Мы все умрём. Но это не точно (СИ) [Aris me] (fb2) читать онлайн

В плотной тишине это слово прозвучало как предсмертный кашель умирающего в окружении не таких уж и печальных родственников.

Малфой склонил голову набок и скрестил руки на груди, совсем не собираясь ей отвечать. Гойл же, судя по всему, вообще ничего не услышал и даже не заметил их появления: он сидел к ним спиной и увлечённо возился с чем-то, не обращая ни на кого внимания. В поисках поддержки Гермиона оглянулась на Теодора, но тот с каким-то азартом поглядывал то на неё, то на Драко. Будто бы квиддичный фанат, следящий за золотым снитчем. Он прикурил сигарету и с довольной улыбкой выпустил изо рта колечко дыма. Видимо, помощи от него ждать не стоило.

— Представляешь, мы с ним абсолютно случайно встретились… — начала было Гермиона, но заметив, как недовольно Малфой поджал губы, совсем растерялась и запнулась.

— Удивительно, — сухо ответил он и повернулся к ней спиной.

Вот так, просто взял и развернулся.

Гермиона сжала кулаки и просверлила гневным взглядом светловолосый затылок. Да что происходит? Почему вообще она должна перед ним оправдываться?! Перед кем? Перед человеком, который за две недели не потрудился написать ей ни слова? Да он сам исчез после секса! А теперь ещё чем-то недоволен? Она набрала побольше воздуха, чтобы высказать этому мерзкому Хорьку всё, что о нём думала: о его трусливом поведении, отвратительных манерах, хамстве и пустоголовости… Гермиона даже подошла поближе, чтобы он не смел вот так отворачиваться и смотрел ей в лицо, когда с ним разговаривают, но внезапно увидела, с чем там всё это время возился Грег.

На столе стояла большая резная шкатулка из чёрного металла. Все слова, которые хотелось высказать, растворились в пыль, а сердце забилось быстрее.

— Мерлин, это оно? — с надеждой выдохнула Гермиона и прикрыла рот рукой, чтобы сдержать нахлынувшие эмоции. Драко молча кивнул и перевёл взгляд на шкатулку. Впервые за долгое время они с ним находились так близко, что почти соприкасались руками. И она подумала, что ей его не хватало. Гермиона не сдержала свой порыв и радостно обняла Драко за шею. — Неужели вы сделали это?!

Малфой на секунду замер, весь напряжённый и жёсткий, словно натянутый корабельный канат, однако, немного помедлив, аккуратно прижал её к себе.

— Задушишь, Грейнджер, — проворчал он, прижимая её ещё ближе, и та уткнулась носом ему в грудь. Драко пах знакомым цитрусовым парфюмом, кровью и пылью. Такой тёплый, близкий и при этом такой чужой. Неужели она по нему скучала? Гермиона облегчённо рассмеялась и выскользнула из его рук, вернувшись обратно к столу.

Ей не терпелось повнимательней рассмотреть находку. Шкатулка была занятная: вся испещрённая мелкими витиеватыми символами и рельефными узорами. Грег поочерёдно нажимал то на одно, то на другое, пробуя наугад обнаружить потайной замок, и Гермиона тоже задумалась, пытаясь понять принцип или хотя бы разглядеть в рисунках знакомые руны. Она настолько увлеклась, что даже не заметила, как рядом с ней уселся Нотт, просто в какой-то момент увидела придвинутую к ней маленькую стеклянную бутылочку с прозрачной розовой жидкостью.

— Выпей, голова перестанет болеть, — тихо произнёс он, и Гермиона рефлекторно взяла её в руки.

Вот что-что, а голова у неё до сих пор раскалывалась. Грейнджер послушно опрокинула весь пузырёк в рот, почувствовав на языке сладкий, терпкий вкус граната, и запоздало вспомнила про обещание никогда больше не принимать помощь Нотта. Но, похоже, это оказалось действительно обезболивающее: по телу растеклось приятное тепло, окутывая и вымывая все последствия лихого вечера. А ещё одновременно со спасительным эффектом зелья она почувствовала, как Тео слегка погладил её бедро одними костяшками пальцев. Гермиона широко распахнула глаза и возмущённо взглянула на Нотта. Что творит?

Тот в её сторону даже не смотрел, наоборот, казалось, он расслабленно наблюдал за Грегори, подперев одной ладонью щёку. И всё бы ничего, если бы при этом второй рукой Теодор не продолжал незаметно гладить Гермиону по ноге.

— Чувствуешь, как тьма зовёт? — улыбнулся Нотт одними уголками губ, кивнув в сторону шкатулки, при этом скользнул кончиками пальцев ещё ниже, к самой кромке юбки и нежно погладил участок ноги под ней. — Могу поспорить, что где-то в глубине души тебе это нравится.

Грейнджер бросила беглый взгляд на Драко — тот стоял справа и, когда она опустила руку, то тоже незаметно сплёл свои пальцы с её под столом, но, как и у Теодора, его взгляд был направлен исключительно на Грега. Нотт слева, Малфой справа. Гермиона тяжело сглотнула, не зная, что ей делать. Мерлин, вот теперь она точно вляпалась!

— Ты ошибаешься, Теодор, разумные существа не подчиняются слепо одним инстинктам, — процедила она сквозь зубы, надеясь что её строгий тон его охладит.

Гермиона действительно чувствовала, как от шкатулки веяло тёмной магией: это был не запах, не звук, просто липкое, грязное ощущение на коже. Будто бы густая неосязаемая тень обволакивала всё рядом с ними. Но при этом ей казалось, что Теодор говорил вовсе не про магический фон. Поэтому, подпустив ещё больше холода в голос, она добавила: — На то нам и дан разум, чтоб отделять правильное от неправильного, тьму от света.

— И как? Получается? — усмехнулся Тео, и Грейнджер почувствовала, как его палец медленно выводит на её ноге слово «Ложь».

Она напряглась, инстинктивно сжав руку Малфоя, и тот повернул голову в их сторону. Сложно было сказать, видел ли он чем занимался под столом Нотт, но Теодор тут же убрал руку с её ноги, провёл кончиками пальцев по поверхности шкатулки и невозмутимо продолжил:

— Это есть в каждом из нас, и, поверь, если принять свою чёрную сторону, то жизнь становится проще. Но здесь… Здесь определённо что-то есть. Очень злое и тёмное. Чувствуешь, Драко?

Малфой теперь, не отрываясь, следил за каждым движением Нотта.

— На твоём месте, Теодор, — он сжал губы в тонкую линию, презрительно протянув букву «р» на конце, — я бы держался подальше от чего-то настолько злого и тёмного. Кто знает, вдруг можно неосторожно лишиться пальцев?

Тео мило улыбнулся, привстал со стула, скрипнув деревянными ножками по полу, и приблизился к Малфою на такое расстояние, что Гермионе показалось, будто он вот-вот укусит его за нос. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза. Казалось, ещё секунда, и воздух между ними взорвётся, как баллон с газом. Нотт плавно опустил взгляд, задержавшись на губах Драко, словно собирался поцеловать.

— Звучит любопытно, малыш, — низким, интимным голосом прошептал он, не отрывая глаз от губ Малфоя. Тот заметно занервничал и даже слегка сдвинулся назад. Уголки рта Тео медленно расползлись в усмешке, он весело хохотнул, звонко похлопал Драко по щеке и упал обратно на свой стул. Было даже слышно, как глухо скрипнул зубами Малфой.

Не зная, что ей делать, Гермиона просто отошла от обоих и встала у Грегори за спиной. Казалось, стоять в этом месте намного безопаснее, чем между двух огней. Она кожей чувствовала их взгляды, но смотреть на обоих парней ей было не по-гриффиндорски страшно. Как бы повела себя Джинни? Наверняка она никогда б не встряла в такую ситуацию, а если и встряла, то повеселилась бы от души, но Гермионе было совсем не до веселья. Видимо, как и Грегу. Тот тоже тяжело и продолжительно выдохнул.

— Мы с Малфоем почти двое суток не спали, — он двинул шкатулку к Нотту, поцарапав деревянную поверхность стола, и широко зевнул. — Давайте вы просто придумаете, как нам её открыть, и закончим уже на этом.

Теодор лишь махнул рукой, словно отмахиваясь от жужжащего насекомого.

— Тут бесполезно жать на всё подряд, должна существовать какая-то последовательность. Но вещица принадлежала Антонину, а с него вполне сталось бы не заморачиваться с кодом и потайным замком, а запереть каким-то банальным, но эффективным способом. Вроде крови, — невесело усмехнулся и добавил: — Или любой другой телесной жидкости.

— Слюны? — тут же предположила Гермиона.

— Конечно, Цветочек, — ещё шире улыбнулся Теодор, — конечно.

Она растерянно посмотрела на Драко, надеясь, что он хоть что-нибудь придумает, но тот задумчиво чесал подбородок и хмурил лоб.

— Значит, нам нужны его дети, — наконец произнёс Малфой, взглянув на Нотта.

Гермиона внутренне зарычала. Не на ту сторону его прибило! Мерлин, да что с ними со всеми?

Тео коротко кивнул, принимая его ответ, и перевёл взгляд на Грега, но тот отрицательно покачал головой. Теодор недоумённо приподнял брови, явно не понимая причину его несогласия.

— Так нельзя, — внушительным басом пояснил Грегори, и Гермиона с ним громко согласилась.

Счёт два-два. Вот вам! Кто когда мог бы подумать, что они с Гойлом будут на одной стороне?

Драко недовольно скривился, промычав что-то невнятное вроде «За что вы свалились на мои голову…», и картинно закатил глаза, а Грейнджер победоносно улыбнулась. Ворчание Малфоя легло сладким бальзамом на сердце, ведь это значило, что фактически уже готов уступить… Осталось, чтобы и Нотт признал поражение. Она перевела на Тео строгий взгляд, попытавшись вложить в него всё своё негодование и порицание.

— Ну хорошо-хорошо, дети нам не нужны, — легко согласился тот, странно взглянув на Малфоя, и они почти одновременно кивнули друг другу. — Одного ребёнка нам вполне будет достаточно.

Гермиона подумала, как поразительно быстро эти двое от ненависти приходят к единодушному согласию, и неверяще посмотрела на них обоих. Ну не могут же они быть настолько жестокими.

— Вы серьёзно? Дети?! Что значит, нужны? — её до краёв переполняло возмущение, словно горячее зелье, вытекающее густой пеной из котла. — А если ты ошибаешься? Вы не будете похищать детей! Должен существовать другой способ!

Нотт умилённо улыбнулся и пихнул в бок Драко, чтобы тот тоже оценил реакцию Грейнджер. Малфой устало провёл ладонью по лицу и беспомощно пожал плечами, одними губами прошептав «Гриффиндор». Как же он её в этот момент бесил!

— Нам нужен всего один небольшой бастард, — ласково продолжал убеждать Нотт, и Гермиона упрямо стиснула зубы. Нет, Тео определённо раздражал сейчас даже больше, чем Малфой. — Цветочек, ты же хочешь получить диадему или нет?

— Мы найдём другой способ это открыть, — отрезала она и взяла шкатулку в руки, снова пытаясь подобрать последовательность символов.

Вся конструкция выглядела прочно, да и весила немало. Грейнджер повернула её на бок, разглядывая символы, и внутри что-то гулко перекатилось. Разве диадема могла бы так звучать? Она потрясла шкатулку и единственное, что смогла понять по звуку, — там хранилось нечто металлическое. Тогда Гермиона взяла свою палочку и один за другим направила отпирающее заклятие, заклинание магической отмены, проклятье ржавчины, разрушающее металл… Но ничего не произошло.

Так они и проковырялись ещё два или три часа. Вначале все по очереди пытались вскрыть замок: нажимали, бросали об пол и с крыши, потом Драко попробовал разрезать и раздавить заклинаниями, следом Нотт использовал руны, а Грег долго и мучительно ковырял места стыков ножом, но всё было бесполезно. В конце концов, измучившись и потеряв надежду, Гермиона устало опустилась на диван и перевела рассеянный взгляд в пыльное окно. Интересно, сколько сейчас времени? На улице уже становилось светлее, значит, ночь почти прошла. Она обессиленно прикрыла веки, чтобы дать глазам немного отдохнуть, и сама не заметила, как уснула.

***

Её разбудил чей-то размеренный храп. Этот громкий звук разорвал в клочья какой-то приятный сон, который сразу же забылся, но оставил ощущение чего-то лёгкого и светлого, словно пенка взбитых сливок на молочном коктейле.

Она открыла глаза и упёрлась взглядом в незнакомый потрескавшийся потолок, пытаясь осознать, где сейчас оказалась. Вчерашний вечер, бар, Теодор и Малфой… шкатулка. Её голова уютно покоилась на чьих-то коленях, и ноги, судя по всему, тоже лежали на ком-то. Что за каша? Как они все умудрились заснуть на этом маленьком диванчике?

Гермиона приподняла подбородок, взглянув на того, кто же так раздражающе храпел, и не сдержала смешок — Драко. Она никогда бы в жизни не подумала, что Малфой мог так неизящно храпеть. Ему бы вполне подошло тоненькое, лёгкое постанывание, а не этот звук работающей газонокосилки. Может это он так из-за неудобной позы? Наверняка на широкой кровати с шёлковыми простынями и прозрачным балдахином Малфой не стал бы издавать такие неаристократичные звуки. Но сейчас он уснул сидя, облокотившись на подлокотник ободранного дивана и уперевшись лбом в руку. При солнечном свете стало видно, насколько Драко сильно досталось — щека с многодневной колючей щетиной была расцарапана, рот разбит, на волосах запёкшаяся кровь… Вчера Гермиона даже не обратила на это внимания, но сейчас было отчётливо видно, что поиски шкатулки дались ему нелегко. Он громко всхрапнул, и она не сдержала ещё один смешок. Всё же это было забавно.

Она не знала, как к нему относиться, и терялась в противоречивых эмоциях.

Малфой её раздражал, бесил и поднимал кипучие волны ярости. Своим молчанием, своим характером и этим долгим отсутствием! Гермиона так давно его не видела и не получала новостей, что за одно это нужно было наслать на него Брахиам Эмендо. Полежал бы без костей и поразмышлял о своём поведении.

«Зато пахнет он приятно», — отметила какая-то нелогичная девичья часть сознания. И её мысли сделали разворот на сто восемьдесят градусов. Драко. С придыханием на последней «о».

Она убеждала себя, что всё дело только в физической близости, после секса в отеле Гермиона словно проснулась от долгого сна. Ей тогда с ним было… приятно. Да, что там! С Драко было жарко и возбуждающе. Его пальцы вызывали электрический ток под кожей. А в тот момент, когда его губы касались её тела, Гермиона могла даже закрыть глаза на невыносимый характер Малфоя. Она никогда прежде не испытывала такого, чтобы от одного прикосновения расползались мурашки, а кожа плавилась как тёплый воск. Ей однозначно понравилось то, что произошло между ними в отеле, и останавливаться на этом не хотелось. Но единственное, что понимала рядом с ним Гермиона, — это то, что запуталась окончательно. Как можно было испытывать такие противоречивые эмоции к одному и тому же человеку?

Она пошевелила ногами и упёрлась во что-то тёплое и мягкое. Если Драко здесь, то там наверняка… Аккуратно приподнявшись на локтях, она взглянула на второго — точно, Тео — и снова улыбнулась. Так мило он выглядел. Нотт полулежал-полусидел, неудобно согнувшись, пристроив голову на подлокотнике, и ноги его свесились на пол, но при этом тёплая ладонь Теодора придерживала её ноги, чтобы Гермиона не свалились. Это выглядело так заботливо и странно. Во сне он казался совсем мальчишкой, как один из тех кудрявых ангелочков, что рисуют на жестяных коробках с рождественским печеньем, только постарше. Безмятежный и расслабленный даже в такой неудобной позе. Только сейчас, на этом контрасте, Гермиона поняла, насколько всё время он был напряжён.

Больно кольнула совесть — и что она вчера натворила? В момент осознания всего масштаба проблемы ей стало страшно и как-то неприятно от самой себя. Единственный мужчина на всю жизнь. Так жили её родители, именно это казалось правильным и светлым. Переспать с одним, а через две недели целоваться с другим, что бы сказала мама? На самом деле ей даже представить было сложно: обучение в Хогвартсе, когда видишь родителей только на каникулах, вторая магическая война и Обливейт — Гермиона просто не успела обсудить с мамой такие вещи, как первое свидание (которого у неё попросту не было), первая влюблённость и прочее многое и многое первое… Сердце больно сжалось в груди. Казалось, что оно вот-вот лопнет, и Гермиона захлебнётся собственной кровью. Она вернёт родителям память, обязательно. Но пока образовавшуюся пустоту заполнили вчерашние слова Тео. Что он там говорил про принятие своей тёмной стороны?

Её тёмная сторона заключалось в том, что зная, насколько это неправильно и стыдно, она не могла отрицать, что Нотт вызывал в ней интерес. Как загадка, которую хотелось разгадать. Он был странный, пугающий, и при этом казалось, что ему так нужна помощь. Более того, именно рядом с Теодором возникало такое отчаянное ощущение, словно ты стоишь у края обрыва, смотришь в бездну и при этом иррационально хочешь сделать шаг. Упасть. Лететь. Всего лишь краткий импульс в мозг — и ты чувствуешь свободный полёт. Вчера Гермиона не удержалась и шагнула. К нему. Падала так низко, но в то мгновение казалось, что летела. И ей было хорошо. Рядом с Тео она ощущала себя такой свободной и живой… Хотя отдалённо понимала, что это короткий миг, и следом неизменно последует боль.

Боль. Ей стоило остановиться, пока всё не зашло слишком далеко. И стоило смотреть правде в глаза — ни один, ни второй на роль единственного мужчины в её жизни не подходили. Наследники чистокровных семей, бывшие Пожиратели смерти, слизеринцы, в конце концов. Ни с кем из них абсолютно невозможно общее будущее. Да и вряд ли им самим это нужно. Даже с Малфоем их ничего не связывало: они не давали никаких обещаний друг другу и не строили планов на повторение того, что между ними произошло…

«Значит, можно не переживать и получать удовольствие от того, что есть?» — проскользнула в сознании тёплая, сладкая мысль.

Она вновь откинула голову на Драко. Главное просто следить, чтобы всё не зашло слишком далеко. Интересно, спать вместе — это уже та самая черта? Даже секс казался менее интимным, чем тот факт, чем тот факт, что она проснулась на коленях у Малфоя, а Тео обнимал её ноги. Заснуть вместе, остаться рядом полностью беззащитными и открытыми друг перед другом. Даже в доме Уизли она всегда клала палочку под подушку, скорее по привычке, чем из необходимости, но Гермиона уже несколько лет нигде не чувствовала себя в безопасности. Зато здесь и сейчас ей было так спокойно, что она впервые уснула, забыв достать палочку из кобуры. Может это и есть тот самый сигнал, когда пора тормозить? Не привыкать ни к кому и ни к чему — вот чему её научила война. И Грейнджер решила, что с этим точно справится. Ни к кому она не привыкнет и ни к кому не привяжется. Гермиона неловко заворочалась, пытаясь встать, и разбудила Драко.

— Ещё немного поёрзаешь и уткнёшься лицом в мой стояк, — хрипло прошептал он, щурясь от солнечного света. Сонный и взлохмаченный, по утреннему уютный.

Костяшками пальцев он нежно погладил её щеку, и Гермиона, совсем не ожидавшая подобной ласки, зачарованно замерла. Серые, прозрачные глаза Малфоя блуждали по её лицу, и на короткое мгновение он ей даже улыбнулся, но следом перевёл взгляд на Теодора и недовольно свёл брови.

— Пни его посильней, я разрешаю.

Малфой вёл себя так, словно не было тех двух недель молчания, будто бы не было между ними никакого напряжения вчера и как будто она ему… нравилась? Её совесть моментально вспыхнула синим пламенем. Даже если он ей, возможно, тоже нравился, то что с этим теперь делать?

Драко нежно спустился пальцами к шее, под воротник свитера, и мягко погладил подушечками ключицу. Совесть горела и сжигала все органы изнутри. Гермиона, ничего не объясняя, аккуратно отстранилась от его руки и тихонько встала, стараясь при этом не разбудить Тео. Нет, она не могла с ним так.

Словно сбежав с поля боя, она скользнула в ванную, умылась ледяной водой и взглянула на себя в зеркало — кто ты, бессердечная незнакомка?

И она ещё слизеринцев когда-то считала подлыми? Сама-то чем лучше? Гермиона подумала, что ей всё же стоит избегать Драко, поэтому, не слишком торопясь, она привела себя в порядок. Медленно приняла прохладный душ, растёрла лицо махровым полотенцем, за неимением щётки намазала мятную пасту на палец и прямо так почистила зубы. Затем вновь взглянула в зеркало на своё отражение — ну что, теперь чистая?

Нет, она до сих пор была очень и очень грязная.

Выходить отчаянно не хотелось, Гермиона бы ещё потянула время в надежде, что к моменту, когда она откроет дверь, все уже проснутся, и ей не придётся оставаться с Драко наедине, но дверь внезапно распахнулась и в комнату вошёл сам Малфой.

— Сейчас я всё освобожу, дай мне минуту, — быстро проговорила она, избегая смотреть ему в глаза и делая вид, что не может застегнуть юбку. Он тихо затворил за собой дверь.

— Я уже умылся в квартире у Бруно, — Драко встал так, что перегородил ей выход, и без каких-либо лишних слов стянул с себя верх, обнажая подтянутый живот и грудь. — Если ждать, пока ты выйдешь, то можно состариться.

Чёрная футболка небрежно улетела на пол.

— Что ты делаешь? — ошарашенно прошептала Гермиона, не отрывая взгляда от многочисленных синяков и кровоподтёков на теле Драко. Возникло ощущение, что его хорошенько перемололи в гигантском блендере.

— Раздеваюсь, — Малфой звонко щёлкнул пряжкой ремня на брюках и вытянул его из петель. Гермиона растерянно проследила за тем, как он сложил его на тумбу, и испуганно заозиралась. Что он творит?!

— Если ты помыться, то я сейчас… — затараторила Гермиона, на что Малфой снисходительно усмехнулся и задержал кончик языка на разбитой нижней губе, с весельем наблюдая за её растерянностью.

Ох, не в душ он собрался, не в душ… Драко приблизился к ней и запустил большие пальцы за пояс своих брюк с явным намерением их снять. Грейнджер потянула его за штаны вверх, не давая спустить.

— Прекрати! Оденься немедленно!

Она очень надеялась, что их сейчас не было слышно в общей комнате, как потом смотреть остальным в глаза? Афишировать, что между ней и Малфоем что-то происходило, Гермиона совсем не хотела.

— М-м-м, хочешь снять сама? — Драко положил ладони ей на бёдра и погладил их поверх ткани.

— Нет! — Гермиона дрожащими пальцами попыталась попасть крошечной пуговицей на поясе его брюк в петельку. Малфой прижался к её шее горячими губами и слегка прикусил кожу. Она глубоко вздохнула, будто бы кто-то резко перекрыл весь кислород в комнате и, кажется, вслух простонала. Ей бы очень хотелось, чтобы он этого не заметил, но Драко прикусил мочку уха, явно уловив её реакцию.

— Снимай давай свою одежду, — жарко шепнул он ей на ушко и потянул за края свитера. Гермиона испуганно отшатнулась к стене и прижалась спиной к холодному кафелю. В ванной было слишком мало места. Их разделяло не больше двух шагов.

— Нас услышат! — она попыталась найти новый аргумент.

Малфой приблизился и прижал её своим телом к стене, властно подтянув пальцами за подбородок. От этого его жеста по телу пробежали мурашки, а волоски на руках встали дыбом. Он казался сейчас таким сильным и уверенным, словно заявлял права на то, что ему и так принадлежало. И больше всего ей хотелось ему поддаться! Раствориться в нём, передать контроль, почувствовать вкус кожи, скользнуть пальцами по животу, порочно прижаться губами к его соску и сжать зубами, так, как он до этого покусывал её шею… Она стиснула руку в кулак, запрещая себе этот порыв.

Малфой цокнул языком, не одобряя подобную скованность.

— Грейнджер, просто иди сюда, — он склонился и скользнул языком по её губам, Гермиона с трудом вырвалась и отвернула лицо, подставив ему под поцелуй щеку. Вся её кожа горела, а в ушах стоял голос Тео:

«А теперь скрой это… Скрой…»

Драко медленно, со вкусом поцеловал её подбородок, скулу, вновь прикусил мочку уха.

— Малфой, это так не происходит… — промычала она сквозь сомкнутые губы и упёрлась двумя руками ему в грудь, отталкивая от себя, но ни на шаг сдвинуть его не удалось. Какой же он тяжёлый!

— Это именно так и происходит. Двое хотят друг друга, занимаются сексом и живут дальше, — голос Драко звучал завораживающе. Гермиона ослабила руки и прикрыла глаза, позволив себе на секундочку прочувствовать, как Малфой спустился влажными поцелуями по шее. На крохотное мгновенье. Её кожа отзывалась жарким удовольствием, и он определённо знал, какой эффект на неё оказывает. Его руки настойчиво скользнули под свитер, по рёбрам, вверх к груди, и Гермиона поняла, что ещё немного и остановиться они уже не смогут.

— Ты рассуждаешь, как шлюха из борделя! — в отчаянной попытке прекратить это специально выбрала самое крепкое выражение из своего арсенала. И, на удивление, оно сработало.

Малфой остановился и сделал медленный шаг назад, заглядывая ей в глаза.

— Я шлюха? — Драко как-то брезгливо и недовольно скривил рот. — Ты так это воспринимаешь?

Гермиона подумала, что здесь и сейчас явно назревал новый конфликт, словно огромный мыльный пузырь, который переливается всеми цветами радугами и вот-вот лопнет, но остановить неизбежное было уже нельзя.

— А ты как всё это видишь? — пользуясь передышкой, Грейнджер одёрнула свитер и закинула волосы на плечи, максимально от него закрываясь.

Малфой нахмурился, вновь взглянул ей в глаза, сжал губы, будто бы не хотел ничего говорить, но, помедлив пару мгновений, совершенно серьёзно произнёс:

— Я, блядь, похоже, влюблён в тебя, Грейнджер.

Бах!

Сердце перестало стучать. Их мыльный пузырь лопнул. Она забыла, как дышать. Просто ошарашенно смотрела на него и молчала.

На самом деле её изнутри колотила паника. Она просто не знала, что ему сказать. Для этого бы требовалось осознать и разобрать все чувства, сжигающие изнутри, даже те, в которых ей самой себе признаваться не хотелось. Проанализировать их совместные перспективы, которых она не видела…

Если спать, прижавшись щекой к его животу, казалось недостаточно опасной линией, то сказанные им слова точно были той самой чертой. Захотелось беспомощно расплакаться. Зачем он это сказал? Они же могли дальше продолжать проводить время вместе и не озвучивать это никакими словами. Не сказано вслух — значит, этого пока не случилось, а он просто взял и всё испортил! Снова. Малфой опять всё испортил! Или, может, виновата во всём именно сама Гермиона? Это ведь она вчера целовала Нотта. И стоило это того? Сиюминутный порыв, который вырос в непреодолимую преграду из колючей проволоки между ней и человеком, который только что сказал, что влюблён в неё.

Влюблён… А она? Даже если к Малфою у неё, возможно, была симпатия, то что с этим теперь делать? Честно признаться во вчерашнем и сделать ему больно, зато снять груз лжи со своих плеч? Эгоистично, глупо и мелко.

Врать? Сохранить его спокойствие, промолчать и сделать вид, что ничего между ней и Тео не случалось? Смотреть изо дня в день Малфою в глаза, улыбаться и каждый миг знать, что ты врёшь? Её совесть ломала кости в щепки и танцевала на натянутых, воспалённых кишках. Гермиона буквально чувствовала, как от неё самой пахнет гнилью. Так нельзя! Просто не может ему врать. Она печально покачала головой.

— Я и Нотт… — Гермиона тяжело вздохнула, набираясь смелости. — Мы поцеловались вчера…

Эти слова она выпалила быстро, словно прыгая с обрыва в пропасть, и, не смея взглянуть ему в глаза, вышла, почти выбежала из ванны.

Глухо хлопнула дверь.

Драко следом за ней не пошёл.

В комнате никого не было, кроме Тео, стоявшего у холодильника и задумчиво смотрящего внутрь. Гермиона встала у него за спиной. Хотелось кричать, хотелось сорваться хоть на ком-то, и она в полной мере злилась на него тоже. Поэтому Грейнджер неподвижно застыла напротив, гневно дыша, прожигая его спину взглядом и ожидая хоть малейшего повода, чтобы зацепиться. Но тот, словно бесчувственный чурбан, не спешил оборачиваться, так и продолжая разглядывать содержимое холодильника. Это длилось одно мгновение, другое…

— Где Грег? — наконец не выдержала Гермиона. — Нам надо открыть эту чертову шкатулку и уже закончить со всем этим!

Она не смогла сдержать истеричные нотки в голосе, да и плевать, пусть Нотт думает, что угодно. Кожа горела от ощущения собственного позора и вины перед Драко. Ей нужно просто закончить с этим, чтобы потом передать их группу Оливеру или Невиллу и никогда больше никого из них не видеть…

Тео недоумённо взглянул на неё через плечо.

— Внизу у Бруно, а ты всегда сидишь по часу в ванне? — недовольно начал было он, но моментально переключился на другую мысль и лукаво улыбнулся, так что на щеках образовались две ямочки. — Грейнджер, ты умеешь готовить?

Только его улыбочек ей сейчас не хватало! Она смерила Теодора недовольным взглядом. Тёмные кудри лежали непослушными волнами, пижама была вся смята, и выглядел он почему-то таким беспомощным, словно уличный котёнок. Гермиона скрипнула зубами — этот чистокровный даже завтрак себе приготовить не может?

Продолжая злиться, она заглянула в холодильник, который оказался идеально чистым, особенно для мужской квартиры. У Рона и Гарри, если б они жили одни, она наверняка бы нашла трёхнедельный суп и сыр с пушистой плесенью, а здесь всё блестело и сверкало. Ни грязи, ни еды. Только на верхней полке сиротливо стояло несколько яиц. Это их он так долго рассматривал? Гермиона уже хотела гневно захлопнуть дверцу, но внезапно взгляд зацепился за что-то странное на боковой полке. Чёрное, длинное древко волшебной палочки. Гермиона изумлённо подняла брови. В холодильнике, серьёзно? Они что, лучше места для хранения не нашли? К ещё большему удивлению, присмотревшись, она узнала в ней палочку Долохова, которую той ночью забрал из поместья Малфой.

— Почему это лежит в холодильнике? — Гермиона взяла прохладное, шершавое древко в руки и прокрутила между пальцев. В голове крутилась какая-то сумбурная мысль.

— Не знаю, — равнодушно пожал плечами Нотт. — Возможно, кто-то этим кофе мешал, может, дверцу подпирал, или вон Грег недавно лёд откалывал из морозилки. В любом случае — бесполезный кусок дерева, плохо подчиняется, а отдача такая…

Она его больше не слушала, задумчиво перевела взгляд на шкатулку и попыталась представить, как бы можно было это использовать. Каких-то отверстий или углублений, подходящих по форме, не наблюдалось. Может, снизу? Грейнджер перевернула шкатулку, вновь и вновь изучая её вдоль и поперек, а когда подняла глаза, то увидела, что Малфой уже вышел из ванны и теперь молча сидел на стуле, сложив руки на груди и с холодной яростью наблюдая за ней и Ноттом. При взгляде на Драко защипало в глазах. Она не хотела делать ему больно…

Он сидел и раздражающе раскачивался на скрипучем стуле. И этот скрип пробивал острой иголкой натянутые нервы.

— И как? — наконец спросил Малфой. — Понравилось?

Гермиона задержала дыхание. Мерлин, только бы никаких выяснений отношений! К её счастью, хлопнула входная дверь, и в квартиру вошёл Грег. Абсолютно не замечая царящего здесь напряжения, он безмятежно прошел мимо остальных и щёлкнул кофеваркой. Она понадеялась, что Драко не станет при нём обсуждать эту тему, и притворилась, что вовсе не слышала его вопроса. Грейнджер вновь взяла в руки шкатулку, сосредоточенно её рассматривая.

— А если использовать не кровь, а нечто такое, что всё же принадлежало Долохову? — Гермиона старалась, чтобы её голос звучал ровно и спокойно. На Малфоя смотреть было страшно.

И Нотт, до этого молчавший, вдруг решил ответить. Только не на этот вопрос.

— Зажимается сильно, но потом не остановить, — он мило улыбнулся и провел кончиком языка по нижней губе, слегка прикусив в конце. Почему-то это незамысловатое движение в его исполнении выглядело невероятно пошло.

Гермиона зажмурила глаза, не желая видеть реакции Драко. Тот всё раскачивался на этом проклятом скрипучем стуле. Вот бы ещё совсем слух потерять! Грейнджер постаралась абстрагироваться. Пусть говорят что хотят. Она просто закончит с этой шкатулкой и больше никогда ни о чём не вспомнит.

Ни на что не надеясь, скорее просто ради того, чтобы хоть что-то сделать, Гермиона провела по крышке кончиком палочки Долохова. Она послала слабый магический импульс, словно готовясь применить заклинания, но не произнося ничего вслух. Шкатулка мелко затряслась, и внутри что-то подпрыгнуло. От неожиданности Грейнджер ойкнула и отшатнулась.

— Это реагирует на палочку! — вскрикнула она, и парни почти одновременно придвинулись поближе к столу.

— А ну, дай-ка сюда, — Тео аккуратно вытащил древко из её пальцев и направил на шкатулку. — Алохомора.

И внезапно та послушалась.

Раздался металлический щелчок, крышка резко откинулась, глухо ударившись о столешницу, и в комнате вдруг стало темно. Словно кто-то дёрнул рубильник, резко выключив весь свет, солнце и лампочки от бытовой техники. В комнате даже будто бы потянуло сырым, затхлым запахом подземелья. Но темнота рассеялась так же внезапно, как и возникла. Они все на секунду ослепли от яркого дневного света. Глазам буквально стало больно от такого резкого контраста, выступили колючие слёзы. Наконец, проморгавшись, Гермиона смогла рассмотреть содержимое.

На бордовой бархатной подушечке лежал… крупный медальон, инкрустированный рубинами. Красные камешки задорно поблескивали в лучах утреннего солнца.

Никто не проронил ни звука. В тишине лишь звонко щёлкнула кофеварка, оповещая, что их кофе готов.

— Это что за хрень такая? — Драко резко встал и подцепил пальцами толстую золотую цепочку, подняв артефакт вверх, чтобы все могли разглядеть получше.

То липкое, грязное ощущение чёрной магии, что сквозило через шкатулку, усилилось в разы. Злая, чужеродная аура будто бы окутывала и пачкала. Стало почему-то сложно дышать, словно грудную клетку стиснули узким металлическим обручем и затянули потуже. Но Гермиона всё же не могла отвести глаз. Медальон красиво сверкнул в солнечных лучах и, медленно раскачиваясь на цепочке, крутанулся. Гермиона бы поклялась, что Драко не шевелил рукой! Эта штука двигалась сама собой!

На задней крышке показалась резная гравировка «А.Д.». Грейнджер сглотнула слюну, подавляя поднимающийся страх.

— Похоже, это медальон Долохова, — мрачно констатировал Грег.

Драко потянул за цепочку вверх и сжал его целиком в руке, тот будто бы даже издал тонкий, металлический писк. Как это ещё могло издавать звуки? Гермиона разочарованно покачала головой — определенно, произошла какая-то путаница. Она перевела взгляд на Малфоя, растерянно рассматривающего находку.

— Ты видел в воспоминаниях, что Антонин складывал в шкатулку именно нужный нам предмет? — уточнила она, наконец встретившись с ним взглядом. Столько злости и холодной ярости было в его глазах, словно он хотел уничтожить всё вокруг и её в первую очередь.

— Крестраж, Грейнджер. Я заставил его показать, где он спрятал крестраж, — сквозь зубы прошипел Драко.

Столько времени, трудов — и напрасно. Антонин как-то умудрился обмануть их! Она глубоко вздохнула и на секунду прикрыла веки, пытаясь унять закипающую злость, но с эмоциями так и не справилась.

— Долохов мог соврать! — не сдержалась и выкрикнула свои мысли Гермиона.

Драко не остался в стороне, он зло прищурился и так же громко, гневно, как и она, произнес:

— В неосознанном? Ты что, вообще ни одного учебника не читала, Золотой мозг Гриффиндора?! В неосознанном не врут! Ложь — это всегда намерение. Чтобы произнести ложь, ему бы пришлось это намерение осознать, тогда бы она сразу перестала быть частью неосознанного! — его голос, всё это время звучавший на повышенных тонах, внезапно выровнялся, и уже более тихо и оттого более пугающе он добавил: — А знаешь, что? Каждый должен заниматься тем, что у него лучше всего получается. Вот ты например, замечательно умеешь сидеть на стуле. Поэтому прижми свою задницу и не лезь, куда не следует.

Вот мерзкий, скользкий гад! И она ещё могла допустить мысль, что он ей нравится? Да она явно была не в своём уме!

— Знаешь, что ещё у меня получается замечательно делать? — Гермиона сжала кулаки, вспоминая, как прекрасно однажды сломала ему нос.

— О, догадываюсь, — Малфой окинул её неприятным, липким взглядом с ног до головы, и его губы растянулись в презрительной усмешке.

Она могла поспорить, что он сейчас точно не про сломанный нос вспомнил. Гермиона закипела от едкого унижения.

— Драко, — настороженно прошептал Грег.

— Ш-ш-ш, не мешай им, — остановил его Нотт.

Гермиона даже не стала обращать на них внимания, она гордо вздёрнула подбородок и высокомерно взглянула на Малфоя, принимая брошенный вызов.

— Если бы ты не прихватил её из Выручай комнаты, всё было бы уже кончено! — резко, отрывисто, словно зачитывая судебное обвинение, выплюнула она. — А если бы ты не впустил Пожирателей в Хогвартс, то Дамблдор остался бы жив! И не умерло бы столько людей! И, может быть, не было бы вовсе этой войны!

Драко с яростным рычанием резко вытряхнул палочку из рукава, и Гермиона схватилась за свою, приготовившись к защите. Но Малфой подкинул амулет вверх и направил на него кинетическое заклятье. Тот, будто бы бейсбольный мяч, отбитый битой, с оглушающим звоном разбил стекло и вылетел на улицу. Барабанные перепонки пронзило болью. Почему так громко? Возникло ощущение, что медальон специально усилил звук, напоследок дезориентируя всех в комнате. Сквозь разбитое окно моментально подул холодный осенний ветер, и даже как-то легче стало дышать.

— Совсем с ума сошёл? — громко вскрикнул Грег, но его голос всё равно звучал, как сквозь вату. — Да что ты творишь? Зачем выкинул артефакт?

Драко, проигнорировав возмущение Гойла, медленно развернулся в сторону Теодора и с яростью взглянул ему в лицо. Тот склонил голову набок и усмехнулся. В зелёных глазах блестел какой-то безумный, азартный огонек.

— Ты, — угрожающе направил на него палочку Малфой. Его рука не дрогнула.

— Я, — согласился с улыбкой Нотт и, то ли демонстрируя, что не собирается принимать вызов, то ли доказывая, что не боится, просто повернулся к нему спиной.

Во взгляде Драко читалась такая ненависть, что Гермиона сразу подумала, что это было большой ошибкой. Теодору бы достать палочку и готовиться защищаться, а не распалять Малфоя ещё больше. На секунду у неё даже пробежала мысль, не оглушить ли Драко, пока он ничего не натворил, но тут же откинула её как неэтичную. В поисках помощи она заозиралась по сторонам.

— Грег, что-то надо делать! — Гермиона в первую очередь имела в виду, что нужно разнять этих двоих. Гойл кивнул и быстрым, решительным шагом направился на выход. Она в ужасе распахнула глаза. — Эй, ты куда?

Он… собрался бежать?

— Нужно найти медальон, — нехотя пояснил Грег, словно каждое слово стоило тысячу галеонов.

Гермиона в беспомощности сжала зубы — она вовсе не это имела в виду! И тут голос вновь подал Тео:

— Да не переживай ты так, Грегори, — с неприкрытым весельем в голосе произнес Нотт. — Это же тёмный артефакт, а они ребята шустрые. Этот наверняка уже поработил какого-нибудь магла и ушёл далеко отсюда на не-своих двоих. Ты лучше укроти своего ручного дракона, он вот-вот огнём плевать начнет.

Гермиона со злостью упёрлась взглядом в спину Теодора. Как его вообще заставить замолчать? Может, кинуть в него Силенцио? По Малфою было видно, что тот сдерживался из последних сил: сжатая челюсть, подрагивающие желваки и в злости сощуренные глаза, ставшие из светлых совсем тёмными. Он нервно перекатывал между пальцами палочку, каждый раз на секунду задерживая её в атакующем положении.

Грег же надвигающуюся катастрофу между этими двумя будто вовсе не замечал. Он действовал быстро и без лишних суетливых движений, словно во время пожара: впрыгнул в ботинки, натянул тёплую куртку, шапку с пушистым меховым помпоном, повязал слизерински-зелёный шарф вокруг шеи и завязал его в аккуратный узел…

— Ты б его не злил, — выдал ценный совет Гойл, надевая на руки вязаные перчатки и один за другим поправляя каждый палец. Гермиона, словно загипнотизированная, следила за каждым его движением, всё ещё не веря, что он может сейчас уйти. Но, закончив наконец одеваться, тот весьма прытко выбежал из квартиры.

— Ничего не могу поделать, — крикнул ему вдогонку Нотт, хотя Грегори уже никак не мог его слышать и, усмехнувшись, добавил: — Он так забавно шипит, когда его дергают за хвост.

Драко плавно шагнул в его сторону. В наступившей после ухода Гойла тишине протяжно скрипнула половица. Малфой придвинулся ещё ближе, остановившись ровно напротив спины Теодора.

— Забавно? — следующим движением он направил палочку ему между лопаток. — Как тебе такое шипение?

И кинул заклятье. Тео, с запозданием попытавшийся обернуться, качнулся и с глухим звуком осел на пол.

— Малфой, прекрати! — в ужасе крикнула Гермиона, Драко взглянул на неё с серой скукой в глазах и, недолго думая, направил парализующее. Она беспомощно упала на пол, не в силах ни произнести что-то, ни двинуть даже пальцем. Грейнджер видела, как Малфой медленно, словно взвешивая в мыслях каждый свой шаг, подошёл и присел рядом с Теодором.

— Знаешь, ты должен хоть раз почувствовать, что такое боль, — бесцветно произнес он, словно вынося приговор, и ласково погладил его по щеке. — Doloranimaes!

Теодор дёрнулся, но первое заклятье не давало ему полноценно двигаться. Гермиона слышала его тяжёлое прерывистое дыхание иглухой стон сквозь сомкнутые губы. Она видела, как подрагивают закрытые веки, как взмок его лоб, и по виску скатились крупные капли пота… Но, видимо, Драко результат совсем не удовлетворил, он поднял палочку вверх, прекращая действие проклятья, и Тео широко распахнул зелёные, с узкими зрачками, глаза.

— Закричи, и я остановлюсь.

Малфой выглядел подчеркнуто расслабленно и бесстрастно. Он выждал мгновенье для ответа и вновь повторил то же самое проклятье, но ничего, кроме глухого стона, вновь не услышал. Тогда Драко выпрямился во весь рост, разочарованно покачал головой и изящно, словно художник, наносящий мазки масляной краски, двинул кистью. Раздался мерзкий хруст костей, и Нотт еле слышно вскрикнул. От ужаса у Гермионы вмиг заледенели все внутренности, она попыталась что-то промычать, но тело не слушалось. Сейчас Малфой напоминал чудовище из её кошмаров. Он легко дёрнул кистью во второй раз, и снова послышался громкий хруст, а следом сдавленный, тихий стон. Её крутило и выворачивало от беспомощности — здесь и сейчас Драко ломал Теодору кости! И она не могла это прекратить. В глухом отчаянии Гермиона вновь и вновь пыталась взять под контроль своё тело, но была абсолютно бессильна.

— Кричи, Нотт, — сухой, отстраненный голос в тишине, а затем вновь хруст ломающихся пальцев. От этого звука её саму скрутило от боли. Но Тео закашлялся и, словно задыхаясь, хрипло рассмеялся.

Малфой недовольно выпрямился и покачал головой. Под пугающий, безумный смех Теодора он направил особенно долгое проклятье в последний раз, медленно сломав ему пятый палец, и, даже не взглянув в сторону Гермионы, молча аппарировал.

После его ухода заклятье резко спало. Гермиона тут же вскочила и подбежала к Нотту. Тот, шипя и морщась, медленно сел, продолжая при этом странно улыбаться. Гермиона с тревогой взглянула ему в лицо. Он вообще в порядке? Не повредило ли проклятье Малфоя разум? От Драко в таком состоянии можно было ожидать чего угодно…

Теодор шумно выдохнул.

— Это было… яростно, — произнёс наконец он и вздрогнул, а следом скривился, словно каждое движение причиняло ему боль, хотя, скорее всего, так и было.

Его пальцы выглядели страшно: пугающе изломанные, угловатые. Заметив её жалостливый взгляд, Тео прикрыл их здоровой рукой… И улыбнулся. Это казалось настолько неестественно и странно, словно натянул на себя фарфоровую карнавальную маску.

— Да что с тобой не так? — она с недоумением посмотрела ему в глаза, пытаясь найти там настоящего Теодора.

Зрачки узкие, взгляд пугающий и пустой. Гермиона подумала, что если бы у дементоров были глаза, то они смотрели бы ими именно так. Неосознанно захотелось вызвать Патронус. Хотя, конечно, с переломом это бы совсем не помогло. Что за бред ей лез в голову?

— Это болевой шок, Цветочек, просто болевой шок, — он откинул голову на деревянную ножку стола и устало прикрыл веки. — Не жалей ни о чём.

Гермиона проследила за ним взглядом, но Теодор так и не пошевелился. Она вновь взглянула на его изуродованные пальцы и, резко вскочив, принялась нервно ходить по комнате. В душе Гермиона надеялась на возвращение Грега, но вскоре поняла, что ждать его было бессмысленно. Всё зашло слишком далеко! Лечить переломы сама она не умела, подходящего зелья в сумочке не нашлось, в больнице им показываться тоже не стоило, вот только если… Она с сомнением посмотрела в сторону Нотта, прикидывая, стоит ли ей рискнуть и привести раненого Пожирателя в дом знакомого колдомедика или нет. Они с ней не были близки, просто соседки из домов напротив, которые каждый раз вежливо здоровались и желали друг другу хорошего дня. Поэтому, если бы вскрылось, кого ей привела Гермиона в качестве пациента, Амалия могла повести себя непредсказуемо: в лучшем случае могла отказаться его лечить, а в худшем — вызвать авроров, и тогда уже под следствием оказалась бы сама Гермиона…

Тео всё так же сидел, откинув голову на ножку стола, и мычал под нос какую-то мелодию. Его волосы намокли и слиплись от пота, да и сам он выглядел непривычно бледным — на побелевшей коже отчётливо ярко выделялись тёмные веснушки. Гермиона подумала, что всё же, несмотря на то, что Нотт пытался не показать виду, заклятье Драко подействовало сильнее, чем ей показалось вначале. Его пальцы уже начали синеть и распухать. Нет, нужно было что-то делать! Не теряя больше времени, она взяла Теодора за рукав и переместила их прямо на порог знакомой.

Увидев Гермиону, Амалия изумлённо ахнула, как-то странно всхлипнула, и даже, кажется, пустила слезу, но, переведя взгляд на искалеченную руку Теодора, сразу же собралась и деловито проводила его в гостиную. Всё это заняло не больше минуты. Никому из соседей они на глаза не попались, и Гермиона облегчённо вздохнула — половина дела сделана.

После тщательного осмотра медсестра заключила, что раздроблены все пальцы правой руки, но Костерост справится, только придётся походить в плотной повязке несколько дней, главное не забывать пить зелье по расписанию. И Гермиону это немного успокоило. Она всё же опасалась, что Малфой мог навредить ему сильнее. Как-то слишком уж странно вёл себя Теодор.

Сейчас он выглядел так, будто бы совсем ни о чём не беспокоился. Нотт безмятежно перекатывал в пальцах левой руки медицинские инструменты, которые от него не успевала убрать медсестра, мило улыбался, шутил и, похоже, даже слегка флиртовал. Гермиона с неприязнью проследила, как Амалия придвинулась к нему поближе, чтобы завязать узелок бинта на повязке, а он склонился, завёл рыжую прядь за спину и что-то прошептал ей на ушко, отчего та глупо хихикнула и залилась румянцем.

Грейнджер скрестила руки на груди и неодобрительно покачала головой, что не укрылось от Тео. Он беззвучно, одними губами спросил: «Ревнуешь?» И она сердито развернулась к окну, с раздражением ожидая, когда они там уже закончат.

Окно выходило во внутренний дворик, и Гермиона проследила, как сильный ветер сердито раскачивал детские качели. Погода постепенно портилась, а к вечеру, видимо, стоило ожидать дождь. Её мысли бродили по кругу, постоянно возвращаясь к Малфою.

Что он будет делать дальше? Как им выполнять условия обета? Он её ненавидит? В голове кружился целый вихрь вопросов… А перед глазами стоял тот ужасный, жестокий образ, когда он бесстрастно ломал Теодору пальцы.

Наконец Амалия, оторвавшись от заигрываний с Ноттом, вышла за зельем в другую комнату, и Гермиона озвучила то, что больше всего ей не давало покоя:

— Где его теперь искать?

Теодор тепло улыбнулся. То ли от эффекта обезболивающего зелья, а может, из-за чего-то другого, но выглядел он вполне умиротворённым. Словно сытый книззл. Вообще не было похоже, что он как-то злился на Драко или расстраивался из-за случившегося.

Он подкинул в воздух жёлтую витаминку и ловко поймал её ртом.

— Не переживай, Цветочек, вернётся. Драко никогда просто так не отступает. Через день-два сам появится, — и Тео расслабленно откинул голову на спинку кресла. — Просто малыш слишком эмоционален.

Она собиралась его ещё спросить о чём-то, но в комнату вернулась Амалия и протянула ему флакон с Костеростом.

— Вот и всё, твой парень почти здоров, — объявила медсестра, довольная своей работой. Гермиона хотела было возразить, что он ей не парень, но Амалия тут же опередила её с другим вопросом: — Гермиона, детка, а ты не ночевала сегодня дома, да?

И она смутилась от такой прямолинейности. Это прозвучало весьма нетактично и невежливо. Увидев её замешательство, Амалия всплеснула руками и быстро-быстро затараторила:

— Не пойми меня не правильно. Мы, я имею в виду — все соседи, мы думали, что ты погибла. Твоя квартира сгорела, Гермиона. Пожар был такой силы, что его не могли потушить несколько часов, весь второй этаж выгорел дотла, мисс Аддерли едва успела спастись… Хорошо, у неё бессонница, но всё произошло так неожиданно. Говорят, уголёк из камина, но никто не знает точно. Так ярко вспыхнуло ночью…

В ушах зашумело, а комната поплыла перед глазами.

— Что? — на весь поток слов у неё нашёлся только один вопрос. Не став дослушивать Амалию, Гермиона резко вскочила и выбежала на улицу.

Холодный ветер задувал под тонкий свитер и пробирал до костей, даже, кажется, начал накрапывать мелкий дождь. Гермиона неподвижно застыла и неверяще смотрела перед собой. На месте привычного дома теперь стояло лишь обугленное здание: стены уцелели, но вокруг каждого окна красовалась чёрная копоть, крыша отсутствовала совсем, стёкол, как и дверей, тоже не было. Её квартира сгорела. Вся одежда, документы, деньги, ценные вещи… Фотографии с Гарри! Ни о чём не думая, Грейнджер бросилась внутрь, пробежала по чёрным, крошащимся под ногами ступенькам на второй этаж. Кто-то догнал её сзади и ухватил за руку.

— Ты с ума сошла?! — Теодор поймал её и закашлялся. Запах гари в воздухе ощущался настолько сильно, что дышать действительно было тяжело. Будто бы вся эта копоть заползала в лёгкие и оседала там тяжёлым осадком.

— Мои вещи… — её голос дрожал, будто она вот-вот заплачет, но слёз не нашлось. Поэтому просто дёрнулась, пытаясь вырваться из его крепкой хватки.

— Какие вещи? Здесь всё сгорело, — Теодор раздражённо дёрнул её за плечо и пальцами левой руки подцепил подбородок, заставляя взглянуть на себя. — В конце концов, ты же сама говорила, что важны только люди…

Слова Тео заставили Гермиону обратить на него внимание. Люди. А есть ли у неё эти самые важные люди? Здесь и сейчас, в этом ужасном полумраке пепелища она почувствовала себя безнадёжно одинокой и опустошённой. Будто бы сгорело не здание, а сама вся выгорела и погасла. Гермиона прикусила губу и почувствовала металлический привкус собственной крови, но боли так и не ощутила. Она упрямо смахнула его руку и зашагала вперёд по чёрному коридору к своей бывшей квартире.

— Да стой ты! Перекрытия могут обвалиться в любой момент, — здоровой рукой Тео вновь ухватил её за локоть и, не давая вырваться, прижал к себе. Чем сильнее она пыталась дёргаться, тем крепче он её держал. — Остановись, глупая, тебя завалит.

Его тёплое дыхание щекотало лицо.

— Ты не понимаешь, там Гарри… Наши с ним фотографии, у меня больше ничего от него не осталось! И никого, кроме него…

Произнеся это вслух, Гермиона не выдержала, и по её щекам скатились беззвучные, горькие слёзы. Возникло ощущение, что теперь окончательно потеряла Гарри и осталась совсем одна во всём мире. С неизвестно откуда взявшейся силой она резко вырвалась из рук Тео, забежала в квартиру и сразу же ринулась во вторую комнату, свою бывшую спальню. Чёрные стены, чёрный пол и груда мусора — всё, что осталось. Гермиона упала коленями на мокрый пепел, безуспешно разгребая остатки своего комода. Может, хоть какой-то обрывок удастся найти! Это было важнее документов, наличных и любых других вещей. Ей бы просто найти маленький кусочек фото…

— Здесь ничего не уцелело, — Тео незаметно подошёл и присел рядом. Он произнёс это так, словно говорил с ребёнком. — Пойдём отсюда, — нежно, даже ласково, позвал её Нотт и наклонился, чтобы взять за руку, на что она судорожно отшатнулась, отползая в сторону.

Среди рыхлой каши из мокрого пепла, несгоревших остатков древесины и угля её рука наткнулась на что-то твёрдое и тёплое. Грейнджер ухватилась и извлекла на свет закопчённый, но вполне опознаваемый предмет — пожирательскую маску с улыбкой от уха до уха.

Леденящий страх поднялся из глубины души, словно сломав невидимую дверь, за которой она его всегда прятала.

— М-маска — её мелко затрясло, она неконтролируемо всхлипнула. — Письма… Они всё-таки сделали это…

Её била дрожь, то ли от холода, то ли от истерики стучали зубы, руки не слушались. От ползания в лужах вся одежда промокла и испачкалась. Холодный ветер задувал сквозь лопнувшее окно и пробирал до самых костей. Гермиона не могла пошевелиться, будто бы впала в оцепенение, словно опять взглянула василиску в глаза. Тео подошёл поближе, обнял за плечо, прижимая к себе и утыкаясь носом в её мягкие волосы. Она чувствовала его горячее дыхание на своей коже, ощущала щекой его спокойное сердцебиение, и в поисках поддержки прижалась к его груди обвив крепко руками. Ей было страшно, она была растеряна и беззвучно дрожала, оплакивая свою потерю. Теодор ласково гладил её по волосам. Он был рядом.

— Ш-ш-ш, всё будет хорошо. Просто пойдём домой, Гермиона.

Комментарий к 21. Шкатулка

Атмосфера главы: https://pin.it/7sd0btJ

Совместное творчество с Bastard92, та самая стена с фотографиями до пожара и состояние Гермионы после https://t.me/aris_gde_glava/100

========== 22. Контроль ==========

Комментарий к 22. Контроль

Осторожно, в первой половине главы есть Алекто, Амикус и Тео, если отпугивает дабкон (сомнительное согласие на секс), то специально для вас пометила начало и конец того самого момента звездочками ***

Приятного прочтения!

Теодор не мог уснуть. Он лежал и рассматривал тёмные трещины на потолке. Тень от ветки складывалась в страшную лапу инфернала, и казалось, что скреблась не в окно, а прямиком в душу. Нотт давно не боялся кошмаров, но на его плече, беззащитно всхлипывая, спала Гермиона, и всё вокруг ощущалось каким-то иррационально тревожным. Девочку необъяснимо хотелось спрятать ото всех монстров за окном и в первую очередь от самого себя…

Напряжённый член натягивал штаны.

Теодор провёл языком по внутренней стороне щеки и скользнул взглядом по тонкой руке, лежащей на его груди. Выход-то был и совсем рядом. Он нежно накрыл ладонь Гермионы своей, на мгновенье всерьёз задумавшись, не переложить ли её пониже, туда, где всё горело и упиралось в жёсткую, словно наждачка, ткань пижамы. Но девочка вновь тревожно всхлипнула и уткнулась носом ему в бок. Совсем как бездомный котёнок. Тео перевёл мрачный взгляд в потолок, снова и снова мысленно прогоняя этот её невинный вопрос, который поставил его в такое неудобное положение.

— Побудешь со мной, пока я не усну? — и эти большие, печальные глаза цвета майского мёда.

Ага, Цветочек, прекрасная идея… Но отказаться почему-то не смог. Гермиона выглядела такой трогательно-беззащитной, что показалось, если он оставит её одну, то она по-детски расплачется в подушку и проплачет так всю ночь. Теодор ненавидел слёзы. Поэтому послушно сдвинул кровати и лёг с ней рядом, накрыв их одним тёплым одеялом. Без какого-то умысла, просто других приличных одеял в этой квартире не нашлось, а холодный ветер ощутимо задувал сквозь щели в окне…

И теперь Нотт лежал, не зная, куда деть руки. Вначале Гермиона немного поёрзала и осторожно его обняла, что он ещё смиренно стерпел, но стоило ей уснуть, как она вовсе прижалась к нему всем своим худеньким телом. А вот это уже оказалось невыносимо. Хуже того, это было настолько нежно и мило, что даже странно. Почему Грейнджер вообще ему доверяла? У него было ощущение, что он держал в руках маленького, пушистого птенца. Такого жёлтого, как кусочек сыра, который ты забыл на верхней полке холодильника, он там пролежал несколько месяцев, засох, чуть подгнил и покрылся серой плесенью…

Хотя, может, засох и подгнил — это сам Теодор?

Потому что это именно ему отчаянно хотелось сжать ладонь и почувствовать хруст тонких птичьих косточек в кулаке. Её беспомощность заводила и поднимала в нём волны мрачной похоти, настолько сильной и тягучей, что даже дрожали пальцы. Теодор еле сдерживался, чтобы не перейти красную черту, которую сам же себе и прочертил. Сначала, по плану, Грейнджер должна просто привыкнуть к его присутствию. Хотя, кажется, с этим всё уже решилось само собой. Нотт задумчиво обвёл пальцем горловину собственной пижамы, которую дал ей вместо пропахшей гарью одежды. Прохладная шёлковая ткань едва доставала до середины девичьего бедра, и сейчас, скинув одеяло с ног, она предстала перед ним в невероятно развратном виде. С этими голыми ногами и узкими щиколотками… На её бледной коже чётко вырисовывались маленькие, тёмные пятна синяков. Хотелось надавить пальцем на каждый из них, чтобы она всхлипнула от боли и прекратила быть такой беспечной.

Ты не должна так доверять мне, Грейнджер!

В тоже время Теодора порочно тянуло приподнять ткань, чтобы проверить, есть ли на ней сейчас трусики или нет. Посмела бы Гермиона лечь с ним рядом без белья? Вряд ли, это же правильная, чопорная Грейнджер, она скорее ляжет в мокром, чем позволит себе такое. Член болезненно пульсировал, и Тео аккуратно поправил штаны, чтобы шов не врезался так сильно. Как же он влип!

А девочка всё спала, прижимаясь к нему горячим, стройным телом. Её пушистые ресницы подрагивали, будто бы под закрытыми веками быстро-быстро мелькали картинки. И, конечно же, она совсем не замечала, как он гладил кончиками пальцев нежную шею, которую ему так отчаянно хотелось сжать…

Тео вновь упёрся мрачным взглядом в потолок и мысленно пропустил последние двадцать четыре часа.

Требовалось представить что-то скучное и нудное, как сегодняшний день. Драко, пожар, долгое сидение с ней у дежурного аврора и бесконечный поток заявлений: на поиск поджигателя, на восстановление документов, на доступ к банковским счетам, запросы к страховой, на то, что, в конце концов, она — это она, а не единорог с радужным членом во лбу. Они сегодня отведали бюрократии во всей её красе. День был нудным, но при этом Тео и подумать не мог, что идея с поджогом окажется настолько удачной.

Оказалось — это так упоительно ощущать контроль над чужой жизнью.

Хотя Грейнджер даже не сопротивлялась. Просто послушно вернулась с ним в квартиру, переоделась в ту одежду, что Тео ей дал, апатично поела вместе с ним разогретые на ужин консервы из кролика… Девочка была сильно подавлена и выбита из колеи. Всё шло так, как он и хотел, но удовлетворения почему-то это не принесло.

Ему этого оказалось мало.

Разрушительно хотелось ещё и ещё. До зуда на кончиках пальцев. Держать её, направлять каждый шаг и заставить нуждаться в нём. Это было странное, тёмное желание. Просто так, потому что он хотел и мог. Нотт задумчиво очертил пальцем выступающую тонкую ключицу. Её близость сбивала, вновь и вновь возвращая его к мыслям о трусиках под рубашкой. Теодор взглянул в безмятежное, расслабленное лицо Гермионы и, не удержавшись, прижался к ней осторожным, коротким поцелуем. Легонько тронул языком…

И всё же он привык брать то, что хотел.

Нотт скользнул языком глубже, размыкая девичьи губы и прислушиваясь к её размеренному дыханию. Такая беспомощная, податливая. Ему бы даже хотелось, чтобы Грейнджер проснулась и оттолкнула, но та лишь крепче прижалась к нему, обвив рукой его талию. Будто плюшевого мишку. С таким мягким красным бантиком на шее и крепким стояком в штанах.

Захотелось не просто задрать эту рубашку, захотелось связать ею руки за спиной Грейнджер… Чтобы она не смогла ни вырваться, ни убежать. Чёрная ткань его пижамы на молочно-бледной коже, закатанная до самых ключиц. Теодор представил себе эту возбуждающую картину и в следующую секунду сжался от омерзения…

Неужели Алекто заразила своим безумием и его?

Слишком это всё ему что-то напоминало — закатанная до шеи чёрная водолазка, запястья, туго стянутые за спиной, и чужие ладони, скользящие по телу…

В отвращении Теодор скинул с себя её руки, резко вскочил и вышел в другую комнату. Он судорожно открыл один за другим кухонные ящики, с раздражением захлопывая пустые. Грег всегда держал одну-две бутылки вина в доме. Гойл любил его медленно попивать за просмотром какого-нибудь фильма, и Тео точно знал, что тот недавно пополнил свои запасы. Конечно же, бутылка нашлась в самом последнем ящике. Нотт плеснул себе ягодного вина в первый попавшийся стакан и уселся на подоконник. Собственные инферналы почти догнали его и дышали в затылок, совсем как…

Он осушил первый бокал благородного красного одним залпом, словно дешёвое пойло в тавернах. Плевать. Просто ему требовалось чем-то заглушить хрип призрака из прошлого. Дрожащими пальцами Теодор извлёк из кармана сигареты и закурил, надеясь, что горький дым успокоит нервы.

В комнате было темно, лишь горел маленький синий ночник в розетке. Малфой так и не появился, а Грега Тео сплавил ночевать вниз к Бруно, рассудив, что присутствие ещё одного скорее смутит и спугнёт Грейнджер, которую он отпускать вовсе не собирался. Возможно, Нотт действительно прогнил изнутри, но раз не мог вылечиться, то хотелось заразить собой всё вокруг.

Пусть весь мир горит вместе с ним.

Теодор вновь налил в стакан вина красивого, тёмно-малинового цвета, совсем на донышке, просто чтобы посмаковать великолепный букет. Оно оказалось в меру терпкое, пряное, с ароматом лесных ягод, чёрного перца и шоколада. Жидкое удовольствие.

Теодор перекатил вино во рту, зажмурив глаза. Навязчивое воспоминание никак не хотело уходить и постепенно отравляло вкус даже этого чудесного напитка, подменяя сладкие ягоды на горечь Приворотного.

Контроль. Ведь именно это и заводило Алекто?

Даже два года спустя Тео никак не мог выкинуть её из головы. Но теперь он с ней был почти согласен — кому нужны эти приторные чувства, эти метания по поводу взаимности, когда у тебя есть контроль над всем человеком? Любить, страдать, переживать из-за кого-то… Зачем? Заставить человека нуждаться в тебе, добровольно подчинить его себе. Это же куда изящнее, чем Приворотное, да, Алекто? Может, как раз это и есть настоящая любовь? Когда ты нужен кому-то, как воздух…

— Знаешь, что такое жизнь под Приворотным, любовь моя? — спросил он вслух и, горько усмехнувшись, сам же себе и ответил: — Это когда ты всё осознаёшь, понимаешь, но больше не принимаешь решений. Ты этого не хочешь, ты в ужасе, но твой мозг просто не может отдать команду «Стой!». Поэтому ты забиваешься в дальний угол своего сознания и просто наблюдаешь за происходящим…

Воображаемая Алекто лишь покачала головой, словно он был желторотым птенцом, который совсем ничего не понимал. Тео сделал глоток вина и не моргая уставился в черноту окна. На самом деле он знал, что бы она ему ответила.

— Ты всё такой же ветреный, глупый мальчишка, да, любовь моя?

От воспоминания её голоса и того, самого последнего их свидания по коже пробежала холодная, липкая дрожь, слишком похожая на страх.

То ли несколько дней пыток от Беллатрисы Лестрейндж тогда прочистили его разум, то ли это литры кровевосстанавливающего зелья частично очистили его тело от воздействия Приворотного… но в тот вечер Нотт смотрел на Алекто ясным, незатуманенным разумом. По-хорошему ему вообще не следовало приходить к ней, и он все ещё должен был лежать в больничной постели, но она позвала, и Тео не мог ослушаться. Правда была в том, что к Алекто его тянуло глухо и беспрекословно.

Поэтому Теодор просто стоял в спальне близнецов Кэрроу, апатично наблюдая, как её толстые пальцы с грязью под ногтями плавно скользили по пряжке его ремня. Запястья Тео были связаны за спиной. В паху постепенно тяжелело, но разум при этом содрогался от омерзения. Её пухлые, ловкие руки подцепили край его тонкого свитера и закатали чёрную ткань до самых ключиц, обнажив израненную кожу. Ведьма точно знала, что искать, а значит, ей уже кто-то доложил, где он провёл последние дни.

— И как ты мне это объяснишь? — тоном строгого преподавателя протянула Алекто, а Тео показалось, будто бы он вновь в Хогвартсе. От её дыхания пахло рыбой, луком и крепким алкоголем, да так сильно, что щипало в глазах. У него по рукам пробежали мурашки. Мордред, похоже, на ужин у неё была какая-то селёдка или другая варёная стерлядь…

— Что именно, любовь моя? — Нотт лишь приподнял уголки губ, стараясь выглядеть спокойным. На самом деле, то, что он не мог взять под контроль хотя бы одну часть собственного тела, приводило его в панику. Теодор хотел бы заставить себя дышать ровно. Но не мог. Он бы хотел отдать приказ своим ногам, чтобы уйти отсюда, но не получалось. Он пошевелил связанными за спиной запястьями, надеясь, что удастся ослабить и снять ремешок, но руки оказались стянуты слишком туго. Тео нервничал от сложившейся ситуации, и Алекто это прекрасно видела. Ей всегда нравилось ощущать своё превосходство над ним.

— Знаешь, такие, как ты, никогда не обращали на меня внимание в школе, — палец Кэрроу мягко обвёл по контуру буквы слова «Милый», вырезанные на животе, и его дыхание вновь сбилось. — Вы были слишком хороши для меня, да, любовь моя? Посмеёмся над её зубами и лишним весом, пригласим на свидание и не придём… Красивые мальчики выбирают красивых девочек. Но ты мой! Мой! — Она с силой ущипнула его за сосок, и Теодор непроизвольно вздрогнул от боли. — Как ты мне теперь объяснишь это уродство на своём теле?

Объяснять, почему его пытали? Или каких других слов она от него хотела? Тео прикрыл глаза, не желая её ни слушать, ни видеть. Малышка очень не любила, когда с телом любимого мальчика что-то происходило без её ведома: перелом, ранение, синяк — на это имела право только она сама.

— Похоже, я ей понравился, — медленно произнёс он и слегка повёл уголком губ. Также его девочка не любила, когда на него кто-то смотрел. Сказать Кэрроу, что он кому-то нравился, было равносильно сочному плевку в лицо. И Теодор с нескрываемым удовольствием произнёс сейчас эти слова. Только возможные последствия он не просчитал. Потому что Алекто тут же взбеленилась, царапнула ногтями по незажившему воспалённому рубцу и, кажется, пустила кровь. Кожу сразу же защипало. Нотт стиснул зубы и отвёл взгляд в окно, уставившись на крупные капли дождя, стекающие по стеклу. Рана болела, но всё же это было ничто по сравнению с тем, что творила с ним Белла в последние дни. Вытерпит.

— Эта Лестрейндж испортила твоё прекрасное тело! — Алекто, словно одержимая, пробежала пальцами по его шее и до боли сдавила ногтями щёки, заставив посмотреть себе в глаза. — Она всё у меня всегда забирала! Но не тебя! Ты слышишь? Тебя я никому не отдам!

Глаза у неё были карие, круглые, совсем как у коровы, с такими же пышными чёрными ресницами и абсолютно пустым, тупым, рыбьим взглядом. Тео ничего не мог с собой поделать, он смотрел на неё и видел перед собой голову варёной рыбины. С таким же беспомощно, беззвучно открывающимся ртом, который яростно хотелось трахнуть. Да что с ним не так-то? Нотт поёжился, осознавая, что именно так и поступит, как только Кэрроу развяжет ему руки. Незамутненное зельем сознание молилось, чтобы она никогда этого не сделала.

— Почему ты на меня так смотришь? — подозрительно прошептала она. — Ты меня больше не любишь? — её интонация приобрела угрожающие нотки, а глаза округлились, сделавшись ещё больше и страшнее. — А может, ты трахал эту шлюху Беллатрису?

Тео её даже не слушал, он слегка склонил голову набок, наблюдая, как Рыба-Алекто надувала жабры, открывала зубастую пасть, и всё боролся с диким желанием повалить её на пол и присунуть за щёку. Рот у неё был широкий, но вполне умелый. Стерва всегда вылизывала его так, будто бы он — самое вкусное, что она пробовала в жизни. Хотя, может, так оно и было.

Кэрроу оттолкнула его и нервно заходила из стороны в сторону, перейдя на какой-то нечленораздельный визг. Она несла что-то про любовь, взаимность, верность… Тео вяло подумал, что отдал бы руку за маховик времени или какой-нибудь убавитель громкости, чтобы нажать на кнопку и избавить себя от звука её голоса. Нотт пошевелил руками, пытаясь разогнать кровь в затекших запястьях. Зачем она вообще его связала? Зачем он ей это позволил сделать? Ах да. Забыл. Всё, что делала с ним Алекто, казалось ему милым.

Но только не сегодня. Сегодня Тео пребывал в своём уме, потому милым все происходящее ему точно не казалось. Нотт с тоской взглянул в окно, ощущая себя запертой в клетке птицей. Вот она, свобода, рядом, можно даже протянуть руку, но сквозь прутья ему не пройти. Хотя кому он врал? Теодор был заперт не в клетке, а в собственном теле, как в самой страшной и надежной тюрьме, из который ему не выбраться живым.

От этой мысли стало жутко, и по шее пробежал холодок. Алекто, видимо, недовольная его рассеянностью, вновь подошла и стиснула пальцами подбородок, вынудив обратить на неё внимание. Её тонкие волосы выбились из пучка и теперь топорщились во все стороны, как у ощерившейся дворовой суки.

— Признайся, ты трахал девок Гринграсс? — прорычала она, и Тео чуть не подавился слюной от такой наивности.

Ага, конечно, любовь моя, я под Приворотным, а не под зельем правды.

Вместо ответа он просто сфокусировался на чёрных, широких порах на её крупном носу, решив пересчитать каждую, и упрямо сжал губы. Если мысль о том, что он спал с кем-то другим, могла причинить ей боль, то кто он такой, чтобы отказывать себе в подобной маленькой радости? Это даже было весело. Уголки его губ непроизвольно дрогнули, и Теодор еле сдержал улыбку, но разъярённая ведьма всё же заметила.

— Улыбаешься, значит? — ядовито прошипела она, опасно сузив глаза, и Тео почувствовал, как по виску стекла крупная капля пота. Вот теперь, похоже, он доигрался. Он ненавидел её этот взгляд.

— Ты всегда всем улыбаешься! Думаешь, что это невинные дружеские улыбочки, но ты хоть понимаешь, как все эти голодные шлюхи смотрят на тебя?!

Для пущей убедительности она вновь больно сжала пальцами его сосок, и Теодор недовольно поморщился — что-то левая сторона ей сегодня особенно приглянулась. Ведь могла же быть нежнее, ведьма. Нотт крепко стиснул зубы, чтобы не выдать неуместный комментарий. В этой ситуации было бы разумнее хранить молчание и не злить её ещё больше. Алекто медленно приблизила своё лицо и встала на носочки, но даже так эта женщина смотрела на него снизу вверх. Губы Тео вновь дрогнули в усмешке. Ага, ростом ты не вышла, любовь моя, как и всей внешностью.

Алекто понизила голос и угрожающе тихо проговорила:

— Просто признайся.

Нотт устало прикрыл глаза и закусил губу. Обойдёшься. Хотелось побыстрее закончить этот нудный разговор. Он мысленно помолился богам, идолам, покровителям, пообещал, что будет самым хорошим и примерным сыном, станет святым, добрым человеком, лишь бы просто обрести свободу. Но никто не откликнулся. Вторая молитва была о том, чтобы Алекто побыстрее закрыла рот и задрала юбку. Его тело горело и пульсировало. Теодору казалось, если она не дотронется до него сейчас, то его всего разорвёт на кровавые ошмётки. Просто возьмёт и лопнет, как переспелый арбуз, голова, надуются, как воздушные шарики-сосиски, пальцы, остановится и взорвётся сердце… зато наконец-то станет тихо и свободно. А почему бы и нет? Из мыслей Тео вывел протяжный гнусавый крик:

— Амикус!

О, да. Амикус. Только его тут и не хватало. Братца она вызывала по особым, самым важным случаям, которые, к слову сказать, происходили через раз: не так посмотрел, не так ответил, вложил слишком мало любви в интонацию. Видимо, любимая не простила сейчас ему этих маленьких усмешек, и теперь его ждало наказание. Теодор переступил с ноги на ногу. Вот так стоять и ждать, когда Алекто уже закончит прелюдию, было утомительно, но и Амикус вряд ли мог разрядить обстановку. Споткнулся бы он там где-нибудь по дороге и свернул бы уже свою кривую шею. Протяжно скрипнула дубовая дверь. Теодор не сдержал разочарованного стона. В его возрасте можно уже было бы и оглохнуть для разнообразия, но урод всегда чутко слышал, когда сестричка звала его.

— Сестра, моя любимая? — в спальню вошёл высокий, долговязый силуэт. Нотт проследил за перемещающейся по полу тенью, не желая смотреть на его лицо. Амикус сильно напоминал свою сестру, но действие Приворотного на него не распространялось, и от внешности мужчины Теодора откровенно тошнило. Отвращение без единой капли притяжения. Его сальные волосы непонятного цвета, такая же лоснящаяся жиром кожа на лбу и подбородке, мерзкая косолапая походка… — Тео мысленно перебирал, что ненавидел в нём больше всего, когда почувствовал его горячее дыхание на своём затылке.

Определённо больше всего Теодор ненавидел в нём извращённую страсть к наблюдению за играми своей сестрички. Нотт не стал оборачиваться, но по ощущениям расстояние между ними оставалось не больше дюйма. К счастью, руки этот ублюдок пока держал при себе, но запах… Блядь, они вдвоём ели селёдку? Ну конечно, семейный ужин. От него несло ещё хуже, чем от Алекто.

— Мальчик тебя обидел? — скрипучий, отвратный голос у самого уха. Теодор мог поспорить, что урод за его спиной предвкушающе улыбался.

— Ты посмотри! — взвизгнула та и больно ткнула ногтем в кровоточащую рану на животе. Кожу неприятно защипало. Мерлин, да с чего такие возмущения? Почему надпись на спине у неё не вызывала таких эмоций? Теодор повёл плечами, ощутив собранную ткань водолазки. Ах да, просто там Алекто поленилась закатать одежду так же сильно, как на груди. Вскоре её ждал второй сюрприз от Беллатрисы.

Но, в отличие от сестры, Амикус всегда соображал быстрее.

— Ты его всего осмотрела? — вкрадчиво прошептал он.

Ледяные пальцы мужчины скользнули вдоль позвоночника, медленно очерчивая каждую выступающую косточку. Нотт в отвращении сжал зубы. Началось. Лишь бы суметь промолчать.

Амикус положил подбородок ему на плечо и провёл сухими, как пергаментная бумага, ладонями по его животу. Тео напряг все мышцы, словно готовясь к удару. Алекто хоть делиться и не любила, но трогать свою игрушку не запрещала, и никто во всём белом свете не знал, когда она решит остановить эту игру. А пока длинные, с крупными, распухшими суставами пальцы Амикуса проскользили по рельефу раны на животе, очерчивая каждую буковку и медленно собирая слово целиком.

— Так ты у нас милый? — прохрипел он, сползая рукой ниже.

Алекто при этом хмурила брови, а её глаза уже были все мокрые и красные, словно у болезного молочного поросёнка. Такого только добить из жалости. Того и гляди заплачет. Нотт ощутил, как мерзкие паучьи пальцы её брата медленно спустились по обнажённой коже живота к поясу брюк и то, как Амикус очертил ими контур ширинки. Тео судорожно сглотнул. Где твои мозги, любимая, ты злишься, что меня трогал кто-то чужой, но при этом смотришь, как руки твоего брата гладят мой член поверх брюк?

Алекто смахнула шёлковым платочком слезу. Теодор стиснул зубы, глуша в себе желание переломать её брату каждую кость в теле одну за другой. Вместо этого он гордо выпрямил спину, смерил ублюдка презрительным взглядом и пренебрежительно стряхнул с себя его руки. Пора было всё заканчивать и побыстрее, пока игры Амикуса не зашли слишком далеко. Нотт сделал несколько шагов к Алекто, приблизившись к ней вплотную, чуть склонился, провёл кончиком носа по влажной от слёз щеке, и, заглядывая ей в глаза, произнёс:

— Я люблю только тебя, — Теодор старался, чтобы его голос звучал как можно убедительнее.

Кэрроу мокро шмыгнула носом и вытерлась рукавом нарядного бархатного платья, благополучно забыв про платочек в руке.

— Ты врёшь мне! — недоверчиво протянула она.

И Тео ласково ей улыбнулся. Ну конечно, вру. Что мне делать-то ещё? Но меньше всего Нотту хотелось, чтобы она поняла, что влияние Приворотного ослабло, и он снова стал соображать. Ему требовалось как-то продержаться один этот вечер и попросить о помощи. Поэтому Теодор склонился совсем близко и поймал её тонкие губы своими. Алекто моментально обхватила его жёсткой хваткой и впилась голодным, жадным поцелуем, словно только этого и ждала. Мерлин, кажется, она даже втолкнула ему в рот частички не пережёванной рыбы. Тео судорожно сглотнул и попытался подавить тошнотворный спазм.

— Ты сделаешь всё ради меня? — заискивающе глядя ему в глаза, спросила Алекто, а он подумал, что будет весело, если сейчас его вырвет прямо на её чудесное, красное платье.

— Конечно, любовь моя, — искренне соврал Тео.

На самом деле Нотт надеялся, что любимая сейчас задерёт повыше юбку, оголив свои пухлые, розовые ляжки, и они по-быстрому закончат со всем этим допросом. Он спустит в неё и наконец-то сможет почувствовать себя нормальным человеком, а не одержимым одной Алекто голодным псом. Теодор был заперт в собственном теле, как в Азкабане, а она стала его личным дементором. Но, как и всем дементорам, ей отдавал команды кто-то со стороны. Кэрроу перевела нерешительный взгляд на своего брата, поджала губы, подумала мгновение, кивнула и вновь мокро всхлипнула.

— Как ты допустил, что Беллатриса изуродовала твоё тело?!

Теодор устало закатил глаза. Опять двадцать пять. Что ж её так заклинило-то? Сзади снова незаметно подкрался Амикус, и Нотт вздрогнул от прикосновения холодных пальцев к своему телу. Тео безмолвно сжал зубы. Как же он ненавидел, когда его трогали! Глухая, неистовая ярость подобно бурлящему потоку затопила его от макушки до пяток. Теодор с силой натянул ремешок, связывающий руки за спиной, но тот никак не хотел рваться. Амикус вновь заскользил ладонями по груди Тео, и тот подумал, что всё-таки правильно, что он связан, потому что иначе бы уже давно повалил этого урода и впечатал свой кулак в его нос. Мерзкий картофелеобразный носище. До хруста, до алых брызг. Нос. Амикус нежно провёл им по его шее и запустил в ухо свой слюнявый язык-щупальце. Нотта скрутило от омерзения, он не удержался и лягнул тяжёлым ботинком этого похотливого ублюдка. Тот неуклюже отшатнулся и что-то прошипел. Время на разговоры заканчивалось. Нужно было быстро убедить Алекто, чтобы она отозвала свою мерзкую пиявку и скомандовала ему сесть в уголок, на его любимое мягкое кресло, плотно покрытое засохшей спермой и разводами вина.

— Алекто! Я люблю только тебя, — проговорил Теодор, отходя от её братца как можно дальше. Его девочка совсем по-старчески пожевала нижнюю губу и положила руку на серебряный нож для бумаги, лежавший на столе. И Теодору это совсем не понравилось. Варёная рыбина определённо что-то задумала.

— Твоё тело принадлежит только мне? — тихо спросила она, крепко сжимая в ладошке рукоять.

— Только тебе, — оглядываясь через плечо на ухмыляющегося Амикуса, напряжённо процедил Нотт, и это было правдой. Даже ему самому оно не принадлежало.

— И ты никогда не изменял мне? — она быстрым шагом приблизилась к нему. У Теодора в желудке словно закопошился клубок змей. Её коровье-рыбьи глаза блеснули нездоровым огоньком. — Признайся, любимый, и я всё прощу. Обещаю.

Кэрроу прижалась своим липким от пота лбом к его обнажённой груди и нежно погладила края раны. У Тео промелькнула обречённая мысль, что это всё никогда не закончится.

— Алекто, прекрати, — он вложил в голос всю свою уверенность, но замешкался лишь на долю секунды, прежде чем продолжить: — Мне кроме тебя никто не нужен.

Она резко, с размаху влепила ему звонкую пощёчину. Голова дёрнулась, одно ухо оглохло, в голове зашумело — у этой женщины была тяжёлая рука. Ей смело можно было выходить врукопашную против оборотня.

— Ты врёшь мне, врёшь, врёшь! — словно одержимая демонами, запричитала она, глядя на него безумным взглядом.

Тео облизал губы, почувствовав металлический вкус крови, и холодно взглянул на истерящую женщину. Да какое право Алекто имела поднимать на него руку, связывать, что-то требовать и так оглушительно визжать? Тварь, которая весь год вливала в него Приворотное просто потому, что только так могла рассчитывать на взаимность. Его это всё достало, Тео вновь покрутил руками, пытаясь ослабить путы, и, не сдерживая свою ярость, медленно, чётко произнёс:

— Конечно, вру, любовь моя. Ты посмотри на себя. Да у меня б в жизни на тебя не встал, — и, оценив расширенные от ужаса глаза женщины, едко повторил её же слова: — Красивые мальчики выбирают красивых девочек, а на таких, как ты, никогда не посмотрят.

Тео всегда любил играть с огнём. Даже очень.

И, похоже, сегодня он доигрался. Потому что Кэрроу широко распахнула рот и пронзительно закричала:

— Амикус!

Тот только того и ждал. Он грубо схватил его за шею и прошептал на ухо:

— Это было глупо, пацан.

И Тео с ним мысленно согласился. Подставился, как идиот, но слушать нытьё его сестрички оказалось выше его сил. Нотт дёрнулся и попытался вырваться, но связанные руки не оставляли никаких шансов. Алекто протиснула горлышко бутылька сквозь плотно сомкнутые губы и влила в него горькое, словно сера, зелье. Он постарался сплюнуть, какая-то часть стекла по подбородку, но во рту всё равно осталось достаточно много. Амикус надавил пальцами на челюсть, не позволяя разомкнуть, и зажал нос. Тео несколько мгновений яростно сопротивлялся и брыкался, но вскоре почувствовал обволакивающее, умиротворяющее тепло, лишающее его даже этой крошечной свободы — думать. Его сознание погружалось в сон. Последняя мысль была, что сам с этим не справится. Нужно показать Драко… Зачем ему добровольно подставлять голову под легилименцию Малфоя, он не знал, просто где-то на подкорке тонким жужжанием гудело — пусть он увидит.

Что увидит?

Нотт перестал бороться, выпрямил ровно спину, расправил плечи и взглянул на свою прекрасную возлюбленную. Алекто, грациозно приподняв подол, подошла поближе.

— Твоё тело принадлежит только мне, — она потянула за ремешок, освобождая его руки, — да, любимый?

— Да, — безжизненно ответил он, глядя в её чудесные глаза цвета сладкого шоколада. На ресничках застыли прозрачные слёзки, и так отчаянно захотелось собрать их губами,успокоить её, забрать всю печаль. Он неуверенно протянул руку, убирая выбившуюся прядь за ушко. Алекто всегда носила старинные объёмные серьги, и от их веса дырочки в ушах уже заметно растянулись. Такая глупышка. Так старалась ради него, но она была прекрасна и без украшений.

— Белла мне всё рассказала, любимый. Я знаю, что ты трахался с ней, — она взглянула ему за спину и едва заметно кивнула. Тео почувствовал, как на горло лёг кожаный ремешок, которым раньше были стянуты его руки. Он слегка натянулся, перекрыв ему воздух, придушив буквально на мгновенье, и скользнул по шее вверх. Амикус грубо натянул этот ремешок между зубами и закрепил на затылке. Значит, говорить ему больше было не позволено.

— Мне его подержать?

— Нет, он примет всё от меня сам. Правда, любовь моя?

Нотт коротко и послушно кивнул.

— Тогда ложись, — она указала взглядом на свою постель.

Амикус отошёл к бару и налил себе бокал вина. Тео улёгся на кровать, безразлично глядя в потолок. Ему было всё равно, что произойдёт с ним дальше. Он её расстроил, а значит, заслужил всё. Алекто села рядом, взяла его правую руку и закатала рукав водолазки почти до плеча.

— Ты никогда меня не любил и никогда на меня не смотрел. Даже сейчас ты сказал мне всё эти ужасные вещи… — всхлипнула она, а в её руке опасно блеснуло лезвие ножа. — Я тебя так люблю, ты мой единственный, именно тебе я подарила свою чистоту, и как ты теперь со мной поступаешь?

Ведьма вдавила холодную сталь в тонкую кожу на внутренней стороне руки, и Тео вздрогнул от острой боли. Нет, это не боль. Больно сейчас ей, его девочке. Пусть лучше льётся его кровь, чем её слёзы.

— Сколько раз ты мне изменял, мой милый, нежный мальчик? Сколько девок пробовало тебя на вкус? Сколько губ ты целовал?

Нотт повернул голову в её сторону и с удивлением всмотрелся в лицо любимой. Его рот был плотно зажат ремешком, поэтому ответить ей ничего Тео не мог. Какие измены, любимая? Он никогда никого так в жизни не желал, как её одну. Алекто горько плакала, старательно вырезая ножом на его руке какие-то узоры. Слёзы крупными каплями скатывались по щекам и падали на красный бархатный лиф её платья, оставляя тёмные пятна. Он сам во всём виноват. Он недостаточно доказал ей свою любовь. В месте порезов кожа отекла и слегка потеряла чувствительность, поэтому было почти не больно. Ей намного больнее.

— Ты это заслужил, — печально произнесла она, закончив узор.

Тео перевёл взгляд на свою руку — «Шлюха». Что ж, он будет носить этот подарок с честью и положит всю свою жизнь, чтобы доказать ей свою любовь и верность. К кровати неслышно подошёл Амикус и провёл пальцем по его ране. Тео безразлично вернул взгляд в потолок. Он был сам виноват во всём.

— Ну вот, ты его испортила, — Амикус спустил ремешок на шею и приложил к губам Теодора свой бокал. Вино неаккуратно разлилось по подбородку и стекло на простыню. Нотт сделал безразличный глоток, совсем не ощущая вкуса. Кажется, это было что-то ягодное… Мужчина влажно лизнул его шею, слизав расплескавшуюся жидкость, поднялся губами к челюсти и слегка прикусил зубами. Дрожь омерзения пробежала по всему телу Тео, но благоразумнее было стерпеть. Ему не хотелось расстраивать Алекто очередной ссорой с её братом.

— Не смей говорить так! — зато Алекто сама оттолкнула близнеца от своего возлюбленного, не забыв пнуть его ногой напоследок. И вновь обратила жадный взор на Тео. — Мой любимый, прекрасный мальчик. Улыбнись мне, у тебя такая чудесная улыбка… — лихорадочно-ласково шептала она, аккуратно усаживаясь на него сверху и плотно придавливая своим весом к кровати.

Теодор послушно улыбнулся, за что был вознаграждён коротким, больше похожим на укус, поцелуем.

— Ты же никогда больше не произнесёшь этих грязных слов? Ты же будешь всегда мне улыбаться, да, любовь моя? — с сомнением спросила она и провела короткую линию ножом по груди. Алекто не вкладывала в это движение никакой силы, и холодный металл приятно проскользил по разгорячённой коже Теодора, отчего тот изнеможденно простонал. Ему казалось, что кровь нагрелась до состояния кипения и скоро прорвётся крупными волдырями по всему телу. Только она одна могла унять эту лихорадку. Кэрроу обвела острым лезвием круг у сердца, будто размышляя, вонзить или нет. Тео бы с радостью принял и этот её дар.

— Клянусь, — больше всего хотелось припасть губами к её коже, слизать солоноватый пот и почувствовать тяжёлый, мускусный запах её волос и репейного масла, которым она их всегда укладывала.

Но любимая лишь покровительственно улыбнулась и с силой вдавила кончик ножа в место под левой ключицей. Нотт непроизвольно дёрнулся от боли, и Амикус плотно прижал его плечи к кровати. Тео стиснул зубы, принимая каждый новый порез как благословение своего прекрасного ангела. Он сохранит их все. Алекто пыхтела и корпела, вырезая какие-то полосы. Теодор старался не дёргаться, чтобы не мешать ей. Ладонь Амикуса на плече сжала его сильнее, и он услышал, как звонко щёлкнула пряжка его ремня, а следом звук расстёгивающейся ширинки. Ну да, ты прав, братец, самое время немного подрочить. А как же кресло? Или ты решил здесь устроиться? Судя по раздавшемуся в десятке дюймов стону, Амикус занял первые места в зрительном зале. Тео не стал поднимать голову, лицезреть чужой член совсем не хотелось, поэтому он просто лежал и ждал, когда это всё закончится, отстранённо пытаясь угадать, что в этот раз подарит ему любовь.

— Теперь ты точно его изуродовала, сестра, — сказал Амикус, когда та закончила своё творчество и отложила нож. Мужчина провёл пальцем от горла Тео до его сердца, смочил в крови самый кончик и очертил им сосок. Нотт безразлично стерпел и это прикосновение.

Алекто в спешке нащупала молнию и стянула с Теодора брюки, сразу вместе с бельём, высвобождая крепкий стояк.

Его тело всегда было готово для неё…

Штаны стекли по ногам, повиснув где-то в районе щиколоток, и теперь Теодор был словно дополнительно связан в ногах. Амикус судорожно раскачивал матрас где-то с краю кровати, и у него, видимо, никак не получалось финишировать, но Теодору было плевать, что там происходило с братцем, лишь бы любимая побыстрее оказалась рядом. Алекто активно копошилась под юбкой, в спешке стягивая с себя бельё. Она нетерпеливо швырнула широкие трусики в сторону, и Тео проследил траекторию их полёта взглядом. Красные, как платье. Малышка готовилась к их свиданию.

Амикус громко, болезненно застонал, и Нотт вздрогнул от ощущения чужого тёплого семени на коже. Вот урод. Он откинул голову и с яростью взглянул ему в глаза, но тот расслабленно откинулся на спинку кровати и ухмыльнулся в бокал. Его сестра в это время безуспешно пыталась стянуть с себя платье, но, видимо, заклинило молнию, поэтому она просто раздражённо закатала подол до живота и уселась на Тео сверху.

— Я же говорила, чтобы ты его не пачкал! — недовольно взвизгнула она.

Её пухлая ладошка обхватила член Тео и провела несколько раз вверх-вниз. Орган радостно дёрнулся. Но это не ощущалось приятно, скорее даже больно: от чрезмерного напряжения, от долгого ожидания её ласк, от чувства нереальности происходящего. Алекто устроилась поудобнее, согнулась и лизнула мокрым язычком головку, пощекотав юрким кончиком уздечку. Под её ласками кровь вскипала и приливала к члену, тот болезненно пульсировал и, казалось, вот-вот лопнет. Это всё напоминало агонию. Тео попытался двинуться, чтобы ей помочь, но жёсткая ладонь Амикуса прижала его к кровати.

— Лежи, не двигайся, у тебя кровь идёт, — посоветовал он и размазал свою остывшую сперму по его плечу. И Тео пообещал себе, что когда-нибудь убьёт его.

— Лежи, любимый, я сама, — согласилась Алекто, с чавкающим звуком оторвавшись от его члена и вновь насадилась ртом до самого основания, и Теодор почувствовал, как головка упёрлась в тесное, горячее горло. Раны на груди и руке саднили, однако это было ничто по сравнению с тем ощущением облегчения, который дарил ему скользкий, горячий язычок Алекто. Нотт подался бёдрами вверх, распаляясь и желая от неё более активных движений.

— Тебе больно, да? Сейчас я сделаю всё хорошо, — всполошилась та.

Тео хотел что-то промычать, про «сильнее, глубже, быстрее», но Алекто выпрямилась, придвинулась бёдрами поближе и одним резким движением насадилась на его член. До красных вспышек под опущенными веками. Не сдержавшись, он простонал и зажмурился — вид снизу на второй подбородок и бездонные дыры ноздрей как-то отвлекал. Но Кэрроу неплохо натренировалась в искусстве любви и знала, как правильно привставать, в какой момент нужно поменять темп и обхватить рукой яички. Единственное, чего она не знала, — это когда вовремя заткнуться.

— Любимый, тебе хорошо? — её мерзкий скрипучий голос. Тео удивлённо поморгал, не понимая, всегда ли она так отвратительно тянула буквы или ему сейчас показалось?

Алекто весила в полтора раза больше него. Она ритмично привставала, не забывая при этом ладонью нажимать на рану у сердца. Как же больно. Нотт сжал зубы, но всё равно болезненный вздох вырвался сквозь плотно сомкнутые губы. Секс с ней был не хуже пыток Беллатрисы. Мерлин, как не вовремя к нему начало возвращаться сознание, лучше бы он выпил всё зелье Амикуса до дна. Он прикрыл глаза, желая, чтобы она поскорее попользовалась им и уже отпустила. Чувствовал Теодор себя и вправду шлюхой: готовый, вечно услужливый мальчик для Алекто Кэрроу. Его тело покачивалось вместе с размеренными движениями женщины. Фрикции не приносили никакого удовольствия. Будто у неё под юбкой сидела голодная змея, которая решила проглотить Тео целиком и теперь засасывала в глотку его член, давилась, выплёвывала и снова пыталась заглотить. Вроде горячо и узко, но абсолютное ощущение противоестественности. Пусто, бессмысленно и хочется сдохнуть. Нотт с трудом сглотнул вязкую, как клей, слюну. Нет, так они оба никогда не кончат. А значит, это будет длиться вечно…

Вечно…

Вечно.

Ему казалось, что в скрипе пружин отчётливо слышится это слово. Или же он уже совсем спятил? Теодор протянул не раненую руку к Алекто под юбку, нашёл на ощупь лобок и очертил пальцем влажный, скользкий клитор. Та застонала и подалась ближе. Тео откинул голову вверх, взглядом встретился с попивающим из своего бокала Амикусом. Алекто ускорилась и теперь скакала на нём, будто пыталась раздробить своими бёдрами его таз или сломать член. Дышать получалось через раз, потому что когда она опускалась вниз, то из лёгких выбивало весь воздух. Рубиновое вино в бокале Амикуса покачивалось вместе с ними в такт движений. Алкоголь красиво кружил по стенкам бокала, оставляя размытые, полупрозрачные разводы. Это видимо было очень хорошее вино.

— Что она на мне написала? — из-за размазанной крови на груди ничего не получалось прочесть. Алекто громко и шумно выдохнула, извещая о скором финале, и Нотт сильнее надавил ей на клитор, усилив трение. На пороге оргазма она всегда теряла чувствительность и приходилось жать так, будто пытаешься раздавить слизняка пальцем.

Амикус поднял руку, салютуя бокалом.

— Улыбайся.

И вновь его сознание будто бы провалилось в сон. Тео вновь накрыло волной сладкого тепла и счастья — его девочка написала «Улыбайся»… Она любит его улыбку. Малышка так сильно любит его! Теодор перевёл взгляд на прекрасную, чудесную Алекто. Она была всегда так изумительна в первые секунды после оргазма, с этим лёгким румянцем на щеках и довольным блеском в глазах… Это делало его отупляюще счастливым на пару мгновений… А на следующий день всегда хотелось просто сдохнуть.

***

Теодор болтнул тёмно-красное вино в своём бокале. Секс — это просто фрикции, не Алекто, так кто-то другой, всё равно кто. Несколько минут удовольствия, а потом гаснет свет и прекрасные актёры на сцене становятся серыми, скучными людишками в изъеденных молью париках. И с Грейнджер будет так же. Зачем всё портить, когда можно сполна насладиться актёрской игрой?

На его плечо неожиданно легла узкая ладонь, и Теодор вздрогнул, еле сдержавшись, чтобы рефлекторно не ударить в ответ. Тень Амикуса вечно мерещилась ему за спиной. Чёрт, он стал слишком часто терять бдительность рядом с ней. Гермиона встала рядом, и её взгляд замер на его руках. Тео только сейчас вспомнил, что закатал рукава, но опускать их уже было бессмысленно, она наверняка всё успела разглядеть.

— Шлюха, — прочитала Гермиона вслух, и в её взгляде промелькнула жалость. Жалость, ты серьёзно, Грейнджер? Девушка с клеймом грязнокровки, оставшаяся без дома, без родителей, без поддержки… И эта маленькая испуганная птичка жалела его? Её сочувствие ему точно не было нужно, оно только злило и вызывало раздражение. Нотт приподнял брови и смерил Золотую девочку недовольным взглядом.

— Чужие слова нас не определяют, — печально произнесла она, видимо, приняв его выражение лица за ещё больший повод для жалости.

Ну да, давай сейчас расскажем грустные истории из жизни и поплачем солёными, крупными слезами в жилетки друг друга. Теодор криво усмехнулся, не слишком желая поддерживать этот разговор, и Грейнджер неловко замолчала. Нотт часто за ней наблюдал в последнее время, даже начал немного понимать её, и сейчас хватило всего одного взгляда, чтобы догадаться, что она подошла не просто так. Ей определённо что-то от него нужно. Гермиона неловко теребила край чёрной рубахи, и Тео с любопытством проследил за её тонкими пальцами. Сквозь шелковую ткань отчётливо виднелись торчащие соски. В комнате действительно было прохладно, но холод это или другое напряжение? Девочка всё молчала. Она явно колебалась и собиралась с мыслями. Грейнджер даже пару раз тяжело вздохнула и приоткрыла рот, будто бы желая что-то произнести, но слова никак не срывались с губ. Нотт прикусил изнутри щеку, стараясь сдержать ухмылку — сомнения оппонента всегда хорошая почва для торга. Ну что, поторгуемся, Грейнджер? Только в чём твой интерес?

— Я почувствовала, как ты меня поцеловал, — наконец медленно произнесла она, и Нотт подумал, что девочка закатит сейчас истерику, поэтому устало перевёл взгляд в окно, абсолютно не желая её слушать и мысленно обещая себе когда-нибудь создать универсальный приглушитель звуков. Но Грейнджер удивила. Немного помолчав и вновь собравшись с духом, она добавила: — Почему ты остановился?

Почему он что? Тео подумал, что ему померещилось. Плавно, словно боясь спугнуть, Нотт развернулся и взглянул на неё по-новому. Что именно он упустил в самом начале? Грейнджер как-то странно на него смотрела, её лицо было полностью серьёзным, только карие глаза лихорадочно блестели в полумраке комнаты, словно там, в черепной коробке полыхал пожар. Он улыбнулся — ощущение, что ты горишь заживо изнутри, было ему прекрасно знакомо. Что ж, видимо, Теодор ошибся, не за грустными историями в жилетку Гермиона сейчас пришла. А за чем именно?

— Ты бы хотела, чтобы я продолжил? — уточнил он с нескрываемым любопытством, побуждая её высказать мысли вслух.

Гермиона заметно смутилась и отвела глаза в пол. Наверняка не привыкла говорить такие вещи прямо, но Теодор решил, что и пальцем не пошевелит, пока она не попросит его о чём-то сама. Грейнджер очертила ногтем трещинку на деревянном подоконнике и всё так же, не поднимая глаз, прошептала:

— Я натворила столько глупостей, хотя всегда думала, что поступаю верно, но всё, к чему пришла — вот это сейчас, — Грейнджер немного помолчала, видно было, как сложно ей даются слова. — Мне так одиноко и страшно, Тео. Очень. Я не хочу оставаться одна. Хотя бы не сегодня… — она вновь затихла, но, тяжело вздохнув, через мгновенье продолжила: — Может быть, для этого мне пора перестать пытаться поступать правильно?

И Гермиона взглянула ему в глаза, словно ожидая одобрения. Но Теодор лишь покачал головой. Погладить по головке и сказать, что ты молодец, пришла в этой задачке к правильному выводу? Повзрослей и принимай решения сама, Грейнджер. Но как же это ему было знакомо. Тео сам именно так и поступал — использовал других, чтобы заткнуть чёрную пустоту внутри себя. И в эту игру с ней играть не хотелось.

— Это даст лишь кратковременное облегчение, — медленно произнёс Нотт, усилием воли заставляя себя хоть на секунду открыться ей и побыть искренним, девочка очень сейчас ошибалась. — А потом ты почувствуешь себя грязной.

Теодор не знал, почему пытался её сейчас переубедить, в конце концов, все его игры всегда сводились к тому, чтобы трахнуть и потерять интерес. И с ней у них это когда-нибудь случится, но сейчас, в самом начале, он просто ещё не хотел её отпускать. Потому что иногда, в редкие моменты, ему казалось, что Гермиона — это тот человек, который способен показать ему свет в кромешной тьме.

Сегодня им обоим стоило быть сдержаннее.

Теодор раздражённо взглянул на неё, прикидывая, как бы уложить её спать. Щёки Грейнджер пылали алым, болезненным румянцем, но она смотрела прямо ему в глаза, словно бросая вызов. В этом противостоянии взглядов ему даже показалось, что они поменялись ролями, и теперь она — злой и страшный Пожиратель, а он — правильная девочка-отличница.

— А вдруг я хочу испачкаться? — упрямо проговорила она, грозно нахмурила брови и свела губы в тонкую линию. И, видя её боевой настрой, Теодор даже всерьёз испугался, что это его сейчас завалят на диванчик, как изнеженную, жеманную леди, а он будет краснеть и глупо хихикать, уворачиваясь от её поцелуев. Тео криво усмехнулся и затянул потуже шнурок на поясе пижамных штанов. На всякий случай.

С другой стороны, Грейнджер была… миленькой? К тому же вчерашний вечер в парке не на шутку разжёг его самого и оставил мерзкое ощущение незаконченности. И какую такую невинность он из себя сейчас строил?

Просто делай что хочешь. Потому что можешь. Потому что хочешь.

На этой мысли его правильность и закончилась. Возможность отпустить себя на свободу казалась весьма заманчива. Нотт с сожалением подумал, что не продержался в правильном амплуа и трёх минут, но он поработает над этим в следующий раз… с кем-нибудь другим.

Тео провёл кончиком языка по нижней губе и плавно отставил стакан на подоконник. В тишине было отчётливо слышно как глухо проскользило стекло по дереву. Гермиона сосредоточенно следила за каждым его движением. Теодор ловко спрыгнул и не спеша, словно крадущийся хищник, обошёл Грейнджер со спины, встав сбоку. Он остановился в жалком дюйме, намеренно вторгаясь в её личное пространство и выдерживая долгую паузу. Нотт стоял настолько близко, что видел, как беззащитно пульсирует жилка на шее и как блестят капельки пота в тусклом свете ночника.

— Бу! — внезапно выдохнул ей на ушко, и её губы дрогнули. Но Гермиона не отшатнулась и не отступила ни на шаг.

Теодор улыбнулся и медленно обошёл миниатюрную фигурку по кругу, осматривая с ног до головы, словно товар на чёрном рынке. Это же так унизительно, Грейнджер, когда на тебя смотрят, как на игрушку, правда?

Девочка глядела ровно перед собой, часто дышала и сжимала в кулак край чёрной рубашки. Напряжённая и собранная, словно собралась в последний бой. Пускай. Наверное, сейчас наступило время, чтобы узнать ответ на главный вопрос этого вечера? Теодор двумя пальцами медленно приподнял шёлковый край рубахи, обнажив бледное стройное бедро. Он ожидал, что она его остановит, но Гермиона даже не посмотрела в сторону Тео, упрямо уперев взгляд в темноту за окном…

На ней не было белья. Он несколько секунд молча разглядывал гладкую кожу, казавшуюся в полутьме белой, словно сливки, затем недовольно цокнул языком и с пренебрежением отпустил ткань.

Мрачная, голодная похоть затопила его. Всё это время на ней не было белья? Ночевать в таком виде с мужчиной. Немыслимо. У этих гриффиндорцев абсолютно нет стыда. Она провоцировала его с самого начала? И кто из них пушистый, наивный птенец, а кто шлюха?

Ему мстительно захотелось отыграться. Мысль, что кто-то тоже мог с ним играть, разозлила его до глубины души. Ты хотела испачкаться, Грейнджер?

Теодор вновь обошёл по кругу и замер у неё за спиной. Не касаясь, намеренно выдерживая паузу и предоставляя шанс передумать. Она же, похоже, отступать не собиралась. Гермиона стояла, высоко вздёрнув подбородок, но было заметно, как сильно она нервничала. Её выдавали подрагивающие пальцы, которые Грейнджер не знала, куда спрятать, напряжённая ровная спина, искусанные губы… И это её состояние пробуждало в нём больной азарт. Ощущение власти над другим человеком пьянило и раззадоривало. Теодор немного придвинулся, наслаждаясь тем, как Грейнджер вздрогнула, и втянул носом запах её волос — цитрусовый шампунь и едва уловимый миндаль, такой тёплый, одурманивающе пряный. А как она поведёт себя, если он сделает так? Нотт прислонился к её спине своим твёрдым стояком и грубо обхватил за бёдра, крепко прижимая и лишая возможности отпрянуть. Тео слышал, как Гермиона шумно выдохнула, ощутил ладонями, как напряглись её мышцы. И следом же, не давая ей возможности возразить, его рука задрала ткань рубашки. Всё это время на тебе не было трусиков, да? Гермиона попыталась развернуться всем телом, но он ей этого не позволил, крепко прижав здоровой рукой к своей груди. Кончиками пальцев второй он погладил обнажённую кожу, нагло пройдясь от бедра к животу, а затем вниз к лобку, уверенно обведя по кругу клитор, но не проникая внутрь. Она вся напряглась и сжалась. Неприятно, когда чужой, незнакомый человек делает с тобой так? Но ты же хотела испачкаться?

— Не… — Грейнджер тихо всхлипнула.

— Тебе придётся слушаться, — не дожидаясь возражений, Теодор озвучил своё единственное условие и отошёл к подоконнику. — Или можешь идти, — бросил он, не оборачиваясь и пряча от неё свою довольную улыбку. В тёмном отражении стекла Нотт видел, как она закусила губу и в смятении посмотрела на дверь. Наверняка Грейнджер уже сейчас чувствовала себя испачканной, а он ещё даже не начал.

— Хорошо, — наконец произнесла Гермиона, и в этом голосе звучало какое-то обречённое спокойствие висельника. Зажигательный настрой, ничего не скажешь. А с другой стороны, на её чувства ему было плевать. Ему хотелось собственной свободы.

Поэтому, повинуясь странному порыву, Теодор потянул за ворот и снял с себя футболку, обнажая торс полностью и наслаждаясь ощущением прохладного воздуха на коже. Тело горело. Когда только ему успело стать так жарко?

На самом деле он никогда ни перед кем из партнёрш не обнажался настолько. Постоянно прятать шрамы магией было неудобно, поэтому Теодор взял себе за привычку носить одежду с длинными рукавами, разрешая девушкам максимум расстегнуть пуговицы на груди. Но здесь и сейчас хотелось не только испачкать её всю, но и очиститься самому. Словно на исповеди. Вот он я, Грейнджер, отпусти мои грехи и пусти уже в рай.

Он плавно развернулся, предоставляя Гермионе возможность хорошенько разглядеть его всего. Нотт так часто ловил её любопытные взгляды, что было интересно, как же она теперь себя поведёт, когда всё буквы его кроссворда{?}[У Тео 4 шрама-надписи на теле: между лопатками «Предатель». Внизу живота, слева, у тазовой косточки слово «Милый». На правой руке «Шлюха». На груди, рядом с сердцем «Улыбайся».] раскрыты. Несколько мгновений Гермиона блуждала взглядом по его груди, животу, руке, затем она закусила нижнюю губу и её брови жалостливо поползли вниз. Серьёзно? Тео провёл пальцами по шраму у сердца и снисходительно улыбнулся. Всё ещё жалеешь меня? Он тоже свёл брови и выпятил нижнюю губу, повторяя её жалостливое выражение лица. Давай, пожалей меня хорошенько, Гермиона. Пошло облизал верхнюю губу, задержав на ней кончик языка.

А потом я хорошенько пожалею тебя.

С головы до ног смерил её голодным взглядом и вздёрнул бровь. Грейнджер моментально нахмурилась, уловив его похотливый намёк. Тео хохотнул и в два шага приблизился к ней.

— Держи руки за спиной, — свой неискренний смех он оборвал резко, в контраст произнеся эту фразу с такой отстранённой интонацией, какой он разговаривал со всеми, кто был ниже его по статусу. Чем окончательно смутил её. Гермиона растерянно на него взглянула, и Нотт ответил ей долгим, холодным взглядом, будто бы перед ним стоял грязный, оборванный эльф-домовик. Правильно, Грейнджер, ты понятия не имеешь, с кем связалась. И не забывай об этом.

Так и не дождавшись, когда она выполнит приказ, Тео грубо обхватил пальцами узкие запястья и властно завёл ей их за спину. Он старался не касаться её руками больше необходимого. Это тоже была игра. В пренебрежение. И если он сорвётся, если она вдруг почувствует его интерес, то он проиграл. В паху ныло и пульсировало, а пальцы дрожали от нетерпения. Ему уже хотелось ощутить, как она будет крепко сжимать его, сидя сверху или лёжа под ним и широко расставив ноги… Теодор ещё не решил, как всё у них произойдёт, но вариантов была масса. Возможно, он попробует их все. Нотт медленно пошевелил запястьем, пытаясь отвлечься на боль в руке, и в голове возникла заманчивая идея. Кажется, он придумал, как обойти рамки своей же выдуманной игры и ничего не нарушить. Специально громко щёлкнув замочком кобуры, Тео вытащил из-под штанины любимый нож и, поигрывая им, встал напротив Грейнджер. Та нахмурилась и напряжённо проследила, как он перекатил Матильду между пальцами. Теодор изогнул бровь.

— Боишься, Цветочек? — с иронией спросил он и сбалансировал клинок на двух пальцах.

— Нет, — твёрдо ответила она и упрямо поджала губы.

Кончиком лезвия Нотт приподнял её подбородок, с любопытством заглядывая ей в глаза. Они у неё были карие, красивые и глубокие, словно дремучая дубовая чаща, но теперь в дополнение ко всему прочему в них медленно расцветала растерянность, даже страх. И это его устраивало больше, чем жалость. Теодор мрачно улыбнулся одними уголками губ, перехватил поудобнее нож и резко, грубо распорол рубашку прямо на ней. Она испуганно вздрогнула, но Тео не обладал великим запасом терпения, чтобы медленно расстёгивать каждую пуговичку. Одним коротким движением он сдёрнул остатки ткани с её плеч, и Грейнджер неловко попыталась прикрыть себя руками. Теодор не позволил.

— Ты держишь руки за спиной, — медленно, отчётливо повторил он, словно она его плохо расслышала в первый раз. Затем отрезал от ткани шёлковую полосу и связал ей запястья.

Его тело и каждая мышца ныла от скапливающегося напряжения, хотелось направить руки Гермионы на себя, или коснуться её самому, но кроме этого вынужденного действия он до неё больше не дотронулся. Наоборот, боясь не сдержаться, Теодор немного отстранился и скрестил руки на груди, разглядывая её обнажённое тело, её небольшую, красивую грудь, родинки, тонкие полоски белых шрамов, впадинку пупка и полное отсутствие волос внизу. Грейнджер выглядела даже лучше, чем он предполагал. Беспомощная. Связанная. Тео жадно рассмотрел её всю, прежде чем вновь вернуть взгляд к лицу, но Гермиона смущённо отвела глаза в сторону. Её щёки порозовели настолько, будто бы она только что полчаса бегала в тридцатиградусный мороз, и Нотт подумал, что покраснеть сильнее просто невозможно. А ещё, помимо румянца на её лице, как искорки пламени полыхали веснушки и алели искусанные губы. Ему отчаянно захотелось прижаться к ней глубоким, голодным поцелуем, но всё, что он позволил себе, — это ласково, изучающе провести пальцами по щеке вниз к шее и ключицам. Теодор попытался представить, как это было бы, если б он её любил?

Но на этот вопрос в душе ничего не откликнулось. Будто бы Нотт кинул камешек в бездонный колодец и так не услышал, как тот приземлился на дно. Тео почувствовал колючую досаду. Он раздражённо одёрнул руку, постоял, поглаживая себя по низу живота и хмурясь. Почему вообще люди любят друг друга? За идеальное тело? При взгляде на обнажённую Грейнджер, член бодро дёрнулся в штанах. О да, тело Гермионы ему определённо нравилось.

Теодор вновь медленно провёл лезвием по её животу, наблюдая, как подрагивают напряжённые мышцы. Золотая девочка судорожно втянула в себя воздух, но не произнесла ни звука. Умница. Говорить он ей тоже не разрешал. Её обнажённое тело и нож, на лезвии которого красиво отражался синий свет ночника… это было почти как поэзия.

Не прикладывая силы, Тео провёл сталью по её коже, плавно и медленно очерчивая каждую родинку, наслаждаясь её мягкостью, беспомощностью. У груди, рядом с сердцем, слегка надавил и перевернул клинок остриём, намеренно пугая. Карие глаза Гермионы влажно блестели, будто бы вот-вот на них появятся слёзы. Кровь стучала в висках Тео от вида холодного, острого лезвия, скользящего по её груди. Кончик замер у соска, и Теодор нажал сильнее, отчего Грейнджер беспомощно дёрнулась, но, очертив полукруг, он просто опустил нож, еле сдержавшись, чтобы не припасть губами. Все его мышцы в теле будто бы скрутились в тугую пружину. Нотт вгляделся в её лицо. Серьёзное, собранное, как перед прыжком в холодную воду Чёрного озера. Тео задумчиво упёрся языком во внутреннюю сторону щеки, ухмыляясь. Ты такая послушная.

А может, люди любят друг друга за послушание и удобство? Или просто сильный ломает слабого, подчиняет себе, а потом прячется за словами о любви? Удобно же.

Однако Грейнджер послушной не была. Видимо, восприняв его долгий взгляд за сигнал, что теперь её черёд действовать, она подалась вперёд и прижалась к нему голой грудью. Теодор почувствовал, как твёрдые соски соприкоснулись с его разгорячённой кожей, и в следующий миг ощутил мягкие девичьи губы на своих. Её поцелуй был влажным и слегка неуверенным. Гермиона так аккуратно ласкала его своим упругим языком, что захотелось задохнуться от умиления. Ты такая милая и очаровательная, Цветочек. Наверняка щёки уже пылают огнём. Он обхватил пальцами её подбородок, слегка наклонил и развязно лизнул, оставляя на коже мокрый след. Хотелось слизать весь её стыд и невинность. Его палец пробежался по губам Гермионы, наблюдая, как они приоткрываются, и Теодор безмолвно покачал головой — всё же ты проиграла, Грейнджер. Ты сдалась первая, и приз теперь мой.

— Я не разрешал тебе касаться меня, — его низкий голос нарушил тишину и эхом прокатился по маленькой комнате. Золотая девочка растерянно нахмурилась.

Ты думала, я отвечу тебе нежностью на нежность? Как мило. Но нет, Грейнджер, всё вокруг только используют друг друга. Любви не существует. Пора бы уже и тебе это показать.

— Возьми мой член в рот, — медленно, отчётливо произнёс он и потянул за полоску ткани за её спиной, развязав руки.

Золотая девочка на секунду замешкалась, пытаясь осознать, что именно он от неё хотел. Видимо, это его требование никак не укладывалось в её картину мира. Всё сомнения Гермионы буквально были написаны на лице: вот она тревожно нахмурилась, следом сжала губы и наверняка подумала, что, может, ей это послышалось. Теодор не стал повторять. Всё ты прекрасно расслышала. Её растерянный взгляд скользнул по его груди, вниз к животу и задержался на шраме «Милый».

Он видел, как беззвучно шевельнулись её губы, когда она тихо прочитала это слово, и не сдержал улыбки. Милый, милый, не сомневайся. Беллатриса плохого не посоветует.

Грейнджер растерянно оглянулась, явно продумывая пути отхода, и Тео подчёркнуто равнодушно кивнул, соглашаясь с тем, что Гермиона может уйти в любой момент. В конце концов, это она сама пришла к нему, пусть сдаётся и испуганно бежит. Плевать.

Но вместо ожидаемого побега он неожиданно ощутил тёплую, узкую ладонь на своих рёбрах. Девочка на мгновенье замерла, словно сама не ожидала от себя этого, затем неуверенно очертила кончиками пальцев его пресс, а следом осторожно ослабила шнурок на пижамных штанах. Тео свёл губы в трубочку, тихонько присвистнул и легко рассмеялся. Какая храбрая. Но при этом не стал подсказывать или направлять, лишь склонил голову набок, жадно впитывая малейшее проявление её эмоций. Он видел, как сильно она колебалась, и ему это нравилось.

Развязав шнурок, Грейнджер опять засомневалась и решила просто потянуть время. Она нерешительно прижалась губами к его шее, кончиками пальцев проводя по ключицам. Влажно поцеловала. Теодор стиснул зубы. Ему до безумия хотелось прижаться к ней самому, сжать до болезненного стона, впиться в её хрупкое тело, чтобы она задыхалась и дышала им. Нотту стоило большого усилия просто стоять и не двигаться, пока та изучала его, но он решил ей позволить это. Пусть соберётся с мыслями. Она невесомо водила пальцами по рукам, мышцам, пробежалась по шрамам… Наконец, наигравшись с его телом, Гермиона нерешительно погладила сквозь ткань болезненно возбуждённый член и плавно опустилась к ногам.

Один этот её вид на коленях завёл его не на шутку. Грейнджер вновь замерла, ошарашенно разглядывая выпуклость у своего лица. Она подняла на него растерянный взгляд. Но Тео промолчал. Он не торопил и не подгонял, а просто склонил голову, наблюдая за тем, что же Цветочек будет делать дальше.

Грейнджер осторожно дотронулась кончиками пальцев до резинки трусов и медленно потянула вниз, высвобождая пульсирующий стояк. По его чувствительной коже прошёлся холодный сквозняк, поднимая волну мурашек на руках и шее. Она аккуратно спустила с него бельё к самым щиколоткам и вновь замерла, разглядывая его полностью обнажённого. Член задорно торчал, влажно поблёскивая сочащейся смазкой. «Ну теперь точно сбежит, » — подумал Теодор, но Гермиона скользнула руками по его бёдрам и нерешительно провела пальцами по выступающей венке, словно раздумывая, как подступиться. Нервные рецепторы послали в мозг сладкое, тёмное чувство предвкушения.

Она аккуратно сжала основание кольцом пальцев и провела рукой по всей длине и обратно, размазав большим пальцем выступившую смазку, и неуверенно прикоснулась губами к обострённо-чувствительной головке. Так нежно… Тео застонал и до боли прикусил губы.

— Смелее, — он мягко погладил её по волосам.

Гермиона нежно обхватила член всей ладонью, скользнула влажным языком по венкам, оставляя прохладный, мокрый след, и принялась осторожно касаться головки самым кончиком, очерчивать её по краю и несмело посасывать губами… Она делала это как-то неловко и неумело, что даже раздражало. Тео начал терять терпение и поэтому просто надавил ладонью на затылок.

— Возьми его, — вновь повторил он. Пот стекал по вискам, кудри мешали и лезли в глаза, Теодор зачесал ладонью волосы на затылок, но они вновь рассыпались по лбу. Чрезмерное напряжение начало перерастать в жгучее раздражение. Нотт нетерпеливо двинул бёдрами ей навстречу, и Гермиона слегка втянула в рот тонкую кожу. Лучше, но недостаточно. Он погладил её по волосам, еле сдерживаясь, чтобы не собрать копну в кулак и просто не вдолбиться в неё самому.

— Смелее, — прошипел Тео сквозь зубы.

Придерживая рукой у основания, она крепко сомкнула губы, старательно вобрала его член глубже. Внутри неё было влажно и тесно. Головка упёрлась в рельефное нёбо, и ему захотелось толкнуться дальше, прямо в горячее горло. Но она, судорожно вздохнув, отстранилась и посмотрела на его член так озадаченно, словно это было уравнение. Дать тебе учебник? Тео закусил губу, чтобы не засмеяться вслух. Подсказывать ей ничего не хотелось. После небольшой паузы Гермиона вновь дотронулась губами, обвела языком каждую венку, уретру и приласкала уздечку. Грейнджер делала это так старательно и выверено, будто прокручивала в голове план-схему по анатомии. Три секунды на одно действие, три секунды на другое… Но ему даже нравилось.

Наконец, она начала осторожно насаживаться ртом на член, пытаясь с каждым разом взять чуть больше и помогая себе мокрыми от слюны пальцами. И это ощущалось прекрасно. Теодор запустил свою руку в её волосы, простонав что-то между «не останавливайся» и «охуеть».

Грейнджер послушно двигала головой, и Теодор в изнеможении прикусил губу. Нет, это не был самый техничный минет в его жизни, он даже не был самым страстным в его истории, неуверенный, осторожный — да. Но это было больше, чем простое физическое возбуждение. Теодор хотел именно её. И поэтому чувствовать полные, мягкие губы Гермионы, аккуратно скользящие по его члену, было восхитительно. Он со стоном откинул голову, не совсем веря в то, что происходит прямо сейчас. Проститутка уже давно бы заглатывала, влажно чмокая, но Грейнджер оказалась такая нежная и старательная, что можно было кончить только от осознания того, кто стоял сейчас перед ним на коленях, и с каким усердием она вбирала в рот его член. Нарастающее возбуждение сбило тонкое, неприятное, царапающее ощущение. Его словно резко вернули с небес на землю. Ну конечно, мог бы и догадаться, что так произойдёт.

— Зубы, — недовольно процедил он, потеряв всякое терпение. — Спрячь их и хорошенько используй свой язык.

И, не дожидаясь её реакции, толкнулся внутрь, сжав пальцами кудри и в блаженстве застонав, когда Гермиона вновь насадилась ртом на член. В этот раз инициативу решил взять он сам, покачивая бёдрами и стараясь не проникать совсем глубоко. Тео сильно сомневался, что девочка обрадуется, если он начнёт её жёстко долбить в самое горло. Поэтому его движения были плавными и аккуратными. Время замедлилось и превратилось в тягучую патоку. Он ощущал всё до мельчайших деталей: её мокрый упругий язык, гладкую полость рта, полные мягкие губы, сомкнутые вокруг скользящего члена. Но когда она, стоя на коленях, встретилась с ним своим затуманенным взглядом, у его внутренней пружины будто отпустили спусковой крючок. И Тео понял, что пропал.

Захотелось больше, глубже и сильнее. Ждать и растягивать сил больше не оставалось. Поэтому Нотт жадно подался вперёд, надавив ей рукой на затылок, и почувствовал, как кончик её носа уткнулся в его волосы внизу живота, а следом услышал её шумный вздох. Его движения сбились с ритма, став более глубокими. Грейнджер что-то возмущённо мычала. Теодор почувствовал, как головка упёрлась в тесное горло. Он уже не мог и не хотел останавливаться. Плавный, мягкий секс превратился в рваные, грубые толчки. Он двинулся ещё несколько раз и остро, бурно кончил прямо в её тугой, жаркий рот. Тео накрыло чувство онемения, свободы и бессмертия. Просветление снизошло на каждую клеточку его тела, он стал лёгким и невесомым, словно ангел, воспаривший на сильных белоснежных крыльях в небо.

— Глотай, — благословил он, опустил руку, позволяя своему члену выскользнуть из её рта, и потрепал по волосам.

Только Гермиона отчего-то благодатью не прониклась. Она с силой оттолкнулась от его ног и зашлась то ли в кашле, то ли в рвотном позыве. Но Теодор блаженно улыбнулся и прикрыл веки. Священный поток нервных импульсов перегрузил организм, отключив слух, зрение и осязание, оставив только шум от тока крови в ушах. Секунда-две, и его словно окатило холодной водой. Он широко распахнул глаза, сфокусировав взгляд на кудрявых локонах и ссутулившейся фигурке, жадными глотками осушавшей вино прямо из бутылки.

Блядь.

Сорвался и просто грубо трахнул её в рот. А планов-то было! Стало немного неловко. Поступил как всегда — использовать и забыть, одноразовый секс, одноразовые девушки… Нет, он же хотел попробовать что-то новое. Ладно, с чувством влюблённости у него было туго, но как вообще поступают влюблённые мальчики? Теодор, наверное, должен ей что-то сказать, что-то ободряющее? Например, твоя мама могла бы тобой гордиться, Грейнджер. Или, может, спасибо? Ага, и отсчитать премию за отличную работу. Во рту пересохло, в голове оглушающе звенела тишина. Где все дельные мысли, когда они так нужны? Тео с трудом двинул разбухшим, словно губка, языком и облизал сухие губы. В голове крутилось только то, что нужно было что-то срочно сказать.

— Достаточно испачкалась? — возможно, не лучший выбор фразы, только слова вырвались сами собой. Но Теодор посчитал, что это даже лучше, чем сообщить ей, как она прекрасно смотрелась на коленях с его членом во рту. Хотя воспоминание об этом было весьма и весьма возбуждающим, и по его мнению, это могло стать вполне достойным комплиментом.

— Н-не знаю, — Гермиона села и попыталась выровнять дыхание. — Это было странно. На самом деле, мне не с чем сравнить.

Тео особенно отметил последнюю фразу. Не с чем сравнить? Его губы непроизвольно растянулись в довольной ухмылке. Да он сдохнет тут сейчас от умиления. Я забрал твою оральную девственность, да, девочка?

Как знал, что стоило с ней быть понежнее. Нотт с сомнением посмотрел в её сторону. А ведь для первого раза совсем неплохо. Грейнджер сидела на полу, облокотившись о диван, и размеренно дышала. Он мог поспорить, что там, в кудрявой голове, она прогоняла какую-нибудь мантру, что-то вроде «Я никогда больше не буду брать всякую гадость в рот, особенно член Теодора Нотта…». Мягкие локоны растрепались и каштановым хаосом лежали на плечах… Тео опустился рядом и намотал одну прядь на палец, свет ночника пробивался сквозь её волосы, окрашивая их в таинственный синий. Ему нравилось.

— Ты такая прелесть, Цветочек, — улыбнулся ей беззаботной мальчишеской улыбкой и со всей своей аристократичностью поднёс её руку к своим губам.

— У меня есть имя! — как-то внезапно вспыхнула она и слабо замахнулась, чтобы то ли оттолкнуть, то ли шлёпнуть его по плечу…

Теодор быстро поймал её руку в воздухе, болезненно поморщившись от боли в пальцах. Она всегда так агрессивно реагирует на комплименты? Ладно, ей действительно было за что злиться. Нотт мягко опустил её запястье и пробежал пальцам вверх до самого плеча. Знаю, знаю, что задолжал. Тео поддел её подбородок, разворачивая поудобней лицом к себе, и прижался губами, позволив своему языку скользнуть к ней в рот.Он видел как широко Гермиона распахнула глаза и оцепенела. Наверняка думала, что после того, как он кончил туда, должен был бы теперь избегать поцелуев с ней, но на самом деле ему было плевать. Тео не был брезглив. При этом её губы имели приятный вкус ягодного вина, которое она пила минуту назад, и лишь где-то грани ощущался лёгкий солоноватый оттенок. Ему всё нравилось.

Он мягко сжал здоровой рукой её грудь, невесомо очертил пальцами сосок, нагнулся и со вкусом всосал. Получилось абсолютно развратное причмокивание. Теодор проследил взглядом, как влажно блестит от его слюны кожа, затем провёл носом от одной груди ко второй и также мокро поцеловал второй сосок, невесомо пощекотав языком. Гермиона слегка подалась вперёд. Он улыбнулся и подул, прекрасно понимая, какое ощущение оставляет холодный воздух на разгорячённой коже. Девочку хотелось ещё немного подразнить, да и самому требовалось время, чтобы восстановить силы. Что она там говорила про своё имя? Нотт довольно посмотрел ей в глаза и лениво протянул:

— Ты так прекрасна с моим членом во рту… Уитни? — и изогнул бровь, задумчиво постучав пальцем по губам, будто всерьёз не мог вспомнить, кто же сейчас сидит перед ним. Гермиона нахмурилась и, судя по гневному взгляду, правильно уловила ход его мыслей, потому что следующим, что он сказал, было: — У тебя такого охуительного цвета соски, Стефани. Идеальная форма, очень удобная, между прочим.

Грейнджер возмущённо выдохнула, прикрыла руками грудь и отвернулась, перекинув копну волос через плечо, видимо, пытаясь таким образом сильнее спрятаться от него. Даже по кудрявому затылку было видно насколько сильно она разозлилась.

— Прекрати… Виктор! — вяло парировала она.

Виктор? Теодор со смехом фыркнул. Какое банальное имя. Его взгляд замер на паре тонких прядей волос, что прилипли к шее, и он нежно коснулся подушечками пальцев её плеча, чтобы осторожно их убрать к остальным.

— Шея у тебя тоже очень красивая, Маргарита… — произнёс Тео и провёл кончиком носа по мягкой коже, а уже через секунду прижался к ней губами. При этом Нотт внезапно для себя осознал, что ему действительно нравилось её касаться. Поэтому, не став останавливаться, скользнул носом выше, к самому уху и втянул её аромат. Запах секса и пота — всё как он любил. Гермиона слегка отклонилась назад, касаясь лопатками его груди, и немного расслабилась. Теодор обнял её и положил подбородок на плечо, прислушиваясь к их общему дыханию.

На душе почему-то было спокойно и хорошо. Может, люди как раз и любят друг друга за это? Когда можно просто молчать рядом и ощущать себя свободным, даже тесно прижавшись к другому?

Они оба были обнажены, но ни одну, не второго это не смущало. Нотт ласково обвёл кончиками пальцев впадинку пупка, наблюдая, как её кожа покрывается мурашками.

Почему-то это казалось таким естественным: сидеть сейчас голыми на деревянном полу и просто прижиматься друг к другу. Тео удивлённо подумал, что ни с кем раньше не находился настолько действительно близко. Интимно.

Гермиона откинула голову, взглянув ему прямо в глаза, и Нотт, не сдержавшись, прижался губами, жадно и страстно её целуя. На удивление, девочка с не меньшим жаром ответила. Сколько они так просидели, сплетаясь языками, он не знал. Время перестало существовать. Они развратно целовались и гладили друг друга, откровенно лаская, с пошлыми влажными звуками посасывали губы, кусались и вжимались обнажёнными телами. А когда Гермиона отстранилась, то её взгляд был горячим и дразнящим, будто бы там, в темноте карих глаз плясали искры Адского пламени.

— У тебя красивые руки… Драко, — прошептала она и, не сдержав серьёзного выражения лица, озорно улыбнулась.

Бам!

На голову Тео словно надели чугунную кастрюлю и звонко ударили металлической поварёшкой. Он недобро сощурился и замер, прислушиваясь к собственным ощущениям. Так-так. Стало неприятно. Драко? Эти пять букв внезапно пробудили в нём какую-то дикую жажду обладания. Захотелось её сжать и не отпускать, чтобы она выучила каждую букву его грёбаного имени наизусть. На секунду ему даже показалось, что он ощутил ревность. Хотя вряд ли, это чувство ему не было знакомо. Просто какое-то острое, жалящее ощущение. Такое, словно хлестнули кожаным чёрным ремнём по лицу и по губам, разбивая всё в кровь. Неприятное и возбуждающее. Он облизал солоноватые от пота губы и обхватив ладонями её за талию, заставив приподняться. Кажется, есть один неплохой способ выбить это из головы Грейнджер, к тому же он ей сильно задолжал.

Недолго поразмыслив над следующими своими действиями, Теодор нагнул девочку к дивану, почти насильно раздвинув коленом ноги, и встал между ними, чтобы не посмела сжать. Задержался на несколько мгновений, разглядывая её в таком виде: аккуратная женская фигурка, покорно расставившая ноги и выставляющая себя ему напоказ. Розовая, влажная, чуть раскрытая… Идеальный вид. Теодор сглотнул подступившую к горлу слюну, поймав себя на том, что залюбовался и слишком надолго остановился. Нотт видел, как она до побеления костяшек сжала край диванной подушки — видимо, из-за этой заминки девочка сильно нервничала.

— Ты не двигаешься и не говоришь, — мрачно произнёс он интонацией, не терпящей возражений. В противовес своему голосу Тео успокаивающе погладил обнажённую кожу, с нажимом проведя пальцем между влажных складок, очертил клитор, и Гермиона еле слышно выдохнула, стараясь расслабиться.

—Так кто я, Цветочек? — мягко спросил он.

Грейнджер упрямо промолчала и приподнялась на локтях в попытке взглянуть ему в глаза. Но Тео надавил широкой ладонью ей на поясницу, заставляя сильнее прогнуться и лечь всем животом на сиденье дивана. Вновь провёл пальцем по набухшим половым губам, нашёл пальцем клитор и начал массировать, продемонстрировав ей, что будет в случае, если она станет его слушаться. Судя по тому, насколько влажной была Гермиона, всё происходящее её тоже заводило, и пусть она не строит ему тут невинные глазки. Интересно, Грейнджер так возбудилась, когда он играл с ножом или когда грубо заставил её себе отсасывать? Но вслух произнёс другой важный вопрос:

— Кто я, Гермиона?

Правой рукой Нотт выводил узоры внизу живота, лаская клитор, дразня и очерчивая контур влагалища, но не проникая внутрь. Грейнджер подалась бёдрами навстречу, но Тео вновь вдавил её в диван. Ему хотелось довести девочку до исступления, до спутанных мыслей и болезненного напряжения мышц. Но пальцы на правой плохо слушались и повязка мешалась, так что Теодор не был совсем уверен, что у него получится достигнуть большого успеха.

— Не знаю… Я ничего о тебе не знаю! — Гермиона что-то тихонько проговорила, поёрзала, подставляясь поудобней под его движения… — Ты и сам в себе потерялся!

И он звонко, со вкусом шлёпнул широкой ладонью по ягодице, наслаждаясь звуком и наблюдая, как проявляется красный отпечаток на её коже. В общем-то, ответ был правильным, но ему просто захотелось это сделать.

— Ты не двигаешься, — с лёгкой угрозой в голосе произнёс Тео, нажал на клитор, и Гермиона прерывисто выдохнула, но послушно осталась стоять на месте ровно в той же позиции, в которую он её поставил. Нотт погладил её ягодицы, слегка их раздвинув. Припухшие половые губы блестели от смазки, он развёл их пальцем и подразнил пальцем влажный вход. Может, попробовать языком?

— И как же мне найтись, раз я потерялся? — не особенно вдумываясь в свои слова, произнёс он. От мысли прижаться к ней ртом и хорошенько вылизать его член приободрился и привстал. О, здравствуй, друг, давно не виделись!

Гермиона всё же приподнялась на локтях и обернулась, заглядывая ему в глаза со всей своей серьёзностью. Видимо, даже в такой позиции она решила подсказать ему, как исправиться.

— Просто вспомни, что тебе приносило удовольствие, радость… Тебе надо… — слова перешли в тихий стон, когда Тео согнулся и провёл кончиком языка по нежным складкам, слизывая её возбуждение и ощущая её вкус. Удовольствие, радость, ага, именно этим он сейчас и займётся. Девочка была приятная, горячая, так сладко пахнущая цветочным мылом, что он не удержался и жадно впился в неё ртом, продолжая делать языком то, что секунду назад творил с нею пальцами.

Гермиона шумно, со стоном выдохнула.

И Теодор, довольный собой, повторил движение. Вновь и вновь. Его член налился кровью и потяжелел, хотелось прикоснуться к нему, чтобы снять напряжение, но он запрещал себе это, целиком сосредотачиваясь на одной Грейнджер. Только его язык и её клитор. Он лизал алчно, настойчиво, проникая внутрь, всовывая его глубже, буквально трахая её им. Ему нравилось, как она реагировала на него — страстно, не сдерживая стонов и не зажимаясь. Даже наоборот, девочка развратно ёрзала на его лице, сильнее подставляясь, но сбивая со всякого ритма. Так что в какой-то момент Тео даже пришлось держать руками её бёдра. В конце концов, Нотт настолько увлёкся, что не проконтролировал момент её оргазма. Грейнджер просто как-то неожиданно напряглась, сжалась и кончила, стекая всем телом на пол, словно вязкая каша.

Он провёл пальцами по своим мокрым губам, вытирая смазку, и недовольно посмотрел в сторону Гермионы. И это всё? Почувствовав, что её больше не держат, та как-то неуклюже попыталась отползти от него подальше, и было видно, что руки её плохо слушались. Тео звонко цокнул языком и проследил за ней голодным взглядом. Ну уж нет. Он не планировал давать ей разрядку так рано, но это ничего не отменяло. Теодор притянул её за бёдра к себе, прижав спиной к своей груди, и потёрся о гладкую кожу крепким стояком, пачкая в сочащейся из члена смазке. Только девочка почему-то не вдохновилась, она как-то поникла и спряталась за волосами.

— Я, кажется, всё, — Грейнджер явно боялась взглянуть ему в глаза, тихий голос забавно дрожал, будто бы ей было неловко. Гермиона подалась вперёд и попыталась на ощупь найти остатки рубашки, но Тео прижался ещё крепче, не давая выскользнуть.

— Эй-эй, а как же «найди свой путь» и прочее? — нежно прошептал ей на ушко, убирая длинную прядь и целуя в плечо. — Я только начал искать!

Она, конечно же, идеей не прониклась, снова попытавшись уползти, только Теодор совсем не планировал отпускать её от себя. Поэтому он просто поймал Грейнджер и нагнул к полу.

— Вот так всегда, — он с осуждением цокнул языком, глазами блуждая по хорошенькой попке и влажной промежности. — Сначала давай я покажу тебе мир, а потом иди и броди в темноте сам. Так нельзя, Гермиона.

Придерживая одной рукой, Теодор провёл головкой вдоль от ануса до клитора, раскрывая её набухшие половые губы и собирая обильную влагу. Грейнджер неуклюже ёрзала, пытаясь развернуться, но была надёжно прижата к полу его рукой.

— Так поступают только очень плохие люди, а ты же у нас хорошая девочка…

Теодор приставил член к её входу и слегка толкнулся, войдя внутрь всего на дюйм, но лишь для того, чтобы, звонко шлёпнув кожей о кожу, резко толкнуться на всю длину. Гермиона всхлипнула и так сильно сжалась, испугавшись его грубого толчка, что у Теодора перехватило дыхание. Он откинул голову, ловя под веками яркие, белые вспышки и наслаждаясь ощущениями. Узко, тесно. Какая же она была узкая. Он мучительно медленно отстранился и снова со шлепком погрузился в неё, наблюдая, как влажный от их общей смазки член проскользил внутрь.

Гермиона сладко всхлипнула и сжалась сильнее. Её мышцы были ещё напряжены, когда он вновь резко качнулся и снова глубоко вошёл внутрь. Тео делал это нарочно грубо, ему хотелось, чтобы девочка как следует почувствовала его напряжение, ощутила, насколько сильно он сейчас в ней нуждался и больше не пыталась сбежать, оставив его в таком виде. Но при этом всё же Гермиону стоило расслабить, поэтому Нотт перестал прижимать её к полу и, перенеся вес на колени, вновь нашёл пальцем клитор.

— Тео, я больше не могу… — пискнула она и жалобно посмотрела на него через плечо. Её руки дрожали, и она слабо упиралась ими в пол. Но Гермиона неплохо поработала вначале, поэтому Нотт был совсем не против, если б она просто прилегла и полежала, не двигаясь. Таким тёплым и горячим трупиком. В конце концов, он предлагал ей вернуться к дивану, сама не захотела.

Поэтому вместо жалости он двинулся внутри неё членом вверх-вниз и услышал, как Грейнджер судорожно, будто задыхаясь, заглотнула воздух и странно застонала. Тео на мгновенье замер, не вынимая из неё член и прислушиваясь — это был хороший знак, или она действительно там собралась умереть? К счастью, девочка дышала. Нотт мог бы даже сказать, что это было вполне возбуждённое дыхание.

— Спорим? — усмехнулся он, принимая «не могу» за вызов. Одну руку Теодор положил на бедро, направляя её на себя, а второй продолжил ласкать в той манере, в которой ей понравилось в самом начале. И в этот раз она уже громко, томно простонала. Нотт самодовольно усмехнулся — вот это то, что надо!

Его бёдра быстрыми толчками ударялись о неё снова и снова, громко шлёпаясь и влажно хлюпая. В тишине комнаты это всё было так отчётливо, что ему показалось, будто их пошлые стоны мог слышать весь дом. И ему всё нравилось. Тео обожал все эти звуки. Он любил, чтобы было громко, мокро и развязно. Опять и опять. Теодор двигался в ней, чувствуя упоительный, пряный запах их общего возбуждения, и это окончательно сводило его с ума. Нужно было сдержаться. Поэтому Нотт ещё несколько раз с силой толкнулся в неё и задержался внутри, прислушиваясь к собственной сумасшедшей пульсации.

Сердце колотилось так быстро, будто бы это были последние секунды его жизни, и оно должно было отстучать весь свой неизрасходованный запас за минуту. Теодор прерывисто выпустил воздух сквозь зубы, пытаясь сдержаться и не кончить здесь и сейчас… Ему казалось, что каждая вена в теле натянута, словно струна. Было отчаянно сложно держать себя в руках. Тео старался не двигаться, сосредоточившись на том, чтобы Гермиона тоже горела и сходила с ума вместе с ним. Он ласкал пальцами, нажимал, сжимал, кусал за плечо и балансировал на грани собственного максимального напряжения, удовольствия и боли. Почти агония. Безумно хотелось подвести к этому и её.

Девочка же оказалась более стойкой, чем он. Её, видимо, не устроила внезапная остановка, поэтому Гермиона, постояв неподвижно совсем немного, решила взять всё в свои руки и начала потихоньку двигаться сама, медленно насаживаясь на его член. Теперь пришла очередь самого Теодора жалобно стонать. Ему казалось, что он вот-вот готов взорваться, лопнуть от возбуждения, но её медленного темпа было недостаточно. Не хватало какого-то невесомого касания, и Тео был готов стонать, унижаться и умолять её о нём. Давай уже, сожми меня!

Грейнджер кусала костяшки пальцев и сама пыталась сдерживать сдавленные крики. Видя, как она впивается зубами в собственные пальцы, Теодор усмехнулся и в отместку за свои мучения усилил давление на клитор. Её тихие стоны сменились звонким, жалобным поскуливанием.

Ему тоже казалось, что вот-вот — и можно умереть. Возьмёт и лопнет от давления крови голова, надуются и треснут неловкие пальцы-сосиски, которые почему-то совсем перестали слушаться… Грейнджер всё продолжала и продолжала самостоятельно насаживаться на его пульсирующий член. Тео испуганно подумал, что если сейчас его бедное сердечко не выдержит напряжения и он случайно здесь откинется, то это её не остановит. Она даже не заметит. Нотт в ужасе широко распахнул глаза, наблюдая, как та сочно насаживалась на всю длину и с силой ударялась о его бёдра своей круглой, упругой попкой.

Грёбаные, развратные тихони.

Теодор выпустил весь воздух из лёгких и, мысленно попрощавшись с жизнью, тоже начал хаотично толкаться в её тело. Выходило как-то странно, потому что Грейнджер инициативу не уступила и они никак не могли попасть в общий ритм. Поэтому Тео просто пару раз дёрнулся и прижался к её спине, обхватив ладонью мягкую грудь, млея от нарастающего удовольствия и кончая глубоко внутрь неё.

Вот и всё. Он умер. Вся жизнь вытекала из него тугой, горячей струёй.

Может, люди любят друг друга за то, что именно вместе обретают свободу? Помогают высвободить свои мысли, страхи и тайные желания? Даже если ты грязный, испорченный, слабый… тебя любят, тебя принимают, и это дарит тебе крылья?

В изнеможении Теодор навалился на девичье тело, придавив её бёдрами к полу, чудом балансируя на дрожащих руках и чувствуя, как толчками отступает последнее напряжение. Кажется, при этом он громко и несдержанно стонал, словно раненный грифон, но было плевать, в ушах всё равно шумело, и собственного позора он не слышал. Зато следом Тео ощутил, как дрожала и сжималась на ещё не опавшем члене сама Гермиона, и её нежный, сладкий стон он расслышал прекрасно. Девочка догнала его в оргазме практически следом. Да у нас с тобой почти идиллия, да, Цветочек? Сквозь туман его вновь накрыло волной сладкого тепла и умиротворения. Сил не было. Они оба обмякли, как клубничный кисель, замерли и замолчали.

— Мне когда-то тоже было страшно, — тихо проговорил он вслух. В голове ощущалась легкая пустота. Хотелось сбросить последний камень, лежавший на душе, и воспарить ввысь. — Знаешь, когда собственное тело становится твоей тюрьмой. Я думал, что никогда не выберусь из этого кошмара, и даже смирился, но мне все равно было очень страшно. Зато с тех пор я не боюсь чудовищ.

Гермиона лежала, прикрыв глаза, и, кажется, вовсе его не слушала. Теодор нежно убрал с её лица прядь и еле слышно добавил:

— Я теперь сам стал таким.

Её расслабленное тело блестело от пота, она медленно и ровно дышала, будто спала, и Тео подумал, что она вовсе не слышала его исповеди.

— Оставь всё в прошлом, — не открывая глаз, ответила она, и было слышно, насколько ей сейчас сложно разговаривать. Но Гермиона подавила широкий зевок и продолжила. — Просто нужно идти вперёд. Нам всем это нужно.

Нотт неуклюже помог ей встать и перебраться в комнату. Абсолютно голые, мокрые друг от друга, укрывшись одним пледом, они наконец-то заснули. Не чувствуя ни холодного ветра, дующего сквозь щели в окнах, ни тревоги прошлого вечера, ни дикого воя прошлого, только лишь обычное, простое умиротворение. А Теодор бы ещё добавил что-то про странное ощущение свободы, но на этой мысли его сознание погрузилось в тёплый, обволакивающий сон.

Комментарий к 22. Контроль

Атмосфера к главе: https://pin.it/2MKBhCj

Пробую новый формат с видео: https://t.me/c/1865953043/102

========== 23. Кто не спрятался ==========

Нотт сладко потянулся и расслабленно прикрыл глаза. Перед ним на столе лежал открытый зачарованный блокнот с одной-единственной строчкой.

«Кажется, Грег умирает…»

Где-то в глубине комнаты вновь раздался протяжный, сиплый стон с нотками предсмертной агонии. На страницах блокнота тут же проступило ответное «Бегу», и губы Теодора расплылись в довольной улыбке. Гермиона избегала его уже неделю. Она появлялась в квартире только тогда, когда самого Нотта дома не было, и такое её поведение будило в какие-то новые, непонятные эмоции. Её хотелось догнать, сжать и не отпускать. Пьянящий азарт бурлил в желудке словно выпитая залпом бутылка шампанского.

И это казалось странным.

Девушки в его жизни приходили, уходили, и это уже стало таким же естественным, как круговорот воды в природе. Даже в то утро, когда он проснулся в кровати один, Теодор выдохнул с искренним облегчением: ему не пришлось ей как-то неловко врать и что-то объяснять. Но уже на второй день Нотт поймал себя на мысли, что слишком часто вспоминал о ней. Где она? Чем занята? У кого теперь живёт? Почему не обратилась за помощью к нему, как и предполагалось? Зачем он вообще о ней думает? Немного поразмыслив, Тео пришёл к выводу, что Гермиона была первой, перед кем он настолько раскрылся. Пусть даже на один вечер, но раньше никто, кроме Малфоя, не знал о том, что он произнёс тогда вслух. Зачем Теодор вообще что-то сболтнул Цветочку, сам сказать не мог, никак помутнение рассудка случилось. Но при этом ему стало как-то спокойнее. Будто эти слова, разделенные с ней, утратили свою тяжесть… На третий день Теодор неожиданно для себя осознал, что хочет её увидеть, прикоснуться, услышать голос, но Грейнджер опять ответила, что занята.

От скуки Нотт вспомнил про дневничок Гермионы в своём рюкзаке и потратил остаток дня на чтение её записей. Он водил пальцем по страницам, иногда улыбаясь забавным моментам, иногда хмурясь, а в какой-то миг даже вновь ощутил то странное чувство, когда девочку захотелось прижать к себе, спрятать и никуда не отпускать. Теодор перечитал дневник несколько раз и узнал о ней всё: любимое число, детское прозвище, когда и с кем впервые поцеловалась, о ком и о чём мечтала, что после встречи с Василиском в Хогвартсе она панически боялась змей, но каждый раз боролась с этим страхом, гуляя по какому-то террариуму.

И ему этого всего оказалось мало. Словно чайная ложка воды для высушенного колодца. Эти мысли и моменты ему не принадлежали, они были просто украдены им. Теодору же вдруг захотелось ощутить всё самому: сходить вместе с ней в террариум и погладить змей — он бы доказал ей, что это не страшно. Он бы показал ей, как правильно делать взмах палочкой, чтобы перекрасить предмет в другой цвет, и они бы вдвоём поупражнялись на волосах Малфоя. Тео научил бы её летать на метле, и они вместе ощутили бы, как отчаянно замирает сердце на большой скорости…

Но на все его послания в блокноте она отвечала коротким «Позже».

Так прошла неделя, а Грейнджер всё продолжала успешно его избегать. Как девочка подгадывала нужный момент, Нотт не знал, но в том, что она приходила к ним каждый день, сомнений не возникало. Гермиона всегда оставляла на столе Костерост, спрашивала у Грега про Малфоя, а потом исчезала, словно её здесь никогда и не было. Иногда Тео заставал лёгкий цветочный шлейф духов, один раз на столе стояли тёплые шоколадные маффины, а в другой Грейнджер так спешила исчезнуть, что бросила недопитый чай и забыла одну перчатку. Кое-кто, видимо, всерьёз решил поиграть с ним в прятки… И, это казалось любопытным.

Где-то за спиной протяжно скрипнули диванные пружины. Грег, который, в отличие от Грейнджер, не успел вовремя спрятаться от Нотта, поворочался, приподнялся на локтях и, обведя комнату мутным взглядом, еле слышно прохрипел:

— Воды-ы, — голос Гойла звучал так, словно ему в рот насыпали добрый фунт сухого песка и заставили проглотить всё одним махом.

Теодор не спеша достал из кармана клубничную магловскую жвачку, один за другим оторвал блестящие кусочки фольги и закинул пару подушечек в рот.

— Пи-и-ть, — продолжал тянуть Грег.

Тео медленно разжевывал жвачку, похрустывая на зубах сахарной глазурью и внимательно разглядывая хрипящего Гойла. Тот вяло махнул рукой и снова протянул долгий, жалобный звук. Нотт старательно надул сладкий розовый пузырь и звонко лопнул его. Вместо жалости он испытывал желание пнуть Грега посильнее. Соберись, нытик. Круциатус Лорда выдерживал молча, а тут… Теодор выдул ещё один пузырь, больше предыдущего, опять звонко лопнув его. Жвачка налипла на подбородок, и он отлепил её пальцами, мысленно выискивая в душе последние крохи терпения.

С одной стороны Грег раздражал своим нытьём, но с другой - виновником его состояния являлся сам Теодор. Поэтому помедлив, он всё же натянул самую сочувствующую улыбку, смочил махровое кухонное полотенчико водой из под крана и приложил ко лбу друга.

Грегори выглядел откровенно плохо, и это было хорошо.

Нотт замер, оценивая результат, поправил мокрую тряпочку, чтобы лежала ровнее, заботливо подоткнул одеяло и вновь окинул взглядом — да, так смотрелось даже эффектнее. Внимательность к деталям — вот что истинно важно. Тео ещё раз оглядел комнату, подмечая незаконченные штрихи. Гермиона должна вот-вот появиться, и требовалось, чтобы всё выглядело идеально. Штор в этой квартире не водилось, поэтому для создания атмосферы болезненного полумрака Теодор стянул простыни со всех кроватей и занавесил ими окна. Вот так, чтобы было темно, как в склепе. Потом поджёг веточки полыни и ещё каких-то пучков цветов, позаимствованных у Бруно, и прошёл с ними по всем углам. Комната наполнилась прекрасным, оккультным ароматом жжёной травы, словно созданным для отпевания покойников.

А отпевать действительно было кого.

В центре комнаты на диване с самым умирающим видом возлежал Грегори Гойл. Нотт и его пристроил так, чтобы болезненный вид и лихорадочно красные щёки сразу бросались в глаза. Тео высунул кончик языка, выставил большой палец вверх и взглядом художника окинул пространство. Правильную геометрию тоже следовало соблюсти, но в этой картине чувствовался лёгкий диссонанс. Теодор придвинул к дивану столик, аккуратно расставил в лучшем ракурсе десяток пустых бутыльков из-под зелий и отошёл на пару шагов, вновь оценивая результат.

Да, столик с бутылочками прекрасно вписался в атмосферу. Половину зелий пришлось слить в раковину, но часть он честно влил в Грега: витаминизированное, повышающее метаболизм, микстуру от желудочных болей, от мигрени, поноса и паразитов — это всё Тео споил ему, не раздумывая, посчитав, что лишним не будет. А пустые склянки архитектурно расставил на столешнице, воссоздавая атмосферу усиленного лечения.

«Я давал ему всё, что можно, но ничего не помогло.» — Нотт сдвинул брови в расстроенной гримасе и взглянул на своё отражение в чайнике — то, что надо. Грег тоже не подводил — с умирающим видом лежал и стонал, а Теодор подумал, что он даже переигрывает.

Причиной его недомогания являлось обычное простудное зелье для школьников, которые хотят прогулять уроки. Простой, лёгкий озноб и ломота в теле, вполне контролируемый и временный эффект. Но Грег стонал, словно умирающий фестрал, и Тео отчаянно хотелось накрыть его лицо подушкой, чтоб не мучился.

Он с сомнением посмотрел на последнюю дозу простудного зелья, раздумывая, не хватит ли с него, но решил, что внезапное выздоровление Грега может только навредить, и слил остатки в маленькую, изящную рюмочку.

— Пей, это лекарство, — Теодор заботливо погладил друга по коротким волосам и поднёс зелье к губам.

Ставить Гойла в известность о его роли в этом представлении он даже не собирался. Притворщик из того был никудышный, поэтому, выглядело бы естественнее, если он действительно заболел. Девочка могла сколько угодно прятаться от Теодора, но в помощи слабым и нуждающимся точно не отказала бы, а значит обязательно прибежит спасать бедного Грегори. Нотт заботливо приподнял голову друга и злорадно вгляделся в бледное лицо. В следующий раз Гойл трижды подумает, прежде чем выкидывать весь запас его сигарет.

— Всё хорошо, дружище, тебе скоро станет легче, — нежным, елейным тоном произнёс Тео, ласково потрепав короткие волосы. И он даже не врал. Конечно же, Грегу станет легче, но попозже. Примерно часа через три, когда испарятся последствия простудного зелья.

— Принеси мне тёплые носки, — прошептал Гойл таким угасающим тоном, будто бы это было его последнее желание в этом бренном мире. Нотт с сомнением посмотрел на пациента, но тот измождённо прикрыл глаза и продолжил слабо бормотать: — Знаешь, когда моя бабушка умирала, она всё время жаловалась, что ноги мёрзнут… Не к добру это всё…

Тео смерил Грегори долгим, раздражённым взглядом, и ему даже показалось, что губы того дрогнули в еле заметной ухмылке. Вот змей! Нотт стиснул зубы, но послушно достал из комода носки. Шерстяные, в зелёную полосочку, как Гойл и любил.

— Наде-е-нь… — прохрипел тот, словно ожившая мумия, выставил босую ступню из-под одеяла и широко растопырил пальцы на ногах.

И Тео подумал, что стоит попросить Санту подарить ему на Рождество способность убивать одним взглядом. Как Авада, только мучительнее. Когда носки были натянуты, мокрая тряпочка аккуратно поправлена, одеяло подоткнуто так, чтобы не задувало, Нотт сделал шаг в сторону и собрался сбежать покурить, но из-за спины вновь донеслось:

— Пу-у-льт…

Теодор медленно, шумно выдохнул, натянул на себя самую сочувствующую улыбку и развернулся на пятках. Проклятый пульт Грег держал в руках. Не скрывая раздражения, Тео вздёрнул в немом вопросе брови. Массивный палец Грега повелительно качнулся в сторону телевизора.

— Не работает, переключи на другой канал.

Нотт сжал зубы и стиснул кулаки. Нет, определённо нужно было спаивать ему какое-нибудь зелье сна без сновидений. Лежал бы сейчас тихонько и помалкивал. Теодор подошёл к телевизору и терпеливо щёлкнул кнопкой.

— Этот?

— Нет, — Грег даже не взглянул на экран, так и лежал с самым несчастным видом, разглядывая потолок.

— Этот? — Нотт терпеливо переключил на другой канал. На экране резво замерцали картинки и заиграла какая-то весёлая музыка.

— Нет… — Грег шмыгнул носом и закашлялся так громко, что Теодору показалось, будто бы он сейчас выплюнет все свои лёгкие.

Кашлял симулянт невозможно долго, надсадно, с вдохновением, а Тео закипал с каждой секундой всё сильнее и сильнее. В эффекте зелья не было кашля! Захотелось разбить телевизор Грегу об голову, но от членовредительства его остановило долгожданное появление Грейнджер. Девочка с трудом дышала и выглядела так, словно не аппарировала, а бежала галопом.

— Что с ним? — она быстро подскочила к дивану и начала ловко осматривать слишком довольного Грега. Тот умирающе прикрыл глаза и тихо застонал.

Грейнджер быстрыми, отточенными движениями проверила его на наличие внешних повреждений, но, ничего не обнаружив, замерла и прикусила губу. Её каштановые волосы растрепались, и непослушные прядки выбились из пучка, уютно рассыпавшись по лбу и плечам. Выглядела Гермиона такой серьёзной и сосредоточенной, что Тео растёкся в умилении, но тут же взял себя в руки, вспомнив про свою роль опечаленного друга.

— Какая-то магловская зараза? — с тревогой предположил он, и Грейнджер наконец-то встретилась с ним взглядом.

Теодор, так долго ждавший этого момента, постарался изобразить самое искреннее волнение. Главное тут было не переиграть — поджать губы, чуть нахмуриться, ровно настолько, чтобы брови выглядели тревожными, а не яростно-злыми, и вспомнить о чём-нибудь печальном. Например, о, сука, сигаретах, которые Гойл выкинул, и которые Тео две недели бесполезно искал по всему дому. Какой же вкусный там был табак! Терпкий, в меру горький, растекающийся идеальным расслаблением по телу. Он сглотнул слюну и вспомнил, что должен переживать за друга, а не сходить с ума от желания покурить.

— Скажи сразу, он умрёт? — фраза прозвучала с каким-то лёгким оттенком надежды, и Тео закусил внутреннюю сторону щеки, чтоб не выдать себя.

Гермиона взмахнула палочкой, наколдовав диагностические чары, и Нотт удовлетворённо отметил, что простой симуляцией тут нельзя было бы обойтись. Прости, Грег, ты страдаешь за правое дело и, надеюсь, никогда не узнаешь о своём подвиге.

Грейнджер с сомнением посмотрела на результат.

— Не знаю, может, грипп, может, просто простуда… Я могу принести ему жаропонижающего, — она потрогала лоб. — Только температуры у него нет…

— Как же так… — Теодор взъерошил пальцами волосы и изобразил на лице искреннюю печаль. Грейнджер должна была увидеть, в каком он отчаянии. — У нас с ним важная встреча! В одиночку идти слишком рискованно…

На самом деле Нотт планировал погулять с ней по парку несколько часов, потом под предлогом, что объект на встречу не явился, предложить посидеть в кафе, съесть одну-две пиццы с креветками, а ещё ему отчаянно хотелось её поцеловать.

Его взгляд замер на губах Гермионы. Кажется, сегодня она использовала полупрозрачный алый блеск… Они у неё были такого невинно-манящего оттенка, словно девочка только-только оторвалась от сладкого поцелуя. Теодор усилием воли заставил себя перевести взгляд на свои руки. Показывать, что он ждал прихода Грейнджер, тоже не стоило. Если она избегала его всю неделю, то и сейчас любое неловкое движение спугнет её, словно дикую лань в первобытном лесу.

— Что ты ему давал? — Гриффиндор с сомнением повертела в руках пузырёк из-под зелья против паразитов. Ну да, не лучшее лекарство при простуде.

— Всё, — Тео подпустил немного паники в голос и шмыгнул носом. — Я ему давал абсолютно всё, и ничего не помогло.

Гермиона с каким-то подозрением вгляделась в его лицо, и он подумал, что перегнул. Слишком много драмы. Гриффиндор должен хотеть спасти его, а не предлагать побыть подушкой для слёз.

— Если это простуда, то пройдёт само через пару дней, — она продолжала внимательно рассматривать его лицо и хмурить брови. Тео нервно облизал губы, думая, как бы усыпить эту её подозрительность.

— Ты не понимаешь, это очень важная встреча… — он незаметно ущипнул Грега за бок. Тот, видимо, начавший засыпать, очень вовремя застонал и закряхтел, будто бы вот-вот собирался умереть, только никак не получалось. Нотт вновь заботливо поправил мокрое полотенчико, не забыв при этом выразительно и тяжело вздохнуть.

— Может, её можно как-то перенести? — в голосе девочки прозвучало что-то такое, отчего Тео понял, что она почти сдалась. — Малфой так и не появлялся?

Теодор с сомнением развёл руками. Грейнджер, видимо, совсем не хотелось оставаться с ним наедине, и даже по её лицу было видно всю тяжёлую внутреннюю борьбу. Гермиона потеребила край куртки в руках, оглядела комнату, словно могла найти какую-нибудь подсказку… Нотт замер в предвкушении и прикусил нижнюю губу. Девочка ещё немного помялась и нерешительно предложила:

— Может, я могу тебе по…

Но договорить так и не успела, потому что дверь открылась и в квартиру зашёл Малфой во всём своём потрёпанном сиянии. И Теодор скрежетнул зубами. Ну как так-то?! Какого лысого Драко решил явиться именно сейчас, когда он почти уговорил девочку на свидание?!

Настроение ухнуло куда-то вниз. С появлением Малфоя вечер начал обрастать самыми мрачными перспективами, словно лицо прокажённого — кожными наростами. Хотя выглядел малыш неважно, и совсем не было похоже, что он собирается затеять очередную ссору. Драко замер, бегло пробежал глазами по Тео, секунд на десять задержался на Гермионе и уже потом наконец заметил Грега.

— Всё тем же составом… — мрачно констатировал Малфой, провёл указательным пальцем по нижней губе и подошёл к Грегу.

Ну, раз силы на иронию у него ещё остались, значит, жить будет. Тео сложил пальцы в ответном, видимом только одному Драко жесте. Тот проследил за ним долгим взглядом, затем раскрыл один глаз Гойла, проверяя реакцию зрачка, и даже подсветил горло Люмосом, но, видимо, на этом все познания в лекарском деле и закончились. Малфой задумчиво постучал пальцами по бедру и наконец спросил:

— Что с ним?

При этом обвиняющий взгляд упёрся в Тео, безошибочно определив истинную причину болезни. Может быть, малышу стоило стать целителем? Такой талант пропадал зря. Тео щёлкнул пальцами и тут же сам себя одёрнул — ага, целителем, как же. Наверняка гадёныш прямо сейчас считывал его свежие воспоминания. Нотт мысленно нарисовал себе красочную картинку, как насаживает его послушную, светловолосую голову ртом на свой член, и Драко брезгливо поморщился, переводя взгляд на Грейнджер. Без владения окклюменцией от Малфоя оставалось закрываться только так.

— Кажется, это простуда, — неуверенно тихо проговорила та, и Теодор отметил, насколько сильно повлияло на неё присутствие Драко. Их Цветочек на глазах поник, а из голоса исчезла былая твёрдость и уверенность. Да и всю фразу она произнесла, словно стыдливая школьница, не выучившая урок. Грейнджер неловко заправила тёмные пряди за уши и в спешке развернулась к ним затылком, сделав вид, что осматривает Грега. Хотя, скорее всего, она тоже ощутила на себе воздействие легилименции. — Пару дней он полежит…

Драко смерил её спину взглядом, точь-в-точь Снейп, и как-то резко, нервно развернулся в сторону Тео.

— Значит, пойдём с тобой вдвоём.

И Нотт изумлённо поднял брови, абсолютно не собираясь никуда идти. Он с сомнением посмотрел на друга, на его прозрачные, светлые глаза с узкими зрачками, на сжатые в брезгливую линию губы и мелко подрагивающее веко. Малыш был явно на взводе, и с каждой секундой Теодор всё яснее понимал, что соглашаться на его затею не стоило.

— Есть шанс покончить со всем этим прямо сегодня. С диадемой, Лордом и с ней, — Малфой кивнул в сторону Грейнджер, — и разойтись.

— Закончить всё? — Гермиона обернулась и заинтересованно подалась вперёд, отреагировав на его слова с каким-то уж слишком большим энтузиазмом.

И этот вариант абсолютно не устроил Теодора. Он перевёл недовольный взгляд с одного на другую. Какое разойтись? Куда это они собрались?

Нотт отрицательно покачал головой, но его никто не заметил. Драко грозно глядел на Гермиону, и та с не меньшим вызовом смотрела на него в ответ. Они были словно два капитана пиратских кораблей, готовые взять друг друга на абордаж. Словно два подвыпивших дуэлянта, забывших, из-за чего спорили, но уверенных, что смертельно оскорблены. Словно оборотень и чёрный книзл, перебежавший ему дорогу… Одним словом, казалось, будто бы для этих двоих ничего вокруг не существовало.

Веснушки на её щеках полыхали яркими искорками, и было такое ощущение, что воздух между ними вот-вот взорвётся не хуже магловских бомб. Оба одинаково сжимали губы и красноречиво громко молчали. Даже Грег забыл, что умирал, и теперь с интересом поглядывал в их сторону, ожидая, кто же вспыхнет первым. Кажется, один только Тео осознавал, какого рода будет этот взрыв. Слюнявый, яростный, с влажными хлюпающими звуками. Обоих захотелось растащить по разным комнатам и запереть за тяжёлыми дубовыми дверями. Ему было очевидно, что ещё секунда, и эти двое яростно, с ненавистью… трахнутся прямо на бедном, ничего не понимающем Греге.

— Разойтись каждый в свои стороны, — холодно повторил Драко, глядя прямо в глаза Грейнджер. — Мы можем просто закончить всё это. И нам больше не придётся обязательно пересекаться.

И Теодор открыл было рот, чтобы отказаться, но кудрявый Гриффиндор опередил его.

— Я иду, — решительно выпалила та, и Нотт еле сдержал стон.

После того, как Грейнджер так резво согласилась на авантюру, ему отказываться уже было нельзя, а тем более оставлять её наедине с Малфоем. И лучше бы они действительно просто трахнули друг друга прямо тут, под его присмотром, чем отправились вдвоём неизвестно куда, неизвестно зачем.

Теодор вновь взглянул на Драко и покачал головой — малыш всегда оказывался так плох в планировании, что и в этот раз всё обязательно пойдёт крахом. Ещё Грейнджер с ним, а это уже почти гарантия больших проблем. К Долохову они вдвоём сходили и что? К тому же Тео никогда не мог бросить Драко ни в одной его, даже самой идиотской, затее. Ни когда этот придурок решил принять метку, ни когда он отказался от защиты отца и попал в Азкабан, а потом и в эту ссылку…

Но хуже того, Нотт вдруг обречённо осознал, что он действительно был сильно привязан к Малфою и не мог позволить, чтобы с ним что-то случилось. Потеря этой светловолосой башки сильно бы его расстроила. Пока Теодор печально представлял, как будет рыдать в фамильном склепе Малфоев над холодным трупом Драко, тот, не дожидаясь ответа, встал и начал собираться.

— Решай сам, — он закинул их походный рюкзак себе на плечи и протянул руку Гермионе, — или отсиживайся здесь, а мы выдвигаемся прямо сейчас, у нас и так мало времени.

***

Пальцы слегка подрагивали. Это от холода, да. И с чего она только так разнервничалась? Сама же решила, что Нотт — лучшее лекарство от Малфоя. Но теперь сталкиваться лицом к лицу с результатом своих решений оказалось волнительно.

Её кожаные ботинки упёрлись в мягкую землю, и Гермиона быстро отпустила широкую, тёплую ладонь, стараясь не задерживаться рядом с ним дольше, чем того требовало перемещение.

Держаться с Драко за руки после всего произошедшего было странно, и она абсолютно не знала, как себя с ним вести. К счастью, Малфой сам выглядел сдержанным и ни словом, ни видом не показал, что между ними что-то произошло. Они будто бы вновь вернулись к общению первой их недели. Просто как ненавидящие друг друга люди, которые в силу обстоятельств вынуждены работать вместе. Да и не только они. Тео тоже вёл себя отстранённо, даже на удивление более тихо, чем обычно. Он не цеплялся к Драко, не шутил и не смеялся, а если что-то спрашивал, то по-деловому сухо, выясняя детали предстоящего. Но Малфой не был разговорчив.

Он сообщил им лишь минимум: что нашёл домовика, который прислуживал Лорду, проверил его сознание и узнал, кому Реддл оставил свои вещи на хранение. В воспоминании о содержимом сундука Волдеморта отчётливо промелькнула диадема, что давало сильную надежду найти её именно там. Поэтому план выглядел простым: попытаться договориться с нынешними хранителями сундука, уговорить всеми возможными способами, а если не получится, то выяснить, где этот сундук находится, и просто выкрасть.

Но видимо, этот план Нотту не слишком понравился. Большую часть пути он был непривычно молчалив и задумчив. Иногда Гермиона ловила его мрачные взгляды то на себе, то на Малфое, и каждый раз ускоряла шаг, не зная, как себя вести и с ним тоже. Ей следовало поговорить с Тео раньше, но она дотянула до последнего итеперь оказалась в абсолютно глупой ситуации.

Как же так-то, а?

Ещё и путь оказался неблизкий: аппарация, два портала, снова аппарация, и вот они очутились в осеннем хвойном лесу. Драко сообщил, что из-за барьера им дальше придётся идти пешком, а уже начинало смеркаться. Гермиона с сомнением посмотрела на вечернее небо, прикидывая, сколько времени у них до темноты — как ни крути, немного. Идти в сумерках через незнакомую местность было не слишком заманчиво, но ничего другого им не оставалось.

Они шагали по тропинке один за другим, соблюдая негласную дистанцию — Драко шёл первым, за ним Гермиона, и в самом хвосте брёл Нотт.

И ей рядом с ними было неловко. Даже очень.

С другой стороны, никто же не давал никому обещаний? Почему она вообще должна чувствовать перед ними неловкость? Они все взрослые, свободные люди и сами решали, как, где и с кем проводить время… А Малфой своим поведением более чем ясно дал понять, что между ними всё кончено…

Она проследила взглядом за удаляющейся широкой спиной в чёрной куртке. Какое-то странное чувство кувыркнулось в груди. Кисло-сладкое, словно волчья ягода, и настолько тянущее, будто бы ей в грудь воткнули острую вилку, взболтали внутренности и теперь, словно спагетти, вытягивали все жилы наружу. Драко носил чёрную вязаную шапку, которая едва прикрывала кончики ушей и невероятно ему шла. Ей нравилось то, как Малфой выглядел в магловских вещах: таким простым, привычным, обычным парнем. Гермиона хотела бы даже добавить слово «мой», но быстро себя одёрнула.

Она много думала о нём в последние дни. О нём и обо всём в целом: о самом Драко, о Тео, Гарри и даже Роне, про пожар, письма, крестражи и шкатулку Долохова… Вопросов скопилось много и, наверное, вопрос с Драко был единственным из них, на который у неё имелся ответ: что бы ни произошло между ними, какая бы симпатия у них ни возникла — всё уже кончено.

Гермиона вспомнила и проанализировала каждое его слово, стараясь понять, как можно было изменить ситуацию, чтобы всё не вылилось в тот ужасный конфликт. Но пришла к выводу, что хоть и действовала в состоянии растерянности, но всё сложилось как нельзя лучше для каждого из них. Да, Малфой ей нравился, к нему тянуло, но Драко, скорее всего, принял обычное влечение за что-то большее. Он просто ошибся. Он никак не мог быть в неё влюблён. И самое страшное, что если бы не тот случайный поцелуй с Тео, как казалось, испортивший всё, то она бы растаяла от этого признания, словно сахарная вата на июльском солнце.

Ей бы так этого хотелось — любить и быть любимой, нужной. Вместе просыпаться в одной кровати, жаловаться кому-то на работу и готовить в выходные ужин для двоих… Но что дальше? Никакого будущего у них быть не могло, и спустя время это стало бы намного больнее осознать. Поэтому тот неожиданный поцелуй с Тео скорее спас её, не дав им с Драко зайти слишком далеко.

Хотя горькое осознание того, что она сама всё испортила, далось ей тяжело. Но Малфой всё равно больше никогда не посмотрит в её сторону, поэтому лучше не оглядываться и не мучить себя вопросами, что было бы, если бы… И той ночью с Тео Гермиона подвела для себя жирную черту. Нотт стал её лекарством от сомнений. Запретным и сладким. Теперь-то точно дороги назад нет. Им всем нужно двигаться дальше.

Гермиона оглядела обоих и невесело усмехнулась. Кажется, из всех неловких ситуаций в её жизни эта стала самой невыносимой. Так захотелось закрыть глаза и проснуться сразу завтра. Но нет.

Она шла в холодном, вечернем лесу с двумя парнями, и обоих она целовала, видела голыми и ощущала в себе… К обоим её тянуло, наплевав на все правила приличия и морали…

Я не буду думать о том, как они оба выглядят без одежды.

Драко был выше Тео на пару дюймов, но у Теодора были крепче мышцы. Когда один кончал, то стонал тихо и нежно, а второй смешно морщил нос и абсолютно не сдерживался. Грейнджер почувствовала, как щёки начинают гореть, и постаралась взять себя в руки. Она здесь в первую очередь для того, чтобы прекратить это всё раз и навсегда. Гермиона и так наломала столько дров, что хватило бы согреть целую деревню в январские морозы.

Она взрослый, ответственный человек, и нет, она не смотрит на зад Малфоя!

Злясь саму на себя, Гермиона зажмурилась и обернулась, взглянув через плечо на Теодора. Тот рассеянно смотрел под ноги, при каждом шаге пиная ворох опавших листьев, и задумчиво курил. По воздуху до неё долетал какой-то терпкий аромат табака, смешанного с шоколадом. Прохладный ветер играл в тёмных кудрях Тео, и кончик его носа уже покраснел от холода. В отличие от Драко, он носил фамильный перстень на руке, вечные серебряные часы и переплетения кожаных ремешков на запястье. Нотт плавно поднёс сигарету, зажатую теми самыми пальцами, которыми творил с её телом нечто фантастическое, к своим приоткрытым губам. Жест, что заставил её нервные окончания поплавиться и растечься горячей лужицей по всему организму.

Гермиона тяжело выдохнула, сжав край своей куртки, но не отвернулась. Наоборот, время для неё словно замедлилось: вот Тео слегка разомкнул губы, так же, как в ту ночь, когда он склонялся над ней, собираясь поцеловать. Вот он мягко обхватил губами фильтр сигареты, совсем так же, когда ласкал её грудь. Вот серый дымок заструился из его рта, красиво растекаясь по капризному изгибу губ, и один уголок слегка приподнялся вверх. В усмешке? Она моргнула пару раз и осознала, что Нотт всё это время смотрел прямо на неё, откровенно забавляясь её замешательством.

Грейнджер гневно отвернулась и ускорила шаг, предпочитая держаться подальше ото всех. Нет, дров она наломала намного больше, чем для одной маленькой деревеньки. Из того, что она натворила, можно было сложить гигантский погребальный костёр и смело шагнуть туда самой.

А ведь Тео ей нравился. Он улыбался ей своей озорной, мальчишеской улыбкой, и хотелось улыбаться ему в ответ. Он говорил, что всё будет хорошо, и в его слова хотелось верить. Несмотря на то, что он иногда мог казаться пугающим, она его абсолютно не боялась. Если рядом с Драко Гермионе казалось, что они сидят на пороховой бочке и их вот-вот разорвёт от избытка эмоций, то с Тео ощущалось спокойствие. Ей нравилось, что с ним она могла быть любой: слабой, рыдающей ему в плечо; глупой, так ветренно отвечающей на его поцелуи; испорченной настолько, чтобы прийти к нему и предложить себя… желанной, нужной, живой, самой собой. Он оказался тем самым лекарством, которое легло успокаивающим бальзамом на воспалённую рану. Но Гермиона не питала иллюзий, прекрасно понимая, что между ними тоже ничего не могло быть… Она грустно вздохнула.

Малфой обернулся на звук, проверяя, не отстают ли они. В его взгляде сквозила такая резкость, что ей показалось, будто её кожа вот-вот покроется кровоточащими порезами. Драко определённо злился, да и Теодор непривычно долго молчал.

Между собой парни тоже почти не общались, и Гермионе было странно видеть их настолько порознь. Она только сейчас поняла, что ей даже нравилось наблюдать, как Тео мягко улыбался Драко, когда поддевал его. Как в ответ Малфой снисходительно закатывал глаза и пытался сдержаться, чтобы не улыбнуться ему, но при этом уголки его губ всегда ползли вверх. Ей нравилось, как они варили друг для друга кофе и заботливо пододвигали поближе еду. Драко всегда оставлял для Тео кусочки шоколада, но при этом ворчал, что тот ест слишком много сладкого. И все эти мелочи создавали фантастическое ощущение какого-то давно забытого семейного уюта и тепла.

Теперь же стало совсем пусто без их взаимных шуток, игривых переглядок и их странного языка жестов, на котором эти двое общались, как они думали, незаметно для всех. Гермиона улыбнулась, вспоминая те редкие мгновенья, когда они вместе завтракали или просто находились в одном пространстве: в машине, на улице, в квартире… Все те короткие моменты, на которые она вначале даже не обращала внимания, но, внимательно понаблюдав, пришла к выводу, что Тео и Драко часто общаются с друг другом без слов: мимикой, жестами… Это был даже не язык, а просто элемент их постоянного диалога, который они непрерывно вели между собой молча.

Тео говорил вслух:

«Как спалось, малыш?» — и скалил в хищной улыбке зубы.

Драко ему отвечал:

«Спасибо, чудесно», — и чесал средним пальцем бровь.

Такие обычные жесты легко считывались, но со временем Гермиона стала замечать и другие. Теодор незаметно стучал кончиками пальцев по бедру, на что Драко слегка кивал и становился более сдержанным. Для себя она определила этот жест, как обрати внимание.

Понаблюдав за ними несколько недель, она смогла обнаружить и некоторые другие, наиболее часто повторяющиеся знаки. Щелчок пальцев — категоричное отрицание, поднять мизинец к уголку брови — заткнись и слушай. При этом вслух они могли произносить ничего не значащие фразы. Например, обсуждать погоду на улице.

«Сегодня такой приятный вечер для прогулок, не правда ли?» — провёл указательным пальцем по нижней губе — лёгкое отрицание, сарказм.

«Тебе стоит сходить сегодня в парк», — знакомый стук пальцев по бедру — обрати внимание.

«Грегори сегодня великолепно пел в церковном хоре, » — выражение лица абсолютно серьёзное, но два пальца приложены к подбородку — жест, равносильный улыбке. Этот знак она особенно долго пыталась понять, но Драко часто его повторял, когда Тео рассказывал что-то смешное и Гермиона пришла к выводу, что это нечто такое, чем они выражали друг другу искреннее веселье, не показывая при этом свой смех открыто.

Они в Ордене Феникса тоже часто использовали язык жестов, в основном во время заданий, когда общаться вслух было опасно. Но Гермиона с трудом могла себе представить, что в кругу Пожирателей хоть кто-то мог бы когда-нибудь разговаривать открыто, не боясь лишиться жизни. Наверняка это осталось у них такой маленькой привычкой из прошлого.

Ей было интересно наблюдать за ними. Правда, значение многих знаков Гермиона так и не смогла определить, но своим самым большим достижением она считала момент, когда распознала жестовую шутку Драко. И это выглядело более чем странно. Они все стояли, склонившись над столом, серьёзные, уставшие, пытающиеся открыть эту несчастную шкатулку Долохова, а она вдруг начала неудержимо, истерично смеяться. Словно безумная. Громко и звонко. В полной тишине комнаты. Грег, пропустивший знак, смотрел на неё, как на умалишённую, видимо, решив для себя, что она совсем перегрелась. А эти двое перевели на неё взгляд и синхронно улыбнулись одними уголками губ, словно на секунду впустили в свой тайный клуб.

Сейчас же ей казалось, что она совершила самое страшное преступление. Гермиона ворвалась в их закрытый мир, надеясь согреться, а в итоге растоптала и разрушила всё.

И Драко прав, действительно лучше всего было довести дело до конца и разойтись каждый в свою сторону. Хотя эти двое наверняка возобновят общение. Это она — лишняя среди них.

В лесу оказалось холоднее, чем в городе, и Гермиона неуютно поёжилась. Её тонкая куртка была совсем не рассчитана на походы в горы, поэтому она взмахнула палочкой, накладывая на себя согревающие чары. Конечно, это лишь иллюзия тепла, но так всё равно лучше, чем стучать зубами от холода. Ей оставалось только надеяться, что тело не успеет получить обморожение до того, как они придут к месту встречи.

Грейнджер подтянула ворот куртки повыше и почувствовала, как на плечи лёг тёплый шерстяной шарф. Она зарылась носом — табачная горечь с тёплыми, уютными древесными нотками и неизменным запахом цитрусового геля для душа. Драко. Гермиона удивлённо подняла глаза, но Малфой, не оборачиваясь, вновь зашагал вперёд, и даже казалось, что злился на самого себя за это неожиданное проявление заботы. Она прошептала тихое «Спасибо», но не знала, услышал ли он её.

Тусклое солнце почти скрылось за верхушками деревьев. Не слышалось ни ветра, ни пения птиц, и со всех сторон наползал сырой сумрак. Холодный, тёмный мрак, от которого становилось не по себе. Но чем дальше они продвигались вглубь леса, тем больше Гермиону накрывало странное зудящее ощущение. Будто бы кто-то за ними следил, хотя никаких доказательств этому не находилось. Скорее голое, обострённое чувство опасности на уровне инстинкта.

Она внимательно смотрела по сторонам. Вот привиделось, что мелькнул край мантии среди деревьев, но, стоило приглядеться, и оказлось, что это обычный листок с поломанной ветки. Через несколько шагов ей померещилось чьё-то лицо, но, присмотревшись, она поняла, что это просто причудливый узор коры.

И всё равно ей было тревожно — слишком тихо, не было слышно ни ветра, ни пения птиц, сквозь деревья наползал вечерний сумрак, а изо рта при дыхании выходил морозный пар, совсем как при приближении дементоров. Из-под ноги дёрнулось что-то мягкое и поползло в сторону. Гермиона от неожиданности тонко взвизгнула. Её тут же обрызгало горячим дождём из крови и мелких кусочков мяса. По лицу щекотно потекли тёплые струйки. Она ошарашенно взглянула на Драко и Тео, которые держали палочки наготове и не менее растерянно смотрели на неё.

— З-змея… — шокировано прошептала Гермиона, стряхивая с плеча кусочек чешуйчатой шкурки.

— Бедный ужик, — Тео подошёл к ней и стянул с её волос клочок змеиного хвоста. — Разорвало.

— Ты цела? — спросил Драко и поднял пальцами подбородок, заглядывая ей в глаза. Он выглядел искренне встревоженным.

— Я в порядке… Просто змей с детства боюсь, — она наложила на себя очищающее. — Мне показалось, что за нами кто-то следит…

— Тебе не показалось, — Тео внезапно подцепил пальцами подбородок Драко и развернул его лицо к себе. Малфой медленно убрал руку от Гермионы и перевел тяжелый взгляд на друга.

Поднятая бровь одного. Нахмуренный лоб второго. Узкие зрачки и тихая ненависть. Тео хищно облизал нижнюю губу и тихо, словно их мог услышать кто-то чужой, процедил:

— Может, уже скажешь, к кому ты нас ведёшь?

Гермиона осторожно отошла на пару шагов, чтобы не быть зажатой между ними, и только в этот момент заметила, что каждый упирал древко в бок другого. Нотт и Малфой стояли не просто как дуэлянты, а скорее как два человека у края пропасти — если упадут вниз, то вместе. Оба молчали. В руках жёсткой хваткой зажаты палочки, взгляд у каждого ровный и прямой, словно лезвие шпаги. Теодор плавно проскользил остриём древка от груди Драко к подбородку, побуждая ответить на свой вопрос. Тот медленно повторил его движение и так же упёр свою палочку ему в горло. Каждый тяжело сглотнул. Почти одновременно.

— Кэрроу. Мы идём к Кэрроу, — наконец сказал Малфой таким тоном, что стало ясно: ни у кого из них дороги назад уже не было.

Но Гермиона даже облегчённо выдохнула. Не самый худший вариант. Она не встречалась с Кэрроу на поле боя. Эти предпочитали отсиживаться за стенами Хогвартса, что скорее всего говорило об их низкой силе магии. Алекто Кэрроу Министерство оправдало, так и не доказав причастность к преступлениям, зато вина Амикуса был однозначна. Но сам мужчина числился пропавшим без вести, и в аврорате негласно считалось, что он скорее мёртв, чем жив. Поэтому Гермиона даже расслабилась, но, в отличие от неё, Тео заметно напрягся.

Он шумно выпустил воздух сквозь сжатые зубы и хотел что-то сказать, но внезапно покачнулся и с глухим звуком упал на влажную землю. Гермиона в ужасе широко распахнула глаза. Что Драко сделал с ним? Она угрожающе навела на него палочку, но Малфой прошипел короткое «Не тупи» и направил своё древко в сторону деревьев. Он медленно водил им по сторонам, выискивая взглядом кого-то в лесу, но никого не получалось обнаружить. Гермиона замешкалась — а вдруг Драко просто сейчас отвлекал внимание, и, стоило ей опустить руку, как он оглушит и её вслед за Тео? Доверяла ли она ему настолько? Можно ли было ему вообще верить? Малфой же совсем не обращал внимания на направленную на него палочку Гермионы. Он выглядел отстранённым и собранным, как натянутая тетива.

— Приведи его в сознание любыми способами, надо уходить отсюда, — напряжённо процедил Малфой и наколдовал какое-то незнакомое ей заклятье, поднимающее рой мелких чёрных мошек в воздух, но тут же крикнул: — Справа!

Гермиона еле успела поставить щит, а что именно прилетело, она совсем не разобрала, но направила Оглушающее в ту сторону, откуда была выпущена вспышка. Тео на земле судорожно вздохнул, заглотил воздух, словно утопающий, и закашлялся. Он тяжело дышал, но всё равно наощупь нашёл свою палочку и даже кинул какое-то заклятье, оказавшееся слишком слабым. Луч пролетел не более ярда по кривой дуге и упал потухшей искрой в землю.

— Грейнджер, прикрывай со спины.

Драко помог Теодору подняться, перекинул его руку через плечо и отволок в овраг за поваленное дерево. Гермиона кинула пару атакующих заклинаний в то место, где мог находиться нападающий, и прыгнула к ним. Тео хрипел и тяжело дышал. Какое бы проклятье в него сейчас ни прилетело, было видно, насколько сильно оно на него воздействовало. И хуже того, приглядевшись, Гермиона увидела, как вверх от его шеи к лицу медленно расползалась чёрная сеточка вен и сосудов. Её накрыла волна отчаянного ужаса. Настолько дикого и безумного, что захотелось закричать. Она уже видела раньше такие симптомы, и после них ни одна жертва не выжила.

— Ты идиот, — прохрипел Тео, — мог и раньше сказать…

— Если это твои последние слова, то это самые тупое, что можно придумать, — Драко пытался замедлить скорость распространения заклятья какими-то тёмно-магическими чарами, но Гермиона точно знала, что это бесполезно. Снять проклятье мог только тот, кто наслал, добровольно отменив его или умерев.

— У мальчика осталось десять минут, сложите палочки и выходите, — голос мага усиливался Сонорусом, и было сложно сказать, откуда он доносился.

Гермиона видела, как мучительно умирают от таких заклятий, и её мелко трясло. Не зная, чем помочь, она наложила на Теодора самые сильные обезболивающие чары, на которые была способна. Его дыхание стало ровнее и спокойнее. Дрожащей рукой Тео потянул с запястья кожаные ремешки. Пальцы не слушались и несколько раз соскальзывали с плетения, но он всё же их стащил и протянул ей. Гермиона смотрела на его длинные, ловкие пальцы, покрытые сеточкой черноты, и в её глазах вскипали слёзы. Его ногти и верхние фаланги уже почернели полностью. Она неуверенно забрала предложенные браслеты и сжала крепко его ладонь. Живи, пожалуйста, Тео. Только не умирай! Гермиона ободряюще улыбнулась и встретилась с ним ласковым взглядом, хотя изнутри тонула в такой густой и тягучей панике.

— Надень, Амикус меня не убьёт, — Нотт слабо сжал её руку, словно пытаясь утешить, следом расстегнул наручные часы и протянул Малфою. — Оба уходите отсюда.

Драко даже не стал их брать.

— Ой, заткнись, — он отстегнул с ремня флакончик и влил содержимое ему в рот. — Глотай.

Теодор закашлялся, его руки до запястий почернели, часы выскользнули из пальцев и упали в траву, Гермиона рефлекторно подняла их и задержала взгляд на его ноге, не решаясь посмотреть, насколько сильно уже распространилась порча. Она медленно закатала штанину — кожа ещё выглядела нормального цвета, но уже виднелась чёрная сеточка сосудов у колена. Судя по всему, голос не соврал, Тео действительно осталось жить считанные минуты.

Нотт откинул голову на землю и захватил воздух ртом. Он умирал у них на глазах.

— Когда мне было семь, я уронил в вашем зале урну с кем-то из Блэков и засыпал туда песок с улицы, — хрипло прошептал он.

— Вот урод, — Малфой всё не оставлял попыток реанимировать друга, он разрезал себе ладонь, и теперь капал на лоб Нотта своей кровью, еле слышно произнося что-то на латыни. Гермиона с опаской взглянула в его сторону, она первый раз видела, чтобы использовали магию крови. Это было под запретом в Ордене, но она знала, что для подобного рода заклинаний колдующий отдавал через кровь собственные минуты жизни. Поэтому даже среди тёмных волшебников желающих использовать такую магию находилось мало.

— Ты всё это время горевал над грядкой, Малфой. С морковкой, — Тео усмехнулся и вытер его кровь со своего лба рукавом, разрывая действие заклятья. — В двенадцать я сказал Аннабелле, что у тебя во рту все зубы гнилые, и поэтому на бал она пошла со мной.

—Ты точно жить хочешь? — вновь размазывая кровь по его лбу, уточнил Драко.

В их сторону полетело оглушающее, и Гермиона легко отбила его щитом, но их месторасположение явно раскрыли.

— У мальчика осталось четыре минуты.

Они переглянулись. Гермиона решительно поднялась на ноги, нужно было хоть как-то действовать, она не могла просто так сидеть сложа руки. Но Драко вновь утянул её вниз, и Грейнджер со злостью взглянула в его сторону.

— Нужно убить урода, только так можно снять порчу с Тео, — решительно проговорила она.

Нотт закашлялся и рассмеялся:

— Давай, Цветочек, заавадь там всех, — он с трудом перекатился на четвереньки и крепко ухватился пальцами за чахлую траву, будто бы весь окружающий мир двигался и только это могло удержать его от падения. — Малфой, уводи Грейнджер, я потяну для вас время. Главное, не дай ей попасть в руки Амикуса.

Несколько секунд Нотт просто стоял на четвереньках, собираясь с силами, потом медленно сел и потянул Гермиону за руку, побуждая наклониться поближе. Она аккуратно приблизилась к нему, с паникой рассматривая, как заполняются чернотой белки его глаз. Привычный зелёный цвет радужки поблек, посерел, выцвел, и ей беспомощно захотелось расплакаться.

Дрожащей рукой Тео убрал с её лица прядь, улыбнулся и неожиданно прижался в поцелуе. Сначала слабо, совсем мягко, затем более требовательно, раскрыв языком её губы и прижимая к себе крепче. Грейнджер боялась поднять глаза и увидеть взгляд Малфоя, который она практически ощущала кожей. Но при этом Гермиона понимала, что может больше никогда не увидеть Теодора. Она в прошлом наблюдала десятки раз такой взгляд, как у него. Безумный, голодный и одновременно умиротворённый, даже спокойный. Взгляд, когда человек принял для себя неизбежное. Теодор прощался с ней, и она со всей отдачей ответила на его поцелуй. Было так больно, так мало, хотелось замедлить время до микрочастиц. Чтобы один вдох длился как десять лет, которые не суждено ему прожить. Они дышали друг другом через поцелуй, стараясь навсегда запомнить то светлое и тёплое, что успели подарить.

— У мальчика осталось две минуты.

Теодор отстранился, проводив её взглядом. Его лицо уже полностью покрывала тёмная паутинка проклятья, губы и глаза были совсем чёрные. Кэрроу не врал. Ещё чуть-чуть — и он не жилец. Нотт с трудом выпрямился во весь рост, поднял руки вверх и шагнул вперёд.

— Амикус, ублюдок, я иду. Снимай с меня свою дрянь, — он с трудом сделал пару шагов вперёд, и его фигуру окутала вспышка яркого света, которая почти ослепила Гермиону.

Драко нагнул её голову к бревну, запрещая высовываться. Перед глазами продолжали мелькать белые пятна.

— Посиди здесь и не дёргайся, — произнёс Малфой жёстким тоном, не терпящим возражений, но, взглянув на её растерянное лицо, более мягко добавил: — Просто посторожи это бревно для меня, Грейнджер.

А затем накинул дезиллюминационные чары и бесшумно скрылся среди деревьев вслед за Ноттом. Гермиона перехватила свою палочку поудобнее и собралась последовать за ним, но в затылок тут же упёрлось что-то острое.

— Послушайся Малфоя и не дёргайся, — раздался за спиной скрипучий голос.

Она и сообразить не успела, как уже стояла на коленях рядом с Тео посреди поляны со связанными руками. В колени больно упиралась сломанная ветка, куртка, кажется, порвалась, и под одежду ощутимо задувал холодный ветер, но физические ощущения больше не имели для неё значения. Тео был всё ещё жив.

— Я уже говорил, что малыш не силён в планировании? — шепнул Теодор. С его лица медленно исчезала чёрная сеточка проклятья, и он ободряюще улыбнулся. Но взгляд оставался холодным и напряженным. Нотт внимательно всматривался в темноту деревьев, словно ожидая кого-то. — Хотя всё это стоило затевать только ради того, чтобы видеть его лицо, когда я тебя поцеловал, — голос Тео в контраст взгляду звучал весело и непринуждённо.

Казалось, будто бы они сейчас не стояли на коленях, связанные посреди тёмного леса, а просто вышли вдвоём на весёлую прогулку. Она понимала, что он пытается её так успокоить, и улыбнулась ему в ответ. Малфой пока на свободе, значит, у них ещё есть шанс выбраться. Не всё потеряно, и они обязательно выкарабкаются.

Внезапно Тео замер, как-то ссутулился и тяжело вздохнул. Из темноты деревьев вышла низкая, крупная фигура в длинной чёрной мантии. Её подол зацепился за какую-то корягу, и она гневно дёрнула плащ на себя. Раздался хруст ткани. Женщина взмахнула палочкой, призывая Люмос, и вновь направилась к ним. Все её движения выглядели резкими, почти истеричными, словно она находилась на грани психического истощения.

— Здравствуй, любимый, — в спящей тишине леса это прозвучало подобно звуку ногтей, царапающих грифельную доску. Мерзко, отталкивающее, от этого голоса захотелось сжаться в комок и заткнуть руками уши. Женщина откинула со лба тяжёлый капюшон, открыв своё лицо. Алекто Кэрроу. Мерзкая, отвратительная Пожирательница смерти, почему-то оправданная Министерством.

Тео поднял голову и широко улыбнулся до ямочек на щеках. Словно ребёнок, раскрывший коробку с подарком и увидевший там ту самую машинку, о которой мечтал всю свою недолгую жизнь. Гермиона ошеломлённо наблюдала за происходящим. Кэрроу неуклюже опустилась рядом с Теодором, сжала короткими пальцами его щёки и внимательно всмотрелась в глаза. Она хранила гробовое молчание. Такое гнетущее и многозначительно-осуждающее, словно пришла сейчас посмотреть на могилу родственника, который вместо обещанного огромного наследства оставил ей три жалких боба.

— Ты подстриглась? — мягко спросил Нотт и игриво изогнул бровь. — Тебе идёт новая причёска, любовь моя.

И Алекто неожиданно тоже расплылась в улыбке.

— Ты заметил? — она кокетливо поправила волосы пухлой ладошкой.

Амикус раздражённо закатил глаза и кинул яркую вспышку заклятья в Тео, тот безвольно упал на землю, и Гермиона испуганно замерла, наблюдая, вздымается его спина или нет. Вроде бы он дышал. Алекто уселась рядом с бессознательным Ноттом и положила его голову себе на колени, ласково погладив по волосам.

— Какой же он красивый, — Алекто склонилась, прижалась долгим поцелуем к его виску и взглянула на Грейнджер одержимым, лихорадочным взглядом. — Тебе он нравится?

И Гермиона инстинктивно подалась назад, хотя бежать ей было некуда, но эта женщина определённо обезумела. Казалось, что Алекто может испачкать и заразить своим сумасшествием всё вокруг.

— Соберись, сестра, — скучающе протянул Амикус, направил палочку на Гермиону и, усилив голос Сонорусом, произнёс:

— Малфой, твоя грязнокровка умрёт прямо здесь, — Кэрроу остриём древка начертил какой-то символ у неё на лбу, но не вложил в это движение никакой магии. Гермионе стало страшно от мысли, что случилось бы, если бы он действительно сейчас колдовал, но Амикус сам добродушно пояснил: — Она умрёт медленно и мучительно. Так, как всегда умирали в моих руках такие твари, как она. Ты знаешь, Малфой, как они пронзительно визжат, когда магия разъедает их изнутри? Так мерзко, громко, словно животные, — Кэрроу провёл палочкой по щеке и надавил на нижнее веко.

— Её очаровательные карие глазки лопнут и прольются кровавыми слезами по этим нежным щекам. Ты хочешь посмотреть на это, Малфой? А потом мы вместе отрежем язык и посмотрим, как она захлёбывается своей поганой, грязной кровью…

Гермиона постаралась абстрагироваться от звучавших слов, как от мусора. Чужие слова нас не определяют, повторяла она себе словно мантру. Её мысли лихорадочно бегали в поисках выхода, а глаза неподвижно замерли на Теодоре. Он всегда носил под штаниной нож, Алекто сейчас полностью отвлеклась на него, продолжая осыпать его поцелуями, и совершенно не обращала внимания на то, что происходило вокруг. Если Амикус ненадолго отвернётся, то можно вытащить у Тео нож и напасть на ублюдка со спины.

Гермиона сосредоточенно следила за Амикусом, который продолжал всматриваться в лес. Перед ней стоял убийца, монстр. Сколько невинных людей он уже замучал? Сколько человек он ещё убьёт, если его не остановить? Грейнджер чувствовала, как чёрная злость выжигает в ней все сомнения. Она сможет это сделать, и рука не дрогнет. Было слышно, как оглушительно громко стучал пульс в висках, словно запустился обратный отсчёт до её последнего рывка. Десять. Малфой ещё где-то на свободе. Девять. Одного удара в шею должно хватить. Восемь… Даже если промажет, то хотя бы Драко сможет…

Из темноты леса бесшумно вышел Малфой.

Семь, шесть, пять…

Сердце, словно брошенный с Астрономической башни камень, полетело вниз.

Четыре, три, два, один…

В несколько бесшумных шагов Драко приблизился к ней. Ощущение падения уже было не остановить. Малфой замер на мгновенье, разглядывая её сверху вниз, и Гермиона только сейчас поняла, что даже не знает, на чьей он стороне. Она с ужасом подняла глаза, встретившись с ним взглядом. Серые. Пустые. О чём он сейчас думал?

Драко бросил палочку и встал на колени рядом с Гермионой. Вначале она испытала облегчение, но следом мгновенно возникло чувство, будто внутри что-то оборвалось. Тонкие, натянутые ниточки надежды лопнули, больно ударив её напоследок. Сердце сорвалось со срезанных артерий и разбилось в лепёшку о землю. Оно больше не стучало. И Грейнджер почувствовала панику — ей действительно показалось, что она не слышала стук своего собственного сердца! Стало вдруг сложно дышать. В горле пересохло, а в ушах зашумело. Белый шум в ушах, чёрные мошки перед глазами. Гермиона в панике подумала, что сейчас просто задохнётся только потому, что не в состоянии отдать приказ своему телу. Дышать. Просто дышать. Они не выберутся отсюда. Надежды нет.

Она прикрыла веки, отчаянно желая проснуться в уютной спальне в Хогвартсе. Вот сейчас прозвенит птичьими голосами будильник Парвати, комната наполнится девичьими вздохами и ворчанием Лаванды. Гермиона усиленно старалась внушить себе эту иллюзию, даже попыталась вспомнить, как сладко пахли духи девочек нотками роз и сирени. Она хотела вновь услышать уютный стук костяных расчёсок о деревянные тумбы, когда девочки заканчивали заплетать себе косы, и скрип их старых дубовых шкафов. Только иллюзия не продержалась и секунды — ни Парвати, ни Лаванда никогда больше не произнесут ни слова. Они обе попали в плен и погибли… сгинули так же, как это произойдёт сейчас и с ней. Они тоже были храбрые и смелые. Грейнджер помнила, как на своей свадьбе Лаванда пела и танцевала, обещая всем, что проживёт вечно. И Гермиона видела, что случилось с ними обеими в конце. Искорёжнные, изуродованные тела.

По щекам прокатились горячие слёзы. Нет, это был не страх. Чувство страха полыхало в ней, когда она наблюдала, как проклятье разъедает Теодора, а сейчас оно, подобно лесному пожару, прогорело, превратив всё внутри неё в чёрные угли. Ей просто требовалась ещё пара секунд, чтобы смириться. Она вдохнула полные лёгкие воздуха, надеясь насладиться последним мигом, небом, запахом ночного леса и осенней травы, но почему-то казалось, что всё пахнет гарью. У них нет никаких шансов. Малфой не должен был выходить сюда. Зачем он это сделал?

— Я вытащу нас, — шепнул он, обхватив её лицо ладонями и вытирая большими пальцами остывшие слёзы. — Слышишь?

Гермиона подняла глаза, встретилась затуманенным взглядом с его глазами и кивнула, больше для успокоения самого Малфоя, чем веря словам. Светлые волосы его чёлки уютно спадали на лоб, в полумраке он выглядел совсем мальчишкой, тем самым, из Хогвартса. Растерянным, заблудившимся и по-детски наивным. Она знала, что случается с членами Ордена, которые попадают к Пожирателям в плен.

— Всё будет хорошо, — Драко продолжал гладить щёки, прислонившись своим мокрым лбом к её. Его горячее дыхание щекотало кожу над верхней губой, и почему-то ей так глупо захотелось ему улыбнуться. Знаешь, Малфой, а я ведь по тебе скучала… Но вслух ничего произнести не успела, потому что Драко прижался горячими, сухими губами в отчаянном, голодном поцелуе, которому не суждено было случиться.

Потому что их обоих накрыла яркая вспышка, за ней ослепляющая тьма и тишина.

Комментарий к 23. Кто не спрятался

Атмосфера к главе: https://pin.it/2XNfLSQ

Видео-тизер: https://t.me/aris_gde_glava/106

========== 24. Кэрроу ==========

— Освободи меня.

Гермионе показалось, что голос Малфоя ей просто приснился. В голове клубилась такая сладко-ленивая дымка, будто бы она приехала на рождественские каникулы к родителям и сегодня было утро воскресенья. А значит, никуда спешить не надо. Грейнджер замерла, предвкушая, как вот-вот откроется дверь и раздастся бодрое мамино «Солнышко, вставай!». Она в ответ протянет «Сейчас», нащупает свои мягкие тапочки-зайцы и спустится на кухню, где на столе её будут ждать тонкие блинчики с кусочком жёлтого сливочного масла и кружка горячего чая. Но мама пока не звала, а значит, можно было спокойно поспать ещё пару минут. Гермиона повернула голову, пытаясь устроиться поудобнее, но вместо мягкой, тёплой подушки ощутила холодный деревянный пол. На голову словно вылили ведро ледяной воды. Лес, бессознательный Тео и Драко, стоящий на коленях.

Пожалуйста, пусть это окажется сном.

— Зачем? — второй голос абсолютно точно ей не снился и однозначно принадлежал Нотту, только звучал он как-то странно: слишком равнодушно, слишком холодно и в каждом звуке этого короткого «зачем» была слышна серая, сухая, как столетняя пыль, скука.

Ей показалось, что кровь в жилах вот-вот разогреется до температуры кипения. Где они и как здесь оказались? Гермиона аккуратно приоткрыла глаза, с трудом фокусируясь и мысленно повторяя себе три главных принципа аврора: осторожность, внимательность и чистый рассудок. Снова и снова. Она лежала на полу и твердила себе эти слова, как мантру. Её руки были скованы спереди, а спиной, судя по всему, она соприкасалась с Малфоем. Грейнджер чувствовала тепло чужого тела, и голос Драко звучал намного ближе, чем Тео, но увидеть их, не двинув при этом головой, не представлялось возможным. Стараясь не выдавать того, что она уже пришла в сознание, Гермиона незаметно покрутила руками. Больно. На запястьях ощущался тяжёлый металл. Наручники сидели плотно, и никаких шансов выскользнуть из них не было, даже если выбить себе большие пальцы. Слишком туго, а цепь, тянущуюся от наручников к стене, можно было даже не мечтать порвать. От предчувствия чего-то дурного по виску стекла холодная капелька пота.

— Освободи меня, — вновь повторил Малфой.

— Алекто сказала, что ты должен дождаться отца, Драко.

При упоминании Пожирательницы Гермиона замерла и вся обратилась вслух. Её удивило то, с какой необычайной нежностью Тео произнёс имя Кэрроу, и насколько сильно это контрастировало с тем, каким тоном он разговаривал с Малфоем. «Алекто» прозвучало, словно восторженный вздох мальчика, получившего в подарок красную машинку, а «Драко» — как варёная брокколи на обед. С Теодором было что-то не так. Гермиона слегка приподняла голову, чтобы взглянуть на него, но ладонь Малфоя предупреждающе легла на её плечо. Интересно, почему? Она послушно вернулась в прежнюю позицию, внимательно вслушиваясь в происходящее. Примерно в ярде от них громко щёлкнула металлическая зажигалка, затрещала от огонька бумага, и по комнате поплыл знакомый запах табака со сладкой шоколадной отдушкой. Грейнджер насторожилась — Нотт курил именно такие. Получается, раз он смог их поджечь, то его руки были свободны?

Теодор с наслаждением вдохнул дым и продолжил:

— Я, кстати, именно об этом тебе всё время и говорил. Люциус имеет вес в Министерстве, и надо быть полным идиотом, чтобы отказываться от таких возможностей. Вот скажи, что ты будешь делать, когда закончится ссылка? Останешься в мире маглов? Или попытаешься строить карьеру министерской крысы? А может, лучше будешь присматривать за животными в Хогвартсе? Говорят, хижина Хагрида ещё свободна…

— Может, лучше ты сначала со своей тупой башкой разберёшься? — огрызнулся Малфой, не дослушав.

— Я полностью в адекватном сознании, — холодно ответил Теодор, — это ты кретин, который упорно разрушает свою жизнь.

В том месте, откуда доносился голос Нотта, протяжно скрипнула половица. Затем другая, чуть ближе, потом третья, находящаяся совсем рядом с ними. В то же мгновение Гермиона услышала, как звонко лязгнула соседняя цепь. Рука Малфоя соскользнула с её плеча, и он всем телом подался вперёд.

— Но если ты будешь меня слушаться… — в этот раз голос Тео прозвучал меньше, чем в десяти дюймах от них, — то всё у нас с тобой будет хорошо, малыш.

Он прошептал это вкрадчиво, ласково, будто бы сейчас не держал Малфоя за цепь, словно пса, а разговаривал с любовницей. И у Гермионы волоски на руках встали дыбом. Боже. Она могла лишь представить себе всю степень ярости Малфоя. Стоять на коленях скованным, беспомощным… Часто ли ему приходилось оказываться в таких ситуациях? Грейнджер зажмурилась, предполагая, что вот сейчас он точно сорвётся, натянет цепи, разорвёт их одним мощным движением и придушит Нотта на месте. Но Драко тяжело вздохнул и медленно, покладисто произнёс:

— Хорошо, Тео, я сделаю как ты хочешь, но освободи её.

— Нет, — сразу отрезал Нотт, так же, как палач опускает топор: резко, одним разом обрубая позвонки и всю надежду на долгую и счастливую жизнь. — Алекто сказала, что после обряда Амикус займётся грязнокровкой, и я не стану ему мешать.

Гермиона ещё раз мысленно прогнала в уме его ответ, и липкий, холодный ужас растёкся по всему телу. Тео отдаст её Амикусу? Сознание отказывалось принимать эту мысль. Оно выталкивало и отторгало такую возможность, будто поверхность воды — раздувшееся тело утопленника. Цепь Драко вновь звонко лязгнула, и Малфой сел обратно на пол. Грейнджер почувствовала, как он осторожно погладил её спину, успокаивая. Ей очень захотелось прижаться к нему и уткнуться носом в шею, но она помнила его молчаливое предупреждение. Нужно было просто дождаться, когда Теодор уйдёт, и тогда они смогут поговорить открыто.

Просто дождаться.

Нотт сделал несколько шагов в сторону выхода. Перед самым носом Гермионы возникли его чёрные, грубые ботинки, и она крепко зажмурилась, боясь, что он заметит её бодрствование. Уходи. Уходи уже быстрее!

Но Тео не двигался. Он замер прямо напротив неё, нависая безмолвной скалой. Грейнджер буквально кожей чувствовала его тяжёлый взгляд на себе. Сколько Теодор так стоял? Секунду, две, а может быть, вечность? Чего Нотт ждал? Он нервно постучал носком ботинка.

— Долго будешь ломать комедию? — Нотт присел и грубо обхватил пальцами её щёки. — Ты либо встанешь сама, либо я оттащу тебя на цепи, как животное.

На Гермиону накатила нервная дрожь. Она бы застучала зубами, если бы Тео не держал её. Как он мог так говорить? Тот самый Теодор, к чьему плечу она прижималась во сне, в то время как он пальцем выводил на её коже защитные руны… Тот Тео, что просил Драко увести её подальше, а теперь сам готов был отдать Амикусу? Да что с ним такое? Империус?

Грейнджер упрямо стиснула зубы, медленно открыла глаза и вгляделась в его лицо. Наверное, в глубине души она ожидала, что перед ней окажется какой-нибудь изуродованный, злобный двойник, такой, с острыми зубами, как у всех чудовищ, и змеиными, красными глазами. Но нет, напротив неё был всё тот же хорошо знакомый ей Тео: прозрачно-зелёная радужка, узкие зрачки, смешные веснушки и капризный изгиб губ. За исключением неприятной ухмылки, он ничуть не отличался от себя прежнего. Нотт молча выпрямился во весь рост и направил на неё палочку.

— Вставай, — скомандовал он, грубо дёрнув Гермиону за цепь и принуждая подняться с пола. Но та не послушалась. Лишь крепче сжала зубы и гордо вскинула подбородок. Захочет тащить — пускай. Она никуда добровольно не сдвинется! Эта тёмная, маленькая камера казалась ей сейчас самым безопасным местом на свете.

— Не трогай её, — Малфой обхватил двумя руками запястье Грейнджер, зацепившись пальцами за кожаный браслет, и попытался отодвинуть её себе за спину, но цепь была недостаточно длинной.

Теодор приподнял бровь, кинув на Драко полный презрения взгляд.

— Ступефай! — оглушающее слетело с его губ быстро и легко, словно обыкновенное «будь здоров» чихнувшему.

Малфой без сознания упал на пол, и Гермиона тут же осознала, что угроза Тео оттащить её на цепи — вовсе не пустой звук.

Помощи ждать было неоткуда.

Грейнджер тяжело вздохнула, села на колени и отряхнула джинсы от серой пыли. Что ж, если помощи ждать неоткуда, то она хотя бы сохранит свою гордость. Не дожидаясь, пока Нотт запустит в неё какое-нибудь проклятие побольнее, Гермиона медленно встала, расправила плечи и окинула прощальным взглядом Драко. Тот будто бы просто спал: его светлые волосы растрепались, чёлка рассыпалась по лбу, прикрывая тёмные брови, а в крепко сжатых пальцах остался тот самый кожаный браслет. Она так и не поняла, зачем Теодор ей его передал и почему этобыло так важно, но данный факт уже не имел значения. Мертвецам вещи не нужны. Гермиона приложила руки к груди, нащупав под кофтой тот самый обломок волшебной палочки Драко, который она носила, не снимая, и горько усмехнулась.

Не потеряй свой свет…

***

Нотт захлопнул дверь, снял наручники и пропустил её вперёд себя. Судя по всему, их камера находилась в подвале: здесь стойко пахло сыростью, было темно и наверх вели трухлявые деревянные ступеньки. Он наколдовал Люмос и подтолкнул её в спину, но Гермиона, сделав два шага, упрямо остановилась. Не убьёт же её Теодор, в конце концов? Между лопаток мгновенно упёрлось остриё палочки.

—Тео… — она должна была попробовать достучаться до него. Даже если это Империус, его всё равно можно сбросить. Всегда есть лазейка в сознании жертвы, через которую можно попытаться разрушить чары. Нужно лишь найти значимую для человека ниточку и аккуратно потянуть. Гермиона вспомнила все лекции в аврорате, где рассказывалось, как помочь другому сбросить принуждение. Набрала воздух в лёгкие и медленно, плавно развернулась. Остриё палочки проскользило по телу и упёрлось в сердце. Нотт раздражённо вздёрнул брови в немом вопросе. Гермиона облизала пересохшие губы, собираясь с мыслями. Все слова, которые она хотела ему сказать, застряли в горле. В тусклом свете Люмоса его лицо выглядело словно вылепленное из фарфора: красивое, белое и абсолютно неживое.

— Помнишь, ты мне сказал, что когда-то был заперт в своём теле, как в тюрьме? — тихонько спросила она, глядя ему в глаза. Пустые и прозрачные, словно у призрака. — Ты свободный человек, слышишь, Тео? Ты сам творишь свою жизнь… Я могу помочь тебе…

На мгновение ей показалось, что что-то изменилось в его взгляде. Словно мелькнул слабый огонёк. Выражение лица Теодора немного смягчилось, уголки бровей поползли вниз, он растерянно, даже наивно поморгал, поднял руку с фамильным перстнем и издевательски наигранным жестом смахнул невидимые слёзы с глаз.

— Закрой рот и шагай вперёд, — отрезал он.

Гермиона съёжилась от его слов, но смириться с поражением была не готова. Она медленно сжала руки в кулаки, а потом разжала. Пальцы дрожали от напряжения, а в животе будто поселилась подвывающая Банши. Теодор ничего не слышал. Значит, нужно было показать. Повинуясь импульсивному порыву, Грейнджер потянулась к его губам. Жёсткие пальцы тут же впились ей в плечи.

— Не смей прикасаться ко мне, — он со злостью оттолкнул её, и Гермиона упала, ударившись спиной о ступеньки. От боли в уголках глаз выступили слёзы.

Не дав возможности прийти в себя, он грубо дёрнул её за руку, встряхнул и заставил идти вперёд. Спина болела, кожу на локтях саднило, но больнее всего было от ощущения беспомощности. Банши затянула свою поминальную песню во весь голос, и в ушах Гермионы оглушительно звенел загробный визг. Она не смогла до него достучаться. Этот шанс был потерян.

Нотт привёл её в небольшой зал. Когда-то торжественный, сейчас заброшенный: тёмные порванные шторы из бархата на окнах, искусно набранный, но затертый и облупившийся паркет и граммофон на подоконнике, хрипящий какую-то старинную мелодию. Пластинка была исцарапана и всё время шипела, отчего создавалось жуткое ощущение, будто бы Гермиона попала в один из фильмов ужасов, которые так любила смотреть в детстве. Она облизала пересохшие губы. Как бы ей хотелось сейчас сидеть на диване, укрывшись с головой тёплым одеялом, и сквозь пальцы подглядывать на страшные картинки!

Что ж, зато у неё теперь была возможность рассмотреть всех монстров вблизи.

Теодор грубо толкнул её в центр комнаты, и Грейнджер, потеряв равновесие, упала на колени. Нет, от Пожирателя она не ожидала вежливого обращения, но Тео же мог быть с ней помягче! Гермиона обернулась, смерив парня гневным взглядом, но тот лишь язвительно усмехнулся и сделал вид, что смотрит в окно.

Как же я тебя сейчас ненавижу!

Гермиона прикусила язык, чтобы случайно не высказать свои мысли вслух, и вернула взгляд в центр зала. Там, у стола, накрытого кроваво-красным шёлком, стоял Амикус и не спеша раскладывал предметы. На появление Гермионы он не обратил ровно никакого внимания, и ей ничего не оставалась, как молча ждать, когда Пожиратель закончит. А Кэрроу всё не торопился. Он аккуратно расставил толстые белые свечи, бережно пододвинул ближе к центру стола один золотой кубок, затем второй, извлёк из саквояжа тяжёлую объёмную книгу и положил её на середину. Гермиона видела, как длинные пальцы с крупными суставами лениво перелистнули страницы, остановились на нужной и задумчиво постучали ногтями по верхней строчке.

—Ты, — неожиданно обратился он к ней и направил на неё палочку. — Если пригодной окажешься, то сможешь уповать на сохранение жизни жалкой своей.

Впрочем, это не было вопросом или предложением. Амикус взмахнул палочкой, и по воздуху к ней подплыл металлический ошейник. Широкий, из тяжёлого, светлого металла, в таких держат крупных животных на цепи. Он указал палочкой на Гермиону, и обруч сам раскрылся и закрылся, звонко щёлкнув замком на её шее.

— Коль стоит мне изречь одну-единственную мысль, так сдохнешь ты медленно и мучительно, — Кэрроу взмахнул палочкой в третий раз, и Гермиону силой заклинания развернуло на месте, заставляя взглянуть на то, что находилось за её спиной.

Сначала глаза увидели на паркете одно небольшое бурое пятнышко, но уже через секунду её взгляд скользнул туда, где крови было больше всего. Тошнота подкатила к горлу, и Гермиона с трудом сглотнула тугой, горький комок. На полу лежало изуродованное тело темнокожего мужчины в ветхой, разорванной рубахе. Она с ужасом перевела взгляд на лицо и еле сдержала непрошеный крик. Хоть он сильно похудел и постарел, но всё же Грейнджер смогла узнать его — Кингсли. Как давно он пропал? Около года назад? И всё это время он находился в плену у Амикуса? Она думала, что Бруствер предал Орден и сбежал… Боже. Судя по состоянию тела, Кингсли регулярно подвергался пыткам: одной руки у него не было, и рукав лежал пустой тряпкой. На обеих ступнях мужчины отсутствовало по три пальца, но эти раны давно зарубцевались. Что бы ни стало причиной его смерти, лёгкой и безболезненной она точно не была — на месте глаз Бруствера зияли кровавые дыры, а сзади под затылком расплывалась густая бордовая каша с крупными кусочками мозга и костей.

Амикус приблизился к ней и прошептал на ухо:

— Ты будешь чувствовать это каждой своей клеточкой, — он придвинулся так близко, что Гермиона вздрогнула от ощущения чужого дыхания и запаха выпитого вина на своей шее. — Твоя кровь вскипит и вспенится. Твои внутренние органы будут распухать и распирать тебя изнутри. Лопнут первыми очи, они самые нежные, затем ты почувствуешь, как лопнет селезёнка и всю твою гнилую утробу затопит горячей, словно лава, кровью. Потом наступит черёд лёгких. От жара они скукожатся и слипнутся, как пересушенная слива. Ты не сможешь дышать, и, если тебе повезёт, то наступит очередь мозга. Он нагреется и взорвётся, раздробив черепную коробку на мелкие осколки. И всё это случится, если ты, как и он, вдруг разозлишь меня. Разумеешь, тварь?

Гермиона с трудом сглотнула и кивнула.

— Управься с этим. Живо, — он взмахнул палочкой, и тело Кингсли вспыхнуло ярким огнём.

Гермиона растерянно взглянула на пламя. Что ей предполагалось делать? Подождать, пока догорит, и убрать пепел? Оттереть кровь? Потушить пожар? Ублюдок не мог выражаться яснее?! Но кремации не суждено было состояться. Тео подскочил почти мгновенно и направил на горящее тело Агуаменти.

— Блядь, Амикус! Ты в своём уме? — его возмущению не было предела. — Никакой вони от сгоревших трупов на моей свадьбе! Алекто заслуживает лучшего!

Гермиона замерла. Свадьбе? Он женится… на Алекто? Всё в животе скрутилось в тугой узел. Даже Банши в шоке заткнулась. Представлять, как Теодор целует другую, было неприятно, и почему-то от этого остро кольнуло где-то в груди. Нотт изящно взмахнул палочкой, и тело Бруствера, капая водой, чёрной сажей и кровью, поднялось в воздух. Не слишком церемонясь, Нотт грациозным движением направил труп в окно. Тот медленно поплыл по комнате, оставляя за собой чёрно-красные пятна. Гермиона проследила за ним взглядом. Тело двигалось медленно, в тишине комнаты было отчётливо слышно, как глухо падают на деревянный пол тяжёлые капли. Кап. Кап. Амикус протяжно вздохнул, покачал головой и уткнулся в книгу. Наконец, словно выброшенный бумажный стаканчик, труп исчез в проёме окна. Нотт, довольный собой, слегка прикрыл створки, но, заметив взгляд Гермионы на себе, уставился на неё своими пронзительными зелёными глазами. В следующую секунду он махнул палочкой, и рядом с ней возникло ведро с тряпкой и водой. Недвусмысленный намёк на то, чем бы ей стоило сейчас заняться. Гермиона прищурилась, пробегая в уме по ответам, которых не стоило сейчас произносить вслух.

Ладно, Тео, как скажешь.

Грейнджер взяла тряпку, сделав вид, что приступила к делу, а сама осторожно принялась наблюдать за тем, что будет происходить дальше. Для человека под Империусом Нотт вёл себя слишком свободно. Палочку у него не отобрали, и не было похоже, что Амикус им управлял. Скорее наоборот: то, с каким недовольством Кэрроу посматривал в сторону Теодора, скорее говорило о том, что он сам был бы не против от него избавиться. Нотт раздражённо взглянул в сторону Амикуса и постучал палочкой по бедру.

— Ты мне одежду достал? — спросил он таким тоном, каким обращаются к ленивым слугам.

—Так, походя, — отмахнулся Пожиратель, не отрываясь от чтения, и Гермиона заметила, как он сдержанно улыбнулся.

Теодор был в тех же вещах, в которых выходил из дома — чёрной тонкой водолазке и тёмных зауженных штанах с карманами. Но после стычки в лесу всё покрылось толстым слоем грязи. Торжественным это точно назвать было нельзя. Нотт прожёг яростным взглядом голову Кэрроу и нервно перекатил палочку в пальцах. И Гермиона замерла — кинет в него проклятье или нет?

—Ты идиот? — язвительно протянул Тео, в три шага подскочив к столу. Он с силой захлопнул книгу, нарочно прищемив мужчине пальцы. — Что скажет Алекто?

Амикус медленно поднял взгляд на Нотта, и Гермионе показалось, что Кэрроу сейчас огреет его каким-нибудь болезненным заклинанием на месте — таким опасным и угрожающим стало его лицо. Но Теодор скрестил руки на груди, встретив его взгляд с неприкрытым упрямством. Он нахально вздёрнул брови и нетерпеливо постучал носком ботинка. Подгоняя и откровенно играя на нервах мужчины. Мерлин, какое ребячество. Глаза Амикуса распахнулись, и Гермионе показалось, что сейчас они лопнут от негодования. Он, словно зубастая рыба, выброшенная на берег, несколько раз беспомощно открыл рот и снова закрыл.

— Ещё одно слово, мальчик, и я отрежу тебе… — наконец смог выдавить из себя Кэрроу и схватил Нотта за ворот. Хрустнула натянутая ткань. Теодор хищно улыбнулся и удивительно чётким, выверенным жестом вскинул свою палочку, направив мужчине прямо в горло. На худой шее дрогнул острый кадык.

— И что ты мне сделаешь? — насмешливо спросил он, наблюдая, как Амикус ещё больше звереет. — Твоя сестрёнка очень и очень расстроится, если со мной что-то случится. Мы же не хотим огорчать Алекто, правда?

Гермиона увидела, как Пожиратель в немой ярости сцепил зубы, и ей даже показалось, что её ошейник стал ощутимо горячее. На челюсти Амикуса заходили желваки, жилы на шее выступили, показывая напряжение. Он шумно выдохнул и смерил Теодора презрительным взглядом. Нотт сильнее вдавил остриё палочки ему в кожу. Гермионе даже на секунду показалось, что он проткнёт его шею насквозь. Она нервно закусила губу, молясь, чтобы Теодор не останавливался. Кэрроу медленно разжал руку, отпуская водолазку.

— Вторая дверь направо, там найдёшь всё, что тебе нужно.

Нотт с неприкрытой издёвкой приложил два пальца к губам, поцеловал кончики и дотронулся ими до лба Амикуса.

— Умница, братик, — и ленивой походкой направился прочь из зала.

Воздух словно превратился в плотное, вязкое вещество. Казалось — проскочи где-нибудь мельчайшая искра, и всё взорвётся. Опасаясь гнева Пожирателя, Гермиона быстро опустила голову и принялась усердно оттирать кровь с потёртого паркета. Металл ошейника ощутимо жгло. Было слышно, как громко хлопнул дверью Теодор, уходя из зала, как Амикус прошипел что-то нечленораздельное и нервно заходил по комнате. Гермиона усиленно водила тряпкой по крови, стараясь сойти за часть интерьера. Поднимать голову ей было откровенно страшно. Она слышала от нескольких людей, освобождённых из плена, что Пожиратели имели привычку вымещать свою ярость на слугах. Их могли пытать за остывший чай, недостаточно низкий поклон или случайный кашель… Попадать под горячую руку и получать Круциатус ей совсем не хотелось. Одно пятно, затем второе. Смерть Бруствера явно не была естественной. Кэрроу ходил из угла в угол, ругаясь и шипя себе что-то под нос. Его шаги отдавались глухим эхом от деревянных досок. Вода в ведре вся окрасилась в красный, поэтому третье пятно Гермиона просто размазала по полу. Вставать и просить разрешения поменять воду она не хотела. Ошейник наконец-то перестал разогреваться и становился успокоительно-прохладным. Лучше было не привлекать лишний раз внимание Амикуса, а просто сделать, что он сказал, и отползти к стене. Стерев, а точнее растерев по полу всю кровь, Гермиона осмелилась аккуратно взглянуть в его сторону. Пожиратель успокоился и принялся за книгу. Она осторожно взяла ведро, поставила его у стены и встала рядом выходом в коридор, ведущий в подвал. Грейнджер замерла, ожидая реакции Кэрроу. Сжавшаяся, собранная, чуткая. Он, судя по всему, за эти полчаса забыл о её присутствии или стал воспринимать как мебель, и ей это было только на руку. Если Амикус отвлечётся, она сможет попробовать добраться до Драко… Про ошейник на своей шее и последствия Грейнджер старалась не думать. Пока существовал хотя бы крохотный шанс на свободу — его нельзя было упускать. Главное просто не привлекать внимания и молиться Мерлину, чтобы Кэрроу ничто не вывело из себя.

Громко хлопнула о стену дверь, и в зал опять вошёл Теодор. Гермиона мысленно простонала и закусила щёку, чтобы не издать ни звука. Если Нотт продолжит доводить Амикуса, то всё может плохо кончиться для неё. Кто знал, от чего умер Кингсли? В совпадение ей совсем не верилось. Кэрроу держал его в плену целый год, и вдруг по случайному стечению обстоятельств с появлением Теодора слуга резко оказывается в чём-то виновным и медленно, мучительно погибает? Всё говорило скорее о том, что Бруствер стал жертвой приступа гнева Амикуса. И его судьбу повторять не хотелось.

Гермиона напряжённо проследила, как причина возможной ярости Кэрроу лениво встала у стола и пробежала по поверхности кончиками пальцев.

Чёртов Теодор Нотт!

Он казался абсолютно невозмутимым. Элегантный и безупречный, как и полагалось наследнику чистокровного рода, Нотт теперь был одет в чёрный приталенный пиджак, белую рубашку и узкие классические брюки, а его кудри были зачёсаны назад, полностью открывая лоб. Единственное, что напоминало его прежнего — зажатая в зубах магловская сигарета, от которой знакомо пахло шоколадным табаком.

Тео целенаправленно стряхнул пепел на книгу, которую читал Кэрроу. Тот в изумлении поднял рыжеватые брови, но тут же, осознав, что произошло, зло сощурился и смерил его ненавидящим взглядом.

— Выкинь эту дрянь, — прошипел он, и Гермионе показалось, что его ярость отдаётся вибрацией в ошейнике. Она приложила кончики пальцев к металлу, словно могла так затормозить процесс.

— Это не дрянь, ты просто не пробовал, — упрямо парировал Тео, а через секунду его рот растянулся в ехидной улыбке. — Хочешь, я научу тебя курить?

И подмигнул.

Гермиона сжалась, приготовившись ощутить жжение магии, и мысленно попрощалась с жизнью. Амикус медленно встал из-за стола во весь свой огромный рост. Тео был на пять дюймов ниже, но даже при такой разнице он смотрел на Кэрроу, гордо вздёрнув подбородок. Кэрроу перегнулся через стол, выдернул из его губ сигарету и поднёс к своим. Он медленно втянул в себя дым так, что сигарета истлела сразу наполовину.

И выдохнул серое облако в восхищённое лицо Теодора.

— Я всё пробовал, — Амикус сжал сигарету в кулаке и выкинул на пол. — А ты не будешь больше тянуть это в рот. Мы же не хотим расстраивать Алекто, правда, мальчик?

Тео высокомерно дёрнул подбородком, всем своим видом демонстрируя, что не уступит. Взгляд мужчины проскользил вниз по его лицу и замер где-то в области рта. Амикус самодовольно усмехнулся и двусмысленно облизал блестящие тонкие губы. Нотт тут же отпрянул назад и брезгливо вытер руки о пиджак.

Что между этими двумя происходило?

Но не успела Гермиона придумать себе хотя бы несколько более-менее правдоподобных версий, как дверь зала отворилась и на пороге показалась женщина в белом пышном платье. Лоснясь, словно торт, обмазанный жирными сливками и украшенный масляными розочками по бортикам. Тканевые цветы тоже имелись и щедро обрамляли лиф. Но взгляд Гермионы приковывало не это. Рыжие волосы Алекто украшала тонкая кружевная фата и изящная диадема из серебра с драгоценными камнями. Грейнджер неверяще смотрела, как переливаются в свете свечей крупные сапфиры. У неё буквально перехватило дух. Это была именно та самая реликвия! Крестраж Реддла! Мысль о том, что главный источник всех бед находился на расстоянии не больше ярда, приводила в эйфорию, а в ногах словно поселились пружинки. Хотелось подскочить, выдернуть украшение из этой нелепой морковной копны и бежать отсюда со скоростью света. Она вновь прогнала в уме три заповеди аврора, заставляя себя успокоиться. Осторожность, внимательность и чистый рассудок. Сначала наблюдение, потом действия. Но всё равно сердце громыхало в груди так, что заглушало для Гермионы все другие звуки. Алекто торжественно прошагала к столу и встала рядом с Теодором.

— Надень это на левую руку, — нежно проворковала она, протягивая ему золотое кольцо.

— Дрянь какая-то, — ответил Тео, не слишком горя желанием выполнять просьбу. Он с сомнением повертел кольцо в руке, капризно скривился, но внезапно лицо его переменилось, он звонко хохотнул и с издёвкой произнёс:

— Эй, Амикус, я так и знал, что у тебя мамочка была маглой.

Кэрроу в ярости зарычал и с силой ударил ладонью об стол, да так, что все предметы подпрыгнули, чудом устояв на месте. И Гермиона с ужасом ощутила, как быстро начал нагреваться ошейник. Мерлин, только не так!

— Сестра, заткни его уже наконец, — прошипел Амикус, и его голос звучал на грани истерики. — Мальчик выгрыз своими зубами все нервы. Я его сейчас упокою прямо здесь…

Алекто нежно положила ладонь на щёку Теодора, заставляя его обратить на себя внимание. Тот нехотя отвёл взгляд от Амикуса и невинно улыбнулся своей невесте.

— Любимый, это символ, — нежно выдохнула она. От того визгливого, неприятного голоса, что Гермиона слышала в лесу, не осталось и следа. Эта женщина ворковала, как голубка, мурчала, словно сытая кошка. Ласково, вкрадчиво и удовлетворённо. — Именно так ближе к сердцу. Мы с тобой будем связаны на всю жизнь. Пока смерть не разлучит нас.

Теодор послушно кивнул и позволил надеть кольцо себе на палец. Золото ярко блеснуло в свете свечей. Зато ошейник сразу начал остывать. Гермиона заворожённо наблюдала, как Тео поднёс руку Алекто к своим губам, галантно поцеловал и аккуратно надел кольцо на безымянный палец. Выглядел он при этом… счастливым.

Гермиона неверяще поморгала. Почему ей так неприятно было на это смотреть? Это всё из-за Империуса. Точно. Никто не должен принуждать другого. Так не правильно и не справедливо! Это противоестественно! Если Тео сам, по собственной воле сейчас брал бы её в жёны, то это было бы намного правильнее и… больнее?

Грейнджер закусила губу, прогоняя ненужную мысль и не давая ей расправить свои крылья. Нужно было сосредоточиться на том, как выбраться отсюда. Она почесала пальцами кожу под ошейником. Тяжёлый металл казался монолитным, если на нём и был замок, то располагался где-то сзади. К тому же он мог сдетонировать по одному короткому слову хозяина, что никак не улучшало положение…

Мерлин, помоги…

— Ш-ш, Грейнджер? — позади неё раздался шёпот. И ей даже на секунду показалось, что Великий Мерлин действительно откликнулся на её зов. От неожиданности она вздрогнула, но тут же взяла себя в руки и плавно обернулась. В коридоре, в тени стены стоял Малфой. — Сможешь дойти до комнаты?

Драко указал пальцем на светлую дверь шагах в шести по коридору, и Гермиона задумалась. Успеет ли она, или ошейник сдетонирует сразу, как только она посмеет двинуться? Сколько у неё времени до того момента, как Амикус заметит пропажу? С другой стороны, какая уже разница? С талантом Теодора выводить его из себя, вряд ли она доживёт до конца этого вечера. Гермиона до сих пор фантомно ощущала жжение магического металла на своей коже. Если существовал хотя бы крохотный шанс на свободу — его нельзя было упускать. Грейнджер легонько кивнула, отворачиваясь от коридора. К счастью, Амикус продолжал зачитывать слова обряда, не поднимая глаз от книги. Алекто и Тео, улыбаясь, смотрели друг на друга и тоже ничего вокруг не замечали. Гермиона постояла ещё немного, и, убедившись, что Пожиратель не собирается отрываться от чтения, незаметно скользнула в коридор. Она в три быстрых шага добежала до комнаты. Драко осторожно прикрыл за ней дверь. Его встревоженный взгляд замер на ошейнике.

— Ты в порядке? — спросил он, повернул её спиной и приподнял кофту. Его ловкие пальцы пробежались по рёбрам. — Больно?

— Всё хорошо, — Гермиона неловко одёрнула одежду и зажала края свитера в руках, смущаясь от его бесцеремонности. Он же не заставит её сейчас снимать джинсы, чтобы проверить, нет ли повреждений на ногах? Но Малфой, убедившись, что опасных ран нет, снял со своей руки кожаный браслет и завязал его узелком на ошейнике.

— Это артефакт-отмычка, — Драко был собран и серьёзен. Он приподнял двумя пальцами её подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза. — Дёрнешься, и оторвёт голову.

— Да ты мастер успокаивать, — фыркнула Гермиона.

— Даже не пытаюсь, Грейнджер. Не шевелись, поняла?

Малфой наклонился вперёд, просверлив её взглядом, будто пытался убедиться, что она точно поняла его слова, и по рукам у Гермионы пробежали мурашки. Он не шутил. Она нервно облизала губы и кивнула. Драко что-то еле слышно произнёс, и следом у самого уха раздалось тихое шипение. Так, словно кто-то капнул кислотой на кусочек кожи Бумсланга. Её волосы выбились из растрепавшейся косы и налипли на лоб. Одна маленькая непослушная прядка щекотала нос, и отчаянно хотелось чихнуть. Гермиона задержала дыхание. Понадобилась пара бесконечных секунд, чтобы ошейник щёлкнул и упал на пол. Она глубоко вздохнула и потёрла шею. Боже. Кажется, всё ещё жива. Хотя тут же одёрнула себя — ничего не кончилось. Малфой вновь осторожно выглянул за дверь.

— Если я правильно помню весь обряд, то у нас есть около сорока минут. Нам надо найти палочки или что-то, что поможет не сдохнуть.

Гермиона осмотрелась. Каких-то очевидных тайников заметно не было. Всё выглядело даже слишком нормально и пусто. Здесь стояла одинокая кровать, письменный стол у окна и книжный шкаф, на полках которого вместо книг были в идеальном порядке расставлены фарфоровые куклы. Нигде ни пылинки, мертвенная чистота. Где бы Амикус мог хранить их палочки? Малфой не теряя времени начал один за другим проверять ящики. Его движения были быстрыми и отточенными, он вытащил верхний, высыпал содержимое и, не обнаружив ничего полезного, достал второй. Гермиона медленно двинулась вдоль полок, рассматривая кукол. Всё разного размера, фарфоровые, напоминающие маленьких детей с одинаково рыжими и блестящими локонами.

— Часы Теодора здесь, — Драко облегчённо выдохнул, и Гермиона обернулась на звук голоса. Малфой держал в руке знакомый серебряный ремешок. — Это портключ, активировать его можем только мы трое, но я могу отправить тебя в убежище, Грейнджер.

Он действительно полагал, что она согласится? Гермиона нахмурилась и провела пальцем по лицу куклы, ощутив подушечкой холодный гладкий фарфор. Эвакуироваться сейчас, когда они были так близко к диадеме? А Тео? Её мозг пытался просчитать возможные варианты: оружия и палочек у них нет, но у Драко есть портключ. Он может воспользоваться легилименцией, но как это ему поможет, когда на него налетит разъярённый волшебник? Да, они могли уйти отсюда в любой момент, но им всё ещё нужно было как-то забрать Тео и диадему. Слишком много «но» и слишком мало информации. Но бросать всё и сбегать не было разумным выходом.

— Ты хорошо знал Амикуса? — задумчиво спросила она, разглядывая фарфоровых куколок.

Малфой недоумённо посмотрел на неё, и Гермиона проследила взглядом, как между его бровей пролегла маленькая складочка. Он недовольно нахмурился, поджал губы и покачал головой.

— Лучше, чем хотелось бы.

— Как ты думаешь, он очень сильно любит свою сестру?

Драко бесшумно выглянул за дверь и, убедившись, что обряд продолжается, вернулся к столу. Она скорее почувствовала, чем увидела, что Малфой сомневается. Он повертел в руках толстую книгу в чёрном кожаном переплёте с золотыми тиснёными буквами «Заветы Лорда», отложил в сторону и взглянул Гермионе прямо в глаза.

— На последнем курсе Хогвартса мы все смеялись над ними… А если называть вещи своими именами, то просто неприкрыто издевались. Чистокровные детки, только получившие метки. Тёмная магия пьянила, и мы все думали, что богоподобны. Сам Мерлин сосёт у нас. Больше всего доставалось, конечно же, гриффиндорцам и тем, кто метку не принял, но оставался учиться в Хогвартсе. А потом нам это наскучило, и мы нашли себе новые объекты для насмешек. У нас даже было негласное соревнование. Как видишь, Тео в нём победил, — Драко печально усмехнулся и, немного помедлив, продолжил:

— Тихие, молчаливые Пожиратели Кэрроу, ещё и приставленные к школьникам вести маггловедение. За ними как-то сразу закрепилось, что они сами маглорожденные, и нет в них ни капли чистой крови. Мы плевали им вслед. Амикуса почти не трогали, но Алекто… Она всегда была словно ребёнок в теле взрослого, такая глупая и беспомощная. Лёгкая добыча. Мы задевали её постоянно. Могли тайком толкнуть, обозвать, украсть и выкинуть личные вещи. Знаешь, мы все понимали только силу. Долохов, он одним своим появлением вызывал трепет, а Кэрроу… они почти никогда не отвечали, просто проходили мимо. Амикус всегда уводил рыдающую Алекто и укрывал её в своём кабинете. Они казались нам слабыми, ничтожными. Но мы были просто слепы. Когда война началась, Амикус проявил себя по-настоящему. Ищейка Лорда. Меткий и безжалостный. Он никогда не ошибался и мог выследить любого. Даже если жертва пряталась. Даже если пряталась хорошо. Это был только вопрос времени. Чистокровных он никогда не убивал, просто приводил на суд Волдеморта, а вот маглов… убивал без жалости и без разбора: женщины, старики или дети.

Пожалуй, женщин и детей он ненавидел больше всего. Амикус даже изобрёл несколько проклятий, чтобы его жертвы умирали медленно и мучительно… Однажды Лорд приказал мне проверить его воспоминания по последнему рейду. Не сходилось количество трупов, и Волдеморт подозревал, что Амикус мог кого-то отпустить… Это был рейд в тот самый детский дом, в котором воспитывался Лорд. Амикус действительно убил практически всех: и женщин, и детей. Последний труп должен был принадлежать настоятельнице. Её он забрал к себе в поместье. Но лучше бы убил. В его воспоминаниях я обнаружил изуродованный обрубок человеческого тела. У неё не было рук, не было ног, ушей, груди… она лежала под какими-то трубками, и я даже примерно не могу сказать, что он вливал, но женщина была жива. И знаешь, мне стало интересно — почему? Тогда я копнул глубже.

Оказалось, Алекто и Амикус тоже пару лет жили в том же детском доме, что и Лорд. Их мать, Алисия, стала жертвой какого-то пьяного ублюдка, когда гуляла с детьми на магловской ярмарке. Он просто выстрелил ей в голову… Бах! И по асфальту растеклось кровавое месиво. Им было по десять лет. Два чистокровных волшебника, всю жизнь воспитывавшиеся в поместье среди заботливых эльфов и нянь. Они были странными для этого мира. Настоятельница сломала их палочки сразу же, как Кэрроу переступили порог. Над ними издевались, их избивали. Амикус пытался защитить сестру, но не смог. Он был слишком слаб. Настоятельница закрывала глаза на всё. Более того, она сама постоянно унижала Алекто. И однажды та не выдержала. Амикус нашёл сестру в луже крови на полу грязного туалета. Её губы посинели, она почти не дышала… Алекто тогда забрали в больницу, и он не знал, выжила она или нет. Полгода Амикус сходил с ума. Он выл, как зверь, царапал стены, в конце концов нашёл под кроватью фарфоровую куклу, которую подарила сестре мама, и стал с ней ходить везде. Как понимаешь, насмешек стало ещё больше. Эта кукла была объявлена предметом охоты для детей. Один мальчик украл её во время обеда, и Амикус выколол ему глаз вилкой. Тогда его посадили в карцер, но он как-то умудрился призвать её к себе с помощью стихийной магии. И сколько бы раз настоятельница ни отбирала эту куклу, каждый раз она возвращалась к Амикусу… Через полгода Алекто вернулась, и он поклялся, что они больше никогда не расстанутся. Одинокие, забитые, испуганные — в таком состоянии нашёл их Волдеморт. Он помог им вернуться домой, за что Амикус поклялся ему в вечной верности. Брат и сестра Кэрроу даже смогли закончить Хогвартс, но только Алекто душой словно так и застыла в том возрасте. Те маглы в больнице что-то сломали в ней…

Драко рассказывал это всё как само собой разумеющееся, словно пересказывал свежий фильм. В его голосе не было ни жалости, ни сожаления. Ему не было стыдно за своё поведение в школе, не было жалко Кэрроу. Его не трогали смерти тех детей в приюте… Был ли Малфой способен на сочувствие? Раскаивался ли он в чём-то? Гермиона мысленно представила, как скатала все свои эмоции в тугой шарик, подцепила двумя пальцами и выкинула из головы. Им нужно было как-то выбраться отсюда живыми, а обо всём остальном можно подумать потом. Её взгляд снова замер на куклах. С морковно-рыжими локонами, круглыми розовыми щёчками, и все как одна с карими глазами.

— Тебе никого эти куклы не напоминают? — тихо спросила она.

***

Гермиона притаилась у открытого окна, спрятавшись за плотным кустом, на ветвях которого висело мёртвое, полуобгоревшее тело Кингсли. Видимо, Тео не потрудился вложить достаточно силы в заклинание, ограничившись тем, что просто выкинул его из комнаты. К счастью, Нотт также не стал тратить силы, чтобы закрыть окно. Поэтому Гермиона и выбрала именно это место. Она пыталась абстрагироваться и не смотреть в сторону соседа. Но ей постоянно мерещилось, что его пустые глазницы с укором смотрят ей в затылок. Она жива, а он больше нет… Холодный ветер пронизывал до костей. Желудок снова скрутило неприятным спазмом — то ли от нервов, то ли от чувства голода, и не хотелось думать, что совсем рядом пахнет жареным мясом… Грейнджер зарылась замёрзшим носом в воротник тонкой кофты. Ожидание — худшая пытка. Хотя то, что они с Малфоем задумали, было сродни самоубийству. Она глубоко вдохнула морозный воздух и сжала в руке палочку. Простую веточку, подобранную с земли и аккуратно очищенную. Кажется, ей говорили, что она плохая актриса… Что ж, теперь настала пора проверить.

Из открытого окна донёсся долгожданный грохот. Гермиона привстала и аккуратно заглянула внутрь. Амикус продолжал зачитывать текст из книги, но судя по количеству предметов, оставшихся на столе, всё почти закончилось. В зал влетела фарфоровая кукла и громко хлопнула, разбившись об пол. Её голова покатилась прямо к ногам Алекто, и та в ужасе охнула. Теодор заозирался по сторонам, и Гермиона нырнула вниз. Только бы не заметил!

Из глубины комнаты продолжал звучать монотонный голос Кэрроу. Гермиона слышала, как звонко разбилась и разлетелась на осколки вторая кукла и как голос Амикуса сорвался на болезненный стон, словно ему сломали палец, но прерывать обряд он не стал.

Ну же. Отвлекись.

Досчитав до тридцати, она вновь привстала на цыпочки. Она видела, как в дверном проёме показался Малфой с самой большой куклой.

— Эй, смотри, кто у меня. Наверняка твоя любимица, — он с силой бросил её об пол и начал топтать осколки ногами. Амикус зарычал, подобно оборотню. Всё его лицо покраснело, а глаза стали полностью чёрными. Но с места не сдвинулся. Пожиратель быстро-быстро бубнил слова, стараясь закончить как можно скорее.

Гермиона в ужасе прикрыла рот рукой. Что Малфой творил? Он не должен был высовываться! Не дождавшись нужной реакции от Кэрроу, Драко взял ведро, которое стояло в углу, и не слишком метко запустил его в Амикуса. И в этот момент Гермиона даже ощутила что-то вроде злорадства. В воздух подлетел кроваво-красный фонтан грязной воды и обдал всех троих одним разом. Причёска Алекто повисла мокрыми сосульками. Теодор стиснул челюсть и с ненавистью взглянул на Малфоя, но тот оскалил зубы и скрылся в коридоре. Алая магическая нить оплела запястья Тео и Алекто. Кэрроу тут же отшвырнул книгу в сторону, вытащил палочку и, недолго думая, разнёс Бомбардой смежную стену. В поднявшемся облаке пыли Гермионе не было видно, успел ли выпрыгнуть в окно Малфой, и она скрестила пальцы, пожелав ему удачи. Амикус, не дожидаясь, когда пыль осядет, шагнул в дыру. Нотт, коротко поцеловав в губы новоявленную жену, двинулся следом. И Грейнджер подумала, что это очень и очень плохо. Она всё же надеялась, что Тео не станет нападать на Драко. У безоружного Малфоя против двух волшебников шансы были минимальные…

Гермиона перевела взгляд в центр зала: зато Алекто осталась одна. Женщина растерянно следила за движениями в комнате, приложив пухлые ладони ко рту. Грейнджер ловко подтянулась на подоконнике, на секунду замерев и собираясь с силами. Последний рывок, и либо она здесь сегодня умрёт, либо это будет её вторым днём рождения. В свете свечей на голове Алекто переливались глубокими синими оттенками камни диадемы. Словно поверхность Чёрного озера в лунную ночь. Словно песнь русалки, услышанная под водой. Словно гипноз. Гермиона перехватила веточку поудобнее. Безумие плясало на кончиках её пальцев. Где-то вдалеке раздались крики и полетели первые вспышки заклинаний. Сколько времени Малфой сможет выиграть? Медлить дальше было нельзя. Адреналин, словно электричество, перекатывался по всем жилам. Гермиона набрала воздух в лёгкие и бесшумно спрыгнула в зал. Алекто даже не заметила появления чужака, в один шаг Гермиона подскочила к ней со спины и приставила свою палочку к виску… Дубовую, кажется, но совсем не волшебную.

— Не шевелись и не дёргайся, — грозно прошептала она, жёстко зажав чужой рот ладонью. — Медленно достань свою палочку и отдай её мне.

Ради этого всё и затевалось. Именно поэтому Малфой сейчас где-то пытался отбиться от двух Пожирателей. Именно поэтому Гермиона Грейнджер рискнула ворваться в чужой дом и напасть на добропорядочного гражданина общества, которым по признанию Министерства и являлась Алекто Кэрроу. Мерлин, она творила сейчас нечто очень и очень противозаконное. Взять в заложники и угрожать расправой, какая это была статья магического кодекса?

Гермина сильнее вжала дубовую веточку в висок. Если уж преступать закон, то идти до конца.

— Живее, — прорычала она, пытаясь подражать пожирательской манере.

И рука Алекто медленно поползла к подолу. Под бесконечным ворохом пышных юбок она могла бы искать палочку вечность. Гермиона нервно закусила губу, всей душой желая, чтобы Кэрроу ускорилась, и даже не заметила, как Амикус материализовался из теней.

— Отпусти. Мою. Сестру, — он направил палочку на Гермиону.

Она в ужасе перевела взгляд на Пожирателя и тяжело сглотнула. Его глаза утратили человеческий вид, полностью став чёрными, бездонными. На бледной коже проступили тёмные пятна, а черты лица заострились, как у трупа. Выглядел он, как чудовище из фильма ужасов. Где же Малфой? Звуки магических вспышек теперь разносились на улице. Видимо, Драко был сейчас очень и очень занят.

— Твоя сестра умрёт первой, — Гермиона мысленно попрощалась с жизнью и теперь просто вдохновенно врала. — Её внутренние органы уже медленно разъедает проклятье. Посмотри внимательно, ей становится сложно дышать, температура тела подходит к критической. Видишь, как ей жарко? Это проклятье может снять только магглорожденный, и оно не исчезнет с моей смертью.

— Амикус? — испуганно всхлипнула Алекто.

— Глаголет блеф, сестра.

В комнату вбежал Малфой с палочкой Нотта в руках, а следом за ним и сам Теодор. Он сбил Драко с ног, и тот упал в лужу, палочка выскользнула из его пальцев, откатившись в сторону. Тео уселся сверху, коротким движением запустил пальцы в окровавленные белые волосы и глухо приложил друга лбом об пол.

Алекто приободрилась и довольно хихикнула.

Драко сознание не потерял, поэтому следом раздался ещё один влажный шлепок лба об мокрый паркет. Грейнджер шокировано смотрела на происходящее и не знала, что ей предпринять, чтобы помочь Малфою. Алекто отпускать ей было нельзя, поэтому она сильнее вдавила дубовую веточку Пожирательнице в затылок прошипев:

— Палочку, живо!

Алекто медленно нагнулась, чтобы поднять подол платья, и Амикус сразу же метнул ядовито-красный луч проклятья. Гермиона заметила его боковым зрением. Секунда словно растянулась и замедлилась. Она видела, что летело ровно в её голову, слышала, как завизжала и дёрнулась, чтобы сбежать, Кэрроу, но лишь крепче прижала женщину к себе. Позволила себе выдохнуть, на миг прикрыв глаза. Вот и всё? Это конец? Какая-то часть её разума, которая по-прежнему оставалась ясной, взяла под контроль одеревеневшие мышцы, и Гермиона прикрылась Алекто, словно щитом. Это были отточенные рефлекторные действия. То, чему учили их на тренировках, то, чему пришлось учиться за время войны — выживать. Она почувствовала момент, когда проклятье впилось в тело перед ней. Их обеих сбило с ног, и Грейнджер больно ударилась лопатками об пол, выбив из легких весь воздух. В глазах помутнело. Раздался дикий мужской вопль. Ничего не понимая, Гермиона на трясущихся руках отползла назад, туда, где мог находиться Драко. Алекто странно, прерывисто дышала, её живот содрогался, а рот издавал задыхающиеся звуки. Нотт, словно срезанная с ниток марионетка, безвольно осел на пол и выпустил Малфоя из захвата. Амикус припал к телу сестры и громко, по-животному завыл.

— Сестра, сестра моя любимая… не оставляй меня, сестра, ты слышишь?! —

Он гладил волосы и целовал безвольные пальцы. По обветренным щекам мужчины текли слёзы.

Резко запахло аммиаком и прелыми яблоками. Под Кэрроу растеклось тёмное пятно. Она издала булькающий, гортанный звук, её горло несколько раз содрогнулось, и изо рта полилась белая густая пена. Гермиона, оцепенев, наблюдала, как умирает Алекто и как призывно поблёскивают камни диадемы в рыжих волосах. В душе её бросало от эмоции к эмоции. Словно шарик, запущенный по кругу рулетки, она скакала от одной мысли к другой. Страх-отвращение-ненависть-паника-забрать диадему-бежать… Ей не было жаль Алекто или Амикуса. Ни на каплю, ни на йоту. Гермиона осознавала, что это она должна вот так лежать на полу и медленно, мучительно умирать. Она вспомнила то, о чём говорил ей Драко. Ищейка Лорда, меткий и безжалостный. Амикус никогда не ошибался.

Все когда-нибудь ошибаются.

Голова Алекто запрокинулась назад, словно у сломанной куклы. В пустых глазах полопались капилляры, и они невидяще смотрели в потолок. Женщина измождённо прикрыла веки, и по её щекам потекли кровавые слёзы.

Амикус громко и пронзительно закричал.

— Грейнджер, сюда! — она обернулась на голос Малфоя, тот держал безвольного Тео за шиворот и тянул свободную руку к ней. Гермиона дернулась в слабой надежде вытащить диадему из волос Алекто.

Предметы в комнате поднялись в воздух: осколки, сломанные доски паркета, куски стен, золотые кубки, свечи — буквально за одно мгновение всё резко воспарило и, подобно стрелам, устремилось в их сторону. Гермиона даже не успела сгруппироваться, она попыталась отпрыгнуть, но почувствовала, как с чавкающим звуком что-то врезалось ей в спину. Она видела, как острый деревянный фрагмент паркета вонзился в плечо Малфоя, а кусок разрушенной стены отлетел в голову Теодору, и у того по лицу потекла широкая струйка крови. Драко окликнул её и вновь протянул руку. Между ними оставалось меньше трёх шагов. Одно касание, и они в безопасности!

Громкие рыдания Амикуса превратились в безумный смех. Гермиона оглянулась и увидела, как Пожиратель потянулся за своей палочкой.

Яркий луч проклятья.

Шаг, последний прыжок. Драко прижал их с Теодором к себе и активировал портключ.

Комментарий к 24. Кэрроу

Атмосфера: https://pin.it/3mykU1i

Видео: https://t.me/aris_gde_glava/108

========== 25. Мы все умрём? ==========

Обычно порт-ключи перемещали за секунду, поэтому успеть что-либо почувствовать было почти невозможно, но сейчас что-то пошло не так. Они все словно падали в пропасть. Почему это оказалось так странно? Почему у них всё всегда шло не так?

Магия портала никак не отпускала, и Гермиона падала, падала, падала… будто быцелую вечность. Казалось — куда ещё ниже? Когда уже, наконец, достигнет дна? Ей безумно хотелось упереться ногами во что-то твёрдое, ощутить хоть какую-нибудь точку опоры, но весь мир кружился и сливался в единую размытую картинку. Она потеряла счёт времени, мысли вперемешку с отчаянием растекались по мозгам, словно вязкая, холодная каша, и уже мечталось, чтобы её просто размазало кровавой лужей по земле… Только пусть это всё уже закончится! А может, Амикус на самом деле убил их, и это сейчас её душа проходила чистилище?

Хотелось кричать, хотелось плакать.

Но стоило смириться и потерять всякую надежду, как в ту же секунду магия звонко хлопнула, уши заложило, и Гермиона упёрлась руками в мягкий светлый ворс ковра.

Она неверяще провела ладонью по его поверхности: колючий, пыльный, холодный — все ощущалось вполне реальным и точно не мерещилось. Тео лежал на спине в паре дюймов от неё. Его лицо казалось белым как снег, а из раны на лбу сочилась кровь, и если бы не равномерно вздымающаяся грудь, то он выглядел бы совсем мёртвым.

— Эй? — Гермиона с трудом придвинулась, поморщившись от боли в ноге, и погладила его по шершавой щеке. Нотт никак не отреагировал. Он не шевелился, даже не моргал, его зелёные глаза с узкими, как булавочные головки, зрачками бессмысленно глядели в потолок.

Гермиону тревожило, что рана продолжала кровоточить и, судя по всему, была достаточно глубокой. Она потянулась к рукаву за палочкой, чтобы наложить целебное заклятье, но нащупала лишь пустую кожаную петельку. В животе тут же закрутился противный комок — палочек у них нет. Всё осталось где-то у Амикуса: палочки, диадема и надежды на счастливый исход дела.

Она заозиралась по сторонам и нашла взглядом Малфоя. Тот тоже выглядел не лучшим образом: в его плече торчал кусок дерева, и ему наверняка было очень и очень больно, но, несмотря на это, Драко качнулся, неуверенно перекатился на бок, с трудом встал на четвереньки и куда-то пополз. На белоснежном ковре в месте, где он лежал, осталось тёмное, влажное пятно крови.

Гермиона тяжело вздохнула и откинулась на спину. Раз Малфой всё ещё в состоянии шевелиться, значит, дела у него не совсем плохи. Она сама сомневалась, что сможет сдвинуться хоть на дюйм. Тело пульсировало и горело, словно воспалённый нарыв. Ей даже сложно было сказать, какая именно часть болела сильнее, просто казалось, что её целиком пропустили через мясорубку, раздробив каждую косточку в пыль.

Гермиона не мигая уставилась в потолок, пытаясь собраться с силами. Стоило встать и попробовать остановить кровь у Теодора, помочь вытащить деревяшку из плеча Драко, но сил не находилось даже на то, чтобы просто поднять руку. Её будто придавило к земле, словно в парке аттракционов, когда тебя пристёгивают и раскручивают по кругу, как в центрифуге. Гермиона так и лежала, смотря вверх. В глазах пересохло и щипало, но даже просто моргнуть ей не удавалось. Белая ровная штукатурка на потолке, белые стены, белый шум в мыслях. Они точно все умрут…

Кажется, она потеряла сознание, потому что даже сама не заметила, когда успела закрыть глаза. Просто в какой-то момент рядом с ухом громко звякнули склянки. Гермиона вздрогнула, с трудом разлепив веки, и повернула голову набок. Драко сидел на коленях и один за другим извлекал разноцветные бутыльки из деревянной коробки. Что-то было с этикетками, что-то без. Она узнала янтарный Бадьян и малиново-красное тонизирующее, бесцветное обезболивающее, крововосполняющее, ещё две или три склянки с непонятным содержимым. Малфой опрокинул себе в рот пузырёк какого-то золотистого, словно растопленный мёд, зелья и приложил к её губам второй такой же. Жидкость оказалась тягучей и густой, как смола, вкусная, сладкая, с запахом кедровых иголок. Гермиона блаженно зажмурилась. Зелье медленно растекалось по всему телу, обволакивая и унося с собой боль. Хватило минуты, чтобы почувствовать себя бодрее, сильнее, здоровее и самым энергичным человеком в мире. Ей в кровь словно влили жидкий порох и чиркнули спичкой. Захотелось прыгнуть, отжаться и пробежать несколько километров.

Гермиона с лёгкостью села и огляделась. Тео всё так же лежал неподвижно и безучастно разглядывал потолок. Малфой, пришедший в себя раньше неё, уже развернул активную деятельность. Он разложил перед собой ножницы, бинты, отрезы ткани и воду. Не поморщившись, срезал с плеча остатки водолазки. Гермиона даже не успела предложить свою помощь, как тот резко дёрнул из своего плеча кусок дерева. В тишине комнаты влажно, мокро чавкнуло, и из его раны толчками полилась кровь. Драко попытался наложить на себя повязку, но бинты намокали, сползали и комкались. Было видно как Малфой злился, молча психовал, стискивая зубы. Одно его веко нервно подрагивало, но он упрямо сжимал челюсть и продолжал пытаться завязать бинт одной рукой.

Гермиона тяжело вздохнула, молча взяла в руки прохладный флакончик с зеленоватой жидкостью. То, что Драко лучше умрёт, чем попросит о помощи, она уже знала. Он всегда поступал так, будто бы всё всегда держал под контролем, будто никто вокруг ему не нужен. Спорить с ним не хотелось, поэтому Грейнджер молча подсела поближе, достала из ящика чистый кусок хлопковой ткани и капнула травянисто-зелёного обеззараживающего зелья.

Ей так часто приходилось обрабатывать раны, что все движения были доведены до автоматизма. Бутылёк с настойкой шалфея — для обработки ран, вытереть кровь, аккуратно извлечь остатки дерева, зашить шёлковой ниткой, капнуть три капли Бадьяна, наложить чистую повязку. Всё просто.

Закончив с плечом Малфоя, они перешли к Тео. Она обработала и перевязала рану на лбу, а Драко влил в Нотта какое-то зелье, по цвету напоминавшее переспелый гранат. Они вдвоём действовали чётко и слаженно: передать ножницы, подать бинт, убрать бутылёк с зельем, подать Бадьян. При этом не сказали друг другу ни слова. Просто идиллия. Гермиона усмехнулась этой мысли. Год назад ей бы показалось это бредом сумасшедшего — работать вместе с Малфоем. А сейчас они понимали друг друга без слов… Она аккуратно сложила бинт обратно в ящик и, ещё раз окинув взглядом Теодора, смахнула влажные кудри с его лба. Нотт выглядел будто забытая в парке игрушка: сломанная, потёртая и брошенная в грязи. Его дыхание замедлилось и стало глубоким, словно он просто уснул. Кажется, ему всё же становилось лучше.

— Что с ним? — первые слова после долго молчания дались с трудом, голос прозвучал как-то хрипло и надломлено.

Драко на неё посмотрел так, будто бы она только что наступила на его волшебную палочку, и та хрустнула под её ступнёй. Гермиона закусила губу, нервно повертев в руках первую попавшуюся склянку. Кажется, Малфой злился.

— Очнётся, — Драко процедил это так, словно за каждый произнесённый звук с его банковского счёта в Гринготтсе исчезала тысяча галеонов.

О, прекрасно. Малфой не просто злился, он был в ярости. Гермиона осторожно взглянула ему в лицо: веко подрагивало, подбородок высокомерно вздёрнут — да, Драко, очевидно, уже решил, на ком выместит всю свою злость за их неудачу с диадемой. Она помялась, опасаясь его взрывной реакции. Было понятно, что тема про Тео и происходящее между ними настолько тонка, как первый лёд — наступи, и всё перемирие треснет. Но не спросить его об этом Гермиона просто не могла.

— Почему он себя так вёл? — она поставила в коробку бутылёк, взяла другой, провела большим пальцем по бумажной этикетке и осторожно взглянула в лицо Малфоя, ловя мельчайшие изменения в мимике. На его челюсти дрогнула мышца. Драко сжал зубы, сдерживаясь, шумно выдохнул, словно спуская избыток напряжения, и поднял с пола ножницы.

— Приворотное. Я дал ему сейчас антидот, так что Теодор скоро придёт в себя, — он пару раз крутанул ножницы на пальце, и его тёмные брови поползли к переносице, придав ему совсем зловещий вид. — Но не советую тебе его трогать.

Солнечный луч отразился от лезвия и проскользил по комнате. Последняя фраза прозвучала далеко не как совет по обращению с больным. Наоборот, Драко выглядел так, словно раздумывал, не воткнуть ли эти самые ножницы в кого-нибудь. Например, в некую девушку, сидящую напротив и так бессовестно увлёкшуюся его другом после того, как он сам признался ей в симпатии. Гермиона упрямо вздёрнула подбородок и встретилась с ним взглядом. Колючий, злой, как обычно.

— Драко, я думаю, что… — она хотела многое сказать, например, про то, что не ему указывать, о ком ей волноваться. Или о том, что если бы не его идиотское умалчивание в самом начале, то они бы не встряли в эту передрягу, и что, в конце концов, не самое время выяснять отношения, которых, между прочим, у них даже не было!

Но Малфой просто не стал её слушать.

— Плевать, — он пренебрежительно повёл здоровым плечом и встал на ноги. — Иди за мной, я покажу тебе гостевую комнату, — и, прихрамывая, двинулся в сторону коридора. Видимо, ждать её он не собирался.

Гермиона со злостью просверлила взглядом светловолосый затылок, тяжело вздохнула, аккуратно поставила флакончик с зельем в коробочку и бросила беглый взгляд на Тео. Тот уже крепко спал, лёжа прямо на ковре, щёки покраснели, а веки подрагивали, словно ему снился какой-то кошмар. Зато рана на лбу почти затянулась, оставив тонкий розовый рубец. Вполне сносно. Что ж, раз его состояние не вызывало у Драко беспокойства, значит, с ним действительно всё будет в порядке. В том, что Малфой готов рискнуть собой ради Нотта, она уже убедилась.

Гермиона аккуратно поднялась, прислушиваясь к боли в ноге, и с удивлением поняла, что никаких неприятных ощущений не осталось, только чуть-чуть сложно шагать. Кусок дерева, отлетевший ей в ногу, вряд ли мог сломать кость, скорее всего ушиб или последствия этого странного портального перемещения.

Малфой тоже прихрамывал, но она не помнила, чтобы ему прилетало в ногу, хотя в том урагане, что поднял стихийный взрыв магии Амикуса, было сложно что-либо разобрать. От воспоминания лица Кэрроу, искажённого болью, у неё в животе скрутился тугой комок. Ей казалось, будто в ушах до сих пор звенит его дикий крик. Вернее визг. Чистая боль человека, потерявшего самое дорогое. Она с трудом сглотнула. Амикус ведь не оставит это всё просто так, да?

— На кухне должна храниться какая-то еда, — Малфой провёл её через просторную гостиную в коридор, жестом указал на открытую дверь и, не дожидаясь ответа, свернул налево.

Она молча брела за ним по коридору, рассеянно осматриваясь. В этом доме везде были светлые стены, белая мебель, много больших окон и солнечного света. Ей даже казалось, что воздух здесь пах хрустальной чистотой гор. Но Гермиона почти не обращала на окружающую обстановку внимания, в её голове мелькали воспоминания последних минут Алекто. Мысль, что на месте Кэрроу могла находиться она, никак не выходила из головы. Ей было страшно и одновременно пусто, словно все эмоции выгорели в душе, оставив клубиться тонкий сизый дымок на чёрных углях.

Малфой толкнул белоснежную деревянную дверь и жестом пригласил войти в комнату.

— Если нужна одежда, загляни в шкаф, там должны были остаться вещи матери Тео. Вон за той дверью ванная, там есть набор с основными зельями.

Снова всё в светлых тонах, большая кровать, панорамные окна и чудесный вид на заснеженные горы. Гермиона не сдержала удивлённого возгласа. От этого пейзажа захватывало дух. За окном лежал снег, и от чистой, нетронутой белой поверхности даже слепило глаза. Они действительно находились где-то в горах. И как же здесь оказалось красиво! Промелькнула мысль остаться в этом месте навсегда и никогда не возвращаться в тот чёрный, серый мир, полный боли и крови.

— Где мы? — Она замерла у подоконника, вглядываясь в горную даль. По-детски хотелось выбежать на улицу, рухнуть в сугроб и сделать снежного ангела или слепить снеговика с красным носом-морковкой.

— Это летний домик матери Тео, мы уже несколько лет используем его как временное убежище. Здесь такое количество защитных заклинаний, что даже с порт-ключом переместиться сложно, но их действие распространяется только до забора. Ходи, где хочешь, Грейнджер, просто не суйся за ворота. Это ведь не слишком сложно для тебя, да?

Она слишком устала, чтобы отвечать ему с ехидством, поэтому просто слегка улыбнулась и прошептала:

— Спасибо…

Драко недовольно скривился, словно его не поблагодарили, а плюнули ему на ботинок. Вместо ответа недовольная физиономия молча развернулся и вышел из комнаты.

Раздражённо громко хлопнула дверь.

Гермиона скинула с себя ботинки, стянула джинсы и пропахшую кровью кофту. Мерлин, как же она устала. От всего. Слишком много эмоций, слишком много событий… Им всем действительно стоило поговорить, но с этим можно разобраться попозже. Огромная белая кровать манила. Она подумала, что ляжет и всего на секунду прикроет глаза, а потом пойдёт в душ, проверит Тео, раздобудет что-нибудь поесть… Но неожиданно для самой себя провалилась в глубокий сон без сновидений.

***

Гермиона не знала, сколько так проспала, но когда открыла глаза, было уже совсем светло, возможно день. Осторожно повела плечом — не болело. Пошевелила пальцами на ногах — всё в порядке. Радуясь отсутствию боли, она приняла душ, выбрала из шкафа простое по крою, но очень приятное к телу шёлковое платье цвета нежных сливок и вышла в гостиную.

В комнате оглушительно пахло сгоревшей едой. К её удивлению, Теодор уже находился в сознании, выглядел вполне здоровым и даже уныло ковырялся вилкой в тарелке… Серая масса отдалённо напоминала овсянку, а кусочки чёрных хлопьев, судя по запаху, доносившемуся с кухни, скорее всего были обычной гарью. Драко с громким стуком поставил на стол вторую тарелку, взглянув на Гермиону так грозно, что она молча села и взялась за ложку. Начинать этот день с ругани ей не хотелось, поэтому она послушно закинула одну в рот и обожгла язык. Мерлин, в эту кашу стоило добавить на фунт меньше соли и хоть чуть-чуть сахара. Гермиона судорожно схватила стакан с водой, одним глотком опустошив его наполовину. Она помешала варево ложкой, прикидывая, как бы незаметно это всё выкинуть, и осторожно взглянула на Тео. Тот выглядел бледным и непривычно мрачным.

— Ты как? — спросила она шёпотом. Почему-то казалось, что если Драко их услышит, то снова разозлится.

Теодор мрачно взглянул на неё, не переставая ковырять вилкой жидкую бурую массу.

— Я женился, Грейнджер.

И Гермиона закусила губу. Как повлияло на его восприятие то зелье? Скорбел ли он по Алекто, а может, вовсе винил в её смерти?

Теодор перевёл взгляд на овсянку и уныло шлёпнул вилкой по жиже. Драко вернулся в гостиную с ещё одной тарелкой каши в одной руке и ароматной кружкой кофе в другой. Он поставил её к остальным двум таким же и сам уселся на свободный стул. Гермиона перевела взгляд с одного на другого: Драко справа, Тео слева. Преимущества круглого стола — в отсутствии углов. Как бы им сгладить свои? Что Малфой, что Нотт не выглядели расположенными к разговору. Она нервно закусила губу. И что им теперь делать?

— Кто не съест эту грёбанную овсянку, тот будет соскребать её со своих ебучих кудрей, — Драко смерил их обоих презрительным взглядом и медленно поднёс ложку к губам.

Теодор резко толкнул тарелку, расплескав всю кашу по деревянной столешнице.

— Да пошёл ты, — он вздёрнул подбородок и глянул на него с вызовом.

В зелёных глазах плясали черти. Он медленно поднял брови, ожидая ответа Драко, но у того на лице не дрогнул ни единый мускул. Малфой казался воплощением спокойствия и невозмутимости.

— Я сказал, ешь, — и лишь по плохо скрываемой ярости в голосе можно было понять, насколько Драко зол.

Он, не спуская глаз с Нотта, изящно закинул в рот вторую ложку, и Гермиона проследила, как скользнул вверх-вниз его кадык. Он действительно это съел, даже не поморщившись? Малфой что, совсем не чувствителен к соли? Она уныло попробовала кашу ещё раз — нет, съедобней это не стало. Теодор отвёл взгляд в сторону, резко встал из-за стола и, со злостью пнув стул, вышел из комнаты.

День только начался. Мерлин, они даже за одним столом не могли вместе сидеть. Гермиона придвинула к себе кружку с кофе и укрылась волосами, сделав вид, что размешивает сахар. О каком общем деле может идти речь?

Драко повозил ложкой по каше, перевёл взгляд в окно, снова на овсянку и, раздражённо оттолкнув от себя тарелку, встал во весь рост. Не произнеся ни слова, он вышел из комнаты, оставив Гермиону в глубокой задумчивости.

Малфой как всегда злился. Тео, очевидно, ни с кем общаться не хотел, но это было бессмысленно. Рано или поздно им всем придётся обсудить то, что произошло за последние дни. Хотя прежде всего ей требовалось навести порядок в своих мыслях.

Гермиона рассеянно помешала ложкой остывший кофе, наблюдая, как молочная пенка закручивалась в водоворот. В её голове мысли блуждали кругами, перескакивая от диадемы к пожару, от амулета Долохова до следующих шагов Амикуса — всё крутилось, вертелось и никак не складывалось в единую картинку. Где в этом всём эпицентр? Есть ли выход? Что дальше? Наступит ли для неё вообще это «дальше»?

Даже если не наступит, то она всё ещё могла попытаться закончить с крестражем. Уничтожить диадему. Завершить то, что они с ребятами не довели до конца. Гермиона усмехнулась, ощутив на языке вкус горечи. Кажется, это было поражение. Она повторяла судьбу Гарри…

Об этом ли думал он, когда осознал, что ему придётся погибнуть ради уничтожения крестража? Ей вспомнилось, как друг злился, кричал, как они все надеялись найти другой способ выйти из этой ситуации, оттянуть время… Но уже на следующий день Гарри внезапно поникал и долго сидел молча, разглядывая золотой снитч Дамблдора. А через пару часов опять резко вскакивал с постели и говорил, что жить надо здесь и сейчас. Он тогда лихорадочно смеялся и словно утопающий хватался за каждую соломинку, связывающую его с прошлой спокойной жизнью. Это выглядело как истерика. Это и была истерика. Поттер бросал всё и уходил играть в квиддич, танцевал с Джинни, мог накупить гору сладостей и есть их целый день, он вёл себя так отчаянно, словно пытался прожить всю свою жизнь за один день. А потом снова поникал, снова злился, и это всегда повторялось по кругу.

Гермиона с раздражением отбросила чайную ложечку и вылила свой кофе в раковину на кухне. Она не будет ходить по кругу! И никогда не даст отчаянью затянуть себя в водоворот. Гарри никогда и не думал отступать. Он знал, что умрёт, и это его не сломало. Грейнджер помнила его глаза в тот день, когда он навсегда ушел в Запретный лес. Спокойные, умиротворённые. Это был взгляд человека, который смирился и принял свою судьбу. Гермиона смахнула выступившие слезы. Ей так отчаянно хотелось жить! Боже. Еще бы лет десять! Даже пробежала постыдная мысль бросить всё и скрыться. Она слишком слаба, чтобы справиться со всем, почему бы ей, подобно Рону, не спрятаться в своём мирке и не попытаться прожить нормальную жизнь? Только Амикус в любом случае её найдет. Это лишь вопрос времени.

Гермиона глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, и взглянула в окно. Где-то вдалеке виднелось море. Она никогда не видела его вблизи. Как же хотелось бросить всё и просидеть целый день на берегу, слушая звуки волн. Почему ей обязательно нужно умирать? Она столько всего не видела и не знала. Умирать в двадцать один год — это так несправедливо. Дайте прожить лет до ста, пожалуйста. Гермиона провела пальцем по влажным щекам. Слёзы текли, и их никак не получалось остановить. Это жалость к себе, это лишнее. Нужно собраться и закончить то, ради чего погиб Гарри.

На смену истерике пришло тихое, обреченное спокойствие. Гермиона собрала и помыла все тарелки, заглянула в холодильник и, найдя сносный набор продуктов, решила приготовить обед. Такие бытовые, монотонные занятия всегда её успокаивали. Она нарезала овощи, картошку, мясо и покидала их в медный котелок. Мысли постепенно стали приобретать прозрачную ясность и укладываться в единый ряд. Она чисто механически убавила огонь на плите и нашла на полке чистый пергамент с пером: требовалось всё обдумать. Нарисовала в центре диадему и знак вопроса. Как теперь подобраться к крестражу, идей не было.

Следом написала внизу имя “Амикус” и снова знак вопроса. Единственный вариант избавиться от угрозы в лице Кэрроу - предать его суду и заключить в Азкабан. Но как это сделать, если Кэрроу успешно скрывался от авроров весь год? Оставив эту мысль на потом, нарисовала рядом кружок медальона. Слишком знакомое ощущение исходило от него, и, сложив все факты воедино, Гермиона пришла к выводу, что это действительно был крестраж, но только принадлежал он самому Антонину, а не Волдеморту. И значит, возвращение Долохова более чем вероятно. Подумав немного, она подписала внизу письма и пожар и ещё раз окинула взглядом весь список.

Что общего у всего этого?

Ее рука сама собой вывела два слова — Пожиратели смерти. Они все будут в безопасности, только когда последователи Реддла перестанут существовать. Гермиона рассмеялась — она точно обречена. Как их устранить? Авроры ловили Пожирателей почти весь год, и до сих пор многим удавалось скрываться. Был бы Орден Феникса более активным, но со смертью Гарри они все потеряли не просто лидера, они потеряли символ. Кингсли мёртв, возглавить их больше некому… Кто бы смог встать на его место?

Она скомкала лист и швырнула на стол. Пошло все к чёрту! Сегодня был такой чудесный день, почему бы не пойти и просто не погулять? Решительно стянула с вешалки первое попавшееся пальто, засунула ноги в чьи-то чужие стоптанные ботинки и вышла во двор.

Горный воздух был чист и свеж, Гермиона наступила на тонкую корочку льда, с наслаждением хрустнув ей, как морозным, холодным яблочком. Сделала второй, третий шаг… и почувствовала себя такой свободной, что захотелось раскинуть руки и закричать. Она, наверное, гуляла целый час или даже два, пока окончательно не замерзла. Вдалеке в лесу видела настоящего зайца и, кажется, слышала сойку, кидала льдинки в колодец за домом и даже слепила маленького снеговика…

По возвращении домой её мысли текли спокойно, как маленький прозрачный ручеек. Может, это и было смирение? Как у Гарри… Они все умрут… Это неизбежно.

Когда она вернулась, Драко и Тео находились на кухне. Вдвоём. И оба были ещё живы, на удивление не поубивав друг друга. Теодор задумчиво рассматривал её лист, и даже дописал там какие-то уточнения, но почерк был мелкий, и прочесть издалека не получалось. Малфой же, к её ужасу, возился у плиты и что-то сыпал в кастрюльку с рагу. В комнате снова пахло гарью. Гермиона обреченно вздохнула. Похоже, они сегодня останутся без обеда.

— Ты не выключила огонь, — Драко с осуждением взглянул в её сторону и вновь подсыпал каких-то засушенных травок в кипящий бульон. — Так безответственно, Грейнджер. Впрочем, ты вообще не способна сконцентрироваться на чём-то одном. — Он поднёс деревянную ложку к губам, попробовал, поморщился и тем же мерзким, недовольным тоном продолжил: — И поэтому у тебя вечно получается какая-то хуйня. Кстати, Нотт, передай мне соль.

Теодор, не поднимая головы от свитка, сдвинул солонку в противоположную сторону. Драко проследил за ним взглядом, нервно пробарабанил пальцами по столу, подождал, видимо, давая шанс исправиться, но Тео, не обращая внимания, обмакнул перо в чернила и продолжил писать.

Малфой раздражённо прошел мимо, нарочно задев рукой чернильницу. Жирная чёрная клякса растеклась по всему свитку. Теодор медленно поднял глаза и встретился взглядом с Драко. Казалось, они могли свернуть друг другу шеи на месте. Грейнджер затаила дыхание — судя по выражению лица Нотта, что-то назревало. Она видела, как нервно дрожат его пальцы, и что у Малфоя опять начало мелко дёргаться веко. Насколько Гермиона знала по прошлым их конфликтам, это были два явных предвестника, что оба на грани. Она оглядела кухню в поисках того, что бы могло ей помочь охладить их пыл, но Драко просто презрительно хмыкнул и развернулся к кастрюле с рагу. Грейнджер облегченно выдохнула — обошлось.

Только радовалась она рано. Теодор плавно встал, скрипнув стулом, и аккуратно отложил перо на стол. Следом неспеша, с любовью к порядку выровнял его относительно испорченного пергамента и оценил критичным взглядом результат. Это выглядело странно, Гермиона нахмурилась, пристально наблюдая за его действиями. Нотт плавно взял стеклянную чернильницу, и ей показалось, что просто собирается убрать баночку на полку, но он бесшумно подошел к Драко со спины и одним резким движением опрокинул содержимое на голову. По белым волосам потекли тоненькие чёрные струйки. Малфой в ярости развернулся и схватил его двумя пальцами за щёки. Гермиона тут же вскочила между ними, пока не произошло что-то еще похуже.

— Вы оба, прекратите! — казалось, они её вообще не заметили. — Может, уже обсудим всё?

Драко поднял брови и перевёл уничижительный взгляд на неё. Чёрные струйки текли по щекам и капали на паркет из белёного дуба. Он смотрел на Гермиону так, словно перед ним сейчас проползла жирная, склизкая сороконожка.

— Нечего нам обсуждать, — Малфой брезгливо сжал губы, отпустил Тео и твёрдым шагом вышел из комнаты.

Нотт проводил его тяжёлым взглядом.

— Мне нужно выпить, — сообщил он, и Гермиона подумала, что, пожалуй, это самая лучшая мысль за весь сегодняшний день.

***

Они лежали прямо посреди комнаты на белом пыльном ковре. Таком мягком и приятно пахнущем чем-то старым… Хотя этот ковёр скорее пах, как время. Которое здесь и сейчас остановилось. Для них.

Они с Теодором лежали на полу, словно крупицы на дне песочных часов. Времени больше не было. Его просто не существовало.

По разгорячённой коже, не скрытой платьем, гулял прохладный сквозняк, но вставать не хотелось. В теле растекалось приятное, пьянящее тепло, и Гермиона расслабленно прикрыла веки. Она — песчинка в зыбучей трясине времени, её вот-вот захватит водоворот, утянет на дно, и никто даже не вспомнит, что она когда-либо существовала.

Гипнотически-убаюкивающая музыка уносила их в никуда. Один белый наушник был у Теодора, второй у неё. Между ними лениво гуляла бутылка красного вина, расцветающего восхитительным ежевичным послевкусием. Алкоголь чертовски здорово расслаблял и погружал все мысли в сладкий туман. Наконец-то.

— Как думаешь, сколько у нас времени до возвращения Реддла? — за последние два часа они с ним успели обсудить все пункты списка, и Теодор подтвердил самые худшие её опасения.

Он считал, что Долохов уже вернулся и просто зализывает где-то раны, и раз они с Драко умудрились так доходчиво объяснить ему, что диадема цела, то это просто вопрос времени, когда Лорда решат воскресить. Волдеморт вернётся и убьёт их всех. Не он, так Долохов, не Долохов, так Амикус… не Амикус, так кирпич свалится на голову, потому что они все неудачники и в полном дерьме.

— Думаю, месяц или два, — казалось, что Теодору безразлично собственное будущее, он говорил об их смерти абсолютно спокойно, просто констатируя очевидные ему факты.

Гермиона разочарованно откинула голову. А ей хотелось, чтобы он соврал, будто в запасе у них есть ещё лет сто… Нотт поднес бутылку к губам и мягко обхватил ими горлышко. С краешка его рта стекла тонкая красная струйка, напоминающая кровь. Она закрыла глаза, стараясь не думать о том, как будет выглядеть лицо Тео, когда его убьют. Будет ли всё в крови или ему посчастливится, и он умрёт от быстрой Авады? Шансов на выживание у них не оставалось, зачем иллюзии? Они все мертвы, просто ещё дергаются. Хотелось бы ей знать, что случится с ней через два месяца. Какой будет её смерть? Умрёт ли она так же, как Алекто, или ей повезёт меньше?

От этой мысли по коже пробежал холодок. Ей не стоило сейчас думать об этом. Гермиона забрала бутылку и сделала большой глоток этого восхитительно-сладкого вина. Палочек у них не было, аппарировать они не могли, поэтому оставалось лишь ждать, когда Грег получит послание и заберёт их отсюда. Ждать вместе с Тео было приятнее. В наушнике продолжал хрипеть надсадный голос, и отчаянно хотелось раствориться в звуковой вибрации. Мысли переполняла боль. Напряжение. Ей нужен катарсис… Она так устала.

— Знаешь, мы все слишком привыкли жить. Ходить, гулять, прожигать время, будто бы у нас его много. Но это всё может кончиться в любой момент, — гипнотически-низкий голос Тео ворвался в музыкальный ряд и заглушил собой всё. — Что бы ты хотела изменить, зная, что тебе осталось жить меньше двух месяцев?

Гермиона усмехнулась и вновь отпила вина. О, да, да. Она прекрасно помнила, чем обернулся для неё прошлый подобный вопрос. Никакой философии от Теодора Нотта! И ещё она прекрасно помнила, что он не отступит, пока не получит ответ. Ещё тот упрямец.

— Не знаю, Тео… Я просто хочу жить, — она рассеянно очертила кончиком пальца горлышко. — Хочу не спать всю ночь и встретить рассвет. Сидеть рядом с кем-нибудь, молчать и смотреть, как окрашивается небо… Я просто хочу, чтобы в моей жизни случилось ещё много-много рассветов. И, клянусь, радовалась бы каждому…

На несколько мгновений повисла тишина, в глазах предательски защипало, и Гермиона сглотнула подступившие слёзы. В наушнике громко что-то заиграло, переключившись на следующую, как назло, печальную, композицию.

— А я хочу, чтобы мне было остро, больно и сладко. Тихо и спокойно… Я хочу чувствовать себя живым, — Теодор поймал её взгляд. Музыка в наушниках напоминала песнь Сирены: медленная, тягучая и такая же зачаровывающая. — И знаешь, впервые за долгое время будто бы всё встало на свои места. Словно тарелка давно разбилась, и не хватало последнего осколка. Вот здесь и сейчас я чувствую себя целым. В этом доме. С тобой и с Драко…

Гермиона смутилась от такой неожиданной искренности и, переведя взгляд на руки, прислушалась к собственным ощущениям. Кажется, она могла понять, о чём он сейчас говорил. Если им осталось жить не больше двух месяцев, так зачем врать самой себе? Ей самой глупо, безрассудно хотелось, чтобы Теодор и Драко были рядом. Оба. Чтобы никто не злился и не ругался. Чтобы не пришлось снова ощущать себя одной. Просто быть. Здесь и сейчас, наслаждаться вкусным вином и уютным зимним вечером в горах. Снегом. Вместе. Чтобы Малфой не сидел где-то совсем один и не злился на весь мир, а находился рядом с ними… Гермионе внезапно захотелось быть полностью честной с Тео, ведь она так и не сказала ему, что с Драко их тоже связывало нечто большее.

— А если я скажу, что хочу быть с ним? — произнести этот вопрос вслух оказалось страшно, но на душе сразу стало легче. Ей не хотелось никого обманывать, а ему следовало знать о её симпатии к Малфою.

Теодор равнодушно пожал плечами:

— Будь. Вопрос в другом, — он расслабленно вытряхнул из лежавшей рядом пачки сигарету и закурил. Серый дымок скользнул по его губам, тонкими узорами растворяясь в воздухе. Тео поднял глаза к потолку, провожая взглядом растворяющееся пёрышко дыма. — Вопрос в том, хочешь ли ты быть со мной?

Гермиона, совсем не ожидавшая от него таких слов, с сомнением поджала губы. Он сейчас пошутил? Это очередная какая-то его уловка, после которой он улыбнётся и скажет, что просто послышалось? Как Нотт мог так говорить, особенно после того, как она намекнула, что ей нравился Малфой?

Но всё недоверие разбилось на мелкие брызги, когда она встретилась с Теодором глазами. Его взгляд. Уверенный, твёрдый, без тени насмешки или улыбки. Он смотрел на неё с интересом, ловя каждую эмоцию. Глаза не серые, как у Драко, но такие же внимательные и серьёзные. Совсем не белые пряди спадали мягкими завитками на лоб и прикрывали уголки бровей. От этого его взгляда пробежали мурашки. Нотт не улыбался? Он серьёзно? Тео действовал на неё словно Веритасерум. Гермиона обречённо вздохнула, осознавая, что ему сейчас ответит. Если им и оставалось жить пару месяцев, то почему нельзя прожить их так, как ей действительно хотелось? Она же не сделает никому плохо, если побудет немного счастливой?

— А что, если я скажу — хочу? — вопрос сорвался с губ прежде, чем Гермиона успела передумать, и ей захотелось в ужасе закрыть глаза ладонями. Она действительно произнесла это? Теодор наверняка сейчас разозлится и выскажет ей, какая она на самом деле низкая, грязная… Но ожидаемого взрыва не последовало.

— Видишь, всё очень просто, — Нотт мягко улыбнулся одними уголками рта, словно другого ответа быть не могло, и вновь затянулся сигаретой.

Гермиона абсолютно не поняла, что в этом простого, но почему-то на душе стало расслабленно и спокойно. Неожиданно на лице Тео расцвела мальчишеская улыбка, такая, будто бы в этой кудрявой голове родилась новая весёлая игра. Она задержала взгляд на его веснушках и робко, нерешительно дёрнула уголками губ. Теодор словно весь состоял из солнечных зайчиков, и ему почему-то хотелось улыбаться в ответ. Его рот тут же расплылся в неприлично широкой ухмылке. Он свёл брови, состроив наигранно-умильную гримассу, и перевёл взгляд куда-то поверх её плеча.

Боже. Гермиону словно окатили ледяной водой из ведра. На кого он там смотрел, догадаться было не трудно. Конечно. Драко стоял сзади и слышал каждое их слово?

Она нехотя повернула голову и тут же напоролась на острый, будто лезвие, взгляд. По спине пробежал холодок, а волоски на руках встали дыбом. Гермиона до побеления костяшек сжала горлышко бутылки и напряглась всем телом. Это было почти так же, как шагнуть из горячей ванны в ледяную прорубь. Если Нотт состоял из солнечных зайчиков, то Драко словно собрали из колючих ледышек. Его светлые волосы, ещё влажные после душа, сейчас по цвету напоминали пепел. Он сидел, будто мрачный рыцарь, положив руки на согнутые колени, а между длинными пальцами была зажата сигарета. Малфой плавно поднёс бумажный фильтр к губам. Оранжевый огонек подсветил острые черты лица. Его взгляд, странный, сосредоточенный, выглядел так, словно он в мыслях прикидывал, кого и каким способом лучше убить.

Медленный вдох. Сизый дым, серые, почти прозрачные глаза. Молчание.

— Долго ещё будешь там сидеть? Иди к нам, — Тео расслабленно похлопал по месту рядом с собой. Казалось, он вообще не замечал напряжения друга.— Мы тут соскучились по твоему брюзжанию.

И, к её удивлению, Драко послушался. Он медленно встал, так же не спеша подошёл и смерил их изучающим взглядом, словно видел впервые. Какой же он был высокий! Как чёрный утёс Азкабана. Такой же мрачный и пугающий. Сидеть вот так, на полу, в ногах у Малфоя ощущалось некомфортно, и Гермионе захотелось вскочить, чтобы взглянуть ему прямо в лицо, но она, будто пригвожденная этим его дурацким взглядом, так и не смогла пошевелиться. Драко же наслаждался моментом. Оттягивал и нагнетал. Его губы растянулись в жёсткой усмешке, он провёл по нижней кончиком языка, словно собираясь сказать что-то неприличное, но вместо этого забрал у Гермионы вино и плавно опустился рядом.

— Наушника мне не достанется? — Малфой тряхнул бутылкой, оценивая остаток, и сделал глубокий, долгий глоток. Гермиона проследила, как на его шее дрогнул кадык, и обхватила себя руками. Такая странная, слишком спокойная реакция вызывала серьёзные опасения. Захотелось спрятаться. В прошлый раз молчание Драко закончилось сломанными пальцами, и вряд ли сейчас это обернется чем-то хорошим…

— Музыку можно слушать и втроём, — Тео включил звук на полную мощность, и комната наполнилась печальной мелодией фортепиано. Судя по расслабленному выражению лица, его в поведении Малфоя ничего не настораживало.

Зато Гермиону встревожил еле заметный, короткий жест Теодора. Он сложил пальцы в странном знаке, на что Драко сдержанно усмехнулся и провёл костяшкой пальца по губам. Медленно от одного края к другому. И обратно. Она растерянно поморгала, переводя взгляд с Малфоя на Нотта. Что это значило? Они опять переговаривались на языке жестов? Гермиона не могла припомнить ничего хотя бы отдаленно знакомого, и с трудом могла представить, в каких ситуациях этот жест мог бы использоваться… Что-то связанное со ртом? Говорить? Молчать?

Внезапно все мысли резко подскочили и оборвались. В одну короткую секунду Тео отхлебнул вина и прижался к её губам, толкнув сладкий алкоголь в рот. Жидкость неряшливо стекла по подбородку, шее, ключицам, неприятно намочив край платья. Гермиона ощутила его язык, скользнувший по её зубам, но вместо того, чтобы оттолкнуть, просто опешила и замерла. Словно испуганный олень посередине дороги, который видит, что из темноты несётся машина и вот-вот размажет его густым фаршем по асфальту… Но вместо того, чтобы просто ускакать, этот олень стоит и жёлтыми, тупыми глазами смотрит на слепящие фары. Гермиона точно так же смотрела на Драко, и ей тоже казалось, что она ослепла.

Серый цвет его глаз превратился в туман. В ушах шумело. Нотт мягко скользнул языком между не слишком уж и плотно сомкнутых губ, вовлекая её в поцелуй. Малфой не двинулся с места, не сказал ни слова, просто поднёс сигарету ко рту, глубоко затянулся и выпустил густое облако сизого дыма. Так многозначительно курить умел только он. С неотвратимой медлительностью, словно палач, выходящий на плаху и неспеша раскладывающий пыточные принадлежности.

И Гермиона разозлилась. Он думал её запугать своим лживым спокойствием и молчанием? Да что этот Хорёк о себе возомнил? Надоело!

Повинуясь какому-то сумасшедшему порыву из смеси ярости и отчаяния она несмело приоткрыла рот и плотнее соприкоснулась с чужими горячими губами. Мягкими, слегка более полными, чем у Драко, и более нежными. Со вкусом табака и ежевичного вина. Алкоголь в её крови вытеснился адреналином. Ей самой захотелось хорошей, громкой ссоры, чтобы выместить на нём всю свою злость и боль. Не спуская глаз с Малфоя, она вобрала в рот нижнюю губу Нотта и прижалась к нему всем телом, запустив пальцы в его шелковистые кудри. Поцелуй с Тео был осторожный, неловкий, Гермиона почти не отвечала на ласку, внимательно следя за мимикой Драко. Которой совсем не проявлялось. Он сидел неподвижный, как камень, и это злило её ещё больше. Ну, давай же, взорвись, закричи!

Малфой тяжело сглотнул. В его глазах мелькнуло что-то такое, напоминающее отблеск серой стали топора на свету. Ей показалось, что он сейчас возьмет поудобнее эту сигарету и потушит окурок в чьём-нибудь глазу, например, Тео. Но секунды шли, а Малфой всё продолжал сидеть, облокотившись спиной на кресло, подчёркнуто-расслабленно курить и останавливать их, видимо, не собирался.

Гермиона несколько раз моргнула, сбрасывая наваждение. Что они натворили? Не дождавшись желаемой реакции, этот её странный импульс так же быстро погас, как и загорелся, и ей резко захотелось бежать. Это всё большая ошибка! Она повернула голову вбок, прерывая поцелуй, и отодвинулась подальше от Тео, с каждой секундой острее осознавая, что именно они сейчас натворили. Гермиона коснулась кончиками пальцев припухших губ и почувствовала, как на шее выступил холодный пот. Чёрт. Это было глупо.

— Мне всё ещё хочется переломать тебе пальцы и вырвать язык, — мягким до мурашек голосом произнес Малфой и посмотрел в сторону ухмыляющегося Теодора. — А тебя поставить на колени и хорошенько отшлепать, — он внезапно улыбнулся им обоим одними уголками губ, но его взгляд при этом оставался странным. Тёмным, голодным и пугающим. Казалось, он уже подлил им яд и теперь наслаждался предвкушением их долгой, мучительной смерти. — Вкусно?

Нотт невозмутимо протянул ему бутылку.

— Сам попробуй.

Драко кинул сигарету в пустой стакан поблизости, и та с шипением погасла. Гермиона в замешательстве проследила за тонким дымком, не совсем представляя, чего им теперь ожидать. Малфоя предугадать было сложно, за всё время он так и остался для неё книгой, написанной на странном языке. Драко мог накричать на неё на пустом месте, но в следующий раз проявить неожиданную заботу, он мог искалечить Теодора, а потом поставить всё на кон ради его спасения. Нет, Малфой был собран не из льдышек, а из глупых противоречий, казалось, он просто заблудился в себе и сам не знал, как поступит в следующий момент…

Драко проигнорировал протянутое ему вино и в один грубый рывок подтянул Гермиону к себе. Она только и успела, что издать растерянный звук и вцепиться пальцами в твердые плечи, чтобы не потерять равновесие. Он прижался губами к её, властно размыкая своим языком. И у неё захватило дух. Второй поцелуй оказался жадным, почти неконтролируемым. Его взгляд — мутным, рассеянным. У Теодора губы были полнее и мягче. Малфой целовал жёстко, бескомпромиссно, будто желая подчинить. Ей не хватало воздуха, и она попыталась вдохнуть его через рот, но Драко лишь сильнее прижался к ней, закрывая собой всё. И непонятно: наказывал он или ласкал. Жёсткие губы, острые края зубов, до боли впивающееся в тонкую кожу. Солёный вкус крови, перекрывающий сладость ягодного вина. Малфой целовался настолько плохо и больно, что это казалось почему-то хорошо.

Не разрывая поцелуя, он толкнул её, укладывая на спину, и тут же прижал к полу своим телом. Запах неизменного цитруса ударил в нос. Он не оставил ей свободного воздуха и места. Она только сейчас осознала, как сильно и страстно хотел её Драко.

Малфой был тяжёлый и горячий… везде. Его руки алчно блуждали по её телу, металлический замочек ширинки больно царапнул кожу ноги в том участке, где платье задралось, и Гермиона почувствовала, как в бедро упирается его твёрдый стояк. Она запоздало вспомнила, что белья не надела. Если подол задерётся еще выше, они все увидят это…Сейчас разумнее было бы остановиться. Им всем.

Грейнджер повернула голову вбок, уворачиваясь от поцелуя, и растерянно взглянула на Тео. Он потягивал вино и следил потемневшими глазами за руками Драко. Что сквозило в его взгляде: ярость или похоть — она не знала. Как только её угораздило оказаться в такой ситуации?

Пальцы Малфоя нагло скользнули по ноге, приподнимая ткань платья у колена. Гермиона зажмурила глаза, чувствуя, как сладко тянет в низу живота. Боже, это действительно сейчас происходило с ней? Она целовалась с одним на глазах у второго. Ревновал ли Теодор? Нет, конечно, с чего бы ему ревновать… Она для них ведь совсем никто. Игрушка? Поиграют, сломают и оставят в парке. Стоило прекращать, пока всё не зашло слишком далеко!

Тонкая ткань платья проскользила вверх по бедру, и Гермиона в ужасе распахнула глаза. Опасно высоко. Драко обхватил ладонью обнажённую ягодицу и до боли сжал, спускаясь короткими, жадными поцелуями к ключицам. Юбка совсем задралась, оголив её до талии, и теперь их с Малфоем разделяла лишь преграда из его брюк. Она чувствовала неприятное трение грубой ткани об обостренно-чувствительную кожу промежности. Драко толкнулся, имитируя движения во время секса, и она почувствовала, как прохладная металлическая ширинка проскользила по половым губам. Гермиона прерывисто выдохнула. Мучительное тепло предательски пульсировало в низу живота и требовало большего контакта. Она сжала в кулак футболку Драко, пытаясь отстраниться.

— Ну-ну, не зажимайся так, — голос Теодора прозвучал совсем близко, у самого уха, и от неожиданности она вздрогнула. Её сердце стучало так, что, казалось, вот-вот остановится.

Не зажимайся, не зажимайся… Грейнджер с запозданием осмысливала все слова и происходящее в целом. Что в таких ситуациях делают нормальные, приличные девушки? Наверное, для начала, не попадают в такие ситуации.

Нотт лёг рядом с ними, и Гермиона почувствовала, как его горячее дыхание щекочет кожу. Он ласково убрал прядь волос с шеи и прижался губами, вновь вовлекая её в медленный, сладкий поцелуй. Тео целовался так мягко и расслабленно, что Гермиона непроизвольно застонала.

Нотт был другой. Он пах и ощущался иначе. Малфой провёл языком дорожку по шее и прикусил мочку уха. И Гермиона поняла, что не может этому сопротивляться. Правда была в том, что ей просто хотелось ощущать их обоих, наслаждаться их прикосновениями, их запахом, вкусом… Не разрывая поцелуй с Теодором, она нашла на ощупь ладонь Драко и сплелась с ним пальцами. Ей не хотелось терять контакт и с ним.

А чего бы ей хотелось? Насколько далеко она готова зайти? Грейнджер сама не знала.

Она словно плыла в сладкой дымке, теряясь в ощущениях: поцелуй с Тео и Драко, ласкающий её шею. Гермиона всё ждала, когда её подхватит волнами стыда и размажет по камням совести. Но никак не случалось. Если их всех это устраивало, то, может, это всё не так уж и плохо? Внезапно, здесь и сейчас, лёжа на полу, ощущая на губах вкус поцелуя с Драко и Тео, она словила прозрачное, словно хрусталь, озарение — ей нравились оба. И прекращать ничего не хотелось.

Теодор дёрнул за лямки платья, одним рывком оголив грудь. Гермиона почувствовала, как прохладный ветерок прошёлся по разгорячённой коже, а следом — его влажные губы на напряжённом соске. Нотт сжал её грудь второй рукой, и она ощутила, как по коже скользнул металлический холодок его обручального кольца. Тео захотелось прижать к себе и никуда не отпускать, этим вечером они все принадлежали только друг другу, никому больше. Он — её. Гермиона выгнулась навстречу, подставляясь под его горячие губы и упругий язык. Жёсткие ладони Малфоя легли ей на колени, заставляя раздвинуть ноги, и тут же плавно двинулись выше. Кончики его пальцев мягко скользнули вдоль набухших половых губ, невесомо очертив клитор. Это было словно электрический ток, пробегающий под кожей. Наконец-то Драко рядом. Он тоже сейчас принадлежал им. Им обоим.

Гермиона закрыла глаза, наслаждаясь каждым из них и всеми ощущениями одновременно… Их руки блуждали по всему телу, и не успевала она повернуть голову, как её захватывали в новый поцелуй: один голодный, другой медлительный, один больно кусал, другой чувственно ласкал. Малфой провёл пальцем по изгибу половых губ, мягко надавил кончиком, и скользнул внутрь. От ощущения его длинного пальца в себе у неё тут же сбилось дыхание. Язык Тео очертил ореолу соска, влажно пощекотав, и с жаром втянул в рот. Она с тихим стоном выдохнула, выгибаясь им обоим навстречу. Хотелось одновременно ощущать касания их двоих, даже этого было мало. Драко, не останавливаясь, плавно ввёл в неё два пальца, и слегка развёл их внутри, растягивая стенки. Ощущения были таким сильными, что почти приносили боль. Гермиона закусила губу и смяла в кулак штанину Малфоя, внезапно осознав, что понятия не имеет, что с ними обоими делать дальше.

— Не зажимайся так, Грейнджер, — насмешливо повторил Малфой слова Нотта. Его пальцы медленно скользнули внутрь и обратно. Гермиона сама чувствовала, насколько уже стала влажной. Клитор пульсировал, и хотелось, чтобы кто-то из них прикоснулся к ней и там тоже.

— Мы всё равно оба сегодня тебя трахнем, — Тео сжал её грудь, с влажным звуком втянул в рот сосок, болезненно прикусив в конце.

И она замерла. Теодор продолжал ласкать её языком, пальцы Драко скользили между ног, но с Гермионы будто слетела зачарованная пелена. Сладкий гипноз кончился, а вместо этого тяжёлым камнем навалилось осознание происходящего — секс! Это её испугало. А вдруг это будет больно? Куда девать руки? Вдруг это будет ужасно и ей не понравится? Вдруг она захочет остановить всё?

Гермиона широко распахнула глаза, с тревогой взглянув на Малфоя, и тот резко отстранился, потянув на себя Тео. Она сначала растерялась от потери контакта со всеми, потом усмехнулась — чёртов легилимент, считал страх. Хотя то, что он так чутко среагировал на малейшие сомнения, даже успокаивало.

— Я же сказал, расслабься. Никто никого ни к чему не принуждает. Смотри, — Малфой поднёс те самые два пальца, что секунду назад были в ней, к губам Теодора. — Оближи.

Тео непонимающе нахмурил брови, и те забавно сошлись на переносице. Он скосил глаза, опустив взгляд на руку Малфоя. И Гермиона замерла, приподнявшись на локтях. Это было любопытно — видимо, Драко решил на примере с Ноттом продемонстрировать, что никого ни к чему принуждать не собирался. Теодор помедлил, озадаченно взглянул на неё, потом снова сфокусировался на пальцах Малфоя и медленно разомкнул губы. Под ошарашенный взгляд Драко он скользнул широким, мокрым языком по ним, слизывая влагу и мягко вбирая их в рот, словно подтаявшее мороженое. Хотя фантазия с мороженым была слишком целомудренной для такого действия. Гермиона почувствовала, как жар растекается по лицу и шее. Малфой смотрел на Теодора, не моргая, будто под Империусом, и даже сам пару раз втолкнул свои пальцы ему в рот. Это выглядело абсолютно развратно, но не пошло и мерзко. Скорее мило и немного забавно: обескураженное лицо Малфоя, игривая ухмылка в глазах Тео и его мягкие губы, плотно обхватившие пальцы. Гермиона невольно задумалась, а не могли ли они проявить себя чуть больше?..

Драко пару раз моргнул, словно сбрасывая морок, и резко одёрнул руку.

— Нет, — отрезал он и брезгливо вытер её об штаны Нотта. — Салазар, ты больной ублюдок…

Драко метнул в его сторону ещё один до глубины души возмущённый взгляд, но

Теодор лишь усмехнулся и расслабленно улёгся на пол. Его подбородок блестел от их общей слюны, и было сложно удержаться, чтобы не провести по нему подушечками пальцев, чтобы стереть всё.

— Ханжа, — хмыкнул Нотт, абсолютно довольный своей выходкой, и игриво подмигнул Гермионе.

Драко, сделав вид, что не услышал, вновь подхватил бутылку вина и уселся на пол. Воспользовавшись передышкой, Грейнджер поправила на себе платье, с сожалением обнаружив, что одна шёлковая бретелька порвалась — они всё испортили. И она даже знала, чья это заслуга! Гермиона одарила Нотта недовольным взглядом, но тот лишь очаровательно улыбнулся, невинно округлив глаза. Вот не мог быть аккуратнее?

Ей требовалось всё хорошенько обдумать. Взвесить все «за» и «против». Нельзя же подчиняться одной животной похоти! Гермиона невольно задержала взгляд на ширинке Тео: стояк натягивал ткань пижамных штанов так, что ей вновь стало страшно. С Теодором, когда он терял контроль, могло быть больно, но когда Нотт двигался в ней плавно и не спеша, это было очень даже приятно. Она аккуратно обернулась на Драко, взглянув в область его ремня, и тяжело сглотнула. И этот оказался возбуждён не меньше. Поймав её взгляд на себе, Малфой усмехнулся и поудобнее поправил в брюках заметно выпирающий член. В том, что он будет с ней нежен, она сильно сомневалась. С Драко было на грани — либо остро-хорошо, либо приятно-плохо. И очевидно, что он всё ещё злился, а значит, вряд ли станет делать те волшебные вещи своим языком. Гермиона неловко спряталась за волосами, чтобы скрыть вспыхнувший на щеках румянец, и протянула руку к бутылке вина. То, что они уже почти сделали пару минут назад… было возбуждающим, захватывающим, искрящимся, как фейерверк. Самое яркое, что она попробовала за всю свою жизнь. Зачем останавливаться на полпути? Она так долго поступала правильно… Алкоголь придавал храбрости и сладкого безумия. Сама с трудом веря в то, что собиралась сейчас у них спросить, Гермиона сделала большой, жадный глоток и глубоко вдохнула.

— Допустим, если мы… вы… вдвоём… то как это будет происходить? — она обвела обоих взглядом. Драко выжидал, наверно, думая, что ей есть ещё что-нибудь добавить, а Теодор перекатывал в пальцах зажигалку, откровенно забавляясь её смущением.

Их многозначительное молчание злило больше всего. Можно было подумать, что все люди рождаются с таким знанием и навыками!

— Цветочек, всё выглядит так, что всем становится в итоге очень хорошо, — Нотт щёлкнул зажигалкой, проследив взглядом за огоньком, и звонко захлопнул металлическую крышку. — Не переживай, мы с Драко найдём способ, как не соприкасаться.

— Ты её сейчас скорее расстроил, — мрачно произнёс Малфой, и Гермиона нахмурилась ещё больше. Ладно, считал направление мыслей — так молчал бы.

Теодор легко рассмеялся и покачал головой. Его палец медленно спустился по её позвоночнику и плавно очертил сквозь ткань каждый выступ. Гермиона подалась к нему спиной, подставляясь под ласку.

— Малфой в качестве женщины — на любителя. Меня не интересует, — Нотт положил ладонь ей на ногу и нежно погладил, успокаивая и поддразнивая. — Если тебе не понравится, то просто остановишь нас.

Она кивнула. Ей было важно знать, что у неё есть возможность передумать в любой момент, но всё же оставалось не понятно, как это должно происходить, и что ей самой нужно будет делать? Гермиона с сомнением взглянула на Драко, ожидая, что тот подскажет. Почему-то казалось, что у Малфоя всё всегда под контролем.

— Просто слушайся меня, — сказал он и провёл рукой по своему животу. Его пальцы легли на пряжку ремня, очертив металл по краю. — И для начала сними это платье.

Гермиона нерешительно оглянулась на Теодора, тот потянул за ворот пижамной кофты, стягивая её с себя, и она невольно задержала на нём взгляд. Тео был восхитителен: мышцы напряжены, на подтянутом животе поблёскивали капельки пота, кудри взъерошены, а глаза почти тёмные от желания. От взгляда на него, полуобнаженного, такого возбуждённого, в низу её живота заныло, и она вновь почувствовала горячую пульсацию.

Что ж, отступать ведь некуда?

Гермиона нерешительно спустила с плеча уцелевшую бретель, и шёлковая прохладная ткань соскользнула на пол. Она не стала прикрывать себя руками, предоставляя им обоим возможность рассмотреть себя всю. Они оба уже видели её обнаженной и всё равно увидят сейчас. Смысл прикрываться? Ей отчаянно хотелось забыть о проблемах, страхах, просто бездумно прыгнуть в пропасть и чтобы её кто-то поймал. Почувствовать тепло чужих рук, ощутить себя нужной им, чтобы у них тоже сносило голову от желания, как и у неё сейчас. Уголки губ Малфоя поплыли вверх.

— На спину, — он сдержанно улыбнулся, жадно облизывая её взглядом.

Гермиона сглотнула. Драко выглядел так, словно они с Теодором были его марионетками. Даже возникло странное ощущение, будто к их шеям пристёгнуты чёрные длинные поводки, а он держит их в своих руках. Малфой словно дёрнул за ниточку, и Грейнджер послушно села на пол, уперевшись руками позади себя.

Было слышно, как шагнул к ней Теодор. Её мокрые от выступившей испарины волосы прилипли ко лбу, и она смахнула их в сторону. Вот так лежать, голой, на полу перед ними двумя было странно, стыдно и остро. Гермиона плотнее свела колени, чувствуя скользкую влажность между бёдер. Она казалась себе уязвимой и слабой, но к собственному удивлению поняла, что такая игра приятно щекотала нервы, обостряя все чувства. Даже холодный ветерок, гулявший по полу, теперь ощущался на коже, будто ласка невидимых пальцев.

— Разведи ноги перед ним, — голос Драко прокатился мурашками по всему телу. Малфой казался совсем отстранённым, и лишь учащённое дыхание выдавало его напряжение.

Гермиона вновь послушалась и медленно расставила ноги так, чтобы они видели её всю. То, как Драко и Тео смотрели на неё, заставляло кровь вскипать. Она буквально кожей чувствовала их взгляды на себе, видела, как Малфой до побеления костяшек сжал руку в кулак, и слышала, как шумно выдохнул сквозь зубы Нотт. Он плавно опустился рядом, положил тёплые ладони на её бёдра, шире раздвигая и устраиваясь между ними. Значит, Теодор будет первым. Она, наверное, всё же хотела, чтобы первым стал Драко — по его касаниям она успела соскучится. Хотя с Тео ей тоже нравилось… Как выбрать? И зачем? Мягкая волнистая чёлка, влажная от пота, тёмные глаза, расширенные зрачки — Нотт смотрел на неё так алчно, словно она являлась самым чудесным в мире сокровищем. И от этого взгляда по её коже растекалось пламя.

— Можешь не спешить? — тихо спросила Гермиона, стараясь расслабить мышцы и не зажиматься.

Теодор облизал пересохшие губы, кивнул и приспустил с себя штаны. Гермиона проследила, как медленно соскользнула мягкая ткань, обнажая тёмные волоски в низу живота. Он придвинулся к ней ближе, и она почувствовала, как толстый, горячий член скользнул вдоль половых губ. Тео приставил головку к влагалищу, и Гермиона ощутила настойчивое давление. Сердце подпрыгнуло в груди, а адреналин разлился по венам. Ей до сих пор не верилось в реальность происходящего: она лежала абсолютно обнажённая на полу, бесстыдно раскинув ноги, на расстоянии вытянутой руки сидел Драко и наблюдал, как член Тео медленно входил в неё, растягивая для себя. Нотт плавно ввёл головку, и она не смогла сдержать томный вздох. Умирая от нарастающего возбуждения, Гермиона повернула голову вбок, пытаясь понять настроение Малфоя, но тут же жёсткие пальцы Теодора обхватили её за подбородок и развернули обратно.

— Смотри на меня, — Нотт придавил своим весом и тут же качнулся внутрь, заполнив её собой. Сильно и глубоко.

Гермиона захватила ртом воздух. Ощущения были на грани, но отстраниться не получилось бы — Тео прижимал её к полу слишком крепко. Она беспомощно подняла глаза, встретившись с его раздражённым взглядом. В зелёных, как тёмный лес, глазах читалась такая яркая злость, что ей на секунду даже стало страшно. Кажется, Нотт всё же ревновал. Он облизал губы, выдохнув через рот, и глухо прошипел:

— Смотри на меня, когда я тебя трахаю.

И толкнулся ещё раз глубже и сильнее, чем в первый раз. Это было настолько чувствительно, что даже больно. Гермиона судорожно вздохнула и застонала. Внезапно захотелось выскользнуть и убежать. Она слабо дёрнулась, но Тео зажал пальцами щёки, заставляя смотреть ему в глаза, и, не разрывая зрительного контакта, качнулся ещё раз, медленнее.

— Привыкай, — прошептал Теодор у самого уха, и она ощутила на своей коже его жаркое дыхание с запахом ежевичного вина. От того, что он говорил тихо и спокойно, становилось лишь страшнее.

Гермиона впилась ногтями в твёрдые, напряжённые плечи и провела рукой вниз, оставляя царапины. Почувствовав боль, Тео ненадолго замер, вглядевшись в её лицо, и немного смягчился. Он ласково поцеловал в губы, как в самом начале — неторопливо и с наслаждением. Закинул её ноги себе на поясницу, продолжая входить и выходить из неё уже в другом, медленно-мучительном темпе. И это было хорошо. Её лицо горело, она чувствовала, как между ног становилось жарко и влажно. Теодор был словно пламя, в котором всегда сгорали её благоразумие и рассудок. До него хотелось дотронуться. С ним хотелось слиться, пусть ненадолго, просто чтобы сгореть вместе. И, ощущая его в себе, она думала лишь блаженное «наконец-то». Гермиона откинула голову назад, поймав на секунду взгляд Драко. Но Тео глухо зарычал, резко отстранился и уселся на пол.

— Хочешь смотреть на него? — зло прошипел он, разворачивая её спиной к себе.

И тут же одним движением направил Гермиону на себя, заставив резко опуститься на член до самого основания. Словно в замедленной съемке она почувствовала, как грубо ткнулась толстая головка между половых губ, как проскользнул внутрь твёрдый ствол, и прочувствовала каждую напряжённую венку на нём. Её глаза широко распахнулись, и Грейнджер часто, беспомощно задышала, пытаясь привыкнуть к его размерам. В этом положении казалось, что он упирается в самые лёгкие. Бред, нет, конечно же. Но дышать было страшно. Она непроизвольно сжалась всем телом и вцепилась пальцами в поддерживающую руку Теодора.

Драко не спеша потягивал вино, внимательно наблюдая за её реакцией, и, судя по всему, происходящее ему весьма нравилось. Он облизал губы, сдерживая улыбку, и скользнул ладонью по животу. Громко звякнула металлическая пряжка, улетел на пол вытянутый из петель ремень. Одной рукой, словно её тело совсем ничего не весило, Нотт приподнял за талию, и Гермиона почувствовала, как его член вышел из неё почти на всю длину. Внизу живота тут же растеклось ноющее возбуждение. Всё пульсировало и горело. Тео с силой толкнулся снизу. Она прикрыла глаза, ловя звёздочки под веками. Хотелось ещё.

— Можно, я сама…

Гермиона собрала руками волосы и перекинула их через плечо, чтобы не мешались. Она медленно и аккуратно привстала со всей длины Тео и на секунду замерла, задержав взгляд на Малфое. Тот, не отрываясь, глядел, как соединяются их тела. Мышцы на внутренней стороне её бёдер дрожали от напряжения, но только убедившись, что Драко внимательно смотрел ей в глаза, Гермиона плавно опустилась на член Нотта до самого основания. Тео шумно выдохнул и прикусил зубами плечо. Это было безумие. Они все тяжело больны…

— Продолжай, — голос Драко прозвучал хрипло, он снял полностью брюки и достал набухший, налитый кровью член из белья.

Пальцы Тео легли на клитор, и Гермиона прерывисто выдохнула, отдаваясь нарастающему возбуждению. Нотт знал, как ей нравилось. Он медленно, почти невесомо ласкал, выводя подушечками круги и посылая новые горячие волны по нервным окончаниям. Они двигались с ним так же — тягуче и не спеша, тихо шлёпая кожей о кожу. Она прикусывала губу, каждый раз привставая и присаживаясь на члене Нотта, но при этом не отрывала глаз от Драко.

Тот вместо того, чтобы присоединиться, отставил вино, смочил ладонь слюной и провёл по напряжённому стволу. Его светлые влажные волосы рассыпались по лбу, прикрыв тёмные брови, и захотелось до них дотронуться. Хотя бы кончиками пальцев.

Малфой находился так мучительно далеко!

Гермиона подумала, что действительно скучала по нему всё время их конфликта, и жалобно свела брови, надеясь, что он подойдет к ним. Только Драко этого делать не спешил. Его губы слегка приоткрылись, обнажив край белых зубов. Он скользнул по ним влажным кончиком языка, и ей тоже захотелось ощутить это касание на своей коже. Лучше всего на шее у местечка за ухом или, может, груди? Чтобы слегка прикусил зубами сосок… Она видела, насколько напряжены вены на его члене, как мелькает тёмная головка в его длинных, красивых пальцах, и ей отчаянно хотелось ощутить всё это самой. Гермиона словно зачарованная следила за рукой Драко, которой он так совершенно изящно ласкал себя. Почему не её?

Почему чёртов Малфой даже мастурбировал так, словно это была чистая эстетика и искусство?

Тео, заметив, что потерял внимание, вновь резко, с силой толкнулся в неё, и она не сдержала стон.

— Громче, — дрожь пробежала по позвоночнику, когда он сжал клитор пальцами.

От этого грубого, немного болезненного касания Гермиона проскулила. Громко, жалобно и подалась бедрами ему под руку, желая почувствовать это ещё раз. Но Тео лишь усмехнулся ей в плечо и слегка подразнил кончиком пальца. Это даже злило. Она была возбуждена до предела, соски напряглись, и было так мало всего. Ей отчаянно хотелось почувствовать губы Драко на своей груди, чтобы Нотт дотронулся сильнее и уже унёс её к небесам. Грейнджер изнемогала от этих ужасных ласк, стонала, извивалась и закусывала губы до боли. Пальцы Теодора мучительно медленно кружили по клитору, и казалось, что он хочет, чтобы она умерла от напряжения, потому что Тео просто замер в ней и перестал двигаться. Гермиона чувствовала насколько сильно его возбуждение, и совсем не понимала, почему он остановился.

Двигались только эти его мерзкие, медлительные пальцы, которые ей теперь тоже невероятно хотелось сломать. Она замерла на мгновенье, прислушиваясь к ощущениям, и, отбросив всякое стеснение, сама начала насаживаться на его член так, как ей нужно было самой.

— Умница, используй его, — вновь короткая, хриплая команда Малфоя. Судя по голосу, Драко едва сдерживал себя.

Гермиона упёрлась полным ненависти взглядом в его расслабленное лицо.

Отсиживаешься, да?

Тот одной рукой держал бутылку вина, второй не спеша водил ладонью по члену, и головка влажно блестела от выступившей смазки. Он там так и собирался сидеть? Малфоя теперь тоже хотелось убить. У неё в распоряжении находилось два парня, и ни один из них ни на дюйм не пытался приблизить её к разрядке. Она сжала зубы, намереваясь взять всё в свои руки, но, видимо, у Нотта были свои планы. Он слегка надавил ей ладонью на затылок, побуждая нагнуться лицом к Драко.

— Иди, помоги ему, — член Тео выскользнул из неё, и он слегка отстранился, предоставляя ей возможность устроиться поудобнее у Малфоя между ног.

Грейнджер нерешительно замерла. Ощутить их вдвоём? Она кинула полный сомнений взгляд через плечо на Теодора, и ей стали видны его вздёрнутые уголки губ — этому до сих пор весело. Останавливаться всё равно смысла не было, но понравится ли ей? Недовольно поджав губы, Гермиона вновь повернулась к Драко. Малфой, не отрывая от неё глаз, продолжал скользить кулаком вдоль толстого члена. Его футболка задралась, обнажив плоский живот с тонкой полоской светлых волос, сменявших свой цвёт на более тёмный в паху. Она замерла, разглядывая, как блестят в свете боковых ламп крохотные капельки пота и как сильно напряжены его мышцы. Он действительно едва сдерживался. Тут же захотелось провести по его гладкому животу пальцем и ощутить Драко на вкус, проверить, так ли велико его самообладание, насколько этот заносчивый тип пытается всем показать. Сможет ли он потерять контроль из-за неё?

Может, это будет даже интересно?

Гермиона встала на четвереньки, разглядывая Малфоя вблизи. Темные, жесткие волоски у основания члена, крупная, плотная головка, блестящая от его слюны и сочившейся смазки. От Драко приятно пахло чистотой и свежестью геля для душа. Она нерешительно высунула кончик языка, осторожно очертив головку по шелковистому краю, и мягко вобрала её в рот. Малфой жадно втянул воздух, осторожно сжав пальцами волосы на затылке.

— Грейнджер, проведи языком по всей длине, ему понравится, — тёплые ладони Тео вновь легли на её бёдра, заставляя развести ноги шире, и она вновь почувствовала давление его члена на промежность.

И от этого двоякого ощущения её бросило в жар. Вязкое, липкое возбуждение растеклось по всему телу, обостряя чувствительность в каждой клеточке тела. Гермиона выпустила головку Драко изо рта и нежно, с наслаждением провела широким языком по гладкому, напряжённому стволу. Малфой сжал руку в кулак и еле слышно простонал.

Она довольно усмехнулась — не сдержится.

Ей нравился его вкус, ей нравилось его тело, ей нравилась его реакция на неё. Нотт тут же толкнулся в неё, и Гермиона судорожно заглотила воздух ртом. Она терялась в ощущениях. Плотно чувствовать одного в себе и при этом ласкать языком член другого — это было немыслимо. Это было так порочно, так грязно, так запретно… Тёмная, густая похоть нарастала глубоко внутри неё новыми волнами. Хотелось ещё и сильнее.

Гермиона смелее обхватила губами, в полной мере ощутив солоноватый, горький вкус, и краем мысли подумала, что надо запретить им курить. Она постаралась вобрать его член в рот полностью. Головка скользила по нёбу и упиралась во внутреннюю стенку щеки, но вместить его целиком так и не получалось.

Малфой взял её ладонь и положил на основание, показывая, как правильно надо двигать рукой. Она ощущала под своими пальцами крупные выпирающие венки и тонкую, нежную кожу Драко.

Тео качнулся ещё раз, и Гермиона непроизвольно застонала, почувствовав в полной мере его член внутри себя и его умелые пальцы на своём клиторе. Ей захотелось качнуться назад, отдаваясь своим ощущениям с Ноттом полностью.

— Не отвлекайся, — Драко мягко нажал ей на затылок. Но как здесь можно сосредоточиться? Она подняла глаза, внимательно наблюдая за его реакций, провела кончиком языка по маленькой дырочке на головке, и Малфой тихо выругался, закусив губу. Грейнджер повторила это движение, за что заслужила томный вздох и протяжное: — У-у-умница.

Тео тут же сжал её бёдра и резко, глубоко толкнулся, заставляя простонать. Он, похоже, не одобрял, когда Гермиона уделяла слишком много внимания Малфою.

Ей же казалось, что она сейчас задохнётся и потеряет сознание от количества ощущений. Мысли разбегались, растекались по нервным окончаниям, как искры бенгальского огня. Ей было просто сложно сосредоточиться на ком-то одном. Драко гладил волосы, и она чувствовала вкус предэякулята, приятную тяжесть его члена на своём языке. Тео, переставший её щадить, двигался резко, с силой, так, что ей было трудно сохранять равновесие. Это всё было настолько безумно, словно прыгнуть с разбега в бездну. Они все вместе падали, падали, падали, и хотелось упасть ещё ниже. Она выгнулась сильнее, подстраиваясь под движения обоих.

— Втяни щёки, он так никогда не кончит, — ладонь Теодора опустилась на затылок, заставляя насадится ртом на член Драко ещё глубже. — Разберись с ним быстренько, и я покажу ещё одну интересную позу…

— Может, ты заткнёшься? — простонал Малфой, и Гермиона раздражённо подумала, что надо бы обоих чем-то заткнуть, потому что ей уже надоели эти споры.

— А ты попробуй… Драко, хуев Люциус, Малфой, — имя «Люциус» Теодор произнёс с нескрываемой издёвкой.

И тут же Драко отстранился, его член выскользнул изо рта, и Гермиона растерянно подняла на него глаза. Малфой, не обращая на неё внимание, вытянул руку и сжал Теодора за горло.

— Я говорил тебе не называть меня так, — и вот тут Гермиона первый раз в жизни совсем ничего не поняла.

Тео теснее прижал её тело к себе, его толчки стали совсем хаотичными. Драко крепче прижался грудью, мешая ей отстраниться и сильнее сжимая Нотта за горло. Они буквально зажали её между собой: один сзади, другой спереди, стоя втроём на коленях. Она беспомощно упираясь руками в грудь Малфоя, но сдвинуть эту скалу ни на дюйм не могла. Теодор продолжал двигаться в ней, а влажный член Драко упирался в живот.

У Гермионы не получалось взглянуть в лицо Тео, но она видела, насколько напряжены мышцы на руке Драко, и чувствовала, как Нотт сильнее твердеет внутри неё. Рука Малфоя дрожала от напряжения, он сжимал шею Теодора так, словно хотел её переломать. Гермиона с ужасом подумала, что сейчас он его убьёт. И действительно Теодор внезапно захрипел, навалился всем телом, так что ей пришлось обхватить Драко за плечи. Нотт задвигался, звонко шлёпая бёдрами о её ягодицы, и она неожиданно для себя ощутила, как по внутренней стороне бедра растекается тёплая влага.

Вот теперь определённо это был самый странный секс в её жизни. Гермиона тяжело вздохнула, глядя в глаза Драко, будто бы он мог ей объяснить, что сейчас произошло. Теодор перенёс вес на ноги, и ей стало легче дышать.

— Что ты за извращенец такой, Нотт? — Драко брезгливо скривился, разглядывая лицо друга. Тот беззаботно рассмеялся и улёгся на пол.

Гермиона села на саднящие, стёртые колени, в шоке разглядывая их обоих и просто не зная, что сказать. Её взгляд блуждал по расслабленному Тео, который потянулся за сигаретами и закурил, затем вернулся на разозлённого Драко, и в ту же секунду, оценив степень раздражения Малфоя, она решила скрыться от этих двух психов в ванной и не выходить оттуда до самого воскрешения Лорда.

— Стоять, — только она подалась вперёд, как Драко ловко подхватил её за талию, приподнял и вновь поставил на четвереньки, прижав грудью к животу Тео.

Грейнджер хотела сдвинуться в сторону, но замерла, когда почувствовала, как вытекает собственная смазка вперемешку с тёплой спермой Нотта. Её щеки вмиг вспыхнули огнём. Так неловко ей ещё ни разу не было! Наверняка стоило сходить в душ, прежде чем они с Драко продолжили бы, но Малфой не отстранился, а наоборот заставил развести бёдра шире. Она почувствовала, как его пальцы раскрывают половые губы и мягко дразнят клитор. Гермиона замерла, так и оставшись стоять на четвереньках. Под ней лежал Нотт, за спиной был Драко, и она чувствовала, как по коже её бедра скользит его влажный, твёрдый член.

— Я не…

— Ты хочешь кончить, Грейнджер?

— Малфой, другого места не нашлось? — ласково спросил Тео, поглаживая Гермиону по спине. Вопрос получился беззлобным, словно его всё происходящее даже веселило. И она с ним согласилась. Что там Нотт говорил про диван? Или вон хотя бы на полу, там лежал прекрасный пушистый ковёр, да даже сидя на метле было бы удобнее, чем так…

— Не нашлось, — Малфой ввёл в неё один палец, собирая густую жидкость, и следом она ощутила это на своих губах. — Оближи.

Её взгляд замер на кончиках его пальцев у самого своего носа. Они влажно блестели в тусклом освещении комнаты, и Гермиона даже ощущала этот терпкий, характерный запах секса. Она поморщилась. Это ей предлагалось взять в рот? Драко определённо беспробудный псих.

Теодор, с любопытством наблюдающий за выражением её лица, медленно затянулся сигаретой и скептически усмехнулся, видимо, не веря, что она это сделает. Струсит. Побрезгует. В его глазах читался неприкрытый вызов — ты не сможешь, ты слишком правильная для этого… Ты слабая…

Не сводя с него глаз, Грейнджер высунула кончик языка.

Ты ошибаешься, Нотт. Они оба ничего о ней не знали. Гермиона никогда не отступала и ни перед чем не сдавалась! Ни перед чертовым Волдемортом и его проклятыми крестражами, ни сейчас!

Гермиона провела языком и втянула в рот оба пальца, так как до этого проделывала с членом, с удовольствием наблюдая, как на лице Тео проступает искреннее удивление.

— Грейнджер, ты сумасшедшая, — восхищённо выдохнул Нотт.

Именно так она себя и ощущала. Безумной. Драко нажал на затылок и заставил её лечь щекой на живот Тео, тёплая гладкая кожа, даже приятно. Теодор поймал длинную прядь волос и лениво намотал на палец, а Гермиона прижималась к нему и улыбалась, чувствуя себя победителем, которого сейчас будут…

Она затаила дыхание, прислушиваясь к ощущениям сзади, но Малфой опять не спешил. Конечно! Чтобы Драко что-то просто взял и сделал? И что он в этот раз ей пытался доказать? Гермиона в раздражении закусила губу. Малфой не спеша водил плотной головкой по половым губам, и она непроизвольно подавалась ему навстречу, желая, чтобы его член уже вошёл в неё. Но Драко только отстранился, мягко положил руку на её бёдро и легко погладил кончиками пальцев талию. Он решил проявить нежность? Удивительно. Эти его раздражающие игры… И почему нельзя было просто…

Малфой в одно резкое, грубое движение толкнулся внутрь, одновременно направляя её бедра на себя. Гермиона от неожиданности звонко ойкнула, слегка прикусив кожу на животе Теодора. Тот лишь усмехнулся и расслабленно выпустил колечко дыма. Казалось, ему даже нравилось, что она лежит на нём.

Они все сошли с ума! Больно не было, наоборот, в короткий момент полного проникновения возникало то самое ощущение полноты, которого хотелось ещё и ещё. Гермиона сжала пальцам руку Тео и услышала его тихую усмешку. Малфой двигался вперёд и обратно. Он не был ласков, скорее зол, и, казалось, вкладывал в каждое движение всю свою ярость.

Я ненавижу тебя. Я люблю тебя. Ты такая шлюха, Грейнджер, ты прекрасна, Гермиона…

Её тело раскачивалось, щекой скользя по влажной коже Нотта, стоны непроизвольно вырывались изо рта каждый раз, когда Драко особенно глубоко входил в неё. Основание члена соприкасалось с клитором, и это посылало по телу какие-то новые ощущения. Мучительные, слишком слабые для того, чтобы подарить разрядку, но слишком яркие, чтобы не замечать. Тео гладил её по волосам, она обнимала его за талию и прижималась щекой к животу, ощущая рельеф шрама своей кожей и чувствуя его запах. Они все были разгорячённые и мокрые от пота. Гермиона облизала солоноватые губы и подалась бёдрами назад, сжимая Драко и подстраиваясь под его движения.

Малфой дотронулся пальцами до её клитора, разнося горячий ток по коже.

Ей не понадобилось даже минуты, чтобы кончить. Она задрожала и сломалась. Это оказалось то что нужно. То, чего Гермиона так давно хотела. Освобождение. Катарсис. Её рот открылся, спина выгнулась, а мышцы задрожали.

Кажется, она умерла. А может, она падала, падала? Комната кружилась. Грейнджер измождённо прикрыла глаза, наслаждаясь тёплым покалыванием в кончиках пальцах, сладкой пульсацией в низу живота и ощущением безмятежного, светлого спокойствия, которое она иррационально испытывала рядом с этими двумя. Даже если им осталось два месяца, то почему они не могли прожить их так, как хотелось?

Гермиона перевернулась на спину и уставилась в потолок, пытаясь унять сердцебиение. Драко рухнул рядом, стряхнув с руки белые капли.

Тео курил уже вторую сигарету, Малфой потянулся и, вытащив её из его губ, жадно затянулся.

Она расслабленно проследила взглядом за растворяющимся в воздухе серым дымком.

— Мне не нравится, что вы оба курите, — слова сорвались как-то случайно, по инерции. Потому что больше всего ей не нравилось, что тело пульсировало и мечтало, чтобы кто-то из них опять прикоснулся к ней. Как это возможно?

— А мне не нравится, что ты притащила к нам Нотта, — хмыкнул Драко.

— А мне не нравится, что ты выкинул крестраж Долохова, придурок… — усмехнулся Тео.

Комментарий к 25. Мы все умрём?

Традиционный пин: https://pin.it/3Nhukf7

Видео-эдит к трисаму: https://t.me/aris_gde_glava/115

Видео-эдит к прогулке Герми: https://t.me/aris_gde_glava/116

========== 26. Чёрно-белые клетки ==========

Гермиона открыла глаза и упёрлась взглядом в белый потолок с тёмной деревянной балкой. В голове было так сладко-лениво, словно сегодня воскресное утро и она приехала на выходные к родителям. Казалось, ещё несколько секунд и до уха донесётся бодрое мамино «Солнышко, вставай!», она пройдёт на кухню и почувствует запах мятного чая и фирменных маминых блинчиков с кусочком жёлтого сливочного масла. Гермиона прикрыла глаза, наслаждаясь моментом, но иллюзия не продержалась и пяти секунд. В доме родителей не было балок на потолке.

Но даже то, что сегодня не воскресное утро времён Хогвартса, её не расстроило. На удивление она ощущала себя вполне бодрой. От вчерашнего чувства обречённости не осталось и следа. Наоборот, её переполняло кристально-чистое спокойствие. Как штиль после морской бури. Вчера казалось, что волны отчаяния разнесут её в щепки и потопят, а сегодня ей было тихо и хорошо.

Сквозь большое окно светило солнце, тёплые лучики падали на одеяло. Она сладко потянулась. Мышцы немного ныли после вчерашнего, но это было неважно. Они так и уснули втроём на полу, прямо на том милом пушистом ковре цвета майских облаков. Кто-то, кажется, это был Драко, догадался принести подушки и одеяла, хотя удобнее и мягче от этого всё равно не стало. Наверное, им вообще не стоило засыпать вместе? Возможно, лучше было бы разойтись по своим спальням и сделать вид, что ничего не произошло?

Гермиона тяжело вздохнула и попыталась подвигать онемевшей рукой, но от неудобного положения та затекла и совсем не слушалась. Ей удалось лишь слегка шевельнуть кончиками пальцев, которые скользнули по чьей-то голой, горячей коже. Она широко распахнула глаза, представляя, как эта картина выглядит сейчас со стороны: обнажённая, прикрытая тонким одеялом и тесно зажатая между двумя голыми мужскими телами. Тихий стон сам по себе сорвался с губ.

Что бы на это сказали родители?

Гермиона осторожно приподнялась на локтях, оглядывая остальных: Тео бесцеремонно закинул ногу на неё, умудрившись придавить сразу их обоих, а Драко спал, раскинувшись рядом. Он выглядел так безмятежно, словно расслабленный ангел, и ему не мешала ни закинутая нога Нотта, ни жёсткий пол, ни то, что Гермиона отняла у него подушку. Она улыбнулась, подумав, что никогда бы в жизни не могла себе представить Малфоя, так крепко спящего на твёрдом полу. Закатывающим истерики из-за слишком тонких перин — да, но сладко растянувшимся на тонком ковре — никогда.

Он пошевелился и, не просыпаясь, закинул правую руку себе за голову. Взгляд Гермионы непроизвольно замер на Тёмной метке. Это было так неправильно — его бледная кожа, светлые волосы и чёрное, уродливое пятно на руке. Она ему совершенно не подходила. Драко не мог быть одним из тех безумных фанатиков-Пожирателей! Наверняка у него просто не оставалось другого выбора! Конечно, ведь его отец всё решил за него…

Гермиона сжала губы, вспоминая чету Малфоев времён Хогвартса. Да, Драко был невыносимым ребёнком. Его с детства воспитывали в ненависти и презрении к другим… Но всё же сейчас она видела в нём иное. Он мог быть заботливым и надёжным. Хорошим…

Драко спал, открыв рот, и выглядел таким забавным, что Гермиона вновь не сдержала улыбку.

Конечно, Малфой — просто жертва своего отца и предрассудков чистокровных. Глядя на него сейчас, она даже испытала некую жалость, которую тут же попыталась подавить. Теперь ей было понятно, зачем ему понадобилось так совершенствоваться в легилименции — как бы иначе он выжил в обществе безумных психопатов, кровавого маньяка и холодного, деспотичного отца…

Гермиона повернулась на другой бок, взглянув на Тео. Он лежал, тесно прижавшись к ней, и от его объятий было жарко. Она пошевелилась, попытавшись сбросить его ногу с себя, но та была словно высечена из гранита. Тёмные кудри мило рассыпались по лбу. Гермиона медленно поднесла затёкшую руку к его лицу, но конечность ещё плохо слушалась, и вместо того, чтобы аккуратно смахнуть пряди с бровей, она неуклюже ткнула ватными пальцами в лоб. Зелёные глаза мгновенно открылись и сфокусировались на ней.

— Ты что делаешь? — его брови грозно поползли к переносице, а Гермиона не сдержала смешок. Если бы он был змеёй, то наверняка гремучей, и сейчас бы забавно тряс хвостиком, стараясь её напугать. Похоже, Нотт не слишком любил, когда его будили. Она постаралась перестать улыбаться и как-то объяснить, зачем его разбудила.

— Волосы, — прозвучало так, будто бы не только рука у неё затекла, но и язык внезапно стал вялым.

— Оставь, — он крепко подхватил её за талию и прижал ближе к себе, уткнувшись носом в плечо. — Спи, рано ещё.

Гермиона поуютней прижалась к нему и опустила взгляд на его руку. Тёмная метка. Мысли опять пустились галопом. Ещё одна. Зачем Теодор стал Пожирателем смерти? Неужели у него тоже не было выбора? Он же мог бороться, прийти в Орден… Она вспомнила о шрамах на его теле и аккуратно провела кончиками пальцев по неровным буквам на второй руке. Нотту, видимо, сильно досталось. А эта надпись «Предатель» на спине… Возможно, Тео пытался бороться, за что и поплатился? Почему он не обратился к ним? Грейнджер грустно вздохнула, вспомнив, что в Ордене не было ни одного слизеринца, кроме Снейпа. Так же, как им сложно понять её мир, ей наверняка не понять те условия, в которых росли чистокровные… А вдруг Теодор просто не знал, что может найти помощь и друзей? Всё из-за этой глупой школьной вражды факультетов… Она неловко поёрзала, ясно осознав, что мысли не дадут ей снова уснуть.

— Тео, мне нужно выйти.

Он ворчливо вздохнул и убрал с неё свою тяжёлую руку. Гермиона быстро поднялась и поискала глазами одежду. Её платье было порвано, но под руки попалась рубашка Малфоя, которую она быстро накинула на плечи и на ходу застегнула на пару пуговиц.

Теодор сразу же занял её место, разлёгся поудобнее и стянул с Малфоя одеяло, но потом, видимо, сжалился и уступил краешек, укрыв им его бедра. Гермиона вновь невольно задержала взгляд на полуобнажённом Драко. Когда он спал, то выглядел таким невинным и нежным. Онаусмехнулась и свела плотнее ноги. Между ними было влажно и липко. Она вспомнила, что оставила вчера на шее Тео приличный укус, который наверняка сегодня посинеет и нальётся кровью, словно спелая слива.

Нет, нежными они все точно не были. Безумными — да. Страстными, одержимыми, сгорающими — да. И стоило признать, ей всё понравилось.

Гермиона толкнула дверь в ванную комнату и решительно шагнула внутрь, но, пройдя несколько шагов, растерянно замерла и огляделась.

Здесь всё было как в номере дорогого отеля. Большая, просторная ванная с кованным металлическим столиком и целым арсеналом средств для купания, панорамное окно, из которого открывался чудесный вид на горы, и невероятной длины раковина из белого мрамора. Гермиона с тоской вспомнила крошечную ванную в своей сгоревшей квартире. Всё же там она чувствовала себя уютнее и спокойнее. Там был её дом. А здесь слишком много всего: ящиков, дверок, полочек, свободного места…

Как они вообще здесь что-либо находили? Вся комната была размером с её спальню, и ей даже показалось, что здесь вполне можно играть в квиддич. Грейнджер пошлёпала босой ступнёй по мраморной плитке, прикидывая в уме, сколько у неё времени в запасе — как ни крути, выходило мало, максимум день.

Малфой говорил, что где-то здесь должен стоять набор зелий первой необходимости, и ей срочно нужно было выпить одно очень важное средство. Хотя она сильно сомневалась, что контрацептивное входило в их аптечку. Гермиона нервно закусила губу — просить или обсуждать это с ними ей было неловко, но Грег неизвестно, когда появится, и времени у неё почти не было. Мерлин, это же так глупо! Тем более после вчерашнего. Это же было и в их интересах тоже… Но только она представила, как ей кого-то придётся неловко просить, подбирать слова, то сразу решила, что перевернёт здесь всё вверх дном, но найдёт это чёртово зелье.

Больше всего в жизни она ненавидела зависеть от кого-то.

Грейнджер подошла к раковине и одну за другой стала открывать дверцы тумбы. В ящиках без преувеличения было всё: разноцветные одноразовые зубные щётки, пасты с разными вкусами, эфирные масла, крема и кусочки мыла в шуршащих упаковках… Наконец, она обнаружила маленький сундучок с зельями. Не слишком надеясь найти нужное, Гермиона перебрала кончиками пальцев пузырьки и к огромному облегчению увидела нужную этикетку.

Она взяла в руки прохладную бутылочку с бледно-зелёной жидкостью и внезапно радость сменилась каким-то тяжёлым и гнетущим ощущением, которому ей никак не удавалось подобрать название. Такое странное чувство, словно острый камешек в ботинке, отдалённо напоминавшее досаду.

Неужели она была не единственной девушкой, кому они показали своё убежище? Как часто приходили сюда другие? О том, что она встала в один ряд с бесчисленным множеством других их партнёрш, Гермионе думать не хотелось, но и стоило смотреть правде в глаза — они все свободные люди. Это был лишь любопытный эксперимент. Не больше. Ни во что серьёзное их связь всё равно не переросла бы, и так даже лучше.

Грейнджер посмотрела на своё отражение в зеркале: губы искусаны, на шее алые следы яростных, безумных поцелуев, которые оставили на её коже Драко и Тео.

Почему-то ей совсем некстати вспомнился Рон.

«Просто делай, что хочется, и не делай того, что не хочется», — говорил он ей когда-то, и она с тоской подумала, что Рональд Уизли ведь был в чём-то прав. Вряд ли он думал, что она использует его слова в такой ситуации. Ох, знал бы он…

Гермиона вновь тяжело вздохнула, подумав, что другим человеком после этой ночи себя не ощущала. Она не стала внезапно какой-то испорченной или грязной версией Грейнджер, а осталась всё той же прежней Гермионой, возможно, только чуть спокойней и довольней. И ей совсем не было стыдно. Да уж.

Сколько «никогда» у неё было в прошлом? Никогда не оставаться надолго без волшебной палочки. Никогда не ночевать вне дома. Никогда не смешивать работу и личную жизнь…

Переживала, что скажут друзья, если узнают, что она занималась сексом с бывшим Пожирателем смерти? Добавим ещё одного. Будто бы проблем с одним Малфоем было мало. Теперь и Нотт.

Гермиона провела ладонью по лицу — да она просто мастер по выходу из сложных ситуаций.

Что ж, теперь вопрос «что делать с Малфоем?» её больше не волновал. Его с лёгкостью вытеснил другой:

«что делать с Малфоем и Ноттом?». Грейнджер упёрлась руками в раковину, тяжело вздохнула и выпила зелье, ощутив прохладный мятный вкус на языке. А с другой стороны, какая уже разница, раз всё равно ничего бы не изменила? Главное, всё не усугублять.

Поэтому, когда парни проснутся, она скажет, что всё кончено. Это был первый и последний раз. Они все должны сосредоточиться на том, чтобы довести дело до конца. Ведь никто же не думал, что это могло стать чем-то серьёзным?

Гермиона набрала полную ванну и, капнув туда пару капель лавандового масла, залезла в горячую воду с ароматной белой пеной. Волшебное обволакивающее тепло расслабляло, убаюкивало и погружало в мягкую дрёму.

Она откинула голову на бортик, расслабленно прикрыв веки и, возможно, даже слегка уснула, но не прошло и десяти минут, как в комнате раздались чьи-то тихие шаги. Кто-то, еле слышно ступая босыми ногами по каменному полу, дошёл до раковины, глухо хлопнул дверцей шкафчика и включил воду.

Гермиона не стала открывать глаза, прислушиваясь и пытаясь угадать, кто из двоих это мог быть.

Драко двигался аккуратно и бесшумно, он не спотыкался, ничего не ронял и всегда бесил её своей безупречностью в движениях. Можно было подумать, что он никогда не ударялся мизинцем об порог или не капал на себя жирным соусом со спагетти…

Человек у раковины аккуратно поставил стеклянный флакончик на мраморную поверхность и выключил воду. Может, это всё же был Малфой?

Потому что Теодор чаще всего напоминал ей ураган. Рядом с ним не стоило оставлять бьющиеся или съедобные предметы, он много курил и стряхивал пепел куда придётся, мог случайно смахнуть что-то со стола или сорвать полку со стены. Тео не беспокоили такие мелочи, как порванная одежда, разбитая посуда или пролитое вино.

Мерлин, неужели она уже их обоих настолько хорошо изучила?

Кто-то сел на край ванны, неосторожно уронив на пол бутылочку с эфирным маслом, и та звонко покатилась по каменному полу, а Гермиона мягко улыбнулась.

— Тео?

Раздался тихий смешок. Она почувствовала нежное прикосновение тёплых пальцев к своей шее и склонила голову набок, подставляя ему больший простор для действий. Но рука тут же исчезла, а в следующий миг Гермиона услышала плеск воды и в ужасе распахнула глаза. Нотт, держась руками за края, аккуратно сел в ванную и облокотился спиной на противоположный бортик.

— Я же купалась! — возмущённо выдохнула она.

Тео устроился поудобнее, вытянув ноги на всю длину ванны, и ей пришлось поджать колени к груди, чтобы дать ему побольше места.

— Иди ко мне, — он игриво приподнял бровь и потянулся к стоявшему рядом столику с различными стеклянными флаконами. Нотт выглядел так, словно это было совсем естественно — принимать ванну вдвоём.

Гермиона закусила губу, пытаясь найти правильный ответ. Самое время всё прекращать? Она обхватила колени руками, сжавшись в комок, словно так могла защититься от его присутствия или от своего неправильного желания прижаться к нему поближе.

Им не стоило делать вид, что всё происходящее между ними нормально. Самым разумным сейчас было набрать в лёгкие побольше воздуха и сказать ему, что всё кончено. Резко, коротко и бесстрашно. Она с Гриффиндора или как?

Тео открыл одну бутылочку, поднёс к носу и, удовлетворённо хмыкнув, вылил себе на ладонь золотистую, словно цветочное масло, жидкость. Гермиона настолько привыкла видеть его в одежде с длинными рукавами, что сейчас не могла отвести взгляд от напряжённых мышц, стройного тела, обезображенного шрамами. Но они её совсем не отталкивали. Наоборот, хотелось провести по каждому пальцами. Она поймала себя на мысли, что любуется им. Тем, как он двигался, тем, как он улыбался, тем, как играли солнечные лучики в его волосах. Тео нанёс масло себе на плечо и начал медленно растирать по коже. В свете блеснул, привлекая внимание, фамильный перстень, и эта деталь ей совсем не понравилась. Маленький платиновый ободок, который напоминал, насколько велика между ними пропасть.

Ей не стоило забывать, кем они были на самом деле. Она разомкнула губы, собираясь сказать ему «всё кончено», но вместо этого тяжело вздохнула, крепче обняв руками колени. Слова никак не шли с языка.

Всё кончено, всё кончено, всё кончено, всё кончено.

Два слова — это так просто. Теодор бросил на неё беглый, насмешливый взгляд, от которого в животе словно затянулась тугая петля. Гермиона, будто под Империусом, придвинулась к нему поближе, удобно устроилась между его ног и прижалась спиной к груди.

С другой стороны, может, стоило дождаться Драко? Не говорить же всё по два раза?

Она расслабленно откинула голову ему на плечо. Нотт приятно пах сладким миндалём и фрезией. Одной рукой он обнял её за талию, а вторую расслабленно положил на бортик. Гермиона задумчиво провела пальцами по выступающим венам предплечья, отметив, что Тео больше не вздрагивал каждый раз, когда она до него дотрагивалась. За окном медленно кружились белые снежинки и качал деревья ветер. Они лежали вдвоём в горячей ванне, обнажённые, прижимающиеся друг к другу, и им было так уютно и тепло, что хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно.

— И что дальше? — тихо спросила она, задумчиво обводя металлический ободок обручального кольца на его пальце.

Вчера она устала настолько, что просто уснула прямо посреди обсуждения новости о возвращении Долохова. Кажется, Драко доказывал, что медальон искать смысла не было, стоило просто отослать ему шкатулку и сказать, что если кто-то из них пострадает, то крестраж будет уничтожен. Теодор же с этим согласен не был. Парни спорили весь вечер, но наверняка пришли между собой к какому-то решению, и ей хотелось знать, к какому.

Нотт устало вздохнул. Судя по всему, он не слишком желал разговаривать.

— А дальше, Грейнджер, ты будешь послушной девочкой, — Тео провёл второй рукой по её животу вниз, и она плотнее свела ноги, но он упрямо развёл ей колени и усадил поудобнее для себя. — Дальше ты не будешь высовываться. Тихонько заляжешь на дно. Даже лучше, если просто останешься здесь.

На последнем слове он провёл кончиками пальцев по половым губам, и она задержала дыхание, ожидая его дальнейших действий. Которых не последовало. Тео был расслаблен и по-сонному ленив. Она чувствовала спиной, как равномерно и спокойно вздымается его грудь. Так, словно он вот-вот собирался уснуть.

— Вы решили, что я буду сидеть и ждать, когда кто-нибудь навестит меня? — она сама сдвинула бёдра навстречу его пальцам. Вчерашнее ощущение недостаточности и незавершённости вновь наполнило всё тело.

Мерлин, да она сама себя вела, как одержимая. А как же её «никогда» не проявлять инициативу первой? Мужчина должен добиваться…

Тео прижался губами к её шее, слегка прикусив, и она кожей почувствовала его улыбку. Длинные пальцы ласково скользнули вдоль изгиба половых губ, невесомо погладив, но он всё ещё не собирался ничего всерьёз предпринимать. Гермиона разочарованно простонала и направила его ладонь на нужное место сама.

— Ты же будешь очень послушной девочкой? — тихо прошептал он, и от одного звука его голоса у неё в низу живота словно вспыхнул пожар.

Его палец мягко очертил восьмёрку вокруг клитора, посылая по телу лёгкую волну возбуждения.

Гермиона закусила губу, ей малодушно захотелось согласиться и сказать, что будет самой хорошей и послушной, лишь бы он не останавливался. Только это было бы неправдой, а врать она совсем не любила.

— Мне нельзя здесь оставаться. Я сейчас живу у Невилла, он будет волноваться, — Грейнджер слегка подалась бёдрами вперёд, желая больших ощущений, но его пальцы резко замерли, оборвав тонкое, гипнотическое наслаждение.

Она в недоумении взглянула на Теодора через плечо. Его лицо стало каким-то отстранённым, и только в этот момент до неё дошло, как странно прозвучала эта фраза. «Живу у Невилла». Нотт вряд ли знал, что их связывало с Лонгботтомом. Её губы непроизвольно растянулись в улыбке. Тео становился невероятно милым, когда ревновал. Гермиона закусила губу, чтобы не улыбнуться.

— Невилл — мой друг, коллега и просто хороший парень, — она вновь откинула голову ему на плечо и положила свою руку на его, побуждая продолжить начатое. Внизу живота всё пульсировало и требовало прикосновений.

Нотт медлил и молчал. Она вновь нетерпеливо поёрзала, даже хотела уже выразить ему своё возмущение, как он резко ввёл в неё один палец. От неожиданности Гермиона глухо охнула, но, услышав её стон, Теодор лишь усмехнулся и повторил движение.

— Никаких Невиллов, — жарко прошептал он ей на ухо и прижал спиной к себе посильнее, словно она собиралась куда-то убежать. И тут же ввёл в неё уже два пальца. Гермиона тяжело вздохнула, но не стала отстраняться, а лишь развела колени шире, предоставляя полную свободу его рукам.

— Я могу о себе позаботиться, Нотт, — упрямо проговорила она, — и в состоянии сама решить, где мне жить.

Наверняка её ответ Тео не устроил, но он промолчал и, видимо, решил сменить тактику. Его палец вновь начал не спеша выводить мучительные круги на клиторе. Она прикрыла глаза, млея и наслаждаясь. Вода скрадывала часть ощущений, и Гермионе отчаянно хотелось больше. Почувствовав, как она расслабляется и становится послушной в его руках, он вновь замедлился, едва ли не остановившись, и продолжил говорить:

— А ты не думала, что поставишь под угрозу того, у кого остановишься? — прошептал Нотт более мягко, и Гермиона почувствовала его пальцы в своих волосах. Он ласково помассировал ей макушку и, заставив наклонить голову набок, влажно поцеловал. — Кто сказал, что тот поджигатель не станет делать это во второй раз? — вкрадчиво спросил он. Касания его пальцев внизу и касания его губ вверху растекались волшебным теплом по коже. Гермиона закрыла глаза, почти не слушая. А Теодор продолжал шептать так, словно хотел, чтобы каждое слово отпечаталось крупными буквами у неё в сознании: — Это так безответственно с твоей стороны, Грейнджер, из-за тебя могут пострадать невинные люди. Как ты будешь себя чувствовать, если по твоей вине с Невиллом что-то случится? Только рядом с нами ты будешь в безопасности…

Гермиона чувствовала, что ещё немного, и её накроет той самой, желанной, горячей волной удовольствия. Оргазм был настолько близко, что под прикрытыми веками уже ярко мерцали звёзды и до полёта в космос оставалось десять, девять…

— Старший аврор Невилла — специалист по защитным чарам, он поможет, — по инерции прошептала она.

С силой упрямства Гермионы могла посоревноваться только сила её ума. Которая, видимо, в этот момент ей совсем отказала. Потому что вместо того, чтобы послушно замолчать, она облизала пересохшие губы и в предоргазменном бреду добавила:

— А ещё у него есть кот. И он всегда приходит ко мне по ночам…

Рука Нотта соскользнула куда-то вбок, и Гермиона распахнула глаза, медленно осознавая, что полёт в космос, похоже, отменили.

— Кот, а не Невилл, — прошептала она в попытке поправить ситуацию и вернуть волшебные пальцы Тео на место.

Между ног всё пульсировало от напряжения. Гермиона попыталась выпрямиться и сесть, но Теодор грубо взял её за плечи и развернул лицом к себе. В его глазах читалась такая чистая и неприкрытая ярость, что ей стало не по себе. Он разомкнул губы и выпустил воздух, будто собираясь с силами. Выглядел он так, словно вот-вот сорвётся на крик. Грейнджер замерла, с удивлением наблюдая его вспышку гнева. Обычно только Малфой так легко выходил из себя, Нотта таким она видела впервые.

— Я сказал, никаких Невиллов, — прошипел Тео сквозь зубы, задержав взгляд на её губах. В его взгляде одновременно читались густая злость и острое желание. Будто бы он вот-вот собирался с жестокостью её убить, а потом нежно поцеловать в остывшие уста.

Но вместо того, чтобы начать душить, он разжал пальцы, встал из воды и завернулся в полотенце. Гермиона проследила взглядом, как стекали капельки воды по его спине, потёрла рукой плечо и свела ноги, остро ощутив тянущий дискомфорт в низу живота. Он же не мог просто так уйти и бросить её? Подумаешь, поспорили.

Но, видимо, мог. Тео, не оборачиваясь, зашагал прочь из комнаты.

— И не смей трогать себя сама, — бросил он напоследок и вышел, оставив её сидеть в ванне разгорячённой, неудовлетворённой и в глубоком недоумении.

Гермиона со злости ударила ладонью по воде, неосторожно расплескав часть на пол. Да кому он нужен? Она всё сама прекрасно умела.

Грейнджер прикрыла глаза и положила пальцы на клитор, пытаясь угомонить кипящее под кожей возбуждение. Но становилось лишь хуже. Попробовала повторить его движения — не получилось, решила вспомнить, как ей нравилось раньше — всё было не так. Недостаточно мягко, недостаточно быстро, недостаточно ощущений. Ей нужны были его руки, его чёртовы пальцы и его дурацкое присутствие. Она разочарованно простонала. Раздражение зудело во всём теле, словно её кожу растёрли перцовым порошком. В голову даже пришла мысль пойти разбудить Драко, и она злорадно усмехнулась сама себе. На секунду даже представив, как коснулась бы его живота пальцами, как провела бы дорожку вдоль мышц и мягких, светлых волосков у пупка. Ты же сказал, чтобы я не трогала сама себя. Да, Тео?

Гермиона вообразила себе злое лицо Нотта и сначала улыбнулась, а следом раздражённо закатила глаза. Она же собиралась всё закончить! В кого она превращалась? Разве это было нормально, что она представляла себе двоих?

Нет, ей нужно было собраться с мыслями. Гермиона неспеша нанесла на тело тот самый цветочно-миндальный гель, которым мылся Тео, смыла пену, медленно вытерлась мягким полотенцем и взяла с тумбочки крем с ароматом молока и мёда. Мысли гудели в голове, как пчелиный рой.

К своему неудовольствию она вынуждена была признать, что, возможно, насчёт жилья Тео был прав.

После того пожара вся её привычная, упорядоченная жизнь пошла кувырком: документы, деньги, одежда — всё сгорело. И восстановление шло очень медленно. Её заявления даже потеряли один раз! Удивительная случайность. Без документов она не могла получить доступ к своему банковскому счёту, хотя денег там тоже было немного, но оплатить аренду квартиры на месяц ей бы хватило! Поэтому ей всего-то нужно было как-то и где-то протянуть первое время. К счастью, хотя бы в аврорате выдали аванс, и она купила себе одежду, но номер в отеле позволить уже не могла, поэтому ночевала пока у Невилла и его бабушки. Хоть Лонгботтом и не жаловался, но ей самой от этого было весьма неудобно. Бабушка Невилла, похоже, думала, что они встречаются, и каждый раз аккуратно намекала ей на правнуков: розовые детские пинетки на кровати, старинные погремушки, подброшенные в сумочку, а ещё всю прошлую неделю их завтраки вместо пожелания «Доброго утра» начинались с одной и той же фразы: «Где правнуки, Невилл?»

И Гермиона не знала, надолго ли её хватит. Иногда казалось, что вполне уютно можно переночевать и в аврорате на своём стуле… Теодор предлагал остаться здесь. В этом роскошном доме в горах. Без бабушки Невилла… Даже если остаться, то как это будет выглядеть… Зависеть от них? Сидеть и выходить только по необходимости? Она вновь вспомнила то жуткое ощущение портального перемещения. Проходить через такое каждый день по нескольку раз совсем не хотелось.

И более того, Гермиона не могла просто залечь на дно, как советовал Теодор. Ей нужно было попасть в аврорат, рассказать о смерти Кингсли, что Амикус жив, а лучше даже привести старших авроров в его поместье… Но она не помнила ни дороги туда, ни каких-либо других значимых зацепок за местоположение… Спросить координаты у Драко и Тео? Ответят ли они ей? Станут ли свидетельствовать против Пожирателей? Может, ей удастся убедить их примкнуть к Ордену?

Это была очень заманчивая мысль. Нотт и Малфой были теми людьми, которым по факту своего рождения пришлось занять одну из сторон конфликта без права выбора… Они ещё могли всё поправить.

Гермиона закусила губу, перебирая в уме, с кем из Ордена ей стоило это обсудить. Парни могли бы исправить свои ошибки и поработать на благо общества. А Ордену так нужны были новые люди! Первым делом придётся собрать совет, написать всем членам Ордена… Мысли проносились со скоростью света, преобразуясь в уме в ровный список первоочередных дел, которые ей предстояло сделать по возвращении в Англию. Сидеть здесь в безопасном доме и ждать, когда её кто-нибудь спасёт, словно заколдованную принцессу?

Ну уж нет, слишком много дел.

Гермиона подошла к напольной вешалке с чистыми махровыми халатами. Она пару секунд постояла, раздумывая, накинуть ли на себя один из них, но всё же решила позволить себе маленький собственнический жест и не упускать возможности позлить Тео, поэтому вновь натянула на себя рубашку Драко.

***

Во всём доме царила удивительная тишина, словно никого, кроме неё, здесь не было. Лишь по коридору гулял приятный аромат свежесваренного кофе и жаренного хлеба, а значит, все опять сидели на кухне.

Бесшумно шагая босыми ступнями по паркету, Гермиона подошла к двери и непроизвольно простонала — Драко опять что-то готовил! Он стоял к ней спиной, Тео неподалёку помешивал кофе в турке, а на столешнице между ними была разложена шахматная доска с красивыми, изящными фигурками из слоновой кости. Судя по всему, партия была в самом разгаре.

Не желая прерывать игру своим появлением, она бесшумно отошла назад и спряталась за край двери. К тому же, ей было просто интересно понаблюдать за ними, пока они думали, что находились здесь совсем одни. Подглядывать, конечно, было не слишком вежливо, но что делать, если очень-очень интересно? Гермиона слишком мало о них знала… Какими они оба были на самом деле?

Малфой отложил нож и постучал пальцем по губам, задумавшись над следующим ходом. Он дотронулся до одной фигурки, и Гермиона заметила, как Тео довольно усмехнулся. Но его ликующая улыбка тут же погасла, когда Драко передумал, взял слона и, сделав ход, вернулся к готовке.

— Я это есть не буду, — раздосадованно сообщил Теодор и с недовольством глянул на шахматную доску. Судя по выражению его лица, ход Драко стал для него полной неожиданностью. Нотт скрестил руки на груди и тихо проговорил себе под нос что-то ругательное.

Пока он так стоял и ворчал, оставленный без присмотра кофе закипел. И, словно из жерла вулкана, из турки начала подниматься коричневая пена, с шипением заливая огонь. По комнате моментально растёкся горький запах жжёного кофе. Тео звучно, громко выругался и схватился за полотенце.

— А я не буду это пить, — оповестил Драко и поставил на стол тарелку с румяными тостами. Выглядели они на удивление съедобно.

Малфой бегло взглянул на Теодора и, убедившись, что тот всё ещё занят уборкой, быстрым движением переставил его ферзя на другую клетку, а потом как ни в чём ни бывало продолжил раскладывать на хлеб кусочки сыра с дырочками и ломтики нежно-розовой ветчины. Гермиона сглотнула слюну. Это всё выглядело весьма аппетитно, и она только сейчас почувствовала, насколько была голодна.

— Ну и не пей, — Теодор швырнул перепачканное полотенце в раковину и вернулся к шахматной доске. — Я другого варить не собираюсь.

Драко взмахнул рукой перед его лицом и демонстративно начал загибать пальцы:

— Разговори-меня-зелье в чае перед допросом того парня. Зелье, вызывающее неконтролируемый смех, в стакане воды перед собранием Лорда. А последний сваренный тобой кофе обернулся для меня несколькими часам беспробудного сна. Добавим к этому прогулку с Грейнджер и её Веритасерум. И вы, два кудрявых гения, действительно думаете, что я буду есть или пить приготовленное вами?

Тео, казалось, его не слушал. Он оперся двумя руками о столешницу, пристально разглядывая расстановку фигур. Гермиона даже затаила дыхание в ожидании, заметит он или нет, что его ферзь поменял положение. Драко постучал Нотта по плечу и сунул ему под нос турку с дымящимся кофе.

— Давай честно, что там в этот раз?

— Попробуй, малыш, и узнаешь. Вдруг Амортенция на Гойла?

Малфой нахмурился и получил в ответ кристально-чистую улыбку. Невинную и безгрешную, как слеза единорога. Видя, что Драко колеблется, Тео выхватил у него турку, разлил кофе по трём кружкам и показательно сделал большой шумный глоток. Следом он открыл рот и высунул язык демонстрируя, что проглотил всё до капли.

— Видишь, ничего там нет: ни сахара, ни сливок, ни зелий. Кофе чёрный, как твоя душа.

Драко с сомнением поджал губы, взял пальцами его за подбородок и повертел голову из стороны в сторону, словно осматривал лошадь. Пока Малфой искал подвох с кофе, Тео свободной рукой снял с доски белую фигуру и незаметно положил себе в карман. Он вновь был в пижамных широких штанах и в футболке с длинными рукавами, и, судя по всему, мог спрятать на себе целую шахматную доску.

— Подними язык, — скомандовал Малфой с подозрением разглядывая лицо Нотта, и тот протянул долгое «А-а-а». — Ты, придурок, серьёзно пытаешься мне доказать, что сейчас хлебнул кипятка?

Гермиона хмыкнула вслух и сразу же зажала рот руками, стараясь не проронить ни звука. Она настороженно замерла, надеясь, что никто её не заметил. Нарушать их идиллию совсем не хотелось, к тому же ей теперь действительно было интересно, кто победит в этой партии. К счастью, внимания на неё не обратили.

Драко всё же отпил из кружки и недовольно поморщился, а Нотт задумчиво переставил чёрную фигурку. И это был неправильный ход! Гермиона еле сдержала зуд на кончиках пальцев, чтобы не вмешаться, но лишь смяла в кулаке край рубашки, прогоняя желание всё поправить. Драко хищно усмехнулся и съел его фигуру ферзём. Тео тут же снял с доски королеву Малфоя, которая так удачно попала в расставленную им ловушку. А следом внезапно развернулся к ней лицом, широко улыбнулся и подмигнул.

— Ты же не мастурбировала в ванной, Грейнджер?

Гермиона широко распахнула глаза и почувствовала, как запылали жаром кончики ушей. Она глубоко вздохнула и попыталась взять своё дурацкое смущение под контроль. Драко хмыкнул и, воспользовавшись тем, что внимание Нотта было сейчас обращено не на него, смахнул одну чёрную фигуру со стола. Теодор же открыто наслаждался растерянностью Гермионы. Он сладко потянулся и скривил губы в порочной улыбке, а ей остро захотелось стереть эту его дурацкую ухмылку с лица.

Не трогать себя самой, да? Как чудесно, что Малфой уже не спал…

Она медленно подошла к столу, подчёркнуто проигнорировав Тео, скользнула кончиками пальцев по прохладной столешнице и слегка задела ладонь Драко. Тот, как всегда, поиском одежды не утруждался, натянув на себя только брюки. Гермиона подняла взгляд на Теодора и, убедившись, что он за ней внимательно наблюдает, провела пальцами по руке Малфоя от запястья до самого плеча. Гладкая кожа в тонких полосках шрамов от Сектумсемпры. Она со злорадным удовольствием отметила, что Нотт ухмыляться перестал. И чтобы окончательно стереть с его лица эту гадкую улыбочку, Гермиона привстала на цыпочки и нежно прошептала Малфою на ухо:

— Доброе утро.

Она видела такой приём в каком-то старом фильме. Дальше по сюжету мужчина забывал обо всех своих делах и сливался в жарком поцелуе с героиней. Но Драко лишь тихо усмехнулся и, не отрывая взгляда от шахматной доски, повёл плечом, сбрасывая её кисть. Грейнджер бросила недовольный взгляд в его сторону. Испепеляющий и жаркий, словно Адское пламя, который он даже не заметил. Судя по всему, Малфой старался сосредоточиться на том, как развернуть партию в свою сторону.

Зато Теодор откровенно забавлялся ситуацией, наблюдая за ней мерзким, снисходительным взглядом. Гермионе по-детски захотелось показать ему язык. Она вновь развернулась к Драко и предприняла вторую попытку.

— Откуда тут свежий хлеб, если здесь никто не живёт? — Грейнджер потянулась за бутербродом, словно невзначай прижавшись к спине Малфоя грудью.

Этот приём она тоже видела в кино и запомнила, как очень удачный. После него герои занялись жарким и страстным сексом, не выходя из спальни три дня и три ночи. Конечно, такого развития событий Гермиона не планировала, и, наверное, умерла бы от истощения в первый же день, но ей нужно было хотя бы просто привлечь его внимание…

Драко невозмутимо передвинул тарелку к ней поближе.

— Заказал, — пояснил он и дотронулся до белой пешки на доске, но внезапно передумал и, отдёрнув руку, задумчиво постучал пальцем по губе. — На заднем дворе есть совятня. Одну сову отправил к Грегу, другую в пекарню неподалёку. Вот и вся магия.

Почему он её не замечал? Они что, сговорились? Гермиона подозрительно прищурилась и взглянула на широко ухмыляющегося Теодора.

Да ну этих двоих к чёрту с их играми! Мало того, что не получилось отыграться за утро, так ещё и продемонстрировала, что абсолютно ничего не смыслила в флирте! Она раздражённо схватила бутерброд, гневно откусив огромный кусок, и только в этот момент поняла, насколько сильно хотела есть. Безумно сильно.

Она была голодна, как гиппогриф на бесхорьковой диете. Как оборотень, вынужденный жевать травку в загоне с пони.

Сколько дней они не ели нормальной пищи? Ей показалось, что ничего вкуснее этого тоста с сыром и кусочком ветчины она в жизни не пробовала. Гермиона пододвинула к себе кружку с кофе и сделала большой глоток. Кофе тоже оказался превосходным, пусть даже и горчил немного, но на что только жаловался Малфой? Это была самая чудесная еда в жизни! Просто потому, что она была съедобна.

Грейнджер добавила немного горчицы, положила на ветчину кусочек огурца и ломтик свежего помидора…

— Даже если бы ты прошла голая перед ним, он и на это бы не отвлёкся, — она так увлеклась, что не заметила, когда Тео успел подойти так близко. Он взял с тарелки тост, звонко хрустнул корочкой и продолжил: — Малфой ненавидит проигрывать. Даже если здесь сейчас объявится Волдеморт, то и ему придётся подождать, пока наш Драко не продумает ход.

Гермиона с аппетитом откусила от своего бутерброда и медленно прожевала, раздумывая над следующими своими словами. Ей нужно было как-то убедить их ей помочь, но она знала, что они откажутся. Тем более Малфой сам попал к Амикусу так же, как и она, — оглушённый и связанный, и, скорее всего, даже при желании аппарировать бы туда не смог. Но Тео, видимо, был хорошо знаком с семейством Кэрроу. Поэтому он должен был знать, как туда вернуться…

— Вы отведёте меня в дом к Амикусу? — она вновь отпила кофе, постаравшись принять самый незаинтересованный вид. Будто бы спрашивала про какую-нибудь незначительную мелочь.

— А ты проведёшь нас в Министерство? — также легко парировал Нотт, закидывая остатки тоста себе в рот и допивая свой кофе.

— Мерлин, нет!

Она беспомощно взглянула на Драко в надежде, что хоть он его образумит. Что им вообще нужно было в Министерстве? До окончания их ссылки оставалось всего полгода, и ради чего идти на такие нарушения? Их же поймают и посадят в Азкабан! Малфой сделал ход и развернулся от доски, наконец обратив на неё внимание.

— Тебе нужна информация? — его рот расплылся в какой-то странной улыбке, и Гермиона поморщилась. С этими двумя постоянно приходилось торговаться. Почему просто не взять и не сделать, что от них требовалось? Драко очертил кончиком пальца край своей кружки и гипнотически-вкрадчиво продолжил: — Информация — это слишком ценный ресурс, Грейнджер, чтобы раскидываться ею бесплатно.

Она обвела обоих недоверчивым взглядом. Малфой и Нотт смотрели на неё так, что сердце готово было лопнуть в груди. Словно воздушный шарик. Бах! И на мелкие лоскутки. Голодный взгляд Драко — он смотрел на неё так же, когда водил рукой по члену, наблюдая, как Теодор ласкал её. Весёлый прищур Тео — этот явно что-то задумал. Но к ещё одной его игре с ножом она не была готова. Гермиона отошла на пару шагов подальше, застёгивая рубашку у самого горла на все пуговички. Закончить. Она же собиралась всё закончить.

— И что ты хочешь? — тихо спросила она, мысленно представляя себе самые ужасные вопросы, которые Малфой способен был задать: назвать пароль от архива аврората, перечислить график дежурств, рассказать самые страшные секреты Ордена…

Драко слегка склонил голову, взглянув ей прямо в глаза, и она тут же подумала, что лучше бы он действительно спросил про график дежурств в аврорате. Гермиона перечислила бы ему всех по алфавиту, и он уснул бы уже на второй букве, но сейчас выражение его лица говорило о том, что ей, возможно, скоро будет больно сидеть.

— Ты задаёшь вопрос. Тот, кто отвечает, задаёт тебе действие. Играла в такую игру в школе? Насколько велико твоё любопытство, Грейнджер?

Тео усмехнулся, с интересом наблюдая за её реакцией, и уселся прямо на обеденный стол. Малфой же пододвинул к себе стул, скрипнув деревянными ножками по полу. Гермиона сморщилась от этого звука и разворачивающейся ситуации. Устроили тут театр. Эти двое решили поиграть и бросали ей вызов. Что ж, это был её шанс найти зацепки по многим вопросам. Она опёрлась бёдрами о столешницу, раздумывая и взвешивая каждое своё слово. Судя по их манере игры в шахматы, честности ждать не стоило. Значит, нужно было формулировать вопросы так, чтобы они могли дать однозначный ответ.

— Хорошо, Малфой, вопрос к тебе, — Она взяла с уже знакомой полки пергамент и нарисовала маску, которую нашла в своей сгоревшей квартире. Прорези глаз и характерная зубастая улыбка от уха до уха. — Ты знаешь, кому могла принадлежать эта вещь?

Гермиона протянула ему листок, и Тео с любопытством заглянул Малфою через плечо. Он пару секунд смотрел, потом хмыкнул и пожал плечами. Но его ответ она и так знала. Теодор был вне подозрений. Нотт — единственный человек, кто оказался рядом в тяжёлую минуту и поддержал её… как мог. По крайней мере, он вытерпел все её слёзы, веселил и даже провёл вместе с ней долгие часы ожиданий на лестничной площадке. Где носило в тот момент Малфоя, ей было неизвестно. И хоть думать об этом не хотелось, но у Драко действительно был мотив и возможность устроить тот пожар… Кто знал, на что, кроме сломанных пальцев, он был способен в гневе?

Драко взял в руки рисунок. Гермиона внимательно следила за мельчайшими изменениями в его лице. Если он причастен, то всё равно как-то себя выдаст. Когда Малфой нервничал, то у него дёргался левый глаз, и ни окклюменция, ни хвалёное самообладание ему не помогало. Но сейчас его зрачки сузились, он несколько секунд равнодушно разглядывал рисунок, и, не дрогнув ни единым мускулом в лице, вернул ей лист обратно.

— Наверняка только конченный извращенец стал бы носить такую, — безразлично произнёс Драко, а следом сухо спросил: — Ни вкуса, ни практичности. Где ты её видела?

Этот ответ её не устроил. Она сложила руки на груди и медленным шагом обошла стул, на котором он сидел.

— В своей сгоревшей квартире, — также сухо произнесла она, подражая его интонации и, не дав ему осмыслить информацию про пожар, сразу же перешла в атаку: — Как выглядела твоя маска?

Малфой гордо поднял подбородок и надменно взглянул ей прямо в глаза. Не было похоже, что её выпад его впечатлил.

— Если это допрос, аврор Грейнджер, то вы забыли добавить своё любимое зелье мне в кофе, — едко ответил он, скрестив руки на груди, словно закрываясь от неё. — Но если мы всё ещё играем, то теперь твоя очередь. Расстегни пуговицы на рубашке.

Гермиона тоже вздёрнула подбородок и с вызовом взглянула ему в глаза, совсем не собираясь уступать. Она чувствовала себя лисой, услышавшей шорох зайца в кустах. Ей казалось, что она бродит вокруг чего-то важного, и Драко просто пытается отвести внимание…

— Как выглядели ваши маски и где они сейчас? — упрямо повторила Грейнджер, вспомнив, что в личных делах об этом подозрительно ничего не упоминалось.

Они с Тео переглянулись, и Малфой глумливо цокнул языком.

— Пуговицы. Все вопросы потом.

Гермиона осталась абсолютно недовольна его ответами, но, помедлив пару секунд, мягко усмехнулась и решила всё же подыграть. Пока они были согласны говорить, стоило попытаться узнать у них всё. Дрожащими от нервного напряжения пальцами она потянулась к маленьким белым пуговичкам и начала осторожно высвобождать их из петелек. Расстегнув верхние три, Гермиона лукаво усмехнулась и убрала руки. Никто же не озвучивал количество пуговиц?

Тео недовольно нахмурился, и она ему широко улыбнулась. Следующий её вопрос уже заранее был готов и новой жертвой был выбран именно он.

— Мне нужны координаты дома Амикуса. Или отведи меня туда, — она с интересом закусила губу, ожидая его реакции. Тео измученно закатил глаза и состроил раздражающе-скорбную гримасу, на что Гермиона презрительно фыркнула. Пусть сами сдаются, признают своё поражение и выбывают из игры, если она задаёт слишком неудобные вопросы.

Нотт вернул себе серьёзное выражение лица и смерил её оценивающим взглядом.

— Возможно, я мог бы сказать тебе координаты поместья Кэрроу, — фальшиво расслабленно протянул он и упёрся языком в щёку. — Хочешь узнать мою цену?

У него зуб заболел? Гермиона этот жест совсем не распознала, но что-то в этом заставило все её инстинкты завопить в рупор. Когда там пора было всё закончить? Она потеребила край рубахи, ощутив подушечками тонкий, нежный хлопок, и помедлила, прежде чем ответить. Адрес и возможность провести обыск в тайном укрытии одного из опаснейших Пожирателей, а может, даже напасть на его след и посадить в Азкабан. Это было так заманчиво… При этом в её мозгах мелькали мысли о скорейшем позорном побеге, потому что связываться с этими двумя точно не стоило.

Драко медленно расстегнул ремень и, вытащив его из петель, отшвырнул в сторону. Металлическая пряжка звонко ударилась об пол. Он провёл ладонью по напряжённым косым мышцам живота и завёл пальцы за пояс брюк. Видимо, Малфой уже решил для себя, что она им ответит. Грейнджер пренебрежительно поджала губы — это было так самонадеянно с его стороны.

Хотя… она была уверена, что успеет остановить всё, пока не зашло слишком далеко. Планку секса они вчера и так перешагнули. Куда же ещё дальше? Поэтому Гермиона гордо расправила плечи, с вызовом вздёрнула подбородок.

— Хочу, — твёрдо произнесла она, глядя Нотту прямо в глаза и бросая вызов. Во рту пересохло, а руки даже немного вспотели, и Гермиона обтёрла их об рубашку.

Тео ловко соскользнул со стола и, не спуская с неё глаз, приблизился вплотную. Гермиона тяжело сглотнула. Он остановился настолько близко, что его горячее дыхание щекотало кожу. Теодор смотрел на неё жадно, жарко, одним взглядом обещая самые грязные вещи, которые он собирался с ней сотворить. На что он был способен? Она и сама не знала. Такая неизвестность вызывала лёгкий страх и осторожное желание отступить. Чего она точно делать не собиралась. Гермиона упрямо сжала губы, но, не в силах смотреть ему в глаза, неловко опустила взгляд в пол. Штаны Тео слегка сползли, обнажив тонкую полоску бледной кожи и контрастную дорожку тёмных волос, убегающих вниз… Он был без белья? Нотт ласково завёл ей прядь за ухо и нежно погладил подушечками пальцев шею. Словно успокаивая. От этого жеста волоски на её руках встали дыбом, а по телу пробежала дрожь.

Закончить. Она же собиралась всё закончить. Ещё не поздно.

Теодор приподнял её подбородок, заставив взглянуть себе в лицо. Его зрачки расширились скрыв светлую радужку, и глаза казались чёрными, словно копоть.

— Сначала, Грейнджер, ты расстегнёшь все эти блядские пуговицы до конца, — голос Тео звучал властно и слегка хрипло. И только услышав эту его интонацию, Гермиона поняла, что всё. Она пропала. Бежать было поздно. Нотт крепче сжал её подбородок, приблизился губами к её, и, мазнув по щеке, мягко вобрал в рот мочку уха. Она стояла и не смела шелохнуться, чувствуя, как сладко тянет в животе от его прикосновений.

— А потом я наклоню тебя на этот стол, задеру рубашку и для начала выебу пальцами. Потому что ты очень и очень непослушная девочка, — он вновь взглянул ей в глаза, словно желая убедиться, что она всё понимает правильно, и продолжил жарко шептать: — Ты будешь течь, извиваться, звать на помощь Малфоя. Но всё, что он сделает, — это спустит в твой влажный и тугой ротик. И тебе понравится, Цветочек. Его сперма вперемешку со слюной будет течь по твоим губам, вниз по подбородку, прямо на твою упругую грудь с розовыми торчащими сосками, в то время как я буду грубо драть тебя, выбивая нежные стоны из твоего миленького ротика. Ты будешь стонать, сжиматься и продолжать насаживаться на мой член. Снова и снова.

Гермиона тяжело сглотнула. Казалось, ей в гортань залили клей, он затёк в лёгкие, и дышать стало почти невозможно. Её лицо горело от слов Тео, а между ног стало предательски жарко и влажно.

Не усугублять, только не усугублять всю ситуацию.

Имстоило остановиться.

Она сделала неловкий шаг назад, проскользив ладонью по столешнице и случайно задев шахматную доску. Костяные фигурки покатились по столу и звонко попадали на пол. Тео не сдвинулся с места, так и остался стоять, с лёгкой усмешкой наблюдая, как она от него пятится… Малфой погладил себя поверх брюк, перевёл взгляд на Нотта и скорчил такое выражение лица, словно ничего другого он и не ожидал. Сдалась. Грейнджер — трусиха.

И это её моментально разозлило. Словно где-то внутри чиркнули спичкой и подожгли пузатый бочонок с порохом.

— Напиши координаты или адрес, — голос Гермионы прозвучал так, будто она сама наелась сухого пороха. Её взгляд непроизвольно застыл на хорошо заметном бугре в штанах Малфоя.

И она подумала, что это был не самый лучший способ допроса подозреваемых.

Тео подошёл к листку и написал длинную строчку цифр.

Зато, видимо, эффективный.

Драко подкрался сзади и по-хозяйски провёл руками по её бёдрам, собирая рубашку в складки. Грейнджер задержала дыхание, ощутив, насколько сильно он уже был возбуждён. Она откинула голову назад, и губы Малфоя тут же обрушились на её шею, оставляя жадные влажные поцелуи вниз к ключицам. Теодор сложил лист пополам и спрятал в кармане брюк. Она хотела было возмутиться, но Драко развернул её лицом к себе.

— Заберёшь после, — он прижался горячими, гладкими губами, и его упругий язык скользнул ей в рот.

Кажется, всё опять выходило у неё из-под контроля!

Гермиона прикрыла глаза, с жаром отвечая на его поцелуй. Нотт прижался со спины, спустил с её плеч рубашку и обнажил по пояс. Его ладони скользнули по рёбрам вверх, с силой сжав нежную грудь с твёрдыми, чувствительными сосками.

Они целовали её оба, по очереди, вместе. Она чувствовала губы Тео на своих, горячий рот Драко на груди, потом снова был голодный поцелуй. Глубокий, жаркий, с кем? Чьи-то волосы щекотали кожу, и одновременно чьи-то пальцы сжимали бёдра, потом снова чьи-то губы и влажный язык…

Драко втянул в рот её сосок. Гермиона выгнула спину, подставляясь ему и захватывая в поцелуй Теодора. Малфой опустился на колени и принялся расстёгивать оставшиеся пуговицы рубашки… Тео крепче обнял её, прижимая к своей груди. Было ощущение, что они контролировали всё её тело: каждый вздох, каждое движение, каждое ощущение… Драко расстегнул последние пуговицы и прижался губами к её обнажённому животу, плавно спускаясь поцелуями ниже.

Ей стоило взять себя в руки и не поддаваться. Но мозги словно плавали в засахаренном клубничном сиропе. Слова не складывались в мысли, а мысли никак не формировались в речь. Всё это месиво из обрывков фраз, эмоций, хаотичных слов тянулось в черепной коробке, словно нити густой сладкой патоки, в то время как её тело плавилось от ощущений.

Гермиона почувствовала, как Малфой скользнул своим влажным языком по её пульсирующему клитору и зачерпнула ртом воздух. На секунду она даже выплыла из небытия.

— Вы можете помочь аврорам важной информацией! И мы сможем добиться амнистии для вас! — ей всё же удалось вспомнить свою последнюю мысль.

Драко толкнулся языком внутрь, проведя им между половых губ, и мягко втянул в рот клитор, продолжая выводить невесомые круги упругим кончиком. Это было так хорошо… но не сейчас. Она запустила пальцы в его волосы, слегка отстраняя от себя. Тот недоумённо нахмурил брови. Гермиона закусила губу, осознавая, что один вид стоящего на коленях Малфоя заставляет её сходить с ума. Без рубашки, возбуждённый, губы искусаны и влажно блестят… Неужели это всё происходило с ней?

Но ей нужно было ещё много им сказать… Тео заставил её развести ноги шире и скользнул пальцами вдоль половых губ, легонько протолкнув их внутрь, убеждаясь, что она мокрая. А она была. От их касаний жгучее напряжение распространялось от низа живота на всё тело. Ей казалось, что каждая жилка пульсирует и горит в такт их движениям. Тео ввёл в неё два пальца, и она не сдержала томный стон. Чёрт, это было так правильно, ощущать его в себе…

— Цветочек, ты уже готова. Такая влажная, горячая… — Он прижался губами к её шее и слегка прикусил, втягивая в рот тонкую кожу и оставляя свою отметку. Снова. Теодор каждый раз клеймил её, напоминая, кому она принадлежит. — Знаешь, чем ты пахнешь, Грейнджер? Ты пахнешь сексом, самыми пошлыми и сладкими фантазиями…

Она не слушала. Пот стекал по её вискам, непослушные пряди прилипли к влажному лбу и лезли в глаза, Гермиона смахнула их рукой, всего лишь на миг потеряв парней из поля зрения, Тео тут же заставил её лечь животом на холодный стол и задрал до спины края рубашки, оголив бёдра.

Она приподнялась на локтях и замерла, наблюдая, как Малфой расстёгивает и спускает с себя брюки. Ей нужно было до них как-то достучаться! Гермионе отчаянно хотелось, чтобы они были рядом. Как союзники во всём. Люциус Малфой почему-то же встал на нужную сторону…

Точно. Люциус. Гермиона зацепилась за эту мысль.

— Твой отец, Драко! Он помогал Ордену, и ты можешь внести вклад в нашу победу, почему тебе бы не быть, как он?

Теодор шумно выдохнул и нажал ей ладонью на поясницу, побуждая лечь обратно. Но она не послушалась. Драко заметно побледнел и остановился, так и не расстегнув ширинку.

— Я никогда не буду таким, как мой отец, — сухо произнёс он, и Гермиона увидела, как подрагивают его пальцы.

Она развернулась и, выскользнув из рук Тео, отошла на несколько шагов. На безопасное расстояние, подальше от них обоих. Её тело пульсировало и горело, но она в противовес своим желаниям принялась застёгивать пуговицы. Им нужно было всем серьёзно поговорить и следовало это сделать ещё в самом начале.

— Твой отец смог понять, где правильная сторона и истина, где волшебники боролись за настоящие ценности и пытались сохранить жизни людей… — Гермиона облизнула пересохшие губы и постаралась унять сердцебиение.

— Мой отец — идиот, — Драко скрестил руки на груди и брезгливо скривил рот, словно наступил в тёплое драконье дерьмо.

Гермиона стиснула челюсть и перевела взгляд на Тео, надеясь хоть в нём найти каплю сознательности. Тот с неприкрытым недовольством одёрнул футболку и поправил член в штанах.

— Вы можете помочь спасти других людей и посадить в тюрьму виновных в страшных преступлениях. Но вы своим бездействием покрываете их!

Теодор холодно взглянул на неё. Он выглядел раздражённым. Злым. Чужим…

— Это всё? — процедил он сквозь зубы.

Больно укололо в груди, она растерянно огляделась.

Драко молча сжигал её взглядом. Наверняка ему пришлось включить всю силу своей окклюменции для того, чтобы стоять сейчас так, словно он проглотил метлу. Гермиона с каким-то мстительным удовольствием отметила, что у него начал дёргаться глаз. Она медленно перевела взгляд на Нотта. Тот не улыбался и выглядел более хладнокровно, чем Малфой, но от его взгляда в кишках словно скреблись крысы и становилось гадко на душе. Грейнджер упрямо мотнула головой, абсолютно не собираясь пасовать ни перед кем. Она медленно сжала и разжала ладони.

— Мне нужно знать, на чьей вы стороне.

Оба одновременно тяжело выдохнули и обменялись таким снисходительными взглядами, будто бы говоря друг другу — что ещё можно было от неё ожидать. Тео покачал головой.

— Грейнджер, ты каждый раз забываешь, что мы все здесь уже выбрали свои стороны, — Драко постучал указательным пальцем по своей Тёмной метке, — и не нужно каждый раз пытаться вербовать всех в свой ублюдочный Орден.

Гермиона замерла, разглядывая их лица, словно видела впервые. Они все трое были мокрые от пота, возбуждённые, искусанные друг другом. И такие чужие. В комнате повисла оглушающая, ослепляющая тишина. Просто поразительно, какая бездонная пропасть между людьми может разверзнуться всего лишь за одну минуту.

— Что произошло, останется между нами и больше не повторится, — сухим официальным тоном произнесла она. Говорить это вслух было больно, словно она уже успела срастись с мыслью, что они всегда будут рядом. — Передайте мне координаты, мистер Нотт, или мне придётся написать рапорт о нарушении вами условий ссылки и отправить ходатайство о вашем возвращении в Азкабан.

Так будет лучше для них всех. И правильнее.

Теодор склонил голову набок, с подчёркнутым равнодушием разглядывая её, и только в его уголках рта притаилась еле заметная злая улыбка.

— Удивительно похоже на шантаж, мисс Грейнджер, — сквозь зубы процедил он, искривив губы.

Гермиона пожала плечами, не посчитав нужным ничего отвечать. Пусть считает, как хочет. Если бы они согласились ей помогать, то не пришлось бы идти на такие меры. Сейчас же она испытывала глубочайшую злость и разочарование. Что Малфой, что Нотт — оба были, равнодушные, эгоцентричные, слепые. С молчаливого согласия таких, как они, смог так высоко подняться Лорд…

Она вздёрнула подбородок и протянула руку, побуждая его отдать ей координаты. Теодор вытащил из кармана и молча протянул ей лист. Гермиона пробежала взглядом по цифрам, стараясь их запомнить и аккуратно сложила пополам.

— Благодарю, это будет внесено в ваше личное дело.

Теодор пренебрежительно дёрнул губой.

— Обойдусь.

Он хотел ещё что-то добавить, но внезапно его лицо исказила гримаса боли. Нотту потребовалась пара секунд, чтобы принять прежний вид. Только бисеринки пота на лбу выдавали его странное состояние.

— Тео? — Гермиона не на шутку испугалась. — Что случилось?

Она оглянулась на Драко, но тот тоже выглядел напряжённым. На его челюсти ходили желваки, и было видно, насколько сильно он стиснул зубы. Малфой втянул воздух через сжатые губы и медленно выдохнул, ничего не сказав, только улыбнулся, будто бы у него всё было в порядке. Словно он чувствовал себя превосходно и лучше всех. Но его глаза лихорадочно блестели.

Что происходило?!

Тео, ничего не говоря, двинулся к выходу, видимо, собираясь выйти на улицу. Но в коридоре раздался хлопок аппарации, и на кухню вбежал запыхавшийся Грег с дикими, круглыми, как два кната, глазами. В его руках был зажат смятый бумажный пакет.

— Придурки, что вы опять натворили?! — он бесцеремонно ткнул Нотта локтем в рёбра. — Живо!

Гермиона с ужасом подумала, что бы случилось, если б Гойл явился сюда на пять минут раньше, или если бы они все не остановились…

Она разгладила на себе рубашку, надеясь, что её внешний вид не вызовет у него вопросов, но Грегори было не до этого. Он вытряхнул из пакета на стол три волшебные палочки и чей-то отрезанный палец, возможно, даже засушенный, с прикреплённым к нему маленьким белым конвертиком.

Гермиона в ужасе прижала руки ко рту, ощутив, как липкий страх расползается по позвоночнику. Нотт, в отличие от неё, не стал медлить, двигаясь быстро и без лишних суетливых движений. Он подхватил со стола все три палочки, одну сломал и бросил обломки к пальцу, вторую кинул Малфою и, ничего не говоря, аппарировал прочь, рассеявшись в воздухе клубами тёмного, как копоть дыма.

Гермиона поморгала и потёрла глаза, решив, что сейчас ей это просто привиделось.

Драко задержал взгляд на том месте, где раньше стоял Нотт, взмахнул палочкой и исчез следом, оставив после себя шлейф из густого чёрного тумана. Она широко распахнула глаза. Ей почему-то казалось, что их трансгрессия внешне ничем не отличалась от её. Грег лишь развёл руками и тоже молча аппарировал тьмой, оставив Гермиону в полном недоумении.

Одну, с чужим отрезанным пальцем на столе и со сломанной палочкой.

Комментарий к 26. Чёрно-белые клетки

Пин: https://pin.it/5CS9WBh

Видео: https://t.me/aris_gde_glava/131

========== 27. Собрание ==========

Зов смерти.

Его нельзя услышать, увидеть. Только почувствовать. Жжение в руке и ослепляющая боль в висках. Скажи ≪Апелло Мортис≫ и лети. Все Пожиратели кожей чувствовали призыв Морсмордре, незримо ощущали вдалеке маяк метки, произносили ответное заклинание, и Тёмная магия уносила их навстречу смерти.

Плевать чьей, лишь бы не собственной.

Никто из них никогда не знал, кто и куда их вызывает. Это мог быть придурок-новобранец, захотевший поиграться с магией метки и случайно призвавший к себе в комнатку сотню разъярённых Пожирателей, или кто-то из старших, решивший, что ему требуется подкрепление. Они никогда не знали, где окажутся и что за ситуация развернётся после перемещения, поэтому все старались появляться в полной готовности — в масках, скрывающих лица, и защитных мантиях. Только сегодня никто не был к этому готов. Первый раз за долгое время они почувствовали призыв и даже представить не могли, что их ждёт в том месте, куда их вызывали.

Почему всё не закончилось?

Тьма, которая всегда сопровождала перемещение, рассеялась, и Малфой крепко сжал палочку в руке, готовясь отбиваться. Идиотская деревяшка тут же отозвалась острым покалыванием в пальцах, и Драко подумал, что выкинет её при первой возможности. Найти нечто близкое в куче одинаковых кусков дерева было сложно, шанс один к тысяче, и эта тупая ветка не попадала даже в сотню более-менее удобных.

Глаза Драко постепенно привыкали к полумраку. В месте, где они оказались, было темно и просторно, примерно в пяти ярдах от него стояло несколько человек. Малфой направил на них палочку, прикидывая, стоит ли атаковать первым. Достать простыми заклинаниями с такого расстояния было сложно, более того, присутствующие выглядели скорее растерянно, чем враждебно, а, значит, сопротивления оказать не успеют. На таких олухов у Драко как раз имелось малоизвестное, но надёжное проклятье. Произнести одно слово, послать стазис по полу, и никто не сможет двинуться. Драко слегка шевельнул кистью, проверяя, послушается ли его палочка, но гадкое древко ответило лёгким укусом, явно недовольное своим новым хозяином. Значит, быстро атаковать не выйдет. Драко досадливо поморщился, пообещав себе, что сломает палочку в четырёх местах, как только подберёт что-нибудь получше, и обернулся на остальных.

Нотт стоял наготове, направив палочку на самого крупного волшебника, а Гойл уже заканчивал очерчивать защитный круг. Тео кивнул в сторону группки людей и одними губами спросил: «Выносим?» На что Малфой лишь покачал головой, жестом показав «Не спеши».

Стоило осмотреться. Если бы их вызывал Лорд, то в них бы уже давно полетели лучи атакующих заклинаний. К тому же голова не болела и не было того ощущения внушения, которое так любил добавлять к Зову Волдеморт. Массовый Империус. Подчинить волю толпы и продемонстрировать, кто здесь самый сильный маг. Падать ни перед кем на колени не хотелось, мучительно покончить с жизнью тоже, и это уже было хорошо.

Внезапно зажглись свечи по всему залу, и Драко зажмурился от болезненно-яркого света, а когда открыл глаза, сердце пропустило удар и ухнуло куда-то вниз, словно его насадили на крючок с леской. Это было последнее место, где Малфой хотел бы очутиться. Когда-то здесь звучал смех его матери, был слышен звонкий стук её каблуков, а в воздухе витал аромат нежных духов с шёлковым шлейфом родного тепла. Когда-то он играл здесь с друзьями в прятки и скакал на игрушечном драконе… Но его дом давно перестал быть уютным семейным гнездом. Всё разрушилось в тот день, когда отец впустил сюда Лорда.

И, видимо, сегодня Люциус опять решил позвать гостей.

От этой мысли неприятно засосало под ложечкой. Малфой втянул носом ледяной воздух родного менора и наколдовал на себя Согревающее — стоять босыми ногами на холодном каменном полу было ещё то удовольствие. Когда-то светлый зал сейчас казался опустевшим. Шторы были плотно задёрнуты и не пропускали дневной свет, а пламя свечей дрожало от гулявших вдоль стен сквозняков. Людей в зале было немного: трое Пожирателей слева, двое справа и одно чёрное пятно фигуры в мантии на импровизированном пьедестале — видимо, они появились одними из первых.

Стоящий в центре волшебник задрал рукав и вновь коснулся волшебной палочкой метки на руке. Чёрные змея и череп на коже Драко тут же отозвались глухим жжением. Он оглянулся на остальных: Тео и Грег выглядели не менее шокированными. Гойл удивлённо озирался, открыв рот, а Нотт сложил пальцы и показал короткий, но ёмкий жест «Пиздец».

И Драко с ним был полностью согласен. Рядом, откликнувшись на призыв, возникли ещё две тёмные вспышки, из которых вышли волшебники в мантиях и масках. Малфой проследил взглядом, как медленно растворяются в воздухе чёрные всполохи пожирательской аппарации, и тяжело вздохнул.

Грейнджер видела это — тёмные клубы дыма, которые окутывали их во время перемещения по зову метки. Наверняка Лорд мог создать для своих последователей менее заметное заклинание, но ублюдок слишком любил клеймить. Их тело, их магию. Все вокруг должны были знать, что Пожиратели идут. Некоторые даже поговаривали, что со временем маг утрачивал способность к обычной аппарации. Кажется, Мальсибер был одним из таких. По крайней мере, Драко точно знал, что в обычной жизни, чтобы не привлекать внимания, старик перемещался только порталами. Малфой усмехнулся, представив Мальсибера в автобусе, который спешил на тайную встречу с Пожирателями. Хотя это было больше страшно, чем смешно.

Тьма поглощала.

Чёрная магия всегда давала большую силу, но и безвозвратно забирала что-то взамен. Терять способность к светлой и базовой магии никто не хотел. Поэтому многие, более адекватные из Пожирателей, предпочитали использовать тёмные заклинания только в редких случаях. Утратить возможность к «Эпискеи» было печально, хотя не критично. Но не иметь возможности зажечь Люмос? Или то же Акцио? Призывать предметы с помощью чёрной магии? Драко непроизвольно вздрогнул, представив себе этот порочный круг — использовать темномагические заклинания, потому что не имеешь возможность использовать обычные. И каждый раз погрязать в этом всё больше и больше…

Когда они с остальными поняли, что процесс деструкции их магических способностей уже начался, то Тео перешёл на руны, сам Малфой сделал ставку на легилименцию, Грег стал изучать защитные, а Пэнс даже ушла в целительство… Интересно, где она была сейчас? Хитрая сучка наверняка просто не хотела попасть в Азкабан и спряталась, но могла же за полгода послать им хоть какую-нибудь весточку…

Невдалеке в воздухе опять вспыхнуло тёмным. Кто-то не рассчитал и вместо эффектного приземления на ноги полетел лицом в пол с высоты ярда. Драко поморщился. Это было наверняка больно. Но упавший оказался крепышом, он приподнялся на трясущихся руках, огляделся и радостно отсалютовал всем присутствующим. Малфой с отвращением поджал губы — как это недоразумение до сих пор осталось живо? Он хотя бы понимал, где оказался?

По залу прокатилось несколько вспышек тьмы, выплёвывая всё новых и новых волшебников. Драко равнодушно наблюдал за ними, не узнавая никого. Серые, скучные лица с пустыми глазами. Он ненадолго задержал взгляд на одном и не заметил, как тёмная фигура отделилась от стены и пришла в движение. Стоило его плечу соприкоснуться с чужим, как все внутренности стянуло тупым узлом принудительной аппарации.

Этого Драко никак не ожидал.

Уши заложило, мир скукожился до одной точки и также резко расправился в новую картинку. Больше всего он ненавидел, когда его, словно собачонку на верёвочке, таскали за собой через чужую трансгрессию!

Драко ощутил под ступнями мягкий, тёплый ковёр и схватился за палочку, намереваясь проклясть того, кто это сделал, но поняв, куда его перенесло, растерянно замер. Они очутились в кабинете отца. Здесь никогда ничего не менялось: стенные панели из красного дерева, книжные шкафы, дорогой персидский ковёр и большие окна. В детстве он любил пробираться сюда тайком и листать старинные книги, но в последний раз Драко стоял здесь за день до смерти матери, когда Люциус отослал его на другой конец страны с бесполезным поручением. Казалось, что в этот кабинет после того дня так никто и не входил: окна были серыми от пыли, в углах стен разрослась паутина, а обивка кресел была заметно изъедена молью.

Малфой-старший скинул со лба капюшон мантии, и по его плечам рассыпались белые пряди. Драко поморщился — иногда ему хотелось состричь все волосы на своей голове, чтобы ни в чём не напоминать отца: ни жестами, ни цветом волос — ничем. Возник порыв аппарировать отсюда, но что-то во внешнем виде родителя заставило его насторожиться.

Люциус медленно подошёл к книжному шкафу, открыл дверцу бара и, достав с полки графин, разлил по двум бокалам янтарную жидкость. Всё выглядело так, будто бы они собрались по-дружески пропустить стаканчик-другой. Малфой-младший молча склонил голову набок, внимательно наблюдая за родителем. В каждом его движении угадывалась нервозность. Тонкие длинные пальцы не сразу смогли вытащить хрустальную пробку, и руки заметно дрожали, кольца несколько раз звонко стукнули о стеклянную стенку бокала, словно Люциус никак не мог ухватиться. Но всё же его длинные волосы лежали идеально, пожирательская мантия была беспросветно чёрной, и любимая трость всё ещё блистала начищенным набалдашником. Драко едко усмехнулся — всегда блюсти внешний вид и скрывать собственные эмоции. Люциус учил его этому с детства, но, видимо, сам так и не мог этим похвастаться. Захотелось презрительно сплюнуть. Его отец как был слабаком, так им и остался.

Так и не произнеся ни слова, Малфой-старший одним залпом выпил свой бокал, поставил второй перед Драко и, опершись бёдрами о стол, бесстрастно взглянул на сына. Сквозь отстранённое выражение лица отчётливо проступила первая яркая эмоция. Разочарование. Верхняя губа брезгливо дёрнулась, между бровей и на лбу отчётливо прочертились морщины, и Драко подумал, как же сильно он постарел за это время…

— Тебе не холодно? — наконец произнёс Люциус. Его прозрачные, внимательные глаза проскользили по всему телу, взгляд задержался на плече, где теперь красовался свежий шрам, оставшийся после побега из поместья Кэрроу.

Драко чувствовал себя непозволительно обнажённым. Почти уязвимым. Этот ублюдский кабинет, вызывавший воспоминания о том дне, отсутствие одежды, выставляющее его напоказ — хотелось схватить с вешалки мантию деда и прикрыться. Но это было сродни тому, чтобы признать, будто отец имел на него какое-то влияние. Поэтому Малфой-младший гордо вздёрнул подбородок, выпрямил спину и, с презрением глядя в отцовское лицо, демонстративно дёрнул замочек ширинки на брюках. Развязный, бесстыдный жест человека, которого только что оторвали от занятия сексом.

— Теперь теплее, — произнёс он с неприкрытой насмешкой.

По лицу Малфоя-старшего пробежала судорога. Было забавно видеть, как сильно его коробит внешний вид Драко. Люциус недовольно поджал губы, задержав взгляд на его шее, и Малфой-младший ухмыльнулся ещё шире, ощущая мрачное удовлетворение. Может, стоило сказать ему, что это сделала грязнокровка? Грейнджер вчера оставила следы своих укусов. Два сочных, налитых кровью пятна. Золотая девочка могла быть очень страстной, несдержанной и неосторожной, когда теряла голову. Отец разочарованно вздохнул и покачал головой.

— Прикройся, — он взмахнул палочкой, и к Драко по воздуху проплыла пыльная мантия, которую тот предпочёл проигнорировать.

Чёрная тряпка, подобно призраку, висела и покачивалась в воздухе.

Они смотрели друг на друга одинаковыми серыми глазами из-под тёмных нахмуренных бровей, и одинаково-белые пряди прикрывали лбы. Единственное, что их различало, — это двадцать лет разницы и дорога, которую каждый выбрал для себя сам. Драко упрямо сжал челюсти, подумав, что никогда не станет таким, как отец.

Люциус, подождав несколько секунд, отправил мантию на место и взял со стола тёмное, тонкое древко, которое незаметно лежало там всё это время. Сердце Драко замерло и сжалось, а нахальная улыбка стекла с лица, словно талый воск. Это была та самая палочка, что он оставил в поместье Кэрроу. Его. Родная.

— Смею предположить, что тебе знакома эта вещица? — Люциус ласково погладил кончиками пальцев резную рукоятку.

Палочку захотелось тут же выхватить и забрать себе. От того деревянного чудовища, что принёс им Грег, откровенно тошнило. Но отцу бесполезно было что-то доказывать и объяснять. Какой смысл? Легче было ждать и надеяться, что он выскажет всё сразу, а не будет играть в свои долгие, нудные игры. Драко резким движением взял бокал и отхлебнул глоток огневиски, пытаясь скрыть свою нервозность. Виски было превосходным, как и всегда: карамель, мёд с нотками дуба и дымным послевкусием. Драко задержал алкоголь на языке, наслаждаясь и отпуская себе пару секунд, чтобы собраться с мыслями. Внутри него кипела ярость. То, как отец двигался, то как он на него смотрел, моргал, стоял, дышал — всё поднимало в нём волны ненависти.

Драко мысленно прибегнул к окклюменции, заставляя себя мыслить медленно и размеренно. Ему нужно было успокоиться и попытаться отстраниться от разговора. Магия всегда помогала. Даже если в душе жгло и горело, окклюменционный барьер давал возможность абстрагироваться и представить, что он просто сторонний наблюдатель. Словно вся ситуация разворачивалась без его непосредственного участия.

— Первый раз вижу, — голос пустого тела Драко прозвучал отрепетировано сдержанно.

Отец коротко кивнул, словно другого ответа и быть не могло.

— Прекрасно, что не твоя. Камень с плеч. А то я уже подумал, что ты снова ввязался во что-то сомнительное, — Люциус взял двумя руками палочку и с глухим хрустом переломил пополам.

Окклюменционный барьер замерцал и растворился в воздухе, резко вернув его в своё тело. Драко закрыл глаза, ощущая, как магия внутри него сжалась и глухо завыла. Словно осиротевший ребёнок, понявший, что за ним больше никто не придёт. Связь, которая образовывалась с родственными палочками, рвалась всегда тяжело. Казалось, что проще сломать себе палец и пережить короткий миг физической боли, чем ощущать потом долгую, воющую тоску по частичке своей души, к которой ты больше никогда не сможешь прикоснуться.

Драко медленно отвёл взгляд и, стараясь не подать виду, что это задело, сделал ещё один долгий глоток из бокала. Отец проследил за его реакцией пустыми, равнодушными глазами. В том, что Люциус узнал палочку сына, сомнений не было. Это была фальшивая игра. Показательная порка. За все два года молчания, за неотвеченные письма и проигнорированные встречи. Он наконец-то получил возможность хоть как-то его задеть и просто сделал это. Вдоволь насладившись моментом, Малфой-старший как ни в чём не бывало поправил волосы и невозмутимо продолжил:

— Представляешь, намедни встретился со своим давним коллегой, и он поведал мне удивительную историю, — его тонкие пальцы очертили край бокала, и Драко отметил, что они всё ещё дрожат. Люциус заметно нервничал, но его лицо ничего не выражало: — Он поведал мне о том, как некий слабоумный дегенерат, удивительно похожий на тебя, пришёл к нему в гости со своей девушкой. И после стакана виски спалил его поместье, убил одного оборотня и троих учеников. Удивительная история, не правда ли? — Люциус обратил на него полный укора взгляд и, не дожидаясь реакции, продолжил: — А на следующий день я встретился со своим вторым коллегой, и он рассказал, как некто похожий на моего сына посетил свадьбу его сестры…

Драко устало вздохнул и потёр переносицу. Судя по всему, выслушивать отца ему придётся долго. Но, видимо, Люциус был уже на пределе, потому что без всяких длинных речей он внезапно прокричал:

— Что ты натворил, идиот?! Ты всё испортил! Полоумный кретин! Алекто была моей союзницей! Я был в шаге от… Ты хоть можешь представить, во что мне обошлось хорошее настроение Долохова?

Отец заходил из стороны в сторону, гневно размахивая руками, продолжая кричать и плеваться слюной. Драко замер, с удовольствием наблюдая за ним. Он по привычке нащупал в кармане сигарету и поднёс бумажный фильтр к губам. Этот концерт стоило смотреть со всеми удобствами.

Внезапно Люциус остановился и резко сменил траекторию. Он в два шага подскочил к сыну, выхватил из его рта так и не подожжённую сигарету и кинул на пол. А в следующий миг Драко почувствовал звонкий, хлёсткий удар. Кожу словно обожгло. Прилетело куда-то в челюсть, задев ухо. Было немного больно, но не сильно. Малфой-младший провёл ладонью по горящей щеке. Пощёчина. Оскорбительно-острая, с привкусом лёгкого, по-детски обиженного удивления. Отец его ударил? Он поднял на Люциуса взгляд, чувствуя, как вновь закипает в нём ярость. Ему нужно было сдержаться, но окклюменция на призыв не откликалась, оставляя его наедине с родителем и бушевавшими в нём эмоциями.

Малфой-старший поправил пуговицы на манжетах мантии и тихо проговорил:

— Легче из дементора сделать обратно человека, чем пытаться сделать что-то дельное из тебя. Ты позор семьи! Всего рода! Что бы сказала твоя мать, видя тебя сейчас…

Драко вскочил и направил палочку на отца. Рука даже не дрогнула, наоборот, от мысли, что ему достаточно сказать одно слово, и старик отлетит спиной в книжный шкаф, в душе разлилось лёгкое, приятное тепло. Пальцы буквально зачесались. Ему так давно хотелось это сделать.

— Не смей упоминать её, — прошипел он.

Люциус с равнодушием встретил взгляд сына и направил на него свою палочку, но Драко усмехнулся, полностью уверенный в том, что отец блефует.

— Сядь на место, — холодно сказал Малфой-старший, посылая короткое Круцио для убедительности.

Каждый нерв Драко затопило болью. Она расцвела яркими красными вспышками под веками и заполнила всё его существо. Он потерял равновесие, но вместо того, чтобы упереться рукой в стол, как бы ему хотелось, рухнул на пол, ударившись лицом об угол. Кажется, разбил губу или прикусил язык… Весь рот наполнился солоноватым, металлическим привкусом. Отец прекратил действие проклятья, подошёл сбоку и ткнул своей тростью в бок, переворачивая его на спину. Драко уставился в белый потолок, ощущая голыми лопатками холодный деревянный пол. Его пальцы мелко дрожали, а ноги свело болезненной судорогой, но всё, о чём он думал, что Люциус просто слаб. Слаб и беспомощен.

— Хочешь того или нет, но ты наследник фамилии Малфой. Утону я, уйдешь на дно и ты, — отец упёр наконечник трости в щёку, поворачивая лицо и заставляя взглянуть себе в глаза. — Если ты не хочешь всю жизнь лизать ноги Долохову, то нам нужно действовать сообща и искать союзников. Ты же не такой идиот, чтобы верить Нотту? Надеюсь, тебе не стоит напоминать о твоём обязательстве перед Гринграсс? Хоть мозгов тебе Мерлин и не дал, но, вижу, ты ещё способен на продолжение рода…

Драко хрипло рассмеялся, не собираясь ничего отвечать. Отец снял с пальца толстое платиновое кольцо с выгравированной буквой М и положил рядом с ним на пол. Фамильные перстни. Родители всегда могли отслеживать, где находится их ребёнок, и заставить их явиться по первому зову. Отец Тео этим не злоупотреблял, полностью отпустив сына, но в том, что Люциус не спустит его с поводка, Драко не сомневался.

— До тех пор, пока ты не займёшь своё место, я больше пальцем о палец не ударю, чтобы прикрыть твою шкуру. Попробуй хоть раз в жизни ощутить, что такое оказаться без моей помощи…

Не собираясь дальше его выслушивать, Драко перекатился на четвереньки, встал на ноги, дрожащими после Круцио руками нащупал палочку и аппарировал прочь.

Перстень так и остался лежать на полу.

***

Метка вновь призывно обожгла руку, уже в третий раз, но Малфой, не обращая внимания, прошёл внутрь склепа. После разговора с отцом ему требовалось несколько минут, чтобы взять себя в руки, и здесь было самое спокойное место во всём меноре. Возможно, даже во всём мире. Мёртвые не кричали, мёртвые ничего не требовали и ничего от него не хотели.

А ему нужно было всего пару минут, чтобы совладать с эмоциями и вернуться в общий зал, полный Пожирателей.

Драко нерешительно прошёл вглубь, подсвечивая себе дорогу Люмосом и оглядываясь. Здесь было сыро, тихо и темно. Мраморные статуи предков с унылыми лицами вдоль стен, свежие цветы, принесённые домовиками, на каменных тумбах. За этим местом тщательно ухаживали, так, будто бы мертвецам, лежащим под надгробиями, было не плевать на чистоту полов и всякие атрибуты посмертия.

Он сам не был здесь со дня её похорон. Просто не мог заставить себя взглянуть на гроб, словно это было равносильно тому, чтобы принять её смерть. И только сейчас, ступая босыми ногами по холодному каменному полу, Драко осознал, насколько сильно соскучился и как отчаянно ему её не хватало. Мама. Хотелось закрыть глаза и представить, что она где-то живёт своей обычной жизнью. Смеётся, разговаривает, ухаживает за своими любимыми розами… Он был даже согласен никогда её не увидеть, лишь бы просто знать, что она жива и счастлива…

Драко подошёл к каменному надгробию и провёл пальцами по ледяной поверхности, ощущая удивительно пустое ничего. Нарцисса Малфой.

Он прочитал надпись вслух, и опять в душе ничего не откликнулось.

Это была не она. То, что там лежало, не было его матерью. Нежной, ласковой, тёплой. Драко почти забыл её лицо, забыл, как звучал её мягкий смех. Зато прекрасно помнил моменты, когда она была счастлива. Как лежала вместе с ним на весенней траве, разглядывая облака, как танцевала под любимую музыку, как слегка морщилась, когда читала книгу… Это было так важно — помнить, что она успела в своей жизни хоть немного побыть счастливой…

В глазах защипало. Драко настолько долго сдерживал себя, запрещал себе думать, чувствовать, что сейчас было ощущение, будто бы он весь покрылся трещинами, и чистая, густая боль начала сочиться из всех щелей. Внезапно стало так оглушительно больно, что захотелось кричать. Он открыл рот, но не смог произнести ни звука. Лёгкие будто бы сдавило тугим ремнём. С губ слетел лишь морозный белый парок и глухой сдавленный стон. В склепе было по-зимнему холодно, но лицо горело. Малфой судорожно вдохнул, захлебываясь, и вновь выпустил воздух. Опять судорожный вдох и выдох. Словно ему нужно было заново научиться дышать. Без неё.

Он не знал, сколько так простоял, прислушиваясь к своему дыханию, словно погрузившись в летаргический сон, но внезапно на его плечо легла тёплая, широкая ладонь.

— Так и думал, что найду тебя здесь, — Драко узнал голос Тео, но не сдвинулся с места, не обернулся, просто промолчал, надеясь остаться в одиночестве.

Теодор уважительно поклонился гробу, а потом встал рядом и наколдовал на них Согревающее. Ну да, они оба аппарировали, не успев найти свою обувь, и теперь стояли здесь босиком… Малфой лишь в этот момент понял, насколько сильно замёрз.

— Как это произошло? — тихо спросил Тео, словно боясь разрушить окружающую тишину.

Драко недовольно поджал губы, понимая, что этот просто так теперь не уйдёт. Нотт всегда так делал. Там, где он появлялся, тихий порядок превращался в жуткий хаос. Теодор всё время зачем-то лез к нему, толкал, задавал вопросы и провоцировал. Почему бы змеёнышу не оставить его в покое? Хоть здесь. Хоть раз.

Малфой облизал пересохшие губы, намереваясь послать Тео к Грегу или куда ещё подальше, но, взглянув на друга, остановился. Тот выглядел… искренним? Не улыбался, не строил наигранное сожаление, а просто смотрел на него тепло и с лёгкой тревогой. И Драко подумал, что никогда, ни с кем не говорил об этом. Может быть, стоило? И хоть в душе бушевали сомнения, но губы разомкнулись сами собой…

— Меня не было там, когда она умирала, — начать говорить было труднее всего, но как только первые слова слетели с губ, возникло ощущение, что толстую плотину внутри него прорвало. — Знаешь, я всегда думал, что её не станет в глубокой старости, что она будет лежать в своей постели на шёлковых простынях, окружённая внуками и правнуками, и в один прекрасный, погожий день просто закроет глаза навсегда. Легко и безмятежно. Её смерть должна была быть такой же прекрасной, как и она сама, а не в пыли и грязи, на жёсткой земле, как это случилось… В тот день, когда её не стало, было солнечное, чудесное утро. В такие дни никто не должен умирать. Такие дни созданы для радости и счастья. Мама умерла, лёжа прямо на дороге, под ногами и любопытными взглядами чужих равнодушных людей. И меня не было рядом. Я не держал её за руку, не сказал, как сильно её люблю. Я должен был пройти через это вместе с ней. Как и она всегда была рядом со мной, — Драко тяжело вздохнул, погладил кончиками пальцев надгробие, ощутив шершавый, прохладный камень. — В детстве, когда я стоял в коридоре Хогвартса, нервничал и трясся от осознания собственной никчёмности, она просто взяла меня за руку и сказала всего три слова: «Сынок, небеса наши». Её светлый, родной голос. Знаешь, и всё прошло: страхи, тревоги. Мне стало так спокойно. Наступило умиротворение. Эта фраза стала нашим тайным паролем, секретом силы. Мы с ней в детстве всё время повторяли это друг другу, потому что для нас с ней не было ничего невозможного, — он перевёл взгляд на надгробие и дотронулся пальцами до золотых выгравированных букв, пытаясь осознать, что её действительно больше нет. — Небеса теперь твои. Спи спокойно, мама.

И замолчал, прислушиваясь к глухой боли в душе.

Теодор не торопил, не задавал глупых вопросов, просто ждал, и было в этом молчании что-то дороже слов. Он осторожно обнял Драко, и тот неуверенно положил руки ему на плечи. Это было странно, ощущать живое тепло в месте, где жила холодная смерть. Странно и успокаивающе. Ему не нужны были слова или идиотская жалость, ему просто хотелось ощущать, что он не один. И Тео был рядом.

— Пошли отсюда, — тихо сказал Нотт и увлёк его в аппарацию.

***

Они появились как раз вовремя. Зал почти целиком заполнился самыми разношерстными волшебниками во всевозможных одеяниях. Чёрные мантии, уродливые маски, мирно соседствующие с яркими пятнами магловской одежды. Малфой с удивлением заметил учеников Хогвартса, которых также отправили в ссылку — видимо, всё же старшие смогли передать палочки многим. Эти, в отличие от сдержанных, строгих Пожирателей, выглядели совсем чудаковато. Невдалеке стояла девичья фигурка в розовой короткой маечке с зайчиками и миниатюрных шортах, а на лице у неё сияла начищенная, безобразная маска. Сосед девушки не нашёл, чем прикрыть лицо, да и мантии, видимо, тоже, поэтому замотался в длинное полотно в цветочек, подозрительно напоминавшее шторы. Кто-то явился в белом пушистом халате и капюшоне, другой стоял в обычных магловских джинсах и в резиновой маске клоуна — все ссыльные пёстрым пятном выделялись на фоне остальной чёрной массы, и казалось, что просто забыли дорогу в цирк уродов. Грега Драко тоже достаточно быстро нашёл по церковной одежде. Он стоял с недовольным лицом и ворчал, будто все его бросили. Малфой хотел что-то ответить ему неприятное, но какое-то тело неудачно возникло рядом с ним, не удержалось на ногах и упало прямо в грязь.

— Блядь. Уже забыл, насколько это хреново! — прохрипел этот кто-то сквозь маску. Драко голос не узнал, но с интересом взглянул на мантию. Потрёпанная, с дыркой от заклятья, но в целом вполне приличная. Гойл участливо помог незнакомцу встать и ободряюще похлопал по спине.

— Ты в следующий раз прекращай заклинание за секунду до земли, не так сильно протащит, — по-дружески посоветовал Грег.

Парень встал, потёр ушибленную руку и отряхнулся.

— Я и не думал, что метка ещё действует, — пожаловался он.

И Гойл согласно закивал, но Драко в отличие от него не был так дружелюбно настроен. Он направил на парня палочку, уперев остриё в самое горло. Незнакомец, кажется, забыл, как дышать. На тонкой шее беззащитно дрогнул кадык, и Малфой мог бы поклясться, что, если б не маска, то его глаза уже давно вывалились из орбит.

Чему удивляешься, парень? Сильный пожирает слабого. Вот и всё.

— Мантию. Два раза повторять не буду, — низким голосом прохрипел Драко, выразительно поднял брови и без слов начертил в воздухе руну, предупреждая, что сейчас будет больно.

Грег что-то возмущённо выдохнул, но Теодор опередил его:

— И ботинки, — Нотт тоже направил свою палочку на озирающегося в поисках поддержки Пожирателя, а потом улыбнулся и добродушно добавил: — Пожалуйста. Как раз мой размер.

Все волшебники рядом с ними развернулись в их сторону и разошлись, словно они были прокажёнными. Грег тяжело вздохнул и встал плотнее к своим, угрожающе обведя кончиком палочки толпу. Хотя вряд ли кто посмел бы вмешаться. Скорее всего, остальные с любопытством ждали, как сейчас будут рвать на части этого беззащитного, заблудшего Пожирателя. Драко с презрением окинул взглядом людей. Он ненавидел их всех. Тупых. Равнодушных. Безвольных наблюдателей. Ему даже было почти жаль парня, если бы тот сам не оказался таким олухом, что легко сдался и не стал с ними бороться.

Борись за себя, придурок!

Но незнакомец, поняв, что никто его не спасёт, послушно стянул с себя мантию, кинул её Драко, ботинки передал Тео и, шлёпая босыми ногами по полу, поспешил скрыться подальше от них. Нотт проводил его насмешливым взглядом и принялся обуваться, а Драко накинул на голову капюшон. Из-за цвета волос его всегда было легко найти в толпе, только сейчас хотелось быть как можно более незаметным. Окружающие волшебники, поняв, что представление отменяется, вернулись к своим перешёптываниям. Вцентр зала, быстро семеня короткими ножками, вышел низенький, толстый Пожиратель в золотой маске. Он взмахнул руками, усилив голос Сонорусом, откашлялся и торжественно объявил:

— Приветствую вас, семья, — неизвестный маг по голосу напоминал Альфорда Гринграсса. — Я рад, что вы оказались в состоянии откликнуться на зов.

Драко непроизвольно поморщился и застегнул последнюю пуговицу у горла. Всё происходящее здесь вызывало в нём брезгливость. Каждый раз, когда они собирались вместе с другими Пожирателями, кто-нибудь умирал. Это была обязательная традиция, как светлое шампанское, которое разливают по бокалам на светских приёмах, чтобы гости слегка опьянели и перестали следить за языками. На их собраниях разливалась по грязной земле чья-то недостаточно чистая кровь. Чтобы все боялись и не смели открывать рты.

В центр зала тёмной, эффектной вспышкой аппарировал Люциус вместе с Ноттом-старшим. Клубы дыма рассеялись, и из толпы кто-то выкрикнул:

— Малфой — предатель!

Драко даже не успел рассмотреть лицо этого гения, потому что тот почти мгновенно получил Круциатус, отправившись в путешествие в мир криков и боли. Парню не повезло, Люциус владел проклятьем превосходно. Драко как никто это знал.

— Есть ещё, кто так считает? — надменно спросил отец, не прекращая действие заклинания.

Все молчали и слушали надсадный, нечеловеческий крик несчастного. Минуту, две… голос идиота вбивался в подкорку мозга и эхом звенел в ушах. Нотт-старший дружелюбно помахал Тео, и тот поднял руку, приветствуя отца, они даже успели перекинуться парой жестовых знаков, а Люциус всё стоял с бесстрастным выражением лица и продолжал пытать парня. Казалось, этот вопль не кончится никогда.

— Дорогой друг, попрошу вас, невозможно сделать объявление, — наконец вмешался Гринграсс.

Малфой изящно поднял палочку вверх, и крик стих, а в зале наконец-то воцарилась блаженная тишина. Альфорд откашлялся, вновь усилил голос заклинанием и начал речь заново:

— Семья, я рад, что вы смогли откликнуться на призыв…

Перед лицом Гринграсса просияло ещё две чёрные вспышки, и, загородив собой всё, возникло два крупных волшебника в мантиях. В толпе раздался одинокий смешок. Новоприбывшие поняли, насколько неудачно приземлились, и аккуратно, бочком, под тихие посмеивания, сползли с пустыря. Слишком медленно. Люциус нервно поигрывал палочкой. Нотт-старший что-то недовольно прошептал стоящему рядом волшебнику, и тот согласно кивнул, а Тео локтём ткнул Драко в бок:

— Опять наши родители придумали что-то гениальное.

Драко не сдержал расстроенный стон. Меньше, блядь, меньше всего он хотел получать приказы от отца.

— Не нравится мне всё это, — пробубнил Гойл. — Надеюсь, моего подольше подержат в Азкабане, у него колено больное. Мама не переживёт, если он снова будет носиться в маске по лесам.

— Когда они уже угомонятся?

— Может, вы их к Тео в дом престарелых отправите? — предложил Грег, ему было легко говорить, его папашу крепко держали запертые двери.

— Ага, прямо так в масках и отправим, — согласился Нотт. — Люциус любит бинго?

Драко дотронулся кончиками пальцев до саднящей разбитой губы.

— Люциус любит власть, интриги и деньги. Как там с этим?

— Ну, если он умудрится устроиться помощником на раздачу в столовой…

— Тишина! — рявкнул чей-то злой голос, усиленный Сонорусом.

Внезапно широкие двери распахнулись, и в зал в сопровождении нескольких десятков волшебников с посохами вошёл Антонин Долохов в своей медной маске с характерным узором-арабеской, а следом за ним Амикус и Роули. Эхо строевых шагов гулко прокатилось по залу. Чёткий, выверенный марш и ровный строй. Дурмстранговцы остановились, стукнули посохами об пол и вновь синхронно двинулись дальше, а Теодор опять больно толкнул Малфоя в бок и мотнул кудрявой головой в сторону Кэрроу. Поглядеть там действительно было на что.

Выглядел урод паршиво: плотная мантия, застёгнутая на все пуговицы, и тёмные, глубокие мешки под глазами, оттеняющие цвет ткани. Его рыжие волосы с последней их встречи отросли на десяток дюймов, став длиной почти как у Люциуса, только расчёсыванием он почему-то не утруждался. Но даже не это было самым впечатляющим в его облике. На патлатой голове красовалась блестящая диадема Кандиды Когтевран с игриво покачивающимся синим сапфиром-капелькой на лбу.

— Охуеть, — выдохнул Драко. От вида Амикуса и Антонина вместе его печёнка опустилась в ботинки. Все внутренние органы словно взболтали в омлет и выпустили наружу.

Кэрроу вальяжно прошёл по залу и встал рядом с Долоховым, гордо расправив плечи. Запущенный, словно дворовый пёс, ободранный, больной и с женским изящным украшением на макушке. Выглядел Кэрроу абсурдно и абсолютно безумно. Его чёрный, мрачный взгляд безошибочно устремился в то место, где стояли Драко и Тео. По спине Малфоя пробежали мурашки, будто бы чей-то разложившийся труп восстал из могилы и подул холодным воздухом из сгнивших лёгких прямо на затылок. Тео облизнул губы и хрипло выдавил:

— На нас смотрит, уродец.

— Что вы натворили? — едва не плача, простонал Грег, и Драко даже не знал, как ему ответить. Судя по всему, пока они отдыхали в их домике в горах, Амикус обрёл искреннюю дружбу и поддержку в лице Антонина. И это был действительно мерзкий расклад. Как теперь сбить диадему с этой рыжей башки, Драко пока себе не представлял.

Антонин взошёл на небольшой пьедестал, его ученики с хмурыми лицами встали полукругом. Судя по всему, Долохов тоже времени зря не терял и сумел завербовать как минимум взвод послушных последователей. Драко оглядел зал, прикидывая расстановку сил. Сейчас Пожирателей с метками Лорда едва ли набиралось с три десятка, и численное преимущество было на стороне Антонина. Малфой почувствовал, как на лбу выступила холодная испарина. Плохо дело. Кажется, с преемником Волдеморта вопрос был уже решён. Долохов тем временем громко, звучно прочистил горло и заговорил:

— Мы собрались сегодня, чтобы воздать хвалу величию Лорда нашего и мудрости его. Говорю вам как тот, кто вкусил плоды бессмертия с древа знаний Лорда нашего и принёс вам благую весть с той стороны, — торжественно произнёс он, и в зале стихли все разговоры. — Я пришёл сообщить вам, что Смерти нет…

Антонин спустил маску, явив миру изуродованное, обожжённое наполовину лицо, как доказательство того, через что он прошёл. Смотреть на него было противно. Выглядел он получше Тёмного Лорда в своём втором воплощении, но одна часть лица напоминала хорошо прожаренный стейк. Поджаренный до хрустящей корочки, а потом забытый на несколько дней в холодильнике, так, что золотая корочка абсолютно перестала быть хрустящей и превратилась в подгоревшую кашу. Драко с усилием сглотнул, но ощущение кома в горле так и не пропало. Если не за неудачную попытку убийства, то за испорченную внешность точно можно было бы убить. Единственный вопрос, который возникал при взгляде на него, — как Долохов вообще выжил? Хотя Малфой как никто другой хорошо знал ответ.

— Только истинным своим последователям Лорд открывает секрет бессмертия. Но мы недостойны милости его. Мы подвели его и достойны лишь кары. Я познал смерть и воскрешение. И сейчас я здесь, чтобы направить моих братьев на путь истинный. Во славу Волдеморта! — прокричал он, и это имя эхом прокатилось по залу.

Один из последователей Антонина отлевитировал в зал огромный чугунный котёл и установил его в центре. Толпа попятилась в стороны, предчувствуя то, что должно было дальше случиться. Ни одна крыса не хотела оказаться близко к плахе.

— В тот день, когда этот котёл наполнится до краёв кровью его врагов, мы воскресим его. А пока мы возродим дело его! Вновь встанем в строй, поставим врагов на колени и покажем миру наше величие!

Толпа хором завопила что-то нечленораздельное, Антонин повелительно махнул рукой, призывая всех успокоиться. Двое его учеников приволокли в зал пленника с окровавленным мешком на голове. Одежда человека была порвана, руки неестественно согнуты, и на них отсутствовала часть пальцев.

— Первое, что мы должны сделать, это очистить мир от предателей крови!

Мешок сдёрнули с головы пленника, и Тео с Грегом одновременно шумно вздохнули. Драко тоже помнил этого парня. Оливер Вуд. Гриффиндорский капитан команды по квиддичу. Когда-то в школе он доставил много неприятностей слизеринской команде, а сейчас стоял на коленях в тёмно-синей форме, и на его груди поблёскивал золотой аврорский значок. Как же Малфой ненавидел его в школе! Только школьная ненависть уже давно улетучилась, и на смену пришла тоскливая жалость. Драко даже сказать не мог, откуда взялось это чувство. С одной стороны, он уже видел много подобного, но от мысли, что их маленький аврор Грейнджер могла стоять так на коленях, измождённая, измученная пытками, и сотни пустых равнодушных глаз смотрели бы, как она умирает… От этой мысли ему захотелось кричать. Он в ярости схватился за палочку, сам толком не понимая, что хочет сделать дальше. Тео взял его за рукав, призывая успокоиться.

Ученик Долохова взмахнул палочкой, громко крикнув «Левикорпус», и Оливера подвесило вниз головой над котлом. Было видно, насколько он ослаб и измучен.

Вуд обвёл мутным взглядом всех собравшихся, рассмеялся и плюнул кровью в толпу. Ученик Антонина взмахнул палочкой, в глухой тишине послышался треск разрывающейся ткани вместе с мягким, влажным звуком лопающейся кожи. Вдоль безвольно свисающих рук Вуда образовались длинные продольные порезы. Драко не отвернулся и не поморщился. Он видел уже такое не раз. Но где-то глубоко в душе свербело, что Оливер не заслуживал такой смерти.

Никто не заслуживал.

Этот парень мог бы стать выдающимся спортсменом, мог стать аврором. Мог стать когда-нибудь отцом… Второй взмах палочки палача, и длинный, глубокий порез прочертил его горло. Брызнуло алым, запачкав лица стоящих в первом ряду. Вуд дёрнулся, захрипел и обмяк. Красная кровь текла по его изломанным рукам, по шее и капала в огромный котёл. Он ещё несколько мгновений смотрел угасающим взглядом на них и, кажется, потерял сознание. По крайней мере, Драко искренне желал ему именно этого — скорейшего избавления от всех мучений.

Долохов прошёлся из стороны в сторону и хлопнул в ладони, вновь привлекая внимание к себе.

— К сожалению, не все из нас могут сегодня присутствовать, но я убедительно прошу передать остальным. Если наши отсутствующие соратники проигнорируют и не явятся во второй раз, то мы будем вынуждены считать их за дезертиров. Что ждёт дезертиров?

— Смерть! — громко заорала толпа, опьянённая кровью и зрелищем.

Драко смотрел, как капает красная кровь в котёл, и думал, что не допустит, чтобы подобное случилось с кем-то из его близких. Никогда больше. Никто не причинит им вреда. Грег, Тео, Гермиона… Он сожжёт весь мир, если кто-то тронет их.

Антонин всё продолжал:

— Без указаний ближнего круга ничьей ликвидацией не занимаемся. Все отступники будут казнены. Больше никакой самодеятельности. Настало время подсчитать потери и упорядочить деятельность. К сожалению, наши ряды сильно поредели. Нам для победы нужен каждый волшебник, — он направил палочку влево, указывая на стоящего старшего Пожирателя с раскрытым пергаментом и пером в руке. — Кто находится сейчас в бегах, подойдите к Роули. Юные дарования в ссылке — к Гринграссу. Надеюсь, у всех хватает ума не светиться в магической Англии, да?

Толпа послушно начала распределяться в разные стороны зала. Вокруг Гринграсса собрался жизнерадостный карнавал: розовая пижамка, блестящий золотой пиджак, медицинская роба, некто в костюме ангела с нимбом на голове…. и металлические пожирательские маски. Остывающий труп покачивался в воздухе, кто-то громко смеялся на заднем фоне. Для полной фантасмагории не хватало лишь бодрой музыки оркестра. Казалось, что мир сошёл с ума.

Драко наблюдал, лихорадочно соображая, как им быть дальше. Они втроём слишком слабы. Даже если добавить к ним Грейнджер. Что могут четыре волшебника против сотни? Но, с другой стороны, поведение отца дало понять, что и среди Пожирателей нет единства. Значит, в первую очередь нужно ослабить позиции Долохова. На его стороне Роули, Амикус, плюс ученики… Драко закусил щёку изнутри, осознавая, что отец был прав — Кэрроу они сами удачно подтолкнули в его сторону. Грейнджер хотела его арестовать? Так почему бы действительно не помочь девочке в этом? Убрать руками авроров лишних людей… это звучало почти как план.

— Щенок, иди сюда, поближе, — Долохов ухмыльнулся изуродованными губами и поманил его пальцем.

Малфой сжал покрепче палочку, окидывая злобным взглядом волшебников напротив себя и не собираясь сдаваться без боя. Ученики Долохова выглядели так, будто дружно жрали камни на завтрак. Грозные, хмурые, с идеальной военной выправкой. Он глубоко вдохнул и сделал несколько медленных шагов, Тео и Грег молча двинулись за ним следом.

Амикус не мигая смотрел, как подходит ближе Теодор. Будто рептилия. Словно голодный удав на мелкую мышь. Один короткий прыжок, и крохотная крыска растворится в желудочном соке со всеми своими лапками, коготками, шерстью и даже хвостом. Только Нотт, видимо, на роль грызуна согласен не был. Он незаметно почесал средним пальцем щёку, намеренно провоцируя, и Кэрроу плотоядно улыбнулся ему в ответ.

— Обязательно, — хрипло прошептал Амикус. Идиотская диадема на рыжей патлатой голове задорно сверкнула синими драгоценными камнями. — Только подойди ко мне поближе, мальчик.

Что «обязательно» — Драко не расслышал, да это было и неважно, потому что Антонин, отдавший короткие команды своим ученикам, наконец обратил на него внимание. В два быстрых шага он приблизился настолько, что Малфоя обдало дыханием с запахом терпкого табака и огневиски. Долохов резко сдёрнул с его головы капюшон, обхватил сухими ладонями лицо, и взглянул в глаза с такой нежностью и лаской, словно они были любовниками. От этого стало не по себе, а волоски на руках, ногах и даже в паху встали дыбом. Малфой напрягся всем телом, не зная, чего от него ожидать, но губы Антонина растянулись в подобии улыбки. Он, словно мамочка, склонившаяся над младенцем, умилённо вздохнул, притянул к себе и звонко чмокнул Драко в макушку.

— Пожалуй, ты не настолько безнадёжен, щенок, — Долохов звонко похлопал его по щеке и больно надавил ногтем на разбитую губу, отчего Малфой вновь ощутил привкус крови во рту. — Бедный, бедный папочка Люциус… Зато благодаря твоей выходке он стал намного сговорчивее…

Долохов оттолкнул от себя Малфоя и, неприятно рассмеявшись, начал медленно расхаживать из стороны в сторону. Без палочки, фальшиво расслабленный, он демонстрировал им свою неуязвимость. «Попробуй напасть на меня, щенок, — говорило каждое его движение, — и ты дашь мне повод стереть тебя в порошок». Драко не двигаясь следил за каждым его шагом. Все мышцы в его теле были напряжены до предела, словно у заведённой пружины.

— Я даже восхищен. Ты бросил мне вызов и смог подобраться совсем близко, — с наигранным добродушием произнёс Антонин и резко развернулся лицом к Нотту. Его тёмные, густые брови поползли вниз, а на уродливом лице растеклось издевательски-наигранное сожаление. — Твой дружок оказался талантливее тебя, вишенка. Легилимент, избранный Лордом… возможно, я не на того из вас сделал ставку, выбрав себе в ученики того, кто всегда остаётся на вторых ролях. Серый, незаметный, бесполезный. Хоть что-нибудь изменилось, а, Теодор Нотт? Или ты так и остался в тени своего друга?

Нотт равнодушно вздёрнул брови и мило улыбнулся, но Драко скорее ощутил, чем увидел, что эти слова всё же задели Тео. Внезапно Долохов развернулся и направил древко в сторону Гойла.

— Грегори, — один взмах его палочки, и Грег взлетел в воздух, повиснув вниз головой. — Уж извините, но кто-то должен быть наказанным.

Драко задержал взгляд на раскачивающемся в воздухе мёртвом теле аврора Вуда, перевёл глаза на собранное лицо Грега. Друг не паниковал и не боялся. Иного от него Малфой и не ожидал. Страха нет и не будет. Они все знали, что если испугался — ты труп. Но также Драко знал, что у него есть только один шанс и любой недостаточно убедительный аргумент будет стоить Гойлу жизни.

— Только тронь их, и твоя дорогая вещица будет уничтожена, — как можно спокойнее произнёс он, будто бы всё у него было под контролем.

Драко блефовал: он понятия не имел, как уничтожать крестражи. Он видел в воспоминаниях Золотой девочки дневник, проткнутый клыком василиска, и медальон, разрубленном мечом, но Малфой понятия не имел, где ему достать что-то подобное. Хотя если учесть, что и сам крестраж Долохова находился теперь неизвестно где, то это всё входило в разряд теоретических проблем. Здесь и сейчас нужно было доходчиво объяснить Антонину, чтобы он не смел никого трогать и отпустил бедного Грегори. Драко взглянул ему в глаза, призывая магию и мысленно произнося Легилименс.

Зачем объяснять, когда можно показать?

В его сторону сразу же ощерился десяток палочек волшебников, но это не имело значения. Драко уже был внутри сознания Долохова. Он быстро вложил в открытый разум три короткие картинки про амулет, про то, как легко уничтожаются крестражи, и опустил палочку. Антонин зло сощурился и облизал пересохшие губы.

— Отойдите все. Живо! — рявкнул он, в один момент потеряв всё своё наигранное добродушие.

Его последователи послушно шагнули назад, оттянув за собой Амикуса, и выстроились в идеально-ровную шеренгу. Стоило отдать им должное — дисциплина в рядах Долохова была превосходной. Малфой оглянулся на Тео, убеждаясь, что Нотт не выкинет ничего в ненужный момент, и вновь взглянул Антонину в глаза.

— Ты не тронешь никого из нас и проследишь, чтобы никто не пострадал. Тогда твоя вещица останется целой, — твёрдо повторил он таким тоном, будто перед ним стояло бешенное животное. — И отзовёшь Кэрроу от Грейнджер.

Долохов почесал бороду, словно задумавшись, хитро улыбнулся и неожиданно захохотал. Все присутствующие Пожиратели в зале обернулись в их сторону и притихли. Антонин смеялся громко и раскатисто, подобно хриплой вороне, а Драко терпеливо ждал, наблюдая, как медленно краснеет лицо Грега от приливающей крови. Гойла нужно было снимать оттуда как можно скорее.

— Тебе так приглянулась грязнокровка? — лицо Антонина раскраснелось от смеха. Он отдышался и смахнул выступившие слёзы с глаз. — Одно твоё слово, и я самолично поженю вас. Лишь бы посмотреть на Люциуса и Гринграсс.

При упоминании о своей помолвке с Асторией Драко не сдержал презрительный смешок. Что-что, а жить и жениться по чужой указке он точно не собирался. Долохов, оценив его реакцию, вновь расхохотался, словно придумал остроумную шутку.

— Хорошо, видимо, с папочкой тебе не по пути, — Антонин с трудом отдышался, и его лицо наконец приняло более серьёзный вид. — За моего друга Амикуса я не ручаюсь, но мы с тобой можем договориться.

Он махнул рукой, опуская Грегори на землю, и Нотт помог тому встать на ноги. Драко мысленно молил всех богов, чтобы у Тео сейчас хватило мозгов не открывать рот и не злить Антонина, как это обычно случалось на всех переговорах. Два часа долгих обсуждений легко срывались одним колким замечанием Нотта, часто всё для них оборачивалось летящими в спину заклинаниями. Поэтому Тео к переговорам старались не допускать. И сейчас у кудрявого было такое выражение лица, что казалось, он вот-вот сорвётся. Драко сложил пальцы в их тайном знаке, призывая его заткнуться. Тот злобно прищурился, но на удивление даже кивнул, внимательно наблюдая за всем происходящим.

Антонин подошёл к Драко ближе, бережно поправил пуговицу у горла и похлопал по груди.

— Ты же не думаешь, что я теперь отпущу тебя? — нежно проворковал он, глядя прямо в глаза. — У тебя моя вещь. А это значит, что вы все теперь принадлежите мне. Возможно, вы с дружками сможете обеспечить достойную сохранность моего сокровища, если будете знать, что на кону ваши жизни. Вот это, — Долохов указал рукой на подвешенный в воздухе труп, — покажется вам сказкой. Исчезнет, пропадёт из поля зрения хоть один из вас, сразу же умрёт кто-то другой. Усёк? Ты же будешь служить мне верой и правдой, щенок?

Драко вздёрнул подбородок, презрительно глядя ему в глаза. В данный момент других вариантов не было. Он медленно кивнул, решив, что придумает позже, как с этим разобраться. Сейчас главной задачей было просто выйти отсюда живыми.

Антонин довольно крякнул, погладил бороду и резко развернулся. Его мантия, подобно крыльям летучей мыши, взмыла в воздух и скользнула мягким краем по лицу Драко, отчего тот сморщился и отпрянул назад. Долохов, потеряв к ним всякий интерес, прошёл пару шагов, забрал свой посох из рук ученика и что-то ему тихо сказал. Толпа последователей разразилась громким лающим смехом. Кажется, ублюдок остался доволен всем раскладом и чувствовал себя победителем.

— Храни и береги то, что мне дорого. Но знай, ты, легилимент, теперь и шагу не сделаешь без моего разрешения, — он обернулся и громко гаркнул: — Паркинсон!

От толпы вдалеке отделился хрупкий женский силуэт в мантии до пола, и Драко не поверил своим глазам. Всё это время она считалась пропавшей без вести, а сама прохлаждалась в Болгарии, не подав им ни единого знака, что жива?! Панси подошла ближе и сняла свою маску, тряхнув густыми чёрными волосами. Выглядела Паркинсон вполне здоровой и даже похорошевшей. Исчезла её болезненная худоба и тот затравленный взгляд, который видел Малфой в последнюю их встречу. Что ж, видимо, последние полгода ей пошли на пользу.

— Проследи за ними, — приказал Долохов. — Если ослушаются — знаешь, что делать.

— Да, Антонин, — отчеканила она, даже не глядя в их сторону.

Паркинсон вела себя сдержанно и собранно, как образцовый солдат. Такой Драко её ещё ни разу не видел. Он всё смотрел на неё, пытаясь заметить хоть малейший подвох. Может, это оборотное? Или это метаморф в обличии Пэнс?

— И в следующий раз приведите мне того, кто убил нашу бедную Нагайну.

— Как скажешь, учитель.

Антонин обвёл взглядом зал, будто вспоминая, что ему ещё необходимо сделать, отдал короткую рявкающую команду на незнакомом языке, после чего все ученики окружили его полукругом, а затем аппарировали прочь.

Как только вспышки рассеялись, Панси бросилась на шею Драко, громко чмокнула его в губы, скользнув язычком в рот, потом развернулась и также звонко поцеловала Тео, а следом крепко обняла Грега.

— Ты где пропадала всё это время? — прорычал Драко, раздражённо вытирая подбородок от мокрого поцелуя. Такое поведение больше напоминало его знакомую Пэнс.

— Долохов, серьёзно? — одновременно с ним прошипел Тео.

Она недовольно надула губы, смахнула со лба пушистую чёлку, и взглянула на них так, словно не пропадала без вести почти целый год.

— Нет, придурки, я должна была отправиться с вами в Азкабан? И потом оказаться в такой же ссылке? Антонин не так уж и плох, как вам кажется. Он многих из нас спрятал… — внезапно Панси нахмурилась, резко вспомнив что-то неприятное, и развернулась к Драко. — Ты вообще что натворил? Я там тоже была, ты мог меня сжечь!

Малфой недовольно скрестил руки на груди, не собираясь ни в чём оправдываться.

— И что всё это значит? — спросил Тео.

Паркинсон пожала плечами и равнодушно взглянула на свой багряно-красный маникюр.

— Это значит, я теперь присматриваю за вами.

— И докладываешь Антонину? — холодно уточнил Нотт, и Драко кивнул, мысленно соглашаясь, что доверять ей не стоило.

— Это значит, мы снова работаем вместе, идиот, — Панси задумчиво постучала пальцем по губам, взглянула на Теодора, перевела взгляд на Грега и тепло ему улыбнулась, — а с тобой я просто дружу, в отличие от этих двух ебланов, — она вновь нахмурилась и тяжело вздохнула. — Но пахать нам всем всё равно придётся. Вы же слышали задание, мальчики? Кто-нибудь вообще помнит, как звали того уродца, которого велел привести Антонин?

— Невилл Лонгботтом, — мрачно проговорил Нотт.

***

Они выслеживали Невилла несколько дней, но он был весьма осторожен.

В десять Лонгботтом всегда забирал почту, не прикасаясь руками к посылкам и письмам, так что фокус с порт-ключом в конверте, которым поймали Оливера Вуда, не сработал бы. Невилл накладывал защитные чары каждый раз, когда покидал пределы охранного купола аврората, и тихо оглушить со спины его не вышло бы. На работу и домой он всегда попадал по каминной сети и было невозможно выяснить его адрес. Они по очереди следили за Невиллом, надеясь, что рано или поздно он хотя бы выдаст, где живёт, но Драко должен был признать — Лонгботтом оказался осторожен, и достать его было сложно.

Хотя они все скорее имитировали активную деятельность перед Паркинсон. Долохов не назвал им сроки, а значит, одно небольшое задание можно было тянуть до последнего. У Драко и без этого хватало проблем. Нужно было попытаться найти амулет Антонина и придумать, как им теперь быть с Грейнджер. Дни шли, а продвижения в этом не было, но больше всего Малфоя беспокоило даже не это.

Амикус Кэрроу следовал за ними, словно родная тень. Мужик совсем крышей поехал. Он ходил в диадеме по улицам, не обращая внимания на косые взгляды других волшебников, держался от них на расстоянии в пару ярдов, не пытаясь атаковать, не заговаривая ни с кем, а просто шагал след в след и смотрел им в спины своими чёрными, как дыры глазами.

Вот и сегодня они все впятером сидели на трибунах аврорского стадиона, стараясь сойти за обычных прохожих, которые просто проводили обеденный перерыв вместе. Падал мягкий, пушистый снег, из-за согревающих чар скамейки казались по-летнему тёплыми. Внизу на поле тренировались стажёры, и было даже забавно наблюдать, как авроры нагружают всё новыми и новыми задачами этот жалкий сброд. Объект их слежки тоже достаточно бодро носился по дорожке с препятствиями и никаких шансов подобраться к нему ближе не было — защитный купол окружал всё пространство поля и не пропускал незнакомцев. Грег с видом знатока сказал, что это были очень хорошие чары и сломать он их не сможет, а на самом деле он даже не пытался этого сделать. О чём, конечно же, Паркинсон не догадывалась.

Поэтому они просто сидели и наблюдали, как гоняли по полю стажёров, от скуки делая ставки, словно на ипподроме. Тео нацепил на себя тёплую кепку с козырьком, чтобы прикрыть лицо, Драко спрятал волосы под чёрной шапкой и шарфом, а Грегори плотно завязал на себе капюшон дутой куртки. Обычные люди, которые собрались на обеденный перерыв. Одна Паркинсон не утруждала себя маскировкой. Она сидела в пожирательской мантии, с ярко накрашенными красными губами и выделялась на их фоне, как капля чернил на белом листе.

Она и ещё Кэрроу в диадеме, пристроившийся неподалёку.

Грег принёс им горячий кофе в пластиковых стаканчиках. Раздал каждому и жестом предложил Амикусу. Тот покачал головой, и лишь камешек диадемы блеснул в солнечном свете, изящно качнувшись.

Крестраж Лорда буквально звенел от тёмной магии. Казалось, что он накрывает серой вуалью всё в радиусе ярда. Только Кэрроу этого будто не замечал. Он сидел на скамье, сложив руки на коленях, подобно примерному ученику, и не сводил глаз с Теодора. Снег вокруг него растаял и превратился в грязную лужу с примесью крови, перьёв и кусочков мяса. Попадающие в поле диадемы голуби внезапно впадали в ярость и устраивали птичьи гладиаторские бои прямо у его ног и сейчас рядом с Кэрроу оставалось всего две выжившие птицы, которые старательно пытались выклевать друг другу глаза.

— Никого не смущает, что он в короне ходит? — тихо прошептал Грег, с подозрением косясь в сторону Кэрроу.

— Подходит под цвет его глаз, — Панси равнодушно пожала плечами и отпила кофе. — Говорят, она принадлежала его сестре.

Сама Паркинсон всё это время не сводила глаз с Лонгботтома. Аврор ловко перепрыгивал преграды и даже обогнал Маклаггена, на которого поставил десять галлеонов Драко.

— Этот урод ещё с моей палочкой таскается, — Тео кинул досадливый взгляд в сторону Амикуса и повертел в руках дымящийся стаканчик.

При упоминании о палочке настроение Малфоя упало ниже нуля. Своей, сломанной отцом, он замены пока не нашёл.

— Так иди и забери, вы ж теперь родственники. Заодно спроси, чего он хочет, — буркнул Драко, с тоской прокручивая в пальцах свою уродски-белого цвета, непонятно из какого дерева сделанную. Палочка, словно зубастая собака, постоянно норовила его укусить из-за любого тёмного заклинания, и Драко каждый раз клялся её сменить, но Панси висела у них над душой целыми днями, командуя и заставляя ловить этого Лонгботтома.

— Кишки твои на вертеле он хочет. Выжидает, урод. Дождётся, когда мы все привыкнем к его присутствию, и атакует. А диадема как приманка, — проворчал Тео, доставая из пачки сигарету, задумчиво повертел её в руках и громко крикнул: — Эй, Амикус, огонька не найдётся?

Драко закатил глаза. Нотт не упускал ни единого случая задеть Кэрроу. Как у этого сумасшедшего мужика ещё нервы не сдали, он не знал, потому что ему самому уже хотелось придушить кудрявого и заставить хоть ненадолго умолкнуть.

— Сестра велела тебе бросить курить, — абсолютно спокойно отозвался Кэрроу.

Тео, издеваясь, послал воздушный поцелуй Амикусу, и тот, поймав его в ладонь, прижал к сердцу. То ли насмехаясь в ответ, то ли серьёзно. Малфой засунул руку в карман, нащупав пальцами бутылёк с Оборотным, и вытянул ноги в высоких ботинках, задумчиво глядя на краешки гриффиндорски красных носков. Там, под тяжёлыми ботинками из чёрной кожи был скрыт весёлый узор с нежными цветочками. К счастью, их Грейнджер тоже была скрыта от чужих глаз и в безопасности. Злая, разъярённая — наверняка, но Драко всё больше склонялся к мысли, предложенной Тео: запереть её там, пока всё не кончится.

— Лонгботтом подрос, — протянула Панси, задумчиво отпивая кофе и слизывая капельки с красных губ. — Я видела, как он отрубил голову Нагайне, это было впечатляюще.

— Да какая разница, он уже труп, — раздражённо бросил Тео, подкуривая сигарету и напряженно косясь в сторону Кэрроу. Хоть он и пытался не показывать виду, но было заметно, насколько сильно нервировал его Амикус. — Твой любимый учитель смешает коктейль из его крови и того квиддичного капитана.

Паркинсон равнодушно пожала плечами:

— Антонину виднее.

Внезапно взгляд Драко зацепился за хорошо знакомую копну кудрявых волос. Грейнджер бодрым шагом вышла из двери и помахала кому-то рукой. Судя по тому, что она была одета в старомодное платье матери Тео, аппарировала она прямиком из их домика. Как у неё получилось? И тут же осознание собственной ошибки прошибло Малфоя насквозь и пробежалось холодной молнией по позвоночнику.

— Совы, — выдохнул вслух Драко, злясь на себя, что не разломал всю совятню перед уходом.

— Совы, — утвердительно кивнул Нотт, и Драко со злостью глянул в его сторону. То, как одержимо смотрел на неё Тео, до сих пор его раздражало.

Нотт с вызовом вздёрнул подбородок, поджал губы и прищурился, всем своим видом показывая готовность к перепалке.

Драко смерил его оценивающим взглядом. С одной стороны, змеёнышу хотелось вырвать язык, чтобы тот не трогал то, что принадлежит ему.

С другой стороны, Малфой каждый раз зачарованно следил, как Нотт проталкивал свой мерзкий язык в её рот, и не мог отвести взгляд. Стоял и смотрел, как прикованный. Так же, как и когда член Тео медленно скользил, исчезая между её ног, как она выгибалась и подавалась ему навстречу. Капельки пота, блестящие в полумраке, и её мягкие, полные губы, слегка раскрытые, что было видно белые зубы. Волны волос, разметавшихся по полу, и напряжённые от возбуждения розовые соски. Она была прекрасна, когда переставала строить из себя святую и становилась собой. Бесстрашной, страстной, бросающейся в любой пожар без оглядки. Драко почувствовал тяжёлое напряжение в низу живота. Что он влюблён в Грейнджер, осознал уже давно. И с какой-то стороны этот гадёныш тоже принадлежал ему. Хотела его Гермиона — пускай, к Нотту он уже давно привык.

К Нотту. И только к нему.

Золотая девочка бодро прошла по полю и прыгнула на шею Невиллу, крепко обняв его. Лонгботтом закружил её, и до их трибун донёсся звонкий девичий смех. Ревность подобно кипятку ошпарила кишки изнутри. Малфой стиснул палочку, представляя самые изощрённые проклятия для аврора. Древко тут же ответило жалящим покалыванием, не соглашаясь, и Драко вновь пообещал себе её выкинуть при удобном случае.

— Ребята? — раздался растерянный голос Грега.

Драко оборачиваться не спешил. Он следил, как мерзкий Кормак Маклагген подбежал к его девочке и похлопал её по спине

— Ребята…

Нотт подался вперёд, видимо решив попытаться разломать весь защитный барьер у стажёрского поля.

— Ребята-а, — простонал Грег таким тоном, будто бы всё пропало.

— Что? — раздражённо буркнул Малфой, наконец оглядываясь.

Скамейка позади была пуста. Лишь грязная лужа талого снега, крови, кусочков мяса вперемешку с перьями и несколько трупиков птиц на земле.

Амикус пропал.

Комментарий к 27. Собрание

Пин: https://pin.it/6hs2SOP

Пожирательское видео: https://t.me/aris_gde_glava/145

========== 28. Министерство ==========

Теодор не сводил с Грейнджер глаз. Девочка находилась слишком далеко, и было не слышно, о чём она болтала с Лонгботтомом, но он прекрасно видел, как ласково та ему улыбалась. Мило-премило. Так, будто бы эти двое не стояли на краю тренировочного поля, а находились на сладеньком свидании у мадам Паддифут.

— Что за мерзость, — Панси ещё раз недовольно вздохнула и подпёрла рукой щеку. И Тео её прекрасно понимал. Им всем не слишком хотелось сидеть на этом дурацком стадионе и наблюдать за аврорами-недомерками.

Теодор Нотт вообще был весьма понимающим человеком. Он понимал Грега, который до сих пор злился из-за ситуации с Кэрроу и теперь метал взглядом молнии в сторону Драко. Он понимал Малфоя, у которого при появлении Грейнджер на стадионе задёргался глаз и внезапно пропал дар речи. А также Теодор прекрасно понимал, куда внезапно исчез Амикус, как только их девочка показалась на поле…

И всё это было весьма, весьма мерзко.

Хотя словом «мерзко» он бы обозначил лишь малую часть происходящего. Для всего остального больше подходило ёмкое «пиздец».

Мало того, что Кэрроу разгуливал в начищенном до блеска крестраже Лорда на своей лохматой башке, так он даже не пытался озаботиться хотя бы элементарной маскировкой. Этот психопат на мелочи не разменивался. Зачем? Когда можно ходить мрачным, чокнутым и неповторимым. Тео мог бы поспорить, что под мантией этот урод был без кальсон… Только проверять свою теорию ему совсем не хотелось, да и просто приближаться к Кэрроу ближе, чем на сто ярдов, тоже. А ведь два дня назад он был готов отдать левую руку, чтобы братик Алекто от него отстал. Но вот Амикус исчез, а на душе стало ещё гаже, чем тогда, когда он плёлся за ним следом и сверлил своими коровьими глазами затылок.

Теодор обречённо вздохнул и взъерошил мокрые от снега волосы. Раз Кэрроу исчез отсюда, то значит, вскоре возникнет где-то в другом месте. Закон сохранения массы в пространстве. И наверняка его сияющее великолепие явится в Министерство во всей своей красе: в чёрной пожирательской мантии, диадеме и с парочкой весьма смертоносных массовых заклинаний наготове. Нотт смахнул с плеча снежинку, проклиная тупую зиму, идиотский защитный барьер, который мешал ему уволочь Грейнджер прямо с поля, но больше всего — ублюдка Кэрроу, которому не сиделось на месте.

И кто теперь должен был его останавливать?

Подходить близко к братцу Алекто не было ни малейшего желания, соревноваться с ним в дуэли —подавно. Но Теодор мог поставить всё состояние Малфоев на то, что авроры будут совсем не готовы к внезапному нападению, а значит, сегодня по коридорам Министерства польются реки крови…

Неожиданно в лицо прилетел твёрдый, мерзкий, холодный снежок, и талая вода противно затекла за шиворот. Тео весь сжался до скрипа зубов, до противных мурашек на коже, до ощетинившихся волосков по всему телу и перевёл ненавидящий взгляд вправо. Малфой невинно улыбнулся одними уголками губ и указал взглядом на поле, а его палец незаметно для остальных качнулся в сторону Паркинсон. Ну, конечно. Малыш опять пытался командовать.

Нотт зло усмехнулся, покачав головой. Нашёл идиота. Драко решил сбежать и предлагал вызвать гнев бешеной ведьмы на себя. Паркинсон хлеще надзирателя следила за каждым их шагом, сопровождала везде и всюду. Она не гнушалась встать под дверью ванной и засечь время по секундомеру. На принятие душа Панси отводила им ровно четыре минуты, на поход в уборную — две, завтракать или обедать они должны были на ходу, а ложиться спать ровно в девять. И её постоянное присутствие уже сидело у Теодора в печёнках. Она была хуже мелкого жужжащего насекомого, которое постоянно зудит над ухом и мешает спать. Она была как многоножка, ползущая по ноге, пока ты отдыхаешь…

Капрал Паркинсон. Теодор усмехнулся и тут же постарался стереть со своего лица улыбку. Некоторым людям просто нельзя давать власть. Тихую малышку Панси это явно развратило. Она стала более хладнокровной и кровожадной. Нотту уже прилетело от неё три дополнительных ночных дежурства у Лонгботтома, и после этого он старался не подставляться.

К счастью, у него для этого был Драко. Малфой как всегда перетягивал всё внимание на себя. Он постоянно кричал, спорил и игнорировал её приказы, что лишь накаляло всю обстановку до предела, но пока малыш искрил злостью, доказывая Паркинсон своё старшинство, Теодор просто брал и делал то, что ему было нужно. И сейчас самым разумным способом сбежать отсюда было столкнуть Драко с Панси ещё раз. Но Малфой был подозрительно смирён и тих.

Нотт с тоской взглянул на сереющее неподалёку здание Министерства, а затем на стадион с толпящимися там маленькими фигурками авроров. Судьба министерских чиновников его совсем не волновала. Выкосит их всех Кэрроу или нет — плевать. А вот в том, что Грейнджер надо было как-то вытаскивать, Драко был определённо прав. Тео вновь взглянул на её миниатюрную фигурку, видневшуюся в добрых двадцати ярдах от него и надёжно укрытую защитным куполом. Щит слабо мерцал перламутровым, как крыло стрекозы, переливом, а значит, целостность ещё не была нарушена. Амикус не пробивал защиту. Но если он двинулся на охоту за Грейнджер, то тогда с какой стороны решил попасть внутрь?

Тео допил кофе и сжал бумажный стаканчик в руке, на секунду задумавшись, не швырнуть ли его в Малфоя, чтобы расшевелить малыша на какую-нибудь глупость. Но тот совсем оцепенел, напряжённо наблюдая, как к Гермионе подскочил перепачканный в грязи Маклагген и крепко сжал её в своих мерзких объятиях…

Тео недовольно поджал губы. Ах, Кормак, Кормак… Видно, мало тебе досталось в прошлый раз… Что ж, раз Драко не спешил шевелиться, пора было действовать самому.

Нотт расслабленно встал со скамьи, подошёл к урне и выкинул стаканчик. Наклонил голову, пряча глаза за чёлкой. Из-под прикрытия упавших на лоб прядей мельком взглянул на Паркинсон. К счастью, сейчас та сосредоточенно наблюдала за Невиллом Лонгботтомом, и его действия остались без особого внимания. Продолжая делать непринуждённый вид, Теодор потянул одну руку, потом вторую… Как обычный человек, который просто разминает мышцы, совсем не собирается сбегать и вовсе не достал тайком палочку из рукава. Убедившись, что Панси на него не смотрит, он сделал осторожный шаг вперёд, и под ботинком предательски скрипнула рассохшаяся доска. Надеясь, что этого звука никто не заметил, Тео осторожно повернул голову в сторону, и в горло ему тут же упёрлось остриё палочки.

— Сядь на место, солдат, — процедила Паркинсон сквозь зубы и надавила кончиком ещё сильнее.

Тео неловко сглотнул, чувствуя, что кожа в этом месте вот-вот лопнет. Мерлин, Панси её специально, что ли, натачивала?

За её спиной медленно встал со скамьи Драко и одним коротким движением вытряхнул из рукава древко. Тео не поверил глазам: Малфой что, решил вступиться за него? Вдвоём они действительно могли бы с ней справиться…

— Куда ты собрался? — вновь повторила Панси, буравя его насквозь тёмными от злости глазами. Тео мягко опустил её палочку рукой, но она вновь навела на него. — Ты не можешь самовольно уходить, когда тебе захочется!

Нотт облизал замёрзшие губы и вздёрнул брови, призывая Малфоя поторопиться. Тот незаметно шевельнул кистью, наложил на себя какое-то заклинание и бесшумно двинулся вниз по ступенькам.

— Драко сбегает! — выпалил Теодор, наблюдая, как стремительно удаляется спина друга.

Паркинсон резко развернулась и без лишних прелюдий кинула в Малфоя Оглушающее. Драко крикнул Протего, но его палочка изрыгнула розовое облако с парящими лепестками роз. Луч заклинания пролетел сквозь дымку, словно острый нож, разрезающий мягкий персик, и из плотного цветного тумана донёсся звук упавшего тела.

Теодор злорадно усмехнулся.

Хотелсбежать? Получи!

Малфой всю последнюю неделю колдовал, словно зефирная фея. И это был отдельный вид удовольствия: наблюдать, как Драко мучается со своей новой палочкой. Нотт, возможно, даже остался бы понаблюдать за тем, как они с Панси будут уничтожать друг друга, но следующим кандидатом на Оглушающее было он сам. Поэтому, не дожидаясь, пока Паркинсон переключится на него, Тео отсалютовал Грегу и аппарировал в переулок рядом с Министерством.

Это был тихий тупичок между двумя жилыми домами. Нотт присмотрел его ещё пару дней назад. Здесь было достаточно чисто для улицы, тянулись верёвки для сушки белья и даже стояла небольшая скамеечка, припорошенная мягким белым снегом. Уютно, опрятно и, главное, безлюдно. Идеальное место, чтобы подготовиться к проникновению в Министерство.

Тео снял куртку и трансфигурировал её в строгую длинную мантию, затем достал из кармана прозрачный бутылёк с Оборотным зельем. Какой бы занозой ни была Панси, но она обеспечила их целой флягой Оборотного. Единственное, Тео не собирался использовать для превращения тот материал, который заготовила она. Нотт нащупал в кармане небольшой бумажный конвертик с волосами Люциуса Малфоя, что пару месяцев назад притащил для него Драко и, бережно вытащив оттуда один самый длинный и белый, просто эталонный, опустил его в зелье.

Мысль, что придётся пить чьи-то растворенные в жидкости волосы, вызывала лёгкое омерзение, но учитывая, сколько зелий он уже употребил за свои двадцать два года, можно было смело утверждать: наверняка попадались ингредиенты и похуже. Что добавляла Алекто в своё зелье?.. Об этом было лучше не думать. Он легко взболтнул пузырёк, надеясь, что волос растворится там полностью, прислушался к шипению внутри и глотнул горького зелья.

Люциус Малфой оказался на вкус как пережжённая коричная конфета, некогда вкусная, но теперь горькая, с дымным душком. Не так уж плох, если подумать.

Тео дождался конца трансформации и оглядел себя: рукава короткие, штанины едва прикрывают щиколотки. Малфой-старший был дюймов на пять его выше… Нотт недовольно скривился, подумав, что теперь понятно, в кого Драко вымахал такой оглоблей. И блондиночка ещё отрицал, что похож на папочку? Да он был вылитая его копия!

Тео надел мантию и, покинув уютный тупичок, уверенным шагом двинулся ко входу в Министерство. В облике Люциуса существовало много плюсов. Например, можно было пройтись по отделам, не таясь и не скрываясь, будто преступник, а со всеми почестями и уважением. Не то чтобы Теодор рассчитывал на бокал шампанского и аплодисменты, но было бы неплохо. Если Люциус — герой войны, то почему бы этим не воспользоваться?

Нотт беспрепятственно вошёл внутрь, важно кивнул нескольким незнакомым волшебникам, и те почтительно склонили головы в ответ. Он прошёл по одному тёмному коридору, по-другому, упёрся в двери Отдела тайн и, невозмутимо сделав вид, что просто гуляет, развернулся назад. Последний раз, когда Теодор был здесь, его тащили в не совсем вменяемом состоянии, поэтому дорогу он помнил слабо… Тео остановился, озираясь по сторонам: стены, двери, тусклые лампы. Где все указатели? И как ему найти дорогу?

Так дело не пойдёт. Он наколдовал Темпус и с ужасом осознал, что потерял на блуждания сорок минут. Грейнджер, наверное, уже тоже где-то в здании, а Амикус вполне мог начать убивать…

— Мистер Малфой! — Тео даже не сразу понял, что обращаются к нему, и откликаться не стал, но женский голосок всё приближался. — Мистер Малфой, вот вы где!

Перед Теодором возникла приятная полненькая девушка в сером шерстяном пиджаке, строгой юбке и, главное, с блестящим бейджиком на груди. Энни Харт. Нотт ей ободряюще улыбнулся в своей обычной манере, отчего девица смутилась и покраснела. Он с запозданием вспомнил, что выглядел сейчас, как Люциус Малфой, поэтому быстро взял себя в руки и постарался сделать такое выражение лица, будто бы ему в задницу вставили древко метлы: брови надменно вздёрнуты, нос задран вверх, губы сжаты в тонкую линию.

— В-в-вот, вам принесли на п-подпись, — от резкой смены его мимики девушка начала заикаться. Она неловко махнула в воздухе какими-то бумагами. — Сказали это важно и очень срочно…

Теодор не стал дослушивать её до конца. Меньше всего ему сейчас хотелось возиться с ней.

— Давай перо, — коротко сказал он и протянул холеную руку.

Энни Харт нерешительно замялась. Её нижняя губа дрогнула. Теребя кончиками пальцев бумаги, девушка осторожно произнесла:

— Н-но вам же нужно ознакомиться…

Подумать только, какая храбрая. Ещё и спорит.

Нотт грозно свёл брови и взглянул на неё своим самым строгим взглядом, отчего девчушка совсем смутилась и будто бы присела, став ниже ростом. Теодор молча забрал из её пальцев листы, перо и поставил фирменную размашистую подпись Люциуса Малфоя, которую он прекрасно запомнил по его письмам к сыну.

Драко послания отца никогда не читал, зато Тео с интересом следил за всей корреспонденцией, разумно полагая, что такой человек, как Люциус, мог обладать широким доступом к информации и наверняка делился самыми важными новостями с сыном. Поэтому все письма были досконально прочитаны и изучены. И самое милое в них было то, что каждое письмо Люциус заканчивал фразой «С любовью, твой отец» и широкой витиеватой подписью, которую Тео от скуки даже научился повторять. Как знал, что когда-нибудь ему это пригодится. Поэтому сейчас он быстро расписался на каждой стороне документа и вручил всю стопку листов обратно девушке.

— М-м–м, мистер Малфой, н-но вы даже это не прочитали, — та несмело взяла бумаги и прижала к груди, прикрываясь ими, словно щитом.

Теодор вздёрнул подбородок, смерив её надменным взглядом сверху вниз, и недовольно поджал губы, пытаясь выразить всю степень презрения большого начальника к жалкой секретарше. На самом деле его забавляла эта милая растерянность и такая искренняя приверженность делу.

— У меня талант к скорочтению, юная леди, — сказал он, по привычке едва не улыбнувшись. Если бы не облик Люциуса, и если бы не Грейнджер, с которой он ещё не закончил, то наверняка пригласил бы эту милашку на чашку-другую кофе. Но свою роль нужно было отыгрывать до конца. Он скривил лицо так, как обычно это делал Драко, когда видел перед собой маглов, и процедил: — А теперь проводите меня в аврорат. Живо!

Девушка открыла свой маленький яркий ротик, закрыла и, кивнув, развернулась на пятках. Она шла молча, и стук её каблуков эхом отлетал от чёрных министерских стен. Они петляли запутанными коридорами. Люди омывали их, словно поток воды. Волшебники разных мастей сновали туда-сюда, передавали бумаги, ругались, шептались. Кто-то обсуждал несвежий бобовый суп в столовой, другие — погоду на улице и метку Пожирателей Смерти, которую недавно кто-то видел в небе. Одни говорили — не может быть! Другие шептались, что Лорд вновь вернулся. Тео с любопытством прислушивался ко всем разговором, остро ощущая, насколько сильно из-за ссылки они были отрезаны от жизни. Наконец девушка завела его в тупиковый коридор и подвела к двери с надписью «Мистер Смитерс, начальник отдела обеспечения магического правопорядка».

— Свободна, — строго проговорил Тео прихватил её за руку и грозно добавил. — Отправь документы куда надо.

Девушка припустила вперёд со скоростью света. Дождавшись, когда ее серый пиджачок скроется из виду, он собрался уже развернуться и отправиться на поиски Грейнджер, как внезапно заметил, что дверь начальника была закрыта на замок.

Так-так.

Тео хищно облизнул губы, предчувствуя нечто любопытное. Похоже, внутри никого. Это было слишком большим искушением. Люциусу Малфою, герою войны, ничего же не будет за небольшое проникновение со взломом?

Теодор направил Алохомору, но ничего не откликнулось. Не сильно расстроившись, он вспомнил метод, которому научил его магл Бруно, и, достав из ботинка нож, просто зажал язычок защёлки в двери. Может, магическая защита на кабинете была и сильная, но замок наверняка не меняли уже полвека.

Нотт зашёл внутрь, осторожно прикрыл дверь и с любопытством огляделся — пространство от пола до потолка занимали выстроенные в несколько рядов металлические стеллажи с документами. Обстановка комнаты сохранила следы былой строгости, но не более того. Хаотичными кучами тут и там возвышались несортированные папки и коробки, и Тео неприятно скривился: ими буквально всё было завалено. Пахло пылью, сыростью и старыми бумагами. Свалка, а не кабинет.

Он помнил это место, хотя они все тогда были дезориентированы перманентной Импедиментой. Какой-то умник в аврорате изобрёл вариацию чар помех, которые действовали слабее, искажая восприятие ровно настолько, чтобы было сложно собраться с мыслями, но зато дольше. Один взмах палочки аврора, и подозреваемый смирно сидел, рассеянно глядя в стену, и пытался понять, что вообще происходит. Поэтому день своего ареста Теодор помнил слабо. Только то, что их привели в этот кабинет, где самодовольный хлыщ Смитерс лично допрашивал каждого пойманного Пожирателя.

Нотт лениво осмотрел ящики, нашёл любопытный амулет с рунами неизвестного назначения, плитку шоколада с миндалём, наручники, правда, без ключа, но всё это забрал с собой и уже собрался уходить, как дверь распахнулась, и в кабинет втолкнули Панси, а следом за ней шагнул запыхавшийся Невилл Лонгботтом.

— Мистер Смитерс, я задержал подозрительную личность, когда она попыталась попасть под защитный купол… — начал было он, но, увидев перед собой Люциуса Малфоя, запнулся и остановился. — А где Смитерс?

Удивление на его лицо было таким густым, что его можно было слизать.

Теодор сдержал улыбку, представив, как бы отреагировал Лонгботтом, если бы его лизнул Люциус Малфой. Вместо этого он гордо поднял подбородок и скрестил руки на груди. Тонкие пальцы остучали дробь по чёрной мантии. Так, словно его отвлекли от очень важного дела, и он был весьма этим недоволен.

— Отошёл, — произнёс он надменным тоном, разглядывая дезориентированную Паркинсон и взъерошенного Невилла. Куда делись Грег и Малфой, было сложно предположить.

— Значит, мы подождём его здесь, — Невилл толкнул Панси, заставляя сесть на стул, и сам грозной тенью навис у неё за спиной. Тео с прохладой отметил, что с того дня, как малец Лонгботтом отрубил Нагайне голову, он заметно подрос и стал увереннее в себе. И это в нём раздражало. Пока они гнили в ссылке, кто-то купался в лучах славы…

Нотт ничего ему отвечать не стал, а просто пожал плечами и как ни в чём не бывало продолжил рыться в ящиках его начальника. Из-под прикрытия длинных белых волос он видел, как расширились от изумления глаза Невилла, как расползлись в широкую кляксу зрачки, когда Люциус, не стесняясь, выудил одну за другой несколько секретных папок с досье Пожирателей. Судя по всему, спросить, какого хера Малфой сейчас творит, Лонгботтому не позволяла субординация. Хороший мальчик. Тео достал из кармана сигарету и протянул аврору в знак своего расположения.

— Будешь?

— Н-н-не курю, — малец отчего-то начал заикаться, но быстро взял себя в руки и переключил своё внимание на Паркинсон.

Та, кажется, начала приходить в себя. Лонгботтом присел перед ней на корточки и целомудренно похлопал по карманам. Щёки Панси тут же покрылись красными пятнами злости. Нотт лишь усмехнулся, представляя, какие мысли гуляют сейчас в её чёрной головке.

Да-да, Паркинсон, чьи-то грязные ручонки гуляют по твоему телу.

Наверняка ведьма думала, как оторвать аврору конечности, но бедняжка была скована. Увы и ах. Невилл, не обращая внимания на её недовольство, деловито вытянул из нагрудного кармана документы. Паркинсон со всей злостью пнула его по колену, на что Лонгботтом зашипел и, недолго думая, приложил к её виску палочку. Короткая белая вспышка, и Паркинсон вновь обмякла. Очевидно, он наложил те самые усмиряющие аврорские чары, которые так ненавидел Нотт.

Тео склонился над папкой, делая вид, что его абсолютно не интересует происходящее, но на самом деле видеть такую Паркинсон было забавно. Всю неделю она изводила их своими тупыми командами. «Встать, лечь, отжаться, расчесать мне волосы…». Как дрессированных собачек. И сейчас, наблюдая, как наконец кто-то смог её усмирить, Теодор испытывал тёплое, тягучее удовлетворение в груди.

Конечно, рано или поздно придётся ей помочь, но не сейчас. Пока же он собирался полностью насладиться моментом. За всю эту грёбаную неделю.

Оглушённая чарами Панси мотала головой и удивлённо хлопала ресницами, абсолютно не понимая, где и с кем она находится. Нотту злорадно захотелось вытащить из её кармана ебучий секундомер и прокричать: «Капрал Паркинсон, у вас две минуты, чтобы привести себя в порядок!» Он даже обошёл их по кругу, раздумывая, не предложить ли Лонгботтому помощь в допросе, но внезапно дверь кабинета взорвалась на мелкие щепки, и на пороге возник запыхавшийся Грег. Он тяжело дышал, словно только что вышел из боя против десяти противников, а взгляд его был абсолютно тупым и стеклянным, как у берсерка.

Не успел аврор даже обернуться, как ему в затылок полетело Оглушающее. Грег, хоть и был медлительным в обычной жизни, при необходимости разгонялся и превращался в неудержимую машину для убийств. Теодор поднял руки вверх, показывая, что безоружен. С Гойла вполне сталось бы приложить всё живое в радиусе мили, если бы он заподозрил хоть малейшую угрозу.

— Люциус, — Грег пару раз моргнул, словно приходя в сознание, и сдержанно кивнул в знак приветствия.

— Грегори. Как поживаете? — решил не выходить из роли Тео.

Гойл подошёл к бесчувственному Лонгботтому и за ноги оттащил к двери. Тело глухо проскользило по деревянному полу.

— Благодарю, чудесно, — Гойл, словно паук, связал аврора магическими верёвками и, вытащив из кармана ключи от наручников, освободил Паркинсон.

Ведьма мотнула головой, потёрла глаза и окончательно пришла в себя. Она подскочила к Невиллу и со злостью пнула в ногу, прошептав что-то невнятное но восхитительно непристойное.

— Как там мой сын? — невозмутимо спросил Тео, пытаясь скрыть заинтересованность в голосе. Этот вопрос действительно его волновал. Для них всех было бы неплохо, если Драко смог быстро оправиться после оглушения и сбежать.

Грег и Панс растерянно переглянулись.

Судя по всему, Малфоя они упустили.

— Всё хорошо, — вежливо улыбнулся Гойл и направил на Лонгботтома Левикорпус.

— Чёртов придурок… — буркнула под нос Паркинсон, накладывая на пленника дезиллюминационные чары.

Стоило отдать должное Грегу и Панс за слаженные и отточенные действия. Они все вчетвером давно уже научились взаимодействовать с друг другом на поле боя без слов. Тео, например, добавил бы к бесчувственному Лонгботтому ещё и Силенцио на тот случай, если тот внезапно проснётся и начнёт орать. Но указывать на эту ошибку он специально не стал. Пусть у Невилла останется хоть один шанс на выживание.

— Прошу прощения, Люциус, мы очень спешим, — Гойл взмахнул палочкой, левитируя тело на выход, при этом неудачно стукнув его о дверной проём.

— Да-да, конечно, — Тео проследил взглядом, как Панс поправила на себе одежду, расправила плечи и с полным достоинства видом вышла следом.

В комнате стало непривычно тихо. Входная дверь была полностью раздроблена, значит, оставаться здесь — это привлекать к себе внимание. Тео уменьшил найденные папки и сложил их в карман, благоразумно решив, что это полезные сведения. Теодор Нотт был не только очень понимающим человеком, но ещё и весьма благоразумным. Никогда не знаешь, когда может пригодиться информация о других. Подождав для порядка ещё пять минут, Тео осторожно вышел в коридор и огляделся.

Прошёл почти час, а где искать Грейнджер, он так и не представлял. Стоило надеяться, Малфой сумел её найти первым. Теодор повернул в один тёмный, длинный, как кишка, коридор, затем в другой и неожиданно оказался в общем холле. «Приёмная аврората» — крупными золотыми буквами гласила вывеска над приёмным окошком. За толстым стеклом сидела миниатюрная женщина в очках с роговой оправой и медленно-медленно вычитывала заявления волшебников. Перед окошком уже столпилась изрядная очередь.

В зале было душно и многолюдно, откуда-то лилась тихая классическая музыка. И всё выглядело почти нормально: очередь, волшебники, нервно переминающиеся с ноги на ногу, и Амикус Кэрроу, который, как добропорядочный гражданин, стоял в ровной линии из людей. Ну, подумаешь, мужик с диадемой на голове. В целом Амикус даже не сильно выделялся. Впереди него стояла женщина в широкополой шляпе с пыльным чучелом гуся и живыми цветками лилии в руках, которые удушающе воняли на весь приёмный зал. Позади нетерпеливо перетаптывался волшебник в старомодной остроконечной шляпе с маленькими игрушками на полях. На Амикуса здесь никто внимания не обращал. Он выглядел почти нормальным.

Почти. Нотт даже из коридора почувствовал тягучую, чёрную ауру крестража Лорда. Не удивительно, что все люди, стоящие в зале, были хмурыми и злыми. Неожиданно одна женщина наступила на туфлю другой, и та недолго думая ударила её сумкой по лицу. Раздался звучный шлепок от соприкосновения баула с плотью, и все люди в зале затаили дыхание. Потерпевшая не осталась в долгу и, взмахнув палочкой, срезала со шляпы обидчицы гуся…

Нотт попятился, наблюдая, как разгорается драка и как растерянная девушка-аврор пытается угомонить эту свору. Амикус, словно почуяв его присутствие, медленно повернул голову и встретился с Тео прямым взглядом. Острым, холодным, как сама пустота. Нотта тут же неконтролируемо прошиб ледяной пот, и ему пришлось напомнить себе, что он сейчас выглядел как Люциус, не как Теодор.

Только странное чувство, где-то внутри живота, было не унять. По костям словно пропустили разряд молнии, а сердце как-то слишком медленно и глухо колотилось в груди. Бух! Бух! Словно кто-то бил кулаком в дубовую дверь. В том, что Нотт ощущал при взгляде на Кэрроу, было сложно признаться даже самому себе. Такое жуткое щекочущее ощущение между лопатками и свинцовую тяжесть в ногах. Хотелось бежать, но одновременно он не мог пошевелиться. Страх. Это был именно страх. Тео, стараясь не выйти из роли Люциуса, высокомерно кивнул в знак приветствия и сделал плавный шаг назад.

Кэрроу выскользнул из очереди и решительно двинулся ему навстречу. Нотт осторожно замер, наблюдая как медленно, хищно приближался к нему Амикус. Ублюдок его узнал? Тео опустил взгляд, пытаясь понять, действует ли Оборотное. Руки всё ещё принадлежали Люциусу Малфою… но чары трансфигурации уже рассеялись, длинная мантия исчезла, и он теперь стоял в обычной своей одежде. Амикус, конечно же, помнил, во что был одет сегодня Нотт…

Блядь!

Не придумав ничего лучше, Люциус Малфой побежал. Дал дёру так быстро, как только мог. Длинные белые волосы развевались за спиной подобно мантии, и, повернув голову, Тео полностью запутался в прядях, так ничего толком и не увидев. По частому звуку шагов было ясно, что Амикус припустил за ним следом. Тео петлял уже знакомыми коридорами и, увидев лестницу, быстро поднырнул в пространство под ступенями. Он прикрылся дезиллюминационными чарами, надеясь, что этот манёвр сработает. Сердце колотилось в груди, словно отбойный молоток, и шумело в ушах. Амикус остановился на площадке, прислушиваясь, присматриваясь, принюхиваясь.

— Мальчик, ты не сможешь от меня долго бегать, — прошептал подобно змее Кэрроу. — Сестра ждёт нас дома.

Нотт задержал дыхание. Ждёт нас дома? Мерлин, видимо, рассчитывать, что он упокоил её в земле, не стоило. Тео вспомнил коллекцию его кукол, разбитых Драко, и по виску сползла холодная капля пота. Ждёт нас дома? Похоронил ли он её? Что предпримет Амикус, если обнаружит его, предугадать было несложно. В лучшем случае проклянёт. Но даже просто испытывать на себе его любимое убивающее заклятье совсем не хотелось. Кэрроу всегда останавливал его в последний момент, а вновь ощущать, как внутренние органы разлагаются под кожей… Волоски на руках и всём теле Теодора неконтролируемо встали дыбом. Контрзаклинание знал только сам Амикус, и защиты ни у кого не было. Поэтому сойдись они в дуэли сейчас, и совсем неизвестно, кто из них успеет среагировать быстрее. Если бы у Тео были его защитные амулеты, то был бы шанс выстоять против первых атак, но не так…

Амикус шагнул вверх по лестнице, и Нотт измождённо прислонил голову к стене, соображая, как ему быть дальше. Грейнджер найти не удалось, Малфой неизвестно где, братец Алекто бродит по Министерству… Как их отыскать и собрать всех вместе, он не представлял, но нужно было как-то заставить девочку убраться из Министерства подальше. И он видел лишь один способ. Если не можешь найти, нужно заставить её отсюда выйти.

Тео достал свою Матильду из ботинка, с любовью поцеловал холодный клинок и полоснул себя по ладони. Кровь была идеальным проводником, инициирующим магический всплеск по желанию хозяина. В отличие от слюны, которая теряла магический заряд буквально за десять минут, кровь могла сохранять в себе энергию несколько часов. Поэтому Тео достаточно было начертить один рунический знак, отойти отсюда подальше и просто отдать своей магии приказ…

***

Гермиона захлопнула дверцу шкафчика и принялась застёгивать портупею на себе. Щёлкнула крохотной металлической пряжкой, подтянула кожаный ремешок под небольшой грудью. Драко следил, как её тонкие пальцы скользят по перевязи, и не мог отвести взгляд. Она выглядела сейчас иначе: сдержанной, собранной, опасной. Не то неуклюжее недоразумение, которое вечно ударялось ногами обо все углы в их квартире. Другая. Девочку хотелось сжать и подобно жадному дракону утащить в свою пещеру. И наверняка он выглядел сейчас как полный идиот…

Хотя нет. Здесь и сейчас стоял не он, а уборщик мистер Уилсон, чьи волосы Паркинсон позаимствовала для Оборотного. Наверняка Драко со стороны выглядел как старый, похотливый извращенец, который вот-вот истечёт слюной и кончит только от того, как сексуально Грейнджер затягивала ремешок под грудью. Малфой вздрогнул, вспомнив, что он тут по легенде вроде как уборкой занят, и вяло провёл тряпкой по зеркалу. С отражения на него хмуро взглянул низкорослый, дряхлый дед с абсолютно лысой головой и отсутствующими передними зубами.

Панси определённо хотела лишний раз унизить его, подсунув для входа в Министерство роль уборщика, но мистер Уилсон оказался вполне удобным рабочим образом. Невзрачный, серый человек, который имел доступ ко всем помещениям. Поэтому появления Драко-Уилсона в раздевалке авроров ни у кого не вызвало вопросов. Волшебники продолжали переодеваться, совершенно его не замечая. Он делал вид, что протирает мокрой тряпкой зеркала, а сам при этом не мог отвести взгляд от Гермионы. Она стояла перед ним не дальше ярда — в чёрной водолазке, форменных штанах и портупее. Хрупкая, тоненькая и очень опасная. Но заговорить с ней, когда в помещении находилась куча народа, и тем более наколдовать какое-нибудь заклинание своей идиотской палочкой он не мог. Поэтому снисходительно протёр этим придуркам зеркало и продолжил пялиться на Грейнджер. Влюблённый идиот. От мысли, что девочка без стеснения переодевалась в присутствии других мужчин, хотелось разнести здесь всё по кирпичику.

Дверь раздевалки резко распахнулась, глухо ударившись об стену, и в комнату вбежало несколько авроров. Человек пять, не больше.

— Красный код! — выкрикнул какой-то долговязый волшебник, и все окружающие тут же пришли в суматошное движение. Кто-то торопливо натягивал штаны, кто-то заканчивал собирать экипировку, кто-то уже оделся и выбежал из зала. Что бы ни означало это «Красный код», звучало оно неприятно. Видимо, авроры наконец-то заметили Амикуса и теперь спешили на его поимку. Ну-ну, удачи, недоумки.

Драко встал поближе к Грейнджер, надеясь успеть её поймать до того, как она упорхнёт вслед за остальными. Новоприбывшие разбрелись по сторонам и принялись извлекать из шкафчиков какие-то амулеты и элементы снаряжения. В целом, действовали они неплохо: спокойно, достаточно быстро и организованно.

— Грейнджер, тебе помочь раздеться? — Кормак весело хохотнул, потрепал её по голове, и Драко-Уилсон стиснул зубы, с удивлением ощутив отсутствие передних в верхнем ряду. Хотелось перегрызть горло этому придурку, но без зубов он мог только попытаться его засосать до смерти. Да уж.

— Прекрати паясничать, — сосед Маклаггена по-шкафчику громко хлопнул дверцей, и Драко узнал в нём Максимуса Бонта, Пожирателя смерти.

Его рыжую голову он точно видел на прошлом собрании, что, видимо, не мешало ему вести двойную игру в логове Правопорядка. Что ж, они все вели двойные игры. Бонт перекинул через плечи портупею с амулетами. И коротко сообщил:

— Смитерс всех собирает в зале.

Гермиона замерла и вскинула на Максимуса глаза.

— Что именно произошло? — она сначала спросила, потом поморщилась, и Малфой, позволив себе применить лёгкую легилименцию, легко считал стойкую неприязнь.

Так-так. Золотая девочка, похоже, недолюбливала всех обладателей тёмной метки? Что за изумительное лицемерие. Максимус, явно не ожидавший, что с ним заговорят, удивлённо ответил:

— В транспортном отделе творится какой-то хаос, кажется, будем эвакуировать гражданских…

Грейнджер не нужно было повторять дважды, она быстро застегнула оставшиеся ремешки, подхватила палочку и выскочила из раздевалки. А Драко со злостью сжал тряпку. Он упустил её! Кормак с Максимусом тоже достаточно резво экипировалась и выбежали в коридор. Драко незримой тенью двинулся за ними, решив, что эти двое смогут вывести его к ней, а там уже при первом удобном моменте он вытащит свою девочку из пекла и заберёт с собой.

В транспортном отделе действительно творился хаос, люди кричали и пытались выбежать наружу. Кто-то орал «Пожар!», кто-то «Убийца!», волшебники толкались, в воздухе пахло паникой и гарью. Авроры разделились на группы и ровным строем двинулись вперёд по коридорам, только Грейнджер нигде не было видно. Кормак и Максимус быстро растворились в паникующей толпе и тоже скрылись в окружающей каше. Люди визжали, плакали, толкались, абсолютно бестолково бегали туда-сюда и, словно мухи в стекло, ломились в закрытые двери.

Малфой тяжело вздохнул и огляделся. К собственному удивлению его взгляд зацепился за хорошо знакомый профиль. Самоуверенный змеёныш нагло устроился на подоконнике без Оборотного или каких-то попыток прикрыть своё лицо. Нотт просто сидел, облокотившись спиной о стену, и смотрел, как разгорается оранжевое трескучее пламя в конце зала. В одной его руке была зажата зажжённая сигарета, в другой — откушенная плитка шоколада. Тео нервно болтал в воздухе ногой и выглядел как ребёнок, который не мог решить, чего же ему во всём этом хочется больше: носиться с радостными первобытными криками вокруг огня, курить или всё же доесть этот мерзкий приторный шоколад.

— Нашёлся, — Драко подошёл поближе и взглянул туда, куда смотрел кудрявый.

Несколько волшебников в форме взмахнули палочками и принялись заливать огонь водой. Теодор пожал плечами, укусил шоколад и следом вкусно затянулся сигаретой. И Драко ощутил, как во рту резко стало больше слюны. Он вытащил из его губ фильтр, затягиваясь сам. Горький дым с приторным послевкусием растёкся по лёгким.

Ну да, будто в зале, полном огня, им было мало дыма…

В какой момент ему стало казаться нормальным делать всё вместе с ним? Может, это случилось после того, как они в детстве вдвоём пытались прокатиться на гиппогрифе и свалились с высоты на землю? Наверняка они крепко тогда приложились башками. Иначе всё это и не объяснить. Или это случилось уже в войну, когда при помощи легилименции они стёрли все мысленные барьеры друг перед другом? Одни воспоминания на двоих, одна пустота и одна боль… Курить одну сигарету теперь казалось таким естественным… и даже ебучий привкус сладкого шоколада на бумажном фильтре не отталкивал.

Незнакомые волшебники продолжали тушить пожар в зале, и казалось, что вся ситуация возвращается под контроль. Что, видимо, не устроило Нотта.

— Так они слишком быстро справятся, — прищурился он. — Может, добавить им Адское пламя?

Драко тяжело вздохнул и, докурив сигарету, затушил её о подоконник.

— Только попробуй, я серьёзно… Ты видел Грейнджер?

— Вот, жду, когда пробежит, — пожал плечами Тео и со вкусом хрустнул шоколадом. — Мимо этого коридора рано или поздно все пробегают.

— Гермиона если и побежит, то только вперёд… Не знаешь, что ли — тупой Гриффиндор.

Теодор слегка повернул голову и как-то странно взглянул на него.

— Но тебе же это действительно нравится?

Драко хмыкнул. Нравится? Да он безнадёжно в это всё вляпался. Встрял, влип, втрескался. Но Теодору об этом знать было не обязательно. Хоть что-то же мог Драко оставить только себе? Поэтому он лишь пожал плечами и указал взглядом на боковой проход.

— Смотри.

На фоне горящего пламени выросла тёмная фигура Амикуса Кэрроу. Он, словно дементор, плавно приблизился к волшебникам, тушащим пожар, и взмахнул палочкой. Все трое, будто подкошенные, рухнули на пол, и их головы откатились в сторону, а по мрамору растеклась багровая лужа крови. Амикус равнодушно переступил через их тела и направился по прямой линии к следующей боковой двери. Судя по всему, этих несчастных ему было просто лень обходить, поэтому он срезал себе путь… буквально.

— Твою ж мать, — только и выдохнул Нотт. — Жнеца пустил, урод.

— Его нужно убить, — так же тихо шепнул Драко, и Тео согласно кивнул.

Кэрроу скрылся в дверном проёме, и в зале наконец-то зазвучали Воющие чары. Вдалеке снова раздался крик и дьявольский хохот. Из центральной двери к холлу посыпались новые фигуры авроров, и то тут, то там стали мелькать вспышки заклинаний.

К изумлению Драко из ближайших дверей торопливо вышли Панси и Грег. Последний тащил на плече какое-то тело, прикрытое мантией. Судя по всему, Нотт был прав: этот зал являлся чем-то вроде транспортной развязки, и все коридоры вели сюда. Паркинсон моментально заметила их. Они с Грегом быстро подошли и упёрли в них одинаковые, почти близнецово-осуждающие взгляды. Почти минуту все четверо неподвижно давили и ощупывали друг друга глазами, словно кто-то из них мог расколоться и заговорить первым.

— Что вы натворили? — Грег наконец задал изумительный в своей тупости вопрос и устало свалил на пол свою ношу.

И Драко не сдержал смешка. В тот день, когда Тео вдруг начнёт объяснять свои поступки, на землю обрушится дождь из жаб. Но Грегори был у них оптимист, никак иначе. Потому что фраза «Что вы натворили?» слетала с его губ чаще, чем «Доброе утро, Малфой». Паркинсон же, в отличие от него, подобными вопросами не задавалась и просто направила на них палочку, но Драко одним коротким движением тут же опередил её. Он точно знал, что эта бешеная ведьма именно так и поступит. Что она ещё могла? Только опять влепить в него Оглушающее.

— Экспеллиармус, — идиотская белая деревяшка в этот раз на удивление послушалась, и Панси осталась безоружна. — Акцио!

Она растерянно хлопнула чёрными ресницами и надула губы, словно маленькая девочка, у которой отобрали любимую куклу.

— Что ты творишь?!

Драко ей зубасто улыбнулся или, скорее, оскалился, демонстрируя, кто в их стае более опасный хищник.

— Я лишил тебя палочки, Панс, — Малфой взвесил в руке её древко и для пробы взмахнул им в воздухе. Неплохо. Гибкая, удобная. Стоило надеяться, что её палочка была способна проводить магию лучше, чем та белая. — Ты безоружна и больше не имеешь права командовать отрядом.

Она вновь открыла рот, но он перебил её, даже не став слушать.

— Слушайте все. Амикуса нужно перехватить. Он раскрылся перед аврорами, и его скоро схватят. Кэрроу слаб в окклюменции, и любой новичок-легилимент способен прочесть его воспоминания: о твоём обожаемом Долохове, Паркинсон, обо всех Пожирателях, о нас, о планах старших… Нам необходимо добраться до него раньше авроров. И корону с его башки нужно обязательно сбить. Всем всё ясно?

Он обвёл строгим взглядом троицу и, не дождавшись возражений, продолжил:

— Вы двое отвлекаете, Тео будет нашей приманкой, — Драко видел, как тот покачал головой и открыл рот, чтобы поспорить, но не дал сказать ему ни слова. — Если надо — встанешь перед ним голый, Нотт, это приказ. Кто у вас там под мантией? Лонгботтом? Отпустить, нам не нужен балласт.

Панси с грустью взглянула в сторону лежащего человека.

— Мы можем его использовать, — она, видимо, совсем не хотела упускать свою добычу. — Сотри ему память про последние два часа и нашу стычку на стадионе, внуши лёгкую приязнь, и этот придурок обязательно вызовется нам помочь.

Драко задумчиво взглянул на бесчувственного Лонгботтома. Признавать не хотелось, но лишняя пара рук с палочкой им сейчас точно не помешала бы. Как минимум, этот недоумок мог выступить для них в качестве живого щита. Если попадёт в гости к Долохову, он всё равно не жилец. Так пусть хоть умрёт героем. Об этом же мечтал весь Гриффиндор? Мысль найти компромисс между поручением Долохова и чувством вины перед Грейнджер ему понравилась. Но в этом прекрасном плане был один маленький нюанс: Невилл обязательно его узнал бы…

Драко достал из кармана пустой бутылёк из-под Оборотного и с тоской взглянул на просвет. Ни капли. Его зелье с удобным обликом мистера Уилсона совсем закончилось.

— У кого-нибудь осталась эта ерунда? — ни на что особенно не надеясь, спросил он.

— У меня, — странно улыбнулся Теодор.

***

Где находился Амикус, догадаться было нетрудно: в коридорах ещё полыхали очаги пожара, и основная масса волшебников уже покинула здание, только в одном зале были слышны стоны и плач людей. Аврорам приходилось несладко — из группы в десять человек на ногах оставалось только пятеро, и Драко с ужасом заметил среди них силуэт Грейнджер. Выжившие сидели у стен коридора, переводя дух и пытаясь наложить друг на друга целительские заклинания.

Драко старался не думать о том, что выглядел сейчас как Люциус. Раз это был единственный способ вытащить Грейнджер из пекла, то он готов был на это пойти. Хоть скрипя зубами, сердцем и всеми суставами. Он завязал длинные волосы в тугой узел на затылке, чтобы не лезли в глаза и не напоминали, чей облик он сейчас носит. Грегу перевязали голову бинтом, закрыв половину лица, а Теодора они оставили во всей красе, трансфигурировав ему мантию с капюшоном. В целом сносно. Паркинсон шла рядом с Лонгботтомом и пристально следила за каждым его движением. Аврор явно чувствовал себя некомфортно, но после лёгкой промывки мозгов он считал её просто старой школьной знакомой. По легенде Панси работала медсестрой в Мунго и теперь спешила помочь раненым.

Драко-Люциус подошёл к сидящим у стены аврорам.

— Доложить обстановку, — грозно гаркнул он так, что все вздрогнули.

Максимус Бонт лежал бледный и еле дышал, но на приказ отозвался первым:

— Там Амикус Кэрроу, сэр. У него в зале около тридцати заложников, при попытке переговоров мы безвозвратно потеряли пятерых… Ещё двое, Темпест и Камилла, остались в комнате, где полыхает пламя, мы не знаем, что с ними произошло.

Пока он докладывал, Панси бегло осмотрела его и протянула руку к Грегу, чтобы тот поделился своей палочкой. Паркинсон хоть и не была гениальным врачевателем, но раны, полученные на поле боя, умела исцелять неплохо. Они все для этого и берегли её, ограждая от использования Тёмной магии, просто чтобы в их отряде остался хоть кто-то способный зашить рану или вправить вывих.

— Грейнджер, уходи! — Кормак зажимал рукой кровоточащее плечо.

— Помогите ему, — Гермиона указала на лежащего Маклаггена, и Драко недовольно отметил, что она тоже ранена.

Он медленно подошёл к ней, так, что едва не коснулся носками ботинок её бедра, и, смерив яростным взглядом сверху вниз, злобно протянул:

— И ради чего вы суётесь в сражение, мисс, если не в состоянии защитить себя?

Паркинсон закончила с Бонтом и взглянула на Драко. Тот коротко кивнул, чтобы она исцелила Грейнджер.

Гермиона взглянула в её лицо, нахмурилась, так что между бровей пролегла суровая складочка, и, Драко стало очевидно, что она её узнала. Но ни слова не произнесла. Золотая девочка могла соображать быстро, когда хотела. Она закусила губу, прищурилась и с подозрением посмотрела на Грега, затем медленно переключила своё внимание на Драко, разглядывая особенно пристально. Было видно как расширились от гнева её зрачки и ему даже не нужно было быть легилиментом, чтобы прочесть все её мысли в этот момент. Наверняка она перебирала в своей лохматой голове самые страшные из знакомых ей ругательств. Такие как «хулиган», «негодяй», «подлец» — Грейнджер всегда ругалась смешно и немного наивно.

— Ваш друг пострадал, ему следует уйти отсюда, — наконец произнесла она и кивнула в сторону Грега. — Мне кажется, ранение в голову — это очень серьёзно.

— Он остаётся, — отбрил Драко.

И они замолчали. Просто застыли, молча глядя друг на друга. Малфой буравил её своим привычным мрачным взглядом, а Грейнджер глядела на него так, словно вот-вот разразится пламенной речью про долг, честь, ответственность и прочие глупости. Прошла секунда, две… Она моргнула, неловко перевела взгляд в сторону, на Кормака, потом на стену, и, наконец, нашла что-то невероятно любопытное у себя в ногах. Сдалась. Уступила. Прекрасно.

Драко расправил плечи и заговорил громче:

— Раз я здесь самый старший по званию, то принимаю командование на себя, — произнёс он так, как полтора года назад разговаривал со своими солдатами из отряда Пожирателей. Он окинул взглядом всех присутствующих: три калеки-аврора, один Лонгботтом и его родной отряд, который о дисциплине читал только в книжках. — Главная задача — уничтожение объекта. Один отвлекает, другие нападают со стороны. Есть в этот зал дополнительные входы? Окна? Можно снять антиаппарационный барьер?

— А заложники? — тихо спросила Грейнджер.

Драко поморщился. Опять она с этим.

— Да плевать.

— Если мы сможем его нейтрализовать до того, как он запустит Жнеца, то никто не пострадает, — влез Грег. — Можно попытаться снять антиаппарационный барьер, и тогда мы всё одновременно перенесемся в зал…

Невилл заинтересованно подался вперёд:

— Я бы мог, но для этого мне нужна помощь. Защиту устанавливал мой наставник, и снять её получится только вдвоём. Ты разбираешься в защитных?

И Грег в ответ скорчил такое пренебрежительное выражение лица, словно Лонгботтом только что смертельно оскорбил его этим вопросом. Даже бинты от возмущения сползли. Драко хмыкнул. Похоже, эти двое нашли друг друга.

Невилл и Гойл отошли чуть поодаль, обсуждая специфику чар и рисуя на стене какие-то схемы, а Паркинсон встала у них за спиной, пристально наблюдая.

— Грейнджер, подойдите сюда, — позвал Малфой, но Тео тоже придвинулся к ним поближе. — Ты сможешь уничтожить диадему на месте?

Девочка выглядела уставшей и изнемождённой. Кожа совсем побледнела, и крохотные веснушки казались почти тёмными.

— Не уверена… Нужен клык василиска или меч Гриффиндора. Нам придётся снять её с него и забрать.

Драко кивнул. Теодор встал к ней боком, и Малфой отметил, как они незаметно переплелись пальцами.

— Держись от Кэрроу подальше и прикрой лицо капюшоном. Если он узнает тебя, то будет атаковать первым.

Она оглянулась на остальных, проверяя, не смотрит ли кто на них, и осторожно сжала руку Драко. Он незаметно погладил её холодные пальцы в ответ.

— Спасибо, что помогаете…

Теодор склонился и что-то прошептал ей на ухо, отчего та покрылась щедрым румянцем. Драко фыркнул и лишь покачал головой — эти двое безнадёжны.

— Давайте начнём уже.

***

Малфой аппарировал в самое удобное для обзора место. Посовещавшись с Лонгботтомом, он решил, что им лучше занять позиции под самым потолком, аппарировать, зацепиться за стену склеивающими чарами и ждать. Ждать, когда к ублюдку выйдет Теодор, ждать удобного момента, ждать сигнала….

Люциус-Драко замер в ожидании. Напряжение в его теле было таким, что казалось, будто вот-вот должны затрещать искры. Мышцы были натянуты, как канаты. Его тело могло атаковать Амикуса в любой момент, как только мозг отдаст малейший сигнал. Драко не питал иллюзий: Кэрроу хоть и безумный, но опытный боец, и, раз решился так открыто выступить, значит, увешан защитными заклинаниями и амулетами по полной. Только остальным это было знать не обязательно. Умные догадались бы сами, другие послужат дополнительным отвлекающим манёвром.

Амикус, словно тигр в клетке, бродил из стороны в сторону. В зале лежали трупы волшебников. Их Малфой насчитал около десяти, ещё тридцать трясущихся людей Кэрроу связал и рассадил вдоль стен. Мужик явно сглупил: нужно было создавать вокруг себя живой щит, но им его ошибка играла только на руку. Слева и справа сверкнули вспышки аппарации, и несколько волшебников зацепились за стены, занимая позиции. Кто из них Грейнджер,сказать было трудно: палочки у всех тёмные, капюшоны натянуты, лиц не видно. И это хорошо, значит, есть шанс, что Кэрроу и вовсе не заметит её присутствия.

Амикус сделал пару шагов и внезапно замер истуканом напротив входной двери. В зал, стуча тяжёлыми ботинками по мрамору, медленно вошёл Тео и скинул мантию со лба. Кэрроу довольно усмехнулся.

— Ты пришёл, мальчик? Подойди поближе и покажи, что у тебя ничего нет в руках.

Тео послушно шагнул вперёд и поднял руки вверх. На Амикуса он не смотрел, просто медленно брёл и напряжённо разглядывал заложников.

— Сестра моя любимая тоскует по тебе, знаешь?

Драко взглянул по сторонам и заметил ещё вспышки аппарации. Четверо были на месте и ждали его знака, только придурок Лонгботтом куда-то пропал. Наверняка струсил. Тео наконец удосужился посмотреть Кэрроу в глаза. Прямым, нахальным взглядом. И улыбнулся. Широко и зубасто, почти копируя прорезь на своей пожирательской маске.

— Амикус, твоя сестра умерла, — едко, чётко произнёс он.

Драко мысленно простонал. Теодор когда-нибудь, хоть когда-нибудь умел закрывать рот? Не делать им никаких движений… Не ухмыляться, не произносить ни слова. Просто заткнуться и просто не мешать?

Кэрроу взмахнул палочкой и направил на Нотта Круциатус. Тот подобно мешку с репой глухо рухнул на пол, но не закричал. То ли Амикус его пожалел, то ли яйца у Теодора были железные, но Драко понимал, что надолго его не хватит, максимум минута — и начнёт орать. А следом отцепится от стены Грейнджер и понесётся спасать бедного мальчика…

Лучшего момента ждать бесполезно. Драко покачал головой и, оглядев своих солдат, подал знак. Не подохни, Грейнджер, только не подохни.

Малфой взмахнул палочкой.

— Авада Кедавра!

Амикус качнулся в сторону, уклонившись от зелёного луча.

— Экспеллиармус! Диффиндо! Авада кедавра! Импедимента! — послышалось со всех сторон, но слабые заклинания отлетели от щитовых чар, а от медленной и неповоротливой Авады он вновь уклонился. Минус этого смертельного заклинания заключался в паре секунд от момента, когда его выпускал атакующий, и до мгновенья когда луч долетал до жертвы. Иногда достаточно было просто сместить вес на другую ногу, чтобы проклятье пролетело мимо, и Амикус это, конечно же, знал. Более того, двигался этот ублюдок нехарактерно шустро. Подозрительно быстро. Кэрроу явно был чем-то ускорен.

Он взмахнул палочкой, и Драко ощутил как рвётся и лопается толстый трос магического каната, каким они все были зацеплены за стены. Что-то массовое, потому что в следующую секунду, словно грозди спелого винограда, с высоты посыпались волшебники из его отряда. Драко в полёте перекувырнулся, чтобы смягчить падение, и свалился на пол, почти не ударившись. Возникло подозрение, что крестраж Лорда усиливал магию этого чокнутого. Как он так легко мог использовать массовые заклинания?

— Вот мы и снова встретились, — довольно проговорил Кэрроу. В одно движение он подтянул не пришедшего в себя после Круцио Теодора и прижал его к своему телу. То ли как заложника, то ли как любовника. — Подойди поближе, грязнокровка.

Гермиона встала с пола, одёрнула мантию и храбро сделала шаг вперёд. Амикус навёл на неё палочку.

— Сестра моя любимая просила тебе передать кое-что, — он лизнул щеку Тео и, послав ему в висок оглушающее, откинул его тело в сторону. Словно тряпичную куклу. — Она молвила…

— Левикорпус! — из угла выпрыгнул Лонгботтом и, взмахнув палочкой, швырнул тяжёлый шкаф в Кэрроу.

Драко тут же вскочил и в качестве добавки направил режущее, но защита отразила его, и проклятье с мокрым звуком впечаталось в кого-то из заложников. Крикнул-всхлипнул от ранения человек. Амикус, придавленный шкафом, взмахнул палочкой, закрываясь магическим коконом.

Остальные солдаты принялись бездумно палить в него: кто-то кинул Аваду, но диадема, блеснув синим, поглотила чужую магию, кто-то метнул Бомбарду, и отражённое заклинание взорвало стену, осыпав заложников кусками бетона и пыли. Из-за вспышек и плотного облака пыли видимость снизилась до минимума. Творился абсолютный хаос.

— Не колдовать! Он отражает всё! — что было сил крикнул Драко, надеясь, что эти идиоты его послушаются…

Но те, видимо, вошли в раж. Малфой слышал голос Грейнджер и бас Гойла, но слов не разбирал. Откуда-то слева полетело Оледенение, и пол вокруг покрылся толстой коркой льда, рикошет от Диффиндо срезал одного из своих же… и тёплые капли крови попали на Драко.

— Нужно взять его живым! — кричал он.

Пока Малфой пытался угомонить распалившихся волшебников и пока оседала пыль, Теодор незаметно пришёл в себя и поднялся во весь рост. Подошёл. Так, по-простому, словно гулял. Достал свою Матильду из сапога и поцеловал клинок. Глаза Малфоя распахнулись в ужасе от понимания, что за этим последует, но остановить не успевал. Его ноги скользили по льду и он неловко упал на колени, раскорчившись словно беременный гиппогриф.

— Я же сказал, что когда-нибудь убью тебя, — улыбнулся Нотт и одним коротким выпадом пробил Кэрроу сердце.

Внезапно шум битвы стих. Или это шумело в ушах? Все замерли. Было слышно, как захлёбывается кровью и хрипло смеётся в своей безумной агонии Амикус. Драко не хватило пары шагов, чтобы остановить это всё. Он сполз со льда, подскочил к Теодору, подтянул к себе и накинул ему на голову капюшон. Не хватало ещё, чтобы все запомнили лицо этого героя. Если до этого времени вряд ли его кто-нибудь разглядывал, то теперь всё внимание было обращено на них.

Амикус тем временем испустил дух. Слишком быстро и слишком безболезненно. Так, как должны были умирать только хорошие люди… и это было так несправедливо.

Драко устало огляделся: Кормак истекал кровью и, кажется, мог лишиться руки, Панси села рядом, накладывая сшивающее, но, судя по ране, это мало чем могло ему помочь. У Максимуса кровоточила нога, и из голени торчала кость. Видимо, он так и не смог удачно приземлиться. Да и чёрт с ним, сам виноват. Малфой присел у тела Амикуса и потянулся к диадеме, но, как только он дотронулся до неё кончиками пальцев, она замерцала и растворилась в воздухе. Будто бы её и не было.

Драко замер. Драко поморгал. Драко прочистил горло.

— Как такое возможно? — наконец выдавил он.

— Судя по всему, охранные чары, завязанные на смерть носителя, — со знанием дела проговорил невесть откуда взявшийся Невилл. — Кто вообще трогает магические артефакты, прежде чем провести диагностику? Сэр, да на ней могло быть всё что угодно! Этому же даже новичков учат.

Драко в ярости сжал руки. Признавать себя идиотом совсем не хотелось. Взгляд у него в этот момент стал совсем диким и безумным. Малфой, насколько мог, взял себя в руки, призвал всю свою окклюменцию, крохи доброты и каплю человеколюбия, чтобы сдержаться, и исступлённо прошептать:

— Заткнись, Лонгботтом, и займись делом. Иначе я тебе башку в один взмах откручу. Ты понял?

Парень оказался не дурак и тихо отошёл в сторону. Хороший солдат знает, когда заткнуться и не спорить с командующим. Грейнджер опустошённо упала на колени рядом с трупом. Теодор сел с ней рядом, с самым счастливом, почти блаженным видом закурил и положил кончики окровавленных пальцев на её ладонь.

Так явно и заметно, придурок. Давай, покажи всем, что она с нами как-то связана.

Драко пнул Нотта по руке, и тот обиженно взглянул на него. Как ребёнок, честное слово. Но ладонь от Грейнджер убрал, только на её коже всё равно остались кровавые отпечатки. Драко развернулся и грозно оглядел рыдающих и трясущихся волшебников-заложников.

— Что сидите, немощные? Подскочили и свалили отсюда. Спектакль окончен. Свободны. Лонгботтом, иди соскреби внутренности с пола и отведи своего друга в больницу, ему нужна помощь… Рыжего тоже прихвати, хромоножку несчастную, — он кивнул в сторону Панси и Грега. — Вы двое, помогите им.

Драко совсем вышел из роли отца, забыв, что все сейчас видели в нём Люциуса Малфоя. Он же видел в них солдат. Инструмент. Который славно поработал, но теперь ему на хрен не сдался и мешался под ногами. Поэтому он грозно свёл брови, скрестил руки на груди и уставился в сторону оставшихся таким взглядом, будто бы они все завалились к нему домой без приглашения. Медленно, с раздражением он перевёл острый взгляд с одного на другого и нетерпеливо постучал по полу мыском ботинка. Проваливайте уже. Живо.

Панси хищно улыбнулась, отсалютовала и аппарировала прочь. Следом одна за другой замелькали вспышки трансгрессии, и через пару минут они наконец остались втроём. Драко выдохнул, по-привычке хотел было взъерошить волосы, но пальцы запутались в длинных прядях, и он с омерзением отдёрнул руку. В зале пахло сыростью, гарью от потушенного пожара, кровью и выпотрошенными кишками.

— Пошли домой, — уже совсем другим тоном произнёс Малфой, присел на корточки и взглянул Гермионе в глаза. Девочка смотрела прямо на него и в никуда одновременно. Она не моргала, не отводила взгляд, и, казалось, не видела ничего.

— Я не могу, — прошептала наконец Грейнджер едва слышно. Но в тишине зала, где единственным источником шума осталось только их дыхание, Драко слышал её прекрасно.

— Прекрати уже. Твой золотой гриффиндорский мозг хоть понимает, что если бы ты послушалась нас, то всего этого не произошло? — он обвёл рукой зал. Лужи крови, трупы… Драко прекрасно знал, какой эффект окажут на неё эти слова, но просто не мог смолчать. Он хотел сделать ей этим больно. Чтобы Грейнджер затряслась и прижалась к нему в поисках защиты. Слабая, напуганная… Ублюдок он был всё-таки и он это знал.

Гермиона зарылась лицом в ладони и уронила голову на колени. Тео ласково погладил её по спине.

— Драко, я не могу…

Тео тяжело вздохнул и, обняв за плечи, притянул девочку к себе поближе. Он уткнулся носом в кудрявую макушку и шумно втянул в себя запах. Извращенец, нашёл время.

— Цветочек, ты не можешь сейчас снять себе новую квартиру, — начал он ласковым тоном, укоризненно сверкнув в сторону Драко ебучими зелёными глазами. А потом так же нежно продолжил: — Жить в обугленных руинах ты тоже не можешь. Зато воспользоваться тем, что есть и пожить в нашем доме — вполне. Подумай о других, Грейнджер, ты подставишь друзей под угрозу, если остановишься у кого-то из них. В конце концов, если не хочешь в нашей квартире, то в доме есть другие совершенно пустые, — он обхватил её лицо ладонями. — Послушай, дом полностью принадлежит Министерству. Маглы там просто арендуют жильё. Недавно соседка переехала в дом престарелых, и никто на её место так и не вселился. А судя потому, что ты первый и единственный работник Министерства, которого я там видел, наш дом им не сдался. Подумай сама, они просто выкинули нас туда. И вряд ли кто-то будет возражать, если ты временно поживёшь рядом. С нами ты в безопасности. К тому же сможешь присматривать за нами круглые сутки. Представь, если бы Министерство имело возможность, оно бы к каждой группе подселило аврора…

Драко тяжело вздохнул и протянул им обе руки. Правую для Гермионы, левую для Тео. Если не вытащить их отсюда сейчас, то эти двое так и просидят до прибытия законников.

— Пошли уже отсюда, пока нас всех не записали в ценные свидетели.

Гермиона нерешительно взглянула ему в глаза и подала руку — тонкие холодные пальчики на его широкой ладони. Теодор взял его за вторую и перепачкал всего в липкой крови.

— Вот умницы, а теперь берите свои палочки и аппарируйте домой.

Тео озорно взглянул на Малфоя и склонил голову набок, словно оценивая и бросая новый вызов. Его кудри слиплись от пота и крови, всё лицо было в саже, но он по-мальчишески задорно улыбнулся.

— Кто последний, тот…

Драко уже не слушал, он взмахнул палочкой исчезая. Ага, сейчас, будто бы он даст когда-нибудь победить Нотту.

Комментарий к 28. Министерство

Атмосфера: https://pin.it/4COPqXG

Видео: https://t.me/aris_gde_glava/161

👋Заметили, что у работы сменился значок направленности? Из Смешанной мы перешли в Гет с элементами слэша. Рассказываю.

👉 Как это отразится на истории?

Никак. Ничего не изменится. Содержание фанфа позволяет сделать переход, не меняя текст. Парни изначально гетеро и базовые отношения между ними броманс.

❗️Элементы слэша, как были заявлены, так и остаются (это поцелуи и более свободные касания к телу друг друга).

Но, в данный момент, даже 28 глав спустя, Драко всё ещё хватит удар, если его поцелует Тео. Это самая медленная линия отношений. Она есть и я её продолжу развивать. Целоваться будут, как бы Драко ни кричал.

👉 Если ничего не изменится, то зачем переводить?

Смешанная направленность достаточно спорная. Я хочу обезопасить свою работу от возможных блокировок, удаления или прочих радостей. Всё же одна смешанная нц-сцена не стоит того, чтобы подставлять почти 700+ страниц текста(примерный объем всего фанфика). Мне ничего не мешает написать такой секс, но опубликовать отдельно.

Вся история будет выглядеть как один макси и несколько бонусных мини в конце, с разными персонажами из мира Мы-все-умрём (около 3-4 зарисовок гет и слэш направленности).

Это максимально безболезненное изменение для самой истории. Зато автору так спокойней 🖤 Спасибо всем, кто понимает и поддерживает :))

========== 29. Переезд ==========

— Чувствуешь, как волшебно пахнет?

Тихо скрипнула дверь, Теодор, не оборачиваясь, шагнул в квартиру, и Гермиона нерешительно взглянула на тёмным кудрявый затылок. Мягкий, вкрадчивый баритон Нотта одной интонацией обещал показать им настоящую сказку.

Но в помещении пахло старым деревом, старушечьими духами с гвоздикой и концентрированной пылью. Казалось, что можно закрыть глаза, высунуть язык, и на нём осядут хрустящие крупицы. Грейнджер тяжело вздохнула, достала палочку и, призвав Люмос, шагнула внутрь.

Маленький огонёк выхватил фрагмент стены с выцветшими обоями и фотографиями котят.

Точно не в сказку попали.

— Смотри, коврик. Наверняка ему уже лет пятьдесят! О, какого чудесного цвета дверь… была когда-то… — Нотт продолжал активно жестикулировать и о чем-то беспрестанно болтать.

Гермиону же его поведение начинало потихоньку раздражать. Слишком бодрый, слишком активный, словно проглотил десяток батареек на завтрак. Хотелось найти кнопку выключения, чтобы заставить его посидеть спокойно на месте хоть немного. Она даже на секунду задумалась, не наслать ли Оглушающее на него исподтишка, но Тео шустро скрылся в полумраке коридора и через полминуты откуда-то из глубины раздался ещё один наигранно-радостный вздох. Словно он там откопал редкую жемчужину.

— Что за дыра? — раздражённо прохрипел Драко за её спиной.

Если Нотт был доволен, умиротворён и блестел, словно свежесорванный баклажанчик, то Малфой ворчал не замолкая уже несколько часов. Грейнджер взмахнула палочкой, наколдовав Темпус — прошло достаточно времени после того, как они аппарировали из Министерства, но Драко всё бубнил и бубнил… Под его монотонное брюзжание они успели привести себя в порядок и поесть какой-то странной, холодной жижи из крупы и мяса, что оставил на плите Грег. Всё Малфою было не так: в душе не текла горячая вода, каша Гойла оказалась склизкой, кто-то помял всю одежду в шкафу — поток его претензий не останавливался. И сейчас, несколько часов спустя, у Гермионы просто сдавали нервы.

Нужно было бежать от этих двоих как можно дальше.

Она недовольно покосилась в сторону Драко, который двумя пальцами снял фотографию котёнка со стены и брезгливо кинул её на пол. Грейнджер медленно вдохнула и выдохнула, призывая всё своё спокойствие. Ей хотелось кричать, проклясть обоих Парализующим, надеть тарелку с жижей на голову Малфою, а Теодору затолкать в рот кляп. Толстый, жирный кляп. Чтобы не издавал ни звука. Но она была благовоспитанной девочкой и держалась как могла.

Четыре часа ворчания одного и непрекращающейся болтовни другого.

Кто сказал, что два парня — это удовольствие, умноженное на два? Бубнёж, вонючие сигареты и ни секунды покоя. Её нервы были подобны тонкому волоску, натянутому над пламенем свечи. Вот-вот лопнет, расплавится и затрещит. Поэтому, когда стрелка часов перемахнула через пятый час, она не выдержала их совместного времяпрепровождения и в отчаянной попытке остаться одной попросила Нотта показать ей ту самую пустую квартиру.

— Это место под названием «дом». Наши апартаменты для нашей Гермионы, — Теодор широко раскинул руки, призывая полюбоваться роскошными просторами, и белозубо улыбнулся. — Грегу мы скажем, что Министерство усилило контроль и приставило нашего аврора к нам на двадцать четыре часа в сутки. Ему будет плевать. Ты, Грейнджер, главное не трогай его вещи, и он тебя даже не заметит.

Гермиона с тоской взглянула на обстановку комнаты и скуксилась. Затхлый воздух, полумрак и тишина. Её временное жилище. Здесь действительно было чрезвычайно много всего: тумбочки, табуреточки, столики, полочки, и на каждом предмете мебели стояла армия пузырьков, фигурок, каких-то старых календариков и бумажек. А ещё прошлая хозяйка явно любила котят — их выцветшие фотографии были повсюду…

— Посмотри, какая красота, — Теодор толкнул рассохшуюся деревянную дверь на балкон.

В комнату внезапно с дикими криками влетела огромная испуганная птица, свившая там гнездо. Драко моментально вскинул палочку, на самом кончике ярко вспыхнул белый луч Оглушающего, и несчастная птица камнем рухнула на пол. В воздух красиво взмыли клубы сизой пыли и маленьких перьев. Вторым грациозным взмахом Малфой отправил бессознательное животное в окно и как ни в чём не бывало продолжил осматривать комнату.

— Можно было и помягче с живым существом, — Гермиона укоризненно взглянула на него, но тот лишь пожал плечами и брезгливо скинул вязаные декоративные подушки с дивана.

— Идиотская квартира. Тебе лучше остановиться у нас.

— Ну уж нет, — Гермиона упрямо подняла подушки и сложила их на кресло. Жить с ними двумя и Грегом в одном тесном, закрытом пространстве она точно не собиралась.

— Вот здесь ты можешь поставить маленькие цветочки… Знаешь, такие, в глиняных горшочках. Я думаю, тебе понравится… А вот тут у нас будет стоять стол… — каштановые кудри продолжали мелькать то слева, то справа, а голос казалось, раздавался отовсюду одновременно. Тео вёл себя как добродушный хозяин огромного роскошного поместья…

На этой мысли Гермиона слабо усмехнулась. Конечно же, наверняка так и было… У них обоих был свой дом: мэнор Ноттов, мэнор Малфоев. Она окинула медленным взглядом заброшенную квартиру и подумала, что назовёт это место «мэнор Грейнджер». Почему бы и нет? Пыль, диван с протёртой обивкой и запах плесени. По крайней мере в качестве временного варианта это было лучшим решением, а потом она обязательно найдёт себе что-то поприличней.

— Вот там кухня, налево ванная… Я потом принесу тебе плед и полотенца… О, посмотри, какие очаровательные чашечки. Целый набор с котятками!

Драко молча взял из рук Тео кружку, повертел, рассматривая милый рисунок, хмыкнул и одну за другой выкинул весь сервиз в открытое окно. Фарфор долетел до асфальта и глухо звякнул, разбившись.

— Ей не нужно это старьё, — мрачно пояснил он.

Гермиона не сдержала протяжного стона. Как же он её сейчас бесил! Мало того, что Малфой ворчал, будто старый дед, он ещё почему-то возомнил себя самым главным и постоянно раздавал им с Теодором указания: возьми то, отнеси это, встань туда, не дыши на меня, Нотт…

— Вот это надо выкинуть, стены перекрасим в зелёный. Нужно найти какого-нибудь магла и наложить на него Империус, чтобы он тут всё убрал… — Драко по-хозяйски прошёл на кухню, и оттуда донёсся шорох открываемых ящиков.

Гермиона почувствовала тупую, давящую боль в висках. Кажется, от этих двоих у неё начиналась мигрень. Она потёрла переносицу, ощущая, что вся её жизнь абсолютно вышла из-под контроля. Как же привычный стабильный график, пятничные посиделки в баре с Оливером, Кормаком и Невиллом, редкие выходные у Уизли?

Малфой звонко чем-то громыхал на кухне, Тео двигал лишнюю мебель, и та жалобно скрипела ножками по паркету. Мерзкий скрип и громкий звон стекла. Что-то разбивалось и дребезжало, по комнате левитировали разные предметы: салфетки, стаканы, книги, чьи-то старые носки — всё просто бесцельно кружилось в воздухе, а Нотт подкидывал новые и новые вещицы. Гермиона беспомощно взглянула на творившийся хаос и обессиленно упала на диван. Всё шло не так, как она планировала!

— Вы же понимаете, что всё это временно? — не выдержала она.

— Конечно. Мы не собираемся торчать в магловском мире дольше, чем это необходимо, — Драко вернулся, отряхнул руки и сел на кофейный столик напротив неё. — Ещё полгода, и мы вольны жить где захотим.

Гермиона покачала головой и прикусила губу. Ей нужно было подобрать слова так, чтобы объяснить ему свою мысль как можно тактичнее. Малфой всегда настолько легко вспыхивал и психовал, что даже ей приходилось быть с ним осторожнее. Она разгладила ткань штанов на бёдрах и внимательно взглянула ему в глаза. Оборотное зелье наконец перестало действовать, и она могла смотреть на него спокойно: не было больше отвратительно длинных волос, дурацкого носа и надменного взгляда исподлобья. Теперь перед ней сидел её Драко, а на его красивый бледный лоб спадали беспорядочные белые пряди, взъерошенные и мокрые после душа.

— Я про то, что происходит между нами… Между нами тремя. Это всё временно и очень ненадолго.

— Ты опять?

Было слышно, как Драко скрипнул зубами. Он глубоко вдохнул и зачесал мокрые волосы назад, прилизавшись, как хорёк. И Гермиона подумала, что, похоже, ссоры всё-таки не избежать — этот вот-вот ощетинится и зарычит.

— Малфой…

— Как насчёт того, чтобы уже перестать отрицать очевидное? — сухо спросил он таким тоном, будто разговаривал с тупым ребёнком.

— Очевидное? — эхом отозвалась Гермиона и гневно свела брови.

— Конечно. Это ведь очевидно, что мы вместе. Ты и я. Вдвоём. Ну, и кудрявый змей как-то к нам прибился.

Кудрявый змей тут же оказался рядом, взъерошил ему прилизанные волосы, превратив гладкую укладку Хорька в уютную причёску лохматой псины.

— Может, это я тебе разрешил постоять со мной рядом? — шепнул он ему на ухо.

Гермиона устало вздохнула и посмотрела на обоих взглядом терпеливой учительницы. Таким, будто бы перед ней сидели два не слишком умных студента, испоганивших чистый свиток в попытках сложить три и три через нумерологические матрицы.

— Это всё ненадолго… То, что между нами. Лучше вообще остановится сейчас, пока ещё не поздно.

Драко изящно выгнул тёмную бровь и снисходительно усмехнулся.

— Поздно? — он широко развёл руки. — Мы уже живём вместе.

— Это временный вариант. Нас трое, а значит, из этого ничего путного не выйдет.

Лицо Малфоя напряглось, потом слегка покраснело, ещё несколько секунд он буравил её глазами и наконец-то изрёк:

— Ты только сейчас сообразила?

Гермиона упрямо встретила его взгляд и сжала губы в тонкую линию. Она понимала, как слабо прозвучало её заявление, но других аргументов усталый мозг всё равно выдать не смог. Главное, она была убеждена, что поступить именно так — лучше для них всех. Это разумно и правильно… А заводить отношения одновременно с двумя — совсем плохо и бесчестно. Повела себя как распутница, а стоило думать мозгами…

В комнате повисла густая тишина, разбавляемая лишь мерзким скрипом половиц под шагами Тео. Скрип, скрип, скрип…

Гермиона и Драко продолжали молча глядеть друг на друга. Кажется, Нотт нашёл расшатанную доску и теперь специально на ней раскачивался.

Малфой и Грейнджер пялились друг на друга так, словно каждый пытался задушить оппонента силой телекинеза. Сконцентрироваться. Собрать всё своё упрямство в невидимый кулак и свернуть эту раздражающую голову с поджатыми тонкими губами.

Даже выражения лиц у них были одинаковыми. Казалось, они могли бы сверлить друг друга глазами вечно, но Теодор шумно вздохнул, сел на диван и ласково погладил Гермиону по коленке. Она медленно опустила взгляд и положила свою ладонь поверх руки Нотта. Вот это был хороший мальчик. Не то что Малфой. Если с Драко она всё время спорила, то Теодор почти всегда её поддерживал, и почему-то рядом с ним ей всё казалось простым. Уголки губ Нотта дёрнулись и растянулись в ободряющей, светлой улыбке.

— Не беспокойся, Грейнджер, я в тебя не влюблён, — сказал он таким тоном, словно это действительно должно было её утешить. — Ничего такого я к тебе не испытываю, и как только эта игра мне надоест, я всё прекращу. Мы как презервативы. Попользовались и разошлись. Вместе горячо и жарко, но как только эйфория закончится и всё внутри начнёт остывать — лучше просто выкинуть и забыть, чем продолжать двигаться по инерции…. Скользить в склизкой, холодной жиже, смутно помня, что когда-то это было чем-то горячим внутри тебя… Вокруг же так много других…

— Презервативов, — с садистским удовольствием поддержал Драко, который всё это время внимательно следил за реакцией Гермионы.

— Именно, — серьёзно кивнул Тео.

Грейнджер молча посмотрела ему в глаза. Зелёные, кристально-прозрачные, как горный ручеёк, покрытый ряской. Почему-то возникло ощущение, что ей в середину живота воткнули тупую длинную иглу и повернули по часовой стрелке, накрутив кишки, как спагетти. Наверное, где-то в глубине души ей хотелось, чтобы он не соглашался с ней так легко. И так грубо. Словно их связь совсем ничего для него не значила.

Теодор мягко погладил большим пальцем её коленку, но Гермиона смахнула его руку, встала с дивана и сделала вид, что внезапно заинтересовалась окном. Она не хотела, чтобы кто-то из парней заметил, как на неё подействовали слова Нотта.

— Все эти чувства не для меня, Цветочек.

— Ты всё правильно сказал, — сухо согласилась она.

Разумом Грейнджер это понимала, но внутри всё горело, словно она откусила большой кусок от перца чили. Горькая досада. Острая боль. Удивительная правда была в том, что от его слов ей стало совсем по-девичьи обидно. Иррациональное ощущение. Сама же пыталась им об этом сказать. Но услышать такие слова от Тео… оказалось странно и неприятно.

В глазах предательски защипало. Она провела пальцем по прохладному оконному стеклу, стараясь побороть эмоции. Мысль, что её симпатия к Нотту была невзаимной, оказалась даже унизительной… Какого чёрта тогда он рядом с ней делал?!

Незаметно подошёл Драко. Поднял пальцами её подбородок и внимательно посмотрел в глаза. Серьёзный, встревоженный. Секунды две он молчал, а потом запустил руку в карман штанов и извлёк матовый пузырёк с тёмно-зелёной жидкостью.

— Тебе стоит отдохнуть. Зелье сна без сновидений. Выспись как следует, а завтра поговорим.

Он поставил зелье на подоконник, молча развернулся и потянул Теодора с дивана. Нотт, всё ещё настроенный пофилософствовать, возмущённо ругнулся, но Малфой, игнорируя протесты, подхватил его под руку и потащил на выход.

В коридоре что-то упало, громко хлопнула входная дверь, и наконец-то стало тихо.

Гермиона взяла зелье и прямо в одежде рухнула на диван. Протяжно скрипнули пружины, и в носу засвербело от поднявшейся пыли. Плевать. Выспаться — вот чего ей сейчас хотелось больше всего. А эти двое… С ними можно будет разобраться завтра. Она задумчиво повертела в руках прохладную бутылочку и провела ногтем по мягкой восковой пробке. Где-то на улице стрекотал сверчок, из-за стены слышались шаги в соседней квартире, но в целом здесь было тихо и спокойно.

Лежать. Молчать. И ни о чём не думать.

После событий в Министерстве тишина казалась ей величайшим благом. Это было даже лучше, чем новое постельное бельё, комфортный диван или горячий ужин. Потому что когда с неё спало адреналиновое опьянение сражения, она ощутила такое опустошение, будто бы на её плечи легла вся тяжесть мира.

Атаки Амикуса Кэрроу на Министерство не ожидал никто. Одно было предельно ясно — это не последняя атака Пожирателей смерти. Очевидно, что Ордену тоже потребуется мобилизовать свои ряды, а значит, их всех скоро вызовут на собрание, но пока… Пока её беспокоили Драко, Теодор и Грег. Троица, за которой она должна была присматривать. У неё накопилось слишком много вопросов, и понаблюдать за ними действительно стоило. И, возможно, переезд в соседнюю квартиру был лучшим способом не упускать их из-под наблюдения…

Но сейчас ей просто нужно было набраться сил.

Гермиона одним махом опрокинула в рот зелье, прикрыла глаза и моментально провалилась в глубокий сон без сновидений. Она проспала так, наверное, часов десять. Утром же, изрядно посвежевшая и отдохнувшая, тут же занялась делами: сходила в душ, вычистила форму, отправила Патронуса Невиллу в Мунго и убедилась, что с ним и Кормаком всё в порядке. После этого, не став заходить к парням, аппарировала прямиком в аврорат. В Министерстве по-прежнему царил полный хаос. Волшебники устраняли последствия пожара и, чтобы младший аврорский состав не мешался под ногами, многим дали отгул. И это было отличной новостью.

Выходной!

Обрадовавшись, что работать и очищать копоть от стен ей не придётся, Гермиона отправилась в дом к бабушке Невилла и в самых ярких красках поведала, как героически получил своё ранение её внук.

«С ним всё будет хорошо, — кивала Гермиона, пакуя свои немногочисленные вещи. — Его скоро выпишут из Мунго, вот увидите».

Пока старая миссис Лонгботтом вытирала платочком слёзы, Грейнджер аккуратно сообщила, что переезжает, и эта новость вызвала новые мокрые причитания. Потом они еще полчаса душевно обнимались-прощались, и Гермионе казалось, что она никогда не выберется из гостеприимных объятий бабушки Невилла. Пройдёт год, а её так и найдут, задушенную и утопленную в слезах. Через час, когда «бедная девочка» наконец вырвалась на свободу, в её руках были зажаты два чемодана и один тёплый пастуший пирог, завёрнутый в хрустящую бумагу.

В свою новую квартиру она спешно бежала. И в тот момент, как магия аппарации развеялась, она практически чутьём поняла, что Драко с Теодором уже здесь. Стоял грохот, в воздухе парило густое облако пыли и слышались тихие голоса. Она прошла к кофейному столику в центре комнаты и положила на него ещё тёплый пирог.

На тёмной столешнице красовалась свежая газета. «Люциус Малфой — герой Магической Англии». Гермиона замерла на несколько секунд, вчитываясь в строчки.

Рита Скитер как всегда была в ударе. Она пафосно вещала о великом спасении тридцати человек легендарным волшебником, воплощением Мерлина на земле — Малфоем-старшим. Единственный герой всего города, которому срочно нужна ещё одна награда. Гермиона невольно поморщилась — читать такое обилие пафоса и патоки было противно.

Внезапно с балкона раздался звук бьющегося стекла. Гермиона непроизвольно вздрогнула и посмотрела в ту сторону. Драко развлекался тем, что подбрасывал в воздух фарфоровые статуэтки, собранные с полок по всему дому, и взрывал их Бомбардой. Хлоп! Взмах палочки, и крошечная фигурка милой кошечки разлетелась на куски. Снова изящное движение запястья, и очаровательное семейство гусей в чепчиках рассыпалось на осколки. Он тщательно дробил статуэтки на мелкие кусочки, превращая всё в пыль. Грейнджер посмотрела на него через стекло и решила просто не мешать. Пусть выпускает пар. Может, хоть устанет.

В то же время в коридоре кто-то споткнулся, громко ругнулся, вспомнив всех пра-предков и их мужские достоинства, а затем, грациозно хромая, из кухни выплыл Тео. В одной его руке были зажаты две ароматно дымящиеся кружки, а поверх привычной футболки с длинными рукавами красовался кружевной белый фартучек.

— Кофе хочешь? — он прошёл мимо и ласково погладил её по щеке. — О, пирог! Сама приготовила?

Впрочем, ответа ему не требовалось. Небрежно кинув кружки на стол и расплескав половину содержимого, Нотт разорвал бумагу, в которую был завёрнут пирог, извлёк из ботинка свою Матильду и отрезал себе большой ломоть. Гермиона проследила глазами, как сверкнуло лезвие, и к её горлу тут же подкатил тошнотворный спазм. Вчера этим ножом он убил Амикуса, а сегодня им же нарезал пирог, словно великосветская домохозяйка. Есть ей тут же перехотелось. Но Теодора ничего не смущало. Он откусил огромный кусок и проглотил почти не жуя.

— Мерлин, Грейнджер, если ты готовила это сама, то никогда не признавайся. Лучше скажи, что ты кого-то убила или обокрала, но ни признавайся. Даже если будут пытать. Иначе на тебя здесь повесят всевозможную работу по дому. Мы на Слизерине очень любим добрых простачков.

— Это не я готовила.

Не доев первый кусок, Нотт отрезал себе ещё один, взял его во вторую руку и рухнул на диван.

— Хорошо, но не убедительно, — он со вкусом откусил и медленно прожевал. — Будь хитрее. Не действуй открыто, учись манипулировать. Если будешь стремиться всем помогать, то здесь тебя даже Гойл поработит в первые двое суток. Если ты умеешь готовить — никогда не показывай этого и не порть мне игру. Я уже почти приучил Малфоя быть моим поваром. Ещё немного, и он смирится и даже начнёт делать пищу съедобной.

Гермиона вспомнила малфоевскую коронную соль с овсянкой и поморщилась.

— Драко отвратительно готовит.

Тео лишь усмехнулся:

— Он был лучшим в классе по Зельеварению, неужели ты думаешь, что он не в состоянии что-то нарезать или приготовить суп? Да он такие зелья варил, что вся наша комната ему приплачивала, чтобы сдать зачёт у Северуса.

Теперь настала очередь Гермионы улыбаться. Она лично считала, что Снейп присуждал баллы Малфою только из-за того, что люто ненавидел Гарри и весь Гриффиндор в целом. Впрочем, это не отменяло того факта, что Драко действительно был в курсе, с какой стороны держать нож и сколько сыпать специй, а значит змей специально наваливал слишком много соли им в еду. Её губы растянулись в мстительной ухмылочке. Захотелось отыграться, взять реванш, и Тео мог быть весьма полезен в этом. Она взяла в руки кружку кофе, сделала маленький глоток и, усевшись рядом, заговорщицки взглянула на Теодора.

— Ладно, что ещё я должна знать?

Нотт не спеша достал из кармана пачку сигарет, лениво вытряхнул одну и провёл по ней пальцем, покрутил, помял, понюхал, щёлкнул металлической зажигалкой и глубоко затянулся. Только после этого он медленно, словно умудрённый жизнью старец, изрёк:

— Кофе без кофеина, солдат. Драко ещё не сообразил, что маглы дошли до такого извращения. Когда он выходит из-под контроля, я лишаю его кофеина на несколько дней. Драко испытывает дискомфорт, его тошнит и у него болит голова… Ему действительно очень плохо, когда он со мной ругается. Но! Когда он начинает вести себя удобоваримо, я ему возвращаю нормальный кофе. И в его подсознании откладывается, что когда он не в конфликте со мной, то ощущает себя лучше. При этом я, можно сказать, даже слежу за его здоровьем.

Тео вновь затянулся сигаретой, уголки его губ дрогнули в лукавой полуусмешке. Он расслабленно прикрыл веки и выпустил изо рта ровное колечко сизого дыма. Тёмные ресницы почти скрыли его слишком довольный взгляд. Почти. Очевидно, Тео гордился, что так неплохо адаптировался в чужом для него мире. Но как в его кудрявой голове могла сложиться такая схема, Гермиона даже представить себе не могла. Она изумлённо вздёрнула брови.

— Как ты вообще до такой мысли дошёл?

Нотт лениво взглянул на неё, словно раздумывая, стоит с ней откровенничать дальше, и его губы растянулись в широкой улыбке.

— Мои старички в доме престарелых. Я очень внимательно их слушаю. Они подсказали мне много невероятно занятных идей, — он закинул последний кусочек пирога в рот и вытер пальцы об фартук. — Мне нравятся эти старички. У деда Рафаила я в прошлый раз выиграл в карты челюсть. Этот магл теперь ходит, злится и сосёт еду, как пылесос. Но они всё от меня в восторге. Я им провожу зарядку. Старые люди такие смешные, когда крутятся на месте, и такие неуклюжие, что просто прелесть. Я думаю, заведу себе парочку, когда вернусь домой.

— Ты хочешь забрать к себе домой несколько стариков? — Гермиона склонила голову набок, подумав, что хоть мотивация у этого парня и страдает, но порыв в целом неплохой.

— Ага.

— Ты главное спроси вначале, согласны ли они идти с тобой.

— Пф-ф, это условности.

— Теодор, ты не похищаешь людей. Понял?

— Милый, маленький, невинный аврор. Но мы с тобой можем заключить тайный союз и…

Договорить он не успел. Хлопнула балконная дверь, и в комнату, громко, гневно топая, вошёл Малфой. Он стянул через голову мокрую от пота футболку и швырнул в угол комнаты.

— Вы такие милые, аж тошнит.

Гермиона недовольно поморщилась и смерила его взглядом. Вечный нудист. Ей казалось, Малфой настолько любит покрасоваться своим телом, что дай ему волю — он бы везде ходил голым. Вот и сейчас Драко опять стоял с обнажённым, исчерченным тонкими полосками шрамов торсом, в неизменно чёрных штанах и почему-то розовых носках.

— Розовые носки?

— Может, я сегодня настроен на нежность. Разве не заметно? — он приземлился на диван между ней и Тео, бесцеремонно отпихнув последнего. — О, пирог.

Не успела Гермиона открыть рот, как Малфой ловко взмахнул палочкой и направил на еду Инсендио. Видимо, в этой светлой голове возникла идея слегка подогреть еду перед употреблением, но несчастный пастуший пирог вспыхнул, словно костёр, в который плеснули бензин. Теодор радостно ухмыльнулся и, достав вторую сигарету, подкурил прямо от столпа пламени. Тушить, видимо, никто не собирался.

Грейнджер покачала головой и направила на пожарище Агуаменти. Вода с шипением залила огонь, а по комнате расплылся удушающий запах гари. Какой беспорядок! Всё было в воде, столик обуглился, их обед превратился в мокрую, горелую, разваливающуюся кашу, и Гермиона с тоской вспомнила вчерашнюю высокую кухню Грега.

— Как вы вообще здесь выжили? — она обернулась на парней, и её глаза распахнулись в неподдельном ужасе.

Драко, видимо, сегодня был на пределе своей активности. Они с Теодором по очереди, что ли, батарейки глотали? Пока она боролась с пожаром, он решил распаковывать её вещи. Малфой взмахнул палочкой, и толстый кожаный чемодан раскрылся, а на пол посыпалось всё содержимое: цикл женских романов, зелья для волос, свитер от Молли Уизли, скабрёзная статуэтка от Кормака, подаренная на день святого Валентина, набор перьев, гриффиндорский галстук, счастливая кружка, которую она давно потеряла, широкие трусики, которые можно надевать, когда не идёшь на свидание…

— Что это у нас тут? — Драко лениво махнул палочкой, и по воздуху к Гермионе подплыл красный гриффиндорский галстук.

Она облегчённо выдохнула, когда он проигнорировал ее белье, но как только ей на плечи легла шёлковая красная лента, тут же напряглась.

— Примерь его для меня.

— Ну уж нет, — усмехнулась Грейнджер.

Настроения на его ролевые игры никакого не было, вот только Малфой отступать не собирался.

— Кажется, я вспомнил, что кто-то должен мне за спасение своей жизни.

Она упрямо скрестила руки на груди и помотала головой.

— Гриффиндор отказывается отдавать свои долги? — подал голос Тео и взмахнул газетой перед её лицом. — Ты ещё не отблагодарила нас за твоё удивительное спасение от Амикуса.

Гермиона перевела взгляд с одного на другого. Когда к Малфою подключался Нотт, шансов избежать их гениальных идей у неё почти не оставалось.

— Грейнджер, не заставляй накладывать на тебя Империус, — поторопил Драко.

Непростительное? Он так легко говорил об этом? Или шутил? Она упёрла в него осуждающий взгляд, но Малфой даже не поморщился. Секунда. Две. Нотт нетерпеливо постучал ботинком по полу, и Гермиона тяжело вздохнула. Видимо, ей этого не избежать. Ладно. Ничего же не случится, если она просто примерит галстук? Что в этом такого?

Грейнджер окинула их всех многозначительным гневным взглядом и медленно поплелась в ванную комнату. Она специально провозилась там целый час. Точнее, галстук повязала достаточно быстро, а потом просто присела на бортик ванной. Заняться здесь было откровенно нечем, выходить к парням не хотелось. Поэтому от скуки Гермиона трансфигурировала свои штаны в школьную юбку. Просто так, чтобы поупражняться в трансфигурации. Потом не спеша расчесала волосы и игриво улыбнулась зеркалу. Она уже и забыла, как хорошо на ней смотрелась форма Хогвартса. Поэтому, подумав ещё немного, Грейнджер вновь махнула палочкой и создала из носков высокие гольфы.

— Ты ждёшь, пока мы умрём от старости?

— Тебя это не спасёт.

Гермиона взглянула на белую дверь и потуже затянула галстук у горла, словно собиралась на урок Зельеварения. Ей хотелось, чтобы форма сидела на ней идеально, чтобы всё было, как в школе: ровные ряды учебников, выглаженная рубашка, приятноеволнение и предвкушение первого занятия. Грейнджер прикрыла глаза, на секунду представив, что сейчас толкнёт дверь и действительно окажется в одном из коридоров Хогвартса, мимо пронесётся орава учеников, спешащих на завтрак, повеет ароматом свежей утренней выпечки из Большого зала, а за окнами снова будет темнеть Запретный лес.

Она толкнула дверь и шагнула в полумрак комнаты. Парни догадались приглушить свет и зачаровать в воздухе несколько свечей. Гермиона проследила за мягкой левитацией огоньков и довольно хмыкнула — не Хогвартс, но всё равно выглядело красиво.

Постоянно находясь рядом с ними, она даже не задумывалась, насколько хорошо они могли владеть обычными бытовыми чарами, хотя наверняка двум чистокровным волшебникам не составляло большого труда заставить парить в воздухе десяток свечей. Сама же она такого заклинания не знала — просто не было необходимости. Их убежище могли атаковать в любой момент, и это было бы слишком непозволительным расточительством магических сил. Но теперь Гермиона зачарованно, словно ребёнок на рождественскую гирлянду, смотрела на парящие огоньки. Хотелось захлопать в ладоши или звонко рассмеяться от того, что она слишком давно не видела такого простого чуда. С самого Хогвартса. Волшебно.

Она взглянула на парней, стоящих в другом конце комнаты, у окна. Ей было сложно даже представить, кто из них сейчас управлял этой магией. Оба совершенно не обращали внимания на происходящее и бурно что-то обсуждали. Более того, казалось, что между ними вот-вот вспыхнет очередной конфликт. Малфой стоял, скрестив руки на груди, и упрямо поджимал губы. Нотт хмурился и тоже выглядел недовольным. Они спорили и, похоже, даже не заметили, что она вошла. Гермиона дотронулась кончиками пальцев до одной проплывающей мимо свечи, и та плавно качнулась в воздухе. Огонёк затрепетал, и тени заплясали по стенам.

Красиво.

Парни тут же повернулись в её сторону, и выражение их лиц моментально изменилось. Губы Тео растянулись в порочной улыбочке, а Драко заинтересованно выгнул бровь, окинул её взглядом с ног до головы и громко цокнул языком. Видимо, ему весьма понравилось, как на ней сидит форма Хогвартса. В груди сразу стало как-то тепло и приятно. Словно тёплый пушистый кот лёг сверху и замурчал. Сладкое чувство собственничества растеклось по венам. Было действительно приятно осознавать, что ей достаточно просто появиться в комнате, чтобы оба обратили на неё всё своё внимание. Здесь и сейчас оба принадлежали ей. Ей одной.

— Неплохо, — хмыкнул Драко и сделал несколько шагов, обходя Гермиону по кругу и осматривая её, словно редкий экспонат на витрине.

Она тоже окинула одного и второго оценивающим взглядом. Парни трансфигурировали свою повседневную одежду в школьную форму с серебристо-зелёными галстуками. Тео в новом образе казался ей совсем незнакомым, даже чужим. Такой собранный и серьёзный. Она ни разу не видела его в пиджаке и рубашке и уже не воспринимала без привычных футболок с длинными рукавами, но он, оказывается, мог быть другим. Строгим и изящным, как и полагалось наследнику чистокровного рода. Примерный и очень порочный мальчик.

А вот что оставалось неизменным, так это ностальгический приступ раздражения, вызванный Малфоем. Гермиона прикусила губу, улыбаясь и сдерживаясь, чтобы не сказать ему какую-нибудь колкость. Хорёк явно провоцировал её на эмоции — он был без пиджака, а рукава своей чёрной рубашки закатал до локтей, открыто демонстрируя тёмную метку во всём своём уродстве. Змея и череп. Клеймёный Пожиратель смерти.

— Как тебя занесло в слизеринские подземелья, Грейнджер? — Нотт оттолкнулся бёдрами от подоконника и медленно шагнул к ней.

Гермиона отошла назад и обвела взглядом интерьер: квартирка с дряхлой мебелью и протёртыми ковриками. Да уж, слизеринские подземелья, ничего не скажешь. Её взгляд зацепился за книги на столе. Играть с ними в такие игры она точно не собиралась.

— Я тут кое-что забыла… — она метнулась к столу и прижала к груди толстую книгу. — Уже ухожу. И вам тоже нечего делать в коридорах ночью.

— Опасно так поздно ходить одной, — раздался голос Малфоя где-то за спиной.

Она хотела было обернуться, но Тео сделал ещё один шаг навстречу, и Гермиона едва сдержала рефлекторный порыв схватиться за палочку.

— Возвращайтесь в свою спальню!

— Что скажет ваша Макгонагалл, когда узнает, что примерная девочка Грейнджер по ночам ошивается около мужской спальни Слизерина? — Теодор остановился напротив неё, в нескольких дюймах. Слишком близко для простого разговора с однокурсником и неприлично близко для приличного чистокровного мальчика.

— Может, у неё здесь живёт парень? — Малфой подошёл сзади, и она почувствовала жар его тела вперемешку с лёгким цитрусовым ароматом парфюма.

— Нет у меня никакого парня! — Гермиона обернулась и прищурилась.

Драко выглядел абсолютно серьёзным, только в глазах мерцал больной, лихорадочный блеск. Малфой однозначно решил сегодня повеселиться.

— Совсем никакого? — краешки губ Нотта дрогнули, словно он хотел улыбнуться, но передумал, и Гермиона тяжело вздохнула.

Ну, всё. Они сговорились.

— Совсем.

— А может, я твой парень? — рот Теодора растянулся в наглой усмешке.

Гермиона почувствовала, как её щёки и кончики ушей неконтролируемо вспыхнули от прилива крови. Боже, что за реакция у неё на него, будто бы она его в первый раз видела…

— Нет у меня никакого парня! — возмущённо охнула она и почувствовала, как по бедру вверх к краю юбки поползла ладонь Драко. Как и подобало приличной девушке, старосте Гриффиндора, она с негодованием скинула с себя его руку и отошла от обоих на несколько шагов в сторону. — Что вы себе позволяете?

— О, что-то не так? — Драко невинно расширил глаза и задержал кончик языка на верхней губе.

— Не боишься испачкаться, Малфой? — она резко развернулась, хлестнув по его лицу кончиками волос, и с вызовом посмотрела ему в глаза.

— Может, я не против изваляться в грязи? — медленно протянул он и лениво почесал щёку.

Гермиона сощурила глаза. Склонила голову набок и перехватила поудобнее книгу. Если что, знания могли стать тяжёлым оружием в её руках. Изваляться в грязи он хочет? Настроение разыгрывать Хогвартс в компании с мерзким Хорьком абсолютно пропало. Пора было сворачивать всю игру, пока она действительно не наслала Брахиам Эмендо и не превратила Малфоя в человеческий студень без костей.

— Знаете, мне пора. Билеты к экзамену сами себя не выучат, — Гермиона взялась за палочку, намереваясь включить свет и переодеться в нормальную одежду. Свой долг перед ним она выполнила, а сколько времени ей стоять в форме Хогвартса, никто не обговаривал.

Драко тут же вытряхнул свою палочку из рукава, и Гермиона снова отшатнулась, упёршись лопатками в чьё-то твёрдое тело… Тяжело сглотнула. Чьё-то, ага. Она прижалась спиной к груди Нотта и вдохнула аромат: сладкий кардамон духов и терпкий сигаретный дым. Хотелось, чтобы он её обнял и переломил палочку Драко пополам, но стоило смотреть правде в глаза — она была зажата между ними в ловушке.

Они оба стояли к ней очень близко. Невероятно близко. При желании можно было протянуть руки и обняться втроём. На её талию мягко легла ладонь Драко, и в то же время рука Нотта бесцеремонно скользнула под юбку и погладила пальцами ткань трусиков. Гермиона могла похвалить себя за то, что её голос даже не дрогнул.

— Потрудитесь объяснить, почему вы оба находитесь так поздно не в своих комнатах. Как префект я буду вынуждена снять с вас баллы.

— И сколько, Грейнджер? — Драко ласково улыбнулся ей, обнажив белые, аккуратные клыки.

— Лично с тебя минус сто! — она откинула его руку и проскользнула между ними, отходя на безопасное расстояние от обоих. — И минус десять с вас, Нотт. Рекомендую вам двоим вернуться в свои комнаты и заняться… самостоятельной работой над ошибками. Иначе я буду вынуждена доложить о вашем неподобающем поведении директору.

— Стоять на месте, — Малфой наставил на неё древко, и она недоумённо замерла, не до конца веря, что он действительно способен направить на неё заклинание. А Драко был способен. Он обошёл её по кругу, взмахнул палочкой и громко, чётко произнёс:

— Легилименс!

Гермиона тут же почувствовала лёгкое давление на виски. Драко не нужно было махать палочкой или говорить заклинание вслух, чтобы считать её мысли. Очевидно, это была примитивная демонстрация силы. Только зачем? Она вопросительно подняла брови. Тео тоже замер, с интересом поглядывая на Малфоя. По его лицу было видно, что это не входило в их план, но останавливать его не стал.

— Побудь послушной девочкой для меня, Грейнджер. Всего пара вопросов, и я тебя отпущу, — Драко постучал палочкой по губам и поднял пальцами подбородок Гермионы, заглянув в глаза. — Это же не так сложно, да, Гриффиндор? Пара честных ответов без лицемерия.

— Я не страдаю никаким лицемерием!

Драко цокнул языком и красиво изогнул брови, демонстрируя, что не верит этим словам. Он вновь медленно обошёл её по кругу и остановился у неё за спиной.

Гермиона вопросительно взглянула на Тео, но тот расслабленно пожал плечами и, отойдя обратно к подоконнику, закурил. Просто закурил как ни в чём не бывало. Видимо, змеёныш решил наслаждаться разворачивающимся спектаклем с максимальным для себя комфортом. В висках слегка пульсировало, напоминая о воздействии магии Малфоя.

— Что ты почувствовала, когда он сказал, что не влюблён в тебя? — громко спросил Драко так, чтобы Теодор это расслышал.

— Я не буду отвечать на этот вопрос, — и она буквально ощутила как его магия, словно щупальце осьминога, проскользила у неё в черепной коробке. Щекочущее, неприятное ощущение.

— Маленькому гордому Гриффиндору было обидно? — в голосе Драко звучали издевательские нотки, он явно получал наслаждение от того, в какое положение её ставил, и прекращать свою идиотскую игру не собирался. — По твоим щекам потекли маленькие слёзки?

— Малфой, заканчивай! — недовольно буркнула Гермиона и попыталась обернуться, но Драко удержал её за плечи, не позволив. Он прижался носом к её затылку, глубоко вдохнув, и потёрся промежностью о её поясницу так, чтобы она почувствовала, насколько он уже твёрдый.

Грейнджер непроизвольно задержала дыхание. Боже. Как он может совмещать эрекцию и легилименцию?

Малфой нежно погладил большим пальцем её щёку и с насмешкой спросил:

— Насколько сильно это расстроило тебя? Защипало в глазах и захотелось заплакать? Может, мне стоит пожалеть тебя? Ублюдок Нотт разбил нам маленькое хрупкое сердечко?

— Заканчивай!

Но Драко, похоже, только начинал. Его пальцы легли на пуговицы её рубашки у самого горла и высвободили одну за другой из петель.

— Хочешь, я тебя пожалею, Грейнджер?

Он развёл края ткани и ласково погладил её ключицы. Малфой касался кожи так нежно, словно не с его губ сейчас слетали все эти насмешки.

— Он не влюбится в тебя, Грейнджер. Наш мальчик выгорел и способен только высасывать, как дементор. Что ты о нём себе напридумывала?

— Драко, пожалуйста…

Он невесомо провёл ладонями по её груди, очертив контур, по талии и едва выступающим рёбрам. Если бы не его твёрдый член, упирающийся ей в спину, то она бы даже сказала, что его движения были целомудренными и совсем невинными. Малфой словно очерчивал форму хрустальной вазы. Нежно и невесомо, будто бы боясь прикоснуться.

— Признайся хотя бы сама себе. Он тебе нравится. Даже сильнее, чем должен был бы.

Гермиона вновь ощутила, как кольнуло в висках. Она повернула голову в его сторону, почему-то обратив внимание на мягкую светлую щетину на его щеке и белые пряди, которые он откинул со лба вбок и завёл за ухо. Драко приблизился и прошептал:

— Я уже и так всё знаю. Просто озвучь это.

Гермиона посмотрела в сторону Тео, скользнув взглядом по острой линии его подбородка. Ей захотелось провести подушечками пальцев по его скулам и очертить изгиб губ. Ей хотелось понять его. Изучить, забраться ему под кожу, как если бы это она умела читать мысли. Теодор казался таким далёким и отстранённым.

И он однозначно злился.

Его выдавали суженые зрачки, нервно подрагивающие пальцы, между которых он зажимал сигарету, и то, что его чёртово ровное колечко дыма, которое Нотт так любил пускать изо рта, никак не получалось. Пух! Серое, рваное облачко ядовитого сигаретного дыма. Был бы Тео драконом, уже бил бы шипованным хвостом по земле.

— Взгляни на него настоящего, Грейнджер. Не тогда, когда он строит из себя обаятельного парня, и не тогда, когда он дарит всем свои идиотские улыбочки, — Драко продолжал настойчиво подсыпать пороха на тлеющие угли. — Взгляни на него, когда он молчит и смотрит пустым взглядом. Вспомни его у Амикуса. Ты думаешь, он был невменяем? Он был абсолютно в своём уме, просто Алекто тогда являлась его главной целью. Теодор пойдёт на всё ради достижения своих целей. Всё, что он говорил или делал, он делал осознанно. Я не прав?

— Прав, — сухо отозвался Нотт.

Судя по выражению его лица, Тео как мог подавлял свой гнев. Его брови сошлись на переносице, и он хмуро смотрел на Малфоя исподлобья. Драко кивнул ему с таким видом, будто бы другого ответа и быть не могло, а затем снова обратился к Гермионе:

— Ты же и тогда это знала. У тебя весьма хорошая интуиция, Грейнджер, — он притянул её к себе ещё ближе, закрывая в удушающие объятия, прижался губами и мягко поцеловал её за ушком. Нежно, почти невесомо, так как бы она никогда не думала, что Малфой способен целовать.

— А теперь, даже осознавая всё это, признайся мне, — его голос звучал в тишине комнаты так, словно он был судьёй и зачитывал приговор.

Она знала, к чему он клонит, чувствовала, понимала и просто не хотела об этом думать, откладывая все мысли в самый дальний ящик своего сознания. Но этот придурочный легилимент, видимо, присосался к её мозгам, словно клещ.

— Нет, — упрямо ответила она, надеясь, что Малфой не станет переступать очевидные рамки допустимого. Это было слишком личным и слишком неуместным в их ситуации.

— Тогда я озвучу это сам, — кажется то, что считала недопустимым она, Драко выбрал для себя единственной целью своего спектакля. — Просто признайся.

Она ощущала себя подопытным кроликом, которому одновременно ввели бактерии чумы и антидот, чтобы ради эксперимента проверить, сможет ли её организм справиться с этим, выживет ли она. Два чувства смешались внутри в жгучий коктейль. Безопасное, целебное отрицание и болезненное осознание.

Она развернулась и гневно взглянула Малфою в глаза. Было видно, что он пытался сдерживать довольную ухмылку, но ничего у него не получалось. Самодовольство сочилось из каждой поры и стекало по вискам. Драко прикусил губу, и Гермиона проследила, как острые края белых зубов продавили тонкую алую кожу. Ей внезапно захотелось, чтобы ему было больно. Наложить Империус и отдать команду прокусить свою губу словно кожуру спелой виноградины. Чтобы во все стороны брызнула его чёртова кровь. Он делал ей больно и наслаждался этим, внимательно наблюдая, как плавятся эмоции на её лице. Гермиона отвела глаза в сторону и тяжело вздохнула. У неё же не было других вариантов, кроме как озвучить свои чувства самой, правда? Меньше всего хотелось, чтобы Малфой продолжал препарировать её голову.

Она набрала в грудь побольше воздуха и на одном дыхании выпалила:

— Я влюбилась.

Грейнджер слышала, как Теодор с шипением затушил сигарету, но посмотреть в его сторону было страшно. Она опустила глаза на свои ноги в школьных гетрах, мечтая оказаться где-нибудь далеко отсюда. В гриффиндорской гостиной. Она ожидала, что Драко продолжит свои насмешки, но он погладил её по голове и прошептал:

— Вот это моя девочка. Мой маленький храбрый Гриффиндор. Я тоже, Грейнджер, и это совсем нестрашно, не так ли? — Малфой подцепил двумя пальцами её подбородок и заставил взглянуть себе в глаза. — Хочешь, в качестве награды я приведу к тебе этого ублюдка? Он тебе нужен?

Его руки проскользнули вдоль её тела и вытащили полы рубашки из-за пояса юбки. Она почувствовала прохладный воздух на обнажённой коже своего живота. Наверняка он хотел доказать ей, что кроме него одного ей больше никто не нужен, но Гермиона ответила короткое:

— Да.

Потому что это была правда. То, что испытывала к одному, она испытывала и к другому.

Её слова повисли в тишине комнаты словно одни из зачарованных огоньков.

Грейнджер нерешительно подняла взгляд на Драко, но тот выглядел абсолютно спокойным. Казалось, всё шло именно так, как он хотел. Малфой отступил от неё, замурлыкав себе под нос какую-то песенку, и вальяжной походкой подошёл к Теодору.

— Твоя очередь, — он ослабил у горла узел своего галстука и потянул за зелёную шёлковую ленту. — Гриффиндор оказался достаточно смелым. Как насчёт тебя?

— А не пойти бы тебе… — Теодор оттолкнулся бёдрами от подоконника и в одно короткое движение вытряхнул палочку из рукава. — Только попробуй применить ко мне магию разума и узнаешь, каким заклинаниям научил меня Кэрроу.

Драко улыбнулся ему, словно добрый дядюшка, стянул со своей шеи галстук и намотал один конец на кулак.

— О, ничего такого не потребуется, — его голос был сладок, словно мёд. — Ты сделаешь всё сам. Добровольно и без принуждения. Просто заведи руки за спину, малыш.

Нотт насмешливо цокнул языком, всем своим видом показывая, что не собирается выполнять его команды, на что Драко лишь добродушно покачал головой. Выглядел Малфой неестественно и странно. Эта его наигранная доброта трещала, как стекло, покрывшееся паутинкой после удара молотком. Казалось, что он вот-вот взорвётся и осыплет их всех острыми осколками.

— Отступаешь, да? Бедный маленький мальчик боится, что связанные руки ему напомнят что-то неприятное? Грязь Амикуса, смазку Алекто и вкус её зелья… Как насчёт эксперимента? — в его глазах плясала насмешка и вызов. — Я докажу тебе, что ты идиот. Что твои мнимые последствия принятия зелья не что иное, как фантомные боли. Что ты можешь ощущать этот мир так же остро, как и я. И мне на это хватит полчаса.

Тео несколько мгновений с недоверием вглядывался в лицо Драко, потом равнодушно кивнул, словно не веря, что у Малфоя что-то получится, сложил палочку обратно в кобуру под рукавом, а затем, к удивлению Гермионы, медленно завёл руки за спину.

— Вперёд, — хрипло выдохнул он.

— Вы, кудрявые, на удивление меня сегодня радуете, — протянул Малфой вновь ставшим приторно-сладким голосом и провёл языком по краю верхних зубов. И Гермионе в полумраке показалось, что зубы у него острые, словно у акулы.

Драко с самым добродушным выражением лица встал у Теодора за спиной и крепко завязал ему запястья своим галстуком. Он продолжал мурлыкать какой-то весёлый мотивчик и выглядел словно рачительный хозяин, занимающийся будничной рутиной: проснуться, полить розы на участке, связать друга галстуком, заняться сексом втроём, обсудить погоду с соседями…

Гермиона просто стояла. Наблюдала, как Драко вяжет узлы за спиной Тео, и улыбалась. После того, что она только что озвучила… ей стало легче и проще. Влюбилась. Да. В этого несносного, самовлюблённого, напыщенного придурка.

Драко хмыкнул, поднял на неё серые глаза и подмигнул. Затем снял галстук с шеи Тео и продолжил любовно связывать его руки. Нотт стоял, стиснув зубы, и послушно терпел. Казалось, что каждый новый завязанный узел у него за спиной причиняет ему физическую боль. Он морщился и тихо что-то шипел Драко, но Гермиона не могла разобрать слов. Влюбилась? Она стояла и улыбалась, глядя на эти кудри цвета тёплого молочного шоколада, на россыпь незаметных веснушек, которые она уже знала все наизусть, на его слегка приоткрытые губы…

Влюбилась…

Драко закончил связывать, потрепал его по волосам, взъерошив их, и вернулся к Гермионе. Он небрежно коснулся её щёки кончиками пальцев, заставляя обратить на себя внимание.

— Ты знаешь, что такое ревность, Тео? —спросил Малфой, не оборачиваясь.

— Не теряй времени. У тебя полчаса, — процедил сквозь зубы Нотт и тряхнул головой, откидывая волнистую чёлку с глаз.

— Ревность — это довольно отвратительное чувство. Заставляет ощущать себя больным.

Резким, грубым движением Драко сдёрнул с Гермионы рубашку, сорвав застёгнутые пуговицы, и отбросил ткань в сторону. Она рвано выдохнула, чувствуя, как мурашки пробежали по затылку, а волоски на руках встали дыбом.

— Ты ревнуешь, Тео?

— Нет, — равнодушно ответил тот.

Малфой громко цокнул языком:

— Как нехорошо врать легилименту.

Грейнджер стояла перед ними в школьной юбке, гольфах, тонком полупрозрачном лифе, и отблеск парящих огоньков играл тёплыми бликами на её коже. Что Драко, что Теодор смотрели на неё не отрывая взгляда: горячий и голодный у одного, холодный и жёсткий у другого. Малфой ногтем обвёл край кружевного лифа, слегка оттянул чашечку тонкой ткани и зажал пальцами сосок. Твёрдо и чувствительно. По её позвонкам пробежала новая волна дрожи, и Гермиона слегка подалась вперёд, но Драко тут же отстранился.

Он обошёл её по кругу, встал за спиной, провёл пальцами по изгибу шеи и одним движением расстегнул застёжку на спине. Лёгкая кружевная ткань проскользила по чувствительной коже, словно пёрышко. Щекотно и прохладно. Теодор, до того смотревший ей в лицо, медленно опустил взгляд на её обнажённую грудь, и на его шее нервно дрогнул кадык.

— Ревность — это ещё одна форма жадности. А ты очень и очень жаден, не так ли?

— Мне плевать, — тёмные волосы на висках Теодора были влажными от пота, и Гермиона проследила взглядом, как одна маленькая прозрачная капля скатилась по его коже.

Жарко. Когда в комнате стало так жарко и душно? Казалось, кто-то плеснул на горячие угли воду со сладким эфирным маслом. Гермиона чувствовала, как её кожа тоже покрывается испариной. Стоявший сзади Драко щёлкнул пряжкой ремня, и следом она услышала звук расстегнувшейся молнии. Во взгляде Тео тут же заплясали искорки адского пламени. Она хотела было обернуться, чтобы взглянуть на Малфоя, но тот сам прижался к ней и мягко прошептал:

— Стой смирно.

Грейнджер чувствовала голой спиной его горячую кожу и дыхание с запахом табака и кофе. Малфой остался в одном белье и теперь прижимался к её пояснице твёрдым горячим членом, который прекрасно ощущался через тонкую ткань. Словно её и не было вовсе. Шелковистая, лёгкая, наверняка чёрная. Драко всегда носил только чёрное. Гермионе даже казалось, что она чувствует рельеф напряжённых венок и то, как трётся о её кожу его крупная головка… Казалось? Хотелось? Вспоминалось?

Малфой положил широкую ладонь ей на живот и прижал ещё ближе к себе. Так, словно она была его. Словно они были парой и будто бы в комнате больше никого не было. Только она и он. Вдвоём. Драко прижался носом к её волосам, глубоко вдохнул, и у Гермионы от этого по всему телу расползлись мурашки. Он только что действительно понюхал её макушку? Извращенец!

Малфоя, похоже, нисколько не волновало, что она о нём думает. Он ещё раз глубоко вдохнул запах её волос, накрутил несколько прядей на ладонь и властно дёрнул на себя, заставив прижаться затылком к его груди. Теперь, если бы она повернула голову, то могла бы приложить ухо и услышать его сердцебиение. Интересно, Малфой волновался? Билось ли его сердце часто, как у маленькой птички, или стучало медленно и размеренно, как у белой акулы? Сердце Гермионы, казалось, вот-вот выскочит из груди. Ей захотелось прижаться к нему ухом и проверить, дотронуться до него пальцами, губами, почувствовать его вкус, но Драко крепко держал её за волосы.

Не пошевелиться. Слушайся, или будет больно.

Малфой снова всё решил за них всех, и дальше игра должна была развиваться только по его сценарию. Он не целовал и не позволял ей двигаться. Просто заставлял подчиняться и заявлял свои права. Бескомпромиссно и грубо.

Гермиона ощутила, как от этой мысли в низ её живота прилила кровь, расплескав горячее возбуждение по жилам. Она знала, что скоро почувствует вес его тела на себе и всё его напряжение внутри себя. Драко никогда не отличался терпением.

Малфой медленно провёл подушечками пальцев по её ключицам, скользнул ими по гриффиндорскому галстуку. Нежно, мучительно, медленно обвёл напряжённые соски. Грейнджер переступила с ноги на ногу и поняла, что трусики уже стали некомфортно влажными. Когда она успела так сильно возбудиться?

— Ты всё ещё ничего не чувствуешь, Тео?

Нотт не ответил. Он будто бы совсем перестал реагировать на его слова. Просто стоял молча и смотрел. Казалось, Теодор старался запомнить каждое мельчайшее движение Драко. Запомнить, как тот ласкал кончиками пальцев её розовые соски. Как часто она дышала, отзываясь на эти касания. Запомнить, как рука Малфоя скользнула ей под юбку. И то, как Гермиона прикусила нижнюю губу, чтобы не выдать своего волнения, потому что там, под юбкой, пальцы Драко оттянули резинку трусиков и погладили её набухшие от возбуждения половые губы.

Нет, Тео этого не видел

Но он знал.

А ещё он наверняка знал, что Малфой ввёл в неё кончики пальцев, проверяя, насколько она уже влажная. И точно знал, почему Драко довольно усмехнулся ей в плечо и мягко поцеловал в шею, вознаградив за то, что она была мокрой и готовой для него.

— Ты знаешь, что надо сказать, Тео. Просто правду.

Теодор вновь промолчал. Он смотрел на них так внимательно, словно запоминал каждый их вздох и каждое касание. Чтобы потом больно, мучительно отомстить им обоим. Драко ухмыльнулся, откровенно упиваясь его реакцией, Гермиона же чувствовала, как пылают горячим румянцем её щёки. От стыда. От похоти. От его взгляда.

— И как тебе это, Нотт? Ты знаешь, какая она влажная? — Малфой плавно качнул бёдрами, потёршись пахом о её поясницу и наслаждаясь каждой секундой происходящего. — Ты знаешь, как сильно всё это завело мою Золотую девочку? Она такая горячая и готовая… для меня.

И вновь в ответ молчание, которое было красноречивее слов. Тео просто стоял и сосредоточенно сопровождал каждое их движение своим пустым, словно безветрие, взглядом. Он смотрел на них как жадный безумец. Не улыбался, не разговаривал, не двигался. И только его чёрные, узкие зрачки скользили вслед за рукой Драко.

Оттянуть покрасневший сосок, лёгким касанием пальцев опуститься к пупку и очертить маленькую выемку на теле. Малфой завёл ладонь за эластичный пояс её юбки, скользнул по голому лобку и, безошибочно найдя клитор, медленно и мучительно обвёл его пальцем.

Гермиона прижалась к нему спиной. Пальцы Драко скользнули вдоль половых губ, и через секунду у неё перехватило дыхание. Он дразняще медленно ввёл в неё один, и она выгнула спину, остро желая почувствовать ещё больше.

Теодор же, потеряв из виду объект наблюдения, медленно поднял свои глаза к её лицу, и Грейнджер, не выдержав его взгляда, тут же зажмурилась. Жестокий, мрачный, обещающий планомерно и мучительно отсоединить Малфою каждую фалангу каждого пальца.

— То, что ты чувствуешь, называется ревность, — голос Драко, у самого её уха сочился уверенностью и самодовольством. — Это оглушительно больно. Понимаю. Насладись ею. Выпей её всю и слижи капли с самого дна. Потому что боль и удовольствие всегда рядом. Только обострив ощущения до грани, ты сможешь почувствовать себя полноценно.

— Я хочу вышибить тебе мозги, — это было первое, что произнёс Тео за долгое время, и Драко внезапно рассмеялся.

Гермиона обернулась, изумлённо взглянув ему в лицо. Если бы она не знала что он не пил алкоголь, то подумала бы, что Малфой вдребезги пьян. Его глаза странно блестели, зрачки были слишком широкими, а волосы на лбу влажными от пота, словно его лихорадило.

— Ваши эмоции, детки… это нечто.

И он снова засмеялся. Хриплым, пьяным, помешанным смехом.

Его лёгкие касания пальцев на клиторе стали более настойчивым. Болезненными. Ей стало резко некомфортно, и она отшагнула от него в сторону. В наказание Малфой сжал её сосок до боли и наклонился так близко, что его лоб соприкоснулся с виском Гермионы.

— Может, ты хочешь подойти к нему? Пожалеть бедного мальчика? — Драко понизил голос на тональность и опустил ресницы, засмотревшись на её губы, но целовать не стал. Вместо этого он резко отпустил Гермиону и грубо толкнул к Тео. — Давай, вперёд. Ты же обязательно должна спасти всех убогих.

Грейнджер неловко взмахнула руками, едва не потеряв равновесие, и оперлась ладонями о грудь Нотта. Малфой в два шага подошел к ним и резко, без предупреждения толкнул Теодора. Тот, все ещё связанный, легко потерял равновесие и упал на пол. Гермиона быстро подсела к нему и с беспокойством ощупала его затылок. Вроде бы голову не разбил.

— Ты в порядке? — тихо спросила она.

Но прежде, чем Нотт успел ей ответить, Драко сел рядом и прижал его плечи к полу, чтобы тот не смог перевернуться на бок.

— Бедный, бедный мальчик. Пожалей его, Грейнджер, ты же всегда всех жалеешь.

Она недовольно взглянула в глаза Малфоя.

— Что ты творишь?

Но тот её игнорировал, с больным весельем поглядывая на Теодора.

— Ты ревнуешь, Тео? — тот промолчал и Малфой с силой тряхнул его за плечи. — Ну, давай же, просто признайся.

Нотт перевел взгляд на Гермиону.

— Да, — тихо прошептал он. — Я охуеть как ревную.

Она замерла на несколько секунд, не моргая. Провела пальцами по лицу Тео, словно изучая. Не веря. Его волнистые, тяжёлые пряди прилипли к влажной от пота коже, и Грейнджер смахнула их в сторону. Дотронулась до капризных губ. Нотт поймал зубами кончик ее пальца и мягко прикусил. И у неё словно дёрнули спусковой крючок. В импульсивном порыве Гермиона прижалась к его рту, вовлекая в нежный, ласковый поцелуй.

По крайней мере таким он задумывался. Аккуратным. Милым. Но на деле они словно пытались поглотить друг друга.

Она хаотично гладила его волосы, ласкала язык языком и ловила жаркое дыхание. Ей хотелось раствориться в нем, прижаться и не отпускать. Тео же целовал её, словно голодный. Одержимый. Их щеки и подбородки были влажными и мокро скользили кожа о кожу. Грейнджер даже не успевала подстраиваться под его темп. Весь поцелуй выходил глупым, слюнявым и мокрым. Они целовались так плохо, словно это было впервые в их жизни. Неумело, не слушая друг друга, задыхаясь и утопая в эмоциях.

Не отрывая от него губ, Гермиона потянула за галстуки, связывающие его руки, но тут же почувствовала длинные пальцы Драко в своих волосах.

Он властно потянул её на себя, заставляя оторваться от Тео. Серые глаза проследили, как тонкая прозрачная ниточка слюны растянулась и порвалась между ним. Одним коротким движением Малфой притянул Грейнджер к своему лицу и она почувствовала, как его упругий язык требовательно протолкнулся в её рот.

Новый поцелуй. Развязный, жадный и подавляющий.

Их подбородки были мокрыми от общей слюны, и Гермиона краем мысли подумала, что Драко таким образом почти поцеловал и Теодора тоже. Потому что слюна Тео была везде: на ее губах, коже, языке. Она целовала Драко и не могла не думать об этом.

Тео подсел ближе, высвободил одну руку и, опершись на неё, прижался губами к шеё Грейнджер, оставил мокрый, прохладный след и спустился к соску. В тоже время Гермиона почувствовала, как руки Драко легли ей на бедра и скользнули под юбку. Он развел её ноги и сдвинул трусики вбок, насколько позволяла сделать это тонкая резинка.

Теодор с влажным звуком вобрал сосок в рот и очертил упругим кончиком языка ореолу.

Малфой наклонился к ней и с силой вжался в неё бедрами. Он был такой тяжёлый… Тут же Гермиона почувствовала давление твёрдой головки на промежность. Малфой медленно, не спеша ввёл в неё член, и они замерли, привыкая к ощущениям.

Её глубокий вдох, обжигающий, робкий, и его порывистый выдох.

Теодор склонился и провел языком по ее животу, отчего она слегка вздрогнула. Не останавливаясь, он скользнул губами ниже, спустившись к клитору, и мягко вобрал его в рот, обильно смочив слюной.

Гермиона нерешительно замерла, не зная, как ей правильно двигаться. Почему они ей ничего не объясняли? Член Драко плавно выскользнул из нее, в один резкий толчок вошёл на всю длину, и у неё перехватило дыхание. Малфой двинулся ещё один раз и ещё, медленно набирая темп.

Тео продолжал ласкать её кончиком языка, заставляя сходить с ума все нервные окончания. И Гермиона подумала, что это лучшее, что она пробовала в жизни.

Два парня — это не только ворчание, вонючие сигареты и беспрестанная болтовня… А ещё и чистое удовольствие тоже. Временами.

Она положила руку на кудри Тео, мягкие, густые, и сжала у корней, второй она вплелась пальцами в волосы Драко, короткие сбоку, такие, что почти не ухватиться, зато длинные сверху. Гладкие, более жёсткие. Как сам Малфой. Они все двигались в медленном, плавном ритме, скользили друг с другом, извиваясь, словно змеи, и растворяясь. Ей так нравилось ощущать их вдвоём. Ей казалось — чуть-чуть, и всё.

Но Драко внезапно сбился с ритма и резко ускорился. Тео отстранился, наблюдая за ними, и вытер блестящие от влаги губы.

Несколько грубых, равных движений, и Малфой замер, с глухим страдальческим стоном изливаясь вглубь неё. Она тоже остановилась, чувствуя раздражение из-за упущенного оргазма. Член Драко всё ещё пульсировал в ней, но всё произошло как-то слишком быстро.

— Иди к нему, — шепнул он ей на ушко, отодвигаясь.

Её пальцы ещё дрожали, и Гермиона ощущала густое, нереализованное возбуждение внизу живота. Она недовольно взглянула на Драко, не до конца понимая, почему тот не смог сдержаться. Сложно было? Но Малфой сидел на коленях с абсолютно блаженным выражением лица, обхватив широкой ладонью свой член, и по бордовой от прилившей крови головке стекала вязкая, белая сперма. От этой картины у Грейнджер волоски на затылке встали дыбом, а внутри живота словно крутанулся жаркий, густой комок горячей лавы. Гермиона встрепенулась, скидывая морок, и совсем не к месту смутилась. Драко хищно улыбнулся одними уголками губ и кивнул в сторону Нотта.

«Два парня всё же очень удобно», — подумала она.

Тео уже лёг на спину, и, судя по всему, ей предлагалось побыть сверху. Грейнджер закусила губу. Всё, что она знала про эту позу, ограничивалось лишь теорией. Сама она успела привыкнуть к тому, что обычно в сексе вёл мужчина, и было страшно сделать что-то неправильное. А если будет больно? А если ей не понравится? Вдруг ему не понравится? Ей потребовалось несколько секунд, чтобы решиться попробовать для себя что-то новое.

— Смелее, Грейнджер, — шепнул Драко, мягко потянув её за красный галстук, словно поддразнивая, и она несильно шлёпнула его по руке.

Будь её воля, она бы поставила Малфоя в угол в качестве наказания за упущенный оргазм.

— Иди ко мне, — шепнул Теодор.

А вот этой команды она уже не могла не послушаться.

Гермиона медленно придвинулась. Трясущимися от скопившегося в теле напряжения пальцами она расстегнула ширинку на школьных брюках Нотта, и тот приподнял бёдра, помогая ей спустить с себя штаны. Грейнджер ощущала влагу после Малфоя на своей коже и чувствовала себя невероятно дерзкой. Порочной, развязной и смелой. Такой, какой она никогда не была в школе.

Гермиона осторожно присела сверху на твёрдые мужские бёдра, провела пальцами по ноге, касаясь подушечками мягких волосков на его теле. Она спустила его бельё, высвободив толстый, упругий член и провела большим пальцем по набухшей темно-розовой головке. Они с Драко были разные, совсем не похожие друг на друга. Как в манере движений, так и в том, как по-разному ощущались внутри. Как реагировали на её касания. Драко любил, когда она невесомо касалась уздечки и нежно обводила гладкую головку пальцем, а Теодор горячо возбуждался от более сильных, чувствительных движений, иногда даже на грани боли. Гермиона скользнула по напряжённым венкам на его члене, по тонкой шёлковой коже к самому основанию и обхватила пальцами в тугое кольцо. Она уже знала, как именно нравится Тео.

Грейнджер придвинулась к нему бёдрами и направила его член в себя. Она чувствовала, как упругая головка упёрлась в половые губы, и медленно, осторожно начала опускаться. Было мучительно сладко ощущать, как он входит в неё. С Тео иногда могло быть больно, поэтому она внимательно прислушивалась к своим ощущениям и плавно, дюйм за дюймом насаживалась на широкий член.

Теодор положил руки ей на бёдра, не поторапливая и не подгоняя. Его тёмные волосы были в полном беспорядке, а грудь вздымалась от частого дыхания. Они не сняли с него рубашку, а на одной руке всё ещё были завязаны слизеринские галстуки. Наверное, сейчас это было неважно и слишком поздно его раздевать. А жаль. Гермиона любила смотреть на мраморно-белую кожу Нотта, пусть и изуродованную надписями, но ей нравилось, как перекатываются его напряжённые мышцы при движении и как скользят капельки пота по его груди. Ей всё в нём нравилось.

Гермиона наконец опустилась на член Тео полностью и замерла, не решаясь двигаться на нём дальше. Малфой подошёл сзади, сел на ноги Нотта, прижавшись обнажённой грудью к её спине. Тесная близость трёх тел заставляла сердце в груди отбивать бешеный ритм. Почему-то происходящее сейчас с ними ей казалось самым естественным и нормальным. Так должно было быть, что они все вместе. Это так правильно и хорошо…

Драко провёл рукой вниз по её выгнутой спине, талии, скользнул по напряжённому животу, наклонился к губам и поцеловал. Мягко, нежно, растягивая каждое мгновение и наслаждаясь ощущениями.

— Теперь приподнимись, — ласково шепнул он и нежно завёл ей растрепавшиеся пряди за ушко.

Гермиона послушно привстала, ощущая, как плавно двигается твёрдый член Нотта между её бёдер. Когда она приподнялась почти полностью, позволив выскользнуть ему до самой головки, Драко с силой надавил двумя руками на её бёдра, заставляя резко опуститься вниз. До звёздочек и ярких искр под опущенными веками. Они с Тео оба застонали. Малфой надавил пальцами на её тазовые косточки, прижав сильнее к Теодору, не разрешая отстраняться, а потом через пару секунд шепнул:

— И ещё раз.

Кровь пульсировала в жилах от звука его голоса. Гермиона вновь привстала почти на всю длину и опустилась сверху, Тео откинул голову и вновь застонал. Она смотрела на его растрёпанные волосы, приоткрытые в выдохе мягкие губы и чувствовала тепло тела Драко за своей спиной. Малфой прижался сильнее, а его пальцы легли на её пульсирующий клитор.

— Когда занимаешься сексом с человеком, к которому ты испытываешь эмоции, это совсем другие ощущения… Глубже, ярче острее. Правда? — спросил у них обоих Драко.

Но никто ему не ответил. Нотт слегка приподнял её над собой и начал двигаться сам. Движения Тео заставляли её вздрагивать, втягивать воздух сквозь стиснутые зубы и замирать. Она чувствовала, как он ещё больше твердеет внутри неё, и сама старалась подаваться бёдрами ему навстречу. При этом она млела от пальцев Драко и пыталась подстроиться под его ритм. Малфой так хорошо чувствовал её тело, и оно жаром откликалось на его движения.

Длинные ловкие пальцы, которые выводили круги и заставляли её умирать от желания.

Глухие стоны Гермионы, тяжёлые выдохи Тео. По небольшой комнате разносились звонкие шлепки кожи о кожу и звуки влажного проникновения. Она чувствовала за своей спиной мягкое дыхание Драко и запах его цитрусового геля для душа.

И ей было хорошо.

Малфой губами блуждал по её влажной от пота шее, прикусывал, лизал, зарывался носом в волосы, нюхал. Его пальцы двигались напористо и твёрдо. Гермиона стонала то ли бессильно, то ли умоляюще. Она обхватила рукой шею Драко, держась за него, как за опору, пока Тео продолжал вбиваться в неё снизу. Твердо, уверенно, ритмично. Наверное, им стоило поменяться местами. Наверное, для Нотта это было неудобно… Но так не хотелось прерываться.

Она прикусила губы, чувствуя, как от переполнявшего её напряжения непроизвольно сжимаются мышцы внутри. Ощущать их двоих вместе было так хорошо. Гермиона поджала пальцы на ногах и зажмурилась до белых пятен перед глазами.

Это было вот-вот.

Сейчас. Почти как конец света.

В один миг вспыхнуло неумеренно много чувств и ощущений. Они кружили голову, заставляли её мычать что-то нечленораздельное, умолять и жалобно всхлипывать. Она извивалась и хныкала. Толчки Тео и его пальцы, до боли впивающиеся в её бёдра. Малфой шептал, что сейчас её пожалеет, а потом мгновение, и всё вокруг словно перестало существовать. Белая пелена перед глазами, судороги в ногах и мучительно-острый оргазм.

***

Они лежали на полу, частично голые, улыбающиеся друг другу и непонятно почему счастливые. Теодор был без брюк и белья, зато в рубашке, Малфой свои трусы уже нашёл, но, видимо, дальше ему одеваться было просто лень, аГермиона лежала между ними в помятой школьной юбке, сползших гольфах и с красным гриффиндорским галстуком на шее.

— Кто-нибудь голоден? — Тео валялся на животе и играл с кудряшками Гермионы. Та, словно отличница, протянула руку вверх.

— Ну даёте, — хмыкнул Драко и потянулся рукой за своей футболкой. Было видно, насколько ему лень двигаться. Грейнджер даже на секунду задумалась, зачем ему вообще сейчас футболка? Воспользоваться палочкой и приманить к себе одежду не догадался никто. Они все будто отупели от счастья. Мозги расплавились и растеклись жидким удовольствием по телу, отчего до сих пор немного покалывало в кончиках пальцев. Тео проследил, как Драко безуспешно пытался подцепить чёрную хлопковую ткань.

— Пошли посмотрим, осталось ли что-нибудь от того, что нам вчера готовил Грег. Я после секса всегда хочу есть.

Гермиона ласково улыбнулась, но отрицательно покачала головой.

— Я тут останусь. Вдруг Гойл вернулся или ещё хуже — Паркинсон.

Драко вытянулся всем телом, приподнялся на одной руке и потянулся второй за футболкой. Подобно парализованному акробату он замер в воздухе, не дотянувшись до одежды всего лишь дюйм. Тео не удержался и легонько толкнул его. Малфой потерял равновесие и с шумом упал на пол.

— Кудрявый ублюдок!

— И мои штаны найди, — напутствовал его Теодор и подопнул ногой, а потом вновь развернулся к Гермионе и подцепил пальцем ее локон. — Грейнджер, никто из них даже представить себе не может, что такая приличная девочка, как ты, трахается с нами двумя. Неужели ты не умираешь от голода?

Гермиона нахмурилась, но Тео тайком показал ей жестами знак. Он постучал двумя пальцами по груди, и она интерпретировала это как «Слушайся меня».

— Возможно…

На самом деле ей тоже хотелось есть. А еще хотелось, чтобы Драко что-нибудь приготовил для неё. Поэтому в следующие десять минут они с Ноттом разыграли маленький спектакль, где она посопротивлялась для приличия, но позволила уговорить себя на фирменный завтрак Малфоя, который он специально приготовит ей на ужин. Предложил это, конечно же, Тео, но Драко то ли действительно был голоден, как гиппогриф, то ли слегка устал и присмирел после секса, поэтому почти с ними не спорил. Ещё час им понадобился, чтобы со смешками и короткими поцелуями одеться, привести свои волосы в порядок, которые все трое тут же попытались друг другу взъерошить, сделать серьёзные лица, будто бы это сейчас не они с упоением тёрлись друг о друга, лёжа на полу, и не стонали вместе в муках оргазма… Потому прошло даже больше часа, когда они как ни в чём не бывало вошли в квартиру парней.

Обычные люди, которые работают вместе. И которые вовсе не слизывали друг с друга солёный пот час назад.

Только Грег был уже дома. Гермиона поправила на себе одежду, словно Гойл мог заметить, что та слегка помята, и догадаться, почему именно. Но тот увлечённо читал журнал и даже не поднял глаза в их сторону.

— Где шатались? — равнодушно спросил он, облизнул палец и перелистнул сухую страницу.

Малфой прошёл к холодильнику, скрипнул дверцей и брезгливо заглянул внутрь.

— Ты что-нибудь готовил? — раздражённо спросил он. От того добродушного и ленивого Драко словно не осталось и следа.

— Не моя очередь, — безразлично пожал плечами Грег.

Гермиона подошла к Малфою, наблюдая, что он собирался им приготовить. Судя по всему его великий завтрак должен был состоять из яиц, лука, помидоров, бекона и базилика. Стоило признать, что это был многообещающий стартовый набор. Грейнджер незаметно спрятала солонку. На всякий случай.

Нотт подсел к Гойлу на подлокотник, заглянув ему через плечо в журнал. Он несколько секунд вчитывался в строчки, и его тёмные брови недоумённо поползли вверх.

— Что ты читаешь?

— Да, вот… Как определить волшебника по его палочке, Паркинсон оставила, — Гойл слегка покраснел, но в целом его лицо осталось невозмутимым. Только кончики ушей стали огненно-алыми. — Вот, например, твой боярышник, Драко. Это очень непростое и противоречивое дерево, ведь его листья и цветы исцеляют, а срезанные ветви пахнут смертью.

Тео звонко хохотнул:

— Ха, Малфой, тут написано, что от тебя воняет. Ритта Скиттер врать не будет.

Грег пошевелил губами, читая про себя первую строчку, и громко, с выражением зачитал вслух.

— Вот ещё. Хозяин такой палочки никогда не разочарует вас своими размерами, он искушен в вопросах плотских утех и доставит вам истинное наслаждение, если вы сумеете его покорить. Но не надейтесь, что вам это легко удастся. Знайте, что путь к сердцу такого красавца куда сложнее, чем путь к его неволшебной палочке. Размер от пяти до семи дюймов.

Гермиона, державшая в руках нож примерно этой длины поперхнулась и выронила со звоном на пол. Драко заботливо погладил ее по спине и тихо шепнул:

— Семь, даже больше, — он игриво вздёрнул бровь, и она не смогла сдержать улыбку.

Что не понравилось Тео. Он нахмурился, вновь всмотрелся в строчки и вынес вердикт:

— Путь к неволшебной палочке прост. Какая-то шлюха, твой боярышник. Грег, что там про грецкий орех?

— Секундочку, — Гойл вернулся куда-то на предыдущие страницы и торжественно зачитал: — Эта древесина обладает необычайной гибкостью, а её хозяин — страстью к изобретательству и новаторству. Точно так же он проявит себя и в постели. Будьте готовы к самым смелым экспериментам, мои сладострастные. Он прогнёт вас и поставит на колени, выпустит вашу похоть. Он, как змей-искуситель, подчинит вашу волю и заставит двигаться в унисон с его желаниями. Будьте послушными, девочки, и тогда вас ожидает награда. Его неволшебная палочка станет истинным благословением для тех из вас, кто изголодался по смелому и откровенному волшебству. Размер от шести до восьми дюймов.

Драко резко развернулся и смерил Нотта с ног до головы недовольным взглядом. Яйцо, брошенное без присмотра, глухо прокатилось по столешнице и влажно чпокнуло, разбившись об пол. Но Малфой даже не обратил на это внимания. Он сверлил Нотта таким взглядом, словно дурацкая статья в дурацком журнале бросала ему вызов. Теодор довольно поправил член в штанах, и Гермиона неудержимо залилась румянцем. Что ж. Журнал был не так уж и не прав.

— Бред какой-то. Скиттер всегда пишет полную чушь, — Малфой упрямо скрестил руки на груди.

И Гермиона подумала, что нужно их как-то отвлечь. Она провела пальцами по бумагам на столе, в надежде найти тоже какой-нибудь журнал для чтения, но вместо этого наткнулась на запечатанный конверт с красивым, резным оттиском на чёрном сургуче. «Антонин Долохов». Её брови поползли вверх. Он был жив? Они об этом знали?

Она без спросу сломала печать, и открыла конверт, но как только взяла сложенный пополам лист в руки, он тут же вспыхнул и рассыпался пеплом в её пальцах. Она подняла взгляд и увидела Теодора, направившего на неё свою палочку.

Комментарий к 29. Переезд

Видео: https://t.me/aris_gde_glava/165

Пин: https://pin.it/VKafvXz

Статья, которую читал Грег

Полная версия: https://t.me/aris_gde_glava/171?single

Спасибо бете Bastаrd92 за Риту Скиттер 🖤

========== 30. Перстень ==========

Древко в руке приятно завибрировало. По нервным окончаниям пробежал колючий, ледяной ток, который проникал сквозь подушечки пальцев и растекался по позвоночнику вверх, к самому мозгу. Словно это сама палочка пыталась отдать Теодору команду. Орешек хотел укусить. Звал, ныл, страдал. Орешек просил направить заклинание поболезненней. Нотт перехватил палочку поудобнее и навёл тёмный закруглённый кончик на область головы Гермионы.

Если достал из кобуры — бей.

Его палочка была злая. Очень и очень злая. Как зубастая псина, которая норовит укусить каждого, кроме своего хозяина. Тео до побеления костяшек сжал рукоятку, словно пытаясь причинить боль древку. Нет, Орешек, девочку мы не трогаем. Не таким образом. Но что с ней делать? Оглушить?

Где-то в ботинке остро ощутился вес наточенной Матильды. Холодная леди напилась крови Амикуса, но по привычке просилась в руку. Да что у него за сборище такое? Заткнитесь, вы оба!

— Нотт?! — укоризненно произнесла Грейнджер.

Кажется, ему требовалось ей что-то ответить? Обойдётся. Тео прикусил губу, невольно умилившись этим мило сведённым бровям и рыжим крохотным точечкам на тонкой переносице. Будто какой-то идиот ссыпал смесь корицы с перцем в грязно-коричневый порошок и сдул пряную россыпь ей на лицо.

Ей на лицо…

Нотт отложил эту мысль для более подходящей ситуации. Сейчас Гриффиндор злился и старался выглядеть грозным, но милые веснушки на её щеке напоминали маленькое созвездие. Такое чудо. Крошечные рыжие звёздочки на сливочной коже. Их можно было бы слизать и попробовать на вкус. Тео пробовал. Тео нравилось. Он поднял палочку повыше, чтобы закруглённый кончик попадал ровно в это созвездие веснушек. Может, просто заткнуть её? Гермиона становилась раздражающей до зуда в носу, когда пыталась наставить их на путь истинный, и терпко-сладковатой, когда не строила из себя невинность… Влажная, горячая, пряная. Ну… кроме тех случаев, когда не была испачкана слюной Малфоя. И когда не смотрела на него, как голодный оборотень на кентавра. Совсем как сейчас. Теодор с ног до головы обвёл её изучающим взглядом.

Кажется, Силенцио проблему не решит, а только отсрочит. Она одними жестами прочтёт ему мораль, складывая свои тонкие пальцы в праведно-гневливые слова. Долг, честь и прочая шелуха. Нет, не пойдёт.

Грейнджер под прицелом его палочки мрачнела и хмурилась всё больше и больше, а Тео мысленно перебирал заклинания, которые мог бы использовать относительно безболезненно для неё. К несчастью для девочки, Нотт не был силен в пассивной магии. Атаковать, срезать, поджечь — это да. Он любил. Но магия разума была не по его части. Чтобы в тот раз стереть память Кормаку, ему понадобилось целых полчаса. Тридцать минут проклятий в адрес волшебника, который изобрёл это заклинание, мокрая от пота футболка, прилипшая к телу, и трясущиеся руки. Тот мерзкий Обливейт его доконал. Маклаггену невероятно повезло, что у Теодора была пара часов в запасе и благодушное настроение.

Грейнджер же сейчас наверняка не станет спокойно стоять и ждать, когда он вырежет ненужные детали. Но как же это было бы удобно! Какого чёрта она полезла ковыряться в их бумагах? Неплохо было бы стереть этот эпизод и внушить что-то более полезное, вроде желания опуститься на свои острые коленки, открыть рот, хорошенько смочить губы… В низу живота опять потяжелело, отдаваясь похотливым голодом в мозг.

Орешек, Матильда и член. Шикарно. И кого из них слушать?

— Что ты творишь? — Грейнджер поджала губы в противную тонкую линию. Когда она злилась, то шипела свои гаденькие вопросы точь-в-точь как Волдеморт, когда замечал, что кто-то из Пожирателей тихо пытался слинять с собрания.

Нотт непроизвольно поморщился.

Ему не нравилось, когда она смотрела на него подобным взглядом. На Малфоя — пожалуйста. Только не строй такое хмурое выражение своего чудесного личика для меня, Цветочек. Это всего лишь палочка, направленная промеж твоих карих глаз, но я не хочу делать тебе больно.

— Зачем ты сжёг письмо? — вновь упрямо повторила Грейнджер.

Вот заладила! Как заевшая пластинка. Как её выключить?

Теодор тяжело и глубоко вздохнул, выпустил весь воздух из лёгких и взглянул на неё исподлобья. За Оглушение Грейнджер точно отправит его в Азкабан. Маленький Гриффиндор слишком импульсивен. Наколдовать сонные чары? Цветочек проспит неизвестно сколько, отдохнёт, а потом проснётся и со свежими силами начнёт есть его мозги десертной ложечкой. Нет, это не вариант. Нужно как-то переключить её внимание на что-то более важное. На что, например?

В поисках поддержки Теодор обернулся через плечо на Драко и жалобно свёл брови: малыш, ну сотри ей память, пожалуйста! Но легилимент отчего-то на помощь не спешил. Он лениво стучал вилкой об железную миску, помешивая яичную смесь, и выглядел словно добрая жёнушка, которая откровенно наслаждалась конфликтом соседей. Вот-вот побежит сплетни распускать. Предатель-Грегори на диване тоже строил из себя нейтральную Швейцарию. Он влажно причмокнул, смочил кончики пальцев слюной и безразлично перелистнул страницу. Журнал тебе важнее? Тут сейчас друга сожрут со всем его дерьмом, а он про члены читает. Чтоб тебе икалось, придурок.

Ладно. Значит, нужно действовать решительно.

Теодор зачесал свободной рукой волосы на затылок, медленно перевёл взгляд на Гермиону и слегка напряг уголки губ. В лёгкой, небрежной полуулыбке. Давай, Грейнджер, ты всегда на это велась.

Та почему-то продолжала стоять серее тучи, с укором глядя на палочку, направленную на неё. Тут и к Трелони не ходи, её взгляд сулил скорую трепанацию черепа, а вот шансов на то, что она набросится на него в жарком поцелуе, почти не было. Максимум один процент из ста. Иммунитет, что ли, выработала? Ладно, попробуем по-другому.

Нотт изящно приподнял одну бровь, расслабил мышцы, чуть опустил ресницы… как пазл сложил выражение хорошего и скромного мальчика. Я милый, примерный парень, Грейнджер. Ты же мне всегда веришь.

— Просто рефлекс, — он миролюбиво опустил руки и перекатил палочку между пальцами.

Древко глухо стукнуло о кольца на пальцах. Обручальное на безымянном — как символ скорби вдовца, и семейный перстень на указательном. Ему нравился этот звук соприкосновения металла и дерева. «Тук» — палочка перекатилась между указательным и средним. «Тук» — задела безымянный. Смотри на кольца. Вспомни про Алекто. Пожалей меня. Ты же такая добрая… Прятать Орешек в кобуру было ещё рано.

— Конечно, так я тебе и поверила, — Грейнджер напряжённо следила за его игрой с палочкой и расслабляться не спешила.

Теодор крутанул древко и фальшиво улыбнулся. Бдительная девочка, умница.

— Вас в аврорате не учили, что не стоит брать в руки незнакомые вещи без диагностики? А если бы это письмо оказалось порт-ключом?

И он даже не лукавил. Посылкой порт-ключом ученикам Долохова удалось зацепить глупого мёртвого аврора Вуда. Поэтому всякому нормальному человеку стоило предполагать, что послание от Пожирателей смерти могло быть потенциальной ловушкой. Но неужели Грейнджер необходимо разжёвывать азы магической безопасности? Теодор приоткрыл рот, чтобы прочитать ей долгую нотацию, но Цветочек внезапно развернулась в сторону Малфоя и сверкнула грозным взглядом.

— Ты мне ничего не хочешь объяснить?

— Я? — Драко чуть не выронил ложку, с которой потихоньку сыпал соль в яичную смесь, и изумлённо изогнул брови. Блондиночка искренне не понял, при чём здесь он.

— Не прикидывайся!

Видимо, Гермиона решила, что Малфой опять во всём виноват, и, казалось, вот-вот взорвётся в его сторону праведным гневом. Драко же смотрел на неё с замешательством и какой-то детской обидой. Конечно, он тут снизошёл, чтобы приготовить им всем ужин, и снова оказался у неё крайним. Книззл бросила книззлят — это Драко виноват. Теодор сдержал довольную улыбку. Это было удобно. Пока детки ссорятся, папочка действует. Он почти незаметно двинул древком и прошептал:

— Вомитаре Виридис минимум.

Его палочка жаждала жаркого Инсендио или хотя бы режущего Диффиндо, но с губ Тео слетела лишь слабая форма тошнотного заклинания. Орешек неодобрительно завибрировал, пропуская через себя магический посыл. Гермиона резко побледнела, приложила кончики пальцев к губам и судорожно вдохнула. Прости, Цветочек, но теперь тебе точно не до письма.

Нотт спрятал палочку, наблюдая, как работает его магия. Наверняка её рот уже наполнился слюной, а все запахи резко обострились. Грейнджер тяжело сглотнула, сделала глубокий вдох и откинула голову назад, пытаясь подавить спазм. Если прикрыть глаза, то можно даже представить, как этот её глоток перегретого воздуха прокатился колючим комочком по трахее и рассыпался по лёгким подобно песку. Теодор вдохнул вместе с ней. В комнате пахло какофонией мужского парфюма, старыми пыльными обоями и какой-то пригоревшей едой. Его самого тошнило от всего этого.

— Что-то не так? — почти с искренней тревогой спросил он и проникновенно заглянул ей в глаза.

Гермиона покачала головой и убрала руку от губ, видимо, совладав с тошнотой.

— Давно вы знали об этом?

— Ты какая-то бледная… — Нотт намеренно проигнорировал вопрос.

Он подошёл к столу, встав совсем близко к ней, но ровно на той дистанции, которую могли позволить себе хорошие знакомые. Чтобы Грег случайно не заподозрил, что они трахаются. Чтобы вдруг ненароком не подумал, что час назад Тео кончил в неё и лежал, наблюдая, как по внутренней стороне её бедра стекает его густая, белая сперма. Или что на её теле ещё где-то остались отметины Драко, которые Гермиона даже не успела с себя смыть. А вдруг бы Грегори правда заподозрил, что примерная девочка стояла здесь, в этой комнате, полностью пропахшая ими, пропитанная ими насквозь. Как влажный бисквит. И что она даже не откажется это повторить. Теодор придвинулся чуть ближе. Десять дюймов — это же достаточная дистанция, чтобы выглядеть обычными знакомыми? Или кем там они друг другу приходились? Гойл же не заметил?

Нотт потянулся к стакану с прохладной водой и исподтишка взглянул на Грега. Этому было плевать, он с интересом читал гороскоп и, казалось, не обратил бы внимания, даже если б Тео нагнул Грейнджер прямо над этим столом. Зато Малфой следил за ними очень внимательно. Его холодный взгляд ощущался на коже, словно струйка ядовитой слюны, щекотно ползущая вниз. Он смотрел на них так, будто одними глазами, как линейкой, мог измерять расстояние между ними. Пристально, как голодный удав. Ревновал. Достаточно ли благочестиво я стою рядом с ней, малыш? Даже не дышу в её сторону. Тео вопросительно изогнул бровь, но Малфой не сказал ни слова, а просто отвернулся и продолжил готовить.

Они все должны были изображать безразличие, пока не наедине.

— Может быть, тебя укачало? — вновь спросил Нотт и отпил из стакана.

— Укачало? — Цветочек хлопнула ресницами и, кажется, искренне не поняла вопроса.

— Когда лавировала на двух метлах.

Гермиона побледнела сильнее и опасливо взглянула на Гойла. Лавировала, лавировала, да не вылавировала, Грейнджер. Тео скрыл улыбку за стаканом. Полу-глоток прохладной воды, равнодушный полу-взгляд из-под чёлки. Так буднично и скучающе. На самом деле его бесило, что Гриффиндор продолжал бороться с заклинанием, и он с раздражением подумал, что стоило использовать полную формулу, а не преуменьшать эффект.

— Выглядишь так, словно тебя тошнит, — прямо сообщил Теодор.

— Всё нормально, — Гермиона тяжело вздохнула и откинула голову назад, уперевшись взглядом в потолок.

Лгунья. Моё заклинание работает, я же вижу. Зачем бороться? Возможно, стоило дать девочке еще больше повода для дискомфорта. Ей же так понравилось задавать неудобные вопросы. Что ж, Грейнджер, лови квоффл у своих ворот.

— Знаешь, может, тебе стоит сходить к целителю? — спросил Тео голосом мягким и сладким, как вуаль из сахарной пудры на свежей клубнике. — Часто тебя тошнит?

Он специально произнес это достаточно громко, так что Гойл и Малфой одновременно повернули головы и взглянули в их сторону. Грег посмотрел недоумённо, наверняка прикидывая в голове, какие у них зелья от отравления есть в запасе, а Драко тут же нахмурился, быстро уловив суть. Да-да, малыш, а раньше ты об этом не задумывался? Как будем делить неожиданных отпрысков?

Гермиона бросила осторожный взгляд на Гойла, и напряженно прошептала сквозь зубы:

— Что ты имеешь в виду?

Всё ты знаешь, Цветочек. Нотт фальшиво улыбнулся и более тихо добавил:

— Уже есть задержка?

Грейнджер беспомощно вздернула брови и посмотрела на него так, словно плохо расслышала. Покачала головой. Ушла в блаженное отрицание, девочка? Прячься, прячься. Прожив три года рядом с Панси, Тео прекрасно запомнил эти чисто женские истерики, когда что-то случалось не по расписанию. Поэтому улыбнулся и надавил на больную тему еще разок.

— Когда у тебя начинается цикл?

Гермиона сделала страшные круглые глаза и, кажется, перестала дышать. По крайней мере, Нотту почудилось, что она вот-вот посинеет. Ее жуткий взгляд скользнул по его лицу и остановился на Драко. Словно она не могла выбрать, кого из них двоих обвинить во всех возможных проблемах. На какую-то долю секунды Теодору даже показалось, что ее выражение лица поднимает в нем слабую искру настоящего веселья. Такого, от которого теплеет в животе и хочется искренне рассмеяться. Он закусил щеку изнутри, чтобы сохранить серьезное выражение лица.

— Я могу назвать тебе две причины, из-за которых тебя может тошнить…

— Даже не думай развивать эту тему, — прошептала Гермиона, приложив руку к животу.

Тео мысленно усмехнулся. Не думай развивать, конечно, Цветочек, ты бы больше хотела поговорить про сожженное письмо. Он обернулся на Грега и, убедившись, что тот не смотрит, завел ей мягкую прядь волос за ухо и шепнул:

— У меня в меноре есть много места под детские комнаты…

Грейнджер замерла, растерянно глядя на него. Моргнула. Сглотнула. Кончики ее ушей покраснели, а лицо, наоборот совсем побледнело и даже словно позеленело. Она приложила две руки ко рту, то ли сдерживая рвотный позыв, то ли запрещая себе говорить. Девочка пыталась успокоиться и дышать ровнее. Успокоиться?

— Знаешь, у отца остались мои погремушки… — Теодор прикусил губу и с весельем взглянул в её сторону. — Такие крохотные, из слоновой кости, с какими-то гремящими шариками внутри. Мне всё время в детстве хотелось их разбить и посмотреть, что там за шарики, но папа наложил на них ударопрочное заклинание…

Гермиона, кажется, его не слушала, а только напряженно следила за руками Драко. За его длинными, совсем неаристократично ободранными пальцами, которые чистили чеснок от сухой шелухи. Чеснок. Она с отвращением смотрела, как Драко разделил его на белые, гладкие зубчики и влажно хрустнул ими, выдавив сок в миску. По комнате тут же поплыл острый, тошнотворный запах.

Грейнджер резко оттолкнулась от стола и побежала в ванную. Тео проследил взглядом, как кудрявая копна волос скрылась за дверью, и расслабленно улыбнулся. Он только что выиграл им около получаса спокойного времени. Вполне достаточно, чтобы разобраться и выработать общую тактику поведения.

— Что было в том письме, Грег? — по-деловому сухо спросил он, перейдя сразу к делу.

Гойл осторожно посмотрел на дверь, за которой скрылась Гермиона, отложил журнал в сторону и подошел к окну.

— Кто его знает. Я ж не читал. Наверняка ничего хорошего. Антонин публично запретил Пожирателям устраивать вендетту. Мы также публично нарушили его запрет. Плюнули в сторону его авторитета. Ему теперь нужно продемонстрировать всем, что случается с отступниками… — Грег притих, напряженно всмотрелся в окно, словно что-то заметив, но покачал головой и продолжил: — Кстати, сова принесла ещё письмо от Люциуса.

— Сожги его, — меланхолично отозвался Малфой, выливая смесь на сковороду. Омлет аппетитно зашкворчал, а в воздух взметнулись капельки раскаленного масла.

— Если мы не явимся, то нас приведут силой, — Грег постучал массивным пальцем по стеклу, призывая всех взглянуть на улицу. — Гляньте, его ученики уже стоят у нас под окнами.

Нотт подошёл к Гойлу.

— Защиту смогут пройти? — холодно спросил он.

— Нет, — уверенно ответил тот.

Драко накрыл сковороду крышкой и встал рядом с ними. В темноте зимнего вечера за окном отчётливо виднелись пять чёрных силуэтов, стоящих на снегу. Эти идиоты напялили на себя пожирательские мантии и серебряные маски, которые, словно подарочная упаковка, поблескивали в свете далеких фонарей. Нарядились как на рождественскую вечеринку. Ещё бы омелу на шею себе повесили. Клоуны.

Стоять зимой с металлической пластиной на лице было очень сомнительной затеей. Несмотря на все заклинания, железо свои физические свойства не утрачивало. Разбить после удара рот и примерзнуть языком к внутренней стороне маски было ещё то удовольствие. Малфой в прошлый раз хохотал, как помешанный, когда Гойл и Забини заливали в щели тёплую воду, пытаясь отделить маску Тео от самого Тео. Хотя те Пожиратели были из Дурмстранга, а там постоянно холодно… Эти парни наверняка знали, как работать в мороз. Нотт нервно пробарабанил пальцами по подоконнику. Интересно, что ещё они умеют?

— Антиаппарационный барьер?

— Наверняка, — Грег поморщился, словно от этой мысли ему стало по-настоящему больно. — Но если у нас защита дома не повреждена, то мы всё ещё можем аппарировать отсюда.

Теодор проследил взглядом, как один Пожиратель смерти отошёл от остальных, уверенным шагом двинулся к дому и, остановившись в дюйме, заглянул в окно на первом этаже. Плохо дело. Уродец смотрел внутрь так, словно действительно мог видеть здание. Возможно, охранные чары были не так надёжны, как думал Гойл.

— Похоже, что-то повредило защиту. Смотри, пухляш стоит у окна Бруно и, кажется, видит дом. Ты бы пошёл, проверил свою клинопись. В квартире у старика явно какая-то помеха.

Гойл встрепенулся и без лишних слов двинулся на выход, но Драко тут же поймал его за локоть.

— Сначала накинь на нас что-нибудь покрепче, — попросил он и развернулся к Нотту. — Надо убрать этих убогих отсюда.

Теодор молча кивнул. Малфой был прав. Если защита на доме повреждена, то Гойл вряд ли успеет восстановить её. Для него нужно было выиграть время. Пока он ковыряется, эти антониновцы могут попасть внутрь через первый этаж. Лучше было бы воспользоваться эффектом неожиданности и навязать им дуэль на своих условиях.

Кончики пальцев зазудели от предвкушения и азарта. Тео взмахнул палочкой, призывая с полки свою портупею, и накинул кожаные ремешки себе на плечи. Матильду следовало разместить поближе, взять пару зелий и защитных амулетов. Нотт застёгивал пряжки и наблюдал за улицей. К окну на первом этаже уже подошёл второй Пожиратель смерти и упёрся лбом в стекло, разглядывая что-то внутри. Защитные чары точно были повреждены и, видимо, времени до того, как уродцы проникнут внутрь, оставалось совсем немного. Теодор застегнул на себе последнее крепление и вздохнул. Если бы он мог выбирать из всевозможных противников, то последние, с кем хотел бы встретиться, — это ученики Долохова. Баланс физической и магической атак. Зная школу Антонина, он мог с уверенностью сказать, что сегодня шанс получить Аваду у них был намного меньше, чем оказаться с пробитой головой. Ни того, ни другого совсем не хотелось.

— Плохо портупею застегнул, опять свалится, как в прошлый раз, — Драко подошёл к Нотту и привычным жестом подтянул ремешок на его плече. — Если снова потеряешь всё, то я тебе сам шею сверну. Надоело уже.

Теодор закатил глаза. Кто бы говорил. Малфою всегда невероятно везло на режущие проклятья, и он хлебал кровевосстанавливающее литрами практически после каждого рейда. Они даже специально для него закупали побольше, но сейчас в их запасе почти ничего не оставалось, а Драко наверняка получит какое-нибудь острое проклятье в печёнку.

— Ты кроветворное себе положил? Ещё раз подставишься, я самолично сдам тебя в магловскую больницу для переливания грязной магловской крови в твои чистокровные вены, — Тео проверил кармашки на кобуре Малфоя. Два тонких пузырька с алой жидкостью были на месте. Отлично.

— Лучше сразу убей, — хмыкнул тот.

Нотт немного подумал и отстегнул со своего ремешка амулет от кинетических чар, прикрепив его к портупее неудачника-Драко. Конечно, сильную защиту это не дало бы, но даже если получится погасить хотя бы десять процентов заклинаний, то это может спасти ему жизнь.

— Спорим на пятьдесят галлеонов, что тебя сегодня опять вспорят, как рыбу?

Драко усмехнулся:

— Договорились. Но если ты опять что-нибудь проебёшь, то увеличишь сумму вдвое.

Теодор поморщился. Он не терял всё, как считал Малфой. Он тактически приберегал предметы до лучших времен. Палочки в поместье у Амикуса они сами ему забрать не дали. Маску в квартире у Грейнджер… эх. Ладно. Кого он пытался обмануть? Он был немного рассеян.

— По рукам. Ты всё равно проиграешь.

Они ещё раз проверили друг друга, накинули куртки, шапки, застегнули обувь. Буднично и спокойно, словно собирались на прогулку. Все их действия были слажены и отработаны. Грег так же меланхолично наложил на них защитные чары, которые могли прикрыть их на один удар. Стандартный базовый набор: щиты от огня, воды, воздуха и кинетики. Жаль, после первого же попадания приходилось рассчитывать только на себя.

***

Пожиратели смерти уже в полном составе стояли у окна и что-то обсуждали. Пятеро. Один из них взмахнул палочкой, синий луч сорвался с кончика, но отлетел от стекла, не причинив вреда. Теодор и Драко рассредоточились, обойдя здание с двух противоположных сторон. Нотт выглянул из-за своего угла, встретился с Малфоем взглядом, и тот коротко ему кивнул.

Пора действовать.

Тео медленно вздохнул, чувствуя, как глубоко-глубоко в душе зашевелился страх. Животный. Первобытный. Капли холодного пота стекли по виску и собрались над верхней губой. Он смахнул их тыльной стороной ладони. Именно в такие моменты Нотт остро ощущал себя живым. Когда страх заставлял кипеть адреналин, а кровь разгонялась до шума в ушах. Ему даже казалось, что все звуки на улице приглушились и стало совсем тихо, только его собственное сердце стучало пронзительно громко. Будто бы барабан на галерах с рабами. Бам! Бам! Двигайся в такт или умрёшь.

Ему в этой дуэли предназначалась самая веселая роль — вызвать весь огонь на себя, чтобы Драко мог спокойно напасть на них со спины. Волшебная палочка в руке Теодора мелко завибрировала. Орешек ныл и страдал без действия. Звал, просил, умолял. Словно возбуждённая, влажная шлюха, которая жаждала вторжения.

Нотт резко выскочил из-за угла и направил палочку на толпу Пожирателей смерти, но его эффектного появления никто не заметил. Придурки. Значит, он сам выберет, кто из них станет мертвецом.

— Лудильщик, портной, солдат, моряк. Богач, бедняк, попрошайка, слабак…

Тео водил кончиком палочки в воздухе, выбирая себе жертву и оценивая обстановку. Он стоял слишком далеко от них, а значит, какое-нибудь простое проклятье, вроде Оглушения, даже не долетит до цели или погасится их ответной магией. К тому, же ученики Антонина наверняка были увешаны защитой со всех сторон и пламенем или режущим достать их тоже невозможно… Теодор думал. Его палочка дрожала в руках от переизбытка магической энергии. Драко за углом показывал матерные жесты и призывал поторапливаться. Нотт вздохнул, навёл древко на самого крупного и крикнул:

— Акцио, ботинки!

Обувь волшебника неожиданно для него подлетела вверх. Пожиратель потерял равновесие и больно упал на спину. В сторону Тео тут же полетели разноцветные магические лучи от друзей его жертвы. Он отпрыгнул, в попытке увернуться, но всё же ощутил чувствительный толчок в бок. Кто-то в него попал. Щит Гойла сверкнул слабым оранжевым отблеском и погас, приняв один из ударов на себя. Во второй раз будет уже больно. Теодор приподнялся на локтях, убедился, что крупного Пожирателя по-прежнему тащило по снегу к нему, и быстро отполз за угол.

Давай, Малфой, не подведи.

Тактика была проста и отработана до автоматизма: пока противники бежали в сторону Нотта, Драко должен был вылезти из своего укрытия и попытаться снять хотя бы ещё одного Пожирателя смерти. Оставшихся ждал за углом сам Тео.

Он прижимался к стене и дышал. Медленно. Размеренно. Палочка в одной руке, в другой — верная Матильда. И одна, и другая дрожали в его руках. А может, это тряслись его пальцы? Друг его тремор, полученный после пыток Лорда. Лишь бы никого не выронить. Ну же, уродцы, кто из вас добежит первый? Где вы?

За углом оглушительно трещала магия и полыхали цветные вспышки заклятий: малиново-красный от Оглушающего, чернично-голубой Парализующего, жёлтый, как утренняя моча оборотня в ботинке, от призыва молнии. Наконец сверкнуло огуречно-зелёным от Авады и, похоже, кто-то только что умер. Тео следил глазами за разноцветными бликами на противоположной стене и пытался понять, что там происходит. Он следил и ждал, ждал…

Через мгновение к нему за угол притащились чёрные ботинки и безвольное, мёртвое тело Пожирателя в них же. Нотт бегло взглянул на труп. То ли это Малфой сработал чисто, то ли его собственные друзья задели — было уже неважно. Больше настораживало, что ни один из учеников Антонина так до стены и не добежал. Теодор досчитал до трёх, но никто не появился.

Какого лысого они не побежали за своим дружком?..

В тишине улицы внезапно раздался взрыв. От резкого и слишком громкого звука барабанные перепонки пронзило острой болью. Тут же, словно сквозь толщу воды, раздался ещё один грохот, а следом чьи-то гневные крики. Которые абсолютно точно удалялись. Блядь. Малфой со взрывающимися заклятиями не работал, значит, если его не размазало в фарш, то он сейчас был в очень хреновом положении. Наверняка раненый, разрезанный на кусочки и разбитый об землю, как рубленная котлетка…

Теодор рывком стащил с мертвеца маску и, накинув на себя дезиллюминационные чары, рванул в сторону где должен был стоять Драко. Он завернул за один угол, другой… Никого. Улица была благословенно пуста. Словно здесь никогда и не появлялось никаких тёмных волшебников и никакой магической бойни не происходило.

Где-то снова раздался взрыв, крик, и в небо взлетел красный огонёк Люмоса. Совсем близко. Тео не знал, был ли сигнал выпущен из палочки Драко или о помощи просили замученные его упоротым легилиментом бедненькие Пожиратели смерти. Плевать. Зато теперь он знал, где их искать.

Нотт наложил заглушающее на ноги и невидимкой двинулся вдоль стены, прошел до конца дома, завернул за угол и остановился. Три ученика Антонина нависали над лежащим лицом в землю Драко. Рядом с его правой рукой снег был красным от крови. Видимо, пари Теодор снова выиграл. Малфой опять напоролся на режущее, ещё и со своей рабочей стороны. Левой рукой Драко колдовал хуже и, значит, он теперь был как чемодан без ручки. Лежал, мешался, но оставить жалко…

Двое Пожирателей смерти переговаривались между собой, а третий в истерике что-то причитал и тыкал своим посохом в бок мычащего проклятья Драко.

— Тварь! — посох с глухим стуком опустился на затылок Малфою. — Ты убил Драгомира и Коленьку…

Вновь удар. Драко уткнулся лицом в снег и, кажется, потерял сознание.

— Антонин сказал брать их живыми. Прекрати.

— Я убью его!

Третий Пожиратель выпустил ещё один красный Люмос в небо и громко крикнул:

— Выходи, сукин сын!

О, кажется, это уже адресовалось Теодору. Он усмехнулся в тени.

Драгомир и Коленька. Значит, уже минус двое? Он видел только один труп, но, похоже, Малфой всё же успел снять ещё одного. Не густо. Мог бы поработать и получше, а не оставлять самую тяжёлую работу ему. Ну что, Орешек, ты хотел сегодня поиграть? Этих трое, если мы будем пытаться направить Аваду на каждого, то нас убьют быстрее, чем произнесем второе «А». Не пойдет. Огонь на открытом пространстве не так эффективен, да и Малфоя, скорее всего, заденет. Его щиты наверняка уже истощились. Нужно было наколдовать массовое, но что-то такое, что не причинит Драко вреда. На ум пришел Амикус и его Жнец, которым он убивал людей в Министерстве. Тёмная магия, срезающая плоть, словно заточенный стальной стилет. Проклятье отлетало серебряной дугой, и существовал риск, что оно заденет Блондиночку, но если просто направить его повыше, на уровень груди…

— Где остальные? — человек надавил ботинком Малфою на окровавленную руку, но реакции не последовало. Чего этот придурок пытался добиться от тела без сознания, было непонятно.

Орешек почти пел и плясал в руке. Любая другая палочка сомневалась бы и сопротивлялась. Но грецкий орех любил упиваться тьмой. В отличие от своего хозяина. Нотт как мог избегал использования темномагических заклинаний. Такое проклятье, как Жнец, наверняка будет иметь сильный откат. Тео мысленно воскресил в памяти формулу, чувствуя, как по костям расползается чёрная магия. Наверняка он лишится последней искры к целительству. Ну что, ж врачом ему точно не быть.

Серебристый серп проклятия сверкнул яркой вспышкой в воздухе. Ближайшего Пожирателя срезало на месте, и вверх взметнулись фонтаны крови, маленькие алые кусочки плоти, а его голова покатилась по земле, словно спелая дыня. Второго задело по касательной, но тот всё же захрипел и упал… но третий среагировал быстрее успев поставить щит и, не дожидаясь следующего удара, побежал прочь.

Нотт подскочил к Малфою, проверяя пульс. Тот закашлялся, сплюнул кровь и хрипло усмехнулся:

— Ты чего так долго? С одним разобраться не мог?

Тео сел рядом с Драко и попробовал наколдовать целительское. Орешек сухо затрещал и изрыгнул что-то невнятное. Какие-то жалкие три искры, которые зашипели и погасли в воздухе.

— Ты только хуже делаешь, — Малфой поморщился, оттолкнув его руку.

— Тогда хлебай уже своё кровоостанавливающее. Отключишься, а кто трупы будет убирать?

— Ой, отвали.

Малфой достал из кармашка портупеи три пузырька. Конечно, полную регенерацию они ему бы не дали, но зато могли снять боль и, главное, точно остановили бы кровь, а с остальным они как-нибудь разберутся дома.

Ожидая, пока Драко подлечится, Тео закурил и задумчиво оглядел улицу. Красный снег и два чёрных трупа. Всё прошло не слишком удачно. Один ученик Антонина сбежал и наверняка уже достиг края антиаппарационного барьера, а значит, скоро здесь могла объявиться новая порция Пожирателей. Наверное, минут пятнадцать у них ещё оставалось в запасе, но вряд ли Долохов станет терпеливо ждать когда они закончат. Нужно было быстрее зачищать всё и убираться отсюда. Главное, чтобы Грег успел восстановить защиту дома…

— Чего расселся, как проститутка на пикнике? — Драко после удара посохом по голове был явно не в духе. — Шевелись давай.

Он со стоном встал на ноги, взял маску у трупа и примерил на себя. Скучный кусок серебра с круглыми глазами. Так себе масочка малышу досталась… Теодор тоже надел свою. Эта выглядела намного лучше, ещё и металл, не смотря на мороз оказался тёплым. Удобным. Видимо, действительно на нём были какие-то чары от холода.

— И куда ты в прошлый раз отправил Треверса? — пробубнил Нотт, ощущая, как конденсат от дыхания оседает на внутренней стороне. А краем мысли подумал, что полчаса назад в неё дышал покойник.

— В запретный лес выкинул, — Драко присел на корточки и принялся обыскивать мантии мертвецов.

Тео поморщился.

— Неохота возиться. Давай просто сожжём.

Новая маска Малфоя укоризненно уставилась в его сторону. И как-то слишком уж выразительно на него взглянула. Драко даже сквозь железку умел смотреть остро и осуждающе.

— Ты серьезно хочешь устроить во дворе костёр из тел учеников Антонина? У вас с Грейнджер гениальные мысли вместе с завитушками из головы прут? Или вы просто дурные? Одна собиралась в чемодан упаковать, ты — барбекю устроить…

Тео грустно вздохнул. Малыш прав — это не лучший вариант.

Он огляделся.

Ночь. Четыре мертвеца. Антиаппарационный барьер.

Возни с этим было невпроворот, а времени совсем немного, поэтому без лишних слов Тео приволок тело крупного Пожирателя из переулка. Малфой поворчал, но где-то тоже нашёл своего мертвеца и положил его к остальным. Проблему с кровавым снегом они решили лёгким воспламеняющим заклинанием, растопив всё вокруг. На это им вдвоём понадобилось меньше шести минут. Чтобы связать тела магической верёвкой, они потратили ещё две минуты. И почти уложились в десять, но оставался маленький нюанс — голова одного укатилась в неизвестном направлении и на крик «Акцио башка идиота» не отзывалась.

— Как можно было потерять чью-то голову? — ворчал Драко, пока ползал по грязной улице и подсвечивал себе землю Люмосом.

— Я был слишком занят, чтобы сохранить твою, — Тео раздражённо пнул деревяшку и вновь взмахнул палочкой. — Акцио голова мертвеца! Пожалуйста! Кис-кис-кис…

Ничего не отозвалось.

— Прекращай орать. Включи лучше мозги. Куда она могла укатиться?

— Наверное, туда, — Тео ткнул палочкой в сторону кучи сваленных поддонов и направил Бомбарду.

В воздух взметнулся фонтан щепок и кусков дерева. Доски разлетелись, чуть не сбив их с ног ударной волной.

— Прекрати, ты сейчас здесь всех маглов разбудишь. Давай руками разгребай.

Ещё минут пять они потратили, ковыряясь в куче досок, но несчастную голову всё же нашли.

— Опять проебёшь, — Малфой тут же забрал её себе и крепко прижал левой рукой к груди, на что Тео лишь пожал плечами.

Не проебёшь, а тактически отложишь.Но сейчас с Драко спорить не хотелось. Малыш и без этого был слишком измотан и со своей раненой лапкой выглядел откровенно жалко. Хотя сам Тео тоже был не в состоянии тащить левитацией четырёх мёртвых здоровяков, поэтому просто слегка приподнял их над землей и поволок за верёвку.

Ночь. Улица. Разбитые фонари.

Они брели по тёмному переулку, напряжённо оглядываясь, выискивая взглядом подозрительные движения, и Теодора не покидало ощущение сюрреалистичности происходящего.

В детстве он так катал игрушечного дракончика на колёсиках, а теперь тащил за собой связку мертвецов. Ещё и Малфой, словно пони на параде, гарцевал рядышком с отрезанной головой в руках. Что бы на это сказала Гермиона?

— Как насчёт того, чтобы помочь аврорам напасть на след Долохова? — тихо спросил Драко. Он еле волочил ноги и мерзко шаркал ботинками при ходьбе. — Наше содействие успокоит Грейнджер, уберём чужими руками учеников Антонина и сможем жить спокойно.

Теодор ответным энтузиазмом не воспылал.

— Ты предлагаешь ослабить наших? Совсем с ума сошёл? Для всех мы Пожиратели смерти, ими и останемся. Я бы предпочел, чтобы наша сторона победила, иначе нам вечно ползать в ногах у Министерства. Ты вообще думал о том, что будет дальше, когда ссылка прекратится? Пойдешь лизать задницы чиновникам, чтобы тебя перестали считать за изгоя? Устроишься на работу каким-нибудь жалким продавцом?

Малфой от такого споткнулся и выронил голову, но быстро поймал и прижал к груди покрепче. Теодор тяжело вздохнул и сильнее потянул за верёвки. Даже с чарами левитации мертвецы весили, словно откормленный взрывопотам. Ни конца, ни края антиаппарационного барьера видно не было.

— Исключено. Но Долохова надо устранять, а через аврорат это легче всего.

— Рассуждаешь, как гриффиндорец. Идти и всё крушить. Дальше что? Натянешь красный галстук? Долохова достаточно сместить и отправить обратно в Болгарию или откуда он там вылез. Мы же можем занять третью сторону и установить тот порядок, который устроит нас самих. Неужели ты не хочешь быть свободным? Не подчиняться приказам идиотов?

— Долохов собирается убить нас, — пробубнил Драко.

— Плевать, что он там собирается. Если управление Пожирателями возьмёт кто-то из наших, то Антонин ничего не сможет, — со злостью ответил Нотт.

И они оба замолчали. Тео думал. Много думал и наблюдал, как Малфой шаркает ногами по дороге. Работать на Министерство и тем более помогать аврорам он точно не собирался. При этом намерения Антонина были ясны и прозрачны. Долохов устроит показательную казнь, а умирать Теодору совсем не хотелось. Похоже, с этой стороной им дальше не по пути. Но идея Драко всё равно пахла идиотизмом. Посадят Антонина, а что будут делать с учениками? Авроры всех не переловят, а значит, всю жизнь прятаться и оглядываться. Нет, Долохова нужно было просто сдвинуть с лидерских позиций и заставить отозвать своих цепных псов.

В напряжённом молчании они дошли до еле видимой полупрозрачной пурпурной завесы. Тонкое, почти незаметное фиолетовое поле, которое пролегало через середину улицы, накрыв собой половину домов и часть дороги. С опытом становилось легко замечать границу барьера — по преломлению света и слабому фиолетовому оттенку. И Нотт даже вздохнул с облегчением, когда увидел как пурпур играет бликами в воздухе, но через секунду схватился за палочку и замер. За барьером их уже ждали. Взгляд проскользил по чёрной фигуре у противоположной стены: высокий мужчина, поза расслабленная, в руках не палочка, а зажжёная сигара. Тео расслабился и спрятал Орешек в кобуру.

— Справишься дальше без меня? — спросил он, толкнув Малфоя в бок.

Драко поднял глаза и, осмотрев фигуру, коротко кивнул. Нотт-старший. Сквозь полупрозрачный барьер виднелся силуэт отца с идеально ровной спиной и неизменно дымящейся сигарой, зажатой между пальцами. Теодор погладил фамильный перстень. Появление папочки в магловском районе почти не удивило его. Кольца позволяли родителям отслеживать местоположение детей, призывать домой, а в некоторых случаях и наказывать. Но про эти свойства Тео знал лишь понаслышке. Отец почти не пользовался возможностями перстня. Только изредка появлялся поблизости, но за всю жизнь это случалось раз десять, не больше. А с самого начала ссылки — так вообще впервые.

— Сын, — вместо приветствия кивнул Нотт-старший, когда Теодор прошел сквозь барьер и встал рядом.

— Отец, — Нотт-младший почтительно склонил голову.

Папенька привычно поднёс сигару к губам, глубоко вдохнул и спокойным, низким голосом произнёс:

— Вы четвёртого упустили.

Тео тоже вытащил сигарету из пачки и вставил в зубы.

— Где он?

— Мёртв, но на его месте уже должны были быть вы оба. Халатно сработали… — отец строго взглянул на Теодора. — Мерлин, только не используй палочку как прикуриватель. Это не твой уровень. Сохраняй лоск.

Он вытащил из кармана инкрустированную драгоценными камнями зажигалку, лязгнул и поднёс к сигарете.

— Спасибо, — смиренно поблагодарил Тео. То ли за мертвеца, которому отец не дал сбежать, то ли за то, что дал прикурить, а может потому, что папа побеспокоился и пришёл.

Вдох. Треск огонька и запах табака. Сизый дымок воспарил ввысь. Они вдвоём молча курили, разглядывая заброшенные здания и дикую магловскую живопись на стенах. В воздухе плавно кружили белые снежинки. Нотты не спешили, Нотты обдумывали каждое слово, которое собирались сказать друг другу.

— Ты доволен? — наконец спросил отец, стряхивая на землю пепел с сигары.

— Не очень, — честно признался Тео. Врать родителю было бессмысленно. Он наверняка даже был более осведомлен о происходящем, чем сам Теодор.

— Отчего же? Амикус мертв.

— Долохов мешается, — нахмурился Нотт-младший и снова поднёс сигарету к губам.

— Хочешь сказать, что эта проблема тебе не по зубам?

— Пока ещё не знаю… Возможно, в одиночку будет сложно…

— Сложно? — отец разразился громким смехом и достал из нагрудного кармана платок. — Посмотри на себя, ты весь грязный.

Он смочил ткань Аугуаменти и начал тереть тонкой шёлковой тканью лоб сына, потом щёку. Теодор стоял, хмурился и глядел на отца исподлобья, но ни слова не говорил. Легче было перетерпеть сеанс отеческой заботы, чем спорить. Старик был упрям. С него сталось бы схватить его за руку, отвести домой и передать Грегу с назиданиями, чтобы тот следил за правильным питанием. Теодор сглотнул слюну вместе со своим раздражением и унижением. К счастью, Малфой этого не видел… Отец умывал его, как кошка котёнка. Какой позор. В конце концов, ему уже было двадцать два года! Он был взрослый и даже очень тёмный волшебник.

— Ну пап!

— Не папкай!

Тео не выдержал и отмахнулся от руки отца.

— Прекрати, я уже не ребенок!

Нотт-старший посмотрел на него таким взглядом, словно сын только что дал ему пощёчину.

— Неужели мой мальчик повзрослел? Я тронут. Тебе всего лишь понадобилось загреметь в Азкабан, попасть в ссылку, настроить против себя своего учителя и ещё штук пятьдесят его хорошо обученных тёмных волшебников, убить у всех на глазах одного из чистокровных Пожирателей смерти, состоящего в совете… Ах да, к тому же ты ещё жениться и овдоветь успел. Сделал бы хотя бы наследника, потом вдовел. Но нет. Ты же по моим стопам идти не желаешь…

— Отец, не драматизируй.

— И как думаешь из этого выбираться?

Теодор промолчал. Ему не слишком нравилось, когда его отчитывали, словно ребенка. Нотт-старший закончил приводить сына в порядок, по-отечески смахнул его волосы со лба и вздохнул.

— У меня час назад был любопытный разговор с Люциусом, который, в свою очередь, совсем недавно пообщался с Долоховым, — он достал из мешочка фамильное кольцо с буквой «М». — Люциус просил тебя повлиять на Драко. Его наследник изрядно подпортил отцу кровь, и, если он продолжит в том же духе, то Малфой потонет, а вместе с ним и мы.

Теодор нахмурился. Это было странно слышать. Его отец никогда не выступал открыто и то, что он решил вдруг встать на сторону Люциуса, вызывало большие опасения. Видимо, ситуация складывалась не в их пользу.

— Он его снимет и выкинет.

— Не снимет. Люциус в бешенстве и больше не спустит мальчишку с поводка. Ты бы видел его после того, как он узнал про ваш поход в Министерство. Мне пришлось влить в него бутылку огневиски, чтобы хоть как-то заставить успокоиться. Подумай о другом, Теодор. Мы можем стать властью. Настоящей. Малфой окажется перед нами в неоплатном долгу, и мы будем силой. Министерство в одной руке, во второй — Пожиратели смерти. Волдеморту такое и не снилось…

Теодор повертел кольцо в пальцах.

— Хорошо, отец. Я подумаю об этом…

***

Домой Тео вернулся глубоко за полночь и сразу отправился к Гермионе. Малфой, конечно же, уже спал там. Вдвоём с Золотой девочкой, в обнимку под толстым белым одеялом. Нотт на секунду замер над ними, разглядывая их расслабленные лица. Такие безмятежные, доверчивые. Словно крохотные птенчики на ладони. Осталось только сжать кулак и почувствовать хруст косточек. Это был очень удобный момент, чтобы надеть на Малфоя перстень. Очень логичный момент. Малыш и рта не успел бы раскрыть, как оказался закованным. Но почему-то поступать так с Драко не хотелось. Они же могли позволить себе расслабиться? Хотя бы в одной кровати друг с другом? Рядом. Вместе… Пусть спят спокойно. Теодор лёг с другого края, не потрудившись раздеться. Плевать. Он слишком устал от всего этого. Фамильное кольцо Малфоев так и осталось лежать в штанах…

Утром оказалось, что зимой в их комнате особенно холодно. Похоже, не работали бытовые согревающие амулеты или что там у маглов служило для таких случаев. Кончик носа замёрз и онемел. Может, им стоило наложить согревающие чары на спальню? Но вчера об этом никто не подумал, и теперь Тео мёрз. Ему даже снилось, что он гуляет босиком по снегу и ловит языком снежинки. Поэтому, когда тёплая Гермиона выскользнула из-под его руки, весь сон сразу же пропал. Было слишком уютно лежать под пуховым одеялом и греться о её мягкое тело, но стоило Грейнджер встать, как сразу же стало пусто и холодно. Теодор лениво приоткрыл один глаз, прикидывая, не погреться ли о Драко. Но тот дрых в позе окаменевшего мертвеца, лежал слишком далеко и тянуться к нему было откровенно лень…

— Поспи ещё, — Гермиона укрыла Теодора одеялом, нежно скользнула кончиками пальцев по волосам, а потом, словно мираж, исчезла за дверью ванной комнаты.

Только сон всё равно никак не возвращался. Нотт лежал с закрытыми глазами, обдумывая ночной разговор с отцом. Стоило ли ему вмешиваться в семейный конфликт Драко?

Его семья из века в век спокойно лавировала между двух полюсов, и Тео сам никогда не желал становиться чем-то вроде знамени победы. Зачем лезть вперёд, как таран, когда можно быть тем, кто задаёт вектор действий? Но Малфои, в отличие от Ноттов, любили выступать на публику ярко и эффектно. Они обожали красоваться и находиться в центре внимания. И было глупо отрицать, что Люциус являлся сильной фигурой на политическом поле. Как ни крути, вся их жизнь могла стать намного проще, если бы малыш прекратил заниматься саморазрушением и подумал, с какой выгодой он мог бы использовать влияние отца для себя.

Возможно, Драко ещё скажет спасибо за то, что Теодор помог ему перешагнуть тупое упрямство и вернуться в лоно семьи?.. А возможно, сломает ему за это пальцы. Опять. Тео усмехнулся. В первый раз, что ли?

Он нехотя встал с кровати, ощутив, как холодный воздух облизывает босые ноги, и взглянул на спящего Драко. У него самого после вчерашней стычки болело и ломило всё тело, но Малфой спал, словно светловолосый ангел. Запусти сейчас в комнату толпу бабушек, так они наверняка бы растеклись в умилении и защипали щёки малыша-Драко до кровавых подтёков. Ангел, ну конечно. Нотт согнулся, проверяя в кобуре на ноге Матильду. Крошка тоже выспалась. Тео поиграл ею в руке и направил кончик лезвия на спящего Малфоя. Убедить его добровольно надеть фамильный перстень явно не удастся. Может, Матильда сможет повлиять? Он тяжело вздохнул и спрятал нож обратно. Пусть пока малыш поспит, ему вчера и без этого досталось.

Теодор тихонько толкнул дверь в ванную и шагнул на растрескавшийся белый кафель. Ледяной и промёрзший, как всё в этой квартире. Он представил, что пол — это лава, и в два шага проскочил босыми ногами по плиткам, не наступив при этом ни на одну трещину или стык.

— Та-дам! — Тео с видом чемпиона встал на тёплый пушистый коврик у раковины и театрально вздёрнул вверх руки.

Грейнджер захлопала в ладоши, поощряя божественную ловкость победителя. По крайней мере, Нотт понадеялся, что это. Не его же дебилизму ей радоваться.

— Я тебя разбудила? Прости.

— Не страшно.

— Вам не стоило вчера уходить без меня.

— Соскучилась?

— Беспокоилась.

Тео усмехнулся и снисходительно взглянул в её сторону. Ну конечно, нам только тебя там не хватало. Интересно, какую легенду для неё сочинил Грег? Куда они вчера так стремительно ушли? Он взглянул на неё, надеясь найти подсказку в выражении её лица. Но Гермиона безмятежно лежала по самый подбородок в густой белой пене и выглядела совершенно расслабленной. Раз не кричит и не плюётся огнём, то, видимо, о нападении она не в курсе. Теодор макнул пальцы в горячую воду. Ему хотелось залезть к ней, но ванная была слишком маленькой, чтобы уместиться там вдвоём, и от этой мысли пришлось отказаться. Жаль.

— Мне нужно было встретиться со своим отцом, — ровно произнёс он, даже не соврав.

— Драко сказал, что вы поможете аврорату арестовать Антонина.

Что?

Теодор замер. Поморгал. Теодор беззвучно застонал. Малфой вообще хоть когда-нибудь начнёт слушать других или кому он вчера распинался?

— Драко так и сказал?

— Я понимаю, что для вас это значит… пойти против устоев семьи… И ты не представляешь, как сильно я ценю вашу помощь, — Гермиона запнулась, провела мыльной ладонью по плечу, словно собираясь с мыслями, и выдохнула: — Спасибо. Вы с Драко действительно удивительные люди…

Ты даже не представляешь, насколько. Мы с ним почти святые. Ангелы. Тео усмехнулся и взглянул на себя в зеркало — святой лик был изрядно помят: волосы взъерошены, под глазами залегли синяки, а щёки заросли мелкой тёмной щетиной. Переубеждать девочку не хотелось. Пусть верит в их непорочность. Нотт провёл пальцем по подбородку, прошуршав по колючей поросли. Как всегда она так быстро отрастает… Может, походить так? В квартиру к Грегу идти было лень. Тео открыл зеркальную дверцу шкафчика в слабой надежде найти здесь что-то, чем можно побриться.

— Бинго! — подцепил пальцами опасную бритву годов этак пятидесятых и звонко раскрыл её в одно движение. Металл красиво блеснул в свете потолочной лампы. — Смотри, какой раритет.

Грейнджер повернула голову на бок и с интересом взглянула в его сторону.

— И ты умеешь ею пользоваться? — с сомнением спросила она.

— Спрашиваешь.

Теодор провёл подушечкой пальца по прохладному лезвию, которое на удивление оказалось достаточно острым.

— Может, сходишь возьмёшь свою? — кажется, девочка не верила в его способности.

— Слишком скучно, — хмыкнул Тео.

Он ещё немного покопался и извлёк из того же шкафчика облезлый помазок с костяной рукоятью и какую-то глиняную миску для взбивания пены. Его отец всегда брился только такой, поэтому Теодор прекрасно знал, с какой стороны её держать. Остальные нюансы он на себе не испытывал, но видел тысячу раз, как Нотт-старший водил острым лезвием по щекам.

— Рискнём? — он помешкал, а потом в один рывок стащил через голову футболку и осторожно посмотрел в зеркало на Гермиону.

Девочка не ответила. Она молча скользила глазами по его шрамам на коже. «Предатель» между лопатками, криво отражённое в зеркале «Улыбайся» у самого сердца… За исключением тех случаев, когда они занимались сексом, Теодор впервые стоял перед ней полуобнажённым. Он избегал раздеваться. Просто слишком сильно ненавидел, когда люди на него смотрели, как на труп милого щеночка, разорванного оборотнем. Когда печально сводили брови и глядели в его сторону мутными от подступивщих слёз глазами. Как у дохлых рыб. От этих жалостливых взглядов было некомфортно и всегда хотелось сбежать. И стягивая сейчас с себя футболку, Нотт искренне надеялся, что это будет выглядеть буднично. Будто бы он всегда впускал людей в настолько личное пространство. Что для него это ничего не значило. И что этот шаг не дался ему с таким трудом.

Грейнджер беззастенчиво пялилась, и не думая отводить глаза. Только смотрела она на него по-другому. Не с жалостью. А так, словно любовалась…

Так странно.

Нотт хмыкнул и попытался сделать вид, что не замечает её взгляда. И что ему вовсе не хочется улыбнуться. Ни капельки. И уголки губ вовсе не подрагивают. Это спазм. Он сосредоточенно почистил зубы и приступил к бритью. Гермиона наблюдала за каждым его движением. Следила как перекатываются мышцы на руках под шрамом «Шлюха» и под Тёмной меткой. Кусала губу и молчала. Ему казалось, что если он закроет сейчас глаза, то её взгляд будет ощущаться на коже подобно солнечному зайчику, который перепрыгивает с буквы на букву. И от этого на душе становилось даже тепло.

Скрипнула дверь. В комнату тихо вошёл Малфой. Он молча встал рядом с Тео, взял его зубную щётку и принялся умываться. Правая рука Драко была заботливо перебинтована и густо намазана целебными мазями. Из-за чего от него разило почти как от Хагрида: шалфеем, фенхелем и анисом… ещё бы кислым сидром его сбрызнуть и был бы тот же самый аромат. Тео поморщился, но от комментария воздержался.

Почему-то сейчас было слишком хорошо и спокойно.

Одна нежилась в ванне, другой брился, третий чистил зубы. И все расслабленно молчали. Выглядело всё так буднично, словно они уже прожили вместе лет сто. При этом так спокойно, словно они были вместе с самого рождения. Только тихое шуршание зубной щётки и слабые всплески воды.

— Тебе помочь? — Тео сполоснул бритву и придирчиво взглянул на Драко. Этот тоже оброс, но, судя по его руке, ни палочкой, ни бритвой он воспользоваться пока не мог.

— Нет, — Малфой провёл пальцем по своей щетине и тяжело вздохнул.

— Просто скажи, что ты трусишь.

— Нотт, не начинай.

— Говорят, твой отец отращивает бороду, пошёл по его стопам? — Тео подмигнул Гермионе. — Ставлю сто галлеонов, что ему просто нравится, когда его уговаривают.

— Ты мне за вчерашний вечер ещё должен сотню.

— Не будь таким трусом.

Она улыбнулась:

— Вы как дети.

Малфой гневно взглянул в сторону Тео и уселся на маленькую табуретку у раковины.

— Брей, но чаевых от меня не дождёшься.

А как же. Скупердяй.

Скупердяй, который уже лет пятнадцать ведётся на одни и те же манипуляции. Теодор хмыкнул, обмакнул кисточку в пену, взял Драко за подбородок и намазал одну сторону лица. Малфой сжал челюсть но не пошевелился, только выдавил сквозь зубы злобное:

— Порежешь — убью.

— Не переживай, — Нотт заставил его склонить голову набок и тщательно намазал пеной вторую сторону. Щека, подбородок, местечко над губой. Драко поморщился, сдерживая подступающее чихание. У Малфоя щетина была мягче и реже, наверняка если б этот решил отрастить бороду, то ходил бы с жиденькой растительностью на манер горного козла. Тео взял бритву в руку и перекатил между пальцами.

— Видишь, совсем не страшно, — широко улыбнулся он, показав клыки. Специально оскалился на манер оборотня, чтобы слегка припугнуть.

— Молчи и брей, — нахмурился Малфой.

Теодор запустил пальцы в белые волосы, слегка потянул, заставляя откинуть голову назад, и приставил лезвие к щеке. Тонкая кожа и холодный, блестящий металл. Кадык Драко беззащитно дёрнулся. Он был сейчас такой беспомощный с этой своей перебинтованной рукой, что просто прелесть. Весь в его власти. Тео прижал бритву и провёл ею вверх. Немного сильнее, чем требовалось. Надавил бы чуть побольше, и был бы порез, чуть ниже — и из его горла хлынула бы горячая кровь. Нотт смахнул лишнюю пену в раковину, склонился к уху Малфоя и тихо прошептал:

— Решил сотрудничать с Орденом, придурок? — он вновь мягко, почти любовно провёл острым лезвием по коже, собирая мыло с щеки.

— Совсем идиот? — Драко дёрнулся и на коже образовался тонкий порез. Он зашипел и так же еле слышно прошептал: — Уберём лишних чужими руками, и всё.

Нотт вновь проскользил бритвой по коже. Он старался действовать тщательно и аккуратно. Не спеша. Провёл лезвием над его верхней губой и снова склонился над ухом.

— Ты думаешь, в Ордене совсем идиоты сидят и согласно побегут выполнять твои приказы?

— Ты думаешь, я этого не знаю? — злобно прошипел в ответ Малфой, и Тео ощутил его горячее дыхание с запахом мятной пасты на своей коже.

В месте пореза на щеке Драко, начала алыми бусинами скапливается кровь. И почему-то было упоительно приятно видеть его таким беззащитным. Теодор провёл пальцем по ранке, пачкая самодовольную морду красным.

— Тебе нужно поговорить с отцом, — Нотт сжал ему волосы у корней и хищно улыбнулся, так, чтобы тот мог видеть этот оскал в зеркале. Даже не думай отказываться, придурок. Драко сложил пальцы в жесте «Иди на хуй» и достал палочку из кобуры.

Напряжение между ними стало почти осязаемым. Тео замер с опасной бритвой, приставленной к его горлу, Драко незаметно навёл кончик своей палочки на него.

Гермиона же ничего этого не замечала и совсем не слышала, о чём они переговаривались. Она безмятежно откинула голову на бортик ванны и расслабленно наблюдала за ними. На её розовых губах плясала нежная улыбка. Тео тоже ей мило улыбнулся, склонился к Малфою, положив ему подбородок на плечо и вновь провёл бритвой по коже.

— Зачем ты вечно лезешь вперёд, придурок? — процедил он сквозь зубы. — И с чего ты решил, что можешь говорить за нас всех?

На последнем слове Нотт вновь прижал лезвие к шее и слегка надавил у самой гортани. Драко провёл кончиком языка по нижней губе и приподнял брови. Гадёныш смотрел на него так, словно бросал вызов. Ну, давай, нажми ещё посильнее. Порежь. Теодор обхватил его подбородок пальцами и наклонил голову вбок. Вновь острое лезвие проскользило по тонкой белой коже, собирая остатки мыльной пены. Со стороны Гермионы наверняка казалось, что он просто помогал другу.

Уголки губ Драко растянулись в поганой усмешке. Хотелось поставить гадёныша на место и хорошенько наказать. Царапнуть бритвой посильнее или стукнуть лбом о раковину? Нотт осторожно взглянул в зеркало на Грейнджер, проверяя, сможет ли он действовать незаметно для неё, и поймал её странный нечитаемый взгляд. Что-то в этом взгляде было не так.

— Да продолжите уже, не стесняйтесь, — Гермиона произнесла эту фразу с каким-то томным придыханием.

Тео замер, не совсем поняв, что Цветочек имела в виду. Он выпрямился и вопросительно взглянул на Драко. Тот тоже пожал плечами. Напряжение между ними лопнуло и рассеялось в воздухе, словно и не было. Что на них нашло? Правда, шептались на ушко, как подружки, и чуть не поубивали друг друга.

— Готово, — Нотт звонко шлёпнул по гладковыбритой щеке Малфоя и сполоснул руки в раковине. — С вас двести галлеонов.

— Запиши на мой счёт.

— Вы выглядели так, как будто вот-вот поцелуетесь… — тихо произнесла Гермиона и подняла невинный взгляд в потолок, словно молилась.

— Что? — переспросил Нотт и тоже взглянул вверх.

Это ей небеса сейчас нашептали или магловский боженька насоветовал?

Теодору захотелось найти наверху того умника, который внушил ей такие дурные идеи.

— Может, вам стоило бы попробовать?

Грейнджер перевела взгляд на Тео, и стало абсолютно ясно, что их девочка говорила серьёзно. Захотелось рассмеяться от абсурдности этой мысли, но Теодор здраво рассудил, что улыбаться тут бессмысленно. Лучше сразу расставить точки над «и». Он строго взглянул ей в глаза и коротко отрезал:

— Нет.

— Это не честно! Вы от меня требуете… всякого. А сами?

— Какое «честно», Грейнджер? — тут же вспыхнул Малфой.

— Я не шучу. Почему бы вам не попробовать? — медленно, едва ли не по буквам произнесла она, с упрямством глядя Драко в глаза. Видимо, решив, что из них двоих именно он самый неприступный бастион.

— Мы взаимодействуем только с тобой, — так же медленно, словно неразумному ребёнку, разъяснил Малфой.

Нотт прислонился к стене, с любопытством наблюдая за ними. Он всегда любил наблюдать, как они спорят. Чем сильнее они разозлятся, тем яростнее их всех ждёт секс в конце.

— В прошлый раз ты прикоснулся к нему.

Тео поправил член в штанах.

И побыстрее бы. Медленно как-то разгоняются.

Малфой внезапно открыл рот, закрыл и покраснел. Как выброшенная рыба на сушу. Вспомнил. Натурально так покраснел, а потом так же резко побледнел, и Тео подумал, что ещё ни разу не видел у него такой реакции. Ну, подумаешь, прижался носом к его шее во время оргазма. В рейдах они и более близко соприкасались друг с другом. Хотя, конечно, ни у кого в тот момент член не стоял… Но в чём трагедия?

— Случайно! — голос Малфоя выдал тонкую ноту.

Теодор прыснул в кулак от смеха, чем заслужил ненавидящий взгляд от Драко. Блондиночке было неловко. Кто бы мог подумать. Гермиона разочарованно выдохнула и развернулась в сторону Нотта, вопросительно вскинув брови.

— Как насчёт тебя?

Он только покачал головой:

— Я пас. Пробовал, не понравилось.

Уточнять, что в той ситуации с Амикусом его никто особенно и не спрашивал, он не стал. А зря. Эффект от его заявления получился противоположный. Вместо того, чтобы расстроиться и отступить, она неожиданно взбодрилась. В её глазах словно из пепла воскрес феникс. Блядский такой феникс размером с жирную индейку.

— Но пробовал же!

— Я много что пробовал, чего повторять не хочется, — мрачно произнёс Нотт.

— Давайте заключим сделку?

Глаза Драко снова расширились.

— Нет!

Теодор перевёл взгляд с Гермионы на Малфоя. Малыш нервничал. Уголки губ Нотта едва дёрнулись в лёгкой улыбке.

— Какая твоя ставка? — Он слегка наклонил голову вбок и глумливо прицокнул языком. — Ты предлагаешь мне практически изнасиловать его, — снова пауза и чётко выверенная, взвешенная по граммам полуулыбка. — Надругаться над его девственной ротовой полостью. Опорочить всю его чувственную мужественность. Потоптаться своим грязным языком по нетронутой благодетели, забрать последний оплот его невинности…

Он окинул глазами Малфоя, подбирая ещё метафоры. Поток красноречия споткнулся об испуганный взгляд Драко. В его глазах легко читалась паника и немой крик. Тео упёрся языком в щеку и задумчиво приложил указательный палец к губам.

— Это должно быть очень и очень хорошо оплачено.

— Иди к чёрту, — Драко резко вскочил, опрокинув стул, и прижался спиной к стене. Будто бы его и вправду прямо сейчас кто-то собирался насиловать. — Я не стану тебя целовать.

А в голове у Тео внезапно возникла яркая, насильно внедрённая картинка, как кто-то с удивительно знакомыми бледными руками нарезает его вырванный, истекающий кровью язык на поразительно узнаваемой разделочной доске.

Ну да, намёк понял. Легилимент в панике прибег к магии. Ты только что продемонстрировал мне своё слабое место, Драко.

— М-м-м. Принято, — протянул он, глядя Малфою в глаза.

Тот показал вульгарный жест.

Нотт опять цокнул языком. Малыш где-то растерял все свои манеры. Но стоило признать, что даже такая похабщина удавалась ему вполне забавно.

Пока они перекидывались фразами и сжигали друг друга взглядами, Гермиона вылезла из ванны, закуталась в полотенце.

— Знаете что? Я тоже могу, — она подошла к ним и, встав на носки, с нежностью поцеловала Драко. Долго, медленно, тягуче. Теодор видел, как сладко скользят по губам их языки. Грейнджер обняла его лицо ладонями, потёрлась носом о щеку и достаточно громко, чтобы Нотту тоже было слышно, прошептала: — Я хочу увидеть, как ты вот так же целуешь Тео.

Драко приоткрыл рот. Нахмурился и категорично скрестил руки на груди.

— Или развлекайте друг друга без меня, — не дожидаясь их ответа, Гермиона вышла из ванной.

В комнате повисла густая тишина. Нотт, оставшись без поцелуя, нахмурился. Его, видимо, она решила проигнорировать? Драко смотрел на него так, словно пытался убить одним взглядом. Этот чем недоволен? Теодор запустил руку в карман штанов и нащупал кольцо.

— И что это значит? — хрипло спросил Малфой.

Нотт сокрушённо покачал головой. Мерлин, и это ещё спрашивает легилимент? Видимо, совсем кровь в член ушла.

— Это значит, что она решила поиграть.

Драко нахмурился, с сомнением глянул на Нотта. Мерлин, когда дело касалось Грейнджер, он невероятно медленно соображал.

— Она лишила нас секса.

— Я понял, — сквозь зубы процедил Малфой.

Несмотря на свою злобную шипящую интонацию, Драко всё так же стоял, беззащитно прижавшись к стене. Нотт откашлялся, вытащил палочку из заднего кармана штанов и медленно шагнул вперёд, смакуя напряжённый взгляд Драко. Тот вздрогнул и сдвинулся в бок по стене. Тео тоже сделал маленький шажок вбок и по направлению к нему… Малфой ощутимо нервничал. Он серьёзно боялся, что Теодор решит его поцеловать? Видимо, вчера ему совсем мозги повредило.

— Этого никогда не будет, — прошипел Драко.

— Никогда, — легко согласился Нотт.

Древко в руке приятно завибрировало. По нервным окончаниям пробежал колючий, ледяной ток. Кусай, Орешек.

— Петрификус Тоталус!

Драко застыл, парализованный. Тео подошёл и надел на его палец фамильный перстень. В ту же секунду в комнате ярко вспыхнуло белым, и Малфоя неожиданно затянуло порталом. Засосало как в слив. Словно Нагайна проглотила.

Резко стало совсем пусто и немного гадко на душе.

Неловко получилось.

Комментарий к 30. Перстень

А у нас новая оболжка ;)

Пин: https://pin.it/3LYXwgD

Видео: https://t.me/aris_gde_glava/181

========== 31. Снежок Альбус Дохлопёс ==========

Гермиона лёгкой птичкой вспорхнула по ступеням Министерства. Каблуки звонко отстучали по камню. Одна ступенька серая, гранитная и отполированная, вторая слегка сколота слева, третья — с трещинкой посередине. Всё как всегда.

Единственный выходной закончился, и предстояло посмотреть, как её отдел пережил пожар. Она толкнула тяжёлые дубовые двери и удовлетворённо хмыкнула. По крайней мере, Атриум внешне выглядел так, словно ничего и не случалось. Внутри по-прежнему сновало множество людей, по-прежнему вспыхивали зелёными огнями транспортные камины, а фонтан по-прежнему оглушительно шумел в центре.

Грейнджер остановилась на секунду, наслаждаясь гулом толпы и этим мгновением. После того, как окажешься на волоске от смерти, начинаешь видеть мир как-то иначе. За год работы здесь ей стало настолько привычно наблюдать эту суету, что она даже перестала замечать, как вокруг красиво: как летают чудесные бумажные самолётики из отдела в отдел, как забавно выглядят волшебники в своих старомодных одеяниях, и как игриво скачут блики магических светильников по отполированному камню стен.

Гермионе хотелось жить и сворачивать горы. Она счастливо вдохнула министерский воздух и непроизвольно сморщилась. В нём едва уловимо ощущалась вонь горелого дерева. Пахло не сильно, совсем немного, но напоминание о происшествии дышало в затылок и царапало затылок острым, холодным когтем.

Грейнджер тряхнула волосами, отгоняя ненужную мысль, и бодро двинулась дальше. Прямиком к золотым воротам лифта, по квадратным плиткам гранитного пола, не наступая на стыки, совсем как Тео этим утром. Всё будет хорошо. Главное, добро опять победило зло. По-другому и быть не могло.

Она бодро шагнула в кабину и улыбнулась стоящим там людям. Хотелось обнять целый мир. Только мир в ответ обнимать не хотел. В лифте, кроме неё, стояло двое: лысоватый мужчина и женщина, полная, похожая на сдобную пампушку. Оба хмурились и раздражённо молчали. Это было особенное молчание, такое очень густое и тягучее, как древесная смола. Оно ощущалось в воздухе словно споры ядовитой омелы. Хотелось чесаться и бежать из кабины не оглядываясь. Особенно сильно это напряжение исходило от женщины. Если кто и был здесь ядовитой омелой, так это точно она. Волшебница выглядела так, словно задержала воздух в лёгких, вот-вот посинеет и со свистом взорвётся прямо в лифте.

— Отдел магического правопорядка, пожалуйста, — Гермиона вежливо улыбнулась мужчине, любуясь красивыми белыми бликами от света ламп на залысине.

Проплешина на его макушке была блестящей, как первый снег. Как отполированное столовое серебро. Захотелось подышать ему на лысину и протереть рукавом. Но Грейнджер сдержалась. Неприлично.

А Нотт бы обязательно протёр.

Она закусила губу, чтобы не рассмеяться. Настроение было лёгкое и воздушное. И хоть Гермиона покидала квартиру с грозно нахмуренными бровями, но в ванной, глядя на своих двоих парней, она искренне веселилась. Мальчишки такие мальчишки. Чего они боялись? Драко и Тео легко спали рядом, закинув друг на друга ноги, не глядя пили кофе из одной кружки, даже лежали абсолютно голые вместе с ней на полу. Но при этом как огня боялись прикоснуться друг к другу сознательно. Это было так забавно.

Лифт двинулся, пол слегка спружинил в ноги, и Гермиона взялась за перила, чтобы не упасть. Женщина-пампушка и мужичок с проплешиной немного помолчали и, словно забыв о третьей лишней, вернулись к спору. Точнее, лысенький сухарик стиснул челюсти и опустил виноватый взгляд в пол, а его сдобная булочка продолжила высказывать недовольство:

— Ты когда начнёшь складывать свои вещи? Носки, Маркус! Я устала собирать их по всему дому…

Грейнджер, конечно же, очень постаралась не слушать, абстрагироваться и пропеть песенку в голове, но бубнёж дамы елозил и елозил как холодная пила по костям, не прекращаясь.

— Я разбила свою любимую вазу, когда споткнулась о твою новую метлу для квиддича. Зачем тебе вообще метла? Ты последний раз летал лет тридцать назад, ещё в школе. Тебе спину защемит, если вздумаешь на неё сесть! Кто потом тебя разгибать будет?

Гермиона переступила с ноги на ногу и возвела глаза в потолок. Мужчину стало немного жалко, а ей самой — сильно неловко. Ещё и лифт тащился еле-еле, как беременный глизень. Она даже невольно задумалась — в какой момент в отношениях наступает этот этап — когда мелкие, милые привычки превращаются в раздражающий быт?

По своему опыту судить было сложно. Она жила вместе с Ноттом и Малфоем всего два дня, и у неё никогда не было серьёзных отношений прежде. К тому же, стоило смотреть правде в глаза: то, что возникло между ними тремя, никак нельзя назвать серьёзным. Вряд ли они проживут вместе тридцать лет, как эта пара. И пускай Тео в быту не утруждался складыванием своей одежды по полкам. Чтобы ворчать и подбирать за ним, был Драко. И пускай Малфой бесил излишним педантизмом, но его с лихвой уравновешивал Теодор. Её губы непроизвольно дрогнули в улыбке, как всегда, когда она думала о них.

Вчера утром Малфой потратил два часа на то, чтобы аккуратно разложить по полочкам свои вещи, но, когда он отвернулся, Нотт тайком переложил некоторые из них в другие места. Носки с зайцами Тео заткнул в ботинки, духи переставил на полку выше, а чёрную футболку поменял местами с брюками. Очень аккуратно и ровненько, как если бы Драко сам так складывал. И когда Малфой не смог найти нужную вещь, Теодор сделал невинный вид и посоветовал побольше отдыхать: «Стареешь, малыш, память подводит. Но я забронирую тебе местечко в своём доме престарелых». Гермиону всегда забавляло, как мальчики уживаются вместе. Невозможные, невыносимые, хаотичные — никто из них не был создан друг для друга. И пусть они втроём будут вместе недолго. Зато их не ждёт скучный брак длиною во всю жизнь.

— А что за девица из отдела спорта? — женщина пригладила ладонью свою идеальную, без единого изъяна укладку — волосок к волоску.

— Но, Мириам, — мужчина слегка картавил и забавно тянул букву «р», — это племянница моей двоюродной сестры.

— Посмотри на себя! Какая племянница? Живот уже в брюки не помещается… Взрослый мужик носит кофе девчонке. Это аморально, Маркус!

Аморально? Гермиона поправила значок аврора у нагрудного кармана. На первый взгляд, в этом лифте именно она была воплощением правильности и порядка. Или, всё же, она была здесь самой аморальной?

Рубашка, строгая тёмно-синяя форма и перевязь кобуры на плечах. Долг, честь и достоинство. Блюсти закон и скрепы. Подавать собой пример. Наверняка Грейнджер выглядела со стороны как очень порядочная, приличная девушка. Она всегда старалась поддерживать такой образ — хорошего, умного, правильного человека. И в детстве, когда глядела на авроров, восхищалась ими и втайне хотела стать такой же. Быть стойкой, смелой, защищать слабых. Гермиона смотрела на их золотые жетончики и видела блеск героической славы, выправку, порядочность и честь. Поэтому в первое время после принятия в Министерство для неё было нечто волнительное в том, чтобы называться аврором. Однако постажировавшись год, она поняла, что доблестно сражается с кипами бумаг, храбро падает в грязь на тренировках и отважно бросается за кофе в столовую, когда им разрешают сделать перерыв.

Порядочная, о, да. Гордость волшебного мира. А ещё «гордость магической Англии» как-то случайно ввязалась в отношения сразу с двумя. Что бы сказала эта женщина в лифте, узнай она об этом?

Аморально, распутно, грязно.

Но так приятно. Легко и свободно. Гермиона обнимала одного и держала за руку другого во сне, любовалась ими, когда они брились и чистили зубы. Парни были забавными и смешными. Белый и тёмный. Снежок и пепелок. Грейнджер подумала, что когда-нибудь, когда обзаведётся собственным жильём, обязательно купит себе двух птичек. Ведь эти отношения рано или поздно закончатся, зато о парнях ей будут напоминать две её пташки — Снежок и Пепелок. И она никогда не будет держать их в клетке. Потому что каждое существо имеет право быть свободным и счастливым.

— И когда ты, наконец, подключишь наш камин к общей транспортной сети? Я устала добираться до мамы через общественный, Маркус! В прошлый раз мне отдавили все ноги в очереди к нему. Ты совсем обо мне не заботишься, — в голосе женщины промелькнули обиженные нотки маленькой девочки.

И Гермиона с удивлением взглянула на неё. Ей показалось, что прочная скорлупа ворчливой жены вот-вот треснет и в лифте останется та самая девчушка, которая когда-то влюбилась в этого мужчину. Только очень взрослая и очень обиженная.

— Мириам, хочешь, я сейчас для тебя это сделаю? Вот пойду и отправлю заявку в транспортный отдел?

— Ничего мне не надо, Маркус, — двери лифта открылись, и женщина гордо шагнула вперёд.

Её муж виновато улыбнулся Гермионе и засеменил следом, а она подумала, что эта женщина ведь тоже когда-то была лёгкой и свободной. Что её сломало?

Пара исчезла в коридоре, золотые решетки сомкнулись, и кабина двинулась вверх, а Грейнджер решила, что никогда с ней такого не случится. Никакого ворчания на своих двух парней и никаких застарелых обид, а станет совсем тяжело с ними — она упорхнёт, как птичка. Ведь все они свободны и кто-кто, а она точно знает, когда вовремя остановиться.

Лифт остановится на нужном этаже. Гермиона счастливо улыбнулась зеркалу на боковой панели и шагнула в своё светлое аврорское будущее. Потому что всё обязательно будет хорошо и никак иначе.

В стажёрской сегодня было более людно, чем обычно. Гермиона замерла, разглядывая беспорядок. Помимо привычной тёмно-синей формы авроров то тут, то там мелькали белые рубашки и воротнички. Пахло пылью, обречённостью и разогретым сыром. С каких пор в их отделе завелись канцелярские крысы?

— Грейнджер? — знакомый паренек из транспортного по имени Ормунд приветливо помахал рукой, проходя мимо.

Она не помнила его фамилию и про себя звала «луковая голова» за постоянный запах изо рта. К счастью, сейчас в пальцах Ормунда был зажат дымящийся пучок сухих трав, от которых шёл шлейф густого сизого смога. Поэтому луком не пахло, но в горле сразу же запершило, и захотелось закашлять. Транспортник очертил ещё одну руну в воздухе и невозмутимо пояснил:

— У вас тут в стажёрской гремликаны по стенам бегают, совсем расплодились.

— Гремли-кто? — Гермиона неудержимо закашлялась и удивленным взглядом проводила удаляющуюся спину. Ответа, конечно же, не последовало.

Людей в помещении было слишком много. Казалось, что если заставить их всех замереть на месте, тополучится не меньше четырёх человек на одну квадратную плитку пола. Вещи подселенцев занимали большую часть столов. Везде были кипы бумаг, канцелярские принадлежности и картонные коробки. Грейнджер двинулась к своему рабочему месту, чувствуя себя исследователем Арктики в снежную бурю: мимо широкоплечих людей-айсбергов, вдоль горы мётел.

Транспортники даже наладили сеть из бумажных самолётиков, и в воздухе парила целая бумажная эскадрилья служебных записок, от которых приходилось отмахиваться, как от липкого снега. Казалось, если она споткнётся и упадёт, то люди вокруг решат, что это ещё одна новая удобная поверхность, и сгрузят на неё очередную гору коробок. Было шумно. Кто-то громко ругался из-за отсыревшего летучего пороха, кто-то стучал молотком, кто-то пел гимн Министерства и только истинные хозяева помещения — авроры — сидели за своими столами тихо, словно ошалевшие мышки, и большими, испуганными глазами поглядывали на творящийся хаос. Гермиона медленно пробиралась бочком, вспомнив все советы тренера по ненавязчивой маскировке. Слиться с толпой, мебелью, добраться до тихого места… Киваем, улыбаемся и ни с кем не разговариваем…

Главное, не смотреть им в глаза.

Дружелюбные транспортники любили поболтать и, увидев в тебе собеседника, могли часам рассказывать про прутья для мётел, особенности древесины и лучший состав пороха.

Гермиона преодолела последние ярды, удачно не встряв ни с кем в разговор, и тяжело вздохнула. За рабочим столом её ждал новый сюрприз. Невилл Лонгботтом: немного помятый, со ссадинами на лице, неизменно гладкой причёской, клетчатым вязаным жилетом и скромной улыбкой. Он восседал на её стуле и по-хозяйски расставлял на полках свою коллекцию пресмыкающихся. На её полках! Свои экспонаты!

— Что здесь происходит? — Гермиона недовольно взглянула на его коробки с вещами.

— Ты пропустила утреннее собрание?

Невилл достал очередную баночку и любовно пристроил в самом центре полки. Ужик в жёлтом растворе. От переезда один глаз у него выпал и теперь плавал отдельно. Лонгботтом опечаленно взглянул на это безобразие, протёр стекло замшевой тряпочкой и поставил боком, так, чтоб отпавшую деталь не было видно.

— Боулденбад сообщила, что у Министерства настали тяжёлые времена и пока ремонтники занимаются реставрацией помещений, отделы будут работать вместе, — Лонгботтом достал маленькое чучелко медянки с отломанным хвостом и принялся его склеивать при помощи магии. — У нас соседи, Герм. И судя, по всему, тяжёлые времена — это надолго.

Гермиона поморщилась.

Она из года в год слышала эту фразу — тяжёлые времена. Они наступали регулярно, как календарный праздник. До войны: потому что Волдеморт вот-вот воскреснет, во время, потому что он никак не умрёт, после войны — потому что нужно немного потерпеть. Прошёл год, и вот опять настали тяжёлые времена. Какая неожиданность.

— Ты же не возражаешь, что я у тебя тут поселился? Мой стол отдали транспортникам, пришлось искать себе новое место. — Невилл сдвинул на дюйм баночку с заспиртованной гадюкой, громко отхлебнул кофе из бумажного стаканчика и протянул ей. — В тесноте да не обиде, правда, Герм? Хочешь?

Грейнджер было неловко отказать. Лонгботтом был тем, кто приютил её после пожара, тем, кто всегда брал на себя её ошибки, когда их ставили в напарники. Он был чудесным, хорошим, добрым…

— Конечно, Нев, — неуверенно улыбнулась она.

Драко распознал бы её ложь с первого слова, но Невилл, как мальчишка, расплылся в искренней улыбке и протянул ей наполовину полный стаканчик с кофе. Гермиона двинулась в его сторону, оба неловко стукнулись локтями, и остывшая липкая жидкость пролилась ей на блузку. Она недовольно взглянула на белую ткань и грязное коричневое пятно. Вот всегда так — всё светлое должно быть обязательно испачкано.

— Прости, прости…

— Не переживай, всё хорошо.

Грейнджер стиснула зубы и покачала головой. Невилл — милый парень, она его любила всей душой, но рядом с ним было слишком тесно. Слишком душно и нечем дышать. Ей тоскливо вспомнилась их квартирка, Драко и Тео. Хотелось туда и к ним. Почему-то рядом с этими двумя она чувствовала себя легко и свободно. Даже на одной маленькой, тесной кухне, когда Тео курил свои вонючие сигареты, а Драко ворчал, что она плохо готовит… Ладно. К соседству с Лонгботтомом просто нужно привыкнуть.

Гермиона высушила блузку при помощи магии и попробовала сосредоточиться на работе. К сожалению, пожар не затронул служебную почту, и её ящик ломился от записок. Смитерс требовал отчёт по делам её пропавшего старшего аврора Мартина, чтобы передать их другому специалисту, Люциус Малфой вновь запрашивал доклад о состоянии сына в ссылке. Гермиона тоскливо взглянула на служебную таблицу и взяла карандаш. Физическое здоровье. Странный пункт. Предполагалось, что она их будет осматривать? Не считая того, что Драко вернулся весь в крови после похода за хлебом, можно было сказать, что он здоров. Галочка в графе «Да». Второй вопрос — Ходят ли на свою отработку? Конечно же, да. Когда Малфой и Нотт там были последний раз, Грейнджер не знала, зато Грег образцово посещал своё место работы каждый день, и она подумала, что Гойла можно будет смело показывать начальству как образец перевоспитавшегося Пожирателя.

Остальные двое… Её двое… С ними Гермиона очень сомневалась. Слишком много вопросов накопилось к ним, и те явно что-то недоговаривали, но Драко вчера сказал, что согласен сотрудничать с авроратом. И это был чудесный знак. Если её парни собирались работать с представителями власти, то, значит, тоже встали на путь исправления. Малфой наверняка знал много и, начни он оказывать содействие раньше, то, скорее всего, больше половины старших Пожирателей уже сидело бы в Азкабане… Ради такого их можно было и прикрыть.

— Ты занята? — тихий голос Нева вернул её из путешствия сквозь туман планов.

Гермиона подняла голову от служебной таблицы и взглянула на Лонгботтома. Тот заметно нервничал и мялся, словно хотел что-то сказать, но никак не решался.

— Нет, тебе чем-то помочь?

— Вообще-то, да, — ещё тише прошептал Лонгботтом, как будто боялся, что их могут подслушать, и замолчал. Секунда, две…

Он неловко передвинул баночку с гадюкой ещё на дюйм, взглянул искоса на Гермиону, но отвернулся и резко схватил ежедневник. Вверх ногами, но при этом всё равно сделал вид, что читает. Помолчал ещё немного. Протянул долгий гласный звук, но так и не сказал ни одного слова.

— У тебя что-то случилось? — Гермиону это поведение раздражало, и она решила его немного поторопить.

— Кажется, я понравился одной девушке, — наконец проговорил Невилл как-то неуверенно, словно вновь превратился в того замкнутого мальчика из Хогвартса.

Грейнджер вздохнула. Теперь причина его нервозности стала понятна. Почти все её однокурсники, состоявшие в Ордене феникса, не умели общаться с противоположным полом. Пока другие ходили на свидания, они тренировались противодействовать тёмной магии. Легче было научиться призывать Патронус, чем понять, как подбирать правильные слова при флирте. И Гермиона хотела бы дать ему какой-нибудь искренний, мудрый совет, но напомнила себе, что каким-то непонятным образом уже живёт с двумя парнями… Кажется, она являлась не лучшим советчиком в отношениях.

«Или лучше других вдвойне», — подсказала её внутренняя очень развратная часть души, наличие которой Гермиона упорно признавать не хотела.

Невилл нервно теребил лист ежедневника, никак не решаясь продолжить, и Грейнджер снова вздохнула. Стоило набраться терпения и дать ему возможность выговориться — ведь действительно, не обсудишь же ни с кем, кроме как друг с другом.

— Да это же чудесно, Нев! Ты, главное, будь смелее… Представь, что это Нагайна, срази её наповал, — она ласково похлопала его по плечу и улыбнулась. — Твоя девушка не устоит.

Лонгботтом обычно сиял при упоминании своего триумфа, но не в этот раз. Он нервно потеребил палочку и, не глядя на Гермиону, шумно выпустил весь воздух из лёгких.

— Кажется, я всё испортил, — выпалил он и вновь побледнел, покраснел, даже стыдливо спрятался за пустой кружкой с кофе, сделав вид, что собирается отпить глоток. Очаровательное смущение. Как девственница при виде единорога. Он же не?..

Грейнджер удивлённо распахнула глаза, подумав, что Невилл мог действительно ни с кем не спать в свой двадцать один год. Но, с другой стороны, после победы вокруг него крутилось так много девушек, что это было просто невозможно. Неужели дело в чувствах и ему кто-то серьёзно понравился? Видимо, вопрос оказался куда сложнее, чем она подумала вначале.

— Давай рассказывай, — Гермиона ободряюще улыбнулась ему, и Лонгботтом наконец-то собрался с духом.

— Мы познакомились пару дней назад. Вместе оказались в Мунго после пожара. Эта девушка предложила выйти куда-то с ней в более уединённое место, чтобы мы могли остаться вдвоём… И я согласился, но… — Невилл внезапно затих, словно у него резко заболел зуб, и проследил взглядом, как парят по комнате бумажные самолётики. — Но в палату ворвалась моя бабуля и выгнала её, — закончил он еле слышно.

Гермиона сочувствующе улыбнулась. Бабушка Невилла была волевой и весьма эксцентричной женщиной, наверняка сцена получилось шумной, громкой и очень неловкой.

— Значит, это не твой человек. Поверь, ты ещё встретишь девушку, которая не устоит ни перед тобой, ни перед твоей бабушкой…

— Подожди, это не всё. Потом мы снова случайно встретились с ней в коридоре Мунго, и она предложила сходить вместе поужинать. Но только в тот день Ба собиралась сводить меня к своему портному — мистеру Абрамсу. Он шьёт для нас с бабулей, у него очередь расписана на полгода вперёд, и это было бы почти оскорблением — не прийти к нему… Мне пришлось отказаться от ужина с той девушкой.

Гермиона затаила дыхание. Такими темпами не скоро бабушка Невилла дождётся правнуков.

— Ты же не сказал ей, что это из-за бабули?

— За кого ты меня принимаешь? — Лонгботтом глянул на неё таким обиженным взглядом, как будто она задолжала ему сотню галлеонов и никак не отдаёт. — Я сказал, что чищу коллекцию засушенных змей в этот вечер.

Грейнджер закатила глаза. Чистит коллекцию змей. Вряд ли девушка после такого воспылала бы к нему страстью. Понятно, почему он считал, что всё испортил. С флиртом у Лонгботтома дела обстояли ещё хуже, чем у неё самой с разборчивостью.

— А что девушка сказала на это?

Невилл отвёл взгляд, взъерошил волосы, и по его виску стекла капелька пота.

— Она предложила помочь.

— И ты…

Лонгботтом едва ли не рыдал.

— Я сказал, что бабушка не пускает в дом незнакомых людей.

Гермиона на мгновение растерялась, не зная, что сказать.

— И вот зачем?

— Я не могу врать человеку, который потенциально мне нравится. Не могу начинать наши отношения со лжи, — Невилл тяжело вздохнул, но через секунду оживился. — Зато смотри, какие кальсоны нам сшил портной. У бабули такого же цвета, только пошире чем мои…

Грейнджер нервно сглотнула и огляделась по сторонам. Кажется, разговор про кальсоны давался ему легче, чем про девушек. Лонгботтом, абсолютно не стесняясь окружающих, расстегнул пуговицу на брюках.

— Натуральный хлопок, шов мягкий, внутренний, ничего не натирает. Знаешь, как приятно телу? — он задрал рубашку, обнажив плоский живот с чётким рельефом мышц и убегающей вниз дорожкой тёмных волосков.

Ей стало очень неловко, но Невилл ничуть не смущался. Он слегка оттянул резинку на поясе кальсон, и Гермиона, почувствовав, что краснеет, быстро отвела взгляд. Хотя стоило признать, постоянные тренировки авроров сделали своё дело, и он был в прекрасной физической форме.

— Слушай, ты когда в следующий раз её увидишь, просто снимай рубашку и молчи.

— Зачем? Зима же, холодно, — не понял тот.

— Просто молчи и снимай рубашку. Считай, ты закаляешься.

— Панси не такая.

— Паркинсон?

Гермиона никак не ожидала услышать эту фамилию, поэтому растерялась и открыла рот, забыв, что хотела сказать. Лонгботтом собирался встречаться с бывшей Пожирательницей смерти? Мерзкой, отвратительной преступницей?

«Лицемерка», — мерзко пробубнило её подсознание. И впервые в жизни она не смогла с этим поспорить.

Ей хотелось бы думать, что её парни — это другой случай. Что все их отношения — это другое. Что Паркинсон одна — слишком подозрительная и скользкая личность, которая не заслуживает быть рядом с её другом. Но правда заключалась в том, что Гермиона сама влипла и, кажется, даже влюбилась. И её парни не являлись правильным выбором. Бывшие Пожиратели смерти. Может, Невилл тоже имел право на свои ошибки? А она как хороший друг просто будет с ним рядом и поддержит, когда станет совсем плохо?

Гермиона положила свою ладонь на руку Лонгботтома и мягко сжала. Да, именно так она и поступит. Присмотрит за Паркинсон и просто будет рядом с ним. Принесёт коробку шоколадного печенья к чаю, если эта тварь разобьёт ему сердце. Ей внезапно стало интересно, как бы он отреагировал, если бы узнал, что она живёт с Ноттом и Малфоем? Нев был хорошим другом. Он бы не осудил, нет. Наверное, только бы смущённо улыбнулся и покраснел. Может, стоило с ним поделиться?

— Знаешь, мне тоже тебе надо кое-что сказать… — но не успела Грейнджер продолжить фразу, как к их столу подскочил взъерошенный Кормак. Он тяжело дышал и прижимал руки к застёгнутой куртке.

— Вы Оливера не видели? — Маклагген пытался отдышаться и говорил отрывисто, как при беге.

Они синхронно, словно глиняные болванчики, покачали головами.

— Значит, дело дрянь, — коротко подытожил Кормак.

Глубоко в душе Гермионы скользкими змеями зашевелилось чувство тревоги. Что-то случилось. Выглядел Маклагген странно: не было привычной улыбки, уголки губ опущены, а взгляд такой, словно не спал несколько дней. Он устало вздохнул, расстегнул форменную куртку и на стол прыгнул маленький белый котёнок.

— Откуда это чудо у тебя? — Грейнджер взяла малыша на руки и почесала за розовым ушком.

Животное было хрупким, а сквозь облезлую шерсть отчётливо прощупывались тонкие рёбрышки. Казалось, что нажмёшь сильнее — сломаешь. Гермиона покопалась в сумке и достала сандвич, но не успела отковырять ветчину, как кот с рычанием набросился на хлеб.

— У Оливера из квартиры забрал, — Кормак задумчиво смотрел, как котёнок рвёт зубами булку. — Домовладелица прислала вопилку о том, что он орёт под дверью не прекращая, а Вуд не показывался в квартире уже несколько дней.

Грейнджер осторожно погладила котёнка и попыталась вспомнить, когда последний раз видела Вуда. Это было очень давно, до всех этих событий с Амикусом… Хотя Оливер недавно был переведён из стажёров в полноценные авроры. Может, ему дали собственное задание? Но эту теорию быстро опроверг Невилл, который тоже уже пытался найти Вуда. Оказалось, что в списках пострадавших в пожаре его не было, в Мунго он не лежал, и даже его девушка Камилла, которую ещё не выписали из больницы, не знала, где он.

— Может, попробуем поискать его через Орден Феникса?

— После смерти Кингсли там никак не выберут нового главу. Орден сейчас парализован, им точно не до какого-то пропавшего парня.

Все замолчали. Гермиона гладила примостившегося на коленях котёнка и размышляла. Она не хотела думать, что с Оливером что-то случилось. Вуд пережил войну и сражение в стенах Хогвартса. Он не мог просто взять и пропасть. Но от осознания истины волосы на затылке встали дыбом. Авроры не будут его искать. На чьём-то столе просто стало на одно заявление о розыске пропавшего больше. Её наставник Мартин исчез несколько месяцев назад, и до сих пор его дело не сдвинулось с места. У них оставался только единственный вариант — действовать самим.

— Я могу проверить, где последний раз была активна его волшебная палочка, — тихо сказал Невилл, видимо, тоже пришедший к таким же выводам. — Мой наставник недавно показал, как это делается, у меня даже есть тренировочный образец поискового артефакта.

Он запустил руку в свою коробку, пошуршал, погремел, достал карту, сложенную в несколько раз, и какой-то странный прибор, отдалённо напоминавший маховик времени. Грейнджер взяла в руки артефакт и с любопытством осмотрела. Какие-то руны и символы, видимо, помогающие ориентироваться в пространстве, как у маховиков. Главное отличие заключалось в том, что внутри металлических резных ободков находился не диск, а заострённый цилиндр с маленьким камешком. Невилл поковырялся ещё немного, и на стол легла небольшая открытка-приглашение на вечеринку в честь перевода Вуда из стажёров. На картонке красовалось гордое «Я аврор» и приветливо махали ожившие каракули-человечки. У Гермионы тоже была такая. Оливер сам зачаровывал каждую открытку.

— Нам нужен любой образец его магии, — пояснил Лонгботтом, затем оторвал кусочек с двигающимся изображением, скрутил в трубочку и заложил в амулет.

Кристалл на кончике цилиндра засветился, ожил и закачался на цепочке. Все задержали дыхание. Грейнджер очень хотелось, чтобы он указал на Министерство. Может, Оливер прячется в архивах и даже не знает, какой хаос творится у них? Зелёный огонёк нефрита покружил вокруг карты и через несколько секунд упал на маленькую чёрную точку с надписью Малфой-менор.

— Вот дерьмо, — констатировал Кормак.

Маклагген сегодня был точен в выражениях как никогда. Гермиона тоже устало вздохнула и открыла ящик стола со своими артефактами. Снова взлом и незаконное проникновение. Её привычный, обычный день. Лезть к герою магической Англии в дом? Подумаешь. После посещения Гринготтса с Гарри и Роном это казалось ей не такой уж безумной мыслью. Оливер бы поступил так же ради них. Она вытащила из ящика связку костяных пластинок и пару бутыльков с зельями. Ещё им понадобятся все аврорские шумоподавляющие артефакты. И нужно было найти что-то такое, что помогло бы миновать защиту особняка. Там наверняка стоит какое-нибудь поле…

В идеале нужен был Драко, но звать его в аврорат и объяснять, зачем им понадобилось проникать в Малфой-менор? Гермиона поморщилась, представив, как тот начнёт орать. С другой стороны, достаточно заполучить любой его биоматериал. Может, вернуться в квартиру и взять зубную щётку? Бритву? Она залезла в карман куртки за палочкой и извлекла окровавленную бумажную салфетку. Совсем забыла. Вчера, когда израненный Драко вернулся домой, Грейнджер пыталась оттереть его всеми подручными средствами и так спешила, что просто положила скомканную салфетку к себе в карман, решив, что выбросит мусор потом. И сейчас мусор пригодился. Настоящее сокровище.

— Откуда у тебя эта дрянь? — Кормак поморщился и брезгливо взял салфетку двумя пальцам.

«И вовсе не дрянь», — обиженно подумала Гермиона, но ответила более уклончиво:

— Потом расскажу. Лучше найдите способ попасть внутрь менора.

— Да что искать? Аппарируем во двор, разобьём стекло и залезем в дом.

Кормак почесал подбородок, пошуршав колючей щетиной, и посмотрел в сторону транспортников. Гермиона тоже повернула голову и заметила спину копошащегося Ормунда.

— Знаешь, у меня есть идея, получше.

***

— Давай. Ты девушка или бобёр? — Кормак расстегнул верхние пуговицы на её рубашке, слегка открыв зону декольте.

Грейнджер хлопнула его по рукам и застегнула две, оставив на виду только ключицы.

— Мой патронус — это выдра, — огрызнулась она и снова попыталась застегнуть пуговицу у самого горла, но Маклагген одёрнул её за рукав.

— Да знаю я. Вот и не будь выдрой, включи своё обаяние, — он нажал на заколку, распустив ей волосы, и тихо добавил. — Ты очень красивая.

Гермиона смутилась от неожиданного комплимента и неловко отвела взгляд. Она не знала, что на такое ответить. Маклагген мог не смущать её хотя бы сейчас? Пока Невилл пытался украсть из кабинета своего наставника аврорские эвакуационные порт-ключи, ей выпала самая сложная часть подготовки — уговорить знакомого транспортника подключить камин Малфоев к общей сети. Подумаешь, ерунда. Всего на пять минут.

В качестве жертвы выбрали Луковую голову. Того самого парня, с которым её упорно сводил Мартин. По всем характеристикам положительный юноша и достойный кавалер. Что она должна была ему сказать, Гермиона не знала. Эй, красавчик, не поможешь мне взломать камин у героя магической Англии, самого Люциуса Малфоя? Или, может — давай сходим на свидание, я нашла прекрасное место, называется Малфой-менор. Ты постоишь на страже, пока я буду переворачивать его вверх дном. Романтично, не правда ли?

Ладно, можно же что-то сымпровизировать на ходу… Кто, в конце концов, здесь золотой мозг Англии?

«Золотой мозг, блудливая задница,» — не унималась совесть.

Гермиона оттолкнулась от стола и неуверенно направилась к пареньку, грациозно покачивая бёдрами. По крайней мере, она очень надеялась, что выглядела, как королева соблазнения, а не как Нагайна в конвульсиях. И почему только им в Хогвартсе не преподавали уроки флирта?

— Привет, Ормунд, — Грейнджер неуверенно улыбнулась. Ладони вспотели, а пальцы слегка дрожали, и она завела руки за спину, чтобы тот не заметил. — Ты можешь мне помочь?

Транспортник широко улыбнулся, и ей в нос ударил сильный запах лука. Глаза заслезились, мир покрылся мутной пеленой. Боже, это будет сложнее, чем казалось.

— Тебе нужна новая метла? — Ормунд подался вперёд, и Грейнджер невольно отшагнула, еле сдержавшись, чтобы не отвернуться. Лучше бы он продолжать жечь свои травы. — Нам только недавно привезли новую партию. Мы, конечно, всем не раздаём, но я могу достать тебе одну.

— Да… нет, — она беспомощно оглянулась на Кормака, надеясь, что он ей подскажет правильные слова. Тот жестом показал на свою грудь и поднял два пальца вверх. Гермиона раздосадованно отвернулась и вновь взглянула транспортнику в глаза. И она ещё советовала Невиллу снимать рубашку во время флирта? Что за идиотский совет. Хотя других идей всё равно не было. Поэтому, не придумав ничего лучше, она потеребила пуговицу на груди, и края ткани распахнулись шире. — Видишь ли… — кончик её пальца очерчивал следующую пуговицу. Боже, видели бы это сейчас Драко и Тео, — Я из-за пожара забыла отправить одно важное письмо, и мне очень нужно доставить его адресату. Я должна была сделать это два дня назад, и, если выяснится, что я этого не сделала, мне выпишут штраф… Ты не мог бы на пару минут подключить мне один частный камин к общей сети? Я положу письмо на стол и уйду. Это очень и очень важно.

Ормунд, кажется, перестал слушать и как загипнотизированный следил за её движениями.

— Это незаконно, — машинально ответил он, но глаз от её груди не отвёл.

— Я быстро и очень тихо, — Гермиона глубоко вздохнула и прошептала новый довод: — Помнишь, ты звал меня на ужин? Может быть, мы сможем сходить куда-нибудь после?

Транспортник поднял глаза и неверяще посмотрел ей в лицо. Она постаралась собрать всё своё самообладание в кулак и дрогнула уголками губ в попытке изобразить улыбку Тео. У него всегда хорошо получалось выглядеть невинно, даже когда он буквально сидел на доказательствах своей вины. И, кажется, это сработало. Ормунд поколебался и нахмурился.

— Ты приглашаешь меня на свидание?

Видимо, решил брать взрывопотама за рог, засранец, чтоб не отвертелась потом.

— Да, — тихо выдохнула Грейнджер, подумав, что это просто ужин и ничего такого. Они просто поедят пиццу и уйдут, от неё же не убудет. Главное, чтобы Драко и Тео об этом не узнали.

Ормунд взъерошил волосы и радостно улыбнулся:

— Хорошо. Давай адрес и подходи к сломанному камину в конце коридора через полчаса. Я включу его на пять минут.

Через указанное время они втроём стояли перед озадаченным транспортником. С полным комплектом зелий и амулетов на перевязях. Ну, она же не говорила, что будет доставлять свиток одна.

— Вас трое? — недоверчиво нахмурился Ормунд, вновь и вновь перебегая глазами от Невилла к Кормаку.

— Письмо тяжёлое, — невинно кивнула Гермиона и, не дожидаясь возражений, быстро взяла порох и шагнула в камин.

— В пятницу, в семь, — услышала она напоследок, прежде чем перенеслась в гостиную Малфой-менора.

— Это было очень тупо, очень, — прошептал Невилл, оглядываясь по сторонам. — А если бы здесь кто-то сидел?

Они все вылезли, отряхнули порох с плеч. Да, это была рискованная затея, но им повезло. Гостиная оказалась абсолютно пуста, и лишь далёкий тусклый свет горел где-то в коридоре.

— Если бы здесь кто-то находился, то мы бы просто сказали, что принесли отчёт, — успокоила его Гермиона.

— Давайте шевелиться, пока нам ещё везёт, — проворчал Кормак.

И остальные молча кивнули. Невилл раздал всем малые поисковые амулеты, украденные из кабинета его наставника. Те должны были потеплеть в руках, когда кто-то из них приблизится к месту, где последний раз колдовал Оливер. Крепкая, надёжная магия. Видимо, Лонгботтом помародёрствовал от души, и что ему за это будет, если пропажа артефактов вскроется, представлять не хотелось. Хотя они все знали, на какой риск шли.

— Разделимся, — Нев негласно принял командование на себя. — Каждый берёт одно направление. Если вас заметили, используйте эвакуационный портключ. Не ищем друг друга, не ввязываемся в стычки, просто сбегаем. Контрольная связь в девять часов через патронуса, — бросил он напоследок и, накинув на себя дезиллюминационные чары, двинулся в свою сторону.

Они действовали чётко и слаженно, как на задании. Время для разговоров кончилось. Гермиона тоже наколдовала на себя маскировочные чары. Конечно, это не мантия-невидимка, но так всё равно было сложнее заметить фигуру в пространстве, особенно если вокруг темно. Она шла, крепко зажав холодный амулет в руке, держалась коридора и заглядывала в отдельные комнаты.

Вокруг было пусто и безлюдно, только горели редкие канделябры на стенах, словно хозяин экономил на свечках. Она сомневалась, что состояние Люциуса близится к банкротству, поэтому запущенный вид поместья вызывал иррациональный страх. Как человек, настолько следящий за своим видом, может быть так безразличен к месту, где он живёт? Где-то вдалеке гремела посуда, и слышался треск аппарации эльфов. И всё равно Малфой-менор выглядел пугающе опустевшим, казался обескровленным мертвецом, что лежит и потихоньку гниёт. Пустой, заброшенный замок.

Грейнджер почти дошла до конца тёмного коридора и услышала приглушённые голоса. Ей бы следовало сразу же уйти, но вдруг до неё донеслось тихое «диадема», и она остановилась, вновь прислушиваясь.

— Диадема у Антонина. Вся власть у Антонина… — чей-то истеричный голос возмущался и срывался в тенор на гласных звуках.

Грейнджер подошла ближе и аккуратно заглянула в дверной проём. На первый взгляд в комнате присутствовали двое. Люциус Малфой сидел за дубовым столом в своём кабинете, а напротив него, к её огромному удивлению, восседал в мягком кресле Смитерс — глава аврората. Он спокойно попивал чаёк из фарфоровой кружки и болтал ногой в воздухе. Гермиона даже не поверила своим глазам и высунулась ещё немного, чтобы рассмотреть получше, но случайно заметила третьего присутствующего. Пожиратель смерти в маске стоял в углу и почти слился с тенью. Он не шевелился, не говорил, и лишь палочка в его руке была направлена куда-то в область стола. То ли на Смитерса, то ли на Малфоя.

Люциус встал, нервно заходил из угла в угол, и Гермиона затаила дыхание. Она так и знала, что Малфой-старший не отошёл от своих пожирательских дел! Она знала! Теперь стало понятно, почему Драко так ненавидел любые упоминания об отце. Он наверняка тоже был в курсе и не хотел иметь с ним ничего общего!

Гермионе внезапно стало страшно. Пугало то, каким влиянием обладал Люциус в Министерстве, и то, как он упорно шёл к должности нового Министра магии. Люциус планомерно заручался поддержкой советников, и сложно было сказать, кто именно состоял в числе его сторонников. Что мог глава аврората забыть в Малфой-меноре? Где Оливер? Причём здесь диадема? Неужели Люциус тоже охотился за крестражем Лорда?

Ублюдок в маске что-то тихо пробубнил, и Гермиона слегка подалась вперёд, чтобы лучше слышать.

— Твоя задача не задавать вопросы, а делать, что тебе говорят.

Внезапно Пожиратель смерти резко повернул голову, и его маска безошибочно уставилась в её сторону. У неё по спине пробежал холодок, и возникло ощущение, что он точно знал, кто здесь находится под дезиллюминационными чарами.

Она попятилась по коридору, но не успела отойти далеко — Пожиратель смерти вышел из кабинета вслед за ней. Гермиона отступала медленно, как если бы столкнулась на одной улице с бешеным псом. Она старалась не показать ему свой страх и не припустить со всех ног. Просто отойти подальше и эвакуироваться.

Пожиратель шагнул вперёд, сокращая расстояние, и медленно поднёс палочку к своей маске. Он три раза постучал древком по поверхности. Глухой стук в мрачной тишине дома. Металл замерцал и в следующую секунду трансфигурировался в очень знакомый образ.

Серебро и зелёная патина.

Он не умер?! В ушах зашумело, и ноги резко стали ватными. Ей показалось, что она спит и видит свой очередной кошмар. Грейнджер до боли впилась ногтями в свою ладонь, но не проснулась.

Это не сон.

— Беги, — его шёпот был глух, как хрип умирающего, и подобен ветру.

Она развернулась на пятках и побежала. Сердце колотилось, в ушах шумело, по спине тёк холодный пот, а в мыслях был лишь один образ: их уютная старая квартирка и Драко с Тео в одной кровати. Когда страшно, хочется прижаться к кому-то родному, услышать размеренное сердцебиение и почувствовать семейное тепло. Ей хотелось к мальчикам. Просто прислониться к груди Драко и ощутить на своих плечах руки Тео. Она слышала медленные шаги у себя за спиной. Ублюдок не торопился, как и всегда. Она уже знала его привычки — отпустить и поиграть. Эхо его шагов слышалось загробным маршем в стенах тесного коридора. Ей казалось, что она заперта здесь и не вырвется. Это клетка. Менор станет её погибелью. Почему этот ублюдок всё ещё жив? Причастен ли он как-то к пожару в её квартире? Конечно, это сделал он! Серебро и зелёная патина всё ещё охотится за ней! Она его не победит… не убежит… Гермиона выскочила в гостиную, спряталась за угол и активировала портключ.

Она вывалилась из портала прямо на пол рядом со своим рабочим столом. Сердце стучало в груди, и ей никак не удавалось вдохнуть, словно тело раздулось и ушло на дно. Даже казалось, что её лёгкие были полны холодной воды, а пальцы окоченели как у мертвеца. Белый котёнок Оливера прыгнул ей на грудь, и она обняла его рукой. Смогла выдохнуть, снова вдохнула. Тепло крошечного, беззащитного создания дало ей силы дышать.

— Я найду твоего Оливера, обещаю.

Котёнок потоптался тощими лапками и замурчал. Ей так хотелось домой. Обнять Драко, прижаться щекой к груди Тео…

Мальчики её убьют, если узнают, что Гермиона ввалилась в Малфой-менор. И чего она добилась? Оливера так и не нашла, зато точно узнала, что Люциус на стороне Пожирателей. И что ей с этим знанием делать? Смитерс сидел у него в гостях и попивал чаёк, не обращая внимания на Пожирателя в маске. Наверное, парням тоже пока нельзя ничего говорить, лучше молчать.

Гермиона ласково потрепала котёнка за ушком:

— Не бойся, малыш, не бойся. Всё будет хорошо, мы вернёмся домой, я познакомлю тебя с моими друзьями. Они хорошие, ты будешь в безопасности.

***

Малфой глядел, как исчезает в воздухе синий всполох портала.

Что за идиотка?

Хотелось последовать за ней и надрать маленькую, упругую задницу. Слишком долго думала и не убегала. Любой другой Пожиратель на его месте уже давно оглушил бы её и подвесил на крюк над котлом с кровью. Грейнджер почти десять секунд стояла и смотрела на его маску.

Дура.

Он глубоко вдохнул и скинул с себя мантию. Позже. Этим он займётся позже. Сейчас кровь кипела в жилах от концентрированной злобы на другую кудрявую башку. Теодор перешёл все границы. Надо было оставить этого засранца подыхать. Драко спас его от самоубийства и чем Нотт ему отплатил?

Предательством.

Малфой покрутил фамильное кольцо на пальце и обернулся на кабинет отца. Ни снять, ни сбежать. Люциус долго и нудно исходил пеной и плевался огнём в сторону сына. И в конце концов потребовал работать на него, исполнить семейный долг, жениться на Гринграсс… Папочка слишком многого желал, и ему придётся ещё как-то обломать зубы. Но здесь и сейчас больше всего Драко бесило то, что он должен был теперь работать на отца. Легилименция, непростительные, сжигающие магию, — всё, чтобы восстановить влияние семьи.

Люциус добрался до волшебной лампы с джинном и загадывал, загадывал… Первым делом он приказал обработать начальника отдела авроров. Старик был упрям, подозрителен и всё время блокировал поправки папочки в Министерстве. Уговорить или подкупить его не представлялось возможным, накладывать Империус — слишком ненадёжно, в этом случае нужна была тонкая, ювелирная работа легилимента.

Драко провозился с ним долгие пять часов. У аврора была хорошая защита разума и Малфой даже думал, что не сможет её обойти. Требовалось всего лишь внушить одну крохотную мысль о доверии к Люциусу. Обычная, несложная задача — найти ближайшее положительное воспоминание и зафиксировать все ассоциации объекта именно на нём. Как запутать тонкие нитки мыслей в узел. В простых случаях ему требовалось три касания магией. Но с главой авроров это оказалось невыносимо сложно, и теперь от истощения у Драко дрожали руки. А может, от злости на Грейнджер? Зачем эта дурная вломилась в его дом? Или же руки дрожали от злости на кудрявого ублюдка? Эти двое сегодня отличились как никогда.

Ярость текла под кожей обжигающей лавой. Малфой снял маску, уменьшил и положил в карман. Наверное, в его нынешнем положении следовало бы попросить у папеньки позволения на уход, но он не собирался этого делать. Плевать на то, как громко отец будет орать в следующий раз. Отныне, если захочет, он всегда сам сможет призвать сына. Как джинна из лампы. Только раскалённым кольцом, приклеенным намертво к коже пальца. Но не сегодня. Сегодня с него было достаточно. Драко дал Люциусу то, что он хотел, пусть теперь играется с аврором сам. Ему же пора было разобраться с кудрявым змеем.

Малфой аппарировал в квартиру Грейнджер, ни капли не сомневаясь, что Теодор сейчас там. И вправду, тот как ни в чём ни бывало лежал на кровати, расслабленно потягивал виски и читал какую-то книжку. Драко презрительно усмехнулся — наверняка «Сто и один способ вонзить нож в спину лучшему другу». Хотя нет, Нотт знал целую тысячу и из всех вариантов выбрал самый худший.

— Отдыхаешь, ублюдок?

Тео отложил книгу и спокойно улыбнулся, словно ждал его.

— Проведал Люциуса?

Драко почувствовал, как задрожали руки и начало дёргаться веко. Он медленно подошёл к кровати, сел рядом и одним рывком вытащил из-под штанины Нотта Матильду. Сложно сказать, зачем. Для начала хотелось отобрать у Теодора что-то дорогое, то, без чего он жить не сможет. Хотя нож — это слишком слабо и недостаточно. На сей раз Змеёныш так легко не отделается.

— Давай, ты же этого хочешь, — Тео сел на кровати, закатал чёрную водолазку до самых ключиц, обнажив грудь, и указал на сердце.

Драко задумчиво провёл подушечкой пальца по лезвию, оценивая остроту. Холодная, голодная сталь. Гадёныша отчаянно хотелось проучить. Слишком долго он терпел его выходки. В этот раз Теодор перешёл все черты. Но убивать за это? А если не за это, то за что?

Малфой отстранённо взглянул на фамильный перстень на руке. Что ж, его стараниями он теперь в пожизненном рабстве у Люциуса… И самая больная мысль была о том, что даже это предательство Теодора он мог проглотить. Однако интересно, на что готов ради него Нотт? Ублюдок так любил проверять границы…

Что ж, Тео, настала пора проверить твои. Они же всё стерпят друг от друга, правда?

— Руки, — грубо произнёс Малфой, и Нотт послушно завёл их за спину. Как жертвенная овечка на заклание, как невинный агнец. От его покорного вида даже затошнило.

Драко вытащил из кармана тонкий кожаный ремешок и стянул узкие запястья. Тео сидел на кровати, повернув голову, и молча наблюдал за его действиями. Косился одним глазом, как фестрал в упряжке.

И что ты молчишь? Где извинения? Тебе кошка язык откусила, гадёныш?

Малфой стянул ремешок ещё туже, намеренно сильно, чтобы потом у Тео на запястьях остались бордовые полосы-синяки. Хотелось, чтобы ему было больно и страшно, чтобы белая кожа лопнула и пошла кровь. Но Нотт не двигался. Молчал и терпел.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — не выдержал сам Драко.

Теодор слегка повернул голову в его сторону и гордо вздёрнул подбородок. Спина ровная, как и всегда. Видимо, уверен в своей безнаказанности.

Нет-нет, дружок, я найду, чем тебя удивить.

Малфой окинул задумчивым взглядом тело Змеёныша, прикидывая, куда можно было бы ударить. Может, если Теодор продолжит поглощать в таком количестве свои любимые пончики с шоколадом и карамельный попкорн, его тело станет рыхлым и грузным, но сейчас ему это явно не грозило. Худой, как гончая, и видно рёбра. Нет жировой прослойки — будет больнее.

Тебе стоило жрать побольше шоколада, ублюдок.

Кончиком ножа Малфой провёл горизонтальную полосу по его спине. Легонько, почти невесомо, но Тео ощутимо вздрогнул, и его кожа покрылась мурашками.

Это страх, малыш. Знакомься.

Драко знал, что Теодор ненавидел больше чем, невозможность двигаться, больше, чем его маленькие поползновения с легилименцией или зависимость от чужой воли. Сильнее всего Нотт ненавидел неожиданные касания. Со спины.

Малфой медленно очертил лезвием буквы шрама «Предатель» между лопаток.

Это истинная твоя суть, правда, Тео? Ты как разбросанный пазл собран из отдельных слов. Может, тебе пора взять часть и от меня?

— Мы всё с тобой делаем вместе… Со школы, с войны, даже девушка у нас одна… — Драко обошёл кровать и сел напротив кудрявого подонка, взял его двумя пальцами за щёки, заставляя посмотреть себе в глаза.

Тео расслабленно взглянул на него из-под полуопущенных ресниц. Нахально, бросая вызов одним своим спокойствием. Будто бы он был уверен в своей неприкасаемости. Но при этом Драко видел, насколько напряжены его мышцы, как часто он дышит, как приоткрыты его губы, словно ему не хватало всего кислорода в комнате. Это лицо бесило. Сидит, весь умиротворённый и безмятежный, как священная корова. Ты зря храбришься, придурок. Наверняка гадёнышу требовалось все его самообладание, чтобы восседать здесь с таким видом.

— Медлишь? — уголки рта Нотта дрогнули и растянулись в неподдельной, на редкость искренней улыбке.

— Отнюдь, — Малфой вновь легонько провёл кончиком ножа от пояса брюк до солнечного сплетения, очертив выемку пупка. Мышцы Нотта напряглись, будто готовясь к удару. На коже остался лёгкий, еле заметный розовый след, но Драко ещё даже не начинал играть с ним. Тыльной стороной ладони с семейным перстнем на пальце он провёл по его щеке. — Как насчёт разделить со мной эту метку? Шрамом больше, шрамом меньше…

Нотт промолчал. Гадёныш действительно принадлежал ему со всеми потрохами, почему бы не оставить на нём свою печать? Малфой вновь осмотрел его тело взглядом художника, примеряясь, где бы лучше смотрелась монограмма. Его взгляд задержался на шраме от Алекто рядом с сердцем. О да, сучка неплохо постаралась и заняла самое удачное место.

Ничего, зато я знаю, где это будет больнее.

Драко толкнул Тео в грудь, и тот, потеряв равновесие, завалился на спину. Малфой не спеша сел рядом, упёрся одной рукой в матрас и взглянул прямо в тёмные, как ебучее болото, глаза. Обвёл кончиком ножа буквы «Улыбайся» и вновь взглянул в лицо кудрявому подонку.

Ты уже не улыбаешься, малыш?

Теодор часто и тяжело дышал, его брови сползлись к переносице, и губы сжались в тонкую линию.

Наконец-то понял, что с тобой не шутят?

Драко не удержался и поверхностно скользнул в его разум, впитывая сладкий страх. Нотт закрыл глаза, и связь тут же оборвалась.

Матильда вновь прижалась к его коже и проскользила от сердца к шее. Драко медлил, наслаждался молчанием и напряжением. Однозначно стоило выбрать рёбра, жировой прослойки на них совсем мало, кожа тонкая, и будет очень больно. Так же больно, как самому Драко, когда он понял, что его лишили права на свободу. Он взял нож поудобнее, надавил на кожу, и из-под лезвия выступили первые капельки алой крови. Тео задержал дыхание и плотно сжал губы. Драко вывел первую полоску и вновь взглянул на Теодора. Тот следил за его движениями почти не моргая, совсем не двигаясь и не пытаясь вырваться, только чёрные зрачки сузились до размера игольного ушка.

— Слабак. Даже не больно, —прерывисто выдохнул Нотт и слегка обнажил белые зубы.

Малфой хищно улыбнулся в ответ и надавил лезвием сильнее. Нож скользил медленно-медленно. Драко тщательно вывел на коже аккуратную букву «Д», продолжая внимательно наблюдать за его лицом. Хотелось, чтобы ублюдок жалобно заскулил, как побитая псина. Но ни звука с той стороны так и не донеслось.

Кровь сочилась и стекала по рёбрам, впитываясь в ткань простыни. Тео лежал и часто дышал, но молчал. Надо же, Нотт всё-таки умел затыкаться. Знал бы Драко, что это так легко устроить, воспользовался бы подобным методом и раньше… Он вырезал витиеватую букву «М» и провёл двумя пальцами по ране, размазывая кровь по животу.

— Трус и слабак, — хрипло рассмеялся Теодор, и Драко недолго думая заехал ему кулаком в челюсть.

Кудрявая голова откинулась, а с губы потекла тонкая струйка крови. Нотт повернул лицо набок, сплюнул сгусток прямо на кровать и хрипло рассмеялся. Взгляд Драко застыл на ранке у края рта. Там, где кожа треснула и сочилась алым.

Хотелось сделать больнее. Довести его до исступления. Чтобы он бился в агонии и кричал от отвращения.

И было сложно сказать, что произошло в тот момент. Может, состояние аффекта или злость с яростью затмили его разум, но Малфой откинул нож, до боли вдавив пальцы в свежую рану, и освободившейся рукой притянул голову Тео к себе ближе. Подбородок к подбородку. Ни о чём не думая, он вобрал в рот солёную от крови губу. Зажал её зубами на секунду и почувствовал, как лопается тонкая кожица. Задержался в таком положении. Ровно настолько, чтобы взглянуть в ошарашенные глаза Нотта и стиснуть челюсть сильнее, пуская его кровь себе в рот.

Тео дёрнулся и болезненно застонал. А следом, словно желая отомстить и утянуть за собой на дно, скользнул языком в его рот.

Что происходит? Этот уродец ещё пытался взять контроль?

Драко яростно толкнул свой язык в ответ. Это даже не было похоже на поцелуй. Будто бы каждый из них хотел втолкнуть другому чистейший яд вместо слюны или разделить его поровну между собой, чтобы медленно и мучительно умереть вместе.

Малфой ощущал непривычно жёсткие и тонкие губы, колючую короткую щетину, неприятно царапающую кожу, и жаркое, горячее дыхание с запахом табака. Это было как горькое зелье, которое пытаешься выпить разом. Только зелье оказалось вполне обычным. Ни горьким, ни мерзким, не слишком приятным, а так, совсем будничным, как вода с кусочком лимона и имбиря. То, к чему можно адаптироваться, даже привыкнуть. Если Тео и был зельем, то хорошо знакомым, с почти родным запахом ментоловых сигарет. Не мерзким и гадким, а обычным.

Так не должно быть!

Драко в желании испытать отвращение углубил поцелуй, будто бы пытался вылизать гланды Тео, нахлебаться его слюны до тошноты.

Это мерзко, противно, ненормально!

Теодор не собирался сдаваться и упорно пытался взять контроль. Упругий, упрямый язык, острые зубы. Кажется, они пытались друг друга сожрать. Только Теодор лежал связанный, раненный и заведомо побеждённый.

Ты здесь проигравший, не я.

Драко обхватил его лицо руками, наваливаясь всем весом, будто бы пытался в довесок к поцелую ещё и задушить. Нотт ощутимо толкнул его плечом, и Малфой неуклюже скатился на бок. Поморгал. Очнулся. Пелена ярости как-то быстро спала. Он медленно возвращался в реальность, осознавая, что только что поцеловал Теодора. Как факт. Как часть их безумного мира. Ему не хотелось об этом думать совсем, но, скорее всего, сделать вид, что ничего не произошло, будет сложно.

Раз не можешь справиться — возглавь.

Драко победоносно усмехнулся и вытер кровь с губ, наблюдая за выражением лица Тео.

Да, дружок, поцелуй вышел у нас хреновым, но и удовольствие я тебе совсем не стремился доставить.

Нотт вытер рот об своё плечо и хрипло прошептал:

— Развяжи меня.

— Это было последнее предупреждение, — слова Малфоя прозвучали почти как шипение, а тон был подобен шёпоту ветра.

Нотт невесело усмехнулся:

— Ты такой идиот.

***

Через час, когда Гермиона аппарировала в квартиру, они уже выглядели как обычно. Тео перевязал себе бок, прикрыл рану широкой футболкой с длинными рукавами и теперь мрачно ковырялся вилкой в тарелке. С того самого момента он не проронил ни звука. Обиделся.

Грейнджер скинула пакеты и принялась разуваться. Малфой нарезал салат, размеренно стуча Матильдой по доске. Возвращать её ублюдку он совсем не собирался, пусть теперь ещё попробует отобрать. Но кроме ножа в руке и фамильного перстня на пальце ничего не указывало на то, что между ними что-то произошло. Простой, обычный вечер в их маленькой семье. Их уставшая девочка вернулась домой, а её примерные мальчики готовят ужин.

— Как дела на работе? — светским, вежливым тоном спросил Драко, искоса посматривая на Грейнджер. Та выглядела так, будто бы и у неё был спокойный рабочий день.

Давай, маленькая сучка, поплачься, что на тебя напал страшный Пожиратель.

— Всё чудесно, а вы тут как?

Вопрос на сто баллов, девочка. Но ответ получишь не раньше, чем расскажешь, что забыла в поместье.

Малфой расслабленно пожал плечами:

— Ничего особенного, всё как обычно. Ты голодная?

— Очень, — Гермиона подошла ближе и поцеловала его холодными губами в щёку. — Ужин уже готов?

Он ласково улыбнулся. Стоило отдать должное, девочка научилась небольшому самообладанию.

— Ага, ты раздевайся пока, — Драко поставил миску с салатом в центр стола и вытер руки о кухонное полотенчико. Ему хотелось рассмеяться, настолько чудесная у них складывалась семейная картина. Он — хозяин дома, она — прекрасная женушка, и некто третий, тихо помалкивающий на стуле и слегка ободранный.

Гермиона расстегнула куртку, и на пол спрыгнул второй плешивый комок шерсти.

— Это ещё что такое? — Драко недовольно вздёрнул брови и изобразил выражение лица грозного папочки, чья дочь принесла в подоле. Теодор же при появлении потасканного животного заметно оживился. Наверное, почувствовал родственную душу, тварь.

— Это котёнок, и он теперь будет жить с нами, — Грейнджер упрямо сжала губы и с вызовом вздёрнула подбородок. Видимо, девочка была настроена решительно и спорить с ней бесполезно.

Но Драко всё же не удержался чтобы не проворчать:

— И ты ещё долго будешь тащить к нам всех подряд?

В его представлении между ними тремя всё примерно так и произошло. Она вечно тащила что ни попадя в дом. Нотт, не будь дурак, моментально уловил, в чей адрес была направлена шпилька. Кинул презрительный взгляд на Драко и протянул:

— А мне нравится, — выдержал паузу, оценил степень недовольства Малфоя и развернулся к Грейнджер с самым елейным выражением лица: — Как его зовут?

Он опять решил перетянуть всё внимание на себя? И ведь сработало же у аспида! Гермиона, найдя поддержку, приземлилась на стул рядом с Теодором. Тот убрал тарелку и тоже придвинулся ближе. Драко замер, наблюдая. Мало того что они оба натворили, так теперь эти двое ещё нежничать между собой будут? Ревность внутри потихоньку подняла свою плоскую голову. Нотт ласково провёл губами по её щеке и зарылся носом в волосы. К ревности подползло горячее чувство соперничества. Захотелось зарыться пальцами в обе кудрявые головы и растащить их по разные стороны. Гермиона улыбнулась и потянулась к губам Теодора. Из клубка ощущений выползла злость. Язык Нотта мягко скользнул по её нижней губе и исчез где-то во рту, вовлекая Грейнджер в долгий, глубокий поцелуй. Весь змеиный клубок эмоций накрыло жаркой тяжёлой похотью, моментально отозвавшейся в паху.

Драко откинулся на спинку стула, наслаждаясь их видом и собственными ощущениями. Острыми, как хорошо заточенное лезвие, обжигающими, будто Адское пламя. Ему болезненно нравилось наблюдать за ними. Сквозь злость и ревность всегда приходило горячее возбуждение. Они оба принадлежали ему. Захотелось даже наплевать на ужин, чтобы Нотт раздел её прямо здесь и сейчас, на этом столе…

Но не случилось.

Совсем не кстати вмешался четвёртый — новый — житель их квартиры. Котёнок запрыгнул к Теодору на колени и начал заинтересованно его обнюхивать. Гермиона тут же словно очнулась от гипноза, с влажным, чмокающим звуком отстранилась и неуверенно посмотрела на Драко:

— Может, назовём его Снежок?

Драко усмехнулся. Хоть вопрос не забыла.

— Поганое имя. Магловское, — он демонстративно поморщился и брезгливо сжал губы в книззлову задницу.

— Ну, давай, чистокровный, предложи свой великолепный вариант, — усмехнулся в ответ Тео, мерзко поглаживая Гермиону по коленке.

— Альбус, — вслух медленно произнёс Малфой. Про себя же подумал: «Теодор». — Будет приятно тыкать его носом в отрыжку.

— Эй! — нахмурилась Грейнджер. — Мы беззащитных не обижаем!

Малфой лишь улыбнулся. Было всегда забавно видеть, как девочка легко вскипала и заводилась. Ещё немного подтолкнуть, и взорвётся каскадом эмоций, как фейерверк.

Не так уж у тебя хорошо с самообладанием, правда?

— Не жди, что это отродье получит от меня поблажек. Испортит что-то моё и я ему шею сверну.

На самом деле он уже почти не злился. Мысль о том, что двое кудрявых вновь находятся под его контролем, успокаивала и дарила умиротворение. Девочка напуганна после встречи со своим кошмаром, вторая тупая башка поплатилась пол-литром крови за своё предательство. Теперь можно и поужинать. Драко поставил перед ними спагетти и сам сел за стол. От тарелок аппетитно пахло свежим базиликом и чесноком. Он сегодня для них постарался на славу. Готовил как в последний раз. Но те есть не спешили и это бесило. Зато пушистая тварь тут же прыгнула на стол к Грейнджер и начала с остервенением поглощать фрикадельку. Драко хотел было его скинуть, но кот утробно зарычал и даже зашипел.

— Ты с кем так разговариваешь, блохастый мешок?

Нотт спокойно взял котёнка, взвесил в руке, посмотрел под хвост, открыл ему пасть и подул в уши:

— Он выглядит так, словно вот-вот умрёт от истощения. Настоящий Дохлик, — кот жалобно, протяжно мяукнул, и Тео заметно смягчился. Поплыл, как шоколадный пончик на солнце. — Ладно-Ладно. Вырастешь — будешь у нас гроза всех псов, кот Дохлопёс, а пока терпи, Дохлик.

Гермиона отковыряла кусочек мяса с тарелки и протянула оголодавшему животному. Малфой нахмурился — они теперь что ли кота вдвоём любят? Соперника тут же захотелось устранить и тихонько прикопать на заднем дворе.

— Я принесла, я называю. Пусть будет Снежок.

Драко и Тео переглянулись и улыбнулись друг другу. Такой наивный Гриффиндор. Она могла говорить что угодно, злиться, угрожать или недовольно поджимать губы. Но кот был обречён носить тройное имя.

Комментарий к 31. Снежок Альбус Дохлопёс

Пин: https://pin.it/5OvRDbA

Видео: https://t.me/aris_gde_glava/191

========== 32. Ошибаться не страшно ==========

Тео бежал. Быстро. Не оглядываясь. Будто бы даже дыша через раз. Как больной драконьей оспой: с хрипами, сипением и постоянным кашлем. Потому что Тео давно так не бегал. Очень давно. А ещё потому что Тео потерял свою палочку…

— Выходи, выходи, мы не кусаемся, — между лысых зимних кустов мелькнула тёмная шевелюра с проседью. Учитель.

Чему Антонин хотел его сейчас научить, было совсем непонятно. Слушайся старших, Теодор, не теряй свою палочку, не суйся к большим злобным волшебникам на аудиенцию? Нет, бред какой-то. Может, не ругайся матом и не кури? Хотя этому попыталась бы научить его Грейнджер…

Теодор медленно выдохнул, сдерживая кашель. В боку кололо, и дальше бежать он уже не мог. Как выбираться из этой дерьмовой ситуации, он не знал, но курить, наверное, нужно было бросать. А вот палочку наверняка стоило держать покрепче.

И чем теперь ему защищаться?

Нотт пошарил в карманах толстовки: пуговица, какая-то бумажная этикетка и блевательный батончик. Негусто. Безумно захотелось к родному Цветочку: зарыться пальцами в мягкие кудряшки и вдохнуть запах её тёплого тела…

Сквозь дыру в разрушенной стене подул промозглый ветер, принося с собой далёкие отзвуки голосов. Голоса обещали медленную, мучительную смерть: выкрутить суставы, высосать глаза, намотать кишки на прялку… Но это была хорошая новость — недоумки искали его совсем в другой стороне. Плохая состояла в том, что Теодор не сможет бегать от них вечно.

Нотт поёжился и затянул шнурок у горловины худи. Мало того, что его угораздило оказаться здесь без мантии, так ещё и погода лютовала — зима закончилась, моросил противный дождь, и вокруг лежал талый снег, перемешанный с грязью и льдом. Бегать бесцельно — лишь оставлять следы. Антонин вышел на охоту с толпой своих учеников, и, к счастью, эти придурки затоптали его отпечатки своими ботинками. Поэтому план Тео пока состоял в том, чтобы бегать по кругу и скрываться по углам.

И чего ему не сиделось дома?

В тёплой, светлой квартирке с мягкими подушками и уютным одеялом. Всего час назад Теодор лениво наблюдал за раздражающим Драко, курил и размышлял, как затолкать блондиночке в горло пуговицу. Чтобы тот заткнулся раз и навсегда. Захрипел, посинел и замолчал. Но при этом сделать так, чтобы Грейнджер не поняла причину его скорой кончины. Нотт представлял, как состроит скорбное лицо, а потом первым побежит сдвигать плиту фамильного надгробия Малфоев, чтобы уложить психопата к его мамочке.

— Он просто подавился тефтельками, — и грустный взгляд из-под опущенных ресниц. Покойся с миром, блондиночка. Грейнджер бы купилась, сто процентов.

Но сейчас, кажется, упокоят его самого.

Мимо пробежали двое тяжеловесных волшебников с длинными посохами. Тео даже разглядел чёрные комки грязи, вылетавшие из-под их сапог. Долоховцы были очень близко, и если бы один из них догадался взглянуть чуть левее… Нотт прижался плотнее к холодной стене и постарался слиться с тенью. Не двигаться, не издавать ни звука, не дышать. Маглы в таких ситуациях молились богу. Может, и ему стоило попросить о спасении? Теодор сжал под толстовкой широкий амулет с кроваво-алыми рубинами и инициалами «А.Д.» и облизал пересохшие губы.

Драко, забери меня домой, пожалуйста!

Из-за мелкого, плотного, как туман, дождя видимость была почти нулевая. Погода, словно злобная мачеха, кусала, обжигала, но при этом скрывала его от чужих взглядов. Теодор стоял у каменной стены особняка и пытался представить, что он — плющ. Как в детстве, когда накрывал голову подушкой и считал себя невидимкой. Так и сейчас — ему хотелось вжаться спиной сильнее в камень и представить, что он часть пейзажа. Плевать, что ранняя весна и ядовито-зелёное растение выделялось бы на стене. Теодор был готов изобразить хоть блаженного единорога и сжевать клок травы, если бы это помогло выжить, но, к счастью, не пришлось. Волшебники-антониновцы, громко хлюпая грязью, пробежали мимо, и Тео выдохнул.

Пронесло.

Почему эти идиоты скакали с посохами, а не сменили их на более лёгкие палочки? Это же было так неудобно! Нотт с тоской вспомнил свои очень удобные часы портключ, способные перенести его в убежище, которые он впервые в жизни оставил дома. Впервые. Потому что просто вышел покурить на лестницу и совсем не собирался влипать в какие-то неприятности.

Ну как же так-то?

Час назад Теодор лениво играл с котом и расслабленно наблюдал за Грейнджер. Уютная тёплая квартирка, запах горячего ужина и неестественно лавандового ароматизатора. Девочка как приличная домохозяйка мыла посуду в раковине и мирно разговаривала с Малфоем. Такие простые семейные разговорчики:

— Что с Долоховым, Драко? Когда его брать будем? — Гермиона отставила тарелку и взяла следующую. Совсем по-магловски. Может, стоило рассказать ей про очищающие заклинания? Или у неё это дефект с детства?

— Я найду, как передать информацию в аврорат без тебя. Ты никуда не полезешь. Ясно, Грейнджер?

Судя по выражению лица, ясно ей ничего не было. Брови девочки нахмурились, а губы сжались в тонкую линию. Она ткнула мыльным пальцем в грудь Драко и процедила сквозь зубы:

— Ты не можешь указывать, что мне делать!

Малфой с невозмутимым видом протёр тарелку, отставил в сторону и мерзко-расслабленно протянул:

— Сиди дома со своим дебильным котом.

А вот это он зря. Гермиона вспыхнула, и кончики её ушей порозовели. Приобрели такой умильно-нежный оттенок молочного поросёнка… Теодор поставил бы десять галеонов, что хрупкая девочка затолкает назад в горло Драко все его слова вместе с вымытой до блеска посудой. Нотт устроился поудобнее на подоконнике, готовясь наблюдать очередную ссору. У них всегда это происходило почти как по расписанию: поцеловать, поговорить, попытаться друг друга убить.

— Снежок — чудо! — в мягком голосе девочки послышался холодный металл.

— Никчёмная, облезлая тварь, — подбавил Драко.

Грейнджер лязгнула вилками, словно палач, подготавливающий орудие пыток. Уголки губ Тео непроизвольно дёрнулись и сами собой растянулись в улыбку. Очаровательно. Воткнёт или не воткнёт вилку Малфою в глаз? Как у легилимента мог атрофироваться инстинкт самосохранения — оставалось загадкой. Но хуже всего была не эта их мелкая ссора. Хуже всего было то, что Драко и Гермиона по-настоящему договорились. Двое-из-яйца-одинаковых-с-лица собирались арестовывать Долохова, и уровню их наивности Тео мог лишь поражаться.

— Оставь кота в покое! Лучше скажи, когда мы будем действовать? Ты постоянно кормишь обещаниями, но ничего не двигается с места, а времени у нас нет!

Малфой прикинулся глухонемым и принялся раскладывать тарелки по цвету. Важное занятие, друг, не поспоришь. Теодор был на сто процентов уверен, что Драко там тайком улыбался. Он, всё так же не оборачиваясь, выровнял белые блюдца, и его спина слегка дрогнула от сдерживаемого смешка.

Веселился, засранец. Нотт рассчитывал, что Малфой после встречи с папочкой растеряет свой энтузиазм и немного поумнеет, но тот стал лишь ещё озлобленнее и… активнее. И, судя по всему, собирался действовать самостоятельно. Что совсем не устраивало Грейнджер.

Золотая девочка постояла молча пару секунд, посверлила взглядом спину Малфоя, и, не найдя отклика, обернулась к Теодору.

— Может, ты поможешь?

Он покачал головой и глубоко вздохнул, набираясь терпения:

— Вам нельзя арестовывать Антонина. Это чистой воды самоубийство. Даже если авроры его арестуют, то диадема наверняка отрастит ножки, крылышки и помашет вам ручкой. Его ученики просто вывезут её из страны, и никто никогда ничего не найдёт. Добавьте к этому кровную месть за обожаемого учителя и получите прямой билет на тот свет. С увлекательной погоней и пытками по дороге.

Ему это казалось достаточным основанием, чтобы притормозить и переосмыслить план, но Грейнджер открыла рот, что-то сама себе надумала и упрямо поджала губы.

— Знаешь, я не собираюсь сидеть сложа руки и ждать, когда всё решится само собой. Отказываетесь помогать — я сделаю всё сама.

Похоже, Гриффиндор гласу разума не внял.

— Ты сидишь дома и никуда не лезешь! — зато вдруг излечился глухонемой Драко.

Тео лишь разочарованно провёл ладонью по лицу — опять всё сначала. Бессмысленный спор по кругу. Одно и то же. Снова и снова.

Они все сидели в этой тесной квартирке и словно играли в кто-кого-взбесит-больше. Как престарелая супружеская чета в широкой гостиной менора. Муж, жена и третий лишний: Грейнджер, одетая в помятую форму аврора, Малфой в неизменном чёрном и он, Теодор, в широком худи, скрывающем перебинтованный бок. Кто из них был лишним? Аврор среди двух Пожирателей смерти? Драко в паре Тео и Гермионы? Или же лишним был он сам? Теодор Нотт — единственный разумный человек среди двух идиотов.

Эти двое спорили, строили планы, а Тео чувствовал зудящее раздражение. Они не понимали, что им не стоит лезть к Долохову! Сместить, ослабить — да. Сажать в Азкабан — нет! Но как именно правильно поступить в этой ситуации, Нотт тоже не знал… Действовать исходя из выгоды, мнения других или по эфемерной совести? Плюнуть на диадему и отсидеться? Бежать спасать мир? Выкупить свою жизнь у Антонина? Сдать его аврорам?

Все варианты были тупиковыми. Теодору казалось, что он сидит в кабине поезда, который несётся по рельсам прямо к обрыву.

Антонина и Пожирателей смерти арестуют — они все окажутся под полной диктатурой Министерства магии. Никакого мнения со стороны, только как правильно и как надо в этой антиутопии добра.

Допустим, авроры как-то разделят и решат арестовывать именно Антониновцев. Например, выведут из толпы только тех, кто с посохами. Тогда семья Малфоев получит слишком сильное влияние. Люциус поглотит Министерство, устранит Долохова, станет единоличным командующим всеми Пожирателями и первым претендентом на роль нового Министра магии. Холёная морда не треснет от такого количества власти? Нужен ли им новый Лорд, тем более такой, как Люциус?

Теодор устало потёр переносицу. Всё это дерьмо не для него. И почему волшебники не догадались изобрести универсальный генератор правильных ответов? Почти как маховик времени. Завязать узлы на теории вероятности, дотронуться палочкой и получить совет на вечер:

«Не лезьте к безумному тёмному магу, придурки. Сидите дома».

Тео именно это и посоветовал бы Малфою и Грейнджер: перестать искать диадему и просто жить дальше. Если бы Антонин хотел воскрешения Лорда, то давно уже сделал бы это. Зачем лезть в игры старших? Большей проблемой являлось то, что Долохов натравил на них своих учеников. Натренированные убийцы, дышавшие им в затылок. Именно этот вопрос и надо было решать в первую очередь, но арест Антонина точно ситуации не поможет, а только озлобит долоховцев…

Что делать?

Эти двое продолжали спорить. Они все решили и не могли сойтись лишь в деталях. Тео с тоской взглянул в окно, ощущая себя запертой в клетке птицей. Какова его роль в этом спектакле? Быть нежной сучкой у четы Грейнджер-Малфой? Соглашаться со всеми их планами? Его чувство собственного достоинства было изрядно истоптано выходкой Драко. Хотя нет, не истоптано. Если бы. Вырезано, вылизано и искусано.

А изнутри грызло то самое ощущение, когда смотришь вперёд, в своё светлое будущее, и кажется, что ничего изменить не можешь. Ощущение, что у Тео лишь одна дорога — в декоративные комнатные собачки. Будет спать в ногах у хозяев, как Дохлик.

Теодор тоскливо проводил взглядом капли дождя на стекле — вот она, свобода, рядом, можно даже протянуть руку и дотронуться.

Да пошли они все!

Нотт подхватил кота и, не сказав никому ни слова, вышел из квартиры. Он больше не мог находиться рядом с ними. С ними было слишком тесно и душно. Предопределено.

Но, кажется, именно это стало первой его ошибкой. Однозначно не стоило брать кота с собой…

Нотт отбежал от стены, спрятавшись за деревом, и выглянул из своего укрытия — антониновцы скучковались вокруг облезлого куста и, кажется, решили применить поисковые чары. Долго же до них доходило. Кто-то что-то чертил посохом на земле, кто-то листал страницы в записной книжке, но учителя видно не было. Похоже, долоховцы самостоятельно решили прибегнуть к редкой магии, возможно, даже той, что поможет определить местоположение Тео. К несчастью, он оставил им много биоматериала, пока пробегал сквозь колючие кусты. Похоже, дышать этим бренным воздухом оставалось считанные минуты…

Прощай, мальчик Теодор, ты жил мало, но неплохо.

Он задержал дыхание в надежде продлить себе жизнь.

Да, определённо: это Дохлик был во всём виноват.

Не стоило выходить из квартиры, не стоило садиться покурить на лестнице и тем более не стоило брать с собой этого ебучего кота. Дохлик оказался неуёмным животным, которое не могло усидеть на месте. Нотт только поджёг сигарету, как кот рванул вниз по ступенькам и скрылся в темноте подъезда. На животное было плевать, но стоило только представить, каким взглядом на него посмотрела бы Грейнджер, если бы он сказал, что потерял их кота в первый же вечер… А ещё хуже — широкую, зубастую улыбку Драко и его снисходительно-мерзкий голосок: «Ты опять что-то потерял, Тео?»

Давать Малфою ещё один повод для самодовольства не хотелось, и Теодор двинулся вслед за котом.

Идиотское животное шустро пробежало по ступеням на первый этаж и скрылось за приоткрытой дверью квартиры магла Бруно. Тео только успел заметить, как пушистая белая задница мелькнула в дверном проёме…

Дверь, словно подгоняемая ветром, протяжно скрипнула и отворилась шире. Нотт нерешительно замер.

Он не раз видел такое в магловских фильмах ужасов: тёмный подъезд с тусклой мигающей лампочкой и скрипучая дверь, которая раскрывается сама по себе. По спине пробежал холодок. Глизень бы пожрал Грега с этим его приобщением к культуре маглов! Когда с детства видел фестралов, когда неоднократно убегал от дементоров и целых три года находился под командованием безносого упыря, то магловские фантазии переставали казаться сказкой…

Тео вытряхнул из рукава палочку, так, на всякий случай. Не от ощущения чего-то тёмного и неизбежного, и не потому что боялся. А просто на случай, если вдруг из темноты на него выпрыгнет Пирамидоголовый.

Старая деревянная дверь вновь проскрипела и отворилась ещё шире. Словно приглашала зайти внутрь.

Теодор по-гриффиндорски храбро шагнул в проём.

В квартире Бруно воняло какими-то сушёными травами, алкогольными настойками и старостью, а под ногами скрипел мелкий мусор. Было темно, но к этому Нотт привык — старик вечно на всём экономил. Он не включал электричество в тёмное время суток, предпочитая свечи. Все предметы в его доме были обёрнуты в хрустящие целлофановые пакетики, и даже ополоснувшись в душе, он потом собирал воду и мыл ею пол…

Тео очень надеялся, что экономия воды не распространялась на настойки Бруно. Ради производства первоклассного пойла Нотт специально раз в неделю спускался к нему и при помощи Агуаменти наполнял целую бочку. Бруно считал, что ему помогает маленький садовый гном, а Теодору нравилась эта роль доброй алкогольной феи, которая прилетает к послушным дедушкам и помогает варить ядрёную бормотуху.

Но сейчас даже в привычной полутьме квартиры магла ощущалось что-то тёмное и необычное. Липкое, как смола. Казалось, что с каждым шагом Теодор увязал в этом всё больше и больше, и идти становилось всё сложнее и сложнее.

Тео медленно брёл по коридору, прислушиваясь. Обычно старик горланил песни под гармошку, но сейчас из комнаты доносился монотонный бубнёж, словно кто-то читал молитвы. И от этого бормотания очень хотелось домой к папе. Как бы рассмеялся старший Нотт, если бы сын аппарировал к нему и пожаловался на страшного магла с первого этажа…

Нет, Теодор ничего не боялся.

— Бруно? — тихо позвал он.

Из-за угла, как чёрт из табакерки, резко выпрыгнул старик. Жидкие седые волосы были взъерошены, словно от удара током, а пушистый, но уже весьма облезлый халат, распахнувшись, выставил напоказ пёстрые кальсоны.

— А, Феодор, это ты? Заходи, заходи, — Бруно запахнул халат и прошаркал в глубь комнаты.

Тео вздохнул, но возражать насчёт имени не стал. Феодор звучало лучше, чем прошлое — Рапидор.

— Ты кота здесь не видел? — Нотт прошёл в захламлённую гостиную магла и огляделся.

Старик тащил в дом всё подряд — сломанные телевизоры, пустые коробки, железки, медные проволоки, камни, и прочее, что даже безумный волшебник счёл бы мусором, но для магла это было величайшими сокровищами. Дом напоминал свалку, и если Дохлик спрятался где-то здесь, то наверняка заблудится и сдохнет от голода через пару дней.

— Кота? — старик встрепенулся, словно ворона на ветке, и с неприязнью обернулся. — Нет, никакого кота здесь нет. Повелитель говорит, что котов не любит.

Повелитель?

Тео почти не удивился. То, что магл поехал крышей, было ясно давно. Но раньше старик ни с кем не разговаривал, кроме своих ангелов. Тео даже знал их по именам: Исфераил приходил к деду во сне и давал вполне приличные советы — заваривай чайный пакетик трижды, покупай хлеб за час до закрытия булочной… Насфаниил любил ходить в театры и гонял Бруно по спектаклям, а Караваил был тайно влюблён в соседскую бабушку и всё время уговаривал старика подарить ей цветы. Но Повелитель — определённо что-то новенькое.

— Акцио, кот! — Теодор незаметно двинул палочкой за спиной у Бруно.

Где-то что-то мяукнуло, и из коробки вылетел толстый рыжий котяра. Кот, да не тот. Животное испуганно сверкнуло жёлтыми глазами и снова скрылось где-то в недрах свалки. Видимо, заклинание стоило сформулировать поточнее. Тео задумался, как обозвать его собственное облезлое нечто, чтобы не выгребать всех кошек в этой квартире. Было даже страшно представить, что вылетит из свалки на призыв «Дохлик». Нотт задумчиво постучал палочкой по губам, и по инерции спросил:

— Повелитель?

— Агась, — Бруно воздел костлявый палец к потолку и таинственно прошептал: — Голос.

— Что за голос, Бруно?

И это стало второй ошибкой. Гребаное любопытство. Ну завёлся новый голос у деда, ну свалил Дохлик к маглу, ну и хрен с ними со всеми. Зачем только Теодору понадобилось лезть и задавать глупые вопросы?..

Дед как-то резво подскочил к нему и встряхнул за грудки. Толстовка даже треснула, а рана в боку вновь заболела. Тео попытался вывернуться, но тот вцепился в него мёртвой хваткой.

— От тебя прямо веет негативом. Третьим глазом чувствую, — магл был возбуждён, глаза лихорадочно блестели, и он даже немного плевался под конец фразы. — Небось подселенцев нахватал где-нибудь, и они теперь сосут твою энергию.

— Что? — Теодор вытер щёку и недоумённо вгляделся в лицо старика. Тот выглядел слишком странно. Он схватил Нотта жёсткими пальцами за челюсть и заглянул в глаза. Взглядом мутным и таинственным.

— Агась, штук пять не меньше, по всем чакрам. Вот тут, — Бруно больно ткнул длинным пальцем в солнечное сплетение. — И тут, — снова тычок.

От третьего Тео увернулся и отступил на безопасное расстояние. Магл осенил его крестным знамением, и от движения костлявой руки из ворота халата на секунду выпал амулет Долохова. Блеснул кровавыми рубинами в отсвете свечей и вновь исчез за краем засаленной ткани.

Нотт замер.

Крестраж Антонина?

Ну конечно. Драко выкинул его в окно, а Бруно всегда тащит мусор в дом. Это же было как дважды два. Они могли и раньше об этом подумать. Наверняка именно из-за крестража и дала трещину магическая защита дома. Поэтому ученики Антонина смогли увидеть окна квартиры магла…

Старик уловил направление взгляда Тео, быстро поправил халат и запахнул его поплотнее у горла.

— И что мне теперь с этим делать? С подселенцами? — осторожно спросил Теодор, желая усыпить подозрительность деда и пытаясь понять, как безболезненно забрать крестраж. Он помнил, как повела себя диадема, и можно было предположить, что крестраж Антонина будет защищать своего носителя от магии. Значит, колдовать — как спугнуть дикого зайца. Но, с другой стороны, это же магл, а не волшебник… Может, попробовать оглушить?

Бруно хитро сощурил глаза и заговорщицким голосом произнёс:

— Могу изгнать. Приходи на сеанс экзорцизму. Принимаю по вторникам после семи. Только смотри, в среду не приходи. В среду я лицензии на отстрел крыс выдаю. А в четверг мы с мадам Тодд слушаем пластинки, а ты орать будешь, всю музыку попортишь. Так что только во вторник.

— Почему это я орать должен? — Тео придвинулся на пару осторожных шагов ближе.

Бруно отошёл подальше. Держал дистанцию, как побитая собака.

— Ну, знаешь ли. Экзорцизм — дело тонкое и деликатное. Демоны сопротивляются, орут на латыни страшными голосами, богохульничают и мастурбируют распятиями, но я тебя привяжу, не переживай, рукоблудить не сможешь. Ты и этого приводи, со смешной кличкой. Белого своего. Ему экзорцизма даже нужнее, — дед укоризненно погрозил пальцем, словно непослушному ребёнку, но при этом его мутные старческие глаза хищно следили за каждым движением Теодора.

Шаг вперёд, шаг назад. Они словно танцевали по комнате. Нотт лихорадочно соображал. Крестраж нашёл себе нового хозяина и медленно сводил того с ума. Оставить его у Бруно — старик скоро иссохнет и умрёт. Было ли Теодору жалко старика? К собственному удивлению он признал, что да, но ещё не настолько, чтобы заниматься альтруизмом и забирать проклятый предмет себе. Отнесёт его в их квартиру — легилимента понесёт, как кота на валерьянку. Драко слишком остро реагировал на влияние тёмномагических артефактов…

— И что, после твоего экзорцизма тёмные силы совсем уйдут из меня? — Тео придвинулся ещё ближе.

Бруно словно невзначай взял в руки топорик для разделки мяса.

— А то, — он бодрой ланью отскочил к книжному шкафу, перехватив топорик, как викинг перед боем.

И что с ним теперь делать?

Тео смахнул со лба мешающуюся прядь волос. Как отвлечь деда, он не знал. Причинять боль было жалко, а мягкая светлая магия у Нотта давно атрофировалась. Он огляделся по сторонам в поисках спасительного нечто. И, словно по зову, из какой-то коробки вылез Дохлик и жалобно мяукнул. Теодор даже подумал, что как-нибудь расцелует кота в меховую задницу, потому что благодаря ему Бруно на миг замешкался и отвлёкся. Тео не стал терять времени и просто оглушил его заклятием.

Топорик звонко упал на пол, а дед рухнул следом, словно срубленная осинка, подняв при этом клубы пыли и ворох бумажных обрезков. Нотт подошёл и бесцеремонно стянул крестраж с дряблой шеи. Где-то на краю сознания Грейнджер возмущённо проворчала из-за использования магии на маглах, но Тео легко отмахнулся и уселся рядом с бессознательным телом, разглядывая медальон. Алые рубины переливались в тусклом свете и притягивали взгляд.

Нотт ощущал, как тёмная магия растекалась невесомой плёнкой по коже, словно щупая и пытаясь найти трещинки. Магия пела и умоляла послушать её. Отнеси меня к Антонину, так будет хорошо. Ты такой сильный, умный, смелый…

И Тео слушал. Крестраж был прав. Домой его нести не стоило — легилимент легко попадёт под его влияние, а снова иметь дело с неадекватным Драко…

Отдать Гермионе, как послушный мальчик? Что Грейнджер, что Малфой ничего не понимали. Нет. Крестраж можно оставить себе. Сместить Антонина, стать его преемником, поставить фамилию Нотт выше Малфоев…

Амулет пел в руке. Просто делай что хочешь. Потому что можешь. Потому что хочешь.

Пусть Драко думает, что он всё контролирует, пусть их аврор строит свои маленькие планы. А Тео может внести в их ситуацию чуточку хаоса, поджечь всё и посмотреть, что из этого выйдет.

Нотт взмахнул палочкой и аппарировал в особняк за пределами Лондона, который Антонин ещё во время войны использовал как учебный центр. Холодный ветер с дождём тут же ужалил не скрытую одеждой кожу. Наверное, прежде чем импульсивно куда-то перемещаться, стоило всё же одеться или хотя бы взять куртку… А с другой стороны, на это было плевать. Амулет приятно грел руку. Нотт бодро шагнул к массивной двери и дотронулся до медного колокольчика.

У него было ощущение, что он Феликс Фелицис хлебнул. Крестраж вёл его вперёд, и, казалось, за спиной выросли крылья.

Это стало третьей ошибкой — слушаться тупую железку. Что она вообще могла знать?!

Антонин, завидев на пороге бывшего ученика, долго думать не стал и сразу же вызвал всех своих деточек. Кровожадный ублюдок не дал Тео даже рта раскрыть, и теперь он прижимался к дереву, пытаясь воззвать к своей удаче. Вся толстовка промокла от дождя и неприятно липла к телу, а некогда кудрявые волосы покрылись тонкой коркой льда.

Ученики Антонина уже активировали поисковые чары и подбирались всё ближе к его укрытию. Палочку он потерял несколько ярдов назад, когда его зацепило Конфринго. Рана на боку болела, ещё и Малфой отобрал Матильду. Что делать, что делать… Теодору нужно было как-то убедить Долохова выслушать его.

Он слышал тихие шаги по мокрому гравию. Ближе и ближе.

Тео вновь порылся в карманах, достал бумажку. Пусть палочки у него не было, но рунная магия тем и хороша, что можно колдовать в любом месте, лишь бы были под рукой удобные материалы. Этикетка от носков вполне сойдёт.

Он порезал себе палец острым камешком, найденным под ногами, и начертил кровью маленькую руну огня. Главный ингредиент — кровь — являлся лучшим проводником волшебной энергии, даже лучше, чем палочка. Нотт затолкал бумажку в дупло дерева, прибил более-менее сухой листвой, сорванной с веток, и послал слабый импульс магии.

Дерево затрещало, заискрило, а через пару секунд вспыхнуло, словно сухая тростинка. Сердце забилось часто, посылая дофамин к мозгу, будто Нотт нюхнул магловского наркотика. Голова закружилась и резко стало как-то всё равно. Не страшно, не холодно, не жалко.

Словно тело превратилось в пустую оболочку, и все негативные мысли, чувства из него испарились, как спирт с языка. Захотелось действовать. Настало время исполнять несбывшиеся мечты.

Теодор взял в ладонь крестраж и широко развёл руки, будто пророк, явившийся миру. Он вышел вперёд, держа медальон поближе к горящему дереву. Жар обжигал кожу. Амулет свисал с цепочки в опасной близости к пламени. Железяка скрипела и раскачивалась на цепочке, как будто обладала своим разумом и пыталась увернуться от огня. Теодор не знал, сможет ли простой огонь причинить вред крестражу и что вообще его способно уничтожить, но пока тварь пищала, была надежда, что Антонина это остановит.

Из темноты многочисленными тенями выплыли волшебники и направили в его сторону посохи.

— Хоть одно заклинание, и я опущу руку! — голос Теодора звучал ровно и спокойно.

Толпа замерла, переглядываясь и перешёптываясь. Нотт всматривался в лица… Человек тридцать, не больше. Некоторых он даже знал, но вряд ли краткое знакомство остановило бы их от его пыток и убийства. Что они там ему обещали? Кишки на прялку?

Толпа расступилась, и вперёд выступил Долохов. Если бы не сожжённая половина лица, то он напоминал бы радушного добряка-хозяина, вышедшего запустить собаку домой во время непогоды. Бородка с проседью, кудрявые волосы и распахнутый уютный халат в цветочек.

Антонин посмотрел на крестраж в руке Тео и почесал бороду.

— Эффектно, Вишенка.

— Это только демонстрация. Видишь вот это? — Нотт достал из кармана пуговицу. — Эта малышка зачарована так же, как маленький подарок, который сжёг твоё поместье. Один шаг, и нас всех поглотит Адское пламя.

Тео не знал, что нёс. Запугивать пуговицей толпу тёмных волшебников? Он очень надеялся, что в ночном полумраке Пожиратели не смогут рассмотреть, что именно он держит в руке. Его трясло, а мысли проносились со скоростью света, и все куда-то не в конструктивную сторону. Кажется, он забыл поздравить Грега с днём рожденья, и ещё он так и не посмотрел новый фильм…

Умирать не хотелось. Тео крепче сжал пуговицу в кулаке и широко улыбнулся.

— Я идиот, я способен на всё.

Мыщцы лица даже болели от напряжения, а уголки губ нервно дрожали. Тео демонстративно клацнул зубами и слегка подался вперёд. Возможно, он и правда выглядел немного безумно — промокший и ободранный. И как только он шагнул на них, ученики Антонина все как-то разом отпрянули назад, храбро оставив учителя разбираться с психом.

— Что ты хочешь? — помедлив, спросил Долохов.

Тео облизал губы, задержал кончик языка на верхней и весело произнёс:

— Это очень хороший вопрос, Антонин. Но для начала верните мою палочку, — он окинул задорным взглядом толпу. — Кстати, кто-нибудь хочет шоколадку?

***

Возвращался Нотт в более спокойном состоянии.

Ошибаться нестрашно, главное — всегда двигаться вперёд.

Переговоры заняли несколько часов, но Долохов всё же согласился отозвать своих учеников от их дома. На две недели. За это время они должны были искупить свою вину перед Пожирательской семьёй кровью. Привести убийцу Нагайны, живых членов Ордена Феникса, в том числе и Золотую девочку, либо они все умрут. И Тео пообещал привести их всех. Когда-нибудь потом, через две недели. Затем было возвращение в поместье Ноттов, где он оставил крестраж, и короткий разговор с отцом, который его окончательно вымотал.

Заходя в их маленькую тёплую квартирку, Теодор ощущал, что устал. Ноги будто налились свинцом, а позвоночник пропустили через костедробилку и влили кашицей обратно. Но это была приятная усталость, с привкусом исполненного долга и сладким ощущением контроля.

Нотт стянул с себя мокрую толстовку и швырнул её в угол. Кота, кажется, забыл у Бруно, но никому об этом говорить не собирался. В квартирке было спокойно и тихо. Грейнджер сидела одна на полу между расстеленных карт и пергаментов. Драко, судя по звуку льющейся воды, принимал свои пенные ванны инаверняка втирал бальзам в свои белоснежные волосы. К чёрту его.

Тео тихо встал у стены, наблюдая за девочкой. Она была настолько сосредоточена, что даже не заметила, как он появился. Вокруг лежали бумаги, планы, ручки и карандаши. Похоже, Гермиона всё же продавила Малфоя на свой план, хотя это уже было неважно. Всё было неважно. Теперь в их уравнении появилась новая неучтённая переменная, просто они этого пока не знали.

Теодор подошёл поближе и тронул кончиками пальцев её мягкие кудряшки. Теплые, с золотым отблеском, словно лучи закатного солнца. Ему так хотелось к ним прижаться там, у дерева, перед лицом смерти.

— Давно сидишь? — хрипло спросил он. Голос почему-то подвёл и звучал, будто у незнакомца.

Грейнджер вздрогнула, подняла глаза и улыбнулась ему. Так искренне и нежно, словно скучала.

— Давно.

Она сидела на холодном полу в своей детской футболке с яркими рисунками-зайчиками и коротких шортиках. Нотт мазнул взглядом по её телу и почувствовал, как во рту тут же пересохло. Сквозь тонкую ткань отчётливо виднелись торчащие соски. Ох уж эта магловская ночная одежда. Вот какой в ней смысл? Маленькие шорты и майка. Немыслимо.

У этих гриффиндорцев абсолютно нет стыда. Или у маглов. Или просто у Грейнджер.

— Поднимайся, — мягко позвал Нотт.

— Зачем? — Гермиона ссутулилась над своими картами и вновь зашуршала бумагами.

— Грейнджер, ты хоть раз можешь просто что-то сделать, не задавая вопросов?

Девочка подняла на него любопытный взгляд. Вот оно. В её глазах плясали янтарные искорки адского пламени. Тео это нравилось. Тео хотелось обнять её и прижаться покрепче.

Я так по тебе скучал, Цветочек.

Он искренне улыбнулся, взмахнул палочкой, и в углу щёлкнул проигрыватель с пластинкой. Комнату наполнила тонкая, медленная мелодия. Нотт прикрыл глаза, наслаждаясь моментом.

Ночь.

Стук дождя по подоконнику.

Вальс на пластинке.

— Здесь нет места, чтобы танцевать, — Гермиона словно вросла задницей в пол и вставать не собиралась. Просто кремень, а не женщина.

Теодор обхватил её одной рукой за талию и поднял.

— Мы, кажется, пропустили Рождество. Представь, что мы на праздничном балу и я приглашаю тебя на танец, — он обнял Грейнджер покрепче и вдохнул нежный запах её волос. — Раз, два, три…

И они закружились в нежном, плавном танце. В тёмном окне отражались их парящие силуэты, словно у двух невесомых игрушечных фигурок срезали гирьки с ног и они поднялись в воздух. Обзавелись крыльями. Он — высокий, в мокрых грязных брюках, с прямой спиной, прижимающий к себе маленькую хрупкую девушку с босыми ногами и в короткой пижаме с зайчиками. Гермиона смешно привставала на носочки, словно танцевала в туфлях на каблуках. Иногда их бёдра соприкасались, и дыхание Тео сбивалось, а по рукам пробегали мурашки. И почему он только раньше считал вальс скучным?

Своей широкой ладонью Нотт ощущал хрупкую горячую фигурку и боролся с желанием прижать её вплотную к себе, чтобы вдохнуть нежный аромат миндаля и полевых цветов, чтобы вобрать в себя все её эмоции, всю её. На доли секунды в отражении стекла они с ней стали единым целым.

Музыка из граммофона.

Стук дождя.

Ночь.

Тео даже не думал, что обычный вальс может вызвать такие нежные ощущения с лёгким оттенком щемящей грусти. Он приблизил своё лицо к её, и их губы соприкоснулись. Нежно, мягко, почти целомудренно. Так, как он никогда никого ещё не целовал. Ласковое касание языка, тихий вздох, тепло дыхания. Время умерло и исчезло, а их поцелуй длился и длился… Но мелодия закончилась, и Нотт изящно поклонился, а Грейнджер присела в реверансе.

Наверное, впервые за долгое время он ощутил себя живым. От тепла её тела, от запаха её волос и нежной улыбки. Казалось, что его сердце стучит по-настоящему. Его губы приоткрылись, словно он хотел ей что-то сказать… прошептать…

— Ты где был? — магию момента разрушил голос Малфоя.

Волшебный миг лопнул тысячей осколков. Тео сглотнул, зачесал волосы назад, приходя в себя, и отошёл к окну.

— Мне просто нужно было немного проветрить мозги, — он привычно щёлкнул зажигалкой и закурил.

— И как? — Драко, как ревнивая мама-кошка, тут же подошел к Грейнджер, пальцами за подбородок притянул её к себе. И только потом с подозрением взглянул на Тео:

— Там дождливо и холодно.

Теодор прикрыл глаза и затянул горький дым в лёгкие. Дежавю… Если Малфой узнает, где он сегодня прогуливался, то попытается его остановить. Нельзя, чтобы блондиночка что-то заподозрил и использовал легилименцию. Механизм запущен, назад дороги нет.

Никотин успокаивал и дарил телу приятную слабость. Как же Теодор любил ощущение горячего терпкого дыма в лёгких. После кофе, после секса, вместо секса. Он перевёл взгляд на Драко, ласкающего пальцами Гермиону. Тот склонился ближе к её лицу и скользнул языком по мягким, слегка припухшим от их с Тео поцелуя губам. Грейнджер тоже подалась ему навстречу.

Двое, славная чета Грейнджер-Малфой.

Нотт прислушался к собственным ощущениям. Что он чувствовал, когда видел их поцелуй? Безразличие? Скуку? Нет. Это больше не было пустотой. Где-то в равнодушной темноте змеился маленький огонёк… ревности? Теодор знал на вкус их обоих. Её нежные робкие касания и жёсткие губы этого больного ублюдка. Блядь. Они действительно с ним тоже… Осознавать, что они там с Малфоем тоже Теодор не хотел. Он отвёл взгляд и, раздражённо затянувшись сигаретой, выпустил изо рта идеально ровное колечко.

— Тео, иди к нам.

Нотт демонстративно выпустил ещё одно колечко, наблюдая за воспалённым взглядом Драко. Тот перебирал пальцами волосы Грейнджер, а сам следил за Теодором, как жирный питон за маленькой мышкой. Он явно что-то подозревал, и его явно стоило как-то отвлечь.

От мысли, как ещё он мог бы позлить Малфоя, Нотт не сдержал улыбки.

Думаешь, только ты можешь кидать квоффл в мои ворота?

Тео положил руку ему на плечо и, глядя прямо в глаза, притянул к себе, зажав сигарету между пальцами.

Покажи, какой ты послушный мальчик, сожри свой корм из моих рук.

Он хотел приложить сигарету к губам Драко, чтобы малыш послушно принял её из его пальцев, но буквально на секунду задержался взглядом на его губах. Они целовались. Блядь. Малфой действительно поцеловал его. И это не было плохо. Это было больно, это было грубо, это было как стопка горящего абсента вниз по пищеводу.

Теодор медленно поднёс сигарету к своим губам и набрал тёплого дыма в рот. Всё так же не отводя глаз от Малфоя, он плавно приблизился к нему на дюйм. Зрачки Драко расширились, брови удивлённо поползли вверх, но он не отстранился. Словно верил в свою неуязвимость.

Ты думаешь, я не сделаю этого, малыш?

Теодор обхватил рукой затылок Драко, притянул к себе и вытолкнул горячий дым ему в рот. Второй рукой он ловко забрал Матильду из-за пояса его брюк и поиграл ножом в пальцах.

Расслабился, придурок?

— Ничего себе, — только и вздохнула Грейнджер.

И от её выражения лица стало смешно и щекотно где-то в кишках. Тео победоносно оскалился, подошёл к шкафу и достал свои наручные часы. Портключ.

На серебряной задней стенке проступала криво нацарапанная руна. Воспользоваться ими могли только те, кто напоил этот символ кровью: Тео, Драко и Грег.

— Дай руку, — Нотт притянул её к себе, кончиком ножа проколол ей палец и прислонил к руне на часах. Символ засветился алым и потух. Теодор надел часы на запястье Гермионы и затянул ремешок потуже. — Никогда не снимай и в любой опасной ситуации нажимай на этот символ. Часы перенесут в домик в горах. Поняла, Грейнджер? Не снимай их.

Она зачарованно кивнула. У неё на шее висела цепочка с обломком палочки Драко, а на руке теперь красовались его — Теодора — часы.

Почему-то казалось, что всё это что-то значило.

Комментарий к 32. Ошибаться не страшно

Видео: https://t.me/aris_gde_glava/197

Пин: https://pin.it/58T9SJU

========== 33. Доказательства ==========

— Посмотри, как щерится, ублюдок.

— Мне тоже это всё не нравится, Кормак, но у нас нет доказательств. Мы ничего не можем сделать.

— Да чёрта с два! Я сам подстерегу Люциуса за углом и буду стучать по лощёной башке, пока он не сознается!

— Давай дождемся экспертизы и уже тогда будем решать, что делать дальше.

Кормак демонстративно закатал рукава, а Гермиона вновь перевела взгляд на стоявших перед ними людей: трое хмурых незнакомых мужчин в новенькой форме с блестящими значками стажёров, помятый глава аврората и великолепный Люциус Малфой. Во всём своём пафосном облачении. Он махнул рукой, вещая что-то про пополнение в их доблестных рядах, и на его пальце блеснул платиновый фамильный перстень. Хорошо знакомый перстень. Совсем как у Драко.

Почему Драко вообще надел это дурацкое кольцо?

— Нам нужны доказательства, — шепнула Гермиона так, чтобы её мог слышать только Кормак. — Люциус связан с Пожирателями смерти, глава аврората связан с Люциусом — круговая порука, Маклагген. Ты настучишь Малфою по голове и сразу же отправишься в Азкабан. Ты настучишь Смитерсу по голове и сразу же отправишься в Азкабан. Если кто-то узнает, что мы вломились в поместье, то…

— То мы сразу отправимся в Азкабан.

— Я рада, что ты наконец проявил признаки осознанности.

Но, видимо, осознанность и Маклагген были как две параллельные прямые — друг с другом не соприкасались. Он проникновенно заглянул ей в глаза и прошептал:

— А где его сын? Давай отыщем этого жалкого хорька и настучим по башке ему вместо папочки.

Гермиона вновь тяжело вздохнула.

Она сомневалась, что Драко вообще стал бы ввязываться врукопашную с Кормаком, скорее, брезгливо поморщился, словно наступил в драконье дерьмо, и пошёл бы дальше. Но запал Маклаггена ей самой был понятен. Люциусу Малфою действительно хотелось настучать по лощёной башке.

Они всем отделом стояли на улице, подальше от шумного соседства с транспортниками. Мелкий моросящий дождь ранней весны и аврорское построение среди луж. Нестройная шеренга из тридцати человек под холодным ветром: уставшие пузатенькие авроры предпенсионного возраста, замученные стажёры, узконаправленные специалисты и пара непонятно откуда взявшихся авроров третьей категории. Этих Гермиона видела в последний раз месяц назад, когда им оформляли командировки. Видимо, они забежали в отдел на несколько минут, чтобы сдать отчёты, но и их загребли вместе со всеми. Даже старенький уборщик-сквиб, и тот стоял в конце шеренги. Хотя, скорее всего, дедуля присоединился к ним добровольно, из простого любопытства. Это же был своего рода праздник: увидеть собственными глазами самого Люциуса Малфоя — человека, спасшего Министерство от безумного Пожирателя смерти. Ради такого и на улице помёрзнуть не лень.

Гермиону тошнило от этого пафоса. Она поплотнее запахнула форменный пиджак и смерила презрительным взглядом трёх новичков. Те стояли с закатанными рукавами, чтобы остальные могли видеть их тёмные метки. Наверняка им тоже было холодно, как и всем, но глава аврората устроил показуху— смотрите, теперь с нами работают бывшие Пожиратели смерти. И все остальные примут это, нравится им или нет. Потому что сии прекрасные люди прошли проверку легилименцией и были рекомендованы сверху.

Сверху. Гермиона кисло усмехнулась. Мир вокруг них менялся. Пожирательские тиски сжимались всё плотнее. Скверна расползалась по всем уровням: от аврората до совета Министерства. Люди пропадали, но вместо поисков её начальство занималось вербовкой носителей тёмной метки! Смитерс совсем с ума сошёл? Какие деньги и блага ему пообещал Люциус, чтобы он продал свои идеалы?

От самодовольного вида главы всех авроров Гермиону мутило даже сильнее, чем от постных лиц новичков. Продажная крыса. Как он мог? Они же все давали присягу!

Но ещё больше, чем от двуличности начальства, её тошнило от собственного бессилия. У них с ребятами не было никаких улик, подтверждающих сговор Смитерса и Малфоя-старшего. Да и доказательств того, что несравненный Люциус — действующий Пожиратель, тоже не имелось. Вообще ничего, кроме обвинений и кусочка деревяшки. Ни-че-го! Дырка от нуля.

Мелкие капли дождя стекали по лицу и скапливались над верхней губой. Грейнджер смахнула их шерстяным колючим рукавом. Весь пиджак пропитался влагой, и ей не терпелось побыстрее вернуться в помещение, но это была лишь маленькая часть общего дискомфорта. От ощущения чего-то плохого и неизбежного на душе скреблись кошки.

Казалось, что они с Невиллом и Кормаком не способны ничего изменить. У них имелся только обломок волшебной палочки, найденный в поместье. Лонгботтом был на девяносто процентов уверен, что это палочка Вуда, но ради подстраховки всё же унёс её в лабораторию. Только результат экспертизы они всё равно никому не могли показать. Выдвигать обвинения, основанные на незаконно добытых уликах, было бы глупо.

Дождь усилился, и волосы повисли холодными сосульками на лице. Построение закончилось, и, едва услышав команду «Вольно!», Кормак рванул к своему напарнику, Максимусу Бонту. К ещё одному недоразумению с патлами огненно-морковного цвета, которое когда-то прислуживало Волдеморту, а потом непонятно как затесалось в аврорат. И Гермиона могла бы поспорить, что Маклагген будет уговаривать Максимуса настучать Люциусу по башке вдвоём. Может, и вправду стоило бы? По крайней мере, они бы сделали хоть что-то. Всё равно лучше, чем просто стоять и переминаться с ноги на ногу.

Гермиона краем глаза заметила, как её начальник скрылся в дверях Министерства, и припустила за ним следом. Смитерс был неуловим. Она караулила его всё утро, но тот словно аппарировал из кабинета в кабинет, минуя любые коридоры. И сейчас, несмотря на возраст и грузное телосложение, он двигался удивительно быстро. Её мокрые туфли противно скрипели на поворотах и скользили по мрамору, поэтому нагнать его никак не получалось. Он же слышал ее шаги!

Но Смитерс даже не оборачивался. Наоборот, казалось, вот-вот припустит рысцой, как дикий кабанчик. Боковые светильники оставляли холодные зелёные блики на чёрных каменных стенах, и Гермионе чудилось, что она бежит внутри кишки какой-то гигантской злобной твари. Всё Министерство казалось ей голодным монстром, кишащим паразитами и личинками. Такой проглотит человека, и никто его никогда не найдёт. Как Мартина. Как Оливера. Как многих других. Даже свет ламп здесь был леденящим и мрачным, словно в склепе. Кажется, она переставала верить в хорошее.

— Постойте! — Гермиона на бегу взмахнула палочкой, чтобы высушить одежду, и её окутал приятный тёплый ветерок.

— Грейнджер? — глава аврората обернулся через плечо, но останавливаться не стал.

Почувствовав, что ноги перестали скользить, она ускорилась. Хотелось запустить сумкой в плешивый затылок, чтобы оглушить его или хотя бы замедлить.

— Мистер Смитерс, у меня есть показания свидетеля и список предполагаемых мест, где могут прятаться Пожиратели смерти.

Глава аврората не стал сбавлять скорости, и ей пришлось подстраиваться под темп его шагов.

— Чудесно, — он даже не посмотрел в её сторону и остановился, только чтобы нажать кнопку лифта.

Чудесно?

Гермиона стиснула зубы и еле сдержалась, чтобы не фыркнуть, как разъярённая лошадь. Продажный, не продажный, но без формальностей не обойтись, а нарушение субординации только усугубит ситуацию. Нельзя было кричать и выговаривать всё, что на уме, хотя сказать хотелось многое — предатель, убийца, ублюдок… Но формальности и сдержанность были важны как никогда.

Кабина лифта раскрылась, Грейнджер шагнула внутрь следом за Смитерсом и нагло ткнула папку с бумагами в его круглый живот.

— Вы даже не посмотрите?

— Оставь у моего секретаря, — Смитерс отодвинул папку ладонью, но Гермиона вновь надавила, вынуждая его взять бумаги в руки.

Она специально подготовила целую подшивку: лист с адресами, которые передал Драко, его показания, карту с отметками локаций, свои тщательно пронумерованные и оформленные по всем правилам отчёты. С утра она даже порылась в архиве и нашла ещё пару заявлений от волшебников, которые жаловались на подозрительный шум в этих местах, и донос на соседа от хозяина одного из домов.

Этого было более чем достаточно, чтобы любой честный аврор обратил внимание. Но главу аврората её папка, видимо, не впечатлила.

— Я не помню, чтобы давал тебе задание на поиск Пожирателей смерти, и, насколько знаю, твой квалификационный экзамен состоится только через пару месяцев. Ты не имеешь права вести собственное расследование.

— Я ничего не вела! Просто много работаю в архиве и не могла не заметить эти документы. Мне кажется, это важно, сэр. Я просто собрала вместе разные заявления, это обычная работа статиста.

Даже если Смитерс и был на стороне Люциуса, то игнорирование письменных документов могло стать хорошим поводом для инициации проверки его деятельности. Либо глава аврората отреагирует и пошлёт по указанным адресам людей, либо Гермиона направит советникам запрос, чтобы они проверили Смитерса на соответствие занимаемой им должности. Она даже надеялась, что он даст ей хоть малейший повод его уличить.

— Хорошо, стажёр Грейнджер.

Смитерс раскрыл папку, пробежал глазами и взмахнул палочкой, оставляя свою подпись. Он тоже соблюдал формальности. Но почему-то создалось впечатление, что лист с адресами так и не покинет этой проклятой папки.

Лифт остановился, и глава аврората снова пошагал дальше. Гермиона проводила взглядом его коренастую фигуру и увидела, как он передал документы своей секретарше. Та молча кивнула и положила папку на свой стол поверх большой стопки других. Слишком большой стопки. Высотой с чёртов небоскрёб.

Ясно. Всё с ними было ясно. Прошла уже пара месяцев, а её старшего аврора так и не нашли. Оливера, похоже, ждала та же участь.

В самых расстроенных чувствах Гермиона вернулась за их с Невиллом стол. Лонгботтом всё ещё торчал в лаборатории, и всё пространство принадлежало только ей. Почти уединение. Она выстроила щитом папки, чтобы отгородиться от гула транспортного отдела, достала лист бумаги и карандаш.

Что делать?

Ей нужно было успокоиться и привести мысли в порядок, в этом всегда помогали столбцы. Грейнджер вывела первый столбец «Дано» и окинула взглядом помещение, словно подсчитывая союзников.

К поискам Оливера стали подключаться другие стажёры: те, кто хоть раз играл с ним в квиддич или попадал в патрули. Вуда любили, но всего набралось человек десять. Остальные были слишком завалены текущей работой. А у их маленького отряда никак не получалось работать организованно. Каждый делал для обнаружения Оливера то, что мог, и это напоминало поиски носка в захламлённой квартире. Десять человек хаотично поднимали подушки, по тысяче раз открывали кухонные шкафчики и орали бесцельное «Ау!».

Девушка Вуда сидела в коридоре Министерства и не сводила глаз с двери Люциуса. Трое других стажёров опрашивали соседей и знакомых. Ещё двое дежурили у мэнора, их сегодня вечером должны были сменить Кормак и Максимус. Удивляло, что даже рыжий полупожиратель теперь состоял в их команде. Гермионе хотелось возразить против его кандидатуры, но всё же их и так было слишком мало. Им нужна была любая помощь.

Любая помощь?

Гермиона невольно вспомнила про своих двух бывших Пожирателей смерти. Могли ли её парни что-то знать?

Почему она не сказала вчера Драко, что посетила его мэнор, она сама не знала. Это было что-то на уровне интуиции и чутья. Ей хотелось, очень хотелось, и когда она возвращалась домой, то мечтала, как прижмется к его груди и… Её остановила маленькая деталь. Фамильный перстень. Малфой никогда раньше его не носил, и платиновый ободок показался чем-то чужеродным. Кричащим и неправильным. Словно клеймо.

Впервые за всё время она увидела в нём чистокровного волшебника, и это было подобно ведру холодной воды на голову. Почему-то такой же перстень на пальце Тео её не отталкивал. Она к нему привыкла. Нотт всегда носил на руках много магического барахла — от браслетов до колец — и его фамильная реликвия казалась неотъемлемой частью образа. Но Драко утверждал, что ненавидит Люциуса. Почему вдруг надел свой перстень? Неужели что-то изменилось? Стал бы он свидетельствовать против собственного отца?

Почему-то Грейнджер казалось, что нет. Доверяла ли она парням? Почему-то казалось, что да. Но разговаривать втроём у них получалось с трудом.

Гермиона закусила кончик карандаша. Какое-то нехорошее ощущение скручивалось ядовитой змеёй в животе. Чёртово кольцо не давало покоя. Она нарисовала схематичный перстень с буквой «М» и поставила знак вопроса, потом подумала и нарисовала облако. Закрасила его чёрным.

Она видела, как эти двое аппарируют с помощью тёмной магии из того домика-убежища в горах. Грейнджер подумала, что, возможно, это было побочным эффектом от использования Непростительных. Она читала в учебнике по метафизике проклятий, что, слишком часто прибегая к запретной магии, волшебники постепенно утрачивали возможность применять общие и светлые заклинания. Способность либо терялась частично, либо атрофировалась полностью. Всё зависело от степени проникновения темных структур в магическое ядро. Гермиона никогда не затрагивала эту тему с парнями, но замечала их трудности при применении целебных заклинаний. Если Драко справлялся на тройку, то Тео лечить вообще не мог. А значит, их магические способности уже были изуродованы скверной. Могло ли это отразиться и на аппарации? Конечно, могло.

Но Гермиона же видела, как мальчики аппарируют, словно обычные волшебники! Почему в тот раз они воспользовались чем-то тёмным? Возможно, из-за барьера. На убежище Тео стояла сильная защита, и переноситься оттуда было действительно сложно. Наверное, парни просто ослабли после стычки с Амикусом и выбрали для себя то, что даётся им легче. Это звучало более-менее логично и даже немного её успокаивало. Всему всегда должно быть объяснение. И у мальчиков оно наверняка имелось, но если бы Гермиона спросила их напрямую, то всё наверняка закончилось бы сексом.

Рядом с ними всё было как-то неправильно… Если бы она вела дневник, то описала бы свою жизнь за последнее время как «много секса». Неприлично много секса.

Да кому она врёт!

Гермиона успела бы только аккуратно разлиновать поля розовым карандашиком, подписать дату и вывести каллиграфическим почерком «Дорогой дневник…», а дальше тянущаяся вниз кривая линия, чернильные кляксы и страницы, испачканные спермой.

Секс на ковре, на полу, петтинг в ванной и на кухне. Секс с Теодором и с Драко, по-очереди и вместе. Их горячие твёрдые тела, рельефные мышцы, покрытые солёными капельками пота. Их запах. Их вкус. Их губы и языки. Переплетение пальцев и ощущение чужого веса на себе. В себе. Горячая тяжесть члена на языке. Движения, касания, покусывания и стоны.

Хрипы.

Жаркое дыхание.

И снова сладкие стоны. Её. Его. Их.

От воспоминаний в низу живота закрутился тугой томительный узел… Почему-то здесь и сейчас ей больше всего на свете захотелось, чтобы они были рядом. Услышать мягкий голос Тео, почувствовать, как Драко крепко прижимает её к груди своей жилистой рукой с этими смешными светло-русыми волосками… Их странное трио редко разговаривало, но все они были молчаливо близки. Очень.

— Это точно палочка Оливера, — из мыслей её вывел тихий, шелестящий, как сухая страница, голос Невилла.

Гермиона подняла на него глаза, отметив бледность кожи, красные нервные пятна на щеках и странно спокойный взгляд, словно Нев уже принял для себя самый худший вариант.

— У него могла быть запасная с собой, — упрямо ответила она.

Конечно же, была, все авроры всегда носили в кобуре вторую палочку на случай, если первую выбьют из рук во время задержания. Обломок одной-единственной палочки ещё не являлся доказательством его смерти.

— Могла, — мрачно согласился Лонгботтом и устало опустился на стул рядом. Нервно помял пальцами край первой попавшейся бумаги и так же спокойно и тихо добавил: — Давай исходить из фактов. Мы знаем, что Оливер был в поместье Малфоев и применил там магию. По обломку палочки не удалось выяснить его последние заклинания, но это слишком странно. Он не должен был там находиться.

Это отрицать уже было сложно.

— Камилла видела что-нибудь у кабинета Люциуса?

Девушка Вуда дежурила в коридоре всего полдня, и надежда на то, что за это время к Малфою промаршировала целая шеренга Пожирателей смерти, казалась призрачной. Гермиона спросила просто так. А вдруг.

— Нет, — Невилл как-то поник и ссутулился. Кажется, совсем упал духом.

Гермиону это встревожило. Нельзя опускать руки! Им нужен человек, который сможет организовать и скоординировать все усилия. От Кормака стоило ожидать только нападения на Люциуса, Невилл отчаялся, значит, именно ей предстояло собраться и раскинуть мозгами.

Тебе же не все мозги вытрахали, Грейнджер?

Гермиона поморщилась, отгоняя от себя мерзкий мысленный голосок, который внезапно заговорил с интонацией Драко, и медленно выдохнула.

— Мы отправимся в поместье ещё раз. Большим составом и более подготовленными. Нужно обыскать кабинет Люциуса. У него должны быть какие-то документы, подтверждающие его связь с Пожирателями. Банковские счета, сомнительные получатели. Может, выйдет отследить, кому из Министерства он платил… Нам нужны хоть какие-то доказательства…

Невилл лишь покачал головой.

— Мы можем поставить следящий артефакт, но любой адвокат оспорит запись, полученную без ордера. А Смитерса ты сама видела за чаепитием у Малфоя. Он не подпишет нам бумаги.

Лонгботтом был прав. Ей вспомнилось, как равнодушно глава аврората принял её папку с показаниями Драко. Получить от него ордер на обыск мэнора не представлялось возможным. Но Смитерс же не был последней инстанцией!

— Значит, мы должны действовать в обход продажной старой крысы. Люциус Малфой метит в кресло Министра магии, нужно найти его сильнейшего конкурента. Например, советник Боулденбад может помочь. Все знают, как она ненавидит Пожирателей смерти. Если у нас будет больше доказательств, то мы попробуем добиться ордера через неё.

Невилл медленно встал со стула и расправил на себе мятую форму. Не помогло. Ему бы стоило переодеться и привести себя в порядок, а, может, даже поспать пару часов.

— Пока у нас только обломок палочки, и даже твоя Боулденбад от этого отмахнется.

С этим тоже было сложно поспорить. Гермиона сжала руку в кулак, впившись до боли ногтями в ладонь. Лонгботтом постоял пару секунд молча, подхватил портфель с рабочими инструментами и двинулся в сторону кабинета своего старшего аврора.

После нападения на Министерство этим двоим предстояло обновить все защитные чары в здании, и Нев работал практически в три смены. Ей же самой поручили каталогизировать обращения волшебников, и чтобы закончить эту работу, понадобилось бы лет двести. Гермиона чувствовала себя бесполезной. Диадема постоянно маячила перед ней, как морковка перед осликом, но ни на шаг к её уничтожению она так и не подобралась. Единственное, что удалось узнать за всё время, лишь то, что Пожиратели смерти продолжали свою подпольную деятельность. Это и так все знали!

А теперь пропал Оливер, и Гермиона ничего не могла с этим поделать. Беспомощная. Жалкая. Никчёмная.

Она вдавила ногти в ладонь ещё сильнее, до тех пор, пока кожу не защипало и не проявились алые полоски. Грейнджер злилась на себя. Золотой мозг Гриффиндора. Героиня войны. Всё шло слишком медленно. И ей стоило действовать более решительно. Нужно больше доказательств? Значит, она вновь проникнет в особняк Малфоев и перетряхнет его весь, но добудет грёбаные доказательства!

И у неё имелось всего два варианта, как снова попасть в поместье. Можно попытаться срезать у Драко прядь волос или как-то добыть его кровь, чтобы преодолеть защитный барьер, но это — вход только для одного человека. Им же нужно было протащить через защиту минимум троих, а лучше всех десятерых добровольцев. Значит, стоило использовать то, что уже один раз помогло — камин и Луковую голову.

Гермиона выглянула из своего убежища и поискала взглядом Осмунда. Людей в помещении было много. Слишком. Она до сих пор никак не могла привыкнуть к такому пёстрому столпотворению — если авроры ходили в строгой тёмно-синей форме с белыми рубашками, то Транспортный отдел предпочитал то, что не жалко испачкать. Соседи выглядели как цыганский табор. Ярко-оранжевые комбинезоны с разводами сажи на коленях, вытянутые полосатые трико, цветастые свитера и майки с неизменными разводами: чёрными — от технического масла, желтыми — от полироли для метел, белыми — от капель майонеза. Если все авроры выживали на кофе и крекерах, то транспортники питались одними гамбургерами и хот-догами, которые вечно стрелялись соусом.

В последние дни для всех авроров стало обыденным, что постоянно приходилось стирать белые капли со своих столов. Отвернулся на минутку — на важных документах жирная клякса. Встал со стула на секунду — будь готов, что на сиденье соусная мина. Брызги прилетали, когда кто-то из соседнего отдела проходил мимо с хот-догом руке, а ходили они много. Некоторые, особенно ленивые, даже летали на метлах. Гермионе казалось, что транспортники в качестве соседей были даже хуже, чем голуби.

Она встала во весь рост, чтобы лучше видеть в этой толпе. Осмунд нашелся практически сразу. Он опирался бёдрами о чей-то стол и, конечно же, сжимал неизменный хот-дог в руке. По его запястью стекал майонез, но Луковая голова этого не замечал. Он что-то рассказывал коллеге в кислотно-зелёном комбинезоне и эмоционально размахивал булкой. Грейнджер проследила, как соус брызнул на ближайший стол с документами, и сочувствующе вздохнула. Судя по оранжевому ярлычку, там лежал чей-то квартальный отчёт. Похоже, кто-то из авроров будет рвать сегодня волосы на затылке.

Ну и чёрт с этой бюрократией!

Она помахала Осмунду рукой, привлекая его внимание, и тот жизнерадостно кивнул в ответ. Казалось, он всё это время только и ждал, что она оторвётся от своих папок и наконец посмотрит на него. Его пшеничная чёлка рассыпалась по лбу, а в уголках глаз проступили лучики-морщинки. Сегодня на нём был ярко-малиновый галстук и, пока он не дышал на Гермиону своим луковым дыханием, то выглядел как чертовски хороший парень. От его тёплой улыбки ей стало совсем стыдно. Это было некрасиво — использовать человека. Если кто-то из начальства узнает, что он помогал в её незаконных делах, то его уволят и выкинут на улицу.

Гермиона постаралась мыслить холодно и рационально. Осмунд был взрослым мужчиной, самостоятельно принимающим решения, и он сам согласился помочь ей в первый раз, значит, потенциально мог быть полезен во второй. Что она ему там обещала? Свидание?

Она неискренне улыбнулась в ответ, написала на листке «Сегодня в семь?» и подняла в воздух.

Лицо Осмунда расцвело на глазах. Подобно сдобной булочке, запекающейся в духовке, оно зарумянилось и раздобрелось искренней улыбкой.

Гермионе хотелось плюнуть на саму себя. Если бы она выпустила из глубин совести собственного инквизитора в белом парике, то он осуждающе постучал бы тяжёлым молотком по столу и сказал короткое «шлюха». И оказался бы прав. Это было отвратительно — идти на свидание, когда за спиной оставались два парня. Хотя, пожалуй, не стоило называть это свиданием. Они просто посидят, поедят пиццу… А Гермиона как-то попытается убедить Осмунда вновь помочь с каминами.

Мысль о том, что она использовала симпатию хорошего парня, не виноватого ни в чём, кроме любви к луку, была ещё отвратительнее, чем мысль о шлюхе.

— Отлично! Вечером в семь! — крикнул Луковая голова, и она мило кивнула ему в ответ.

***

Грейнджер еле доработала остаток дня. В ногах словно взвелись пружинки: казалось, что она может спрыгнуть со стула и бежать, бежать. Ей хотелось действовать.

Она перенеслась домой и с облегчением обнаружила, что ни Драко, ни Тео ещё нет. Возможно, мальчики находились в соседней квартире с Грегом и могли зайти сюда в любой момент. А, может, были где-то далеко и явились бы домой только к ночи, как обычно. В любом случае, стоило поторопиться, потому что ей не хотелось ничего им объяснять.

Часы в коридоре протяжно просигналили шесть раз. До псевдосвидания с Осмундом оставался час.

Гермиона раскрыла скрипучий платяной шкаф и печально вздохнула. После пожара она не успела закупиться новой одеждой, да и наличных денег оставалось в обрез. Поэтому на вешалках висел лишь строгий минимум — форменные рубашки, один свитер и одна юбка. Но ведьма она или кто?

Ей вспомнился тот самый особенный вечер, когда они с Роном так неудачно переспали. Зато что-то полезное из того опыта она всё же вынесла. В ту ночь Джинни показала ей лёгкий приём по трансфигурации, при помощи которого любое неэстетичное бельё превращалось во что-то более привлекательное, как со страниц глянца. Почти как тыква в карету Золушки. По мановению палочки широкие хлопчатобумажные трусы фасона семидесятых преобразовались в эротичные, тонкие трусики. Тогда, во время войны, никто не думал о кружевном исподнем. Орден Феникса обеспечивал всех солдат со своих давних складов, которые наполнялись десятилетиями, и Гермиона даже не удивилась, если б ей выдали панталоны. Их нижнее бельё было любым — белым, серым, широким, растянутым, но точно не сексуальным. И это удручало.

Поэтому, когда война закончилась, у неё случился припадок расточительности. В первую же крупную премию всегда серьёзная Грейнджер пошла в самый дорогой магазин женского белья и скупила практически все возможные варианты.

Это было так несвойственно её практичному складу ума, но так приятно. В сгоревшей съемной квартире, в комоде, лежало лёгкое кружево, нежный шёлк и невесомый батист. Это была её личная маленькая коллекция, которую она никому не показывала, но хорошее настроение всегда искрилось под кожей, когда под строгой формой аврора было надето что-то игривое и невероятно красивое.

Гермиона с грустью взглянула в сторону выдвижного ящика с её новым нижним бельём. Там лежало нечто купленное в пачках по двенадцать-пятнадцать штук. С дурацкими надписями, рисунками и днями неделями. Это было дешёво, и практично, и вполне соответствовало текущим возможностям. И хоть ни Драко, ни Тео на её трусики даже не обращали внимания, она с тоской подумала, что вновь вернулась к походному образу жизни.

Ни одного платья, ни тёплого кашемира, ни шёлковых трусов. Только её волшебная палочка и безграничная фантазия.

В первый раз что ли?

Гермиона вытащила с полки широкую футболку Драко и бережно разложила её на кровати. Для трансфигурации стоило взять за основу более-менее похожий объект. Рубашка сложнее превращалась в сарафан — длинные рукава и пуговицы тоже требовалось как-то замаскировать. А вот футболка подошла идеально. Словно чистый холст. Грейнджер направила палочку и представила, как короткие рукава уменьшаются до тонких бретель, как сужается талия, а низ становится чуть более пышным и расклёшенным. Медленно-медленно обычная чёрная футболка Драко приобрела вид её любимого сгоревшего сарафана глубокого винного цвета. Над оттенком пришлось потрудиться дополнительное время — тёмная основа никак не хотела светлеть, но минут через пять платье всё же достигло желаемого тона.

Отлично! У неё оставалось пять-шесть часов до того, как её карета превратится обратно в тыкву.

Гермиона расчесала волосы, подкрасила губы. Мазнула духами Теодора за ухом и на запястьях. Это, наверное, было очень странно, что она шла на свидание, благоухая, как крепкий мужик, но ей слишком нравился этот запах. Как и его хозяин. Он отдавал лёгкой горечью вначале, раскрываясь в удивительно свежий и тонкий букет, которым хотелось дышать вместо кислорода.

Закончив одеваться, Гермиона покрутилась у зеркала, с лёгким удивлением разглядывая себя. Она уже и забыла, что может выглядеть так. Как девушка. Не в штанах и водолазках, прячущих засосы, и без глубоких мешков под глазами от недосыпа. Не как зачуханный эльф в платье из мешка от картошки. А нежно и женственно.

Но рядом с Драко и Тео не получалось выглядеть лучше эльфа. С ними главной задачей было одеться во что-нибудь и побыстрее. Пока кто-то из них снова не окинул бы её голые ноги томным взглядом и не натянул на своё лицо ту самую улыбку. Из которой следовало, что сейчас натянут её.

Гермиона была уверена, что если бы существовали боги секса, то они точно не выглядели бы как те идеальные журнальные картинки в дорогом белье, с превосходным макияжем и томными взглядами.

Они были бы растрёпанными, в мятой одежде с разводами от слюней, смазки и прочих телесных жидкостей, возможно, даже порванной местами. Покусанные, с распухшими губами и синяками под глазами. Но зато с абсолютно удовлетворёнными и даже туповато-блаженными взглядами.

И она потихоньку, маленькими шагами приближалась к божественному.

Дурацкие трусы с днями недели были только началом. Гермиона уже перестала подкрашивать ресницы, укладывать волосы и мазать вишнёвым блеском губы. Просто потому, что бесполезно. Всё снималось, размазывалось и слизывалось. Теодор терпеть не мог вишню, а у Драко вообще была дурная привычка рвать то, что мешается.

И если бы даже они не уничтожали все прямо на ней, то у неё всё равно не оставалось времени на стремление к идеалу.

И Гермиона пришла к простому выводу — чем больше в жизни секса, тем меньше времени остаётся на наведение лоска. Мерлин, ей даже удалением лишних волос приходилось заниматься крайне быстро, пока горит спичка или пока в ванную не зайдёт Теодор. Алохомора, и привет.

В последний раз он предложил помочь, и она наивно согласилась. Кто мог знать, что он достанет свой любимый охотничий нож, и обычная процедура превратится в опасную сексуальную игру.

Будоражащую.

Невероятно возбуждающую.

Она вспомнила его напряжённые сильные руки с объёмными вспухшими венами и тёмными мягкими волосками. Его невероятно сексуальные руки, в которых опасно блестело острое лезвие. И этот озорной игривый взгляд снизу вверх.

Из груди непроизвольно вырвался стон.

Так. Не думаем об этом.

У тебя свидание с Луковой головой, Грейнджер.

Гермиона вздохнула и натянула на себя чулки. Одну ногу они не добрили, но времени на исправление не оставалось, поэтому она просто понадеялась, что капрон скроет маленький недостаток.

И вообще, это было не свидание, а боевое задание.

Хотя в её понимании одно почти ничем не отличалось от другого. Тем более, на свидание Грейнджер шла в первый раз в жизни.

С Роном они перепрыгнули этап букетов и томных вздохов и сразу начали вместе жить в палатке, делить походный быт и сложности войны. Затем случился Драко и сразу же Тео, и возможность свидания с ними казалась совсем странной.

Гермиона даже не представляла, как они могут выйти куда-то все вместе. Кто ходит на свидания втроём? Как бы это выглядело? Держать за руки сразу двоих, бронировать три сиденья в кинотеатре и целовать одного следом за другим? Какими бы взглядами на них смотрели люди? Это наверняка выглядело бы ужасно. Стыдно. Неловко. Ненормально.

Гермиона закрепила на бедре поверх чулка кобуру со вшитыми кармашками и оглядела свою квартиру. Наверное, стоило взять пару зелий, запасную палочку и прихватить что-то из защитных амулетов Тео. Его часы она надела на запястье и подумала, что как-то видела у него неплохой антикинетический рунный браслет. Теодор точно не стал бы возражать, если бы она его одолжила на вечер. Только где он мог храниться, она не знала.

У Нотта не было своих полок в шкафу. Точнее, свободного места в квартире оставалось много, но он это игнорировал, бросая свои вещи где попало. Его футболки и штаны валялись по всей квартире. Какие-то книги, забытые у дивана и под диваном, бесконечные пепельницы и зажигалки. Единственным более-менее стабильным местом хранения был его рюкзак, который тоже небрежно валялся в углу комнаты.

Гермиона подняла с пола пару кожаных браслетов, кажется, огнеупорных, и подошла к рюкзаку, чтобы убрать. Наверняка Тео будет потом их искать.

Металлический замочек был совсем сломан и не держался в креплении. Гермиона открыла сумку и хотела просто сунуть браслеты во внутренний карман… Она не собиралась рыться в его вещах. Не собиралась запускать туда руку и вытягивать из его рюкзака сливочно-белое женское кружевное бельё.

Дрожащими пальцами Гермиона потянула за тонкую ткань.

Мир сузился до одной крохотной точки, а в животе будто завертелась скользкая ядовитая змея. Это были её трусики, которые сгорели в съёмной квартире вместе с комодом и другим бельём!

Бред какой-то.Тео никогда не приходил к ней до пожара. Малфой — да, но Теодор даже не знал адреса…

Грейнджер оттянула этикетку — та же самая фирма, что и у неё. Края ткани были испачканы очень характерной субстанцией. Она часто видела её на ковре, простынях, обоях. Эякулят.

Боже, кто-то хорошо провёл время.

Понадобилось сделать глубокий вдох и резкий выдох, чтобы взглянуть на находку рационально. Если представить, сколько трусов выпускает данная фирма за год, то вполне очевидно, что в Лондоне нашлась ещё сотня девушек, купивших такие же. Конечно же, Нотт не хранил девственность, и у него были другие партнёрши до неё. Гермиона сама за время их знакомства видела как минимум двух. Так, что он просто мог хранить трусики своей бывшей. На память.

Ну-ну.

Гадкая, противная ревность зашевелилась где-то в душе. Но женские трусики же не значили, что у него есть ещё девушка на стороне?

Какое лицемерие, Грейнджер. Вы не давали друг другу никаких обещаний.

Тео часто где-то пропадал и, вполне возможно, мог проводить это время не один. Гермиона не имела никакого права его ревновать. Всё равно эти странные отношения были временными. И с чего вообще она взяла, что он сейчас один? Вдруг где-то в темноте вечера к нему сейчас жарко прижимается чужая девица. Жадно слизывает солёный пот с его ключиц, пока он глубоко входит в неё в яростном ритме, и они вдвоём томно стонут в экстазе.

От этой мысли стало больно. Гермиона быстро засунула трусики в карман своей аврорской формы, даже сама не осознавая, зачем. Что она с ними будет делать? Заставит Теодора сожрать их на завтрак?

Грейнджер, ты параноик. И лгунья.

Стоишь в красном сарафане и строишь из себя мать Терезу. А сама не собираешься ничего им говорить о своём лжесвидании.

Свидание. Боевое задание. Точно.

Гермиона осторожно почесала глаза, стараясь не размазать тушь. Ей стоило сосредоточиться на главном. Но теперь мстительно захотелось хорошо провести время в этом кафе. Совместить приятное с полезным.

Она взяла свою палочку, но не успела аппарировать, как во входной двери щёлкнул замок и в квартиру вошёл изменщик-Нотт со Снежком в руках. Те же кудри, те же хитрые глаза и дурацкие приподнятые уголки губ. Будто бы ещё секунда, и он улыбнётся. Выглядел Теодор как ни в чём не бывало.

— Ты куда? — просто спросил он, поморщился и приложил руку к боку.

В обычных обстоятельствах Грейнджер это насторожило бы, но сейчас она намеренно проигнорировала его жест.

Вылечи себя сам. Если сможешь.

Она широко улыбнулась и перекинула вьющиеся локоны через плечо. Взгляд Тео скользнул по обнажённой коже плеча и задержался на слишком тонкой бретельке.

— Мы с Джинни давно не виделись, — Гермиона подумала, что, пообщавшись немного с этими двумя, сама научилась недурно врать.

Нотт пару секунд разглядывал её грудь, потом перевёл взгляд на кота и перехватил его поудобнее, словно младенца. Тот совсем не возражал, а, наоборот, с самой довольной мордой дремал на его руках и даже обнимал тонкими лапками. Ещё один изменщик.

— В пятницу вечером? В красном платье? — спокойно уточнил Тео с самым безразличным видом.

Его длинные пальцы легли на белую шерсть и так нежно, ласково прошлись вдоль кромки уха Снежка, что ей самой захотелось очутиться на месте кота. Но, казалось, Нотта больше интересовал этот хвостатый, чем она.

— Ага, — Гермиона улыбнулась ещё шире и вопросительно подняла брови. Давай, только попробуй сказать что-нибудь не так.

Теодор безразлично пожал плечами и ушёл на кухню кормить Снежка.

***

Грейнджер прошла в кафе и неловко подошла к столику. Походка на каблуках получалась очень неуклюжей, но она старалась изо всех сил, чтобы это выглядело грациозно. Луковая голова уже был на месте. Он быстро вскочил и отодвинул для неё стул, как настоящий джентльмен. Стоило признать, Осмунд выглядел сегодня отлично. Выбритый, пахнущий, как морской бриз, а вовсе не луком. Мог же, когда хотел. Приятный нормальный парень. И Гермиона подумала, что ей когда-нибудь стоило бы попробовать встречаться с таким. Нормальным.

Она села за столик и приветливо улыбнулась.

— Я опоздала?

— Нет-нет. Всё в порядке. Это я пришёл пораньше, чтобы заказать нам что-нибудь. Ты любишь морепродукты? Мне посоветовали к ним хорошее белое вино. Но я не уверен, предпочитаешь ты белое или красное. Может, стоило просто заказать пиццу?

— Всё чудесно, Осмунд, правда. Продегустируем всё. Я не привередлива.

Когда не могу выбрать, беру сразу двоих.

Гермиона прикусила губу и отвесила себе мысленную оплеуху. Её внутренний инквизитор был не прав. Она не шлюха. Она дегустатор.

Осмунд неуклюже вытащил пробку из бутылки с вином и расплескал себе немного на рубашку. Неловко улыбнулся и наполнил бокал Грейнджер.

Рубиновая жидкость красиво обняла стенки бокала, оставив тягучие винные дорожки на хрустале. Гермиона отпила чуть-чуть, отметив, что вино было действительно вкусным. Слегка кислым и терпким. Кажется, этот вечер может оказаться не таким уж и плохим. Если бы ей не нужно было убедить Осмунда помочь с камином.

На душе стало совсем паршиво от мысли, что она собиралась его использовать. Его могли раскрыть и уволить. Может, сказать правду? Тогда он не согласится помочь… Попытаться убедить? Объяснить, что Люциус — Пожиратель смерти? Так об этом даже собака догадывалась. Вряд ли Гермиона сможет сообщить что-то новое. Проблема послевоенного общества состояла не в том, что все резко забыли прошлые грехи других. Проблема заключалась в общей апатии. Все приспособились к текущей ситуации, и никто не хотел рисковать своим местом. Каждый нуждался в стабильности и тёплом месте. И только ей не сиделось спокойно.

Грейнджер нервно нахмурилась, когда поняла, что отвлеклась и пропустила какой-то вопрос.

— Прости?

— Я говорю, слышала, Амикус Кэрроу напал на Министерство, потому что Визенгамот тайно казнил его сестру!

Ей непроизвольно вспомнилось смертельное заклинание Кэрроу, летевшее прямо в неё. Пьяное безумие Тео и запах скорой смерти. Это последнее, о чём хотелось говорить с другими.

— Правду мы никогда не узнаем, — Гермиона пожала плечами и вновь отпила вина, чтобы заглушить фантомную горечь на языке и запах гниющего тела Кингсли.

— Да ладно, ты аврор. Расскажи что-нибудь со своей работы, — Осмунд игриво пошевелил бровями, и Грейнджер не могла не сдержать улыбки. Он был милым парнем.

— Могу рассказать тебе свод законов наизусть, — она вновь мягко и искренне улыбнулась. — Я просто стажёр, у меня только в начале лета экзамен…

Она запнулась.

Экзамен… Это слово отдалось глухим эхом из какого-то призрачного прошлого. Нормальная жизнь была настолько далеко, словно происходила не с ней. Экзамен. Ей, наверное, стоило бы к нему готовиться, ведь от этого зависела вся карьера аврора. Если она не сдаст, то её просто уволят. Это было даже больно — возвращаться к мыслям о нормальной жизни. Словно её разбудили после долгой комы и резко выдернули из мира больных фантазий. Из мира, где безумные Пожиратели смерти живут в трухлявых особняках и у них на полу лежит труп с ампутированными частями тела. В мир, где чистые, ухоженные люди ходят на свидания, беспокоятся из-за такой мелочи как невыученный параграф или неверно подобранное к ужину вино…

— С тобой всё в порядке? Я опять сболтнул лишнее? — Осмунд заметно занервничал, и его живописные брови расстроено поползли вниз, а Гермионе тут же стало неловко.

Это не ты неправильный, Осмунд, это я сломанная…

Грейнджер в успокаивающем жесте положила ладонь на его руку и дрогнула уголками губ.

— Всё в порядке, честно.

Скрипнул пол рядом с ними, на белую скатерть стола упала длинная тень.

— Подлить вам вина? — официант с накрахмаленным полотенчиком наклонил горлышко бутылки, и в свете настольной лампы блеснул до боли знакомый перстень с выгравированной буквой Н.

У Гермионы на затылке зашевелились волосы. Как у медузы Горгоны. Такие маленькие, скользкие змейки. Словно червяки, растущие тонкими хвостами из основания черепа. Теодор почти никогда не снимал своё кольцо и носил много магического барахла на руках. Её взгляд скользнул по мужскому изящному запястью, и она узнала те самые кожаные пиро-браслеты. Некстати подумалось, что на одном почти стёрлась тонкая чёрная полоска руны, и надо будет ему сказать, чтобы обновил.

— Да, пожалуйста, — Осмунд приветливо улыбнулся, и Тео ответил ему таким же вежливым оскалом, ни словом, ни жестом не показывая, что что-то не так.

Только Гермионе почему-то стало дурно. Она неловко убрала ладонь с руки лукового парня и спрятала под столом.

— Вам подлить? — голос у Нотта был мягкий и чистый, как жидкий весенний мёд.

— Мне достаточно, — Грейнджер нервно положила руку на серебряные часы. Захотелось активировать портключ и оказаться далеко в горах.

— Что вы, попробуйте. Говорят, на третьем бокале только начинаешь чувствовать вино.

— Два для меня более чем достаточно.

— Судя по всему, нет, — Тео изящно изогнул бровь, и его губы растянулись в самой невинной ухмылке. Той, при которой прочерчивались обезоруживающие ямочки на щеках. — Хорошего вам вечера.

И удалился.

Гермиона проследила за высоким силуэтом с идеально-прямой спиной. Нотт где-то раздобыл чёрный костюм, рубашку и даже бейдж. Он, кажется, действительно вжился в роль официанта, потому что вместо того, чтобы скрыться, взял со стойки меню и подплыл к другому столику. Не обращая на Грейнджер никакого внимания. Только озорные зелёные глаза на миг хитро блеснули из-под кудрявой чёлки.

Грейнджер решила, что пора переходить к делу с луковым парнем, а потом бежать отсюда со скоростью света. Экстренная эвакуация. Потому что если в кафе заглянет ещё и Малфой, то это станет явлением демона из ада.

«Не если, а когда», — мысленно поправила она саму себя. Скорее всего, до появления Драко оставались считанные минуты.

— Осмунд, я так и не поблагодарила тебя за помощь…

— Получилось отнести отчёт?

— О да… Слушай, а ты не думал, что Люциус Малфой так и не перестал быть Пожирателем смерти?

Гермиона была изящна в намёках, как носорог. Но ей было уже плевать на долгие словесные игры и женские хитрости.

Нужно брать быка за рога, а Осмунда — за луковички.

— Возможно, но какое нам, маленьким людям, до этого дело? Главное, что война закончилась, и Малфой был одним из тех, кто помог её завершить. То есть, да, он был Пожирателем смерти… но какая разница, кто кем был, когда волшебники наконец не убивают друг друга?

Грейнджер потёрла переносицу, тщательно раздумывая над своими дальнейшими словами. Оливер пропал. Оливер, возможно, погиб… Конечно, никого не интересовала пропажа или гибель другого человека, пока утрата не касалась их лично. Но её это затронуло. Она продолжала терять своих друзей… И вот вопрос: на что сама Гермиона была готова, чтобы сохранить жизни своим близким, а, возможно, даже спасти Оливера из плена Пожирателей?

Готова ли она была поступиться совестью и подставить невинного человека?

— Осмунд… нам поступил приказ обезопасить транспортные камины высокопоставленных чиновников, — слова давались Гермионе с трудом. Она нервно сглотнула. Возвела взгляд в потолок, на секунду задержала на изящных плафонах из белого матового стекла. Затем перевела на парня напротив, на которого смотреть было совестно, поэтому она покосилась в сторону и упёрлась в серо-стальные родные глаза.

Ей впервые в жизни захотелось сдохнуть прямо на месте. Чтобы её поразило Авадой прямо сейчас.

Драко Малфой. Красивый, широкоплечий, снисходительно-уверенный в себе, восседал за столиком вместе с Грегори Гойлом в ярде от неё, а Теодор Нотт в элегантном костюме официанта подливал вино ему в бокал.

А теперь пора было бежать в горы?

— Я не видел пока такого приказа…

Гермиона даже не услышала голос Осмунда-лукового-парня. Она как трясущаяся мышь пялилась в светлые глаза Драко. На его лице не дрогнул ни один мускул. Он продолжал смотреть на неё прохладно и равнодушно. Единственным признаком того, что Малфой вообще что-то чувствовал, были побелевшие костяшки пальцев. Удивительно, как стекло не лопнуло от того, как он сжимал этот чёртов бокал. Будь это дорогой тонкий хрусталь, то давно разлетелся бы на мелкие осколки. Но у него в руке был зажат пузатенький толстостенный стакан, с виски и прозрачными кубиками льда. Он медленно поднёс его к губам. Грейнджер показалось даже, что она услышала, как ударились льдинки о стекло. Отпил. Она увидела, как жадно дрогнул его кадык. Она обожала целовать его шею, подбородок, губы, которые теперь кривились в гадкой, презрительной усмешке.

Как называется человек, который живёт с двумя парнями и при этом находится на свидании с третьим?

Ладони Гермионы вспотели, и она обтёрла их о платье. Она здесь ради дела. Их это не касается.

Драко сверлил её взглядом, Теодор тоже развернулся и как-то странно улыбнулся ей. Один Грег невинно ел чизкейк, запивал вином и продолжал что-то говорить Малфою. Окружающие даже не замечали, как искрится от напряжения воздух, словно пассажиры на Титанике, которые не подозревали о том, что в судне уже пробоина. Если Малфой встанет, то наверняка перевернёт стол и пошлёт в Луковую голову парочку болезненных проклятий.

— Осмунд, прости… я … мне нужно отойти в дамскую комнату.

Гермиона, как кузнечик, вскочила со стула, пробежала по залу и врезалась ладонями в двери туалета. Странно, что они не разлетелись в щепки. Ей хотелось вылезти через окно. Но это значит, что она не добилась бы своей цели с Осмундом. И всё зря. Тео и Драко всё равно уже застукали её, и терять было нечего. Стоило довести всё до конца.

Грейнджер умыла лицо холодной водой из-под крана и услышала, как тихо скрипнули двери.

— Люблю это твоё платье…

Ей не надо было оборачиваться. Ей даже не надо было слышать голос. Она бы узнала его по мягким, крадущимся шагам.

Драко подошёл к ней со спины, схватил пальцами за подбородок и жадно, ненасытно поцеловал. Сердце громыхало в груди, словно её поймали на месте преступления, а уши даже заложило от волнения. Гермиона только и успела услышать, как двери скрипнули во второй раз, следом щелкнул замок и нервно лязгнула металлическая зажигалка.

Кажется, Теодор тоже был зол.

Грейнджер закрыла глаза, отдаваясь ощущениям и обнимая Малфоя за шею. Его язык блуждал у неё во рту, не спрашивая, почти насильно, и она слабо, мягко обхватывала его губами в ответ. Сзади прижалось второе тёплое тело, и широкие ладони легли на бёдра. Теодор. Его парфюм. Она завела руку назад и провела кончиками пальцев по выступающей выпуклости на его брюках.

Наверное, она пыталась быть хитрой и немного смягчить своей лаской накалившуюся обстановку.

— Ты маленькая шлюшка, даже побольше, чем я, — Теодор пах как чистый концентрированный афродизиак. Хотелось до боли натянуть шелковистые кудри и заставить его стонать. Или заткнуться. Или всё же стонать. Они оба будили в ней что-то пугающее и дикое. Сломанное.

Пальцы Драко до боли сжали соски сквозь ткань, и на его лице появилось выражение, от которого у Гермионы участился пульс. Припухшие губы слегка приоткрылись, так что показались краешки белых зубов, а зрачки расширились, словно у наркомана после дозы. Или дикого животного перед прыжком на жертву.

Боже, они все еле сдерживались. Если кто-то из них сейчас не остановится, то они займутся грязным, групповым сексом прямо в туалете кафе.

Грейнджер опустила взгляд на пол, подсознательно выбирая плитку почище.

— Это не то, что вы подумали, — ей мучительно хотелось, чтобы кто-нибудь из них был сейчас разумным.

Что скажет Грег, если начнёт искать Малфоя и Нотта и застанет их с Гермионой Грейнджер, зажатой между полуголыми телами?

— Он догадывается, — жарко шепнул ей на ухо Драко, и от его дыхания по коже пробежали мурашки.

Теодор прикусил острыми зубами тонкую кожу на шее, и Гермиона непроизвольно вздрогнула, а её соски болезненно напряглись. Здесь было не место и не время для таких игр. Ей нужно закончить начатое и убедить Осмунда помочь попасть в Малфой-мэнор. Драко прижался ртом к её соску и втянул в рот сквозь ткань, оставляя мокрое пятно.

Чёрт, это было хорошо. Зачем ей Осмунд, когда у неё есть наследник Малфоев? Может, стоило попытаться поговорить с ним? Задать все те вопросы, которые крутились у неё на уме…

— Почему ты надел свой фамильный перстень? — томно выдохнула она, чувствуя, как жёсткие пальцы Тео подцепили резинки её широких трусов с надписью «понедельник». Гермиона не планировала заканчивать этот вечер так, и даже не потрудилась трансфигурировать их во что-то более эротичное, но Нотту явно было наплевать.

Драко расстегнул пуговицы рубашки у горла и приблизил лицо к её уху.

— Это просто украшение, Грейнджер. Не ищи подтекста там, где его нет, — он мягко обхватил губами мочку и провёл по ней языком.

Его касание электрическим током шибануло в низ живота. Всё выходило из-под контроля. Как и всегда, все её попытки поговорить с ними переходили в секс.

Грейнджер скользнула вбок, отходя от обоих на безопасное расстояние.

— Оливер пропал! — выпалила она, поправляя на себе одежду. — Оливер Вуд, мой друг, пропал. И ничего от него не осталось, кроме обломка палочки!

В её голосе звучала паника и чистая истерика. Рядом с ними ей было сложно сдерживать эмоции и впервые захотелось разрыдаться. А, может, даже просто прижаться к ним обоим и почувствовать их успокаивающее тепло.

Драко и Тео переглянулись. Один сложил пальцы в незнакомом жесте, другой провёл указательным по подбородку. Они опять так делали! Она не видела, когда они договаривались без неё!

— И что ты хотела от того бедняги?

Хороший вопрос. Соврать — не соврать? Это был тот самый момент, когда ей стоило решить окончательно, могла или не могла она им доверять. Гермиона колебалась с секунду и, наконец, сказала.

— Оливер пропал в Малфой-мэноре, мы нашли обломок его волшебной палочки там…

— Ты никуда не лезешь, — ожидаемо зарычал Драко.

— Почему ты не обратилась сразу к нам? — неожиданно спросил Тео.

Она перевела взгляд с одного на другого, не понимая, как интерпретировать их реакцию. Это хорошо или плохо?

— А вы мне поможете?

— Конечно, Цветочек, — голос Тео был мягким и успокаивающим, как у гипнотизёра.

— А если он уже мёртв? — в контраст холодно спросил Драко.

Гермиона замолчала. Малфой как всегда озвучивал те мысли, которые она не хотела произносить даже мысленно.

— Послушайте, пропал мой друг. Он хороший человек. Честный, весёлый, он так же любит квиддич, как и ты, Драко. Оливер надёжный, добрый и, если бы я пропала, то он бы перевернул всё вверх дном, чтобы найти меня. Я не остановлюсь, пока не найду его. С вами или без вас. Живым или мёртвым.

Малфой взъерошил волосы и издал какой-то протяжный разочарованный звук, а Тео уселся на раковину и привычно закурил. Он всегда так делал, когда хотел потянуть время и дать остальным высказаться. Хитрый сукин сын.

— И каков твой план? — наконец спросил Драко. — Думаешь, что можешь использовать меня, как того парня, который ждёт тебя за столиком? Думаешь, я приведу авроров в свой фамильный особняк и дам вам покопаться во всех тёмных уголках? Зачем мне это надо? Поверь, Люциус умён достаточно, чтобы спрятать всё, что не должно попадаться никому на глаза. Обломок палочки могли просто подкинуть. Или твой аврор мог залезть в наше поместье, получить от магического барьера и аппарировать куда подальше, поджав хвост.

— Он бы уже вернулся, — тихо прошептала Грейнджер, и Тео подошёл к ней.

Он ласково погладил её по щеке. От его теплых пальцев так приятно пахло табаком.

— Ты не понимаешь, даже если Люциус связан с Пожирателями смерти, то у вас нет доказательств, Цветочек. Но то, что Антонин связан с Пожирателями смерти, ты знаешь точно. Все пути ведут к Долохову. Если аврорат его схватит, то сможет получить много информации. Поверь, Антонин заговорит, если захочет избежать поцелуя дементора. Даже Драко смог выудить у него информацию. Что сможет сделать Веритасерум и опытный аврор-легилимент? Тебе нужно сосредоточиться на Долохове, только так ты найдёшь своего Оливера.

— И что ты предлагаешь?

Тео выдохнул.

— Тебе нужны ответы на вопросы. Завтра мы отправимся в то место, где ты найдёшь их.

Гермиона облегчённо прикрыла глаза, ощущая, как теплые пальцы Нотта гладят щеку. Они с ней. Они вместе и со всем справятся. Её мальчики рядом.

Только, кажется, перед Осмундом стоило извиниться. Похоже, нормальные свидания не для неё…

Комментарий к 33. Доказательства

Пин: https://pin.it/6yDciBd

Видео: https://t.me/aris_gde_glava/204

========== 34. Изнанка ==========

Болела голова.

Мигрень пульсировала в висках и отдавалась в лоб. Хотелось пить, и руки дрожали. Постоянное использование легилименции вымотало его настолько, что даже сквозь сон он чувствовал мигающую боль. Это добивало окончательно.

За окном снова моросил мерзкий весенний дождь, и сырость вползала в квартиру через трещины в оконной раме. Так не хотелось вылезать из-под тёплого одеяла, но перстень на пальце опять горел. Только это ощущение не согревало, а пробирало до костей. Малфой надел свои неизменно чёрные, как его жизнь, брюки. Натянул на тело чёрную, словно его вера в счастливое будущее, футболку и потянулся к коробке с цветными носками.

Кто я сегодня?

Счастливый шпинат? Или что это за жизнерадостная трава?

Драко скомкал в руке яркую зелень носка и поковырялся в коробке ещё. Перстень на пальце горел — папочка вновь призывал в свои покои. Малфой-младший не спешил и не торопился. Ему даже нравилась эта боль. Он каждый раз тянул и проверял собственные пределы — сколько понадобится времени, чтобы не сорваться с места и не аппарировать к Люциусу. Каждый раз будто натягивал поводок, проверяя длину, на которую его отпустит хозяин. В комнате стояла умиротворённая тишина, а в душе хотелось оглушительно кричать. Скинуть удушающее покровительство отца и взять свою жизнь под собственный контроль.

Драко закрыл глаза и наугад вытащил другую пару носков — в ладони оказались красные с собачкой. Возможно, это брак, но у собачки были такие глаза, словно ей с разбегу вставили в зад древко метлы. Большие-большие, удивлённые и слегка грустные.

Да, вот это оно. Именно так он себя ощущал в последнее время.

Щенячье-красные носки спрятались под чёрными штанинами и тяжёлыми ботинками. Кольцо жгло. Голова болела. Гермиона тихо спала в обнимку с Теодором. Две одинаково безмятежные кудрявые головы. И в этих двух головах вертелись одинаковые завитушки-пружинки. О чём они думали? Проверять не хотелось. Драко привычно считывал их настроение по мимике: нахмуренным бровям, уголкам губ и взглядам, но в последнее время не прибегал к легилименции. Только с ними он мог расслабиться и просто побыть собой. Лежать вместе, касаться кожи Грейнджер, слушать, как Нотт читает вслух книгу, и делать вид, что мир вокруг не сходит с ума. Хотя на самом деле всё катилось к чертям.

Малфой-младший взмахнул палочкой и, чтобы не терять времени, аппарировал сразу в кабинет отца. В последние дни казалось, будто родитель там и ночевал. Спал, мочился, ужинал. Драко было плевать на распорядок Люциуса, просто хотелось унять жжение от металла на пальце.

Дезориентация после аппарации рассеялась, и он потёр виски, стараясь унять боль. После уютной свежести магловской квартиры всего вдруг стало слишком много: душного запаха пыли, перегретого сухого воздуха с примесью каминного дыма. Складывалось ощущение, что он тонул в этой атмосфере полумрака. Тяжёлые портьеры были плотно зашторены, и лишь небольшая настольная лампа освещала роскошный стол из красного дерева. Люциус сидел там же и что-то увлечённо писал. Он выглядел словно одержимый: на лбу залегли глубокие морщины, а под глазами синели мешки. Отец сильно похудел и внешне напоминал скелет, но в душе у Драко ничего не откликалось.

Пусто.

— Почему так долго? — Люциус не поднимал глаз и продолжал что-то писать. Павлинье перо в его пальцах изящно вальсировало по бумаге. В контраст былому пафосному величию на столе царил непривычный бардак: скомканные пергаменты, высохшие чернильницы, письменные принадлежности и какой-то остывший бульон с тонкой плёнкой жира на поверхности. Даже зелёная муха, и та кружилась над головой отца, завершая картину. Странно было видеть его таким…

Драко отодвинул стул и молча сел напротив, с вызовом вздёрнув подбородок, как гордый и независимый отпрыск старинного рода. Это было даже смешно. Сидят, изображают из себя кого-то, кем не являются. Один — сильного мира сего, второй — словно что-то контролирует в своей жизни. Иным словом — Малфои.

При этом Малфои так и не разговаривали друг с другом. Драко всегда молча аппарировал к родителю, молча выслушивал и молча отправлялся на задание. Папенька так же молча использовал его навык легилименции. Проследить, считать, узнать. Малфой-старший готовился к выборам на пост Министра и собирал компромат на всех, до кого можно было дотянуться.

У Малфоя-младшего от постоянного использования магии разума болела голова и дрожали руки. Ему теперь постоянно приходилось жевать приторный шоколад, который он ненавидел, но нуждался в нём, чтобы поднять уровень сахара в крови.

Собственная слабость раздражала. Драко никак не мог решить, что в легилименции ненавидел больше — свою зависимость от сахара, без которого он был беспомощен, как котёнок, или тупые, однотипные мыслеобразы других людей.

А ведь в начале своей практики ему даже казалось, что сознание объектов — как портал в параллельные миры, но сейчас всё сливалось в одну серую массу. Каждый был сосредоточен только на себе. У всех одни и те же мысли, проблемы, мелкие грешки. Так, например, глава аврората любил вечерком передёрнуть на порнографические картинки из энциклопедии по истории. Его невероятно возбуждали дамы с белилами на лице и мушками над губой. Пожилая леди из совета подворовывала в магазинах — сикль галлеон бережёт. Даже старик-уборщик тайком собирал личные вещи более-менее известных сотрудников Министерства и выставлял их на чёрном аукционе. Белье Грейнджер он, кстати, тоже однажды забрал из раздевалки, и за это деду хотелось проломить череп.

Это всё было так мелко, так просто. Драко даже хотелось, чтобы его жертвы сопротивлялись сильнее. Прятали лучше свои грязные секретики. Он мечтал, чтобы у него ничего не получилось. Чтобы нашёлся какой-то герой, что спасёт магическую Англию от отца и от него самого. Но кандидатов на эту почётную роль не находилось.

А значит, разделение по крови с молчаливого согласия общества было неизбежно.

Всё пройдёт незаметно и мягко. Как с коровами на бойне. Одного за другим их выведут на поле, и пока другие будут думать, что их коллеги вышли подышать свежим воздухом, тех отправят… на пенсию в лучшем случае. Люциус постепенно подменит понятия и навяжет свои ценности, и через несколько лет слово «магл» станет полным синонимом слова «грязь». А следовательно, Гермиона будет официально признана нечеловеком, и мир чистокровных её растопчет. Сожрёт. Драко не хотел этого. Казалось, что девочку так легко сломать, и этого нельзя допустить. Он решил забрать её, оградить, спрятать на краю света…

Пальцы рук предательски дрожали, выдавая слабость. Силенок-то хватит сопротивляться отцу?

Малфой-младший запустил руку в карман брюк и нашёл какой-то подтопленный кусочек шоколада. Он рассмотрел его на свету и брезгливо стряхнул крупинки мусора и волоски. Люциус недовольно скривился и покашлял, намекая, что стоило как-то поздороваться, но Драко лишь откусил от квадратика и показательно зевнул с полным ртом талого шоколада. Он чувствовал, как растягиваются тонкие ниточки-струны шоколадных слюней, и не сводил с отца глаз, жаждая реакции. Конечно, детская выходка, но родителя это раздражало так же, как и пятнадцать лет назад. Малфой-старший презрительно поджал сухие губы, но проявил светскую сдержанность. Тонкие, холёные пальцы продвинули по столу лист пергамента.

— Пляши, сын, ты можешь вернуться в магический мир.

Плясать под его дудку не хотелось. Драко брезгливо взял в руки бумагу: дорогая, с официальными синими печатями Министерства и размашистыми чёрными буквами — решение суда о досрочном прекращении его ссылки. И это когда до официального её завершения оставалась всего пара месяцев? С чего бы отцу так напрягаться?

Малфой-младший поднял взгляд на родителя, пытаясь понять, чего тот от него всё же хотел. Наверняка осуждённый сын мешал политической карьере. Нужно обелить и оправдать. Замазать испачканную стену с надписью «Хуй» белой краской, словно на ней никогда не было этой грязной истории. И как на сей раз его решили отмазать?

Драко пробежался глазами по строчкам пергамента: примерное поведение, волонтёрская работа в магловской больнице — идеальный перевоспитанный гражданин магического общества. Снова всё решено за него, и снова ничего от него не зависело. Он уже оправдан, в отличие от остальных, и должен покинуть ссылку. С одной стороны, это было даже заманчиво. В мэнор он не вернётся, нет, но в центре Лондона его ждала пустая белая квартира со свежим ремонтом, дорогой мебелью и тёплыми окнами до самого пола. Большая, наполненная одиночеством. Только зачем она ему без остальных?

Уголки губ едва дрогнули, но Драко быстро взял себя в руки и состроил каменное выражение лица, чтобы Люциус случайно не подумал, что эта новость могла ему понравиться.

Мысли скакали лёгким зайчиком в счастливое будущее. Тео, конечно же, легко согласится переехать, но Грейнджер точно нет. Как её уговорить? А что делать с Грегом? Гойл вчера сообщил, что женится на магле. На магле! Почему сразу не на собаке? Этот придурок захотел купить себе уютный домик и обзавестись мелкими полукровками. Да пусть хоть так. Малфой взял бы и Гойла с его странной маглой. Он не хотел их всех терять. Не хотел снова быть один…

Драко погладил подушечкой большого пальца шершавую бумагу и почувствовал какое-то новое чувство в душе. Крохотное и трепетное, как огонёк свечи на ветру. Надежду? Они разберутся с диадемой и переедут туда все вместе. Нотта можно будет отселить отдельно, через этаж. Пусть змеёныш раскошелится и сам купит себе квартиру. Нет, без Тео будет скучно. Они уже привыкли быть втроём. Пусть он подарит квартиру Гойлу, а потом купит им кровать побольше, чтобы троим хватало места. Мысль опустошить кошелёк Теодора отдавалась приятным теплом, и Малфой даже представил, как выкатит ему на пергаменте длиною в ярд список того, что нужно приобрести, чтобы получить допуск в квартиру…

Что выражало его лицо в этот момент, Драко не знал, но отец почему-то интерпретировал молчание как истерику. Может, взгляд стал слегка безумным?

Малфой-младший вдруг вспомнил, что надо моргать. В пересохших глазах закололо, защипало, и навернулись непроизвольные слёзы. Просто реакция организма на сухость слизистой оболочки, но отец же решит, что сын разрыдался у него в кабинете. Какой стыд.

— Это копия, ребёнок. Порвёшь, и ничего не изменится. Тебе пора прекращать позорить нашу семью.

Драко глубоко вздохнул и аккуратно свернул пергамент, но ни слова не произнёс.

Кто ещё опозорил нашу семью? Ты, разрушивший всё, что построили наши предки, и виновный в смерти матери, или я — тот, у кого ещё есть шанс прожить свою жизнь счастливо?

Малфой-младший задумчиво побарабанил пальцами по столу, но не стал озвучивать вопросы. Было наплевать на то, что бы мог ответить папенька. При этом не хотелось затевать новую перепалку, но нужно же что-то сказать… Только слов для отца не находилось. Родитель никогда не делал ничего просто так, и какую цену он выкатит на этот раз?

Люциус что-то бубнил, но Драко его не слушал, обдумывая и взвешивая свои следующие действия. Как ни крути, это был удобный документ, дарующий свободу, а значит, и больше возможностей. Наверняка Министерство уже разморозило его личные счета, и даже если они удержали оттуда половину в счёт штрафов, то остатка всё равно хватило бы, чтобы начать новую жизнь, и даже не придётся залезать на общий фамильный счёт Гринготтса. Может, заняться зельями? Это всегда ему нравилось, а учитывая знания, которые он успел почерпнуть, пока был ассистентом у своего сквиба-профессора химии, можно было бы создавать невиданные доселе эликсиры. Эта мысль пришлась ему по вкусу, и уголки губ снова дрогнули в улыбке. В этот раз Драко не стал её сдерживать, поднял взгляд на отца и соизволил вслушаться в его бубнёж.

— У тебя есть обязанности, не ради меня, а ради твоей матери. Ты должен продолжить род. Мы с Гринграсс решили, что вы с Асторией будете жить в их доме, недалеко от Лондона, он включён в её приданое. Свадьба запланирована на июнь, как раз перед выборами на пост Министра. Астория уже занялась подготовкой банкета, так что времени у нас мало.

Вот оно что. Драко встал и слегка склонил голову, сделав вид, что размышляет. Два месяца свободы в обмен на заключение длиною в жизнь. Глубоко вздохнул. Теперь стала понятна такая спешка с досрочным прекращением ссылки. Свадьба сына накануне выборов на пост Министра — очередной удобный инструмент для манипуляции и способ заключить ещё один выгодный политический союз. Он почесал пальцами щёку с мягкой щетиной и твёрдо произнёс:

— Нет.

Люциус заткнулся и удивлённо вздёрнул брови. На его лице отразилось искреннее недоумение, словно у ребёнка отобрали леденец.

— Решил подать голос?

Драко лишь улыбнулся и развернулся, чтобы аппарировать прочь. Помилование при этом он не забыл спрятать в карман. Ненависть ненавистью, а проблемы надо решать.

Однако не успел он достать палочку, как кольцо снова полыхнуло холодным пламенем. Поводок. Люциус всегда будет его дёргать и не отпустит ни на шаг. Отец всегда диктовал ему, что делать, как жить, что носить, как думать.

У Малфоя-младшего словно щёлкнул спусковой крючок — он так устал, что окклюменция уже не помогала сдерживаться. Ярость кипела в нём всё это время и, стоило ощутить жжение от кольца, как внутри него прорвало плотину.

Он медленно развернулся, твёрдыми шагами подошёл к столу и опёрся руками о его поверхность. Шоколад помог, и пальцы больше не дрожали. Драко склонился над бумагами, вглядываясь в отцовские черты. Интересно, он так же будет выглядеть через двадцать лет? Они были похожи: те же скулы, форма губ и носа. Короткие белые пряди сына рассыпались по лбу, а отец, кажется, забыл с утра причесаться, но точно такие же белые пряди спадали и на его лицо. У Малфоя-младшего не имелось морщин и того багажа ошибок, что совершил родитель. У него всё было впереди, и именно в этом заключалась их самая большая разница.

Они пару мгновений сверлили друг друга взглядами, а потом Драко одним резким движением подхватил стол и перевернул его вместе с бумагами, мусором и остывшим бульоном с жирной плёнкой.

— Что за детская истерика? Какой позор! — Люциус недовольно скрестил руки на груди и пнул носком ботинка чернильницу. — Мерлин, ты ещё такой ребёнок…

Драко смотрел в холодные серые глаза родителя, и его трясло от ненависти.

Ребёнок? Ты прав, отец, впервые в жизни ты прав. Я слабый, глупый ребёнок. Был.

Маму не оживить, и глупо всё время цепляться за призрак прошлого. Её ничто не вернёт. Но впервые жизни Драко осознал, чего хочет сам. Ему всегда говорили, что и как делать. И только Нарцисса хотела лишь одного — чтобы он был счастлив. И он будет. Потому что это его жизнь.

— Гринграссам нужна свадьба? Удачи тебе и поздравляю с молодой невестой, — Драко склонился к отцу так близко, что смог разглядеть поры на носу, и медленно-медленно произнёс: — Ещё раз нагреешь мой перстень, и я отрублю себе палец. Слышишь меня? Я сам решаю, когда уходить, когда приходить, кого трахать, на ком использовать магию…

— Как ты разговариваешь со старшим?! — голос Люциуса сорвался на фальцет, но сын уже его не слушал.

Отец был стар и слаб. И именно Драко мог им управлять, не наоборот.

От этой мысли на душе стало легко и свободно. Словно поводок порвался, и Малфой-младший смог наконец-то ощутить ветер и скорость своего побега на свободу. Если Люциус захочет сохранить хотя бы видимость влияния, он никогда не воспользуется перстнем.

Ничего не ответив, Драко аппарировал. Домой.

***

Гермиона и Тео сидели за ободранным, скрипучим столом и то ли завтракали, то ли, судя по времени, уже обедали. По комнате гулял прохладный сквозняк. Кажется, Нотт курил и опять забыл закрыть где-то окно. Дышалось легко. Проходя мимо стола, Драко провёл кончиками пальцев по мягким волнам волос Грейнджер, и та лучезарно улыбнулась в ответ. Он взъерошил кудри Теодора, и тот отмахнулся от него, как от мухи. Оба выглядели сонными и расслабленными. По-домашнему уютными.

Малфой не стал присоединяться к ним, а устало прошёл мимо и прямо в одежде завалился на кровать. Встреча с отцом выбила его из колеи. Голова болела. Пульсировало в висках, мелькало тёмными мушками перед глазами. Он прикрыл веки буквально на секунду в надежде, что боль пройдёт, а когда открыл, то оказалось, что проспал кучу времени.

Настенные часы гулко пробили три часа дня, и металлический звон тройным эхом ударил в виски. Сон не помог. Драко приподнялся на локтях, поискав глазами Тео. Тот знал, где в рюкзаке лежали их обезболивающие зелья, но его в комнате не оказалось. Как всегда, змеёныш где-то шатался, когда был так нужен. Зато встревоженная Грейнджер сидела рядом на кровати и нежно гладила Малфоя по волосам.

— Ты в порядке? — тонкие прохладные пальцы ласково смахнули пряди волос со лба, едва коснувшись самыми кончиками горячей кожи.

— Не рассыплюсь, — в горле пересохло, и слова давались с трудом.

— Если ты плохо себя чувствуешь, то мы с Тео можем пойти вдвоём.

Если бы он был сшитым из кусков разных мертвецов чудовищем, то мысль о том, что эти двое отправятся куда-то без него, стала бы живительной молнией. Теодор являлся воплощённым синонимом слова «неприятности», но за него Малфой переживал отдалённо — Нотт обладал живучестью скользкой змеи. Вот чего Драко не мог допустить — так это чтобы с Гермионой что-то случилось. Вдруг она выйдет из дома и её похитят кентавры? Собьёт машина, поразит случайно выпущенная кем-то Авада. Ему казалось, что стоит отвернуться, как её тут же настигнет участь Нарциссы, и никого не будет рядом, чтобы помочь или спасти.

— Мы идём все вместе, — его язык словно распух и присох к нёбу, отчего первые два слова получились нечленораздельными. Он сдохнет сам, но никогда не допустит тех же ошибок, что и отец.

— Отдохни ещё, время есть, — Гермиона наколдовала воды в пустой стакан на прикроватной тумбе. — Я спущусь вниз, посмотрю, где там Тео задержался.

И упорхнула из квартиры, словно светлое виденье. Только в воздухе остался лёгкий шлейф из аромата полевых цветов. Драко втянул носом запах, разбирая по нотам: ромашка, роза, как в теплицах матери, и, кажется, зелёное яблоко. Так пахла его Амортенция. Заходила ли вообще Грейнджер в квартиру или просто ему померещилось?

Малфой закрыл глаза на пару секунд и снова провалился в тревожную дрёму. Ему снилась Нарцисса в их последнюю встречу. Живая. Она сидела на коленях в теплице, подстригала розы, и казалось, что он наяву чувствует запах срезанных, свежих цветов. А потом сон рассеялся, и образ матери исчез, как туман.

Драко ненавидел, когда она ему снилась. До её гибели всегда казалось, что смерть — это что-то, что случается с другими. Некролог в газете, сухая новость по радио. Он никогда не думал, что его близкий человек переступит дверной порог, и ему не доведётся больше услышать родной голос. Каждый раз просыпаться и осознавать, что мамы больше нет, было подобно пытке.

Малфой сел на кровати и провёл ладонью по лицу. Его лоб был мокрым, как от лихорадки, вся футболка пропиталась холодным потом, а на чёрную ткань налипли мерзкие белые кошачьи волоски. Он с усилием встал с кровати и, словно старый дед, прошаркал на кухню. После сна стало полегче, но чтобы полностью привести себя в форму, Драко всё же принял пару таблеток из аптечки и запил остатками тонизирующего зелья. На языке остался настойчивый привкус шалфея, словно он глотнул концентрированного ополаскивателя для рта. Странный коктейль, конечно, но для похода в «Изнанку» нужно было привести себя в форму.

«Изнанка». Это был один из нескольких тайных баров, известных в кругу тёмных волшебников. Его организовал Эдриан Пьюси после того, как лишился руки в первый год войны. Девятнадцатилетнего инвалида списали в утиль, но он решил вгрызаться в эту жизньзубами.

Эдриан нашёл неприметное помещение, вложил в охранные и сдерживающие чары половину своего наследства, и в итоге получилось относительно спокойное место со сверхстрогими мерами осторожности. Амулеты, реагирующие на компоненты Оборотного зелья воем сирены, антиаппарационный барьер, в том числе, подавляющий порт-ключи, артефакт, усложняющий использование магии. В «Изнанке» каждый мог выпить стаканчик-другой и не опасаться, что в спину прилетит Авада. Славное место.

Драко специально не стал сдавать этот адрес аврорам, даже из каких-то сентиментальных побуждений, но Теодор был настойчив и, в конце концов, он ему уступил. Идея, что окружение Долохова надо ослабить, была разумной. Малфой сам очень сомневался, что аврорат в том упадке, в котором находился сейчас, способен провести полномасштабную операцию по задержанию более пятидесяти тёмных волшебников за раз. Поэтому стоило выцеплять их группами. Не можешь съесть пирог целиком — разрежь его на куски.

Драко подошёл к шкафу и скрипнул старыми дверцами. Ну, конечно — Альбус. Белая мохнатая тварь спала прямо на его полке с идеально выглаженными тёмными рубашками и даже ухом не шевельнула, когда дверца открылась. Малфой резким движением выдернул одну рубаху, и в воздух взметнулся вальс белых шерстинок.

Ублюдский кот. Почему Грейнджер не могла притащить чёрное животное? А лучше лысое. Драко представил, как они с Теодором будут аппарировать на собрания Пожирателей смерти в своих жутких масках и мантиях, покрытых кошачьей шерстью. Очень грозные и очень страшные. Не подходите к нам, или наш кот залиняет вас до смерти. Хотя с аллергиками этот приём вполне мог сработать…

Ворча себе под нос, он переоделся, не забыв тщательно отряхнуть с себя шерсть, и следом достал свою портупею. Нести в «Изнанку» амулеты было бессмысленно — на входе всё забиралось. Аппарировать тоже не получится, так что брать портключ — лишь рисковать навсегда оставить его там. Но хотя бы элементарный набор исцеляющих прихватить стоило.

Малфой потянул за тонкий ремешок портупеи, торчащей из-под кота, и замер. Ему даже не сразу поверилось в увиденное. На чёрной упряжи красовались мелкие дырочки от зубов, и вместо закруглённого кончика остался лишь взлохмаченный огрызок. Да как этот гадёныш посмел? Перевязь из дорогой кожи водяного дракона, прослужившая ему два года, теперь была нещадно погрызена белой тварью!

— Альбус? — самым добрым своим голосом позвал Драко.

Кот какой-то внутренней интуицией понял, что ему конец. Он тут же вскочил и поскакал по комнате. Малфой выхватил палочку и метнул в него одно Оглушающее. Потом второе. Тварь, видно, нажралась ремня и впитала в себя всю мощь водяного дракона, потому что очень вовремя увернулась от обоих проклятий и скрылась где-то за шкафами. Позориться и ползать на коленях перед котом не хотелось, но Драко всё же опустился на четвереньки и пополз. Думай как тварь, будь тварью.

— Выходи, выходи, где бы ты ни был, — Малфой сделал жест рукой, словно надвигал на лицо свою маску.

Я тьма. Я — Серебро и зелёная патина. Быстрый, ловкий, самый умный. Ученик Тёмного Лорда. Чистокровный волшебник, наследник старинного рода…

Малфой двигался бесшумно, мысленно перечисляя свои титулы и держа в кулаке погрызенный ремень. Он был абсолютно серьёзно настроен заставить тварь дожрать остатки кожи. Насильно впихнуть ему в глотку… За углом мелькнул белый хвост, и Драко вновь метнул Оглушающее, но Альбус, процарапав когтями борозды на паркете, рванул дальше.

Пожиратель смерти или кот?

В скорости твари было не отказать. Малфой взмахнул палочкой, призвав с помощью Акцио мясо из холодильника, наложил на себя дезиллюминационное и прижался к стене. Так, как всегда делал в засаде. Его палочка была наготове, а тело натянуто, как струна.

Альбус всегда хотел жрать. Вечно голодная, бездонная утроба на тонких ножках. Не прошло и полминуты, как, почуяв запах сырого мяса, из-за угла показалась мерзкая морда и осторожно оглянулась. Драко, скрытый заклинанием, сдержанно усмехнулся. Давай же!

Никого не заметив, котёнок засеменил к еде. Мерлин, какой же он тупой. Совсем как Грейнджер три года назад. Она всегда так же храбро выбегала на расставленные ловушки, и ему не раз приходилось её оглушать, чтобы не пускать в поле зрения других Пожирателей смерти. Тогда он думал, что ему будет просто жаль, если с этой грязнокровной идиоткой покончат слишком быстро и оборвут его игру с ней. А сейчас…

Кот отвлёкся на мясо и потерял бдительность. Драко выскочил из засады, прыгнул на него и направил остриё палочки в пушистый затылок. Альбус зашипел и попытался вырваться, но Малфой крепко придавил его ладонью к полу.

— Эта портупея стоила больше, чем всё твоё кошачье семейство вместе взятое!

Он поднял руку с палочкой, готовясь сделать взмах. Кота от кошачьего рая отделяли секунды. Мохнатый комок извивался, шипел и пытался расцарапать руку. Лёгкое движение запястьем, и на кончике палочки заискрилась магия. Произнести короткое слово, вышвырнуть мёртвую тушку в окно, а Грейнджер сказать, что убежал…

Осознание пришло внезапно — она расстроится. Сильно расстроится. Рука замерла, так и не сделав нужный пас. Почему-то не хотелось причинять боль тому, кто дорог Гермионе.

Драко почти опустил палочку, но, к несчастью, скрипнула дверь, и в квартиру вошла Грейнджер. Благородный Гриффиндор застал его именно в такой позе — прижимающего к полу кота и угрожающего ему палочкой.

— Малфой, что ты делаешь? — грозно спросила она, надвигаясь на него, словно лев на охоте. Вот точно — сейчас напрыгнет и проглотит одним махом.

— Просто очищающее. От твоего кота воняет, как от оборотня, — Драко быстро спрятал палочку в рукав, но наверняка выглядел сейчас, как ребёнок, которого застукали за рисованием на стене.

— Я его мыла совсем недавно!

Дверь скрипнула во второй раз.

— Не верь ему, он всегда врёт, — в квартиру, поигрывая палочкой, вошёл Теодор и показал два коротких жеста — «Тебе конец».

Во второй руке Нотт сжимал бумажный пакет и напоминал главу семейства, вернувшегося после субботнего похода за продуктами. Тёмные брови грозно сошлись на переносице, а взгляд стал совсем строгим и серьёзным — того и гляди вытащит ремень и отшлёпает сына за плохое поведение.

Такая расстановка сил в корне не устроила Драко. Он набрал воздуха в легкие, но Грейнджер его перебила:

— Малфой, серьёзно, зачем пугаешь животное? Тебе не стыдно?

Ну вот, вдвоём насели.

Драко печально вздохнул и возвёл взгляд в потолок, помолившись о терпении. Он ненавидел, когда они объединялись против него. Стыдно точно не было. Но ему не понравилось, как Золотая девочка смотрела на него. Как на слабоумного деда-соседа — с лёгким оттенком жалости и подсознательной мыслью сдать в дом престарелых, чтобы не пугал соседских детишек. Словно считала его совсем безобидным, способным только сотрясать воздух. А может, она думала, что он слаб?

Малфой выпустил Альбуса и встал на ноги, стряхнув с брюк ебучую белую шерсть. Кот шустро скрылся за шкафом, так и оставшись безнаказанным.

Драко перевёл хмурый взгляд с Гермионы на Тео. Змеёныш гадко ухмылялся, словно видел все его мысли насквозь, а Золотая девочка одарила ещё одним осуждающим взглядом и прошла к зеркалу. Нужно было как-то вернуть себе контроль над ситуацией, но он пока не знал, как.

Грейнджер вытащила из точно такого же, как у Теодора, пакета парик в капроновой сеточке и, отложив его на полку, принялась закалывать свои непослушные локоны в тугой пучок. Судя по всему, она была почти готова к выходу — плотные штаны с кармашками обтягивали округлые бёдра, и перевязь с запасной палочкой на боку напоминала, что девочка не так безобидна, как кажется. Гермиона выглядела такой независимой, словно сама в одиночку способна была решить все проблемы этого мира. Драко же хотел, чтобы она в нём нуждалась… почти так же, как и он нуждался в ней.

— Хочешь сказать, я совсем не страшный? — он подошёл сзади и коснулся кончиками пальцев её шеи, словно призрак.

Малфой специально сделал точно такой же жест, каким пугал её во время войны, когда удавалось подкрасться сзади и обезоружить. Может, чуть-чуть страха заставит поискать утешения у него? Как это обычно у них и происходило.

Девочка напряглась, нахмурилась и посмотрела на Драко в отражении зеркала. Ему было даже интересно — вспомнит или нет?

— Пожалуй, кота ты ещё способен напугать, — её розовые губы дрогнули в мягкой, почти снисходительной улыбке.

Она ему верила. Доверяла.

— А тебя? — мрачно спросил Малфой, уже зная, что она ответит.

Гермиона развернулась и погладила его по щеке. Почти как Альбуса.

— Я не могу бояться человека, который храпит во сне и готовит на завтрак фирменные панкейки.

Драко едва сдержал разочарованный стон. Кажется, он и вправду размяк. Стал мягким белым хлебушком в её руках. Он недовольно посмотрел на своё отражение в зеркале и даже состроил грозное выражение лица, но мрачный образ печального рыцаря сбил Тео.

Как это обычно у них и происходило.

Нотт подкрался со спины и нахлобучил ему на голову парик, похожий на длинную мочалку. Наверняка специально выбирал самый идиотский. Каштановые волосы завивались в мелкие бараньи кудряшки и искусственно блестели, словно были сделаны из целлофановых пакетов для мусора. Драко видел такие причёски в старых музыкальных видео 70-х годов — где мужики в странном гриме и обуви на платформе играли на гитарах и горланили дикие песни. Теперь и на его голове красовались такие же мелкие кудри до плеч. Не хватало только нацепить на себя обтягивающие трико и нанести на лицо белую краску, а под глаза — чёрную подводку.

Тео снова зашуршал за спиной Драко пакетом и через пару секунд приложил к его верхней губе короткие усики-щёточку.

— Тебе идёт, — шепнул он ему на ухо, и кожу обдало горячим дыханием. Слишком близко.

Змеёныш после того инцидента повадился постоянно вторгаться в его личное пространство, и Драко уже пожалел, что сам тогда начал. Теодор просёк, насколько сильно это раздражало Малфоя. И сейчас игриво повторил его жест к Грейнджер, проведя двумя пальцами по оголённому участку кожи на шее. Наигранно-ласково. Драко шлёпнул того по ладони, и Нотт весело хохотнул, а затем обернулся к Гермионе и как ни в чём не бывало продолжил свой инструктаж, который, видимо, начал ещё на улице.

— Там нельзя использовать Оборотное, на входе заставляют проходить контроль дыхания. Если обнаружится один из ингредиентов или хуже — комбинация, то тебя тут же обезвредят. Поэтому используем парик и прикрываем лица. Уже страшно, Цветочек?

Гермиона, наконец, свернула волосы в тугой пучок и надела на себя парик с длинными белыми волосами. Драко это понравилось — совсем как у него. Ей даже шло.

— Я была в поместье Амикуса.

— О, у Кэрроу было ещё уютное семейное гнёздышко, — Теодор нацепил на себя резиновую лысину и состроил загробную мину. — Я похож на нашего Лорда?

Драко поморщился — этому лишь бы повеселиться. Его кудри торчали из-под краёв резины, и Теодор выглядел скорее как монах с обритой макушкой. Что они за сборище? Барби-аврор, лысый монах-извращенец и хмурый мужик, сбежавший из рок-группы 70-х годов.

— Всё настолько плохо? — блондинка-Гермиона нахмурилась и взглянула на Драко, но, увидев его в парике и с усами, звонко рассмеялась.

Её смех, словно перезвон колокольчиков, наполнил квартиру жизнью и каким-то странным тёплым ощущением… Малфой не знал, как обозначить это чувство, и, не сдержавшись, просто улыбнулся ей в ответ.

— Плохие люди есть везде, Цветочек, — Тео тоже улыбался, но не той улыбкой, которую привык видеть Драко. Наверное, впервые за долгое время он напоминал того Теодора, которым был до всей этой войны и увечий.

— Как и хорошие, — Гермиона заправила выбившиеся кудри Тео под резину и снова тепло улыбнулась. Лысый Нотт выглядел странно, но забавно.

— Я же хороший, Цветочек? — хитро прошептал он и погладил её по бедру.

Драко не сдержал новый саркастичный смешок — не просто хороший, а святой и непорочный, как ангел.

— Ты ужасен, правда, и не вертись, дай закрепить твою лысину, — Гермиона возилась с его волосами на затылке и пыталась пригладить резину.

Теодор же совсем развеселился. Он вытянул руки на манер упыря и со стоном «Я хороший и самый добрый» попытался укусить Золотую девочку за плечо. Та захохотала и спряталась за спину Драко. Началась игривая потасовка: они все отскакивали друг от друга, как мячики, но при этом старались поймать. Нотт попытался ухватить зубами руку Малфоя, но тот увернулся и сбил его с ног. Тео, как мешок с картошкой, повалился на пол, и Гермиона уселась на него с видом победителя.

— Не ушибся?

Короткий поцелуй в блестящую резиновую лысину.

— Я умираю… — простонал Теодор.

Закатные лучи солнца струились сквозь пыльное окно, и казалось, будто их кожа лучится теплом. Светились красным маленькие сосуды на ушных раковинах Нотта, розовели кончики носов и как-то по-особому блестели глаза. Наверное, такое рисовали маглы в своих мультфильмах, когда у влюблённых героев вместо зрачков загорались розовые сердечки.

И в этот момент Драко почувствовал страх. Очень странный и необъяснимый, но дикий и пробирающий до костей. В светлой комнате, освещённой закатными лучами, с двумя близкими людьми в чудаковатых париках… Всё выглядело слишком нормально. Они все словно собирались на вечеринку в честь Хэллоуина. Будто бы мир не катился в преисподнюю.

Паника, словно электрический разряд, пробежала по костям.

Последние несколько лет Драко больше всего боялся разрешить себе почувствовать именно это. Счастье.

Пальцы задрожали. Ему было спокойнее, когда всё шло наперекосяк. Равномерный пиздец в жизни даже устраивал. Потому что счастье никогда не остаётся безнаказанным. За самой высокой точкой горы следует неизменное падение.

Драко замер, возвышаясь над ними неподвижной скалой, и ощутил, что вот-вот упадет вниз, в самую пропасть. Грейнджер сидела к нему спиной в своей чёрной мантии и с белыми волосами. Ему на секунду показалось, что это призрак Нарциссы, и стоит только отвернуться, как она обязательно умрёт.

— Надо всё отменить, — хрипло произнёс Малфой. Слова опять давались с трудом, а сердце впервые в жизни колотилось так быстро, что было даже больно в солнечном сплетении.

— Трусишь, чистокровный отпрыск славного рода? — Теодор-монах поудобнее разлёгся на полу и состроил снисходительную гримасу.

Ну, точно — лысый император Нерон на своём постаменте. Только моргнёшь, и спалит весь Рим. Но Малфою не было смешно. Левое веко вновь мелко задёргалось, и он прикрыл глаз ладонью, пытаясь унять нервный тик. Гермиона подошла к нему и крепко обняла, прижавшись щекой к груди.

— Драко, — её ярко-тёмные брови сочувствующе поползли вниз, словно она сама была легилиментом и считала его тревогу, — мы со всем справимся.

***

С виду это был небольшой двухэтажный дом с красной кровлей и милой надписью «Начальная школа». Он напоминал Драко детство, когда они вместе с родителями выбирались во Францию к родственникам отца. Одна из тётушек открыла в пригороде начальную школу для маленьких ведьм, в которой обучала девочек из бедных семей и готовила их к зачислению в Шармбатон. Так как палочки маленьким ведьмам ещё не выдавали, они осваивали такие банальные вещи как чтение и письмо — то, чем часто пренебрегали родители младших дочерей в больших семьях.

В магловской начальной школе учились и мальчики, и девочки, а за жестяной дверью подвала находили отдых тёмные волшебники.

Возможно, кого-то другого возмутило бы расположение «Изнанки», но Драко считал выбор здания для подпольного бара идеальным — никто бы никогда не подумал, что Пожиратели смерти устроятся в детском саду среди маглов. И ему не надо было даже видеть лица Гермионы, чтобы ощущать её возмущение.

Они аппарировали на небольшой участок земли перед входом в бар, который был окружён маглооталкивающими чарами. Спешащие в школу дети даже не видели, как тёмные волшебники перемещались и скрывались за ничем не примечательной дверью.

Всё выглядело как вход в подвал. На совершенно обычной серой стене здания виднелся вырезанный ножом магический символ. Драко поднёс ладонь и прижал к влажной после дождя штукатурке. Достаточно было послать короткий магический импульс, чтобы ржавая дверь скрипнула и слегка приоткрылась.

— Добро пожаловать в «Изнанку», — произнёс он и нервно поправил капюшон мантии, натянутый почти до самого носа.

Эдриан не требовал показывать лицо на входе, соблюдая право анонимности, но на первом этапе проверки посетители обязательно должны были предъявить тёмную метку на предплечье.

Подделать её магическую природу не представлялось возможным, да и желающих попробовать за все три года существования бара ни разу не нашлось. Но так как многие роптали, что не могут провести здесь вечер со своей любовницей или любовником, то Эдриан пошёл на уступки. Каждому Пожирателю смерти разрешалось пригласить с собой одного спутника без метки, но под полную свою ответственность. Последствия для того, кто притащил бы с собой неблагонадёжного посетителя, могли быть очень печальными. Поэтому если бы какому-то стороннему волшебнику очень захотелось попасть внутрь, то ему всего лишь требовалось отловить одного Пожирателя и уговорить его стать провожатым. Всего лишь.

Драко взял Гермиону за руку и, притянув к себе, увлёк внутрь подвала. В небольшом помещении с бетонными стенами, размером ярд на ярд, уже стояли двое волшебников. Было душно, пахло сырой побелкой, а от голых стен эхом отскакивали слова-ругательства на болгарском языке.

Двое мужчин весьма экспрессивно пытались убедить швейцара впустить их внутрь. Тусклая лампочка раздражающе мигала и плохо освещала лица, но Драко хватило одного взгляда, чтобы узнать учеников Антонина — эти придурки всегда таскали с собой посохи. Темноволосые, с красными обветренными щеками и свирепыми взглядами. Ни один, ни второй Малфою знаком не был, но самый рослый отдалённо напоминал Хагрида. Только казался ещё уродливее, словно в ряды его далеких предков-полувеликанов затесался прадедушка-гоблин, любящий экспериментальный секс.

— Сейчас, сейчас. Ещё раз, как вас зовут? — швейцар, если вообще можно было так назвать плюгавого мужичка в костюме школьного уборщика, задумчиво почесал кончиком пера лоб, оставив тонкую полоску чернил.

— Първан Жук! — прорычало внебрачное дитя великана и гоблина, недовольно ткнув пальцем в вышитую аббревиатуру «А.Д.» на шевроне.

— Сэр, не ругайтесь. Сейчас мы найдём вас в списке. Произнесите своё имя ещё раз.

— Първан Жук! — тёмный волшебник злился и, судя по выражению лица, был готов свернуть мужичку шею.

Швейцар раскатал длинный пергамент по полу и близоруко поднёс бумагу к самому носу. Судя по всему, Долохов всё же продавил Эдриана на допуск своих учеников в бар, и Пьюси как-то пришлось с этим смириться, но контроль за ними он всё же установил.

Драко потянул Гермиону за собой и уверенно направился к двери в противоположной стене. Проходя мимо швейцара, он просто закатал рукав мантии, продемонстрировав тёмную метку, на что служащий молчаливо кивнул и пропустил их дальше. Было слышно, как зарычал от бессильного гнева антониновец, но его недовольство совсем не волновало Малфоя.

Они перешли во второе, точно такое же по размеру и декору помещение. Тусклая лампочка, бетонные стены, наполовину окрашенные зелёной краской, школьная парта и волшебник-оборотень в таком же синем комбинезоне, как и у плюгавого мужичка. Выбор униформы для служащих бара обуславливался той же маскировкой — сотрудникам приходилось перемещаться по территории, и, чтобы не вызывать лишних вопросов, они все одевались как рабочий персонал школы.

Здоровый охранник-оборотень протянул Малфою стальную маску, очень похожую на те, что носили Пожиратели смерти. Только на металлической пластине были начертаны символы запрещённых компонентов: загнутые крючки различных галлюциногенов, подчёркнутые короткой линией опасные ингредиенты зелий и какие-то незнакомые значки, обведённые кружком. Если человек принимал что-то из этих веществ, то маска сразу же срабатывала как сирена и посетителя выталкивали на улицу.

Также, на своё личное усмотрение, охранник мог потребовать пожертвовать пару капель крови. Анализ считывался самым примитивным способом — оборотень пробовал кровь на язык и выносил вердикт: пройдёшь дальше — не пройдёшь. Наверняка магловские химики пришли бы в ужас от такой диагностики. Но ни один прибор из их лаборатории не мог сравниться с чутьём оборотня.

Драко приложил маску к лицу и, подождав пару секунд, передал Тео. Тот снял большие очки, которые нацепил для дополнительной маскировки, повторил ритуал и отдал маску Гермионе. Второй этап они тоже прошли без проблем, и охранник открыл для них следующую металлическую дверь.

Третьим и последним этапом был контроль на наличие магических артефактов — требовалось сложить абсолютно все амулеты в специальный ящик с номером. Внутрь разрешалось проносить только самые безвредные зелья — целительные, успокоительные, кровоостанавливающее. Полный список разрешённого висел на кирпичной стене рядом, и Драко знал его наизусть. Он привычно пробежался по табличке глазами, с удивлением отметив, что Эдриан разрешил использовать внутри бара Веритасерум. А вот это уже попахивало весьма дурно. Кажется, рука Антонина всё же крепко ухватила Пьюси за яйца.

Все трое распахнули мантии перед охранником и предъявили на осмотр имеющиеся у них зелья. Служащий в точно такой же форме уборщика, что и у остальных его коллег, тщательно записал каждое наименование в тетрадочку с подписью «Клянусь использовать только при крайней необходимости и не во вред другим».

Обязательство подтверждалось магическим отпечатком палочки, и если бы под конец вечера кого-то из посетителей бара внезапно разобрала диарея, то было бы легко установить и найти того, кто пронёс подобное зелье в зал.

Пройдя без проблем все три осмотра, они спустились по винтовой лестнице вниз. Драко больше не рассуждал и не думал. Он крепко держал Гермиону за руку и вёл за собой.

Пьюси подошёл к оформлению заведения со своим странным чувством юмора. Хотя Малфой сказал бы, что, скорее, с прагматизмом. Эдриан наверняка просто спёр половину мебели из школы ради экономии собственных галлеонов.

Внутри бар напоминал детскую комнату в замке. Деревянные единороги на палках, на которых можно было поскакать, детская фарфоровая посудка, в которую наливался самый крепкий алкоголь, парты для трезвых волшебников и низкие пластмассовые столы для посетителей, которые уже не могли держать себя вертикально.

Здесь можно было сидеть на диванах или лежать на полу в мягких подушках, и в целом атмосфера казалась вполне уютной. Над некоторыми столиками даже висели детские мобили с деревянными игрушками, что, наверное, должно было умиротворять. Только Малфоя это раздражало. Не в пример ему, один из Пожирателей смерти откинулся на спинку дивана и расслабленно наблюдал за парящими над ним игрушечными птичками. Драко с уверенностью подумал, что тот чем-то обдолбался, но раз оборотень его пропустил, значит, чем-то допустимым. На самом деле, плевать. Главное, чтобы сидел тихо и никому не мешал.

Малфой пропустил вперёд себя Гермиону и Тео, а сам на секунду отошёл к стене с полками, на которых стояли игрушки и детские картинки: всевозможные рисунки радуги, человечков и домашних питомцев, модели машинок, фигурки и куклы. На первый взгляд казалось, что в этом стеллаже хранилось самое обычное барахло, но Малфой знал его настоящее предназначение.

Он незаметно свернул голову одной фарфоровой кукле — артефакту помех. Когда-то Драко сам привёз его Эдриану на заказ из Франции. Достать его было сложно, и покупка обошлась Пьюси в весьма круглую сумму, которой хватило бы, чтобы приобрести один хороший дом. Кукла затрудняла использование заклинаний в радиусе десяти-пятнадцати ярдов. Гасила магический потенциал практически наполовину. И как бы ни ругались и ни пытались найти источник помех тёмные волшебники, но за три года им так и не удалось обнаружить его среди горы других игрушек. Поэтому в итоге все просто смирились и привыкли к мысли, что здесь особенно не поколдуешь. Свернув кукле голову, Драко нейтрализовал артефакт, но мысленно пообещал себе вернуть всё как было перед уходом.

Нотт и Грейнджер расположились за самым дальним угловым столиком. Тео тут же потушил ночник-тучку на стене, чтобы скрыть их лица в полумраке. Гермиона заметно нервничала и бегала настороженным взглядом по лицам посетителей. Теодор же откинулся на спинку дивана и вальяжно раскинул руки. Чувствовал себя, как русалка в Чёрном озере. Был в своей среде.

Драко и сам не ощущал здесь дискомфорта. Правила в «Изнанке» казались проще, чем в светском обществе, в котором люди, улыбаясь в лицо, за спиной жаждали разорвать друг друга на куски за любую мелочь. В баре тоже могли разорвать голыми руками за какой-нибудь проступок, и уборщик просто убрал бы кишки с пола. Но никому этого делать не хотелось.

Пожиратели смерти тоже уставали и тоже хотели отдохнуть. В отличие от оборотней и егерей, почти все волшебники закончили магические школы и были людьми образованными. Почти культурными. Никто не плевал на пол и не орал пьяную похабщину.

Например, за соседним столиком волшебник в круглых золотых очёчках усердно разрисовывал раскраску-антистресс и периодически потягивал напиток из маленькой фарфоровой чашечки с цветочком. Драко видел его в особняке Антонина, когда они с Гермионой там немного пошумели. И было бы очень неприятно, если б он их тоже узнал.

А у дальней стены за шахматным столиком сидел сам хозяин бара — Эдриан Пьюси — и выглядел почти так же, каким Малфой видел его в общей слизеринской гостиной в школьные времена. Только, в отличие от времён Хогвартса, его лицо было изуродовано шрамами, а пустой правый рукав подколот к плечу. Но он всё так же сидел за шахматным столиком и играл со своим неизменным партнёром — Монтегю, который ослеп ещё в первый год войны. Зато, потеряв дуэльные навыки, Грехэм смог стать неплохим целителем. Редким кадром среди Пожирателей смерти.

— Желаете сразу заказать напитки? — к их столику подошёл официант, с виду обычный магл.

Пьянеть и терять рассудок им не стоило, поэтому Драко заказал сливочное пиво на всех и какие-то закуски для видимости. Если не считать Эдриана, который мог их опознать даже под париками, всё пока шло хорошо. Малфой успокаивающе погладил ногу Гермионы под столом, и она мягко сжала его ладонь в ответ. Официант отошёл и быстро вернулся с тремя бутылками, а Драко рефлекторно отметил, что Империус на него наложили из ряда вон плохо и магл еле сдерживался, чтобы с криками не сорваться с места. Впрочем, это была не его проблема.

— Смотри внимательно, Цветочек, и наблюдай. Вон там Суммари. Слышала о таком? — Тео придвинулся к ней поближе, чтобы за соседними столиками не могли услышать его голос.

— Нет, — покачала головой Гермиона.

— В Болгарии он точно в розыске, замучил Круциатусом целую семью. А вон там Роман Рыбья кость, тоже наверняка заинтересует авроров.

Гермиона внимательно слушала, словно делая в уме пометки. Нотт называл имена только антониновцев, на что Драко реагировал сдержанными кивками — Пожирателей смерти они сдавать не договаривались. Зато Теодор, как ребёнок в кондитерской лавке, показывал пальцем, какую конфетку из Болгарии хочет засадить в английский Азкабан.

— Вон тот, в очках, Михаил. Не помню фамилию, но поверь, его стоит задержать и проверить Веритасерумом.

Малфой знал, что Михаил особенно сильно доставал Нотта пару лет назад, когда тот проходил тренировки у Антонина. Гермиона снова кивнула, внимательно рассматривая кандидата на арест.

— Мне надо связаться с Невиллом. Если кто-то из них есть в базе, то уже можно вызывать наших, — девочка заёрзала на сиденье, словно собиралась вставать.

— Давай подождём немного. Наверняка ещё кто-то придёт, — Нотт положил руку на её ладонь, чтобы задержать за столом, но Гермиона всё же поднялась и поправила свою мантию.

— Я всё равно свяжусь. Проверка может занять время, и мы можем упустить даже этих, — не дожидаясь, пока её попытаются усадить на место, она двинулась в направлении двери со значком уборной.

Драко задержал долгий взгляд на ладной девичьей фигурке. Даже длинная мантия не могла скрыть её миниатюрность и хрупкость. Но краем глаза он заметил, что Пожиратель смерти, наблюдавший до этого за птичками, перевёл на Грейнджер мутный взгляд и проследил за ней до тех пор, пока та не скрылась за дверью туалета. Ублюдок паскудно ухмыльнулся себе под нос. Малфой незаметно вытащил палочку и положил на колени. Он буквально интуицией легилимента чувствовал, что этот тип доставит им проблемы — слишком уж поганая улыбочка растянулась на его лице при виде беззащитной девушки.

Теодор моментально уловил напряжение друга и проследил за его взглядом.

— Пусть только встанет, я затолкаю ему эти деревяшки в горло и подожгу, — меланхолично сообщил он, отпив сливочного пива. — Почувствует себя огнедышащим драконом.

— Нельзя, — коротко ответил Драко и на случай, если до Нотта с первого раза не дошло, добавил: — Мы не светимся.

И они оба замолчали. Время текло мучительно медленно. Словно густая, приторная патока из мёда. Грейнджер как-то слишком долго торчала в уборной. Тео, словно аллигатор из болота, наблюдал за любителем птичек и, кажется, почти не моргал.

А внимание Драко привлёк официант. Ещё один обычный магл под Империусом, который поливал красивое растение с мечевидными листами и алыми соцветиями. Это был хищный, плотоядный цветок, который требовалось поливать кровью. Бутоны только начали формироваться и ещё не налились и не напились влаги как следует, но уже через пару недель растение расцветёт и станет весьма полезным. Малфой подумал, что в его новом деле по зельеварению оно весьма пригодилось бы. Может, выкупить? Или спереть? Нектар цветка усиливал эффект от целительных зелий, что для волшебников, полностью погрязших в тёмной магии, ценилось на вес золота. Драко сам держал один такой у себя в квартире, но использовал кровь животных, отчего цветок рос как-то медленно и слабо.

Гермиона наконец показалась в проходе между столиками. Её капюшон и белый парик под ним хорошо скрывали черты лица, и, на первый взгляд, она не вызывала подозрений. Но любитель птичек внезапно выкинул руку вперёд и потянул за край её мантии. Капюшон слетел с головы Грейнджер, и по плечам каскадом рассыпались длинные серебряные волосы. Это показалось даже красивым, словно водопад с хрустально-чистой водой.

Драко замер. Ситуация была неприятной, но ещё не критичной. Девочка вполне могла выкрутиться из этого сама. Она тут же накинула ткань обратно на лоб и вырвала край мантии из пьяной хватки, но Пожиратель прохрипел:

— А я тебя знаю. Ты из того борделя, да?

Вот и всё. Он принял её за шлюху.

Не думая и не сомневаясь, Драко легко двинул запястьем под столом и прошептал формулу заклинания. Пальцы ублюдка сломались один за другим, как тонкие спички. Малфой повторил жест и сломал ему пальцы на второй руке тоже, чтобы тот не смог схватиться за палочку. Любитель птичек заверещал, как подбитый гиппогриф, на что Тео почти моментально среагировал заклинанием кромешной тьмы.

Они с ним всегда действовали слаженно, даже без лишних слов.

Последнее, что Малфой увидел, — Гермиона отскочила в сторону. А потом всё помещение погрузилось во мрак.

Драко быстро выскочил из-за стола, подбежал к тому месту, где стояла Грейнджер, и оттащил её к стене, а через секунду почувствовал на своём плече руку Нотта.

— Быстро на кухню. Вход наверняка уже заблокировали.

В зале один за другим зажигались Люмосы. Тео потянул их обоих в сторону. Они держались в тени и пробирались вдоль стены. Кто-то из посетителей кинул в другого Круциатус, и комнату заполнил дикий крик боли. С другой стороны прилетело жаркое Инсендио, и в углу запылал огонь. Горел тот самый стеллаж с артефактом помех. Теодор втолкнул Гермиону и Драко за металлическую дверь и лязгнул щеколдой.

— Судя по всему, времени мало, — он присел на корточки, стараясь сконцентрироваться на запирающем заклинании.

Малфой работал только с одушевлёнными объектами и в этом ему помочь никак не мог, поэтому просто наблюдал, как искрится кончик палочки Нотта. Кажется, у того тоже не получалось закрыть дверь. Грейнджер подсела к нему и принялась сама накладывать заклинание.

— Ты руку неправильно держишь, у тебя так точно ничего не выйдет.

Конечно, золотой мозг Гриффиндора не нашёл лучшего времени для лекции. За дверью слышались громкие хлопки заклинаний, ругань и проклятия, а она невозмутимо держала Теодора за запястье и показывала правильный пас.

— Я нормально всё делаю, — Тео отдёрнул руку. Драко знал, как сильно тот ненавидел, когда его поучали.

— Нормально? — Гермиона нервно хохотнула. — Именно поэтому у тебя ничего не выходит!

Нотт окинул её раздражённым взглядом и провел кончикам языка по нижней губе, словно едва сдерживался, чтобы не выдать какую-нибудь гадость.

— Ничего не говори, просто снимай трусы и садись Драко на лицо, — он сделал вид, что расстёгивает ремень, и, судя по изумлённым глазам, Гермиона ему даже поверила. — Рот только пошире открой, надоели твои зубы.

Грейнджер обернулась на Малфоя, скользнула взглядом куда-то за его спину, и её большие глаза стали ещё больше и круглее.

— Он пошутил, мы не спим вместе, — быстро протараторила Золотая девочка.

Драко тоже обернулся и увидел кучку испуганных маглов в поварских колпаках. Пятеро застывших в немой панике женщин и двое мужчин с топориками для разделки мяса в руках. Он направил на них палочку — лишь бы не выкинули какую-нибудь глупость.

— Им плевать, они под Империусом.

Один магл двинулся в их сторону, и Малфой быстро оглушил его, за что заработал неодобрительный взгляд Гермионы.

— Боже, их надо вывести отсюда.

В дверь что-то грохнуло, и металл выгнулся от силы заклинания. Грейнджер, видимо, вспомнила, что хотела запечатать её, и вновь принялась выводить верный магический пас, а Драко подумал, что ни одна защита не простоит слишком долго, когда дверь начнут выламывать с десяток антониновцев.

— Грега бы сюда, — хмыкнул Тео, наблюдая, как Грейнджер спешно накладывает запирающее. У неё дрожали руки, отчего заклинание никак не получалось. Видимо, змеёныш ловил какое-то своё удовольствие от того, что у всезнающей заучки тоже ничего путного не выходило. — Он бы нас тут так законсервировал, что ядерный взрыв бы пережили.

— Не, для ядерного он слабоват.

Угрожая маглам палочкой, Драко обошёл маленькое помещение. Вариантов выйти из кухни, пока авроры не утихомирят всех тёмных волшебников в «Изнанке», у них не было. Обычная комнатушка, покрытая стальными листами, и дверь кладовки. Вентиляционная шахта оказалась слишком узкой, а так как весь бар находился глубоко под землёй, то никаких окон не имелось.

— Эх, не веришь ты в нашего Грегори, а зря, — Тео тоже перестал стоять без дела и начал подтаскивать тяжелый металлический стол ко входу, чтобы забаррикадироваться.

Гермиона тем временем уже разобралась с запечатывающей магией и даже отправила повторный Патронус в аврорат. В дверь снова что-то прилетело, и сталь накалилась до красна — хоть стейки на ней жарь. Испуганные маглы заорали, и Драко наложил на них Силенцио.

— Нам надо уходить, — Гермиона нервно заходила из угла в угол. — Угроза гражданским маглам, наверху школа, авроры прибудут за считанные минуты. Нужно выбраться на поверхность и аппарировать, пока не повесили купол. Арестуют всех присутствующих и вас в том числе.

Драко задумчиво перевёл взгляд с Грейнджер на Нотта. Тео продолжал бесполезно толкать стол, а Гермиона — так же бесцельно бродить из угла в угол, как загнанный зверь. Они не знали о его помиловании, но если авроры обнаружат здесь Теодора, осуждённого и сосланного, то он без лишних слов окажется в Азкабане. Драко сомневался, что тот выдержит заключение в узкой тёмной комнате. Его нельзя было оставлять надолго наедине с самим собой. А без навыка окклюменции авроры могли узнать много такого о Грейнджер, чего бы им знать не стоило. Кажется, вариант был только один.

Малфой поймал свою девочку и обхватил её за щёки.

— Послушай меня, — Грейнджер сфокусировала на нём испуганный взгляд. — Трансфигурируй мантию в свою форму. Начнётся задержание, выводи Тео как преступника на улицу. Если будешь выводить двоих, то это покажется слишком подозрительным. С улицы сможете уйти, со своими сама разберёшься. Я прикрою и отвлеку внимание на себя, если нужно будет.

— Драко…

— Успокойся, я ничем не рискую. Я же легилимент, помнишь? Знаешь, что умеют сильные легилименты?

— Хорошо врать? — с какой-то детской надеждой в голосе спросила она. Кажется, девочка верила, что он может их вывести отсюда.

— И это тоже, — Драко погладил большим пальцем её подбородок. — Сильные легилименты умеют внушать иллюзии и отводить глаза.

Малфой врал. Конечно же, он этого делать не умел, но последнее, что ему нужно было, чтобы Гермиона включила Гриффиндор и попыталась спасти их всех. Но он же был сильным легилиментом, и он действительно хорошо врал.

Драко натянул на голову Тео капюшон. Тот печально ему улыбнулся — этого так легко не проведёшь.

— Решил сменить галстук на красно-золотой?

Малфой постучал пальцем по перстню, намекая, что если будет жарко, то выкрутится через Люциуса. Какой счёт выставит ему за это отец, думать не хотелось. Со всем разберётся по порядку.

— Не сдохни, — Тео похлопал его по плечу.

— Ты это себе скажи. Просто доберись с ней до дома, ладно?

Сквозь щель под дверью начал вползать густой белый дым, потом замигало и погасло электричество, а следом раздалось:

— Палочки на пол, всем руки вверх и к стене!

Вот и всё. Драко прижался ко лбу Грейнджер и обнял её. Тео придвинулся к ним и положил руки на их плечи, обнимая сразу обоих. Плевать, что думали маглы в этот момент. Малфою нужна была лишь пара секунд. Он чувствовал кожей краешек губ Гермионы и дыхание Тео с ебучим ментоловым запахом его сигарет. Он приоткрыл рот, словно дементор, пытаясь вобрать воздух, которыми они дышали все вместе. Собрать и сохранить их в себе навсегда.

Это длилось пару секунд. Потом Малфой подтолкнул Грейнджер.

— Иди, встретимся дома.

***

Драко сидел в наручниках и медленно отходил от парализующего заклинания. Он торчал в этой комнате для допроса уже четыре часа. Кончики пальцев на руках и ногах щипало, кололо и скручивало, как после мороза, а с мышц постепенно сходило одеревенение. Снова.

Как только Грейнджер и Нотт скрылись в клубах белой дымовой завесы, Малфой выпустил Бомбарду, привлекая всё внимание авроров на себя. И он его получил. А заодно парализующее, замораживающее и оглушающее одновременно. Спасибо, хоть током не шарахнули. Очнулся он уже в этой комнате, в наручниках.

Его пытались допросить, но Малфой закрылся окклюменцией, как и в первый свой арест. Аврор, поняв, что не справится сам, решил позвать начальство. И теперь Драко ждал, когда глава аврората лично снизойдёт до свидания с ним. Четыре ебучих часа.

Хотелось пить и есть. А больше всего он жаждал встать со стула и размять затёкшие мышцы, но руки приковали к стулу, поэтому приходилось терпеть болезненные судороги, стиснув зубы. Наконец дверь отворилась, и в допросную вошёл хорошо знакомый волшебник по фамилии Смитерс, который вряд ли помнил его.

— Малфой, сын Люциуса. Удивительно, как у такой славной личности может быть такой отпрыск, — мужчина отодвинул металлический стул напротив и упёрся в него самым осуждающим взглядом. Даже Грейнджер на него так не смотрела, когда он пытался прибить кота.

Всё, что Драко внушил главе аврората в тот вечер у отца в кабинете, — это безграничное доверие к Люциусу. Не к себе. И в обычном случае он никогда бы не смог без палочки подобраться к сознанию этого человека снова. Но Лорд всё же привил ему полезную привычку — оставлять для себя ключ в сознании другого. Как гипнотизёру нужен был щелчок пальцев, чтобы заставить человека воображать себя курицей, так и легилименту достаточно было внедрить одно слово в неосознанное, чтобы чужой разум встретил его как часть собственного Я. Лорд оставлял такие метки, поэтому второе и последующие проникновения в сознание всегда давались ему легче. Малфой же ни разу не практиковал это раньше, но сейчас даже усмехнулся, подумав, что всё-таки пригодилось.

— Нарцисса, —тихо прошептал он.

Смитерс замер и с непониманием уставился в его сторону. Словно собака, ждущая команды. Драко взглянул в глаза аврора, мысленно произнося заклинание легилименции. Он не был уверен, насколько хорошо сработает трюк, поэтому первое, что послал, — это короткая мысль о доверии. Каков отец, такой и сын — максимально простая формула. Уголок губ Малфоя дрогнул в горькой усмешке. Неужели он действительно это произнёс, пусть даже мысленно?

Смитерс часто-часто поморгал, словно пробуждаясь ото сна.

— Я никогда не сомневался, что у такого славного человека получится воспитать хорошее подрастающее поколение.

Драко расслабленно откинулся на спинку стула, звякнув наручниками.

— Но вы, молодой человек, свернули не на ту сторону.

Малфой скрипнул зубами. Создалось ощущение, что рыба потянула за крючок, поплавок дёрнулся, но из реки выловилась одна лишь тина.

Драко напрягся и постарался скользнуть глубже эмоций, глубже всего мусора мыслей. Аврор думал про Люциуса, поэтому удалось зацепиться за их последний диалог, когда отец убедил взять на работу в аврорат трёх его приближённых Пожирателей смерти. Это было даже легко — послать ещё одно короткое внушение. «Там, где трое, там и четверо». Смитерс должен посчитать, что принял на стажировку и его тоже. И чтобы подтолкнуть аврора к нужному выводу, Драко произнёс самым смиренным тоном:

— Мой отец сообщил мне про условия досрочного прекращения ссылки. Я благодарен вам за доверие и выполняю вверенную мне работу с честью.

Малфой смотрел мужчине в глаза. В чёрных зрачках главы аврората, как в ускоренной перемотке фильма, он видел короткие обрывки воспоминаний. Они мелькали быстро-быстро. Ему нужно было что-то такое, при помощи чего можно зацепиться и внушить больше доверия. Добавить лживое воспоминание в правдивое. Первый удобный фрагмент, который попался, оказался про Грейнджер. Видимо, Драко сам его интуитивно и притянул. Воспоминание было о том, как девочка ответственно пыталась вручить Смитерсу адреса и как равнодушно её отшили. Малфой мягко добавил короткую мысль — нужен человек, чтобы проверить адреса.

«Ты велел мне проверить сомнительные адреса, старик. Я под прикрытием работаю, но на тебя», — мысленно произносил он, глядя в глаза Смитерса, а вслух, подобно кроткой овечке, добавил:

— Я работаю, но, как видите, произошли незапланированные события, — Драко состроил выражение лица примерного служащего, который очень старался быть полезным, но помешали непредвиденные обстоятельства.

В комнате повисла тишина. Он сделал всё, что мог. Усвоит аврор внушение или отторгнет, предсказать никто не мог.

Смитерс молчал и задумчиво глядел ему в лицо, словно старался что-то вспомнить. Малфой устало прикрыл веки, чувствуя, как снова задрожали от слабости пальцы и разболелась голова. В висках пульсировало, и заложило уши. Не хватало только потерять сейчас сознание!

Он вновь открыл глаза, стараясь сфокусировать расплывающееся зрение на собеседнике. Глава аврората покряхтел, почесал затылок и наконец важно кивнул.

— Да-да, молодой человек, чем больше информации соберёте, тем больше шанс на вашу успешную реабилитацию в нашем обществе.

Старый лис даже в таком состоянии пытался им манипулировать. Драко не мог это не уважать.

— Конечно, сэр. Думаю, недоразумение улажено и я могу вернуться к работе?

— Да-да, конечно. Я подготовлю документы.

Глава аврората вышел из комнаты, вновь оставив его наедине с самим собой. Он устало уронил голову на руки и хрипло рассмеялся. Стоило признать, что ощущение власти ему даже понравилось. Малфой упёрся лбом в холодный металл стола, раздумывая о своём.

Как он сможет защитить Грейнджер, постоянно пропадая возле котлов с зельями? В аврорате царил полный хаос. И кто-то должен был взять над этим контроль.

Когда у тебя в руках разум главы отдела, так легко сделать, чтобы одна золотая хрупкая девочка не сдала свой экзамен…

Она не создана для этого, а через отца можно подобрать ей какое-нибудь спокойное место в самом тёплом и тёмном углу Министерства. Например, пусть девочка спасает домовых эльфов и борется за их права. Так будет спокойнее им всем. На хуй зелья, оставит их себе как хобби. Он сам наведёт здесь порядок, раз больше некому.

Драко улыбнулся сам себе, впервые за долгое время почувствовав живой интерес. Возможно, игры в политику все же были в его крови. Возможно, не так уж и сильно он отличался от отца.

Наконец, дверь снова отворилась, и аврор снял с него наручники.

— Свободен.

***

Драко аппарировал в квартиру. Дома было по-сумрачному темно. Ни одной включенной лампы. Совершенно тихо, и лишь Альбус жалобно мяукал. Непонятный страх расползался по костям и вскипал мурашками на затылке. Казалось, что призрак, ходивший за ним весь день, подкрался со спины и обездвижил. Малфой не мог пошевелиться, от ощущения чего-то неизбежного хотелось кричать. Кот провёл облезлым хвостом по штанинам, оставляя на чёрной ткани белую шерсть, и он механически взял его на руки, чтобы успокаивающе погладить за ушком.

Вот, скоро на улице зажжётся единственный фонарь, Грег вернётся с работы, а внизу затянет свою заунывную песню безумный магл.

Все их вещи лежали на тех же местах: расчёска Гермионы, зажигалка Тео, цветные носки самого Драко, коробку с которыми этот ебучий кот опрокинул из шкафа. В воздухе ещё висела общая смесь их запахов: полевые цветы, горький апельсин и ментол. Но ни Тео, ни Гермионы в квартире не было. Не дошли, не появились.

И он точно знал, что они не вернутся.

Комментарий к 34. Изнанка

Пин: https://pin.it/ppE4iEm

Видео: https://t.me/aris_gde_glava/207

========== 35. Рыцарь, девица и дракон ==========

Ремень, шнурки и больше ничего — идеальный набор, чтобы повеситься.

Нотт ещё раз измерил шагами маленькое тёмное помещение пять на пять футов с зарешёченным окошком под потолком. Тяжело сглотнул. Он уже просыпался в подобном месте три года назад и, как ни старался сейчас, выбросить тот кошмар из головы не мог.

Картинки возвращались вновь и вновь яркими вспышками. Холодное лезвие Матильды, разрезающее кожу на спине, безумный смех и тошнотворно-солёный вкус липкой крови во рту. Руки скованы.

Белла хищно скалит зубы, ухмыляется, сжимая в руках охотничий нож. Лезвие блестит в тусклом свете факела, а затем… боль, чистая боль…

Тео так и не смог забыть жжение собственной плоти под холодным железом. Длинное, мучительное слово «Предатель» на спине, более короткое и доброе слово «Милый» на животе. Лестрейндж тогда посчитала, что это он выпустил Финнигана из камеры.

«Я отомстил ей».

Нотт вновь прошёлся по комнатушке. Сейчас от знакомого сырого запаха подвала шрамы, оставленные Беллатрисой, зазудели, словно под кожу запустили копошащихся мух.

Паники не было, но густая обречённая апатия давила, и хотелось просто сдаться.

Попасть в подвал к ученикам Антонина было худшим из всех возможных вариантов развития событий. Лучше бы к аврорам. Эти хоть и использовали неприятные методы допроса, но старались оставаться в рамках закона, что, по крайней мере, позволяло сохранить гордость. Что ждало их сейчас? Пиздец — к Трелони не ходи. Антонин прибегал не только к магии. Их могли раздеть и выставить голыми на мороз, могли медленно, по кусочку, лишать частей тела, заставляя ползать по полу и умолять о помиловании. Хотя Гермионе, скорее всего, даже так не повезёт.

Нотт качнулся с пятки на носок и с интересом взглянул на Грейнджер.

Щуплое тельце лежало на каменном сыром полу, заботливо укрытое его мантией. Теодор склонился и ласково потрепал её по голове, размышляя над тем, что им теперь делать.

То, что течение судьбы вновь выбросило их на берег шрамолицего, сомнений не было. Тео прекрасно помнил гнилую ухмылку антониновца, подсторожившего их у выхода из бара, а после тёмный мрак оглушения.

Все дороги всегда вели к Долохову. Но с чего в этот раз?

Нотт по-детски, даже с лёгкой обидой на учителя, недоумевал. У него оставалось ещё несколько дней в запасе до того, как тот призовёт его к ответу. Несколько дней, которые позволили бы вывести из строя как можно большее количество учеников.

Всё шло по прекрасному сценарию. Медальон-крестраж в руках Нотта-старшего, ручной аврор, который отправил бы десяток антониновцев за решётку, и недовольные внезапным захватом власти Пожиратели смерти. Сторонники Волдеморта быстро пнули бы Долохова под зад, стоило бы им понять, что тот беззащитен. Теодору оставалось только немного качнуть баланс сил…

Но, видимо, Антонин не такой идиот, как хотелось бы. И где они теперь оказались?

«В полной заднице».

Нотт стоял над лежащей Грейнджер, наблюдая за рефлекторными движениями её руки: сгибались и разгибались тонкие пальцы, ладонь мелко подрагивала.

Он не знал, что им делать в этой ситуации.

Гермиона всё ещё невинно спала, подложив одну руку под кудрявую голову. И если хорошо постараться, можно было представить, что она видит сны, а не пытается бороться сама с собой за выход из магической комы. Нотт ласково поправил мантию на хрупких плечах. Ему хотелось закрыть глаза и оказаться где-нибудь не здесь.

Он никогда не произнёс бы это вслух, но сам с собой, в своих мыслях, вынужденно признавал, что его задумка провалилась. Перемудрил сам себя и проиграл. Может, стоило всё же рассказать о медальоне Драко, а не действовать одному? Тео с горечью подумал, что им не стоило разделяться и уходить без Малфоя. Каждый раз, когда они действовали отдельно друг от друга, происходила лютая хуйня. Они, словно инвалиды, не могли держать равновесие по отдельности, шагать вперёд получалось только вместе. Малфой должен быть сейчас с ними, а ещё лучше — они с ним. Втроём в своей тёплой кровати, выбирающие, что почитать перед сном.

Теодор сел напротив Гермионы и снова пересчитал свои активы — ремень, один шнурок порвался и около пяти литров крови в собственном теле. Как ни крути, хороший набор для суицида.

Повесить на ремне её, потом себя?

Нет. Шумно, грязно. Просто начертить руну огня и сгореть вдвоём с девочкой? Она даже ничего не почувствует, а если повезёт, то задохнётся угарным газом. Всё лучше, чем оставлять её висеть истекающей кровью на крюке. В том, что Антонин поступит с ней мягче, чем с Вудом, Нотт сомневался. Грейнджер ждала участь намного хуже, чем просто быть сцеженной в котёл. Теодор представил полукруг из усмехающихся огромных тёмных волшебников и маленькую девочку Гермиону посередине. Вот один ступит в центр, расстегнёт свой ремень…

Сердце затрепетало у самого горла. Тео тут же схватился за массивную латунную пряжку своего ремня, отогнул крючок и поцарапал палец. Усмехнулся от лёгкой боли — это только начало. Приложил палец к полу и старательно, наверное, впервые в жизни так внимательно прочертил первую полоску руны.

— Что происходит? — тихий голос вырвал его из болезненной сосредоточенности.

Гермиона села и приложила руку к голове, а Тео смерил её недовольным взглядом. Как невовремя. Не могла поспать чуть подольше? Может, оглушить её ещё разок, чтобы не мешалась?

— Спи, Цветочек, — он мягко надавил ладонью на её голову, побуждая лечь обратно, но она недовольно отмахнулась.

Нотт сжал и разжал кулак, заставляя кровь прилить к пальцу, надавил на подушечку и, игнорируя Грейнджер, продолжил выводить руну. Ему не хотелось на неё смотреть. Странное ощущение собственной вины было почти осязаемым и, словно оживший монстр, дышало в затылок. Они все скоро умрут, и подставил всех именно он. Антонин наверняка следил за ним после того фееричного вечера в поместье, так что получается, Теодор сам привёл его за ручку к остальным.

И Грейнджер не понадобится много времени, чтобы осознать это. Через пару секунд она встанет, осмотрится и всё поймёт. Им не выбраться. Наверняка, если Тео обернётся и взглянет ей в глаза, то уже сейчас увидит зарождающуюся истерику. Осенний каштан её радужек, потонувший в грязном дожде слёз. Почему-то ему вспомнились коровье-карие глаза Кэрроу, и по спине тут же пробежали противные мурашки. Он ненавидел женские истерики, эти слёзы и жалкие мокрые всхлипывания. Алекто всегда любила всплакнуть по поводу и без: поздно пришёл, не сказал, где был, не сделал, как она хотела… И всегда вместо жалости Теодор испытывал лишь одно желание — встряхнуть её за плечи, ударить по лицу и заставить заткнуться.

Лишь бы Гермиона не начала причитать.

— Всё хорошо, любимая, я рядом, — механически улыбнулся он, бездумно произнося отработанную фразу.

Только ожидаемых мокрых рыданий в рубашку не последовало. Наоборот, в камере стало как-то слишком тихо.

Тео поморгал, скидывая с себя морок воспоминания, и медленно обернулся на Грейнджер. Та молчала и смотрела на него странным взглядом. Казалось, что челюсть девочки вот-вот вывихнется и упадёт на пол, что она держит её одним лишь усилием воли. Тишина повисла очень необычная, особенно для ситуации, когда их вот-вот казнят.

Гермиона медленно отряхнула свои штаны, словно ничего важнее этого сейчас не было. Очень-очень тщательно сняла с чёрной ткани все волосинки Дохлика и только после этого подняла на него взгляд. Её щёки порозовели и даже кончики ушей запылали алым, словно на них насыпали жгучего перца. Девочка явно смутилась. Тео изумлённо вздёрнул брови. Неужели приняла его слова за чистую монету? Подумаешь, сказал пустое слово на букву «л», что в этом такого? Но Гермиона таращилась так, словно у него вырос третий глаз.

Нотт почувствовал, как по лбу стекла капелька холодного пота.

Молчание затягивалось. Он обернулся и тоскливо взглянул на небольшое окошко с решёткой почти под потолком. Бежать некуда. Вот будет неприятно, если она признается ему в любви в ответ. Захотелось стать слизнем и просочиться сквозь прутья — впервые в жизни ему было так неловко, и он сам не понимал почему.

Никогда Теодор Нотт не испытывал ничего подобного. Он не чувствовал себя неловко два года назад, когда стирал сперму Амикуса со своего плеча. Простое механическое движение руки. Пока Кэрроу тихо дрочил в сторонке, Тео всё устраивало.

Ему не было неловко, когда он вернулся на крышу, чтобы забрать маглу, которую случайно забыл там после секса. Девушка отоспалась и немного охрипла, зато надышалась свежим воздухом на жизнь вперёд. Ей же полезнее.

Ему не было неловко даже наутро после того, как Малфой запустил свой скользкий язык ему в рот. Более того, Теодору нравилось, как Драко теперь смущался и бледнел, словно непорочная девица. Зато у него появился новый повод ставить блондиночку в скользкое положение…

А вот сейчас ему было неловко. Очень. Между ним и Грейнджер в воздухе повисло что-то густое и липкое, как плевок верблюда. Мерзкое слово «любимая».

Тео прочистил горло, словно хотел что-то сказать, но нужных слов не нашлось. Гермиона, кажется, ни разу за эти несколько секунд так и не моргнула. Он дрогнул уголками губ, насмехаясь над ситуацией и злясь на самого себя: «Нас схватили, посадили в камеру и скоро убьют, а ты испугалась маленького словечка?»

Из чистой вредности захотелось повторить гадкое слово тысячу раз, чтобы посмотреть, как ещё сильнее вспыхнут невинным румянцем кончики смешных ушей. И доказать самому себе, что ничего в этом слове нет.

— У тебя линия кривая, — Грейнджер неуверенно встала на ноги и прошлась по комнате. Видимо, предпочла сделать вид, что не расслышала. — Где мы?

Теодор провёл кончиком языка по губам и едко улыбнулся. Она взбесила его своими заумными вставками ещё в баре. Не так руку держишь, измени угол наклона. Будто бы он был маленьким мальчиком, который не знал, как колдовать. И сейчас мстительно захотелось спустить на неё всех собак. Выместить злость. За то, что сам сболтнул лишнего. Он набрал лёгкие в воздух, размышляя, как задеть её побольнее. Ей не понравилось слово «любимая»? Значит, нажмём на него.

Нотт мысленно прокрутил несколько фраз, выбирая лучшую. На что похоже это место, любимая? Может, мы с тобой в отеле, любимая? Может, я забрал тебя в свой менор, любимая…

Но вместо этого произнёс:

— Давай будем считать это свиданием, л… — грязное слово на букву «л» застряло в горле сухим комком. Захотелось, подобно Дохлику, отрыгнуть его. Почему-то произнести это вслух, глядя в её большие испуганные глаза, оказалось сложно. Пустое же слово, нет?

Гермиона отвернулась, сделав вид, что осматривает стену, и даже попыталась отковырять пальцами гвоздь, но через пару секунд произнесла:

— Интересное место ты выбрал, любимый.

Тео словно ударили под дых. Кажется, их Гриффиндор научилась отбивать мяч на чужую половину поля. Или же для неё это слово было пустым, чтобы вот так разбрасываться? Он глубоко вдохнул и выдохнул, выравнивая дыхание. Мерзкое, гадкое словечко, прозвучавшее из её уст, показалось ещё мерзопакостней. Если он бы стал Министром магии, то запретил бы его на законодательном уровне.

— Зато мы тут вдвоём, — Тео напустил безразличный вид, но весь этот разговор с приставкой «любовь» казался ему хуже пыток. А ещё он внутренне ждал, что сейчас она начнёт истерить и обвинять его в том, что они здесь оказались, но Гермиона лишь обернулась и горько спросила:

— Как всегда будем ждать Драко?

Гвоздь ей, кстати, выковырять не удалось. Теодор грустно усмехнулся. Он как никогда сейчас скучал по Малфою.

«Драко, забери меня отсюда и наложи Обливиэйт на Грейнджер!»

Но вряд ли блондиночка помог бы им в этой ситуации. Ни одного следящего артефакта на них, ни одной зацепки, куда их могли забрать, и Малфой точно не обладал чутьём оборотня, чтобы найти их по запаху.

— Думаю, в этот раз начнём без него, — мрачно ответил Теодор и взглянул на почти дописанную кровью руну на полу.

Небольшой магический посыл, и символ вспыхнет жарким пламенем. Нотт снова провёл проколотым пальцем по полу, завершая рисунок. Грейнджер подошла ближе и встала у него за спиной. Тео тут же напрягся всем телом, ожидая услышать ультразвук рыданий. Вот сейчас она прочтёт руну, сложит два и два и всё поймёт, а потом точно закатит истерику.

— Решил согреться? — в её голосе не прозвучало ни намёка на панику, только холодная стальная решительность. — Послушай, если мы с тобой начертим такую же руну огня на решётке, а затем руну холода, и активируем их одну за другой, то металл ослабеет и её можно будет выбить!

Тео поднял голову и окинул девочку снисходительным взглядом с ног до головы. Грейнджер была полна какого-то больного энтузиазма. Её глаза блестели так, словно она залпом опустошила бутылку огневиски и запила Бодроперцовым зельем.

— Не сработает, — сухо ответил он.

— Почему? — упрямым эхом отозвалась та.

Зачем ей пламя? Казалось, девочка могла выбить решётку своей собственной твердолобой башкой.

— Потому что железо нагреется и сразу остынет.

Теодор посмотрел на неё так, будто перед ним стоял тупой ребёнок. Но при взгляде на её решительное лицо где-то глубоко в душе стало немного стыдно. Накатил какой-то каскад ненужных, непрошеных эмоций, которые он предпочёл бы никогда не испытывать: неловкость, стыд. Что дальше? Закатит Цветочку мокрую истерику на манер Алекто, а она будет гладить его по спине и утешать?

— Точно, точно… надо вспомнить физику.

Грейнджер развернулась на пятках и несколько раз подпрыгнула, чтобы заглянуть в окно. Это тоже не дало никаких результатов. На улице уже стемнело, и разглядеть что-либо не представлялось возможным. Через несколько прыжков она поняла, что скакать бесполезно и заходила из стороны в сторону, точь-в-точь как сам Тео пятнадцать минут назад.

Нотт сидел рядом с руной, не решаясь дать магический посыл, и наблюдал за ней с обречённым спокойствием — этап отрицания он уже прошёл. Сейчас наступало смирение.

— Есть идея! — Гермиона вновь взглянула на решётку и постучала пальцем по губам. — Значит, наоборот, надо создать условия, близкие к жидкому азоту. Остудить, а потом резко нагреть!

— Какая физика? Что за чушь ты несёшь? Руны — самое надёжное, что существует в мире!

На секунду ему показалось, что этими словами он бросил ей вызов. Лучше бы уж сразу плюнул в лицо, потому что Грейнджер резко развернулась и гневно посмотрела ему в глаза.

— Так используй свои чёртовы руны и сорви эту решётку со стены!

И Тео тоже не выдержал. Он вскочил с пола и схватил её за плечи. Хотелось то ли оглушить, то ли поцеловать. Гермиона подняла на него свои золотисто-карие, как у рыси, глаза. Испуганные и одновременно злые, с крапинками непробиваемого упрямства, которое хотелось из неё стереть Обливиэйтом. Нотт колебался. Отправить её спать дальше или всё же поцеловать? Грейнджер приоткрыла рот, и Тео как-то неосознанно, даже рефлекторно, склонился, едва коснувшись её губ своим.

Они оба замерли.

Теодор кожей чувствовал горячее дыхание Золотой девочки и почти родное тепло тела. То, что происходило между ним и Гермионой, было похоже на вальс по паркету, мокрому от разлитого бензина. Его бесило, что она не лежит беззащитным комочком, что на её фоне он выглядит безвольной сучкой. И сейчас она опять бросалась пустыми словами про тупую физику, показывая свою стальную волю к жизни. Будто бы и Теодор не имел права сдаваться!

— Дай пару секунд, мне надо подумать, — он поцеловал её в лоб и отпустил. — Просто помолчи, ладно?

Грейнджер открыла рот, закрыла и молча кивнула. Умница же.

Нотт взглянул на окно, лихорадочно перебирая варианты, но ничего толкового на ум так и не приходило. Ей же не объяснишь, что Антонин — непростой волшебник, что его ученики выдрессированы на применение физической силы и магии одновременно. Что им, скорее всего, специально оставили эту лазейку, чтобы они попытались вырваться на волю, как крысы из клетки, и на них можно было открыть охоту. Тео сам знал эту тактику. Создать иллюзию безопасности, понаблюдать, как жертва мечется в поисках выхода, и атаковать, когда та будет близка к свободе. Так было веселее, но доставлять Антонину радость и позволять загонять себя, словно дикое животное, Нотт не хотел. При этом других вариантов не оставалось. Всё безнадёжно.

— Сварные швы — самое слабое место у решётки, начерти свои руны, нагрей, и мы сможем вырвать её из стены.

Теодор стиснул зубы и потёр переносицу. Видимо, молчание и Грейнджер — две несовместимые вещи. Будь у него при себе Матильда — ещё оставался бы шанс выжить, но сейчас выходить на улицу было равноценно команде «Фас», отданной гончим.

— Нам нельзя туда лезть, — тихо ответил он, вновь и вновь заходя в мысленный тупик.

— А что мы будем делать? Сидеть сложа руки?! — Гермиона разозлилась и вновь нервно зашагала по комнате. — Никогда нельзя сдаваться, Тео!

И словно в подтверждение своих слов, она с яростью пнула дверь.

В воздух поднялись частицы пыли, скрипнули ржавые петли. Дверь медленно отворилась, а в камеру тут же ворвался свежий, прохладный воздух. Глаза девочки заблестели, и, не дожидаясь, пока её остановят, она осторожно выглянула в коридор.

— Там пусто.

Теодор скривился — конечно, пусто. Антонин буквально приглашал их выйти и повеселиться. Варианта у них было всего три. Первый — сидеть и ждать, когда Долохов заскучает и придёт их шевелить, но, скорее всего, он сначала закинет в камеру парализующее. Второй вариант — выползти через решётку на открытое пространство, где его ученики налетят на них толпой, — шансов на выживание в этом случае нет. Или поступить, как им предлагалось: красться по коридорам, словно мыши в лабиринте. Теодору не нравился ни один из вариантов, но решение за него приняла Грейнджер. Она просто не стала тратить время на раздумье и шагнула за дверь.

— Стой, идиотка!

— Сам сиди в своей камере!

Гермиона скрылась в темноте дверного проёма, и Нотт недовольно двинулся за ней следом. Коридор казался пустым: голые стены, тусклые лампочки, разбитая плитка на полу и светящаяся зелёным надписью «Выход» в противоположном конце. Вроде бы, на первый взгляд, не было ничего подозрительного, но Тео точно знал, что где-то здесь припрятаны ловушки.

Он внимательно всмотрелся в рисунок разбитой напольной плитки — никаких ниток, рун или светящихся точек, сопровождающих магические капканы. Краска на стенах ровная, серая — никаких трещин или подозрительных бугров. Проход казался чистым. И лишь у самой двери с мерцающей надписью «Выход» Нотт заметил крошечные, почти незаметные символы на стене. Которые Грейнджер, конечно же, не увидела.

— Стой, тут что-то есть, — Тео едва успел остановить её в дюйме от дверной ручки. Он схватил узкое запястье и отвёл в сторону.

— Ты думаешь, я не способна заметить магическую ловушку? Мы в аврорате весь год тренировались всякое тёмно-магическое барахло обезвреживать! И поверь, уж кто-кто, а аврор в этом смыслит больше, чем гражданский…

Пока Грейнджер полыхала праведным гневом, Теодор молча сковырнул со стены камешек и кинул в дверь. Их обоих тут же обдало жаром. Кажется, даже ресницы опалило.

— Если хочется сдохнуть, то иди вперёд. В противном случае слушайся меня. Тебе ясно, аврор?

Глаза Гермионы стали чуточку шире. Размером с галлеон каждый, но, на удивление, она безропотно кивнула. И Нотт даже подумал, что это хорошее начало и, возможно, у них есть какой-то шанс на выживание.

Он наклонился поближе, внимательно осматривая символы. Ничего особенного, просто рунический щит на проходе. Возьмись Гермиона за ручку, даже бы не получила смертельных ранений, просто подпалила бы кисть и стала калекой-обузой. Антонин, словно на охоте, хотел пометить себе подранка, и такое удовольствие Теодор не собирался ему доставлять.

Он вытащил ремень из петель и намотал один конец себе на кулак. Не Матильда, но всё же. Этим можно было попытаться придушить кого-нибудь, а пряжка вполне могла сгодиться, чтобы усилить удар кулаком или повредить рисунок символов. Как сейчас.

Нотт осторожно поскрёб металлом по стене, стирая полоски и разрывая защиту двери. Руны медленно замигали и погасли одна за другой.

— Не спеши, — он тут же схватил Гермиону, чтобы та не рванула вперёд.

Вначале им стоило решить, кому идти первым. Героический образ мышления Тео был чужд и, очевидно, что именно его антониновцы считали главной опасностью, а значит, первым ликвидировать будут тоже его. С другой стороны, Грейнджер — хрупкая девушка и никто ничего от неё не ожидает, но сможет ли она прикрывать спину? И ведь, вроде, аврор, значит, могла научиться за себя постоять… Нотт смерил её оценивающим взглядом, взвешивая следующие шаги. Нет, легче было пропустить горе-аврора вперёд для отвлечения внимания.

— Ты первая.

Гермиона вскинула брови, но, на удивление, снова спорить не стала. Она осторожно открыла дверь и прошла несколько нетвёрдых шагов вглубь. Теодор подумал, что всё же в храбрости Гриффиндору не откажешь. Он подождал пару секунд и скользнул за ней следом, стараясь держаться у стены и быть незаметным.

Комната, в которой они оказались, выглядела как обычная зона отдыха квиддичной команды: столы, стулья, шкафчики по сторонам и ни одной живой души. Слишком тихо, слишком темно и ебучие мигающие лампочки под потолком. Нотт решил, что если выберется, обязательно предложит Антонину номер телефона электрика.

— Смотри, — Грейнджер пальцем указала на надпись «Открой меня» на дверце одного из шкафчиков.

— Антонин просто мастер прозрачных намёков, — Тео подошёл поближе, внимательно осматривая каждую зазубрину на металле.

Никаких рун или явных ловушек не виднелось, но это не значило, что при открытии дверцы никто из них не получил бы проклятие в лоб.

— Отойди в сторону, — он встал сбоку и легонько ткнул в дверцу пряжкой ремня.