Феликс Кривин
Завтрашние сказки
О завтрашнем времени определенно можно сказать только одно: что это будет время исправления сегодняшних ошибок. Точно так же, как сегодня мы исправляем вчерашние, а вчера исправляли позавчерашние. Мы всегда утешались тем, что на ошибках учатся, но никогда не уточняли: чему? А учатся, оказывается, только одному: совершать новые ошибки. Давайте уже не будем учиться на ошибках. Тем более учиться, учиться и учиться, как нам завещали вчерашние наши учителя. Давайте будем ошибки использовать.
ТРУДЫ ПРОФЕССОРА ЭНЦИКЛОПУДЕЛЯ
Вступительная хулиганская сказка
В одном городе жители дошли до вершины культуры и, перевалив через вершину, стали спускаться вниз. Когда все энциклопедии были обменены на детективные романы и порносправочники, в городе остался последний профессор-энциклопедист. Он долго крепился, уткнувшись в энциклопедию, а потом не выдержал, завернул ее в газету и понес на что-нибудь обменять.
А на улице такое хулиганство! Идет энциклопедист – и то обмирает, то шарахается, то обмирает, то шарахается. И вдруг видит: идет ему навстречу маленький человек, который еле виднеется из-под огромной гири. Спрашивает у него энциклопедист:
– На что меняете гирю?
Улыбнулся человек из-под гири: – А я не меняю, я просто ношу. С гирей мыкаюсь. Потому что я – гиремыка.
– А зачем вы мыкаетесь? – спросил энциклопедист.
– А кто не мыкается? Только другие мыкаются без гирь, но им от этого не легче. И вот я подумал: может, им станет легче, если они увидят, как я с гирей мыкаюсь.
Тут к ним подскочил какой-то хулиган, вцепился в гирю и завопил: – Эй, штаничники! Он у меня гирю украл!
Штаничники в широких штанах следили за порядком, а от беспорядка отворачивались. Услышав, что их зовут, они тут же спрятались в подворотню.
– Если вам нужна моя гиря, возьмите ее, – сказал гиремыка и взвалил хулигану гирю на плечи.
Хулиган растянулся на земле и
завопил:
– Эй, штаничники! Он меня гирей придавил! Такой злоботряс, уголовотял, даже смотреть противно.
Не стал смотреть энциклопедист, пошел шарахаться дальше. Пришарахался домой – сам себя не узнает. Смотрит в зеркало – а там энциклопудель.
Смотрит в другое – и там энциклопудель. Такая хулиганская атмосфера, как тут сохранить человеческое лицо.
Сел профессор за свои энциклопедические труды и не может слова написать без ошибки. А раньше был грамотный. Все-таки профессор. А теперь вместо «энциклопедии» у него получилось «энциклопудия», вместо «дипломатии» – «дипломафия», вместо «образования» – «обрезование». Хотел уже отставить эту работу, но вспомнил, как гиремыка носится с гирей, вкладывая в это пустое дело глубокий и благородный смысл, и подумал: а что если в ошибки вложить смысл? Энциклопудия потому и энциклопудия, что в ней содержатся пуды знаний. Обрезование – это укороченное, обрезанное образование, дипломафия – тут и вовсе не нужно объяснять.
Так подумал профессор и с удвоенной энергией взялся за работу. Правда, вместо научных трудов у него все время получались энциклопудельские сказки, но, если к сказкам относиться серьезно, из них тоже можно немало извлечь, иногда даже больше, чем из какой-нибудь серьезной научной работы.
Великая горлодранская сказка
В одном куролевстве запрещено было горло драть. Нос дери сколько угодно, шкуру с кого-то содрать – пожалуйста, хоть семь шкур, – хотя и нос, и шкура здесь весьма относительные понятия. Какие могут быть носы и шкуры в куролевстве? Но, как говорится, была бы охота драть, а что драть – всегда найдется. Кроме горла, конечно. Горло в куролевстве запрещалось драть. Взлетишь на забор, горло раскроешь – и тут же закроешь, с забора слетишь и успокаиваешь себя: спо-ко-койно, спо-ко-ко-койно…
Но самые горластые все чаще взлетали на забор, все шире раскрывали горла и все неохотней их закрывали. И тогда грянула великая горлодранская революция.
Тут уже не смотрели, кто чего дерет: заборы зашатались, затрещали, пух и перья полетели по ветру. А уж горло драть да соседа за горло брать – это оказалось самое милое дело.
На заборах уже не хватало мест, столько там набралось горлодранцев. Одни горло дерут против красных, другие против белых, зеленых, коричневых. И летит разноцветный пух по ветру, дерет подзаборное население кто во что горазд. И кто кого горазд.
Когда немного остыли, пришли в себя, смотрят – вокруг ни красных, ни белых. Ни пестрых, ни разноцветных. Все голые, общипанные, только горло дерут. Настоящие горлодранцы.
Ни пуха, как говорится, ни пера. Правда, говорится это на счастье, а какое ж тут счастье, когда ничего нет? Заборы разнесли, подзаборную жизнь – и ту вести не под чем. Бродят по развалинам куролевства голые, ободранные и одно твердят: куда податься? Куд-куда? Куд-куда?
Так окончилась великая горлодранская сказка.
Великая партокрадская сказка
Жил-был партокрад. Он крал парты, чем заметно снижал общеобразовательный уровень населения, но свой жизненный уровень, конечно, повышал. Повышал, повышал, пока в городе не спохватились: кто-то парты крадет. И по ниточке, по ниточке вышли на парто-крада.
Бросился партокрад к другу крадоначальнику, а кра-доначальника нет. Пошел на повышение: теперь он грабоначальник. С утра до вечера в парламенте на лясозаготовках. Обсуждает, как бы от крадостроитель-ства поскорей перейти к грабостроительству.
Еле выкрутился партокрад, но с партдеятельностью решил покончить. Ходит по улицам, ищет, чего бы украсть. А на улицах дома, дома… Как тут не станешь домокрадом?
Сидит домокрад в собственном доме, книжки почитывает. И даже немножко пописывает: что прочтет, то и напишет. Поневоле стал думокрадом – голова так и ломится от чужих дум.
И однажды прочитал в какой-то книжке, что «демос» – это народ в переводе с греческого. Если стать демокрадом, можно по-крупному украсть. Целый народ украсть – это вам не дом, тем более не парта.
Даже сердце заболело от таких перспектив. Пошел к врачу-крадиологу, а крадиолога нет, он в парламенте на лясозаготовках. А возле парламента какие-то люди с обрезами (вот он, результат нашего обрезования, обрезанного и укороченного со всех сторон), так напугали демокрада, что еле до аптеки добежал. Просит чего-нибудь крадиологического. А ему говорят: вы что, с луны свалились? В целом городе нет ничего крадиологического, да и вообще ничего логического.
Чувствует демокрад: пришел ему конец. Кое-как дотащился до крадбища. А там гробовщики давно уже стали грабовщиками: грабить грабят, а хоронить отказываются. Нет места, говорят. Да и времени нет: сейчас по телевизору как раз начинаются лясозаготовки.
И вскричал партокрад: «Что ж это за страна такая? Что ж это за крадиология, при которой человеку не жить и не помереть? Что ж это за темнота беспросветная?»
Темнота, конечно. А кто парты крал? Кто дал народу такое обрезование, что только обрез в руки – и вперед, к полной победе мрака над разумом?
Лег партокрад на чужую могилку, за неимением своей, и заплакал.
Великая сумагонная сказка
В некотором царстве, некотором государстве жили люди царственные и государственные. Царственные жили хорошо, а государственные – плохо. Они для того и жили плохо, чтоб царственные жили хорошо. Им говорили: этого требуют интересы государства. И они соглашались. Потому что они были государственные.
В центре государства возвышался большой сумагонный аппарат – чтоб сгонять людей с ума. если их ум приобретал опасные для государства размеры. По всему государству рыскали секретные сотрудники аппарата, тайные сумагонщики, которые внешне ничем не отличались от простых людей, поэтому никто не мог сказать о себе с уверенностью: сумагонщик он или не сумагонщик. И увидев, что кто-то взялся за ум, все начинали его гнать, хотя многие ему сочувствовали и даже завидовали.
Кончилось тем, что в стране воцарилось полное безумие. «Да что ж это за страна такая!» – восклицали многие про себя, но вслух сказать не решались, потому что это было бы слишком умным высказыванием.
Но однажды в сумагонном аппарате что-то испортилось, и царственных людей сверху согнали, а на их место поставили государственных, у которых оказался государственный ум, утаенный на государственной службе.
Вот было радости! Население стекалось со всех концов страны, чтоб посмотреть, как новые руководители государства по-новому вершат государственные дела. Но сумагонная система продолжала действовать, и, придя наверх, государственные люди начинали чувствовать себя царственными, а потому первым делом – что бы вы думали?
Ну конечно: принимались чинить сумагонный аппарат.
Верно сказал один спившийся сумагонщик, попросивший в вытрезвителе политическое убежище: если перевернуть кверху дном бутылку водки, которая сверху была пустой, то она останется сверху пустой, и не было еще случая, чтобы она сверху стала полной.
Великая антисемьитская сказка
Что там ни говори, а не вывелись у нас еще антисемьиты. Ну чем им, скажите, семья не нравится? Семейный человек и квартиру скорей получит, и дома есть кому сготовить, прибрать, а там дети пойдут, будет кого послать за сигаретами.
Но антисемьит есть антисемьит. Даже если он бабыль, дамский угодник. Одного из них даже посадили на скамью, и тут он, конечно, стал оправдываться: дескать, никакой он не антисемьит, у него даже есть одна знакомая семья, с которой у него почти семейные отношения.
А народ в зале суда возмущается: шутка сказать, в наш цивилизованный век встречаются такие антисе-мьиты! И тут одна женщина из публики говорит:
– Дайте мне его на поруки, у меня это дело поставлено. Я уже вон сколько мужчин перевоспитала.
Суд подумал: надо дать, пока берут. Ведь такого антисемьита не каждый взять согласится.
Взяла его женщина на поруки, отвела подальше и говорит:
– Я сама порядочная антисемьитка, я этих семей на дух не переношу!
Ее, оказывается, кто только не брал на поруки. Так и ходит – с порук на поруки, с порук на поруки, даже ноги уже болят. И все из-за этих семей – развелось их у нас, нет житья холостому человеку.
Слово за слово, такой пошел антисемьитский разговор! Ну прямо расставаться не хочется. Антисемьитка и предлагает:
– Пойдем ко мне, я тебя чаем напою, спать уложу. Да и сама лягу – очень почему-то спать хочется.
И началась у них совместная антисемьитская жизнь. Едва откроют глаза – и сразу за свои антисемьитские разговоры. От этих разговоров дети у них родились, такие же антисемьиты. Внуки родились – такие же антисемьиты. Вроде бы прожили счастливую антисемьитскую жизнь, но на самом деле это не так. Потому что нет и не может быть счастья на земле антисемьитам!
Сказка о древнейшей профессии
В некотором царстве, которого теперь уже нет, в государстве, которого теперь уже нет, стал намечаться процесс возвращения к древнейшей профессии.
Нет, не первой древнейшей и не второй, а самой что ни на есть древнейшей.
Раньше здесь было много профессий, но потом население их оставило. Это называется: профессионулизм. Сведение к нулю всех профессий ради одной-единственной, самой древней.
Но ведь надо же отличать людей друг от друга. А если сапожника не отличать от художника, а парикмахера от шахер-махера, то кого и от кого отличать?
Решили вместо профессиональных применять родовые отличия: изучать происхождение, присматриваться к далеким предкам.
Большое значение приобрело латинское слово «нацио». Даже те, что о латыни не имели понятия, постоянно выясняли: «Ты какой нации?», «Он какой нации?», «Она какой нации?». И с национальной гордостью восклицали: «Мы такой нации, что только попробуйте нас не уважать!»
Это называется: национулизм. Сведение к нулю всех национальных достоинств, кроме своего собственного национального достоинства.
Задача трудная, для многих непосильная. Тут нельзя отвлекаться на какие-то другие дела. Поэтому пришлось вернуться к древнейшей профессии.
Лезчик по дереву. Залез на дерево и сиди, высматривай там, внизу, кому бы прыгнуть на голову.
Постепенно с вершин культуры люди вернулись на вершины деревьев. На смену царству и государству пришла леспублика, сплошной темный лес, в котором вся публика сидит на деревьях.
ЭНЦИКЛОПУДИЯ
А
АБРЕКАДАБРА – межнациональные страсти на Кавказе.
(См. Кровотолки, Кабардак).
АНАХРЕНИЗМ – наплевательское отношение к работе.
АНТИСЕМЬИТ – ненавистник семейных отношений, не допускающий их в свою личную жизнь.
АРЕСТОКРАТ – рецидивист, стократ подвергавшийся аресту, но не изменивший своим арестократическим обычаям.
АРХИЕВРЕЙ – главный еврей в любой политической кампании, необходимый для мобилизации масс.
(См. Кровотолки, Репрессинг, Ревисионизм).
АСКЕТБОЛ – спортивная диета, а также экономическая игра, в которую правительство играет с населением.
АФИГНАЦИИ – наши несчастные рубли, которые при обмене гибнут сотнями за один доллар. Поэтому слово правильнее писать раздельно: А ФИГ НАЦИИ!
Б.
БАРДЕЛЬ – ассоциация бардов, своего рода союз писателей.
БАРТОКРАТИЯ – партократия, совершившая натуральный обмен своих бредовых идей на вполне реальные материальные ценности.
БИРЖУАЗИЯ – новый класс биржевиков. Чтоб не звучало слишком по-европейски, ударение следует делать на третьем слоге: БИРЖУАЗИЯ.
БЛАГУВЕРНЫЙ – верный единственно своему благу.
(Сравни: Благоговение – говение себе во благо, лечебное голодание).
БЛЕФСТРОГАНОВ – мясное блюдо, в котором от мяса остался только блеф.
БЛУДОЛИЗ – блюститель морали, с удовольствием наблюдающий за ее нарушением.
БРАНЕНОСЕЦ – пьяный хам.
(См. Хамильярность).
БРЕДСКАЗАНИЕ – сказание о будущем, отвлекающее от потребностей в настоящем.
БЫКАШКА – совсем маленькая телочка, дочь быка.
(Сравни: Коровай – взрослый сын коровы).
БЮСТСЕЛЛЕР – бюст, пользующийся большим спросом. В разные времена – бюст Маркса, Ленина, Сталина, бюст сослуживицы или просто знакомой.
В.
ВИЗОЛЯТОР – любой из многих способов, ограничивающих выдачу виз, чтобы и впредь держать народ
в изоляции.
ВИДЕОКЛЯП – зачастую обычное телевидение.
ВИЛОГОНКИ – студенты на уборочной.
ВЛЕЧЕБНАЯ ГИМНАСТИКА – то, что нередко называют любовью.
БРАКОСОЧЕТАНИЕ – два обмана, рассчитанные на счастливую семейную жизнь.
ВРЕДИСКА – то, что когда-то было редиской.
(См. Едохимикаты).
ВТОРСОРЬЕ – продукт крайней бедности, при которой даже сор приходится использовать вторично.
Г.
ГДЕЛИКАТЕСЫ – обычные продукты питания, которые мы ищем, но никак не можем найти.
ГДЛЯНЕЦ – единица блеска в правоохранительных органах.
ГИБЛИОТЕКА – любая наша библиотека.
(См. Книгохоронилище).
ГИРЕМЫКА – чемпион по поднятию тяжестей жизни.
ГОЛО ДАВКА – очередь за продуктами и за одеждой.
ГОРЛОДРАНЕЦ – советский человек в эпоху гласности.
Д.
ДАМОВЛАДЕНИЕ – на востоке гарем, а у нас – партийное руководство женсоветом.
ДИПЛОМАФИЯ – самые надежные межгосудар ственные связи.
ДЫМОКРАТИЧЕСКИЙ ЦЕНТРАЛИЗМ – дымовая завеса тоталитаризма.
(См. Тотэлитарный режим).
ДЫМ ОСТРОЙ – современный город.
Е.
ЕДОХИМИКАТЫ – обычные продукты питания.
Ж.
ЖИРОПОНИЖАЮЩЕЕ – лечебная диета.
ЖИР-ПТИЦА – жар-птица, утратившая былой жар и взамен получившая спокойную и надежную реальность.
З.
ЗЛОБОТРЯС – злой и завистливый бездельник.
ЗУБАСТОВКА – организованный протест, при котором бастующие не только показывают зубы, но и пускают их в ход – в том смысле, что кладут их на полку.
И.
ИГОИЗМ – один из многих измов, являющихся игом для населения.
ИКРАНИЗАЦИЯ – показ на экране забытого продукта питания с целью ознакомления с ним широких голодных масс.
ИКСПАНСИЯ
(см. Экспенсия) – наступление экономики Икс на пансион рядового советского человека.
ИСКОТЕКА – место, где собраны сведения о гражданах с целью их быстрейшего отыскания и привлечения к ответственности.
ИСКУПАЕМЫЕ – посетители специальных привилегированных бань, где все, что купается, продается и покупается.
К.
КАБАРДАК – очень большой беспорядок в сочетании с предельной безнравственностью.
(См. Абрекадабра, Кровотолки).
КИБЕРНЫТИК – ученый, которого его наука наводит на грустные размышления.
(См. Лунытик)
КЛЕПТОМАФИЯ – болезнь государства, в структуру которого изначально заложено воровство
(основополагающий лозунг –
«Грабь награбленное!»
КНИГОХОРОНИЛИЩЕ – любая советская биб лиотека.
(См. Гиблиотека).
КРОВОТОЛКИ – межнациональные споры.
(Сл Абрекадабра, Кабардак).
КУТЮРЬМА – полное отсутствие порядка при столь же полном отсутствии свободы.
(См. Кровотолки, Кабардак).
Л.
ЛЕГКООТЛЕТ – юноша, которому легко от лет.
(Сравни: Тяжелоотлет – старый человек).
ЛЖИВОПИСЬ – искусство социалистического реализма.
ЛИДЕРАЛИЗАЦИЯ ЦЕН – установление лидерства цен над всей экономикой.
ЛУНЫТИК – современный поэт, которого даже луна наводит на грустные размышления.
ЛЫСОНАСАЖДЕНИЯ, ЛЫСОПАРК – пейзаж современного города.
ЛЯСОЗАГОТОВКИ – парламентские дебаты.
М.
МИЛИТУРИЗМ – путешествие ограниченного контингента в соседнюю дружественную страну.
МИНОПОЛИЗМ – превращение государственной экономики в сплошное минное поле.
МОРОВОЙ ОКЕАН – будущее Мирового океана.
МУЖЕНСТВЕННОСТЬ – мужественность в сочетании с женственностью как результат стирания граней между мужчиной и женщиной.
МУЗОХИЗМ – истязание искусством.
Н.
НАЦИОНУЛИЗАЦИЯ – сведение экономики к нулю путем передачи ее в ведение государства. НЕДОИ МОЛОКА – бывшие надои. НЕДОСУК – тяготы собачьей жизни. НЕМОКРАТИЯ – власть народа, который безмолвствует.
НЕТОПИСЕЦ – писатель, который пишет не то, что ему диктует жизнь, а то, что ему диктует начальство.
НОРКОМАНИЯ – у одних мания иметь норковую
шубу, а у других – хоть маленькую норку для жилья. НУДЕЖДЫ – напрасные и уже давно наскучившие ожидания.
О.
ОБАРАНОСПОСОБНОСТЪ – способность обара-нить и оболванить всю страну под видом обороны ее от внешней опасности.
(См. Тоталитарный режим).
ОБЕРМОТ – главный распорядитель кредитов
страны.
ОБРЕЗОВАНИЕ – сумма знаний, которых в
обрез, – и у тех, кто учится, и у тех, кто учит.
ОГОНИЗИРОВАТЬ – загораться идеей, которая давно и безнадежно мертва.
ОТЛЕЧИТЪСЯ – навсегда покончить счеты с лечебными заведениями.
П.
ПЛЮРУЛИЗМ – положение, при котором каждый стремится ухватиться за руль, в то время когда вся страна хватается за голову.
ПОСКУДНОЕ ПИТАНИЕ – питание по скудным средствам потребителя и скудным стараниям производителя.
ПРЕССМЫКАЮЩИЕСЯ – работники прессы, смыкающиеся в желании угодить властям.
ПРИВЕТИЗАЦИЯ – приветы, посылаемые частной собственности одновременно с запретами на нее.
ПРИМАТИЗАЦИЯ НАСЕЛЕНИЯ – возвращение населения в дочеловеческое состояние при помощи специальных политических и экономических средств.
Р.
РАСКРАДУШКА – работница торговли и общественного питания.
РВАЧЕВАНИЕ – бесплатная медицина.
РЕВИСИОНИЗМ – ревизия основополагающих антисемитских постулатов.
РЕПРЕССИНГ – один из важных методов государственного управления.
РЫЛЬЕФ – поверхность современного города.
РЭКЕТОДРОМ – нынешнее экономическое пространство.
С.
СЕКСАУЛ – аул, в котором советская власть намного опередила электрификацию.
СЛАСТИТЕЛИ ДУМ – деятели советской литературы.
СЛИВЯНОФИЛЫ – большие любители водки-сливянки.
СОЮЗПЕЧАЛЬ – Союз нерушимый республик
свободных.
СТРИПТЮЗ – современный спектакль в театре
юного зрителя.
СТЫДОБЕКЕР – автомобиль, добытый народным депутатом в процессе борьбы за народные права.
Т.
ТОТЭЛИТАРНЫЙ РЕЖИМ – тот элитарный режим, при котором по-человечески живет элита, а все остальные живут не по-человечески.
У.
УВЕЧНОЗЕЛЕНЫЙ – патологически молодой, не способный ни в чем достичь зрелости.
УГОЛОВОТЯПСТВО – преступная бесхозяйственность.
УЛЬТИМАТОМ – очень уж резко выраженнные требования.
Ф.
ФЕШЕМЕБЕЛЬНЫЙ МАГАЗИН – мебельный магазин, в котором иногда появляется мебель.
ФУРЯЖКА – головной убор, делающий лицо круглее и симпатичнее.
X.
ХАМИЛЬЯРНОСТЬ – фамильярность, доходящая до откровенной грубости.
XБАТАЛИСТ – хапуга, верящий в то, что от судьбы не уйдешь, – если, конечно, сам ее не упустишь.
Ц.
ЦЫЦКАТЬСЯ – нянчиться, но при этом не давать сказать слова. Пример – партийное руководство литературой.
Ч.
ЧАСТОЛЮБЕЦ – влюбчивый, но не обязательный человек.
ЧАДОТВОРЕЦ – тот же частолюбец. ЧЕСТИЛИЩЕ – жизнь честного человека.
Ш.
ШАФЕРНЯ – подгулявшая свадьба. ШТАНИЧНИКИ – станичные казаки в широких штанах.
Щ.
ЩУПОТКА – чуть-чуть чего-то, что нельзя взять, а можно только пощупать.
(Пример: девушка боится щупотки).
Э.
ЭКОГНОМИКА – крошечная экономика, которая никак не может вырасти, несмотря на старания уче-ных-экогномистов.
ЭКСПЕНСИЯ
(см. Икспансия) – то, что было когда-то пенсией, но превратилось в ничто в результате наступления рыночной экономики.
ЭПОХОНДРИЯ – эпохальная тоска по лучшей жизни.
Ю.
ЮНЫЧАРЫ – юные головорезы.
Я.
ЯДЕОЛОГИЯ – то, что отравило всю нашу жизнь.
УТОЧНЕННАЯ КЛАССИКА
История всех существовавших до сих пор обществ была историей борьбы классов… с цивилизацией.
Уточненный Маркс.
Такое бытие, что оно уже не в силах определять сознание.
Уточненный Маркс.
Свобода есть осознанная необходимость ее лишения.
Уточненный Энгельс.
От великого почина – к великой починке!
Уточненный Ленин.
Головокрушение от успехов.
Уточненный Сталин.
Начинается с того, что живые шагают по трупам, а кончается тем, что мертвые шагают по живым.
Великий и неизвестный поэт.
Наконец-то мы можем ждать милости от природы! Раньше мы были для этого недостаточно нищими.
Уточненный Мичурин.
Если враг не сдается, его уничтожают… Если друг не сдается, с ним делают то же самое.
Уточненный Горький.
У меня было много друзей, но все они оказались ко мне приставленными.
Великий и неизвестный поэт.
Я к вам приду в коммунистическое далеко… если кого-нибудь там застану.
Уточненный Маяковский.
Мы ехали шагом, мы мчались в боях и яблочко-песню держали в зубах… А что сегодня у нас в зубах? Ни песни, ни яблочка…
Уточненный Светлов.
Мы шагаем шагом победным – и все время по бедным, по бедным!
Великий и неизвестный поэт.
Клячу истории загоним… а на вырученные деньги купим себе другую историю.
Уточненный Маяковский.
Не хочу, чтоб к штыку приравняли перо! Пусть его приравняют обратно!
Маяковский, глубоко раскаявшийся.
ТРИ СЛОВА В ЗАКЛЮЧЕНИЕ
«…В прошлом светает…»
Великий и неизвестный поэт позднейшего средневековья оставил нам эту загадочную строку, сделавшую его еще более великим и неизвестным.
Как может в прошлом светать? Как может в нем вообще что-то происходить, если его больше нет, если оно – прошлое?
Но оказывается, прошлое не мертво, в нем постоянно что-то происходит. Можно даже сказать, что прошлое живет, хотя и не так, как другие, по-своему.
Своеобразие этой жизни таково, что она целиком зависит от жизни в настоящем. Когда в настоящем светает, в прошлом темнеет, а когда настоящее хмурится, в прошлом наступает рассвет. Тринадцатый век казался мрачным в девятнадцатом веке, но в двадцатом в нем внезапно стало светать. И не только в тринадцатом, ясное солнышко залило даже пещерные времена, – такими они виделись из нашего двадцатого века.
Видимо, строкой о прошлом поэт пытался что-то сказать о настоящем, о котором вынужден был молчать. Он нашел единственные слова, которые вместили всю его жизнь, все современное ему позднейшее средневековье.
«В прошлом светает…» Но когда живешь не в прошлом, эти слова мало утешительны, и за ними последовали такие же неутешительные слова:
Нет, из этой жизни живым не вырвешься!
К несчастью, эти слова оказались пророческими: поэту не удалось вырваться из жизни живым.
…а земля обетованная остается землей необитаемой…
Оглавление
ТРУДЫ ПРОФЕССОРА ЭНЦИКЛОПУДЕЛЯ
Вступительная хулиганская сказка
Великая горлодранская сказка
Великая партокрадская сказка
Великая сумагонная сказка
Великая антисемьитская сказка
Сказка о древнейшей профессии
ЭНЦИКЛОПУДИЯ
УТОЧНЕННАЯ КЛАССИКА
ТРИ СЛОВА В ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Последние комментарии
3 часов 49 минут назад
3 часов 52 минут назад
4 часов 4 минут назад
4 часов 6 минут назад
4 часов 20 минут назад
4 часов 37 минут назад