ГЛАВА 1 Покинутый край и сырая земля,За что с нами боги жестоки?Устала я жутко от сырости дня,Газета сырая, а в ней те же строки:«Волна за волною, как шторм в океанеНас топит и бьет по щекам».Скажите, друзья, неужто так с намиСлучилось уже на века?Неужто годами в кольце водных стенЯ буду искать свое место?Я жажду свободы, я жду перемен,Ведь жизнь — она так интересна!Откройся мне, дверца, ослабь свои цепиПокуда охранники спят.Хочу посмотреть те бескрайние степи —Так много о них говорят!И Лермонтов, Пушкин, у каждого — степь.А что это, в общем, такое?Хочу я разведать, хочу поглядеть,Но так далеко, далеко я…О, мучай мне сердце, стремление к свету,Нещадно терзай изнутри!Ведь только тогда разыщу я ответыИ вскрою замок у двери…
— Мне нравится. Очень. Только когда ты в последний раз где-то видела газету?
В наших краях газеты перестали выпускаться очень давно, примерно восемьдесят лет назад. Они оказались крайне непрактичны, потому что намокали и портились быстрее, чем что-либо, и не стоили того, чтобы тратить на их производство драгоценные ресурсы. Да и новостей было не так много, а территория не такая большая, поэтому ничто не мешало быстрому распространению новостей через сарафанное радио и спасателей.
— Мне захотелось добавить нотку старины. Как будто этот стих еще давным-давно написали — объяснила моя подруга Лиля.
— Тогда ладно, любопытная идея.
Мы с Лилей сидели на крыше чьего-то двухэтажного дома, и она решила прочитать мне стих собственного сочинения.
После школы мы с подругой отправились ко мне в гости, но по дороге нас настигла волна. Мы схватились за свои велосипеды покрепче и отдались стихии. Одежда намокла и отяжелела. Течение отбросило нас вперед, как раз по пути. Я задела несколько веток, и кажется, кому-то прилетело по башке колесом моего велосипеда, но в остальном прошло спокойно. Бывает, попадешься в неудачном месте, например, в лесу, и приложишься всеми частями тела к каждому дереву. Или столкнешься лбами с прохожим, или даже с лошадью — держи голову подальше от копыт!
Мы с Лилей привязали велосипеды к дереву (на этот случай в водонепроницаемом рюкзаке всегда есть веревка), а сами забрались на крышу ближайшего дома. Я оглядела деревню, накрытую водой, и теперь похожую на озеро, из которого торчат крыши домов и верхушки деревьев. Какие-то младшеклассники карабкаются в домик на дереве — поболтать со спасателем. Кто-то, как и мы, привязывает велосипеды и забирается на крышу или на ветку, чтобы переждать Покрышку. Один наездник слез с лошади (такой способ передвижения был редким) и поплыл рядом с ней. Те, кто не отягощены транспортным средством, просто поплыли в нужную им сторону. В этом заключается преимущество обычных прохожих перед велосипедистами — во время Покрышки они беспрепятственно могут продолжать свой путь до тех пор, пока не устанут. Но большинство все-таки делает ставку на скорость и выбирает велосипед. Иногда на нем можно успеть удрать от Покрышки, если ты находишься неподалеку от дома. Несколько раз мне это удавалось — я запрыгивала внутрь в самый последний момент, и волна ударялась в закрытую дверь, не успев настигнуть меня. То же расстояние лишь на своих двоих преодолеть не успеешь.
Бывало и такое, что до финиша оставалось всего ничего, но тебе не хватало нескольких секунд, чтобы обыграть стихию и спрятаться в помещении. В таких случаях ты, расстроенный проигрышем и чаще всего голодный, забираешься на крышу своего же дома, в который при этом не можешь попасть, и ждешь три-четыре часа, пока вода не уйдет и не подпустит тебя ко входу. В подобных ситуациях хорошо тем, кто живет в трехэтажных домах. Уровень воды на Равнине обычно достигает приблизительно семи метров и не достает до третьего этажа, поэтому можно пробраться к себе домой через окно. Некоторые добрые люди впускают и незнакомцев, чтобы дать им переждать в помещении, а заодно поболтать и быть может даже подружиться. Но, к сожалению, не все такие гостеприимные, и вообще в деревне мало трехэтажных домов, потому что они плохо отапливаются и быстрее проседают.
В наши дни на заводе изготавливают достаточно крепкие стекла, способные сдерживать напор воды, однако раньше местные использовали изобретение предков — натягивали на окна бычий пузырь. Он плохо пропускал свет и был не таким прочным, однако в целом справлялся со своей задачей, учитывая отсутствие альтернативы. Некоторые используют его и по сей день.
Покрышка. Так мы называем это явление, похожее на наводнение, но более быстрое, скоротечное и непредсказуемое. Волна, которая за считанные секунды может накрыть всю деревню, затопить здания через открытые окна или двери, а через несколько часов как ни в чем не бывало уйти к истокам — к Водной стене. Она же Водная граница — барьер в виде массивной водяной стены, берущей начало глубоко в земле, устремляющейся высоко в небо и кольцом окружающей деревню. Сквозь нее не пройти. Одно касание — тебя засосет внутрь, и ты просто захлебнешься. Поэтому обычно мы держимся от нее подальше.
Так местные люди живут на протяжении более ста лет. Примерно два-три раза в месяц приходит Покрышка и, что доставляет наибольшие неудобства, ее появление невозможно предугадать. Казалось бы, за эти годы уже можно было найти какую-то закономерность. Есть даже специальные люди, которые занимаются поиском выхода — выдвигают гипотезы, проводят эксперименты. Мои родители как раз работают в этой области, и я как никто знаю о том, сколько неудачных попыток было предпринято, сколько гипотез и экспериментов опровергнуто и провалено.
Графики, наблюдение за поведением животных, за небесными телами, сотрудничество с внешним миром посредством радио. Люди, оказавшиеся здесь первыми, основатели деревни, смогли установить связь и поймать сигнал. Человек, который умудрился собрать радиоприемник и выйти на нужную волну, стал председателем деревни и основателем Центрального Института (ЦИ). Благодаря этому мы не одичали в изоляции и представляем, что происходит снаружи. Достижения основателей невозможно переоценить, они провели огромную работу, установили правила безопасности, дали следующим поколениям жизненно необходимые знания и построили фундамент для сегодняшних исследований. Однако мы все еще здесь. Но попытки вычислить закономерность Покрышек и найти выход из деревни никогда не прекращаются.
Хотя кое-что известно точно — время, в которое Покрышка НЕ может прийти. Это промежуток с 23 до 7 часов, который мы называем «сухое окно» — за все годы волна никогда не приходила в это время. Почему именно его стихия выбрала для отдыха — неясно. Возможно, она жаворонок и соблюдает режим. Отчего понятие режима практически отсутствует у местных. Пока вода спит, мы, напротив, бодрствуем, занимаясь самыми важными делами. Но и в дневное время расслабляться некогда.
Согласно официальной, научной версии, деревня оказалась в окружении водных стен из-за аномального воздействия луны, но местные предпочитают объяснять произошедшее божественным вмешательством. Так или иначе, точной причины мы не знаем. Когда-то это была обычная деревенька, стоявшая на берегу залива, который в «судный день» вышел из берегов. Люди видели, как вода побежала наверх, выстроившись в гигантскую кольцевую стену и отрезав кусочек земли от всего внешнего мира.
Существует и легенда о том, как можно выбраться: через Водную стену не пройти обычному человеку ни под землей, ни с воздуха, ни каким-либо другим способом. Это под силу лишь Избранному, который придет в деревню и сможет разрушить стену, направить воду туда, откуда она пришла. Избранный освободит жителей деревни и вернет все на свои места. Сегодня мало кто воспринимает эту легенду всерьез. Люди давно перестали полагаться на мифического Избранного и ищут выход своими силами.
Не представляю, насколько тяжело было бы оказаться здесь в числе первых и выживать, еще ничего не зная обо всех опасностях, испытывать всё на себе и узнавать правила игры ценой многочисленных человеческих жизней.
Мы постоянно должны быть начеку. Но как те, кто долгие годы жили в такой обстановке и уже испытали на себе не одну сотню волн, мы научились уживаться с этим и обходиться без жертв.
В начальной школе даже есть такой предмет «Выживание в Покрышке», или просто ВВП, на котором учат технике безопасности и оказанию первой помощи пострадавшим. Это самый важный предмет, на котором тебя не будут натягивать на тройку из жалости, требования очень строгие, так как все-таки от знания данной дисциплины зависит твоя жизнь. Учителя следят за тем, чтобы каждый ученик хорошо усвоил уроки. На ВВП отводится много часов, из которых большая часть посвящена практике.
Солнце нещадно жарит, поэтому одежда высыхает быстро, но потом снова намокает от пота. Мы с Лилей сидим и болтаем о книгах. Подруга обожает литературу и, в частности, поэзию. Ведь чтение — наша единственная возможность вырваться за пределы деревни, почувствовать себя где-то еще, окунуться в другой, неизвестный, невиданный мир. Я тоже люблю литературу, но по большей части прозу, и хочу стать книгописцем, человеком, который связывается с внешним миром по специальному радиоканалу и на слух печатает заграничные книги. Я буду первой узнавать о книжных новинках, советовать и дарить понравившиеся друзьям. Чтобы попасть на работу в этот отдел ЦИ, нужно иметь аттестат с отличными оценками по русскому и литературе, пройти вступительные испытания и обучение. Родство с директором исследовательского отдела и главным помощником директора по исследовательского (должности мамы и папы соответственно) тоже должно сыграть мне на руку.
Лиля никогда не говорила, кем она хочет работать. Она мечтает публиковать свои стихи, но в деревне невозможно нормально зарабатывать на этом, даже если твое творчество пользуется популярностью. Писательство — лишь подработка, его недостаточно для полноценного житья. Я предлагала ей тоже подумать насчет должности книгописца — было бы здорово работать вместе, но подруга говорила, что ей такое точно не подойдет, слишком механическая и рутинная работа. Даже постоянный, практически неограниченный доступ к книгам Лилю не манит.
Ее мама — социальный работник. Насколько я понимаю, заграницей эта должность подразумевает примерно тоже самое, что и здесь. Лилина мать оказывает помощь старикам, инвалидам, детям-сиротам. Таких тут хоть отбавляй, особенно последних, поэтому работы всегда хватает.
Лиля никогда не знала своего отца. Раньше ее мама страдала местной клаустрофобией и искала утешение в алкоголе и беспорядочных половых связях. Местной клаустрофобией мы называем паталогическую боязнь невозможности выбраться из деревни, ее изолированности от остального мира. Это расстройство не имеет практически ничего общего со страхом закрытых комнат и других тесных помещений, кроме того, что и то и другое по сути — боязнь замкнутого пространства. После того как Лилина мама забеременела, она решила взять себя в руки и сходила к психотерапевту, который и посоветовал ей попробовать себя в роли соц работника. Помогая другим, она помогла и себе, и ей стало гораздо лучше.
Помощь психотерапевтов стала очень востребована практически с самых начал образования деревни. Конечно, были люди, отрицавшие психотерапию, но еще больше было людей, нуждающихся в этом виде помощи. Местная клаустрофобия и аквафобия — самые распространенные проблемы, с которыми здесь обращаются к специалисту.
Вода стала убывать. Мы спрыгнули с крыши, быстро отвязали велосипеды, и постепенно опустились на землю. Путь свободен.
ГЛАВА 2
Мой старший брат Ваня растолкал меня в 5:45. Пора просыпаться, завтракать и ехать в школу. Занятия начинаются в 6:30, хотя сухое окно закрывается в 7. Полчаса — лишь погрешность для опозданий, которая лично меня раздражает, так как я всегда приезжаю вовремя.
Я покорно встала с кровати, стараясь не думать о том, как же отвратительно себя чувствую и как сильно хочу спать — скоро это чувство притупится и станет легче. Раздвинула шторы — солнце ударило в глаза и залило комнату ярким светом. Сейчас середина июня, поэтому уже с утра так светло. Я знаю, что заграничные школьники не ходят в школу летом, но у нас все наоборот, время для самых длительных каникул — это зима. Она является самым непродуктивным и жизненно опасным временем года в нашей деревне. Темно, холодно, из-за чего спать хочется еще больше, хотя и в другие времена года люди страдают нехваткой сна, ведь все важные дела приходится делать ночью. К тому же, если в холод угодить в Покрышку — шансы заболеть и даже замерзнуть насмерть повышаются в десятки раз. Поэтому из соображений безопасности было решено сделать зиму временем отдыха. Отпуск взрослые тоже чаще всего берут зимой.
Это самый «домоседовый» период. Целый день лежишь на печке, как Емеля, читаешь книги, ведрами пьешь еловый чай, спишь сколько хочешь. Не думаешь о том, когда открывать и закрывать окна, потому что они практически всегда закрыты. Мало кто рискует тусоваться на улице далеко от дома в дневное время, поэтому между друзьями перемещаешься по ночам. Толстеть от такого ленивого образа жизни тоже не успеваешь, потому что и еды гораздо меньше, чем летом. Я обожаю зимние каникулы и действительно успеваю хорошенько отдохнуть перед новым учебным годом, несмотря на отсутствие свежей еды и некоторую вялость.
Сейчас лето, начало второго триместра, который дается легче, чем первый и третий, опять же, из-за погоды. Лето я тоже люблю.
Потянувшись, я пару раз прошлась гребнем по коротко остриженным волосам. Большинство носит короткую прическу, чтобы не зацепиться за что-нибудь во время Покрышки. Если хочешь сберечь длинные, нужно заплетать их в тугой пучок при выходе на улицу, но это тоже не самое надежное решение. Когда-то я так и делала, но однажды очень неудачно зацепилась за ветки, пучок расплёлся, а потом в волосах запуталась огромная жирная скользкая жаба, что стало последней каплей. Вернувшись домой после того случая, я тут же отстригла свои длинные волосы одним махом.
Переодев ночную сорочку на рубаху и шорты, я вышла из своей комнаты и спустилась на первый этаж. На кухне, совмещенной с гостиной, меня уже поджидает еловый чай — неизменный напиток-сопроводитель любой трапезы и вообще любой свободной минутки, по частоте употребления стоящий в одном ряду с водой, а также горячие блинчики только из печи, заботливо приготовленные Ваней.
Я учусь в девятом классе, Ваня окончил школу полгода назад и сейчас работает поваром в единственном ресторанчике нашей деревни, который открыт только по ночам и всегда занят каким-нибудь праздником — свадьбой или днем рождения. Пробиться туда на должность повара довольно сложно, но Ваня смог очаровать всех, приготовив свою усовершенствованную версию одного из самых популярных блюд в деревне — елового супа. Ваня уходит на работу в 23 часа, возвращается в 5:30, готовит мне завтрак и либо сразу ложится отсыпаться, либо успевает сбегать на прогулку с друзьями до закрытия сухого окна. Иногда, в наиболее загруженные дни, он берет дополнительный час работы, и тогда завтрак я соображаю сама. Из ресторана Ваня частенько приносит продукты, что позволяет нам не посещать рынок слишком часто и экономить деньги.
Доев последний блинчик, я почистила зубы, закинула на плечи рюкзак и, запрыгнув на свой старый голубой велосипед, поехала в школу. Я очень люблю свой велосипед и зову его Майк. Мы вместе пережили много волн, я проездила на нем семь лет (а до меня еще пять лет на нем катался Ваня) и все время боялась потерять во время Покрышки. Если вовремя не схватиться или случайно выпустить, его может унести течением неизвестно куда и не факт, что получится найти, или что тот, кто найдет, захочет вернуть его владельцу. Попробуй докажи, что это твое. Чаще всего утерянные вещи достаются тем, кто их найдет. Разбираться никто не будет, поэтому держи свои вещи при себе, да покрепче.
Я еду по сырой земле и разглядываю дома и парники, которые видела уже тысячи раз. По пути постоянно встречаются знакомые люди — незнакомых уже не осталось. Одни и те же ребята в одно и то же время едут или идут в школу. Всю дорогу киваю и здороваюсь, пока не сворачиваю в лес — через него путь короче и уединённее. Минут через 15 деревья начинают редеть, и я выезжаю на открытую дорогу, неподалеку виднеется восьмиэтажное здание — вот и школа. У нас в деревне их две — центральная и окраинная. Я учусь в окраинной.
Весь первый этаж занимают стоянка для велосипедов и огромный бассейн. На втором — спортивный зал и столовая. С третьего по шестой этажи — кабинеты для сидячих уроков, в которых мы, непосредственно, учимся, и мед-отдел. На седьмом — пространство для отдыха, на восьмом — кружки рисования, рукоделия, музыки и библиотека.
Подъехав к школе, я поставила Майка к другим велосипедам в гараж, дверь в который находится рядом со входной. Затем влилась в кучу моих одношкольников и зашла в здание, параллельно здороваясь.
Я направилась на второй этаж к физкультурному залу. У девятиклассников каждый день по 6 уроков длительностью в 50 минут и переменами по 15. Первые два урока всегда — физкультура. Первая, обыкновенная, в спортивном зале: мы разминаемся, бегаем-прыгаем. Вторая — в бассейне. Так как умение хорошо плавать является необходимым для выживания, ему уделяется много внимания.
Лиля уже у входа, вскоре к нам присоединяется наш друг Никита:
— Привет, девчата! Сегодня все в силе?
— Ага — кивнули мы с Лилей.
Сегодня четверг — последний рабочий день недели, самое подходящее время для ночной прогулки с друзьями.
— Отлично, встречаемся у меня — напомнил Никита.
Никита — один из немногих людей, которые умеют получать удовольствие от Покрышек. Он относится к волнам как к аттракционам, экстремальному виду спорта. Обычно он не прячется и не бегает от Покрышек. Иногда даже сидя дома и услышав шум воды, Никита специально выбегает на улицу навстречу стихии. В то время как другой был бы рад тому, что оказался в помещении в нужный момент, что не успел выйти наружу, если собирался, или что в последние мгновения забежал внутрь.
Так Никита увлекся фридайвингом. Этот вид спорта не доступен рядовому школьнику из-за отсутствия возможности регулярно тренироваться и повышенной опасности. Глубина школьных бассейнов не достигает больше двух метров, поэтому практиковаться можно было бы только в условиях реальной жизненной ситуации — во время Покрышки. Мало кто из учителей готов брать на себя такую ответственность, к тому же в существующих условиях невозможно выбрать конкретное время для занятий.
Обычно фридайвингу обучаются в ЦИ — эти люди впоследствии становятся спасателями. На тренировках они в основном работают над теорией, дыханием, психологическим аспектом, а если приходит волна — спускаются через специальное окно для практики на воде. Из-за того, что тренировки в реальных условиях зависят от случая, обучение длится довольно долго. Во всей деревне нет бассейна достаточной глубины для регулярных тренировок. В отдел ЦИ по вопросам безопасности несколько раз направляли прошение сделать такой, но работа над проектом регулярно откладывается. Эта задача не считается приоритетной, утверждается, что фридайверы хорошо справляются и в существующих условиях, а на постройку специального бассейна будет затрачено слишком много ресурсов.
От некоторых особо мнительных родителей в отдел образования поступали прошения организовать занятия по фридайвингу для школьников, дабы дети научились выживанию во всех возможных ситуациях и могли при необходимости спасти тонущего человека, если рядом нет спасателя. Но такие просьбы отклонялись сразу же. Практика показывает, что имеющихся занятий в бассейне достаточно, смертность школьников от Покрышки очень низкая, а от несчастных случаев никто не застрахован, фридайвинг все равно не смог бы свести показатели к нулю. К тому же, он плохо подходит для обучения больших групп людей и требует индивидуального подхода.
Первоначально целью Никиты не было научиться спасать людей, его интересовала лишь одна перспектива — подплывать ко всем домам и через окна корчить рожи людям, находящимся внутри. Если до второго этажа еще можно дотянуться, то до первого без специальных навыков не погрузишься.
Никита любимчик нашего физрука, плавает лучше всех, поэтому тот довольно быстро согласился поучить его фридайвингу при условии, что Никита не будет распространяться об этом. Изначально Никита похвастался своей радостью мне, Лиле и старшей сестре Еве, но вскоре об этом конечно узнали и его родители, которые отнеслись к новости довольно спокойно. Они посчитали, что будущая профессия сына предопределена, что не может не радовать, потому что спасатели хорошо зарабатывают.
Спасатель — универсальная профессия. В их обязанности входит не только спасение людей во время Покрышки. Они заступают на смену в 6:40 утра, за 20 минут до окончания сухого окна, и делают утренний обход по закрепленному за ними участку, громко напоминая о необходимости убрать с улицы все, что плохо лежит, и закрыть окна. Кроме этого, спасатели оглашают важные новости, которые чаще всего связаны со школой и разработками ЦИ. Например, отмена занятий из-за холода, что часто случается в конце осени и начале весны, или набор добровольцев для участия в научном эксперименте. После обхода спасатель забирается на вышку — домик на дереве. Там он может заниматься своими делами, пока не придет волна. Однако уединиться не всегда удается — в домик очень любят забираться дети и играть там, это не запрещено. Поэтому спасатель играет еще и роль няньки. Возня с детьми или общение со взрослыми, которые от скуки залезли просто поболтать, занимают даже больше времени, чем собственно само спасение. В 23 часа, с началом сухого окна, спасатель покидает свой пост и отправляется на двадцатиминутный вечерний обход, оглашая новости, если они появились, и сообщая, что теперь можно спокойно открывать окна, идти за продуктами на рынок и беспрепятственно заниматься своими делами. Могут пройти месяцы и даже годы, а некоторые спасатели так и не застанут Покрышку на работе — она просто выпадет не на их смену. Если не любишь общаться с людьми и, в частности, детьми — лучше не идти работать в эту сферу.
Наш физрук Семён Евгеньевич раньше был спасателем и очень любил свою работу, но в силу возраста был вынужден оставить пост. Работа школьным учителем физкультуры тоже пришлась ему по душе. Он очень любит болтать с учениками, с радостью объясняет и показывает им все после уроков. Вскоре он стал Никите как родной дядя.
Никогда не забуду, как однажды, ютясь в гостиной во время Покрышки и попивая чай, я увидела улыбающуюся Никитину физиономию, прижатую к окну. Я так дернулась, что пролила пол чашки, чем страшно развеселила Никиту, и он едва сдерживался, чтобы не потерять контроль и не засмеяться. Научившись погружаться на 7 метров, то есть на стандартную глубину Покрышек, он доставал своими выходками всех, чьи дома оказывались поблизости. Лиля еще не удостоилась такой чести, потому что жила далеко от Никитиного дома, но каждый раз хохотала, когда друг рассказывал о своих циркачествах и мечтала, чтобы он когда-нибудь добрался до нее.
Кроме веселухи Никита открыл для себя и другие преимущества фридайвинга. Ему нравится ложиться на самое дно и смотреть на небо через водную толщь, на деревья и проплывающих сверху людей. В такие моменты он чувствует себя очень умиротворенно.
Сегодня на обычной физре сдавали нормативы по прыжкам на скакалке — не мое любимое занятие, но справляюсь хорошо. Физкультура в бассейне проходит в несколько этапов. Сначала ныряния: мы прыгаем с вышек разной высоты разными способами — самое веселое! Дальше плавание на скорость, плавание под водой, перед которой идет дыхательная разминка. Завершающий этап — плавание с утяжелением.
После физкультуры идут литература, русский, математика, история. Таким образом, уроки заканчиваются в 12:45.
Так часто случается, что во время нашего пребывания в школе приходит волна, из-за чего из здания не выйти — разве что только через окно, в чем мало смысла. Для того, чтобы с комфортом скоротать ожидание, в школе обустроено пространство для отдыха. Там есть кровати, где ученики часто догоняют часы сна. Все кружки и секции тоже находятся в зданиях школ, так что те, кто живут не рядом со школой, время между уроками и дополнительными занятиями обычно проводят в комнате отдыха, столовой или библиотеке. Больше всех там тусуются бездомные дети, а также дети, которые боятся своих родителей. Многие даже ночуют там и обосновываются окончательно. Официально это не разрешено, но так как специальных учреждений для обездоленных детей в деревне нет, сердобольные охранники и уборщики закрывают на это глаза и не выгоняют ребят. Главное — ничего не ломать и вести себя тихо. В холодное время — обычно в ноябре и марте, некоторые остаются в школе до самого начала сухого окна. Поэтому в нашем случае школа действительно является вторым домом, а для кого-то и первым.
Сегодня я добралась до дома без приключений, пообедала крапивным супом, сделала домашку и легла отсыпаться перед прогулкой, попросив Ваню разбудить меня в 23 часа.
ГЛАВА 3
Брат растолкал меня в назначенное время. Я быстро переоделась в более теплую одежду, и вышла на улицу. До дома Никиты — пешком минут десять. Я пришла раньше Лили. В это время Никита колол дрова, а на крыльце с книгой сидела его старшая сестра Ева:
— Привет, Полли! — она достала из кармана леденец и кинула мне — Угощайся.
— О, спасибо! — я обрадовалась конфете и тут же положила ее в рот. Сахарное удовольствие растеклось по языку, я блаженно прикрыла глаза.
— Ник сказал, что Дима пойдет с вами гулять. Вы с ним не знакомы, кажется?
— Что за Дима? — нахмурилась я. — Мы договаривались только втроем погулять.
— Это наш троюродный брат, ты точно видела его в школе.
Я решила отвлечь Никиту от работы и выяснить, почему он пригласил на прогулку кого-то еще без нашего с Лилей ведома. В этот момент появилась и сама Лиля. Мы пошли за дом, где вспотевший Никита по-прежнему махал топором.
— Эй, Ева сказала, ты какого-то Диму позвал с нами гулять.
Никита остановился и, утерев пот со лба, ответил:
— А, да. Надеюсь, вы не будете против. Он очень сильно поссорился со своим старшим братом и пока не хочет идти к себе домой. Они не в ладах, постоянно собачатся, но в этот раз как-то особенно сильно. Так что я предложил ему погулять с нами, чтобы отвлечься. Он отличный парень, вам понравится, рекомендую!
— Ну ладно, надеюсь он и правда ничего — пожала плечами Лиля.
— Я надеялась, мы будем только нашей компанией — не хотела уступать я — Ты мог хотя бы об этом сообщить, когда мы в школе это обсуждали.
— Я с ним общался после уроков, когда вы уже разбежались.
— Тебе до моего дома рукой подать. Так тяжело было сходить?
— О, ну прости, что между тренировкой по дайвингу, выполнением домашки и колкой дров я не нашел пол часика на то, чтобы лично доставить тебе сообщение чрезвычайной важности, которое не терпело отлагательств. К тому же ты наверняка дрыхла последние часы перед встречей, пока я тут пахал. Еще разбудил бы ненароком Марфушеньку-душеньку.
— Ну правда, что в этом такого? — вступилась Лиля — Человек расстроен, он погуляет с нами, остынет, ему станет легче, придет домой и помирится со своим братом. А мы познакомимся с новым человеком — не вижу никакой проблемы. Если он окажется идиотом, мы его прогоним! К тому же с нами ты еще нагуляешься. Надо выходить хотя бы из зоны комфорта, раз из деревни выйти нет возможности.
— Начиталась заграничных книг по психологии? — больше мне нечего противопоставить подруге.
Лиля отмахнулась. Они победили меня, пришлось смириться. Я надулась и, скрестив руки на груди, вжалась в стену дома, пока Никита яростно колол дрова.
Совсем скоро на участке появился один из тех людей, которых я по сто раз видела в школе, но не знала лично. Вспомнила, как Никита здоровался с ним в коридорах.
— Всем привет! Я Дима, проведу с вами эту ночь — сказал он, игриво улыбнувшись, но я заметила в его глазах нотку грусти.
Мы с Лилей представились ему. Похоже, и в моих глазах он заметил нотку предубеждения. Мы вышли с участка.
— Ну что, расскажешь нам, из-за чего ты поссорился с братом? — Лиля сразу перешла к делу.
— Из-за того, что он полнейший кретин…
— Очень исчерпывающе.
— В общем, нас в семье четверо: я, мой брат Даня и две наших младших сестры Даша и Диана. Папа умер, поэтому мама обеспечивает нас одна — круглыми сутками пашет на работе. Она врач. Даня уже закончил школу и нигде не работает. Вчера мама в своей деликатной манере снова намекнула ему, что пора бы устроиться хотя бы участковым и начать помогать семье финансово. Даня отмазался своим фирменным «я ищу себя», и мама не стала с ним спорить, но видно, что ее эта ситуация очень расстраивает.
Подработка участковым является одной из самых популярных среди выпускников и бездомных детей, так как она востребована и не требует особых умственных навыков. Работник может быть закреплен за определенным участком (отсюда и название), то есть длительное время работать на одну семью, либо брать однодневные подработки на разных участках. Из обязанностей: вовремя проветривать помещения, следить за огородом, убираться, стирать, ходить на рынок, за водой, готовить еду, колоть дрова. Многим людям график работы или учебы не позволяет заниматься этим самостоятельно. Поэтому нанимают участкового. Платишь немного, но все дела по дому сделаны, а значит есть время на полноценный сон и другой отдых. Если бы у Вани был другой график работы как, например, у родителей, нам бы пришлось нанять участкового, потому что я одна не смогла бы тащить весь дом на себе. Папа все равно предлагал нанять работника уже сейчас, так как мы можем себе это позволить, но мама говорит, что совместная работа по выходным нас сближает, и что иначе мы с Ваней разбежимся по своим друзьям и вообще перестанем уделять внимание семье.
— А чем тогда Даня занимается? — спросила Лиля.
— Профессиональным лежанием на диване и валянием дурака со своими друзьями-кретинами.
Далеко не в каждой семье прокатит фраза «я ищу себя». Некоторые ребята моего возраста понабрались этого из заграничных книг, но не все понимают, что нашим реалиям такие отговорки не подходят. Работы всегда очень много. Если ты не знаешь, кем хочешь быть, или не можешь попасть на желаемую должность (например, устроиться на работу в ЦИ довольно трудно), нужно без выпендрежа идти работать хоть кем-то. Лишних рабочих рук не бывает. Без дела могут сидеть только самые больные и дряхлые старики. Да и те чаще всего идут топиться, когда понимают, что уже ни на что не годны.
— Ну ладно, а дальше?
— Я решил вступиться за маму и указал Дане на то, что ей очень тяжело, и что он не приносит никакой пользы. Тогда он затронул тему, которую я всегда воспринимаю очень остро. Он сказал, что мой черный пояс по каратэ тоже не приносит никакой пользы и вместо того, чтобы «целыми днями махать руками и ногами» я сам мог бы устроиться на работу. Я ответил, что кое-какая польза все-таки есть, и врезал ему по носу. Он, конечно, разозлился и попытался мне ответить, хотя и знал, что это бесполезно. В итоге я разбил ему лицо, на шум прибежали мама с сестрами, а я удрал из дома.
— Так получается, что не он один вел себя как кретин — сказала я.
— Ну… в общем-то да — похоже, мои слова его ни капли не задели.
— Поэтому я не хочу пока возвращаться: мне стыдно перед мамой и сестрами. Да и боюсь, что снова разозлюсь, когда увижу брата. Я всю жизнь учусь не обращать внимания на его грубости и издёвки, но когда речь заходит о каратэ, я выхожу из себя, потому что это безумно важная часть моей жизни.
— Но факт остается фактом — вы оба взрослые парни и оба не работаете — я попыталась нанести еще один удар — Думаю, от твоего каратэ вашей маме не намного легче.
В этот раз мышцы его лица слегка поколебались, в глазах блеснуло раздражение, он поджал губы, сдерживая эмоции, и в итоге ответил:
— Но я в отличие от него еще учусь в школе. Сейчас последний год, когда закончу — стану помощником нашего тренера. Он сам мне предлагал. Вот и пригодится черный пояс.
Должна признать, этот парень действительно неплохо владеет собой. На его месте я бы давно взбесилась и наорала на себя.
Наступило молчание. Лиля с Никитой прекрасно чувствовали напряжение между нами, поэтому когда вблизи показался ларёк, Никита с облегчением сказал, в надежде разрядить обстановку и сменить тему:
— О, давайте за мороженым зайдем!
— Чур, кто-нибудь из вас платит за мое мороженое, я не взяла с собой денег — тут же отозвалась я.
— Чур, ты остаешься без мороженого, у тебя и так конфета во рту — сказал Дима, передразнивая мой голос.
— Не волнуйся, она уже скоро закончится.
— Ну знаешь, если ты будешь есть мороженое, то оно тоже скоро закончится. Так можно про любую еду сказать.
— Твоего мнения вообще никто не спрашивал.
— О нет!
— Ребята, хватит — вмешался Никита — Я заплачу за твое мороженое.
— Да не стоит, братан, я сам за себя заплачу — с улыбкой подмигнул ему Дима.
— Остроумно! — съязвила я — Спасибо тебе, Никита.
В ларьке я взяла себе мороженое, за которое Никита заплатил 3 пластинки. Это местная валюта. На прямоугольном кусочке древесины делают оттиск и запечатывают в прозрачную пластинку из листьев Дар-дерева, чтобы купюра не промокла. Это дерево растет только в нашей деревне из-за особых климатических условий и веществ в составе воды. Его кора и листья очень универсальны. Их применяют в изготовлении водонепроницаемых рюкзаков и сумок, шин для велосипедов, презервативов, красок и многого другого.
Мы направились в сторону леса. В этот час там совсем не страшно. Пока мы все собирались и шли до ларька, уже рассвело.
— Слушай, Никитос, тебе повезло платить именно за меня, я же выбрала самое дешевое мороженое!
— Да, действительно повезло — подхватил Никита — А то ведь мог бы за Диму платить. Его трубочка 5 стоит!
— Точно — подтвердил Дима.
После мороженого мы наконец расслабились. Дима продолжил что-то рассказывать про каратэ. Кажется, Лиле даже было интересно, но когда она увидела, что я без энтузиазма молча плетусь сзади, стала болтать со мной.
— Да ты чего такая кислая? Он вроде как нормальный.
— Ну бывает такое. В настроение не попал.
Лес поприветствовал нас нежным светом белой ночи и свежестью. Нам встретились лесорубы, в числе которых работает и Никитин отец. Его мама, кстати, наоборот, занимается восстановлением леса и сажает новые деревья. Мерный стук топоров. Колеса повозки, увозящей бревна на завод или к месту строительства нового дома. Топот лошадиных копыт.
Мы вышли на открытое пространство.
Большая часть деревни располагается на Равнине, но есть еще небольшой участок земли в низине, называемый Впадина. Там располагается Центральный Институт, а также прилегающий к нему завод, на котором производят стекло, металлические изделия, бумагу.
Здесь же стоит осколок горы, из которой добывают песок для изготовления столь необходимого и драгоценного стекла. Конечно, когда-то он был гораздо больше. Сейчас мы стараемся беречь этот ресурс. Благо, стекло можно перерабатывать неограниченное количество раз, поэтому выкидывать его — все равно что выкидывать еду — категорически недопустимо. У тебя разбилось окно? Нашел на улице пустую бутылку? Подбери каждый осколок, который сможешь найти и отнеси все на переработку! На одном кусочке скалы мы долго не продержались бы.
Помимо собственно деревни, в окружение Водных границ угодила и маленькая часть города. Впадина и была этой частью. Из-за этого кусочка земли шли споры — как назвать образовавшуюся территориальную единицу. Деревня? Село? Поселок городского типа? Город? Чтобы звучало чуть пооптимистичнее и цивильнее, сначала пытались использовать название «посёлок городского типа». Кажется, даже сейчас в документах эта земля значится так. Но всем было ясно, что на самом деле это деревня. Так ее и называют по сей день.
Еще есть Холм с одним единственным домом на вершине, до которой Покрышка никогда не достает. Раньше там жили некоторые председатели деревни, но нынешний предпочитает Равнину.
Сейчас дом официально никому не принадлежит, поэтому там обычно тусуются охотники до красивых видов и бездомные. Я бывала там очень редко, так как всякий раз встречала детей, у которых не было родителей и начинала чувствовать невыносимую грусть и жалость к ним. Хотелось сразу всех накормить и забрать к себе домой. Но всех спасти конечно нельзя, пришлось бы выбирать. Однажды я утащила из нашего погреба всю еду и раздала ее детям, но все равно хватило не всем.
Впервые я побывала на Холме еще совсем маленькой, вместе с Ваней. Он видимо испытывал похожие чувства, потому что после той прогулки родителям пришлось согласиться взять к себе двух мальчиков, с которыми брат познакомился на Холме. Тогда еще были живы все наши бабушки и дедушки, которые жили с нами в одном доме. Я помню, как Ваня убеждал родителей в том, что те мальчишки очень хорошие и будут нам помогать.
Пройдя вдоль спуска во Впадину, мы дошли до фермы, которая обеспечивает едой большую часть деревни. У некоторых на участках есть свой огородик, но урожай с него — лишь дополнение. Тем, что там вырастает, не накормишь всю семью. На территории фермы располагаются парники, защищающие от Покрышек все сельскохозяйственные культуры. В первый год Покрышки была уничтожена большая часть посевов, выжили только те овощи и фрукты, что росли в парнике. Люди умирали от голода.
Здесь же мельница, хлев и пастбище, окруженное высоким забором, благодаря которому животные могут спокойно пастись даже во время Покрышки. Это самая большая ограда в деревне, на постройку которой было затрачено огромное количество ресурсов. По высоте с ней может посоревноваться лишь забор вокруг ЦИ, но по длине он уступает, так как пастбище в разы больше по площади, нежели территория института. Забор стал необходимой мерой. До его появления животные не могли гулять без риска. И хотя коровы и овцы умеют плавать, после Покрышки их приходилось собирать по всей деревне, что доставляло большие неудобства. Часто животные застревали между деревьями и погибали, выжившие испытывали большой стресс. А нам нужно их беречь.
Подработка на ферме стоит в одном ряду по популярности с подработкой участковым. Через пару часов пастух выведет скот на пастьбу по деревне. Во время сухого окна животным позволяют передвигаться более свободно.
Из дома рядом с фермой до нас доносятся звуки фортепиано, в окнах мелькают танцующие люди. Музыкальные инструменты раритетны в деревне, поэтому их счастливые обладатели обычно закатывают вечеринки, на которые стекаются все желающие — сколько поместится, столько и пускают. Формально вход свободный, но на такие мероприятия непринято приходить с пустыми руками — лучше что-нибудь принести в подарок хозяину.
Не сломанных фортепиано всего штуки три на деревню. Они очень старинные — стояли в домах еще до образования Водной стены. Оставшиеся инструменты очень берегут — на изготовление новых нет нужных материалов.
Я несколько раз бывала на танцах в доме, который мы сейчас проходим. Там живет девочка из моей школы, сейчас она в десятом классе, на инструменте играет вся ее семья. Там весело, но очень уж душно и жарко из-за толпы людей, тем более летом. Зимой даже хорошо, особенно если печь не затопить — идеальная температура будет поддерживаться за счет разгоряченных тел. Главное, сразу после этого не выходить на улицу, чтобы не заболеть.
С гитарами проще: их больше, они легче в изготовлении, можно выходить с ними на улицу. Поэтому я предпочитаю песни и танцы под гитару на открытом воздухе.
ГЛАВА 4
Пока я гуляла, домой приехали родители на выходные. Учебная неделя длится четыре дня, часто и рабочая тоже. Многие работают по ночам, как, например, Ваня или Никитины родители. Большинство тех, кто работает в ЦИ могут выбрать из двух вариантов графика — пять дней по 8 часов (ориентируясь на заграничную систему) либо четыре дня по 10 часов. Последний обычно предпочитают те, кто живут далеко от ЦИ, а значит дорога до дома для них сопряжена с бо̒льшим риском. К таким относятся и мои родители. Чем дольше ты добираешься — тем выше вероятность угодить в Покрышку. Чтобы каждый день не тратить время на дорогу и избежать Покрышек, можно ночевать прямо в Центральном Институте. Для этого в здании на срединном этаже оборудованы две больших спальни — мужская и женская. Люди буквально живут на работе. Так, у них накапливается дополнительный выходной, который можно провести дома с семьей. Те, кто живут рядом с местом работы, обычно выбирают пятидневку.
До закрытия сухого окна осталось всего ничего. Я застала маму, папу и Ваню за скашиванием травы на участке, помогла им закончить и собрать траву в специальный деревянный ящик. Параллельно мама ворчала, что вместо того, чтобы помогать семье с работой по участку, я всю ночь прохлаждаюсь с друзьями. Это классическая, практически заученная тирада. Раньше я очень расстраивалась по этому поводу. На выходных я всегда работаю по дому вместе с ними. Неужели не могу ни одной ночи посвятить друзьям? Но папа успокаивал меня, говорил, что я имею право спокойно погулять (тем более что учусь я неплохо) и не стоит обращать внимания на мамино ворчание — она просто устала. Ваня рассказывал, что ему в свое время мама тоже предъявляла претензии по этому поводу, а он гулял еще больше моего.
Закончив с травой, мы легли отсыпаться. Мама разбудила меня к обеду. Но он того стоил, слава небесам — Ваня приготовил борщ и испёк свежий хлеб! Я наконец-то смогла наесться после недели крапивного супа. К приезду родителей брат всегда готовит что-то посытнее, в их отсутствие мы обычно довольствуемся более скромной едой.
Дальше — снова работа, пололи грядки. Я так измучалась в парнике под палящим солнцем, что попросила Ваню не нагревать мне воду для мытья — хотелось освежиться. Было приятно отмокнуть после потной работы в прохладной водичке в дубовой купели.
Ночью папа с братом покрывали наш дом специальной краской, защищающей древесину от гниения. Мы с мамой носили воду из колодца.По дороге мама снова помянула свою мать — мою бабушку, которая страдала серьезной, буквально абсурдной формой аквафобии. Мол, сегодня ей бы исполнилось 70 лет. Я не люблю слушать про эту бабушку. Она была очень странной. Когда-то вместе с нами в одном доме жили бабушки с дедушками по маминой и по папиной линии. У меня совсем немного воспоминаний о них, так как я была маленькой, и в основном эти воспоминания связаны со странностями одной из бабушек и ее пронзительным смердящим запахом.
Бабушка Таня всегда боялась воды, из-за чего ее жизнь существенно усложнялась. Она всеми возможными способами избегала Покрышек и занятий в бассейне в школе (тогда только-только построили Центральную школу, Окраинная была еще в проекте). Из-за этого бабушка плохо плавала, могла задержать дыхание только секунд на 20–30. Однажды она наконец сходила к психотерапевту, который впоследствии стал моим дедушкой Ваней. В честь него назвали моего старшего брата. Дедушку Ваню я запомнила, как человека невероятного терпения и выдержки. Не понимаю, почему он женился на бабушке — она была просто невозможным человеком, ей не помогало никакое лечение. Позже, когда я рассказывала эту историю Лиле, она предположила, что дедушка Ваня женился не на моей бабушке, а на «интересном медицинском случае». И ведь он так и не смог ее излечить, ей совсем не полегчало. Наоборот, с годами ситуация только ухудшилась. Если раньше бабушка боялась только Покрышек, то к старости ее с трудом можно было заставить мыться. Помню визги и попытки вырваться, пока дедушка при помощи бабушки Лизы по папиной линии и моей мамы затаскивал бабушку Таню в купель. Когда вонь уже становилась невыносимой, бабушку мыли насильно. Весь дом пропитался ее запахом, отпечатался и на нас. После ее смерти я почувствовала заметное облегчение и свободу дыхания.
Кроме мытья, у нее возникли проблемы еще и с питьем. Если суп она еще худо-бедно могла есть, то пить чай или воду — только через силу. Когда обезвоживание уже припирало бабушку к стенке, с подачи дедушки она, сморщившись, выпивала стаканчик воды. В эти моменты я думала, что лучше б уж она умерла. Какой смысл в таком существовании? Я знаю, что нельзя так говорить о людях, тем более о своих родных, но бабушка Таня всегда доставляла нам только хлопоты.
В нашей деревне старики очень часто идут в добровольцы на испытание Водной стены. Когда в ЦИ выводят очередную гипотезу о том, как можно пройти сквозь стену, нужно провести несколько экспериментов для проверки, а для этого требуются добровольцы. Люди, которые готовы пожертвовать собой ради науки. И их находится немало. Чаще всего это старики, которые осознали, что уже не могут полноценно жить, уставшие от недугов, болезней, слабости или одиночества. Такой способ покончить с жизнью считается благородным. В конце концов, даже после естественной смерти тела бросают в Водную стену — это стандартные похороны. Все равно все окажемся в одном месте. А если произойдет чудо, и гипотеза подтвердится, ты станешь знаменитостью и может даже выживешь. Хотя такого за все сто лет до сих пор не произошло.
В добровольцы иногда идут и молодые люди, но в этом случае им прежде назначают несколько сеансов у психолога. Только если человек не передумает и останется тверд в своем решении, его отправят на испытание. Семье или друзьям добровольца, в зависимости от его желания, полагается денежная сумма. Утопление — мучительная смерть, даже самые уставшие от жизни старики и те — не все согласятся на такое. Денежка для близких мотивирует. Сумма не очень большая, чтобы на это шли только те, кто правда готов умереть, а не просто пожертвовать собой дабы прокормить бедную семью. Лично я все еще не понимаю, как можно добровольно согласиться на утопление. Думаю об этом каждый раз, всплывая на поверхность после долгой задержки дыхания. Представляю, как бы я себя почувствовала, если б не смогла сделать желанный вдох. Лучше уж смерть в одиночестве. Неужели несчастные старики настолько устают от жизни? Надеюсь, я этого не познаю.
В качестве добровольцев ушли и мои бабушка с дедушкой по папиной линии. Они решили, что уже хорошо пожили, но силы покидают их и пора на покой (хотя какой может быть покой в утоплении?). Но я думаю, основная причина заключалась в том, что они устали от общества бабушки Лизы и воспользовались своей старческой привилегией. После их смерти нам стало еще тяжелее, несмотря на деньги от их добровольческого жеста. Дедушка Ваня лишился приятных собеседников, а нам пришлось возиться с бабушкой еще больше. Дедушка Ваня тоже хотел уйти благородно, отдав свое тело науке, но понимал, что бабушка ни за что не согласится пойти вместе с ним. Сбрасывать всю ответственность за нее на наши плечи он слава богу не стал.
Где-то через год дедушка Ваня умер от сердечного приступа. После этого бабушка Таня совершенно свихнулась. Через несколько дней, когда ей в рот уже никто насильно не влил стакан воды, она умерла от обезвоживания.
Я хорошо запомнила ее предсмертный бред, проговоренный за несколько часов до кончины заплетающимся, высохшим от жажды языком. Бабушка была на удивление многословна, обычно она говорила мало и неразборчиво, а тут, похоже, наружу вырвалось все, что она хотела сказать давно.
— Знаете, как это сложно? Я вот даже сейчас не могу ничего придумать. Только музыка красивая играет. И хочется, чтобы она была похожа на эту прекрасную музыку, чтобы они почувствовали то же, что и я. Но это сложно. Как преодолевать такие периоды в жизни? Когда сидишь в этом душном доме, и на крыльцо спокойно выйти не можешь. Это все, что у меня осталось, и оно не дается. И вот опять музыка заиграла. Но уже другая, другая песня, хотя и не менее прекрасная. Вот оно: полилось, полилось. Ай! Уйди! Уйди! Хочу, чтоб и у меня так получилось, и они бы меня поняли. Вы это слышите? Постарайтесь, посмотрите на меня. А аромат чувствуете? По клавишам стучат легонько. И раз! Вот оно! А дальше что? О, вот эта хорошая. В молодости любила я плясать. Дальше, дальше… Ой! Фонарь загорелся на соседнем доме, видели? Синим светом. О, и погас. И что же это значит, скажите пожалуйста. Остановись на минутку. Тебе лучше сменить обстановку…
В это время мы с Ваней сидели за столом. Бабушка сидела на диване и смотрела в стену. Не уверена, что обращалась она к нам. Я понятия не имела, о какой музыке она говорила.
Мне повезло, что я родилась позже и успела увидеть не так много этого кошмара, в отличие от Вани. Свою маму я иногда спрашивала, каково ей было расти с такой матерью, но та отмахивалась и говорила коротко: «Это было тяжело». Кажется, она все равно ее уважала, хоть и не любила. Или наоборот?
Наш дом совсем опустел. Теперь у меня и у Вани появились свои комнаты. И еще одна свободна.
На похоронах тело бабушки Тани предали воде. Еще никогда она не была так спокойна при соприкосновении со своим главным страхом.
ГЛАВА 5
Выехав из дома утром понедельника, я как обычно спешила поскорее свернуть в лес, чтобы несколько минут насладиться состоянием, приближенным к одиночеству. Полное одиночество вряд ли светит, так как я не единственная, кто предпочитает лес, но в любом случае людей здесь гораздо меньше.
По дороге я всегда проезжаю Никитин дом. Мы с другом редко пересекаемся по дороге в школу, обычно он выезжает чуть позже, но в этот раз случайно встретились. Причем, за самим Никитой неожиданно для меня выехал Дима, хотя он живет в другом садоводстве, недалеко от Лили. Увидев Диму я сразу напряглась и ускорилась, но он все равно нагнал меня:
— Доброе утро! Какая встреча!
— Ты же не здесь живешь — буркнула я.
— Я ночевал у Никиты.
— Косички друг другу заплетали?
— Ага, и про мальчишек сплетничали — подыграл мне Дима.
Я свернула в лес — Дима за мной. Никита остался где-то позади. На узкой тропинке два велосипеда уже не могли ехать рядом, но Дима сидел у меня на хвосте.
— Тебе нужно в место силы — раздался голос из-за спины.
Чего он несет? Какое место силы? Зачем мне туда? Я молча продолжила путь.
— Ты слишком нервная. Я знаю отличное место, где тебе полегчает.
Это уже начало немного пугать. Ни разу не забавно.
— Как-нибудь в другой раз — бросила я, в надежде от него отвязаться.
— В другой раз я к тебе так близко не подберусь. Поехали сейчас. Забей на физру. Ко второй успеем. Там очень красиво!
О чем он говорит? Разве за свои 15 лет я повидала не все закоулки этой деревни по сто раз? Даже если там и красиво, я наверняка там была не единожды. Что ему так приспичило? Но Дима никак не унимался. Тогда я притормозила и слезла с велосипеда, чтобы объяснить, глядя назойливому парню в глаза, что меня это не интересует, и я хочу спокойно доехать до школы.
В ту ночь, когда мы гуляли, он хоть и не понравился мне, потому что оказался не в то время не в том месте, но уж точно не показался дураком, а наоборот, очень сдержанным человеком, который хорошо владеет собой. Он должен меня понять. Но последнее мое действие стало роковой ошибкой. Едва я слезла с велосипеда и начала говорить, Дима подошел ближе, делая вид, что внимательно слушает, а потом резко запрыгнул на мой велик и угнал его! Воспользовался тем, что я сместила фокус внимания.
Я оседлала Димин велосипед и, бросаясь вдогонку проклятьями, погналась следом, хотя именно этого он и добивался. Делать было нечего, за Майка я готова убить. Дима долго гнал по тропинкам и хохотал так, будто отобрал игрушку у младшей сестренки и теперь наблюдал за тем, как она пытается допрыгнуть до его поднятой вверх руки, чтобы вернуть себе вещь. Ваня часто играл так со мной в детстве. К счастью, Димин смех звучал не по-маньячески, хотя все происходящее совсем не внушало доверия. Но Майка я ни за что не упущу! Я нагнала угонщика и уже буквально дышала ему в спину, но как вернуть себе велосипед? Просто сбить его на ходу? Когда я пыталась совершить подобный маневр, Дима ускорялся, уворачивался и хохотал еще громче. Наверное, все-таки придется доехать с ним до точки. Уж там-то он точно слезет.
В какой-то момент Дима свернул с лесной тропинки, и мы поехали прямо по кустам черники, вихляя между деревьями — пару раз я чуть ни врезалась в ствол. Наконец показался какой-то просвет, и мы выехали на крошечную полянку. Если не успеть затормозить, можно с разгона влететь прямо в Водную стену!
На полянке росли маленькие молоденькие свежие цветочки. Даже трава здесь выглядела более сочной, насыщенно зеленой. Цветы казались крепче и уверенно тянулись к солнцу, хотя обычно в деревне встречаются жухлые цветочки, поникшие от тяжести стихии. Я мгновенно очаровалась этим местом и даже на какое-то время забыла о своей злости на Диму.
Что еще было удивительного здесь, так это то, что Водная стена находилась невероятно близко, прямо в открытом доступе. Обычно территория вдоль Водной границы не пустует — там либо проводят исследования, эксперименты, либо хоронят людей, либо просто охраняют от особо любопытных, следят, чтобы какой-нибудь беспечный ребенок не угодил в пучину. А тут — как на ладони. Как же она близко! Прекрасная, величественная, могучая! Вот она, перед тобой, прикоснись, почувствуй. Я сделала несколько шагов вперед, мозг отключился, рука сама потянулась к воде.
— Любоваться глазами — руками не трогать — раздался предостерегающий голос Димы.
Едва не коснулась…
Прежде я не бывала здесь. Оказывается, даже в очень знакомом месте можно найти неизведанные уголки.
Дима заговорил, причем явно не своими словами:
— В мире нет ничего податливее и слабее воды, и нет ничего, что бы превосходило воду в ее разрушительном действии на жесткое и крепкое. Вода настолько тонка, что ее невозможно зажать в кулак или ударить, ей неведома боль. Пронзи ее ножом — не ранишь. Разорви ее — останется целой. У нее нет формы: вода принимает форму сосуда, куда ее наливают.
— Что это было?
— Это цитата Брюса Ли.
Я что-то слышала о Брюсе Ли, но никогда особо не интересовалась его личностью.
— Все время вспоминается, когда бываю здесь — продолжил Дима — Он много философствовал о природе воды. «Не вода ли олицетворяет суть кунг-фу? Я ударил ее, но она не испытала боли. Я снова нанес удар, со всей силы — она вновь неуязвима. Затем я попытался удержать ее, но это оказалось невозможным. Вода, мягчайшая субстанция в мире, которую можно поместить даже в крошечный сосуд, только кажется слабой. На самом деле она может разрушить самые твердые материи на земле. В этом все дело! Я бы хотел быть водой».
Кажется, кое-кто любит выпендриваться. И это я не про Брюса Ли. Хотя может и он любил…
— А ты бы хотела быть водой? — спросил Дима.
Я проигнорировала его вопрос.
— А Брюс Ли случайно не говорил ничего вроде «Не угони велосипед ближнего своего»?
— Нет, он все-таки не Иисус. Но у него есть кое-что про велосипед. Может, как-нибудь потом и скажу, если к слову придется — Дима загадочно улыбнулся.
Вместе с обидой я забыла и о времени. Водная стена начала бурлить и пениться, и только тогда мы вспомнили об опасности, которая нам угрожает. Сухое окно уже закрылось. Вот-вот волна накроет деревню, а мы попадем под удар первыми.
Мы с Димой резко рванули к велосипедам, чтобы успеть отъехать хотя бы на несколько метров от эпицентра. Если окажешься слишком близко к границе во время Покрышки, рискуешь угодить прямо в Водную стену — поток может понести тебя туда, а сопротивляться течению очень сложно.
Я крепко сжала велосипед коленями и вцепилась в руль, когда поток подхватил меня и стал перекидывать от дерева к дереву, как футбольный мячик. Они растут очень плотно, так что я успела приложиться всеми частями тела и с трудом сдерживалась, чтобы не застонать от боли, стискивая зубы и веки — только рюкзак чуть смягчал удары спиной о стволы. В какой-то момент я почувствовала, что застряла: течение продолжало нестись вперед, а я осталась на месте — колеса Майка зацепились за деревья. Мне пришлось всплыть, потому что круговерть и боль выбили из меня весь воздух. Ритмично втягивала живот, подавая себе остатки кислорода, и наконец прорвалась сквозь воду! В такие моменты долгожданный вдох одновременно и услаждает, и пугает меня, потому что я острее осознаю, насколько тяжелы были последние мгновения без воздуха. Ветер прошелся по свежим царапинам на лице. Хочется жадно дышать еще и еще, но мне придется окунуться снова, чтобы достать Майка. Течение уже успокоилось, поэтому все должно пройти легко.
На горизонте нарисовался Дима, и чувство ярости тут же вернулось ко мне. Я поскорее нырнула, чтоб не видеть его. Освободила Майка из цепких веток и, усердно работая ногами, подняла его наружу и привязала к стволу. После долбёжки мой велосипед изрядно попортился, хотя и до этого был в плоховатом состоянии — теперь без ремонта точно не обойтись. Дима подплыл ближе, велосипеда при нем не было, грёб он преимущественно правой рукой. Я вскарабкалась на ветку, демонстративно не глядя на Диму.
Полностью выбравшись из воды, я с новой силой ощутила на себе все ранки. В бедре застрял сучок. Сразу возникло желание вытащить инородное тело, но нельзя, а то кровь польется, как вода из дырявой бочки — а залатать нечем. Но мучительнее всего даже не эта заноза, а зуд на пятой точке. Я не могла спокойно усесться на ветке — расцарапанная попа невыносимо чесалась. Поерзала, пытаясь найти удобную позу, и едва не расплакалась. В итоге устроилась лицом к стволу, с силой обнимая его и скуля прямо в дерево — так стало чуть легче.
— Вот ведь не повезло! — сказал Дима, взобравшись на соседнее дерево — Но признай, что там безумно красиво.
Я издала измученный раздраженный выдох. Но мало мне Диминой болтовни — практически под нами образовалась воронка. Воронками мы называем явления, похожие на маленькие водовороты, которые образуются во время Покрышки вблизи Водной стены — еще одна опасность. Воронки не закрываются до тех пор, пока вода не уйдет, или пока не засосут в себя что-нибудь крупное. Например, человека или велосипед. Одна из таких появилась в опасной близости от Майка. Я напряженно следила, как мой велосипед тянет в сторону воронки, и пыталась успокоить себя тем, что привязала его достаточно крепко.
— Зачем ты потащила с собой этот хлам? Он уже никуда не годится!
У меня не было сил на то, чтобы препираться с Димой. Все равно это бесполезно. Очевидно, свой велосипед он бросил. К счастью, вскоре Дима замолчал.
Резкий холод. Я в ужасе открыла глаза под водой, не успев до конца осознать — сон это или реальность. Почувствовала, как что-то потянуло меня в сторону, но тут же чья-то рука потянула в другую. Дима схватил меня за запястье, вытащил из-под воды и ухватился другой рукой за ветку дерева, напрягаясь всем телом, чтобы удержаться. Оклемавшись, наконец осознала, что происходит — воронка прямо у меня под боком, если Дима отпустит мое запястье или ветку — мне конец! Я вспомнила: когда зуд утих, я тут же уснула на ветке дерева и, видимо, грохнулась в воду, но Дима успел поймать меня. Он стиснул зубы от напряжения, на лице и руках вздулись вены — долго он так не продержится, тем более что левое плечо, судя по всему, не в порядке — временами он вскрикивал от боли. Я пыталась сопротивляться течению и подплыть обратно к стволу, чтобы снова на него залезть, но тщетно.
Я поняла, что Дима обхватил ствол ногами, когда он отпустил ветку. Это приблизило меня к воронке еще на несколько сантиметров. Дима скинул со своего плеча лямку рюкзака, который сполз на место сцепления наших рук. Дима ловко открыл маленький карман рюкзака, с резкостью кошачьей лапы выхватил оттуда нож и начал разрезать веревку, которой я привязала Майка к стволу! Я тут же догадалась, что он затеял, но этот расклад меня совершенно не устроил:
— Нет-нет-нет-нет-нет! Не надо! — В негодовании я машинально дернула Димину руку на себя, едва не оторвав его от ствола.
— Ай! Чёрт подери, да не мешай же ты, а то оба туда полетим!
Он продолжил резать веревки. В конце концов, они поддались и мой велосипед тут же унесло в пучину. Воронка закрылась. Не сдерживая слез, я в ярости ударила руками по воде.
— Ты что натворил? Я так любила этот велосипед! И ты ведь знал об этом, да?!
— А что, нужно было позволить тебе утонуть?!
— Не нужно было меня тащить сюда! Я говорила, что не хочу ехать!
— Не нужно было засыпать на дереве! Я тебя спас, чёрт подери!
— И не пришлось бы спасать, если б ты не преследовал меня с утра!
— Ну ладно, прости. — Уже спокойнее сказал он — Да, я был не прав, не стоило этого делать.
После извинения уже тяжелее стало кричать на него, но я все еще злилась, хотя умом и понимала, что в данной ситуации не было другого выхода, кроме как принести в жертву Майка.
— Я думал, тебе понравится то место, и ты перестанешь меня презирать. Для недовольных рож у меня есть брат. Я избрал неправильный путь, ты просто не хотела со мной общаться, надо было отстать.
Меня опять начали бесить его спокойствие и рассудительность! А нельзя ли было включить свою мудрость чуть пораньше? Я в истерике забралась обратно на дерево и просидела там все оставшееся время, обиженно скрестив руки на груди и боковым зрением поглядывая на то, как Дима возится со своим рюкзаком. Внутрь залилась вода, поэтому все книги и тетради промокли. Возможно, ему придется покупать новые, если эти не удастся просушить, а книги — удовольствие не из дешевых. Ну так ему и надо! Новый велосипед тоже дорого обойдется. Пока придется одолжить у кого-нибудь.
Вода начала спадать, мы спрыгнули и разошлись по домам.
***
На крыльце меня поджидал очередной сюрприз — там без сознания валялась какая-то девчонка с черными длинными волосами, лет восемнадцати на вид. Скорее всего, она угодила в Покрышку, и ее занесло на нашу территорию, такое иногда случается. Эту девушку я не узнала, не помню, чтобы видела ее прежде. Видимо, из другой школы и садоводства. Да еще из очень обеспеченной семьи, потому что на ней надета какая-то совершенно незнакомая мне одежда. Не белая рубаха с шортами или платье, а цветная, совсем новая на вид футболка с причудливым рисунком и синие штаны из неведомого материала. Наверное, последняя разработка ЦИ. Может, ее родители там работают? А вдруг она вообще дочь председателя? Я знаю, что у него есть взрослый ребенок, но дочь или сын?
Нужно сделать ей искусственное дыхание, но заноза в бедре так замучила меня, что сперва я решила заняться своими ранами. Я затащила незнакомку в дом. Ваня еще спит, будить его я не стала, сама как-нибудь разберусь. Я освободилась от мокрой одежды и повесила ее сушиться в кладовку. Вытащила из ноги противную назойливую деревяшку, продезинфицировала и перевязала наиболее глубокие раны, переоделась в сухое. Потом сделала девушке искусственное дыхание рот в рот. Она наконец очухалась, откашлялась и удивилась мне не меньше, чем я ее одежде.
— Где это я?
— Ну как тебе сказать? У меня дома. Покрышкой видимо занесло, обычное де…
— Покрышкой? — перебила она на полуслове — Что за бред.
— Нормально тебя помотало. Ты помнишь, где живешь?
— Деревня Вишнёвое, 120 участок.
— Что? Ты прикалываешься?
— Мне как-то не до смеха сейчас.
Деревня Вишнёвое — деревня за Водной стеной, с которой мы граничим. Если девчонка говорит правду, вывод только один — она каким-то образом прошла через стену и может стать ключом к нашему спасению! Только я очень переживала по поводу того, что она может врать, поэтому несколько раз переспрашивала, но та уверенно твердит свое. У меня не осталось поводов ей не верить, в дополнение ко всему, внешний вид подтверждал ее слова, выдавал в ней неместную. На меня накатилось сладкое предвкушение свободы, которая наступит совсем скоро.
— Ох, ладно, как тебя зовут?
— Аня — ответила девушка, потерянно глядя в никуда и думая о чем-то своем.
— Я Полина. Приятно познакомиться. Можешь рассказать, как ты сюда попала, что ты помнишь?
Внезапно, Аня оживилась, будто вспомнила что-то:
— Чёрт, так я выиграла! Это конечно было ужасно глупо, но я блин выиграла… Господи, а могла ведь умереть. Они же там волнуются.
К этому моменту наверху начал шевелиться Ваня, видимо, услышав наши разговоры. Через несколько секунд он спустился вниз в одних трусах и, зевнув, пробормотал:
— Здрасьте. А это кто?
— Это Аня, она из-за границы — бросила я, чтобы скорее вернуться к словам Ани — Можешь рассказать по порядку? Что ты выиграла? Кто волнуется?
— Нет-нет, погоди, в смысле из-за границы? Ты прикалываешься? — снова влез Ваня.
— В общем так: мы с друзьями вчера праздновали мое восемнадцатилетие, напились в хлам и решили прогуляться к этой водной границе. И короче, я поспорила с ними, что перейду через нее. И вот я здесь.
Мы с Ваней посмотрели друг на друга округленными глазами.
— Как ты это сделала? — нетерпеливо спросила я.
— Я не знаю. По идее, я вообще должна была умереть.
— Послушай, Аня — Ваня одарил ее своим самым понимающим и вежливым взглядом — Вы знали, что через Водную стену нельзя пройти, иначе захлебнешься?
— Мы знали, но я же сказала, мы очень сильно напились.
— Звучит очень бездумно и легкомысленно — нахмурилась я.
В нашей деревне действует сухой закон, что конечно не значит, что мы совсем не пьем. В некоторых местах можно приобрести самогонку, но это не является постоянной практикой. Алкогольные напитки — дорогое удовольствие, производимое в небольших количествах, его добывают только для особых случаев. В целом, сухой закон не так уж и нужен — у нас просто нет достаточно ресурсов на производство такого количества алкоголя, которого хватит всей деревне на то, чтобы спиться. В данной ситуации это хорошо, иначе мы бы уже давно вымерли. Кто-то ушел бы в запой от несладкой жизни, а кто-то поспорил бы с друзьями, что перейдет через Водную стену и тому подобные глупости.
— Погоди ты, она наша гостья, ты чего грубишь — сказал Ваня.
— И часто у вас там до такого допиваются? — не унималась я.
— Еще и не до такого допиваются.
— Понятно. Ну ничего страшного, всякое бывает — быстро сказал Ваня, пока я не ляпнула чего-нибудь еще — С другой стороны, ты бы не оказалась здесь и не познакомилась бы со мной — улыбнулся Ваня и получил Анину улыбку в ответ — Ты не представляешь, как мы тебе рады! Думаю, вместе мы сможем разобраться, как вернуть тебя домой. Если смогла войти, то значит и выйти сможешь — после этих слов Аня успокоилась окончательно.
Ваня отвел меня в сторонку:
— Ты чего? Какая разница, сколько она там выпила. Главное, что она прошла блин через стену, и у нас есть реальный шанс! К тому же, она красотка.
— Просто это тупой бездумный поступок. Она еще и алкоголичка.
— А ты у нас всегда совершаешь только умные и обдуманные поступки.
— Да ну тебя.
— Радоваться надо, ёлки-палки. Приготовлю ей что-нибудь вкусное.
— Только оденься сначала.
— Ерунда, так даже лучше. Ей нравится.
— Аня, ты голодна? — обратился он к девушке.
— Не отказалась бы перекусить.
— Отлично!
Ваня тут же принялся готовить блинчики. Я обрадовалась, что сегодня на обед не придется есть еловый суп. Параллельно Ваня рассказывал Ане об устройстве нашей жизни. Девушка в свою очередь с интересом наблюдала за тем, как он достает ингредиенты из погреба, замешивает тесто и жарит блины в печи.
— Вау. Я как будто в прошлое попала. Мы для готовки используем газовые плиты и духовки. Есть еще микроволновки, мультиварки. А еду храним в холодильнике.
Ваня с Аней совершенно заболтались, рассказывая друг другу, насколько различна жизнь в двух соседних деревнях. Я с любопытством слушала. О многом я уже знала из книг, но слышать это из первых уст — совсем другое. Тот мир еще никогда не казался таким близким, как сейчас.
— Боже, эти блинчики такие нежные. Вроде ничего особенного, но вкуснее блинов я в жизни не ела!
— Спасибо, я старался. Это одно из моих лучших блюд. Но ты особо не привыкай. Боюсь, еловый суп тебе не так сильно понравится. Особенно после заграничных харчей.
— Сегодня с началом сухого окна сгоняй к родителям, нужно им все рассказать — шепнул мне Ваня после обеда.
— Так вышло, что я… потеряла Майка во время Покрышки — я едва сдержала слезы.
— Чёрт, как обидно. Ну одолжи у кого-нибудь из соседей.
Повезло, что мой брат не связал одно с другим: в момент Покрышки я должна была быть в школе. Он даже не заметил, что сегодня я пришла домой раньше обычного. Рассказывать ему, как все произошло, у меня не было настроения.
Ваня не мог не поведать и нашу легенду об Избранном, который может разрушить стену.
— Как удобно — взять человека, назвать его избранным и свалить на него всю ответственность.
— Я согласен. Но факт остается фактом — ты здесь, у нас. И как-то ты сюда попала. Но и мы без дела не сидели все эти годы.
Ваня с Аней до самого вечера обсуждали то, чем занимаются наши родители и сколько было предпринято попыток выбраться. Мы вышли наружу и показали Ане наш огород и соседние участки. Перед выходом на улицу я дала Ане свою одежду, чтобы та не привлекала лишнего внимания своими заморскими шмотками.
— Мне конечно приятно чувствовать себя особенной, но вы лучше не сильно на меня надейтесь. Я без понятия, как прошла и как вас вытащить.
— Ну это мы разберемся. Не все сразу.
Сладкая парочка перебралась к Ване в комнату и увлеченно болтала до начала сухого окна. Тем временем я пыталась поделать уроки, но не могла сосредоточиться из-за переизбытка эмоций. Так что в основном я занималась подслушиванием разговора.
— Я бы с удовольствием прогулялся с тобой и показал тут все, но мне нужно на работу — сказал Ваня.
Аня легла спать — как же я ей завидую! Мой сегодняшний сон будет еще короче, чем предыдущие, потому что нужно ехать к родителям. Мы с Ваней решили, что оставить Аню дома одну — нормальная идея. Воровать у нас особо нечего, идти ей некуда. Да и она действительно устала после стольких потрясений.
Я попросила у соседей велосипед на несколько часов и помчалась в ЦИ. Вдруг на меня начало капать. Брызги воды. Они стали учащаться. Неужели Покрышка? Нет, не может быть. Сейчас же сухое окно! Но откуда эта вода? Капли усилились и участились — вода полилась сверху тысячами струек. Кажется, я знаю, что это. Дождь. Я читала о нем в книгах. Но это невозможно! Никаких осадков здесь не видели с самого начала существования деревни. Ни дождя, ни снега. Не знаю даже — радоваться или бояться? Но я не решала, что мне чувствовать. Конечно, стало страшно перед этим непривычным явлением.
Дождь зарядил с невероятной силой. Это, несомненно, хуже Покрышки! Она хотя бы повертит, покрутит тебя в начале, а потом успокоится, течение замедлится, а тут — бьет и бьет! Люди, которые по ночам выходят по делам запаниковали и стали забегать обратно в дома. Мне тоже очень хотелось поскорее спрятаться дома, но нельзя, у меня очень важная миссия. Дождь оказался не так уж страшен. Мокнуть мы не боимся. Пугает скорее не сам дождь, а причина, по которой он пошел. Неизвестность.
Я приблизилась к массивным воротам самого главного здания в деревне. Они настолько внушительные, что кажется, будто за ними отдельное государство. Это Ватикан нашей Италии. За воротами был слышен галдёж. Видимо там, наоборот, люди повыбегали из здания. Я назвала охраннику должности и имена родителей и попросила их позвать, сказав, что у меня есть очень важная информация. Когда он приоткрыл ворота, чтобы войти внутрь, я увидела, как ученые собирают образцы воды и о чем-то спорят. Мои родители, конечно, тоже были среди них. Уверена, мама выбежала самой первой, когда начался дождь. Они с папой с обеспокоенными лицами вышли ко мне.
— С тобой все в порядке? — спросил папа — Это не твой велосипед.
— Со мной все хорошо. Да, я потеряла Майка, но это сейчас не важно. У меня есть новости, которые вам понравятся.
Мой рассказ про Аню ошеломил и взбудоражил родителей. Папе нужно будет остаться здесь, чтобы изучить дождь. Мама заверила, что приедет домой, как только сможет. Как только мы расстались, она тут же помчалась отпрашиваться у начальства и наверняка глаз не сомкнула той ночью.
Я наконец поехала назад, чтобы поспать жалких три часа перед школой. Кажется, это был самый длинный день в моей жизни.
ГЛАВА 6
Помню, как три года назад, будучи еще двенадцатилетней малявкой, я впервые побывала в Витиной хижине. Этих ребят часто обсуждали, и в тот летний день я наконец набралась смелости к ним съездить. Их знала вся деревня, хотя сам маленький домик был расположен на отшибе, чтобы не привлекать лишнего внимания. Витя, Тим, Егор, Ира, Инга, Стеша. Я представляла их слишком занятыми и может даже зазвездившимися, уставшими от повышенного внимания со стороны школьников. Мечтала пообщаться с ними, узнать историю успеха и популярности.
Я страшно переживала, пока ехала до них на велосипеде. По мере моего приближения к хижине градус волнения рос, он достиг пика, когда я прислонила велосипед к стене домика и позвонила в дверь, и резко спал, как только мне открыл светловолосый кучерявый парень с лучезарной улыбкой на лице. От него веяло спокойствием и теплом. А еще алкоголем.
— Привет! У нас сегодня выходной, видела табличку?
Парень указал на деревянную табличку рядом с дверью, на которой была выжжена надпись «Выходной». Вот слепошарая! Проглядела! Когда я звонила, в поле зрения была только заветная дверь. Вижу цель — не вижу препятствий. А им сейчас вообще не до меня.
— Ну ладно, не прогонять же, раз приехала. Я тебя не помню, ты в первый раз тут?
— Да. Меня зовут Полина.
— Приятно познакомиться. Я Тим, химик-биолог, так сказать.
— Ты-то мне и нужен.
— Забудь про домашку и присоединяйся к торжеству. Сегодня Стеше исполнилось 18.
Тим пригласил меня внутрь, где стоял запах бумаги и дыма. И над всеми ними высился запах алкоголя. Одна из немногих точек, где делают самогон.
Тесное, захламленное, но уютное помещение с тремя двухъярусными кроватями, двумя небольшими столиками и маленькой печкой в углу.
— С днем рожденья, Стеша! — бросила я в пространство, рассматривая трех девушек и пытаясь вычислить, кто из них больше похож на именинницу.
— Спасибо! — отозвалась черноволосая девушка с обворожительными глазами. На ней была мужская рубаха, под которой вряд ли было надето что-то еще. Один из парней наоборот был в штанах, но с голым торсом. Я слышала, Стеша стала жить здесь совсем недавно — Пить будешь? — спросила она, уже подойдя к большой стеклянной бутылке и достав стакан.
Моего ответа никто дожидаться не стал.
— Только немного ей! — сказал парень, который сидел у открытого окна и курил самокрутку — Маловата еще.
Глотнув горячительного напитка, я расслабилась и решилась спросить:
— Ну, как у вас дела?
Дальше разговор пошел сам, так легко и естественно. Через пять минут парень с сигаретой, Витя, в честь которого и была названа хижина, уже рассказывал мне историю своей жизни.
— …И вот мы с матерью стоим коленями на колючем песке, над нами возвышается Водная стена. Тогда она мне казалась гораздо более угрожающей и пугающей. Но мать говорила: «Смотри, Виктор, это Святая вода. Это наша защита. Что там за ней? Войны, убийства, беззаконие. А мы по другую сторону. Мы здесь, в безопасности, мы благословлены. Ты должен быть благодарен. Уважай эту защиту, никогда не пытайся пройти на ту сторону, там очень-очень опасно». Потом она начинала молитву и заставляла меня повторять каждую фразу. Так мы стояли там целыми часами. По крайней мере, мне так казалось. Время тянулось мучительно медленно. Я уже начинал реветь и проситься домой. Колени с трудом разгибались и чесались после долгого сидения на песке.
Хотя за границей влияние церкви ослабло в последние годы, и все больше людей становятся атеистами, в нашей деревне вера в Бога все еще очень сильна. Здесь роль религии лишь укрепилась, иначе как объяснить появление Водных стен и то, что у нас происходит? Ученые приписывают всё природной аномалии, но зачинщиком этой аномалии явно был Бог. Кому еще такое под силу?
В деревне преобладают три религиозных течения: одиумизм (от латинского «odium» — расплата), опсизм («ops» — защита) и пруденциализм («prudentia» — благоразумие). Сторонники первого считают, что Бог создал Водную стену и заточил нас здесь, чтобы покарать. Выбраться смогут только те, кто полностью очистятся от греха. Представители этого течения даже проводят эксперименты в религиозном отделе ЦИ — отправляют топиться самых «чистых» и «безгрешных», хотя в их случае это больше похоже на жертвоприношение. В последняя время одиумизм теряет популярность.
Сторонники второго течения верят в то, что Бог спрятал нас сюда, чтобы защитить от глобальных внешних проблем, таких как войны. И выбираться отсюда вообще не надо. Судя по Витиному рассказу, его мама как раз из таких. Почему именно этот клочок земли был выбран для спасения — непонятно, и почему нужно затапливать нас два-три раза в месяц — тоже. В любом случае, это течение мне нравится чуть-чуть больше. Все-таки хочется верить, что у Бога были добрые помыслы. Главное, чтобы эта вера не доходила до фанатизма, как у Витиной матери.
Третье течение является самым популярным. К нему отношу себя и я. Сторонники верят в то, что стену создал Бог, но это не мешает им опираться на науку и искать закономерности и выходы рациональным путем. Для чего создал? Наверное, чтобы испытать. Мне не нравится задумываться о причинах, все они какие-то дурацкие. Важно то, что он хочет, чтобы мы выбрались. Целью является освобождение, это правильный путь.
Есть и атеисты, которые уверены в полном невмешательстве Бога в создание стены, и вообще его отсутствие, но таких людей буквально единицы.
На первый взгляд казавшийся строгим и невозмутимым Витя, очень сильно распереживался, рассказывая о своем детстве:
— Каждое воскресенье она водила меня туда силком. Пару раз нас смывало оттуда Покрышкой, но мать этому только радовалась. По сути, ради этого и приходила. «Божье одобрение, Божья награда». Она любила повторять, что я родился во время Покрышки… В какой-то момент я начал очень агрессивно сопротивляться ей, она уже не могла затащить меня на «Богослужение». В наказание морила голодом по нескольку дней. Я стаскивал немного еды по ночам, и соседи подкармливали, спасибо им. Мать меня возненавидела, называла «порождением дьявола».
В шесть я наконец-то пошел в школу, что позволило мне проводить максимальное количество времени вне дома. Отсюда и превосходная успеваемость — подметил Витя не без нотки гордости — И любовь к математике, которая запала в душу больше всего. Я фактически жил в школе. Для меня она действительно стала вторым домом.
— Ты и ночевал там? — спросила я.
— В младших классах — да. Так мы кстати с пацанами познакомились. Потом появилась возможность у друзей ночевать периодически. — Витя с игривой улыбкой взглянул на Иру.
— Да уж, однажды он у меня переночевал — вступила Ира — в седьмом классе это было. Я его привела домой, тайком конечно, но родители все равно спалили. Ужасный скандал был, с тех пор они стали с предубеждением относиться к Вите, называли его бомжом, бандитом и еще много как. Разумеется, им не понравилось, что вскоре мы начали встречаться. В итоге, как только парни построили этот домик, я тут же сбежала от родителей, и ни капли не жалею.
— Получается, ты здесь из-за этого, что родители не одобрили Витю?
— Да, ну и из-за самого Вити, конечно. До встречи с ним у нас с родителями были достаточно ровные отношения. Совсем не идеальные, но и не такие драматичные, как у парней. Но потом я поняла, насколько жестоки они могут быть к другим людям.
— Значит, вы, ребята, своими руками построили хижину? — обратилась я к Вите, Тиму и Егору.
— Да, подростком я стал подрабатывать на стройке во время зимних каникул. Сначала не хотели брать, так как слишком молод и на вид хилый, но я был очень настойчив. Старался изо всех сил, в итоге разрешили остаться. Через пару лет пристроил Тимку и Егорку. Когда я окончил школу, мы решили построить собственный дом. Мы мечтали об этом с той самой ночи, как познакомились в школьной комнате отдыха. Мне было 10, Тимке — 9, Егорке — 7.
— Я так обрадовался, когда мы наконец построили дом! — подскочил Егор, сидевший с голым торсом — Сколько я себя помню, мы побирались. Жили то у одних, то у других, то на улице.
— Родители умерли, когда мне было 5, а мелкому — 3 — объяснил Тим — Но и при их жизни было ненамного легче. Сколько себя помню, они регулярно жрали какие-то таблетки. Постоянно. Оставляли на видных местах и конечно, я не мог однажды их не попробовать. Когда каждый день видишь, как твои родители таблеток едят больше, чем нормальной еды, сложно устоять перед искушением самому попробовать эти «чудесные» штуки, а также перед детским порывом тянуть в рот всё, что попадается на глаза. Кажется, мне было 3 года, когда это впервые произошло. Егорка тогда валялся в кроватке и вопил, а родители отрубились на диване после очередной дозы. Таблетки были на столе. Я решил сначала сам попробовать, а потом и Егорку угостить, глядишь — успокоится. К счастью, мелкого я напичкать не успел, так как сам стал загибаться, отправив в себя две штуки. Мне хватило сил дойти до соседей, которые отвезли меня к врачу. Еще чуть-чуть — и мог бы умереть. Мы с Егоркой жили у тех милых соседей с неделю, но вскоре родители забрали нас обратно. Хотя я вообще удивлен, что они о нас вспомнили. Они никогда нами не занимались.
— А кем они работали?
— Что иронично, фармацевтами. Так что имели полный доступ ко всем соблазнам. Не знаю, как вообще можно было держать таких людей на подобной работе. Видимо, больше работать было попросту некому. Другого объяснения у меня нет.
После того случая я стал крайне осторожно относиться к подобным штукам. Я научился читать по этикеткам на лекарствах и инструкциям по применению. Я даже пытался говорить с родителями, спрашивал, зачем они едят эту гадость, прятал таблетки, выкидывал. Что конечно же их не остановило.
Однажды мы с Егоркой пришли домой после прогулки с соседской ребятнёй и увидели их лежащими на полу. Такое уже случалось прежде. Я сначала подумал, что они просто вырубились, уснули. Но на этот раз сон продлился слишком долго. Мы испугались, снова обратились за помощью к соседям. Вскоре выяснилось, что они умерли от передозировки. И скорее всего, убили себя специально. Ну или случайно умерли в один день, как в лучших сказках. А еще оказалось, что мама была где-то на четвертом месяце беременности. Пожалуй, этому ребенку повезло не родиться…
Мы с Егоркой жили то у одних добрых людей, то у других. Но бывали деньки, когда и на улице ночевали.
У меня в голове внезапно всплыл эпизод из раннего детства о том, как два незнакомых мальчика, которых Ваня встретил на Холме, поселились с нами на некоторое время, и о том, как мой брат несколько недель ходил хмурый после их ухода. Тогда еще были живы все мои бабушки и дедушки, а мальчики помогали им с уходом за домом и участком взамен на еду и крышу над головой. Бабушка Лиза особенно полюбила младшего, и тот постоянно читал ей дурацкие рассказы собственного сочинения.
Для себя я решила, что теми парнями были Тим и Егор, но уточнять у них не стала — вряд ли они помнят, столько семей сменили. Лучше потом спрошу у Вани.
— Чёрт, хорошо, что я младший — сказал Егор — Не хотел бы я всю жизнь возиться с таким, как я.
— А у тебя какой профиль?
— Я пошел по пути наименьшего сопротивления и стал гуманитарием. У меня не было на это практических причин как в случае Тимы.
— Вы кажетесь такими спокойными, когда рассказываете об этих ужасах. Лично я уже загрузилась по полной.
— Так давно это было — пожал плечами Тим — И сейчас всё хорошо.
— Не утомляет постоянно об этом рассказывать?
— Постоянно? В последний раз я историю своей жизни кажется рассказывал Инге, когда мы познакомились в восьмом классе.
— Я думала, вас школьники часто спрашивают, кто вы и откуда взялись.
— Всего лишь боги домашки, сошедшие с небес — высокопарно произнес Егор и, насладившись своей фразой, добавил — Школьники, вхожие сюда, обычно спрашивают, сколько стоит решить такое-то задание и когда оно будет готово — объяснил Егор.
— «Боги, сошедшие с небес», «Школьники, вхожие сюда» — манерно передразнила Стеша — Ты решил козырнуть всеми своими гуманитарными изысками?
— Это лишь малая часть того, на что я способен, детка.
— На самом деле, сюда обычно и приходят за тем, чтобы поскорее отделаться от домашки, надолго не задерживаются. А кому любопытно, узнают от других. Так это и работает.
— Пусть складывают легенды о нас и распускают слухи — гордо провозгласил Егор.
— …О нашей скромности — закончил Тим.
— Надеюсь, я несильно отвлекла тут вас? — забеспокоилась я, чувствуя, что трезвею.
— Ой, да я сам начал — отмахнулся Витя.
— Видимо, давно поныть хотелось — подметил Егор.
— Очень.
— Так как же вы с Ингой познакомились?
— На уроке химии — усмехнулся Егор — самый ботанский способ знакомства.
— Мой папа был учителем химии — сказала Инга — После того, как я окончила восьмой класс, мы переехали, и я перешла во вторую окраинную, где учились ребята. Папа соответственно устроился там преподавателем. На первом уроке химии я села за первую парту. Тима сел со мной, хотя две другие первые парты были свободны — произнесла она с довольной улыбкой.
— Я решил, что она либо шарит, либо очень смелая. И то, и другое мне по душе. А еще она милашка. Я не из тех, кто пасует перед девчонками. Кстати, ее отец отлично вел предмет.
— Он умер от туберкулёза… Тима очень ему нравился. Мне повезло, что папа одобрил мой выбор. Хотя и знал, у Тимы с Егором нет дома, и что периодически они ночевали в школе. Говорил, «этот парень невероятно умен, надеюсь, ты выйдешь за него замуж». После его смерти я сразу продала нашу комнату в общем доме и переехала к ребятам.
— Ну давайте, расскажите уже про меня, моя очередь! — нетерпеливо произнесла Стеша — Егорка!
— А это Стеша, наша домработница — улыбнулся Егор.
— Да все уже поняли, что ты крайне остроумен. Расскажи романтичную историю нашего знакомства.
— Я познакомился с ней почти также, как и ты — сказал мне Егор — Шел-шел и уловил запах алкоголя из окна домика. Подошел поближе, и там увидел ее, болтающуюся рядом с дедом, и попросил стаканчик попробовать.
Стеша расхохоталась, будто только что об этом узнала.
— Я так, чисто по приколу. Думал, меня дед прогонит. Но он разрешающе кивнул Стеше, и она протянула мне в окно стакан самогона, а потом в дом пригласила.
— Дедушка был классный! — подскочила Стеша. — Научил меня многому — она подмигнула и потрясла свой стакан, но в ее прежде веселых глазах появилась печаль.
Стеша быстро рассказала, что ее мама умерла в родах, а про отца она ничего не знала. Росла с бабушкой и дедушкой по материнской линии, которые тоже ничего не рассказывали об отце. Стеша очень любила своих стариков, но недавно они умерли один за другим. Я поняла, что пока она не готова говорить об этом и решила сменить тему:
— А называется «Витина хижина» — потому что Витя вроде как основатель?
— Это было бы слишком самовлюбленно. Я всего лишь выиграл у этих двоих в камень-ножницы. Не сказал бы, что я потрудился над домом больше, чем они. Да и придумали мы это вместе.
— Мы сначала хотели какое-то общее название, где было бы отражено что-то от каждого из нас — объяснил Тим — Но выходила какая-то чушь, так что решили вопрос по старинке. Это проще, и звучит неплохо. Хотя «Тимина хижина» звучит чуть лучше — улыбнулся он.
— Да это бред, кто такая Тими̒на? Люди бы путались в произношении и недоумевали. А с Витей всё ясно.
— Ну лично я первое время тоже путался. Думал, кто такая эта Вити̒на? — поддержал брата Егор.
— А Егори̒на конечно лучше! Самое кривое имя.
— Зато аутентичное. Как Агриппина почти.
— Действительно, почти.
— Хижина трёх дебилов еще можно — вбросила Стеша, пока парни спорили.
— Или хижина хамоватой девчонки — отозвался Витя.
— Эй, вообще-то предложение делать домашку школьникам — моё!
— Так и я о том.
— Поуважительнее пожалуйста к автору идеи.
— Только сама-то ты не делаешь домашку — улыбнулся Тима.
— Я душа этого дома.
— Больше вы людей к себе в компанию не принимаете? — ненавязчиво поинтересовалась я, окончательно очаровавшись ребятами.
— Да мы бы и рады, но мы и так как селедки в бочке. Но кто знает, кто из нас помрет или возненавидит кого-то к тому моменту, как ты подрастёшь — пожал плечами Витя — Жить вшестером в такой халупе долгое время — непростое испытание. Я не питаю иллюзий на этот счет.
— Но вы уже почти три года так живете. Я хоть и не прочь к вам присоединиться, но не хочу, чтобы кто-то из вас уходил. Надеюсь, вы продержитесь еще долго.
— Даже если мы не перессоримся, рано или поздно кто-то тупо захочет пространства. Или создать свою семью. И придется отделиться. Это неизбежно.
— Но это же не значит, что дружба закончится.
— Конечно. К счастью, совсем не значит.
***
В школу пришлось идти пешком. Вчерашний день был таким насыщенным, что на поиск другого велосипеда не осталось времени.
Когда я шла домой из школы, зарядил такой ливень, что даже пришлось побежать, хотя я ненавижу бегать. Лишь бы только поскорее в сухое помещение. На полпути меня настиг Дима на велосипеде, который он скорее всего у кого-то одолжил. Если конечно не угнал, как он это любит.
— Подвезти тебя, сестренка? — прокричал он сквозь шум дождя.
Надо признать, предложение заманчивое, но мне по-прежнему не хочется иметь с ним дела. Какое-то время я продолжала бежать, но потом резко остановилась, когда мне в голову ударила навязчивая мысль столкнуть Диму и самой уехать на его велике. Пусть почувствует, каково это. Эмоции мгновенно задавили здравый смысл. Я повернулась и кивнула Диме в знак согласия. Он остановился:
— Садись на багажник и ноги подбери.
Я сделала вид, что собираюсь сесть и в этот момент резко, что есть сил, толкнула Диму. В моих представлениях он отлетал на пару метров и дальше катился по дороге. Но в реальности он просто грохнулся вместе с велосипедом. Ну хотя бы так, а то мог бы вообще не сдвинуться. Удар о землю пришелся ему в больное плечо. Пока он валялся и стонал, я подняла велосипед, перекинула ногу через седло, и уже собралась ехать, но в последний момент Дима ухватил меня за лодыжку и резко дернул на себя. Теперь я упала вместе с велосипедом прямо рядом с Димой.
Пока я валялась и дергалась в истерике, он поднялся и умчал прочь. Конечно же, он разозлился. Я могу встать, но не хочу. Только там я наконец осознала, что относилась к Диме несправедливо. Этот поступок слишком глуп и жесток. Я понимаю это и просто не вижу смысла вставать. Не буду подниматься. Буду рыдать и истерить от осознания собственной инфантильности и бестактности. Прохожие постоянно останавливаются и предлагают помощь, но я утверждаю, что все нормально, и что мне необходимо полежать там. Так продолжалось, пока меня не захлестнула волна Покрышки. Она отнесла куда-то. Мне все равно — куда. Я почти не обращала внимания на круговерть, просто вдохнула побольше воздуха, сгруппировалась и отдалась стихии. Пока меня крутит в потоке воды, я просто думаю.
На этот раз я очнулась точно не у себя дома. Неповторимый запах бумаги и дыма подсказал мне, что это Витина хижина. В сухой одежде, под мягким одеялком. Как же хорошо, что меня занесло именно сюда! Рядом со мной на кровати сидит Тим:
— Наконец-то очухалась!
— Доброе утречко — поздоровались со мной Инга и Егор, решавшие домашку школьников.
— На, поешь — Стеша поднесла мне миску с каким-то супом. Она как обычно в одной рубахе, Егор тем временем наоборот — в одних шортах.
— И через полчаса быстренько домой!
Что? Полчаса! Мое настроение упало также резко, как и поднялось. А за окном опять накрапывает осточертевший дождь. Я подняла на Тима грустные глаза:
— Почему?
— Потому что через полчаса начинается сухое окно, доберешься спокойно. Ты здесь уже пол дня лежишь. Тебя ищут наверняка.
— Вряд ли.
Ване обычно все равно, если я где-то загуливаю после уроков. Мама против того, чтоб я прохлаждалась после школы в учебные дни, но чутье подсказывает, что они оба сейчас слишком озабочены Аней, чтобы думать обо мне. Я решила пока не рассказывать ребятам про заграничную девчонку. На нее у меня уже не хватает моральных сил.
— Извини, но тебе всё же придется пойти домой — строго сказал Тим.
Надо было и дальше притворяться, будто я без сознания. Тогда бы они меня не выгнали.
— А где Витя с Ирой? — я решила сменить тему.
— Они… кхм… вышли погулять — Тим многозначительно посмотрел на меня.
— Твоя одежда почти высохла, можешь обратно переодеться — сказала Стеша.
По истечение получаса Тим стащил меня с кровати, выставил за дверь и дал свой велосипед. Ну и на том спасибо, а то топать пешком под дождем совсем не в кайф. И появился дополнительный повод снова заехать в Витину хижину. Я знаю, как будет:
«— Хей, Тим, я заехала вернуть тебе твой велик.
— Да что ты, оставь себе. У тебя же нет своего пока.
— Оу, спасибо большое!
— Да не за что. Бывай у нас почаще!»
Я выехала под прохладный моросящий дождь и снова намокла, хотя и немного взбодрилась. Добравшись, обнаружила Ваню и Аню на улице. Они нарисовали на деревяшке мишень, и Аня с поразительной меткостью метала в нее ножи.
— Что такого? Обычный дождь — говорила Аня.
Конечно, они обо мне и не вспоминали. Внутри снова всплыло чувство вины перед Димой — я почувствовала себя так паршиво как никогда. Очень неприятно осознавать, насколько ты не прав во многих вещах. Я не могу это переварить. Да к тому же меня только что выгнали из уютного гнездышка, где мне было бы намного легче думать над своим поведением, из места, которое могло бы быть моим временным пристанищем. Ну хотя бы на эту ночь, хотя бы на ночь! Но нет, я вынуждена была катиться оттуда под дождем домой, где сейчас меньше всего хочу находиться.
Ване фиолетово, где я была. И это в общем-то нормально, я ведь вернулась в тот же день, что и ушла, да и практически без новых повреждений. Я и не хотела, чтобы он волновался, но просто поздороваться и спросить, например, откуда я взяла велосипед, можно было…
Мама спит на диване в гостиной. Похоже, она всерьез сегодня потрудилась над «делом избранной». Кругом разбросаны исписанные листы бумаги, на полу стоит чемоданчик со всякими принадлежностям для работы. Я взяла первый попавшийся под руку листок. Интересно почитать, о чем же мама столько написала. Надеюсь, это не Анина биография, которой я уже наслушалась от самой Ани. Нет, это оказался ее распорядок сегодняшнего дня, а также некоторые медицинские данные: пульс, давление… Мама, видимо, прохода Ане не давала, всё бегала за ней и записывала: с какой скоростью, в каком количестве и с каким лицом ела местную еду, как часто ходила в туалет, сколько там сидела, а также прочие занимательные подробности, которые непонятно как должны помочь делу. Полагаю, это действительно очень увлекательно — настолько подробно и всесторонне изучать человека.
Я поднялась в свою комнату, и несмотря на то, что мне ужасно хочется спать, стала таращиться в окно на Аню и Ваню. Весело смеясь, они прыгают под нахлынувшим ливнем, держась за руки. Аня вопит:
— Это же так здорово — гулять под дождем! А гроза — это вообще крутяк! Гром и молния! Вот бы была гроза!
Господи, как же она это делает? Девчонку в ее собственный день рождения занесло хрен знает куда, прочь от дома, семьи и друзей, а она как ни в чем ни бывало шлепает тут по лужам с едва знакомым парнем и визжит про то, какой дождик хороший, какая гроза молодец. Конечно, перед обаянием моего брата сложно устоять. Если бы не Ваня, она бы непременно взбесилась и сделала все, чтобы свалить отсюда поскорее.
Хотела бы я сейчас так же радоваться, как они, но мои мысли омрачены самым мрачным мраком. Из головы не выходят укоряющие Димины слова. Я намеренно столкнула на землю парня, который хотел мне помочь, и попыталась угнать его велосипед. С самой первой встречи морально давила на человека, которому нужно было отвлечься от семейных проблем. Да и потеря Майка совсем не добавляла радости ко всему прочему.
Что я здесь делаю? Да ничего. И ничего не сделаю. Так что… надо ехать к Диме, пока есть возможность. Да и дождь как раз ослаб.
О местонахождении Диминого дома я узнала через Никиту. У самого участка я остановилась в нерешительности. И как я сейчас ворвусь в этот дом? Не буду же камнями в окно кидаться. А может он и его домашние уже спят? Собственный эгоизм и муки совести не позволили мне дождаться более подходящего времени и извиниться перед ним завтра, например, в школе. Но я уже здесь.
Я ступила на территорию участка. Сто седьмой, всё верно. Скромный приземистый домик — ничего особенного. Я медленно и нерешительно шагаю к дому, так сказать, прощупывая почву и тут… ощущаю Димино присутствие совсем рядом. Сильное и отчетливое дыхание. Иду по нему, захожу за дом. Дима очень красиво и гармонично движется, делая удары руками и ногами по воздуху. Каратэ. Это выглядит завораживающе, каждое, даже самое маленькое, казалось бы незначительное движение, преисполнено смысла. Я вижу, с каким старанием и чувством он это выполняет.
Как только Дима замечает меня, в его глазах мелькает удивление, но он продолжает делать то, что делал, не говоря ни слова. Правда, теперь я замечаю в его движениях некую рассеянность. Я подхожу ближе:
— Эй, привет. Слушай, я пришла извиниться за всё. Я делала все те глупости не со зла, просто у меня в голове переклинивает иногда. Прости.
Ноль внимания. Я подхожу еще ближе и ору ему буквально в ухо:
— Алё! Скажи хоть что-нибудь! Это по крайней мере невежливо!
Дима продолжает, словно меня вообще нет, ничто не может сбить его с ритма. Он сдвигает меня своим корпусом, резкие удары пролетают совсем рядом. Я уже направилась к велосипеду, чтобы уехать, но тут до меня донеслось:
— Впредь, не мешай мне, когда я делаю ката. Просто подожди немного, это вроде не так долго.
— Я пришла извиниться, стою тут распинаюсь, а ты машешь руками и ногами у меня перед носом и вообще не замечаешь. Какое неотложное дело!
— Когда делаешь ката, ничто не должно отвлекать, ясно? И к тому же, неужели ты думала, что я сижу тут круглые сутки и только и думаю «Когда же Полиночка придет и извинится передо мной? Ах!»
— Нет, но… — я устала возражать. На этот раз лучше промолчу вместо того, чтобы говорить очередную глупость. Не стоит сразу после извинений снова вступать в конфликт.
— В общем, я тебя предупредил. В следующий раз не мешай.
— Идем в дом, а то промокла совсем — после небольшой паузы добавил Дима.
Слава богу, он пригласил в дом. А то не знаю, что бы я дальше говорила, да и дождь замучал уже.
— У тебя дома есть кто-то?
— Все. Мама, сестры и любимый братик, конечно.
— А они не будут против, если я войду? Уже ведь поздно.
— Нет, нормально все. Уж под дождь-то тебя выгонять они точно не будут.
— Вы с братом так и не помирились?
— Я бы не сказал, что мы в принципе когда-либо пребываем в состоянии мира. Но сейчас мы как обычно благополучно друг друга игнорируем или перебрасываемся колкостями. Перед мамой и сестрами я извинился за то, что мы устроили. Так что считай, все в порядке.
Мы вошли на кухню. У окна на кресле-качалке развалился длинный темноволосый парень с фингалом и ссадинами на лице. Он с огромным интересом рассматривал свой бицепс на правой руке.
— А! Опять баб водишь! — он надменно взглянул на Диму.
— Знаешь, Даня, я думаю, твоя методика, к сожалению, не работает. Если долго смотреть на бицепс, он не вырастет.
— Когда ж ты успел, ты вроде ката свои крутил?
— Так получилось. Передо мной невозможно устоять, девчонки сами налетают.
— Придурок.
— Познакомься, это Полина.
— А как же девуля с каратэ?
— А ты разве не должен был помыть посуду? — спросил Дима, проигнорировав вопрос брата и глянув на раковину.
— «А ты разве не должен был помыть посуду?» — передразнил Даня дурацким голосом — Иди, лапай свою подружку.
Их диалог не походил на безобидную перебранку двух братьев, они искренне друг друга не переносили.
Даня поднялся с кресла, подошел и тыкнул мне в плечо своим длинным пальцем:
— И смотри, девочка, не прыгни на него сразу как только увидишь его черный пояс по каратэ.
С этими словами, что-то насвистывая, Даня вышел из дома. Я чувствовала себя ужасно неловко.
— Не обращай внимания на этого извращенца.
Дима усадил меня за стол и поставил под нос чашку чая. Как кстати!
— Ну выкладывай. У тебя на лице написано, что тебя беспокоит что-то еще.
Я решила не тянуть и выпалила:
— Ну раз уж я здесь, можно у вас переночевать?
Дима удивленно взглянул на меня.
— Просто я почувствовала, что сейчас дома мне не место.
Дальше я рассказала Диме о том, как у нас появилась Аня, и что она может быть той самой избранной, которая разрушит Водную стену. Я говорила о том, как с ней спелся мой брат, и как мама теперь с ней возится.
— Я не совсем понял, почему вы решили, что она избранная? Даже если верить, что она прошла через Водную стену, это еще ничего не доказывает.
— Но с ее появлением в деревне начались дожди. Да и Покрышки теперь совсем зачастили.
— В новостях говорят, что возможно, дожди и частые Покрышки являются следствием ослабления Водной стены. Может быть, поэтому девчонка смогла пройти. Оказалась в нужное время в нужном месте. Я все же думаю, что избранный — это кто-то внутри деревни.
— Возможно. Так что мама сейчас занимается исследованиями.
— …Если этот избранный вообще есть, в чем я сомневаюсь с каждым годом все больше.
Мы очень долго рассуждали на эту тему и случайно заснули прямо за столом. Я проснулась от разразившегося надо мной голоса:
— Вы что, были настолько бухие, что даже до кровати не доползли? — проворчал Даня — Сдрысните отсюда, алкоголики, вам в школу пора.
Школа. От этого слова мое сердце взволновано застучало. А я уже успела о ней забыть. Рюкзак у меня дома, да и домашка не сделана — прогуляю сегодня.
Дима с недовольным кряхтением поднял голову со стола и немного размял шею. Он взглянул на часы на стене.
— Сейчас 4 утра. До подъема еще час. А ты-то чего так рано встал?
— Я и не ложился. А ты заткнись и уводи свою подружку из-за стола, я посуду мыть буду. Ваши дрыхнущие рожи меня нервируют.
Даня прогнал нас из-за стола. Мы сделали чай и пошли на крыльцо. Дима выпил свою порцию и начал делать ката.
— Каждый день: утром и вечером — говорил он — Это успокаивает и приводит мысли в порядок. Такая своеобразная медитация.
— Научишь меня? Может, и мне поможет.
Я вспомнила, как Дима говорил, что хочет стать тренером.
— Что? Возиться еще с тобой? — усмехнулся он — Ладно, может это и правда тебя усмирит. Побуду мастером — мне будет полезна практика.
Потом Дима поехал в школу, а я — в Витину хижину. На этот раз они решили не пытаться меня выгонять. Егор подсунул мне под нос половину своей стопки листов:
— Делай этим мелким домашку по русскому. Так и быть, доверю это дело тебе.
Совершенно не надеюсь на какую-то долю с работы, но она мне и не нужна.
Это так странно, необычно… Какое-то непривычное, давно забытое ощущение тепла и уюта наполнило мое тело, когда я сделала глоток горячего смородинового чая, который подсунула Стеша. Из-за всей этой суматохи, которая свалилась на меня в последние дни, я совсем перестала обращать внимание на приятные мелочи. Сплошная беготня, паника, нервы. Критический недосып в конце концов. Что же произошло? Что это было? Что это все значило? Что будет дальше? Об этом я размышляю, сидя в Витиной хижине и периодически отвлекаясь от тетрадок на солнышко, робко выглянувшее из-за туч.
Я провела в Витиной хижине весь день.
ГЛАВА 7
Родители остались на работе на выходные, так как начальство сочло мамино исследование сенсационным. Уже к понедельнику ей нужно подготовить подробную презентацию, папа остался ей помогать. Люди из, фактически, самых верхов на самом деле поверили в то, что Аня может оказаться Избранной. И скоро вокруг этого поднимется невероятный кипиш. Все будут говорить только об одном, народ будет взбудоражен мыслью о том, что главная загадка деревни вскоре может быть разгадана, а жители — освобождены от многолетнего заточения толщи водных стен.
***
Я пришла к Диме на первую тренировку. К несчастью, на улице тусовался Даня. Увидев меня, он тут же свистнул брата:
— Братец, тут твоя шлюшка пришла!
Дима через секунду выбежал на крыльцо и, ловким прыжком перемахнув через перила, бросил мне:
— Полина, не слушай его!
— Извини за него — добавил он после паузы.
Я испытала облегчение, когда Даня зашел в дом.
Дима понял, что сейчас самое время рассказать мне о причине такого поведения его старшего брата.
— Когда-то, когда я еще не родился, у Дани была сестра-близняшка.
В целом, уже после этой фразы мне все стало ясно.
— Знаешь, близнецы они ведь как единое целое, не могут друг без друга. Такими были и Даня с Катюшей. Мама рассказывала, что они всё делали вместе. Любили хулиганить: воровали с соседских грядок, лазали по крышам чужих домов. И всегда спали в обнимку. Им было по пять лет, когда это произошло. Близнецы сидели на кухне с мамой и папой во время Покрышки. Даня с Катюшей в такие моменты всегда с огромным любопытством наблюдали за водой через окно. Их, как и всех детей, с самых ранних лет предостерегали об опасностях Волны, учили всегда быть крайне осторожными и не приближаться к окнам. Они всегда с трепетом и внимали этим наставлениям, вели себя во время Покрышки как примерные дети, какими их на самом деле назвать можно было с трудом. Но… — Дима сделал паузу, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Мне показалось, что он вот-вот заплачет — А еще… Мама тогда как раз была беременна мной. Ей вдруг поплохело, и папа пошел проводить ее до кровати. Вдруг они услышали, как распахивается окно, и резкий водяной поток врывается внутрь, затопляя помещение. Папа вернулся на кухню, смог подобраться к окну и даже закрыть его, но было уже поздно. Катюша лежала на полу, прикрытая водяным одеялом. Вода сбила ее с ног, и та очень неудачно ударилась головой о край стола — Дима опять сделал небольшую передышку — Даня долго не хотел верить в ее смерть и два дня не отходил от сестрёнки, пытаясь «разбудить». Спал рядом с ней на полу кухни, пока родители наконец не унесли тело.
Вскоре родился я. Для родителей это стало утешением, но не для Дани. В ее смерти он винит всех и себя в том числе, но отыграться решил на мне. В детстве мы часто оставались друг с другом наедине. Он всегда меня ненавидел, а когда я немного подрос, начал меня бить. Собственно, из-за этого я пошел заниматься каратэ, едва поступив в школу. Проводил на тренировках все свободное время. Не только ради того, чтобы отточить мастерство, но и чтобы как можно дольше не возвращаться домой. Если хочешь, чтобы каратэ помогло в реальной жизни, нужно действительно очень много заниматься. Мне не нужны были никакие победы в соревнованиях и пояса, я лишь хотел перестать бояться, научиться защищаться от обиженного на весь мир старшего брата.
Из Диминых глаз потекли скупые слезы, он изо всех сил сдерживался, чтобы не разрыдаться. Немного успокоившись, он сказал:
— Только спустя время я стал относиться к каратэ еще и как к искусству, пути к познанию себя.
***
— Не расслабляй кулак. Стойку подлиннее. Не той рукой делаешь — постоянно поправлял меня Дима, когда я пыталась делать самые легкие ката по каратэ.
Такие, казалось бы, несложные движения на самом деле заключают в себе множество нюансов. Ката нужно выполнять, соблюдая все мелочи, отчего это и становится таким сложным. У меня никак не получается одновременно следить и за стойкой, и за ударом рукой: то шаг длиннее, чем надо, то забываю держать кулак напряженным, то делаю удар «не в тот уровень», как говорит Дима. Это очень неудобно.
— Ну что такого, если я шагну чуть дальше или ближе? Я же не собираюсь сдавать экзамен! — без конца причитала я.
А Дима без конца закатывал глаза и терпеливо повторял:
— Если позволить тебе расслабиться и делать все кое-как, от этого не будет совершенно никакого толку. Ты должна научиться контролировать свое тело, пусть оно выполняет все движения так, как ты ему прикажешь, учитывая любые мелочи. Управляешь телом — управляешь эмоциями, и наоборот. Ты кажется, этого хотела? Экзамены тут ни причем.
Я тяжело вздыхаю и вновь пытаюсь все повторить, изо всех сил напрягая оба полушария мозга, стараясь ничего не упустить. Но я непременно снова делала что-нибудь не так, и это начинало меня подбешивать.
— Тссс… Вдох-выдох, вдох-выдох. Научишься еще, это только первая тренировка — успокаивает Дима.
Уже почти полночь, темно и безветренно, но при этом не по-летнему холодно. Правда, я едва ли ощущаю этот холод, вся потея от напряжения.
Скоро придет Лиля, она как раз живет недалеко от Диминого дома, и мы пойдем гулять. Вдвоем, без мальчиков. Давно такого не было, вечно что-то случалось, и все суета-суета… Мы договорились встретиться с ней ровно в полночь, а перед этим я попросила Диму поучить меня ката.
Когда занятие подходило к концу, на крыльцо вышел Даня с огромной кружкой и начал комментировать:
— О, что-то новенькое! Раньше ты своих девчонок не учил этим штучкам. А я тут гору посуды перемыл. Устал — жуть! — Даня широко зевнул — Братан, может, разрешишь своей подружке сделать перерыв, а она пока со мной отдохнет? Я бы ее тоже чему-нибудь научил — раздался мерзкий и отвратительно громкий хохот.
Я все еще с трудом выношу Даню, хотя и жалею тоже, вспоминая то, что Дима рассказывал о его сестре-близняшке.
— Не отвлекайся. Его тут нет, его тут нет — шепчет мне Дима. Я очень стараюсь.
— Не хотите со мной разговаривать? — Даня состроил обиженную мину — Ну ладно, я сам с вами поговорю. Ммм… какой отличный чаёк! Наверное, отличнее его только пресс Димона, правда, Полина?
Даня без умолку продолжал нести ерунду подобного рода, пока на участке не появилась Лиля. Я тут же рванула к ней, даже не закончив связку и явно разочаровав Диму таким отношением. Но я больше уже не могла слушать Данину болтовню, хотя и изо всех сил пыталась не обращать внимания.
— Приветули — поздоровалась со мной Лиля, потом кивнула Диме, а затем перевела взгляд на Даню.
— Лиля, это Даня — представил брата Дима — А больше я тебе о нем знать не советую.
— Наслышана. Приятно познакомиться.
На удивление, сам Даня не сказал ни слова. Его глаза застыли на ней, в них я видела и вражду, и удивление, и непонимание, и восторг. Слишком сложно прочесть в них что-то определенное. Такой пристальный взгляд явно заставил мою подругу чувствовать себя неудобно, я заметила это и поспешила ей (а заодно и себе) на помощь:
— Ну ладно, мы пойдем. Дима, спасибо за тренировку. Всем пока — оттараторила я.
Мы с Лилей резко развернулись и пошли прочь с участка. Но я все еще чувствую Данин провожающий взгляд. Его молчание и ступор настораживают еще больше, чем слова и действия.
На следующий день в школе Дима предложил мне посмотреть на их тренировку по каратэ, для мотивации. Она начиналась сразу после уроков. Я согласилась, домой все равно не охота.
Я присела на скамеечку в углу спортзала. Мой взгляд остановился на девушке, с которой весело болтал Дима. Она была почти одного с ним роста, очень красивая. Несмотря на то, что она смеялась над чем-то, что говорил Дима, на лице одновременно отражались и сосредоточенность, и некая серьезность. Сам смех завораживал и при этом как будто предостерегал, предупреждал об опасности. Я вспомнила Данины слова во время нашей первой встречи: «А как же девуля с каратэ?» Видимо, речь шла о ней.
Просто посмотрев на этих двоих, в их черных поясах, туго завязанных на белых кимоно, мне уже хотелось свалиться ничком, как от оглушительного удара.
Поболтав, они стали работать по боксерскому мешку. И если к Диме я более-менее привыкла, то девушка производила ошеломляющее впечатление. Волосы завязаны в тугой ровный конский хвост, такой же безупречный и уверенный, как и все ее движения. Казалось, что она летала, когда выполняла все эти невероятные удары ногами: такие резкие, ловкие, отдающие смачным мощным хлопком. Казалось, это не составляло ей никакого труда. Казалось, она готова делать это вечно. Ее действия выглядели пугающе сильно и опасно, но вместе с тем красиво и изящно. Она была подвижна и невесома, но судя по тому, как проминался мешок и какими хлёсткими звуками наполнялся зал, удар у нее был тяжелый и болезненный. А ровно виляющий хвост как будто придавал ей еще больше крутости. Я была в восторге. Она выполнила завершающий удар, сопроводив его звонким сильным выдохом, и освободила тренажер Диме.
В отличие от нее, Дима больше работал руками. Его удар, казалось, вот-вот выбьет из многострадального мешка все потроха. Дима был более жестким и меньше разорялся на прыжки, чем девушка. Но в общем, они оба были неповторимы, и мне хотелось громко закричать и убежать подальше от осознания своего ничтожества перед ними, такими невероятно крутыми!
Мне захотелось, чтобы сейчас кто-нибудь из них меня вырубил. Но только красиво, как будто я действительно достойный соперник. И я бы даже встала в стойку и притворилась, что защищаюсь, а мне в голову прилетел бы оглушительный удар, такой, чтоб искры из глаз… Желательно, от девчонки, потому что совсем лишиться головы от Диминой ноги мне не хотелось. А Дима бы тогда ударил мне кулаком в солнечное сплетение, чтобы весь дух из меня выбить, чтобы я корчилась на полу и жадно хватала ртом воздух. И чтобы мое тело надолго запомнило эту боль. Да, может я и мазохистка.
Мне было так странно об этом думать, но почему-то ужасно хотелось испытать. Я сама точно не могла понять, но возможно, логика была такова: если тебя укусит паук — ты станешь человеком пауком; если тебе врежет крутой каратист — ты станешь человеком-крутым каратистом.
К сожалению, в нашей деревушке таким талантливым ребятам почти негде проявить себя. Слишком мало соперников, мало простора для развития. Победил лучшего спортсмена из соседней школы — вот и твой предел. Жди, пока не подрастет другой боец и не бросит тебе вызов. Профессиональный спорт — неблагодарное дело, карьеру не построишь. Обычно ребята ходят на секции чисто ради своего удовольствия. Но если ты настроен серьезно, есть два варианта. Первый: в будущем заменить своего тренера, стать наследником, хранителем. Второй: надеяться, что Водные стены будут разрушены, и ты сможешь показать себя внешнему миру.
***
Как я и предполагала, новость о появлении в нашей деревне девушки из-за границы произвела невероятный фурор. Все были взбудоражены идеей о том, что эта девчонка может каким-то образом сломать непреодолимое препятствие в виде Водной стены и освободить нас. Я не могу никого винить в чрезмерной наивности, тем более, и сама не до конца исключаю возможность того, что Аня действительно способна на это.
Когда я вернулась в среду из школы, Вани и Ани дома не оказалось. На кухонном столе лежала записка, написанная рукой брата. В ней он рассказывал, как приблизительно после моего отъезда в школу приехала мама и попросила Аню поехать с ней в Центральный Институт для «более подробного изучения». Ваня писал, что взял отпуск на работе и поехал вместе с Аней для моральной поддержки (ну кто бы сомневался!), и что вернутся они не раньше, чем через две недели. Рядом с письмом лежали деньги.
Я была в шоке. Не могла поверить в то, что они вот так просто бросили меня, оставив одну вшивую записочку на столе и пару грязных купюр. Больше всего я была обижена на Ваню, который поехал с ними для какой-то там «моральной поддержки», тем самым положив на мои плечи огромный груз домашних дел. Теперь покупать продукты, готовить еду, следить за огородом, топить печь, мыть посуду, стирать, убирать, своевременно проветривать дом придется мне. При том условии, что я еще должна ходить в школу и делать домашку. Денег, что мне были оставлены, не хватит даже для того, чтобы нанять самого дешевого участкового. Все это не укладывалось в голове. Я просто не могла сдерживать слезы, осознавая то, насколько наплевательски со мной обошлась собственная семья. И все ради какой-то девчонки, которая вообще непонятно кто, которую никто из нас по-настоящему не знает!
Они наверное решили, что я буду рада остаться одна дома, ведь это такой простор: теперь я могу гулять с кем и когда хочу, не отчитываясь каждый раз, могу болтаться где угодно. Ужасно злая на все и всех, я уцепилась за эту мысль. Очень надеюсь, они не рассчитывали на то, что я буду пай-девочкой. Я решила пользоваться данной мне свободой. Потому сегодняшний день стал для меня последним учебным днем.
Я проснулась в 5 утра с ужасно тяжелым невыносимым чувством на душе. Такое ощущение часто одолевает по утрам, особенно когда не высыпаешься, но сейчас оно было особенно остро. На меня опять навалился груз переживаний по поводу того, что родная семья меня так бесцеремонно бросила, что я осталась совсем одна в пустом доме, что за окном все еще идет этот противный дождь, и что я совершенно не знаю, как мне дальше действовать. Знаю точно лишь то, что не пойду в школу.
Я зажгла свечу, и от ее маленького слабого огонька стало как будто еще тоскливее. Спустилась вниз и окинула взглядом кухню, в которой Ваня не стоял с довольной улыбкой у печи, из которой не пахло ничем вкусным, уютным, домашним, успокаивающим. Заглянула в погреб, где еще оставалась приготовленная Ваней еда. Мой взгляд упал на миску с блинчиками. Я съела один холодным и, не получив никакого удовольствия, пошла в ванную. Но и здесь ждало разочарование: вода была холодная, ведь грел ее всегда Ваня.
Тогда ко мне вернулось вчерашнее яростно-бунтарское настроение. Раз сейчас это мой дом, буду делать в нем, что захочу. Я ринулась из ванной в кладовую и достала оттуда несколько банок со специальной водостойкой желтой и синей красками, которые по сути предназначались для того, чтобы периодически покрывать ими наш дом, защищая дерево от гниения и прочих воздействий местного климата. Эту краску делают из листьев Дар-дерева. Недешевая и очень важная штука, но тогда я совершенно об этом не думала — мне страсть как хотелось размалевать стены. Я взяла нож и резво вскрыла банку с желтой краской. На меня дыхнул этот запах… свежий, густой, вызывающий желание творить. Я плавно окунула одну руку в банку, практически по локоть. Яркая, солнечно-желтая нежная густая смесь обволакивала мою кожу. Я вынула руку и посмотрела на свою желтую глянцевую ладонь, она была словно в перчатке, с нее плавно стекали капельки. Мне не хотелось думать о том, как я это отмою. Мне хотелось разукрашивать стены. С той же ловкостью была вскрыта и синяя краска — на стенах появились трава, солнце, небо. Такие кривые, но яркие, веселые, быстрые, сумасшедшие…
Сначала я возила по стене ладонями, но потом стала макать в краску свои футболки, носки, не разбирая, какие из них износившиеся, какие — новые. Покончив с «преображением» гостиной я принялась за комнаты на втором этаже. Комнаты родителей и Вани также не остались без моих произведений искусства. Я не думала о том, как мне попадет за все это художество — вдохновение вырвалось наружу, оно было неудержимо. Еще скажите спасибо, что я не перевернула весь дом вверх дном. А я ведь могла потому как, что ни говори, была чертовски рассержена.
В то время как я рисовала солнышко на потолке в комнате родителей, мой творческий процесс был прерван стуком в дверь. От неожиданности я чуть ни упала со стремянки. Я понятия не имела, кто бы это мог быть, поэтому изрядно занервничала. Лиля, Никита или Дима пришли бы в школьное время только если бы случилось что-то серьезное. Надеюсь, что это не внезапное возвращение родителей или Вани, иначе меня накажут, не успей я даже закончить свои произведения. Я в нерешительности спустилась вниз и посмотрела в глазок. Слава богу. Это был всего лишь Тим. Я даже немного обрадовалась ему.
— Привет. Каким ветром? — спросила я, отворив дверь.
— Привет. Мне вдруг срочно понадобился мой велосипед. Вернешь на время? — спросил он с улыбкой, в недоумении изучая мой испачканный красками вид.
— Без проблем. А как ты узнал, что я не в школе?
— Я только что оттуда. Встретил Никиту, он сказал: «она либо дома, либо хрен знает где». Конец цитаты.
— И ты шел пешком сначала от хижины до школы, потом от школы до сюда? — поинтересовалась я, приглашая его в дом — Видимо, велосипед нужен был тебе не слишком срочно.
— Знакомый дом кстати — перевел он тему — Кажется, когда-то мы с мелким тут жили. Было много стариков и один славный парень… Ваня что ли его звали?
— Да, было такое. Ваня — мой старший брат.
— А, серьезно что ли? Я вспомнил тебя, ты ведь тогда еще карапузкой была. Прикольно возвращаться — говорил Тим, с огромными глазами разглядывая размалеванную гостиную — Что ты тут натворила? Красить нужно ночью с открытыми окнами. Ну и воняет!..
Уже минут через двадцать Тим примчал на велике обратно к моему дому, достал из своего рюкзака небольшие банки с красной и белой красками и уверенно провозгласил:
— Вперед! — он широко и бодро перешагнул через порог моего дома и в предвкушении огляделся по сторонам — Теперь мы сможем смешать больше цветов. Нарисуем красные цветы, оранжевый закат… Гулять так гулять!
— Значит, тебе срочно нужен был велосипед, чтобы сгонять за краской? — спросила я с довольной улыбкой.
— Нет. Ну да ладно. С тем делом потом разберусь. Здесь намного интереснее. Никогда раньше не рисовал на стенах — сказал Тим, потирая руки и будучи мыслями где-то не здесь.
Мы вскрыли новые блестящие банки и окунули свои руки в густую краску. На стенах появились самые разные неведомые растения, бабочки и прочие каракули, на которые было способно наше воображение. Разукрасив все, что можно было, мы решили разумно использовать остатки красок. Я взяла банку и выплеснула содержимое на шкаф с посудой. Большую коричневую коробку накрыло густым белоснежным покрывалом. Это оказалось еще приятнее и веселее, чем просто раскрашивать дом. Мы с Тимом возбужденно прыгали и хлопали в ладоши, как маленькие дети. Синим цветом я залила Ванину кровать, желтой и красной распорядился Тим. По моей просьбе желтая оказалась на кровати родителей, а красной он облил обеденный стол. Крайне довольные своей работой, уставшие и разгоряченные, мы упали на диван, чтобы перевести дух. Но очень скоро Тим опять вскочил, с босыми ногами взобрался на стол и зашагал по свежей красной луже, сочиняя на ходу несуразную песенку:
— Меня зовут Тим!
Я непобедим!
Меня все в гости ждут,
Но я сейчас тут!
Но я сейчас здесь,
Подо мной густая смесь,
На меня радуга чихнула,
И ты не скоро уснула,
Потому что ты пела,
Пела вместе со мной
Оу-о-о-о!
Тим поманил меня к себе, пританцовывая. От души хохоча от его выступления, я встала с дивана и поднялась на стол:
— Меня зовут Полина
И я подруга Тима!
Этот парень очень крут,
И он сейчас тут!
Он дома у меня –
Здесь классная тусня,
Прикольная мазня.
Заходи на чай ко мне
Оу-е-е-е!
Выступление группы «ПолТима» продолжалось целую вечность. Мы орали в каждой комнате и прыгали на кроватях. Пару раз мне показалось, что кто-то стучится в дверь. Возможно, это приходили жаловаться соседи, но у меня и в мыслях не было открывать, кто бы там ни был. Случайно (или не совсем) уронив тяжеленный книжный шкаф в комнате родителей, мы с Тимом хохоча побежали вниз, чтобы посмотреть, что там попадало и разбилось, и видна ли в потолке вмятина. Решив, что все исправно, мы рухнули на диван и почувствовали, что нам совершенно нечем дышать. Промокшая насквозь от собственного пота, я протянула руку к окну, чтобы открыть его и проветрить комнату, но вдруг чьи-то прохладные жесткие руки крепко схватили меня сзади и оттащили от окна. Я поняла, что это точно был не Тим, и в панике начала извиваться и вырываться. Надо мной раздавались какие-то голоса, но я не могла их различить. В конце концов в глазах помутилось, и я отключилась.
Повсюду вода. Холодная вода. Я тону. Начинаю барахтаться, но ударяюсь о что-то твердое. Открываю глаза. Надо мной лицо Лили, я лежу в ванной и пытаюсь отдышаться, с ужасом оглядывая отвратительно разукрашенные стены. Голова страшно раскалывается.
— Что произошло? Как ты вошла? — спросила я у Лили.
— Ты не хотела нам открывать, пришлось сломать замок — Лиля пожала плечами.
— Кому «вам»?
— Мне, Никите и Диме. Мы шли тебя проведать.
— А где Тим? — спохватилась я.
— То есть? Не знаю, его здесь не было, когда мы пришли.
— Как?!
— Мы услышали твой смех, ор и страшный грохот. Стучались, но ты не открывала. Потом услышали шум приближающейся воды. Тогда Дима сломал замок. Мы успели забежать в дом в самый последний момент прежде чем обрушилась волна, и увидели, как ты тянешься к ручке окна. Слава богу, Дима успел тебя оттащить, иначе бы затопила тут все! — Лиля уже перешла чуть ли ни на крик — И что ты тут вообще натворила? Что ты сделала со своим домом? Я еле нашла у тебя чистую одежду! — моя подруга уже совсем не скрывала своего негодования, и на ее голос прибежал Дима. Он осторожно просунул нос в дверь и спросил:
— Очухалась уже?
— Эй, тут занято, красавчик — раздраженно бросила Лиля — Не надо подглядывать под предлогом беспокойства.
— Как скажешь, босс — щёлка послушно прикрылась.
— Прости, что накричала. Но это… Оххх. Ты, должно быть, надышалась краской, и тебе привиделся Тим. Но зачем… — она еще что-то говорила, но я перестала слушать, пытаясь осмыслить произошедшее.
То есть, все это время я была одна. Сама неведомым мне образом уронила шкаф и изукрасила весь дом. И пела глупые песенки, и танцевала на столе. Я выскочила из воды, торопливо надела чистую одежду и выбежала из ванной. Все выглядело не так, как некоторое время назад: не так броско и красочно, явно не доставало каких-то цветов. А точнее, белого и красного, которые привез Тим. На стенах были довольно нелепые очертания разных цветков, которые в моей галлюцинации имели ярко-красные, оранжевые, нежно-розовые и белые оттенки, а не грязно-желтые и зеленые. Я рванула в кладовку. Велосипед Тима стоял нетронутым на прежнем месте. Я в ужасе схватилась за голову, припоминая события последних часов и осознавая, что все это было лишь видением, в котором Тим оказался моим вторым «я». Раздвоение личности, прямо как в «Бойцовском клубе». А ведь нам было так весело! Я жалобно простонала от досады. Неужели этот запах так сильно повлиял на мое сознание? Я уронила голову в ладони и заплакала. Тут в кладовку вбежала Лиля и протянула мне мокрую тряпочку:
— Вот, чуть ни забыла, дыши в это, пока вода не ушла. Потом проветрим тут все. А то вдруг тебе еще что-нибудь привидится.
Я послушно взяла из ее рук тряпочку и стала хныкать в нее. Лиля помогла мне встать с пола, поглаживая по голове, ввела в гостиную и усадила на диван рядом с Димой и Никитой. Окно было накрыто мутной пеленой воды, в которой как всегда плавал мусор. Я смотрела на нее и представляла, как вода затопила бы весь мой дом, если бы ребята не появились вовремя. По стенам сочилась вода, стекая впредусмотрительно подставленные ведерки. Мы всегда стараемся сделать дом максимально герметичным, затыкать щели, но полностью защитить его от проникновения воды невозможно. Надежнее всего оборудован погреб — защитить еду от влаги важнее всего.
— Мда, красота… — саркастично заметил Дима, особое внимание уделяя столу, залитому остатками краски — Что случилось? Где Ваня и Аня?
Я тяжело вздохнула и рассказала всё: как родители и брат меня бросили, как я решила «оторваться», и что мы с Тимом творили в моих галлюцинациях. Дима понимающе кивал, но как только я закончила, с упреком сказал:
— Понятно. В общем, вместо того, чтобы обратиться за помощью к друзьям, ты учинила беспредел в собственном доме, не задумываясь о последствиях. Это так на тебя похоже.
Меньше всего мне сейчас хотелось слышать слова осуждения. И без Димы я прекрасно понимала, что натворила глупостей.
— Ладно, давай мы поможем тебе поднять шкаф — сказал Никита.
Я благодарно кивнула и поднялась в свою комнату, ребята пошли следом. Наверху меня также не покидало ощущение, что все здесь выглядит иначе, несколько скучнее и бледнее. Дима с Никитой встали по обе стороны от шкафа и довольно ловко и быстро поставили его на место. Я заметила, что несколько полок треснуло, но Никита пообещал сделать новые. Лиля начала бережно поднимать книги, внимательно изучая каждую, пока я старалась как можно быстрее раскидать их по уцелевшим полкам. Некоторые книги порвались и изрядно попортились. Потом я заметила, что Лиля особенно долго изучает одну толстую старую книгу в потрепанном переплете и с пожелтевшими страницами. Это были «Дневники основателей». Имелись ввиду основатели нашей деревни, которые первыми оказались в заточении среди водяных стен.
— Я думала, что эта книга существует в единственном экземпляре и хранится в секретном архиве ЦИ — сказала Лиля.
Я пожала плечами:
— Должно быть, мама взяла ее для исследований.
— Даже если ей дали разрешение воспользоваться книгой, она точно не имела права выносить ее из института.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Либо кто-то из твоих родителей украл книгу, либо существует второй экземпляр, что очень сомнительно.
Я не знала, что и думать.
— А почему вообще эта книга такая секретная? Почему бы не напечатать несколько экземпляров? «История деревни», например, чуть ли ни в каждом доме есть.
— Не знаю точно, но «История деревни», с которой мы все хорошо знакомы — это официальное толкование. А как известно, в учебниках истории есть недосказанности и искажения. Обычно дневники являются гораздо более достоверными источниками.
— Всегда есть информация, недоступная простым смертным — подытожил Дима.
— В любом случае, книга из секретного архива — это любопытно. Думаю, мне хватит одной ночи, чтобы прочитать ее — Лиля прижала книгу к груди и взглянула на меня, как бы прося разрешения. Я машинально кивнула, погруженная в свои мысли.
— Она должно быть написана на старомодном наречии, со всякими твердыми знаками на конце слов и прочее.
— Да, но я разберусь. Я уже читала такие книги — отмахнулась Лиля, словно для нее это было проще простого.
Была уже почти полночь, но вода почему-то до сих пор не ушла. Такого еще не бывало. Затяжные дожди, гроза, Покрышки несколько раз в неделю, а теперь это — нарушение временных рамок. Пожалуй, самое страшное для нас. «Сухое окно» больше не сухое. Если так будет и дальше, мы не сможем топить печи, проветривать помещения без риска все затопить, а также ходить в школу, в магазин, к врачу, да вообще куда угодно — без риска самим быть накрытыми волной. Мы бы жили как те самые основатели, до тех пор как они определили временные рамки, в которые может быть Покрышка. Может, их знания из книги нам действительно пригодятся.
Следующие несколько часов прошли так: Лиля сидела на диване в гостиной и внимательно изучала книгу, Дима каждые пятнадцать минут спрашивал у нее «Ну что?», а она отвечала «Не мешай». Я лежала на кровати в своей комнате, приложив мокрую тряпочку к носу и молясь о том, чтобы вода скорее ушла, и я смогла выйти на улицу и вдохнуть свежий воздух. Меня подташнивало, голова страшно болела, я устала торчать в духоте. Никита сидел рядом и пытался отвлечь меня рассказами о школе и своих новых успехах в области фридайвинга. Исчерпав эти темы, он спросил:
— А как же ты все-таки умудрилась опрокинуть этот шкаф?
— Сама не понимаю. В моей галлюцинации мы с Тимом захотели его подвинуть в сторону, чтобы написать что-нибудь смешное на куске стены, к которому он был прислонен, а потом поставить на место. Что-то вроде «послания потомкам», людям, которые после нас будут жить в этом доме, задумают сделать перестановку и найдут эту надпись. Ну и уронили.
— Им и без того достанется целый дом с посланиями — улыбнулся Никита.
— Ну это я надеюсь рано или поздно сотрется и облезет, а та надпись должна была сохраниться надолго. К сожалению, мы так и не успели ничего написать.
— Мне жаль, что с твоими родителями и Ваней так получилось — сказал Никита после небольшой паузы — Ты не на шутку разозлилась… А когда вообще в школу собираешься пойти?
— Никогда — равнодушно бросила я.
— А как же твоя мечта стать книгописцем? — изумился Никита — Там ведь смотрят на оценки по русскому и литературе. Уверен, ты передумаешь.
— Какой в этом смысл? Очевидно, что скоро все изменится, и ты это знаешь. Поэтому, когда мы так близки к чему-то невероятному, я не собираюсь тратить время на дурацкую школу и приложу все усилия, чтобы приблизиться к разгадке.
Никита хотел что-то сказать, но вдруг вода за окном начала спадать. Я бодро вскочила с кровати, побежала вниз и вышла на крыльцо. Меня резко обдал свежий прохладный ночной воздух. Каждая клеточка тела наполнилась энергией и новой жизнью. Я дышала так жадно и глубоко, словно только что провела несколько минут под водой.
Следом за мной на улицу вышли остальные. Дима осмотрел дверь в том, месте, где он сломал замок, и пообещал починить. Мы решили немного прогуляться, но не успели даже уйти с участка, как увидели страшную картину: на толстую ветвь дерева, росшего через дорогу, был нанизан человек. Как шашлык. Ветка проткнула его живот и торчала за спиной. Бездыханное тело, истекающее последними каплями крови. При виде этого ужаса я завопила и от страха крепко вцепилась в Диму. У особенно впечатлительной Лили подкосились ноги, и она чуть ни упала, но Никита вовремя ее подхватил. Постепенно вокруг дерева собрался народ. Какая-то женщина громко заплакала и застонала от отчаяния, признав в человеке своего мужа. Вздохи, причитания, крики, слезы; двое мужчин подставляют стремянку к дереву и снимают тело; противный чавкающий звук; от вида дыры в теле с торчащими внутренностями все мое нутро выворачивает наружу…
Я знаю, что подобное бывало и раньше, но очень редко. На уроках ВВП нам говорили, что такое может произойти по двум причинам: либо человек не сгруппировался, либо волна оказалась слишком сильной. Или все вместе. Но в данном случае, по-моему, имела место быть вторая причина.
Вскоре Никита с Димой разошлись по домам, чтобы убедиться, что с их семьями все в порядке. Лиля осталась ночевать у меня, так как чувствовала себя слишком плохо для того, чтобы куда-то идти. Тем не менее, поспав часа четыре, она тоже ушла, не забыв прихватить «Дневники основателей». Я хотела проводить подругу, но та четко дала понять, что хочет побыть одна. В отличие от Лили, я всю ночь не могла заснуть и постоянно думала о произошедшем за последние 24 часа: галлюцинация с Тимом, найденная запрещенная книга, затяжная Покрышка и, наконец, труп на дереве.
В связи с событиями прошедшей ночи, утром по радио объявили, что школьные занятия отменяются на неопределенный срок.
Я просто не находила себе места и, чтобы отвлечься, поехала в Витину хижину. Я ездила к ним в любой непонятной ситуации и уже практически стала там своей.
— Ха! Уверен, все так бы и было, если бы я в действительности к тебе тогда пришел! — заявил Тим, когда я рассказала о свой галлюцинации — В следующий раз обязательно зови меня на подобные мероприятия! — он от души хохотал над моей историей.
Затем мы стали обсуждать капризы стихии и случай с тем бедолагой, который был проткнут ветвью. Беседа постепенно приобрела философский тон. Мы спорили о смысле фразы «проживи каждый день как последний».
— Но вдруг в последний день я захочу сделать что-то ужасно глупое или даже злое? Вдруг я решу убить человека или поджечь дом?
— Но тут важно задать себе вопрос: «действительно ли я хочу тратить последний день своей жизни на то, чтобы навредить другому человеку? Неужели нет более интересного занятия, которому я хочу посвятить последние часы?» — сказал Витя.
— Допустим, но если я так ненавижу этого человека, что совершенно точно хочу потратить последний день на то, чтобы избавиться от него. Пусть помрёт раньше меня.
— Да что ты заладила: убить человека да убить человека! — воскликнул Витя — Не хочешь ты никого убивать! Я почти уверен, что ты хочешь признаться в любви какому-нибудь парню! Стандартный, банальный сценарий — он скучающе отмахнулся.
— Да ну тебя.
— Ты прав, Вить — заговорщически улыбнулся Егор — Всё так банально, это правда. Я всегда восхищался твоим философским складом ума. Поэтому, раз уж на то пошло, я должен тебе признаться: я люблю тебя!
И Егор полез к Вите с обнимашками, пытаясь дотянуться губами до его щеки, пока тот уворачивался. Строгий и скептичный Витя смягчился и засмеялся, а Ира стала хватать Егора за волосы и вопить с притворной яростью:
— Отстань от него, стервятник! Это мой парень!
— Истеричка ненормальная! — писклявым голосом заорал Егор, подыгрывая Ире — Мы еще посмотрим, кому он достанется!
Мы от души хохотали, наблюдая за этой сценкой из мыльной оперы, и по моему телу снова разлилась волна любви к ним всем.
Я сидела с ребятами до самой ночи, после чего мне приспичило просто погонять на велосипеде по деревне. Улицы слегка оживились, но обычно в это время народу гораздо больше. В данный момент мне было все равно, придет Покрышка или нет, хотя все-таки теплилась надежда, что то была единоразовая акция и больше подобного не произойдет. Однако эта надежда не оправдалась. Когда отрезвляющий холод воды накрыл меня, я вспомнила, что, кажется, оставила окна дома открытыми… Или нет? Не помню! Я мучилась этой мыслью несколько часов, пока вода не ушла.
Я увидела то, что и боялась увидеть. По пути к дому я уже морально подготовила себя к такому исходу событий, но какая-то часть меня тогда еще надеялась, что пронесет.
На земле валялись тряпки, книжки, листочки и всякий мусор. Я слезла с велосипеда и несмело подошла к распахнутому окну гостиной, чтобы заглянуть внутрь дома. Комната была затоплена где-то на пол метра. В воде плавали разные мелкие предметы. Вот растяпа! Тут дело даже не в том, что погода чудит, а в моей собственной невнимательности. Такое могло произойти даже в обычное время. Если куда-то надолго уходишь — закрывай окна! Без Ваниного контроля я никуда.
Я подошла к двери в нерешительности. Нужно зайти внутрь и оценить весь ущерб, попытаться хоть немного привести дом в порядок. Но я боялась увидеть его во всей своей разрухе, увидеть каждую сломанную вещь, которая хранила частичку меня, боялась масштабов бедствия. Мою голову будто зажало в тиски. Дрожащей рукою я взялась за ручку двери и потянула на себя. Меня тут же сшиб с ног поток холодной воды, вылившейся наружу вместе с парой стульев, тряпками и мусором. Резкий холод и удар головой о ступень крыльца взбодрили и разозлили меня. Я совсем не подготовилась к этому, думая лишь о собственном страхе и безысходности. Я оказалась на сырой земле, но тут же в ярости вскочила и агрессивно зашагала обратно к двери.
Переступив порог, я поднялась по лестнице, по которой с верхнего этажа потихоньку продолжала стекать оставшаяся вода. Я заглянула в свою комнату. Здесь также царил полнейший бардак: все книги и размокшие тетрадки валяются как попало, свечки раздавлены и размазаны по всей комнате, мебель перевернута, а одежда раскидалась по всем углам и щелям — что-то зацепилось за ручку двери, что-то — за гвоздь на стене, что-то свисало из открытого окна. То же самое было и в других комнатах. Внезапный порыв моей энергичности, пробужденный злостью, тут же испарился. Из горла наружу просился неистовый крик, но я была настолько шокирована, настолько не пропускала в себя осознание произошедшего, что не могла выдавить ни звука. Теперь тиски оказались на горле, не давая моему отчаянью выхода, и пропуская лишь слезы. Это было как во сне, когда хочешь закричать, но никак не получается, голос куда-то пропадает. И все кажется таким нереальным, как во сне.
На кухне картина была еще хуже: повсюду осколки посуды, столовые приборы, разбросанные остатки еды — словно чья-то рвота. И по всему дому — куча мусора с улицы, который принес поток воды. Теперь мое жилище, убежище, единственное место, где можно было чувствовать себя в безопасности, стало похоже на заброшенный дом с призраками, в котором совершили зверское убийство.
Я ступала все медленнее и дрожала от собственных шагов. Вдруг мою стопу будто начали разрывать пополам. Нож, застрявший в щелке между половицами. Лезвие проткнуло мой лапоть и вонзилось в ногу. Крик боли разорвал тиски на горле и наполнил собой весь дом, и я рухнула на пол в груду осколков. Мой стон звучал как чей-то чужой, ударяясь о каждую стенку и проникая в меня обратно через уши. Я вопила не как резаная, потому что и была резаная. Вопила, будучи резаной? Я вопила, резаная? Резаная, пронзенная, проколотая, продырявленная в десятках мест. Как стена с вмятинами от пуль, как бочка с вином, из которой просочились кровавые струйки.
Я кое-как приподнялась и, встав на четвереньки, доползла до дивана, оставляя за собой кровавую дорожку, села и сняла лапоть, чтобы осмотреть пораненную ногу. Искать аптечку и вообще надеяться, что она осталась в пригодном состоянии, не было никакого смысла. Я отодрала кусок от своей испещрённой красными кляксами рубахи и перемотала им стопу. Дрожь в руках унять никак не удавалось. Я надела дырявый лапоть обратно и встала на ноги. Все тело тряслось. Я поковыляла к выходу, желая лишь одного — поскорее найти кого-нибудь из друзей. Села на велосипед и поехала к дому Никиты. Моя здоровая, левая, нога работала за двоих, правой я едва двигала, касаясь педали самым носочком.
На улицах суетились люди. Все, кто открыл на ночь окна, чтобы проветрить свой дом, теперь остались без дома. Конечно, после первого раза стоило быть осмотрительней, спасатели тоже предупреждали об этом на вечернем обходе. Но люди просто открывали окна по привычке (как они делают это каждый день в одно и то же время на автомате, руки сами действуют), не особо задумываясь о том, что Покрышка вполне может снова прийти ночью. В летнюю жару особенно сильно хочется впустить в дом немного ночной прохлады. Я ехала, слушая ужасающие крики, обреченные вздохи, плач людей.
Добравшись до Никиты, я увидела, что там тоже все плохо. Они с Евой сидели на крыльце и тихо обсуждали, что делать дальше. Мне захотелось присоединиться к их спокойствию, но я все еще тряслась от тревоги и холода. Я прохромала на крыльцо и села между братом и сестрой, чтобы согреться. Они аккуратно меня обняли. Было немного больно, но тепло.
Я вспомнила, как мечтала о том, чтобы Ваня встречался с Евой, а потом бы они поженились, и мы с Никитой стали родственниками. И как Ваня мог меня бросить? Ему ли не знать, что без него мне просто не выжить.
— Кто-то из знакомых точно сможет нас приютить — сказала Ева — Вы сейчас пойдете к своим друзьям, а я — к своим. Через три часа встречаемся здесь и обсуждаем ситуацию. Хорошо?
Мы с Никитой кивнули и отправились к Лиле. К счастью, ее дом не был затоплен. Когда мы приехали, они с мамой помогали с уборкой своим пострадавшим соседям. Увидев нас, Лиля тут же прибежала, отвела нас в дом, обработала мои раны, даже зашила порез на стопе и дала свежую одежду.
— Мы закрыли окна минут за десять до того, как пришла Покрышка. Решили, что уже достаточно проветрилось. Просто повезло.
Мы сели пить чай.
— Живите у меня сколько надо. Думаю, мы хорошо проведем время вместе. Мама в ближайшие дни редко будет появляться дома — работы привалило.
В назначенный час Никита поехал домой — встретиться с Евой и забрать свою одежду. Я попросила его заехать ко мне и прихватить некоторые вещи. Вернувшись, он сообщил, что Ева тоже устроилась у своих друзей. Вскоре после этого в дверь постучались Дима с Даней. Меня не слишком радовала перспектива жить с Даней, но здесь я уже ничего не решаю. К тому же, не пустить его в этот непростой период было бы бесчеловечно. И может, он будет вести себя сдержаннее в чужом доме, тем более в Лилином.
— Даша и Диана были дома, когда все произошло — рассказывал Дима, имея ввиду своих младших сестер — Им здорово досталось, но спасибо на том, что живы. Мы отвезли их в больницу и сразу пошли сюда. Маме несколько суток придется дежурить — очень много раненых.
— У меня места на всех хватит — сказала Лиля, после того как братья рассказали о своей ситуации.
После этого они ушли, чтобы сообщить матери о том, что нашли ночлег и забрать из дома вещи. Тем временем мы с Никитой и Лилей пошли помогать Лилиным соседям. Семье с двумя маленькими детьми и двумя стариками. Друзья уговаривали меня сидеть дома и отдыхать, но я совсем не хотела оставаться одна, наедине со своими мыслями и изъявила твердое желание поработать. Было уже семь утра. Тело исстрадалось, устало и хотело спать, но мозг противился сну.
Спасатели делали несвоевременный обход, объявляя о том, что пока занятия во всех учебных заведениях отменены на неделю, а дальше — по ситуации. «Правительство предпринимает активные действия для выявления причин и решения проблемы».
Соседский дедушка плохо ходил, но хорошо играл на гитаре. Под музыку уборка пошла бодро. Песню мы все знали и подпевали:
А я снова промокИ во сне утонул,И сухой уголокНигде не найду.А я снова дуракИ окно не закрылИ поток — как же так?Весь мой дом затопил Ну и ладно, ну и ладно —У соседа посплю!На работу утром раноКак и прежде пойдуНа работе, на работеБудет очень тяжело,Но моей мамане вродеЕще больше не везло Может раньше было лучше,Ну а может и нет.Раньше люди жили суше,Значит не было бед,Значит все было прекрасно —Никаких тебе проблем,И светило солнце ясно,И не мучились ничем! Ну и ладно, ну и ладно —У соседа посплю!А мне много сна не надо,Я работать люблю!На работе, на работеБудет очень тяжелоНо мне жить в этом болотеОчень-очень весело! Ну и ладно, ну и ладноБудет все у нас как надо!Ну и ладно!
Совместными усилиями мы вымели из дома все осколки и мусор, расставили по местам мебель, постирали постельное белье и одежду. Чтобы все это развесить, в сушилке пришлось натянуть несколько дополнительных веревок. Тем временем матрасы в доме уже более-менее высохли, и на них можно было спать. На все это ушло часа три. Работы оставалось еще достаточно, но мы решили, что закончим после того, как отоспимся. Силы были уже на исходе, хотя мне на удивление понравилось заниматься коллективной уборкой. Тогда я подумала, что все не так плохо, несмотря на то, что пропало много важных вещей. Я поняла, что все поправимо и разрешимо, и благодарила судьбу за то, что никто из моих близких не погиб этой ночью. Родители и Ваня определенно были в безопасности в ЦИ.
Вернулись Дима с Даней, и мы все впятером завалились спать на одном диване, так как других кроватей или раскладушек в Лилином маленьком домике не было. Но в этот день я и не желала ничего другого, кроме как заняться вместе со своими друзьями самым приятным занятием в жизни — сном. Я лежала между Лилей и Никитой, в тепле и безопасности, и за несколько секунд до того как отрубиться, подумала о том, что всю жизнь бы так спала.
Я проснулась где-то в 14 часов от того, что мне стало невыносимо жарко. Открыв глаза, я увидела, что Лиля и Никита обнимают меня с двух сторон, а из окна шпарит солнце. Из-за этого я страшно вспотела. Все еще сладко спали и сопели. Рядом с Никитой лицом друг к другу лежали Дима и Даня. У последнего голова была чуть запрокинута, так что Дима практически утыкался лбом в его раскрытый рот. Должно быть, еще никогда они не были так близки и спокойны друг с другом.
Я осторожно выбралась из объятий друзей и вышла на улицу. Солнечный свет с новой силой врезался в глаза, провоцируя головную боль. Погода вела себя так, будто ничего не случилось, будто не было десятков затопленных домов, людей, оставшихся без крыши, потерявших все, погибших от ранений, утонувших во сне. Я села в тень под яблоню на все еще сырую траву и стала ждать, пока еще кто-нибудь из ребят проснется. Даня вышел первым и подсел ко мне:
— Ты это… Знаешь что… — он знатно напрягся, хотя раньше за словом в карман не лез — Извини, что был с тобой груб — закончив фразу, он с облегчением выдохнул.
— Ты извиняешься, чтобы с моей помощью подкатить к Лиле? — я сразу разгадала его замысел и решила не церемониться.
— Фух, ну слава богу ты все поняла и мне не пришлось подыскивать слова, чтобы объяснить это. Спасибо, что облегчила мне задачу.
— И ты думаешь, я буду тебе помогать после всех прекрасных слов, что ты говорил?
— Я же извинился.
— Как удобно. Можно всю жизнь унижать людей, а потом просто сказать «извини», когда тебе что-то понадобится и все забыть.
— Какую всю жизнь? Мы едва знакомы.
— Я говорю не только о себе.
— Что происходит в моей семье — не твое дело.
— Все-таки частично мое. Дима мой друг.
— А, ну конечно, я и забыл, что ты готова убить за его пресс!
— Почему ты так зациклился именно на его прессе? Есть много других вещей и частей тела, к которым можно придраться.
— Черт с тобой. Сам разберусь — он проигнорировал мой вопрос, встал и ушел с участка не пойми куда.
ГЛАВА 8
— Еще чуть-чуть и этой халупе пришел бы конец. Я услышал шум воды, думал — показалось, но сейчас такое время, может произойти что угодно, поэтому я на всякий случай поспешил закрыть окна — рассказывал Тим, когда я приехала навестить ребят в Витиной хижине.
— Наш бизнес сильно пострадает от того, что школьные занятия отменили — серьезно констатировал Витя — Придется искать другую подработку.
— Вы могли бы помогать в уборке тем, чьи дома пострадали накануне — подсказала я — Сейчас это очень востребовано.
— Да, мы рассматривали этот вариант.
— Можете начать с моего дома — взбудоражено предложила я — И вообще переезжайте ко мне раз такое дело! Целый дом пустует.
— Ну «переезд» — довольно громкое слово. Мы погостим, а потом посмотрим по ситуации — улыбнулся Витя.
— Очень знакомый дом — сказал Тим, когда он с остальными пришел ко мне на участок — Мы здесь не жили случайно?
— Мне тоже так кажется.
Я специально не рассказывала Тиму о том моменте из моей галлюцинации, где он узнавал наш дом. Мне хотелось, чтобы он сам подтвердил мои догадки, вспомнил все без подсказки.
— Егорка, ты помнишь?
— Хм, кажется да, смутно. Не здесь ли жила бабуля, которая с невероятным интересом выслушивала чепушню, что я писал?
— Именно так — подтвердила я — Моя бабушка уделяла тебе много внимания, я даже немного ревновала ее.
— А еще тут был-жил славный паренек. Видимо, Ваня.
— Ага.
— Жаль, что он уехал. Пообщались бы, поностальгировали.
— О, а это наверняка я нарисовал! — весело воскликнул Тим, указывая на одно из цветных пятен на стене — Ну в смысле, галлюциногенный я.
— А кто его разберет теперь — я пожала плечами.
На помощь в уборке также пришли Никита, Дима и Лиля, и вдесятером мы довольно быстро управились с восстановлением моего дома.
— И все-таки это нужно стереть, иначе я отказываюсь тут жить — заявил Витя.
Я была только за — самой страшно смотреть. Тим с Ингой серьезно подошли к вопросу. Избавиться от такой стойкой краски было непросто. Они прочитали состав на банках из-под краски, обсудили, с помощью каких веществ можно вывести ее с одеял и простыней, а также стереть с деревянных стен, и пришли к выводу, что смогут достать все необходимое.
— Ура! Эксперименты! Как здорово наконец применить свои знания на практике! — восторгались они и перебрасывались всякими химическими терминами.
— Вот ведь ботанские радости — закатывал глаза Егор — Хлебом не корми, дай понаучничать.
Когда ребята поехали обратно за нужными веществами и своими вещами, мы с Лилей, Никитой и Димой стали обсуждать «Дневники основателей». Нам страшно не терпелось узнать, что же Лиля там вычитала. К счастью, книга уцелела. Какое-то время Лиля собиралась с мыслями и постукивала пальцами по обложке.
— В этой книге мне все было знакомо и известно, кроме одной теории. Там сказано, что пройти можно в период, когда стена станет наиболее уязвимой. Они называют это «состояние полного хаоса»: природа начинает вести себя не так, как обычно, нарушая все законы. Вы раньше слышали о таком? Конечно, не слышали. Думаю, вы согласитесь, что с нашей погодой сейчас как раз творится нечто подобное.
— Уже была проведена срочная серия экспериментов — сообщила я — Если б это сработало, мы бы уже знали.
— Есть еще кое-что — продолжила Лиля — Здесь сказано, что в нужный момент «все должны оказаться в воде». То есть, если я правильно понимаю, в определенный день, когда придет волна, жителям придется не прятаться от воды, а наоборот.
— Значит, всем надо будет покинуть помещения? — спросил Никита — Даже больным и старикам?
— Вполне возможно — обеспокоенно подтвердила Лиля — Для многих этот день может стать последним.
— Но это лишь предположение. Мы не знаем наверняка — вмешалась я — Вдруг за «воду» может сойти и горячая ванна?
— Слишком просто — усомнился Дима — Первый вариант звучит логично. Вдруг именно поэтому мы и не выбрались раньше? Не многие захотят жертвовать собой, к тому же не зная точно, сработает ли это. Представляю, как в дом к какой-нибудь рожающей женщине врываются и говорят срочно прыгать в воду.
— Либо просто бесцеремонно разбивают окна дома. Так себе перспектива.
— И как вообще понять, что в воде оказались все жители деревни? Как это проконтролировать? Некоторые обязательно спрячутся. Все что угодно может произойти.
— Это действительно кажется неосуществимым и бесчеловечным, и мы можем гадать сколько угодно, но нужно ведь искать реальные ответы — сказала Лиля, пересекая наши рассуждения, пока мы совсем не отчаялись — Уверена, где-то есть информация, которая поможет нам во всем разобраться.
— Если есть, то разве что в секретном архиве ЦИ — скептически заметила я.
— Нам стоит попытаться туда проникнуть — обыденно произнесла Лиля, будто это все равно что в школьную библиотеку сходить.
Все взгляды обратились ко мне. Конечно, ведь это мои родители работают в ЦИ. Повезло…
— Попытка не пытка — с нажимом произнесла Лиля, предвосхищая мои возражения и отговорки.
Я не стала упираться, лучше сделать хоть что-то:
— Мне действительно нужно встретиться с родителями — попросить еще денег. А то даже есть нечего. Все продукты, что у меня оставались, погибли.
— Это хороший повод, но его недостаточно, чтобы тебя пустили внутрь.
— Думаю, я сумею этого добиться — заявила я, но в детали вдаваться не стала.
***
У ворот ЦИ скопилась кучка недовольных бунтовщиков, которые требовали возместить ущерб, нанесенный последней волной и предоставить им временное жилье. Их успокоить и обнадежить пытался специально назначенный человек-переговорщик с толпой. Обычно это был харизматичный персонаж с хорошо подвешенным языком, который на деле ничего не решал, но очень ловко и изворотливо беседовал с людьми. К счастью для него, народу пока было не очень много, и он довольно успешно справлялся со своей задачей. Большинство людей понимали, что ждать помощи сверху не стоит, быстрее будет скооперироваться со своими знакомыми и восстановить дома самостоятельно. Но не все собирались мириться с таким раскладом.
Практика показывала, что в ЦИ, если ты там не работаешь, пускают только в двух случаях: либо на собеседование по работе, либо по поручению лица, находящегося на престижной должности, к коим относятся мои родители (так пропустили Аню и Ваню).
Когда я подошла ко входу, один из охранников спросил у меня:
— Девушка, что вам нужно? Сюда нельзя.
В прошлый раз я приходила в ЦИ в нерабочее время, к тому же тогда у входа не было разгневанной толпы, поэтому родителей позвали ко мне без лишних вопросов. В этот же раз пришлось поныть. Если коротко, дальше я говорила что-то вроде этого: «Господин охранник, хнык-хнык, у меня такое горе, мой дом затопило, мне совсем некуда идти! Мои родители работают здесь, мне очень-очень нужно с ними поговорить, хнык-хнык!»
— Хорошо, я сейчас позову твоих родителей.
Я назвала охраннику их имена и должности, и через несколько минут он привел ко мне маму. Мы с ней чуть отошли от ворот.
— Почему папа не вышел? — первым делом спросила я.
— И тебе привет, я тоже скучала — мама попыталась меня обнять, но я отстранилась.
— Да ладно? Вот только не надо мне тут. От вас ни одной весточки не было с тех пор, как вы сбежали из дома.
— Папа на совещании — ответила мама на вопрос, никак не комментируя мое недовольство, будто и не слышала — Как ты пережила вчерашнюю Покрышку? Наш дом цел?
— О да, кстати, его затопило, теперь ему требуются ремонт и генеральная уборка. Спасибо, что поинтересовалась.
Мама закрыла глаза и тяжело вздохнула.
— Но тебе же есть, где пожить пока, да?
— А что, если нет?
Она гневно сжала губы, воздерживаясь от того, чтобы резко меня приструнить.
— Полагаю, что есть, если ты пришла только сейчас.
— Я просто очень гордая. На самом деле я на улице ночевала.
— Прекрати этот цирк! Думаешь, мне легко? Думаешь, я не переживала?
— Пожалуй, да. Я именно так и думаю.
— У тебя деньги закончились, ты поэтому пришла. Иначе бы так и наслаждалась прогуливанием школы и бесконечными гулянками со своими друзьями.
— Да, представляешь, у меня закончились эти жалкие 30 пластинок, которые вы мне оставили, судя по всему, на всю оставшуюся жизнь. Которыми вы решили откупиться от меня! И мне между прочим очень тяжело и… страшно. Я не понимаю, что происходит, и почему вы вдруг забросили меня. Ни одного визита, ни одного письма! Даже Ваню забрали! Неужто эта девчонка отнимает у вас столько времени? Чем вы там, черт возьми, занимаетесь? Почему вы так поступили? Почему? Почему?!
Мама устало вздохнула. Мне показалось, что она вот-вот заплачет
— Мне правда очень жаль, что так вышло. Мне стыдно. Но ты сама видишь, какое время. У нас изрядно прибавилось работы. Времени и сил больше ни на что не остается. Надеюсь, что скоро ты сама все поймешь. Я правда очень рада, что ты пришла, и мы действительно скучали. И чтобы как-то загладить свою вину, я хочу предложить тебе кое-что.
Мне оформили пропуск в ЦИ по причине «временной потери места жительства в связи со стихийными обстоятельствами». За меня поручилась мама. Вот так я и осуществила свой план — устроить перед мамой истерику и добиться прохода в ЦИ.
Наконец-то можно оценить масштабы изнутри! На первом этаже находится отдел трудоустройства. Прежде чем прийти сюда на собеседование, нужно отправить по почте резюме, приложить аттестат об окончании школы и мотивационное письмо. Если соискатель заинтересует работодателя, придет ответное письмо, которое нужно будет показать охране на входе, чтобы пропустили на собеседование.
На втором этаже располагается религиозный отдел. Честно говоря, я смутно представляю, чем они занимаются. Знаю только, что одиумисты топят «чистых и безгрешных» людей, думая, что те могут пройти через стену. Насколько я понимаю, в этом отделе работает и Витина мать, только на стороне опсистов. Чем занимаются эти ребята, и за что им платят — ни малейшего понятия. Думаю, религиозный отдел существует чисто формально. Наш закон требует, чтобы в ЦИ были представители всех религиозных течений для защиты прав их последователей. Но по сути эти люди ничем полезным не занимаются.
На том же этаже находится и заветный архив, вход в который тщательно охраняется. Выше следуют отдел образования, отдел по вопросам безопасности, медицинский отдел. На шестом этаже, который еще называют срединным, находятся мужская и женская комнаты отдыха, где работяги ночуют, а также кухня и столовая.
Мне отвели койку в женской спальне. Мама показала свою кровать и кровать Ани. А сама Аня в это время гуляла по крыше вместе с Ваней. Пообещав, что мы проведем время вместе вечером, мама снова убежала работать. А я решила подняться на эту крышу и застать сладкую парочку врасплох. Очевидно, что Ваня не мог прикрываться «завалом на работе» и был вполне себе свободен, от чего мне хотелось злиться на него еще больше. Уж он-то точно мог бы навестить меня хоть разок!
Я неторопливо поднималась на самый верхний этаж, давая себя время поглазеть на интерьеры и работающих людей, которые ходили туда-сюда с бумагами, пили чай с деловым видом и при этом совершенно не обращали внимания на девчонку, которая пришла сюда как на экскурсию. Они были поглощены работой, да и должно быть привыкли, что в это серьезное заведение стали пускать всех подряд.
Седьмой этаж отведен для подготовки спасателей. Возможно, когда-нибудь и Никита будет здесь заниматься. На восьмом — библиотека и исследовательский отдел, в котором работают мои родители. На девятом — отдел изобретений. Тут был придуман тысяча и один способ использовать листья дар-дерева. Уверена, сейчас работают над тысяча и вторым. Два верхних этажа — самые любопытные и загадочные, я бы даже сказала священные. Здесь даже есть электричество! Тут находятся всякие технические штуки, такие как печатные машинки и… радио! А радио — это наша единственная связь с внешним миром, радио — это книги, радио — это источник знаний, опыта заграничных собратьев. Без него мы бы уже вымерли или в лучшем случае одичали. Я всю жизнь мечтала побывать здесь. Кто ближе всех к той жизни, кто имеет возможность соприкоснуться с той стороной, с тем берегом? Счастливчики, работающие на десятом и одиннадцатом этажах. Мне довелось взглянуть на волшебную технику всего одним глазком, но и этого впечатления мне хватит надолго, я уже успела на мгновение почувствовать себя в будущем.
Наконец, я добралась до последнего этажа. Он представлял собой что-то вроде чердака. Здесь был свален различный хлам, посередине стояла стремянка, ведущая к приоткрытому люку. Я залезла туда, распахнула люк, и на меня будто упало небо, я словно оказалась на вершине горы. Ощущение масштабов, простора и высоты наполнило меня. Боковым зрением я заметила Аню и Ваню, которые беззаботно сидели на краю крыши, свесив ноги. Но я не стала подходить к ним сразу, меня слишком захватил открывшийся вид. Водные стены казались отсюда еще более внушительными, более бесконечными и массивными, властно окружавшими маленькую деревню с маленькими домиками и маленьким лесом. Эта вода могла бы прямо сейчас за мгновение полностью затопить всю деревню вместе с этим зданием, не щадя никого и ничего, но почему-то Покрышки затопляют лишь несколько метров над землей. Кажется, эти стены очень нас щадят. Они определенно обладают гораздо более разрушительной силой, но не используют ее.
Я встала почти у самого края, и мой взгляд поскользнулся и упал вниз на 12 этажей. Я мысленно упала за ним и в ужасе отпрыгнула от края. Тем временем, Аня с Ваней, конечно, уже заметили меня.
— Ничего себе, куда забралась! — радостно воскликнул мой брат, приближаясь ко мне с распростертыми объятиями.
Я позволила ему себя обнять, так как безумно соскучилась и не могла этому сопротивляться, но дальше вознамерилась держать себя холодно.
— Какими судьбами? — спросила Аня с таким видом, будто была рада меня видеть. В целом она выглядела измученной, усталой и совсем исхудавшей.
— Ну я, в отличие от некоторых, не забила на свою семью и соскучилась — произнесла я настолько дерзко, насколько смогла, глядя Ване прямо в глаза.
Он с пониманием воспринял мое недовольство и сказал:
— Знаешь, я часто представлял, что когда-нибудь ты придешь и будешь совершенно справедливо на нас злиться. И представлял, как возвращаюсь домой. Но… я правда не мог.
— Да почему?
— Может, это прозвучит глупо, странно и неправдоподобно, но всякий раз, когда я хотел выбраться отсюда и навестить тебя, приходила волна. Едва я приближался к двери, наступала Покрышка. Кстати, этой сейчас была секретная информация, мама просила меня не рассказывать тебе — признался он, неловко поджав губы.
Как бы мистически это ни звучало, его ответ меня почти удовлетворил. Я невольно бросила взгляд на Аню.
— Ладно, даже если это правда, что насчет писем? Уж одно жалкое письмецо-то можно было отправить!
— Я и отправил пару дней назад. Но должно быть, оно потерялось из-за тех непредвиденных Покрышек.
— Так значит, из-за тебя все эти разыгравшиеся волны — смягчившись, подколола его я. Или не такой уж это и подкол?
— Ну это спорное утверждение.
— Но почему мама запретила тебе рассказывать об этом?
— Она не объяснила, но тон у нее был очень внушительный и серьезный. Только, пожалуйста, постарайся не выдать меня! Я знаю, что долго ты молчать не сможешь, что уж там, я и сам хорош. Но хотя бы попытайся, ладно?
— Ладно, обещаю попытаться.
Мы немного молча постояли, переваривая все сказанное, а потом сели на холодный камень.
— Ну так, вы хоть выяснили что-то? Исследования к чему-то привели?
— Нам ничего не говорят об этом — недовольно пробурчала Аня — Я уже устала быть подопытной крысой. Меня заперли в эту клетку и без конца проводят какие-то дурацкие опросы и эксперименты. Это уже недели две как перестало меня забавлять. Я просто хочу домой. И как меня только угораздило…
Ваня успокаивающе погладил ее по плечу и приобнял.
— Ну а чем вы тут занимаетесь в свободное время?
— В основном сидим здесь, страдаем о нашей тяжелой судьбе и обдумываем планы побега — ответил Ваня — Кстати, по ночам тут отличный вид на звезды.
— Да тут на все отличный вид — заметила я.
— К тому же, сюда очень редко кто-то поднимается. Так что эта крыша стала нашей крышей.
***
На следующий день я без всяких заминок отлучилась из ЦИ, чтобы рассказать своим друзьям об успехе предприятия и обсудить план дальнейших действий. Вся компания продолжала тусоваться у Лили. Даня тоже был там. Когда я приехала, он тихо-мирно сидел на улице и читал какую-то книгу. Рядом Лиля пила чай, наблюдая за Димой и Никитой, которые делали ката. Последний видимо решил поделать крутые приемчики за компанию, неуклюже повторяя за Димой и корча при этом крутые рожи. Они закончили как раз к моему приезду.
Мы вчетвером уединились в доме. Я рассказала обо всем, что со мной произошло.
— Отлично сработано — похвалил меня Никита — дело осталось за малым: облапошить охрану, найти лазейку в архиве и проникнуть внутрь.
— Да, делов-то — подыграл Дима — Ну если серьезно, просто постарайся быть наблюдательнее и не привлекать лишнего внимания. У нас слишком мало информации, чтобы приступать к отчаянным мерам. И побольше болтать с этой Аней. Да и мамуля твоя уж больно подозрительно себя ведет. Она точно что-то знает.
— Вот именно. Но ее так просто не расколешь.
— Но ты ведь смогла добиться того, чтобы тебя пустили — отметил Никита — Значит, если проявить настойчивость и смекалку, можно и еще кое-что узнать.
Прежде чем отпустить меня обратно, Лиля достала из кармана какие-то листочки.
— Вчера мы с Даней сидели на диване. Я читала, а он что-то писал в тетради, а потом передал ее мне, и вот, что там было написано.
Парни тоже с любопытством уставились в листочек, который мне протянула Лиля.
— Так-так-так, любовные послания — потёр руки Никита.
На самом верху была строчка: «Какие стихи тебе нравятся?» Под ней шли следующие слова, написанные Лилиной рукой: «А почему ты мне пишешь? Мы ведь рядом сидим».
«Но ты ведь любишь читать».
«Да, но книги, а не отдельные реплики *улыбающаяся мордочка*, особенно написанные человеком, сидящим рядом со мной, которые могли бы быть просто произнесены устно».
«Все начинается с малого. Сначала так, потом будем очерками общаться, потом новеллами, а там и до романов недалеко».
«Это странно, но любопытно. Мне нравится».
— Как романтично — прокомментировал Никита.
Там было еще много чего написано, но Лиля не дала дочитать.
— Ну и что ты думаешь по этому поводу? — спросила она.
— Тебе правда важно, что я об этом думаю? Лично мне он не нравится, но вижу, что вы нашли общий язык.
— Но почему он решил общаться в письменной форме?
— Очевидно, потому что не умеет нормально вести беседу вслух — вставил Дима, хотя все это время Лиля обращалась конкретно ко мне, не обращая внимания на присутствие парней.
— Ты сама-то что думаешь по поводу этого нелепого подката?
— Так не честно, давая свою оценку его действиям в своем вопросе, ты уже склоняешь меня на свою точку зрения.
— Так и есть. Да ты сама меня спросила. Говори уже.
— Я думаю, что ему очень плохо, и он правда хочет исправить положение. И мне было интересно с ним переписываться. Я узнала много нового о нем.
— Только будь поосторожнее со своим Даней, а то глядишь тоже скоро начнешь мне затирать про Димин пресс.
Парни улыбнулись и переглянулись. Они уже поняли, что не нужно лезть в наш разговор и теперь стояли, скрестив руки, и с любопытством наблюдали. Мы с Лилей немного помолчали, после чего я все-таки отвела ее в кладовку, чтобы задать контрольный вопрос, который не терпел присутствия Никиты и Димы.
— Ну скажи честно, он тебе нравится? Стала бы с ним встречаться?
Лиля нахмурилась, будто только что не защищала Даню и не говорила, какой он интересный:
— Он конечно очень симпатичный и прикольно придумал с перепиской, но у парня не все дома, так что уволь.
Странная женщина. Только что сказала, как ей было интересно, а теперь нос воротит.
— Ну как скажешь — бросила я, мне не сильно хотелось обсуждать их отношения.
На обратном пути я заскочила к себе на участок, чтобы проведать ребят из Витиной хижины. Они пока не были в курсенаших коварных планов и думали, что я живу у Лили. В кладовке сохли простыни и пододеяльники. Они все еще попахивали химозой, с помощью которой была выведена краска. На стенах так и остались следы моего творчества, полностью избавиться от них не удалось, но все же стало гораздо лучше.
По возвращении в ЦИ я решила снова забраться на крышу — уж слишком манящий оттуда был вид. Но уже у самого финиша, на чердаке, где была стремянка, ведущая к люку, мне вдруг очень захотелось пошариться в хламе. В этом помещении никого не было, оно никак не охранялось, и я решила, что грех не воспользоваться. Ради этого я спустилась обратно на несколько этажей за фонарём. И прежде чем начать обследование, убедилась, что на крыше никого нет, чтобы меня не застали врасплох, спускаясь оттуда.
В основном на чердаке были инструменты и старая мебель. Я заглядывала внутрь поломанных шкафов и ящики столов в поисках каких-нибудь интересных бумаг, документов, но почти все они были пусты. Изредка попадались какие-то листочки, но они не представляли никакой ценности. Так я добралась до дивана, стоявшего в углу и покрытого одеялом пыли. Подняла сиденье в надежде найти что-то любопытное во внутренней части и, посветив туда фонариком, увидела квадратный люк с замком. У дивана не было днища, этот люк находился прямо в полу и был всего лишь замаскирован старым диваном. Не питая особых надежд, я подергала замок и к моему удивлению, он поддался. Его почему-то не закрыли. Еще раз оглянувшись по сторонам, я подняла крышку люка. За ней находилась глубокая дыра, до дна которой не доставал свет моего фонаря. Я опустила туда руку, чтобы убедиться, что мне не показалось, и это действительно углубление, а не какая-то оптическая иллюзия.
Дыра была достаточно большой, размером чуть больше печной трубы, туда вполне мог влезть стройный человек. Глубина ее неизвестна. Я ощупала каменные стенки и была рада, что мою руку никто не откусил, и что она не окунулась во что-то мерзкое. Прислушалась — не подвывает ли кто из трубы. Я даже осмелилась просунуть внутрь свою голову и дунуть туда. Ничего.
Не будь дыра каким-то секретным ходом или тайником, она не была бы спрятана под диваном. Можно было замаскировать ее получше, накрыть чем-нибудь как минимум. Человек, который это сделал, рассчитывал, что никто не станет копаться в вещах на чердаке и уж тем более заглядывать в недра пыльного дряхлого дивана. А может этот человек сейчас там, внизу, и сидит притаившись. Меня внезапно окатила волна страха. Я представила, как кто-то тянет меня вниз за волосы или, что казалось еще более пугающим своей реалистичностью — что кто-то стоит у меня за спиной или украдкой наблюдает из-за угла. Я резко повернулась. Посветила фонариком в разные стороны. Ничего. Но выдуманный страх заставил меня быстро вскочить и убежать отсюда на крышу. Там я могла спокойно отдышаться без лишних глаз и отряхнуться от пыли.
Я села на край крыши, свесив ноги, и устремила взгляд в сторону Лилиного дома. Его не было видно отсюда, но я знала, что он где-то там, за деревьями, за другими домами. Я думала о том, как расскажу ребятам о своей находке, и в следующий раз мы как-то сможем исследовать этот тайник вместе, и с ними мне уже не будет так страшно.
Переведя дух, я спустилась с крыши в библиотеку, где отыскала план-схему всего здания ЦИ. Конечно же, никакой потайной трубы там не было. Но выкопать такое ложкой тоже не получится. Значит, об этом ходе знают те, кто проектировал и строил здание. Но знают ли о нем те, кто здесь работают? Сначала я подумала, что хорошая идея — аккуратно разведать у родителей, известно ли им что-нибудь. Но быстро осознала, что без понятия, как это провернуть, не вызвав подозрений. Так что нужно снова посоветоваться с ребятами.
На следующий день я снова поехала к Лиле, сказав родителям, что отлучусь по причине ремонтно-восстановительных работ нашего дома. Подъехав к участку, я услышала голос Димы из открытого окна дома:
— Забавно: ты меня недолюбливаешь, но в своих подколах все время нахваливаешь.
— Это только когда с твоими девчонками общаюсь — послышался в ответ голос Дани, после небольшой паузы он добавил, но как-то неискренне и неестественно — Лошара.
Мне стала интересна эта тема, так что я решила не прерывать разговор братьев своим появлением, а тихонько подойти поближе к окну, чтобы послушать продолжение диалога.
— Так ты ни с кем больше не общаешься, бро — отвечал Дима.
— Это раньше так было. Теперь общаюсь… выпендрежник.
И теперь последнее слово прозвучало больше как прикол или необходимость Дани поддерживать образ, нежели отражение его настоящих мыслей.
— Ты про Лилю?.. Любимый братик — подыграл ему Дима.
— Может быть.
Я ждала от Дани очередной колкости после этих слов, но ее не последовало.
— Строго говоря, вы не общаетесь, а переписываетесь.
— Самый умный что ли? Переписка — это тоже общение.
— Ладно, это явно лучше, чем вслух с тобой разговаривать, если она тебя до сих пор не выгнала. Может, и нам с тобой переписываться начать? Глядишь, наладим отношения.
— Пошел ты — я буквально слышала Данину улыбку, когда он произносил эту фразу.
— Да, пойду-ка пресс качать.
Я услышала, как Дима встал с дивана, и звук карандаша, пишущего по бумаге. Осторожно заглянула в окно, желая увидеть, что происходит. Даня что-то написал на листочке и отдал его Диме. Тот прочитал и довольно усмехнулся:
— Слушай, не пойму, что написано — почерк неразборчивый. Может, прочитаешь вслух?
Должно быть, я слишком громко думала о том, что же могло быть в записке, потому что Дима-таки заметил мое присутствие:
— О, Полина, хочешь посмотреть, что мне Даня написал?
Не дожидаясь ответа, он подошел к окну и показал записку: «хотел бы я иметь такой же пресс, как у тебя». Улыбка расползлась по моим губам.
— Как мило — сказала я совершенно искренне.
— Ну что стоишь! Забирайся скорее сюда по моим волосам — он потрепал свою шевелюру и открыл окно нараспашку.
Я решила ему подыграть и пролезла в дом через окно с максимальной неуклюжестью, на какую была способна, да к тому же испачкала пол уличной обувью, так что мне пришлось вытереть за собой грязные следы и вернуться на улицу (но на этот раз через дверь), чтобы загнать в дом велосипед. Вся эта сцена страшно развеселила парней.
— У меня сейчас от смеха пресс накачается — проговорил сквозь слезы Дима.
Тем временем домой вернулись Лиля с Никитой, которые ходили ко мне на участок проведать ребят из Витиной хижины. Даня понял, что у нас вновь состоится секретное собрание и тактично удалился на улицу. Сегодня он меня приятно удивил, но расслабляться пока рано.
Я рассказала друзьям о своей находке в ЦИ.
— Думаю, нужно туда залезть, но одна я не справлюсь.
— Но как нам попасть в здание, чтобы помочь тебе? С нами не прокатит тот прием, что использовала ты, нас так просто не пустят.
— Вот если бы кто-то из нас мог устроиться туда на работу…
— Но без аттестата о школьном образовании даже на стажировку не возьмут, мы слишком малы для этого.
— Значит, нужно попросить о помощи кого-то, кто уже окончил школу.
— Но кому можно доверить такое дело? Тогда придется посвятить человека во все наши замыслы.
— Может, Даня? — предложила Лиля.
— Ни за что! — резко возразила я — Я ему не доверяю. К тому же, он совершенно не умеет общаться с людьми, никто не возьмет его туда работать.
— Да, к тому же интеллектом он совсем не блещет — добавил Дима.
— Я считаю, это должен быть кто-то из Витиной хижины — предложила я — Они все достаточно образованы и наверняка поддержали бы наши идеи.
Мы незамедлительно отправились к ним. Я была рада увидеть свой дом приведенным в полный порядок — по крайней мере настолько, насколько это было возможно после нанесенного ущерба. Мы рассказали ребятам о всех наших намерениях и Наполеоновских планах.
— Нам? Работать официально? — рассмеялся Тим.
— Но ты будешь кем-то вроде агента под прикрытием. Все во благо миссии.
— Я точно пас — заявил Витя — Не хотелось бы встретить в ЦИ свою мать.
— Я конечно мог бы попробовать — сказал Тим — но работать там действительно не хочется. Недельку еще можно потерпеть, но не больше.
— Да не парься, тебя дольше и не продержат. Уже через пару дней вышвырнут — усмехнулся Егор.
— Ну уж нет, я слишком обаятелен для этого.
В итоге Тим согласился помочь. Он вернулся в Витину хижину и не без труда отрыл свой школьный диплом, чтобы приложить его к письму для работодателя. Тим попросился в медицинский отдел, в котором некогда работали его родители. Этот этап прошел успешно — уже через два дня пришло ответное письмо с приглашением на собеседование, которое тоже было пройдено без труда. Тим тут же приступил к работе и до обеденного перерыва возился с пробирками. К тому же, быстро нашел общий язык с коллегами и порадовал более опытных своими способностями, схватывал налету. Грешил тем, что слишком много болтал во время работы и не мог дождаться обеденного перерыва, чтобы беспрепятственно все обсудить с новыми товарищами. Кроме прочего, встретил несколько своих школьных знакомых, которые знали о его деятельности в Витиной хижине и удивлялись тому, что он решил официально трудоустроиться. Объяснение этому дать было нетрудно, к тому же оно было правдивым, лишь с некоторыми недосказанностями:
— Да понимаешь, школьные занятия ведь отменили на неопределенный срок, домашки нет, работы нет, а жить как-то надо — отвечал он — Вот решил рискнуть и пойти по стопам родителей так сказать, только надеюсь без наркозависимости и смерти от передоза в конце.
— Боюсь, мне тут понравилось — сказал мне Тим, когда на следующий день мы поднимались на чердак во время обеденного перерыва — Раньше я и не замечал, как мне не хватает общения с новыми людьми. И не со школотой, а с собратьями по разуму. И профессионального роста.
Он был не в восторге от того, что временем для официально разрешенной болтовни с коллегами пришлось пожертвовать ради какой-то дырки в полу, так как уже был готов остаться здесь надолго. Но затягивать с делом было нельзя. Обеденный перерыв — самое подходящее время. Все будут отдыхать и кушать, вряд ли кто-то попрется на чердак. В конце рабочего дня этого уже нельзя было гарантировать, нужно действовать сейчас. У нас был час на всё про всё. На чердаке очень удачно нашлась и веревка.
Я надела налобный фонарик и завязала веревку вокруг пояса. Другой конец Тим привязал к себе. Он будет меня страховать, пока я спускаюсь. Я опустила ноги в дыру, залезла туда полностью. Тим спрятался в диван, чтобы не быть обнаруженным, если вдруг кто-то придет. Я медленно спускалась и наконец, смогла различить внизу какое-то подобие дна. Спустившись еще ниже, я поняла, что это вода. Сначала я подумала, что это просто подземные воды и там нет ничего интересного, но все же решила спуститься до конца. Иначе зачем эта труба, если ни к чему необычному она не вела? Вряд ли это такой колодец. Чем ниже я спускалась, тем сильнее чувствовался неприятный запах, точнее даже вонь. Канализация! — промелькнула мысль. Что же еще? Но вопрос про трубу все еще оставался не отвечен. Наконец, я спустилась до места, где труба обрывалась, а неведомая вонь ударила с новой силой. Свет фонарика упал на воду, на поверхности которой лежало бледное безжизненное тело. Увидев чертов труп, я завопила и в ту же секунду почувствовала, что потеряла связь с верхом и, безуспешно пытаясь схватиться за воздух, плюхнулась в воду. Через несколько мгновений рядом со мной упал и противоположный конец веревки, который должен был быть у Тима.
Я оказалась в бассейне из мертвых тел, они были повсюду, я не знала, куда себя деть, силясь найти какой-нибудь спасительный островок или хотя бы стенку, к которой можно прислониться. Меня омывают волны холода и страха. Сердце судорожно стучит в попытках согреть тело, живот скручивает. Мне самой захотелось утопиться от паники или вскрыть себе живот, чтобы он перестал так болезненно стягивать все органы внутри меня. Я крепко зажмурилась, чтобы выдавить боль наружу вместе со слезами и прооралась так сильно, как только смогла. Чтобы не осталось сил на страх, чтобы я просто устало легла на спину в воде и дождалась освобождения, чтобы восприняла тоскливую морозную воду как теплую кровать, а бесконечно терзающий холод как отдых.
Что за трупные мысли? — поймала я себя. Уж не так ли все эти люди поддались смерти? Я снова закричала. И снова. Снова. Снова… Я будто пыталась изгнать демонов из себя. Несколько раз перекрестилась. Я крещусь только когда напугана до самой смерти.
Бояться. Страдать. Мучиться. Плакать. Корчиться. Кричать. Успокоиться.
Обессилев, я даже не побрезгала облокотиться на один из трупов рядом со мной. Я была рада уже от того, что он внезапно не восстал от моего прикосновения и остался таким же бездвижным. Это было тело какой-то немолодой женщины. Возможно, я и могла бы ее узнать, но совсем не хотела всматриваться в ее мертвое лицо. Страх был сильнее любопытства.
Я закрыла глаза, чтобы отдохнуть от ужасного зрелища. Также меня слегка успокоил тот факт, что ничто не схватило меня за ногу, пока я тут вопила. Такой шум точно бы побеспокоил живность или призраков, если б таковые здесь были. Я только надеялась, что сумею остаться живой и выбраться. Я стала думать, почему упала. Все произошло сверху. Другой конец веревки был привязан к Тиму. Значит, скорее всего его застукали и схватили. Другого объяснения я найти не могла. Неизвестно, что творится там наверху. Возможно, весь институт уже подняли на уши. И я не знала, выгодно ли им достать меня или проще бросить гнить здесь. Но я уверена, что моя семья просто так бы это все не оставила. Если бы конечно знала о произошедшем. Должен же кто-то из них рано или поздно заметить, что я пропала. Слишком много вариантов развития событий. В любом случае, уповать лишь на помощь извне было бы глупо. Нужно придумать, как выбраться отсюда самой.
Я открыла глаза, чтобы осмотреть все более трезвым взглядом. И заметила, что здесь плавают не только тела, но и куча листочков Дар-дерева, а еще вещи. Обломки досок, рюкзаки, тряпки… Я осторожно подплыла к рюкзаку, который находился недалеко от меня. Внутри были отсыревшие учебники за шестой класс, письменные принадлежности. Я даже откопала складной нож и решила, что он может пригодиться мне. Чуть дальше я заметила внушительных размеров обломок лодки. Это была ее носовая часть. Здесь было полно всякого добра: посуда, тряпки и… о боже! Я заприметила знакомые детали. Подплыла чуть ближе. Я рассматривала знакомый предмет, сверяя каждую его часть с тем, что осталось у меня в памяти. Вне всякого сомнения — это был Майк! Мой любимый велосипед, который поглотила воронка несколько дней назад! Я вцепилась в него, не в силах поверить, что это правда. До меня наконец дошло, что это место — кладбище всего того, что сгинуло в воронках и Водной стене. Или тайник. Или склад. Все утерянные вещи, утонувшие люди и уже умершие люди, «похороненные» в Водной стене. Конечно, ведь не могло это все пропадать просто так, бесследно. Странно только, что все плавало на поверхности и не тонуло. Хотя быть может, что-то и было на дне, но окунаться в эту воду с головой я не решалась. Все тела выглядели свежими, будто умерли только что. Но многие из них здесь уже не один десяток лет, а все равно выглядят как забальзамированные. Вода за все это время никак их не разрушила.
Я постаралась отвлечься от этих мыслей и найти что-то, что помогло бы мне взобраться вверх по трубе. Никаких других выходов я не увидела. Над головой был бетонный потолок, кругом сплошные бетонные стены. Должно быть, это водное кладбище ограничено площадью самого здания ЦИ. Если и был другой проход где-то под водой, то скорее всего он работает только в один конец, вряд ли по нему можно вернуться на ту сторону. В любом случае, окунаться под воду мне хотелось меньше всего, этот вариант я решила оставить на самый крайний случай.
Порыскав в поисках «палочки-выручалочки», я еще раз осознала безвыходность своего положения. Не знаю, на что я надеялась. Я совершенно не представляла, что из доступных вещей могло помочь мне в деле. Воображение рисовало длиннющую самоклеящуюся лестницу, присоски на руки, мини-ракету, но ничего из этого мне не светило.
В голову пришла мысль, в который я была абсолютно не уверена, но других мыслей не было, так что пришлось довольствоваться этой. Я вспомнила как, будучи маленькой, на детской площадке любила карабкаться по горке-трубе снизу-вверх. «Это почти тоже самое» — успокаивала я себя — «Только горка перпендикулярно поверхности и длиной в 12 этажей». Я дотолкала большой обломок лодки к месту, над которым высилась труба. Расстояние от воды до дыры составляло около метра, и без опоры мне было туда не дотянуться. Я предприняла несколько попыток забраться на непослушную деревяшку, которая не знала своего места и постоянно отплывала от нужной точки и выбрасывала меня с борта. В конце концов мне удалось встать, засунуть половину своего тела внутрь прохода. И всё. У себя в голове я отталкивалась ногами от деревяшки и полностью заползала в трубу, растопыривала конечности и не падала за счет опоры о стенки, за счет тесноты, а дальше каким-то неведомым способом заползала вверх, полагаясь лишь на собственную физическую силу и выносливость. Насколько глуп и наивен был этот план, я осознала только когда потеряла равновесие и безвольным куском мяса грохнулась обратно в воду, сбив собой несколько тел. На 12 этажей даже пешком по лестнице подняться нелегко, не то что вскарабкаться по голой трубе. Это было физически невозможно, но с физикой у меня всегда было плохо.
Холод, запах мертвечины и безуспешные попытки окончательно вымотали меня. Я распласталась на воде и в какой-то момент, позабыв о страхе и брезгливости, перевернулась на живот, лицом вниз, чтобы все-таки посмотреть в глубину. Свет налобного фонарика упал на… лицо моей бабушки Тани, и вода запузырилась от крика ужаса, который хотел вырваться из меня, но вода со вкусом дерьма заткнула мне рот и налилась в горло. Я вынырнула и попыталась обратно выкашлять воду, которой наглоталась, прерываясь на крики ужаса и бешеное барахтанье. К страху умереть здесь от холода или голода прибавились страхи умереть от отравления, от гнева восставших мертвецов, от самого страха. Бабушкино лицо было искажено смертью, но что-то в чертах лица подсказало, что мне не показалось, это была именно она. Вот так встреча. Мне и так не сладко, а тут ко всему прочему встали всплывать жуткие воспоминания и детства.
Вместе со мной забеспокоилась и вода, разволновалась, взбаламутилась, разбушевалась. Ее ровное спокойствие было нарушено. Потом я заметила, что уровень воды стал подниматься, постепенно она заполнила весь этот склеп доверху. Не раздумывая, я заплыла в трубу, по которой вода дотолкала меня до самого верха. На том конце она почти бережно отпустила меня и вернулась обратно вниз.
Сиденье дивана было поднято, но чердак как всегда пустовал. Некоторое время я пролежала в диване, переводя дух и размышляя, что это вообще было, и как лучше поступить дальше. Я решила, что в любом случае лучше для начала подняться на крышу и проветрить себя свежим воздухом, пока меня не засосало обратно (а то мало ли). Если повезет, там вообще никого не будет, разве что Аня с Ваней. Рассказывать ли им правду о произошедшем, я не решила — сейчас это точно не было моей проблемой. Разберусь по ходу.
Засада может быть где угодно. Я морально приготовилась к тому, что меня схватят. Мне уже было все равно, мало что пугало после того, что я сейчас пережила. Готова к любому исходу событий, кроме возвращения в это водное кладбище. Я вылезла из дивана и, постоянно оглядываясь, на носочках побежала к стремянке, ведущей на крышу. Забралась по ступенькам и приоткрыла люк. Тим, с разбитым лицом, упал в нескольких сантиметрах от меня. В шоке от увиденного я, не подумав, бросилась к нему. Тогда раздался голос Ани:
— Вот! Я же говорила!
— Да иди ты к черту! — рявкнул Тим, вставая на ноги.
— Что происходит? — я совершенно ничего не понимала.
— Как ты? Что там было? — спрашивал Тим, игнорируя мой вопрос.
Я тоже не спешила отвечать. Дрожащие Водные стены привлекли мое внимание. Обычно это означает, что вот-вот нахлынет Покрышка, но сейчас они что-то долго тряслись и никак не хотели изливаться.
— Остался последний штрих — сказала Аня, у нее в руке откуда-то взялся нож, который она швырнула точно между мной и Тимом.
Водные стены забурлили, загрохотали.
— Твою мать! — заорал Тим.
Я вскрикнула и поняв, что опять не в безопасности, нервно затряслась, прерывисто дыша. В висках застучало.
С неистовым ревом хлынула вода. Мы поняли, что нас сейчас снесет. Я успела увидеть, как Аня упала лицом в пол и схватилась обеими руками за ручку люка, за долю секунды до того, как Тим прижал меня к себе, и на нас обрушилась мощь волны.
***
Попытка открыть глаза принесла с собой мучительную боль, будто я напрягала все мышцы тела, чтобы поднять веки. Но я все-таки взяла этот вес, и от света, хоть уже неяркого, вечернего, преломленного сквозь ветви дуба, голова наполнилась новой волной тяжести и боли. Вода теребила мои ссадины и царапины. Я застонала.
— Очнулась! — радостно воскликнул знакомый голос, и надо мной возникло лицо Никиты.
— Ну слава богу — сказал Дима.
Я сделала еще усилие и слегка приподняла голову, оглядела свое тело, распластанное по воде, и убедившись, что руки и ноги на месте, уронила голову обратно. Только живот болел — водичка с кладбища дала о себе знать. Осталось только надеяться, что это не смертельно. Во время удара водой на крыше ЦИ мне показалось, будто мое тело разнесло на куски. Помню, как я схватилась за Тима, и земля ушла из-под ног.
Повернула голову — рядом без сознания был Тим, которого на плаву поддерживал Дима, особенно осторожно придерживая ему левую ногу. На нее была наложена шина из двух толстых веток деревьев, привязанных с помощью кусков ткани. Вероятно, на них пошли Димина и Никитина рубашки, так как сейчас оба были с голым торсом. Ну хоть что-то приятное на сегодня.
— Перелом?
— Да, голень деформирована. Хорошо, что пока не очнулся, потому что ему будет очень больно. Пусть лучше до дома потерпит.
— За что ты его так отделала? — Никита попытался разрядить обстановку шуткой, но в его голосе я услышала нотку тревоги.
В другой ситуации я бы подыграла ему, но сейчас было не до смеха:
— Нас снесло волной с крыши ЦИ. Это все из-за Ани.
— Охренеть! Да с ней надо быть начеку! Как это произошло?
— Не знаю, я сама ничего не поняла. Надо будет у Тима спросить. Обсудим все, когда соберемся вместе. Кажется, мы нашли что-то важное. Кстати, где мы сейчас?
Мне было сложно оценить обстановку, так как уровень воды стал выше, чем обычно. Раньше по верхушкам крыш можно было примерно определить свое местоположение, но сейчас они все были покрыты водой.
— Неподалеку от твоего дома. Я тут понырял — ответил Никита — Мы сидели у Лили, а потом люди на улице стали что-то очень бурно обсуждать, стекаться в сторону ЦИ. Мы с Димоном пошли посмотреть, что происходит. А потом эта ужасная волна отнесла нас сюда. Вас спасли какие-то ребята из центральной школы. Не дали утонуть и держались рядом. Потом мы вас заметили, и они помогли наложить шину. Немало людей попали под раздачу, много раненых. Непонятно, как вы вообще уцелели после такого падения. Волна оказалась к вам милосердна.
Вскоре вода стала убывать, и мы наконец коснулись ногами земли. В этот момент я ощутила ноющую боль в колене. В воде она слабо чувствовалась, и так как я в целом была в паршивом состоянии, изначально не обратила на колено никакого внимания. Хромая, но идти я могла сама. Дима с Никитой подхватили Тима под руки, и через несколько поворотов мы добрались до моего дома. Ребята из Витиной хижины тут же бросились на помощь, Тима аккуратно уложили на диван в гостиной.
— Сильно болит? — спросил Дима, осмотрев мое слегка припухшее колено.
— Да не особо. Терпимо.
— Хорошо. Будем надеяться, что просто ушиб — Сейчас нужно было решить, что делать с Тимом — У тебя есть гипсовый бинт?
— Да откуда?
— Чёрт. Кто-нибудь умеет вправлять кости? Инга, может ты?
— С чего ты взял, что я умею?
— Ну химия-биология это типа врач — сказал Дима, явно осознавая, что несет бред.
— Это типа я решаю домашку школьникам — огрызнулась Инга.
— У тебя же мама врач — сказал Никита Диме, который не обрадовался этому напоминанию.
— Она слишком занята. Будет сложно сейчас найти свободного доктора.
Дима поехал к себе за гипсовым бинтом, выразив слабую надежду, что быть может мама все-таки окажется дома. Ребята отправились на поиски врача, но единственный, которого нашли, был занят человеком с травмой позвоночника. Больше всего пострадавших находились в районе ЦИ — все врачи стремились туда. Тем временем я осталась сидеть с Тимом и пить слабительное в надежде вывести из себя ту мерзкую гадость.
Дима вернулся без мамы, но с необходимыми медикаментами, и с Лилей и Даней, за которыми заехал по дороге. Он дал мне какую-то мазь для колена.
— Ты же вправлял Тане плечо два года назад — сказал Даня.
— Да ты себя слышишь? Это было два года назад, это было плечо, а не нога, и это было под присмотром мамы! — раздраженно ответил Дима.
Видимо, он с самого начала понял, что вправлять придется ему, и всячески старался избежать такой ответственности. Я впервые увидела, как Дима психует.
— Все иногда случается впервые — пожал плечами Даня.
— Давай, братан, больше никто кроме тебя не справится! — подбадривал Никита.
— Вы что, не понимаете? Надо найти нормального врача! Зачем рисковать?
— Ты думаешь, мы просто тут сидели, пока тебя не было?! — вскипятилась Инга — Не видишь, что творится? Некоторые люди сейчас на грани жизни и смерти, докторам есть чем заняться, этот закрытый перелом интересует их в последнюю очередь! — Остынув, она добавила — Прости, что накричала, но вряд ли ты сделаешь ему еще хуже. Конечно, есть вероятность, что кость срастется неправильно, но если бездействовать — осложнений не избежать, будет только хуже. Лучше сделай это, пока он не очнулся. Пожалуйста.
— Ох, ладно, но если что, я вас предупреждал. Подготовьте пока бинты.
На самом деле, даже опытные врачи часто вправляют кости неправильно, потому что у нас нет такой штуки как рентген, и все приходится делать на глаз и на ощупь. Можно встретить немало людей с уже неисправимой хромотой. К сожалению, это обычное дело.
Пока Дима пытался успокоиться, унять дрожь в руках и ощупывал Тимину ногу, мы подогрели воду в подтопке и замочили в ней гипсовый бинт. В конце концов Дима собрался с духом и вправил кость. Затем он смазал ногу вазелином и начал накладывать повязку. В этот момент Тим стал подавать признаки жизни. Он со стоном открыл глаза и взглянул на больную ногу.
— Твою мать — пробормотал он — А чего так больно-то?
— Перелом — объяснил Дима — Самое больное позади. Я надеюсь.
Инга поднесла Тиму чашку елового чая.
— Вот и иди после этого работать официально — прохрипел он, должно быть, вдобавок ко всему простудил горло — Во второй же день травма. Ноги моей там больше не будет! — отхлебнув чаю, он добавил — Хотя там и было прикольно.
Я была морально избита сегодняшними потрясениями. Необходимо хоть немного отдохнуть и расслабиться. Мы не были готовы сразу обсуждать все самое страшное и непонятное. Допив чай, Тим сразу лег спать, хотя было только семь часов вечера. Мы занялись рутинными делами, ребята рассказывали, чем занимались последние два дня. Никита принялся сооружать для Тима деревянные костыли. Потом было принято решение посвятить и Даню в наши планы и замыслы.
— Он уже столько времени с нами провел. Нет смысла больше скрывать — вступился за брата Дима. Их отношения ощутимо улучшились.
— Он будет сидеть тихо, обещаю — твердо заявила Лиля — И говорить только по делу.
— Обещаю — подтвердил Даня.
Спать все остались у меня.
Я смертельно устала, но мозг перенасытился эмоциями и потрясениями и опять никак не давал заснуть. Когда все улеглись, я вышла на крыльцо проветриться. Вскоре вышел Дима и встал рядом, облокотившись на перила. Какое-то время мы просто молчали и смотрели вдаль, но потом он спросил:
— Ну как ты?
— Мне кажется, что с каждым днем я зарываюсь все больше. Мы как будто выясняем что-то интересное, находим что-то новое, но это не помогает, а только удаляет от ответа. Все накапливается как грязевой ком. И как это все распутать? Иногда мне кажется, что проще ничего не делать и ответ придет сам собой. Ведь так бывает, правда? На контрольной никак не можешь вспомнить ответ или решить задачу, а после того как сдаешь работу — на тебя словно озарение сходит.
— Я согласен. Хороший сон был бы неплохой перезагрузкой, вот только никак не спится.
— Но ты-то хотя бы можешь свои ката поделать.
— Вообще-то я как раз с этой целью и вышел, но раз ты здесь, решил, что если сразу начну — это будет невежливо и выглядеть как выпендреж.
— По-моему, тебя никогда это не останавливало.
— Ну нет, я всегда учитываю контекст. Сегодня был очень тяжелый волнительный день, ты стоишь в раздумьях, и тут врываюсь я со своими приемчиками. Ни здрасьте, ни до свидания.
— Ладно, все нормы этикета соблюдены, можешь начинать.
— Может, хочешь со мной?
— Да нога болит. Я лучше просто посмотрю.
Дело было не столько в больном колене, сколько в простом нежелании. Наблюдение за тем, как Дима делает ката, стало моей медитацией. Причем, совсем не скучной. Отвлекает от ненужных мыслей и расслабляет. Я бы смотрела на это вечно.
Мне почему-то вдруг захотелось самой помириться с Даней. Я подумала, что мне не стоит так его презирать. Кто знает, кем бы я стала, если бы потеряла своего близнеца? К тому же, Даня за все время ни разу меня не оскорбил, а только шутил пошлые шутки об одном и том же. В последние дни он стал совсем сдержанным, потеплел к брату. Повлияла на него Лиля или что-то другое — не знаю, но он старается, и нужно делать шаги навстречу.
Я решила написать ему письмо с предложением заключить мир. Может, из этого ничего и не выйдет, но моя совесть будет чиста. Воодушевленная приступом мудрости, я сходила в дом за бумагой (после затопления кое-как уцелело только содержимое моего непромокаемого рюкзака) и вернулась на крыльцо. Дима своими отточенными движениями будто вел мою мысль. Письмо написалось легко:
«Здравствуй, Даня. Наверное, тебе будет интересно узнать, что я пишу это письмо, параллельно любуясь тем, как твой брат делает ката. Кажется, это и вдохновило меня написать тебе. Ты любишь мне напоминать о том, как Дима хорош. Собственно, это единственная тема наших редких разговоров. И ты прав, он действительно отличный парень, здорово, что ты так хорошо о нем отзываешься. Я хочу искренне извиниться за холодность с моей стороны. Но мне будет неприятно, если ты продолжишь злоупотреблять своими подколами. В другой ситуации мне было бы все равно, но теперь мы стали много времени проводить в одной компании, и ты запал на Лилю. И кстати, не вздумай ее обижать.Полина»
— Что ты там строчишь? — спросил Дима, закончив свою медитацию.
Я дала ему прочесть письмо. Он довольно улыбался.
— Ого! Это точно ты написала?
После небольшой паузы, он добавил:
— А вообще, это отличная идея. И мне понравилось, как ты про меня написала. Я хорошо на тебя влияю.
Мы зашли в дом. Прежде чем лечь спать, я положила письмо рядом с матрасом, на котором спал Даня. После этого мне наконец удалось провалиться в долгожданный желанный сон.
Я встала в совершенно убитом состоянии после ночи, полной кошмаров. Голова раскалывалась, лицо заплыло. Отёк в колене увеличился, но Дима сказал, что это нормально, приказал не паниковать и «расходить» ногу. Почти все уже проснулись, только Тим продолжал спать, несмотря на всеобщее оживление — шаги, стук чайных ложек о стенки чашек, разговоры, звуки воды, текущей из ковшей и ведер, чертово жарящее солнце.
— Даня прочел твое письмо, оно ему понравилось — сказал мне Дима — Он даже подошел ко мне и всерьез спросил, не я ли это написал. Но я заверил Даню, что собственными глазами видел, как ты пишешь.
Я зашла обратно в дом. Даня пил чай на кухне:
— Так что, вы с Димоном, значит, встречаетесь? — обратился он ко мне, игриво улыбаясь.
— Конечно, да. Ведь иначе нельзя открыто говорить людям о том, что тебе в них нравится, и что ты ценишь их присутствие в своей жизни. С друзьями такие вещи не обсуждают, только с любовниками.
— Вот именно! И я так считаю!
Мы немного посидели рядом молча, но потом он сказал:
— Ладно, я тебя понял.
Раздалось кряхтение и чертыхания — Тим просыпался, прогоняя на лице страдальческие гримасы:
— Просто отвратительно. Ощущение, что во сне меня еще раз избили. Почему ж так больно-то?
— В каком смысле, еще раз? — удивился Егор.
Оклемавшись, Тим рассказал нам, что с ним произошло, когда я упала в дыру.
ГЛАВА 9
Это был Анин эксперимент, проведенный для подтверждения ее гипотезы. Я оказалась подопытной крыской. Даже не знаю, повезло ли, что она оказалась права. Если бы Аня не вывела эту гипотезу, я бы вовсе не упала в ту дыру. А если бы и упала, меня бы быстро вытащили. С другой стороны, мы узнали кое-что важное. Но из-за этого я такого натерпелась, что не могла не злиться на Аню. Надеюсь, новая информация поможет делу, и мы с Тимом мучились не зря.
Пока я сползала вниз по трубе, Тим лежал в диване и придерживал веревку. Вскоре услышал приближающиеся шаги. Он не успел ничего сообразить, как крышка дивана поднялась — это была Аня с ножом в руке, она была настроена очень решительно. Тим оцепенел в ужасе, подумал — сейчас пырнёт! Пару секунд они глядели друг на друга, каждый судорожно продумывая что-то в голове. Аня так стремительно разрезала веревку, что Тим никак не успел среагировать, и конец полетел вниз прямо за мной и моим криком.
— Тссс — Аня приложила палец к губам — Молча выслушай меня, и мне не придется применять силу.
— Ты что наделала?! — Тим и не думал вести себя тихо — Ты кто вообще такая? — спросил он, ведь видел Аню впервые. Прежде им не довелось пересечься в ЦИ.
— Да тихо ты! И не дергайся — громким шепотом пригрозила девушка, разрезая петлю вокруг талии Тима, тем самым держа нож в опасной близости к его животу — Предупреждаю, с ножом я обращаюсь хорошо. Думаю, ты обо мне слышал, кто бы ты ни был. Сейчас мы спокойно поднимемся на крышу, где ты меня выслушаешь. И с твоей подружкой все будет в порядке.
Аня забрала себе кусок веревки и медленно направилась в сторону люка, ведущего на крышу, не сводя глаз с Тима. Тот сначала последовал за ней, но потом предпринял неудачную попытку сбежать — Аня мгновенно среагировала, ловко накинула на него веревку, затянула вокруг шеи и начала душить.
— Честное слово, если еще раз дернешься, я убью тебя, а тело скину в эту трубу. Должно быть, Полине понравится.
Делать было нечего — пришлось поддаться. Сложно сопротивляться, когда тебе стискивают глотку. Аня слегка ослабила веревку, но полностью не отпустила — Тим оказался у нее на поводке. Он покорно поднялся с ней на крышу, где Аня наконец выпустила парня из петли.
— Привет, я Аня — представилась она, как ни в чем ни бывало — Я с той стороны стены, меня неприлично много обсуждают в этой деревне.
— Неприятно познакомиться — бросил Тим — Ты знаешь, что там внизу?
— Да. Но может сначала расскажешь о себе? — спросила Аня, но на самом деле это была не просьба — Я догадалась только, что ты дружен с Полиной. Кого попало не просят подстраховать над пропастью.
— Да, мы друзья. Меня зовут Саша — соврал Тим на всякий случай — Устроился работать сюда только вчера.
— Ясно, зачем.
— Ты обещала все объяснить.
— Оказаться там, где сейчас Полина, врагу не пожелаешь. Ей сейчас страшно, но судя по всему недостаточно… — начала Аня, глядя на Водную стену, которая неестественно долго подрагивала.
Внизу люди тоже обратили внимание на это явление, повысовывали головы из окон, те, кто посмелее, пошли посмотреть поближе.
— Недостаточно страшно? А когда будет достаточно? Когда она умрет от страха?!
— Ну почти. Очень близкое к этому состояние. Если моя гипотеза верна.
— Да какая к черту гипотеза?
— О том, что эта вода реагирует на сильный страх и стремится к его эпицентру. Судя по тому как дрожит ваша Водная стена, я близка к истине.
— Вода реагирует на страх? Что еще за бред? Это ж тебе не собака!
— Ну вот и посмотрим.
— Как тебе вообще такое в голову взбрело?
— Просто я не слепая, в отличие от вас всех.
— Что внизу? — с нажимом спросил Тим.
— Очень много мертвых тел, купающихся во вкусной водичке, и всякого хлама. Вонь убойная, темно, холодно. И самостоятельно никак не выбраться.
— Ты там была?
— Да. Залезла, как и вы, из любопытства, не зная, что внизу. Спустилась, огляделась, помочила ножки, поднялась обратно. Ни за что туда не вернусь. Не представляю, каково там сейчас Полине купаться с трупами.
— Кто тебе помогал?
— Ванюша, кто еще.
— Полинин брат?
— Ага.
— А он знает, что ты сбросила в это райское место его сестру?
— Конечно, нет. Но я верну ее в сохранности. Если до конца рабочего дня не выберется, достанем ее. Но что-то подсказывает — она обойдется без посторонней помощи.
— Вернешь в сохранности? Восстановишь ее нервную систему? Если она вообще выживет — ты сама там была всего ничего. Вдруг там Кракен или Лохнесское чудовище или еще незнамо что!
— Да вряд ли. Это всего лишь кладбище, совмещенное со свалкой.
— Об этом все равно узнают. Как минимум Ваня точно, не сомневайся.
— Я не виновата, что его сестренка такая любопытная. Она сама туда полезла, ее никто не заставлял. А я как раз хотела найти подтверждение своей гипотизе. Ваня меня простит, когда узнает, что удалось выяснить благодаря этому эксперименту.
— Считаешь, это нормально — ставить такие эксперименты на людях?
— Да я хотя бы что-то делаю! — сорвалась прежде невозмутимая Аня — А вы сидите тут уже сто лет и думаете, что сможете выйти сухими из воды? Что рук не запачкаете? Ждали какую-то там «Избранную»! Так вот она я — получите, распишитесь! — Аня смачно харкнула на пол.
— Да пошла ты. Никто тебя не ждал. Я могу тебя с этой крыши столкнуть и тоже сказать, что «хотя бы что-то делаю». Думаю, тебе будет достаточно страшно лететь двенадцать этажей — вот и проверим гипотезу!
— Мы еще посмотрим, кто полетит!
Тим какое-то время нервно ходил туда-сюда по крыше. Внизу уже собралась целая толпа, чтобы поглазеть на трясущиеся стены. Кто-то просто завороженно наблюдал, кто-то яростно требовал от сотрудников ЦИ немедленного объяснения происходящему. Его дать не могли, но специальные люди просили сохранять спокойствие и рекомендовали отойти от стен в целях безопасности. Конечно, никакого спокойствия не получилось. Наоборот, поднялся шум.
— Ладно, хватит с меня, нужно пойти достать ее оттуда — наконец заявил Тим — Уже много времени прошло.
— Ты думаешь, я блефовала, когда говорила, что убью тебя? — Аня крепче сжала в руке нож — Я очень не хочу этого делать, но ты не сорвёшь мне эксперимент. Мы достанем ее в конце рабочего дня.
— Я не хочу доставать ее труп.
Тим сделал быстрый удар ногой в живот. Аня выронила нож, и Тим успел отшвырнуть его подальше, к самому краю крыши. Конечно, Тим мог бы использовать его против Ани, но он совсем не хотел кого-то резать и убивать. Решил, что в рукопашную будет вернее. Надеялся либо вырубить Аню парой точных ударов, либо, что та побежит за ножом, тем самым оставив люк без присмотра, и даст Тиму сбежать. Что эта хлипкая девчонка сможет против него без своего оружия?
Но она оказалась очень изворотливой, быстрой и выносливой, и явно не первый раз была в драке. Аня не бросилась за ножом, она всячески преграждала Тиму дорогу к люку и при первой возможности ударила парня в пах. Воспользовавшись слабостью противника, приложила его головой об колено. Тим схватил ее за ногу и дернул — та потеряла равновесие и упала.
В этот момент я вылезла из люка, бросилась к Тиму и дала Ане время на то, чтобы сбегать за ножом. Когда она швырнула его между нами, то, конечно, не промазала. Это было специально, ей было нужно только напугать.
***
Почему вход на самое дно спрятан на двенадцатом этаже? Есть ли другой путь? Почему нам всю жизнь говорят, что люди и вещи пропадают бесследно? Почему тела не разлагались, и ничего не утонуло? После долгих обсуждений, мы с ребятами решили, что ответы на эти вопросы могут дать только наиболее осведомленные работники ЦИ. Настало время поговорить начистоту с моими родителями, рассказать им обо всем, что мы сделали и нашли. Больше нет времени сидеть и гадать. И обижаться на них за то, что кинули меня. Если не выйдет, тогда уж придумаем что-то еще.
Я хотела поговорить с родителями у нас дома с глазу на глаз, без лишних людей и ушей. В ЦИ практически невозможно уединиться, к тому же действие моего пропуска истекло, и меня бы уже не пустили внутрь. Да и страшновато туда идти после всего.
По устоявшемуся негласному закону сухое окно наступает в 23 часа. И хотя этот закон, как и многие другие, был нарушен, мы продолжали с ним сверяться. В 23 часа я планировала поехать до ЦИ и уговорить родителей вернуться домой хотя бы на несколько часов. Тем временем ребята должны были покинуть мой дом и разойтись по домам Димы, Никиты и Лили.
— Блин, опять переезжать — заскулил Тим.
— Да ладно, в первый раз что ли — подбодрил Егор.
— Я надеялся, что мы уже прошли этот жизненный этап.
— Ну если хочешь, можем обратно в хижину вернуться.
— Да не, там нечего делать.
— Да и с твоей ногой лучше поехать ко мне — добавил Дима — Мама должна скоро вернуться, посмотрит, чего я там наворотил.
Все должны были отправиться на велосипедах. Только Инга и Дима будут идти пешком с Тимом, пока по пути не попадется человек с запряженной лошадью, который сможет их подвезти.
Однако перед выходом возникли определенные трудности. Я конечно была готова к тому, что из-за больной ноги крутить педали велосипеда будет неприятно, но не настолько. Я переоценила свои возможности — удавалось проехать где-то минуту. Всю дорогу до института и обратно я бы не осилила.
— «Если велосипедист хочет ехать, он не может одновременно жать на обе педали или не жать ни на одну. Для езды ему надо нажать на одну педаль и отпустить другую. Езда требует этого «единства» нажимания и отпускания» — Дима решил, что сейчас настал подходящий момент процитировать высказываниеБрюса Ли, которое он обещал мне в тот день, когда угнал Майка.
Осталось два варианта — пойти пешком, что гораздо дольше, либо послать туда Лилю или Никиту. Мама с папой хорошо были с ними знакомы, поэтому был шанс, что друзья все-таки смогут уговорить моих родителей съездить домой, объяснить важность ситуации.
Пока мы решали, кого отправить, что говорить, пока Тим приноравливался к костылям и пытался развить определенную скорость, на участок приехали мои родители. Их сбила с толку толпа людей, по большей части им незнакомых, но первым делом, к счастью, они справились о моем самочувствии.
— Жива! — объявил папа — И на ногах стоит!
— Слава богу! Аня рассказала нам, что тебя снесло с крыши той волной. Мы только сейчас смогли отпроситься у начальства, чтобы проведать тебя. Ты бы видела, сколько людей пострадало. Боялись, что от падения с крыши от тебя могло ничего не остаться! — мама дергалась на грани истерики.
— А больше ничего вам Аня не рассказала? — укоризненно спросила я.
— Сказала, что поднялась на крышу, где увидела тебя с каким-то парнем. Потом вас снесло волной, а она успела ухватиться за ручку люка… А кто все эти люди?
— Это мои друзья, они помогали восстановить дом.
Все ребята поздоровались.
— О, здорово, когда есть столько помощников! — бодро воскликнул папа — Спасибо вам, молодые люди — потом обратился ко мне — Ты хоть чаем их угостила?
— И не только чаем. А это тот парень с крыши — прозвучало так, будто он жил на той крыше.
Я указала на Тима, мне хотелось, чтобы родители обратили внимание на сломанную ногу и может даже почувствовали укол вины, хотя они и не были виноваты.
— А, я кажется видал его мельком — непринужденно продолжал папа — Недавно устроились работать в институт?
— В медицинский отдел — кивнул Тим и спросил — Может, вы помните нас? Мы с Егоркой жили тут некоторое время — Тим указал на брата — лет десять назад или больше. Вы нас приютили на несколько месяцев.
Подумав и переглянувшись, родители просияли:
— А! Да-да, точно-точно — мама оттаяла — Тима, верно?
— Ага.
— Как приятно вас снова увидеть! Такие большие и красивые выросли! — я уже давно не видела маму такой радостной.
— Вот так — приютили малых, а взрослыми они нам дом починили — гордо констатировал папа.
— Ну, нам уже пора — поспешил напомнить Витя, пока родители не бросились в ностальгические воспоминания и подробные расспросы — Были рады помочь вам с домом.
— Так может посидите еще с нами? Вы сильно спешите?
— Да, им нужно идти сейчас, мам — вмешалась я, хотя и была бы рада посидеть со всеми вместе и послушать истории из детства, которые я не помню. Но нужно было обсудить насущные вопросы, пока родители снова не сорвались на работу.
— Ну ладно, но вы заглядывайте к нам обязательно!
— Конечно, с радостью.
Ребята разошлись, а мы с мамой и папой зашли в дом.
— А тут всё в отличном состоянии! — отметил папа — Ребята молодцы, постарались!
Я не стала узнавать, почему Ваня не приехал. Наверняка остался развлекать Аню. Мы заварили чай, и я сразу перешла к делу:
— Откуда у нас эта книга? — спросила я, доставая «Дневники основателей» — Только давайте честно. Я знаю, что она существует в единственном экземпляре и по идее должна храниться в архиве ЦИ.
Родители были огорошены, по их лицам я поняла, что застала их врасплох и выдумывать правдоподобное вранье им некогда.
— Я взяла ее из архива на изучение, когда здесь появилась Аня — четко ответила мама, как по инструкции.
— Разве можно выносить книгу за пределы института?
— Да вообще-то нельзя, но мы заработали очень хорошую репутацию. Уже последние несколько лет пропускают без досмотра.
— Вы не читали ее прежде?
— Нет, но знаем основные положения, их рассказывают при поступлении на работу в исследовательский отдел. Читать книгу полностью не требуют. Раньше на нее активно ориентировались при поиске выхода. Но когда все теории о том, как выбраться, были испробованы на практике и опровергнуты, она стала никому не нужна. Ее положили в архив и очень долгое время не пользовались. Но я решила ознакомиться с ней лично и удостовериться, что мы ничего не упустили, потому что уже не знала, что мне делать — мама разволновалась и вся напряглась — Я больше не могла так работать. Каждый день придумывать и тестировать всякие дурацкие гипотезы, которые не работали, писать об этом отчеты, а на деле не выяснять ничего полезного. Годами. Безрезультатно. И до меня также годами работали сотни других людей. Я пошла на эту работу, чтобы обязательно, во что бы то ни случилось найти выход. Я была в полнейшем отчаянии. Я конечно предполагала, что рано или поздно настанет творческий кризис, но он слишком затянулся. Поэтому я так погрузилась в работу, когда появилась Аня. Наконец-то какой-то прорыв, пространство для исследований, новое дыхание, новая надежда! Я работала практически без отдыха, но он мне был не нужен — только бы найти зацепку.
Я впервые наконец поняла маму и перестала обижаться на нее. Я бы хотела, чтобы она сразу сказала мне о своем страстном желании действовать, а не сваливала все на начальство, которое заваливает ее работой. Ведь как раз в этом желании мы с ней были похожи. Я могла бы рассказать ей все с самого начала.
— И что, эта книга помогла тебе?
— Пожалуй да. В одной из версий говорилось о том, что через стену можно пройти в определенный период, который называют «состоянием полного хаоса».
Я понимающе закивала, вспомнив, что рассказывала Лиля.
— Я что-то слышала такое и раньше, — продолжала мама — об этом упоминалось во время того же обучения, но как-то вскользь.
— Что конкретно подразумевается под «состоянием полного хаоса» — неизвестно — пожал плечами папа — Но мы думали, что это происходит сейчас, и провели серию классических экспериментов: отправили нескольких добровольцев попытаться пройти через стену — до, после и во время Покрышки, той, которая затопила и наш дом. Но все они погибли. И тут мы опять возвращаемся к схеме из трех вариантов. Первый — мы сделали что-то не так, отправили людей не в то время не в том месте. Второй — состояние полного хаоса еще не было достигнуто. Третий — полный хаос — это чушь собачья и никак не связан с возможностью выйти отсюда. Мы пока мыслим оптимистично и рассматриваем только первые два варианта. Последняя Покрышка показала, что то был не предел, нас может ждать и кое-что покруче.
Затем я рассказала, как нашла тайный ход. Лица моих родителей переменились. Это было не удивление, а такой вид, будто они спалились, попались. Им хотелось что-то сказать, но они не стали меня прерывать. Я объяснила, как Тим помогал мне, и как в итоге свалилась в воду.
— Ты была в архиве?! — не выдержала мама.
— Успокойся. Не так громко — предостерег ее папа, он старался сохранять невозмутимость, но тоже был очень обеспокоен.
— Что? — непонимающе спросила я — Да нет же, не в архиве, а в каком-то подземном пруду с мертвыми телами и утерянными вещами.
Мама тяжело вздохнула:
— Это и есть архив.
Я была озадачена:
— То есть как? Я же видела архив. Он на втором этаже, у входа дежурит охрана.
— За той дверью ничего нет, это для отвода глаз. Для любопытных вроде тебя.
Получается, я сама того не подозревая, попала туда, куда изначально и планировала попасть. Это оказалось гораздо проще и гораздо страшнее, чем я представляла. Оказалось, не так сложно проникнуть в архив, гораздо сложнее выбраться.
— И все сотрудники об этом знают? — удивилась я.
— Нет, меньшая их часть знает. Только сотрудники определенных отделов, включая наш.
— Хотя многие догадываются — добавил папа — Но никто это не обсуждает.
— Но почему вы называете его архивом? Там же нет никаких документов.
— Не совсем так. Там есть источники — начал разъяснять папа — На истории вы должны были проходить, что источники бывают не только устные и письменные, но и вещественные. Так вот это склад вещественных источников, по большей части. Раньше много времени отводилось изучению тел и вещей, оказавшихся там. Как динозавров изучают по останкам. Но потом архивом стали пользоваться гораздо реже, так как уже узнали все, что могли узнать важного. Теперь группа спускается туда раз в несколько месяцев, чтобы достать всякий утерянный хлам для переработки.
— А почему там ничего не тонет? И как тела так хорошо сохранились?
— Подземные воды в сочетании с соком листьев Дар-дерева — хороший консервант, который к тому же поддерживает всё на плаву. Большая часть листьев попадает туда естественным образом, во время Покрышки, но для нужного эффекта приходится их добавлять вручную. А что касается тел, со временем они все равно тяжелеют и опускаются под воду. На поверхности остаются те, что поновее.
Меня снова передернуло от воспоминания о бабушкиных пустых глазах, глядящих на меня из-под воды.
— А каким вообще образом туда все попадает?
— Под землей есть «коридор», соединяющий архив с Водной стеной. По нему течение и приносит тела вместе с мусором. Это обнаружили еще основатели, когда пытались выбраться из деревни при помощи подкопа. Центральный Институт не случайно построен на этом месте.
В целом, мне понятно, почему существование кладбища решили скрывать. Это привлекло бы слишком много ненужного внимания. К тому же, местечко абсолютно жутчайшее, врагу не пожелаешь такое увидеть. Лучше пребывать в счастливым неведении.
Дальше я рассказала родителям о том, как обнаружила свой велосипед, о тщетных попытках выбраться собственными силами и о том, как в конце концов вода сама подняла меня наружу. Папа с мамой были ошарашены. До сих пор они думали, что мне кто-то помог выбраться.
— Не припомню, чтобы прежде такое случалось. Это просто невероятно.
— Это наверняка связано с последней Покрышкой. Я уверен. Определенно связано!
В конце концов я дошла до самой интересной части и пересказала историю Тима. Прежде в своем рассказе я специально не упоминала Аню, чтобы произвести большее впечатление, но родители догадывались, к чему все идет. Когда я закончила, они выглядели так, будто их опасения подтвердились. Они тоже что-то подозревали.
— Вы в итоге смогли выяснить что-то насчет этой девки? Почему вы так долго с ней возились?
— Выяснилась одна странность. Недавно мы связались с городом по специальному радиоканалу, назвали фамилию, имя и отчество, которыми Аня представилась, описали ее внешность. Там подтвердили, мол, была такая девушка, только она считалась погибшей в пожаре. Как раз в тот день, когда появилась здесь.
— Интересно. Про пожар она не упоминала.
— Мы решили не спрашивать ее напрямую, чтобы не спугнуть. Но думаю, сейчас уже нет смысла тянуть.
— Да, надо допросить ее хорошенько.
В моем воображении Аня сидела в нашей гостиной, привязанная к спинке стула. Пока она без сознания, я сижу рядом на диване и любуюсь тем, как она уронила голову на плечо, как ее красивые длинные волосы спадают на лицо. Была в этой картине какая-то эстетика. Когда она приходит в себя и отказывается отвечать на вопросы, я бью ее по лицу. Я уже вижу ее разбитую губу, из которой сочится тоненькая струйка крови. Очень соблазнительно.
В реальности же она послушно пошла к нам сама и никак не сопротивлялась. Она понимала, что в этом нет смысла. Знала, что рано или поздно придется объяснить свои действия и была к этому морально готова. Но я все равно не упущу возможности хоть разок ей врезать.
Ваня, конечно, тоже пришел.
— Как ты прошла через стену? — спросила я.
— С помощью гугл-карт.
— Чего?
— А, вы же не шарите… Жаль, такая шутка пропала.
— Просто расскажи нам, как ты прошла через стену, и все будет хорошо.
— Да прям?
— Ну типа.
— Точно не для меня.
Я решила, что настал подходящий момент и вмазала ей по носу.
— Полина! — осуждающе воскликнула мама.
— Ах ты дрянь мелкая! — заорала Аня, вытирая рукой струйку крови.
— Да это цветочки по сравнению с тем, что мне пришлось пережить из-за тебя!
Аня угрожающе зыркнула на меня и выпалила:
— Я убила человека.
На несколько мгновений воцарилось молчание. Больше всех поразился Ваня.
— У нашей деревни был алкоголик-председатель. И однажды в очередной раз сел за руль нетрезвым. Сбил моего отца, тот умер — последнюю фразу Аня проговорила быстрее остальных, на выдохе, явно не желая задерживаться на этом воспоминании. Я знала, что ему все сойдет с рук, потому что он важная шишка с кучей денег, он и прежде отмазывался.
Спустя несколько дней после аварии, он заявился на порог моего дома. Как раз в тот момент, когда я резала картошку для супа. Скорее всего, хотел предложить денег или даже извиниться, но мне было плевать. Как только он раскрыл свой мерзкий рот, я резко развернулась и швырнула в него ножом. Я не промахиваюсь. Метать меня научил отец, он был военным. Нож угодил точно в горло. Чтобы замести следы, ночью я затащила тело в его дом и подожгла. Я была напугана и растеряна. Надо было сразу вызвать пожарных, но я удрала в лес, в сторону Водной стены. Случайно прошла через нее. И когда очухалась здесь, поняла, что это отличное место, чтобы спрятаться от тюрьмы. И может даже начать новую жизнь. Пришлось вам соврать. Рассказала то, что первым в голову пришло, сочинять более стройную теорию было некогда.
— Но раз ты так не хотела, чтобы Водные стены были разрушены, почему так серьезно подошла к проверке своей гипотезы? — спросил папа.
— Очень серьезно — добавила я, злобно зыркнув на Аню.
— Я вообще не думала, что это как-то может помочь с поиском выхода. Просто успела заметить одну закономерность, которая упростила бы вам жизнь внутри деревни.
— Но я безусловно поражен тому, как ловко ты мне пудрила мозг все эти дни — наконец подал голос Ваня.
Аня глубоко вздохнула и опустила голову в пол, едва сдерживая слезы.
— Я не помню, когда в последний раз с кем-то так общался, как с тобой. Думал, мы откровенны друг с другом. Но оказывается, я ничего о тебе не знаю. Сколько еще ты планировала мне лгать?
— Да я ничего не планировала! — воскликнула Аня сквозь прорвавшиеся слезы, я еще никогда не видела ее такой ранимой — Какие к черту могут быть планы?! Я совершила преступление, случайно угодила сюда, влюбилась в тебя и решила скрыть правду, чтобы меня тут же не погнали ссаными тряпками — захлебываясь слезами тараторила она — Здесь я смогла переключиться и снова почувствовать себя счастливой. Здесь мне было спокойно. А ты бы как-то по-другому поступил на моем месте? Сразу признался бы, а?
— Как минимум я не стал бы сбрасывать твою сестру в колодец с трупами и швырять в нее ножи.
— Ладно, да, ты прав. Что я могу сделать, чтобы ты меня простил?
— Рассказать то, о чем тебя с самого начала просят. Как ты прошла через стену?
Какое-то время Аня сидела молча. Возможно, пыталась что-то выдумать, но присутствие и влияние Вани не давали ей полной свободы мысли. Она больше не была так смела в своем вранье.
— Как я уже сказала, это вышло практически случайно — начала она — Я не была до конца уверена, что смогу пройти, но терять уже было нечего. После поджога я рванула к Водной стене. Достаточно было пройти несколько метров через лес, чтобы подойти к ней вплотную. Я любила периодически приходить туда и чувствовать ее красоту, величие, загадочность, непостижимость и ужас.
В тот день был сильный ветер, огонь с дома перебросился на лес, и вот уже все полыхает. А я до последнего не обращала на это внимания, сидя у стены и пытаясь осознать, что наделала. Все произошло очень быстро, путь домой оказался отрезан. Я оказалась в ловушке между водой и огнем. Между тем, чтобы сгореть заживо и утопиться я выбрала второе. Но вдруг заметила, что в нижней части стены, примерно в полуметре над землей, вода изменилась. Обычно течение было направлено вертикально, но в этой области оно пропало, и вода стала спокойной, как в озере. Прежде я никогда такого не видела, сколько ни сидела у этой стены. Я осторожно протянула руку к воде и мельком коснулась ее. Затем просунула руку в воду по самое запястье и спокойно вынула ее. Ничего не произошло. Нам говорили, что от малейшего соприкосновения со стеной тебя тут же засасывает внутрь, и ты захлебываешься. Но я будто просто опускала руку в бочку. Раздумывать и удивляться больше не было времени: я легла на живот, набрала побольше воздуха и заползла в этот «проход». Вода взбаламутилась, а дальше я помню только, как очнулась здесь.
— Очень интересно! — воскликнул отец — Я почти уверен, что это из-за совместного действия стихий: воды и огня. И возможно даже земли, если вода изменилась лишь на небольшом расстоянии от земли. А без ветра огонь бы не распространился.
Я знаю, что идея гипотезы о стихиях принадлежит папе. Он придумал ее много лет назад, но дальше дело не пошло. Никак не могли придумать, как ее проверить.
— Боюсь, вам может понадобиться еще один ингредиент.
— О чем это ты?
— Я уже говорила. О страхе. Ведь мне было смертельно страшно.
— Это может быть совсем не связано с твоей дурацкой гипотезой — влезла я.
— Ну как знаете.
— Нужно провести серию экспериментов — встрепенулась мама — Завтра же приступим! — Ты должна была рассказать сразу — сердито обратилась она к Ане — Мы потеряли слишком много времени с тобой.
— Ладно, она уже и так устала — вступился Ваня.
— Да, бедняжка, так устала! — я не упустила возможности съязвить.
— Думаю, мы пока никуда не опаздываем — продолжил мой брат.
— Надеюсь, что это так.
***
Я стояла, скрестив руки на груди и прислонившись к дереву, и наблюдала за тщетными попытками команды вызвать какие-либо видимые изменения в водной стене и найти проход, о котором рассказывала Аня. Сама она растерянно ходила рядом с рабочими и только качала головой. Рядом лежала цистерна с водой — пожарные были начеку.
Сначала к воде подносили горящие факелы, но этого огня разумеется было недостаточно. Было глупо полагать, что от такой ерунды Водная стена поддастся. Затем, пожертвовав значительным количеством драгоценной древесины развели два огромных костра — великолепнейшее зрелище. Никакого эффекта. Поджигать целый лес, чтобы вызвать еще большее пламя — неоправданный риск. Нельзя было идти на это, не будучи до конца уверенными, что все сработает. Поэтому после череды неудач огонь полностью потушили.
Мои родители стали что-то обсуждать с Аней, когда я уходила из леса, направившись в сторону Диминого дома. Я могла бы послушать, о чем они говорят, но суть и так была понятна. А уверена ли Аня, что все так и было? Снова наврала? Возможно, было выбрано неподходящее время или место? Может, то была разовая акция, случайность? Действует только с той стороны? Слишком много факторов, которыми нельзя пренебрегать. Много неточностей и неуверенности.
Может, разрушение Водной стены вообще зависит не от нас? Мы не можем просто пойти открыть дверь во внешний мир. Это решать не нам. Стихия ведет себя как хочет, и мы зависим от нее. Еще никогда мы не чувствовали себя настолько непричастными, неспособными повлиять на стихию. Остается только довериться ей.
Собравшись все вместе дома у Димы и Дани, мы с ребятами долго обсуждали эту тему, и некоторые были настроены радикально.
— Все-таки надо было поджечь этот лес — спокойно заявил Витя.
Ира вперилась в парня круглыми глазами:
— Серьезно? Ты так легко об этом говоришь?
— А у нас есть еще какие-то варианты? Способ «сидеть и ждать» не прокатил, мы уже сто лет им пользуемся — и ничего.
— Витя прав — вступила Стеша — в таких вопросах нужно быть готовыми к решительным действиям. Что нам еще остается? Мы уже ничего не можем контролировать.
— Я тоже так думаю — поддержал Дима — Все эти годы мы слишком осторожничали, но никто не говорил, что решение будет простым.
— Но только представьте, что будет, если это не сработает! — не выдержала Ира — Целый лесной пожар тяжело потушить — мы останемся без ресурсов, не говоря уж о том, что погибнут люди. А может и вся деревня сгорит.
— Мы в любом случае скоро умрем — также спокойно продолжал Витя — Не от пожара, так от голода. Во время последних Покрышек большая часть урожая была уничтожена. И это в случае, если мы не утонем и не замерзнем от еще более суровой волны, которая, я почти уверен, нас ждет.
— Да с чего ты это взял? Все еще может прийти в норму!
— С какой стати? С каждым днем все становится только хуже. Вода сама подбивает нас к действию. Буквально припирает к стенке и говорит: «сделайте что-нибудь наконец или я вас утоплю!» Тут больше нечего ловить.
— Брюс Ли говорил: «Не заботьтесь о безопасном побеге — положите перед ним свою жизнь!»
— Кто это?
Пока ребята спорили, остальные, как и я, сидели в раздумьях, не готовые твердо встать на какую-то определенную сторону. Конечно, Ире сложно было выдержать напор трех человек, вскоре она устала спорить и воскликнула:
— Да какого черта вы все молчите! Неужто вы с этим согласны? Не терпится сгореть заживо?
— Мы просто думаем: это нелегкий вопрос, сложно выбрать что-то одно — попытался успокоить ее сидящий рядом Тим.
— Скорее странно, что вы так легко определились, ребята — заметил посерьезневший Егор — Не пойму, как можно так уверенно говорить об этом.
— В любом случае, пожалуйста, давайте не будем ссориться из-за этого — подала голос Инга — Решение принимаем не мы, а ЦИ.
— Они уже приняли решение — сердито бросил Витя — Решение продолжать отсиживаться и ждать, пока все само произойдет. Очень смело и неожиданно — раньше мы такого не пробовали! Ну, теперь-то все получится!
Витя разошелся не на шутку, Егор по-дружески похлопал его по спине, пытаясь усмирить пыл:
— Ну ладно, бро, полегче. Из тебя бы вышел отличный вождь. Ты самый лучший мужик в этой деревне — сто процентов! На первом месте мы с тобой стоим. Первее, конечно, все равно ты, я уже после запятой иду. Потом уже Димон, Никитос, Даня, ну а там после них Тима.
— Ясно, чтобы подняться в твоем рейтинге, надо психануть — весело заметил Тим — Возьму на заметку.
— Но выше третьего места я тебя все равно не поставлю, учти.
— Ну и ладно. Тогда я составлю свой рейтинг… главных дебилов деревни. И первое место присуждается…
— Как здорово — везде-то я первый!
Мы немного расслабились, Витя тоже притих, но в его глазах, которыми он уставился в одну точку, читалось много невысказанного гнева. Я заметила, как он бросил несколько взглядов на своих союзников, Диму и Стешу, и снова уставился. Затем он встал и вышел на улицу. Инга последовала за ним. Неведомая сила потянула туда и меня. Похоже, я во многом была согласна с Витей, но пока не отдавала себе отчета. Я встала рядом, разговор вела в основном Инга.
— Как ты? — спросила она.
— Я бы сам к чертям все поджег, плевать, что там решили неженки из ЦИ!
— Ты правда готов так легко поджечь свой дом?
— Это не мой дом, это моя тюрьма.
— А что тогда твой дом?
— У меня его нет. Семья, к счастью, есть, а дома нет.
— Это неправда. Уж мне-то можешь не рассказывать. Я знаю, что тебе нравились наш образ жизни и наша Витина хижина.
— Вы самые свободные из всей деревни. Насколько это вообще здесь возможно — добавила я.
— Конечно, я получил возможность жить получше некоторых. Но сейчас появился реальный шанс все изменить, а мы не хотим им пользоваться.
— Это нормально. Люди боятся, и не зря. Мы же не знаем, чем все может обернуться. К тому же прошел всего день с тех пор, как мы узнали об этом способе. Такие решения не принимаются на скорую руку. В ЦИ вовсю думают над этим. Уверена, что скоро все изменится.
Они немного помолчали, затем Инга перефразировала свой вопрос:
— Ты готов так легко поджечь свою хижину?
— Не легко, но да, готов.
***
Чтобы отвлечься от нескончаемых споров, Лиля позвала меня прогуляться вдвоем. Я была не прочь пройтись и проветрить голову.
Мы вышли на дорожку. Лиля сняла обувь и пошла босиком по сырой земле, время от времени прикрывая глаза от наслаждения.
— Хорошо… Попробуй и ты.
Я послушалась и сняла свои лапти. От соприкосновения с прохладной землей я немного взбодрилась.
— И куда же мы идем?
— Да просто. Гуляем и всё.
Мы шли не спеша, под ногами чувствовались маленькие камешки.
— Иногда я представляю, как мы будем жить, когда выйдем отсюда! Там ведь будет все по-другому. Другая земля. Я обязательно сравню ощущения… А что будет с этим местом? Будет ли здесь кто-то жить или оно уже станет непригодным для жизни? С одной стороны, я так хочу посмотреть внешний мир, на море и горы. А с другой — ужасно боюсь, что никогда не смогу вернуться домой.
— Я думаю точно также.
— Почему нельзя просто вот так гулять, смотреть на звезды и ничего не решать, не распутывать ничьи замыслы?
— Еще нагуляемся снаружи. Правда, в школу заставят ходить.
— Они летом не ходят в школу.
— Тогда тем более, летом точно нагуляемся. Красота…
Мы прислонились к какой-то березе. Постояли так еще немного.
— Я как будто хочу впитать это место до конца, но ведь нет никакого конца. Почему так невыносимо красиво? Я хочу чувствовать еще.
Мимо прошел какой-то парень, задержав взгляд на мне.
— Привет, это ведь ты летала по волнам с Тимой?
— Что-что? — изумленно переспросила я.
— У него еще нога сломалась, мы с друзьями спасли вас и помогли наложить ему шину.
Я вспомнила, как Дима рассказывал, что нам помогли какие-то ребята из центральной школы.
— А, это были вы. Спасибо большое за помощь.
— Да не за что. Тим не раз выручал нас с домашкой. Он в порядке?
— Более-менее.
— Ну и славно, удачи — парень махнул нам и собрался продолжить путь, но я его остановила.
— Постой!
— А?
— Что ты имел ввиду, когда сказал, что я «летала по волнам»?
— Да это просто фигура речи, Полина — вмешалась Лиля — Парень хотел красиво выразиться.
— Да в общем-то я бы не сказал, что приукрасил. Мы видели, как гребень волны поднялся аж над верхушками деревьев, будто перепрыгнул их, а потом опустил вас двоих на воду. Только нога у Тимы пострадала, а вообще при резком падении можно было легко разбиться.
— Ясно… Спасибо.
Я вспомнила ощущение полета. Но прежде мне казалось, что это был лишь один из подобных снов, которые я видела довольно часто: медленно тону, но могу дышать под водой; убегаю от приближающейся Покрышки, и в последний момент взлетаю; прохожу через Водную стену, но не попадаю на ту сторону и не захлебываюсь, а возвращаюсь в то место, из которого пришла — один из самых мучительных кошмаров. Когда я очнулась после падения с крыши, в голове на несколько мгновений всплыли воспоминания о полете над соснами — волна несла меня. Я была уверена, что это сон.
У воды есть разум? Бог направил ее нам в помощь?
ГЛАВА 10
Это было величественно прекрасно и в то же время ужасно. Мы с Димой стоим на той самой цветочной полянке, на которую он заманил меня однажды. Витя и Стеша были на противоположном конце деревни с той же целью. Пару минут назад мы развели большой вольный костер, намеренно нарушив все правила безопасности. И вот высвободившееся пламя уже взбирается по стволам, по ветвям, листьям, как когтистый пронырливый зверек, готовый превратиться в зверя и поглотить все вокруг своей огромной пастью. С одного дерева огонь перепрыгивал на другие, передавался между ними как смертоносный вирус. Я стою и не отдаю себе отчета в том, что мы натворили. Не понимаю, что происходит. Жарко, глаза слезятся от дыма, с трудом дышу через рубашку. Предварительно мы взяли с собой немного воды специально для того, чтобы намочить ткань.
Пламя разбегается, расплывается, разлетается, отрезая нам дорогу к выходу. Должно быть, люди уже заметили дым, и сюда направляются пожарные, но пока они доберутся… Этот огонь уже невозможно будет контролировать.
В какой-то момент мне стало невыносимо жарко и страшно, я повернулась к Водной стене и увидела сквозь нее противоположную сторону. Выжженная земля и скелеты деревьев. Раньше это было сокрыто от наших глаз, за водяной толщей нельзя было ничего разглядеть. Но свет от огня позволил увидеть сквозь нее. Что это значит? Может, пора? Теперь мы сможем пройти? Правда, Аня описывала все несколько иначе…
На раздумья уже не было времени, огонь подкрался вплотную к нашим спинам. Совершенно невозможно дышать. Мы с Димой переглянулись, взялись за руки и сделали шаг в воду.
Как говорил Брюс Ли: «Жить — связывать. Изолировать — умереть».
Страх и ощущение рвущего жара на спине и затылке. Первый порыв — заорать от боли, но я сумела стиснуть зубы и сдержаться, чтобы не захлебнуться.
Что-то произошло. Первоначально знакомое ощущение обрастало незнакомыми ощущениями, обретало новую, стискивающую виски, сдавливающую внутренности высоту. Высоту в прямом смысле. Как в том сне, который оказался реальностью. Только на этот раз я была в сознании.
На мгновение я оказалась в воздухе, беспомощно пытаясь ухватиться за воду. Невероятных размеров озверевшая ревущая волна подбросила меня над макушками деревьев и вместе со мной обрушилась на землю.
Что мы черт возьми натворили? Возомнили себя богами.
Я не знала, где Дима, нас разбросало в разные стороны. Я почувствовала себя в эпицентре шторма. Когда вода уже должна была успокоиться — она не успокаивалась, бушевали волны, не давая возможности даже нормально вдохнуть и за что-то уцепиться. Меня бросало из стороны в сторону, припечатывало к деревьям, пока они полностью не оказались под водой. Воздух пронизывали крики людей. Волны будто жонглировали нами.
В какой-то момент меня занесло на крышу. Это оказалась крыша школы. Вода поднялась до немыслимой высоты. Но я не успела ни за что ухватиться, и вскоре ненасытная стихия вновь подхватила меня. Я лоб в лоб сталкивалась с Лилей, с Тимом, но попытки ухватиться за руки были разорваны. Каково сейчас Тиму с его ногой?
Что мы натворили?
От этих аттракционов меня вырвало, но рвота, разбавленная водой, тут же влилась обратно в рот. Так себе супчик.
Я потеряла счет времени, когда вновь почувствовала опору под собой. Спустя целую вечность вода все-таки успокоилась, и я снова оказалась на крыше школы. Все, кто еще был в воде, стали подплывать сюда. Те, кто еще остались в сознании, помогали людям в отключке, чьи тела безвольно болтались на воде.
На этот раз волна была в разы сильнее. Люди, находившиеся рядом с окнами в момент «извержения» вытаскивали из себя осколки. Из тех, кто выжил. Кто-то потерял один или оба глаза. Все здания оказались затоплены в один миг, против такой разрушительной силы им было не устоять. Все оставшиеся в живых люди распределялись по крышам трех зданий, которые вода затопила не до самого верха: окраинная школа, центральная школа и Центральный Институт, а также забирались на Холм. Поначалу некоторые люди залезали на деревья, как и при обычной Покрышке, наивно полагая, что все рассосётся через 3–4 часа. Но поняв, что это надолго, плыли к ближайшему островку спасения. Деревня большая, а сухих точек всего четыре — кому-то приходилось тратить на дорогу изрядное количество времени и сил, но деваться некуда. Кто мог — доплывал. Другие люди, более слабые: пожилые, больные могли утонуть на полпути.
Тут на крыше какая-то женщина рожала, а я чувствовала себя виноватой в этом.
Кто-то истекал кровью, а я чувствовала себя виноватой в этом.
Все они кричали и ругались, а я чувствовала себя виноватой в этом.
Кто-то испускал последний выдох и их мертвые тела сбрасывали в воду, а я чувствовала себя виноватой в этом.
Я и была виновата. Виновна. Мы были виноваты. С Димой, Витей, Стешей. Надо было слушать Иру. Где все они сейчас? Почему я их не вижу? Живы ли они? Надеюсь, родители с Ваней в порядке. На Аню плевать — пусть помрет.
Постепенно собиралась огромная толпа. Мы помещались на крыше только потому, что как минимум треть людей погибла и не занимала место. Чтобы отвлечься от мучительных криков и стонов, я слезла с крыши и окунулась в воду на несколько минут — там практически ничего не слышно. Но в мутной воде видна затопленная деревня и тонущие тела. Мы не сможем это восстановить. Я закрыла глаза. Пробыв под водой в тишине, решила перестать прятаться и принялась помогать остальным. Нижняя половина моей рубахи и рукава, штанины пошли на повязки и жгуты. Вещи, которые могли пригодиться, находили прямо в воде, ведь из затопленных зданий много чего повсплывало наружу. Я присоединилась к тем, кто плавал в поисках полезных вещей.
Наконец, я углядела и Диму на крыше. Он без тени прежних колебаний и сопротивлений ходил и вправлял людям конечности. Я заметила, что его сопровождает какая-то женщина и по внешнему сходству догадалась, что это его мама. Она контролировала действия сына, с наиболее тяжелыми случаями разбиралась сама. Вскоре они разделились. Я была рада увидеть Диму целым, решила не подходить к нему, чтобы не отвлекать. В какой-то момент он глянул в мою сторону, и мы просто кивнули друг другу. Обсудим все позже, сейчас не до того.
Затем в мое поле зрения попал и Никита, мы вместе искали вещи, которые могли пригодиться. Только я плавала на поверхности, а он нырял в глубину, заплывал в квадратные отверстия, оставшиеся после разбитых стекол, и исследовал верхние этажи затопленной школы. Он доставал на поверхность одеяла и матрасы. Ночью это нам пригодится. Дело уже близилось к вечеру.
Спасатели, которые могли погружаться на большую глубину, нашли в мед кабинете специальные медицинские приборы и даже уцелевшие баночки с лекарствами.
На крышу затащили три купели и в две из них набрали воды. Сначала нужно подождать, пока основная грязь осядет. Когда приблизилась ночь, воду из одной бочки аккуратно перелили в пустую, осадок вычистили тряпками. Из третьей бочки в освободившуюся также перелили воду. В первую бочку с водой налили йод, во вторую кинули листьев черемухи, чтобы сделать воду более-менее пригодной для питья. Пить уже безумно хотелось, но нельзя, нужно выждать несколько часов. Скорее всего, утолить жажду мы сможем только завтра утром, а то и днем.
С едой дела тоже обстояли плохо. Размокший мякиш хлеба и другие изделия из теста походили на чью-то рвоту и теперь годились разве что на корм птицам. Плавали помятые фрукты и овощи — единственное, что еще пока можно употреблять в пищу.
Настало время готовиться ко сну. Крики поутихли, но порой то тут, то там раздавались стоны. Женщина благополучно родила мальчика. Это ее четвертый ребенок. К счастью, он быстро заснул и не создавал лишнего шума. На матрасы положили больных и раненых. Все делились друг с другом одеялами, простынями и теплой одеждой. Тут меня нашла Лиля, с ней был Даня. Возможно, они плыли сюда вместе, потому что их дома находятся недалеко друг от друга. Лиля подошла ко мне и шепнула:
— Ты имеешь к этому отношение?
Я лишь прикрыла глаза в знак подтверждения и едва заметно кивнула.
— Ясно. Ладно, давайте укладываться.
Сейчас было не время и тем более не место обсуждать произошедшее. Нас нашли Никита с Димой. Димина мама легла рядом с родившей женщиной, чтобы той было спокойнее. Ребята из Витиной хижины сейчас скорее всего на Холме. Должно быть, сейчас там комфортнее и безопаснее, чем где бы то ни было. Возможно, дома на вершине Холма вода совсем не коснулась и там очень сухо. Надеюсь, с Тиминой ногой все в порядке.
Мы легли в том же порядке, что и в ту ночь, когда спали на диванчике у Лили. Мы с подругой максимально прижались друг к другу и завернулись в одеяло как в тесто, чтобы утеплиться со всех сторон. Оно все еще сырое, не успело высохнуть — сегодня весь день был пасмурным. Парни делили одно на троих. Это оказалась не совсем верная тактика. Так как Лиля лежала с краю, ей было холодно с другого бока, поэтому она попросила мальчиков, чтобы те пустили нас в серединку между собой. Так, рядом со мной оказался Никита, а рядом с Лилей Даня. А он и рад. Мы поделились с парнями одеялом и прижались прямо к ним — так было теплее, боль в ранах притуплялась, а твердость и холод пола ощущались не сильно.
Мы с Димой обнимали Никиту с двух сторон. А я, хоть и смертельно устала, заснула не сразу, а вновь вспомнила о том, что виновата во всём случившемся. Когда Никита засопел, я слегка приподняла голову, чтобы посмотреть через него на Димино выражение лица — его глаза были открыты. Я чуть качнула головой вверх, как бы спрашивая Диму «Ну как ты? Что думаешь?» Он сжал губы, обреченно прикрыл веки и мотнул головой, безмолвно отвечая «Не представляю, что делать дальше». Я понимающе кивнула. Затем он с усилием улыбнулся и вскинул брови, мол «Ладно, разберемся как-нибудь». Я представила, что дальше он цитирует Брюса Ли, слегка улыбнулась и снова кивнула.
Я положила голову и обратила внимание на то, что сейчас на небе уже видны звезды. И на том спасибо.
Я проснулась от звука переливающейся воды и вздохов облегчения — люди постепенно поднимались и подходили к бочкам с более-менее очистившейся водой, с желанием и наслаждением испивая из них. Если б не жажда, я бы осталась поспать подольше: несмотря на прохладный твердый пол и сыроватое одеяло, я крепко заснула и увидела прекрасный сон. Там было тепло, сухо и просторно. Не очень хотелось снова возвращаться в непонятную реальность. Но физическая потребность вынудила выбраться из объятий Никиты и Лили. Я попыталась сделать это очень аккуратно и незаметно, чтобы не разбудить их, но те сразу все почувствовали и очнулись. В любом случае, долго поспать им бы не удалось.
Как только я поднялась и направилась к бочкам, заорал новорожденный пацанёнок. Его звали Сёма, Сёмочка, Сёмушка. Я зачерпнула воду ковшом и принялась жадно потреблять. Рассчитывала потянуть удовольствие и не спешить, но это оказалось невозможно. Я хотела только ее, несмотря на странноватый привкус. На несколько мгновений все остановилось, была лишь эта вода. Невозможно насытиться до конца. Лейся, лейся, лейся в меня.
Все уже проснулись и стояли в мучительной очереди за несколькими глотками воды. Бочки быстро опустошились, после чего их снова наполнили и проделали те же процедуры по очистке. Только в этот раз было решено не использовать йод — его осталось совсем мало, и он может понадобиться больным. Вместо этого нужно было достать как можно больше листьев черемухи. Следующая трапеза будет не раньше наступления ночи.
После того, как мы впятером напились, Лиля подозвала нас к себе. Вместе мы отплыли от здания под видом того, что направляемся на поиски вещей, но на самом деле нужно было многое обсудить. Мы с Димой рассказали остальным, как все произошло, и что мы понятия не имеем, как поступить дальше. Я морально подготовилась к осуждению, но ребята восприняли все довольно спокойно. Наверное, догадывались, что подобное может произойти и понимали, что назад дороги нет. Некогда ругаться, нужно решать, что с этим делать. Происходящее уже как никогда походит на состояние полного хаоса. Эту мысль высказала Лиля:
— Помните? Все должны оказаться в воде.
— Разве это уже не произошло? — спросил Никита.
— Полагаю, все еще прямее. Народ отсиживается на крышах и на Холме. Мы должны спуститься в воду. Пока кто-то один прячется — ничего не выйдет. Я так думаю. Больше версий нет.
— Когда вы бросаете камешек в воду, он вызывает рябь на ее поверхности, круги, которые расширяются, пока не охватят всей поверхности воды в бассейне. — Я не могу сдерживать улыбку, когда Дима снова цитирует Брюса Ли.
Организовать такое мероприятие будет невероятно сложно. Как заставить всю деревню окунуться? Всех до единого. Нужно объяснить им, убедить. Больше всего проблем будет с теми, кто верит, что из деревни вообще не нужно выбираться, и здесь мы под защитой. Надеюсь, что их вера уже успела пошатнуться. От безопасности мы максимально далеки. Если все так и продолжится, в ближайшее время мы умрем от жажды, голода или болезней.
Необходимо найти авторитетных людей, которым поверят. В идеале это должен быть председатель деревни. Но к нему подобраться сможем только через моих родителей. Нужно плыть в ЦИ и поговорить с ними. Со мной отправились Лиля и Никита. Благо, ЦИ находится не так далеко от окраинной школы.
Мы плыли где-то два часа с перерывами. От долгого плавания закружилась голова, стало пошатывать и пить захотелось еще сильнее, но на крыше ЦИ уже тоже не было питьевой воды. Живот болел от голода. Мы сели, чтобы прийти в себя, подышать и утихомирить внутреннюю качку. Здесь все обстояло примерно так же, как и у нас — народ плавал и собирал полезные вещи, помогал больным. Но кроме этого в определенном кругу еще шло активное обсуждение дальнейших действий. В этой компании я сразу увидела своих родителей и даже председателя — искать его не пришлось. Мама с папой были слишком заняты разговором, чтобы заметить мое прибытие. Наконец уняв тошноту, я отвлекла их от обсуждения и отвела в сторону. Они бросились спрашивать, как я себя чувствую, знаю ли что-то о произошедшем. Известно ли мне, где Ваня. Хотела бы я знать, что с ним. Надеюсь, он сейчас на Холме, цел и невредим.
Всю ситуацию моим родителям поясняла Лиля, как человек, который самостоятельно прочитал «Дневники основателей» за сутки. Мы с Никитой только сидели и пытались следить за мыслью.
Единственным камнем преткновения, единственным аргументом «против», было то, что «мы не знаем наверняка». Об этом думал каждый из нас.
— Мы не можем быть уверены, что это сработает.
— Мы должны попробовать. Что еще остается?
— Подождать. Вдруг вода уйдет.
— Это даже хуже. Мы упустим момент. И не сможем восстановить деревню после такой катастрофы. Что мы теряем?
— Если мы убедим народ в том, что все получится, а в итоге не получится — все страшно разозлятся. Людской гнев нам не нужен.
— Их гнев не заставит себя ждать, если ничего не предпринять. Сейчас самое время. Они готовы пойти на что угодно, лишь бы это закончилось.
Мы с Димой, Витей и Стешей тоже не знали, что случится, когда поджигали лес. Не были уверены. И все еще не знаем — правильно ли поступили, сделали шаг вперед или назад. Известно только, что по нашей вине стихия погубила много жизней. Но кто знает, может, в скором времени она погубила бы еще больше. Выйти сухим из воды не получится.
Я восхищаюсь Лилей. Тем, как ее романтическая натура мгновенно возвращается с небес на землю в ответственные моменты. Реагирует самой первой и без промедления берется за решение проблемы. Пять минут назад эта девчонка могла летать в облаках и шептать под нос стихотворение по настроению, а сейчас она на равных разговаривает с одними из самых влиятельных людей в деревне. И ей удается убедить их. Лиля очень хочет за пределы. Гораздо сильнее, чемкажется на первый взгляд.
Председатель тоже сдался и согласился пойти по предложенному пути. Было решено использовать силу и влияние третьего дня. Ведь Бог любит троицу. На закате третьего дня, то есть завтра, все до единого должны оказаться в воде. Бог хочет нашего единения перед лицом стихии, важен каждый. Об этом писали еще основатели в своих дневниках. Бог хотел научить нас действовать всем вместе. Так мы всем и скажем. Кто знает, как это работает на самом деле и работает ли вообще, но звучит складно.
С обитателями крыши ЦИ было проще всего — здесь в основном находились прогрессивные люди науки, готовые на любые действия ради освобождения. Они хорошо знали моих родителей и председателя, доверяли им. Даже тяжело раненые стойко приняли тот факт, что им придется потеребить в грязной воде свои кровавые дыры на теле.
Дальше нам предстояло разделиться, чтобы успеть донести план действий до остальных точек. Лиля с моей мамой направились к центральной школе, мы с отцом — обратно к окраинной, председатель с несколькими приближенными и Никитой — на Холм. Сам Никита вряд ли был там нужен, он просто вызвался поискать ребят из Витиной хижины и моего брата, убедиться, что с ними все нормально. Поплыли на вырванных стволах деревьев, бесцельно и обреченно болтающихся на воде, используя обломки досок вместо вёсел.
ГЛАВА 11
Народ был рад какой-то определенности. Доносились вопросы:
— Нужно окунаться полностью с головой?
— Нет, необязательно — уверенно отвечает мой папа, но сам наверняка конечно не знает. Он держится с присущим ему спокойствием, не растерявшись даже перед лицом толпы.
— И сколько нам так купаться?
— Пока ВСЕ до единого не окажутся в воде. Точно сказать нельзя, как долго. Вы должны понимать, что это может занять время, и проявить терпение.
Всё звучало не так уж страшно — всего лишь залезть в воду всем вместе — не такая высокая цена за освобождение. Тем более после двух дней мучений. Все были истощены, и сил упрямиться, спорить уже не хватало. Остается только надеяться, что мы все поняли правильно, и это действительно сработает. Я до ужаса боюсь, что не сработает.
Укладываясь спать, я почувствовала, что чего-то не хватает. Пронзительного детского крика. К этой ночи новорожденный Сёмушка умер.
***
Проснувшись утром, я почти весь день просидела на краю крыши, болтая ногами в воде и пытаясь разложить по полочкам все происходящее. Ане открылся проход сюда во время противостояния воды и огня, а также не без помощи земли и воздуха. Так, в каком-то смысле осуществилась и легенда об Избранном (а в данном случае о Случайном Проходимце). Как ни крути, Аня помогла кое-что выяснить, несмотря на то, что мне пришлось ради этого пережить. Но никто и не обещал, что «Избранный» будет благородным героем. Эти факторы повлияли на погоду, стена стала ослабевать и как следствие, начались дожди и нарушилось сухое окно. Мы с Димой, Витей и Стешей снова спровоцировали противостояние стихий и пришли к «полному хаосу». Теперь, если ничего не упущено, нам осталось лишь всем вместе погрузиться в воду. Каждый из этих элементов не сработал бы по отдельности, нужно смешать все ингредиенты, пройти все этапы.
Как чёрт возьми наши предки додумались до всех этих гипотез? Они правда что-то знали или попали пальцем в небо?
Вдруг ко мне подсел Даня:
— Здорова.
— Ну здорова.
— А Лиля скоро вернется, не знаешь?
— Да вроде она не собиралась. Должна остаться в центральной школе. Можешь к ней сплавать, если хочешь, только вряд ли ты успеешь до заката.
— Вот зараза! Ладно, помру один значит.
— Чего сразу «помру»?
— Да конечно помру, какие там варианты. И Инга тоже далеко…
— Инга? Из Витиной хижины?
— Дэ.
— А она-то тебе зачем?
— Ну, в общем, она типа ыыыы… мой психолог. Она мне посоветовала писаниной заняться.
Я знала о том, что Инга всегда хотела попробовать себя в этой области, но руки дошли только когда бизнес с домашкой накрылся. Подробности мне были неизвестны.
— Да ладно?! Ты ходил к психологу?
— Кхм. Ну типа.
— Это Лиля так на тебя повлияла? Очень интересно.
— Да всё короче. Если увидишь их, передай, что… Ай, ладно. Забудь.
— Хорошо, я передам. Но думаю, ты и сам сможешь.
Время настало. Солнце садится.
Все смиренно полезли в воду. Раненые подвывали от боли, но держались. Прежде чем окунуться самой, я перекрестилась. Заметив этот жест, папа окинул меня обеспокоенным взглядом. Он знает, что я крещусь только когда до усрачки боюсь. Я чувствую весь груз ответственности за происходящее. Это должно сработать. Пожалуйста.
Кто-то запел. Эта песня отличается от той, что мы пели, когда помогали убираться на участке Лилиных соседей. «Ну и ладно, у соседа посплю» была очень легкой в исполнении и по смыслу, ее напевают всегда и везде. Сейчас же зазвучала песня, которую я знаю только благодаря школьным урокам музыки. Не помню, чтобы когда-либо слышала ее исполнение в реальной жизни. Она очень старинная, певучая, глубокая. Ее принято петь большим количеством голосов, только тогда она раскрывается на полную. К мужчине, который начал первым, присоединились другие, песня заиграла новыми звуками. Наложились еще голоса, новые слои, новые оттенки. Совсем скоро песню подхватили все, она синхронно полилась по деревне.
Ой водица бурнаяОй моя немилаяСпит старуха хмураяДай набраться силы ей Окунуся с головойБудто на крещениеТы услыши голос мойПринеси спасение Ой водица быстрая…
Сейчас песня звучала совсем не так, как в школьном классе, где двадцать писклявых голосов исполняли ее на отвали. Теперь я почувствовала ее до самых недр души, она проникла в каждый орган, в каждую косточку, побежала как кровь по венам.
В моем поле зрения все были в воде. Мы кусочки мяса в этом супчике. Ждем, пока сварится.
Проходит где-то полчаса. Люди начинают недовольно ворчать. Более спокойные напоминают им, что нужно проявить терпение. На Холме, в ЦИ или в Окраинной школе еще не все организовались.
Я начинаю заметно психовать. Дима крепко хватает меня под водой за руку. Он хотел успокоить, но я только сильнее раздражилась.
— Что еще? — рявкнула я, выдернув свою руку из его пальцев.
— Да тише ты — шепчет он — И так хватает бунтовщиков. Кажется, кое-кто хотел научиться контролировать свои эмоции?
— А я и так контролирую! — не унимаюсь я.
Но я правда стараюсь. Мне хочется закричать ему: хватит быть таким рассудительным и спокойным! Хватит делать вид, что все в порядке! Но я пока сдерживаюсь. А он этого не видит. Он пытается усмирить меня очередной дурацкой цитатой:
— Один поворот ручки редко сразу открывает сейф. Каждое продвижение и отступление — это шаг к цели.
— ОДИН!.. — Дима крепко закрывает мне рот рукой.
Один поворот? Сколько уже было этих поворотов?
— Ладно, все, молчу — сдается Дима — Давай и ты вместе со мной.
Проходит еще час. Ничего не происходит. Конечно, ничего не происходит! Многие порываются забраться обратно на крышу, но их сдерживают. Кто-то засыпает — счастливчики. Тут к нам подплывает чья-то фигура — в темноте не разглядеть. Она заговаривает знакомым голосом:
— Товарищи, прошу не волноваться! — вещает Никита — На Холме произошла небольшая заминка. Несколько человек наотрез отказываются лезть в воду. Просьба не выходить из воды!
Я никогда не слышала, чтобы Никита говорил так серьезно и официально.
— Утопить их и дело с концом! — понеслись возмущенные комментарии, в основном предлагавшие различные способы прикончить непокорных.
— Чего они там ломаются?
— Какая-то компашка выпендрёжников всех нас погубит!
Я позвала Никиту, он подплыл на мой голос. Друг рассказал, что нашел на Холме всех ребят из хижины. Тиму очень мучает нога, гипс совсем размок, пришлось его снять. А весь кипиш устроила Витина мать. Я вспоминаю Витин жуткий рассказ о детстве и фанатичной матери, уверенной в том, что мы здесь под божьей защитой, мы не должны пытаться выбраться, снаружи очень опасно. Эта тетка оказалась крайне энергичной и живучей, и сопротивляется вместе с парой приспешников. Ее пытаются поймать несколько человек, у которых еще остались силы на эти догонялки. Среди них и сам Витя, но его скорее подпитывают ярость и обида на мать. Или он надеется воззвать к ее материнским чувствам и убедить изменить свою позицию? Насколько мне известно, с тех пор как Витя убежал из дома, они с матерью никогда не общались. Кто знает, может она скучает и жалеет о потере сына?
В деревне довольно много сторонников той же веры, но обстоятельства заставили их пересмотреть некоторые убеждения. Люди просто хотят, чтобы этот кошмар поскорее закончился. Они хотят отдохнуть, попить, поесть и спокойно дождаться заживления своих ран, физических и душевных. И как же я их понимаю. Нужно быть совершенным психом, чтобы в состоянии жажды и голода гоняться по Холму и играть в прятки.
Папа сказал, что знаком с этой женщиной. Им приходилось пересекаться, так как та заведует опсисткой ветвью религиозного отдела.
— Это просто сбрендившая бабка, повернутая на своей вере — сказал папа — Ее держат в ЦИ чисто условно. Она скорее защищает свои интересы, нежели интересы последователей. Живет только своими убеждениями. Когда мы освободимся, ее жизнь закончится.
Этой ночью поворотного момента так и не произошло. Все повылезали из воды. Мы продолжили влачить свое существование — выискивать что-то съедобное, очищать воду в бочках. Нас становится все меньше. Сегодня председатель самолично посетил все четыре островка, чтобы подбодрить людей и объявить о том, что ничего не потеряно, и грядущей ночью мы попробуем снова. Хотя доверие пошатнулось, а мы упустили тот самый любимый богом «третий день», народ был готов делать что говорят. Все уже поняли — выбора нет, вода не уйдет. Мы либо освободимся, либо вымрем прямо тут. Если что, любого упрямца можно лишь слегка толкнуть — он плюхнется в эту воду и вряд ли найдет силы сопротивляться дальше. Любой, кроме Витиной матери, судя по всему. Но и она должна рано или поздно выдохнуться.
Отпив с утра из бочки положенную порцию, я просто заснула. Честно говоря, я была бы и не прочь так умереть. Меня аккуратно стащили с крыши в воду. Папа. Я лишь слегка разлепила веки. Солнце уже село. А я будто только минут десять назад уснула. Неважно. Я снова погрузилась в дрему, облокотившись на папино плечо. Меня уже не трясет от страха, как прошлой ночью, я потратила остаток сил на вчерашний взрыв эмоций. Мне все равно, что будет. Просто сплю.
Но вот спасительный успокоительный сон сменяется кошмаром…
Мне кажется, что я все еще пребываю в каком-то бреду, спровоцированном ужасной усталостью и истощающей жаждой. Сверху полилась вода, сильный дождь, а мы не раздумывая подставили небу свои открытые рты. Наверняка, эта вода чище той, в которой мы варимся уже четвертый день. Хотя кто ее знает? Но это мало кого волнует, мы слишком хотим пить. Жадно глотаю воду, как воздух после выныривания.
Даже напившись и взбодрившись, я все еще не уверена, что это реальность. До меня доносятся какие-то голоса. Они сливаются в крики, но мне удается уловить кое-что определенное:
— Он убил свою мать!
— Ту сумасшедшую?
— Господи помилуй!
В самом начале вода втолкнула нас в оконные проемы верхнего этажа школы, вокруг которых мы так дружно собрались. Нужно срочно выплывать. Скорее на поверхность! Я успела увидеть, как кто-то застрял между обвалившихся деревяшек школы. Знакомое лицо. Хотя в деревне почти все лица были мне так или иначе знакомы. Но это лицо не просто знакомое. Может, это кто-то из моих близких? Почему я не могу разобрать? Почему не могу этого осознать? Кто это?! Я начинаю представлять смерть каждого из моих близких по очереди и понять по внутреннему отклику, кого из них боюсь потерять сильнее всего. Но это так не работает. Перебирая их потенциальную гибель у себя в голове, я чувствую себя все хуже. Мне начинает казаться, что умерли они все. ВСЕ. Папа, мама, Ваня, Лиля, Никита, Дима, Тим, Егор…
Водная стена стала рассыпаться на волны, они наслаиваются друг на друга, как коржи на торте, пытаясь задавить нас — только успевай всплывать. Водяная шапка сверху. Усилие, чтобы всплыть. Одно мгновение на спасительный глоток воздуха. Снова вода. Толчок наверх. Продираешься сквозь водяную толщь к поверхности. Конца края не видно. Не успеваешь закончить вдох, как в открытый рот уже вливается вода.
Нечем дышать.
***
Я очнулась на чем-то мягком и рыхлом, спина мучительно чесалась, тело было по пояс в воде. Солнце прожигало голову через глаза. Я со стоном приподнялась, чтобы унять зуд. Песок. Туча колючих песчинок, прилипших к мокрой спине.
Кругом на сотни метров были разбросаны люди, как дохлые рыбёшки. Мертвые? Без сознания? Обессилевшие? Кто-то потихоньку поднимался, как и я, осматривался. Кто-то уже вставал и бродил, плакал, кричал. Я не могла усмотреть никого из своих близких. Это снова заставляет меня понервничать. Я лишь придумала себе, что они все умерли. Только представила. Это не может оказаться правдой! То, что я никого пока не увидела, еще не значит, что они погибли. Найди их.
Что это за место? Позади рядок деревьев, а за ними дорога. Но не наша дорога, истоптанная и изрезанная следами велосипедных колес и телег, а какая-то слишком вылизанная что ли… Ровная, твердая. У дороги незнакомые дома (из кирпича?). А спереди — вода, ласкающая мои ноги. Какая-то совершенно привычная, но другая вода, нежным одеялом укрывшая пространство впереди. А за ним — невиданное чудо — чистый горизонт! Водной стены, застилавшей половину неба, просто не было. Казалось, будто наконец открыли окна в душном помещении, в котором я была заточена пятнадцать лет, и смогла наконец вдохнуть полной грудью. На какое-то мгновение для меня смолкают все неприятные звуки, остается только шелест ветра.
А это водное пространство передо мной называется море. Или река? Залив? Озеро? Кто их различит? В школе мы проходили что-то такое, но я никогда не могла запомнить, в чем разница. Пусть пока будет море.
Так вот оно какое, море…
Это то, чего я хотела, о чем мечтала? Вот уж не знаю. Конечно, я представляла все совсем-совсем по-другому.
Навязчивые тревожные мысли снова дают о себе знать. Найди кого-нибудь из них, скорее. Иначе в чем был смысл всего этого «освобождения», если я их потеряла? Я встала и огляделась. Тут мне на глаза попалось Лилино лицо. Мы встретились взглядами. Должно быть, в этот момент она испытала такое же облегчение, что и я. Лиля жива, а значит, я уже не совсем одна. Мы найдем и других.
Последние комментарии
45 минут 58 секунд назад
2 часов 35 минут назад
8 часов 21 минут назад
8 часов 26 минут назад
8 часов 30 минут назад
8 часов 30 минут назад