Полет Птитса (СИ) [Феликс Эйли] (fb2) читать онлайн

Annotation

Юный Карл Птитс даже не мог представить, как сильно изменится его жизнь после школы. Война Империи с непокорными разрушителями, которая затронула всю Галактику, не оставила ему особого выбора: бери оружие и сражайся. Только на чьей стороне? У всех своя правда, но где же истина? И кто такой Карл на самом деле? Ему лишь предстоит это выяснить… Космические корабли и неизвестные планеты, пираты и древние храмы, друзья и враги, предательство и любовь – всё найдёт отражение в душе и мыслях главного героя. «Полёт Птитса» – первая часть фантастического цикла о не самом светлом будущем человечества.

Полёт Птитса

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Эпилог

Приложение

Полёт Птитса

Пролог

Три имперских корабля держали свой путь в черноте открытого космоса. Вдалеке проступала яркая синева газового гиганта, вокруг которого вращалось множество лун.

Флагманом этой флотилии был пинк — небольшой кораблик шестого класса — под названием «Аркан». В носовом отсеке этого скромного, но закалённого в боях корсарского судна, держась за настенную ручку, стоял капитан Пиксель. Невысокий, но крепко сложенный мужчина, который почти никогда не расставался с красной кожаной курткой, хмуро всматривался в звёздную бездну за прочным стеклом кабины.

— Михаил, мы летим домой, — обратился капитан к рулевому.

Хотя это скорее была констатация факта. Только что корсары вместе с солдатами Имперской Армии выполнили опасное задание на одном из спутников газового гиганта. Не все вернулись живыми, но такова была участь «космических волков».

Вместе с Пикселем и Михаилом на мостике были и другие члены экипажа. Старший помощник по прозвищу Босс — здоровенный громила, судовой врач Антимон и прочие ждали возможности покинуть это забытый, проклятый Богом-Императором уголок Галактики. А слева от Пикселя сидел в кресле его друг Карл Птитс. Стройный мужчина с чёрными волосами и выдающимся носом тоже был капитаном, только военным. После миссии на спутнике Карл выглядел крайне озадаченным и явно не находил себе места.

Вдруг раздались звуки сигнализации, а на корабельных экранах замигали красные изображения. Сенсоры выявили флот противника, который все уже увидели и так, через стекло. Совсем недалеко от имперцев беззвучно вынырнули из гиперпространства целых семь кораблей. Их носы были выкрашены в изумрудный цвет, а хвосты напоминали крылья летучих мышей. Возглавлял флот фрегат, чей мостик походил на построенный на корме готический замок. Нос же этого корабля был сделан в виде змеи, хищно скалящей клыки.

— Входящее сообщение, — искусственный интеллект «Аркана» был абсолютно бесстрастен.

В отличие от людей на борту пинка. И особенно Карла Птитса, который теперь казался ещё более взволнованным. Ведь все понимали, с кем столкнулись во тьме космоса — корабли с зелёными опознавательными знаками принадлежали Лордам и Леди Разрушения, таинственным врагам Империи и всего человечества.

— Лорд Авис-с-с, — из динамиков послышался тихий голос, похожий на шипение змеи.

Пиксель замер, не понимая, что здесь происходит.

— Ты должен был раздобыть кинжал, но неужели ты думал, что мы тебе доверяем? — продолжило таинственное существо.

— Лорд Авис? — переспросил Пиксель, — кто это, змей побери, такой? — он посмотрел на своих соратников, но все молчали. В глазах Карла Птитса проступил неподдельный ужас.

— Неужели ты думал, что мы, Лорды и Леди Тёмного Замка, не разгадаем твой жалкий план? — шипела нечестивая тварь, — в любом случае твоя жизнь нам уже не нужна — тебя снова… очеловечили.

— НЕ СЛУШАЙТЕ ЕЁ! — вскинулся Карл, вскочив со своего места, — УХОДИМ ОТСЮДА, НЕМЕДЛЕННО!

— ТЫ ПРАВ, ЗМЕЙ ПОБЕРИ! — проорал в ответ Пиксель, — НО ЧТО ЗДЕСЬ ВООБЩЕ ПРОИСХОДИТ?

Откуда на борту его корабля мог взяться Лорд Разрушения? Наверное, кто-то из недавно нанятых матросов оказался шпионом, но всё равно в голове корсара что-то не сходилось.

— Мы всё равно не тронем твой мелкий кораблик, — вкрадчиво прозвучало по громкой связи, — мы только возьмём его на абордаж!

Корсары и Карл наблюдали за тем, как фрегат медленно выплыл на фоне остальных судов противника. Изумрудные глаза змеи ярко сияли в лучах далёкого солнца, словно гипнотизируя своих будущих жертв.

— ПОТОМ ОБЪЯСНЮ! — Птитс был весь на нервах, — А ТЕПЕРЬ — БЕЖИМ!

Последнее он произнёс с приказной интонацией, вспомнив о своём военном звании.

— МИХАИЛ, ДВИГАТЕЛИ НА ПОЛНУЮ МОЩНОСТЬ! — скомандовал уже Пиксель.

Михаил Искандер дёрнул за ручку на приборной панели, и «Аркан» вырвался вперёд. Из сопел на корме корабля повалило яркое оранжевое пламя. Пол пинка затрясся — системы искусственной гравитации не могли работать на таких скоростях. Пиксель и другие корсары крепче взялись за ручки в стенах корабля, а тех, кто сидел в креслах, удерживали ремни безопасности.

Вражеские суда медленно повернулись и устремились за «Арканом». Первым шёл флагман. Его причудливо украшенный левый борт ощетинился множеством пушек, которые обрушили всю свою мощь на пинас из имперской флотилии. Выпущенные на огромной скорости снаряды превратили корабль в пылающее решето из омнистали, которое, продолжая свой путь по инерции, попало в гравитационное поле газового гиганта и медленно тянулось к нему. Экипаж пинаса был обречён — такое попадание не могло оставить никого в живых. Пикселю оставалось лишь надеяться, что два оставшихся корабля не постигнет та же участь.

— Капитан Мур, как слышно? — корсар обратился к командиру второго уцелевшего судна, — летим на Зекарис!

Сражаться с превосходящими силами было бессмысленно, поэтому оставалось лишь от них сбежать и вернуться на имперскую планету.

— Есть, сэр! — дежурно отчеканил офицер Имперского Военно-Космического Флота.

Будучи вольным корсаром, Пиксель практически не верил в Бога-Императора, но сейчас настал именно тот момент, когда Его помощь не помешала бы. Капитан «Аркана» задорно ухмыльнулся, посмотрев на Карла, и затем перевёл взгляд на кабину Михаила и космос. Пусть ставки теперь были серьёзны, но Пиксель уже выбрался из инопланетного храма, полного жутких роботов-стражей. И из этой ситуации тоже выберется.

Птитс же был мрачнее тучи. К счастью, Пиксель пока так и не понял, кто такой Лорд Авис, но это было небольшим утешением. Конечно, его друг заслуживал того, чтобы узнать правду, однако сейчас на разговоры и объяснения не хватало времени. Карлу оставалось лишь молча сидеть и смотреть, как из-за его действий гибнут люди… И, возможно, принять собственную смерть — от орудий разрушителей или от рук команды, которая считала его своим. Тогда принесённые жертвы станут напрасны, а все сделки с совестью окажутся бессмысленны.

— Шнява противника у нас на прицеле! — произнёс Пиксель, всматриваясь в монитор. — Михаил, вдарь по ней!

— Шевелитесь, салаги! Мне нужен правый борт! — Искандер обратился по громкой связи к матросам, которые заряжали пушки.

Карлу эти голоса казались очень далёкими, как и бездушные сигналы автоматических систем, да и весь бой, который без единого звука разворачивался за лобовым стеклом и обшивкой из омнистали. Птитс проделал очень долгий путь. Побывал на многих планетах и отслужил на разных должностях, встретил разных людей… Всё это время он искал истину, заблуждался, стремился найти своё предназначение в Галактике, разрываемой на части борьбой между Империей и разрушителями. Между неповоротливой консервативной системой и её — на первый взгляд — полной противоположностью. Но все усилия Карла в итоге привели к этому моменту — к битве с грозным и сильным противником на задворках Вселенной.

В голове Птитса, словно древняя киноплёнка, закрутились события из прошлого, и он будто перенёсся в те времена, когда всё началось…

Глава 1

ГЛАВА 1

Изгой и его друг

Пятнадцатого мая 986 года Эры Империи ученики одиннадцатого, выпускного класса одной из множества школ района Желобино города Престольного планеты Великородина писали самостоятельную работу по истории.

Кабинет истории был большой просторной комнатой со светло-серыми стенами, украшенными портретами губернаторов Великородины. Напротив автоматической двери тянулась стеклянная стена, за которой высились серые глыбы небоскрёбов. На книжном шкафу у этого огромного окна стояли глобус Великородины и горшки с цветами, а над интерактивной доской за учительским столом висели икона Бога-Императора и текст молитвы, которую положено читать перед началом занятий.

За одной из дальних парт сидели два ученика. Один был высокий, худой, слегка сутулый. У него были чёрные волосы и длинный орлиный нос. Второй был маленький и приземистый, со светло-русыми волосами, заострённым носом и живым лицом.

Карл Птитс — так звали черноволосого — ещё раз пробежал взглядом свои ответы на задания. Он уже всё решил, и ему осталось лишь проверить, нет ли ошибок. В тесте были затронуты все периоды истории Великородины: покрытый тайной отлёт колонистов с Земли; затем — революция, превратившая планету в центр дьявольского Всегалактического Союза Социалистических Миров; Великая Галактическая война, в которой ВССМ вместе с имперскими войсками разгромил легионы Кригсхайма; и, наконец, триумфальное возвращение мира в лоно общечеловеческой семьи, объединённой под мудрым покровительством Бога-Императора.

Сосед Карла, Боря Дмитриев, уже давно подглядел ответы в конце задачника и сейчас играл в «Космический бой» на своём планшете. Птитсу же было скучно, и его внимание переключилось на остальной класс. Те, кто собирались и после школы изучать историю или просто интересовались ей, лихорадочно водили ручками по бумаге, а те, кому она была не нужна, списали готовые ответы и сейчас о чём-то болтали друг с другом. Наталья Ивановна, пожилая учительница в очках, смотрела на происходящее сквозь пальцы. До конца урока оставалось ещё много времени, и Карл снова просмотрел своё сочинение, думая, может ли он его чем-нибудь дополнить. Минуты медленно тянулись, словно намеренно издеваясь над школьником, и лишь мысль о скором возвращении домой грела душу Птитса.

«Армия ВССМ на первых этапах войны не могла остановить захватчиков с Кригсхайма, поскольку беспощадный диктатор Айнур Алмазов незадолго до этого провёл чистку генерального штаба и расстрелял большинство талантливых офицеров…» Карл подумал, что «беспощадный диктатор» — это слишком эмоционально, а история любит беспристрастность. Но именно так и было написано в учебнике, и человека, отправившего на тот свет миллиарды невинных жертв и сейчас испытывающего вечные муки в преисподней, нельзя было назвать иначе.

От Алмазова Птитса отвлекла муха, севшая на тетрадь. Карл махнул рукой и согнал назойливое насекомое. Он скучающе перевёл взгляд на Борю. Тот почти добил флот искусственного интеллекта — остались лишь бриг и пара шлюпов. Похоже, ему тоже было скучно. Карл снова посмотрел на листок с ответами. Воображение Птитса рисовало яркие картины: солдаты Кригсхайма в противогазах маршировали на фоне пламени, а в секретном бункере громко «совещались» гориллы в офицерской форме, которыми злодей Айнур заменил свой прежний командный состав.

Вдруг он почувствовал слабое прикосновение к голове. Птитс поначалу подумал, что вернулась муха, но его пальцы нащупали в волосах нечто противное и липкое. Жвачка. Карл поднял голову и глянул в ту сторону, откуда, как он подозревал, прилетел этот нежданный «подарочек». На соседнем ряду парт веселилась компания Витька Флаерова, школьного заводилы. Вместе со своими приятелями он смеялся и показывал пальцем на Птитса.

— Пти-и-и-ц, — самодовольно протянул Витёк, словно наслаждаясь каждым звуком, — носатый Птиц, летать не может…

Карл глубоко вздохнул. Флаеров, по своему обыкновению, нагло ухмылялся. Похоже, он со своими обезьянами тоже скучал на уроке.

— Забей, Карл, — прошептал Боря.

Он отвлёкся от космических баталий, чтобы успокоить друга. Но Птитс не мог просто так «забить». Внутри него закипала тихая злость. Карл хотел вытащить жвачку из волос, но решил приберечь её до лучшего момента. Он больше не мог терпеть издевательств Флаерова и его дружков — вскоре Витёк точно поплатится.

Остаток урока Птитс просидел молча, в очередной раз бесцельно просматривая свои ответы. Погружаясь в предмет, Карл хоть как-то пытался приглушить бурлящие внутри гнев и страх. Школьник боялся, что после задуманного последует суровый ответ Флаерова, но убеждал себя, что если следовать плану, то всё пройдёт нормально.

Словно откуда-то издалека Карл услышал фанфары Бориного планшета, которые означали, что одноклассник выиграл партию.Затем прозвенел долгожданный звонок. Наталья Ивановна прошла по рядам и собрала листочки с работами. Ученики складывали тетради и учебники в портфели и постепенно выходили из класса. Боря и Карл покинули кабинет последними.

В длинном сером коридоре Птитс нагнал Флаерова и его компанию.

— Эй, Леталкин! — крикнул Карл. Еле поспевая за ним, Боря удивлённо посмотрел на друга.

Карл выдернул пучок волос со жвачкой и сунул его под нос Флаерову.

— Что это такое? — спросил Птитс.

Флаеров с поддельным недоумением взглянул на него, а товарищи Витька остановились, явно что-то предвкушая.

— Скажи мне, зачем ты это делаешь? — спокойно продолжал Птитс, — ты хочешь меня унизить?

Витёк почему-то не стал его передразнивать или издеваться в ответ, как это обычно бывало. Он застыл на месте, лишь нагло улыбаясь по своей привычке.

И тут Карл ударил его кулаком в лицо. Флаеров схватился за нос и в замешательстве выпалил:

— Чё?

Ученики, проходившие рядом, остановились, решив понаблюдать за зрелищем.

За первым ударом последовал второй, окончательно убедивший Витька, что это был не сон. Флаеров пришёл в ярость и набросился на Птитса.

— Ты понимаешь, чё делаешь, Птиц? А?

Он уже замахнулся, чтобы ударить Карла, но его повалил на пол Боря. Птитс широко раскрыл глаза — он лишь надеялся, что происходящее заметят учителя, и не ожидал вмешательства друга. Но такой исход оказался даже лучше.

— Витёк! — охнули девочки.

Флаеров встал и побежал с дружками прочь.

— Я тебя буду ждать во дворе, ботан! — бросил он, отплёвываясь.

— Посмотрим! — крикнул Птитс вдогонку, — спасибо, Боря, — обратился он к своему другу, и они вдвоём пошли вниз, к выходу.

В вестибюле Карла и Борю ждала Инесса Михайловна Кальман — их классная руководительница и учительница основ почитания Императора. Остальные ученики столпились вокруг неё, ожидая весёлой расправы над внезапно вышедшим из-под контроля «ботаником».

— Инесса Михайловна, он меня ударил, — пожаловался ей Флаеров, прикрывая нос платком и показывая на Карла.

— Именем Императора, Птитс, что произошло? — строго спросила Кальман. Её светлые кудрявые волосы напоминали Карлу щупальца кальмара.

— Торжество справедливости, — спокойно ответил ученик.

— Думаю, в этом он прав, — сказала Наталья Ивановна, выходя из учительской.

Школа стояла на крыше одного из больших серых небоскрёбов, а под ней располагались служебные помещения и офисы. Школьный двор представлял собой просторную бетонную площадку, обнесённую забором, за которым находились стоянка для флаеров и воинская часть Имперской Армии. Во дворе не было ничего, кроме бюста святого Макария Престольского, покровителя Великородины. Говорили, что раньше там стоял бюст Айнура Алмазова. На бетоне первоклашки нарисовали разноцветным мелом классики и различных животных — урсоид с Бореаля соседствовал с земным котом. Рядом учащиеся постарше написали краской из баллончиков признания в любви — чаще всего неразделённой. В сером пасмурном небе не летали флаеры — воздушное движение над зданием было запрещено, о чём свидетельствовали подвешенные в воздухе роботы-маяки.

После того, как Инесса Михайловна вернулась в свой кабинет, весь 11-А вместе с кучкой любопытных из других классов собрался у бюста святого Макария. Карл встал напротив Флаерова. Справа от Птитса был Боря, а слева — Императрина Синицына, его подруга, которую он обнимал. Он обрадовался тому, что столько людей пришло поддержать его.

— Ты ботаник и псих, нелетающий Птиц! — плевался Флаеров, до сих пор прикрывая нос платком, — я тебе ещё покажу!

— Слышь, Антигравов! — крикнул Птитс, и некоторые засмеялись, — а ты говорил всем, как тебя избили гопники в марте? Аж синяки остались, но ты врал, будто свалился с ховерборда!

Лицо Витька покраснело. Многие одноклассники посмотрели на него с недоумением.

— Да врёшь ты всё, страус хренов! — гневно сплюнул Флаеров.

— Да неужели? — переспросила Тамара Гедеванишвили, самая популярная девочка в классе, — кажется, я видела, как в подворотне бьют кого-то похожего на тебя.

— Ты за это заплатишь… — процедил Витёк, буравя взглядом Карла.

Тамара, конечно, лицемерила, раз вспомнила этот факт только сейчас. Но это уже не было важно.

— Чего ты хотел, Флаеров? — закричала она, — как только тебя к нам перевели, ты весь год доставал Карла Птитса, а теперь хочешь, чтобы он сказал «спасибо»?

Толпа поддержала её и Птитса подбадривающими возгласами.

— Ну, а ты, Борька, зачем ты заступился за него? — Витёк умоляюще посмотрел на Борю, — ты же нормальный парень, мог бы потщательнее выбирать друзей!

— Поехали отсюда, друг, — сказал Борис Птитсу. Карл отпустил Императрину и вместе с товарищем пошёл на стоянку для флаеров.

Ученики скопом отправились вслед за ними, хотя транспорт по их маршрутам приходил к другой стороне крыши. Поэтому Карл и Боря, которые жили в одном районе, ждали своего флаера под оживлённое улюлюканье толпы. Когда прилетело жёлтое маршрутное такси, похожее на вытянутую пулю, девочки весело замахали руками садящимся в него друзьям. Боря и Карл заняли свои места, и Птитс обрадовался, что шум одноклассников остался за автоматической дверью флаера. С другом он смотрел через окно, как школа постепенно исчезала вместе со своим двором, а вскоре и небоскрёб, на котором она стояла, потерялся в лесу таких же серых небоскрёбов, между которыми сновали маленькие чёрные точки летающих машин.

Глава 2

Флаер правосудия

Через полчаса Карл и Борис пили чай с булочками в небольшом кафе «У дяди Паши» на среднем ярусе города.

— Он изводил тебя весь год, Карл! — начал Боря, — я бы ему с самого начала врезал.

— Давай не будем об этом, — Карл хлебнул чаю и откинулся на спинку кресла. Он никак не мог поверить, что за этот день произошло столько событий.

Кафе было совсем маленьким — жёлтый зальчик с четырьмя столами и стойкой. Кроме Карла, Бори и робота-официанта, внутри никого не было. С экрана телевизора, подвешенного над стойкой, жёстким, решительным голосом вещал Константин Раков:

— Безусловно, у нас осталось множество неразрешённых задач — враги Великородины не дремлют! Но мы бдительны! Мы считаем нашим священным долгом покончить с бичом коррупции и предательства!

Раков был бессменным губернатором планеты Великородина с 963 года. Жизнь ему продлевали омолаживающие процедуры и кибернетические импланты, распространённые среди имперской элиты. Именно он своей железной рукой вытащил планету из кризиса шестидесятых, и благодаря ему Великородина медленно, но верно шла к процветанию.

Некоторое время друзья пили чай молча, а затем Боря продолжил разговор:

— Карл, а куда ты пойдёшь после школы?

Птитс вздохнул и нехотя ответил:

— Наверное, буду заниматься наукой. Мне нравится химия.

— Как она может кому-нибудь нравиться? — Боря поморщился, — даже физика в школе и то лучше. А потом ты что, будешь косметику делать?

Карл рассмеялся, вспомнив, как они в школе полгода зубрили названия углеводородов ряда метана, а учительница каждый урок срывалась из-за болтовни в классе.

— Ты что, Бориска! Химия — это не одна косметика, это ещё сплавы, топливо, лекарства и многое другое.

— Эх, Карл! Кому сейчас нужна твоя наука? У нашей Империи есть оружие, ресурсы, фабрики во многих мирах. Для жизни хватит. Так зачем изобретать что-то новое?

— А ты бы сам чем хотел заняться? — парировал Птитс.

— Я собираюсь пойти в армию. Думаю, это самый верный шанс улететь с этой забытой Императором планеты.

— Но и учёные часто работают не здесь. Дядя Игорь вот побывал на Кригсхайме и на Бельфлёре, — Карлу на ум пришёл его отец-во-Императоре, который посвятил себя науке и летал на конференции в разных мирах.

— Жизнь на Великородине с каждым годом становится всё хуже и хуже, — Боря наклонил голову и заговорил тише, — власти делают всё возможное — повышают зарплаты и пенсии, борются с коррупцией и прочее, но врагов человечества так просто не победишь — они бродят повсюду и подрывают нашу экономику. Говорят, охранитель Иммолато с Беллармино оставил свои дела на Рейвенхольде и прилетел сюда, чтобы помочь нашим охотиться на разрушителей.

Птитс замер в потрясении. Охранительное Бюро — правительственное учреждение, которое ловило и наказывало государственных преступников. Тот факт, что на Великородине работал не просто его агент из другого мира, а сам Ужас Беллармино, означал, что команда Матвея Руденко, главного охранителя планеты, была не в силах справиться с предателями Империи.

— Я тебе тоже советую после школы отслужить по призыву, а потом там остаться, — продолжал Борис, — повидаешь много планет и, если повезёт, покинешь Великородину.

— Ты что — идти в армию с моим здоровьем? — усмехнулся Карл.

— Да уж, лучше нюхать химикаты, — съязвил Боря.

— Был бы я в силах что-то изменить, — задумчиво произнёс Птитс.

Он собирался заниматься химией, но воспринимал науку как меньшее из предложенных ему зол. В душе же Карл хотел чего-то иного. Какие-то смутные, неуловимые, но притягательные образы манили его. И он знал, что никогда бы не нашёл то, чего хочет, ни на Великородине, ни где-то ещё в Империи.

— Нам нужно не менять, а приспосабливаться, — Борис продолжил учить друга жизни, — мы маленькие люди, и большие дела нас не касаются.

А Раков по телевизору уверял народ, что ситуация на планете под контролем и что в будущем жить станет лучше:

— Безусловно, наше время не из лёгких. Однако нам нужно помнить, что Император взирает на нас с Земли, и мы не должны подвести Его. Своей верой мы способны свернуть горы, покорить космос и раздавить наших врагов!

Когда Борис и Карл вышли из кафе, уже стемнело. Город был залит жёлтым электрическим светом. Заблестели неоновые вывески. Люди возвращались с работы, и их флаеры образовали в воздухе непрерывные ряды, которые периодически зависали в сотнях метров над землёй. С экранов на стенах домов на народ взирало строгое, властное лицо Константина Ракова. Губернатор был снят на фоне герба Империи — солнечного диска с буквой «I» в центре, от которого в разные стороны шли двенадцать заострённых лучей.

В кармане Карла запищал коммуникатор.

— Привет, мама, — он устало ответил на звонок, — да, всё хорошо, гуляю с Борей после школы. Скоро вернусь домой.

Приятели свернули с людного проспекта на среднем ярусе, миновали сияющие в свете фонарей золотые купола храма Святой Натальи Тарайской и оказались на маленькой улице, за которой находилась флаеробусная остановка. Днем это было обычное, ничем не примечательное место — серый асфальт, маленькие унылые трёхэтажные домики, припаркованные рядом с ними флаеры… Но сейчас улица почему-то была погружена во мрак — погасли ряды фонарей, и даже свет в окнах померк. «Отключение энергии», — подумал Птитс. Светилась только рекламная вывеска в конце улицы: «БАРБАЛАТ» — НЕ КОНЦЕНТРАТ! ПЕЙТЕ 200% НАТУРАЛЬНЫЙ СОК!' Но и она вскоре замигала и погасла.

— Может, пойдём другой дорогой? — тревожно спросил Карл.

— Не боись, остановка совсем рядом, — успокоил его Боря.

Единственным источником освещения, помимо небоскрёбов вдали, остался салон флаера, который остановился у одного из подъездов. Рядом с машиной расхаживал человек в плаще. Походка незнакомца была дёрганой и неестественной, а один его глаз светился зловещей красной точкой. Второй человек стоял у водительской двери с информационным планшетом в руках. По специфической угловатой форме флаера, большой, вытянутой радиаторной решётке и сигнальному маяку на крыше было нетрудно догадаться, кому он принадлежал и кем были те люди.

— Охранители, — шепнул Борис Карлу, — прячься!

Друзья скрылись за одним из припаркованных флаеров на расстоянии примерно метров двадцати от охранителей, с любопытством подглядывая за ними. Похоже, агенты Бюро были уверены, что кроме них самих, на улице никого нет. Карл дрожал от страха, но любопытство взяло верх.

— Сейчас поймают предателя, — полный предвкушения, шепнул приятелю Боря.

Автоматическая дверь подъезда открылась, и оттуда вышли два человека в броне и совершенно одинаковых масках с респираторами. Это были штурмовики Охранительного Бюро. Они вели полноватую женщину с мешком на голове, подталкивая электродубинками. Она мычала и не могла ничего сказать — скорее всего, из-за кляпа во рту. При виде происходящего Карл тихо ахнул.

— Тсс! — бросил на него предостерегающий взгляд Боря.

Похоже, охранители что-то заметили. Человек с планшетом поднял голову от устройства и окинул взглядом улицу. Карл старался больше не издавать звуков — вдруг охранитель подумает, что рядом пробежала уличная собака или кошка, и не обнаружит их с Борей. В это время человек с красным глазом повернулся к своему коллеге.

— What’s happening, Eisenstein? (Что происходит, Айзенштайн?) — спросил он на общеимперском языке.

Его низкий, механический голос был напрочь лишён эмоций. Без сомнений, школьники видели самого Анджело Иммолато, Ужас Беллармино. Все знали, что охранителя тяжело ранили подлые разрушители, и имперские медики заменили ему половину тела и почти все внутренние органы на искусственные.

— Nothing, sir, (Ничего, сэр) — ответил Айзенштайн, снова уткнувшись в планшет, — the street is clear (На улице никого нет).

«Слава Императору», — с невероятной радостью подумал Птитс. Ему и Боре уже ничего не угрожало.

Охранители переключились с непонятных шумов на женщину, которую штурмовики привели к угловатому флаеру Бюро. Мужчина с планшетом открыл заднюю дверь транспортного средства. Один штурмовик взял женщину на руки, другой оглушил её электродубинкой, и её бросили в машину. Затем Айзенштайн захлопнул дверь за арестованной, сделал пометку в планшете и завёл флаер. В круглых передних фарах загорелся тусклый жёлтый свет. На прощание окинув улицу красным глазом, Иммолато сел в салон к Айзенштайну. Машина взмыла в небо над домами и скрылась в тумане города, как будто её никогда не было.

То, что произошло рядом всего за несколько минут, поразило Карла. Он долго сидел на месте и смотрел туда, где лишь недавно ходили охранители. Сердце в груди Птитса взволнованно билось. И не только потому, что Иммолато и Айзенштайн едва не поймали их с Борей. Та женщина, которую они забрали, казалась ему очень знакомой.

— Пойдём отсюда, — Карла вернул к реальности голос Бори, — нас дома ждут.

Птитс испугался — одноклассника рядом не было. Но вскоре Карл в полумраке нашёл его — тот встал и уже собрался в путь.

Приятели дошли по той самой улице до остановки. Несмотря на отключение электроэнергии, наиболее вероятно, вызванное Охранительным Бюро, они сориентировались по жёлтым огням небоскрёбов и встали на небольшой, окружённой забором площадке, за которой раскинулась пропасть нижнего яруса — далёкая, недосягаемая поверхность Великородины, населённая бандитами и отбросами общества.

— Ты что-то явно не в духе, — Борис посмотрел на побледневшего друга.

Карл промолчал — он не мог ничего сказать.

— А знаешь, это было круто, — продолжил Боря, — они схватили опасную мятежницу прямо на наших глазах!

Птитс произнёс только одно слово:

— Шери…

Глава 3

Забвение

Шери Мертенс — так звали учительницу общеимперского языка, которая вела уроки у Карла и Бори. Она прилетела с далёкой Виллины и начала работать в школе после смерти прежней преподавательницы. Имперский всеобщий был её родным языком. Карл ни за что бы не заподозрил Шери в предательстве — ни он, ни кто-то ещё никогда не подумал бы дурного о молодой, набожной и доброй дочери священника. Возможно, Иммолато забрал вовсе и не её. Но при этом Карл с ужасом насчитал не одно совпадение — Шери тоже была полной и вроде как жила в том же квартале, где они с Борей наткнулись на охранителей.

— Ты что, снова по ней сохнешь? — спросил Боря не без любопытства.

Карлу одно время нравилась Шери, которая была всего на десять лет старше своих учеников. Он видел в ней ум и искренность, которые не мог найти в своих ровесницах. Или же находил, но в таких случаях девушки воспринимали его исключительно как друга. Ведомый призрачной надеждой, Карл отправлял на коммуникатор Шери признания в любви, и, к счастью, она так и не узнала, от кого они были. Глупая затея.

— Дело не в этом, — только и мог ответить Карл.

На самом деле в его голове бушевал ураган из разнообразных мыслей, и действительность будто расплывалась в тумане. Птитс словно и не слушал Борю, который в это время пытался убедить его, что охранитель — едва ли не наилучшая профессия во Вселенной.

Прибыл маршрутный флаер, и друзья полетели домой над пропастью мимо небоскрёбов. На Желобинском шоссе они долго простояли в воздушном заторе. Это было очень некстати, поскольку оба друга хотели скорее вернуться домой. В это время Карлу снова позвонила мама.

— Да лечу я уже, — раздражённо буркнул Птитс, не находя в себе сил для разговора, — скоро буду.

Друзья обрадовались, когда наконец-то увидели из окна два бесконечных ряда одинаковых жилых домов, а за ними — возвышающуюся трубу котельной, подсвеченную в темноте. Робот-водитель сначала остановился на крыше дома, где жил Боря. Карл попрощался с другом, покинувшим флаер, и полетел дальше. После ухода приятеля Птитс опять погрузился в раздумья об охранителях и Шери. Вдруг это была она? Или же не она? А если она, то за что её арестовали? Но мрачные мысли овладели Карлом ненадолго. Наконец-то маршрутный флаер сел на крыше дома Птитса, и тот быстро нырнул внутрь. Школьник сел в лифт, доехал до сто семьдесят восьмого этажа, где находилась его квартира, и с облегчением вздохнул: «Всё, я дома!».

Едва Карл переступил порог, навстречу ему выбежал толстый чёрный кот. Зверь принялся просить еду, громко мяукая и водя головой по ногам прибывшего. Птитс положил школьный рюкзак на пол, достал из шкафа в прихожей пакетик мяса «Муся» и выдавил содержимое в миску. Кот жадно набросился на еду.

— Молодец, Мурзик. Ешь, — устало произнёс Карл, поглаживая любимца. Пушистое животное довольно замурлыкало.

Родители Карла ужинали на кухне. Отец, Александр Вениаминович Птитс, сидел за столом и доедал пельмени. Он был невысоким рыжеватым мужчиной с большим животом, на котором красовалась синяя футболка с рекламой «Старины Декстера». Папа Птитс носил очки, а на его лице словно можно было прочесть: «Мой дом — моя крепость». Мать Карла, Эльза Григорьевна Птитс, наливала чай. Она выглядела моложе своих лет, но в серой одежде, распространённой на Великородине, казалась скромной и неприметной. На стене кухни висел большой экран, где бегали доблестные стражи порядка планеты Великородина. — вернее, актёры, которые изображали их в сериале.

— Привет, — тихо сказал Карл.

Он был словно пьяный, ему хотелось поскорее покинуть кухню и запереться у себя в комнате, чтобы одолеть ураган мыслей и понять, действительно ли охранители забрали Шери.

— Привет, сын, — отозвался отец, не сводя глаз с перестрелки между полицейскими и бандитами нижнего яруса Престольного.

— Нагулялся, Карлуша, — с добродушно-снисходительной интонацией произнесла мама.

— Да, — ответил Карл, тепло обнимая её, — нагулялся.

Она взяла тарелку и положила сыну пельменей из кастрюли. Поедая их, Карл рассказал родителям о произошедшем с ним и Флаеровым. Он начал немного неуверенно, а продолжил с восторгом — ведь это была его победа.

— Ты поступил как настоящий мужчина, Карл, — папа неохотно перевёл взгляд с экрана телевизора на своего сына, — я тобой горжусь.

Карл почему-то воспринял слова отца без особого энтузиазма.

— Только будь готов к тому, что Витька вызовет полицию, и тебе придётся отвечать за свои действия, — произнесла мама, садясь за стол.

— Я как-нибудь справлюсь, если потребуется, — безучастно ответил Карл.

Все его мысли были обращены не к инциденту с Флаеровым, а к вечерним событиям.

— Что ты такой грустный? — хлебнув чая, с укором спросил папа.

— Ничего, — вяло ответил сын.

Большую часть времени он проводил в своих мыслях и мог бы назвать свой вид задумчивым, но никак не грустным. Наверное, в представлении родителей он должен был постоянно улыбаться, как стюардесса пассажирской каравеллы.

— Спасибо, мама, — опустошив тарелку с пельменями, сказал Карл и поднялся со своего места.

— А как же чай? — спросила мама.

— Мне хватит воды, — Карл поднёс кружку к крану автомата, и она наполнилась холодной водой. Он решил не говорить родителям об операции Охранительного Бюро.

А на экране телевизора разборки в бандитском притоне сменились новостной программой «Теперь», в эфире которой губернатор Раков говорил о необходимости ввести новый закон об образовании. Карл осушил кружку и вышел через узкий коридор, на стене которого висел церковный календарь, обратно в прихожую. К нему подбежал Мурзик. Забрав с собой кота и рюкзак, младший Птитс отправился в свою комнату.

Комната Карла была небольшой, но достаточно просторной. Как только он вошёл,зажглись встроенные в потолок светильники. За окном сияли городские огни и проносились флаеры. На светло-зелёных стенах висели картины, изображающие астероидные кольца Дракоса, которые вращались вокруг могучего газового гиганта, и мрачный город на Рейвенхольде, где между дождливыми улицами летали красные автобусы. В фоторамках на столе кошки водили головами и шевелили ушами — это были снятые на камеру видеофайлы, которые воспроизводились по кругу. Карл положил Мурзика на кровать, и зверь с удовольствием разлёгся, вытянув передние лапы. Птитсы взяли живого кота, потому что популярные в Престольном кошки-роботы стоили дорого — особенно продвинутые модели, которые внешне не отличались от настоящих. К тому же и родители Карла, и он сам считали, что настоящие животные приносят в дом особое настроение, благодаря чему необходимость кормить и убирать за ними выглядит оправданной. И что таким очарованием не обладает ни один робот, сколько бы функций в него ни заложил производитель.

Карл влез в более удобную домашнюю одежду, сел за компьютерный стол и запустил машину. Затем он выключил свет и опустил жалюзи с помощью цилиндрического актуатора, и комната оказалась погружённой в полумрак — светились только большие круглые глаза Мурзика.

— Запустить систему поиска, — сказал Птитс, надев наушники с микрофоном.

— Что будете искать? — спросил у него искусственный бесплотный голос.

— Шери Ричардовна Мертенс, — отчётливо произнёс Карл.

Специальное устройство на столе стало проецировать голограммы, и комната мгновенно заполнилась текстом, картинками и потоками данных. Мурзик пытался дотронуться до вращающегося имперского герба, но лапа прошла сквозь трёхмерное изображение.

Голограммы мерцали, прежний текст сменялся новым, фотографии людей проносились одна за другой, но вскоре от них не осталось ничего, кроме жёлтых букв: «Результатов: 0».

— Император милостивый, — вздохнул Птитс.

Так он и думал — информации о Шери не было в сети Великородины. Но это ещё не означало, что все сведения стёрли охранители. Шери родилась и жила на Виллине, совсем другой планете, а Карл не мог подключиться к местным базам данных. Как и большинство подданных Империи, он не имел доступа к Импернету — огромной сети, связывающей все миры через гиперпространство, и был ограничен лишь планетарной сетью, которая охватывала Великородину и два её спутника — Пётр и Павел.

— Так… — сказал Карл, — Ричард Мертенс.

Снова мерцание голограмм и — «Результатов: 0». Вполне ожидаемо, что в сети Великородины не было никакой информации о священнике с Виллины.

— Виллина, — Птитс продолжил поиск, хотя и понимал, что это было бесполезно.

На столе появилось изображение планеты — крутящийся зелёно-коричневый шарик, а перед Карлом замелькали многочисленные таблицы и сводки.

— Виллина, — начал голос, — имперская сельскохозяйственная планета. Расположена на Дальнем рубеже, во Внешнем Рукаве Млечного Пути. Входит в зону влияния Глизе. Расстояние от Великородины до Виллины — 24586 световых лет или 7538,10 парсека. Радиус планеты — 5900 километров. Ландшафт — преимущественно степи и лесостепи, небольшие водоёмы, пустыня ближе к экватору и ледяные шапки на полюсах. Столица — Корн-Сити. Экспорт — сельскохозяйственная продукция, лёгкая промышленность. Импорт…

— Стоп, — сказал Карл, — всё ясно.

Голограмма планеты превратилась в парящий герб Империи. Потоки данных остановились.

— А если так? — задумался он, — город Престольный, улица адмирала Горина.

Солнечный диск с буквой «I» уступил место трёхмерной карте города. Прозрачные синие небоскрёбы пронеслись мимо Карла и замерли, когда в центре комнаты зависла знакомая улица. Юноша отчётливо разглядел купола храма Святой Натальи Тарайской, рекламу сока «Барбалат» и ряды небольших домиков, построенных поверх гигантского сооружения. Внимательно перебирая подъезды, Птитс нашёл тот самый, из которого охранители вывели женщину с мешком на голове.

— Вот этот дом, — он показал пальцем на вход.

— Улица адмирала Горина, дом 11, — подтвердил искусственный интеллект поисковика, подсвечивая трёхэтажное здание жёлтым.

— Кто там живёт? — спросил Карл.

— Пожалуйста, подождите, — ответил голос.

Птитс нервно ждал, пока автоматическая система загрузит необходимые данные. Наконец раздался приятный звук, и рядом с домом высветилась плоскость с именами и фотографиями всех жильцов. Их было немного — всего сорок человек на двенадцать квартир.

— Так… — тихо произнёс Карл, изучая фотографии.

Почти все жители дома, судя по именам, были родом с Великородины или из зоны её влияния. Полных женщин нашлось всего две, и обе оказались пожилыми.

— Вряд ли это кто-то из них… — подумал вслух Птитс, — А это что?

Его взгляд остановился на квартире номер семь. Судя по списку, в ней не был прописан вообще никто. Она пустовала.

— Кто проживает в квартире номер семь? — спросил Карл.

— Квартира номер семь, — откликнулась система, — Владелец — Антонов Алексей Михайлович. В настоящее время сдаётся.

— И кто её снимает? — внутри Карла всё сжалось.

— Нет данных, — ответил голос.

— Всё ясно, — Птитс стиснул зубы.

Скорее всего, женщина, которую забрал Иммолато, жила именно в той квартире, и данные о ней были стёрты, как будто её никогда не существовало. Шери была совсем одна на Великородине — ни родственников, ни друзей, ни знакомых. И если охранители арестовали именно её, то могли замести следы с небывалой лёгкостью.

В отчаянии Карл запросил данные об Антонове Алексее Михайловиче. Никого, кроме членов семьи, Птитс через него ненашёл. И не обнаружил никаких связей с Виллиной и Глизе.

— Так, погоди, — Карл заставил себя успокоиться и сосредоточиться, — Надо ещё кое-что проверить…

Он посмотрел на коммуникационные номера, которые висели напротив владельцев квартир. Номер седьмой квартиры отсутствовал, но номера пятой и шестой отличались лишь на одну цифру. Карл по логике восстановил удалённый номер, достал свой коммуникатор и открыл записную книжку. Там он нашёл Шери. Под фотографией не очень красивой, но миловидной полноватой женщины Птитс увидел два номера. На один из них он когда-то слал сообщения, и с тех пор она им не пользовалась. А другой оказался домашним — в точности тем самым, который должен быть в стёртой квартире.

Сжав губы, Карл положил руку на лоб. Слишком много совпадений накопилось. Значит, Охранительное Бюро на его глазах увезло Шери. Почему именно её? Карл очень хотел знать, за какой грех её забрали. И было ли обвинение — совсем невозможная мысль! — справедливым. Хотя это глупый вопрос — конечно, было. Сомневаться в Охранительном Бюро значило сомневаться в мудрости и могуществе Императора.

— Анджело Иммолато, — Карл задал последнюю цель поиска.

Система послушалась — запрашиваемый был очень известной личностью, и информация о нём хранилась и за пределами его родного мира. На столе возникла голограмма человека в позолоченной броне, украшенной эполетами в виде крыльев. За его спиной реял красный плащ охранителя. Могучими руками в золотых латных перчатках Иммолато держал огромный боевой молот. Левая половина лица охранителя была полностью заменена бионическими имплантами, и искусственный красный глаз ярко светился в темноте. Нос Иммолато также был металлическим, а вместо рта стоял динамик.

— Анджело Витторио Иммолато, — заговорил голос, — родился в городе Адеренцо на планете Беллармино в 936 году. Знаменитый странствующий охранитель. Подавил мятежи на Анвионе и Колинте. Во время подавления Колинтского мятежа в 972 году получил серьёзные ранения, и левая половина его тела была кибернетически реконструирована. В настоящее время продолжает служить во благо Империи.

Карл повращал голограмму охранителя рукой в воздухе, чтобы рассмотреть её со всех сторон. Этот жуткий, наполовину механический монстр увёз из дома и теперь, скорее всего, пытает и мучает Шери…

— Понятно, благодарю… — протянул Птитс, — выход из поиска, выключение компьютера.

Голограммы погасли, и вой системного блока затих. Карл нажал на кнопку актуатора, и в комнате загорелся мягкий приглушённый свет. Затем юноша лёг на кровать, разместив Мурзика рядом с собой, и закрыл глаза.

И в его воображении выросла Шери. Полноватая улыбающаяся девушка в очках. Она своим видом будто излучала тепло и радость. Карл вспомнил её уроки — как они делали грамматические упражнения, разговаривали и смотрели фильмы на общеимперском. Шери была гораздо лучше предыдущей учительницы — пожилой женщины, из незнания предмета заполнявшей уроки сплетнями и беседами о Господе-Императоре.

Он почесал кота за ушком, и тот в ответ замурлыкал. Как такую хорошую — нет, идеальную — учительницу могло забрать Охранительное Бюро? Неужели она была в чём-то виновна? Нет, нет, это ошибка, они обознались, они взяли Шери по ошибке, а потом снимут мешок с её головы и поймут, что промахнулись, что пришли за её соседом или кем-то другим… Хотя почему тогда адрес девушки пропал из поисковиков, как будто её там никогда и не было? И разве мог ли он, Карл Александрович Птитс, впитавший имперские ценности с молоком матери, вдруг усомниться в Охранительном Бюро, в справедливокарающей длани самого Бога-Императора? Нет, это всё ересь. Запретные мысли.

Всю жизнь Карл был хорошим мальчиком. Учился на одни пятёрки, ходил в церковь, вёл примерный образ жизни. И он не мог так резко отказаться от своих идеалов, от тех ценностей, служению которым он посвятил жизнь, из-за какой-то учительницы… Пусть даже если он уважал её как преподавателя, и она нравилась ему как человек.

Сознание Карла унеслось дальше в прошлое. Ему пять лет, он сидит на диване в маленькой серой комнате, а рядом лежит прабабушка — она умрёт, когда ему станет девять. За дверью папа орудует лазерной дрелью — в квартире ремонт — а сын боится ярко-красного слепящего луча и прячется от него у прабабушки… Она смотрит телевизор. На экране ходят бородатые люди в длинных одеяниях. Они поют, делают какие-то непонятные телодвижения. Карлу хочется переключить канал, посмотреть мультфильмы. Он тянется к пульту, но прабабушка видит это и говорит слабым старческим голосом:

— Ты знаешь, что это?

— Нет, бабушка.

— Сегодня праздник. День Императора. Священный день, когда Он пришёл на Землю. В Храме идёт служба.

— Кто это — Император?

— Это наш Господь. Он создал нас. Он нас любит. И мы должны любить Его, — с этими словами прабабушка улыбнулась Карлу. Он улыбнулся ей в ответ, хотя не понял, что она сказала.

А ещё она рассказывала ему о разрушителях. О чудовищах, единственной целью которых является уничтожение всех людей. О ведьмах в масках, пляшущих в храмах и выкрикивающих смертоносные заклинания. О богохульных шабашах на нижнем ярусе города. О женоподобных мужчинах и мужеподобных женщинах. О кровавых революциях на Великородине и Кригсхайме. О человеческих жертвах. Об ужасном существе, получеловеке-полузмее, скрывающемся во мраке и похищающем людей… Это был сам Змей Разрушения, Пожиратель Миров…

Может быть, Карл не знал Шери на самом деле? Может быть, она была вовсе не молодой приятной девушкой, а старой ведьмой, купающейся в крови младенцев, чтобы выглядеть юной? Кто знает, что она прятала в своей квартире и что обнаружило там Охранительное Бюро — ядовитые зелья или демонические артефакты? И могло быть такое, что одинокая молодая девушка с Виллины — лишь прикрытие для монстра, разрушающего Империю изнутри? Одного из тех, которых обещал искоренить Константин Раков? Да. Иначе быть не могло. Император не позволил бы, чтобы было иначе.

Карл прочитал молитву. Буря его мыслей медленно стихла. Он любил Императора. Никакая Шери не могла пошатнуть веру в Него. Птитс моргнул несколько раз. Рядом сидел Мурзик и вылизывал свою чёрную шубку. Слезящимися глазами Карл разглядел, что электронные часы на столе уже показывали полночь.

Глава 4

Подарок на выпускной

На следующий день первым уроком был общеимперский язык. Едва зазвенел звонок, как в класс вошли Кальман и молодой мужчина в очках и строгом костюме. Ученики встали.

— Садитесь, — начала свою речь классная руководительница, — мне необходимо объявить вам, что с сегодняшнего дня вашим учителем общеимперского будет Сергей Иванович Воронин.

Мужчина смущённо кивнул и сел за учительский стол.

— Инесса Михайловна, — поднял руку один школьник, — а что случилось с Шери Ричардовной?

— Вас это не касается, Сосницкий, — строго ответила Кальман, — продолжайте, Сергей Иванович, — она покинула кабинет.

— Итак, давайте знакомиться, — тихим голосом произнёс Сергей Иванович, — Артюхина.

— Я!

Карл и Боря, как всегда, сидели за одной партой.

— Это… это ужасно, — шепнул Птитс другу, — вчера её забрали — я вычислил по базам данных…

Новость, что общеимперский теперь будет вести другой преподаватель, забила последний гвоздь в крышку гроба сомнений и окончательно подтвердила печальные подозрения Карла. Хотя какая была разница, если бы охранители без особых причин арестовали другую женщину? Другого человека?

— Как, реально? — тихо переспросил Борис.

— Я уверен, — ответил Карл, — и тут нам ничего не сказали — значит, всё не просто так.

— А ты хотел, чтобы нам объявили, что она из «этих»? Да забей уже и не сходи с ума, — не без раздражения ответил Борис, — я! — крикнул он Сергею Ивановичу, когда тот назвал фамилию «Дмитриев».

Урок оказался на удивление скучным и унылым. Сергей Иванович дал грамматические упражнения на несколько уровней ниже и ни разу не сказал ни одного слова на общеимперском. В отличие от Шери — она, наоборот, плохо знала язык Великородины, потому что родилась и выросла не там.

На перемене Карл, идя по серому школьному коридору, прислушался к разговору двух одноклассников.

— Может, она померла, как Ирин-Санна?

— Вряд ли, Дрон. Шери не старая бабка. Она могла бы и пожить.

И никто не упоминал охранителей. Никто, как и сам Карл, не мог заподозрить такое чистое создание, как Шери, в предательстве. Но тут у Птитса промелькнула невероятная, безумная мысль. Может быть, все они боятся? Боятся, что охранители могут забрать и невинных? Что могут забрать и их самих? Нет. Это невозможно. «Забей, Карл», как скажет Бориска. И больше к этому не возвращайся.

И правда со временем мысли о Шери постепенно отошли на задний план. Остаток последнего учебного года Карл провёл в других заботах, ведь приближались экзамены. Птитс собирался сдавать шесть предметов. Родной и общеимперский языки, математика и основы почитания Императора были обязательны для всех учащихся на Великородине, а химия и физика требовались для поступления в научно-технические вузы. Хотя Карлу легко давались упражнения на уроках, выпускные задания были совсем иного уровня, особенно последние, за которые давали большое количество баллов. Поэтому он каждый день усердно решал задачи по математике, физике и химии. Общеимперский язык он учил по конспектам уроков с Шери. Более того, ещё с начала года Карл занимался с репетиторами, а с конца мая стал летать к ним ещё чаще, ведь школа готовила к экзаменам только на базовом уровне. В такой обстановке думать об охранителях, забравших молодую учительницу, было некогда.

Зато после истории с Флаеровым с Карлом стали как-то считаться в классе. Витёк и компания теперь обходили его стороной и не позволяли себе насмешек. Девочки теперь тоже смотрели на Карла немного иначе. Но всё равно Птитса не покидало ощущение одиночества. На самом деле в его жизни мало что изменилось: пусть над ним уже не смеялись, но они с одноклассниками по-прежнему словно существовали в параллельных измерениях.

В середине июня Карл наконец смог вздохнуть спокойно. Экзамены прошли, и напряжённая жизнь — тоже. Правда, результаты станут известны только после выпускного, но переживать было незачем — что написано, то написано. Довольный жизнью Карл виделся с Борей и своими подругами — Императриной, Ирой и Соней, играл на компьютере в «Паладина Добра» и предвкушал традиционный для летних каникул полёт к бабушке на планету Новоэдем. Это был небольшой мир в системе Великородины, отведённый под сельское хозяйство. Там Карл обычно наслаждался тем, чего так не хватало на заросшей небоскрёбами Великородине — зелёными полями, бескрайними просторами, свежим воздухом.

Но прежде чем лететь на Новоэдем, Птитсу предстояло пережить выпускной, который состоялся в конце месяца. На сцене огромного актового зала ученики всех двух одиннадцатых классов выстроились в два ряда и пели дурацкую песню о том, как грустно покидать школу. Карл стоял в заднем ряду рядом с Борей и Императриной. Он надел костюм с галстуком, как и все мальчики. Девочки были одеты в разноцветные платья, которые Карлу не нравились — при всём кажущемся разнообразии они ему виделись одинаковыми и безвкусными.

«Они выглядят как взрослые и считают себя взрослыми», — думал он, — «но это не так. Хотя на деле они взрослее меня. Они точно знают, что им нужно от жизни — карьера, семья, дети. А я не могу представить себе такую бессмысленную жизнь. Буду ходить на работу только для того, чтобы принести деньги? Никакого интереса и смысла. И не оставлю после себя ничего, кроме новых маленьких птитсов, которых так же поглотит эта жизнь… Император милостивый, как бы я хотел, чтобы всё было иначе! Совершить нечто стоящее, что встряхнёт эту Галактику, сделает её лучше. Но… у меня нет выбора. Я не должен разочаровать. Я не должен никого подвести», — он посмотрел на сидящих в зале родителей и отца-во-Императоре, видного учёного-химика. Они нашли его лицо среди учеников на сцене и улыбнулись.

Затем подошла очередь официальной части. Директор школы, высокий статный мужчина, бывший офицер Военно-Космического Флота, начал речь так: «Наша школа лучшая, потому что она наша». Карлу не понравились эти слова — гордиться школе нечем. Она была одной из множества обыкновенных общеобразовательных учреждений на планете Великородина. После выступления директора на сцену вышла Инесса Михайловна Кальман. Классная руководительница чуть ли не со слезами говорила, что будет скучать по своему третьему выпуску, и что всегда в жизни нужно следовать пути Императора. Карл слушал её с изрядным скептицизмом — у него с ней единственной из всего учительского состава сложились холодные отношения. Кальман была убеждена, что девочки гораздо умнее и дисциплинированнее мальчиков, и Птитс не вписывался в её теорию, согласно которой ум и хорошие оценки больше к лицу первым, а вторым ничего не остаётся, как защищать этих прелестных по определению созданий. От размышлений о Кальман Карла отвлекли голограммы, которые повисли в актовом зале между сценой и зрителями. После речей запустили проектор, который показывал трёхмерные фотографии класса в разные годы под ностальгическую музыку. На одной из голограмм Карл увидел руку, которая, без всяких сомнений, принадлежала Шери. Учительница о чём-то рассказывала и не вошла в кадр полностью. Мрачные мысли об Иммолато и охранителях снова настигли Карла. Чтобы прогнать их, Птитс отвёл взгляд от трёхмерного слайд-шоу и стал изучать высокий потолок зала.

После церемонии ученики фотографировались на прощание в вестибюле школы. Карл сначала снялся со своими подругами — Императриной, Ирой и Соней, а потом — с Борисом, родителями и отцом-во-Императоре. Пообщавшись с друзьями и близкими, Птитс побрёл по вестибюлю — мимо серых квадратных колонн, вдоль стены с мозаикой, где имперские святые направляли детей к знаниям. Он видел других учеников, их родителей и учителей, которые желали выпускникам удачи во взрослой жизни. Боря оживлённо беседовал со своим папой — низеньким, похожим на крота мужчиной. Тамару Гедеванишвили окружила толпа темноволосых родственников. «Они будут скучать по школьным годам, по этой чудесной поре», — размышлял он, — «а мне скучать не по чему. Ничего хорошего за эти годы школа мне не дала. Я от репетиторов получил больше знаний, чем здесь. Зато она принесла унижение, травлю и одиночество… Я думал, что дело во мне, старался доказать что-то классу, усердствовал на уроках физкультуры — но как они запомнили меня странным мальчиком, таким я для них и остался. Может быть, школа дала мне и друзей. Но друзья ли они? Скорее товарищи по несчастью. Девочки — такие же изгои, как я. Одного Борю можно по праву назвать другом. Он появился в школе только в восьмом классе и посмотрел на меня как на человека, а не как на „ботаника“. И недавно заступился за меня перед Флаеровым».

— Птитс, — Карл услышал голос Кальман.

Классная руководительница вдруг возникла прямо перед школьником.

— Завтра в одиннадцать часов утра мы сообщим результаты экзаменов, — сухо произнесла она, — Прошу не опаздывать.

— Конечно, Инесса Михайловна, — безразлично ответил Птитс.

В десять часов после полудня выпускники, родители и учителя вышли в школьный двор. Было ещё светло, и лишь очертания Петра и Павла в небе говорили о том, что наступил вечер. С крыши небоскрёба, на котором стояла школа, поднялась стайка разноцветных воздушных шариков. На каждом было написано: «Выпускной-986». Как это обычно случалось, такие облака из шариков взлетели с каждого двадцать пятого небоскрёба в городе Престольном — к радости школьников и учителей и к недовольству водителей флаеров. Вскоре на стоянку прилетела небесная баржа с открытой палубой, и ученики отправились на экскурсию по городу. Попрощавшись с родителями и отцом-во-Императоре, Карл шагнул на борт. Баржа поднялась в воздух, а во дворе люди провожали её, махая руками.

Выпускники облетели едва ли не весь Престольный. Баржа летела по залитому огнями ночному городу мимо комплекса правительственных башен из красного кирпича и здания Охранительного Бюро Великородины с чёрными угловатыми флаерами на стоянке в сторону шпилей Имперского Университета и Торгового Центра. Оказавшись в центре Престольного, бывшие ученики увидели громаду Храма Императора-Благодетеля. Гигантский белый зиккурат, который возвышался даже над городскими небоскрёбами, был построен ещё при Алмазове как символ величия ВССМ и переделан в собор после возвращения Великородины в Империю. Сейчас над его цилиндрической башней сиял золотой луковичный купол, увенчанный буквой «I» — символом Церкви Императора.

Во время полёта Птитс смотрел то на город за бортом баржи, то на своих одноклассников на её палубе. Они сидели за столиками и пили шампанское и тайком пронесённого «Старину Декстера» из банок. Играла музыка — популярные шлягеры, которые Птитс часто слышал в маршрутных флаерах. На носу баржи классная руководительница разговаривала с капитаном — пожилым мужчиной в мундире и фуражке, как у офицеров Флота. Карл закрыл глаза. Больше всего он хотел уйти в себя и прогнать весь шум. Именно посреди толпы, в разгар праздника Птитс чувствовал себя как никогда одиноким.

Следующим утром ученики пришли в кабинет Кальман, сонные и уставшие после выпускного. Инесса Михайловна называла фамилии, и выпускники забирали сертификаты с результатами экзаменов. Сначала все напряжённо ожидали своей очереди, сидя за партами, а потом, узнав свои баллы, радовались или расстраивались.

— Хвала Императору! Семьдесят восемь по праву и шестьдесят пять по ОПИ, — радостно сообщил Боря, когда ознакомился со своими результатами, — у меня есть шанс поступить в Академию Охранителей!

Вспомнив Шери, Карл отреагировал на слова друга лишь сдержанной улыбкой. Тем временем очередь шла дальше. Птитс еле сдержал смех, когда узнал, что у Флаерова низкие баллы. Боря глянул на приятеля и улыбнулся.

— Птитс, Карл! — позвала учительница.

Карл поднялся и забрал свой сертификат. Результаты были вполне ожидаемы — намного выше среднего, хотя и не самые высокие. В Великородинский Имперский Университет, наверное, примут. Если нет, то Птитс полетит поступать в Новоэдемский Институт Сельского Хозяйства.

Кальман продолжала вызывать учеников. Карл загрустил, когда Императрина не набрала баллов для поступления на психологический, зато испытал прилив радости при виде улыбающейся Иры, которая с сертификатом на руках вернулась на своё место — её устроили все оценки.

Наконец список закончился, и прежде чем Кальман собралась попрощаться с классом, в кабинет вошёл человек в военной форме. Он был массивен и крепко сложен, а жёсткие черты его лица были словно вытесаны топором из дерева. Судя по трём звёздам на погонах, это был полковник Имперской Армии.

— Здравия желаю! — рявкнул он. Его голос был громким и отрывистым, как лай собаки.

Ученики резко и дёргано встали. Карл невольно вздрогнул от голоса полковника. Интересно, почему высокопоставленный офицер Имперской Армии появился в школе сразу после выпускного? Неужели Комиссариат решил провести новый учёт военнообязанных? Если так, то перспектива ходить в одних трусах между кабинетами врачей Карла совсем не радовала.

— Садитесь, — сказала Кальман.

Выпускники послушались её и дружно сели. Карл посмотрел на Кальман и увидел, что она испытывала трепет при виде полковника. Птитс и раньше замечал за ней пиетет к людям в военной форме. Возможно, это было связано с тем, что её муж служил в гарнизоне на Петре.

— Меня зовут Руслан Сергеевич П!-андорин, и я п!-олковник Имп!-ерской Армии, — отчеканил офицер, брызжа слюной, — я п!-ришёл сюда не для того, чтобы с вами играть или шутить! А чтобы сказать вам, что Имп!-ерии грозит страшная оп!-асность! Антея п!-ала под натиском п!-редателей, и ей нужна ваша п!-омощь! П!-оэтому все п!-арни из этого класса с этого дня п!-ереходят в моё п!-одчинение. Вы отп!-равитесь в священный п!-оход на Антею и исп!-олните свой долг п!-еред Имп!-ератором!

Все в классе переглянулись. У одних на лицах было удивление, у других — испуг. Антея находилась всего в нескольких световых годах от Великородины, и никто не верил, что мятеж вспыхнул так близко к одному из Девяти Миров — главных планет человечества. К родному дому…

— Антея? Как? — слышал Птитс оживлённый шёпот бывших одноклассников.

— Что они забыли в этой дыре?

— Ну ясен пень — подбираются поближе к нам!

— Юр, твои предки же прилетели оттуда?

Но Карла в тот момент больше интересовала своя собственная судьба. Волнуясь, он поднял руку.

— Извините, господин полковник, — заговорил Птитс, — я окончил школу с золотой медалью, у меня все оценки в аттестате — отличные. Не полагается ли отличникам отсрочка от службы для поступления в университет?

— Б!-ез исключений, ясно? — взревел полковник, и Карл заметил злорадные ухмылки Флаерова и нескольких его прихвостней, — войне неважно, глуп!-ый ты или шиб!-ко умный. Чтобы завтра в девять часов утра все б!-ыли в воинской части на этой крыше, п!-онятно? Если кто-то вздумает сб!-ежать, его б!-удут судить со всей строгостью имп!-ерского закона.

— Благодарю, полковник, — благоговейным тоном произнесла Кальман.

А Карл поник. Никогда он не испытывал подобного разочарования — все его планы на дальнейшую жизнь неожиданно оказались бессмысленными.

Глава 5

Приказ генерала

Следующим утром после обращения Пандорина к 11-А классу Карл стоял с родителями на крыше своего дома. Мать тепло и ласково обняла его, уткнувшись лицом в его грудь.

— В-верь в Императора, и Он тебя з-з-защитит, — сказала она.

Её голос дрожал, будто она не верила своим словам. Из священных походов во имя Императора мало кто возвращался живым, и все знали это. Более того, ходили слухи, что атаку возглавлял не кто иной, как Хонориус Хонорик — генерал, известный своими победами за счёт чудовищных потерь. Такие победы называли пирровыми — наверное, в честь какого-то полководца Древней Земли.

— Да, мама, — обречённо ответил Карл, тоже не веря ни ей, ни себе, — я знаю.

Лицо папы оставалось серьёзным и невозмутимым. Он всматривался куда-то вдаль, в покрытые дымкой стены небоскрёбов и потоки флаеров.

— Пока, сын, — сухо сказал папа, переведя взгляд на Карла, — удачи.

Птитс-старший пожал Птитсу-младшему руку, и тот сдержанно улыбнулся. Мама уверяла, что отец заботился и беспокоился о своём сыне. Но эта забота была в основном материальной, а чувства свои папа проявлял редко — обычно это случалось, когда он был чем-то недоволен. Поэтому Карл не мог получить от него видимую поддержку в сложные периоды и моменты жизни — такие, как этот.

К крыше дома подлетел жёлтый маршрутный флаер. Мама крепко обняла Карла на прощание, и он взял рюкзак и сел в летающий автомобиль. Вытянутое, похожее на пулю транспортное средство умчалось в знакомом направлении. Птитс понимал, что с высокой вероятностью это будет путешествие в один конец. Он махал рукой родителям из окна флаера и думал, что вполне может видеть их в последний раз.

На стоянке у школы и воинской части собрались провожать Карла его подруги — Императрина, Соня и Ира. Они слёзно выразили своё сожаление, хотя он прекрасно помнил их давнее злорадство по поводу того, что женщин не призывают в армию. Прилетевший следом Борис лучше понимал своего товарища по несчастью. И его не миновал призыв, но наверняка их всех распределят по разным ротам, и искать друг друга будет бесполезно. Вместе с другом Птитс растерянно стоял у ворот воинской части, пока они не открылись, и будущих рекрутов не пустили внутрь.

Там всех призывников обследовала медицинская комиссия. Когда Карл ходил полуголым от одного врача к другому, у него появился лучик надежды. Вдруг юношу не возьмут на Антею по состоянию здоровья, которым он никогда не отличался?

— Птиц? — после обследования спросила его пухлая женщина в мундире, которая сообщала результаты проверки. Своим обвисшим, обрюзгшим лицом она напоминала гигантскую жабу с Перали.

— Птитс, — поправил её Карл, увидев неправильную запись своей фамилии в её информационном планшете, — не через «це», а через «тэ-эс».

Он не любил свою фамилию. Она была какой-то нелепой и вызывала множество лишних расспросов. А на общеимперском она звучала вообще смешно.

— P-tits? (П-титс?) — смущённо переспросила Карла Шери, когда только знакомилась с новым для нее классом, — sorry, is that your last name? (Прошу прощения, это твоя фамилия?)

— Yes, my name is Carl Alexander Ptits. (Да, меня зовут Карл Александрович Птитс)

Мальчишки тогда прыснули от смеха. Они плохо знали имперский всеобщий, но всегда были падки на пошлые шуточки.

— Годен — для солдата сойдёт, — в настоящем вынесла вердикт суровая женщина-жаба и поставила галочку в планшете напротив исправленной фамилии.

«От судьбы не уйдешь», — пессимистически заключил Птитс и пошёл вслед за другими призывниками. Его побрили почти наголо, выдали комплект военной формы и снаряжения, и в Имперской Армии одним бойцом стало больше.

Месяц спустя Карл Птитс вместе с десятью тысячами других солдат 28-го Великородинского полка Имперской Армии летел в трюме боевого мановара «Святой Александр». Это километровое чудовище из омнистали летело сквозь гиперпространство в сторону мятежной Антеи. Ждать было нельзя — планету поразило восстание, и теперь она пребывала под властью предателей Империи и человечества. Ходили слухи, что законно назначенный Сенатом губернатор планеты вместе с другими представителями власти улетел на Великородину, не сумев оказать бунтовщикам достойное сопротивление, и после этого Раков решил действовать быстро и жёстко, чтобы скверная зараза восстания не распространилась на другие системы.

К сожалению, Карл видел «Святого Александра» снаружи только на базе Военно-Космического Флота на Петре, куда призывников доставили сразу же после трёх недель тренировок. Тогда гигантские трапы корабля были спущены, и роты солдат под присмотром офицеров строем поднимались на борт. Теперь же Карл мог только представить, как выглядел «Святой Александр» в космосе. Этот корабль был мановаром — одним из самых величественных звездолётов, когда-либо построенных человечеством, настоящим олицетворением силы и могущества Империи Людей, которая по данному Богом-Императором праву властвовала над Галактикой. Эти омнистальные левиафаны уступали в размерах и мощности лишь космическим станциям и орбитальным платформам. Судя по снимкам, вытянутый и широкий нос «Святого Александра» венчала огромная позолоченная орлиная голова, которая переливалась в лучах звёздного света. За ней выступало сдвоенное тяжёлое орудие, установленное на поворотной башне. Борта мановара ощетинились тремя рядами стандартных пушек. С таким вооружением «Святой Александр» мог превратить вражеский флот в груду космического мусора и отправить его команду в вечное плавание в невесомости. Трюмы, находящиеся под пушками, были заполнены солдатами, которые должны были высадиться на поверхность планеты на тартанах — небольших транспортных челноках, используемых на всех кораблях Империи. Два гиперпространственных двигателя с гигантскими соплами и множество небольших вспомогательных ускорителей приводили мановар в движение. Поднимающийся над всем корпусом капитанский мостик «Святого Александра» резко контрастировал с остальным кораблём. Он был построен в том же стиле, что и имперские храмы на Великородине — имитация белоснежного камня, закруглённые окна с резными решётками. Над зелёными крышами поднимались золотые купола-луковицы, увенчанные буквами «I». Именно там размещалось командование «Святого Александра», а для систем связи с другими кораблями была отведена многоярусная башня, которая напоминала колокольню.

Карл лежал на жёсткой кушетке, а вокруг стояли тысячи таких же кушеток, на которых расположились призывники. Все свежеиспечённые солдаты носили серо-зелёную униформу для городских боёв, но пока не надели тяжёлые бронежилеты — те ждали своего часа в раздевалках. Одни рекруты травили пошлые анекдоты, другие играли в карты, а Карл пользовался тем недолгим временем, когда его никто не трогал, и размышлял. Армия была полной противоположностью жизни Птитса, всего того, что он ценил и чем дорожил. Среди солдат и офицеров господствовала простая, грубая, незамысловатая культура, которая ставила во главу угла физическую силу и решительность и отметала всё, что ей казалось лишним. Раньше Карлу большой проблемой казался Флаеров, но в армии Птитсу довелось пережить издевательства и посильнее. Если Витёк только изображал крутого мачо, то сейчас было много тех, кто действительно подходил на эту роль. Большая сила и почти полное отсутствие мозгов вкупе с презрением к «ботаникам» и «дрищам». Против таких ребят удар в лицо не помогал — Карла после подобных попыток дать отпор несколько раз избили, и он оставался лежать на холодном полу, а из его носа кровь лилась ручьём. Однажды это заметил проходивший мимо полковник Пандорин. Увидев беспомощно валяющегося в сером коридоре Птитса, он взревел: «Вставай! Б!-удь мужчиной!». Виновников происшествия командир не застал — те уже давно пустились наутёк. Полковник был сам олицетворением Имперской Армии. Грубый и не желающий никого слушать, «настоящий мужчина», чем-то напомнивший Карлу его отца. Только если Александр Птитс действительно любил своего сына и желал ему добра, пусть и в своём понимании, то Пандорин не упускал случая унизить юношу, которого запомнил ещё на встрече в школе.

Юноша думал, что его жизнь закончилась, резко повернув не туда. Только недавно он успешно сдал все экзамены, рубился в «Паладина Добра» и собирался лететь на Новоэдем. Но вместо ожидаемого рая он попал в ад. И дело было не только в жёстких казарменных условиях или той противной, вязкой каше, которую здесь выдавали за еду. Не только в изнуряющих тренировках на Петре и не в побоях и издевательствах других солдат. И даже не в том, что армия перечеркнула все былые мечты и желания. Просто жизнь Карла Птитса вскоре могла оборваться по-настоящему. В детстве, да и совсем недавно, он думал о смерти как о чём-то далёком подобно грозовой туче на горизонте. А сейчас она нависла прямо над ним и молча протягивала свои щупальца.

* * *

Третьего августа 986 года по стандартному земному календарю Имперский Флот во всём своём величии вынырнул из гиперпространства и окружил мятежную планету Антея. Среди множества кораблей выделялись семь мановаров: два — с Великородины, три — с Милославии, один — с Бжезинки, и ещё один принадлежал Анджело Иммолато. Охранитель весьма удачно закончил свои дела на Рейвенхольде и теперь возглавил священный поход. Исполинские корабли шли в сопровождении небольших бригов, пинасов и шняв, которые походили на маленьких рыбок в тени исполинских китов. А у врагов Империи не было такого количества судов, и поэтому дни предателей были сочтены.

Из ангаров, расположенных на верхней палубе мановаров, вылетели тяжёлые бомбардировщики класса «Серафим». Подобно молниям, они рассекли розовато-бежевые лёгкие облака, под которыми открылся вид на поражённый мятежом город. Точечными ударами самолёты ликвидировали лазерные системы обороны, установленные на крышах небоскрёбов.

Битва за Антею началась.

* * *

Если капитанский мостик «Святого Александра» был построен в традициях Великородины, то на мановаре Охранительного Бюро он напоминал белларминский дворец — мрачный и величественный. Вдоль стен с высокими окнами стояли компьютерные терминалы, за которыми работали офицеры связи. По сравнению с великолепными мраморными колоннами и сводчатыми потолками люди казались муравьями, ничтожествами перед ликом Бога-Императора.

Иммолато наблюдал за вторжением через широкое окно, за которым виднелся золочёный нос корабля. Красный бионический глаз охранителя зловеще светился в полумраке космоса, лишь тускло подсвеченном лампами, а алый плащ отражался на мраморном полу мостика, словно полоска крови. Вокруг Ужаса Беллармино столпились адъютанты в строгой чёрной форме, а также клерки и младшие охранители в гражданских костюмах.

— Сэр, первичная система защиты уничтожена, — доложил Вильгельм Айзенштайн, который стоял справа от своего начальника.

Поскольку на корабле Иммолато служили люди с совершенно разных планет — от Беллармино до Кригсхайма, говорили все они на общеимперском.

— Хорошо, Айзенштайн, — холодным механическим голосом проскрипел Анджело, — наши разведчики отметили присутствие лидеров противника на Имперской Площади. Как я и опасался, мятеж возглавляет Леди Серпентира. Наш отряд должен высадиться в городе и обезвредить её.

Айзенштайн кивнул. Иммолато увидел страх, который проступил на лице младшего охранителя при упоминании самой опасной мятежницы во всей Галактике. Вильгельму определённо предстояло ещё многому научиться. В первую очередь тому, что настоящий охранитель никогда не боится своих врагов и способен пожертвовать всем ради порядка в Империи — как сам Иммолато отдал половину тела, но удержал Колинт.

— Сэр, на связи генерал Хонорик, — сообщил один из офицеров, сидящих за компьютерными терминалами.

Иммолато подошёл к голографической панели и нажал на кнопку вызова. Над консолью выросло трёхмерное изображение худощавого человека в белой генеральской форме. Хонориус Хонорик держался надменно, высоко задрав голову и идеально выпрямив спину. Его утончённое лицо с небольшой бородкой сейчас выражало презрение ко всем вокруг — к Иммолато, к мятежникам, к идиотам-солдатам. На груди генерала висело множество орденов и медалей, а за его спиной струился красный плащ.

— Ваше Превосходительство, — монотонно проговорил охранитель, — требуется окружить центр города и направить войска к Имперской Площади.

— Но, О́хранитель, у ме́ня был дру́гой план! — вскинулся генерал. Он был родом с планеты Милославия и говорил на всеобщем, равно как и на других языках, отличных от родного, с заметным акцентом. Этот самый акцент вместе со славой мясника сделал Хонорика едва ли не самым известным генералом Империи.

— Делайте, что я скажу! — повысил голос Иммолато.

Охранитель не желал спорить с напыщенным и наглым Хонориком, зато имел право поставить любого командира Имперской Армии на своё место.

— Та́к точно! — вмиг сменил мнение генерал, сделав небольшой поклон.

«Мелкое ничтожество», — с лёгким раздражением подумал охранитель, глядя, как лицо его собеседника дёрнулось от страха перед всемогущим Бюро.

— Со́лдаты, при́готовиться к высадке! — Хонорик отдал приказ со своего мановара, — И́мператор с нами!

— ЕСТЬ, ВАШЕ ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВО! — откликнулся могучий рёв военных, выстроившихся на палубах семи кораблей.

Глава 6

Ни шагу назад

Тысячи солдат, одетых в броню и полностью экипированных, поднялись из трюмов на верхние палубы и образовали боевые построения в огромных тёмных ангарах. Они грузились взводами по двадцать пять человек в тартаны, подготовленные к взлёту. На «Святом Александре» полковник Пандорин подбадривал своих призывников:

— Готовьте свои п!-ушки, соб!-аки! Сегодня вы умрёте во славу Имп!-ератора, зато город б!-удет очищен от п!-роклятых мятежников!

Карл Птитс стоял в плохо освещённом, душном ангаре в середине роты из ста человек. Как и все рядовые, он надел бронежилет поверх формы и каску на голову. В руках он сжимал автомат MP-906 — стандартное оружие Имперской Армии во многих мирах. Справа от Птитса другой призывник, которого звали Ян Петухевич, бодро напевал гимн Империи. Это подбадривало, но несильно. Птитс решил, что в бою нужно бежать в середине толпы — тогда стоит опасаться лишь бомбардировок и артобстрелов мятежников. Но всё равно Господь-Император всем судья, и лишь Он решит, кто выживет, а кто погибнет.

— Вперёд, вперёд! — скомандовал сержант.

Птитс вместе со своим взводом взошёл на борт тартаны. Сержант и другие двадцать три солдата из его взвода быстро распределились по местам в транспортном отсеке и пристегнули ремни безопасности. Карл сел последним. Зажатый между двумя крепкими телами, он долго возился с ремнями безопасности, пока, наконец, не разобрался, обречённо вздохнув.

Когда все солдаты погрузились в транспортники и боковые трапы были задраены, раздался оглушительный рёв. Огромные металлические ворота на крыше ангара раздвинулись, и над ним разверзлась бескрайняя чёрная бездна космоса. Тартана Карла оторвалась от металлического пола и направилась к планете. Через узкое окно над головами солдат Птитс мельком увидел другие челноки, а также истребители «Ангел» и бомбардировщики «Серафим», которые летели на фоне звёзд. Тартана вошла в атмосферу, и космос за окном сменился нежно-бежевыми облаками. Она виляла, лавировала, тряслась, сопротивляясь воздуху, и Карла стало подташнивать. Он увидел, как кого-то из взвода вырвало прямо на железный решётчатый пол.

Но это было далеко не самое худшее, что могло произойти. В небе Антеи раздавались взрывы — противовоздушные ракеты предателей сбивали другие транспортники и самолёты. Карл про себя молился Императору, надеясь, что его челнок не постигнет та же участь. Некоторые солдаты — среди них был и сержант — делали то же самое, только вслух.

Тартану всё же не сбили. Её приземление ознаменовалось резким толчком и оглушительным звуком. Боковые трапы опустились, и солдаты с автоматами наперевес выбежали наружу, в израненный войной город. Карл понял, что находится прямо посередине разрушенной улицы. Он стоял на асфальте между рядами разбитых, покорёженных небоскрёбов. Не таких огромных, как на Великородине или Рейвенхольде — Антея не была таким развитым миром и считалась в Престольном хоть и близкими, но задворками. Над серыми развалинами простиралось бежевое небо, неожиданно тихое и безмятежное, к которому снизу тянулась чёрная копоть.

Карл наконец-то смог оценить весь масштаб вторжения. Вдалеке он видел, как тысячи солдат Имперской Армии и десятки шагоходов класса «Крестоносец» маршировали по широкому проспекту проклятого Богом-Императором города. Впереди ехали средние танки «Защитник», прокладывая дорогу для пехоты, идущей следом.

Полковник Пандорин возглавлял своё подразделение. Его сопровождали знаменосец с имперским знаменем Великородины, отряд ординарцев, сонм священников и охранные роботы-квадрокоптеры, вооружённые пулемётами.

— УРРРА!!! — бравый крик Пандорина разнёсся над головами солдат.

И полковник повёл своих солдат на верную смерть. Птитс бежал рядом с Петухевичем, стараясь не отставать от сослуживца. Но вскоре тот с рёвом «ПЕТУХЕЕЕВИЧ!» устремился на передний край. Карл решил, что Ян захотел получить звание героя Империи. Посмертно.

И тут солдат накрыл огонь из окон небоскрёбов. Проклятые мятежники начали обстрел пехотной колонны. Силовое поле, которое окружало Пандорина, отражало пули от полковника и его сопровождения. Птитсу и его товарищам повезло меньше. Солдат, бежавший перед Карлом, упал с простреленной головой. В ужасе Птитс опустил визор своей каски, надеясь лучше сориентироваться в обстановке и избежать смерти. Город окрасился в разные оттенки зелёного, а предатели, высунувшиеся из окон с давно выбитыми стёклами, обернулись красными точками. Карл поднял дуло автомата и не переставал бежать вместе с остальными, мысленно молясь Императору. Небольшой очередью он даже снял одного разрушителя — стрельба давалась Птитсу лучше, чем физические упражнения. Где-то наверху заревели реактивные двигатели. Должно быть, на крыши более-менее уцелевших небоскрёбов высадился десант для ликвидации повстанцев, которые засели в зданиях. Стратегия высшего командования оказалась как всегда простой: прогнать по проспекту толпу для отвлечения противника и затем свалиться на вражеские войска с неба. Что ж, пути генерала для рядового неисповедимы… Юноша вспомнил, как он сам, играя в «Паладина Добра», отправлял пехоту на стены замка Зла, чтобы отвлечь врага от налёта всадников на драконах. Птитс не жалел виртуальных рыцарей, он просто хотел победить и завершить миссию. Наверное, для Хонорика и Пандорина простые солдаты — не более чем юниты в стратегической игре, пушечное мясо, которое можно и потратить. Понимая, что такие пессимистические мысли ни до чего хорошего не доведут, Птитс всеми силами пытался отключить часть разума, отвечающую за рассуждения, и бездумно побежал вперед, напевая гимн Империи, который затем перерос в эпическую мелодию из «Паладина Добра»…

Бой закончился. По слухам, охранитель Иммолато высадился на Имперской Площади и убил лидера мятежников — Лорда Кароса. После смерти последнего предатели попытались отступить, но все их суда были сбиты имперскими кораблями. Столица Антеи лежала в руинах. От небоскрёбов отлетели целые куски, а от некоторых остались лишьостовы. Здание в центре города, где пряталась правящая клика предателей, сравняли с землей.

«Слава Императору, я остался жив», — с облегчением подумал Птитс, — «пара царапин не в счёт».

Он стоял на покорёженном асфальте посреди главной улицы и наблюдал, как солдаты с огнемётами складывали в кучи сорванные со стен пропагандистские листовки разрушителей и поджигали их.

— Поджарим их! — залихватски крикнул сержант, и весёлая бригада навела своё смертоносное оружие на клочки бумаги.

Ян Петухевич выжил и от этого стал ещё более бодрым и самоуверенным, чем раньше. Сейчас он хвастливо рассказывал байки о своих армейских похождениях медсёстрам, которые обрабатывали его раны. Вместе с медиками приехала полевая кухня, и голодные солдаты, включая Петухевича, выстроились в очередь перед передвижной печкой.

— Свежее мясо бронтодонта! — пропищал карлик по прозвищу Крысюк, в бою снайпер, в мирное время повар, а в свободное — вор.

Там оказался и Птитс. Он не ел уже двенадцать часов. Юноше так хотелось бронтодонтового мяса с гречневой кашей, что, получив свою порцию, он набросился на еду, которая была бы ему противна в любое другое время. Жадно поглощая пищу, Карл мысленно благодарил Императора за удачное боевое крещение. Возможно, служба в Армии не так страшна, как её малюют, и Боря был прав, что это действительно достойное занятие. Некоторые солдаты ведь доживали до офицерских чинов и становились уважаемыми людьми в имперском обществе.

Доев невкусный, но всё же сытный армейский обед, Карл отправился погулять по городу, накинув автомат на плечо. Он шёл мимо дымящихся останков боевой техники, перешагивая через камни и куски бетона, оставшиеся от небоскрёбов, и всматриваясь в красно-жёлтое марево на горизонте. На мгновение ему показалось, что в руинах проползло существо, похожее на змею. Он опустил визор и приготовил автомат, но никого не увидел. На земле лежала лишь небольшая бумажка. Карл поднял визор и развернул её. Сомнений не было, что это одна из уцелевших листовок разрушителей: на ней стоял странный герб со змеёй и яблоком. Из рассказов прабабушки и уроков Кальман Птитс слышал о коварном Змее, который заставил первых людей съесть запретный плод. Увидев такую откровенно враждебную символику, Карл хотел отнести проклятую листовку и бросить её в костёр, но что-то заставило его поступить иначе.

Птитс бродил по руинам в поисках места, где можно было спрятаться и почитать. В итоге он сел на корточки за обломками колонны, на которой некогда стоял некий памятник, и пробежал взглядом по буквам. На листовке был написан какой-то антиимперский бред. «Вера в Императора — обман», «От вас скрывали истину» — уставшими глазами Карл разглядел обрывки фраз. «Люди не свободны», — гласила листовка, — «при Императоре они никогда не были свободны». А что есть свобода? Наверное, выбор. Но был ли он у Карла Птитса? Был ли он у его родителей, у отца-во-Императоре, у друзей? А у миллиардов других подданных Империи? Выбора не было даже у самого Императора, который дважды пришёл на Землю, чтобы принести Своё божественное слово и правосудие. Если даже сам Он пожертвовал Собой ради человечества, то простой имперский житель должен был без раздумий принять свою судьбу и исполнить свой долг, чтобы быть спасённым от древнего греха, который породил своим обманом Змей Разрушения.

Но что-то изнутри точило разум Карла. Птитс словно разделился на две части. Одна яростно просила прервать чтение, помолиться Императору и забыть об этой богомерзкой листовке. Другая же принялась подсовывать ему воспоминания. Каким был Карл Птитс, когда ещё не был подавлен молитвами, праздниками и строгими учителями? Что это был за человек? «Капризное, избалованное дитя», — из глубин детства всплыл суровый голос отца. Потом Карл так старался, так стремился оправдать его высокие ожидания…

Отринув наваждение, Птитс будто снова ощутил то, что далеко спрятал от всех — даже от самого себя. Детскую непосредственность, любознательность, интерес к новому. Именно они и заставили Птитса прочесть эту листовку. Затем перед мысленным взором Карла проплыли теологические споры с Кальман, где он так смело трактовал Имперскую Библию, что это граничило с ересью. Инесса Михайловна за это занижала оценки, одноклассники язвили, что за Карлом уже вылетело Охранительное Бюро, а родители ругали и говорили, что нужно следовать общепринятой букве учебников.

И следом Карл представил себе Шери. Её улыбающееся лицо — милое и искреннее. Чёрный угловатый флаер с радиаторной решёткой, которая делала его похожим на паровоз с Древней Земли. Двух безликих штурмовиков с дубинками, ведущих девушку с мешком на голове. Молодого честолюбивого Айзенштайна с планшетом в руках и его жуткого начальника со светящимся красным глазом. То был Ужас Беллармино, полумеханическая смерть. Карл подумал о таинственном исчезновении Шери из поисковиков, после чего её в школе заменили без объяснений. А затем — о жестокости и беспринципности имперского командования, которое спланировало атаку, где погибло множество солдат, где прервалось множество молодых жизней. Карлу лишь повезло выжить. Неужели Император не любит своих детей? Неужели Его ставленники лишь лицемерно оправдывали несправедливость, что царила во всех мирах Галактики?

— Карл П!-титс! — над ухом Карла прогремел голос, который он меньше всего хотел слышать.

Птитс вздрогнул и быстро встал. Внутри него всё сжалось в комок. Рядом с Карлом вырос полковник Пандорин, нацелив на него пистолет. Чуть поодаль стояли несколько солдат, которые смотрели на них, шепчась, переглядываясь и показывая пальцами.

— Б!-ог Имп!-ератор сказал, что у п!-отерянной овцы всего две дороги — возвращение в стадо или смерть! — проревел Пандорин, непрерывно плюя в лицо Птитса, — Он б!-ыл слишком добр к врагам человечества, я же уб!-еждён, что овца с рождения должна знать место в своём стаде! Иначе стаду и Имп!-ератору она не нужна!

Карл понял, что для него назад дороги нет. Малейшее сомнение в Императоре уже означало предательство.

— За п!-рикосновение к зап!-ретным знаниям я п!-риговариваю тебя к смерти! — рявкнул Пандорин.

Полковник достал пистолет из кобуры на поясе и наставил на Карла. Призывник невольно зажмурился — красный луч лазерного целеуказателя попал в его правый глаз.

Раздался выстрел. Рядовой Птитс ощутил резкую острую боль в голове, и это было последним, что он почувствовал.

Глава 7

Глава 7

Пробуждение

Впереди было пространство. Разноцветный поток изгибался и закручивался в спираль, а затем в бублик. Казалось, что какая-то сила уносит тело, а вместе с ним и душу, куда-то дальше. Вырастали и исчезали причудливые нагромождения кристаллов, а между ними ползали покрытые шипами змеи. Приближалась чёрная дыра, конец, и когда тело в неё вошло, послышался писк.

Методичный, электронный писк и шаги людей. Как прозаично.

— Как он? — откуда-то сверху раздался голос.

— В норме, милорд, — послышался ответ, — в голову попала пуля, но мы её вытащили.

Карл проснулся и увидел лишь тьму. Пошевелился и обнаружил, что находится в узком, запертом ящике. Возможно, в гробу? Только стенки почему-то оказались мягкими и липкими, а воздух был не затхлый, но свежий и приятный, как на полях Новоэдема.

Он попытался пошевелиться ещё раз, и теперь сильнее, но тело его не слушалось, и ничего не вышло. От волнения дыхание Карла участилось. Он отчаянно хотел уйти из этого кошмара и закрыл глаза. После чего оказался в новом кошмаре.

Его засасывало в водоворот из разноцветных жидкостей или газов, а кругом сверкали молнии. Шипастые змеи злобно шипели и сворачивались в кольца. Из темноты вылетел космический корабль — ветхий, потрёпанный, с искорёженными башнями на капитанском мостике. На его крыше, где обычно не полагалось находиться людям, скелеты в фуражках матросов Имперского Флота отплясывали свой безумный танец прямо под открытым небом — а точнее, космосом — как будто там и не было невесомости. Они зловеще улыбались, если череп вообще способен выразить улыбку. Где-то шарманка играла бесконечную и бездушную в своей монотонности мелодию. На всех парах корабль летел в воронку вместе с жуткой командой, а змеи росли и скалили зубы.

Карл старался всеми силами удержаться в потоке и не угодить в кошмарный водоворот, но зияющая дыра тянула его к себе. Шипастые змеи со всех сторон смотрели на него, разинув пасти. Шарманка всё громче и громче играла откровенную какофонию, будто насмехаясь над нотами. Карл понял, что сопротивляться бесполезно. Воронка резко притянула его тело, проглотила и причмокнула. И тут всё озарил свет — белый, мягкий, приятный. Карл наконец понял, что жив. Что выжил.

И он открыл глаза. Он был в том же гробу и слышал тот же проклятый писк. Всё так же ничего не было видно, но дышать стало легко.

— Где… я? — зашевелились губы Карла Птитса.

Писк стал громче и участился. Послышались шаги.

— Реанимационный саркофаг номер семь. Он пробудился, милорд.

— Так… Посмотрим…

Гроб с шипением открылся, и Карл снова увидел свет — на этот раз реальный, из комнаты. Писк стих и снова стал обычным. Глаза Карла сначала ничего не хотели видеть, но скоро расплывчатое изображение стало чётким, и он увидел над собой люстру. В её лампах горел огонь — не электрический, а настоящий. Люстра была подвешена под каменным потолком.

Тут источник света закрыло лицо. Оно принадлежало человеку неопределённого возраста и пола, с длинными растрепанными седыми (или белыми) волосами. За большими очками бегали маленькие любопытные глазки, а на губах играла ухмылка.

— Ага! — игриво произнесло лицо фальцетом, — а вот и ещё один пробудился. Так, скажи «А».

Говорило оно на общеимперском.

— Ааа… — еле выдавил Птитс.

— В принципе, ничего страшного с тобой и не случилось — мы и не из таких передряг людей спасали. Только неплохо было бы тебе восстановить организм.

Карл сел и почувствовал сильную слабость. Ноги его вообще не слушались.

— Так, молодец, — тонким голосом произнёс человек в очках, — тебе предстоит многому научиться, поэтому лучше встать на ноги как можно раньше, а?

Карл кивнул. Он только сейчас осознал, что сидит голый, без одежды, но это его беспокоило в последнюю очередь. Покрутив головой, он осмотрел помещение, в котором находился. Стены были сделаны из серого камня, а потолок оказался низким и сводчатым. Слева была видна деревянная неавтоматическая дверь. Что размещалось сзади, мешала увидеть поднятая крышка саркофага. Если бы не компьютер и медицинская аппаратура, подключенная к саркофагу, Карл бы решил, что находится в рыцарском замке из Светлых веков человечества, подобном тем, что он видел в исторических фильмах и фэнтезийных играх вроде «Паладина Добра».

Обладатель странного лица оказался высоким, рослым мужчиной в белом халате с множеством дыр и пятен. Из одного кармана его одеяния торчало горлышко стеклянной химической колбы. Над оборудованием склонилась женщина в зелёном халате и странной маске — вроде бы медицинской, но Птитс таких раньше не видел.

— Биоритмы в норме, милорд. Несколько дней, и он встанет на ноги, — она повернула голову к человеку в очках.

— Ба, ну кто же в этом сомневался! — раздражённо ответил мужчина и развёл руками. Женщина покачала головой и демонстративно отвернулась к экранам приборов, — что ты грустишь, Эскулапочка моя? Если б Узурпатор существовал, от нашего пациента остались бы рожки да ножки, а тот факт, что нам удалось его восстановить после прямого попадания в упор, доказывает мои атеистические умопостроения.

— Кто вы? — Карл обратился к нему, — и где я?

— Я Лорд — нет, Высший Лорд Штейнштейн, — представился обладатель седых волос и дырявого халата, — а можно звать меня просто — профессор Штейнштейн. Или профессор Штейн.

— Милорд, — сквозь маску женщина укоризненно посмотрела на Штейнштейна.

— А это Леди Эскулапия, моя очаровательная милая помощница! — продолжил «Высший Лорд». Женщина испуганно сгорбилась и попятилась чуть-чуть назад, — а каково твое имя?

— Зовите меня просто Карлом, — ответил Птитс. Он осознал, что ему выпал шанс распрощаться с нелепой, ненавистной фамилией, над которой многие смеялись.

— А фамилию скрываешь? — тонким голосом допытывался Штейнштейн, — не нравится она тебе? — лицо Птитса покраснело, — ничего, у нас ты выберешь себе новое, более подходящее имя.

Карл ничего не понял и промолчал. Он подумал, уж не на Рейвенхольд ли его занесло — замки, лорды, леди… Карл бы не удивился, если бы за стеной высились мрачные шпили и летали красные автобусы, знакомые ему по картине в комнате на Великородине. Если это так, то сбылось одно из его детских желаний. Хотя почему его перенесли на Рейвенхольд после казни? Карл припомнил имя губернатора мятежной Антеи. Тот тоже был лордом. Не значило ли это, что Карл находится в месте гораздо хуже Рейвенхольда?

— Где я? — отчетливо повторил он свой второй вопрос.

— Ты среди своих, там, где тебя поймут и выслушают, — голос Штейнштейна стал гораздо тише и спокойнее.

— Где я? — настойчивее, с нажимом, повторил Карл.

— Ты в Тёмном Замке, Карл. А мы разрушители.

От подобного заявления юношу словно ударило электродубинкой. «Высший Лорд», «Узурпатор»! У него уже были подозрения по поводу места, куда он попал, но подтверждение догадки поразило его. Да и имена у них какие-то вроде бы человеческие, но очень странные. Он не мог поверить, что оказался в логове врагов Императора, которое безуспешно пытались отыскать многие охранители. Видимо, после полевой казни Птитса нашли и реанимировали разрушители, и он оказался в их лапах. Впрочем, чего Карл ожидал после хотя бы минутного сомнения в родной Империи?

— Все почему-то думают о Рейвенхольде, когда сюда попадают, — рот Штейнштейна расплылся до ушей.

— Вы… ещё и мысли мои прочитали? — разъярился Птитс.

В гневе Карл потянулся в сторону так называемого «Высшего Лорда», но тело его плохо слушалось и обмякло на полпути, отчаянно нуждаясь в отдыхе.

— Нет, просто догадка, — невинно улыбнулся «профессор».

— Вы врёте! Вы враги!

— Нет, это твои настоящие враги из Империи внушили тебе это, — неожиданно жёстким тоном сказал Штейнштейн, — транквилизатор! — скомандовал он.

Он своими руками схватил Карла. Тот отчаянно вырывался, сидя в саркофаге, но сопротивление быстро сошло на нет — помимо злости, он чувствовал и большую слабость.

— От…пус…ти-те меня! — беспомощно закричал Карл.

Но «Лорд» крепкой хваткой держал его, а «Леди» поднесла шприц и сделала укол в запястье. Птитс обмяк и упал в саркофаг, и его снова накрыл сон.

Он видел ярко-зелёные поля Новоэдема, посадки и холмы вдали. Небо было голубым и чистым, ни единого облачка. Он смотрел, как зреющие ржаные колосья колышутся на ветру. Сейчас был день. Карл вышел прогуляться и скоро вернётся к бабушке обедать. Но вдруг среди колосьев начали расти огромные кристаллы, из-под земли выползали шипастые змеи и взбирались по ним вверх. Небо почернело. Кристаллы сложились в небоскрёбы, подобные тем, что были на Антее, колосья потянулись к небу, и сам Карл летел вверх, к разверзшейся над полем чёрной дыре, а рядом под шарманку приплясывал Штейнштейн в грязном и дырявом халате, и его глазки хитро поблёскивали за очками. Нет, Карла не засосёт в дыру, это всего лишь сон…

Юноша проснулся. Он лежал в реанимационном саркофаге, крышка была закрыта, но тьма ушла — из боковых панелей струился мягкий голубоватый свет. Электронный писк ниоткуда не раздавался. Карл понял, что впервые после пробуждения чувствовал голод и жажду.

— Кто вообще додумался доверить Штейну новичков? — он услышал голос за крышкой, — это же всё равно, что им сразу показать морду Серпентиры! Может, он разбирается в химии и медицине, но в психологии абсолютный ноль!

Голос был незнакомый, женский.

— Да, он бывает просто невыносим, миледи, — отозвался голос Эскулапии.

Карлу хотелось лишь пить и есть. Он нервно забарабанил кулаками по крышке, надеясь, что его услышат. Саркофаг громко запищал, с шипением открылся, свет внутри погас, и Карл увидел нового человека. Это была молодая женщина с ярко-рыжими волосами до плеч. Она носила красный берет с золотой кокардой в виде секатора. Карл освежил в памяти уроки истории — красный цвет и золотой секатор были символами Алмазова! Но теперь юноша не был уверен, кто погубил больше людей — диктатор из прошлого или имперские власти.

— Доброе утро, Карл, — женщина приветливо улыбнулась.

Карл приподнялся и разглядел её. Незнакомка была одета в мундир цвета хаки, с которым контрастировали ярко-красные галстук и кеды. Строгий жакет подчёркивал её стройную талию, а короткая юбка лишь немного прикрывала оголённые бёдра.

— Пить, — только и мог вымолвить Карл.

Эскулапия дала ему бокал, и он убедился, что внутри была вода.

— Спасибо, — поблагодарил Карл и вернул пустой сосуд, — вы кто? — спросил он у красивой, но странно одетой женщины.

— Я Ребеллия, — представилась она, — я принесла тебе одежду и еду.

«Ещё одно имечко», — подумал Карл, — «наверняка тоже 'Леди».

Карл только сейчас заметил, что на столике рядом с саркофагом стоял поднос, а на нём — зелёная тарелка. Ребеллия дала юноше одежду — подобие ночной рубашки длиной ниже колен. Затем она поставила поднос на одну из стенок саркофага, и Карл съел тарелку питательной смеси. Наконец-то он почувствовал себя сытым.

— Смотреть на голых и голодных новичков — вот садюга… — покачала головой Ребеллия.

Юноша обречённо вздохнул, с недоверием глядя на неё.

— Ты прошёл долгий путь, и тебе нужен отдых, — вслух произнесла она, — чувствуй себя как дома. Тебе нечего бояться — мы не злые.

Она погладила Карла по голове, и он обнаружил, что за время пребывания в саркофаге его волосы чудесным образом отросли.

— Долго меня, э-э-э, восстанавливали? — поинтересовался он. При всём недоверии к ней, Ребеллия показалась ему приятнее Штейнштейна.

— Стандартную неделю. Сейчас 11 августа 986 года.

— Мы на какой-то планете? — у Карла было много вопросов.

— Нет, мы в космосе.

— Тёмный Замок — космическая станция?

— Можно сказать и так, — тепло улыбнулась Ребеллия.

— Что со мной будет? — в голосе Карла послышалась тревога.

— Ты будешь учиться здесь и получишь, так сказать, высшее образование, — мягко ответила Ребеллия, — а затем ты станешь Лордом Разрушения и сможешь помочь нам свергнуть Узурпатора.

— Кого? — с недоумением спросил Карл.

— Так мы называем самозваное божество, промывающее людям мозги.

Юноша не верил своим ушам. Он мечтал о новой, иной жизни, отличной от той, что прожили его родители и должен был прожить он сам, и сейчас ему выпала — да, наяву, взаправду! — возможность её начать.

— Конечно, ты можешь отказаться, и мы вернём тебя обратно в Империю, — Ребеллия уловила замешательство Карла, — ты забудешь всё, что здесь произошло, и вернёшься к обычной жизни. Реабилитировать тебя будет легко — Пандорин и все свидетели твоей казни мертвы. Мы их убили.

Но зачем возвращаться? Чтобы наслаждаться скучной, во всём предопределённой жизнью обывателя на Великородине? Чтобы днём летать на флаере между небоскрёбами под загаженным небом и гореть на монотонной работе, а вечером по телевизору слушать обещания вечного Ракова? Чтобы связать свою жизнь с женой, которая ценила бы только его бытовые навыки и умение зарабатывать деньги, но не видела его личность? Потонуть в болоте условностей и требований, которые были бы нужны ей, его родителям, кому угодно, но никак не ему самому? А в Тёмном Замке Карл сможет найти свое настоящее призвание и, самое главное — по-настоящему стать для кого-то своим, понятым и выслушанным!

— Нет, я останусь, — твёрдо заявил юноша.

— Что ж, вполне разумно, учитывая твоё досье, — заключила Ребеллия.

— Досье? — переспросил Карл.

— Да. Мы внедрились в Импернет и по базам данных отслеживаем тех, кто мог бы внести свой вклад в дело Разрушения. На Антее мы спасли ещё пятнадцать человек. Так вот, в твоей характеристике из школы написано: «Независим, держится несколько обособленно».

Карл вяло улыбнулся, узнав слог Кальман. Как раз за это она его невзлюбила.

— Сколько времени длится обучение? — поинтересовался он.

— Пять стандартных лет.

— Чему меня будут учить?

— Всякому — мятежеведению, философии, точным наукам.

У Карла загорелись глаза от любопытства — он будет изучать то, о чём раньше и не догадывался.

— Когда начнём? — спросил он с энтузиазмом.

— Первого сентября — тут мы ничем не отличаемся от имперцев, чтобы вам было привычнее, — снова улыбнулась Ребеллия, — а сейчас тебе надо прийти в себя и набраться сил — они тебе понадобятся, — она прикоснулась к его руке и вместе с Эскулапией вышла из комнаты.

Он лёг в саркофаг, и крышка с писком закрылась.

На следующий день ноги уже лучше слушались, несмотря на никуда не ушедшую слабость. Когда в комнате никого не было, Карл вылез из реанимационного саркофага и медленно побрёл к двери. С большим усилием он открыл её и обнаружил, что за ней находилась небольшая комнатка, а в ней — ещё две двери. Но больше всего его заинтересовало окно. Оно было само по себе необычным по форме — узким и готическим, как в соборе глизеанского или рейвенхольдского обряда, а стекло было без витражей, но странного фиолетового оттенка. А за окном Карл увидел бескрайнюю чёрную бездну и точки звёзд. Космос. Пустота между мирами. Он видел космос и раньше, когда летал на Новоэдем и когда летел в тартане на Антею, но только сейчас ощутил величие пространства. Звёзды, которые казались ему точками, на самом деле достигали многих тысяч километров в диаметре — гиганты, карлики, сверхновые… И вокруг каждой из них вращались целые планетарные системы — колонизированные людьми, подчиняющиеся Империи или независимые; завоёванные космоварварами и другими чуждыми расами или же никем не заселённые и не тронутые. Интересно, как же выглядит Тёмный Замок из космоса? Похож ли он на имперские орбитальные станции, которые встречаются повсюду? Вряд ли.

Карл постоял у окна, опираясь на холодную каменную стену, а затем посмотрел, что находится за дверями. Одна из них была заперта. Вероятно, оттуда заходили Штейнштейн, Ребеллия и Эскулапия. За другой Карл обнаружил душевую и туалет. Он помылся и справил нужду, а когда он вернулся, у саркофага его ждала Эскулапия и поздравила с возвращением на ноги.

Следующие несколько дней он провёл в лазарете, идя на поправку. Ему открыли вторую дверь, и за ней оказался высокий коридор с готическими окнами, связывающий множество палат. Карл видел людей в белых ночных рубашках. В основном это были юноши и девушки приблизительно того же возраста. Их разрушители тоже где-то нашли и привели в Дом. Карл теперь ел в столовой, где кормили кашами — они были вкуснее армейской стряпни Крысюка. Он спал уже не в саркофаге, а на кровати в той же комнате. По вечерам к нему приходила Ребеллия и рассказывала о разрушителях и Тёмном Замке. В вопросах идеологии она ограничивалась общими словами, потому что ему ещё предстояло всё изучить, зато поведала многое о своей жизни.

— Я выросла в Империи, на Кастароне. Семья у меня большая — много братьев и сестёр. Родители были очень требовательны ко мне. Я для них была надеждой и должна была подавать пример младшим. Всё закончилось, когда я сбежала из дома с революционерами.

Птитс внимательно слушал Ребеллию. Юноша вспомнил, как его родители ждали от него высоких результатов и примерного поведения и боялись, что всё будет иначе. Он мог понять Ребеллию. Только на неё, видимо, давили сильнее…

— Я участвовала в восстаниях на дальних колониях и довольно быстро стала символом революции для многих. Ребеллия означает «мятежница». Я выбрала себе это имя ещё до того, как стала Леди Разрушения. Агенты Замка меня нашли и предложили принять участие в более глобальном мятеже, охватившем всю Галактику. И вот я очутилась тут, в самом центре восстания. Я верно служила своему делу, и недавно меня даже выбрали Высшей Леди, — доброжелательно рассказывала Ребеллия.

— Высшей? Как Штейнштейн? — спросил Карл.

— Да-да. Мы вместе с Верховным Владыкой Философом и Серпентирой правим Замком. Наша цель — представлять различные идеологические объединения и определять общую политику разрушителей. Мы как имперские министры, но нас тринадцать. Ну да, и ещё те двое над нами.

— А кто такая Серпентира?

— Леди Серпентира, — поправила Ребеллия, — она не выносит, когда к ней обращаются без титула. Это правая рука Верховного Владыки. Милая старушка. Такая же древняя, как и он, — Карл расслышал в словах Высшей Леди саркастические нотки.

— А сколько им лет? — поинтересовался он.

— Почти тысяча.

— Что⁈ — Карл не поверил своим ушам. Столько не жили даже самые богатые и знатные представители имперской элиты, которые могли себе позволить омолаживающую терапию.

— Он наш лидер с самого Восхождения Императора. Он видел запуск Тёмного Замка и Великую Войну. Никто не знает, откуда он взялся и что продлевает ему жизнь. Имперцы считают, что он сам Дьявол, Змей Разрушения, но я не верю в эти религиозные бредни — я атеистка.

Юноша вспомнил уроки истории и основ почитания Императора в своей школе. Кальман его учила, что атеисты — какая-то секта с Древней Земли, представители которой считали, будто никаких богов не существует. Как там звали их предводителя? Доббин? Докейн? Имя потерялось в глубинах памяти Карла.

— В смысле — не верите в Императора? — переспросил юноша.

— Да, — с улыбкой ответила Ребеллия, — ни в Императора, ни в других богов. Но у нас не все такие. Тут много тех, кто исповедует верования Древней Земли. А кто-то верует в Змея Разрушения, хотя для большинства он скорее метафора, чем реальное божество.

До недавних пор Карл не мог себе представить, что есть люди, верующие в других богов, кроме Императора, или вообще не верующие — и не в далёком прошлом, а здесь и сейчас. Он гадал, сколько нового ему ещё предстоит узнать. Все знания, которые он получил в семье и школе, могли оказаться ошибочными.

Через две недели после своего чудесного пробуждения Карл уже чувствовал себя полностью здоровым. Как и многие товарищи по несчастью (или по счастью?), он к тому моменту бегал по коридору с высокими окнами и делал упражнения в тренажёрном зале, тоже оформленном в готическом стиле. Его меню в столовой также изменилось — появились мясо и супы. Карл видел вокруг множество сверстников, но у него почему-то не было особого желания общаться с ними. Его единственным собеседником оставалась Леди Ребеллия.

Тем вечером всё началось как обычно. Пришли Эскулапия и Ребеллия. Первая осмотрела Карла и радостно сказала:

— Всё, он полностью здоров! Пора переправлять его на верхний уровень.

Юноше выдали новую одежду — чёрные рубашку и брюки. Когда он оделся в душевой, Ребеллия скомандовала:

— Пойдём!

Оставив Эскулапию лечить других обращённых, они вдвоём пошли по коридору в сторону готической арки с автоматической дверью, которая раньше была закрыта. Сейчас он заметил среди сонма белых ночных рубашек девушку в такой же одежде, как и он. Её вёл мужчина в чёрном костюме и сомбреро.

Ребеллия подошла к арке и крикнула:

— Лифт!

— Голос распознан. Доступ открыт, — ответил машинный голос.

Автоматические двери распахнулись, и Карл и Ребеллия шагнули в лифт вместе с мужчиной и девушкой.

— Ребеллия, — обратился к мятежнице мужчина, вальяжно улыбаясь, — ты как всегда неотразима.

Его чёрный глянцевый костюм с красной вышивкой с трудом скрывал упитанную, близкую к полной фигуру. Крупный подбородок и выдающийся нос придавали его лицу серьёзности и твёрдости, оттеняя мягкие, расплывчатые губы.

— Перебьёшься, Валдоро, — поддразнила его Ребеллия, — верхний уровень! — сообщила она лифту.

Двери закрылись, и лифт поехал наверх.

— Ещё один инициат? — продолжил беседу Валдоро, — надеюсь, он себя хорошо покажет. Карл, я правильно понимаю? — он посмотрел на Карла.

— Да, Родриго, — сказала Ребеллия, и Валдоро явственно смутился, — ты обращаешься к людям по их прежним именам, а сам морщишься от своего собственного.

— Извините, — ответил Валдоро, — женщины… — шепнул он своей спутнице в чёрном. Девушка посмотрела на него с брезгливой неприязнью.

За оставшееся время никто в лифте не произнёс ни слова. Вскоре он остановился, автоматические двери открылись, и Карл вслед за другими пассажирами шагнул вперёд.

Глава 8

Философ и змея

От увиденного у Карла перехватило дыхание. Он оказался в другом коридоре, размерами превосходящем первый. Сводчатый потолок был так высок, что казалось, будто изумрудно-зелёные мраморные колонны, украшенные вьющимися обсидиановыми змеями, поднимались в бесконечность. С каждого столба свисали факелы, сделанные в форме змеиных голов, и их свет отражался на гладком каменном полу.

Коридор был полон людей. Таких странных нарядов Карл никогда не встречал. Рубашки и футболки, блузки и кофты, брюки и юбки, балахоны и тоги всевозможных цветов были полной противоположностью тому, что он видел в Империи — однообразной одежде масс, которые суетились на серых улицах Престольного под дождём, зимой сменяющимся снегом. В этой безумной феерии даже мини-юбка Ребеллии и сомбреро Валдоро выглядели обыденно.

— Карл, глаза разбегаются? — спросила Ребеллия, когда они прошли мимо группы подростков с волосами совершенно невозможных оттенков, — после Империи так всегда бывает. Я каждый раз переживаю потрясение от Тёмного Замка вместе с новичками — сама помню, как сюда попала.

Валдоро и девушка тоже о чём-то перешёптывались. Карл отметил, что её внешность была достаточно красивой, но при этом своеобразной. Большие, широко раскрытые глаза придавали ей сходство с абстрактным серокожим чужаком с имперских плакатов, хотя это ничуть не отталкивало, а смотрелось весьма уместно.

— Да, — ответил Карл, — Тёмный Замок очень необычный. Вы говорили, что он находится в космосе, но чувствуешь себя здесь как в Светлых веках.

— Даже не знаю, кто его проектировал. Нам сюда, — Ребеллия указала на нишу с лифтами.

Она нажала на кнопку, и через некоторое время открылись автоматические двери под готической аркой. Лифт доставил четвёрку наверх, в новый коридор, значительно уже предыдущего. Стены были оклеены зелёными обоями с нарисованными змеями, а потолок был такой же сводчатый, как в предыдущем коридоре, но гораздо ниже и оттого менее впечатляющий. Людей здесь было намного меньше, чем внизу.

Карл и Ребеллия повернули направо, проходя мимо множества деревянных дверей.

— Adiós, Rebellia (пока, Ребеллия), — сказал Валдоро на кастаронском языке и пошёл со своей подопечной в другую сторону.

— ¡Viva la Revolución! (да здравствует Революция!) — откликнулась мятежница. Девушка рассмеялась.

Коридор казался бесконечным. Ребеллия и Карл шли до тех пор, пока Высшая Леди не остановилась у одной из дверей.

— Прошу, — произнесла вестница революции, открыв дверь ключом.

За дверью оказалась небольшая прихожая, а за ней — маленькая комнатка. Мебели в ней было немного — деревянные кровать, шкаф и стол со стулом. На противоположной от входа стене окно и ниша с полками словно сливались в одну большую готическую раму, увенчанную кругом с вырезанным в камне изображением птицы. Это крылатое существо чем-то походило на орла из имперской геральдики, но определённо им не являлось. Кровать была застелена тёмно-зелёным покрывалом с таким же змеиным рисунком, как и на изумрудных обоях. На столе стоял компьютер. Комната освещалась факелами в люстре, которые загорелись, когда Карл и Ребеллия вошли внутрь.

— Тут ты будешь жить во время обучения, — заговорила Высшая Леди, — душ и туалет здесь есть, а питаться ты будешь в трапезных — их в Замке несколько. Также мы выдаём инициатам немного кредитов на еду и одежду. Формы у нас, как ты убедился, уже нет, но у нас есть магазин в подземельях. Книги ты получишь в библиотеке. В общем, скоро ты сам тут освоишься. Кстати, ты уже выбрал себе имя?

— Вы о тех… прозвищах, которыми вы друг друга зовёте? — смутившись, спросил Карл.

— Посмотри мне в глаза, — серьёзным тоном произнесла Ребеллия, — это не прозвища, не клички, а наши настоящие имена. То, что нам дали родители — не наше. Имперские имена не отражают сути вещей, поэтому мы сами выбираем себе новые. Здесь всех зовут по-новому, и спросить кого-то о прежнем имени считается дурным тоном — мало ли какие с ним связаны воспоминания! А когда ты закончишь обучение, к своему имени ты получишь титул Лорда. Или Леди, если вдруг захочешь, — она улыбнулась.

Карл перевёл взгляд с Ребеллии на изображение птицы над окном. Какое научное название у царства птиц? Aves?

— Меня зовут Авис, — ответил он Высшей Леди.

— Ты уверен? Можешь ещё немного подумать, но за три дня до начала учёбы тебе стоит определиться — мы же составляем списки.

— Нет. Я уверен, — твёрдо сказал Карл. Он чувствовал, что это имя ему подходило как нельзя лучше.

— Что ж, потом можно будет и поменять, — Ребеллия пожала плечами, — если что, найти меня можно в Малой башне, на четвёртом этаже. Это недалеко отсюда. Карта Замка и дополнительная информация для инициатов есть здесь, — она указала на компьютер, — а теперь я вынуждена с тобой попрощаться — революция зовёт.

— До свидания, Леди Ребеллия.

Ребеллия дала Карлу ключи от комнаты и ушла, и он остался один. Помещение было мрачным, но уютным, оно ему понравилось. Он включил компьютер, и на прозрачном экране монитора возник символ — зелёная змея, которая обвила красное яблоко. На рабочем столе оказалось всего несколько иконок — компьютер, корзина, браузер и программа «Начинающим» со значком в виде замка. Карл запустил это приложение, и на экране возникла ещё одна невиданная вещь — дворец, парящий в открытом космосе на небольшом астероиде. Трёхмерная компьютерная модель была сделана с невероятной точностью — на ней можно было разглядеть башни и башенки, серые стены и тёмно-зелёные крыши, сиреневые готические окна, украшающие замок изваяния змей и, наконец, большой стеклянный купол, под которым наверняка раскинулся сад или оранжерея — под его вершиной сияло искусственное солнце. Так выглядел Тёмный Замок из космоса — чудо архитектуры и технологии, парящее среди бескрайнего пространства, само по себе, без звёзд или планет рядом с ним. Там же Карл увидел и несколько настоящих фотографий — они были такими же впечатляющими. Нажатием кнопки он активировал режим карты — Замок стал зелёным, и за толстыми каменными стенами проявились всевозможные коридоры, комнаты и залы. Красная точка указывала на местоположение компьютера. Комната Карла находилась в корпусе общежития — длинном вытянутом здании с высокой крышей, покрытой тёмно-зелёной черепицей. К нему примыкала Малая башня, украшенная двумя маленькими башенками, где, согласно карте, находились телескопы. Она была соединена с Аудиториумом, в котором проводились лекции и собрания. С другой стороны располагались Главный корпус, превышающий корпус общежитий по размеру, и Главная башня — устремлённая ввысь стрела, которая при приближении выглядела как могучий древесный ствол. Из Малой башни выходила застеклённая галерея — та самая, где находились лифты к общежитиям. Она вела к дворику под куполом и, как было написано, «Саду Хрустальных Деревьев». Карл даже не мог себе представить, что это за сад. Также от галереи тянулся крытый мост, соединяющий Замок с Башней Безумия — изощрённым нагромождением торчащих во все стороны башенок, которое стояло на отдельном выступе. Карл принялся разглядывать внутренности астероида — запутанные коридоры, технические помещения, ангары для космических кораблей. В недрах он нашёл знакомый лазарет и магазин, о котором говорила Ребеллия. Многие области в подземельях были отмечены абстрактно или не отображались вовсе — скорее всего, новичкам эта информация была необязательна, или же в Замке были тайные ходы, о которых не знали даже Высшие Лорды и Леди.

Закончив рассматривать замок, Карл запустил браузер. На экране тут же появились изображение змеи с яблоком и текст: «Мы приносим глубочайшие извинения за невозможность пользоваться сетью Тёмного Замка лицами, не достигшими статуса инициата. Если же Вы Лорд или Леди, введите код». Расстроившись, Карл выключил компьютер. Электронные часы на полке показывали 23:40 по местному времени. Поскольку Тёмный Замок находился вдали от звёзд, деление на дни здесь было весьма условным, но все жили по этому искусственному распорядку. Так было и на военном корабле, летевшем на Антею. Карл переоделся в белую ночную рубашку, такую же, как в лазарете, и лёг спать. Раздевшись, он почувствовал прохладу — ведь станция парила в открытом космосе, и системы отопления не могли её полностью прогреть. Постель была не мягкая, но и не жёсткая. Зевая, Карл закутался в тёплое одеяло и быстро заснул.

Ему снилось, как он вернулся домой, в Желобино, в родную квартиру. Он стоял у порога, в чёрной одежде и с длинными волосами, а родители смотрели на него со смесью удивления и ужаса.

«Мам, пап, я давно хотел вам кое-что сказать», — шевелились его губы, — «я разрушитель».

Лицо папы застыло и стало строгим, а у мамы отвисла челюсть. Только чёрный кот Мурзик тёрся о ноги своего хозяина и мурлыкал…

Следующие шесть дней перед началом учёбы Карл исследовал коридоры и закоулки Тёмного Замка. Он побывал в высоких галереях, где на стенах висели портреты выдающихся Лордов и Леди Разрушения. В мрачных подземельях, где стены были неровными, шершавыми и холодными. И на смотровых площадках башен, где открывались виды на космос и некоторые части замка. Но больше всего его воображение захватил сад. Под сиреневым куполом росли деревья из хрусталя, переливающиеся всеми цветами радуги в свете искусственного солнца. В центре сада стояла беседка, которая тоже была хрустальной. Судя по всему, это место идеально подходило для свиданий. Карл не раз видел пары влюблённых, среди которых встречались и однополые — в Тёмном Замке не было невозможного. После прогулок юноша ел в трапезных, которых там было несколько: три в Главном корпусе, две в корпусе общежитий, одна в Малой башне и две в подземельях. Еду местные повара готовили добротно. По вечерам же он исследовал компьютер в своей комнате. Кроме базовых офисных программ и простеньких игр, на нём ничего не было. Сетевой браузер всё так же молчал как рыба и отказывался работать, поэтому Карл заворожённо изучал модель Замка и карту, думая, какой бы уголок исследовать в следующий раз. Перед сном он смотрел на часы, показывающие не только время, но и дату, и отмерял, сколько дней осталось до заветного первого сентября.

С другими инициатами Карл не общался, да и они не особо хотели. Новички, как и он сам, в основном были поражены грузом свалившихся на них новых впечатлений, а от старших веяло высокомерием и холодностью. Карл временами стоял в коридоре, смотря на людей в пёстрых одеяниях, и думал, что скоро у него будет такая же жизнь — полная безумия и свободы. Он даже готов был поклясться, что среди людей несколько раз видел диковинное существо, напоминавшее то ли человека, то ли змею. Ему не терпелось узнать, что это за создание, но оно исчезало так же внезапно, как и появлялось, а по ночам он даже боялся, что оно приползёт к нему в комнату. «Как?» — успокаивал себя Карл, — «дверь закрыта на ключ, так что ничего страшного не будет».

Тогда же Карл посетил библиотеку в Малой башне и магазин в подземельях. Он получил учебники для первого года. Их названия порой были очень необычными — «Мятежеведение для начинающих», «История Разрушения с Восхождения Узурпатора до новейшего времени», «Мировоззренческие концепции и религиозные верования человечества», «Философия и космология пространства», «Введение в естественную науку». Карлу не терпелось начать обучение. Он открыл «Историю Разрушения», и на него обрушился мощный поток новой и непривычной информации. Все события преподносились под другим углом — победы разрушителей, кроме самых редких случаев, рассматривались как торжество свободы и истины, а поражения — как горькие утраты. Многие из имён не были знакомы Карлу — Лорд Шандор, Леди Нахемия, Лорд Палладиус, но в учебнике встречались и известные ему лица — Лорд Адамантиус, он же вождь ВССМ Айнур Алмазов, и Лорд Зигфрид — фюрер Кригсхайма Людвиг Гюнтер. Выходит, самые страшные фигуры последнего тысячелетиятоже были связаны с Тёмным Замком? «Философия и космология» была совершенно непонятной книгой, написанной заумным языком с использованием каких-то эзотерических терминов, а вот учебник о религиозных верованиях показался довольно интересным. В нём были описаны различные виды язычества Древней Земли; монотеистические религии, из которых выросла Церковь Императора; тёмные культы, существовавшие задолго до Эры Империи; буддизм — необычная религия без господствующего божества; а также непонятные секты вроде Учения Унесённых Владык и Церкви Летающего Макаронного Монстра. Карл, пролистав учебники, ещё больше укрепился в мысли, что неожиданный призыв в армию и казнь если не изменили его жизнь к лучшему, то уж точно сделали её интереснее.

Ещё он приоделся к учебному году, чтобы выглядеть под стать другим обитателям Тёмного Замка. В магазине, который занимал часть подземелий под Главной башней, продавалась и более-менее обыкновенная одежда, и самые причудливые наряды, которые Карл когда-либо видел. У входа висел плакат со стильно одетыми адептами Разрушения и цитатой: «Внешний вид должен не быть самоцелью, но выражать состояние мира внутреннего», приписанной некой Высшей Леди Керулее. Впервые Карл почувствовал вкус к выбору одежды — на Великородине её в основном подбирала мама, да и вещи там были везде одинаковые. Здесь же он долго вертелся перед зеркалами, думая, на что потратить положенную ему как инициату небольшую сумму. Ему понравились чёрные вельветовые брюки и фиолетовый плащ с ремнём — в некоторых коридорах было холодно и ветрено, и без верхней одежды нельзя было обойтись. Особенно Карлу приглянулся берет — не красный, как у Ребеллии, а лиловый и бархатный, приятный на ощупь. Ещё он купил халат, необходимый для занятий химией, по настоянию Лорда Штейнштейна включённой в обязательный курс, несколько футболок и толстовок (они были либо с символом Разрушения, либо с узором в виде змей), а также необходимые банные и канцелярские принадлежности, которые продавались рядом.

Вечером тридцать первого августа на компьютере появилось объявление о встрече Верховного Владыки Философа с новоприбывшими. На следующий день коридор, ведущий в Аудиториум, заполнило столько людей, что яблоку негде было упасть. Карл двигался в медленно ползущем потоке к распахнутым дверям, за которыми его ждало ещё одно потрясение. Аудиториум оказался поистине исполинских размеров. Готические окна спускались каскадом, а на простенках между ними висели светильники в виде змей. Потолочные балки словно бы находились на недосягаемой высоте. Перед Карлом тянулись вниз ряды деревянных парт, расположенных амфитеатром. Они заканчивались далеко, у противоположной стены Аудиториума. Рядом с ней стояла кафедра из тёмного дерева, за которой высился украшенный факелами трон. За его спинкой Карл увидел непонятный знак — круг, поделённый на восемь окрашенных в разные цвета секторов, на каждом из которых был нарисован какой-то символ. Слева и справа от этого таинственного изображения свисали изумрудно-зелёные знамёна: на одном юноша разглядел змею с яблоком, а на другом — Тёмный Замок.

Карл кое-как протиснулся через толпу и сел в одном из верхних рядов — все места внизу были заняты. Он не ожидал, что Замок может вместить столько инициатов — в Аудиториуме присутствовало не менее двухсот человек. Юноша видел сомневающихся со всех концов Империи, тех, кто, как и он сам, обрёл новую жизнь. Следом Карл пристальнее изучил кафедру, расположенную далеко внизу. За ней сидели тринадцать человек, и некоторые были ему уже знакомы — он разглядел Ребеллию, Штейнштейна и Валдоро. Других он не знал, но был уверен, что перед ним Совет Высших Лордов и Леди Разрушения.

Открылись внешние двери, и то, что из них выползло, заставило Карла вспомнить свои прежние страхи. Некоторые из присутствующих открыли рты, а кто-то испустил тихий стон. Появившееся существо лишь слегка походило на человека. Человеческий торс этого создания возвышался на огромном хвосте, который волнами скользил по каменному полу. Голова чудовища была змеиной, с красными глазами и кожистым капюшоном. Периодически оно высовывало раздвоенный язык. Всё тело монстра было полностью покрыто сине-зелёной чешуёй.

— Верховный Владыка Философ, Повелитель Хаоса и Первый Разрушитель Вселенной! — объявило существо. Его голос был вкрадчивый, словно шепчущий.

Следом за чудовищем в Аудиториум вошёл человек. Его изумрудная мантия была расшита греческими буквами. Лысая голова, длинная седая борода и пронзительные глаза придавали ему сходство с волшебником из сказок. Его появление не вызвало таких бурных эмоций, как змееподобное существо. Старец взошёл по ступенькам на трон, сел и заговорил:

— Я, Верховный Владыка Философ, приветствую вас в Тёмном Замке! — он приветственно развёл руками в чёрных перчатках, — с сегодняшнего дня вы начинаете новый путь, трудный и тернистый. Но это путь к подлинному процветанию и свободе. Запомните, вы здесь оказались не случайно, случайных людей в Тёмном Замке не бывает. Каждый из вас, так или иначе, испытывал сомнения в своей прежней жизни, чувствовал себя не на своём месте. И вот настало то время, когда вы сможете сами выбрать свою судьбу!

Многие юноши и девушки переглянулись. Некоторые не отводили глаз от человекообразной змеи, оставшейся стоять у двери рядом с кафедрой.

— После пяти лет обучения вы, я надеюсь, станете Лордами и Леди Разрушения и будете нести этот титул с гордостью всю жизнь и творить наше будущее, — продолжил Верховный Владыка, — каждое новое поколение молодых разрушительниц и разрушителей — это новая надежда, надежда на избавление от той лжи, что опутала сегодня большинство миров человечества. Тёмный Замок был основан почти тысячу лет назад, в начале Эры Империи, как ответ на новую деспотическую власть. Он стал домом для людей совершенно разных взглядов и убеждений, но объединённых желанием бороться. Бороться за жизнь и свободу!

Речь Философа потонула в аплодисментах.

— Разрешите представить вам тех, кто следующие пять лет будет вашими друзьями и союзниками. Леди Серпентира — моя верная помощница, ступившая на путь Разрушения с самого начала! — он показал рукой на змею.

Чудовище то ли фыркнуло, то ли хрюкнуло. «Да уж, милая старушка», — подумал Карл.

— И Совет Тринадцати! — представил он сидящих за кафедрой, — Высший Лорд Самеди!

Высокий чернокожий мужчина в смокинге и цилиндре встал и поклонился.

— Высшая Леди Брунгильдия!

Крупная, плотно сложенная женщина в простом платье цвета охры встала и подняла правую руку вверх.

— Высший Лорд Велес!

Лысый мужчина в белой косоворотке сделал тот же жест, что и Брунгильдия.

— Высший Лорд Хотеус!

Невообразимо толстый человек в ярко-оранжевой тунике, не поднимаясь, улыбнулся во весь рот и помахал рукой. Карл отметил, что не встречал в Империи людей с такими непривычными чертами лица и узкими глазами.

— Высший Лорд Валдоро!

Валдоро, в плаще и чёрном сомбреро, поднялся и кивнул.

— Высшая Леди Пассионата!

Женщина с розовыми волосами, облачённая в длинное тёмно-зелёное платье, встала и сделала реверанс.

— Высший Лорд Автандиль!

Стройный, утончённый мужчина в голубом кивнул, подобно Валдоро.

— Высшая Леди Керулея!

Женщина в платье, будто бы сшитом из лоскутков разного цвета, вскочила со своего места и затрясла руками. Наверное, необычнее всех выглядела именно она — её волосы были ярко-синими, а на глаза она надвинула круглые очки с линзами разных цветов — красной и синей.

— Высший Лорд Корвинус!

Мужчина в чёрном плаще встал и приложил руку к груди. Его волосы были чёрными и растрёпанными, как воронье гнездо.

— Высшая Леди Ребеллия!

Ребеллия вытянулась как штык и отсалютовала. На ней была та же одежда — мундир с мини-юбкой и красный берет.

— Высший Лорд Бельфегор!

Грузный мужчина в чёрной мантии остался сидеть за кафедрой, скрестив пальцы на руках.

— Высший Лорд Штейнштейн!

Штейнштейн, в грязном рваном халате, встал и раскланялся. Судя по выражению лица, он был чем-то весьма доволен.

— Высший Лорд Носферату!

Последним оказался лысый, худой как скелет мужчина с бледной кожей, одетый в чёрный камзол с высоким воротником.

— Если у вас будут проблемы, обращайтесь к ним, пока это не поздно, — продолжил вещать со своего трона Философ, — старайтесь и помните, что от вас зависит будущее всей человеческой расы и всей нашей Галактики. И напоследок я пожелаю вам удачи — она нужна всем как никогда!

За речью Верховного Владыки снова последовали аплодисменты, которые стихли, когда он ударил посохом, и члены Совета Тринадцати оставили свои места. Вскоре и другие разрушители стали расходиться. Карл остался на своём месте, дожидаясь, пока основная часть будущих Леди и Лордов не покинет Аудиториум, и погрузился в раздумья.

Глава 9

Мятежеведение для начинающих

— Мы на позиции. Взрывчатка наготове.

— Генеральский флаер под аркой через две минуты. Удачи!

Чёрный блестящий флимузин летел по ночной улице, освещённой редкими огнями. Внутри сидел высокий худой человек и кричал в открытое окно с отчётливым милославским акцентом:

— Я ваш ге́нерал! По́винуйтесь мне!

Длинный роскошный флаер направлялся в сторону двух небоскрёбов, соединённых аркой.

— Три…

— Я ваш ге́нерал!

— Два…

— По́винуйтесь мне!

— Один…

— По́винуйтесь мне! По́винуйтесь!

БАБАХ!

Заряды, заложенные в опорах арки, взорвались, и флимузин оказался под обвалом из кусков железобетона. Антигравитационный привод и реактивный двигатель перестали работать, и флаер стремглав полетел вниз, на нижний уровень города.

— Ура, Карл!

— Получилось, Фридрих!

Два подрывника спрятались в одном из небоскрёбов. Через большое стекло они видели взорванную арку.

— Неплохо, ничего не скажешь, — послышался женский голос из наушников Карла, — не высший балл, конечно. Можно считать, что вы получили зачёт.

— Есть! — Карл запрыгал на месте.

— Потише, Карл, — попросил его Фридрих.

Завизжала сирена. На глазах Карла и Фридриха город стал призрачным, а затем и вовсе ушёл в небытие. Они стояли в просторной комнате с ровными серыми стенами, а их чёрные плащи превратились в костюмы с датчиками.

— Авис, Рубер, — в комнату вошла Ребеллия, — что ж, вы готовы посеять страх в большом городе.

Карл и Фридрих переглянулись.

— Но наука революции состоит не только из террора, — произнесла Высшая Леди, — наоборот, многие из нас считают, что он вреден. Я тоже так полагаю.

Первый год Карла в Тёмном Замке подходил к концу. Учёба оказалась сложной — она требовала гораздо больше усилий, сообразительности и концентрации, чем подготовка к имперским экзаменам. Мало того, что занятия длились так же долго, как и в университетах Империи, так и сами предметы, которые здесь изучались, были трудными и необычными. А в конце каждого семестра проводились зачёты и экзамены, где от инициатов требовали выложить все свои знания. Не сдавших не отчисляли — в Замке и так было очень мало людей, но это оставалось для них плохой рекомендацией на всю жизнь.

Высшая Леди Ребеллия любила подчёркивать, что самой главной наукой для будущих разрушителей является мятежеведение. Оно состояло из двух частей — теоретической и практической. В классных комнатах в Главном корпусе инициаты в группах из двадцати человек изучали историю восстаний — от Французской и Октябрьской революций на Древней Земле до переворотов на Великородине и Кригсхайме. Леди Ребеллия учила обращать внимание на тактику и стратегию революционеров, на приёмы, которые они использовали. После этого приходила очередь практики. В подземных коридорах Леди Брунгильдия занималась с инициатами физической подготовкой. Учитывалось состояние и здоровье каждого, поэтому всех распределили по разным группам и более-менее представляли, кто будет сражаться на передовой, а кто — заниматься пропагандой и агитацией. Более специализированная подготовка проходила в трансформере — комнате, создающей виртуальное пространство, где совершались реальные движения. Именно там Карл вместе со своим другом Фридрихом Грюнвальдом взрывали голографический флимузин ненастоящего генерала Хонорика.

Кроме мятежеведения, немало хлопот доставляли и естественные науки. Математику вёл Лорд Хэттер — молодой, сильно заикающийся мужчина с глазами, горящими от увлечённости своим делом. Он носил потёртый костюм непонятного цвета и большой цилиндр. На первом занятии Хэттер сказал:

— П-поначалу мат-математика ум в п-порядок п-приводит, а потом только с ума с-с-сводит. П-п-пусть в-вас никто не об-обязывает изучать её так же долго, как я, однако относиться к моему предмету в-вы должны с-серьёзно, ведь многие на-науки построены именно на м-математике.

Главным по точным наукам был Высший Лорд Штейнштейн, поэтому в расписание включили очень много часов химии. Раньше этого эксцентричного преподавателя звали Мойше Фойерштейн, и он был уважаемым профессором Имперской Академии Наук. Но после окончания работы над новым химическим оружием его научную группу распустили, результаты исследования передали охранителям, а к нему самому и ещё нескольким руководителям проекта отправили группы захвата. Мойше встретил отряд штурмовиков у себя дома во всеоружии — ему помогли избежать смерти собственноручно изготовленные ядораспылители и спрятанные в стенах газовые ловушки. Второпях покинув Землю, Фойерштейн осел в Тёмном Замке, где за ним быстро закрепилась репутация настоящего маньяка. И теперь на лекциях в Аудиториуме Штейнштейн рассказывал о боевых отравляющих веществах так, будто в них есть что-то забавное.

— Зоман — яд нейропаралитического действия, — пищал Лорд-учёный на одном из своих занятий, — вы ни за что не поверите, но он пахнет яблоками, так что будьте осторожны, поедая яблоки. Может быть, вас хотят отравить?

От подобных перлов одни инициаты недоумённо переглядывались, а другие смеялись — как правило, вымученно, чтобы поддакнуть преподавателю. Карл же порой находил цитаты учёного забавными и записывал в свою тетрадь рядом с химическими формулами и реакциями.

— Я вроде не заполнял Аудиториум веселящим газом, — хихикал Штейнштейн, глядя на своих учеников, — так что вы должны молчать и слушать меня внимательно.

А больше всего радости учёному приносили занятия в лаборатории. Инициаты синтезировали разнообразные ядовитые и взрывчатые вещества, и каждый взрыв или отравление вызывали у него щенячий восторг.

— О-хо-хо! — воскликнул он, когда Леди Эскулапия обрабатывала очередному пострадавшему ожоги, — взрыв означает, что на выходе получилось правильное вещество, но! — он отпил спирта из колбы, — вы допустили ошибку в методике.

В это время Карл застыл от ужаса, отчаянно проверяя, правильно ли он сам выполнил все шаги. Вдруг он добавил в свою колбу чего-то лишнего, и она разлетится на мелкие осколки? К счастью, этого не произошло — Авис во всём старался следовать методике, не позволяя себе даже незначительных неточностей.

Но самым запутанным и непонятным предметом оказалась философия и космология пространства. Стены кабинета, в котором её изучали, были такими же, как и везде в Тёмном Замке, только никто не мог их разглядеть за изображениями пагод, иероглифами, красными фонариками и дымом от благовоний. Занятия вёл Высший Лорд Хотеус, который выбрал себе имя и образ в честь бога счастья из одной забытой религии Древней Земли. Это был добродушный спокойный толстячок с постоянной улыбкой до ушей. Однако ходили слухи, что раньше он был могучим воином Империи Синто — одного из немногих независимых государств людей. Хидео Будай — так его тогда звали — защищал свою страну от имперских миссионерских флотилий. А теперь он вместе с инициатами пил чай и рассуждал, что такое бытие и что можно считать существующим. Карл запутался в этой онтологической философии, да и она не была ему особенно интересна, поэтому он просто наслаждался чаем и слушал занятные байки Хотеуса:

— Я сижу себе, медитирую, ищу просветления, а тут Кендзи, мой приятель, подкрадывается сзади и давай дубасить палкой по спине. Вот тогда-то я и понял, что это истинное просветление — внезапное. На следующий день я поделился своим открытием с Кендзи…

Концепции, которые можно применить в реальном мире, привлекали Карла сильнее, чем абстрактные и отвлечённые ветви философии. Он любил слушать лекции по истории, которые читал Лорд Вальдемар. Этот толстый и бородатый мужчина, который заплетал длинные седые волосы в хвост, походил на добродушного имперского профессора. На занятия он приходил в коричневой мантии поверх серого делового костюма.

Кредо Лорда Вальдемара было «Думайте!». Он говорил, что большое количество противоречий в имперских школьных учебниках остаётся незамеченным только потому, что учеников не учат думать и анализировать прочитанную информацию. Ни для кого не было секретом, что школьный подход к истории был нацелен на зубрёжку, но никто не представлял себе иного способа изучать эту дисциплину.

В Тёмном Замке Карл узнал множество фактов, которые в Империи тщательно скрывались. Оказывается, его родная планета Великородина не сразу стала имперской. Первые колонии на ней были основаны учёными, которые улетели с Земли после Восхождения Императора. Раньше планета носила красивое имя Алиса, а спутники, ныне известные как Пётр и Павел, назывались Циолковский и Королёв — в честь древних основоположников космонавтики.Учёные построили утопию, которая, увы, длилась недолго.Вскоре до Алисы добрался Имперский Флот, и она вошла в состав общечеловеческой семьи. Наряду с Землёй, Глизе, Рейвенхольдом, Бельфлёром, Кастароном, Беллармино, Нео-Афоном и Кригсхаймом планета стала одним из Девяти центральных миров Империи. Однако власть Бога-Императора на Великородине продержалась недолго — век спустя ушедшие в подполье сторонники прежнего режима взяли реванш и устроили революцию. Но они не создали новую утопию, а установили на Великородине авторитарный режим, во многом похожий на имперский — ВССМ. Своего апогея тот строй достиг при Айнуре Алмазове. Злодеяния великого диктатора в имперских учебниках не были преувеличены, однако Лорд Вальдемар привёл иные точки зрения на его роль в истории Галактики. Одни говорили, что Алмазов поднял производство и качество жизни на планете, предварительно очистив её от вредных элементов. Другие — что он создал силу, способную потягаться с Империей на равных и продержавшуюся более семисот лет. Карл не ожидал, что он когда-нибудь проникнется если не симпатией, то уж точно уважением к этому призраку прошлого — одновременно кровавому палачу и гениальному реформатору.

О причинах возвращения Великородины в состав Империи спорили даже разные имперские историки, но один факт ими повсеместно умалчивался. Все, кто носил костюм чиновника, мундир офицера, рясу священника или плащ охранителя, прежде занимали высокие посты в правительстве ВССМ и уверяли всех в своей преданности идеалам революции совершенно так же, как сейчас — в верности Императору. Долгим экономическим застоем Великородина была обязана не коварным разрушителям, а губернатору Ракову и центральным властям Земли, которых вполне устраивало положение планеты как поставщика ресурсов и человеческой силы для Империи. Карл поразился, как хорошо работала имперская пропагандистская машина. Несмотря на вопиющие логические дыры в официальной риторике, все, включая его самого в прежние времена, были уверены в непогрешимости губернатора и причастности разрушителей ко всему плохому, что происходило вокруг.

Но наиболее интересны Карлу были становление Империи и сопутствующие войны на Древней Земле. Из свидетелей тех событий остались в живых лишь Философ и Серпентира. Понимая интерес учащихся, Верховный Владыка сам прочёл лекцию о древней эпохе. Но, к вящему разочарованию Карла, он ограничился лишь общей информацией. Ещё в школе юноша знал, что до пришествия Императора на Земле господствовала ересь под названием либерализм, которая ставила свободу человека выше традиций и веры в Бога. В результате люди стали мелочны и эгоистичны, среди них распространились извращения, которые привели к смертоносным эпидемиям. Потомки истинно верующих потеряли страх перед высшей силой и отдали свои земли язычникам. Согласно официальной версии, Бог-Император вернулся в мир людей, чтобы вершить Свой суд, защитить человечество от скверны, распространённой Змеем Разрушения, и спасти людей от гибели. Были уничтожены целые страны и народы, а континенты превратились в бесплодные пустыни после ядерных войн. Итогом этой эры кровопролитий было основание единого государства — Священной Империи Человечества. Такой была официальная история, изложенная в школьных учебниках, а Верховный Владыка лишь пересказал эти же события, но с точки зрения разрушителей — группы изгоев, которым не нашлось места при новом имперском порядке. Они объединились вокруг Философа и построили на Луне — той самой, земной Луне — Тёмный Замок, запустили его в космос и скрылись в дальних областях Галактики, периодически нанося удары по ненавистной системе. Старец уточнил, что на самом деле Император был простым человеком и, вероятно, давным-давно умер от старости, а Империей с тех пор правили двенадцать министров и сотни сенаторов, поколения которых сменяли друг друга на протяжении почти тысячи лет. Все эти властители утверждали, что слышат Его голос, но Верховный Владыка в это не верил. По словам Философа, имперская верхушка уже давно прогнила и лишь цинично пользовалась лучшими побуждениями своих подданных, которых держит в узде. Люди не сомневались в божественном праве имперских министров и сенаторов на власть, и открыть людям глаза было одной из первостепенных задач разрушителей.

Поскольку в Тёмном Замке существовало множество идеологических направлений, совершенно не похожих друг на друга, разные мировоззренческие концепции и религиозные верования представляли разные люди. Высший Лорд Велес читал о язычестве — египетском, греческом, скандинавском и особенно славянском, изучению которого он, бывший имперский археолог, посвятил большую часть своей жизни. Высшая Леди Керулея рассказывала об астрале и оккультизме, Высший Лорд Хотеус — о буддизме и синтоизме, Высший Лорд Бельфегор — о сатанизме, а Высший Лорд Самеди познакомил аудиторию с культом вуду. Высшему Лорду Валдоро достался анализ монотеистических религий и Культа Императора, хотя он не имел отношения ни к тому, ни к другому. Нерелигиозные течения тоже были представлены: Штейнштейн преподавал научный атеизм, а Ребеллия — неомарксизм и коммунизм. Карлу эти занятия показались намного интереснее, чем основы почитания Императора — особенно с Кальман. В Тёмном Замке имело право на существование любое мнение, а не только утверждённое каким-нибудь Галактическим Собором в первые годы существования Империи.

За последний год Карл сильно изменился и внешне. Он отрастил длинные волосы — исполнил давнюю мечту, которую ему не разрешали осуществить дома из-за непонятных предубеждений. Авис не выделялся своим обликом среди остальных — в Тёмном Замке порицалось отсутствие оригинальности, и порой это даже доходило до абсурда. Однажды Карл обедал в трапезной, и его окликнул сидящий напротив:

— Ты кто? — голос звучал высокомерно и презрительно.

Говорил юноша с грубыми чертами лица и длинными светлыми волосами. Он носил куртку из змеиной кожи, а шею обмотал шарфом в виде питона. На руках блондина блестели серебряные кольца с изумрудами.

— Меня зовут Авис, — представился Карл, по интонации собеседника понимая, что ничего хорошего от него ожидать не следует, — с кем имею честь? — спросил он в ответ.

— Я Констриктор, — ответил его собеседник.

— Конструктор?

— Констриктор, — резко поправил блондин, — учи биологию — на Земле была такая змея. Я сын Лорда Эпикратуса и Леди Кобрины. Я разрушитель в третьем поколении.

— Я за тебя рад, — Карл представил себе, что вырасти в семье разрушителей — как минимум интересно.

— А ты ешь суп ложкой, — продолжил Констриктор.

Только сейчас Карл заметил, что блондин почему-то ковырял свой суп вилкой.

— И что? — удивился он.

— Ложкой суп едят в Империи. Это значит, что ты родился и вырос там.

— А что из этого? — Карл слегка повысил голос, — большинство из нас родились на этой помойке, но это ещё ничего не значит!

— Большинство, но не все, — Констриктор поднял голову, — я родился здесь, в Тёмном Замке, поэтому в большей степени разрушитель, чем ты. Серпентира говорила моим предкам, что равенство всех Лордов и Леди и всех идеологий — сказки, и что все недоразрушители должны подчиняться истинным детям Замка.

Карл промолчал. Серпентира одним видом вызывала у него чувство отвращения, а сама мысль о том, что одни могли быть лучше других лишь по факту рождения в Тёмном Замке, казалась ему дикой. Безусловно, имперцы в большинстве своём животные, и ростки надежды разбросаны по Империи, как ложки мёда в огромной бочке дёгтя. Но принимать этот мёд за дёготь только потому, что он хранился среди дёгтя, было просто неосмотрительно. Разрушители должны сплотиться против Империи, а не бороться друг с другом, и если бы Философ этого не знал, то Тёмного Замка уже давно бы не существовало. Оставшееся время Авис и Констриктор ели молча, и Карл облегчённо выдохнул, когда разрушитель в третьем поколении покинул трапезную, опираясь на чёрную трость с набалдашником в виде змеиной головы.

Однако подобные шовинистские воззрения среди инициатов были довольно редки. В целом атмосфера Замка больше подходила Карлу, чем школьная. В своей учебной группе он познакомился с многими хорошими людьми, преданными идеалам Разрушения. Но ни с кем он не подружился так сильно, как с Фридрихом Грюнвальдом, или Рубером. Они учились в разных группах и столкнулись совершенно случайно в пустом тёмном Аудиториуме. Карлу поначалу казалось, что все элементы внешности Фридриха не подходят друг другу — большие тёмные глаза, чёрные волосы до плеч и нос картошкой. Грюнвальд обычно носил чёрный кожаный плащ, как у агентов Охранительного Бюро, и Карл позже узнал, что одногруппники давно прозвали Рубера «Охранителем».

Прошлое Фридриха оказалось полно горя и лишений. Он вырос в трущобах Заксенвельта — одной из колоний Кригсхайма. Карл вообразил голодную жизнь в вечной тени небоскрёбов и монорельсовых путей и понял, почему Грюнвальд так ценит своё нынешнее положение. Если Авис ещё мог что-то потерять в Империи, то Руберу терять было нечего.

Когда Фридриху было пятнадцать лет, на Заксенвельт напали космоварвары. Эта нечеловеческая раса была открыта на заре Эры Империи миссионерским флотом Ордена святого Себастьяна. Вместо того, чтобы по обыкновению выжечь чужаков священным пламенем, монахи по необъяснимым причинам принялись учить полуразумных обезьян имперскому языку и наукам. Космоварвары почему-то не поняли благих намерений людей, алишь перерезали всю экспедицию и съели трупы. Кое-как овладев элементарными техническими знаниями, полученными от монахов, они скопировали имперские корабли и оружие и отправились в открытый космос захватывать человеческие планеты. Несмотря на примитивную технику и полное отсутствие понятий о тактике и стратегии, космоварвары брали числом и грубой силой, и поэтому имперцам приходилось с ними считаться.

На Заксенвельте чужаки зарубили родителей Фридриха топорами с электрифицированными лезвиями, а самого его забрали на одну из своих планет-тюрем. Там, в захваченных имперских казармах, космоварвары сталкивали самых сильных людей в гладиаторских поединках, а остальных держали в качестве прислуги. Фридрих был мальчиком на побегушках у бойца по прозвищу Шер-Хан. Грюнвальд видел, насколько жестокими могли быть человеческие подростки, и вскоре нашёл друзей, вместе с которыми он смог сохранить себя и противостоять тем, кто погрузился в звериное бешенство.

— Нас было несколько: Пиксель, Босс, Михаил, Антимон, Цапфер, Хелен, Лейба и я, — рассказывал он Карлу, — мы всегда старались держаться вместе, что бы ни случилось.

Авис удивился, что Рубер чередовал имена и прозвища.

— Босс был гладиатором — видел бы ты его мышцы, — продолжил Грюнвальд, — но все остальные стали слугами. Однажды мы решили, что с нас хватит, и сбежали из тюрьмы. Мы угнали лодку и улетели в сторону ближайшего имперского мира. За наше спасение стоит благодарить Пикселя — его родители были конструкторами кораблей и научили его управлять всякими посудинами и разбираться в гиперпространстве. А потом наши пути, к сожалению, разошлись. Вместе со мной в Замок из наших попали только Цапфер и Хелен, остальным это не надо было.

Друзья шли по длинной галерее с высоким потолком. Справа от них висели движущиеся портреты знаменитых Лордов и Леди Разрушения, а слева тянулись ряды готических окон, за которыми виднелся космос.

— А как вы сюда попали? — поинтересовался Авис.

— Ты мне порой напоминаешь Лейбу, Карл. Такой же мягкотелый, хороший дворянин. Увы, Лейба погиб во время побега — славный был человек. А вот Дэниел Цапфер лучше бы не выжил. Скользкий тип. Ещё раньше он был знаком с Валдоро: они породнились на почве всяких сектантских штучек типа поля сознания и всего такого. О, кстати, вот и Цапфер с Хелен.

Фридрих показал на одно из окон в галерее. На толстом каменном подоконнике сидели два человека. Рыжий кудрявый юноша в сиреневой рубашке и чёрных блестящих брюках оживлённо беседовал со светловолосой девушкой в салатовом платье, расшитом узорами трав и цветов. Он попытался поцеловать её, но тщетно — она его резко одёрнула.

— Я не хочу тебя больше видеть, сволочь! — услышал Карл её крик.

— Это неудивительно, — с умным видом заметил Фридрих, — Цапфер — тот ещё придурок. Решает все свои проблемы за счёт других и с головой уходит во всякие идиотские теории. Хелен всегда его презирала — она любит Пикселя.

— А это имя? — спросил Карл.

— Нет, прозвище. Он ещё в тюрьме себя так называл. Полнейшая посредственность, ну просто эталон вечной серости. Почему таким прекрасным девушкам всегда нравятся какие-то Пиксели? — на миг глаза Грюнвальда стали печальными, — она красива не только снаружи, но и внутри, а такое бывает очень редко. Храбрость, решительность, духовность. «Ты должен быть сильным, иначе зачем тебе быть» — так она говорит. Хотя я сомневаюсь, что это она сама придумала. Она зачитывается книгами вроде «Властелина Колец».

— А что это?

— Одна древняя книга. Я тоже читал и тебе советую. Она как раз о борьбе добра со злом — мы же сами этим и занимаемся. Увы, потом Пиксель вместе с Боссом и остальными ушёл в Имперский Флот. Ну, а Хелен до недавнего была вынуждена терпеть Цапфера — поначалу она дружила здесь только с ним, не считая меня. Но теперь она нашла себе новых друзей. Что ж, я рад за неё.

Цапфер исчез, а Хелен ушла в компании четырёх парней в одежде с такими же, как у неё, природными мотивами. Один из них нёс гитару. Заметив Грюнвальда вдалеке, Хелен подмигнула ему.

— Прям мыльная опера какая-то, — заметил Карл.

— А ты думал? — поднял бровь Фридрих.

Рубер вечерами сидел в комнате Ависа, и они вместе изучали сеть Тёмного Замка — с первого сентября браузер больше не ворчал. Несмотря на своеобразный стиль многих публикаций, Карл нашёл там много полезной информации из разных областей. А однажды Грюнвальд принёс ему карту памяти и запустил игру, в которой он узнал «Паладина Добра». Но вместо борца за справедливость в белых сверкающих доспехах он увидел на мониторе орды Зла.

— Я взломал код, и теперь можно играть и за злые силы, — пояснил Рубер — я даже написал для них кампанию. Вот, полюбуйся, — он нажал на кнопку «Старт».

Тёмный Властелин в чёрных доспехах, покрытых шипами, ревел узнаваемым голосом Фридриха:

— Склонитесь предо мною, смертные, ибо пришло время Тьмы!

Авис расхохотался — он не мог смотреть без смеха на персонажа игры, озвученного другом.

— Жаль, что по «Властелину Колец» нет игр, — сказал уже настоящий Грюнвальд.

— Может, и были, но давно утеряны? — предположил Карл.

— Кстати, напомни мне принести книжку. Она есть в сети, но не знаю, как тебе, а мне больше нравится бумажный носитель.

У Карла порой возникало ощущение, что его друг что-то недоговаривает. Он иногда произносил фразы вроде «Тебе этого не понять», «Тебе это знать рано». Карла сильно раздражала эта напускная загадочность, но Фридрих вечно увиливал от ответов на его вопросы.

— Когда-нибудь я тебе всё расскажу, — обещал Грюнвальд.

Но всё же продержал Ависа в неведении вплоть до конца первого учебного года. В конце концов Рубер собрался рассказать обо всём другу сразу же после того, как они обрушат мост на флимузин Хонорика и сдадут зачёт по мятежеведению. Когда довольные результатами друзья попрощались с Леди Ребеллией, сняли костюмы с датчиками и надели обычную одежду, они направились в корпус общежитий. Грюнвальд остановился у своей комнаты, открыл дверь и произнёс:

— Заходи, Карл. Пришло время всё узнать.

Глава 10

Любовь и «Логика»

Комната Фридриха мало отличалась от жилья Карла, только выглядела более захламлённой и запущенной. Столов было два — на одном лежали вразброс книги и стоял компьютер, а на другом Авис увидел модель здания. Архитектурой оно походило на «алмазовки» — небоскрёбы, построенные на Великородине в эпоху Айнура Алмазова. Они долгое время были символом ВССМ — белые величественные башни, украшенные статуями и позолоченными секаторами. После империализации здания покрасили в серый цвет, а всю старую символику заменили ангелами, орлами и буквами «I».

Белые шпили миниатюрной «алмазовки» были соединены мостиками, а посередине возвышалась главная башня, украшенная крылатой статуей. Карл пригляделся и заметил, что модель была собрана из пупырчатых пластиковых деталей. Этот конструктор был известен ещё на Древней Земле, где назывался «ЛЕГО».

— Это мой проект — Дворец Справедливости, — не без гордости сказал Фридрих, — часть более общего проекта «Логика».

— И ты всё время над этим работал? — изумлённо спросил Карл.

— Да, с тех пор, как оказался в Замке.

— И ты угрохал все деньги на конструктор?

— Ну, мне столько шмотья не надо, как тебе, Лейба. Вообще я не фанат детских игрушек, но у меня есть мечта, и я её осуществляю. Постепенно, к сожалению, но надеюсь, что скоро мы начнем строить настоящие Дворцы, чтобы в них жили люди.

— Так это жилой дом?

– Это нечто большее. В каждом Дворце есть заводы, больницы, школы, университет, стадион, — Фридрих показывал различные элементы модели, — даже теплицы и оранжереи имеются — проект рассчитан на самые неблагоприятные условия. Каждый Дворец — город, способный обеспечивать сам себя.

Рубер нажал на кнопку пульта, подключённого к модели. В окнах загорелся свет, и между башнями выросли крошечные голограммы, которые изображали самого Грюнвальда. Из туннелей появились синие поезда и начали ездить по мостикам между шпилями.

— Красиво, не правда ли? — спросил Фридрих Карла, выключив люстру.

В темноте ощущение того, что город на столе жил своей жизнью, только усилилось.

— Да, — Авис улыбнулся, — я был бы не против в таком пожить.

Рубер снова включил свет и продолжил:

— Тогда нам предстоит большая работа. Я основывался на трудах Маркса и Энгельса — кстати, их звали так же, как и нас, что не может не символизировать. Так вот, Дворцы созданы для того, чтобы люди жили по принципу: «От каждого — по способностям, каждому — по потребностям». Коммунизм в действии, так сказать. Ты ведь знаешь, Карл, что самые первые люди жили просто, пока не начали играть в государство и бизнес. Вот наша цель — вернуть их в похожее состояние.

Карлу идея Грюнвальда начала нравиться. Авис не видел в ней никаких противоречий, и она звучала убедительно.

— Каждый житель Дворца получит все блага, необходимые для жизни, — рассказывал Фридрих, — не будет начальников и подчинённых, а за порядком будут следить стражи.

— Кто?

— Вот, — Грюнвальд снял с одной из башен фигурку человека в броне с крыльями, — в стражи мы наберём лучших и достойнейших. Они будут летать над Дворцами и выискивать нарушителей.

— А самих стражей кто будет сторожить? — засомневался Авис.

— Ну, Карл, не переживай ты так. Это будут самоотверженные люди, и у них даже в мыслях не будет творить произвол. А для начала процесса нам нужна закваска.

— Ты собираешься привлечь на свою сторону кого-то из инициатов?

— Тут мне нужен особый тип людей, — важным тоном сказал Грюнвальд, — одержимые.

— Кто? — Карл посмотрел на Фридриха с недоумением.

— Это я их так называю. Типа они одержимы демонами — нет, не смотри на меня так, я в демонов не верю, я атеист! Вот книга, — Рубер протянул другу толстый том, — здесь всё написано.

— Матвей Руденко? — Авис не верил своим глазам, — эту книгу написал главный охранитель Великородины?

— Да. Ей сейчас руководствуются в охранке по всей Империи. Руденко развил идеи учёных Древней Земли и вывел признаки, по которым можно обнаружить потенциального предателя.

— И что же это за одержимые такие? — спросил Карл.

Фридрих сел на кровать.

— Одержимость — это когда у человека есть потребность быть не таким, как остальные, — сформулировал Грюнвальд, подняв указательный палец.

— Это как?

— Одержимый в нормальном обществе ощущает себя чужим, ведь по жизни ему нужно иное. Отсюда неприкаянность, чувство одиночества и поиск себе подобных. Это ответвление от генеральной линии эволюции, но обычно такие люди как раз и двигают историю.

Карлу это описание было знакомо. За исключением последнего — историю он не двигал. Пока не двигал.

— Не парься, весь Тёмный Замок такой, — произнёс Рубер, заметив волнение Ависа, — те, кто нас отбирает, тоже Руденко почитывают — эту его книжку я достал в здешней библиотеке. Да и без неё они в этом разбираются. Так вот, нормальных людей на постройку Дворцов не уговоришь. Они не любят работать на идею, так что придут попозже, на готовенькое. А для начала нам потребуются две группы одержимых. Миссионеры будут обрабатывать людей в имперских мирах и в Тёмном Замке, а строители — заниматься делом.

— И где ты собираешься построить первые Дворцы?

— Я уже нашёл. X-5 — небольшая планета на задворках Вселенной. В заднице мира, как любил говорить Пиксель. Когда-то там сражались наши с имперцами, но теперь планетка никого не волнует. Естественно, ведь она сейчас переживает свой седьмой ледниковый период.

— Фридрих, ты рехнулся? — Карл с трудом представлял себе, как можно строить города в условиях вечного холода.

— Нет, я всё рассчитал. Дворцы Справедливости могут стоять и на ледяных, и на вулканических планетах — везде, кроме газовых гигантов. Теоретически ещё их можно оборудовать двигателями и отправить в космос, как Тёмный Замок.

— Но почему тогда нельзя найти мир поближе и поприятнее?

— Так нас туда просто не пустят — либо имперцы, либо наши, либо пираты. А открывать новые миры опасно — можем нарваться на мирмекидов, космоварваров или ещё какую-нибудь чужацкую хрень.

— Что ж, с холодом справиться легче, — подумал и согласился Карл.

Он уже представил себе белые города, возвышающиеся посреди ледяных пустошей X-5. И в них живут люди, свободные от имперской тирании и предубеждений прошлого…

— Ты прав, легче, — усмехнулся Фридрих, — достижения современной науки нам в помощь. А теперь, друг, нам стоит закруглиться. У меня ещё дел невпроворот — надо ботать химию для Штейна. Давай потом обсудим остальное.

— Давай, — вздохнул Авис и направился к выходу из комнаты, явно заинтригованный продолжением разговора.

С тех пор Карл фактически жил мечтами о проекте «Логика» и Дворцах Справедливости. В перерывах между занятиями он помогал Грюнвальду дорабатывать утопию и решать спорные вопросы.

— Во Дворцах мы объявим свободную любовь, — рассуждал вслух Фридрих, стоя у доски в пустой полутёмной классной комнате.

— Это зачем? — спросил Авис, который сидел за первой партой. Он тут же представил себе первобытные племена и древние гаремы, где царил звериный хаос.

— А ты читал внимательно «Манифест коммунистической партии»? — спросил Грюнвальд, — вещь древняя, но актуальная — там всё расписано. Разве тебя не тошнит от традиционной имперской семьи?

— Ещё как, —пожал плечами Карл, — это сплошная обязаловка и никакого доверия. И роли вместо личностей. Люди живут вместе лишь ради выживания, а так быть не должно.

— Золотые слова, — живо улыбнулся Фридрих.

А Авис задумался — и не только о вопросах устройства общества. Он вспомнил традиционную семью, ту самую, в которой вырос. Впервые, только через год после битвы на Антее, юноша почувствовал укол совести за то, что оставил родителей в неведении. Они наверняка считали его погибшим, скорбели по нему…

— Эй, Карл, что приуныл? — с участием спросил Фридрих.

Он сел рядом со своим другом, придвинувшись к нему.

— Я сейчас подумал о маме и папе, — ответил Авис, — я же для них умер.

— Так ты теперь можешь зажить новой жизнью — тебе такой шанс предоставили! — начал утешать Грюнвальд, положив руку на спину Карла, — жить ради себя и своей идеи. А когда мы всё сделаем, то пригласим твоих родителей жить во Дворцах.

— Пожалуй, — отозвался юноша, вяло улыбнувшись.

Родители потеряли сына, но вскоре он к ним вернётся и подарит новую, лучшую жизнь без смога и заторов Великородины, без нелепых суеверий Империи… И поймут, что будущее за ним, за теми его качествами и чаяниями, которые казались им несущественными…

— Без работы они точно не останутся, — сказал Фридрих.

— Да, конечно, — согласился Карл, — думаю, мама с папой будут рады жить в справедливом обществе.

— Во всяком случае, когда осознают всю свою выгоду.

— Хотя… — Карлом овладели воспоминания из давних времён, — отец считал справедливость утопией, а несправедливость — одним из фундаментальных свойств человеческой природы. Думаю, в глубине души он недоволен существующим положением вещей. Но от меня он хотел, чтобы я вырос приспособленным к жизни и ориентировался на то, что есть, а не на то, что должно быть.

— Обещаю, мы его переубедим, — заверил друга Фридрих.

— А что нам делать с нашими идеологическими противниками? — спросил Карл, — с теми, кого переубедить не удастся?

— Рано или поздно они все перейдут на нашу сторону, — уверенно ответил Грюнвальд, — а тех, кто не перейдёт, мы расстреляем.

Карл отодвинулся от Фридриха, убрав его руку со своей спины.

— Ты говоришь как имперец! — возмутился Авис, напряжённо смотря на приятеля.

— Ну, а ты прям вылитый Лейба, — махнул рукой Рубер, — мы все здесь разрушители, революционеры, а тебя волнует какая-то гуманность. Идёт война, друг! — он повысил голос, — и на войне все средства хороши.

— А тогда чем мы лучше охранителей?

— Тем, что на нашей стороне правда, — горячо сказал Фридрих, — их мысли и деяния полны лжи, а мы несём истину.

— Но если мы так поступим, то нашим идеям грош цена, — яро возразил Карл, — мы сами себя дискредитируем! Как Алмазов, как Империя!

Грюнвальд вздохнул и ответил:

— Ладно, Карл, ты меня убедил. Мы не будем никого расстреливать, мы мирные люди. Надо просто отправить всех недовольных в лагеря.

— Где они будут жить как в санатории, — съязвил Карл, ещё не отойдя от негодования.

— Где они будут жить, а это главное, — спокойно парировал Фридрих, — в тебя что, дух Лейбы окончательно переселился? Так мы сможем найти рабочих на стройку.

— Мне не нравится эта идея, — ответил Авис, — но это лучше, чем вернуться к расстрелам.

— Да и что нам мешает сделать более гуманные условия, чем у имперцев и Алмазова? — произнёс Грюнвальд, — прогресс не стоит на месте, а лишняя жестокость ни к чему.

Карл тяжело вздохнул.

— Думаю, недовольных лагерями будет много — не я один. А в тайне их держать невозможно — все рано или поздно заинтересуются, кто строит новые Дворцы.

— Да, ты прав, Карл. А если лагеря станут тайными, то заключённые будут заниматься бессмысленным трудом. Лишние траты. Так что придётся вернуться к расстрелам.

— Очень надеюсь, что нет, — мрачно ответил Авис.

— Да не переживай ты так — что-нибудь мы придумаем, — заверил его Рубер.

— Надеюсь.

Несмотря на некоторые сомнения, Карл всё же продолжал верить в идеалы проекта. Фридрих дал своему другу книгу Матвея Руденко. Там главный охранитель Великородины расписал природу «одержимости», которую нелестно назвал дегенерацией. Он считал, что это явление имело биологическую природу, и перечислил физические и психологические признаки людей, предрасположенных к ереси и отступничеству.

— Я удивлён, как в Империи меня никто не успел посадить в чёрный флаер, — сказал Карл, — все признаки налицо.

Друзья сидели на кровати — на этот раз в комнате Карла.

— Маловат ты ещё был, — махнул рукой Фридрих, — вот будь ты старше, они б за тобой следили, чтоб не бузил.

— И забрали бы, как Шери… — обречённо протянул Авис.

Он закрыл глаза и снова увидел её — ту самую, милую и жизнерадостную Шери. Вполне возможно, что она не сделала ничего противозаконного, а люди Иммолато схватили её просто так, руководствуясь какими-то критериями, изложенными в книге.

— Ах, ты про ту свою училку, — послышался голос Грюнвальда, — я почти уверен, что она была одержимой.

— Это для меня дикость, — сказал Карл, открыв глаза, — грести людей только потому, что они не соответствуют какой-то «норме».

— Не понимают они, что одержимые — двигатель прогресса и человеческой истории. Кстати… можно показать тебе кое-что на компе?

— Конечно.

Фридрих встал и подошёл к столу у окна, за которым горели звёзды. Он вытащил из кармана штанов цифровой накопитель и подсоединил его к компьютеру Карла. Тот подвинулся поближе на кровати и вскоре увидел на прозрачном экране новые схемы. Это были Дворцы Справедливости, но другого вида — в них сильнее чувствовалось готическое влияние.

— Что это? — Карла терзало любопытство, — какой-нибудь Архидворец?

— Мы будем строить особые Дворцы для одержимых, — заманчиво произнёс Грюнвальд, — так мы облегчим их одиночество. Да и каждый найдёт себе пару легче, чем в обычных условиях.

Авис представил, что на каждой планете будет свой Тёмный Замок, где одержимые поселятся отдельно от «нормальных людей». И тогда он и похожие на него люди больше не будут вынуждены страдать в обществе, живущем по другим законам и считающим их единственно верными.

— Это… это великолепно! — Карл не мог скрыть своего восторга, глядя на готические шпили Дворца для «одержимых».

— Я так и думал, что тебе понравится, — усмехнулся Фридрих, снова сев на кровать.

— Я всегда за ясность. И свободу от ненужного шлака, — сказал Авис.

— Значит, ты хорошо усвоил истину проекта «Логика», Карл.

— И готов нести её, Фридрих! — голос Карла вдруг стал надрывающимся, а зрачки расширились.

За мгновение Авис полностью изменился и теперь смотрел на своего друга огненным взглядом, в котором сочетались решимость и мольба. Грюнвальд поможет ему воплотить в жизнь все идеи и мечты, на которые у него одного не хватило бы сил. Испытывая сильную привязанность, Карл крепко обнял Фридриха. Закрыв глаза и прильнув к другу, он представил себе скорейшую победу и торжество Дворцов Справедливости в Галактике.

Примерно в то же время Авис встретил в Тёмном Замке девушку под стать себе — из «одержимых». Он впервые увидел её на тренировочной площадке в подземельях. Она носила мешковатые джинсы и зелёную футболку со змеёй. Её малиновые волосы были коротко подстрижены. Только по наличию грудей Карл определил её пол — в таком облике эту девушку легко можно было спутать с парнем.

Второй раз он встретил её в коридоре, где она разговаривала с Грюнвальдом и Высшим Лордом Хотеусом.

— Авис, как приятно вас видеть! — взвизгнул толстый Лорд, когда Карл подошёл к нему, — я тут как раз рассказываю о гегелевской онтологии. Но всему своё время, Рубер! Мне уже пора идти, — и он медленно, вразвалочку пошёл в сторону своего кабинета.

Карл посмотрел сначала на девушку, а потом — на Грюнвальда.

— Карл, это Хардред из моей группы, — представил её Фридрих.

Хардред протянула руку, и Карл с недоумением пожал её. В Империи не было принято женщинам здороваться за руку, особенно с мужчинами. Но в Замке не существовало однозначных общих правил, кроме объективных законов, которые не позволяли разрушителям перегрызть и поубивать друг друга. А желающие сделать это были.

— Очень приятно, — ответил Птитс, — я Авис, хотя меня можно звать и Карлом.

— Извините, мне пора, — громко и резко затараторила девушка, — меня ждут в агитцентре. Потом ещё наговоримся, — и она побежала по коридору во всю прыть.

— Ну, хватит уже нести бред, Карл, — заворчал Грюнвальд, когда Хардред скрылась из вида, — «хотя меня можно звать и Карлом». Прекрати рисоваться! На твоём чувстве собственной важности никаких Дворцов не построишь.

— Да, нужно быть скромнее, — согласился Карл.

— И поменьше потреблять, — продолжал наставлять его Фридрих, — человек будущего должен быть в первую очередь умеренным в потребностях. А ты у нас форменный Лейба.

— Заткнись, — Карлу надоело, что Грюнвальд его постоянно сравнивает со своим погибшим товарищем.

Авис снова встретился с Хардред позже, в трапезной, и с тех пор они стали общаться довольно часто. За месяц общения с ней он выяснил, что на самом деле её зовут Донна Хардбред, и что она дочь богатого имперского дворянина с Земли и простолюдинки. Отец бросил мать ещё до рождения ребёнка, и та оказалась на грани нищеты. Несмотря на это, у неё остались связи в высшем свете, и Донну удалось пристроить в элитную гимназию на Земле. В Тёмный Замок её привела в семнадцать лет преподавательница физики, сказав, что это будет идеальный институт для таких, как она. Хардбред помнила, как ей завязали глаза и отвезли её куда-то на лодке. Когда с неё сняли повязку, она увидела каменные стены замка и готические окна, за которыми сияли звёзды. И поняла, что в этом месте она может быть собой. С тех пор она давно не видела имперские миры и была довольна свободной жизнью разрушительницы. Она лишь иногда скучала по своим школьным друзьям, которые сейчас, вероятно, готовились стать охранителями.

«Её ненависть к Империи должна быть посильнее моей», — подумал Карл, — «с таким-то прошлым».

По ночам Авис теперь мечтал не только о Дворцах Справедливости, но и о Хардред. В Империи его учили, что женственность и мужественность — это незыблемые основы человеческого существования, заложенные самим Императором. Что есть определённые правила поведения и черты характера, свойственные тому или иному полу, и что если кто-то не соответствует этим критериям, то с ним или ней что-то не в порядке. В Тёмном Замке как в цитадели свободы и «одержимости» бытовало несколько иное мнение. Одни теоретики Разрушения говорили, что в каждом человеке смешаны в разных пропорциях мужское и женское начала, а другие полагали, что эти категории выдуманы людьми и вообще условны. Карл помещал себя где-то посередине спектра, поскольку в его характере были как «мужские», так и «женские» черты. Биологически он принадлежал к мужскому полу, а в отношениях предпочитал женщин. Несмотря на то, что он испытывал к Грюнвальду привязанность, он не хотел вступить с ним «полное слияние», как выражался Лорд Автандиль — главный ценитель однополой любви в Тёмном Замке. Но при этом Карл искал в женщинах как раз отсутствие того, что в Империи обычно называют женственностью — капризности и напускной слабости, а ещё стремления скрыть свою личность, чтобы понравиться окружающим. Если бы Хардред не была избавлена от этих пороков, она бы выглядела и вела себя совсем иначе — непривлекательно для Ависа. Она отвергала косметику и всякие безделушки, которые украшают женщин по мнению тех, кто всё это производит (при этой мысли Карл улыбнулся про себя и вспомнил давнишний разговор с Борисом о химии).

— Мама всегда хотела, чтобы я была образцовой имперской женщиной, — рассказывала Хардред, когда они вместе сидели под резной аркой в галерее Сада Хрустальных Деревьев, — носила платье, отрастила волосы, — она потрепала свою короткую шевелюру, — красилась, брила ноги, — она подняла и снова опустила штанину, — но моё нутро это решительно отвергает. Я не могу быть такой, чтоб я сдохла.

Ряды готических арок тянулись вдоль окружности. За ними в лучах небольшого искусственного солнца переливались деревья из сиреневого хрусталя, а с другой стороны под крышей царил приятный полумрак.

— А я с детства мечтал отрастить длинные волосы, — ответил Авис, — но меня постоянно стригли, и получался идиотский «ёжик» — те ужасные вихры меня раздражали. А все считали, что я выглядел мужественнее и… правильнее с ними.

— Знакомо, хоть и с точностью до наоборот, — кивнула Донни.

— В женском понимании мужская красота — это физическая сила, а силы у меня немного, — произнёс Карл, — тогда я что, совсем урод?

— Зато силы много у меня — прорвёмся! — прорычала Хардред, крепко стиснув руку Птитса.

Глядя ей в глаза, Карл улыбнулся — светло, чисто и искренне.

Они ходили по Тёмному Замку, держась за руки. Она обнимала его хваткой урсоида с ледяного Бореаля. Он объяснял ей основы мироздания, которые она не хотела понимать. Он ждал её после занятий у Хотеуса. В какой-то степени их пара выглядела гармонично — худой длинноволосый Авис в фиолетовом плаще и берете и приземистая, коротко стриженная Хардред, которая в одежде не изменяла простым джинсам и футболкам.

— Знаешь, я скажу тебе, какой мне нужен искусственный спутник жизни, — как-то она сказала Карлу, — желательно умный и, главное, необычный даже по здешним меркам.

— Что ж, ты видишь его перед собой, — ответил он, — ты первая среди моих знакомых, у кого есть спрос на ум. Остальным нужны сила, настойчивость или что-то ещё.

И подумал об Императрине, Соне и Ире, которые принимали его, но исключительно как друга, а влюблялись в других.

— Карл, я не верю в любовь, — тихо произнесла Донни.

— Это почему? — спросил Карл.

— Потому что всё это имперские глупости. Любовь придумали, чтобы держать людей в рабстве предрассудков.

— Тогда мы можем придумать взамен что-нибудь новое! — пламенно ответил Карл, — мы можем жить, как мы сами считаем нужным!

Эмоционального отклика со стороны Хардред не последовало. Наоборот, она поникла и о чём-то задумалась.

— В чём дело? — улыбнулся ей Карл.

Донни медленно выдохнула, смотря не на него, а на стену замка напротив.

— Ни в чём, — она нервно покачала головой, — прости, мне нужно идти.

— Давай. До завтра.

Хардред ушла вдаль по коридору, а Авис в некотором замешательстве принялся разглядывать анимированные портреты Леди и Лордов прошлого.

«Ничего, Карл», — сказал себе юноша, — «не торопись, всё ещё впереди».

К сожалению, после этого разговора Карл долго не мог найти Хардред в Тёмном Замке — она как будто пропала. Авис обнаружил её только через три недели, когда ему нужно было отнести домашнюю работу Высшему Лорду Валдоро в Башню Безумия. Попасть туда из Главного корпуса Карл мог только через купол, а в Саду Хрустальных Деревьев кто-то как назло включил дождь. Вероятно, это был сам Валдоро — весь Замок знал о страстях, которые кипели между ним, Ребеллией и Штейнштейном. И всем было известно, что вестница революции предпочла безумного учёного ловеласу в сомбреро.

Авис бежал под дождём по каменной дорожке, с двух сторон от которой росли хрустальные деревья. В одном из прозрачных стволов промелькнуло отражение Хардред. Карл опаздывал, но решил, что либо сейчас, либо никогда.

— Хардред! — крикнул он, — стой!

Донни остановилась на дорожке и подошла к нему.

Карла поглотило волнение, ведь он планировал признаться девушке в чём-то очень важном. Он отчаянно собрал всю свою волю, но его голосовые связки никак не хотели произнести нужные слова.

— Х-хардред, я л-люблю тебя, — запинаясь, проговорил Авис.

И робко поцеловал Хардред в щёку. Сверху капал дождь, а капли на хрустальных деревьях образовали невозможные блики. Благодаря искусственному солнцу появилась радуга — даже две радуги.

— Я не верю в любовь, — тихо повторила она, — если бы я была нормальным человеком, я бы полюбила тебя. Но я — это я.

— Не бойся, — Карл успокоил Донни и дотронулся до её широких плеч, — я тоже не нормальный человек.

Она схватила его крепко и сильно, как урсоид, а он ответил улыбкой. Они стояли и мокли под дождём — возможно, несколько минут. Карл даже не думал о Валдоро и опоздании. Ему казалось, что он был счастлив как никогда в своей жизни.

Глава 11

Человеческая природа

— Помню, я тогда схватила Ирен за горло, а она как заорёт на всю школу — как полицейская сирена!

— Наверное, это было забавно.

На каникулы инициаты разлетелись по лагерям на различных мятежных планетах, и Авис и Хардред отправились на Мисиму — в центр великой и процветающей империи Синто. Карл и Донни стояли на балконе монастыря, где учился боевым искусствам молодой Хидео Будай. Белые башни с многоярусными крышами были построены на скалах высоко над бурлящим океаном Мисимы. Перед инициатами высился пик священной горы Син-Фудзиямы, окутанный белым туманом, а у подножия монастыря в салатовой долине розовела цветущая сакура.

— Земля, — Карл считал, что такое место, как Мисима, не подходит для обсуждения одноклассниц Хардред, и сменил тему разговора, — какая она вообще? Я видел её только на картинках и знаю, что многие отдают всё, чтобы совершить туда паломничество.

— Там очень темно и грязно, — ответила Хардред, — вся планета утыкана звездоскрёбами, и нифига не видно из-за смога. Даже в пентхаусах богачей на крышах всё хреново. Я даже не представляю, кто и как живёт на нижних уровнях.

Описанная ей картина была полной противоположностью той горной долины, которую они сейчас созерцали. Что же люди сделали со своим родным миром? Превратили в мерзкого, чудовищного спрута, который тянул свои щупальца к другим планетам. А сотни видов растений и животных, населявших Землю, выжили лишь потому, что были вывезены на первые колонии и распространены дальше по всей Галактике.

— А Имперский Дворец? Он огромный?

— Ага. Он больше всех зданий на Земле. Я видела Дворец только издалека, потому что его тщательно охраняют. Никто не может даже подойти к нему просто так.

— Закопались, жулики, — усмехнулся Карл, — нам их оттуда так просто не достать.

— Мало того, что столицу патрулирует куча кораблей, так и вся Луна утыкана пушками и оборонительными сооружениями. Их даже с Земли видно — разумеется, когда видно Луну.

— Под Луной сейчас не погуляешь, — заметил Карл.

— Ага. Но я и так не фанатка романтики.

— Как и я. Не стоит множить сущее без необходимости, а в данном случае сущее — это всякая мишура, которая сама по себе никому не сдалась, но всем положено её иметь.

Сэймэй, столица империи Синто, так же отличался от городов Священной Империи Человечества, как и вся планета, да и всё государство. Там были и небоскрёбы, и флаеры, и городские ярусы, только вместо пропагандистских плакатов и рекламы «Барбалата» горели разноцветные иероглифы, и горожанам мило и слегка нахально улыбались нарисованные большеглазые девочки-кошки. На улице рядом с отелем, где остановились инициаты, странного вида гайдзин кричал что-то на ломаном языке империи Синто и раздавал прохожим белые листовки. На этих бумажках красными иероглифами было написано: «Проект 'Логика». У гайдзина были длинные чёрные волосы, и он носил чёрный кожаный плащ и тёмные очки, закрывающие глаза. Это Грюнвальд упражнялся в агитации и распространении своих идей.

— Интересно, сколько местных клюнет на удочку Фридриха, — сказал Карл Хардред, когда они вечером вернулись в свой номер в отеле.

Карл отодвинул ширму-сёдзи и вместе с подругой проследовал в небольшую, минималистично обставленную комнату. На полу, покрытом блестящим ламинатом, лежали бамбуковые циновки, а одну из стен занимало огромное окно, за которым сияли огни погружающегося в сумерки города. Из мебели в номере были лишь две низкие кровати, простой деревянный стол и декоративные, расписанные иероглифами вазы.

— Сомневаюсь, что много, — лениво протянула Донни.

— Поэтому я сам не стою целыми днями на улице с листовками, — заключил Карл, — местные очень недоверчивы по отношению к приезжим, а под своего закосить никак нельзя, только если ты не хочешь сменить внешность. Я верен идеям «Логики», но не настолько, чтобы ради них делать глупости.

— По-моему, весь проект — одна большая глупость, — произнесла Хардред.

— Почему ты так считаешь?

— Даже если вы построите эти Дворцы, вам не изменить человеческую природу.

— Хм, — Карл задумался, — ты говоришь как мой отец.

— А может, он и прав?

— Когда видишь людей на Великородине или хотя бы тут, несложно согласиться, — пожал плечами Авис, — тебе не кажется, что наша эволюция идёт слишком медленно, и мы до сих пор живём первобытными инстинктами?

— Так оно и есть, — ответила Хардред, — но я не стала бы ничего менять.

— Почему? — удивился Карл, — Штейнштейн говорил, что в Империи запрещена модификация человека, кроме простейших бионических протезов, потому что религия не позволяет. А нас что в этом сковывает?

— Я считаю, что имперцы тут правы, — сказала Донни, — мы не можем насильственно вмешиваться в чужую жизнь.

— А разве наше существование — уже не насилие? — возразил Авис, — и разве не в наших силах сделать его лучше?

— Не знаю, — ответила Хардред, мечтательно глядя на небоскрёбы вдали.

Через два часа в Сэймэе наступила ночь. За окном яркими точками светились огни небоскрёбов, между которыми сновали гигантские голограммы мультяшных зверушек и девушек, рекламирующих какую-то местную продукцию. Карл и Хардред недолго полюбовались непривычной, экзотической красотой города — после полного экскурсий и всяких диковинок дня им хотелось отдохнуть от впечатлений. Они разобрались с очередной автоматической системой, которыми так славилась империя Синто, и окно номера обрело вид ещё одной стены, а города с голограммами стало не видно. Лампы на потолке тоже потускнели, и можно было готовиться ко сну.

— Давай, может, э-э… попробуем? — робко сказал Карл, переодеваясь в ночную одежду.

Только недавно он был самоуверенным апологетом проекта «Логика», а теперь чувствовал себя полным идиотом — как на Великородине ему было трудно в так называемой «личной жизни», так и теперь мало что изменилось.

— Не надо, — резко ответила Хардред.

Карл в растерянности отвёл от неё взгляд и оглядел комнату — раздвижные ширмы, пёстрые вазы, циновки на полу…

— Это из-за меня? — спросил он.

Хардред посмотрела ему в глаза.

— Нет, из-за меня. Ты меня плохо знаешь, Карл. А ты хороший человек, и я не хочу тебе зла.

— О чём ты говоришь?

— Помнишь, я тебе говорила, что я — это я?

— Тебе нравятся женщины? Я пойму, если так — я разрушитель или кто?

— Нет, не в этом дело. Это сложно… объяснить, — Хардред замялась.

— Ну ладно, — Авис посмотрел на Донни с недоумением, гадая, что же она имела в виду.

Об этом случае ни Карл, ни Хардред не вспоминали. В конце августа 987 года пассажирская каравелла вернула инициатов с Мисимы обратно в Тёмный Замок, и снова началась напряжённая учёба. История сменилась экономической теорией, а религиоведение — психологией. Количество часов мятежеведения и естественных наук, практически полностью превратившихся в химию стараниями Штейнштейна, возросло.

Фридрих был недоволен результатами своей пропаганды на Мисиме. Он сидел безвылазно в своей комнате и отказывался говорить с кем-либо, даже с Карлом и Хардред. Казалось бы, ему должны были поднять настроение плакаты, расклеенные Ависом в коридорах Замка, и несколько инициатов, выразивших свою готовность начать строить Дворцы Справедливости хоть сейчас. Но он оставался мрачнее тучи, погружённый в свои мысли.

Карл и Фридрих не разговаривали целый месяц. За это время Авис сам изложил основы их учения заинтересованным инициатам — коммунисту Эртину, анархисту Артемису и не определившейся с идеологией Йаванне (так звали в Тёмном Замке Хелен). Свободолюбивая девушка привела к Карлу двух своих друзей, которые тоже хотели узнать больше о проекте «Логика». Авис был рад хотя бы такому количеству слушателей, однако говорил как-то неуверенно, словно сомневаясь в идеях, некогда завладевших им. Что же случилось? Почему он вдруг перестал верить в их победу? Неужели Хардред и Грюнвальд поняли что-то, чего он сам не понял, и что могло быть важным изъяном в, казалось бы, простой и логичной идеологии?

В то время Карл и Фридрих даже не здоровались. Но однажды Авис увидел, как Рубер идёт к нему по коридору. Заметив друга, Грюнвальд поднял правую руку.

— Привет, — твёрдо сказал Фридрих.

— Зачем ты используешь этот жест? — удивился Карл, — такого я за тобой раньше не замечал.

— Что, трудно его выучить? Это классическое древнеримское приветствие.

— А ещё его используют радикальные гюнтеристы вроде Велеса и Брунгильдии.

— Эх, Карл, — вздохнул Грюнвальд, — всё изменилось, а ты, как Лейба, будешь до последнего отстаивать общечеловеческие ценности.

— Я не понимаю…

— Скажи-ка, что тебя привлекло в проекте «Логика»?

Карл задумался и через полминуты ответил:

— Свобода, возможности, отсутствие маразма. Кажется, что люди могут жить проще, чем они сейчас живут.

— Ах, ты не понял сути. Что мне с тобой делать? Главное — сила, власть. Сила духа — вот что.

— Я тебя не узнаю, Фридрих, — Карлу было тяжело слышать такое от своего бывшего единомышленника.

— Это ты всё отрицаешь существующий порядок вещей как заправский одержимый, Карл, — слова Грюнвальда били всё больнее, — тебя хлебом не корми, а только дай противопоставить себя обществу!

— Ты знаешь, что всё это не так! — возразил Карл.

— Так, так… — едва заметно улыбнулся Фридрих, — а о самом обществе ты подумал? Я вот задумался и вот к каким выводам пришёл. И на самом деле они не так уж сильно противоречат моим предыдущим идеям.

Карлу казалось, что разумом его собеседника овладела теория из какой-то неизвестной книги. И это были явно не труды Маркса, Энгельса или даже Руденко.

— Какую хрень ты прочитал за этот месяц? — с подозрением спросил Авис.

— Книгу Велеса, Карл. Всего-то. Не того Велеса, которому поклонялись на Древней Земле, а нашего. И теперь понимаю, почему всякие Штейнштейны и Ребеллии дрожат при одном лишь её упоминании.

— И что же тебе открыл Велес? — саркастически поинтересовался Карл.

— Недостающий компонент моей теории, — ответил Фридрих, будто внезапно прозрев, — это вера.

— Религиозная?

— Да, — кивнул Грюнвальд.

— Ты сам говорил, что она не нужна, — парировал Карл.

— А как тогда объединить всех? — повысил голос Фридрих.

— Для этого хватит идеи проекта «Логика».

— Нет уж, не хватит, — отрезал Фридрих.

— И какую веру ты собираешься насадить?

— Язычество. Исконную, естественную для людей религию.

— Ох, как же я не догадался… И зачем?

— Чтобы воссоздать здоровый дух нормальных людей, — к Фридриху вернулся его обычный умный вид, — мы используем одержимых для завлечения народа и постройки Дворцов, а затем расстреляем.

— Что? — Карл не верил своим ушам.

— Да не волнуйся за свою задницу, Карл! Тебя мы оставим как одного из первых людей проекта.

— А как же Дворцы для одержимых?

— Забудь. Это миф, фантазия. Одержимые всё равно будут бузить — неважно, в какую среду мы их поместим.

— А дай почитать мне эту книгу, — ответил Карл, — хочу ознакомиться с идеями твоего нового «вождя», — последние слова он произнёс с издёвкой.

— Ладно, — удивительно спокойным тоном ответил Рубер, будто не слыша интонаций Ависа, — уж завтра принесу — прости, сегодня у меня её с собой нет.

На обложке книги Высшего Лорда Велеса, как и на его лбу, красовалась Чёрная Звезда. Этот символ, берущий истоки на Древней Земле, использовался на Кригсхайме, когда там правил безжалостный кригсфюрер Людвиг Гюнтер. Установленная диктатором националистическая идеология, низложенная после поражения Великого Кригсрейха, очень сильно напоминала имперскую. Она пропагандировала авторитарный режим и ценности, которые, как сначала чувствовал, а затем и выяснил на занятиях Карл, представляли клетку для человеческой души. Капиталисты и пиратские бароны могли быть недовольны подобными идеями, поскольку те мешали им полностью развернуться в своих делах. Однако Авис всей душой не любил авторитаризм, который, пусть и в несколько иной форме, сопровождал его с рождения до семнадцати лет. Отношение к человеку исключительно как к инструменту. Единственное правильное мнение для всех и всякого. Приравнивание жизни к вечной службе. Всё это царило и на Кригсхайме времён Гюнтера, и в Империи с момента её основания до настоящих дней. И, по мнению Карла, давно должно было уйти в прошлое.

Авис рассчитывал, что проект «Логика» перечеркнёт эти догмы, изжившие себя ещё до Эры Империи, и думал, что и Фридрих преследовал те же цели. Но неужели его друг собирался построить новую Империю или новый Гросскригсрейх? Ведь теперь Грюнвальд с пеной у рта утверждал, что стремление повелевать и подчиняться заложено в человеческой природе. Может быть, это и правда, но то, что Фридрих делал, можно было назвать только одним словом. Предательство. Он предал своего друга, практически боевого товарища. И даже себя прежнего.

Ночью Карлу снилось, что был построен первый Дворец Справедливости на X-5, и они с Фридрихом стали его правителями. Рубер оказался «злым» лицом режима, а он сам — «добрым». В зале с колоннами из белого мрамора толпа поднимала руки вверх и скандировала: «Хайль Грюнвальд!». Карл стоял за спиной довольного «фюрера».

Картинка сменилась, и вот он уже крадётся по ночным коридорам Дворца, с фонарём и пистолетом в руках. Он еле слышно открывает дверь, наводит оружие на безмятежно спящего Грюнвальда и нажимает на спусковой крючок…

БАХ!

Карл вздрогнул и проснулся. Вокруг никого не было — лишь тьма комнаты в общежитии Замка и космоса за окном.

— Фридрих совсем с ума сошёл, — через неделю сказал Карл Хардред, когда они гуляли по широкому коридору после занятий, — постоянно твердит мне о пользе гюнтеризма и хочет превратить «Логику» в новую Империю. Эх, как хорошо, что мы ещё ничего не сделали.

— А другие? — спросила Донни — Артемис, Эртин, Йаванна?

— Эртин полностью поддерживает проект, но… — Карл осёкся, — похоже, он лишь купился на громкие лозунги. Артемис, тот ещё раздолбай, хочет пива и женщин. Его не могла не привлечь свободная любовь. Хел… Йаванна не восприняла идею всерьёз, так как слишком хорошо знает Грюнвальда. А её дружки пришли за компанию и не особо заинтересовались. Политические нюансы их не особо волнуют, и после обучения они наверняка осядут в Синто или на других независимых планетах и будут выступать с гитарой.

— Да все наши одногруппники пришли к выводу, что Фридрих несёт полный бред.

— Он что-нибудь вам рассказывал? — спросил Карл.

— Да, многое из истории. В основном о тайных силах в Тёмном Замке.

— Что Тёмный Замок стоит за многими важными событиями последнего тысячелетия — это факт. Алмазов был Лордом Адамантиусом, а Гюнтер — Лордом Зигфридом…

— Ты не понял. Он говорит о тайных силах внутри Замка. Мне он сказал, что к ним принадлежит Штейнштейн.

— Что? — удивился Карл, — он совсем спятил? На каких основаниях он так решил?

— Потише, — сказала Хардред, когда рядом прошла компания оживлённо беседующих инициаток, — всё просто — потому что Штейн еврей.

Карл и раньше слышал о загадочном народе, который сейчас почти растворился среди остальных национальностей. С большой вероятностью в его роду тоже были евреи — его имя и фамилия почти не встречались на Великородине. А Грюнвальд теперь назначил эту нацию на роль козлов отпущения — вслед за своими новыми идейными вдохновителями.

— Так я и думал, — Авис стиснул зубы.

Он никак не мог поверить, что Фридрих, который раньше казался здравомыслящим человеком, теперь ведёт себя как заправский мракобес.

— Пора бы понять, Карл, что вся эта «Логика» — сама по себе бред, — ответила Донни.

Карл мог наорать на Хардред, начать отчаянно доказывать, что это не так… Но он этого не сделал. Его самого раздирали изнутри сомнения по поводу утопии Грюнвальда.

— Честно, я и сам подозреваю, что ты права, — ответил он девушке, взяв её за плечи, — я изучал разные модели «идеального общества». Фаланстеры Фурье на Древней Земле не продержались больше двенадцати лет. Колония на Алисе просуществовала двадцать, и некоторые даже были рады прилетевшим имперским оккупантам. Идеальное государство Платона так и не воплотилось в жизнь. А если бы и появилось, то не знаю, сколько бы оно продержалось и понравилось бы людям там жить.

— Я думала, ты глупее.

— Я действительно был глуп, Хардред. Здравствуйте, милорд! — он поприветствовал проходившего мимо Лорда Хэттера, — я позволил себе пойти за Грюнвальдом. А теперь… теперь он меня… предал.

— Предал? — переспросила Донни — да он никогда и не был твоим другом! Он хотел тебя использовать, и всё!

Слова Хардред вызвали дрожь у Ависа. Он осознал, что она говорила правду.

— Он назвал тебя однажды своим биороботом, — продолжила она, — он думал, что ты поможешь ему достичь его цели.

«Фридрих ещё шепчется обо мне за моей спиной!» — внутри Карла закипала ярость.

Но что хотел он сам? Разве не был сам Грюнвальд инструментом для достижения его, Карла, целей? Ведь под проектом «Логика» Рубер изначально понимал совсем иное, не созвучное желаниям и интересам Ависа.

— Давай поиграем, — вдруг предложила Хардред.

— Во что? — удивлённо спросил Карл.

Видимо, Донни хотела отвлечь его от мыслей о Грюнвальде и «Логике».

— Сейчас увидишь, — произнесла она и крепко стиснула его в своих объятьях.

Сначала юноше это понравилось — он ожидал удовольствия и, возможно, продолжения в своей комнате. Но затем он почувствовал, как его внутренние органы чуть не стали лопаться под действием силы Хардред.

— Ааа, мне больно! — возмутился Карл.

Донни услышала его и отпустила. Неужели в этом заключалась её игра?

— Ой, спасибо, — выравнивая дыхание, сказал Авис, — и больше меня так не обнимай.

— Не буду, — Хардред улыбнулась до ушей.

И тут же схватила Карла правой рукой за горло.

— Иди сюда, моя игрушка… — с азартом произнесла она, сдавливая пальцами его шею.

— Ааа, — хрипло возмутился Карл, — не души… меня… Прекрати!

Но Хардред сжала его ещё сильнее.

— ПРЕ-КРА-ТИ! — Карл сопротивлялся, пытался освободиться, но тщетно.

Она прижала его к серой каменной стене замка. Вокруг собрались несколько любопытных. В первых рядах стоял Констриктор, опираясь на трость. Жуя жвачку, он смотрел на пару глазами энтомолога, изучающего муравьёв.

— ЧТО-ТЫ-ДЕ-ЛА-ЕШЬ? — Карл уже задыхался.

— Так… Хороший мальчик… Молодец… — бормотала Хардред.

Некоторые инициаты переглянулись со смешками. Констриктор как истинный разрушитель в третьем поколении посмотрел на Карла сверху вниз.

— ПО-МО-ГИ-ТЕ! — вырывался он.

— На сегодня хватит, — как ни в чём не бывало произнесла Хардред.

Донни отпустила руку. Карл отпрянул в сторону, жадно хватая воздух ртом. Всё вокруг было для него расплывчатым и устрашающим, словно в кошмаре. Но теперь здоровью ничего не угрожало, и постепенно Карлу стало намного легче.

— Уходите, все! — заорал он на зевак, — ЖИВО!

Некоторые ушли, но три человека, среди которых был Констриктор, остались. Разрушитель в третьем поколении напыщенно ухмыльнулся. Карл же хотел покинуть коридор и как можно быстрее вернуться в свою комнату в одиночестве. Однако прежде ему нужно было расспросить Хардред кое о чём.

— Пойдём отсюда, Донни, — жёстко сказал он, — и я хочу знать, что это было.

— Ты знаешь что-нибудь о садомазохизме? — спросила она его, когда они оказались в нужном месте.

Это был тупик в крытой галерее, окружающей Сад Хрустальных Деревьев. Там тоже могли найтись нежелательные зрители, но в меньших количествах, а из общественных пространств при случае можно было легко сбежать. Где-то в тех местах, под одной из вычурных готических арок, Карл и Донни когда-то разговаривали о своём прошлом и ожиданиях имперского общества. Только тогда Авис любовался изящными стволами хрустальных деревьев в саду и находил полумрак галереи приятным, а сейчас всё ему казалось тусклым и безжизненным.

— Что-то слышал, да, — он вспомнил лекции Леди Пассионаты по литературе, — «Жюстина», «Венера в мехах». Но это меня особо не интересовало, лично мне импонирует равенство, а не доминирование или подчинение. НЕ ПРИБЛИЖАЙСЯ!

Карл перешёл на крик, едва Донни подошла чуть ближе. Хардред испугалась громкого голоса и отскочила от Ависа. Она встала у каменной стены, перед которой зловеще ссутулился памятник Высшему Лорду Профундусу, а Карл прислонился к столбу аркады, буравя взглядом ту девушку, которая ему когда-то нравилась.

— Я тебя предупреждала — будь я нормальной… — начала было Хардред.

— «…Ты бы полюбила меня», — Карл перебил её цитатой, — «но я — это я».

— Теперь ты понял, что это значит. Тогда, в Синто, я очень хотела «поиграть» с тобой, но сдержалась. И я тебе отказала. Потому что ты хороший человек, Карл, и мне было тебя жаль.

Карл сжал кулаки. Комплименты абсолютно ничего не меняли.

— Это не игра, — прошипел он, — от игры можно отказаться, если играть не хочешь. То, что нужно тебе, не садомазохизм никакой, а банальное насилие.

— Представь себе, каково это — чувствовать себя чьим-то полным хозяином, — продолжила Донни, — ощущать, что если чуть-чуть не рассчитаешь силу, то кто-то умрёт. Это приятно, это пьянит меня. Поэтому я отказывала всем хорошим мужчинам, которых я знаю.

— А плохим? — Карл чувствовал себя охранителем на допросе, стремящимся докопаться до правды.

— Им не позавидуешь. Хотя им обычно нужен другой тип женщин. Дуры типа Ирен.

— Ты завидовала Ирен, что у неё всё получается, что все её любят и носят на руках. И ты не придумала ничего лучше, чем напасть на неё, да?

— Возможно, ты и прав.

— Хорошо, что тебе тогда помешали, благо воет она получше меня.

Донни усмехнулась.

— Ты говорила о человеческой природе, Хардред. Что ты под этим подразумевала? — Карл сложил пальцы и посмотрел на девушку сквозь них.

— Как что? Необходимость в силе и слабости. Всем нам нужно командовать и подчиняться.

Теперь Карл не чувствовал к этому человеку ничего, кроме презрения.

— Хардред, — ледяным тоном произнёс он, — я тебя больше не люблю. И любить не буду.

— А я тебя и не любила, — спокойно сказала Донни, — я не верю в любовь. Да и ты мне не подходишь. Мне нужно безвольное создание, с которым можно поиграть, а потом бросить. Как меня и маму бросил папа.

— А как же мой ум, который ты ценила? — спросил Карл.

— Ценить ум и быть вместе — разные вещи.

— Как же ты права, Хардред! И теперь мы точно не вместе! — Авис вышел из себя, — и никогда не будем! И я очень рад, что ты этого не хотела.

— Не беспокойся, тебе ничего не грозит, — всё тем же безразличным тоном произнесла Донни, — у тебя есть мужество. Только оно внутри и вылезает только тогда, когда иначе нельзя.

— Прощай, — Карл холодно посмотрел на Хардред.

И покинул галерею Сада Хрустальных Деревьев, оставив девушку наедине со статуей Высшего Лорда Профундуса.

Глава 12

Путь Змеи

Следующая неделя выдалась серой и унылой. Карл поймал себя на мысли, что учёба идёт вяло и что он не испытывает особого интереса к предметам. Повседневная жизнь стала в тягость, как будто он снова вернулся в Империю.

«Неужели это все из-за Хардред?» — подумал Карл, когда увидел идущего к нему бодрым шагомГрюнвальда с поднятой правой рукой.

— Знаешь, Карл, — сказал Фридрих после приветствий и обсуждения преподавателей и недавних событий в Замке, — в действительности я делю людей на высший сорт и на низший.

«И ты туда же», — подумал Карл и вздохнул, хотя после речей о силе духа его трудно было удивить.

— Те, кто лучше меня, меня обычно презирали, но я их уважал и ценил их личные качества. Я хотел быть с ними, но они не принимали меня. В итоге я постоянно водился с людьми низшего сорта вроде Пикселя, Цапфера, Хардред… тебя.

— Приятно узнать, что мой друг считал меня человеком низшего сорта! А кого же тогда ты считаешь высшими созданиями? — спросил Карл со странной смесью злости и любопытства.

— Ну… Вот Шер-Хана, например, и других гладиаторов. Велеса, Брунгильдию.

— Здорово же тебе отбили мозги в космоварварской тюрьме, Фридрих. Шер-Хан вытирал о тебя ноги, а ты его уважаешь! А о тех, кто к тебе относился по-человечески, ты готов вытереть ноги сам!

— Ты многого не понимаешь, Карл, — снисходительно сказал Грюнвальд, — как не понимал и Лейба, а он, кстати, тоже был низшего сорта.

— Не сравнивай меня больше со своим погибшим Лейбой! — не выдержал Карл. С каждым таким сравнением Карл всё больше понимал, что их с Фридрихом недолгой дружбе приходит конец.

— Шер-Хан был силён духом, Карл! Он ближе к сверхчеловеку, чем все в Замке вместе взятые!

— Судя по твоим описаниям, он просто дебил.

— Ну почему ты снова такой непонятливый? — покачал головой Фридрих, — однозначно истина не для таких, как ты.

— И что же для тебя есть истина?

— Сила духа, воля к жизни, связь с природой и предками, свобода. Но не та свобода, о которой талдычишь ты, Карл, и тебе подобные. В моём понимании свобода — это не возможность выбирать между сортами дерьма и не деградация, которую Штейнштейны и Ребеллии считают прогрессом. Это когда ты бежишь в поле, как дикий манул. Когда ты забираешься на гору и не видишь ничего, кроме белого тумана внизу и синего неба над головой. Свобода — это когда ты силён и осознаёшь это.

— То есть, свобода — это сила и… власть? — Карл хотя и уловил общий смысл идей Грюнвальда, но принять его не мог — они являлись диаметральной противоположностью его собственных убеждений.

— Нет, ты опять ничего не понял, — в голосе Фридриха послышалась грусть.

— Да, но и ты сам меня не понял, — отрезал Карл, — мы не могли даже толком начать проект «Логика», поскольку ждали от него совершенно разных результатов! Я хотел стать свободным от навязанных правил и, признаюсь, облегчить жизнь одержимых. А ты мечтал построить тоталитарное государство и наслаждаться властью над другими!

— Ну почему вы все так боитесь тоталитаризма? Я никак не могу этого понять. Бояться нужно противоположного! Демократия и «швабода» — самая большая ложь человечества! Карл, как ты этого не понимаешь!

— В таком случае чем же ты лучше имперцев, Фридрих?

— Я недаром ношу плащ как у охранителей, Карл, — устало начал объяснять Грюнвальд, — у меня с имперцами гораздо больше общего, чем с этим сбродом слабаков и неудачников, которые называют себя разрушителями. Понимаешь, Карл — сила на стороне Империи, по крайней мере сейчас.

— Так и проваливай в свою Империю! — не выдержал Авис, — молись Императору, постись, делай, что хочешь, только уходи из Замка!

— А вот это ты зря так говоришь, — протянул Фридрих, — здесь полно возможностей. Больше, чем в Империи. Вот увидишь, я ещё добьюсь своего.

— Хм, посмотрим, — процедил Карл, — только меня ты в свои сомнительные идеи и делишки больше не впутывай.

— Хорошо. Да ты мне и не особо нужен.

— Я даже постараюсь помешать тебе осуществить свои планы.

— Да пошёл ты, Карл, — прошипел Грюнвальд.

— Прощай, Фридрих, — Карл резко развернулся и ушёл.

Он понял, что продолжать этот разговор и вообще дружить с Грюнвальдом не имело смысла. Их идеи, мысли и понимание свободы стали слишком сильно отличаться.

Недавно Карл в первый раз по-настоящему погрузился в мир чувств. Конечно, ему нравился кто-то и раньше — взять хотя бы Шери, но это было несерьёзно. В этот раз случай был совсем другой — Авис испытывал такие яркие и сильные чувства, что не мог погасить их по собственному желанию. Погружение обернулось для него печальными последствиями. Карл смутно подозревал, что причина была не только в его чувствах к Хардред, но и в конфликте с Фридрихом. Всё случилось практически в одно и то же время.

«При чём тут Фридрих?» — спросил ехидный голос в его голове.

«Он тоже считается», — ответил ему другой голос.

«Но он был мне просто другом».

«Здесь нет семьи или государства, чтобы тебя осудить. В Тёмном Замке такое в порядке вещей».

«Неужели ты повёлся на его бред, потому что тебе он понравился?»

«Нет, я хотел добиться справедливости».

Карл лежал в постели с закрытыми глазами. Перед его взором мелькало множество карлов, и все они зло и безудержно смеялись.

«Что ты называешь справедливостью? Блажь, халяву?»

«Или ты хотел подарить людям то, что им вообще не сдалось?»

— Уйдите! — Карл открыл глаза и осознал, что кричал вслух. На полке светились электронные часы, а за окном не было ничего, кроме звёзд.

Чувство отчуждённости сопровождало его практически всю сознательную жизнь, но именно тогда он впервые ощутил, что такое абсолютное одиночество. В школе у Карла хотя бы было несколько друзей — он даже до сих пор помнил их имена: Боря, Императрина, Соня, Ира. Теперь они остались далеко и, наверное, забыли своего старого товарища. Когда-то он жил с родителями — увязшими в имперском укладе, но любившими своего сына. Эльза и Александр Птитс, мама и папа… Сейчас они, без всякого сомнения, считали своего Карлушу мёртвым.

После ссор с Фридрихом и Хардред у Карла исчезло желание тесно общаться с кем-либо из Тёмного Замка. Он мог заговорить с кем-нибудь, обсудить какую-либо тему, но никого не считал своим другом. В конце учебного дня Карл всегда сразу шёл ужинать в трапезную, а затем — в свою комнату. Он даже перестал водиться с компанией, которую ненадолго сплотила идея «Логики». Коммунист Эртин сыпал цитатами Маркса и до сих пор смотрел на Карла как на наивного утописта, который ему запомнился, и его было сложно переубедить в этом. Анархиста Артемиса обнаружили пьяным в общежитии и отправили в карцер в недрах астероида, на котором стоял Замок. Это привело к очередным спорам в Совете Тринадцати насчёт того, является ли запрет на торговлю спиртным в подземельях нарушением прав человека. Хелен-Йаванна почти всё время проводила среди друзей-гитаристов. Карл не мог найти себе места в её компании. Он понимал, что не разделяет их бессмысленной веры в добро и лучшее в людях. Авис считал её наигранной и поверхностной, иначе бы они так же разочаровались в своих идеалах, как и он сам — в своих.

Хардред перестала себя сдерживать и нашла новую жертву. Карл увидел в коридоре, как она абсолютно так же прижала какого-то юношу с младших курсов к стенке и принялась его душить. Когда она ушла, Авис вышел из-за колонны и сказал бедному молодому инициату:

— Советую тебе держаться от неё подальше.

— Мне с ней нравится, так что не лезь не в свои дела, — возразил ему юноша. Карл заметил покраснения на его шее и руках.

Младшекурсник ушёл, и Авис остался в одиночестве, а его взгляд остановился на каменных змеях, которые опутали высокие колонны.

Учебный процесс давался Карлу хуже и хуже, потом стал буксовать, а вскоре и вовсе остановился. Авису это словно перестало быть нужным. Преподаватели с прискорбием отметили его ухудшающиеся результаты, а следующую сессию он вообще сдал с большим трудом и на плохие оценки.

Мировоззрение Карла пошатнулось и разрушилось. Он держался за последние остатки «Логики», но попытки защитить прежние идеи каждый раз приводили к их опровержению. Вскоре постулаты, в которые Авис сам же верил всего каких-то несколько месяцев назад, полностью потеряли свой вес. От проекта для Карла осталась лишь теория одержимости. Он ощущал себя абсолютным одержимым, неспособным к нормальной жизни с другими людьми. На каникулах он продолжал летать на союзные планеты, но гулял по городам Нуэво-Кастро и равнинам Либерти один, снимая пейзажи и небо на купленный на стипендию фотоаппарат.

Вся его былая уверенность и приподнятое настроение куда-то исчезли. Он стал похож на вампира из мифов Древней Земли — худой, бледный, глядящий исподлобья инициат с длинными чёрными волосами прятался в тени, оставаясь незаметным для других обитателей Тёмного Замка. Броский фиолетовый плащ висел в шкафу — теперь хозяин предпочитал ему чёрное. Впрочем, от беретов он не отказался.

Однажды Карл шёл из трапезной по коридору — медленно и тихо, стараясь никому не попасться на глаза. По пути он вдруг услышал шипение.

«Нет, показалось», — подумал он, увидев компанию смеющихся инициатов во главе с Констриктором, — «ты просто всего боишься».

Но весёлые ученики уже ушли, а шипение раздалось снова, и так близко, будто каменные змеи на колоннах ожили и решили заговорить с Карлом. Он оглянулся и увидел тень хвоста в отблеске факела.

— Авис-с-с-с… — шипение превратилось в высокий, холодный и вкрадчивый голос.

Карл обернулся. Прямо перед ним стояла, вытянувшись в полный рост, Леди Серпентира.

— Л-леди Серпентира? — он так испугался, что внутри подпрыгнуло сердце.

Чудовище кивнуло своей вытянутой, как у змеи, головой с ярко-красными глазами и раздвоенным языком.

— Идём, Авис, — прошипела Серпентира и протянула ему руку.

Карл немного простоял в нерешительности, а потом взялся за сине-зелёную чешуйчатую руку с длинными вытянутыми пальцами. Серпентира повела его тайными ходами в подземелья, медленно спускаясь по каменным желобам. Карл слышал, как её хвост скользит по холодному полу Тёмного Замка, и размышлял: «Кто она такая? Была ли она человеком или же это вовсе чуждое существо?»

Они остановились у металлической ниши в каменной породе где-то в подземельях.

— Где мы, миледи? — спросил Карл. Он всё ещё не мог прийти в себя от внезапного появления гигантской змеи и её предложения прогуляться.

Серпентира вздохнула.

— Здесь стоит мой верный корабль, — зашелестела она, — ты сюда всё равно не попадёшь без моего разрешения, — она приложила свою покрытую чешуёй руку и приложила к считывающему устройству на металле.

Автоматическая дверь с шипением открылась, и Авис с Серпентирой попали в мрачный ангар. Лампы на потолке загорелись одна за другой, и Карл увидел в приглушённом синеватом свете огромный космический корабль. По строению он напоминал обыкновенный фрегат, но от фрегата у него остались лишь размер и количество пушек. На носу вместо имперского орла скалила клыкастую пасть змеиная голова. Абордажные шлюзы и пушечные порты были оформлены в готическом стиле, а все пять орудийных башен на верхней палубе венчали остроконечные тёмно-зелёные крыши. Мостик производил впечатление небольшой копии Тёмного Замка, отправившейся в космос. Он выглядел как крепость с четырьмя башнями по углам, причём башни на корме заканчивались фиолетовыми фонарями, навевая мысли о парусных кораблях с Древней Земли.

Не отводя глаз от этого чуда, Карл пошёл вслед за Серпентирой по решётчатым подмосткам к одному из двух бортовых стыковочных шлюзов, который был расположен ближе к корме.

— А. С. П. И. Д., — открыть левый шлюз номер два, — приказала Леди-змея.

— Сию минуту, повелительница, — в зале раздался бесплотный голос.

Карл ещё не слышал, чтобы искусственный интеллект мог говорить с такой подобострастной интонацией.

— Аспид? — переспросил юноша.

— А. С. П. И. Д., — поправила Серпентира, — Автоматическая Система Пилотирования и Деструкции. На моём корабле нет команды — всю работу делает он сам.

Автоматические двери шлюза, обведённые зелёным, а не красным, как на всех остальных кораблях, распахнулись, и Леди повела инициата по длинному узкому коридору с металлическими стенами, по которым ползли трубы. «Внутри корабль похож на имперский», — подумал Карл, поднимаясь с Серпентирой в лифте, но изменил своё мнение, едва оказавшись на капитанском мостике.

— А. С. П. И. Д., свет! — скомандовала Серпентира.

— Да-да, моя повелительница! — продолжила лебезить Автоматическая Система, и на корабле загорелись газовые рожки.

Интерьер мостика напоминал готический собор. Просторный мрачный зал с высоким потолком, серые металлические стены с имитацией камня, сиреневые вытянутые окна и выключенные компьютерные терминалы рядом с ними, тёмно-зелёная ковровая дорожка на полу. Серпентира повела Карла на возвышение в конце зала, которое он мысленно окрестил солеей, и Авис отметил, что на фрегате нет никаких ступенек — только желоба и пандусы. Витражное окно на корме тоже было очень странным. На нём была изображена девушка в чёрном, которую тянули вниз тёмно-зелёные щупальца. Карл пригляделся и понял, что это были не щупальца, а змеиные хвосты. Девушка протянула руку к юноше в белом, которого сонм ангелов уносил на голубое небо вверх, к столбу жёлтого света.

— Хочешь перекусить? — Серпентира вручила Карлу красное яблоко.

— Спасибо, — не способный отказаться, он впился в фрукт зубами.

— Это единственное место на корабле, где дозволено быть людям, — заговорила Серпентира, — я мало кого сюда вожу, но ты, Авис, ты мне понравился. Разрушители, что родились здесь — например, Лорд Эпикратус и его сын Констриктор, размахивают моим именем словно знаменем, прикрывают свой недалёкий шовинизм моим авторитетом, но на самом деле я не смотрю на происхождение.

Карл промолчал, не зная, что ответить на такой монолог Серпентиры, и откусил от яблока ещё раз.

— Гораздо важнее для меня личность, — продолжила она, — психологический шовинизм более оправдан, хотя и более беспощаден. Мы с тобой весьма похожи, Авис. Поэтому ты мне и понравился.

«Я похож на эту тварь? Не может быть!» — подумал Карл, но продолжил слушать змею. Вдруг именно она поможет ему совладать с душевной болью?

— Я знаю о твоих неудачах, Авис, — голос Серпентиры, казалось, проникал через барабанные перепонки в самое нутро, — и я тебе сочувствую. Но ты пошёл по неверному пути — ты доверился людям, а настоящий разрушитель не должен этого делать.

Карл продолжил рассматривать затейливый витраж. Возможно, он изображал сюжет из Имперской Библии, но в Священном Писании такого вроде не было, как и в текстах других религий, которые он изучал в Тёмном Замке.

— Все вокруг тебя — твои враги, Авис. Но так и должно быть, так есть всегда. И твоё дело — пробить среди них себе дорогу. Не бойся быть злым и жестоким, Авис. Не смотри назад, не оглядывайся, никого не щади и никому не доверяй. Докажи остальным, что ты в них не нуждаешься, потому что ты лучше их по определению.

Карл подумал над словами Серпентиры и произнёс:

— Да, миледи.

Его ответ прозвучал неуверенно. Он так не хотел, чтобы сказанное змеёй оказалось правдой, но, похоже, она всё-таки была права.

— Не стоит тратить свою жизнь на разочарование в других людях, Авис, — говорила Серпентира, — они глупы и мелочны, они подобны песку под твоими ногами. Это истина такая же непреложная, как законы Вселенной — это и есть закон Вселенной. Путь Змеи — единственно возможный. Если ты по нему не пойдёшь, ты будешь до конца дней своих спотыкаться и обжигаться, а затем проклинать весь свет за свои же оплошности.

Неужели «Путь Змеи» был действительно единственно возможным? Карл испробовал множество путей, он верил, любил — но всё это пошло прахом. Ему сулили надежду, а Серпентира говорила, что надежды не было, и это придавало её словам честности. Поэтому гораздо лучше было принять это как данность раньше, чем разочаровываться в жизни снова и снова.

— Да, миледи, — Карл согласился со змеёй, проглотив сочную мякоть, — так и есть.

— Покажи себя лучшим в занятиях, Авис. Докажи, что ты достоин титула Лорда Разрушения.

— То, что было в эту сессию, больше не повторится, — сказал Карл, — обещаю.

— И ты сдержишь своё обещание, Авис. Ты сможешь пересдать те экзамены — мы тебе дадим такую возможность. Ты не должен упасть в глазах Совета Высших Лордов, Верховного Владыки Философа и в моих глазах. Я на тебя рассчитываю.

Карл посмотрел в красные глаза змеи. Они по-прежнему пугали Ависа, но уже в гораздо меньшей степени, ведь чудовище оказалось способно рассуждать и сочувствовать ему.

— Да, — сказал юноша уже более твёрдо, без всяких сомнений, — даю слово.

— Славно, — Серпентира высунула раздвоенный язык, — А. С. П. И. Д., утилизируй огрызок.

— Будет сделано, миледи, — пролепетал искусственный интеллект.

Карл бросил огрызок от яблока в открывшуюся в стене шахту мусоропровода.

Неожиданный разговор с Серпентирой на борту её фрегата стал одной из поворотных точек в жизни Карла. Он исправил результаты прежних экзаменов, а затем бросил все свои силы на учёбу. Предметы сменялись один за другим, и в каждом Авис старался быть лучшим. Он сдержал своё слово и сдавал экзамены исключительно на «хорошо» и «отлично».

Карл по-прежнему ни с кем не дружил и не вступал в отношения. Он вёл жизнь, близкую к затворнической, и старался свести общение с другими инициатами к минимуму. Из-за его замкнутости и честолюбия Ависа сторонились в группе. Тем не менее, он помнил наставления Серпентиры и не оглядывался назад — на других людей и на своё прошлое. Его умом завладела одна мысль — принести как можно больше пользы Разрушению, а в перспективе добраться до Земли и низвергнуть самого Бога-Императора вместе с Его главными прихлебателями.

Не успел Авис оглянуться, как пришла пора окончить обучение. Ребеллия порекомендовала ему связать свою дальнейшую судьбу с пропагандой, и он согласился — Карл не видел себя в роли бойца на переднем крае. Поэтому его выпускной работой, доказывающей его право на титул Лорда Разрушения, стал масштабный пропагандистский проект. Авису задали планету с определёнными географическими условиями и менталитетом жителей и поставили задачу убедить людей на этой гипотетической планете перейти на сторону Разрушения. Он разрабатывал листовки и плакаты, а также тактику революционеров, рыщущих по имперской столице мира и желающих прибрать его руками толпы.

«Мы люди», — Карл вспомнил ту самую листовку, которая привела его в Тёмный Замок четыре года назад, и начал печатать текст на компьютере, — «мы имеем право жить так, как нам хочется, верить в тех, кого мы выбрали, любить так, как мы желаем».

На этих словах он остановился и посмотрел на космос за окном своей комнаты.

«Но нас лишили этого права», — продолжил он, — «нас отвергли наши же братья. Император и его охранители объявили нас лишними в своей Империи. Нас унижали и презирали, убивали и сжигали на кострах за наше стремление, за нашу волю быть собой…»

Нет, так не пойдёт. Отвергли-то их, Лордов и Леди Разрушения, а не людское стадо, населяющее воображаемую имперскую планету.

«Вы люди», — Карл переписал текст, — «с рождения вы имеете право жить так, как вам хочется, верить в тех, кого вы выбрали, любить так, как вы желаете. Но вас лишили этого права и загнали в рабство Император и его слуги. Они навязали вам ложные идеалы и ценности, заставили поклоняться их ложному богу и шагать строем под их пустые гимны. Однако вы можете сбросить эти путы».

Карл уже не был настолько наивным, чтобы принять написанное им самим за чистую монету. Он пришёл к пониманию, что разрушители не просто освобождали планеты от Империи — они их завоёвывали. Правители большинства так называемых независимых миров были либо марионетками Тёмного Замка, либо его Леди и Лордами — тайно, а иногда даже явно. Но такой порядок Карла больше устраивал, чем те опостылевшие уродливые правила, которыми его пичкали всю сознательную и бессознательную жизнь.

Через год он представил свою работу совету, который состоял из Ребеллии, Штейнштейна, Керулеи и Бельфегора.

— Постой, Авис, — позвала Карла вестница революции, когда он уже изложил свой проект, а другие члены комиссии стали расходиться.

— Что-то ещё, миледи? — Авис обернулся.

— Ты проделал хорошую работу — некоторые твои наработки мы, скорее всего, используем. Но кое в чём ты неправ.

— Я хотел бы знать свои ошибки, миледи.

— Ты хочешь донести до людей мысль, что мы, разрушители, не хуже их и равны им. Это, может быть, и честно, но неправильно.

— Почему же?

— Ты должен показать им всем, что мы лучше, причём нас делают лучше не наши личные качества, а именно принадлежность к Тёмному Замку, — разъяснила Ребеллия, — и обязательно скажи им, что отступником может стать каждый. Неважно, где — в мировоззрении, в религии, в любви. Так они уверуют в возможность стать элитой, высшей расой людей — и не беда, что эта возможность для большинства из них призрачна. Авис, ты уже почти Лорд Разрушения. Ты должен знать, что толпа, по сути, инертна и идёт, куда ей скажут. А говорить правду — непозволительная роскошь в наших условиях. Даже полуправда не спасёт нас, не поможет нам достичь своих целей.

— Да, миледи, — Карл потупил взгляд.

— Надеюсь, ты это запомнишь. А так работа достаточно сильная.

— Благодарю, миледи.

Посвящение в Лорды и Леди Разрушения собрало в Аудиториуме чуть ли не весь Замок. Первые ряды заняли преподаватели, среди которых были Лорды Хэттер и Вальдемар. В середине сидели окончившие обучение инициаты в парадных костюмах, тогах, мундирах, платьях и мантиях, а задние места достались многочисленным младшекурсникам и любопытным. Тринадцать Высших Леди и Лордов, как обычно, сели за кафедру.

Через нижнюю дверь вползла Серпентира и объявила выход Философа. Верховный Владыка носил ту же тёмно-зелёную мантию с греческими буквами и такие же чёрные кожаные перчатки, что и всегда на публике. В левой руке старец держал посох из чёрного дерева, вырезанный в виде змеи — это был символ его власти над всеми разрушителями.

Серпентира взяла лежащий на кафедре длинный свиток, развернула и начала объявлять:

— Аазимандиус!

Рыжеволосый инициат в наглухо застёгнутой чёрной мантии спустился к Философу и встал перед ним на колени.

— Да нарекаю тебя Лордом Разрушения! — торжественно объявил Верховный Владыка, положив посох на левое плечо юноши.

Аазимандиус встал и вернулся на своё место.

— Акашир!

Следующим к кафедре подошёл бритоголовый человек неясного пола, облачённый в шёлковую тогу.

— Да пополнишь ты ряды Лордов и Леди Разрушения! — Философ специально изменил привычную форму для тех разрушителей, которые не считали себя ни мужчинами, ни женщинами.

— Ариан! — через несколько знакомых имён Карл услышал незнакомое.

Юноша в белоснежном плаще с ярко-красной окантовкой направился к Философу. Его сапоги заканчивались шпорами в форме Чёрной Звезды. Карл посмотрел на нос картошкой, под которым теперь росли маленькие усики, и узнал в Ариане Фридриха Грюнвальда. Сменив убеждения, Рубер поменял и имя.

— Да нарекаю тебя Лордом Разрушения! — прогремел голос Философа.

Карл поджал губы. Наблюдая за Грюнвальдом, который поднимался обратно, он ощутил горький укол.

— Авис! — объявила Серпентира следом.

Карл поднялся со своего места и не без дрожи ощутил, что взгляды всех людей в Аудиториуме прикованы к нему. Авис протиснулся между другими инициатами и пошёл вниз по ступенькам, считая каждый свой шаг. Он надел бархатную мантию того же тёмно-зелёного цвета, что и одеяния Философа и шторы в Замке. На его руках змеились серебряные браслеты с изумрудами, а на шее висел медальон, напоминающий зелёное яблоко. Чёрные волосы будущего Лорда превратились от лака в подобие короны.

Наконец Авис встал перед Философом на колени. Вблизи он почувствовал энергию, исходящую от этого человека. Верховный Владыка посмотрел своими сверкающими изумрудными глазами прямо в чёрные глаза выпускника, положил посох на его левое плечо и пророкотал:

— Да нарекаю тебя Лордом Разрушения!

Лорд Авис чуть заметно кивнул и вернулся обратно. На его глазах стали Лордами и Леди все его знакомые и немногочисленные бывшие друзья. Йаванна надела богато украшенное сине-белое платье эльфийской принцессы и золотой венец на голову, а Хардред не изменила своему мужскому стилю одежды и пришла на церемонию в брючном костюме.

— Да нарекаю тебя Леди Разрушения! — провозгласил Философ, опустив посох на её плечо.

Как и Хардред, Эртин тоже не стал сильно думать об одежде. Он явился в чёрном костюме с красной футболкой под пиджаком. Цапфер, он же Майтрейя, в своём фиолетовом халате и тюбетейке походил на мудреца с востока Древней Земли. А вот Констриктор, похоже, превзошёл всех, захотев подчеркнуть свою принадлежность к знатному роду. Он спускался по ступенькам, опираясь на трость, число колец на его руках увеличилось, и вокруг его шеи обвился шарф-змея. Анархист Артемис же сидел где-то на задних рядах, среди младших инициатов — его оставили на второй год из-за злоупотребления спиртным.

В конце торжественной церемонии Ребеллия раздала всем письменные свидетельства принадлежности к Лордам и Леди Разрушения. Под зелёной обложкой, на которой была изображена змея с яблоком, Карл увидел своё имя и печать с рисунком, похожим на птицу в его комнате в общежитии. Каждый разрушитель должен был придумать личный герб, и Авис выбрал барельеф, с которого начался его путь в Тёмном Замке. Поблагодарив Ребеллию, свежеиспечённый Лорд Разрушения торопливо направился в общежитие, желая поскорее уйти подальше от толпы и суеты. Вернувшись в свою комнату, Карл облегчённо снял мантию и все украшения, растрепал волосы и устало плюхнулся на кровать. В это время из одной соседней комнаты до него доносились поющий балладу голос и звуки гитары, а из другой — томные женские вздохи.

Глава 13

Глава 13

Неожиданное задание

— Мы потеряли мир! Отступаем к телепорту! — сквозь помехи послышался голос в рации.

— Вас понял, миледи! Прорываемся!

В некогда величественном зале правительственного дворца три Лорда Разрушения — Валериан, Авис и Ромулус — отбивались от имперского вторжения. Они перегородили выход большим столом и сами спрятались за столешницей, периодически высовываясь и отстреливая вражеских солдат из пистолетов.

— Всем отступать к телепорту! — пытался перекричать автоматные очереди кудрявый Валериан, — это приказ!

Лорд Авис взял гранату и кинул её за угол. Дождавшись взрыва, все трое вскочили и ринулись по коридору в противоположном направлении. В их сторону выбежала стража дворца, облачённая в изумрудные мундиры и вооружённая энергетическими пиками. Карл отчасти даже жалел их — ничтожных людей, которые воспринимали свободу как высший дар, посланный Лордами Разрушения. Благодаря умелой пропаганде жители миров, освобождённых от власти Императора, были рады оказаться в ещё более жестоком рабстве, лишь бы не под имперским флагом.

Там, где прогремел взрыв, теперь клубился дым. Из его серых облаков навстречу гвардейцам устремились солдаты Имперской Армии в касках и бронежилетах. За спинами Ависа, Ромулуса и Валериана завязался бой. Имперцы стреляли из автоматов, а в них летели зелёные энергетические заряды из пик мятежников.

— Слабаки! Неужели вы думаете, что меня это остановит? — самоуверенно крикнула охранительница Ефросинья Пронина, которая возглавляла атаку.

Она была почти полностью закована в массивную, угловатую броню, распространённую среди агентов Бюро. Под белыми, отполированными до блеска пластинами скрывались моторы и искусственные связки, благодаря которым охранительница могла вообще двигаться в таких тяжёлых доспехах. На её предплечьях были закреплены громоздкие огнемёты с круглыми дулами. Пальцы в белых латных перчатках сжимали ручки с кнопками, чтобы выстрелить в любой момент. На краях броневых пластин красовались молитвы Императору на языке Великородины, а голову Ефросиньи обрамлял меховой капюшон. Завершали картину кроваво-красные юбка до колен и плащ, надетые поверх доспехов. За время боя они успели изрядно продырявиться и потрепаться.

Сама же Пронина, как прежде подметил Лорд Ромулус, походила на гигантскую человекоподобную морскую свинку, которую поместили в белую клетку. Её лицо было широким и одутловатым, нос — плоским, а глазки — маленькими и тусклыми. Большой рот охранительницы широко улыбался, словно в предвкушении лёгкой расправы над слабыми разрушителями.

Гвардейцы-мятежники открыли огонь по Ефросинье из своих пик. Но силовое поле, встроенное в броню Прониной, поглотило изумрудные энергетические заряды. Она хладнокровно навела на стражу огнемёты и нажала большими пальцами на кнопки. Горючая смесь вылетела из дул и растеклась по телу ближайших гвардейцев, превратив их в живые факелы — горящие и дурно пахнущие. Остальные повстанцы в ужасе отступали от охранительницы, отбиваясь от имперцев.

— Вас спасёт лишь ОГОНЬ! — проревела Пронина. Её голос был усилен громкоговорителем, встроенным в броню.

Ефросинья направила огнемёты на бегущих предателей Империи. Медленной поступью продвигаясь по коридору, она методично поджигала стражников дворца. Силовое поле поглощало изредка летящие в неё заряды пик. За Прониной шли, переступая через обгоревшие трупы, имперские солдаты.

Гвардейцы выиграли для Лордов Разрушения немного времени. Авис, Валериан и Ромулус бежали к Кабинету Свободы, где их ждала Высшая Леди Ребеллия с телепортатором. Карл чуял запах гари и слышал жуткие, нечеловеческие крики. За его спиной в отчаянии бегали гвардейцы, облитые горящей смесью. Сомнений не было, что скоро они все погибнут, и никто не спасёт Ависа и двух других Лордов от неумолимой смерти в белых доспехах.

— Пешки сослужили свою службу, а кукловоды позорно бегут, — глумилась Пронина, — вы слабаки и трусы. Вас ждёт очищение огнём!

Ефросинья навела оружие, и куртка Карла вспыхнула. Вскрикнув от неожиданности, он быстро сбросил пылающую одежду и ринулся дальше.

— Ахахаха! И что, вы способны только БЕЖАТЬ? — прогремела охранительница.

Три Лорда ворвались в кабинет, где заседало сначала имперское, а затем и оппозиционное правительство. Серебряные и золотые безделушки валялись на роскошном зелёном ковре, а столы, на которых они некогда стояли, превратились в импровизированные баррикады, на которых другие разрушители выставили стволы автоматов. Ромулус, Валериан и Авис быстро нырнули в укрытие. Затем два других повстанца захлопнули входные двери и придвинули туда заранее подготовленный шкаф. Оказавшись за столами, Авис, Валериан и Ромулус увидели телепортатор. Над хитроумным устройством, представляющим собой блок с антеннами и круглую площадку, колдовал Высший Лорд Штейнштейн. Даже на войне безумный учёный не изменил своему дырявому халату, хотя Карл догадывался, что под грязно-белым одеянием Высший Лорд прятал бронежилет. Рядом со Штейнштейном Ребеллия связывалась по портативной рации с фрегатом Леди Серпентиры:

— Миледи, как слышно? Телепортатор готов!

— А. С. П. И. Д., включить телепортационный маяк! — все в кабинете услышали шипящий голос змеи.

— Б-будет сделано, моя госпожа! — изображая суету, ответил искусственный интеллект.

Двумя взмахами бронированных рук Ефросинья разломала роскошные двери, ведущие в кабинет правительства. Её ноги в латных ботинках с лёгкостью раздавили шкаф, который подпирал створки. Охранительница медленно надвигалась на разрушителей, а за ней шли имперские солдаты. Укрывшиеся за столами мятежники открыли огонь по Прониной, но их автоматные пули разбивались о силовое поле.

— Вам некуда бежать! Осознайте свою слабость и умрите! — пророкотала Ефросинья.

От залпа огнемётов загорелись стол и ковёр. Лорды и Леди отошли от своего наспех собранного укрытия к площадке телепортатора.

— Она хочет взять нас на «слабо»! — шутливо произнёс Валериан, пробираясь к телепортатору.

— Перебьётся! — лихо отозвался светловолосый, круглолицый Ромулус.

Все уцелевшие бойцы повстанцев и агенты Тёмного Замка встали на площадку, надеясь скоро покинуть планету.

— Включай, Штейн! — скомандовала Ребеллия.

— Фокус-покус! — пропищал Штейнштейн и нажал на кнопку телепортатора.

Зал охватил ярко-зелёный свет. Пронина замерла вместе со своими солдатами. Телепортатор заработал, и теперь она могла только бросать на разрушителей злобные, испепеляющие взгляды.

— Вот змей! — выругалась охранительница.

Лицом к Ефросинье стоял лишь Карл, поэтому она посмотрела в его глаза сквозь зелёные вспышки телепортатора. В ответ лицо Лорда Ависа скривилось от ненависти. Но вскоре охранительница исчезла в ослепительной вспышке, и перед Карлом предстал мрачный зал с готическими окнами. Под его ногами была такая же круглая металлическая площадка, как у телепортатора на поверхности планеты.

— Урраа! — довольно воскликнул Штейнштейн.

Авис полностью разделял радость Высшего Лорда. Хотя разрушители потерпели поражение, они успели перенестись на борт фрегата Серпентиры в целости.

На самом верху Главной башни, над шумными, полными инициатов винтовыми лестницами и подземными лабораториями Штейнштейна, откуда доносились крики, Верховный Владыка Философ собрал Совет Тринадцати. Все Высшие Лорды и Леди сидели за длинным столом из чёрного дерева в центре мрачного круглого зала. Окна были закрыты тёмно-зелёными шторами, а свет исходил от канделябров у стен. Философ и Серпентира предпочитали проводить собрания в полутьме.

— На Ариман напали имперцы, — докладывала Высшая Леди Ребеллия, — флот превосходил нас числом: линкор, два корвета, четыре брига и несколько кораблей поддержки против наших фрегата, трёх бригов и двух пинасов.

— Кто командовал ими? — тихим, спокойным голосом спросил Верховный Владыка Философ, находившийся во главе стола.

В правой руке он сжимал посох из чёрного дерева. Вокруг собравшихся ползала Леди Серпентира, и её красные глаза двумя точками выделялись в темноте. Её змееподобная фигура вселяла страх даже в тринадцать самых влиятельных людей Тёмного Замка. Серпентире нравилось, что они перед ней робели, как кролики. Даже весельчак Хотеус при виде её переставал улыбаться. Но правую руку Философа возмущала необходимость делить с ними Замок и каждый день видеть их жалкие испуганные лица. Чтобы Ребеллия говорила правду, змея медленно ползала за её спиной, сверкая красными глазами.

— В-верховный Владыка, это была о-охранительница Ефросинья Пронина с Великородины, — Ребеллия отчаянно пыталась скрыть волнение, но не могла обмануть чутьё змеи.

— И вы позволили этой девчонке взять над собой верх? — Серпентира нависла над Ребеллией и сидящим рядом Штейнштейном, — вы понесёте наказание! — её хвост неторопливо обвил вестницу революции. Серпентира была бы рада вообще придушить её, но Философ не разрешал подобное, поэтому приходилось довольствоваться лишь угрозами и запугиванием.

— Довольно, Серпентира, — спокойно, но твёрдо вмешался Философ, и змея отпустила бедную Ребеллию, — у охранителей была армия, с которой разгромить Ариман мог бы и ребёнок. Произошедшее вчера показывает лишь нашу неготовность начать массовое наступление на Империю.

Зелёные глаза Верховного Владыки излучали столько же силы и энергии, как и красные глаза Серпентиры, только не внушая при этом ужас. Змея отползла от Ребеллии и Штейнштейна и продолжила свой путь вокруг стола. То, как вздрагивали Высшие Лорды и Леди, наткнувшись взглядом на её чешуйчатый хвост, который скользил в отсветах факелов, грело её душу.

Философ нажал левой рукой в чёрной перчатке на кнопку в столешнице, и над столом выросла объёмная голографическая карта Галактики. Он покрутил пальцем встроенный шар-манипулятор, чтобы увеличить небольшой участок на условном юго-западе Млечного Пути.

— Мы должны бросить свои силы на сектор Тенебрус, — начал объяснять Философ, — в этой части Галактики имперцы основали множество небольших колоний, и если мы займём их, то выйдем на Бельфлёр и Рейвенхольд, а оттуда — на Землю. Ребеллия, доложите обстановку в этом секторе.

— Будет сделано, Верховный Владыка, — Ребеллия встала и взяла лежащую на столе указку, — Аркадия и Ингвар захвачены нами, — она по очереди направила указку на два мира, — на них установлены марионеточные республики с верными делу Разрушения президентами. У Нострадамуса идут мелкие стычки имперцев с нашими рейдерами. В его системе находится завод по производству «Крестоносцев» и танков, поэтому она имеет особую стратегическую важность.

— Прошло девятьсот с лишним лет, а наше производство — до сих пор песчинка по сравнению с имперским. Это позор! — вскинулся Бельфегор.

— Бельфегор прав, Верховный Владыка, — отозвался Носферату, — особенно это касается нашего флота. Нужны новые доки…

Говорил бледный Высший Лорд хриплым шёпотом, и остальные наклонились над столом, чтобы лучше его расслышать.

— Отсутствие доков ни при чём, — возразил Валдоро, — может, у нас и есть верфи, но нет средств и ресурсов на постройку кораблей. Пока нам выгоднее брать на абордаж имперские суда, победы не видать.

— Кстати, о выгоде, — пробасил чернокожий Самеди, — где обещанное финансирование Омнисоюза?

— Омнисоюз был бы рад помочь, но он заключил новый договор с Империей, — с горькой усмешкой ответил Валдоро, — как обычно, он заинтересован в сырье больше, чем в победе нашего дела.

— Неудивительно, — фыркнул Штейнштейн, — дело-то наше, а не их.

— А как проходит агитация простых жителей Омнисоюза? — спросил Философ, — они всегда были на нашей стороне.

— Да эти бесполые аутисты скорее поиграют в революцию в виртуальной реальности, чем хотя бы вложатся в настоящую борьбу! — взревел Бельфегор, стукнув кулаком по столу.

— Будь толерантным! — Автандиль встал, буравя его ненавидящим взглядом, — мы не имперцы, чтобы говорить такими словами!

— Да ваша толерантность только мешает вам победить! — подобно дикому зверю прорычал Бельфегор, подняв со стула своё грузное тело.

Серпентиру подобные споры забавляли — в них члены Совета обнажали свою убогую человеческую сущность. Но эта грызня всегда мешала принимать решения по важным вопросам и не приводила ни к каким результатам.

— ТИХО! — крикнул Философ и ударил по полу посохом.

Все Высшие Лорды и Леди замолчали. Бельфегор и Автандиль сели на свои места. Змея одобрительно высунула язык — пусть Верховный Владыка и создал Совет для имитации демократической власти в Замке, он со своей тысячелетней мудростью понимал, когда нужно было прервать бессмысленную ругань и установить дисциплину.

— Ребеллия, собирается ли Империя дальше повышать свою активность в секторе? — тон Философа стал более спокойным.

— Да, Верховный Владыка, — продолжила Ребеллия, — наши хакеры узнали, что имперцы собирают два флота для продвижения вглубь Галактики. Первый идёт на Банис, а второй — на Зекарис.

— Зекарис? — удивилась Керулея, — чем это захолустье привлекло имперцев на этот раз?

Речь Высшей Леди в разноцветном платье была прерывистой и дёрганой, как и её движения.

— Они собираются там укрепиться снова, — ответила Ребеллия, — и использовать Зекарис как базу для дальнейших операций.

— Нам нужно отбить у врага и Банис, и Зекарис, — произнёс Философ.

— Но мы не сможем противостоять такому скоплению имперцев — Ариман тому доказательство! — Валдоро встал из-за стола.

И снова кому-то захотелось спорить… Будь воля Серпентиры, она бы лично разогнала этот балаган из тринадцати ряженых и установила в Тёмном Замке жёсткую власть. Только, увы, мало кто мыслил так же, как змея — все эти слабаки так боятся уподобиться имперцам в авторитаризме, что совершенно не замечают сходства со своими врагами в другом…

— Это не нужно, — успокоил Верховный Владыка Лорда в сомбреро, — на данных порах достаточно внедрить в обе экспедиции тайных агентов. В этих системах у нас должны быть свои люди.

Серпентира презирала шпионаж и предпочитала действовать более открыто. Прочная чешуя делала её неуязвимой для оружия имперцев, за исключением особо мощных пушек, ракет и бомб. Но змея понимала, что у остальных обитателей Тёмного Замка такой брони не было, и всегда доверяламудрости своего покровителя, который вёл дело Разрушения к победе.

— Валдоро, я назначаю тебя главным по Банису. Ребеллия, ты возьмешь на себя Зекарис, — с этими словами Верховный Владыка улыбнулся в бороду.

Философ предпочёл действовать более тонко, чем Серпентира — в отместку за Ариман он направил вестницу революции на задворки Вселенной, а самое перспективное направление доверил человеку, которого Ребеллия ненавидела больше всего.

— Да, Верховный Владыка, — подтвердил Валдоро.

— Да, Верховный Владыка, — Ребеллия кивнула, и этот медленный кивок выдал, что она расстроена.

— Вам предстоит выбрать среди Леди и Лордов тех, кто подойдёт на роль шпионов, — продолжил Философ, — с подробностями можно ознакомиться в базах данных Замка. Что ж, пришло время завершить совещание.

Тринадцать Высших Лордов и Леди один за другим покинули зал. Серпентира осталась рядом с Верховным Владыкой и высунула раздвоенный язык.

Ариман был потерян девятого января 996 года Эры Империи. За минувшее время Лорд Авис, он же Карл Птитс, успел пройти трёхгодовое дополнительное обучение и поработать в отделе пропаганды в революционных правительствах Мироса, Локи и Аримана. Первые два всё ещё процветали, а третье было низложено имперскими войсками. Кроме того, Карл написал множество публицистических работ, среди которых были, например, «Проблемы утопического социализма», «Господство и подчинение в человеческой природе» и «Размытие гендерных ролей как следующая стадия эволюции», за что его уважали в одних кругах и презирали в других.

Фридрих Грюнвальд отправился в трущобы Кригсхайма распространять германское язычество и идеологию Гросскригсрейха. Карл считал, что из этого ничего не выйдет, так как среди криганцев идеи Людвига Гюнтера уже давно были дискредитированы. Хардред же оказалась одной из тех, кого направили на передовую. За большую силу и садистские наклонности товарищи-революционеры прозвали её «Большой Ха». Судьбами Эртина, Артемиса, Йаванны и Майтрейи Карл не особо интересовался, хотя периодически видел их всех в Тёмном Замке. Забавно, подумал он. Все тогда верили, что будут всё время друг с другом общаться, что в будущем ничего не изменится. А на самом деле разбежались, не успев стать Лордами и Леди. Сейчас у Карла появились новые приятели — например, Лорды Валериан и Ромулус, которые раньше учились в Тёмном Замке на том же курсе, что и Авис. Но он бы совершенно не жалел об их потере. Люди Карлу были совсем не нужны — как говорила Серпентира, рассчитывать он может только на себя.

Следующим вечером после потери Аримана Карл читал Докинза в тёмно-зелёном кресле, оправляясь от столкновения с имперцами. Став Лордом, он переехал из корпуса общежитий в подземелье под Садом Хрустальных Деревьев. Теперь Карл жил в небольшой квартирке с кухней и ванной. Из окон, которых теперь было два, виднелась часть Башни Безумия. Новое помещение было просторнее, но Карл до сих пор скучал по уютной инициатской комнате в общежитии. К тому же в подземелье было холоднее, и Авису пришлось заказать обогреватель с дружественной планеты Либерти.

Зазвонил коммуникатор, стилизованный под старинный телефон с диском.

— Алло, — Карл поднялся и взял трубку.

— Лорд Авис, это Высшая Леди Ребеллия, — ответил ему приятный, но резковатый женский голос, — у нас есть для тебя новое задание. Приходи в агитцентр.

— Хорошо, буду через десять минут.

Стены агитационного центра были задрапированы красными шторами и увешаны портретами революционеров Древней Земли и Эры Империи. Бюсты бородатых теоретиков мятежа и бунта сурово наблюдали за приходящими людьми. Центр комнаты занимал круглый стол с голографическим проектором посередине.

— Ты знаешь что-нибудь о Зекарисе? — спросила только что вошедшего Карла Леди Ребеллия. Вестница революции надела ярко-красный мундир, который сливался со стенами. Поэтому издалека казалось, что её голова и руки висели в воздухе. В руках она держала актуатор — длинную палочку с кнопками для управления автоматическими системами зала. Конечно, десять стандартных лет сильно изменили Ребеллию. На первый взгляд Высшая Леди осталась такой же миловидной и привлекательной, но на её лице появились едва заметные морщинки, а в глазах стало меньше огня.

— Нет, миледи, — тихо ответил Лорд Авис.

— Это небольшая океаническая планетка в секторе Тенебрус, — Ребеллия нажала на кнопку актуатора.

На высоких готических окнах опустились ставни, а в центре стола выросла голограмма планетарной системы.

— Вот она, — Высшая Леди указала на маленькую голубую планету, которая тут же выросла в размерах, — почти весь Зекарис покрыт водой, а суша есть только в виде островов и небольших континентов на полюсах.

— Что мне нужно там сделать? — спросил Карл.

— Зекарис был колонизирован Империей в прошлом, но позже взбунтовался. Мятежников, не имевших к нам никакого отношения — ну, почти никакого — выбили с планеты космоварвары. Им не нужна сама планета, но у них есть орбитальная база для пиратских налётов. Теперь имперцы намерены отвоевать Зекарис обратно. Они рассчитывают продвинуться дальше вглубь космоса. Так их власти надеются найти Тёмный Замок, пусть он и находится совсем в другом месте.

— И мы должны им помешать? — поинтересовался Лорд Авис.

— Нет, — отрезала Ребеллия, — нам нужен агент на Зекарисе, и этим агентом будешь ты.

— Что? — вырвалось у Карла, — я в качестве шпиона?

— Я уверена, что ты справишься с задачей, — вестница революции осталась невозмутимой, — официальная часть работы у тебя будет мало отличаться от того, что было раньше.

— А неофициальная? — Карл был в замешательстве. Неужели ему придётся снова вернуться в Империю и изображать примерного подданного Бога-Императора?

— На самом деле мы не хотим многого. Ты будешь только докладывать нам о непосредственных опасностях, грозящих Замку. Ты должен отслеживать активность флота в системе Зекариса, что в твоём положении будет совсем не трудно. В этой статуэтке, — Ребеллия протянула ему фигурку ангела размером с указательный палец, — стоит гиперпространственный передатчик. С его помощью ты будешь связываться с нами по зашифрованному каналу. Он надежно защищён и не может быть обнаружен сканирующими устройствами.

— А кого я буду изображать?

— Адъютанта губернатора Зекариса, — спокойно ответила Ребеллия.

— Вы уверены, миледи, что меня стоит нарядить военным? — сомневался Карл.

— Да, ведь ты пропал на войне. Легенда уже составлена нами и встроена в Импернет. На Антее ты боролся с нами в партизанском отряде, а потом учился в Военной Академии на Северусе. Это наша контора для прикрытия.

— Я? — Авис был в замешательстве, — разве Карл Птитс не умер десять лет назад?

— С имперскими базами данных проще воскрешать реальных людей из мёртвых, чем создавать новых из воздуха и придумывать им несуществующее прошлое, — объяснила Ребеллия, — как ни крути, ты снова станешь Карлом Птитсом.

Неужели Лорда Ависа не только подстригут и втиснут в уродливую военную форму, но и заставят вспомнить фамилию, от которой он давно отрёкся?

— А кто губернатор Зекариса?

— Сэмюел Ричард Фокс, глизеанец. Гражданское лицо, бизнесмен. Он прожжённый взяточник, так что при желании можно найти много рычагов воздействия. В его планах сделать на Зекарисе курорт для жителей городских и аграрных миров.

Карл представил себе карикатурного богатея с Глизе, отдыхающего в шезлонге на пляже. А он сам в форме с капитанскими погонами опахалом отгоняет от святейшества назойливых мух.

— Ты, как одно из приближённых к нему лиц, будешь обладать доступом ко всем системам во дворце.

— Неплохо, — усмехнулся Карл, — и когда же начнётся этот фарс?

— Вылет экспедиции запланирован на 24 февраля. Фокс уже знает, что генерал Дуров с Великородины приставит к нему офицера по имени Карл Птитс. За оставшееся время ты пройдёшь небольшую подготовку и заодно перестроишься на нужный лад. Потом мы отправим тебя с Северуса на Великородину. Всё должно выглядеть естественно, Авис. Не подведи нас.

— Да, миледи, — он вспомнил, как давал подобные обещания Серпентире на борту её корабля. Если Совет Тринадцати выбрал его для этого задания, то не случайно.

Утром двадцать третьего к Тёмному Замку подлетела шнява с имперским гербом и флагом Военно-Космического Флота на хвосте. В ангар, похожий на тот, где стоял корабль Серпентиры, прощаться с Карлом пришли Ребеллия, Штейнштейн и Валериан. Вестница революции, надевшая чёрный парадный мундир, и безумный учёный в старом дырявом халате держались за руки. Время тронуло и Штейнштейна — его волосы полностью поседели и начали редеть, а морщины на лбу отпечатались навсегда. Техники в имперской форме — маскировка была продумана до мелочей — заправляли шняву топливом и готовили её к вылету.

— Удачи, Лорд Авис, — Ребеллия обняла Карла и растрепала ему пока ещё длинные волосы — как в тот раз, когда они впервые увиделись.

— Не забывай химию! — вставил Штейнштейн.

Валериан, высокий подтянутый мужчина с кудрявыми чёрными волосами, сдержанно пожал Карлу руку.

— Удачи, Валериан, — произнёс Авис и направился к кораблю.

Шнява должна была доставить Карла на Северус, где его превратят из разрушителя в офицера и отправят на Великородину. Лорд Авис с большим чемоданом поднялся на борт через абордажный шлюз и проследовал в каюту. Из окна он увидел Ребеллию и Штейнштейна, которые махали ему, Валериана, который шёл к выходу, и промелькнувшие в темноте ангара красные глаза. С ним пришла попрощаться и Леди Серпентира.

Заревели двигатели шнявы. Ворота распахнулись, словно пасть огромного чудовища, и на их месте замерцало зеленоватое силовое поле, которое удерживало в ангаре воздух. Корабль вылетел из куска лунной породы, на котором стоял Тёмный Замок, и Карлу открылся вид на уплывающие вдаль серые башни и тёмно-зелёные крыши, на купол, под которым блестел Сад Хрустальных Деревьев. Это место стало для него второй родиной — даже более значимой, чем Великородина и Новоэдем. Пусть Карл попал в Тёмный Замок не по собственному желанию, как Йаванна и Майтрейя, он всё равно там чувствовал себя на своём месте. А сейчас пришло время расстаться с Замком и вернуться в невыносимое болото догм и подавления под названием Священная Империя Человечества. Он должен выполнить задание, и этот долг он исполнит, потому что решил бороться с Императором до самого конца и решил это сам, осознанно, без принуждения. Поэтому этот его долг не имел ничего общего с навязанными ему при рождении обязанностями. Но никакая решимость не могла погасить чувства, что он расстаётся со своим домом и не знает, вернётся ли обратно.

— Приготовиться к прыжку в гиперпространство! — раздался из динамиков голос капитана.

Тяжёлые металлические ставни заслонили вид космоса и Тёмного Замка, который к тому моменту стал маленькой точкой посреди звёзд. Это была дополнительная защита, которая спасала уязвимые окна и иллюминаторы от перегрузок при прыжках на сверхсветовой скорости. Карл сосредоточился и крепко взялся за поручень на стене у кушетки. Резкий рывок, толчок — и шнява выпала из реального пространства и отправилась на Северус.

Глава 14

С корабля на корабль

В звёздном небе над Павлом — одной из двух лун Великородины — искривилась ткань пространства, и в реальный мир вылетела сияющая шнява Имперского Военно-Космического Флота. За вытянутым кораблём следили стволы оборонного комплекса, пока он не сел на площадке военного космопорта и не пристыковался к зданию абордажным мостиком.

Открылся стыковочный шлюз, и вслед за двумя матросами в броне стремительным шагом вышел офицер Имперской Армии. Он был одет в оливковый мундир, стандартный для Вооруженных Сил Великородины, и нёс чемодан с багажом.

Офицер подошёл к ожидающим его людям и отдал им честь. Одним из них был генерал Лавр Евгеньевич Дуров, полный и седой. На его груди блестели ордена — правда, их было меньше, чем у Хонориуса Х. Хонорика. Другой был тоже толстым, но среднего возраста, и носил чёрный деловой костюм с синим галстуком.

— Mr. Fox, this is Captain Carl Ptits, an officer I offer you (Мистер Фокс, это капитан Карл Птитс — офицер, которого я вам предоставил), — на ломаном всеобщем сказал Дуров.

— Ready to serve the Emperor! (Готов служить Императору!) — отсалютовал офицер. Он был высокий и худой, с орлиным носом и тёмными короткими волосами. Чёрные глаза офицера оценивающе разглядывали помещение и людей в нём.

— Did you say that he graduated Severus Military Academy? (Вы говорили, что он окончил Военную Академию на Северусе?) — человек в костюме говорил развязно, с глизеанским акцентом.

— Yes. And he fought on Anthea (Да. И он сражался на Антее), — добавил генерал, — in a gorilla war (в войне горилл).

«Guerrilla, stupid idiot! (В партизанской, тупица!)» — в мыслях возмутился капитан Птитс. Конечно, высшие чины Великородины редко утруждали себя изучением общеимперского и произносили речи по бумажкам, но он не ожидал, что военный командир мог перепутать слова «партизан» и «горилла».

— Тебе понравятся твои ребята, Карл Саныч, — Дуров перешёл на родной язык, — все как на подбор — орлы!

— Почту за честь командовать ими, Ваше Превосходительство, — холодно ответил офицер.

— Это мистер Сэмюел Фокс, будущий губернатор Зекариса — глизеанец оживился, когда Дуров представил его Птитсу, — думаю, вас уже проинструктировали на Северусе.

У Фокса было толстое обрюзгшее лицо и редкие русые волосы. Кроме того, будущий губернатор носил аккуратные усы щёточкой. «Он выглядит прямо как типичный глизеанский миллионер», — сделал заключение Птитс.

— Так точно, Ваше Превосходительство, — ответил он.

Генерал Дуров ушёл, а капитан остался наедине с Фоксом.

— Carl, I’m sure we’ll do great things together (Карл, я уверен, вместе мы будем творить великие дела), — фамильярным тоном произнес Фокс и протянул руку с короткими пальцами.

— I shall not fail, sir (Я не подведу, сэр), — сказал офицер и пожал руку глизеанца.

— I’m sure you won’t. You’re so severe. From Severus, well? (Я уверен, что нет. Вы же такой суровый. С Северуса, да?)

— The war hardened me as well as infamous Velikorodinean winters (Война закалила меня, как и печально известные зимы на Великородине).

— Oh my Emperor, this terrible weather (О мой Император, эта плохая погода), — Карлу губернатор нравился меньше и меньше своей разговорчивостью и подчёркнуто-расслабленной глизеанской манерой речи, — I’ve been here for a week and nearly caught a cold. But we’ll leave for Zecaris soon. What do you know about that planet? (Я пробыл здесь неделю и едва не простыл. Но скоро мы улетим на Зекарис. Что вы знаете о той планете?)

— I’ve read the reports and the data files. It’s covered with oceans and… (Я читал доклады и информационные файлы. Она покрыта океанами, и…)

— And it’s warm there! (И там тепло!) — рассмеялся Фокс, — beaches, palms, girls — it should be fantastic (пляжи, пальмы, девушки — это должно быть бесподобно).

Птитс только изобразил улыбку. Он знал, что в большинстве своём из военных академий выходят либо весёлые рубахи-парни, либо серьёзные и надменные карьеристы. Поскольку он бы не справился с первой ролью, то выбрал вторую. И, что характерно, среди офицеров обоих типов шпионов было поровну.

Город Престольный мало изменился за десять лет. Бесконечные серые ряды небоскрёбов из железобетона. Жёлтые маршрутные флаеры и пробки в воздухе. Грязь, слякоть и запах дешёвого табака. На крышах играла неоновыми красками реклама сока «Барбалат» и пива «Старина Декстер». С гигантских экранов вещала голова Константина Ракова. Губернатор выглядел ещё старее и болезненнее, чем раньше, и на его лице и шее появились отчётливо видимые кибернетические импланты, а его правый глаз сверкал, как у охранителя Иммолато.

Лишь в одном город отличался от того, который десять лет назад в последний раз увидел Карл — с серого пасмурного неба падали снежные хлопья. Они засыпали крыши небоскрёбов и мосты среднего яруса, стёкла домов и флаеров. Из подъездов выезжали роботы-уборщики и ковшами сгребали грязно-жёлтый снег в громадные кучи. Как всегда в зимнее время, число аварий на воздушных трассах стремительно возросло.

Инесса Михайловна Кальман, семидесятидвухлетняя учительница основ почитания Императора в одной из желобинских школ, вышла из кабинета директора. В полутёмном вестибюле с серыми колоннами её окликнул охранник.

— Инес Михална, вам кто-то принёс цветы, — хриплым голосом произнёс громила в форме, — какой-то военный, — и охранник протянул учительнице букет красных роз.

Кальман нашла в цветах записку и прочитала:

«Капитан Карл Птитс».

Она закрыла глаза, вдохнула запах цветов и почувствовала прилив счастья — её до сих пор не забыл один из её лучших учеников. И, хвала Императору, он выбрал настоящую мужскую профессию — защищать Империю.

Даритель цветов знал, что Кальман с пиететом относится к военным — её погибший муж служил на космофлоте. Поэтому он приписал к своему имени воинское звание.

«Спасибо, Инесса Михайловна», — подумал Карл, — «если вы хотели, чтобы я ненавидел веру в Императора, у вас всё прекрасно получилось. Если бы Он был действительно так всесилен, вам и вашим коллегам не пришлось бы вдалбливать её в наши головы молотком».

Он ухмыльнулся, проходя к флаеробусной остановке на крыше мимо бюста святого Макария, на голове которого красовалась шапка из снега.

Бухгалтер «ВР-Банка» Мария Дмитриева забрала одиннадцатилетнюю дочь из школы, и они вернулись на флаере домой, в квартиру в одном из множества серых небоскрёбов. Женщина сидела за столом на кухне, а напротив ела суп маленькая Таня. За окном, где бушевала метель и носились флаеры, на мосту между домами стоял человек в военной форме. Марии показалось, что он за ней следит. На мгновение она встретилась глазами с офицером, но между ними пролетел длинный грузовой флаер, и военный исчез, как будто его там и не было.

Карл помнил, что десять лет назад Таня была ещё младенцем, и что тогда же в этом доме жил один из его лучших друзей — её родной брат. Сейчас Борис Дмитриев, наверное, сражается за Императора в одном из дальних миров. Или погиб.

Жёлтый маршрутный флаер мчал дальше по пути, который Карл изрядно подзабыл. Когда-то это была его основная дорога: из дома в школу, из школы — домой. Капитан Птитс вышел на крыше небоскрёба с номером 288 и поехал вниз. Он смотрел сквозь прозрачную стенку лифта, не отрывая глаз от нескольких невысоких дымовых труб, построенных вместо большой старой трубы котельной. Солнце уже садилось, но его всё равно не было видно за свинцовыми тучами.

В квартире зазвенел звонок. Карлу открыла дверь женщина в домашнем халате. Привычного мяуканья не последовало.

— Кто? — удивлённо спросила она, — Карл? — она наконец-то узнала гостя, — этого не может быть, нет… Ты же…

Эльза Птитс бросилась с объятиями на своего сына, которого раньше считала погибшим. По её щекам текли слёзы.

— Это я, мама, твой Карл, — тихо проговорил Птитс, обнимая маму.

— Я думала… — мама не могла перестать плакать, — где ты был… всё это время? Почему мы не узнали, что ты…

— Все решили, что я погиб на Антее. Но я сражался в партизанском отряде, — ответил Карл, — наша миссия была засекречена, и её рассекретили только недавно…

— Ты? Партизан? — мама посмотрела блестящими от слёз глазами в чёрные глаза Птитса.

— Многое изменилось. Изменился и я. Я уже не тот Карл.На Антее меня нашёл Имперский флот, и я тогда твёрдо решил стать военным.

Его голос звучал несколько сухо и отстранённо. Он хотел дать волю эмоциям, хотел заплакать, но не мог сильнее выразить привязанность, ведь его будущее было с теми, кого мама считала предателями и еретиками. Он мог вообще не заходить к ней — так было бы лучше и для него, и для неё, но легенда требовала вести себя как можно более правдоподобно для человека, сохранившего верность Империи.

— Как… как… — мама до сих пор не могла поверить в реальность происходящего, — почему же ты не сказал раньше?

— Мой отряд отправился на Дальний рубеж Галактики. Я был в местах, отрезанных от связи, поэтому не мог объявиться, — продолжал Карл, — я поступил в Военную Академию на Северусе и стал капитаном Имперской Армии, — он показал маме звёзды на погонах, — сейчас я прилетел ненадолго. Скоро отбываю в другой мир.

— Карлуша, мой любимый сын… Как же я рада… Прошу тебя, останься хотя бы на час. Ты, наверное, голодный?

— Я не могу, мама, — Карл выразил сожаление, — я должен исполнить долг.

Мама не отпускала его. Потеря сына была для Эльзы и Александра Птитсов величайшим горем, ведь Карл — самое дорогое, что у них было. А теперь он неожиданно воскрес, словно свалившись с Петра или Павла. Всё-таки Император милосерден. И справедлив.

— Где отец? — тихо спросил Карл.

— Он… на работе, — всхлипнула мама, — прилетит только вечером.

— Передай ему привет от сына. А Мурзик?

— Его… нет. Он выпал из окна через два года после твоего…

И мама снова зашлась в плаче, отчего шея Карла стала мокрой. Эльза Птитс изменилась за десять лет, как Ребеллия, Штейнштейн и все остальные. Чёрные волосы начали заметно седеть, на лице появились морщины, а движения стали не такими быстрыми. Отец, наверное, тоже постарел. Время и условия жизни на Великородине никого не щадили — даже вечного Ракова. Да и вообще в этой Вселенной не менялись лишь Леди Серпентира и Верховный Владыка Философ.

Квартира тоже стала выглядеть иначе. Родители Птитса сделали ремонт и, возможно, не один. Обои в прихожей теперь были светло-розовыми, а на стене висел церковный календарь на 996 год. Кухня, которую Карл окинул быстрым взглядом, осталась прежней. А вот дверь в его комнату была закрыта, и он не видел, что внутри. Возможно, родители сначала оставили её как есть, надеясь на возвращение сына, но затем потеряли надежду и переоборудовали её в кладовую или вторую гостиную…

Мать с сыном простояли десять минут, держась друг за друга и не сказав ни слова, пока за окном не стемнело. Карл снял руку с маминой спины, чтобы посмотреть время на коммуникаторе, и сказал:

— Мне пора, мама — через три часа я вылетаю. Меня ждёт другая жизнь, — и он отпустил её.

— Что бы ни случилось, прошу тебя — береги себя, — быстро заговорила мама, — и верь в Императора. Он тебя защитит.

— Конечно, — сдержанно улыбнулся Птитс, — пока, мама. И помни, что я тебя люблю, где бы ни был.

Он поцеловал маму в щёку и вышел из квартиры.

Военная лодка доставила Карла в Павловский космопорт, где к вылету были готовы три мановара, линейный корабль, фрегат, корвет и множество кораблей низших классов. Эта флотилия должна очистить Зекарис от инопланетной скверны и затем присоединиться к священному походу адмирала Икабода Джозайи Бримстоуна на Банис.

Карл стоял вместе с Фоксом на мостике, глядя, как шеренги солдат грузятся на мановары. С такой высоты пехотинцы казались игрушечными, как и взбирающиеся вслед за ними на борт танки класса «Защитник» и отряды шагающих «Крестоносцев». Вход на мостик сторожили два телохранителя из отряда Птитса. Перед отлётом капитан проинструктировал свою роту из ста человек — все они были из системы Великородины — и объявил, что шутить с ними не намерен. Некоторые формулировки Птитс брал из лексикона ныне покойного Руслана Пандорина, хотя в устах Карла они звучали совершенно иначе. К своему удивлению, капитан узнал среди своих солдат Яна Петухевича — одного из тех, с кем он десять лет назад штурмовал Антею. Ян, конечно, тоже изменился — он стал выглядеть ещё более боевитым и храбрым. «Галактика тесна», — Карлу вспомнилось одно из любимых выражений мамы, — «очень тесна».

— Господин капитан, — Петухевич подошёл к Птитсу после того, как тот отпустил солдат, — вы тот самый Птитс, с которым я сражался на Антее?

— Так точно, сержант Петухевич. Это я, Карл Птитс, — сказал Карл, — я выжил в битве за Антею, — он не сдержал улыбку, — а теперь иди к своим ребятам.

— Есть! — отдал честь Петухевич.

Когда погрузка танков и шагоходов закончилась, капитан Птитс скомандовал своим солдатам ступить на борт мановара «Неукротимый». Сам он, доверив взводы лейтенантам, отправился вместе с глизеанцем на мостик. Во время путешествия через гиперпространство он будет обязан слушать неинтересные байки и несмешные шутки будущего губернатора. Глизеанские анекдоты его совершенно не интересовали, но истории из жизни Фокса могли оказаться весьма полезными.

Планета Глизе была открыта ещё до Восхождения Императора с помощью примитивных телескопов. Людей она с самого начала привлекла своим сходством с Землёй. Они колонизировали её одной из первых, и с тех пор на Глизе стала развиваться торговля. Посреди Империи глизеанцы стали синонимом бизнесменов и капиталистов. Они даже изобрели свою разновидность Культа Императора, согласно которой больше шансов на спасение и воссоединение с Ним было у наиболее богатых и трудолюбивых. Жители некоторых миров, особенно Великородины, недолюбливали глизеанцев — возможно, ещё не утихли отголоски великого противостояния ВССМ и Империи, где Глизе играла очень важную роль для второй стороны, или же люди просто завидовали уровню жизни на планете и богатству её обитателей. Так или иначе, она славилась наиболее свободными нравами во всей Империи, и бытовало мнение, что охранители не уничтожили её атомными бомбами с линейных кораблей только потому, что она занимала особое место в имперской финансовой системе.

По традиции на Великородине типичного глизеанского бизнесмена представляли как невероятно солидного толстяка в строгом костюме, курящего дорогие сигары. Конечно, это далеко не всегда соответствовало действительности, но в случае Сэмюела Ричарда Фокса наблюдалось полное совпадение — как будто он специально стремился соответствовать образу. В каюте, обставленной предметами роскоши, будущий губернатор сидел в большом солидном кожаном кресле и курил сигару, которая по форме напоминала боевой корабль. В другом таком же кресле расположился Птитс. Отгоняя рукой зловонный дым и слушая бессмысленную болтовню своего начальника, капитан изучал план будущего города на информационном планшете. Новую столицу Зекариса Фокс собирался разместить на небольшом острове, названном им Высокая гора.

«Действительно богатая фантазия», — саркастически подумал Карл, разглядывая снимки острова с заметным пиком, — «и почему он никак не может заткнуться?»

На Высокой горе уже присутствовали полуразрушенные человеческие постройки — видимо, их оставили прежние поселенцы. Карл не знал, что Фокс собирался сделать с развалинами, но, скорее всего, Сэмюел бы их просто снёс. Если верить отчётам, все нужные материалы для нового поселения и даже планетарной крепости находились на мановаре. Строителям оставалось лишь установить готовые блоки согласно плану, в котором не было места для каких-либо иных построек.

Но Карла больше занимало другое. Его немного насторожила та самоуверенность, с которой имперцы принялись воевать с космоварварами в этом походе. Конечно, техника чужаков ни в какое сравнение не шла с человеческой, хотя и была сделана по человеческим чертежам. Но космоварвары превосходили людей по численности, силе и свирепости. От их атак не были застрахованы даже крупные цивилизованные миры наподобие Заксенвельта, где вырос Фридрих Грюнвальд.

— Приготовиться к прыжку в гиперпространство!

Большие окна каюты Фокса захлопнулись. Сэмюел и Карл положили планшет и сигару в ящик стола. Стиснув зубы и взявшись за ручки кресел, будущий губернатор и его адъютант приготовились к пространственному переходу.

— Правый борт, огонь!

БАБАХ!

Палубу мановара сотрясло от отдачи тяжёлых пушек. Залп попал в левый борт космоварварской посудины, издалека напоминающей линейный корабль, и в космосе вспыхнул яркий шар взрыва. При этом на мостике имперского флагмана никто не услышал ни звука.

— Эй, пацаны! — сотрясал кулаками вождь космоварваров на своём судне, — нам в натуре крышка!

Он был похож на человекообразную обезьяну в угловатой, низкотехнологичной моторизованной броне. Его лицо напоминало печёную картошку, нос был сплюснут, а крошечных глаз как будто вообще не было.

— Надо драпать! — крикнул кто-то из толпы на «сходняке» — так они называли мостик.

— Нет, йоп! Мы чёткие пацаны и мы будем драться! — в ярости вождь застрелил из примитивного ружья того, кто предложил отступать, — В АТАКУ, ЙОП!

Криво склёпанные суда космоварваров повернулись и беспорядочно направились к имперским кораблям.

— Не стоит недооценивать чужаков, — сказал на всеобщем командир «Неукротимого» вице-адмирал Савельев, — их корабли слабы, но их гораздо больше!

Карл и Фокс находились рядом с ним на мостике «Неукротимого» и наблюдали за сражением. Этот мановар не относился к флоту Великородины, как «Святой Александр», и не принадлежал Охранительному Бюро, поэтому его интерьеры были серыми и нейтральными, без особых украшений. Как и на остальных подобных кораблях, офицеры связи сидели за компьютерными терминалами, расположенными по периметру стен мостика, а командиры расхаживали за их спинами, поглядывая на экраны с зелёными символами.

— ОГОНЬ ИЗ ВСЕХ ОРУДИЙ! — проорал Савельев.

Крепко сложенный и одетый в чёрный, чистый с иголочки мундир, он выглядел как типичный командир Имперского Военно-Космического Флота.

БАБАХ! Мостик мановара встряхнуло от пушечных залпов на обоих его бортах.Снаряды пролетали сотни километров и врезались в броню кораблей космоварваров, превращая их в огненные шары.

Карл видел из продолговатого окна лишь молниеносные космические корабли, оранжевые вспышки и хаос. Вездесущий хаос, который был в каждом сражении. А в случае космоварваров фактор хаоса удваивался, если не увеличивался в тысячу раз. Бой шёл настолько быстро и стремительно, что экипаж корабля в основном полагался на автоматические системы наведения и слежения. Никто не знал, была ли такая же продвинутая техника у космоварваров, не очень сильных в электронике, или же чужаки просто палили наудачу.

— Потери? — спросил Савельев. Голос вице-адмирала звучал громко и отчётливо.

— Бриг, люггер и два биландера, сэр, — доложил офицер связи, который сидел за одним из компьютерных терминалов.

— А вражеские?

— Одна единица второго класса, десять единиц четвёртого, двадцать — пятого и неопределённое число шестого.

Космоварвары строили совершенно фантастические гибриды различных типов кораблей, поэтому идентифицировать их можно было лишь по классам — большим группам, включающим в себя суда схожего размера и предназначения.

— Отлично, — усмехнулся Фокс, — Мы их дожмём.

Карл не разделял оптимизма будущего губернатора. Несмотря на перевес в пользу имперцев, у Птитса было ощущение, что они полезли в осиное гнездо. С базы на луне Зекариса на имперский флот устремился целый рой посудин шестого класса.

— Император милостивый… — проговорил вице-адмирал, — навести башню на скопление кораблей!

Поворотная башня со сдвоенными тяжёлыми орудиями развернулась в сторону железного облака. Выстрел — и несколько кораблей космоварваров отправились в небытие. Но другие летели, и летели неумолимо. Их глуповатые, но злобные капитаны были полны решимости выкинуть мелких человечков из системы «Синюхи» — так они называли Зекарис.

— Вице-адмирал, приближается неопознанный корабль! — закричал другой офицер связи, — это пинк. По виду наш, но без имперских знаков!

— Что? Пираты? — вопрос Савельева повис в воздухе.

Только третьей силы в конфликте не хватало. Пираты запросто могли встрять в битву, ограбить несколько кораблей и скрыться в гиперпространстве.

Пинк — небольшой кораблик, похожий на гантель, влетел в самое сердце роя и начал поражать чужаков бортовыми залпами и поворотным мини-лазером. На этом таинственном судне стояло всего девять орудий — гораздо меньше, чем на мановаре. Но их хватало, чтобы справиться с мелкими судами космоварваров.

— Что за… Он атакует обезьян! — удивился Фокс.

Бах! Бах! Бах! Карл жалел, что не слышит звуки битвы в космосе и представлял их в воображении. Он не отрицал, что в этом хаосе из выстрелов и всполохов есть какое-то особое очарование.

— Остался лишь флагман, — заключил вице-адмирал, когда у космоварваров закончились корабли.

— Господин вице-адмирал, пинк хочет с нами связаться, — сообщил офицер связи.

— Выведи, — Савельев подошёл к его монитору.

На большом экране появился молодой мужчина, одетый в красную куртку, подобную тем, которые носят пираты. У него были каштановые волосы средней длины, а его лицо обрамляла небольшая бородка с бакенбардами.

— Господа офицеры, с вами говорит капитан Пиксель, — говорил он быстро и бодро, — я служил на Имперском Флоте, а теперь стал вольным корсаром. Если вам нужна помощь, буду рад служить.

Капитан Птитс подошёл к монитору вслед за вице-адмиралом, внимательно всматриваясь в лицо корсара на экране. Это Пиксель? Тот самый Пиксель, о котором рассказывал Грюнвальд? Не может этого быть. Галактика на самом деле была ещё теснее, чем Карл мог себе представить.

— Сбить? — спросил Савельев у Фокса.

— Нет, — лениво протянул глизеанец, — он может быть нам полезен.

Его явно впечатлило, как Пиксель расправился с роем кораблей.

— Господин Пиксель, — обратился вице-адмирал к капитану пинка, — если вы на нашей стороне, то, именем Императора, вы будете беспрекословно подчиняться мне.

— После боя мы обсудим ваш корсарский патент, — добавил подошедший к монитору Фокс, после чего Пиксель улыбнулся, — а то нехорошо такому капитану, как вы, быть вне закона.

Савельев нахмурил брови, но ничем не мог возразить будущему губернатору.

— Хорошо, сэр, — ответил Пиксель.

О некоторой сомнительности моральных принципов глизеанца и особенно о его слабости к пиратам Карл знал ещё из отчётов разведки. Если бы пинком управлял какой-нибудь другой космический разбойник, капитан Птитс бы насторожился. Но если это действительно тот Пиксель, о котором Карл слышал от Грюнвальда, на этого человека можно положиться.

— Я как командующий флотилией приказываю вам перейти в наступление вместе с остальными! — скомандовал Савельев.

— Вас понял! — отозвался Пиксель, и на экране монитора снова появилось изображение боя.

Остатки имперской флотилии ринулись в атаку на поджидающий их флагман космоварваров. Главный корабль чужаков, похоже, был собран из двух мановаров, сваренных по бортам, и поэтому выглядел грозно, хотя и слегка комично.

Две орудийные башни вместо лазеров стреляли ракетами непонятного вида, и это оружие, как ни странно, оказалось чрезвычайно эффективным. Ракеты вылетали с завидной частотой, и четыре залпа, раздавшиеся за минуту, разнесли имперский корвет в клочья. Выжившие спаслись на лодках и тартанах.

— Пиксель, уничтожить башни! — приказал вице-адмирал.

— Есть! — послышался голос Пикселя.

Не успело пройти и полминуты, как пинк подлетел к флагману противника. Два выстрела из бортовых пушек — и одной из ракетных башен уже нет.

— Его люди хорошо владеют кораблём, — признал Савельев, — наверное, они давно летают на этом пинке.

Вторая башня продолжила изрыгать ракеты, и теперь в направлении Пикселя — космоварвары сообразили, кто представляет наибольшую угрозу для их любимого оружия. Но это чужакам не помогло. Пинк нырнул под флагман космоварваров и внезапно появился с другой стороны, прицелившись мини-лазером в орудийную башню. Синий луч одним выстрелом вывел последнюю ракетную установку из строя.

— ЧЁ? — взревел вождь космоварваров на «сходняке», — атас, пацаны! Драпаем!

Но имперцы уже окружили это металлическое чудище, которое всем своим видом издевалось над вековыми принципами кораблестроения, и даже самому последнему тугодуму из числа чужаков стало понятно, что произойдёт дальше.

— Огонь! — скомандовал вице-адмирал.

Испещрённый и продырявленный выстрелами чужацкий флагман остался дрейфовать в невесомости. Многочисленные спасательные капсулы космоварваров попали под обстрел, и никто не смог спастись. Империя разбила флот врага — сегодня Император благоволил людям.

Глава 15

Новая земля

Лодка пробиралась через облака атмосферы к заветной поверхности Зекариса. За ней летели две тартаны, более крупные и лучше вооружённые. Сканирование планеты показало, что космоварвары на ней отсутствуют, и имперцы решили наконец высадиться.

Карл и Фокс сидели в креслах у борта, пристегнувшись ремнями безопасности, и рассматривали облака через переднее стекло. Перед губернатором и его адъютантом находился пилот, который направлял лодку к Высокой горе, а за ними располагались телохранители с автоматами.

— А нехило здесь трясёт, — в своей манере Фокс продолжил комментировать всё, что с ним происходит, — как на родео.

Карл кивнул, выразив своё согласие с глизеанцем. Когда-нибудь он точно придушит Фокса за болтливость.

Облака рассеялись, и все увидели безграничный лазурно-синий океан. Таких насыщенных красок Карл ещё не встречал. Синяя вода, посреди которой периодически встречались зелёные клочки суши, обрамлённые желтоватым песком, и голубое небо над ней…

Лодка приближалась к маленькому острову, на котором высился чёрный острый пик. Она летела так стремительно, что Карлу показалось, будто челнок вот-вот врежется в горную породу. Однако пилот вовремя повернул штурвал, и столкновения не произошло.

— Ву-ху! — воскликнул Фокс, — мы уже на месте.

Лодка выпустила опоры и приземлилась на широкой зелёной поляне в центре острова. Фокс, Карл и телохранители освободились от ремней и ступили на новую планету. Их со всех сторон окружали ярко-зелёные джунгли. В голубом небе, расчерченном длинными белыми облаками, светило большое и яркое солнце. Карл проклинал разрушителей, что они отправили его на такую жаркую и солнечную планету — ему не нравилось ни то, ни другое.

Из чащи слышалось щебетание птиц — каждая насвистывала свою мелодию и пыталась перепеть других. Карл заметил на ветке существо, похожее на белку. Оно посмотрело на людей большими чёрными глазами и скрылось в лесу.

Рядом с лодкой приземлились две тартаны, и из них вышли люди. Инженеры и геодезисты вынесли оборудование и принялись размечать поверхность. Солдаты рассредоточились по периметру и направили оружие в глубь леса. Большинство опасных видов на Зекарисе обитало в океане, однако дополнительная предосторожность никогда не была лишней.

Бригада инженеров под присмотром Птитса выровняла поляну и убрала крупные растения, чтобы подготовить её к строительству дворца. Фокс любовался процессом, улыбаясь, как довольный кот, и периодически подбадривал работников. Глизеанец снял пиджак и расхаживал вокруг площадки в брюках и белой рубашке с коротким рукавом, а когда ему надоедало, то плюхался в специально заготовленный шезлонг, попивая коктейль со льдом. В отличие от будущего губернатора, его адъютант был лишён такой роскоши. Не имея права снять армейский китель, вспотевший от жары Карл наблюдал за инженерами. В строгих, испепеляющих взглядах, которые он бросал им, чувствовалось всё его недовольство ситуацией. Разглядывая траву под ногами, капитан Птитс заметил и поднял с земли выдернутый кем-то из них цветок — небольшой, сиреневый, с семью лепестками. «Это только начало», — подумал он, — «скоро этот Фокс полностью загадит Зекарис и будет выкачивать из него империалы, как когда-то — из других своих бизнес-проектов».

— Карл, ты, оказывается, романтик? — Карла вернул в реальный мир вездесущий Фокс.

— Что? — Птитс отозвался машинально, но сознание тут же ему напомнило об обстановке, в которой он находится, — нет, сэр, ботаника — моё хобби. Я интересуюсь инопланетными растениями.

— Это похвально, — Фокс многозначительно закивал, — человек без хобби — не человек! — он рассмеялся и похлопал Карла по плечу.

«Вот точно не отвяжется», — раздражённо подумал капитан Птитс и поблагодарил Императора, которого нет, что на всеобщем слово «botanist» не означает оторванного от реальности зануду. Увлечение инопланетными растениями было изначально прописано в его легенде, чтобы как-либо оправдать его отлучки для переговоров с разрушителями.

В голову Карла пришла мысль, что жизнь сыграла с ним и этим глизеанцем какую-то злую шутку. Со стороны казалось, что Фокс — добродушный, открытый и общительный человек, а сам Птитс— холодный и надменный офицер Имперской Армии, способный быть жёстким и даже жестоким. Однако Карл предварительно ознакомился с биографией губернатора в имперских базах данных и знал, что под маской благодушного толстяка-глизеанца прячется хитрый манипулятор, добившийся головокружительных высот в карьере с помощью такой жестокости, которая самому разрушителю-шпиону и не снилась.

— Господин губернатор, вам нужно освободить площадку, — сообщил один из инженеров.

Все люди отошли от выровненной площадки, и на неё приземлились с неба два гигантских ящика с материалами, необходимыми для постройки губернаторского дворца. Реактивные двигатели со звоном упали на землю, и из посылок, спущенных с орбиты, вылезли жёлтые механические клешни и начали строить здание. Вокруг ящиков суетились техники с серворуками, закреплёнными на спине.

Фокс заворожённо следил за строительством своей будущей резиденции, которая была задумана и как центр колонии. Он развалился в шезлонге и смотрел, как роботизированные руки закладывали фундамент, разворачивали бетонные плиты, вставляли окна и облицовывали стены красным кирпичом. Рядом с глизеанцем стоял капитан Карл Птитс. Надеясь отвлечься от невыносимой жары, он всматривался в манипуляторы, исправно делающие свою работу, и снующих рядом с ними техников.

Через три часа, когда солнце уже покраснело и стало садиться за горизонт, на прежде девственной поляне выросли два трёхэтажных дома из красного кирпича. Они походили друг на друга, как зеркальные отражения. Дворец губернатора был готов.

— Продемонстрируйте мне посадочную площадку, — сказал Фокс инженерам.

— Есть, сэр, — главный инженер нажал на кнопку пульта управления.

Отделанная коричневой черепицей крыша левого дома разъехалась в разные стороны, и под ней обнаружилась посадочная площадка для флаеров.

— Неплохо, неплохо, — проворковал Фокс, — только сюда пока не привезли мой личный флаер.

Карл отошёл от губернатора и направился к инженерам. Ему ещё предстояло много работы.

За три дня на острове Высокая гора выросло целое поселение. Асфальтоукладчики проложили дороги, к губернаторскому дворцу прибавилось ещё несколько построек и казарма для роты Птитса, в которой поселился и он сам. С другой стороны острова, на западном побережье, появился городок из фахверковых зданий, стилизованный под островные поселения Древней Земли времён парусных кораблей и привлекательный для будущих туристов. Прямо за ним строились имперский форт и космопорт.

Казарма представляла собой большое приземистое здание из красного кирпича с закруглённой зелёной крышей, построенное рядом со старой крепостной стеной, которая частично сохранилась после набега космоварваров. Апартаменты капитана Птитса находились на третьем этаже. Эта маленькая комнатка с кухней и ванной напомнила Карлу его жильё в Тёмном Замке после посвящения в Лорды. Она была прямо под крышей, поэтому две стены были закруглены и скошены. На полу лежал ещё не до конца разобранный чемодан с вещами, а стол был завален кипами бумаг и информационных планшетов.

Он открыл окно, и в душную комнату хлынул спасительный свежий воздух. Внизу он увидел террасу для отдыха солдат и офицеров, а за забором из красного кирпича — ещё никем не купленные фермерские участки с маленькими фахверковыми домиками и рядом с ними — бледно-жёлтую полоску песчаного пляжа и лазурное море. Где-то на большой глубине должны были плавать ундины — смертоносные и неуловимые хищники. Но они, как понял Карл из отчётов предыдущей экспедиции, не появлялись у берега и не нападали на людей.

На Зекарисе весна была в самом разгаре. Местные деревья цвели белым цветом, источая чудный запах, а листья тихо колыхались на ветру. В небе вились похожие на мух насекомые, которые светились по ночам. Карл простоял у окна, любуясь ещё не испорченным отдыхающими пейзажем, и не сразу услышал, как его вызвал по рации Фокс.

— Птитс, срочное дело.

— Скоро буду, господин губернатор! — Карл надел фуражку и направился в губернаторский дворец.

Капитан прошёл по небольшой заасфальтированной площади у пляжа, где стояла статуя святого Себастьяна, а затем по дороге, справа от которой тянулся кирпичный забор дворца, а слева — деревянные заборы фермерских участков. Он остановился у калитки с кирпичной аркой, за которой возвышался левый, ближайший к горе корпус губернаторской резиденции. Рядом с дверью стоял гвардеец, который вытянулся по стойке «смирно» при виде офицера. В отличие от Птитса, он носил не зелёную военную форму, а красный парадный мундир и чёрный кивер. Единственной общей деталью обмундирования гвардейца губернатора и капитана Армии были чёрные, начищенные до блеска сапоги.

— Здравия желаю, господин капитан! — отчеканил стражник, открыв калитку Карлу.

Окинув гвардейца оценивающим взором, офицер открыл калитку и попал во двор, выложенный малиновой плиткой. Миновав белый, стилизованный под мрамор фонтан и небольшой бассейн, капитан Птитс добрался до крыльца и вошёл во дворец.

У входа в кабинет губернатора стояли два гвардейца с энергопиками. Едва завидев Карла, они ему отсалютовали. Расположенные напротив входа окна кабинета выходили на участки и городок за ними. Фокс сидел за тяжёлым деревянным столом, украшенном сложной резьбой. Как всегда, глизеанец был одет в чёрный деловой костюм. У губернаторского стола стоял вымпел с жёлтым флагом Империи, а на стене за ним висел золотой диск с изображением Земли и буквой «I», на ободе которого было написано «CREDO IN UNUM IMPERATORUM». В переводе с высокого имперского это значило «Верю в Единого Императора» — первые слова молитв во многих мирах. По обе стороны от диска поддерживали потолок стилизованные под античность колонны. У окон стояли тумбы со статуэтками ангелов и всадников, а также с несколькими анимированными фотографиями, где Фокс пожимал руки всяким влиятельным людям в строгих деловых костюмах — в том числе и златовласому губернатору его родного мира.

— Этот нахал Пиксель хочет получить у меня корсарский патент Империи, — сообщил правитель Зекариса своему адъютанту, — что ж, посмотрим на него поближе.

— Да, сэр, — кивнул капитан Птитс.

Пинк Пикселя приземлился на скале у строящегося космопорта, а сам пират уже поднялся по винтовой лестнице в кабинет Фокса. У закрытых дубовых дверей скрестили пики два гвардейца в красных мундирах.

— Назовите своё имя и цель вашего визита! — как по бумажке отчеканил гвардеец.

— Меня зовут Пиксель, и я записан на приём у губернатора, — пират показал ему красную визитку, которая гласила: «Пиксель, наёмный корсар».

Гвардейцы распахнули двери и снова закрыли их за вошедшим внутрь Пикселем.

Перед губернатором и капитаном Птитсом предстал невысокий, но крепко сложенный человек примерно тридцати лет от роду. Карл знал, что если быть точным, то корсару недавно исполнилось двадцать семь. Его лицо они уже видели на экране — слегка раскосые глаза, выступающие скулы и бородка с бакенбардами. Каштановые волосы были не слишком короткими, но и не слишком длинными. Пиксель носил ярко-красную куртку пилота космического корабля, которую он не снял даже во дворце, футболку с логотипом музыкальной группы, которую Карл даже не знал, кожаные брюки и высокие сапоги.

— Здравствуйте, господин губернатор, — Пиксель подошёл к столу и взглянул на Фокса и стоящего рядом Карла, — именем Бога-Императора и на законных основаниях, я прошу вас предоставить мне имперский корсарский патент.

— Скажите мне, каковы основания вашей просьбы, — с серьёзным видом произнёс губернатор. Капитан Птитс стоял рядом и пристально разглядывал пирата.

— Я пять лет отслужил на Имперском Флоте, а после того, как погиб капитан моего корабля, стал вольным астронавтом. Господин губернатор, я знаю корабельное дело и умею обращаться с кораблями с пятнадцати лет.

— Хм… А откуда вы родом? — задал вопрос Фокс.

— С Сэхримнира.

Ответ говорил о многом. С Сэхримнира — отдалённой планетки на востоке — началось одно из самых крупномасштабных вторжений космоварваров в Империю, которое оборвалось только на Заксенвельте. Пришельцы либо убивали людей, либо забирали их в рабство. Фокс не мог знать всей истории побега из космоварварской тюрьмы, в котором участвовал Пиксель, но наверняка догадывался, что корсар пережил плен у чужаков.

— Если так, то ваши навыки явно заслуживают уважения, — заключил губернатор, — однако наше время трудное, и ни одно дело не может быть решено без, так сказать, материальных средств.

— Давайте напрямую, господин губернатор — сколько вам от меня нужно?

— Тысячу империалов. Если вы толковый хм… корсар, то она у вас найдётся, — у губернатора заметно заблестели глаза.

Пиксель положил на стол две пластинки по пятьсот империалов.

— Распишитесь здесь, — губернатор протянул ему бумагу и ручку.

Корсар расписался и сказал:

— Благодарю вас, господин губернатор.

— О, не нужно, — добродушно ответил Фокс, — я всего лишь делаю свою работу. Можете идти, имперский корсар Пиксель.

— Слушаюсь, сэр, — кивнул капитан в красной куртке и вышел из кабинета.

— Всё в этой Галактике решают деньги, мой друг, — многозначительно сказал глизеанец Карлу, когда гвардия закрыла за Пикселем двери, — у наших друзей-охранителей немного устаревшие понятия о справедливости и Императоре. Слава Ему, мы пока их — тьфу-тьфу-тьфу — не интересуем.

«Это точно», — подумал Карл, — «а ведь стоит мне сообщить им, и все богатства, любовно нажитые тобой честным и нечестным путём, исчезнут, а ты сам, сволочь, будешь в лучшем случае пожизненно гнить в тюрьме, а в худшем — жариться в крематории. Но пока ты сидишь тут, дела на Зекарисе развиваются предсказуемо, поэтому мы позволим тебе дальше жить как ни в чём не бывало и даже гадить на этой чистой планете».

— Думаю, вы правы, сэр, — вслух он согласился с Фоксом, — что положились на Пикселя.

— Адмирал Бримстоун недооценивает эту часть космоса, поэтому направил весь свой флот на базу космоварваров на Банисе. Пираты, Карл — вот бич неосвоенного космоса. И кто может лучше защитить нас от пиратов, как не другие пираты! — глизеанец выдержал паузу, любуясь собой, — поэтому я так лояльно отношусь к корсарским патентам. Когда я был ещё предпринимателем на Глизе, то знавал парочку корсаров на службе Императора. Они выручили меня в одном деле, причём существенно. Была одна планета, богатая минералами, и на ней жили мирмекиды — такие гигантские инопланетные жуки, — он развёл руками в стороны, показывая их размер, — так вот, корсары помогли мне разбить флот мирмекидов, и это вложение оправдало себя. Я стал настоящим горным королём, и всё за каких-то триста тысяч!

— Раз Пиксель родом с Сэхримнира, то он, должно быть, побывал в плену у космоварваров и вернулся оттуда живым, — рассудил Карл, — такой человек станет нам ценным союзником.

Птитс и сам хотел поближе познакомиться с таинственным корсаром, о котором так много говорил Фридрих Грюнвальд.

— Посмотрим, посмотрим… — удовлетворённо промурлыкал в ответ Фокс.

Сутки на Зекарисе составляли приблизительно двадцать два стандартных земных часа. В восемнадцать часов тридцать минут пинк Пикселя взлетел со скалы и завис на орбите. Корсар ждал прибытия торговой каравеллы «Аннабель», которая вылетела с Бельфлёра. Об отправлении судна губернатора предупредили через Импернет, после чего Фокс приказал Пикселю подняться в космос и охранять пространство вокруг Зекариса от возможного нападения пиратов.

В это время Карл стоял на скале у морского берега и наблюдал, как над мелкими волнами кружат местные чайки. На Зекарисе лучшее время для прогулок — вечер. Солнце переставало беспощадно палить и скрывалось за горизонтом, и местная погода становилась хотя бы терпимой. А днём Карлу хотелось снять не только мундир и фуражку, но и содрать с себя кожу. Жара сама по себе была не очень сильная, всего тридцать-сорок градусов Цельсия, но Птитсу было бы комфортнее даже на заледеневшей планете X-5 — естественно, если туда проведут отопление. И пусть во время работы Карлу было не до скуки, по вечерам он думал о Тёмном Замке. Затерянные в космосе башни и мрачные коридоры стали Лорду Авису настоящим домом, несмотря на дураков вроде Лорда Констриктора, а также разочарование в самых близких людях на втором году обучения. Карл уже испытывал похожее чувство тоски по Замку на других планетах, но на Зекарисе оно было острее. Когда он учился, то представлял себе борьбу с Императором несколько иначе. В первые годы Авис полагал, что будет бегать с пистолетом и закладывать взрывчатку под мосты. По мере обучения он стал оценивать свои физические возможности более реально и думал, что всю свою жизнь провозится с пропагандой. Но он даже и не мог подумать, что вернётся в ненавистную Империю, вспомнит данное родителями имя, подстрижётся и будет играть в имперского офицера, выжидая, пока Ребеллия не даст приказ действовать. И теперь «капитан Птитс» не знал, сколько ему придётся изображать собачку губернатора — несколько месяцев, год или даже больше.

Чтобы отвлечься от гнетущих мыслей, Карл разглядывал облака на розовом от заката небе. Пираты могли напасть на «Аннабель», когда она вынырнет из гиперпространства на орбите Зекариса, или не появиться вовсе. В любом случае Пиксель постарается на славу. Карл помнил, что Грюнвальд (это ведь было так давно, будто в прошлой жизни) считал корсара «полнейшей посредственностью», но при этом отмечал его твёрдость и решимость. Сам Птитс не знал, выжил бы он со всем своим умом, теоретическими знаниями и убеждениями на месте простого как рубанок парня Пикселя. Возможно, Карл бы погиб во время побега, подобно «хорошему дворянину» Лейбе, с которым Грюнвальд так любил его сравнивать. А сам Фридрих и остальные? Смогли бы они сбежать, если бы рядом не было Пикселя?

Смеркалось. Голубое небо стало тёмно-синим, а в городке зажглись фонари. Прошло два часа с момента вылета Пикселя. Карл увидел, как в небе появилась горящая оранжевая точка и полетела в сторону острова. Приближаясь, она превратилась в серый корабль в форме гантели, на одном конце которой сверкал прожектор, а на другом искрился фейерверком реактивный двигатель. Большинство судов редко подходили к поверхности планет, швартуясь на орбитальных верфях или в портах на лишённых атмосферы небесных телах, таких как спутник Великородины Павел. Для спуска на землю люди обычно использовали специальные транспортные челноки. Но корабль Пикселя принадлежал к шестому классу, и на его борту не могли уместиться ни лодки, ни тартаны, поэтому он приземлился сам.

Пинк выпустил посадочные опоры и сел на продолговатую, выступающую над морем скалу. Карл наблюдал за этим, стоя на безопасном расстоянии. В середине гантели открылся стыковочный шлюз, и оттуда вышел Пиксель в сопровождении десяти человек команды. Корсары — или «космические волки», как их прозвали во многих мирах — не заметили мужчину в форме имперского офицера. Вокруг было темно, и свет горел лишь в маленьких окнах корабля. Рядом с капитаном в красной куртке шагал здоровый громила в футболке цвета хаки и черных штанах. Он был на две головы выше Пикселя и на одну — Птитса. «Это, должно быть, боцман», — решил Карл.

— Я схожу к дяде Сэму за вознаграждением, — громко сказал Пиксель, — а потом, Босс, отметим наше первое задание в таверне! — обратился он к здоровяку.

Босс? Не тот ли Босс, который сражался на арене в тюрьме? Наверное, в этой же команде были Михаил и тот, чьё имя или прозвище Карл подзабыл. Кажется, его звали Антимонах? Или Антимонтёр.

Пиксель направился во дворец по дороге мимо ферм, а Карл скрылся в джунглях. Немного отдалившись от корабля, он достал из кармана статуэтку ангела, повернул её голову и тихо заговорил в микрофон на её шее:

— Миледи, сегодня на службу поступил корсар Пиксель. Я о нём слышал от Лорда Ариана.

— Мы сможем его использовать в своих целях, Лорд Авис, — раздался в ушной рации голос Ребеллии, — даю тебе задание: тебе нужно втереться к нему в доверие.

— Да, миледи. Понял вас.

Корсар вернулся к кораблю и теперь что-то обсуждал со своей командой, собравшейся у шлюза. Изнутри вышли ещё четыре корсара, которые прежде были заняты посадкой и техническими работами. Затем все пятнадцать человек дружно направились к таверне. Карл собрал всю свою волю в кулак, вышел из тени на свет фонарей и сказал:

— Привет, ребята!

Пятнадцать человек изумлённо посмотрели на него — что этот вояка в мундире вообще тут делает? Карлу от этого стало сразу же не по себе. Корсары и военные недолюбливали друг друга, и обычно офицеры даже подходили редко к «космическим волкам», если у них не было приказа или поручения. Но это в большей степени касалось служащих Имперского Флота, вынужденных делить космос с вольными торговцами и разбойниками.

Пиксель приблизился к Карлу и окинул его взглядом:

— Ты ведь адъютант дяди Сэма?

Карл оценил, как остроумно корсар прозвал глизеанца. Дядя Сэм был символом какой-то державы Древней Земли — то ли Великобритании, то ли Израиля, то ли Соединённых Штатов Америки. Вот только его изображали высоким худым стариком с козлиной бородкой, а не толстяком в полном расцвете лет.

— Он самый, — Карл старался изобразить непринуждённость.

— Это он тебя послал? — лицо Пикселя было в нескольких сантиметрах от лица Карла, — тогда убирайся отсюда, мы тебе не рады! — и корсар развернулся, дав команде знак идти.

Наглость по отношению к военным — не редкость для «космических волков», особенно если их пятнадцать против одного офицеришки.

— Да нет же, парни, — Карл добродушно, но неловко улыбнулся, — я хотел бы отметить с вами первую победу на новой службе.

Пиксель остановился и повернул голову к офицеру.

— Ладно, — пожал плечами он, — только пить будем за твой счёт.

— Без проблем, камрад! — Птитс изо всех сил изобразил фамильярность, свойственную корсарам.

«Космические волки» говорили в основном о первом вылете на новой службе. Судя по всему, пираты прилетели, но стреляли немного и отступили в гиперпространство под натиском корабля Пикселя и имперских звездолётов. Как понял Птитс, из всей команды самыми близкими друзьями Пикселя были старший помощник Босс, который комплекцией и короткой стрижкой напоминал Хардред, и ещё два пирата. Оба светловолосые, только один среднего роста, а другой — высокий. Первый, которого звали Михаил Искандер, скорее всего, был рулевым, а второй, Антимон, врачом — он постоянно говорил о «веществах», а наркотиками на пиратских кораблях обычно заведовали медики. «Вся тюремная братия в сборе», — подумал Карл, — «не пригласили только Цапфера, Грюнвальда и Хелен».

Таверна «Амелия» располагалась между городком и фермерскими участками. Она представляла собой длинное фахверковое здание с коричневой черепицей. На первом этаже находился зал, а на втором — комнаты для постояльцев. В таверну вело два входа: один — со стороны строящегося космопорта, а другой — со стороны ферм. Компания корсаров вместе с имперским офицером зашла через первый вход и заняла сразу несколько круглых столиков. Изнутри стены были обиты светлой вагонкой. Лестница прямо над барной стойкой вела на второй этаж. В колонках на стенах звучало популярное среди астронавтов спейс-кантри. На большой плазменной панели по зелёному полю бегали синие и красные точки футболистов — играли Лэрские Львы против Кашеринских Кабанов. Кроме новоприбывших, в таверне было мало людей — бармен, парочка солдат и инженер.

— Всем пива! — крикнул Пиксель, — светлого «Барана» или «Хайдеггера», но только не «Декстера»! И какой-нибудь местной рыбки к нему!

За три захода бармен принес пиво в больших стеклянных кружках и вяленую рыбу, пойманную где-то недалеко от острова.

— За будущие успехи! — Пиксель произнёс тост, перекрикивая спейс-кантри.

— За «Аркан»! — низким голосом подхватил Босс.

— За Зекарис! — продолжил Птитс.

— За губернатора Фокса! — крикнул то ли Михаил, то ли Антимон.

Карл едва заставил себя выпить кружку пива. Из алкогольных напитков капитан предпочитал только вино. Запах пива он возненавидел ещё с детства, когда понюхал стакан с дешёвым «Декстером». Чтобы корсары не подумали, что он — что за тупость! — «ненастоящий мужчина», Карл залпом выпил кружку и ощутил приступ тошноты, который подавил. А к рыбе он так и не притронулся.

Компания шутила и громко смеялась. От такой концентрации шума и радости у Карла сначала загудело в голове, но затем он ощутил радость этих ребят от успешно выполненного первого задания на новой планете. Бармен принёс ещё пива, и капитан Птитс снова решился сделать глоток. Ну почему корсары любят именно этот напиток?

— Просыпаешься завтра, а тебе звонит Фокс, — у Антимона заплетался язык, — а ты говоришь: «Господи-ин губерна-атор, я трэзвый!»

— Ага, заплетык языкается, — в тон ему ответил Пиксель, поедая рыбу.

Команда загоготала.

Находясь с корсарами в таверне, Карл и не заметил, как стремительно пролетело время. Уже скоро, как ему показалось, многие уснули прямо за столом, а бодрствующие разошлись по небольшим компаниям. Антимон и Михаил что-то обсуждали с Боссом, а Пиксель повернулся к сидящему рядом Карлу.

— А ты, судя по всему, неплохой парень, — капитан пинка был пьян и с трудом ворочал языком, — хоть и военный. Гляди, какой город построил!

— Хм, — Карл усмехнулся, — красивая планета, а скоро мы её загубим.

Он выпил меньше Пикселя, чтобы не потерять над собой контроль, и говорил более отчётливо.

— Ты чё? Курорт — это же прикольно! Только место здесь пока опасное. Пираты и разрушители шныряют.

— Да и не поймёшь, кто из них опаснее, — отозвался капитан Птитс, — как-то судьба столкнула меня с разрушителем по имени Фридрих Грюнвальд.

— А ты его откуда знаешь? — с удивлением спросил Пиксель.

— Довелось мне как-то послужить в системе Кригсхайма, — Карл нашёл способ, как вплести Грюнвальда в свою легенду, — там я и повстречал этого предателя.

— Неудивительно, что такой человек кончил в Тёмном Замке. Я его помню жалким лузером, который вешал нам на уши всякие бредовые теории.

— Проект «Логика» и всё такое? Я ознакомился с его идеями. Кажется, он их сейчас воплощает в жизнь, — немного приукрасил действительность офицер.

— Да, Дворцы и прочее. И ещё теория, где есть люди нормальные и одержимые демонами. Но каждый ведь знает, что демонов нет!

— А охранке ты это говорил?

— Да брось, как тебя там…

— Карл.

— Да. Я вольный корсар, и мне можно не верить в вашего Императора. За нами не следят, пока мы приносим прибыль. Я потому и пошёл в корсары — хотел свободы.

— И мне нужна свобода, — Карлу не нравилось, к чему вёл этот пьяный разговор, но в данном случае капитан решил, что честность — лучшая политика, — только я не знаю, как её обрести.

— Да не парься ты, горячая голова! — беззаботно ответил Пиксель, с трудом ворочая языком, — расслабься, и свобода сама придёт. Вот увидишь.

В окнах кабинета губернатора горел свет. Фокс смотрел в сторону таверны и огоньков на её первом этаже. Что ж, капитан Птитс заслужил отдых…

Глава 16

Два капитана

— Сегодня двадцать второе февраля 997 года, и на острове Высокая гора прекрасное утро. День обещает быть ярким и солнечным, а море — тёплым и спокойным. Поблагодарим же Императора за то, что Он сотворил такой чудесный остров.

Карл проснулся от звуков радио и открыл окно. В комнату вместе с приятным ветерком залетели гвалт и шум с пляжа. День только начался, но лазурное море и жёлтый песок заполонили отдыхающие. Туристы с Глизе и Рейвенхольда, Кригсхайма и Великородины. Тупые овцы, имперское быдло, живущее примитивными ценностями и не задумывающееся о том, что происходит вокруг — так характеризовал их Птитс. Прямо над казармами прожужжал прогулочный флаер и исчез в голубом небе.

За год уединённый остров в океане превратился в цивилизованный курорт, как и ожидал Карл. Фахверковый городок теперь занимал половину острова. На скале, где когда-то приземлился корабль Пикселя после первого задания, построили небольшую церковь с разноцветными витражами в окнах. Космопорт теперь защищали башни форта с лазерными орудиями. Рядом с таверной разросся парк со смотровой башней в центре, а на севере от него разместились «лабиринты» — жилой район с извилистыми улочками. Все здания, кроме военных, где была своя станция, питал энергией плазменный генератор на северном берегу.

Карл влез в военную форму и пошёл во дворец губернатора. На площади перед казармами медленным прогулочным шагом тянулись к пляжу отдыхающие, и Птитс мысленно ругал их за неспешность. Среди них было много маленьких детей с надувными игрушками и сахарной ватой. Они часто кричали и ревели, а в ответ их родители кричали и грозились побоями. Карл поневоле вздрагивал, видя такое жёсткое, но крайне распространённое в Империи воспитание.

Капитана Птитса во дворце ждали Фокс и горы бумажно-компьютерной работы. Колония развивалась, и управлять ей стало сложнее, но сидеть с бумагами для Птитса было предпочтительнее, чем бегать на зекарисской жаре посреди толпы отдыхающих. К тому же после работы губернатор преподнёс Карлу приятный сюрприз: с Зекариса на следующий день должен был отправиться торговый корабль «Стелла-Мария», которому нужно сопровождение и защита от пиратов.

Космос в системе Зекариса стал практически безопасным — одно имя Пикселя вселяло ужас в сердца многих космических разбойников. Корсар давно стал знаменитостью и даже героем в глазах местных жителей и отдыхающих — они видели его атлантом, на плечах которого держался Зекарис в опасных космических пучинах. Губернатор Фокс назначил Карла Птитса «главным по Пикселю», и эту обязанность, в отличие от прочих, капитан выполнял с неподдельным удовольствием. С того вечера в таверне Карл подружился с корсаром, и каждый раз назначение нового задания сопровождалось посиделками в каюте на борту пинка. Довольно часто двух капитанов можно было увидеть в таверне, и солдаты поражались неожиданным переменам в поведении своего командира. Строгий, надменный и замкнутый Птитс в присутствии Пикселя оживал, улыбался и смеялся, а когда возвращался в казарму, то снова приобретал привычный суровый вид.

Радуясь возможности повидать друга, Карл пошёл к космопорту мимо фермерских участков. Улица между фермами была полна народа — дневная жара уже спала, и любители позагорать возвращались с пляжа, уступая его любителям искупаться. Через заборы свисали на ветках большие красные яблоки и спелые синие сливы. Отдыхающие, особенно дети, обрывали их и ели, к вящему недовольству фермеров. Женщина лет пятидесяти громко отчитывала маленького мальчика, который сорвал яблоко. На свою сторону она привлекала Бога-Императора и адские муки. Карл подумал, что сам он объяснил бы то же самое ребёнку, упомянув интересы фермеров. Или же упрекнул бы самих фермеров, которые не едят растущие над дорогой плоды и другим не дают.

В сторону казармы промаршировал военный оркестр в алой гвардейской форме, играя весёлую мелодию, которая резко контрастировала с тем, что видел Птитс — отдыхающие уже успели забросать пляж окурками и мусором, а от некоторых из прохожих несло перегаром и табачным дымом. Два жирных мужика в футболках и шортах — должно быть, пьяные, подрались друг с другом за безвкусно накрашенную девицу, наверняка считавшую себя красавицей из-за тонн макияжа на пресном и глупом лице. Карл жалел об отсутствии подземного хода между казармой и космопортом — будь сам Птитс губернатором Зекариса, он бы потратил большие средства только ради того, чтобы не видеть этих тупых невыносимых лиц и не слышать этого животного гомона, который многие считали признаком радости жизни.

Вход в космопорт был стилизован под окружающие фахверковые домики — стеклянный фасад, крыша с коричневой черепицей и большие двери для пассажиров. Рядом стоял столб, указывающий местоположение таверны, церкви, дворца и смотровой башни для туристов, хотя все эти объекты были в пределах видимости. Но Карлу ничего из этого не было нужно — его путь лежал к примыкающему к входу в космопорт двухэтажному домику верфи. У двери красовался деревянный знак в форме парусника, на которых люди бороздили моря Древней Земли. Карл нажал на кнопку звонка. Внутри что-то пискнуло, дверь из досок сама открылась, и капитан Птитс вошёл в тесное, мрачное помещение.

В полутёмной, заставленной инструментами и материалами мастерской возился с деталями Билл — хозяин верфи. Низкорослый и приземистый старичок с седыми взъерошенными волосами и заметной щетиной, по мнению Карла, походил на ежа. Увидев Птитса, Билл провёл его через обставленный компьютерами и моделями кораблей второй этаж в док, где обычно стоял корабль Пикселя.

— Он тут, а с ним еще Босс и Михаил, — хриплым голосом сообщил хозяин верфи, — «Аркан» повреждён чуток, и нужна починка.

Билл открыл автоматическую дверь, нажав на кнопку, и перед Карлом предстал обширный ангар. В нём не было ничего особенного — серые стены из металлических панелей, подмостки, по которым капитан с хозяином верфи спустились вниз, и большие жёлтые лампы на потолке. За открытыми воротами плескалось море.

Космопорт и доки были рассчитаны на лодки, тартаны и корабли шестого класса. Более мощные суда швартовались и чинились на орбите и спускались на планету лишь в исключительных случаях. Корабль Пикселя стоял посередине ангара над ремонтной ямой, и над его обшивкой трудились механики в серых робах, управляя большими жёлтыми манипуляторами. Жужжали дрели, стучали молотки, и отовсюду летели искры от сварки и циркулярных пил.

По спущенному трапу Карл взобрался на борт, протиснулся через тесный серый коридор, вдоль которого тянулись трубы, поднялся по металлическим ступенькам и очутился в каюте капитана. В этом небольшом помещении, которое было меньше даже комнаты Карла в общежитии Тёмного Замка, отдыхал и спал капитан корсаров. Маленький железный столик, на котором стояли банки пива «Хайдеггер», был прикручен к полу. Кровать тоже была металлическая, откидная, а из-под коричневого покрывала виднелось грязное, желтоватое постельное бельё. Шкафы, как и экран компьютера, были встроены прямо в серые стены. Сам хозяин каюты раскачивался на стуле, положив ноги на стол, и смотрел фильм — скорее всего, комедию. Он их любил.

За этот год Карл и Пиксель многое узнали друг о друге. Корсар поведал о своём детстве на Сэхримнире, о своих родителях — конструкторах космических кораблей — и старшем брате. В 986 году, незадолго до того, как Карл попал в Тёмный Замок, на родной мир Пикселя напали космоварвары и оставили в живых из всей семьи только его самого. Что произошло дальше, Птитс примерно знал — будущий капитан пинка оказался в тюрьме на дальней планете, приобрёл новых друзей и вместе с ними совершил побег. Как выяснилось из рассказов Пикселя, тюрьма представляла собой бывшие имперские казармы, обнесённые забором с колючей проволокой. Через этот забор космоварвары пропустили электрический ток. Пиксель и компания всё равно проделали в дыру в ограде и вышли за пределы тюрьмы. Последним через забор пролезал «хороший дворянин» Лейба Майер, с которым Грюнвальд любил сравнивать Карла, и космоварвары застрелили его. Оставшиеся в живых направились к посадочным площадкам и выбежали к мосту над каньоном, и Антимон взорвал его с помощью украденной взрывчатки, отрезав преследовавших их космоварваров. Знание кораблей пригодилось Пикселю, чтобы поднять в воздух лодку чужаков, которая всё же была сделана по человеческим технологиям, и выйти через гиперпространство к ближайшему имперскому миру. Именно тогда он понял, что полёты — это его призвание, и вместе с Боссом и Михаилом пошёл во флот. Но пробыл там недолго — армейская дисциплина быстро надоела Пикселю, и он, отслужив положенный срок и освоив нужные навыки, подался в вольные странствия.

Товарищи корсара поначалу сторонились Карла, считая его имперской ищейкой, но через год сомнения остались только у тех, кто не чувствовал себя частью команды и работал только ради денег. Поскольку Пиксель доверял Птитсу, то остальные, в особенности Босс, Михаил и Антимон, даже не сомневались в решении своего капитана. Так Карл подружился со всей корсарской братией.

— Привет, Пиксель.

— Здорово, Карл.

Приятели пожали друг другу руки. Карл сел на край кровати.

— Дай угадаю — у дяди Сэма есть для меня работа? — Пиксель приостановил фильм и повернулся к Птитсу.

— Именно. Завтра вылетает торговое судно «Стелла-Мария», и ему нужно сопровождение.

— Эх, эти пираты как блохи, а Зекарис — кошка, — подмигнул офицеру корсар, — а я ветеринар и зарабатываю на борьбе с ними. Кстати, наш дядюшка говорил что-нибудь о награде?

— Три тысячи империалов, как обычно.

— Круто, — Пиксель поднял вверх большой палец и улыбнулся, — а что ты такой грустный? — корсар обратил внимание на задумчивый вид Карла.

— Мне надоел Зекарис. Эта жара, толпы отдыхающих, и я приставлен к тупому губернатору с Глизе.

— Ну выше нос, друг! — подбодрил Птитса Пиксель, — раскрой глаза шире и улыбнись.

— Увы, оптимизму нет логичного и рационального оправдания, — обречённо произнёс Карл, — но пессимизму, замаскированному под реализм, оно всегда найдётся.

— А ты ищешь в жизни логику, Карл? Наслушался Грюнвальда?

— Нет, Пиксель. Логика надёжна, на неё можно положиться. А всё необоснованное когда-нибудь развалится, и не стоит цепляться за него.

— Тебе нужна девушка, Карл, — с видом знатока заключил корсар.

— Как и тебе, Пиксель, — усмехнулся Птитс, — однако я уже давно понял, что подавляющее большинство женщин — какие-то пустые и скучные. Да и большинство мужчин тоже — возьми дядю Сэма, например. Они, то есть женщины, готовы отдать свою женственность, но не свою душу, потому что души у них нет. Одни программы, как у роботов, только закреплены они не кодом, а эмоциями, инстинктами. И им не нужны мужчины. Им нужна мужественность как функция. Вспомни, что ты мне говорил о Хелен.

— Она любила меня, потому что могла на меня опереться, — повторил Пиксель, — а я не любил её, потому что нам было нужно от жизни слишком разное.

— И она это тоже знала и ушла с Цапфером, потому что он разделял её ценности, но при этом любила только тебя.

— Верно, Карл.

— Ты говоришь об этом так, как будто это было вчера…

— Знаешь, после Хелен у меня были женщины, но я к ним как-то иначе относился. Прошли мимоходом, наверное. Но всё же, разве не эмоции делают нас людьми?

— Эмоции делают нас животными, Пиксель, — отрезал Птитс.

— А что ты предлагаешь? Я слышал об одном учёном-предателе, который превращал людей в бездушных киборгов.

— Лорд Кибертроник? Я тоже о нём наслышан, — сказал Карл, который изучал информатику в Тёмном Замке по его учебникам, — я имел в виду другое, Пиксель. Я говорил о приоритете рационального. Инстинкты человека ему не принадлежат, эмоции принадлежат частично, а разум — полностью.

— Не занудствуй, друг. К чему привела тебя такая установка? Ты испытываешь эмоции, но это только недовольство, злоба и гнев. Ты мне порой напоминаешь ядовитую змею. Слушай, а не разрушитель ли ты часом?

Карл словно провалился на мостик похожего на замок корабля Серпентиры, где она десять лет назад сказала ему: «Мы с тобой весьма похожи, Авис». Тогда он не поверил ей, а сейчас понял, что медленно, но верно становился таким, как она — озлобленным и безжалостным, ненавидящим людей лишь за то, что они люди. И только Пиксель обратил на это внимание.

— Нет, — с горьким смехом солгал другу Карл, — но меня часто сопровождает ощущение, что мне не нужно вообще было рождаться. Я пытался заставить себя быть оптимистом и радоваться жизни, но разве кнут сделает раба счастливым? Тот будет лыбиться как безумный, говорить, что всё нормально и даже больше, но внутри ему будет адски больно.

Птитс говорил эмоционально, выразительно, не переходя на крик. В его негромком, но полном чувств голосе послышались грусть и боль.

— Кстати, Карл, фальшивая улыбочка была у Цапфера, — ответил ему Пиксель, — у него большие проблемы с семьёй: мать — религиозная фанатичка, а отец — просто козёл. Дэн воспринял нападение космоварваров на его родной мир и тюрьму как милость Императора. Он и стал разрушителем, потому что хотел бежать от того, что ему надоело.

А разве сам Карл не поэтому остался в Тёмном Замке, а не отправился назад со стёртой памятью? Возможно, он не желал идти по проторённой дороге, потому что она казалась ему слишком скучной и пресной?

— Я не знаю, что делать, Пиксель, — Карл посмотрел в глаза корсара, — я чувствую, что нахожусь в тюрьме, но тюрьма эта из мыслей. Я не могу оттуда выбраться.

— Терпение, — Пиксель отпил «Хайдеггера», — просто так из неё не выберешься, но это возможно. Поверь мне, я тоже сижу в тюрьме, и сторож в ней — я сам. Я не такой бравый корсар, как все думают. И меня одолевают сомнения, но я хочу жить. И наслаждаться жизнью.

— Не знаю, чем в ней можно насладиться.

— Ну, как самое простое — любимым фильмом под «Хайдеггер». А в космосе я наслаждаюсь боем — и тем, что в нём участвую.

Карл вяло улыбнулся — ему не было близко ничего из перечисленного.

— Кстати, у меня есть новые выпуски «Лучшего смешного видео», — продолжил корсар, — в Империи такого, ясен перец, не снимают, но я бываю и на независимых планетах. Давай посмеёмся?

— А давай.

И два капитана: один — корсар, а другой — шпион с фальшивым дипломом Военной Академии на Северусе, громко смеялись над падающими флаерами и дурачащимися людьми, и звуки передачи и их звонкий смех заглушили вездесущий скрип ремонтных машин Билла.

— Ты будешь танцевать с моей дочерью, Птитс.

Через несколько дней должен был состояться бал по случаю первой годовщины колонизации Зекариса, и на планету прилетели высокопоставленные гости, в том числе жена губернатора и его дочь Софи. И капитану Птитсу полагалось танцевать с ней в паре.

— Посмотрим, господин губернатор, — ответил Карл нависшему над ним массивному глизеанцу в чёрном костюме. Адъютант сидел за столом и занимался бумажной работой, когда правитель планеты вошёл в кабинет.

— Не посмотрим, а всё уже решено, капитан, — с налётом доброжелательности, но твёрдо произнёс Фокс.

— Да, господин губернатор.

Карлу претила мысль танцевать с Софи Фокс. Он сталкивался с дочерью губернатора во дворце и успел сформировать о ней впечатление. Она была неглупа, но внутри неё была, как всегда получается, пустота. Однако, к счастью для Птитса, не все разделяли его мнение — кое-кому Софи очень понравилась…

— Это было круто, Пиксель, — Софи по трапу вышла из пинка, и корсар вывел её из ангара через коридоры верфи Билла, — не думала, что управлять этой посудиной — тоже искусство.

Дочь губернатора была чуть младше Пикселя и чуть старше Птитса. Большие карие глаза, острый нос и хвост каштановых волос придавали ей сходство с белкой.

— Как скачки на эквиноидах? — спросил Пиксель, когда они вышли на площадь и миновали фонтан с ангелом.

Софи была первоклассной наездницей и фехтовальщицей. Пиксель с улыбкой смотрел на её гибкое спортивное тело и упругую грудь. Сейчас на девушке были красная майка и шорты. Резвая как белка, Софи будто излучала жизненную энергию и была готова поделиться ей со всеми. Корсар размышлял, чем она не угодила Птитсу.

— Когда седлаешь зверя, чувствуешь себя как в полёте, — увлечённо рассказывала Софи, — я пробовала ездить и на земных лошадях, но они не такие шустрые, как эквиноиды.

Пиксель заметил, что у девушки появился огонёк в глазах. Софи явно получала удовольствие, говоря о том, что ей интересно. Или же ей было важнее рассказывать это тому, кто ей интересен…

— То же самое чувствуешь и на космическом корабле, — подхватил её слова Пиксель, — люди видят груду железа и электроники, а на самом деле в бою чувствуешь его дыхание. Как будто это один большой живой организм, а мы в нём — органы…

Пиксель и Софи гуляли вдоль северного пляжа, а со смотровой площадки, откуда был виден весь остров Высокая гора, за ними наблюдал Птитс. Карл согласился на словах танцевать с дочерью губернатора, но будет неправильно, если он станет вальсировать на балу с ней, а капитан корсаров, которому она нравилась, останется на корабле смотреть смешное видео.

Проводив Софи до губернаторского дворца, Пиксель пришёл на берег к Карлу. Они стояли на песке и смотрели на пенящиеся волны, а сзади раскачивались на ветру деревья. Над синевой моря кружили чайки. Вдалеке виднелись дворец, казарма с поднятым имперским флагом и огромная гора, бросающаятень на белый городок.

— Как тебе она? — спросил Карл.

— Ты и сам знаешь, — Пиксель поднял большой палец и улыбнулся, — конечно, порет чушь, как все женщины, но без этого нам, мужчинам, было бы скучно.

— Я с тобой категорически не согласен.

— Тебе что, нравятся мужеподобные бабы без этой женской… изюминки?

— Эх, Пиксель… Ты хотел бы с ней танцевать на балу? — Карл сменил тему.

— Конечно, я был бы не против.

— Вообще-то танцевать с ней должен я, но у меня есть идея преподнести губернатору сюрприз. Что ты об этом думаешь?

— Это было бы шикарно. А ты сам с кем будешь танцевать?

— Наверное, ни с кем, — Карл поднял с земли камень и бросил вдаль, в океан.

— Это почему же? — усмехнулся Пиксель.

— Ты слышал моё мнение о женщинах. И я его не скрываю.

— Не умеешь танцевать?

— Не люблю со школы, — неохотно признался Карл.

— Так нельзя, Карл, — Пиксель посмотрел на друга, — так мимо тебя пройдёт вся жизнь со всеми её прелестями. Найди себе кого-то. Среди солдатни уже ходят слухи, что мы с тобой того, — он поводил большим пальцем правой руки по кольцу из пальцев левой.

— Я не слышал.

— Даже я, корсар, крыса космическая, знаю, о чём говорят твои же солдаты. Что ты за человек?

— Я Карл Птитс, — максимально серьёзно сказал Карл и бросил ещё один камень навстречу волнам.

Имперский капитан вернулся в казарму поздно, когда стемнело. Карлу не спалось — в голову лезли различные мысли, и мозг работал как ядерный реактор. Он включил компьютер в своей комнате и активировал камеру наблюдения. На площади у фонтана Пиксель и Софи кружились в вальсе. Они оба над чем-то смеялись. Карл улыбнулся и выключил компьютер.

Над казармами взвился жёлтый имперский флаг с буквой «I». Военный оркестр играл бравурный марш. У стены старого форта выстроилась почти вся рота дворцового гарнизона — солдаты в зелёной форме и гвардейцы в алых мундирах. Два шагохода класса «Крестоносец» подняли пушки в небо и оглушительно выстрелили. Вперёд вышел капитан Карл Птитс. Ради такого случая он надел белый, идеально выглаженный парадный мундир Имперской Армии с эполетами и аксельбантом. Остановившись на середине дороги, Карл вынул из ножен церемониальную саблю и покрутил в руке. «Знали бы они, как часто я её ронял у себя в казармах», — подумал он.

Гости заняли свои места на балконе в гостевом домике за двумя зданиями дворца. В честь годовщины колонизации на Зекарис прилетел почти весь высший свет Империи. Здесь были гегемон Марса Понтиус Ригель и его давняя спутница Вивьен Роше, генерал Хонориус Х. Хонорик, охранительница Ирен де Жен — дочь министра Мишеля де Жена — и многие другие известные на всю обитаемую Галактику люди.

После военного парада все собрались в зале на первом этаже дворца. У стен стояли столики с яствами, среди которых были фрукты с местных ферм. Роботы-слуги в красных ливреях носили подносы с вином. Карл хорошо видел всех участников этого фарса. Полный губернатор в чёрном смокинге шумно беседовал с такой же дородной женой, одетой в малиновое платье. Толстые короткие пальцы миссис Фокс украшали кольца и перстни, при виде которых невозможно было не вспомнить Лорда Констриктора, а из её шляпки по последней моде торчали пушки, похожие на орудия военных кораблей. Понтиус Ригель, старый и тощий как скелет, вёл за руку актрису Вивьен Роше — такую же худую, только молодую и не сгорбленную. Спутница гегемона Марса обладала холодной красотой — светлые, почти белые волосы, голубые глаза и длинное тёмно-синее платье. Её противоположностью была Ирен де Жен. Давняя неприятельница Хардред была энергична и общительна. Она щебетала с женщинами и кокетничала с мужчинами. В это время Софи Фокс стояла у выхода и ждала Пикселя. На ней было кремовое платье с кружевами, а на её руках — бежевые перчатки.

Оркестр заиграл вальс в стиле имперской неоклассики, и люди освободили центр зала. Губернатор кивнул Карлу, чтобы тот подошёл к его дочери. Но тут открылись двери, и появился Пиксель — в чёрных брюках, белой рубашке и… красной корсарской куртке. В лакированных ботинках на каблуках он казался выше, чем обычно. Корсар был чисто выбрит — от бородки не осталось и следа. Софи протянула ему руку, и он её поцеловал.

— Ах, проказник, — сказала миссис Фокс мужу.

— Настоящий корсар, — не без гордости ответил губернатор.

Пиксель и Софи под звуки вальса прокружились через весь зал, и остальные не сводили с танцующих глаз. Карл тихо хлопал в ладоши.

— Это как в книжках о пиратах, — сказала Пикселю Софи, — дочь губернатора и капитан пиратского корабля.

Оркестр начал вторую тему, и к первой паре присоединились остальные. Сэмюел Фокс вальсировал с женой, Понтиус Ригель — с Вивьен Роше, а Ирен де Жен — с одним из охранителей. Карл уже потерял из виду Пикселя и Софи и взял со стола виноградную гроздь.

— Скучаете?

Он оглянулся. Рядом с ним стояла та, кого он меньше всего ожидал увидеть на балу — Ефросинья Пронина. Без брони охранительница выглядела несчастной. На синем платье, едва обтягивающем большой живот, бросалось в глаза большое тёмное пятно от пролитого вина. Пронина держала в руке бокал, и Карл заметил, что её ногти были очень длинными и грязными.

— Нет. Мне интересно, — без энтузиазма ответил Птитс, — очень.

— Но я вижу, что вы скучаете, — резкий голос Прониной походил на карканье, — как, впрочем, и я.

На её круглом лице проступили грусть и усталость. Но при этом Ефросинья казалась живее, чем глянцевые, похожие на роботов красотки вроде де Жен или Роше. В ней было что-то… подлинное, чего Птитс не видел почти ни у кого из имперцев.

— В развлечениях нет ничего интересного — одна скука, — Карл решил, что спорить с Прониной не было смысла.

— Именно. Когда работаешь, то чувствуешь себя полезной людям, а здесь — нет.

Полезной? В чём же польза от охранителей? Население Аримана ещё припомнит тебе всё хорошее, что ты сделала! Всех тех, кого ты посжигала!

— Вам не кажется, что я вас где-то видела? — допытывалась Пронина.

Карл замер. Неужели она помнила, кто он такой? Тогда их глаза встретились на мгновение перед телепортацией, но в то время Лорд Авис выглядел совсем иначе.

— Наверное, нет, — непринуждённо ответил Карл, — на разных планетах полно офицеров, и все они, возможно, на одно лицо…

— Вы — нет.

— … я наслышан о ваших победах, госпожа охранительница, но раньше не имел чести вас увидеть, — закончил Карл, не обратив внимания на последнюю фразу Прониной, — тогда если вы скучаете, то почему всё же здесь?

— Я поклялась защищать общество от врагов, поэтому я должна разделять с ним и горе, и здравие, — убеждённо ответила Ефросинья.

— Звучит благородно, — усмехнулся Карл.

Про себя он подумал, какую же чушь она только что сказала. Но в этих словах Птитс почувствовал горечь — похожую на ту, что испытывал он сам. Возможно, не будь он разрушителем, а она — охранительницей, они бы сошлись поближе и нашли общий язык?

— А вы знаете, что у де Жен под платьем жирные ноги, а Роше — на самом деле робот? — резко сменила тему Пронина.

Эти вопросы шокировали Карла. Пронина определённо была необычным человеком — и странным. Она любила обсуждать внешние недостатки других, хотя её внешность далеко не соответствовала стандартам бельфлёрских модельеров. И сначала хвалила общество, а затем затеяла игру в школу злословия. Словно внутри её раздирали противоречия…

— Я лично с ними не знаком, поэтому не могу судить, — отмахнулся Карл.

В его кармане завибрировал передатчик в виде ангела. Птитс всё же обрадовался поводу оставить Ефросинью — дальнейшее общение с охранительницей могло быть чревато последствиями для всей его операции на Зекарисе.

— Разрешите, я отойду на минуточку? — натянуто улыбнулся он.

И быстро вышел из дворца. Оказавшись во тьме губернаторского сада, Карл вытащил и включил передатчик.

— Лорд… Авис… пш-ш-ш, — раздалось в микрорации в его ухе, — это п-шшш Высший Лорд Корвинус. У меня неприятности п-ш-шшш, но я отправляю на Зекарис своего агента с Кригсхайма. Её зовут п-ш-ш-ш Барбара ш-ш-ш Винтер. Она прилетит ш-ш-ш-ш завтра и будет вашим ш-ш-ш новым напарником.

Карлу было сложно расслышать голос Корвинуса из-за помех, шума и автоматных очередей. Похоже, Высший Лорд говорил с Птитсом прямо на поле боя.

— Лорд Корвинус? — переспрашивал Карл, пытаясь выделить отдельные слова, — агент? Барбара?

Ответа не последовало. Карл слышал лишь шум взрывов и выстрелов.

— Лорд Корвинус? Милорд? Милорд? — отчаянно переспрашивал Авис в надежде дождаться ответа, — понятно, буду ждать её прибытия, — вздохнув, заключил он, и его ответ потонул в шипении передатчика. Связь с Корвинусом прервалась.

До отлёта Карла на Зекарис похожий на ворона Высший Лорд вёл кампанию в Селкийской системе. Наверное, сейчас Корвинус оставил Тёмный Замок и принял личное участие в мятеже. Но зачем тогда на Зекарис прислали второго агента и что она вообще собой представляет? И почему Карла предупредил именно Корвинус, с которым они едва знакомы, а не Ребеллия и не Серпентира? Размышляя над этими вопросами, агент Разрушения спрятал статуэтку ангела в карман и вернулся во дворец.

Глава 17

Зима на жарком острове

Следующим утром после бала гости покинули Зекарис. Карл стоял в ангаре космопорта рядом с губернатором, его женой, Софи и Пикселем, и смотрел на отбывающие лодки и тартаны, несущие своих хозяев на орбиту. Понтиус Ригель, Ирен де Жен, Хонорик… Ефросинья Пронина на прощанье пристально вгляделась в Карла, и ему стало не по себе. Раскусила ли его охранительница или нет? В любом случае, никто не сможет доказать, что капитан Птитс — агент Тёмного Замка.

Софи и Пиксель держались за руки. Родители одобряюще смотрели на свою дочь — они приняли её выбор. Сэмюел Фокс знал, что Пиксель — надёжный человек, несмотря на то, что пират. Карл был рад за своего друга, только теперь они стали видеться гораздо реже. Даже о новых заданиях корсара оповещала Софи.

Ещё Птитса не покидали мысли о внезапном сообщении Лорда Корвинуса. В течение трёх недель на Зекарис прилетели шесть пассажирских каравелл с Кригсхайма, но никаких Барбар он на них, при всём своём доступе к портовым базам данных, не обнаружил. Он даже думал, что словам Корвинуса не стоит придавать значения, но его в этом на днях разуверила Ребеллия. Тёмный Замок действительно отправил к Карлу на помощь второго агента.

В итоге Барбара Винтер прибыла на Зекарис на седьмом корабле. Карл наблюдал за выходящими из тартан криганскими бюргерами и думал, кто из прелестных фрау и фройляйн мог быть агентом Разрушения. Птитс не знал, как выглядела Барбара — в базах данных пассажирских компаний были перечислены лишь имена туристов. На Кригсхайм улетел Грюнвальд, и, возможно, она как-то была с ним связана — обычно разрушители с одной планеты хорошо знают друг друга. Но это не помогло бы Карлу, поскольку он давно не общался с Фридрихом и уж точно не знал никого из новых знакомых своего бывшего друга.

Решив дальше не гадать, Карл направился к таверне. Отдыхающие либо останавливались там, либо снимали комнаты в «лабиринтах». К счастью, удача не заставила себя долго ждать — едва переступив порог таверны, Карл увидел женщину, которая разговаривала с барменом.

— Барбара Винтер, — она назвала своё имя. Скорее всего, оно было таким же «настоящим», как и имя Карла Птитса.

— Так, Винтер. Вы забронировали комнату на две стандартные недели, начиная с сего дня.

Карл сделал вид, что ему интересен футбольный матч на экране телевизора, и мельком взглянул на Барбару. Она стояла к нему спиной, и он не видел её лица. Она была достаточно стройной, но не слишком худой девушкой с чёрными волосами, которая носила фиолетовую футболку и синие джинсы. Фиолетовый когда-то был любимым цветом Карла. Он олицетворял мечту, которая никогда не сбудется. Голос Барбары был высок и походил на звон маленьких колокольчиков. Говорила она на всеобщем, но с едва заметным криганским акцентом.

— Капитан Карл Птитс?

Она уже обсудила все дела с барменом и теперь внезапно выросла перед Карлом. У неё было круглое лицо, нос пуговкой и чёрные глаза. Карлу криганка показалась довольно милой. Чем-то она напомнила ему Шери…

— Да, это я, — произнёс Птитс, — а кто вы?

— Барбара Винтер, — представилась девушка.

— Как вы меня узнали?

— Очень просто — вы здесь единственный человек в офицерской форме, — улыбнулась Барбара.

Глупый вопрос, очевидный ответ.

— Это правда, что вы видели Тёмный Замок? — а вот этот вопрос криганки был очень странным.

— Да, — тихо сказал Карл, оглянувшись на пилотов, сидящих за столиком рядом, — а вы?

Что это было? Проверка? Если да, то Карл — плохой шпион. А если нет, то разве может агент Замка не быть Лордом Разрушения?

— Давайте сядем, — предложила Барбара.

Они выбрали столик в углу, и Барбара подтащила туда свой чемодан. Здесь спейс-кантри не гремело так сильно, да и людей рядом не было.

— Тёмный Замок, — мечтательно сказала девушка, — прекрасный замок на одиноком астероиде в космосе… Я его видела только на фото.

— Разве вы не Леди Разрушения?

— Кто? — Барбаре не был знаком этот титул.

Карл понял, что столкнулся с беспрецедентным случаем зомбирования мозга. И этот случай, видимо, был единичным и не имел отношения к пропаганде Грюнвальда. Тот, наоборот, скрывал от своей паствы все связи с «дегенератами из Тёмного Замка».

— Обитатели Замка — Лорды и Леди Разрушения. И я один из них.

— Правда? Вы отвезёте меня в Замок? — Барбара смотрела на него едва ли не как на небожителя.

— Посмотрим, — сухо ответил Карл, с подозрением вглядываясь в Барбару, — говори, откуда ты и что с тобой сделали. Если я узнаю, что ты двойной агент охранителей, обещаю — ты не выйдешь из этой таверны живой. Я убью тебя, как имперский офицер — девушку, заговорившую с ним о Тёмном Замке.

— Ты этого не сделаешь, — похоже, девушка его не испугалась.

— Неужели? — Карл вынул из кобуры пистолет, — так узнаю ли я то, что хочу знать? — он игриво улыбнулся.

— Да, только убери пушку.

Пистолет вернулся в кобуру, и Барбара заговорила:

— Я родилась на Кригсхайме, и меня с двенадцати лет посещали видения. Мне часто снился Замок в космосе.

Загадка становилась всё интереснее. Некоторые утверждали, что существуют люди с псионными способностями — умением видеть будущее, читать мысли других или передвигать предметы взглядом. Однако никто ещё не смог это доказать. Безусловно, Церковь Императора объявила подобные воззрения ересью, однако они были весьма популярны в Замке. Например, Леди Керулея и Лорд Валдоро считали себя псиониками, а Лорд Самеди — даже магом. Будучи научным атеистом, Карл Птитс не верил в подобные бредни и подумал, что слова Барбары о видениях — либо чушь, либо намеренная ложь.

— Ещё мне снилась женщина по имени Н. С., — продолжила криганка, — а потом мы встретились на самом деле. Всё это было на Кригсхайме, в Штальштадте. Она рассказала мне про Замок — что он существует и что туда можно попасть.

— Сколько тебе тогда было лет?

— Четырнадцать.

— А в каком году ты родилась?

— В шестьдесят девятом.

Это многое прояснило. Барбара оказалась старше, чем выглядела: Карл сначала думал, что она моложе его примерно на десять лет, а на самом деле — всего на год. Ей было четырнадцать либо в восемьдесят третьем, либо в восемьдесят четвёртом, а именно тогда разрушители испытывали новый психотронный способ воздействия на людей. Позже он был запрещён, но не из безнравственности, а из-за неэффективности. Большинство испытуемых сошли с ума.

— Я никому об этом не говорила, и только поэтому не попала в психушку или, ещё хуже, под надзор охранителей. Я выросла, но мы виделись с Н. С. где-то раз в два года. Она мне рассказывала о Тёмном Замке и дала фотографии, — Барбара вынула из кармана сложенные листки бумаги и протянула Карлу.

На снимках был действительно Тёмный Замок — общие планы, отдельные виды башен, Аудиториума, комнат в общежитиях… Всё это было так знакомо Карлу…

— Она обещала отправить меня туда, но говорила, что ей мешают необъяснимые причины, и только кормила меня новыми историями, да и то немного. Уже недавно я должна была встретиться с Н. С. у Вурстенбергских Врат, но вместо неё пришёл мужчина и сказал, что я могу наконец попасть в Тёмный Замок, если прилечу на остров Высокая гора на планете Зекарис и найду здесь капитана Карла Птитса. Ну, вот мы и встретились, — задумчиво произнесла девушка.

— А тот мужчина, — в голове Карла стала складываться картина, — он был с бледным лицом и чёрными растрёпанными волосами?

— Да, именно так он и выглядел!

Корвинус, кто же ещё. Использовал ли он Барбару как наследие эксперимента или же сам его проводил, неизвестно. Да и Карл уже вряд ли узнает об этом — сам Высший Лорд не так давно погиб в бою с имперцами.

— А как выглядела Н. С.? — продолжил спрашивать Карл.

— Она постоянно куталась в синее пальто — даже когда было жарко. Ещё она всегда носила розовую шляпку и таскала с собой чёрный зонтик.

— А лицо?

— А я его не видела. Она носила маску с птичьим клювом.

Что это за тайны? Похоже, Корвинус решил поразвлечься. Карл представил себе, как Высший Лорд отправлял Н. С. в нелепой одежде и маске или даже сам надевал этот странный костюм, а затем долго смеялся над мечтой девушки попасть в Замок, куда мог отвезти её в любой момент.

— Всё, довольно допроса, — сказал Карл и наклонился к уху Барбары, — похоже, ты говоришь правду. Теперь скажу пару слов о себе. Меня зовут Авис, я Лорд Разрушения и одновременно адъютант губернатора Зекариса. Я здесь на задании.

Он не боялся пойти на риск. Всё-таки слова Корвинуса о новом агенте Замка на Зекарисе подтвердила Ребеллия, а своей непосредственной начальнице Карл мог доверять.

— Я так рада знакомству с настоящим разрушителем, — восторженно и тихо произнесла Барбара.

Весёлое и задорное спейс-кантри сменилось напевной мелодией. Барбара встала и сказала Карлу:

— Давай потанцуем?

Для Карла это было неожиданностью, но он поднялся и, предусмотрительно оставив кобуру с пистолетом на столике, шагнул к Барбаре, которая вышла в центр комнаты. Она обняла его за плечи, и он сделал то же самое. Похоже, криганке он понравился. Либо, что наиболее вероятно, она лишь притворилась, будто это так.

— До сих пор мне не доверяешь, Авис? — шепнула она ему на ухо.

— Есть причины, — ответил Карл.

Музыка была медленной, но от неё исходило очарование уютной зимней сказки, так желанной на выцветшем от жары острове. Сидящие за столиками с изумлением смотрели на танцующих. Какой-то посетитель в форме работника космопорта выругался, потому что они то и дело мелькали перед экраном, мешая смотреть футбол. Не добившись от Птитса и Барбары нужного результата, он встал со своего места и с недовольным видом пересел за соседний столик.

— Обычно кавалер приглашает даму на танец, — сказал Авис.

Намеренная провокация.

— Это обычно, а обычное мне надоело, — парировала Барбара.

Что ж, для начала неплохой ответ.

— Надоела серость? — спросил Карл.

Барбара кивнула. Должно быть, помимо мечтаний о Тёмном Замке и встреч с Н. С. у неё была и другая жизнь, которая, судя по всему, ей мало нравилась.

— Мне тоже, — произнёс капитан Птитс.

В музыке появились тягучие басы, и заиграла та же мелодия, только громче и интенсивнее. Как будто Карл и Барбара танцевали одни ночью в заснеженном парке, а вокруг кружилась метель. Птитс чувствовал тепло — тепло, исходящее от девушки, как от котла зимой на Новоэдеме. Зимнее тепло, вытесняющее вечный летний холод и единообразие изуродованного Империей Зекариса. То, чего на протяжении жизни так не хватало Карлу. Но, тем не менее, он видел Барбару впервые и не должен был ей доверять, даже если история с женщиной в маске — правда.

— Карл, а какой он — Тёмный Замок?

— Он большой и холодный, Барбара. В нём много башен и коридоров.

— Ты отвезёшь меня туда?

— Да, — солгал Авис, понимая, что этого не сделает, — я обещаю, ты увидишь Замок, который тебе снился с детства. Но не сейчас.

— Я устала ждать, Карл. Н. С. говорила, что ещё не время, что ещё рано…

— Пойми, Барбара. Не от меня это зависит, не от твоей Н. С. и даже не от Корвинуса.

— А это кто?

— Человек с чёрными волосами. Он погиб.

Барбара испуганно посмотрела на Карла. Она и раньше слышала о репрессиях охранителей и войне на независимых планетах, но теперь гибель настигла человека, которого она видела всего один раз, но всё же видела.

— Эта Вселенная нам враждебна, — сказал Птитс, — поэтому мы должны скрываться. Я бы с радостью сжёг свою военную форму и послал бы к чертям этот проклятый Зекарис, но это невозможно. Я нужен Высшим Лордам Разрушения.

— Я это знаю. А кто такие эти Высшие Лорды?

— Мои боссы. Их тринадцать, и Корвинус был одним из них. Помни, что если ты хочешь выжить, то никому не доверяй и не показывай своё истинное лицо.

— Но мне ты его показал, Карл.

— Не каждый день ко мне подходит девушка и спрашивает о Тёмном Замке.

— А вдруг я агент охранки? Ты сейчас безоружен, а таверна, возможно, окружена штурмовиками.

— Сомневаюсь, что Бюро будет устраивать целый спектакль из моей поимки. Если я ему понадоблюсь, то меня либо схватят сразу, либо будут выкачивать информацию постепенно.

— А вдруг я выберу второе? — кокетливо произнесла Барбара.

Не исключено. Нужно постоянно следить за этой Винтер и не болтать лишнего.

— Я не буду сливать тебе секретные сведения, — серьёзно ответил Карл, — тебе хватит лишь общей информации, которая известна мало-мальски образованному младшему охранителю.

— Карл, насладись танцем. Перестань думать.

— Думать — моя работа и призвание. Но если попробовать…

Карл старался утихомирить бушующие мысли. Он знал, что ничего опасного с ним не произойдёт — по крайней мере, сейчас. Поэтому решил с головой насладиться приятной медленной музыкой, теплом Барбары, которую он обнимал… Он давно позабыл, что такое доверие, привязанность и всё то, о чём любят разбрасываться пустыми словами глупые имперские овцы — а сейчас осознал, насколько ему самому этого не хватало…

Карл вернулся в казарму поздно, в без двух часов зекарисскую полночь. Он размышлял о Барбаре. Криганка появилась в его жизни совершенно неожиданно, и он пребывал в растерянности, не зная, как с ней быть.

— Это твой шанс, Карл, — сказал ему во время одной из редких встреч на корабле Пиксель, — наконец-то ты нашёл себе кого-то — ну, или тебя нашли. А она хоть симпатичная?

— Не это главное, Пиксель, — устало ответил Птитс.

— Как же? — с подозрением спросил корсар, снова отрастивший бородку, — симпатичная мордашка, пара сисек и чтоб между ног было то, что надо.

— Главное, что у неё нет той змеевой пустоты в голове.

— Она что, зануда? — Пиксель глотнул «Хайдеггера».

— Опять ты ничего не понял, Пиксель.

— Увы, я понял, друг, — корсар похлопал капитана по плечу, — я знаю, какими в большинстве бывают женщины. Но исключений мало, и проще не искать их, а играть по имеющимся правилам. К тому же нетипичные обычно и на женщин-то не смахивают.

Карл фыркнул, подумав о Хардред. Донни бы точно не понравилась Пикселю одним своимвидом, но Птитса, наоборот, привлекла в ней независимость от общественного мнения. Всё-таки для Карла внешняя привлекательность женщин была не так важна, как для большинства знакомых ему мужчин. Птитс видел в представительницах другого пола в первую очередь людей со своими личными особенностями и потребностями, а не объекты для удовлетворения желаний. Но сколько ни объясняй это Пикселю, корсар всё равно бы не понял своего друга. Как будто они были родом из совершенно разных вселенных…

Идя по улице во дворец губернатора, Карл задумался. Годами он тщательно, кирпичик за кирпичиком, выстраивал стену между собой и окружающим миром. Люди виделись ему переменными в сложном уравнении жизни. Чем меньше переменных, тем проще решается задача. Бритва Оккама. Новые сущности. А теперь кто-то в этой стене с упорством дятла стремится пробить брешь. С одной стороны, Карлу хотелось бежать от этой Барбары или отправить её куда подальше, а с другой… Разве не приятно ему было танцевать в таверне с этой криганкой? Разве он не чувствовал тепло её прикосновений и запах её тела? Разве он не слышал этот мелодичный высокий голосок?

Карл пребывал в раздумьях три дня. Губернатор Фокс отметил в нём некоторую медлительность и предложил выпить. Карл вежливо отказался и продолжил работать с отчётами. По возвращении в казарму ему доложили, что его искала какая-то женщина. «Теперь не отстанет», — подумал Карл и решил продолжить испытывать судьбу.

В конце концов он встретил Барбару в выходной на улице между дворцом и таверной. Она окликнула его, когда он пробирался через толпу к космопорту.

— Карл, это ты! — в голосе криганки чувствовалась радость, — ты куда-то пропал.

— Служба Императору превыше всего, — не без сарказма ответил Карл.

Они отошли к деревянному забору, над которым нависали ветки сирени. «Снова фиолетовый», — заметил Карл и тут же упрекнул себя в излишне богатом воображении.

— Ты не похож на военного, — сказала Барбара, — мундир тебе не к лицу.

Она надела ту же футболку и шорты, и капитан ей завидовал, парясь в своём мундире.

— У меня что, на лбу написано, что я…

— У тебя на лбу написано, что тебе скучно, — Барбара не дала договорить Карлу, — и что ты устал.

— Пойдём на смотровую башню, — предложил Карл, — может, станет интереснее.

Они пошли, держась за руки, мимо таверны и фонтана с ангелом, который облюбовали Пиксель и Софи, миновали калитку и оказались в новом парке.

На острове было два парка — старый и новый. Первый по сути являлся всего лишь заросшим клочком земли со складом, который, как и руины форта, остался после первой колонизации. Местные верили, что старый парк заражён ересью, и боялись ходить за окружающий его забор. Второй же был намного более ухоженным — с дорожками, лавочками и фонарями. В середине поднимался белый столб смотровой башни. Издалека она походила на растущий из зелени карандаш. Коническая крыша башни была покрыта коричневой черепицей.

Карл и Барбара протиснулись через узкую дверь и поднялись по тесной винтовой лестнице на смотровую площадку, откуда туристы, болтая и смеясь, озирали окрестности. Взявшись за металлические перила, Карл осмотрел остров. Он бывал здесь и прежде, но сейчас Высокая гора выглядела иначе. Похоже, Птитс уже давно не обращал внимания на красоту Зекариса.

— Ой, как здесь здорово! — воскликнула Барбара.

И действительно — пенящиеся волны на лазурном море, редкие белые облака в голубом небе, чёрный пик горы, яркая зелень джунглей и обоих парков. Даже человеческие постройки не казались такими уродливыми, как раньше. Краснокирпичный дворец губернатора Фокса, казармы, белый городок с коричневыми крышами, который с высоты башни выглядел игрушечным… Возвышающаяся на скале церквушка со сверкающей буквой «I» на шпиле, серый параллелепипед космопорта и башни форта с лазерными пушками, люди, издалека похожие на спички…

Барбара достала из кармана фотоаппарат, подошла к перилам и принялась снимать все эти изумительные виды. Затем она повернулась к Карлу и тоже запечатлела его в электронной памяти устройства. Капитан Птитс неожиданно для себя хихикнул, развернулся и попытался отобрать у Барбары фотоаппарат, но она отскочила в сторону. Карл догнал её под изумлённые взгляды отдыхающих. Не каждый день они могли увидеть капитана Имперской Армии, который бегал и резвился как маленький ребёнок. Под изумлённые взгляды туристов он выхватил у девушки фотоаппарат и щёлкнул её несколько раз.

После смотровой башни Карл и Барбара гуляли по набережной — той самой, где раньше встречались Пиксель и Софи. Корсар и дочь губернатора разведали лучшие места для прогулок на острове, и Карл решил воспользоваться их знаниями. Он шёл по песку и слушал, как криганка рассказывала ему о своём прошлом:

— Я выросла в самом Штальштадте. Это большой город из стали и бетона под защитным куполом. Почти весь Кригсхайм после Великой Галактической войны превратился в радиоактивную пустошь. Месть войск Великородины и Империи была жестокой…

Карл знал, что память о той войне для жителей Кригсхайма была совсем иной, нежели для великородинцев. Никаких орденских лент, парадов победы и гордости за свой мир, потому что гордиться было нечем. В начале Эры Империи Кригсхайм долгое время оставался самой мощной независимой человеческой державой в Галактике — ВССМ фактически только учился ходить, а Синто никогда не могла потягаться с силами Кригсвера. Но, так или иначе, криганское государство пало и покорилось Богу-Императору.

Империя обложила мир огромными долгами, и там наступил экономический кризис, выхода из которого люди ждали, но не видели. Многие мечтали о возрождении могучего Кригсрейха, и эти чаяния нашли отклик в харизматичной фигуре Людвига Гюнтера, тайного Лорда Разрушения по имени Зигфрид. Поэтому Гюнтер быстро заручился поддержкой масс, и на Кригсхайме за считанные годы установился новый порядок, по сути ничем не отличающийся от имперского, но с другой элитой у руля. Кригсфюрер Гюнтер поставил на колени целую звёздную систему и начал кампанию по «освобождению» Галактики, приостановленную совместными силами Великородины и Империи. А на уроках Лорда Вальдемара Карл узнал, что на самом деле Высшие Лорды Разрушения, которые стояли за Айнуром Алмазовым, заключили временный союз с имперцами против невыгодного и опасного для Тёмного Замка режима Лорда Зигфрида.

— Я училась в Штальштадтском Университете на филолога и сейчас работаю лингвистом. Жизнь у меня обычная, скучная. Есть компания подруг, но я от них устала. Раньше они были интересными, заводными, а теперь думают только о том, как удачно выйти замуж и наплодить детей. Мама меня тоже пилит, но мне не очень хочется.

— Не понимаю людей, которые оценивают других по количеству произведённой ими биомассы. Империи нужно мясо для войн и заводов, вот общество на этом и завязано. А я хочу сделать что-то по-настоящему новое, великое, а не тратить силы на обывательскую жизнь, на серость! — Карл говорил так увлечённо, что почти перешёл на крик.

— И что же ты сделал за свою жизнь? — подняла бровь Барбара.

— Ничего, если не считать пропагандистских приёмов, которые сейчас используются в пограничных мирах, и нескольких статей, на которые ссылается почти вся мыслящая часть Замка, — усмехнулся Птитс.

— От скромности ты не помрёшь, Карл.

— Верно, — ответил он.

И изобразил жест Пикселя — улыбку с поднятым большим пальцем. Это получилось немного неуклюже и натянуто. Но от удивления криганки Птитс уже улыбнулся и засмеялся по-настоящему, неподдельно, расслабленно.

Карл и Барбара дошли до площади со статуей святого Себастьяна и, положив двадцать империалов в робота, облетели остров на туристическом флаере. Курс был задан автопилотом. Белый сияющий флаер без крыши зажужжал, приподнялся над асфальтом и резко тронулся. Под радостные крики Карла и Барбары он стремительно промчался над балконом казармы, обогнул гору и коснулся воды. Скользящие на флаере люди чувствовали свежесть моря и брызги, летящие из-под его днища. Барбара держалась за Карла, хотя они оба были пристегнуты ремнями безопасности. Наконец флаер взлетел и, миновав форт, космопорт и скалу с церковью, вернулся на площадь перед казармами.

— Карл, здесь так замечательно, — сказала Барбара, вылезая из машины, — не ожидала такого от Зекариса.

— Я тоже, — Карл посмотрел на неё, — я тут больше года, но понял, насколько чудесно это место, лишь сейчас. Наверное, ты мне помогла.

— Возможно, — пожала плечами Барбара.

Облака на небе стали больше и превратились в серые тучи. На площадь начали падать одинокие капли.

— Пойдём ко мне в таверну, Карл. Переждём дождь.

— Я не возражаю, — улыбнулся Карл.

Они вдвоём, хихикая, побежали по опустевшей улице к таверне, а дождь забарабанил ещё сильнее. Промокшие Птитс и криганка поднялись по лестнице на второй этаж и добрались до номера Барбары. Из большого окна были видны здания-близнецы губернаторского дворца и вытянувшиеся перед ними фермерские домики, а по стеклу беспощадно хлестал дождь. Стены, как и на первом этаже, были обиты вагонкой. На тумбочке среди личных вещей Барбары стояла небольшая банка с засоленным местным крабом. Такие незатейливые украшения пользовались популярностью у неприхотливых местных жителей. На стене у двери в круглой раме с потрескавшейся позолотой висела картина-экран, где покачивались от ветра хвойные деревья в каком-то лесном мире. Стандартная модель, которая могла при желании выполнять функции зеркала и телевизора.

— Мы промокли, — уныло подытожил Карл.

— Так сними одежду, — расслабленно сказала Барбара.

Она задёрнула шторы, сняла с себя шорты и футболку, а затем и бельё.

— Это будет то ещё испытание для моего мундира, — капитан Птитс повесил этот самый мундир по частям на спинку стула, а фуражкой накрыл красного солёного краба.

Карл смотрел на тело Барбары и чувствовал, как в тюрьме из мыслей срабатывают динамитные заряды, и в стене между ним и миром появилась брешь. Карл никогда прежде не понимал, почему сексуальная близость столь важна для многих людей. В отличие от Пикселя и других своих знакомых, он не мог насладиться одной лишь внешностью и привлекательностью женщины — это его не особенно волновало. Ему была нужна в первую очередь иная близость — эмоциональная, духовная. И именно её в этой Вселенной так сложно было найти. А секс являлся для Карла лишь выражением чего-то большего. Поэтому Лорд Авис окончил Тёмный Замок девственником и позже не испытывал желания вступить в половую связь с кем-то случайным. Единственное, в чём он сейчас не был уверен — это как Барбара отнесётся к его неопытности, однако это, похоже, её не останавливало.

— Ляг на кровать, — сказала она, — не волнуйся ты так — она подошла к нему, увидев растерянность на его лице, и погладила одной рукой его щёку, а второй в это время вложила ему в руку коробку презервативов.

«Всё продумала, хитрюга!»

— Где ты их взяла? — поднял бровь Карл.

— В «лабиринтах», — ответила она, будто говоря нечто очевидное, — у подпольного торговца. Экипаж кораблей — народ простой, им плевать на заповеди Императора.

— Где-где? — нарочито серьёзно спросил Птитс, — надо будет накрыть этих торговцев — нечего сбивать людей с пути истинного.

— А ты это реально сделаешь, а?

— А мне оно надо?

Карл лёг на небольшую незамысловатую кровать. Барбара присоединилась к нему, и они начали ласкать друг друга. Прикасаясь к её тёплой, нежной коже, Карл испытывал неожиданноеумиротворение, которого ему так недоставало. Он видел неподдельную, почти детскую радость на лице Барбары и осознавал, что мог не только получать тепло извне, но и отдавать его другим людям — и что были люди, способные его принять, в отличие от Хардред и Грюнвальда. И что для этого не требовалось изображать «настоящего мужчину» и говорить заезженные, ничего не значащие «кодовые слова», в волшебном действии которых были уверены родители, школьные друзья и другие знакомые имперцы. А в тюрьме из мыслей началась цепная реакция — её стены взрывались и обрушивались одна за другой…

Под барабанную дробь дождя Барбара и Карл словно превратились в одно целое. Ядерный реактор в голове Лорда Ависа затих и перестал работать. Карла накрыла волна удовольствия, и он хотел, чтобы она длилась вечно…

Смеркалось. Ливень монотонно шипел, а волны поднимались ещё выше. На одном фермерском участке погас костёр. Губернатор Фокс стоял у окна в своём кабинете и всматривался в темноту — внезапный шторм его напугал. А в маленьком номере в таверне грелись рядом друг с другом два человека, одинокие в бушующей буре враждебной Вселенной.

Глава 18

Белые цветы

Ещё учась в школе, Карл Птитс делил свою жизнь на периоды, каждый из которых отличался своей атмосферой, сутью и духом от предыдущего. Как будто у каждой такой «эпохи» был свой, неповторимый запах… С появлением Барбары Винтер жизнь Карла вышла на новый виток. Так сказали бы последователи Лорда Велеса, которые рассматривали время как спираль, а не как линию, упорно не замечая, что и то, и другое всё равно движется вперёд.

Зекарисская действительность стала меньше раздражать Птитса, потому что в его жизни появилось нечто, способное её скомпенсировать. Весь следующий день Карл и Барбара вообще не отходили друг от друга. Утром они лежали, держась за руки, под сенью деревьев в старом парке. Это место идеально подходило для уединения из-за суеверности отдыхающих, убеждённых, что старый склад заражён ересью. В чём именно заключалось это заражение, никто объяснить не мог. На самом деле старый парк оказался весьма дивным местом. С деревьев падали белые лепестки — вся поляна, где лежали Карл и Барбара, была покрыта ими. В воздухе чувствовался ненавязчивый, приятный запах травы, леса и цветов…

— Наша беда в предрассудках — на них и построено имперское общество, — немного мечтательно, немного по-философски сказала Барбара.

— Действительно, — ответил ей Карл. Он перевёл взгляд с белых цветов на ветках и пробивающихся сквозь них лучей солнца на лицо криганки, и между двумя парами чёрных глаз будто бы возникла незримая связь.

— Но что нам с этим делать, Карл? — в голосе Барбары послышалось недовольство.

— Мы можем только придумать новые предрассудки, — Карл снова посмотрел на небо и ветки, — более правильные, что ли. Но система так устроена, что не примет никаких изменений. Так что нам нужно либо скрываться, либо бороться до последнего. Иного не дано — мирное сосуществование имперцев и разрушителей мало кому выгодно. В обоих лагерях есть очень влиятельные группировки, наживающиеся на этой тысячелетней войне.

— Но нашу связь не разрушит даже война, — сказала Барбара, — мы уже выбрали свой путь и с него не свернём. Я — когда повстречалась с Н. С., ты — когда попал в Замок.

— Иначе было бы скучно, Барбара. Скажи, ты бы хотела жить как обычная имперская женщина?

— Император упаси.

Карл хихикнул.

— Вот и я тоже.

— Тоже не хочешь жить как имперская женщина?

Теперь Карл рассмеялся по-настоящему.

— Что имперцы очень любят делать, так это далеко идущие выводы из того, какого пола рождается человек, — сказал он, — словно мужчины и женщины — два совершенно разных вида, которые по иронии судьбы способны или даже вынуждены скрещиваться.

— Увы, природа нам так и говорит. Иначе бы эти представления не были такими живучими.

«Ещё одно рассуждение о человеческой природе…» — не без раздражения подумал Карл, — «но если я так часто слышу их от разных людей, то, возможно, в этом есть какая-то истина…»

— Природа человека дурна изначально, — ответил он Барбаре, — это стремление к вечной борьбе между своими и чужими, к борьбе за власть и место под солнцем. Это же происходит и между имперцами и разрушителями.

— Я тебя понимаю, Карл. Я не переношу эту хрень, — брезгливо поморщилась криганка.

— Пиксель не понял меня, когда я с ним обсуждал эту тему. Он даже подумал, будто я жалею, что люди — не роботы.

— Тот самый Пиксель? Корсар? Ты с ним дружишь?

— Да. Он неплохой парень, только немного ограничен.

— Но всё не так просто, Карл. Путь к свободе лежит через клетку.

— О чём ты? — фраза Барбары напомнила Птитсу коаны Хотеуса.

— Сейчас поймёшь, — ответила Барбара. Она правой рукой сжимала руку Птитса, а левой теребила сорванную травинку, — мы бы никогда не узнали настоящей цены свободы, если бы не родились в клетке.

— Наверное, ты права. Если бы меня не пытались с детства загнать в жёсткие рамки, если бы говорили: «Молодец, Карлуша, думай, что хочется и делай, что вздумается», то я вряд ли стал бы тем, кем являюсь.

class="book">— Значит, ты понял мою мысль, Карл, — заключила Барбара.

Карл и Барбара не хотели покидать старый парк. Они оба жалели, что нет возможности остановить время и навсегда остаться среди деревьев и белых цветов. Карл даже в шутку предложил воспользоваться мощностями лаборатории Штейнштейна в Тёмном Замке и собрать машину времени, чтобы пережить этот момент снова и снова. Но день шёл своим чередом, и Винтер с Птитсом из старого парка направились на пляж. Впервые за год Карл искупался в лазурно-синей морской воде. Вместе с Барбарой они достаточно отдалились от берега и поплыли бы дальше, если бы не наткнулись на пояс из медуз. Эти морские существа дрейфовали одно над другим и угрожающе шевелили зелёными щупальцами.

— Ты боишься медуз, Карл? — спросила Барбара, увидев, как смотрит на них Птитс.

— Они зелёные, скользкие и противные, как живое желе, — Карл поморщился.

— Не ворчи, Карл, — Барбара обдала его брызгами.

— Ах так…

Птитс и Барбара поливали друг друга брызгами и смеялись. Ядерный реактор в голове Карла работал на пониженных оборотах, чему он был рад.

— А вот так не хочешь? — Барбара взяла одну медузу за купол и бросила в Птитса.

— В следующий раз я подложу тебе жука в постель, — Карл увернулся от летящего кишечнополостного.

— Ой, не надо! — он знал, что Барбара боялась жуков.

Воспользовавшись замешательством криганки, Карл быстро подплыл к ней и принялся её щекотать. Затем они, надрываясь от смеха, дружно доплыли до берега и устроились на полотенце на пляже. От палящего дневного солнца их защищал зонтик, воткнутый в песок.

— Бабущка, — Барбара произнесла слово из родного языка Птитса, которое она знала.

— Бабушка, — поправил её Карл, — ударение на первый слог и «ш», как в «Mensch (человек)».

— Ба-бу-щка, — по слогам повторила Барбара, — не пойму, зачем вам целых тридцать три буквы в алфавите.

— У нас всего на три буквы больше, чем у вас, — рассмеялся Карл, — а во всеобщем их всего двадцать шесть. За это я его и люблю.

— Всеобщий — слишком простой язык.

— И поэтому на нем говорит всё человечество. Иначе как бы мы с тобой сейчас общались?

— Lern Kriegisch, Carl.

— Что?

— Учи криганский.

— Размечталась. Я знаю только «die Strabe» — «улица».

— Die Straße, бабущка, — со смехом поправила Карла Барбара.

— И как оно пишется? Через «s» или через пузатую бету?

— Это не пузатая бета, а эс-цет. И она есть в слове «die Straße».

— Эта буква мне нравится.

— Чем?

— Тем, что она пузатая, — сказал Карл, и они оба залились громким смехом.

Тем вечером, как и в три последующих, Карл приходил к Барбаре в таверну, где они занимались любовью. Птитс знал, что первого апреля криганка вернётся с Зекариса на родную планету, и радовался каждому мгновению, проведённому рядом с ней. Он чувствовал, как его сердце начинало биться сильнее от волнения. «Десять лет я изображал неприступную крепость, а сейчас волнуюсь как мальчишка», — подумал Карл, — «именно что изображал. Я осознанно скрывал за холодностью то, что у меня в душе. Скрывал даже от себя самого. И зачем? Чтобы получить иллюзию независимости, контроля? Или чувство защищённости? Эй, Карл, хватит нести бред!»

— Карл, что с тобой? — прозвучал где-то рядом звонкий женский голос.

Окружающая реальность начала обретать форму. Сначала стены таверны и окно, затем тумба с крабом, картина-экран… Карл не без удивления обнаружил, что он лежит голый на кровати, а рядом с ним — Барбара Винтер, тоже нагишом.

— Задумался, — сказал он ей, — да, так со мной бывает.

— Я не хочу от тебя улетать, — произнесла Барбара.

— Я тоже не хочу, чтобы ты улетела. Но мы ещё встретимся, я уверен. И у меня есть хорошая новость. Высшая Леди Ребеллия сообщила, что я могу показать тебе Тёмный Замок, только тайком от Верховного Владыки. В августе полечу туда — я уже взял у губернатора отпуск. Офицеру, который круглые сутки видит море, не помешает, скажем, покататься на горных лыжах.

— О! Наконец-то! — казалось, Барбара вот-вот заплачет, — я увижу мечту детства. Я смогу полететь с тобой туда, я брошу все свои дела! А потом мы снова вернёмся на Зекарис.

— Теперь, думая о Зекарисе, я всегда буду вспоминать тебя. Мы неразрывно связаны с этим миром. Ты сильно изменила мою жизнь.

— Как и ты — мою. Я теперь не чувствую себя неправильной, потому что я не одна. Я знаю, что Тёмный Замок и Н. С. — не сказка. И что у меня есть самый лучший разрушитель во Вселенной.

Карл вздохнул и обнял Барбару.

— Остался день до твоего отлёта, — сказал он, — так давай сделаем завтрашний день самым ярким в нашей жизни!

— О! Кого ты привёл! — Пиксель был явно рад увидеть своего друга с девушкой.

— Я Барбара Винтер.

— Пиксель, просто Пиксель. Космический корсар.

— Я думала, что корсары выглядят немного по-другому.

— Ты права — мне надо опустить бородку подлиннее, — пошутил Пиксель, — прошу на корабль!

Карл и Барбара поднялись по трапу вслед за корсаром и прошли в переднюю часть корабля. В кабине пилота никого не было. Барбару удивило обилие рычагов на стенах и у кресла пилота. Слева и справа от обширного лобового стекла висели мониторы.

— А где остальные? — спросил Карл.

— Развлекаются в «лабиринтах», — не стал скрывать Пиксель, — особенно это дело любит Антимон. Да этот тип просто жить не может без того, чтобы наловить побольше неприятностей на свою задницу, а потом удивляется, что их надо расхлёбывать! Не пойму, как он ещё жив при таком подходе. Надирается до змеёнышей, простите мне мой всеобщий.

Пиксель включил рубильник на стене, сел за пульт управления и нажал на несколько кнопок на клавиатуре. Корабль заревел, как дикий зверь. На мониторах замерцали изображения систем и показатели измерительных приборов.

— Билл, установку ионного ускорителя придётся отложить, — проговорил он в устройство связи, — на полчаса, не больше. За это время твои ребята как раз подготовятся.

— Он собирается вылететь в космос? — спросила Барбара.

— Ну да, — произнес Карл.

Птитс и Барбара сели в кресла, где обычно сидели Пиксель и Босс, когда управлял кораблём Михаил.

— Вперёд! — закричал Пиксель и взялся за руль.

Корабль завис в ангаре, опоры с шипением исчезли в его днище, и он резко тронулся с места, оставив за собой огненный след.

— Вау! — Барбара завизжала от восторга.

Из кабины они видели зекарисский океан, превратившийся в размытое пятно, и небо, которое было сложно отличить от океана.

— И вверх! — Пикселю явно нравилось управлять кораблём.

Море вообще исчезло из вида, и за стеклом осталось лишь голубое небо. Пинк летел перпендикулярно к земле, а гравитационное поле не давало людям на его борту попадать на пол. Сквозь прочное стекло кабины Карл и Барбара увидели, как корабль охватило пламя — они вошли в атмосферу.

— Лететь через атмосферу — тот ещё геморрой, — прокомментировал Пиксель, — вот я и мечтаю о корабле более высокого класса. На лодке это куда приятнее.

За оранжевым кольцом огня последовала чёрная пустота космоса. Пиксель повернул руль, и Карл и Барбара увидели Зекарис — голубой шар с ореолом света. На орбите висела станция с пришвартованными военными кораблями, а за ней тускло светилась жёлтая, словно сделанная из сыра, луна.

— Как красиво, — мечтательно протянула Барбара.

Только мелькающие за окном звёзды и изображения на мониторах показывали, какие кульбиты делал Пиксель на своем корабле — из-за искусственной гравитации палуба лишь немного тряслась. Барбара нажала на кнопку, и её кресло по специальным полозьям подъехало к месту пилота. Криганка выглянула в большое лобовое стекло пинка и открыла рот от восхищения космосом. Карл был более спокоен — он уже летал с Пикселем и наслушался рассказов о том, что жизнь корсара — не романтическое приключение, а рутинный труд, тренировки и долгий, далеко не дешёвый ремонт в доках.

— Почему ты не носишь это самое… как его? — Пиксель показал на грудь Барбары, когда они втроём вернулись в ангар и покинули корабль.

— Декольте, — подсказал Карл.

— А почему я должна его носить? — удивилась Барбара.

— У тебя идеальные сиськи, — без всякой застенчивости сказал Пиксель, поднимаясь по железным подмосткам, — не слишком большие и не слишком маленькие.

Птитс замер от неожиданности на ступеньках.

— А почему ты не носишь стринги, Пиксель? — парировала Барбара, — твоя попка смотрелась бы в них очень мило.

Карл согнулся пополам от смеха.

— Э, нет. Мужики не носят стринги, а я мужик, — в голосе бравого корсара послышалось смущение.

На счастье Пикселя, освещение в доках было тусклым, и даже если бы он покраснел, то никто бы этого не заметил.

— Билл, можешь приступать, — обратился корсар к хозяину верфи, изо всех сил желая сменить тему.

— Будет сделано, хозяин, — отозвался Билл с первого этажа, — только установка будет стоить дорого.

— Кстати, Карл, — Пиксель повернулся к Птитсу, — топливо запиши на свой счёт.

— Тогда поделим его пополам, — предложила Барбара.

— Это уж сами разбирайтесь, ковбои. Жрёт моя старушка как триста свиней.

Вернувшись в таверну, Карл и Барбара убрали беспорядок на тумбочке и накрыли её полотенцем. Вскоре на этой импровизированной скатерти появились яблоки и бутылка вина. Картина на стене изображала какой-то лесной мир. За окном уже стемнело, и во дворце горел свет. Карл и Барбара сидели на краю кровати, держа по бокалу.

— За нас! — Птитс произнёс тост, и они скрестили руки с бокалами.

Вино было цвета крови и терпким на вкус. Они купили бутылку в магазине на площади перед таверной. Барбара выпила бокал до дна и улыбнулась Карлу. Они разняли руки, но затем тут же снова взялись друг за друга.

— Твой Пиксель какой-то странный, — сказала Барбара.

— Почему?

— Он из кожи вон лезет, чтобы казаться своим в доску, но невооружённым глазом видно, что у парня какие-то серьёзные проблемы.

— Он умнее, чем кажется, Барбара. Но…

— Хочет быть таким, как все?

— Вроде того, — решил Карл, — хотя на самом деле «всех» не существует. Даже внутри Империи люди глубоко разные, а разрушители просто сильнее отличаются от остальных. Я себя хорошо помню. Я не хотел ехать по проторённой дороге и сам фактически создал того, кого ты видишь сейчас. Почему, не знаю. Я чувствовал острое нежелание следовать общим схемам. Мне было лучше — проще, интереснее — не знаю — не ложиться под нож общества.

— А я не следовала схемам, потому что их не видела. В моей семье были большие разлады. Мама говорила одно, бабушка — другое, а я была вынуждена жить между ними. Приходилось врать, выкручиваться. «Только не говори маме», «только не говори бабушке» — я такое часто слышала и играла по таким вот правилам.

Карл задумался, слушая криганку. Неужели пищу для ума и духа дают именно человеческие страдания? И если бы во Вселенной не было бед, неужели бы люди не задумывались над своей жизнью, а существовали, как печально известные обструганные болваны Парсонса — древнего мыслителя, который когда-то иронически считался венцом прогрессивной мысли?

— Теперь я живу отдельно и, возможно, стала слишком независимой, — продолжила Барбара, — но с тех времён у меня остались мечты о Замке как об идеальном мире.

— Ничто не идеально, Барбара Винтер. Я когда-то увлёкся утопической идеей одного товарища из Замка. Мы собирались построить дома — большие, чистые, просторные. Люди там жили бы просто и свободно, без тех сложностей, которые есть в Империи. Но идея была несостоятельной, и это осознали мы оба. Наши пути разошлись — теперь он пропагандирует гюнтеризм на Кригсхайме. Ты слышала о Нойкригсфюрере Грюнвальде?

— Да. Я его видела, и он мне сразу не понравился. Ему не идут усы.

Лицо Карла вытянулось от удивления.

— О, а он теперь усы носит? — спросил он, когда оно приняло прежнее выражение.

— Да, явно косит под Гюнтера, — улыбнулась Барбара, — А ты с ним сталкивался раньше?

— Он был моим другом, — неожиданно серьёзно ответил Птитс, — тем самым, с кем мы грезили об утопии.

— Это он твой бывший товарищ?

— Да, а Пиксель с ним сидел в плену у космоварваров. Галактика очень тесна.

— Вот как…

— А ты думала!

— А почему идея домов была несостоятельной? — спросила Барбара.

Карл встал с кровати и подошёл к окну.

— Я наивно думал, что если поместить людей в лучшие условия и указать им верный путь, то они станут жить лучше, — голос Птитса был полон печали, — а вот Грюнвальд… Для Фридриха проект значил совсем другое, он видел в этих идеях средство достижения власти. Что-то никому не хочется думать, Барбара, но всем хочется подавлять и властвовать, — он печально обернулся и посмотрел на губернаторский дворец вдали, — никто не хочет смотреть на людей по отдельности — куда проще собрать всех в одну кучу по общему признаку — возрасту, полу, национальности, вероисповеданию. Систему на самом деле не заботит конкретный человек — поэтому среди имперцев очень много конформистов-лизоблюдов. Верность Императору измеряется в ритуалах — кто-то может быть полнейшим подлецом и мерзавцем, но коль скоро он ходит по воскресеньям в церковь, вопит на каждом углу о чтении традиций и исправно надевает маску добропорядочного подданного и верного семьянина, его не тронут. Он уже вписан в систему.

— Ты прав, Карл, но зачем говорить очевидное?

Она смотрела, как Птитс нервно расхаживает по комнате в разные стороны, исполненный пыла и внезапно нахлынувшей ярости.

— Меня от такого тошнит, поэтому я в своё время предпочёл Империи Разрушение, — Карл не слушал Барбару и говорил будто не с ней, а с неким невидимым слушателем, — когда я оказался в Замке, то сначала подумал, что попал в сказку. На самом деле и там всё куда сложнее. Высшие Лорды и Леди очень хитры и коварны. Лишь недавно я понял, каким благом было моё назначение шпионом на Зекарис — они использовали душевные порывы многих других молодых людей, которых бросили в горнило войны и революции. Для Совета Тринадцати население планет — пушечное мясо, а обычные Лорды и Леди вроде меня — тоже, только элитное. А верность Разрушению определяется теми же стандартами, что и Императору, только вывернутыми наизнанку. Пойми, Барбара. Я разочарован в жизни, поэтому считаю верным для себя только свой путь.

Он остановился и повернулся к Барбаре. Его вид был одновременно злым, потерянным и грустным.

— Карл, твой путь со мной, — криганка сочувствующе посмотрела на любимого человека и улыбнулась ему.

От её звонкого, высокого голоса черты лица Птитса медленно смягчились.

— Не грусти ты, давай, может, погреемся друг о друга? — попыталась утешить его Барбара.

— Спустила с Земли на Зекарис, — недовольно проворчал Карл, — прости, на деле я бы не отказался.

— А ты интересный, Карл, — доброжелательно сказала криганка.

— Знаю, — мягко ответил Птитс.

Близость накрыла их, словно цунами блаженства. Карл забыл обо всём — об Империи, о Тёмном Замке, о разочарованиях. Он уже не стеснялся так, как в первый раз, и чувствовал себя увереннее. Это было удивительное ощущение, словно они с Барбарой были связаны каким-то невидимым полем — они и действительно были связаны.

После секса они заснули, испытывая приятный жар. Их ноги переплелись, как четыре змеи. Возбуждённое сознание Карла на крыльях улетело в мир снов, который почему-то принял облик Новоэдема. Через зелёную чащу в овраге вился ручей, и над этим ручьём стоял мостик из дерева и железа. Карл в детстве часто гулял там — деревенские мальчишки и пьяные мужики постоянно видели странного бледного паренька, который исчезал среди деревьев каждый раз, когда видел кого-то поблизости. Ручей журчал, как голос Барбары Винтер, а в зарослях прошмыгнуло какое-то существо — то ли мышь, то ли водяная крыса, то ли кошка. Во сне Карл летел над деревьями и приземлился на мосту, мягко и плавно. С другой стороны к нему подошла Барбара. Они встретились посередине и обняли друг друга. Мост задрожал и поднялся в небо, задевая ветки с зелёными листьями. Он летел выше и выше, и голубое небо превратилось в чёрный холодный космос, полный кораблей. Эта армада охраняла серый шарик, покрытый жёлтыми огнями — Землю, родной мир людей и центр Империи. И вот какая-то неведомая сила заставила Карла и Барбару разжать объятия и оттолкнуться друг от друга. Мост сломался пополам, как щепка, а два человека застыли в невесомости на фоне Земли и космических кораблей разных размеров…

— Пассажирский рейс номер 28 «Зекарис-Кригсхайм» отправляется в 16:00 по местному времени, вылет тартаны в 15:45 в ангаре номер четыре, — холодно и блёкло объявил женский голос в космопорте.

В сером просторном ангаре люди выстроились в очереди к тартанам, которые доставят их на борт пришвартованных у орбиты пассажирских каравелл. Транспортники прилетали и улетали через огромные ворота, за которыми синело море. Среди пассажиров, отправляющихся с Зекариса в свои родные миры, обратно к рутине и повседневным заботам, была и Барбара Винтер. Темноволосая девушка, которая носила фиолетовую футболку и белые брюки, никак не могла отвести взгляд от провожающего её офицера Имперской Армии в зелёном мундире.

— Удачи, Карл, — сказала криганка, — мы ещё увидимся.

— Я буду по тебе скучать, — тихо ответил капитан Птитс, — вспоминать тебя…

— Я тоже буду скучать, — отозвалась Барбара.

На прощание она крепко обняла Карла. После этого он смотрел внимательно, как девушка, забрав чемодан, вместе с остальными направилась к тартане. Стоя у спущенного бортового трапа, она обернулась и помахала своему возлюбленному рукой. Он помахал в ответ, уже начиная скучать по криганке. Время было неумолимо — Барбара не могла стоять у тартаны всё время и взошла на борт транспортного судна. Карл оставался на платформе космопорта, наблюдая, как заревели двигатели, и челнок вылетел из ангара.

Птитс долго провожал взглядом уменьшающуюся чёрную точку в небе. Тартана медленно уходила в космос, и вместе с ней Зекарис покидала Барбара Винтер.

— Скажу, мне она понравилась, — сказал ему Пиксель через несколько минут в своей каюте, — я уважаю твой выбор, Карл.

— А что скажешь насчёт Софи? — спросил его друг.

— Она хорошая, но у нас с ней мало общего, — отозвался корсар, — надеюсь, это нам не помешает в дальнейшем.

— Я тоже надеюсь, Пиксель, — Карл положил ему руку на плечо, — а ведь Барбара изменила меня.

— Да это видно по тебе, — улыбнулся Пиксель, — ты стал… живее, что ли. Может, ты такими темпами научишься радоваться жизни.

Птитс молча улыбнулся другу. Пиксель включил компьютер и поставил новые выпуски смешного видео.

Карл отбыл во дворец ближе к вечеру, когда улицы на острове залил красный свет солнца, садящегося за горизонт. Кто он такой? Заблудший имперец или настоящий разрушитель? С кем ему нужно быть на самом деле — со слугами Господа-Императора или Змея Разрушения? Карл думал над этим, идя по улице между фермами. Отдыхающие возвращались с пляжей, но теперь они его не волновали и не раздражали. Он не торопился, а плёлся медленно, как зомби. Грань между имперцами и разрушителями весьма размыта, и, возможно, её не существует. Классификации и проведение границ — вообще типичная черта людей. Карл стал разрушителем, потому что ненавидел Империю. Но может ли что-то держаться только на ненависти, желании уничтожить, взорвать? Карл слишком долго жил одними негативными мыслями, а сейчас, в марте-апреле 997 года, вернулся к радости и непосредственности, которые когда-то поклялся похоронить. Святой столп его нигилизма — разочарование в Грюнвальде и Хардред — повалился на землю. Карл знал, что испытывал, когда Фридрих повернулся к язычеству и гюнтеризму, а Донни начала его душить. Но что чувствовали они сами? Наверняка Грюнвальд представлял себе Карла помощником новоявленного фюрера, искренне верящим в древних богов и архаичные ценности, а Хардред — безвольной игрушкой для своих агрессивных «игр». Тогда разочарование было обоюдным, и искать виновных — занятие бессмысленное. Мрачная тюрьма из мыслей, которую воздвиг Карл на втором году обучения в Тёмном Замке, обрушилась. Что это было: слабость, проявленная под давлением жизни, или желание чувств, дружбы и любви? Первый ответ однозначно дала бы Леди Серпентира, а второй, похоже, больше соответствовал истине. Что знала бессмертная змея-мутант, возможно, даже чуждого происхождения, о человеческих чувствах?

Карл улыбнулся заходящему солнцу и пошёл в сторону дворца, думая о Барбаре. Он знал, что они ещё встретятся.

Глава 19

Глава 19

Замок Кошмаров

Завыла зелёная сирена, замерцало защитное поле, и ворота ангара раздвинулись. В пещеру, выдолбленную в астероиде, влетела небольшая пассажирская каравелла. Корабль пришвартовался в доке, и по его трапу спустился высокий человек в чёрном плаще. Пропустив робота-уборщика, он вошёл в лифт, который доставил его в агитационный центр Высшей Леди Ребеллии в Малой Башне.

— Рада тебя видеть, Лорд Авис, — Ребеллия поднялась с компьютерного кресла. Её рыжие волосы были распущены, а берет лежал на столе. Она выглядела усталой и сильно постаревшей.

— Я тоже рад вас видеть, миледи, — улыбнулся Авис.

— А короткая стрижка тебе идёт.

— Я так не думаю, миледи.

— Присаживайся.

Лорд Авис, он же Карл Птитс, и Высшая Леди Ребеллия сели за красный круглый стол.

— Мы перерыли все базы данных и не нашли ни той так называемой Н. С., ни зафиксированных психотронных экспериментов на Кригсхайме.

— Хм, — Карл задумался, — либо кто-то это делал вообще без нашего ведома, либо наши данные почистили.

— Или же это выходка охранки, — закончила Ребеллия, — хотямаловероятно. Но всё же стоит иметь в виду всевозможные варианты. Ты, я надеюсь, не сболтнул Барбаре о расстановке наших сил?

— Нет, я давал только общие сведения, которые знает всякий охранитель.

— Ладно. Сегодня в 18:00 заседание Совета, и ты там должен быть.

— Хорошо, миледи. А по какому поводу? — удивился Карл. Он прежде не присутствовал на заседаниях Совета Тринадцати лично.

— Мы всё расскажем вечером.

— Сюрприз? — навострил уши Авис.

— Да, тебе это понравится определённо, — с улыбкой ответила Ребеллия.

— А вы говорили Совету о Барбаре, миледи?

— Нет. О ней знаем только мы со Штейном и, видимо, знал Корвинус, которого сейчас нет в живых.

— Хорошо. До свидания, миледи, — Карл направился к выходу из центра.

— Счастливо.

Интересно, что скажут ему Высшие Лорды и Леди Разрушения? Ребеллия ничего не говорила о докладе. Возможно, Лорду Авису поручат новое задание? Возможно, его переведут с Зекариса? Это было бы хорошо, только где они будут встречаться с Барбарой?

— Когда ты привезёшь сюда свою криганку? — окликнула его Ребеллия, пока он стоял на пороге.

— Через полторы недели, в последние дни своего «отпуска».

— Только не отпускай её от себя.

— Обещаю, — и дверь агитационного центра захлопнулась.

Карлу выделили в Тёмном Замке временную комнату, которая была меньше квартиры, где он жил до падения Аримана, но больше «кельи» в инициатском общежитии. Пообедав в трапезной и немного отдохнув, Лорд Авис направился в Зал Совета.

Гигантская винтовая лестница проходила через всю Главную Башню и поднималась к самому верху. Лучи света далёких звёзд пронизывали огромные готические окна с фиолетовыми стёклами, заливая пространство внутри. Поскольку шли каникулы, на лестнице не было инициатов, и Карл поднимался вверх практически один.

Он очутился в мрачном круглом зале, освещённом лишь свечами у стен. Высокие окна, также выполненные в готическом стиле, едва виднелись за тёмно-зелёными шторами. За столом в середине собрались Верховный Владыка Философ и тринадцать Высших Леди и Лордов Разрушения, а вокруг них ползала Леди Серпентира. Её красные глаза угрожающе светились в темноте. До прихода Карла главные разрушители что-то обсуждали, но когда он вошёл в зал, все голоса стихли.

— Приветствую, Верховный Владыка, — Карл поклонился, встав напротив Философа, — Леди Серпентира и Высшие Лорды и Леди Разрушения.

Время коснулось всех членов Совета Тринадцати, которых Карл знал с начала обучения. Волосы Самеди поседели, Валдоро отрастил бороду, а Носферату казался ещё тоньше и бледнее, чем десять лет назад. Ничуть не изменились только Философ и Серпентира. Среди присутствующих появились и новые лица — Высший Лорд Астарот III сменил Бельфегора, а Высший Лорд Перверсус — покойного Корвинуса.

— Лорд Авис прибыл, — тихим голосом сказал самый главный разрушитель, — можем продолжить, — он ударил посохом из чёрного дерева по каменному полу, — ты знаешь, зачем тебя сюда призвали?

— Нет, Верховный Владыка, — произнёс Карл.

— Мы нашли то, что способно изменить ход истории в нашу пользу, — Философ хитро улыбнулся, — как вы знаете, Узурпатор мёртв, но Империя притворяется, будто он бессмертное божество, которое ей правит почти тысячу лет. Мы не знаем точно, что находится в Имперском Дворце, но если проникнем туда и покажем это в прямом эфире по всей Галактике, то люди начнут сомневаться в своём ложном идоле и вскоре от него отвернутся.

Карл стоял перед Советом в недоумении. Почему за тысячу лет никто не додумался до такого, казалось бы, простого плана? Наверное, дело было в оборонительных станциях и огромных флотилиях, защищающих Землю от вторжения?

— Известно лишь, что шпиль Имперского Дворца, где согласно преданию восседает Узурпатор, защищён мощными силовыми полями, — продолжил вещать Философ, — коль скоро они существуют, мы ничего не можем сделать. Однако то, что мы нашли недавно, способно решить сию проблему.

Неужели появилась долгожданная возможность быстро покончить с имперским режимом? Карлу в это не особо верилось. Но происходящее не походило на шутку. Члены Совета сидели с серьёзными лицами, а Леди Серпентира подползла к трону Философа, пристально вглядываясь в Лорда Ависа.

— Наши зонды-разведчики обнаружили на одной луне храм древней неземной расы, известной как Пастыри, — говорил Философ, — люди находили их постройки и артефакты и раньше, однако живых Пастырей никто не видел. Судя по всему, эта раса обладала невероятно развитыми технологиями, но по каким-то причинам вымерла. В их храме находится кинжал, который может пробивать силовые поля. И этот артефакт расположен всего в трёх системах от Зекариса. Ты, Лорд Авис, должен заставить Сэмюела Фокса снарядить экспедицию на луну Нод. Ты можешь надавить на былое пристрастие губернатора к торговле инопланетными артефактами. Пусть имперцы раздобудут кинжал, а твоя задача — отобрать его у них и принести к нам. Всю необходимую информацию ты найдёшь у Высшей Леди Ребеллии и в базах данных Замка.

— Да, Верховный Владыка, — Карл согласился, но внутри чувствовал смятение.

— Можешь идти, Лорд Авис, — благодушно произнёс Философ.

— Лорд Авис, я буду ждать тебя в агитцентре через час, — сказала Ребеллия.

— Продолжайте доклад, Высший Лорд Перверсус, — Верховный Владыка стукнул посохом по полу.

Едва Карл приблизился к выходу, как обсуждение тут же возобновилось.

— Судя по недавним сообщениям разведки, имперцы планируют контрудар по Селки-Прайм… — успел расслышать Авис, прежде чем закрыл дверь.

Это был сон? Нет, не сон. Но почему тогда Философ поручил такое ответственное задание именно ему, Лорду Авису, ничем особо не выделяющемуся — Лордов и Леди его уровня в Замке было много? Неужели дело было только в близости храма к Зекарису? Вряд ли. У Совета Тринадцати определённо имелись и другие мотивы. Возможно, они хотели принести Карла в жертву делу Разрушения или просто избавиться от него по какой-то причине? У разрушителей же были где-то корабли, фрегат Серпентиры, А. С. П. И. Д., боевые шагоходы Синто и танки Нуэво-Кастро, вооружённые силы восставших миров. Военной мощи гораздо меньше, чем у Империи, но и её должно хватить на какой-то храм какой-то вымершей расы, пусть даже если он окажется нашпигован ловушками, как в любимых Пикселем приключенческих фильмах.

— О, привет, Авис.

Бредущего по коридору Карла отвлёк от рассуждений Лорд Ромулус, знакомый ему по Ариману — вечно улыбающийся мужчина со светлыми вьющимися волосами и круглым жизнерадостным лицом, бисексуал и ставленник Высшего Лорда Автандиля.

— Привет, Ромулус, — отозвался Карл, — как поживаешь?

— Недавно прилетел из системы Кригсхайма. От Тёмного Замка я в депрессии. Тут много плохих людей — такой гадюшник.

— Серпентарий, — уточнил Карл.

— Именно. Я был не на самом Кригсхайме, а на Нойбайерне. Маленький городок, свежий горный воздух и местная коммуна разрушителей — что ещё нужно для счастья! А у тебя как дела?

— Ничего так. Прилетел с Зекариса и рад, что здесь нет ни одного имперца. Свои гадюки мне ближе.

— А как ты там вообще оказался?

— Отправил Совет.

— А я улетел на Нойбайерн без согласия Философа. И ничего, пока жив. Побольше инициативы, Авис! Выбирай сам, куда тебе лететь и как жить. И будешь счастлив!

— Твой совет не представляешь как мне кстати, Ромулус, — Карл похлопал Ромулуса по плечу, — но сейчас мне пора в агитцентр.

— Счастливо.

— Удачи!

До встречи с Ребеллией у Карла оставался час, однако он знал, чем занять это время. Совет определённо что-то задумал, и Лорд Авис в их игре — пешка. Но что же ему самому делать? Выйти навстречу судьбе и, возможно, погибнуть? Или же, как сказал Ромулус, проявить инициативу? Только сейчас Карл прочувствовал двойственность своего положения — он был имперцем для имперцев и разрушителем для разрушителей, но на самом деле не являлся ни тем, ни другим. Он был хуже пирата — никто, тень, кот Шрёдингера. Но остальные этого не знали. Только вот как данный расклад можно обернуть в свою пользу? Карл не знал. Для начала ему предстояло послушать вестницу революции.

В агитационном центре царила полутьма — работал голографический проектор. В середине стола зависла трёхмерная зелёная звёздная карта, над которой склонились Ребеллия и Лорд Авис.

— Храм находится в малоизученной области сектора Тенебрус, известной как Квадрант Омега, — сообщила Карлу Высшая Леди, — согласно отчётам исследователей, там нет пригодных для жизни или богатых ресурсами миров, и, значит, эта часть космоса мало кого интересует. Спутник с храмом называется Нод.

Ребеллия повернула палочкой актуатора, и одна маленькая луна на голограмме выросла в размерах, вытеснив все окружающие небесные тела. На вращающейся поверхности Карл заметил какую-то постройку.

— Храмовый комплекс — единственное искусственное сооружение на Ноде, — говорила Ребеллия, — согласно легендам Пастырей, туда был изгнан первый в их истории убийца, и его орудием был именно этот кинжал. Хотя лично я не верю, что эти чужаки научились убивать позже, чем овладели такими высокими технологиями. Похоже, Пастыри обладали мощными псионическими способностями и действительно умели менять реальность силой мысли. И я даже не знаю, какие сюрпризы они для нас припасли.

Вестница революции нажала на кнопку, и звёздную карту сменила голограмма величественного здания с пирамидальной крышей.

— Сканирование храма ничего не выявило? — спросил Карл.

— К сожалению, только зал с кинжалом, — покачала головой Ребеллия, — стены пирамиды сделаны из неизвестного нам камня и не пропускают излучение, но её вершина прозрачная, и её можно просканировать.

— Интересно, — задумчиво ответил Авис.

— А вот и то, что не даёт нам взять кинжал своими руками, — Ребеллия указала палочкой на четыре колонны вокруг пирамиды. Каждая из них заканчивалась шаром, — похоже на оборонительные энергетические орудия. Четыре зонда из пяти были уничтожены предположительно ими.

Значит, разрушители жалели свой немногочисленный флот и хотели, чтобы имперцы за них нейтрализовали эти орудия. Теперь кое-что прояснилось для Карла, но ситуация в целом не стала менее странной.

— У тебя в распоряжении мощь всего флота Зекариса, коррумпированный губернатор и опытный, пусть и летающий на маленьком корабле корсар, — сказала Ребеллия, — а ещё твои ум и хитрость. Пойми, что Философ возлагает на тебя большие надежды.

— Да, миледи.

Она специально ему льстила. Определённо, эта игра не могла кончиться ничем хорошим.

— Я перешлю все данные по Ноду на твой компьютер.

— Буду ждать, миледи, — кивнул Карл.

— Я на тебя надеюсь, Лорд Авис, — Ребеллия взяла Карла за запястье, — ты мне почти как сын. Все мои инициаты мне словно родные дети.

Теперь она решила выдавить из Карла слезу. Жалостливая интонация и прикосновение, которое действовало на Ависа сильнее, чем слова или образы. Актёрство или нет? Не исключено, что Ребеллия искренне выражала свои чувства. Но всё равно — чтобы выжить, Карлу придётся уйти из-под крыла Высшей Леди. Как он в своё время решил не возвращаться к родителям в Империю, дабы сохранить себя…

Следующие полторы недели в Тёмном Замке пролетели быстро и незаметно. Карл заперся в своей комнате, обложившись бумагами, и рисовал различные схемы. На них можно было узнать Тёмный Замок, храм на Ноде и губернаторский дворец на Зекарисе, а также Пикселя, Барбару, Серпентиру и Сэмюела Фокса. Часто бывало, что Авис корпел над неким планом, тщательно проводя стрелочки и подписывая их, а затем рвал лист бумаги на части и выбрасывал его в корзину. Лорды и Леди Разрушения видели Карла в библиотеке, где он изучал легенды Пастырей, тёмные делишки губернатора Зекариса и биографии охранителей.

— Привет, Авис. Зачем тебе информация об охранителях? — спросил Лорд Валериан за спиной у Карла, когда тот сидел за компьютерным терминалом.

— Мне поручили одно задание, Валериан, и в нём может быть замешана охранка. Прошу меня не беспокоить.

— Эх, ладно, — Валериан направился к книжным стеллажам.

Пересматривая множество планов, Карл понял, что все они не лишены недостатков. Он записывал сильные и слабые стороны схем, прежде чем их порвать, и затем делал выводы. И вскоре на бумаге появилась новая фигура — безликий охранитель в моторизованной броне, который со временем обрёл лицо.

Лишь одно отвлекало Карла от корпения над кучами данных — последний день в Тёмном Замке он собирался провести с Барбарой. Он улетел в систему Кригсхайма вместе с Лордом Ромулусом и его друзьями, где встретил Барбару в космопорте Нойбайерна. Затем Лорд Авис и криганка вернулись на том же корабле в Замок, оставив Ромулуса заниматься просвещением местных пастухов.

— Жаль, что ты, считай, увидел только космопорт Нойбайерна, — сказала Барбара на борту корабля, — космопорты по всей Империи одинаковые, а таких гор, как там, ты не найдёшь нигде.

— Скоро ты увидишь то, чего нет ни на одной имперской планете, — ответил Карл.

В иллюминаторе каравеллы появился парящий в невесомости замок со светящимися фиолетовыми окнами. Барбара не могла поверить — она видела наяву то, что снилось ей почти всю сознательную жизнь.

— Тебя ущипнуть? — пошутил Карл.

— Давай, — Барбара не отводила глаз от Тёмного Замка, — ай! — Карл её ущипнул, но замок за стеклом никуда не делся, — больно же!

В ангаре их никто не ждал — Ребеллия не хотела поднимать шумиху.

— И как я выгляжу? — спросила Барбара, собираясь спуститься по трапу.

На ней были чёрные кожаные штаны и короткая куртка. Глаза она спрятала под тёмными очками.

— Как настоящая Леди Разрушения, — сказал Карл, — там никто не спросит, кто ты. Но учти, что я обещал Ребеллии не отпускать тебя ни на шаг!

— А в туалет можно будет одной? — произнесла Барбара с интонацией маленького котёнка.

— Не переживай, он есть в моей комнате. Пойдём, посмотрим Замок, — Авис протянул ей руку.

Карл провёл Барбару по тем местам, где когда-то бродил он сам с сумкой, полной учебников. На каникулах коридоры Замка казались просторнее — инициаты в большинстве своём улетели на независимые планеты. Карл и Барбара побывали и на смотровой площадке Малой Башни, и в пустом Аудиториуме, и в Саду Хрустальных Деревьев. Все это время криганку не покидало ощущение, что она попала в мрачную, но волшебную сказку. В Тёмном Замке всё было необычным — люди, наряды, архитектура.

— Когда я учился, я завидовал тем, кто сидел здесь, — рассказывал Карл в прозрачной беседке в центре Сада Хрустальных Деревьев, — я всегда был одиноким, то есть почти всегда. А теперь я думаю, насколько это было глупо — тяготиться одиночеством. Как говорил Омар Хайям: «И лучше будь один, чем вместе с кем попало».

— Кто-кто? — это имя было незнакомо Барбаре.

— Древний мыслитель.

— Ясно, — сказала криганка, — а у меня не было недостатка в парнях, но мне мало кто из них нравился… Так, постой, что значит «почти»?

— Не придирайся к словам, хотя… — казалось, что Карл немного смутился, — была одна девушка, звали Хардред. Мне тогда было восемнадцать.

— Расскажи, пожалуйста, о ней, — попросила Барбара, — это интересно.

— Хм… — Карл замялся, — мне нравилось, что она не похожа на других женщин. А расстались мы потому, что ей нравилось душить меня.

— А с тех пор ты вообще никого не любил? — с сочувствием поинтересовалась Барбара.

— Да, — вздохнул Карл.

— Боялся, что тебя задушат? — криганка попыталась разрядить обстановку шуткой.

— Боялся боли.

— А теперь боишься? — Барбара погладила руку Карла.

— Нет, потому что я устал быть живым мертвецом, — тихо сказал Птитс, прикрыв глаза, — я устал от ненависти и лжи.

— Не омрачай себе настроение, Карл, — попыталась успокоить его криганка, — ты привёл меня в сказку и сам — её персонаж.

Карл кивнул и улыбнулся. Он знал, какое впечатление производит Тёмный Замок на новоприбывших, хотя на самом деле это был скорее Замок Кошмаров. Он гладил и обнимал Барбару, водя по мрачным коридорам, а в его голове прокручивались отработанные за полторы недели планы.

Ночью, в постели, Карл видел глаза Барбары с весёлым блеском. Он чувствовал приятную тяжесть и тепло её тела и понимал, что пока не стоит разрушать иллюзию и рассказывать ей всё как есть. Ему надоело лгать, но он ступил на путь лжи уже давно. Карл сбежит от разрушителей, и Барбара ему в этом поможет.

Следующим условным утром из Тёмного Замка вылетел корабль на Нойбайерн. Оттуда Карл и Барбара планировали отправиться в Штальштадт, а затем — на Зекарис. На Нойбайерне им снова пришлось ограничиться посещением космопорта, зато столица Кригсхайма оправдала все ожидания — величественный новый город, построенный после Великой Галактической войны. В отличие от мрачного и грязного Престольного, Штальштадт был светлым, чистым и ухоженным. На Бельфлёр-Плац Карл и Барбара попросили прохожего сфотографировать их на фоне Вурстенбергских Врат, заплатив ему два империала.

Через несколько часов из космопорта Кригсхайма вылетела пассажирская каравелла на Зекарис. На её борту Карл и Барбара видели много семей с детьми, которые скоро будут плескаться в море и загорать на пляже.

— Барбара, мне нужно с тобой поговорить, — сказал Птитс, закрыв дверь каюты.

— Что случилось, Карл? — криганку смутил его серьёзный тон.

— Я разговаривал с Леди Ребеллией по поводу Корвинуса и Н. С. Никто не знает, что произошло на самом деле, но тебя, очевидно, обманули и хотели использовать.

Вмиг весёлое, живое лицо Барбары словно окаменело. Она пребывала в смятении. Неужели все её мечты о Тёмном Замке, все эти вещие сны были продуктом лжи и манипуляций?

— Стоп, — заговорила она после минутной паузы, — как? А ты, Карл? Ты тоже меня использовал?

На мгновение Карлу показалось, что в её глазах только что рухнула Вселенная.

— Нет, — заверил он, погладив криганку по голове, — мне ты можешь верить, и, честно говоря, я не вижу повода тебя обманывать. Я не вижу смысла лгать тем, кого люблю. Всё дело в Высших Лордах и Леди Разрушения. Они задумали опасную игру против нас. Мне поручили задание раздобыть оружие, с помощью которого можно вывести Императора на чистую воду,и я собираюсь найти его, но не отдавать им.

— То есть ты хочешь пойти против них, Карл? — удивилась Барбара, — но почему? Неужели тебе промыли мозги в Империи, когда ты стал шпионом?

— Действия Высших Лордов никогда не совпадают с их словами. Они говорят о свободе и лучшей жизни, а на самом деле им нужны только месть и победа в борьбе с имперцами. Я и сам ловлю себя на мысли, что озлоблен на имперцев, но теперь понимаю, что моя злоба может породить лишь больше ненависти.

— Но разве мы не должны разрушить Империю? — спросила Барбара.

— Поверь, всё намного сложнее, — ответил Птитс, — для имперцев Император — добро, а Змей — зло. Для разрушителей — наоборот. Но это большое упрощение. Барбара, ты помнишь, как хотела помочь мне? — он сделал паузу, — так вот, сейчас мне нужна твоя помощь.

Через полдня корабль прибыл на Высокую гору. Отпуск капитана Птитса на «горнолыжном курорте» уже закончился, а вот отдых Барбары на Зекарисе только начался. Едва вернувшись на остров, Карл пришёл во дворец, где его поприветствовал радостный губернатор Фокс.

— О, Карл! Как я рад тебя видеть! А то у нас работы непочатый край, — глизеанец пожал ему руку, — как покатался на горных лыжах?

— Отлично — объехал весь Нойбайерн, — солгал капитан Птитс.

— Эх, молодец! — бодро отозвался Фокс, — а я, увы, вынужден покинуть планету по делам, и ты будешь присматривать за островом.

— Вас понял, господин губернатор, — Карл еле сдержал усмешку.

— Не нужно формальностей, — расхохотался глизеанец, — на вечер этот кабинет — твой. Можешь даже разложить пасьянс на моём компьютере.

Губернатор выглядел весёлым, но взволнованным. Он быстро вышел из своего кабинета, и Карл сел за деревянный резной стол.

Тем временем Барбара обустраивалась в таверне, заполняя вещами стул и тумбу с сушёным крабом. Хотя этот процесс успокаивал криганку, ей было страшно и тревожно. Вот бы слова Карла о заговоре оказались неправдой… Но ему не было смысла лгать своей возлюбленной, которой он доверял. Он явно хотел предупредить Барбару, и надвигающаяся опасность её пугала.

Она выглянула на улицу и увидела силуэт Карла в окне губернаторского дворца. Это явно был он — худой и высокий, в противоположность низкому и толстому Фоксу. В какой же опасности оказался Птитс, в какую игру ввязался он вместе с Барбарой? В голове криганка перебирала совершенно разные, дикие и безумные версии, и её успокаивало, что она не была совершенно беспомощной. В конце концов, у Карла был план, и если она сделает всё, что от неё зависит, то вместе с ним сможет уйти от козней Совета Тринадцати.

По телевизору в картинной рамке шли новости спорта. Краем уха Барбара расслышала, что Зекарис собирается посетить Эдуардо Порки — баскетбольная звезда с Серены.

«Не может быть…» — подумала она, расширив глаза от удивления.

И затем практически сразу же вернулась к разбору вещей.

Недалеко от системы Зекариса в открытом космосе парила платформа из металла. Это был Кровавый Предел, оплот одного из баронов Орбитального Братства — самых могущественных и влиятельных космических разбойников. Под обширными полупрозрачными куполами, возведёнными на платформе, кипела жизнь. По узким улочкам, освещённым яркими неоновыми вывесками, сновали пираты, жулики и контрабандисты всех мастей. Через гудящую толпу пробирался человек в чёрном балахоне. Его лицо было прикрыто чёрным капюшоном. Эта таинственная фигура миновала ресторан-бордель «Руж» с закованными в броню охранниками на ступеньках, а затем — голубую неоновую цепь ДНК печально известной своими экспериментами «Генетик-студии», после чего завернула в тесный переулок между двумя небоскрёбами.

Заведение, которое интересовало человека в балахоне, называлось «Весёлый Сильвер». Множество тёмных ниш, защищённых силовыми полями — идеальное место для заключения тайных сделок. Человек вошёл в альков, где уже сидел некто в схожем одеянии. Помешкав, посетитель нажал на кнопку в стене и активировал непроницаемый экран.

— Сэмюел Фокс? — голос сидящего был механическим.

Андроид. Они всегда используют андроидов.

Человек сел на лавку напротив робота и откинул капюшон балахона. Под ним оказалась большая круглая голова губернатора Зекариса. На металлическом лице андроида загорелся зелёный огонёк сканера, который пробежался по лицу глизеанца.

— Личность подтверждена, — бесстрастно произнес механизм.

— Что вам от меня нужно? — в голосе Фокса был слышен страх.

— Нас интересует один инопланетный артефакт. Это кинжал, хранящийся в храме расы Пастырей на луне Нод в трёх системах от Зекариса.

— Сколько вы за него отдадите?

— Пять миллионов. Вы знаете, что от этого предложения нельзя отказаться. Один миллион мы предварительно вышлем на ваш счет.

— Я сделаю это, милорд, — Фокс посмотрел на андроида.

В этот момент сердце глизеанца было готово выскочить из груди от страха.

Из «Весёлого Сильвера» губернатор вышел подавленным. Много лет назад он прилично заработал, продавая инопланетные артефакты Лордам Разрушения. Те парни попортили ему немало нервов, но именно деньги, полученные от них, легли в основу финансовой империи Фокса на Глизе. А теперь Сэмюел стал богатым и уважаемым человеком и до недавних пор был уверен, что завязал с сомнительным бизнесом. Но, видимо, судьба и Господь-Император с ним не были согласны…

Глава 20

Работа для корсара

Поздно ночью губернатор Фокс вернулся на Зекарис. Глизеанец зашёл в свой кабинет, где его ждал Птитс. Капитан сидел за столом и просматривал информационные планшеты с финансовыми таблицами.

— Господин губернатор, вам что-нибудь нужно? — учтиво спросил адъютант, уступая место своему начальнику.

— Иди спать, Карл, — в голосе самого Фокса отчётливо проступила сонливость, — завтра нам предстоит много работы.

Капитан заметил, что губернатор был слегка напуган и взволнован — движения глизеанца стали более дёргаными и суетливыми.

— Доброй ночи, сэр, — с улыбкой произнёс Карл.

— И тебе тоже, — вяло отмахнулся Фокс.

Птитс вышел из кабинета губернатора и покинул дворец. Капитан направился по ночной улице в сторону казарм. Вокруг было темно и тихо. Отдыхающие спали или развлекались в таверне и «лабиринтах», и лишь цикады пели, затаившись в кустах. Карл горько усмехнулся. Он знал, что это было настоящее затишье перед бурей.

Следующим утром Карл, как обычно, пришёл во дворец нести службу. Вскоре его вызвал к себе губернатор. Расслабленно сидя за столом в своём кабинете, он сказал капитану:

— Карл, сегодня ты свободен от своих привычных обязанностей. Нас с тобой ждут куда более великие дела.

— О чём вы, сэр? — капитан Птитс смотрел на Фокса сверху вниз.

Карл спал очень плохо. Его терзали сомнения и страхи, что всё пойдёт не так, как было запланировано. Потому что на кону стояло очень многое — его жизнь и жизни Пикселя и Барбары…

— Совсем недалеко отсюда находится храм чужаков, — неторопливо говорил Фокс, — я как губернатор Зекариса собираюсь снарядить туда экспедицию. Мне понадобятся два флотских пинаса — я уже запросил подкрепление у адмирала Бримстоуна — и Пиксель. Ты полетишь с корсаром. Пиксель славная душа, но не знаю, как он поведёт себя при виде чуждых артефактов. А тебе я могу довериться — мы же год вместе отпахали!

— Понятно, сэр, — отозвался Карл, выслушав тираду глизеанца, — могу ли я ознакомиться с данными по этому… храму?

— Вот, держи, — Фокс протянул Карлу информационный планшет со стола, — этот храм оказался почти не сканируем, за исключением прозрачной крыши. Под ней находится нечто, похожее на кинжал. Мне нужно, чтобы вы с Пикселем принесли его мне — представляю, какой фурор в науке произведёт моя находка!

— Сэр, а Пиксель знает об этом?

— Софи сейчас у него. Всю эту информацию она ему передаст.

— Могу я у вас ещё уточнить, сэр: как вы узнали об этом храме? — притворно нейтральным тоном поинтересовался Карл.

— Мне сообщил адмирал Бримстоун, — не колеблясь, произнёс Фокс, — охранители тоже в курсе, так что всё абсолютно законно.

А вот тут тупица-губернатор перегнул палку — если Охранительное Бюро действительно узнает о его авантюре, ему сильно не поздоровится.

— Сэр, вы точно получили разрешение от охранителей? — на всякий случай спросил Птитс.

Фокс порылся в одном из ящиков стола и показал Карлу бумагу с печатью Бюро. Скорее всего, это была подделка, и настоящий охранитель её распознает. Но вдруг у Фокса были связи в охранке? Тогда весь стройный план Карла рухнул бы в секунду. От осознания этого капитан Птитс замер на миг, поглощённый страхом и тревогой.

— Не волнуйся, Карл, — усмехнулся глизеанец, заметив застывший взгляд адъютанта, — у меня всё схвачено.

Что он имел в виду? Просто просил не беспокоиться или же намекал, что каким-то образом вычислил сигнал от андроида? Карл старался держать себя в руках, ведь подобные домыслы ничем ему не помогут.

— Надеюсь, что так, сэр, — ответил капитан Птитс. Наваждение ушло столь же быстро, как и появилось.

— И… — протянул Фокс, — ты готов отправиться на поиски сокровищ?

— Я готов приступить к выполнению задания, сэр, — адъютант отсалютовал губернатору, — считайте, что я уже там.

Карл поднялся на борт пинка в поисках Пикселя. Там он встретил Босса и Михаила, которые определённо были недовольны присутствием Софи на корабле.

— С нашим капитаном творится змей знает что, Карл, — пожаловался Птитсу Босс, — обычно он не приветствует баб на борту, но тут…

— Спокойно, Босс, — ответил подошедший к ним Пиксель, — тут внештатная ситуация.

— Но женщина на корабле — к беде, — нервно произнёс старпом-громила.

— Это только в космосе, — улыбнулся корсар, — не беспокойтесь, она уйдёт перед отлётом. Я обещал губернатору, что не возьму её. Карл, — он обратился к Птитсу, — пойдём ко мне.

Карл отправился вслед за Пикселем в каюту капитана, оставив Босса и Искандера в коридоре.

В каюте капитана Карл обнаружил Софи, которая сидела на кровати.

— А вот и Карл, — сказал Пиксель дочери губернатора, — мы вылетаем на Нод через пару часов. А пока Билл проверит корабль, надо подготовить скафандры.

— Полететь бы мне с вами… — завистливо протянула глизеанка.

— К сожалению, я обещал губернатору не брать тебя с собой, — ответил ей Пиксель, — а если нарушу обещание, то могу потерять свой корсарский патент.

— Ты что, меня тут бросишь? — Софи обиженно закатила глаза.

Пиксель проигнорировал последние слова девушки, улыбнулся и поцеловал её в губы.

— Пойми, дорогая, всё очень серьёзно, — спокойно продолжил корсар, — но пока что ты можешь здесь посидеть — мы улетим не сразу.

Из космопорта Карл направился в таверну, чтобы попрощаться с Барбарой. В номере она развела ещё больший беспорядок, чем обычно — должно быть, от волнения по поводу предстоящих шпионских игр.

— Я отправлюсь на Нод через два часа, — сказал ей Авис, — ты знаешь, что делать.

— Да, — Барбара твёрдо и уверенно посмотрела на него.

— Вот это тебе понадобится, — он вложил ей в руку две карты памяти, — тут две копии на случай, если одна вдруг потеряется.

Она вставила одну из карт в коммуникатор и запустила видео. На экране появились два человека, которые сидели в тёмной комнате и что-то обсуждали.

— Ты знаешь, кому это отдать можно, а кому — не стоит, — произнёс Птитс.

Барбара кивнула и поставила видео на паузу.

— И бумаги, конечно, — он протянул ей документ с имперской печатью.

Криганка кивнула, положив лист в сумку. На прощание она прижалась к Карлу и несколько раз всхлипнула. Глядя на криганку, Птитс тоже расчувствовался, и сомнения насчёт успеха своей авантюры снова заполнили его. Перед ним вместо лица Барбары на мгновение промелькнула бумага с печатью, а следом — ужасы неведомого мира…

— Я в-вернусь, — у Карла задрожал голос, — не волнуйся за меня слишком. Со мной же будет Пиксель. А ещё Босс, Михаил и все-все-все.

— Это хорошо, — обнадёживающе сказала Барбара и поцеловала Птитса.

Успокоившись, Карл вышел из номера, а криганка начала собираться. Ей тоже предстояло путешествие.

— Готово!

Команда корабля заняла места в кабине, а тем временем Билл в ангаре поднял два больших пальца вверх, показывая, что «Аркан» готов к отлету.

— Михаил, взлёт! — скомандовал Пиксель.

Искандер, сидящий в кресле пилота, нажал на несколько рычажков и взялся за руль. С убранными опорами пинк завис в пространстве ангара и затем вылетел на волю с оглушительным рёвом реактивных двигателей.

— Босс, оставайся за хозяина, — сказал Пиксель громиле-старпому, — мне нужно обсудить тактику с Карлом.

— Угу, — промычал Босс, полусонно развалившийся в кресле старшего помощника.

— Я подойду к переходу в гипер.

Пиксель, гремя сапогами по металлическому решётчатому полу, покинул кабину и через коридор, соединяющий две половины корабля, попал в свою каюту. Карл Птитс в мундире капитана Имперской Армии изучал храм на мониторе.

— Рядом с храмом есть плато, где мы можем посадить корабль, — сообщил он другу-корсару.

— Это радует.

— Но эти колонны выглядят как оборонительные сооружения, и мы не знаем, насколько они мощны, — обеспокоенно произнёс Карл.

Он не мог сказать напрямую о зондах, которые разрушители потеряли недалеко от храма, но всё же поделился жизненно важной информацией.

— Это мне совсем не нравится, — заключил Пиксель, — но у нас есть два пинаса и мини-лазер.

— На поверхности нам понадобится хорошо вооружённый отряд, — сказал Карл, — кто знает, что нам припасли эти маленькие серые человечки.

— Бронескафандры у нас есть. Ещё я распоряжусь взять пару базук.

— Надеюсь, всё обойдётся без конца света, — пошутил Птитс.

— Пойдём в кабину, — сказал Пиксель и вышел в коридор. Карл последовал за ним, — пора вылетать.

Пинк покинул атмосферу Зекариса. В космосе к нему, отшвартовавшись от станции, присоединились два пинаса Военно-Космического Флота.

— Входящее сообщение, — оповестила экипаж «Аркана» автоматика.

— Капитан Пиксель, говорит капитан Рональд Крейн, командир пинаса «Буревестник», — раздался голос из динамика, — команда готова к переходу через гиперпространство.

— Капитан Пиксель, говорит капитан Уиллард Мур, командир «Молниеносного», — представился капитан второго пинаса, — мы готовы к прыжку.

— Прыжок по моей команде, — громко произнес Пиксель, — три…

Михаил ввёл код на панели управления.

— Два…

Металлические панели за стеклом с шумом захлопнулись, закрыв вид на звёзды.

— Один…

Пиксель, Босс, Антимон и Птитс взялись за ручки в стенах. Искандер сильнее затянул ремни безопасности в кресле пилота и крепче вцепился в руль.

— Пуск!

Михаил убрал правую руку с руля и поднял рубильник гиперпривода. Кабина затряслась, как поезд на плохой железной дороге. Все члены команды, которые стояли, крепко схватились за ручки. Прорвав ткань космоса, пинк мгновенно сжался в одну точку, и пинасы последовали за ним.

Флотилия Пикселя вышла из гиперпространства рядом с газовым гигантом. Блёклый исполин медленно вращался вокруг своей звезды, белого карлика, совершенно равнодушный к подлетевшим к нему человеческим кораблям. Путь планеты был настолько неспешен, что людям она казалась неподвижной.

— Не нравится мне эта система, — сказал Пиксель, стоя у кресла пилота, — холодная, негостеприимная.

— Никогда не был в необитаемом космосе? — спросил Карл, заворожённый синими разводами на поверхности гиганта.

Пиксель кивнул.

— На каждой планете или луне, где я был, обязательно кто-то жил — люди, разрушители или космоварвары. Даже на орбитах газовых гигантов были военные посты, лаборатории или станции по добыче газа. Если бы космос был пуст, ему бы не понадобились корсары.

— Кончай философствовать, Пиксель, — произнёс Михаил Искандер из-за спинки кресла, — мы, кажись, на месте.

Они миновали несколько спутников, окружающих газовый гигант. Карл для виду сверял каждую луну с данными губернатору снимками, и ни одна из них, как он и ожидал, не оказалась Нодом. Лорд Авис знал точные координаты, но не собирался выдавать себя.

— Нужно быть начеку, парни, — предупредил Пиксель, — здесь может произойти всё, что угодно.

Корабли, ведомые корсарским пинком, летели вдоль орбиты газового гиганта. Луны, парящие в невесомости обломки скал… Блёклое свечение, мирные синие разводы огромной планеты и чёрная ширь космоса над ней. Тишина, от которой становится неуютно — тишина, предвосхищающая неопределённость и смерть.

— А могли ли эти «пастухи» сделать Нод невидимым? — спросил Антимон.

— Вряд ли, — ответил Пиксель, — иначе бы Бримстоун его не нашёл.

Снова луны — у газового гиганта было больше тридцати естественных спутников. Обломки, которые Карл принял за зонд разрушителей, сбитый орудиями храма. Камни, много камней. И никаких признаков Нода. Карл на миг представил, как возвращается в Тёмный Замок, и в Главной башне Философ, Серпентира, весь Совет Тринадцати и примкнувший к ним губернатор Фокс поздравляют его с днём дурака, а Штейнштейн с предельно серьёзным лицом рассказывает, как сфальсифицировал снимки луны и храма.

Черноту космоса перечеркнул ослепительно-зелёный энергетический заряд, нашедший пристанище в правом борту одного из пинасов. Сразу после этого с корсарским пинком связался капитан Мур:

— Капитан Пиксель, у нас проблемы! — кричал в микрофон имперский офицер, — правый борт повреждён!

— Блин, лазерное шоу начинается, — процедил Пиксель, — пинасы, рассредоточиться и лететь к этой хреновине! Михаил, скорость на максимум! Включить ионные ускорители и держать мини-лазер наготове!

— Есть, сэр! — отозвались капитаны пинасов.

— Ща сделаем, — сказал Искандер, как будто задача предстояла простая.

Реактивные двигатели заработали сильнее. Маленький и юркий пинк вилял и петлял, выписывая спирали и восьмёрки, а за ним на всех мощностях шли пинасы. Энергетические заряды один за другим летели с поверхности небольшой тёмно-серой луны. Они представляли опасность для кораблей, но в то же время подсказывали, где находится храм. Люди на «Аркане» сели в кресла и пристегнулись, а некоторые для дополнительной страховки держались за ручки в стенах. Карл рассчитывал исключительно на мастерство Пикселя — если не удастся избежать смерти, то план не сработает.

Один сгусток энергии пролетел над пинком, другой — под ним, не задев его, но попав в нос идущего сзади пинаса. Перед креслом пилота выдвинулась консоль мини-лазера, и Михаил навёл прицел на светло-серую точку, которая выделялась на тёмно-серой породе луны. Ещё три выстрела. К счастью, пинк остался цел, пинасы — тоже. Имперские капитаны приказали нацелить носовые орудия на храм.

— Не заденьте пирамиду, — сказал по связи Пиксель, — она нам ещё пригодится.

Точка на мониторах превратилась в здание, окружённое четырьмя колоннами, которые плевались изумрудными шарами энергии. Михаил Искандер навёл мини-лазер на одну из них. Встряска — корабль увернулся от выстрела. Вот пинк снова летит прямым курсом. Михаил нажал на кнопку… Синий луч из поворотной башни попал в колонну. Та выстояла.

— Ещё один! — рявкнул Пиксель, следя за событиями на мониторе.

Пинк повернулся, избежав ещё двух попаданий зелёных энергетических сгустков, и выстрелил сам. Изумрудная сфера лишилась опоры, упала и разбилась.

— Есть! — воскликнул Михаил.

Зарядов, идущих со сфер, стало меньше. Пинк и пинасы подбирались к Ноду с разных сторон, и каждая из храмовых пушек стреляла только в один корабль.

— Мы справимся с двумя из них, сэр, — из устройства связи послышался голос капитана Крейна.

Башенные орудия пинасов открыли огонь по двум сферам из трёх оставшихся. Изобретения Пастырей не выдержали залпов имперских кулеврин, и две пушки чужаков были уничтожены старыми добрыми человеческими снарядами. Четвёртую, последнюю сферу Пиксель успешно атаковал мини-лазером.

— Ура! — победно крикнул корсар, — наша взяла!

Он подошёл к креслу пилота и включил связь с пинасами.

— Капитаны, — обратился он к Муру и Крейну, — оставайтесь на орбите и займитесь ремонтом. Выгрузите отряды, предназначенные для штурма храма. И да поможет вам Император. Михаил, сажай корабль вон на то плато.

Пинк спускался над серой безжизненной поверхностью Нода, минуя острые горные пики. За ним полетели две тартаны Имперского Флота.

— Проверим площадку на вшивость, — сказал Пиксель Михаилу.

— Сканирование ничего не выявило, — отозвался из своего кресла Антимон, склонившись над компьютерным экраном.

— Но лишний раз бахнуть не помешает, — заключил Искандер.

— А он прав, — усмехнулся Пиксель.

Пинк открыл огонь по единственному пригодному для посадки месту рядом с храмом. Мин и других скрытых устройств не обнаружилось.

— Вроде чисто, — объявил капитан корсаров, — садиться можно, не вляпаемся. Босс, приготовить скафандры и оружие. В храм пойду я, ты, Антимон, Карл и ещё восемь человек. Учти, что гранатомёт или ещё что-нибудь тяжёлое нам не помешает.

Карлу казалось, будто его поместили в неуклюжий рыцарский доспех из Светлых веков. Скафандр сильно сковывал движения и не давал даже повернуть головой. Но когда Босс нажал на кнопку на запястье Карла и включил двигатель, неприятные ощущения исчезли — сервомоторы в точности повторяли движения конечностей. Птитс пошевелил рукой внутри скафандра, и механические пальцы повторили его движения. Шаг вперёд, ещё шаг, поворот. Карл проверил свою новую форму. Он никогда ещё не надевал моторизированный скафандр для работ и боёв в космосе, и вот теперь ему выпал такой шанс.

— Пошли! — раздался голос Пикселя, усиленный громкоговорителем.

Забрало шлема его красного скафандра уже было опущено, и вместо лица капитана все видели собственные отражения.

Босс и Антимон следом опустили забрала на своих скафандрах, нажав на кнопки на запястьях. Карл сделал так же и теперь смотрел на мир через толстое стекло. Внизу забрала заплясали зелёные голографические индикаторы запаса кислорода и заряда батарей.

Бум! Бум! Бум! — члены экипажа шли по коридору корабля, гремя железными сапожищами бронескафандров. У стыковочного шлюза каждый брал оружие со стойки на колёсах — в основном это были тяжёлые автоматические винтовки, но среди них нашлись и три гранатомёта, один из которых достался Боссу.

Герметичные двери, ведущие в кабину пилота и кают-компанию, закрылись, а стыковочный шлюз открылся. Опустился трап, и перед людьми во всей красе предстал храм Пастырей. На серых стенах то ли из камня, то ли из металла переливались зеленоватые символы — круги и изогнутые линии. Подобные знаки виднелись и на прозрачной крыше в форме пирамиды, сияющей в тусклых лучах местного солнца. Четыре колонны лежали в руинах, а от изумрудно-зелёных сфер на их навершиях остались лишь осколки. К храму со всех сторон тянулись острые камни, угрожающе нависая над ним, словно клыки гигантских хищных зверей.

— А здесь красиво, — сказал Пиксель. Его голос транслировался остальным членам команды через передатчик внутри скафандра.

Капитан первым ступил на каменистую поверхность Нода, а за ним выдвинулись все остальные. Тяжёлые сапоги силовой брони, которые гремели по металлическому полу корабля, теперь не издавали ни звука — на Ноде отсутствовала атмосфера. Карл шёл последним, держа тяжёлую автоматическую винтовку, которую без сервопривода мог бы поднять разве что Босс. Или, может быть, Хардред. Как следовало ожидать, гравитация на Ноде оказалась ниже стандартной земной, и Карл мог легче двигаться, чем в гравитационном поле пинка, которое имитировало силу тяжести на Земле и многих землеподобных планетах. Вдруг Антимон в своей легкомысленной манере оторвался от поверхности и приземлился в сотне метров от остальных.

— Не время дурачиться, Антимон! — раздался в скафандре каждого голос Пикселя, — тебе было мало кульбитов на Луне Мертвецов?

— Тогда я был в стельку пьяный, — отозвался Антимон.

— Удивляюсь, как ты ещё жив. Гляди в оба — всё же здесь храм чужаков, а не космический бордель.

— И чужаки здесь — мы, — произнёс Карл.

Двенадцать странников, двенадцать маленьких точек двигались к громадине храма вымершей инопланетной расы. Это был отряд Пикселя, а следом шли два взвода имперских солдат с пинасов — каждый по двадцать пять человек. В отличие от корсаров и Птитса, военные надели лишь обычные скафандры без брони и сервоприводов и вооружились лёгкими автоматами. Вместе с Боссом и Антимоном Карл следовал за Пикселем, который вёл группу. Приближаясь к храму, Птитс думал, как человеку действительно неуютно в этом суровом месте. И сколько таких планет и лун было в Галактике? Люди — и имперцы, и разрушители — мнили себя властелинами Вселенной, но на самом деле владели только её ничтожной частью. Их власть ограничивалась лишь «цивилизованными» мирами, а за их пределами были одни космоварвары, мирмекиды, Пастыри и пустота.

Приблизившись к воротам храма, Карл смог их ближе рассмотреть. Они были выполнены из того же прозрачного материала, что и крыша, и их тоже украшали таинственные изумрудные линии. Были ли это буквы, иероглифы или просто узоры, никто не знал.

Пиксель, который был ближе всех к храму, поднял небольшой камень и бросил в ворота. Он ударился о то, что казалось стеклом или пластиком, отскочил и упал на землю.

— Всё вроде нормально, мин нет, если только они не запрограммированы на органические объекты, — сказал корсар, — Босс, твой выход.

— Иду уже, — буркнул здоровяк-старпом.

Босс выстрелил из гранатомёта. В нижней части ворот образовалась дыра с острыми углами, а осколки неизвестного материала усеяли землю и пол у входа.

— Вперёд! — скомандовал Пиксель.

Люди вошли в храм, держа оружие наготове. Внутри их ждал тёмный коридор с высоким потолком и прямыми углами. Пиксель приказал включить фонари, и на груди скафандров зажглись огни. Свет выявил на стенах коридора такие же зелёные знаки, как и снаружи. Иногда среди кругов и линий встречались изображения существ, напоминающих человека лишь наличием двух рук, двух ног и головы. Судя по рисункам, Пастыри были намного тоньше людей, хотя это могло быть и особенностью стиля запечатлевшего их художника. Руки и ноги чужаков заканчивались тремя когтистыми пальцами. Их головы были вытянутыми, похожими на мячи для регби. На них выделялись большие миндалевидные глаза и две пары рогов. Одни, короткие, росли вниз, а другие, длинные — вверх. Рты и носы у Пастырей, похоже, отсутствовали или были где-то спрятаны. Или вытянутые лица — на самом деле маски, под которыми прячется настоящий облик чужаков?

— Карл, не отвлекайся на чужацкие картинки! — послышался голос Пикселя, — мы на задании. Возьмём кинжал, и дело с концом. Включить систему «Ариадна»!

Антимон поколдовал над своим запястьем, и на забрале у каждого отобразился экран, на котором компьютер чертил карту храма. Пока все видели только один большой коридор, но вскоре начались разветвления.

— Идём по главному коридору — он приведёт нас к кинжалу с большей вероятностью, — сказал Пиксель.

Коридор свернул вправо и закончился тупиком со статуей Пастыря, распростёршей руки над чашей, которая, видимо, предназначалась для жертвоприношений.

— Пойдём, глянем, — предложил Пиксель.

— Кинжала здесь не должно быть, — ответил Карл, — а всё остальное лучше не трогать — вспомни те орудия.

— А этот коридор должен был привести в центр, — встрял Антимон.

— Ладно, посветим фонариком и развернёмся, — подытожил Пиксель.

Кинжала рядом со статуей не было — только барельеф на стене, который изображал войну между двумя группами Пастырей. Каждую вела в бой фигура в несколько раз больше остальных — либо это было достоверное отображение, либо художественный вымысел, как у древних египтян, которые возвеличивали своих богов и фараонов. Карлу барельеф напомнил потолок Аудиториума, где схлестнулись в битве Император и Змей Разрушения, а люди тянулись к запретному плоду.

— Солдаты, — сказал Пиксель, — проверить все ответвления!

— Есть, командир! — откликнулся лейтенант Карсон из первого взвода.

Корсары и солдаты разбрелись по разным коридорам. Пиксель, Птитс и четверо «космических волков» выбрали ближайшее к тупику ответвление, а следующее взяли на себя Босс, Антимон и ещё четверо из команды «Аркана».

— Эти коридоры очень узкие, — заметил Карл, глядя на проём, через который едва мог пролезть человек в скафандре.

— Когда это нас останавливало, — ответил капитан корсаров, — внимание всем: идите осторожно, по одному. И не задевайте стены — одни Пастыри знают, что будет, если дотронуться до их писанины.

Люди двигались по одному, стараясь не дотронуться наплечниками бронированных скафандров и оружием до серых стен, исчерченных зелёными линиями. Карл следовал за Пикселем, стараясь не упускать капитана из виду и посматривая на забрало, где работала система «Ариадна». Компьютер выводил траектории всех групп на стекло каждому, кто был в бронированном скафандре, и вскоре карта храма стала походить на микросхему. Птитс взглянул на план и заметил, что имперские солдаты в лёгких скафандрах продвигались куда быстрее, чем бронированные корсары.

— Вот змей, какие тут лабиринты понастроили, — вздохнул Пиксель, — не останавливаемся, парни!

— Я не могу идти быстро! — проворчал Босс, который шёл по другому коридору.

Громила-старпом шёл медленнее остальных.

— Смотри, не опоздай на вечеринку, — подколол его Антимон, — так тебе ни одна девка не достанется.

— Не смущай Босса, — осадил его Пиксель, — нам ещё предстоит найти кинжал и уйти отсюда живыми.

Карл не останавливался. Он почти физически чувствовал, как стены давили на него слева и справа, как сковывали его движения. Вдобавок моторизированные скафандры придавали дополнительную силу и защиту, но из-за своей громоздкости не очень подходили для местных лабиринтов. И нельзя было услышать даже звук своих шагов — в храме царила мёртвая тишина, которую нарушали лишь голоса из переговорных устройств. А тёмный узкий коридор, казалось, уходил в бесконечность.

Но, к счастью, это не длилось вечно. Через двадцать минут команды Пикселя и Босса встретились на перекрёстке.

— Похоже, все эти ответвления связаны между собой, — проговорил Антимон.

— Уф, — вздохнул Пиксель, — мы точно знаем только одно — надо двигаться к центру.

Коридор поворачивал в самых неожиданных местах, и система «Ариадна» чертила карту как безумная. Карл хотел забрать кинжал и быстрее покинуть храм. И его желание явно разделяли многие члены команды Пикселя.

«Хорошо, что по крайней мере никто ещё не умер», — подумал Карл.

— Командир, кажется, мы нашли вход, — сообщил лейтенант Дрейк из второго взвода.

На карте творилось что-то странное. Сигнал Дрейка почему-то исходил из самого центра храма, где, без сомнений, находился кинжал.

— Как ты там оказался? — спросил Пиксель.

— Там… был портал.

— Хм, змеевы чужацкие штуковины… — вздохнул корсар, — а где вы были до этого?

— В левом нижнем углу карты, в самом левом коридоре.

Корсары развернулись и пошли боком к предполагаемому порталу. Антимон выругался. Как выяснилось, тот коридор заканчивался подобием арки, расположенным в пяти метрах от тупика. Люди по одному проходили через эту арку, и их поглощало зелёное энергетическое поле. На карте точек в центре стало больше. Прежде Карл следовал за Пикселем, который возглавлял группу. А теперь, когда все сменили направление, Птитс с корсаром, наоборот, оказались в «хвосте». И вскоре перед порталом остались лишь они двое.

— Только после вас, капитан Птитс, — шутливо произнёс корсар, который не мог обойти своего друга в узком коридоре.

Карл осторожно приблизился к порталу. Он осторожно дотронулся до арки рукой, и изумрудные молнии охватили пальцы его скафандра. Они беззвучно расползлись по всему его телу и втянули его внутрь, словно щупальца. Сопротивляться было бесполезно. Карл зажмурился и слепо шагнул вперёд.

Он открыл глаза и понял, что стоит в небольшой нише в просторном квадратном зале. Серые стены были украшены барельефами, похожими на тот, что в главном коридоре. Проклятая тьма закончилась — в этом зале было светло. Рядом с Птитсом стоял Пиксель, вокруг которого собрались все остальные: и члены его команды, и имперские солдаты. Карл с облегчением вздохнул, увидев, что все шестьдесят два человека, включая его самого, были живы. Энергии портала никого не повредили — по крайней мере, на первый взгляд.

— Рад видеть вас всех, — искренне произнёс Птитс.

— Ну, спасибо, — промычал Босс.

— Вижу кинжал, — сказал корсар, глядя в центр зала, — пошли.

Пиксель мелкими шагами выдвинулся в середину помещения, в котором при желании мог поместиться его корабль. Из-под прозрачной крыши пирамидальной формы на исчерченный зелёными знаками пол били лучи солнца. Они и были источником света в зале. Прямо под вершиной этой пирамиды находился квадратный пьедестал из того же материала, что и стены. Приблизившись, Карл увидел, что на нём лежало странного вида оружие. Лезвие этого кинжала было извилистым, словно хвост змеи. Его рукоять имела форму полумесяца с расположенным в центре круглым зелёным камнем, который всем своим обликом напоминал глаз.

— Он великолепен, — восторженно произнёс Пиксель.

— Стой, не бе… — предупредил друга Карл.

Но было поздно. Корсар взял автомат в левую руку, а правой схватился за ручку кинжала.

— Проснитесь и пойте, парни! — возликовал Пиксель, — теперь он наш!

Едва он дотронулся до кинжала, пол храма затрясся. Настенные панели с барельефами отодвинулись в сторону, обнажив множество гуманоидных фигур.

— Император милостивый, — все услышали тихий голос лейтенанта Карсона.

Люди — и солдаты, и корсары — в испуге повернулись к пьедесталу спиной. Все они направили оружие на стены, ожидая самого худшего.

Глава 21

Проклятая луна

Поезд летел по рельсу точно длинная белая стрела, пронизывая районы Штальштадта один за другим. Почему-то на всех планетах, колонизированных Кригсхаймом, обязательно присутствовал монорельс — только на гористом Нойбайерне его заменяла канатная дорога.

Девушка в белых брюках и белой куртке, надетой поверх фиолетовой футболки, стояла в набитом людьми вагоне и держалась за поручень. Это была Барбара Винтер. За окнами поезда проносился серый, скупой на красоты город. Барбара уже проехала Бельфлёр-Плац, Вурстенбергские Врата и круглый купол восстановленного после войны Кригстага. Новый Штальштадт был символом покаяния Кригсхайма, осознавшего свои ошибки — ровные чистые улицы, ослепительно белые небоскрёбы, круглые башни и памятники жертвам бойни, развязанной кригсфюрером Гюнтером. Город стоял под куполом, ограждающим его от ядерных пустошей, которые остались после бомбардировки планеты кораблями Империи и ВССМ. В эти пустоши возили в школе и Барбару — так же, как и тысячи других криганских школьников, чтобы те видели, к чему привело неверное решение целого народа, который отринул Бога-Императора и последовал за служителем Змея. Барбара понимала, что всё это было правдой лишь отчасти. На деле Империя мало чем отличалась от Гросскригсрейха. На смену идеям Людвига Гюнтера пришла такая же всепоглощающая и неоспоримая вера в Бога-Императора, а объектами чисток и репрессий стали не люди «низших рас» и мутанты, а разрушители и еретики.

Поезд остановился на Риттерплац — второй по известности и значимости площади Штальштадта. Барбара вышла из вагона и на всех парах побежала к Консерваториуму, минуя толпы туристов с других планет. Штаб-квартира Охранительного Бюро Кригсхайма была построена в том же стиле, что и весь город. Она представляла собой странную смесь классического стиля и минимализма — большие прямоугольные окна перемежались белыми ионическими колоннами. На фронтоне здания была выгравирована надпись на высоком имперском: «CONSERVATIO IMPERIALIS SANCTUM OFFICIUM». У входа в Консерваториум грозно высились две девятиметровые статуи охранителей в моторизованной броне и с молотами наперевес.

Пройдя через автоматические двери, Барбара попала в вестибюль. К её удивлению, это был очень мрачный, аскетично оформленный зал — она ожидала, что и внутри штаб-квартира будет такой же светлой, как снаружи. К Барбаре подошли три охранника. Мужчины носили облегчённый вариант брони штурмовиков и держали автоматы, а единственная женщина была одета в чёрную строгую форму, и на её поясе висел пистолет в кобуре. Из-под её фуражки виднелись светлые волосы, заплетённые в хвост.

— Добрый день, — с невинно-простодушным видом Барбара заговорила на криганском, — я ищу охранителя Вильгельма Айзенштайна.

— Ваш паспорт, — строго произнесла женщина. Её светлые волосы были аккуратно уложены под имперской фуражкой.

Барбара вытащила из сумочки паспорт и отдала служащей Охранительного Бюро.

— Стойте, — сказала та, открыв документ и проверив его сканирующим устройством.

Винтер послушалась, и к ней подошли два охранника-мужчины. Один провёл рядом с ней сканером, а другой прощупал её, начиная с плеч и заканчивая щиколотками. Барбара очень хотела его одёрнуть, но сдержала себя волевым усилием — в такой ситуации не было права на ошибку.

— Всё чисто, — кивнул охранник, закончив осмотр.

— Пойдёмте со мной, — служащая Консерваториума вернула Барбаре паспорт.

Охранники с автоматами остались у входа, а женщина повела Барбару по коридорам штаб-квартиры. Казалось, кроме них в здании не было ни души. Вдвоём криганки поднялись на тридцать второй этаж и направились по коридору в офис Айзенштайна. Служащая Бюро нажала на кнопку звонка, и тонкая и с виду хрупкая автоматическая дверь открылась.

Кабинет Айзенштайна был просторным и светлым, в противоположность коридорам. На серых стеллажах лежали папки с делами и книги. Почти всю стену занимало тонированное окно, за которым летали флаеры. А сам охранитель, высокий массивный мужчина лет тридцати пяти, сидел за столом и изучал голографическую схему на проекторе.

— Говорил же я, Хильда — не беспокоить меня, — голос Айзенштайна звучал добродушно, несмотря на некоторую раздражённость, — как вас зовут и зачем я вам понадобился?

Охранитель перевёл взгляд с голограммы на Барбару. Айзенштайн производил приятное впечатление. Ясные серые глаза и могучее телосложение, простые рубашка и брюки вместо знаменитого кожаного плаща или моторизованного доспеха — он не был похож на суровых стражей Империи, каких обычно представляют, услышав словосочетание «Охранительное Бюро». Может быть, именно поэтому Карл выбрал из всех агентов Империи именно его. Барбара знала, что её любимый рассматривал и запасные варианты, но ей повезло, что в Консерваториуме присутствовал нужный им человек.

— Меня зовут Барбара Винтер, и я из Штальштадта,– Барбара старалась тщательно подбирать слова.

— И что же вам от меня нужно? — поднял бровь охранитель.

— Я обращаюсь к вам по поводу Сэмюела Фокса, губернатора планеты Зекарис. У меня есть доказательство, что он сговорился с разрушителями и намерен продать им инопланетный артефакт.

— Это серьёзное обвинение, детка, — снисходительным тоном ответил Айзенштайн.

Барбару внутри передёрнуло от такого обращения, но она не подала виду.

— У меня есть доказательства, господин охранитель, — твёрдо сказала она, — видео, которое записал капитан Карл Птитс, адъютант Фокса. Он меня сюда и отправил.

Она порылась в сумке и протянула Айзенштайну бумагу, где Карл назначил её своим доверенным лицом. Наверное, ей нужно было начать с этого…

— Интересно… — задумался охранитель, разглядывая документ с печатью Империи, — покажите видео.

Барбара нахмурилась и вытащила из сумочки коммуникатор. Онанажала на экран, и на нём появились два человека в чёрных балахонах.

— Сэмюел Фокс? — прозвучал механический голос одного из них.

Второй человек сел на лавку и откинул капюшон. Несмотря на темноту, было понятно, что это губернатор Зекариса.

— Личность подтверждена, — сказал андроид на общеимперском.

Айзенштайн смотрел и слушал внимательно, не пропуская ни слова.

— А где сейчас сам Карл Птитс? — спросил охранитель, когда Фокс произнёс «я сделаю это, милорд», и видео закончилось.

— Господин охранитель, он не смог прибыть сюда сам, потому что сейчас находится в храме Пастырей на луне Нод, — ответила Барбара, — губернатор Фокс отправил его за тем самым артефактом.

— Одного? — удивился Айзенштайн.

— Нет, — Барбара едва заметно улыбнулась, — он собрал целую экспедицию из трёх кораблей низшей категории.

— Мой Император, — протянул Айзенштайн, — если это правда, то губернатор Фокс — грязный предатель Империи и должен быть наказан по всей строгости. Мы должны сейчас же отправиться на Нод!

Пока Барбара была довольна результатом.

* * *

Как и следовало ожидать, Пастыри не оставили свои сокровища без присмотра. Панели с барельефами раздвинулись, и навстречу людям вышли стражи храма. Это были массивные роботы трёхметрового роста, которые очень отдалённо напоминали людей. На серой броне автоматонов, сделанной не то из камня, не то из металла, переливались изумрудно-зелёные линии. Тела роботов были широкими и округлыми, а конечности — длинными и тонкими. Их руки заканчивались тремя крупными, когтистыми пальцами. Маленькие головы стражей едва выступали над телом, а в глазах роботов горели зелёные огоньки.

Враги двигались медленно и тяжело, окружая людей в центре зала со всех сторон. На планете с атмосферой Карл услышал бы топот этих грозных роботов, но на Ноде он лишь чувствовал лёгкую вибрацию от их шагов.

— Да сколько же их тут… — вздохнул Пиксель.

Капитан корсаров держал в одной руке тяжёлый автомат, а в другой — кинжал Пастырей, ради которого и затевалась вся эта экспедиция.

Карл окинул взглядом зал. Два, четыре, шесть…

— Похоже, тринадцать штук, — заключил капитан Птитс.

— Император милостивый! — вырвалось у Карсона.

— Посмотрим, как им понравится свинец! — усмехнулся Пиксель.

Но Карл не разделял боевой задор друга, и, как выяснилось, не зря. Ни лёгкое оружие имперских солдат, ни более тяжёлые автоматы корсаров не причинили роботам ни малейшего вреда. Пули лишь отскакивали от брони стражей.

— Вот змей! — послышалась чья-то ругань, — ОНИ СОВСЕМ РЯДОМ!

Карл огляделся и увидел, что роботы каким-то неведомым образом оказались очень близко к людям. На его глазах один из стражей взял солдата Имперской Армии трёхпалой рукой, крепко сжал и отпустил. Мёртвый рядовой без всяких звуков упал на пол.

— Нам надо прорвать окружение и выбраться из зала! — прокричал Карл в комм-линк.

Он изо всех сил старался сохранить спокойствие. События грозились выйти из-под контроля — эти роботы могли в любой момент уничтожить всех в этом зале, включая самого Карла. И его друга…

— ОТХОДИМ К ВЫХОДУ! — проревел Пиксель.

Люди начали отступать, не переставая палить по хранителям храма. Босс направил гранатомёт на одного из роботов и выстрелил, оторвав ему руку. Конечность беззвучно обрушилась на пол, и через неё переступил следующий страж. Карл испытал хоть какое-то облегчение — враги не оказались неуязвимыми.

— Гранатомёты, цельтесь в роботов! — орал Пиксель, — автоматы, прекратить огонь!

Босс и два других корсара с гранатомётами выстрелили в ближайших к выходу роботов. Как выяснилось, лучше всего было целиться в живот или ноги стража — один робот, лишившись головы, всё равно шагал наощупь. Карл и Антимон шли рядом с капитаном в центре группы и молча смотрели на наступающих роботов, будучи не в силах ничего сделать. Немые стражи наступали с разных сторон, сжимая и давя людей. Уже погибли шестнадцать солдат и четыре корсара. Автоматон схватил бедного лейтенанта Карсона и разорвал его тело на две части. С экрана системы «Ариадна» быстро исчезали точки повреждённых передатчиков. В голове Карла всплыли воспоминания из давних времён, когда его в составе огромной колонны послали под огонь антейских повстанцев… Но то было прошлое, а сейчас, несмотря на потери, команда продвигалась дальше к выходу, и четыре робота из тринадцати были уничтожены гранатомётчиками. Неподвижные останки стражей лежали на каменном полу вперемешку с окровавленными трупами людей.

— Что за змей! — внезапно выругался Антимон.

Карл посмотрел, что творилось за широкими плечами его облачённых в броню товарищей. Люди добрались до портала, но тот выключился и никак не хотел их возвращать обратно.

— Нам не выбраться отсюда! — в панике завопил кто-то из солдат.

— А это ещё что такое… — произнёс лейтенант Дрейк.

Карл нашёл в толпе лейтенанта — тот стоял в окружении своих бойцов у раскрытой панели с барельефом Пастырей. Вслед за Дрейком Птитс увидел, что за стеной прятались и другие роботы. Они пока не были активированы, но могли пробудиться в любой момент.

— Мы в ловушке, — с ужасом сказал Карл. Безысходность всей ситуации постепенно въедалась в его сознание.

— Хреново… — ответил Пиксель, — но, кажись, у нас есть выход. Михаил! Как слышно? — он связался с кораблём.

Тем временем Михаил Искандер сидел в кресле пилота, разглядывая обнажённых женщин на информационном планшете.

— Входящее сообщение, — от предупреждения компьютера он вздрогнул.

— Михаил… ш-ш-ш… Забери нас! Мы под крышей! — без сомнений, это был Пиксель.

Рулевой спешно отложил планшет и крикнул:

— Внимание, все по местам! Мы летим за капитаном!

Люди снова были окружены роботами, и на этот раз не в центре зала, а в небольшой нише на его краю. Стражи молча хватали одного солдата за другим, а некоторых просто втаптывали в пол мощными кулаками или ногами. Беззвучно стреляли гранатомёты, металлические тела тихо падали, но на смену поверженным роботам приходили новые. Карлу казалось, что им нет конца, и что все люди в зале обречены. По его, Птитса, вине…

— А не попробовать ли эту прелесть в действии? — произнёс Пиксель, глядя на кинжал. Он крепче сжал оружие Пастырейпальцами своего скафандра и вытянул руку. Извилистое лезвие засияло изумрудным светом, подобным тому, который излучали символы на стенах храма и броне роботов.

— Нифига себе… — удивился Антимон.

— Посмотрим, понравится ли эта штука роботам, — бодро сказал Пиксель.

— Стой, Пиксель… — Карл не знал, к чему всё это приведёт.

Но капитан корсаров его не слышал. С криком «АААААА!» Пиксель прорвался на передовую и замахнулся на ближайшего стража. Тот попытался схватить корсара, но механические пальцы робота внезапно онемели и перестали двигаться — его рука попала в зелёное силовое поле, созданное кинжалом.

— Хе, смотрите, как я умею, — Пиксель был доволен.

На лице Карла заиграла ухмылка — это оказалось приятной неожиданностью. Пиксель подошёл ближе, оттесняя автоматона силовым полем, и вонзил кинжал ему в грудь. Оружие Пастырей вошло в сверхпрочный инопланетный материал как в сливочное масло. Огоньки в глазах стража и зелёные линии погасли, и он стал кучей металлолома. Однако остальных роботов это не останавливало, и они продолжали идти вперёд.

— А ты крут, Пиксель! — тягучим басом похвалил капитана старпом.

— Спасибо, Босс! — подмигнул Пиксель старому товарищу, — держитесь до прибытия Михаила, ребята! Покажем этим злыдням дорогу в рай для железяк!

Капитан так же вонзил кинжал в другого робота, и в третьего, в то время как Босс и двое гранатомётчиков палили по стражам, отстреливая им руки и ноги, а иногда и полностью выводя их из строя. Карл был доволен, что его команда могла хоть как-то противостоять автоматонам-убийцам. Но, к сожалению, механических воинов не убывало, и гибло всё больше людей. Украшенный изумрудными письменами пол был залит человеческой кровью.

— Не сдавайтесь! Император с нами! — лейтенант Дрейк пытался подбодрить своих солдат.

— Ещё немного, парни! — кричал Пиксель, вонзая кинжал в очередного стража.

Казалось, роботов стало столько, что они заполнили весь зал. Оставшиеся в живых люди яростно оборонялись. Боевой дух Карла поднялся, как и у остальных. Однако все понимали, что если Михаил не прилетит в ближайшее время, то им уже не выбраться из храма. Снаряды в гранатомётах подходили к концу, а одного кинжала было недостаточно, чтобы одолеть всех роботов.

Наконец середину зала накрыла тень. Голубой луч мини-лазера пробил пирамиду, и осколки стекла посыпались вниз. Следом в храм влетел, сверкая пламенем реактивных двигателей, похожий на гантель корабль.

— Бортовые орудия, огонь по железкам! — раздался в комм-линке голос Михаила.

Карл как никогда был рад его слышать. Все восемь бортовых пушек пинка неслышно выстрелили, сметая наступающую армию механических стражей. Пинк спустился и сел в центре зала, рядом с пьедесталом. Стыковочный шлюз корабля открылся, и оттуда выскочили четыре корсара в скафандрах. Однако все они были вооружены автоматами и быстро поняли, что в этой ситуации толку от такого оружия мало.

— ВПЕРЁД! — Пиксель развернулся и принялся бороться с роботами, вставшими между ним и кораблём.

Кинжал в руке корсара испускал зелёное свечение, которое отключало стражей в радиусе около трёх метров вокруг.

— ВПЕРЁД! — поддержали его Карл, Босс, Антимон и лейтенант Дрейк.

Люди, ведомые силовым полем кинжала Пикселя, вклинились в строй автоматонови быстро, подобно лавине, направились к опущенному трапу. Стражи Пастырей продолжали наступление, но корсары и солдаты уже вбежали внутрь пинка и задраили стыковочный шлюз. В отсек на борту, где все собрались, с шипением хлынул кислород, и затем двери, ведущие на нос и корму корабля, снова открылись. Капитан Птитс с немалым удовлетворением снова услышал какие-то звуки помимо переговоров через устройства связи.

— А мы их сделали, — радостно произнёс Пиксель.

— Да уж, — согласился Карл.

Снаружи роботы тщетно пытались пробить руками обшивку пинка. Внутри же раздавался гул ударов, но стражи не оставили на броне корабля ни вмятины.

— Теперь валим отсюда, и как можно скорее, — приказал корсар-капитан.

Михаил, сидя за штурвалом, направил «Аркан» вверх. Корабль спокойно поднялся над толпой свирепствующих роботов и вылетел из храма через крышу.

— Ха, а ведь это было непросто, — подытожил Пиксель, пока Босс снимал с него скафандр, раскручивая винты. Сам старпом уже вылез из своих доспехов с помощью других корсаров.

Под бронёй капитан «Аркана» носил штаны и водолазку, которые промокли от пота за время боя. Как только Пиксель вылез из доспехов, он сразу же переоделся, не забыв о красной куртке, и принял привычный вид.

— Выпусти меня, — завыл Карл.

Ему до сих пор было тесно в скафандре, хотя тёмные и узкие коридоры Пастырей остались далеко позади.

— Сейчас, не торопись, — пробубнил Босс и пошёл к Птитсу.

Избавившись от скафандра, Карл тоже снял выданные Пикселем водолазку и штаны и сменил их на военные брюки и рубашку. Переодевшись, Птитс отправился искать друга и нашёл его в кают-компании. Там Пиксель с любопытством разглядывал кинжал. Оружие чужаков лежало на круглом столе рядом с небольшой барной стойкой, а его извилистое лезвие больше не светилось. Корсар потянулся к кинжалу, чтобы взять, но его прервал голос Карла:

— Пиксель! Не-бери-его-голыми-руками!

— Почему? — Пиксель поднял бровь.

— Я за тебя волнуюсь, — нервно ответил Птитс, — ты видел защитные орудия и этих роботов. Мало ли что Пастыри могли сделать и с кинжалом!

— Не волнуйся за меня, — улыбнулся другу корсар, — сегодня мы забрали эту штуку и можем снова радоваться.

— Из-за этой «штуки» погибли шесть корсаров и тридцать солдат, — с горечью напомнил ему Карл.

И ради чего? Прихоти губернатора Фокса? Или воплощения его, Карла Птитса, плана?

— Увы, такова жизнь «космического волка», — сухо произнёс Пиксель, — за свою корсарскую «карьеру» я потерял немало ребят, и мне постоянно приходилось нанимать новых.

Карл ничего не ответил и лишь печально посмотрел на товарища.

Михаил посадил пинк на плато. Стыковочный шлюз снова открылся — уцелевшие двадцать военных разошлись по тартанам, в которых они высадились. Пришло время возвращаться на Зекарис.

— Михаил, мы летим домой, — сказал Пиксель, когда корабль вышел в открытый космос, — ЧТО ЗА ХРЕНЬ ТАКАЯ?

На мониторах появились новые сигналы. Бриг, пинас, две шнявы, два люггера, фрегат… Рядом с Пикселем из гиперпространства выскочил целый флот, готовый атаковать. Из окна на носу пинка виднелись зелёные корабельные носы без орлов и хвосты, похожие на крылья летучих мышей. Карлу, который сидел в кресле недалеко от капитана, не нужно было смотреть на монитор, чтобы определить принадлежность этих судов — он и так хорошо её знал.

— Входящее сообщение, — бесстрастно оповестил компьютер.

— Лорд Авис-с-с, — из устройства связи раздался тихий вкрадчивый голос Леди Серпентиры, — ты должен был раздобыть кинжал, но неужели ты думал, что мы тебе доверяем?

— Лорд Авис? — недоумённо спросил Пиксель, — кто это, змей побери, такой?

Карл замер в ужасе, не отвечая своему другу. Он собирался рассказать обо всём Пикселю, но это был далеко не самый подходящий момент. Хоть бы змея сейчас не назвала имперское имя Лорда Ависа…

— Неужели ты думал, что мы, Лорды и Леди Тёмного Замка, не разгадаем твой жалкий план? — продолжила Леди Серпентира, — в любом случае твоя жизнь нам уже не нужна — тебя снова… очеловечили.

Птитс не чувствовал ничего, кроме страха и злости.

— НЕ СЛУШАЙТЕ ЕЁ! — заорал он, встав со своего кресла, — УХОДИМ ОТСЮДА, НЕМЕДЛЕННО!

— ТЫ ПРАВ, ЗМЕЙ ПОБЕРИ! — крикнул в ответ Пиксель, — НО ЧТО ЗДЕСЬ ВООБЩЕ ПРОИСХОДИТ?

— Мы всё равно не тронем твой мелкий кораблик, — прошипела змея, — мы только возьмём его на абордаж!

Древний фрегат медленно вышел вперёд других кораблей разрушителей. Змеиная голова на носу угрожающе скалила зубы, а её глаза светились зелёным, как у роботов Пастырей. Когда-то Карл был гостем на том корабле, а теперь был вынужден столкнуться с ним в бою…

— ПОТОМ ОБЪЯСНЮ! А ТЕПЕРЬ — БЕЖИМ! — проревел Птитс.

— МИХАИЛ, ДВИГАТЕЛИ НА ПОЛНУЮ МОЩНОСТЬ!

Пинк рванул вперёд, а за ним вытянулся след из пламени двигателей. Корабли разрушителей полетели за корсаром. Фрегат Серпентиры изрешетил один из имперских пинасов пушками правого борта, и сбитый корабль, горя, медленно плыл к поверхности Нода.

— Капитан Мур, как слышно? — Пиксель вызвал уцелевший пинас, — летим на Зекарис!

— Есть, сэр! — откликнулся имперский капитан.

— Кажется, я понял, как помочь ему, — корсар повернулся к Михаилу, — кружи вокруг пинаса, как шмель.

— Это зачем? — удивился Искандер.

— Разрушителям нужен кинжал, — быстро и раздражённо пояснил Пиксель, — поэтому они побоятся открыть огонь по пинасу, чтобы не задеть нас.

— Понял, — кивнул Михаил.

И крепче взялся за руль.

— Отставить огонь, А. С. П. И. Д.! — разошлась Леди Серпентира на мостике фрегата, — отставить огонь, вы, недоумки! Где вас учили летать? Летим с максимальной скоростью! Нам нужно догнать пинк ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ!

На разъярённую змею на мостике смотрели Штейнштейн, Ребеллия, Валдоро и целое сборище Лордов и Леди Разрушения. Безумный учёный и вестница революции держались за руки.

Один люггер разрушителей нагнал отступающих имперцев и Пикселя. Пинк и пинас одновременно открыли по нему огонь. Корабль взорвался, оставив после себя огненный шар. Однако на смену уничтоженному люггеру быстро прилетели две шнявы и ещё один люггер. Более медлительный имперский корабль не позволял Пикселю включить ионные ускорители и развить максимальную скорость — если бы корсар это сделал, от «Молниеносного» остался бы лишь космический мусор.

БАХ! БАХ! Пушечные залпы противника сотрясали пол пинка, и корсары, чтобы не упасть, хватались за ручки в стенах. По команде Михаила заряжающие быстро и суетливо подносили снаряды и отправляли их в полёт. Вскоре шнява разрушителей вспыхнула от попаданий орудий всех двух имперских кораблей. В пределах досягаемости остались два судна разрушителей, а чуть поодаль за ними летели пинас, бриг и фрегат Серпентиры. Карл пытался понять, где агенты Замка взяли такой флот. Наверное, наскребли со Вселенной по нитке или же заключили союз с Орбитальным Братством.

Внутри пинка всё тряслось — гравитационное поле не могло стабилизироваться от частых пушечных выстрелов и попаданий в обшивку. Карл не отрывался от монитора, и его глаза пылали. Оправдались самые худшие опасения — судя по словам и интонациям Серпентиры, Тёмный Замок действительно хотел от него избавиться. Причём изначально, ещё до того, как он принял решение играть по своим правилам. Разрушители не доверяли Лорду Авису, но на самом деле в этом не было ничего удивительного. Серпентира не доверяла никому и никогда и когда-то учила его самого поступать так же. А Пиксель? У него возникнет множество вопросов, и Карл не будет больше лгать и изворачиваться — надоело. Он скажет другу всё как есть и посмотрит, что из этого выйдет. Если Пиксель его застрелит или заколет кинжалом, то так ему, Карлу Птитсу, и надо — слабому человеку и дважды предателю.

— Вот сейчас мы взорвём вторую шняву! — Карл услышал голос Пикселя, — не прекращать огонь!

Пушки имперских пинка и пинаса обстреливали шняву разрушителей. Снаряды делали пробоины в металлическом корпусе корабля, превращая его в решето.

— Михаил, можешь вдарить лазером в дырку у мостика? — спросил Пиксель.

— А хорошая идея, кэп! — ухмыльнулся Искандер.

Голубой луч мини-лазера прочертил космос и попал в пробоину под капитанским мостиком. Выстрел окончательно разрушил стенку корабля и попал в его двигатели. Теперь и вторая шнява была уничтожена. Без двух своих самых манёвренных кораблей флот Тёмного Замка оказался в отрыве от эскадрильи Пикселя, которая отдалялась от газового гиганта.

— Не хочешь по-хорошему, Авис, — прошипела змея на мостике, — ОГОНЬ ИЗ ВСЕХ ОРУДИЙ!

Оставшиеся корабли разрушителей внезапно открыли огонь по имперским судам. Выстрел из носовой пушки фрегата повредил левый борт пинаса.

— Выслать ремонтную команду — повторяю, выслать ремонтную команду! Боже-Император, спаси, сохрани, помилуй…

На вытянутой морде Серпентиры отражались лишь ярость и гнев. Змея видела перед собой звездоскрёбы Земли и шпиль Имперского Дворца. И бездыханное, давно мёртвое тело некогда живого «Бога»-Узурпатора, показательно пронзённое кинжалом Пастырей… Они все достойны смерти — недостойный титула Лорда Авис, этот корсар Пиксель, ничтожные млекопитающие, придумавшие себе какие-то жалкие правила и упивающиеся своей человечностью. Знали бы они, ведали бы, что истина слепа и глуха, что она уважает только силу и гордость. Пушки старого фрегата разнесут и пинас, и пинк, и всё человечество в целом. После уничтожения «Императора» и его марионеточной банановой Империи в расход пойдут другие разрушители, особенно эта сентиментальная парочка, глазеющая сейчас на змею — полоумный учёный-аутист и его спутница, пылкая революционерка с идеями вместо мозгов… Но и другие падут. И останется лишь Леди Серпентира. Наедине с пустотой вокруг.

Под палубой фрегата прогремел взрыв. Люди пошатнулись, а некоторые из них упали.

— Правый двигатель повреждён, госпожа! — раздался голос А. С. П. И. Д. а.

— Не может быть, — яростно прошипела Серпентира. Мгновение — и она уже подползла к Ребеллии и схватила её за рыжие волосы.

— Ты точно не хочешь отведать моего гнева? — змея высунула язык, наслаждаясь болью, которую испытывала Высшая Леди.

— М-миледи! — Штейнштейн взволнованно показал пальцем на окно.

Серпентира резко отпустила волосы Ребеллии и увидела парящий в космосе имперский военный галеон.

— А. С. П. И. Д., мы можем перейти в гиперпространство? — осведомилась змея. Галеон проигрывал фрегату в манёвренности, но сильно превосходил по вооружению.

— Гиперпространственный прыжок невозможен, пока я не отремонтирую двигатель, госпожа, — отозвался искусственный интеллект.

— Сколько, сколько времени тебе понадобится, недоумок? — взревела Серпентира, сотрясая кулаками.

— Около трёх с половиной часов, госпожа, — изобразил сожаление А. С. П. И. Д.

Змея зарычала.

— Приступай к ремонту СЕЙЧАС ЖЕ! — рявкнула она.

— Есть, госпожа, — угрюмо ответил искусственный интеллект.

Пиксель не мог не обрадоваться появлению нового союзника. Судя по показаниям мониторов, это был военный галеон «Кригсхаммер», принадлежащий охранителям. Его нос вместо стандартной головы орла украшала бронзовая статуя бородатого воина, высоко держащего боевой молот. Чтобы не задеть скульптуру в бою, поворотную башню на «Кригсхаммере» перенесли с носа на корму, которая выглядела словно гигантская серая коробка. Под окнами мостика висели три щита с гербами. Жёлтое солнце с двенадцатью лучами и буквой «I» в центре символизировало Империю, красный рыцарский крест на белом фоне — Кригсхайм, а меч над раскрытой книгой — Охранительное Бюро. Галеон оказался рядом с одной из лун газового гиганта и атаковал корабли разрушителей. Те сосредоточили огонь на нём.

— Входящее сообщение, — произнёс компьютер на борту пинка.

На мониторе появилось изображение крупного мужчины в коричневом плаще из кожи. Справа от него стояла не кто иная, как Барбара Винтер. «Молодец, Барбара!» — Карл мысленно поздравил её с успехом.

— Я Вильгельм Айзенштайн, имперский охранитель, — голос мужчины был мягким, но уверенным, — а кто из вас капитан Карл Птитс?

Карл подошёл к экрану.

— Готов служить Императору, — твёрдо произнёс он, — мы раздобыли кинжал Пастырей и готовы передать его вам. Ты молодец, Барбара. С такими слугами Господь-Император будет счастлив.

Криганка улыбнулась своему любимому, и он сдержанно кивнул ей в ответ.

— Мы должны будем вернуться на Зекарис, — сказал Айзенштайн, — рулевой, курс на корсарский пинк! Всем готовиться к гиперпрыжку по моей команде!

«Кригсхаммер» направился к кораблю корсаров, а навстречу ему летел огненный дождь из пушек разрушителей.

— Три… два… один… — охранитель начал отсчёт, когда его галеон догнал пинк Пикселя.

Михаил взялся за рубильник гиперпривода.

— Прыжок! — скомандовал Айзенштайн.

И Искандер активировал сверхсветовую скорость.

— Нам догнать их, миледи? — по связи спросил Леди Серпентиру капитан брига.

— Нет, нет, НЕТ!!! — бушевала змея, — нам нет смысла потерять весь флот! Я догадываюсь — нет, я знаю, куда они направляются! Мы застанем их врасплох на Зекарисе. Сколько осталось, А. С. П. И. Д.?

— Три часа двадцать две минуты, госпожа, — пролепетал искусственный интеллект.

— ИДИОТ!!!

— Так точно, моя госпожа.

— ХРРРР!!! А вы что уставились? — она посмотрела на Ребеллию, Штейнштейна и остальных, — хотите умереть?

«Пожалуй, лучше умереть, чем служить тебе, уродина», — подумала Ребеллия, — «ты стоишь между нами и революцией, и из-за тебя мы не можем одолеть Империю целую тысячу лет».

Имперские корабли — пинк, пинас и галеон — вышли из гиперпространства на орбите Зекариса. Пиксель и его команда были рады снова увидеть родной голубой шар и луну, похожую на головку сыра. Босс и Антимон плясали от счастья в кабине. Только Карл пребывал в задумчивости.

— Карл, — к нему подошёл Пиксель, — объясни, что здесь, змей возьми, происходит? Кто такой Лорд Авис и почему твоя Барбара на одном корабле с охранителем Айзенштайном?

— Пройдём в каюту, — сказал Карл, — пора мне всё тебе объяснить.

И они вместе с Пикселем проследовали на корму.

Через пятнадцать минут все три корабля подлетели к бублику космической станции, который вращался на орбите. В небольшом помещении, за вытянутым окном которого открывался вид на Зекарис, произошла встреча. Экспедицию Фокса представляли Карл, Пиксель, Босс, Антимон и капитан Мур в сопровождении двух младших офицеров Флота. Капитан корсаров, который не расставался с фирменной красной курткой, в правой руке держал кинжал. Он внял совету Карла и взял оружие Пастырей кожаной перчаткой. Сам же капитан Птитс надел поверх рубашки армейский китель. Автоматические двери напротив Пикселя и Карла разъехались в стороны, и в комнату вошёл охранитель Айзенштайн со свитой. Его сопровождали Барбара Винтер, мужчина-учёный и два штурмовика Охранительного Бюро. Карл облегчённо вздохнул, увидев любимую живой и невредимой, да ещё и выполнившей поручение. Судя по её сдержанному, но радостному выражению лица, криганка тоже была рада видеть Птитса. Карл отвёл взгляд от Барбары и рассмотрел Айзенштайна и его свиту. Охранитель в своей золотистой моторизованной броне казался таким же огромным, как и Босс. Учёный в белом халате и технических очках в половину лица напомнил Карлу Штейнштейна, только выглядел далеко не так безумно. Штурмовики, элитные бойцы Империи, носили печально известную чёрную броню. В своих руках они держали знаменитые шлемы с красными глазами и респираторами — те самые, из-за которых разрушители прозвали солдат Охранительного Бюро «свинорылыми». Карл с удивлением понял, что один штурмовик был очень похож на Бориса Дмитриева — давно забытого школьного друга. Действительно, Вселенная тесна…

Глава 22

Судный день

Многим жителям Кригсхайма вина планеты перед остальной Империей казалась чем-то формальным, как и остальные идеологические установки, транслируемые с трибун и экранов телевизоров. Однако для некоторых из них эта тема была глубоко личной. Барон Герхард фон Айзенштайн во время Великой Галактической войны был учёным и одним из фельдмаршалов Кригсвера. Именно он разработал особое биологическое оружие, которое уничтожало исключительно людей с определённым набором генов, и его творение унесло миллионы жизней на планете Бжезинка. После войны Герхарда сожгли как предателя, а его трудами заинтересовались охранители. С тех пор смертоносное изобретение барона стало служить имперской идее равенства людей перед Богом-Императором, уничтожая не мутантов или «неполноценных», а чужаков — врагов человечества.

Прошло много столетий. Знание о преступлениях Герхарда тяжким грузом легло на плечи его потомков, выживших на Кригсхайме. Маленький набожный мальчик Вилли Айзенштайн, прочитав о злодеяниях своего далёкого предка, твёрдо решил искупить его грехи в битве или священном походе. В шестнадцать лет он поступил в Криганскую Академию Охранительного Бюро, а позже стал учеником известного охранителя Анджело Иммолато.

Однако, несмотря на свою веру в Императора, Айзенштайн не был религиозным фанатиком. Он стал скорее полевым охранителем, защищающим Империю на передовой. Его не прельщали светские рауты и закулисные интриги, в которых находили удовольствие и смысл своей жизни многие агенты Бюро, особенно имперская «золотая молодёжь» вроде Ирен де Жен. Вильгельм был лишь человеком дела и чести, готовым добросовестно выполнить свою работу и защищать Империю до последнего. Именно поэтому Карл и сделал ставку на него — того младшего охранителя, который некогда участвовал в аресте Шери Мертенс.

— Карл? Карл Птитс? — переспросил Борис Дмитриев.

Конечно, его внешность и голос изменились со школьных времён, но кое-что осталось прежним — светло-русые волосы, голубые глаза и острый нос.

— Привет, Бориска, — Карл с улыбкой ответил на великородинском, — никак не ожидал тебя тут увидеть.

Он до сих пор был потрясён всем тем, что случилось за день. Он блуждал по древнему храму инопланетной расы. Его чуть не убили роботы-стражи и флот Тёмного Замка. Сейчас же ему предстояло убедить Айзенштайна в виновности Фокса, а затем — столкнуться с разрушителями, которые наверняка в это время летят на Зекарис. Только присутствие близких людей — Барбары и Пикселя — и неожиданная встреча со школьным другом хоть немного отвлекали Карла от мыслей о пережитом и том, что ещё предстояло пережить.

— Что, сбылась мечта детства? — спросил капитан Птитс.

— Да, теперь я штурмовик Охранительного Бюро. Всё сразу — сражения, разрушители и другие планеты.

— Вы знакомы? — почти одновременно удивились Айзенштайн, Барбара и Пиксель.

— Да, — коротко ответил Карл на общеимперском, — вижу, ты теперь выше меня, — он посмотрел на одноклассника.

— Меня улучшили во время подготовки, — в тоне Бориски прозвучало хвастовство, — вживили пару-тройку имплантов, и теперь я ещё сильнее, чем когда мы с тобой завалили Флаерова.

Витёк Флаеров… Почти забытый школьный хулиган. Тогда Карл ударил его в коридоре, чтобы привлечь внимание других учеников и учителей. Если бы он сделал это в менее людном месте, то Флаеров и его дружки быстро бы расправились с Птитсом. Карл и сейчас чувствовал себя в похожей ситуации. Он собирался противостоять сильному врагу и не мог одолеть его в одиночку. И потому решил заручиться поддержкой ещё более мощного игрока на галактической арене.

— О, а мы классно с тобой тогда сработались, — Карл обычно не хотел думать о школе, но сейчас вспоминал тот эпизод чуть ли не с ностальгией.

— А ты, Карл? — поинтересовался Борис, — как же тебя угораздило стать военным?

— Эх, не знаю, — пожал плечами капитан Птитс, — я не собирался идти в армию, но сейчас мундир ко мне как будто прирос.

— Итак, у нас мало времени, поэтому к делу, — прервал дружеское общение Айзенштайн, — есть инопланетный артефакт и неоспоримые доказательства вины губернатора Фокса, которые нам предоставила мисс Винтер. Вы правильно поступили, что раздобыли кинжал, и теперь мы возьмём его на хранение и изучение. Капитан Мур, нам потребуется ваш корабль.

— Служу Императору! — Мур вытянулся по стойке «смирно».

— Линдстром, — продолжил охранитель, — отправит на нём кинжал на мою базу.

Учёный подошёл к Пикселю, сфотографировал кинжал своим коммуникатором и жестом попросил отдать ему артефакт.

— Лучше не брать его голыми руками, сэр, — сказал Пиксель, — неизвестно, что от этого будет — заражение, одержимость демонами или что-то ещё.

— Мы хорошо знаем, как обращаться с подобными вещами, — заверил корсара Айзенштайн, — так что об этом не переживайте.

Линдстром взял кинжал рукой в белой лабораторной перчатке. Лицо учёного, наполовину прикрытое очками, не выражало никаких эмоций.

— А с Фоксом мы разберёмся сейчас, — решительно произнёс Айзенштайн, — капитан Птитс, вы готовы дать показания против него в суде?

— Да, господин охранитель, — Карл оставался невозмутим.

Пинас «Молниеносный» с кинжалом на борту отлетел от станции и прыгнул в гиперпространство, увозя артефакт неизвестно куда. Пинк Пикселя и лодка Айзенштайна направились к Зекарису. Капитан Птитс летел с охранителем, Барбарой, Борисом и ещё тремя штурмовиками. Времени было и впрямь совсем мало — разрушители могли появиться с минуты на минуту.

Остров Высокая гора готовился к прибытию знаменитого гостя — баскетболиста Эдуардо Порки. На улицах висели ленты с чёрно-жёлтыми флажками, а стены украшали фотографии известного спортсмена. Роботы-дворники с колёсами вместо ног приводили в порядок асфальт и тротуары.

Толпа отдыхающих расступилась, увидев штурмовиков с автоматами наперевес и Айзенштайна перед космопортом. Охранитель был закован в золотые моторизованные доспехи, которые сияли на ярком зекарисском солнце, а за его спиной развевался алый плащ. В руках он держал массивный боевой молот — символ власти Императора. Следом гремели сапогами четыре штурмовика в чёрных бронежилетах, надевшие знаменитые «свинорылые» шлемы. Одним из этих элитных солдат был Борис. Замыкали эту процессию Карл и Барбара, которые почти терялись на фоне блестящих доспехов и молота Айзенштайна и угольно-чёрной формы и автоматов штурмовиков.

— Удачи, Карл, — сказала криганка, когда процессия добралась до площади перед таверной, — я буду ждать тебя здесь.

— Спасибо, Барбара, — тепло ответил Карл.

Она коротко поцеловала возлюбленного в губы и зашла в таверну. А Карл вместе с охранителем и штурмовиками прошёл мимо ферм прямо к губернаторскому дворцу.

Сэмюел Фокс следил за странной процессией из окна. Он безошибочно определил в человеке в золотой броне, которого сопровождали штурмовики, охранителя. Сначала губернатор недоумевал: что же понадобилось доблестному слуге имперского народа на этой захолустной планете? Но потом Фокс, взрослый мужчина и состоятельный бизнесмен и чиновник, вдруг затрясся как маленький мальчик. Неужели Охранительное Бюро знает о кинжале? Или же оно собирается припомнить глизеанцу прошлые делишки? Человек в золотых доспехах был всё ближе и ближе, и Фокс, прищурившись, увидел за широкими плечами штурмовиков знакомую тощую фигуру в военной форме. Что же рядом с охранителями делает Карл Птитс? Тот самый преданный Птитс, который служил губернатору с момента основания колонии? От такого поворота Фокс задрожал ещё сильнее. Он очень хотел сбежать куда-то, улететь, покинуть эту планету — но уже не мог.

Гвардейцы в алых мундирах расступились, пропуская во дворец Айзенштайна. Охранитель вошел в кабинет Фокса и торжественно произнёс:

— Именем Священного Имперского Охранительного Бюро, я, охранитель Вильгельм Айзенштайн, объявляю Сэмюела Ричарда Фокса, губернатора планеты Зекарис и бывшего генерального директора компании FoxCorp, предателем Империи!

— Э… что здесь происходит? — губернатор, сидя за резным столом, тревожно моргнул.

— Вы обвиняетесь в торговле инопланетными артефактами, — беспристрастно ответил Айзенштайн, буравя глизеанца взглядом.

— Я не… — пытался оправдаться Фокс.

— Два дня назад, 27 августа 997 года по стандартному имперскому календарю, вы заключили сделку с агентом разрушителей в заведении «Весёлый Сильвер» на пиратской платформе «Кровавый Предел», — не слушая его, продолжал охранитель, — вы обещали раздобыть ему кинжал вымершей чуждой расы, известной как Пастыри. Слава Императору, артефакт сейчас находится на секретной базе Охранительного Бюро, и вам его не видать как собственных ушей.

— Господин охранитель, произошло недоразумение, — лепетал губернатор, — я не причастен к торговле артефактами чужаков. Если хотите, посмотрите мой компьютер — там нет данных о кинжале!

— Не нужно, — отрезал Айзенштайн, — у нас есть доказательства вашей вины, и их достаточно.

— Доказательства, — пробормотал губернатор, — у меня есть разрешение от Охранительного Бюро!

Противоречащий сам себе Фокс выхватил из ящика бумагу с печатью охранителей. Айзенштайн бросил на неё суровый взгляд и ответил:

— Подделка.

— Почему же? — начал оправдываться глизеанец, — вот, смотрите, документ сделан по всей форме, и тут есть печать!

Карл старался сохранить серьёзный вид — за губернатором было очень забавно наблюдать.

— Разрешение на экспедицию за ксеноартефактами может выдать только главный охранитель субсектора или Великий Охранитель Баррада, — сказал Айзенштайн, — поэтому я не знаю, что вы там получили, но подделка имперских документов также преследуется по закону.

Фокс не нашёл, что ответить.

— Это всё Птитс! — неожиданно выкрикнул он, — ему нужна моя власть!

— Вы не правы, сэр, — возразил Карл, — мой долг — служение Императору и Империи. Позавчера вечером вы покинули дворец, и я, почуяв неладное, послал за вами разведывательного дрона.

Карл подключил свой коммуникатор к голографическому проектору на столе. В воздухе зависли две фигуры в балахонах. Одна из них сидела, а другая — стояла.

— Сэмюел Фокс? — спросил сидящий механическим голосом.

Губернатор Фокс испуганно смотрел на голограмму. Глизеанец понимал, что охранитель за него взялся и теперь не отпустит. Ксеноартефакты — дело очень серьёзное.

Стоящий сел напротив сидящего и откинул капюшон. Фокс едва ли не ахнул, увидев на голограмме собственное лицо.

— Это п-п-подделка, это анимация, — бубнил он, — враги к-клевещут на меня!

— Но голос ваш, — строго сказал Айзенштайн, поставив видео на паузу.

— Голос тоже можно п-подделать, — глизеанец отчаянно старался сохранить лицо.

— И страх тоже?

Губернатор не ответил на вопрос охранителя. Айзенштайн продолжил воспроизведение.

— Личность подтверждена, — сказал андроид.

— Что вам от меня нужно? — в страхе спросил Фокс на голограмме, в то время как настоящий губернатор с ужасом узнавал себя.

— Нам нужен один инопланетный артефакт, — ответил робот разрушителей, — это кинжал, хранящийся в храме расы Пастырей на луне Нод в трёх системах от Зекариса.

— Сколько вы за него отдадите? — поинтересовался голографический губернатор.

— Пять миллионов. Вы знаете, что от этого предложения нельзя отказаться. Один миллион мы предварительно вышлем на ваш счёт.

— Я сделаю это, милорд, — тихо ответил андроиду Фокс, и голограмма погасла.

— Вы арестованы и отстранены от должности, Сэмюел Фокс, — сказал Айзенштайн, — вас будет судить трибунал охранителей.

— Х-х-хорошо, — промямлил губернатор, пятясь к столу.

Штурмовики схватили глизеанца за руки и надели наручники.

— Карл! Ты предал меня? Зачем? — в отчаянии завопил Фокс.

— Худшее, что я могу сделать — это предать себя и Бога-Императора, — спокойно ответил Птитс, — если вы думали, что ваши нечистые дела никогда не будут замечены, Фокс, то вы ошибаетесь.

— Если ты хочешь отправить меня за решётку или сжечь, знай, что у меня есть друзья-охранители! — губернатор забился в истерике, — всё равно никто не сделает тебя губернатором!

— Мне это и не нужно, — так же ровно сказал Карл.

— Я временно возьму на себя полномочия губернатора Зекариса, — произнёс Айзенштайн, — Имперский Сенат потом назначит нового, более верного Империи, чем вы, Фокс. А о ваших друзьях из Бюро, которые, скорее всего, и помогли вам подделать документы, мы ещё поговорим. В тюремной камере.

Штурмовики вывели глизеанца из кабинета. За дверью, помимо гвардейцев, стояла Софи. Её молодое, красивое лицо осунулось, и вообще она выглядела как будто неживой.

— Приношу глубочайшие извинения, — сказал ей Айзенштайн, выходя из кабинета, — вы его дочь?

Софи кивнула. Карл покинул кабинет последним. Когда он прошёл мимо дочери Фокса, она прошипела:

— Я вас ненавижу.

Птитс ничего ей не сказал. Софи была справедлива. Он посадил её отца за решётку, пусть ради благой и очень важной цели, и теперь она точно не сможет жить как прежде.

Пиксель ждал Карла на площади рядом со статуей святого Себастьяна.

— Молодчина, Карл! — поздравил он друга, глядя на уходящих к космопорту Айзенштайна, арестованного Фокса и штурмовиков, — главное, что мой патент выдан на законных основаниях, и я по-прежнему останусь корсаром на службе Императора.

Карл улыбнулся, но улыбка быстро сползла с его лица.

— Слушай, друг, — Птитс взял корсара за плечи и посмотрел ему в глаза, — они скоро прилетят, и здесь будет бойня. Возвращайся на верфь, приготовь корабль и собери ребят. Барбара улетит на пассажирском судне, и я прошу тебя защитить его от разрушителей.

Пиксель кивнул.

— Сейчас я пойду к ней, — продолжил Карл, — прощай, — и он побежал в таверну.

— Что значит «прощай»? — спросил Пиксель, но друга рядом уже не было, — Карл! Карл!

Тяжело вздохнув, корсар быстрым шагом направился к верфи.

Пёстрая толпа собралась у входа в таверну «Амелия». Она состояла преимущественно из женщин, однако были там и мужчины. Люди радостно махали разноцветными ленточками и флажками: как чёрно-жёлтыми имперскими, так и красно-синими — такими были цвета команды Порки, «Серенийских Свиней». Над головами зевак парилирепортёрские дроны с камерами.

Карл сначала удивился этому столпотворению. Он слышал что-то про баскетболиста, прилетевшего на Зекарис, но не ожидал, что на Высокой горе спортсмена встретит такое множество поклонников. Карл собрался зайти внутрь в таверну с другой стороны, но остановился, услышав радостные возгласы людей. Дверь открылась, и на ступеньки вышел высокий, атлетично сложенный мужчина в красно-синей баскетбольной форме. Он улыбался безмятежной белозубой улыбкой и махал рукой. Другой рукой он обнимал женщину, которая казалась очень маленькой по сравнению с ним. Она носила белые брюки и фиолетовую футболку, а её волосы были чёрными. Карл не мог поверить своим глазам — баскетболист прижимал к себе Барбару Винтер.

— А сейчас я намерен жениться, — сквозь гомон Карл расслышал баскетболиста, отвечающего на вопросы репортёров.

Барбара и Эдуардо поцеловались в губы, и толпа завизжала.

— Барбара! — закричал Птитс. Его крик был полон злости и отчаяния.

— Что, Карл? — как ни в чём ни бывало отозвалась криганка.

От происходящего у него закружилась голова. Крики слились в один сплошной шум, который бил его по ушам. Дыхание Птитса сбилось, словно после долгого бега.

— Бар… ба… ра, — уже тише сказал Карл, — ты… любишь меня?

Птитса тотчас же окружили репортёры с микрофонами, и дроны с жужжанием зависли над его головой, словно мухи. Журналисты задавали глупые вопросы, но Карл их не слушал. Всё его внимание было сосредоточено на Барбаре и на том животном, что её держало.

— Пойми, ты нравился мне как друг и соратник, Карл, — спокойно ответила криганка, — ты интересный и необычный, но… Мне нужна сильная рука, и у Эда она есть. Мы давно знаем друг друга и встретились сейчас на Кригсхайме.

Из глаз Карла медленно потекли слёзы, и он не мог остановить их. Хоть бы Барбара тоже плакала, думал он, хоть бы и на её глазах появились слёзы! Но она лишь отстранённо, даже несколько холодно смотрела на отчаявшегося капитана, стоя на ступеньках. А Эд тем временем беззаботно улыбался во все тридцать два зуба, поглаживая её мускулистой рукой.

— Я ещё… хочу сказать, — еле выдавил из себя Карл, продолжая смотреть на Барбару.

— Что вы хотите сказать? — спросил какой-то наглый репортёр.

— Чё? — промычал баскетболист.

Людской шум стих. Все взгляды обратились на Карла, Барбару и Эда.

— Сейчас здесь… будет опасно, — голос Птитса стал хриплым, — Эд, прошу об одном — береги её.

— Чё ты несёшь? — пробасил Эд, — иди отсюда и не трогай нас.

Выдаст Карла Барбара или нет — это уже не имело значения. Его и всех на острове ждали куда более серьёзные неприятности.

— Идите… к космопорту, — хрипел Карл, — спасайтесь, улетайте отсюда — БЕГИТЕ!

— Псих, чё ль? — улыбка исчезла с лица Эда, и теперь оно стало по-звериному злобным.

— БЕГИТЕ! — Карл пошатнулся на ногах, словно пьяный, вытащил из кобуры пистолет и выстрелил в небо.

— Да я тебя щас… — мычал баскетболист.

Карл навёл дуло на Эда.

— Береги Барбару! — сказал Птитс.

— Пушку убрал! — только и ответил Эд.

— БЕ-ГИ-ТЕ! — Карл ещё раз выстрелил в небо.

— А ведь он прав, — прошелестел тихий вкрадчивый голос.

С другой стороны площади появилась Леди Серпентира. Голова змеи была приподнята, капюшон раскрыт, а хвост медленно извивался. При виде чудовища люди с криками ринулись к космопорту. Вдалеке послышались шум и автоматные выстрелы. Эд взял Барбару за руку и скрылся в толпе. Дроны исчезли вместе с журналистами. Карл остался стоять на площади, не отводя взгляда от красных глаз змеи.

Рядом с Серпентирой стояли другие разрушители — трое из них образовали небольшую группу, а четвёртый держался обособленно. Из троицы вперёд выступил Лорд Констриктор. Его длинные светлые волосы развевались на зекарисском ветру. Тонкую шею, несмотря на жару, опутывал шарф в виде змеи, а на длинных пальцах блестели серебряные кольца. Разрушитель в третьем поколении жевал жвачку. Он окинул Карла и бегущих людей высокомерным взглядом, а затем демонстративно поморщился. Двух спутников Констриктора Птитс не знал, хотя и видел неоднократно в Тёмном Замке. Это были похожий на попугая мужчина с ярко-красным хохолком на голове и хитро улыбающаяся кудрявая женщина в лёгком платье и сетчатых колготках. А разрушителем, стоявшим отдельно, оказался не кто иной, как Фридрих Грюнвальд. Лорд Ариан надел свой любимый белый плащ с красной каймой и взбесившие некогда Карла сапоги со шпорами в форме Чёрной Звезды. Его тёмные волосы были коротко подстрижены, а под носом-картошкой росли жидкие усы. Конечно, Серпентира всё рассчитала. Она надеялась, что хотя бы Грюнвальд убедит Карла отдать кинжал.

— Где кинжал? — требовательно спросила змея.

Карл снял фуражку и выронил её на асфальт. Затем он выбросил пистолет.

— ГДЕ КИНЖАЛ? — громче повторила Серпентира.

— Миледи, — негромко, но твёрдо произнёс Карл, — я раздобыл кинжал, но появились охранители, и я спрятал его на старом складе…

— Ложь! — рявкнула змея, — это ложь, Авис, недостойный титула Лорда! Я не чую здесь кинжал! Где он? ГДЕ ОН???

— Миледи, я сейчас вам всё объясню…

— Карл, — перебил Птитса Грюнвальд, — мой старый друг, зачем ты встал на их сторону? Тебя что, волнуют люди? Ты им не нужен, и тебе они не нужны!

Карл печально посмотрел на бывшего друга.

— Подумай о себе, Карл! — умолял Фридрих, — в твоих же интересах объединиться с нами и прийти к власти! Ты же этого хотел на самом деле!

Птитс не ответил Грюнвальду. Он засунул обе руки в карманы зелёных военных брюк.

— Ты сдаёшься? — осведомилась Серпентира.

— Конечно, — с видом знатока произнёс Констриктор, — он же ест суп ложкой.

* * *

— Пройдём в каюту. Пора мне всё тебе объяснить.

Корабль Пикселя подлетал к орбитальной станции, где должна была состояться встреча, на которой охранитель Айзенштайн решит дальнейшую судьбу кинжала Пастырей.

Карл и Пиксель прошли в полуосвещённое жилище капитана, и Птитс сел на откидную кровать.

— Закрой дверь, — попросил он друга.

Пиксель нажал на кнопку закрытия двери и сел на стул.

— Не стоит искать шпиона среди команды, Пиксель, — сказал ему Карл, — Лорд Авис — это я.

— Что? — Пиксель вытаращил глаза от удивления.

— Да, я шпион разрушителей на Зекарисе, но я тебе не враг и ты мой друг.

— Уже нет, — непривычно холодно произнёс Пиксель.

— Послушай меня, Пиксель, — попросил Карл, — сейчас я веду игру против своих хозяев. Если бы я был полностью на их стороне, я бы саботировал корабль на Ноде и позволил им взять нас на абордаж.

— А ведь ты прав. И в чём состоит твоя… игра? — скептически спросил Пиксель.

Корсар смотрел на Карла так, будто видел перед собой совершенно другого, незнакомого человека. Хотя это был тот самый Птитс, которого он знал уже больше года — та же внешность, тот же голос, те же повадки…

— Сначала я расскажу немного о себе. Карл Птитс — действительно моё имя. Вырос я на Великородине, в одном из Девяти Миров. В Империи мне было душно — я чувствовал себя птицей с отрезанными крыльями. Такое ощущение, что тебя с рождения заковали в цепи — вера в нелепое божество, поклонение устаревшим традициям и ненависть к свободомыслящим, патриархальная семья… Грешники прикрывают свои злодеяния лживой моралью, а праведники терпят несправедливость, надеясь на счастье в загробном мире. Я хотел оттуда выбраться — очень хотел, но не знал, как. После школы меня сразу же призвали в священный поход на Антею, и я был свидетелем и участником одной из многих пирровых побед генерала Хонорика. В битве я выжил, но потом зачем-то решил прочитать листовку разрушителей — наверное, хотел увидеть что-то ещё, кроме вездесущей имперской пропаганды. Мой офицер меня за это застрелил. В итоге полевая казнь оказалась для меня даром свыше — меня спасли от смерти разрушители, и я уже очнулся в Тёмном Замке. Я думал, что начну там вторую жизнь, хотел быть членом тайного братства, которое борется со всем, что мне опротивело: с бессмысленным поклонением ложному богу, с тотальным контролем и слежкой, с бытовым мещанством, которое исключало любую альтернативу… В кои-то веки я почувствовал себя свободным. Мог сам определять свои желания, мог отказаться от веры, в которую меня записали лишь по факту рождения. Мог плюнуть на представления о «настоящем мужчине», которые я ненавидел с детства, мог быть собой и при этом надеяться, что меня примут. А рядом со мной были умные, интересные и понимающие люди — во всяком случае, так мне казалось… Я думал, что попал в сказку, и только потом понял, что и разрушителям нельзя доверять. Технологии завлечения сомневающихся у них хорошо отработаны, но на самом деле им, как и имперцам, нужна власть. Они не борются за свободу и счастье — они лишь жаждут мести за унижения, которым их подвергли в Империи. Даже Лорды моего ранга для них — всего лишь пушечное мясо и расходный материал. Когда меня отправили на Нод за кинжалом, я уже понял: от меня хотят избавиться.

Карл остановился. Он перевёл взгляд с Пикселя на экран, затем на лампу на потолке и, наконец, на банки «Хайдеггера».

— Нифига себе… — только и мог сказать корсар, — а ты крупно влип.

Карл снова посмотрел на Пикселя и увидел на его лице сильное недоумение. Похоже, капитан корсаров уже сменил гнев на милость, и тон его слегка потеплел.

— Да, — задумчиво ответил Птитс.

— Вот поэтому мне и не нужно от жизни ничего, кроме хорошего вознаграждения и красивых девушек, — произнёс Пиксель, — я стал таким простоватым пиратом не потому, что об этом мечтал.

— Ты — это ты, а я так не смогу, — с горечью сказал Птитс, — прошу тебя, выслушай меня до конца.

Корсар сдержанно кивнул.

— Главный разрушитель — Верховный Владыка Философ, — снова заговорил Карл, — он очень скрытный, и о нём известно очень мало. Говорят, он прожил почти тысячу лет, и я даже не уверен, что он человек. Ему помогает Леди Серпентира — гуманоидная змея-мутант, которая помешана на боли и хаосе. О её происхождении известно примерно столько же. Кроме них, Замком управляет Совет Тринадцати. Это обычные люди, которые сменяют друг друга — как и министры в Империи. Высшие Лорды и Леди очень жадны до власти, и если бы обстоятельства сложились иначе, они могли бы стать имперскими генералами или охранителями. Этим людям нет дела до идеалов, которые они сами же несут, и всё, что их волнует — личная выгода. Кинжал с Нода может пробить силовое поле, которое защищает дворец Императора на Земле. Если Тёмный Замок завладеет оружием Пастырей, то нас ждёт такой бесчеловечный режим, что Империя после него покажется раем. Вспомни Гюнтера или Алмазова — вот что происходит, когда разрушители приходят к власти… Нет хуже угнетателя, чем бывший раб. Я это понял и теперь не хочу быть ни разрушителем, ни имперцем. Наверное, я нечто третье. На самом деле большинство людей ни те, ни другие. Они просто живут в своей некоторой данности, и так уж совпало, что эта данность — имперская. К тому же риторика имперцев ближе и понятнее простому народу, а Разрушение привлекает потерянных белых ворон вроде меня. А мне не нужен и противен такой «нейтралитет» большинства. Я нейтрал иного рода, я хочу пойти своей дорогой. Я устал от притворства, от вранья, которого полно вокруг меня. В последнее время я только и делал, что притворялся, играя в капитана Карла Птитса и даже в Лорда Ависа. Поэтому сейчас я решил действовать. Я увёл кинжал из-под носа разрушителей и намерен отдать его охранителям. Сначала я устроил дяде Сэму встречу на пиратской платформе и заснял её на скрытую камеру. Потом он отправил нас на Нод, чего и следовало ожидать. Пока мы разбирались с пушками и роботами-охранниками, Барбара отправилась на Криг схайми связалась с Айзенштайном. Я нашёл его прежде в базах данных Тёмного Замка. Он, в отличие от многих охранителей, не фанатик и не коррупционер, а просто честный человек. Я думаю, у него не возникнет желания использовать кинжал в своих целях. Он просто уничтожит артефакт или будет хранить его у себя.

Пиксель сидел неподвижно, глядя на Карла. Должно быть, ему только предстояло переварить всю свалившуюся в одночасье информацию. Сам же капитан Птитс опустил голову и смотрел на свои сапоги.

— Значит, вся эта экспедиция… была подстроена? — в голосе корсара послышалось волнение, — значит, мои люди погибли напрасно?

— Нет, — Карл сомкнул пальцы рук, — если бы мы туда не полетели, кинжал был бы уже у разрушителей. У них мало кораблей, но я уверен, что они нашли бы способ проникнуть на Землю. Вот на Кригсхайм они спокойно летали на судах, замаскированных под гражданские. Сейчас у нас мало времени, Пиксель. Я знаю Серпентиру и могу сказать, что она прибудет сюда и не оставит нас в покое.

Пиксель снова кивнул.

— А зачем ты всё это затеял? — спросил он, — вряд ли ты настолько любишь людей, чтобы провернуть эту хрень ради их блага.

— Ты прав, — вздохнул Карл, — но Зекарис изменил меня. Может, я не полюбил Империю, но нашёл в ней тех, кто мне близок — тебя и Барбару. Я бы вообще послал в тартарары всю эту безумную Вселенную, если бы вам не пришлось жить в ней.

Пиксель горько улыбнулся Птитсу.

— А как же ты сам? — с участием спросил он.

— Вы с Барбарой хотите жить нормальной жизнью — ответил Карл, — но мне она как раз не нужна, мне было бы от неё плохо. Я конченый человек, Пиксель.

— Карл… — корсар хотел было что-то сказать.

— Капитан, начинаем стыковку, — раздался голос Михаила из динамика.

— Пойдём, Карл, — Пиксель встал и протянул Птитсу руку, и тот, взявшись за неё, поднялся, — мы вместе убедим этого охранителя.

— Мы всё ещё друзья? — немного растерянно спросил Карл.

— Конечно, — тепло ответил капитан корсаров.

* * *

Карл чуть заметно улыбнулся.

На самом деле он и не был дорог Барбаре. Впрочем, это уже не имело значения, особенно если с Эдом ей лучше. Карл стоял перед разрушителями, Серпентира вызывающе смотрела на него, а на асфальте лежали брошенные фуражка и пистолет.

— КАРЛ!!! — Птитс услышал крик.

По улице за площадью, мимо ферм бежал Пиксель. Корсар остановился у ближайших к таверне участков и замер, увидев друга в кругу незваных гостей.

— Пиксель, беги! — заорал Карл.

Грюнвальд вытащил пистолет и навёл его на Пикселя.

— Привет, мой старый приятель, — усмехнулся Лорд Ариан, — узнаёшь меня?

Пиксель недоумевающе посмотрел на мужчину в белом плаще, который нацелил на него оружие.

— Пиксель! — снова крикнул Карл.

Он достал из правого кармана небольшую армейскую осколочную бомбу размером с теннисный мяч.

— Что⁈ — панически вскричала кудрявая разрушительница.

— Ты этого не сделаешь, — попытался убедить Птитса Грюнвальд, — твой друг у меня на прицеле.

Карл нажал на кнопку активации бомбы и бросил её вниз, разжав пальцы. Последующее шло для него в замедленном темпе. Бомба, пища, падала на площадь перед таверной.

Чума.

На.

Оба.

Ваши.

Дома.

То, что для Карла тянулось целую вечность, на самом деле произошло за считанные секунды. Бомба проделала свой путь в воздухе, коснулась асфальта и взорвалась.

БАБАХ!

Почти вся площадь была повреждена взрывом. В асфальте образовалась воронка, а в ней лежали покорёженные тела разрушителей. Ноги Констриктора превратились в месиво, а на зелёном шарфе-змее проступили пятна крови. Его приспешникам повезло чуть больше. Они лежали на обломках асфальта с неестественно согнутыми конечностями, и в их лица и тела впились металлические осколки. Но за пределами площади взрыв лишь выбил стёкла из окон таверны и магазина и повредил заборы и несколько деревьев на ближайших фермерских участках. Здания оказались практически не тронутыми.

Фридрих был жив. Его прикрыла своим телом Леди Серпентира, чья чешуя приняла на себя почти всю энергию взрыва, и он испытал лишь лёгкую контузию. В ушах Грюнвальда стоял жуткий звон, а в голове появилась сильная, пульсирующая боль. Побитый, но живой, Лорд Ариан поднялся на ноги. Всё вокруг слилось для него в большое пятно, в котором начали проступать отдельные детали. Грюнвальд посмотрел сначала на Серпентиру, а затем — на погибших разрушителей. Он никогда не уважал ни псевдоаристократов из Тёмного Замка, ни их охочих до славы прихлебателей, но сейчас предательство Лорда Ависа застало его врасплох. Грюнвальд вспомнил о Пикселе и бросил взгляд туда, где стоял корсар. Но там уже никого не было. Видимо, старому приятелю Фридриха удалось уйти.

— Нам нечего здесь делать, Ариан, — Грюнвальд услышал рядом с собой шипение Серпентиры, — кинжал не здесь — я это чую. Только сначала мы уничтожим за собой всё.

— Вы правы, миледи, — процедил Лорд Ариан, — отомстим имперцам.

— А. С. П. И. Д., верни меня на корабль, — сказала змея.

Она взяла Грюнвальда за руку, и они исчезли в зелёном луче телепортатора.

Глава 23

Контратака

Взрывная волна отбросила Пикселя на асфальт. Корсар ушиб спину, но быстро поднялся и побежал по улице прочь от места взрыва. Несмотря на боль, он не мог выбросить из головы мысли о друге. Что вообще такое Карл Птитс? Почему он подорвал себя, стоя перед разрушителями? В последнее время Карла терзали какие-то странные переживания, а сейчас его просто не стало. Тот Птитс, которого знал Пиксель, был мёртв. И вообще Птитс был мёртв.

Где-то протрещала автоматная очередь. Пиксель увидел вдалеке, на другом конце улицы, множество разрушителей. Похоже, они высадились в джунглях и теперь штурмовали дворец губернатора. Зато там, где пожертвовал собой Карл, больше никого не было. Леди Серпентира и Грюнвальд исчезли, и, значит, можно было добраться до корабля — на нём Пиксель принесёт больше пользы Империи, чем на земле. Вынув пистолет из кобуры, корсар устремился к верфи.

Сэмюела Фокса переправили на «Кригсхаммер» и посадили в карцер. Это было маленькое, мрачное помещение в корабельном трюме. Одну из стен заменяла стальная решётка, за которой виднелся тёмный коридор.

Бывший губернатор уже не был таким весёлым и жизнерадостным, как прежде. Его костюм был сильно потрёпан, а сам он нервно ёрзал на тюремной койке и постоянно оглядывался по сторонам. Об Охранительном Бюро ходили ужасные слухи, и Фокс находил все основания им верить.

Когда сидеть ему надоело, глизеанец подошёл к узкому, прямоугольному иллюминатору. За бронированным стеклом виднелся Зекарис — та самая планета, которую он надеялся превратить в рай для туристов. А теперь её, скорее всего, приберут к рукам военные вроде Бримстоуна и построят там больше баз для переброски кораблей на Банис. В голове Фокса роились странные, не свойственные ему обычно мысли: «Сэм, почему ты всё время себя оправдываешь? Тебя всегда волновала одна выгода». Над голубым океаном поднимался фиолетовый пассажирский корабль, готовясь покинуть планету, а вдогонку за ним летели выстрелы. Это значило, что на Зекарис напали. И всё по его, Фокса, вине и глупости. Глизеанец решил помолиться Императору, но затем тут же себя одёрнул, ведь сам только что отвернулся от Его милости.

Остатки флота разрушителей появились из-за обратной стороны зекарисской луны, где скрывались прежде. Атаку возглавлял фрегат Леди Серпентиры. Прежде чем напасть, небольшая группа во главе со змеёй телепортировались на остров Высокая гора, чтобы разобраться с Ависом и вернуть кинжал. Однако всё пошло не так, как хотела Серпентира.

Зелёный луч телепорта вернул змею на капитанский мостик с готическими окнами. Она была вне себя от ярости. Какой-то сопляк-Лорд посмел обмануть её? И ведь убил бы, не будь она неуязвима для любого оружия Империи, кроме самого тяжёлого. Она не чувствовала присутствия кинжала ни на самом Зекарисе, ни на его орбите. Вероятно, охранитель уже отвёз его на свою секретную базу, местоположение которой разрушители не знали так же, как имперцы — координаты Тёмного Замка.

Рядом со змеёй Леди Эскулапия устроила импровизированный лазарет для Лорда Ариана. Прямо на мостике — в другие помещения Серпентира никого не пускала. Врач положила разрушителя, с которого сняла чёрный кожаный плащ, на койку и поставила ему капельницу с восстанавливающей жидкостью. Змея не отводила от Ариана красных глаз и думала, что он ещё подаёт надежды. Он не был настолько человечен, как Констриктор и прочие, и поэтому она закрыла собой именно его, а не их.

Серпентира довольно улыбнулась. Отряды разрушителей уже высадились в городе, как и Штейнштейн, Ребеллия и Валдоро. Скоро они сотрут имперцев с лица Зекариса, а ей самой предстоял бой с кораблями флота. Больше всего она хотела уничтожить галеон охранителя, который вывел из строя двигатель её фрегата и тем самым задержал разрушителей по пути на Зекарис.

— А. С. П. И. Д.! — прошипела Серпентира, — обрушь мощь башенных орудий на галеон!

— С-слушаюсь, миледи, — залебезил искусственный интеллект.

И все пять палубных башен фрегата разрушителей открыли огонь по «Кригсхаммеру».

— Тревога! Тревога! На нас напали! — связался с охранителем Айзенштайном капитан галеона Райнхардт.

Он стоял в центре прямоугольного мостика «Кригсхаммера» напротив голографической звёздной карты, где парили прозрачные модели кораблей. За консолями, которые тянулись вдоль стен с большими квадратными окнами, сидели рулевые, канониры и офицеры связи.

— Лево руля! — скомандовал Райнхардт на криганском, — и пусть разрушители замёрзнут в открытом космосе!

«Кригсхаммер» повернулся к судну Серпентиры правым бортом.

— Правый борт, огонь! — приказал капитан.

Справа от Райнхардта канониры забарабанили пальцами по клавиатурам. На трёх нижних палубах автоматические системы загрузили в шестнадцать бортовых пушек снаряды, которые вскоре вылетели навстречу врагу.

— Посмотрим, как им это понравится, — со злостью произнёс Райнхардт.

Но пушечный залп не нанёс фрегату урона. Древний корабль с пастью змеи каким-то образом стал бесплотным, словно превратившись в привидение. Все шестнадцать снарядов прошли мимо, пронзая космос за фрегатом.

— Император милостивый… — прошептал командир «Кригсхаммера».

Все на мостике замерли в страхе. Даже Райнхардт, закалённый в священных походах ветеран Имперского Флота. Никогда прежде они не видели такого нечестивого колдовства…

Тем временем на поверхности планеты воцарился хаос. На площади у фонтана Штейнштейн и Ребеллия сражались с солдатами Имперской Армии. Высший Лорд поливал подходящих врагов ядохимикатами, а Высшая Леди стреляла по ним из пистолета. Учёный был в привычном дырявом халате, под которым носил бронежилет. На его спине висели баллоны с отравляющими веществами, а в руках он держал свои любимые ядораспылители. Ребеллия надела алую броню поверх своего обычного мундира и одной рукой сжимала такого же цвета флаг.

Имперские солдаты задыхались в ядовито-зелёных облаках и один за другим падали на асфальт. Самих Штейнштейна и Ребеллию от отравления спасали лишь респираторы.

— Боевые яды — это очень весело, — довольно произнёс учёный, — только не пойму, почему вы от них дохнете? Ха-ха-ха-ха!

Его голос был усилен встроенными в респиратор громкоговорителями. Ребеллия не могла полностью разделить восторги своего возлюбленного. Она видела бедных людей, бедных юношей, которых насильно загнали в армию или приманили воинской славой и престижем. К сожалению, солдаты должны были умереть — не за Императора и Империю, как они сами думали, а ради идеалов Революции и Свободы. Ради нового мира, что будет построен на их костях. Иначе было нельзя.

Гвардейцы в алой форме выставили из окон дворца энергетические пики, готовясь защищать резиденцию арестованного губернатора. Окно на чердаке, где находилась стоянка для флаеров, занял штурмовик со снайперской винтовкой. Охранитель Айзенштайн склонился над столом Фокса и активировал голографический проектор. Над деревянной столешницей выросла прозрачно-зелёная копия дворца, на которой были отмечены точками имперские солдаты. В это время вход в кабинет охранял Борис, держа наготове усовершенствованный автомат из арсенала штурмовиков.

На дорогу между дворцом и фермерскими участками выбежала толпа, насчитывающая не менее сотни человек. Это были неопрятно выглядящие мужчины и женщины в чёрной рваной одежде. У многих были длинные немытые волосы, выкрашенные в разнообразные цвета. Некоторые носили бронежилеты со старых армейских складов. Большинство разрушителей взяли в бой автоматы, но встречались и те, кто был вооружён гранатомётами, ракетными установками и прочим тяжёлым оружием. Наступление предателей Империи возглавляла крупная, коренастая женщина, которую издалека можно было принять за мужчину. Она была закована в чёрный бронескафандр наподобие тех, что использовали пираты, и сжимала в мощных руках двуручную булаву с большими и острыми шипами.

— Огонь! — приказал Айзенштайн.

Несколько гвардейцев обрушили на наступающих дождь энергетических зарядов из окон дворца. Штурмовик со снайперской винтовкой отстреливал врагов по одному. Люди в толпе погибали десятками, но прочих это не останавливало — с дикими криками они шли дальше, наступая на губернаторский дворец. Наверное, эти разрушители пребывали под воздействием наркотиков, разработанных в лабораториях Тёмного Замка. Айзенштайн смотрел на этих предателей с большим сожалением и грустью. Коварные Лорды Разрушения промыли мозги несчастным юношам и девушкам, превратив их из добропорядочных подданных в безжалостных фанатиков, которым было суждено погибнуть.

— А вот это я уже понимаю, — пробормотал Штейнштейн.

На площадь вышли солдаты в респираторах, и токсин уже не мог им ничего сделать.

— Устроим им небольшой сюрприз, — сказал учёный и активировал управляющее устройство на запястье.

И тут тела бойцов медленно поднялись с асфальта и направились в сторону прибывающих имперцев. Имперские солдаты, экипированные химической защитой, стреляли по ожившим мертвецам из автоматов, но те всё равно продолжали идти, не обращая внимания на потерянные руки и ноги.

— Пора, — Штейнштейн кивнул своей спутнице.

— ¡VIVA LA REVOLUCIÓN!!! — испустила Ребеллия яростный клич.

Она нажала на кнопку детонатора, расположенную на рукояти её пистолета. Взрывчатка, которую Высшие Лорд и Леди предварительно заложили в парке, сработала. Смотровая башня с грохотом упала на солдат, живых и мёртвых, проломив острой крышей здание администрации порта и похоронив под собой фонтан со статуей ангела. Теперь подкрепление имперцев больше не сможет пробраться к площади. Ликуя, Леди Ребеллия с гордостью подняла красное знамя с золотым секатором.

Валдоро отделился от двух своих товарищей, миновал таверну и вышел к фермерским участкам. Высший Лорд носил длинный кожаный плащ и чёрное сомбреро с красной окантовкой. Вокруг были заборы и зелень. Усмехаясь, Валдоро навёл на них свои пистолеты-огнемёты.

— Зажжём, амигос! — залихватски произнёс он.

От оранжевой горючей смеси вспыхнули грядки и виноградники, яблони и сирень. Наконец-то детям Замка позволили выплеснуть свою жажду разрушений, посмотреть, как идёт дым и бегут горящие люди, как рушится старый имперский мир и на костях воздвигается новый, с Высшими Лордами и Леди Разрушения во главе.

«Бам, бам, бам!» — Валдоро услышал громкий топот.

Напротив него встал имперский шагоход класса «Крестоносец». Пилот навёл на Высшего Лорда пушки, расположенные по бокам от кабины. Разрушитель ухмыльнулся. Без сопротивления имперцы, увы, не сдадутся, но так было даже интереснее. Валдоро мигом спрятался за фермерским домиком. Пушки «Крестоносца» лишь разнесли большой кусок асфальта, на котором только что стоял Высший Лорд. К счастью для него, они были предназначены для борьбы с тяжёлой техникой и потому не обладали скорострельностью. Валдоро вытащил из кармана плаща термическую бомбу и, вынырнув из-за домика, бросил её в «Крестоносца». Металлическое устройство в форме круга выпустило магнитные ножки и присосалось к ноге шагохода. Оно запищало, и вскоре механический рыцарь Империи с грохотом разлетелся на запчасти. Валдоро громко засмеялся. Разрушение не щадило никого, кто противился ему, кто отрицал хаос как часть жизни.

Пиксель бежал по улице от таверны к верфи. На площади перед доками размахивала красным флагом безумная разрушительница, а рядом с ней стоял мужчина в белом халате и с двумя пистолетами непонятной конструкции. Смотровая башня была взорвана, и теперь её обломки лежали на асфальте. Поэтому корсар решил пробраться к кораблю через вход в космопорт. На его счастье, там засели имперские солдаты. Бойцы, которые прежде подчинялись капитану Птитсу, забаррикадировались мешками с песком и отстреливались от боевиков-разрушителей, бегущих к космопорту с автоматами наперевес. Увидев корсара, один из солдат сказал:

— О, это Пиксель! Хвала Импер-ратору, что вы живы!

Это был светловолосый мужчина, который говорил с выраженным великородинским акцентом.

Корсар юркнул за мешки с песком и оказался рядом с бойцом.

— Рад видеть кого-то на своей стороне, — ответил корсар, — как тебя зовут?

— Сер-ржант Ян Петухевич! — великородинец отчеканил своё имя.

— Ты славный парень, — сказал Пиксель, — держись тут, а я поднимусь в космос и покажу их флоту, где раки зимуют.

— Вас понял, сэр-р! — произнёс Петухевич.

Пиксель кивнул и побежал дальше. Он вспомнил слова Карла: «Барбара улетит на пассажирском судне, и я прошу тебя защитить его от разрушителей». Что ж, просьбу друга он выполнит и заодно остановит вражеский флот.

— С нами сам Пиксель! Покажем им, на что способна Импер-рская Армия! — закричал Петухевич и застрелил трёх разрушителей автоматной очередью.

БАБАХ!

Кирпичи в заборе дворца разлетелись от взрыва гранаты. Снайпер-штурмовик, находясь на чердаке, подстрелил гранатомётчика из окна, но другая разрушительница быстро подобрала оружие своего павшего соратника. Разъярённая толпа ворвалась на территорию дворца, паля из автоматов по окнам. Осколки стекла и патроны ранили находящихся за ними гвардейцев.

Охранитель Айзенштайн больше не мог отсиживаться во дворце. Облачённый в сияющую моторизованную броню, он вышел навстречу бушующим ордам предателей. За его спиной ярко реял красный плащ.

— Сдохни, имперская мразь! — с криком на него набросился разрушитель с автоматом.

— За Императора и Империю! — ответил Айзенштайн боевым кличем.

Вильгельм обрушил свой молот на противника. Оружие, усиленное сервомоторами доспехов, отбросило разрушителя к забору из красного кирпича. Вслед за охранителем из дворца выступили Борис, ещё два штурмовика и несколько гвардейцев. Они стреляли по грязной толпе врагов из элитных штурмовых автоматов и энергопик. На улице перед дворцом гремели очереди и летали красные заряды, а в воздухе повисла пыль. К отряду Айзенштайна присоединился «Крестоносец» с ракетными установками, который обычно патрулировал берег у плазменного генератора. Имперский шагоход выпустил в сборище предателей несколько ракет. Их небольшие боеголовки разрывались, выбрасывая осколки, которые накрывали сразу нескольких разрушителей.

— Абсолютный хаос! — разрушительница с ярко-розовыми волосами бросила в «Крестоносца» банку с горючей смесью.

Пилота шагохода это только разозлило. Следующий ракетный залп накрыл девушку и нескольких её товарищей. Охранитель Айзенштайн раскидывал разрушителей своим могучим молотом, а рядом с ним штурмовики вели непрерывный огонь из автоматов. Легкобронированные гвардейцы укрылись за элитными бойцами Империи и мощными ногами «Крестоносца», посылая во врагов энергетические шары из пик.

— Смерть свинорылым! — кричали разрушители в толпе.

Но их старые, купленные на каком-то чёрном рынке автоматы были бесполезны против брони Айзенштайна и штурмовиков.

— Гори в аду, тварь! — охранитель молотом отправил в полёт особо назойливого врага.

И за его спиной раздался взрыв. Разрушительница с гранатомётом выстрелила в «Крестоносца». Кабина была разбита, пилот погиб, а шагоход превратился в дымящуюся кучу металлолома.

Космопорт и ангар пока оставались целы. Пиксель спустился по лестнице в доки и рядом со своим кораблём встретил Билла и Софи. Девушка надела футболку и штаны цвета хаки, а в руках держала абордажную саблю и пистолет.

— Корабль заправлен и готов к бою, — сказал Билл.

— Спасибо, Билл, — ответил Пиксель.

— Удачи, корсар, — улыбнулся хозяин верфи. Император с тобой.

— А ты что будешь делать? — спросил Пиксель.

— Спрячусь от этих ублюдков под космопортом, — усмехнулся Билл.

Тяжело пыхтя, он побрёл к лестнице вниз.

— А ты что здесь делаешь? — осведомился корсар у дочери бывшего губернатора.

— Я хочу лететь с тобой, Пиксель, — Софи была настроена решительно, — ты меня не пустил на Нод, зато теперь не сможешь отказаться.

— Спрячься вместе с Биллом, — настоял Пиксель.

— Какой же ты глупый всё-таки, — покачала головой девушка, — я умею фехтовать и стрелять и хочу помочь тебе.

— Так уж и быть, — вздохнул Пиксель, решив, что споры с Софи только отнимут время, — прошу на борт.

Глизеанка проследовала за корсаром через открытый стыковочный шлюз в кабину пилота. Там свои места уже заняли члены команды Пикселя.

— Ты вроде говорил нам, что не пустишь бабу на корабль, — сказал капитану Антимон.

— Заткнись, Антимон, — твёрдо возразил Пиксель, — она умеет обращаться с оружием и может постоять за себя, а лишние бойцы нам сейчас не помешают.

— Ну, раз капитан так говорит… — недовольно протянул Антимон.

Лицо Софи было исполнено счастья. И боевой решимости.

Штейнштейн и Ребеллия, торжествуя, стояли на площади. Кругом были уничтоженные здания и разбитый асфальт, пыль, щебень и огонь. Упавшая смотровая башня разделила площадь пополам. Смерть пришла на Зекарис, и мирная колония стараниями разрушителей превратилась в ад.

— Как здесь прекрасно, — к Высшим Леди и Лорду подошёл Валдоро, который только что расправился с «Крестоносцем», — я вижу в этом поэзию.

— А я — судьбу, — жёстко ответила Ребеллия.

— Я один тут вижу веселье? — пропищал Штейнштейн.

Вдруг над площадью нависла большая тень. Корсарский пинк поднялся в воздух, и все его восемь бортовых орудий открыли огонь. Ребеллия знала, что он стрелял по второй ударной группе, которая должна отвлечь силы имперцев в космопорте и не дать им пробраться к Айзенштайну и дворцу. И в любой момент корсары могли обратить внимание на неё саму, а также на Штейнштейна и Валдоро.

— Прячьтесь! — прокричала вестница революции.

Высшие Лорды и Леди укрылись от корабля за маленьким домиком с башенкой, который стоял недалеко от верфи. Здесь, в относительно безопасном месте, Ребеллия сняла респиратор и связалась с Серпентирой:

— Битва проиграна, миледи! Пора забрать нас отсюда!

— Хм, я заберу только тех, кто представляет хоть какую-то пользу, — вкрадчивым голосом произнесла змея.

Ребеллия поняла, что Серпентира имела в виду. Змея телепортирует лишь их троих, членов Совета, а основные наземные силы оставит на Зекарисе на верную смерть. И ожидания вестницы революции оправдались, когда её, Валдоро и Штейнштейна охватил зелёный свет телепортатора.

Леди Хартред, или Донни Хардред, как её когда-то звали, неутомимо шла вперёд под огнём имперцев. Почти всё её тело покрывал старый моторизованный скафандр, предназначенный для космических экспедиций и боёв, и враги видели только её широкое, грубое лицо и малиновые волосы. Броня защищала её от штурмовиков и гвардейцев губернатора, но всё же не была вечной. Поэтому Хартред требовалось уничтожить всех как можно скорее. Вместе с ней сражались её верные бойцы. «Большая Ха» была из нихединственной, кто доучился в Тёмном Замке. Её отряд состоял из инициатов-недоучек, молодых революционеров с разных планет, которые по каким-то причинам не попали в ряды Лордов и Леди Разрушения, и просто наёмных головорезов. В такой разношёрстной компании Хартред чувствовала себя на своём месте — здесь не было ни зубрил, ставящих учёбу превыше всего, ни высокомерных снобов, мнящих себя элитой, ни слабых и трусливых кабинетных крыс.

Хартред рывком приблизилась к одному из штурмовиков и ударила его двуручной булавой. Она чувствовала упоение и страсть — бой был её стихией. «Большая Ха» не служила никакой идее, она давно знала, что всякие желания сделать жизнь лучше — это полный бред. Её направляла лишь жажда причинить больше боли и страданий, жажда властвовать над жизнями людей.

С удовольствием Хартред наблюдала, как её булава впилась в прочную броню штурмовика, оставляя вмятины, из-под которых каплями летела кровь. Как хрустели его мягкие рёбра, как его крик раздавался из-под свинорылой маски с респиратором. Но её наслаждение длилось недолго — она заметила перед собой имперского охранителя в золотой броне, вооружённого молотом.

— Эй, охранитель! — усиленный громкоговорителем голос Хартред разнёсся над улицей, — давай поиграем!

— У меня нет времени на игры, — жёстко ответил её противник.

И замахнулся молотом на Хартред. Два человека в моторизованной броне схлестнулись на улице перед дворцом. Даже на фоне рослых штурмовиков они выглядели громоздкими гигантами. Хартред и охранитель наносили друг другу удары своим оружием, отражая выпады длинными рукоятями. Хартред билась с исступлённой яростью. Всеми фибрами души она ненавидела этого напыщенного, ряженного в золото блюстителя имперского порядка и мечтала расплющить ему голову. Однако охранитель оказался опытнее разрушительницы, и у него была более быстрая и мощная броня. Хартред со всей силы замахнулась на противника, однако он уклонился, и её булава лишь пробила кирпичный забор дворца.

— АААААА! — яростно взревела «Большая Ха».

Она повернулась туда, где был охранитель, и замахнулась для нового удара. Но атаковать не успела — его молот уже навис над ней в воздухе. Хартред широко улыбнулась, глядя охранителю в глаза. Она не боялась смерти — небытие было всяко лучше её полной несчастий жизни. Охранитель с безразличным выражением лица направил молот вниз и проломил «Большой Ха» череп.

Айзенштайн фыркнул, глядя на мёртвую разрушительницу. С окровавленной головой она распласталась на асфальте, а из её рук выпала шипастая булава. Атака предателей на Зекарис захлебнулась. Грязный сброд отступал с улицы, надеясь укрыться среди джунглей. Но у площади перед казармами разрушителей встретил отряд имперских солдат.

— Петухевич! — возглавлявший их сержант использовал своё имя как боевой клич.

Солдаты, гвардейцы и штурмовики совместными усилиями добили выживших врагов Империи. Вся улица была буквально усеяна трупами, а у дворца дымился разбитый «Крестоносец». Рядом с Айзенштайном осторожно двигались выжившие штурмовики, среди которых присутствовал и Борис. Охранитель держался уверенно и твёрдо. Он знал, что Император помог своим слугам прогнать предателей с поверхности Зекариса, а теперь осталось выбить врагов из космоса.

Глава 24

Хаос в космосе

Снаряд разрушителей попал в пассажирскую каравеллу, которая покидала систему Зекариса. Пол сотрясся, заревела сигнализация, и роботы-ремонтники бросились заделывать пробоину в борту.

— Пассажиры, сохраняйте спокойствие. Император хранит нас, — вещал женский голос из громкоговорителей.

Барбара и Эд держались друг за друга, сидя на мягкой кушетке в своей каюте. Помещение было небольшим и тесноватым, но уютным, с бежевыми стенами и круглым иллюминатором, сделанным из орудийного отверстия.

— Всё будет хорошо, Барби, — успокаивал криганку баскетболист.

«Не называй меня Барби», — подумала, но не сказала Барбара.

Однако она смотрела не на могучие загорелые руки Эда, а в иллюминатор, за которым светился голубой шар Зекариса. Что же произошло с Карлом Птитсом после того, как он столкнулся лицом к лицу со змеёй? Он был недоволен Тёмным Замком и рискнул выступить против своих бывших господ. Но чем всё это для него обернулось? Судя по его словам, разрушители никого не прощают. Барбара вспомнила дни, проведённые с Карлом на пляже и в старом парке, их ночи в таверне, прогулки по Тёмному Замку… И решила, что это была какая-тодругая жизнь. Почему она отдалась Эду, едва встретив баскетболиста снова? И любила ли она Карла по-настоящему, или это была жалость к этому человеку вместе с желанием осуществить детскую мечту? Она считала, что в любом случае сделала правильный выбор, остановившись на Эде. Он силён, прост и надёжен, как табуретка, и будет действовать там, где Карл тысячу раз подумает. За таким, как Порки, может спрятаться уставшая от свободы и независимости женщина. Вот только при этом Барбара фактически бросила Птитса на смерть, оставила его гибнуть на Зекарисе… Нет, она никогда не скажет Эду ни об истинном «я» Карла, ни об Н. С., ни о Тёмном Замке. Если она предала самого Птитса, то пусть хотя бы не предаст его память.

Пинк «Аркан» пробирался сквозь атмосферу, разгоняя облака. Новые ионные ускорители придавали ему быстроты. Корабль пролетел мимо сбитой имперской шнявы. Прежде она защищала орбиту от разрушителей, а теперь её дымящийся остов падал в океан.

Пиксель сидел рядом с Михаилом и внимательно следил за мониторами, на которых отображались координаты вражеских судов. Корсар был сосредоточен в намерении покончить с прилетевшим флотом разрушителей. В кресле у левого борта расположилась Софи. Девушка зарядила пистолет особыми патронами для боёв на космических кораблях. Босс, Антимон и прочие, кто не участвовал в управлении пинком, приготовили абордажные сабли и огнестрельное оружие. Никто из них не сомневался, что абордажа в этом бою не избежать.

Лазерные орудия, установленные на башнях форта, стреляли по кораблям разрушителей, расчерчивая космос ярко-красными лучами.

— А. С. П. И. Д., отойти подальше от планеты! — приказала Серпентира.

Сильнее форта змею волновал лишь галеон охранителей. «Кригсхаммер» стал настоящей летающей крепостью, которая представляла для разрушителей реальную угрозу. Военная версия галеона была очень мощным и стойким кораблём, который проигрывал судам предателей лишь в манёвренности. «Кригсхаммер» накрыл пинас Тёмного Замка огнём, от которого было сложно спастись, и следом мог переключиться на фрегат Серпентиры. А защитные системы этого древнего, похожего на готический дворец корабля не были безупречны…

— А он юркий, зараза, — произнёс кто-то из младших офицеров «Кригсхаммера».

— Это его не спасёт, — отрезал капитан Райнхардт, — сейчас мы его уничтожим. Башня, продолжать огонь! Левый борт, залп по моей команде!

Криганский офицер держался достойно и подавлял внутри себя малейшие признаки слабости. А причины для неё, к сожалению, были. «Кригсхаммер» остался последним судном имперцев на Зекарисе после того, как фрегат-призрак уничтожил сторожевую шняву и взорвал космическую станцию. Однако команда галеона совершенно забыла о существовании корсара…

Через большое окно на капитанском мостике Райнхардт увидел, как пинк Пикселя вылетел из атмосферы Зекариса и пронёсся в сторону вражеских кораблей. Офицеры ликовали — теперь перевес сил был не таким критическим.

— Ура! Мы больше не одни! — воскликнул канонир.

Капитан позволил себе лишь сдержанную улыбку.

— Входящее сообщение, — оповестила автоматическая система.

Над голографическим проектором рядом со звёздной картой выросла прозрачная фигура в моторизованной броне.

— Капитан Райнхардт, это охранитель Айзенштайн, — заговорила она, — Высокая гора очищена от разрушителей. Поверхность планеты под нашим контролем, так что выбейте врага из космоса.

— Вы слышали это? — прокричал Райнхардт, — вперёд, не расслабляйтесь, и пусть свет Императора озарит нас!

Выход Пикселя на сцену ещё сильнее рассердил Серпентиру.

— А. С. П. И. Д., прекратить огонь по пассажирскому кораблю! — бушевала она на мостике своего фрегата, — пусть уходят. Я хочу подорвать этого корсара и посмотреть на его мучения.

Красные глаза змеи пылали злобой. За её спиной Эскулапия обрабатывала раны Ребеллии, Штейнштейну и Валдоро. Ариан тихо лежал с капельницей на больничной койке и вяло следил за битвой через фиолетовое готическое окно.

Пилоты пассажирской каравеллы воспользовались тем, что никто не ведёт по ней огонь, и приготовились к выходу в гиперпространство. Барбара не отрываясь смотрела в иллюминатор и даже не расслышала предупреждения о гиперпрыжке. Но железные ставни внезапно захлопнулись, и криганка больше не могла ничего увидеть в космосе. Она заплакала, и слёзы полились на её фиолетовую футболку и руки Эда. Баскетболист утешал Барбару, сильнее тискал, но она не могла прогнать завладевшее ей чувство вины. Карл был очень одинок и мог назвать лишь её и Пикселя своими близкими, да и просто друзьями. А она сама, наоборот, общалась и дружила с многими и потому смотрела на людей иначе. Карл тяжелее воспринял расставание, чем она, он ценил близких людей на вес золота и не хотел их терять. Но, с другой стороны, если бы она осталась с ним, не любя его, это всё равно бы привело их всех к страданиям.

— Гиперпрыжок прошёл успешно. Всё хорошо, и наш корабль в безопасности, — донёсся голос из динамика, — компания «Кригспейс» желает вам приятной посадки.

Иллюминатор открылся, и за ним Барбара увидела сине-зелёную солнечную Серену — родной мир Эда.

Пинк полетел вперёд, прямо на корабли Тёмного Замка. «Кригсхаммер» последовал за ним, заряжая бортовые и башенные орудия.

— Серпентира — ведьма, — сообщил Пикселю капитан «Кригсхаммера», — она использует колдовство, чтобы сделать свой фрегат призрачным, так что не пытайтесь тягаться с ним.

— Очень приятная новость, — скривил рот корсар, — есть идеи?

— Охранитель Айзенштайн запросил подкрепление у адмирала Бримстоуна. Оно вот-вот прибудет. Мы пока должны держаться, храни нас Император.

— Понятно.

«Аркан» лавировал в космосе, избегая попаданий, и обстреливал пинас и бриг из мини-лазера. Те, в свою очередь, распределили огонь пополам между большим галеоном и маленьким пинком.

— О, как много внимания мы привлекли! — демонстративно удивился Пиксель.

— Они помнят нас ещё с Нода, — ответил капитану Михаил, — и явно не хотят, чтобы мы натворили делов.

Вдруг корма пинка сотряслась от попадания — это разрушители задели один из корабельных двигателей.

— ЗМЕЙ! — выругался Пиксель.

Большинство корсаров с кормы перешли в коридоры и кабину пилота — оставаться было опасно. Вдалеке послышалось шипение автоматического огнетушителя.

— Что будем делать? — спросила Софи, — потушим пожар?

— Боюсь, мы его можем только сдержать, — ответил Пиксель, — так что есть лишь один вариант, пусть и сложный.

— Какой? — допытывалась глизеанка.

— Доверься мне, — мягко произнёс Пиксель.

Он поцеловал Софи в губы, но девушка, похоже, не была этим довольна.

— Михаил, курс на бриг! — приказал корсар.

— Мы попытаемся взять его на абордаж? — сомневаясь в его решении, спросил Босс.

Даже здоровяк-старпом забеспокоился, видя на мониторе бриг разрушителей — довольно крупный корабль с шестнадцатью орудиями и большим зелёным носом. Он относился к четвёртому классу и потому превосходил пинк — судно шестого класса — во всём.

— Именно, — ответил капитан.

— Ты с ума сошёл? — промычал Босс.

— Выбор у нас небольшой, — сказал Пиксель, — либо мы все погибнем, либо состыкуемся с бригом и покинем этот корабль. Держитесь, парни — нам предстоит непростая работёнка.

Все пристегнули ремни или взялись за ручки в бортах корабля в предчувствии новых кульбитов, от которых забарахлит гравитационное поле.

Михаил включил ионные ускорители на максимум. «Аркан» летел за бригом, так что его не задевали ни бортовые пушки, ни носовое орудие. Единственной реальной угрозой оставались две кормовые пушки брига, а также целые фрегат и пинас. «Неутешительная картина», — подумал Пиксель. Лавировать и маневрировать с подбитым двигателем было сложно.

— А он совсем обезумел!

— Надеюсь, что нет!

— Пусть Император ему поможет!

Команда «Кригсхаммера» заворожённо наблюдала за пинком Пикселя. Маленький кораблик с пылающей кормой летел прямо на вооружённый до зубов бриг разрушителей.

— Что вы стоите и смотрите? — заорал капитан Райнхардт, — отвлеките их!

— Во имя Императора, полный вперёд! — лейтенант подкрепил его приказ.

«Кригсхаммер» ускорился и задал курс на флот Тёмного Замка. Пинк Пикселя приближался к бригу, и Райнхардт не знал, что задумал корсар, но понял, что нужно отвлечь от пинка внимание разрушителей. По приказу капитана «Кригсхаммер» выстрелил по пинасу из бортовых орудий. Это заставило противников уделить больше внимания галеону, хотя и о пинке они не забыли.

Старания криганцев не прошли даром. «Аркан» уже приблизился на такое расстояние от брига, что разрушители не рисковали стрелять по нему, боясь задеть своих. Зато теперь наибольшую опасность для пинка представляли кормовые орудия — два ствола, расположенные между пылающими соплами двигателей и зелёной вычурной табличкой с надписью «Асмодей».

— Михаил, подбей пушки мини-лазером, иначе они нас поджарят, — обратился Пиксель к рулевому.

Синий луч, направленный Искандером, испепелил одну из пушек на корме брига. А вторую и не требовалось уничтожать. Пинк уже добрался до левого борта брига, готовясь взять корабль противника на абордаж.

В это время пожар разросся сильнее, и корсары оставили попытки его тушить. Пиксель велел перекрыть корму полностью и сосредоточиться на захвате брига. «Аркан» достиг одного из двух стыковочных шлюзов брига. Из середины пинка выдвинулся стыковочный мостик, который связал два корабля.

— Быстрее! Покинуть корабль! — прокричал Пиксель.

Вся команда, включая Михаила, выбежала в коридор.

— Вот уроды! — воскликнул Антимон.

Разрушители задраили стыковочный шлюз, оставив команду Пикселя погибать на «Аркане».

— Сейчас, — протянул Босс.

Он достал из запасов оружия в кабине заряд взрывчатки и прикрепил его прямо на дверь шлюза. Взрыв — и проход освободился. Пиксель, Антимон, Софи и даже Михаил, который обычно управлял кораблём и не сражался врукопашную, быстро схватили со стоек абордажные сабли и пистолеты. Вооружившись, шестнадцать корсаров дружно пробежали по стыковочному мостику на борт брига.

Коридоры корабля разрушителей были такими же, как и на всех человеческих судах — серые стены с трубами и проводкой, лампы на скосах под потолком и изредка встречающиеся компьютерные консоли. Навстречу Пикселю выскочили вражеские матросы, паля из автоматов. Они не носили униформы и одевались очень неопрятно. Видимо, это были отбросы, нанятые капитаном-Лордом в пиратских поселениях. Корсары Пикселя спрятались от огня за переборками в коридоре. Оттуда они принялись палить по разрушителям из автоматических пистолетов.

«Трррр! Трррррр!» — раздавались очереди в коридоре. И корсары, и их враги использовали особые патроны, которые не могли пробить обшивку и попасть в системы жизнеобеспечения корабля, но вполне могли убить человека.

— Есть! — воскликнул Пиксель.

Корсары оказались более умелыми и проворными, чем разрушители. Матросы противника погибли в перестрелке, а Пиксель за это время потерял всего двух человек.

— Где здесь мостик? — спросил Искандер.

— Кажется, там, — Антимон указал в ту сторону, где находились двигатели пинка.

«Космические волки» побежали по коридору с саблями наизготовку. Слева и справа от них из кают появлялись враги. Корсары вступили с ними в быстрый и короткий рукопашный бой. Как правило, разрушители были вооружены ножами или автоматами, поэтому сабли давали команде Пикселя преимущество. Капитан корсаров сражался в первых рядах, размахивая клинком и протыкая им бешеных, будто обезумевших матросов. Босс использовал не только холодное оружие, но и большой, крепкий кулак. Софи орудовала саблей наравне с Пикселем, Антимоном и другими корсарами. Капитан понял, что не зря взял с собой девушку. Ему казалось странным, что она не пошла в армию или Охранительное Бюро. Но ситуация объяснялась положением её отца и её собственными склонностями. Софи воспринимала фехтование, стрельбу и скачки на эквиноидах как хобби, а сама хотела в первую очередь одного — быть женщиной, красивой и нежной.

Наконец команда Пикселя прорвалась на корму с небольшими потерями — в рукопашной схватке погиб всего один её член, и ещё двое были ранены. Капитан выставил у входа на мостик охрану из четырёх человек. Оставшиеся девять корсаров поднялись по лестнице и очутились в помещении с множеством экранов и голографическим проектором. Способные сражаться помогали идти раненым.

Мостик оказался намного просторнее, чем кабина пилота на пинке. За зелёными шторами скрывались квадратные окна, а на экранах мониторов блестели пластиковые змеи — такое убранство говорило о принадлежности корабля Тёмному Замку. Причём мостик явно был украшен топорно и в спешке — разрушители не могли даже ровно приклеить этих самых змей, не то что изобрести более красивый и своеобразный стиль.

Пиксель, Софи и Босс вышли вперёд. Михаил и ещё два корсара держали на мушке офицеров связи, которые выглядели чуть более аккуратно, чем бойцы на нижних палубах. Антимон в это время расположился в углу, оказывая пострадавшим медицинскую помощь.

— Ну, — нахально произнёс Пиксель, — и где ваш капитан?

— Вот я здесь! — ответил ему мужской голос. Он был низким и утробным, как у Босса, только гораздо менее дружелюбным и приятным, — перед тобой Лорд Скабрус, Предвестник Разрушения!

Капитан брига вышел к Пикселю из-за голографической консоли. Его полное, тяжёлое лицо было покрыто татуировками, делающими его похожим на тигра. В гриве огненно-рыжих волос Скабруса выделялась прядь, покрашенная в ярко-зелёный цвет. На капитане были помятая чёрная кожаная куртка и серые рваные джинсы, а в качестве оружия он использовал шпагу.

— Ну, давай, слабак! — высокомерно бросил он Пикселю, — посмотрим, на что ты способен, трус!

— Как скажешь, — корсар сделал шаг вперёд.

Два капитана встретились в середине капитанского мостика, свободной от компьютерных терминалов и других предметов. Босс и Софи отошли к выходу, не мешая им сражаться — по пиратской традиции капитан должен был сам доказать право владеть взятым на абордаж кораблём. В это время оставшиеся корсары согнали канониров и офицеров связи со своих мест, и те встали у стен мостика, наблюдая за боем.

Выпад, ещё один выпад, уклон, парирование… Сабля Пикселя и шпага Скабруса звенели, соприкасаясь друг с другом. Корсар был немного удивлён. Лорд Разрушения, несмотря на свой нелепый вид, действительно оказался достойным противником — Пиксель не встречал такого умелого фехтовальщика ещё со времён бойни на Фелроке. Два человека — в красной и чёрной куртках, корсар и разрушитель — двигались быстро и стремительно, стараясь нанести друг другу удар. Остальные следили за поединком двух лидеров — и люди Пикселя, и люди Скабруса. Софи и Босс стояли вместе и смотрели на дерущихся с широко раскрытыми глазами. Лишь бы Пиксель победил…

Злость окончательно овладела Леди Серпентирой. Сведений с «Асмодея» давно не поступало. Лорд Скабрус прежде доложил, что перекрыл стыковочный шлюз, но, похоже, это не остановило корсара, который всё-таки пробрался на корабль разрушителей. Серпентиру терзало желание разнести бриг вместе с этим несчастным пинком, Пикселем и Скабрусом, который допустил на своём судне такое безобразие. Из тех, кто стоял на мостике рядом с Серпентирой, один Лорд Ариан был напрочь лишён гуманистических иллюзий. Он бы понял решение змеи и сам счёл бы Скабруса недостойным жизни. А Ребеллия и её подкаблучник Штейнштейн верили, что разрушители принесут людям добро и справедливость. Или притворялись, что верили… Вестница революции и учёный не могли быть настолько наивны, чтобы воспринимать эти лозунги для инициатов всерьёз. Наивные не продержались бы и месяца в Совете Тринадцати, интриги и склоки в котором змея наблюдала на протяжении тысячи лет.

— А. С. П. И. Д., — прошипела Серпентира, — огонь по бригу. Мы сотрём этого корсара В ПОРОШОК!

— Есть, госпожа, — робко пролепетал искусственный интеллект.

Во взглядах людей змея читала ненависть, презрение и страх. Но зачем ей вообще думать об этих ничтожествах? Это Верховный Владыка Философ повесил на неё сброд неудачников и слабаков, это он приспособил величественный Тёмный Замок под школу для слабоумных! Больше всего Серпентира хотела убить не Пикселя, не Ависа и не охранителя Айзенштайна, а доброго дедушку с длинной бородой, который раздражал её уже целое тысячелетие, но она ничего не могла с ним поделать — он всегда был сильнее и мудрее её.

Корма брига затряслась. С потолка попадали балки и гофрированные шланги, а мониторы замигали, быстро придя в норму. Это похожий на змею фрегат сделал залп по захваченному корсарами кораблю. Пиксель и Скабрус упали и попытались встать, но им помешал новый толчок. Корсар надеялся, что закончит поединок быстрее, чем корабль разрушителей испепелит бриг.

— Михаил! — закричал Пиксель, — выводи корабль отсюда!

Искандер подбежал к рулевой консоли и задал курс на планету Зекарис. Воспользовавшись замешательством Пикселя, Скабрус атаковал. Капитан «Асмодея» сделал выпад шпагой, и только благодаря своей ловкости корсар отразил атаку.

«Не расслабляться», — напомнил себе Пиксель.

Схватка продолжилась. Блестящие клинки бились друг о друга, сверкая в тусклом свете ламп. Скабрус грозно скалил зубы, чем напоминал тигра. Пиксель, не нуждаясь в подобных гримасах, фехтовал сосредоточенно и максимально серьёзно.

Пока капитаны сражались, бриг стараниями Михаила отдалялся от фрегата Серпентиры. Третий залп меньше сказался на корабле. Присутствующие на мостике ощутили лишь лёгкий толчок, а мониторы совсем немного замерцали. Скабрус и Пиксель удержались на ногах и быстро возобновили поединок. И, к их удаче, тот удар фрегата оказался последним — на помощь подоспел флот адмирала Бримстоуна. Из гиперпространства вынырнули целых три линейных корабля с имперскими кодами. Эти огромные монстры с чёрно-жёлтыми полосами на бортах обрушили на фрегат Серпентиры свою мощь, предназначенную для бомбардировки целых планет.

Только имперского подкрепления змее не хватало! Первый залп линкоров прошёл сквозь корабль, не нанеся ему вреда. Серпентира понимала, что следующий удар фрегат уже не сможет выдержать. При фазовом сдвиге корабль на время выпадал из реальности, но находиться долго в подпространстве он не мог. И когда бортовые орудия линейных кораблей выстрелили второй раз, фрегат уже не сумел задействовать свою защиту. Кучное попадание в левый борт сильно встряхнуло мостик. Капельница Ариана чуть не упала, но Эскулапия её вовремя подхватила. Ребеллия и Штейнштейн обнялись в испуге, а Валдоро презрительно сплюнул.

— Сильные повреждения левого борта, миледи, — сообщил А. С. П. И. Д.

— Хррр! Ремонтируй! — взревела Серпентира.

— Нам не выстоять, миледи, — подала голос Ребеллия.

Змея обернулась и хмыкнула. Вестница революции была слабой, человечной. Гуманисткой, не ценящей реальную суть жизни. Но всё же она, как ни странно, оказалась права — имперцы вот-вот могли уничтожить фрегат, а саму Серпентиру обречь на плавание в открытом космосе. Безусловно, змея выживет, но что она будет делать дальше…

— Уходим! — скомандовала она, — А. С. П. И. Д., гиперпространственный прыжок!

Фрегат и пинас исчезли из реального пространства.

Лорд Скабрус заметил, как соратники покинули его. Он знал, что Тёмный Замок бросал своих, но был уверен, что находится на хорошем счету у Серпентиры и Совета Тринадцати. И секундное замешательство стоило блестящему фехтовальщику жизни. Скабрус почувствовал резкую боль в животе. Опустив голову, он увидел, что его тело проткнула абордажная сабля Пикселя. По серебристому клинку потекла алая кровь.

— Разрушение… — булькающим голосом произнёс капитан «Асмодея», — вечно…

Последним, что он видел, было суровое, слегка уставшее лицо Пикселя.

Корсар молча глядел на умирающего разрушителя. Жизнь медленно покидала тигроподобного мужчину. Его глаза постепенно остекленели, а на лице навсегда застыла хищная гримаса. Пиксель с трудом выдернул саблю из внутренностей Скабруса. Подняв её, корсар философски наблюдал за тем, как кровь разрушителя стекает с клинка на пол, пока к нему не подошёл Босс.

— Ну всё, — заключил старпом, — корабль наш.

— Наш, — согласился с ним Пиксель.

Отныне корабль по праву принадлежал ему. И его команде.

— Победа! — закричал Антимон.

— Победа! — добавил Михаил.

— Победа! — подхватила Софи, и все корсары посмотрели на неё с недоумением. Девушка покраснела от смущения.

И только захваченные в плен офицеры корабля не разделяли общей радости. Они знали, что их ждут имперский суд и застенки Охранительного Бюро.

Бриг «Асмодей» пролетел мимо «Кригсхаммера» и линейных кораблей Бримстоуна, направляясь на остров Высокая гора. Он был сильно повреждён в бою, и требовалась срочная починка у Билла. У левого борта брига до сих пор догорали останки сцеплённого с ним пинка. Пиксель видел их мерцающее изображение на мониторе мостика и вспоминал корабль, который прежде служил ему верой и правдой. Задумавшись, корсар отошёл от стены мостика и сел за командную консоль. К нему подошла Софи и обняла его. Рядом стоял довольный Босс. Капитан бросил взгляд на широкий экран, с которого ему теперь предстояло следить за космическими боями. Слева и справа на рамке монитора были приклеены пластиковые змеи. Пиксель отодрал украшение с одной стороны и собрался сделать то же с другой. Но, увы, вторая змея держалась крепко. Бросив попытки её оторвать, он включил устройство связи и заговорил:

— Форт Зекарис, это Пиксель. Я захватил бриг разрушителей «Асмодей». Смотрите, не сбейте. Билл, готовь доки — новый корабль стоит отремонтировать.

Охранитель Айзенштайн стоял у полуразрушенного дворца губернатора, опираясь на молот. Доспехи охранителя покрылись пылью и грязью во время боя, но всё равно блестели на зекарисском солнце. Красный плащ был немного порван по краям. Вокруг лежали трупы разрушителей, над которыми стояли уцелевшие штурмовики, гвардейцы и солдаты.

Айзенштайн медленно побрёл по городу. Там, где враги Империи оставили свой след, дымились дома. Смотровая башня, которая обычно была видна с любой точки острова, лежала в руинах, а от некоторых фермерских участков осталась лишь выжженная земля. Охранитель думал о кинжале. Инопланетное оружие принесло на Зекарис проклятие — проклятие Пастырей. Хорошо, что кинжал теперь находится в надёжном месте, неизвестном разрушителям. И что Айзенштайн велел отвезти его на пинасе ещё до высадки на планету — иначе бы Серпентира не отступила.

Погрузившись в мысли, Айзенштайн перевёл взгляд с панорамы разбитого города на небо, почти полностью затянутое облаками. Он видел, как к острову приближается космический корабль средних размеров. Охранитель знал, кто был капитаном этого судна. Если бы не этот человек, не этот храбрый корсар, Империя не сохранила бы эту планету.

Эпилог

После войны

Дымящийся бриг приземлился в доках, где его встретила целая ремонтная бригада. Во время нападения разрушителей мало кто смог покинуть Зекарис. Эвакуироваться через космос было слишком опасно, и только Эд, его фанаты из других миров и Барбара успели это сделать. Большинство же туристов и местных жителей, включая ремонтников, спрятались в убежищах, которые были специально построены под «лабиринтами». А когда война ушла, эти люди выбрались на поверхность и вернулись к привычной жизни.

Слева от брига к стыковочному шлюзу, расположенному ближе к корме, до сих пор был пришвартован старый пинк Пикселя — точнее, то, что от него осталось. Во время полёта весь огонь на «Аркане» погас, когда закончился кислород. Второй стыковочный шлюз на левом борту открылся, и из него вышли Пиксель и Софи Фокс. Они были грязными и потрёпанными, а на их лицах и руках в бою появились царапины и ссадины. Корсар и его возлюбленная чувствовали лишь слабость и усталость.

Вслед за Пикселем и Софи вышли и другие корсары. Одного члена команды «Аркана» вынесли на носилках с огнестрельным ранением, а другой раненый с порезом от шпаги ковылял сам. Антимон развернул на подмостках верфи медицинское оборудование, чтобы помочь своим товарищам. Пока он обрабатывал раны, остальные корсары вывели пленных разрушителей. Агентов Замка передали Айзенштайну, который переправил их в лодке на борт «Кригсхаммера». Затем люди Пикселя занялись умершими. С помощью роботов-уборщиков они избавили бриг от трупов, среди которых были три погибших товарища, Лорд Скабрус и пятнадцать разрушителей. Этой неприятной, но необходимой работой руководил старший помощник Босс.

Пиксель и Софи отошли от корабля и сели на металлические ящики у края ангара. За раскрытыми воротами синело море, от которого дул лёгкий ветерок.

— Как-то странно это, — задумалась Софи, — на острове раньше не было войн, а теперь… вдруг неожиданно… разрушители возникли из ниоткуда.

— К счастью, всё закончилось, — сказал корсар.

Он попытался улыбнуться девушке, но не смог. Хотя война уже ушла с Зекариса, с её последствиями придётся жить очень долго.

— Смотри, — Софи кивнула в сторону.

К Пикселю подошёл Билл.

— Ну что, кэп, нужен косметический ремонт? — скрипучим голосом спросил хозяин верфи, как всегда чумазый от работы и машинных масел.

— Разумеется, — отозвался Пиксель, — а ещё избавьтесь от всякой хренотени вроде штор и змей на мостике. И да, переименуй его в «Аркан».

— Будет сделано, кэп.

Из-под пола ангара вылезли жёлтые механические руки, и люди Билла начали чинить корабль.

За неделю город на Высокой горе был полностью восстановлен, и люди вернулись к относительно нормальной жизни. Грузовые каравеллы доставили необходимые материалы и провизию из ближайших подконтрольных Империи систем. Космос над Зекарисом по-прежнему охраняли тяжёлые корабли адмирала Бримстоуна, огни которых, словно звёзды, сияли в ночном небе.

Всех погибших похоронили на кладбище, которое находилось на скале рядом с церковью. Среди них были как служащие Имперской Армии и Флота, так и корсары Пикселя. На похороны явилось много совершенно разных людей. Капитан пришёл вместе с Боссом, Михаилом, Антимоном и ещё несколькими «космическими волками». Рядом он увидел адмирала Икабода Джозайю Бримстоуна в сопровождении адъютантов и охраны. Этот седой ветеран Флота с планеты Рейвенхольд сам походил на большой боевой корабль. Недалеко от Бримстоуна стоял Айзенштайн со штурмовиками, один из которых, как помнил Пиксель, был школьным приятелем Карла Птитса. Охранитель облачился в золотую броню с красным плащом, но не взял с собой молот — никто не принёс оружие. Штурмовики и солдаты сняли шлемы. Пиксель сначала не мог понять, где Софи, но быстро нашёл её рядом с матерью. Миссис Фокс печально опустила голову, а дочь, утешая, обнимала её.

Перед рядами свежих могил стоял священник в чёрной рясе и, размахивая кадилом и монотонно читая молитву Императору, отпевал павших. Когда он закончил, Пиксель увидел, как мужчина и женщина отдалились от остальных и направились к обелиску, который стоял под сенью пальм и зелёной листвы. Мужчина был полный, с большим животом. Он носил белую рубашку с коротким рукавом и чёрные брюки, а его глаза блестели — то ли от слёз, то ли от очков. Более стройная женщина надела блузку, длинную юбку и платок — всё чёрное. Мужчина пребывал в серьёзной задумчивости, а женщина непрерывно плакала. Она подошла к обелиску, рыдая, а мужчина положил руки ей на плечи. Пиксель понял, кем были эти люди. Эльза и Александр Птитс оставили тюльпаны у могилы своего сына. Охранитель Айзенштайн узнал о самопожертвовании Карла Птитса, посмертно присудил ему орден Героя Империи, не зная ни истинных мотивов капитана, ни всей правды об истории с кинжалом.

Пиксель отошёл чуть подальше, к статуе святого Титуса, вечному огню и зарослям. Он тоже хотел отнести настоящие, живые цветы в память о своём друге, но разрушители уничтожили многие фермы и цветочные клумбы. Поэтому корсар решил взять местные дикие цветы, чтобы не покупать искусственные из пластика. Он сорвал с земли шесть цветков, похожих на крупный белый клевер, и положил их у обелиска. Выпрямив спину, он прочёл надпись, выбитую на белом мраморе:

CAPTAIN CARL ALEXANDER PTITS

КАПИТАН КАРЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ ПТИТС

968 — 997

Man of faith and honor, beloved son and Hero of the Empire.

Человек веры и чести, любимый сын и Герой Империи.

Текст дублировался на общеимперском и великородинском языках, подчёркивая происхождение погибшего. Пиксель перечитывал строки снова и снова. Их явно писал кто-то совершенно не имеющий представления о Карле Птитсе. Но, возможно, сам капитан Имперской Армии и Лорд Разрушения и не хотел, чтобы другие хорошо знали его настоящего. Может быть, он сейчас, сволочь такая, затаился где-то в кустах и смотрит, как его родители и лучший друг рыдают над его могилой. Пиксель бы этому не удивился. Он посмотрел на пальмы и заросли, надеясь разглядеть за ними Карла. Но чуда не произошло. Никого там не было. Корсар, вздохнув, опустил голову и закрыл лицо руками. Совсем недавно Карл Птитс разговаривал с ним и сражался вместе с ним в храме чужаков. Но нужно смириться, Пиксель, смириться с тем, что друга больше нет.

— Вы его хорошо знали? — спросил кто-то.

Пиксель обернулся и увидел штурмовика в чёрной броне. В правой руке элитный солдат держал знаменитый шлем с респиратором и красными линзами.

— Да, — корсар кивнул, — да…

— В школе он был умён, но замкнут, — сказал Борис Дмитриев, — слава Императору, со временем он стал настоящим мужчиной.

Пиксель чуть было не рассмеялся. Карл очень не любил подобные разговоры о «настоящих» и «ненастоящих» и себя никогда не считал эталоном мужественности. Но корсар взял себя в руки и вместо этого ответил штурмовику:

— Да уж. Так и есть.

Семейство Фокс отбыло с Зекариса на следующий день после похорон. В космопорт прощаться с Софи пришли подруги, которыми она обзавелась на планете, и Пиксель. Рядом с дочерью стояла миссис Фокс с чемоданами.

— Знаешь, Пиксель, — сказала Софи корсару, — я подумала и решила посвятить себя службе в Охранительном Бюро.

Глизеанка выглядела по-прежнему хорошо и не была такой заморенной, как после боя. Но всё равно Пиксель заметил в ней некие перемены.

— Интересный поворот событий, — задумался он, — а почему?

— Сначала я не верила обвинениям Айзенштайна, думала, что моего отца оклеветал Птитс, — Софи опустила глаза, — помню, твой приятель был и правда какой-то мутный, но… ты не понимаешь, что с тобой происходит, когда осознаёшь, что твой отец — не тот, за кого себя выдавал. Он всегда подчёркивал, насколько честен в бизнесе, и хотел оставаться… — она остановилась, — идеалом для дочери. Но сейчас, особенно после того, что сделал Птитс с разрушителями… я собираюсь искупить грех отца перед Императором.

Пиксель видел, что глизеанку раздирали внутренние противоречия. Её переполняли эмоции из-за случившегося с отцом, но при этом она старалась сохранить лицо. И, возможно, стала более серьёзной, чем прежде.

— Но дети за грехи отцов не отвечают, — возразил он.

— Это ты так думаешь, корсар, — пожала плечами Софи, — ты птица вольная.

— С некоторых пор, — слова девушки задели корсара за живое, — я помню и космоварваров, убивших мою семью, и их тюрьму в джунглях. Поверь.

— Я верю тебе, — Софи с грустью посмотрела на корсара, — но я тверда в своих намерениях. Так что, увы, нам придётся с тобой расстаться.

Пиксель печально посмотрел на глизеанку. Софи на прощание обняла его и поцеловала в губы.

— Я буду тебя помнить, — пообещал корсар.

С этими словами он развернулся к выходу из ангара. Девушка взяла чемодан и вместе с матерью направилась к ожидавшей их пассажирской тартане.

Фридрих Грюнвальд сидел в кресле в своих апартаментах и пил чай из кружки. Раздался стук, и в открытую дверь вползла Леди Серпентира.

— Здравствуй, Ариан, — тихо прошипела она.

— Рад вас видеть, миледи, — сказал Грюнвальд, глотнув из кружки, — хотите чаю?

— Нет, пожалуй, — фыркнула змея.

— Я мог ожидать от Карла, то есть от Ависа, чего угодно, — Грюнвальд хотел выразить всю злость на бывшего друга, который его чуть было не убил, — но не понимаю, как мы все оказались такими идиотами.

— Видимо, Авис был недостаточно зол на имперцев, — предположила змея, — ему промыли мозги люди — Пиксель и Барбара Винтер. А ведь в нём была сильна одержимость, сильна принадлежность к…

— Асурам, — закончил за Серпентиру Грюнвальд, вспомнив существ из древней мифологии.

Он уже давно воспринимал свою давнюю приверженность теории Матвея Руденко как проявление юношеского максимализма, но до сих пор верил, что в ней что-то есть.

— Это и отличает истинных разрушителей от тех, кто непоследователен в своей ереси или притворяется, — Серпентира ближе подползла к креслу, — мой дорогой Ариан, я пришла к тебе по делу.

— По какому? — спросил Грюнвальд.

— В Тёмном Замке назревает кризис, — вкрадчиво зашипела змея, — у Ребеллии, Штейнштейна и подобных им человечных слабаков есть поддержка инициатов и покровительство Верховного Владыки, но на самом деле они не так опасны. Есть люди и группировки куда страшнее.

— О ком вы говорите, миледи? — оживился Грюнвальд. Это было уже очень интересно…

— Я чувствую, что здесь кроется заговор, — прошипела змея, — должна объявиться новая сила, но пока она невидима и призрачна. Неизвестно, принял ли Авис решение сам или же его кто-то надоумил. А нам нужно выступить против них всех и отстоять власть, принадлежащую нам по праву. У нас с тобой, Ариан, есть нечто общее.

И Серпентира взяла со стола яблоко и протянула его Грюнвальду. Слова змеи заинтриговали Лорда Ариана. Он мог достичь двух целей сразу — и подняться в глазах Серпентиры над другими Лордами и Леди Тёмного Замка, и расправиться с теми, кто помог Карлу совершить вероломное предательство.

На дальнем краю Галактики, на бесплодной планете, куда не ступала нога человека, встретились два существа. Их высокие, тощие фигуры было сложно разглядеть в тусклом свете звёзд.

«Святилище Ни’аака разорено людьми. Кинжал Вечной Печати пребывает у низших. Это ты сделал, брат?»

Создания общались между собой телепатически, обмениваясь мыслями. Иначе они и не могли.

«А ты что мне сделаешь, брат? Нет ни Древних, ни Экзиларха, ни Верховного Совета, дабы осудить меня».

«Тебя будет судить Вселенная, брат».

«Только тогда, когда низшим откроется тайна, брат».

«Мы должны воспрепятствовать этому, брат. Помни, что даже твоя неуёмная жажда разрушения и мести не должна затмить твой разум!»

«Когда-нибудь ты поймёшь, брат, что мои действия лишь способствуют выживанию нашей расы».

«Но пошатнут то устройство Вселенной, что держалось веками!»

«И как ты мне воспрепятствуешь, брат? Что ты предпримешь?»

«Пока Кинжал Вечной Печати принадлежит людям, но ничто не угрожает нам, мы будем наблюдать за ними, брат. И посмотрим, кто из них победит».

«Мудрое решение, брат. Иди с миром».

Одна из фигур исчезла в синей вспышке, а другая — в зелёной.

— Всё готово?

Билл поднял два больших пальца. Пиксель видел хозяина верфи на экране командной консоли. Капитанский мостик брига очистили от символики разрушителей, и теперь он больше напоминал кабину старого доброго пинка, только светлее и просторнее. Зелёный нос корабля стал красным, и Билл нарисовал с каждой его стороны по три молнии.

— Быстрее, рассаживаемся по местам, — произнёс корсар, — губернатор Бримстоун поручил мне сопровождать имперскую флотилию в священном походе на Банис. Так что отнеситесь к нашему вылету с полной серьёзностью.

Он уже не выглядел таким бодрым и жизнерадостным, как прежде. Гибель Карла и расставание с Софи оставили в душе корсара глубокий след.

— Ага, — сказал Босс, который стоял подле капитана.

— Как всегда, капитан, — отозвался Антимон из своего кресла.

— Угу, — промычал Михаил Искандер, не отрываясь от рулевой консоли.

Новый корсарский бриг «Аркан» пронёсся над лазурной гладью океана и устремился в небо. Покинув атмосферу, он направился к новой орбитальной станции и собравшимся вокруг неё линейным кораблям.

— Приготовиться к прыжку в гиперпространство! — раздался из динамиков приказ нового адмирала флота.

— За Императора и Империю! — произнёс Пиксель боевой клич.

— Три, два, один… — начал отсчёт Босс.

Михаил задействовал гипердвигатели. Имперский флот разорвал ткань пространства и исчез, и только орбитальная станция осталась одиноко вращаться в космосе. А под ней светился синевой Зекарис, планета-океан, планета радости и печали, мечты, которая никогда не сбудется.

Приложение

Космические корабли

Принятая ныне классификация космических кораблей сформировалась примерно в конце II — начале III века Эры Империи. Её используют как подданные Империи, так и разрушители и пираты, чьи флоты состоят либо из захваченных имперских судов, либо построены по имперским технологиям. Также под неё попадают корабли инопланетной расы космоварваров. Эти примитивные суда были сделаны по чертежам, добытым чужаками у миссионеров Ордена святого Себастьяна, и поэтому отдалённо похожи на имперские, однако уступают им во всём.

Следует помнить, что стандарты кораблестроения менялись на протяжении всей Эры Империи и что эта классификация носит обобщающий характер — например, фрегатами называются все средние корабли со сбалансированными характеристиками.

Все суда делятся на семь классов, для простоты объединённые в категории по размеру и предназначению.

Низшая категория

Седьмой класс

Челноки и шаттлы, предназначенные для высадки на планеты и эвакуации. К седьмому классу относятся лодка и тартана.

Шестой класс

Небольшие и быстрые корабли, которые используются для разведки или сопровождения. Не имеют на своём борту лодок и тартан. К шестому классу относятся биландер, пинк, барк и шлюп.

Пятый класс

Быстрые и манёвренные суда поддержки и сопровождения. К пятому классу относятся люггер и шнява.

Средняя категория

Четвёртый класс

Корабли средних размеров и боевых характеристик. Идеально подходят не только для сражений, но и для торговли и перевозки пассажиров. К четвёртому классу относятся пинас, бриг, каравелла и флейт.

Третий класс

Универсальные суда, предпочитаемые многими капитанами. Зачастую используются как флагманы небольших флотилий. К третьему классу относятся корвет, фрегат и галеон.

Высшая категория

Второй класс

Мощные боевые корабли с несколькими орудийными палубами. Практически отсутствуют у разрушителей и пиратов. Ко второму классу относятся линейный корабль (линкор) и боевой корабль.

Первый класс

Абсолютное оружие Империи — исполинские монстры, способные сравниться по мощи с орбитальными станциями и планетарными крепостями и перевозить целые армии. Существует только один представитель первого класса — мановар.