Сережа. Рождение воина [Павел Николаевич Чумаков-Гончаренко] (fb2) читать постранично, страница - 34

воевать! – твердо повторял Артем одно и то же.

– Войны на всех хватит. Я обещаю, что отомщу и за своих и за твоих: и за маму твою и за Олю. А бабушка у нас старенькая, ей одной тяжело будет. Ты должен ее беречь и охранять! Хорошо?

И как когда-то Сережа, теперь Артем нехотя, но кивнул согласно головой, чтобы успокоить и не расстраивать Сережу в такой тяжелый момент. К этому времени у ребят сложились очень близкие и теплые отношения, они в прямом смысле стали братьями и так по родственному и относились друг к другу.

Павел постоянно созванивался с Маричкой, которая порой передавала телефон их сыну Андрею и он лопотал в трубку о том, что скучает по папе и ждет его скорейшего возвращения домой. От голосов сына и жены слышимых им из телефона у Павла на сердце становилось теплее, но последнее время прибавилось и тревоги за них, – теперь отголоски войны докатилась и до их города, который еще недавно был в глубоком тылу, а теперь уже не раз подвергся ударам российской авиации, – там, в черте города располагалась сразу несколько целей, в том числе воинская часть и завод по производству боеприпасов. И Павлу приходилось скрепя сердцем выслушивать всхлипывания жены:

– За что нам все это?! Проклятые москали! Почему мы должны прятаться по подвалам?! Куда смотрит Бог?! Это несправедливо!

И Павел сжимал кулаки от чувство злобы и ненависти. Его сердце, казалось, разрывалось на части от бессилья что-либо сделать и как-нибудь помочь своей семье. В душе слово черная грозовая туча кипело желание мести России и русским. И если раньше, после новостей о том, что снаряды выпущенные из их орудий попадали в жилые районы и погибали мирные жители, в нем еще рождалось какое-то чувство сомнения в правильности происходящего, то теперь он уже командуя гаубичной батареей не испытывал никакого зазрения совести и приказывал открывать огонь даже с неким чувством удовольствия и злорадства. А как же его жена и двое детей по другую сторону войны? О них он уже почти и не думал. Павел, конечно, не знал и даже в страшном сне не мог представить, что когда-то лично лишил жизни свою жену и их дочь. Быть может именно в тот момент его сердце и огрубело окончательно. Наверное, то, что не видно людям в мире физическом, в духовном пространстве все равно приносит свои плоды и быть может даже более важные, значительные и определяющие для всего хода нашей дальнейшей жизни. «За что?» нам все это вместе с Маричкой воскликнули миллионы украинских сердец, когда российские войска зашли на территорию Украины. Словно они абсолютно слепы и глухи и, не слышали тех же самых криков на протяжении восьми лет, таких же людей, как и они, живущих на Донбассе.

Подразделению Павла поступил приказ из штаба нанести очередной удал по скоплению сил противника. И он с большим удовольствием скомандовал поразить цель. По иронии судьбы, на той стороне снаряды от его орудий опять легли в центр небольшого городка, где в подвале скрывались от украинского огня наши старые знакомые, бабушка Сережи Раиса Максимовна и сын Павла Артемка. Он получил по рации уведомление о том, что цель поражена и был доволен отлично выполненной работой. Павел решил выйти из своего укрытия на свежий воздух покурить и погреться на солнышке. Он поглядел вдаль, где дымились населенные пункты подконтрольные ополченцам и россиянам, это работа украинской артиллерии. «Расплата, сукины дети!» – это была последняя мысль, которая пронеслась в его голове. Снайперская пуля попала ему прямо в лицо, он упал и, его безжизненное тело скатилось в окоп.

В некотором отдалении от места, где только что был убит Павел, воин, задернув ветку, которая служила ему укрытием, отложил в сторону снайперскую винтовку. И снял с руки, которой только что поразил цель красную девичью шапочку с цветочком на боку. Он, конечно, не знал, кто стал его целью, да и никогда не узнает. Для него Павел стал всего лишь одним из тех врагов, кто девять лет назад пришел к ним с войной и разрушил их мир, став убийцей их отцов, матерей, жен и мужей, стариков и детей. А поэтому у этого воина просто не осталось другого выбора, другого пути.