ISBN 978-5-4335-0492-9
Перед вами самая известная повесть Елены Яковлевны Данько
-
. Это увлекательная история о жизни и приключениях итальянских
мальчиков Джузеппе и Паскуале. 'Ребята вынуждены бежать из родной Венеции,
а компанию в путешествии им составили деревянные актёры
кукольного театра, главный среди которых
-
-
марионетки из
озорной Пульчинелла.
Мальчики проходят трудный путь от родного города до Парижа, и везде на
род горячо приветствует их! Все любят кукольный театр и его главного актёра.
Лишь власть имущие неприветливы к ребятам
-
ведь те выражают волю про
стых людей. К чему же это приведёт?
Книга проиллюстрирована талантливой современной художницей Марией
тысяч лет его маленькие актёры смешат и вызывают слёзы на глазах
зрителей. С появлением новых жанров искусства многократно пред
сказывалась гибель театра кукол. Но и в двадцать первом веке в театре
и на экранах кинотеатров, на телевидении и в мобильных телефонах ра
зыгрываются миниатюрные по форме, но великие по напряжению и дра
матизму сцены с участием .
Собственно, этому имени
-
-
мы обязаны клас
сическому театру марионеток. Символом его стали импровизация и жи
вые, яркие эмоции, выраженные действиями кукол, подвязанных на нити,
прикреплённые к сложным вагам. По ходу развития сюжетов, которые
всегда близки зрителям, марионетки заставляют забыть о том, что они
куклы, что их нитями управляют актёры-люди, мастера-кукольники.
Одним из величайших драматургов, писавших пьесы-сказки
-
фьябы
для итальянского театра марионеток, был венецианец, граф Карло Гоц
ци. В
XVIII
веке, в пору развития нового театра, представителем которо
го был драматург Карло Гольдони, Гоцци дал новую жизнь персонажам
5
народного театра дель арте,
перенеся на сцену кукольных театров одну
из ярких традиций Италии. Главные произведения драматурга Карло Гоц
ци мь1 знаем и сегодня. Сказочные пьесы ,
, , ЕННЫЙ ДЕНЬ
1)
тот день всё шло как обычно, и всё же
-
всё было особенное. Стоя
на берегу возле рыбачьего причала рядом с тёткой Теренцией и ёжась
от утренней прохлады, я нащупывал в кармане головку Пульчинеллы
и не мог дождаться, когда примусь за работу. Рукам не терпелось поскорее
озяться за ножик и ощутить, как его лезвие вонзается в твёрдое дерево.
Когда мь1 тащили на рынок корзины с рыбой, я торопился так, что тёт
l. Однако и он принарядился ради праздника: надел на шею
шёлковый платок и абулея в новые башмаки с пряжками!
Си.ньор Гоцци пришёл строгий, нахмуренный, без улыбки на чисто
выбритом лице. Он заставил нас с Паскуале ещё раз повторить ту сцену,
в которой Труффальдин гоняется за голубкой по всей кухне.
-
Эта сцена всегда иравилась зрителям,
-
сказал он.
Только смотрите, чтобы голубка не запуталась в нитках Труффаль-
дина. Иначе всё будет испорчено!- крикнул из-под тропы дядя Джузеппе.
77
Он целый день ползал по тропе и по сцене, проверяя все нитки
-
хо
рошо ли распадаются апельсины на части, легко ли растворяются ворота
замка Креонты, прямо ли стоят пальмы в пустыне?
Своих кукол мы должны были проверить сами.
ПРЕДСТАЕ>ЛЕНИЕ
тот вечер толпа зрителей так напирала на нашу дверь, что весь ба
))
лаганчик дрожал, а дверная занавеска лопнула. Мариано не поспевал
получать деньги за вход.
Когда я услышал топот и смех толпы и, припожив глаз
к дырочке в занавеске, увидел,
как зрители
рассаживаются
на скамьях, у меня душа ушла в пятки. Руки дрожали, во рту
пересохло. Ни за что я не смогу вывести Труффальдина на
сцену и говорить за него перед таким множеством людей!
Но гости синьора Гоцци не приходили. Он сидел один
в пустом ряду кресел перед сценой. Ему это наскучило,
и он пришёл к нам за занавеску. Он стоял возле тропы,
утирая платком пот, струившийся со лба. Позади него на
тропе висели куклы: король в золотой короне и в крас
ном плаще, Тарталья на тонких голубых ножках, Паита
лоне с острой бородкой, и, почти прикасаясь к локтю
синьора Гоцци, висели ещё две куклы, прикрытые
мешком
...
Вдруг синьор Гоцци раздвинул занавеску и, улыба
ясь, шагнул вперёд. И тотчас отступил обратно, досад
ливо махнув рукой. В креслах появились два гостя
-
это
были два щёголя в кружевах, с завитыми локонами. Они пе
ресмеивались и переглядывались, припожив лорнеты к гл а
зам. Как видно, не этих гостей ждал синьор Гоцци.
Паскуале окликнул меня.
78
Он сидел на тропе, свесив ноги, и старался не стучать зубами.
-
Эх, девчонки, слюни распустили!
Пьетро запустил в меня апельсинной коркой и удрал. Я бросился за
ним, чтобы дать ему взбучку, и ... замер на полдороге. Пробегая, Пьетро
задел моего Труффальдина, и носатая голова Труффальдина откачнулась
в сторону, совсем отдельно от туловища!
Ах, ещё утром я видел, что колечко, соединяющее голову с тулови
щем, разогнулось. Я тогда же взял щипцы, чтобы зажать проволоку по
крепче, но в эту минуту Пьетро и Лиза вышли на площадь зазывать народ,
и я побежал за ними ... Разве я могу вывести Труффальдина на сцену, если
его голова качается на нитках, как маятник, ничем не скреплённая с туло
вищем! Я побежал за щипцами.
-
Готово!
-
крикнул Мариано.
-
На тропу!
Щипцы куда-то провалились ... Меня бросило в жар ... Я схватил Труф
фальдина и зубами изо всех сил стиснул проволочное колечко. Голова стала
на место. Труффальдин будто усмехнулся, откачнувшись к стене.
Тут скрипка заиграла знакомый весёлый марш. Я влез на тропу. Когда
играет музыка, ничего не страшно. Держа наготове кукол, мы с Паскуале не
вольно подпевали скрипке. Марш кончился, Пьетро потянул верёвку занаве
са- толпа зашумела и засмеялась. Её дыхание заколебало огни свечей. Яви
дел перед собой только освещённый пол сцены, маленькое кресло, в котором
сидел больной Тарталья, и стоявшего возле него короля в бумажной короне.
Молчаливая жена Мариано дёргала короля за спинную нитку, заставив
его поднять ручки к деревянному лицу. Казалось, король рыдает.
-О сын мой Тарталья! О сын мой! Ты умрёшь, и старость моя прой
дёт безутешная!
-
басил Мариано.
-
Пусти, чёрт!
-
Пьетро толкнул меня локтем и вывел на сцену Паи
талоне в чёрном бархатном плаще.
Король жаловался, Паиталоне его утешал и придумывал, как бы рас
смешить Тарталью.
-
Созовём народ на празднество!
-
сказал король, и они оба медлен
li О ушли за кулисы, топая деревянными ножками.
А Тарталья остался в кресле, грустно повесив головку.
79
Я сбросил мешок, покрывавший двух кукол. Тяжело дыша, Паскуале
поставил их за кулисы, и мы взяли ваги. Зрители знали, что сейчас выйдут
министр Леандр и красавица Клариче и станут сговариваться, как бы им
погубить Тарталью.
Но Паскуале, бледный, закусив губу, вывел на сцену толстого, красноро
жего аббата в лиловых чулках, а я вытащил ему навстречу длинную, худую
старуху с чёрными серёжками, как две капли воды похожую на Барбару.
Они стали ссориться. Аббат требовал, чтобы Барбара подала ему на
обед варёного осетра, жареную индюшку и сладкий пирог с яблоками.
А Барбара уверяла его, что он не дал ей денег на расходы. Без денег она
приготовила ему на обед только жареного паука, варёный крысиный хвост
и двух мух под блошиным соусом.
Говор пошёл по балагану, потом
-
смех, потом
-
хохот. Зрители уз
нали аббата Молинари и его сварливую кухарку. Скупость аббата была
известна всем в городе.
Паскуале старался говорить тягучим голосом, как аббат, а я говорил
глухо, как из бочки, подражая Барбаре. Аббат размахивал ручками.
-
Ты меня грабишь, ты меня разоряешь, ты сведёшь меня в могилу,
проклятая старуха!
-
кричал он.
-
Пускай тебя черти в аду припекут за
твоё мотовство!
-
Это вас припекут черти!
-
голосила Барбара.
-
Вы людей морите
голодом, а сами обжираетесь, как боров!
-
Вот именно, боров!
раздались крики:
-
-
громко сказал кто-то в балагане, и тотчас же
Ишь какой жирный! Угости его пауком, Барбара! Это
известный скряга! Ай да кукольники!
Аббат и Барбара принялись драться и наскакивать друг на друга. Хохот
стал громче.
Вдруг маленький Тарталья, похожий на Паскуале, поднял светлую го
ловку и сказал:
-
Вот дураки! Труффальдин, прогони их ко всем чертям!
Тут на сцену выскочил Труффальдин с дубинкой в руках и отщёлкал
аббата и Барбару по головам. Отмахиваясь от его ударов и громко ревя,
они проковыляли за кулисы.
81
Уже Барбара и аббат висели на гвоздиках за тропой. Уже Труффаль
дин ходил на руках, чтобы рассмешить Тарталью, уже Лиза выводила на
сцену фею Моргану,
-
зрители ещё шумели и кричали так, что со сцены
не было слышно ни слова.
Мариана опустил занавес.
Еле дыша, я слез с тропы. Усталый Паскуале утирал пот с лица. Синьор
Гоцци подошёл к нам, весело смеясь.
-Молодцы, мальчики! Вот так и нужно развлекать зрителей нежданны
ми шутками! Что же вы не радуетесь, Мариана? Завтра вся Венеция при
дёт в ваш балаган смотреть на разоблачённого скрягу
-
-
аббата Молинари!
А если меня заберёт полиция за насмешки над его преподобием?
-
Мариана толкнул ногой ящик с куклами, отшвырнул в сторону молоток
и, обернувшись к нам, сказал:
этих кукол ещё раз
-
-
Посмейте только, чертенята, вывести
-
я вам шеи сверну!
Какие глупости! Никто вас не тронет, Мариана!
-
крикнул ему вслед
синьор Гоцци.- Неужели в Венеции даже смеяться нельзя свободно?
-Боюсь, что нельзя, синьор!
-
ответил дядя Джузеппе и подошёл
к нам.
-
Да как же вы посмели, скверные мальчишки, вывести этих кукол, не
сказав мне ни слова?
Я охнул. Никогда ещё я не видел дядю Джузеппе таким сердитым. Гл а
за у него сверкали, и седые волосы торчали дыбом на голове.
-
Ладно, потом поговорим!
-
сказал он сквозь зубы и полез на сцену
устанавливать замок Креонты.
-
Пустяки!
-
повторил Гоцци.
-
Никакой беды в этом нет. А шутка
была остроумна!
Он отошёл к занавеске и выглянул в щель. Мы прижались в углу непо
далёку. Он казался мне нашим единственным защитником.
Он не сердился на нас.
И вдруг чей-то голос сказал громко и явственно по ту сторону занавески:
-
Подумать только, какое падение! Как опустился граф Карла Гоцци!
Синьор Гоцци вздрогнул и раздвинул занавеску. Это сказал один из
двух щёголей, сидевших в креслах, а другой ответил ему:
82
-
Да, печальная судьба! После великолепного театра Сан-Самуэле
-
жалкий балаган бродячего кукольника! После блестящей сатиры на королей
сцены- на Гольдони и Кьяри ' - убогое зубоскальство над скупым аббатом
и его кухаркой! Синьор Гоцци потешает своими сказками гондольеров, тор
говок, уличных мальчишек! Можно подумать, что старик спятил с ума!
-Так оно и есть!
-
сказал первый, зевая, и взглянул на часы.
-
Од
нако мы ещё успеем в театр посмотреть французскую комедию. Пойдём?
Они встали и ушли из балагана.
Я взглянул на синьора Гоцци. Лицо его посерело. Он сгорбился. Глаза
смотрели врозь, и тонкие губы шептали что-то. Он сел в углу на ящик
с куклами и закрыл лицо руками.
-
На тропу!
-
крикнул Мариано, ударив в бубен.
Мы схватили кукол и полезли на тропу. Занавес раздвинулся. Тарталья
и Труффальдин летали по воздуху, за ними гонялея дьявол с кузнечным
мехом в руках и дул на них ветром. Дьявола водил Пьетро.
Мы с Паскуале работали усердно, исполняя всё, чему нас учил дядя
Джузеппе. Зрители опять смеялись, шумели, хлопали. Но на душе у меня
было смутно. Поскорей бы кончилось это представление! Сколько горя
принесло оно всем! Но, увы, это было ещё не всё!
Занавес задёрнулся во второй раз. Дядя Джузеппе стоял на коленях,
укладывая на сцене три огромных апельсина. Как вдруг я услышал, что
Мариано громко бранится с кем-то у задней двери.
-Ничего я не знаю!
-
кричал Мариано.
-
Никакого мальчишки тут
нет! А за сцену я тебя не пущу! Пошла прочь, старая карга!
-
Да тут же он, знаю, что тут!
-
кричал хорошо знакомый мне голос.
-
Говорю тебе, Барбара сама видела, как они оба сюда вошли! Пускай она со
своим мальчишкой как хочет расправляется, а уж я-то заберу Джузеппе!
Он на меня в приходекой книге записан. Давай его сюда, разбойник!
Я обмер и чуть не свалился с тропы. Тётка Теренция проталкивалась
мимо Мариано, красная, разъярённая, задыхающаяся от злости. Позади
• •••• • •
Пьет р о
К ь яр и
(1711-1785) -
итальянский писатель, драматург. Был
аббатом. В историю театра вошёл как соперник и противник К. Гольдони.
83
неё толпились любопытные, привлечённые криком. Она меня увидела,
и я понял, что пропал
-
...
Да вон же он стоит, пакостный щенок!
взвизгнула она и кинулась
-
ко мне.
Я хотел соскочить с тропы, но было уже поздно. Она стащила меня за
шиворот.
-
Поди- ка, поди- ка сюда, Джузеппе! Я тебя кормила, я тебя одевала,
а ты как меня отблагодарил? Ах ты подлец, подлец!
Она ударила меня по щеке так, что я еле устоял на ногах. Пьетро захохо
тал. Тётка Теренция потащила меня к двери. Всё завертелось у меня в глазах.
Вдруг дядя Джузеппе преградил нам путь.
-
Постой, куда
щина?
-
ты
его тащишь, жен
строго спросил он.
Джузеп
-
пе служит у его сиятельства графа Гоц
ци,
он указал на сгорбленную фигуру
-
в углу,
-
и он нам нужен сейчас. Приходи
завтра в дом графа
-
он заплатит тебе его
жалованье, и ты заберёшь мальчишку до
мой. А теперь
-
ступай!
Тётка Теренция попятилась и вьшу
стила меня из рук. Синьор Гоцци под
нялся с ящика и подошёл к нам.
-
Что такое? Что ещё случилось?
-
рассеянно спрашивал он, морщась, как от
боли.
-
Да, да, тётушка, я завтра заплачу,
всем заплачу. Я один виноват во всём!
-
Уходи!
-
сказал дядя
Джузеппе,
толкая тётку Теренцию к выходу.
-
Маль
чишка нам нужен до конца представления.
Тётка Теренция ушла, бормоча что-то
себе под нос. Мариано захлопнул за ней
дверь и крикнул:
-На тропу!
И опять мы должны были стоять на тропе, дёргать нитки и громко
говорить, что полагалось! Я до сих пор удивляюсь, как мы не запута
ли нитки, когда голубка летала по кухне, а Труффальдин гонялея за ней
вприпрыжку. И как мы не забыли, что нужно было петь и говорить! Ведь
у нас головы шли кругом!
Я не помню, как кончилось представление и как мы пришли в дом
Гоцци. Я очнулся, сидя на полу в большой полутёмной комнате. На столе
горела свеча, возле неё сидели синьор Гоцци и дядя Джузеппе, но я едва
видел их сквозь слёзы. На душе у меня было невыносимо тяжело. Я не
хотел возвращаться к тётке Теренции. Я хотел вырезывать кукол и пред
ставлять с ними чудесные сказки в кукольном балагане. Сердце у меня
разрывалось, и я громко плакал.
чу.
-
Не плачь, Пеппо, не плачь!
-
шептал Паскуале, гладя меня по пле
Вот увидишь, всё будет хорошо!
Не реви, мальчик!
-
сказал синьор Гоцци.
Я выкуплю тебя у тво
-
ей хозяйки, и ты будешь по-прежнему жить у дяди Джузеппе!
-Нет, синьор,- сказал старик,- я не возьму его больше к себе. Он
обманщик. Почему он не сказал сразу, что он приёмыш и записан в при
ходекую книгу?
-
хотел крикнуть я, но
не смог выговорить ни слова и только заплакал ещё громче. Я плакал до
тех пор, пока не уснул, положив голову на мешок с куклами аббата и Бар
бары, которые Мариано не захотел оставить на ночь в своём балагане.
ПРОШАЙ. l)EHEUИЯI
н
аутро старый Анджело разбудил нас, уронив на пол тяжёлый сере
бряный подсвечник. Он снял его со шкафа и чистил мелом, громко
ворча, что из-за вьщумок его господина приходится нести в заклад по
следнее барское добро. Он унёс подсвечник, завернув его в тряпицу, и, воз
вратясь, отдал синьору Гоцци несколько монет.
85
-
Мало!
вот это!
-
-
сказал синьор Гоцци, пересчитав деньги.
-
Отнеси в заклад
Он вынул из кармана золотые часы и снял кольцо с пальца.
Анджело замахал руками и сказал, что эти вещи он не понесёт заклад
чику.
-
Молчи, старина! Ты знаешь, я всегда плачу мои долги!
-
ответил
Гоцци и выпроводил старика за дверь.
Ему пришлось много платить в то утро. Сначала пришла тётка Терен
ция. Я спрятался в чулан старого Анджело и слышал, как дядя Джузеппе
бранился с ней. Она опять поминала приходскую книгу и грозилась, что
будет жаловаться судье. А судья, наверное, засудит людей, сманивших
ребёнка у приёмной матери! Наконец синьор Гоцци заплатил моё жало
ванье за то время, что я жил у дяди Джузеппе, и ещё за полгода вперёд,
чтобы она оставила его в покое. Тётка Теренция ушла. Ещё полгода я мог
не возвращаться домой! Но куда я денусь, если дядя Джузеппе не возьмёт
меня к себе? Куда денемся мы с Паскуале? Мы были теперь одни на свете.
Потом пришёл Мариано, грубый, злой, с красными глазами и опухшим
лицом. Он рассказал, что сегодня утром сбиры побывали в балагане. Хорошо,
что там был один Якопо. Они спрашивали его, правда ли, что вчера в бала
гане показывали куклу аббата Молинари и что кукольник Мариано скрывает
у себя подкидыша- беглого слугу его преподобия. Якопо сказал, что он ни
чего не знает, притворился, что он глух и слеп. А со старика что возьмёшь?
Они ушли, но обещались прийти ещё раз, когда сам хозяин будет в балагане.
-
Воля ваша, синьоры, я уезжаю из Венеции! Меня ждут в Падуе, что
бы переправить сначала в Тироль, а потом в Баварию. Лиза и Пьетро
сейчас разбирают балаган, а ящики с куклами уже погружены в лодку.
Если сбиры всё-таки поймают меня, я им прямо скажу, синьоры, что этих
мальчишек привели ко мне вы, а я их прежде и в глаза не видел! И куклу
аббата показывали они, а вовсе не я. Я ничего не знаю! Мне обещали вы
ручку с десяти представлений- вот и всё. А где эта выручка? Приходится
удирать, спасая шкуру!
Синьор Гоцци откинулся на спинку кресла и устало закрыл глаза.
А дядя Джузеппе хлопнул ладонью по столу и сказал, пристально глядя на
Мариано:
86
-
Вы получите деньги за пятнадцать представлений, Мариано, но вы
постараетесь не попасться сбирам. А если попадётесь, вы не скажете им
ни слова ни про меня, ни про синьора Гоцци. Кроме того, вы увезёте
с собой обоих мальчишек.
Мариано дёрнул головой.
-
Да на что мне ваши мальчишки? Пропади они совсем
-
я не по
жалею!
-Джузеппе будет вырезывать вам кукол, а Паскуале управлять нитка
ми. Стоит вам уехать отсюда
-
никто уж не спросит вас о них. Решайтесь.
Иначе вы не получите деньги.
Глаза Мариано забегали, он мял в руках шапку. Наконец решился.
-Ладно. Будь по-вашему. Возьму с собой мальчишек!- Он мрачно по
смотрел на нас и зажал в руке кошелёк, который ему протянул синьор Гоцци.
Синьор Гоцци не взглянул на нас, когда мы уходили. Он опять отки
нулся на спинку кресла и устало закрыл глаза. А ведь мы с Паскуале так
любили его! Джузеппе кивнул нам головой на прощание.
Старый Анджело остановил Мариано на пороге:
-
Ты откуда отчалишь? От Рыбачьей пристани? Ага!
-
сказал он ти
хонько и запер за нами дверь.
Мы пошли по улице, еле поспевая за быстрым шагом Мариано.
Он долго водил нас глухими переулками, где было мало народа, и по
дозрительно выглядывал из-за каждого угла, прежде чем перейти улицу.
Наконец он привёл нас на какой-то двор, где лежали корабельные доски,
и, оставив там, ушёл. Мы ждали долго, но вот он вернулся и вывел нас на
берег, заваленный бочками, ящиками и тюками пеньки. У берега стояла
рыбачья барка. Загорелый мужчина в рваной рубашке крепил парус. Ма
риано свистнул. Мужчина махнул ему рукой.
-Идите!
Кукольник боязливо оглянулся на берег, прежде чем шагнуть в воду.
Оглянулись и мы. И тут мы увидели, что по берегу между ящиков и бочек
к нам пробирается старый Анджело.
-
Подождите!
-
крикнул он дребезжащим голосом.
Старик совсем запыхался. В руке у него был узелок.
87
Я принёс им лепёшек на дорогу!
-
-
громко сказал он Мариано.
-
И письмо от синьора Гоцци к синьору Рандольфо в Баварию. Если будете
там, Мариано, отведите мальчишек к нему! Чего только не выдумает наш
молодой господин!
Он сунул мне в руки узелок и шепнул:
-
потом повернулся и заковылял прочь.
Мариано уже нетерпеливо звал нас на барку.
Мы вошли по колено в воду и, ухватившись за верёвку, влезли на пах
нущий смолой борт.
Мариано приказал нам усесться на дно барки так, чтобы наши головы
не были видны над бортом, и не откликаться, если нас позовут с бере
га . Тито, хозяин судна, прикрыл старым парусом ящики с куклами и ушёл
с Мариано. Мы остались одни.
Был полдень. Всё спало на берегу и на соседних судах. Солнце не
щадно припекало нам головы. Мы раздвинули два ящика, натянули между
ними парусину как покрышку и забрались в тень. Узелок, принесённый
Анджело, привпекал наше любопытство, и мы развязали его.
Тут был довольно большой кусок хлеба, три сухие лепёшки и малень
кий зелёный кошелёк, в котором блестели две золотые монеты. Хлеб был
от Анджело, червонцы
-
от синьора Гоцци. Они показапись нам огром
ным богатством.
-
Он добрый,
-
сказал Паскуале,
-
он всё-таки вспомнил о нас, и мы
теперь настоящие богачи! Я знал, что всё будет хорошо!
Письмо синьора Гоцци, завёрнутое в серую бумагу, лежало между хле
бом и лепёшками. На одной стороне его было мелко написано: , а с другой
-
стояла большая сургучная печать. Нам очень за
хотелось узнать, что написал синьор Гоцци синьору Манцони. Я осторож
но просунул лезвие ножа под печать, отлепил её от бумаги и развернул
пакет. Мы прочли по складам мелкие строки письма. Вот что там было
написано:
•••••••
Капельмейстер -руководитель вокальной капеллы или оркестра, дирижёр.
88
Высокородный господин, мой дорогой друг!
Прошло уже много лет с тех пор, как мы с вами расстались, но сердце
моё всегда радовалось, когда до меня доходили слухи о вашей славе и по
честях, которыми вас удостоили в Баварии. Я недаром ношу парик, какой
носили в Венеции двадцать лет назад,
-
мои дружба и уважение так же
постоянны. Надеюсь, что и вы также не забыли наших бесед и моих друже
ских советов, которым вы так охотно следовали в начале вашего жизненно
го пути. Я всегда считал своим долгом помогать, чем мог, молодым людям,
чьи способности обещали, что в будущем они славно послужат итальян
скому театру. Случалось, что мои заботы не пропадали даром. Но ныне
времена изменились, удача, как видно, покинула меня. Моё вмешательство
в судьбу двух мальчиков, которые передадут вам это письмо, не принес
ло им счастья. Им приходится покинуть Венецию и скитаться на чужбине,
присоединившись к балагану грубого и невежественного кукольника. Меж
ду тем один из них
-
резчика, а другой
Паскуале
-
Джузеппе
-
-
проявляет незаурядные способности
несомненно музыкален. Оба они одарены
выдумкой, остроумием и природным чутьём театрального действия.
Извлеките их из жалкого состояния площадных гаеров 1 и помогите
им усовершенствоваться в искусствах. Я уверен, что ваше благородное
сердце обрадуется случаю совершить это доброе и полезное дело.
Ваш преданный друг и почитатель граф Карла Гоцци.
Не могу описать, что мы почувствовали, прочитав это письмо! Если
бы оно обещало нам королевскую корону и все сокровища Индии, мы,
наверное, и наполовину так не обрадовались бы! Подумать только
-
ещё
утром мы были самыми жалкими, самыми ничтожными существами на
свете, бездомными щенками, о которых не пожалела бы ни одна душа,
если бы они подохли! И вдруг оказалось, что синьор Гоцци считает нас
, посылает нас к знаменитому синьору
Рандольфо для ! Мы просто боялись
поверить своему счастью и всё-таки верили ему. Это было чудесно!
• • • • •• •
Га е р
-
уличный или балаганный шут, клоун, паяц.
89
По правде сказать, мы поняли очень мало из того, что было написа
но в письме. Через много лет я узнал, что Рандольфо Манцони был всем
обязан синьору Гоцци, который подобрал бедного юношу на набережной
и помог ему стать музыкантом. Через много лет я понял, сколько непри
ятностей принесла старому поэту несчастная сценка между аббатом и его
кухаркой, вставленная нами в ЫЙ ЗНАКОМЕU
ма не приложу, о чём вы вечно шушукаетесь с Мартой? Какие у вас
у могут быть секреты? Если про кукол, так я наверняка больше пони
маю в куклах, чем Марта. Знаю, какой кукле надо набить свинец на
подошвы, чтобы она хорошо ходила ... Для любого движения могу нитки
провести ...
-
-
горько упрекал я Паскуале.
Не про кукол, не про кукол, Пеппино, а про что
-
скоро узнаешь!
-
рассмеялся Паскуале и убежал с Мартой в село покупать на базаре ло
скутки для кукольных платьев.
Я опять остался один. Мейстер Вальтер тоже ушёл в село. У фрау
Эльзы болели зубы, и она, завязав щёку, прилегла отдохнуть. Ещё слабый
после болезни, я с трудом сполз с чердака и, взяв свою работу, уселся на
крылечке. Был тихий летний вечер. Мошки танцевали в тёплом воздухе,
суля ясные дни. В палисаднике перед крылечком алели штокрозы 1•
Мне было обидно. Пока я болел, у Марты с Паскуале завелись секреты.
Даже язык свой, особый, появился. Вот сегодня услышали мы почтовый
рожок; Паскуале зачем-то выскочил на улицу, а когда вернулся, Марта да
вай хохотать. Скажет , и они оба помирают со смеху, а я ничего
не понимаю. Или вчера за обедом Паскуале вдруг спросил, кого называют
: одних лишь дворян, или простого человека тоже можно на
звать ?
•••• •• •
Штокроз а (м а ль в а) - декоративное садовое растение с белыми, розо
выми или красными цветками на высоком прямом стебле.
167
-
По мне, если человек хороший и честный, так он и есть , а дворянство тут ни при чём,
ответил мейстер Вальтер, отправ
ляя в рот картофелину.
-
Ага!
-
Паскуале подмигнул Марте, а она почему-то покраснела
и заёрзала на стуле от смущения.
Раздумывая об этом, я подвязал уже одетую в новое платье Геновеву
на новые нитки и повесил вагу на ветку отцветшей сирени.
-
подумал я и принялся гнуть проволоку, чтобы
прикрепить ножки новому Кашперле.
-
Эй ты, черномазый! Что ты тут делаешь?
-
послышалось вдруг.
Я вздрогнул.
Какой-то парнишка глядел на меня из-за забора. Зелёная суконная
шапочка лихо сидела на его белокурой голове. Голубые глаза задорно
блестели.
-Эх ты, чучело-чумичело, чего глазищи выпучило! -запел он и сел
верхом на забор.
-
-
Что ты делаешь?
А тебе какое дело?
-
нехотя ответил я и подумал: .
-
Спрашиваю, значит, есть дело. Что ты ковыряешь?
Проходи своей дорогой.
Вот моя дорога!
Парнишка соскочил с забора
-
и пошёл прямо ко мне.
Он был выше меня и шире в плечах. За спиной
у него висела дорожная котомка. Над короткими
грубыми чулками виднелись загорелые
колени.
-Уходи!
-
крикнул я и невольно под
нял к плечу руку с острым ножиком.
-
Вишь как ощетинился!
парнишка.
-
-
рассмеялся
Крылечко небось не твоё. Не
чего меня прогонять.
Он спокойно снял котомку и сел на ступеньки рядом со мной.
Я сделал вид, что мне на него наплевать, и продолжал работу, а сам
злился.
-
Ну и дурак же ты!
-
вдруг сказал он.
Ты сам осёл! Уходи отсюда!
-
рассердился я.
Осёл я или нет, это мы ещё посмотрим. А что ты дурак- сразу вид-
но. Гляди, как ты ему ножки приделал!
Я взглянул и ахнул. Злясь на мальчишку, я и не заметил, что при
делываю ножки Кашперле пятками вперёд, а носками назад. Мне стало
стыдно, даже щекам горячо стало. Забыв огрызнуться, я поспешно разо
гнул проволоку. Парнишка беззаботно насвистывал песенку.
-
А, Геновева!
он подошёл к кусту и снял вагу с ветки.
-
Этого я уже не мог стерпеть! Он испортит Геновеву или, чего доброго,
украдёт её! А я даже не могу догнать его, потому что у меня от проклятой
слабости ноги не слушаются.
-
Не смей трогать куклу! Ты её испортишь!
Я -то испорчу?
-
крикнул я.
усмехнулся парнишка и ловко повёл Геновеву по
-
дорожке.
Он украдёт её! Я вскочил. Геновева, шурша маленькими ножками по
песку, бежала впереди парнишки, как будто он век управлял куклами.
Я побрёл к нему, держась рукой за стенку.
-
Выйдем, душенька, гулять, на лугу цветочки рвать ...
-
напевал пар
нишка, заставляя Геновеву приплясывать.
На улице послышались знакомые голоса. Сквозь щели забора мелькнула
красная юбочка Марты. Этого ещё недоставало! Сейчас придёт Марта и уви
дит свою Геновеву в руках у чужого бродяжки! Я опять не защитил Геновеву!
-
Оставь куклу!
-
крикнул я ещё раз и, собрав силы, бросился на него.
Он ловко отскочил. Калитка скрипнула. Парнишка повернул голову.
Сейчас войдёт Марта ...
-
Руди! -крикнула Марта и бросилась к нему на шею.- Руди!
Марта смеялась, целовала парнишку в обе щёки и теребила воротник
его куртки. Он тоже смеялся и, выпустив из рук Геновеву, хлопал Марту
по плечу.
169
-
Руди пришёл! Мама, наш Руди пришёл!
-
ликовала Марта.
Паскуале запрыгал, как воробей, и тоже завопил:
-
Руди пришёл!
Фрау Эльза с завязанной щекой выбежала на крыльцо. Руди сдёрнул
свою шапочку и крепко обнял её.
-
А, Рудольф! Здорово, дружище! Да как ты вырос! Молодец
под венец! Нога выздоровела?
-
-
хоть
покрывая все голоса своим басом, загу
дел подошедший мейстер Вальтер.
Он тряс Руди за руку. Марта, сияя глазами, висела у Руди на другой
руке. Руди не успевал отвечать на радостные вопросы.
Я подобрал забытую всеми Геновеву и присел на ступеньки. От слабо
сти у меня кружилась голова.
Руди с низким поклоном подал фрау Эльзе горшочек, туго завязанный
бычьим пузырём.
гу,
-
Спасибо, вот спасибо! Уж Кристина всегда вспомнит старую подру
улыбнулась растроганная фрау Эльза.
-
Нашему мастеру
свёрточек кнастеру, мелко протёрт, крепкий, как
чёрт!
Руди протянул ошеломлённому мейстеру свёрток с табаком и тороп
ливо повернулся к Марте.
-Птичке-невеличке
-
тёплые рукавички, тоже матушка посылает на
зиму... А от меня ленточку в косу, не знаю, понравится ли ...
-
прибавил Руди.
-Ах!
Марта, покраснев до ушей, держала в руке узорные рукавички и голу
бую ленту с вышитыми розами. Концы ленты трепетали, как крылья ба
бочки.
-
Какая красивая! Верно, дорогая? Откуда ты достал её, Руди?
хитилась фрау Эльза.
170
Купил в Мюнхене. Марта, а тебе нравится?
Ох, нравится!
-
счастливо вздохнула Марта.
-
вос
-
Руди
-
шалопай!
-
мейстер Вальтер хлопнул Руди по плечу.
-
Пол
года прогулял, не работал, а на ленту деньги истратил.
-
Честное слово, мейстер, я всё время зарабатывал! Я из дерева на
учился вырезьшать, пока у меня нога болела ... Ложки, вилки, ящички
вырезывал, матушка потом продавала их на рынке, а я деньги копил,
-
всё
весь
красный, оправдьшался Руди.
-
Полгода копил, чтобы на ленту для девчонки ухлопать? Ах ты, со
рвиголова!
-
Я теперь буду кукол вырезывать. Смотрите, мейстер,
-
смущённый
Руди торопился заговорить зубы мейстеру и вытащил из котомки четыре
кукольных головки.
-
Вот это дело! Значит, у нас теперь два настоящих резчика
и Руди! Можем новое представление сделать,
-
-
Иозеф
обрадовался мейстер
Вальтер.
Руди быстро и недружелюбно взглянул на меня.
За ужином он рассказал, как шёл пешком из Шварцвальда, и передал
мейстеру поклоны от разных друзей. Марта не спускала с Руди блестящих
глаз. Фрау Эльза накладывала ему лучшие куски на тарелку. Мейстер Валь
тер советовался с ним, куда идти с театром, какие пьесы играть.
-
Я встретил старого Петера Штольпе с его театром, он говорит
-
в Саксонии сейчас хорошо. В самом Лейпциге можно снять балаган для
театра, и каждый день будет полно народу,- рассказывал Руди с набитым
ртом.
-
-
Сделаем новое представление, мейстер, и пойдём в Саксонию!
Идёт! Сделаем 1 , давно мне
хочется представить!
-
Нет, мейстер, полиция не позволит играть. Там ведь
русский царь Пётр показьшается
русские обидеться могут, а саксонцы
-
их боятся. Ах, мейстер, сейчас в городах больше всего любят 2
и французские комедии! Вот мне Штольпе дал одну... животики надо-
• • • • • • •
Александр
Данилович
Меншиков
(1673-1729)-
российский го
сударственный и военный деятель, сподвижник и помощник Петра
2
> (1 665)(1 622-1 б 73).
1.
комедия в пяти актах ,
171
рвёшь от смеха, называется ... 1 Кукол всего двенадцать
надо ...
-
Руди вытащил из котомки смятую, исписанную кругом тетрадку.
В тот же вечер решено было сделать кукол для
и
подновить
старых,
которых
мы
выпускали
отдельными
номерами,
-
жонглёров, акробатов, карликов, скелет с косой и плясунов. Наутро мы
вышли из Фридрихсталя.
РУДИ
се в театре плясали под весёлую дудочку Руди, даже мейстер.
))
Паскуале скоро подружился с Руди. Только меня Руди сразу невзлю
бил и частенько называл .
Он передразнивал меня и перевирал все мои слова.
-
Иозеф, ты не знаешь, куда мама пошла?- спрашивает Марта.
Она пошла на базар,
-
говорю я.
-На пожар? Где горит?- кричит Руди.- Фрау Эльза, вы были на по-
жаре?- спрашивает он вернувшуюся с базара фрау Эльзу.
Все смеются.
Я работаю на сцене, пристраиваю новые перильца к тропе.
-Не помочь ли тебе, Иозеф?- лукаво спрашивает Руди.
-
Помоги,
-
угрюмо отвечаю я,
-
подержи рейку вот тут, надо мной,
пока я закреплю её нижний конец.
-
Сейчас! Сейчас!
-
кричит Руди и выбегает в палисадник.
Я стучу молотком и думаю:
Вдруг холодная струя льётся мне за шиворот. Я весь мокрый. На тро
пе стоит Руди и поливает меня водой из садовой лейки.
-Да ты что? Очумел?- кричу я, отряхиваясь от брызг.
• • • • •• •
(16 73) - комедия-балет в трёх актах Мольера
и французского композитора Марка Антуана Шарпантье ( 1643-1 704 ).
172
-
Но ведь ты сам, Иозеф, попросил меня подержать над тобой лейку!
Лейку? Рейку, дурья твоя голова!
-Ах, рейку? Ну, прости, голубчик, мне послышалось !
Все опять смеются.
Я кончил делать нового Кашперле и отдал его мейстеру. Новый Каш
перле не только разевал рот, но и глазами вертел во все стороны. Руди
презрительно сморщил нос и пожал плечами,
-
подумаешь, невидаль.
Руди починил скелет и подвязал его на нитки так, что он, танцуя, рас
падался на отдельные косточки. Каждая косточка плясала сама по себе,
а потом они опять собирались вместе, и скелет был как целый. Тогда
я провёл новые нитки Кашперле. Теперь Кашперле мог есть свою люби
мую колбасу на глазах у зрителей. Кусочки колбасы сами прыгали в его
разинутую глотку. Этот номер очень понравился зрителям!
-
А ну, угости его колбаской! Пускай ест!
-
кричали они, завидев
Кашперле.
Ещё я сделал старичка, который закуривал трубку и клубами пускал
дым изо рта.
Руди не мог перещеголять меня в делании кукол. Зато он побивал
меня во всём другом. Он знал всё: в какой деревне стоит представлять,
а в какой не стоит; куда надо спешить к базарному
дню;
как
упросить
упрямого
сельского
сторожа, чтобы он позволил нам
поставить на площади
ба
лаганчик; где найти ночлег
...
Он писал декорации, распе
вал,
как
чиж,
и
водил
кукол
не хуже самого мейстера. Мар
та и Паскуале захлёбывались от
восторга, когда Руди вёл Кашперле и молол такую смешную ерунду,
что весь балаганчик стонал от хохота.
-Не смеши меня, Руди,- умоляла Марта, - а то я уроню куклу и за
буду, что надо говорить!
Но Руди всё-таки смешил её.
Однажды, когда я совсем выздоровел, мейстер Вальтер велел мне
водить старого Вольфа в . Вольф был верный друг Зигфрида
и ходил с ним на войну. Я в первый раз говорил по-немецки перед пуб
ликой и старался чисто выговаривать слова. И вот в последней сцене,
когда Зигфрид уже нашёл Геновеву в лесу и вместе с ней любуется её
сыночком, я дёрнул Вольфа за ручные нитки и растроганно сказал, как
полагал ось :
Взгляните, как прекрасна Геновева,
Когда с малюткой тешится она.
-
Чешется!
-
Пфф ...
Паскуале прыснул и чуть не уронил охотника.
-
громким шёпотом сказал Руди.
-
Малюткой чешется!
Геновева дрогнула и подогнула колени, потому что Марта затряс
лась от смеха. Голос Зигфрида выдал, что и мейстеру смех забрался
в горло. Руди заставил своего Кашперле подскочить к Вольфу и громко
взвизгнул:
-Чешется! Малюткой чешется? Ты стал итальянцем, старый Вольф?
У тебя каша во рту?
Зрители захохотали. Я совсем растерялся. Мейстер и Марта, давясь
от смеха, еле довели сцену до конца. Фрау Эльза поспешиЛа опустить за
навес.
-
Чешется! Ой, не могу!
-
всхлипывала от смеха Марта, приткнувшись
головой к тропе.
Мейстер то вытирал смешливые слёзы, то опять хохот сотрясал его
широкую грудь.
-
Ох, Иозеф, беда нам с тобой!
Марта, смеясь, рассказывала фрау Эльзе, что их так рассмешило.
-
Разве неправда, что у всех итальянцев каша во рту?
нул на меня Руди, сматывая нитки.
174
-
дерзко взгля
-
Неправда! Я сказал ! -крикнул я.
Сказал, да никто не слыхал! Эх ты, чумазая обезьяна!
У меня сердце упало и руки похолодели. Я бросился к Руди и вцепил
ся в его плечо. Руди крепко схватил меня за руки.
-Хочешь драться?
за.
-
-
спросил он шёпотом, глядя мне прямо в гла
Бери палку, идём на пустырь. Кто будет побит, тот уйдёт совсем от
мейстера Вальтера.
Паскуале и Марта убирали кукол. Мейстер возился за сценой. На нас
никто не смотрел. Мы схватили рейки, приготовленные для новых декора
ций, и побежали через площадь на пустырь, поросший лебедой и репей
ником.
И я знал, что скорее умру, чем попрошу пощады.
-
Готовься!
-
крикнул Руди, выставив ногу вперёд и занося рейку над
головой.
Я стиснул зубы и размахнулся. Трах!
-
рейки ударились одна о другую. И пустырь,
и заходящее солнце, и колокольня
-
всё
завертелось вокруг нас.
-
Го-го! Петухи!
-
донёсся откуда
то голос мейстера.
-
Держись!
-
крикнул Руди,
наступая на меня.
Я увернулся и в свою
очередь напал на него.
-Это
что
за
глупости?
Руди! Иозеф! Очумели вы оба!
Да я вас обоих вздую!
-
грозно
кричал мейстер Вальтер.
Он перебежал пустырь и, не
боясь ударов, стал между нами.
-
Волчата! Давайте мне пал
ки! Вот я вас!
наши
Мейстер схватил нас за шиворот и встряхнул так, что в глазах потем
нело. Он вырвал у нас рейки и сунул их под мышку.
-
Полюбуйтесь, как хороши! У одного
-
губа как слива, у другого
-
фонарь под глазом! Ступайте умойтесь и больше не драться!
Мы молчали и не смотрели друг на друга. Мейстер, ухватив нас под
руки, тащил обоих на площадь к водоёму, где крестьяне поили лошадей,
и бранился.
-
Я уже давно вижу, что увас руки чешутся друг другу бока намять!
Да всё думал: опомнятся ребята, не маленькие небось. А они
-
палка
ми друг друга ... Ах вы, петухи безмозглые! Ты, Рудольф, смотри у меня!
Я твои шутки знаю. Если попрекнёшь ещё раз Иозефа, что он итальянец,
я тебе прямо скажу: убирайся, нам таких злых дураков не надо! Я не по
смотрю, что сам собирался под старость тебе с Мартой театр оставить ...
Я не погляжу, что у нас с твоей матушкой всё сговорено. Какой же из
тебя выйдет хозяин театра, если ты мастеров ценить не умеешь? Да та
кого резчика, как Иозеф, нигде не найдёшь. Его любить, его беречь надо!
Иозеф не виноват, что итальянцем родился!
Я вздрогнул и взглянул в загорелое лицо мейстера. Его последние слова
полоснули меня, как ножом. АНИЕ
м
ейстер Вальтер сначала и слышать не хотел, что мы уйдём из его
театра.
жизни, вы
Бросьте, ребята,
-
-
говорил он.
-
Вы уже привыкли к вольной
птицы перелётные, вам в городе не усидеть за книгой. Ка
кие там книги? Вот лучшая книга, я её всю жизнь читаю и мудрее не ви
дал!
-
Мейстер Вальтер, переложив вожжи, указал своей широкой ладо
нью на дорогу, шедшую среди полей.
-
Сколько городов, сколько людей
перевидал я на своём веку. Побольше иного профессора о своей стране
знаю. Где ему, профессору, с мейстером Вальтером тягаться? Сидит он
в своей конуре да глаза слепит над старыми, пыльными книгами. А у нас
с вами, ребята, весь мир как на ладони! Да и скучать вы будете без театра.
Не было ещё такого кукольника, который, занявшись другим делом, за178
был бы своих деревянных актёров. Всё равно, рано или поздно вы к этому
делу вернётесь!
Но мы не отступали от нашего решения идти в Регенсбург.
Я спешно вырезывал кукол для .
Я работал каждую свободную минутку: то в перерыв е между пред
ставлениями, то на привале в лесу, то на ночлеге, когда Руди и Паскуале
уже спали. Я сделал толстого Аргона, который здоров как бык, а вообра
жает себя больным, его хорошенькую дочку Люсинду, весёлую служанку
Туанетту, учёного доктора Диафуаруса и его глупого сына. Остальных ку
кол взялся сделать Руди. Мы больше не ссорились. Руди не задирал носа,
а, наоборот, просил меня, чтоб я помог ему собирать кукол.
Так мы дошли до Штаубинга, где должны были расстаться с театром.
Мейстер Вальтер не захотел идти в Регенсбург.
-
Там попов много,
-
сказал он,
-
того и гляди, запретят нам пред
ставлять или с позором выгонят из города. Ну их ...
В Штаубинге мы опять представляли . Я работал внизу. Зажи
гая бенгальский огонь и подавая Марте на тропу дракончика, на котором
во втором действии улетает Кашперле, я подумал, что работаю в театре
м ей стера Вальтера последний раз. Никогда я не влезу больше на тропу, ни
когда запыхавшаяся Марта не попросит меня распутать нитки перед тем,
как я подниму наш дырявый занавес. Никогда я не услышу, как грохочут
и хлопают зрители в ответ на острое словцо мейстера Вальтера. Никогда
не будет и наших весёлых привалов в дороге, собирания сухих веток для
костра и беготни за водой с железным котелком. Мне взгрустнулось.
Марта слезла с тропы с дракончиком в руках.
-
Ты знаешь, Иозеф,
-
болтала она,
-
было бы так хорошо, если бы
наш дракончик разевал пасть. А то он только головой и хвостом вертит ...
Руди рассказывал: у мейстера Штольпе дракон даже огонь из пасти пу
скает.
Я взял у неё из рук вагу дракончика.
-
Жаль, что ты мне раньше не сказала этого, Марта. До завтра я не
успею уже ничего сделать. Пускай уж Руди сделает тебе нового дракона.
Марта с минутку удивлённо посмотрела на меня и вдруг вспомни
ла, что ведь мы с Паскуале завтра уходим. Она замигала, а рот поехал
у неё куда-то вкось!
180
-
Прости, Иозеф, я всё поверить не могу, что ты и Паскуале уходите
из театра. Мне будет так скучно без вас ...
Мейстер Вальтер щедро расплатился с нами за работу в театре и за
кукол для .
-
Ну, ребята, соскучитесь сидеть в городе или просто нужда придёт,
знайте, что старый мейстер Вальтер всегда вас возьмёт на работу! Авось
мы с вами ещё увидимся.
Мы подарили фрау Эльзе тёплую косынку, купленную на рынке в Штау
бинге. Она со слезами расцеловала нас. Марте я подарил маленький ящичек
для булавок, ленточек и других мелочей. Этот ящичек я начал вырезывать
для неё, ещё когда лежал больной в Фридрихстале. Среди завитков и ли
стьев я вырезал на его крышке немецкие буквы и
-
Марта Буш.
Рано утром мы в последний раз погрузили на тележку доски и сун
дуки. Фрау Эльза и Марта сели в тележку. Мейстер Вальтер взял вожжи.
Я поцеловал Гектора в его тёплые влажные ноздри, и тележка тронулась.
Марта махала нам рукой, а Руди
-
своей зелёной шапочкой, пока тележка
не скрылась за деревьями.
Мы молча повернули на дорогу в Регенсбург.
ЧАСТЬ 111
ПОЛИШИНЕЛЬ
МЭТР МИНЬЯР
м
ы шагали по дороге в Регенсбург. После полудня небо закры
лось тяжёлыми синеватыми тучами. Сразу похолодало. Налетел
бешеный ветер, закрутил дорожную пыль воронками и, сгибая
ивы, вывернул листья на серебристую изнанку. Крупная капля упала мне
на нос.
-
Бежим скорее под крышу. Сейчас дождь польёт!
-
крикнул я.
Дождь хлынул яростный и холодный. Мы побежали, взявшись за руки,
к хижине в стороне от дороги. Вдруг дождь стал больно сечь нам лица.
Крупные беловатые градины запрыгали по потемневшей от дождя земле.
Мы вбежали в распахнутую дверь хижины.
Это была заброшенная сторожка. Град оглушительно барабанил по
крыше. Ветер завывал в ветках старого дуба. Я старался притянуть к кося
ку рассохшуюся дверь, когда увидел на дороге двух путников. Они ковы
ляли, согнувшись под косыми ударами града.
-
Эй,
-
крикнул я,
-
идите сюда, под крышу!
Мужчина махнул мне рукой, а его спутница, бежавшая мелкими шаж
ками, вдруг поскользнулась на сырой глине и упала. Мужчина бросился
185
к ней, но тоже упал, и ветер вздул его плащ, как чёрный парус, над ящи
ком, привязанным к спине. Я кинулся к ним на помощь.
У мужчины вместо левой ноги была деревяшка. Он встал с трудом, ух
ватившись за моё плечо. Мы помогли встать его спутнице и повели её
к хижине. Она чуть-чуть прихрамывала, но смеялась и лепетала что-то на
непонятном языке.
Паскуале нашёл в углу охапку хвороста и уже свалил его в очаг.
-
Пеппо, дай мне огниво!
-
крикнул он по-итальянски, чуть мы пере
ступили порог.
Я
стал
высекать
огонь.
Мужчина усадил
свою
спутницу на валявшийся в углу чурбан и снял ящик
с плеч, тревожно спрашивая её о чем-то.
Она
нагнулась,
развязывая
мокрые
башмаки.
Её капюшон свалился, и мы увидели блестящие
волосы и большие чёрные глаза. Её спутник, при-
сев на земляной пол, помог ей стащить башма
ки и озабоченно растирал ей левую щиколотку.
Девушка вытянула вперёд ногу в белом чулке,
повертела ступнёй во все стороны,
встала
на
носки
и
вдруг
поднялась,
рассмеялась,
захлопав
в ладоши. Она прошла несколько шагов на самых
кончиках пальцев и помахала одной ногой в воз
духе; её спутник довольно кивнул головой. Потом
он обернулся ко мне.
-
Благодарю за помощь, синьор,
-
сказал он
по-итальянски. -Мадемуазель Розали чуть несло
мала себе ногу. К счастью, это только ушиб, а мы
уже перепугались. Ведь ножки мадемуазель Роза
ли
-
это наш хлеб!
Я взглянул на его смуглое лицо с длинным тон
ким носом, обезображенное оспой. Его чёрные гла
за приветливо блестели.
-Вы не итальянец, синьор?- робко спросил я.
-
Увы, я только француз
-
Марсель Миньяр, или мэтр Миньяр, как зовёт
меня публика, или Пти-Миньяр, как звали меня в полку, к вашим услугам!
весело раскланялся он.
-
А это
-
моя племянница, мадемуазель Розали!
Дым клубами валил из очага прямо в хижину. Девушка сняла мокрый
плащ и повесила его к огню. На ней было сиреневое газовое платье, всё
в серебряных блёстках. Её плечи закрывал зелёный шарф. Никогда ещё не
видел я такой красавицы.
Она подбежала к ящику и открыла дверцу в проволочной решётке.
Тотчас же по её голой руке к плечу побежала белая мышка, а за ней
другая и третья. Девушка целовала их и ласково уговаривала. Мэтр Миньяр тоже нагнулся к ящику и вы
нул из него двух мышек.
-
Они испугались града, бедные крошки!
-
ска
зал он, опять обращаясь ко мне.
Я погладил мышку, сидевшую на его плече.
Мышка встала на задние лапки, быстро-быстро ше
веля белыми усиками и розовым носом, обнюхала мой
палец и вдруг юркнула в карман своего хозяина. Толь
ко тонкий хвостик, как бело-розовый шнурочек, остался
снаружи на потёртом бархате куртки.
Дождь лил как из ведра. В открытую дверь он на
хлестал целую лужу. Вместе с мэтром Миньяром нам
удалось прикрыть дверь. Тогда сучья в очаге затре
щали, дым потянулся в трубу, в хижине стало уютнее.
Паскуале, сидя на полу, глазел на мышек. Их было
двенадцать. Они шустро бегали из верхнего этажа
своей клетки в нижний, по пути отгрызая крошки от
хлебных корочек, засунутых между прутьями клетки.
Скоро мы узнали, что мышки эти дрессирован
ные,
Мы идём сейчас в Регенсбург, а наши вещи отправлены вперёд
на тележке. А вы, мои маленькие друзья, куда идёте?
Мы сказали, что тоже идём в Регенсбург и будем учиться музыке и пе
нию у синьора Рандольфо Манцони.
Мэтр Миньяр высоко поднял брови.
-
О, у самого Манцони? Это знаменитый музыкант! Мы слушали его
новую оперу в Мюнхене. Так-так ...
-
он покачал головой и задумался.
А чем вы занимались до сих пор, мои друзья?
-
-
вдруг спросил Миньяр,
приветливо улыбаясь.
Мы ответили ему, что работали в марионеточном театре мейстера
Вальтера.
Мэтр Миньяр пришёл в восторг.
ток -
Значит, вы тоже артисты! Мы с вами товарищи! О, театр марионе
ведь это настоящее искусство!
И он пожал нам руки.
Мы развязали мешки и вынули наших кукол. Мэтр Миньяр тотчас же
надел маленького Пульчинеллу на одну руку, пуделя
-
на другую и, сме
ясь, стал разыгрывать тут же придуманную комедию. Он подносил Пуль
чинеллу к мышиной клетке. Пульчинелла сначала лукаво выглядывал из-за
угла, потом, припожив палец ко рту, подкрадывался к дверце и старался её
открыть. Тут пудель набрасывался на него сзади и оттаскивал его прочь за
край балахончика. Пульчинелла дрался с пуделем, опять открывал дверцу
и падал в испуге навзничь перед выглянувшей мышкой. Мадемуазель Ро
зали заливалась смехом.
- Polichinelle! Qu'il est beau се petit Polichinelle! - говорила она.
- Она говорит, что ваш Полишинель 1 очень хорошенький! - сказал
мэтр Миньяр.
Тогда мы показали им, как пляшет Нинетта, старая подруга наших
странствий. Они хлопали в ладоши и кричали . Мадемуазель Розали
сама попробовала водить Нинетту, а потом спросила что-то по-французски.
• • • •• •• •• •
Полишинель
-
персонаж французского народного театра с конца
Близок маске Пульчинеллы из итальянского уличного театра.
188
XVI
в.
-
Мадемуазель Розали спрашивает, можно ли сделать куклу, кото
рая ходила бы по канату, размахивая флажками?
-
перевёл нам мэтр
Миньяр.
Я задумался, вспоминая канатных плясунов, виденных ещё в Венеции.
Я старался представить себе канат и вагу с нитками
-
и вдруг сообразил,
как это можно сделать.
-
Можно, можно!
-
закричал я, смеясь от радости.
У меня даже руки зачесались поскорее сделать марионетку, такую же
гибкую и красивую, как мадемуазель Розали, которая ходила бы по канату.
Мадемуазель Розали весело схватила меня за руки, и мы закружились
по хижине. Потом она опять сказала что-то.
-
Она просит, чтоб вы сделали ей такую марионетку,
-
сказал мэтр
Миньяр.
Я кивнул головой. Паскуале дёрнул меня за рукав.
-
Пеппо, ведь мы завтра идём к синьору Манцони.
Ничего, я успею сделать,
-
ответил я.
Дождь кончился. В разрывах туч виднелось зеленоватое вечернее небо.
Мы собрали наши пожитки и весело двинулись в путь.
Ещё не затихший ветер обдавал нас хрустальным дождём с дубовых
веток.
РАНДОЛЬФО МАНUОНИ
з
наешь, Пеппо, лучше нам сначала купить себе новые куртки и башма
ки, а потом уже пойти к синьору Манцони. Вдруг ему не понравится,
что мы такие оборванцы. Я думаю, синьор Гоцци был бы недоволен,
если бы узнал, что мы явились к его другу чуть ли не в лохмотьях. У нас
хватит денег, чтобы купить новое платье,
-
говорил Паскуале, осматривая
свои обтрёпанные локти, на которых едва держались заплатки, положен
ные Мартой.
Мы вышли из ворот гостиницы, где ночевали.
189
Утреннее солнце сияло на островерхих куполах Регенсбурга. Мы наш
ли лавку старьёвщика, но она была на замке, хозяин открыл её только
в полдень.
Пока мы ждали, я начал вырезывать головку канатной плясуньи.
Дряхлый старьёвщик с лицом, изборождённым такими же морщи
нами и складками, как неглаженое тряпьё на его прилавке, перерыл для
нас весь запас своих курток и башмаков. Наконец я выбрал себе зелёную
куртку с позументом, чуть поеденную молью, а Паскуале
-
коричневый
кафтанчик с потёртым бархатным воротничком. Кафтанчик был очень
велик Паскуале, но мы загнули слишком длинные рукава, и тогда вышло
хорошо. Ещё мы купили себе козловые полусапожки на толстых подо
швах. Старьёвщик указал нам улицу, где жил синьор Манцони.
Паскуале вынул из сумки письмо синьора Гоцци, от которого зависела
наша судьба. Серый пакет поизмялся, его уголки обтрепались за время
нашего долгого пути. Бисерные строчки адреса стёрлись и побледнели.
Паскуале бережно положил письмо в карман нового кафтанчика и при
гладил свои белокурые волосы. Чувствуя себя необыкновенно важными,
мы пошли через мост в предместье.
Мы шли по тихой улице мимо осенних лип. Хорошенькие домики пря
тались в кустах бузины. В палисадниках цвели огненные настурции. Па
скуале заглядывал во все калитки. Из одного окошка донеспись звуки кла
весина. Кто-то разучивал гамму нетвёрдой рукой.
-Сюда! -крикнул Паскуале и распахнул калитку.
Молодая простоволосая женщина сидела на крыльце и чистила румя-
ные яблоки. Она удивлённо посмотрела на нас.
-
Здесь живёт синьор Манцони?
смело спросил Паскуале.
-
Женщина покачала головой.
-
Нет, не здесь. Что это вам вздумалось?
Нам сказали, что он живёт на этой улице, мы услышали музыку
подумали, что он живёт в этом доме,
-
смущённо объяснил Паскуале.
А вы кто такие?
Мы ... мы земляки синьора Манцони,
-Ах, земляки!
190
-
-
-
усмехнулась женщина.
ответили мы в один голос.
-
Она неторопливо стряхнула яблочную кожуру с передника и вышла за
калитку.
-
Вон за чугунной оградой дом герра Манцони!
-
сказала женщина
и указала рукой вдоль улицы.
Мы поблагодарили её и побежали к большому, красивому дому. Колон
ны из белого камня украшали его фасад. Широкие каменные ступени вели
на крыльцо. Перед крыльцом желтели дорожки палисадника. Бронзовый
дельфин над каменным бассейном пускал из глотки две тоненькие струи.
Перед чугунной оградой стояла богатая коляска.
На серых лошадях блестела серебряная сбруя. Кучер в ливрее, сидя на
высоких козлах, важно переговаривался с толстым привратником у ворот.
Мне стало не по себе. Как мы пройдём в дом мимо этих важных особ?
-
Здесь живёт синьор Манцони?
-
тонким голосом спросил Паскуале.
Привратник даже не повернул голову.
-
А вот у князя Флемминга была карета
ложу... Её из Англии привезли ...
-
-
вся в зеркалах, я тебе до
рассказывал кучер.
Я набрался храбрости и дёрнул привратника за рукав.
-Синьор Манцони дома?
Привратник замолк на полуслове и сердито оглядел нас обоих с го
ловы до ног. Паскуале вытащил из кармана заветное письмо и совал его
привратнику в руку.
-
У нас письмо к синьору Манцони!
-
бормотал он.
-
Пустите нас
в дом!
-
Э, нет, шалишь, в дом я тебя не пущу!
-
сказал привратник.
-
По
дождёшь здесь. Вы что, земляки герра Манцони?
-
Земляки ...
-
ответил я.
-Так я и знал. Вижу: оборванцы пришли,- ну, думаю, земляки!- привратник подмигнул кучеру.
-
У нас этих земляков как собак нерезаных...
Кучер громко захохотал, но вдруг поперхнулся, сжал челюсти и вы
прямил спину. На крыльце показалась дама в серебристых шелках. За нею,
почтительно склонив парик, шёл широкоплечий и коротконогий немола
дой господин, а позади, волоча тонкие ноги, выступал юноша в огромном
кружевном воротнике. Юноша тащил под мышкой свёрток нот.
191
-Пошли с дороги, земляки!
-
шепнул сторож, оттолкнув нас, и ши
роко распахнул калитку.
-
Ах, маэстро, ваша опера божественна. .. Сама герцогиня говорит,
-
лепетала дама, играя золотым лорнетом.
Маэстро блестел чёрными, как вишни, глазами на мясистом лице, по
крытом мелкими красными жилками, кланялся и говорил густым голосом:
-
Ваше сиятельство, вы очень милостивы ко мне ...
Мой сын Мориц в восторге от своего учителя! Не правда ли, Мориц?
Юноша хмыкнул. Я узнал в нём прыщавого Морица из замка Гогенау.
Дама, шурша шелками, уселась в коляску. Мориц неловко взгромоздил
ся вслед за матерью. Маэстро кланялся, выставив вперед короткую ногу
и прижимая руку к сердцу.
Коляска тронулась. Маэстро повернулся на каблуках и пошёл к дому.
-
Синьор Манцони! Синьор Манцони!
шись за прутья решётки.
-
-
закричал Паскуале, ухватив
Мы принесли вам письмо!
jl
Маэстро оглянулся и, не двигаясь с места, протянул полную, белую
руку с блестящими перстнями. Привратник выхватил у Паскуале серый
конверт и с поклоном поднёс его маэстро. Тот быстро распечатал конверт,
пробежал глазами несколько строк, криво усмехнулся и пожал плечами.
Его правая рука опустилась в карман.
-Возьми, отдай моим !
-
сказал синьор Манцони, высы
пая на ладонь привратника несколько мелких монет.
-
Уж очень вы балуете землячков, ваша милость!
сказал привратник.
-
-
подобострастно
Кто ни придёт, никому отказа нет, смею сказать!
Синьор Манцони рассмеялся, аккуратно изорвал на мел-
кие клочки письмо Гоцци и, проходя мимо бассейна, бросил
клочки в воду. Они поплыли, как маленькие белые кораб
лики.
Мы не взяли у привратника денег, которые
дал синьор Манцони.
-
Эй, земляки, да вы никак обиделись?
-
смеялся привратник нам вслед.
Мы молча пошли прочь, опустив головы.
Паскуале шёл сгорбившись, и длинные рукава
его кафтанчика висели до колен. Он забыл, что их
надо подвернуть.
-
писал синьор Гоцци.
Как видно, сердце синьора Манцони было
уже вовсе не такое благородное .
•••
Мэтр Миньяр стоял на углу и, макая малярную кисть в ведёрко, на
мазывал клеем забор. Мадемуазель Розали, закутанная в плащ, обеими
руками прикладывала к забору афишу и хлопала розовой ладонью по её
краям. Мальчишки стояли кучкой и читали по складам:
193
.
-
А, синьоры!
-
радостно крикнул мэтр Миньяр.
-
Где вы гуляли?
Приходите к нам на представление. А почему синьор Паскуале такой
грустный? Случилось что-нибудь?
Паскуале отвернулся и заплакал.
-
Синьор Манцони нас не принял!
-
сказал я и почувствовал, что
краснею.
Мэтр Миньяр не спросил ни слова больше. Он бросил кисть в ведро
и хлопнул Паскуале по плечу.
-
Ну, ну ... не надо грустить, мой мальчик, побольше бодрости!
Паскуале прижался головой к забору и рыдал, кусая свой длинный рукав.
Мадемуазель Розали чирикнула, как птица, всплеснула руками и, ото
рвав голову Паскуале от забора, крепко прижала Паскуале к себе. Она
закрывала его плащом от глазевших мальчишек, гладила его по волосам
и говорила что-то ласковое. Паскуале перестал плакать.
-
Надо смеяться, мальчик ... Кто смеётся, тому легче живётся ...
-
ска
зала она, смешно коверкая итальянский язык, и Паскуале засмеялся.
ТРИДUАТЬ ТРИ РЮМКИ
ом купца Гинца был просто-напросто сараем. На его земляном полу
д стояли длинные скамейки. Протянутая бечёвка отделяла сцену от
зрительного зала. По углам шныряли крысы.
Мы помогли мэтру ввинтить стальные кольца в стены и натянуть ме
жду ними канат на высоте шести футов над землёю. Потом я влез на стре
мянку и ввинтил такое же кольцо в поперечную балку крыши. Мы продёр
нули в неё верёвку с привязанным к ней бумажным обручем и подтянули
194
обруч к потолку. По сторонам сцены мы повесили две малиновые зана
вески и зажгли масляные лампы.
Народу собралось немного
-
пять-шесть бюргеров, приведших за
руку своих толстощёких ребят, да компания весёлых подмастерьев и мо
лоденьких работниц. Зато уличные ребятишки толпой заглядывали в дверь
и, верно, мечтали пролезть в сарай зайцами.
-
Впусти их, Жозеф,
-
шепнул мне мэтр Миньяр.
-
Мадемуазель Ро
зали не любит представпять перед пустыми скамейками ...
Таинственно
-
подмигнув, он позвал Паскуале и проковылял за малиновую занавеску.
Я распахнул дверь. Шумная орава ребят хлынула в сарай, рассажи
ваясь на пустых скамейках. Я запер дверь на щеколду. Паскуале позво
нил в колокольчик, и на сцену вышел мэтр. Короткий плащ из малино
вого бархата топорщился на его спине. Спереди из- под чёрного кафтана
виднелся голубой атласный камзол. На его правой ноге лоснился белый
чулок и блестела туфля с пряжкой. Если бы не деревяшка вместо другой
ноги, чеканившая его шаги деревянным стуком, я бы не узнал мэтра в та
ком великолепном обличье.
Он раскланялся, прижимая руки к сердцу, и поставил на большой стол
клетку с мышами. Потом он положил перед клеткой шесть красных куби
ков, открыл дверцу и пискнул, смешно сложив губы.
Тотчас же шесть белых мышек выбежали из клетки и рас
селись на кубиках. Мэтр поднял серебряную дудочку,
мыши
встали
на
задние
лапки
и
уморительно
-
покло
нились. Мэтр поднёс дудочку к губам и засвистал
мелодию,
-
мышки
попарно закружились по
столу,
будто танцевали. Потом из клетки вышли ещё четы-
ре мышки с блестящими касками на головах. Они несли
маленькие ружья на плечах и маршировали по столу, как
,#.
r·r
солдаты.
Ребятишки кричали от восторга. Мэтр снял с мы-
ше~. ружья, поставил на стол две маленькие
зеленые пушки и скомандовал:
Последние комментарии
3 часов 33 минут назад
3 часов 44 минут назад
3 часов 46 минут назад
3 часов 53 минут назад
3 часов 53 минут назад
3 часов 56 минут назад