Безблагодатность [Владимир Смирнов] (fb2) читать онлайн

Владимир Смирнов Безблагодатность

1

Окна гостиничного номера выходили во внутренний двор, и звуки вечернего города не тревожили Николая. Он сидел перед ноутбуком, пальцы привычно бегали по клавишам. В динамиках негромко играл блюз, любимая ретро-программа местной радиостанции. Так уж сложилось, что для него всё хорошее осталось в прошлом, под знаком «ретро». А в настоящем — лишь бесприютность, скитания по гостиничным номерам, конспирация, доведённая до автоматизма.

Словно угадав его мысли, музыка смолкла, сменившись жизнерадостной рекламой. Николай выключил звук и прислушался. Под окном кто-то насвистывал простенький мотив. Слова песни, казалось, вертелись на языке, но вспомнить их никак не удавалось. Внезапно свист прекратился, и знакомый голос пропел, безбожно фальшивя:

— Он был батальонный разведчик, а я писаришка штабной…

Николай резко обернулся. Чертовка сидела на подоконнике, покачивая мохнатыми ножками. Её копытца были покрыты красным лаком, короткие дреды выбелены. Николай сморгнул, но видение не исчезло.

— Бестия?! Ты?

Чертовка тряхнула мелироваными дредами.

— Я-то я, а вот ты-то — ты? Оперативник, гордость Элизиума! Твоё место на переднем крае, а ты тут штаны за компом протираешь!

— Я делаю то, что сейчас нужнее, — сухо ответил Николай.

— Ух-ух-ух! — зафыркала чертовка. — Какие мы сердитые! Ты что, не рад мне?

Николай неопределённо повёл плечом.

— Да как тебе сказать…

Чертовка была верным товарищем, она не раз выручала Николая и его друзей в самых безвыходных ситуациях. Для их команды она была настоящим демоном-хранителем. Но её внезапное появление не сулило ничего хорошего. Перед первой мировой Бестия сдружилась с мистером Марком, перед второй — с герром Мартином. А перед последним прорывом хтони она пришла к Николаю; с этого и началась его новая жизнь. Иерей оставил свой приход, вступил в воинство Элизиума и сражался с порождениями тьмы — пока не был проклят. После этого пути друзей разошлись — Кузя с Шаманом остались воинами добра, а для Николая с Макаром путь в Элизиум был закрыт навсегда. Они стали воинами равновесия.

Добро и зло старались извести друг друга, не жалея сил и не думая о последствиях. Кто-то должен был сводить баланс и зачищать возникающие перекосы. Кто же, если не мы…

Его размышления прервал голос чертовки:

— Что молчишь? Разве так встречают старых друзей?

Николай внимательно посмотрел в раскосые бесовские глаза с узкими щелевидными зрачками.

— Ты ведь не просто так пришла? Верно? Что-то случилось?

Чертовка перестала улыбаться, уголки её большого рта безвольно опустились.

— Случилось. Кузя пропала.

2

Николай непроизвольно напрягся.

— Как пропала?! Где?

— Кто бы знал. Где-то в тайге.

— В какой, нахер, тайге?!

Чертовка пожала плечами.

— На реке Акишма, если тебе это что-то говорит.

— А точнее?

— Знала бы — не пришла бы к тебе. Ты всё-таки непроходимо туп; мог бы догадаться, что «пропала» не предполагает никакого «точнее».

Николай недовольно поморщился.

— Ладно, это понятно. Я другого не понимаю — почему ангелы её до сих пор не нашли? Они же могут мгновенно перемещаться.

— Не мгновенно, — возразила чертовка. — Тела без массы могут разогнаться лишь до скорости света. Чему вас только в школах учат!

— Да без разницы! — разозлился Николай. — Они могут в любой момент оказаться в любой точке Земли. Так что же они сопли жуют?!

— Вот именно, — кивнула чертовка, — в любой точке. Если известно, где эта точка. Но как раз этого никто и не знает. На Акишме им пришлось бы кружить над тайгой хрен знает сколько.

— И в чём проблема?

Чертовка сочувственно посмотрела на него.

— А ты до сих пор не понял? Вашу четвёрку пригласили в команду, потому что все вы были феноменально удачливыми. Но после Одессы ваше везение закончилось, и теперь Элизиум не считает вас ценным активом. Ничего личного, голый расчёт. Кузя всё ещё в команде, но об оперативной работе речи уже нет; её задания — принеси-подай-заполни таблицу. Это вы своих не бросаете. А у них великие дела! Ангелы не будут тратить своё драгоценное время на поиски рядовых сотрудников.

Николай потёр виски.

— Но они же не могут бросить её! После того, как мы столько сделали для Элизиума! Мы купировали прорывы хтони на Тайване, в Сербии, на Ближнем Востоке…

— Оказанная услуга ничего не стоит! — перебила его чертовка. — Ты разве не знал? Я подозреваю, что Элизиум уже списал пропавших и забыл о них.

— О них? — переспросил Николай. — То есть Кузя там не одна? Она с Шаманом?

— С Шаманом, — подтвердила чертовка. — Поэтому я о них и не волновалась. Но они должны были выйти к Усть-Ургалу ещё на прошлой неделе, а от них до сих пор никаких вестей. И на связь они не выходят.

— Какого чёрта их туда понесло?! — не сдержался Николай.

— Не поминай всуе, — попросила чертовка, — научись, наконец, уважать чужие религиозные чувства.

— Извини. Но я всё-таки не понимаю — если Элизиум послал их в этот медвежий угол, ангелы же должны были их оттуда вытащить! Иначе ведь и быть не могло!

— Не могло, — согласилась чертовка. — Но дело в том, что Элизиум никуда их не посылал. Я же говорила — их отстранили от оперативной работы, они в офисе бумажки перекладывали. Эта поездка — инициатива Шамана; поэтому ангелы спокойно умыли свои руки, крылья, и что там ещё им надо было умыть.

— Святоши, мля! — выругался Николай. — Но я не понял — почему Кузю с Шаманом всё-таки отстранили? Я в курсе, что все мы утратили своё прокаченное везение. Но меня ведь до сих пор посылают на задания. А с ними что не так?

— Ты — другое дело, — ответила чертовка. — Ты же проклят. В Одессе ты потерял не только везение, ты потерял и страх смерти. А этот скилл сегодня дорогого стоит. Потому что всё стоящее, что здесь можно купить, сразу оказывается в руках у самых богатых. Но есть ценности, которые купить нельзя — за них можно только умереть. Для этого ты и нужен.

3

Во время службы в Элизиуме Николай близко сошёлся с Кузей, но после Одессы им пришлось расстаться. Последний раз они виделись три месяца назад и разругались вдрызг. Макар тогда отлаживал очередную прогу — оболочку анонимайзера. Ничего принципиально нового; но работать с виртуальными сетями будет проще, анонимность станет ещё доступнее. Именно это и не понравилось Элизиуму. К друзьям послали Кузю, чтобы убедить их прекратить работу.

Макар отказался даже говорить на эту тему, а Николай завёлся.

— Ты вообще где работаешь?! В светлом воинстве или в очистке? Ты защищать души должна или кастрировать?!

— При чём тут «кастрировать»? — не поняла Кузя.

— При том! Мы защищаем приват, а вы хотите нам помешать. Но именно приват сохраняет границы личности. А личность и определяется своими границами. Как ты не понимаешь? Разрушая приват, вы разрушаете души, которые должны защищать. Кузнечик, что с тобой не так?

Кузя упрямо сжала губы.

— Мы просто хотим сохранить стабильность. Чтобы люди не устраивали погромов и не убивали друг друга. Чтобы не совершали преступлений, а жили себе спокойно, на службу ходили, о семьях заботились. Но они же все как с ума посходили! Поэтому за ними надо следить, как за малыми детьми.

— То есть калечить души ради власти над ними, — подытожил Николай. — И как ваши ангелы это объясняют?

Кузя на секунду задумалась.

— Ахайя говорил, что прежде благодать покрывала человечество густым облаком. Но людей с каждым днём становится всё больше — и это облако растягивается, слой благодати истончается, а местами даже рвётся. На Земле появляются области безблагодатности, где искажается внутренний моральный закон. Люди в этих зонах теряют все ориентиры. Поэтому за ними и надо следить.

— Но следить-то будут за всеми без исключения, — возразил Николай, — в этом и смысл. А вы на это подписались. Неужели и сомнений не возникало?

Кузя пожала плечами.

— Шаман тогда сказал, что количество переселяемых душ ограничено, а людей стало рождаться слишком много. И поэтому многие сегодня рождаются с душами свиней, ослов и баранов. Пошутил, наверное. Но с ним ведь не поймёшь, когда он шутит, а когда говорит серьёзно.

— Ну а ты сама как считаешь? — спросил Николай.

— Я думаю, что людей действительно стало слишком много и они стали жить слишком скученно. Без тотальной слежки уже не обойтись.

Николай сузил глаза и сжал кулаки.

— Слишком много?! Надо бы подсократить?! Найти подходящую черепомерку, выявить людей с душами свиней и отправить их прямиком в топку?! Ты на кого работаешь — на Элизиум или на ВЭФ?

— Вот не надо на нас ещё и расизм вешать! — Кузя тоже разозлилась не на шутку. — Тем, кто живёт честно, скрывать нечего! А вы со своими анонимайзерами плодите преступников и извращенцев! И покрываете их — а значит, вы и сами преступники!

— Расисты!

— Извращенцы!

Так и поговорили.

4

Николай аккуратно закрыл крышку ноутбука — текущие дела могут и подождать, сейчас надо сосредоточиться на главном.

— Кстати, а где Макар? — спросила чертовка. — Он тоже здесь?

Николай кивнул.

— Куда он денется.

— Позвони ему, — попросила Бестия, — это же ваше общее дело.

Она посмотрела на телефон, лежащий рядом с ноутбуком. Николай усмехнулся, взял со стола железную кружку и постучал ею в стену.

— Дикари! — восхищённо протянула чертовка. — Ты бы ещё сигнальный костёр разжёг.

— Зато никаких следов, — ответил Николай, — даже твоих любимых карбоновых.

Через минуту на пороге появился Макар с неизменным рюкзачком. Кажется, он и в сортир не мог сходить без своих любимых электронных приблуд. Заметив Бестию, он радостно осклабился и всплеснул руками.

— Чертовка! Какими судьба́ми?

— Не самыми радостными, — оборвал его Николай, — ты же знаешь, эта нечисть без повода не приходит.

Бестия обиженно надула пухлые губы.

— Не обзывайся!

— В самом деле! — поддержал её Макар. — Не обижай ребёнка! Так что у вас случилось?

— Кузя с Шаманом пропали, — ответил Николай, — на реке Акишма. Знаешь где это?

— Нет, конечно, — Макар расстегнул рюкзак и достал оттуда компактный проектор, — но сейчас узнаю!

Он вывел на стену карту Дальнего Востока, поместил район с устьем Акишмы в центр и увеличил масштаб.

— Сдвинь пониже, — попросила чертовка. — От Софийска они сплавлялись по Акишме, затем должны были пройти по Ниману, дальше по Бурее и выйти к Усть-Ургалу. Но пропали где-то на маршруте.

Макар послушно сдвинул изображение и спросил.

— А за каким лешим их туда понесло?

Чертовка выпятила нижнюю губу, изображая непонимание.

— Да кто ж их разберёт. Я говорила с Кузей в Хабаровске, перед их вылетом в Софийск. Она сказала, что Шаману зачем-то срочно потребовалась супервизия.

— Что?! — не понял Макар.

— Что-то вроде консультации, — пояснила чертовка. — Ему надо было поговорить с Тогоном Аглаху.

— А это ещё что за хрен?

— Ороченский саман. И если ты решил ввязаться в это дело, постарайся относиться ко всему серьёзнее.

5

Макар пошевелил пальцами, увеличивая проекцию карты на стене. Софийск оказался под потолком, а Усть-Ургал над столом.

— Понятно, — сказал Николай. — Бестия, ты в курсе, где наши друзья отметились последний раз?

— Должны были выйти на связь на стрелке Акишмы с Ниманом, — ответила чертовка. — Не вышли.

— С Неманом?! — переспросил Макар.

— С Ниманом, дикий ты наш, с Ниманом, — ответила чертовка и затянула речитативом. — Ему де, ему девушка сказала: Ниман — ди, Ниман — дивная река-а…

— Стоп! — оборвал её Николай. — Работаем! Где Шаман планировал встретиться с Тогоном?

— Он ничего не планировал. Тогон должен был сам подать ему знак. Вернее, мог подать. А мог и послать. У них же нет чётких протоколов, всё на интуиции.

— Зашибись! — сказал Николай. — Исчерпывающая информация. Бестия, ты ещё что-то можешь добавить?

— Нет, — ответила чертовка, — я уже всё сказала. Дальше вам решать.

Николай глубоко вдохнул и шумно выдохнул.

— А что тут решать! Надо ехать.

Он повернулся к Макару:

— Ты сможешь отследить карты Кузи и Шамана?

— Попробую.

— Надо выяснить, что они покупали в Хабаровске и в Софийске. На чём поплыли, какие у них рации, что взяли с собой. И заказать то же — в двойном размере. А что-то, может быть, даже в тройном.

Макар достал из рюкзака ноутбук, раскрыл его и застучал по клавишам.

— Так, рации они взяли в Хабаровске. Вертекс — не самая навороченная модель, но вполне годная; работает и в цифровом, и в аналоговом режиме. Плюс внешняя антенна и два сменных аккумулятора. Не понимаю, зачем им столько? Они ведь не собирались там задерживаться? Бестия, ты же говорила, что у них был график?

— Был, — кивнула чертовка, — и по этому графику они должны были приплыть в Усть-Ургал ещё шесть дней назад. Видимо, что-то им помешало.

— Это мы уже поняли, — сказал Николай, — давай дальше. На чём они плыли?

Макар поднял голову от экрана.

— Не знаю. Я получил полный список их покупок, ничего похожего там нет. Палатка, продукты, спасжилеты, топор, посуда и прочая мелочёвка. Похоже, они прилетели в Хабаровск налегке.

— На каяке они уплыли, — сказала чертовка, — мог бы и сам догадаться. Купили на месте — за нал.

— Откуда узнала? — быстро спросил Макар.

Чертовка презрительно скривила губы.

— Методом исключения. Других вариантов всё равно нет.

Макар зашёл в поисковик, бегло пролистал выданные страницы и растеряно посмотрел на Николая.

— Как на таком можно плавать?! Он же на первом пороге перевернётся! И что туда поместится? Жрать-то они должны в походе или как? Не верю! Кузя — девушка продуманная, она бы на такую авантюру ни за что не подписалась.

Чертовка хмыкнула; Николай чуть заметно усмехнулся.

— Это тебе нужен буксир с крупами и консервами — ты ведь у нас человек городской, к тому же без навыков выживания. А Шаман природный человек, его тайга прокормит.

6

От каяка отказались сразу — не та подготовка. Байдарку после недолгого размышления тоже решили не брать. Короткий поиск выдал неутешительную информацию — желающих сплавиться по Акишме ждёт сплошная цепь шиверов и порогов. Сливы, воронки, бочки, которые невозможно обойти — новичков на байдарке порог пятой категории разнесёт в клочья. И тем более не стоит испытывать судьбу тем, кто уже истратил свой лимит везения.

В итоге решили взять плот Рафт как самый надёжный и устойчивый. «Тише едешь — дальше будешь», — сказал Николай, и вопрос был закрыт. С остальными закупками было проще, Макар управился за час с небольшим. Перепроверил всё ещё раз — кажется, ничего не забыл. Заказал билеты до Хабаровска и такси до аэропорта. До вылета оставалось несколько часов — как раз чтоб собраться, принять душ и выписаться из гостиницы. «Завершить дела и переодеться в чистое», — подумал Николай, но вслух ничего не сказал.

До Хабаровска друзья летели ночным рейсом и даже сумели выспаться; день предстоял напряжённый. С утра пришлось побегать, получая заказы и проверяя их на месте — цена ошибки была слишком высока. Затем оформление багажа, ночёвка в местной гостинице, утренний рейс до Софийска и тягач до Акишмы.

Там, на берегу и начались проблемы. Перетаскивая снаряжение к воде, Макар подвернул ногу. Сжав зубы, кое-как доковылял до ближайшего валуна и оттуда наблюдал за разгрузкой. Вещей было немного, Николай с шофёром уложились в три ходки. Затем надули плот, подключив электронасос к бортовой сети тягача. Перенесли Рафт на берег, закрепили мешки с едой и снарягой.

Макар с трудом поднялся, сделал шаг и скривился от боли. Николай подошёл к нему и помог сесть на камень.

— Покажи ногу.

Макар задрал штанину. Николай осторожно стащил с него ботинок, снял носок и помотал головой — даже не думай! Нога уже начала опухать.

Макар умоляюще посмотрел на Николая.

— Пройдёт ведь! Мы и до порогов дойти не успеем, как я буду на ногах!

— Отставить! — рявкнул Николай. — Сейчас вернёшься в Софийск на тягаче, покажешься врачу. Как подлечишься — переезжай в Усть-Ургал, будешь ждать нас там.

— Как же ты без штурмана? — спросил Макар.

Николай пожал плечами.

— Как-нибудь справлюсь. Есть же геолокация.

— Ладно, — Макар наконец смирился с тем, что остался не у дел. — Возьми тогда.

Он достал из кармана небольшой гермопакет.

— Это повербанк для смартфона.

— Разве там будет связь? — удивился Николай

— Нет, к сожалению. Поэтому симку лучше сразу вынуть — пытаясь поймать отсутствующий сигнал, телефон за сутки разрядится в ноль. А он тебе нужен как навигатор, чтобы отслеживать пороги. Я переслал тебе карту и советы по прохождению. Перед каждым порогом причаливай и изучай инструкцию; тогда, может быть, всё получится.

— Спасибо!

Николай пожал другу руку и спрятал повербанк в один из карманов разгрузки. Поправил ножны на поясе, закрепил телефон в чехле на предплечье, резервную рацию с запасным аккумулятором упаковал в гермопакет и сунул его во внутренний карман куртки. По старой армейской привычке попрыгал на месте — всё было пригнано идеально. Бросил вёсла на дно плота.

— Пора! — Николай помахал другу рукой, столкнул плот в воду и запрыгнул в него.

— Ни пуха, ни пера! — крикнул Макар ему вслед.

— Всего четыре слова, — подумал Николай, — а как чётко всё схвачено. Не надейся ни на мохнатую чертовку, ни на пернатых ангелов. Только на себя, всегда только на себя.

7

Первая неделя сплава прошла без приключений, невостребованный спасжилет так и лежал в рюкзаке. Изредка моросил мелкий дождь, но в тёплый августовский день это не доставляло особых неудобств. Каждый вечер, останавливаясь на ночёвку, Николай первым делом пытался связаться с друзьями. Но эфир был пуст, как будто на Земле не осталось ни одного человека. Николай убирал рацию и занимался насущным — ставил палатку, ловил рыбу, разводил костёр и варил уху из хариуса. Что-то ему подсказывало, что торопиться не стоит; он должен всей шкурой прочувствовать тайгу, сжиться с ней.

На восьмой день пути Акишма обмелела и плот затрясло на перекате. Николай решил сделать долгий привал и остаток дня посвятить изучению Макаровских инструкций. Открыв карту, он с удивлением обнаружил, что уже прошёл первый порог — «Аполлон». И даже не почувствовал опасности. Впрочем, назвать «Аполлон» порогом можно было лишь с большой натяжкой — вторая категория при самом неблагоприятном уровне воды.

Всё по-настоящему трудное было впереди. По плану, составленному Макаром, на девятый день Николаю предстояло пройти пять сложных порогов — «Разбойник», «Апперкот», «Слон», «Строителей» и «Ожидания». Любой из них мог стать для него последним. Николай ещё раз перечитал инструкцию, выключил телефон и уселся на берегу со спиннингом. Горячая уха и сон — то, что ему нужно перед опасным переходом.

Утром Николай ещё раз перепроверил снаряжение, надел шлем и спасжилет, принайтовал мешки к бортикам и столкнул Рафт в воду. Река приняла плот, понесла, застучала камнями в днище. Пройдя два шивера, Николай сделал короткий привал. Снова повторил про себя инструкцию — сначала держаться ближе к правому краю, затем к левому, потом выходить на середину. Но когда поток увлёк плот в кипящий хаос, все инструкции мгновенно вылетели из головы. Николай едва успевал работать веслом, стараясь сохранять равновесие. Джинсы мгновенно промокли, ледяные брызги хлестали по лицу. Мышцы готовы были порваться, когда внезапно бурлящее месиво сменилось мощной струёй, выкинувшей плот на середину реки.

Вылетев из «Разбойника», Николай причалил к берегу и долго не мог отдышаться. Он всё-таки сделал это! Прошёл первый сложный порог. Оставалось всего ничего — четыре до входа в каньон и три после. При мысли об этом холодела спина и что-то сжималось в груди. Но глаза боятся, а руки делают. Николай упорно грёб, оставляя пороги позади один за другим. На выходе из «Апперкота» у него сломалось весло; хорошо, что не последнее. «Слон» чуть не перевернул плот, забросив его на каменный язык. Но в итоге всё прошло на удивление гладко; к вечеру девятого дня Николай разбил палатку у входа в каньон.

Дальше было легче. «Реторту» Николай проскочил, даже не замочив ног; «Тортилла» тоже не потребовала особых усилий. Всё складывалось слишком хорошо, подозрительно хорошо. Особенно для того, кто давно потерял свою удачу.

8

Перед «Атлантами» Николай остановился и вышел на берег. Место, выбранное для привала, была утоптано, посреди поляны кто-то соорудил очаг из камней. Понятно, почему тут останавливались — впереди последний опасный рубеж, пятая категория сложности. По туристскому поверью здесь надо было бросить что-нибудь в реку — в дар Харги, злому духу нижнего мира. Но иерею, даже бывшему, не по сану верить в языческие предрассудки.

Николай съел протеиновый батончик, запил его горячим чаем из термоса и продолжил путь. Река подхватила плот и властно повлекла его в каменные объятия «Атлантов». С каждой секундой полёт становился всё стремительней; плот, казалось, совсем не слушает весла. Рафт неудержимо несло на огромный валун, вырастающий из середины реки. Николаю чудом удалось оттолкнуться от каменной глыбы; он отбросил обломок весла и вцепился в верёвки, ожидая неизбежного. Впереди показался узкий проход между двумя валунами. Если бы весло не сломалось, Николаю, возможно, и удалось бы проскочить каменные ворота; но без вёсел это было нереально. Неуправляемый плот вынесло на правый валун, подбросило в воздух и перевернуло. Николай ударился головой о камень и потерял сознание.

Очнулся он от холода. Волна прибила его к берегу далеко от «Атлантов», шум порога был еле слышен. Озябшие пальцы онемели и с трудом слушались. Николай выкарабкался на берег и постарался отползти подальше от реки.

— Сколько же я пробыл в воде? — подумал он. — Вряд ли долго, долго при такой температуре не выжить. Но на воспаление лёгких вполне хватит.

Он приподнялся, чтобы осмотреться, и едва сдержал стон — голова раскалывалась, виски как будто сжали раскалёнными клещами. К горлу подступила тошнота.

— Вот же непруха! — подумал Николай. — Только сотрясения мозга мне сейчас не хватало.

Он заставил себя встать, пошарил по карманам и выложил на камень всё, что у него осталось. Осталось немного — нож, зажигалка, телефон без признаков жизни, бессмысленный повербанк и резервная рация в гермопакете. Всё же лучше, чем ничего.

Дрожа от холода, он торопливо стащил с себя мокрую одежду, выжал её и развесил на прибрежных кустах. Сразу стало легче; августовское солнце быстро прогрело обнажённую кожу. Николай раскрыл гермопакет и облегчённо выдохнул — рация не пострадала. Он долго пытался связаться хоть с кем-то, менял частоты, даже перешёл на аналоговый режим. Но эфир по-прежнему был пуст. А чего он ждал — с его-то везением?

Надо было идти, пока не стемнело. Николай осмотрел разорванный спасжилет и отбросил его в сторону. Надел тельняшку, джинсы и разгрузку — одежда была ещё влажной, но солнце успело её нагреть. В ботинках уже не хлюпало. Куртку он решил нести в руках.

— Соберись, солдат! — приказал себе Николай.

Он спрятал рацию в гермопакет и осторожно опустил его в подсумок на разгрузке. Поправил нож на поясе, рассовал по карманам своё нехитрое имущество и зашагал по берегу вниз по течению.

9

Ночевать пришлось в тайге. В мокрых ботинках много не нашагаешь, ноги надо беречь. Николай выбрал тихое место, наломал сучьев и развёл костёр. Снял ботинки и поставил их поближе к огню. Очистил от коры ивовый побег, порезал и насадил на него несколько подобранных в пути подосиновиков и стал неторопливо вращать свой самодельный шампур.

В летней тайге смерть от голода не грозила; но что дальше? Николай решил идти вдоль берега, надеясь, что рано или поздно мимо будут проплывать туристы. Они заметят его и возьмут на борт, а если не смогут, то пришлют помощь.

Проснулся Николай от холода, утро выдалось туманным и неприветливым. Он умылся, напился воды из Акишмы и тронулся в путь. Из тельняшки получился прекрасный мешок для грибов; с каждым пройденным километром он становился всё тяжелее.

Когда дневная жара стала спадать, Николай заметил впереди небольшой домик с красной крышей. Рядом стояло несколько ульев, видимо, пустующих — пчёл вокруг не было видно. Подойдя ближе, Николай понял, что ошибся — то, что он принял за ульи, оказалось будками метеостанции. Железные коробки были пусты, дверцы сорваны; похоже, станцию давно забросили.

Внутри дома царило такое же запустение. У единственного узкого окошка стоял стол, рядом покосившийся табурет. В углу за низкой лежанкой виднелся округлый бок печки-буржуйки. Николай распахнул дверь настежь; свет ворвался в комнату и осветил её жалкое убранство. На лежанке бесформенным комом валялось грязное тряпьё, на столе стоял железный корпус от какого-то древнего прибора, давно выпотрошенный и забитый мелким мусором. За буржуйкой Николай нашёл старую жестянку, осмотрел её и улыбнулся — ценная находка; то, что нужно. Неизвестно, что принесёт завтрашний день, но сегодня у него будет горячая пища и ночёвка под крышей.

Но сначала — дела. Николай бегло обшарил дом, но ничего полезного больше не обнаружил. Осмотрел брошенные будки метеостанции. Петля на одной из них была оторвана, дверцу кто-то наскоро прикрутил проволокой. Николай аккуратно отмотал проволоку — пригодится. Затем обошёл окрестности, собирая сучья для буржуйки. Заодно нарезал и свежих веток для веника, чтобы хоть немного привести в порядок своё временное жилище.

Найденная жестянка оказалась весьма кстати. Ножом Николай пробил в ней две дырки и продел в них самодельную ручку из проволоки; получился небольшой походный котелок. В нём Николай и сварил суп, зачерпнув воды из Акишмы и мелко порубив найденные грибы. Наевшись, он сполоснул свой котелок и, обойдя площадку, за полчаса наполнил жестянку спелой морошкой. Затем вернулся в дом, подкинул дров в буржуйку, сбросил на пол грязные тряпки и с наслаждением растянулся на лежанке.

Включил рацию, уже ни на что не надеясь, но просто потому, что так было правильно. И подскочил на месте, услышав надтреснутый мужской голос.

— Ответьте! Кто-нибудь меня слышит? Приём! Ответьте!

10

В первый момент Николай даже задержал дыхание, боясь спугнуть ночного радиста. Замер, двумя руками вцепившись в рацию. Голос в динамике звучал отчётливо, как будто его владелец находился где-то рядом.

— Ответьте! Кто-нибудь меня слышит? Приём!

Мужчина ждал; надо было что-то ответить, пока он, отчаявшись, не прекратил свои бесплодные попытки.

— Николай Кравцов, слушаю! С кем я говорю? Приём!

— Коленька! — обрадовался мужчина. — Как хорошо, что ты меня услышал! Я Иван Фёдоров, метеоролог. Ты можешь мне помочь?

— А что случилось?

— Я попал в беду, мне срочно нужна эвакуация. Я сейчас на метеостанции на стрелке Акишмы с Ниманом.

Николай замешкался с ответом, и Иван испуганно спросил:

— Коля! Ты ещё здесь?!

— Здесь. Но извини, помочь тебе не смогу. Я тоже попал в беду и мне тоже нужна эвакуация. На «Атлантах» мой плот перевернуло, меня оглушило и вынесло неизвестно куда. И похоже, сейчас я тоже на какой-то метеостанции.

Теперь надолго замолчал Иван. Николай терпеливо ждал. Наконец рация ожила.

— Ты, наверное, ошибся. На Акишме нет другой метеостанции. И нигде поблизости нет.

— Может и ошибся, — не стал спорить Николай. — Тут домик на берегу, а рядом четыре метеобудки. Только всё давно заброшенное.

— Бред какой-то, — сказал Иван. — Посмотри, там буржуйка есть?

— Есть, в углу стоит.

— А на боку у неё ничего не нацарапано?

Николай встал, подошёл к печке и осмотрел её.

— Есть надпись. «ССО-66».

Иван издал странный звук — то ли кашель, то ли нервный смешок.

— А может там и «Бином» есть?

— Какой бином? — не понял Николай.

— Рация. Железный ящик. У него в левом верхнем углу шильдик «Р-107».

Николай подошёл к столу.

— Есть Р-107. Только он уже пустой, от него один корпус остался.

— Пустой корпус… — повторил Иван. — Странно… А ведь я сейчас как раз по нему с тобой и говорю.

Николай опустился на табурет и уставился на разорённый остов «Бинома», осколок давно ушедшей эпохи. Мысли вертелись в голове, производя свою привычную работу — отбрасывали всё невероятное, выстраивая понятное объяснение необъяснимому.

— Этот метеоролог просто спятил. Что за пургу он нёс! Этого же не может быть. Иван явно бредил, ещё и меня чуть не заразил своим безумием.

Радость нежданного общения сменилась раздражением. Николай поднёс рацию к губам, вдавил до упора кнопку PTT и заорал в микрофон:

— Ты меня разыгрываешь?! Это что, шутка?!

— Хотел бы я чтоб это было шуткой, — ответил Иван. — Но с фактами не поспоришь. Мы с тобой в одном и том же доме, сомнений быть не может. Но, кажется, в разных временах. Или в разных реальностях.

11

Николай закашлялся, поперхнувшись морошкой. Вывод, конечно, напрашивался; но озвученный прямым текстом, звучал абсурдно.

— Ну ты загнул! — усмехнулся Николай. — В разных временах! Ты, случаем, не писатель-фантаст?

— Я метеоролог, — ответил Иван. — Я ведь уже говорил. А сам-то ты кто по профессии?

— Иерей, — вырвалось у Николая, но он тут же поправился, — бывший.

— Поп, что ли?

— Поп.

— Тогда я догадываюсь, о чём ты думаешь. Что мы умерли и попали в чистилище, или как там у вас это называется.

— Что ты умер, — хотел поправить его Николай, но сдержался и сказал, аккуратно выбирая слова, — или один из нас умер.

— Один из нас! — передразнил его Иван. — Ты думаешь, что это я мертвец? А ты живой? И ты не видишь вокруг ничего странного? Совсем ничего? Тебя выкинуло на камни, ты ударился головой, потерял сознание и упал в бурную реку. Очутился в каком-то странном месте, вокруг царит запустение — хотя я вижу это место уютным и обжиты́м. Из твоего окна видна река, но по ней никто не плывёт. И не проплывёт, сколько туда ни смотри. Ты говоришь по рации с человеком, которого считаешь умершим. И ещё — ты не можешь покинуть место, куда тебя занесло. Этого мало?

— Почему не могу покинуть? — удивился Николай. — Да запросто.

— А ты пробовал?

— Нет, но… — Николая вдруг осенило. — Ты потому и сказал «мы»? Ты не можешь выйти со станции?

Иван замешкался, как будто не хотел говорить об этом. Но всё же ответил:

— У меня дверь заклинило. Не открыть. А через окно мне с моей комплекцией не пролезть. Но тут и кроме этого много странного. Кстати, и наш разговор тоже не самый обычный.

— Не самый, — согласился Николай, — но это ведь ещё ничего не доказывает.

Иван хмыкнул — на этот раз совершенно отчётливо.

— А как ты себе представлял загробие? Думал, апостол Петр тебя встретит? Но раз его нигде не видно, то жизнь продолжается?

— Не богохульствуй! — одёрнул собеседника Николай.

И надолго умолк. Он понимал, что это не ответ, что он просто ушёл от ответа, разыграв нелепую обиду. Но сказать ему было нечего.

12

Николай задумчиво стёр пальцем пыль с шильдика «Р-107». Ему было над чем поразмыслить. Иван считал его мёртвым, и надо признать — не без оснований. Чудесное спасение, мрачная заброшенная метеостанция, мёртвый человек, общающийся по мёртвой рации — всё это действительно казалось странным. Но чувство реальности говорило другое; оно буквально вопило — живой! Живой!

— Был бы я атеистом, — думал Николай, — и вопросов бы не было, мыслю — значит, жив. Но тем, кто верит в жизнь после смерти, как узнать, жив ты или уже умер? Если вокруг ни одной живой души, лишь призрак давно погибшего человека.

В конце концов, решил Николай, в каком бы мире я не оказался, буду делать, что должно. Как всегда. Он взял рацию и связался с Иваном.

— Скажи, какой у вас сейчас год?

— Тысяча девятьсот шестьдесят восьмой. А у вас?

— Две тысячи двадцать третий. А сколько тебе лет?

— Тридцать девять.

Николай быстро прикинул — Ивану сейчас было бы за девяносто; что бы с ним ни случилось в далёком шестьдесят восьмом, вряд ли он дожил бы до двадцать третьего. Мертвец, с какого бока ни посмотри. Несчастный мертвец, много лет ожидающий помощи.

— Знаешь, как это выглядит со стороны? — спросил Николай. — Как будто тебя что-то не отпускает. Не даёт уйти.

— Да, есть такое чувство, — нехотя согласился Иван. — Но не представляю, что это может быть.

Николай помолчал, раздумывая.

— В академии мы шутили: «Что можно попросить у Бога? — То, чего не хватает. — А если всего хватает? — Тогда прощения». Мне кажется, у тебя именно такой случай.

— Я должен просить прощения?! — удивился Иван. — За что?

Николай пожал плечами, хотя его собеседник не мог этого видеть.

— Тебе виднее. Вспоминай.

— Пошёл ты! — огрызнулся Иван.

Николай терпеливо ждал.

— Мне не в чем каяться! — голос Ивана звучал уже менее уверенно. — Я честно прожил свою жизнь. Всегда был честным. Вот только… Зажигалка… Эта проклятая зажигалка!

В динамике что-то булькнуло.

— Да, — сказал Николай, — это оно. Хорошо, что ты вспомнил.

— Я никогда и не забывал, — ответил Иван.

И заговорил быстро, сбивчиво, как будто боясь передумать.

— Я пустил на ночлег студента, он сплавлялся по реке на каяке. Накормил, обогрел, налил спирта. Полночи мы говорили обо всём на свете, а утром я проводил его в путь. Хороший был парень, правильный. У него была зажигалка — красивая, американская, отец с войны привёз. Очень она мне понравилась. В руке лежала как влитая. И я её… Не то, чтоб украл… Она на столе лежала, а я её на буржуйку переложил; надеялся, что студент не заметит. Он и не заметил…

Иван снова замолчал.

— А потом? — осторожно спросил Николай.

— Потом его каяк напоролся на камни и затонул, а студент пошёл по берегу. Хотел дойти до моей метеостанции, бедняга. Не дошёл, замёрз. В начале октября тут ночи холодные, без костра не выжить.

— Откуда ты знаешь, что он замёрз? — спросил Николай. — И что каяк утонул?

— Не могу этого объяснить, — ответил Иван, — но точно знаю. Я же говорил, здесь много странного.

Он помолчал немного, потом добавил:

— А к зажигалке я с тех пор ни разу не притронулся. Она так и стоит на печке.

Николай невольно скосил глаза на буржуйку. Полированный корпус Зиппо сверкнул стальным блеском. Непонятно, как можно было не заметить его раньше; но Николай даже не удивился. Он подошёл к печке и взял зажигалку. Она лежала в ладони как влитая. Красивая игрушка, приятная тяжесть. Не хотелось выпускать её из рук.

— Так вот как это работает!

Николай накинул куртку и вышел из дома. Дойдя до берега, он разжал ладонь и в последний раз взглянул на про́клятую вещицу. Потом размахнулся и кинул зажигалку в тёмную воду.

— Харги! Подавись своим даром, злобный дух!

Стальной корпус блеснул в лунном свете и исчез. Николай вернулся в дом и взял рацию.

— Иван! Ты на связи?

В динамике что-то прошуршало, затем послышался знакомый голос.

— Коля! У меня тут… дверь… она открывается… там… свет… Отбой.

— Отбой.

Николай отложил рацию и замер, уставившись на пустой корпус «Р-107».

— Я что, действительно освободил Ивана? Но растрига-поп не может отпускать грехи, нет у меня такой власти. Тогда что это было? Мои глюки? Прикол отмороженного пранкера? Или это просто какой-то больной ублюдок? Как он там сказал — мертвец не может покинуть место, в которое его забросило? Вот завтра и проверим.

13

Ночью Николаю приснился жуткий сон. Он шёл по тайге, собирая боровики в свой самодельный котелок. Вдруг мох перед ним начал расползаться и из него показалась блестящая шляпка огромного гриба. Николай наклонился, чтобы сорвать его, и отпрянул — то, что он принял за шляпку, оказалось лысиной маленького уродца. Голая голова высунулась из-под земли, посмотрела на Николая и ухмыльнулась, обнажая острые клыки хищника. Николай выронил котелок, отступил на шаг, споткнулся обо что-то, полетел вниз и проснулся. Небо на востоке уже начинало светлеть.

Дальше оставаться на метеостанции не имело смысла. Николай снова попытался связаться хоть с кем-то, и снова безрезультатно. Надел куртку и разгрузку, кинул последний взгляд на своё временное пристанище и пошёл по берегу вниз по течению. К вечеру он заметил дым над деревьями. Это могло быть только стойбище оленеводов — туристы не забирались так глубоко в тайгу, предпочитая устраивать стоянки на берегу.

Николай пошёл в сторону дыма, но вскоре потерял его из виду. Он поднялся на небольшую сопку и замер — конский череп, насаженный на обрубок дерева, уставился на него пустыми глазницами. Вряд ли это можно было считать добрым знаком. Обычно Николай доверял предчувствиям и знакам, особенно плохим; но в этот раз выбора у него не было — он и отправился в это путешествие, чтобы найти ороченов.

Сверху открывался прекрасный вид на тайгу. Несколько островерхих чумов, покрытых берестой, располагались примерно в километре к западу от сопки. На пути к ним стояла высокая берёза, ветки которой были украшены красными и желтыми лентами. Николай подошёл ближе, и умолкнувшие было предчувствия поднялись в нём с новой силой.

К берёзе была привязана девушка с растрёпанными чёрными волосами. Из одежды на ней была лишь длинная рубаха из грубой холстины, осунувшееся лицо покрывали разводы грязи. Голова девушки слегка подёргивалась, с губ слетали невнятные слова.

— Неужели эпилептичка? — подумал Николай. — Не откусила бы себе язык.

Он срезал ветку осины, очистил её от коры и обрезал с двух сторон. Затем двумя пальцами надавил девушке на щеки, раздвигая челюсти. Вставил ей в рот осиновую палочку и нажал на подбородок, зажимая свой самодельный фиксатор. Девушка так и не пришла в себя, она продолжала что-то мычать сквозь плотно сжатые зубы.

Николай попытался развязать узлы, но пальцы не слушались. Тогда он достал нож и разрезал верёвки. Тело девушки осело безвольной тряпичной куклой. Николай подхватил её на руки и понёс к стойбищу. Видимо, ороченка долго голодала — первую сотню метров она казалась почти невесомой. Потом, конечно, вес стал ощутим — но не настолько, чтобы останавливаться на отдых.

Вскоре между деревьями показались чумы. Николай увидел несколько детей, играющих в высокой траве. Его тоже заметили. Дети исчезли, не проронив ни звука. Из чумов на площадку у очага вышло несколько мужчин. Увидев девушку, они о чём-то оживлённо заговорили, быстро перейдя на крик. Старик скинул с плеча карабин и передёрнул затвор. Николай остановился, ожидая развязки.

Внезапно откуда-то сбоку выскочил Шаман и встал перед ороченами, высоко подняв руки. Он что-то крикнул старику, и между ними завязалась оживлённая перепалка. Николай молча ждал, чувствуя, как затекает всё тело, но не решаясь опустить девушку на землю.

Наконец Шаман закончил разговор и повернулся к нему.

— Пойдём!

Он махнул рукой и направился к чуму, стоявшему в стороне от остальных. Перед входом торчал берёзовый кол с надетым на него узлом из конского волоса. Николай пошёл за Шаманом, спиной чувствуя неприязненные взгляды ороченов. Войдя под берестяную крышу, он с облегчением опустил девушку на оленью шкуру.

— Кузя с тобой?

— С ней всё в порядке, — успокоил друга Шаман, — ты бы лучше о себе подумал.

— А что со мной не так? — спросил Николай. — Что здесь вообще происходит?

Шаман с сожалением посмотрел на него.

— А ты не догадываешься?

— Нет. Просвети, если можешь. Но сперва скажи — теперь-то уже всё? Инцидент исчерпан?

Шаман покачал головой.

— Всё только начинается. Ты хоть понимаешь, что ты наделал?

14

Николай удивлённо посмотрел на него.

— Я спас девушку. А что я должен был делать?

Шаман выразительно постучал себя по лбу.

— Ты не понимаешь! Даймунга не просто девушка. Она будущая удаган, чёрная шаманка. И сейчас она проходит шаманское посвящение. Её душа блуждает по иным мирам. Даймунгу потому и привязали к берёзе, чтобы душа могла найти тело и возвратиться обратно.

— Так давай вернём это тело на место, — предложил Николай. — В чём проблема?

Шаман только рукой махнул.

— Поздно! Её душа уже заблудилась и скитается сейчас неизвестно где. А тело без души долго не протянет.

— И что же делать? — спросил Николай. — Это можно исправить?

— Орочены считают, что можно. Они хотят убить тебя, чтобы твоя душа ушла в нижний мир и помогла девушке вернуться.

Николай понял, что Шаман говорит серьёзно; всё так и есть.

— А ты с ними согласен?

— Я сказал, что ты сильный. И твоя сила позволит тебе совершить это путешествие в духе, без смертоубийства. Но они не уверены. Как раз сейчас у них сход. Принимают решение.

Николай криво усмехнулся.

— А знаешь, я ведь был уверен, что после Одессы мне уже никогда не попасть на небеса. Даже таким странным образом.

— Ты и не попадёшь, — Шаман удивлённо посмотрел на него. — С чего ты решил, что пойдёшь наверх?

— Что-то такое слышал, — ответил Николай. — Восхождение, лестница, семь небес… Или девять?

— Это для белых шаманов. Белые поднимаются на небо, чёрные опускаются под землю. Но право выбора есть только у мужчины. Женщина может стать лишь удаган, чёрной шаманкой. Так что извини, но тебе вниз. В Хэргу бугу.

— Это плохо?

— Это жутко. Там расчленяют и вновь собирают, могут при этом что-то вживить в тело. Могут прокипятить кости и скрепить их железом. И всё это реально.

— В смысле — реально?! — не понял Николай. — Это же не на самом деле!

— Не уверен. Вот когда ты просыпаешься, тогда да — у тебя есть чёткое понимание, что ты вернулся в реальность, что всё пережитое — только сон. А когда возвращаешься из магического путешествия, такого чувства нет. И здесь реальность, и там. И эта нисколько не достовернее той.

— Гонишь! — не поверил Николай. — Если принимать расчленение как реальность, загнёшься от болевого шока. Тогда бы никто обратно не возвращался.

— Там другая реальность, — пояснил Шаман. — Когда мою голову отделили от тела, она лежала в стороне, смотрела на духа, орудующего тесаком, и смеялась. Но всё было реально; так же реально, как этот наш разговор.

— Всё равно не понимаю, — сказал Николай, — как это может быть реальностью? Тело же остаётся тут, его здешние санитары дажефиксируют верёвками.

— Это путешествие в духе. Когда-то шаманы действительно умели летать, могли подниматься в небеса и спускаться в преисподнюю в своём теле. Но мир изменился, в нём осталось совсем немного силы. Поэтому теперь шаманы путешествуют только в духе.

— И что же случилось?

— Мир состарился и обветшал. Но об этом не любят говорить. Есть даже красивая легенда, её рассказывают всем неофитам.

15

Николай молчал, ожидая продолжения. Шаман прикрыл глаза и заговорил нараспев:

— В начале времён шаман Хара Гиргенн поспорил с Эксэри, хозяином неба. Гиргенн хвалился, что превзойдёт бога. Все знают, что спорить с богами — плохая идея; но шамана обуяла гордыня. Эксэри предложил ему доказать свою силу, освободив душу юной девушки. А сам спрятал эту душу в бутылку и заткнул горлышко пальцем. Тогда шаман обернулся осой, опустился на лоб Эксэри и ужалил его. Бог дёрнулся, поднял руку, чтобы прихлопнуть осу — и душа девушки освободилась. Гиргенн одержал победу в споре о могуществе — как и обещал. А бог одержал победу в реале, отняв у шаманов большую часть их могущества. С тех пор никто не может подниматься в небеса и нисходить под землю в своём теле. Только в духе. И даже обитателей иных миров мы уже не можем видеть физическими глазами — только духовными.

Николай облегчённо выдохнул.

— В духе — это уже легче.

— Не скажи, — возразил Шаман, — многие оттуда не возвращаются.

У входа в чум послышались чьи-то сердитые голоса. Шаман выглянул наружу.

— Что там? — спросил Николай.

— Это Кенкар, — ответил Шаман, — он хочет твоей крови.

— А ему-то я что сделал?

— Кенкар должен был стать земным мужем Даймунги.

— Земным?

— Да. Обычное дело. При посвящении Даймунга должна вступить в брак с духом-покровителем, а вернувшись — в земной брак с Кенкаром.

— В брак с духом? — не поверил Николай. — Так они там и… У неё и дети от этого брака будут?

— У неё вряд ли; разве что она решит остаться в нижнем мире. Хотя всё возможно. У мужчин с этим проще — у меня, например, три сына от земного брака и два от небесного. Так часто бывает.

— Небесного? — переспросил Николай. — Так ты белый?

Шаман кивнул.

— Да. Поэтому я не смогу проводить тебя вниз. Расскажу, что знаю.

— А мне обязательно надо идти? — спросил Николай. — Я могу отказаться?

— Можешь, — ответил Шаман. — Отказаться ты, конечно, можешь. Но идти всё равно придётся. Вопрос лишь в том, какое тело ты оставишь здесь — живое или мёртвое.

— Понятно, — вздохнул Николай, — Ладно, разберусь на месте.

— Только не задерживайся между мирами, — предупредил Шаман, — у тебя мало времени. Иди на запад и как только увидишь проход, сразу ныряй. Если Даймунга погибнет…

— Убьют? — спросил Николай.

— Нет. Но племя не может без шамана. Если они потеряют удаган, тебе придётся занять её место. А это, поверь, не самая завидная судьба.

16

Только теперь Николай начал понимать, насколько всё серьёзно.

— Мне надо идти прямо сейчас?

— Часа через два, — ответил Шаман, — Акивуль уже готовит отвар для тебя.

Уточнить, что за отвар, Николай не успел. В чум ворвалась разъярённая Кузя.

— Какого рожна ты полез к Даймунге?! Шёл бы себе мимо! Но нет, ты ведь ни одной юбки пропустить не можешь!

— На ней же не было юбки, — возразил Николай.

Это взбесило Кузю ещё больше.

— Издеваешься?!

Она схватила Николая за грудки и с силой тряхнула. Потом обняла и прижалась к нему всем телом.

— Какая же ты всё-таки скотина! Ты ведь сюда за мной шёл. Ты ведь меня искал. А увидел молоденькую девку и обо всём забыл!

— Не мог же я её там оставить, — попытался оправдаться Николай, — ночь она бы не пережила. Посмотри на неё — кожа да кости, в чём только душа держится.

— Ничего бы с ней не случилось, — возразила Кузя, — с телом, по крайней мере. То, что может её убить, совсем не здесь.

— Я же не знал… — начал Николай, но Кузя закрыла ему рот ладонью.

— В этом твоя проблема. Лезешь куда попало очертя голову. Орочены — народ суровый, мог бы сначала узнать об их обычаях. Или тебя уже и в гугле забанили?

— Некогда было, — ответил Николай. — Мы же сразу сорвались, как только Бестия про вас рассказала.

Кузя не смогла сдержать довольной улыбки.

— Да всё я понимаю. Ты, конечно, грубый солдафон, но ты всё равно лучше всех.

Она встала на цыпочки и поцеловала Николая в уголок рта.

— А где Макар? Он с тобой?

Николай отрицательно покачал головой.

— Нет. Он подвернул ногу и остался в Софийске. Ничего страшного, через две недели будет как новенький. Мы договорились, что он встретит нас в Усть-Ургале.

— Так ты в одиночку пошёл через пороги?! — восхитилась Кузя. — Полкан, ты мой герой!

И она снова поцеловала Николая. Шаман недовольно кашлянул.

— Хватит обжиматься! У нас мало времени. Ты же ни к чему не готов!

— Конечно, — согласился Николай. — Такому меня точно не учили.

17

Шаман усмехнулся одними губами.

— Думаешь, этому можно научиться? За полчаса пройдёшь курс молодого бойца и начнёшь шляться по иным мирам, как по супермаркету? Забудь; внизу тебе во всём придётся разбираться самому. Я дважды спускался под землю — но у себя, на Аляске. Здешней географии я не знаю. А Кузя, наоборот, знает матчасть, она подготовилась к нашей поездке. Но практического опыта у неё нет. То есть её знания могут оказаться или не совсем точными, или совсем неточными. Отнесись к ним как к примерным ориентирам; внизу всё может оказаться иным.

Он отступил назад и кивнул Кузе:

— Начинай!

Девушка машинально поправила волосы и заговорила с интонацией учительницы начальных классов.

— Буга́, мир ороченов, имеет трехчастную структуру: верхний мир — Угу буга, средний — Дулин буга и нижний — Хэргу буга. Через все миры проходит центральная ось — Мировое древо.

— Тебя напоят отваром и привяжут к берёзе, — вмешался Шаман. — Она и станет для тебя Мировым древом. Оттуда ты и начнёшь своё нисхождение — в духе, естественно, как я и говорил.

Он виновато посмотрел на Кузю.

— Извини, перебил. Продолжай, пожалуйста.

Кузя ничего ему не ответила, просто начала с того места, на котором остановилась.

— Наш мир — Дулин буга — имеет всего один уровень; он прост и понятен. У верхнего мира три уровня, но про него тебе знать не обязательно, туда ты всё равно не попадёшь. У нижнего мира также три уровня. Самый глубокий — Буни, земля умерших предков. Там тебе тоже делать нечего — Даймунга до него не дойдёт, туда и опытному шаману не добраться. Второй ярус — Тунето, река обломков. Ты все пороги прошёл?

— Почти, — ответил Николай. — На «Атлантах» я потерял плот и сам чуть не погиб.

— Помню «Атлантов», — улыбнулась Кузя, — коварное место. Но Тунето ещё хуже — и по всей длине, без передышек. Немногие шаманы, вступившие в его воды, смогли вернуться назад. Надеюсь, Даймунге хватит ума не соваться туда. Скорее всего, искать её надо на самом верхнем ярусе — в царстве Харги. Это злобный и коварный дух, тебе лучше обходить его самым дальним путём. Одно хорошо — его ни с кем не спутаешь. Ноги у него сгнили до колен, а руки… Ты всё равно не поверишь; но если увидишь его, сразу узнаешь.

— Постой, постой! — остановил Кузю Николай. — Как ты сказала? Харги? А ведь я, похоже, уже успел его оскорбить.

— Как?! — вскинулся Шаман.

— Я говорил с одним человеком… Вернее, с духом. У него была нехорошая история с зажигалкой. Так что я кинул эту зажигалку в реку, крикнув: «Подавись, злобный дух!» или что-то вроде того.

— Ну, это его вряд ли обидело, — начал Шаман, но Кузя перебила его.

— А у тебя после этого не было странных видений? Тебе не казалось, что из земли торчит чья-то голова?

18

Николай уставился на Кузю, не в силах сказать ни слова.

— Я угадала? — спросила она.

— Почти, — ответил Николай. — Той же ночью мне приснился сон, в котором из земли высунулась чья-то лысая голова. Она смотрела на меня и скалилась.

— Это был Бальбука, — сказала Кузя. — Не знаю, хорошо это или плохо, но в своём сне ты познакомился с правой рукой Харги.

— Помощником? — уточнил Николай.

— Нет, именно рукой. Я же говорила, что руки у Харги не совсем обычные.

— И, судя по всему, Харги не воспринял твой дар как оскорбление, — добавил Шаман, — иначе тебе пришлось бы познакомиться и с его левой рукой. А она куда опаснее.

— Но помощник у Харги тоже есть, — продолжила урок Кузя. — Его зовут Кандыкак и вместо головы у него огромная пасть.

Николай брезгливо поморщился.

— Славная компания! Один другого краше. И как только Даймунга согласилась спуститься к этим монстрам?

— А как она могла отказаться? — ответил Шаман вопросом на вопрос. — У неё просто не было выбора. Она с отрочества была отмечена шаманской печатью, и с тех пор последовательно шла к своему посвящению. Все были уверены, что проблем у неё не будет. Пока ты не вмешался и всё не спутал.

— Но я же хотел как лучше! — воскликнул Николай.

Шаман пожал плечами.

— Благими намерениями вымощена дорога в Хэргу бугу.

— Спасибо, успокоил, — огрызнулся Николай. — Кузя, кого ещё я могу встретить на этом уровне?

— Там обитает множество духов, о которых я ничего не знаю, — ответила девушка. — Самые известные — Мамонт Сэли и Змей Дябдар. По одним сведениям, они стражи ворот, по другим — помощники и психопомпы.

— Вот так сказывается отсутствие практики, — вмешался Шаман. — Источники могут быть противоречивы; а потом сталкиваешься с тем, чего совсем не ожидал.

— Зато ты практик, — раздражённо сказал Николай, — вот и объясни, если в Хэргу буге множество разных сущностей, как я смогу найти там душу удаган?

— Не сможешь, — согласился Шаман, — в нижнем мире ты будешь гостем, а сил у гостей там совсем мало. Но за чертой ты встретишь духов, спросишь у них.

— Духов умерших? — уточнил Николай.

— И их тоже, — кивнул Шаман.

Кого ещё, Николай узнать не успел. В чум вошли орочены. Молчаливо и сосредоточено они подняли и вынесли бесчувственное тело Даймунги.

— Куда её понесли? — спросил Николай.

— А сам не догадываешься? — ответил Шаман. — Её привяжут к дереву рядом с тобой.

— Зачем?

— Чтобы вам легче было возвращаться. Потом сам поймёшь. Если вернётесь.

Это «если» совсем не понравилось Николаю. Но задать вопрос он не успел — орочены во главе с Тогоном уже стояли на пороге. В руках у старика была чаша с мутной зеленоватой жидкостью. Шаман осторожно принял её и передал другу.

— Пей!

Николай проглотил жидкость как лекарство, стараясь не прислушиваться к ощущениям. Почти сразу мир вокруг него стал расплываться.

— Бестия! — позвал он. — Где ты? Помоги…

Ответа не было. Николая подняли на руки, вынесли из чума и привязали к стоящей неподалёку берёзе, украшенной красными и желтыми лентами.

19

Срединный мир начал заполняться туманом, и вскоре Николай уже не мог видеть собственных рук. Он помнил, что надо идти на запад, но определить направление не было никакой возможности. С телом тоже произошло что-то странное, оно преобразовалось в какую-то новую форму. Внезапно Николай почувствовал чьё-то лёгкое прикосновение, как будто тёплая ладонь коснулась его левого плеча. Он повернул голову — или то, что у него сейчас было вместо головы — и увидел Горностая. Зверёк сидел на его плече, обернув лапы пушистым хвостом.

— Привет! — сказал Горностай. — Что стоим, кого ждём?

— Я не знаю, куда идти, — признался Николай.

— Иди вперёд!

Николай шагнул вперёд — потому что других идей у него всё равно не было. Дорога была на удивление гладкой, и он ускорил шаг. Постепенно глаза привыкли к туману, и Николай смог наконец разглядеть место, в которое его занесло. Слева и справа темнел мёртвый сгоревший лес. Дорога шла под уклон и сужалась; широкая полоса превратилась в тропинку, отливающую холодным металлическим блеском.

Вскоре впереди показалась пропасть. Николай подошёл к её краю и вздрогнул — дна не было видно, где-то в глубине клубился густой туман. Оттуда явственно тянуло холодом. Тропинка сжалась, превратившись в узкое лезвие; казалось, через пропасть перекинули острую саблю.

— Для безгрешных это, наверное, обычный мост, — подумал Николай. — Они же лёгкие. Кузя бы по нему легко прошла. А меня с моими грехами сразу разрежет пополам.

Но отступать было некуда, и Николай осторожно поставил ногу на режущую кромку. Боль пронзила ступню, но кожа — или что у него было вместо кожи — выдержала. Он сделал шаг, потом второй и третий. Где-то на середине пути мост превратился в горку, и Николай заскользил вниз, крича от боли.

Он скатился на выжженную площадку у края пропасти, сбив несколько обгорелых веток и подняв облако пепла. С трудом поднялся, осторожно ступая на израненные ноги. Несколько фигур, едва различимых в тумане, замерли, прислушиваясь; затем двинулись в его сторону. Их контуры казались размытыми, нельзя было даже сказать, люди ли они. Одна из фигур приблизилась, и Николай напрягся — кто он, этот незнакомец? Помощник или враг?

Лицо призрака было гладким, как поверхность шара. Но по мере приближения на нём стали проступать черты — когда-то, в другой жизни, уже виденные. Николай узнал духа — это был Тарас Онуфриенко, убитый им в Одессе. Призрак тоже узнал Николая. Он глухо рассмеялся, оскалив в улыбке редкие зубы.

— А, москалик! Бачил, что больше меня не увидишь? А бог-то не фраер, попустил нам встретиться! Готовься, москаль, сейчас резать тебя буду!

Николай застыл на месте.

— Так это и есть знаменитое шаманское посвящение? — подумал он. — Меня должны расчленить, и резать меня будет самый отвратительный из духов, хуже которого нельзя и представить. А Шаман ведь предупреждал, что именно так и бывает. Значит, я должен смириться и добровольно отдать себя на заклание.

Умом Николай понимал, что так и должно быть. Но всё в нём противилось этому. И когда Тарас подступил ближе, Николай резко ударил его ногой в живот. Дух отлетел в сторону.

— Ты что?! — удивлённо спросил он. — Ты же в этом мире гость, у тебя здесь нет силы!

— Чтоб раздавить такую гниду, много не надо! — зло процедил Николай и пошёл на Тараса.

Тот был прав, сил действительно не было. Но лучше погибнуть в драке, чем покорно подставить шею под нож. Тарас почувствовал его злость, попятился и скрылся в темноте.

— А ещё говорят, горбатого могила исправит, — подумал Николай. — Брешут! Эту трусливую мразь даже смерть не смогла изменить.

20

Призраки продолжали сжимать кольцо, и Николай уже догадывался, кем они были в прошлой жизни. Связываться с ними не стоило. Тараса он взял на испуг; но если остальные зомбаки подступят все сразу, они просто задавят его массой. А он спускался в Хэргу бугу совсем не за этим, у него другая задача. Старые враги, конечно, никогда от него не отстанут; но лучше как-нибудь в другой раз. И Николай побежал.

Боли в ногах он уже не чувствовал, да и самих ног тоже. Вскоре преследователи остались далеко позади. Николай оглянулся на бегу, но никого не увидел. И внезапно со всего маху налетел на дерево. Ствол был покрыт сплошной бахромой, и Николай удивился — пальма?! Откуда в тайге пальма? Он выпустил ствол из рук и пошёл дальше, но уже через несколько шагов что-то хлестнуло его по лицу. Верёвка?! Николай улыбнулся — первый раз в этом странном мире. Он невольно стал участником знаменитой притчи про слона и трёх слепых мудрецов. Только здесь роль слона исполнил Мамонт.

— Сэли! — позвал Николай. — Приветствую тебя, благородный дух!

— Кто ты?! — прогремело откуда-то сверху. — Ты ведь не шаман. Что ты ищешь в Хэргу буге?

— Я пришёл за девушкой, Даймунгой. Она должна была стать удаган, но заблудилась в вашем мире и не вернулась. А племени нужна шаманка, без неё оленьи люди будут терять себя.

— Знаю эту девушку, — прогудел Сэли, — Харги взял её в свою свиту.

— Харги стал её мистическим мужем? — ужаснулся Николай.

— Она стала его помощницей — уклончиво ответил Сэли. — Если хочешь, я покажу тебе путь к его трону. Сможешь доказать Харги, что Даймунга нужнее в срединном мире — он её отпустит.

Николай задумался, не зная, на что решиться.

— Может, лучше украсть девушку? — неуверенно спросил он. — Мне говорили, что Харги — чистое зло, к нему лучше не приближаться.

— Это не так, — возразил Сэли. — Харги не просто дух, он демиург, творец всего срединного мира. Да, он привнёс в него болезни, старость и смерть — но не со зла, а лишь по неумению.

— Харги сотворил мир?! — не поверил Николай.

— А ты не знал? Слушай же, я расскажу тебе эту историю. Вначале не было ничего, лишь океан водного хаоса. В этот океан Матушка-Утка снесла два яйца. Из яиц вылупились братья — сначала Харги, а потом Сэвэки. Старший брат нырнул в пучину и достал со дна глину, младший сделал из нее землю. Затем Сэвэки стал творить людей и животных. Харги смотрел на него и злился — он считал, что брат делает всё неправильно, что сам он сделал бы лучше. Но за что бы Харги ни брался, всё выходило хуже некуда. Он хотел сотворить медоносную пчелу, но получались у него лишь комары да слепни. Тогда Харги решил, что больше не будет творить самостоятельно; он только улучшит то, что сотворил его брат. Он дождался, пока Сэвэки уснёт и подул на его творения. Но, как и всегда, получилось только хуже — после этих изменений люди и животные стали болеть, стареть и умирать. Сэвэки проснулся и страшно рассердился на брата; они поссорились и разошлись навсегда — младший поселился в верхнем мире, а старший — в нижнем.

Закончив рассказ, Сэли прикрыл глаза и надолго умолк. Молчал и Николай, обдумывая услышанное. Наконец он решился.

— Ты думаешь, с Харги можно договориться?

— Попробуй, — коротко ответил Сэли.

Он приоткрыл глаза и показал хоботом на скалу вдалеке.

— Иди к этому камню и никуда не сворачивай. Там ты найдёшь творца и свою беглянку.

21

Туман уже рассеялся, и потерять скалу из вида Николай не боялся. Но дорога к ней становилась всё опаснее, камни на пути попадалось всё чаще. Вскоре они полностью перегородили проход. Николай остановился, не зная, куда идти. Горностай на плече молчал, видимо, он тоже был в растерянности. Внезапно, словно почуяв опасность, зверёк впился когтями в плечо человека. Николай резко обернулся и увидел крупную белую Лайку. Собака подошла к нему и ткнулась в ладонь мокрым холодным носом.

— Человек, у тебя проблемы?

— Ты тоже разговариваешь? — удивился Николай.

— Мы созданы говорящими, — гордо ответила Лайка, — просто в срединном мире нам это запрещено.

— И кто же запрещает вам разговаривать?

— Сэвэки, — тихо ответила Лайка и опустила лобастую голову. — Он ведь создал нас, как помощников; на заре времён мы вместе делали людей. Я приносила ему глину, и он лепил из неё мышцы, я приносила железо, и он ковал сердца, я приносила охру, и он наполнял сосуды кровью. Если б ты только знал, каких людей мы создали! Они не должны были болеть, стареть и умирать, им во всём должна была сопутствовать удача. Но Харги всё равно злился, он считал, что люди ещё недостаточно хороши. И однажды, когда Сэвэки отдыхал после дневных трудов, Харги уговорил меня пустить его к людям. Он сказал, что сделает их совершенными, подобными творцам. И я ему поверила. Кто я такая, чтобы не верить создателю мира? Я привела его к людям, он подул на них своим горячим дыханием, и после этого люди стали уязвимыми и смертными. Сэвэки почувствовал неладное и проснулся, но было уже поздно. Он поссорился с братом, и они разошлись по разным мирам. А собак он наказал, отобрав у нас бесценный дар речи. С тех пор мы всё понимаем, а сказать не можем.

Николай вспомнил пса, который был у него в детстве, и кивнул, соглашаясь.

— Да, я и сам всегда так думал. Но мы обычно понимаем вас и без слов.

Лайка благодарно лизнула ему руку.

— Человек, ты хочешь пройти к скале Харги?

— Не сказал бы, что сильно хочу, — ответил Николай, — но мне туда надо. Ты знаешь другой путь?

Собака кивнула и энергично завиляла хвостом.

— Здесь неподалёку есть расселина, она выходит прямо к подножию скалы.

— Ты меня проводишь?

Лайка снова понурилась.

— Только до входа. Извини. Там можно встретить Дябдара, а у нас с ним сложные отношения.

— Не переживай! — Николай ласково потрепал Лайку по загривку. — Скажи, я там не заблужусь?

— Нет, что ты! Эта хорошая тропа — извилистая, но без развилок.

— Тогда веди!

22

В глубине расселины царил полумрак. Широкая тропа была вполне проходимой; кто-то расчистил путь, оттащив все камни на обочины. Видимо, ходили здесь часто. Или ползали, если только Лайка не ошиблась.

Николай надеялся быстро проскочить опасный участок, но в нижнем мире не бывает лёгких путей. Подойдя к повороту, он услышал громкое шипение. Из-за каменной стены показалась огромная чешуйчатая голова. Из пасти, усеянной острыми зубами, свисал раздвоенный язык. Николай окаменел — как будто включилась память далёких предков, скакавших по лианам в вечнозелёных дождевых лесах. К счастью, рассудок вскоре вернулся к нему; он вспомнил, что в тайге не живут большие змеи. Это Дябдар, понял Николай. Возможно, древний Змей жил здесь ещё с тех времён, когда на берегах Акишмы росли не лиственницы, а древесные папоротники.

— Дябдар! — позвал Николай. — Приветствую тебя, благородный дух!

— Кто ты? — прошипел Змей. — И что ты здесь делаешь?

— Я человек срединного мира, — ответил Николай. — И я пришёл сюда за Даймунгой, девушкой-шаманкой оленьих людей.

Дябдар уставился на человека немигающими глазами.

— Твоя шаманка у Харги. Но я бы не советовал тебе соваться туда. Харги очень зол, немногим удалось выжить после встречи с ним.

— А я слышал про него совсем другое, — сказал Николай.

Змей зашипел и скользнул ближе к человеку.

— От кого слышал? От глупого старого Мамонта? У него слишком большое сердце, он везде хочет видеть добро. На самом деле Харги подл и безжалостен. Ты знаешь, как он лишился ног?

— Нет, — ответил Николай.

— Вот видишь, — прошипел Змей, — ты ничего не знаешь о Харги. Слушай же, я расскажу тебе эту историю. Однажды Харги задумал извести всех людей, но ему мешала добрая Энекан Буга. Тогда он решил сделать для неё смертельную ловушку. Он расщепил ствол дерева и вбил в него гвозди, а потом поставил эту колоду на пути Энекан и укрыл её листьями. Но старушка разгадала хитрость Харги и перенесла ловушку на его тропу. Харги наступил на гвозди и распорол ноги, они воспалились и сгнили до колен. С тех пор он не может покидать нижний мир, разве что изредка просовывает наружу Бальбуку.

— Я его видел! — вырвалось у Николая. — Бальбуку. Ещё в срединном мире.

— И остался жив? — с сомнением спросил Дябдар.

— Как видишь.

— Странно, очень странно, — задумчиво прошипел Змей. — Что ж, возможно тебе и повезёт с Харги. А то слишком давно никому с ним не везло, лет пятьсот, наверное.

Рассказ Змея не обнадёжил Николая, но отступать было уже поздно.

— Дябдар, благородный дух, благодарю тебя за мудрые речи. И прошу пропустить меня к скале Харги, чтобы я смог исполнить задуманное.

— Я бы не советовал, — повторил Змей, — но это твой выбор. Шанс должен быть у каждого.

С этими словами голова скользнула назад, уступая дорогу. Николай пошёл за ней, но дойдя до поворота, увидел лишь длинный пустой коридор, выходящий к скале Харги.

23

Николай поднялся по склону и вышел на каменное плато, высшую точку нижнего мира. На грубо отёсанном гранитном троне сидел Харги, великий демиург и разрушитель. Вид его был жуток и отвратителен — массивная лысая голова со скошенным лбом, короткая шея и огромное тело, покрытое густой чёрной шерстью. Ноги Харги сгнили почти до колен, одна культяпка была короче другой. Из бугрящихся мышцами плеч косо торчали руки без кистей. Вместо левой кисти из предплечья вырастал острый костяной крюк, на месте правой кисти торчала маленькая лысая головка. Бальбуки узнал Николая и хищно оскалился.

Справа у ног Харги лежал Кандыках — демон с огромной пастью вместо головы. Он нашёл себе простую забаву — щёлкал зажигалкой, трогал пальцем огонь, опускал колпачок и снова щёлкал. Николай сразу узнал зажигалку — это её он закинул недавно в воды Акишмы.

Слева от Харги сидела юная девушка. Николай понял, что это Даймунга, хотя её здешнее воплощение совсем не походила на виденное им в срединном мире. На всякий случай он решил спросить Горностая, сидевшего у него на плече.

— Это Даймунга?

— Да.

— Она… ещё живая?

— Да, она хэян.

— Кто?

— Хэян, живая душа. Это же видно. Если бы она была мугды, мёртвой душой, она не смогла бы продеть руки в рукава.

— Понятно, — сказал Николай, хотя на самом деле ничего не понял. Но сейчас ему было не до мелочей; а самое главное он узнал.

Харги наконец обратил на него внимание и спросил хриплым голосом:

— Зачем ты пришёл, человек срединного мира?

Николай кивком указал на Даймунгу.

— Я пришёл за ней. Она нужна моему миру.

— И ты думаешь, я её отдам?

— Я думаю, это будет правильное решение.

Харги довольно осклабился.

— Хороший ответ. Не очень наглый и не совсем глупый. Ладно, допустим, я соглашусь. Что ты готов за неё дать?

Николай посмотрел на свои руки и ужаснулся — они были невидимы.

— Но у меня ничего нет, — растеряно ответил он.

Харги как будто ждал этого ответа. Он откинулся назад и забился в приступе неудержимого хохота. Бальбука преданно подхихикивал, а Кандыках даже подвывал, разинув страшную пасть во всю ширину. Даймунга молчала. Наконец Харги отсмеялся и продолжил.

— Я знаю, что у тебя ничего нет. Это был риторический вопрос. Но ты можешь меня развлечь. Я предлагаю тебе честный поединок — если ты отгадаешь три мои загадки, заберёшь свою шаманку. А не отгадаешь хотя бы одну — останешься здесь навсегда. Согласен?

Он не выдержал и снова хихикнул.

— Это тоже был риторический вопрос. Я знаю, что ты согласен — деться-то тебе некуда. Готов начать?

— Всегда готов! — ответил Николай.

24

Харги слегка подался вперёд и начал поединок.

— Тогда слушай первую загадку. Кто наверху — но не в Угу буге, ходит — но вверх ногами, пронзает врагов — но умирает?

— «Кто над нами вверх ногами?» — вспомнил Николай детскую загадку. — Муха, конечно. Но муха никого не пронзает и не умирает. Умирает пчела — она оставляет жало в теле человека, а без жала ей не выжить. Та самая пчела, которую хотел, но так и не смог сотворить Харги.

Николай набрал в грудь побольше воздуха.

— Это пчела! — выпалил он и на всякий случай уточнил: — Пчела на внутренней стороне крыши чума.

— Правильно! — недовольно пробурчал Харги. — А ты умнее, чем выглядишь. Слушай тогда вторую загадку: впереди труба, посередине дерево, сзади верёвка. Кто это?

— На эту отгадку я сегодня уже натыкался, причём в самом буквальном смысле, — подумал Николай, — Это слон. Вернее, Мамонт.

— Это Сэли, — ответил он, — старый добрый Мамонт Сэли.

— Опять угадал! — удивился Харги. — Тогда вот тебе третья загадка, самая сложная: глаз нет — а моргает, языка нет — а всё расскажет. Что это?

— Что же тут сложного? — подумал Николай. — Эту загадку любой дошкольник знает. Зеркало же!

Он улыбнулся, заранее радуясь предстоящей победе. И уверенно заговорил, глядя прямо в узкие глаза Харги.

— Тоже мне, бином Ньютона!..

Закончить он не успел. Харги издал утробный звук, в котором ясно слышалось недовольство.

— Не знаю, кто такой Ньютон, но ты снова ответил правильно — волшебный ящик, с помощью которого Иван общался с тобой, он действительно называл «Биномом». А теперь ты загадай мне свои загадки.

— Стоп, стоп! — возмутился Николай. — Ты же обещал! Я выполнил твои условия, отгадал все три загадки! Выполни и ты своё обещание!

— Условия у меня другие, — невозмутимо ответил Харги. — Если я не отгадаю хотя бы одну твою загадку — заберёшь Даймунгу. А если отгадаю все три — начнём всё заново. Это же поединок — сначала твой ход, потом мой. Соглашайся или проваливай.

Николаю показалось, что его зубы скрипнули, хотя и насчёт зубов у него не было уверенности. Но правила здесь диктовал Харги. Спорить с ним бессмысленно; значит, придётся играть дальше.

— Начинай уже, все ждут! — поторопил его Харги.

Николай затравлено огляделся. На краю плато стояли духи, встреченные им в нижнем мире — Мамонт Сэли и Змей Дябдар, немые свидетели этого странного поединка. Мамонт приподнял хобот, молча приветствуя человека.

Николай попробовал сосредоточиться, но ничего не вышло, голова была девственно пуста. Он с тоской посмотрел на Даймунгу. Девушка слегка раздвинула губы. Зубами она сжимала обструганную осиновую палочку. Николай даже не успел ни о чём подумать, вопрос вырвался сам собой:

— Что Даймунга держит в зубах?

— Что?! — спросил Харги и вновь засмеялся своим утробным смехом. — Ну ты простак! Ничего она не может там держать! Отправляя шаманку на посвящение, с неё снимают все амулеты. А здесь, в нижнем мире, ей нечего брать. Так что ответ — ни-че-го! Давай следующую загадку.

Николай кивнул Даймунге — покажи ему. Девушка повернула голову и выплюнула под ноги Харги свой тайный амулет.

25

Горностай на плече Николая тоненько захихикал. Харги побагровел от злости.

— Это обман! Ответ не засчитывается! Загадай другую загадку!

— Слово было сказано, — пискнул Горностай.

— Молкни, мелкий! — взревел Харги. — Раздавлю!

— Слово было сказано, — прошипел Дябдар.

— Слово было сказано, — протрубил Сэли.

— А вы-то почему за него вступаетесь? — удивился Харги. — Он ведь даже не шаман, обычный профан из срединного мира.

— Слово было сказано, — хором повторили Змей и Мамонт.

Харги смотрел на них, с трудом сдерживая гнев. Костяной коготь скрёб камень, издавая противный скрежет. Наконец демиург сумел обуздать себя и скрип прекратился.

— Ладно, — процедил он, — сегодня вы можете уйти. Но мы ещё встретимся, человек срединного мира.

Даймунга встала, подошла к Николаю и взяла его за руку.

— Ты правда не шаман?

— Правда. Я просто мимо проходил. А меня связали, чем-то опоили и послали за тобой.

— Жаль, — вздохнула девушка, — я надеялась, что ты меня отсюда выведешь.

Николай почувствовал неприятный холодок в груди.

— А ты разве не умеешь переходить границу?

Девушка снисходительно улыбнулась, как будто разговаривала с ребёнком.

— Все шаманы это умеют. Но не всем хватает энергии.

— Тебе не хватает?

— Увы. Её и так было немного, да ещё и Харги постоянно подсасывал. Впрочем…

Она придвинулась к Николаю и положила его руку себе на бедро. Прижалась к нему всем телом, повела грудью вправо, потом влево. Ощущения были странные, похожие на то, что в срединном мире Николай называл «шевелением в штанах». Хотя в этом мире у него не было никаких штанов, а возможно, не было и того, что могло там шевелиться. Тем не менее, Даймунга почувствовала проходящую вибрацию и улыбнулась.

— Да! Пошла энергия! Закрой глаза.

Она ещё крепче прижалась к Николаю. Он обнял девушку, и нижний мир содрогнулся, выпуская странников. Верёвки упали на землю, и сплетённая пара покатилась по траве. Из чума выглянул Шаман. Он узнал путешественников и улыбнулся во весь рот.

— Хорошо, что Кузя не видит, на ком ты сюда приехал.

— Чего я не вижу? — спросила Кузя, выглядывая из-за его спины.

Николай поспешно отпустил Даймунгу и ответил:

— Ничего особенного. Просто мы вернулись.

Он даже не попытался встать, так и лежал на спине, разглядывая свои руки.

— Что у тебя с руками? — спросила Кузя.

— Не могу наглядеться, — ответил Николай. — В том мире они были невидимы.

26

Друзья сидели на оленьих шкурах и слушали историю Николая.

— Я сразу понял, что здесь будет какой-то замес, — рассказывал он, — ещё на подходе к стойбищу. Поднялся на сопку, а там конский череп на палке.

— Ха! Череп! — фыркнула Кузя. — А глаза — не хочешь?! Я чуть не описалась, когда увидела, что на дереве висят чьи-то глаза!

— Это старинный обычай, — пояснил Шаман, — перед тем, как сварить голову медведя, у него вырезают глаза и вешают их на лиственницу.

— Милый обычай, — кивнул Николай и продолжил свой рассказ.

В его версии даже самые страшные события становились забавными приключениями. Друзей то и дело пробивало на смех; Шаман ухал в бороду, Кузя фыркала и сильнее прижималась к Николаю. Когда он дошёл до эпизода с загадками, у неё от смеха уже выступили слёзы.

— Но Змей и Мамонт устыдили Харги и заставили его сдержать слово, — рассказывал Николай. — Харги бесился и скрёб скалы своим когтем, но потом успокоился и взял себя в руки.

На этом месте Кузя даже ногами задрыгала от возбуждения.

— В руки!!! — простонала она, задыхаясь от смеха. — В ру-ки! Харги взял себя в ру-ки!!!

Шаман тоже согнулся в приступе хохота. Ему стоило большого труда остановиться.

— Ты только ороченам это не рассказывай, они могут не оценить твоего юмора.

— А дальше? — спросила Кузя.

— Дальше ничего интересного не было, — ответил Николай. — Харги отпустил нас. Потом Даймунга что-то пробормотала и нас выбросило прямо к вашему чуму.

Эпизод с накоплением энергии он благоразумно решил пропустить. Шаман ухмыльнулся, но воздержался от ехидной реплики.

— Я вот чего не понимаю, — сказал Николай, — почему все они называли меня профаном? Я ведь спустился в нижний мир, обошёл его и вернулся обратно. Я прошёл по мосту-лезвию, дрался со стражем, нашёл помощников, и даже победил самого́ демиурга. Разве после этого я не стал настоящим шаманом?

— С чего бы? — удивился Шаман, — ты ведь не проходил посвящения. То, что ты сделал, даже на подвиг не тянет — ты просто исправил собственный промах.

— А по-моему, на подвиг очень похоже, — вмешалась Кузя. — Подлый злодей пленяет прекрасную даму, а благородный герой спасает её. Что там дальше по списку? Честны́м пирко́м да за свадебку?

Николай недовольно нахмурился.

— Кузнечик, опять ты за своё! Мы же были там в духе! В ду-хе! Никакого телесного контакта!

Кузя смутилась, но пробурчала обиженно:

— Да ты и в духе можешь красотку оприходовать! С тебя станется!

Николай не ответил. Посмотрел на подругу взглядом, полным бесконечного терпения, и продолжил разговор с Шаманом.

— Вот как, даже не подвиг… А я думал, что это путешествие и было мои посвящением…

— Тебя там убивали? — спросил Шаман.

— Нет.

— Расчленяли?

— Нет.

— Чего же ты тогда хочешь? У тебя была комфортная поездка, почти санаторий. А у настоящих шаманов всё по-взрослому.

27

Николаю казалось, что его путешествие было весьма экстремальным; куда уж круче. Неужели у шаманов всё ещё жёстче?

— Как, например? — спросил он.

— По-разному. В тёплых краях шаманы проходят огненное посвящение — пляшут на углях, берут в руки раскалённое железо, глотают горящие угли. А у нас на севере практикуют ледяное посвящение. Во льду прорубают девять прорубей. Шаман ныряет в первую, выныривает во второй и так далее, до последней. Нас специально к этому готовят; казалось бы, это вопрос техники. Но всё равно до девятой доплывают не все.

— А какая у вас техника?

— Главный секрет — в тренировке дыхания. Как только его освоишь, сможешь управлять даже температурой тела. Помнишь, когда мы возвращались с «Миротворца», нас захлестнуло волной? Ты тогда поднялся на борт мокрым, как цуцик. А мне даже переодеваться не пришлось.

Николай вспомнил этот рейд. Тогда он действительно промок до нитки, продрог и с удивлением смотрел на Шамана, который, казалось, совсем не чувствует холода. Можно было даже заметить лёгкий пар над его рубашкой.

— Да, до такого мне далеко, — с сожалением признал он. — А можешь объяснить ещё одну вещь? У ороченов действительно несколько душ? Горностай мне что-то такое говорил, но я недопонял.

— Это действительно интересная тема, — оживился Шаман. — Хотя вам с Кузей такое трудно понять. Ваша религия слишком проста — она учит, что у человека всего одна душа. Он живёт, творит доброе и злое, кладёт на свой счёт белые и чёрные купоны. А в конце кирдык и итоговый чек — ему или наверх, или вниз. Но у ороченов всё иначе. Они считают, что люди отличается от животных количеством душ — у животного только одна душа, а у человека их три. Орочен рождается с душой ребёнка, душой-синичкой оми. Взрослея, душа оми становится душой хэян, и с ней человек живёт всю жизнь. А когда орочен умирает, душа хэян разделяется на три части — оми, хэян и мугды. Оми, душа ребёнка, улетает на звезду Чалбон, прибежище детских душ. Хэян, живая душа, отправляется на второй уровень верхнего мира. Мугды, мёртвая душа, остаётся в мёртвом теле до его распада, а потом уходит в землю Буни, на нижний уровень нижнего мира. И это, мне кажется, очень правильно — всё живое, что было в человеке, поднимается вверх, всё мёртвое опускается вниз. А ваша религия, отправляя человека в ад, просто обнуляет всё хорошее, что он успел сделать в жизни. Разве это справедливо?

Николай помрачнел.

— Я тоже об этом думал. У меня был друг, настоящий герой, добрый и честный. В порыве отчаяния он совершил самоубийство — и этот единственный поступок перечеркнул всю его достойную жизнь. Я бы хотел, чтобы этот мёртвый миг провалился вниз, а всё светлое, что в нём было, воспарило в небо.

— Вот-вот! — подхватил Шаман. — В вашей религии конечный приговор — вверх или вниз — судьба людей. А у ороченов это судьба животных. У которых тоже лишь одна душа, и её путь после смерти тоже или вверх, или вниз, без вариантов. Но у душ ороченов иной путь; после смерти они получают именно то, чего достойны.

28

Кузя мечтательно закатила глаза.

— Хотела бы я побывать на звезде Чалбон. Она есть на нашем небе?

— Есть, — ответил Шаман, — вы называете её Венерой. Так что будь осторожней со своими желаниями — они имеют свойство сбываться.

— Слушайте! — внезапно вспомнил Николай. — Я же самого главного не спросил! Зачем вы здесь? Что вы хотели найти в этом медвежьем углу?

Лицо Кузи помрачнело; казалось, за секунду она постарела на несколько лет.

— Тебе в двух словах или с самого начала?

— Чем подробнее, тем лучше.

— Да, конечно. Извини, я должна была рассказать тебе об этом ещё весной, когда всё только начиналось.

— Что начиналось?! — Николай начал терять терпение. — Что у вас там произошло? Говори уже, не тяни кота за хвост!

— Нарушилось равновесие. Последний год мы с вами постоянно конфликтовали по поводу привата. Мы разрабатывали системы слежения, вы — способы обхода и уклонения. Нам, конечно, хотелось победить; мы считали такую победу благом. Но теперь, когда победа уже близка, она всё сильней меня беспокоит.

— А с чего ты взяла, что победа близка? — спросил Николай.

— Нам помогли, — коротко ответила Кузя.

— Пришла помощь, откуда не ждали, — вставил Шаман.

— И откуда же? — спросил Николай.

— Из Инферно, вестимо, — ответил Шаман. — Что-то наши шефы с ними намутили. Договорняк, как говорят сейчас в инете.

— Так, стоп! — оборвал его Николай. — Давай без этой конспирологии. Что у вас по фактам?

— Хорошо, — сказала Кузя, — давай по фактам. Началось всё с виртуальной эротики. Мы заметили, что внезапно резко увеличилось число дикпиков. Ты знаешь, что такое дикпик?

Николай отрицательно помотал головой.

— Нет.

— Это когда юноша знакомится с девушкой в инете, фотографирует свой член и посылает фото девушке в личку. Причём он знает, что девушкам такое не нравится. Но он в это не верит. Знает — но не верит.

— И давно вы начали мониторить личную переписку? — спросил Николай.

— Тогда мы ещё этим не занимались. Просто девушки в своих блогах слишком часто стали жаловаться, что им присылают дикпики.

— Или хвастаться, — вставил Шаман.

— Или хвастаться, — согласилась Кузя. — Так или иначе, сообщений о дикпиках стало гораздо больше. Также резко увеличилось и число выкладываемых нюшных фоток. Совсем юные барышни…

— И не совсем юные, — вставил Шаман.

— И не совсем юные тоже, — согласилась Кузя, — стали выкладывать свои селфи сначала в белье, а потом и без него.

— А что вы хотите — это же девушки, — сказал Николай. — Они всегда так делали.

— Не совсем так, — возразила Кузя. — Раньше это делали за деньги. Или, по крайней мере, пытались на этом заработать. А теперь это делают за лайки. Теперь барышни меряются количеством подписчиков, перепостов, лайков и комментов.

— Куда катится мир? — проворчал Шаман. — Чиксы перестали монетизировать сиськи!

29

Кузя строго посмотрела на него.

— Не паясничай! Мы о серьёзных вещах говорим. Так вот, эротикой дело не ограничилось. Юзеры начали массово выкладывать в сеть свою подноготную — и позитив, и негатив. Самолюбие людям, конечно, хотелось почесать всегда; их хлебом ни корми, дай выложить пост: «Я подал нищему милостыню», «Я покормил дворовую кошку», «Я перевёл старушку через дорогу»… «Я, я, я, я!»

— Вербальное селфи в наивыгоднейшем ракурсе, — подсказал Шаман.

— Верно, — согласилась Кузя. — Так и было. А теперь с тем же задором стали выкладывать и посты с негативом. Так сказать, вербальное селфи в невыгодном ракурсе. «Я нарисовал на заборе член», «Я утащил бокал из бара — в моей коллекции такого не было», «Я их наказал, потому что нефиг!»… И опять на первом месте «Я». Как будто люди хотят напомнить другим о себе — любым способом, даже самым некрасивым. Как будто боятся, что иначе о них все забудут, и они в каком-то смысле перестанут существовать.

— Сильное заявление, — сказал Николай, — но пока я не вижу здесь нарушения равновесия.

Кузя недовольно тряхнула головой.

— Чтобы его заметить, достаточно зайти в метро в час пик.

— Не понял, — признался Николай.

— А что тут непонятно? Помнишь, Высоцкий пел: «Я не люблю… когда другой мои читает письма, заглядывая мне через плечо»? Тогда это была всего лишь фигура речи, в то время никому бы и в голову не пришло читать в метро личные письма. Это же интимнейший процесс! А сейчас все пассажиры переписываются публично, в реальном времени. И никого не напрягает потенциальная возможность утечки. Заглянет сосед через плечо? — отлично, это же ещё плюс один просмотр на халяву!

— Коллективный парадэксгибиционизма, — подсказал Шаман.

— Именно. Мы старались ограничить приват, сделать его оболочку прозрачнее — чтобы там, внутри своего кокона, человек не смог задумать ничего противозаконного. А в это время пандемия эксгибиционизма уже охватила весь мир. Мы аккуратно протирали оболочку снаружи, а заражённые просто взорвали её изнутри.

— Но разве вы не этого добивались? — спросил Николай.

— Отнюдь! Мы не хотели уничтожить приват, мы хотели всего лишь ограничить его! Но заражённые сами взломали свои оболочки, и теперь мир заполнили люди без прочного кокона, люди без границ. А когда личность лишается защиты, ей в голову можно заливать что угодно. И заливают, из всех инфоканалов сегодня такое льют…

— То есть вы хотели усилить контроль, а в результате утратили его? — спросил Николай.

— По сути, так, — согласилась Кузя. — Но не мы превратили здоровых людей в эксги-инфицированных.

30

Николай удивлённо посмотрел на неё.

— А кто же тогда?

— Помощь пришла из Инферно, я ведь уже говорил, — ответил Шаман. — Подогнали нам мемовирус «эксги» — безвозмездно, в порядке братской помощи.

— А подробнее можно? — попросил Николай.

Кузя нахмурилась, собираясь с мыслями.

— Понимаешь, все наши тёрки по привату — это проблемы новейшего времени. Но есть и другие проблемы, по которым Элизиум бодается с Инферно уже сотни лет. И одна из важнейших — сексуальность. Из Инферно в наш мир засылали инкубов и суккубов, чтобы повысить общий уровень либидо; а Элизиум, напротив, стремился всячески ограничить этот уровень. Потому что гиперсексуальность чрезвычайно опасна; половая неудовлетворённость толкает людей на преступления и безрассудства. Ты же читал «Тараса Бульбу»? Он у вас, кажется, даже входит в школьную программу?

Николай недовольно нахмурился.

— А ты сомневаешься? Читал я и всё по программе, и сверх того. Могу цитат «про это» накидать тебе полную панамку. Вот, например:

Как журавлиный клин в чужие рубежи, —

На головах царей божественная пена, —

Куда плывете вы? Когда бы не Елена,

Что Троя вам одна, ахейские мужи?

— Не обижайся, — примирительно сказала Кузя. — Ты молодец, поэтов читал. А если бы прочитал «Теогонию» Гесиода, то понял бы ещё и про божественную пену.

— Знаешь что! — начал Николай, закипая, но Шаман оборвал его.

— Брэк! Брэк! Угомонитесь! Как дети малые! Вы мир хотите спасать или аттестатами меряться?

— Молчу, молчу, — сказал Николай, — продолжай, пожалуйста.

Шаман удовлетворённо кивнул.

— То, что рассказала Кузя — чистая правда, столетиями всё именно так и было. Но недавно наше руководство, похоже, о чём-то договорилось с Инферно. Инкубов и суккубов отозвали. И как следствие — секс перестал быть гиперценностью.

— Он был гиперценностью только потому, что у людей были сложности с удовлетворением, — возразил Николай, — а сейчас общество стало свободней, запретов стало меньше, контрацепция стала надёжной. Чем легче удовлетворение — тем ниже ценность; привет от Капитана Очевидность.

— И это ты говоришь женщине, с которой спишь?! — возмутилась Кузя. — Дать бы тебе по морде за такие слова!

— Извини, — смутился Николай, — я же не о нас, я о статистике. Согласись, ценность желаемого всегда зависит от сложности удовлетворения.

— Ты всё-таки мыслишь, как солдафон, — укоризненно сказала Кузя. — Вот причина, вот следствие, ать-два! А если взглянуть с другой стороны? Если в сексе, наоборот, ценность определяет доступность? Чем привлекательнее девушка, тем разборчивей она может быть в выборе партнёра.

Она обиженно надула губы и добавила:

— Только я, похоже, стала исключением из этого правила.

— Не спорьте! — вмешался Шаман. — Всё ведь просто. Если ресурс ограничен — например, алмазы, то удовлетворить потребность в нём сложно, и его ценность взлетает до небес. Если ресурс общедоступен — например, воздух, его даже не считают ценностью, за которую надо платить. Но секс — это такой ресурс, который можно регулировать. А значит, для него и ценность, и сложность удовлетворения, могут быть и причиной, и следствием. Причём одновременно.

— Обратная связь! — догадался Николай.

— Точно! — подтвердил Шаман. — Обратная связь регулирует ценность и сложность, приводит их к определённому балансу. Но уровень ценности при этом может быть различным. Сейчас, когда из нашего мира отозвали инкубов и суккубов, ценность секса сильно просела.

31

Николай осторожно взял Кузю за руку.

— Извини, я не хотел тебя обидеть. Ты ведь знаешь, как я к тебе отношусь. И я согласен с твоими словами, я только не улавливаю здесь связи с эксги-пандемией.

Теперь уже смутилась Кузя.

— Ты вынуждаешь меня открывать женские секреты. У нас есть много приёмов, позволяющих повысить ценность секса для мужчины. Один из них — стыдливость; её ценность прямо связана с ценностью секса. Если ценность секса проседает ниже плинтуса, то и стыдливостью уже не стоит дорожить. Можно выкладывать на всеобщее обозрение нюшные фотки, можно позволить соседу заглядывать в свою переписку — личное уже перестало быть сокровенным. Ничто больше не имеет ценности. Кокон приватности разрушен.

— Теперь, кажется, понял, — сказал Николай. — Но чего вы всё-таки хотели от ороченского шамана?

— Помощи. Мы хотим вернуть в наш мир демонов секса. Мотаемся по свету, ищем, кто бы мог нам помочь.

— И что ответил Тогон?

— Он слишком стар для таких дел. Не просто так племя готовит ему замену.

— А новая удаган? Даймунга?

Кузя выразительно посмотрела на него.

— Даже не думай!

Шаман поднял руку в примирительном жесте.

— Она ещё не готова. Даймунга правильная шаманка, я бы взял её в команду. Но, к сожалению, пока она нам не подходит.

— Я бы поговорил об этом с Бестией, — сказал Николай, — только она почему-то перестала мне отвечать.

— А ты её звал? — насторожилась Кузя.

— Да, когда меня к берёзе привязывали. Но мы ещё до этого говорили с ней об ангелах — что они не могут прилететь к человеку, если не знают, где он находится. Видимо, с чертовкой та же история.

— А кто мешает ей узнать твои координаты? — спросил Шаман. — Включи геолокацию на телефоне и попробуй ещё раз.

— Думаешь, поможет? — спросил Николай.

— Возможно. Вспомни операцию «Летучий голландец». Бестия ведь нашла тогда «Тэресию» посреди океана, где не было никаких ориентиров.

— И правда! — обрадовался Николай. — Кузя, не одолжишь телефон? Свой я, похоже, убил окончательно.

— И пароль снять? — ехидно спросила Кузя. — А кто тут так пафосно рассуждал о приватности, неприкосновенности личного пространства и прочих безусловных ценностях?

— Ладно, не давай, — согласился Николай, — просто включи геолокацию и побудь рядом.

Он обнял девушку за плечи и притянул к себе.

— Ближе, — прошептал Николай ей на ухо, — надо ещё ближе. Иначе сигнал не дойдёт.

32

Чертовка отозвалась сразу. Шаман был прав, без геолокации никто не смог бы найти человека в бескрайней тайге. Чтобы не смущать друзей, Бестия не стала возникать прямо перед ними в блеске кинематографических эффектов. Она перенеслась на площадку перед чумом и вошла в него, как обычный гуманоид из обычной материи.

Увидев Кузю в объятиях друга, чертовка улыбнулась во весь рот и спросила, указывая на Николая:

— Это он сказал, что надо прижиматься, чтоб усилить сигнал?

Кузя молча кивнула.

— А ты и поверила?

— А что ещё оставалось бедной девушке, которой очень хотелось в это поверить?

— Девочки, не ссорьтесь! — попросил Николай, приобнимая чертовку свободной рукой.

И тут же убрал руку — Кузя больно ущипнула его за задницу. Бестия, конечно, сразу всё поняла.

— Так его! — радостно закричала она. — Пусть знает, каково нам, женщинам!

— Но ты ведь не женщина, — возразил Николай.

— А будешь оскорблять — уйду! — обиделась Бестия. — Абьюзер хренов!

— Извини, — сказал Николай, — больше не буду.

— То-то же! — чертовка гордо вскинула голову с выбеленными дредами. — И заруби себе на носу — у нас сейчас свобода, каждый может считать себя кем хочет. Хоть женщиной, хоть гермафродитом, хоть бинарником, хоть небинарником.

— А ты можешь хоть недолго побыть ангелом? — попросил Николай.

— Могу. Но не хочу. Скучные они, с ними кипеж не замутишь. То ли дело с тобой.

Она вспомнила что-то и подмигнула Николаю.

— Слышала, что ты недавно побывал у нас, внизу. Я даже хотела тебя навестить, но здесь не наша территория. А Харги у себя на районе чужих не любит.

— Ладно, — сказал Николай, — шутки в сторону. Нам нужна твоя помощь.

— Слушаю, — отозвалась чертовка.

— Ты знаешь демонов секса?

— Суккубусов? Конечно, знаю. Могу познакомить, если хочешь.

— А инкубов? — спросила Кузя.

Чертовка округлила глаза.

— Девочка, да ты, оказывается, шалунья! Могу и тебя свести с парочкой. Двух тебе хватит?

— Беська! — повысил голос Николай. — Хватит придуриваться! Ты знаешь, что демонов секса отозвали из нашего мира?

— Что-то такое слышала.

— Нам надо узнать, кто это сделал.

33

Чертовка посмотрела на него с удивлением.

— Ты думаешь, об этом пишут в «Инфернальных ведомостях»?

— Но слухи-то какие-то ходят? — спросил Николай.

Чертовка кивнула.

— По слухам в Инферно собираются открыть клуб развлечений. Где-то рядом, у самой границы. Сейчас как раз набирают персонал, в основном суккубусов и инкубусов.

— Ты уже оформила членскую карточку? — спросила Кузя самым невинным тоном.

— Зачем? На меня их чары не действуют.

— Ты же говорила, что ты женщина, — не смогла сдержаться Кузя.

— Только когда захочу, — гордо ответила чертовка.

— Барышни, опять вы за своё, — укоризненно произнёс Николай. — Давайте вернёмся к нашему делу. Кто открывает клуб?

Чертовка на секунду задумалась.

— Про Карнивана точно говорили. И ещё, кажется, про Велиала.

— Карниван… — задумчиво повторила Кузя, — что-то такое припоминаю. Это демон второго лика?

— Точно.

— А про Велиала я даже не слышала.

— Не удивительно, он входит в третий лик.

— О чём вы вообще говорите? — вмешался Николай. — Какие ещё лики?

— Это демоническая иерархия, — пояснила Кузя. — Чтоб ты понимал, Карниван там вроде вашего полковника, а Велиал ещё ниже.

— Подождите! — Николай замер, поражённый внезапной мыслью. — Но ведь тогда выходит, что эксги-пандемия — не инициатива руководства Инферно? И вообще не чей-то злой умысел. Просто кто-то из среднего звена решил на этом заработать.

— И что нам это даёт? — насмешливо спросила чертовка. — Настучишь начальству на подчинённых? Сразу скажу — дохлый номер. Мы, в отличие от вас, народ брезгливый, доносов не читаем; мы бы ими подтирались, если бы у нас было что подтирать.

— Но припугнуть-то этого Карнивана мы можем? — спросила Кузя.

— Припугнуть можете, — ответила чертовка, — но эффект, скорее всего, будет обратным. Сейчас у Карнивана активен скилл наживы. Это очень сильный скилл, но демон всё же не целиком отдаётся этой страсти. А вот если активизировать у него скилл гонора, он из кожи вон будет лезть, чтобы вытащить из срединного мира всех демонов секса. Даже самых завалящих. Ты можешь представить свой мир, полностью зачищенным от секса?

— Могу, наверное, — ответила Кузя. — Но не дальше, чем на одно поколение.

34

До Усть-Ургала друзья добрались без приключений. Орочены нашли плот Николая, застрявший в валунах ниже «Атлантов»; каяк Шамана ждал хозяина в прибрежных кустах. На подходе к городу ожили мобильники, и Кузя связалась с Макаром. Бедный парень извёлся от томительного ожидания; он потребовал рассказать ему всё немедленно, не теряя ни минуты. Но Кузя ничего говорить не стала. Сообщила, что все живы и отключила телефон.

Всё рассказал Николай, когда вечером друзья сидели в номере местной гостиницы. Разговор был долгим. Сначала пришлось удовлетворить любопытство Макара, которому не терпелось услышать обо всех передрягах, куда вольно или невольно был втянут его друг — о коварных порогах, загадочной метеостанции и шаманских странствиях. Затем Кузя рассказала об отзыве демонов секса в Инферно и последовавшей за этим эксги-пандемией. Макар слушал и кивал — он и сам это замечал. Такое трудно не заметить. Когда главное было рассказано, Николай подвёл итог:

— В общих чертах ситуация понятна. Основная проблема сегодня в том, что секс обесценивается.

— Перестаёт быть гиперценностью, — уточнил Шаман.

— Да. Отсюда наша главная задача — вернуть в срединный мир суккубов и инкубов. Вырастет ценность секса — вырастет и ценность интима, а значит, и ценность привата. Люди снова озаботятся охраной личностных границ, души вернут утраченные оболочки и перестанут разрушаться.

Чертовка, до этого момента тихонько сидевшая в уголке, громко цыкнула зубом. Николай замер на полуслове. Все посмотрели на Бестию.

— Сколько пафоса! — насмешливо протянула она. — Ещё немного, и кого-то точно потянет на подвиги.

— Что-то ведь надо делать, — ответил Николай.

— Что-то! — передразнила чертовка. — Знаю я, что у тебя на уме. Даже не думай! В нашей зоне Инферно тебя примут сразу за воротами — слишком многие хотят посчитаться с тобой за Вия.

— А ты ничего не можешь нам подсказать? — спросил Николай.

— Я? — удивилась чертовка. — С какой стати? Ты знаком с демонами секса гораздо ближе.

— Кто, я? — теперь уже Николай не смог сдержать удивления.

— Конечно. Суккубусы приходят в мужские сны и искушают вас по полной программе. Или, скажешь, у тебя никогда не было поллюций?

— Бывало, — нехотя признал Николай. — Так ты намекаешь, что я могу связаться с суккубом во сне?

— Попробуй, — ответила чертовка, — попытка не пытка. Если одна и та же демоница приходила к тебе несколько раз, у вас могла сохраниться остаточная связь. Ты помнишь хоть кого-то из них?

— Да.

Чертовка открыла рот, чтобы спросить: «И она не похожа на Кузю?», но Николай успел пнуть её ногой под столом.

— Надеюсь, эта сукка принимала мой образ? — спросила Кузя. — Иначе твоя попытка станет пыткой!

35

Не сговариваясь, все посмотрели на Кузю. Никто не сказал ни слова, но взгляды были очень выразительными. Девушка свела брови в обиженной гримасе и поднялась с места.

— Какие же вы твари! А ещё друзья.

— Через улицу напротив есть неплохое кафе, — сказала чертовка, — там можно спокойно посидеть, выпить кофе или чего покрепче.

— Или! — выдохнула Кузя и выскочила из номера, хлопнув дверью.

Николай посмотрел на Шамана и Макара.

— Вы не составите Кузе компанию? Привлекательная незнакомка, выпивающая в одиночку — это не слишком вызывающе для российской глубинки?

Мужчины понимающе кивнули и вышли. Николай посмотрел на Бестию.

— Продолжим.

— Хорошо. Для начала надо выяснить, кто тебя искушал. Можешь её описать?

— Такое трудно забыть, — ответил Николай. — Ей грудь…

— Стоп! — оборвала его чертовка. — Я прекрасно знаю, на что все вы смотрите в этих снах. Грудь, лоно и ноги у неё именно такие, какие тебе нравятся. Идеальные. То, что попадает в зону твоего повышенного внимания, демоница подстраивает под твои предпочтения. Но то, что туда не попало, может остаться неизменным, присущим суккубусу изначально. Какого цвета её волосы?

— Не помню, — растерянно ответил Николай. — Они, кажется, искрились.

— Рыжая? — уточнила чертовка.

— Скорее огненная. Там было какое-то свечение.

— По самой грубой шкале: брюнетка, блондинка или рыжая?

— Тогда рыжая.

— Понятно, — чертовка удовлетворённо кивнула. — Твою ночную подругу зовут Наама. Демоница со множеством лиц, мать демонов-шедим, любовница ангела смерти Самаэля и высшего демона Асмодея. По слухам она была первой женой Адама, ещё до Лилит. Наама соблазняет и демонов, и ангелов; но к людям у неё особое отношение.

— Это хорошо или плохо? — спросил Николай.

Бестия удивлённо посмотрела на него.

— А ты что, рассчитывал на «хорошо»? Не обольщайся, хороших вариантов у тебя не было. Но могло быть и хуже.

— Тогда зачем ты меня сейчас пытала?

— Знание имени демоницы, конечно, не даёт власти над ней, но — как бы это точнее сказать? — пробивает её на откровенность. Ты сможешь задать ей вопрос, и она тебе ответит. Только без рассусоливаний, чётко и конкретно. Времени у тебя будет мало.

— Почему?

Чертовка расплылась в широкой ухмылке.

— А ты не догадываешься? Вызвать суккубуса в сон можно лишь с переполненными тестикулами. А появившись в твоём сновидении, Наама сразу же плотно возьмёт тебя за член. Ещё вопросы есть?

Николай задумался; действительно, все его встречи в Наамой были очень короткими.

— Но есть же спреи, понижающие чувствительность? Может, сработает?

— Чувствительность к физическому трению, — уточнила чертовка. — Но Нааме не нужен физический контакт. Она ведь будет натирать тебе мозги.

36

К сновидческому погружению готовились тщательно. Макар предложил использовать виагру, но Бестия решительно помотала головой.

— Нет, никакой химии! Только натуральные продукты! У меня есть особый тайный рецепт. Дай-ка свою карточку.

— Так ты законопослушный бес! — восхитился Макар. — А я думал, ты просто берёшь, что хочешь.

— Конечно я просто беру то, что мне надо, — раздражённо ответила чертовка. — Или ты думал, что я буду стоять в очереди и любезничать с кассиршей? Но в конце дня баланс у неё должен сойтись. Не стоит привлекать лишнего внимания на пустом месте.

— А рецептом не поделишься? — спросил Макар.

— Зачем тебе? — удивилась чертовка. — У тебя ведь даже девушки нет.

Макар смущённо поковырял пол носком ботинка.

— Ну… на будущее.

Бестия строго посмотрела на него.

— Если у Полкана ничего не получится, у тебя не будет будущего. По крайней мере такого, в котором этот рецепт может понадобиться.

Макар хотел что-то ответить, но чертовка уже растворилась в воздухе вместе с его карточкой. Вскоре она вернулась со спиртовкой и пакетом, из которого остро пахло скошенным сеном. Выгнала друзей в соседнюю комнату и занялась своим зельем. К вечеру работа была закончена.

— Комплексное решение! — похвасталась Бестия. — Усыпление и возбуждение в одном флаконе!

— Надеюсь, слабительное туда не входит? — мрачно пошутил Николай.

— Вот и узнаем, — ехидно ответила чертовка. — Я эту смесь ещё ни на ком не испытывала.

Она подошла к окну и задвинула тяжёлые шторы.

— Выпей и ложись на кровать. Можешь не раздеваться, только кроссовки сними.

Потом посмотрела на Кузю.

— Может, ты пока посидишь в другой комнате?

Кузя упрямо помотала головой.

— Ну уж нет! Я не оставлю Полкана наедине с этой суккой!

Бестия не стала спорить. Она села рядом с Николаем, положила ладонь ему на лоб и стала чуть слышно бормотать что-то на незнакомом языке. Тело Николая напряглось, вытянулось в струну и тут же расслабилось. Чертовка встала и отошла от кровати.

— Вот и всё. Теперь нам остаётся только ждать.

Мужчины молча вышли из комнаты, чертовка последовала за ними. Кузя села рядом с Николаем и взяла его за руку.

— Только попробуй, кобелина, — прошептала она ему в ухо, — только попробуй.

37

Волосы Наамы искрились и горели. Тёплый оранжевый свет выхватывал из темноты соблазнительные выпуклости тела демоницы — налитую грудь, округлый живот, полные бёдра. Под взглядом Николая её тело послушно менялось — грудь уменьшалась, живот втягивался и становился плоским, опадала мягкая припухлость бёдер. Изнеженно-женственное превращалось в спортивное, подтянутое. Избыточная женская роскошь таяла, как снег под весенним солнцем; уже через секунду из-под неё стали проступать тазовые косточки.

— Как у Кузнечика, — подумал Николай.

Наама как будто прочитала эти мысли и погрозила ему пальцем.

— Э, нет, мы так не договаривались! Не отвлекайся! Смотри на меня! — приказала она. — Ниже! Ещё ниже!

Собрав остатки воли, Николай сосредоточил всё внимание на тазовой косточке. Он знал, что стоит ему на мгновение опустить взгляд, и всё закончится очень быстро. А ему ещё надо было многое узнать.

— Не гони коней, Наама, — попросил он, — давай поговорим.

— Зачем? — спросила демоница. — Я же вижу, как ты меня хочешь — так зачем тянуть?

— Мне надо кое-что узнать. Говорят, что демонов секса отозвали из срединного мира, и после этого секс обесценился…

— Кто тебе наплёл такую чушь? — от удивления Наама ослабила удавку своего эротического гипноза.

— Бестия, — ответил Николай.

— Эта мелкая чертовка?! Нашёл кому верить! Что она вообще понимает в сексе! В ней Эроса не больше, чем в снежной бабе.

— А Кузя меня к ней приревновала, — возразил Николай.

— При мне не говорят о других женщинах! — недовольно сказала Наама.

— Но о Бестии можно?

— О ней можно, — разрешила демоница, — сколько бы она ни пыжилась и ни красилась, самкой ей не стать. Разве что «неменструирующей женщиной», как сейчас называют сексуально дезориентированных существ без матки и вагины.

— И в чём она не права? — спросил Николай.

— Да во всём! — Наама ещё на шаг приблизилась к нему. — Эти бесполые чертовки понятия не имеют, чем занимаются суккубусы. Они думают, что мы возжигаем огонь в мужских чреслах. Но мы не умеем возжигать, мы только раздуваем то, что уже есть. А там, где огня нет, нам просто нечего ловить. Показать, как мы его раздуваем?

Николай увидел, как пухлые губы потянулись к его паху, на лету превращаясь в сухие горячие губы Кузи.

— Подожди! — отстранился он. — А как же клуб Карнивана?

— Это тоже Бестия наплела? Странно, что она его борделем не назвала. Или назвала?

Николай отрицательно помотал головой.

— На самом деле, — продолжала Наама, — это даже не клуб, скорее гостиница. Мы ведь встречаемся не только с людьми и демонами, но и с ангелами. А с ними всё строго — и им вниз нельзя, и нам наверх путь закрыт. Поэтому и нужен был постоялый двор у границы миров. Странно, что эта идея раньше никому не пришла в голову. Ну, всё, хватит разговоров!

Демоница обхватила член Николая горячей ладонью и мягко сжала.

— Сейчас, дорогой, секундочку… — прошептала она.

Николай напрягся, из последних сил сдерживая оргазм. И первый раз прямо взглянул в лицо Наамы.

— Что у тебя с глазами?!

Лицо демоницы менялось. Но если изменения тела воспринимались как нечто естественное, с лицом всё было иначе. В его трансформации было что-то жуткое. Николай замер. Изумление было так велико, что он позабыл про оргазм. Наама хлестнула Николая по глазам горящими волосами, и он проснулся.

38

Через полтора часа друзья вновь собрались у постели Николая. Чертовка встала над спящим, внимательно наблюдая за ним.

— Началось, — шёпотом сказала она.

Тело Николая судорожно дёрнулось, глазные яблоки заметались под закрытыми веками. Друзья замерли, боясь пошевелиться. Кузя подалась вперёд, закусив губу. Несколько минут ожидания показались всем вечностью. Наконец Николай открыл глаза.

— Ну как?! — подскочил к нему Макар. — Получилось?

Николай сел на кровати и обвёл друзей мутным взглядом.

— Пятьдесят на пятьдесят, — ответил он наконец.

Затем подошёл к столу, налил себе пятьдесят грамм и выпил залпом.

— Так чем всё закончилось? Какой выход? — спросил Макар.

— Сепарация, — коротко ответил Николай и налил себе ещё пятьдесят.

— Не так быстро, — осадил его Шаман, пряча бутылку. — Говори по делу.

Николай снова выпил и плеснул в стакан воды из графина.

— Полной зачистки не будет, Бестия всё перепутала. Суккубы и инкубы будут приходить в наш мир — но только к тем, кто сумел сберечь свою оболочку. К тем, кто дорожит приватом и интимом. В них демоны секса станут и дальше раздувать огонь страсти. Но остальных уже не спасти. Они продолжат публично выворачивать себя наизнанку, пока в пропащей душе не останется ни одного потаённого уголка.

— А что будет с нами? — спросила Кузя.

Николай обнял подругу и поцеловал её в макушку. Почувствовал, как напряжённое тело расслабляется в его руках.

— С нами всё будет хорошо. Как ты могла сомневаться?

— Знаешь, — сказала Кузя, — если бы ты проснулся с пятном на штанах, я бы, наверное, тебя убила.

— Да, — вмешалась чертовка, — расскажи, как ты смог удержаться. Это же сон Наамы, из этих вод мало кому удавалось выйти сухим.

Николай пожал плечами, как будто речь шла самом пустяшном деле.

— Я посмотрел ей в глаза. Как-то так получалось, что раньше я никогда не вглядывался в её лицо, а тут вдруг стало интересно.

— И что? — спросила чертовка.

— Они разного цвета.

— Гетерохромия? — предположила Кузя.

— Нет, не думаю. Наама просто не успела перестроиться. Она же подстраивает свою внешность под вкусы спящего. А тут всё произошло слишком быстро, новый образ не успел подгрузиться. Когда я это понял, наваждение как рукой сняло. И я проснулся.

— Понятно, — сказала чертовка. — Умный ход. Но в целом миссию ты провалил. Возможно, это от тебя не зависело; но в итоге имеем то, что имеем. Вопрос ты не решил, и это очень плохо. Но ты его снял, хотя бы на время. А это лучше, чем ничего.

39

Чертовка ушла как обычно, не прощаясь. Николаю хотелось верить, что в этот раз надолго; но человек предполагает, а остальное не в его власти. Макар раскрыл ноутбук и кликнул по горячей ссылке.

— Куда берём билеты?

— Вы торопитесь? — спросил Николай Кузю.

— Нет, мы в отпуске.

— Отлично. Нам отдых тоже не помешает. Может, махнём в Питер? Ни разу там не был.

— И я тоже, — поддержала его Кузя.

— И я, — присоединился Шаман.

— И я, и я, и я того же мне-ни-я! — пропел Макар голосом ослика из мультфильма. — Значит, четыре билета до Питера?

Петербург поразил друзей. Кузя стояла на набережной, не в силах оторвать взгляд от небесной линии; слёзы восторга застыли на её щеках.

— Господи! И как я раньше могла жить без этого?

Город действительно был прекрасен. Север уже пропитался августовским теплом, но до первых признаков увядания было ещё далеко. Беззаботные девушки щеголяли в лёгких летних платьицах, и это, пожалуй, было единственным, что немного напрягало Кузю. Впрочем, совсем чуть-чуть.

Друзья перекусили в открытом кафе на Невском. Макар достал телефон, бегло пролистал местные порталы и предложил:

— Тут недалеко появилась новая городская достопримечательность, может, посмотрим?

— Пойдём пешком? — спросила Кузя.

— Конечно, — ответил Николай. — Это же Питер. Город, созданный для пеших прогулок.

Друзья свернули на Литейный. По пути Макар пересказывал прочитанное.

— Это новая инсталляция, называется «Тень Бродского». Недавно уличные художники нарисовали портрет поэта на стене старого дома. Коммунальщики тут же его закрасили. Художники повторили акцию, коммунальщики тоже повторили. Так они до сих пор и бодаются — одни рисуют, другие закрашивают.

— Делать вашим коммунальщикам нечего, — прокомментировала рассказ Кузя, — задержали бы этих художников, если уж они так всем мешают.

— Зачем их задерживать? — удивился Макар. — Они же нужное дело делают, позволяют бюджет пилить. Акционисты каждый раз начинают священную войну, чувствуют себя героями. А муниципалы списывают очередной бюджетный кусочек на борьбу с вандализмом. Все при деле, все довольны. Вот, кстати, мы и пришли. Нам в эту подворотню.

Друзья зашли во двор-колодец. Вечернее солнце отражалось в окнах верхних этажей, нижние тонули в тени. У одной из стен лежали две сломанные гвоздики, уже изрядно пожухлые. Над ними темнело расплывчатое пятно, в котором смутно угадывались контуры человека. Николай посмотрел на стену и недоумённо пожал плечами.

— Какая же это достопримечательность? Обычная история, к тому же не очень красивая. В чём тут прикол?

— Пишут, что если всмотреться в это пятно, в нём начинают проявляться черты…

Договорить Макар не успел. Тёмное пятно зашевелилось и вспучилось, картина на глазах стала превращаться в чёрный барельеф. Кузя охнула и прижалась к Николаю. Ещё секунда — и чертовка вылезла из стены, стряхивая с шёрстки прилипшие кусочки штукатурки. Макар шумно выдохнул.

— А ты не могла бы появляться не столь эффектно? — спросил он. — Так ведь и кондратий можно словить.

40

В ответ чертовка только хмыкнула.

— Ничего с вами не случится. Вы в каких только передрягах не побывали — и как-то ведь выжили. Вам ли бояться призраков из стен.

— Я и сам удивляюсь, почему мы всё ещё живы, — сказал Николай. — Если есть параллельные вселенные, наши двойники должны гибнуть там пачками.

— Точно, — кивнула чертовка, — и этот ваш Бродский тоже всё время удивлялся.

— «Странно думать, что выжил — но это случилось», — продекламировала она нараспев.

— А у тебя есть ответ? — заинтересовалась Кузя. — Ты знаешь, почему все мы до сих пор живы?

— Потому что, как сказал другой ваш великий, биография не имеет сослагательного наклонения.

— Он сказал это про историю, — поправил Николай.

— Да без разницы! — отмахнулась чертовка. — Биография — та же история, только личная. Там действует антропный принцип.

— А что это? — спросила Кузя.

Чертовка крутанулась на пятке, и на носу у неё появились большие квадратные очки. Она подняла вверх палец с накрашенным когтем и начала вещать лекторским голосом.

— Мы воспринимаем как должное, что живём в трёхмерном мире, в котором физические законы постоянны. И материя здесь постоянна, то есть все элементарные частицы имеют строго заданные параметры — массу, заряд, спин и прочие, о которых вы ещё понятия не имеете. Но что характерно — отклонение любого из этих параметров на самую незначительную величину привело бы к невозможности возникновения жизни в изменённой вселенной. Иными словами, мы видим вселенную такой, какая она есть, именно потому, что будь она другой, нас бы в ней не было. Сложно?

Кузя молча кивнула.

— Тогда давай по-простому. Если самолёт разобьётся и выживет только один человек, то из всех пассажиров лишь он один сможет задуматься о причинах такого везения. Остальным будет уже не до этого.

Кузя сдвинула брови и наморщила лоб.

— Ты намекаешь, что вопрос «почему мы выжили?» возникает у нас только потому, что мы выжили? Но это же не ответ!

— Подожди-подожди! — прервал её Николай. — Я о другом подумал. Если в нашей вселенной действительно такое маловероятное распределение параметров, делающих возможной возникновение жизни, не значит ли это, что появление жизни заложено в её программу изначально?

— Правильно! — обрадовалась Кузя и торжествующе посмотрела на Макара.

— Шах и мат, пастафарианцы!

Шаман щёлкнул суставами пальцев; в колодце двора звук показался неожиданно громким.

— Всё это очень весело, признаю́. Но, может, хватит придуриваться? Все ведь понимают, что Бестия не появляется в нашем мире без веских причин.

— Да, подруга, — поддержал Шамана Николай, — выкладывай, что случилось. Опять проблемы с равновесием?

— Опять, — кивнула чертовка.

— И кто на этот раз качнул мир?

Бестия посмотрела на Николая долгим взглядом, как будто сомневаясь, стоит ли ему отвечать. Наконец решилась и выдохнула:

— Ты.

41

Все застыли, словно парализованные. Первой опомнилась Кузя.

— Что?! — заорала она. — Что ты сказала?!

Из окна второго этажа высунулась женская голова. Нанесённая на лицо маска делала женщину похожей на ожившего мертвеца.

— Пошли вон, наркоманы! Сейчас милицию вызову!

— Полицию, — машинально поправил Макар.

— Да мне похер! — взорвалась женщина. — Если через минуту не уберётесь, я звоню в полицию!

— Пошли, — сказал Николай, — нам сейчас только полиции не хватало. Бестия, мы будем ждать тебя в гостинице.

Чертовка вытянулась в струнку.

— Яволь, майн женераль!

Молодцевато отсалютовала, приложив руку к пустой голове, и исчезла. Вновь она появилась, когда друзья вошли в свой номер.

— И что это было?! — сходу налетела на неё Кузя.

— Подожди, — остановил её Николай. — Давайте не пороть горячку. Сядем и поговорим спокойно.

Чертовка села на стул у окна, друзья расположились на диване напротив.

— Давай по порядку, — начал Николай. — Что я испортил? Мне нельзя было срывать посвящение Даймунги?

Чертовка покачала головой.

— Нет, это как раз было просчитано заранее. Ты должен был поступить именно так.

— Что ты несёшь?! Кем просчитано?

— У нас есть аналитический отдел, и в Элизиуме есть такой же. Аналитики просчитывают вероятности всех значимых изменений. И если в будущем назревает что-то опасное, мы стараемся скорректировать ход событий, чтобы нейтрализовать угрозу. Но есть люди, судьбы которых не просчитываются, и Даймунга одна из них. Её линия жизни могла выйти за пределы статистических вероятностей, а это всегда оборачивается социальными потрясениями. Для сохранения стабильности её надо было удалить из срединного мира. Аналитики просчитали все твои действия вплоть до встречи с ороченами. Ты действовал точно по нашему плану — и сорвал возвращение Даймунги из Хэргу буги. Она должна была остаться там; никто и предположить не мог, что тебе удастся её вернуть. От Харги уже пять столетий никто живым не возвращался.

— То есть меня послали в нижний мир на верную смерть?! — возмущённо спросил Николай. — И ты так спокойно говоришь об этом? А я ведь считал тебя другом, верил тебе.

— Не преувеличивай, — ответила чертовка, — твою смерть никто не планировал. Твоё поведение перестали просчитывать после того, как ты выполнил свою задачу — не дал Даймунге вернуться в срединный мир. После этого твоя судьба была только в твоих руках, аналитиков ты больше не интересовал.

— Потому что они считали, что я уже практически мёртв! — Николай всё никак не мог успокоиться. — Если от Харги уже пятьсот лет никто не уходил, какова была вероятность выжить?

— Я надеялась, что до Харги ты не дойдёшь — ответила чертовка. — Затеряешься в нижнем мире, а потом кто-нибудь тебя оттуда вытащит. Но ты не просто дошёл, ты сделал почти невозможное — вернул Даймунгу в свой мир.

— И что в этом страшного? — спросил Николай.

— Профан! — скривилась чертовка. — Ты не способен заглянуть и на шаг вперёд, видишь лишь то, что у тебя перед глазами. И ты не знаешь, что у Харги было с Даймунгой.

— А что у них было?

— Харги её изнасиловал. Оставшись в нижнем мире, она родила бы демона. Самого обычного, ничем непримечательного, каких там тысячи. Он бы вырос и стал напарником Кандыкаху. На равновесие это бы никак не повлияло. Но ты вернул Даймунгу в срединный мир — а здесь она родит нефилима. Представляешь, что может натворить нефилим в вашем мире?

42

Кузя нахмурилась, восстанавливая в памяти учебный курс.

— Нефилимы ведь рождаются от ангелов? Я помню, нас учили.

— И от демонов тоже, — возразила чертовка, — просто зачатые демонами редко выживали, поэтому о них мало кто знает. Но у Даймунги на редкость выносливая матка, она родит без проблем.

— Дьявольски выносливая, — не удержался Макар.

— Напрасно смеётесь, — сказала чертовка, хотя никто и не думал смеяться, — если нефилим родится и вырастет, он зальёт ваш мир кровью.

— А ты не преувеличиваешь возможности полукровки? — спросила Кузя. — Он же не будет ни демоном, ни ангелом. Имя «Нефилим» означает просто «падший»; они даже не бессмертны. Если не ошибаюсь, им отмеряно немногим больше века.

— Сто двадцать лет, если точнее, — ответила чертовка, — но они и до этого возраста не доживают. Они вообще своей смертью не умирают, их зачищают. А имён у них семь, и одно из них — Авимы, «опустошители мира». Думаешь, это пустые слова, за которыми ничего не стоит?

— Да пусть даже и опустошитель, — не сдавалась Кузя. — Но что он будет опустошать в своей тайге? Будет кочевать вслед за оленями, станет великим ороченским шаманом. Это племя практически отрезано от цивилизации. У нефилима не будет выхода в большой мир.

Чертовка на мгновение прикрыла лицо ладонью.

— Кузя, ты сейчас просто пытаешься выгородить Полкана. И убеждаешь себя в том, во что сама не веришь. А я тебе и без всяких аналитиков могу сказать, как всё будет. Через неделю Кенкар возьмёт в жёны красавицу Даймунгу — стройную, как тростинка. А через четыре месяца — вот неожиданность! — она родит здорового младенца, крупного и смышлёного. В глаза которому не смогут смотреть даже старики. Мать с ребёнком изгонят из племени, посадят в каяк и столкнут в реку. Они поселятся в Усть-Ургале, потом переедут в Читу, потом в Москву. У мальчика откроются выдающиеся способности, он во всём будет уверенно опережать сверстников. И он будет жить мечтой о власти, это единственная страсть нефилима. Если его не зачистить, как зачистили всех падших до него, он возьмёт эту власть — всю без остатка. И начнёт перекраивать ваш мир по своему усмотрению.

— Ты что, предлагаешь мне убить ребёнка?! — снова завёлся Николай. — Из-за каких-то беспочвенных подозрений? Ты, видимо, забыла, что в Духовной Академии я изучал священную историю. Я прекрасно помню, что большая кровь всегда начиналась с прорыва хтони, которую устраивал очередной посланник Инферно. Но я не помню, чтобы нефилимы когда-нибудь организовали хтонический прорыв.

— Учили?! — ухмыльнулась чертовка. — С каких это пор промывание мозгов стали называть учёбой?! А по поводу нефилимов, чтоб ты знал — они не ставят ваш мир раком лишь потому, что уже шесть тысяч лет их своевременно зачищают. Но прежде они беспредельничали так, что целые народы бесследно исчезали. Только ваши профессора о тех временах ничего не знают.

— А кто их зачищал? — спросил Макар. — Ангелы?

— И ангелы, и демоны. Нефилимы несли в мир хаос, который не нужен ни Элизиуму, ни Инферно.

43

Кузя слушала Бестию, боясь пропустить хоть слово. Ей очень хотелось поймать чертовку на противоречии, доказывающем, что та неправа. Бестия пыталась втянуть Николая в какую-то мутную историю, навязав ему комплекс вины за чужие просчёты. Кузю это бесило, она хотела защитить своего мужчину любыми средствами.

— Извини, подруга, — сказала она чертовке, — но всё это похоже на дешёвую разводку. Ты смотришь на нас свысока, потому что мы верим в то, чего сами не видели. Слушаем своих учителей и верим им на́ слово.

— И чего сами эти учителя тоже не видели, как и их учителя, — перебила её чертовка. — У вас вместо передачи живого опыта столетиями практикуют передачу эстафеты «доверия на́ слово».

— Вот я и хочу спросить, — продолжила Кузя, — а ты-то сама застала времена, когда нефилимы шатали мир? Или тоже поверила кому-то «на́ слово»?

— Барышням не задают вопросы о возрасте, — обиделась чертовка.

— Ты не ответила, — не отступала Кузя. — Но я уверена, что Потопа, уничтожившего власть нефилимов, ты не застала. Ты так же поверила чужим словам. И чем тогда твоя вера лучше нашей? Можешь это как-то обосновать?

— Могу.

— И чем же, интересно?

— То, что ты так сильно не хочешь мне верить, как раз и доказывает мою правоту.

— Поясни.

— Это давняя история. Как ты знаешь, Инферно и Элизиум всегда были в контрах. Но никто не хотел войны на уничтожение; на всех фронтах поддерживался определённый баланс, не позволяющий одной из сторон накопить силы для решающего удара. Мы проиграли лишь в одной войне — информационной. Люди веками зомбировались ангпропом…

— Чем? — не поняла Кузя.

— Ангельской пропагандой, будь она неладна. И теперь что бы ни случилось, вину за все беды тут же повесят на Инферно — не думая, на автомате. Если мозги промыты, доказательства не нужны. Но мы ценим равновесие не меньше, чем ангелы. У нас, конечно, порой появляются отморозки, мечтающие о тотальном переделе; но такие и наверху периодически появляются. Это маргиналы, их обычно быстро гасят. Гораздо бо́льшую опасность для равновесия представляют люди. Обычные люди, не обладающие никакими магическими силами.

— Не может быть! — не поверила Кузя.

— Но это так. И то, что ты мне не веришь — тоже результат работы ангпропа.

— Не верю, — признала Кузя. — Пример можешь привести?

— Например, Гитлер. Ты, наверное, думаешь, что он был одержим бесами, или в него кто-то вселился, или сам Князь нашёптывал ему в ухо свои приказы. Ничего подобного. Он был самым обычным человеком. Никто им не управлял. Аналитики просто проморгали его, не учли в расчётах.

— Разве простой человек мог сотворить такое? — с сомнением спросила Кузя.

— Смог же как-то, — ответила чертовка. — А теперь представь, что на его месте мог бы натворить нефилим.

44

Николай стоял у окна, невидящим взглядом уставившись в пейзаж за стеклом. Чертовка уселась на подоконник перед ним и замерла в ожидании.

— Что тебе от меня надо? — спросил наконец Николай. — Хочешь, чтобы я убил младенца?

— Ни в коем случае! Мы такое уже не раз проходили — если ты увидишь этого ребёнка, ты не сможешь его зачистить. Поверь, это не первый нефилим, который рвётся в срединный мир. И ты не первый воин с таким заданием. Нет, если увидишь младенца — значит, уже проиграл.

— Тогда чего же ты хочешь?

— Ты должен не дать ему родиться.

— Мне надо убедить Даймунгу сделать аборт? — спросил Николай. — А она согласится?

— Ага, разбежался, — ответила чертовка. — Какой ты всё-таки наивный! Это же её ребёнок. Впрочем, можешь попробовать. Скорее всего, она ответит: «Только через мой труп!»

— И что ты предлагаешь?! — Николай повысил голос. — Убить беременную девушку, которая ни в чём не виновата?!

Чертовка пожала плечами.

— Тебе решать. Это снова проблема вагонетки — или она, или весь ваш мир. Сочувствую.

— Но почему я? — спросил Николай

— Помнишь, под Одессой ты сказал, что, любой, кто столкнётся с проблемой вагонетки, будет проклят. Независимо от того, как он решит эту проблему и отважится ли вообще что-то решать. Если судьба поставила перед таким выбором, то какую бы безгрешную и праведную жизнь ни вёл до этого, какими бы стойкими убеждениями ни обладал — всё это уже не имеет значения. Будешь проклят и отвержен. Просто не повезло.

— Я ведь уже один раз прошёл через это, — в голосе Николая слышались тоска и усталость, — и теперь с этим живу. Разве мнемало досталось? Почему опять я?

— Именно поэтому, — ответила чертовка. — Тебе ведь уже всё равно. Или ты хочешь, чтобы проклятие пало на кого-то ещё? На Кузнечика, например?

Николай мгновенно напрягся.

— Оставь моих друзей в покое!

— Кто если не ты? — спросила чертовка. — Так ты обычно говоришь?

— Так, — обречённо согласился Николай. — Оставь меня, бесёнок, мне надо подумать.

— Как скажешь, — ответила Бестия и растворилась в воздухе.

С минуту Николай бездумно смотрел в окно. Затем повернулся к друзьям.

— Завтра я лечу к ороченам. Кто со мной?

Кузя подошла к нему сбоку и неловко обняла.

— Глупый вопрос. Сам же знаешь. Всё-таки общение с нечистой силой не делает тебя умнее.

— Присоединяюсь, — сказал Макар.

Шаман молча кивнул.

45

Авиабилеты Макар заказал на вторую половину дня, с пересадкой в Томске. Летели налегке, всё нужное можно было купить или взять напрокат на месте.

Из Томска вылетели уже поздно вечером. Едва самолёт оторвался от земли, Николай начал клевать носом и вскоре заснул. Разбудил его голос стюардессы: «Пристегните ремни!». Спросонья он не сразу понял, о каких ремнях речь. А стюардесса продолжала профессионально поставленным голосом: «Наш самолёт совершит незапланированную посадку в аэропорту Горный».

— Что случилось? — тревожно спросила Кузя.

Николай взглянул в иллюминатор — вроде бы всё нормально, двигатели работают, пожара на борту нет, декомпрессии тоже.

— Видимо, причина — недомогание пилота.

— Скорее всего, — поддержал его Макар. — После антиковидных прививок такое встречается всё чаще.

— А где этот «Горный»? — спросила Кузя. — Там хоть гостиница есть?

Макар заглянул в свой планшет.

— Тринадцать километров от посёлка Тура. Видимо, придётся заночевать там, экипаж так быстро не сменят.

Самолёт приземлился в чистом поле посреди тайги. Нетронутая природа окружала бетонные полосы со всех сторон, в этой дикой первозданности красное здание аэропорта казалось чем-то чужеродным.

Пассажиры вышли из самолёта. Видавший виды автобус довёз их до гостиницы. Как всегда, обо всём договаривался Макар; Николаю хотелось лишь поскорей добраться до кровати. Он заснул сразу, как только голова коснулась подушки. Но выспаться ему не удалось, на смену сну без сновидений пришёл знакомый кошмар.

Он снова шёл по тайге, собирая грибы в самодельный котелок. Снова нагнулся, увидев блестящую шляпку и снова отпрянул — Бальбука высунул из-под земли лысую голову и радостно оскалился. Николай отскочил в сторону и увидел прямо перед собой костяной крюк Харги, нацеленный ему в грудь. Сзади раздался кашляющий хохот Бальбуки. Крюк с размаху вонзился в тело, сломав ключицу.

Николай закричал и проснулся. Сердце бешено колотило в рёбра, футболка была насквозь мокрой. Он встал и неспешно переоделся; меньше всего ему хотелось заснуть и вернуться в пережитый кошмар. Где-то в тумбочке стоял коньяк, купленный Макаром у предприимчивого шофёра автобуса; но искать его в темноте, рискуя разбудить соседа, Николай не хотел.

Он прошёл по коридору и вышел в холл. За стойкой администратора дремала девушка, а над её головой… Почти успокоившееся сердце дёрнулось и затрепетало.

46

Николай облокотился на стойку, пытаясь выровнять дыхание.

— Простите, — начал он.

Девушка проснулась, машинально одёрнула юбку и прикрыла рот ладонью, скрывая зевок. Она была смуглой, широколицей и совсем юной; изнанка жизни ещё не прошлась по ней грубым наждаком. Свежее лицо, густые чёрные волосы, стянутые в тугую косу, небольшой деревянный оберег на груди. Николай успел рассмотреть стилизованную человеческую фигурку с красной головой; рук и ног у идола не было. То ли древний амулет, то ли местный ширпотреб. Хотелось разглядеть его получше, но задерживать взгляд на женской груди не стоило.

Девушка посмотрела на Николая и виновато улыбнулась.

— Извините, устала. Тяжелый день.

— Это вы меня простите. Дурацкий вопрос. Что это?

Николай показал на герб за спиной девушки.

— Я схожу с ума, — подумал он, — этого же просто не может быть. Сейчас она скажет что-то вроде: «Это герб СССР. Была здесь раньше такая страна. Быстро же вы всё забыли». И после этого можно сходить с маршрута и ехать прямо в психушку.

— Это герб нашего посёлка, — улыбнулась девушка. — Вас он тоже заинтересовал? Все приезжие спрашивают. Справа на нём Мамонт Сэли, слева Змей Дябдар. Это очень старая легенда. В начале времён земля была ровной и плоской. Но однажды Змей и Мамонт поспорили, кто сильнее. Там, где ступал Мамонт, образовывались горы и озёра; там, где проползал Змей, возникали русла рек. А когда соперники завершили свою работу, земля под ними разверзлась, и они провалились в нижний мир.

Девушка привстала и подвинула Николаю стопку бумаг, лежащих на стойке.

— Вам же предлагали путеводитель, там эта история описана.

— Простите, я после перелёта был не в себе, — извинился Николай.

Он взял путеводитель — небольшой листочек, сложенный пополам, и развернул его. Сверху гордо красовался герб посёлка Тура, ниже шёл текст про Змея и Мамонта.

— Знаки, — подумал Николай, — везде знаки. Нижний мир затягивает, как ни сопротивляйся. Но как же хочется этого избежать! Нет, достать коньяк сегодня всё-таки придётся.

Он снова скосил глаза на грудь девушки и тут же отвёл взгляд.

— И ещё вопрос, если можно. Что означает ваш амулет?

Девушка улыбнулась и потрогала своё украшение.

— Это ментай, мой оберег.

— Ментай, — подумал Николай, — вот как это называется. Хорошо, что рядом нет Макара с его дурацкими шутками.

47

Коньяк не помог. Николай убрал бутылку в тумбочку и вышел на улицу; ему хотелось проветрить голову и забыть жуткий сон. Ночная Тура казалась покинутой — безлюдные улицы, спокойные воды Нижней Тунгуски, бескрайняя тайга на другом берегу. Николай опустился на ближайшую скамейку и негромко позвал:

— Бестия! Ты здесь?

— Здесь, — раздался голос у него за спиной. — Ты же меня звал, как я могла не прийти.

Чертовка уселась рядом и внимательно посмотрела на друга.

— Какой-то ты сегодня напряжённый. Что-то случилось?

Николай покачал головой.

— Нет, ничего страшного. Просто кошмар приснился, теперь заснуть не могу.

— Харги? — догадалась чертовка.

— Он самый. Как будто мне снова предстоит встретиться с ним, и всё закончится очень плохо.

— Да, — согласилась Бестия, — Харги не самый приятный обитатель нижних миров.

— Как твой Князь? — спросил Николай. — Или твой ещё хуже?

Чертовка презрительно фыркнула.

— Сравнил тоже! Князь другой. Не лучше и не хуже, скорее изощрённее. У него было время пообтереться в вашем мире, понахвататься всякого.

— И в чём разница? — спросил Николай.

— Харги — парень простой, — ответила чертовка. — Если душа-мугды умершего не смогла дойти до земли Буни, и некому было её проводить, Харги насаживает заплутавшую душу на свой крюк, кидает в котёл с кипящей смолой и наслаждается её криками. А Князь, наоборот, встретит тебя с распростёртыми объятиями. Не сам, конечно — его аватар, но пока что разницы никто не заметил. Он выпьет с тобой, поговорит за жизнь. Расскажет, что все твои представления об Инферно — результат ангельской пропаганды. Что на самом деле сюда попадают не для мучений, а для расширения границ. Что тебе ещё повезло — ибо непрерывная эйфория приедается до оскомины; лишь чередуя боль и наслаждение, можно достичь высшей степени блаженства. Потом шепнёт тебе на ухо стоп-слово и пожелает счастливого пути.

— И в чём тут подвох? — спросил Николай.

Чертовка удивлённо посмотрела на него.

— А сам не догадываешься? Ты забудешь стоп-слово.

— Не забуду! — возразил Николай. — Буду непрерывно повторять про себя.

— Все забывают, — сказала чертовка, — в этом и смысл. Грешник должен мучиться, и при этом считать Князя славным парнем. А себя — лошарой, по собственной глупости страдающим в шаге от блаженства.

— Я сделаю татуировки на руках! — не сдавался Николай.

— Ага! — кивнула чертовка. — А ещё можно выложить слово бриллиантами на золотом портсигаре и попытаться протащить его в Инферно контрабандой. Как думаешь — стража пропустит?

— Но это же руки… — попытался спорить Николай.

— Своих рук ты даже в Хэргу буге не видел, — напомнила чертовка.

48

Возразить было нечего. Николай упёрся локтями в бёдра и спрятал лицо в ладонях. Бестии стало жаль друга, ей захотелось хоть как-то его утешить.

— Князь у нас, конечно, не подарок. Но он, по крайней мере, никогда не выкручивает боль на максимум.

— Почему? — спросил Николай.

— От запредельной боли грешник лишь орёт и ни о чём, кроме боли, думать не может. Для Харги это услада. А Князю хочется, чтобы грешная душа ненавидела себя, чтобы она постоянно грызла себя, упрекая в забывчивости.

— Эстет, мля! — выругался Николай.

— Да уж, это тебе не дуболом Харги, — согласилась чертовка.

— А кстати, откуда он взялся, такой красивый? — спросил Николай. — Ты же говорила, что это у нас, гоминидов, неравномерное развитие, конфликтующие страны и блоки. А у вас уже давно один Инфернальный Союз, общие стандарты, единый уровень. Как этот Харги в ваш ИС вписывается?

— Понимаешь, — замялась чертовка, — тут такое дело… Уровень-то у нас один, но есть национальные особенности, которые надо уважать. Слышал об обратной дискриминации, квотах и прочих Diversity&Inclusion?

Николай кивнул.

— Так это вы придумали? «Жизни местечковых бесов важны» — ваше изобретение?

— Вообще-то идея шла от Элизиума, — призналась чертовка, — наши сначала сомневались, а потом просчитали последствия и согласились. Против были только люди. Но кто их будет слушать, если правительства давно куплены с потрохами.

— Я подозревал, что с этой ангельской идеей что-то не так, — признался Николай.

— Что-то! — передразнила его чертовка. — Понятно же что — способ реализации. Стоит начать насильственно внедрять толерантность, как она тут же превращается в махровейшую тоталерантность. Но вы по-другому и не умеете. Дошли до светлых коммунистических идей — и тут же создали ЧК; без этого никак. А сегодня ваши диверсити-комиссары делают с идеями Маркузе то же самое, что чекисты делали с идеями Маркса — сводят всё к палкам и плёткам. Но рай на штыках — это всегда концлагерь.

— Да, — согласился Николай, — я и сам так думал. Макар сказал бы, что мы умеем лишь «причинять добро, наносить пользу и подвергать ласке».

— Вот-вот, — поддержала его чертовка, — не просто так эти слова стали мемом.

Какое-то время они сидели молча, глядя в бескрайнее ночное небо. Но вскоре чертовке это надоело, и она ловко соскочила со скамейки.

— Я пойду?

— Ты не сказала, — остановил её Николай.

— Чего не сказала?

— Стоп-слово.

Чертовка посмотрела на друга долгим взглядом, как будто решая — стоит ли говорить. Затем потянулась к его уху и прошептала:

— Безблагодатность.

49

Из Туры друзья вылетели на следующий день. В этот раз решили обойтись без экстрима — подняться от Усть-Ургала вверх по течению на моторках. В ночь перед отплытием все вновь сидели в номере знакомой гостиницы.

— Я не знаю, как поступить, — признался Николай. — Я должен убить Даймунгу, но я не могу этого сделать. Она девушка, она беременна, она помогла мне с загадками, буквально спасла мне жизнь. И она вытащила меня из нижнего мира. Я перед ней в неоплатном долгу. Если я сделаю то, что должен — как я после этого смогу жить?

— Я тут подумал, — сказал Шаман, — тебе ведь не обязательно её убивать.

— В смысле? — не понял Николай.

— Ты можешь отвести её в нижний мир и оставить там. Тогда всё пойдёт так, как предсказала Бестия — Даймунга родит рядового демона, и равновесие не нарушится.

— А убить и отправить в нижний мир разве не одно и то же? — спросил Николай.

— Нет, я же вам уже рассказывал. После смерти душа ороченки распадается на три части — оми, хэян и мугды, которые разлетаются в разные части мира. Но если ты отведёшь её в Хэргу бугу, она попадёт туда целостной, нерасщеплённой.

Николай вспомнил своё недавнее нисхождение и невольно напрягся.

— Я должен буду снова спуститься в царство Харги?

— Ненадолго, — успокоил его Шаман, — одна нога здесь, другая там.

Николай криво усмехнулся.

— Боюсь, что именно так и получится, причём в самом буквальном смысле. Когда я увёл Даймунгу, Харги страшно разозлился. Пообещал, что мы ещё обязательно встретимся. И, похоже, он оказался прав.

— Может, он уже остыл? — неуверенно предположил Макар.

— Харги-то? Да ни в жизнь! — ответил Николай. — Я ведь у него не только удаган увёл, я ему ещё и личный рекорд порушил. От него, если верить Змею, уже пятьсот лет никто живым не уходил. А я всю эту красивую статистику обнулил. Но если опять окажусь в его власти, он сможет восстановить подпорченную репутацию.

Шаман задумчиво погладил браслет наручных часов, как будто перебирал чётки.

— Пожалуй, ты прав — в Хэргу бугу тебе лучше не соваться. Надо будет поговорить с Тогоном, может он согласится проводить удаган вниз. Так или иначе, говорить с ним всё равно придётся — Даймунга его правнучка, без его согласия мы ничего не сможем сделать.

Кузя, молчавшая весь вечер, наконец не выдержала.

— А согласие Даймунги вас совсем не интересует?

— Разве она может отказаться? — спросил Николай.

— Может, — подтвердил Шаман, — она в своём праве. И тогда, видимо, придётся отправить её оми на звезду Чалбон.

— Но почему? — не поверил Николай. — Есть ведь другие способы…

— Нет, — возразил Шаман. — Это тебе не языка брать. Там всё просто — тюкнул по голове, отключил и тащи куда хочешь. Но путешествие в духе нельзя совершить при отключённом духе.

50

Кузя вскочила с места, от возмущения её щеки порозовели.

— Вы сейчас о человеке говорите или о мешке с песком?! Тюкнуть, отключить, решить всё за неё. Тоже мне, вершители судеб, гордые носители пенисов! Посмотрели бы вы на себя со стороны! Сидите тут с серьёзными рожами, обсуждаете мировые проблемы! А о девочке вы подумали? Харги изнасиловал её, когда она впервые спустилась в нижний мир — просто потому, что мог. Но сейчас она для него не просто случайная жертва, сейчас он жаждет отомстить ей! Даймунга и сама вырвалась из его плена, и Полкану помогла победить в поединке загадок. Харги считает, что Даймунга предала его. Представляете, что он с ней сделает?! А вы хотите вернуть её этому садисту и насильнику! Какие же вы после этого мужчины?! Вы человекоподобные роботы, причём даже подобия в вас уже почти не осталось!

— А что ты предлагаешь? — обиделся Николай. — Можно подумать, я спать не могу, мечтаю сжить Даймунгу с этого света. Выход-то какой?

— Не знаю! — огрызнулась Кузя. — Но так поступать нельзя! Если люди станут такими — стоит ли их спасать?

Шаман встал, подводя итог спору.

— Ладно, давайте расходиться. Завтра трудный день, надо отдохнуть перед дорогой. У нас ещё будет время принять решение.

Друзья разошлись по своим номерам. Николай проводил Кузю до двери.

— Останешься? — шёпотом спросила она.

Николай молча кивнул и сгрёб подругу в охапку. Не расплетаясь, они протанцевали через всю комнату и рухнули на кровать.

— Полкан, ты животное! — прошептала Кузя. — Я убить тебя готова! Но чем сильней я на тебя злюсь, тем сильней тебя хочу.

Николай не ответил. Он молча работал руками, освобождая себя и Кузю от лишней одежды. Девушка выгнула спину, помогая ему. Это движение, казалось бы, такое естественное, свело Николая с ума; сдерживаться он больше не мог.

Любовники сплелись в жаркий клубок. Николай упёрся локтями в матрас, Кузя обхватила его руками и ногами, сцепив два тела в идеальный андрогинный пазл. Слова были забыты; осталось лишь прерывистое дыхание, рычание и стон. Хотелось длить и длить этот яростный парный танец. Но всему приходит конец. Через несколько минут напряжение выплеснулось и пазл распался.

Николай лежал рядом с Кузей, любуясь её точёным профилем. Осторожно провёл пальцем по шее, ключице, груди; задержался на соске.

— Кузнечик…

— Что?

— Ничего. Просто… Кузнечик…

Кузя повернулась к нему и улыбнулась.

— Это ведь ещё не конец?

— И не надейся! — ответил Николай. — У нас ещё вся ночь впереди.

51

Чертовка вернулась лишь через два дня, когда друзья нашли стойбище. Тогон пригласил их в свой чум; когда Николай закончил рассказ о встрече с Бестией, явилась и она сама. Старый Тогон не удивился появлению бесёнка — он в своей жизни ещё и не такое видел.

Николай кратко пересказал новый план — переправить Даймунгу в Хэргу бугу. Тогон раскурил ганзу и надолго задумался; идея с нижним миром ему явно не нравилась. Кузя тем временем успела высказать все свои возражения. Чертовка удивлённо посмотрела на неё.

— Не понимаю — если вы хотите убрать Даймунгу из срединного мира, то почему именно в нижний? Отправьте её в Угу бугу и не мучайтесь.

— А так можно? — не поверила Кузя. — Она же удаган, чёрная шаманка. Разве её примут в верхнем мире?

— Не знаю, — ответила чертовка, — но попробовать-то вы можете. Даймунга ведь не прошла посвящение до конца, Полкан сорвал её окончательное превращение. Если она найдёт в верхнем мире небесного спутника, ей позволят остаться там. Тогда у неё родится заурядный небесный дух, и равновесие не качнётся.

— А она найдёт? — с надеждой спросила Кузя.

Чертовка пожала лохматыми плечами.

— Не факт. Но попытка — не пытка. Что вы теряете?

— Решено! — Кузя грозно посмотрела на друзей. — И не смейте возражать!

— Мы и не собирались, — ответил за всех Николай.

— Кто пойдёт? — спросил Тогон. — Я чёрный, смогу проводить Даймунгу только до ворот.

Чертовка подняла лапу.

— До ворот и я могу.

— Я белый, — сказал Шаман, — наверное, я смогу пройти дальше. Но Угу буга всё же не мои небеса, этот верхний мир в любой момент может меня отторгнуть. Мне нужна подстраховка.

Он посмотрел на Николая.

— Я?! — удивлённо спросил тот. — Ты думаешь, я смогу?

Шаман довольно улыбнулся.

— Я помню, как ты сокрушался, что не стал чёрным шаманом. И было о чём жалеть — любая специализация даёт скитальцу по мирам огромные преимущества. Но при этом она закрывает возможности дальнейшего развития. Если бы ты прошёл посвящение, ты ждал бы нас у ворот вместе с Тогоном и Бестией. Но ты остался профаном с полным спектром возможностей; поэтому ты пойдёшь с нами на небеса.

Николай просиял, но тут же его лицо вновь омрачилось.

— Есть ещё одна проблема. Скорее всего, у ворот меня будет ждать банда бандерлогов. У них со мной счёты ещё с Одессы.

— Много? — спросил Тогон.

— Достаточно. Вряд ли смогу проскочить. Была бы у меня шапка-невидимка…

— Невидимость я вам обеспечу, — пообещала чертовка.

52

Николай недоверчиво уставился на неё.

— Как?! Разве у вас есть такие артефакты?

— У всех они есть, — ответила чертовка. — Просто ты, как всегда, мыслишь слишком узко. По-твоему, шапка или плащ-невидимка — это некая вещь, которой нужно покрыть себя, чтобы стать невидимым. Но на самом деле всё наоборот — то, что сделает тебя незаметным, должно находиться в стороне от тебя. Все ваши фокусники это знают и постоянно используют приёмы отвлечения внимания. Я могу появиться у ворот одновременно с вами, но в стороне; и я знаю, что при этом делать, чтобы твои бандерлоги вас не заметили.

— Отлично! — сказал Николай. — Так и поступим.

Тогон встал.

— Пойду готовить нам лестницу. Выходим завтра.

— Он немногословен, — сказал Макар, когда старый шаман вышел.

— Это ещё мягко сказано, — согласился Николай и повернулся к Кузе.

— Может, тогда ты прочтёшь мне одну из своих лекций? Не зря же готовилась.

Кузя кивнула.

— Хорошо. Не знаю, правда, чем тебе это поможет — у меня только самые общие сведения. Но, может, что и сгодится, знания лишними не бывают.

Она наморщила лоб, вспоминая прочитанное, и заговорила, словно отвечая выученный урок.

— Верхний мир, как и нижний, разделён на три уровня. Первый, самый высший — мир солнца, луны и звёзд. На втором обитают хэян — живые души умерших ороченов. Они продолжают там свою земную жизнь, делают то же, что делали здесь — охотятся и ловят рыбу; но только это не живые звери и рыбы, а их души. На самом нижнем уровне живут добрые духи — покровительница огня Энекан Того и Энекан Буга с мешком-чемпули. Её мешок набит шерстинками — душами животных, которые добрая старушка выпускает в срединный мир. Это очень важная работа — если старушку обидеть, звери перестанут рождаться, и охотники будут голодать.

— На этом ярусе, как я понимаю, Даймунгу не оставят? — спросил Николай.

— Правильно понимаешь, — ответила Кузя, — там вам делать нечего. Не знаю точно, где успех вероятнее, но всё же попробуйте забраться как можно выше. Думаю, там шансов у вас будет больше.

Наверное, — согласился Николай. — В любом случае спускаться вниз будет легче, чем лезть наверх.

53

Наутро стойбище было не узнать. В чуме Тогона орочены установили берёзу — её корни вкопали в землю на месте очага, а верхушка выходила через дымоход. Другую берёзу вкопали перед чумом, наклонив так сильно, что по ней можно было взойти наверх. На бересте Николай заметил насечки — видимо, это и была лестница, о которой говорил Тогон. Ветви берёзы украшали разноцветные ленты, к жёлтым и красным добавились белые и синие. Рядом стоял ритуальный столб сэргэ, три сегмента которого символизировали три мира вселенной ороченов.

Высокий старик принёс в чум новую одежду. Николай и Шаман переоделись во всё белое, Тогон — во всё синее. Снаружи к ним заглянула чертовка — пора! Даймунга в длинном белом платье уже ждала их возле берёзы. Тогон ударил в бубен, и мистерия началась. Первой по стволу пошла чертовка, за ней Даймунга, чуть поодаль Николай с Шаманом. Замыкал шествие Тогон, мерно стучащий в бубен.

Орочены обступили берёзу, образовав круг. Пёстрый хоровод медленно двигался вокруг мировой оси, охотники синхронно подпрыгивали под ритм бубна, хором скандируя какие-то короткие фразы.

— Как на майдане, — подумал Николай, — только киевляне при этом ещё и кастрюли на головы нахлобучивали. И кричалки у них были людоедские. Тогон бы такого не допустил, он ещё из ума не выжил. Но техника осталась всё той же, повторяющейся даже в деталях. И, как показал украинский опыт, она и сегодня вполне рабочая — масса легко впадает в экстаз, рациональность отключается начисто. Это лихо лучше вообще не будить; но если уж пришлось — то лишь в мирных целях. Как у ороченов.

Дорога из бересты, которая давно должна была закончиться, всё продолжалась и продолжалась. Впереди заклубился знакомый туман, в котором смутно угадывались фигуры бандерлогов. Чертовка обернулась, махнула лапой — идите дальше! — и бесшумно соскользнула с берёзы. Звуки бубна стали затихать, словно его укутывали плотной ватой. Николай оглянулся и не увидел Тогона. Дальше предстояло идти втроём.

С каждым шагом берестяная тропа становилась всё прозрачнее, как будто путники шли по тонкому льду. Едва лишь Николай подумал об этом, как Шаман оступился, пробил тонкую молочную плёнку и начал погружаться в туман. Выглядело это жутковато, тело словно растворялось в густой пелене. Николай упал на колени и протянул руку, но опоздал; туман уже сомкнулся над Шаманом. Даймунга замерла, глядя в опустевшее пространство остекленевшими от ужаса глазами.

— Он же белый! — попытался успокоить её Николай. — Небо не причинит ему зла. Пойдём, у нас мало времени.

Вскоре идти стало легче, в спину подул лёгкий попутный ветер. Через несколько часов туман рассеялся, воздух вокруг стал прозрачен на все шесть сторон. Далеко внизу виднелись чумы хэян.

— Похоже, мы забрались на самый верх, — сказал Николай.

— Так и есть, — ответила Даймунга. — Дальше надо идти по Млечной дороге. Скоро стемнеет, а в темноте здесь легко потеряться.

54

И тут же, как по команде, свет начал меркнуть. Ночь наступала, вытесняя за горизонт стремительно отступающий день. Не прошло и ста ударов сердца, как тьма окутала верхний мир. Лунный свет позволял видеть лишь на несколько метров вперёд, дальше всё становилось расплывчатым и неопределённым. Николай взял Даймунгу за руку — слишком легко было затеряться в этом бескрайнем безмолвии. Внезапно мимо них, ломая ветки, пронеслось что-то огромное и тяжёлое. Следом промчались две тени, два неясных размытых силуэта. Но по громкому лаю можно было безошибочно узнать в них собак. Псы преследовали дичь, многократно превосходящую их по размерам. Значит, скоро здесь должен был появиться и их хозяин.

Николай остановился, всматриваясь в темноту. И действительно, вскоре послышался топот бегущих ног, и из мрака показался охотник. Не останавливаясь, он сорвал со спины лук и одну за другой пустил три стрелы вслед неизвестному зверю. Николай посмотрел на Даймунгу. Глаза девушки расширились, рот растянулся в улыбке.

— Смотри! — она показала на удаляющегося мужчину. — Это же Мани, небесный охотник! Мне в детстве бабушка про него рассказывала. Я думала, это сказки; но он действительно такой, каким я его представляла!

— Кто он? — спросил Николай.

— Это старая история. На заре времён люди не знали ночи, потому что солнце никогда не заходило за горизонт. Но однажды, когда солнце отдыхало на вершине сопки, мимо пробегал Лось-Буга с Лосихой-Эннын. У самца начинался гон, а в это время лоси совершенно безумны. Он схватил солнце и помчался на север, к небесной дыре, чтобы скрыть в ней свою добычу. Лосиха поскакала за ним. Люди впали в отчаяние, они решили, что наступил конец света. Не растерялся лишь один Мани. Он схватил лук, позвал своих собак и пустился в погоню по небу. Увидев, что их догоняют, лоси побежали в разные стороны. Мани догнал и убил Лося, но солнца у него не было, он успел передать его Лосихе. Мани погнался за ней. Лосиха уже подбегала к небесной дыре, ещё немного — и люди навсегда лишились бы солнца. Но Мани успел выхватить лук и застрелить Лосиху у самого края бездны. Солнце было спасено, а Мани и его собаки превратились в звёзды. С тех пор каждый вечер лоси крадут солнце, Мани всю ночь гоняется за ними и утром возвращает солнце людям.

— Красивая история, — сказал Николай.

Они продолжали идти, пока небо на востоке не начало светлеть. Впереди на Млечной дороге появился знакомый силуэт — это небесный охотник возвращался со своей ночной охоты. Заметив Даймунгу, он остановился и посмотрел на неё долгим взглядом.

— Кто ты, красавица?

Даймунга опустила глаза и ответила невпопад:

— Ты мне снился.

— Я знаю, — сказал Мани и взял её за руку.

По Млечной дороге к ним подошла старая женщина. Даймунга бросилась к ней.

— Энекан! Энекан Сигун! Можно мне остаться?!

По её щекам покатились крупные слёзы. Старушка ничего не ответила. Она улыбнулась, поцеловала девушку в лоб и пошла дальше.

— Кто эта женщина? — спросил Николай.

— Бaбушка-Солнце! — ответила Даймунга. — И она меня поцеловала! Понимаешь? Поцеловала!

— Она разрешила тебе остаться? — уточнил Николай.

— Да!

— И теперь ты тоже станешь звездой?

— Не знаю, — ответила Даймунга, — наверное.

Мани снова взял девушку за руку и сурово посмотрел на Николая.

— Тебе здесь не место. Спускайся вниз по небесной реке.

Он махнул рукой в сторону запада. Николай повернул голову и увидел сверкающий небесный поток. Сияние струй завораживало, от него трудно было оторваться. Когда это наконец удалось, на Млечной дороге уже не было ни шаманки, ни охотника, ни его собак. На их месте мерцали четыре звезды.

Дело было сделано. Николай повернулся и пошёл на запад. Потом не выдержал, побежал и с разбега нырнул в небесную реку. Поток подхватил его, закружил и плавно вынес к подножью врытой в землю берёзы.

Кузя бросилась к нему.

— Удалось?!

Николай улыбнулся и поднял руку.

— Видишь там четыре звезды? Две маленьких и две побольше. Крайняя слева — звезда Даймунга.

2023

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54