельно сотня имперских матросов под надзором мичманов вручную загружала снаряды в пушки.

— Огонь по пиратскому бригу, — буднично и сухо сказал Стрелецкий. — Госпожа Пронина получит Одержимого на блюдечке.

Канонир приблизил на экране размытое изображение корабля, летящего в атмосфере над ледяными горами. Квадрат систем наведения захватил цель…

* * *

— Кэп, линкор повернул к нам борт! — проорал Михаил. — Он хочет нас бомбить!

Корсары и Птитс поднялись на капитанский мостик и собрались вокруг командной консоли. За широкими окнами в тёмном небе бушевала метель. Корабль летел носом вверх, но благодаря искусственному тяготению пассажиры держались на ногах.

— Беггер, прыжок! — по наитию выпалил Пиксель.

— Но мы в гравитационном поле планеты! — запротестовал рулевой. — Если ща врубим гипер, корабль не выдержит!

Сквозь плотные облака сверкнула мелкая, но отчётливая оранжевая вспышка.

— А если нет, то подохнем! — надорвал глотку капитан. — Живо давай!

Карл напряжённо наблюдал за корсарами. Одним нажатием клавиши Беггер ввёл координаты. Затем дёрнул рубильник гипердвигателя. Металлические пластины закрыли обзорные окна, и бриг схлопнулся посреди снеговых туч.

Глава 31

Пустота

Капитанский мостик брига тряхнуло — сильнее, чем обычно при переходе в гиперпространство. Кто-то упал на пол. Пиксель успел вцепиться в командную консоль, а Карл — в кресло Беггера.

Воцарилась полная тьма. Лампы и экраны погасли. Окна до сих пор были прикрыты защитными ставнями. Пиксель не видел вокруг абсолютно ничего. И, что ещё хуже, его ноги поднялись над полом, а свободная рука болталась в воздухе, задевая оборудование. Крепкое тело стало невероятно лёгким, как тряпичная кукла.

Где-то зашипела и зазвенела аппаратура. Корсары оказались заперты в невесомости в глухом металлическом гробу, который мог развалиться в любую секунду.

— Вот так мы и умрём! — в панике закричал Антимон. — За то, что помогаем маньяку!

И раздался стук — похоже, врач врезался во что-то большое и твёрдое. Птитс учащённо задышал, держась за кресло рулевого.

— Не пугайтесь, мы ещё не проиграли, — Пиксель изо всех сил старался сохранять спокойствие — он же капитан, в конце концов. — Михаил, запусти резерв!

Искандер зашуршал, пытаясь найти нужный рубильник. Дополнительные аккумуляторы должны были дать энергию хотя бы на время, но если они тоже повредились, то корсары могли уповать лишь на чудо. Однако хорошо защищённый контур заработал как надо, и на капитанский мостик вернулся свет.

— Вспо-по-помогательная си-система ак-ак-активирована, — с запинками произнёс искусственный интеллект.

Несколько корсаров висели посреди компьютерных панелей, на которых замерцали графики и надписи. Громко завыл сигнал тревоги.

— Прямо как на Лексис-Прайм, — протянул Пиксель.

Он парил над полом мостика, двигая руками и ногами, как пловец.

— Да, приятные были деньки, — весело ответил Антимон, болтаясь вниз головой.

Его длинные светлые волосы тянулись в разные стороны, как и беспорядочная шевелюра Птитса. Все, кто сидел, остались на своих местах благодаря ремням безопасности.

Оконные пластины спали, и перед глазами людей разверзлась космическая бездна, усеянная мириадами звёзд. За прочными стёклами, в безвоздушной пустоте плавали куски обшивки и отдельные детали.

— Михаил, состояние, — запросил капитан.

Искандер вывел на экран схему брига. На зелёном чертеже многие места мигали красным. Наиболее повреждённым оказался левый борт.

— Слева у нас разгерметизация, я перекрыл коридор на нижней палубе, — ответил канонир. — Походу, мы потеряли несколько пушек.

— А люди?

— Трое в космосе, остальным повезло.

Пиксель тяжело вздохнул. Недаром никто не прыгал в гиперпространство, находясь близко к планете — и уж тем более в её атмосфере.

— Вышли ремонтные бригады, подлатай всё, что можно! — велел капитан.

— Есть только два робота, — Михаил проверил на консоли.

— Вот их и отправь! И свяжись с Боссом!

Канонир постучал по клавиатуре, и на одном из дисплеев появилось изображение. Пиксель подплыл ближе и разглядел старпома. Тот выглядел ужасно — его одежда была порвана и запачкана кровью, левую руку скрывали бинты, а вместо глаз зияли две дыры, окружённые багрянцем. Рядом с Боссом стоял тонкий и щуплый Свинтус — бодрый и вертлявый, как всегда.

— Вы где? — спросил Пиксель, держась за монитор.

Его ноги невольно тянулись к потолку.

— Недалеко от Эскобарии, как и договорились, — пробасил Босс.

Голос старпома был лишён жизнерадостности, а обычно сытое и довольное лицо стало угрюмым.

— Всё, Босс, побереги силы, — мягко ответил Пиксель. — Встретимся и положим тебя в больницу. Свинтус, возьми на себя командование и выручи нас.

— Конечно, капитан! Но где нам тебя искать?

— Да по звонку отследи, идиот! — сорвался лидер. — Поторопись. Я не знаю, сколько мы ещё протянем — корабль теперь рухлядь.

— Окей, кэп!

Экран погас.

— Иску-кусственная грави-витация пере-резагру-ружена! — отрапортовала автоматика. — Пожа-жалуйста, приго-готовьтесь!

Невесомость закончилась. Пиксель не успел опустить ноги и упал прямо на пол.

— Ух! — выдавил он.

Капитан встал и подошёл к Антимону. Карл тоже был неподалёку, наконец отпустив спинку.

— Вот, мы почти в норме, — подытожил Пиксель. — Скоро тут будут Босс и Свинтус и нас заберут, а потом мы долетим до Эскобарии.

— Так что же произошло? — судовой врач покосился на капитана. — И он откуда вообще взялся? — Антимон ткнул пальцем в плащ Птитса.

Тот нервно сжал губы.

— А кто это, змей побери, такой? — спросил Михаил, повернувшись в своём кресле.

— А ты по мне не соскучился? — криво усмехнулся Карл.

— Это же… — Искандер всмотрелся и узнал. — Кэп, ты нам все уши прожужжал, как он спас тебе жизнь!

Пикселю сразу вспомнилась площадь перед таверной, где он чуть не погиб сам и, как он думал, навсегда потерял друга.

— Ты не пожертвовал собой! — заорал он и ударил Карла в живот.

— Ой! — вырвалось у Птитса, когда тот согнулся пополам.

— Ты всё это время… не умер!

Пиксель взглянул в лицо Карла и понял: оно преобразилось. Мышцы напряглись, чёрные брови нахмурились, а глаза воспылали яростью. Птитс взревел и беспорядочно замахал руками перед собой. Пиксель ловко ушёл в сторону. Два корсара схватили Карла за локти, и он стал отчаянно сопротивляться. Сжал кулаки — и из рукавов вылезли лезвия, одно из которых до сих пор было окровавлено. Корсары усилили хватку, не давая Карлу вырваться. Он упал на одно колено, а ещё два «космических волка» стянули браслеты с клинками.

— Прости меня, я погорячился, — Пиксель постарался взять себя в руки. — Но всё равно отправлю тебя в карцер. Хочу знать, за что рисковал своей задницей и задницами своих друзей. А ещё — за что превратил свой корабль в груду космического мусора.

Карл уже не противился. Он смирно стоял на коленях, учащённо дыша. Похоже, из него вытягивала силы рана в боку.

— Карцер не повреждён? — осведомился капитан.

— Не, всё цело, — Михаил сверился с экраном.

— Тогда давайте, — Пиксель кивнул своим матросам.

«Космические волки» увели Птитса с мостика.

— И, Антимон, обработай его, — капитан повернулся к врачу.

— Только после Босса, — покачал головой тот.

— Но Босса здесь нет, — подметил Беггер.

— Тогда… — раздражённый Антимон замешкался. — Тогда после того, как осмотрю всех вас.

— Это справедливо, — сказал корсар, у которого на лбу красовалась ссадина.

— А кто это вообще такой? — спросил Беггер.

— Чувак, чья статуя стоит перед таверной на Зекарисе, — заговорил Михаил. — Вы все новички зелёные, а вот мы с кэпом, Боссом и Антимоном его застали. Он был дружбаном кэпа, но подорвал себя в бою с разрушителями… а сейчас, оказывается, жив… и ещё был Одержимым.

— Спасибо за лекцию — теперь мне не нужно её читать, — ухмыльнулся Пиксель.

Канонир подмигнул капитану.

— Понятно, — рулевой похлопал глазами. — Как сюжет сериала пересказываешь.

— А мне вот любопытно, — задумался Антимон. — Как? Он? Это? Сделал?

— Ты же сам в прошлом главный клонодел — мог бы догадаться, — бросил капитан.

— Я? — пожал плечами врач. — Я там был рядовым микробиологом, да и стоят эти клоны бешеных денег. Сомневаюсь, что жирный жмот Фокс платил своему адъютанту миллионы.

— Что гадать, я сам всё скоро узнаю, — устало ответил капитан.

И направился в свою каюту.

* * *

Маленькие детские пальчики пристроили деталь к борту игрушечного фрегата. Ребёнок посмотрел на инструкцию и радостно улыбнулся, а затем принялся искать следующий элемент в рассыпанном на столе ворохе, который всё редел и редел.

Карл тихо вошёл в свою комнату на Великородине. На нём были чёрная куртка поверх белой футболки, чёрные брюки и домашние тапочки. Все шрамы на лице исчезли, а длинные тёмные волосы были хорошо уложены.

За окном вместо огней Престольного почему-то сияли звёзды. На заправленной кровати лежали несколько мягких игрушек — чёрный кот, зелёная змея, синяя утка и крыса с красным мехом. В лапах у последней были маленькие сабля и пистолет.

Птитс опустил голову и увидел маленького себя, который сидел за столом и возился с грудой деталей. Рядом был выключенный компьютер, а над ним полки, заставленные учебниками и словарями.

— Привет, — сказал взрослый Карл.

Ребёнок поднял голову и с интересом посмотрел на него большими умными глазами. Пухлые щёки, лишь намечающийся нос и слегка растрёпанная, коротко стриженная шевелюра. Одет он был в домашние штаны и плотную толстовку с какими-то нарисованными ящерицами.

— Привет, — тонким голосом ответило дитя.

— Что делаешь? — Карл осмотрел детали, возле которых стоял почти собранный фрегат.

Золотистый нос в форме птичьей головы, два борта с пушками, пять орудийных башен, корма с реактивными двигателями и недостроенным капитанским мостиком. Почти как настоящий.

— Собираю корабль, — произнёс ребёнок. — Я давно его хотел на День Империи.

Взрослый Птитс дружелюбно рассмеялся. И сел на стул, который неким образом возник перед столом.

— Он великолепен. Мне очень нравится.

— Правда? — в голосе маленького Карла прозвучала неуверенность.

— Да, — кивнул большой Карл.

— Хочешь стать моим другом? — дитя посмотрело на него с надеждой.

— Я всегда им был, — Птитс запнулся. — Но в последнее время давно не навещал тебя.

— Работал?

Взрослый Птитс горько покачал головой.

— Можно и так сказать. Хотя нет. Пожалуйста… прости меня.

Он протянул ребёнку руку, и тот с улыбкой её взял.

У входа раздался топот. Маленький Карлуша задрожал от страха, а большой Карл встал и приблизился к дверному проёму. Оттуда, из тьмы, выскочил отец, грузный и недовольный.

— Опять ты здесь шумишь? — прогремел он. — Да я тебя щас…

Ребёнок стыдливо покраснел, а зрачки его чёрных глаз расширились. А Карл, которому было тридцать один, стоял между ним и отцом. Александр Птитс пыхтел от гнева, убеждённый в своей правоте. Выросший сын посмотрел на него — спокойно, но твёрдо и холодно.

Отец буравил его взглядом, однако не двигался. Карл кивком указал ему назад, и тот отступил во тьму. А затем взрослый развернулся к себе-ребёнку, который жался в углу комнаты и плакал.

— Всё хорошо, — заверил его большой Птитс. — Тебя никто не потревожит.

Он присел на корточки и обнял ребёнка. Тот положил маленькие ручки ему на плечи и прильнул головой к его голове. Сначала малыш громко дышал и всхлипывал, но вскоре затих и успокоился. И на душе взрослого Карла стало легче.

— Давай закончим корабль, — предложил он.

— Это хорошая идея. — Он почувствовал, как ребёнок кивнул на его плече.

Они разняли объятия. На щеках мальчика до сих пор блестели слёзы, но он уже не плакал. Большой Карл взял из ниоткуда салфетку и вытер их, и вдвоём Птитсы сели за стол.

За короткое время капитанский мостик фрегата заметно вырос. Появились окна из прозрачного пластика, разрисованные компьютерные терминалы, за каждым из которых в кресле сидел офицер связи, и командная консоль в центре. Дальше большой и маленький Птитсы собрали съёмную крышу, которую надо было поставить наверх.

— Кажется, мы забыли одну очень важную деталь, — сказал взрослый, найдя среди оставшихся кусочков пластика маленькое туловище.

— Какую? — не понял ребёнок.

— Капитана, — Карл протянул ему фигурку в чёрном флотском мундире.

Карлуша покрутил её и взял из кучки деталей шлем с золотистым блестящим забралом, где отражались пальцы мальчишки и комната вокруг. Маленький Птитс прикрепил голову к телу и довольно улыбнулся, глядя на результат.

— Не стоит, — покачал головой взрослый.

— Почему? — недоумённо спросил ребёнок. В его голосе прозвучали нотки отчаяния. — Он крутой и сильный, ему всё нипочём!

Большой Карл погрустнел, вспомнив кое-что ужасное.

— Но у него нет лица, — мягко возразил он, — а значит, он потерял себя. Всё, что в нём было хорошего.

— Но во мне нет ничего хорошего! — со всхлипом прокричал Карлуша, бросив фигурку на стол. — Я никчёмный, жалкий!

— Это не так, — Карл погладил его по спине и приобнял. — Давай найдём капитану другую голову.

Маленький Птитс извлёк из вороха голову со схематичным радостным лицом, а затем — чёрную фуражку.

— Так лучше, — одобрил взрослый, рассматривая фигурку капитана с новой головой. — Поставим его и отправимся в путь.

Карлуша закрепил человечка рядом с командной консолью и закрыл мостик пластиной с антеннами.

— Молодец, — тепло произнёс большой Карл, глядя на корабль.

Ребёнок взял модель и изобразил, будто она летает. Комната начала растворяться перед глазами взрослого, исчезая в серой дымке.

Очнулся Карл на койке, узкой и неудобной. Искусственная кожа обтягивала твёрдое и холодное железо. Справа от Птитса изгибалась металлическая стена, а слева, за решёткой, темнела автоматическая дверь. На потолке тускло светилась продолговатая лампа. Столик рядом с койкой ломился от медицинских принадлежностей, и Карл чувствовал сильный запах антисептиков.

Плащ Одержимого валялся на полу, а рядом стояли сапоги. Из прежней одежды на Птитсе были только чёрные брюки. Оголённые грудь и спину прикрывала от корабельного холода корсарская кожаная куртка. Карл захотел повернуться на левый бок, но ощутил жгучую боль. Он снова лёг на спину и приподнял борт куртки. На бледном жилистом теле белела марлевая повязка, через которую проступило розовое пятно крови.

— Ну, здравствуй снова, Карл.

Автоматическая дверь зашипела: из мрака возникло лицо Пикселя.

* * *

Гигантские грибы вырастали из густой фиолетовой дымки. На одной из сиреневых шляпок, покрытых синими пятнами, из ниоткуда появился старец в тёмно-зелёной мантии. Атмосфера планеты была смертельна для человека, но Верховному Владыке Философу она не доставляла неудобств.

Старик с длинной седой бородой сделал несколько шагов по грибу, держа в левой руке посох из чёрного дерева. Люди окрестили этот мир Фунгарией — они обожали банальные названия на высоком имперском. Но множество тысячелетий назад там находился один из шести великих храмов, возведённых великой цивилизацией.

Эта прекрасная пирамида возвышалась перед Философом — увы, в полуразрушенном состоянии после чудовищной войны и следующих тысячелетий. Да и люди по своему обыкновению осквернили святилище, достроив на вершине биокупол и присоединив трубой к стокам в стене маленькую базу, развёрнутую на одной из соседних шляпок.

Но не этот примитивный лагерь интересовал Верховного Владыку. Философ представил, как проходит сквозь толстые стены храма — и с изумрудной вспышкой телепортировался снова.

* * *

— Здравствуй, Пиксель, — устало поприветствовал Карл.

Капитан подошёл ближе к решётке и посмотрел на своего давнего друга. Лицо Птитса было таким же бледным, но на нём пропала кровь, а вместо осколков от маски розовели маленькие царапины. Стал ли он врагом?.. При виде корсара Карл поёрзал на койке и медленно выпрямил спину.

— Не надо, сперва подлечись, — остановил его Пиксель.

— Ох, ладно, — вздохнул Карл и лёг обратно.

— Но даже не думай, что я освобождаю тебя от объяснений, — капитан сам поразился досаде в своём голосе.

— Спрашивай что хочешь — на всё отвечу, — смирно произнёс Птитс. — Мне нет нужды тебе врать.

— Я не знаю, могу ли доверять разрушителю, шпиону и террористу.

— Сказал пират, предавший Империю, — усмехнулся Карл. — Понятия не имею, на чём я должен тебе поклясться, но прошу просто послушать.

Пиксель задумался, нахмурив брови.

— Как ты выжил?

— Предсказуемое начало… Не буду ничего скрывать. Когда Верховный Владыка Философ поручил Лорду Авису, то есть мне, раздобыть кинжал Пастырей, я сразу понял, что Тёмный Замок хочет пустить меня в расход и, возможно, добраться до вас с Барбарой, — при её упоминании Птитс поморщился. — Я стал разрабатывать план, как передать кинжал Охранительному Бюро. И тогда мне предложили помощь — Лорды Разрушения, которые на самом деле служили в тайной организации под названием «Чума». У них ещё нашлись деньги на клона из «Генетик-студии». Когда «капитан Птитс» вернулся на Зекарис якобы из отпуска на Нойбайерне, ты уже имел дело с моим двойником.

Пиксель прокрутил в голове события двухлетней давности: как он вместе с Карлом летал на луну с храмом Пастырей и сражался бок о бок с другом против чужацких роботов-стражей, а затем отдал артефакт агентам Бюро.

— Выходит, тебя там в то время не было, — с тихим удивлением сказал Пиксель.

— Да, — признал Птитс. — Но я это сделал не только чтобы спасти свою шкуру, хотя и ради этого тоже. Я хотел быть рядом с тобой и Барбарой. Продолжить войну против Тёмного Замка под маской имперского офицера…

— Как мило, — корсар не впечатлился. — А где ты прятался, пока я вместе с другим тобой крошил роботов-маньяков?

— На Нойбайерне, на базе «Чумы». А потом меня оттуда перевезли. В мир с гигантскими грибами, где стоит ещё один храм Пастырей. Там была их главная база. Меня встретили странные люди в масках с птичьими клювами, — Карл показал рукой длинный вытянутый нос. — Сначала они держали меня в неведении. Я не знал, что случилось с тобой и Барбарой. Они в итоге сказали, что ты выжил, а она… а она… — он замер, и в его глазах проступили слёзы, — она ушла от меня к баскетболисту Порки.

— Это грустно, — Пиксель пожалел старого друга, словно последних двух лет и не было.

— Спасибо, — натянуто улыбнулся Карл. — И тогда я принял решение. «Чума» хотела сломить меня и сделать своим рабом на побегушках. И я позволил ей — частично. Я взял всю свою злость, всю боль, горечь и обиды — и создал Одержимого. Другого себя, желающего только «справедливости», а на самом деле — жестокой мести и расправы.

— Ещё одного клона? — удивился Пиксель.

— Нет, — хохотнул бывший террорист. — Одержимый поселился внутри меня, и они поверили, что я весь поглощён ненавистью. Что я стал тенью себя прежнего, из которой можно лепить что угодно, как из пластилина. Но на самом деле тот прежний я остался где-то внутри, и я старался постоянно напоминать себе об этом, чтобы помешать планам «Чумы» и со временем от неё освободиться.

— Как сложно, — вздохнул капитан.

— Со мной просто никогда не было, — обречённо подтвердил Карл.

— Скорее ты сам всё усложняешь, — заметил Пиксель.

— Возможно, — растерянно ответил Птитс.

— И чего же хотела эта… «Чума»?

— Всех подробностей я не знаю — те люди очень скрытные и даже в своём штабе ходили в масках. Но мне они поручили задание снова найти кинжал Пастырей — тот же самый. С его помощью они собирались убить Философа и Серпентиру, чтобы захватить власть в Тёмном Замке.

— И почему ты им помешал? Ведь цель с твоих же слов, то есть со слов твоего клона, благая? — Пиксель вспомнил, как перед прощанием фальшивый Птитс ругал верхушку разрушителей.

— Ты про то, чтобы свергнуть Философа и Серпентиру? — уточнил настоящий Карл. — Нет, я ими недоволен, но того не желал. Хрупкий партитет между Империей и Разрушением лучше, чем новая Великая Галактическая война. Иначе начнётся хаос и погибнут миллиарды с обеих сторон. И в моих интересах было, чтобы кинжал оставался в надёжном месте у охранителей.

— И как же ты саботировал поиск? — капитан был заинтригован.

— Всё просто. Имперцы хранят данные в серверных внутри штаб-квартир Бюро. В своей гордыне они уверены, что никто не вломится в их крепости, но при этом помешаны на всяких документах. Отчётность для них важнее эффективности. Поэтому как только «Чума» отследила корабль с артефактом от Зекариса до Рейвенхольда, я стал готовиться к проникновению в тамошний центр охранки. Нанял команду из бандитов, угнал фрегат на орбите Скумринга — кстати, ту планету я выбрал не случайно, ведь моей задачей было привлечь тебя.

— Зачем? — не понял Пиксель.

— Об этом позже. В общем, на Рейвенхольде я заручился поддержкой охранителя Эпплуорта, который тайно ненавидел Империю. Он помог мне и похитить членов местного Парламента, и проникнуть в Рейвентауэр, и отвлечь внимание охранительницы Прониной, которая прилетела туда с Земли. Я нашёл в серверной данные, но они были зашифрованы. «Чума» их расшифровала, но не знала, что я действовал на опережение. Не догадывалась, что отчаявшийся псих с лезвиями с помощью чёрного рынка и собственного ума сам найдёт способ взломать имперскую защиту. И подсунет ей архив уже без нужных файлов или с ложными сведениями.

Карл смотрел на Пикселя и торжествующе улыбался.

— Впрочем, я рассматривал и другой вариант — что кину «Чуму» ещё на Рейвенхольде и улечу с тобой. Для этого я и подстроил всё так, чтобы ты лично подрался со мной и снял с меня маску.

— Ах ты хитрый гад… — покачал головой корсар.

— Но этого не произошло — имперцы прибыли раньше, чем я надеялся, — Птитс проигнорировал его слова. — Мне пришлось ждать нового шанса. Отдать «Чуме» чистые данные с наводкой на Великородину, а потом — проникнуть в Красный Дом в Престольном.

— И чтобы туда попасть, ты убил тысячи людей, в том числе и маленьких детей? — вспылил Пиксель.

Он снова захотел врезать Карлу, но решётка мешала.

— Нет, — печально ответил Птитс, закрыв глаза. — В исходном плане не было взрывчатки. Только голограммы и речи с экрана. Иллюзия того, что я взял мирное население в заложники. Но «Чума» заподозрила меня. Она велела Крысюку, моему старпому, устроить взрывы по всему проспекту, — он со скорбью взглянул на капитана. — Это чтобы я чувствовал вину и стал ещё более злым и управляемым. За это я потом выпотрошил Крысюка и всех, кто ему помогал. Лично и без пощады.

— Увы, это не вернёт погибших, — с горечью сказал Пиксель. — Не поможет их семьям…

— Знаю, и то, что я допустил подобное, будет лежать на мне вечно, — Карл уставился в одну точку. — Но тогда я смог обернуть обстоятельства в свою пользу. Ещё одно ружьё, повешенное мной на стену, неожиданно выстрелило. Хосров — молодой легкомысленный Лорд Разрушения, который присоединился к «Чуме» за компанию. Раньше он прилетал ко мне на X-5, и мы много говорили на всякие философские темы. О гуманизме и том, насколько праведны пути организации. Я таким образом хотел посеять в его голове сомнения — и они проросли, лишь когда он на моём примере убедился, какими чудовищными могут быть последствия. И тогда он в подземелье Тёмного Замка освободил пленника «Чумы» — Грюнвальда, который чуть не раскрыл заговор по поручению Леди Серпентиры. Хосров выдал Фридриху местоположение моей базы, тот уже сообщил тебе, а ты — имперцам. И вот я здесь, в уютном карцере со старым другом. Далеко от «Чумы» и от Империи.

— Да уж, ловкий сукин сын, — хмыкнул Пиксель. — Выходит, ты всех сделал своими пешками: Эпплуорта, этого Хосрова, Фридриха, всю свою команду, а теперь меня? И я рискнул жизнью и репутацией, чтобы сыграть роль в твоих шахматных партиях…

Карл с трудом всё же поднял спину и сел на койку.

— Подумай, — он посмотрел капитану в глаза. — Ты ведь сам почему-то поступил так, а не иначе. Не сдал меня Прониной, хотя у тебя была возможность. Не добил меня вместе с ней, хотя ты мог. Что-то внутри тебя заставило так поступить. Не я. Не какая-то внешняя сила, а ты сам.

Пиксель вспомнил всё, что произошло с ним за последнее время. Избиение туриста на Зекарисе. Слова Лысой Бороды на Кровавом Пределе. Расстрел сбежавших узников Кроуярда. Несправедливый арест всех корсаров «Аркана» и ужасную казнь Эпплуорта на Рейвенхольде.Готовность Прониной расстрелять Хаямуру лишь из-за разреза глаз — и закономерный уход рулевого из команды.

— Ты… — Пиксель прервался. — Не только внутри тебя одни противоречия. Во мне борются корсарский прагматизм и… стремление к справедливости, что ли. Я подался в «космические волки» не только для того, чтобы летать по планетам и нехило зарабатывать. Я ещё хотел помогать людям. Защищать их от пиратов, разрушителей и чужаков. Спасать обездоленных от голода. И за последний месяц я увидел столько несправедливости со стороны Империи, что какая-то часть меня начала этому противиться. Я и раньше видел, что моё правительство далеко не сахар, но на фронтире оно творит меньше беспредела, чем в центральных мирах, где я побывал лишь недавно. И всё это… вылилось в то, что вылилось.

— Вот видишь, — Птитс с сочувствием наклонил голову.

— Спасибо, что помог мне это понять, — искренне ответил Пиксель. — То-то на душе становится легче. Хоть мы и в бегах, мой корсарский патент наверняка аннулирован, и в Империю я больше не вернусь.

— Прости, что я причинил тебе столько вреда. Теперь я тебе должен, но не знаю, чем могу расплатиться.

— Да ладно, — махнул рукой уже бывший корсар, а ныне пират. — Зато ты открыл мне новый путь.

— Что так пафосно?

— Всё как ты любишь.

Пиксель собрался уходить, но в последний момент спросил:

— А что с «Чумой»? Ты им всё-таки передал файлы с Великородины?

Корсар оглянулся и увидел, как хитро и хищно усмехается Птитс.

— Я подправил архив. Представляю их лица, когда они не найдут нужных данных…

* * *

В главном зале храма царила темнота. Высокие стены и статуи чужаков терялись во мраке под наклонённым потолком. Лишь тусклые светильники горели над столом в центре огромного помещения. Там собрались члены «Чумы»: все в мантиях, шляпах и масках. В длинных птичьих клювах прятались фильтры, защищавшие от токсинов Лорда Пестиленса.

Сам Чумной Владыка восседал во главе стола на троне, похожем на коляску с большими колёсами. Глава организации выглядел как разлагающийся труп. Его тело в ветхих одеяниях было покрыто гноящимися язвами, нос отсутствовал, а вместо глаз зияли чёрные глазницы. Из живота и спины Лорда Пестиленса к спинке трона шли прозрачные трубки, по которым текла ядовито-зелёная жидкость.

Среди собравшихся в зале была Н. С. Внешне она не проявляла никаких эмоций, и маска в этом изрядно ей помогала, но внутри её сердце радостно сжималось от предвкушения триумфа. Вот-вот в зал войдут дешифровщики, которые трудились над раздобытыми Одержимым данными. Карл Птитс оказался очень полезен, и хорошо, что теперь он проиграл бой и умер при имперской бомбардировке — лишние свидетели были не нужны.

Женщина в птичьей маске ощутила приятное волнение — в зал вошли два её соратника. Руками в перчатках они держали информационные планшеты.

— Мы прибыли, Владыка, — сказал один из них, когда они оба поклонились.

— Отлично, — хриплый тихий голос Пестиленса словно доносился из могилы. — Что вы нашли?

Н. С. повернула голову, пристально вглядываясь в дешифровщиков.

— Владыка, мы взломали имперский архив с Великородины… — нервно начал первый.

— … и не обнаружили ничего о кинжале, — закончил второй.

Сладкое предвкушение вмиг сменилось ледяным холодом храма. Гнев Пестиленса был неумолим — и мог в любую минуту обрушиться на Н. С.

— Не обнаружили? — повысил голос Лорд, похожий на мертвеца.

Он занёс руку будто бы для удара, и трубки задёргались вместе с его телом.

— В-владыка, похоже, там этих данных… просто не было! — с беспокойством ответил дешифровщик в маске.

— Не было? — проревел Пестиленс, изрыгая чёрную желчь. — Н. С., как вы это объясните?

Все повернули к ней птичьи клювы. То ли она просчиталась, то ли Одержимый её перехитрил, но если нужные сведения в архиве отсутствовали, то Н. С. была виновна в крупнейшем провале за всю историю «Чумы».

— Мой Владыка, видимо, произошла ошибка, — заговорщица старалась держаться с достоинством. — Согласно информации с Рейвенхольда, те данные хранятся на Великородине, но, возможно, Бюро опередило нас…

— Эта ошибка будет стоить тебе жизни, — пробулькал Пестиленс. — Ты примешь Чуму. Помни, все мы идём к смерти, да. И все найдём в ней спасение.

Н. С. поникла. Она была вынуждена ответить так, но понимала, что подобное просто не могло произойти. Кинжал Пастырей явно побывал на Великородине, прежде чем отправиться на следующую планету, а записи в имперских центрах просто так не удалялись. Выходит, Одержимый всё подстроил…

Зажимы на стуле Н. С. сомкнулись, не давая ей уйти. Трон Лорда Пестиленса подъехал к ней. Стоило лидеру «Чумы» снять маску длинными костлявыми пальцами и выдохнуть на её лицо…

— Что? — внезапно выдавил Пестиленс. — Не может быть…

Сердце Н. С. до сих пор учащённо билось от страха, но беда, похоже, миновала. Всё внимание, казалось бы, незрячего Чумного Владыки было приковано к одинокой фигуре, стоявшей у входа в зал. Высокий человек с посохом в левой руке на удивление быстро пересёк мост над бездонной пропастью и оказался у стола.

— Здесь весело, но вижу, меня вы не пригласили, — его ухмылка утонула в длинной седой бороде, а зелёные глаза игриво сверкнули.

Н. С. сразу узнала Философа, Верховного Владыку Разрушения. Она знала, что пора бежать, и её сосед — тоже. Он быстро освободил её руки из зажимов и бросился к платформе телепортатора, скрытой в боковом алькове.

* * *

Пиксель покинул карцер и поднялся на верхнюю палубу — она единственная не была перекрыта из-за декомпрессии. Минуя ряды пушек, капитан вернулся на мостик. Людей стало меньше — многие разошлись по каютам. Михаил и Беггер сидели в своих креслах, а Антимон скучающе прислонился к стене.

— Ну что, кэп? — поинтересовался судовой врач. — Как оно прошло?

Пираты с любопытством посмотрели на него и Пикселя. Капитан в красной куртке почесал подбородок, не зная сначала, что ответить.

— Экзистенциально, — наконец он нашёл подходящее слово.

— А на чьей стороне Карл? — это больше волновало Антимона.

— На нашей, — признал Пиксель. — Он творил всякое не по своей воле, а потому что задолжал некой отколовшейся ячейке разрушителей, а взрыв на Великородине — вообще не его рук дело. Но это позади — мы спасли его от космической мафии.

— Ты уверен? — поднял бровь лекарь.

— Да, — ответил капитан. — А ещё я понял кое-что. Когда мы служили Империи, то поневоле поддерживали всё то плохое, что она творит. Помнишь, как мы стреляли по заключённым?

Антимон кивнул.

— И я видел казнь охранителя Эпплуорта, который сотрудничал с Одержимым, — продолжил Пиксель. — Его заперли в камере с горючей смесью и подожгли заживо, а другие охранители в это время смеялись. Не представляю, как можно такое сделать с любым человеком.

— Что-то тебя потянуло рассуждать о морали.

— Я просто почувствовал, что на X-5 поступил справедливо, и мне сейчас гораздо лучше, чем на Рейвенхольде. Словно я стал ближе к себе. У вас нет такого ощущения, друзья?

Даже офицеры связи, которые не отрывались от мониторов в ожидании Босса, теперь подняли головы.

— А змей его знает, — покачал головой Михаил Искандер. — По твоей милости мы уже не корсары на службе Императора, а грязные пираты. Никто. И я не понимаю, как дальше жить без денег от губернатора.

— Если кто-то хочет уйти, я вас не держу, — капитан обратился ко всем.

— Но я с тобой, — сказал Михаил.

— И я, — добавил Беггер.

— Я тоже, — ухмыльнулся Антимон.

— Спасибо вам, — благодарно ответил Пиксель. — Вы моя команда.

— Мы уверены, что ты что-нибудь придумаешь, — подмигнул врач. — Ты же наш капитан.

— Ну да, — он засмеялся.

— Вхо-ходящее сообще-щение, — оповестил искусственный интеллект.

Пиксель подошёл к командной консоли и включил трансляцию. На экране снова появился ослеплённый Босс в сопровождении Свинтуса.

— Мы уже подлетаем, — низким голосом протянул старпом.

— Да! — Пиксель довольно захлопал в ладоши, и команда разделила его энтузиазм.

Впереди за окном он увидел блестящую точку. Сначала она мало отличалась от звёзд вокруг, но вскоре начала расти. К пиратам в космосе приближался золотой нос имперского военного фрегата. Корабль плыл прямо, словно шёл на таран. Но, оказавшись на небольшом расстоянии от брига — всего в километре, развернулся на сто восемьдесят градусов, сверкая реактивными двигателями.

— Мы на позиции, — сообщил Свинтус.

— Отлично, готовьте магнитные тросы! — велел капитан.

— Тросы давай! — приказал Босс кому-то за кадром.

Из бортов фрегата прямо за орудиями выдвинулись пусковые установки. Оттуда в космос устремились несколько захватов, оснащённых небольшими реактивными двигателями. Эти радиоуправляемые модули летели к бригу, протягивая длинные стальные тросы.

— Есть уровень! — крикнул Михаил, внимательно глядя на монитор.

— Контакт! — скомандовал Свинтус.

Зажимы, которые зависли рядом с бортами чуть дальше носа, направили сопла вовне и присосались к стальной обшивке. Следом двигатели модулей потухли.

— Есть контакт! — доложил Искандер.

— А теперь вперёд, но не очень быстро, — распорядился Пиксель. — Нам надо прибыть на Эскобарию в целости и сохранности.

— Угу, — промычал старпом. — Рулевой, полный вперёд на субсветовых, малая скорость! Курс на платформу Эскобария!

— А ты молодец, Босс — держишься, — похвалил его капитан. — Довези нас.

Огонь в соплах фрегата разгорелся с новой силой, и прежний корабль Одержимого начал движение, таща за собой полуразрушенный «Аркан».

* * *

— Я давно не видел тебя, убийца, — Пестиленс брызгал желчью в Верховного Владыку. — Но хочу, чтобы ты знал — тысячу лет я страдал по твоей воле! Тысячу лет я был прикован к этому трону, и жизнь во мне поддерживало только твоё вещество!

— Мне очень тебя жаль, — по тону Философа не было похоже, что это так.

— Тебе никогда не было жаль меня! — сплюнул Пестиленс.

Почтенный старец ударил посохом по древнему полу храма. Члены «Чумы», пытавшиеся тем временем сбежать, вдруг замерли, не в силах оторвать ноги от каменных плит. Все, кроме тех двоих, кто успел добраться до платформы телепорта и раствориться в оранжевой вспышке.

— Что правда, то правда, — спокойно ответил Философ. — Ты был неудачным экспериментом, которому следовало умереть.

Ещё один удар посохом — и заговорщики мгновенно свалились от внезапной остановки сердца. Если бы это увидели те многие разрушители, которые верили в магию или псионные способности, они бы возликовали. Однако счастье быстро сменилось бы ужасом: ни одному человеку такие чудеса не под силу.

— Твоей «Чуме» конец! — голос Верховного Владыки разлетелся под сводами храма. — Как и тебе лично!

— Нет!!! — в бессильной злобе прорычал Чумной Владыка.

Он раскрыл облезлые, полные гнилых зубов челюсти, и выпустил на Философа зловонное облако. Но старик лишь слегка поморщился, не отводя взгляда от полутрупа в инвалидном кресле.

— Ты безнадёжен, Саймон, — произнёс он сухо и безжалостно. — Ты скрывался от меня девятьсот с лишним лет, но в итоге я тебя нашёл.

— Все мы идём к смерти, кем бы ты ни был, Фил, — прохрипел Пестиленс.

— Пустые слова для одних и реальность для других, — пожал плечами Верховный Владыка.

— На то ты и Философ, чтобы философствовать, — рот повелителя «Чумы» скривился в усмешке.

— Похоже, такова моя судьба, что ни говори, — улыбнулся в бороду старец. — А мне уже пора. Дела, понимаешь.

Сгнившее лицо Пестиленса от этих слишком спокойных слов превратилось в отчаянную гримасу.

— А что с Лилиан? — почти шёпотом спросил он. — С ней всё хорошо?

— Да, — ответил Верховный Владыка, вглядываясь в пустые глазницы Пестиленса. — Она до сих пор жива и верна мне.

Он обошёл трон, изучая хитроумную конструкцию из трубок, по которым циркулировала зелёная жидкость. Эта же субстанция находилась в трёх стеклянных цилиндрах, закреплённых на спинке. Философ мог покончить с заразным самозванцем, просто разбив эти сосуды, но не хотел терять столь ценное наследие.

Вместо этого Верховный Владыка силой мысли отключил спрятанные в коляске насосы и погнал жидкость из трубок обратно, чтобы лишить Пестиленса единственного доступного ему питания.

— Нет! Нет! — возопил Чумной Владыка, размахивая костлявыми руками. — Не-ет!

Прозрачные трубки опустели — последние капли кислотно-зелёной субстанции перетекли в резервуары. Лорд Пестиленс задёргался, словно ожившая мумия, но подобие жизни очень быстро покинуло его дряхлое тело.

Философ на расстоянии отсоединил цилиндры от трона один за другим. Он вытащил из-под своей мантии ленту, и она по его велению оплела сосуды с веществом, чтобы он мог их держать за подобие ручки.

Верховный Владыка был уже готов вернуться в Тёмный Замок со своей находкой, но тут его внимание привлекла круглая пластина телепортатора. С посохом в одной руке и с трансмутагеном в другой Философ подошёл к столь примитивному в его глазах устройству. Кто-то из заговорщиков покинул этот храм, но их следы можно было найти. Старец поднёс посох к серебристой платформе, чтобы прочесть информацию, но в этот момент вокруг прибора сработали бомбы.

Верховного Владыку автоматически прикрыл зеленоватый экран защитного поля. Оно спасло его и важный груз от взрывной волны. Философ взглянул наверх, в сторону крыши, где люди водрузили биокупол для поддержания атмосферы. Сейчас стеклянная конструкция тоже взорвалась, как и, по всей видимости, база «Чумы» на шляпке гриба. Древнее святилище вернулось практически в то состояние, в котором находилось до прибытия низшей расы с Земли. Простые железные балки и осколки стекла обрушились на пол рядом со старцем, отлетая от силового поля, а на их месте осталось отверстие, через которое в пирамиду заглянули блёклые лучи местного солнца.

Философ представил, как его тело вплоть до мельчайшей молекулы перемещается в Тёмный Замок. Верховного Владыку охватила изумрудная вспышка, и в храме Пастырей на Фунгарии больше не осталось никого. Старец же очутился в мрачной комнате с зелёными обоями и фиолетовыми факелами на стенах. Поправив длинную бороду, он зашагал к письменному столу из чёрного дерева, где стояли печатная машинка и лампа с изумрудным абажуром.

Теперь всё было под полным контролем. Беглый Лорд Пестиленс убит, «Чума» уничтожена, а сверхценный трансмутаген, который поддерживал жизнь её главе, снова попал в надёжные руки.

Главное, чтобы о чудодейственном веществе не проведала Леди Серпентира. Впрочем, и не проведает — Философ об этом позаботится. Во имя шаткого баланса между Сохранением и Разрушением.

Глава 32

Свободная зона

Фрегат неспешно плыл на субсветовых двигателях по чёрному полотну космоса. От кормы корабля тянулись тросы, почти незаметные в темноте. Они тащили за собой ещё одно судно — бриг с красным носом. И если фрегат мог похвастать лишь небольшими вмятинами и пробоинами, то другой звездолёт стал нерабочей развалиной. Почти весь низ левого борта оторвала неведомая сила: из космоса были видны этажи и перегородки, похожие на рёбра.

Необычная процессия держала курс на широкую платформу из металла, парившую в пустоте. Пиксель наблюдал с мостика, как растут в размерах доки и биокупола за ними. У стыковочных ответвлений медленно ходили корабли различных расцветок.

— Запрос на экстренную посадку, — проговорил капитан в коммуникатор. — Запрос на экстренную посадку.

— За-прос при-нят, — ответил механический голос. — Для вас за-ре-зер-ви-ро-ва-ны до-ки три и че-ты-ре.

— Отлично! Веди, Свинтус!

Перед носом фрегата появился маленький дрон с горящей стрелкой, а за ним — ещё три. Роботы указывали на два дока — один находился прямо за другим.

Сначала фрегат вплыл между огромными швартовочными зажимами, которые беззвучно зафиксировали его в пространстве.

— От-пус-ти-те тро-сы, — сказала автоматика станции.

— Вы давайте там аккуратнее, — бросил Пиксель.

Свинтус на мостике фрегата отсоединил магнитные модули, и они плавно вернулись на корму. Зажимы второго дока, насколько это было возможно, обхватили бриг.

— Аккуратнее не вышло, — заключил капитан, когда мостик тряхнуло.

— Ста-ра-ем-ся как мо-жем, — ответил искусственный интеллект.

— Услышал, — вздохнул Пиксель. — Так, ребята. Выходим отсюда через правый борт. Я сбегаю за Карлом и освобожу его. Босс, собери всех и тоже выходи. Встретимся у зала ожидания.

— Хорошо, — ответил старпом.

* * *

Карл Птитс лежал на койке и смотрел в потолок. Самое страшное осталось позади, но в его душе всё равно роилось беспокойство. Одержимый прекратил своё существование. «Чума» не раздобыла нужных сведений и не найдёт кинжал Пастырей. Но всё же пока расслабиться не получалось, а где-то внутри покалывала совесть.

Ведь на Великородине ничего не произошло бы, если бы Карл-подросток не выбрал Разрушение. Если бы тогда сказал Ребеллии, что возвращается обратно и не хочет иметь ничего общего с Тёмным Замком. Если бы на Антее не раскрыл ту проклятую листовку, из-за которой полковник Пандорин выстрелил ему в голову. Если бы не поставил себя выше остальных и не возжелал чего-то большего, чем положенная ему судьба простого жителя района Желобино города Престольный.

Но Карл уже слишком далеко зашёл. Вернуться уже не получится. Можно только начать нечто новое.

Cильный толчок — и Птитс подскочил на месте. Пачки с бинтами упали со столика. Карл машинально поймал в воздухе бутылку с антисептиком, но потом понял, что она пластиковая и всё равно бы не разбилась.

Что произошло? На бриг напали в космосе? Или они всё-таки добрались до Эскобарии? Карл заставил себя сесть. Босые ноги коснулись холодного металлического пола. Рана под слоем бинтов до сих пор саднила. Возможно, корсары ещё придут к Птитсу. Или же оставят в карцере, пока занимаются делами на пиратской платформе.

Дверь во мраке открылась, и за ней показался Пиксель. Капитан держал в руках одежду и пару сапог.

— Мы прибыли на Эскобарию, — сообщил он.

Карл, пребывая ещё в некоторой прострации, ничего не ответил. Главный корсар поднёс электронный ключ к решётке, и та отъехала в сторону.

— Ты свободен, — доброжелательно сказал Пиксель. — Одевайся, скоро пойдём.

Он зашёл в камеру и положил одежду на койку, а сапоги поставил на пол рядом.

— Спасибо, у меня есть своя, — блёкло ответил Птитс.

— Не переживай, это ничейная. На корабле, где служит пятьдесят ребят, запасная одёжка всегда должна быть.

— Ладно, — вздохнул Карл.

— Куртку тоже забирай, — Пиксель кивнул на то, что прикрывало тело Птитса. — И да, он тебе может понадобиться.

Корсар достал из кобуры на поясе пистолет и протянул Карлу. Птитс узнал оружие, которое отобрал у своих же пиратов.

— Хорошо, Пиксель, — безразлично ответил он.

— Ну, я пошёл. Не задерживайся.

Карл взял из вороха белую холщовую рубаху. Он обречённо повертел её в руках, а затем заставил себя одеться.

Команда Пикселя столпилась возле стыковочного шлюза — все до последнего человека. Был там и Птитс — в кожаных штанах, корсарских сапогах и рыжеватой куртке поверх белой рубашки. В кобуре, закреплённой на ремне, лежал пистолет. Длинные волосы Карл привёл в относительный порядок и рукой зачесал назад. Глаза он спрятал за чёрными очками.

Шлюз открылся, и пираты начали по очереди выходить в приёмную Эскобарии. Капитан был первым, за ним — офицеры Антимон, Михаил и Беггер. Птитс выбрался, пропустив остальных. Осторожно и неуверенно он шагнул за борт корабля.

Помещение на космической платформе выглядело чистым и просторным из-за белых стен, расписанных чёрными диагональными линиями. Пол был тёмный, что удачно скрывало грязь от сапог. В больших горшках росли причудливые растения с синими листьями.

— Босс! — закричал вдалеке Пиксель.

Несколько пиратов, выйдя из соседнего коридора, подвели к нему громилу-старпома. Птитс всмотрелся в лицо Босса и понял, что старый знакомый потерял зрение.

— Карл, иди сюда, — позвал капитан.

Под взглядами «космических волков» Птитс приблизился к Боссу. При виде того, во что превратилось лицо старпома, и его забинтованной руки Карл невольно содрогнулся.

— Босс, прикинь? — Пиксель похлопал здоровяка по плечу. — Карл Птитс жив и он снова с нами! — он сказал тихо, но восторженно.

— Карл! — громко произнёс Босс до боли знакомым басом. — Жаль, я тебя не вижу, — он тут же сник.

— Тсс! — пригрозил капитан. — Не будем светиться, даже здесь бывают уши.

— Угу, — промычал Босс.

— Я тоже очень рад тебя… — Птитс осёкся, — встретить.

Он не знал, кто именно причинил Боссу столько увечий, но догадывался, что Биг Панч. Огромный безносый киборг с ужасающим протезом вместо руки. И Карла охватило сострадание к старпому, а следом — новый приступ вины.

— Идём, Босс, — Антимон взял друга за запястье. — Я отведу тебя в больницу. Слышал, тут есть хорошая клиника…

— Спасибо, Свинтус, — тем временем сказал Пиксель кому-то из своих. — Была у меня мыслишка о твоём повышении.

— Какая же, кэп? — пропищал тощий пират.

— Я ещё не определился, но имей в виду!

— А ты оплатил стоянку, кэп? — поинтересовался Михаил.

— Да, уже, — капитан указал на автомат с большим экраном. — По сниженной цене за экстренную помощь.

Корсары разбрелись, и вскоре в зале остались только Птитс и Пиксель.

— Ты не пойдёшь с ними? — удивился Карл.

— Нет, я пойду с тобой, — ответил капитан. — Ну, давай, иди.

Он кивнул на ряд круглых оранжевых арок в конце коридора. Птитс сделал несколько робких шагов, будто только учился ходить. И увидел перед собой целый город, возведённый под биокуполом. Полимерные здания всевозможных расцветок окружили просторную площадь, в центре которой стоял золотой памятник. На прямоугольных небоскрёбах блестели надстройки в виде октаэдров и икосаэдров, утыканные антеннами. Рекламные вывески бойко переливались, завлекая посетителей в магазины и заведения. Надписей на всеобщем было очень мало — гораздо чаще встречался кастаронский язык, а ещё иероглифы наподобие тех, что использовали в Империи Синто.

— Добро пожаловать на Эскобарию, Карл! — провёл рукой Пиксель. — Пёстрые толпы жуликов и негодяев всех мастей! Люди со всей Галактики, всякие чужаки и непонятные сектанты! Бодрый ритм музыки, сладкий звон монет! Дух свободы и никаких имперцев или разрушителей, которые хотят подмять всю Вселенную под себя! В общем, всё как я люблю!

Птитс окинул взглядом пёструю толпу вокруг. Он видел пиратов в куртках и скафандрах, женщин в платьях из ярких перьев, религиозных служителей, чьи головы скрывались под капюшонами, чужаков, среди которых были как всем известные космоварвары и мирмекиды, так и неведомые Карлу расы. И все они ходили, гуляли, разговаривали, торговали, заключали сделки, проповедовали… От этой разнообразной суеты у Птитса разбегались глаза.

— Ну же, вперёд, — Пиксель ощутил замешательство друга.

Тот волевым усилием шагнул в плотный поток людей и нелюдей. И вместе с Пикселем вышел на главную площадь города. В динамиках на стенах гремели энергичные басы. Под сводами биокупола туда-сюда летали редкие флаеры.

Карл обратил внимание на статую. Она изображала полного, пухлощёкого мужчину с длинными, зализанными назад волосами. Он был одет в роскошный камзол с рюшами и опирался на богато украшенную трость. У ног скульптуры красовалась надпись на высоком имперском: «Quod ista deliramentum quod iste est».

— Девиз платформы, — на ходу пояснил Пиксель. — Переводится как «всё хрень» или что-то в этом роде. И означает, что ни Империю, ни Разрушение здесь не жалуют.

— «Чума на оба ваши дома…» — в голове Карла всплыла цитата.

— Это что такое? — не понял капитан.

— Девиз тех фриков в птичьих масках.

— Но, по мне, они недалеко ушли от братии Философа, — высказался Пиксель. — Тоже хотят власти над всей Галактикой, а здесь — оглянись! — всё иначе! Люди не парятся и не лезут со своим дерьмом в чужие мозги. Ну, кроме сектантов, но кто этих придурков вообще слушает? Никто никому ничего не должен — и ты так живи!

Они медленно пробирались сквозь толпу, и Карл не знал, куда.

— А ты так жил? — спросил он.

— Угу, после того, как ушёл с Флота, но до того, как стал корсаром на службе одного божка с Земли, — в голосе Пикселя послышались ностальгические нотки. — Ну, а сейчас вернулся к тому, с чего начал. И Босс с Антимоном и Михаилом тоже. Мы уже не корсары, а благородные пираты. Жизнь изменилась, надо привыкать.

Карл призадумался. Неужели и ему светит путь в космические разбойники, без цели летающие посреди холодной пустоты между мирами?

И услышал низкие хлюпающие звуки. Он поднял голову и увидел огромного чужака, на многоглазом лице которого извивались щупальца. Под длинным меховым пальто вместо ног тоже копошились какие-то отростки.

— Извините, — Птитс уступил дорогу.

Пиксель вёл Карла по людной улице, над которой расцветали вспышки салюта. Вдалеке стояла сцена, где человек играл на электронном фортепиано. Когда он нажимал на клавиши, установленные сзади корабельные пушки выпускали в небо буйство искр и красок, озаряя город пёстрыми огнями. После залпа оголённые заряжающие механизмы вставили новые снаряды, которые вскоре тоже разорвались под сводами биокупола.

— Пиксель! Пиксель! — Карл услышал пронзительный голос.

Кто-то замахал над головами прохожих, и Пиксель привёл Птитса к одному из домов. У ярко-зелёной пластиковой стены с большими окнами стоял мужчина примерно того же возраста. Рослый, на голову выше Карла и на полторы — Пикселя, и очень худой, он был одет в длинную серую тунику чуть ли не до колен и синие джинсы. Чёрные волосы были подстрижены очень коротко. Умные глаза за толстыми линзами очков впились в обоих друзей.

— Привет, Ленни, — без особого энтузиазма поздоровался Пиксель.

— Как ты? — спросил человек, уставившись на капитана.

— Да ничего, вот жив. Пришлось прервать карьеру в Империи. Но это мелочи — сориентируюсь.

— А кто это с тобой? — полюбопытствовал Ленни.

— Да так, мой давний знакомый, — усмехнулся Пиксель.

— Понятно. Если тебе нужен старший помощник, обращайся.

— Ещё подумаю!

И пират в красной куртке проследовал дальше, вернувшись в поток людей и чужаков. Карл пожал плечами, глядя на Ленни, и постарался не отставать от друга.

— Не нравится мне он, — пробурчал Пиксель, когда они отдалились от того дома. — Какой-то странный.

— Почему? — не понял Птитс. — Парень как парень.

— Он летал на пиратском корабле и недавно потерял в бою капитана. Нормальный старпом после такого стал бы капитаном сам, а этот ищет себе нового. Никаких амбиций нет у человека, живёт как амёба. Не хочу с ним иметь ничего общего.

— Ясно.

Они уже добрались до сцены. Синтетические звуки стихли, пианист поднялся и широко расправил руки. Он был светловолосым и носил рубашку с нарисованными планетами и звёздами. Зрители громко ему зааплодировали.

— Бэзил, я люблю вас! — выкрикнула зеленоволосая поклонница.

— Встречайте новую систему «В. Д. Б. Саундшот»! — объявил музыкант в микрофон. — Мгновенная синхронизация инструмента с орудийными батареями! Полностью автоматизированное заряжание пушек! Отличный выбор для тех, кто ценит эстетику и не хочет платить лишние деньги матросам! Супервыгодное предложение — только сегодня вы можете купить «Саундшот» всего за три миллиона эскобарских реалов! Торопитесь — система делается под заказ, и количество заказов ограничено!

Прохожие зарукоплескали ему с удвоенной силой. Пират протиснулся через ряды зевак, а Карл остался там, где был. И увидел, как Пиксель жестикулирует, чтобы его заметили. Пианист устало покачал головой, немного поразмыслил и сказал:

— Гомес, твой выход!

На сцене появился зелёный андроид. Заиграла весёлая электронная музыка, и автоматон начал под неё танцевать. Движения этих конечностей из металла, напичканных проводами и шлангами, показались Карлу чересчур человеческими.

Музыкант куда-то исчез на пару с Пикселем. Птитс, утомлённый ликованием толпы, нашёл их двоих за круглым окном соседнего здания. Пройдя мимо зрителей, Карл оказался у толстой автоматической двери, рядом с которой дежурил вышибала в моторизованном доспехе. Спущенное блестящее забрало напомнило Птитсу маску Одержимого.

— Вход запрещён, — охранник поднял механическую ручищу.

Наружу вышел пианист.

— Всё нормально, пусть проходит, — бросил он.

Люди неподалёку заметили шоумена и побежали к нему. Но не успели догнать — вместе с Карлом музыкант спрятался за дверью.

— Спасибо, — застеснялся Птитс.

— Да не за что, — ответил блондин. — Прошу к столу!

В здании было темно, и только синие лампы освещали мрак. Пиксель сидел у окна и пил оранжевый коктейль, а дальше от его стола в яме множество людей играло на трёхмерном бильярде. Из невидимых динамиков звучала ненавязчивая синтетическая мелодия.

— Здрав-ствуй-те, что вам у-год-но? — подъехал робот-официант с колесом вместо ног.

— Ещё один помаранч — моему приятелю, — музыкант поднял палец.

— Бу-дет сде-ла-но.

— Кто вы? — спросил Карл.

— А Пиксель вам не сказал? — его собеседник расхохотался. — Меня зовут Бэзил ван дер Бюрен, артист, музыкант, бизнесмен, изобретатель, владелец клуба «Транстехнополис» на Кровавом Пределе и галактический антрепренёр!

— Приятно познакомиться.

— Вы обо мне ни разу не слышали? — удивился Бэзил.

Птитс только сейчас заметил, что планеты на его рубашке плавно вращаются вокруг собственной оси и меняют цвет, а в ушах и на висках блестят непонятные, но дорогие на вид импланты.

— Я… — замялся он. — Я не отсюда.

— Ничего страшного! — ван дер Бюрен похлопал его по плечу. — Прошу, присаживайтесь!

Они сели за один стол с Пикселем. За круглым окном столпилось множество людей, вооружённых коммуникаторами с камерами.

— Вижу, они тебя смущают, — Бэзил нажал на кнопку некоего устройства, и стекло стало непрозрачным. — Так как тебя зовут?

— Кар… — Птитс осёкся. — Карсон.

Что-то из далёкого прошлого. Кажется, так звали одного из имперских офицеров, служивших на Зекарисе.

— О, Карсон! — Бэзил улыбнулся во все тридцать два зуба. — Ты, наверное, присмотрел что-то для себя и своей команды? У меня есть несколько выгодных предложений…

— Спокойнее, он ещё не освоился здесь, — остановил Пиксель. — Вообще Карсон прилетел сюда из Империи — вляпался в какую-то историю с охранителями, и сейчас хочет стать пиратом.

Карл обрадовался, что на нём тёмные очки — глаза от такой мысли исполнились ужасом.

— Ваш по-ма-ранч, сэр, — подъехал робот-официант.

Он поставил шестигранный стакан с оранжевым напитком.

— Ну что, за пиратство! — выдал Пиксель.

Все трое чокнулись стаканами, и Карл разом выпил коктейль. Жидкость обожгла горло и пощекотала нервы в носу.

— Ты что, выпил это залпом? — изумился ван дер Бюрен. — Это же помаранч! Тебе ещё надо поучиться быть пиратом!

— Не спорю, — натянуто улыбнулся Карл.

— А ты, Пикс, нашёл в итоге тот самый корабль?

— Да, спасибо тебе, Бэзил, — ответил капитан. — Правда, обстоятельства сложились непростые, и из-за них я уже не имперский корсар, а пират на вольных хлебах.

— Да плюнь ты на этих имперцев, дружище! — подбодрил его музыкант. — Я уже много лет живу вне их юрисдикции, и что, похож на пьяного доходягу? Просто к этому надо привыкнуть.

— Пожалуй, — задумался Пиксель. — Подскажешь нам, где тут проверенный банк? И информационный центр?

— За пятнадцать империалов я скажу тебе всё! А вообще шучу — такому хорошему знакомому я помогу и бесплатно.

— Ловлю тебя на слове, Бэзил, — усмехнулся капитан.

— Пират? Серьёзно? — возмутился Птитс.

Они с Пикселем покинули заведение ван дер Бюрена и снова шли по людной улице.

— А что, ты бы хотел подавать коктейли в здешнем баре? — парировал капитан.

— Да уж, выбора у меня почти нет, — с отчаянием выдохнул Карл.

Он представил, как берёт на абордаж корабли имперцев и разрушителей, убивая матросов и капитанов. В точности как Одержимый…

— Тебе плохо, Карл? — забеспокоился Пиксель.

— Нет, — покачал головой Птитс, вернувшись в реальность.

— Помаранч — штука ядрёная, я бы на твоём месте выпил бы чего-то полегче.

— Возможно, ты прав. — Карл пребывал в растерянности.

— А вот мы и пришли!

Они стояли у входа в белое полусферическое здание, на котором переливалась синяя вывеска — «Новостной планетарий». Гладкая автоматическая дверь впустила Карла и Пикселя в полутёмный коридор, освещённый голубыми лампами. Мириады скошенных дверных проёмов были закрыты красными силовыми полями. Пиксель наконец нашёл среди них свободный и попал в маленькую, но уютную круглую комнату.

Птитс последовал за другом, внимательно изучая едва подсвеченные в полумраке сиденья, расположенные вокруг некоего устройства. Капитан подошёл к аппарату и бросил туда прямоугольный империал. Дверной проём замерцал красным, и Пиксель сел на кожаную обивку. Карл примостился рядом, глядя, как оживает механизм.

К тёмному потолку поднялся столб синего света, из которого вырос мультяшный человечек.

— Добро пожаловать в «Новостной планетарий»! — громко затараторил он. — Здесь вы найдёте свежую и актуальную информацию со всей Галактики! Импернет, планетарные сети и даже базы данных Тёмного Замка — для нас почти нет преград!

— Что же ты хочешь узнать? — спросил Птитс.

— Тсс, — Пиксель повернулся к другу. — Зекарис!

Автоматическая система подумала и ответила:

— Планета Зекарис, система Зекарис, субсектор Минг, сектор Тенебрус.

— Да, да! — капитан заёрзал в кресле.

Он наблюдал с придыханием, как искусственный интеллект выводит голографический экран с изображением курортного городка. Над хорошо знакомыми Карлу фахверковыми домиками высились серые башни форта. И сейчас установленные на крышах крепости орудия противокосмической обороны извергали красные лазерные лучи в ясное голубое небо.

— Так называемые Освободители Зекариса атаковали столицу планеты на острове Высокая Гора, — говорила телеведущая на другом полупрозрачном экране, возникшем следом. — Корабли предателей уничтожили базу Имперского Военно-Космического Флота на орбите Скумринга и подло ударили по мирным туристам…

— Губернатор Бримстоун призывает к спокойствию и порядку — на Зекарис стянуты силы Флота со всего сектора, — продолжил третий диктор.

— Компания «Кригспейс» отменяет все ближайшие рейсы на Зекарис в связи с астрополитической напряжённостью в регионе! Стоимость приобретённых билетов будет возвращена!

Сразу на нескольких воздушных мониторах Птитс увидел, как взрываются и горят здания на Высокой Горе. То самое место, где он жизнерадостно общался с Пикселем и гулял с Барбарой Винтер, то самое место, которое защищал от разрушителей, снова оказалось под осадой. А на видео, снятом в космосе, парили изящные корабли, и среди них выделялся серебристый, похожий на древний дирижабль флагман.

Карл перевёл взгляд с голограмм на своего друга. Пиксель был разбит и подавлен — враги разоряли планету, ставшую ему домом на несколько лет.

— И, конечно, ни слова про меня… — тихо сказал капитан. — Я для них или мёртв, или, скорее всего, персона нон грата.

— Да, тебя знали даже на других планетах, а тут как забыли, — согласился Птитс.

Пиксель чуть помолчал, сосредоточившись.

— Я хотел бы вернуться туда и сразиться с ними, — принял решение он. — Не ради Императора, а ради людей на Зекарисе.

— Понимаю тебя.

— И заодно попробую забрать эту прелесть, — капитан указал на флагман Освободителей.

— Бриг успеют починить?

— Нет, — Пиксель грустно покачал головой. — Повреждений много.

— Значит, полетим на фрегате.

— Но тогда мы будем одни против кучи кораблей! Все станут нам врагами — и Освободители, и имперцы.

Карл задумался и ответил:

— Есть у меня одна идея. Я хочу как-то помочь тебе взамен…

— Не надо, — отмахнулся Пиксель. — Я спас тебя, не рассчитывая на помощь.

— На борту фрегата остался последний костюм Одержимого… — продолжал Птитс.

— Что? — вырвалось у капитана. — Ты не можешь снова его надеть!

— Я не стану Одержимым, а буду Карлом Птитсом, который его играет. Мы притворимся, что я поймал заклятого врага Освободителей и хочу передать его командиру флагмана, а там…

— Что ж, по ножам в спину ты эксперт, — протянул капитан.

— Раз с «Чумой» вышло, то и здесь получится, — ответил его друг.

— Пора свистать всех наверх! — Пиксель поднялся и выключил голограммы.

Защитное поле у выхода тоже исчезло.

Глава 33

Троянский пленник

Губернатор Бримстоун стоял на балконе своего дворца и наблюдал, как бомбы падают на городок. Синие плазменные вспышки испепеляли коричневые крыши домов и поджигали листву деревьев. Вдалеке вовсю работали оборонительные башни форта, но их не хватало, чтобы сдержать наступление Освободителей Зекариса.

— Господин губернатор! — к старому рейвенхольдцу подбежал О’Доэрти. — Императора ради, вам нужно укрыться!

— Я останусь здесь, Рори, — спокойно ответил Бримстоун. — Капитан покидает корабль последним.

Он наблюдал, как башня в парке обрушилась снова, как горели фермы и «лабиринты». И понимал, что это конец.

— Но сэр, подкрепление прибудет не скоро, а лживая крыса Пиксель нас предал и поплатился за это на X-5, — уговаривал охранитель. — Не хочу признавать этого, но мы можем проиграть.

С ясного голубого неба спустился широкий синий луч. Пылающий столб энергии врезался в соседний корпус дворца, мгновенно разобрав край стены на атомы. Затем он медленно пополз дальше, прямо в сторону Бримстоуна. Кирпичи и стёкла утопали в колонне чистой энергии, а губернатор ощутил, как воздух вокруг нагрелся.

— Бежим! — не растерялся О’Доэрти.

Он схватил правителя за руку и потащил по лестнице в подземный бункер.

* * *

На просторном капитанском мостике под золотистым закруглённым потолком капитан Эмильен Дюбуа ликовал. Перед главным Освободителем синела голограмма острова Высокая Гора, и было приятно наблюдать, как лазерный луч выжигает ненавистный губернаторский дворец… Скоро эта колония падёт, а планета окажется под справедливой властью мудрого короля Зекара.

Сражение в космосе тоже проходило как нельзя лучше. На экранах Дюбуа видел, что остатки Имперского Флота, отступившие с базы на Скумринге, теряют позиции под натиском корветов. Расположенные по бортам канониры координировали атаки плазменных батарей флагмана. Синие энергетические сгустки беззвучно вылетели из стволов двадцати восьми орудий и изрешетили полосатый корпус имперского линейного корабля. Выстрелы повредили и один из двигателей, и неповоротливая махина неотвратимо пошла к земле.

— О да! — воскликнул Дюбуа. — Победа! И даже месье Пиксэля нет г’ядом, чтобы помочь вам!

— Мой капитэн, пг’ибыл неопознанный фг’егат! — сообщил офицер связи.

Главный Освободитель бросил взгляд на экран. Из гиперпространства вылетел имперский корабль с носом в форме орлиной головы.

— И это их хвалёное подкг’епление? — расхохотался Дюбуа. — Неудивительно, что мы их уничтожим!

— Мой капитэн, они вызывают нас!

— Мы с импег’цамипег’еговог’ов не ведём! — капитан наорал на подчинённого.

— Похоже, это не импег’цы, мой капитэн! Он пг’едставился как… Одег’жимый.

Одержимый? Тот самый борец за свободу, который оставил рейвенхольдских охранителей в дураках, а потом испортил праздник на Великородине? Из-за которого Пиксель покинул Зекарис и сделал планету уязвимой?

— Выведи на экг’ан! — велел Дюбуа.

На одном из мониторов командной консоли появился человек в чёрном плаще с высоким воротником. Лицо скрывала золотистая блестящая маска. Руки незнакомца держали кого-то за кадром.

— Я Одержимый, — произнёс человек басом на общеимперском.

— И? Что ты можешь нам пг’едложить? — гордо выпрямился Дюбуа, перейдя на тот же язык.

— Я думаю, вы будете рады, капитан, заполучить того, кто причинил вам немало боли, — продолжил Одержимый. — На X-5 я пленил самого Пикселя!

Камера отдалилась, и Освободитель увидел, кого держал человек в маске. Корсар в красной куртке жалобно скулил с кляпом во рту, тщетно пытаясь вырваться из хватки Одержимого. Без всяких сомнений, это был Пиксель.

Человек в маске сильнее вцепился в корсара одной рукой, а другой активировал лезвие на запястье. Острый сверкающий клинок полоснул по щеке узника, оставив кровавый след.

— О-ля-ля! Месье Пиксэль! — настроение Дюбуа взлетело до невозможных высот. — Каково тебе чувствовать себя пг’оигг’авшим?

— Уверяю вас, он в лучшей форме, — из-под маски выпорхнул смешок. — Я готов передать его лично капитану. А ещё — главных офицеров брига «Аркан»: судового врача Антимона, канонира Михаила Искандера и рулевого Беггера.

Камера охватила весь мостик фрегата, и Освободитель разглядел трёх пленников. Они стояли на коленях, а члены команды Одержимого тыкали в них дулами автоматов.

— И что вы тг’ебуете взамен? — спросил капитан.

— Ничего, — покачал головой Одержимый. — Для меня будет благом смотреть, как раздутая и гниющая Империя падёт. Как отжившие своё идолы сгорят в огне, а освобождённые люди встретят новый галактический порядок!

— Отлично, — промурлыкал Дюбуа. — Готовьте тг’анспог’т! Мы встрг’етим вас у левого пег’еднего шлюза!

Если боги удачи существовали, то сегодня они точно благоволили капитану. Ведь он не только захватил имперскую столицу в субсекторе, но и скоро получит своего злейшего врага — побеждённого и подавленного. Король Зекар осыплет его, Эмильена Дюбуа, всеми богатствами и наградами, когда перенесёт свой трон на законное место!

Капитан жестом поманил к себе охранников. Четыре матроса с лазерными автоматами прошли за ним к цилиндрической кабине лифта. Спустившись, Дюбуа с сопровождением добрался по светлому коридору до стыковочного шлюза.

У слегка закруглённых желтовато-бежевых стен просторного помещения выстроились матросы Освободителей в синих мундирах. Капитан со стражей встал напротив автоматических дверей, которые плавно и бесшумно раскрылись. За стыковочным шлюзом виднелись внутренности тартаны имперского производства — мрачные, примитивные и уродливые.

Изнутри, гремя сапогами, вышел человек, подол чёрного плаща которого изящно струился над полом. Походка в противовес одеяниям была нервной и дёрганой. В безликой маске Эмильен Дюбуа увидел отражение собственного лица — ещё более расплывшееся и одутловатое, чем на самом деле.

Рукой в чёрной перчатке Одержимый волочил по полу Пикселя, который полз, едва успевая перебирать ногами. Грязный, униженный, со связанными руками, капитан корсаров вызывал у Дюбуа лишь отвращение. Сложно было поверить, что этот жалкий человечек в измятой одежде и с кровавым шрамом на лице когда-то уничтожил десятки судов Освободителей.

За Пикселем пираты в тёмных лохмотьях привели трёх офицеров. Их лица Дюбуа знал только по имперским пропагандистским передачам и рекламе игрушек — и то, и другое разведка короля Зекара просматривала регулярно. Светловолосый красавчик Антимон, невзрачный Михаил и грузный Беггер. Для полной коллекции не хватало старшего помощника Босса, но он наверняка отсутствовал по уважительной причине — скорее всего, банда Одержимого его просто прирезала.

— Он ваш, капитан, — бесстрастным низким голосом сказал борец с Империей.

— Великолепно, — почти пропел Дюбуа, улыбаясь до ушей.

Его лицо, отражаясь в зеркальной маске, стало злобным и уродливым.

* * *

— Magnifique! — смакуя каждый звук, произнёс главный Освободитель на бельфлёрском.

Выглядел он практически так, как представлял Пиксель — холёный, рыхлый офицер с лицом младенца-переростка и ёжиком светлых волос. Самодовольная свинья, которая служила ещё одной самодовольной свинье, возомнившей себя защитником угнетённых и обездоленных. И это высокомерие станет для Освободителя фатальным…

Нужно только дождаться сигнала, после чего действовать быстро и эффективно. Пиксель был готов. Сломленный лишь на вид, он собирался устроить врагам сюрприз.

И вот Карл чуть коснулся ногой его ноги. Бывший корсар был слегка обеспокоен — вдруг иллюзии Одержимого не сработают, и охрана с загадочным оружием заметит Пикселя и расстреляет на месте? Но времени на сомнения не было, а шанс оставался лишь один.

Взяв себя в руки, пират без лишних звуков встал и подобрался к одному из крайних Освободителей. Для остального мира он был невидим — проектор Птитса отображал на его месте окружающую среду. Если матросы и могли что-то увидеть, то только легчайшее колыхание воздуха. А в центре помещения остался другой Пиксель. Неестественно неподвижный и скованный, но достаточно убедительный для остальных. Этот капитан по-прежнему стоял на коленях и обречённо глядел на Одержимого.

Но и Карла Птитса там на самом деле тоже не было. Из груди стражника выскочило лезвие, окропив голубой мундир кровью. Сам Пиксель быстрым движением кистей снял с рук верёвки, после чего пристрелил своего противника из пистолета. Матросами у стен занялись Антимон, Михаил и Беггер.

За мгновение стыковочный шлюз погрузился в хаос. Несколько Освободителей упали как подкошенные, а прочие не могли понять, что происходит. Они беспорядочно палили из лазерных автоматов по прибывшим, но синие лучи только проходили сквозь голограммы Одержимого, Пикселя и других пиратов.

Настоящие Михаил, Антимон, Беггер и те, кто якобы их пленил, прижались к стенам, чтобы не попасть под огонь Освободителей. Тем временем Карл и Пиксель почти синхронно выбили автоматы из рук последних охранников. Затем Птитс прирезал своего врага лезвием в живот, а капитан в красной куртке своего застрелил.

— Неплохо, да? — усмехнулся Пиксель. — Особенно мне понравился момент с кровью на лице.

— Ничего особенного. Обычная школьная химия, — пробасил Карл из-под маски Одержимого.

Пиксель поднял с пола лазерный автомат. Несмотря на размеры, оружие было невероятно лёгким, а рукоять — мягкой и приятной на ощупь.

— Стой, а где капитан?

Повсюду были разбросаны трупы Освободителей Зекариса — всех, кроме одного. Главный нырнул в коридор, а двери за ним начали закрываться. Бросившись вперёд, Карл остановил локтями створки. Пиксель прошмыгнул внизу и увидел, что вражеский лидер с несвойственной таким людям прытью летит по закруглённому коридору, а навстречу пиратам бегут матросы Освободителей — почему-то с саблями. Видимо, лазеры выдавали не всем.

— Ну что? — спросил Пиксель. — Покажем им?

Карл остановился в проёме и поднял с пола ещё один автомат. И два друга направили дула на бегущих к ним противников и открыли огонь. Лазерное оружие испускало очереди синих лучей, которые прожигали мундиры и кожу Освободителей. И, что больше всего поразило Пикселя, у него не было отдачи.

— Отдел секретных разработок на Бельфлёре не зря ел свой хлеб, — заключил Пиксель, глядя на усеянный телами коридор.

— Похоже на то, — буркнул Птитс из-под маски. — Куда теперь?

— Там должен быть лифт на мостик, — Пиксель указал налево.

Благодаря родителям-космоконструкторам и хозяину верфи Биллу он изучил устройство разных кораблей. И не ошибся — за перегородкой слева действительно был подъёмник. Цилиндрическая капсула доставила Пикселя и Карла на мостик.

Пират в красной куртке поразился, насколько просторным было капитанское помещение. Он знал, что на подобных боевых кораблях оно занимало изрядную часть верхней палубы, но здесь гладкие потолки и светлые тона и вовсе придавали сходство с дворцовым залом. Оснащение было расположено стандартно — командная консоль с голографическим проектором на возвышении в центре и несколько терминалов вдоль бортов. Вот только экраны отличались синим оттенком и более изысканным видом.

Капитан Освободителей успел добежать до командной консоли. Он ощутимо затрясся, когда Пиксель и Птитс направили на него стволы. Прочие офицеры, которые сидели по бортам, испуганно взглянули на незваных гостей.

— М-месье Пиксэль, м-может, устг’оим д-дуэль? — заикнулся главный Освободитель.

Трясущийся подбородок, глаза навыкате. Капитан хвалёного неуязвимого флагмана оказался обычным трусом. И Пиксель не собирался соблюдать флотские традиции. Вместо этого он выстрелил из лазерного автомата прямо в сердце. Некогда напыщенный, капитан с дымящейся дырой в мундире свалился на гладкий пол боевого корабля.

Другие служащие в синей форме встали с бежевых кожаных кресел, подняв руки. Пиксель навёл на крайнего лазерный автомат и приготовился выстрелить.

— Стой! — басом остановил его Карл. — Не надо, они сдаются!

Из лифта выбежали Михаил, Антимон, Беггер и пираты, переодетые в бандитов Одержимого. Одни были вооружены автоматами Освободителей, а другие — обычными пистолетами. Команда Пикселя взяла офицеров на мушку.

— И что, сдадим их имперцам? Высадим на платформе? — возразил капитан в красном. — Тогда они точно растрезвонят о том, что мы живы, а тебе это надо? В пиратской жизни не до щепетильности.

Карл поник. Пиксель не знал, что сейчас творилось под безликой маской. И, заставив себя, пират открыл огонь по офицеру. Команда за спиной капитана поступила так же.

* * *

В убежище под «лабиринтами» было темно и сыро. На двухъярусных койках, установленных вдоль серых бетонных стен, жались друг к другу люди. У многих в руках горели экраны коммуникаторов.

— Давай, покажи им! — кричал кто-то.

Все сплочённые бедой — и туристы, и местные — внимательно наблюдали за ходом космического боя. Тишину нарушали только крики детей и лай собак. Билл примостился на койке, заняв её половину. Рядом с хозяином верфи сидели два юных помощника.

— А Пиксель там? — спросил маленький ребёнок, сжимая в руке фигурку капитана.

— Я не знаю, — ответил его отец, турист в футболке и шортах. — Что-то давно его не видно.

— Да ладно тебе, — перебила мать в летнем сарафане. — Он всегда с нами.

Билл впился глазами в свой информационный планшет: серебристый вражеский флагман внезапно начал стрелять по своим. Синяя плазма испепеляла корветы, которые теперь мёртвым грузом тянулись к океанам Зекариса. А напротив вражеского боевого корабля завис имперский фрегат.

— Да! — хором воскликнула компания молодёжи с разных планет.

— Да! — поддержал их старый Билл. — Ты это видел? — обратился он к своему помощнику.

Тот оживлённо закивал. Хозяин верфи вернулся к планшету. Разделавшись с корветами, флагман Освободителей вместе с фрегатом совершил переход в гиперпространство и исчез в черноте космоса.

— Это Пиксель! — громко закричал мальчик.

— Это он! — поддакнула его мать.

Отец скептически промолчал.

А вот Билл засиял от счастья. Нечто подсказывало ему, что подобный трюк с флагманом мог вытворить только давний знакомый и самый почётный клиент. Ведь недаром Освободители боялись его как огня.

— Я верю, что это он, — прокряхтел старик. — Он никогда нас не бросит.

Папа мальчика с улыбкой кивнул.

— Ура! Победа! — радовались молодые.

— Слава Императору! — произнесла набожная туристка.

Солнечный луч с потолка осветил мрачное убежище. Вход открыли, выпуская людей на свежий воздух.

Глава 34

Новые дороги

Пиксель и Карл стояли посреди комнаты с белыми пластиковыми стенами, на которых оранжевые прямые линии образовывали причудливые геометрические фигуры. На стеклянных столиках синели растения в шестигранных горшках и блестели всевозможные безделушки. Двое мужчин смотрели сквозь панорамное стекло на серые металлические доки под космической тьмой. За угловатыми техническими башнями переливался в звёздном свете корабль, большой и длинный.

— Шестьдесят восемь пушек и сверхпрочная броня… — со знанием дела протянул Пиксель. — И эта красотка сейчас моя! Целиком и полностью!

Он уже отмылся от грязи и фальшивой крови. И теперь довольно улыбался, держа банку пива «Хайдеггер».

— Рад был помочь, — Карл посмотрел на друга.

После захвата флагмана Освободителей Птитс быстро спрятал костюм Одержимого. Сейчас он был одет в чёрные брюки и такого же цвета куртку, более короткую, чем плащ злодея в маске, и застёгнутую наглухо. Тёмные очки он снял в гостевой комнате, и теперь они лежали на одном из столиков рядом с разноцветными многогранниками.

— Ну что, за нас? — Пиксель поднял пивную банку.

— За нас! — Карл протянул бокал красного вина.

Друзья чокнулись и выпили.

— Единственное, когда-нибудь придётся заменить плазменные пушки, — с огорчением признал пиратский капитан. — Их чинят только в пространстве Освободителей или на тех бельфлёрских верфях, где его собрали, поэтому мы неизбежно перейдём на обычные орудия.

— Ну да, ничто не бывает идеальным, — пожал плечами Птитс.

— Зато автоматическую систему управления сохраню! — не унывал Пиксель. — Не надо будет тратить кучу денег на заряжающих. Вот Михаил обрадуется…

— А ты не хочешь купить пианино у ван дер Бюрена?

— Ха-ха, нет! Я когда-то умел играть, но это не моё. А ты?

— Что я? — вздохнул Карл. — У меня и корабля своего нет.

— Есть фрегат, — возразил его друг.

— Но… — Птитс осунулся, погрузившись в пучину воспоминаний. — Я не могу на нём летать. Столько крови и боли…

— Ты сейчас не в том положении, чтобы упускать такую возможность, — подбодрил его Пиксель.

— Не думаю…

У Карла помутилось в голове. Он будто наяву видел, как режет имперских офицеров и людей Крысюка.

— Считай, что я тебе его дарю, и точка!

— Ладно, — сдался Птитс, прогоняя наваждения.

— На том и порешили.

— А с бригом что ты сделаешь?

— Продам мусорщикам на металлолом. Ничего лучше придумать не могу, хотя, конечно, жаль старушку. Достойно отпахала.

— Кстати, где ты её раздобыл?

— Взял на абордаж у разрушителей почти сразу после того, как ты «умер».

Карл рассмеялся.

— А ведь я тогда и правда умер и только сейчас возрождаюсь, как феникс из пепла, — заметил он.

— Что ты имеешь в виду? — Пиксель посмотрел на него скептически.

Птитс вздохнул:

— Эта злость, эта ярость. Она придаёт сил, чтобы выжить, но взамен отравляет, затуманивает рассудок, заставляет забыть о чём-то очень важном. О том, что я состою не из одного гнева.

— Да не парься ты! — махнул рукой капитан. — Не бери на себя слишком много! Мы поступаем, исходя из своих возможностей, а они у нас ограничены.

— А мне с этим сложно смириться, — с горечью ответил Карл.

— Живи проще, снизь ставки, довольствуйся малым, — посоветовал пират. — Запомни, что никто никому ничего не должен. Меня этому научила жизнь на разных планетах. Сэхримнир, тюрьма космоварваров, ещё всякие, Зекарис — столько миров повидал, и то, что в одном кажется нормой, в другом далеко не очевидно. Если примешь это, тебе станет легче, поверь.

— Наверное, — Птитс пытался осмыслить эти слова.

— Кстати, куда теперь подашься?

Карл задумался.

— Не знаю, но если ты мне даришь фрегат, то стану торговцем. Быть пиратом для меня слишком жёстко и опасно, а в том, чтобы возить товары и получать прибыль, есть некое очарование.

— Как хочешь, — кивнул Пиксель. — Можешь поговорить с Бэзилом на эту тему, пока он не отчалил.

— Конечно.

— Он в торговле не одну собаку съел и в курсе всяких хитростей. Не теряй такого ценного знакомого.

— Да уж, — согласился Птитс. — А ты теперь куда на своём роскошном звездолёте?

— Дождусь, пока Босса подлатают, и отправлюсь на вольные хлеба, — ответил капитан. — Буду грабить имперские корабли, как последний бандит…

— Тебе этого хочется?

— Теперь не откажусь. Это справедливо.

— Будешь первым в Галактике пиратом-революционером, — ухмыльнулся Карл.

— Ты что, наверняка были и другие, — хихикнул Пиксель. — И ещё где-то есть.

— Хочешь их найти и обрушить Империю?

— Почему бы и нет? — пират мечтательно посмотрел на потолок.

— Ладно, я уже пойду — новая жизнь сама себя не начнёт, — Птитс поставил выпитый бокал на столик.

— Давай, друг, — и Пиксель глотнул «Хайдеггера».

Он тоже убрал пивную банку, подошёл к Птитсу и обнял его — крепко и тепло. На душе у Карла полегчало, и он тоже положил руки на спину товарища.

— Удачи тебе, — капитан похлопал новоявленного торговца по плечу.

— И тебе удачи! — улыбнулся Птитс, разжимая объятия.

Он отдалился, поглядывая на Пикселя, забрал со стола очки и покинул комнату через автоматическую дверь.

…Карл сидел за столом в каюте капитана на борту фрегата. В своей каюте. Птитс расстегнул куртку, обнажив сиреневую рубашку, а сапоги сменились домашними тапочками. Чёрные очки он положил на стол.

На мониторе зеленела трёхмерная модель помещения, каким бы Карл хотел его видеть. Серые стены выглядели скучно и напоминали как о военном прошлом корабля, так и про времена Одержимого, которому было плевать на себя и условия, где он жил. Пожалуй, белый подойдёт больше…

В кухонной и спальной нишах стоит повесить светильники — потребление энергии возрастёт ненамного, а глазам будет приятнее. У входа нужны картины. Пейзажи планет, особо значимых для Карла. А каких же? Пока на ум приходили Зекарис и Антея.

Арки, чересчур прямые и грубые, хотелось скруглить, насколько это возможно, и вмонтировать в своды светильники. Долой унылый утилитаризм или мрачную готику — лучше утончённая античность или устремлённый в будущее ар-деко. Когда станет побольше денег, на обзорной площадке можно поставить чудо-пианино Бэзила. Карл не хотел долго содержать команду заряжающих.

Но автоматическая система не была вещью первой необходимости, а вот каюту стоит обустроить в ближайшие месяцы, максимум полгода. Если уж ничего не остаётся, кроме как летать на этом фрегате, то пусть ничто не напоминает на его борту об Одержимом. Пусть корабль действительно станет домом Карла.

Птитс даже задумался о том, чтобы модифицировать судно и снаружи, но быстро отверг эту идею. Вдруг потребуется пролететь на планеты Империи незамеченным? С другой стороны, имперский военный корабль может вызвать ненужное внимание в независимых мирах. Везде и плюсы, и минусы…

Карл вздрогнул — пронзительно запищала сирена. Этот противный звук точно нужно поменять.

— Открыто! — громко крикнул Птитс.

Серая автоматическая дверь впустила старшего помощника.

— Сэр, ремонтные работы завершены, погрузка завершена. Проведена уборка, трупы, оставленные прежним владельцем, вынесены за борт и утилизированы.

«Прежний владелец». Как хорошо, что офицер многого не знал.

— Отлично, Ленни, — Карл оторвался от экрана.

Старпом, длинный и тощий как палка, носил чёрный флотский мундир с эполетами и аксельбантом. Вот только на фуражке вместо герба Империи блестел непонятный символ, похожий на атом.

— Это что за эмблема? — полюбопытствовал Птитс.

— Энергия Цац, — увлечённо поведал Ленни. — Она пронизывает Вселенную и приносит удачу.

— Занятно, — улыбнулся Карл.

Этот старпом был, безусловно, своеобразным человеком, но Птитса это даже забавляло. Карл не Пиксель, чтобы чураться всего необычного. Да и пока Ленни добросовестно исполняет свои обязанности, волноваться не о чем.

— Я слышал, что на Оверосе мы можем продать минералы по очень выгодной цене, — сказал помощник.

Он держался слишком скованно и дисциплинированно для пирата.

— Оверос? — почесал подбородок Птитс. — Что ж, летим на Оверос. Доверюсь твоему деловому чутью.

— Благодарю, сэр.

— Просто Карл, — мягко ответил капитан. — Переходи в гипер.

— Есть!

Ленни покинул каюту, дверь за ним закрылась, и капитан вновь остался наедине с собой. Со своими мыслями. Перед ним на столе лежал информационный носитель с данными из Красного Дома на Великородине. Карл подключил устройство к компьютеру и открыл файловую систему. Нужная папка нашлась без труда — Птитс прежде удалил её из версии для «Чумы».

Карл нажал на кнопку манипулятора, и на экране высветился длинный текст. Справа от описания медленно вращалась модель небоскрёба на острой скале. Посадочные площадки ближе к его вершине походили на гарду гигантского меча. «Экскалибур», секретная база Бюро на планете Мортимер… Теперь ясно, где охранители прячут кинжал Пастырей. Отдалённое, никому не интересное место, где незнающие не станут искать.

Мортимер. Птитс запомнил это название и нажал на другую кнопку манипулятора. На экране появилась надпись «Удалить безвозвратно?», а под ней — «Да» и «Нет». Карл выбрал «Да», и местоположение артефакта навечно стёрлось из базы данных. Слишком опасная информация, чтобы хранить её даже на защищённом компьютере. Сам Птитс будет знать, но не воспользуется ей и никому не расскажет.

И был ещё один вопрос, который давно не давал Карлу покоя. Птитс убрал носитель информации в ящик стола и достал другой такой же. В Престольном имелись данные отнюдь не только о кинжале Пастырей… Подсоединив аппарат к компьютеру, Карл открыл огромный список людей и нашёл букву «М». «Мертенс Шери Ричардовна». Птитс щёлкнул по имени, и перед ним загорелось окно с фотографией пухлой молодой женщины с кудрявыми волосами и в очках. При виде снимка сердце Карла замерло, и он непроизвольно заплакал.

А рядом высветился текст: «Мертенс Ш. Р., родилась 22 апреля 958 года на планете Виллина (сфера влияния Глизе). В 984 году прибыла на Великородину, где преподавала имперский всеобщий язык в школе №146 (р-н Желобино, г. Престольный)…»

Спустя столько лет после школы Птитс будто опять ощутил тепло, исходившее от этой гостьи из другого мира. И почувствовал себя подростком, тайно и безнадёжно влюблённым в свою учительницу.

Он читал дальше: «В 986 году заподозрена охранителем А. В. Иммолато в принадлежности к ячейке предателей „Завершители Виггинтри“ (см. расследования охр. И. Карда и гл. охр. М. А. Руденко) и доставлена из съёмной квартиры на ул. Адмирала Горина в штаб-квартиру Охранительного Бюро. Все записи о Ш. Р. Мертенс изъяты из публичных источников и социальных сетей».

И Карла будто поразило молнией. Он провалился в тот ужасный вечер, когда с одноклассником Борисом издалека видел штурмовиков, забравших Шери. Птитс и прежде не жаловал авторитет имперской власти и не чувствовал себя комфортно в своём государстве, но именно тогда он по-настоящему начал понимать беспощадную суть Империи…

Следующая фотография Шери контрастировала с предыдущей. Блёклое, безразличное выражение лица. Тяжёлый взгляд, полный боли и отчаяния. Отчётливые синяки на щеке. Вместо яркой кофты — серая роба. Карлу казалось, будто из Шери вытянули все краски, всё тепло, всю жизнерадостность.

«В сентябре 986 года переведена на борт мановара „Ярость Адеренцо“, где содержалась вплоть до смерти от воспаления лёгких 12 ноября 990 года. Реабилитирована в 995 году, когда была установлена непричастность Ш. Р. Мертенс, примерной и набожной дочери священника, к подрывной деятельности „Завершителей“ на территории Престольного (см. расследования охр. А. Р. Оганесяна и гл. охр. М. А. Руденко)».

Оказывается, Шери была невиновна, а Птитс, умный, но неприкаянный и не ладивший с обществом подросток, тогда всего лишь захотел видеть симпатичную ему девушку отчаянной мятежницей.

Ненависть воспылала в душе нынешнего Карла, затмевая разум. Во многом Птитс поступал противоположно Пикселю — перебрался на фронтир, где меньше давят имперские законы, и со временем подзабыл строгие ужасы центральных миров. Так соблазнительно было остепениться, выстроить своё маленькое уютное гнёздышко с другом и возлюбленной и закрыть глаза на людоедство системы, где «повезло» родиться. И недостатки Тёмного Замка тогда казались ближе и важнее, и Карл настолько не желал власти Философа и Серпентиры, что готов был позволить всяким Фоксам и Иммолато, Раковым и Руденко и дальше пить кровь имперских подданных…

Нет, эта Империя достойна только гниения и падения. И Птитс будет методично подтачивать её по краям, снабжая повстанцев на дальних планетах оружием и припасами втайне от властей.

Карл сжал кулаки. Он поднялся из-за стола и, минуя альковы, вышел на корму, где за окнами от пола до потолка чернела космическая бездна. Стиснув зубы от гнева, Птитс ледяным взглядом всматривался в огоньки звёзд, горевшие на внушительном расстоянии от него, и услышал голос. Низкий, гулкий:

— Ты ведь не думал, что так просто от меня избавишься?

Капитан обернулся и понял, откуда доносились эти звуки. Он подошёл к стене справа от арки выхода — туда, где раньше стоял канделябр. И нажал на потайную кнопку. Стальной лист отодвинулся, а за ним в небольшом шкафчике над аккуратно сложенным плащом блестела золотистая маска, в которой Птитс увидел искажённое безумием лицо. Слева и справа в специальных углублениях ждали кожаные перчатки и наручи со встроенными лезвиями и голопроекторами.

— Я рос в тебе с самого детства, — голос Одержимого был слишком бесплотным для реальности, но чересчур явственным для иллюзии. — Вся твоя злость и ярость — вот что не позволило тебе потерять себя. Когда тебя не понимали родители, когда травили и презирали в школе, когда предал Грюнвальд и чуть не придушила Хардред, когда Барбара ушла к придурку-баскетболисту, что тебя спасло? Вера в разумное, доброе и вечное? Надежда на всемудрого небесного дядю? На любовь, которую ты так и не отыскал? Нет…

— Хватит! — заорал Птитс.

И спохватился, что его могут услышать Ленни или офицеры на мостике палубой выше. А Одержимый рассмеялся:

— Неужели ты думал, что можешь использовать меня, а потом выбросить как ненужную тряпку и остаться чистеньким? Как же ты самонадеян! Мне так нравится, когда эмоциональный слабак играет в расчётливого манипулятора…

Лицо Карла в зеркальной маске кривило рожи. Птитса невольно передёрнуло, когда он увидел эти выпученные, почти круглые глаза, и неестественно длинную и тонкую усмешку до ушей.

— Ты… — он заставил себя снова взглянуть на Одержимого, — ты надо мной не властен! Я сам определяю свой путь, а ты катись к змею!

Он пронзил своё отражение холодным и твёрдым взглядом.

— После всего, что ты натворил, не так легко вернуться к спокойной жизни. Да и не нужна она тебе. Подсознательно ты хочешь лишь одного — сгореть… Красиво пожертвовать собой ради великой цели…

— И я обманул своё подсознание, подсунув им клона, — ехидно ухмыльнулся Птитс.

— Живи в своих иллюзиях, раз хочешь, но знай: я всегда буду внутри тебя. — Одержимый говорил вкрадчиво. — Это сейчас ты спасся от «Чумы», и дурак Пиксель придал тебе сил, чтобы ты мог противостоять мне. А когда снова ослабеешь, когда впадёшь в отчаяние — а это неизбежно — то я буду тебя поджидать и встречу с распростёртыми объятиями! Поверь мне, я терпелив…

— Потише ты, — оборвал Карл. — Я начинаю жалеть, что не выбросил эти тряпки в космос.

— А разве дело в костюме? — саркастически спросил Одержимый, расплывшись в гримасе. — Разве дело в зеркальной маске?..

— Спокойной ночи, — Птитс захлопнул тайник.

Больше то кошмарное лицо его не мучило. Вытирая пот со лба, Карл направился на кухню. Там он достал из простенького жестяного шкафа бутылку красного вина и налил в стакан. Затем подошёл к компьютеру и запустил музыку. Из динамиков в стенах донёсся фортепианный проигрыш, после которого женский голос начал петь на высоком имперском под аккомпанемент оркестра:

— Morituri te salutant…

«Идущие на смерть приветствуют тебя…» Неоклассическая мелодия вытесняла из головы Карла тревожные мысли, пока он брёл обратно на корму. Стоя перед звёздами, Птитс глотнул немного вина. Губы медленно сложились в удовлетворённую улыбку.

Наконец-то он достиг цели, к которой пробирался сквозь тернии почти всю сознательную жизнь. Достиг, пусть и огромной ценой.

Наконец-то он был свободен.

— Гиперпрыжок через три… две… одну… — музыку перекрыл голос старпома из динамика.

— Отлично, Ленни, — Карл отпил ещё.

И окна перед ним закрылись защитными листами.

* * *

Тёплый искусственный свет растекался по галерее Вилленсбурга, её белым стенам и колоннам из красного мрамора. Фридрих Грюнвальд внимательно изучал картину в золотой рамке. На холсте были изображены животные семейства кошачьих среди гор. Из-за серого пушистого меха эти существа выглядели как мягкие шарики, но не стоило обманываться — взгляд жёлтых круглых глаз был суровым и безжалостным.

Фигуру Грюнвальда окутывал белоснежный плащ с прямым алым кантом. На пятках высоких сапог блестели шпоры в виде Чёрных Звёзд. Эти символы силы и воли присутствовали и на золотых пуговицах мундира Вилленсфюрера.

— Что мы дальше делать будем?

Фридрих обернулся и увидел за колонной Хелен.

— Дождёмся официальных заявлений Философа и Совета на мой счёт, — ответил он. — Я почти уверен, что смогу вернуться в Замок.

— Хорошо бы, — согласилась девушка.

— Всё равно им знать об этом месте не положено, — решительно сказал Грюнвальд. — Я ещё не представляю, как, но оно сыграет свою роль в галактической шахматной партии.

— Конечно, сыграет, — улыбнулась Хелен. — Ты что-то суров, как твои любимые манулы. Расслабься, поешь — дни были насыщенные.

— Спасибо за заботу, подруга, — Фридрих погладил её по плечу. — Кстати, у меня есть кое-что для тебя. Зандер!

К нему подбежал кудрявый и усатый служащий крепости.

— Пора, — кивнул Грюнвальд.

Зандер привёл его и Хелен к торцу галереи, к портрету трёх белокурых крылатых женщин, воздевших к бушующим небесам мечи и кубки. Затем ассистент нажал на, казалось бы, случайные места в картине, и рамка отъехала в сторону.

Внутри переливалась на свету золотая броня. Наплечники, наручи и поножи выглядели так, будто состояли из множества прямых пёрышек. За спиной блестели широкие механические крылья. И венчал всё это великолепие крылатый шлем на голове манекена.

— Ух ты! — Хелен завизжала от восторга, будто маленькая девочка. — Какая красота! И это моё?

— Да, — гордо ответил Грюнвальд. — Ты станешь моей валькирией.

Из-за колонн на выложенный плиткой пол вылетели и приземлились две женщины в точно таких же доспехах. Под крыльями погасли огни реактивных двигателей. Воительницы были стройными и атлетичными. В руках они держали золотые копья и круглые щиты с гравировкой Чёрной Звезды.

— Хайль Грюнвальд! — звонко прокричали валькирии, подняв пики к потолку.

— Вилле Хайль! — Фридрих поднял правую руку.

Зандер автоматически повторил приветствие.

— Вот они, сияющие стражницы Воли! — довольно объявил Вилленсфюрер. — Их священный долг — охранять спокойствие Вилленсбурга от всех, кто на него посягнёт!

— Вспомнил старую идею? — бросила Хелен.

— Ну… да, — Фридрих покраснел. — Почему бы и нет, если она хорошая?

Девушка всмотрелась в юные, красивые лица валькирий. Грюнвальд понял, что её смутило — холодные, почти стеклянные глаза.

— Не волнуйся, они служат мне по доброй воле, — солгал он. — А ты, если не хочешь быть валькирией, можешь просто оставить доспехи себе.

Разрушительница и не заметит, как броня впрыснет нейростимуляторы, которые подчинят её разум великому делу…

— Ещё подумаю, — сдержанно произнесла она.

Хелен определённо не знала всей иронии. Одна из девушек, закованных в золотую броню — Софи Фокс, дочь зекарисского губернатора и прежняя возлюбленная Пикселя. Другая — Джули Симмонс, одноклассница корсара с планеты Сэхримнир. Рано или поздно Грюнвальд заполучит и Хелен в свою коллекцию! И покажет той серой посредственности в красной куртке, на чьей стороне реальная сила.

— А как быть с Хосровом? — спохватилась гостья. — Он же сейчас улетит отсюда и расскажет Ребеллии про твою крепость! А если не ей, то своим подружкам!

Точно… Ещё же остался этот красноволосый слизняк. Но Фридрих не терял спокойствия.

— Зандер, расскажи, какого ты о нём мнения? — обратился он к помощнику.

— По моей теории, есть мир умных и красивых, а есть мир глупых и страшных, — ответил тот. — Так вот, Хосров — тупой урод.

— И что же случается с тупыми уродами? — вскинул бровь Фридрих.

— Их перемалывает жизнь.

— Верно, — кивнул Грюнвальд.

Хелен тревожно заёрзала.

* * *

Лорд Хосров вернулся в кабину своего шлюпа и включил бортовые системы. Широкие двери ангара распахнулись, выпуская корабль в открытый космос.

«Целая подпольная база гюнтеристов, — подумал красноволосый Лорд. — Такое надругательство над всеми человеческими ценностями просто не должно существовать! Я обязан доложить обо всём Ребеллии, пусть примет меры!»

Он направил коммуникатор на лобовое стекло и сфотографировал отдалявшуюся крепость. Ракурс был специально подобран так, чтобы все видели её форму мерзкой Чёрной Звезды.

Ещё раз пересмотрев снимки на экране, Хосров запустил навигатор. Этот небольшой модуль присутствовал на каждом корабле разрушителей. Внутри находились тайные координаты Тёмного Замка, которые периодически менялись и обновлялись, чтобы Империя не напала на след. А если судно вдруг возьмут на абордаж, то в навигаторе сработает программа самоуничтожения.

— Ну что, понеслась, — вслух сказал Хосров, хватаясь за рычаг гипердвигателя.

Но совершить прыжок не успел. Взрывчатка, закреплённая на днище работниками крепости, сдетонировала, и посреди космоса беззвучно расцвёл огненный шар.

* * *

— Массовые волнения развиваются на Антее, — сообщала телеведущая. — Сотни протестующих вышли на Имперскую Площадь в Антеоне, где схлестнулись с полицейскими и штурмовиками Охранительного Бюро. Многие из так называемых повстанцев надели маски Одержимого — опасного террориста, устроившего резню на тысячный День Империи в Престольном. Связи преступника с ячейками антейских планетаристов не подлежат сомнению…

— Ложь!

Ефросинья Пронина лежала на койке в белой больничной палате. За окном сквозь планки жалюзи виднелись серые звездоскрёбы и пасмурное небо Земли. Обе ноги охранительницы были подняты и закреплены в воздухе множеством таинственных устройств и приспособлений. Лучшие врачи Империи говорили, что восстановление будет долгим и мучительным, и не обманывали.

— Конечно, ложь, — в палату вошёл Филеас Баррада. — Вы ведь сами должны понимать, насколько она полезна для нашего народа.

Он взял пульт со столика рядом с Фросей и выключил звук телевизора.

— Разумеется, Великий Охранитель, — сухо ответила она. — Но я знаю настоящее имя Одержимого. Это Карл Птитс! Он не с Антеи, а с Великородины!

— Спокойнее, — ответил её начальник, когда она перешла на крик. — Как, ещё раз?

— Карл Птитс, — ровно выговорила она.

— Карл Птитс? — рассмеялся Баррада. — Тот герой Империи с Зекариса? Дорогая, он взорвал себя пару лет назад, чтобы защитить нашу родину!

— Он выжил, я видела, Великий Охранитель! — процедила Фрося. — Может, никакого взрыва и не было, а Пиксель и губернатор Бримстоун его прикрыли…

— Вы обвиняете имперского губернатора в предательстве… — вздохнул её шеф. — Думаю, вам стоит как следует прийти в себя. Забудьте пока про Одержимого, тем более что он погиб. Ваше здоровье гораздо важнее.

— Хорошо, Великий Охранитель.

Эти слова не были искренними. Она никогда не забудет человека, который убил её сестру! И Ефросинья просто не верила, что Одержимый сгинул при орбитальной бомбардировке. Ни одной детали пиратского брига не осталось в горах X-5, а значит, корабль успел прыгнуть в гиперпространство.

— Я на твоей стороне, подруга. Я тебе верю.

Пронина даже не заметила, как Филеас Баррада ушёл, и его сменила Надя Мышкина. Охранительница никак не могла пошевелить нижней частью тела, а верхняя поворачивалась очень ограниченно.

— Спасибо тебе, — сквозь болезненную полудрёму произнесла Фрося. — О, ты столько всего притащила!

Она вяло улыбнулась — на столике лежал пакет с фруктами и стояла ваза с лилиями.

— Это из парижского Сада растений, — пояснила Надя. — Сама с утра нарвала.

— Ты молодец, — Пронина взяла её за руку.

— Выздоравливай, и мы вместе ему покажем!

— Да! — Фрося стиснула другую руку в кулак.

И ощутила сильную боль в спине. Сложная система тросов и противовесов на ногах задёргалась.

— Стой! — воскликнула Мышкина.

— А-а-а! — взревела Пронина. — Эх… Всё нормально.

Боль отпустила, и агрегаты вернулись в прежнее положение.

— В одном Баррада прав — тебе стоит меньше волноваться, — сказала Надя.

— И ты туда же, — фыркнула Ефросинья.

На столике зазвенел коммуникатор.

— Не бери! — одёрнула Надя подругу.

Но было поздно. Палец Фроси коснулся экрана, и портативный голопроектор создал в воздухе изображение рыжеватого мужчины средних лет.

— Эфросиня Пронина, — как и многие, он произнёс её имя неправильно. — Я Рори О’Доэрти, главный охранитель Зекариса. И у меня есть информация, которая может вас заинтересовать.

— Какая? — оживилась Фрося.

— Вчера нашу планету атаковал флот предателей с Бельфлёра. Они чуть не уничтожили всю колонию, но флагман напал на своих, после чего скрылся.

— Это странно, но при чём здесь Одержимый?

— Незадолго до инцидента к боевому кораблю так называемых Освободителей пристыковался фрегат, имперский на вид. И он тоже сбежал в гиперпространство вместе с флагманом. У нас есть все основания считать, что это фрегат рейвенхольдского флота, угнанный со станции на Скумринге.

— Подельники Пикселя сбежали с X-5 на фрегате и могли взять флагман на абордаж, — возразила Фрося.

— Могли, но системы наведения линейного корабля «Непобедимый» зафиксировали это.

Ефросинья вгляделась в снимок, повисший посреди палаты. В окне на капитанском мостике серебристого флагмана отчётливо сверкала золотая блестящая маска, окаймлённая высоким чёрным воротником.

— Я… — охранительница прикусила губу от ярости, — я убью Карла Птитса!

Эпилог

Пять вагонеток остановились на городском вокзале. Из одной из них выбежали два человека. Худые и остроносые, одетые в чёрные комбинезоны, эти мужчина и женщина очень походили друг на друга. Морщась от запаха жареных скорпоктоподов, они влились в разношёрстную толпу людей и чужаков, которая брела по мрачным улицам под биокуполом.

Чтобы не потерять друг друга из виду, брат и сестра Раттиган крепко держались за руки. Роджер и Рита умудрились ускользнуть с фрегата Одержимого на лодке, пока приспешники Пикселя боролись с могучим Биг Панчем, и сейчас бывшим циркачам был нужен новый капитан.

Заведение, интересовавшее Раттиганов, называлось «Весёлый Сильвер». Охранники в тяжёлой броне свысока посмотрели на тощих пиратов и пропустили их через автоматические двери под вывеской. Внутри на погружённые во мрак столики падали разноцветные отблескиот крутящегося шара под потолком. На подсвеченной сцене человек с нечёсаной бородой пел пиратские шанти, выразительно кривляясь. Рядом с ним танцевала прекрасная чужачка с серой кожей и множеством рук, а позади оркестр играл на электронных инструментах.

— Кто ещё из вас, сосунки, бросит вызов мне, капитану Лысая Борода⁈ — проорал гладко выбритый мужчина в длинном плаще и треуголке.

Он стоял среди столиков, возвышаясь над посетителями, и сжимал в руке бутылку.

— Ну, здравствуй, — нагло усмехнулся Роджер Раттиган.

Рита громко захохотала. Все повернули головы к сестре и брату.

— А она хорошенькая, — сказал один пират.

— Да и он тоже, — добавил другой.

— Вы со мной сразитесь? — вытаращил глаза Лысая Борода. — Да я вас обоих уделаю одной левой!

— Не, мы хотим к тебе в команду, — с хитрецой ухмыльнулся Роджер.

Сидевшая рядом с капитаном женщина рассмеялась, а огромные ящеры-чужаки злобно зашипели. А в это время брат, сделав несколько цирковых прыжков, мгновенно оказался рядом с Лысой Бородой. Тот и не заметил, как с его треуголки исчезла подвеска.

— Не это ищешь, кэп? — Роджер потряс перед его лицом безделушкой с бусами.

— Ладно, — Лысая Борода вырвал украшение из его рук. — Считайте, что вы наняты!

— Да! — воскликнула Рита, прыгая от счастья.

— Только пришей её, — добавил капитан.

* * *

Кортеж из пяти флаеров набирал высоту над лесом звездоскрёбов Земли. Летающие машины держали курс на циклопических размеров монолит в форме усечённой пирамиды. По сравнению с ним городские шпили казались зубочистками, а сновавшие между ними флаеры — мелкими мошками. На вершине пирамиды, как на пьедестале, покоилось монументальное здание, что опиралось на контрфорсы. Это колоссальное сооружение венчала высокая круглая башня с вытянутыми окнами и стеклянным куполом.

Флаеры приземлились на площадке с одной стороны от пирамиды. Выше они взлететь не смогли — стража Имперского Дворца запрещала приближаться к нему даже таким солидным людям, как Великий Охранитель.

Филеас Баррада вышел из своего классического флимузина и направился к лестнице из тысяч ступеней, велев телохранителям остаться на площадке. Тяжело дыша — несмотря на омолаживающие процедуры, столетний возраст всё же давал о себе знать — начальник Охранительного Бюро добрался до исполинских ворот, над которыми сиял герб Империи. У входа во Дворец его встретили два гвардейца. Они были с головы до ног закованы в блестящие моторизованные доспехи, а их лица скрывали искусные, но суровые маски. В руках они держали энергетические пики с золотыми наконечниками.

Великий Охранитель многозначительно кивнул стражникам, и те расступились. В позолоченных воротах из толстых листов омнистали отворилась небольшая дверь, через которую Баррада попал внутрь. Проходя через проём, он заметил, как по его лицу пробежал луч сканера — меры безопасности во Дворце были очень строгими.

Вестибюль не полнился народом. Лишь несколько человек сновали среди невероятно широких колонн, устремлённых к величественным сводчатым потолкам. Яркие и детализированные гравюры на стенах изображали первые войны Империи — когда недавно пришедший с небес Господь-Император карал иноверцев, безбожников и не избранные Им народы.

Баррада повернул в сторону и вызвал лифт. Золотые автоматические двери, украшенные сияющими солнечными лучами из металла, впустили Великого Охранителя в кабинку. Внутри Филеас нажал на самую верхнюю кнопку. Двери бесшумно захлопнулись, и тесное пространство озарил яркий свет. Казалось, будто Баррада возносится в луче божественной благодати.

Вскоре лифт остановился, и Баррада вышел в затемнённый зал, который сторожили бронированные гвардейцы. В полумраке виднелись колоссальные ворота с барельефом Господа-Императора. Повелитель Человечества восседал на стройном жеребце, облачённый в доспехи, и острым копьём пронзал чудовищного змея. Вокруг моложавого лица светился нимб с двенадцатью лучами.

Великий Охранитель знал, что за теми вратами находится Священный Престол Императора. Но сейчас его путь лежал не туда. Не прямо, а вбок, за толстую мраморную колонну. Страж на посту рядом даже не пошевелился при появлении Филеаса.

В нише за бордовыми занавесками, расшитыми гербами, прятался ещё один лифт. Баррада снова поднялся в потоке света и вышел на круглой галерее. Золотые портики серых колонн были расписаны молитвами на высоком имперском. Далеко внизу, за металлическими перилами, поблёскивал роскошный трон, на котором восседала едва различимая фигура.

Великий Охранитель прошёл под аркой и очутился на круглом балконе, опоясавшем купол башни. Перед Филеасом стоял человек в простом деловом костюме, обозревая серый город под таким же серым небом. И Баррада замер, когда мужчина с неприметной внешностью и неопределённых лет слегка поднял левую руку. Великий Охранитель знал, что если шагнёт чуть дальше, его тут же выпотрошат стражи, затаившиеся за колоннами.

— Вы звали меня, господин премьер-министр? — спросил Баррада.

Даже в таком возрасте и положении он порой чувствовал себя неловко перед фактически первым лицом всей Империи.

— Да, это связано с делом Одержимого, — тихо ответил премьер-министр, не оборачиваясь.

Он постучал пальцами правой руки по перилам, и Филеас заметил, как сверкнул лазурный камень в золотом перстне. Откуда-то Великий Охранитель знал, что это не просто блик…

— Господин премьер-министр, этот мелкий преступник погиб при попытке бегства в гиперпространство из атмосферы планеты, — сразу же начал объяснять Баррада. — Он так и не обнаружил местоположение артефакта Пастырей.

— Вы сделали всё возможное, и у меня к вашей службе нет никаких претензий, — спокойно ответил человек в костюме. — Я лишь, в свою очередь, хотел вам сообщить, что вы можете не переживать из-за его таинственных хозяев. Они были близки к нарушению порядка, сложившегося в этой Галактике, но так и не добились своих целей. И, ради Императора, я настоятельно прошу вас не углубляться в это дальше. Все они мертвы и больше не опасны для нашего общества.

— Вас понял, господин премьер-министр, — кивнул Баррада.

— Вы свободны, Великий Охранитель, — ответил тот, так и не посмотрев на собеседника. — Возвращайтесь к своим повседневным обязанностям.

— Служу Императору! — горячо отозвался Филеас.

И развернулся к лифту, радуясь, что сеанс общения с высшей властью подошёл к концу.

* * *

Кабинет планетарного губернатора был украшен резными и плетёными штучками из дерева и соломы. Эти вещицы принадлежали старой цивилизации — той, что существовала до Империи. Сам правитель мира сидел в большом кожаном кресле, когда двери напротив него резко распахнулись.

— Надеюсь, у вас есть причины вторгаться столь бесцеремонно? — старческим, дребезжащим голосом осведомился губернатор.

Гость носил белоснежный, идеально выглаженный мундир, за которым струился алый плащ. На груди сверкал значок Охранительного Бюро. Этот человек был заметно моложе правителя, но от постоянного напряжения на работе рано поседел, а его кожа стала походить на сморщенный чернослив.

— Господин губернатор, Онагрия вот-вот падёт, — твёрдо сказал охранитель. — Если не принять меры, то космоварвары скоро будут и здесь!

— Я уже запросил подкрепление из центра, — сухо отрезал губернатор.

— При всём уважении, ждать его — немыслимая роскошь, — лишь субординация не позволила агенту Бюро повысить тон.

— И что же вы предлагаете?

— Возродить проект «Колосс», — охранитель наклонился над столом губернатора.

Правитель раздражённо вздохнул.

— Мы обсуждали с вами тысячу раз, что он себя не окупит. К тому же ваша хвалёная система…

— Мы нашли пилота, — самоуверенно перебил человек в плаще.

— Вы смогли перенастроить нейронные сети, чтобы адаптировать их под другого человека? — удивился губернатор.

— Нет, — его гость самодовольно покачал головой. — Мы нашли девчонку, и сейчас она у нас.

На мгновение старик задумался.

— Начинайте испытания, — сдался он под напором охранителя.

— О, благодарю, господин губернатор, — злорадно улыбнулся тот. — Обещаю, результат. Вас. Не. Разочарует.

— И сколько вам понадобится времени, чтобы ввести его в строй?

— Месяц, не больше.

— Хорошо. Только учтите, что при провале вы будете отвечать перед самим Императором. Как и я.

— Я вас понял, — с едва скрываемым презрением произнёс охранитель.

И, махнув плащом, покинул кабинет.

Приложение

Хронология

Предупреждение: спойлеры к «Полёту Птитса», первой части цикла!

Имперское летоисчисление ведётся от воцарения Господа-Императора и основания Империи на Земле.

27 год Эры Империи — захват коммунистической колонии на планете Алиса имперскими войсками и последующее переименование мира в Великородину.

179 год — революция на Великородине и планетах в сфере её влияния, основание Всегалактического Союза Социалистических Миров (ВССМ).

390 — 450 годы — Великая Галактическая Война между Гросскригсрейхом и альянсом Империи с ВССМ, закончившаяся поражением первого.

961 год — крах ВССМ, возвращение Великородины и подконтрольных ей планет в состав Империи.

967 год — родились Фридрих Грюнвальд и Ефросинья Пронина.

968 год — родились Карл Птитс и Пиксель.

982 год — крупное вторжение чужаков-космоварваров на имперские планеты, включая Сэхримнир и Заксенвельт. Пиксель и Фридрих Грюнвальд попадают в тюрьму, где захватчики проводят гладиаторские бои.

Май 986 года — начало действия «Полёта Птитса».

Июнь 986 года — антиимперское восстание на планете Антея. Карл Птитс призван после школы в армию и после краткого обучения отправлен в составе пехоты на подавление мятежа. Параллельно Пиксель и Грюнвальд сбегают из тюрьмы космоварваров с друзьями.

Август 986 года — Карл Птитс участвует в боевых действиях на Антее. За интерес к вражеским листовкам он расстрелян своим командиром Пандориным, но юношу спасают разрушители из Тёмного Замка.

Сентябрь 986 — июнь 991 года — обучение Карла Птитса (Ависа) и Фридриха Грюнвальда (Рубера, впоследствии Ариана) в Тёмном Замке.

996 — 997 годы — служба Карла Птитса (Лорда Ависа) на планете Зекарис в качестве шпиона разрушителей под личиной имперского офицера. Параллельно Пиксель получает корсарский патент и нанимается к губернатору Фоксу.

Август 997 года — губернатор Фокс снаряжает экспедицию на луну Нод за артефактом чужаков. Разрушителям тоже нужна эта реликвия, и Карл Птитс жертвует собой, чтобы они её не заполучили и с её помощью не развязали новую галактическую войну.

999 год — начало действия «Тени Одержимого» (за исключением пролога).

Приложение

Космические корабли

Приложение. Космические корабли

Принятая ныне классификация космических кораблей сформировалась примерно в конце II — начале III века Эры Империи. Её используют как подданные Империи, так и разрушители и пираты, чьи флоты состоят либо из захваченных имперских судов, либо построены по имперским технологиям. Также под неё попадают корабли инопланетной расы космоварваров. Эти примитивные суда были сделаны по чертежам, добытым чужаками у миссионеров Ордена святого Себастьяна, и поэтому отдалённо похожи на имперские, однако уступают им во всём.

Следует помнить, что стандарты кораблестроения менялись на протяжении всей Эры Империи и что эта классификация носит обобщающий характер — например, фрегатами называются все средние корабли со сбалансированными характеристиками.

Все суда делятся на семь классов, для простоты объединённые в категории по размеру и предназначению.

Низшая категория

Седьмой класс

Челноки и шаттлы, предназначенные для высадки на планеты и эвакуации. К седьмому классу относятся лодка и тартана.

Шестой класс

Небольшие и быстрые корабли, которые используются для разведки или сопровождения. Не имеют на своём борту лодок и тартан. К шестому классу относятся биландер, пинк, барк и шлюп.

Пятый класс

Быстрые и манёвренные суда поддержки и сопровождения. К пятому классу относятся люггер и шнява.

Средняя категория

Четвёртый класс

Корабли средних размеров и боевых характеристик. Идеально подходят не только для сражений, но и для торговли и перевозки пассажиров. К четвёртому классу относятся пинас, бриг, каравелла и флейт.

Третий класс

Универсальные суда, предпочитаемые многими капитанами. Зачастую используются как флагманы небольших флотилий. К третьему классу относятся корвет, фрегат и галеон.

Высшая категория

Второй класс

Мощные боевые корабли с несколькими орудийными палубами. Практически отсутствуют у разрушителей и пиратов. Ко второму классу относятся линейный корабль (линкор) и боевой корабль.

Первый класс

Абсолютное оружие Империи — исполинские монстры, способные сравниться по мощи с орбитальными станциями и планетарными крепостями и перевозить целые армии. Существует только один представитель первого класса — мановар.