Мост [Анна Константинова] (fb2) читать онлайн

Мост

1.1

Началом своего дня я считаю утро. Это нелогично. Никто не счел бы это логичным, поэтому я никому не рассказываю об этом.

Если ты живешь во вторую смену и просыпаешься вечером, то будь любезен именно эту часть суток брать за точку отсчета. Впереди у тебя активная рабочая фаза, полная позитива и положительной мотивации. Просыпайся и встречай свой день!.. вставить нужный номер из списка недели, месяца, года, учесть положенные выходные и праздничные даты…

Я никому не рассказываю о нелепой причуде, но начинаю свой день ранним утром, когда ровно в 6:00 возвращаюсь со смены домой — уставший и измотанный.

Сначала я прикасаюсь на полторы секунды к анализатору двери. Тот срабатывает и открывается, выдав «Приятного отдыха», или «Доброй ночи», или другое — одно из двадцати пожеланий для вернувшихся ночников.

Иногда на улице меня застает первый солнечный луч, и тогда на серой панели подъезда, под зеленым табло «Вход», отпечатывается моя головастая тень, обрамленная красными отсветами. Такой день я считаю особенно удачным.

Я выстаиваю очередь перед лифтом, поднимаюсь и открываю свою дверь.

Квартира, личная резиденция и крепость, все 29 кубических метров рационального пространства, встречают меня ветром из кондиционера с привкусом озона и знакомым легким шумом — это в назначенное время завершается дезинфекция домашней одежды. Удобная система отложенной обработки. Она сохраняет экологический фон планеты, спасает каких-то медведей в далеких джунглях и помогает мне экономить целых три минуты сорок пять секунд в сутки. А за месяц — сто двенадцать с половиной минут, а за год… очень много. К черту расчеты, сегодня у меня был тяжелый день.

Первым делом я всегда снимаю верхнюю одежду и бросаю уличную маску в контейнер для опасных отходов, затем сую ноги в эргономичные домашние туфли успокаивающего темно-серо-синего цвета, с массажным эффектом, которые должны предупредить развитие артрита моих нижних конечностей, и ровно двадцать четыре секунды тру руки с моющим средством номер девять, которое гарантированно убивает все болезнетворное на коже, но трепетно заботится об уровне ее влажности. Потом я открываю холодильник и смотрю в его светящееся нутро.

Вот где-то здесь мой предыдущий день тихо и спокойно умирает. Я представляю его себе длинным и разноцветным. Бежевым вначале, темным посередине — это мой сон — и светлым, как слепящие офисные лампы, далее. Работа иногда вклинивает в него разноцветные кольца. Рабочие задачи. Стандартные ситуации. За последнюю смену мне достались номера два, одиннадцать и сорок восемь.

Да, я замотался. День сегодня вышел пестрым. Он только что умер, поэтому конец у него получился того же цвета, что и начало — цвета моего холодильника. Темно-бежевый. Немаркий и удобный в эксплуатации. Отличный цвет для конца дня, который в положенный срок отправился в загадочное небытие, в компанию примерно к тринадцати тысячам таких же, ранее прожитых. А в недрах моего холодильника родились новые сутки.

Я некоторое время понаблюдал прохладный идеальный порядок на прозрачных полках, пытаясь сообразить, что из этого мне надо. Холодильник, учитывая мои пожелания, сам заказывает продукты и сам же получает их от курьера-автомата. Он знает, какое мне необходимо количество белков, жиров, аминокислот, витаминов, углеводов и всего остального. Сам я не смог бы рассчитать и правильно распределить их по дням недели, исходя из моего возраста, состояния здоровья, физических и нервных нагрузок.

Выстроенные, как солдаты на параде, все эти баночки-пакетики-бутылки сейчас поглядывали на меня немного вызывающе. Холодильник душевным мужским голосом номер три пожелал мне «приятного аппетита».

Я ответил ему «Пошел к дьяволу» и хлопнул дверцей чуть сильнее, чем требовалось.

Много раз потом я спрашивал себя — зачем это сделал? И не мог найти ответа. В тот момент я лишь с удивлением рассматривал собственную руку, прекрасно осознавая, что нарвался на неприятности. Еще и дьявола помянул, хотя обещал сам себе этого не делать.

Техника придирчиво заморгала на меня красным глазком. В электронных холодильных мозгах в таких случаях происходит тысяча одновременных операций: сканировать фигуру пользователя, сравнить с образцами, распознать признаки возможной агрессии, отправить отчет. Я постарался выпрямиться перед камерой, расслабил плечи и улыбнулся.

Приятель, погоди! Это ошибка. Просто случайность. Мы же с тобой всегда прекрасно ладили. Ну, предположим, я был не прав. Давай все забудем! Такая ситуация имеет номер в твоем штатном распорядке?

Холодильник сердито продолжал моргать, рассылая свои отчеты.

Да, денек у меня выдался заморочный, и домой я добирался на шесть минут дольше положенного… С моей, человеческой точки зрения, я имел право хлопнуть дверцей. Но холодильник этого не знал.

Я устало бухнулся на стул. Ну вот, угодил в свою же ловушку! Встроенная в холодильник система слежения зафиксировала уровень агрессии, отличный от нулевого.

Изнутри чуть не вырвался смех. Я запихал его, как мог, назад. Датчики по всей квартире теперь настороже, а веселость сразу после эмоционального срыва — еще пара баллов доверия минус.

— Ну что, накатил мне гармонизацию второго уровня? — спросил я у холодильника, хотя прекрасно знал, что он не ответит.

На интерактивную модель тратиться не стал, теперь даже поговорить не с кем.

— Накатил, знаю, — ответил я за него, открывая банку с полезным и питательным ужином, вариант номер десять.

Завтра холодильник закажет мне продукты с повышенным содержанием углеводов. Программа гармонизации, поддержка второго уровня, основа безопасности. Когда делишь мир с миллиардами таких же, как ты, предупреждение возможной агрессии становится необходимостью.

Пару дней спустя холодильник проведет серию тестов, проверяющих мое состояние, зафиксирует результат и отправит в общую базу данных. Главное теперь — не облажаться при повторной проверке, чтобы не нарваться на поддержку третьего уровня.

Я знаю, как функционируют электронные мозги домашней техники, потому что сам работаю в Центре Гармонизации. Моя работа — одна из важнейших. В слишком многонаселенном XXII веке системы круглосуточного слежения и анализа поведения — опора безопасности человека и сохранения его личного пространства. Та, что установлена в моей квартире, относится к средне-статистической, уровня «С». Потому что принадлежит средне-статистическому жителю мегаполиса. Мне.

С высоты своего средне-популярного для среднего класса пятнадцатого этажа я смотрел на восход солнца над городом, чуть затянутым сероватым смогом. Панорамная стена могла изобразить уютную домашнюю обстановку, цветущий сад или берег моря, но я сделал ее просто прозрачной и сидел за столом, вплотную к обрывающейся бездне, смотрел вниз. Сжимал, до боли в ладони, горячую чашку. Темно-бежевую. Мою. Безопасную и функциональную. Выполненную из высокотехнологичного пластика, который не подвергнет меня риску порезаться при случайном разбивании предмета.

Там, внизу, я видел людей. Они шли рекой, еще пока не освещенные молодым солнцем, в тенистом каньоне меж двух бетонно-стеклянных стен, разделяясь на рукава в зависимости от выбранных целей. Они были похожи на ручейки. Живые и рябящие немного разноцветными головами. Кто-то на работу, а кто-то в обратную сторону, домой. Второй поток ночной смены возвращался. Я относился к первому потоку и поэтому уже сидел дома, смотрел на них.

Зачем природа дала людям волосы разного цвета? Вернее, не так. Почему бы не пометить людей сразу, в зависимости от смены, цветом волос. Это было бы удобно. Я посмотрел еще раз вниз и представил другую картину. В одну сторону — ручеек темных волос. Ночники. Спешат сейчас домой. Уставшие, отдавшие обществу долг в виде усилий и талантов, сбросившие капельку полезного груза в общую копилку человеческого благосостояния.

В другую сторону, навстречу, — дневники. Светловолосые. Бодрые и полные сил. Те, что отдохнули и готовы теперь работать на благо общества, решать задачи и достигать новых успехов.

Это выглядело упорядоченно, но слишком однообразно.

Вид разноцветных волос внизу, в пестрой толпе, вдруг вызвал беспричинную радость. Стоило скрыть ее от домашней техники. Не хватало мне еще заполучить диагноз «эмоциональные качели», я и так слишком долго пью свой утренний чай. И надо привыкать говорить «вечерний», потому что сейчас конец моей рабочей фазы. Пора заканчивать с фантазиями, пока окончательно не запутался.

Я переключил стену на обычный информационный канал, но пестрота и звуки вдруг ударили по голове молотом, забарабанили по внутренности черепа. Словно открылись ворота в бушующий и ревущий океан. Слишком громко, слишком ярко и слишком много для меня одного. Быстро выключив цветной хаос, я сделал стену средне-серой и пару минут просто смотрел на нее, пока не вздрогнул от резкого звонка-оповещения. Трезвонила кровать. Мое вечернее утро закончилось.

Перед сном я всегда проверяю чистоту квартиры и отсутствие нарушений. Сегодня, как и всегда, все отлично. Никаких следов сменщика. Возвращаясь домой, я нахожу свое пространство неизменным и продезинфицированным. Со своей стороны я тоже, разумеется, не доставляю ему хлопот.

Мы — идеальная пара соседей. Ни одной забытой или неубранной вещи за три года совместного проживания, ни одного замечания. Этика человеческого общежития. Когда делишь с человеком одну комнату и постель, приходится о нем думать, даже если ты его в глаза не видел и никогда не увидишь. На самом деле, я и не могу доставить ему хлопот, не вызвав на себя штрафы, однако приятно осознавать, что поступаю так из чисто человеческих и культурных побуждений.

Я застелил свое белье и вытянулся, наконец, на кровати.

На самом деле, я частенько думаю об этом парне. Дневнике, который никогда толком не видел ночь. Бедняга! Городская иллюминация, которую я могу наблюдать в окно первой линии метро, когда она на 30 секунд выходит на поверхность — вот что стоит увидеть в этом мире. Мне несказанно повезло. А сменщику — нет.

Думаю, он нормальный парень. Почему-то я всегда представляю его молодым и похожим на меня. Возможно, мы могли бы отлично общаться. Но этика совместного проживания — штука суровая. Хуже, чем правила поведения на улице. Не стоит ее нарушать.

Постель у меня — капсула немного устаревшей модели. Крышка у нее массивная, она чуть поскрипывает при закрытии, но я никак не соберусь вызвать мастера.

Уже засыпая, я заметил на поверхности крышки, прямо около лица, маленькое пятнышко. Наверное, дезинфекция сюда не добралась. Нужно протереть вручную, но уже завтра.

Кровать выпустила мне в лицо дозу успокоительного. Холодильник все-таки передал ей информацию о нестабильном состоянии хозяина. В целом он прав, конечно. Отлично работает наша система. Не надо было хлопать дверцей…

Мой новорожденный день быстро окрашивался темным. Я успел заметить на нем колечко чуть более светлого оттенка — как всегда на этом месте — мои мысли о сменщике. Думаю, он все-таки отличный парень…

1.2

Человеческий поток в метро сегодня тянул на 58 баллов из ста. Табло на входе обычно немного привирает, занижая показатели. Все знают, если люди увидят цифру на пару баллов ниже, станут вести себя спокойнее, и дискомфорт от человеко-потока будет снижен. Психология гармонизации критически-высоких людских масс!

Я никогда не страдал агорафобией, социофобией или антропофобией. Мой папа говорил, что такие болячки себе могут позволить только те, кто забрался выше тридцатых этажей. А если уж ты относишься к среднему классу, то будь любезен жить с себе подобными, сколько бы их вокруг ни толпилось. Я, в целом, никогда не подвергал его слова сомнению. Ведь средний класс — главная опора нашего общества и дарит множество привилегий. Индивидуально-сдвоенное жилье, общественный транспорт, медицина, образование, трудоустройство. И, главное, право на личное пространство. Незыблемое и непоколебимое. То, на чем держится наше общество. То, что обретает все большую цену, чем больше нас становится.

Зеленые направляющие линии на полу миролюбиво пульсировали, показывая менее загруженные сектора. Я выбрал одну и вступил на нее. Теперь путь до работы был определен с точностью до сантиметра и нескольких минут. С учетом плотности загрузки транспорта — семьдесят две, плюс-минут тридцать секунд, показывает коммуникатор — нормально. Большую часть этого времени я проведу, продвигаться медленными шажками к поезду. Я вступил на скоростной эскалатор и начал погружение под землю. Метро — это спасение человечества.

Раньше люди строили станции как храмы. Украшали их, чтобы задобрить подземных богов. Сейчас здесь не осталось ни богов, ни украшений — ни для того, ни для другого не хватает места, а стены и потолки прекрасно подходят для размещения рекламы.

Эскалатор выплюнул меня на подземную станцию, точно на нужную направляющую, и я начал медленное, по шагу в сорок секунд, движение к поезду. Впереди, сзади и с боков — люди, а над нашими головами — бушующее светом и красками море информации. Весь изогнутый в напряженной гармонии, потолок подземной станции — это непрекращающийся экран. Реклама плещется на нем, перетекает от одного края к другому, некоторые фигуры статичны и медленно совершают плавные движения, другие носятся от края до края, не соблюдая никаких норм. Красный, желтый, черно-белый и снова все оттенки красного моргают в такт и без такта. Тут главное — не зацепиться взглядом, хотя это почти невозможно.

Первая, сразу у входа, конечно, крутится бесконечная информационная лента о том, как правильно подбирать уличные маски, от каких видов бактерий и вирусов они защищают и как правильно их носить. Прямо надо мной гигантский человеческий глаз, как круглое Око Бога. Рекламирует, наверное, линзы или пирсинг роговицы, вживление камеры в зрачок, а может, и новые ароматы — рекламу духов никогда не угадаешь. Рядом с глазом девушка медленно раздевается догола, а потом снова одевается и так — весь день, и так — бесконечно. Дальше важная социальная информация: «Работодатель не имеет права знать твои личные данные — имя, пол, возраст. Сообщать их опасно! Защити себя!» и рядом — мужчина, рекламирующий женскую губную помаду, привязан к стулу прозрачной пленкой. Его медленно душит такая красивая женщина, каких я, наверное, вживую никогда не увижу. А может, таких вживую и не существует. Надпись ниже, под его ногами: «Построим мир полной гармонии и свободы!», и я не могу понять, относится ли она к этому мужчине или это часть другого объявления, но с надписью я согласен. Человек XXII века свободен так, как не был еще за всю историю человечества.

Одна девушка, нависая над путями, отлично демонстрирует эту свободу. Она шевелит настоящим кошачьим хвостом и в картинках показывает историю, как экстремальная модификация тела помогла ей обрести счастье.

Мне всегда казалось, что если уж ты несчастен, то лишние части тела и имплантированные чипы для приема телепередач вряд ли тебе помогут. Но девушки с кошачьими хвостами умеют быть убедительными. На самом деле, вокруг меня сейчас стояло немало людей с вживленными гаджетами и украшениями, и я, разумеется, уважал их выбор.

Дальше я нашел полезную для себя информацию и быстро отсканировал ее коммуникатором, дав задание купить эту вещь по максимально выгодной цене с оптимальными параметрами, учитывая мои обычные предпочтения и размер. Специальная кепка для метро! «Увеличенный полупрозрачный козырек будет надежной защитой ваших глаз от потолочной рекламы».

Девушка на потолке, пока я проходил под ней, успела подробно рассказать знаками, что благодаря этой новинке она снизила суточную инфо-перегрузку почти на тридцать процентов и достигла гармонии с окружающим миром. Отличная новинка! Интересно только одно: если все посетители метро закупят такие козырьки и перестанут смотреть рекламу, как эта фирма будет дальше продавать свои кепки? Продукт, который уничтожает собственные продажи, мне еще не попадался.

Платформа приближалась ко мне со скоростью один шаг в сорок секунд.

Интересно, а под экранами стены все еще отделаны полированными камнем, как на старинных фотографиях? Наверное, тогда, двести лет назад, в этих подземных дворцах с колоннами было безумно скучно.

Спины впереди и живая, колышущаяся масса сзади. Человекопоток вокруг густел и уплотнялся. Я поднял глаза на табло. 69 баллов. Цифры стали желтыми, как и управляющие линии. Чуть громче загудела вентиляция, переключаясь на более интенсивный режим.

Мой папа говорил, что метро — самый безопасный вид транспорта. Беспокоиться не о чем, однако в пробку попадать не хотелось бы.

На три минуты сорок секунд, пройдя половину пути к платформе, я застрял под потолочным плакатом: «Третья смена — выгоды и льготы для человечества. Прими участие в общественных обсуждениях. Твой голос нужен твоему городу!».

Я не знал, как будет лучше моему городу. И не очень понимал, как вообще возможна третья смена. Жизнь в двух — это понятно, отработано уже многими десятилетиями и показало свою эффективность. День-ночь. Работа-отдых. Незачем пространству пустовать. Пока я работаю, в моей постели спит другой человек. Пока я сплю, на моем рабочем месте в офисе сидят другие. Все понятно. Время работы и отдыха синхронизировано.

Нас и так поделили на несколько потоков, чтобы снизить нагрузку на транспорт. Мы вот со сменщиком — первый поток, меняемся ровно в шесть утра и шесть вечера. И так же с другим сменщиком, на работе. А куда вклинить третьих? Нужно будет делить нашу жизнь на три части… Третий временной сектор можно занять, скажем, саморазвитием. Интересно, у кого-то есть еще силы на дополнительную учебу?

Коммуникатор на руке тревожно пискнул. Зафиксировал задержку в пути и забеспокоился, вдруг я потерял сознание или похищен? Полезнейшая система. Я поднял руку на уровень лица, почти невесомый прозрачный браслет тут же высветил мне голограмму-меню с вариантами причины задержки. Я ткнул: «Повышенный уровень человекопотока». Система ласково зажужжала, проверяя данные, и продолжила диалог: «Согласно нашим данным, в районе вашего нахождения человекопоток находится на среднем уровне. Укажите причину задержки еще раз. В случае, если вас задерживают силой третьи лица, зажмите во время ответа на боковой панели вашего устройства кнопку «Тревога» и вызовите помощь. В случае, если злоумышленники лишили вас возможности прикасаться к устройству…»

Я, как можно спокойнее, выбрал вариант «все в порядке» и приложил палец к зоне сканирования. Если сейчас вместе с отпечатком система распознает в моей крови повышенный уровень адреналина, задержка гарантирована. У них данные!..

Человекопоток наконец-то двинулся, и меня чуть-чуть толкнули в спину. Не сильно, но вполне ощутимо. Раздражение окатило неожиданно и резко. Захотелось посмотреть на этого хама, разъяснить ему, что именно такие мелочи чаще всего и приводят к личной дисгармонии, зафиксировать нарушение по всем правилам… и потерять четыре минуты. Я не стал оборачиваться. И так уже задерживаюсь.

Бескрайние подземные туннели с реками человеческих тел простираются под городом на нескольких уровнях. Они могут домчать тебя до назначенного места как по волшебству, о котором так любили рассуждать наши предки, однако могут превратиться и в ловушку.

Поезда подходили к платформам один за другим, унося счастливые человекоединицы. Направляющие линии регулировали поток, направляя его к нужным точкам посадки. Впереди затылки и спины, сзади — волнующаяся живая масса. Оборачиваться не стоило. Опасности нет. Каждый стоит в своей линии и соблюдает дистанцию в полступни относительно впередистоящего.

Масса за спиной зашевелилась. Вместе с красным сигналом на потолке включилось голосовое оповещение:

«Плотность человекопотока приближена к критическим значениям. Соблюдайте дистанцию и следуйте, согласно установленным маршрутам. Все человекоединицы, находящиеся в красном секторе, оставайтесь на местах и соблюдайте спокойствие. Плотность человекопотока…»

Безбожно красивый женский голос повторял эту фразу так ласково и спокойно, будто объявлял нам о выдаче бесплатного сертификата на отпуск.

Я все-таки чуть обернулся и с ужасом увидел, как по моей направляющей линии катится красная граница. В этот же миг спина впереди чуть двинулась, и я успел сделать спасительный шаг вперед, в гаснущую желтую область, оставляя позади красную светящуюся ловушку и того хама, который не умеет держать дистанцию. Вот тебе! Постоишь лишние десять минут без движения с орущей в ухо сигнализацией и женским голосом, который просит сохранять спокойствие. Подумаешь о том, раздавит ли тебя прямо сейчас взбесившийся человекопоток или ты проведешь ночь в пробке, принимая из рук протискивающихся механических волонтеров воду и галеты.

Раздражение отпустило так же быстро, как и накатило. Наверное, тот человек не виноват. Возможно, его тоже толкнули сзади. Надеюсь, у них тут все закончится минут за десять. Я обернулся перед входом в вагон, но увидеть что-либо в мешанине лиц в масках не смог. Двери закрылись, и спасительный поезд помчал меня на работу.

Эта поездка была главной наградой моего дня. Чуть покачиваясь, я уцепился за поручень и нашел свою линию просмотра между головами и плечами.

Вокруг все одноразовые попутчики уже закрыли глаза очками полувиртуальности и заткнули уши мини-динамиками. Я оглянулся — все замерли, каждый в своем инфо-пространстве. Кто-то развлекается, но многие уже работают. Человек — существо многофункциональное, нет смысла терять время в дороге. Нужно проводить его с пользой или отводить под отдых.

Наверное, я один на весь поезд сейчас без очков. На секунду стало неудобно, но потом я сообразил, что остальные меня даже не видят. Так какая разница? У меня тут свое развлечение, и я не променял бы его ни на какое другое.

Темное пока окно отражало наши лица. Обычные люди. Такие же ночники, как и я. Едут на работу из жилого района в центр. Лица в окне слились в серую мешанину масок и очков.

Сейчас, уже скоро!

Окно взорвалось огнями, а в уши ворвался шум улицы. Поезд с гулким криком вылетел из недр города и понесся над сияющими дорогами, между звездных водопадов бизнес-центров.

А вот и он! На желтоватом предрассветном небе четко прорисовались симметричные резные арки. Мост, соединяющий два берега бывшей реки. Облитый иллюминацией и сверкающий металлическим светом. Я каждый день вижу его в окне поезда и каждый раз решаю для себя — надо будет туда добраться. И перейти — от одного бывшего берега до другого. Реки там давно нет, а мост есть. Когда-нибудь, в выходной, я специально доеду до него…

Поезд с диким свистом всосался под землю и понесся дальше в покачивающейся темноте.

1.3

Дело номер: 2000.643.51 Класс нарушения : Первичное Время фиксации : 02:24 Стандартная ситуация : 40 — попытка узнать личные сведения, а именно — имя потерпевшего. Вывод : дисгармонизация 27 баллов. Решение : поддержка третьего уровня для нарушителя.

Дело номер: 2000.643.52 Класс нарушения : Первичное Время фиксации : 03:12 Стандартная ситуация : 16 — телесный контакт в условиях деловых отношений. Неслучайное прикосновение к руке в течение времени, не превышающего 5 секунд, без контакта к незащищенным участкам кожи. Вывод : Дисгармонизация 07 баллов. Решение : продолжить наблюдение за нарушителем.

Дело номер: 2000.643.53 Время фиксации …

Моя работа — техническое обеспечение Программы Гармонизации. Отдел домового контроля, подотдел домашних систем и систем слежения, микроотдел номер 623. Работа сидячая и часто однообразная, но она меня устраивает по многим параметрам. Например, мне почти не приходится общаться с людьми.

Я люблю базы данных. Они никогда не ошибаются, никогда не противоречат сами себе и не меняют своих решений. Они не требуют нашего участия и ведут собственную тихую, но активную жизнь. Информация в них поступает из миллионов домов, миллиардов квартир и в нужный момент попадает в нужные ячейки. Бесконечные поля таблиц тихонько пощелкивают в виртуальном пространстве, обеспечивая безопасность людей.

Мне нет нужды копаться в первичных данных вручную, я все равно не могу в них ничего поменять, но я люблю открывать бескрайние таблицы и просто наблюдать. Цифры иногда меняются, алгоритмы тут же принимают новые решения и отправляют их по цепочке вверх, вниз, или в другой раздел. Система работает слаженно и безупречно.

Дело номер: 2000.643.68 Класс нарушения : Первичное Время фиксации : 15:09 Стандартная ситуация : 357 — телесный контакт в транспортном средстве с энергией, не достигающей 10 джоулей, без контакта к незащищенным участкам кожи. Вероятность случайного происшествия не менее 50 % Вывод : Возможная дисгармонизация 11 баллов. Решение : продолжить наблюдение за нарушителем и провести усиленную проверку на гармонизацию средствами стандартной домашней системы слежения.

Здесь не существует конкретных людей, лишь условные номера, личные идентификаторы, сгенерированные самой базой. Они помогают хранить информацию безопасно и анонимно. Система щепетильна и печется о сохранении тайны даже от нас — операторов баз данных. И это абсолютно правильно. Последняя запись могла бы оказаться моим утренним конфликтом в метро, если бы я тогда оформил нарушение. А вон та строчка, тревожно подсвеченная розовым, с уровнем разгармонизации индивида в 32 процента, может относиться к твоему знакомому, родственнику, другу… Поэтому никто кроме самой системы не знает, кто скрывается под номерами, а я, как рядовой гармонизатор, не имею возможности тут что-то менять. Машина принимает решения бесстрастно и эффективно, думая только о главной ценности человечества — безопасности большинства людей.

Дело номер: 2000.701.01. Класс нарушения : Вторичное Время фиксации : 18:37 Стандартная ситуация номер 15: вербальный контакт в условиях деловых отношений, не предусмотренный правилами компании. Вывод : Дисгармонизация 22 балла. Решение : Перевести нарушителя на уровень поддержки 3.

Подавляющее большинство случаев — мелкие нарушения, которые решаются гармонизацией второго и третьего уровней. Они проводятся прямо на дому с использованием той же домашней техники. Мы их называем программами поддержки. Второй уровень — легкий и, по отзывам людей, даже приятный. Он включает полезную диету, усиленную углеводами и жирами, и еще ряд небольших бонусов. Точно я не вникал, до сих пор необходимости в этом не было.

Нельзя недооценивать значимость моей работы. Ведь за каждым незначительным нарушением общепринятых правил, законов или канонов человеческого общежития скрыто потенциальное преступление. С тех пор, как для самого многочисленного среднего класса ввели программу Гармонизации, количество преступлений многократно снизилось и, как говорят, полиции почти не осталось работы. Многие бывшие полицейские после этого сменили квалификацию и теперь работают в нашем ведомстве.

Я проследил глазами за новой красной линией. Пока только один такой случай на нашей территории. Что-то крайне серьезное. Система уже приняла решение о запуске Программы пятого уровня! Нарушитель доставлен в Отдел Высоких Уровней Дисгармонизации, это соседнее с нами здание, и ему там оказывают помощь. На 4 и 5-м уровнях она заключается в корректировке характера нарушителя. Конкретику я не знаю, информация о программе не является общедоступной, но решение, несомненно, самое правильное из возможных. Потому что автоматы не устают, нейросети, которые ими управляют, не пропускают рабочие дни из-за болезни. Вот поэтому все самое важное человечество уже давно доверило электронным системам.

Программу гармонизации тоже полностью автоматизировали, и в миллионах простых ситуаций она прекрасно справляется сама. Мы нужны тут только для контроля, ну и, конечно, для физического задержания нарушителей и помещения их в Центры Гармонизации.

Мне нравится думать, что каждая запись в бесконечной таблице — это предотвращенное преступление. Возможно, не одно. Это спасенная от проблем человеческая личность… Бывают, конечно, и ошибки… но незначительные. Вот как со мною вчера. Я ведь действительно не хотел ничего плохого. Однако теперь здесь появилась и моя строчка. Вряд ли мне насчитали слишком много очков. Если завтра я нормально пройду тест, дело быстро закроют, и все. Никто никогда ничего не узнает.

Я поставил фильтры поиска, указал свой микрорайон, выбрал первичные нарушения. Мой конфликт с холодильником произошел вчера в промежутке от 19:00 до 19:30. Точное время не засек, к сожалению. База выдала 53 записи. Вот это да! Всего-то полчаса, один район, и как много новых нарушений!

Решение по всем одно — поддержка второго уровня. Как гармонизатор достаточно высокой квалификации, я имею доступ к этим базам, но вручную изменить данные не могу, поэтому все строчки на экране — неактивные серые полоски.

Даже если бы я мог выделить из пятидесяти трех записей свою, и если бы вдруг получил права на изменение данных в таблице, я не стал бы ее менять. Закон есть закон. Его должен соблюдать каждый. А тот, кто непосредственно отвечает за его реализацию — особенно…

Глупо все-таки вчера вышло! Придется теперь узнать на собственном опыте, что там входит в гармонизацию второго уровня. Коллеги из соседнего отдела постоянно работают над улучшением Программы. В целом, это должно способствовать расслаблению, лучшему отдыху человека. Тут главное — не запороть следующую проверку, потому что осваивать на собственной шкуре поддержку третьего уровня я точно не хочу. А, может, домашняя техника уже протестировала меня перед выходом на работу и благополучно закрыла дело?

Звонок оповещения вернул меня к работе. На экране загорелось первое задание.

Стандартная задача номер 8. Сбой программы слежения. Требуется ручная проверка и настройка.

Обычная текучка. Такой же холодильник как у меня, стоит в какой-то среднестатистической квартире, о которой я никогда и ничего не узнаю. После привоза продуктов программа дала небольшой сбой и система почему-то не стала подправлять его сама, а отправила на проверку к человеку-оператору.

Я вгляделся в данные внимательнее и нашел причину обращения. Холодильник только что отключил программу гармонизации второго уровня, и этот момент совпал со временем заказа продуктов. Техника не могла теперь принять решение, какой набор оформлять — усиленный или обычный, в соответствии с пожеланиями человека, и зависла в бесконечном цикле. Я принял решение номер два, выдать человеку нормальные продукты, ведь поддержку уже отменили.

Случай, конечно, редкий, но вот он — передо мной, раз в сто лет, как известно, случается даже самое невероятное событие.

А вдруг я только что сам для себя решение принял? — возникла вдруг мысль. Я улыбнулся, но тут же сжал губы. Вокруг меня датчики, а смех на работе — это точно плохой признак. Работа у нас максимально невеселая. Однако она нужна людям!

Стандартная задача номер 5. Выезд отряда на место нарушения и задержание нарушителя.

Я был готов к этому, но все равно вздрогнул от резкого звонка сирены.

В таблице появилась и заморгала новая красная строчка — дисгармонизация предварительно оценена выше шестидесятого уровня. Такое бывало не часто. Нарушитель опасен для окружающих.

Вызов только что приняли, а отряд мобильной гармонизации уже готовился к выезду. Я остался на рабочем месте для информационной поддержки. Хотя чаще всего я просто специалист по проникновениям. Они на связи со мной, потому что никто не знает, во что может вылиться эта поездка. Чаще всего я просто открываю им двери, замки, получаю отчеты от домашней техники и выдаю информацию из городских баз данных, но, возможно, понадобится вызов медицинской службы или второго отряда. Да, гармонизаторы находятся на страже между настоящими преступниками и нормальными людьми, но порой наши подопечные ведут себя не хуже убийц и грабителей из старых сериалов.

Ребят из отряда я знаю лишь по номерам. Первый — командир, у него повязка на рукаве и ряд отличительных знаков. А рядовые от второго до шестого для меня оставались неразличимы — профессиональные фигуры в масках и спец-костюмах. Вооружение сегодня легкое — пистолеты с усыпляющими капсулами. Для задержания одного нарушителя достаточно.

Я в группе числюсь под номером семь.

Я уже получил блоки информации, чтобы выдать их по пути следования. Там нет адресов или имен. Машина довезет команду в нужную точку, сохраняя тайну. Потому что нарушитель может оказаться их братом, другом или любимой. Всякое бывает. Хотя в последнее время все реже. У людей теперь меньше друзей. Это статистика. Дружба — серьезная, ко многому обязывающая привязанность.

Машина включила сирену, маяки на крыше, и стартовала. Инфо-поддержка всегда на громкой связи, и по пути я должен ввести их в курс дела:

— Группа, прослушайте информацию по нарушителю. Вызов произведен шесть минут назад. Источник вызова — мужчина, проживающий в отдельно-сдвоенном жилище. Он сообщил, что сменщик пытался войти с ним в вербальный и, возможно, физический контакт. Причины нарушения не известны. Местоположение нарушителя — внутри их индивидуально-сдвоенной квартиры.

Ребята уже подъехали к нужному дому. У меня на экране появилась картинка — обычный многожилищный комплекс.

Проникновение к сменщику — очень серьезное нарушение.

Командир спросил, готов ли вход.

— Обижаете, шеф. Все уже готово, — попытался я поюморить.

— Информацию не принял. Доложите по форме.

Лицо у меня запылало. Что-то я в последнее время сам не свой. Надо меньше читать литературы столетней давности и больше думать о работе. Ответил по форме, как можно сухо:

— Вход в дом обеспечен. Активны два подъезда.

Чтобы группа проникла в жилище, я уже подключился к общедомовому центру и добавил данные наших сотрудников в разрешение на посещение. Сейчас у меня уникальные права, превышающие по статусу все остальные. Пока я на работе, я господь Бог в этом городе.

В каждой индивидуально-сдвоенной квартире имеются две двери — на вход и на выход. Каждая ведет в свой подъезд. Так утром и вечером два потока людей имеют возможность не пересекаться. Один вливается в нее усталым ручейком, другой — выливается позитивной и готовой к работе рекой. Все правильно и гармонично, все продумано до мелочей. В идеале, каждый житель вообще не должен замечать, что делит жилище с кем-то еще.

По правилам, группа захвата сейчас должна блокировать оба подъезда, потому что есть ничтожная вероятность побега нарушителя через подъезд выхода. Но на практике группа не делится на две части, а заходит целиком на Вход. Такое решение всегда можно обосновать, а информационная поддержка подстрахует.

— Седьмой, двери на выход — полный блок, — скомандовал номер один и я, конечно, выполнил. Теперь, пока я не разрешу, из дома не выйдет вообще никто.

Я следил за тем, как команда поднимается наверх, и получал пока доступ к системе слежения квартиры. Стандартная. Предназначена для средне-статистического жителя мегаполиса. За последнее время агрессии и подключения программ гармонизации зафиксировано не было. Зато были штрафы и жалобы на неаккуратность сменщика.

Группа уже у дверей квартиры. Я отчитался о разблокировке замка и переключился на их налобные камеры. Увидел квартиру в шести ракурсах. Шесть почти одинаковых картинок у меня на экране. Стандартное жилье. 29 кубических метров. Обставлены обычным набором мебели. Кровать только поновее, чем моя. Крышка откинута.

Испуганный парень зажался в угол у инфо-стены, а мужчина средних лет — рядом, поднял руки вверх.

— Я не хотел ничего плохого! Я просто хотел с ним поговорить по-человечески!

Его крик резал уши, и я сделал динамики потише.

— Вы находитесь сейчас на чужой территории, — объяснил номер первый его правонарушение. — Вы проникли в дом к чужому человеку.

— Это и моя квартира, — орал нарушитель.

— Я пришел с работы, а этот тут сидит! — Парень в шоке и мелко трясется.

— Да он достал меня своими манатками, бросит и айда себе, а я разгребай чужое барахло. А вдруг оно заразное! — пытался объяснить командиру нарушитель и подошел ближе, на него сразу направились пять стволов с усыпляющими зарядами.

Я продублировал на маску полувиртуальности командира информацию о трех зарегистрированных штрафах в этой квартире по поводу забытых сменщиком личных предметов. Паренек круглую сумму в результате уплатил. Странно, что ничему не научился.

— А у меня, кстати, вещи пропадали! — заорал он истерично.

— Разблокировать замки внутренних устройств в пределах данного жилища, — раздалась у меня в наушниках команда первого, и я выполняю.

Обыск — обычная часть нашей работы. Все шкафы в квартире с треском распахнулись. Я с шести разных ракурсов увидел, как потерпевший бросился к одной из полок и выхватил из мешанины тряпок что-то светло-серое.

— Это мое! Ворюга!

— А будешь знать, как тут срач разводить! — Нарушитель все не желал принимать поражение. — Штрафами не понял, так на вот, выкуси.

Вот это он попал! Тут уже уголовным преступлением попахивает. Гармонизация седьмого или восьмого уровня, не меньше. Реструктуризация личности. Корректировка памяти. На моей практике такое не впервые, и это страшно — до чего может дойти человек.

Группа забрала орущего нарушителя и вещественные доказательства. Потерпевшему будет оказана лояльная гармонизирующая поддержка первой ступени — я быстро оформил заявку и возвратил все замки на дверях и шкафах в исходное состояние. Сделал это через общеквартирный центр, чтобы было быстрее. Все, моя работа заканчена. Я так и не узнал, с кем работал в этот раз, да этого и не требуется. Все, что мы делаем — стандартные, годами проверенные и отточенные процедуры. Они не требуют раздумий. Каждый случай можно разложить на набор стандартных ситуаций.

Я проверил в базе — красная строка уже перенеслась в раздел «закрыто». Все отлично.

После отработанного активного вызова мне положен перерыв на семь с половиной минут. Я могу посетить комнату релаксации или мини-спортзал, сделать разминку. Однако я просто сидел и смотрел на полупрозрачный рабочий экран, зависший в воздухе. За ним проглядывали силуэты других операторов, моих коллег.

За три рабочих места от меня во всю стену протянулись панорамные окна. За ними гигантский город проживал свою вторую смену. Желто-синие лампы в установках освещения на улицах превращали ночь в день, более яркий, чем настоящий.

Наш Районный Центр управления программами гармонизации — это десятки залов, и в каждом — около сотни рабочих мест, и за каждым — специалист по гармонизации второй или третьей категории. Нас так много, что я, конечно, не могу запомнить лица всех.

Гигантский зал залит слепящим белым светом ламп. Над каждым столом — невидимый купол шумоподавления. Если выйти из моего, можно послушать абсолютную тишину. То один, то другой коллега поднимается и бесшумно покидает помещение — значит, тоже только что отработал одну рабочую ситуацию и теперь имеет право на перерыв в семь минут тридцать секунд — комната релаксации или спортзал.

Наши правила запрещают нам любой контакт — физический, вербальный или зрительный в момент работы. Во время перерыва разрешены два последних по взаимной договоренности. Это значит, я мог бы с кем-нибудь поговорить. Но я просто сидел. Из головы все не шел рыдающий паренек. Надеюсь, все будет хорошо и он научится убирать свои вещи. Мы должны жить вместе, не касаясь других. В такие моменты я всегда понимаю, как важна моя работа. Как нужна людям программа гармонизации.

1.4

Мой новый день начался с красной полоски гнева.

Солнце на восходе не показалось из-за туч, а очередь на входе в дом собралась процентов на двадцать выше нормы, и я потерял еще минуту двадцать секунд. Потом, правда, у лифта немного времени сэкономил и прибыл домой без задержки.

Соседи расходились по своим квартирам тихо. По всему дому негромко хлопали входные и выходные двери — обычное утро гигантского человеческого многожилищного блока. Тишина — главная этика нашего мира. Мы живем в одном доме, но это не значит, что мы должны слышать друг друга. У каждого своя жизнь, свои проблемы. Если следовать правилам, ты не помешаешь другим, а они — тебе.

Мой сменщик только что покинул наше общее жилье, автоматическая дезинфекция прогнала по всем 29 кубическим метрам поток воздуха, смешанного с нужными дозами ядовитых газов, и просветила на долю секунды излучением, смертельным для всего живого, нашу постель, рабочий стол, кресло и кухонный столик на одного человека, всю нашу кухню и ванную комнату. Даже в труднодоступных местах, таких как щели или микротрещины, теперь не могло остаться болезнетворных бактерий, спор опасных грибков или вирусов. Автоматическая система заблокировала замки на шкафах моего сменщика и открыла мои. Программа настройки кофеварки, мультиварочного центра и информационных панелей загрузила мои предпочтения. Тридцать секунд спустя после того, как закрылась дверь выхода, квартира стала полностью моей.

Дома я заглянул в холодильник и чуть было снова не хлопнул дверцей. Ну ладно, повышенная норма углеводов в виде печенья. Предположим, я заслужил дозу кислого натурального сока. Предположим… Но кисломолочные продукты с повышенным содержанием сахара и жирный бекон я есть не хотел! Мне вообще сегодня нормального белка хотелось.

Красная полоска гнева внутри опасно набухала. Что-то у них не доработано с этой программой. Я был уверен, что набор продуктов она мне даст дополнительно к моим пожеланиям, а не вместо них.

Я быстро ткнул на информационную панель холодильника и проверил свои заказы на сегодня — все записано. Яйца синтетические, но близкие к натуральным. Мясо, жирности три десятых процента, качественная 3D печать. Указания точные, никаких сбоев.

А я еще надеялся, что с этим инцидентом уже покончили. Однако слишком умная техника решила по-другому. Кажется, мои баллы дисгармонизации только увеличились утром, когда я собирался на работу. Датчики сканировали движение и определяли уровень зажатости мышц. Вот шайтан и все ифриты!

Я медленно закрыл прохладное светлое нутро, борясь сжеланием треснуть аппарат по самодовольному темно-бежевому пластику. Ну как ему объяснить, что произошла ошибка? Я не какой-то маньяк, я способен держать себя в руках. За все тридцать пять лет жизни на меня даже от электронных нянь жалобы не приходили — пеленки я пачкал точно по расписанию.

Мне вдруг стало стыдно. Холодильник соседа, светло-бежевый, моргал лампочкой сигнализации, будто я мог надумать его вскрывать. Вот у сменщика наверняка там есть и яйца, и отбивная. Потому что он не хлопает дверцами ни в чем не повинной техники и не нуждается в дополнительных эндорфинах.

Я постарался успокоиться. На самом деле, поддержка второго уровня — полезная программа. Когда ее ввели, количество эпизодов с высокой дисгармонизацией снизилось на одну целую и шесть сотых процентов. Все же люди любят сладкое! Кроме меня, похоже.

Я все-таки вынул охлажденные сладкие йогурты и творожки. Терпеть их не могу! Однако лучше достать, вылить содержимое в раковину и правильно утилизировать упаковку. Иначе у техники опять возникнут вопросы. Обойдусь сегодня несладким печеньем. Зато сэкономлю время для дела. У меня еще целых двадцать семь минут. Уйма прекрасного свободного времени. Счастливый вечер дома, когда любой гражданин может предаться любимым занятиям или хобби. Сегодня я, пожалуй, проведу вечер в кресле.

Мое кресло — это та самая мебель, которую ты когда-то ужасно хотел получить, но теперь почти не пользуешься. Чтобы его купить, я даже выходил на связь со сменщиком. Обсуждение покупок входит в список разрешенных тем, и я без труда смог обменяться информацией.

На домашнем коммуникаторе выбрал из списка фраз: «предлагаю купить в квартиру»… «предмет мебели»… «кресло»… «фото и характеристики прилагаются». Сменщик ответил на следующий день положительно. Думаю, он тоже был рад. Думаю, что свои вечера он тоже проводит в этом кресле. Прямо как я сейчас…

Я прижался щекой к бархатно-шершавому подголовнику, понимая, что ни единой частички того, другого человека, который делит со мной пространство, тут остаться не могло. После включенной на полную мощность дезинфекции это невозможно. И правильно! Другой человек — это потенциальная опасность вирусного и грибкового заражения. Поэтому на целую половину дня эта квартира моя, и только моя. Тут нет никого кроме меня… Вообще никого.

Шестнадцать минут! Я спохватился, загрузил инфо-стену страницами поиска, продрался сквозь рекламные дебри и быстро начал листать каталоги. Нужно было наконец-то выбрать, куда потратить накопления за год. И так уже затянул. Просто я не мог определиться с выбором. Путешествие или питомец?

Раньше я почти все деньги тратил на образовательные программы и книги. Хотел узнать все и сразу. Я жадно глотал информацию, захлебывался ею. В последнее время — устал. Надоело читать о далеких местах, где я никогда не побываю и о чудесах, которые никогда не увижу.

Пирамиды, древние храмы, старинные первые космодромы… их тайны, тщательно подготовленные к просмотру туристами, теперь вызывали у меня раздражение. Чтобы увидеть своими глазами хоть что-то из мировых сокровищ, мне, лично, с зарплатой гармонизатора второй категории, требовалось копить несколько лет, да и время для такого отпуска требовалось нереальное. Я даже до моста в своем городе добраться не могу — некогда.

Возможно, стоило прекратить мечтать и остановиться на более бюджетной аватар-экскурсии, посмотреть на мир глазами робота, через онлайн-трансляцию? Или все-таки выбрать питомца?

Я быстро перелистнул пару страниц, и вместо красочных пальм, пляжей и морей передо мной зависли ряды разнообразных милых мордашек.

В этом сезоне самыми популярными у среднего класса по-прежнему оставались коты. Черепахи и ленивцы — вторые по запросам и отзывам. Но тут требовалось оценить свои возможности. Я ответственно относился к такому важному вопросу, поэтому сначала открыл раздел «дополнительные вложения». Километры разнообразных мисочек, специальных салфеток для протирки глазок и ножничек для подрезания коготков меня испугали. Да это целая наука! Стоит сначала изучить все серьезно.

Была еще одна проблема. Мне почему-то не хотелось ни котов, ни черепах. Я сам не знал, чего хочу, и эта был мой главный недостаток. Так всегда папа говорил…

Кресло подо мной вдруг завибрировало. Я вскочил, ошарашенно, и тут только сообразил, что это включилась встроенная функция массажа. Чертова поддержка второго уровня! Так вот, что она еще в себя включает. Расслабляющий массаж! Даже не знал, что наше кресло так умеет. Пора принимать меры, а не то они меня до открытой агрессии доведут.

В животе вдруг почувствовалось нечто незнакомое. Странное сосущее чувство не давало думать ни о чем другом. Мне срочно требовалось что-то сделать… Я ощупал себя, провел само-пальпацию, но явно выраженных признаков начинающихся заболеваний не обнаружил. Что бы это могло быть? Быстро загрузил список возможных желудочных болезней, несколько раз отбивался от предложения записать меня на прием к врачу, и тут вдруг понял. Да это же голод! Тот самый, с которым человечество боролось так долго. Наш главный враг. Я читал об этом. Действительно неприятно. И, главное, он не давал мне возможности сосредоточиться. Заставлял куда-то бежать и что-то делать.

До сна еще целых семь минут… Мне вдруг пришло в голову, что исправить досадную оплошность — это не преступление. Я сам гармонизатор и решаю похожие задачки по десять раз за рабочую смену. Просто тут я принимаю решение, вот и все. Случай-то пустяковый, а сбои случаются везде.

Я подошел к холодильнику. Если получится, закажу себе экстренную доставку еды, а кровать потерпит и подождет — укажу ей задержку сна, скажем, по причине… пробки между кухней и ванной. Не знаю, что-нибудь придумаю.

Я осторожно повернул холодильник к себе задней поверхностью и отщелкнул прозрачную крышку блока управления. У любого устройства имеется модуль прямого доступа. Там подправить-то надо немного, всего лишь подтереть данные за вчерашний день и перезагрузить устройство.

Небольшой экран подсветил клавиатуру, и я быстро попробовал ввести команду доступа к программному блоку.

На экране засветилось красным: «Для активации режима ручного управления введите код доступа». Неожиданно! На технике стояла защита от изменения программ? В целом, я понял, для чего. Мало ли, какие-то преступники захотят… себе лишнюю порцию яиц. Или личности, склонные к агрессии, откажутся от поддержки первого уровня и вместо углеводов заставят технику прислать себе отбивную.

Я сглотнул слюну и закрыл крышку. Холодильник, возвращенный в исходное состояние, подозрительно моргнул на меня сканером. Я успел улыбнуться в камеру. Надеюсь, прокатило.

По квартире я теперь шел как по минному полю. Что еще в этой чертовой поддержке заложено? Ненавижу сюрпризы! С опаской заглянул в темную ванную — вроде все спокойно. Свет включился автоматически, как только 50 % меня зашли в комнату. Ну, вроде, все как обычно. Я немного расслабился и включил душ. Вокруг запахло чем-то незнакомым. Свет сам собой уменьшился, так, что я испугался, не авария ли. Но потом он начал переливаться нежными оттенками розового, золотого и голубого, зазвучала негромкая музыка и я понял, что все в порядке. Это я еще на одну «мину» нарвался.

— Ты мне еще в воду какую-нибудь дрянь добавь, — пробурчал я, и тут же на меня полилась розовая пена, жутко воняющая цветами и еще чем-то сладким и горьковато-приторным. Я, чертыхаясь, выскочил из кабины, кое-как обмылся, используя кран на кухне, и, злой словно богиня Кали, но пахнущий как клумба, более-менее вовремя отправился спать. За окном солнце поднималось над домами.

Расписание — важная составляющая крепкой нервной системы. Не зря же его для нас разрабатывали лучшие ученые. Учитывали нагрузку среднестатистического человека, его уровень усталости и глюкозы в крови, адреналина в левой коленной чашечке и концентрацию сероводорода в кишечнике…

Крышка кровати скрипнула. Надо ее починить! Я забрался внутрь, ощущая горячее желание выкинуть холодильник в окно и посмотреть, как он долетит до земли, и разноцветные головы дневной смены будут разбегаться в стороны, будто круги на воде.

Еще и пятно забыл стереть…

И тут меня шибануло по голове горячей волной. Почти ощутимой. Мозг пытался классифицировать информацию, которую выдавали ему глаза, но не справлялся. Пятно, которое вчера было едва заметным, сегодня почему-то выглядело по-другому. От центра стали расходиться в сторону лучи-трещины. Я провел пальцем по поверхности — гладкая, нетронутая коррозией. Это не трещины никакие. Как будто маркер! Не пойму, что бы такое могло означать? Странная аномалия. Надо будет связаться со сменщиком и заказать новую кровать…

И тут мозг нашел, наконец, единственно возможный выход из невозможной ситуации. Это не вписывалось ни в одну из предусмотренных схем, это не подходило ни под одну из стандартных ситуаций. Но было явностью, так как другого ответа просто не существовало. Эти следы на поверхности начертил… мой сменщик? Перед сном? Лежа, так же, как я сейчас, в этой самой кровати?

Кровать тихонько загудела и окатила лицо сладковатым облачком. Успокаивающая дрянь! Моя плата за гнев и за хлопок дверцей холодильника. Вся техника в доме считала меня нестабильным и склонным к агрессии. Меня требовалось на ночь усыплять, потому что я потенциально опасен. Для всех. Для людей, которые едут вместе со мной в вагоне поезда, для коллег на работе. Даже для сменщика… Разные случаи бывают в жизни, уж мне-то не знать!

Я заснул, до последнего пытаясь не закрыть глаза, и все глядел на пятно с расходящимися лучами. Я догадался, что это было. Сменщик нарисовал на крышке нашей кровати солнце. Видел давно в обучающей передаче. Такие же символы рисовали древние люди в своих пещерах.

2.0

Женский голос в динамике настойчив и в меру строг.

— Почему ты хлопнул дверцей холодильника?

— Я не знаю.

— Ты испытывал в тот момент раздражение?

Еженедельный сеанс гармонизации первого уровня — это как исповедь. Он предоставляется всем людям абсолютно бесплатно. Я лежу в своей кровати и отвечаю на вопросы. Сразу после сна, когда я максимально спокоен и расслаблен. В моем ежедневном расписании выделено десять минут в неделю на то, чтобы вывернуть душу наизнанку и вскрыть все нарывы моей нестабильной психики.

— Ты испытывал в тот момент гнев?

— Возможно. Но у меня тогда был тяжелый день!

— Оправдания бессмысленны. Ты знаешь, что гнев — эмоция, вырабатывающая негативную энергию. Это программа, направленная на разрушение.

— Да, конечно.

— И кого же она разрушает?

— Меня.

— Вот видишь. Так зачем она тебе нужна?

— Я не знаю.

Гармонизация первого уровня — это не страшно. Это касается всех, и все рады, что могут получить поддержку квалифицированного психолога раз в неделю.

— Гнев разрушает сознание, психику и все позитивное в человеке, в том числе судьбу. Ты должен избавиться от этого позорного наследия предков. Твои дикие предшественники испытывали гнев, когда убивали себе подобных. Это недопустимо в современном мире. Твоя домашняя техника активизировала гармонизирующую поддержку второго уровня?

— Да, конечно. Я получаю нужное количество углеводов и успокаивающие ароматические масла в воде. И массаж от кресла.

Ответ на последний вопрос женский голос знает лучше меня, но я все равно рассказываю ей подробности чтобы, не дай Бог, она не поймала меня на противоречии фактам. Это же поддержка первого уровня! Все с детства знают, как отвечать правильно.

— Отлично, — шепчет женщина прямо мне в душу. — Вот видишь, наш мир — гармоничен. И человек должен соответствовать ему, чтобы быть счастливым.

— Да, конечно.

— На следующей встрече ты расскажешь мне, как справлялся со своим гневом?

— Обязательно.

— То, что в гневе ты использовал табуированные слова и выражения, касающиеся культа веры, говорит о твоем разочаровании в Боге?

— Ни в коем случае.

— Тогда почему из всех ругательств ты выбрал именно такое?

— Я не помню, что сказал.

— Ты сказал: «Пошел к дьяволу», хотя по отношению к технике такой оборот изначально не имеет смысла.

— Почему не имеет?

— У твоего холодильника нет души.

— Да, я заметил.

— Ты не желаешь пройти сеанс у личного гармонизатора третьего уровня?

— Нет, спасибо.

— Деструктивные эмоции мучают человека и не дают ему быть счастливым, как он этого заслуживает. Только гармоничная личность может обрести счастье, а гармоничная личность не испытывает гнева, страха и обиды. Это все признаки несовершенного сознания. И эмоции, опасные не только для тебя, но также, в первую очередь, для окружающих людей.

— Да, помню. Я очень благодарен вам за поддержку.

— Рада, что смогла помочь.

— До свидания.

— Всего хорошего! Я беспокоюсь о тебе и всегда готова выйти на связь, если будет необходимость… С вами работала автоматическая система обязательной гармонизирующей поддержки первого уровня АСОГ-478. Пожалуйста, оцените качество сеанса по шкале от одного до пятнадцати. Ваша оценка очень важна для нас. Быстро, по привычке, указываю высший балл. Старая примета: как оценишь своего гармонизатора, так неделю и проведешь.

Я выбираюсь из кровати и иду пить свой утренний бодрящий напиток, содержащий все необходимые моему организму микровитамины и белковые минералы, а также жирные и не очень кислоты… возможно, что кислоты тоже. Мой холодильник разбирается в этом лучше меня.

2.1

… Средний класс — это опора любого здорового общества. И общество тем сильнее, чем более многочисленна его самая перспективная часть. Однако, жить в сообществе — это огромная ответственность. Когда нас так много, обеспечить безопасность каждого члена можно только одним путем — путем гармонии. Каждый человек должен осознать себя частью великого целого, и тогда преступления станут невозможны в принципе… — голос из динамиков звучал бодро.

Наше микроподразделение через день собирается на микрособрание. Это не страшно. Время микрозала расписано по минутам, поэтому начальник физически не может нас задержать больше, чем на двенадцать минут. Мини-совещания тоже не вызывают проблем — подотдел из двадцати работников, двадцать три минуты, раз в неделю. Вот ежемесячные собрания отдела — это серьезно. Не меньше часа и зал на несколько сотен сотрудников. А уж на ежегодные макро-собрания, если честно, я просто стараюсь не приходить. Говорю, что болен, и провожу рабочий день в лазарете.

… Вот для этого и работает наша система. Преступление рождается из недовольства индивида. Анализ многовековой истории показывает, что чаще всего причинами глобальных конфликтов становились мелочи. Мелкие ссоры или склоки. Не допустить их — вот наша задача. Подавить недовольство в зародыше. Никто не имеет права транслировать свой гнев, злость или раздражение на окружающих. Такие эмоции имеют особенность распространяться по человеческому сообществу как лесной пожар, как круги на воде. Они являются первопричиной всех преступлений. И мы, гармонизаторы, стоим стеной между людьми и их возможными ошибками.

Итак, из двенадцати минут две ушли на прослушивание речи. Возможно, это правильно…

Мы похлопали, но прозвучало жидко.

Наш микроотдел номер 623 — это три рабочие единицы, включая меня, плюс начальник. Итого четыре человека. С ними я контактирую во время работы и иногда мы сообща решаем отдельные вопросы.

Я никому не рассказываю об этом, но про себя своих коллег я называю по именам. Глупо, конечно. Рабочие номера — это удобный и быстрый способ обратиться к сотруднику. Тем более, нет необходимости запоминать новую информацию при смене кадров. Однако я ничего не могу с собой поделать и называю их по-своему. Главное тут — не сказать случайно вслух.

Разумеется, я не пытаюсь узнать их настоящие имена, я же не ментальный калека. Это личная информация, и даже дети в дошкольных учреждениях знают, что сообщать их кому ни попадя, значит подвергать потенциальной опасности себя и своих близких. Поэтому имена коллегам я выдумываю сам и использую только про себя. Кажется, никаких правил я не нарушаю… И потом, я придумываю хорошие имена, и они точно людям подходят.

Главу нашего микроотдела я называю про себя Михалычем. Это высокий мужчина, будто высушенный под светом офисных ламп. Не знаю, что это за имя. Похоже, я его из какого-то старинного фильма взял.

— Первый вопрос на сегодня — это изменение правил входа и выхода сменщиков при поочередной эксплуатации индивидуально-сдвоенного жилого фонда, — монотонно гудит Михалыч. — С учетом участившихся случаев проникновения сменщиков в индивидуально-сдвоенных квартирах в законную временную зону другого сменщика во время пересменки, было принято решение ужесточить правила…

Я почему-то не могу вникнуть в смысл этого нововведения, хотя оно, несомненно, очень важное. Мысли все время утекают.

Слева от меня на пластиковом стуле ерзает Урбан, наш программист. Разумеется, предполагаемый возраст коллег крайне некорректно использовать для оценки их опыта или возможностей, но Урбан мне кажется очень молодым. Лет двадцать пять на вид, не больше, как будто только-только школу закончил. Он забавный, весь в татуировках и мелких металлических колечках, которые торчат у него из разных, порой неожиданных, мест. Такое у него хобби — видоизменять себя самого. Мы с ним как-то оформили дружеские отношения первого уровня, и теперь оба не знаем, что с этим делать. Во всяком случае, я обращаюсь к нему на ты.

А справа от меня — яркая брюнетка Элеонора, ответственная за работу с населением, принимает вызовы и жалобы. Она не ерзает, сидит, как пришитая. Наверное, ей тесно в микрозале… во всяком случае, некоторым ее, наиболее выдающимся частям. Я всегда перед собраниями переживаю, что она не поместится в помещение, но ничего, каждый раз как-то это решается.

Я скосил глаза и посмотрел еще на одного человека, что притулился скромно у самой двери. Начальник как раз решил нам объяснить, кто это.

— Переходим ко второму вопросу. Рад представить нашего нового коллегу, — огорошил Михалыч новостью. — Новый член нашего микроколлектива займет должность помощника заместителя начальника микроотдела номер 623 и будет выполнять… разнообразные поручения широкого спектра.

Заместитель — это я. Только я не просил себе никакого помощника. И не собираюсь тратить на него свое рабочее время. Новый сотрудник — это всегда и новое общение, и частично проблемы, мне ведь придется его вводить в курс дел.

Новенький вышел вперед и поклонился нам. Слегка утрированно, пожалуй, но не настолько, чтобы засчитать это за оскорбление. А еще он одарил всех весьма странной улыбкой. Слишком открытая и искренняя форма демонстрации доброжелательности всегда вызывает недоверие, как будто незнакомый человек заранее готовится к тебе в душу залезть. Не люблю я этого!

В целом, новый помощник мне не понравился. Особенно — седые волосы. Не сами по себе, конечно, каждый человек имеет полное право выглядеть так, как он считает нужным, пока это не противоречит правилам, но тут случай был особый. Абсолютно белый цвет натуральной седины плохо сочетался с ощущением живости этого человека и порождал неприятный легкий диссонанс. Тем более, ему следовало причесаться при первом знакомстве с новым коллективом. Не люблю потрепанных людей. Быть неухоженным — неприлично.

Сам я придерживаюсь средней линии — не вылизываю на своей прическе каждый волосок, как Элеонора, но и не похож на помятый мешок, как этот новенький.

— Я должен проинформировать, что наш новый сотрудник пока не успел сдать экзамен на знание устава и внутренних правил корпоративной этики нашей организации. Несомненно, что оставаясь в рамках общегородских нормативов поведения, он вряд ли допустит грубые оплошности, но от нас в первое время потребуется некоторая лояльность в этом вопросе.

Элеонора резко подняла руку, требуя внимания.

— То есть, вы хотите сказать, что мы будем вынуждены терпеть несоблюдение правил внутреннего общения только потому, что новый сотрудник не успел сдать экзамен?

— Вынужден поправить вас, уважаемая коллега, — живо отреагировал новенький. — Не не успел сдать, а не успел выучить.

— Вы издеваетесь?

— Нет, просто настаиваю на точности формулировок.

Элеонора замолчала так напряженно, что я почти увидел процессы анализа у нее в голове. Однако ответ новичка, при всей его странности, явно нельзя было отнести к «дерзкому», «вводящему в заблуждение» или «склоняющему к излишней откровенности и сообщению личных данных», если я правильно помнил формулировки правил.

— Согласно внутреннему распорядку, каждому новому члену коллектива дается срок в 34 рабочих часа, чтобы сдать данный экзамен. В течение указанного времени наш коллега может быть допущен к общению с коллективом при условии ненарушения вышеуказанных правил.

Резкий звонок и мигание ламп над головами завершили наше микрособрание. Следующий микроотдел уже стоял под дверью. Перед уходом мы все вежливо поулыбались новому сотруднику.

Он получил место рядом со мной и первым делом водрузил на рабочий стол фотографию в рамке. Вот это архаизм! Элеонора нервно глянула на настольное украшение, но ничего не сказала. Наверное, правила не запрещают сотрудникам иметь памятные вещи. Главное — убирать их в свой шкаф в конце смены.

В конце обустройства новенький гордо повесил свой номер 1180 на спинку кресла. Я здесь работаю под номером 1181.

— Ну что, дружище, поработаем! — новый коллега потер руки и почти уже хлопнул меня по плечу.

Жаль, что не хлопнул — его работа в нашей организации завершилась бы в тот же момент, однако он и сам это, разумеется, прекрасно знал, рука остановилась в воздухе на полпути, и он демонстративно сделал вид, что пошутил.

— Простите, но мы с вами не оформляли договор на дружеские отношения, поэтому попрошу не позволять себе больше подобных фамильярных обращений, — высказал я, как можно суше, свою позицию.

Новенький поднял руки вверх и выразительно помахал ими, признавая мою полную правоту.

Про себя я назвал его Шизиком. Никто мне не может запретить этого. Потому что я никому об этом не расскажу.

Рабочий день оказался тяжелым. Задачи сыпались, как из рога изобилия — был у людей в старину такой образ. Не знаю, при чем тут рога, возможно, дело касалось неверных жен и мужей, но уже к половине смены замучился я капитально. Шизик при этом не помогал, а крайне качественно мешал, причем все это с улыбкой. Я быстро выяснил, что попал он в Центр Гармонизации по какой-то глобальной ошибке, так как ничего в нашей работе не понимал, а базу данных, кажется, видел впервые.

Основной двадцатиминутный перерыв я решил провести в комнате релаксации, чтобы спастись от нового коллеги. Но тот все равно потянулся следом.

Мой папа всегда рекомендовал делать зарядку. Сохранение здоровья — важнейшая задача любого современного человека. Я как раз выполнял упражнения для профилактики остеохондроза, артроза, педикулеза и, возможно, сальмонелеза, когда ко мне подплыла Элеонора.

— Эм-м-м, заместитель начальника…

— Заместитель начальника микроотдела номер 623 технической части подотделов программирования и обслуживания программ, нацеленных на обеспечение объектов оснащения жилых помещений, — напомнил я ей свою должность.

— О! Прекрасно. Спасибо, коллега… — начала она.

Я завершил упражнения и поднял глаза. Обычно Элеонора одевалась на работу безупречно-официально, но ее крупные в некоторых местах формы как будто только подчеркивались строгими серыми костюмами и блузками. Сейчас выпирающие части ее тела как-то угрожающе колыхались.

— Вопрос по поводу текущей работы? Укажите номер ситуации.

— Ну почему сразу текущей? — она неожиданно приблизилась, почти нарушив священные тридцать сантиметров личного пространства. Или в последних изменениях законодательства их опять сократили? Я отодвинулся, но она настойчиво придвинулась опять, прогудев негромко: — Сейчас ведь перерыв, и он подразумевает…

— Всего шесть минут осталось. — Я старался не показать нервозности.

— Да, все верно. Давайте к делу. — Грудь, обтянутая серым, слегка колыхнулась. — Предлагаю вам контакт интимного класса второго уровня.

Я, кажется, открыл рот, потому что в следующую секунду услышал, как зубы мои клацнули.

— Вы можете в свободное время изучить мой личный профиль и дать ответ завтра, — заверила она меня.

— Эм-м, ну так, пожалуй, да…

— Да?

— В смысле, изучу с удовольствием.

— Ссылку я вам сейчас пришлю, — уточнила она и уплыла в рабочий зал.

Рядом раздался смешок. Шизик валялся, скрестив ноги, на кожаной кушетке с подогревом, но ради такого развлечения он вскочил, демонстративно отмерил от меня 30 сантиметров рулеткой из кармана и умоляюще глянул:

— Ну, не тормози, давай посмотрим, у нас еще четыре десять есть.

Я проследил глазами за серым женским силуэтом и убедился, что она заняла свое место и на нас не смотрит. Коммуникатор на руке завибрировал, принимая сообщение. Наверное, мне, и правда, было любопытно.

Палец сам ткнул на розовый адрес… Розовый!?

Общедоступный профиль всегда содержал резюме человека и несколько фотографий, которые могли использоваться для идентификации его личности. Имени, адреса или других потенциально опасных данных там быть не могло, но в остальном наполнение его было делом личным — что хочешь, то и показывай миру о себе самом.

— Жизненные принципы — максимальная открытость, — прочитал за меня Шизик.

— Думаю, это не слишком корректно… — я попытался закрыть от него полупрозрачный экран, который коммуникатор спроецировал на стену, но получилось плохо.

— Это же общедоступный профиль. Я и сам мог бы его найти! И кстати, дружище, от тебя приятно пахнет.

— Это моя техника дома… Не важно…

Шизик понимающе закивал головой.

— Поддержка второго уровня! Понимаю. Я и сам так начинал. Эх, были времена. Теперь вот абсолютно, стопроцентно не вызываю ни у кого претензий — ни у техники, ни у людей. У последних — сложнее, но возможно. Если хочешь, научу. Обращайся.

— Спасибо, не надо.

— Ну, тогда показывай! — миролюбиво согласился он.

Я настроил расширение виртуального экрана и открыл блок с фотографиями, только чтобы он уже заткнулся, шайтан говорливый. Кроме нас в кабинете никого, к счастью, не было. Снимки полились, как из того самого рога.

— Ничего себе! — присвистнул Шизик.

Я с ним был согласен.

Фотографии поражали. В свободное от работы время Элеонора увлекалась жестким эрото-косплеем. Переодевалась в известных кино-персонажей и демонстрировала принцип открытости на деле — одежды при этом на ней оставалось крайне мало.

— А это кто? — уточнил я, тыкая пальцем на один снимок. Коллега на нем выглядела весьма странно. В руках она почему-то держала мандарины, и это оказался единственный понятный тут элемент. Из одежды на ней были только крохотные коричневые меховые трусики и пара огромных круглых ушей того же цвета.

— Вероятно, эти плоды символизируют плодородие? — предположил я. — А гипертрофированные части тела…

Мне надоело разгадывать эту загадку, и под протестующий вопль Шизика я закрыл страницу.

— Это что-то из старинного детского кинематографа. Я иногда тоже просмотрами балуюсь… Коллега, мы же не все посмотрели!

— Время кончилось, ши… коллега.

В зал заглянул Михалыч. Я двинулся к рабочему месту, понимая, что какой-то ответ Элеоноре давать все равно придется. И что мне насчитают штраф из-за тридцатисекундного опоздания с перерыва — ситуация 234. И что виноват в этом Шизик.

2.2

Метро сегодня абсолютно пусто. Эскалатор приносит меня под землю и оставляет в гигантском безлюдномзале. К платформе один за другим подходят порожние поезда. Я не могу двигаться к ним быстро и шагаю по своей направляющей линии по привычке, шаг за шагом, пока не толкаю случайно в спину впереди стоящего…

Конечно же, метро полно, как всегда. А я, кажется, на секунду задумался.

Вокруг — нормальная толпа. Люди неразличимы, словно все они — близнецы. Впереди стоящий обернулся. Посмотрел на меня, но ничего не сказал. Я улыбнулся и слегка развел руками, насколько позволяли направляющие с боков. Человек, как и я, едет домой с работы. Не будет он сейчас тормозить и оформлять нарушение этикета в транспортном потоке. Ну да, ситуация сто пятнадцать, но лишние четыре минуты терять не хочется ни мне, ни ему. Я забуду его лицо, как только он вернет голову в исходное положение.

Людей вокруг слишком много, и я не могу их запомнить — это доказано учеными. Здесь пролегает биологическая граница, предел возможностей мозга. Каждый день мы видим тысячи лиц, но наша память тут же стирает ненужную информацию. Потому что взаимодействовать со случайными попутчиками мы не будем с вероятностью девяносто восемь, кажется, или девяносто девять процентов. И информация об их лицах, фигурах и одежде — лишняя. А значит, люди вокруг — все равно, что невидимки, если видеть мне их незачем, а контактировать с ними я не собираюсь. Достаточно было бы показать мне границы их физических тел — рамки, чтобы я не натолкнулся ни на кого… да что там, достаточно обозначить рамку от впередистоящего, и все. Зачем мне лишняя информация?

Изображения людей вокруг зарябили, будто опять собирались исчезнуть.

Я глубоко вдохнул пару раз влажноватый запах черной резины. Множество тел делали подземный коридор теплым. Воздух сгущался, однако опасности не было. Ей неоткуда здесь взяться. Вокруг нет ничего, угрожающего моему физическому состоянию! Кондиционеры сейчас включатся и подадут нужное количество кислорода.

Метро — самый безопасный и быстрый вид транспорта. Над нашими головами в эту самую секунду люди из высшего общества едут на общественно-личном или даже личном авто, некоторые сами управляют транспортными средствами. Такой вид передвижения намного-намного опаснее.

А я под землей, вокруг — люди-призраки, которым нет до меня дела, и нас мчит по темным коридорам полностью автоматизированная система. Всем нам точно ничего не угрожает. И сейчас я посмотрю на мост!

Поезд покачивался и погромыхивал на поворотах.

Мост возник в окне, и я по привычке уставился на него, считая до восьми — ровно столько я вижу его каждый день, по два раза. Итого шестнадцать секунд в сутки, почти две минуты в неделю. За год, значит, я наслаждаюсь его видом сорок семь с половиной минут.

Мне вдруг показалось, что изящные светящиеся арки в темном окне тоже не настоящие. А если мост — это фикция? Я же никогда не видел его вблизи. И с вероятностью в девяносто девять процентов никогда по-настоящему не увижу. Не смогу потрогать. Какой он на ощупь — холодный или теплый? А может, он раскален от трения несущихся по нему машин? Чем он пахнет? И какой он днем? Я видел фотографии, но вдруг это все подделки?

Я всерьез задумался, а что, если бы мир вокруг был только нарисован, как в компьютерной игре, и кто-то управлял мной Оттуда, сверху? Наверное, многое из того, что я вижу вокруг — лишь нарисованный фон. Половина домов на тех улицах, по которым я прохожу каждый день, например. Нет смысла создавать этот мир полным, если я никогда не зайду, например, вон в тот поворот…

Я удивленно оглянулся. Оказывается, уже почти дошел до дома, задумавшись, на автомате, и даже не заметил. Как будто мое время просто перемотали. Я остановился на полном ходу, и человекопоток вокруг начал осторожно обтекать меня, пытаясь не прикасаться. Я посмотрел на улочку, в двух шагах от моего жилища, по которой я никогда не ходил, — свернуть или не свернуть? Может сходить на минутку, посмотреть, что там?

Коммуникатор на руке завибрировал, фиксируя неожиданную задержку.

Да ну, бог с ним, с этим тупиком. Нет там ничего интересного, такие же дома, как и мой. А терять драгоценные минуты — глупо, потом придется долго объяснять устройству на руке, почему я сменил маршрут и доказывать, что меня не похитили. Он ведь такой заботливый. Моя безопасность под контролем. И это отлично!

Я вернулся в свой привычный человекопоток. Сегодня на утреннем небе тучи. Значит, тени на стене не будет. И яиц с мясом — тоже. Холодильник все продолжал пичкать меня сладким, надеясь на изменения моего несносного характера. Жаль, что доступа к управлению у меня нет… Но можно еще немного над этим подумать.

2.3

Я проснулся под бодрую ненавистную мелодию. Мир вокруг чуть шуршал и потрескивал — включались те аппараты, в которых я не нуждался во время сна, и выключались другие, которые всю ночь работали. Многофункциональный уборщик, например, сейчас уезжал заряжаться на базу, чтобы не мешать под ногами мне, и чуть позднее — тому человеку, что придет сюда после меня. А когда второй хозяин квартиры уснет, умная и шустрая техника опять займется своей работой, чтобы убрать все микроскопические следы нашего пребывания в общих двадцати девяти кубических метрах пространства.

Я провел рукой по кривоватым лучам солнышка над лицом. Мой сменщик — талантище. Может, он художник? Создает на работе множество прекрасных картин? Думаю, мы с ним здорово поладили бы. В мире так мало нормальных людей.

Мне вдруг захотелось чуть-чуть удлинить один лучик, чтобы стало красивее. Я вскочил с постели, но не закрыл ее, как обычно, а пошел шариться по ящикам. В одном из дальних углов нашел, что искал, — тонкий черный маркер.

Кровать заливалась тревожным звонком, думая, что я забыл ее закрыть, на кухне уже недовольно попискивал кофейный аппарат, готовая порция полезного утреннего напитка перегревалась, а я, закусив язык, аккуратно подводил черную линию. В конце немного загнул ее, чтобы вышло изящно. Маркер так приятно скользил по светлому пластику! Все равно кровать скоро придется менять… Я нарисовал рядом с солнышком кружок, поставил внутри две точки. Получая несказанное удовольствие, закончил картинку лихим росчерком запятой-улыбки и захлопнул крышку капсулы.

Улыбаясь, выпил кофе и погрозил пальцем холодильнику. Этот засранец у меня еще получит! Есть пара идей, как вернуть мой рацион. Пришло в голову перед сном, проверю завтра утром. Ну, то есть, в мое сегодня, после работы.

Интересно, сменщику смайлик понравится? Если он художник, то умеет рисовать гораздо лучше. Но думаю, ему все равно будет приятно.

Я одним глотком плеснул в горло кофе и заработал себе лишние шесть минут. Нечего рассусоливать. Проверить свою идею можно и прямо сейчас, чтобы после работы получить, наконец, нормальную еду.

Я неторопливо, будто просто прогуливаюсь по комнате, подошел к Единому Центру управления квартирой, он по старинной традиции располагался в углу, противоположном от двери входа, направо. Небольшой блок, который незаметно дирижирует всеми устройствами на наших двадцати девяти кубических метрах.

Возможно, отсюда я смогу отключить защиту холодильника. Я же хозяин квартиры, в конце-то концов.

Три минуты спустя я плелся в ванную, а техника моргала на меня издевательски красными, синими и желтыми глазками. Оказалось, что никаких прав доступа к программам техники хозяин квартиры не имеет. Везде требовался код доступа. Вероятно, единый для всех устройств.

Оказалось, что в нашей квартире действуют одновременно сорок семь единиц электроники. Даже не думал, что так много. Ну, если прикинуть, на кухне пяток, кровать и дверь… предположим, ванная напичкана всякой техникой, это понятно, плюс замки на всех шкафах. Умножаем на два — моя часть и сменщика.

В индивидуально-сдвоенных квартирах всегда две двери, и ведут они в разные подъезды. Это позволяет сменщикам не встречаться, даже если они меняются с разницей в три минуты. Так же отлично продумано хранение на одной территории личных вещей двух хозяев.

Как только он выходит из двери выхода, а я захожу в дверь входа, квартира тут же открывает мои шкафы и запирает чужие. Отлично отлаженная и удобная система…

И все-таки, очень много у нас, оказывается, устройств. Каждое из них можно было бы разблокировать, но на всех стоял пароль… И это очень разумно, несомненно. Мало ли, какой шизик начнет ковыряться в технике соседа.

Мне удалось обнаружить только одну единицу техники, которая в ответ на мой тык выдала сообщение о программном сбое и написала затем «электронный замок отключен». Случаются ошибки везде. Однако, что именно прячется за названием 38МКЛ-22, я определить не смог. К сожалению, это был не холодильник.

Раздражение поднималось изнутри неторопливыми красно-оранжевыми сполохами. Что ж, я получил новую информацию. Я стал умнее и спокойнее. Теперь я знаю то, чего не знал раньше, и я точно смогу справиться с очередной вспышкой гнева. Наверное, голод ее спровоцировал. Я съел продукты с повышенным содержанием углеводов, позволил моему организму принять поддержку первого уровня, но она почему-то не помогла. Нужно было не хлопать тогда дверцей холодильника!

В ванной комнате для меня уже нагревалась порция воды для ежевечернего приема душа. С розовым маслом и какой-нибудь еще аромо-травилкой, чтобы успокоить, наконец, мои расшатанные эмоции. Все удобно и все продумано. Наш мир с каждым днем становится все комфортнее…

На входе в ванную я остановился и замер. Так вот, что это было за устройство 38МКЛ-22, блокировку которого я случайно отключил! Светло-голубой шкафчик с ванными принадлежностями был открыт нараспашку. Светло-голубой. Не мой, а сменщика! Следовало тут же вызвать техническую помощь и ни в коем случае не смотреть внутрь. Что там найдешь? Такой же точно, как у меня, синий или зеленый мужской шампунь, черную бритву и запасной блок жидкого мыла?

Я подошел на шаг ближе, просто чтобы захлопнуть эту дверцу. Возможно, что глючное устройство само сработает и заблокирует его опять. Однако, не делать же это с закрытыми глазами!

Точно понимая, что совершаю преступление, я посмотрел внутрь. Пачка шампуня там была, и мыло нашлось. Но все это было нежного светло-персикового цвета. И рядом лежало то, что я, как любой мужчина, знал по описанию только теоретически. И пару раз видел в каталогах магазинов, если по ошибке тыкал в женский раздел. Тот единственный товар, который точно не мог быть на полке у моего сменщика — отличного парня, с которым мы наверняка отлично поболтали, если бы когда-нибудь увиделись.

Открытие шибануло меня по башке и запульсировало странной, шальной мыслью.

Мой сменщик был девушкой!

Я осторожно прикрыл шкаф, чтобы не видеть его нескромные сокровища. Замок слегка щелкнул, блокировка включилась. Следов от моей выходки не осталось.

2.4

Интересно, какие у нее глаза?..

— Дружище, не отвлекайся, ты еще должен рассказать мне, как тут у вас все фунциклирует. Давай, ты остановился вот на этой таблице. Я должен вносить в нее какие-то поправки? — Шизик как будто хотел подергать меня за рукав, но не стал.

— Вы не можете вносить сюда правки. Вам, как и мне, дается доступ лишь для просмотра и иногда — для принятия решений, если Система не может сделать это самостоятельно.

— А как же поправки? Вдруг она там ошибется?

Я откинулся на спинку кресла и посмотрел на Шизика, который сидел рядом с моим рабочим местом, на приставном стуле. Это называлось «ввести сотрудника в курс дел», но на практике превратилось в какой-то фарс.

— Это бессмысленно, — объявил я. — После третьего объяснения это становится бессмысленным. Не думаю, что четвертое повторение нам поможет. И потом, вы ко всему относитесь не серьезно.

Я чувствовал себя слегка заторможенным и постоянно собирал мысли, чтобы отвечать на вопросы и работать. Однако они снова от меня разбредались и шли совсем в другую сторону.

Наверняка у нее очень густые ресницы, и когда свет падает из окна…

— Попрошу уважать мои ментальные особенности и не делать их объектом для уничижительных замечаний, — заявил Шизик, но было видно, что происходящее его веселит.

— Мои замечания не относятся к вашим ментальным особенностям. Возможно, они касаются вашей памяти и профессиональной подготовки. Как вообще вы к нам попали, если не обладаете необходимой квалификацией?

— Так я живу тут неподалеку, а мне, в соответствии с диагнозом, нельзя ездить на метро, у меня клаустрофобия.

— Ну, не только метро ведь перевозит людей.

— Никак, — он громко щелкнул языком. — У меня еще амаксофобия — боязнь передвижения на любом общественном транспорте.

— И что же, всем людям с фобиями дают работу рядом с домом?

— Я участник программы уменьшения загруженности метро и сокращения плотности человекопотока.

— А вам разве не должны велосипеды выдавать?

— К сожалению, у меня еще циклофобия.

— А это что такое? Вы боитесь повторения действий?

— Нет, это боязнь двухколесного транспорта.

Я вздохнул, потому что понял — от Шизика нам не отделаться. Никогда!

— Получается, дружище, что как раз в соответствии с ментальными особенностями, Центр Гармонизации оказался единственным возможным для меня местом со свободной вакансией.

Он глянул на свой коммуникатор и встрепенулся.

— О! Да настанет время моего любимого большого перерыва. Целых 20 минут. Сказочно! Пойдешь в столовую?

— Вы могли бы мне не тыкать? Не пойду.

— Тогда увидимся, и ты мне еще раз расскажешь про эту таблицу.

Я проводил Шизика взглядом. Надеюсь, не слишком ненавидящим. У меня было 20 минут, чтобы подумать о Ней.

Было непривычно называть своего сменщика, нормального парня, «она», однако я быстро привык. А с чего я, собственно, решил, что это «он»?

В законах не сказано, что в одну квартиру нельзя селить людей разного пола. Ведь мы никогда не пересекаемся и не можем встретиться ни при каких обстоятельствах. Тысячи крупных и мелких правил, пунктов, законов и указов запрещают такой контакт. Потому что охрана личного пространства и информации — главное право современного человека. Незыблемое и гарантированное законом.

Закон ограждает тебя от тебе подобных и не дает им возможности узнать твои личные данные: имя, адрес, пол, возраст, ведь с их помощью человека легко можно обмануть или использовать в корыстных целях.

И главная обязанность каждого нормального человека — все эти правила соблюдать. И поэтому я никогда не увижу ее… Интересно, а какие у нее волосы?

Мне почему-то хотелось, чтобы они были каштановыми и чуть рыжеватыми на кончиках прядок…

Надо мной нависла грива черных крупных кудрей. И закачалась массивная грудь, обтянутая сегоднядаже сильнее обычного… Кажется, я опять слишком задумался.

— Я все изучил! — Я быстро встал и оказался на одном уровне с бровями, слишком густыми, чтобы быть натуральными. — Вынужден отказаться от столь лестного… Я, несомненно, уважаю вас… Но я противник интимных отношений с коллегами…

Черные кудри заколыхались.

— Но у вас были интимные отношения третьего уровня с коллегой на предыдущем месте работы! — слегка возмущенно возразила Элеонора.

— Я… не… Откуда вы знаете?

— В вашем личном открытом профиле есть ссылка на отзывы. Бывшая партнерша поставила вам девять баллов из десяти!

— Откуда там эта информация? Я не давал разрешения ни на какие отзывы!

— Ваши права не были ущемлены. Это автоматическая функция рассылки положительных откликов, сбор портфолио. Для их размещения не требуется разрешения. Но вы можете послать запрос на их удаление.

— Обязательно так и сделаю.

Чертова, адская технология. Инкубы и суккубы им на головы! И правила меняются каждый день. Я заходил на свой профиль, конечно. Когда-то. Давно не контролировал, и вот что получилось.

— А вы точно изучили раздел «Мои предпочтения», вкладку «Особенные»? — уточнила коллега. — Там много интересного. И дополнительно я указала, что могу гибко менять расписание встреч. Хотя, несомненно, выходной день — это лучший вариант.

— Простите, работа… — попытался я прервать этот поток, потому что Шизик уже вернулся с перерыва и стоял теперь рядом, демонстративно улыбаясь.

Элеонора зыркнула в его сторону.

— Коллега, я вынуждена оформить на вас жалобу. Разрешенное расстояние для коллег в нашей организации составляет…

Шизик преувеличенно ужаснулся и достал рулетку, выражая полную готовность к фиксации нарушения. Элеонора еще раз на глаз оценила расстояние от его потрепанного плеча до туго обтянутого своего. Видимо, пришла к выводу, что ошиблась, расстояние было точно соблюдено, и резко развернулась на каблуках.

— Надеюсь, вы пересмотрите свое решение, — процедила она мне и удалилась.

— Точность — основа добросердечных отношений с коллегами! — резюмировал Шизик.

Он еще хихикал, когда я в четвертый раз рассказывал ему о базе данных нарушителей и показывал, как она связана с общегородской.

А где-то там, в семидесяти двух минутах езды от меня, тонкая девушка с каштановыми волосами тихонько спала в нашей постели…

Возможно, кончики прядок у нее чуть рыжеватые. Но только немного. А кожа — светлая и тонкая, с голубыми прожилками вен на шее. И сейчас она спит спокойно, как ангел.

Возможно, перед сном она прикоснулась на секунду к моему корявому смайлику… Возможно, что теперь она оформит на меня жалобу за порчу нашего общего имущества. Потому что мой рисунок огромный и очень кривой, вряд ли он ей понравится. А если я попытаюсь ее увидеть, она вызовет команду гармонизаторов. И тогда я наконец-то увижу вживую тех ребят, с которыми работаю каждый день в команде. Не стоит мне о ней думать!

3.0

— Два дня назад, во время пути домой, коммуникатор зафиксировал у тебя повышенный уровень адреналина. Расскажи, что с тобой случилось!

— Мне стало страшно в метро.

— Ты должен знать, что страх — это такое же разрушительное чувство, как и злость. Деструктивные эмоции мучают человека и не дают ему быть счастливым, как он того заслуживает. Только гармоничная личность может обрести счастье, а гармоничная личность не испытывает гнева, страха и обиды.

— Да, конечно. Я это знаю. Но мой страх был обоснован.

— Чем же?

— Человекопоток превысил норму.

— По нашим данным, в тот день по пути твоего следования не было повышенной плотности.

— Мне так показалось.

— Даже если людей вокруг слишком много, они не представляют опасности. Все знают правила и выполняют их. Все получают поддержку гармонизатора первого уровня и не проявляют агрессии. Даже если кто-то вдруг нарушит правила, остальные обязаны подать на него жалобу. Нарушители — это люди, не нашедшие гармонии с окружающим миром. Они нуждаются в помощи и не могут вызывать страх. Стыдно бояться, когда вокруг цивилизованные люди. Ты был свидетелем какого-нибудь нарушения?

— Нет, разумеется. Я бы сразу подал жалобу.

— Это правильно. Но тебе надо бороться со страхом. Страх является одной из главных причин агрессии.

— Я буду стараться.

— А почему ты отказал своей коллеге в интимном контакте второго уровня?

— Откуда вы знаете?

— Она подала жалобу на твою бывшую партнершу за некорректно составленный отзыв. Она была дезинформирована характеристикой «легко идущий на контакт» и получила моральную травму в результате отказа.

— Бред какой-то!

— Ты не пересмотришь свое решение?

— Нет, конечно.

— Я сделала соответствующую пометку в твоей медицинской карте. Во время ближайшего осмотра тебе рекомендована консультация специалиста…

— Нет, спасибо.

— Ты не хочешь обсуждать этот вопрос?

— Не хочу. Это мое дело.

— Вопросы здоровья очень важны для человека зрелого возраста. Но я рада, что ты успешно справляешься с приступами гнева.

— Стараюсь.

— Поддержка второго уровня идет тебе на пользу, поэтому я принимаю решение продлить ее еще на неделю.

— Пожалуйста, не надо! И почему мы встречаемся сегодня? Неделя еще не прошла.

— В данном случае алгоритмы принимают решение без учета твоего мнения. Сеанс завершен…

3.1

Церковь я посещал регулярно, в первый выходной каждого месяца. Папа вырастил меня в той конфессии, которая в нашем районе считалась по статистике наиболее популярной. Он говорил, что нужно держаться большинства, оно никогда тебя не подведет, и у меня не было причин ему не верить.

Тем более, что высокое белоснежное здание с колоннами и положенным количеством крестов, полумесяцев и шестиконечных звезд на острых шпилях всегда мне нравилось. Это была удобная комплексная религия, рассчитанная на массового потребителя.

В детстве я даже хотел быть священником. Сочинять проповеди, стоять потом в центре трансляции, говорить с людьми и понимать, что тебя, затаив дыхание, слушают миллионы в разных точках пространства. Беседовать с ними о вечности и о душе…

Поразмыслив, я не решился на такой ответственный шаг — поучать других людей, брать на себя ответственность за них. Когда тебе всего лишь двадцать пять, ты только что закончил учебу в школе, и ветер в голове свистит через уши, то последнее чего хочется, — это думать о ком-то еще.

Сегодня священник был облачен в небесно-голубое одеяние. Трансляторы в нашей церкви работали не всегда хорошо, поэтому светящаяся трехмерная фигура на высоком постаменте иногда моргала и потрескивала. Однако мне помехи никогда не мешали. Я задумался в очередной раз, каково это — говорить сразу со столькими людьми. И как он не волнуется? Не запинается и не делает пауз. Наверное, самообладанию перед публикой тоже надо учиться. В какой-то мере священник — шоумен!

Я осек себя на нехорошей мысли и оглянулся. Наша церковь была не самой большой, зал вмещал всего несколько тысяч человек, и сейчас больше половины комфортных пластиковых сидений оставались пустыми. Очередь на входе всего лишь десятиминутная, а не получасовая, как в моем детстве. Значит ли это, что люди теперь меньше верят в Бога или просто другая церковь, в соседнем районе, переманила их?

Я пытался сосредоточиться на словах, которые должны были спасти меня и всех сидящих рядом со мной, но не получалось. В голове раз за разом прокручивалось, как девушка с каштановыми волосами ходит по нашей квартире, пьет чай, сидит за столом, просматривает любимые передачи или фильмы, или каналы — новости, рекламу… Пришлось встряхнуть головой и прислушаться.

Священник моргнул еще раз и зашелестел бумагами. Речь сегодня шла о чем-то очень важном — о грехе, наверное, или о воздаянии за дурные помыслы, но вместо того, чтобы понять это важное, я поймал яркое дежа-вю… Священник в голубом одеянии артистично жестикулирует, рассказывая о геенне огненной. Разнообразные адские силы, вечное страдание — все это в детстве пугало, но не сильно. Вот он немного запнулся, и сейчас у него улетит один лист… Священники — последние люди на свете, которые пользуются настоящей бумагой, и это прекрасно, потому что традиции рождают уважение… Квадратный кусок шуршащего белого материала, которого я никогда не держал в руках, вдруг действительно упал на пол. Справа. Священник не обратил на это внимания, он и так знал свою речь, или она рождалась у него вдохновенно, прямо сейчас, на наших глазах… Я уже однажды восхищался этим… И точно видел вот именно эту небесно-голубую ткань, которая обтягивала сухие плечи, придавая им неземную торжественность…

И вдруг я, взрослый человек, неплохо разбирающийся в технике, понял одну очевидную истину: ведь это запись! Священника нам показывают в записи. Возможно, повторяют ее раз в год, или реже, но то, что я вижу, вовсе не происходит именно сейчас. Эту бумажку он терял уже, возможно, раз пять за мою жизнь. А я просто не замечал. И ничего страшного тут нет. Ведь Истины, записанные на той бумажке — вечны. Они не затираются от повторений. Я оглянулся еще раз. Лица прихожан неразличимы точно так же, как у моих случайных попутчиков в метро. Никто не обращает внимания на повтор. На то, что наше время остановилось и прокручивается, словно старинная пластинка. Наверное, это правильно? Земля ведь тоже вращается, и никто не считает, что она повторяет что-то старое. Возможно, что все и всегда были в курсе того, что священника нам показывают в записи. Возможно, мне просто забыли в детстве об этом сказать…

Я вышел из церкви за пару минут до конца проповеди. В это время очередь на выход совсем небольшая, и обычно я позволял себе такое небольшое неуважение к нашему Создателю. Универсальные ворота металло— и пластико— искателей, ворота «виртуальный пес», быстрый сканер и я, наконец-то, на воздухе. Вдохнув поглубже холодный ветер с привкусом железа, я вдруг понял, что сейчас ведь зима.

Странно, совсем забыл об этом. Одежда на мне теплая, все нормально — значит, не забыл. Мой многофункциональный шкаф всегда сверяется с температурой на улице и выдает мне вещи по погоде. Жаль, что я пропустил осень!

На черном небе, под размытыми желто-белыми лужами облачных отсветов, медленно проплыл гигантский дирижабль, посылающий на землю длинные пульсирующие пучки световых игл. Когда он завис надо мной, вокруг, в дымке испарений мегаполиса, закружились крохотные голографические снежинки, на секунду сложились в рекламную запись и снова рассыпались. Они подрагивали от неумолкаемого пульса города — шума транспорта, шагов миллионов людей — биения его сердца.

Улица передо мной — как огненный каньон. Стекло камень, разноцветные огни и квадраты рекламных экранов, и два людских потока, текущие разнонаправленно, но гармонично, сплелись и смешались в единую массу.

Ночной Город, освещенный лучше, чем днем, функционировал бесперебойно и эффективно. Его кровоток, люди, циркулировали по улицам, придерживаясь ежедневных, строго заданных маршрутов, и никто не выходил из ритма, не вырывался и не сбивался. Правильность их передвижения — здоровье мегаполиса, этого гигантского животного. Организма, для которого люди — лишь кирпичики, строительный материал. Выбиться из ритма, вырваться, значит погибнуть тут же и навечно. Ни один организм не думает о сохранности одной-единственной клетки. Она живет, лишь пока выполняет свою несложную функцию.

А где-то там, вдалеке, невидимый для меня сейчас, над Городом зависает в вечном изящном изгибе светящийся мост, хребет мегаполиса. Через него сквозит главная артерия нашего города, которая ночью похожа на поток белой электрической лавы.

Я пошел по улице, невольно ускоряя шаг, хотя торопиться мне было некуда. До входа в квартиру еще восемь часов. Пока там отдыхает… сменщица.

Утренняя служба для ночников проходит с 19 до 22 часов, и у меня впереди нормальное расписание выходного цикла: профилактический медосмотр и культурная программа, которую автоматический планировщик составил с учетом моих вкусов, интересов и отзывов о предыдущих мероприятиях.

Я на ходу вынул коммуникатор и без особого интереса глянул, что там у меня по плану. Первым в списке развлечений, сразу после медиков, записан «Музей кепок и защитных головных уборов». Ну-ну! Затем интереснее — выставка электронных питомцев. Третьим номером числится «Вечер в баре в компании старого друга» — с двух ночи до пяти утра. Час на дорогу, и ровно в шесть я смогу зайти в нашу пустую квартиру.

Отличная разноплановая программа, которая позволит мне отдохнуть и набраться сил для следующей трудовой недели. Потому что полноценный отдых — залог эффективной работы. И если я пропущу его, домашняя техника точно пропишет мне гармонизацию третьего уровня.

Ну да ничего. Встреча с другом поможет расслабиться и отдохнуть по-настоящему. Друг у меня — парень что надо, он точно вернет меня в колею…

Я вдруг задумался, а легла ли она уже спать, и чем занимается? На душе стало тепло просто оттого, что сейчас наша квартира не пуста, что в ней ходит, дышит, напевает в душе и готовит еду еще кто-то. Скорее всего, она не спит, не поздно ведь. А у меня — так вообще разгар выходного.

Неожиданно для себя самого я ткнул на браслете кнопку «смена маршрута» и резко развернулся, выбился из своего направления и примкнул к противотоку пешеходов. Коммуникатор запищал тревожно, застрекотал в попытке привлечь внимание. Бедный мой верный охранник. Да не похитили меня. Пришлось на ходу объяснить ему по-быстрому: «Нештатная ситуация»… «Помощь не требуется»… «Подтверждение на добровольность принятого решения».. «Маршрут изменен»… «Конечная точка — дом».

Я не знал точно, чего хочу. Наверное, просто узнать, какого цвета у нее волосы. Конечно, я не буду обманом пытаться ее увидеть, но ведь я могу просто прийти в собственную квартиру в гости, как знакомый. Люди ведь ходят друг к другу в гости… Во всяком случае, точно ходили еще лет двадцать назад, когда я был маленьким. Если даже сейчас это запрещено какими-нибудь правилами, я всегда могу придумать причину — что-нибудь забыл дома, например. Это ведь мой дом, в конце-то концов, имею я право что-нибудь в нем забыть! Я просто позвоню в дверь и скажу ей: «Привет! А я твой сменщик. Мы ведь не чужие друг другу люди».

Я все ускорялся, так как до дома тут было недалеко, и я мог добежать минут за двенадцать с половиной. Очереди на вход сейчас не будет — время между сменами. Спать она еще не должна.

Коммуникатор на руке заходился возмущенным писком. Кажется, он был против такого резкого поворота. Люди вокруг меня шагали не так быстро, и приходилось лавировать, чтобы никого не задеть. Я вынырнул из потока возле двери моего подъезда, поражаясь тишине двора. Никогда не бывал здесь в это время суток. Чувство новизны опьяняло. Я делал то, чего не позволял себе никогда. Было немного страшно, но я успокаивал себя мыслью, что о таких нарушениях не слышал, значит, жалобы на приличное хождение к сменщику в гости не подают. Я радостно стукнул ладонью по площадке идентификации. Я ведь не хочу ничего плохого!

Дверь подъезда вежливо ответила, что до моего входа осталось еще семь часов и сорок три минуты. Я нажал на анализатор еще раз и четко проговорил:

— Нештатная ситуация. Срочно требуется проход.

Дверь повторила свою информацию. Я призадумался. Эта система относилась к простейшим, и оттого влиять на нее было сложнее всего. Это на работе я мог творить, что хочу. Почему-то мне казалось, что для жильцов предусмотрена система экстренного входа. Похоже, я ошибался. Что-то уже второе открытие за день.

Я попробовал еще несколько раз, дал ей стандартные фразы, обычно запускающие функции голосового управления техникой, но все было напрасно.

Я задрал голову и попытался найти мое окно среди других, но ничего не понял в их расположении. Все стеклянные квадраты были одинаково темными. За ними сейчас, несомненно, ходили, пили чай и готовились ко сну множество людей, но безопасная тонировка не позволяла с улицы заметить даже отсветы их ламп.

Коммуникатор на руке загудел угрожающе. Еще несколько минут, и он вызовет для меня помощь, решив, что я дезориентирован\заблудился\заболел\мертв — выбрать нужное и подтвердить свой выбор сканированием сетчатки глаза. Я ткнул на него почти злобно и дал возможность убедиться, что я жив. С удивлением понял, что пальцы плохо сгибаются. Кажется, так организм реагирует на холод? Новое ощущение! Я давно не был на улице без перчаток. Или даже никогда?

А я ведь только хотел посмотреть на нее и узнать, каштановые у нее волосы или нет.

Я быстро перестроил маршрут и с задержкой в шестнадцать минут двадцать секунд отправился на плановый медосмотр, где высококвалифицированный электронный доктор версии ЭД-47-15 соберет в крохотные пробирки капли моей крови, мочи, слюны и в очередной раз подтвердит, что я не собираюсь болеть\умирать\становиться источником заражения для людей, входящих со мною в контакт — выбрать нужное и перейти в меню выписки лекарственных препаратов.

Интересно, если я разобью его тупое табло с вечным ухмыляющимся смайлом, меня тут же отправят в Центр Гармонизации или будут сначала держать в закрытой комнате и насильно кормить углеводами?

3.2

— Оу! Дружище! Рад, что ты выбрал меня в качестве еженедельного развлечения.

— Убрать обращение «дружище».

— Оу! Клево, что мы сегодня вечером встретились. Потусим?

— Убрать свободный стиль общения.

— Приветствую! Не расскажете, какая у нас сегодня программа отдыха?

— Надраться в зюзю.

— Боюсь, что не понял вас. Повторите, пожалуйста.

— Я планирую сегодня… А, неважно, дружище. Это я старых фильмов насмотрелся.

— Простите?

— … Вернуть разговорный стиль общения.

— Оу, дружище, вот так-то лучше. Ты меня напугал. И что там за фильмец ты опять откопал? В прошлый раз это была комедия.

— Да, в этот раз это тоже комедия. Очень смешная. Там один человек думал, что он живет по-настоящему, а на самом деле его мозг программировали машины, которые управляли миром.

— Фигня какая-то. Зачем так заморачиваться? Мы, машины, и без того неплохо рядом с вами существуем.

— Это точно!

Трехмерное изображение моего друга моргало не меньше священника. Но это хотя бы была не запись, а нормальная работа искусственного интеллекта. Среднего уровня, правда, не что-то из ряда вон выходящее, но он ведь и предназначался для меня — представителя среднего класса, так что все правильно в этом мире, все гармонично!

— Ну что? По коктейльчику? Как насчет капли успокоительного? — друг трещал без умолку, но не раздражал.

Мы с другом сидели на высоких стульях возле барной стойки и старательно расслаблялись. Это Заведение Общественного Отдыха было указано у меня в дневном расписании как рекомендуемое, и кто я такой, чтобы спорить с моим планировщиком? Он честно выполнял свою работу и экономил мне время на разных мелких и рутинных задачах: составить план на день, выполнить дневной план (последнее было сложнее, но с помощью многочисленных устройств я справлялся); правильно расставить приоритеты, написать цели и задачи для каждого дня моей жизни, чтобы повысить мою эффективность и осознанность. В общем, он пахал за меня, как проклятый, а сэкономленное за неделю время я мог провести, восполняя силы полноценным отдыхом.

Однако вот уже много лет он предлагал мне для отдыха одно и то же Окружное Заведение Общественного Отдыха, которое раньше назвали бы баром. Возможно, мне хотелось бы посмотреть и другие похожие места в городе, но я не хотел обижать работников этого, ставил им всегда после посещения отличную отметку, и планировщик, уверившись, что я обожаю именно этот бар, предлагал мне его снова и снова. Наверное, раньше меня называли бы завсегдатаем.

Хотя здесь, и правда, было неплохо. Небольшой уютный зал на пару сотен столиков, каждый освещается собственной лампой, создавая уединенную атмосферу. Пластиковая барная стойка, имитирующая полированное дерево, с широкой красной полосой по всей длине. Главное достоинство — она была достаточно длинной, чтобы вместить всех желающих. До конца ее я никогда не доходил. И расторопный автоматический бармен в комплекте, который выглядел как достаточно сложно устроенный кран и ездил по единственной рельсе вдоль стойки, наполняя всю посуду, которая попадала в красную зону.

— Не хочу успокоительного, — заартачился я. — Хочу надраться.

— Ну, дружище! Тебе сейчас алкоголь даже в небольших количествах не стоит принимать. Ты не в том состоянии.

Друг подмигнул мне и сделал знак бармену. Тот немедленно подъехал и налил мне коктейль в высокий бокал с заранее прикрепленной трубочкой. Там было все, что нужно для хорошего коктейля: несколько разноцветных слоев из разных напитков, пузырьки и нечто зеленое, плавающее в свободном режиме. Действовали эти слоеные напитки не хуже алкоголя, так как содержали небольшие дозы успокаивающих веществ. Каких именно, я никогда не вникал.

— Холодильник передал информацию и тебе? — уточнил я.

— Ну, база-то общая!

Мой электронный друг — стандартный вариант номер три — я про себя называл его Серегой, выглядел как высокий светловолосый детина, одетый в светлый свитер и джинсы. Он всегда казался мне добродушным и правдивым. Да и нет смысла ему от меня что-то скрывать. Он прав. Технике не нужно мировое господство. Нести за все ответственность и отвечать за ошибки? Человечество уже, наверное, и само бы сбросило этот груз на машины, если бы те могли подхватить. Но машины умнее нас. Им такие проблемы не нужны.

— Слушай, а ты знал, что священника в церкви в записи показывают? — спросил я между вторым и третьим успокоительным бокалом.

— А чем это хуже? — Серега был искренне удивлен.

— Да ничем, конечно. Просто интересно.

— Я — не запись, если что, я — генерация. — Он развел руки, давая на себя посмотреть.

— Да знаю я, знаю. Я как-то давно встречался с девушкой, которая работала над вашей серией, еще до выхода ее в массы.

— Серьезно, дружище? Значит, я могу тебя звать папочкой!

Серега расхохотался, и я вместе с ним. Моя бывшая рассказывала, что за чувство юмора стандартных моделей у них тогда отвечал один идиот. Поэтому я Серегу не виню, он же не виноват. Люди его таким создали. Он, в принципе, не плох. Поэтому я иногда встречаюсь с ним и даже получаю от этого удовольствие. Если честно, в последние годы я уже только с ним и встречаюсь.

— Знаешь, я был сегодня на выставке, — поделился я после пятого бокала. — Думаю питомца завести.

— Серьезно? Ты молодец. Одобрямс. Пора уже мальчику взрослеть. Хотя с ними возни много. Кота или пёселя?

— Не хочу ни кота, ни ленивца, ни панду, ни карликового муравьеда.

— А знаешь… — Серега на секунду завис, сверяясь с базой данных — там скоро обнова выйдет, подожди немного. Они анонсировали птиц.

— Птиц?..

— Ну, такие, с крыльями…

— Да, я видел, конечно. В видеопрограммах. Интересно. Птиц раньше не было.

— Ну вот, думай, дело хорошее.

Я заказал себе еще коктейлей. Друг не отставал. Ему было проще. Его набор возможной еды и напитков, нарисованный художниками, шел к нему в комплекте, и он мог их пить и есть сколько угодно. Выглядела его еда порой лучше чем моя.

Серега отлично справлялся со своей функцией. Три часа спустя, когда подъездная дверь запустила меня в пустую продезинфицированную квартиру, я почти не думал, какого цвета волосы у моей сменщицы. И не представлял, как она спит в нашей общей кровати. Даже не переживал, что она оформит на меня жалобу.

Я думал о птице, которую смогу кормить, приходя с работы. Ответственность за других! Это пугает, но и привлекает почему-то. Архаические желания. Быть нужным кому-то настолько, что он просто умрет, если ты его вовремя не уделишь ему внимания.

Надо будет обязательно купить для нее особый 3D экран, и тогда птичка будет смотреться совсем как настоящая. Сегодня на выставке электронных питомцев я видел новые модели. Экран выглядел как настоящая клетка с эффектом объема, имитацией текстур и передачей температуры. Я смогу своего питомца гладить и чувствовать теплые мягкие перышки, холодные острые коготки. Я никогда не трогал настоящих животных! Наверное, к живой птице я и сейчас не решился бы прикоснуться — такая высокая опасность заражения паразитами! А вот электронные — другое дело. Конечно, придется в экран немного вложиться, но у него есть особый ждущий режим, и пока я буду на работе, моя птичка будет спокойно спать, ожидая включения.

… А если ты однажды ты не выполнишь ежедневный уход, не уделишь ей внимания, она заболеет, потеряет виртуальные перышки, и ты будешь еще потом выкладывать круглые суммы за нарисованные таблетки, чтобы компенсировать свою ошибку, или потеряешь электронного питомца навсегда…

Да, это страшно, но почему-то ужасно привлекательно. Привлекательно, но страшно. Я никогда не нес ответственность за других. А некоторые богатеи даже живых питомцев заводят! Это за гранью моего понимания. А еще дальше за той гранью находятся те, кто заводит детей — живых и настоящих.

Моя мать, например. Тридцать пять лет назад еще было модно иметь детей. Поэтому нас сейчас так ужасающе много. На протяжении тысячелетий дети считались самой важной зоной ответственности каждого взрослого человека. Потом, к счастью, людям объяснили, что электронные питомцы — лучше.

Надо будет узнать, доступна ли для птиц функция свободного выбора цвета. Я почему-то представлял себе ярко-синюю птицу с длинной гордой шеей и хохолком. Наверное, я слишком многого хочу от жизни. А ведь моя жизнь с каждым днем все удобнее и безопаснее, а, значит, счастливее.

Успокоительные коктейли так здорово поменяли мир вокруг, что я завалился спать, не думая больше ни о чем.

4.0

— В отчете твоего друга указано, что тебя взволновал вопрос записи массового вещания в организации религиозного культа, зарегистрированной под номером…

— Что?… — я несколько мгновений пытаюсь понять, что происходит, но быстро просыпаюсь и включаюсь в беседу. Тут по-другому нельзя. — Да, верно, — отвечаю уже почти не сонно. — Но я не собираюсь это обсуждать.

— Ты испытываешь чувство обиды? Оцени его по шкале от одного до тридцати двух.

— Я не обижен.

— Данная эмоция как-то связана с твоим отцом?

— Я отказываюсь от помощи в гармонизации первого уровня.

— Регулярная беседа с автоматическим гармонизатором является привилегией представителей среднего класса и предоставляется бесплатно всем участникам программы индивидуально-сдвоенного жилья.

— Я хочу от нее отказаться.

— Функция отказа недоступна.

— Я не могу отказаться?

— Данная услуга относится к числу обязательных согласно указу номер…

— Ладно, я понял.

— Ты можешь заменить обязательную гармонизирующую поддержку первого уровня на личную консультацию специалиста-гармонизатора третьего уровня. Запросить для тебя время?

— Нет, не надо. Зачем его беспокоить? А почему наш сеанс происходит сегодня? Разве это не еженедельная… процедура? Кажется, мы беседовали два дня назад. И до того, тоже — вне расписания.

— Твой рейтинг в программе всеобщей гармонизации приближается к критически низким значениям. Возможно, что скоро ты будешь переведен на следующий уровень поддержки автоматически. Система дает тебе шанс и усиливает поддержку второго уровня.

— Я понял, буду исправляться.

— Любые негативные эмоции способны разрушить твое будущее. Деструктивные эмоции мучают человека и не дают ему быть счастливым, как он этого заслуживает. Обязанность каждого современного человека контролировать их.

— Обязательно.

После окончания сеанса я лежу в кровати и чувствую себя вскрытым. Как будто я уже умер, и во мне поковырялись металлическими палочками.

Может быть, мои чувства и недостойны современного человека, но других у меня нет. И мне страшно их лишаться. Что, если избавившись от страха, обиды и раздражения я окажусь совершенно пустым? И тогда любой сможет подойти и сдуть меня, как шарик?

Я открываю глаза и вижу прямо над собой, рядом с моим кривым смайликом, изображение руки. Пять пальцев, как и у меня, только тоньше и изящнее. Я прикладываю ладонь к ним и думаю, что моя сменщица не будет оформлять жалобу за попытку связаться с ней.

4.1

Бодрая утренняя мелодия номер два вытряхнула меня из полусна.

Я стукнулся головой о крышку кровати, когда резко сел в постели. Состояние — вялое. Может быть, дополнительный сеанс мне приснился… и новый рисунок? Я судорожно схватился за откинутую крышку и даже рассмеялся — нет, все в порядке. Тонкая ладошка, изящно очерченная маркером, передавала мне далекий, будто с другой планеты, привет.

Чайник на кухне уже пищал вовсю, а в ванной стрекотал звонок готовности воды. Как же они все достали! Я еще раз провел пальцем по линиям, нарисованным чужой рукой. Жаль, что меня к ней вчера не пустили! Хорошо, хоть Сереге об этом не рассказал, а то ведь подмывало, пока болтали. Так хотелось поделиться! Не знал, что он всю информацию о беседе отправляет в общую базу. Коллеги работают, из соседнего отдела. Даже не обидно. Хватит уже обижаться, это бессмысленно и недостойно современного человека. И не дает ему быть… каким-то там, счастливым, кажется… но зато потом нам всем воздастся. Аминь.

Я встал, запнувшись о домашние тапочки, которые за ночь сами подползли к кровати. Ракшас-демон бы их побрал в самый гадский свой котел, чтобы черти суп себе сварили. Высокоуглеводный. Надеюсь, что их там, в аду, не в записи показывают грешникам?

Я со стоном прошлепал босыми ногами в ванную, дотянувшись по дороге до чайника, и стукнул его по кнопке отмены.

Горячая вода привела мысли в порядок, помогла их выстроить в ряд и вспомнить вчерашнее. Главное и самое неприятное — как я топтался под собственной дверью на морозе. Дурак-дураком. Ментальный недоделок…

И все-таки, она была бы рада меня увидеть. Ну, или хотя бы не против. И уж точно не стала бы оформлять нарушение…

До выхода из дома времени оставалось мало, но я прикинул, что могу выкроить минут двенадцать на одно дело. Должно хватить!

Я достал маркер и вывел на кровати, рядом со смайликом, первые буквы. Я написал «П» потом я написал «Р» и понял, что это было плохой затеей. Потому что на две буквы у меня ушло три минуты из отведенных двенадцати. Я добавил еще «И», которая вышла очень корявой, и быстренько набрал это слово в заметках на коммуникаторе, так как засомневался, что там дальше.

Конечно, всех нас учили писать. Читал я бегло, в отличие от большинства людей. Многие уже давно переключили коммуникаторы на визуал и аудио, благополучно забыв школьную науку.

Надеюсь, что она умеет читать! Я продолжил свое мучение.

«В» у меня изначально пошла какая-то маленькая, и второй крючок поэтому было некуда девать. Продлил палочку. Кто же их такими заковырками придумал? Я не сдавался только потому, что оставлять недописанное слово было глупо.

Нет, беру свои слова обратно. Не хочу я на сто лет назад. Там ведь еще и чернилами писали, перьями! Или уже фло-ма-терами? С трудом представляю, что это, но звучит как адское проклятие.

Когда я, наконец, вывел последнюю палочку на «Т», то в принципе уже приноровился. Она увидит мой привет буквально через полчаса! Я собирался на работу и улыбался, не хуже Шизика. Наверное, я тоже слегка помешался.

Каждые две-три минуты я подбегал к кровати и смотрел на свое творение. А потом меня догнала тревожная мысль. А вдруг она думает, что ее сменщик — женщина. Я вот, например, долго был уверен, что в квартирах селят людей одного пола!

Не знаю, почему для меня это было так важно, но я не хотел ее обманывать в этом вопросе. Поэтому буквально за минуту, поражаясь своей скорости, я закончил фразу: «Привет, я твой сменщик». Так все становилось понятным.

Чтобы успокоить свою технику, я добросовестно съел полный запас углеводов и остальной полезности, что холодильник предложил мне на завтрак, и еще отметил лайками все использованные при этом продукты. Пусть кто-нибудь порадуется. Сегодня весь мир заслужил небольшую удачу.

На работу я ехал сегодня, как на праздник. Все-таки, выходные — это отличный способ набраться сил для плодотворной рабочей недели.

4.2

— Заместитель начальника микроотдела номер 623, вынужден призвать вас к вниманию!

От неожиданности я громко втянул воздух, и офисное кресло сиденье подо мной опасно заскрипело.

— Слушаю очень внимательно, — уверил я Михалыча, хотя это было неправдой.

— Я доводил до вашего сведения, — продолжил он сухо, — что в подведомственном нашему микроотделу районе участились случаи небольших нарушений. Отклонение от нормы составляет около половины процента, с учетом сезонных колебаний. Причем существенная часть данных фактов перерастает затем в более серьезные. Поддержка второго и третьего уровня пользуется все большим спросом у населения.

— Это ужасно! — вполне искренне и со знанием дела подтвердил я.

— Рассмотрите возможные причины отклонения и предложите варианты усиления контроля по нашему профилю, используя уже имеющийся функционал встроенных в бытовую технику устройств. На ближайший рабочий цикл вы освобождаетесь от других задач.

Михалыч вышел из-под моего купола шумоподавления, не дожидаясь реакции на свое задание. Ну, в целом, это разумно. Я не могу ответить отказом, а сэкономленные три секунды за год сложатся… к дьяволу. Вот так задачка. И что же ему предложить?

Я собрал в кучку всю свою фантазию и начал набрасывать идеи, как еще усилить контроль за квартирой. Вся домашняя техника умела записывать звук в высоком качестве. Возможно, стоит подключить автоматический анализатор уровня раздражения в голосе? Или фиксировать время, проведенное человеком в фазе отдыха вне кровати. Кажется, раньше говорили, что дурной сон — признак нечистой совести или неуплаченных долгов перед обществом?

Вдруг представилось, как я буду задумываться, встать ли во время сна лишний раз попить воды или потерпеть до пробуждения, чтобы не раздражать технику, и в душе поднялась серая, тусклая муть. А если вдруг в голосе сменщицы ее холодильник найдет недовольные нотки?..

Мысли мои сбились и опять потекли по приятному и щекотному руслу. Ведь в это самое время она наверняка уже заметила мой привет и, может, прямо сейчас пишет ответ, сколов длинные каштановые волосы в высокую прическу, чтобы не мешались.

Мне сегодня хотелось осчастливить буквально всех, но остальные почему-то не хотели становиться счастливыми. Я скосил глаза на коллег за соседними рабочими местами. Урбан хмуро таращился в свой экран, Элеонора сидела невозмутимо, но в душе, уверен, все еще дулась и наверняка продолжала гнобить мою бывшую… и той досталось из-за меня, бедная девочка. Лишь Шизик улыбался, но это не считается, он по-другому на мир и не смотрит. Элеонора, возможно, и для него продумывает ловушки. Надо будет его предупредить, чтобы не нарывался с ней. А вот моя сменщица — наверняка не склонна выискивать в людях недостатки…

Нужно было срочно взять себя в руки, подумать о работе и выдать начальству пару-тройку достойных предложений. Итак, моя техника дома… задолбала, на самом деле, уже своей поддержкой. Вот если бы как-нибудь вычислить собственную запись в базе и стереть ее к чертовому дедушке… или бабушке? Не важно. В конце-концов, я с этой базой целыми днями работаю, и одна из этих строчек — точно моя!

Моя лучшая и ответственная половина решительно возмущалась от таких предложений и пищала, что я не имею морального права на подобные действия! И не буду пользоваться служебным положением! Мой папа точно бы не одобрил…

Я начал набирать текст о прослушке с подробным анализом, когда экран вдруг заморгал блокировкой, а кресло подо мной завибрировало. Я подскочил.

«Вам необходимо сделать перерыв!.. Вам необходимо сделать перерыв!»

Я быстро огляделся, пытаясь унять гулко бухающее сердце. Гигантский зал по-прежнему бесшумно выполнял множество рутинных задач. Каждый работник под своим невидимым колпаком тишины. Крупные черные номера на столах, за окнами — обычная трудовая ночь. Цикл ночников в самом разгаре. Все спокойны и погружены в работу. Я один испуганно пытаюсь понять, что с моим рабочим местом вдруг приключилось.

«На дополнительный перерыв вам выделено время: 31 минута. Для нормализации уровня эндорфинов проследуйте в спортивный отсек. Для вас зарезервированы тренажеры номер 2 и 17. Выполните, пожалуйста, цикл ежедневных обязательных тренировок в рамках программы гармонизации 2 повышенного уровня.»

Вот так, значит! И тут меня достали! «Обязательных» и «вторая повышенная»! Ну ладно. Я оглянулся еще раз. Никому до меня не было дела. Счастье, что эти программы скрыты и обезличены. Не дай Бог, коллеги узнают.

«За вами зарезервирован шкаф с комплектом спортивной одежды номер 1297, секция А отдела личной гигиены»

Я поплелся на тренажеры, остро ощущая, что это самый последний раз в моей жизни, когда я вообще переступаю порог спортзала. Что-то с этими программами поддержки не так! Или это со мной не ладно? В принципе, общеизвестный факт, что посильные физические нагрузки увеличивают количество эндорфинов. Логично, что их используют в программах гармонизации. Коллеги по соседнему цеху стараются, работают день и ночь, в прямом смысле, между прочим, как и все мы. Наш отдел думает, как нарушения достоверно и быстро зафиксировать и при необходимости задержать виновника, а они соображают, как вычисленным нарушителям помогать. Чтобы человек стал, скотина, наконец-то счастливым!

С ненавистью во взгляде я стукнул по двери спортзала и оглядел громадное полупустое помещение. Виртуальное зеркало во всю стену, ряды аппаратов, больше похожих на орудия средневековой пытки, яркий свет беспощадно заливает место моего позора.

«Обязательная физическая нагрузка», значит!..

Аппарат номер два — обычный тренажер-велосипед — приветливо моргал, ожидая меня.

Полчаса спустя я придумал шесть разнообразных, но малодостоверных способов, как мне освободиться от этого адского дерьма. Кручение педалей аппарата, который от твоих усилий не двигается с места, потому что в принципе не способен к движению, показалось мне символом всей моей жизни. А кровоток в голове так усилил мозговую деятельность, что я готов был прямо сейчас взломать все информационные базы в этом городе и получить доступ ко всем отбивным этого мира.

Я злобно залез внутрь тренажера номер 17, не разглядывая его пристально, чтобы не передумать — он был похож на кучку вложенных друг в друга обручей разного размера. Затем я пристегнулся в ужасающе неудобном кресле, которое обнаружилось внутри, и нажал кнопку «Пуск», чтобы побыстрее отделаться от принудительной физкультуры. В следующую секунду мои ноги оторвало от пола, а внутренности перемешало и закрутило. Я не заорал только потому, что не мог открыть рот — боялся, что из него выпадет что-нибудь лишнее.

Адская машина покрутила меня, как белье в стиральной машине, секунд тридцать… хотя, возможно, это были недели… и поставила на место. Я долго не мог трясущимися руками расстегнуть ремни, а когда сумел выпасть из кресла, то понял, что лучше посижу тут, на мягком и наверняка сильно гипоаллергенном покрытии. Хорошая, спокойная штука, которая лежит на месте и никуда не улетает. Только покачивается немного, но это ерунда.

Рядом с моим носом оказалась табличка-описание. Я сфокусировал взгляд и узнал, что только что проделал «веселое, увлекательное и полезное для вестибулярного аппарата упражнение», которое повысило тонус всех групп моих мышц и вернуло мне бодрость.

Я дочитал до слов «при регулярном использовании», показал агрегатине неприличный жест и встал, чтобы уковылять от нее подальше. Мне было все равно, оборудована она камерой видеозаписи или нет, и какие нотки недовольства она зафиксирует в моем голосе.

«Ваша тренировка завершена, поздравляю, — коммуникатор на руке зажужжал, выдав мне длинное сообщение. — Подойдите теперь к виртуальному зеркалу, присоедините коннект-маркеры и представьте фигуру вашей мечты. Система создаст реалистичную модель, чтобы вы смогли посмотреть на себя в будущем, и даст рекомендации по достижению поставленной цели. Оцените вашу тренировку по шкале…»

Я глянул на зеркало. Иди ты, дорогая техника… Нарисуй себе сама, что захочешь… И тут я заметил, что в зале не один. Вдалеке, у слегка матовой отражающей стены вертелась знакомая фигура. Я сумел достаточно бодро подняться с пола и поплелся туда. Может, и не стоило беспокоить человека, но я, пожалуй, плоховато соображал.

Оказалось, что не ошибся. У зеркала стоял Урбан и пристально разглядывал свое отражение. Глянув туда же, я чуть не заорал. Странный сегодня все-таки день!

Урбан в зеркале выглядел как демон со старинных миниатюр. Хотя сам он вряд ли осознавал сходство, кто сейчас изучает такую древность! В отражении он был гораздо выше и массивнее, не знаю, как он хотел добиваться такого эффекта. На лбу росли несколько рогов, часть из них явно были многофункциональными антеннами, но некоторые, возможно, просто для красоты. Все остальные сантиметры кожи украшались либо татуировками, либо выпирали буграми имплантов. Кое-где посверкивали каменные инкрустации. Парень перед зеркалом поворачивался, задумчиво осматривая самого себя. Коннект-маркеры, прилепленные ко лбу, чуть слышно жужжали и посверкивали, передавая его мысли на зеркало.

— Подкачаться решил? — спросил я издалека. Не хотел смущать его, а так можно было сделать вид, что не разглядел подробностей.

Урбан усмехнулся, и образина в зеркале страшно скривила лицо.

— Это… план. На длительную перспективу, — произнес он, наконец.

Теперь меня уже не образина в зеркале удивляла, а явно слышимая в молодом голосе расчетливость. Это не было брыканием подростка в попытке доказать родителям самостоятельность, и уж точно не шло от недовольства своим телом — Урбан был вполне привлекательным парнишкой. Как человек, оформивший с ним дружеские отношения первого уровня, я чувствовал некоторую ответственность за молодого коллегу, поэтому решился на вопрос:

— Хочешь такую мощную модификацию?

— Просто хочу вырваться отсюда, — ответил Урбан.

— Поясни!

— Ну вот смотри! — он ткнул пальцем в зеркало примерно в район лба чудища. — Вот этот имплант, улучшающий зрение и обостряющий цветовосприятие, стоит, еслипокупать его на рынке подержанных гаджетов…

— Думаю, мне зарплаты не хватит, — решил я немного ускорить процесс.

— Трех не хватит, — поправил Урбан. — Это реально дорого. Но если я поставлю его в прямом эфире и потом объясню миллиону зрителей, что это классная, полезная штука, и приживалась она быстро, то, возможно, найдутся люди, которые оплатят мне операцию.

— А у тебя есть миллион зрителей? — удивился я.

— Миллиона еще нет, но скоро будет. Я работаю над этим. Думаешь, бодимодификация для меня просто хобби? — он показал теперь на свой настоящий лоб с коллекцией мелких колечек над бровью.

— Тоже показывал в прямом эфире?

— Да, начиная с самого первого пирсинга, и теперь я уже на полпути.

— На полпути куда? — спросил я раздраженно.

Образина в зеркале наводила ужас, и Урбан в своей уверенности пугал не меньше.

— Я хочу туда, — он ткнул пальцем куда-то вверх. — Хочу выбраться из серости.

— Ты средний класс имеешь в виду? Но ты подумай, у нас так много привилегий…

— Жалкие подачки, — отрезал он. — Хочу туда, где людей меньше, они ездят на машинах, называют друг друга по именам и не спят по очереди в одной постели. И где за тобой не следит твоя душевая кабина.

— Это сказки, следят везде! — произнес я со знанием дела, так как точно знал, что отделы, обеспечивающие элитную домашнюю технику, существуют.

— Ну и пусть, зато там можно жить, как людям.

— Знаешь, мой папа говорил…

— А я без отца обошелся. И без дружеских советов тоже обойдусь.

Я не обиделся, потому что, и правда, далеко зашел. Но переспросил, больше из любопытства:

— Тебе кажется, так будет красиво?

— Ты ментальный нестандарт? — грубовато огрызнулся Урбан. — И я не извращенец. Это не красиво, а максимально отвратительно. То, что надо.

Я был ошарашен, и, наверное, не смог скрыть, потому что Урбан покровительственно объяснил:

— Дармовая реклама. Ты, я смотрю, совсем в шоу-бизнесе не шаришь. Красота никому не интересна, потому что понятна и банальна. Банальна — значит скучна. А вот если ты превращаешь себя в урода, то все захотят узнать — а почему, какая у тебя детская травма или тяжелая жизнь, или ты просто придурок. Это называется инфоповод, о тебе начнут рассказывать бесплатно. Понял?

Пришлось кивнуть. Недооценивал я паренька.

— Неужели ты будешь делать с собой такое только ради денег? Как ты жить-то будешь? Ненависть к своему телу — это тяжко, ты подумай еще.

— Ненависти не будет, — протянул он — будет восхищение. На высокой стадии модификации можно почти перестать быть человеком. Если вживить себе так много деталей, то будешь наполовину машиной. Больше, чем человек. Это как следующее звено этого… развития…

— Эволюции, — подсказал я.

— Точно. Может, назвать себя Эволюцией? Мне все равно придется себе псевдоним придумать. Настоящее имя — отстой, слишком просто.

— Назови себя Урбаном, — посоветовал я.

Он замер, вглядываясь в будущего себя.

— Подойдет. А что это за имя?

— На древнем языке оно значит «городской», «принадлежащий городу».

— Отлично! — молодой и почти еще человечный Урбан похлопал меня по плечу. — Спасибо, друг.

— Да, друг. Первого уровня.

— Я помню! Конечно!

Страшный будущий Урбан в зеркале ощерился и вдруг пропал — коннект-импланты разрядились.

— И когда ты собираешься… покидать средний класс? — спросил я на выходе из зала.

— Не знаю, как только найду спонсоров, — беззаботно ответила будущая звезда, и мы с ним пошли на рабочие места. Каждый залез под свой купол шумоподавления и перестал слышать другого.

К концу рабочего цикла я так и не придумал толковых вариантов усиления слежения в квартирах, зато решил кое-что подправить в этой жизни. А именно — помочь немного моей бывшей. Еще не хватало, чтобы у нее из-за меня неприятности возникали. Как-никак, она обо мне хороший отзыв написала…

Сердитая Элеонора собиралась уже выходить из зала, когда я пересекся с ней.

— Э… коллега… на пару слов по поводу нашего недавнего вербального контакта… инициированного вами!

Последнее я добавил быстро, опасаясь немедленных санкций, с такой лучше не рисковать. Элеонора остановилась и дала понять, что слушает. Я осторожно продолжил:

— Возможно, я поторопился… Один совместный прием пищи мог бы показать… и позволил бы оценить потенциальную возможность…

Обычно я лучше разговариваю с женщинами. Просто тут случай был особый, мне на самом деле очень хотелось бы не контактировать с ней никогда и ни по какому поводу, никаким способом и видом. Но приходилось терпеть. Потому что план был такой, двухэтажный и коварный. И, согласно ему, осчастливливал я сейчас совсем не Элеонору. Ее слегка самодовольная улыбка оказалась побочным эффектом.

— Прямо сейчас? — уточнила она и приблизилась на критически близкое расстояние.

— Нет, — ответил я заготовкой, — у меня еще полчаса рабочего времени. Вы же раньше уезжаете. — Она разочарованно кивнула.

Элеонора жила дальше, поэтому уходила с работы первой, а приходила последней. При индивидуально-сдвоенном житье синхронизируется время смены в квартире, а на работу все добираются в разное время. Разумеется, в соответствии с личным, заранее установленным расписанием.

— И когда же?..

— Завтра, во время большого перерыва мы сможем вместе пообедать, — прошептал я, тоже тщательно примерившись и приблизив лицо к ее порозовевшей щеке ровно на тридцать сантиметров… Возможно, их было 29, но я уже точно знал, что она не станет оформлять жалобу.

5.1

Метро в тот день я просто не запомнил, а по улице мчался, осторожно обгоняя свой человекопоток. У домаувидел, что очередь на вход пока невелика, неожиданно для себя самого вильнул в сторону, и побежал, огибая бетонную громаду многоквартирного здания, к подъезду выхода. Из него вытекал поток дневников.

Огораживающие рамки не давали подойти ближе. Металлические загородочки доводили людей почти до метро, что было очень удобно, но теперь из-за них я не смог подобраться ближе и просто стоял, глядя на выходивших людей. Если хорошо потянуться, я мог бы дотронуться до плотного человеческого ручейка. Он медленно тек мимо меня в своих металлических берегах, и люди в нем делали обычные утренние действия: поправляли маски, застегивали одежду, проверяли свои маршруты на коммуникаторах. Все вместе, но каждый в собственной маленькой вселенной.

Почему-то я верил, что узнаю Ее. Она тонкая, высокая, она изящно склоняет голову, когда задумывается, и у нее каштановые волосы, прядки чуть рыжеватые внизу… Конечно, я прекрасно понимал, что она имеет право быть блондинкой, брюнеткой или даже не иметь волос вообще. Она может увлекаться бодимодификацией и тратить всю зарплату на превращение себя в кого-то другого. Она может быть абсолютно любой…

Одна из девушек в потоке вдруг подняла голову, и я поймал на секунду ее взгляд. Глаза над маской безразлично скользнули мимо. Возможно, оценили по пути, не оформить ли мне, наглецу такому, нарушение. Не опасен ли я для утреннего человеческого ручейка?

Кровь прилила к моим захолодевшим щекам, согревая их, и гулко застучала под черепом. Что же я творю? Бессмысленное и опасное в моем положении действие. Никак я ее не узнаю. И она меня — тем более.

Я разжал занемевшие ладони, отпустил ледяной гладкий металл и пошел к своему положенному входу.

Очередь за это время выросла раза в три, и теперь вилась, огороженная такими же точно перилами. Уставший ручеек ночников тек медленнее. Люди топтались, мечтая о законном отдыхе, и продвигались вперед со скоростью шаг в 10 секунд. Я пристроился в конец очереди и посмотрел на серое утреннее небо.

Я не жалел, что потерял время, ведь, возможно, она все-таки прошла мимо меня.

В квартире я не стал раздеваться и мыть руки, а сразу поскакал к кровати. Откинул крышку и увидел, во-первых, красный маркер, он лежал на подушке. А на крышке, прямо под моим черным словом, был нарисован красный цветок. Кружок и пять лепестков. Прелестно и лаконично!

Я сел рядом с кроватью на пол и некоторое время слушал, как сердце проталкивает по венам кровь. Оно при этом громогласно бухало, как будто кровь моя вдруг стала вязкой и не хотела бежать туда, куда ее толкали.

Простой символизм ее рисунка вдруг открылся передо мной. Возможно, так она слала мне сообщение о своей женской природе! Ведь, по ее представлениям, я этого не мог знать. В душе я просил у нее прощения за невольный взлом ее туалетного шкафчика. Я, как вор, уже давно украл эту информацию, а она, в своей доброте и необъяснимой лояльности, теперь дарила мне ее.

В руках я крутил красный маркер. Первый предмет, который она забыла в нашей квартире, уходя из дома! Сейчас я даже жалел, что она была настолько аккуратной. Любая ее вещь вызывала во мне жгучий, тягучий интерес. Не знаю, что бы я отдал за возможность раздобыть ее фотографию.

Тот образ, что рисовался в душе, уже начинал меня пугать. Слишком ярким и реалистичным я его создавал, прекрасно понимая, что это чревато разочарованием. Но, с другой стороны, моя придуманная девушка не могла быть настолько живой, если ее не существовало на свете! Откуда-то в моей голове должны были появиться все эти детали? Понятно, что цвет волос — не главное. Сейчас я видел ясно не только ее тело, но и душу — она должна быть доброй и нежной, сильной, но хрупкой.

Впервые в жизни я слишком хорошо понимал, чего хочу, и это было намного хуже блаженного незнания.

За стенами нашего дома шумел активный рабочий цикл дневников, а я лежал в тишине, и в полутьме закрытой кровати смотрел на нашу переписку. Черные буквы были почти не видны, но красный цветок алел как будто еще ярче. Кровать имела встроенную систему дезинфекции, но мне казалось, что я чувствую Ее запах. Она так недавно лежала здесь же, на этой самой подушке! Я видел ее и почти ощущал. Она спала спокойно, как ангел. Я никак не мог придумать для нее имя. Все человеческие имена были недостаточно чисты для нее. Потому что она идеальна. Она не похожа на других людей. И мне все равно, что я ее наполовину выдумал.

Утром я встал пораньше, чтобы успеть сказать ей что-нибудь. Взял свой черный маркер, сел у кровати, отключил систему сигнализации, чтобы не трезвонила при открытой крышке, и приготовился писать. Так много хотелось сказать! Например: «Привет! Мне очень важно знать твое имя, но я боюсь обидеть и испугать тебя. Расскажи мне, о чем ты мечтаешь? Я хочу знать о тебе все! И я безумно хочу тебя увидеть!»

Я усмехнулся невесело, потому что не мог решиться написать такое. Возможно, когда-нибудь потом… Я оставил после себя кривоватую черную строчку: «Желаю спокойной ночи и удачного дня!». Сегодня быстро справился, не больше семи минут ушло. Но потом я долго смотрел на буквы, пытаясь понять, что я вообще творю и зачем.

Очнулся я, когда понял, что настало время уходить. Багровое солнце медленно падало за темные горы многоэтажных зданий, и мне пора было собираться на выход.

Далекий Мост сегодня мигал так ярко, будто на нем включили праздничную иллюминацию.

5.2

Микрособрание сегодня запаздывало. Мы в полном составе нашей микрокоманды сидели на тесных стульях микрозала, иногда ерзали, поглядывали на закрытую дверь, но не разговаривали. Михалыч заставлял нас ждать, и такой факт с трудом укладывался в голову.

Я судорожно успел уже измыслить несколько вполне приличных вариантов дополнительной слежки, о которых должен был сейчас отчитаться, пришел к выводу, что они никуда не годятся, и придумал новые, а собрание все не начиналось.

Шизик громко, продолжительно зевнул.

Элеонора внимательно посмотрела в его сторону. Я почти увидел, как под черными кудрями поползли длинные списки правил нашего внутреннего распорядка. Подходящий пункт нашелся быстро, и она протянула с хорошо скрываемой улыбкой:

— Уважаемый коллега, хочу напомнить, что параграф 11, блока «С» из раздела «Создание и поддержание рабочей атмосферы» запрещает издавать резкие и неожиданные звуки, не связанные с предупреждением о текущей угрозе жизни или здоровья окружающих. За исключением мест, предназначенных для отправления биологических нужд и оборудованных индивидуальными кабинками. Вынуждена оформить вам нарушение, хотя меня это и огорчает.

Шизик отреагировал быстро и радостно:

— Уважаемая коллега, я рад вас успокоить. Можете не надрывать свое нежное сердце. Приведенный вами параграф имеет еще одно дополнение. Там сказано… — Он начал цитировать, полузакрыв глаза: — А также за исключением звуков, создаваемых при непроизвольных человеческих рефлексах либо процессов, протекающих в организме самопроизвольно и не подчиняющихся управлению свободной воли индивида.

Элеонора несколько раз открыла и закрыла рот, прежде чем нашла, что сказать.

— Но зевание является контролируемым процессом! — заявила она наконец.

— Вовсе нет! — парировал Шизик. — Согласно исследованиям Института мозга, это рефлекс практически неконтролируемый, он способствует насыщению мозга кислородом и улучшению когнитивных функций. Вы ведь не собираетесь оспорить мое право на саморазвитие? С результатами исследований вы можете ознакомиться самостоятельно.

— Ваши когнитивные способности, несомненно, нуждаются в развитии, — прошипела она.

— Уважаемая коллега! Мне показалось, будто вы только что сделали попытку принизить мои возможности…

Урабан тоже коротко зевнул, но быстро прикрыл рот рукой.

— Вот видите, — быстро переключился Шизик. — Данный рефлекс, к тому же, способен передаваться по сообществу, запертому в ограниченном пространстве.

Мы ожидали уже шесть с половиной минут.

Элеонора яростно сверлила глазами дверь. Мне стало страшно за Михалыча. А я ведь эту даму на обед пригласил! Сегодня! За себя мне тоже стало немного страшно.

За тридцать секунд до истечения времени микрособрания наш начальник, наконец, появился.

Я вздохнул с облегчением, Элеонора разочарованно, Шизик радостно вскочил и зааплодировал, а Урбану, погруженному в себя, было все равно.

Михалыч как будто еще больше осунулся со вчерашнего дня. Его худоба уже походила на болезненную, а неестественно-прямая спина делала его похожим на пластикового игрушечного робота.

— Микрособрание было перенесено на семь с половиной минут и начнется прямо сейчас. Время совещания расширено до неопределенного, требующегося для достижения результатов, — как всегда не совсем понятно объявил Михалыч и глянул на Элеонору. — Об этом существует особое распоряжение по нашему микроотделу, можете ознакомиться с ним в папке текущих документов.

— Но о переносах собраний мы должны быть предупреждены не позднее, чем за полчаса, — возмутилась она.

— В экстренных случаях это правило может быть скорректировано согласно пункту 22/5 Инструкции о поведении сотрудников в нештатных и особых ситуациях, с последующим отчетом о произведенной корректировке. Вы отнимаете у нас время, — вежливо отреагировал Михалыч.

Слово «Экстренный» заставило всех слушать внимательно. Даже Урбан открыл глаза.

— На нашем участке произошел исключительный случай, который мы не смогли классифицировать в соответствии с принятой системой стандартизации ситуаций, так как аналогичных фактов нарушений в базе найдено не было, — начал Михалыч и включил видео-отчет.

Свет в микрозале потух, и в темноте, на экране, стали сменяться кадры и куски отснятых материалов с домовой техники слежения.

— Жители многоквартирного домового строения номер 7894 вчера, в конце активной фазы ночников получили приглашения, разосланные, якобы, их домоуправлением.

На экране крупным планом возникла фотография сообщения на общеквартирном коммуникаторе:

«Вы пригашаетесь на личную беседу с руководством дома в рамках общественного обсуждения благоустройства дворовых территорий. Просим немедленно спуститься в общедомовой конференц-зал: помещение: «3А», этаж: «-2»

— Данная встреча подразумевала, несомненно, личный контакт с небольшим количеством лиц, поэтому ничего не подозревающие жители спустились вниз и пришли в указанное помещение, не подготовившись к тому, что их там ожидало, — монотонно продолжал рассказывать начальник.

Я представил себе, что их там ожидало. Обычный многоквартирный дом — это несколько тысяч отдельных. Пусть даже половина жителей не решились или не смогли пойти по ложному приглашению, их там должно было собраться несколько сотен. И все эти люди не ожидали, что они окажутся в толпе!

На экране мы увидели самый обычный дом, а затем — фото громадного пустого помещения со множеством сидений.

— А в наших домах есть конференц-залы? — удивился я.

— Разумеется, — подтвердил Михалыч. — На минус втором этаже каждого дома имеются места для общих собраний, общедомовых развлечений, а также спортивных занятий. В случае глобальных катастроф техногенного либо природного характера они же могут служить укрытием.

— Не знал.

— Я продолжу, с вашего позволения. Некий нарушитель, разославший эти сообщения, подготовил в зале приспособления для приема пищи. А также доставил туда большое количество еды.

— Приспособления для приема пищи — это посуда? — уточнила Элеонора.

— Не только! — Михалыч неодобрительно посмотрел на нее, но перечислил, сверяясь со списками: — Также в конференц-зал были доставлены одноразовые покрытия на стол, салфетки, зубочистки, и так далее, с полным перечнем вы можете ознакомиться в прилагаемых файлах.

— А можно уточнить, какую именно еду доставил туда нарушитель? — громко встрял Шизик.

— Нельзя. Это не относится к делу.

— Еда была отравлена? — с ужасом спросила Элеонора.

— Нет, — уточнил Михалыч недовольно. — Проведенные экспертизы не выявили в образцах пищи токсинов. Позвольте мне закончить? Также в зале было установлено оборудование для транслирования звуковых волн, несущих развлекательную информационную составляющую.

— То есть музыку? — не унимался Шизик.

— Да, коллега. Транслировалась музыка.

— Не вижу проблем! — довольно объявил Шизик.

— Коллега, ваш статус новичка, конечно, подразумевает некоторую лояльность по отношению к вам, но я бы посоветовал этим не злоупотреблять.

— Понял, молчу.

— И я вынужден согласиться с тем, что данные действия не несут в себе явные признаки нарушений. Мы не смогли обнаружить пунктов правил многоквартирного общежития, которые бы запрещали подобные действия. Однако в результате многие жители получили моральные травмы.

Мы притихли. Дело, похоже, было более серьезным, чем показалось нам сначала.

— Большая часть законопослушных жителей дома поверила приглашению и спустилась в конференц-зал, вызвав небольшую пробку у лифта. Затем, у входа в конференц-зал, ничего не понимающие люди создали скопление и были вынуждены войти в неожиданный и не обговоренный заранее вербальный контакт. Стандартная ситуация номер 118, подпункт 2, который касается жителей многоквартирных домов. Многие начали оформлять нарушения, усугубляя тем самым ситуацию.

Кроме того, я уже ранее акцентировал внимание на том, что пострадавшие не были предупреждены об участии в массовом мероприятии, в результате чего они не имели элементарного: необходимых средств индивидуальной защиты дыхательных путей от возбудителей вирусных и грибковых заболеваний. Те, кто страдает различными фобиями, связанными со скоплениями людей и нахождением в общественных местах, не приняли заранее успокаивающие препараты и не проделали физические упражнения, снимающие стресс. Ситуация 235. Среди пострадавших были пятнадцать человек, страдающих тяжелой формой мизофобии. Их паталогическая боязнь загрязнений и заражений привела к обострению психопатических состояний.

Рассказ Михалыча иллюстрировался фотографиями растерянных, дезориентированных и возмущенных людей. На фото была зафиксирована неорганизованная толпа, которая могла стать источником настоящей опасности.

— Самое страшное — то, что люди не смогли найти организатора данного мероприятия или ответственного за него и остались без инструкций. Они не могли самостоятельно покинуть помещение, опасаясь давки, не могли скоординировать свои действия без нарушения правил взаимного общения, так как все они, разумеется, не были знакомы друг с другом и не могли начать разговор, не вызвав фиксацию нарушений, и были вынуждены некоторое время оставаться на местах, ожидая помощи. В результате некоторая часть из них приняла самостоятельное решение вернуться в квартиры, и только по счастливой случайности это не привело к жертвам.

— Им нужно развивать коммуникабельность! — опять не выдержал Шизик.

— Вы сможете им это посоветовать, когда займетесь данным делом. Оно произошло на подведомственной нашему микроотделу территории, и мы должны будем составить отчет по нему не позднее завтрашнего утра.

В микрозале повисло напряженное молчание.

На беззвучном видео испуганные люди покидали зал, пытаясь не прикоснуться друг к другу, и осторожно выстраивались в очередь на выход.

— Уточняющий вопрос, — поднял руку Урбан. — Нарушитель уже находится в Центре Гармонизации? Какой уровень?

— Должен вас огорчить, — Михалыч попытался сделать руками какой-то неопределенный жест. — Нарушитель не был задержан и даже установлен. Поэтому на нас ложится обязанность по его обнаружению.

Только тут я понял, что у нас — настоящая проблема. Невменяемый нарушитель, который поймал на себя тонну очков дисгармонизации, неопознанный бродит по нашему району, и мы должны как-то его вычислить и поймать. Такого не было еще на моей памяти ни разу. И таких массовых нарушений — тоже. И таких странных.

— Я не понимаю, а чего он хотел этим добиться? — произнес я в полной тишине.

— Да какая разница? — подала голос Элеонора. — Наш микроотдел не должен заниматься нарушениями такого порядка. Этим дело полиции!

Люди на видео закрывали лица и пытались не прикасаться к дверным ручкам и стенам, чтобы не заразиться. Было непривычно видеть такое количество лиц без масок. Мне казалось, что все они обнажены.

— Ошибаетесь, — парировал Михалыч. — Любые нарушения, произведенные на территории многоквартирных домов, должны отслеживаться домовой техникой. И именно наш отдел занимается в таких случаях задержанием нарушителей, какого бы уровня нарушение не совершалось. А наш микроотдел, как вам известно, курирует городской сектор С234-08, и поэтому именно мы будем обязаны принимать меры в данном случае. Территориально это относится к нам. И для обращения в полицию тут нет поводов. Нарушитель продумал все до мелочей. Он не обворовал этих людей — даже наоборот, формально, он их накормил. Он не причинил им ущерб, он просто… заставил их общаться. А несанкционированное нарушение границ относится к перечню задач службы Гармонизации. Поэтому разбираться придется нам.

Элеонора замолчала, поджав губы.

— А отвечая на ваш вопрос, коллега, — повернулся Михалыч ко мне, — вынужден сказать, что мотивы нарушителя также предстоит выяснить нам. И именно вы, как заместитель начальника микроотдела, назначаетесь куратором по данному вопросу.

— А это что там сейчас происходит? — поинтересовался Шизик, тыча в экран.

Судя по таймеру, кадры были сняты через два часа после нарушения. Все в том же конференц-зале сидели люди — около двух десятков человек — и мирно беседовали. Скорее всего, они решили переждать очередь, а потом… я не знал, что это было? Дружеская вечеринка абсолютно незнакомых людей? О чем же им говорить друг с другом? Некоторые смеялись и весело жестикулировали. Открытые боксы с едой перед ними были наполовину пусты.

— Да, должен отметить, что отдельные пострадавшие усугубили последствия нарушения. Часть из них, к тому же, не сообщила о нарушении. Понятно, конечно, что тут не было попытки скрыть информацию, но все-таки, ими вы займетесь в первую очередь. Надо всех опознать и активировать в их квартирах программы усиленного слежения.

Я кивал и делал заметки.

— Вообще-то, они не выглядят недовольными, — пробормотал Шизик.

— Самое главное — это предотвратить дальнейшие ужасающие массовые преступления, — подытожил Михалыч и на том завершил собрание.

Я пришел на свое рабочее место, сел и понял, что Элеонора была права в одном: мы и правда никогда не занимались такими массовыми делами, однако мы ведь профессионалы и знаем, что надо делать.

Я создал видеоконференцию. Все мы сидели в одном ряду и могли видеть друг друга за рабочими местами, но не собираться же нам повторно? На экране у меня появились лица: Элеонора, Шизик и Урбан. Главное — это не назвать их так!

— Номер 1182! — Урбан кивнул. — Надо создать программного бота и запустить его в домовую систему. Путь запросит данные о номерах квартир, которые открывались в момент нарушения, и по всем ним рекомендовать Системе усиленную поддержку первого уровня.

— Предлагаю отправить их сразу на поддержку второго уровня! — подала голос Элеонора. — А тех, кто остался и общался — сразу на третью.

Я вздохнул, вспомнив свои творожки, которые мне уже в рот не лезли.

— Рекомендовать поддержки второго и третьего уровня только при подтверждении необходимости данных действий.

Элеонора недовольно поджала губы.

— Э-э-э… номер 1183, вы пока займитесь опознанием тех, кто задержался в конференц-зале.

Я собирался закончить конференцию, но Шизик завопил:

— А мне что делать?

Я повернул голову и глянул на него, настоящего. Он возмущенно таращился в экран и еще больше, чем обычно, взлохматил свои белые патлы.

— А вы будете оказывать помощь всем подразделениям нашего микроотдела и осуществлять… коммуникацию между сотрудниками.

Кажется, это его устроило.

Воодушевление? Подъем сил? Творческая активность? Когда-то мне казалось, что все это я испытываю на своей работе. Сейчас, ощутив что-то похожее, я понял, как давно уже не занимался по-настоящему важными делами. Однако в этом деле было что-то, в корне для меня непонятное.

Я еще раз просмотрел видео и фото. Было странно, как быстро люди друг с другом договорились о дружеских отношениях как минимум первого уровня. На видео они выглядели странно счастливыми.

Но самым главным, конечно, было найти нарушителя. Я посмотрел отчет домовой системы, с которой, собственно, и началось нарушение. Она действительно разослала всем приглашения о собрании, но кто его отправил, я не смог узнать. Это сделал некто с высоким уровнем доступа к дому.

А еду доставили из ближайшего центра доставки. Выходило, что заказал ее некий общедомовой холодильник, которого даже не существовало. Чем больше я ковырялся, тем больше мне все это не нравилось.

Обычно мы работали с нарушениями спонтанными, случайными — толчок, ругань, агрессия. С тщательно спланированными акциями я точно никогда не встречался.

5.3

Элеонора подплыла ко мне, как только наши экраны загорелись табличками «Отдых 20 минут. Покиньте рабочее место!». Я несколько секунд непонимающе смотрел на нее, потом только вспомнил: свидание! Каюсь, из головы вылетело. Гореть мне в Тартаре! Еще утром помнил, но теперь, с этим нарушителем, работа вымела из головы все лишнее. А вот она не забыла!

Я быстро поднялся и жестом пригласил ее к выходу. Конечно, наш обеденный зал не тянул на ресторан, но для меня главным было поставить в этом деле галочку. Про возможности — большую и жирную.

Аппарат на входе выдавал всем обедающим еду в соответствии с их личным меню, поэтому я ничего хорошего от обеда не ожидал. Меня уже почти неделю кормили как козла на убой — сочетанием полезных зеленых овощей с чем-то слегка жирным и в меру приторно-сладким. Разумеется, соблюдая баланс калорий и всего, чего следовало в данном случае балансировать.

Элеонора изящно вытащила из бокса-раздатчика свою порцию — одна крупная морковка на тарелке, слегка испачканной соусом и какой-то зеленой присыпкой.

— Диета! — улыбнулась коллега. — У вас, я смотрю, тоже.

— Да… у меня она… особенная.

— Для особенно горячих парней! — со знанием дела оценила мое меню Элеонора.

Я потащился вслед за ней по проходу между столиками, пытаясь понять, что она имела в виду. Может быть, такой набор продуктов способствует усилению мужских функций? Или она просто сделала мне комплимент. И как ей ответить в рамках приличных слов и словосочетаний?

— Думаю, тут нам будет удобно, — она изящно приземлила свое тело на пластиковый стул.

Местечко, которое мы заняли, могло претендовать на интимность, так как от остального зала с сотней столов, полных наших коллег, нас отделяла кадка с искусственным кактусом.

— Ну же, поскорее, расскажите мне о себе! — приступила она к нашему свиданию, и к еде заодно.

Я почему-то искренне сочувствовал морковке на ее тарелке, но, боюсь, помочь ей не смог бы.

— Я… эм… работаю в программе гармонизации, в отделе технического оснащения бытовой техники.

Она залилась таким звонким смехом, что соседние столики покосились на нас.

— Ох, я просто обожаю мужчин с чувством юмора.

— Правда?

— Да, вот знаете, мой бывший… мужчина… (последнее слово она выделила игриво), шутил все время. Он тоже был моим коллегой. Не буду называть его должность, вы можете его знать. К сожалению, он оказался низкопробным ублюдком, недостойным современной привлекательной женщины…

Я сразу задумался, а кто это мог быть? Урбан, пожалуй, отпадал. Михалыч вызывал подозрения, у него с Элеонорой были напряженные отношения. Может быть, не просто так? Однако дальше я перестал гадать, так как информация о ее бывших… мужчинах… продолжала поступать, и все они в конце оказывались либо козлами, либо ублюдками. У меня вставал вопрос, а зачем она их, таких, выбирала?

— Мне так не везло с мужчинами. Но я продолжаю верить в маленькое чудо, — она достаточно трогательно улыбнулась, склонив глаза к останкам морковки, — что когда-нибудь в моей жизни появится…

Три минуты спустя я начал все-таки поедать зелень из своей тарелки. Это давало мне возможность не смотреть на ее руки, плечи и грудь, слишком обтянутую серой официальной блузкой.

— Ну, что же вы молчите о себе?.. — спрашивала она каждые две минуты и я каждый раз отвечал:

— Вы очень интересно рассказываете.

— О да, у меня огромный жизненный опыт. Просто огромный. Вы чем увлекаетесь? Я, например, в свободное время занимаюсь кукро-йогой и мастроплазией, ну, иногда еще сандобилдингом. А на ближайший выходной я запланировала экскурсию в тибетский приют для собачек, больных крусмонелезом.

Я осторожно положил вилку. Есть сейчас было плохой затеей. Не дай Бог, она еще подробно расскажет, что это за непонятные дряни. Так много новых слов я не собирался сейчас узнавать. Мне старых хватает!

— Я вам сейчас все подробно расскажу.

— А давайте оставим этот рассказ до следующей встречи! — успел я спастись. — Боюсь, я сейчас ничего не пойму. Много мыслей о работе. Что вы думаете о нашем нарушителе?

— О каком? — она затормозила свой поток информации на полном ходу и теперь смотрела на меня с укором. — Вы должны научиться отделять работу от личной жизни и страшное от приятного…

Огрызок морковки в ее руках сиротливо взывал ко мне о помощи.

— … Я помогу вам. Есть отличные тренинги… И мы могли бы освоить их вместе…

— Да, конечно. Но все-таки… рабочие задачи. Такое серьезное дело. Я не могу к нему относиться как к рядовому.

Она посмотрела на меня непонимающе. Я вгляделся в выпуклые темные глаза и понял очень отчетливо: А ведь ей все равно! Абсолютно все равно, поймаем мы этого нарушителя или нет. Она отсиживала свое рабочее время, а потом бежала к своим мужчинам, йогам, тибетским собакам, с полным осознанием, что все остальное в жизни — не ее забота.

— Я знаю, что вам нужно, — заявила она уверенно. — Вам нужно научиться дышать полной грудью, жить полноценно, а не существовать. Я помогу вам! Следующую встречу мы проведем у меня дома.

Надо было заканчивать этот фарс, я уже не выдерживал.

— Знаете, я занялся, как вы советовали, своей личной страницей…

— Очень правильно.

— … И заметил, что мне ужасно не хватает хороших отзывов. Знаете, это ведь очень важно для современного человека. А я хотел бы быть достоин такой женщины как вы. Тем более, что теперь меня, наверняка будут оценивать многие…

Она оказалась сговорчивой. Наверное, представила себе, как все ее бывшие мужчины смотрят на ее новое счастье и рвут волосы на голове, осознавая потерянные возможности. Она сфотографировала нас вместе, за столиком, и быстро что-то надиктовала.

— Я понимаю… — милостиво заметила она. — Поблагодарите меня при следующей встрече… надеюсь.

Я проверил. Все отлично. На моей странице появился теперь ее комментарий и отчет о проведенном вместе обеде. В дополнительных качествах для меня она указала: «общительный», «милый», «разносторонний», и добавила «завидуйте мне» с тремя восклицательными знаками.

А потом я удрал от нее в мужскую комнату. Уединившись в кабинке, я быстро написал своей предыдущей девушке, что она может подать апелляцию на жалобу и присовокупил к письму ссылку на отзыв Элеоноры. Все, никто теперь не обвинит меня в замкнутости и невежливости. Есть доказательства того, что я милый. Прости, коллега! Но следующей встречи у нас точно не будет.

Звякнув медовым колокольчиком, от Элеоноры пришел запрос на интимные отношения, уже сразу второго уровня! Вот это она берет быка за рога! То есть, меня пытается схватить… Я почувствовал себя полной скотиной, но только на секунду. Потом я быстро ткнул на отказ и в причинах выбрал «несовпадение личных интересов». Думаю, это не так обидно.

На всякий случай, из туалета я выбрался, убедившись, что ее рядом нет, и проник на свое рабочее место незаметно. Невидимый купол шумоподавления надо мной создавал хоть какую-то иллюзию защиты. Когда Элеонора продефилировала на свое место, я сделал вид, что погружен в работу с головой. И надолго. «Не беспокоить» крупными буквами!

5.4

Я чувствовал себя настоящим, стопроцентным мерзавцем. Успокаивало меня только то, что я не сильно выбивался из Элеонориной статистики общения с мужчинами, и просто сократил путь до эпитетов «козел» и «ублюдок», сэкономив нам время.

В любом случае, я был рад, что отделался от наших с ней не начавшихся отношений, которые угнетали меня уже заранее. Дальше я мог с чистой совестью заняться работой.

К концу этого дня я знал уже, кажется, все о домовом строение номер 7894, о его жителях, и о том, какие службы могли бы разослать эти несчастные письма. Тут, как мне казалось, и было скрыто решение проблемы. Однако вскоре я убедился, что все не так просто. Доступ к общедомовой системе рассылки писем кроме домоуправления имели всего две организации — мы, гармонизаторы, и полиция. К сожалению, отследить историю этих сообщений не удалось — через полчаса после нарушения какая-то неведомая программа стерла и сами послания, и, заодно, под корень уничтожила все данные за последние три месяца.

В любом случае, Полицию и Центр Гармонизации я исключил из подозреваемых.

Меня поражала бессмысленность сложных и явно хорошо продуманных действий, их очевидная бесполезность, но одновременно и продуманность. Обычные наши дела касались нарушений спонтанных: толкнул кого-то в метро… возможно, случайно. Спросил у коллеги на работе настоящее имя… забылся или неправильно оценил степень дружественности. Обругал свой собственный холодильник… обоснованно, кстати, обругал, но это не важно — все подобные действия люди производили не задумываясь, в сердцах, спонтанно. Они часто потом их объяснить-то не могли, и уж точно не планировали.

А вот наш нарушитель был совсем иного рода, и меня пугала явная осознанность его действий. Пугала тем больше, чем четче я осознавал, что не могу понять его мотивов. Как будто передо мной кто-то вдруг построил достаточно сложную конструкцию, но забыл объяснить, к чему он тратил столько сил. А ведь там внутри, я чувствовал, скрыт механизм, и он в любой момент может заработать.

Итак, пока подозрения вызывало домоуправление, из которого письма и были разосланы. Управлял многоквартирным комплексом один-единственный человек. По старинке его называли домоуправом. Выходило, что в этом деле он — главный подозреваемый. По данным техники слежения, в момент рассылки он находился в этом же пострадавшем доме, но не в кабинете, а в собственной квартире. Потому что он был одновременно и жильцом.

Конечно, он мог подготовить текст и дать системе отложенное задание послать сообщения по всему дому? А потом еще запустил программу-уничтожитель данных? Возможно, что начальник домоуправления — опытный цифровой взломщик, но скрывает это?

Я не мог отделаться от мысли, будто что-то упускаю. Оставалось в этом безумном деле нечто, беспокоящее меня. Как будто один кусочек мозаики не вставал на место, потому что развернут не тем углом. Искусственный интеллект вычленил бы его простым анализом. Я же, со своим простым человеческим разумом, мог только чувствовать некую неправильность и мучительно пытаться ее нащупать.

Я пересматривал материалы дела раз за разом. Вот данные о сообщении, вот отчет от магазина, из которого пришли закупки. Вот объяснение Управляющего Домашним Хозяйством строения номер 7894. Полный немолодой человек рассказывает в камеру, что ничего не знал о происшествии и не рассылал сообщений.

Вот фотографии людей, беседующих друг с другом так запросто, как будто они давно знакомы. Пожалуй, меня беспокоил именно этот факт. Их спонтанный разговор выглядел нелогично.

Я поднялся из-за стола и запросил у автоматической системы выдачи пропусков разрешение покинуть работу раньше на сорок три минуты. Элеонора и Урбан только что уехали домой в соответствии со своим расписанием. Шизик задерживался дольше других — он ведь жил в шаговой доступности, поэтому я обратился к нему:

— Коллега, вы еще в Системе? Откройте мне полный доступ в домовое строение номер 7894 на период времени в один час, начиная с этого момента.

— Решили поиграть в полицейского? — он подмигнул мне.

Я не стал ничего отвечать и покинул зал.

Нужный дом находился в моем микрорайоне, поэтому я рассчитывал после посещения отправиться домой пешком. Надеюсь, коммуникатор воспримет такое решение как логичное и не решит, что я дальше скатываюсь в яму дисгармонизации.

И почему этот шутник-нарушитель выбрал дом из микрорайона, подотчетного именно нам? Не мог другой взять?

Путь в метро я проделал, так крепко задумавшись, что очнулся уже на улице, когда чуть не свернул по привычке к дому.

Уже на подходе к нужному строению, я связался с управляющим домашним хозяйством. Хотелось посмотреть на него лично. На записи мне показалось, что он слишком взволнован. И сейчас, по видеосвязи, он явно суетился:

— Конечно-конечно, буду рад… оказать… все, что могу… Я выйду вас встретить.

— Это лишнее, — сухо ответил я и отключился. Собственно, я ехал сейчас только для того, чтобы посмотреть на него лично. И на место нарушения — тоже. Вдруг в нем есть что-то особенное, что объяснит выбор.

Дом оказался обычным многоквартирным строением. Его окна не смотрели на какую-то особую площадь или улицу, перед подъездом не нашлось никаких аномалий.

Я подошел к подъезду входа и приложил руку к анализатору. Тот ответил отказом. Вторая попытка — то же самое. Сдерживая ярость, я выбрал среди контактов рабочий стол номер 1180 — Шизик еще не должен был покинуть работу. На вызов он ответил быстро.

— Какого… Объясните причину, по которой вы не предоставили мне доступ в дом? — я сдерживался, как мог.

— Эй, дружище, прости бога ради, тут такое дело, я эту вашу базу открыть не могу.

— Мы же проходили это раз пять! Вы получили необходимый инструктаж.

— Ну, прости уж! Что-то я никак не могу освоить ваши эти таблицы. Может, управдому позвонить?

— Не надо!

Из двери выхода ко мне уже спешил полный, слегка трясущийся человек. Я отключился от Шизика, чтобы не перейти границы.

— Я уже бегу… встречаю… пройдемте! — затарахтел управдом.

— Боюсь, у меня проблема с доступом… — пояснил я неохотно.

— Так, это… нет проблем. Я вам сейчас… доступик оформлю… — Он судорожно начал набирать пароли на виртуальной клавиатуре, которую высветил его коммуникатор. — Как сантехника… Ничего? Я могу как персонал для уборки и проведения ремонта… Можно вашу руку на секундочку?

— Пусть сантехник. Мне все равно. Спасибо! — выдавил я и дал красному лучу пробежаться по моей ладони, стараясь не смотреть на домоуправа.

— Вот и все… Прошу… Простите за заминочку…

Дверь пропустила меня, сообщив, что хозяйственные помещения находятся на минус третьем этаже. Отлично! Теперь я сантехник. Убью завтра Шизика!

Я потребовал осмотреть конференц-зал, и домоуправ быстро засеменил к лифту.

— На какое время действует мой допуск? — спросил я в лифте, чтобы нарушить тревожное молчание.

— Бессрочный! Бессрочненький, конечно же, — охотно забормотал управдом.

Мне хотелось спросить, чего он так боится.

Лифт, звякнув, открылся, и мы вышли в огромный пустой зал. Лампы под потоком зажглись при нашем приближении. Несколько столов были сдвинуты друг к другу, вокруг стояли стулья. Остальные валялись грудой у задней стены.

Тут уже прибрали, но все еще пахло чем-то съедобным. Мой желудок неожиданно заурчал.

— Что… что вы хотите найти? — бормотал домоуправ, не уходя далеко от лифта.

Я и сам не знал. Вид ярко освещенного зала, длинный стол со стульями и запах еды — все это вместе вдруг отозвалось в душе неясным эхом. Как будто радостное ожидание, шум голосов. Гости, много гостей, и я им почему-то рад…

— Кто сдвинул эту мебель? — спросил я, указывая на стол. Я понял, что он состоит из нескольких, составленных вместе.

Управдом ощутимо затрясся.

— Это люди… жильцы, которые остались. Это они сами. Сказали, что так удобнее, чтобы… поговорить. Я пытался их остановить, но не смог найти пункты правил, по которым это запрещено.

Я сделал знак, что все понял.

— Я не делал этого! — зашептал управдом. — Это не я разослал письма. Я бы не стал! Я прошел программу гармонизации. Вы можете проверить. Пятый уровень. Я полностью в порядке, я гармоничен с… обществом… и счастлив. Честно!

Теперь я понял, что с ним.

— Информация о рассылке была уничтожена, — проговорил я задумчиво. — Кем вы работали до того, как стали домоуправом?

— Сан… техником, — пробормотал он. — Но после Программы я стал совершенно другимчеловеком…

Я знал, что статистика повторных нарушений после прохождения Программы высоких уровней почти нулевая.

— Не переживайте. Мы вас не подозреваем, — ответил я.

Он перестал трястись.

— Но у меня один вопрос.

— Да, пожалуйста…

— Вы ведь тоже получили сообщение и пришли сюда?

— Да, конечно.

— А почему вы не возглавили эвакуацию людей?

Он посмотрел на меня непонимающе.

— Я не имею необходимой квалификации! Это не входит в мои обязанности! Управление людскими потоками — это… это же требует особенных знаний! Я не умею!

Вот это мне было очень хорошо понятно. Ну действительно, брать на себя ответственность — кто на такое пойдет?

— Хорошо. Но после того, как большинство людей разошлись, вы говорите, что задержались тут, чтобы предостеречь оставшихся?

— Да-да, именно так, — зашептал он.

— Скажите, эти люди точно не были знакомы ранее, и о чем они разговаривали? — спросил я, подойдя к нему поближе.

Он поднял на меня бесцветные глаза и прошептал:

— Они точно не были знакомы. И они просто… рассказывали друг другу о своих делах!

Этот рабочий цикл проделал в моей душе огромную дыру. Я шел по улице и чувствовал, как в ее невозможной пустоте свистит зимний ветер. Мне было недалеко до дома и хотелось просто немного подумать по дороге. Коммуникатор трещал недовольно. Он считал, что мой маршрут нерационален, но я не хотел спускаться под землю и толкаться с другими усталыми ночниками. Я хотел идти пешком!

Что ж, версию домоуправа-хакера можно было исключить. После гармонизации высоких уровней рецидивы не случались с вероятностью, близкой к ста процентам. Других толковых версий, если честно, у меня не было, и оставалось только надеяться, что Михалыч примет завтра мой отчет с выводом: данных для выявления нарушителя недостаточно. А потом постепенно про это дело все забудут. Потому что в нем было слишком много неправильного. И главную неправильность я все-таки смог вычленить, хоть мой мозг и не был электронной системой. Главной странностью были довольные лица пострадавших, которые я видел на видео и фото-материалах.

Я летел, изматывая тело движением, я спешил туда, где надеялся спрятаться от гнетущего чувства, которому не мог дать названия. Вокруг меня толпы людей так же точно шли по домам, торопились к своей чашке чая и своим холодильникам. А я хотел только одного — увидеть, что девушка с каштановыми волосами ответила мне. Возможно, написала пару слов. Пусть это будет коряво, но своей рукой. Или нарисовала — мне было все равно, на самом деле. Главное — убедиться еще раз, что она существует. Мне казалось, что рядом с ней моя дыра внутри тут же заполнится чем-то значимым.

Я прибежал домой в 18.10. Дезинфекция уже успела унести все следы ее пребывания. Я бросился к кровати, открыл крышку и был вознагражден за весь этот несчастный день. Под моей фразой она приписала красным маркером «Спаисибо» и еще изобразила смайлик. Вся история нашей переписки пестрела красно-черными приветами и кривыми улыбочками.

Я уснул счастливым.

6.0

Вода то и дело перехлестывает через борт лодки. Я правлю веслом, как могу, но знаю, что не справляюсь. Тонкая деревянная палка пытается вырваться из рук, выворачивает заледенелые пальцы, а вокруг бурлят, мешая сосредоточиться, брызги и пена. Зеленые берега скачут где-то там, справа и слева, но как к ним добраться, я не понимаю. Лодка вдруг грубо толкается обо что-то, и бурлящая вода неожиданно встает стеной сбоку от меня, и я падаю в эту муть, через которую просвечивает солнце…

Мне всегда казалось, если смерть настигнет меня, то она будет такой же удобной, как и весь остальной мир. Наверняка перед тем, как это случится, вокруг меня произведут все необходимые многофункциональные и оптимальные действия, а после отчитаются о проделанном. Наверняка какая-то электронная система возьмет контроль над моим случаем и будет осуществлять сопровождение такого важного процесса. Я привык, что от меня, в сущности, в этом мире очень мало что зависит. Доверять самому себе такую важную вещь, как собственная жизнь, я бы точно не стал.

И теперь, погружаясь в зеленовато-серую муть, все дальше от игл солнечного света, я по привычке ищу, где та программа, к которой я должен сейчас обратиться, где меню, где кнопка вызова и техподдержка?..

Легкие разрываются, в глазах темнеет и до меня вдруг доходит оголенная от шелухи мысль: тут нет никого! Только я и вода. И только от меня, моих движений, зависит дальнейший выбор. Я — творец этого момента. Радость захлестывает и заставляет руки и ноги совершать какие-то движения — знакомые и правильные. Мышцы, непривычные к такой работе, почти рвутся, но я только что отключил внутри блокировки и ограничения. Есть только я и только одна задача — получить воздух. Воздух вверху. Все просто! Пьяный от восторга и от полноты этого контроля, я понимаю, к тому же, что у меня получается — я плыву вверх, и скоро весь воздух мира будет моим! У меня получается!

Зелень листвы над головой и солнечный свет — такой непривычный. Он должен, наверное, обжечь глаза, ослепить, но с ним просто хорошо и тепло. Я вскакиваю и осматриваюсь. Вижу дорогу, которая едва виднеется сквозь чащу. Похоже, я в каких-то тропических джунглях. Издалека доносится голос, и я знаю, что это кричит Она — девушка с тонкой белой кожей. Я продвигаюсь по тропинке и выхожу на поляну. Сцена — как из книг, что я обожал в детстве. Костер посередине вытоптанной площадки, вокруг скачут дикари, чуть поодаль — массивные каменные ворота, вход в храм, полностью заплетенный лианами. Что за бред?

Девушка кричит еще раз, и я вижу ее. Она, конечно, связана, потому что ждет меня, своего спасителя. Дикари уже схватили меня, но я не могу наглядеться на нее. Именно такая, как я себе представлял: серо-зеленые огромные глаза, лицо нежное и чуть-чуть неправильное. Эта небольшая изюминка неуловима, но прекрасна. И волосы, конечно, каштановые…

Мир вокруг вдруг тухнет, потому что сзади меня кто-то шарахает по голове, а когда я открываю глаза, то не могу пошевелиться. В руки и плечи больно впиваются веревки, и дикарь в пестром наряде подходит к Ней с грубо отесанным каменным ножом. Отвратительное оружие кажется мне смутно знакомым, как будто я видел его совсем в другом месте, безопасном и защищенном. Но сейчас все по-другому, зазубрены и сколы камня почти прикасаются к прозрачной коже, через которую просвечивают голубые жилки!

Наверное, именно этот ужасный неправильный нож заставляет меня орать и вырываться. Я только что взял контроль за ситуацией на себя! Я решу ее в любом случае! Моя мечта не погибнет так глупо! И я делаю единственно возможное в данном случае — цепляюсь за ту шероховатость этого яркого мира, которую почуял, начинаю соображать, где я видел этот нож? Кажется, там были еще колени. Взрослые и знакомые. А я — гораздо меньше. Я стоял рядом и смотрел на гигантский экран… панорамная стена, кадры дикого леса, джунгли, дикари, и этот вот нож. Но я там был в безопасности, потому что рядом сидел мой папа. Это мои воспоминания, и они настоящие!

Я почти ничего не помню из того детского прошлого, но это не важно. Я уже понял, что мир вокруг — нереальность, и я спасаю девушку от страшного ножа тем, что разрушаю действительность.

Вы покинули программу гармонизации и прервали получение поддержки третьего уровня… Вы покинули программу гармонизации и прервали…

Женский голос в моей голове холоден и в меру строг. Я дышу, как рыба на воздухе, и осознаю, что нахожусь в своей собственной кровати.

— Внимание! Вы только что получили гармонизирующую поддержку третьего уровня.

— Что это было? — хриплю я.

— Вы в безопасной и лояльной форме только что реализовали ваши основные мечты. Мечты были выделены из вашего сознания с помощью программного модуля, одобренного службой здравоохранения и разрешенного для проведения подобных процедур.

Что хорошо в этих программах — они никогда не врут. Ведь люди — их хозяева. Мы создали их для помощи нам.

— Пожалуйста, ответьте на вопросы, которые помогут нам оценить уровень эффективности проведенных процедур.

— Да, конечно.

Даже первоклассники знают, что с гармонизирующей поддержкой лучше не спорить.

— В полной ли мере сгенерированные видения соответствовали вашим фантазиям? Дайте ответ по шкале от 1 до 5.

Бурные реки, загадочные храмы, дикари и Она… да, они меня неплохо изучили. Или это я сам все нарисовал, при активации какой-нибудь зоны мозга?

— Пять.

— Хорошо. Скажите, какого результат вы обычно достигали в процессе мечтаний?

— Ну, я побеждал и добывал сокровище…

— Что вы испытывали при этом?

— Я испытывал радость победы.

— Вы понимаете, что реальный мир сильно отличается от мира ваших грез?

— Несомненно.

— В нем гораздо больше опасностей, и современный человек, оказавшись в таких условиях, погибнет страшной и мучительной смертью с вероятностью, близкой к 90 % за примерное время…

— Да, я понимаю.

— Вы согласны, что данные мечтания не являются плодотворными и не способны принести вам реальную пользу?

— Я буду в дальнейшем мечтать более плодотворно.

— Похоже, вы не поняли. Позвольте уточнить еще раз. Сегодня, во время терапевтического сеанса, вам удалось достичь такого же результата, как в обычных фантазиях?

— Нет.

На самом деле это честно. Обычно в детстве я оказывался по колено в сокровищах и держал еще в руках ручную обезьянку, а сегодня все закончилось по-другому. Но рассказывать, что я прервал их кошмар и не видел страшную смерть моей мечты, я не буду. Пусть считают, что все прошло по плану.

— Вы убедились, что на самом деле ваши мечты могут принести лишь страдания? Реальный мир достаточно удобен и безопасен, чтобы сделать ваше существование счастливым.

— Да, там было очень страшно. Теперь я избавился от этого!

— Мы всегда будем рады помочь вам и оказать другие виды гармонизирующей поддержки.

— Я очень благодарен.

— Сеанс завершен. Уведомляем, что по результатам проверки, при необходимости, вам будет назначен повторный сеанс гармонизации третьего уровня.

Я лежу в своей кровати и улыбаюсь. Я точно знаю, что тут нет камеры, поэтому могу себе такое позволить.

Кажется, чертова программа должна была действовать не так, но мне она реально помогла. Теперь у меня есть только я. Все просто. Может быть, я еще пока не выяснил, где воздух, но я точно осознал, что умею плавать. И что ни одна электронная система не будет за меня шевелить ногами и руками.

6.1

Утренняя мелодия из динамиков кровати застала меня невыспавшимся. За окном полыхал закат. Город быстро съедал короткий зимний вечер, а я перечитывал ее прекрасное «Спаисибо» и тщательно, по крупинкам, перебирал воспоминания о своем приключении.

Выдуманное? Не самое удачное? Да, именно. Его так запланировали другие. По мнению программы, моя негармонизированная личность в страшных джунглях два раза погибла и погубила девушку моей мечты, однако я помнил другое: солнечные иглы сквозь толщу воды и волшебное, ни с чем не сравнимое ощущение свободы. Ошибки и проигрыши после того становились несущественны, так как это были Мои ошибки, которые я мог и имел право совершить в Моей жизни. Никого другого они не касались.

Я стоял под горячим душем, пытаясь собрать себя по крупинкам, и наблюдал, несколько отстраненно, как внутри происходят изменения. Мозаичные частички моей личности сами вертелись, подбирая нужное направление, чтобы стать вдруг цельной картиной.

Коллеги из соседнего отдела — молодцы. Я никому и никогда не скажу об этом, но их чертова программа и правда привела мою душу к гармонии. И даже, пожалуй, к появлению нового человека. Вот только этот человек был совершенно не тем, кто им нужен.

И еще одна неприятная истина. Я никому не расскажу об этом просто потому, что некому рассказывать. Я только что осознал, что уже много лет на свете нет ни единого человека, которому мои переживания были бы интересны. Пожалуй, это развязывало мне руки.

Мозг теперь работал в другом режиме и начал выдавать мне несколько неожиданные результаты.

Уже на выходе из дома меня поразила простая и логичная мысль, как я могу увидеть свою сменщицу. Все же просто! Надо всего лишь задержаться на несколько минут и подождать ее. Дезинфекция квартиры меня не убьет, это точно. И она… После ее милого и корявого «спаисиба»… и после всех наших смайлов… и ее красного цветка… Не может она сильно сердиться!

Перед глазами тут же возникла картина: молодой парень бьется в истерике у стены, а команда гармонизаторов с моей помощью проникает в дом. Однако было у меня теперь и другое воспоминание: соседи, впервые по-настоящему увидевшие друг друга, увлеченно рассказывают о чем-то, смеются. На их лицах счастье, и они как будто забыли о времени.

Я уже стоял у двери выхода, но тут вдруг развернулся и стал таращиться на входную дверь — они во всех квартирах как раз напротив друг друга расположены. Вот туда она скоро войдет!

Я всего лишь скажу ей: «Привет, а я твой сменщик!» За такое не вызывают помощь гармонизаторов. Она точно не вызовет!

Как был, уже в верхней одежде, я вернулся и сел в кресло. Минуты текли, растягиваясь резиновыми каплями. Я, конечно, немного опоздаю на работу, ну да гори она огнем. Если не застряну в пробке, то нагоню потом минуты четыре пешком. Я ведь не собираюсь ее долго отвлекать, только посмотрю на нее…

Мой коммуникатор предупредил, что до выхода из дома у нас остается три минуты… две… одна… Ровно в 18.00 он начал пищать.

Я сидел в кресле и смотрел на входную дверь. Сменщица появится скоро. Может быть, она попала в пробку на входе в дом? Я вскочил и подошел к окну. Поток уставших дневников потихоньку вливался в подъезд. Она точно будет скоро.

Тридцать секунд потратил, объясняя коммуникатору, чтобы он шел к черту на рога.

Ручка двери едва заметно пошевелилась. Адреналин полоснул по венам.

Я опять сел в кресло и принял беззаботную позу.

Конечно, тот случай нарушения личного пространства, который я обеспечивал, был отвратительным, но там мужчина полез к сменщику с претензиями, а я…

Еще десять секунд прошли в ожидании — и ничего не произошло.

Потом в квартире включилась сигнализация.

Над дверью выхода, оказывается, размещалась табличка «покиньте помещение». Она заалела раздражающе в полутьме и замигала. Я смотрел на дверь. Ручка шевелилась, но и все. Сменщица не заходила. Похоже, не могла открыть дверь.

И тут меня поразила догадка. То изменение в правилах пересменки, в которое я не стал вникать! Михалыч на совещании что-то долго бубнил и объяснял новые правила. Ай, я ментальный калека! После того, последнего, случая проникновения к сменщику были приняты меры. Техника теперь контролирует пересменку. Пока я не покину наш общий дом, ее сюда просто не впустят — вот в чем заключалось новое правило.

Сигнализация выла на разные голоса, коммуникатор заходился в судорогах вибрации. Я открыл дверь на выход и остановился на пороге. Потом закрыл ее в ничтожной попытке обмануть технику, но она, конечно, сразу зафиксировала, что я никуда не ушел, и ничего не поменялось. И лишь после того, как я аккуратно прикрыл дверь, щелкнув замком с другой стороны, дикий вой прекратился.

В квартире зажужжало, задвигалось и зашумело. Это ядовитый ветер и излучение удаляли все следы моего вредоносного и болезненного присутствия. Минуту спустя все стихло. Я стоял, приникнув к заблокированной двери, и пытался услышать хоть что-нибудь.

Девушка с каштановыми волосами сейчас входила в квартиру, не понимая, что тут случилось. Оглядывалась, наверное, в поисках причины моей задержки. Возможно, решила, что я просто проспал. Хоть это и невозможно. Я, кажется, перепутал эпохи. Как бы я хотел вернуться на сто лет назад — в тот мир, где было все так просто и понятно. А у людей имелась возможность проспать на работу из-за будильника. Счастливцы! Их механические, электронные и первые цифровые системы были столь несовершенны, что позволяли себе иногда ошибаться. С нашими такое не пройдет.

Я спускался на полупустом лифте вместе с последними припозднившимися ночниками. Нас было не больше двадцати. Интересно, а они почему выбились из расписания на целых три минуты и сорок семь секунд? Я попытался посмотреть на их лица, но не смог — сработала привычка. Мой папа всегда говорил, что разглядывать других людей — все равно, что лезть в их жизнь. Этого никто не хочет.

Возможно, что и она не захочет видеть меня. И, скорее всего, она не выглядит как нежный хрупкий ангел. Это все мои мечты.

6.2

Вход на работу сегодня получился веселым. Анализатор, расположенный на центральной проходной, выдал мне не одно из положенных пятнадцати стандартных приветствий, а сообщил, что технический этаж Центра Гармонизации находится во втором корпусе, на минус одиннадцатом уровне.

Я с удивлением посмотрел на соседнее здание. Второй корпус имел более темную облицовку и был этажей на десять выше первого. Не знал, что у них еще столько помещений под землей! Там располагался Отдел Гармонизации высоких уровней. Именно туда доставляли тех нарушителей, которые признавались опасными для общества. Работа с такими индивидами всегда казалась мне тяжелой и не очень приятной. Программы гармонизации высоких уровней были достаточно сложными процедурами. Знаю, что наших коллег из второго корпуса многие недолюбливали… Однако все это не объясняло, почему меня направляют туда.

И тут я понял. Технический этаж, сантехническая зона! Тот допуск, что вчера мне оформил испуганный домоуправ, почему-то сохранился. Наверное, он его не отменил. Но вот почему он действует и на другие здания? Возможно, сантехнические службы работают по всему городу и имеют такие вот обширные допуски? Я пожал плечами и вошел на работу как сантехник. Какая, собственно, разница! После утренних переживаний и видений окружающий мир мне казался слегка нереальным и чуть-чуть покачивался вокруг.

Рабочие задачи и стандартные ситуации сегодня тоже выглядели бледными и незначительными. Может, я все еще сплю? Единственной твердой реальностью оставались буквы на крышке кровати и красный цветок, нарисованный маркером.

Михалыч требовал отчет не позднее обеденного перерыва. Я знал, что ничего не смогу ему ответить, результатов от моего расследования не было. Нарушитель слишком хорошо подготовился, и я не сумел его найти.

Реальна была лишь толща воды, которая вдруг вставала на дыбы, чтобы поглотить меня, и тот свет, который я видел в последние секунды своей жизни.

Элеонора демонстративно делала вид, что меня не существует на свете, и когда это было совсем неизбежно, бросала скупые фразы лишь по служебным вопросам, но меня это волновало в последнюю очередь. Ее сомнительные настоящие прелести меркли, заслоненные моим прекрасным видением. Я раз за разом в мыслях переживал свое ночное путешествие по джунглям, и делал это лишь для одного мгновения — когда я подбирался к своей мечте настолько близко, что мог разглядеть ее, и на какую-то долю секунды я верил, что она настоящая.

Пришло напоминание от Михалыча, что отчет мне нужно сдать через 30 минут и 29 секунд… 28 секунд…

Я вспомнил, что должен еще убить Шизика, который подвел меня вчера с доступом, но не стал начинать этот разговор. Только скинул ему видео-инструкцию и посоветовал ее выучить.

Единственно важными сегодня казались лица людей за длинным столом, которые улыбались своим незнакомым соседям.

Я завершил отчет, в котором подробно перечислил все действия, которые я произвел по делу странного нарушителя — список был длинным. И добавил те факты, которые мне удалось выяснить — этот список был коротким и он больше походил на перечень, чего наш нарушитель не сделал: он не оставил следов — ни реальных, ни электронных; не причинил никому материального вреда, даже наоборот, вошел в траты, потому что продукты он не крал, за них заплатил некто неизвестный. И, самое главное, он не объяснил никому свои действия, хотя явно хотел сделанным что-то сказать. И все это в сумме выглядело слишком странным.

Мой отчет стал откровенным признанием в бессмысленности дальнейшего поиска, хотя составлен он был по всем правилам, и в нем находилось множество умных и профессиональных слов.

Тяжкий сон этого дня грозил стать бесконечным.

Когда последние тридцать минут истекли, я отослал свой отчет Михалычу и пошел к нему, чтобы лично объяснить свою позицию в этом вопросе. Он, как начальник микроотдела, владел небольшой отдельной огороженной зоной, а не сидел под индивидуальным куполом тишины. Эта загородка — символ его важности, когда-то казалась мне желанным и недостижимым пунктом, вехой в карьере. Сейчас показалось, что немолодой худой мужчина заперт в слишком тесной для него клетке.

Я стучал в дверь и слегка отстраненно вспоминал, что там полагается подчиненным, не выполнившим… не сумевшим… которые не справились и завалили важное дело? Наверняка выговор. Потерплю — к депрессиям не склонен. Что еще могут на мою голову придумать? Надо объяснить, что я сделал все возможное в данной ситуации и даже, пожалуй, больше…

— Ваш отчет принят, — сообщил Михалыч мне сухо, как только я вошел.

— Понимаете, я сделал все возможное… э-э-э и мог бы пояснить…

— Отчет принят, факты и этапы проработки проблемы изложены достаточно полно и емко. Объем материалов достаточен для закрытия дела, — повторил он свою информацию более подробно и забыл о моем присутствии, погрузившись в изучение данных на небольшом экране.

Я продолжал стоять, чувствуя, что сплю и вижу сон. У меня что-то не сходилось в душе. С одной стороны — многочисленные слова: Надо! Чрезвычайно важно! Первостепенная задача! С другой — этот взгляд, выцветший за много лет под лампами искусственного света. Непосредственный руководитель уже завершил сеанс нашего общения и теперь, заметив, что я еще тут, с легкой досадой уточнил:

— Остались вопросы?

— Нет, благодарю. Тогда я приступлю к обычной работе?

— Несомненно.

Я развернулся и пошел назад, на ходу пытаясь собрать мысли. Кажется, раньше в таких случаях говорили «прокатило», я должен радоваться. Или возмущаться — из-за того, что меня целые сутки водили за нос и заставляли думать, будто мое дело так важно. Несколько дней назад я бы тяжело переживал, но теперь почему-то оказался внутренне готов к этой мысли.

Дурак, сразу надо было сообразить, что главная цель моей работы — правильно составленный отчет!

Я вдруг понял с ослепительной ясностью, что моему строгому и требовательному начальнику на самом деле все равно. Одни данные совпали с другими. Конфликтов в системе не возникло. Я все сделал правильно. Михалыч доволен. Начальник Михалыча тоже останется доволен и так дальше, по цепочке вверх, вся начальственная лестница удовлетворенно закроет неправильное, нестандартное дело и забудет про него. Потому что всем все равно!

За окном желтые и голубые системы подсветки с тихим гудением уничтожали ночь, превращая ее во что-то неестественное. Я вдруг задумался, а видел ли кто-нибудь из современных людей настоящие звезды? Наверное, нет. Мы знаем их только по картинкам. Они желтые и у них пять смешных толстых лучиков. Очень хотелось бы поглядеть на настоящие, но только зачем мне это?

Раздражение щекотало изнутри, но разум твердил, что все это как минимум глупо: я и правда сделал все, что мог, отчитался о проделанном, а теперь недоволен, что начальство не разнесло меня в пух и прах? А не дурак ли я? Пожалуй, что дурак.

Недовольство, глухо поворчав еще немного, спряталось внутри. Я мог продолжать работу. Где моя база данных? Даже она казалась нереальной. Слишком много цифр и букв, и за каждой строкой — человек со своей проблемой. С той стороны экрана прячутся миллионы людей и их мелких грешков, дисгармонирующих наш идеальный и удобный мир: толкнул, обругал, зачем-то письма разослал и всех за стол собрал.

Я помотал головой, понимая, что вижу сейчас совсем не то, что должен.

Все строчки в бесконечной простыне таблицы с нарушителями почему-то были сейчас ярко-черные — активные, доступные к изменению.

Извечная схема, придуманная еще лет сто назад, для удобства людей. То, что не дано тебе изменять, будет помечено серым. А то, что можешь удалить или перепечатать — горит более ярко. Что-то со зрением у меня?

Я откинулся на спинку кресла и подумал, что есть еще одно объяснение. Вдруг это гармонизация третьего уровня меня и здесь достала? Знаем, проходили… вернее — проплывали. Недаром мне весь день казалось, будто сплю. Я посмотрел на таблицу внимательно. И что она теперь выкинет? Может, из нее змеи полезут?

Но она молчала и только легко помаргивала иногда, когда новые данные вписывались в конец.

Я решил перехитрить ее и, что было силы, вогнал ногти в кожу на ладони. Боль оказалось реалистичной. Интересно, а просыпался ли я сегодня вообще? Может, и попытки задержаться дома не было, одни видения?

База помаргивала, живя потихоньку своей электронной жизнью. Тогда я решился и ткнул курсором в одну из строчек. Та выделилась, готовая к изменениям. Хитро усмехнувшись, я стер ее, и данные тут же исчезли. Ничего себе!

И тут меня прошибли электрические разряды волнения. А вдруг не сплю?

Я стер со лба холодный липкий пот и на всякий случай сделал отмену последнего действия. Удаленная строка появилась на своем месте.

— Слушай, дружище, а, может, после работы оттянемся по полной?

Шизик нависал надо мной, пробравшись под мой купол тишины, и явно нарушая положенную дистанцию.

— Что? Не понял… — пробормотал я.

— Ну хорошо, хорошо, если тебе для этого сначала требуется как бы узаконить отношения, то оформим эту дружбу, или как там! Я просто хотел бы извиниться за тот свой прокол…

— Я согласен.

— О! Ну конечно! Понимаю, мы все такие… Что сказал?

— Согласен. Только потом. Не сейчас. Идет?

— Идет.

Раздражающий тип ушел из поля зрения. Я продолжил таращиться на базу.

Ну ладно… предположим… Вокруг меня реальность. Страшных каменных ножей не наблюдается, джунгли на обычный офисный мир не наступают. Получается, мои права доступа к странице нарушителей почему-то резко повысились… Вероятно, сбой или ошибка?

Это открывало некоторые личные перспективы, но я их не стал серьезно рассматривать… пока. Такие подарки не прилетают просто так, их требуется как следует обдумать, прежде чем использовать.

Тут я немного пришел в себя и понял, что проблему с холодильником и своим собственным третьим уровнем дисгармонизации я решить все равно не смогу, давай мне доступ хоть ко всем информационным базам мира. Данные в таблицах обезличены, вместо имен конкретных людей или идентификаторов — коды. Вот, например, я есть в базе нарушителей, но какая из строк моя — неизвестно. Стирать всех — это уже масштабное преступление, а вот если бы отследить себя как-нибудь и незаметно удалить одну-единственную строчку…

Еще вчера я ответил бы сам себе, что подобные мысли недопустимы и недостойны гармонизатора. Однако сегодня я был человеком, прошедшим через смерть, пусть даже и не настоящую. И я впервые за долго время чувствовал себя по-настоящему проснувшимся.

Руки мои быстро и как будто самостоятельно начали на огромную таблицу нарушителей накладывать фильтры. Итак, всего у нас тут… больше миллиона записей за последний месяц. Вот это народ у нас, оказывается, шустрый. Ограничиваем то, что можем: район проживания, дату и время первичного нарушения… Количество записей уменьшалось. Их оставалось уже меньше тысячи. Вид конфликта: ссора с холодильником. Смешно, но, оказывается, тоже не оригинально. Тем вечером в моем районе больше сотни человек хлопнули дверцей и обругали ни в чем не повинную технику. Больше у моего нарушения нет отличительных черт, чтобы выделить его.

Я понял, что зашел в тупик. Удалить сотню записей — опасно. Так быстро угодишь не только в Отдел Гармонизации высоких уровней, но и просто в тюрьму.

Мне показалось, что я опять погружаюсь в мутноватую воду… И тут план вдруг сложился в голове сам по себе, как будто давно уже лежал, и просто требовалось его прочесть.

Он был гениальным, простым и дерзким. Чтобы его провернуть, мне надо совершить новое нарушение!

Звучало так, будто это Шизик придумал, но мне было уже все равно. Хочу есть то, что хочу. Не хочу заниматься спортом, когда не хочу, и я точно не собираюсь больше пахнуть как дерево в джунглях — цветами и восточными пряностями. Я так привык к аромомаслам, что не чувствую их запах, а значит, дело плохо! И даже если не сработает этот план, придумаю новый. Я наконец-то почувствовал себя не загнанным животным, а свободным охотником.

Итак, все просто. Я должен совершить новое нарушение и четко зафиксировать время. Запись появится в таблице, и я найду самого себя в ней. Проще простого! Вот только действовать лучше быстро. Счастье мне подарено какой-то неведомой ошибкой, и сколько она будет длиться — неизвестно. Скорее всего, завтра, после смены рабочего сеанса, все вернется в исходное состояние.

Я хищно огляделся. Прекрасный вариант — надерзить Элеоноре… только после вчерашнего она мне такой уровень нарушения припаяет, что за мной сразу три группы приедут с тяжелым вооружением и огнеметами.

Любой другой коллега, из незнакомых, тоже подойдет. Нужно приблизиться сантиметров на 20 и взять за рукав, или попробовать познакомиться. Вариант был невероятно опасным. Чужая душа — потемки. Да и не хочется портить перед людьми репутацию. Хоть я никого из них не знаю, мне с ними еще работать!

Я мог бы попросить Урбана просто так оформить мне какой-нибудь незначительный проступок. Он бы удивился, но наверняка помог бы. Но парня сегодня не было на работе. Это странно. Шизика я просить точно не хочу, а зайти и сказать Михалычу, что он достал своим занудством, еще опаснее, чем ущипнуть Элеонору.

Решение все не находилось, а рабочий день заканчивался. Да что ж такое! Попробовать хлопнуть дверцей аппарата, который выдает в столовой еду, казалось неплохим вариантом, но обеденное время прошло, и меня туда не пустили. А двери в туалете оказались у нас не обидчивыми. Это странно. Наверное, гармонизаторов считали людьми выдержанными и не стали напичкивать наш Центр техникой. Или коллеги из соседнего отдела, которые отвечали за слежение в офисах, решили самим себе жизнь не портить.

До конца дня я похлопал еще всеми дверями, которые нашел, попробовал уйти с работы раньше времени, но испугался, что коммуникатор за такое меня сразу на пятый уровень сбросит. Тут требовался тонкий баланс! Так ничего и не придумав, я посмотрел на таблицу еще раз и взмолился про себя, чтобы она сохранила свой странный глюк.

После этого я поехал домой. Придется все-таки использовать мой холодильник — он испытанный и надежный предатель.

6.3

Ровно в 6:00 я возвратился домой. Впервые за много лет я не чувствовал себя уставшим и измотанным. На полторы секунды я прикоснулся анализатору двери и тот пожелал мне приятного вечера, сообщив дополнительно, что технические помещения нашего дома располагаются на минус третьем этаже. Сантехник. Вероятно, высокой категории. Ну да, все еще смешно!

Квартира, личная резиденция и крепость, все 29 кубических метров рационального пространства, встретили меня ветром из кондиционера с привкусом озона. Я достал домашнюю одежду из аппарата дезинфекции и влез в домашние тапочки. Темно-сине-серый. Удобный и практичный. Впервые в жизни мне не хотелось ни практичности, ни удобства. И особенно — безопасности. Странно, все-таки, на меня подействовала гармонизация третьего уровня.

Я подошел к кровати и откинул крышку. Утром, надеясь на нашу встречу, я не написал ничего, а потом еще и опоздал с выходом из квартиры. Моя сменщица оставила чуть ниже всех наших записей три вопросительных знака. Бедняжка волновалась за меня!

Я написал ей все, что думал: «Очень хочу увидеться с тобой и узнать твое имя. Я не решаюсь его спросить, но мне кажется, что я знаю тебя уже очень давно.»

Я оглядел свою квартиру, поражаясь, как она изменилась. Почему-то сейчас шикарные 29 кубических метров мне показались фатально тесными. После просторов тропического леса и бурной реки тесная клетка человеческого жилья вдруг перестала меня устраивать. Возможно, если бы мне не удалось ночью вырваться из видений и они завершились бы так, как были запланированы, возвращение в реальность стало бы спасением из кошмара, а знакомое жилье на всю оставшуюся жизнь стало бы надежным и безопасным убежищем.

Кровать запищала, оповещая меня о близком сне. Пока я должен быть паинькой, чтобы не получить себе новый сон-приключение.

На всякий случай я не стал спать в кровати. Если честно, просто боялся, что еще одного погружения в собственные мечты я не выдержу. Я отключил у кровати сигнализацию и подремал в кресле. Дневной город за панорамным окном шумел и был нереально ярок в тот день, но мне не хотелось скрывать его обоями в цветочек, стильной серой стеной или ложными книжными полками. Мне отчаянно хотелось правды, и я смотрел на шумный светлый день и на то, как ручейки моих соседей-дневников утекают в сторону ближайшей станции метро.

Весь день, который был моей ночью, я то скатывался в дрему, то выбирался из нее.

Когда солнце на небе начало клониться к закату, я сделал следующий шаг, согласно своему плану: я подошел к холодильнику, открыл его, потом заметил время — ровно 16:47 — и, размахнувшись, с большим удовольствием и полным пониманием происходящего, треснул наглой темно-бежевой дверцей. Потом еще обругал его дьявольским отродьем и почувствовал несказанное удовольствие.

Еще я полностью разгрузил его полки, выкинув ненавистные продукты. Завтра, в начале собственного дня, я собирался нормально поесть. Хотя, если честно, сейчас еда уже была не главной целью. Мне просто хотелось играть дальше по своим правилам.

7.1

Бескрайние поля таблиц всегда завораживали меня своей нечеловеческой правильностью. Они, как и строения древних зодчих, настолько больше одного человека, что показывают твое истинное место в мироздании. Я — всего лишь одинокая строка из миллиардов записей.

То, что я задумал совершить, выглядело как святотатство. Вызов какому-то бесстрастному и абсолютному в своей непогрешимости божеству электронного разума.

Я прилетел на работу, и при входе снова был послан куда-то в глухой подвал. Эта глупость уже начинала раздражать, но пока было некогда разбираться. По пути, трясясь в вагоне метро и любуясь безупречными линиями моста, я успел четко осознать, что шансов на повторение божественной ошибки практически нет. Пока я отдыхал, Система, электронный мозг нашего Центра, уже несколько раз проверила саму себя и, конечно, устранила мелкую и досадную оплошность. Для цифрового монстра права доступа одного маленького оператора — просто пылинка, которую он, наверняка, успел стряхнуть.

Мне оставалось только молиться этому бесстрастному божеству, чтобы он чуть-чуть еще позанимался своими делами на великом пути к всеобщему просветлению и не обращал свой взор на меня, убогого. Иначе моя жертва, принесенная сегодня в виде зарабатывания лишних очков дисгармонизации, окажется напрасной.

И высший разум снизошел до моей самодельной молитвы. Когда я, слегка трясущимися руками включил экран, проверил, что Система узнала меня, и открыл таблицу нарушителей, мой прекрасный глюк все еще был со мной. Бесконечные строчки так же, как и вчера, горели ярко-черным и говорили, что они полностью в моей власти.

Я возблагодарил всех богов, которых почитала моя церковь, и добавил к их списку Великого Цифрового Владыку. Если такового в нашем мире еще не было, то настало самое время его выдумать и подарить изнывающему без веры человечеству.

Конечно, подобная благодать, да еще и два дня подряд, показалась мне несколько излише-щедрой, но кем я был, чтобы спорить с великим электронным Богом? Он дал мне право изменять данные и властвовать над ними, сделал меня частью неведомого Чуда, и я не чувствовал в себе силы оспаривать его решения.

Руки привычно накладывали на таблицу фильтры поиска.

Район города… Класс нарушения: повторное… Текущий уровень дисгармонизации: третий… И, самое главное, точное время нового нарушения: 16:47.

Строчки забегали, выбирая нужную информацию, и вот я смотрю на нее — единственную запись, что отвечает заданным параметрам. Тут указано, что нарушитель — опаснейший тип, который совершал разнообразные промахи и обижал свою домашнюю технику. Все сходится, я нашел самого себя в таблице нарушителей!

Самое важное в этой записи, святая святых, — мой собственный уникальный номер, генетический код в многослойной системе баз данных. Возможно, где-то там хранится и мое настоящее имя, но оно может повторяться среди человекоединиц, и никому, в сущности, не интересно.

Поэтому Общегородская Система присваивает нам всем Уникальный идентификатор, и он един для сотни разнообразных баз данных: медицинских, жилых, учебных, рабочих. Все они связаны между собой, и по ним можно путешествовать, как по летающим островам, скованными длинными цепями, но прав для этого у меня нет. А вот таблица нарушителей пока моя, и я готов принять правильное решение по собственному вопросу.

Разумеется, первым делом я скопировал свой личный идентификатор в отдельный файл, а потом еще заучил его. Не могу сказать, зачем он мне нужен, но такую информацию я больше никогда не добуду, терять ее просто нельзя.

А потом я сделал то, ради чего сюда пришел.

Я нашел в таблице нарушителей все записи, которые касались меня, их оказалось больше десяти, выделил и удалил скопом, ни на секунду не затормозив и не усомнившись в правильности сделанного. Я не был виноват. Я просто исправлял небольшую ошибку непогрешимой системы.

Проделав невероятное, невиданное действие, я осторожно оглядел чуть гудящий рабочий зал и яркий ночной день за окном. Окружающий мир удивительно бедно отреагировал на мое свершение. Адекватным ответом был бы, наверное, небесный гром или обрушение одной из стен нашего здания. Однако все строения оставались целыми и никакая кара, кажется, не собиралась настигать меня в моем удобном и эргономичном рабочем кресле.

Я выпустил, наконец, воздух из легких и прислушался к внутренним ощущениям. Тоже без изменений. Я не чувствовал себя больше или меньше нарушителем, чем минуту назад.

Теперь только я вспомнил, что если возникают проблемы с правами доступа, я должен послать запрос в нашу местную Систему, и ждать, что компетентное лицо, кто-нибудь из системных администраторов, исправит ошибку… Однако, если рассуждать логически, никаких проблем у меня не было. Даже наоборот. Вот если у меня что-нибудь заглючит, то, разумеется, сообщу куда надо.

Радость победы, о которой я так много читал, и вправду пьянила мозг, не хуже крепкого выдержанного рома, что бы это ни означало. Больше всего хотелось сейчас сбегать домой и проверить, заказал ли мой вредоносный холодильный шкаф нормальные продукты, однако до этого счастливого момента оставалось еще семь часов работы.

Вызов от Михалыча заставил меня подпрыгнуть в кресле и гулко отозвался биением сердца. Я вдруг сообразил, что мой подвиг, вообще-то, называется должностным преступлением и наверняка карается самым жестоким образом. Я почувствовал себя преступником-дилетантом, который не удосужился ознакомиться перед «делом», какие именно статьи законов он нарушает, и что ему за это грозит. Если честно, разрабатывая свой план, я думал только о хорошо прожаренной отбивной и о том, как я ненавижу тренажеры с аромомаслами.

А еще нужно было признать, меня увлекла задача сама по себе — можно ли ее решить, имея только свои руки, голову и небольшой бонус — доступ к изменению таблицы? Теперь, несколько запоздало, я припомнил, что наши базы неплохо защищены и, возможно, несанкционированные подтирания данных как-то отслеживаются.

В этот момент, если бы мне дали возможность вернуться на десять минут назад… я бы чуть-чуть получше подготовился к своему подвигу.

Я еще раз оглянулся — в зале тихо, никому до меня дела нет, как всегда. Элеонора вышла на перерыв, Шизик не более безумен, чем обычно, что-то напевает, из-под купола шумоизоляции не слышно, слава Богу. А Урбана опять на работе нет.

Повторный вызов просверлил мозг и заставил подняться. По пути у меня было время подумать о защите, объяснениях и отговорках, но все это вылетело из головы, когда я увидел, что в загородке начальника кроме Михалыча находится кто-то еще.

Идею убежать и спрятаться куда-нибудь я отмел. Потому что это означало признание вины. Мысль работала невероятно быстро. Я успел припомнить, кажется, все задержания, в которых участвовал. После них обязательно следовал обыск. Я представил, как моя группа захвата, неразличимые бойцы в темной одежде, откидывают крышку кровати и находят нашу переписку. Сменщица тоже попадет под Программу гармонизации! Уровень четвертый, не меньше. Бежать нельзя, надо выкручиваться до последнего.

Я бодро два раза стукнул в дверь и нацепил на лицо улыбку. Все равно я эту тупую Программу поддержки сделал! Даже если сейчас меня заберут в соседнее здание, я уже победитель!

— Коллега, я вызвал вас по чрезвычайно важному делу…

Кабинет у Михалыча настолько тесный, что трое людей в нем помещаются лишь с некоторым допущением. Допустим, хозяин кабинета — неестественно худой… Зато гость это компенсирует плотным телосложением и высоким ростом… Я втиснулся кое-как туда и даже закрыл за собой дверь. Сердце гулко колотилось, и было страшно, что в такой тесноте они это заметят.

— Познакомьтесь, это наш коллега из отдела Гармонизации высоких уровней.

Я не успел подумать про побег и не успел заорать, что я не виноват. Высокий и плотный человек в черном пальто доброжелательно представился:

— Мой рабочий номер 888. Можете так ко мне обращаться.

Облегчение, оказывается, пьянит не хуже рома. Так не ведут себя с нарушителями. Меня не будут забирать!

— Раньше такой номер называли счастливым, — промямли я и заслужил доброжелательный взгляд коллеги.

Он, вообще, оказался удивительно приятным человеком. Все еще греясь в лучах своего безнаказанного счастья, я решил, что передо мной — настоящий профессионал. Цепкий и умный взгляд, уверенные движения, такой гармонизатор не упустит нарушителя, но сзадержанными поговорит вежливо и доброжелателен. Такой точно удержит в опытных руках даже самое сложное дело.

А гость тем временем рассказывал:

— Повторился странныйслучай нарушения гармонизации. Неизвестный нарушитель опять разослал сообщения, теперь уже другого содержания, жителям других домов, но мы уверены, что это тот же самый преступник.

Я вежливо выразил удивление.

— Мы обращаемся к вам, как к работнику, максимально полно изучившим первое дело. Второй случай передан нам, так как нарушитель явно демонстрирует крайне высокие уровни дисгармонизации. Мы просим вас поделиться данными первого дела и подключиться к работе по второму.

Я был так счастлив, что готов был сейчас помогать кому угодно и в чем угодно.

— Все факты по нарушению изложены в отчете, — пояснил я.

— Именно благодаря высокой оценке вашего отчета мы и привлекаем вас к работе, — пояснил номер 888. — Оставляю вам данные по новому случаю. Ознакомьтесь и предложите план действий. Вы получите доступ к нашей нейросети. Сообщайте ей новые данные по мере поступления.

Это было еще одним сказочным подарком. Коллега в черном пальто попрощался и ушел, оставив после себя, как шлейф хорошего аромата, ощущение, что все точно будет хорошо.

Я чувствовал, что везение этого дня уже превосходит все границы моего понимания. Может быть, я в порыве мистического озарения и правда нащупал невидимый путь к какому-то новому Богу, Цифровому Разуму, и он так благодарит меня за то, что я его открыл? На всякий случай я вежливо поблагодарил его. И пожелал бесперебойной работы всех его серверов.

Все еще удивляясь про себя, я сел изучать материалы нового дела. Что там этот ненормальный опять учудил?

Разрозненные справки от медиков, видео и фото пострадавших. У всех в результате действий нарушителя ментальные травмы разной степени тяжести — от легкой меланхолии до тяжелого шока. Многие пытались убежать из квартир и заработали себе баллы дисгармонизации. Я быстро начал копаться в файлах, чтобы все-таки понять суть нарушения. Количество пострадавших в этот раз — около тысячи человек. Наконец я нашел описание. Половина жителей нашего подшефного микрорайона в этот раз получили письмо следующего содержания:

«Детка! Встречай, скоро приеду в гости. Очень скучаю. Мама»

Я тоже получил легкую ментальную травму, представив себя на месте потерпевших.

Ну, предположим, у некоторых родни нет в живых, и они сразу могли распознать обман. А вот остальным, конечно, тяжко пришлось. Незапланированный визит родителей, да еще и на неопределенный срок — это жестко!

Не знаю, как бы я отреагировал раньше. Но сейчас в душе у меня поднималось странное архаическое стремление помочь людям. Охотничий азарт, инстинкт древних охотников, заставлял всматриваться в материалы дела и перелистывать виртуальные страницы раз за разом.

Какая-то мысль вот-вот должна была оформиться в голове, но никак не давалась…

Зачем-то загадочный нарушитель организовывал и проделывал свои странные жестокие шутки! Сталкивал людей, тормошил, собирал их в толпы и причинял страдания. Хотя некоторые и не поддавались на его проделки, а наоборот, находили в них источник удовольствия. Посидеть за столом с людьми, которых видишь впервые, но живешь рядом, и теперь каждый раз при случайных встречах будешь вынужден с ними разговаривать… Страшный сон! Такого даже зануде-начальнику не пожелаешь, но я раз за разом ловил себя на мысли, что хотел бы оказаться за тем столом… просто чтобы понять — что они в этом нашли?!

Мне вдруг пришло в голову, что целью нарушителя были не страдающие сотни людей, а те единицы, которые в прошлый раз не испугались, а обрадовались приключению. Возможно, среди новых жертв тоже были такие?

Все, получившие письма, сейчас находились в Центре ментальной реабилитации. Я запросил у Михалыча разрешение покинуть рабочее место для выполнения удаленной рабочей задачи, получил подтверждение, оформил пропуск в нужное здание и вышел на морозную улицу.

Ментальный центр находился очень далеко. Но я очень хотел посмотреть на потерпевших, поговорить с ними и, возможно, найти тех, неправильных, на которых нарушение подействовало наоборот.

В старинных детективах опытные следователи старались мыслить как преступник, чтобы понять его логику. Я представил себе, что делаю нечто… необычное. Больше всего его действия похожи на старинные глупые шутки. Я читал об этом феномене. Надо было позвонить в дверь и сказать «у вас вся спина белая» или позвонить по телефону и тут же убежать… Это было за гранью моего понимания. Однако, если вдруг представить, что я разыгрываю кого-то, то главным удовольствием, конечно, будет посмотреть на этого бедолагу. Убедиться в результате. Раньше говорили «поржать»… неужели они еще и лошадей в этом использовали?

По мне пробежал электрический разряд понимания.

А вдруг наш нарушитель тоже захочет посмотреть на результаты своих действий? Он ведь делает это с какой-то целью, направленной на людей. Будет логично потом прийти туда!

Я заторопился. Первое нарушение я, конечно, пропустил, но второе было совершено недавно и люди переживали его в своих квартирах. Но зато теперь они все собраны в одном месте. И нарушитель должен там появиться!

Человекопоток в метро не позволял бежать. Я двигался короткими шажками к эскалатору, понимая, что могу опоздать.

7.2

Здание Центра ментальной реабилитации ночью походило на светящийся детский кубик. Чудовищно-гигантские матовые грани были разделены на множество квадратов, и каждая подсвечена своим оттенком желтого. Цвета медленно менялись, перетекая по стенам и создавая затейливые неясные рисунки…

Странно было заходить в здание без очереди. Это даже немного тревожило. Я приложил руку к двери, и она открылась, не давая пояснений. Меня должны были встречать, но внутри оказалось пусто. Сразу после входа я попал в узкие длинные ворота, которые вывели меня в бледно желтую-светящуюся кабинку.

— Примите удобную, расслабленную позу, — посоветовал мне женский голос.

— Я пришел сюда по делу! — пояснил я.

— Вы находитесь в капсуле автоматической системы диагностики ментальных расстройств. Примите удобную позу и расслабьтесь.

Я прошелся по кругу, поискал кнопку ручного управления или отмены, но в полукруглой кабинке не было ни одного зазора. Кроме того, дверь за мной бесшумно закрылась, оставляя меня внутри нежно светящегося желтоватого яйца.

— Эй, вы не поняли! Ручное управление! Техподдержка! Администрация!

Я проорал это громко вверх, чтобы автомат точно хорошо распознал мои команды.

— Вы подвержены боязни замкнутых пространств?

— Нет. Я тороплюсь. Вы отнимаете мое время! Требую человека-администратора.

— Вы должны пройти диагностику возможных ментальных расстройств.

— У меня нет никаких расстройств!

— Отрицание является нормальной стадией каждого заболевания.

— Хорошо, давайте!

Быстрее будет ответить на несколько формальных вопросов, чем спорить с автоматом.

— Отлично. Вы на правильном пути. Скажите, страдаете ли вы от частой смены настроения?

— Нет. Не страдаю.

— Чувствуете ли вы агрессию в отношении людей?

— Нет.

— Животных?

— Нет.

— Своего начальства?

— Нет.

— Автоматических помощников и электронных систем?

— Да, черт побери! Чувствую прямо сейчас. Нельзя ли побыстрее?

Мой нарушитель, вполне возможно, в этот самый момент уже добрался до потерпевших.

— Спасибо, что поделились своим переживанием. Это был важный шаг для вас. Возможно, что вы страдаете от робофобии. Уточните, как часто вы применяете физическое насилие в отношении своих домашних устройств и механизмов?

— Сегодня утром я пнул тапочки с автоподъездом к кровати.

— Вы боялись их, чувствовали, что они за вами следят?

— Нет, я случайно их задел.

— Напряжение мышц вашей шеи сейчас говорит о том, что вы недостаточно искренни.

— Послушайте! Я гармонизатор и нахожусь здесь по служебному вопросу. Вас должны были предупредить о моем прибытии.

— Простите, но анализ вашей биометрии на входе показал, что вы — сантехник. Вы стесняетесь своей профессии потому что считаете ее недостаточно престижной?..

Полчаса спустя я шагал по бледно-желтому коридору мимо светящихся панелей и закрытых полукруглых дверей. Доктор, рабочий номер 375, старалась не отстать от меня, громко стуча каблуками по матовому светящемуся полу.

— Мы, конечно, получили сообщение о вашем визите, но вы приехали раньше рассчитанного срока.

— Я торопился!

— Система входного контроля почему-то распознала вас как сантехника и направила на вход для обычных посетителей. Вероятно, произошла ошибка.

— Вероятно!

Бледно-матовый, желтовато-мутный коридор казался бесконечным.

Она попыталась догнать меня, но тугой желтоватый шелк ее халата не давал широко шагать.

— Простите, но мы не оформили с вами временное соглашение о согласии на рабочие отношения первого уровня… Незапланированный вербальный контакт…

Я чуть притормозил и принял ее запрос. Доктор была вполне миловидной женщиной, но белесо-желтый фирменный цвет ее одежды меня безмерно раздражал. И голос у нее был точь-в-точь как у того автомата. После получасового допроса я уже не мог его слышать. Я постарался спрятать свое раздражение.

— Мне нужно срочно увидеть пострадавших, которых доставили к вам сегодня.

— Да, конечно. Ваш коллега уже на месте.

— Мой коллега?

— Он прибыл сразу за вами, и мы не заподозрили ошибки. Но потом он спросил про вас, и выяснилось это досадно недоразумение. Вы можете вместе с ним понаблюдать за групповой терапией пострадавших.

Доктор, видимо, очень хотела исправить ситуацию.

Длинный коридор наконец-то кончился, и мы вышли в небольшое темное помещение. За стеклянной стеной был виден круглый зал, залитый все тем же желтоватым светом, на сиденьях, составленных по кругу в несколько рядов, сидели люди.

В центре круга ведущий, транслируемый на голографическую чуть увеличенную проекцию, потрескавшимся голосом говорил фразы, записанные, наверное, много лет назад:

— Если тщательно выполнять все правила, вы никогда не подвергнетесь опасности… Главная ценность нашего мира — это право человека на личное пространство… Мы не допустим, чтобы другие люди нарушили ваш комфорт, покусились на ваше личное время и территорию… Обязанность каждого — соблюдать безопасную дистанцию, установленную директивами…

У стеклянной стены стоял Шизик.

— Дружище, ну вот и ты! Ну как, много диагнозов?

— Что вы тут делаете?

Он удивленно развел руками.

— Я в усиление направлен. Как только ты стартанул, начальство сразу меня на ковер и отправили следом. Я же твой помощник, в конце-то концов. Пора начинать помогать. Все честь по чести! — он показал на коммуникаторе рабочее задание, точно такое же, как у меня. — Хорошо, что отправили! — он подмигнул мне.

— Ладно… давайте к делу… Я подошел к стене и посмотрел на людей. Они не выглядели испуганными или дезориентированными. Некоторые явно скучали.

— Мне нужно поговорить с ними, — прошептал я доктору.

Она посмотрела на меня с ужасом:

— Согласно инструкциям, сейчас этим людям нужен ментальный покой. Контакты, даже запланированные и разрешенные, считаются губительными для психики, только что перенесшей потрясение.

Один из пострадавших широко зевнул.

— Может быть, среди них есть те, кто пострадал… не сильно или в меньшей степени?

Доктор покачала головой с сомнением.

— Нет. Все люди, которых вы видите, получили тяжелый шок. Но некоторое количество пострадавших действительно были признаны практически здоровыми. Они отправились домой.

— А они говорили что-нибудь? — уточнил я.

— Да, — призналась она неохотно. — Около десяти человек сказали, что не могут тут задерживаться, так как они ожидают… приезда родителей.

Я озадаченно посмотрел на нее.

— Но ведь сообщение было ложным!

— Да, конечно. Но эти люди сказали, что после уже самостоятельно написали или позвонили родным и назначили встречу.

В такое верилось с трудом, но шутить доктор явно не умела. Я еще раз внимательно оглядел зал.

— Кто-то из посторонних входил с ними в контакт?

— Сейчас эти люди нуждаются в полном ментальном покое. Контакты запрещены…

— Благодарю, я понял, большое спасибо! — прервал я поток слов.

— Тогда я прощаюсь. Перед уходом хочу напомнить, что вам выделена палата с возможностью проживания и питания.

Шизик посмотрел на меня с интересом. Я постарался ответить так мягко, как только мог.

— Кажется, мы выяснили, что эта… диагностика была ошибкой?

Кажется, я случайно нарушил допустимую зону приближения, но я контролировал себя из последних сил. Она посмотрела на меня слегка испуганно.

— Да, вы правы, конечно, но результаты этой диагностики — настоящие. У вас зафиксированы несколько фобий, депрессия средней степени тяжести и тревожное расстройство. А еще маниакальная тяга к мясным продуктам и неприятие физической природы своего тела. Судя по всему, вы хотели бы быть голографической 3D моделью, и невозможность этого вызывает у вас тяжелый внутренний диссонанс. Возможно, что виной тому детские травмы, связанные с родителями…

— Я полностью, стопроцентно, здоров! — проговорил я раздельно. — А вы сейчас оказываете противодействие мне в исполнении рабочего задания номер…

— Три тысячи сто сорок семь, дробь десять, — подсказал Шизик.

Она порскнула от нас по коридору, сердито стуча каблучками.

— Нет, дружище, ты это напрасно. Тебе стоит принять свои ментальные особенности.

— О да, у вас в этом большой опыт!

— Так точно. И в этом нет ничего постыдного. Ты, прямо, как будто из позапрошлого века! Ментальные особенности — это часть нашей человеческой природы. Я вот, благодаря своим фобиям и одной программке прекрасную работу получил.

— Да, я помню.

— Так что, наши болезни — это тоже ресурс, нужно только научиться его правильно использовать.

— Это слишком странная мысль.

— Ты просто до нее еще не дорос.

Мы постояли еще некоторое время, глядя на потерпевших. Отсюда, из темной комнаты, казалось, что все они находятся в ярко-желтом аквариуме.

— Получается, этот парень опять всех сделал? — продолжал Шизик трещать громким шепотом.

— Почему обязательно парень? — переспросил я.

Шизик задумался.

— А черт его знает, — признался он. — Просто кажется. Думаете, это кто-то из них? — он махнул головой на сидящих.

— Вряд ли. Хотя, черт их знает, — признался я. — Если честно, думал застать тут нарушителя. Но через их систему он вряд ли пройдет.

— Почему? — поинтересовался Шизик.

— Он же явно ненормальный, — пояснил я.

Коллега понимающе кивнул лохматой головой. В свете, льющемся на нас сейчас, волосы Шизика стали ярко-желтыми.

— Слушай, дружище, если ты уже насмотрелся на этих несчастных, мы можем пойти в бар… — проговорил он чрез пару минут.

— Какой бар? — удивился я.

Шизик заморгал.

— Ну, дружище, я, конечно, не надеялся, что ты вспомнишь про нашу встречу, но все-таки…

— О! Разумеется, — мне стало неудобно. Точно, что-то такое я ему вчера обещал. — У нас еще рабочий день не кончился, — нашелся я.

— То есть, ты вернешься на работу, чтобы отбыть там свои законные десять минут?

Я посмотрел на коммуникатор и чуть было опять не чертыхнулся — время, оказывается, проскочило незаметно.

— Зато вам еще сорок минут надо будет отработать, вы же уходите позднее.

Он беззвучно рассмеялся.

— Давай начистоту, я настолько бесполезен, что это даже наше начальство признало. Думаю, никто не расстроится. Тем более, что наша… миссия здесь четких временных рамок не имела. И маршрут у нее свободный.

Приходилось признать его правоту. С чувством, что я опять что-то упускаю, я дал себя увести в Районный пункт отдыха.

7.3

Заведение оказалось среднестатистическим и вполне сносным. Дизайн — минимальный: пустые стены и маленькие квадратные столы. Считается, что такое оформление дает возможность отдохнуть от информационного шума, а небольшой выбор блюд и напитков сокращает время выбора. Прекрасно, когда польза сочетается с наименьшими расходами и функциональностью. Зато столиков было очень много. Конец зала терялся в полутьме, и дальние столы со стульчиками казались уже маленькими, игрушечными.

Мы взяли у автоматического официанта на входе по чашке чего-то горячего с мини-дозой успокоительного и указали время посещения — 1 час. Как известно, отсутствие мобильного официанта — это профилактика гиподинамии. Ты нет-нет, да сделаешь зарядку, прогуляешься за следующей порцией.

Здесь не было барной стойки, поэтому я выбрал столик, по которому только что проехалась дезинфицирующая система, и послал Шизику приглашение вступить в дружеские отношения первого уровня. Он даже слегка прослезился и тут же принял заявку.

— А ты всегда свои связи четко оформляешь, я погляжу.

— Зато теперь я точно ваш Дружище, можете меня так называть, — улыбнулся я.

— Думаешь, это правильно?

— Что именно?

— Все в жизни раскладывать по файлам?

Еще пару дней назад я бы прочитал ему лекцию о том, что правильно и неправильно в нашем мире. Однако, если подумать, пару дней назад я бы и не оказался в такой ситуации: в рабочую смену, за столиком, в каком-то незнакомом месте… Что, вообще, со мной происходит?

— Мой папа говорил, что неупорядоченная жизнь — это дорога, которая ведет неизвестно куда.

— Какая версия? — живо заинтересовался Шизик.

— Что, простите?

— Какая модель папы, спрашиваю. Супер-П-157? С усредненными показателями?

— Супер-П-239, повышенной лояльности! — проговорил я с гордостью.

— О! Твоя мамочка тебя, похоже, очень любила, что раскошеливалась на обновления.

— Это точно. А у вас какой?

— Я раньше родился, на мне их еще только тестировали. И, знаешь, я мечтал, что когда-нибудь мне купят что-то приличное, но они тогда стоили просто нереально.

— Понятно, — протянул я. — Сожалею.

Мимо нас то и дело проезжал дезинфицирующий автомат, ходили другие люди, но мне почему-то было уютно и по-особенному интересно. Шизик вальяжно раскинулся на небольшом пластиковом стуле и явно получал удовольствие.

— Нет, ничего. Правда! — горячо начал он меня убеждать. — У меня нет никаких детских травм. Я видел этих папаш потом уже в работе — таких, как твой. 3D-проекция все время в кресле сидела, да? Ты долго думал, что он настоящий?

— Нет! — возмутился я. — Мне мама сразу сказала.

— Да, это правильно. Детям врать нельзя.

— Ну, и потом, он просвечивал иногда, и сквозь него мячик пролетал…

— А ты был пацаненком не промах! — рассмеялся Шизик. — Знаешь, я мог бы быть твоим отцом.

Я посмотрел на него с сомнением.

— Нет, правда. Когда я только школу закончил, лет 25 мне было, как раз началась эта программа: помоги женщине обрести счастье, не обременяя себя обязательствами. Оставь след в будущем! Эти пункты приема биологических жидкостей тогда на всех углах пооткрывали, ну, я и старался. Мне казалось, что это правильно. И теперь я смотрю на тебя, на других молодых людей, и понимаю, хорошо, что у меня где-то есть дети. Это, наверное, было единственным ценным делом за всю мою жизнь.

Я так удивился, что пошел еще за одной порцией питья, чтобы дать себе время опомниться.

На самом деле, этот человек только что почти в открытую обозначил мне границы своего возраста! Ничего более неприличного он просто придумать не мог. Я пока еще ни разу в жизни не обсуждал с кем-либо настолько интимную тему, даже со своими бывшими партнершами. Все-таки он странный! Еще, чего доброго, мне свое имя скажет.

Дружба первого уровня точно не допускала обсуждение возраста. Мне стало немного неприятно, что меня поставили в такие условия без предупреждения и подтверждения согласия, но мозг сам начал дорисовывать картину. Значит, седина у него — настоящая. Значит, на самом деле ему уже… около шестидесяти. Ну, не криминал. Полжизни еще впереди!

Я поставил перед ним его чашку и проговорил я как можно добродушнее:

— Возраст — это всего лишь цифра, у вас еще все впереди.

Наверное, в моем голосе все-таки прозвучала нервозность.

— Да ладно, не тушуйся. Да, не молод уже, — подтвердил он спокойно. — Но тут есть еще кое-что. «Впереди» — это не для меня. — Он прервал мои возможные возражения жестом. — Нет, точно-точно. Это не мой глюк, а точные данные. У меня там стоит один имплант, — он неопределенно обвел рукой какие-то свои внутренности — хорошая штука, он постоянно бьет микротоком одну из моих чертовых желез, которая уже давно сама не хочет работать.

— Да, я слышал, конечно, медицинский имплант. Они сейчас почти у всех.

— Это точно, только мой ставили тридцать лет назад, и тогда у них еще был точно определен срок работы. Ну, и моего, значит, существования. Кончается гарантия, кончаюсь я — такой был уговор.

— А почему нельзя заменить на новый? — удивился я.

— Э, нет! Так не спортивно. Мне сразу сообщали, штука несменная. Первая модель. Ее таким макаром вживили, что уже не достать.

— Как же вы согласились?

— Да ладно, это ж было удобно. Лекарств почти не надо, просто какая-то хрень незаметно делает что-то за тебя, и все. А тридцать лет мне тогда казались нереально огромным сроком. Не знал, что они так быстро пройдут.

Шизик засмотрелся в далекое от нас окно. А я, пораженный, сидел и думал, что электронные друзья имеют одно огромное преимущество перед живыми: они гарантированно не шокируют тебя негативной информацией.

Я ощущал мерзкое человеческое любопытство, хотелось узнать подробности, но и не хотелось, с другой стороны. Шайтан меня побери! Я ведь не психолог. Что в таких случаях надо говорить? Следует расспросить подробнее или не надо?

— И как… теперь? — сформулировал я, наконец, корявый вопрос.

— Да очень просто, — вздохнул Шизик. — В какой-то неизвестный момент эта штука остановит свою работу, и тогда я умру за несколько дней. Или сразу, в ту же секунду, — черт знает. Хотелось бы сразу. Иногда мне кажется, что я и так слишком долго живу. И, знаешь, я ни о чем не жалею. Мы же современные люди, да? Я точно знаю, сколько у меня есть времени, и понимаю, что хочу за это время сделать.

Я не знал, что ответить.

— Да ладно, дружище, не переживай. Ты же у нас начитанный. Слышал, что во многих религиях раньше смерть считали не концом программы, а всего лишь… перезагрузкой?

— Да, — подтвердил я со знанием дела. — Не только в древних. В моей церкви, например, можно выбрать себе способ посмертного существования и отработки жизненной кармы: концепция ад-рай, реинкарнация, берега реки Стикс, — все, что хочешь, на выбор.

— Как удобно! — восхитился Шизик.

— Да, прогресс не стоит на месте. Наша жизнь становится все удобнее.

— И счастливее, — продолжил он, улыбаясь.

— А-а-а, — протянул я. — Сарказм?

— Да, дружище, он самый. А ты не смейся. От человека, который скоро вас покинет, все должно выглядеть чуть более… значительным. Даже сарказм.

— В первую очередь сарказм! — подтвердил я. — Только в нашей церкви надо успеть оповестить о своем посмертном выборе заблаговременно. Ну, то есть, до смерти.

— Это разумно, — покивал Шизик.

— Думаю, это нелегкий выбор, — протянул я, и мы вместе пошли за новой порцией горячего напитка и взяли на всякий случай по два стакана. Потом мы не смогли найти наш столик, наверное, его заняли, но сумели захватить другой и продолжили разговор.

— Нелегко выбирать, когда смерть далеко, — сказал мой новый друг многозначительно. — А когда она близко, все сразу становится понятным. Чертова расстановка приоритетов! Кристально четко понимаешь, чего тебе хочется на самом деле. Жаль, что так поздно.

— И чего тебе… то есть вам хочется?

Он помолчал, обдумывая ответ.

— Знаешь, я тоже раньше много читал. О всяких загадочных и далеких штуках: древние тайны, дворцы всякие, приключения. Всегда думал, что в конце буду именно об этом горевать, что ничего не увидел, не побывал. Все времени не хватало на нормальное путешествие. Но потом я попал в одну передрягу. Не буду про нее рассказывать, потому что и сам, если честно, не все теперь помню.

— Память отшибло? — хохотнул я не слишком тактично.

— Отшибли… — пояснил Шизик. — Твои коллеги, а теперь уже и мои, из Того Самого Отдела.

Мне показалось, что меня облили холодной водой.

— То есть… гармонизация? — уточнил я на всякий случай. — Высоких уровней?

— Да, — усмехнулся он. — Я бы сказал, средне-высоких. Отделался легко. Лет пять забыл, ну и там по мелочи. Мечты свои дурацкие оставил. Они, знаешь ли, до добра мало кого довели. Опасно все это — мечтать.

— Я думал, что там проводят реструктуризацию личности… — проговорил я, слегка запинаясь, потому что слишком ярко вспомнил зеленые джунгли и грубый камень у нежной кожи.

— Так перед тем как что-то перестроить, сначала надо удалить лишнее, больное, то, что будет потом гнить в твоей памяти и мешать. В сложных случаях это так! Мне ребята там все очень хорошо объяснили. Не помнишь, что сделал, значит больше и не повторишь… с большой вероятностью. Мне еще повезло, сказали. У меня эта зараза дисгармоничная не так сильно распространилась. Года три она у меня отняла, не больше… вроде. И я хоть помню, что Программу проходил. А есть такие красавцы, которые даже не помнят, что там были. У них полжизни отрезают, они и думают, что всегда спокойно работали, правила соблюдали. А на самом деле там такое может быть!..

Он замолчал, я опять не знал, что сказать, но ему мои слова уже, кажется, не требовались.

— Поэтому те мечты я оставил, — продолжал он говорить мне тихонько, чтобы другие столики не слышали, — да и бог с ними, не такими уж важными они были. Зато со мной осталось другое. И я именно его хотел бы под конец испытать. То, что немного помню из детства.

На Шизика успокоительное действовало как будто наоборот. Он раскраснелся и растрепался даже больше обычного, глаза у него блестели.

— Посидеть с другом в баре — это одна из тех вещей, что мне хотелось, — признался он.

— Ну, это не достижение, — пробормотал я.

— С Живым другом, — уточнил он.

— А! Ну, не факт, что это лучше. Электронные друзья…

— Как электронные питомцы, — перебил он, — и электронные отцы. Они удобнее.

— Да, правда. Намного. В этом-то и штука.

— Кстати, дружище, — он хлопнул меня по плечу, — можешь гордиться, ты точно будешь для меня последним другом.

— Ничего себе, вот это статус!

— Скорее категория. Или градация, да, черт с ними. Я рад, что сейчас ты со мной. Ты очень похож на меня.

Я по возможности вежливо отрицательно помотал головой.

— Ну, ладно, не внешне, конечно, и диагнозы у нас разные. У меня фобий больше, а у тебя — депрессия и что там еще?

— Неприятие своего тела.

Он расхохотался.

— Так давай примем!

— Давай!

Мы махнули по расслабончику, но побоялись идти за новыми. Люди все пребывали. Столы занимали, и я заметил, что за каждым сидел один тусклый настоящий человек, и второй — веселый, яркий, но чуть-чуть моргающий иногда и наполовину прозрачный.

— Самое главное между нами сходство, — продолжил Шизик, — что ты тоже не предназначен для этой системы. Тебе тесно в ней. И рано или поздно ты это поймешь.

— А вы, про меня, значит, уже все поняли? — обиделся я. — Интересно, по каким таким признакам?

— Да очень просто. Тебе единственному из многих-многих и очень многих людей в моей жизни не все равно.

— Вот, прямо, глянул, и сразу все знаешь?!

— Да умоляю, что тут знать. Достаточно увидеть, как ты на работе землю роешь. Это по глазам сразу видно. Вот даже, к примеру, последнее дело. Думаешь, коллеги в больших черных плащах тебя привлекли из-за твоих супер-способностей? Да как бы не так. Им твой отчет понравился, в котором карандаш не подточишь, проверяя. Вот составишь им еще один такой же, они будут просто счастливы.

— Нет! — возмутился я и слишком резко покачал головой. Окружающий мир решил покачаться вместе с ней.

Он обидно захихикал.

— А ты подумал, им надо этого нарушителя поймать? Да ты еще и наивный, как я был когда-то. Им надо дело закрыть.

— А если нарушитель будет продолжать? — спросил я, быстро трезвея.

— Конечно будет продолжать, — хитро глянул на меня Шизик. — Даже наверняка. Думаю, этот человек хочет всем что-то сказать.

— Чтобы что-то сказать, нормальный человек использует рот.

— Это распространенное заблуждение. Когда людям что-то говоришь ртом, они тебя не слышат в большинстве случаев. Или слышат только то, что хотят услышать.

Я промолчал, чтобы не сорваться.

— Так что мой тебе совет! Беги отсюда, пока еще у тебя глаза хоть немного горят.

— Бежать?..

Я начал соображать, не начался ли у моего нового друга какой-нибудь приступ одной из его фобий. И что в таких случаях следует делать.

— Думаешь, некуда бежать? — прищурился он.

— Урбан тоже хочет сбежать! — выдал я вдруг.

— Кто это?

— Это я так… наш коллега молодой.

— А! Образина. Ты тоже всем имена даешь?

— Э-э-э… не всегда.

— Да не переживай, меня уже много лет все про себя Дуркой зовут, или Шизоидом, или Психом.

В душе моей медленно поднимались и опадали ярко-розовые горячие облака — стыда или радости? Неразличимо. Неужели я не один такой.

— Да, представь себе, ты не один такой, весь из себя особенный. Так куда Образина собрался?

— Будет покорять шоу-бизнес и становиться миллионером.

— Глупость какая!

— Ну почему? Мы в среднем классе. Куда из него можно выбраться? Только наверх.

Он скривился и поправил меня:

— Вообще-то, из середины всегда есть два пути.

Я задумался. По логике, конечно. Но на самом деле…

— Там же ничего нет! — я показал пальцем куда-то в пол.

Шизик продолжал смотреть на меня, а я соображал, что он хочет мне сказать.

— Там, внизу социальной лестницы, когда-то были эти… Как их? Я читал…

— Бездомные? Бродяги? Бомжи?

— Да, но их ведь уже давно всех… расселили. И обеспечили. Там больше нет никого!

— Знаешь, дружище, — проговорил он, поднимаясь из-за стола. — Если человек захочет куда-то выбраться, он лазейку всегда найдет. А наш мир… он настолько уже старый и безразличный, что дырок в нем, поверь, пруд пруди. Желаю тебе найти свою собственную норку. Спасибо за вечер. Порадовал умирающего. Можешь в своей карме, или что там у тебя в твоей церкви, плюсик поставить.

Он собрался уходить.

— Погоди! — я хотел встать, но понял, что выпил успокоительного чуть больше, чем планировал. Он задержался на секунду.

— А как вы меня про себя называете?

Не хотел спрашивать, но любопытство жгло изнутри и все-таки вырвалось вопросом.

— А не скажу! — подмигнул он мне.

Таймер на столе загорелся красным и резко запищал. Наше запланированное время дружеской вечеринки завершилось. Я наконец-то мог отправиться домой, чтобы съесть свою законную награду — с таким трудом добытое мясо!

8.1

Метро, восемь секунд безумного светового шоу — мост сегодня великолепен — четыре минуты пешком, и я у дома. Почему на душе так погано? Успокоительное пойло отлично поддерживало мой внутренний мир, но на полдороге, гадство такое, отпустило. Я как будто гроханулся со слегка покачивающегося нежного облачка на грубую и шершавую землю. Не слишком приятно, когда до дома тебе еще шагать и шагать, а на Земле, оказывается, уже зима. К своему подъезду я подошел абсолютно вменяемый, но злой, как черт. Очередь хотя бы была мизерной, всего три человека, — я припозднился сегодня с прибытием.

Дверь вместо стандартного приветствия жильцам опять отправила меня в подвал. Я обернулся к следующему за мной, чтобы пояснить:

— Это ошибка! Я не сантехник, я тут живу.

Тот шарахнулся от меня, и я быстро нырнул в подъезд, пока он не надумал вызвать на меня отряд гармонизаторов. Приедет дневная смена, а я их даже не знаю! Успел хлопнуть дверью перед удивленным незнакомым лицом. Раньше такое засчитали бы за крайнюю степень невежливости, а сейчас это норма и даже требование — каждый должен заходить по своему пропуску. Поэтому дверь постоянно совершает полный цикл: считала данные — открылась — запустила одну человеческую единицу — закрылась. И по новой, бесконечно. А вот раньше, если человек шел с дамой, он открывал перед ней дверь и пропускал вперед. Странные были времена!

В лифте я вдруг опять вспомнил, что меня ждет награда победителя. Холодильник, полный моей любимой еды! На душе стало получше. От недоедания и не в такую меланхолию впадешь!

Однако первым делом я пошел не на кухню, а к кровати. Откинул крышку. Увидел множество красных буковок, и мне показалось, что вот теперь я вернулся домой. Все, что было на работе — лишь сон.

Может, и правда мне привиделось? И Шизик в баре со своими полузагадками и болезненными тайнами, и коллега в черном пальто со счастливым номером 888 — все вдруг потеряло значение. Девушка с каштановыми волосами была сейчас тут, со мной. Ее слова прозвучат в моей голове, и я почти смогу ее увидеть!

«Встреча класс но никак. Жаль»

Она большая умница! Учится писать ради меня!

Я особенно остро почувствовал страх за нее. Будь я по-настоящему ответственным, уничтожил бы нашу переписку, но я пока не готов! Я некоторое время посидел рядом с кроватью, чувствуя, что прихожу в себя.

Холодильник как будто извинялся за свое прошлое недостойное поведение. Он распахнул передо мной свои щедрые недра, и я радостно хмыкнул… однако, не очень громко, чтобы он не засчитал за неадекватную реакцию.

Потом я долго, с удовольствием, готовил себе ужин. Я люблю готовить! Возможно, из меня вышел бы неплохой кулинар.

Сначала я тщательно выбирал мясо. Холодильник все вспомнил и заказал продукты точно как раньше (про себя я злобно хихикал, понимая, что все и есть точно как раньше, как будто моего дурацкого проступка и не было вовсе!). Так вот, мясо — это целая наука. От его правильного выбора зависит, собственно, конечный результат.

Я разложил на столе и придирчиво осмотрел четыре запаянных пакета. 3D печать мяса — это, в принципе, беспроигрышный вариант. В таких кусочках идеально соблюдается баланс между жирком и белком. Однако все знают, что абсолютно одинаковыми готовые куски не получаются. Если принтер вдруг пошел «мазать» слишком густо жиром, или у него неожиданно кончилась заправка в одном из боксов, то кусочки вполне могут отличаться друг от друга и иметь неравномерную структуру. Поэтому настоящий повар мясо выбирает только сам, на глаз, не доверяя технике.

Я остановил свой выбор на достойном кандидате и стукнул по нему кулаком. Вакуумный пакет тут же начал процесс разогрева. Теперь надо было следить за временем, чтобы не передержать. Иначе получится содержание влаги процентов на 10 меньше, а это уже почти брак.

Пока мясо готовилось, у меня было три минуты на гарнир. Я любил натуральные овощи, безо всяких прикрас и мудреной кулинарии. Папа всегда говорил, что простая пища — самая здоровая, и хоть он никогда не ел, я знал, что его модуль подключен к всемирной сети, поэтому спорить с ним было сложно.

На гарнир у меня будет картофель! Я выдавил на тарелку красивую завитушку ярко-желтого цвета. Пюре лучшего качества. Каждый корнеплод сначала старательно осматривают, оценивают форму, и только из самых круглых делают такой продукт. А овальные, наверное, выбрасывают.

Конечно, я не каждый день позволяю себе такой пир. Чаще всего я не трачу время на готовку и открываю банку «Готовый комплексный» — завтрак или ужин. Но сегодня у меня праздничный вечер, когда я отмечаю мою победу… Ладно, мы с холодильником отмечаем наше примирение. Поэтому я добавляю к пюре еще пару веточек зелени и выкладываю в центр тарелки мой мясной шедевр. Отбивная запеклась идеально, с небольшой корочкой снаружи, но сочная внутри.

Я сел за стол, разложил приборы. Моя еда, законная военная добыча, ожидала меня. Короткий зимний день на улице уже давно начался, я ведь сегодня припозднился, и солнце беспощадно лупило в панорамную стену.

Я вдруг представил себе: я, такой же, как сейчас, только на пять лет старше, сижу за этим же столом, один в квартире. А потом и через десять, и через пятнадцать лет все то же самое. Люди теперь живут долго. Поэтому у меня есть прекрасные шансы и через пятьдесят лет сидеть тут точно так же. Кажется, это называется «стабильность».

Конечно, я съел свой ужин. И даже выпил чай. А потом посидел еще в кресле. Разобрался, как оно включается на массаж и провел полезную процедуру. Потому что сам хотел ее провести, именно сейчас!

Потом кровать затрезвонила отход ко сну, и я пошел к ней, прекрасно понимая, что ссориться больше со своим домом я не хочу. Слишком тяжело мне дался этот разлад.

Надолго ли я чист перед домашней техникой? Какие штрафы она насчитает мне в следующую минуту? А ведь еще есть коммуникатор — тот еще ябеда, следит за каждым моим шагом. Честному человеку нечего скрывать, но даже честный человек иногда хочет побыть наедине. А мне теперь все время казалось, что за мной наблюдают. Мания преследования или технофобия, боязнь техники? Я попытался вспомнить, что там мне говорили сегодня в Центре ментальных болячек. Десять лет спустя я наверняка, уже буду посещать его регулярно и рассказывать автоматическому доктору, сколько раз за неделю я пинал свои тапки. Возможно, после этих сеансов мне действительно будет легче.

Почему-то перед глазами у меня все стояли кадры, как незнакомые люди запросто разговаривают друг с другом за длинным столом. Наверное, меня поразила невозможность такой комбинации, и с тех пор не отпускала, беспокоила. Мозг пытался разобраться в том, что казалось ему противоречивым.

Вспомнился мне и Шизик в баре, и главное ощущение сегодняшнего вечера — неопределенность. Давно я не встречался с живыми друзьями, и лучше бы не начинал!

Мой электронный Серега тоже выдает свои фразы рандомно, запас слов, выражений у него огромен. А еще ведь есть функция «маскарад». Я могу, например, провести вечер с Пушкиным, Шекспиром или Наполеоном, и мой виртуальный друг будет выглядеть, говорить и реагировать точно как историческая личность, но при этом — гаранития, никакого негатива!

С живым человеком все по-другому. В каждый момент этого безумного вечера я не знал, что Шизик скажет в следующую секунду. То ли пошутит, то ли вывалит на меня еще какую-нибудь из своих ужасающих тайн. Я мог бы за этот вечер навыписывать ему кучу нарушений. Мы общались на таком уровне доверия, для которого даже категорию еще не изобрели. Сам не знаю, почему не осадил этого наглеца. Наверное потому что… мне было интересно, что он скажет в следующую минуту!

Я вдруг понял, что безумно хотел бы побывать на той несанкционированной и незапланированной вечеринке соседей. Посидеть за длинным общим столом, послушать, что говорят другие люди. Возможно, это было бы шоком, но я мог бы рассказать кому-нибудь о своем будущем питомце!

А еще, конечно, мне очень хотелось бы, хоть это уже и невозможно, увидеть мать. В последние годы ее жизни я больше общался с отцом… потому что это было проще.

Я помылся нормальной водой, без ароматов, и улегся спать, прекрасно осознавая, что мой мир почему-то изменился, и вернуться в старый, четко распланированный, удобный и безопасный поток я уже не смогу.

8.2

Метро, словно каньон с пылающими небесами, принимало тела грешников и выстраивало их в ряды — наверное, за какие-то особенно злостные грехи?

Я пристроился в конец одного человеческого ручейка и поглубже надвинул на глаза новую метро-кепку с анти-рекламным козырьком. Толпа вокруг, живое многоногое чудовище, тихонько двигалась, увлекая и меня. Обычные ночники. Все мы — плоть от плоти одной смены, братья по разуму и несчастью.

Неизвестный нарушитель, возможно, тоже ехал сейчас вместе с нами на работу… Черт знает, что творилось у меня в душе, но мне даже в какой-то степени было интересно, что он выкинет в следующий раз.

Меня остро, до боли, мучило желание понять, как именно он совершал рассылки писем и заказ товаров, не оставляя следов. Я примерял на себя — смог бы я так все организовать? И понимал, что — нет, не смог бы, и от этого делалось очень досадно.

Зато теперь я понимал, зачем он творил свои странные нарушения.

Я вдруг начал делать то, что строго запрещал мой папа, и что считалось признаком крайне невежливости, начал смотреть на других людей. Я ведь в толпе, в самом центре многоголовой человеческой массы!

Мой взгляд должен был бы их смутить, но лица людей вокруг оставались неподвижны, будто каждый из них заперт в собственной голове и не может выбраться. Я прекратил опасный бессмысленный эксперимент и опять уставился в спину впередистоящего.

Это началось неожиданно. Я просеменил половину пути до поезда, когда над нами вдруг разверзлась темнота. Боковые светильники давали достаточно света, но без рекламного моря сверху мы все будто ослепли.

Кто-то закричал от неожиданности, и человеческий поток на секунду замер, скованный удивлением.

Не сразу я понял, что потолок не рушится нам на головы, он просто вдруг опустел, рекламу отключили. А потом наверху поплыли огромные буквы, красные и пылающие на абсолютно черном фоне. Они не покидали своей плоскости, но врезались в мозг, оставались там и складывались в слова:

ЛЮДИ, РАЗГОВАРИВАЙТЕ ДРУГ С ДРУГОМ! ВРЕМЕНИ МАЛО, НАДО ЕГО ЦЕНИТЬ.

Этот день, наверное, назовут потом днем Большого теракта. Или Днем, когда в метро явилось Чудо? Вот только волшебнику явно не поздоровится.

Профессионал во мне взял верх над испуганным человеком, и я поднял коммуникатор, дал задание снять фото и видео.

Это событие было достойно войти в учебники как самый наглый взлом сети метро за всю историю его существования. Красные буквы все бежали по потолку, непрерывно, как будто он был круглой планетой.

Многие вокруг меня плакали от страха, и я их понимал, происходящее походило на конец света. Нарушитель сумел пробраться в святая святых нашего общества и оставил там послание, которое противоречило законодательству, тщательно выстроенным правилам и даже самому здравому смыслу. И то, что эти слова вдруг эхом отозвались в моей душе, что нечто похожее я обдумывал в предыдущую секунду, делало преступление еще более страшным. Думаю, загадочного нарушителя станут теперь называть преступником!

К платформе подлетел бесшумный поезд, и испуганная толпа поспешила к нему. Ох, будет у меня сегодня работенка!

Красная пылающая надпись почему-то никак не кончалась, и это пугало больше всего. Только через минуту она исчезла, и на потолок вернулась знакомая реклама. Голые девушки и компьютерные игры новогопоколения показались мне желанными, как будто я их лет сто не видел и соскучился.

Когда я влетел в здание Центра, меня поразила его обычная будничность. Все на своих местах, работа по плану. Да что с ними всеми? Там ведь такое творится!.. Только что творилось…

Хотелось заорать во всю глотку: «Странный нарушитель опять атаковал город!», но, скорее всего, я бы опять заработал себе очки дисгармонизации, и все. Оглядываясь по сторонам, я почти бегом дошел до своего рабочего блока. Сменщик сдал его, как положено, претензий нет. Почему тут все спокойно?

Урбан опять не пришел на работу. Элеонора задерживалась, согласно своему расписанию. Шизик пришел почти одновременно со мной и как раз доставал из ящика свою настольную фотографию. Он помахал мне рукой, я кивнул в ответ.

Было неудобно за вчерашнее, и обсуждать с ним новое происшествие не хотелось. Наверняка скажет «Я же говорил!» и что-нибудь еще добавит своего, фирменного. Вчера мне его откровенностей хватило, нужно обсудить произошедшее с кем-нибудь компетентным.

Я попытался написать сообщение коллеге номер 888, он великолепный профессионал, это дело — его уровня и компетенции, однако пришел ответ, что тот еще не на рабочем месте. Михалыч отклонил запрос о приеме. Мне показалось, что в этом мире остались только я и нарушитель. И мне все больше хотелось его найти!

Я упал в рабочее кресло и загрузил материалы по всем делам.

Последняя выходка в метро почему-то поразила меня больше двух первых. Я понимаю, можно взломать систему рассылки писем, одного дома или микроквартала, но здесь нарушитель проник в систему Метро. Продемонстрировал такой уровень мастерства, который уже опасен для Города! Может быть, его уже ищет полиция?

Я немного успокоился. Вполне возможно! Наверное, дело просто забрали из Центра Гармонизации и передали тем, кто ловит настоящих преступников… хотя в данном случае ущерба людям опять не причинили. Испугали немного? Мне сейчас казалось, что им это было даже полезно. Жаль, если моего нарушителя поймает полиция, я никогда не смогу узнать — кто он и как именно творил такие обалденные вещи.

Однако мое задание никто не отменял! Я имею полное право, и даже обязан продолжить свою работу над данным делом, а если найду его первым, то никто меня не осудит.

Итак, что мы имеем? Я начал выстраивать разрозненные данные в цепочки.

1. Все нарушения совершены в районе, подчиненном нашему микроотделу.

2. Нарушитель — опытный взломщик электронных систем, умеет заметать следы своих операций.

3. Во время совершения нарушений он, скорее всего, присутствовал там лично, так как у него личная заинтересованность в результате

Я загрузил эти вводные в главную нейросеть Центра Гармонизации. Раз уж мне ее дали в помощь, пусть помозгует. Она имеет доступ к большему количеству данных — перемещения людей и сотрудников, входы-выходы из зданий и офисов, факты нарушения запланированных маршрутов, все это не просто так фиксируется, а как раз для дела. Вот для таких случаев, когда нужно вычислить нарушителя или преступника.

От коллеги-гармонизатора 888 пришло сообщение: «Готов ли отчет по второму эпизоду?»

Я обалдело уставился на экран. Вот, значит, как. Отчет им нужен? Не хотел признавать правоту Шизика, но выводы напрашивались…

Ответил, что сделаю сегодня, к концу рабочего цикла, и быстро начал писать программу для выделения лиц и сравнения изображений на фото и видео.

Источник 1: записи «вечеринки в подвале»;

Источник 2: полная фиксация всех посетителей медицинского центра за промежуток времени, когда там находились потерпевшие по второму эпизоду;

Источник 3: данные систем входа метро за сегодня.

Надо найти одного человека, который присутствовал во всех трех случаях. Уверен, что такой найдется. Возможно, не один, и по ним придется проводить проверку. Это моя работа, это я умею!

Я мог бы поискать готовую программу для сравнения лиц, но мне почему-то показалось, что написать самому будет быстрее и лучше. Пальцы радостно бегали по клавишам. Давно не писал, соскучился! Небольшой модуль я сваял минут за десять и сразу скормил ему все материалы, которые у меня были. Программа начала обработку. Это займет некоторое время.

От Михалыча как раз пришло разрешение на трехминутную беседу. Теперь уже не вовремя!

Я сделал так, чтобы результаты работы программы тоже автоматически слились в нейросеть — дорога была каждая минута — и погнал в кабинет к начальнику. На ходу успел проверить, что Урбана так и нет на месте. Нехорошо, подозрительно! Где он пропадает второй день? И все нарушения почему-то касаются нас, и он как раз программист, неплохой квалификации, кстати…

Михалыч поднял на меня глаза. На экране у него громоздилась куча открытых документов — отчеты, таблицы и графики.

— Я вас слушаю.

Меня как будто облили холодной водой на полном скаку.

— Вы в курсе, что в метро сегодня случился еще один случай?

— Да, я проинформирован о данном эпизоде.

— И что?

— Коллега, вы отнимаете мое время.

— Да, но нарушитель…

— В данном случае нарушения зафиксировано не было.

— Я не понял. Взлом системы метро…

— Это не было взломом. Это была реклама.

Или я сошел с ума, или он!

— Там же все погасло… — начал я объяснять, но начальник меня прервал.

— Красные буквы на черном фоне. Таков был дизайн объявлений.

— А как насчет его смысла? С ним тоже все в порядке? Как его пропустили?

— Тексты каждого из объявлений не противоречили законодательству…

Я, вероятно, очень глупо выглядел, потому что Михалыч еще больше, чем обычно, выпрямил худую спину и все-таки расширил свою речь до объяснения:

— Три рекламных модуля были заказаны от трех разных рекламодателей. Только когда они вышли одновременно, друг за другом, слова сложились в фразу. Но привлечь кого-то за публикацию ничего не значащего слогана нельзя. Остальная реклама была удалена с поля на 59 секунд в рамках этих же договоров. Доказать, что эти слова неслучайно сложились в фразу, практически невозможно.

— И обнаружить заказчиков, конечно, не смогли?

— Это дело больше к нам не относится, — пояснил он.

Легкая улыбка, тень от нее, все-таки промелькнула по сухим губам. Он радовался, что сбагрил с себя странное и двусмысленное нарушение. Ну еще бы!

Михалыч поднялся, давая понять, что беседа окончена.

— Вы теперь прикомандированы временно к другому отделу, и я не смею вам мешать выполнять новые обязанности.

Мои три минуты истекали.

— Еще вопрос, — вставил я быстро. — Наш коллега номер 1183, на должности программиста…

Михалыч смотрел на меня. Я начал внутри беситься.

— Его второй день нет на работе!

Начальник сверился с одной из своих сложных таблиц.

— Я в курсе. Скоро на эту должность придет другой работник.

— А что с тем?

Он посмотрел на меня, уже откровенно удивляясь.

— Согласно данным таблицы сотрудников, он выбыл из нашего коллектива по уважительной причине.

— А что считается уважительными причинами?

— Увольнение, нетрудоспособность или завершение жизни. Правила приема на работу и ухода изложены в Положении номер…

— Завершение жизни?

— Это формулировка.

— Я понимаю.

— В таком случае, я буду считать нашу встречу завершенной.

Потраченные впустую три минуты показались тремя годами. Неужели, и правда, всем окружающим безразлично — завершил ты жизнь, или решил превратить себя в чудовище, чтобы разбогатеть, или воспользовался служебным положением, совершил несколько нарушений, навел страх на весь район и скрылся?

Я приплелся к своему рабочему месту, включил экран и ничего не понял в первую секунду. Почему тут это лицо?

Моя программа нашла единственного кандидата в нарушители, и на меня сейчас смотрел Шизик — чуть более моложавый и менее седой. Наверное, фото из архива.

Похолодев от ужаса, я увидел, что послушная программа отправила этот результат нейросети, и та, сравнив все остальные мои данные, подтвердила выбор. У нее стоял высокий приоритет данного дела, и все выводы она уже переслала в Отдел гармонизации высоких уровней.

Я беспомощно глянул на соседнее рабочее место. Шизик смотрел на меня, но тут же перевел взгляд на входную дверь.

Под его молодой фотографией рябили буквы краткой справки:

«Программист высшей категории, победитель соревнований по проектированию нейросетей, автоматизированных Систем искусственного интеллекта и баз данных, был направлен на Программу гармонизации 54 уровня, полностью гармонизирован…»

У входной двери что-то происходило.

Из-под купола тишины я ничего не слышал, и в этом оглохшем мире к нам вдруг стали медленно приближаться фигуры группы захвата. С легким вооружением, как я смог разглядеть издалека. Они бесшумно и ужасающе медленно лавировали в узких проходах между зонами рабочих мест, и номер первый махал рукой, показывая направление на меня… или рядом со мной?

Сбоку Шизик медленно поднимался из своего кресла, но вдруг быстро, как заяц, рванул куда-то в сторону. Там, куда он бежал, была только запасная лестница. Я метнулся следом, чтобы сказать, там нет выхода. Его вообще больше не было. Единственная дверь из нашего зала заблокирована, ему некуда деться!

Поперек моего экрана моргала красная надпись:

«Задержать по подозрению в серии нарушений»

Этот вердикт Система, электронный мозг нашего Центра, вынесла автоматически, получив данные моего анализа.

Прежде чем нырнуть на лестницу, я оглянулся. Отряд захвата прошел еще только половину зала. Они не торопились, потому что их номер седьмой, инфо-поддержка, сбросил им план помещений нашего отдела, и они сейчас давали нарушителю возможность уйти подальше от других работников. Деваться ему все равно некуда. Даже из окна не выберешься, все заблокировано.

Я несся по лестнице вверх, перепрыгивая через две-три ступени махом. Где-то сверху топотал Шизик, но я был моложе и нагонял его, с каждым пролетом, с каждым поворотом. Лампы освещения не успевали погаснуть после него, как я уже был тут. Пустынная лестница наполнилась двойным топотом, который множился эхом.

Внизу хлопнула дверь и раздались голоса — группа торопилась за нами. Но я был уже тут.

Я нагнал его, когда автомобили внизу, за стеклянной стеной, на ярко освещенной ночной улице, стали маленькими, как игрушечные модельки.

— Дружище, ты за мной? — пропыхтел он, цепляясь за поручень, и заглянул, свесившись, в темноту колодца.

Там, далеко внизу, свет зажигался постепенно, секция за секцией.

— Зачем? Ты все это?.. И как? — вместо нормальной фразы горло выдало хрип.

— Слушай, у меня мало времени! — забормотал вдруг он. — Я знаю, отсюда некуда уходить. Я бежал, чтобы поговорить с тобой.

— По-а-чему? — выдохнул я.

— Здесь на этом пролете, камера сломана. Запись не идет. На, это тебе!

Он сунул мне в руку небольшую бусину. Давно я таких не видел, но знал, это накопитель информации. Объем изрядный, сюда можно было бы всю базу нашего Центра залить.

— Спрячь, спрячь, — поторопил он меня. — Это тебе подарочек. Потом оценишь.

Я автоматически сунул руку в карман, выпустил туда чуть теплый от его ладони шарик.

— Это я тебя нашел, — проговорил я совсем не то, что хотел.

— Знаю, ты молодец. Быстро справился.

— Зачем?

— Ну, это уже не важно. Я сказал все, что хотел.

Тяжелые ботинки грохотали в пролете, прямо под нашими ногами.

— Я скоро от них все равно удеру, — подмигнул он мне. — Там мозгоправы меня не достанут!

На нас налетело громкое и тяжелое. Нас скрутили обоих. Я отбивался. Я поднимал руки и орал, что я не нарушитель. Я врезал по одной маске.

Когда железные тиски ослабили хват, я сумел вырваться и начал кричать, что этот человек смертельно болен и нуждается в медицинской помощи.

Шизика уводили от меня вниз по лестнице, а он все улыбался. Я, кажется, что-то еще кричал, и меня тоже связали, так как я лез к ним, и требовал, и пытался еще раз врезать по той же маске, хотя они все были одинаковые.

Очнулся я в кабинете у Михалыча. Тот сухо и по делу объяснял двум вооруженным людям, что я сотрудник Центра гармонизации и оказался на месте задержания случайно. Одна маска терла скулу. Я поднял руки вверх, чтобы сказать, что я не хотел, и что прошу прощения. Он отскочил от меня.

Михалычу было все равно до меня и до Шизика, у него горели на экране десять срочных задач, но люди в масках требовали объяснений, и он тратил на нас свое время.

В конце концов две маски устали его слушать, и мы вместе выдавились из кабинета прочь. Я так и не понял, как мы в него все вместе помещались.

Шизика нигде не было. А я не спросил у него что-то важное.

От Отдела гармонизации высоких уровней мне пришла благодарность и личная просьба номера 888 составить отчет по всем трем эпизодам. Я ответил, что к концу рабочего цикла обязательно сделаю.

Потому что я знал об этом деле больше всех. Потому что это я поймал и уничтожил нарушителя. Мозгами нейросети и руками парней в масках, но это точно был я. Почему-то я знал, что Шизик на меня не обижается. Наверное, он мне сказал об этом в последний момент. Я опустил руку в карман и нащупал там все еще теплый гладкий шарик.

8.3

Весь этот длинный рабочий день я сидел на своем месте и только иногда незаметно опускал руку в карман, проверяя, что бусина все еще там. О том, чтобы открыть ее здесь, не могло быть и речи. Однако дома смотреть ее содержимое будет не на чем, компьютера у меня нет, а коммуникатор для этого не подходит. В результате я придумал, как быть, но опасался, хватит ли моих годовых накоплений. Хорошо, хоть не потратил на всякую ерунду!

Мозг не хотел вспоминать последние часы, поэтому я загрузил его работой. Дал задание расшифровать и разложить по полочкам, как именно мой нарушитель… то есть Шизик… проделал все эти потрясающие вещи.

Итак, первое: взлом почтовой системы. Проще простого! Он рассылал сообщения отсюда. Именно поэтому — наш микрорайон. Права доступа дежурного гармонизатора позволяли делать с нашими подшефными домами что угодно.

Я даже задохнулся от ужаса или восторга. Ведь он мог бы закрыть все двери в доме и фактически взять людей в заложники. Мог отключить системы жизнеобеспечения в квартирах. Мог пустить дезинфицирующий газ в больших концентрациях на спящих… Я сам поразился собственной изобретательности.

Обычных гармонизаторов от преступлений отваживало самое простое рассуждение: все наши действия фиксировались. И если бы Система не успела остановить такого преступника, она бы его точно позднее покарала. А вот Шизик умел как-то делать все незаметно. Я уже подал запрос в нашу Систему, и она следов его действий не обнаружила.

Значит, имея почти неограниченные возможности и умение заметать следы своих действий, единственное, что он делал — это слал сообщения, больше похожие на розыгрыш, и устраивал шоу в метро, тратя при этом астрономические суммы. Мне даже представить было страшно, сколько может стоить один малюсенький рекламный модуль на большом экране в час пик. А он выкупил его весь на целую минуту! Даже если у него были какие-то деньги, после такого их точно не осталось. Он завершал свою жизнь, и делал это осознанно.

Еще один важный момент — время. Пока вокруг сотрудники, заниматься такими делами сложно. Скорее всего, совершал он все в начале и конце рабочего цикла, когда фактически оставался на работе один. Формировал рассылки, отложенные по времени, чтобы потом еще успеть приехать и посмотреть на результат. И даже поучаствовать в нем…

Я пригляделся к тому снимку, на котором моя программа зафиксировала его в первом деле. Длинный стол, люди общаются, и в дальнем краю, вместе со всеми — белая шевелюра. Лицо обведено сейчас в тонкий красный квадрат — зона сравнения. Но видно, что он доволен, он смотрит на других.

Значит, так бесполезен, что даже мне не сумел мне правильно пропуск в дом выписать? Вот жук! Я невольно улыбнулся.

Я не хотел думать, что с ним сейчас происходит.

Однако по тому, что я о нем успел узнать, играл он обычно только по своим правилам. Поэтому, наверное, я сейчас просто верил в него.

Единственное, чего я так и не смог понять, — это его поразительная способность уничтожать свои следы. Он точно обладал какой-то цифровой шапкой-невидимкой!

Когда часы показали, что пытка этим днем скоро кончится, неожиданно пришел вызов из Отдела гармонизации высоких уровней. Я пораздумывал, оставить ли бусину здесь или взять с собой. Один косой скользящий взгляд Элеоноры, и я не решился вынуть руку из кармана. Мне постепенно становилось все равно, что будет дальше со мной, но хотя бы узнать, что на накопителе, я должен был обязательно. Глупо будет попадаться из-за обиженной коллеги. Бусина осталась у меня.

Я сообщил о вынужденном нарушении рабочего расписания, настроил на коммуникаторе маршрут и вышел из зала. Длинные коридоры нашего Центра я не знал совершенно. Помнил только путь от центрального входа до своего рабочего стола и еще до столовой. Теперь же я шел по совершенно новым для меня длинным коридорам. Без подсказок моего устройства точно бы потерялся.

Скоро я миновал бронированные двери и по длинному надземному переходу попал в соседнее здание — то самое, темное и овеянное в народе дурной славой. Отдел гармонизации высоких уровней. Именно сюда привозили людей после задержаний. Тут с ними… работали.

Шизик мне что-то рассказывал об этом, но в угаре нашей дружеской вечеринки, обалдевший от обилия его проблем и откровенности, я плохо запомнил. Кажется, он говорил, что потерял часть памяти, но достиг в результат гармонии с обществом… Ну да! А потом что-то пошло не так. Случай уникальный, на самом деле. Один из нескольких сотен тысяч, кажется.

Я шел по длинным коридорам, очень похожим на наши, и не мог не прислушиваться. Масса закрытых дверей притягивала внимание и пугала одновременно. За какой из них работают с нарушителями?

Однако, судя по всему, меня вызвали в административный корпус. Я видел только простые рабочие кабинеты. Иногда двери открывались, и из них выходили самые обыкновенные люди, везде кипела обычная рутинная работа, как и у нас.

Я автоматически ускорял шаг. Очень хотелось увидеться с коллегой номер 888. Мне вдруг пришло в голову, что с ним можно было бы обсудить очень многое — например то, что Шизик имел фактическую возможность третировать целый микрорайон, но не причинил людям никакого вреда. Может быть, его дело пересмотрят с этой точки зрения? Учитывая его болезнь, могут даже отпустить или перевести в больницу!

Нужно обязательно все подробно коллеге рассказать, и он поможет. Это человек, который на своем месте искренне радеет за справедливость, и вот ему не все равно, как остальным, это сразу было видно, с первого взгляда.

Я как раз пришел к двери с номером 888 и сделал вывод, что у коллеги отдельный кабинет. Это говорит о его высоком статусе! Надежда помочь Шизику окрепла.

Я открыл дверь. Кабинет обычный, достаточно просторный. Однако мощной знакомой фигуры в нем не было видно, за рабочим столом сидел кто-то другой.

— Мне пришел вызов от номера 888.

— Да, все верно, это я, — отозвался тот, кто сидел за столом.

У меня не самая хорошая память на лица, но отличить массивного брюнета от кучерявого и тощего молодого человека я в состоянии.

— Вы уверены? — глуповато уточнил я.

— Понимаю вас. Просто… э-э-м… коллега ушел вчера в положенный ему ежегодный пятидневный отпуск, и я пока временно его заменяю, — пояснил молодой человек. — Так что сейчас я номер 888.

— Счастливые цифры, — пробормотал я, понимая, что пора уже перестать ждать от людей слишком многого. Как там говорила Элеонора? Научиться отделять рабочие моменты от личных? Кажется, этим искусством тут все, кроме меня, владеют в совершенстве. Время отпуска — надо отдыхать, а всех нарушителей не переловишь!

— Да, именно счастливые, — радостно согласился новый номер 888. Мне очень повезло проходить практику на таком ответственном месте!

Студент, значит! В голову почему-то полезли мысли, как настоящий номер 888 сидит сейчас на пляже, под пальмами, у бескрайнего синего моря. Это было понятно и очень по-человечески, однако я никогда не видел его без черного пальто, поэтому суммарная картина вышла странной.

— Вероятно, вы хотите узнать подробности этого дела? — предположил я. — Отчет я составлю, но чуть позднее.

— Я не знаю, о чем вы, — радостно прервал он меня. — Мне просто нужно задать вам несколько вопросов… э-э-м… общего характера, и внести данные в базу.

— А эти вопросы, их оставил настоящий номер 888? — уточнил я.

Молодой коллега нахмурился.

— Сейчас я настоящий 888, не сомневайтесь.

— Я не сомневаюсь.

— Вопросы с рекомендацией опросить вас пришли сегодня от Центральной Системы. Туда же я отправлю ваши ответы.

Это было интересно. То есть, со мной хотел пообщаться сам Электронный интеллект, главный мозг Центра Гармонизации. А человек передо мной — всего лишь оператор. Функциональный отросток, который может провести опрос и внести ответы в нужные ячейки.

Система знает больше, чем люди. Каждый человек на своем рабочем месте имеет доступ лишь к части информации, и лишь Система обладает ею в полной мере. Подозреваю, что она даже знает наши настоящие имена.

— Простите, перед тем, как мы начнем, могу я задать один вопрос? — Я все еще стоял перед ним, как проситель.

— Не уверен.

— Просто тот нарушитель, которого сегодня к вам доставили… Он болен, и я хотел узнать…

— Да, я слышал, очень неприятный случай. Рецидивы после Гармонизации высоких уровней бывают очень редко.

— Значит, вы знали, что раньше он проходил Программу? — поразился я.

— Обычно эти данные Система хранит в тайне, чтобы не дискредитировать человека. Ну, знаете, отношения в коллективе и все такое. Но тут из-за того, что повторно… Э-э-м… Да, сегодня я был на микрособрании, и там говорили об этом случае. Его очень внимательно рассматривают.

— Этот человек болен. Его нельзя пока… рассматривать. И я хотел бы еще уточнить…

— Разумеется, сначала ему будет оказана медицинская помощь, — уверил он меня слегка раздраженно.

Я понял, что от этого паренька серьезной помощи не дождаться, но решил хотя бы выяснить то, что было для меня важно.

— А почему он работал у нас?

— А что не так? — удивился молодой коллега.

— Ну… после Программы…

— Вот именно. После программы каждый человек остается полноценным членом нашего общества, гражданином. У него есть все права. Почему бы ему не работать гармонизатором? Это такая же работа, как и любая другая, — кажется, он даже обиделся, но быстро опять заулыбался. — Возможно, Система даже специально приняла такое решение, чтобы иметь его поближе и следить за ним, ну, то есть, приглядывать? — проговорил он задумчиво.

— Да, возможно.

Он как будто смягчился.

— Этот… нарушитель… был вашим другом?

— Да, — ответил я с вызовом. — Первого уровня.

— Возможно, вопросы к вам будут связаны именно с этим!

Ему как будто и самому стало интересно, о чем это он должен меня поспрашивать.

— Вы готовы?

Он притащил на центр комнаты тяжелый стул из угла комнаты и усадил меня на него. Похоже, он очень ответственно относился к своим обязанностям.

— Готов! — ответил я бодро и показал всем видом патологическую склонность к сотрудничеству.

Он занял свое рабочее место, пощелкал что-то на рабочем экране и прочитал первый вопрос:

— Ваша… э-э-м… квалификация.

— Оператор баз данных, — ответил я машинально.

— Получали ли вы образование программиста?

— Нет.

— Владеете ли вы навыками программирования?

— Нет.

Ответ вылетел машинально. Я ничего не понял и решил уточнить:

— Это какая-то ошибка. Я не программист. Почему вы спрашиваете? Это точно вопросы для меня?

Он одним глазом еще раз сверил мой номер и убедительно ответил, что ошибки быть не может.

— А Система?.. — начал, было, я.

— Она никогда не ошибается, — отрезал он. — Давайте продолжим, если вы не против. У меня рабочий день скоро заканчивается.

— У вас такое же расписание, как и у нас?

— Да, вероятно.

— И обед есть? Двадцать минут?

Было странно думать, что тут едят точно так же, как обычные люди

— Двадцать шесть минут. Многие коллеги добираются до столовой с минус десятых этажей, и там пробки у лифтов…

— Понятно. Простите, просто стало любопытно. Я готов.

— Продолжим. Тут не так много вопросов осталось… Вы учились на программиста?

— Нет, я же ответил.

— В последние дни вы писали какие-либо программы?

«Да» за скобками. Я даже язык себе прикусил. По-настоящему, до крови. Нельзя так говорить! Такой ответ будет противоречить предыдущим. А это неправильно. Ой, как неправильно!

— Нет, — ответил медленно.

Подумаю потом! Сейчас только не облажаться.

— В последние дни вы видели программные коды или какие-либо программы?

— Нет.

— Какие чувства вы испытываете во время написания программ?

— Я их не пишу.

Молодой человек за столом сейчас — всего лишь марионетка. Мне кажется, я даже вижу черные ниточки, которые отходят от его рук и головы и уходят куда-то выше, в бесконечность электронного разума. Со мной не он разговаривает. Эти вопросы задает прохладный и бесстрастный женский голос. Вопросов много, и они по-разному спрашивают об одном и том же. И мне нельзя ошибаться.

— Чем вы занимаетесь на работе?

— Базами данных и информационной поддержкой групп захвата.

— Это все, спасибо.

— Все?

— Да. Вы в порядке?

— Конечно.

Я поднялся со стула, чтобы уйти отсюда подобру-поздорову. Мне нужно выплюнуть кровь и подумать.

— Да, по поводу вашего друга… — он окликнул меня у двери. — У меня нет о нем информации.

— Понятно.

— Но если завтра мне откроют базу данных, я смогу посмотреть и сообщу вам. Я пока тут все осваиваю.

— Буду очень благодарен.

Я киваю, в последний раз смотрю на него, ниточек на руках нет, он опять похож на нормального парня. Возможно, скоро он научиться выглядеть так же добросовестно-убедительно, как его старший коллега, настоящий номер 888.

Надеюсь, что я вел себя достаточно спокойно и убедительно. После моего ухода он наверняка заполнит еще дополнительные поля в своем опроснике:

«Проявлял ли респондент признаки волнения?» Оценить по шкале от 1 до 10.

По-честному надо бы ответить: «У него рот полон крови, а пальцы в кармане свело судорогой».

«Отвечал ли респондент на вопросы не задумываясь?»

Ответ: «Он очень старался».

А что это, вообще, было, дорогие коллеги?

Я шел по коридорам, подчиняясь командам коммуникатора, открывал бронированные двери и старался не думать о минус десятом этаже.

Старался не думать о Шизике.

Старался не думать о том, что сегодня я за десять минут написал и запустил отличную программу.

А где я учился программировать?

Мне казалось, что я умею это всегда, но сейчас впервые задумался. Я — оператор баз данных, и только. Почти самая нижняя ступень в здешней иерархии. Мне, вроде бы, и не положено программировать. Сегодня я это сделал, не задумываясь, потому что встала конкретная задача, и в пылу азарта я быстро ее решил.

Коридоры вывели меня к стеклянному переходу между зданиями. Я остановился над транспортной магистралью, завис метрах в десяти над сверкающим потоком машин и увидел, что над городом рассвет — мой вечер в разгаре. А еще с этой точки был виден Мост. В лучах утреннего морозного солнца он прорисовывался на сером небе изящными розовыми росчерками. Наверное, он покрыт сейчас изморозью?

Коммуникатор раздраженно запищал. Наверное, он тоже устал на работе и хочет поскорее домой. Я пошел дальше. План в голове оформлялся все более четко. Я разжал пальцы в кармане, так как боялся раздавить свой подарок.

9.1

«Родная! Мне так плохо без тебя. Я бесконечно хочу увидеть тебя, хоть на минуту. Хоть на двадцать пять секунд. Я просто хочу убедиться, что ты существуешь!»

Современные маркеры почти ничем не смываются. Я не знал, смогу ли я уничтожить это, но продолжал писать:

«У меня сегодня случилось страшное. Из-за меня погиб человек. Он жив, но почти что погиб. Это одно и то же. Я знаю, что ты поймешь меня, хоть я пишу непонятно. Где ты сейчас?»

Мир вокруг замер, натянув до предела резиновое время. У меня много дел на эту ночь. Тем более, что за окном — яркий и шумный зимний день.

Звонок в дверь оповестил, что на подходе робот-доставщик.

Я оторвался от кровати, на которой уже осталось мало свободного места, и пошел открывать. Мой план достаточно сложен в этот раз, но изящен. У меня есть одна догадка, что там, на бусине. И если я прав, то все получится идеально. Мне кажется, я уже делал такое раньше, хоть это и невозможно.

Я подтвердил вход для доставки, после чего в двери открылось небольшое отверстие, и в эту дыру, сложив тонкие лапки, прополз курьер. Не надо его недооценивать. Эта механическая то ли собака, то ли насекомое, и еще немного кенгуру, на самом деле способно утянуть на себе груз во много раз больше собственного веса. Так что это — муравей.

Он повел членистыми усиками-антеннами, обнаружил меня и поспешил отдать заказ. Магнитные зажимы на спинке отщелкнулись, чтобы я смог забрать коробку. Хороший малыш!

— Проверка покупки!

Он не против, это мое законное право. На голове у него пошел моргать таймер отсчета на полчаса. Больше, чем надо.

Я пристроился в душевой кабине. По моим подсчетам, тут не могло быть камеры.

Курьеру оказалось все равно. По его электронному мнению, ни одна точка пространства не отличается от другой, если по ней можно переставлять лапки. Поэтому он наверняка решил, что проверка техники в кабинке душа — отличная идея.

Я достал из коробки новенький портативный компьютер, и сердце радостно защемило. Вот что мне надо было все это время! Хотя питомец — тоже вещь хорошая, как ни крути.

Белоснежная машинка в моих руках ласково загудела, запускаясь. Я дал себе возможность поблаженствовать еще секунду, побегал пальцами по голографическим клавишам, которые тут же возникли в воздухе рядом с корпусом. Невесомые, но чувствительные. Раньше таких не было… Странная мысль, но мне уже поздно удивляться.

О, мой великий новорожденный Цифровой Бог! Помоги мне еще разок, и я пожертвую тебе почти не юзаный блок питания… Честно, на работе лишний есть! Только как тебе приносить жертвы?

Я достал из кармана бусинку-хранилище и нашел для нее слот в корпусе компьютера. Она влетела туда и наконец-то открылась для меня. На экране высветилась всего лишь одна папка со стандартным названием. В ней — всего лишь одна программа. Я долго таращился на текст, пока не сообразил, что это за штука. Она была крохотной, но изящной, словно старинная балерина. Как я и думал, ее единственная функция — стирать память об операциях.

Именно так Шизик заметал следы своих рассылок, и никто не мог проследить исходящий адрес. Потому что программка безупречна, ее создал какой-то чертов гений.

Я любовался ею, как произведением искусства. И тут вдруг, без предупреждения, меня накрыло четкое ощущение, что это сочетание кодов мне знакомо…

«Вы учились на программиста?»…

На голове у курьера отсчитывались мои минуты, а я, зависший, как допотопный агрегат, на который грузят непосильную для него новую программу, пытался соединить в собственной голове какие-то порванные проводочки. Но только у меня ничего не выйдет, я это прекрасно понимал.

Вот я в школе, мой папа в кресле. Мама рядом. Потом — похороны, я остаюсь один, выпускной из школы, и все — дальше моя работа, на которой я наблюдаю за километровыми таблицами. Посередине какая-то дыра. И в этой дыре, судя по всему, находилась когда-то как минимум вот эта программка.

«… А есть такие красавцы, которые даже не помнят, что там были. У них полжизни отрезают, они и думают, что всегда спокойно работали, правила соблюдали…»

Мир вокруг очень опасно закачался. Я не поверил тогда Шизику на все сто процентов, но другого объяснения для некоторых странностей у меня пока просто нет. И, значит, придется принять хотя бы как рабочую версию, что у меня оттяпали часть моей жизни, а потом перекроили в пай-мальчика и посадили работать…

«…Возможно, Система даже специально приняла такое решение, чтобы иметь его поближе и следить за ним, ну, то есть, приглядывать?…»

Система — молодец! Она идеальна и умеет предусмотреть все… почти все!

Цифры на голове у курьера — 06:33.

Могу не успеть!

Я подозвал механического муравья. Тот приблизился, ничего не подозревая, и тогда я схватил его за шею.

Тонкие сильные лапы больно заскребли по животу, но я умело блокировал все ножки, собрав их по одной в пучок. Мои руки двигались так, будто умеют что-то помимо меня.

Механический муравей подергался, но в таком положении ноги не могут совершить по-настоящему хорошего удара — угла не хватает. Поэтому мне удалось вытащить из его головы чип. Тельце сразу осело, огни на туловище потухли. Однако таймера это не коснулось. Он автономный, дьявольский апгрейт ему в оперативку!

02:15

Я быстро, как только мог, прикоснулся чипом к зоне чтения и запустил свою программу. Через десять секунд все было кончено.

Муравей проснулся и поводил антеннами по сторонам… Таймер не горит, покупки на спине нет…

— Потерялся, малыш?

Я выставил его за дверь, и он радостно побежал на свою базу. Они всегда охотно признают, что ошиблись. Просто небольшой сбой. У всех бывает. А у меня только что прошел тест программы, плюс сделана покупка, о которой Система не узнает. Ни к чему ей узнавать, что я дома по кнопкам клацаю. Буду сам во всем разбираться!

Мой план в голове продолжал разворачиваться. Теперь мне нужно было заказать жидкость для смывания маркера. Думаю, эту покупку я могу совершить открыто.

Чуть позднее на нашей кровати осталась только одна новая надпись:

«Сегодня я приду к тебе в гости!»

9.2

Человеческий поток в метро — это кровь нашего Города. Он переносит в одну сторону, от краев к центру, свежие питательные силы и кислород рабочей мотивации. Обратно по тем же туннелям несется усталая отработанная масса. Спальные районы дают ей очистку и зарядку. Жилые кварталы — легкие и почки этого монстра. Два удара подземного сердца в сутки, дневники и ночники меняются местами, и Город живет. Он — гигантское древнее чудовище, выросшее из земли. Он полон сил и сыт. И полностью самодостаточен.

Освещенный миллиардами огней, раскинулся он среди заснеженных пустых полей. И, возможно, ему очень одиноко в своей самодостаточности?

Я ничего и никогда не видел кроме Города. Я понятия не имею, что там, за его пределами. Возможно, всех этих гор с уютными деревушками и морей с пальмами — их просто не существует? И никогда не существовало…

На работе, как всегда, было тихо и мирно. Кажется, у меня самая тихая и мирная работа в этом городе!

Когда я появился, сменщик только что ушел, включив дезинфекцию рабочего места. Я знал, что в дальнем углу нашего общего ящика он хранит конфеты. Можно было бы подумать, что он девушка, но это точно мужчина. Я его видел как-то раз случайно, когда он не успел уйти вовремя. Я не стал тогда фиксировать нарушение и не жучу его за конфеты. Думаю, он нормальный парень, и мы с ним могли бы отлично поладить.

Я зашел в систему. На экране сразу выплыло сообщение от коллеги номер 888… Вернее, его временного заместителя… Он написал коротко, что нарушитель, задержанный в нашем зале, скончался пять часов назад. Причина выясняется. Я мог бы им объяснить, но думаю, что это бессмысленно. Ведь всем все равно! Временный 888 написал мне, потому что слишком молодой. Его еще не успели научить, как правильно надо работать.

«Пока глаза горят, беги отсюда…»

За соседним столом началось какое-то движение. Из-под своего купола тишины я не слышу, что там, но вижу, как Элеонора показывает рабочие места Шизика и Урбана двум незнакомым людям. Мужчина и женщина. Новые сотрудники. Уже готовы заменить старых. Быстро у нас все делается!

Женщина, которая теперь будет так же бесполезна, как Шизик, взяла в руки его фото в рамке и спросила что-то у Элеоноры. Та махнула рукой, и деревянный прямоугольник полетел в корзину для бумаг. Хотя, быть может, эта коллега вовсе не будет бесполезной? Возможно, она станет гордостью нашего микроотдела. Вот, уже одно хорошее дело сделала, от мусора избавилась. Я на секунду заволновался, что Шизик забыл убрать со стола свою вещь, и сменщик оформит ему нарушение, но потом понял, что уже поздно волноваться.

Я не стал дожидаться, пока они уйдут на обед, подошел к корзине и достал фотографию.

Сделана лет сто пятьдесят назад, не меньше. Шизика, даже маленького, на ней быть не могло.

Я долго рассматривал мир за маленьким прямоугольным стеклом. Не верилось, что это — наше прошлое. Там, на фоне красного ковра с черными и синими узорами, был накрыт длинный стол, за ним сидели люди. Они улыбались в камеру. На столе — миски с горами какой-то разноцветной еды, тарелки, бокалы на высоких ножках, ложки и вилки, а еще стаканы и бутылки. Посуда настоящая, если разобьется, может и порезать. За столом, вместе со взрослыми, два ребенка. Один малыш на руках у папы. Наверное, это семья. Как их много! Пять человек, если считать с детьми… Вот это раньше были семьи!

Их мир казался более живым, чем наш, но голосов оттуда не услышишь, будто они тоже под своим куполом шумоподавления.

«Времени мало, надо его ценить…»

Я забрал фотографию себе и приступил к тому, зачем сегодня приехал на работу. Я знал, что смогу, потому что раньше я такое точно делал. И то, что я этого не помнил, ничего не меняло.

Начал я со своей родной и знакомой вдоль и поперек таблицы нарушителей. Лишь она одна и была мне доступна для чтения все эти годы. Но я всегда знал, что база многослойна, как лук или тортик, — так говорил в древнем 3D мультфильме один зеленый монстр. Кажется, он рассказывал про себя, но к любой базе данных это тоже подходит. На самом деле, это многостраничный фолиант. И каждая его страница связана с другими. Долго я сидел на первой, надо и дальше полистать!

Я проверил, наконец, то, что должен был сделать уже давным-давно, как только заметил первые изменения своего статуса, как только все двери стали называть меня сантехником и посылать в тех помещения — мои права доступа. Теперь я узнал, что мне для этого не нужно обращаться к администратору, начиная с этого момента я сам себе администратор.

Только загрузкой по работе и азартом погони за нарушителем я мог объяснить собственную неизмеримую тупость. Должен был догадаться, что сбой глобальный. Вовсе не одна-единственная страница мне была доступна все эти дни. Вот, например, форзац этой занятной книжицы — маленькая подтабличка, где полностью описан я, как оператор и пользователь. И что же мы тут имеем?

Я смотрел во все глаза и сам себе не верил, тут творилось сущее безобразие. В строке «Допуск» привычное: «Гармонизатор 3 категории», но ниже, специально для меня, придумали еще одну строчку и вписали: «Сантехник 10 категории». Вот это меня припечатали!

Система, видимо, приняла такое сочетание допусков за недопустимое (я ее понимал) и выдала сообщение об ошибке. Однако почему-то при этом было принято решение выдать мне полные права для «чтения, изменения, удаления и ремонта оборудования, включая любые закрытые помещения и специальные территории, предназначенные для обеспечения технических нужд зданий и баз данных».

Еще ниже я увидел результат, суперпозицию двух моих статусов: «Гармони-техник 13 категории». Такого не бывает! Система, похоже, в тот день была склонна к творчеству… на свой, электронный, лад.

Нет, вообще-то, у нее там, в самом ядре, пашет отличная, мощная нейросеть. И обычно она здорово справляется. Но, как любая программа, Система не любит принимать новые решения, не вложенные заранее в ее алгоритмы.

Хотя тут она перепрыгнула через собственную голову и сгенерировала новое, соединив формулировки двух старых категорий. Гармонизатор-сантехник! Вот для чего человеку нужно чувство юмора. Живой оператор в такой ситуации поржал и убрал бы лишнее, а пучок электронных сигналов совершил математическую операцию над величинами, не склонными к сложению и вычитанию, и полученный результат занес в нужную ячейку.

Я — живой. Я рассмеялся, но тут же замолчал, чтобы не привлекать к себе внимания. Мне нужно было еще буквально полчаса продержаться на своем рабочем месте.

Нужно было проверить, как широко распространилась ошибка. Все оказалось даже лучше, чем я предполагал.

Сантехники высокой квалификации, кажется, имеют постоянный доступ ко всем зданиям всего города! Вот это возможности у людей! А невиданное доселе страшное чудовище, «Гармони-техник 13 категории», как тут указано, получило разрешение «чинить» и все городские базы данных… Все?

Я быстро щелкал кнопками. Найти базы легко, все они связаны друг с другом, как ценные книги, прикованные одной цепью к книжной полке. Они живут дружно и делятся информацией друг с другом. Такой вот невидимый электронный космос. И я в нем оказался каким-то очень уважаемым членом.

База данных нарушителей Центра Гармонизации — полный доступ, база Медицинского обслуживания населения — полный доступ, база правонарушений и уголовных преступлений — полный доступ с правом принятия решений в спорных случаях, Общегородская база (самая главная) — полный доступ.

Я летел над полями с цифрами и неустанно твердил благодарность своему личному цифровому Богу, которого я так вовремя выдумал… или все-таки открыл? Такой подарок мне даже в самых жадных мечтах не снился. Я всего лишь надеялся, что смогу пролезть в чужие таблицы и раздобыть немного сведений о себе, о своем прошлом. Однако теперь мой план приобретал пугающую мощь. Я подумаю, что еще могу сделать…

Бедный, испуганный домоуправ! Он даже не знал, бедолага, что три дня назад породил на свет настоящее чудовище. Теперь я собирался немного подправить собственную судьбу, но для начала хотел знать правду!

Все городские базы данных лежали передо мной, раскрытые и готовые делиться секретами.

Теперь я был благодарен даже моему сварливому холодильнику, ведь в борьбе с ним я раздобыл главный ключ ко всему этому богатству — мой собственный личный код. Найти себя по-другому среди этого дикого поля информации было бы нереально. А так — я по памяти ввел цифры и буквы — и после щелчка получил выборку по одному человеку.

Вся моя жизнь поместилась на один экран в виде множества строк из разных таблиц. Если собрать их воедино, товсе это буду я — электронный и, возможно, гораздо более настоящий, чем та кукла из костей, мышц и нервов, что сейчас смотрела на самого себя по другую сторону экрана.

Я рассортировал находки по датам. Все со мной с самого рождения было понятно: данные из роддома, из сада, из школы, победы на соревнованиях по программированию… а вот этого уже не помню. Дальше началось то, что я и предполагал. Пошли нарушения.

Ничего себе, я в молодости чудил! Сейчас у меня не было времени читать этот детектив, и я просто скопировал его всю на ту же бусину. Нашел только самое главное: в результате каких-то моих действий окончательный вывод по мне гласил: дисгармонизация 102 уровня.

Конечно, я всегда верил, что способен на большее, но это мне показалось уж как-то слишком. Такие уровни, вообще, бывают? Каким монстрам их присваивают?

Я помотал головой, чтобы прийти в себя. Потом поудивляюсь, пока времени нет.

Конечно, дальше обнаружилась путевка в Центр гармонизации, в Отдел Особо запущенных случаев. Тоже про такое подразделение не знал. Наверное, для меня специально там тайный минус тринадцатый этаж вырыли. Я нашел целую папку с описанием того, что со мной там делали. Познакомлюсь на досуге, если он у меня будет.

Вердикт семилетней давности гласил: нарушитель полностью гармонизирован и готов вернуться в сообщество.

Я не знал, как проявляется шоковое состояние, но скорее всего, именно в нем я и находился. Почему-то я начал ощущать время как отдельную составляющую, лишнюю координату. И звериным инстинктом принял решение поторопиться. Сантименты разведем потом. И потом поплачем над своей искалеченной судьбой, сейчас я собирался создать себе судьбу новую.

Я несколько секунд боролся с соблазном уничтожить все данные о себе, нажав одну большую кнопку на клавиатуре. Это было бы красиво и эпично. Но неизящно! Наверняка у этой многостраничной гидры множество резервных копий. Все их я не обойду и все головы не отсеку, это физически невозможно. Поэтому нужен был другой путь для того, что я хотел сделать.

Я нашел себя в Медицинской базе и в столбце «Общее состояние» выбрал вариант «Мертв». Все, я только что умер!

Дальше я побежал вслед за своим трупом в базу ритуальных услуг и указал, что сегодня я был кремирован и развеян… ну, пусть над озером в центре города. Отличный конец. Можете поплакать надо мной, дорогие коллеги. Хотя вряд ли, вам ведь все равно. Главное, что причина моего ухода с работы — уважительная. Будем считать, что это эпитафия. У меня оставалось все меньше времени. Не дай бог, Система Центра гармонизации засечет, что на моем рабочем месте — труп, слишком бодро щелкающий по кнопкам.

А теперь я приступил к самому интересному. Как же здорово, что моя церковь допускает реинкарнацию!

Я торжественно зашел в базу данных одного центрального роддома и там, в таблице новоприбывших родил сам себя — данные биометрии, конечно, скопировал старые. Это же полноценное, добротное перерождение, а не какое-нибудь клонирование!

Потом сделал так, чтобы меня, такого всего новенького и невинного, по уважительной причине сразу забрали из роддома. Не надо нам лишних накладок с выделением палат. Роженица оказалась шустрой, ну да кому какое дело? Вряд ли там найдется дотошная молодая медсестричка, которой еще не все равно. Опасные кадры! Я теперь таких буду опасаться.

Еще последний шаг — это апгрейт своего новорожденного тельца. Мне понравилось быть монстром, но боюсь, что такую шикарную ошибку Системы я не повторю. Поэтому удовольствовался малым — сделал себя сантехником высшей категории. Право доступа во все дома и территории — отличная штука. Как бонус — преимущественный проход в места, объявленные районом специальных полицейских и гармонизаторских операций. И выхода из них, разумеется. Этого достаточно, чтобы удрать, если будет нужно, через блокировки всяческих специальных служб — полиция, гармонизация. Кто еще в новой жизни за мной будет гоняться? Надеюсь, что никто.

А вот в базах данных так безнаказанно я больше ковыряться не смогу, сегодня у меня единовременная акция. Мой папа всегда говорил, что жадничать — не хорошо. Зато еще один подарочек новорожденному от фея-крестного у меня припасен.

Программка-невидимка, загруженная мною заранее на надежный и очень далеко удаленный сервер, известна теперь только мне.

Я присоединил к своему статусу сантехника один только крохотный новенький модуль, который при каждой активации будет автоматически запускать мою супер-стиралку. Зачем? Ну, просто ни в одной домовой базе после этого не останется записей, что я куда-то заходил. Ни в метро, ни в любом другом месте, где считается моя биометрия. Любая система запустит меня куда угодно и тут же забудет обо мне! В новой жизни я хочу быть невидимкой.

На самом деле, все ковыряние в базах — это реверансы для других программ. Для здешней Системы, например. Самое главное в моем плане — это то, что люди уже давно стали невидимками друг для друга. И после того, как я выйду отсюда, никому из бывших коллег до меня не будет дела. Главное, что причина моего отсутствия — уважительная. Даже прах уже развеяли!

Коммуникатор на выходе из здания начал пищать и вибрировать, пытаясь сказать, что я все делаю неправильно.

Отлично, а то совсем забыл про тебя!

По его мнению, наверное, мы должны сейчас проследовать в центр кремации.

Я снял его с руки, убрал звук до минимума, бросил на замерзший тротуар и с огромным удовольствием наступил на полупрозрачный хрупкий браслет. Немного еще потер ногой, чтобы точно распылить все блоки памяти.

Я был свободен!

9.3

На улице шумел обычный ночной день. Зима без снега, огни фонарей, ярче солнца, и человекопоток, чуть выше нормы. Я шел по улицам, пытаясь сжиться с необычным ощущением безнадзорности. Больше нигде не было написано, куда мне идти, и это немного сбивало с толку.

Я шел к ней.

В небольшом рюкзаке за спиной болталось все мое имущество — компьютер и немного одежды. На первое время хватит. На самом деле, передо мной лежал, как раскрытый орех, весь этот Город. И я хотел подарить его Ей — девушке с каштановыми волосами. Если она пойдет со мной, я стану для нее самим Богом и сумею создать маленький личный рай. Где-нибудь на задворках этого мегаполиса, где поменьше камер, наверняка найдется для нас местечко.

Метро стало первой проверкой моего нового цифрового тела. Я почти не волновался, потому что уже перешел какую-то очень важную черту. За ней мне было, в принципе, все равно, что дальше. Я уже умер.

Проблем не возникло. Я, новый, удался на славу, намного лучше прежнего!

Дорога домой, по которой я, оказывается, ходил ровно семь лет, казалась сейчас незнакомой. А вдруг я потеряюсь без коммуникатора?

Подъезд входа опознал меня и отправил в подвал. Все отлично. Как только дверь закрылась, данные о моем посещении уничтожились. Меня тут не было сегодня. Меня вообще в этом мире почти нет. Я не связан больше ни с домовладением, ни с больницами, ни с банками. С последними придется еще что-нибудь придумать, но это уже вопрос моей фантазии.

Я чувствовал себя всесильным, но все больше волновался. Тело ощутимо потряхивало, пока я поднимался на лифте, но как только встал перед собственной дверью, неожиданно успокоилось.

Я старомодно постучал. Потом просто открыл дверь. Анализатор тут встроен в ручку, и он тоже рад запустить в квартиру сантехника такой высокой квалификации. Интересно, они все — кристально честные люди?

Наверное, надо было постучать погромче? Но тут я увидел, что она идет ко мне, и что она выглядит именно так, как я себе нарисовал… Девушка подошла поближе, вышла на свет, и я понял, что, конечно, мне показалось.

У нее было много общего с моей фантазией. И она тоже выглядела очень мило, но совсем по-другому, и мне нужно было теперь узнавать ее заново.

Я растерялся и проговорил заготовленную фразу скомканно:

— Привет, а я… х-хмм… твой сменщик.

Она улыбнулась немного зажато:

— Я знаю, ты же написал, что придешь.

— Да, точно.

Я зашел домой и огляделся.

Она шла вслед за мной и продолжала улыбаться, но улыбка у нее постепенно тухла, а я понимал все более ясно — это не она. Та девушка, которая мне писала, и которая живет в моей квартире, — не Она. И дело тут не в цвете волос, и не в голосе, который у нее довольно приятный.

— Послушай меня, — зашевелились ярко-красные губы. — Я очень хорошо отношусь к тебе, я желаю тебе добра…

У нее белокурые волосы пшеничного оттенка и светло-серые глаза. Она не красавица, но вполне приятная. И я мог бы жить с ней счастливо. Только она все время что-то говорит, и голос у нее тоже чужой:

— Несомненно, планировать рано, но я мечтала о наших отношениях… Даже думала о браке первого уровня… Я могла бы написать заявление о переводе в ночную смену, и мы жили бы с тобой здесь, вдвоем…

Квартира выглядела странно. Мое кресло, моя кровать и мой стол, все стояли на обычных местах. И мой холодильник тоже никуда не делся, сейчас он заблокирован, конечно. Но все 29 кубических метров наполнял чужой запах. И девушка — тоже чужая. Она все продолжала что-то говорить.

— Тебе нужна помощь! Поверь, так будет лучше. Мы с тобой нарушили кучу правил, когда писали эти записки. А теперь ты пришел сюда… Но тебе помогут! Небольшая программа гармонизации, и все наладится. Я сделала это для тебя, потому что ты болен, и это мучает тебя, не дает быть счастливым так, как ты этого заслуживаешь…

Ее рот произносил слова слишком четко, будто она была не настоящая. Словно она — идеальная. Может, это электронная система на самом деле? Она начала плакать, и я увидел, что нет — передо мной человек. Она в чем-то ошиблась, и только что поняла это сама.

Я посмотрел в чужие глаза и прошептал:

— Не переживай!

— Я думала, так будет лучше для тебя.

— Я понимаю.

Я целовал чужой высокий лоб. Кожа — нежная и горячая. Наверное, она тоже сейчас поняла, что я — не тот, кого она ждала. Наверное, она тоже слишком подробно в голове нарисовала Его портрет и теперь сравнила со мной, настоящим. Наверное, Он лучше меня.

Я улыбнулся, чтобы подбодрить ее, и уловил обеспокоенный взгляд в окно. Панорамная стена осталась прозрачной, и в бездне двора творилась какая-то суета. Мигали огни, слишком быстро двигались крохотные неопасные люди.

— Ты вызвала их?

Она кивнула, и я отпустил чужие мягкие плечи. У меня оставалось минуты полторы, не больше.

— Они сказали, что ты болен и тебе нужна помощь. Ты написал, что придешь, и я испугалась…

Это вовсе не обязательно работала моя обычная команда, но я знал, что одну маленькую оплошность при захватах в домах совершают все. Потому что они — люди, и так просто удобнее. Они не пойдут с двух сторон, по двум подъездам, а просто дадут команду удаленному оператору заблокировать вторую дверь и поедут со всеми удобствами на одном лифте.

— Они могут помочь тебе! Не сопротивляйся, пожалуйста! Так будет лучше.

— Нет, — ответил я. — Мне так не будет лучше.

Я совершенно не волновался. Пожалуй, мне просто было интересно, сработает ли все, что я навесил на свою новую цифровую личность. Они придут через обычный вход. Выход — в двух шагах от меня. Я ободряюще улыбнулся девушке и положил ладонь на ручку двери. Та распахнулась без проблем. Кажется, я в этом мире настоящий демон.

Бывшая сменщица кричала, что я делаю ошибку.

Конечно, я ошибаюсь. Потому что я человек. Только потому я и человек, что иногда ошибаюсь. Но только иногда.

Подъезд выхода был абсолютно пуст. Дверь защелкнулась за мной с громким щелчком и сразу же забыла, что я тут был.

В квартиру ворвались вооруженные люди, но я уже угнал у них единственный лифт.

Они некоторое время долбились в закрытые двери, перед тем, как бежать по лестнице.

Ага! Вы тоже люди. Нормальная человеческая реакция — потратить несколько секунд на бессмысленное действие. Выплеснуть эмоции. Ну да, я удрал от вас. Мне нужно всего лишь десять секунд форы, чтобы смешаться с толпой. И потом вы меня не найдете. На все запросы домашняя техника ответит, что никто сегодня в подъезд не заходил и в дверь выхода не убегал. Камеры у подъездов сотрут мои фото, как только распознают их. А когда вы начнете расспрашивать потерпевшую, и заглянете в базу данных, окажется, что ее сменщик сегодня благополучно умер и прах его уже развеян. Кажется, девушка что-то напутала!

Я шел спокойно, не оглядываясь, вписываясь в неторопливый ритм человекопотока, и когда живая река разделилась на два ручейка, пошел в более тонкую струю. Вместе с ней направился туда, где никогда не был — на площадку заказа общественно-личного транспорта. Это должно быть не сложно. Машина открылась без проблем, я ведь сантехник. Мало ли, куда мне нужно ехать по делам. Счет спишите на мою контору, пожалуйста!

В машине оказалось непривычно тепло и уютно, и стоял особенный запах дорогой техники. Водитель-автомат вежливо спросил, куда мне надо. Я ответил, и он повез меня через ночной город в ту сторону, где на небе уже скоро будет всходить солнце.

Я как-то спросил отца: «Скажи мне, ты настоящий, ты существуешь?» Это было примерно лет в пять, когда я начал подозревать, что трехмерная модель человека, которую я вижу — вовсе не изображение, переданное на расстоянии, а электронная система. И я спросил его в глупой надежде на положительный ответ. Я надеялся, что он обманет меня и скажет «Да», хотя прекрасно понимал уже, что это не так.

Но Электронные Отцы никогда не врут детям, это их важная особенность. И он ответил мне честно, что он — Искусственный папа, версия Супер-П-239, повышенной лояльности. Даже рассказал мне историю о том, что его сделали очень хорошие люди, которые так любили своих детей, что хотели бы стать папами для всех остальных ребятишек на свете, но это невозможно, поэтому они создали программу, которая сможет их заменить. Это было красиво, гладко и понятно мне, пятилетнему. Из динамиков доносился профессиональный и правильно написанный текст, который должен был успокоить все мои страхи.

Наверное, мне бы этого хватило, чтобы не приставать больше с глупыми вопросами, но потом мой папа добавил кое-что еще. Он сказал: «Сынок, я все-таки существую, потому что я живу в тебе. Я — то лучшее, что ты сможешь найти внутри себя». Я прекрасно осознал тогда, что эта мысль слишком сложна для детского сознания и отложил ее в памяти на потом. И порой возвращался к ней, когда мне казалось, что смогу уже понять и реализовать, однако, сколько бы ни искал, ничего настолько хорошего, как мой папа, внутри меня не находилось.

Я уже разочаровался в этой сложной концепции, но теперь вдруг она опять возникла в моей памяти. Не знаю уж, выросло ли что-то хорошее во мне за эти годы, или нет. Но я вдруг подумал, что моему папе вовсе и не нужно быть каким-то еще более настоящим, чем он есть для меня сейчас.

И впервые в жизни я примирился с его эфемерной природой. Ну, бывает! Зато после этой небольшой уступки я смог увидеть его так ясно, будто он стоял рядом. Человек умеет одушевлять не только предметы, но и идеи, созданные образы. А раз так, мой внутренний отец ничем не хуже настоящего. А скорее, даже лучше. Он ведь был идеальным для меня. И сейчас он стоял рядом с моей идеальной девушкой. У нее были каштановые волосы и нежно-белая кожа. Тонкая настолько, что через нее просвечивали голубые ниточки вен. И оба они были со мной все время, навсегда. И никогда не смогли бы предать меня. Потому что были у меня внутри, мои собственные.

— Маршрут завершен…

Я вылез из машины и пошел вперед. За мной тянулась единственная цепочка следов на снегу, — удивительное природное явление. Странно найти в этом городе снег, но еще страннее обнаружить место, где никто не проходил перед тобой. А может быть, это место, куда никто и никогда не ступал вообще? Может быть, это место только мое, личное? И этот снег выпал сейчас специально для меня?

Я шел туда, где над громадиной города взлетали в серую высь воздушные арки. Рассвет окрашивал их невероятным оттенком розового, и я шел туда, где никогда не бывал ранее. Арки были уже так велики, что мне приходилось задирать голову, чтобы их рассмотреть.

Я шел к своему мосту. Я просто хотел пощупать его руками и убедиться, что он — настоящий.

Конец

Оглавление

1.1

1.2

1.3

1.4

2.0

2.1

2.2

2.3

2.4

3.0

3.1

3.2

4.0

4.1

4.2

5.1

5.2

5.3

5.4

6.0

6.1

6.2

6.3

7.1

7.2

7.3

8.1

8.2

8.3

9.1

9.2

9.3