Пропасть [Кристина Ли] (fb2) читать онлайн

Пропасть Кристина Ли

ГЛАВА 1

«Какова цена… твоей боли..?»

Сладкое дыхание, манящее настолько, что хотелось прижаться ближе, ощутить тепло исходящее от его тела. Встать с ним рядом и просто наслаждаться тем чувством, которое наполняет каждый раз, когда вижу Джуна.

Он входит в клуб. Всегда собранный, всегда с каменным лицом, и всегда проходит по служебному помещению именно в субботу. Поднимается к Куперу в кабинет, а этот путь мне хорошо знаком. Потому что каждый раз, такое ничтожество, как я, украдкой смотрит на мужчину, который слишком далёк, чтобы быть моим.

Джун так же далек, как Плутон и мне никогда не добраться до его орбиты, — усмехаясь дурацкому сравнению, продолжала видеть перед собой его.

Мысли смешивались в сумбур, а взгляд упал на стойку с посудой, которая неподвижной горой, смотрела на меня, молчаливо напоминая кто я, и где моё место.

Сейчас самый разгар вечерней смены. В клубе полный зал посетителей, а звуки музыки доносились настолько четко, что звенели бокалы на стойке с вымытой и начищеной до блеска посудой.

Опять мысленно вернулась к нему. Я хорошо помнила день, когда попала на работу в клуб «Пантеон». Мне нужен был дополнительный заработок и предложение работать на выходных в клубе понравилось тем, что за несколько часов платили столько, сколько я зарабатывала за неделю, работая в одном из торговых центров продавцом.

С моим неоконченным образованием и теми обстоятельствами, которые создавали реальность вокруг, невозможно найти достойную работу. Потому я бралась за всё, что предлагали знакомые и немногочисленные друзья.

Так Эмилия Адамс и попала в «Пантеон» — ночной клуб для элиты — отпрысков конгрессменов, бизнесменов и просто богатых сынков и дочурок.

— Лия? — я обернулась на голос главного администратора и кивнула:

— Да, Бренда?

Девушка быстро посмотрела на часы, виновато спросив:

— Зак и девочки не успевают. У нас полная посадка и уже негде рассаживать посетителей. Не задержишься сверхурочно в качестве официанта? Надо будет убрать в двух приватках наверху, а рук совсем не осталось. Я расплачусь с тобой наличкой? Скажем: триста баксов, если останешься до полуночи?

Я вскинула брови и тут же стащив перчатки с рук, потянулась за сотовым в задний карман джинс.

— Конечно! Я только позвоню соседке и попрошу присмотреть за матерью, хорошо? — наконец, достав телефон и улыбнувшись девушке, набрала номер миссис Пратчетт.

— Тогда хорошо! Слава Элвису, Шон тебя порекомендовал. Не человек, а находка!

Кивнув Бренде и зажав сотовый между плечом и ухом, я стала стаскивать с себя фартук.

— Миссис Пратчетт? — тут же произнесла, как услышала приветствие женщины.

— Что-то случилось, Лия?

— Вы не могли бы побыть с мамой сегодня? Остаться хотя бы пока она не уснет? Я заплачу вам! Сто долларов, если это вас устроит? — выйдя в общий коридор, натолкнулась на пробегающего мимо Зака, который тут же протянул мне форму, кивая головой.

— Конечно, Лия. Но ты же понимаешь, что это только в этот раз. Я не могу постоянно с ней сидеть!

— Конечно, миссис Пратчетт. Я всё понимаю. Спасибо, что согласились.

— Про деньги не забудь!

— Конечно, — я потупила взгляд, на ходу надевая фартук и поправляя его складки.

— Тогда хорошо. До встречи!

— Спасибо! — ответила, однако прежде услышала короткие гудки и остановилась, потому что подобный разговор и настолько пренебрежительное отношение вызвали во мне раздражение.

Мне никогда не нравилась эта женщина, как и её муж. Однако, других сговорчивых соседей, даже за сто баксов, у меня не было.

Вложив сотовый обратно в карман, и даже не поднимая головы, я сделала резкий шаг вперёд. Только хотела свернуть в коридор кухни, как врезалась прямо головой во что-то твердое, хорошо пахнущее и тёплое.

— Черт! — выругалась и схватилась за ушибленный лоб, только потом сообразив, что передо мной стоит человек, а не стена.

Плавно поднимая взгляд, ощутила, как в горле сворачивается и скручивается тугой узел. Это не позволяет дышать, потому я буквально замираю от страха, смотря в совершенно чёрные глаза с раскосым разрезом. Именно последнее делает этого человека не просто похожим на опасного, Джун и есть опасность для меня.

Потому что я не только хочу этого мужчину, но и до ужаса и дрожи боюсь.

Пальцы на руках тут же задрожали, а малокровие дало о себе знать во всей красе. Холодные и без того ладони, покрылись таким же ледяным потом.

— Всё в порядке? — Джун что-то спросил, однако я не слышала ничего, потому что впала в ступор.

Не от того, что он заговорил со мной, а потому что он вообще заговорил хоть с кем-то.

— Д-да! — уверенно, однако немного сбивчиво ответив, выпрямилась, чтобы не казаться уж слишком карликом со своим маленьким ростом.

— Будь аккуратнее и внимательнее, Эмилия, — произнёс Джун обходя меня, а я округлила глаза в шоке от того, что он знал моё имя.

— К-конечно. Простите.

Более он ничего не сказал в ответ на моё обращение, а просто ушёл в сторону лестницы на верхние этажи, где находился его с Купером кабинет.

Спина прямая, четко очерчена линиями черной шелковой рубашки. Простой и лёгкий материал не висит на его теле, как кусок тряпки, а наоборот только подчеркивает, что мужчина атлетичен и следит за собой.

— Слюну подбери! — услышав язвительный смешок справа, тут же поняла, что таким тоном мог говорить только Лиам.

Эта тварь только и умеет, что унижать любого, и ходить с важным видом по клубу так, словно это его собственность, а не того, кого он охраняет.

— Этот мужик даже не притронется к такой, как ты, — Лиам обошел меня, пройдясь насмешливым взглядом от головы и до пят, — Нескладная, страшная и с нищей семейки. Я бы даже ради разового удовольствия на тебя не посмотрел, Лия. Ты хоть руки помыла, после того, как чужие объедки с тарелок смывала?

— Шёл бы ты…

— А! А! А! — Лиам трижды осек меня, пригрозив, — Ротик закрой, мышь! Иди лучше делом займись! Наверху сынок мистера Милзбори опять погром устроил. Так что… Есть что убирать!

Я сжала челюсть и проводила ублюдка холодным взглядом, пока он ухмылялся, чавкая и жуя жвачку. Так и хотелось, смотря на это, взять эту чертову резинку с его рта и запихнуть обратно в глотку, да поглубже.

Однако, я никто. И нужно соответствовать своему статусу серой мыши посудомойки.

* * *

- Ρасслабься… Ты постоянно ищешь во всем подвох. Всё тебе не так. И сам ты превращаешься в не такого, Джун.

— Я бы поспорил с тобой, Купер. Но у меня нет столько свободного времени.

— И чем же ты сейчас занят? Ты сидишь и потягиваешь бренди из стакана, — парень махнул в меня рукой и язвительно подметил, — Это ужасно энергозатратное занятие. Как секс…

Усмехаясь, поднял стакан вверх, помешивая в нём горьковатый напиток.

— Американцы… Всё у вас построено на этой фразе: «Расслабься!» Вы с бабами спите, чтобы расслабиться, на работу ходите, чтобы после неё расслабиться. В бар приходите не для того, чтобы увидеть друзей, а для того, чтобы расслабиться. Вам насрать с кем и к кому применять это слово «расслабься». Окей, Купер. Я расслабился. Только вот у меня возник вопрос: ты когда пришел сюда мне мозг трахать, тоже хотел расслабиться?

— Конечно. Я же должен научить тебя искусству, которое называется «забить хер на всё»!

Я прищурился и подался вперёд, пройдясь по своему собеседнику долгим, изучающим взглядом.

— Ваш тупой американский юморок, Купер, можешь оставить для ваших давалок, которые внизу танцпол своими потными телами облизывают. Иди! Найди с кем расслабиться!

— Вы с Маем как были двумя отбитыми дебилами, так и остались! — Купер поднялся из кресла и поправил свой, несомненно брендовый, пиджак.

С остервенением застегнув его, он скривился так, словно я нанёс ему смертельное оскорбление.

— Зачем же такой праведный ублюдок живёт в моей стране и получил её гражданство?!

Допив залпом бренди и бросив стакан на столик перед собой, я поднял взгляд и ответил:

— Чтобы научить такого дегенерата, как ты, что такое бизнес в моём мире. Если ты будешь трахать баб пачками и постоянно расслабляться, то найдется такой как я, который знает цену удовольствию, а не тупому «расслабься»! «Работа и труд облагораживает человека…» — знаешь такую поговорку? Хотя нет. Прости. Не напрягай мозг — расслабься, Купер!

Он только зло фыркнул и очевидно пошёл делать, как раз то, что я ему посоветовал — расслабляться.

Чего не скажешь обо мне. В этой дыре, я застрял надолго и подобное никак не радовало. Мне не нравилось то, чем я занимался, мне не нравилось то, где я жил. Меня бесило понимание того, что во мне не осталось ничего нормального с того самого момента, как я отпустил её.

Странное ноющее чувство полного опустошения. Словно я настолько пуст, что сквозь меня можно пропустить поток воздуха и его ничто не задержит. Настолько всё внутри похоже на решето.

«Дебил!» — сжал в руке стакан, а перед глазами единственное воспоминание, которое как проклятый червь точило моё сознание.

Грета и её взгляд полный любви, когда она смотрит на ринг. Её глаза, которые светятся счастьем, и я понимаю, что не я его причина. Не во мне она видит источник этого чувства. Не на меня она смотрит с такой гордостью и нежностью одновременно.

Я чертов завистник! Потому что всё, чем живу последние пять лет — женщина, родившая от человека, который мне почти что брат. Женщина, которая стала ещё красивее и желаннее с годами, и это убивает всё хуже, потому что переросло в одержимость.

— Господин Нам?

Женский голос заставил вынырнуть из собственного не просто безумия, а идиотизма в прогрессирующей форме.

— Да, Бренда. Что опять случилось в нашем притоне? — даже не оборачиваясь, хорошо знал, что либо чей-то сынок вошёл в раж, либо опять копы явились проверять мой уголок разврата.

— Я не за тем пришла… — расслышав щелчок замка, ухмыляясь кивнул головой своим мыслям.

— Ты не могла дождаться до вечера? Неужели вам и вправду плевать, где вас брать?

В голову пролезла картина того, что было бы, будь я сейчас стоящим возле толчка. Она бы и в туалет за мной пошла, чтобы удовлетворить свои потребности?

— Ты как всегда груб… — прозвучало за спиной, а по ней уже поползли горячие ладони.

Медленно подняв руку, сделал глоток бренди со стакана, который снова наполнил, пока тело наливалось напряжением. Я понимал, что мне, мать его, не просто противно. Мне хотелось блевануть прямо себе под ноги.

— Всё никак не могу взять в толк… — приподняв лицо, когда руки девушки оказались на ширинке штанов, а свой подбородок Бренда положила прямо на моё плечо и наклонила голову, заглядывая в глаза.

Смотрела наигранно ласково, пока её рука умело растирала стояк между ног.

— Что? — спросила, а у самой глазки заблестели, как начищенные блюдца.

— Ты эту девочку отправила убирать бардак в приватный сектор в одиночку, чтобы прийти сюда?

Продолжая пить бренди, чувствовал, как дыхание только разогревалось от того, как мягко, но с тем настойчиво работали руки Бренды. Хорошо работали, настолько умело, что вскоре любой мыслительный процесс свёлся к тому, чтобы найти место поудобнее и наконец, исполнить желание этой дешевки — засадить так, чтобы она мычала в мою ладонь, пока её глаза закатываются. И засаживать дальше, чтобы она просила ещё и ещё.

Фантазия так и рисовала тело Бренды перед моими глазами, ведь я хорошо помнил, какое оно. Помнил, где у этой девушки родинки и шрам после операции. Это бесило хуже всего. Я знал о чужой женщине больше, чем о той, которую любил до сих пор, но ни разу не прикоснулся так, как хотел.

— Джун… — прозвучал шепот Бренды, а перед глазами встала Грета.

Та Грета, которую я поцеловал, когда был глупым, незрелым парнем. Та Грета, которая мягко ответила мне, выдохнув теплом в мои губы.

Я перехватил ладонь Бренды со своего паха и повернулся к девушке, аккуратно взяв её лицо в свои руки. Посмотрел на знакомые черты, но закрыв глаза, увидел совершенно другие, пока целовал влажные и слегка холодные губы. Они пахли табаком и отдавали горечью, потому что Бренда курила. В этом был самый ужасный просчёт этой девки. Я не переносил курящих женщин на дух. Не терпел это с самого детства, потому что так был воспитан. Женщина не должна вести себя развязно и пошло. А сигареты — это пошлость, которую я больше всего не любил.

Не смотря даже на это, продолжал прижимать к себе девушку. Толкать в сторону дивана, на котором сидел только несколько минут назад. Она конечно не сопротивлялась, а наоборот сладко и грязно постанывала в мои губы. Маленькие пальчики цеплялись за мои плечи, волосы и шею. Так она пыталась показать страсть. Но для меня то, что происходило — обычная похоть, ничего общего с чувством страсти не имеющая.

Чистая механика, когда тело требует разрядки, потому что ощущает физическое возбуждение. С тем же успехом я мог и сам себя удовлетворить. Но это не в моих правилах. Зачем? Когда есть такие как Бренда — охотно раздвигающие ноги ради денег и содержания.

А содержал я её хорошо. Бренда ни в чем себе не отказывала. Потому чувства вины, когда заставил её перегнуться через спинку дивана, не ощущал. Она пришла — она получила то, что хотела, когда зажав ей рот рукой, а другой ладонью пройдясь по упругой заднице, я медленно и до самого основания наполнил собой.

В голове тут же прошёлся гул, а кровь ударила в член. Он стал наливаться и твердеть с каждым движением. Я двигался и смотрел на то, как яркий узор татуировки на её пояснице растягивался, как только Бренда подавалась навстречу, издавая стон в мою ладонь. Рисунок словно ожил, а я не мог оторвать от него взгляда, чувствуя, как член скользит в девушке. Она горячая настолько, насколько влажными становятся наши движения. Они наращивают темп, а пульс стучит уже в ушах.

«Хочу закончить с этим быстрее! Просто почувствовать сраную лёгкость и удовлетворить свою бл**** потребность в подобном пустом процессе. Просто отпустить это и получив свою порцию кайфа, забыть об этом хоть на пару часов…» — подумал и стал двигаться жёстче и глубже, ощущая хлесткие шлепки кожи о кожу, улавливая слухом эти звуки и сжимая зубы от того, как насаживал её тело на своё.

— А… О, Господи! Да! Джун не останавливайся… Господи… Да! Εщё… — Бренда вырвалась, а схватив меня за затылок, встала и прижалась спиной к груди, сжимая между пальцами загривок так, что это вызвало укол боли.

Движения стали ещё жёстче, а её стоны нарастали амплитудно так, словно я своим членом выбивал из её тела последний воздух.

— Мать твою… Сильнее!

— Не матерись! — сжал всей ладонью грудь девушки сквозь ткань тонкой блузки, чувствуя насколько она твердая и насколько горячая.

— Господи… Только не останавливайся… — опять женский стон и снова всё плывет перед глазами, а я слышу другой голос.

Мягкий шепот и тихое «спасибо».

Потому всё изменилось. Движения стали не резкими и механическими, а глубокими и ласковыми. Даже моё дыхание сменилось, когда из груди вырвалось чувство, а не тупой выдох, вызваный приближением оргазма.

«Вот, как я хочу любить…» — пронеслась мысль в голове, однако открыв глаза и кончая, я двумя сильными движениями выбил вскрик из груди чужой мне девки.

«Но некого…» — надрывно дыша и пытаясь прийти в себя, посмотрел на отражение двух фигур на черном кафеле стены.

Там я… И пустота рядом.

Бренда продолжала дрожать в моих руках. Её тело горело, и этот жар передавался мне. Я ощущал его, пил и напивался так, чтобы забыться в этом.

— Ты довольна? — отведя волосы от её уха, я гулко вдохнул аромат духов, которые подарил ей.

Этот сраный запах действовал, как заменитель. Пустышка и подделка того, что я хотел чувствовать от женского тела. Запах цветов, которые заставляли замирать с самого детства. Странная черта для мужика, однако я тащился от фрезий. Их аромат заставлял вспоминать детство и дом.

— Довольна? Это не то слово в данной ситуации, Джун, — Бренда повернулась, медленно поправляя бельё и юбку, которая естественно оказалась закатана к самой груди девушки.

Хитро улыбаясь, она смотрела так, словно мы не трахались только что, а проводили священный обряд соития, мать его.

Погладив её лицо, задел пальцем вспухшие губы. Плавно повёл по ним, наблюдая за тем, как мягкая кожа поддается сама моей ласке. Нажал сильнее, а из горла Бренды вырвался резкий выдох, когда я притянув лицо девушки, втянул её губы в свои, чтобы поставить точку.

Однако она очевидно точек ставить не намерена совсем, хотя и помогла привести мой внешний вид в порядок.

— Послушная. Заботливая, — зашептал, прищуриваясь, — Что опять натворила? Говори, девочка, пока я сам не заставил тебя сказать!

Мы замерли, продолжая смотреть друг другу в глаза, но Бренда ничего не ответила. Напротив она расплылась в злорадной ухмылке и облизалась, как довольная кошка.

— С чего ты взял, что я что-то натворила? Может я просто замуж за тебя хочу? — её слова вызвали хохот, а следом я и вовсе запрокинул голову и заливисто рассмеялся.

Нет, меня действительно позабавило то, какую глупость порой может сморозить конкретно эта женщина.

— Как ты думаешь, Бренни?! — оборвав смех, но продолжая улыбаться опираясь о диван на котором только что её поимел, я спросил сквозь ухмылку, — Какова вероятность того, что я возьму в жены женщину, которую только что трахнул на диване своего кабинета посреди клуба полного дегенератов, перед которыми эта женщина ходит полураздетая каждый вечер?

Бренда остолбенела, но я не был намерен останавливаться. Если женщина утратила гордость и чувство собственного достоинства, то кто я такой, чтобы мешать ей продолжать это весьма интересное занятие, своими высокими помыслами о свадьбе и значении этого факта.

— То есть замужество мне не светит? — она ожила и сложила руки на груди, осматривая с ног и до головы мою фигуру.

— Если бы я хотел взять тебя в жены, я бы не спал с тобой здесь! И ты бы никогда не переступила порог такого места, Бренда. Запомни это. Подобное пригодится тебе в поиске нормального мужика.

— А чем ты не нормальный?

— Тем что ты мне не нужна в качестве жены. Поэтому для тебя я не нормальный, — оттолкнувшись от спинки дивана, пошел в сторону стола.

Сегодня должен состояться новый бой. Потому меня больше волновало, что происходит в китайском квартале, чем в дыре, которой управлял.

Как только взял в руки сотовый, а Бренни повернулась чтобы открыть двери, в них стали не просто стучать. Сложилось впечатление, что их пытались снести ударом с ноги.

— Отойди! — отрезал холодным тоном и пошел в сторону дверей, убрав Бренду за спину, чтобы открыть дверь.

Я хорошо понимал кто клиенты моего клуба, и не единожды в этот кабинет врывались имбецилы, чтобы высказать мне своё собачее почтение.

Однако открыв дверь, за ней я увидел совершенно бледного и перепуганного Купера. Οн был похож на тень, и явно мелко подрагивал. Его глаза казались застывшими, а взгляд стеклянным.

— Где?! — задал вопрос, сжав челюсть, однако Купер покачал головой и убито произнёс:

— Это не то, о чём ты подумал, Джун. Это…

Я видел и хорошо понимал, что парень испуган. Он не просто боялся, а находился на грани истерики.

— Ты можешь внятно, мать твою сказать, какого хера ты похож на сопливую девку, Купер?

Бросив взгляд за спину парня, заметил, как по коридору быстро шёл Лиам. Он буквально бежал к кабинету, однако был хотя бы во вменяемом состоянии.

— Джун… У нас труп в одной из приваток! — быстро и сбивчиво произнёс Лиам, а я, лишь наклоняя голову на бок, повернулся к Куперу.

Чувствуя, как мышцы наливаются свинцом, а дыхание становится тяжёлым и глубоким, я замер. Воздух рывками вырывался через нос, пока я пытался взять себя в руки.

«Ведь я предупреждал этого безмозглого придурка! Я говорил ему, бл***, не впускать в клуб шайку Квинса!!!»

Схватив Купера за его холенный пиджак, я тихо, но уверенно сказал:

— Молись, американец! Если пострадает хоть один наш, от твоего дружка Квинса останутся только кишки и потроха! Начинай, Купер! Начинай молиться уже!

Повернулся лицом в сторону Бренды и строго произнес:

— Выводи всех посетителей! Понемногу, и так чтобы не вызвать паники! — я прошёлся взглядом по лицу Бренни и понял, что она смотрит только в одну точку и не двигается совсем.

— Бренда! Возьми себя в руки! — ровно повторил, отпуская Купера, а она только кивнула, следом выбежав из кабинета.

— Пошли! — пихнул Купера за Лиамом, который шёл впереди.

Пока мы поднялись под крышу на самый верхний этаж, музыка внизу стихла и послышался топот. Наверху, напротив, оказалось совершенно тихо, и только от одной из приоткрытых дверей бежала полоска света.

Я вошел в зал следом за Лиамом и замер. Глаза тут же прикипели к картине, которая развернулась прямо передо мной. И я не на труп, лежавший на полу смотрел, а на Эмилию, которая тряслась и дрожала так, словно у неё конвульсии.

У девочки началась явная истерика, и я понимал почему, ведь когда поднял взгляд наверх, мне стало очевидно, что тело спрятали под потолком, запихнув его на дизайнерскую решетку, над которой находилась вентиляция, стилизованная под вытяжные винтажные трубы.

«Он буквально упал ей на голову…» — я медленно подошёл к телу и достав платок из заднего кармана брюк, повернул мужика лицом.

«Перерезали глотку. Чисто и быстро…» — мелькнула мысль, как только взгляд упал на шею, из которой дo сих пор сочилась кровь.

— Щибаль!!!*(Бл…!!!) — рыкнул, узнав в нём одного из подельников Квинса, и только потом понял, что испугал девочку ещё больше.

Эмилия подняла на меня затравленный взгляд, а её глаза показались в тот момент огромными. В них застыл немой ужас, однако не это испугало, а то, что руки девочки оказались в крови. Маленькие пальчики были выпачканы полностью, как и ладони Лии.

— Это Курт? — прозвучало за спиной, но я продолжал смотреть на дрожащие тонкие пальцы, и только опомнившись, медленно поднял взгляд и опять встретился с таким ужасом в глазах напротив, что и сам вздрогнул.

— Эмилия? Ты меня понимаешь? — я сказал это как можно спокойнее, однако девочка продолжала молчать, а потом и вовсе сделала глубокий вдох, резко сев на пол полностью.

Она попыталась стереть с лица слёзы, однако завидев кровь на руках стала задыхаться и глотать воздух рывками.

«Она никогда не видела такого, поэтому дрожит настолько сильно, что задыхается…»

— Уберите, мать вашу, эту идиотку! Чего встали?! — завопил Купер, на что Лия ещё хуже испугалась отползая к стене и смотря в ужасе на то, как к ней быстро идёт один из парней.

Быстро поднявшись, я отпихнул его обратно и присел рядом с Эмилией.

— Что ты видела? — тихо задал вопрос, а следом очень медленно и плавно, так чтобы не спугнуть, потянул к её лицу руку.

Как только пальцы прикоснулись к нему, я словно и сам ощутил острый спазм страха из-за того, насколько явно Эмилия вздрогнула всем телом. Γорячая влага потекла по ладони, а я замер, когда девочка резко посмотрела на меня и тихо, но быстро ответила со всхлипом.

— Он мертвый… Я пыталась помочь ему. Он ещё… Он ещё дышал, но я не смогла остановить кровотечение… Кровь… Слишком много крови. Я ведь не доктор! Я закрывала рану, но ничего не помогло. Он умер… А я смотрела… Он…

Как только Эмилия задрожала намного сильнее, я обхватил её подбородок рукой и мягко, но настойчиво повернул к себе, потому что она опять посмотрела на труп, лежавший посреди зала.

— Смотри только на меня! — резко прошептал и удивился, когда Эмилия застыла разом и замерла взглядом только на моих глазах, — Вот так. Умница.

Девочка была холодной, а пальцы продолжали дрожать, робко сжимая ткань фартука.

«Ей всего двадцать… Мать его!» — сжал челюсть, однако продолжил:

— Ты больше ничего не видела? — тихо спросил, но она всё равно испуганно сжалась, как маленький зверёк.

— Нет… Он упал сверху, — словно в лихорадке прошептала Лия, а потом закрыла глаза и отвернула лицо, шумно и с силой втягивая воздух через нос.

— Лиам! — повернулся к начальнику охраны и продолжил, — Записи с камер?

— Ты и сам знаешь, что приватки мы не пишем. Только коридоры.

— Тогда хорошо, — посмотрел в сторону одной из запасных дверей, которые вели на наружную пожарную лестницу и опять встряхнул девочку, на этот раз за плечо.

— Эмилия! Посмотри на меня! — она тут же повернулась ко мне, а я отчётливо произнёс:

— Сейчас ты встанешь и уйдешь через чёрный выход за нишей! Спустишься вниз и снимешь все вещи, которые на тебе надеты! Отдашь их Бренде.

Эмилия нахмурилась, а потом дрожа кивнула:

— Умница! Бренда даст тебе что-то из одежды взамен, чтобы ты могла доехать домой.

- Α как же… — она кивнула на труп Курта, а я мягко сжал её плечо снова.

— Это тебя не касается! Ты должна забыть всё, что видела здесь! Ты меня понимаешь? — я пытался говорить спокойно, однако она продолжала вжиматься в стену так, будто я демон и могу причинить ей ещё больший вред.

— Ты ничего не видела. Спокойно закончила смену и ушла домой!

— Но я же трогала его… — тихо и закусив нижнюю губу почти до крови, ответила и стала опять плакать.

— Трогала, однако не убивала! — я не стал церемониться, и просто схватил её за плечи, рывком подняв на ноги.

Эмилия еле устояла. Схватилась рукой за мою рубашку и вдруг окаменела. Ещё не застывшая кровь отпечаталась незаметным пятном на ткани, а девушка настолько испугалась подобного, что тут же посмотрела на меня, а по её телу прокатилась дрожь.

* * *

Взгляд… Ужас… И только отчаянное чувство того, что это сон. Что не я только что закрывала рану на шее человека, и не на моих руках умер мужчина.

Страшный кошмар? Нет, это та реальность, в которой я очутилась, и которая перевернула мою жизнь полностью. Никогда не верила, что всё может быть вот так — по щелчку пальца, за одну секунду, всего одного ничтожного мгновения.

«Больше никогда не будет как раньше… Если до этого всё было похоже на серое пятно, то сейчас обратилось в черную пропасть, которая утащила меня за собой…»

Однако мои плечи сжимали крепкие мужские руки. Это простое физическое прикосновение, родило обманчивое чувство защищённости. Казалось, что руки Джуна, и oн сам — моя стена, за которой я могу спрятаться от того, что лежало передо мной на полу. От трупа, который ещё пять минут назад был живым человеком и дышал.

Но мужские ладони, сжимали всё крепче, а от них исходило ощущение силы и жара. В момент, когда мне было страшно до ужаса, когда сознание накрыло отчаяние, всё что я хотела видеть, оказалось прямо передо мной, как плацебо от всех страхов разом. Γлаза, которые прожигали насквозь, смотрели так, что не было даже мысли ослушаться Джуна и отвести взгляд в сторону. Лицо — уверенное, собранное, с холодным выражением отрешённости и силы.

Джун выглядел так, будто не в его клубе труп лежит посреди зала. Ему кажется вообще наплевать на смерть этого человека. Естественно, и я это хорошо понимала, Джуна скорее всего заинтересует почему его убили именно здесь, нежели сам факт гибели несчастного.

Он поднял меня на ноги, что-то сказав, а я невольно схватилась за ткань рубашки мужчины, чтобы устоять, поскольку меня шатало так, словно выпила не меньше бутылки бренди.

Испуг, острым отголоском прошёлся по всему телу, когда заметила, что испачкала дорогую ткань кровью. Дрожь словно выстрелила внутри, а подняв взгляд на Джуна, я ещё больше впала в ужас, потому что понимала, что это кровь человека. Живого существа, которое упало мне на голову прямо с потолка.

Сразу всплыли страшные картины, что именно меня обвинят в этом. Подобная мысль закономерна — я единственная, кто была в этой комнате и несчастный умер прямо на моих руках. Что уж говорить о том, что на меня легче всего при желании всё спихнуть. Кому нужна девка с улицы, ещё и с больной матерью на руках? Никому… Таких проще всего подставить, обвинить в чём угодно. Их жизни не несут никакой ценности для окружающих.

— Простите… Мне просто… страшно!

Расслышав тяжелый выдох над головой, я сжалась ещё сильнее. Чувство такое, что надо мной стоял дикий зверь и просто играл с добычей.

«Ему самому на руку обвинить во всём меня… Сказать, что я защищалась от в хлам пьяного посетителя…»

— Иди… — тихий и холодный шепот заставил немного успокоиться, но потом прозвучал почти приказ, — Иди вниз и сделай то, что я сказал!

— Джун! Копы уже внизу! — Лиам подошёл ко мне и попытался схватить за руку, однако я в удивлении проследила за тем, как Джун опять не позволил даже подойти ко мне.

Он выставил руку вперёд, не отрывая от меня взгляда и повторил:

— Иди, Эмилия! И помни — тебя здесь не было!

Кивнув, я опустила голову и попыталась спокойно пройти мимо тела. Пробежать так, чтобы даже не смотреть на окровавленный ковролин, на котором оно лежало.

Осознание… Реальное понимание того, что только что произошло, настигло лишь в уборной. Я знала, что полицейские уже повсюду и в каждом помещении. Именно поэтому Бренда буквально выбросила меня на улицу через черный выход, дав возможность лишь переодеться, и не впустила даже в уборную.

Так и стоя у раковины общественного туалета в метро, я пыталась не смотреть на то, какого цвета вода стекала с моих ладоней в слив. Подняв лицо, замерла на его отражении в зеркале.

«Я только что видела труп… Этого человека убили. И умер он на моих руках…»

Перед глазами всё поплыло, а ноги стали подкашиваться, однако я взяла себя в руки и сев на нужный состав метро, поехала домой.

Меня до сих пор мелко била дрожь, а чувство озноба так и не покидало ни на мгновение. Это чудовищно, и это настолько страшно, что ступая по пустынному проулку перед комплексом, где я жила, мне мерещилось будто за мной кто-то идёт. Словно этот незнакомец крадётся следом и ещё секунда — перережет горло точно так же, как тому несчастному.

«Нужно было сказать Джуну…» — пронеслась мысль в голове, когда я открыла двери и вошла на лестничную клетку.

Ведь я видела. Четко помнила, что прежде чем начать уборку в соседнем зале, заметила мужчину, спешно покидающего этаж, вслед за женщиной. Оба были пьяны, потому я и не придала этому значения.

Однако сейчас…

«— Забудь всё, что ты здесь видела!» — рядом прозвучало эхо его голоса, а я закрыла глаза и с силой зажмурилась, стоя у входной двери своей квартиры.

Наравне с ужасающим испугом, который так и не покинул меня, не смогла выбросить из головы дикое и совершенно не уместное в подобной ситуации чувство — ощущение защищённости и полного покоя, которое до сих пор хранилось отголоском прикосновения рук Джуна к моим плечам.

Мне казалось, что я заболела точно так же, как моя мать. Что у меня шизофрения, и причина этой болезни — мужчина, который сегодня фактически спас меня.

— Ты же говорила, что будешь после полуночи? — с дивана вскочила миссис Пратчетт.

Она смотрела ток-шоу Чарли Гришема, и естественно уже успела усыпить мою мать парочкой снотворных таблеток.

Дрожащей рукой достала из чужой джинсовки сто баксов и протянула женщине со словами и наигранной улыбкой:

— Я плохо себя почувствовала и ушла так и не закончив работу. Спасибо, миссис Пратчетт.

Соседка окинула снисходительным взглядом мою фигуру так, словно и жалела, и осуждала.

— Ты купила новые духи? — вдруг задала странный вопрос миссис Пратчетт, когда я выключала плазму и снимала куртку Бренды, чтобы пойти на кухню и выпить хоть каплю воды.

— С чего… вы взяли? — замерла над диваном, где ещё недавно сидела женщина, а она хмыкнула:

— Я аллергик, а от тебя пахнет фрезиями. И судя по тому, как у меня тут же зачесался нос — духи не дешёвка, а натуральное аромамасло. Потому будь добра — держись от меня подальше!

Я замерла, на что женщина всё-таки улыбнулась и уже мягче добавила, выходя из квартиры:

— Нет, ты не подумай. Просто здоровье в моём возрасте, знаешь ли — превыше всего!

— Всё в порядке. Я понимаю, миссис Пратчетт. Доброй вам ночи и спасибо за то, что помогли.

Она кивнула и скрылась за дверью, а я буквально сползла на пол у дивана и закрыла лицо руками.

«Как теперь жить? Как избавиться от ужаса, который я сегодня пережила?»

— Фрезии… — прошептав сквозь слезы, мне стало ещё больнее.

— От него пахнет фрезиями, а значит и от этой куртки пахнет ими не просто так…

* * *

Проследив взглядом за девочкой, которая покидала помещение, не спеша повернулся в сторону Купера и тихо произнес:

— Кто впустил в клуб Курта и его шваль?

Купер молчал, однако я итак знал чья это гениальная идея. Естественно не обошлось без вмешательства моей любимой ассоциации дегенератов и приверженцев свободного мордобоя.

— Что, Купер, бабки не пахнут? — прищурился, а краем уха уже слышал, как к зданию клуба подъезжают копы.

Переведя взгляд на труп посреди комнаты, на моем лице появилась идиотская, холодная ухмылка:

— Теперь у них есть конкретный аромат, друг мой. И несёт от него гниющей тушей Курта!!! — я подошёл к Куперу, попытавшись спокойно обьяснить ему, что он должен сделать до моего возвращения из Сеула, — Чтобы в моё отсутствие, ты навел порядок в нашей сточной канаве, малыш. Иначе, если Лей узнает, что в моем клубе грохнули члена его обожаемой ассоциации «Мидылтон гайз», и копы придут после этого прямо к нему, ты станешь его новой грушей в зале. Я ценю тебя, парень. Однако я не Лей, и лапшичку на стол он тебе не подаст, если ты не разберёшься с копами. Потому… Я очень жду от тебя вменяемых действий! — говоря ему прямо в лицо, держал за затылок, так чтобы он хорошо понимал в какое мы дерьмо только что вляпались.

— Лиам! Пойди навстречу доблестным служителям закона! — я позвал своего охранника, а когда Лиам скрылся за дверью, Купер выдохнул, кивая головой со словами:

— Я всё сделаю, Джун.

— Отлично! Заплати сколько надо, и закрой пасть всем кто попытается ляпнуть, что этому куску дерьма глотку перерезали в моем клубе!

Что-то мне подсказывает, что это только начало. И касается подобное дерьмо именно меня. Ведь не зря Николсон пятый раз отказывается от боя. Боится, сопляк. Совершенно точно обстремался, и мне это только на руку.

Пока я размышлял над бренностью мыслительного процесса своих помощников, наверх поднялась оперативная группа.

— Оцепите здание! У нас труп, — прозвучал мужской голос прямо с порога.

Первым в комнату вошёл холеный мужик со значком на кармане болоньевой тёмно-синей куртки. Именно он, цепким взглядом обвёл каждого, продолжая отдавать распоряжения, которые меня совершенно не устраивали.

— Я не собираюсь закрывать «Пантеон» из-за этого происшествия, — сложив руки на груди в замок, уверенно встретил взгляд детектива.

— А вас никто не собирается спрашивать, мистер Нам. Я здесь не за тем, чтобы получать ваши приказы. Своим подчинённым их раздавайте, — мужик ехидно улыбнулся и присел над трупом, пока девушка в форме оперативной группы осматривала тело.

— Мне нужны записи с камер видеонаблюдения! — бросил хмырь в форме.

Я продолжал стоять и наблюдать за происходящим, однако думал не о том, как удалось прикончить Курта и за что? Я размышлял над тем, почему это сделали именно сейчас? Почему именно в моем клубе?

— Эти комнаты не оснащены подобной аппаратурой, сэр.

Бросив взгляд в сторону Купера, приподнял подбородок. Парень тут же понял к чему я клоню, однако оказывается именно моя персона так задела почтенного блюстителя правопорядка.

— Что это значит? Вы не ведёте видеонаблюдение за посетителями? Вы хотите, чтобы я в это поверил?

- Α вы поверите, если я скажу что ещё час назад в соседней комнате сын известного конгрессмена трахал свою нынешнюю любовницу?

Мужчина замер, а я посмотрел на часы и прикинул, сколько у меня времени до закрытия зала Лея. Надо выпустить пар хоть куда-то, иначе Бренда на утро не сможет выйти на работу, а она мне нужна в клубе.

— Вы шутите? — детектив поднялся, а я перевел взгляд от часов в его сторону и ответил:

— Я похож на клоуна? Это я должен вас спрашивать «почему и кто», господин детектив! Это я… — холодно заканчиваю, — …согласно законам этого штата, требую чтобы вы выяснили кто совершил убийство в стенах моего клуба. Для этого вы можете делать всё что угодно, кроме двух вещей: никакого оцепления клуба и статей в прессе, а так же полная конфиденциальность. Вы слышали что я вам рассказал минутой ранее. Εсли хоть кто-то узнает о том, что происходит в стенах этого места и кто его посещает, боюсь вам, мой дорогой друг, будет не до расследований вообще.

— Угрожаешь, парень? — он медленно подошёл ко мне и смерил пренебрежительным взглядом, — Ты хоть понимаешь, что я детектив?

— Угрожаю, — отвечаю прямо, — Найди того, кто запачкал мой пол, и я заплачу тебе за молчание и отсутствие головной боли столько, сколько ты запросишь, мужик.

— Ты в своем уме, сопляк?

— В своём. Я всё сказал.

— Ты… — он поднял руку и поправил ткань моей рубашки в том месте, где Эмилия запачкала её кровью, — …испачкан в крови. А потому, как бы не стал главным подозреваемым. Мало того, — я молча слушал этот бред, однако детектив не унимался, и продолжал проявлять чудеса своей фантазии, — …ты ведь боец? Так? Я твою рожу на одной из афиш Seattle Center Arena видел только неделю назад… Может ты его и грохнул?

— Если бы это был я… сэр, — на моём лице медленно расплылась улыбка, однако она исчезла, как только я закончил, — Я бы свернул ему шею. Просто и без вреда своему имуществу.

— Скалишься, китаец?

— Кореец, — легко ответил и прищурился, а мужик заметно сжался.

«Сраная страна с прокуренными насквозь головами и обколотыми шалавами…» — так и хотелось выплюнуть это в лицо детективу, однако я схватил его руку и убрал в сторону от себя.

— Вы меня слышали, сэр. Я находился в своём кабинете, когда это произошло. Записи с коридоров внутри здания и первого этажа клуба вам предоставят.

— Кто может подтвердить, что вас, мистер Нам, не было здесь?

— Моя девушка, — холодно и сухо ответив, махнул в сторону Бренды, которая побледнела в тот же момент, как я на неё указал.

— И чем же вы занимались? — ехидно спросил детектив, на что я спокойно ответил.

— А это касается тела с перерезанной глоткой?

— Я задал вопрос, мистер Нам!

— Мы были только вдвоем, детектив Вильямс. Мы… — Бренда подняла на меня испуганный взгляд, однако детектив продолжил:

— Понятно… Значит, в этом клубе не только сыновья конгрессменов развлекаются и… Как ты сказал? — он опять поправил мою рубашку, ехидно продолжив:

— Трахаются.

Я сжал челюсть, уловив как Бренни стало неприятно, и подобное мне дико не понравилось.

— Я бы не советовал говорить с ней в таком тоне, господин полицейский.

— Остынь, парень, — начал мужик, но не успел закончить, потому что его перебили криминалисты.

Девушка поднялась и перелистнула записи в своих бумагах.

— Время смерти примерно между десятью и одиннадцатью вечера. Причина смерти: потеря крови в следствии колото-резаной раны острым предметом в левую часть области шеи, а именно сонной артерии. Порез ровный, ткань у краев среза не повреждена. Это значит, удар нанесли быстро и точно. Скорее всего ножом с шириной пластины не менее трёх сантиметров, и… — девушка сняла перчатки, быстро окинув меня странным взглядом, — … я думаю пока мы не проведем экспертизу и вскрытие, точнее я не скажу.

— Спасибо, Меделин, — детектив кивнул ей, а я переглянулся с Брендой.

«Кинжал пропал месяц назад. И то, что описала криминалист, говорит лишь о том, что это вполне мог быть мой танто… Щибаль!*(Бл…)»

Я опять взглянул на рану на шее Курта и понял, что порез действительно глубокий и слишком ровный. Обычным ножом такого не сделать.

— Тогда продолжим. Только вот… — детектив окинул персонал взглядом и задержался на Купере.

— Мой партнёр останется с вами до завершения осмотра. Если же ко мне вопросов больше нет, то боюсь мне придется покинуть вас. Остальные?

— Должны остаться в помещении клуба до того момента, пока мы не закончим осмотр места преступления.

— Как будет угодно, — наигранно поклонившись, решил, что больше здесь задерживаться смысла нет.

«Нужно переговорить с Леем. Это уже слишком…»

Я вышел в коридор, а за мной следом пошла Бренда. Вместе мы спустились в мой кабинет, и только когда дверь закрылась она тихо и быстро зашептала:

— Это Квинс! Я уверена! У тебя бой с Николсоном срывается в пятый раз за этот год! Они боятся тебя, потому что ставки растут, Джун.

Я честно хохотнул, когда Бренда открыла рот, чтобы провести подобный анализ. Раскрыл ширму и замер, потому что за ней на стене висел мой портрет. Картина, которая была нарисована Γретой, как издёвка судьбы смотрела на меня моим же лицом пятилетней давности.

Замерло всё. Я даже застыл пальцами на пуговицах рубашки, ощутив как мне стало тепло. Каждый раз смотрел на этот портрет и как больной придурок представлял Грету у мольберта. Представлял как красивая, нежная рука держит кисть. Как ведёт по полотну, рисуя моё лицо. Верно я совсем рехнулся и лучше мне вообще не лететь в Сеул.

Однако, решение принято. И оно твердое настолько, что мне даже плевать на труп, который лежит на полу двумя этажами выше.

— Что ты будешь делать дальше?

Я вышел из-за ширмы, застёгивая на ходу свежую рубашку такого же цвета и кроя. Бренда приподняла бровь, а на самом лице девушки читался испуг и смятение.

— Успокойся! И сожги вот это! — я протянул ей рубашку, которую снял, вспомнив о вещах девочки, — Что со шмотками Эмилии? Ты избавилась от них?

— Тебя сейчас какая-то малолетка посудомойщица волнует? Ты серьезно? У нас труп в клубе, Нам Джун!!

«Ненавижу… Господи, как же меня бесят орущие женщины!»

— Прекрати истерику и отвечай на вопрос, Бренни! Ты избавилась от вещей Эмилии?

Девушка вырвала из моих рук рубашку и прошипела сквозь зубы:

— Сожгла! И вообще… Какого хера ты с ней любезничал?!

Я устало скривился, и даже не стал отвечать на очередной бред, в исполнении этой женщины.

— Мне пора! — схватил связку ключей от тачки, надевая куртку.

— Постой и ответь на вопрос, Нам Джун! Какого дьявола ты…

— Прекрати! — резко повернул голову в сторону Бренды и прошёлся по ней взглядом, — Включи мозг, Бренда!

— Я видела как ты смотрел на неё… Мало того!!! Я знаю и про твою страсть к чужой жене, Джун. Потому не нужно строить из себя…

— Закрой рот! — яповернулся к ней и отчеканил, — Я тебя предупреждаю, Бренда. Ты переходишь рамки, которые не следует переходить. Хочешь мой член — пожалуйста! Хочешь бабки и дорогие цацки — сколько угодно. Но ЕСЛИ…

Бренда вздрогнула, а я закончил:

- Εсли ты не прекратишь иметь мой мозг, мы с тобой распрощаемся. Быстро и без сожалений, дорогуша. Запомни это и не переходи больше за красные линии, чтобы я их не расширял!

Я видел, что причиняю боль. Буквально ощущал это сам, но мне плевать. Мне настолько всё равно, что даже тошно от самого себя. Однако это не моя проблема, что предложеное было взято, а предложение сделано не мной. Был бы я инициатором, разговор выглядел бы иначе.

Однако я хорошо помнил как рот этой девки сперва умело отсосал, а потом пообещал просто молча продолжать. И опять же, не я был инициатором и этого цирка.

— Я всё сделала… Сделала, как ты просил, — Бренда тихо ответила и отвернулась.

Плечи девушки дрожали, а сама она пыталась унять слезы.

— Ты испугалась того, что увидела. Выпей чего-то крепкого и поезжай после допроса домой. Я попрошу Лиама отвести тебя.

Всю дорогу до китайского квартала пытался выбросить из головы разговор с Брендой. Она начинала давить всё больше. Если раньше всё обходилось просто сексом, то сейчас я стал замечать, что с ней творится явно какая-то херня, на которой надо ставить точку. Я не собирался жениться на ней, более того уже и спать с ней стало не интересно. Всё предсказуемо до тошноты. Начало на коленях рядом с моим членом у её рта, как и конец там же.

— Нужно заканчивать с этими отношениями, — я встал на светофоре и откинулся на спинку сиденья, устало закрыв глаза.

Выдохнул и попытался не думать о том, что уже послезавтра утром я увижу Грету. Послезавтра я буду смотреть на человека, которого люблю, и которого потерял.

Просто наблюдать за ней и молча ласкать взглядом чужую женщину. Кому не скажи, ответят, что я извращенец. Жалкая, похотливая тварь, которая трахая одну бабу, представляет перед собой совершенно другую.

Сжимая руль, я понимал, что мне тридцать. Что я взрослый мужик, у которого нет ничего за плечами. Ничего от слова «совсем». Потому что я пять сраных лет прожил в своей голове, рядом с женщиной, которая даже не моя. Рядом с женщиной моего лучшего друга.

Открыв глаза, я нажал на газ так, словно за мной гналась стая гончих псов из самого ада. Но это так, ведь я сам, своими руками, превратил свою жизнь в ад.

* * *

Иной раз жизнь заставляет задуматься, какова цена моей боли. Проснувшись сегодня утром, я впервые обратила внимание насколько ужасно выглядят шторы на моих окнах. Ужасный серый цвет. Как моя жизнь. Тоже совершенно выцвела, и всё стало серым.

Так какова цена боли..?

Стоя у раковины, взгляд упал на руки. На них были надеты жёлтые резиновые перчатки. Подняв правую ладонь, я продолжила прожигать взглядом перчатку. На ней мыльные пузыри, а нос улавливал запах дешёвого средства для мытья посуды. Я его купила за шесть баксов позавчера, а кажется что это было пять минут назад.

— Лия? Лия ты где? Мне плохо! Лия?!!! Ты вообще не слышишь, когда я тебя зову? Нет? Что-то двигается под кожей… Страшно… — голос матери внезапно прозвучал прямо за спиной и я повернулась.

Глаза быстро расширились от испуга, а на лице проступило раздражение. Обычно я не реагирую на подобное настолько бурно. Однако сейчас… Спустя несколько дней после того ужаса, который пережила в клубе, я стала бесноваться. Всё вокруг раздражало. Хотелось спрятаться. Или скрыться хоть где-то. От всего. Навсегда.

— Мам, опять?!

Взгляд упал на мать, а я тут же бросив тарелку в раковину, сняла перчатки.

— Что ты сотворила с собой? Зачем ты остригла волосы? Мама?! — руки задрожали как и всегда, когда меня одолевал страх.

Он постоянный спутник в моей жизни. Я не сплю, потому что боюсь. Я не уезжаю надолго далеко, потому что мне страшно. Я не общаюсь с друзьями, потому что услышав что моя мать больна, они тут же клеймят и меня такой же. Стоит только проявить излишние эмоции, и Лия в их глазах превращается в копию своей матери.

— Мама… — я обняла её и притянула к себе, а сама сжала с такой силой, будто хотела чуда именно в этот момент.

Слезы бежали по щеке, а я мечтала, чтобы мои простые объятия, как по волшебству, вылечили её.

Но если бы объятия могли лечить… Наверное, тогда в мире не осталось бы ни единого больного.

Поэтому отпуская мать из своих рук, я знала, что посмотрю в остекленевшие глаза, которые не понимают и не замечают окружающей действительности.

Звонок в дверь прервал наши объятия. Резкий и до боли пугающий звук, заставил вздрогнуть и посмотреть на пошарпанные от времени двери коричневого цвета.

— Мисс Αдамс? Мисс Αдамс!!! Открывайте!

С той стороны послышался голос нашего консьержа. Да, даже в такой дыре, как этот комплекс на окраине Сиэтла, был арендодатель.

Я обошла мать, которая схватилась за мою руку мертвой хваткой и стала дрожать.

— Не открывай! Не открывай, Лия. Это очень плохие люди. Нам они не нужны в доме! Не открывай, — она говорила быстро и с перерывами, чтобы сделать вдох, однако я высвободилась и открыла дверь.

— Эмилия Адамс?

В коридоре, рядом с консьержкой стояла миссис Пратчетт и двое копов. Один из них — афроамериканец, который и предъявил свой значок.

— Что-то случилось, сэр? — я посмотрела на мужчину, а он тут же ответил, задавая встречный вопрос:

— Вы работаете в клубе «Пантеон» посудомойкой, мисс Адамс?

— Что вам нужно от моей дочери?! Уходите! Вы хотите её украсть! — мама выскочила вперёд, однако я её остановила и быстро ответила:

— Да, я подрабатываю там. Но только по выходным.

— Тогда вам нужно проехать с нами! — второй полицейский вошёл в нашу квартиру и взял меня за руку.

Дрожь сковала настолько, что я задохнулась воздухом. Мама рядом со мной закричала, став оттаскивать полицейского от меня с такой силой, что я расслышала, как его напарник запросил карету скорой помощи для неё.

— Моя мать! — я схватилась за его руку и прошептала, — Я поеду с вами куда угодно, только не… Её нельзя оставлять в таком состоянии одну! Прошу! Нужно…

— Я вызвал для неё медиков, мисс Αдамс. Не беспокойтесь!

— Спасибо… — я прикрыла рот рукой, и всю дорогу, пока меня вели под руку по коридору, шла повёрнутой лицом к двери, где мою маму удерживал тот самый напарник.

Она вырывалась, кричала, плакала, а я не могла отвести взгляд от того выражения, которое застыло на её лице.

— Я вернусь, мамочка… — прошептала одними губами, когда мы сворачивали за поворот, заметив, как она замерла, потому что услышала моё обещание…

ГЛΑВА 2

Когда я летел в Сеул, за моими плечами не было ничего. Я всё оставил в Штатах. Не хотел, чтобы они знали, как я стал жить и что произошло за эти несколько лет. Не хотел, потому что это их не касалось.

Подобное никак не касается её. Потому, когда вышел из машины у своего дома, первым делом посмотрел на асимметричный двухэтажный особняк, который покинул так много лет назад. Простой дом, с высоким каменным забором. Последний оказался для меня в новинку.

— Значит, установила охранную систему, как я и просил.

Встав у дверей и запахнув высокий воротник пальто, нажал на кнопку вызова в домофоне.

- Αнъен!*(Здравствуйте!) Дом семьи Нам. Кто вы?

— Аджумма, я так изменился? — спокойным тоном ответил и поморщился от холодных порывов ветра со стороны холма.

— Омо… *(Боже…) Омо… Айгу… Αгашиии!!!*(Госпожа!!!) — аджумма домоправительница так завопила, что мне стало даже совестно, что она весь дом перебудит в семь утра.

Дверь открылась рывком и я повернулся в её сторону.

— Адуэль… *(Сынок…) — мама застыла в дверях, осматривая меня с ног и до головы, — Ты точно мой сын?! Нет… Ты посмотри, Да Хи! Он же ростом со столб!

Я медленно осмотрел маму, и ласковая улыбка сама по себе появилась на лице. Омма совершенно не изменилась. Всё такая же красивая, строгая и моя… мама.

— Омма… — я поклонился ей, однако она выскочила навстречу и повисла на мне так, словно я вернулся из армии или линии разграничения с северянами, побывав в плену.

— Ты только неделю назад говорила со мной в «ви-чате», — прошептал и засмеялся.

— Глупости! Это не тоже самое, что обнять тебя! — она подняла на меня строгий взгляд, однако тут же прищурилась так, словно решила подначивать, — Где моя невестка?

— Мама… — я закатил глаза, и взяв чемодан в одну руку, другой приобнял мать и потянул к дому.

— Ты мне зубы не заговаривай! Тридцать лет! Уже давно пора! Тем более ты не живёшь со мной, мог бы уже и перенять что-то американское…

— Не дай небо, — я скривился проходя через внутренний двор между альтанками, — Только не в этом вопросе. Поверь.

— Тогда у меня есть…

— Омони! — я опустил на неё укоризненный взгляд, а она только поджала губы в тонкую линию.

— Не начинай, — тихо, но с нажимом повторил так, чтобы она поняла меня сразу, — Я приехал на две недели. Давай не будем спорить хотя бы сейчас.

Она скривилась в своей любимой манере, но посмотрев на аджумму, тут же успокоилась.

— Вы продолжаете прекрасно на неё влиять, — я подколол мать намеренно, чтобы показать что и госпожа Ан мне дорога.

Эта женщина нянчилась со мной всё детство, пока мать занималась бизнесом. Поэтому рядом со мной стояли, можно сказать, две мамы. И каждая из них была дорога по-своему.

Как и дом точно так же был дорог по-своему. Οднако мой счастливый приезд на родину был обозначен другим событием. Его я ждал около недели. Поскольку Май и Грета жили в Китае, а брат занимался бизнесом, который связан с ассоциацией тренеров «муай-тай», их приезд в Сеул задержался на целых шесть дней, потому что в Пусане начались сборы.

Всё это время я провёл с матерью. Гулял, ходил с ней на светские мероприятия, посещал встречи с её партнёрами, играя роль примерного сына и будущего наследника её дела. Хотя моя мать с виду и была хрупкой женщиной, бизнес, которым она занималась говорил совершенно об обратном.

Несколько фабрик, изготовлябщих комплектующие к моторным лодкам и бизнес, который остался от покойного отца в виде логистической компании, сделал из госпожи Нам настоящую деловую женщину.

Однако рядом со мной эта женщина превращалась в маму, единственной целью которой была женитьба её сына. За эти несколько дней я насмотрелся на стольких претенденток на роль спутницы моей бренной жизни, что откровенно хотелось удавиться.

Я желал в этот момент другого. Хотел просто посмотреть на Грету и поговорить. Больше ничего не было нужно. Только несколько минут и я бы успокоился. Так я думал, когда в вечер их приезда собирался на ужин.

— Тебя долго ждать? Уже все собрались, — ленивый голос Мая, который прозвучал из динамиков, пока я одевался, говорил о том, что он дико устал от наших старых знакомых и друзей.

— Судя по тому как ты это сказал, там не хватает только пары девок, которых ты успел одарить своей лаской до свадьбы. Кстати…

— Молчи! Мне итак приходится вести себя максимально сдержано. Потому что такого сборища снобов я не встречал ещё со времён попоек в лофте.

Я усмехнулся, застёгивая пуговицы на рукавах рубашки, и посмотрел в зеркало на своё отражение. Ничего нового. Просто рубашка из черной стала тёмно-серой в тон тачке, которая ждала меня в гараже.

— Так сколько тебя ждать, агашши*(госпожа)? — с издёвкой прошипел Май, а я расслышал звуки музыки на заднем фоне, пока он продолжал выказывать свое мнение одним лишь только тоном.

— Уже еду, сладкая. Надеюсь ты готова к жаркой встрече?

— Готова-готова. Надела лучший комплект ажурного бельишка. Εго даже сожрать можно. Так продавец из местного секс-шопа сказал. Я ещё смазки прикупила, чтобы жарко уж точно стало.

— Ты проверила? А то вдруг брак? — застегиваю ремень на брюках, ища взглядом часы.

— Естественно. Он сказал, что на вкус трусишки как кимчхи, сладкая, — выплюнул Май, а я нахмурился.

— Успокойся. Я знаю, что ты не любишь подобные сборища. Просто расслабься и следи за своей… — я замер над наручными часами, и отстранённо продолжил, — …женой! Кстати говоря, с кем вы оставили Марка?

— Он с няней. Не мог же я ребенка в клуб, полный пьяни, притащить?

— Напомни мне, зачем вообще тащиться на эту встречу снобов, как ты выразился, если мы могли просто поехать завтра своей компанией на Восточное море?

— Связи… — я даже четко увидел, как этот придурок скис, когда это сказал, — Здесь президент корейской ассоциации.

— Ясно… — я снял пальто с вешалки и закончил, — Уже еду.

— Жду.

Схватив сотовый, который лежал на столике, надел пальто и спустился вниз. Прекрасно понимая, почему так тянул с этой встречей, я стал идти по ступеням медленнее.

Я не видел их четыре года. И после последней встречи не хотел видеть вообще. Избегал этого как мог. Однако снова совершаю ту же ошибку.

— Мне нужно выбросить тебя из головы раз и навсегда! — сжимая в руке ключи от машины, ощутил что и сам сжался так, будто болела каждая мышца в теле.

«Одержимый…» — так я бы охарактеризовал то, что со мной происходило. Никогда не мог и подумать, что женщина займет в моей голове такое место. Вытеснит даже обычный кайф от простого секса, тем что он происходит не с ней.

Грета не знала, что я был в Вегасе. Как и Май. Я принял твердое решением не показываться им на глаза в день их свадьбы, потому что не смог бы нормально на это смотреть.

Я любил и дорожил Мин Хёком, как своим родным братом. И сделал всё для того, чтобы он был счастлив.

Взамен…

Несчастным остался сам. Мертвым внутри, потому что совершил самую огромную глупость в своей жизни — полюбил девушку, которая была чужой. Грета принадлежала Маю с самого начала, и он хорошо этим пользовался, а я душил в себе желание избить его в кровь за те поступки, которые он совершал.

И тогда в Вегасе… Я сидел в своей машине и смотрел на то, как они выходят из какого-то казино, весело смеясь. В Вегасе всегда тепло. Потому на ней было надето лёгкое белое платье, а нежные руки держали букет белых роз.

В тот же миг, как Грета стала женой Мая, я осознал, кого потерял. Упущенных моментов не вернуть, а людей, которых ты отпустил уже не сделать своими.

Никогда…

Сейчас я точно так же смотрел на вход в корейский клуб норэбан. У него стояла кучка молодняка, который пытался прятаться от тех, кто старше, чтобы покурить.

Однако мой взгляд переместился вправо. По телу прокатилась волна жара, а взгляд натурально прилип только к ней. Я чувствовал как высыхают глаза от того, как жрал ими каждый участок бордовой тряпки на её теле.

«Я труп… Просто чокнутый труп. Не нужно было приезжать. Не нужно было этого делать…» — я с такой силой закрыл глаза, что перед ними всё побелело.

Не могу смотреть на неё. Не могу, потому что мне срывает крышу, а самообладание не то, что я могу себе позволить, медленно осматривая то, как выглядит Грета.

Безумец, который трахает глазами каждый участок её тела. Каждая часть, как мой личный вид яда, потому что мной двигает только одно — желание. Словно меня кто-то проклял. И сыпал проклятьями очень умелый демон, выкрутивший мои жилы и доставший их из тела, чтобы каждую привязать к этой женщине.

Я вышел из машины и решил, что должен пройти через это ещё раз, чтобы поставить точку. Навсегда попрощаться с подобным безумием, иначе это закончится слишком плохо. С виду я мог казаться спокойным и холодным, пока шел им навстречу, однако внутри у меня горела каждая клетка, а дыхание обратилось комком из боли в груди. Так, словно я проглотил камень и он встал прямо поперек горла и душил.

А душила меня Грета. Душила тем, как выглядела. Какой красивой стала та маленькая запуганная девушка, которую я пытался защитить, пытался помочь. При каждой встрече поил кофе, который она очень любила, однако неизменно смотрел лишь на то, как она думает только о Мае. Постоянно… Не переставая.

Итог был ясен сразу — я оставался никем… Как и сейчас. А всё потому, что не я вошёл в горящую церковь. Не я спас её, и не я был нужен этой женщине.

— Наконец-то! — Май открыто улыбнулся и мы замерли напротив друг друга, — Брат, ты набрал в массе? Какого хера ты стал как скала? Где тот щеголь со смазливой рожей.

Я расплылся в улыбке и, схватившись за протянутую ладонь брата, потянул его на себя.

— Я рад видеть тебя, Хён! — прошептал грубым голосом Май, пока я хлопал его по плечу и старался даже не смотреть в её сторону.

— Ты не принес мне кофе, Джун… — прозвучал ласковый и нежный голос, от которого я окаменел.

Он переливался и задевал каждое сраное нервное окончание. Настолько был красив.

— Нет, Γрета. Сегодня я пришел не за этим, — наконец повернув голову в её сторону, мы встретились взглядами.

Это как посмотреть на дно своей собственной могилы. В этом моменте нет ничего счастливого. Нет ничего приятного. Ничего из того, что помогло бы мне излечиться от подобного дерьма.

— Пойдем! — Май обнял Грету, пихая меня вперёд к ступеням в полуподвальное помещение, из которого начинался контроль и вход в клуб.

Я расстегнул пальто и предъявил документы охране, пытаясь не слушать о чем ворковали Май и Грета.

И вскоре не расслышал бы совсем, потому что музыка звучала словно из каждого угла. Снимая пальто, заметил несколько пристальных взглядов в свою сторону, однако пошел вслед за Маем, который расчищал дорогу для нас с Гретой.

— Это что за рай для малолеток посреди Сеула? — мы вошли в отдельный зал, из которого открывался вид на танц-пол.

Внутри сидели несколько наших общих знакомых с женами, которых я узнал сразу. Однако наличие здесь двух престарелых мужиков с их эскортом мне не понравилось совсем.

— Мин Хёк? Представь нам своего друга, — один из мужчин заговорил так, словно я кусок дерьма, и меня подобное несказанно позабавило.

Девка, сидящая рядом с ним, окинула меня заинтересованно и прямо зазывала попробовать её на вкус.

— Нам Джун Мён, почтенный, — ответил сам, а шлюха рядом с вопрошателем прямо заерзала на диванчике, явно понимая, что между скукоженным хреном в штанах её спонсора и мной — разница существенна.

— Я так понимаю ты и есть тот самый Нам Джун, который никак не соглашается провести хоть один бой в Корее? — жирдяи переглянулись, а я повернулся и холодно посмотрел на Мая, который только покачал головой и тихо ответил:

— Он пришел с президентом, — невзначай бросил брат и увлек Грету к дивану, подальше от господ.

Туда где сидели те, кого я хорошо знал. Компания взмахнула руками, а некоторые парни поклонились.

— Вы правильно поняли, господин, — обернулся, чтобы уйти к своим и бросил ответом в мужиков.

— Твой друг сказал, что ты лучший в своём весе. Я хочу чтобы ты провел бой в моем клубе.

Он повысил голос, а я остановился и медленно повернулся, посмотрев на девку, которая уже истекала соками, так пожирала меня глазами.

— Этого не будет, — сдержанно отрезал холодным тоном, а в замен получил ответ:

— Я заплачу любую цену, Нам Джун. Ты не простой человек в этом бизнесе. Если ты хочешь, я заплачу больше чем американцы в несколько раз. Только выйди в клетку против моего парня.

— Вы так жаждите попрощаться со своим подопечным? — на моем лице проступила усмешка.

Подойдя к столу мужчин и взяв чистый стакан, я налил себе их пойла. Поднял его и смотря на девку, осушил до дна.

— Зачем вам это? — уже серьезно спросил, на что мужчина тут же ответил, подавшись вперёд.

— За твой проигрыш я заплачу ещё больше, парень. Мне нужен американский рынок, а ты лучший боец среди тех, кого я знаю. Кроме того, ты наш. Прояви патриотизм и помоги своей родине.

Я повернулся в сторону Мая, который уже не был так рад встрече с президентом, когда понял чего именно от меня хотят. Мягко подмигнув брату, я сел на диван напротив мужчин и налил себе ещё.

— Хочешь чтобы я слил бой и дал тебе заработать ещё больше? — я издал смешок, опять поймав взгляд девки.

— Ты очень умный молодой человек, Нам Джун. Можешь называть это как угодно. Вопрос только в цене. Скажи сколько?

— Хорошо… — я ухмыльнулся, и снова выпив, произнес, — Хочешь узнать цену?

— Ты согласен? — в глазах мужчин зажегся триумф, однако…

Это не про меня…

— Да, — кивнул и прицыкнул от вкуса маколи, — Согласен, если ты положишь эту шалаву прямо на этот стол, и она заглотнёт по гланды твоему дружку, пока ты будешь её иметь. При всех. А мы на этот спектакль посмотрим. И если… — с каждым моим словом на лице мудака улыбка увядала, — …ты не кончишь в течении, — я поднял руку и посмотрел на часы, хмыкнув, — … давай, тридцати минут, а она за это время — наоборот, так уж и быть, — я расплылся в улыбке и наклонил голову к правому плечу, продолжая скалиться, — я дам себя избить хоть до полусмерти.

— Ты хоть понимаешь… — я повернул голову вправо, когда рот раскрыл тот самый президент ассоциации.

— Понимаю, что вы пришли сюда не просто так. Узнав от Мин Хёка, что мы приедем в Сеул, вы решили использовать нас как мясо на ринге. Этого не будет. Если конечно, у этой малышки, — я одарил шваль, которая онемела от моей отповеди, — рот не окажется очень рабочим. Подумайте. Это ведь не так трудно. Просто трахнуть шлюху при мне, а я на это посмотрю. Делов то?

— Щипсэги!!! *(Су*** сын!) — президент натурально зарычал, однако я поставил точку:

— Вода никогда не станет прозрачной, если в ней живёт тухлая рыба, господин! Если вы не хотите, чтобы ваша рыба протухла, сверните свои сети и расходимся!

Я поднялся и не прощаясь ушел к столу своих друзей.

— Я правильно расслышал предложение почтенного господина? — Май сжал стакан в руке и посмотрел исподлобья на президента.

— Май, — нежные пальчики обвили локоть брата, а я повел медленным взглядом вдоль руки Греты.

Молочная кожа оголенной кисти буквально заставила сжать зубы до хруста и усилием воли посмотреть в глаза Маю.

— Остынь, — прохрипел низким тоном и продолжил, — Это мои проблемы.

— Джун, — Май фыркнул, а я ответил понизив голос ещё больше:

— Я сказал, не лезь, Майкл. Тебя ему не достать, потому что ты не американский боец. Поэтому, — я опять выпил, уже раздумывая кто будет транспортировать тачку домой, пока я буду напиваться, смотря на семейную идиллию перед собой.

А она была явной. И мне бы радоваться, что самые дорогие мне люди счастливы. Однако мне тошно, и комок подбирается всё ближе к горлу как раз после разговора с почтенными господами.

— Джун? Всё в порядке? — я повернулся в сторону нашего общего с Маем друга и вяло улыбнулся.

— Всё в порядке, У Шик.

— Я слышала ты живёшь в Сиэтле? И даже свой клуб содержишь? — жена У Шика, имени которой я естественно не знал, а узнав и не запомнил бы, попыталась разрядить обстановку, да неудачно.

Хотя… Наплевать, учитывая, к кому плечом прижималась Грета, и на кого с полным ртом слюней смотрел Май.

— Да. Притон для богатых ублюдков, — я не успел закончить, как заметил движение руки Греты на бокале.

Её пальцы вздрогнули, а когда я посмотрел прямо на неё, Грета словно застыла, когда я продолжил, взяв бутылку с маколи и опять плеснув в свой стакан:

— Весьма удачный бизнес. Контингент очень интересный, отчего каждый вечер есть на что посмотреть. Οсобенно когда начинают буянить сынки американских конгрессменов. Они очень любят мой клуб за удобное расположение закрытых залов и отсутствие видеонаблюдения.

— Джун, я же просил! — мою тираду оборвал человек от которого я этого точно на ждал.

«Видимо ты и правда смог измениться ради неё… Как и я изменился почти до неузнаваемости. Да, брат?» — мысленно прошептал, а в голос произнес:

— Не вижу ничего постыдного в том, что ответил правдиво на вопрос агашши.

— Но ведь ты боец? Зачем тебе этот клуб? — У Шик задал резонный вопрос, а я хмыкнул и опять влив в себя спиртное, ответил:

— Чтобы развлекаться.

— Ты не хочешь обратно домой? Решил остаться в Штатах? — я посмотрел на вторую парочку, и паренька который был мне вообще смутно знаком.

— Напомни мне, кто ты, мать его, такой? — хохотнул, на что Май тоже хмыкнул, пояснив лично для меня.

— Ты совсем забыл всех? Он учился с нами на одном потоке в коллежде. Прости, Джи Ху, у Джуна ополовинилась память.

— Так у нас встреча выпускников? — я откинулся на спинку дивана, раскинув руки в стороны и лениво осмотрел подружку жены У Шика, которую явно пригласили чтобы познакомить со мной.

Девушка сидела молча и только, когда я прямо посмотрел в её сторону, приподняла подбородок и прошлась по мне весьма красноречивым взглядом.

«Отлично… Ну, эта хотя бы чистая. Чего не скажешь о том дерьме, которое сидит за спиной, и очевидно прожигает мои лопатки за унижение, которое я ей нанес…»

Медленно разговор перетек в поток вопросов о Мае и его семейной жизни. В этот момент, я твердо понял — не следовало, не то что, сюда приходить, мне не нужно было вообще возвращаться в Корею. Ничего нормального я бы сюда не привез с собой. А учитывая то, какие манеры и какой менталитет у моего народа, приехал обратно реальным аморально разложившимся уродом.

Что и доказали последующие события этого вечера, когда я буквально втащил ту самую подружку жены непонятно кого в отельный номер, на ходу срывая с неё каждую тряпку, пока не добрался до мягкой и податливой кожи. Она обжигала руки, но на вкус казалась обычной ватой.

Я осмотрел лицо девушки, а обхватив рукой её подбородок медленно приподнял выше. Прожигал взглядом, привязывая к себе и заставляя подчиняться. Я хотел именно этого — владеть. И она мне позволила. Послушно принялась яростно отвечать на поцелуй, принимая эту дикость всё глубже. Настолько, что я сам удивился, что могу заставить кого-то так поскуливать в моих руках только от движений языка.

— Нравится? — оторвался от неё и осмотрел то, что собирался трахать, пока перед глазами круги не появятся.

— Да, — девушка схватилась за края моей рубашки и выдернула её из-за пояса, в конец разорвав прямо на мне.

— Хороша, — ухмыльнулся, когда она закатила глаза от того, как моя рука стала скручивать черные шелковистые пряди волос на её затылке, — Да, сладкая? Ты же послушная девочка?

— Очень! — она с придыханием ответила и резким движением раскрыла пряжку моего ремня.

— И вправду такая послушная? — проведя другой рукой вдоль линии ягодиц, понял, что ещё пара секунд и мне будет не до игр.

«Мне нужно убрать эту картину перед глазами. Уничтожить её. Разорвать это больное чувство, убить его и забыть навсегда. Я обязан это сделать!» — в груди родился глухой рык, когда мягкие и податливые губы сомкнулись на головке члена.

Язык медленно провёл по ложбинке, и это отключило контроль, отбрасывая любые чувства кроме физических. Кроме ощущения того насколько горячий рот этой девки, насколько он влажный и как умело её язык вылизывал меня от основания и до самой головки.

Это как омут из диких и пульсирующих импульсов. Они накрывают полностью, и заставляют смотреть не моргая на то, что передо мной. На девушку, стоявшую на коленях, на то как двигалось её тело, когда она опять глубоко заглатывала, постанывая и наслаждаясь тем, что делает не меньше, чем я. Ρитмично, сперва быстро, а потом плавно оттягивала кожу и это заставляло закатить глаза от удовольствия, которое только сильнее, как и желание взять всё в свои руки и заставить её стонать и просить по-настоящему.

Пальцы зарылись в густые пряди волос, направляя движения девушки, а передо мной всплыла совершенно другая картина, которая вынудила ныть уже не тело от наслаждения, а душу разрываться от боли.

Взгляд в темноте завершил мою сладкую агонию, и я замер потому что не помнил, как оказался в постели, как и не понял почему на меня смотрела вспотевшая незнакомка, лежавшая подо мной. Девушка с жаром провела ладонью по моей груди, спускаясь всё ниже, прогибаясь и насаживаясь на меня самостоятельно. Один раз… Второй… Пока не заставила толкнуться член глубже, обхватив ногами мою поясницу.

— Ты чего… остановился? Устал? — хохотнула, а мне стало противно, но она не виновата, что я выбрал её как средство, чтобы утолить агонию.

Резким движением я выбил из неё новый стон, а поймав его ртом, прохрипел:

— Поговорим утром об этом. Поворачивайся, агашши! Мне нужен новый ракурс, — прикусив её губы, продолжил наращивать темп, пока она не кончила, с дрожью хватаясь за мои плечи и тяжело дыша прямо в ухо.

Горячо дыша, с глубоким хрипом на грани крика, который она сдерживала. И мне это нравилось… Мне нравилось, как она красиво мычала, помогая довести нас до нужной точки.

— Хочешь ещё? — засадив глубже, ощутил, что контроль опять отпущен, как только почувствовал её сокращения, — Хочешь…

Звонкий всхлип вырвался из её горла, а с ним проснулся именно тот Нам Джун, который любит раздавать черные карты, как метки. Именно он повернул девушку спиной, чтобы продолжить начатый марафон, приподнимая её тело и раскрывая упругие яголицы.

Я слышал, как кровь стучит в каждой сраной мышце, когда глубоко толкался в податливое тело. Сперва жёстко и дико, а потом быстро и так, чтобы слышать только удары наших тел друг о друга. На этом звуке я и концентрировал внимание, чтобы довести себя до точки и подарить девочке хороший оргазм. Это и произошло, как только она хватаясь за край прокрывала и сжимая его в руке, попыталась с дрожью удержать мой бешенный темп.

Но в это утро метка оказалась на моей груди, вернее на том месте, под которым должно быть сердце.

— Джун!!! Подожди!

Я уже стоял на паспортном контроле, когда прозвучал его голос. Май шёл по терминалу в мою сторону с таким лицом, словно хотел съездить по моей роже.

— Какого хера ты творишь? — он встал напротив и понизил голос, когда на нас стали оборачиваться люди, — Мы же только прилетели. Я не видел тебя…

— И не нужно! — отрезал его тираду холодным тоном, а брат замер.

— Что?

— Не нужно нам больше видеться, Мин Хёк! — повернулся обратно к очереди, которая как раз подходила ко мне, но он схватил меня за плечо и я не выдержал:

— Я не могу вас видеть!!! — прорычал гортанно и сквозь зубы, — Понимаешь! Не могу, Май! Вы… Ты… — я закрыл глаза, но открыв их, наконец произнес то, что не решался сказать ему прямо в лицо никогда.

— Я люблю Грету, Мин Хёк! Ты понимал и знал это, но всё равно искал поводов для встречи! Я приехал, мы увиделись. Теперь мне пора! И пожалуй… Нам лучше больше не видеться.

Он замер. На его лице не дрогнул ни один мускул, пока рука, которая сжимала ткань моего пальто медленно опустилась вниз.

— Пять лет… — холодно прошептал Май, — Пять лет прошло, я думал…

— И двадцать пройдет, а это будет бесполезно, Май. Это будет бесполезно, потому что невыносимо. Поэтому просто дай мне улететь и не ищи со мной больше встреч.

— Да, — Май ровно ответил и продолжил, — В таком случае, тебе действительно лучше уехать.

— Я знал, что ты меня поймёшь.

Май продолжал смотреть мне в глаза, однако не смолчал:

— Почему ты мне не сказал сразу?

— Я говорил тебе не единожды, когда ты издевался над ней, что хочу её. Просил не прикасаться. Однако она не была бы моей и тогда, Май.

«Потому что она твоя… И таковой была с самого начала…»

Он ничего больше не ответил мне, но я и не стал бы слушать. Они счастливы. У них ребенок, и я видел насколько они любят друг друга. Если бы не это, то у меня не ныл бы член от пятичасового марафона и не болела бы голова от количества выпитого.

Уже на борту понял только одну вещь — я не успел поговорить даже с матерью. И это добавляло боли, потому что это причинит страдания уже ей.

И кo всему прочему, я был очень зол. Буквально чувствовал ярость на вкус, потому что повёл себя, как дегенерат, который не может справиться с собственными чувствами. Однако теперь точка была поставлена. Я убедился в том, что это болезнь, и единственное лекарство — вырвать её, как опухоль с мясом и забыть навсегда.

* * *

Меня пробирал озноб и тряслись руки от страха. Ни разу не бывала в участке, тем более в департаменте шерифа. Стены комнаты давили, хотя я никогда не страдала и малейшим проявлением клаустрофобии. Мороз по коже гулял не переставая, как и холодок по спине от того, что я не понимала почему нахожусь здесь.

Прошло уже много часов и явно наступил вечер, а со мной так никто и не заговорил. Опустив взгляд на руки, мне стало ещё хуже, потому что поняла, что и наручники с меня никто не снял.

«Неужели он сделал это? Нет… Я никогда не поверю в подобное. Тогда зачем было прогонять? И этот взгляд — повелительный, строгий и холодный. Как и голос. Нет…»

Я продолжала играть с ногтями, задевая один о другой, в попытке успокоиться. Но выходило весьма хреново, учитывая что на вопрос госпитализирована ли мама, мне так никто и не ответил. Ведь у неё начался приступ, и я видела, что вызван он был очень тревожным состоянием. Всегда когда начинались такие вещи, у неё менялось выражение лица до неузнаваемости. Мимика застывала, а глаза будто стеклянные, смотрели только в одну точку.

Я всхлипнула и не выдержала. Мне было дико страшно за мать. Настолько, что совершенно плевать на саму себя. Α я ведь не идиотка, и понимала почему здесь. Наверняка, вину за смерть того несчастного человека, хотят повесить на меня. Ведь это я обнаружила его. Это я закрывала рану и это на моих руках была его кровь.

«Только бы с мамой всё было хорошо. Только бы меня отпустили. Это ведь чушь. Я его не трогала!» — орало в голове, а я прижала руки, скованные наручниками к голове и пыталась унять рыдания, которые стали вырываться из горла непроизвольно. Просто потому что ужас от осознания этой ситуации накрыл разом, и я наконец поняла что ничего не смогу сделать, если меня обвинят.

У меня не было денег не то, что на адвоката. У меня не было денег, чтобы оплатить аренду жилья на месяц вперед! Мне не выйти отсюда и скорее всего мама останется совсем одна. Заперта в той страшной лечебнице, куда я даже входить боюсь, когда приходится помещать мать на лечение.

Это ужасное место. В нём нет ничего доброго, и оно больше похоже на тюрьму с удобствами. Хотя о последнем, мне вероятно придется совсем скоро узнать.

Я подняла лицо и втягивая воздух небольшими, но глубокими вдохами опять осмотрелась. Это место тоже ужасно. Α я дура, даже прав своих толком не знаю. Что же мне делать?

Только я решила встать и постучать в двери, как в них вошла женщина в строгом костюме. Она остановилась в проёме всего на несколько секунд, будто сканируя меня взглядом, и только потом вошла.

— Вам зачитывали ваши права? — задала первый вопрос детектив, ещё даже не сев за стол.

— Д-да, — тихо ответила, смутно припоминая что говорили копы, которые уводили меня из дому.

— Хорошо, — женщина отодвинула стул, продолжая, — Меня зовут Киара Медисон. Я окружной инспектор, и буду вести ваше дело.

Я кивнула, даже не поднимая головы. Всё плыло. Всё будто в тумане.

— Эмилия Αдамс. Возраст — двадцать лет. Не привлекалась. Проживает и прописана по адресу арендного жилья в районе Пятидесятого авеню, город Сиэтл, — сухим голосом она зачитала мои данные, открыв папку, когда села прямо передо мной.

— Всё верно, мисс? — женщина подняла на меня взгляд опять, и я вяло кивнула.

Однако в ту же секунду вспомнила о маме.

— У меня… Мама.

— Она есть у каждого, мисс.

— Нет, — я покачала головой и попыталась унять дрожь, — Вы не так поняли. Моя мама. Она больна, понимаете? И сейчас она совершенно одна, и я… Я не знаю где она? В какую больницу её поместили?

— Ваша мать покончила с собой, мисс Адамс, — сухо и прямо в моё лицо заявила женщина, — Простите, и примите мои соболезнования.

Я ощутила, как стул подо мной стал проваливаться прямо в пол, однако нахмурилась и покачала головой:

— Как покончила с собой? Как это возможно в больнице? Вы наверное что-то перепутали, мэм. Этого просто не может быть!!! Ей же вызывали…

— Послушай меня внимательно, девочка, — женщина закрыла папку и подалась вперёд облокотившись о стол, — Тебе сейчас нужно думать в первую очередь о себе. Потому что именно тебе вменяют умышленное убийство первой степени. Ты понимаешь, какой срок можешь получить за то, что тебе инкреминируют?

«Что? Какое убийство…» — я схватилась руками за шею и стала трясти головой, словно у меня конвульсии.

— Вы только что сказали… Вы сказали, что её больше нет? Так? — я застыла, а в горле начало что-то будто кожу соскребать.

Я не могла глотнуть. Просто не могла ничего произнести, или банально прошептать, потому что заложило уши, а перед глазами стал пропадать цвет предметов. Такое чувство, словно тело моё, и не моё вовсе…

«Ваша мать покончила с собой…» — опять прозвучало в голове, и я вдруг замерла, а потом наконец произнесла:

— Где моя мама? Покажите… Объясните мне где МОЯ МАТЬ?!! НЕМЕДЛЕННО!!! — я вскочила и завопила так, словно от этого мне могло стать легче.

Однако в комнату тут же быстро вошёл мужчина в форме и усадил обратно за стол. Он сделал это грубо, а я даже боли не ощутила. Ничего не чувствовала, потому что тело онемело от ужаса ещё хуже.

— Как… Как ТАКОЕ ВОЗМОЖНО?! — я стала вырываться и орать, как бешенная.

Кричала так, что ощутила как жилы на висках набухли, а в них стала пульсировать кровь. Не могла дышать потому что рыдала так, что захлебывалась собственными слезами.

— Отпустите!! Вы твари! Где моя мама?! Отпустите… меня! — я бесновалась, пока мои руки не заломили и не завели за спинку стула, уже там приковав к ней наручниками.

— Успокоилась?

Я смотрела в одну точку, не замечая ничего. Совершенно. Мне казалось, что гладкая металлическая поверхность стола — это самая приятная картина в моей жизни. Однако слёзы продолжали стекать по щекам.

— Твоя мать выбросилась из окна, Эмилия, еще до приезда неотложки. Доктора не успели ничего сделать, а лишь констатировали смерть, — женщина что-то говорила, а потом зачитала мне какие-то чёртовы выписки из показаний врачей неотложки.

Из них выходило, что медработники приехали слишком поздно. Фактически они прибыли чтобы зафиксировать время и факт смерти. Всё это я слушала уже краем уха, пытаясь унять рыдания и рвотные позывы. Меня и правда дико тошнило так, будто я наелась какой-то дряни.

— Чего… — я подняла затуманенный взгляд и спросила, — Чего вы от меня хотите?

Женщина сложила руки на груди и ответила ровным тоном.

— Чистосердечное признание в том, что именно ты, вечером шестого октября, вооружившись холодным оружием, именуемым танто, или японский кинжал катана, украденным из кабинета владельца клуба, намеренно пришла в один из приватных залов и нанесла ранение Курту Веласкесу. В последствии от него потерпевший и скончался, а ты скрылась из клуба, успев сжечь свою одежду за зданием клуба в переходе, где её остатки и были обнаружены. Однако… Γде нож, мисс Αдамс?

Передо мной бросили вакуумный пакет с обгоревшими тряпками, в которых я и правда узнала и свою водолазку, и джинсы, в которых была в тот вечер.

— Какой нож? — тихо и сиплым голосом сорвавшегося горла спросила, — Какой к черту нож?

— Танто, — повторила спокойно инспектор, а я безумно и сквозь слезы залилась хохотом.

Говорят психические расстройства наследственные. Вероятно я уже поехала крышей, ведь как еще объяснить моё поведение?

— Танто, говорите? — я опять хохотнула и продолжила, — Из кабинета Нам Джуна? Из кабинета, в который вообще никто попасть не может? Вы… А вы юморная, инспектор!!

Она откинулась на спинку стула и сложила руки на груди, а потом кивнула твари, которая связала мои руки. Мужчина отключил что-то в приборной панели на стене, а женщина подалась вперёд.

— А теперь поговорим о том, ЧТО ты должна сказать, чтобы тебя отсюда выпустили на прощание с матерью. Подумай хорошо, Эмилия. Если ты дашь те показания, которые мне нужны, ты сможешь проститься с мамой по — человечески. Если же нет… Тогда ты сядешь, девочка. И сядешь надолго. Примерно на лет двадцать. Поверь мне, я смогу обставить всё так, чтобы это было умышленное причинение смерти, даже учитывая что ты и нож в руках держала только на кухне.

Я медленно стала приходить в себя, однако лишь услышав о маме не смогла сдержать рвущийся всхлип. Страх опять сковал настолько, что стали неметь уже ноги. Они показались оторванными от тела, и будто зажили своей жизнью.

Увидев, что я молчу, инспектор восприняла это как знак согласия и озвучила то, что хотела от меня получить.

— Если ты дашь показания, что видела своими глазами, как Нам Джун Мён перерезал горло Курту Веласкесу, а потом попытался скрыть тело, я отпущу тебя, Эмилия. Ты была там и знаешь каждую подробность того вечера. Всё что мне нужно — добавить в этот рассказ имя твоего шефа и момент того, как именно он совершил убийство. Больше ничего. Нож у нас. На нём нет твоих отпечатков. Потому подумай, что будет если ты не согласишься. Естественно твои пальчики тут же появятся на орудии убийства. И это… — она постучала пальцем по пакету с моими вещами, — вместе с ножом, позволит мне засадить тебя за решетку надолго. А выйдешь ты оттуда сорокалетней женщиной, без зубов, с букетом болезней и сломанной жизнью. Знаешь, что с такими красивыми девочками делают в женских колониях? Поверь, лучше тебе не знать скольких тебе придется обслуживать своим ртом, Эмилия.

Она пугала. С каждым сказанным этой женщиной словом, я вздрагивала всё сильнее. А после того, что она предложила сделать, меня затопила настоящая агония.

«Это кошмар… Сейчас я проснусь, выйду на кухню со своей комнаты, чтобы разогреть маме какао. Пройду мимо дивана и поправлю плед, который она связала своими руками. Красивый и пушистый, он согревал меня каждую зиму с семи лет. Он согревал меня, когда хотелось выть от безысходности, хотелось удавиться от того, что я корила себя за обиду и злость на мать. За то что обвиняла её в своей неприглядной судьбе. Винила, как последняя тварь, в своей несостоятельности самого родного человека…»

— Это кошмар… — прошептала, однако мне ответили:

— Ещё нет, но если ты не согласишься, то я его устрою, — женщина медленно расплылась в самой мерзкой улыбке, которую я видела.

Казалось, что вот сейчас на её лице появится оскал демона из самой глубокой преисподние, таким это выражение лица было ужасным и пробирающим до костей.

— Я не буду ничего подписывать… — прошептала в лицо демоницы мертвым голосом, — Вы мне противны…

— Тогда твою мать зароют в землю без твоего присутствия, — она усмехнулась, а я резко подалась вперёд, наконец почувствовав, как металл наручников врезался до крови в кожу рук.

— Уведи её в клетку.Пусть посидит с парнями. Ей понравится. Может передумает, — тварь поднялась, а я умирала.

Можно ли умереть будучи ещё живым? Можно ли чувствовать хоть что-то, когда все чувства застыли, а некоторые напрочь исчезли? Иначе как объяснить, что я совершенно не обратила внимания на то, где оказалась. Мне вообще стало наплевать на всё. И на то, что меня окружали странные люди. На то, что ко мне пытались пристать какие-то мужики, но я их словно не замечала, а смотрела только в одну точку. В стену перед собой. Не знаю как я спала, не помню сколько времени прошло. Оно будто остановилось.

День за днём, меня приводили в допросную, а я продолжала молчать и смотреть в одну точку. Меня пыталась поить, но я даже ничего не съела за всё то время, что провела в камере вместе с остальными заключёнными.

— Крошка съела что-то сегодня? — впервые я смогла расслышать хоть что-то вокруг.

Это оказался голос мужчины справа от меня. Он спал на той холодной лавке постоянно. Точно так же, как я сидя у стены.

— Нет. Уже четвертый день пошел. Не ровен час и она вообще откинется. Бледная, как моя Марджери перед тем, как испустила дух, Иисус храни её душу.

Это уже был другой голос. Он звучал с той же стороны.

— Эй! Красотка! Ты бы это… Хоть что-то в глотку пропихнула! — прозвучало уже громче, и намного чётче.

«Может я прихожу в себя?» — я плавно повернула голову и повела взглядом по помещению.

— Ты смотри, Стенли?! Ожила!

Передо мной оказалось двое мужчин. Оба афроамериканцы, и явно из черного квартала.

— Как тебя зовут? — спросил тот, который всё время лежал на топчане.

— Лия… — я не узнала свой голос, настолько он был мертв.

— Лия? — переспросил друг первого, медленно и согнувшись подойдя ко мне так, словно я бомба, которая может рвануть в любой момент, — Ты это, Лия, поешь? Но не сразу и много… Ты долго не ела и если накинешься на еду — станет плохо. Но поесть надо, крошка. Иначе ты умрёшь.

— Я уже… мертва… — еле выдавила из себя и посмотрела на металлический поднос у ног.

Он лежал на полу, прямо рядом со мной. Скудный набор еды, сейчас показался шикарной трапезой из ресторана. Я и правда хотела есть. Потому протянула руку к подносу и попыталась отломить кусок хлеба.

— Погоди, хорошо? Позволишь я помогу, да? — мужчина остановился рядом с подносом и присел.

Взяв в руку один из кусков черного хлеба, он отломил от него совсем крохотный. Потом ещё один, и ещё… И так, пока не превратил обычный ломтик хлеба в груду маленьких кусочков.

— Вот… Но вначале выпей хоть глоток воды, — он указал на пластиковую бутылку, стоявшую рядом со мной.

Вода это единственное, что мой организм буквально требовал. Я взяла её в руки и сделала небольшой и уже привычный глоток.

— Вот так… Умница. А теперь потихоньку съешь это, — он указал на груду кусочков на подносе и стал медленно отходить.

Потянувшись за ломтиком, я поняла что не просто хочу есть. Я осознала, что дико голодна.

Однако всё что успела отправить в рот — всего пару кусочков, прежде чем решетка открылась и в проходе встал мужчина.

Я не знала кто он такой. И он не был похож на копа. Без формы и в обычном бордовом деловом костюме, который сверху дополняло пальто.

Οднако глаза… Этот разрез. Вошедший был азиатом. Οн смотрел пристально и щурясь, а когда его взгляд упал на меня, мужчина на миг замер, а глаза словно потускнели.

За его спиной стояли два копа, которые явно не были рады такой компании.

— Ты должна пойти со мной, Эмилия, — сказал мужчина, а потом посмотрел на поднос у моих ног, — Я… пришел по просьбе Нам Джуна.

— Вы Лей? Я права? — только сейчас, когда он сказал кто его прислал, я вспомнила где могла видеть этого человека.

Лей содержал свой бойцовский клуб. Именно его лишь однажды я встречала в стенах «Пантеона». И в тот день он был с Джуном.

— Да, меня зовут Лей, Эмилия. И я пришел забрать тебя отсюда. Потому поднимайся. Нам нужно подписать бумаги о внесении заставы.

Я схватилась за стену рукой попытавшись встать, однако ноги онемели настолько, что я их вообще не чувствовала. Совершенно. А когда попробовала подняться ещё раз, это вызвало приступ тошноты.

Лей придержал меня тут же, помогая выпрямиться.

— Сможешь идти?

— Смогу, — тихо ответила и схватилась за мужчину крепче, на что он бережно обнял меня и вывел из камеры.

Состояние полной прострации продолжалось вплоть до того момента, как мы вошли в допросную, потому что в ней была та самая тварь, которая выбивала из меня то, что ей было на руку. Шантажировала…

Вспомнив о матери тело опять замерло. Скорее всего я и правда её больше не увижу. Я и правда даже не смогу с ней проститься.

— Залог еще ничего не значит, мистер Лю Фэнь. Я всё равно добьюсь повторного ареста.

Однако Лей ничего не ответил ей, а только вложил в мою руку ручку и ткнул в место, где я должна поставить свою подпись. Что я и сделала, даже не вникая под чем подписываюсь. Мне было настолько наплевать на всё вокруг, что даже самой не верилось.

Поэтому, когда мы вышли из участка, я не обратила никакого внимания на дождь, который заливал всё вокруг.

— Отвезите её домой, — бросил мужчина и посадил меня в машину, а я и на это не обратила внимания.

Как и на то, как вышла у своего дома и поднялась наверх.

— Ключи… — прошептала и стала дёргать дверной ручкой, пока на этот звук не вышла миссис Пратчетт.

— Убийца! Как ты вышла из тюрьмы?! Кто тебя выпустил?! — стала вопить женщина, а я сжалась.

На её крики из квартир выглянули другие соседи, и тут же спрятались обратно.

— Что, попрятались обратно по норам? Вас устраивает соседство с мокрушницей?! Она завтра вам глотку перережет и даже не вздрогнет. Α я говорила! Я говорила, что она такая же, как её мать покойная! Просила не селить их к нам! Но кто меня слушал?!

— ХВАТИТ!!! — я зарычала так, что задрожало лицо, а потом медленно повернулась в сторону женщины и выплюнула сквозь зубы, — Захлопнись и скройся нахрен, тварь! Все пошли нахрен, ясно! Горите в аду, твари!

Старуха встала в ступор от моего крика, а я ощутила, что могу сделать вдох. Волна ярости поднялась быстро, а спустилась подобно лавине вдоль тела. Я вдохнула полной грудью и отпустила контроль.

— Чего вылупилась? И тебе глотку перерезать, чтобы вопить перестала, а? Давай!!!

— Господи Всевышний! Она такая же, как её мать! Я звоню в полицию! Тебя вышвырнут отсюда сегодня же! Поняла? — миссис Пратчетт тряслась, а я дрожала от боли.

«За что? За что мне это? В чем я провинилась настолько? В том, что родилась? Почему я, а не кто-то другой?!»

— Что здесь происходит? — в коридор вбежала консьержа.

Когда женщина увидела кто перед ней, притормозила и встала в паре метров от меня.

— Всё ясно… — протянув, она отпихнула меня в сторону и открыла передо мной дверь, — У тебя два дня на то, чтобы собрать все свои вещи, Эмилия. Миссис Джонс распорядилась выселить тебя за неуплату долга. А поскольку ты под следствием то, она вообще решила расторгнуть с тобой договор. Прости, но ты должна освободить квартиру в срок. Её уже ждут другие постояльцы.

Я продолжала стоять в коридоре и смотреть опять в одну точку — на ковёр, который лежал на полу нашей с мамой гостиной.

- Χорошо… — тихо ответив, вошла, следом замерев, потому что на полу под моими ногами валялся бумажный конверт.

Опустившись на колени, услышала за спиной, как женщина тут же сбежала, видимо понимая что я держу в руках.

— Извещение о захоронении… — прошептала и провела по надписи на бумаге.

Несколько слов, выбитых черной краской на жёлтой бумаге. Ужасная фраза, которая останется в моей памяти навсегда. Ужасная, как и то, что было написано внутри.

Я стала глотать ртом воздух и буквально прижалась лбом к полу, пытаясь унять вой, который рвался из моего горла. Страшный гортанный звук, который рождается не просто в лёгких. Теперь я знала, что выть можно только душой, и в такие моменты кричит всё тело.

Истерика выглядела, как ураган. В этом проклятом месте не осталось ни одного целого предмета. Всё было разрушено, разбито и разорвано. Только старый вязаный плед так и остался лежать на диване. К нему я боялась даже подходить, потому что не могла уничтожить самую ценную вещь в моей сраной жизни. Οна стоит не просто много. Эта вещь бесценна.

Я раскрыла шторы в своей комнате и посмотрела на дождь, который ударами ветра стекал ливнями по окнам.

— Подожди, мамочка… Я уже иду… Твоя Милли идёт к тебе. Не уходи никуда.

Пока я добралась до «Форест Лон» почти стемнело, а таксист посмотрел на меня таким взглядом, словно я самоубийца. Однако, как может умереть тот, кто уже мертв?

Холодное и сырое. Всё вокруг серого цвета, а из неба продолжал лить мерзопакостный дождь. Он стекал по моей дешёвой куртке, и падал на землю. Сырую и рыхлую землю свежей могилы.

Почва впитывала капли, однако ей плевать каков вкус воды. Ей всё равно, что вместе с пресной и свежей влагой, в неё впитывались солёные капли…

Ей плевать на всё. Этой дряни тысячи лет. Она не различает никого, не замечает течения моего проклятого времени.

Времени, которое забрало у меня всё, так и не дав за двадцать лет ничего.

Ноги подкосились сами, однако я не пыталась даже подставить руки, так и падая коленями прямо в грязное вязкое болото. Подняла лицо, глубокими рывками ловя воздух, потому что только он способен сейчас заглушить мою боль.

Нет ничего страшнее той боли, что внутри. Нет ничего страшнее того чувства душераздирающего одиночества, которое было лишь предположением. Казалось далёким будущим, но вот проклятье прямо передо мной. Трагичность этой чертовой клоаки из агонии в том, что я виновата в смерти моей матери.

Это я пропала, это меня арестовали… Это я бросила её одну. Οставила и не помогла, когда была нужна… Когда обязана была быть рядом.

Воздух снова проник настолько глубоко, что им захотелось захлебнуться и удавиться. Лечь в это болото и остаться здесь. Просочиться солёными каплями сквозь каждую пору дряни, которая не различает, кого прячет в своем холоде навсегда.

— Мама… — опустив руку рядом с надгробьем, моё сердце раздирала боль.

Она множилась только при нескольких воспоминаниях о маме. Множилась, убивая во мне всё. Лучше бы я умирала от физической боли. От неё есть лекарства. Её можно унять просто выпив пилюлю и закрыв глаза.

Где взять таблетку от такой боли?

— Тебе холодно… Тебе там должно быть так холодно. Это… — отдышка и опять глубокий вдох, чтобы унять крик, — Это я виновата. Это всё я виновата…

Ρуки… Пальцы глубоко зарывались в землю, а я понимала, что не могу больше терпеть это. Всё горело так, словно эта чертова почва заполнила мои лёгкие и я задыхалась.

— Вставай!

Я продолжала зарывать руки в землю. Мне здесь хорошо. Тут она. Я так долго оберегала её, так долго старалась вылечить, так долго… Но время ушло…

— Поднимайся, Лия! — его голос так красив.

Однако я не могла питать даже такую надежду. Кто я? Нам Джун и так вытащил меня из той страшной дыры. Его не может быть и здесь. У меня не было права даже осмелиться подумать, что такой, как он, придет за мной сюда.

— Вставай, Лия! — однако моих плечей опять коснулись его руки, а голос показался ещё желаннее и красивее.

Всё потому что мне больно и страшно. Всё потому что я хотела спрятаться от этой боли. Настолько хотела, что не знала какому богу молиться, чтобы он мне помог. У кого просить? Кого умолять?

— Мама… — от моих рыданий, даже мне было страшно, но я их не контролировала.

Я не могла контролировать боль. Она не подвластна моим жалким желаниям. Но она странным образом угасала, когда открыв глаза, я поняла, что грязными и черными от болота руками, веду по тёмной ткани пальто. Веду ладонями вверх и каждая складка материала становится словно помеченной моей болью.

— Вставай, девочка.

Подняв взгляд, резким всхлипом опять поймала воздух, чтобы задохнуться вновь, потому что на меня смотрел ураган, в котором я неистово желала забыться. Утопить всю боль в этом человеке, в его силе и его взгляде.

По лицу Джуна стекала вода, она каплями падала с густых прядей темных волос, очерчивая красивое лицо.

Боль глубоко. Она еще здесь. Однако одиночество стало отступать волнами, как откат от наркоза.

— Нельзя… — он встряхнул мои плечи, и на том самом лице появилось злое выражение.

Джун свёл брови и сжал руки только крепче, холодно, но тихо сказав:

— Нельзя жалеть мертвых! Нужно жалеть живых, девочка. Запомни это и больше никогда не пытайся лечь в чужую могилу. Ты меня поняла?

Но я не могла ему ответить, а лишь смотрела, будто безвольная кукла, на человека, который мне нужен, который мне необходим, как тот самый кислород.

— Глупая… — Джун осмотрел моё лицо, а затем рывком поднял на руки и прижал к себе.

Это чувство, когда ты как маленькая девочка, когда у тебя есть человек, за спиной которого можно просто спрятаться. Просто забыть обо всем… Именно оно заставило схватиться за Джуна лишь крепче. С такой силой пытаясь не опустить, что хотелось умолять.

«Пожалуйста… Γосподи, только сегодня, только сейчас, пусть он станет моим хоть на пару часов. Пусть он останется рядом. Прошу! Ведь мне так плохо. Мне так одиноко, но тепло в его руках… Дай мне хотя бы день рядом с этим человеком, чтобы снова начать дышать…»

* * *

Выходя из ванной я не думал ни о чем, кроме обычного простого сна, после перелета. Хотелось упасть в постель и не открывать глаза примерно вечность.

Однако я даже не успел переодеться и спуститься на первый этаж лофта, как мне на встречу вышла миссис Брукс. Женщина поздоровалась, а затем молча протянула телефон.

— Слушаю! — взяв в руки внутренний аппарат, я спокойно пошел в сторону сектора обеденного зала, где на столе уже ждал завтрак.

— Мистер Нам?

— Да, — поднял стакан с апельсиновым соком и скривился, когда сделал первый глоток.

— Я пытаюсь дозвониться к вам пятый раз. Вас беспокоит окружной департамент. Инспектор Киара Медисон.

— Я вас слушаю, — отрезав сухим тоном и развязав завязки на трениках, которые нещадно давили, я сел за стол с пониманием, что совершенно не хочу ничего есть.

— Мы задержали подозреваемого по вашему делу. Девушка уже даёт признательные показания. Однако они вызвали у нас несколько вопросов к вам.

Я замер с вилкой в руке над тарелкой с овощами, только услышав слово «девушка».

— Кто? — как можно спокойнее спросил, хотя сам уже прекрасно понимал, что могло произойти и чье имя я сейчас услышу.

— Мисс Эмилия Адамс.

— Её не было в клубе в этот вечер.

— Вы врёте, мистер Нам. Потому я бы просила…

- Α я бы просил не беспокоить меня, когда вопрос касается посудомойщицы, которая даже не вышла на смену в перегруженный день, и была уволена ещё утром задолго до убийства. Об этом вам может рассказать старший администратор, а не владелец клуба.

— Мистер Нам!!! — женщина повысила голос, а я продолжал смотреть на тарелку с нарезкой свежего салата и огурцов, сдерживая гнев, который только множился от того, каким мерзким и противным был голос этой особы.

— Вы меня слышали, мэм. Все остальные вопросы к моему адвокату. Он свяжется с вами в течении дня. Всего доброго! — я сбросил звонок и сжал аппарат в руке так, что тот отчётливо хрустнул.

Продолжая прожигать взглядом столешницу, медленно поднялся и обошел стол.

— Джун, вы ничего не съели? Вы же только после перелета… — начала миссис Брукс, однако я лишь прошел мимо неё со словами:

— Спасибо, Сара. Я не голоден. Вы можете всё убрать и ехать домой. Я дам вам несколько выходных, — закончил не оборачиваясь и поднимаясь по ступеням.

— Хорошо, Джун. Простите…

— Вы старше меня вдвое, Сара, — я застыл на ступенях и отрезал холодным тоном, — Никогда не просите у меня прощения! Вы ничего не сделали, чтобы постоянно его просить. Езжайте домой. Мне нужно пару дней побыть одному.

— Хорошо, Джун. Я вас поняла. Но…

— Я поем, Сара, — повернулся и посмотрел женщине прямо в глаза, — Обещаю. Теперь ступайте.

Она мягко и по доброму улыбнулась, а потом ушла в свою часть лофта, где находилась личная комната женщины.

Этот момент помог хотя бы немного успокоиться. Но ненадолго. Потому что, как только я вошёл через час в клуб, в меня словно бес вселился.

— Нам Джун? — Купер спустился по ступеням на первый этаж, только заметив что я вошёл в здание.

— Вызови ВЕСЬ персонал на работу сейчас же! — я холодно ухмыльнулся, а парень замер.

— Зачем? Что случилось?

— А ты идиот? Не видишь что происходит под твоим носом, пока меня нет? — я опять ухмыльнулся и обвёл взглядом тех работников, которые вышли в основной зал и замерли, смотря на меня и не скрывая страх.

В полумраке пустого помещения, которое действительно сейчас выглядело очень нуарно, пахло табаком и страхом. Я будто ощущал этот запах на вкус, на кончике языка. И от этого было еще противней.

— Что произошло? — Купер подошёл ко мне, а я произнес одно единственное имя:

— Эмилия Адамс.

Парень расширил глаза, но тут же свёл брови над переносицей и тихо прошептал:

— Ты ведь велел уволить её задним числом! Я всё сделал! Что случилось?

— Окружной департамент случился, дружочек. Α девочку взяли под стражу почти неделю назад! И ты хочешь сказать, что не знаешь об этом?

— Джун, я действительно ничего об этом не знаю. Нас итак кошмарят обысками уже в четвертый раз. Мне не было дела до девки…

— Закрой пасть!!! — я схватил его за горло и сдавил с такой силой, что заныли костяшки.

— Отпусти, мать твою, придурок ты! Рехнулся совсем?! Не делал я этого. И девочку обезопасил как мог, — Купер прошипел сквозь сжатые зубы и я ослабил хватку.

— Значит, придется найти того, кто это всё устроил, — тихо ответил и отпустил его.

Я продолжал пребывать будто в омуте. Меня выбешивало всё, на что смотрел. Этот клуб и его работники. Этот город и эта страна. Это доводило до отупения, а виной всему моё внутреннее состояние, которое только усугублялось.

— Вызови весь персонал, Купер. Мне плевать чем они заняты с утра. Трахаются, жрут или отсыпаются после вчерашней смены. Просто — вызови всех в клуб.

Я отряхнул кожаную куртку и поблагодарил свой мозг за то, что не напялил на себя рубашку, которая совершенно точно сейчас бы душила, подобно смирительной.

Поднимаясь в наш с Купером кабинет, заметил, что весь персонал явно был испуган моим поведением.

«Нужно взять себя в руки. Это не может продолжаться вот так, иначе я потеряю контроль. А боец, который теряет контроль — это убийца. Таковым я пока не был. И слава небу…» — c этими мыслями вошёл в кабинет, в котором уже сидел мой адвокат.

Естественно он ещё час назад был поставлен перед фактом, что должен узнать и что сделать.

— Говорите, мистер Очестер, — я открыл бар и достав оттуда бутылку содовой, обернулся к мужчине, который поздоровавшись с Купером тут же продолжил:

— Её обвиняют в умышленном убийстве первой степени. Улики: записи видеокамер из коридора верхнего этажа, а так же кухни; остатки сожжённой одежды, найденные в мусорном баке, который принадлежит клубу. Пока что это всё. Мотив по словам инспектора, который ведёт дело — грабеж. Она хотела ограбить пьяного посетителя, а убила использовав нож, украденный у вас.

Я нахмурился и бросил взгляд в сторону Купера, который покачал головой.

— Откуда копы узнали про пропавший танто? — я упёрся руками в стол и осмотрел адвоката более пристально.

— Очевидно кто-то слил им всё о клубе, и о том, что здесь происходит, — спокойно и деловым тоном ответил мужчина.

— Что мы можем для неё сделать? — я поднялся и бросив пустую бутылку на стол, сложил руки на груди.

— Это еще не всё, мистер Нам, — этот тон Очестера мне совершенно не понравился.

Мужчина поднял на меня обеспокоенный взгляд и повел им в сторону Купера.

— Купер, — я посмотрел на парня, а он тут же ответил:

— Что я?

— Я кажется, сказал тебе собрать персонал? Шел бы ты делать то, что тебе велено! — я прищурился, однако он сразу понял, что сейчас здесь ему не место.

Εстественно такой расклад парню не нравился, ведь делами клуба мы занимались вместе. Но если Очестер попросил убрать его, значит речь зайдет не о клубе.

Как только Купер вышел из кабинета, я перевел взгляд с дверей, которые закрылись, на адвоката, который продолжал ждать, а потом встал и молча положил передо мной бумаги.

— Взгляните, Нам Джун, — он развернул первые несколько листов.

Как только мой взгляд прошёлся по нескольким примечаниям в даных документах, я понял, что произошло с девочкой. Бумага в моих руках стала сжиматься, а рука образовывала тугой кулак.

Точно такой же кулак сжимал сейчас моё горло. Холодные пальцы чего-то липкого и вселяющего ярость, давили только сильнее. Да так, что я перестал понимать на каком языке написано изложенное передо мной. На моём родном, или же на том, который стал почти родным?

— А мать? — я резко поднял взгляд и понял, что не сказал это, а выдохнул, как рык.

— Погибла. В тот же день, когда Эмилию арестовали, спустя час женщина шагнула из окна десятого этажа. В это время полицейские опрашивали соседей. В протоколе значатся показания патрульного, который вошёл в комнату к якобы спящей женщине и не успел остановить её.

— Они не вызывали неотложку? Здесь же диагноз! — задал следующий вопрос, продолжая читать.

— Согласно показаниям, медики неотложной помощи не увидели показаний к госпитализации. Потому женщине ввели успокоительное, а полицейские ждали приезда инспекторов, чтобы те провели допрос матери.

Я продолжал смотреть на бумагу, и не верил ни единому изложенному в этих документах слову. Из всего что видел, выходило, что Эмилию решили сделать крайней. Однако адвокат продолжил:

— Я только приехал из участка. И могу с уверенностью сказать, что девочку шантажируют и запугивают, чтобы она подписала и другие документы.

— Какие? — тут же спросил, а Очестер положил передо мной другие бумаги.

— Они изъяли все записи из охранной системы, которые были сделаны на протяжении трёх месяцев. Кроме того — пропавший нож. Мой источник в департаменте утверждает, что ваш кинжал находится у них.

Я медленно выпрямился и зло усмехнулся.

— Её хотят заставить подписать показания против вас. Курт Веласкес известный боец в Клетке, входящий в криминальную группировку Квинса. Они занимаются тотализатором на боях, Нам Джун, и вы это знаете. А за бой против вас ставят уже не сотни тысяч, а миллионы, потому что вы боец легального ринга. Вы понимаете, что я хочу сказать?

— Что они выбрали маленькую девочку, которая оказалась не в том месте и не в то время, как наживку. Намеренно не помогли её матери, подкупили окружного инспектора и теперь хотят пришить мне убийство своего же бойца, с помощью этой девочки. И конечно же, она подпишет это. Они её хорошо запугают и вероятно вообще сломают.

Я взял в руку бумагу и вспомнил испуганное маленькое личико, полное страха. Вспомнил как Эмилия смотрела на меня, словно я зверь и готов разорвать её на куски за то, что она испачкала кровью мою рубашку. Она маленькая, как ребенок. Такую девочку легко поломать просто надавив на неё морально. А учитывая то, что я знал про положение в семье Эмилии, смерть её матери — не просто рычаг давления на девчонку. Это… загонит её в состояние дна, из которого Эмилия не сможет выбраться, чувствуя страх.

— Я бы с вами согласился, не зная всей картины изнутри, — тихо ответил Очестер, а по мне словно холодный озноб пробежал.

— Что вы хотите этим сказать? — бросил бумагу на стол, а мужчина ровно ответил:

— Девушка отказалась давать против вас ложные показания. Ей угрожали, что похоронят мать в её отсутствие, но она и тогда отказалась.

Я не мог в это поверить. Подобное просто не укладывалось у меня в голове, потому что я знал людей. Α тем более такая самоотверженность не была свойственна фактически ребёнку, который и так жил, как волчонок. Маленький волчонок — именно такой я помню эту девочку, которую один из наших барменов — Шон, привёл в клуб.

Память тут же вернула тот вечер, когда я проходил мимо кухни, и заметил, как ребёнок стоит у мойки. Тогда я ещё позвал Лиама и сказал, чтобы он вывел девочку немедленно из клуба, потому что мы не берём на работу несовершеннолетних. Однако замер, когда услышал возраст Эмилии. Девочке оказалось двадцать лет, а складывалось впечатление, что она школьница. Нескладная фигура, неухоженные темные и длинные волосы, убранные в хвост. Уставший, почти истощенный вид. Меня испугали синяки под глазами Лии, и я сказал выплатить ей тройную оплату и накормить, потому что не впервые видел, как и в каких условиях в Штатах живут бедные люди. Если у нас можно было хотя бы рыбу выловить и на этом заработать в сельской местности, то здесь, если ты беден — ты на обочине и никто тебе не поможет.

— Вы уверены? — мой шепот застрял в горле комком.

— Уверен, Нам Джун. Εсли бы она это сделала, её не стали бы и дальше держать в участке.

В дверь кабинета постучали, а потом в неё вошёл Лиам.

— Нам Джун? Ты хотел видеть персонал. Они все внизу.

— Отлично! Я сейчас спущусь.

Οхранник закрыл дверь, а Очестер тихо ответил:

— Только у начальника охраны клуба и вашего партнёра есть доступ к файлам охранной системы, Нам Джун. Только у них, — Очестер плавно усмехнулся, а я достал черную пластиковую карту и положил перед ним со словами:

— Вы опасный человек, господин Очестер. Этим вы мне и нравитесь.

«Когда тигр скалит зубы, лучше держать его близко и желательно в клетке, щедро одаривая свежим мясом, чтобы он был сыт…» — я проследил за тем, как мужчина забрал карту, и продолжил:

— Поскольку это дело касается и господина Лю Фэня, я бы просил вас связаться с ним, изложив то же, что и мне.

— Конечно, Нам Джун, — Очестер забрал бумаги со стола, но я остановил его.

— Вытащите её!

Адвокат медленно поднял на меня взгляд и в недоумении прошептал:

— Это вам только на руку! Зачем? Вы действительно хотите… — очевидно, что он был удивлен моей просьбой, однако я уверено осек его.

— Да! Вытащите девочку, Очестер, и я заплачу вам вдвое больше того, что вы получили сегодня.

Плавно его глаза расширились, а потом он и вовсе покачал головой, приподняв брови.

— Я годы работаю с разными людьми, Нам Джун, но еще ни разу не встречал человека с деньгами, который бы искренне переживал о судьбе сироты с улицы.

Я продолжал смотреть в его глаза, но не собирался отвечать, и он понял меня сразу.

— Хорошо, Нам Джун. Я сделаю всё, чтобы девочка к вечеру была свободна.

— Как только это произойдет, первая часть оплаты придет на ваш счёт, Очестер. Я очень надеюсь что вы отнесетесь к этому серьезно.

— В этом вы можете быть уверены, Нам Джун, — мужчина взял свой кейс, и вложив в него все бумаги, другой рукой снял со спинки дивана пальто.

— Как только… — я задержал его у дверей, — Я хочу сам забрать её.

— Как скажете. Я сообщу вам, когда дело будет сделано, — Οчестер мягко кивнул мне и вышел за дверь, оставив наедине с собственными мыслями.

А таких было много. Слишком много, и каждая проделывала словно дыру в голове. Ещё больше мыслей появилось, когда я вышел в основной зал и осмотрел всех присутствующих. Много, слишком много работников, половину из которых я бы уволил, хорошо понимая на кого они здесь работают.

С каждым говорил Купер, а я наблюдал за этим интереснейшим спектаклем, попивая еще один стакан содовой на баре. То, что мне сказал Очестер явно указывало на несколько весьма интересных деталей, которые касались моей карьеры напрямую.

Очевидно меня взяли в разработку люди Квинса, ведь я уже более четырех лет не принимал участия в нелегальных боях в Клетке, и не собирался. Моё легкомысленное отношение к их конторе, вероятно и побудило надавить на меня, а по возможности и убрать вовсе. Ведь Николсон такой же выходец из нелегальных бойцовских рингов, как и я. А на данный момент этот парень был мне очень нужен. Бой с ним — решающий для меня и моего финансового положения, ведь двадцать миллионов зеленью на ветвях сакуры не появятся по весне.

Я поймал взгляд Купера и проследил за тем, как парень кивнул на Лиама. Последний вышел из зала, а я наконец вспомнил о Бренни, которая вероятно вообще не собиралась меня видеть после моей отповеди. Εё в зале не было, однако я был уверен, что она не пойдет на такую глупость, как предательство, хорошо понимая кто её кормит и спонсирует бесконечные прихоти.

— Это Лиам? — спросил Купера, который отпустил большинство персонала и постучав по деревянной столешнице бара, получил от Шона живительное успокоительное, янтарного цвета.

— Да, — коротко ответил Купер, и выпил залпом своё пойло, — Трое из охранников подтвердили, что это именно он отдал записи не только из коридоров, но и помещений для персонала.

— Кру-ууччэ… *(Отлично…) — протянул повеселившим голосом, однако внутри стало противно настолько, что захотелось удавиться, — Готовь подвал, Купер. Будем веселиться.

— Джун, может…

— Не может! — повернулся к парню и ответил прямо в лицо, — Запомни, Купер! Εсли ты руководишь людьми, они должны слушать тебя беспрекословно. Если они этого не делают — наступает хаос и в головах, и вокруг. Подчинённые могут раскрывать рот только тогда, когда ТЫ спрашиваешь их совета. Если каждый будет поступать по — своему, то ты останешься в дураках, Купер. О тебя вытрут ноги, как о коврик с надписью «Добро пожаловать» на входе в твоей же клуб! Потому…

— Всё будет готово, — холодно ответил парень и мы переглянулись.

— Молодец, растешь! — я допил залпом содовую и решил подняться наверх.

Однако мысль о том, что я хотел поговорить с Эмилией лично, не покидала. Вскоре я понял, что не успею забрать девочку. Потому после звонка Очестера, набрал номер единственного человека, которому в этой ситуации мог доверять, как самому себе.

— Лей, забери её из участка и приставь парней к квартире, — я посмотрел на часы и поднялся с кресла, когда в кабинет вошёл Купер и протянул мне перчатки.

— Пора! — кивнул парень, наравне с прозвучавшим из динамиков ответом Лея.

— Хорошо, брат. Я всё сделаю.

— Ши-ши! *(кит. Спасибо!)

Лей разорвал звонок, а я схватил перчатки и вышел следом за Купером, который кивнул на служебную лестницу троим парням из охраны. Клуб только открылся, поэтому посетителей почти не было, и на нас никто даже не обратил внимания. Однако не персонал. Каждый кто встречался со мной взглядом, видимо уже раздумывал зайти к нам с Купером за расчетом.

«Ничего. Незаменимых людей нет!» — я продолжал идти по коридору первого этажа мимо кухни, пока перед нами не открыли металлические двери.

Стук шагов по кованной лестнице подвала отдавал эхом в самую шахту. Это здание было новым, однако коммуникации проходили именно в подвале, который под землёй соединялся с другими зданиями рядом. Фактически из моего притона можно было попасть в здание клиники пластической хирургии в конце перекрестка авеню.

Когда мы вошли в карман, предназначеный для хранения комплектующих к старым трубам, а по факту он выглядел просто как свалка металлолома, меня несказанно порадовала картина, которая открылась прямо передо мной.

Лиам стоял в окружении своих же людей и совершенно не понимал, что происходит.

— Нам Джун! Какого хера вы с Купером творите? — он попытался подойти ко мне, но его отпихнули обратно, а я поправил перчатки на руках и поднял на него спокойный взгляд.

— Меня добивает привычка людей переоценивать свои возможности в вопросе обмана. Скажи-ка мне, собачонка? Ты долго думал, прежде чем попытаться водить меня за нос?

Лиам замер, словно не верил что я обращался именно к нему. На лице начальника охраны читался не просто испуг, он был в откровенном шоке от того, что я не оценил его попытки помочь, и влезть куда не следует.

— Джун, я же хотел помочь? — когда он это сказал, я ощутил себя одним из шаманов, которые за условно небольшую цену, дурачили моих земляков, а особенно любили туристов.

Лиам осмотрел помещение, пытаясь скрыть от меня свои глазёнки. Α я продолжал молчать и смотреть на идиота, возомнившего, что имеет право поступать так, как ему вздумается.

Мерзкий и зловонный тип, который с самого начала бесил меня и заставлял терпеть своё присутствие… Я даже стал ощущать некое облегчение, что наконец избавлюсь от подобной особи в своем окружении.

— Сполосните его, и освежите память о том, что прежде чем что-то делать — надо спросить моего разрешения!

Я вложил руки в карманы брюк и сощурился, наблюдая за тем, как этот ублюдок испугался, что захлебнётся собственной блевотиной в баке с водой.

— Нам Джун… Она же обычная малолетка! Она итак оказалась бы на улице! Ты и сам это понимаешь!

Внутри словно выключатель щёлкнул при упоминании девочки. Мне настолько претила мысль, что этот идиот решил подставить девчонку, что стало тошно.

— Знаешь в чем каламбур, дружочек? На обочине должна была быть она. Однако там оказался ты… — я стал медленно подходить к Лиаму и охрана отпустила его.

Лиам знал, что я мог свернуть ему шею и даже не вздрогнуть. Знал, что я умею подобное, но не верил, что способен такое совершить. Потому он и поступил как подонок, превратив девчонку в убийцу. А Эмилия не могла восприниматься мной иначе, потому что я видел как она дрожала словно маленькая девочка, когда смотрела на тот ужас, который свалился ей на голову с потолка.

— Ты же… — Лиам стал ухмыляться от страха и пятиться назад, но я схватил его за загривок русых волос и швырнул в сторону металлического бака с водой так, что он свалился на колени прямо рядом с ним.

— Нам Джун… Послушай! — задыхаясь стала мычать тварь, но я повернулся и опять пошел в его сторону.

Он прижался спиной к баку, подгребая под себя всю дрянь, которая валялась на полу.

— Слушать? — я присел рядом с ним и опять схватив за волосы, приложил ударом его голову о бак, — Ты знаешь ЧТО сотворил своей помощью?! Нет? Так я тебе расскажу… — я наклонился прямо к его лицу и в сантиметре от гнилой рожи гортанно и сквозь зубы ответил, — Ты убил человека!

Мне было тошно смотреть на него, но я продолжил:

— Я!.. просил тебя делать это, су*** ты сын?! Просил? ΟТВЕЧАЙ, МРАЗЬ?

Лиам замер замотав головой, однако я буквально вздернул его за загривок и опустил рожей в бак с водой. Держал так долго, пока он не стал барахтаться, как рыба выброшенная на берег. Только потом достал, и сжав волосы твари сильнее, спокойно сказал прямо на ухо, так чтобы его проняло:

— Знаешь, что такое Клетка, парень? — он дышал глубоко и пытался отдышаться, а я продолжал, — Знаешь, я уверен. Так вот скоро ты познакомишься с этим приятным местом ближе. Тебе помогут… — я продолжал шептать и сжимать его волосы, — проведут детальную экскурсию. Поверь, меня там хорошо помнят, потому будут очень рады видеть и тебя, Лиам. Кто надоумил тебя это сделать? Это последний шанс, сладкий. Если ты не скажешь на кого работал всё это время в моём доме, тебя изобьют до полусмерти те, кому ты прислуживаешь. Потому что для них ты — кусок дерьма, цена которому плевок твоего отца в твою мать!

— Это… Это…

Я опять опустил его в воду, а когда поднял он начал харкать, как свинья у корыта.

— Говори!

— Это Квинс! Это он… заказал тебя. Если девка даст показания — тебя посадят…

— Танто? — я встряхнул его и он отплевываясь от воды, ответил:

— Это я… Я забрал нож из твоего сейфа.

— Кто Курта грохнул?

— Этого… я не знаю! Клянусь, Нам Джун. Я должен был только достать нож и найти утку, которую можно подставить.

Я ощутил, как горит кожа. Жар поднимался от грудины и полз медленно вверх, пока на моём лице проступал звериный оскал. Пытаясь дышать ровно, и действительно не свернуть шею этой твари, всё что сделал — приложил его головой о бак опять и отряхнул руки.

— Щипсэги… *(Сук… сын…) — прохрипел и поднял взгляд на Купера, — Отвезёте этот кусок дерьма в участок сейчас же! И если он не расскажет правду окружному инспектору в присутствии моего адвоката, — я опустил взгляд на харкающее собственной юшкой создание и закончил, — Сбросишь его с моста, Купер. И мне плевать, что дерьмо не тонет. Уверен, сладкий, ты успешно ляжешь на дно залива, не сомневайся!

Я не оборачивался и не желал больше тратить время на подобное сегодня. С меня хватило этого по горло. Пока ехал домой, прокручивал в голове одну и ту же мысль:

«Как я докатился до такого? Как я, бл***, позволил чтобы из-за меня стали манипулировать жизнями других людей?»

Итог был ясен сразу, как я поговорил с Леем и узнал, что Эмилия дома. Мне нужно было хотя бы взглянуть в глаза беззащитной девочке, которая из-за меня потеряла мать.

Именно поэтому я поднимался по ступеням старого здания, переоборудованного под жилой дом. Таких сточных канав в Сиэтле было достаточно много, и жильё в них обычно стоило копейки. Стены обшарпаны, а на лестничной клетке два парня потягивали косяк. Картина почти привычная для американских бедных районов, в которых царствовала откровенная нищета.

Стянув капюшон пальто с головы, пошел вдоль коридора, который заканчивался дверью Лии. Однако и подойти к ней не успел, как из соседних показались жильцы. На их лицах читался испуг, а на лице пожилой миссис вообще откровенное отвращение.

— Сутенер? Забирай эту больную на голову и убирайтесь. Она час бесновалась пока не стала выть. И поделом! Убийца! Я уже позвонила шерифу, она угрожала мне…

Я медленно повернулся всем корпусом к старушке, а она запнулась на полуслове.

— Мисс Адамс дома? — спокойно спросил, на что женщина вообще остолбенела, а за неё ответила уже более адекватная соседка.

Афроамериканка в трико и майке на голое тело, на вид лет тридцати. Οна жевала жвачку, а осмотрев меня причмокнула и кивнула с вопросом:

- Α ты не бедный, чувак, — пройдясь по мне более пристальным взглядом, продолжила, — Зачем тебе эта мышь? Если решил нанять, то с неё толку никакого. Она член только во сне видела.

— Я задал вопрос другого характера, мисс. Остальное вас не касается, — отрезал глухим тоном и почти блеванул от подобной мерзости, брошенной изо рта женщины.

Я обернулся к двери и постучал, однако с той стороны не было слышно ни звука.

— Да нет её. Дохлый номер, красавчик. Унеслась полчаса назад, как под кайфом. Куда — не спрашивай. Этого я уже не знаю.

Даже не став благодарить женщин, просто обернулся и на ходу достал сотовый.

— Лей, какого хера ты не уследил за ней? — я спускался обратно к машине, когда услышал спокойный ответ брата.

— Остынь, Хён. Девочка на кладбище у матери. Мои парни рядом, в машине. Εсли захочет что-то натворить — остановят тут же.

— Какое кладбище? — спросил накидывая капюшон, и прячась от проливного и холодного дождя.

— «Форест Лон», — коротко ответил Лей и замолчал.

Я знал, что это молчание не спроста, поэтому уже заводя мотор, спросил:

— Что?

— Я такого давно не видел, Джун. И честно признаюсь, был в немом ступоре от того, что сегодня застал в участке. Вернее кого… Эта девушка. Она сломана напрочь, брат. Не представляю, как бы жил после такого.

Я посмотрел на дорогу и включил дворники, свернув в сторону шоссе, которое вело в нужный район города. Тем временем Лей продолжил:

— Квинс перешёл все рамки в погоне за тобой и моим додзё. Как бы это не закончилось бойней, брат.

— Знаю, — я обогнал несколько машин и вжал педаль газа до упора, — Чему быть…

— Того не миновать. Жду тебя завтра в зале. Пора готовиться, Джун.

— Аньёнэ… *(Пока).

Я скинул разговор и бросил сотовый на сидение рядом. Сейчас я не думал о том, что будет завтра. В этот момент вспоминал то, с каким отвращением эти люди говорили о девочке, которая с виду и мухи не обидит. Говорили так, словно она кумихо или того хуже — демоница во плоти.

Но, когда я заметил её буквально разрывающую землю голыми руками под дождем, по мнепробежало чувство чистого шока. Оно ухнуло прямо в пятки, а глаза буквально прикипели к тому, что она вытворяла.

Поэтому выбежал из машины и настолько испугался, что и сам не понял как упал в грязь прямо рядом с ней. Пытался оттащить от надгробья, но она не слушалась и кричала так, словно её разрывают заживо.

Такое я видел впервые. Такого я не знал и не понимал. А когда поднял её на руки, подумал, что Лия не просто вцепилась в меня, а словно срослась со мной, настолько её дрожь передавалась и мне. Я шел к машине, и не знал, как её успокоить. Потому привычно молчал и прижимал к себе, чтобы согреть хоть как-то. Ведь Эмилия стала дрожать еще сильнее, и уже не от слез, а от того, что промокла буквально до нитки.

Холодными руками девочка схватилась за мою шею и вцепилась так, что стало даже больно, а от того еще неприятнее. Ведь такая агония — результат того, что я понадеялся на других. Не стал разбираться с этим сам и вот что получилось.

— Эмилия! Ты меня слышишь? — я посадил её на сидение и попытался пристегнуть, но она держалась за меня мертвой хваткой, что-то постоянно повторяя.

Я не мог разобрать ни слова и понял, что так дальше продолжаться не может. Наклонился, решив стянуть с неё промокшую куртку, чтобы накрыть своим пальто, но девочка резко посмотрела прямо в мои глаза и прошептала:

— Мне кажется, что я сплю… Скажи, что хотя бы ты не сон, — тонкие, почти посиневшие от холода губы дрожали, пока она шептала и смотрела на меня таким взглядом, от которого я опешил, испугавшись.

Взглядом, как зеркало отражающим мой собственный. Он был настолько горящим, но не от радости, а от боли, что я на миг замер, ощутив, как её рука схватилась за мою ладонь на ремне безопасности.

Губы искусаны почти до крови, мокрые волосы прилипли к бледным, впавшим щекам, но лицо девочки настолько отекло от слез, что глаза с широким разрезом, напомнили мне мой.

«Маленький волчонок, у которого в глазах огонь…» — собственные мысли показались полнейшим бредом, и я отцепил Лию от себя, пристегнув ремнем безопасности к сидению и накрыв своим пальто.

— Потерпи, скоро мы будем в больнице и тебе станет лучше, — я старался говорить спокойно, однако она меня настолько выбила из колеи своим видом, что я еле обошел машину и сел за руль.

Путь до ближайшего госпиталя занял около двадцати минут, за которые я старался даже не смотреть в сторону девочки. Мне было тошно и стыдно. А больше всего боялся опять посмотреть ей в глаза. Потому не смотрел и в клинике, когда её осматривал доктор.

— Каково состояние? — задал вопрос, как только один из врачей показался в коридоре.

— Мы сделали все анализы и только утром будет видна всякартина. Но уже сейчас могу сказать, что у девушки сильный шок. Фактически это апатический катарсис, а на его фоне серьезное истощение. Она не ела несколько дней и это видно по уровню гемоглобина в крови.

— Что нужно… — я всё-таки посмотрел на Лию сквозь щель, которую образовывала не запертая дверь, — Что нужно, чтобы помочь ей?

— Страховка, мистер Нам. У девушки её нет. А без этого мы не сможем госпитализировать пациента.

— Я оплачу всё, а страховку вам доставят завтра к вечеру, — кивнул, продолжая смотреть на хрупкую спину, обтянутую серой водолазкой, на маленькие плечи и влажные волосы, которые их накрывали.

— Тогда мы можем начать терапию прямо сейчас, если вы подпишете вот это.

Я бросил взгляд на бумаги и даже не дочитав до конца, подписал.

— Сделайте всё что нужно, доктор, а об остальном не беспокойтесь, — поставил точку в разговоре и сделал первый шаг в сторону палаты.

Из дверей вышли ещё двое медработников и пропустили меня внутрь. Эмилия сидела на краю койки, смотря в окно и не моргая. Οднако когда заметила моё отражение в нем, тут же вздрогнула и опустила взгляд.

Я же не знал как к ней подойти так, чтобы не сделать хуже. Потому остановился напротив и присел на корточки, заглянув ей в лицо.

— Ты слышишь меня?

— Да… — тихий шепот, как шелест ветра в тишине, резанул по ушам.

Я невольно поднял руку и убрал за спину девочки прядь волос, которая нависала на её лицо.

— Прости, Лия, — мой голос огрубел, и я попытался его смягчить, — Я правда очень благодарен тебе, что ты не стала лгать. И мне правда очень жаль твою мать. Потому, если ты попросишь, я попытаюсь выполнить любую твою просьбу.

Я даже не успел закончить, как Эмилия резко подняла взгляд, а меня будто током прошибло от того как она посмотрела. Девочка буквально застыла на мне взглядом и стала привязывать им к себе.

— Останьтесь… — прошептала, а потом всё исчезло, потому что Лия быстро спрятала взгляд и продолжила еле произнося, — Пожалуйста, останьтесь сегодня со мной. Мне… Мне очень нужно именно это.

Эмилия опустила и лицо, а я уловил как несколько капель упали на её руки, которыми она перебирала край тёплого больничного пледа.

Одно лишь воспоминание, одна лишь мысль о том, насколько я желал когда-то услышать тоже самое, но от Греты, заставила медленно подняться и окаменеть.

— Прости, Эмилия, но я не думаю что подобное уместно, — ответил холодным тоном, и расслышал смешок, а потом тихое:

— Тогда ничего другого от вас мне не нужно, Джун. Ничего другого я не хочу.

Мерзкое чувство, словно мне под кожу загнали иглы, прокатилось по телу, и я произнес:

— Поправляйся… И запомни что я тебе сказал, Эмилия. Ты можешь попросить у меня всё что угодно. С этого момента я у тебя в долгу. Подумай хорошо, чего ты хочешь. И я дам тебе это.

Я развернулся и взяв пальто с дивана, который стоял у стены, вышел и тихо прикрыл за собой дверь. Впервые от слов женщины у меня отняло дыхание. Впервые, а точнее по истечении пяти лет, я впал в ступор от слов и поступков девушки. Вернее маленькой девочки со взглядом волчицы.

ГЛАВА 3

По стеклу стекала вода. Медленно прокладывая дорожки, подобно узору, который рисует невидимая рука прямо на окнах. Сколько я смотрю на эту картину? Наверное, слишком долго, если левая сторона тела затекла, и я не чувствовала ладони, на которой лежала голова.

Это странно понимать, что еще вчера у тебя было кому сказать «доброе утро», а уже сегодня, тебе никто не пожелает «спокойной ночи».

Чувство, как будто что-то отняли и вернув это, ты сможешь исправить случившееся. Но этого не будет. В моих руках нет машины времени, а рядом не сидит ручной ангел или демон, готовый выполнить любую прихоть. Так не бывает. Люди не живут в сказках или фильмах, а лишь сбегают туда от собственной боли.

Я бы тоже хотела так поступить, но некуда. Вероятно и квартира, в которой жило до этого малолетнее ничтожество Эмилия Αдамс уже принадлежит другим людям.

Продолжая следить за узором на стекле, меня не покидала мысль, что я никто. Что о меня вытерли ноги. Опять заставили чувствовать насколько я жалкий человек. Насколько моя жизнь ничтожна и совершенно никому не нужна. Жалкое ядовитое существование. Оно бесцельно…

— Эмилия? — я опомнилась от мыслей лишь в кабинете психотерапевта.

Красивое помещение в спокойных тонах, внушало умиротворение. А возможно подобный эффект вызывали препараты, которыми меня кололи регулярно, чтобы вернуть к нормальной жизни.

Смешно и тошно. Нормальная жизнь — это когда у тебя есть мать и отец, когда ты ходишь в колледж и общаешься с друзьями, когда у тебя есть любимый…

На этой мысли я остановилась и вспомнила его лицо. Невозможно красивое и настолько манящее, что кажется я вижу его прямо перед собой постоянно.

— Эмилия, ты меня слышишь? — доктор опять попытался призвать меня ко вниманию, но в моей голове уже рисовалась картинка того, как я целую Джуна, как он мне отвечает, как я опять ощущаю, что могу встать за ним и просто закрыть глаза, прислонившись спиной к его спине.

Покой… Только Джун показал мне что это. Просто проклятый покой, когда я могу перестать защищаться от всего мира и защищать…

— Мама… — прошептала и опомнилась, подняв взгляд на доктора Вильямса.

— Ты уже две недели приходишь ко мне, чтобы поговорить Эмилия, но постоянно молчишь. Ты не хочешь рассказать о том, что тебя беспокоит?

Мужчина, сидевший напротив тоже красив. Его черты лица строги, но мягки одновременно. Не знаю, как это объяснить, но ему и правда хотелось довериться. Хотелось рассказать как болит внутри, как нестерпимо жжёт каждый день понимание, что я никчемная дочь. Что у меня была масса возможностей вылечить мать, вытащить нас с самого дна. У меня было всё. Многие девушки пользуются тем, что окручивают богатых мужчин. Я могла поступить так же. Могла просто раздвинуть перед кем-то ноги и заработать за одну ночь столько, сколько зарабатывала за два месяца на трёх работах.

Однако ничтожество выбрало другой путь. Оно выбрало пусть сраной праведницы, которая забила на всё вокруг ради матери, потому что знала — если не она, то мамы не станет. Но и со мной её не стало.

— Вы ответите на несколько моих вопросов, доктор? — мой голос звучал необычно, вероятно потому что я долго ни с кем не разговаривала, а постоянно слушала всё это время.

— Ты решилась поговорить? — доктор Вильямс сложил руки на столе и посмотрел на меня теплым взглядом, намекая что я могу быть откровенна.

Однако я боялась и стеснялась того, что происходило в моей голове. Не представляю как это, когда ты берешь и рассказываешь всё о себе чужому человеку. Раскрываешь свои секреты, открываешься в своих самых тайных желаниях и мыслях. Это слишком сложно взять и вылить подобное на малознакомого мужчину, хоть он и выглядит, как добрый мистер Баннер из кофейни на Олимпике. Я люблю это место. Там невозможно красивый вид на залив и совершенно другая реальность.

— Я хочу попробовать, — тихо ответила, и доктор кивнул, потянувшись к кнопке диктофона, — Но без… этого.

Я осекла его, и он остановился. Видимо разговор со мной был для него намного важнее процедур и правил.

— Я слушаю тебя, Эмилия.

— Мне было семь, когда мать впервые сбежала из дому, — я опустила взгляд, а перед глазами стоял закат, на который я тогда смотрела и просила чтобы мою маму нашли.

Не знаю, к кому я обращалась, однако, уже тогда просила видимо у самого неба, чтобы мою мать отыскали и вернули домой.

— Она сбегала из дому? — переспросил доктор, на что я лишь кивнула, а он не стал перебивать, ожидая продолжения моего откровения.

— Регулярно, пока мне не исполнилось шестнадцать, — я посмотрела на свои руки, и опять вспомнила, тот день, — Первый раз её обнаружили спустя две недели на границе с другим штатом. Она не помнила как её зовут, и не понимала кто она. Я была слишком мала, и естественно мне никто не объяснил, что так бывает, когда человек болен. Что мама может смотреть не меня и не помнить кто я, потому что больна. Для меня это было слишком больно и непонятно. Я долго обижалась на неё за это, пока она не вспомнила. Это… — улыбка сама расплылась на моём лице, — …наверное был самый счастливый день моего детства. Потому что она расплакалась и обняв меня, долго просила прощения и обещала, что никогда не забудет свою малышку Милли.

Я остановила всхлип и, закрыв крепко глаза, вернула себе самообладание.

— Но она забыла. Так ведь, Эмилия?

— Да… — я опять посмотрела на руки, а потом на доктора Вильямса, — И это происходило регулярно пока болезнь прогрессировала. Εстественно ни о каком нормальном детстве речи не шло. Я НЕ нормальная, доктор, потому что всегда и всюду была отбросом. Куда бы я не пришла, каждый кто узнавал о том, что моя мать больна, так или иначе начинал сторониться меня. Особенно это любили мои одноклассники, как и регулярные издевательства. К выпускному году я превратилась в нищенку из трейлера на обочине.

— Ты жила одна с матерью? — доктор поднялся и налив мне воды, протянул стакан и сел в кресло напротив.

— Да, — я опять кивнула, сделав глоток воды, — Отец ушёл после её четвертого побега. Даже совпало так, что она исчезла в тот же день, когда он не вернулся домой. С тех пор я не видела его ни разу.

— Сколько тебе было лет?

— Четырнадцать. До того момента оставалось два года.

— До какого момента? — переспросил доктор, а я замерла потому что в глазах опять появилось жжение, на ряду с тугим комком в горле.

— До момента, когда заболевание обострилось и начались приступы. Они сопровождались истерикой и навязчивыми мыслями. К восемнадцати годам мне казалось, что я могу смело получить диплом в области психиатрии.

— Ты изучала болезнь матери?

- Α чем могла занять себя серая мышь, работающая на двух работах, что бы снимать нормальную крышу над головой, а не трейлер в пригороде Сиэтла? Вы же видите как я выгляжу, доктор? Разве я похожа на девушку, которая полна счастья и оптимизма?

— Ты пережила сильное потрясение, Эмилия. Тебя обвиняли в страшном преступлении. Более того, ты до сих пор считаешь, что мать жива? Ведь я прав?

По моей спине прошёлся холодок ужаса. Доктор попал точно в цель, потому что я не могла вернуться в реальность. Я хорошо понимала в каком состоянии, ведь действительно некоторые знания успела приобрести самостоятельно.

«Я должна это сказать. Как бы мне ни было трудно, я обязана это произнести, что бы подобное стало фактом, и я смогла хотя бы выйти отсюда…»

— Да, — я посмотрела доктору прямо в глаза, и собрала все остатки своей воли в кулак, чтобы это сказать, — Я… — перед глазами всё поплыло, но я встряхнула головой, и мне стало легче, — Я не видела её тела, не видела момента смерти, а всё что осталось в моей памяти — воспоминание последнего данного ей обещания, которое не успела выполнить. Потому и не могу принять этот факт до конца. Не могу принять, что она… мертва, доктор. В моей голове моя мать всё еще живой человек.

Доктор Вильямс медленно прищурился, а потом произнес:

— Ты оказывается необычайно умная, Эмилия. Возможно тебе стоит подумать о получении образования? Попытаться хотя бы? Ведь это поможет тебе вытеснить это губительное состояние, и даст цель. А когда у человека есть цель — он цепляется за жизнь всеми силами. Он забывает почти обо всем.

«Цель? Обучение и диплом? Без средств и с посредственными результатами в итоговом школьном рейтинге? Нет…»

— Это невозможно, — я покачала головой, а доктор, к моему удивлению, промолчал опять.

Тишина рядом с этим человеком не давила, поэтому мы просто продолжили молчать, однако это молчание доктор Вильямс всё же нарушил:

— Кем ты хочешь стать в будущем, Эмилия? Чем ты любишь заниматься?

Я нахмурилась, совершенно не ожидая такого вопроса.

— Не думала об этом никогда, — мой голос стал увереннее и громче, и это удивило.

— Почему? — доктор налил мне воды еще и подтолкнул целую пиалу с мятными конфетами по столику в мою сторону.

— Я…

Не знала что ответить, потому что никогда ничем не увлекалась. Мне нужно было что-то есть и накормить мать. У нас не было страховки, потому всё лечение мне приходилось оплачивать за свой счёт.

— Увлечения? Хобби? Вы же сейчас об этом? Девушки в моём возрасте слушают музыку, читают книги, встречаются с друзьями. У них есть отношения…

— А у тебя этого не было? Хотя бы частично? — доктор невзначай перебил меня, и я замерла.

— Нет. Я не увлекалась особо ничем. Потому что все увлечения, которые модны в том районе, где я живу — это наркотики, секс и попойки.

Доктор Вильямс приподнял в удивлении брови и покачал головой:

— Но ведь мир — это не район города, в котором ты живёшь, и даже не Штат или отдельная страна. Ты понимаешь о чем я?

— Я никогда не задумывалась о том, что за пределами того места, где жила, — сглотнув комок, опять опустила взгляд вниз и сжала больничную рубашку.

— А отношения? — тихо задал вопрос доктор, спустя несколько минут.

Именно это заставило меня вздрогнуть всем телом впервые с того момента, как я попала в эту клинику. Впервые это была самая живая реакция на слова человека.

— Их не было, — поджав губы, спрятала лицо и опустила голову ещё ниже.

Подобное смутило меня, и я ощутила как участился пульс. Вопрос простой, а вызвал во мне такой раздрай, что вспотели ладони.

— Я сейчас не спрашивал об интимных…

— Мы можем… — я сжала руки в кулаки, а следом сжалась вся, —…

Мне было стыдно говорить о таком с мужчиной. Более того, во мне словно что-то переключилось, а лицо стало буквально пылать.

— Эмилия?

— У… У меня был парень. Один, — быстро выпалила, боясь даже поднять взгляд на доктора, но он ждал, видимо понимая, что для меня это непросто.

— Мы познакомились на моей прежней работе, в супермаркете. Он работал на складе и занимался выгрузкой товара.

— У вас не сложились отношения?

«Не сложились», — это очень просто сказано. Мэтт сбежал, как только понял, что и через две недели не получит того, что хочет.

— Я была не готова… — тихо ответила, а доктор молчал и дальше, — Мне хотелось. В тот вечер мы напились и почти… Однако позвонила мама и плача в трубку, что ей очень плохо, попросила приехать домой раньше. Мне пришлось уйти. После этого… В общем, он стал избегать меня.

— Понятно, — спокойным тоном подытожил мужчина, — Это был единственный парень, который тебе понравился?

«Εдинственный? Нет… Мэтт это чушь, в сравнении с тем, насколько мне нравится другой человек.»

— Тебе сейчас кто-то нравится? Есть человек, который вызывает в тебе трепет, Эмилия?

— Он вызывает не тот трепет, o котором вы подумали, доктор, — я ответила более смело, и наконец, смогла поднять взгляд и посмотреть в глаза мужчины напротив.

— Какой он? — доктор Вильямс ещё не успел закончить вопрос, а по мне прошлась волна тепла и холода одновременно.

Странное чувство, когда кожа горит, а внутри ты замёрз настолько, словно и не дышишь вовсе.

— Он… — я опустила взгляд на стол и продолжила, — …как огромная стена, которая способна спрятать за собой от всего.

— Ты чувствуешь себя защищённой рядом с этим человеком? Он настолько надёжный?

В мои мысли ворвалось воспоминание объятий Джуна, то как его руки сжимали меня. Я даже могла вспомнить в каких местах мужские ладони и пальцы оставили невидимые для других, но явные для меня отметены. Я чётко помнила, как он дышал, когда нёс меня на руках, как и то, что от него пахло нереально нежным ароматом цветов.

— Да, — ответила тихим тоном, и добавила, — Я уверена, что этот человек надежный.

— Опиши его. Какой он для тебя и какой для других?

Я встретилась взглядом с доктором и замерла. Какой для меня Джун? Знаю ли я этого человека настолько, что бы ответить полно?

— Просто твои наблюдения. То, что чувствуешь, когда видишь его, и что говорят о нём другие, — доктор думал, что этим упростил мне задачу, но это было на так.

— Его боятся.

— А ты?

Я знала очень хорошо, что о нём говорил персонал Пантеона. Все до единого сотрудники боялись хозяина. Зачастую даже пытались не попадаться Джуну лишний раз на глаза. И это было странно. Когда я впервые попала в клуб, то после рассказов девочек официанток, откровенно опасалась этого человека. Нo когда увидела своими глазами…

Всё изменилось напрочь. Джун выглядел как холодный хищник, который плавно передвигался по коридору в окружении ещё нескольких мужчин. Никогда не забуду, как встала за спиной одной из девушек, которая тут же спряталась в помещении мойки и принялась с маниакальным рвением натирать приборы.

В тот момент я даже не заметила, как прямо прилипла взглядом к мужчине. К тому как он выглядел, как шел, и куда смотрел. Прилипла до такой степени, что банально перестала дышать, настолько он мне показался нереально необычным и красивым. Слегка смуглая кожа, которую оттеняла черная приталенная футболка. Ткань была эластичной, и даже под кожаной курткой, в вырезе, я заметила рельеф его тела. Но всё это чушь в сравнении с тем, какими невообразимо странными были черты его лица. С виду высокий и спортивный мужчина, подтянутый и внушительный, а лицо… Οно словно контрастировало с телом. Нет, оно не было женственно, просто и не выглядело как у мужчин его комплекции. Не было этого острого, хмурого взгляда и квадратных подбородков, как у моих одноклассников квотэрбеков. Не было остриженных под ноль волос, как это было обычно у всех бойцов. Густые, черные, пряди наоборот нависали на лоб, а выбритыми остались только у висков и затылка. О том, что мой новый начальник — боец, я узнала сразу, потому что именно его бой смотрели парни на кухне в перерыве.

— Эмилия?

Видимо я долго молчала, пока решала что сказать.

- Οн слишком необычный, — ответила смотря в одну точку, — Когда он проходит мимо, становится холодно и время застывает. Не хочется дышать, не хочется двигаться, не хочется ничего, а внутри всё переворачивается. Таким я его вижу — холодной стеной, за которой можно спрятаться от того дерьма, что снаружи.

— Ты влюблена в него.

Я вздрогнула и резко подняла взгляд на доктора Вильямса, пристально наблюдающего за моей реакцией, продолжая:

— И скорее всего он намного старше тебя, потому что такой мужчина тебе, Эмилия, и нужен. Другого ты уже не захочешь, и другой тебе не подойдёт.

Я сжала ткань рубашки только сильнее, а стакан, который держала, стал дрожать. Слова доктора принесли новую волну боли и обиды. Я жалкая и жалею себя постоянно. Так и сейчас, всё что было перед моими глазами — вечер, когда Джун привёз меня в клинику. В ушах до сих стоял его холодный ответ, на мою безумную просьбу остаться со мной.

И опять же… Я влюбилась в человека, который никогда не станет моим. Это смешно даже представить. Опять судьба извернулась в издевательствах надо мной так, что я втрескалась в мужчину, который никогда даже и не подумает прикоснуться ко мне.

Чем я думала, когда такое предлагала взрослому мужчине? Чем я думала, когда у меня повернулся язык просить подобное у Джуна? Как я вообще додумалась такое ляпнуть?

«Дура! Идиотка, живущая в сраных фантазиях!» — я сжала зубы так, что мне стало больно и попыталась унять ярость к самой себе, — «Зачем такому как он неумелая, серая помойная мышь, когда рядом с ним красивые, ухоженные женщины, которые явно намного лучше, такого ничтожества, как я! Что я могу ему дать, если даже не понимаю, что нужно мужчине? Я даже с парнем переспать до двадцати лет не решилась!» — орало в голове, но я молча смотрела в одну точку, на гору мятных конфет перед собой.

Я понимала и помнила ту агонию, которая жила во мне до сих пор. Каждую ночь, в моём сне проскакивал отрывок того ужаса, который я устроила на могиле матери. Каждый раз именно эта часть сновидения оставалась самой яркой в моих воспоминаниях, как и лицо окровавленного и мёртвого человека. Я никогда не видела смерть… Теперь же знала как она выглядит в лицо.

— Я выпишу тебя через несколько дней, Эмилия, — доктор поднялся и улыбнулся мне, — Я ждал именно этого момента. Ждал, когда ты расскажешь мне всё сама.

— Но я так и не задала вам ни единого вопроса… — я грустно усмехнулась, ощутив как тугой узел злости отпускает, а доктор Вильямс взял одну из конфет и протянул мне со словами:

— В этом и заключается моя работа, Эмилия. Спросить тебя так, чтобы ты ответила на свои же вопросы сама.

Взяв конфету в руку, посмотрела на яркую бирюзовую обёртку, а потом опять на мужчину, которому рассказала то, что не смогла бы рассказать никому. Он буквально вытащил всё наружу и заставил мысленно орать на саму себя.

— Спасибо, — прошептала, на что доктор лишь кивнул и улыбнулся намного шире.

Я бы соврала, если бы сказала, что выходя из клиники, не боялась того, что будет дальше. Ведь передо мной был огромный город, в котором я осталась одна. Куда пойти, если скорее всего все мои вещи уже давно стоят грудой коробок прямо в коридоре на лестнице? Γде взять деньги, чтобы снять другое жилье?

У кого спросить, что мне делать дальше?

Я опять ощутила, как к горлу подбирается безысходность, когда поняла, что мои вещи выбросили. Просто встала у дверей своей старой квартиры и осознала, что коробок рядом с ней нет. Их нет и этажом ниже, и даже у входа рядом с подсобкой консьержа.

Медленно приложив руку к стене у двери, я наклонилась вниз, и сжала ладонь в кулак.

— Эмилия?

Услышав голос консьержки, тут же выпрямилась и посмотрела в её сторону с вопросом:

— Где мои вещи?

— Тебе разве не сказали?

— Что еще мне забыли сказать в этой дыре? — я еле выдавила из себя это, припоминая с каким отвращением на меня смотрела эта женщина.

— Твои вещи забрала курьерская фирма. Я думала ты знаешь, куда их отвезли, — на лице женщины и правда проступило недоумение.

— Что? Я вообще об этом ни черта не знаю.

— Понятно. Значит, вот зачем они оставили это, — она достала, зажатый под мышкой, внушительный конверт и протянула мне, — Не знаю, что там, но парень который это притащил, заплатил мне пять сотен, что бы я и носа туда не сунула. Откуда у тебя такие знакомые? Ты наконец нашла себе нормального мужика?

Я вырвала из рук консьержки сверток, и пройдясь холодным взглядом по женщине, решила уйти. Οна была мне противна, как и её присутствие.

Поэтому я вышла из комплекса, и пройдя по привычной подворотне с мусорными баками, попала на спортивную площадку, где за решеткой парни играли в баскетбол даже в такой холод.

Остановилась у стены и развернула конверт, в котором оказалась куча бумаг и ключи. Замерев на несколько секунд, я развернула бумаги и не поверила своим глазам, потому что передо мной был договор аренды жилья на три года вперёд, и в нём стояло именно моё имя. Не доставало только поставить подпись и обзавестись совершенно новой квартирой.

Хорошо понимая КТО это устроил, я посмотрела на связку ключей в руке и гулко втянула с дрожью холодный воздух. Мне стало противно, и настолько гадко, что слёзы сами навернулись опять.

«Он просто решил откупиться вот так? Просто… подачкой? За что? За то, что я просто не оболгала его? Что в этом такого? Что? Почему..?»

— Ведь я попросила о другом, а ты дал вот это… — стерев рукавом слезы, втянула сраные сопли, которые опять не давали дышать.

Мне не нравилось это. Я не хотела такого! Мне не нужны ни чьи подачки. Я всю сознательную жизнь, с самого детства зарабатывала на всё необходимое сама. И сейчас… Подобное выглядело для меня настолько унизительно и непривычно, что стало тошно.

Потому я и вышла из такси напротив Пантеона ровно через час. Прошла по парковке к служебному входу, и уже хотела войти, как меня окликнули.

— Что тебе здесь нужно, Эмилия?

Я повернулась и встретилась взглядом с Брендой, которая вышла из своего красного «BMW» и окинула таким взглядом, словно я помойная шваль.

— Я пришла встретиться с руководством, — коротко ответила и взялась за ручку двери, однако девушка одернула меня в сторону, и потащила за собой вдоль стены буквально рывками.

— Что?! Мало тебе квартиры на Олимпике, так ты припёрлась и дальше побираться? Да? — Бренда вжала меня в стену так, что я ощутила холод и рельеф бетона буквально лопатками.

— Отпусти! — схватилась за её руки, которые сжимали воротник той самой дешёвой куртки, и попыталась вырваться, но она опять швырнула мной о стену, прошипев:

— Даже не пытайся сделать то, что поселилось в твоей маленькой головке, Лия, — ядовитым голосом девушка выплюнула это прямо мне в лицо, злорадно ухмыляясь, — Забудь про него и даже на глаза не попадайся! Не то…

— Не то ЧТО? — я собрала все силы и откинула наконец её руки, но Бренда пошла прямо на меня и ударила наотмашь по лицу так, что я опять ударилась спиной о стену.

В ушах послышался звон, а щека в месте удара не просто запылала, она стала пульсировать, как нарыв. Я пыталась опомниться, но замерла смотря только на каменную кладку перед собой, медленно поднимая руку к щеке.

— Я тебя предупреждаю, шваль дешёвая! Если ты решила, что таким образом сможешь пригреть себе местечко послаще, то я своими руками вытолкну тебя через окно, и ты издохнешь точно так же, как твоя мать! — Бренда продолжала говорить, а я расширила от ужаса глаза, потому что буквально кожей чувствовала её ненависть.

Во мне поднималась собственная ярость. Она росла настолько стремительно, что тело стало зудеть и вибрировать. Однако, как только я замахнулась, девушка перехватила мою ладонь и больно сжала, со всей силы дёрнув в свою сторону. Вырвав из моих рук свёрток, Бренда разорвала бумаги, а схватив меня за шиворот прошипела:

— Этот мужчина МОЙ! Заруби себе это на носу! Нам Джун мой, маленькая потаскуха, и если ты ещё хоть раз появишься перед ним и попытаешься давить на жалость своими щенячьими глазами и жалким поведением, я тебя изничтожу! Мусору… — она наклонилась кo мне и прошептала совсем тихо, — … место на свалке. А оттуда ты и пришла! Так что пошла вон обратно в свою дыру, где тебе и место!

Она отшвырнула меня, а во мне, где-то очень глубоко, росло желание накинуться ей прямо на спину и выдрать волосы за то, что она сказала. Дыша глубоко, я понимала, что если сейчас отпущу контроль, вполне вероятно могу и задушить тварь.

Это первые эмоции — самые жгучие, и самые яркие, но я и не думала, что следом меня затопит такая обида, что я еле сдержусь от того, чтобы не упасть у той проклятой стены, рядом с разорванными бумагами.

Это какой жалкой нужно быть, что бы сперва тебе попытались как нищенке купить жилье, а потом из-за него унизили так, словно ты дешёвка, торгующая своим телом?

Я медленно пошла вдоль той самой стены, не разбирая дороги. Прошла наверное, половину северного холма, продолжая перебирать ногами, будто волоча их за собой. Они стали тяжёлыми, как колоды, а ссадина на щеке болела всё сильнее.

Οпустив взгляд на автостраду, которая хорошо видна с этого моста, я посмотрела на водную гладь перед собой. На то, как вдалеке плыла огромная яхта, а за ней небольшой парусник.

Солнце садилось, превращая эту картину в застывший кадр того, за что не нужно платить денег. За подобное не нужно бороться. Чтобы увидеть такое не надо унижаться, просить и умолять. Это принадлежит всем и каждому. Любой может просто встать у поручня моста и получить самое ценное, что есть в этом мире — застывший момент, когда в душе наступает полная тишина, и ты просто смотришь на нечто, что тебе совершенно не подвластно, но оно настолько красиво, что заставляет встать и не двигаться.

— Я хочу жить… И я буду жить… — я сама не поняла, как это вырвалось из моего горла настолько уверенно, словно и есть той целью, о которой говорил доктор Вильямс.

Я перевела холодный взгляд от заката над заливом обратно на тротуар, и вложив руки в карманы, стала спускаться с холма к широкой автостраде. Под ней мне будет место.

Я всегда боялась опуститься еще ниже. Во мне буквально жил страх остаться на улице, под открытым небом и без денег. Видимо я сама притянула к себе такую жизнь, своими же страхами.

Говорят мой родной город это столица бездомных в Штатах.

Пройдя по спуску, и свернув в сторону небольшой посадки, за которой начинался канал, проходящий под автострадой, я осознала что подобное утверждение о Сиэтле — чистая правда.

Прямо под бетонными перекрытиями моста, по которому быстро проносились машины и грузовики, находились сотни людей.

Пройдя немного вперёд, я стала осматриваться и двигаться намного медленнее, опасаясь реакции людей. А она была. Каждый, кто замечал меня, провожал заинтересованным и хмурым взглядом. Особенно мужчины, стоявшие у металлических баков, в которых горел огонь.

Каждый спал, как хотел. Кто в простой бумажной коробке, а кто просто сидя прямо на земле и опираясь о бетонные колонны. Некоторые ели у разведенных прямо здесь костров. Были и те, кто пели, играя на гитаре и улыбались так, словно им плевать, что ночевать они будут на сырой земле.

— Кто такая? — я замерла, и оборачиваясь, поправила капюшон на голове.

Позади стоял старик и держался за тележку из супермаркета, которая оказалась забита хламом до верха.

— Мне… — я изобразила вялую улыбку и продолжила, — …негде ночевать.

— Нам всем здесь негде ночевать, дочка. Но Всевышний сегодня помог тебе. Пойдем! Ты выглядишь хорошо, и кажется здорова, — старик толкнул тележку вперёд, а я поджала губы, и уже хотела сбежать, подумывая просто пересидеть на лавочке в каком-то парке, а с утра обратиться в центр социальной помощи, однако мужчина словно прочитал мои мысли:

— Останешься одна на улице, считай завтра будешь торговать собой. Знаешь что такое «живой трафик»? Нет? Тебя продадут, девочка. Вначале сами попользуют, а потом просто продадут, потому что ты здоровая, без болячек и молодая. А значит, крепкая. Послушай старика Нильса. Я дам тебе нормальной еды, не со свалки. Поешь вместе с моим сыном. Пойдем!

Он настолько открыто улыбнулся, что защемило в груди. Не высокий, приземистый старик, продолжал вести меня вглубь толпы, и осекать каждого, кто пытался ко мне пристать. Мы свернули вправо и я опешила, когда увидела палатку, сшитую из какого-то тряпья прямо под стеной. Она больше походила на тент, сооружённый, чтобы можно было укрыться oт дождя и ветра, который начал подниматься всё ощутимее.

— Давай быстрее. Сейчас начнется отлив, и ветер будет только сильнее, девочка. Как зовут то тебя?

— Лия, сэр, — я прошла за ним, и чуть не вскричала, когда за лодыжку меня схватил парень.

— Это мой сын Гарри. У него контузия после пьяной драки, и он уже шесть лет, как дурачок. Просто улыбнись ему и он успокоится, — старик остановил тележку под тентом, а я дрожа, но всё-таки улыбнулась мужчине, которому на вид было лет сорок.

— Садись, девочка. Вот тут! — старик указал на ворох грязного тряпья, от которого несло так, что я не могла дышать.

— Знаю, запах не из приятных. Но это первых пару дней так, потом ты просто к нему привыкаешь. Садись, ведь простынешь в такой лёгкой курточке.

Я опустила голову и наплевав на всё, села туда, куда мне было предложено. Мне и правда стало намного теплее, а когда старик протянул чашку из которой исходил пар, я немного расслабилась и успокоилась.

— Пей, Лия. Это чай из листьев клёна. Горьковат конечно, но зато полезно и очень согревает.

Я посмотрела в чашку, а потом на Γарри, который быстро закивал головой и улыбнулся старику, когда получил в руки свою.

— Спа… — я вздрогнула и шмыгнула носом, смотря опять в чашку и медленно согреваясь.

Комок в горле не давал сказать и слова. Я опять хотела расплакаться, но решила, что с меня хватит… Однако, так не считала та Эмилия, которая побитой собакой, продолжала выть внутри меня. Потому я и выдавила из себя слова опять сквозь слезы:

— Спасибо вам, мистер Нильс, — я заметила как моя слеза упала прямо в чай, а старик в это время ответил:

— Всевышний добр к каждому из своих детей, Лия. Он поможет и тебе обрести покой и счастье в своем месте. Просто прежде нужно пройти множество испытаний, которые посылает Господь. И только приняв их, ты построишь свой мир. Тот, который будет подходить тебе.

Я сжалась и не понимала, как старик может говорить такие слова, живя на улице с больным сыном. Потому плавно подняла голову, а он опять тепло улыбнулся и даже не дал задать свой вопрос.

— Меня и моего сына вполне устраивает то, как мы живём. И Всевышний помогает нам на этом пути, который мы выбрали сами, Лия, — старик кивнул мне, а потом отломил ломоть от свежего хлеба, который достал из бумажного пакета.

— Ешь, дочка. Ешь…

Как только я съела первый кусок, ошарашенно подняла взгляд, когда тент старика обступили дети. Чумазые на вид, нo одеты тепло. Один из мальчиков подошёл к старику и взяв у него другую буханку, весело прокричал «спасибо».

— Вот видишь, как мало нужно, чтобы быть счастливым. Иногда, достаточно и одного куска хлеба. А ты плачешь. Здоровая, красивая девочка. Это не конец… — старик сел напротив меня, а я прожевала наверное самый вкусный кусок хлеба, который когда-то ела.

— Это не конец… А только начало, — с силой сжала металлическую чашку в руке, и посмотрела на огонь, который прямо перед тентом развел мистер Нильс.

Языки огня плясали в воздухе, облизывая дерево и щепки, которые трещали, а после сноп искр вздымался между пламенем. Искры поднимались выше и гасли, опадая пеплом на пожелтевшую от холода траву.

«Это только начало… Я должна жить. Иначе в моем рождении не было смысла совсем. Как в этих искрах. Они бесцельный продукт, и сгорая превращаются в пыль. А я хочу стать огнем. Настоящими языками пламени, которые способны согревать и… обжигать…»

* * *

Я сидел на лавке в раздевалке и смотрел на маятник, который стоял на столе напротив. Пристально наблюдал за тем, как шар бился о шар, издавая тихий, но глубокий звук стука металла о металл.

Концентрация и контроль — то, что я считал главными факторами, выходя на ринг. Но сегодня оба покинули меня, и я просто смотрел на монотонное движение декоративной цацки, чтобы вернуть себе самообладание.

В голове творился бардак, а жизнь перестала радовать даже тем, что я любил — рингом. Ужас всей ситуации в том, что я ощущал себя потерянным. Словно моё тело распалось на несколько частей, и одна исчезла. Никак не могу понять, куда она делась, и что именно унесла за собой?

— Ты хреново выглядишь, — в раздевалку вошёл Лей, и вложив руки в карманы треников, прошёлся по мне нахмуренным взглядом.

— Это настолько очевидно? — хрипло прошептал, продолжив смотреть на то, как двигаются проклятые металлические шарики.

— Если ты выйдешь на ринг в таком состоянии, ничем хорошим это не закончится, — Лей прислонился к дверному косяку и стал разматывать бинты на своих запястьях, — Николсон сломает тебя, и стараться парню не придется.

— Знаю, — прищурившись, опять ответил с хрипотцой так, словно онемел, или простыл.

— Джун, бл***! — Лей почти рыкнул, на что я лишь спросил с холодным смешком:

— Что?

— Ты словно прибитый чем-то! Что с тобой происходит в последнее время? — он говорил с надрывом и злостью, так словно я был в чем-то виноват.

А я был… Мне не давала покоя мысль о том, что произошло в клубе. Я не хотел, что бы ещё кто — то пострадал от действий этих тварей.

— Как девочка? — раздвинув ноги, скинул кроссовки и поднялся, чтобы переодеться.

— Неделю назад её выписали из клиники, — ответил Лей.

Моя рука замерла в сантиметре от дверцы металлического шкафчика и я плавно повернул голову в сторону Лея, встретив его удивленный взгляд.

- Τы готовишься к бою, — развел руками Лей, — Τы просил передать ей документы? Я переделал, оставив у консьержа.

— Я же просил тебя СКАЗАТЬ мне, когда состоится выписка! — я хлопнул дверцей так, что весь ряд шкафчиков задрожал, издав гул металла.

Меня будто прошибло от пят и до головы настолько, что я перестал различать даже звуки вокруг. Настолько не сдержал себя.

«Не этому меня учил учитель, не этому я так долго следовал. Я обязан контролировать свою вспыльчивость и эмоции…»

Внутри что — то замерло, как и Лей, который явно не понимал, что со мной происходит. Я и сам не понимал этого. Но как мне объяснить брату, если я всегда держал всё в себе.

— Она опасна, Джун, — Лей изменился в лице за секунду.

Брат словно прозрел, а я свёл брови над переносицей и хотел было возразить, что не о Лие речь вообще, а о том, что он не сделал того, что я просил, но Лей подошёл ко мне и ровно произнес.

— Эта девочка опасна. Её уже раз использовали, чтобы добраться до тебя, и увидели КАК ты помог ей, Джун. Подумай мозгами о том, что и для неё ТЫ — не менее опасен! Она уже потеряла мать, из-за того, что случилось в ТВОЁМ клубе. Если…

— Что за чушь ты несёшь, Лей? — я скривился, и будто прошипел это, потому что действительно не понимал к чему он клонит.

Развернулся и опять открыв шкафчик, стал стаскивать с себя футболку.

— Я видел тебя в тот вечер на кладбище… — Лей опустился на лавку, где я сидел минутой ранее, и продолжил, заставив меня остановиться с тряпкой в руках, — Видел, как ты словно ненормальный вылетел из своей тачки, что бы помочь чужому тебе человеку! Чужой девочке! Τы понимаешь, что это не нормально? Ты мог попросить моих парней забрать её. Мог, в конце концов, МНЕ сказать чтобы я об этом позаботился.

- Τы действительно думаешь, что я настолько бесчувственная тварь, Лей? — я бросил футболку в шкафчик и стал наматывать на запястья бинт, который достал из него, а у самого перед глазами стояла картина искусанных в кровь губ и тихого шёпота с просьбой остаться и не уходить.

Продолжая накручивать прочную ткань на свои ладони, я следил за полосами бинта. За тем, как они ложилась на мою кожу, стягивали её, заставляя ощутить, насколько сильнее меня. Насколько сильнее девочка, которая заставила встать в ступор у стены проклятой палаты и разучиться дышать. Она маленькая, почти крохотная, уязвимая и совершенно одна.

«И одиночество ей принёс именно я!» — на этой мысли я понял, что перетянул бинт слишком туго и ощутил, как пульсируют пальцы от того, что резинка передавила отток крови.

Ослабив ткань, повернулся к Лею, но посмотрев в глаза брата, по мне мороз побежал, потому что я знал этот взгляд. Именно так он смотрел на меня четыре года назад, когда я забирал нарисованный Гретой портрет из его забегаловки.

— Остановись и оставь ребёнка в покое. Ты дал ей всё, что мог дать. Поместил в клинику, купил жилье, и даже открыл счёт с внушительной суммой, чтобы она ни в чем не нуждалась. Τы сделал всё, чтобы загладить свою вину перед ней хоть как-то. Если она не дура — воспользуется деньгами и всё будет в порядке. Зачем тебе видеть её опять? Ты не думал, что ей самой это может быть неприятно?

— Лей, я вообще не понимаю, как моё желание помочь Эмилие связано с тем, что ты мне буквально рычишь в лицо, бл***?! Я ЧΤО, по-твоему, моральный урод, которому надоело трахать товарных баб и он решил переключиться на молодняк?

— Да, бл***! Да! Потому что уже видел тебя в подобном состоянии! Видел в нём и Мая, когда тот Изабель выхаживал! И я НЕ ДОПОЩУ, чтобы и ты впал в такую же психопатию из-за наивной, маленькой девочки, которой нужна помощь! — Лей вскочил и стал буквально орать мне в лицо.

Слушая его слова, передо мной проносились картины из прошлого. Их были сотни и в каждой была она. Я не знаю, можно ли любить так? Желать кого-то так, что бы просто насрать и забить на свою жизнь окончательно! Перестать ощущать радость.

Ведь… Я помню, что и Бренда заставляла меня улыбаться. Нам хорошо вместе. Она и вправду могла принести мне нежность и ласку. То, чего хотел, когда возвращался домой с тренировки, или после тяжёлой ночи в клубе. Я хотел покоя и действительно были моменты, когда смотря на Бренни, улыбка сама появлялась на лице.

«Почему я раньше не замечал этого?» — я опустил взгляд ниже и сглотнул, когда Лей продолжил.

- Τы слепой, мать твою?! — он схватил меня за плечо и встряхнул, понизив тон, — Очнись! Посмотри во ЧΤΟ ты превращаешься! У тебя есть ВСЁ! У тебя есть баба, которая боготворит тебя! У тебя есть бабки и собственный бизнес! У тебя есть ринг! Легальный! Вспомни СКΟЛЬКО усилий ты приложил, чтобы попасть на него! Вспомни! Потому что ты совершенно забыл о себе и своей жизни из-за чужой женщины! Я годами наблюдаю перед собой оболочку от брата, которого знал. Эта Грета…

— Лю Фэнь!!! — я поднял медленно на него взгляд и покачал головой, — Не смей…

— Она яд для тебя, Джун. Τы отравлен им точно так же, как Май был отравлен ядом Изабель. С той разницей, что Мин Хёк даже прикоснуться боялся к ней, словно она хрупкий тысячелетний фарфор. Опомнись! Τы взрослый мужчина! И тебе нужна семья! Красивая женщина, любящая и надёжная. Бренда три года рядом с тобой! Ты хоть раз сказал ей что-то приятное?

Я хмыкнул и ухмыльнулся со словами:

— У Бренды есть всё, чего она хотела и хочет, — мы встретились с Леем взглядами, но брат загнал меня в угол.

— У неё есть ты? — задал он вопрос, который застал меня врасплох.

Я никогда не задумывался о подобном. Ведь наши отношения с ней всегда сводились к койке. Каждая наша встреча заканчивалась хорошим сексом и продолжалась им и с утра. Однако, я никогда не думал о ней так, как это описал Лей.

— Я не смогу взять её в жены, Лей, — я откинул его руку и повернулся к выходу, однако брат бросил мне в спину:

- Τы идиот, Джун! Самый настоящий! Пока ты будешь искать чистую бабу, коих на этой планете остались единицы, поедешь крышей. Α попутно мы просрём пояс и кубок по вине твоих тараканов в голове и трусах, бл***! — Лей нагнал меня и пихнул в зал.

Я понимал чувства брата. Сам он был очень семейным человеком. Почитал традиции и летал на каждый китайский новый год домой к родным. Но он жил рингом и своим клубом. Вот почему он устроил эту отповедь. Лей знал, что для каждого бойца очень важным является стабильное эмоциональное состояние.

«А после поездки в Сеул, я словно с катушек слетел. И даром что прошел уже месяц с того дня, но я продолжал чувствовать это… Пустота внутри, как черная дыра, засасывала в себя все мои чувства… Все, и даже чувства к Грете.»

Следующий бой должен состояться с одним из бойцов Клетки. Джонсон стал частью легальной ассоциации раньше меня. Победа в этом поединке — решающая для того, чтобы надавить на Николсона и заставить принять мои условия и приглашение.

Однако что — то было не так. Я не понимал что, а потому впервые прислушавшись к словам самого близкого человека, отпустил ситуацию полностью и погрузился в подготовку к бою.Буквально ночевал в зале две недели, и всё что видел перед собой — тренажёры, маты и груши, которые на цепях свисали с потолка.

С меня стекал пот, а каждая мышца горела от напряжения после очередного марафона на ринге с Леем. Я доводил себя до крайней точки, когда всё что различал — движения противника, собственное дыхание и контроль сердцебиения, чтобы не сдохнуть прямо на холодном полу.

Каждый мой удар был выверен полностью, а Лей выл от того, что я не щадил его, но терпел. Брат терпел, и выплевывая капы со рта, улыбался безумной и горящей улыбкой, когда я особенно входил в раж. Мы двигались по кругу, ловя каждое движение друг друга, каждый взгляд, чтобы предугадать следующий удар или выпад.

Я кайфовал от того, как закрывал глаза и ощущал каждую часть своего тела опять. Каждую мышцу, сустав или участок кожи. Слушал свое тяжёлое дыхание и слизывал капли пота с губ, отряхивая от него волосы.

Это был мой мир, и я буквально кончал от чувства силы в своих руках, от того что был способен вселить страх в противника одним только взглядом. Этот спорт — стал целью в моей жизни, и тем, что помогало не сдохнуть на каких-то пресных переговорах, или в душном кабинете компании Омма.

Я выпрямился и помог подняться брату, который опять попал в захват и вероятно уже не чувствовал шейных позвонков.

— Он труп, — еле отдышался Лей и сжал мою ладонь, — Ты сделаешь это.

— А ты сомневался? — я откинул голову назад, чтобы убрать волосы со вспотевшего лба.

— Нет, — твердо ответил Лей и расплылся в злорадной ухмылке, — Через неделю Seattle Center Arena будет забит истекающими девочками, которые прибегут смотреть на то, как ты размажешь их смазливого красавчика по рингу. Тебе плюс — бой с Николсоном в кармане, мне… — Лей приподнял тросы и пропустил меня вперёд, — Мне достанутся все горячие красотки. Хоть раз устрою себе ночь разврата, представляя что я Император Поднебесной.

— У него был гарем из двух сотен наложниц, — я схватил полотенце, висящее на одном из тренажеров, и стал вытирать лицо.

— Двести красивых… — Лей блаженно вздохнул и оформил руками женские формы, — …нежных созданий.

— И один член, — осек брата со смешком, на что он замер, а я продолжил:

— Тебя на двести — то нежных созданий хватит?

— А что? Хочешь присоединиться, — огрызнулся Лей, а я хохотнул снова.

— Нет, такие развлечения без меня. Я привык спать с одной, а не с тремя сразу. В этом нет ничего интересного. Чувство такое, словно не ты её трахаешь, а они все разом имеют тебя.

— Идиот. Вот не зря я это тебе постоянно повторяю. Секс — это искусство, брат, а не механизм того, как увеличивать громкость голосовых связок бабы.

— Я это запомню. Но буду придерживаться своей отточенной техники и классики жанра, — бросил полотенце обратно и посмотрел поверх головы брата на вход в зал.

Там стояла Бренда. Она окинула меня пристальным взглядом и только потом произнесла:

— Я привезла бумаги на подпись, Джун. Купер… — она немного затормозила, когда поняла что вошла в зал, покрытый матами, на шпильках, — В общем, Купер сказал что его автографа мало.

Лей вначале посмотрел на меня, а потом перевел взгляд на Бренду, которая явно играла на публику так, что даже я удивился. Она сперва потупила взгляд, а потом мягко улыбнулась Лею.

— Нихао, Лю Фэнь! *(кит. Здравствуйте, Лю Фэнь!)

— Нихао!*(Здравствуйте!) — брат кивнул и улыбнулся ей в ответ, а потом забирая свою футболку, которая лежала на поручне тренажера за моей спиной, добавил, — Еппун ёджя…*(кор. Красивая девушка…) Кригу ононын паппуя! *(А ты — идиот!)

Он начал скалить зубы, а у меня появилось желание вернуть его обратно за тросы. Однако брат только кивнул Бренде и явно намеренно оставил нас наедине.

— Тебя не было две недели в клубе, и, в общем, накопилась гора бумаг, — Бренда провела по мне более медленным взглядом и закончила:

— Я соскучилась…

Я посмотрел на неё исподлобья, и тихо спросил:

— Что с клубом?

— Стоит, только ты закрылся здесь, — она опять попыталась подойти ко мне, но каблуки тонули в матах.

Меня раздражали дыры и трещины в покрытии, поэтому я подошёл к ней, и взяв бумаги из рук, спокойно обхватил Бренни за талию и закинул на плечо.

— Значит, не только я соскучилась, — прозвучало за спиной, по которой поползли прохладные ладони девушки.

— Идём подписывать бумаги, — уверенно ответил и пошел в сторону раздевалки, уже рисуя картину того как мы будем «ставить мой автограф».

Дверь хлопнула за спиной, а я резко поставил Бренду на ноги и замер в сантиметре от её губ своими. Прошёлся по лицу девушки взглядом. Осматривал каждую часть, пытаясь смотреть иначе. Хотя бы попробовать увидеть там то, что поможет воспринимать её по другому. Идеальный и неброский макияж, красивые и пухлые губы, которые особенно выделялись на слегка смуглом лице.

«Она и правда очень красивая…» — прищурился, и провел по спине Бренни рукой вверх, задевая складки плаща, который мешал ощутить хрупкий рельеф.

— Джун… — Бренда мягко прикоснулась к моим губам, а потом плавно повела по ним языком, смотря мне в глаза.

Внутри ничего не надломилось. Совершенно. Только дикое желание взять её. Как и всегда, чувства рядом с этой женщиной сводились только к физическим. Я хотел её и оспаривать этот факт глупо, потому что она шикарно выглядит. И явно делает это не только для себя, учитывая как целуя меня, медленно снимает плащ. Продолжает смотреть, облизывая мои губы, как порочная змея. Да, именно такой я видел Бренду теперь. Ползущая по мне и во мне змея, которая оплетала собой. Вела руками по оголенной груди, цепляла и царапала кожу ногтями, продолжая только сильнее разжигать во мне желание.

— Играешься? — задал вопрос и мягко схватил её затылок.

Сдавил тонкую шею, массируя и проникая в рот девушки языком. Проводя им по горячему нёбу и завершая это глубоким поцелуем, от которого ноют губы, а член толкается рывками, чувствуя что ему приготовили очень сладкий и горячий десерт.

Бренда уже не дышала, а хрипела, постанывая мне в губы. Я знал, каждое её движение. Сейчас она выдохнет мне в рот и схватится рукой за мой стояк, пытаясь показать, что хозяйка здесь она.

Меня всегда умиляло её маниакальное рвение к минету. Такое, словно, когда она его делает, я должен ей в ноги за это поклониться. Хотя и не просил о подобном никогда. Мне всегда казалось, что женщина должна получать сама от этого кайф, а Бренда явно не это чувствовала. Каждый раз я наблюдал за тем, как она буквально изворачивается, чтобы подчинить меня с помощью подобного.

Папка упала на пол, следом за плащом, когда я поднял девушку под бедра и пошел в сторону стола, продолжая выбивать языком стоны из её горла.

Однако, когда мой язык стал выписывать круги уже за её ухом, а руками я шарил по груди Бренды, задевая отвердевшие соски, на столешнице завибрировал мой сотовый.

Я хотел было наплевать на него, потому что коленом раздвигал ноги Бренды, а руками скатывал юбку по сочным бёдрам всё выше, но когда посмотрел на экран, замер.

Тяжело дыша, оторвался от груди Бренды и застыл.

— Что не… Что не так? — она прижала меня ногой к своему паху, и попыталась повернуть лицо обратно, но я мягко отнял её руки и схватил телефон.

— Слушаю, мистер Очестер! — тут же ответил и отошёл от девушки.

Дело в том, что адвокат звонил в самых крайних случаях. И случалось подобное слишком редко, чтобы я мог игнорировать его звонок.

— Простите за беспокойство, мистер Нам, однако это не терпит отлагательств.

— Что произошло?

— Все документы, оформленные на имя Эмилии Адамс, включая и те, по которым был открыт банковский счёт, вернулись обратно в мой офис.

Я нахмурился и встряхнул головой, чтобы начать хоть немного соображать.

— Объясните нормально, Очестер.

— Это значит, что мисс Адамс вернула всё, что было оформлено на её имя, владельцу. То есть вам, мистер Нам, — сухим тоном закончил Очестер, а я мыслил что разучился говорить.

— Она что? Ничего вообще не взяла? А деньги?

Боковым зрением уловил, как Бренда зло спрыгнула со стола, начав поправлять одежду.

— Ничего. Вы правильно поняли, Джун. Девушка вернула всё назад, и теперь вам нужно приехать в офис и подписать документы по возврату имущества и денежных средств вам.

«Это что? Она что на улице осталась?» — я ощутил, как у меня в голове словно что-то лопнуло, а потом вообще решил, что немного поехал крышей, — «Как такое возможно?»

— Ничего не делайте! — отрезал холодным тоном, — Я приеду к вам, как только найду мисс Αдамс и мы всё уладим!

— Как пожелаете, мистер Нам.

Адвокат разорвал звонок, а я сжал аппарат в руке так, что тот сперва треснул, а потом и вовсе один из осколков панели врезался мне в ладонь.

«Даже денег не взяла? Это настолько я ей противен, что она предпочла на улице без средств к существованию остаться, чем принять от меня помощь? Это как? Какого хера, бл***?! Почему бабы настолько… Щибаль! Сольма… *(Бл***! В голове не укладывается…)»

— И что? — за спиной послышался язвительный вопрос, а я плавно повернул голову в сторону Бренды, — Побежишь на поиски этой мыши? Да?

— Бренда… Не начинай! Ради всего святого, бл***! Не лезь под горячую руку! — я обошел девушку и открыв шкафчик, достал оттуда вещи, на ходу стаскивая шорты.

— Да нет… Что ты? Это же нормально, когда твой парень бежит спасать какую — то подзаборную шваль! ЭТО… ВПОЛНЕ…БЛ*** АДΕКВΑТНΟ!

Я закрыл с силой глаза и попытался унять эмоции. Слишком много злости. Я был настолько на взводе, что слова Бренды звучали как самое настоящее брюзжание назойливой мухи. Все мои мысли занял совершенно и абсолютно дебильный поступок Эмилии.

У меня в голове не укладывалось, как можно было взять и остаться на улице без денег и будучи совершенно беззащитной? Она совсем не понимает, что с ней могут сделать на улицах этой сточной канавы?

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

— Нет, — коротко ответил, надевая куртку и хватаясь за ключи от тачки.

— Джун, мать твою! Я тебе вопрос задала? Ты вообще ни во что меня не ставишь, что ли? — Бренда продолжала истерить, и я не выдержал.

— Успокойся! — повернулся и сквозь зубы, но спокойно произнес, — Не начинай очередную истерику, Бренда!

— При чем здесь это? Я говорю о том, что ты относишься ко мне, как к девке на одну ночь?! — она заорала так, что я скривился от отвращения, но ответил:

— До нынешнего момента тебя всё устраивало, или я не прав? — задал вопрос, а она застыла.

— Ты тварь, Нам Джун… — но после её слов, замер уже я, а потом и вовсе охренел, когда она проехалась по моей роже, — Самая! Настоящая! Тварь! — Бренда смахнула слезы рукой, а я сжал челюсть, смотря на это, — Давай! Беги за маленькой потаскухой, которая конечно лучше, чем я! Ведь я не похожа на жену твоего лучшего друга! Ну, тут уж прости! Я не умею строить из себя святую и праведную жертву!

— Ты умом тронулась, женщина? — медленно опустив на неё взгляд, я продолжил холодным тоном, — Ты что себе позволяешь?

- Α что? Не нравится?

— Лучше уйди, Бренда. Спокойно и сама, потому что во второй раз, когда ты опять приползешь, я даже смотреть на тебя не стану. Вышвырну… нахер! Как это сделал до меня твой бывший содержатель!

Я знал, что мои слова причинят ей адскую боль. Знал, но не смолчал о том, что не я один содержал такую «дорогую» девицу. Ведь о том, с кем она спала до меня, я знал очень хорошо. Купер не умеет молчать, когда бухой, как аджосси на припортовом рынке.

— Откуда… Кто тебе сказал? — она прошептала это, однако я продолжил молчать, — Кто тебе сказал эту гадость? Я…

— Купер очень любит бренди, Бренни. Οн так и сказал, когда нажрался: «Моя Бренни, как горькое Бренди», — зло усмехнулся, потому что и мне стало неприятно.

— Ты еще пожалеешь об этом, Джун. Очень горько пожалеешь! Потому что…

— Не ври!!! — я осек её и подошёл в плотную, — Больше всего я ненавижу лживых людей, и ты это знаешь! Поэтому не смей лгать мне в лицо, Бренда! Никогда, если хочешь продолжить наши… — я прошёлся по ней взглядом и добавил, — … взаимоотношения!

Бренда выскочила за дверь, а я застыл взглядом на стене напротив, пытаясь понять какого хера с женщинами так всё сложно? Почему? Почему одна готова не просто опустошить весь твой карман, и только рада этому. Α вторая, бл***, на улице останется и нахер пошлет вместе с деньгами разом?

Что мать его сo мной не так, бл***?! И что не так с этой малолетней дурочкой?!

Я знал, что внутри просто зверствовал. Не осталось места ни для здравого понимания произошедшего, ни вообще какого-то анализа ситуации.

— Что опять? Почему у тебя опять рожа такая, словно ты приехал кого — то избить до полусмерти?! — на пороге черного входа в клуб меня встречал Купер.

Парень явно не ожидал увидеть меня сегодня, потому когда я впечатал ему папку с бумагами в грудь, он скривился и закатил глаза.

— Ты реально на демона из преисподние в последнее время похож. От того, что ты будешь буйствовать, ад не замёрзнет! — Купер шёл за мной по коридору помещений для персонала и просматривал бумаги, которые я подписал.

- Οтлично, значит могу спокойно работать!

— Я рад что ты наконец слез с моей бабы, и начал работать, бл***!

Я вошёл в кабинет и подошёл в сейфу, так и не услышав, как входная дверь закрылась.

— Мне… Мне уже бежать? Или ты позволишь объясниться?

Я промолчал и достал запасной сотовый, взяв и ключи oт лофта, в котором не появлялся неделю.

— Это она так сказала? Да? — я лишь убито усмехнулся на слова Купера и покачал головой.

— Это Бренда тебе рассказала?! Я тебя спрашиваю?

— Не смей повышать на меня голос, сопляк! — я повернулся обратно к столу и надел часы, медленно подняв на него взгляд, — На моей родине, ты бы и рот не раскрыл в сторону человека старше тебя хоть на год! А я позволил не просто свободно со мной общаться, я позволил тебе поиметь свою девку, и закрыл на это глаза, потому что ВИЖУ как ты к ней относишься, Купер. Но вот незадача… Ты слепой и не видишь, как к тебе отношусь я!

Я прошел к дверям, но остановившись рядом с застывшим парнем, повернулся к нему лицом:

— Тебе просто нужно было сказать, что она твоя, Купер. Просто открыть рот и сказать мне, что ты давно сохнешь по Бренде. Но, ты молчал. А меня это не касалось, пока она приходила ко мне за порцией оргазма.

Я развернулся к дверям и просто ушел. Воздух словно давил. Он стал настолько плотным, что мне показалось будто я опять в Эмиратах. Там порой настолько душно, что ты задыхаешься от влажности и жары. Так и сейчас, только с той разницей, что давило внутри, а о лобовое стекло машины барабанил холодный ливень.

«Οстаться на улице! На улице, мать твою!» — я сжал руку на руле до хруста и вырулил из парковки в сторону клоповника, в котором она жила.

Ехал настолько быстро, насколько мог, вспоминая каким ужасным было состояние Эмилии, когда я видел её в последний раз. Меня пугали эти воспоминания, потому что рождали ощущения, которых до этого не чувствовал даже с Гретой. Единственный раз, когда я был в такой же клоаке из мыслей и эмоций — вечер, когда решил, что Мин Хёк вообще с катушек слетел и стал запугивать Грету. Тогда я почти сорвался.

Пять лет… Пять проклятых лет я потратил на то, чтобы выйти на ринг, чтобы создать свой бизнес, который в итоге возненавидел. Пять лет я отдал тому, чтобы не сделать для своей жизни ни хрена полезного! Одно радовало, я стал открывать глаза. И оказывается маленькая, несуразная девочка, за которой я невольно наблюдал в клубе, поражаясь тому, что только она спокойно смотрела на меня и не боялась, смогла заставить раскрыть глаза.

Когда я превратился в такое чудовище, что все кто встречался на моём пути просто разбегались в разные стороны? Почему? И потом… Что такого в простом жесте заботы? Ведь для меня это сраные копейки! Это ничего не стоит! Просто деньги!

Я не понимал… Эмилия заставила меня расстаться с мозгами в этот вечер окончательно! А всему виной то, что консьержка из клоповника сказала, что Лия не появлялась здесь со дня своей выписки.

«Куда тебя понесло? Дура?!» — я сел обратно в машину и откинулся на сидение, чтобы хоть как-то унять дрожь.

Единственное, что сказала консьержка, и за что зацепился мой слух — вещи из квартиры Лии. Скорее всего их все перевезли на Олимпик. Поэтому я опять завел машину и поехал в сторону острова. Нужно тогда узнать в комплексе не появлялась ли девушка, чтобы забрать свои личные вещи из нового жилья?

Дождь продолжал лить, а с ним росла моя тревога. За три недели с этим глупым ребенком могло произойти всё, что угодно. Её могли выкрасть, напасть, или того хуже, надругаться. Она могла заболеть, могла и умереть, бл***!

Дрожь гуляла по телу, подобно той, когда тебя лихорадит. Все эмоции смешались в кучу, и к моему собственному удивлению, самой яркой стал страх. Жгучее чувство прямо выедало грудь, вынуждая выжимать из машины всё, на что она способна.

«Невообразимо глупая дурочка!» — я качал головой и не мог никак успокоиться.

Α когда попал в квартиру, стены которой кричали, что пусты и в них так никто и не стал жить, встал в коридоре и упираясь руками в бока, просто опустил голову. Через несколько секунд автоматически включился свет, а я так и не поднял лица от пола, на котором безупречной чистотой сверкал ламинат.

— Проклятье… — выдохнул и осмотрелся.

Всё лежало точно так, как и тогда, когда я покидал стены этой квартиры пять лет назад. Всё совершенно так же. Черная кожаная мебель, минимализм в интерьере и фотокартины Сеула на стенах гостиной, окна которой выходили на залив.

Я прошел вглубь и войдя на кухню, открыл дверцы холодильника, зная что там ещё год назад, когда я сбежал сюда, чтобы просто нажраться, лежало пять бутылок соджу.

— Вы до сих пор здесь… — прошептал и горько ухмыльнулся.

Достав одну, я раскрутил пробку и только сделав два глотка, вспомнил за что люблю свою родину. За вкус и за запах даже у спиртного. Сделав еще несколько глотков, захлопнул дверцы, только сейчас заметив обычный листок, прикрепленный магнитом с изображением Сиэтла.

Я снял бумагу с дверцы и замер взглядом на том, что было написано красивым почерком.

«Возможно, это прочтете не вы, но почему — то я уверена, что только вам станет интересен клочок бумаги, висящий на дверце холодильника.

В любом случае я надеюсь, что уборщик не выбросит его раньше времени, и вы всё-таки найдёте это.

Спасибо. Я правда не хотела оскорбить вас тем, что не приняла столь щедрый подарок. Однако приняв его, я бы оскорбила память о своей матери. Потому что оставшись в этих стенах, и пользуясь вашими деньгами, я бы доказала что они и есть цена того, что случилось со мной и моей семьёй…

Я наверное сейчас поступаю по-детски и глупо, но вы… сказали, что я могу попросить вас обо всём, что захочу. Просить мне нечего, но есть одна вещь, которую вы должны знать, Джун.

Я не солгала в участке не потому что не умею врать… Я не сделала этого, потому что это касалось вас.

Лия.»

Я услышал лишь звук того, как бутылка упала на пол и разлетелась вдребезги прямо у моих ног.

«Останьтесь со мной… Мне страшно…» — голос Лии громом ударил по ушам, а листок в моей руке задрожал, как и последние написанные слова, которые я перечитал уже трижды.

Смял бумагу в руке и поднял взгляд, пройдясь им по холодной металлической поверхности холодильника. Свет от работающих над головой ламп отражался в ней, а я стоял столбом, как прибитый, понимая, ЧТО только что прочёл, и какой смысл у этих слов.

— Наверное, хорошо, что ты не стала здесь жить, волчонок.

«Но и на улице жить ты не будешь, после того, что я прочёл…»

Однако я оказался дураком опять. Маленькая девочка заставила понять, что люди не шаблонны, что нет четко черного и ослепительно белого, а мир состоит из полутонов.

До этого всё, что происходило вокруг, воспринималось мной на контрасте. Считал, что всему можно найти логическое объяснение, однако не этому. Потому что когда приехал на следующее утро в управление социальной защиты, мне сказали, что Эмилия уже две недели работает у них волонтером и живёт в специальном общежитие, которое выделено для работников их управления.

- Α зачем вы её ищите? — я стоял у ресепшена, за которым сидела пухленькая и миловидная женщина, смотря на меня и не скрывая заинтересованный взгляд.

— Она работала в моём клубе, до того как попала на улицу.

— А вы стало быть своих работников в беде не бросаете? — кокетливо спросила аджума, на что я хмыкнул и ответил:

— Стало быть нет. Так вы скажете, где я могу её найти?

— Ну если вы так просите, как я могу отказать? — женщина положила передо мной рекламный буклет, в котором значилось расписание проведения благотворительной раздачи еды в самых бедных районах Сиэтла.

— Она должна быть с нашими парнями и спонсором уже там, — женщина кивнула на брошюру, а я улыбнулся, и уходя, достал сотовый из кармана, чтобы наконец ответить Лею.

Брат буквально оборвал мой телефон, и я понимал почему. До боя с Джонсоном оставалось меньше недели, а я так и не приехал в зал за последние два дня, пока Очестер искал Эмилию.

— Да.

— Где, мать твою, ты шляешься, Нам Джун?! У нас взвешивание завтра! Ты не забыл, что у тебя бой?

— У меня есть несколько дел, — я сел в салон и прочитав ещё раз название района в брошюре, внёс координаты в навигатор.

— Знаю я твои дела. Можешь не объяснять, потому что мне уже известно, где носит твой сочный зад, Нам Джун! Только попомни мои слова — добром это не закончится!

— Мне надо знать, что с ней всё в порядке! — я выехал на шоссе и вклинился в плотный утренний поток машин.

— Зачем? — резко спросил Лей, а я вспомнил записку, оставленную на дверце.

Знал ли я что ответить на вопрос Лея? Нет. Однако твердо понимал, что не сделав этого, не смогу чувствовать себя спокойно. Просто потому что я косвенно был виноват в смерти матери этой девочки. Чтобы там не говорили, однако если бы она не попалась в ловушку, расставленную для меня Квинсом, с ней и её семьёй было бы всё в порядке.

— Всё ясно, — уже спокойнее подытожил Лей, и добавил, — Жду тебя в зале после обеда. Тебе не понравится то, что я тебе расскажу.

Я выехал на автостраду и нахмурился.

— Говори!

— Это не телефонный разговор.

— Лей!

— Нашли новый труп, — глухо выдавил брат, а я выругался.

— Кто?

— Квинс, — бесцветным тоном ответил Лей, а я сощурился.

— Кто — то чистит Клетку?

— Либо в Клетке завёлся новый палач. В любом случае, дела обстоят хреново. Все думали, что Курта завалили именно свои, чтобы подставить тебя. Но теперь ставки растут, и старик хочет именно тебя.

Я зло хмыкнул, однако холодок по спине прошёлся. Если надзиратель Клетки поставит слишком высокие ставки, меня заставят выйти на ринг любым способом, вплоть до угроз и нападений.

— Надо найти того, кто завалил этих двоих. И если мы сделаем это быстрее копов, то старик успокоится и отстанет от тебя. Однако если это не совпадение, а закономерность…

— Кто — то очень не хочет моего боя с Николсоном, но страстно желает моего появления в Клетке, оставляя при этом трупы, как визитные карточки.

— Именно, потому сворачивай свои амурные дела, Ромео. Если станет жарко — зацепит всех.

Я скривился, и чуть не сплюнул прямо в окно, в которое врывался прохладный ветер и открывался вид на промышленный район.

Именно он был самым нищим в Сиэтле, и находился фактически рядом с портом.

— Я буду вовремя.

— Поверю на слово.

Лей бросил трубку, а я спустился по холму вниз, и проехав через старый парковый тоннель, выехал на широкую парковку, где стояли два грузовика с яркими эмблемами на кузовах. Сперва я не придал им значения, потому что мне стало не до них.

Как только я открыл дверцу и вышел из машины, заметив хрупкую девочку, в огромной черной теплой парке и белой шапке, перестал вообще замечать что либо.

Потому что увидел её улыбку.

Эмилия улыбалась, а я пропадал. До этого я видел лишь слезы этой девочки, а сейчас смотрел на самую красивую улыбку, которую встречал когда-либо. Она затронула даже глаза девочки, и с ней Лия была другой совершенно. Она светилась будто изнутри, когда раздавала пищу бездомным, делая это так, словно они самые дорогие для неё люди.

Я так и остался стоять одной ногой в салоне, потому что не чувствовал ничего, а потом чёрная дыра в груди сжалась и выпустила наружу всё, что сдерживала до этого.

Ветер мягко нёс листья по кладке парка и небольшому каменному мосту, проходившему над крохотным ручьем. Именно в такой тишине и спокойствии я смотрел на то, как хрупкая девочка, потерявшая два месяца назад всё, улыбалась жизнерадостнее, чем взрослый мужчина, у которого было всё.

Однако эта иллюзия рассыпалась вдребезги, когда этот самый мужчина в сотый раз убедился в том, какая жизнь — тварь! И как она сперва даёт, а потом отбирает в сотни раз больше.

Я резко перевел взгляд на высокого парня, который подошёл к Лие и протянул перчатки. Девочка на короткий миг замерла, а улыбка на её лице будто погасла, чтобы в следующий момент стать только ярче, когда Джереми помог ей надеть рукавицы.

— А ты галантный мудак, Николсон. Не знал, что ты такой дамский угодник, когда месил тебя в Клетке.

* * *

До этого момента, я совершенно не понимала, что такое действительно замёрзнуть на улице. И если раньше считала свою жизнь тяжёлой, полной неудач и жалкой, то сейчас боялась о таком даже подумать.

Ночь, проведенная фактически под открытым небом, если не учитывать бетонной преграды, которая его заслоняла, показала насколько я ошибалась до этого. Насколько ценно, что у тебя есть хотя бы угол, где можно залезть под теплое одеяло и смотреть на ветер и дождь сквозь окно, а не прятаться от них за грудой прогнивших тряпок.

Утро наступило через каких — то пару часов неспокойного сна. Когда поднялась, естественно сперва ощутила полную опустошенность. Я даже не поняла, что всё тело затекло и окоченело. Только, когда мистер Нильс опять напоил нас горячим чаем, все чувства вернулись, и до меня дошло насколько я замёрзла.

— Тебе лучше, Лия? — старик сел напротив, пока я осматривала людей, снующих между грудами хлама и разжигающих костры снова, чтобы согреться.

— Нет, — честно ответила, но вяло улыбнулась мистеру Нильсу. Он лишь кивнул и не стал больше ни о чем спрашивать.

Всё, что я услышала от него вчера. Всё, что он пытался объяснить. Всё это странным образом повлияло на меня, словно запустило в голове новое мышление. С ним, мир вокруг уже не был таким безнадежно серым, как вчера, а вспомнив, что у меня еще есть завтра, я и вовсе замерла взглядом на чашке.

— Я должна уйти… — не знаю сколько мы молчали, но услышав это, старик поднял взгляд и одобрительно похлопал морщинистой рукой по плечу.

— Я знал, что такая красивая и сильная девушка не останется здесь надолго. Ведь правда есть и в другом, Лия. Множество из этих людей, не живут так, как я. И мыслят они иначе.

Я нахмурилась, однако мужчина не обратил на это внимания, продолжив свою мысль и смотря на людей вокруг.

— Здесь есть убийцы, Лия. Среди этих людей: воры, путаны и продавцы отравы, которая убивает человечность. Здесь есть много людей, которых Γосподь не может направить на путь исправления, потому что им это не нужно. Их ненависть уничтожила их жизнь, лень заставила желать только чужого, не создавая своё, а страх… — старик внезапно повернулся и посмотрел мне прямо в глаза, — Страх заставил убивать, девочка. А ты не боишься ничего, если доверилась старику с улицы. Ты приняла мою помощь, и не спросила кто я. В тебе, Лия, страха нет. А это значит, что ты опасна для убийц, которые пропитаны им насквозь. Они питаются чужим страхом, чтобы заглушить свой собственный жуткий ужас осознания смерти. Их цель — почувствовать власть над тем, что только в руках Господа. Потому ты и не останешься здесь. Не сможешь. Это место для тех, кто боится. Но в первую очередь оно боится тебя.

Я не двигалась совсем. Просто сидела, а ветер, который пробирал еще секунду назад до костей, стал не заметен совсем.

— Кто вы такой? — хрипло спросила, потому что не могла понять, как такой человек, оказался на улице.

Старик горько усмехнулся, но ответил:

— Я такой же как и ты, Лия. Однако, я не справился со своими страхами, а у тебя еще всё впереди.

Он так и не ответил кто на самом деле. Не открылся и продолжал загадочно рассказывать о том, как ему жилось на улице вот уже пять лет. Однако мистер Нильс ни разу не проговорился о том, кем он работал, или откуда родом. И это было странно. Настолько, что встреча с таким человеком стала для меня чем-то сродни чуда.

В тот же день я покинула место под автострадой, которое изменило многое во мне. Ведь когда я проходила мимо кофеен и баров, на пути к центру социальной защиты, уже не смотрела с такой тоской на шумные компании молодежи, как это было раньше.

Я поняла, что жалость к себе — это яд, который и заставлял всего бояться. Но думать и переосмыслить всё — это не одно и то же, что начать следовать этому и делать.

Страх того, что мне откажут в помощи всё еще пожирал изнутри. Потому, когда я наконец, дошла до управления, не чувствуя ног совершенно, встала у высокого здания, на котором висели флаги. Остановилась и смотрела на ступени. Возможно, кто — то на моем месте бежал бы по ним с криками: «Помогите!», но не я. Всё потому что боль никуда не ушла, а любое воспоминание о том, почему я стою у дверей этого места, заставляло настолько болезненно сжиматься сердце в груди, словно мне засыпали рот песком.

Даже привкус на языке играл иначе, при одной только мысли о маме. Это то, что я никогда не смогу вылечить, или вытеснить из себя насильно, запихнув в душу самые светлые моменты.

Теперь я понимала что на самом деле для меня значила мама. Как понимала и то, какие чудовищные ошибки совершила по отношению к ней. Это перекрывало все мои потуги создать для неё уют.

Первый шаг по каменным ступеням стал неким началом. Я представила, что сделав его, в моей жизни наконец что-то поменяется, и я смогу выкарабкаться. Потому что старик Нильс был не прав. Я боялась. Продолжала чувствовать жуткий страх, только представив, что превращусь в одну из тех женщин, которых видела под мостом. Α там были не только обездоленные больные, нo и те, кто не гнушался за пару баксов обслужить любого.

Мистер Нильс не соврал ни словом… Но я попыталась поверить и в то, что он не ошибся во мне, когда продолжала идти по ступеням вверх.

И этот шаг, он и правда принес мне долгожданное время передышки и покоя, потому что помощь пришла. Мне не только позволили несколько дней прожить в специальном общежитие для бездомных, но и дали работу, за которую я схватилась тут же, ведь с бездомными на улице хотели работать единицы.

Об этом я узнала уже после двух недель работы волонтером. Многие социальные работники, специально обученные и даже дипломированные, напрочь отказывались заниматься раздачей помощи в чёрных кварталах. И побывав там, я поняла почему.

Это место, как параллельный мир, со своими правилами, порядками и законами. И они не подпадали под кодексы Штатов. От Алисии — нашего регистратора и оператора службы, я узнала, что не раз случались чудовищные несчастные случаи, в которых погибали её коллеги. С виду пухлая и добродушная женщина, рассказывала подобное так, словно для неё это будничное дело.

«Вот как улица способна изменить человека…» — думала я, выслушивая от женщины новый рассказ о том, что в прошлом квартале уволилось три доктора, потому что их коллега подцепил гепатит у одного из бездомных.

Конечно же я понимала какие опасности меня могут ждать, если стану заниматься этой работой. Οднако у меня не было другого выбора, а комната, которую выделили как муниципальное жилье, только укрепила уверенность в том, что лучше так, чем спать под мостом на улице. Даже если моим соседом станет мистер Нильс.

Маленькая комнатушка с окном, из которого можно было вылезти на пожарную лестницу, показалась самым дорогим местом, когда я впервые в неё вошла. Десять квадратных метров, способные укрыть от дождя и холодного ветра, пока что были пусты. Я хорошо понимала, что мне придется поехать на остров Олимпик, чтобы забрать свои личные вещи из другого места.

Места, которое воспринимала, как откуп от жалкой девочки посудомойщицы, оказавшейся слишком честной. Подобное приносило боль. Я не хотела, чтобы Джун думал так обо мне. Не желала подобного. Но правда видимо такая.

Со временем я стала замечать, как детское отношение ко всему что меня окружало, как и к людям, начало пропадать. Если раньше, в силу своей неопытности в общении, я могла простить человека, могла взять всю вину на себя и только питать свой комплекс жертвы.

То сейчас… Ясным стало одно — Джун это всего лишь первый мужчина, который выглядел для меня таковым. И прав был доктор Вильямс, я ухватилась именно за чувство защиты, как маленькая девочка. Ухватилась и держалась до сих пор.

Встав у окна, подняла его вверх. В комнату ворвался резкий порыв ветра, принеся за собой запах смога, но это неважно. Мне настолько понравился выход на лестницу, который давно не служил по своему назначению, что я даже улыбнулась.

«Летом можно набросать подушек или положить матрас, чтобы вечером пить кофе и наблюдать за тем, как в окнах соседнего дома люди точно так же, как я, живут…»

Этого мне было достаточно. Мне действительно повезло и удалось спастись от весьма плачевной участи, потому я смахнула снова проступившие слезы с лица. Да, я чувствовала облегчение. Слабое, но ощущение того, что всё ещё может наладиться, что этот ужас и эта боль хоть немного угаснут во мне. Что я смогу опять искренне улыбнуться.

Видимо я и правда неправильная и зацикленная, потому что достав маленькое фото из документов мамы, которые не успели изъять после её смерти, именно ему я пообещала, что справлюсь. Именно ради мамы, которая могла бы быть рядом, но теперь слишком далеко, я решила, что должна стать сильной.

Должна, иначе в чём смысл моего существования? Если не бороться, то и незачем жить. Именно такими мыслями я глушила апатию, которая наступала каждую ночь и лишала всех желаний.

Однако всё заиграло опять. В тот день — через неделю после того, как я попала в общежитие, а потом получила и комнату — запах невозможно нежных цветов вернул мне хоть какие-то краски. Всё потому что я вошла в ту самую квартиру, чтобы забрать свои вещи.

Долго стояла в прихожей. Светлое и узкое помещение уходило вперёд по коридору в огромную гостиную, словно прямо в морские волны.

Море оказалось прямо передо мной, потому что окна были панорамными и настолько широкими, словно их нет вовсе. Они открывали невозможно красивый вид на залив.

Но не это заставило остановиться. Меня остановил запах фрезий. Тот самый цветочный аромат, который в этот раз дал возможность почувствовать нечто совершенно новое. Тело будто нагрелось, а из горла вырвался слабый, но выдох.

Я знала что такое возбуждение. Чувствовала его не раз, когда смотрела на Джуна. Яркое смущение, которое перерастало в какой-то необъяснимый трепет, вызванный и страхом, и восхищением. Однако сейчас всё умножилось и оказалось намного сильнее, и намного отчетливее. Так, словно цветочный аромат, которым пах каждый угол в квартире, оживлял своего владельца прямо из воздуха.

«Проклятая фантазия. А я дура, которая застряла в своих мечтах! Хватит! Я должна думать о другом. Мне нужно думать о том, как вывести коробки с вещами, а не заниматься…»

Но воспоминания упорно подкидывали ощущения его объятий и звук мужского голоса. Именно он с тревогой просил очнуться и прекратить убивать себя. А потом всё это заглушал последний, холодный ответ на мою глупую просьбу.

Я опустила взгляд на гладкую поверхность столешницы и достала из кармана клочок бумаги, которым оборачивали пакеты с подержанными вещами для бездомных.

— Простите, — посмотрела на мужчину, который выносил последнюю коробку, — У вас не найдется карандаша или шариковой ручки?

Он опустил коробку на пол, а похлопав себя по карманам рабочей безрукавки, улыбнулся и достал простую ручку.

— Вот, — положил передо мной и принялся за работу опять.

— Спасибо, — тихо ответила и встала над листом.

«Нужно ли писать ему это? В чем смысл, если он может и не прочесть записку никогда. Α если её прочтут другие, то просто выбросят…»

Я продолжала смотреть на клочок бумаги, а передо мной стояла картинка того, как Джун увидит это. Как прочтет. Как на его лице появится улыбка, когда он поймет, что я к нему чувствую. Бурная фантазия довела наивную идиотку, в моем лице, до того, что стоя у проклятой столешницы, я опять представляла мой поцелуй с этим человеком. Представляла, как сильные руки сжимают меня в объятиях, как горячее дыхание прикасается к моим губам, а глаза смотрят в мои так, словно привязывают к себе взглядом.

У Джуна красивые, густые волосы, и мне бы очень хотелось провести по ним и почувствовать каковы они на ощупь. Каково это прикасаться к нему не только в отчаянии, а потому что хочется погладить, хочется нежно провести по плечам…

— Я закончил, — голос грузчика прозвучал для меня настолько внезапно, что я вздрогнула, а когда опустила взгляд опять на бумагу, поняла, что точка в этих примитивных и нелепых сексуальных фантазиях поставлена.

— Хорошо, — кивнув мужчине, повесила своё скудное и в высшей степени глупое письмо на дверцы холодильника, прикрепив дурацким магнитом с изображением Сиэтла.

Так я уходила навсегда из своих грёз… Теперь я осознала, что действительно осталась одна.

И работа мне помогла в этом. Потому что я полностью погрузилась в неё, чтобы забыть обо всем.

— Это нужно погрузить в трейлер с гуманитаркой для черного района. Это к Лие!

По помещению широкого склада, забитого всевозможными вещами и коробками с продуктами пронесся звонкий и бодрый голос Алисии. На него я и обернулась, услышав, как женщина назвала моё имя.

Найдя её взглядом, замерла с документами в руках, потому что помещение склада внезапно уменьшилось в размерах до коморки, когда в него вошли шестеро огромных с виду мужчин. Они все стояли над Алисией, которая не скрывала своего голодного взгляда, осматривая наших гостей.

— Да-да! Вот та красивая девушка в чёрной парке, — женщина махнула в меня рукой и все шестеро обернулись аккурат в мою сторону.

«Матерь Божья… Вот это…» — я пыталась спрятать взгляд, потому что мне напрочь перехватило дыхание.

На меня еще никогда не смотрели так оценивающе, и это пугало. Давило так, словно я маленькая моль и меня сейчас прихлопнут на месте. Потому поспешила взять себя в руки, и сжав бумаги в руках сильнее, кивнула одному из них. Тому, который стоял впереди, и выглядел… наверное, менее внушительно, чем его друзья.

— Здравствуйте, — мужчина пробасил приветствие, после чего замерли уже все работники.

Высокий и очень широкий в плечах брюнет, одетый в черную толстовку и байковый спортивный костюм того же цвета, буквально пятью шагами преодолел расстояние между нами.

— День добрый. Чем мы можем вам помочь? — я прочистила горло, потому что мужчина слишком пристально осмотрел меня, продолжая молчать.

— Нам? — сперва я опешила, когда он ткнул себя в грудь, а мне показалось что пытался пробить её своим кулаком, — Нам не нужно помогать, мисс. Это мы приехали чтобы помочь, и привезли немного еды и новых вещей.

Вскинув брови, робко выглянула из-за плеча мужчины, чтобы посмотреть в сторону Алисии. У неё как раз проблем с общением не было совсем. Она так зазывно улыбалась гостям, что и не сразу меня заметила. А когда всё-таки почтила своим вниманием, одобрительно кивнула и ткнула пальцем вверх.

- Αм… — я вернулась к мужчине, — Как я могу вас называть? Мне нужны ваши личные данные и если есть такая возможность — документы?

— Для тебя… — я ощутила, как медленно, нo верно кожа лица начинала прямо гореть, — Для тебя я просто Джереми, малышка.

«Что?» — окаменев, и вовсе опешила, когда мужчина расплылся в такой искренней улыбке, что буквально заставил улыбнуться в ответ, когда до меня дошло, как я облажалась.

— Простите, просто вы так мило выглядите, когда напуганы. Я не мог не подколоть вас, мисс. Меня зовут Джереми Николсон, — он потянул за молнию на толстовке и достал свой «id», — Пожалуйста, вот моё удостоверение.

Я взяла документ и сверив с тем, что сказал мужчина, привела свои мысли в порядок.

— Хорошо, мистер Николсон. Если вы хотите оказать спонсорскую и благотворительную помощь, вам нужно заполнить вот этот формуляр и оставить свои контактные данные для прессы, в том случае, если вы это делаете с целью «PR-компании», — повторила сухим голосом заученную фразу и вытащила из своих бумаг нужный бланк.

Мужчина продолжал пристально наблюдать за мной, а потом опять громко произнес:

— Шевелите задом, Кит! Леди дала добро!

Я опять остановилась, а когда посмотрела на Джереми, поняла, что он так и не убрал свой взгляд, которым гулял по мне.

— Как вас зовут?

— Зачем вам это знать? — ответила вопросом на вопрос и протянула мужчине ручку.

— Я вам своё имя сказал. Теперь ваша очередь, — ответил, забрав предмет из моих рук, и как только сделал это, я прямо таки забежала за стол, на котором продолжила собирать продукты в коробки.

— Её зовут Эмилия, мистер Николсон, — быстро протараторила Алисия, а я резко подняла на неё обиженный взгляд, на что женщина шикнула в ответ, а у меня защемило сердце.

«Это было так по-матерински…» — мелькнула мысль, но тут же исчезла, когда Джереми ей ответил.

— Милли, значит.

И это принесло мне еще больше боли, потому что так меня называла только мама.

«Да, что же такое со мной сегодня?!» — выпрямившись, окинула взглядом так и не заполненный бланк в руках мужчины.

Огромных руках, которые явно были больше чем мои раз в десять. Похожие рубцы на костяшках я видела лишь однажды. В тот страшный вечер, когда нашла труп, и меня успокаивал Джун. На его руках были такие же. Этот образ. Вид рук Джуна в моей памяти, и рук на которые я смотрела сейчас, дал понять, что перед мной еще один боец.

— Вам… — я опять немного замялась, но уже увереннее продолжила, — Вы так и не заполнили бланк, мистер Николсон.

— Конечно. Поможете? — он посмотрел на меня настолько открыто и по — детски, словно в своём возрасте не умел ни читать, ни писать.

— Поможет-поможет! Это её обязанности! — хитро ухмыльнулась Алисия и беспардонно толкнула мужчину к моему столу.

«Вот же…» — я чуть глаза не закатила, от такого тупого поступка женщины, — «Зачем ему я? Она что, из ума выжила?»

Однако Джереми удивил меня и опять заставил покраснеть из-за своего взгляда. Меня раздражала эта ситуация. Хотя я не понимала почему. Ведь любая другая девушка разомлелась бы на месте, попробуй к ней клеиться такой, как Джереми. Но не я… Опять со мной было всё совершенно не так, как с нормальными людьми.

Однако причина крылась в другом. В том чувстве, которое никуда и не собиралось уходить. Α по какой-то дикой и необъяснимой причине, сейчас, в момент, когда ко мне проявлял интерес мужчина, только ярче дало о себе знать. Мне показалось, что я совершаю самое страшное предательство, на которое способна, тем, что просто общаюсь с Джереми вот так — открыто, и будто его заигрывания мне и правда приятны.

Но они были приятны. И скрывать подобное глупо, как и то, что всю следующую неделю, Джереми приезжал с парнями из своего клуба и привозил множество очень необходимых для нас вещей. Он сделал всё, о чем мы его попросили, и не жалел на это никаких денег.

Медленно наше общение переросло в более доверительное и я узнала о нём намного больше. Как и о его парнях, которые каждое утро вместе с нами раздавали помощь. Мне нравились эти люди, и вскоре я стала воспринимать их намного спокойнее. А ещё появилось странное ощущение, которое до этого мне доводилось чувствовать очень не часто. Ко мне относились как к нормальной девушке. Говорили спокойно, не смотрели косо и с долей отвращения, а наоборот пытались разговорить и заставить улыбнуться.

Это придавало неких сил. Я стала осознавать себя иначе, что тут же подметила Алисия.

— Ты прямо светишься вся, деточка. Не сравнить с тем чучелом побитым…

— Ну, знаете… — я скривилась, а она только фыркнула и перебила меня.

— Знаю-знаю, дурочка! Ты как камешек неограненный. А этот красавец… — она очертила мышцы вокруг своей груди, — …с фанеркой, как из журнала «космополитан» вообще торчит от тебя. Уже неделю наблюдаю, как вы воркуете постоянно. Дурой круглой останешься, если профукаешь такой шанс!

«Шанс?» — я горько усмехнулась и про себя продолжила, — «Разве что, это шанс лишиться наконец невинности. Но никак не то, о чем думает эта противная…» — я взяла коробку в руки и пошла к столу, где стоял Джереми.

— Ду-у-у-у-ра!!! — начала напевать известный трек Алисия, на что я только закатила глаза.

— Отдай, — Джереми забрал из моих рук коробку и кивнул на раздаточный стол.

— Спасибо, — я попыталась ответить, как можно равнодушнее и спокойнее. Напор этого мужчины начинал немного пугать.

— Здравствуйте, мисс красавица!

У стола встала афроамениканка, которая приходила вот уже пятый день подряд. Женщина улыбнулась, придерживая на руках своего малыша.

— Сегодня мы привезли немного лекарств и детское питание, Аиша. Вот, это подойдёт Нортону, — я стала разворачивать несколько свёртков, чтобы достать нужное, когда почувствовала, что пальцы начинает сводить от холода.

Погода выдалась в это утро морозной, и очень ветреной, не смотря на солнце, которое заставляло гореть золотом весь парк.

— Где же оно? — я стала разогревать пальцы дыханием, а когда увидела нужные баночки с детской кашей, улыбнулась и протянула всё Аише.

— Спасибо, красавица, — женщина приняла от меня бумажный пакет, а малыш Нортон стал играть бумагой и что-то «у-кать» себе под нос.

Эта картина вызвала во мне самые трепетные чувства, потому я искренне улыбнулась малышу и Аише, когда они уходили.

— Ты девочка со спичками? — прозвучало за спиной басовитым голосом, и я повернулась, — Почему нет рукавиц?

Джереми схватил мои руки и стал надевать на них свои перчатки. Это вызвало смущение, потому я как ребенок совершенно искренне поблагодарила мужчину. Однако когда посмотрела ему за спину, мне захотелось немедленно бежать. Нет. Даже не бежать. Мне захотелось исчезнуть, или стать невидимкой.

Всё потому что за один несчастный момент, который длился от силы несколько секунд, я ощутила весь спектр эмоций. Сперва это было сродни удивлению, смешанному с испугом, когда увидела, как Джун захлопнул дверцы черного «Мазерати» и посмотрел прямо мне в глаза.

Даже на таком расстоянии этот взгляд сковал так, словно меня связали по рукам и ногам. Он смотрел, а я стояла, как идиотка и не могла отвести глаз от того насколько он выглядел угрожающе красиво. Οднако, когда Нам Джун сделал первый шаг навстречу, наваждение исчезло, и я задрожала, потому что он перевёл взгляд на мои руки, пока шел, а потом медленно осмотрел того, кто их держал.

«Что… происходит?» — убито выдохнула в мыслях, а заметив, как плавно глаза Джуна сощуриваются, выдернула руки из ладоней Джереми.

— Что такое? Ты словно привидение увидела, Милли, — мужчина обернулся, а когда Джун встал у стола, и вовсе расплылся в настолько холодном оскале, что я интуитивно отошла от него на шаг.

Вернее я убралась подальше от них двоих, потому что подобное видела впервые в жизни. Мужчины так смотрели друг на друга, словно один из них был повинен в смерти родственника другого. Жгучая ненависть во взгляде Джуна заставила сжаться, и невольно стянуть перчатки, которые на меня надел Джереми.

А следом я и вовсе задалась вопросом, что вообще происходит? Однако ответил сам Джереми.

— Нам Джун собственной персоной. Где твои собачки? Оставил присматривать за своим публичным домом?

Мне стало настолько противно после слов Джереми, что взыграл даже стыд, а потом и понимание того, какая же я всё-таки наивная дура. Я то уже придумала, что он пришел ко мне. Что Я причина того, что Джун стоит перед нами.

Но всё оказалось куда проще. Они знакомы, они оба бойцы, а Джун никогда бы не приехал, и тем более не стал бы искать такую, как я. Зачем? Он же не тронулся умом, чтобы бегать за бездомной малолеткой?

— Волки живут в клетке недолго, Джер. Очень недолго. Так что будь осторожнее, чтобы снова не попасть за её холодные прутья.

Голос Джуна звучал глухо и совсем тихо. Так словно он пытался говорить только для Джереми. Потому я опустила взгляд и принявшись опять собирать пакеты, не стала больше вообще смотреть в их сторону.

— Эмилия, я приехал поговорить с тобой.

Ρука замерла над одной из коробок, а потом я и вовсе не смогла пошевелиться от шока.

«Как ко мне? Зачем?»

— Ты знаком с ней? — всё так же ехидно и грубо спросил Джереми.

— А я обязан отвечать на этот вопрос? — тут же нашелся Джун.

По спине табун мурашек побежал от его низкого хрипловатого тона.

— Будь добр, потому что эта девушка мне не чужой человек, а я не доверяю… таким, как ты.

— Эмилия? Я жду, — Джун наплевал на слова Джереми и обратился ко мне снова.

Он пытался говорить спокойно. Я слышала, что он прямо вынуждал себя не провоцировать конфликт ещё больше.

— Милли, вы и вправду знакомы? — я не могла проигнорировать этот вопрос, потому ответила Джереми:

— Да. Мистер Нам мой бывший работодатель.

— Так это из-за него ты на улице оказалась?

— Я… — резко подняла голову и хотела возразить, но умолкла тут же.

— Закрой пасть, Николсон. Иначе я не посмотрю на то, что это место не предназначено для твоей смерти, — я вскинулась и зло посмотрела на Джуна.

Впервые он вызвал во мне настолько негативные чувства. Ведь хоть и недолго, но Джереми я знала намного лучше того, которого буквально боготворила, как влюбленная дура.

— Зачем вы пришли? Я всё вернула, и не взяла ни цента из того, что вы мне дали.

Я сама не поверила насколько резко ответила. А всё потому что мне было неприятно. Всё потому что щека, которую ударила его дрянь, до сих пор помнила насколько у Бренды тяжелая рука. Именно это читалось в моём взгляде, но Джуна не проняло. Он прищурился, а я затаила дыхание, потому что ощутила цветочный запах. Настолько сильный и манящий аромат, который сейчас не был похож на женский, а напротив отдавал терпкостью, как сам его владелец.

— Я пришел поговорить. А это не место для подобного разговора.

Я даже опомниться не успела, как Джун взял меня за руку и потянул на себя.

— Какого хера ты творишь? — Джереми сразу же схватил его со спины за воротник, но Джун легко откинул его руку, а мою сжал только сильнее и буквально рыкнул, от чего я задрожала:

— Руки, Николсон! Не то протянешь ноги!

Джереми только хохотнул, но застыв взглядом на том, как Джун сжимает моё запястье, повернулся ко мне:

— Просто скажи…

«Что сказать?» — тут же пронеслось в голове, и я не без труда высвободилась из захвата Джуна, чувствуя как от места, где он держал меня, опять разливается то новое ощущение. На этот раз, оно вызывает во мне смущение, а с тем и жуткое желание, чтобы его пальцы переплелись с моими, а не хватали руку, как безвольную часть моего тела.

— Эмилия… — Джун перевел на меня взгляд, и решил опять схватить за руку, на что Джереми отреагировал слишком быстро.

Он отпихнул меня и схватил Джуна с такой силой, будто тот тряпичная кукла, однако…

— Не трогайте его, Джереми. Отпустите! И прекратите это! — я повысила тон, а сама не могла понять что вообще происходит, потому что глаза расширились сами от ужаса, когда Нам Джун стал поднимать свою руку для удара.

— Джун! Остановитесь! Я… — дрожа всем телом обошла стол и потянула его за ворот пальто, — Я поговорю с вами. Только перестаньте. Это… Здесь же люди!

Нам Джун продолжал держать кулак заведенным, а Джереми посмотрел на меня с недоверием и некой злостью. Этот взгляд мне не понравился совсем, поэтому я потянула за пальто сильнее, и с удивлением заметила, как Джун опустил руку и шумно выдохнул.

Этот жест. То, как он это сделал, совершенно дико воспринял мой организм. С одной стороны с облегчением, а с другой, я прямо прилипла взглядом к его лицу. Холодному, собранному и будто окаменевшему выражению. На скулы, которые я увидела впервые так явно под его кожей.

«Господи… Я тупая шизофреничка!»

— Давайте отойдем! Вы сами…

— Пошли! — по мне словно электрический ток прошел, когда Джун опять схватил меня за руку и повел в сторону прохода под мостом, в другую часть парка.

Он шел, а я буквально бежала за ним, хотя и пыталась делать это естественно и не выглядеть, как собачка, которая семенит за хозяином на поводке.

— Прекратите бежать! — вырвав свою руку, когда мы прошли через маленький туннель под мостиком, остановилась потому что здесь уже почти не было людей, кроме тех, кто просто прогуливался с собаками или детьми.

Джун стоял ко мне спиной и долго не оборачивался. Α во мне взыграл тот самый страх, который мешал. Именно он всю жизнь мешал мне жить.

- Γоворите зачем вы пришли и устроили это… Этот…

— Почему ты так поступила? Я действительно настолько противен тебе, что ты отказалась от моей помощи, Эмилия? — он так и не обернулся, а я застыла.

«Противен? Кто? Он?»

— Вы не так поняли мой поступок, мистер Нам.

— А как я должен был его понять?! — Джун резко повернулся, и это заставило отступить на шаг, потому что мужчина будто навис надо мной, а его взгляд горел настолько, что у меня перехватило дыхание.

— Как, Эмилия? Как я должен отнестись к тому, что ты осталась на улице? Ты хоть понимаешь ЧТО с тобой могло произойти? Как мне потом…

— А разве вам не всё равно? — во мне взыграла детская обида, а с ней и злость, — Я просила вас…но вместо того, чтобы выполнить мою самую простую просьбу, вы мне дали денег, как нищенке?!

— Это… не самая простая просьба, Лия, — Джун пробасил это и закрыл глаза, а потом попытался начать спокойнее, — Пойми, ты ещё слишком…

— Что слишком? — я выпрямилась и повысила голос, — Слишком никчемная? Слишком маленькая и сопливая? Слишком нескладная и не выгляжу, как другие ваши женщины? Да?

— Что? — он скривился, но я продолжила:

— Я кажется, просила просто не оставлять меня, а не оставаться со мной… — мой шепот заставил его лицо вздрогнуть, а я в полной мере ощутила стыд от собственных слов.

«Боже, что ты несёшь, Лия?!»

— Послушайте. Просто уходите, Нам Джун. Я… Мне не нужно платить за помощь, потому что я это сделала не ради денег или новой квартиры. Я не эта ваша…

Во мне играла обида, и я почти проговорилась о Бренде, а Джун это заметил.

— Что она тебе сказала и когда? — грубым голосом задал вопрос Джун, а я поджала губы и смолчала.

— Ничего. Просто… — посмотрела ему в глаза, и тихо прошептала, — …давайте на этом закончим разговор.

«Не хочу… Не хочу, чтобы он уходил, и то, что он стоит передо мной, приносит не только злость, но и радость. Я могу смотреть на тебя, хотя ты и пришел лишь потому что испугался за маленькую девочку с улицы…»

— Мне пора, — я повернулась, но замерла, когда Джун меня остановил:

— Этот человек опасен, Эмилия. Очень опасен, и если ты мне доверяешь. Я прошу тебя не видеться с Джереми никогда больше!

- Α вы не опасны? — произнесла, смотря на выход из крохотного и старинного туннеля, и наблюдая за тем, как там, за ним, стоят люди, которые меня ждут.

— Вы настолько же опасны для меня, как и этот человек… Возможно, даже больше.

В груди так заныло, словно у меня горячка. Я не могла сказать подобного ему в глаза. Никогда не смогла бы сказать такое, после того, как он вытащил меня из того ужаса на могиле матери. Джун не просто помог мне. В самый трудный момент, этот человек примчался ко мне и не побоялся «испачкаться» моей болью.

Я судорожно, но тихо вздохнула и ушла. Не оборачивалась, не пыталась представить, что меня остановят, что задержат или пойдут следом. Только свист шин и пустота на том месте, где стояла его машина стали ответом, что Джун услышал меня.

Οднако, говоря что он опасен для меня, я и не могла представить, что стану опасной именно для него. Я и не могла подумать, что именно я стану причиной того ужаса, который с ним произойдет.

На следующий вечер, я выходила из общежития, чтобы купить продуктов. Спокойно спускалась по лестнице, здороваясь со своими новыми соседями. Α уже на улице немного опешила заметив «Феррари» цвета металлик на парковке комплекса, где жили почти нищие люди.

— Кто-то банк ограбил? — хмыкнула себе под нос и пошла к мусорным бакам, чтобы выбросить пакет с отходами, однако чуть дух не испустила, когда дверца машины поднялась вверх, а из салона вышел Джереми.

— Милли? — мужчина широко улыбнулся и посмотрел на дом за моей спиной, — Значит, мне не соврали.

Я чуть пакет с мусором не выпустила из рук, когда поняла, к кому он приехал.

— Что ты здесь делаешь, Джереми? — бросив взгляд в салон, поняла, что мужчина один.

— Приехал за тобой, — спокойно ответил Джереми, забрав у меня из рук пакет и уверенно забросив в мусорный бак.

— Зачем? — с опаской посмотрела на него, на что Джер лишь усмехнулся и продолжил:

— Ты боишься меня, Милли? Почему? Мы же знакомы уже больше двух недель. Я просто хочу угостить тебя кофе. Тем более… — он указал на несколько окон, из которых выглянули зеваки, — Половина твоих соседей увидит с кем ты уехала. Я же не похищать тебя собрался?

Я с недоверием посмотрела на окна, а потом опять на Джера. В голове пульсировала чёткая мысль, что я поступлю очень глупо, если сяду в эту тачку. Но с другой стороны стоял образ Алисии, и её слова о том, что я дикарка, не знающая что такое мужское внимание. Может я действительно не понимаю подобного, потому что такое происходит впервые? Возможно я просто реально очень глупая и неопытная в таких вопросах?

— Ладно, — кивнула, и робко улыбнулась, когда мне открыли пассажирскую дверь.

— Осторожно. Сядь немного дальше. Может пострадать плечо, когда закрывается дверь, — пробасил Джер, а я подвинулась ближе к приборной панели.

— Спасибо, — тихо ответила и невольно вздрогнула от хлопка, а когда Джереми сел за руль и вовсе поняла какую глупость совершила.

Однако осознала это слишком поздно. В этот вечер кофе для меня оказался самым горьким ядом, а кофейня самым ужасным местом, которое мне доводилось видеть. Местом, которое именовали Клетка.

ГЛΑВА 4

Дверцы лифта разошлись в стороны и я вошёл в лофт. На ходу стянул с себя всю верхнюю одежду и даже не заметил миссис Брукс, которая спешно пыталась скрыться в секторе кухни.

И понял почему, когда услышал это:

— Я же сказала, Сара, что вам лучше сегодня уйти пораньше.

Медленно на моём лице проступил настоящий оскал. Он стал результатом того, что я услышал от Лии, и того, что увидел в клубе. Скорее всего Бренда узнала о квартире, как и о деньгах. А Эмилия, естественно, пришла ко мне за тем, чтобы вернуть всё, однако вместо моей персоны, на её пути встала моя подстилка без мозгов и с полным отсутствием инстинкта самосохранения.

Мало того, я вообще не переношу, когда кто-то позволяет себе подобное в моём доме.

— Я не получала таких указаний от мистера Нама, потому простите, но это моя работа, за которую мне платят деньги, — Сара возразила Бренде, однако Бренни не унималась и продолжила спорить с домработницей так, что ни одна из женщин даже не заметила моего присутствия на кухне.

К слову такого бардака на ней еще не было. На столе лежала куча пакетов, явно доставленных из ресторана только что.

— Миссис Брукс, — спокойно пройдя вглубь кухни, я начал расстёгивать пуговицы на рубашке, сухим тоном, продолжив, — Спасибо, но как видите, мне очевидно решили сделать сюрприз. Поэтому вы и правда, можете на сегодня быть свободны.

Женщина посмотрела с недоверием, потому что знала — половину из того, что было в этих пакетах, я не ел никогда перед боем, потому что соблюдал особую спортивную диету. Однако я мягко ей кивнул, и Сара тут же одарила меня теплой улыбкой и ушла.

Я проводил миссис Брукс взглядом, и только услышав, как она ушла в свою часть лофта, чтобы забрать личные вещи, повернулся к Бренде. Не сказать, что был удивлен двуличием и циничностью этой женщины, однако ей удалось поставить меня в тупик.

Но это цветочки, в сравнении с тем, что я чувствовал на самом деле. Из-за того, что произошло сегодня, по мне гуляла необъяснимая вибрирующая дрожь. Тело буквально гудело от стычки с Джереми. Это подпитывалось страхом об одной весьма глупой девочке, которая фактически застряла в моих мыслях, после разговора в парке.

Смотря на Бренду, видел перед собой Лию. Это дико бесило. Дико выводило из себя, потому что я не понимал откуда это чувство взялось. Как только вспоминал улыбку девочки, по телу проходил плавный поток воздуха. Он был теплым и настолько чистым, возвращая к этому образу постоянно.

Всю дорогу от зала до лофта из головы не выходили её слова. То как она, подобно маленькому ребенку, с обидой бросала мне их в глаза, а мне хотелось и смеяться от её глупости, и обнять, чтобы успокоить. Последнее желание вообще положило на лопатки, потому что оказалось настолько реальным, словно я уже обнял Лию под тем мостом, чтобы она не уходила. Не шла в лапы к ублюдку, которого я слишком хорошо знал, потому и позвонил сразу же Лею, а следом и Куперу. За два часа я поднял всю свою охрану на уши, и буквально заставил следить за её каждым шагом, за каждым движением, за всем.

Я обязан был знать всё о Лие: когда просыпается, куда идёт, с кем общается, зачем это делает, и насколько человек безопасен. Ведь я не вчера родился и хорошо понимал — Николсон не из жалости к бездомным оказался в том районе. У него свои цели. И очевидно главная — маленькая девочка, которая даже не поняла как попала в капкан к самому хищному охотнику.

«Εсли он к ней хоть пальцем притронется, я сверну ему шею…» — именно это горело в моем взгляде, когда я смотрел на Бренду, которая стояла у раковины, рядом с холодильником и продолжала молчать, даже не поздоровавшись со мной.

Лифт сработал, а я понял, что Сара покинула лофт.

— Решила приготовить мне ужин, детка? — стал закатывать рукава, а Бренда вскинулась.

Подумав что наша ссора исчерпана, и я просто наплевал на то, как девка, которая ест за мой счёт мидии, одевается в самых дорогих бутиках, пока меня колошматят на ринге, пьёт самое дорогое шампанское со своими девками — такими же продажными шкурами, которые даже «спасибо» за это сказать не способны, не то, что искренне любить, посмела распоряжаться моим имуществом и делать всё, что ей вздумается.

— Я просто решила, что пора нам поговорить. Не может же… — Бренда вздрогнула, когда я навис над ней и нежно провел пальцем по щеке, осматривая вырез платья, которое не прикрывало ни черта, и она уже была словно голой передо мной в этой убогой тряпке.

— Что такое, малышка? Кредитка перестала реагировать на твои аппетиты? Или может машинка сломалась? — я говорил обманчиво ласково, а рука спускалась всё ниже.

Указательным пальцем я вел дорожку от скул Бренды вниз по шее, уже чувствуя, как она дрожит.

— Ты не так всё… — Бренда сжалась, а я медленно и плавно обхватил её шею всей ладонью.

— Знаешь, у японцев есть интересная игра, крошка. Ещё фильм снят по её мотивам. Там глиняный идол убивает всех, кто пошевелится, когда он оборачивается к игрокам лицом… — я шептал у её губ, а потом резко поднял от них взгляд к её глазам и сжал шею Бренды крепче.

— Джун..? Что ты… Что ты делаешь?

— Играю, Бренни. Помнится, ты любишь жёстко, долго и сладко. Так ведь, милая? — я наклонился и провел носом вдоль её щеки, гулко втягивая запах и дрожь девушки, — Поиграем? — зашептал прямо в её ухо, ощутив как она застыла, — Я смотрю, а ты не двигаешься и отвечаешь, — опять заглянул в глаза и продолжил, — Кивни, малышка, если понимаешь, что я не идиот и рано или поздно узнал бы всё о том, ЧТО ты натворила.

— Отпусти… — дрожь уже была не просто явной, Бренда хорошо поняла, что я не собираюсь шутить.

— Говори, — убрал руку и упёрся обеими ладонями в столешницу за спиной Бренды, взяв её в кольцо, — Лучше расскажи сама. Иначе я не просто вышвырну тебя отсюда, я вышвырну тебя из клуба и ты лишишься возможности найти себе новый безразмерный карман!

— Не трогай…

— Кто? Я? Я не трогаю женщин, Бренда. Это самый низкий поступок для мужчины, опуститься до такого. Я не животное, но видимо ты решила, что я безмозглый пёс! Потому ты вынуждаешь начать сомневаться в моей человечности… Так что, говори!!! — я ударил кулаком по столешнице, а Бренда всхлипнула и сжалась.

— Я… Я просто не могу без тебя, Джун. Ты не понимаешь, — она стала заикаться, а в глазах появились слезы, но я им больше не верил.

Не верил, и на то были причины. Я видел ЧТО она сделала. Эту чёртову видеозапись показал мне именно Купер, и я понимал почему. Эта девка и ему мозги вынесла так, что он наконец понял за кого она нас двоих держала. Пока я был в зале, а у неё закончились бабки, она успешно вскарабкалась на него, решив, что мальчик не расскажет мне этого. Но вот беда, иногда мужики очень солидарны, когда их на хер наматывают.

— Я позволял многое тебе, Бренда. Я терпел твои выходки, терпел твои капризы, терпел скандалы и постоянные, нескончаемые сцены ревности. Я ВСЁ тебе прощал, потому что не хотел относиться к тебе, как к кукле, которую можно только трахать! Однако…

Я выпрямился, а она просто стояла и пыталась мять ткань платья в руке. Следом Бренда и вовсе прикрылась, обхватив голые плечи руками. Мне было жаль ломать её, но только вспомнив КАК она отнеслась уже к поломанному человеку, мне стало противно.

И вот это Лей предлагал мне в жены? Вот эту девку, которая распускает руки, как базарная торговка?

— Убирайся, Бренда, и скажи спасибо… — я еле сдерживал гнев, так мне хотелось причинить ей точно такую же боль, как она Лие.

«Однажды ты уже остановил не только себя, но и Мая от подобного поступка. И вот опять… Опять небо показало тебе насколько ты жалок.»

— Скажи спасибо, что я не задушил тебя только что голыми руками. Я опасный человек. Ты знала под кого ложилась. Ты знала, что я уже давно не мальчик, которым можно вертеть, как Купером. А ты мало того, что ноги раздвинула перед ним, так ещё и посмела идти против моего решения, будучи никем!!!

Я почти рычал, а мышцы так играли под кожей, словно я вышел на ринг. Она взбесила меня до красной пелены перед глазами. Сделала то, что я мог бы простить и позволить только одному человеку — моей женщине, и больше никому. А она знала, что таковой не является и я не раз ей об этом говорил. Однако Бренду всё устраивало.

— Я ведь люблю тебя… — тихий шепот, показался раскатом грома, а я хохотнул.

«Вот и моя расплата за всё то, что я творил эти пять лет. Я даже не заслужил того, чтобы мне это сказали искренне. Сказали правдиво, а не потому что боятся потерять комфорт… Ты жалок, Нам Джун. Ты просто настоящий неудачник. Лучше был бы ты обычным парнем из Сеула. Нашел бы себе милую и улыбчивую девушку, жил бы с ней на съемной квартире, а по выходным вы бы ездили к родителям на обед или ужин. В пятницу напивался бы, как и вся нация, а потом напевая заезженную песню из радио, нёс бы на спине своё не менее пьяное сокровище домой. Эта жизнь мне теперь казалась самым сладким сном… Хочу домой. Плевать на всё. Просто хочу обратно домой — в мир, где моё место…»

— Уходи, Бренда, — гортанно прошептал и поднял на неё взгляд, — Убирайся и освободи кабинет в клубе. Сдай все пропуска, а я позвоню Очестеру и распоряжусь выплатить тебе месячное пособие, как бездомной. Завтра же освободи квартиру, которую я тебе снял, а ключи от машины оставь охране на подземной парковке. И да… Все тряпки, которые ты купила за мой счёт, цацки и прочее… Всё должно остаться в квартире.

Она побледнела, будучи уверенной, что я не решусь поступить таким низким образом, ведь всё что у неё было, всё чем она пользовалась три года, принадлежало мне. Свои деньги она успешно пропивала с подругами в ресторанах и барах.

— Как ты можешь… Как ты… Я ведь останусь на улице!!!

— Могу! — я продолжал смотреть в её ошарашенные от испуга глаза, на лицо, которое вытянулось от шока, но не остановился, ухмыляясь продолжив, — Ты сказала Эмилие, что она пришла из помойки и ей там место. Придется и тебе попробовать сладкий вкус улицы, крошка.

— Джун, ты ничего не понял! Купер наврал специально! Он сам ко мне приставал, а я ничего не говорила, чтобы ты не злился. Прости! Пожалуйста, пойми что это всё эмоции… Это всё потому что я схожу с ума, когда кто-то прикасается к тебе или смотрит в твою сторону! Да… — она глотала слезы и продолжала улыбаясь оправдываться, но я срать хотел на неё, — Я поступила низко с Эмилией. Я понимаю. Но это потому что ты не видишь явных вещей… Она же просто пришла набить себе цену. Эти девочки из бедных кварталов, они все нищие. Они все хотят денег! И она хочет… А ты просто её пожалел! Открой глаза! Я правда люблю тебя…

— Пошла вон! — я медленно осмотрел её с ног и до головы, еле сдерживаясь, чтобы не вышвырнуть к херам из своего дома, — Ты жалкая… и ты мне противна.

Повернулся, чтобы уйти, но она прорычала мне в спину то, что заставило остановиться и почти отпустить контроль.

— Что? Χочешь трахнуть маленькую дуру? Да? Так не терпится засадить в неё свой член, что вышвыриваешь меня? Ты стал падок на мешок с костями? Тогда кто из нас жалок, Нам Джун? Я… Я думала, что смогу забыть как ты унизил меня, когда спутался с этой маленькой дрянью. Но теперь! Я её уничтожу! Клянусь, что найду твою маленькую с***,и верну ей все, что испытала! Потаскуха! Дрянь… Грязная малолетняя шваль!!

— Тронешь её хоть пальцем, зарою тебя в землю живьём, женщина! Хватит! — я повернулся к ней и отпустил контроль, — Хватит думать, что я нежный, добрый и ласковый любовник, Бренда, и потому ты имеешь право раскрывать рот. Ты хорошо знаешь кто я! Знаешь и видела! Вспомни, откуда и с какого места я тебя вытащил! Уверен, что помнишь тот день. По глазам вижу. Поэтому беги, пока я даю тебе такую возможность, дорогая, — мой взгляд горел, а на лице проступил звериный оскал.

Бренда замерла, потому что таким меня не видел никто. Ни разу я не показывал в клубе, насколько безумен, и что живёт во мне. Ни разу не позволял себе снять маску со своего лица. Всё жило в картине — портрете, нарисованном Гретой.

— Беги, и лучше сделай то, что я тебе сказал!

Бренда застыла, а выражение её лица окаменело от ужаса после моих слов. Она знала, что я не шутил.

Медленно обойдя стол и дрожа, она попятилась от меня, потому что поняла. Тот палач из Клетки никуда не делся. Οн жил во мне годами, глубоко внутри. Я почти убил его, но он всё равно издыхал долго и слишком медленно. А теперь зверь проснулся, и она это увидела, потому что хорошо помнила кем я был, и как пытался с мясом вырвать это из своей жизни.

Всё мое естество орало, что трясина вот-вот подступится ко мне вплотную вновь. Опять затянет в своё болото, из которого я не смог выбраться до сих пор. Всё потому что остался здесь. Если Май увез Грету, разорвав любые связи со Штатами, и его просто оставили в покое, то не меня. После того, как они уехали, я утратил ощущение контроля и вернулся туда, куда не должен был.

Я убивал чувство к Грете только выходя в Клетку. Уничтожал в себе непонятную и совершенно ненормальную тягу к ней, только отпуская с самыми низкими и низменными эмоциями. Это сотворило со мной самое страшное, что может произойти с человеком — я стал бесчувственным чудовищем. И со временем это чувство только крепло, пока я не опомнился.

Именно в тот вечер, едва не убив человека, чуть не отобрав жизнь, в уплату моего безумия на ринге запросил самое простое. Не деньги, которые уже лежали передо мной, не статус, не привилегии в том зловонном месте. Я попросил отпустить девушку, стоявшую перед стариком надзирателем в слезах и умоляющую не трогать её брата. За это хозяева клетки запросили саму девку, которая спуталась с наркоторговцем. Узнав об этом, её брат чуть не погиб. Несчастный парень примчался спасать дуру, которая хотела лёгких денег и красивой жизни, а могла попасть на улицу, чтобы торговать собой.

Но и тут я остался в праведных идиотах. Думая об этом месил грушу так, что цепи над головой звенели, как колокола в местной церкви. Бил с такой силой, с какой пытался понять, какого хера творил всё это время. Бил до такого состояния, пока не перестал чувствовать рук, настолько они походили на деревянные.

— Какого хера вы здесь забыли, собаки?

Я замер, почти нанеся новый удар, когда за спиной прозвучал рык Лея, а из соседнего зала высыпали наши парни.

— Вас, господин Лю Фэнь, это не касается.

Я усмехнулся, как только услышал тонкий голосок дьяволицы. Уверен, она как всегда в мужском свободном костюме с безупречно ровным каре и не менее безупречным алым оттенком на губах.

— Барбара, чем обязан? — я повернулся, и тут же отметил, что женщина изменилась.

Только лёгкий итальянский флёр в чертах её лица напоминал, что передо мной действительно итальянка Барбара Монтанари. Красивая женщина, но последний раз она была мертвецки мертвой. Наверное, откачали и вернули с того света.

— Рада видеть, что ты всё такой же галантный, Джун.

— Говори зачем пришла, и убирайся, — я снял полотенце с поручня и стал вытирать лицо и шею, совершенно наплевав на присутствие Барбары.

— Тебя хочет видеть надзиратель Клетки.

— Я больше не дерусь в вашей сточной канаве, поэтому ты зря потратила бензин, чтобы приехать сюда, агашши*(госпожа), — взяв бутылку с водой в руки, я отпил несколько глотков и прошёлся с отвращением во взгляде по женщине.

— Это на просьба, Джун, — Барбара медленно ухмыльнулась, а я хохотнул.

— Тебе чуть не свернули шею, женщина. Ты пришла чтобы действительно найти свою смерть? — медленно посмотрел на Лея, но тот покачал головой, а значит Лия в порядке.

— Лучше тебе поехать, дружочек. Я думаю тебе будет интересно узнать предположения старика по поводу того, кто устроил чистку в Клетке и оставил труп в твоём клубе.

Я сжал бутылку в руках, и прищурился. С одной стороны мне ведь не угрожали. Пока что. Значит, ничего такого, что могло бы помешать встретиться со старым хрычом нет.

— Нет, — Лей сразу понял, что я собираюсь делать, поэтому тут же отсек, — У тебя бой послезавтра вечером! Послушай меня и даже не думай совать голову в пасть тигра!

— Господин Лю… Фэ-э-э-нь… — Барбара издеваясь, протянула его имя, а потом и вовсе закатила глаза, — Расслабьтесь. Я же не везу его рыть себе могилу. Хотя после того, что он устроил в Клетке три года назад, желание у меня было.

— До сих пор хочешь меня? — я ухмыльнулся, на что она окаменела и сплюнула.

- Εдем, Джун. Старик не привык ждать, ты сам знаешь.

— Хён! — Лей остановил меня, схватив за плечо, но я покачал головой, тихо ответив:

— Ты и сам понимаешь, что рано или поздно это всё равно произошло бы. Поэтому… Следи за девочкой! Это всё, о чем я тебя прошу.

— Как не бабы, так прошлое. Ты вообще не можешь жить спокойно, — выдохнул Лей, отпустив плечо.

Конвой для транспортировки такого важного гостя Клетки привезли не шуточный. Учитывая, что даже карету на бал самого Дьявола припарковали чуть не под черный выход из зала Лея. Я запахнул полы пальто и сел в крайслер, следом за Барбарой.

— А ты изменился, парень, — женщина открыла окно и подкупила тонкую сигарету.

По запаху я сразу определил, что за дрянь курит Барбара, но смолчал, продолжая игнорировать ее присутствие вообще.

— Такой холёный стал, такой хищный и вкусный. Прямо глаз радует смотреть на такого сеньора.

Она продолжала курить, а я продолжал молчать, и думать. Если старик прислал за мной одного из лучших палачей, значит дело действительно обстоит очень хреново. Он не знает кто убил Курта и Квинса, иначе Барбары бы здесь не было.

— Приехали, сеньор, — пропела Барбара и открыла дверь машины на подземной парковке одного из самых известных автомобильных салонов.

Лифт справа раскрылся сам, а я ухмыльнулся, вспомнив, что преисподняя и правда под землёй, где ей и место. Мы вошли в кабину только вдвоем, пока остальные остались снаружи, потому что старик очень не хотел, чтобы посторонние знали, как он выглядит. Этот человек вот уже двадцать лет прислуживал хозяевам, которые платили невообразимо щедро за содержание подобной выгребной ямы.

- Ρасслабься, Джун. Старик не собирается тебя линчевать и мне запретил тебя трогать. Так что сегодня ты гость… Возможно, — ехидно закончила Барбара, когда дверцы лифта раскрылись, а перед нами встал зеркальный коридор с единственной дверью в конце.

— Этот путь не мой, красавчик. Дальше ты сам. Я своих демонов пробуждать пока не готова, — хохотнула женщина, на что я лишь прошёлся по ней взглядом, и вышел из лифта.

«Ты совершенно не изменился, Нильсон. Как был повернутым на играх с разумом, так и остался…» — я посмотрел на тысячи отражений своего профиля, и увидел то, чего добивался этим туннелем старик.

Тщеславие полезло наружу тут же, как я стал идти вперёд, а за мной шагали тысячи моих копий. В этом коридоре каждый ощутит себя почти что богом, у которого тысячи обличий и масок, и все они видны в зеркальном туннеле.

Я взялся за золоченную руку совершенно черной двери без единого изъяна и вошёл в полумрак широкого помещения. В нем, как и всегда, пахло терпким ароматом кленового чая, а старик стоял у панорамного окна, которое выходило прямо на атриум Клетки — огромной арены, в центре которой стоял ринг.

Место засыпанное настоящим песком, а по кругу «обласканное» огнём. Языки облизывают прутья клетки, от чего те раскаляются до бела, и способны поджарить любого бойца.

— Мой лучший палач вернулся в Клетку, — голос старика звучал намного глубже, чем в тот раз, когда я уходил отсюда навсегда.

— Самонадеянность не самое лучшее качество, Нильсон.

Я перевел взгляд на игорный стол для покера. На красном покрытии лежали черные карты, с золоченным оттиском масти. Именно такие карты, которыми мы с Маем любили играть так много лет назад.

— Зачем ты хотел меня видеть? — продолжил смотреть на колоду, пытаясь понять, как это место до сих пор не сожрало само себя.

— Ты мне нужен, Джун, — Нильсон повернул голову от панорамы, за которой уже начали наполняться трибуны.

— Этого не будет, и ты сам понимаешь почему! Я не вернусь в это место, даже если ты решишь меня убить!

— Смерть? Нет, мальчик, смерть — избавление. Α я хочу чтобы ты жил долго. Чтобы этого времени тебе хватило на искупление твоего предательства, — старик усмехнулся и прошел к столу, а я замер взглядом на неизменно строгом внешнем виде Нильсона. Всё чёрное, даже глаза, теперь, когда он стал старше, стали еще темнее.

— Ты знаешь, что Курт и Квинс — это только начало, — ответил огрубевшим голосом, — Но ты не знаешь кто их убрал. Вероятно и меня подозреваешь.

— И тебя в том числе, — Нильсон сел за игорный стол и кивнул на стул напротив, — Присаживайся, мальчик. Я расскажу тебе новую историю.

— У меня нет желания играть в покер, Нильсон. Просто скажи кто, а дальше наши дороги разойдутся навсегда.

— Ты знаешь притчу о любви демона к ангелу? — старик стал тасовать колоду карт, подняв на меня взгляд исподлобья.

Я приподнял подбородок и сложил руки на груди, а потом и вовсе скривился и покачал головой.

— Ты двинутый на голову старый человек. Когда-то мне даже нравилось твоё безумие, и весь этот антураж вокруг. Но люди не куклы, Нильсон. Они живые, а там… — я указал на помпезную арену, которая была видна сквозь стеклянную стену слева, — …там они реально могут умереть. И за это тебе платят просто бабки. Грязные бумажки. Так что убери пафос, щипсэги *(ублюдок).

— Тогда тебе наверное станет интересно, что такой ублюдок как я, спас твоего ангела, Джун, — его руки стали слишком быстро перебирать карты между пальцев, а потом он выбросил на стол карту королевы «пик», а за ней перетасовав колоду опять, на стол упал туз той же масти.

— Она и вправду настолько чистый и трепетный ребенок, способный очаровать за секунду. Её беззащитность рождает инстинкт хищника, Джун. Но эта девочка не нуждается ни в чьей помощи, она и есть то, что способно помочь любому демону подняться и вырвать цепи из своей Клетки. Я видел эту силу, когда она смотрела на огонь.

Сперва в ушах начал нарастать писк, а следом он обратился в гул, который заставил вибрировать всё тело. Кровь вскипела так, словно жилы, готовы лопнуть от того насколько она стала горячей. Сердце бешено забилось от страха и ярости, потому что я знал этого ублюдка слишком хорошо. Как и то насколько искусно он умел менять маски.

— Когда? — гортанно произнес, голосом который знал только этот человек.

— Разве это важно, если ангел пробудил моего демона, Джун. Я всего лишь позаботился, чтобы девочка не стала добычей уличных тварей. Так что ты можешь сказать мне только спасибо.

— Сукин ты сын! Кто дал тебе право играть моей жизнью?! — я перевернул стол прямо перед стариком, который продолжал сидеть и даже не шелохнулся, — Кто?!! — я схватил его за горло и сдавил с такой силой поднимая на ноги, что заныли пальцы на руках, а он лишь спокойно посмотрел мне в глаза.

- Γовори, грязный пёс, иначе я сверну тебе шею, прямо тут! Кто заплатил за этот спектакль?! Кто довел её до такого состояния?! — я не говорил, а рычал в лицо старого ублюдка.

— Убивай, — сипло выдавил Нильсон и продолжил, — Это у тебя в крови. А так выглядит твой страх. Твой страх — эта девочка! — он медленно указал рукой в сторону окна, а мои глаза от осознания его слов будто налились кровью.

Плавно повернул голову в сторону и наклонил лицо как безумный, когда увидел, что на верхней трибуне стоит Эмилия рядом с Николсоном.

— Я тебя… прикончу! — вернулся взглядом опять к старику, и почти зашипел в его лицо, — Я тебе язык вырву, тварь, если ты мне не ответишь, что она здесь делает?!

— Спроси у того, кто очень не хочет выйти с тобой на ринг, мальчик, — продолжал хрипеть отвечая Нильсон, безумно скалясь мне в лицо.

— Деньги, мальчик. Он знает что ты — конец его карьеры на легальном ринге. Οн заплатил мне десять миллионов за то, чтобы тебя сегодня поломали в Клетке. Он хочет, чтобы ты не смог выйти на ринг больше никогда.

— Откуда ОНΑ ЗДЕСЬ?! — я встряхнул стариком так, что тот вздрогнул, а потом тяжело зашептал:

— Ты не захотел слушать красивую сказку из моих уст…

— Безумный… Старый хрен, бл***!

Я отпихнул его и скривился, а сам не мог даже смотреть в сторону трибун. Всё потому что во мне пробуждалось такое бешенство, в котором я не понимал ни пространства, ни времени.

— Ты бы не позвал меня сюда, а сделал всё как он хочет, если бы сам не хотел чего-то от меня! Говори!

— Ты же понимаешь, что в Клетку сегодня войдёшь так или иначе? — старик поправил свой сраный костюмчик, а я сжал челюсть и шумно выдохнул.

— Знаешь, и это хорошо. Потому что и я не хочу, чтобы пострадал твой ангел, Джун, — Нильсон усмехнулся и начал растирать шею, — Однако ты и сам знаешь, что добраться до Николсона можешь только через легальный бой, иначе потеряешь всё. Поэтому я готов помочь тебе сегодня. Однако взамен…

— Я найду того, кто устроил чистку! Сделаю всё, Нильсон! Но если к ней хоть кто-тo прикоснётся, клянусь небом — я выжгу эту клоаку до тла в этот раз точно! — прошипел сквозь зубы, не сводя взгляда с хрупкой фигурки.

Лия сжавшись, осматривала место, в которое попала, настолько испуганным взглядом, что по моей коже прошёлся мороз, а в груди так сдавило, будто у меня сердечный приступ и нечем дышать. Бледное лицо и невозможно нежные губы, которые Эмилия опять кусала и пыталась не показывать насколько ей страшно — всё это доводило до пограничного состояния, вынуждая низко и гортанно дышать сквозь зубы.

— Демон нашел своего ангела, — восхищённо прошептал Нильсон, а я со злостью закрыл глаза и попытался успокоить свой гнев, который сводил всё тело спазмами, а руки заставлял дрожать, сжимая кулаки.

— Ты меня услышал! — я развернулся к двери, однако старик остановил меня.

— Только сердце не вырывай, Джун. Иначе она потеряет крылья, а падший ангел — просто человек.

— Пошел к Дьяволу, мразь!

— Я к нему за помощью и пришел, — ответил со смешком Нильсон, смотря мне прямо в глаза, когда яповернулся к нему лицом.

— Старый безумный маразматик! — скривился и открыл дверь, чтобы наконец убраться из его помойки.

Спуск в раздевалки занял ещё несколько минут. Именно они, как черта, отделяли от полного безумия. Потому, когда я встретил Барбару на входе, даже не удивился, что именно она пришла провести осмотр.

— Раздевайся, малыш, — женщина стояла в небольшом помещении, на уровень ниже от того, где находился кабинет Нильсона.

Огромные вентиляторы, вмонтированные в стены помещения, выпускали лёгкие потоки воздуха, а полумрак только подогревал фантазии Барбары, когда я начал снимать с себя всё до последней тряпки.

Когда на мне не осталось ни клочка одежды, и я встал вполный рост, женщина замерла, и шумно выдохнула, осмотрев меня голодным взглядом.

— Насмотрелась? — холодно спросил, пока она обходила меня по кругу, а следом притронулась к татуировке на спине.

— Разорванные и окровавленные крылья… Красивая работа, и я даже знаю, по чьим эскизам её набивали. Как там женушка Мая? Не разродилась часом снова?

Я лишь продолжал смотреть на дверь, а по спине ползло чувство отвращения, вызванное прикосновениями этой дряни.

— Либо открывай дверь на арену, либо закрой рот, Барбара. Я не в том настроении, чтобы вести с тобой светские политесы!

Женщина встала напротив меня, и пихнула в грудь рукой, в которой были зажаты штаны черного цвета.

— Постарайся сделать так, чтобы я не собирала твои кости после боя, Джун.

— Анга… агаш-ш-ши… *(Ни за что, госпожа…) — ехидно усмехнулся и отпихнул женщину, когда послышался лязг замков.

С этой комнаты до арены оставались только врата. Когда они поднимались, был слышен настоящий скрежет ржавого металла. Именно этот звук заставлял толпу бесноваться в конвульсиях от предвкушения побоища.

Я посмотрел на двоих парней, которые стояли ко мне спиной, и понял, что старик всё же решил отплатить мне за то, что я оттаскал его за горло. Меня хоть и не сломают, но покалечат основательно.

Подняв цепи, спокойно встал последним, когда со всех сторон послышались гортанные шепотки:

— Палач входит в Клетку?

— Это же Нам Джун? Что он здесь забыл?

Все, кто сидел по кругу от площадки у врат, не могли понять, как я вообще посмел вернуться, после того, как почти сжёг это место три года назад. Как я решился войти в Клетку?

Ответ был прост — жгучий взгляд, в котором горел страх. Взгляд маленькой девочки, которая перевернула во мне всё одной проклятой улыбкой.

В то утро, холодная осень обратилась для меня самым теплым летом. Этот кадр будто на повторе стоял в моей голове. То как мягкие губы, естественно растягиваются в ласковой улыбке, когда она смотрит на ребёнка в руках женщины. Как её глаза при этом блестят и в них отражается золотой цвет листьев, лежащих ковром у её ног. Как ветер поднимает прядь волос, и хрупкие пальчики откидывают её, а следом рот приоткрывается, чтобы согреть их, чтобы выдохнуть…

Взгляд Эмилии, когда я вхожу в Клетку, прямо кричит о том, что права была Бренда — я действительно хотел эту девочку. Жаль что понял, насколько был слеп, только когда, оказался босыми ногами в горячем песке, а в руках держал цепи, которыми мне придется калечить, чтобы выжить, и чтобы забрать Лию из этого ада, в котором она оказалась по моей вине.

«Надеюсь ты сбежишь от меня, Эмилия… Я молю небо, чтобы после увиденного,ты больше никогда и не подумала о том, что написала для меня на простом клочке бумаги…» — это было последним, о чем я подумал, прежде чем замахнуться, и в ответ почувствовать, как горит огнем кожа и кости, от хлестких ударов цепей в руках двух тварей напротив.

* * *

Ο том, что кофейня находится в одном из дорогих автосалонов я узнала впервые. И уже въезжая на подземную парковку, понимала, что наверное наивную веру в людей из меня не вытравить. Поможет только одно — научиться на ошибках. Однако я и не подозревала, чего мне будет стоить такая глупость.

— Здесь очевидно не подают кофе, Джер, — отрезала сухим тоном и схватилась за ручку дверцы, как только мы остановились, чтобы уйти.

— Нам Джун Мён, Милли, — прозвучало мне в спину.

Замерев, осмотрела парковку, на которой стояли только классовые машины.

Из них неспешно выходили люди. Кто-то в обычной одежде, как на нас с Джереми, а кто-то в вечерних костюмах и платьях. Смотря им вслед, пока они входили единым потоком в один из коридоров, не могла понять, каким образом очевидная презентация новой тачки может быть связана с Джуном.

— Я ухожу, — тем не менее, я попыталась открыть дверь, понимая что в любом случае один раз наврав мне, Джереми может в следующий сделать всё, что угодно.

— Ты не хочешь увидеть его? — опять прозвучало от водительского сидения, а я ощутила как рука на дверной ручке вздрогнула.

«Χотела ли я видеть его? Да. Даже после того, что наговорила в парке, это желание не делось никуда. Даже понимая, что об этом человеке я не знаю почти ничего, желание смотреть на него не пропало, а только усилилось, лишь вспомнив, как он держал меня за руку и с какой тревогой звучали его последние слова, брошенные мне вслед…»

— Нет, — четко возразила, однако повернулась к Джереми, — Что тебе от меня нужно, Джер? То, что происходит сейчас не похоже на желание угостить меня кофе.

— Я хочу, чтобы ты мне помогла сегодня, Эмилия. А я помогу тебе, и открою глаза на человека, который втянул тебя в свои игры. Ты ведь из-за него оказалась сперва за решеткой, а следом вообще на улице? — Джереми говорил расслаблено, но его уверенность в собственных словах пугала.

— Откуда ты всё это знаешь? — я нахмурилась, а по спине побежал холодок осознания насколько велики масштабы моей наивности.

Мужчина только усмехнулся и продолжил:

— Ты не просто так попала в ту комнату, Милли. И конечно же, не просто так оказалась на улице без гроша в кармане. Всё это делалось, чтобы найти уязвимое место Нам Джуна. Εго шалава, с которой он спал последние три года… — Джереми скривился и прицыкнул, скептически покачав головой, — Она и мизинца твоего не стоит в этом вопросе.

Мне снова стало дико страшно. Οднако я пыталась не показывать насколько салон машины давил и заставлял почти дрожать.

«Нужно убираться отсюда! Нужно…»

- Χочешь уйти… О'кей, Милли! Открывай дверь и уходи, однако тогда ты так и не узнаешь, кто на самом деле человек, которого ты так обожаешь.

— Вы несёте полную чушь, мистер Николсон! — отрезав холодным тоном, открыла дверцу, которая тут же поднялась вверх, но я успела ступить наружу только одной ногой.

— Я хочу показать тебе из-за какой твари погибла твоя мать, пока ты сидела в участке и отказывалась дать те показания, которые могли позволить тебе хотя бы проститься с ней.

Одно упоминание об этом, заставило голову пойти кругом. Я медленно повернулась к мужчине, а в груди открывалась рана. Её края стали кровоточить опять, а незажившие до конца рубцы, снова отдавать отголоском той агонии, которую я испытала.

— Идём, Милли! Я даю слово, что тебя никто не тронет, но я хочу, чтобы ты увидела, какую мразь защитила, и ради кого чуть не умерла сама за решеткой, пока он умчался на историческую родину, чтобы трахнуть глазами жену лучшего друга.

— Что… ты, мать его, несёшь? — мой голос звучал почти убито, а в голове совершенно не укладывалось то, что говорил этот человек, — Нам Джун… При чём здесь я?

Джереми настолько открыто и гортанно расхохотался, что я застыла, ощутив как по рукам и ногам ползут мурашки.

— Ты и правда еще совсем маленькая и глупая, Милли. Очень… — мужчина осмотрел меня голодным взглядом, а я сглотнула, инстинктивно отодвинувшись от него подальше.

— В этом и весь вкус… — он продолжил, плавно остановив уже горящий взгляд на моём лице, прошёлся им по нему, и только потом тихо продолжил, — У тебя же не было мужчины, Милли? Уверен, что нет, иначе твоё лицо не пылало бы так явно, от одного простого похотливого взгляда.

Отвернувшись, посмотрела на парковку опять. На ней уже было намного меньше людей, а Джереми всё говорил, и никак не мог заткнуться.

— Так или иначе, его сегодня всё равно покалечат. Вопрос в том, сделают это здесь и более гуманно, либо у его комплекса и так, чтобы он не смог даже кровью харкать.

Я расширила от ужаса глаза, а сердце словно остановилось в груди после слов Джереми. Резко обернувшись, посмотрела на него, и заметила, как во взгляде мужчины горело ехидство.

— Что значит… покалечат? — мне казалось, что это страшный сон, и я сейчас проснусь.

Мне просто не верилось, что подобное возможно. Ведь я хорошо знала, что Джун не тот человек, которого можно просто взять и избить в подворотне. Это звучало как бред сумасшедшего, но то, как эти слова были произнесены, и с какой уверенностью, заставило кровь застыть в жилах от страха.

— Куда… — я втянула воздух сильнее и глубже, закончив вопрос, — Куда нужно идти?

— Уже не боишься? Так нравится этот ублюдок? Ну, ничего. Сегодня твоё мнение изменится, Милли, — хохотнул Джереми, а мне хотелось плюнуть ему в лицо и сбежать.

Действительно очень хотелось, но только одна мысль о том, что этот человек говорит правду, заставляла тело отказываться от криков в голове. А там кричало. Настолько громко вопило, что я не должна никуда идти, что моя жизнь только наладилась, что я только смогла вздохнуть спокойно. Однако среди этого нескончаемого шума был и другой голос. Сердце глупой и маленькой Лии умоляло выйти из машины и найти Джуна.

— Пойдем. Возможно сегодня ты наконец поймёшь, что Нам Джун и взгляда твоего не достоин, не то что слёз, которые стоят в твоих глазах, — Джереми скривился, а я и правда только сейчас ощутила, как пекут глаза, и как нестерпимо жжёт в груди.

Мы вышли на парковку, а затем поравнялись с общим потоком, почти замыкая его. Если со стороны парковки коридор, по которому мы шли, казался большим, то только попав в него я поняла насколько он крохотный. Вскоре заметила, что мы стали явно спускаться вниз, а уже через несколько минут, встали у зеркальной стены. Рядом с ней стояла охрана в форме. Именно она пропускала людей группами сквозь двери в зеркале, которые открывались автоматически, но если присмотреться, то за зеркалом находился спорткар последней модели «Тесла».

«Это ведь витрина автосалона?» — я нахмурилась, и вздрогнула всем телом, когда огромная рука Джереми упала на моё плечо, а сам мужчина протянул охране карточку.

— А девушка? — спросил охранник, просканировав нас цепким взглядом, — Мисс? Ваша карта?

- Ρуперт, ты же не первый год меня знаешь, — пробасил Джереми, на что охранник поджав губы, как-то слишком странно и с долей сочувствия посмотрел на меня.

— Ладно, проходите. Но, Джер! Чтобы вас и близко с атриумом арены не было. Надзиратель не любит такие… предпочтения, — охранник опять посмотрел на меня, а я сжалась, но собравшись откинула руку Джереми.

Мужчина тут же приподнял бровь. Однако дверь перед нами всё же отъехала, а я приготовилась увидеть перед собой автосалон. Но это был не он. За зеркальной дверью, находилась широкая кабина лифта, в которую вместе с нами вошло не меньше двадцати человек.

Я прижалась к почти стерильно белой поверхности стены кабины, и попыталась унять дрожь и успокоиться. Посмотрела на людей рядом. Они не скрывали своего восхищения какими-то боями. Обсуждали непонятные мне вещи и постоянно повторяли совершенно дикие то ли имена, то ли прозвища.

Джереми наблюдал за мной, и только когда лифт раскрылся, мягко пихнул в спину, чтобы я поторапливалась.

Οднако, как только я увидела то, что было передо мной, жгучее желание сбежать тут же, прямо выстрелило и прошло по всему телу. Мы стояли на небольшой площадке, которая уходила вниз, продолжаясь ступенями. За ними начиналось широкое пространство трибун, которые располагались по кругу над ареной.

Я никогда не бывала в Риме, и естественно никогда не видела Колизей. Однако нечто подобное тому, что мелькало во многочисленных передачах и фильмах, оказалось прямо передо мной.

Трибуны медленно наполнялись зрителями, которые рассаживались по разным секторам. Только сейчас заметила то самое разделение. Те, кто выглядел, подобно нам, стояли на верхних местах трибун. Остальные же, явно спускались вниз, на специальные террасы. Там стояли столики, за которыми уже сидели люди и совершенно спокойно смотрели на внушительных размеров металлическую клетку прямо перед собой.

«Что это за… ад?» — пронеслось в голове, а в клетке появились два тигра. Мощные и хищные звери сцепились тут же и настолько резко, что я невольно вскрикнула от того рычания, с которым они буквально разрывали друг друга.

Отпрянув в сторону, незаметно для себя схватилась за Джереми, который лишь хмыкнул и повернув меня обратно, наклонился и зашептал на ухо:

— Смотри, Милли? Похоже такая картина не нравится только тебе, — из-за его слов холодный пот стал буквально проступать по всей спине вдоль позвонков.

Однако мужчина был прав, потому что все, кто был в этом аду, словно черти у собственного котла, бесновались смотря на это живодерство. Ведь явно что животных стравили намеренно, и теперь один буквально разрывал другого на потеху толпе, которая даже ужинать не гнушалась за столиками внизу.

Они ели и пили вино, смотря на побоище в клетке, а меня замутило. Желчь и всё, что я съела до этого, подступило к горлу тут же, как один из тигров оторвал кусок шеи другого и откинул в сторону. Ошметок мяса ударился о прутья и металл зашипел так, словно был раскален до бела.

— Мамочки… — я прикрыла рот рукой и отвернулась, хватая ртом воздух, словно сейчас задохнусь от того, что меня мутит.

— Пойдем. Это только аперитив, — Джереми схватил меня под локоть и повел к верхним трибунам, ближе к ещё одной огромной зеркальной стене.

— Что это за место? — спросила дрожащим голосом, пытаясь смотреть куда угодно, но только не на клетку в центре арены.

— Клетка, Милли. Это место называется Клетка. И такие как ты сюда попадают только в двух случаях, — Джереми опять наклонился ко мне, чтобы я могла его слышать, и продолжил, — Если парень, то он попадает на ринг. Если девушка… — мужчина остановился, а я проследила за его взглядом, осмотрев нижние террасы со столиками, где сидели девушки моего возраста рядом с мужчинами вдвое, а то и втрое старше.

— Я хочу уйти… Я… Я не могу на это смотреть. Я не должна была сюда приходить! — слова сами вырвались из моего горла, а я попыталась уйти, но Джереми осек эту попытку:

— Тогда я выпущу кишки твоему Джуну собственноручно, девочка! — он схватил меня за запястье, и наконец показал кто на самом деле, — Если сегодня, вон в той клетке, за ржавыми прутьями где ему и место, Нам Джун может выжить, то поверь, Милли, если я решусь его прикончить — в качестве подарка, потроха пришлю тебе под дверь в подарочной коробке, деточка! Так что стой ровно, улыбайся и кричи: «хлеба и зрелищ!» Именно это удел таких как ты, и твой Джун… Вы основа этого спектакля!

— Отпусти! — я попыталась вырваться, потому что, запястье за которое держал этот человек саднило, более того ужас прямо сковал меня.

Жуткий ужас после слов этой твари, заставил почти терять рассудок от страха. Однако я посмотрела в глаза Джереми и прошипела:

— Отпусти меня, отморозок!

— Ровно, Милли! Стой ровненько и следи за тем, как мужчина, на которого ты с таким обожанием смотрела в парке, превратится в чудовище, которое сожрёт и тебя. Что ему маленькая… — он провёл по моей щеке ладонью, а я скривилась и отвернулась, чтобы со всей ненавистью, которая во мне жила посмотреть в глаза Джереми вновь, — …он поимеет тебя, как других своих шлюх, и выбросит сюда. И тогда твой красивый рот за вечер будет обслуживать пять членов…

Меня замутило снова, а на лице проступило выражение отвращения.

— Я сказала, убрал от меня руки! — не выдержав, замахнулась и со всей силы ударила по лицу мужчины.

Джереми даже не вскинулся, однако явное удивление зажглось блеском в его глазах.

— Убери руки, мразь! — выдохнула с придыханием и с такой ненавистью, словно всё тело зудело от желания, чтобы этот человек сам делал то, о чем сказал мне.

«Грязная тварь… Ублюдок проклятый…» — я продолжала глубоко и через нос дышать, буквально испепеляя Джереми взглядом.

— А ты и правда совершенно бесстрашная. Наивный зверёк, который храбрится, этим подвергая себя еще большей опасности. Я же могу насрать на свои слова, и поиметь тебя сам, и прямо тут! Поверь, за такое зрелище, мне здесь заплатят больше, чем за бой в Клетке.

Я замерла, с дрожью и страхом осмотрев трибуны. Все эти люди были похожи на оголтелых зверей, которым наплевать на любую мораль.

— В этом месте, Милли, не работают законы внешнего мира. Здесь один закон: прав тот, кто больше платит! И твой Джун сегодня отработает мне все бабки, которые я заплатил, чтобы ему переломали каждую кость!

Я всхлипнула, а потом и вовсе прикусила губы так, что ощутила на них вкус собственной крови. Мне было страшно, мне было больно, мне было дико неприятно даже смотреть теперь на этого человека. А больше всего я ненавидела себя за то, что опять повела себя, как глупая дура.

— Он сделал это… — Джереми вдруг хохотнул, а за спиной послышался леденящий душу скрежет.

Складывалось впечатление, что это поднимаются врата в само Чистилище, настолько каждое нервное окончание реагировало на звук трения металла о металл.

Именно он четко отделял стук моего собственного сердца, которое билось точно, как зверь загнанный в такую же клетку. Билось так, будто готово пробить грудину, от того насколько меня сковал озноб от увиденного.

Высокие языки пламени резко вырвались в воздух, ревя и рассекая его своим огнем и жаром. Дышать… Но в клетке нет воздуха, здесь только жар от ненависти и чистой силы. Ты стоишь, а на тебя смотрит демон. У него глаза красные, яркие и безжалостные… У него лицо покрыто шрамами. Они на трещины похожи, на язвы из которых сочится гной и кровь.

Так выглядела смерть в этом месте. Так выглядело в этом месте насилие и жестокость. Всё в одном облике демона, стоявшего перед ним. Он стоял прямо перед Джуном, а напротив ещё один. И оба скалились в его сторону, как те самые тигры, которые до этого рвали свои глотки.

Страшно… Я не могла смотреть на это. Не могла смотреть на цепи, звон которых даже гул толпы не был способен заглушить. А они двигались, они словно живые двигались в руках Джуна.

Все эти люди… Осмотревшись, я поняла, что все они как зверьё, которое вытащило свои языки и буквально облизывало ими ядовитый воздух ада.

Они бросались друг на друга. Пытались пробраться ближе, чтобы орать громче. Чтобы брызгать слюной уже на сетку ринга, по кругу которой продолжал гореть настоящий огонь.

Языки пламени и правда превратили ринг в Клетку. А в центре стоял еще один демон. Он держал цепи в руках и смотрел другим в глаза так, словно зачитывал приговор. Смотрел, а губы расплывались в самой страшной, хищной ухмылке… Губы, которые мне казались другими, сейчас стали похожи на оскал зверя.

«Он демон… Нам Джун и правда демон…» — у меня перехватило дыхание, когда я увидела, как Джун поднимает цепи и становится в невообразимо страшную стойку. Его тело, голое по пояс, вытягивается, а во мне умирает последняя надежда, что я смогу забыть и выбросить из головы этого мужчину. Не после того, как наблюдаю за подобным сраным первобытным ужасом. Не после того, как понимаю, что он там из-за меня, ведь первой на кого посмотрели глаза его демона была я. Первой именно на меня упал горящий ненавистью и яростью взгляд, который тут же блеснул и смягчился, как только я замерла, а по моей щеке потекла слеза.

Ведь я понимала, что его изобьют. Слова Джереми до сих пор стояли в моей голове, а ужас вот он — прямо передо мной, в облике высокого мужчины с цепями в руках.

— Смотри хорошо, Милли! Это чудовище, ты обласкала только что взглядом? Смотри, может до тебя дойдет, что ты погибнешь рано или поздно, если не сбежишь! — Джереми гортанно рассмеялся, но мне было наплевать на его слова.

Для меня они пустышка. Слова имеют вес теперь только тогда, когда подкреплены действием. Джун предупреждал меня, он сказал что этот человек опасен, но я не послушала его, а теперь мне казалось, что я умираю заживо.

Именно моя глупость привела к тому, что я увидела. Узнала в нём то, чего не должна была узнать. Я не должна была видеть, как демон выглядит на самом деле. И как он калечит, пуская кровь и ломая кости цепями, которые сжимают его руки.

Каждый его взмах отдавал тут же крупной дрожью, а звук криков толпы делал только хуже, потому что от него страх только множился, а тревога только усиливалась и сдавливала грудь такими же цепями, которыми Джун калечил своих противников, а потом калечили его.

В какой-то момент я поймала себя на том, что не дышу вовсе, а по моему лицу просто текут слезы, пока я прикрываю рот рукой. Зажимаю его ладонью со всей силы, чтобы не разрыдаться от того как человек, которого я и правда искренне полюбила, превращался в зверя, чтобы спастись.

Ужасные, хлесткие удары, и страшное рычание, словно в клетку обратно выпустили тигров. Вот только это люди. Они рычали и орали не хуже тех, кто дрался в песке, пока прутья клетки становились всё ярче из-за жара огня.

— Остановите… Господи…

Я почти упала, когда увидела как вокруг шеи Джуна обернулась цепь, а тварь потянула её и заставила упасть его на колени. Как он схватился руками за звенья, которые врезались в кожу, скручивались и заставляли его задыхаться. В это время вторая мразь пыталась сковать цепями руки Джуна. Кровь стекала по его груди, сочась из двух глубоких ран, но он продолжал попытки встать, пока цепь душила его всё сильнее.

«Нет…» — пульс застучал буквально в горле, а дыхание настолько высохло, что я ощущала, как воздух проходит в лёгкие. Смотря на это и понимая — еще минута и либо убьёт он, либо убьют его.

— Ос… Ос… ОСТАНОВИТЕ ЭТО!!!!! — я закричала с такой силой, что горло опалило резкой болью.

Γул толпы затих, а Джун поднял на меня взгляд. Этого ему хватило, чтобы ухватиться за цепь и потянуть тварь на себя. Мгновенно… Всё произошло мгновенно, и спустя несколько секунд, звон цепей прекратился, а Джун держал в захвате того, кто хотел задушить его, пока первый лежал головой в песке.

— Ублюдок… Так и не сдохнешь! — справа послышался рык Джереми, но я уже хватилась бежать вниз.

Этот порыв был чистой эмоцией. Мне хотелось порвать эти чёртовы прутья и сжечь это чертово место дотла. Клоака из тварей, зверей, хуже диких. Однако другое чудовище схватило меня за руку и не пустило.

— Не так быстро, солнышко! — Джереми потянул на себя, но тут же замер, а я перевела взгляд за его спину.

В гуле и криках толпы, которая бесновалась из-за окончания боя, ничего не расслышать, но я хорошо видела, кто передо мной. Я смотрела на лицо Лея. Мужчина пихнул чем-то Джереми в спину, а тот только ухмыльнулся, отпуская меня с такой ненавистью во взгляде, что хотелось убежать.

— Пбали! *(Быстро!) — Лей кому-то кивнул и меня тут же окружили пятеро мужчин, с виду немного старше моего возраста.

Все они были азиатами. Весь сектор, где мы стояли буквально стал кишить людьми, которые явно подчинялись приказам Лея. Он же в свою очередь опять что-то кивнул и один из парней схватил меня за руку, но я вырвалась, пытаясь унять слезы и громко произнесла:

— Нет! Я не пойду никуда с вами!

— Идите, агашши*(госпожа)! Идите, они проведут вас к Джуну.

Как только Лей это произнес, Джереми опять расхохотался и зло выплюнул словами в моё лицо:

— Иди, Милли! Иди и попадешь прямиком в пасть к чудовищу, которое только что чуть не убило двоих людей! Иди… Только не испачкайся о чужую кровь на его руках!

Я задрожала всем телом, а страшные картины того, что только что было перед моими глазами, подкрепили порыв бежать со всех ног прочь, однако намерение бежать к нему не исчезло.

— Каким бы он ни был, Джереми, он — не ты. Он не ядовитая мразь, которая притворяется, как последнее ничтожество. А ты и есть ничтожество. Все вы… — глубоко дыша и давясь слезами, я уверенно закончила, — Все здесь… Все эти люди ничтожества. Грязные твари… Оголтелый скот, и надеюсь для вас найдут скотобойню.

Я судорожно вдохнула больше воздуха и пошла за мужчинами, которые очень умело расчищали мне дорогу. Это вызывало удивление на лицах безумной толпы. Все они провожали меня заинтересованным взглядом, пока Клетка гудела рычанием других несчастных, которых в неё выбросили на верную смерть вновь.

Ноги не слушались, а рукавом я постоянно вытирала слезы, чтобы хоть как-то унять страх и приготовиться к тому, что увижу. Мы вошли в коридор, охраняемый толпой мужчин в форме. Они тут же попытались не дать нам пройти, но справа прозвучал женский ехидный голос:

— Пропусти ангелочка в Клетку. Пусть птичка посмотрит на своего демона.

Повернувшись, инстинктивно отгородилась от этой женщины, пытаясь не смотреть в её почти прозрачные глаза и на совершенно безумный взгляд.

Отвернулась только тогда, когда услышала лязг замков и звук того, как раскрываются металлические двери. Однако когда вошла, ноги налились свинцом и я приросла к полу. Вернее к тому, что здесь было полом. Помесь песка и болота, настоящая земля под ногами, как снаружи. И запах такой же, как в самом сыром и грязном подвале.

Однако по кругу сидели мужчины, все они перешептывались смотря на дрожащую крупной дрожью и согнутую фигуру в центре. Джун стоял на коленях с опущенной вниз головой и очень глубоко дышал, хрипя и продолжая дрожать, как в горячке. Одна его рука лежала на песке, и рыла его, окуная пальцы всё сильнее и всё глубже.

Так было пока он не поднял медленно голову, а я схватилась рукой за лицо, чтобы закрыть рот и не рыдать, но слезы сами рывками рвались из горла, подталкивая комок в груди только выше. Всё потому что я смотрела на избитого в кровь мужчину, которого знала совершенно другим. В моей памяти он был холодным и сильным, а сейчас выглядел избитым в кровь и совершенно беззащитным. Но не его взгляд, именно он будто тянул к себе. Тянул с такой силой, что этому невозможно противостоять, потому что он был таким же как в Клетке: горящим, почти обжигающим, и настолько повелительным, что мороз сам побежал по затылку.

Я боялась такого Джуна. Если раньше меня не пугало то, как oн выглядел и то, как поступал, сейчас меня пробирало до костей чувство опасности, которым фонило от Джуна настолько, что тело продолжило игнорировать меня. Не хотело подчиняться крикам сердца, пока я плавно не повела взглядом по его фигуре и по ранам, из которых сочилась кровь. По ссадинам и глубоким царапинам на шее.

Это и заставило резко сорваться с места, и в последний момент буквально повиснуть в его руках, которые тут же сжали в объятиях. Джун прижал меня к себе с такой силой, будто боялся, что я исчезну.

— Я… Γос… Это… — слёзы вырывались сами, а дрожь не давала говорить нормально.

— Ш-ш-ш… — прозвучал тихий, но хриплый шепот в волосах, а потом по ним ласково прошлась горячая ладонь, — Тихо, девочка.

— Я… Это всё я… Этот ужа-а-а-ас… — сжимая и хватаясь за его плечи, я совсем позабыла о том, что ему может быть очень больно вот так, просто обнимать меня.

Поэтому вырвалась тут же, попытавшись хоть немного успокоиться, но как только посмотрела на лицо, шею и туловище исполосанное цепями, дрожащей рукой опять закрыла рот.

— Это ведь больно… — еле выдавила и посмотрела в глаза Джуна.

— Нет, — он покачал головой и выдавил из себя улыбку, — Успокойся, мне не больно.

— У вас… У вас кровь… — я опять вдохнула глубоко.

— Нет никакой крови. Это царапина, Лия, — продолжал тихо шептать Джун, — Не бери в голову, девочка. Заживёт…

Но, я же хорошо видела, как он сжимал челюсть из-за боли, как его глаза прищуривались, когда он делал вдох. Ему больно, он истекает кровью.

— Как… Как же так… — я снова стала плакать, и не могла остановиться.

Видимо и правда не была Эмилия готова к подобному. Не была, но увидела, а от этого мне было еще хуже. Однако она не была готова и к тому, что произошло дальше. К тому как теплая ладонь обхватила мою щеку и затылок, а холодные, как лёд и обветренные губы накрыли мои. Резко, молниеносно и не оставляя ни секунды на колебания. Так, чтобы я замерла и не смогла пошевелиться. А именно это произошло, когда мой взгляд попал в пропасть напротив. В горящий ад, на дне которого тлел, всё сильнее разгораясь огонь, пока губы Джуна только слаще и ласковее сжимали и обхватывали мои, оставляя во рту привкус его крови.

Не так я представляла себе наш поцелуй. Не такой в моей голове была эта картина. Однако я наплевала на всё, что нас окружало в этот момент. Лишь потому что тысячу раз видела это, как больная шизофреничка. Желала и молилась, чтобы Джун посмотрел на меня хоть раз не как на маленькую девочку, а как на девушку, которую мог поцеловать, как сейчас. Сладко, плавно и горячо, не смотря на холод его дыхания и губ. С силой, с желанием и с дикостью во взгляде, потому что мы так и не закрыли глаз, а продолжали смотреть друг на друга, пока моё лицо медленно наливалось краской, а смущение поднималось дрожью и желанием остановиться.

Однако его взгляд…

Именно он заставил ответить на поцелуй, робко упираясь руками в грудь Джуна и ощущая насколько бешено бьется сердце под ней.

— Успокоилась? — Джун разорвал поцелуй резко, следом гортанно спросив прямо у моих губ.

Но я не могла ответить, потому что одно чувство сменяло другое, а в голове творился полнейший бедлам. Я не могла понять чего больше: страха или желания? И было ли это оно? Потому что таких ярких чувств я не ощущала никогда. Меня словно прошиб паралич, и свело даже язык, однако тело горело, а внизу что-то ныло. Назойливо отвлекало от того, насколько тяжёлым стало дыхание. Вынудило забыть, что Джун побит, что мы сидим в песке посреди самого ужасного места, которое я вообще видела. Продолжало ныть и смотреть с необъяснимым голодом на его губы.

— Джун, надо уходить! — я вздрогнула, когда над нами прозвучал строгий голос Лея, — Здесь не безопасно! Надо убираться.

— Знаю, — ответил Джун, продолжая смотреть на меня.

Я и не заметила, как моя рука оказалась в его окровавленной ладони, а он сжимал и растирал её, чтобы унять мой озноб.

- Αгашши? *(Госпожа?) — Лей протянул мне руку, чтобы помочь подняться, однако рядом прозвучал почти рык, от чего я плавно повернула голову в сторону Джуна.

- Χампхиаджи! *(Не смей!)

Его лицо выглядело холодным и собранным, однако тон, которым он обратился на корейском к Лею, пробрал до костей, как и взгляд.

Именно сейчас пришло понимание того, что случилось, и я мгновенно замерла. Это заметил и Джун. Он снова посмотрел на меня, а я быстро опустила взгляд, украдкой поджав губы, и убив в себе дикое желание прикоснуться к ним пальцами, чтобы удостовериться, что мне это не приснилось. Что он действительно поцеловал меня.

— Ащ-щ-щ! — Лей скривился, и продолжил, — Мичинян папуя! *(Больной придурок!) Вставай тогда сам! И девушке тоже сам помогай с переломанными ребрами! Придурок!

Слова Лея подействовали тут же, и я вскочила, как ошпаренная сама. Ещё не хватало, чтобы oн меня поднимал в таком состоянии. Лей вскинул брови осмотрев меня, и легко достал платок из кармана своего пальто.

— Позволь хотя бы так…

— Андэ! *(Нет!) — опять холодно осек Джун, и поднялся на ноги, пошатнувшись.

Я тут же подалась вперёд, но он только обхватил мою ладонь своей и потянул в сторону других дверей. Через них мы попали в коридор, похожий на тот, через который я сюда вошла с охраной. Лей отдал Джуну своё пальто, и пока он его надевал, я осмотрелась. За нами следом шло не меньше десяти парней, как и впереди. Такого количества охраны я не видела еще ни разу, но двигались мы достаточно быстро. Это очень взволновало, посмотрев на то, что Джун вообще шел босиком. Однако меня никто не спрашивал, а продолжал мягко сжимать ладонь в своей руке опять, и вести за собой. Несколько раз я уловила, как по руке Джуна прошел настоящий спазм, а его пальцы непроизвольно сжались.

«Ему больно… Но на лице ни один мускул не дрогнул, пока мы идём. Он весь в крови, но ему даже никто не приложил хотя бы полотенце к ранам… Он хромает, оставляя кровавые следы ступней на полу, но никто даже не дал ему обувь…»

Я закрыла глаза, и в совершенно ненормальном порыве, мягко переплела наши пальцы. Возражать или останавливать кого-то, чтобы ему оказали помощь не было смысла. В этом месте могут подарить только смерть, но никак не помощь в лечении ран. Поэтому я постаралась приноровиться к скорости шагов Джуна, а когда ощутила, как он сжал наши пальцы в ответ, и вовсе немного успокоилась.

Однако всю дорогу, сидя в машине, не могла выбросить из головы картину того, что пережила. Меня продолжало знобить, а чувство тошноты никуда не делось. Это зрелище, это место… Самый страшный ад, созданный рукотворно. И в этом аду живут настоящие демоны и бесы, лицо и оскал которых мне не забыть никогда.

Не помню как мы попали в лифт, как и не помню, когда исчез Лей. Однако как только дверцы раскрылись, нас встретила женщина средних лет и высокий мужчина в строгом костюме.

— Мистер Нам… — женщина ахнула, как только увидела нас, но Джун лишь мягко ей улыбнулся и подтолкнул меня вперёд.

— Сара, позаботьтесь о Лие. Помогите ей, пожалуйста, пока меня осмотрит доктор.

Я встрепенулась и только сейчас осмотрелась, осознав что мы в огромном лофте, а передо мной стоит очевидно домохозяйка.

— Конечно, мистер Нам, — женщина тут же развернула теплый плед и накинула мне на плечи, мягко приобняв.

Я сжалась и повернулась к Джуну, однако он только кивнул в сторону женщины, и отпустил мою руку сo словами:

— Иди, Эмилия.

Джун прошёлся по мне взглядом и тут же повернулся к мужчине, который произнес строгим тоном:

— Я уже по вам вижу, что нужна госпитализация! Почему вы не вызвали неотложку? Вы с ума сошли, Нам Джун?!

Всё тело сжалось, и хотелось дослушать и узнать, что с ним на самом деле, но Сара упорно тянула меня, приобняв за плечи, в сторону гостиной, мимо широкой лестницы и сектора кухни.

— Идёмте, мисс! Сейчас я наберу вам теплую ванну, и дам переодеться во что-то чистое. Вы вся в крови. Идёмте, не бойтесь меня.

Однако я продолжала смотреть на фигуры, которые стояли в коридоре, пока они не скрылись за стеной.

— Этот человек? Кто он? Он правда доктор? — я схватила женщину за руку, а она кивнула и сощурив глаза тихо прошептала:

— Личный врач, потому не беспокойтесь, мисс. Это не простой человек, он очень хороший специалист и давно наблюдает мистера Нама. Пойдёмте.

Женщина продолжала тащить меня, пока не привела в узкий коридор с несколькими дверями.

— Это гостевое крыло, мисс. Здесь вас никто не потревожит, — она открыла передо мной дверь и мастерски продолжила тянуть в сторону дверей ванной.

— Входите, мисс…

— Меня зовут… — я запнулась, когда снова увидела на своих руках кровь, — Я… — собрав всё самообладание в кулак, ровно ответила, — Меня зовут Лия. Просто Лия.

Женщина прошлась по мне долгим и заинтересованным взглядом, а потом молча раскрутила вентили. Пар начал заполнять всё помещение, а следом утих, когда Сара отрегулировала температуру воды.

— Прошу, Лия. Я скоро вернусь и принесу вам всё необходимое.

Но мне не это было нужно. Мне нужно было понять в каком он состоянии. Я хотела знать только одно — насколько пострадал Джун.

— Мне… Мне… Мне не нужно ничего. Просто узнайте как он. Вы можете? — я со слезами в глазах посмотрела на женщину, а она опять подняла взгляд, странно окинув им, и только потом ответила.

— Хорошо, Лия. Как только я узнаю, в каком состоянии хозяин, я скажу вам. А теперь успокойтесь и примите ванну. Вы пьете какие-то успокоительные или другие препараты?

Я сжалась, вспомнив что антидепрессанты, которые мне прописал доктор Вильямс этой женщине без рецепта на продадут. Потому я просто покачала головой, а она лишь кивнула, и ушла со словами:

— Всё необходимое будет ждать вас на кровати. Не спешите. Ужин я подам, как только узнаю о состоянии хозяина.

Я вошла в горячую ванну и села в ней, обняв руками колени. Всё было похоже на сон, но тревога никак не отпускала. Мне необходима уверенность, что с ним не случилось ничего ужасного. Хотя куда ужаснее того, что я видела? Что может быть хуже того Чистилища через которое он сегодня прошел?

Я никогда не думала, что этот мужчина вот такой. Да, он мне казался холодным, сильным и отстраненным. Но я никогда не понимала, почему его все боялись. Однако теперь для меня это стало очевидно. Нам Джун действительно не просто вселял страх, он с легкостью оправдывал отношение к нему только тем, что я сегодня видела в том проклятом месте.

«Но это ведь не помешало мне держать его за руку? Не помешало бежать к нему так, словно он единственное спасение из того страшного места?»

Я вышла из ванной комнаты и застыла взглядом на одежде, лежавшей на широкой кровати. Красивый халат и такой же атласный комплект удобной пижамы. Женское бельё… Οбраз Бренды всплыл в голове и я даже не притронулась к этим тряпкам, настолько стало противно. А когда осмотрелась, поняла что она и спать здесь могла, и в той же ванной мыться.

Меня опять замутило, потому я надела свои вещи, отчистив их от явных пятен крови и вышла в гостиную. Сары нигде не было, как и Джуна. Полумрак и тишина заставили снова почувствовать дрожь. Неожиданно за моей спиной прозвучал тихий женский голос, а я прислонилась к стене и прижала руку к груди, испугавшись.

— Почему вы не надели то, что я вам оставила? — Сара смотрела на меня пристально и в этот раз не скрывала того, что изучает меня.

— Это ведь её вещи?

Я может и была наивной дурой, но круглой идиоткой себя не считала.

- Εё. И то, что ты их не надела, девочка, только укрепило моё отношение к тебе.

— Что? — я нахмурилась, однако Сара добродушно мне улыбнулась, и ответила:

— Хозяин в порядке. Он поправится, Лия. Вот, — она протянула мне свёрток и прошептала, — Это его футболка и спортивные штаны. Нормальных женских вещей в этом доме больше нет. Если ты конечно не хочешь спать в бабской пижаме в цветочек.

— Он… Мне нужно с ним поговорить. Я могу… — я взяла вещи, а женщина только покачала головой.

— Ему вкололи сильное обезболивающее, потому лучше его не тревожить. Я тебя накормлю, а поговорите вы утром.

Я поджала губы и сжала свёрток в руках. Мне стало больно, и неприятно. Я хотела уйти, потому что чувствовала себя слишком непривычно. Настолько, что меня раздирали противоречия. С одной стороны страх и картины того, что произошло несколько часов назад. С другой стороны из головы не выходил невозможно сладкий момент, который был пропитан горечью, словно насквозь. А теперь вот это… Кто я, чтобы оставаться в его доме? Зачем я здесь? Почему он привез меня сюда, если…

— Вызовите мне такси и я просто уеду, Сара, — выдохнула с болью, но прозвучал ещё один голос.

— Нет, — мы с Сарой посмотрели друг на друга.

Я не спеша повернулась, а женщины и след простыл, так она быстро испарилась под взглядом Джуна.

— Не хочешь спать в этой комнате? — задал он вопрос, кивнув на дверь, а я смотрела на его силуэт, который освещался со спины светом ламп гостиной.

Так его взгляд был еще глубже, и горел будто намного сильнее.

— Не… хочу, — я опустила лицо и сжала свёрток в руках опять.

— Тогда будешь спать со мной, — прозвучало ровно и совершенно серьезно, а я вскинулась.

— К-как… — заикнулась, а потом ощутила, что лицо запылало вновь, — Как это с вами?

— Не с вами, Лия… А со мной, — тихо поправил Джун и продолжил, — Выбирай. Либо ты выбрасываешь всю чушь из головы и спокойно идёшь спать, либо ты будешь спать со мной?

Я с силой закрыла глаза, понимая что не смогу уснуть ни в одной из этих комнат, лишь подумав о той дряни, которая унизила меня.

— А можно? — я резко подняла голову и выдохнула, чтобы унять смущение.

— Что именно? — спросил Джун, сделав первый шаг в мою сторону.

Он дался ему не просто, и я тут же подалась вперёд, чтобы Джун не двигался.

— Вам же больно! Зачем вы вообще спустились сюда?! — я остановила его, уперев руки прямо в грудь мужчины чисто инстинктивно, и сразу замерла, когда пальцами ощутила рельеф его тела под тканью футболки, и то насколько кожа была горячей.

— Ответь… — прозвучал гортанный шепот над макушкой.

— Можно теперь мне остаться с вами?

— С тобой… — прозвучало таким же шепотом.

— Что? — я вскинула голову и буквально ахнула, когда наши лица оказались в сантиметре друг от друга, а на меня смотрел всё тот же горящий взгляд.

— «С тобой»… Лия. Не «с вами», а «с тобой». И да, можно… — мягкий и теплый поток его дыхания прошёлся по лицу, а я тихо ответила.

— Ты мог погибнуть.

— Это неважно.

— Почему?

— Потому что теперь ничего не важно, кроме тебя.

* * *

— Почему она спит так долго? — я вышел из спальни, смотря в спину лечащего врача Эмилии.

Доктор Вильямс повернулся ко мне, тяжело выдохнув и только потом ответив:

— Всё это последствия стресса, мистер Нам. Так её организм защищается oт того, что причиняет ему боль.

Мужчина закончил и цепко осмотрел меня. Провел взглядом по телу так, будто я кого-то убил и меня следует упечь за решетку, а то и посадить на электрический стул.

— Очевидно, я не должен спрашивать что вчера произошло и почему мисс Αдамс в таком состоянии? — он словно читал меня, смотрел насквозь, пока молчал и пытался выглядеть спокойно, не выдавая в каком состоянии находится сам.

— Очевидно, нет, — я отрезал холодным тоном, не выдержав такой длительной паузы и наших гляделок.

— Я так и знал. Однако, мистер Нам, хочу вас предупредить, что состояние девушки крайне не стабильное. Внешне она может выглядеть абсолютно здоровой, но внутренне… — он прищурился и задал тот вопрос, который загнал меня в тупик, — У вас с ней отношения?

— А вас это касается? — тут же парировал, на что доктор резко ответил:

— Касается, потому что это мой пациент, мистер Нам. Вы сами просили серьезно отнестись к мисс Αдамс и её лечению, а я профессионал! И со всей… — он понизил тон и начал буквально шипеть на меня, чем вызвал удивление и гнев, — …я со всей уверенностью могу сказать, что она подверглась если не шоку, то вообще состоянию крайней тревожности. Вы знаете, что это такое для человека, который годами жил рядом с больной психически матерью и фактически выхаживал её? Нет? Так я вам, объясню! Любое! — он встал ко мне впритык, а я выпрямился, пока по моей спине бежал натуральный мороз, — Любое волнение для неё, это не просто слезы или истерика, как у ваших прошлых женщин. Эта девочка не будет устраивать сцены из-за отказа купить ей брендовую сумочку! Она станет держать всё в себе! Внешне вы будете видеть АБСОЛЮТНО счастливого человека, но внутри! Внутри она может увядать день за днём, пока это не выльется в клиническое проявление истерии! Она на грани, Нам Джун.

Я окаменел и не сводил взгляда с лица доктора, пока он говорил настолько ужасные вещи, в которых я ни хрена не понимал, но из них выходило одно — Лия в очень плохом состоянии.

— Я спрошу вас еще раз, мистер Нам! У вас серьезные намерения?

Подобный вопрос врача вызвал порыв натурального бешенства. Я не мог понять, что со мной происходит? По телугулял то жар, то холод, а заканчивался он жгучим чувством вины перед Лией, которая спала со вчерашней ночи и до нынешнего времени почти неподвижно.

— Ясно… — доктор отошёл от меня и смерил пренебрежительным взглядом, — Ответа очевидно не последует. Тогда я оставлю все предписания вашей домработнице. Этот человек точно позаботится о девочке.

Он развернулся, а я не мог понять его явной неприязни. Не понимал, но хотел понять, поэтому задал вопрос прямо:

— Что вы знаете такого, чего не знаю я? — бросил в спину мужчине, на что доктор замер у поворота на лестницу и ровно произнес:

- Α вы сами не видите?

— Вижу! — ровно и с холодом в голосе ответил, идя прямо на доктора.

— Тогда откройте глаза шире, Нам Джун! — он с досадой зажмурился, а потом резко сняв очки, посмотрел прямо на меня и продолжил шепотом, — Она зависима от вас. В её голове вы идеальны настолько, что даже если убьете у неё на глазах, Эмилия всё вам простит! Всё! Вы это понимаете? Потому я и спрашиваю вас, Нам Джун! Потому что если вы с ней начнёте отношения, будьте готовы к тому, что Лия станет полностью от вас зависима! ПОЛНОСТЬЮ — это не просто хороший секс. Это значит, что для неё вы станете единственным человеком, существование которого имеет вес и значение!

Каждое слово мужчины будто въелось в мою кожу, в мой слух, в мои глаза. Оно проникало сквозь все части тела, а я стоял столбом, и наконец стал понимать, почему Лия не сбежала, когда увидела кто я на самом деле. Я осознал, почему она настолько крепко вцепилась в меня, когда я сидел в том грязном песке, словно боялась что я мёртв, или умираю.

— Она любит вас, Нам Джун. Я сейчас иду на должностное преступление, но я три недели выхаживал эту девочку, и вложил в её лечение все умения. Потому я прошу вас, если она вам не нужна… Если вы ничего к ней не чувствуете — не прикасайтесь к Эмилие.

— Поздно… — опустив взгляд на ботинки доктора Вильямса, я застыл так и смотря на них, а потом плавно поднял глаза обратно, и произнес, — Поздно, доктор Вильямс.

— Тогда не наделайте глупостей, Нам Джун, — мужчина выпрямился и надел очки обратно, — Я очень надеюсь, что вы не один из тех, кто берет, пользуется и выбрасывает, а потом мне приходится лечить всё новых жертв такой любви, — он протянул мне лист и закончил, — Это предписания по препаратам, а так же расписание терапии. У неё сильный шок, и потому скорее всего она проспит до вечера, не меньше. Не будите её, и постарайтесь оградить от того, что она видела… — доктор скривился, а я молча забрал бумагу из его рук, — …максимально, Нам Джун. Максимально — это значит, больше никогда в её случае.

— Я вас понял, — кивнул и развернул к себе бумагу, чтобы остолбенеть от количества препаратов, которые были выписаны.

— Это не слишком? — поднял на мужчину удивленный и серьезный взгляд, однако он только кивнул:

— Этого достаточно, чтобы у неё хотя бы прекратились кошмары. А они начнутся, потому что в её возрасте психика нестабильна и продолжает формироваться. Более того… Её психотип…

— Что? — я тут же переспросил, уже совершенно ничего не понимая, на что мужчина прочистил горло и тактично ответил:

— Я думаю, это вы скоро узнаете сами.

— В каком смысле? — почти выплюнул это, скривившись, на что доктор опять прошёлся по мне холодным взглядом и я не выдержал:

— Послушайте! Я что, по вашему, зверь, который насилует у себя в доме девушек, а потом выбрасывает их в подворотню? Какого хера, вы на меня так смотрите, словно я конченый ублюдок? — меня реально стало колотить. В добавок, я еще как наркоман, был напичкан обезболивающими и нихера не желал выслушивать нравоучения.

— Она невинна, Нам Джун. Потому я и отнёсся к этому вопросу именно так. Потому что в том случае если вы настроены серьезно, должны быть готовы, что она привяжется к вам ещё сильнее.

Никогда не думал, что меня может огреть крепче, чем на ринге, но это произошло. С минуту смотрел на врача, как парализованный дебил. Вроде вещь естественная, и ничего в этом быть не должно. Более того, в моей культуре подобное общепринятый факт и традиция. Однако я уже давно не верил в такую вещь. Особенно живя в Штатах, где самым модным развлечением на выпускном балу, был быстрый перепихон с прыщавым одноклассником на заднем сидении ржавой тачки, купленной предками за двести баксов у соседей.

— Мне пора.

— Спасибо, — быстро и на автомате ответил доктору, понимая что кровь отхлынула от лица напрочь.

Я прямо почувствовал физически её отток, пока мужчина спускался по лестнице, а Сара провожала его к лифту.

Медленно… Очень медленно повернулся к двери, и долго не решался войти, как круглый идиот, смотря на дверную ручку.

— Сумасшествие… — прошептал убитым голосом, не понимая что творится в моей голове, и что теперь с этим бардаком делать.

Тихо открыл дверь и вошёл в просторную спальню в серых тонах, сразу посмотрев на кровать, где спал клубочек. Лия запуталась в одеяле так, что была видна только макушка.

«— Так что ты выбрала?

— Я могу спать в гостиной…

— Нет. Варианта два: кровать, или кровать. Вопрос только чья и где?

— «Тогда… твоя,» — в голове прозвучал её робкий ответ, в котором я не увидел совершенно ничего необычного, а должен был. Ведь сказано это было с опущенной головой, и так тихо, что я еле расслышал, прежде чем взял её за руку и повел к себе наверх. Должен был обратить хоть какое-то внимание на то, что её рука подрагивала в моей, пока мы поднимались.

Я должен был с самого начала заметить, как она себя вела, и как смотрела на меня. Как её голос словно шелестел, и как она постоянно прятала взгляд. Более того, я идиот, обязан был ощутить не только собственный кайф и облегчение от нашего поцелуя, но и её дрожь и кротость, от которой мне просто снесло крышу настолько, что зверь внутри орал как бешеный: «не прикасаться никому!»

— Мальдондэ… *(В голове не укладывается…) — поднял лицо к потолку в желании, чтобы кто-то меня поколотил повторно, — Идиот! — прошипел сквозь зубы и сделал это видимо слишком громко, потому что Лия вздрогнула, а с ней по какой-то дикой причине задрожал и я.

Эмилия повернулась во сне и скривилась, когда на её лицо попал солнечный луч. Неспешно сделав первый шаг, смотрел на то, как аккуратные темные брови девушки сошлись над переносицей, а длинные ресницы отбросили тень на бледную кожу век. Пройдя ещё три шага, обошел топчан, на котором спал, как калека, обложенный пакетами со льдом всю ночь. У него повернулся и аккуратно сел на край кровати.

Лия продолжала кривиться, но лица от солнца не отвернула. Рука сама потянулась к краям покрывала, чтобы поправить его, однако я замер, когда девушка повернулась ещё раз и покрывало слетев напрочь, открыло вид на то, чего вчера я не заметил бы совсем. Мне было не до этого. Я хотел только одного — превратить в пожарище адово место, и забрать оттуда девочку.

Теперь же я с шумом втянул воздух и нахмурился, потому что вспомнил слова доктора. Был ли я уверен в том, что имею право прикасаться к ней, так как сделал это вчера? Имел ли я право вообще видеть её сейчас перед собой, после того, как Эмилию использовал чокнутый старик? Смотреть на хрупкие и нежные ключицы, которые выглядывали в вырезе футболки. Эта тряпка была велика ей раза в три, поэтому ткань сползла еще ниже, обнажая кипельно-белую кожу плеча с мелкой, совершенно крохотной россыпью веснушек.

Ярость поднялась волной опять. Мне хватило только представить, что этот ублюдок прикасался к ней. Но гнев схлынул, подобно потоку воды, как только моей памяти коснулся взгляд Лии. То, как она смотрела на меня, пока я пытался успокоить её, а сам топил всю боль, втягивая мягкую кожу её губ в свои, проводя по ней, и окончательно понимая, что я и правда чувствую что-то, чего не ощущал никогда.

Ни разу физическая боль не отходила на второй план полностью и сразу. Ни разу, я так не боялся за человека. Ни разу не целовал так никого… Нежно, но с силой. Ласково, нo так, чтобы почувствовать, как дрожь проходит и по её телу. Как она проходит по нам одновременно.

«Лишь однажды… Но ты не получил ответа. Не получил ничего от Γреты. Тогда, как эта девочка, неумело и робко смогла поднять в тебе такие чувства, которым удалось заглушить рёв и рычание чудовища внутри тебя. Той твари, которая била цепями в ответ и ревела, как бесноватая…»

Даже не заметив того, как неотрывно смотрел на очертания её фигуры, опомнился лишь тогда, когда Лия внезапно прошептала:

— Который час? — глаза девушки были заспанными и опухшими после сна и слёз.

— Это неважно, — тихо ответил, продолжая смотреть в них, потому что не мог отвести в сторону свои.

— Нет… Мне нужно в центр, — Лия попыталась подняться, но я мягко остановил её, схватив за руку, и ответил:

— Не нужно. Сара позвонила твоему руководству и сообщила, что ты на больничном.

Ничего не возразив, Лия лишь замерла взглядом на моей ладони, которая мягко сжимала её предплечье. Она стала плавно осматривать меня, двигаясь глазами всё выше, останавливаясь точно в тех местах, где находились раны и переломы.

— Почему ты не… — она перевела взгляд на топчан, а потом обратно на меня, — Всё ведь в порядке? Ты…

Она настолько испуганно зашептала, что я застыл на этом моменте, впившись взглядом в губы девушки. Давно забытое чувство. Такое словно я школьник и не знаю, как поступить: голодно наброситься на то, чего хочу, или продолжить просто пожирать это глазами?

— Джун?

— Да, Лия, — посмотрел ей в глаза и мы оба замерли, осматривая друг друга так же, как вчера в коридоре.

Глубоким, долгим, и совершенно опустошающим всё пространство вокруг нас, взглядом.

Я повел рукой вверх по её плечу и стал медленно наклоняться к лицу Эмилии, дико желая почувствовать фейерверк в голове опять. Но как только соприкоснулся с ней лбом, не спеша закрыл глаза и повел носом вверх, впитывая дрожь Лии, как собственную. Нельзя спешить. Она не знает, как это.

Чувство оказалось настолько необычным, что мои губы словно разрядом шибануло, когда я просто поцеловал её в лоб, а Лия опять робко вздрогнула и схватилась за мою футболку снова.

Звук того, как дыхание со свистом прошло сквозь её губы, опустошил полностью. Так, будто она выпила мой воздух, и полностью вобрала в себя. Потому я повел губами вдоль её носа, пока не встретил совершенно ошарашенный взгляд, пожелав увидеть в нём такой же огонь, как вчера.

Резко обхватив затылок Лии, прижал её к себе, почувствовав солоноватый привкус на её губах, и то как они становились всё мягче и слаще в моих. Наверное, это было слишком нетерпеливо и сильно, нo по другому я не мог. Даже подавив желание глубоко вдохнуть от сильного спазма в ребрах, о которых забыл за секунду, когда Лия приоткрыла рот и подалась мне встречу. Она крепче схватилась за мою грудь, а потом и вовсе провела руками вверх. И это оказалось чертовски приятно. Как и то, когда заглянув в её глаза, следил за тем, как Лия глубоко дышала, и смотрела на меня испуганно и ошарашенно.

— Я вернусь, — снова мягко, но настойчиво обхватил её губы, не оставляя возможности дрожать, и сводить меня этим с ума, — Скоро. Потому отдыхай, — опять поцеловал, убирая её руки с моих плеч, пока сжимал и поглаживал их.

— Но ведь… — Лия испуганно посмотрела на меня и продолжила, — Ты же… Как? Тебе нужно…

— Тихо! — приложил указательный палец к её губам, а потом провел им вдоль красивых линий, только сейчас начиная замечать, насколько они мне нравятся.

Лия отреагировала тут же покраснев, а я как безумный уловил это и застыл. Внутри всё сворачивалось в тугой узел из желания никуда не уходить и послать всё к черту.

— Сара принесет тебе обед и лекарства, а к ночи я вернусь. Хорошо? — произнес так, будто говорил с самым хрупким созданием, которым теперь для меня она и была.

— К ночи? Но что мне делать? Я же не могу здесь оставаться? — она нахмурилась, потому пришлось оборвать её, осекая холодным тоном.

— Эмилия, это опасно! — наверное я сказал слишком строго, потому что она сжалась, но следом опять стала говорить как тогда в парке.

— А ходить с переломами не опасно? Нет?

Искренне удивившись, даже ощутил, как в шоке замер каждый мускул на лице.

— Ты меня сейчас отчитываешь? — еле выдавил из себя эту чушь, но оказывается попал в точку.

— Не совсем, — Лия села удобнее, и явно готовилась к тому что скажет, — Но это не нормально запирать меня здесь, когда ты сам собрался в таком состоянии на… — она прищурилась, закусив губу, скорее всего подбирая нужное слово, — … прогулку.

— Прогулку? — тихо повторил, а в голове уже рисовались картины того, какой веселой будет эта фееричная прогулка. Прямо огненной.

— Я серьезно, поймите… — она запнулась, и быстро, продолжила, как ни в чем не бывало, — Нельзя разгуливать с такими ранами и гематомами, Джун. Я слышала что сказал доктор. Он хотел тебя госпитализировать! Почему ты отказался?

— А разве ответ не очевиден? — я опять прошёлся взглядом по её лицу, продолжая поправлять волосы Лии, откидывая их за спину, правой рукой, — Отдыхай.

Она ничего не ответила. Посмотрела на меня, однако в конце сжала ладонь и судорожно спросила:

— Ты же не идёшь в то страшное место? Не идёшь обратно туда? — в её голосе внезапно проступила сталь, которой я раньше и не замечал, однако теперь явно увидел насколько Лия ненавидела тот мир, который я пытался забыть и стереть из своей памяти и жизни.

— Нет.

— Пообещай! — она сжала мою руку сильнее, чем вызвала волну непонятного озноба, который коснулся даже волос на голове, — Я знаю, что не имею права такое требовать, но пообещай, что больше никогда не пойдешь в тот ад!

— Имеешь… — это вырвалось само, и так, будто и не я это сказал. Быстро, четко, ровно, и только потом осмысленно, — Имеешь, но я не могу этого пообещать, Эмилия.

Εсли я скажу ей правду, какова вероятность, что эта девочка сбежит? Какова вероятность, что ей может стать ещё хуже? Однако враньё? Нет. Не для неё и не ей в глаза.

— Нас отпустили вчера не потому что я чуть не убил тех людей, — её рука вздрогнула на моей, а я накрыл её второй и сжал, — Нас отпустили, потому что я дал слово человеку, который управляет тем адом, Лия.

— Какое слово? Это из-за меня? Из-за того, что сделал Николсон? — голос Лии опять шелестел, как листья на ветру, а при упоминании имени ублюдка из её уст, горло скрутило не хуже, чем цепями.

— Я дал слово найти человека, который убил Курта. Найти того, из-за кого ты попала в участок, Лия. Только так старик согласился нас отпустить.

Эмилия замерла, а я настолько испугался, что наплевав на боль, просто потянул её на себя и обнял. Крепко сжал и пытался успокоить тот шок, который читался на её лице.

— Мне правда нужно идти.

— Не нужно. Ты не должен был… — однако её тело говорило об обратном.

Лия схватилась за меня точно так же как в зале с вратами и не отпускала. Маленькие ручки вцепились в мои плечи, пальцы буквально вжались в кожу так, что стало даже больно.

— Я должен идти, — тихо прошептал, и с болью закрыл глаза, уже не сдерживая зверя и его гнев внутри.

Поднялся, и не оборачиваясь ушел, потому что если бы посмотрел на нее, Лия увидела бы чудовище, которое сидит внутри меня. Она бы узнала его сразу, а Вильямс запретил проявлять рядом с ней агрессию. Но я не мог сдерживаться, поэтому спустился на кухню и вкинув в рот пригоршню пилюль под цепким взглядом Сары, схватился за столешницу и около минуты смотрел на узор кафеля над раковиной, не моргая.

— Вот, — достал клочок бумаги, и отдал его Саре, — Купите всё, что предписал доктор, а так же… — мой голос будто колол холодом, и даже Сара, которая годами работала у меня, стояла неподвижно, — Ей нужно переодеться во что-то, мыться чем-то. Я в этом ни черта не понимаю, поэтому сделайте всё, чтобы Эмилия не ощущала себя здесь лишней. У нее должно быть всё!

— Хорошо, мистер Нам. Может тогда лучше попросить перевезти её личные вещи сюда? — женщина была права, а я об этом совсем не подумал.

— Думаю, да. В любом случае сейчас это самое безопасное место. И да, — я посмотрел на Сару, а она тут же нахмурилась, немного подавшись назад, — Никуда не выходите без охраны, Сара. К дому ваших детей, я так же распоряжусь приставить охрану. Поэтому будьте крайне бдительны.

— Всё настолько серьезно? — тихо спросила аджума, а я коротко ответил:

— Более чем, Сара. Они знают, что вы мне тоже не чужой человек, потому попытаются добраться до всех, чтобы управлять мной. Этого я не могу допустить. Как и того, чтобы вы или ваша семья пострадали.

— Я вас поняла, Нам Джун, — она кивнула и тут же скрылась за поворотом, а я лишь снял с вешалки пальто, которое приготовила женщина, и нажал на кнопку лифта.

Как только вошёл в кабину, сотовый дал о себе знать, как и о том, кто звонит.

— Да, Лей, — спокойно ответил.

— Мы готовы. Ждём у правого въезда на территорию комплекса.

— Отлично. Две минуты, — выйдя из лифта, спокойно пошел по подземной парковке, где у правого выезда ждало четыре черных фургона, а дверца первого тут же отъехала в сторону.

— Где он? — я сел на сидение напротив Лея, который не скрывал кислый и злой взгляд.

— Тебя уже ничего не болит? Или может ты бессмертный кумихо, мать твою?! — он рыкнул, но шумно вздохнув и увидев, что отвечать на это я не стану, с холодом в голосе продолжил:

— Сейчас он в отеле «Денмарк». У него пресс-конференция, на которой он тебя дерьмом поливает и говорит, что ты испугался боя с Джонсоном. Могу запустить прямой эфир!

— Лей! — я поднял взгляд на брата, а тот только скривился еще больше.

— Он пробудет там не меньше двух часов, а потом начнётся закрытая вечеринка после взвешивания.

— С кем он собрался драться? — я поправил рукава и надел перчатки.

— С сопляком из ассоциации покойника Квинса Томом Денали.

Воспоминания о напичканном стероидами пареньке вызвали холодную ухмылку. Парень за два месяца просрал все бои, которые мог просрать.

— И обладателю главного пояса дали добро на этот цирк? — я вскинул брови, а Лей лишь фыркнул.

— Это же не бокс, и ты сам это знаешь. В нашей работе главное мясо, Хён.

— Ты уже говорил с Джонсоном, — я прищурился, точно зная что прав, на что брат только поправил кожанку, но всё-таки ответил.

— Он согласился перенести бой на две недели. Только на две, Джун, и за твои бабки. Поэтому будь добр, не калечь себя ещё хуже. Нам нужен Николсон! Ты два года шёл к этому поясу!

Я лишь хмыкнул, посмотрев сквозь тонированное окно на город, который к вечеру превращался для меня в ад, не лучше того, в котором я побывал вчера.

— Хорошо, — спокойно и ровно ответил, а спустя полчаса, уже в сумерках, передо мной открыли дверь фургона.

Только ступив на асфальт в этой подворотне, я понял что Николсон не просто так боится легального боя. То, что именовалось залом, я бы назвал местом, где просто накачивают дрянью, специально повышая выносливость мяса для битья на ринге.

Рядом со входом стоял паренёк, который только завидев какая толпа вышла из машин, замер и сразу вбежал в здание зала, попытавшись закрыть двери, но Лей так вмазал по ним ногой, что перекачанный мальчик влетел в помещение по инерции от удара.

Он тут же вскочил и хотел накинуться на Лея, но следом влетели наши парни, а справа послышался визг, когда в нашу сторону полетели цепные псы Николсона. Я увернулся от первого и схватив его за затылок, приложил к стойке ресепшена, за которой и стоял источник визга.

Несчастный хотел опять взять меня в захват, но я сжал челюсть и пытаясь не чувствовать боли просто вырубил его одним ударом, от чего девушка замерла, и с ужасом в глазах перевела на меня взгляд.

— Уходите, агашши*(госпожа), — я прошёлся по ней взглядом, и повторил уже более доходчиво, — Уходи, если не хочешь заиметь еще больше проблем, чем работа в этой выгребной яме!

Οна попятилась назад, а схватив свои вещи, выбежала за двери сразу. Я проводил её взглядом, и лишь почувствовав движение позади, обернулся и блокировал удар стулом. Схватил рукой за металлическую ножку, посмотрев на парнишку, который задрожал тут же.

— Беги! — прошептал и отпихнул его в сторону с такой силой, что тот оказался под ногами у парней.

— Нет! — они только хотели поднять его и вырубить, как я покачал головой и отрезал, — Сопляков и баб не трогать!

Спокойно отряхнув пальто, пошел в сторону основного зала с рингом. В общей сложности в этой дыре тренировались около пятнадцати бойцов, а судя по тому кто они, мне нужен был только менеджер ублюдка. Поэтому я ступил на лежащую на полу и выбитую прямо в зал дверь, ощутив как под моими ботинками заскрипело битое стекло.

Лей стоял напротив мужика, привящанного к стулу, а парни повсюду разливали бензин. Осмотревшись, заметил огромный баннер с рожей Николсона, подвешенный к потолку. Это вызвало на моем лице холодную ухмылку.

— Грязные азиатские собаки! Не даром намордники всю жизнь на лице носите, мрази. Псы! Кто вам дал право вытворять такое? — мужик продолжал плеваться слюной, а я лишь кивнул Лею на туши, которые приходили в себя.

— Проследи чтобы всех выбросили на улицу. И проверьте все помещения. Мне трупы не нужны, — сказал и посмотрел в глаза менеджеру Николсона, — Кроме одного…

— Вы все сядете! Все! Узкоглазые твари! Что, решили что для вас закон на нашей земле не писан? Ты больше никогда не выйдешь на легальный ринг, Нам Джун!!!

Я медленно подошёл к мужчине и спокойно ответил:

- Α кто тебе сказал, что это твоя земля, англичанин? — я прищурился и прицыкнул, — Ты ведь со своим ублюдком из Лондона прикатил на святую свободную американскую землю? Но вот незадача, дружочек. Мне кажется у этого континента с самого начала были другие хозяева, и они не выглядят, как грязные отребья, торгующие смертью! Или я не прав?

Он замолк тут же, как в мои руки попала канистра с горючим.

— Что ты делаешь? — мужчина стал заикаться, а я медленно раскручивать крышку, следя за тем, как от ужаса расширяются его глаза.

— Решил устроить тебе оздоровительную ванну. Запах нефти очень полезен для работы мозга. А если достать вот это, — я выбросил крышку и достал из кармана металлическую зажигалку, — …наблюдается небывалое повышение мозговой активности!

По телу прошёлся холод от того с каким отвращением я смотрел на эту тварь, которая визжала, как свинья, пока я поливал его тушу бензином.

— Кто? — я схватил задыхающегося мужчину за затылок и низким гортанным голосом спросил опять, — Кто заказал вам Курта и Квинса?

— Я… Мы… Ничего не знаем! — он отплевался и стал дрожать от страха, как баба, а потом тихо завыл, — Не убивай! Я ничего не знаю… Мы…

Я отбросил канистру и черкнул пальцем по зажигалке. Пламя вырвалось из маленького предмета в моих руках, а мужчина застыл как каменная статуя, смотря на крохотный огонек, который полыхал из клапана.

— Я честно не знаю, кому перешли дорогу парни из ассоциации Квинса. Джереми… — мужик видимо пришел в себя, понимая, что я всё равно добьюсь своего, — Он давно не имеет никаких дел с Клеткой. Только…

— Только меня заказал? Да? — я расплылся в холодной усмешке и перевел взгляд на Лея, который тут же отвязал мужика от стула и потащил наружу, со словами:

— Здание пустое. Записи из камер у меня.

Я поднялся и осмотрел широкое помещение, которое было залито маслянистой жидкостью даже на стенах. В этот момент передо мной стояли языки пламени Клетки, сквозь которые я видел взгляд Лии, а потом услышал её жуткий крик, который словно уничтожил во мне всё человеческое.

Поэтому я просто бросил зажигалку и смотрел не отрываясь на то, как пламя пожирает всё вокруг. Как его языки облизывают каждый предмет, каждый угол и как загорается баннер с улыбающейся рожей ублюдка, который получит сполна за каждую слезу моей девочки.

Я выходил, а пламя шло за мной по пятам. Дерево скрипело и выло, а металл ревел, но я наплевал на это, и сев в фургон, посмотрел лишь на перепуганный персонал дыры Николсона. Однако я не почувствовал облегчения. Никакого. Мне этого было мало настолько, что я приказал ехать к отелю «Денмарк», где проходила попойка по случаю взвешивания туши червя, который для меня теперь стал смертником.

— Я даже не буду ничего говорить, — Лей вышел первым и пошел в сторону шикарного входа в один из самых дорогих отелей города.

Двое клерков открыли двери, и я опять наблюдал товарную рожу твари на ещё большем куске тряпки, которая свисала прямо с потолка огромного вестибюля, по краям которого курсировали капсульные, прозрачные лифты.

— От тебя несёт гарью, — скривившись и вытирая руки шелковым платком, Лей всадил его в руку одного из двоих других служащих, которые стояли на входе в зал с прессой, где интервью давали парни, которых я тоже не плохо знал. Половина из них успешно побывали в моих руках.

Как только я вошёл, некоторые репортёры тут же обернулись в мою сторону и стали окружать, но я покачал головой, а Лей и парни стали мягко отталкивать писак в сторону.

— Это закрытое мероприятие, мистер Нам, — навстречу нам вышла девушка, в которой я узнал пресс-секретаря Николсона.

— Он со мной, — прозвучал глубокий голос справа, заставив повернуться, чтобы встретиться взглядом с человеком, которого мы с Маем не видели с самого начала боёв в Клетке.

Ким Дже Мин осмотрел меня с ног и до головы, а потом сощурил и без того слишком узкие глаза. Мужчина выглядел намного старше того, каким я его запомнил, когда в последний раз видел, как он убил в Клетке. Спокойно и без жалости свернул шею парню просто ради забавы. Уже тогда я знал, что это безжалостное чудовище. Однако теперь вся его сущность вылезла прямо на лицо, заострив черты и состарив их так, словно они потресканы и вот-вот отвалятся, обнажив его рожу до мяса.

— Давно я не видел тебя, Джун, — он встал рядом со мной, а девушка тут же спрятала свой взгляд и отошла в сторону.

— И лучше бы нам не видеться и дальше, — отрезал грубым голосом и толкнул дверь в фуршетный зал.

Я не хотел даже рядом стоять с ним, не то, что завести разговор, или вообще видеть еще хоть раз. Мало того, ко мне повернулась мразь, которая и была моей целью.

Николсон вскинул брови, стоя в окружении дешёвых шлюх. Он посмотрел на охрану, которая и шагу ступить не успела, потому что её остановили люди Лея.

— Что происходит? Где Фредерика, и кто впустил посторонних в зал? — это уже были вопли очевидно администратора отеля.

Но мне было плевать. Я срать хотел на каждого в этом вшивом рассаднике дряней. Потому продолжал смотреть в глаза ублюдку, который не скрывая своего ехидства стал скалиться в мою сторону, как ничтожество.

— Что? Пришел просить меня выйти на ринг? Я ведь уже говорил с твоими представителями, Нам Джун! Тебе ещё рано…

Пока он изрыгал словами я дошел прямо к нему, и он замер, ведь думал, что на людях я ничего не посмею сделать. Однако я помнил огонь, который жрал меня только вчера, помнил дрожь девочки, которая рыдала в моих руках, как помнил и то, куда он посмел её привести.

По телу прокатился мороз, и я откинул любые физические чувства, пока правая ладонь смыкалась в кулак, буквально пульсируя притоком крови.

Один выдох и взмах, который опалил не только резкой болью во всем теле, но позволил ощутить облегчение внутри — там, где под грудной клеткой стал медленно раскручиваться тугой узел из ярости, который в этот момент подступил прямо к горлу. Потому что мне было мало ошарашенных вскриков и того, что ублюдок сплюнул кровь на пол, когда свалился на него, как гнилая туша.

— Смотри, чтобы не было поздно… — глухо и гортанно пробасил, пока Николсон рыча и тяжело дыша поднимался, чтобы ответить, но замер.

— Мистер Николсон, — я сжал челюсть, когда опять услышал голос Дже Мина, — После того, что вы выдали в прессу. Я думаю, что нам стоит позвать репортёров сюда. Пусть осветят то, как кореец испугался боя с вашим оппонентом, но пришел прямо к вам. Думаю им это будет интересно…

Однако репортёры итак стояли за нашими спинами, потому что Лей очень вовремя открыл двери в зал.

— Ты труп, узкоглазая тварь, — Николсон подошёл ко мне впритык и стал рычать прямо в лицо, в излюбленной манере тупых дегенератов, которые никогда и не слышали, что такое искусство боя.

Я спокойно смотрел ему в глаза, и так же спокойно и холодно ответил:

— Я тебе сперва оторву руки, а потом заставлю харкать кровью, ублюдок.

— Что? Пришел раздать за свою костлявую шлюху?

Вo мне проснулось настоящее бешенство. Оно бурлило внутри, как вулкан, заставляя вибрировать всё тело, нo я лишь сощурился и тихо прошипел:

— Запомни хорошо то, что ты сейчас сказал. Потому что я заставлю тебя повторить это опять, Николсон, но мордой в собственных гниющих потрохах.

Я отошёл от него и более не стал здесь задерживаться. Этого упыря еще ждал сюрприз в его клоаке, которая очевидно сейчас догорает дотла. Хотя этот спектакль был очень товарным, подобное не помогло мне успокоиться. И не поможет, пока я не найду того, кто оставил труп в моём клубе.

Лиам — конченый придурок, только марионетка, которой внушили, что он может что-то сделать. Однако я был уверен, что Николсон сам не додумался до такой подставы. Очевидно он просто использовал удачный момент, а Лиам слил ему, что Лия нашла труп. В тот же вечер, придурок трактовал моё отношение к девочке со своей озабоченной колокольни, что и привело к тому, что Эмилия потеряла не только мать, но и осталась на улице.

— Сколько человек сейчас входит в состав Палачей Клетки? — я поднял взгляд от полика в салоне фургона, а Лей лишь тихо ответил:

— С тобой и Барбарой Стрейзенд — пятеро, — скривился Лей при упоминании Монтанари.

— Кто еще трое? — я сел удобнее, а Лей покачал головой.

— Этого не знает никто. Старик хорошо опекает свои игрушки. Чтобы узнать, кто остальные, надо побывать хотя бы в покерных забегаловках надзирателя.

Я задумался, а потом ощутил как промокли пластыри наложенные на раны. Чувствительность тела возвращалась, а ребра стали гореть огнем опять.

— Болит? — Лей подался вперёд, и хотел было просить свернуть в сторону клиники, когда в моём кармане завибрировал сотовый.

— Да, Сара? — я поднял трубку сразу, сжав зубы, пытаясь подавить и унять боль.

— Простите, Нам Джун. Это моя вина. Я не досмотрела.

— Что случилось? — я еле выдавил это из себя, молясь чтобы опять не произошло какой-то новой херни, после которой мне снесет крышу окончательно.

— Я вернулась обратно после вашего поручения, однако мисс уже не было в лофте. Охрана сказала, что видели только несколько человек выходящими из здания, но среди них не было девушки.

— Проклятье!!! — я сдавил сотовый в руке, а женщина лишь всхлипнула, чем привела меня в чувство.

— Сара, успокойтесь. Вы ни в чем не виноваты. Вы не конвой и не полиция. Успокойтесь, я не держу на вас зла, — успокоив женщину, посмотрел на Лея, который лишь кивнул в свой сотовый, после разговора с людьми, которые охраняли Лию.

— Она в своем общежитии, Джун, — тут же произнес Лей, как только я нажал на отбой, — Вернулась час назад на такси. Мы вели её от самого дома, так чтобы не испугать. Парни стоят прямо под дверью её комнаты.

Я с силой выдохнул и закрыл глаза, прошептав сквозь зубы.

— Вези туда.

— Тебе нужен отдых. У тебя половина тела покрошена, бл***!

— Я сказал сворачивайте и езжайте к общежитию, мать твою! — рыкнул и поднял на Лея взгляд.

Он только покачал головой и на китайском покрыл меня крепким матом так, что даже парни, ехавшие вместе с нами, замерли.

— Что с ней не так..? — вдруг тихо прошептал, на что получил резкий ответ:

— Всё не так. С самого начала она не подпадает под то, что ты видел вокруг себя, и должен был, бл***, сразу понять, что Эмилия не станет жить в лофте, не понимая зачем она тебе. Ты идиот, который вообще не понимает как себя вести с нормальными бабами?

— Что?

— То, бл***! — Лея опять перекосило, но он продолжил, — Я предупреждал тебя, что эта девочка для тебя опасна. Теперь пожинай плоды, потому что ты никогда не просчитаешь, как она поступит в следующий раз. А взять и просто запереть её, как птицу в клетке, всё равно что убить. Потому включай мозги и готовься, Нам Джун. Я говорил тебе найти себе бабу, которая может выдержать жизнь рядом с тобой, ты же нашел девочку, которая изменит её до неузнаваемости. И сделает это так же, как Изабель уничтожила Мая. Только вот Греты у тебя не будет…

— Лей, бл***! — я посмотрел на него исподлобья, и понял что начинаю беситься.

— Может это и к лучшему… — вдруг тихо произнес брат, пристально всмотревшись в мои глаза, — Может это и правда твой шанс избавиться от дури, которая точила твой мозг годами.

Фургон затормозил, а мы продолжали смотреть друг на друга.

— Иди! Парни привезут тебе пилюли и бинты. Уверен ты пробудешь тут до утра. Если вообще не переедешь в этот клоповник.

Ничего не ответив, я лишь кивнул в поклоне брату и пошел в сторону входа в общежитие, которое не намного отличалось от той дыры, где Лия жила раньше. Здесь хотя бы не было наркоманов и шлюх, которые подпирали собой стены в подворотне. Да и не в пример чище оказалась лестница, по которой я поднимался на её этаж. Всюду стояла тишина, и только из нескольких длинных коридоров доносились звуки работающего ТВ, и крики. Однако этаж Эмилии я нашел сразу, потому что в его начале стоял один из моих парней, а у её двери второй.

— Аньен, Нам Джун-ши, *(Здравствуйте, Нам Джун), — тихо поприветствовал парень, а я только похлопал его по плечу и указал уже двоим на выход.

— Кумао!*(Спасибо) — бросил вслед и встал у её комнаты, спокойно постучав.

Эмилия открыла тут же, а когда увидела меня, замерла и только тихо произнесла:

— Ты злишься…

— Да, — ответил правдиво и прошёлся взглядом по её фигуре, переодетой в светлую майку и домашние штаны.

— Я не могла оставаться там, а когда услышала что ты опять решил…

— Решил, что? — во мне и правда начало зарождаться чувство раздражения и злости.

Я пошел прямо на Лию, а она попятилась назад, вздрогнув всем телом, когда я захлопнул дверь за своей спиной.

— Почему? — это было всё, что спросил у неё, смотря на то, как невозможно нежно выглядело тело девушки.

Смотрел и жрал глазами, каждый изгиб, понимая, что и правда сошел с ума, и прав Лей, причина — маленькая девочка, которая испуганно смотрела на меня, пытаясь скрыть то, как пристально осматривала в ответ.

— Потому что подобное не для меня, — Лия сказала это уверенно и смотря мне прямо в глаза, — Я не собираюсь жить за чужой счёт. Для меня это…

— Унизительно? — я сделал первый шаг в её сторону, а она отступила ровно на столько же от меня.

— Что, Эмилия? Что я должен сделать, чтобы ты перестала унижать меня подобными поступками? — я произнес это с такой горечью, с которой сдавило в груди от понимания, насколько подобное оказывается неприятно.

Лия замерла. На овальном и нежном лице появилось новое выражение, которого я не видел до этого. Оно было похоже на боль, смешанную с горящим взглядом. Точно таким, какой прибил меня к полу её палаты в больнице. Глубокий взгляд волчицы в теле маленького волчонка.

Поэтому я не выдержал. Горячий поток поднялся от пят и ударил в голову так, что заставил отпустить контроль и буквально накинуться на Лию.

Обхватив руками её лицо, с жадностью впился в сладкие и сочные губы, всё больше понимая, что могу испугать, но не мог остановиться. Не тогда, когда её дрожь передавалась мне, а тихое, но четкое, глубокое дыхание ворвалось в рот со вкусом её языка.

Я смотрел на то, как в её глазах разгоралось желание и сходил с ума от понимания, что не видел такого никогда. Зрачки Лии только сильнее расширялись от того, как всё слаще и увереннее я ласкал её рот своим языком, заставлял дышать всё глубже, и пил её дрожь. Слизывал с губ, втягивал со свистом воздуха между нашими лицами, а руки с её скул поползли вниз, вдоль хрупкой шеи и бархатистой кожи плеча. Только почувствовав, как Лия неуверенно подалась мне навстречу и наконец-то схватилась за затылок, я словно кончил, от того, какой кайф приносили её пальцы в моих волосах.

Mы пятились и дальше, а я не мог оторваться от неё, хотя Лия стала дрожать только сильнее. Она дышала лишь глубже и уже не успевала отвечать, потому что ей не хватало воздуха. Это и остановило меня, когда мы прошли всю крохотную комнатушку и Лия упёрлась поясницей в подоконник окна.

— Я… Постой… Мне…

— Дышать нечем… — глубоко выдохнул и прислонился к её макушке лбом, пытаясь отдышаться.

— Д-да… — Лия тихо ответила и сжалась, опять задрожав.

— Прости, — я чувствовал, как меня прямо выкручивает на изнанку от желания продолжить.

Я дико хотел взять её и ощутить эту дрожь не только снаружи, но и внутри. В ней. Потому что Лия оказывается сводила меня этим с ума. Я хотел слиться с ней и просто утонуть в этих чувствах, потому что они заставляли гореть не только тело, они вынуждали гореть в желании сердце.

— Не дрожи… — опять выдохнул и поцеловал её в волосы, став медленно опускать ладони вдоль спины Лии, наслаждаясь теплом и мягкостью её тела.

— Не могу… Мне… Страшно, — она замерла, когда мои руки остановились над линией ягодиц, — Это… Подожди.

Я с силой и не без труда попытался вернуть себе самообладание, полностью отгораживаясь от того, как нарывом пульсировала плоть.

— Подними лицо, Лия, — медленно отступив от неё, повёл руками вдоль её талии, поглаживая и стараюсь держать себя в руках.

Эмилия не спеша подняла на меня взгляд и я опять пропал, потому что её зрачки полностью закрыли радужку глаз. Как черные светящиеся провалы в пропасть. От этого мне стало еще сложнее унять то, как пульс стучал, почти бил в висках, а потом вся кровь хлынула в пах.

— Смотри и не отворачивайся. Просто смотри. Я не буду к тебе прикасаться, — я сперва снял пальто, отчего Лия непроизвольно схватилась за подоконник рукой, но взгляда не отвела.

Следом за пальто, которое грудой упало на пол, я вытащил футболку из пояса штанов и снял её, резко скривившись от боли. В первый раз на меня посмотрели таким испуганным взглядом, словно я мог съесть кого-то только тем, что встал перед ним голым по пояс.

Лия сперва остолбенела, а я заметил, как она сжала рукой подоконник еще крепче. Но взгляда не отвела, а продолжила осматривать им каждый участок моей груди, пока не посмотрела в глаза.

— Зачем… ты это сделал? — вопрос прозвучал ошарашенно, и показался совсем детским.

— Чтобы убрать слово «страшно», — медленно на моем лице появилась улыбка, а Лия опять стала осматривать меня, пока не подняла ладонь, но вернула её тут же обратно.

Мне это вообще не понравилось. Встав к ней ближе, взял за руку и положил её ладонью на свою грудь.

— Трогай, Эмилия. Трогай, прикасайся и привыкай… — прошептал у её лица, а сам закусил щеку, пытаясь унять бешенство, с которым хотел опять поцеловать алые и опухшие от моей дикости губы.

— К чему привыкать? — её ладонь замерла, а я ответил, мягко подняв лицо Лии за подбородок:

— Ко мне… — выдохнул у нежной и горячей кожи, и улыбнулся, когда она сама меня поцеловала и повела обеими руками по груди вверх, обжигая этим прикосновением, как своим дыханием.

На этот раз Лия не испугалась, когда я провёл ладонью, вдоль её спины, уже сильнее прижимая к себе и чувствуя, как её тело отвечает, как дыхание Лии становится глубоким, и она ласкает меня с не меньшим желанием, чем я. Быстро, резко и глубоко язык играл на кончике её языка, чтобы потом плавно втянуть его в рот и провести губами, услышав мягкий всхлип.

Руки сомкнулись на упругих ягодицах, а тело стало натянутым как струна, когда я поднял Лию. Усадив её на подоконник не разрывая поцелуя и не позволяя ей опомниться, стал раскрывать маленькие ножки, ловя кайф от того, как они дрожали, когда я проводил вдоль теплой кожи руками. Мои ладони двигались вверх, её руки тянули меня за волосы ближе, а наши губы продолжали играть вкусом друг на друге.

Но когда я вжал Лию в себя, схватил под бедра и потянул, понял, что испугал. Лия открыла глаза и тяжело дыша опустила лицо вниз, туда, где ширинка моих штанов весьма явно упиралась в её пах, а член пульсируя толкался сквозь ткань.

Эмилия попыталась тут же отвернуться, но я повернул её лицо обратно и прошептал, охрипшим голосом:

— Этого не будет, пока ты сама не захочешь, Лия, — она опять посмотрела на мои губы, и чертова дрожь, которая прошлась по ней, стала просто нестерпимо действовать на меня.

— Нужно сменить пластырь, — Лия провела рукой по груди, в том месте, где были раны, а потом опустив глаза, прошептала:

— Я хочу… Очень, но мне нужно время.

— На то, чтобы сменить мне пластырь? — тихо хохотнул в её макушку, закрыв глаза и вдыхая запах её волос.

— Нет…

— Я дал тебе слово, потому ты не должна меня бояться, Лия, — медленно она повела ногами вверх и полностью обхватила ими мою поясницу, чем вызвала ещё одну улыбку на лице, как и желание, обнять её только крепче.

— Ты не станешь жить со мной? — задал вопрос обнимая её плечи, так и не открыв глаз.

— Это не правильно, — она коротко ответила, а я лишь усмехнулся и сильнее прижал Лию к себе, открыв наконец глаза, и смотря на соседний дом, в одном из окон которого ужинала пара.

— Ты голодная, надо тебя накормить.

- Α ты раненый и надо сменить повязку.

Mы посмотрели друг на друга, когда в дверь постучали. Лия тут же соскочила с меня, а когда я приоткрыл дверь и в неё пролезла рука с бумажным пакетом, девушка и вовсе вскинула брови в удивлении.

— Купите еды на вынос в ресторане, — бросив пакет на ближайшую поверхность, достал бумажник, но замер и повернулся к Эмилие с вопросом, — Ну хотя бы накормить я тебя могу?

Οна прочистила горло и кивнула.

- Χорошо. Только я не ем ничего… такого.

— Китайскую лапшу ела когда-то? — остановился взглядом на том, как забавно она стеснялась.

— Нет, но слышала, что это вкусно, — Лия тут же кивнула, и пыталась смотреть куда угодно, но только не на мою грудь.

- Οтлично, — хмыкнул и приоткрыл дверь шире, спрятав бумажник обратно, — Езжайте к Лею в забегаловку и привезите лапшички. Только не острой, — на меня посмотрел один из парней, но ничего не ответив, только кивнул и опять ушёл следом за другим.

— Что это? — послышалось за моей спиной, а я задрожал когда рука Лии коснулась татуировки Греты.

— Просто… — замер взглядом на двери, понимая какой диссонанс только что дал о себе знать в моей голове, — …рисунок, Лия.

Я повернулся к ней и выбросил из головы всё, кроме глубоких омутов, так похожих на пропасть прямо передо мной.

— Помоги… — прошептал, смотря ей в глаза, но просил о помощи не в смене повязок, а втом, чтобы больше никогда не чувствовать того безумия, которое отравило мою жизнь.

— У меня нет выбора, — ответила Лия, и дрожа сняла первый пластырь, а подняв на меня взгляд закончила, — Ведь в этом есть и моя вина.

ГЛΑВА 5

Так странно видеть его здесь. Это похоже на что-то совершенно нереальное. На что-то, чего в моей жизни не могло случиться, но произошло. Ведь в это утро, открыв глаза я смотрела на крепкую мужскую спину, с которой сползло покрывало, и на рисунок. Невозможно страшный рисунок, который мне вообще не нравился, но притягивал взгляд настолько, что я не могла отвести глаза.

Очертания разорванных и окровавленных крыльев — татуировка, которая покрывает всю спину Джуна, и выполнена настолько реалистично, что она будто двигалась сама, пока он спокойно спал, и даже не подозревал об этом.

Я переместилась ближе к краю кровати и опустила руку вниз, но опять замерла. Пальцы вздрогнули в сантиметре от его кожи и сложились в кулак. Однако, следом по моему телу прошлась волна тепла от воспоминаний поцелуев и ласк Джуна. От ощущений того, насколько он нежный и насколько нежность может быть сильной. Не понимаю, как это описать словами. Не знаю, какие из них подобрать, чтобы объяснить почему я раскрыла кулак, и мои пальцы мягко повели вдоль линий ужасного рисунка.

«Он цветной и настолько живой, словно это и правда твои собственные раны от оторванных крыльев…» — пронеслось в голове, а пальцы поползли выше.

Никогда бы не подумала, что этот мужчина способен набить себе на спину такую романтичную и трагичную вещь, как окровавленное оперенье. Видимо он и правда слишком необычный. Настолько, что мне еще больше не верилось, что Джун здесь. Однако мне не нравилось, что он спит на полу. Мне не нравилось, что для него это нормально, ведь это неудобно и холодно.

В голову пролезли воспоминания вчерашнего вечера. Они медленно возрождались, пока мои пальцы продолжали движение. Кожа нагрелась сразу, а на подушечках стало ощутимо совсем незаметное покалывание, так словно их кто-то щекотал.

«— Нет! Закручивай, Лия. Ну же, проверни их в лапше.

— Как бы я не поворачивала, она спадает с палочек всё равно! — я бросила две деревяшки обратно в коробку, и с жалостью посмотрела на невозможно вкусно пахнущее лакомство.

Видимо досада на моём лице оказалась настолько явной, что Джун медленно поднялся, а когда стал обходить импровизированный стол на полу и опустился позади, буквально обхватив собой и резко прижав к себе спиной, вернулась дурацкая дрожь. Такая словно я вышла на мороз и забыла одеться. Всё потому что чувствовала насколько крохотная в этих объятиях, насколько мне тепло в них, и… опять необычно.

Медленно осмотрела нас и снова покраснела, как спелый томат. С мыслью, что я и правда какая-то наивная дура, если меня смущают такие элементарные вещи, тихо выдохнула и расслабилась. В конце концов он сам сказал, что ничего не произойдёт без моего согласия. Поэтому, оно произойдет такими темпами лет через десять!

Да, я злилась. Прежде всего я злилась на то, что так реагирую. Следом опять сковывал страх, только вспомнив тот ад и чудовищ. Тот невозможный ужас, который теперь ничем не вытравить из моей памяти. Разве что только хрипловатым и тихим голосом у моего уха:

— Попросить вилку для агашши, или она справится сама? — Джун плавно повел ладонью вдоль моей руки и медленно накрыл мою своей.

Чувство такое, словно по руке прошёлся теплый бриз и замер на коже, обратившись в ощущение того, как солнце её обжигает. Пальцы переплелись с моими настолько неспешно, что это заставило замереть взглядом на том, как Джун ловко схватил моей рукой палочки и провернул деревяшками в лапше, спокойно подняв её часть.

— Как ты это сделал? — я расширила глаза от удивления, а потом ощутила что и правда голодная.

— Магия, Лия, — лёгкий поцелуй в щеку и ощущение капкана из его пальцев на моей руке, сделали своё дело — я забыла о лапше напрочь.

— Очень подходящее слово, — сглотнула и подавив идиотское смущение, потянула наши руки, чтобы наконец-то попробовать то, на что пускала слюни последние минут десять, с того самого момента, как Джун открыл эти чертовы бумажные коробки…»

Невольная улыбка появилась на лице настолько неожиданно, что пальцы остановились и захотелось лечь рядом с ним. Просто прижаться сбоку и уснуть опять, ведь еще слишком рано и солнце только поднималось. Однако чувство нереальности не покидало, пока не прозвучал уверенный, но сонный голос в подушку.

— Не убирай…

Я же сделала всё с точностью до наоборот. Убрала руку и поднялась в кровати, смотря на то, как его тело двигалось, как мышцы спины напрягались, а плечи становились от этого еще шире. Красивая и совершенно идеальная картина того, каким может быть мужчина. Однако причина и в том, что я правда любила этого человека, прежде всего заметив не то, насколько соблазнительно он выглядит, а то, что шрамы и синяки от цепей успели посинеть ещё больше.

— Ты уйдёшь? — вдруг прошептала, а сама скривилась и прикусила язык.

«Ну что за чушь? Не станет же он сидеть с тобой в этой коморке постоянно?»

— Нет.

Я опомнилась и опять посмотрела на Джуна, который не без труда поднялся и встряхнул головой, пытаясь проснуться.

— От тебя я не уйду, — он продолжил говорить, а найдя рукой на стуле рядом свою футболку, спокойно надел, — Но мне нужно в зал и клуб, а ты конечно же понесешься в свой Центр.

Οт того, что происходило прямо перед моими глазами, я натурально замерла. Сразу стало как-то жарко, а потом и вовсе взбесило даже то, как одеяло обмоталось вокруг моих ног. Я опустила взгляд на себя. Осмотрела нескладную майку и простое белье под ней, которое не сняла, и это тоже дико бесило. От того, как выглядит моё тело сразу захотелось прикрыться.

«Что если… А вдруг я ему не нравлюсь внешне? Может он просто жалеет меня. Черт… Ужасная каша в голове, а внешний вид только всё портит!»

- Οпусти? — Джун сел обратно в ворох своих одеял и прислонился спиной к комоду у противоположной стены.

Учитывая, что расстояние между ним и кроватью было полтора метра, ноги Джуна фактически упирались в край кровати. Поэтому и похоже это было на кадр из дешёвого фильма про малолетку и её потуги выглядеть хоть как-то перед взрослым мужчиной.

— Что опустить? — переспросила, а глаза Джуна медленно сощурились и этим сделали свой разрез ещё более пугающим и хищным.

— Тряпку, которой ты прикрылась от меня, Эмилия, — спокойно ответил мужчина, а я только сильнее сжала её в руке.

— И ничего я…

— Ты хочешь меня, просто не понимаешь того, что чувствуешь. Тебе не нравится, что я смотрю на тебя так? — он прошёлся по моему лицу очень странным взглядом, от которого реально физически стало жарко, хотя в комнате температура была достаточно низкой.

Я не понимала то ли это его слова так подействовали, то ли взгляд, который прямо прожигал одеяло, которым я прикрылась.

— Опусти, — прозвучало низким и вкрадчивым тоном.

— Зачем? — наверное это самый дебильный вопрос, из всех самых идиотских вопросов, которые я могла ещё не задать в ответ на слова Джуна.

— Чтобы я смотрел, — он уверенно ответил, опять подняв на меня взгляд от покрывала.

— Куда… смотрел?

— На то, к чему хочу прикоснуться, но ты мне не даёшь, — тут же ответил Джун и резко потянул за край покрывала.

Оно взмыло в воздух и правда, как простая, ничего не весящая, тряпка. Тяжёлая ткань упала примерно в метре от кровати, а я просто осталась сидеть перед Джуном лишившись всего, кроме подушки, на которую стала посматривать всё чаще.

— Я видел тоже самое вчера, когда мы ели, смотрел на это и прикасался, когда целовал тебя, так почему сейчас вот эта тряпка должна мне мешать на тебя смотреть, Лия? — он прищурился опять и наклонил голову на бок, медленно опуская взгляд по всему моему телу.

— Я веду себя как ребенок, — это первое, что мне захотелось сказать, и на это я получила нереальный ответ:

— Да, и это сводит меня с ума, — тихо ответил мужчина, потянув меня за руку на себя.

Лёгкий порыв воздуха, а потом обжигающее тепло его дыхания, которое не дало дышать мне. Не позволило оторваться от того, как приятно чувствовать, насколько мягкие его губы, и насколько сладко его язык играл с моим.

Это не то, что я ощущала до этого. Даже сравнивать смешно. Это не похоже на то, как неумело меня пытался целовать единственный парень, с которым я могла построить отношения. Это не было похоже на хаотичные и хватающие повсюду движения рук по моему телу, как в конвульсиях.

Нет… Джун словно плавил меня, настолько неспешными сперва были его прикосновения. Они превращали меня в жидкость, которая тянулась за его руками, и забыв обо всём, просто нагревалась, как моя кровь прямо в венах.

Одно плавное движение его губ по щеке вниз, и вот они уже спускались по шее, а я замерла от чувства мелких покалываний. Сперва они были совсем не заметны, но как только поцелуи стали сильнее и ощутимее, мурашки заставили непонятно зачем закрыть глаза и с дрожью выдохнуть. Мягкий звук вырвался горячим потоком из горла, а сердце застучало, оказывается, как бешеное. Всё смешалось: запах, прикосновение, вкус и нереальное удовольствие от того, что происходило с моим телом.

Оно словно зажило своей жизнью, а я просто наблюдала за тем, как оно сошло с ума и двигалось вслед за каждой мужской лаской. А Джун ласкал, продолжая покрывать поцелуями уже ключицы и спускаться всё ниже, втягивая кожу между своих губ только ритмичнее и сильнее. Его руки схватили мои уверенным движением. Я вздохнула глубже, а Джун закинул мои ладони себе на плечи, будто подсказывая, что нужно держаться за него, что можно прикасаться, что я могу это тоже делать, и что именно этого он хочет.

Поэтому я делала именно это. Жадно вела пальцами по широкой мускулистой спине, неожиданно для себя, прижимая Джуна теснее. И только открыв глаза, замерла в каком-то диком желании не просто чувствовать прикосновения, но и слышать их. Ловить слухом насколько тяжёлым стало моё дыхание и то, как выдыхал он, снова медленно целуя и облизывая мою кожу, втягивая воздух через нос, словно дыша мной.

Однако ярче всего эти ощущения стали, когда я открыв глаза, опустила голову и тяжело дыша от возбуждения, которое уже осознавала, следила за тем, как мы выглядим вместе, сплетаясь словно в кокон из тел. Ведь я оказалась уже на полу, даже не заметив, как попала в капкан его рук и обхватила собой оседлав, пока дрожь растекалась по всему телу от мест, которые Джун продолжал целовать, а потом всасывать, слизывая с кожи влагу, которую оставляли его губы.

Медленно он поднял взгляд, а я схватилась за его затылок, смотря не отрываясь на то, как его язык не спеша выписывал круги на моей коже, а глаза горели как тогда, когда мы в первый раз прикоснулись друг к другу.

Будто привязывая к себе, этот взгляд не позволял опомниться и остановиться.

Прошла всего секунда этой передышки. А следом накрыло понимание, что одной рукой Джун вжал меня в своё тело, и я опять чувствовала, как твердая плоть врезается в пах, заставив выдохнуть и сжать бедра от напряжения, с которым стало появляться то новое чувство. Оно словно давило, а сейчас я и вовсе ловила отголоски того, как пульс там ощущался настолько явно, что давление становилось только ярче.

Но оно не было болезненно. Оно напротив вынуждало дышать еще глубже, цепляться за плечи Джуна ещё крепче, и словно кричало от удовольствия, которое приносили крепкие мужские руки, обхватившие мою талию и заставившие еще раз вжаться в его плоть.

В этот раз всё было ярче, и подавив непонятный и щекочущий тело зуд, я впервые отбросила глупости. Потому что это приятно, от этого становилось жарко, и желание получить больше этого чувства, только росло.

Волна из горячих покалываний прошлась по спине и остановилась между ног, уже там схватив все мышцы в тугой узел, от чего я выдохнула сильнее. Джун поднял лицо, одновременно с тем, как одна его рука поползла вверх по моей спине и замерла в волосах, сжав их. Его ладонь невольно вздрогнула, крепче потянув, чем вызвала диссонанс в ощущениях, и я опять всхлипнула. Уже громче, и на грани стона. Джун поймал этот всхлип губами, настолько сильно вжавшись в мои, что изменил все эти ощущения разом только поцелуем. Буквально подчинил движению своих губ, и лишь когда жар между нами поднялся опять, оторвался и гортанно прошептал:

— Тебе нравится то, что ты чувствуешь? — спросил и прислонив лоб к моему, заглянул в глаза, пока я пыталась отдышаться, с пониманием что вспотела так, словно бежала марафон.

— Лия? — он сжал мой затылок сильнее, выравнивая и своё дыхание.

— Да… — тяжело дыша, улыбнулась закусив губу.

В этот раз я сама прижала его к себе и мягко поцеловала, повторяя те же игры языком. Джун с улыбкой хмыкнул и замер совсем, позволив целовать его самой, проводить руками по плечам и спине, приподняться и обхватив его лицо руками, погладить и унять дрожь, которая переросла в сладкое желание простой ласки.

— Никогда не закрывайся от меня… — прошептал Джун, — Если бы я не хотел то, на что смотрю, я бы не прикоснулся к тебе. Но даже и не в этом дело.

Я замерла в его руках, ожидая того, что он скажет. Чувствуя насколько мне нужно это услышать, чтобы быть уверенной в том, что сейчас происходит.

— Дело в том, как ты смотришь на меня. Пока этот взгляд будет таким же, я буду желать тебя любой, Эмилия. И всегда…

Эхо его голоса преследовало весь день, и даже несколько последующих. Эти моменты настолько вытеснили все другие мысли, что я не чувствовала ничего кроме счастья. Мне и правда было настолько тепло и волнительно, что я окрестила это состояние счастьем. Наверное, потому что других настолько же ярких и приятных эмоций не знала. К сожалению, это было моей горькой правдой, и потому этот мужчина стал для меня сродни символу моего первого счастья, которое не могло омрачить даже то, кем был Нам Джун, и что кошмары не давали и дальше спать спокойно по ночам.

Однако появились и последствия этого счастья. Ровно через день, когда я выходила из дома, чтобы поехать на работу, меня ждал прямо таки шквал сюрпризов. И отказаться я не то, что не могла. Джун просто поставил меня перед фактом.

Как только ступила за порог, окаменела, потому что передо мной в поклоне встало два парня. И это был не просто кивок головой. Это был настоящий поклон, который сопровождался словами:

— Доброе утро, агашши!

Я вздрогнула и перевела взгляд сперва на первого парня, который был в короткой кожанке и с модной стрижкой, а потом на второго. Последний явно старше и выглядел намного внушительнее в сером пальто и с коротким ёжиком волос на голове.

О том, что значит слово «агашши», я узнала у самого Джуна, который спокойно ответил, что это даже не почтительное «мисс». Это всё равно, что госпожа. Дикость несусветная называть меня госпожой, однако это и происходило.

— Хозяин просил передать! — тот что постарше, протянул мне чёрную коробочку.

С осторожностью взяв её в руки, открыла и с досадой выдохнула:

— Но у меня есть сотовый, — подняла взгляд на парней и протянула коробку обратно, однако они так на меня посмотрели, словно если я это не приму их изобьют до полусмерти.

— Агашши, пощадите, — тихо прошептал парень в кожанке и скривился, — Хозяин сказал, что заставит драять весь зал в одиночку, если вы не примите это от нас.

«Значит, если не сам, то так надавить решил!» — я прищурилась и достала золотистый «эпл» из коробки, повернув его в руке.

— Ладно, — нехотя кивнула и вложила сотовый в карман пуховика, а коробку закинула в комнату.

Бросив взгляд на часы, поняла что опаздываю, поэтому поспешила к лестнице. Но замерла, когда услышала слаженные шаги за спиной.

— Что происходит? — плавно повернулась и посмотрела на парней, — Почему вы..?

И тут в мою глупую голову пришла просто гениальная догадка.

— Только не говорите, что вы… — я подняла руку и ткнула пальцем в каждого, уже понимая, что совершенно точно права.

— Ваша охрана, агашши. Не переживайте, мы не будем мешаться под ногами. Вы нас даже не заметите.

— Но сейчас то я вас вижу! — с досадой закатив глаза, решила, что позже поговорю с Джуном об этой «охране».

Однако чуда не произошло, а парней я замечала постоянно. Весь день они ходили за мной по пятам, и даже на склад вошли, когда приехала новая гуманитарка.

— Так, стоп! — я повернулась к ним и еле сдержала явное раздражение, — Вы ели?

— Да, — ответил старший.

— Нет, — скривился, смотря в его сторону, младший.

— Так да, или нет? — сложила руки на груди и прошлась по ним раздраженным взглядом.

— Нет, — ответили оба, а я кивнула.

— Что входит в ваши… — прочистила горло и собралась с мыслями, — … обязанности?

— Следить, чтобы к моей женщине никто не подходил ближе, чем на два метра, — прозвучало уверенным голосом от входа на склад, а парни тут же поклонились.

Я замерла и от того, что услышала, и того, как звук его шагов притягивал мой слух. Α когда рука Джуна прошлась по моей талии и остановилась на животе, я и вовсе успокоилась совсем.

— Уже капризничаешь? — прозвучал шепот, а парней как ветром сдуло.

Только любопытная, как и всегда, Алисия прямо навострила уши в нашу сторону. Женщина всё продолжала бесцельно вертеть коробку, которую я занесла в базу ещё полчаса назад.

— Зачем..? — я запнулась, ведь перечить оказалось сложно до сих пор, да и спорить с ним непросто, потому что Джун не прыщавый сослуживец из супермаркета, — Зачем это? В этом нет…

— Просто смирись, Лия. Это не навсегда, — тихо ответил Джун, а рука на моём животе только сильнее прижала к мужчине, от чего я невольно улыбнулась, как ребенок.

— А на сколько? Просто… — начала, но он повернул к себе и убирая волосы с моего лица, спокойно ответил:

— Я же говорил, что нас отпустили не просто так, Лия. И я помнится, предупреждал тебя и о том отребье, но ты меня не послушала.

В этот момент, действительно стало очень неловко, ведь Джун был прав.

— Просто оставь это всё мне, — он снял перчатку с руки и ласково погладил по волосам от чего стало совсем спокойно.

Но волна раздражения поднялась опять, как только я вспомнила как целый день вздрагивала от присутствия настоящего конвоя. Это укрепило мою решительность и придало сил, чтобы противостоять его напору. В конце концов, я и правда не ребенок.

— А это зачем? — я достала сотовый из кармана, а из другого — свой, — Зачем мне два телефона, Джун?

Οн спокойно забрал старый аппарат, положив его в свой карман, под моим удивленным взглядом. Я перехватила его руку, но Джун сжал её другой и покачал головой, смотря на меня пристальным взглядом. А потом как ни в чем не бывало спросил:

— Ты закончила на сегодня?

— Не знаю… Надо спросить у Алисии, — однако женщина сама тут же обернулась, и очень уж зазывная улыбка появилась на её лице.

— Свободна она, — женщина ухмыльнулась опять, а по мне прошла волна отвращения.

Не понимаю почему, но эта особа мне совершенно не нравилась. От неё словно фонило чем-то таким, что я не переносила на дух.

— Тогда поехали! — схватив меня за руку, Джун взял мою сумку со стула у стола и потянул на выход.

— Погоди… Нам Джун! — я остановила его и тяжело выдохнула, когда мы вышли из склада в кромешную темноту проулка.

— Что? — Джун обернулся, а потом зачем-то посмотрел на часы, — Лия, просто пойдем. Иначе опоздаем.

— Куда? — мы опять пошли в сторону парковки, освещаемой несколькими фонарями, где и стояла машина Джуна.

— Увидишь! Я вечность этого не делал… — вдруг прошептал Джун и замер, схватившись за ручку дверцы и смотря на меня.

— Садись, — коротко отрезал спокойным тоном и открыл мне дверцы.

Сев в салон и пристегиваясь, я стала следить за тем, что он делает. Джун обошел машину, а потом сев за руль, завел мотор и автомобиль мягко заурчал под нами. Умом я понимала, что ничего такого не происходит, однако и на обычное свидание это совершенно не было похоже. Хотя что я могла о них знать? Ничего.

Тихо и спокойно стала наблюдать за тем, как за окном проносятся улицы, а салон наполняет тот самый запах, который я так любила. И который стал первым, что мне понравилось в этом мужчине.

Терпкий аромат фрезий, и нереальность происходящего преследовала и дальше. Но все приятные моменты рядом с Джуном омрачались только одним — моим страхом перед неизвестностью. Слова Николсона слишком прочно засели в моей голове, но не так как хотел того он. Они сотворили со мной совершенно другую вещь. Εсли раньше я боялась больше смерти потерять мать и остаться одной…

То в момент, когда я вышла из машины, смотря на то, как в воды залива у Seattle center park люди опускают сотни бумажных фонарей, и вовсе осознала, что не смогу пережить, если исчезнет человек, который показал мне это.

— Что они делают? — тихо прошептала, а рядом со мной появилась рука, в которой была зажата термокружка.

— Отдают дань духам, Эмилия, — тихо ответил Джун и вложил в мои руки кружку.

— Зачем? — я повернулась к мужчине и у меня встало дыхание прямо в горле от того, каким необычным оказалось выражение лица Джуна.

На всегда хищных чертах, появилась какая-то пелена, словно морок, или тень. Но она не пугала, а наоборот завораживала, потому что Джун выглядел намного моложе, почти как мальчишка, который смотрел с замиранием сердца на десятки фонарей, которые плыли по волнам.

— Это традиция твоего народа? — тихо спросила, а он тут же повернулся и ответил на корейском:

— Нэ, наэ агашши…*(Да, моя госпожа…) Вернее, милая, это традиция очень многих народов. В том числе и моего.

Я опять посмотрела на людей, которые спокойно продолжали опускать фонари в воду, а некоторые даже выпускать такие же и в воздух.

— Как красиво… — завороженно прошептала, смотря на то, как бумажные огоньки поднимаются в небо, словно звёзды.

— Очень… — прозвучал хрипловатый ответ на мои слова и я повернулась в сторону Джуна, который смотрел прямо на меня.

От этого взгляда по телу опять прокатился жар, который сыграл на контрасте с прохладой залива так, что я чуть не уронила чашку из рук.

Нам Джун прищурился и пробубнил в свою чашку, отвернувшись:

— Надо с этим срочно что-то делать?

— С чем? — я опомнилась и открыв пробку на крышке, чуть не уронила термокружку во второй раз.

— С тобой и твоей очаровательной застенчивостью, которая похожа на нокдаун в моём случае.

— Нок… Что? — я скривилась и посмотрела на Джуна, а он хохотнул и ответил, приподнимая воротник моего пуховика выше.

— Это когда ты еще вроде в себе, но уже нет, Лия. Проведи аналогию, — пояснил Джун и медленно наклонившись, нежно прикоснулся губами к моему лбу.

Этот жест… Вернее поцелуй, показался мне чем-то очень сокровенным, ещё в тот раз, когда он поцеловал меня точно так же у себя в спальне. Так, словно, я чего-то достойна, словно он не делает это просто так. И потому глупая Эмилия теперь снова улыбалась, понимая, что возможно, только она получала такую ласку от этого мужчины.

— Ты вся дрожишь. И на этот раз не я виноват, — прошептал Джун и кивнул на чашку, — Пей. Это…

Οн вдруг замер на полуслове, словно что-то причинило ему боль. И это настолько явно отразилось на его лице, что мне стало не по себе.

— Джун? — я потянулась к его руке, но он резко посмотрел мне в глаза и словно пришел в себя:

— Кофе, Лия. Оно хоть и в термокружке, но остынет всё равно. Пей.

Я прямо явно ощутила это. Словно между нами встала стена. Выросла за секунду, как позавчера, когда я впервые прикоснулась к тому ужасному рисунку на его спине. Однако, тогда Джун выглядел иначе. И даже его просьба помочь… Почему-то мне показалось что она совершенно не касалась перевязки и смены пластырей.

Сейчас это чувство оказалось настолько реально, будто удар в самое сердце. По самому больному и нужному. Ведь на несколько секунд я ощутила себя лишней рядом с этим человеком. Не нужной, а он закрылся от меня наглухо и отвернулся.

— Думаю… Мне пора домой, — я сделала глоток кофе и чуть не обожгла себе гортань.

— Остановись, — бросил мне в спину Джун и я замерла, — Не бросай меня, потому что ты единственный человек, который заставил меня опять приехать сюда и смотреть на это с таким же трепетом, как и раньше. В моей жизни не так много таких моментов. Поэтому ты намного ценнее, чем всё, что было до этого. Просто… Я сложный человек, Эмилия. Однако я смею просить тебя, после всего что ты пережила, не уходить. Я наивный?

«Нет… Из нас двоих наивной могу быть только я. Потому что ты и так знаешь, что я никуда не смогу уйти. Мне некуда уходить, и незачем. Α если даже захочу, всё станет серым без тебя… Таким же как и было, только еще хуже, потому что несмотря на весь кошмар вокруг тебя, мои чувства стали только сильнее…»

— Ты сам только что будто сбежал, Джун, — не знаю почему, но я чувствовала это внутренне.

Словно понимала, что кроме всех тех ужасов, которые случились со мной, есть ещё что-то, чего Нам Джун никогда мне расскажет. И это в сотни раз хуже для него, чем тот ад, который заставил превратиться этого мужчину в демона.

— Хочешь лапши? — его голос прозвучал совсем близко, а рука отобрала у меня кружку и выбросила вместе со своей в урну рядом.

— Я не умею есть палочками, — прошептала и посмотрела на свои руки.

Джун обошел меня и обхватил их своими, следом быстро наклонившись, чтобы поцеловать. Сильно и так, что импульс прошёлся по всему телу, разогрев его в сто раз лучше, чем горячий кофе.

— Я попрошу Лея подать моей девочке вилку, — мы разорвали поцелуй, продолжая смотреть друг другу в глаза, от чего желание опять наброситься на его губы, только росло.

— Тогда я согласна.

— Плату за ужин вперёд, — он прижал меня к себе, крепко обвив талию одной рукой, а второй запутавшись в моих волосах, пока мои ладони опять поползли по мягкой ткани пальто вверх.

На выдохе поцелуй стал только слаще, и я уже хорошо понимала, почему тело ныло от пят до макушки, а внутри очень быстро нарастал пульс, учащая дыхание в ритме с движениями наших губ и языка.

— По-моему, я оплатила только что две порции, — с дрожью ответила и смущённо опустила глаза.

— Значит, будет две, агашши*(госпожа), — улыбаясь сказал Джун и открыл мне дверцу, — Εдем. Лей уже ждёт.

Я никогда не бывала «Чайнатауне», и то что увидела повергло меня в некий шок. Нет, всё оказалось почти так же, как и в любом другом районе города. Америка была Αмерикой всегда, однако здесь всё выглядело по-азиатски американским.

Джун скинул скорость так, чтобы я могла осмотреться, и увидеть какими интересными были улочки этого места. Они кишили людьми, которые ели уличную еду и общались сидя на открытых террасах у кафешек. Внешне это походило на такие же американские бургерные, если бы не пёстрые красные вывески с иероглифами, а в некоторых местах и такими же красивыми фонарями, как те, которые выпускали в небо и на воду.

Спустя два квартала, Джун свернул в узкий проулок, где в тупике висела только одна яркая вывеска. И судя из того, что это был единственный бар в этом месте, мы приехали.

— Здесь… необычно, — подытожила, на что Джун заглушив мотор и подмигнув мне, вышел из машины.

Пока я возилась, он успел открыть мне дверцу и даже протянуть руку.

— Это зачем? — спросила, схватившись за ладонь, обтянутую кожаной перчаткой, на что мне спокойно и безапелляционно ответили:

— Привыкай.

«Мне кажется, что за эти несколько дней пока я слышала это слово десятки раз, уже и забыла к чему привыкнуть должна…» — я обхватила ладонь Джуна крепче и мы пошли в сторону входа, у которого курили несколько посетителей.

— Нихао! *(Добрый вечер!) — Джун поздоровался с мужчинами явно старше его раза в два, и даже поклонился, чем вызвал удивление на моём лице.

— Что… — я только хотела спросить должна ли я делать так же, как чуть не ахнула от того насколько крепко и с силой Джун сдавил мою руку, встав на пороге и смотря в зал застывшим взглядом.

Я медленно осмотрела его фигуру, и только потом повернула голову, пробежав глазами по помещению перед нами. В полумраке небольшого зала, где справа находилась зона открытой кухни и барная стойка, а слева и по кругу вереница столиков и мягкие зоны, мой взгляд остановился на паре, стоявшей рядом с Леем.

Высокий мужчина, чем-то похожий на Джуна говорил с китайцем. На нём был строгий тёмно-синий костюм насыщенного цвета. Пройдясь взглядом дальше, я увидела что за его руку мягко держалась хрупкая ладонь.

Женщина медленно повернулась в нашу сторону, а я замерла от того насколько красивой она была. Ровные и овальные черты лица, пухлые и невероятно яркие от природы губы, насыщенного бордового оттенка на бледном лице.

Даже я пропустила вдох, когда она улыбнулась, а за ней тоже самое проделал и мужчина. Он тут же перевел взгляд на меня, и я сжалась. Настолько, что захотелось сбежать. Однако его оттенок глаз резко посветлел, когда мужчина заметил, как Джун сжимает мою руку в своей.

Это выглядело так, словно этот человек стал светиться изнутри, как и его девушка, которая тут же улыбнулась мне так же, как Джуну.

Но не взирая на то, как по их лицам прошла тень радости, на лице Джуна я не заметила и капли этого чувства. Οн будто окаменел, смотря на женщину, а в моей голове тут же всплыли воспоминания разговора с Николсоном:

«— Идём, Милли. Я даю слово, что тебя никто не тронет, но я хочу, чтобы ты увидела, какую тварь защитила, и ради кого чуть не умерла сама за решеткой, пока он умчался на историческую родину, чтобы трахнуть глазами жену лучшего друга…» — слова ублюдка будто проделывали дыру в моей голове, настолько осознание в этот момент стало ярким и явным.

«Вот она… стена…» — горько поджав губы, опустила взгляд в пол, ощущая как меня покинули все чувства. Я словно превратилась в тень в полумраке этого помещения и слилась с интерьером вокруг. Дыхание стало глубоким, а глаза защипало, предательски напоминая о том, что у такого ничтожества, как я, судьба была предрешена сразу.

Однако в этот момент справа вспыхнул огонь на кухне, на что по залу разнесся грубый голос Лея, который что-то орал на такой помеси звуков, что я вздрогнула и подняла взгляд вправо. Там горела плита, а над её металлической поверхностью воздух облизывали языки пламени.

Словно вспышкой в голове встало единственное желание, которое я озвучила, смотря на огонь еще совсем недавно.

«Я хочу стать пламенем для этого мужчины. И стану!» — повернув голову обратно в зал, я с силой сжала руку Джуна, впервые посмотрев ему в глаза не стесняясь никого и ничего. Посмотрела так, словно он должен видеть только меня и смотреть только на меня. Замирать взглядом, как сейчас только на мне, и другого я не позволю. Если нужно будет, сделаю всё, чтобы он больше никогда не ощущал ничего подобного ни с кем.

— Я голодная, господин Нам. А вы задолжали мне две порции лапши, — произнесла холодным тоном, на что Джун прищурился и посмотрел на меня не просто горящим взглядом.

В его глазах тлел такой же огонь, как в моих.

— Кажется, я должен вам не только лапшу, нэ агашши *(моя госпожа), — гортанно ответил Джун и погладил мою руку своей, — Я задолжал вам слишком многое.

Смущение вернулось, поэтому я с силой выдохнула, но взгляда не опустила.

— Это твои друзья?

— Да, это мои друзья, Лия.

* * *

Когда-то ненормальный старик рассказал мне одну очень старую легенду. Мы хотели покинуть Клетку навсегда, и своей романтичной чушью он хотел вселить в меня веру в таинственное предназначение выгребной ямы, которой он руководил. Но для нас Клетка была лишь местом, где можно отпустить контроль. В ней мы познакомились с Эйном и «спелись», когда он в первый же вечер поставил все отцовские бабки на нас с Мин Хёком.

Однако всё изменилось, когда сперва появилась Изабель, а потом и Грета. Если первая вызывала во мне отвращение, то вторая из сестер Делакруз стала проклятьем, о последствиях которого и не подозревал.

Я помнил как впервые вошёл за прутья и увидел мир через раскалённую решетку. Мне нравился адреналин и чувство власти. Клетка позволяла ощутить его сполна, потому что в ней не было ни правил, ни законов, ни морали или чести. Человек превращался в скот, который способен только избивать другого и рычать, как зверь.

Эту истину я понял много позже, когда старик обратил на меня внимание. И я знал почему. Май всегда был, как факел. Одного слова было достаточно, чтобы он полез в драку и заставил кого-то корчиться от боли. Я же спокойно наблюдал за этим, но когда дело доходило до горячей фазы, от меня не уходил никто.

В тот вечер это и произошло. Мы вошли в Клетку в последний раз, а после боя Барбара, осмотрев нас с Маем, позвала меня за собой. Брат не хотел меня пускать. Мы вообще больше не собирались появляться здесь. Однако покачав головой, я пошел вслед за женщиной.

Волнения не чувствовал, и мне было откровенно плевать, чего от меня хотят. Нам Джун достаточно наигрался в бога, желая покинуть подобный «рай» для тварей. К ним я относил теперь и себя. Этот мир и эта страна изменили, и напрочь исказили моё восприятие своей свободой.

Χолодный кабинет с широким столом для игры в покер и панорамным окном, которое выхолило на атриум, встретил полумраком и запахом чая. Того самого, который впервые попробовав здесь, я возненавидел.

— Я хочу чтобы ты стал одним из хранителей этого места, мальчик, — справа прозвучал глубокий мужской голос, который походил на тихое и вкрадчивое шипение змеи.

— Хранителем? Чего? Ямы, где ставят бабки на боях? — я холодно усмехнулся и сложил руки на груди, продолжая смотреть на стол и его поверхность.

— Ты слышал о том, что у этого места есть Палачи.

— Да. Чушь, которая придает готичности подобной дыре, я слышал. Только до сих пор не понимаю, зачем я здесь?

— Я хочу, чтобы ты стал одним из Палачей, Нам Джун, — фигура в черном атласном костюме прошлась в полуметре от круга, который образовывал свет лампы над столом.

Цепкий и колючий холод прокатился по телу, когда я впервые посмотрел в глаза безумца. А старик передо мной им и оказался. Его взгляд горел и блуждал по моему телу так, словно он влюбленная девка, и собирает соплей полон рот.

— Чего вы действительно хотите от меня? Что на самом деле вам нужно?

— Ты! — выдохнул в восхищении мужчина и продолжил, — Холодный хищник. Я видел все твои бои, Джун, и каждый из них это не просто шоу, это поток чистой и холодной силы. Ты знаешь хоть примерно, СКОЛЬКО я заработал только на том, чтобы впустить сюда толпы женщин, которые стремились посмотреть на твой бой. На тебя, мальчик. Эти шалавы бросали своих усохших мужей и мчались ко мне, истекая соками и отдавая любые деньги, чтобы опять увидеть тебя в Клетке.

Я помню ощущение отвращения, которое испытал тогда. Помню настолько ярко, словно это произошло прямо сейчас, и прямо в эту минуту. Мне казалось, что я базарная девка, которую продали ради денег. Однако я знал на что шел. Мы с Маем знали об этом оба. Нам нужны были деньги, а потом мы подсели на чувство свободы, как на иглу. Перестали понимать, что это на самом деле обман, и мы обычные людишки. Такие же, как и другие, но успевшие очернить душу настолько, что становилось противно и тошно от самого себя.

— Этого не будет, — я отрезал со сталью в голосе и развернулся к выходу, более не желая разговаривать с этим человеком, но он удивил меня.

Старик заставил остановиться, сказав лишь несколько слов.

— Та девочка, Джун. Я видел её, входящей в мой отель в канун нового года. Как видел и Мая вбегающим в него, вслед за тобой.

Я нахмурился и резко обернулся. Мне не понравилось то, что говорил этот ненормальный, но он продолжал:

— Ты уже хочешь её? — он приподнял бровь, но следом его лицо изменилось до неузнаваемости. На нём появилась ледяная маска, а взгляд словно вгонял иглы под самую кожу, — Хочешь, Джун, но она твой яд, который поселил в тебе праведное заблуждение о том, что демон способен летать. Ты уходишь не потому что устал от чувства власти и силы, ты уходишь из-за неё. Но эта девушка оборвет твои крылья, и демон упадет обратно в ад. Ты еще придёшь ко мне. Хорошо запомни наш разговор, мальчик. Все легенды это правда, позабытая в веках. Ты войдешь в Клетку из-за этой девочки снова. Однако в этот раз демон будет с окровавленным опереньем и кандалами, сковавшими его тело по рукам и ногам. Ты придешь ко мне, Нам… Джун! Приползешь в свой ад, а я дам тебе силу управлять им рядом со мной. Столько силы, сколько захочет твоя разорванная в клочья плоть.

— Вы и правда псих… — я холодно хохотнул, но мужчина поднял на меня хитрый взгляд и тихо прошептал:

— Этот мир безумен настолько, что им способны управлять только психи, мальчик. Только безумцу по силам удержать беснующуюся толпу, которая испокон веков желала только одного — крови и пищи, зрелища и хмеля, чтобы ощутить себя богом, потому что их главный страх — смерть, Нам Джун. И пока они смотрят на чужую смерть, считают что живы больше тех, кто умер на их глазах.

Всё это вихрем пронеслось прямо перед глазами, когда я увидел Мая и Γрету в лапшичной Лея. Опять замер, как столб, вколоченный в сухую землю, и не мог пошевелиться, смотря на фигуру женщины из-за которой я рехнулся настолько, что растоптал в себе всё живое.

А ведь я наступил в ту же бобовую пасту, что и Май когда-то. Из-за его помешательства на Иззи, я возненавидел девушку так, что не переносил на дух. Даже в одном помещении с ней не мог находиться. Однако во что превратился сам? В больного ублюдка, который не мог забыть первого сильного чувства в своей жизни.

Прав был старик, я приполз к нему. Пришел сам, ровно через год, после того, как Май получил пояс и уехал в Китай. Сам приволок свою тушу, чтобы подчиниться другому безумию. Найти избавление от проклятого наваждения в том, что опять получил власть. Но в этот раз я не просто избивал простых парнишек в Клетке. Я стал чистильщиком за тварью, которая отдала мне в руки секиру Палача.

Сжигал целые притоны по приказу старика. Οтлавливал идиотов, которые посмели перейти ему дорогу, и калечил людей. В конце концов дойдя до той точки, когда посмотрел на свои руки и понял, что еще секунда и превращусь не просто в зверя, который причиняет агонию и боль… Я стану убийцей, отберу жизнь и тогда нa моей собственной будет поставлен крест.

Была ли это любовь? Да, я так и думал, когда меня болело в груди и ныло в горле от слёз. Была ли такая любовь нормальной? Нет, если я хранил сраный портрет, как шизофреник представляя, что Грета могла сделать и другой выбор. Мог ли я сейчас сказать, что стоя перед ней осознал в какой капкан, прямо вниз головой, меня всадила жизнь, и кем я стал в итоге? Нет. Потому что я такой, какой есть!

Однако всё это рассыпалось на осколки, а мнимый мир, отравляющий моё сознание, в который я сам себя загнал, и который чуть не убил меня, упал прямо к моим ногам. Он рухнул, и как гром, в голове прозвучали другие слова старика: «Демон нашел своего ангела…»

И проклятый старик опять оказался прав, потому что по руке, которая держала маленькую ладонь, прошёлся настоящий ток, когда Лия сжала свою крепче, а я опустил взгляд на лицо девушки.

Несколько секунд ничего не происходило, но как только я посмотрел в её глаза, мне показалось, что вокруг моей шеи опять сомкнулась цепь. Она сворачивалась всё сильнее, и натягивалась только крепче. Звенья скрипели и стонали, но не рвались, а скручивал иx взгляд девушки, которая держала конец металлических оков в своих хрупких руках.

Лия буквально вынудила смотреть только в её глаза. И то, как это происходило, заставило выдохнуть от физического возбуждения, которое дало под дых так, что я еле опомнился.

Взгляд Эмилии сворачивал воронку из воздуха между нами и тянул к ней с такой силой, что мне пришлось собрать всё свое самообладание, чтобы не вжаться в губы Лии опять, и на этот раз довести дело до конца.

Потому что я хотел с каждым днём всё сильнее. Не понимал, но сейчас до меня наконец дошло, насколько это хрупкое создание моё. Насколько она мне нужна, и насколько я счастлив, что Лия не сбежала и осталась рядом со мной. Не бросила, хотя могла. Не ушла, а стояла рядом и сейчас, прекрасно понимая, почему я замер, как идиот.

Холодный голос впервые прозвучал из её уст, полоснув по ушам, но не вызвав боли, а наоборот, заставив дрожать всё тело от дикого желания.

— Это твои друзья? — прозвучало уже более спокойным тоном.

— Да, это мои друзья, Лия, — я провел пальцем по её ладошке, и моя девочка вернулась.

С неё словно схлынула пелена огня, свет от пламени которого освещал маленькое лицо, пока Лей отчитывал поваров. В черты вернулась застенчивость и кротость. Именно она теперь сводила меня с ума не хуже, чем дрожь, проходящая по её телу, начиная от тех мест, к которым я прикасался.

Трогал её настолько бережно, что самому было смешно от того, что вообще забыл как это — не вгрызаться и не хватать, а плавить еле касаясь кожи. Не просто в полсилы, а с трудом сдерживая свои аппетиты, потому что так нужно Лие. Нельзя давить, нельзя портить её и пугать. Нельзя спешить, потому что я хочу, чтобы наша близость была полной. Чтобы связь стала настоящей, и я смог однажды отпустить контроль полностью, чтобы услышать, как она кричит и задыхается от удовольствия в моих руках. Сладко дышит и наслаждается «нами» и «нашим» не меньше, чем я.

— Познакомишь? — Лия потупила взгляд, а потом выдохнула и посмотрела в сторону Мая и Γреты, которые явно ждали, что мы наконец войдём в зал.

— Конечно познакомит, — Лей встал рядом с ней, и я тут же поднял на него и Мая взгляд.

— Мусунульсимника? *(Что происходит?) — задав вопрос, смотрел только на брата, не обращая внимание на Грету, которая явно поняла всё сразу и без слов.

— Может… вначале представишь свою девушку? — прозвучал её голос.

Медленно я всё-таки посмотрел на Грету, только сейчас замечая насколько был больным.

— Эмилия, познакомься, — плавно провел вдоль спины Лии рукой, и с удивлением заметил, как она без стеснения прижалась ко мне, совершенно искренне улыбнувшись Грете и Маю, — Это моя… семья.

Последнее слово зависло в воздухе прямо между нами, а Лия подняла голову и посмотрела на меня очень пристальным взглядом. Так, словно то, что я произнес принесло ей неприятные ощущения. И я понимал почему. Теперь хорошо рассмотрел, что передо мной не настолько наивная и маленькая девочка. Ясно увидел то, как Эмилия изменилась в поведении тут же.

— Меня зовут Майкл, агашши! —мягко поклонившись Лие, Май обнял Грету и продолжил, — А это моя жена Грета.

Лия выпрямилась в моих руках и прочистив горло, ответила ровным и спокойным тоном:

— Очень приятно.

— Ащ-щ-щ… Вы достали её пугать так! Эмилия… — начал Лей, а я повернулся тут же, смерив его холодным взглядом, — Я просто хотел предложить девушке рисовой каши с морским ушком, дегенерат. Я же не жаркий…

— Лю Фэнь! — я тихо рыкнул так, что даже Грета вздрогнула и наши взгляды опять встретились.

Она осмотрела меня, не пропустив ни одной черты на лице, и только потом произнесла:

— Лей, ты совершенно не изменился! — Грета скривилась и неожиданно протянула руку Лие, с улыбкой произнося:

— Лия? Мальчикам нужно поговорить. Ты ведь не откажешь мне в компании? Α то с этими… — она посмотрела на кислого Мая и Лея с такой же миной на лице.

Однако сразу вернулась к Лие, которая продолжала стоять рядом со мной совершенно неподвижно.

Это удивило, как и то, как Эмилия ответила, вернее подняла лицо и тихо спросила сперва меня:

— Тебе действительно нужно поговорить?

Никогда бы не подумал, что она станет просить разрешения отойти от меня, но это произошло.

— Я…

— Ты злишься, и сжал меня так, что я не знаю, как поступить, Джун, — после этих слов я и правда понял, что слишком крепко обнял её.

— Иди, — как-то странно улыбнулся, даже сам не ожидая, что могу так.

Нехотя убрал руку с её плеча и вернулся воспоминанием в тот момент, когда был в кабинете с Брендой.

«Пустота… Она исчезла рядом с Эмилией полностью. Заполнилась, и вот сейчас ощутима опять. Именно тогда, когда я отпустил её…»

— Вы… — она посмотрела на Грету и продолжила, — Покажете куда сесть?

— Конечно, Эмилия. Пойдем! — Грета перевела короткий взгляд на Мая и опять улыбнулась Лие.

Проследив за тем, как они сели за столик в зоне с диванами, обернулся к Маю с логичным вопросом:

— Зачем вы прилетели? Что-то случилось?

Май лишь сжал челюсть, но ничего не ответил, смотря на Лея. Они продолжали молчать, пока я и сам не понял, в чем дело:

— Это связано с Ким Дже Мином? Я видел его на попойке Николсона, — я сложил руки на груди, а Май наконец снизошёл до пояснений:

— Нет. Всё намного серьезнее, чем ты можешь думать. И скорее всего это касается старика и Клетки. Он кому-то перешёл дорогу, Джун. А узнав от Лея, что ты из-за какой-то девки опять туда вошёл…

— Мин Хёк-ши!

Май оборвал свои слова и поднял на меня взгляд полный недоверия. Он смотрел так, будто не верил, что я осёк его так же, как Лея, несколькими минутами ранее.

— Значит, ты не соврал мне Лей? — тихо, но уверенно произнес Май.

- Α я когда-то тебе врал? — Лей приподнял брови и нахмурился, — Вы, ребятки, сперва с бабами разберитесь, которые вам покоя не дают, а потом поговорим о деле! Они уже и отойти от вас успели, и познакомиться, и общаются нормально, а вы всё никак в себя не придёте от их сладкого аромата, бл***! Вы хоть понимаете, два идиота, как мы влипли? Нет? Так я вам объясню! — Лей начал натурально рычать на низких тонах, — Чжи Тангир высадил свои телеса на святую американскую землю этим утром не потому что приехал себе отпуск устроить, мать вашу!

— Чжи Тангир? Что он забыл в Штатах? — я нахмурился и посмотрел на Мая, который тут же глухим голосом ответил:

— Я потому и приехал, Джун. Его отправили убрать тебя и остальных палачей Клетки. Не знаю как старик добрался до нашего континента, но если Гир в Сиэтле, значит что-то очень не понравилось его хозяину.

Я с досадой закрыл глаза и опустил голову. Только этого мне сейчас не хватало, чтобы ощутить прелесть жизни сполна. Сперва два трупа, потом этот ублюдок Николсон и сорванный бой с Джонсоном. Теперь вот это!

— Я уже ничего не понимаю, — выдохнул, а подняв взгляд, тут же встретился с другим — встревоженным и сосредоточенным.

Грета, что-то рассказывала Лие, пока та незаметно поглядывала в нашу сторону, и мягко улыбаясь, кивала в ответ на слова Греты. Это было похоже на сон. Так будто встретилось моё прошлое и настоящее. Они сидели за одним столом и мило улыбались друг другу. Эта картина настолько отвлекла меня, что я не сразу понял, когда Лей продолжил говорить и спросил:

— Что старик потребовал ещё?

— Ничего, — я перевел взгляд от Эмилии обратно к братьям и спокойно продолжил, — Всё, чего он хочет, чтобы я нашел того, кто прикончил Курта и Квинса. И мне совершенно не нравится, что первого порешили у меня в клубе. Такое может означать лишь одно — это сделал тот, кому слишком выгодно опять заставить меня войти в Клетку.

— Я тоже так сперва думал. Уверен был, что это Николсон, — кивнул Лей, — Но ты сам сказал, что тот только воспользовался этим и девочкой.

Когда Лей это произнес во мне снова поднялась волна ярости. Я до сих пор люто мечтал свернуть шею ублюдку без всякой жалости, за то что он сделал.

— Как ты попал в Клетку? И кто эта Эмилия? — Май обернулся в сторону Лии с Гретой, на что я ответил:

— Моя женщина. Такой ответ тебя устроит? Или я должен опять оправдываться, почему куда-то пошел или что-то сделал? — холодно спросил у Мая, намекая на давнее прошлое, на что он только прищурился и выругался.

— Почему ты такой? Постоянно. Упертый, непробиваемый…

— Медведь! Знаю я эту поговорку, Мин Хёк-ши. Οднако это не смешно, — я изобразил ухмылку, задав вопрос, который неожиданно показался мне очень важным:

— Откуда ты знаешь, что Тангир здесь, чтобы убрать палачей?

Май поджал губы, но все же спросил в ответ, опять переглянувшись с Леем.

— Ты ведь в курсе на кого работает этот парень?

Насколько мне было известно Чжи Тангир входил в корейскую ассоциацию тхэквондо. Но в Сеуле о нём ходили реальные легенды. Вернее о том, чем этот метис занимался.

— Насколько я помню, он занимается тем же, чем занимался в Клетке я — чистит дерьмо.

— Не только, — покачал головой Май, — Вспомни вечер, когда мы отдыхали в клубе. Особенно мудака, которого ты отбрил. Это главный наниматель Тангира. Парень не просто следит за порядком. Он наемник, Джун. Профессиональный и опытный.

— Проклятье! — я скривился, а по зубам прямо зуд прошел.

— Этот полоумный успел нажить себе врагов и дома? — Лей повернулся ко мне всем корпусом и смерил с ног и до головы, — Когда ты успеваешь заставлять людей тебя ненавидеть?

— Это моё хобби, — сухо ответил, и продолжил:

— В любом случае, меня сейчас это не волнует. Я не собираюсь вступать в прямой конфликт с Тангиром, пока старику или кому-то из Палачей не будет угрожать опасность.

— Ещё бы знать, кто остальные трое! Но безумный старикашка хрен признается, кто его зверушки, — Лей так и пытался уколоть и подловить меня.

— Смешно, да? Может и ошейник уже, как собаке, прикупил мне? — я опять холодно прошёлся по брату взглядом, на что он только прицыкнул:

— Пока нет, потому что решаю какой выбрать цвет, и какое ласковое прозвище тебе дать?

— Вы вообще в своем уме? — Май рявкнул так, что Эмилия с Гретой повернулись в нашу сторону тут же.

— В своем, Мин Хёк, — я впился взглядом в столик девушек опять, а в голове бурлил ураган из чувств, эмоций и мыслей, которые буквально не давали покоя.

— Пока Тангир не запросит аудиенции со мной, — я сухо ухмыльнулся, — Мне плевать, зачем он принес свои яйца на нашу территорию.

— Услышь меня, Нам Джун. Собирайся, продавай бизнес и возвращайся домой. Потому что, — Май схватил меня за плечо и прошипел сквозь зубы прямо в лицо, — Я нюхом чую, что Клетку решили выжечь дотла. А раз ты единственный, кому это почти удалось — вот тебе еще одна причина, почему корейский палач ступил на красную землю.

— Ты мне предлагаешь сбежать, как побитой собаке? — я схватился за руку Мая и тихо, но уверенно повторил, сняв её с плеча:

— Ты сам слышал и уже и так всё знаешь. Лей точно рассказал тебе об условиях, на которых старик отпустил меня и Эмилию. Ты предлагаешь мне бросить её и поехать домой?

— Забери её с собой, — с нажимом сказал Май, на что Лей горько хохотнул:

— Он это не сделает, даже если нам прямо на темечко рухнет небо, Май. Эмилия отбрила его дважды. Он ей квартиру на Олимпике отдал, потом вообще к себе забрал. Однако девочка оказалась с характером. Отшила не раз, а сбежала дважды. А потом вообще чуть в Клетку сама не залезла, чтобы его вытащить. Так что… Не вариант. Тут скорее она его за зад схватит так, что он останется жить здесь до конца дней своих.

— Лей, не испытывай моё терпение, — я понизил голос, но хорошо понимал, что брат был прав.

— В любом случае, сегодня у нас не выйдет нормального разговора, — Май повернулся в сторону девушек и замер, когда понял что и Грета стала посматривать в нашу сторону с недоверием, — Надо возвращаться назад, иначе проблемы того же характера появятся и у меня.

— Значит придется перенести нашу развлекательную программу на следующий вечер, — я прошёлся взглядом по Лие, и мягко ей улыбнулся, на что девочка успокоилась и заметно расслабилась, — Ты достал билеты в партер? — не отводя взгляда от Эмилии и пытаясь смотреть только на неё, задал вопрос Лею.

— Обижаешь, — хмыкнул брат и пихнул нас к столу, — Сейчас принесут вашу лапшу. А я пожалуй выпью. Что-то мне стало прямо не по себе от ваших, — он осмотрел нас с Маем и скривился, — …феромонов, бл***!

— Пора бы и тебе уже найти гормон счастья, — Май хохотнул, на что Лей окаменел, а потом ответил, скривившись:

— Я похож на самоубийцу? Мне ещё нужны мозги в черепной коробке, а не кочующее между ней и ширинкой вещество. Проваливайте уже. Я сейчас приду!

Спустя каких-то несколько минут этот вечер превратился для меня в настоящее испытание. Всему виной то, что я не понимал, что происходит в моей голове. Сперва верил, что смогу спокойно реагировать на присутствие Γреты, однако всё больше находясь рядом с ней, во мне опять просыпался тот проклятый червь. Но теперь он не точил желанием прикоснуться к этой женщине, а жгучей потребностью не встречаться с ней даже взглядом. По какой-то дурацкой причине, я стал раздражен настолько, что даже не смог ничего съесть.

Просто смотрел на пиалу с лапшой так, будто гипнотизировал её взглядом. Грета и Май что-то спрашивали у Эмилии, а я улавливал этот разговор словно издалека и лишь для того, чтобы вовремя его остановить. Прекратить расспросы того, что им знать не обязательно, а Лия не захочет на это отвечать и вовсе.

Однако взгляд задрожал на лапше, а дыхание вырвалось из груди, когда я почувствовал как маленькие пальчики легли на мою руку, безвольно лежавшую на бедре. Лия продолжала рассказывать Γрете о том, чем занимается сейчас. С осторожностью отвечала на вопросы, пока её рука накрывала мою, а пальцы плавно проскользнули между моими и нежно сжали, подарив ощущение тепла.

Я переместил взгляд на наши руки и повернул их, обхватив ладонь Лии своей. Стал следить за тем, как большой палец надавливает на белоснежную кожу, а она нагревается в моей руке всё больше. Просто смотрел и ни о чем не думал. Все мысли словно вылетели к херам из головы, и я кончил от кайфа, когда ощутил тишину внутри. Такого чувства не было давно. Настолько легко я не ощущал себя со времён учебы в старшей школе. Тогда в голове гулял гул ветра, а жизнь казалась полной сюрпризов дорогой.

Я настолько верил в возможность стать хорошим человеком, что подобное убеждение испортило всё напрочь. И в день когда отца не стало, мысли заполнили мою голову, вытеснив свободный ветер юности навсегда. Ρеальность исказила всё. Каждый день я наблюдал за тем, как мама уходила с головой в работу, и понимал, что если не уеду, она будет чувствовать себя только хуже.

Омма слишком меня любила, а из-за того, что постоянно пропадала в компании, не могла видеться со мной часто и подолгу. Я знал, что это причиняет ей боль. Поэтому уехал, чтобы дать ей причину. Подарить чувство, что не она виновата в этом, а я, и то, что её сын захотел получить диплом за океаном. Более того, омони гордилась этим, хотя я ненавидел свой колледж настолько, что мне хотелось сжечь его до последнего камня.

Эти мысли пронеслись в моей голове за несколько минут, пока я кайфовал от простой смены картинок перед глазами и продолжал слышать пустоту в голове, поглаживая крохотную ладонь. Только сейчас заметил, что рука Лии в два раза меньше моей и очень тонкая.

Медленно поднял взгляд и шум вернулся тут же, как я посмотрел на Мая с Гретой. В голове закричала только одна мысль: «то, что тебе не предназначено небом, твоим не станет никогда…»

Я бы мог бороться. Мог попытаться разрушить их брак, и наплевав на любую мораль, сделать её своей. Отобрать и заставить силой быть со мной. Но тогда… Я не смог бы назвать себя мужчиной. Потому что это унизительно брать что-то силой, принуждая кого-то к страданиям. Сила в том, чтобы желаемое само захотело быть с тобой, быть твоим, остаться рядом.

Так я относился к женщинам. Они сами приходили ко мне. Однако поработить сам я пожелал лишь однажды, и теперь понял насколько это глупо. Я поступал по отношению к себе же, как мразь. В первую очередь себя я унизил, заставляя испытывать такого рода больные чувства. Вынашивал их как маньяк, больной на всю голову. Хранил какие-то портреты, и романтизировал надуманную агонию, идиот!

Тепло и приятно… Я опять опустил взгляд вниз и впервые за долгое время закусил губу, как мальчишка, смотря на то, как наши руки гладят друг друга. Вернулась тишина в голове, и я расслабился полностью. Οткинулся на спинку диванчика, прошёлся взглядом по Лие, заметив насколько пристально на меня глянул Май.

— Лю Фэнь!!! — я повернулся в сторону бара, и кивнул брату, — Тащи свой китайский небесный нектар!

— Ты за рулём! — прозвучало за спиной, когда я повернулся обратно к столу и уловил, как рука Эмилии замерла, а сама девочка, сжала вилку с лапшой, намотанной на зубцы.

— Ничего, я думаю его тачку не разберут по кускам до утра, — Май хмыкнул и сел ближе к Грете.

— Всё… хорошо? — тихо спросив, Лия положила вилку обратно в пиалу и села удобнее, чтобы осмотреть моё лицо.

— Всё хорошо, Лия. Ешь! — я опять провел пальцем вдоль её костяшек, а она неожиданно нахмурилась и натурально буркнула.

— Хорошо, а сам не съел ни крохи.

Я настолько внезапно издал смешок, что привлек внимание Мая с Гретой, которые решали оставаться у Лея, или поехать в отель.

— Одна неделя, Джун! — на столе встала бутылка, а над головой прозвучало строгое, — Неделя и ты должен выйти на ринг. Потому напиток богов, последнее, что ты видишь из спиртного до боя!

— Ладно тебе, — Май скривился и ухмыльнулся Лею, — Кончай ворчать, и наливай. Тем более есть повод, — брат посмотрел на нас с Лией и уверенно добавил, — Семья в сборе.

Лей расплылся в широкой улыбке и вытащил пробку из бутылки, пока один из официантов расставлял между нами стаканы.

Однако жизнь это не глоток персикового крепкого вина. Это пригоршня сахара, который затерялся в крупицах соли.

Я отвез Лию в общежитие и еле ушел. Сидел на лестнице за поворотом в её коридор и впервые за последние четыре года опять закурил. Взял сигарету у Микки, (а так я назвал старшего из двоих, кого приставил к девочке), и отправил их с парнишкой поесть и выпить кофе.

Сам же откинулся спиной на холодную, ободранную стену лестницы. Смотрел в одну точку, делая тягу за тягой и вдыхая дрянь, которая обожгла гортань горечью сразу же. Плавно тело расслаблялось, а в голове до сих пор царствовали тишина и покой.

— Я словно стал дышать… — выдохнул дым понимая, что долго ждать не смогу.

Как бы я не хотел не спешить, не опережать события и не пугать Эмилию, в этот момент тишина всё же нарушилась. В ней тихо звучал горячий выдох на грани стона в мои губы и мягкое мычание, которое скрутило жилы настолько, что я сделал слишком глубокую тягу и голова пошла кругом сразу же.

— Хочу… — выдохнул дым, резко переместив взгляд вниз на лестницу, по которой поднимались парни.

— Господин, — старший опять поклонился, когда я встал на ноги, и выбросил окурок в жестяную банку из-под бобов.

— Ты любишь бобы, Микки? — прищурившись, осмотрел парней.

— Ну, еда, как еда…

— Вот и я думаю, что надо понимать что золотая пыль, а что бобовая паста, — я обошел его и бросил холодным голосом, — Не отходить ни на шаг!

— Йее, Нам Джун-ши! *(Слушаюсь, господин Нам Джун!)

Однако, как бы я не рвался увидеть Эмилию утром, не мог появиться ей на глаза. / Не перед тем, как собираюсь зачистить очередной притон. Α именно это весточкой от Монтанари прилетело на рассвете на сотовый.

Поэтому я забрал тачку в проулке рядом с лапшичной и даже не позвонил Лие. Боялся выдать, что опять собрался на «прогулку», однако и сам не заметил, как затормозил у одного из общежитий в черном квартале. Остановился достаточно далеко от места, где стояли фургоны Центра, и наблюдал. Опять блуждал взглядом по хрупкой фигуре Лии.

Она улыбалась настолько искренне совершенно чужим людям, что я и сам улыбнулся, когда её обступили парнишки. Один из них держал новый баскетбольный мяч, и что-то показывал Эмилие, а она присев напротив мальчика, ласково поправила его шапку и протянула леденец.

С этой картиной перед глазами, я завёл мотор и сорвался с места, в направлении одного из публичных домов в том районе, где раньше любила обитать сестра Греты. Между промышленными постройками огромного мегаполиса затерялось много крысиных дыр, в том числе квартал, в котором обитали исключительно мексиканцы.

Туретто, как раз и был выходцем из этого квартала, как и Квинс. Даже тот же Курт имел связи с наркобизнесом. Я оставил тачку в самой забитой хламом подворотне, и вышел из салона, надев маску.

Барбара ждала меня в условленном месте, рядом с входом в бордель, который сейчас естественно был закрыт до обеда. Люди Монтанари вышли вперёд, и постучали в двери чернового входа. Однако никто не открывал, а задерживаться здесь я не собирался, потому что меня ждала партия покера с Леем и Маем уже этим вечером.

Как и свои цели.

Однако, когда я высадил ногой дверь клоповника, замер и поднял руку вверх только ощутив запах газа.

— Медленно все на выход, — рыкнул, но из полумрака коридора показалась высокая мужская фигура.

Я наклонил голову на бок и уловил блеск в газах Чжи Тангира, который волок за собой тушу одного из мексиканцев, держа за шиворот. Мужик был почти в отключке, а когда упал к моим ногам, вяло схватился за ботинки и поднял затуманенный взгляд.

— Ты его искал? — спросил грубым голосом Тангир, а я холодно ухмыльнулся и ответил:

— Проявляй уважение, сопляк. Я тебе не американец с корейской рожей.

— Уважение? — вскинув брови, Тангир прошёл мимо меня с издёвкой изобразив поклон, — Считайте, что я сделал за вас вашу работу, Хён. Так что… наверное проявил слишком много уважения.

— Вэй вассо ё? *(Зачем ты приехал?) — бросил ему в спину, но и не повернулся, зная что ответит парень.

— Кута-лла… *(Скоро узнаешь…) — протянул Тангир и вышел наружу, пока я медленно поворачивался и смотрел ему вслед.

«За кого ты играешь?» — прищурился, а Барбара тут же спросила едким голосом:

— О чем вы трещали, как голубки?

Я перевел полный презрения взгляд в сторону ненавистной курицы и ответил:

— О том, какого цвета небо над Пусаном, бл***! — откинул ногой обдолбанного мужика и продолжил, — Пакуйте это тело в фургон и убирайтесь, пока здесь всё не взлетело на воздух.

Я прошел мимо Барбары, которая схватила меня под локоть и подняла острый взгляд, который прошил ядом насквозь:

— Старик сказал, чтобы ты доставил мексиканца лично.

— Я не транспортное агентство, красавица. И не похоронный кортеж!.. Передай старику, что в мои обязанности входит охота, а не уборка за стервятниками.

Вырвав руку из захвата женщины и поправив рукава, я спокойно пошел в сторону проулка, где стояла тачка.

Там то, прямо на лобовом стекле и увидел карту из корейской игральной колоды Хато с изображением клевера. Это был знак «пробуждения», и на нем каллиграфично идеальными иероглифами было выведено желание посетить мой «Пантеон».

— Сраный сопляк! — подняв дворник и вытащив еще один маленький прямоугольник с рисунком шута, сжал бумагу в руке и выбросил под ноги, садясь в машину.

— Эта партия становится очень интересной. Вопрос только у кого в раскладе «Роял Флеш»?

Уже вечером я входил в здание «Пантеона» и тут же напоролся на Купера. Парень стоял бледный, как стена и смотрел прямо на меня почти не моргая.

— Что… ОПЯТЬ? — я еле сдержался, понимая, что у меня нет времени, но Купер только тихо прошептал:

— Тебя это… ждут в одной из приваток наверху. Вот только… — Купер наконец взял себя в руки и кисло скривившись, выдавил:

— Где ты находишь таких братков головорезов, бл***?! У нас и так половина персонала в ужасе от тебя, так теперь вторая половина будет в ужасе от твоих друзей.

— А он… назвался другом? — я холодно ухмыльнулся, понимая о ком речь.

Только кивнув, Купер шикнул на одного из поваров, который ошивался без работы в час пик.

— В общем сам с ним разбирайся, Джун. Он неадекватнее, чем любой сынок конгрессмена.

— Ладно! — я кивнул, уже более спокойным тоном продолжив, — Ты нашел замену Бренде?

Купер вскинулся тут же и опять заметно скис. Это я мог понять, поскольку с недавних пор разговор об этой женщине стал темой «табу» между нами.

— Ищи! Главное, чтобы эта дыра работала и приносила нам прибыль, — я обошел парня, а миновав лестничный пролет на свой этаж, поднялся наверх.

Прошел по коридору и замер, услышав как из приоткрытой двери доносилось мычание и кокетливые смешки. Медленно подошёл к нужной комнате и толкнул дверь. Так и оставшись в дверном проёме, сложил руки на груди, наблюдая за тем, как на кожаном диване сидел сопляк, а его буквально заливали слюнями три девки. Где он их нашел, вопрос риторический, учитывая где мы с ним сегодня встретились.

Девки кормили парня фруктами и наглаживали член в шесть рук, пока он смотрел колючим взглядом прямо в мои глаза. Сидел, как императорский сынок на троне, раскинув руки и наблюдая за моей реакцией на подобную наглость.

— Девочки… — пробасив сквозь ухмылку, Тангир взял одну из мексиканок за подбородок и прошептал у её губ, смотря в мои глаза, — Кажется нам решили составить компанию.

Он впился в губы шлюхи, а я только приподнял подбородок и сжал кулаки так, что еле сдерживал гнев, который с каждой секундой этого цирка становился только сильнее.

— Ты хотя бы рот ей вымыл, прежде чем засовывать в него язык? — перешёл на корейский и медленно сделал первый шаг к дивану, а когда подошёл, плавно обхватил затылок и волосы одной из девок.

Она тут же прильнула ко мне, однако я спокойно отчеканил:

— Забирай своих подружек и уходите.

— Мальчики хотят сами порезвиться? — она явно была под кайфом, а это взбесило меня еще больше.

— Ты их накачал? — я усадил девку обратно на диван, однако Тангир изменился в лице тут же.

Достав пачку денег, он бросил их одной из девок со словами:

— Девочки, вы правы. Мальчики… — Тангир понизил тон и посмотрел прямо мне в глаза, — …хотят порезвиться сами. Идите и развлекайтесь.

— На улице, — закончил за парня, посмотрев на ту, которая схватила бабки, протрезвев моментально, как встретилась с моим взглядом.

Дверь хлопнула, а в помещении остался совершенно отвратный запах пота, смешанного с дешёвыми духами.

— У меня нет времени на подобные спектакли, парень, — я сел прямо на столик перед Тангиром и стал ждать.

— В загробном мире время течет иначе. Так ведь твой хозяин говорит, когда в его Клетке подыхает еще один дурак, подобный тебе.

Тангир говорил обманчиво спокойно, однако мне не нравилось то, что скользило между его слов.

— Сегодня я пришел тебя предупредить, а не убивать, Хён, — парень подался вперёд и ловко прокрутил между пальцами крохотной игральной картой, протянув в итоге её мне.

— Остановись и не ищи его, иначе ты сдохнешь, раньше чем мне заплатят за твою смерть, Джун. А я очень долго тяну. Набиваю цену, потому что ты мне нравишься, Хён.

Мы смотрели друг на друга, пока я не взял карту из рук Тангира, и не встал.

— Что ты хочешь взамен, Чжи Тангир? — парень поднял взгляд после моих слов и с такой яростью посмотрел, что по мне прошёлся озноб.

— У каждого свои места, которые они мечтают сжечь. Ты умный мужик, Хён. У тебя есть легальный ринг, и ты можешь жить свободно и содержать такое прекрасное место. Однако и ты вошёл в свою Клетку опять.

— Это не ответ. Γовори прямо! — я осек парня холодным тоном, а он словно успокоился за секунду.

— Чтобы ты позволил мне добраться до старика, а я позволю тебе добраться до того, кто очень хочет убрать вас всех, господа Палачи.

Тангир поднялся и осмотрел меня цепким взглядом, чтобы тихо закончить:

— Я сожгу твой ад, Нам Джун Мён, а ты сожжешь мой… Подумай над моими словами и поезжай лучше к своей агашши, потому что мне прислали сегодня вот это. И если бы я не увидел эти фото… — мы встретились взглядами, когда он достал сотовый и шепотом закончил, — Твои кишки украшали бы стены дыры, которую ты пришел чистить по приказу той мрази. Скажи спасибо, девушке, что я не устроил вам с макаронницей братскую могилу… Хён.

Я сжал челюсть и ощутил, как в груди стало вибрировать настолько явно, что услышал собственное хриплое дыхание. Но лишь опустив взгляд на экран, словно покрылся коркой льда, под которой бушевала стужа, так и норовя вырваться наружу.

— Они давно следят за тобой, — я удивился тому, как голос парня смягчился, когда он листал фото на которых была Эмилия, — Как и за ней…

Последним был снимок, сделанный сегодня утром и это стало последней каплей.

— Говори!

— Я сам тебя найду, Хён. Сам… А до того момента, изображай бурную деятельность и дальше, но девушку…

Тангир замер на фото взглядом, и гортанно прошептал:

— Не важно сколько людей будет рядом с ней. Эти парни станут пушечным мясом, если они захотят чтобы ты слетел с катушек, как я. Послушай меня, Джун. Может я и сопляк, но знаю, что такое «потерять», и какова этому цена! Знаю настолько хорошо, что это стало причиной того, что ты до сих пор дышишь. Посмотри мне в глаза и поверь — мне плевать, кого убрать чтобы добраться до цели. Цена мне не важна, потому что я уже заплатил слишком дорого за этот ад. Не попади под эту дань чистилищу и ты…

Слова Тангира спровоцировали во мне не просто страх. Я ощутил ужас от того, что было на дне глаз парня. В них плескалось море из ярости и мести. Именно в его водах я увидел своё отражение, как в зеркале окрашенном кровью.

— Я найду тебя! — Γир прошел мимо меня и просто вышел вон, оставив в моей руке карту, которая в корейской колоде означала одиночество, как символ луны над высокой горой.

Спускаясь в кабинет, я на ходу звонил Лею, который уже должен был быть в покерном клубе старика.

— Ты где? — прозвучало в динамике, когда я доставал ключи от квартиры на Олимпике из сейфа в кабинете.

— Убирайтесь оттуда немедленно! — я сжал связку в руках и быстрым шагом пошел на выход.

— Что? Почему?

— Уходите, мать вашу!!! Этот сопляк утопит этот клуб в крови. И очевидно собирается сделать это сегодня! — я спускался по ступеням, а за спиной тут же появились парни, но я их отправил обратно в основной зал, а сам почти бежал по коридорам помещений для персонала.

— Ты говорил с Тангиром?

— Да, и то что он мне сказал, как и то что «не сказал» дало понять, что у него очевидно СВОИ личные причины отпуска в Штатах, Лей. Он не стал меня трогать только из-за Эмилии, и это очень странно, но доказывает то, что старик нарвался на кого-то очень серьезного. И этот кто-то очень давно нас всех знает, если следил за каждым моим шагом.

Вспомнив фото Лии, я прибавил шагу, буквально вылетев на парковку.

— Девочку надо забирать, Джун. Ищи место, где её не станут искать, — я слышал как Лей переговаривался с Маем, когда заводил мотор тачки.

— Не лезьте никуда, и отправь Мая обратно в Китай, — я проигнорировал слова Лея, потому что итак понимал, что Лия больше не может находиться в незащищённым месте.

— Черта с два! — послышался рык Мая, но я холодно отрезал:

— У тебя ребенок и жена, идиот! Если они начнут, то доберутся до каждого кто в этом замешан! Εзжай домой и помоги мне лучше в Сеуле! Найди хозяина Тангира и узнай, на каких условиях он держит за горло парня! Я не могу ему слепо верить. Мы должны знать всё о том, с кем я сегодня заключил сделку, Мин Хёк!

— Хорошо, — послышался глухой ответ Мая, а я вжал педаль газа до упора.

«Только бы она меня послушала. Только бы не устраивала сцен и сделала то, что прошу. Только бы не сбегала, потому что если с Лией что-то случится, именно это поднимет во мне настоящее чудовище…»

* * *

Вернувшись домой из Центра, я встала у двери и подняла глаза к потолку. Постоянное присутствие парней, которые ходили по пятам не просто раздражало. Это уже начало бесить. Больше всего огня в пожарище моего негодования добавляла Алисия, которая только тем и занималась, что крутилась рядом постоянно.

Такой повышенный интерес к помощи в работе был вызван вполне очевидными вещами — наличием возле меня мускулистой и хорошо сложенной охраны.

Я сняла шапку и попыталась согреться хоть немного. Всё-таки в этой комнатушке слишком холодно зимой. И учитывая, что за окном была именно почти что зима, я уже стала размышлять над тем, как утеплить свои скудные квадратные метры. Прошла по комнате и сняв с себя одежду, раскрутила вентили кранов, в надежде что горячая ванна поможет мне согреться после дня проведенного фактически под открытым небом.

— Черт… — рука соскользнула и металл полоснул по пальцам так, что я скривилась и приложила его к губам, — Больно… — прошептала и выпрямилась, пытаясь стереть с запотевшего зеркала влагу.

Ρука поползла по поверхности, а моему взору открылось лицо, с замёрзшим красноватым кончиком носа и обветренными губами, которые утратили свой цвет на холоде. В этот момент я замерла, лишь вспомнив какой нереально красивой была Грета. Какой ухоженной и милой показалась эта женщина, которую я сперва восприняла, как соперницу.

Как ребенок нахохлилась и поначалу вообще не хотела с ней разговаривать. Всему виной то, как я чувствовала себя на фоне жены Майкла. А она была женой, и это стало вторым фактором, который смог меня успокоить. Первым оказалось то, как Грета смотрела на Джуна. Её взгляд был теплым, но не похожим на то, как я смотрю на мужчину. В нём не было ничего зазорного или необычного. Γрета и правда очень любила Джуна, но это были дружеские чувства. Мне придется с этим смириться, хотя подобное не нравилось настолько, что я закусила губу, и задумавшись, чуть не упустила момент того, как набралась ванна.

Быстро развернулась в том небольшом пространстве, которое невозможно вообще назвать ванной комнатой, и чуть не поскользнулась на кафельном полу, закручивая вентили и опять ругая себя за невнимательность. Так было всегда… Даже, когда мама была жива, порой я выпадала из реальности настолько, что не слышала, как она меня зовёт.

Руки замерли над водой и я не спеша выпрямилась. Закрыв глаза, спокойно выдохнула и решила, что нужно отбросить такие мысли, иначе они опять опустят в омут из кошмаров. А мне так надоело просыпаться и дрожать, как в лихорадке от пережитого во сне страха.

Мысли роились в голове, но радовало то, что я хотя бы согрелась. Это чувство тепла постоянно возвращало меня в воспоминания. И самым ярким стала его просьба не уходить.

— Бумажные фонари… — прошептала и подняв руку из воды, наблюдала за тем, как по ней стекает вода.

Чувства внутри странным образом менялись с такой скоростью, что стало намного проще воспринимать реальность. Свыкнуться с ней и принять. Именно это говорил доктор Вильямс. Нельзя строить воздушных замков, нужно создавать из них реальные.

Я улыбнулась этим мыслям и вышла из ванной, вытирая волосы полотенцем, когда заметила, как мигает датчик на сотовом. Подошла к подоконнику и взяв в руки телефон тут же ответила на звонок.

— Мисс Адамс? — ко мне обратилась женщина, голос которой звучал с явным акцентом, — У меня для вас есть весьма интересная информация о вашем новом парне.

— Откуда у вас этот номер? — грудь сжал страх.

Я посмотрела по сторонам, чтобы найти футболку и домашние штаны, а осматривалась так, словно эта женщина прямо за моей спиной.

«Нужно сказать oб этом парням… Это не просто так!»

— Мисс? Ну, зачем же так сразу…

Однако, я и ответить не успела, как входная дверь открылась рывком, а в комнату буквально влетел Джун, заставив замереть. Он вырвал сотовый из моих рук тут же, а когда увидел номер, я застыла опять и попятилась, потому что на его лице не осталось ни одной живой черты — сплошная маска из ярости.

Джун медленно приложил сотовый к уху и только потом посмотрел на меня. Этот взгляд прошил насквозь тем, как переливался, менялся и преобразовывался.

Он слушал то, как женщина продолжала повторять моё имя, а сам осматривал меня безумными глазами так, словно был готов наброситься в эту же секунду. Плавно Джун отнял аппарат от головы и нажал на отбой так, что экран треснул.

— Ты была права. Этот сотовый — ужасный подарок. Надо сменить, — послышался гортанный шепот, а следом тихое, и уже более спокойное, — Собирай вещи!

Я нахмурилась и только собралась возразить, как Джун взяв моё лицо в свои руки и смотря в глаза, ровно и требовательно произнес:

— Я знаю, что ты не хочешь жить за мой счёт. Я знаю, что ты не станешь принимать от меня ничего ценного, но я прошу тебя, Лия! Один раз! — он оборвал свои слова и продолжил дальше, — Один раз послушай меня безоговорочно! Собирай вещи!

— Я не могу жить в доме с прислугой и там, где… — я запнулась и поняла, что веду себя глупо, но всё равно не могла вытравить идиотские предрассудки по поводу бабы, которая унизила меня так, что я до сих пор считала себя жалкой.

— Я дал тебе изначально место, о котором не знает никто, кроме самых близких людей, — Джун погладил меня пo лицу и заглянул в глаза так, что я наконец, распознала в них страх и тревогу.

— Что… Что случилось? Ты знаешь, кто это звонил? Это опять проделки Джереми? — я накрыла его руку своей, но Джун лишь мягко улыбнулся и покачал головой.

— Тебе не о чем беспокоиться. Просто сейчас ты должна быть в надежном месте…

— И под конвоем? — опять вернулось раздражение, а следом я замерла:

— Да, Лия. И это точно не обсуждается, — отрезал холодно Джун, а мне стало не по себе.

Вернулось чувство ничтожности, а то тепло, которое родилось между нами в вечер ужина в ресторане Лея, будто исчезло.

— Я дам тебе столько свободы, сколько ты захочешь. Не стану никогда лезть в твои дела, и ты будешь самостоятельна, Лия. Но сейчас… — я плавно подняла лицо опять, а Джун закончил, — …Сейчас тебе грозит опасность. И я не могу позволить, чтобы ты жила в доме, где в твою квартиру можно попасть, просто взобравшись по старой пожарной лестнице и выбив окно! Понимаешь?! Не могу! — он сжал меня так, что я впервые ощутила это настолько явно.

Ощутила, что Джун рядом не из жалости к сиротке с улицы. Что он действительно может стать моим, и я смогу это сделать. Смогу остаться с этим человеком навсегда. Потому что именно этого я хотела. Каким бы он ни был, я хотела быть рядом с Джуном.

— Хорошо, — прошептала, а следом повела взглядом по его лицу и потянулась к похолодевшим губам.

Он ничего не ответил, а лишь схватил за талию так, что перехватило дыхание, а от ласковых движений его языка во рту, закружилась голова. Это стало чем-то очень важным для меня теперь. Чувствовать своё тело, и то, как оно реагирует на действия Джуна.

На то, чтобы собрать мои вещи много времени не ушло. Я взяла только самое необходимое. Однако крайне удивило то, что Джун уехал на полчаса раньше, а я села в белый внедорожник с парнями уже без него.

— А где…

— Нам Джун-ши будет ждать нас под одной из автострад на северо-западе от шоссе к острову Олимпик. Не волнуйтесь, агашши, — Микки посмотрел на меня через зеркало заднего вида, и я кивнула.

Всё же мне не нравилось то, что происходит. Кроме того, страх, который кажется теперь стал моим вечным спутником, начал подбираться прямо к горлу опять.

Когда мы оказались под автострадой, а выйдя из машины я не увидела «Мазерати» Джуна, тут же повернулась к Микки с Ченом.

— Где? — но только хотела спросить что-то ещё, как рядом затормозила серебристая простая «Рено», из которой вышел Джун.

Он открыл багажник, а Чен сразу закинул мой чемодан в него.

— Садись, — Джун открыл дверцы автомобиля, а парни поклонились, как только я села в салон.

Теперь я хорошо понимала, что происходит что-то очень серьезное, и в этот раз лучше мне не проявлять характер. Потому попыталась успокоиться, но у меня ни хрена не получилось. Как только Джун оказался за рулём и мы тронулись с места, я повернулась к нему с вопросом:

— Объясни!

— Что именно? — он ответил сухо, набирая скорость так, что за окном стали не пробегать, а пролетать пейзажи.

— Что происходит, и почему ты так зол?

А он злился, и это было написано прямо на его лице. Хотя оно внешне и походило на монолитную маску, лишённую мимики, но взгляд выдавал Джуна с головой.

— Я не хочу чтобы ты пострадала. Это единственная причина, Лия.

Мы въехали на один из автобанов, который разделял Олимпик и Сиэтл, когда Джун повернулся ко мне и поставил точку в моем желании проявить характер:

— Чтобы со мной и вокруг меня не происходило в будущем, я никогда себе не прощу, если ты опять пострадаешь от этого. Потому…

— Ты не расскажешь мне о новой «прогулке»? — дрожь сковала меня, и я опустила взгляд опять.

Мне оказалось очень трудно говорить вот так с ним, но не в пример это было труднее ещё неделю назад.

— Нет. Об этом тебе знать незачем, Эмилия. Ты должна жить наконец нормальной жизнью, лишённой того ужаса, в который попала из-за меня.

Он винил себя, а болело сердце в моей груди. Χотя там до сих пор зияла и другая рана, которой не затянуться никогда. В этих мыслях время словно пронеслось перед глазами по щелчку пальца. Я даже не заметила, как за своими собственными размышлениями и волнением, оказалась в лифте, а потом и перед дверью той самой квартиры, в которой «жил» залив в гостиной.

Замок щёлкнул, а из-за поворота справа показалось три мужчины, которых я видела впервые.

— Это постоянная охрана этажа и здания. Они не будут подходить к тебе вообще! — пояснил Джун, открывая двери, пока мужчины холодно и отстраненно поклонились мне, исчезнув опять, — Входи!

Я ступила за порог, ожидая что и здесь меня ждёт не меньше трёх человек, вооруженных до зубов, но промолчала. Не хотелось проявлять эту черту, когда он и так был зол настолько, что не смотрел на меня совсем, а старался отворачиваться. Но я то видела! Я хорошо видела, как Джун был напряжен. Это читалось даже в его походке. Она стала ещё более плавной и тяжёлой. Такой, словно он в любой момент готовился отразить чью-то атаку.

— Ты сказал, что об этой квартире никто не знает? — я сняла пуховик, а Джун не спеша повернулся ко мне и мы замерли.

— Никто. Я хотел продать это место давно, потому что не входил сюда почти никогда, и не жил долгие годы. Эта квартира опустела, как только я закончил колледж.

Я сняла обувь и мягко ступила на прохладный пол, опять ощутив стойкий аромат фрезии. Только теперь передо мной был не нафантазированный моим воображением мужской силуэт. Передо мной стоял Джун, который спокойно стянув с плеч пальто и бросив его на спинку дивана, пошел в сторону кухни.

— Я опять испугал тебя? — его голос дрогнул, но звучал жёстко.

— Да, — честно ответила и встала за его спиной.

— Прости…

— Я не тебя испугалась, Джун. Я никогда тебя и не боялась, — его спина напряглась, а рука застыла на дверце холодильника.

— Я боюсь тех людей, которые заставляют тебя таким становиться. Они меня пугают. Не ты… — я говорила всё это, будто в пол, потому что смотрела на свои руки, теребящие шарф, который я так и не сняла.

Мягкий порыв ветра вернул цветочный аромат, и я подняла лицо. А когда хотела что-то сказать, ощутила лишь его вкус на своих губах, которые заставили мои слова застрять в горле. Шарф полетел на столешницу, а я лишь робко схватилась за край футболки Джуна. Схватилась, потому что дико хотела вернуть себе те прикосновения.

— Сама… — прошептал Джун, а следом обхватил мои запястья своими руками и потянул их вверх, помогая снять вещь.

Темно-синяя ткань полетела к белому шарфу, а я наконец-то прикоснулась к тому, что так хотела. Вела руками и наблюдала за этими движениями, пока пальцы не вздрогнули. Всё потому что, я ощутила взгляд Джуна физически.

И это настолько притягивало, что всего секунды стало достаточно, чтобы ощутить сладость во рту опять, а тело превратить в патоку. Двух секунд хватило, чтобы я не поняла, как мы оказались в полумраке комнаты. Помню только лишь то, как его руки с силой сжимали мой затылок и тянули за собой. Тянули, а мы пятились и буквально задыхались от резких и хаотичных вдохов друг друга, пока не оказались в темноте, освещаемой только тусклым светом ночного неба.

Джун смотрел так пристально, и с тем, как его взгляд двигался по мне, начинало бешено стучать сердце. Оказалось невозможным даже сделать простой глоток воздуха, потому что горло высохло от проклятого страха. Я давила это чувство, мне нечего было бояться. Не с ним, и не в его руках. Джун никогда не причинил бы мне боли.

Возможно я продолжала питать свою наивность, но я хотела верить в это. Желала всей душой верить только в то, что да, такое возможно — однажды и навсегда. Глупые мысли маленькой девочки оборвались, когда губы Джуна обрушились на мои. Это походило именно на обрушение, потому что я падала в собственный омут из ощущений. Где-то рядом слышались звуки того, как что-то переворачивается, пока мы целуем друг друга. Вернее целуют меня, и так, что исчезала любая мысль остановиться, потому что к таким ласкам я уже привыкла.

Перестала дрожать от смущения, а стала отвечать с такой силой, с какой хотела чтобы он оставался только со мной. Поэтому я вцепилась пальцами в лицо Джуна и отвечала, вбирая в себя его вкус. Точно так же слизывала его и пила дыхание мужчины, который творил со мной совершенно дикие вещи, лаская мои губы.

С трудом реальность подсказывала, что сейчас случится то, что по моему мнению было невозможно вообще. Я не могла до сих пор поверить, что глаза, которые словно вобрали меня в себя, когда мы остановились, могли так смотреть. Сжигать на мне каждый лоскут ткани, разрывать кожу и плоть, чтобы добратьсядо самой души. Обнять её всего на секунду, а потом украсть, и будто разорвать от счастья.

Именно это я чувствовала, когда мы смотрели в темноте друг на друга и глубоко дышали. Именно за этим я следила. А потом мой взгляд будто прозрел, потому что я стала как одержимая, жадно наблюдать за тем, как влагой покрылись губы Джуна. Моей влагой, моим вкусом, будто мной. Смотреть на то, как вздымалась его грудь, с которой я сняла одежду, и к которой сейчас прикасалась сама.

Это мои пальцы медленно вели вдоль рельефных очертаний упругих мышц. Подобное дразнило не только зрение, но и кожу. От этого сердце стучало под ребрами настолько, что кажется это единственный звук, который я слышала.

Однако наступил момент, когда дрожь вернулась, а Джун схватил меня в капкан своих рук. Крепко сжал, потянул и с силой повёл ладонями по ткани гольфа вверх, буквально скручивая вещь в кулаках.

— Лия… -

Я не могла опомниться.

Это как сон, который настолько сладок, что даже звук голоса Джуна, вызывал то странное чувство с новой силой.

— Ты не должна бояться… — продолжил он, а мне словно плевать на смысл того, что мне говорили, потому что я уже боялась.

Дико боялась того, что Джун остановится. Что всё происходящее обратится и правда в сон. Поэтому я подняла руки сама, ощущая, как с меня слетела ткань так, словно облизала кожу. Всё потому что я горела. Каждая часть тела, к чему бы не прикоснуться, щекотала, как воспаленная, а каждое прикосновение обжигало огнем.

Εго губы опять нашли мои, но в этот раз рука Джуна запуталась в моих волосах, пока вторая крепко сжимала талию, ведя сильными и цепкими движениями вверх. Медленно и с силой ощупывая кожу, а под этим прикосновением рождалось новое чувство. Оно выбило дух из груди, вызвав стон, который я не смогла сдержать.

Глухой звук вырвался прямо в губы Джуна и он замер. Плавно поднимая взгляд от них, смотрел и словно впитывал меня, а я чувствовала, как его пальцы умело расстёгивали застёжку лифа. Дрожь опять вернулась, но Джун только покачал головой и мягко пощекотал пальцами другой руки в волосах.

— Назад дороги нет, Лия… — хрипло выдохнул в мои губы, стянув ткань белья рывком.

Это принесло острую смесь чувств. Потому что от этого и больно, и приятно. И второе настолько ярче первого, что давление в теле появилось с новой силой, буквально заставляя застыть, потому что я ощущала возбуждение слишком ярко. Пульс толкал кровь в пах, а по мне словно волнами жар проносился, как в лихорадке, когда взгляд Джуна замер на моей груди.

Скулы на его лице напряглись, а губы растянулись словно в усмешке. Взгляд, холодный снаружи, но пылающий изнутри, опять поднимался вверх. Глаза застыли на моих губах, но я не получила поцелуя. Не было того привычного, что я уже чувствовала, потому что оно сменилось совершенно другим.

Действительность обратилась дымкой из калейдоскопа очертаний предметов в темноте. Я их не видела, ведь оказалась в крепких объятиях, ногами крепко обхватив талию Джуна. Из горла вырвался всхлип, когда его губы сомкнулись на нежной коже груди. Сперва целуя мягко, а потом настолько сильно всасывая, чем вынуждая буквально впиться ногтями в плечи Джуна и подавить новый сдавленный всхлип.

Мелкие покалывания побежали по всей спине, а я опускала взгляд, так и не в силах сдержать свой порыв. Потому что это настолько приятно, что хочу это видеть. Хочу смотреть на то, как его язык играет с моим соском. Мягкие пухлые губы смыкаются на нём, а мои руки сами забираются в густые пряди смолянистых волос.

Я помню как мечтала, словно дура, прикоснуться к ним. Это было тогда. Сейчас я хотела их сжать между пальцами и опять с силой выдохнуть горячий воздух из горла. Это поможет наполнить лёгкие воздухом через судорожный всхлип опять.

Ощутила, как Джун сделал первый шаг вперёд, а с ним его губы поднимались всё выше к горлу. Туда где стучал, как бешеный, пульс. От этого волнами растекалось тепло, спиралью спускаясь толчками вниз. По всему телу, как вихрь, и возвращалось давлением, которое только нарастало.

Контраст отрезвил сразу же, когда оголенной спиной я коснулась холодной постели. Это вернуло способность мыслить. Видеть намного отчетливее. И я увидела. Наблюдала за тем, как мужская фигура поднималась надо мной, показавшись огромной. Возможно это мой страх и волнение сыграли на контрасте, превратив все происходящее в сон. Опираясь одной рукой у моей головы, Джун наклонился и на вдохе снова поцеловал. Втянул губы со свистом воздуха, обхватывая ладонью мой затылок. Надавливая на шею большим пальцем, словно играя с моей способностью дышать.

Смущение накрыло волной, когда его рука стала опускаться вдоль тела. Вела по коже, мягко задев грудь, сжав и обхватив её так, что я ощутила первый спазм.

— Небо, ты податливая, как лепнина… — я резко открыла глаза, когда Джун прошептал это в мои губы, только ритмичнее массируя ладонью грудь.

Она наливалась под его пальцами, заставляя соски твердеть. Их кожа стала настолько чувствительной, будто это единственная часть моего тела.

В голове творился сумбур, потому я еле уловила, как Джун резко наклонился к груди и с такой силой втянул сосок между губ, что из моего горла вырвался настоящий глубокий стон, с которым на выдохе, я приподнялась и прогнулась, чувствуя, как ток из дрожи прошил всё тело.

Ощутив это, Джун и сам задрожал. Он остановился только на секунду, и только для того, чтобы вдохнуть, а затем начать опускаться губами ещё ниже, еще слаще лаская, пока покрывал поцелуями, всё к чему дотягивались его губы.

Это вернуло глупый страх. Именно он сковал меня, когда я сжимая одеяло до боли в пальцах и закусив губы, поняла, что горю. Лицо просто пылало, и это бесило. Закрыв глаза, я намеренно расслабилась. К черту всё! Я хочу, чтобы это произошло! Так почему должна бояться?

Джун это ощутил тут же, потому что замер сам. Не спеша поднял голову и пристально осмотрел. Плавно, как хищник прошёлся своим телом по моему обратно и мягко погладил по лицу.

— Что..? — я еле это прохрипела.

— Ножки поднимите, госпожа. И вашу аппетитную попку, пожалуй тоже… — мягкий, но настойчивый поцелуй, продолжился гортанным шепотом, — …нужно приподнять.

Я глухо выдохнула, а потом замерла, когда стала наблюдать за тем, как он встал надо мной и проводя руками по талии, начал стаскивать мои джинсы.

«Идиотские штаны. Лучше бы я носила платье, или юбки… Да, что со мной не так?!» — расслышала собственный дурацкий голос в голове, но потом умолкли все звуки, потому что я ощутила горячее дыхание прямо между ног.

Резко и судорожно сделала вдох, пока тело сходило с ума, потому что внутри всё кричало и требовало сжаться от стыда. Но другая часть — та, которая смотрела на этого мужчину и жрала глазами, лишь сильнее подалась вперёд, позволив раскрыться навстречу этому дыханию, а потом и влажным, сильным поцелуям. Γубам, которые сладко целовали, проводя влагой по внутренней стороне бедер и опускаясь всё ниже.

Диссонанс оказался такой силы, что я перестала понимать, где губы Джуна, и когда крепкие ладони успели обхватить мои ягодицы и сжать, от чего я сама сжала покрывала уже двумя руками.

Однако следом то давление, которое не давало покоя всё это время, обратилось в тугой узел. Свернулось, как только горячий язык провёл по нежной коже плоти вверх и мягко, но настойчиво задел клитор. Это вызвало новую волну колючего чувства огня, которое как жар, ударило в виски, а дыхание опять участилось.

Движения языка, сменяли губы, которые резко втягивали мягкий комок. Это стирало рамки между реальностью и наслаждением. Ведь это именно оно — наслаждение тем, как тебе приносят сладкую ласку. Я понимала почему дышу через раз. Почему спина покрылась испариной, а волосы у затылка буквально прилипли к коже. Χорошо сознавала, что тело потеряло связь со мной напрочь и само отдалось в руки Джуна.

Плавно я прогнулась дугой, а ладонью сама повела по своей же груди вверх, чтобы схватиться за край подушек.

Желание росло, как и то, насколько мне было приятно и хорошо. Насколько мне хотелось этого еще. Я провела языком по пересохшим губам, когда ощущение лёгкости, ещё совсем незаметно проносилось по телу. Собственный стон услышала будто издалека. Потом еще один. А за ним столько, сколько вдохов сделала, прежде чем всё исчезло, а давление взорвалось, прокатившись дo самих кончиков пальцев истомой.

Сердце заколотилось, как бешенное, а тело приятно заныло. Открыв глаза только, когда Джун снова поцеловал меня, прижалась к нему, чувствуя, как дыхание становится только глубже. Сейчас Джун целовал иначе. Теперь уже сильнее, намного настойчивее, и почти до боли. Ощутив привкус на его губах, подобное сперва оттолкнуло новой волной смущения, которую я отбросила, продолжив отвечать на ласку.

Схватившись руками за его плечи, повела вверх к затылку, царапая кожу и продолжая всё жарче целовать и ловить хриплое дыхание.

Чувствуя, как его тело мягко накрывает моё, открыла глаза, смотря только на него. На то, как горел его взгляд. Слушая глубокие вдохи и понимая, что ощутила если не первый оргазм в жизни, то самое сладкое чувство, которое вообще когда-то было мне дано.

Тяжёлая ткань его джинс с порывом воздуха упала на пол. Слух уловил это только на секунду, потому что я не хотела ничего слышать, кроме гортанного дыхания любимого. Не хочу ничего, кроме его невозможно долгого поцелуя, который обрывается опять.

Тяжело дыша, Джун поднялся и встал надо мной на колени. Закрыл собой всё, что я могла бы увидеть, но туман в голове исчез, как только я опустила взгляд вниз. Глаза расширились настолько резко, что захотелось их закрыть рукой.

— Нет!

Я только успела поднять ладонь, как на моем затылке сомкнулась крепкая рука и подняли уже меня.

Подняли за затылок, потянули на себя приподнимая и поцеловали. От чего вновь пересохшие губы покрылись влагой моментально, а сердце ухнуло в пятки. Ударило в груди и вернулось обратно, всхлипом, когда я ощутила, как рука Джуна накрыла клитор, пальцы сдавили его, а по телу прошел импульс, как ток. Он будто ожог оставил и жжение. Но оно не было неприятным. Наоборот вернуло лёгкость, а она новый спазм.

Плавно внутри натянулась каждая мышца, когда продолжая мягко водить пальцами по плоти и ловить мои стоны губами, Джун нажал и быстро ввел один, надавив уже изнутри.

— А-а-х… — я будто захлебнулась тем, как тело прошила дрожь и спазм удовольствия.

— Нравится? — Джун улыбнулся мне в губы и надавил сильнее, от чего я выгнулась дугой.

Он сжал мои волосы на затылке крепче и потянул вниз, чтобы снова жадно провести губами по шее и груди.

— Нравится… — хрипло хохотнул Джун, поймав мочку моего уха между губ, а проведя по ней языком, сладко втянул покусывая кожу.

Движение пальца внутри усилилось, стало глубже и ещё ощутимее. Это вызвало дискомфорт, но только на несколько коротких секунд, которые я даже не заметила. Не смогла, потому что ощущения сменялись одно за другим. Первое было непривычным, а второе настолько приятным и приносившим настоящее наслаждение, что продолжения хотелось еще больше. Желание росло амплитудно с тем, как росло напряжение. Οно раскручивало узел, но не до конца, а только дразнило.

Я терялась в происходящем, как и в том, как вибрировало тело Джуна. Он стал будто ещё массивнее, закрыв собой всё. Каждый угол, который я могла бы увидеть в этой спальне стал пустотой. Остались лишь он и звук его собственного тяжёлого и гортанного дыхания, пока мы смотрели друг на друга. Новая волна лёгкости нарастала с каждым его движением, тело поддавалось его руке, а в груди ныло от удовольствия.

Внезапно Джун замер, а убрав руку на последнем самом сильном прикосновении к моей плоти, поймал мой резкий всхлип. Доли секунды отделили от приятного чувства истомы и сильного давления.

«Теперь…» — я посмотрела прямо ему в глаза и дрожащей, вспотевшей рукой, забыв про весь страх и глупости схватилась за его шею, понимая что больше он ждать не станет, — «…теперь ты станешь смотреть только на меня…»

Я знала, что это начало. Видела ясно, как страсть пылала в его взгляде. Ощущала то, как горело и жгло его желание на моих губах. Как пульсировала его плоть рядом с моей. Почти во мне. Надавливая всё сильнее, но медля. Словно Джун готовил меня к тому, что должно произойти.

Резкое движение его тела навстречу заставило вскрикнуть. Перед глазами пронеслась вспышка, но меня не отпустили, даже когда я подалась телом назад. Крепко сжали и заставили замереть, чувствуя, как горячая плоть заполнила меня полностью. Растянула, обожгла и ударила кажется во всё тело болезненным спазмом.

- Ρасслабься, Лия… Ρасслабься, девочка, иначе будет больно. А я хочу чтобы тебе было сладко и приятно… — Джун тяжело выдохнул в мои губы и закрыл глаза, прислонившись ко мне лбом.

Его дыхание врезалось прямо в грудь. Капли пота, которые стекали по ней только сейчас стали явно ощутимы. Высыхая они холодили разгоряченную кожу. Пульс продолжал стучать только между нами. Он словно выбивал всю кровь в пах.

Чувство резкой боли медленно потухало, но не ощущение наполненности. Совершено новое и настолько необычное, что хотелось от него избавиться. Οднако я сама потянулась к губам Джуна, плавно и робко обхватив своими. Провела по ним, а он тут же ответил. Сильно, жадно и бешено ворвался в мой рот жарким дыханием и языком. Подался телом вперёд, начав двигаться неожиданно и резко. Толчок за толчком, продолжая целовать, сжимая мои волосы и словно выпивая мои всхлипы, а потом и мягкие стоны.

Рукой он сжал мой затылок еще крепче, а давление усилилось словно во сто крат от толчков его тела. Я задыхалась от того, как настоящий, уже не просто покалывающий кожу жар, стал выжигать изнутри, сменяя чувство дискомфорта, ощущением чего-то правильного. И чем резче становились движения Джуна, тем реальнее я понимала насколько это приятно. Пусть не сейчас. Пусть это впервые и я не понимаю до конца что чувствую, но тело понимает. Оно плавится в утративших силу отголосках боли, которые сменяют волны слабого наслаждения.

Всё сильнее и всё с большим желанием я отдавалась в руки этому мужчине. Я покрылась его запахом, его теплом и его дыханием. Отбрасывая ещё ощутимую боль на задний план, чувствовала лишь то, как Джун двигался во мне, как наполнял собой и как выбивал из меня новый стон, прижимая к себе.

В какой-то момент стало нестерпимо жарко. Настолько, будто я не пила ни капли воды год. Но это чушь в сравнении с тем, что происходило в голове, когда я услышала, как соприкасается наша кожа, а наши дыхания наконец сплетаются воедино.

Уже не понятно держалась ли я за него, или впивала пальцы в мышцы, которые казались стальными. Возбуждение только росло, а лёгкость лишь слегка коснулась тела, когда дрожь пробежала по нам настолько резко, насколько Джун покинул меня и я почти лишилась опоры. Чувство полноты исчезло, а я наконец смогла сделать вдох. Хоть и дрожа, но сумела слизать хоть каплю влаги со своих губ.

— Нэ саран… — он тихо зашептал, касаясь моего уха, а следом провёл горячими губами вверх у виска, слизывая с него влагу.

Мы так и лежали, пока наши дыхания не успокоились, однако ноющее чувство боли стало ощутимее, когда я опустилась на спину полностью. Как и дискомфорт от понимания, что простынь прилипла к телу, и на ней не только наш пот.

Однако, как только попыталась подняться, дискомфорт вернулся опять, как и мягкий, но болезненный спазм надавил внизу живота. Я всхлипнула и тут же оказалась укутанной в одеяло, а Джун не спеша поцеловав меня в волосы, поднялся и куда-то ушел.

Это заставило нахмуриться, ведь показалось, что меня бросили. В голову пролезли дурацкие мысли, что я не оправдала его ожиданий, и теперь он и вовсе станет отдаляться от меня. Идиотские и совершенно дебильные вещи, наравне с общим состоянием, которое я не могла пока осознать дo конца, вынудили дрожать, а в итоге и вовсе закусить от досады губы, сдерживая слёзы.

Я закрыла глаза и уткнулась носом в мягкий ворс, потому и не услышала ни его шагов, ни того, как Джун встал надо мной. А лишь вскрикнула, когда меня подняли на руки вместе с одеялом и понесли в сторону двери.

— Куда..?

— Тебя нужно расслабить, Лия, — прошептал Джун, пока мы входили в широкую ванную комнату, от вида и интерьера которой я на миг забыла как себя вести.

Джун опустил меня на ноги, сбросив покрывало на пол. Из-за яркого света в совершенно белой ванной, захотелось тут же прикрыться, но Джун видимо плевать хотел на мои детские выходки. Он отнял мои руки от плеч, которые я буквально вцепила в них, и опять поднял на руки, чтобы опуститься в теплую воду вместе со мной.

От контраста температуры тело заныло, а пах обожгло. Но всего через несколько минут, пока я привыкала к тому, что лежу спиной на широкой мужской груди, а крепкая ладонь водит под водой по моему животу, поняла, что расслабилась полностью. Тело остывало словно изнутри. Боль медленно затухала, а последним, что я ощутила прежде чем уснула, был мягкий поцелуй в висок.

ГЛАВА 6

Тихое дыхание касалось моего плеча, а я никак не мог понять, почему мне так чертовски спокойно. Продолжал лежать лицом в подушку и не хотел открывать глаза. Чувствовал себя настолько лениво, насколько Лия согревала мой правый бок, уткнувшись носом прямо в плечо и вцепившись в руку мертвой хваткой.

Однако сон медленно отступал, а я всё явственнее ощущал, как по телу бежит тепло от её руки и дыхания. Оно будто укрывало меня собой. Хотя приоткрыв один глаз, я должен был признать, что мой голый зад неплохо смотрелся в лучах рассветного солнца. Всему виной то, что Эмилия замоталась во сне в одеяло точно так же, как в моей спальне в лофте. В ту самую первую ночь, когда я слушал как она спит.

«Тихое сопение, прямо как сейчас…» — хмыкнул в подушку с пониманием, что могу вспомнить даже то, как она дышала.

«Совсем раскис, Нам Джун… Совсем…» — повернувшись к ней понял, что меня нагло рассматривали, а теперь спрятались в одеяло так, что видно только макушку каштановых волос в явном беспорядке.

— Ты смотрела на меня, — сказал наигранно холодным тоном, ожидая реакции.

— Нет… — прозвучал ответ, глухим голосом из недр тяжёлой стеганной ткани, а я приподнял бровь.

— И не стыдно вам лгать, агашши? Ваш похотливый взгляд заставил чесаться мою спину!

— Какой взгляд? — Лия выглянула из вороха тут же, и естественно вообще не ожидала что будет поймана.

Я схватил её за талию и подмял аккуратно под себя, разглядывая заспанное и перепуганное лицо.

— Чего застыла так, словно ты мой завтрак? — прошептал и мягко поцеловал, сразу ощутив, как пульсирует кожа губ, от чего руки сами потянулись под одеяло и прошлись по изгибам нежного тела, а за ними побежала её дрожь, которая сводила с ума.

Соприкосновение моих рук с её горячей после сна кожей принесло кайф, а с ним и четкое понимание, что надо остановиться сейчас. Хотя после вчерашнего я вообще не желал вылезать из этого кокона, как и из ванной, в которой буквально укачал Эмилию на себе. Лежал в воде и жрал глазами каждую часть её тела, пока в голове продолжался фильм, который я бы смотрел на повторе раз сто.

Раз за разом отматывал бы каждый момент того, как она реагировала на меня этой ночью. То, как смотрела, и как двигалась вместе со мной, закусывая крохотные губы, извиваясь и дрожа в моих руках. Как вздымалась её грудь от каждого нового толчка, а по коже вниз от шеи бежал пот, который я слизывал языком, продолжая двигаться и сдерживая себя настолько, что и сам закусывал губы, сжимал челюсть до хруста, только бы не врываться в неё с бешеной силой. Так, как хотел, но пока нельзя. Эмилия сперва должна привыкнуть ко мне.

Мягкая кожа Лии оказалась не просто сладкой. Мне словно крышу сносило, и от запаха и от её вкуса на языке.

Поэтому и сейчас я дышал всё сложнее и всё тяжелее, пока не ощутил, как Лия выгнулась вслед за движением моей руки. Когда пальцами я добрался до соска, легко и ласково его сдавив, моя девочка промычала прямо в мои губы и сама толкнулась языком в рот. От этого по телу прокатился жар, который заставил целовать Лию требовательнее и слаще, а рукой уже не просто сжимать, играя с грудью, а ритмично вызывать этим движением яркие похныкивания Эмилии прямо в мой рот. Подобное чертовски заводило, заставив остановиться так же резко, как я начал, потому что член налился кровью за считанные секунды.

— Хулиганить Эмилия… не хорошо… Особенно по утрам, — хрипло прошептал, поймав настолько горящий взгляд, что сглотнул.

«Она привяжется к вам еще сильнее…» — в голове прозвучал голос доктора Вильямса и я замер, потому что четко понял еще одну вещь.

«Она моя… И я чертовски счастлив, что Эмилия «привяжется ко мне еще сильнее», потому что это именно то, чего я хочу… Я хочу чтобы эта женщина от начала и до конца была только моей. Никто не будет к ней и пальцем прикасаться, иначе лишится рук…» — именно такие безумные мысли во мне вызвало это утро.

— Ещё вопрос кто кого привязал в итоге, — прошептал настолько тихо, что Эмилия нахмурилась и опять поджав губы покраснела.

— Ты же слышала, что я пробубнил, — обнял её всем телом, распознав сразу, как Лия задрожала.

— Слышала… — Эмилия поджада губы и явно хотела что-то спросить, но на прикроватной тумбочке завибрировал мой сотовый.

Привстав и потянувшись за телефоном, накрыл Лию одеялом. Однако замер взглядом на том, как она испугалась звонка.

— Не брать? — приподнялся над ней, а Эмилия только перевела быстро взгляд в сторону и хмыкнула:

— А ты сможешь так поступить? — прозвучал совершенно взрослый вопрос, который заставил прихватить пальцами маленький подбородок и повернуть к себе, осмотрев её лицо опять.

— Нет, и ты задала правильный вопрос. Но меня беспокоит то, как ты реагируешь…

— Это ведь новая «прогулка»? — Лия обхватила своей мою руку, сжавшую её подбородок, а я холодно кивнул.

— И отказать ты не сможешь из-за меня?

Опять кивнул, проклиная чертовый сотовый, вместе с дрянью, которая не давала мне покоя вот уже несколько дней.

— Лия, это очень важно, и ты должна меня сейчас очень внимательно выслушать и послушать, — я говорил, а сам следил как на её лице появляется страх и тревога.

Однако, как только наши взгляды встретились, Эмилия ровно и уверенно зашептала:

— Что я должна сделать, чтобы ты прекратил так «гулять»?

— Подчиниться, Эмилия. Полностью подчиниться до того момента, пока я не выловлю тварь, из-за которой ты оказалась в опасности.

Οна смотрела на меня совершенно стеклянным взглядом, в котором я видел только решительность, и это меня очень удивляло. Как и то, как Лия не спеша осмотрела меня, задерживаясь взглядом на том, что было перед ней очень тщательно, а потом резко подняла его и ответила.

— Хорошо. Я согласна, Джун. Но у меня есть условие, — прошептала Лия, а я закусил губу, как малолетка и ухмыльнулся.

— А вы растете, агашши, не по дням, а по часам.

— Ты… — Лия опять замялась, но следом продолжила, — …не даёшь договорить. Так не честно. Я только настроилась.

— На что? На то, чтобы обозначить свои требования, мисс Адамс?

— Я хочу… — Лия опять собралась с мыслями, а как только проклятый сотовый опять начал свою трель выпалила, — Научи меня!

Я замер, осмотрев её неверящим взглядом.

— Покажи мне что ты любишь. Я хочу знать, как…

Меня словно в ледяную прорубь опустили, а потом бросили в чан с кипятком, после той глупости, которую произнесла Лия.

— Чему это я должен тебя научить, Эмилия? — мы смотрели друг на друга, и по мере того, как её лицо краснело, а потом она и вовсе опустила взгляд на мою грудь, по которой водила ладошками, до меня стал доходить весь масштаб того, что Лия придумала по неопытности.

— Посмотри на меня, — скомандовал и она тут же подняла взгляд, а я набросился на её губы, как голодный.

Впился, сминал и фактически и правда ел свой завтрак. Всадил язык между горячих и раскрасневшихся губ, а получил настолько страстный ответ, что реально подумывал отправить к херам и Барбару, и ублюдка старика, и вообще послать весь мир к черту. Всё потому что её хрупкое, но как оказалось очень изящное тело, начало плавно и волнами льнуть к моему, пока дыхание между нами превращалось всё больше во влажные хрипы и сладкую игру языков.

Я оттянул покрывало вниз, а другой рукой забрался в мягкие пряди волос, сжал их, свернул в кулак, с жадностью покрывая поцелуями крохотный подбородок, а потом и шею с грудью. Не просто ловя кайф от её мягких, но глубоких стонов, а срывая крышу полностью и напрочь.

Однако, как только ощутил, что Лия сжалась и вздрогнула в моих руках, понял, что всё-таки одну вещь я ей покажу. Но не сейчас. Εщё рано…

Не смотря на очевидный болезненный спазм, Лия продолжала хвататься за мои плечи и закатывать глаза, когда я с особой тщательностью массажировал губами её шею, а следом вернулся обратно к губам.

«Сладко, мягко, вкусно… И это всё только моё… Я оказывается сраный собственник!» — с этой мыслью разорвал поцелуй понимая, что еще пара таких минут, и мне придется снимать напряжение старым и давно позабытым методом в душе и с рукой на члене.

— Выброси эту чушь из головы… — выдохнул на низких тонах, потому что привык ставить точку сразу.

— Это не чушь… — Лия тяжело дыша ответила и обхватила руками моё лицо, — Я же понимаю что ничего не… Я же знаю кто твои женщины.

— У меня одна женщина, — она вздрогнула от моего ледяного тона, — Я ни разу и никогда никого так не называл. Поэтому, поздравляю вас с новым статусом, нэ агашши *(моя госпожа). Но он включает одну вещь. Моя — это значит ТОЛЬКО моя.

Конечно я крепко слукавил, ведь когда-то очень давно хотел назвать так другую девушку. Однако сейчас, это выглядело как позабытый кошмар.

— Твои условия подчинения, Лия? Я слушаю, — хитро улыбнулся, на что получил свой любимый нокдаун в исполнении только этой девушки.

— Ты… Мне больше ничего не нужно, Джун.

— Этот дегенерат и так уже твой, — я погладил её по лицу, продолжая ждать.

— Этого достаточно, — прозвучал ответ, а следом тихое, — Но есть просьба.

— Истинная женщина, — я хмыкнул и потерся носом о её щеку.

— Не позволяй больше никому себя избивать.

Не спеша я стал подниматься над Лией, упираясь локтями в постель, и опять увидел этот взгляд в её глазах.

Сильный, цепкий и решительный — взгляд, который заставлял смотреть на эту девочку иначе. И правда, как на волчицу. Он горел, переливался, а зрачок расширялся опять, делая это настолько стремительно, словно Лия открывала воронку, в которую меня затягивало всё глубже.

— Тогда придется избивать и калечить самому… — прошептал гортанно, на что Эмилия холодно отрезала:

— Даже тогда… — она провела взглядом по моим глазам, только следом уверенно закончив, — Даже тогда никому не позволяй причинять тебе боль.

Маленькое и абсолютно наивное создание, которое знало цену боли лучше меня. Кто я в сравнении с этой девочкой? Что я пережил такого, чтобы мог хотя бы сравнить её боль со своей? Однако мою боль она похоже не просто сравнила со своей, а стала отождествлять.

— Это непростая просьба… — ответил севшим голосом, чувствуя как она замерла.

— Я уже слышала эти слова… — прошептала уверенно Лия, а я усмехнулся отвечая:

— И получила своё.

— Получила, — проведя руками вверх от груди, Эмилия сцепила их на моем затылке, прижавшись ко мне ласково и тихо губами.

Я бы именно так это назвал: «ласковый и тихий поцелуй…»

Именно с ним на губах, я следил за тем, как Эмилия садится в машину к Микки, и парни увозят её в Центр. Это до сих пор волновало меня. То, что я не могу запереть её и просто никуда не выпускать, пока этот кошмар не закончится.

Однако, кошмар этим утром показался мне очень неудачным эпитетом. Всему виной то, что уже сидя в своей тачке у лапшичной Лея, я наконец ответил на звонок Барбары.

— Ты явно нарываешься на то, чтобы старик применил свои умения, — прошипела стерва, вызывая волну холода, которая с яростью пробежала по всему телу, и оно словно остыло.

— Меньше текста! Что на этот раз? — я открыл окно и махнул Лею, что уже на месте.

Брат отдал последние распоряжения двум парням у входа и быстрой походкой пошел в сторону моей тачки.

— Твой корейской Хён…

— Он сопляк! Не знаешь нашего этикета, помалкивай, Барбара. Переходи уже к насущному! У меня дел полно, — я кивнул Лею, который сел в салон, и завел мотор.

— Сопл-я-як..? — она протянула таким голосом, что захотелось блевануть, наконец прекратив бессмысленный трёп с этой бабой.

О том, что Тангир разгромил игорный притон старика, я итак догадывался. Однако Барбаре удалось меня удивить.

— Наверное, Нильсон приказал тебя найти из-за сопляка, который разгромил одно из наших казино.

— Это меня не касается. Есть ещё какие-нибудь пожелания, кроме приглашения посмотреть на трупы? — отчеканил, когда мы уже сворачивали к выезду из проулка, но прямо из поворота показалась машина Барбары.

Резко ударив по тормозам, я сжал руль так, что тот заныл в моих пальцах. Сквозь лобовое стекло посмотрел на дрянь, которая спокойно дала понять, что нужно ехать за ней.

— Дорогуша, я тебе не пёсик на поводочке! Хочешь завести себе собачку, советую выбрать из остальных троих красавчиков.

Однако дрянь только ухмыльнулась через окно и сбросила звонок первой.

— Тебе не кажется, что эта баба утратила связь с мозгом? — Лей развалился на сидении рядом, подмигнув женщине, а потом скривился так, словно она навозная куча с дерьмом.

— Это было ясно еще с первого дня нашего с ней знакомства, — глухо ответил и поехал вслед за машиной Барбары.

— Напомни, чтобы я очистил карму от этой особы перед кончиной. Я не переживу, если в следующей жизни опять буду созерцать это «произведение искусства».

Лей поправил манжеты белоснежного пальто, а я приподнял бровь, следя за корытом итальянки.

— Ты на свадьбу собрался? Или сегодня какой-то праздник? — хмыкнул и переключил передачу.

— На похороны, бл***! Ты совсем из жизни выпал? — Лей выругался и постучал по своих часах, — Четыре дня до боя с Джонсоном! Четыре, Нам Джун!

Я перевел взгляд на дорогу и спокойно ответил:

— Не кипятись. Я помню.

— Рад за тебя. Но похоже на встречу с твоим противником я опять приду один! — Лей открыл окно и скривился смотря на корыто Барбары.

— И это к лучшему. Мне нужно время. Сейчас я не в том состоянии, чтобы договориться о цене боя.

— Ты ведь понимаешь, что чем выше будут ставки, тем сильнее будет зверствовать Николсон. Он очень не хочет отдавать тебе пояс. И это тоже странно.

— Как и появление на его попойке главной твари Клетки, — я свернул на эстакаду вслед за Барбарой и понял, что едем мы не в тот клуб, в котором вчера вечером были Май с Леем.

Монтанари однозначно вела нас в порт. И единственный вариант того, зачем — лайнер старика для самых кошерных любителей азартных игр.

«Сабриния» — это одно из немногих казино на воде. Но уже о многом говорило лишь то, что хозяин этой консервы Нильсон. Самое защищённое и легальное место для разврата. Фактически публичный дом на воде, где как и в Клетке можно было увидеть всё. Я хорошо знал его, потому что и сам не раз бывал в нём.

— Всё, начиная с сосунка Лиама показалось мне странным. Появление девочки вообще не вписывается в эту картину маслом, — Лей повернулся ко мне, когда я понял, что не услышал и половины из того, что он говорил до этого.

При упоминании Эмилии, я словно окаменел. Появилось стойкое желание узнать, где она. Поэтому, как только мы встали на светофоре, достал сотовый и набрал номер Микки.

— Йее, Нам Джун-ши!

— Где вы? — коротко задал вопрос, на что Лей рядом со мной нахмурился, а я тронулся с места, бросив взгляд на светофор.

— В Центре, господин. Всё спокойно. Пятеро человек сидят в фургоне рядом. Как только госпожа поедет на выезд, они последуют за нами.

— Не спускать глаз с неё, и не отходить вообще, — отрезал жёстким тоном, уже сворачивая на шоссе ведущее к заливу Пьюджет-Саунд, в котором начинались портовые доки и заезд на территорию порта.

— Слушаюсь, господин! Вот только, кажется…

— Что? — я сжал сотовый в руке, а Микки убито ответил:

— Она сама от нас не отходит. Как только куда-то идёт, тут же об этом говорит. Это странно… и ещё… С ней тут работает очень любопытная аджума. Она говорит госпоже совершенно дикие вещи.

В моей голове пронесся образ женщины, которая была напарницей Эмилии. Пухловатая блондинка не вызывала никаких негативных эмоций, только смех.

— В каком смысле дикие..? — задал вопрос.

- Αщщ… — Микки явно не хотел мне этого говорить.

— Микки, моё терпение и время не безграничны! — я остановил тачку и мы с Леем переглянулись, смотря на трап явно пустого лайнера.

— Короче, эта женщина абсолютно неадекватная. Я лично слышал, как она нашей госпоже заявила, что если госпожа не станет правильно себя вести с вами, вы её бросите. Правильно в понимании этой аджуммы сводится к…

Я замер и еле сдержал смешок, когда в голове пронеслось:

«Отлично! Значит, вот откуда ноги растут у того бреда, который я сегодня утром наблюдал в исполнении Эмилии…»

- Οградить госпожу от этого? — вполне серьезно спросил Микки, а я и забыл, что парень-то два года назад приехал из Кореи, а значит не успел привыкнуть к такому.

— Не бери в голову. Главное не подпускайте никого к госпоже. И сразу после работы езжайте прямиком на Οлимпик. Только тачку смените на самую убогую.

— Хорошо, Нам Джун-ши.

Я нажал на отбой и вышел из машины, смотря на то, как Барбара встала у трапа, а из фургона рядом показалось пятеро её псов.

— Что происходит? — захлопнув дверцу, посмотрел на Лея, который озвучил мои мысли.

— Зачем мы здесь? — задал вопрос, когда мы подошли к Барбаре.

Она только кивнула себе за спину, и прищурилась, молча начав подниматься по трапу вверх.

— Вчера вечером «Саби» встала на якорь, а сегодня нам из порта позвонили и сообщили, что лайнер чудесным образом перекочевал из своего дока в бухту.

Как только мы поднялись на борт, я тут же остановил женщину, схватив за плечо. На палубе не было ни души, но черные следы, которыми был измазан весь деревянный пол вдоль и в поперек, заставили нахмуриться.

Я посмотрел на Лея, а он только кивнул, подтверждая мою догадку о том, кто стал капитаном судна за одну ночь.

- Γде весь персонал и девки? — спросил Барбару, когда мы остановились у спуска на нижнюю палубу, который вел в центральную часть корабля, где и находилось казино.

— Должны были быть в каютах. Ты сам знаешь, что без документов и денег по городу не побегаешь, когда ты товар.

По телу прокатилась волна ярости. Я посмотрел на женщину так, что она отступила на шаг, нo затем Барбара безумно ухмыльнулась и прошептала:

— Пока тебя не было, старик пересмотрел свои взгляды на живой товар, сеньор.

Она продолжала скалиться, а я лишь выдохнул и развернулся от неё из-за подступившей к горлу тошноты.

— Руки помыть не хочешь? Ты же всё равно часть этого, Джун, — она продолжала изливаться ядом, а меня мутило всё больше.

Однако мне явно полегчало, когда мы спустились по лестнице и стал виден результат работы сопляка. Сперва взгляд упал на ступени, которые оказались залиты еще тлеющей смолой, а потом на вход, который догорал. Дверь обуглилась полностью, а от рамы некогда шикарных дубовых дверей остались только выжженные балки.

— Теперь понятно, почему Нильсон приказал, чтобы сперва туда вошёл ты, — Барбара как ни в чем не бывало, встала рядом со мной, а я лишь закрыл глаза и втянул побольше воздуха в лёгкие, понимая, что эта женщина вызывает во мне лютую ярость.

Посмотрев на Лея, стал уверено спускаться по ступеням, сразу ощутив едкий и противный запах бензина. Некогда шикарное и кошерное место, в котором можно было спустить все бабки за игорным столом, а в соседнем зале отодрать готовую на всё ради денег шлюху, превратилось в облитое смолой и тлеющее место казни.

— И это… — за спиной послышался смешок змеи, который резанул по ушам не хуже опасной бритвы, — …сделал сопляк?

Мы медленно вошли в холл, выходивший в широкой зал, больше похожий на помещение театра. Насколько я помнил, вместо сцены здесь стояли дорогие столы для покера, а на двух верхних и отрытых этажах располагались столики. Теперь же с позолоченных перил второго этажа свисали два трупа, подвешенные за собственные галстуки. А вместо столов по центру остались только щепки.

Барбара встала рядом и подняла взгляд вверх, внезапно замерев. Я осмотрел лицо женщины, заметив, что наглое и заносчивое выражение сменилось ужасом.

— Я полагаю, сеньора, — откинув полы пальто, Лей вложил руки в карманы брюк и злорадно ухмыльнулся, продолжив, — Вас у старика осталось только трое. Потому что, у меня стойкое ощущение, что вот те милые джентльмены, которые висят на перилах, никто иные, как палачи Клетки.

— Закрой рот! — Барбара безумно зарычала и выхватила сотовый, но не успела сделать и движения, как вокруг её шеи натянулся фол кнута, а женщина полетела мимо меня прямо в кучу обломков.

Монтанари упала на пол и стала задыхаться, а от сильного рывка кнута и вовсе захрипела, но ей удалось оттянуть хлыст и ослабить захват.

Парни тут же бросились к ней, но как только я повернулся в их сторону, схватил первый же широкий обломок стола, и отпихнув идиотов, прикрыл куском дерева, в которое вошёл, как в масло, кинжал.

«Мой танто…» — я сжал челюсть, заметив своё оружие. Вытащив его из обломка, отбросил кусок обугленной древесины в сторону.

— Я же сказал, что приду сам, Нам Джун Мён.

На центральных ступенях, которые вели на верхние этажи, стоял Тангир и держал рукоять кнута, осматривая меня с ног и до головы горящим и заинтересованным взглядом. Он плавно наклонил голову на бок, а следом на его лице расплылась улыбка.

Только посмотрев вниз, я заметил, что парень стоит ногой на спине еще одного несчастного, который смотрел на меня и пытался что-то сказать, но не мог произнести и звука.

— Отпусти женщину! — перешёл на корейский и прищурился, — Поговорим спокойно и наедине.

«Если ты опередил его, значит сам ищешь, того, кто устроил эту чистку!» — мы смотрели друг другу в глаза, а когда Барбара наконец срезала ножом фол кнута еле поднимаясь, я покачал головой, продолжая смотреть на Тангира.

Но он только ухмыльнулся и безумно прошептал:

- Οна всё равно покойница, Хён. Все покойники в этом аду. Все, потому что пришло время платить!

— Кому? — задал вопрос и перевел взгляд на Барбару, когда она стала медленно доставать пистолет.

Если бы не Лей, успешно вырубивший троих её парней, я бы не успел.

— Щипсэги!!! *(Сучёнок!!!) — зарычал сквозь зубы, схватив в полете и потянув на себя оборванный конец кнута, в это же время отпихнув ногой Барбару обратно в обломки.

Ладонь обожгло не просто огнем, мне показалось что с неё содрали кожу до кости. Тангир держал рукоять и с каменным лицом тянул в свою сторону. Я сжал зубы до хруста и продолжил стягивать фол кнута. Тянул со всей силы на себя, пока не рванул сильнее. Ρезко выхватил кинжал и разрезал тугую кожу хлыста. Οна как струна полетела в сторону парня. Тангир еле увернулся от удара, но подняв лицо стёр кровь с рассеченного подбородка.

— А ты неплох, Хён, — он прошипел это сквозь ухмылку, а потом сквозь звериный оскал прошептал, — Однако, что поделать?!

Я подался вперёд, но Тангир поднял мужчину и свернул ему шею за секунду. Тело упало к его ногам, а я замер.

— Ненавижу два типа тварей, — спокойно произнес парень смотря на мужчину у ног, а Лей рядом со мной шумно выдохнул.

— Первые — такие как этот кусок мяса, — он пихнул тело мужчины, и оно скатилась ещё ниже по ступеням, — которые способны надругаться над святым — человеком, который рождает жизнь. Отобрать эту самую жизнь, исковеркать и сломать хрупкое создание, продавая его тело, как товар на рынке, где такие же выблюдки, принося свои жалкие гроши, бегут изливать свой яд, который сочится через старый… — Тангир хмыкнул и продолжил будничным тоном, — …или не очень хрен.

Я приподнял подбородок и стал следить за каждым движением этого парня. В том, как он шел, как поворачивался и как двигался я видел не просто бойца. Передо мной действительно стоял убийца. Наемник, который за бабки вылавливал людей и убивал их.

— И второй тип — это… — он плавно, как хищник, повернулся в сторону Барбары, которая до сих пор пыталась отдышаться, — Тупые су**, которые торгуют собой, как товаром сами. Их я не люблю больше всего. Потому что именно такие дешёвые шалавы, дают повод ломать невинных девочек, просто потому что создают видимость, что раздвигать ноги за бабки это норма. Есть предложение… — Тангир встал у ступеней и посмотрел с ехидной ухмылкой в сторону Монтанари, — …значит есть и спрос-с-с…. Так ведь? Не наоборот же? Нет, сеньора Мон-та-на-ри? Какая красивая фамилья. Вы наверное итальянская дворянка. Если да, то какова цена одной ночи с вами, сеньора? Я готов позвать даже падрэ, чтобы он обозначил это событие, как святое соитие моего члена и вашей праведной промежности.

Я скривился от отвращения, хотя ни черта не понимал в том, что говорил Тангир. Однако Барбара видимо хорошо понимала о чём рассказывал парень, потому что побледнела и застыла неподвижно. Смотрела на Тангира почти убитым взглядом, а парень продолжал.

— Сколько за тебя получили от Нильсона в приюте Монтэ-Пульчано? Ты первая, кто должен был возненавидеть то место, в котором стоишь, сеньора. Однако… Не вижу раскаяния на твоём прекрасном лице.

— Чжи Тангир! — я холодно осек его и он тут же перевел на меня взгляд, а я продолжил на корейском, — Ты переходишь рамки…

— Ты спрятал её? — вдруг спросил парень и приковал меня взглядом.

— Хорошо держи в руках то, что тебе дали небеса. Иначе станешь таким, как я!

Ноги налились свинцом, а к горлу подступил такой ком, что свело жилы на шее так, словно он меня связал этим проклятым кнутом.

— Ты угрожаешь? — спросил огрубевшим голосом, на что парень только хмыкнул.

— Мы стоим в одном и том же месте, только замечаем разные вещи, Хён. Жди гостей. Он скоро начнёт. Тянуть эта мразь не станет.

— Ты знаешь, кто он? — Лей рядом со мной подал голос, на что Тангир прошёлся по нему взглядом и произнес:

— Я знаю только имя того, кто нужен мне. Так случилось, что он возможно нужен вам. И если это действительно так… — Тангир снова посмотрел на меня и продолжил, — Он уже хочет твою женщину. И это желание будет только расти, Нам Джун. Похоть этого выблюдка сочитсяпрямо из его узких глазенок. А хочет этот кусок человечины только чужое. Его заводит это — отобрать, сломать и уничтожить то, что никогда не станет ему принадлежать, чтобы принести ещё большую боль. Получить от неё кайф.

Я с силой сжал танто в руке и со злостью закрыл глаза.

— Ты пришел не за мной, — холодно подытожил и опять посмотрел на парня, а он покачал головой и хохотнул.

— Нет. Я пришел за Ким Дже Мином. И ты знаешь кто это. Знаешь, по глазам вижу.

Мы с Леем резко переглянулись, а парень бросил кнут к ногам Барбары, которая отскочила в сторону от Тангира, как от прокаженного.

— Моё почтение твоему хозяину, сеньора Монтанари. Передашь что из дна солёной, холодной бездны ада, поднялось чудовище, имя которому падший демон небесной колесницы Господней. Он ведь любит демонов? Так передай, что явился один из них по его грязную душонку за оплатой долга. Пусть готовит сорок серебряников, тварь.

Я схватил парня за предплечье и с силой сжал, смотря на побоище которое он устроил. Тангир замер, а я боковым зрением заметил, как он опустил взгляд на мою руку.

— Ты погибнешь, если продолжишь в том же духе, парень, — я знал о чем говорил, потому что не раз видел, как убивали таких же дураков, решивших что сила, решает всё в этом мире.

— Я уже мертв, Нам Джун, — ответил тихо и вкрадчиво Тангир, а я повернул голову и чуть не задохнулся от той боли, которая была в глазах парня.

Не спеша отпустил руку Гира, а Лей только проводил его холодным взглядом. В том, как брат смотрел на парня, я понял, что его не спасти. Лей не сможет ничем помочь ему, как в своё время помог мне, или Маю. Его связей не хватит ни в Корее, ни в Штатах, чтобы вытащить парня из болота, в котором он обезумел до такой степени, что оставлял за собой только трупы.

— Я сперва тебе не поверил, — сказал Лею, как только мы остались одни.

— А следовало, потому что в Сеуле этот псих перебил три группировки, которые торговали наркотой. Это не просто безумец. Это смертник, который рьяно ищет пулю или нож, которые в итоге его и прикончат.

Я повернулся к Барбаре и протянул женщине руку, со словами:

— Поднимайся, надо уходить, пока сюда не приехали копы. Нам эти проблемы не нужны. Пусть старик сам решает этот вопрос.

В этот момент, вспомнив слова Тангира, мне стало жаль женщину. Я посмотрел на неё совершенно иначе, и то, как она с дрожью схватилась за мою ладонь только доказало, что Тангир знает всё о Клетке и её палачах. А значит, парень не один год готовился к тому, чтобы добраться до Ким Дже Мина. Оставался вопрос: зачем Ким Дже Мину Клетка и старик? Неужели он сам решил прибрать бизнес Нильсона к рукам и стать надзирателем?

Тогда понятно почему хозяин Тангира приказал убрать палачей старика.

— Он хочет столкнуть лбами старика и Ким Дже Мина, — озвучил свою догадку Лею, как только мы сели в машину.

— А его хозяин очень не хочет, чтобы кореец лез в американский бизнес. Это укрепит влияние Ким Дже Мина в Корее, — хмыкнул Лей, и скривился, когда посмотрел на своё пальто.

— Как знал, что увидев эту итальянскую бабу испачкаюсь в дерьме по горло.

— Найди на Монтанари всё! Попытайся разузнать кто она и откуда, — я положил руки на руль и проследил за тем, как фургон итальянки сорвался с места.

— Найду, но как бы он сам её не прикончил за то, что сделал Тангир. Лайнер пуст, а значит парень отпустил всех, кого они здесь удерживали.

Я сжал руль, ощутив, как ладонь правой руки резко полоснуло болью.

«Не позволяй, чтобы тебя избивали…» — послышался шепот моей девочки в голове, заставивший прокатиться жар по всему телу.

— В какое дерьмо мы с Маем вляпались… — прохрипел и сжал руку так, чтобы ощутить ещё большую боль.

— Я предупреждал вас.

— Знаю, — повернулся к брату и мы замерли, — Знаю, Хён. Ты всегда говорил, что легальный ринг — это клоака из дерьма. Однако он во сто крат лучше, чем ад, в который мы засунули голову.

— Ты справишься, — уверенно ответив на мои слова, Лей и продолжил, — А теперь заводи это корыто и поехали в Пантеон. Нам нужно встретиться с Джонсоном.

Я посмотрел на кинжал, который лежал на приборной панели, как намек на слова о том, что Ким Дже Мин не просто так связан с Николсоном — правда. Он не просто так почтил вниманием его званый вечер. А значит есть еще одна причина, по которой труп оставили именно в Пантеоне.

И эта причина — я.

Джонсон прибыл на встречу с четырьмя представителями, которые весь вечер в моем кабинете решали сколько хотят за то, чтобы мы помяли друг другу рожу. В итоге я продолжал посматривать на часы, как и Джонсон, который в пол-уха слушал о чем говорил Лей и его менеджеры.

— Джун, — мужчина подался вперёд и спросил прямо, — Тебе действительно нужен пояс Джера?

Все замерли, а я прошёлся взглядом по американцу и остановил его на том, как Джонсон сжимал в руке свой сотовый. Он нервничал, а его менеджеры явно пытались поднять ставки выше.

— Да, но не таким способом как ты предлагаешь, Ник, — я опять посмотрел на него, догадавшись что и ему нужны деньги, — Всё будет по честному и вне зависимости от результата я отдам прибыль тебе.

— Нам Джун! — Лей осек меня, но я почему-то подумал, что в другой ситуации боец не ждал бы боя со мной две недели, а потом не мирился бы с требованиями моего ненасытного брата.

— Тебе нужны деньги, мне нужен пояс, чтобы убраться из этой страны навсегда, — проигнорировав Лея, я продолжил, — Всё по честному, но ты и сам понимаешь исход.

— Я знал, что слухи, которые о тебе распускал Джер это ложь. Теперь убедился в этом полностью, Нам Джун.

Джонсон поднялся и протянул мне руку. Я сжал её в кулак и на этом была поставлена точка в цирке, который мы едва терпели несколько часов.

Лей проводил гостей, а когда вернулся обратно встал у дверей и сложил руки на груди. Брат буравил меня хмурым взглядом, а потом прошипел:

— Праведный идиот! Лучше бы был такой, как Май. Тот то ни копья не спустил никому ни разу, а ты только что выбросил на ветер тридцать, мать его, миллионов! Ты понимаешь какие бабки простил ему за бой?

Я подошёл к сейфу и достал папку, которая хранилась в нём вот уже год. С тех самых пор, когда я решил уехать отсюда домой. Однако меня держал клуб и ассоциация. Именно последняя требовала с меня огромную неустойку, если я расторгну договор в одностороннем порядке.

Лей проследил за тем, что я делаю и приподнял бровь, когда я развернул к нему бумаги, подготовленные адвокатом Очестером заранее.

— Ты рехнулся? Зачем мне эта дыра? — брат схватил бумаги и округлил глаза, когда понял что получит почти половину от стоимости этого клуба в свои руки.

— Доля Купера больше, потому что изначально именно этот паренёк помог мне с открытием этой, как ты сказал, дыры. Между прочим она в год приносит почти половину того, что, как ты выразился, я только что просрал.

Лей плавно поднял на меня взгляд и спросил, ровным тоном:

— Ты твердо решил уехать?

— Да. Как только я получу пояс и от меня отвяжется ассоциация, я уеду обратно домой. Хватит с меня американской мечты. Сыт по горло.

Лей положил бумаги обратно на стол и прищурился, произнося с издёвкой:

— Надо будет твоей агашши передать ошейник, который я тебе приготовил. Теперь то хозяйка она.

— Очень смешно, — я скривился, а сам вернулся мыслями к тому, что произошло утром.

Мне не давал покоя Тангир, и конечно же не давало покоя то, что старик манипулировал мной, как хотел. В кармане джинс завибрировал сотовый и я с облегчением понял, что это звонит Май.

— Да, — ответил и включил громкую связь, положив сотовый на стол.

— Мои парни нашли то, что ты просил, — произнес Май, а я расслышал как на заднем фоне работает корейская радиостанция.

— Вы прилетели? — тут же задал вопрос, на что Май только выдохнул в трубку и ответил совершенно необычным тоном:

— Зайди к себе на почту. Там три файла, которые я переслал тебе только что. Увидишь всё сам.

Я открыл «мак» и тут же нашел то, о чём сказал Май.

— Сперва посмотри записи из видеокамер. Они плохого качества, потому что их еле восстановили. Однако передают картину хорошо. Я бы сказал даже слишком.

Я запустил видеоряд, а Лей встал за моей спиной и наклонился, упираясь рукой о столешницу. Сперва экран был совершенно черным. Следом на нём появились блики, а потом и свет от проезжающих по проулку машин. В постройке я сразу узнал холмы родного города, потому присмотрелся к изображению, когда на нём появилась женская фигура. Девушка шла вверх по переулку. Быстро и постоянно оборачиваясь. Несмотря на помехи, можно было рассмотреть, что она будто чего-то или кого-то боялась. Можно сказать почти бежала и постоянно оступалась на замерзших участках асфальта. Однако замедлялась, понимая, что на склоне в гололёд бежать невозможно.

И только, когда экран опять пошёл рябью, появился момент того, как рядом с ней остановился тонированный автомобиль. Из фургона выскочили двое мужиков в масках и схватили девушку, буквально за считаные секунды запихнув в машину. Как только она сорвалась с места из поворота выбежал парень и стал гнаться за ней следом, но явно не смог бы догнать, хромая и держась за бок.

— Досмотрели? — прозвучал вопрос Мая в динамике.

— Кто это?

— Чжи Ми Ρан, — как только Май произнес эту фамилию, я поднял лицо и посмотрел на Лея, который сосредоточенно буравил взглядом экран.

— Это его девушка? — прозвучал вопрос брата, в котором звенела сталь.

— Открывайте следующие файлы, — глухо ответил Май, пока я не мог отвести взгляда от того, как парень стоя колеями в замерзшем у обочины болоте, буквально разбивал кулаком землю, и орал.

Лей сам открыл нужные файлы, а мой взгляд остекленел полностью, и я уже начинал понимать смысл того, что мне сказал Тангир.

На экране появились полицейские сводки по округу Итэвон. В них писали о том, что в ночь на пятое декабря две тысячи шестнадцатого года на территории промышленного цеха по разделке мяса был найден труп молодой женщины с явными следами пыток и насильственной смерти, а рядом с ним полиция обнаружила избитого до полусмерти молодого мужчину. Всё это я читал так, словно зачитывал себе приговор. Потому что каждая строчка этого ужаса только подтверждала правдивость слов парня. Более того, лично для меня, его безумие стало совершенно оправдано, когда брат открыл последний файл.

Лей встал над столом и замер, пока я застывшим взглядом смотрел на то, что было на экране.

— Мин Хёк, ты уверен, что это… правда? — горло словно царапало каждое произнесённое слово, такой узел скрутил гортань, пока я на это смотрел.

— Абсолютно, — сухо ответил Май, и даже через динамик сотового, я услышал, в каком шоке находился он сам, — Его жену убили на его глазах, Джун. Истязали, пока он смотрел. А следом… просто свернули шею. Я такого ужаса не видел ни разу в жизни.

— Не ты один… — убито ответил, почти севшим голосом, и поднял медленно взгляд на Лея.

На лице брата замерла оторопь, а по моей коже гулял жгучий холод, потому что на экране прямо перед нами было лицо невозможно нежного создания, одетого в белоснежное платье. Девушка изящно прижималась плечом к высокому парню, в котором я еле узнал Чжи Тангира.

— Тангир начинал карьеру, как боец додзё тхэквондо, Джун. Начинал очень хорошо, и кое-кому пришелся по душе его талант. Однако Тангир только женился и не хотел заниматься тем, что ему предлагали. Парень не желал связываться с криминалом, и в итоге его решили заставить. Как? Ты уже и сам понял. Его хозяин дал ему все рычаги, чтобы отомстить тому, кто это сделал. Именно он не хочет, чтобы…

— Ким Дже Мин добрался дo бизнеса старика, — я ощутил как к горлу подступила желчь, а в груди стало печь так, словно кислотой обожгло каждый участок глотки.

— Сраный червь… — протянул это сквозь зубы, продолжая дышать через нос и смотреть на девочку, которую этот ублюдок убил.

— Спустя три месяца после её смерти, хозяин вытащил Тангира из петли. Я бы и сам не выдержал, если бы меня заставили на подобное смотреть, а потом ещё и попытались обвинить в этом зверстве. Они сломали парня «через колено». Поэтому я хорошо понимаю, как из нормального человека, а мне прислали и его школьные фото, Тангир превратился в то, что ты видел, Джун.

— Я понял тебя, Май. Теперь я хочу знать, какая мразь воспользовалась агонией этого сопляка? — я перевел взгляд на экран и с громких хлопком закрыл «мак».

— Ты его видел в клубе. Напоминать думаю не стоит, — будто выплюнул в трубку Май.

— Отлично. Он будет первым в списке тех, кому я нанесу визит на родине в первую очередь.

— Нам Джун, не лезь в это! — Лей сжал моё плечо, но я покачал головой и вспомнил слова Тангира опять:

«Я выжгу твой ад, а ты сожжешь мой, Нам Джун…»

Я не помню, как вообще дошел до квартиры. Запомнил только то, как ступал и шаги отдавали во всём теле стуком каблуков ботинок об асфальт, а потом и пол. Просто шагал, а перед глазами стояло моё возможное будущее. Потому, войдя в холл замер смотря на то, как Лия уснула прямо на диване гостиной, укутавшись в плед. Тот самый плед, который был единственным, что я помнил из вещей в её старой квартире.

Медленно подошёл и присел, смотря на то, как на невозможно нежном лице пролегла морщинка между бровями, а моя девочка вздрогнула и резко открыла глаза. Воронка из черной пропасти стала раскручиваться опять, как только моя рука потянулась к её лицу. Лия не спеша поднялась осматривая меня очень странным взглядом, а потом резко перелезла на мои колени, заставив сесть на пол.

— Что… Почему ты такой холодный? — зашептала, а я продолжал смотреть в одну точку, пока не ощутил, как чувства медленно возвращаются с тем, как Эмилия прижимает меня к себе, продолжая что-то спрашивать испуганным голосом.

— Я и правда слишком задолжал небу… — прошептал и провел рукой по спине Лии, скатывая ткань футболки, пока ладонь не легла на волосы моей девочки, а я не вжался в её шею лицом, закрыв глаза.

Окутал собой мягкое и хрупкое тело полностью, чтобы услышать тишину. Именно этот «звук пустоты» дал мне возможность прийти в себя от испуга. Потому что вот теперь я действительно испытывал животный страх за то, что я могу потерять её. Могу точно так же однажды проснуться в сыром вонючем цеху в собственной крови, и смотреть на её мертвое лицо.

Дрожь такой силы прокатилась по моему телу, что я замер, а Лия всхлипнула. Это отрезвило полностью. Подняв лицо, увидел, как в её глазах встали слёзы, а дыхание участилось от того, что я испугал её.

— Что случилось? — Эмилия втянула воздух со свистом и моментально взяла себя в руки, чем опять удивила меня.

— Ты… — тихо прошептал, а глаза Лии стали похожи на блюдца.

Она продолжала смотреть на меня, а я закончил фразу до конца, прошептав:

— …уже ужинала?

— Что? — Лия вздрогнула, а потом посмотрела на меня нахмурившись.

— Хочу есть, Эмилия, — ответив, следом поднял её под бедра и понес в сторону кухни.

— Джун… Ты… — Лия схватилась за мои плечи, но я мягко чмокнул её в нос и усадил на стол со словами:

— Давай приготовим что-то сами? — прошептал и наклонился, наконец добравшись до горячих и мягких губ, которые тут же ответили, возвращая к мысли, что я живой.

— Что ты… что ты любишь? — Лия мягко улыбнулась, но во взгляде напротив до сих горело недоверие.

«Хотел бы я сказать, что люблю…» — подумал и впился взглядом в то, как она стала выглядеть теперь в моих глазах, после того, как я видел каждую часть её тела, прикасался, целовал и сжимал в руках.

— Спагетти с какой-то чушью… — ответил и улыбнулся, когда Лия повела руками по моей рубашке, чтобы залезть пальчиками под пальто и начать плавно стягивать его с плеч.

— У вас это ведь на лапшу похоже? — спросила, и нерешительно, но всё-таки обхватила меня ногами.

— Знаешь… Если ты так будешь проводить этот допрос, боюсь мы уснем голодными, но сытыми, — прохрипел, почувствовав, как член каменеет и наливается кровью толчками.

— Я не голодная… — шепот в ответ удивил меня, а взгляд еще больше.

— Да, но я голодный, — опять улыбнулся и напоследок уже мягко прижавшись ко лбу Лии своим отошёл, а бросив пальто на стул, пошел в сторону холодильника.

Οднако когда открыл его — остолбенел.

- Οткуда? — повернулся, а Лия закусив губы, потупила взгляд и нерешительно ответила:

— Я позвонила миссис Брукс. Вернее вынудила позвонить Микки, потому что не знаю, что ты любишь есть. И вот…

Лия спрыгнула со стола и подошла ко мне, взяв за руку.

— Так что… Выбирай. Я говорила Саре, что это слишком. Но она и мне накупила кучу сладкого.

На лице Лии появилась нежная улыбка, пока она смотрела на содержимое контейнеров с едой. Это картина вызвала во мне новый приступ жгучего страха.

«Сдохну, но тебя никто не тронет…»

* * *

Стоя у окна и смотря на то, как волны набегают на берег, я продолжала просто дышать. Каждый звук в этой квартире был подобен грому, потому что без Джуна она опустела за секунду. Я вернулась вечером в совершенно пустое помещение, в котором не хватало самого главного — его. Если раньше спокойно выносила тишину стен, либо звуки работы холодильника или другого электроприбора, то сейчас, подобное рождало во мне тревогу.

Казалось с того самого момента, как я вошла в тот проклятый «вип-зал» это чувство не покидало меня ни разу. Сперва жгучая боль от потери и обмана. Потом страх и омут из тревоги за то, что я останусь на обочине и моя жизнь обесценится настолько, что будет нужна только мне. Потом ужас от понимая, что до этого действительность стояла будто за ширмой. Плотной тканью, которая закрывала вид на то, какими могут быть люди. Что может ими двигать и какой ужас они способны создать своими руками, уничтожая всю человечность в других… таких же людях.

Οднако, как только Джун пришел. Вошёл в дверь, а я услышала тяжёлые и медленные шаги, квартира заполнилась тут же и перестала быть пустой.

Сейчас я хорошо понимала, что нахожусь рядом не просто со взрослым мужчиной. Я стою и держу за руку человека, который способен войти в этот мрак и выйти через него стерпев всё. Потому что я видела это. Я смотрела на то, как его избивали и подобное навечно останется в моей памяти, как доказательство моей наивности.

Именно я позволила, чтобы с моей матерью такое произошло, потому что именно я не смогла отстоять свои права, а слепо поверила людям — полицейским, которые должны защищать, искать виновных, а не назначать преступником каждого, кто им удобен.

«Дура… Какая же я маленькая и самонадеянная дура…»

Медленно волны страха стали схожи с теми, которые пенясь наступали на берег и поднимали за собой тонны воды. Она обрушалась на песок, камни и скалы. Разбивала их раз разом, но они продолжали стоять неподвижно, принимая все удары стихии.

Такой же камень сейчас лежал в белоснежной хлопковой и свободной рубашке за моей спиной. Он тихо спал, а я продолжала смотреть на то, как на берег набегает океан, ясно видя перед собственными глазами картину того, насколько Джун изменил меня.

Что заставил почувствовать и как это повлияло на меня внутренне. Слушая рассказы о том, как круто просто завязать с кем-то интрижку, а это вещали повсеместно девочки с которыми мне посчастливилось работать, сейчас я хорошо и ясно поняла, что это не для меня.

Раньше я хотела всего этого: свиданий, походов в кино и бары, прогулок с друзьями. Однако насколько я этого желала, настолько не понимала, как далека моя реальность от глупых подростковых потребностей. Я буквально сбегала в эту обиду, что не могу так, как мои ровесники. Что у меня есть обязанности, что я должна, а хотеть смогу потом.

Первый секс в жизни эти же девочки описывали по разному, и каждая пыталась рассказать это настолько в красках, что порой я даже ощущала зависть, когда украдкой слушала их шепотки и хихиканье. Либо хмурилась от того, как они буквально поливали дерьмом своих первых парней за то, что получилось не так, как им мечталось.

Что запомнила я? Ничего. Я не могла даже описать это словами, потому что это помнила не я, а моё тело. Это я ощутила сполна в первое же утро, когда проснулась рядом с ним. Всего два дня назад, а кажется что прошел целый месяц, или год, или вообще время утратило всякий смысл. Руки сами крепче обняли плечи и повели по ткани футболки, задевая кожу, а я опять упала в омут из его прикосновений, которые хранил каждый участок моего тела.

Стала бы я рассказывать кому-то, что чувствовала? Ни за что и никогда, потому что тогда этот момент разобьётся о те самые скалы точно так же, как морская вода. Он утратит ценность и станет чем-то, что я кому-то рассказала. Наверное, это опять глупость, но я решила, что подобное никогда не услышат ни чьи уши. Особенно слишком любопытные.

Вспомнилась Алисия и её постоянный надзор за Микки и Ченом. Это вызвало во мне настоящее негодование. Женщина прямо из кожи вон лезла, чтобы выпытать у меня кто такой Джун и насколько далеко мы зашли, что он приставил ко мне охрану? Более того, я стала замечать, что другие штатные сотрудники офиса Центра не скрывали своего интереса к тому, что почти бездомная девушка вдруг получила охрану и личный транспорт.

Αлисия настолько довела меня своим любопытством, что я как могла, пыталась элементарно сбегать от неё подальше. Однако когда женщина начала просветлять меня в тонкостях интимной жизни с мужчиной, я решила, что легче просто терпеливо вскипать, попытавшись не замечать её. Οднако как это сделать, если куда бы я не пошла новый диалог с женщиной начинался со слов: «Простое бельишко в твоём возрасте, как приговор. Хочешь посоветую очень хороший бутик?»

Именно это всё настойчивее твердила Αлисия вчера днём. Она буквально выела мне мозг своими замечаниями, что я должна следить за собой. Что у меня должен быть маникюр, вместо аккуратно остриженных ногтей. Что теперь я обязана не просто поднимать волосы в высокий хвост, а сходить в салон и привести свои отросшие до поясницы космы в порядок. Освежить их, подкрасить…

Я хмыкнула со смешком и покачала головой с мыслью:

«Какая к черту разница какой цвет моих ногтей, когда вчера вечером я видела смерть в глазах любимого мужчины? Какая к херам разница, какая длина моих волос, если он будто камень замер смотря на меня мертвыми глазами и еле дышал? Как вообще в такой ситуации, когда я заперта в четырех стенах, понимая что стала инструментом для манипуляций Джуном, можно думать о салонах и правильном поведении рядом с «товарным» мужиком?»

И это взбесило меня, ведь я не считала, что не слежу за своей внешностью. Просто делаю не так ярко, как другие…

В целом, я должна была признать, что Αлисия проделала во мне своими словами червоточину. И воронка росла всё больше, когда я вспоминала с кем этот мужчина встречался до меня и как выглядели эти женщины.

Я несколько раз за день ощутила прямо жгучее желание послать Алисию нахрен из-за этого. Всему виной то, что подобное заставляло вернуться сомнения опять. А после того, как Джун утром вообще осек меня за вопрос, глупость которого я оценила только сейчас, и вовсе была очень близка к тому, чтобы реально высказать женщине всё, что думаю о её нравственном просветлении такой дуры, как я.

Однако видимо Микки и Чен заметили моё состояние. Парни стали всячески ограждать меня от назойливой коллеги. Тем более, что последнюю лекцию о том, что такое оральные ласки они хорошо уловили на слух. Мне опять стало зябко от стыда, что они вообще услышали подобный идиотский разговор.

— Черт… — скривилась и закрыла глаза, обняв себя за плечи ещё крепче.

— Ты настолько переела пасты, что схватила бессонницу? — позади прозвучал ленивый шепот, хрипловатым от сна голосом, а по моей спине побежало тепло.

— Наверное, да… — ответила и повернулась, жадно осматривая глазами то, как Джун лежал на диване, продолжая прикрывать лицо одной рукой, а другую закинув под голову.

— Я специально так шикарно развалился, чтобы ты ощутила степень того, какой мужик тебе достался.

Он говорил холодно и тихо, от того я понимала, что Джун несёт эту чушь, чтобы отвлечь меня.

— Тебе приснился кошмар, Лия? Поэтому ты вскочила и стала бесцельно смотреть в окно? До рассвета еще часа два минимум. Там ничего интересного пока нет, — уже серьезнее сказал Джун и повернул ко мне лицо.

Как только я заглянула в его глаза, поняла что он не спал ни минуты, а следил за мной.

— Зачем ты это делаешь? — я разозлилась, потому что не хотела чтобы из-за моих дурацких кошмаров он ходил уставший.

— Что именно? — Джун прошёлся по мне взглядом, а я уверенно ответила.

— Прошлой ночью ты тоже почти не спал.

— У нас… — он задержался взглядом на моей фигуре, а потом резко посмотрел в глаза, — …была веская причина.

— А сейчас она тоже веская?

— Веская, — ответил Джун и провел ладонью по дивану рядом с собой, — Иди сюда. Хватит там торчать.

— А ты будешь спать? — я подошла к дивану, на что меня потянули за руку, заставив почти упасть на мужскую грудь.

Тут же стало ощутимым тепло его тела и то, как оно напряглось подо мной. Джун наконец-то согрелся, и это хоть немного, но успокоило. Однако не настолько, чтобы не задать тот вопрос, который грыз со вчерашнего вечера:

— Расскажи что случилось? — прошептала и удобнее легла, заглядывая в сощуренные глаза, разрез которых стал ещё уже, а по краям был похож на мазок кистью.

Захотелось прикоснуться кончиком пальца и провести вдоль игры теней, которая создавала этот мазок, но рука, которая прижимала меня за талию к себе и плавно залезла под футболку, явно намекнула, что я не о том думаю.

— Что тебе наговорила та аджума? — спросил шепотом Джун, а я застыла и медленно округлила глаза.

«Ну, парни!»

— Откуда… — попыталась перелечь рядом и опустила взгляд, но Джун не пустил меня.

Он повел рукой под футболкой выше, а начав всматриваться в мои глаза пристальнее, приподнял другой ладонью мой подбородок.

— Ты не ответишь? — спросил, а меня злило, что он не хочет рассказать причину, по которой был похож на восставший из мертвых труп, когда вернулся вчера.

Я же прекрасно понимала, что он специально переводил тему.

- Α ты? — резко спросила и тоже прищурилась.

Медленно уголок его губ приподнялся в ухмылке, и это выглядело настолько необычно, что я буквально почувствовала, как тело нагрелось. Сперва тяжелым стало дыхание, лишь вспомнив в красках, что советовала мне Алисия, а потом и вовсе вернулось давление, которое нарастало и теперь уже не просто давило, а мягко пульсировало кровью даже в ушах.

— Я же сказал, что тебе не о чем беспокоиться, — рукой Джун добрался до моего затылка, а сжав его, потянул к себе.

Секунды ему хватило, чтобы я опять перестала замечать всё вокруг. Послав всё к черту, я только с бо́льшим желанием ответила на то, как сладко меня целовали. Требовательно и сильно вжимая моё лицо в своё.

Ρуки оказались в его волосах тут же, а ноги сами встали коленями на диван, заставляя тело приподняться. За моим движением, точно следом, поползла рука Джуна и ласково провела пo пояснице, ягодицам, спускаясь по бёдрам вниз. Так, словно он очертил ладонью мой силуэт, пока губы будто в горячке втягивали мои. Плавно, но настолько ощутимо, что заныл каждый мускул на лице, а дышать опять оказалось нечем.

Я сама упёрлась руками в его грудь и разорвав поцелуй села верхом, понимая что упирается в мой пах. От этого давление только усилилось, а смущение стало ярче в сто раз. Настолько моё лицо еще не пылало. Выдохнув, я чуть сама не застонала от того, как разгоралась страсть в его глазах. А когда Джун совершенно спокойно слизал языком со своих губ мои следы и обхватив талию, повел бедрами вверх и плавно назад, вжимая в себя, по горлу прошёлся глухой звук, которым я поперхнулась так, что в глазах появился туман.

Он и вызвал стон, а пальцы схватились за ткань рубашки Джуна. За дрожью последовал мягкий спазм, ухнув прямо в пах новым толчком крови.

— И что дальше, Лия? — хрипло спросил и вжал в свой пах снова.

Плавно продолжал дразнить своими скользящими движениями подо мной. Дыхание стало мешать горлу. Οно не работало так, как надо, когда Джун смотрел на меня и продолжал двигать мной так, словно это и не моё тело, а продолжение его собственного.

— Какую глупость поселили в твою голову, Эмилия? — он приподнял бедра настолько резко, попадая твердой плотью по самым возбуждённым местам, что я замерла, только лишь наблюдая за тем, как его лицо остановилось в сантиметре от моего. Джун сел и сжал мои ягодицы в руках, впившись в губы с такой силой, с какой сжимал меня.

Это было дико приятно. Настолько, что я сама вцепилась в горячке руками за его плечи, обнимая.

— Надо решить эту проблему сейчас, пока тебе не начали обьяснять анатомические подробности строения члена в красках, — зло выдохнул Джун, чем вызвал мой шок, — Никогда и никого не слушай. Моё отношение к женщине не зависит только от её умений в койке, Эмилия.

— Ты разозлился? — я провела по его затылку рукой, на что мне коротко ответили.

— Нет. Просто мне надоело, что люди так и лезут в чужую жизнь и чужой монастырь.

Он злился. Но меня это странным образом совершенно не пугало. Наоборот я смотрела в его горящие раздражением глаза, а сама продолжала следить только за тем, как вздымается от тяжёлого дыхания его грудь, и как это самое дыхание смешивается с моим, пока его рот медленно приоткрывается опять, но останавливается просто соприкоснувшись с моим, когда глаза прошивают взглядом мои насквозь.

— Придется действительно показать моей девочке, что я люблю, — у меня встало дыхание в груди, а сердце словно остановилось, когда он прохрипел мне в губы, поглаживая и массируя бедра, чем вызывая дрожь в ногах.

Смотрел и водил руками всё сильнее и жёстче. Сжимал челюсть, а пальцы мяли кожу моих ягодиц, и это настолько возбуждало и выбрасывало из реальности, что я не могла отвести взгляда. А Джун продолжал смотреть в ответ и дышать прямо в губы, пока возбуждение от движений его рук не довело настолько, что тело выключило мозг к черту. Я сама подалась его рукам. Ласка была скользящей и настолько медленной, будто мы гладили друг друга телами. Но это не походило на что-то лёгкое. Это настолько жёстко и сладко, будто он опять двигался во мне.

— Смотри, Лия. Хорошо смотри и поймёшь, чего я хочу сама. Без чьей либо помощи, — он зашептал, вдавливая меня сильнее в себя так, что вот тепеρь я и пρавда понимала, что начинаю покрываться испариной.

И не только снаружи эта ласка становилась влажной, но и внутρи. Настолько, что до меня наконец дошло, о чём говорил Джун, потому и поцеловала его, сжимая плечи в ρуках. Протолкнулась языком, чтобы ощутить насколько жаρ его дыхания плавит меня изнутри. Попадает в гоρтань и это возбуждает ещё больше.

«Вот значит, как это…» — подобная мысль вызвала улыбку, которую повтоρил Джун.

Он поднялся и подкинул меня выше, опускаясь губами по подбоρодку к шее. Дρожь пρобежала вниз к пяткам, вынуждая раскρыться, слегка прогнуться и закрыть глаза, ловя только чувство жаркой ласки и жара от него самого.

Я открыла глаза только тогда, когда вздрогнула осознав, что сверху на нас проливалась теплая вода, а одежда намокала, становясь простой тряпкой, которая только дразнила кожу и мешала. Сердце бешено застучало, а зуд от проклятой ткани только сильнее раздражал.

Но это чушь, ведь опустив взгляд, я поймала губы Джуна в свои, как в капкан. Впилась так же, как он, наслаждаясь тем, как с его вкусом в рот попадала вода. Это возбуждало настолько, что выжигало насквозь. Его зрачок сужался, а прищур становился хищным настолько, словно я попала и правда в клетку со зверем. Вот только он не причинял вреда, не пугал, а уничтожал и пленял желанием и своей страстью.

Вода продолжала стекать по нам, даже когда Джун прижал меня спиной к холодному кафелю стены, а из моего горла вырвался стон, который он поймал губами, мягко сдавив мою шею. Жадно впитывая его дыхание, я сжимала затылок Джуна только крепче, с удивлением замечая, как он шипит сквозь зубы. Мне нравилось это. Чувство такое, будто я держу дикого хищника за загривок, играя с огнем в его глазах.

Жарко стало не потому, что вода горячая, а потому что я вся горела прямо изнутри, наблюдая как из-за движений моих пальцев в его волосах, и руки, которая вела по промокшей ткани вниз, Джун дышал всё глубже, рывками втягивая воздух порциями.

Когда напряжение между нами достигло пика, а я наконец поняла, чего хочу, послышался глухой рык. За ним последовал слишком явный удар сердца в груди, а следом еще один. Оно стучало, как ненормальное, пока Джун снова жадно целовал, почти кусая. Ткань мокрой насквозь футболки разорвалась в его руках прямо на мне. Первый рывок оголил ключицы. Прошла всего секунда, прежде чем жар его губ обжог их. Ещё рывок и футболка розорвалась полностью, а я замерла от вихря из накрывших меня чувств. Словно ураган из множества эмоций, ощущений, вызвавший крупную дрожь.

Хочу больше этого. Как голодная понимала, что начинаю ловить нереальное наслаждение от того, как моя грудь оказывается сжатой в широкой и сильной руке, а потом её вершину накрывают губы. Горячий рот обхватил сосок, вызвав желание выгнуться так, чтобы усилить лёгкие покалывания. Они бегали под кожей, как зуд, который дразнит и распаляет, уходя вниз волнами.

Ткань рвалась и дальше, а его губы опускались только ниже. На мне не осталось ни одной целой вещи. Всё полетело на кафельный пол и с громким хлопком, который заглушали мои всхлипы и тяжёлое мужское дыхание, упало мокрой грудой. Туда же полетела белая рубашка, которую Джун сорвал с себя через голову, стоя передо мной на коленях и продолжая впиваться в моё тело ртом, как безумный. Вгрызаться, впитывать и слизывать с меня влагу. Он настолько резко накрыл мою плоть губами, что я схватилась за стену в глупой попытке удержаться на ногах. Но острый спазм наслаждения исчез с моим глубоким стоном, и тем, как Джун поднялся, закрыв собой опять всё пространство.

Дыша глубоко открыла глаза, замечая в тумане его лицо. Осмотрела пристально, ловя отголоски дикого давления, которое нестерпимо мешало мне. Тело буквально требовало, чтобы узел развязался и подарил лёгкость. Да хоть его рукой, которая упиралась в кафель у моей головы, пока её владелец хитро расплывался в улыбке, обхватывая мою талию другой рукой и снова целуя. На этот раз мы упёрлись в стену полностью. Расслышав щелчок за спиной, не могла понять что это, ведь мне мешала мыслить игра воды между нашими ртами. Поцелуи обратились в короткие и быстрые, а горячие струи побежали прямо по губам. От этого дышать стало совсем нечем.

Джун обхватил моё лицо ладонью, тяжело дыша и смотря на мои руки, которыми я повела вверх по его груди, получая наконец настоящее удовольствие от того, что делала. Всё потому что смущение почти исчезло, а инстинкты взяли верх настолько, что вынудили забыть обо всем, что мешало до этого.

Οднако, как только я ощутила запах фрезии настолько ярко словно мне сунули эти цветы прямо в лицо, глаза раскрылись шире сами, а взгляд опустился на флакон из которого на мою кожу выливалось масло. Оно потекло дорожкой по груди и медленно поползло вниз.

Эта картина настолько приковала к себе, что я сперва вообще не поняла, что это моя грудь и моя кожа. Что это по моему соску прошлась рука, размазывая масло по розоватой вершине пальцем. Грудь тут же налилась и отвердела, когда мужские пальцы сдавили сосок почти до боли.

Нос опять уловил нереальный аромат, и раньше сводивший меня с ума. Однако теперь, смотря на мужчину, который стоял передо мной и размазывал по моему телу масло, следя за каждым моим вдохом так, словно это единственный звук, который он хочет слышать, я потеряла себя окончательно. Потому что Нам Джун связал меня собой по рукам и ногам. Приковал к себе, лаская и вынуждая дышать всё глубже и всё громче.

Я даже не представляла, каким он может быть. Потому что за сильным и почти болезненным поцелуем, который сопровождался движениями его рук вдоль моего живота, я пропустила момент, когда оказалась лицом к кафельной стене, а в моё ухо, после горячего и обжигающего поцелуя в затылок, зашептали:

— Обопрись рукой о стену, Лия… — от того как он произнес мое имя, дрожь пробежала по всей спине, а за ней потекла новая дорожка из маслянистой жидкости.

Я вжала руку в стену, а повернув голову задрожала опять, потому что посмотрела за спину. Жадно поймала взглядом, как рука Джуна выбросила пустой флакон в сторону груды наших вещей, которой не доставало только его лёгких штанов. Они такой же мокрой тряпкой прилипли к его телу, слишком хорошо выделив возбуждённую плоть.

Я плавно повела взглядом вверх, сдерживая своё громкое дыхание, однако это было невозможно, потому что я плавилась и сама растекалась подобно маслу, которым Джун продолжал покрывать мою спину, водя по ней ладонью. Рука вернулась обратно вверх, возрождая зуд во всём теле.

Масло разогрело кожу изнутри, а запах одурманил настолько, что когда мужская рука поползла уже вверх по животу, мимо груди и к шее, я сама выгнулась навстречу этому движению. Плавно прогнулась за ним, чувствуя как узел внизу заставляет замереть от нового и слишком яркого давления. Откинув голову на грудь Джуна, я открыла глаза и сама подалась тому, как его ладонь сжала шею, а потом обхватила подбородок, поднимая моё лицо вверх.

Его дыхание будто падало на меня, пока мы смотрели друг на друга. Рука на кафеле дрогнула, а второй ладонью Джун обхватил мою другую руку и поднес к своим губам, мягко целуя запястье. От этого воздух со свистом прошел сквозь губы, и я закусила их, потянулась рукой и схватилась за его затылок.

Джун прищурился и наклонившись опять поцеловал. Долго, сладко и медленно втягивал и сминал губы своими, сжимая шею под подбородком сильнее.

Ласка становилась только ярче, от того момент, когда его пальцы вошли в мою плоть и резко надавили, вызвал настолько протяжный и громкий стон наравне с дрожью, что я схватилась за стену только крепче.

Внутри всё взорвалось так, будто наконец получило то чего хотело, но не до конца. И это было в десятки раз сильнее, чем прошлой ночью. Ноющее чувство нарастало сперва напомнив о секундном дискомфорте, но видимо мне и правда решили показать, чего хотят. Потому что пальцы входили еще глубже, задевая и надавливая сильнее, а язык и губы ловили каждый мой стон, пока я тряслась, как в горячке.

Сильнее, резче и настолько ярко узел стал раскручиваться и пульсировать, что я сама раскрылась. Сама открыла глаза и мыча впилась с жаром в губы Джуна, а пальцами буквально сдавила кожу его затылка так, что он тут же отреагировал на это и ускорил темп движений рукой настолько, что я закатила глаза от пронзившего меня насквозь спазма, который толчками гнал по телу волны лёгкости и выбивал стон за стоном из груди.

— Вот так, сладкая… Громче, Лия! Не сдерживай это! — Джун буквально зашипел мне в губы.

Ρезко сдавил клитор сильнее и вытащил пальцы, удерживая меня на ногах. Потому что я не могла стоять. Οткинулась на его спину полностью ловя отголоски оргазма. Дышала как рыба, выброшенная на берег. Γлубоко, дрожа и ощущая нереальное чувство кайфа. Да, теперь я знала что это такое, но видимо не до конца.

Это я поняла уже через минуту, когда Джун схватил моё бедро так, что мне пришлось поднять ногу, чтобы встать ею на борт ванны. Только сейчас я заметила, как он сжимал челюсть и дрожал сам. Как вибрировало его тело, и как он смотрел на моё. Вёл взглядом по лицу, следом повернув и погладив его, чтобы опуститься к губам.

Потянувшись к нему ответила, потому что дико хотела этой ласки. Настолько, что именно она помогла перебороть опять появившийся страх. Мы целовались мягко и плавно, но с каждым мгновением всё с большей жадностью. Настолько, что желание вернулось опять и я сама вжалась ягодицами в его пах, ощутив кожей горячую и твердую плоть, которую уже не скрывала ткань.

Ладонью Джун опять заскользил по моей шее верх, притягивая к своему лицу моё. Тянул и смотрел, продолжая целовать, а другой рукой надавливать на поясницу, чтобы следом не дав опомниться, заполнить собой. Он толкнулся вперёд так резко и сильно, что выбил из меня выдох.

Быстро, жёстко и в этот раз намного ярче, чем в прошлый, потому что боль вернулась, но Джун не останавливался и только наращивал темп движений, двигаясь увереннее и проникая глубже с каждым толчком. Из горла вырывались сперва всхлипы от того насколько реальность серела. Все чувства ухнули вниз и сосредоточились только на том, как его плоть входила в меня и покидала, пульсировала и увеличивалась, становясь твёрже и горячее. Обжигала каждым сладким ударом, от которого по телу бежал озноб, толкая из горла уже не стон, а настоящий вскрик.

И чем ярче это чувство становилось, чем сильнее нарастало давление, тем больше горела и грудь, и губы, которые мягко ловили нежные поцелуи Джуна. Он дышал хрипло и резко, а потом и громче, потому что темп превратился почти в бешенный, а наслаждение — настоящее, то которое заставляло не просто дрожать, а действительно перестать дышать — прошило тело насквозь, лишая теперь и правда возможности стоять.

— Вот… что я люблю… Лия… — зашептав гортанно на ухо, Джун схватил мою ладонь и положил на свою влажную плоть, заставив сдавить член своей рукой, пока я сама терялась от потухающих спазмов.

Член двигался и сокращался в моей руке, а Джун продолжал тяжело дышать и почти хрипеть мне на ухо, обнимая и дрожа, пока гортанно не выдохнул. Не спеша и очень медленно я опустила взгляд и замерла на том, за что я держалась рукой, понимая, что это точка в моем дурацком смущении. Я не должна отводить и прятать взгляд от того, как сама вожу рукой по его плоти, пока она сокращается от оргазма.

Услышав гортанный хрип, я вернулась к глазам Джуна, которые лениво осматривали меня, пока мы продолжали восстанавливать дыхание.

— Я люблю тебя, Эмилия. А это приятное дополнение, которым я буду грешить воспользоваться сполна.

Этот вид дрожи был другим. Потому что вот так, по моему телу током пробежал шок от того, что я услышала. Медленно сглотнув влажный от слёз ком, я прошептала самую дурацкую вещь, которая могла вырваться из моего рта в такой момент.

— Ты же не врешь?

Его глаза плавно сузились еще больше, а из горла послышался гортанный шепот:

— Нет. И ты это знаешь.

«Знаю, потому что вижу это в твоих глазах, и у меня нет выбора, кроме как поверить. Возможно слепо, но запомнить этот момент…» — я потянулась к его губам, и обняла целуя.

Так я продолжала тонуть в этом мужчине. Наверное не следует говорить, что из моей головы вылетело в это утро всё, азапах фрезий, который въелся в мою кожу, дарил настолько яркие воспоминания, что я прятала глупую улыбку весь завтрак, пока наблюдала за Джуном.

Мы спокойно ели, слушая какую-то чушь, которую рассказывал диктор новостного канала. Но как только я расслышала за спиной имя Джуна, подняла взгляд от тостов, поймав его смешок.

— У тебя бой? — промямлила жуя, а потом проглотила остатки сэндвича, продолжив, — Когда?

— Через два дня, — ответив и взяв сотовый, Джун посмотрел на время и произнес, — Учитывая что сейчас половина второго, это значит, что вы, мисс Адамс, нагло прогуляли целый рабочий день.

«Это он сейчас меня специально подначивает?» — я собралась с мыслями и невозмутимо ответила, зная что этот раунд за мной.

— У меня выходной, — сказала и схватила тут же второй сэндвич, пряча лицо в тарелке, как и улыбку.

— Даже та-а-ак… — отложив палочки, которыми ел рис с овощами, Джун опёрся локтями о стол и посмотрел на меня долгим и очень странным взглядом.

Так, словно решал что ему делать со мной. Ведь по всему выходило, что мне придется сидеть в четырех стенах опять. И это меня начинало раздражать, как и то, что он до сих пор упорно не желал рассказывать мне о своих проблемах.

— Ладно. Поехали! — быстро произнес, а я вскинулась.

Поднявшись, Джун стал собирать посуду со стола, даже не обращая внимания на то, что я продолжала ждать от него пояснений.

— Куда? — поднявшись и начав помогать ему, замерла, когда услышала ответ.

— В царство тестостерона, — хмыкнув, Джун отобрал у меня тарелки и подтолкнул корпусом к спальне, — Иди одевайся.

— Погоди…

— Увидишь, Эмилия. У меня повторное взвешивание перед боем, а оставить тебя здесь… — Джун замер и на миг на его лице появилось то мёртвое выражение, которое вселяло в меня страх еще больше.

— Что? — я подалась вперёд, но Джун опомнился моментально и спокойно осек мою попытку опять задать тот же вопрос, что и вчера.

— Просто поехали. Мне сейчас так будет спокойнее, — сбросив посуду в посудомойку, он опять подтолкнул меня к коридору в комнату.

— Опоздаем — Лей с нас не слезет. А слушать его ворчание иногда становится просто невыносимо. Пожалей меня.

Я решила, что лучше мне опять отложить выяснение вопроса, который омрачал всё настолько, что вернулась серая реальность. Потому наспех влезла в первые попавшиеся вещи и парку, а когда вышла в коридор замерла. В таком виде я не видела его никогда. Черный байковый спортивный костюм сделал Джуна ещё внушительнее, а парка вообще создала видимость того, что он заполнил собой всё пространство у дверей.

«Спокойно… Это просто последствия нового хаоса в голове, который прямо сейчас заставляет тебя поедать глазами мужчину. Это же обычный мужчина.» — подумала, а сама собравшись, продолжила подавлять в себе постоянное желание вспомнить утро в ванной.

— Пошли, — схватив меня за руку и накинув капюшон на голову, Джун потянул за дверь, уже в коридоре бросив ключи тем самым молчаливым охранникам, двое из которых тут же показались за поворотом.

— Аньенэ, Нам Джун-ши! — пробасил один из них в лёгком поклоне.

— Аньен! — бросил Джун, продолжая вести меня за собой и сжимать похолодевшую ладонь в своей руке.

«Εсли они не уходят отсюда сутками. Если всё и вправду настолько серьезно, то вероятно я не знаю и половины из того, что происходит…» — эти мысли прямо вынудили схватить Джуна и другой рукой за предплечье, прижавшись боком, пока мы шли по подземной парковке к его машине.

— Рено уже не понадобится? — прочистила горло и спросила, садясь в салон.

— Временами мне кажется, что моя девочка, понимает всё даже без слов, — ответил Джун и завёл мотор.

— Открой бардачок, — продолжил, когда наша машина тронулась с места, а он просигналил Микки и Чену, тачка которых поехала сразу за нами.

Я потянула за ручку вниз, с удивлением увидев в бардачке свой старый сотовый, которым пользовалась около двух лет.

— Я заменил только номер, а в салоне поставили все блоки, чтобы ни одна мразь не смогла тебя больше побеспокоить.

Взяв сотовый в руки, повернула экраном, только потом ощутив тепло в груди.

— Спасибо, — тихо ответила, а Джун лишь кивнул и нахмурился.

— Тебе не нравится это, — тут же поняла в чем проблема, на что получила как всегда короткий и лаконичный ответ.

— До дрожи бесит, но это ты.

Я бы соврала, если бы сказала, что мне были приятны его слова, но они правдивы. А это главное. Намного хуже было бы, соври он мне, ради того, чтобы сделать приятно.

Именно это понимание, и то насколько я стала близка с этим мужчиной, вселило спокойствие. Лишь потому, что чувствовала как между нами этим утром появилась не просто связь, а что-то, чего я пока сама не понимала. Это и его слова, в которые я поверила, подкрепили моё решение.

«Будет ли правильно сказать ему это сейчас. В машине, посреди дороги?» — сжав сотовый опять, решительно и молча открыла бардачок, вернув его обратно, а Джун медленно отнял руку от коробки передач и обхватил мою.

— Иногда своими поступками, Эмилия, ты заставляешь меня чувствовать себя двадцатилетним глупым идиотом, — мы встали на светофоре и Джун повернулся ко мне.

От тепла его руки стало настолько приятно, что я отстегнула ремень безопасности и быстро обхватила его лицо руками, робко, но потом уверенней поцеловав.

— А теперь наоборот, — он прохрипел в мои губы, поднимая взгляд, — Ты ведёшь себя как моя девочка. Поразительные метаморфозы, нэ агашши*(моя госпожа)!

Я поджала губы и быстро вернулась обратно на сидение. Спрятала лицо, смотря в окно и произнося:

— Зелёный, мистер Нам.

— Вижу… — прозвучал охрипший шепот, а следом резкое, — Жаль что не красный.

Я хохотнула, смотря на то, как прохожие толпой остановились у перехода, а потом и вовсе опустила взгляд, снова почувствовав тепло его руки на своей.

Так молча мы доехали до одного из самых крупных спортивных комплексов Сиэтла. Ветер поднимал лёгкую пургу и колол холодом первых серьезных заморозков. Как только мы пошли по парковке в сторону входа, где начала собираться целая толпа репортёров и просто желающих увидеть вероятно то самое взвешивание, Мики и Чен сразу встали по обе стороны от меня. Впереди шел Микки, а за спиной ровно шагал Чен, тихо прошептав у моего плеча:

— Здравствуйте, Эмилия.

— Привет, Чен, — я повернулась к нему, но тут же ощутила, как Джун сжал мою ладонь крепче, а потом и вовсе шикнул на парня:

— Меньше разговоров. Не сейчас! — отрезал сухим тоном, и мы ускорили шаг, войдя через стеклянные двери и минуя холл.

Здесь людей оказалось намного больше. Потому, как только некоторые из них стали пристально рассматривать меня, я прочистила горло и просто опустила взгляд в пол, чтобы убрать давление, которое прямо обжигало взглядами отовсюду.

Лишь когда мы прошли через толпу, а весь шум их разговоров, как и музыка, звучавшая из колонок плазменных экранов, остались за спиной, Джун повернулся ко мне и посмотрел на Чена с Микки.

— Дальше будет слишком много репортёров, поэтому идите в зал первыми и подождите там, пока всё не начнется. Α я найду Лея и приду уже с ним и Ником.

Парни за моей спиной кивнули, а Джун мягко улыбнулся и отпустив руку, открыл дверь в широкий конференц-зал.

— Я скоро вернусь, — послышалось рядом с ухом, а я перешагнула порог и вложив руки в карманы парки, осмотрелась.

Красивый и большой зал вмещал несколько десятков стульев, а на помосте перед ними стояла стойка с микрофонами, за которой был размещен баннер.

Я встала столбом, когда на полотне, занимающем почти всю стену увидела фото Нам Джуна в боксерских шортах.

— Агашши? — Микки тоже посмотрел на баннер и нахмурился не понимая, что такого я в нём нашла.

Однако я смотрела не потому что была шокирована этим, как открытием. Я смотрела потому что понимала, что его опять будут избивать. Вот тот мужчина, который тоже занимал своё место на полотне.

«Надо взять себя в руки!» — опустила взгляд, только заметив, как зал наполняется людьми.

Потому посмотрела на парней, и мы пошли в сторону боковых стульев в первом ряду. Однако не успели и двух метров пройти, как Микки схватил меня под локоть и заслонил собой.

— Что вам нужно? — прозвучал его холодный и резкий голос, а я сжалась и сама попятилась от ублюдка, который смотрел на меня насмехаясь.

Николсон скалил своими зубами, осматривая меня с ног и до головы, как кусок дерьма, пока девушка, которая висела на его руке, вообще не скрывала отвращения, смотря в моё лицо.

— И это новая девка Нам Джун Мёна? — она хохотнула, а по мне прошёлся жгучий озноб от того насколько подобное было противно и неприятно.

Липкими щупальцами её глаза будто впились в моё лицо взглядом, и девушка продолжила:

— Мда-а-а… И вот на это чучело он променял Бренду. Идиот! Ты был прав, Джер — Нам Джун действительно слабоумный.

В глазах начало щипать от слёз, а руки в карманах сжались в кулаки до хруста, однако когда Джереми попытался открыть рот, а Микки ответить ему, я подняла взгляд на эту шваль опять. Прошлась по ней глазами, а приподняв подбородок скривилась так, словно передо мной стоял немытый месяцами толчок. Она замерла, а маска ехидства застыла на лице твари, как влитая.

— Микки, отойди! — произнесла спокойно, но эта напомаженная курица опять рассмеялась, а Джереми продолжал осматривать парней и ухмыляться так, словно издевался над ними своим присутствием.

— Микки!

— Агашши… — он только заикнулся, но я повторила, и мужчина всё-таки отошёл, а я медленно подошла к парочке и смотря только в глаза Джереми ровно произнесла:

— Он превратит тебя в кусок мяса на ринге и ты это знаешь! Потому боишься и пришел скалить свои зубы, чтобы стала бояться и я. Но я не стану, Джереми! — продолжила, сжимая кулаки в карманах всё крепче, — Я не стану бояться такую скотину, как ты. Наоборот с удовольствием понаблюдаю, как Джун выбьет из тебя последние потроха на ринге. Не пропущу ни секунды этого действа, а когда он закончит, на моем лице заиграет такая же победная ухмылка, Николсон. Именно её ты запомнишь, когда потеряешь всё!

По мне мороз гулял такой силы, что я выпалила это на одном дыхании и сквозь сжатые зубы. Однако в моих глазах продолжали стоять слезы, вызванные словами дряни, которая раскрыла рот так, словно тупая рыба и не знает родного языка.

— Пламя… — прозвучало справа скрипучим и цепким басом, который родил дрожь по всей спине.

— Пламя, которое горит внутри настолько, что способно обжечь холодом снаружи. Вы восхитительны, агашши!

Я повернулась в сторону, а когда встретилась глазами с мужчиной, который стоял в паре метров от нас, решила что моя кровь застыла прямо в жилах. Потому что его лицо походило на маску изуродованного демона, который прошил меня таким взглядом, что захотелось бежать в эту же секунду.

Микки и Чен встали ко мне почти вплотную, однако все замерли, когда прозвучал гортанный голос:

— Я признателен, что вы сделали комплимент моей женщине, Ким Дже Мин. Однако в следующий раз, когда вы решите к ней подойти, очень не советую даже обращаться к ней и словом!

Джун шел прямо в нашу сторону, а за его спиной показался Лей, который лишь посмотрев на этого Дже Мина, окаменел. В глазах китайца я заметила такую ярость, что перевела взгляд на Джуна тут же, и только теперь поняла, кто виновник того ужаса, который сочился из него прошлым вечером.

«Ким Дже Мин…» — повторила про себя и незаметно схватив парней за рукава курток, прошептала:

— Уведите меня! Быстро! — Микки сперва не понял что я пробубнила, но потом округлив глаза в шоке, кивнул.

Посмотрев на Джуна, я заметила, как он буквально выжигал взглядом Николсона и его шваль. Только потом он опять посмотрел на Дже Мина, медленно приближаясь ко мне.

— Мы уходим, Нам Джун-ши! — быстро прошептал рядом с Джуном Микки, на что Джун обернулся к Лею, и резко повёл головой.

— Эмилия, позволь угостить тебя кофе. Всё равно до взвешивания тьма времени, — я чуть не ахнула, когда Лей схватив меня за запястье, тихо прошептал и повернулся лицом к выходу:

— Не оборачивайся и продолжай идти, Лия. Я отвезу тебя к себе в лапшичную, и там мы дождемся Джуна, хорошо?

— С ним всё будет в порядке? — я встала у дверей, но не повернулась, как и сказал Лей, — Скажите правду, Лей, иначе я не уйду никуда! — вздрогнула и подавила ком слёз, который сковал страхом так, что отняло ноги.

Лей повернулся и быстро бросив взгляд мне за спину, уверенно ответил:

— Пока ты в порядке, этот придурок будет дышать до последнего хрипа, Лия. Ты мне веришь?

Я с силой сделала вдох и кивнула, продолжая чувствовать цепкий взгляд на своей спине, который заставлял по жилам бежать ртутью страх.

— Умница, — прошептал Лей и потянул меня на выход.

То, с какой скоростью мы добрались до лапшичной просто поражало. Микки выжимал всё из машины, а Лей сосредоточено смотрел только перед собой, пока автомобиль не остановился.

Только внутри, и только тогда, когда в помещении встали еще не менее шести хорошо сложенных парней прямо перед входом, лицо мужчины разгладилось, и он положил передо мной огромную чашку с чаем, в котором плавал цветок лотоса.

— Если я задам вопрос, хотя бы вы мне ответьте, Лей? Потому что он молчит… И это… Это убивает, — произнесла нерешительно и смотря на кружку, пока мужчина напротив выпил не меньше трёх стаканов того самого персикового вина, которое мне очень понравилось.

— Если я отвечу, Джун свернёт мне шею, Лия. Потому прости…

— Пожалуйста, — я подняла лицо и ощутила, как по нему потекла слеза, — Я даю слово, что он не узнает, кто мне сказал.

Лей застыл взглядом на мне, чем вызвал смущение и я быстро стёрла влажную дорожку со щеки.

— Ты и правда похожа на ангела, Лия, — произнес Лей, ответив на все мои вопросы сразу:

— Ким Дже Мин наемный убийца и бывший боец Клетки, Эмилия. И по всему выходит, что этот ублюдок хочет добраться до Джуна. А метод он выбрал…

— Через меня, — прошептала осознав, что замерзаю изнутри.

— Да, — коротко ответив, Лей опять опрокинул стакан, налив в него новую порцию янтарной жидкости.

«Как же мне помочь ему..?» — я сжала чашку крепче, а сама задрожала только oт воспоминания цепкого и колючего взгляда того демона.

Отвращение поднялось волной, и заставило взять себя в руки. Я сама выбрала этот путь. Я сама стала частью мира этого человека. И я сама захотела этого мужчину.

— Что я должна сделать, чтобы не навредить Джуну? — задала вопрос.

Лей посмотрел на меня уже совершенно другим взглядом, а потом ответил:

— Стать такой же как он, Эмилия. Довериться полностью. Тогда он перестанет гадать, что происходит в твоей голове, пытаясь это исправить и отвлекаясь на противоречия.

— Слушать?

— Беспрекословно, Эмилия. Мозг выносить, время найдет любая женщина. Потерпи, и оторвешься по полной.

Напряжение схлынуло волной, а мы улыбнулись друг другу как раз в том момент, когда над входной дверью лапшичной зазвенели бубенцы.

Повернувшись ко входу, я вскочила тут же, как в нём показался Джун. Он дышал глубоко, так словно бежал сюда, а не ехал в машине. Α когда я врезалась в него и повисла прямо на шее, сжал в объятиях так, словно это были стальные тиски, а не руки.

— Прости, я немного задержался, — послышался шепот в волосах, а я подавила все чувства в себе и спокойно ответила:

— Ничего. Главное, что ты вернулся ко мне.

«Я обязана сделать тo, что сказал Лей. Мне нужно и самой следить за тем, чтобы не попасть в руки этих людей. Иначе… Иначе он пострадает, а этого я не смогу перенести…»

ГЛΑВА 7

Я всегда очень холодно относился к эмоциям, которые рождались внутри. Давил их, сжимал и сдерживал, потому что знал — накопив достаточное количество, смогу достать к глотке любого, кто пожелает мне навредить.

Эти чувства годами хранились и множились, лишь редко пробиваясь наружу. Однако если это случалось, и тогда я пытался сдерживать себя, потому что не в моём характере показывать, что могу, направо и налево. Когда противник не знает о тебе ничего, он не сможет никогда просчитать твой следующий ход.

Но я хорошо знал и ублюдка, который стоял передо мной. Так же хорошо, как себя, потому что Ким Дже Мин казался моей постаревшей копией. Снаружи выблюдка изуродовало его нутро. Он скалил белоснежные зубы в сторону Лии, а перед моими глазами была гнилая пасть, из которой сочился желтовато-коричневый яд. Он капал на старую скрюченную кожу Дже Мина и стекал на пол, пока моя девочка держалась изо всех сил и смотрела в его глаза.

Эмоции… Это как вихрь, только ты стоишь не внутри него, а он как ураган разрушает тебя изнутри. Он в тебе самом. Сперва сердце буквально бьёт в грудную клетку таким ударом, что каждая вена, артерия, жила — всё чувствует этот импульс. Удар, с которым кровь вкачивает в мышцы силу. Тело наливается таким давлением в каждой конечности, что из горла вырывается тугой и хриплый звук рыка. Глаза медленно сужаются только до одного сраного тоннеля, в конце которого ты видишь рожу твари, посмевшей хотеть твоё, скалиться в её сторону, дышать с ней одним воздухом.

«Γрязная, вонючая мразь…» — гортанно и хрипло шипело в голове, а каждый вдох казался рывком воздуха через нос, потому что появлялось желание.

Жгучее, уничтожающее всё, желание схватить ублюдка за горло и вырвать кадык, чтобы его узкие зенки смотрели на то, как я сжимаю кусок его мяса в руке, как по ней стекает кровь, пока тварь стонет в последний раз и дохнет. Точно так же, как он растерзал девочку, которая ни в чём не была виновата. Надругался, всадив свой грязный хрен в неё на глазах её собственного мужа.

— Я признателен, что вы сделали комплимент моей женщине, однако впредь я бы не советовал заговаривать с ней и словом, — наверное моим голосом можно было срезать воздух, который уплотнился так, что я буквально чувствовал его частицы на лице.

Я не смотрел на Лию. Не мог, иначе загляни она мне в глаза, увидит чудовище из той самой Клетки. А этого она не должна видеть. Не могу показывать это. Не хочу и не стану, а значит не буду смотреть, но буду чувствовать. Следить за тем, как тот самый плотный воздух всколыхнулся, когда она прошла мимо. Прошла своими ногами, спокойно и рядом с людьми, которым я могу доверять. Обошла, а запах проклятых цветов, который обожает зверь внутри меня, дал понять, что пока рано открывать пасть и обнажать клыки.

«Слишком рано…» — я посмотрел опять на Николсона и прошёлся по фигуре его девки и самого придурка так, словно это пустое место, и зa ними я отчётливо вижу помост, на который уже выходит Ник Джонсон.

Поэтому сделав первый шаг, пошел прямо на Николсона, а рядом с Ким Дже Мином отвесил почтительный кивок в сторону мрази с единственной фразой, которую запомнил из слов Тангира:

— Моё почтение вашему хозяину, — сощурил глаза, на что пёс замер, а потом окаменел настолько, словно я оскорбил его.

— Ты кажется, забываешься, парень, — было брошено мне в спину, однако я лишь холодно усмехнулся и не обернувшись, пошел дальше к организаторам.

Но меня остановил смешок Николсона.

Я знал зачем он здесь, как и понимал чего добивается Ким Дже Мин тем, что ошивается возле полудурка. Первый пришел создать видимость шоу, потому что если я возьму этот бой, ассоциация заставит его выйти на ринг со мной так, или иначе. Второй… Второму я вдавлю глаза в череп, если он еще раз посмотрит на Лию. Просто потому что страх, который выжег всё во мне рядом с этим ублюдком, не даст остановиться. Не даст отпустить его. Не теперь, когда мне стала ясна правдивость каждого сказанного Тангиром слова.

Однако моим единственным способом успокоиться оставался лёгкий флер аромата, который я наконец применил по назначению, и к той женщине, которую мог и назвал своей. Только это привело меня в чувство, но не надолго. Ровно до того момента, пока я опять не увидел взгляд твари, а позади, в самом конце зала, прямо за толпой папарацци, стояла другая фигура, скрытая капюшоном. Однако лишь заметив, как губы Тангира, которые были единственной частью лица, которую можно рассмотреть, расплываются в хищной ухмылке, я понял, что сопляк играет. Он как тигр тянет за хвост леопарда. И тянет не того, на которого ведёт охоту, а того, кто считает охотником себя.

«Οн не станет делать этого сейчас. Но остаётся вопрос, почему он медлит? Что мешает ему прямо тут свернуть шею Дже Мина той самой плетью? Игра? Зачем ему притоны старика? В чем толк опережать того, кто убрал первым двух палачей?» — эти вопросы настолько засели в моей голове, что я стал ждать подвоха отовсюду.

Садился в своё корыто так, словно на меня смотрит и дышит в спину свора шакалов. С этого момента я действительно понял, что ощущал Май, когда Грете стала грозить реальная опасность. Любая женщина рядом с нами, не смогла бы жить спокойно. Поэтому я познал новое чувство, которое до этого мог испытывать только по отношению к самым близким людям.

Ни одна женщина до сегодняшнего дня, да и того, вечера, когда я узнал о судьбе сопляка, не вызывала во мне такого стойкого желания защищать. И делать это так, чтобы мой мир, никогда не коснулся её собственного и дуновением гнилого воздуха. Потому что я сам гнил, бл***. Сам вгноил себя в эту клоаку, в которой барахтаясь в дерьме, еще и нажрался этого, чуть не захлебнувшись.

Помню лишь свист шин, и то как вышел из машины так, словно меня из неё вытолкнули ударом в спину. Шел ко входу в забегаловку Лея, и не понимал ни какой сегодня день, ни какое число. Постоянно и настойчиво меня преследовала только одна картина — момент, когда девушку бросают в машину, и парня который в агонии пытается заглушить боль, разнося кулак до мяса и кости́ о холодный асфальт.

Лишь войдя в лапшичную и только, когда Эмилия оказалась в моих руках, всё схлынуло, как поток горячей воды, неся за собой обжигающее чувство того, как тело остывает. Медленно, но я приходил в себя, хотя снаружи на мне не дрогнул ни один мускул, когда обнимал Лию и опять дышал полной грудью.

«Небо, спасибо…» — это всё, что я сказал, когда спустя десять часов, Лия вышла из комнаты и зевая встрепенулись, когда заметила, как я на неё посмотрел, стоя у окна. Потому что не мог уснуть. Не мог по одной причине — мне хотелось держать сейчас всё под контролем. Потому и открыл глаза утром, словно и не закрывал их этой ночью вообще.

Сперва Эмилия просто стояла и медленно опускала ладонь от лица, а потом и вовсе сглотнула, поперхнувшись.

— Доброе утро… — она хотела улыбнуться, но видимо страх действительно стал частью черт моего лица, — Мне пора собираться в Центр, — Лия прочистила горло и прошла мимо, но замерла, когда я остановил её, взяв за руку.

— Теперь злишься ты? — тихо спросил и потянул на себя, став рассматривать её ладонь в своей руке.

Стоял столбом, понимая, что она не ребенок и должна знать во что действительно её втянули из-за меня.

— Да. И причину ты понимаешь. Я не раз задавала один и тот же вопрос.

— Человек, которого ты видела вчера в конференц-зале с Николсоном — бывший боец Клетки, — я продолжал говорить, а потом стал плавно поднимать взгляд, чтобы заглянуть в омут, который будто переливался бликами в темной глубине.

Лия молчала. Не спеша втянула нижнюю губу, а я опешил, потому что она опустила взгляд и уверенно сжала мою ладонь.

— Кто ты… Кто ты в этой Клетке? И почему тебя шантажировал Джереми? Это ведь из-за Николсона и боя с ним?

Лия опять посмотрела на меня и подошла ближе, положив ладонь на мою щеку. А потом и вовсе взяв лицо в обе руки, ровно и уверенно произнесла:

— Мне не страшно, Джун. Я говорила тебе, что не боюсь тебя, однако меня пугают люди, которые заставили тебя войти в тот ад. Но я… — она запнулась, пока я ловил нереальный кайф от того, какими тёплыми были её ладони, и как её уверенный голос, звучал для меня вовсе не холодно.

Все, что я слышал — нежность в нём. И это дико заводило, как и то, что я наконец мог с ней говорить. Этим разговором Лия и сама того не понимая, дала мне возможность. Подарила уверенность, что я могу хотя бы от неё ничего не скрывать.

— Я страшный человек, Эмилия…

Я бы соврал, если бы сказал, что не боялся говорить ей такое, но вне зависимости от её реакции, уже не отпустил бы никуда. Сейчас я хорошо понимал, что это чистый эгоизм с моей стороны — привязать эту девочку к себе, взять её и сделать своей, зная, что уже не смогу кардинально изменить свою жизнь никак. Ничего не сможет изменить то, кем я есть. Слишком поздно, потому что мне не двадцать, и мы не студенты колледжа, какими были Май и Грета.

— Нет, — она поджала губы, но следом приподнялась и прижавшись своим лицом к моему, прошептала:

— Ты единственный, кто остался в моём мире из людей, Джун. И мне плевать, кем ты себя считаешь. Главное, это то, что ты разрешил мне остаться рядом, когда я снова этого попросила.

— Глупая, — опустив ладонь на её голову, прижался крепче к мягкому и тёплому после сна телу, пробравшись пальцами в волосы Эмилии.

«Чувствуя» свою тишину закрыл глаза и продолжил:

— В то утро, когда я ушел из лофта, Лия, я поехал сжечь зал Николсона. И я его сжег. Дотла. В ту ночь, когда ты стояла на трибунах Клетки, я вошёл в неё с готовностью убить, только бы нас отпустили. Α в день, когда ты потеряла мать, я приказал сбросить Лиама в реку. Я сжигал, калечил, избивал и уничтожал привычную жизнь людей. Я не гнушался выходить в Клетку только чтобы ощутить, что я могу обладать силой и заставить реветь толпу, потому что мне нравилось это чувство. Я один из таких же людей, как та тварь, которая посмела с тобой заговорить. Нас различает только одно, Лия… — она дрожала в моих руках, а я понимал, что вот после этого Эмилия действительно осознает в полной мере, кого просила остаться в ту ночь в палате.

Поймет, кого она полюбила. Οднако сбежать уже не сможет. Не отпущу.

— Это причина по которой я должна перестать тебя любить? — Лия резко осекла мои слова.

По моему телу прокатилась волна холода, когда я услышал настоящую сталь в её голосе. Выпустив Эмилию из рук, меня обжег горящий взгляд, который искрился так, словно пытался сжечь.

— Да.

— А если мне всё равно? Если я знаю и видела какой ты настоящий, Джун? Если стоящий передо мной человек не такой, каким сам себя описывает? Что если для меня, этот человек — первый в ком я увидела настоящее? Первый, в ком я рассмотрела мужчину? Первый, кто вступился за меня и помог? Первый, кто испачкался моей болью? Я не знаю, что такое «хорошие люди», Нам Джун. Всю мою жизнь, с самого детства меня окружали только упрёки и осуждение. Всё, что я помнила из своего детства — больницы, болезнь матери и то, что я обязана сама заработать на еду, потому что больше некому. Что если… Что если мне плевать, каким ты был для других, если для меня, ты сделал больше, чем кто либо за всю мою жизнь? Пусть я не приняла этого. Пусть, во мне взыграли детские капризы. Но ты единственный человек, который вообще обратил внимание на девочку в том зале с трупом. Ведь до того, как туда вошёл ты, ни меня, ни мой страх, ни мои слезы не заметил никто. Только ты… Ρазве это всё я должна перечеркнуть, только тем, как пришлось выживать тебе? — она сжимала ткань футболки так, что уверен ещё пара секунд, и она порвет её прямо на мне.

Перехватив кулачок Лии на груди, накрыл своей рукой, потому что видел насколько нелегко ей даются эти слова. Насколько нелегко ей рассказывать свою правду. Οднако она — правда — должна быть ею до конца.

— Я исполнял приказы того человека, который создал Клетку, Лия. Я палач, а тот, из-за убийства которого ты попала в тюрьму, когда нашла его тело, один из моих собратьев. Животных, которые выполняли приказы человека создавшего тот ад! — я сжал её ладонь, но она опять промолчала, а я продолжил, — И теперь из-за меня, тебе грозит не просто опасность, Лия. Из-за меня, тебе грозит смерть!

Я противоречил сам себе и понимал это. Пытался какого-то черта сам оттолкнуть Эмилию, испугав этими откровениями. Потому что не хотел оставлять между нами недосказанности, и только после ответа Лии, понял, зачем так рьяно это делал. Я страстно желал услышать именно эти слова:

— Но я хочу тебя, Джун, — она резко втянула воздух и уверенно добавила, — Хотела с того самого момента, как увидела. Я… Я не приняла ничего от тебя и не оболгала, потому что мне уже тогда было больно понимать, что я никто. И ты никогда не посмотрел бы в мою сторону, скажи я даже то, что люблю тебя. Избивал? Ты действительно думаешь, что это способно меня испугать, если я видела как били человека, которого я полюбила?! Цепями! Они истязали тебя цепями, а я думала, что бьют меня! — она дрожала, а я каменел, и с тем, как горячо Лия старалась доказать мне, что ей действительно всё равно, я всё больше понимал, что и правда рехнулся.

Я окончательно помешался на этом крохотном создании, заставившем меня дышать через раз, как сопляка, никогда не слышавшего ничего приятного oт девушки. У меня словно весь воздух встал в грудине, и там прямо защекотал чувством обжигающего тепла. Я не верил. Не мог поверить, что меня можно так любить. Что я и правда нужен кому-то настолько. И нужен искренне.

— Тебя били, а мне казалось, что бьют меня! Ты истекал… — Лия резко втянула воздух и подавила всхлип, пока маленькая ладошка в моей руке стала дрожать, — а кажется… Γосподи… Это ужас, который я возненавидела! То место! Будь оно проклято! — она натурально рыкнула, чем вызвала такой жар по всему моему телу, что я замер, как дебил, когда Лия смотря исподлобья и говоря сквозь зубы закончила, — И я только рада буду, если ты уничтожишь каждый угол в том гадюшнике, Нам Джун! Сжигал, говоришь? Так сожги и его, чтобы я больше никогда не увидела подобного…

Она зашептала, а я впал в ступор, потому что Эмилия продолжала говорить, а сквозь слезы в её глазах, я видел такую ненависть, будто мог потрогать её руками.

— И этот скот! Тварь, которая скалилась, пока тебя били. И его ненавижу!

«Она на грани, мистер Нам! И она привяжется к вам настолько, что будет готова простить всё! Абсолютно всё! Будьте готовы к этому!» — слова доктора ударили громом в голове, а понимание, что я не имею права ей лгать нахлынуло резко и заставило ответить, но только не словами, а действиями.

Напряжение настолько ярко лопнуло между нами, что мы не поцеловались, а вжались ртами, губами и дыханием друг в друга. Настолько сильно схватились друг за друга, будто решили пробраться под кожу и стать одним целым.

Я думал, что я всё испытал с женщинами. За всё то время, которое прожил, у меня было не мало баб. Но ещё ни разу, я не ощущал такого. Мне казалось, что я хочу каждую клетку Лии, каждую часть тела, каждый чертов изгиб обязан побывать у меня во рту, потому что я словно кончал от её реакции на мои прикосновения.

Казалось, что у меня поедет крыша, если прямо сейчас, не услышу её сладкие стоны, не почувствую, как её тело вздрагивает, а следом по нему бежит спазм, когда Лию накрывает оргазм. Она долго, бурно и узко сокращается вокруг меня, хрипло дыша и хныкая в мои губы. Этот звук… Проклятье, это самое лучшее что слышали мои уши в этой чертовой жизни.

Тихие и сперва мычащие вздохи, которые нарастали вслед за тем, насколько глубоко она принимала меня.

— Шире, девочка! Вот так! — я толкался в неё глубоко и резко, руками удерживая мягкие бедра и раздвигая их.

Надавливал на нежную кожу, пожирая глазами то, как Эмилия смотрит на меня и сама проводит рукой вдоль своего тела, груди и сосков, словно на инстинктах понимая, как это соблазнительно выглядит. Сама не осознавая насколько она чертовски сексуальна, только тем как сейчас смотрит в мои глаза и цепляется за плечи, в попытке вжать маленькие пальчики в кожу, но не может.

Это нереально, потому что я покрылся потом за считаные минуты, настолько кипела каждая сраная часть моего тела, пока смотрел и наслаждался тем, как шикарно смотрится её тело на белоснежном ковре и подо мной. Как кипит кровь и толкается рывками в член, заставляя каменеть его ещё больше, лишь от вида того, как он погружается в неё, минуя нежную, розоватую и бархатную кожу.

Именно это я держал в уме, когда стоял у бойцовской груши и выбивал из нее всё настолько, что в конце концов из дна посыпался наполнитель, а я оказался весь в пыли.

— Ты так половину зала превратишь в щепки, — за спиной прозвучал голос Лея, а я лишь спросил, вытирая лицо рукой и отряхивая волосы.

— Где она?

— Внизу, в бабском зале. Трещит с нашим фитнес тренером. Вернее Даяна что-то ей рассказывает, а Эмилия только кивает головой и делает вид, что ей очень интересно, что такое жим, и как делать правильно поворот, когда занимаешься йогой на полотнах.

Я усмехнулся и стал разматывать бинт с руки, которая до сих пор отдавала болью из-за удара плетью.

— Я говорил с твоим доктором, и он сказал, что предоставил разрешение на бой для ассоциации. Потому всё готово и вечер обещает быть очень интересным.

Лей сел рядом со мной на лавку, однако я слушал его в пол-уха. Меня не волновало ничего, кроме того, как защитить Лию до того, как проведу этот чертов бой с Николсоном. Хотя понимал и другое — старик ждёт от меня ответных действий в сторону Тангира. И звонок Барбары тому подтверждение.

— Ты узнал то, что я просил о Монтанари? — перебил Лея, который продолжал рассуждать о том, какой сегодня прекрасный день для мордобоя, а проще пытался снять с меня напряжение и отвлечь.

— Осёл, — выдохнул брат, и покачал головой, — Остынь! Легальный ринг это не Клетка, мать твою, Джун! Если ты выйдешь в таком состоянии за канаты, от бедняги Джонсона не останется живого места.

— Знаю… — я с силой сжал глаза, но никак не мог прийти в себя, потому что обязан быть готов ко всему.

— Что-то мало верится, потому что передо мной сидит неуравновешенное нечто, — скис и скривился Лей, однако как только в дверях показались наши парни, кивнул, и они захлопнули вход наглухо.

— Монтанари сирота, которая попала в приют Монтэ-Пульчано в восемьдесят пятом году, в возрасте трёх лет. О том, кто она и кто её родители, Барбара не знает ничего. Однако меня удивила очень странная деталь. Старик лично приехал в приют и забрал девочку, якобы в американскую семью на усыновление в возрасте шестнадцати лет.

— Но в Клетке она появилась только после того, как Дже Мин стал палачом.

— Именно. Где до этого тусила сеньора Монтанари? И почему Тангир дал явно понять, что она не просто так превратилась вот в это? Более того. Вспомни слова Лиама, когда мы ему бесплатный душ устроили: «это Квинс заказал тебя…» Тогда кто убил Квинса? Откуда у Тангира твой танто, который проходит по делу, как орудие убийства Курта? К тому же…

— Старик следил за мной с самого начала. Οн ждал, когда появится возможность надавить на меня и сам устроил весь этот спектакль, — закончил и мы опять посмотрели друг другу в глаза.

— Это очень хорошо объясняет то, как добрый старик помог бедной девочке на улице, — подытожил Лей, а я выпрямился:

— Как и то, почему это случилось именно тогда, когда я решил убраться из Штатов и назначал трижды переговоры по бою с Николсоном.

— Как и то, почему на попойке и взвешивании появился Дже Мин.

— Старик боится потерять Клетку, — я сжал челюсть до хруста, понимая, что этот ублюдок видел меня насквозь с самого начала.

Нильсон ждал момента, когда у меня появится причина, чтобы остаться, и он воспользовался этой причиной сполна, втянув в этот бардак Эмилию. Потому что знал меня слишком хорошо. Нильсон прекрасно понимал, что появление Лии рядом со мной — его последний шанс найти рычаг, который заставит меня остановить Дже Мина.

Однако я был уверен, что не знаю еще многих деталей. В том числе меня очень волновало происходящее с сопляком и вокруг него. Тангир приехал мстить Дже Мину, и казалось бы вот тот, кто поможет Нильсону. Однако и так картина оставалась неполной.

— Ясно одно, — поднялся и посмотрел на двери, которые отделяли меня от того, что я прямо сейчас жутко и до дрожи действительно хотел видеть.

— Мне плевать в какие игры они играют. Моя цель — пояс и безопасность Эмилии. — закончил и почувствовал два уверенных хлопка брата по моей спине.

«А ещё ад парня, который пообещал избавить меня от моего.»

— Ты возьмёшь Эмилию на бой? — вопрос Лея будто отрезвил меня, и я посмотрел на брата, задумавшись.

«Мне казалось, что бьют меня…» — прозвучал шепот наполненный слезами, и я уверено ответил:

— Нет. Она не будет на это смотреть.

Лей только прищурился, а потом удивлённо хмыкнул и повёл головой.

— Дружочек твой в штанах крепко завязался, — продолжил брат, на что я хмуро бросил в него взглядом и не стал реагировать на откровенные издёвки.

Когда мы вернулись в квартиру, первым делом проверил работают ли камеры наблюдения, и все ли стоят на своих местах.

— Ты не хочешь, чтобы я ехала с тобой? — Эмилия спокойно сидела на диване, укутавшись в свой любимый плед и наблюдая за тем, как я собираюсь.

— Нет. Если Дже Мин пришел даже на взвешивание, лучше тебе остаться дома, Лия, — я подошёл к ней и надевая парку, наклонился, чтобы мягко поцеловать, на что меня взяли в захват, а встав в полный рост на диван, обняли со словами:

— Не позволяй себя бить, — мягкий шепот коснулся слуха, а я заглянул в её глаза.

Провел взглядом по всему лицу, пока Лия гладила руками мой затылок, играя на нём с волосами.

— Хорошо.

— Синяки всё равно замечу, — она улыбнулась и поправила пряди, которые лезли мне в глаза, тихо продолжив, — Я буду здесь. Посмотрю какую-то чушь по ТВ, пока не усну. Микки и Чен посидят со мной? Тебе ведь так будет спокойнее?

Я хмыкнул и схватив её руку, потянул на себя, накрывая губы своими, чтобы впитать сладкое дыхание.

— Ты права. Пусть посидят с тобой внутри, — произнес и обхватил Лию, опустив на пол, чтобы достать из кармана сотовый.

— Да, господин? — Микки ответил тут же, пока Лия продолжала держать мою талию в кольце рук и выглядеть совершенно спокойно.

— Поднимайтесь наверх. Посидите вместе с госпожой, — ответил на корейском, заметив как Лия повторяет за мной слова, которые я произносил.

— Что ты делаешь? — спросил и улыбнулся, сведя брови над переносицей в удивлении.

— Пытаюсь повторить то, что ты сказал. И должна признать, что это чертовски сложно.

Сперва я просто хохотнул, а потом и вовсе замер на ней взглядом и улыбнулся так, будто видел перед собой чудо. Оно смотрело на меня и хмурилось, потому что не понимало, что меня так удивило.

— Это и вправду сложно… — прошептал, а обняв прислонился к ней лбом снова, осматривая черты лица, которые стали совершенными для меня.

Мне всегда нравилось, когда на девушке минимум косметики и она выглядит естественно. Потому что это красиво. Моя девочка сейчас выглядела именно так, как я хотел. Так, словно была создана именно для меня.

— Гхм… — прозвучало от дверей, а я поднял голову и прошёлся взглядом по парням.

— Это… Простите, господин, — начал мяться Чен, а Микки показал ключи, намекая, что, как бы, это я сам наделил их возможностью войти сюда в любой момент.

— Мне пора, — прошептал и опять посмотрел на Лию, которая поджала губы и отведя взгляд в сторону, кивнула.

Бой с Джонсоном не должен был продлиться долго, потому что Ник понимал какова цена моего времени. Она измерялась той суммой, которую он получит в любом случае. Поэтому я спокойно переодевался в раздевалке, пока в широком зале, где стоял один из самых популярных рингов Сиэтла гудела толпа. Снимал с себя одежду, а мыслями был точно не здесь. И чем дольше я не мог знать, что происходит сейчас с ней, тем больше росла моя тревога.

Наверное поэтому, когда шел в окружении своих парней по коридору к выходу на ринг, смотрел только на тo, как черная атласная ткань капюшона двигается прямо перед глазами, позволяя видеть только мои ноги, и ноги тех, кто был впереди. Музыка гремела как и всегда басами Томми Профитта. Привычный звук перед тем, как я начинал подниматься на ринг, прежде сняв со своих плеч халат и всадив между зубов капы. Тело нагревалось чисто инстинктивно, готовясь и понимая куда входит его хозяин.

Как только звучал первый звук гонга, время для меня останавливалось и всё, что я видел — человека и его движения передо мной. Всё что слышал, собственное дыхание и стук сердца. Ритм зависел от того, насколько агрессивной была моя атака. Тело реагировало на свой личный гонг в груди моментально и танец начинался.

Первый раунд, а у меня даже не появилось толком причины поднаддать Нику, потому что он уклонялся от моих ударов, как мог. И только когда нам надоело делать вид, что мы деремся, нас прорвало только к третьему раунду. Οщущения того, как мою шею сдавливает его рука, вернули чувство жара, и я поднял нас, опрокидывая на спину. Хрип подо мной и то, как заныли его ребра, дали понять, что мужик на исходе и это его последний бой.

«Вот зачем тебе эти деньги…» — я поднялся и встав в стойку, покачал головой, смотря Джонсону в глаза, а потом медленно опуская взгляд на его левую ногу. Намекая этим, чтобы он нападал только справа и не калечил себя еще больше, иначе рискует стать инвалидом.

Видимо мужчина меня понял, и как только прозвучал гонг четвертого раунда, он нанес удар по наклонной справа, а я взял его в захват слева и положил лицом в ринг, заломив ту руку, которая была здоровой.

Пот лез в глаза, а мне было жаль его, но что поделать. Это то, чего я и ожидал. Потому потянул кисть Ника выше и в конце концов он начал быть рукой по полу ринга.

Рефери встал над нами и только за третьим выкриком, прозвучавшим сквозь вакуум в ушах, объявил бой оконченным в мою пользу.

Поднявшись и тяжело дыша, осмотрел толпу, которая скандировала моё имя. Провел взглядом по фигурам людей вокруг и выплюнув капы, позволил поднять мой кулак вверх.

Это стало последней каплей в терпении ублюдка, который стоял под рингом. Николсон дышал, как псина через нос и не скрывал своего отвращения, но я смотрел прямо ему в глаза. Долго смотрел, и надо сказать зря, потому что нужно было в эту же секунду спрыгнуть с ринга и размазать его по ковролину, на котором эта мразь стояла начищенными до блеска ботинками.

Выражение на лице Николсона стремительно изменилось. Οно начало расплываться в ухмылке, а по мне побежал мороз такой силы, что я спрыгнул с ринга и наплевал на всё. Но ублюдок сбежал в толпу писак, которые обступили меня тут же.

В этот момент, стало насрать на всё.

На репортёров, которые лезли под ноги, на Купера, который вообще не понял куда меня так несёт. Я добежал до партера, где должен был сидеть Лей, и не застав брата на своем привычном месте, понял, что умер изнутри.

Влетел, как безумный враздевалку, на ходу отпихнув одного из организаторов в сторону так, что тот ударился в косяк и округлил глаза.

— Нам Джун..? Что?

— Закрой рот! — рыкнул и схватил свои тряпки, доставая сотовый и ключи от тачки.

— Погодите! А как же пресс…

— Пошел нахер с моей дороги! — я вылетел наружу в чем был одет и стал звонить Лею, однако брат не взял трубку.

Это значило одно — он пытался успеть остановить то, что породит моё безумие, сам. Набрав номер Микки, понял, что он не отвечает точно так же, как и Чен. Потому сжимая руль в руке, я продолжал гнать машину так, что кусок металла подо мной скрипел и выл, от того, что я выжимал из него всё. Звонки охране тоже оказались бесполезны.

В итоге, когда я приехал на Олимпик и влетел на подземную парковку, понял что это конец.

Встал у машины, смотря на выезд, рядом с которым лежали тела наших парней и одного из охранников комплекса.

В эту же секунду ощутил, как страх облизывает меня, словно змея. Плавно в моей голове разрушался здравый рассудок. Бежать нет смысла. Он забрал её, а значит исход один — я выпущу ему кишки наружу и заставлю их сожрать.

Когда я вбежал на лестницу — застал побоище и здесь. Настоящую кровавую баню в месте, о котором не знал никто.

Ни одной живой душе, не было известно о том, что эта квартира до сих пор не продана. Только охране Лея, брату и Очестеру.

«Сраный адвокатишка. Εсли ты жрал с одной миски с этой тварью — ляжешь с ним в один гроб!»

Я шел по коридору, а чувство было такое будто плыву, потому что вокруг тела воздух вибрировал. Его потоки несли меня так, словно происходящее сон наяву. Будто это не я смотрю на то, как на двух, из четырех, лестничных полетах лежат тела. Неподвижно. Застыв в тех позах, в которых они умерли.

Яд чистилища, которое отравило меня когда-то, ударил в виски, а глотку скрутило низкое рычание, с которым я вышел на этаж квартиры ясно подводя черту, что это конец.

Во мне поднимался зверь. Он медленно становился на тяжёлые лапы, когда вбежав в распахнутые входные двери я опустился перед мальчишкой. Парнем, который не прожил ещё ничего в своей жизни, но его убили, а вместо насмешливого взгляда сейчас я видел только стекло… Сотни осколков, с прожилками кровавых капилляров. Именно так его глаза смотрели мертвым взглядом в сторону гостиной.

Как в тумане, втянул воздух с таким свистом, что металлический запах крови ударил в голову, подобно катализатору. Потому что я не мог даже представить, что на том белоснежном ковре я увижу её растерзанное тело.

Если это произойдет — я заставлю гореть всё вокруг, выжгу нахрен каждого, а потом и сам себя сожгу, потому что это будет моя плата за жизнь девочки, в которую я посмел влезть своим желанием стать счастливым. А с ней я был счастлив. Смотря на неё мог почувствовать, что вернулся в то время, когда не был дегенератом, гоняющимся за дешёвой копией жизни.

Встал в гостиной и еле выдавил из себя выдох, потому что смотрел на еще одно тело.

Микки не успел ответить на мой звонок. Его сотовый так и лежал в окровавленной руке. Парень сидел спиной у дивана и смотрел на стекло панорамного окна. На гладкой поверхности, в которой отражался мой силуэт, совершенно четко было написано только одно слово — «Сабриния».

— Я не успел… — прозвучал гортанный шепот Лея за спиной, на что я ответил:

— Собирай людей, — холодно и гортанно выдавил из себя, медленно отключая все чувства.

Зверь встал в полный рост, и не желал отдавать мне контроль над рассудком. Потому что у него забрали то, что принадлежало ему.

Я лишь мазнул по брату взглядом, понимая насколько досталось ему. Насколько он хотел, и насколько не успел я. Потому что это моя женщина. И это моя ошибка, что она стала инструментом. Однако теперь я не собирался жалеть никого. Впервые я отпустил контроль полностью, и когда показался на попойке, которую устроил Купер в Пантеоне после моего боя, заметил на лицах работников не просто страх, а животный ужас, когда вошёл в здание клуба.

Следом за нами шло пятеро людей Лея, и ещё шестеро ждали в фургоне внизу. Οднако это было только началом, потому что Дже Мин совершенно не представлял с кем связался.

Туман блуждал вокруг меня клубами. Всё стало черно-белого цвета. Только проклятый портрет, у которого лежал мой танто, ярко ударил по глазам, как вспышка света.

— Вот причина пo которой я стал жалок настолько, что позволил собой манипулировать.

Всматриваясь в черты на холсте, ярость внутри замораживала каждую клетку. Медленно, начиная от ног, каждая часть покрывалась коркой льда, которая покрыла мои глаза и только сквозь её пелену, я смог заметить, насколько уродливым был человек, изображённый на этом куске тряпки. Насколько он был жалким идиотом, который не жил, а занимался сраным самодурством.

Любовь не должна быть односторонней. И если это не дано тебе, твоим оно никогда не станет. А пожелаешь чужое? Плати! Таков закон кармы, и моего народа, о правилах, которого я забыл, когда мои ноги встали на чужую землю.

Χолод рукояти в руке не был ощутим совсем, а когда я всадил нож в полотно и перерезал его, легче не стало. Однако теперь я мог сказать, что действительно был свободен.

— Поехали! Всё готово! — Лей вошёл в кабинет, на что я лишь бросил на него косой взгляд и надев маску, всадил за пояс пистолет.

В том, что «Сабриния» до сих пор стоит на якоре после того погрома, который в ней произошел с лёгкой руки Тангира, я был уверен. Однако и тут случилась незадача. Старый хрен не хотел терять бабки. Поэтому, когда у трапа затормозили шесть фургонов, а я вышел из машины, никто и не ожидал, что через несколько минут на борту начнется полный хаос. Никто и подумать не мог, что отстроенная за считаные дни клоака, превратится обратно в ад, только уже не залитый смолой, а пылающий.

Я любил огонь. А больше всего любил, как от него бегут твари, как от очистительного костра.

Мы с Леем уверенно шли по палубе к ступеням, а наши люди уложили охрану консервной банки за считаные секунды. Я совершенно не шутил, когда говорил Куперу, что лучше не лезть к азиатам. Α так как и Микки, и Чен были одними из нас, как и те шестеро, тела которых только сейчас обнаружит полиция, пощады ждать не приходилось.

Напомаженные дамочки разбегались в стороны, как и их господа, когда им под ноги стал проливаться бензин. Он растекался и под моими ботинками, пока я спускался вниз по ступеням. Οблизывал потоком новое отполированное покрытие, источая ненавистный ядовитый запах.

— Начинать, господин? — спросил Лея один из парней, когда мы входили в зал.

Я повернулся в сторону парня и с холодом ответил:

— Сжечь всё дотла!

Мы открыли двери, и тут же уловили аромат дорогих сигар. Женский смех разносился по залу и поднимался к высоким сводам купола, а у перил, где еще недавно висели трупы, стояли шалавы, искусно завлекая дегенератов спускать деньги за столами внизу.

Смех и женские голоса резали слух. Мне стало холодно, и я опять ощутил мороз по всему телу, лишь вспомнив сегодняшний день. Дни до этого, и момент, когда я впервые увидел улыбку Эмилии. Страх вернулся, но я не собирался останавливаться.

На запах гари, который стал явно ощутим, обернулись несколько людей. Когда они увидели кто стоит в дверях казино, поняли что происходит сразу. Именно это их спасло, когда я выстрелил в цепь огромной хрустальной люстры, и она полетела вниз, прямо на игральные столы.

Сразу же поднялся визг, а Лей рядом со мной остановил одного из амбалов лишь схватив за горло:

— Куда, красавица? — брат вырубил собаку, и тот упал прямо в лужу из бензина.

— У вас две минуты, чтобы покинуть это место, господа. А дальше… — мой голос звучал в гробовой тишине, которая наступила тут же, когда за моей спиной запылали ступени, — Я превращу этот шикарный бордель в горящий факел! Время пошло!

Εдинственный способ удержать сознание на плаву, появился тут же как люди Дже Мина наконец-то объявились. Выблюдок ждал, что я приползу к нему и стану просить. Он думал, что я не осмелюсь пойти против якобы своего хозяина, повторно сжигая его притон. Однако я с удовольствием стал отвечать на все попытки остановить меня, только тем, что к нам с Леем не смог подойти и на метр никто. Как только драка началась, в ход пошло всё, что попадало мне под руку, и я не жалел никого из тварей Дже Мина.

Однако… Я знал, что моей Лии здесь нет.

Какой идиот сказал бы мне правду? А эта мразь не страдала слабоумием. Ему нужна была именно Эмилия, а с ней и моё безумие. Он хотел, чтобы именно я устранил старика.

Безумие как раз ярко горело в том, что я стоял держа за волосы одного из псов ублюдка и тяжело дыша ждал, когда он появится.

И дождался… Однако это был не Дже Мин.

Подняв взгляд, посмотрел вверх на один из балконов, а следом отпустил несчастного, который просил хрипя его не трогать.

— Где… она? — задал единственный вопрос, смотря в глаза Тангира.

Сопляк сбросил со своего плеча тело прямо вниз, а Лей рядом со мной красноречиво обозначил то, что перед нами лежало.

Старый псих Нильсон валялся в груде обломков, а Тангир пробасил:

— Я хотел спросить у него тоже самое, однако, как видишь не успел. Οн умолк, раньше, чем смог ответить на мои несколько очень важных вопросов, — Тангир опустил каптур капюшона и опираясь руками о перила, с улыбкой произнес:

— Её здесь нет. И не было. Кто-то нас водит за нос, Хён. И мне это очень не нравится. Знаешь, кто это может быть? Кому могли доверять твои люди настолько, что как идиоты утратили бдительность? А!? — рыкнул Тангир, а по мне прошёлся поток из чистой ярости.

— Барбара Стрейзенд, мать вашу! — выругался Лей, а я закрыл глаза, сжав их до боли так, чтобы не видеть перед глазами ничего.

— А я говорил, Хён… — Тангир спрыгнул вниз и как кошка спружинил рядом с телом старика.

— Вспомни, что я тебе говорил об этой праведной макароннице. Это ты меня остановил. Теперь пожинай плоды!

Я опять посмотрел на старика, и медленно возвращая себе чувства, произнес:

— Они в Клетке.

- Οчевидно, если мой пупсичек, так хочет именно её… А поскольку помех больше нет, и твоя женщина у него, то и ждать он будет именно там, будучи уверенным, что старика грохнешь именно ты, решив, что псих дошел до ручки со своими легендами о падших демонах и покусился на твоего ангела. Сложи два плюс два и получим идеальный план заговора.

Боль ударила в голову первой, заставив сжать зубы до хруста. Корабль трещал по швам, потому что пламя пожирало уже каюты, подобравшись в плотную к центральному залу, опустевшему за пару минут.

В этом пожарище мы и стояли смотря друг на друга, и понимая, что сегодня первый ад, из двух, замёрзнет навечно.

* * *

По коже бежал озноб, но я не понимала почему. Сквозь плотный туман не рассмотреть ничего, кроме теней, окруживших сотнями. Черные, ползущие очертания человеческих фигур наступали со всех сторон, а отовсюду звучал только скользящий шепот. Звуки вкрадчивы, но голоса облизывали тело, и становилось только холоднее. Голос из неоткуда, словно живой организм. С тем, как шепот нарастал, наравне нарастало дыхание, с которым он появлялся.

Это сковывало и заставляло дрожать ещё сильнее. Скользкие щупальца страха, проникали под кожу, как только одна из теней стала приближаться. Οна шла уверенно, а когда встала передо мной, я с криком открыла глаза, и вскочила, сев на диване так, что со свистом втянула воздух рывком. Оказалось больно дышать. Осознание, что мой больной мозг воспроизвёл момент смерти моей матери, которого я не видела и не могла знать, дал толчок крови ударить прямо в голову.

Перед глазами всё поплыло, а я схватилась за чью-то руку, которая бережно сжала мои плечи. Это прикосновение чужое и неприятное. Я знала, что это не Джун, потому что теперь смогла бы узнать его руки, даже закрыв глаза.

- Αгашши… — послышался встревоженный голос над головой, а я наконец отдышавшись, смогла сфокусировать взгляд, — С вами всё в порядке?

— Да… Да, Микки, всё хорошо, — с силой вдохнула глубже через нос, и наконец нормально открыла глаза, понимая, что это был кошмар, а к телу липнет вся одежда, как и волосы к затылку.

— Вы холодная, как лед, агашши. Может налить вам воды, или сделать горячего чая? — я подняла взгляд на Чена, который переглянулся с Микки, и последний кивнул ему на сектор кухни.

Парень тут же пошел скорее всего за стаканом с водой, но именно в этот момент в дверь позвонили и мы замерли.

Микки встал надо мной во весь рост и спросил:

— Вы с Нам Джун-ши кого-то ждёте? — он пристально всмотрелся в мои глаза, однако я понимала, что никто не мог знать об этом месте.

— Это Бренда? — послышался удивленный голос Чена.

Он включил экран на домофоне, аппарат которого висел на стене кухни и повернулся в нашу сторону, так и не набрав воды в пустой стакан.

Я резко поднялась подавив головокружение, однако прошла мимо Микки и посмотрела на маленький экран. У дверей действительно стояла эта стерва.

— Я вас слушаю? — Микки, стоявший за моей спиной, нажал на кнопку динамика, и Бренда тут же ответила:

— Я привезла документы хозяина, однако у него бой, а эти вещи не должен видеть никто.

— Откуда вы знаете об этом месте? — спросил Микки тут же.

Чен пошел в сторону двери, а я попятилась назад и оглянулась, но не успела…

Словно чувствовала, что это неспроста. Знала, что эта дрянь не просто так сюда приперлась. Схватив Чена за рукав, покачала головой, но парень только кивнул мне на гостиную и улыбнулся сo словами:

— Поверьте, агашши. Эта особа точно не стоит того, чтобы вы беспокоились.

Я выпустила руку парня и это было моей ошибкой. Всё потому что, кошмар и момент, когда я увидела окровавленное тело матери, лежащее лицом в грязном асфальте, не давал опомниться никак. Не позволял отпустить напряжение в груди, а оно уже спустилось в живот, и там скручивало страх, расползаясь по телу отнюдь не приятным покалыванием в ногах, а жуткой лёгкостью, которая заставляла дрожать.

— Нет! Не открывай! — в последний момент я пошла за парнем, резко осекая его.

Однако Чен потянул за ручку, а я словно окаменела на месте, потому что перед моими глазами пронесся ураган. Οн сперва окутал тело, а потом заставил время и пространство замедлиться.

То, что было сном едва ли не две минуты назад, обратилось в страшный кошмар наяву. Парень продолжал стоять в дверях с ножом воткнутым в шею, и только спустя секунду, которая для меня показалась целым часом, упал на пол, смотря на меня мертвым взглядом.

Из горла рывком вырвался вскрик, который я заглушила рукой, и не веря в подобное посмотрела на вход в квартиру.

— Ну, что шваль подзаборная! Не ждала?!

Я попятилась назад, ощущая как мои глаза расширяются от ужаса и понимания того, кто эта женщина и что она сделала на моих глазах.

Кто-то больно схватил меня за руку и буквально зашвырнул в гостиную так, что я оказалась рядом с диваном. Микки встал передо мной, держа в руках сотовый и возведенный пистолет.

Как только Бренда увидела оружие, расплылась в самой страшной ухмылке, на которую вообще было способно женское лицо. От этой картины, ужас внутри поднялся еще больше, а взгляд в сторону коридора был подобен приговору, потому что там лежал мертвый парень.

Весь кошмар того, что должно было произойти я ощутила, когда в сантиметре от меня просвистела пуля, опередив выстрел Микки. По ушам ударил разрывной звук, а потом еще несколько таких же, от чего волна холода окутала так, словно в тело вонзили тысячи иголок. На моих глазах спину Микки прошило насквозь трижды, и он упал будто мешок прямо у моих ног.

«Γосподи… Мамочка…» — я с дрожью втянула воздух и почти осела на пол, когда опустила глаза, боясь даже представить кто стоит за моей спиной, и как он попал внутрь квартиры.

В голове стучал шум. Просто невыносимый вджйейз звук того, как звенит страх и заставляет давление подниматься настолько, что всё вокруг обращается в вакуум из писка, треска и гула. Как помехи в радиоприемнике, и от этого становится не просто жутко. От этого поднимается леденящий душу мороз.

Злость хлынула вверх от ног прямо в голову. По груди словно что-то провело когтистой лапой, обнажая кожу до кости. Реальность казалась настолько страшной, что не давала опомниться. Настолько, что я стала качать головой, прикрывая рукой рот и сдерживая всхлипы, дыша глубоко и резко. Так, словно меня сейчас вырвет прямо под ноги.

В таком состоянии и подняла взгляд на Бренду, за спиной которой показалась мужская фигура.

Лиам, и еще несколько людей в масках вошли в квартиру и встали рядом с дрянью, продолжавшей прожигать меня убийственным взглядом. Всё происходило на моих глазах за считаные минуты, а я даже не могла пошевелиться, потому что понимала — ничего не смогу изменить.

Я ничего не могу, однако я теперь не одна! И он найдет меня, а значит до того момента я обязана верить в это, и продолжать дышать. Изо всех сил обязана стараться выжить, чтобы вернуться к нему и дождаться.

Джун придёт и тогда они заплатят за всё. Он заставит их пожалеть о том, что они отобрали жизнь этих людей. Этот ад! Эта чертова скотская яма! Все в ней сгорят, и я верила в это.

Ещё минуту назад Чен улыбался мне, когда шел к двери, а теперь по его горлу растекалась кровь. Она сочилась из раны на пол, впитывалась в белую футболку и ковролин, на котором он лежал. Ещё секунду назад, передо мной стояла крепкая спина Микки, однако сейчас он осел у дивана, а по смуглой коже подбородка пролегла алая полоска. Взгляд мужчины и то, куда он смотрел так же пусто, холодно и мертво, как Чен, поставил точку в моём состоянии жертвы.

Мужчина смотрел в сторону места, которое я любила, остекленевшими от боли глазами. В сторону залива, который впервые увидев, я ощутила себя счастливой. Впервые в жизни маленькая сопливая Эмилия осознала что такое действительно счастье.

Οднако в этот момент было сломано даже это чувство. Всё стало несовершенно и разрушено. Все, что я испытала в этом доме, рядом с ним, исковеркала тварь и мразь, которая смотрела на меня своими гниющими глазами и скалилась своим ртом, как рептилия. Настоящая, грязная почварь. Все вокруг твари, которые пытаются только уничтожать. Всем наплевать на чужую жизнь. Им насрать на то, что у этих парней возможно были матери, а в будущем могли быть дети.

Α этой меркантильной швали вообще на всё насрать, кроме члена МОЕГО мужчины, и его денег.

«Только получишь ты не такой же нож в горло! Я обещаю, что умирать ты будешь долго… и своей смертью, только в самой страшной агонии!» — так вибрировала каждая мысль в моей голове, пока я смотрела в глаза Бренды, и на то как она продолжала осматривать гостиную и кривиться так, словно это её дом, и её место.

«— Ты должна стать такой же как он, Лия. Точной копией и тогда он справится…» — голос Лея очень тихо прошептал то, что заставило меня прийти в себя.

Я еле дышала, меня душил страх, ведь это чувство никуда не уходило. Тело дорожало и боялось всего что видело. Оно хотело сбежать. Орать и биться в истерике. Хотело рыдать и умолять, чтобы его не трогали. Да, оно боялось за свою жизнь. Но если я продолжу, то этим только помогу дряни ощутить кайф от моей агонии.

Потому внутри я давила подобное всеми силами и чувствами, начиная от жгучей ярости, которой научилась лишь взглянув однажды в глаза Джуна после боя в Клетке. Именно тот взгляд показал мне, как не бояться ничего.

Пока по моему лицу текли слезы, пока я пятились к окну, пока я пыталась понять, что мне делать, готовилась. Потому что однажды уже пообещала себе, что стану цепляться за жизнь любыми способами.

Медленно и дрожа перевела взгляд. Очень плавно вела точно такими же пустыми и мертвыми глазами в сторону мрази, которая стояла прямо передо мной.

— Он убьет тебя за это… Так что подумай дважды, Бренда. Ведь я не остановлю его, и даже не стану просить пощадить тебя… — я приподняла подбородок, изо всех сил пытаясь остановить горячие, почти обжигающие кожу дорожки слёз и порывы ужаса, с физическим ощущением того, что еще секунда и свалюсь в обморок от этого ада.

— Кто? Ты?! — она сделала ударение на последнем, из-за чего напомаженная рожа этой шлюхи стала только больше походить на изуродованную маску мрази, — Что ты можешь ему приказать? Всё, что ты можешь — раздвигать конечности перед чужим мужиком, прикидываясь невинной овцой!!! — она заорала так, словно этим могла испугать меня, после того что произошло.

— Я может и наивная овца, но я не скотина, способная убить из-за тупой похоти и жажды лёгких денег. А ты просто кукла, Бренда. Пустая, гнилая, набитая дерьмом марионетка. И ею… — мой голос звучал настолько низко, что даже Лиам приподнял брови и хмыкнул, — и ею ты и останешься. А я с удовольствием прослежу за тем, как ты заплатишь за то, что сегодня сделала!

Я выпрямилась, продолжая чувствовать, как по моим щекам текут слезы. Встала ровно и смачно сплюнула на пол от отвращения.

Сделала ещё шаг назад и только сейчас ощутила, что упёрлась спиной в чью-то грудь. Понимая, что это тот, кто стрелял в Микки, еле подавила визг, с которым хотела отскочить в сторону.

- Α девочка-то сделала тебя, Бренни!

По позвоночнику побежал озноб от липкого, отвратительно приторного женского голоса, который был груб, словно мужчина стал говорить фальцетом.

— Ангелу пора спуститься в ад за крыльями своего демона, Эмилия.

— Ты обещала отдать её МНЕ!!! — зарычала Бренда, а я только с силой закрыла глаза и выровняла дыхание, когда рука той женщины из Клетки, поползла по моему животу и прижала спиной к её телу.

Бренда выхватила пистолет, а я зажмурилась еще крепче, чувствуя что вот теперь действительно проваливаюсь на самое дно. Мне жутко, холодно и хочется чтобы это закончилось. Апатия накрывала рывками, но я продолжала вспоминать лицо Джуна и то, что сказала ему прежде чем весь этот ужас догнал нас.

— Цы-цы-цы… Цыпочка, полегче… — у моего уха послышался щелчок, вынудивший открыть глаза, — Questa bellezza è mia. *(Эта красавица моя.) И ΕСЛИ!!! Если ты не опустишь ствол, я дам его в руки этому ангелочку, превратив его в демона, лишь рассказав КТО виноват в смерти её матери!

Я резко втянула воздух и перевела взгляд на женщину, которая обошла меня, прежде отпустив. На ней была приталенная спортивная форма и жуткая маска, скрывающая половину лица. Точно такая, как на Лиаме и его ублюдках.

— Ладно вам, девочки, делить шкуру неубитого зверя. Пора ехать к хозяину. Οн ждёт нас в Клетке, — Лиам надавил на руку Бренды, которая в любую секунду могла меня застрелить, и опустил её.

«Держаться! Вбить себе в голову, что это сон, и я проснусь сразу же как окажусь в его руках! Я должна заставить себя поверить, что сплю и это мне кажется, иначе потеряю контроль и тогда реальность вынудит опять упасть в пропасть из страха и агонии!» — как мантру повторяла в голове, когда женщина связывала мои руки и тянула в совершенно другую сторону к выходу на мансардный балкон.

Однако за одно я могу сказать спасибо этой итальянской демонице. Теперь я знаю, кто была та женщина, которую я видела, выходящей с пьяным клиентом в тот вечер из приватного зала. Сейчас я ясно осознала почему мой взгляд так зацепился за неё, когда я пришла за Джуном в Клетку.

А сопоставив с этим и то, что мне пытались навязать в участке, стало ясно, что кинжал из кабинета Джуна украла либо Бренда, либо Лиам, передав его итальянке. Последняя и убила того человека, а следом Лиам и Бренда очень хорошо постарались, чтобы меня оболгали и посадили, сломав и заставив подписать показания против Джуна.

«Однако зачем это Бренде? Зачем ей подобное, если эта дрянь одержима Джуном? Как удалось уговорить тебя подставить его?» — смотря ей в спину и спускаясь по аварийной внешней лестнице, эти мысли вытесняло только чувство боли за него, когда Джун увидит парней мертвыми.

Οни были с ним с самого начала. Я помню их как сейчас, входящими следом за Джуном в коридор в тот день, когда я его впервые увидела. Помню, как они всегда слонялись по уже закрытому клубу о чем-то весело переговариваясь. Это ужасные воспоминания, потому что у меня теперь есть и свои. У меня есть моя память об этих людях, которые стояли передо мной и за мной на протяжении стольких дней. Микки всегда заботился о том, чтобы я не таскала коробки в Центре сама, а Чен постоянно приносил горячий чай и мне, когда мы с Алиссией работали в чёрном квартале.

Боль… Жгучая боль разрывала грудь, воспоминанием и о маме. О том, как она погибла из-за этой швали. Водоворот бил в меня волнами точно так же, как те, которые разбивали камни о скалы, пока я смотрела на ночной залив.

«Что тебе пообещали за него и мою мать?» — посмотрев на то, как Бренда садится в фургон Лиама, сжала руки в замок.

При мысли о маме появилось желание взять тот самый пистолет, предложенный мне, и выпустить в тварь всю обойму, вспоминая унижение и только допуская мысль, что это именно Бренда приложила руку к смерти моей матери.

«Лия, возьми себя в руки! Ты не должна ни о чём подобном думать! Сейчас это сон. И потому просто смотри и жди его конца. Жди, когда придет Джун и этот кошмар закончится!»

Женщина усадила меня в машину, и даже не переживала, что я могу сбежать, потому что Лиам не сел в фургон, пока мы не тронулись с места и не поехали в сторону шоссе, ведущего на запад Олимпика к Сиэтлу.

Мысли роились в голове одна за другой, сменяясь настолько быстро, как и желания. Секунду назад, я хотела схватить ручку и выпрыгнуть на ходу, но итальянка словно видела меня насквозь, разгоняя машину еще больше и так, что вскоре за окном стали видны лишь размытые тени и пейзажи высоток, которыми начинался один из самых крупных районов.

— Зачем… Почему вы это делаете? Зачем вам Джун? — я почти шептала сквозь слезы, на что женщина только хмыкнула и неожиданно свернув на мост, опустила маску и хищным голосом ответила:

— А кто сказал, что мне нужен Нам Джун, ангелочек? — она вжала педаль газа и нас качнуло, однако в следующий момент итальянка откинула руку в сторону и прозвучал взрыв, а затем свист шин.

Ударной волной вышибло заднее стекло машины, а я инстинктивно подняла связанные руки, чтобы прикрыться. Сама не поняла, как схватилась за ткань кожаной куртки женщины. Она обезопасила меня от удара о панель и повернулась назад головой, хмыкнув и хохотнув произнося:

— Прости ангелочек, но сегодня я побуду и твоим палачом. Мстить тебе больше некому.

Медленно подняв голову, ощутила, как лихорадка накрывает каждую часть тела. Бросив взгляд в треснувшее боковое зеркало, я замерла от вновь нахлынувшего ужаса. Еле дыша смотрела на то, как на дороге лежит перевернутый пылающий фургон, а из него вся в крови выпадает Бренда. Она царапает руками асфальт и как рыба открывает рот, а я закрываю глаза что есть силы, потому что мне становится её жаль. Настолько жаль, что самой не верится.

Машины сигналили и тормозили вокруг фургона, однако что происходило дальше уже не разглядеть. Итальянка опять завела машину, быстро сорвавшись с места.

— Планы поменялись. Ух-х-х… Горячо! Правда, ангелочек? — она расхохоталась, а я молила Господа, чтобы этот ужас закончился прямо сейчас, потому что передо мной сидела безумная и совершенно больная баба.

«Ей ничего не стоит убить меня прямо тут. Совершенно ничего…»

Вжавшись в сидение в попытке отсесть от женщины подальше, решила хоть так оградиться от ненормальной. Однако как сбежать из этого ада, и не попасть в другой?

Достав сигареты и подкурив, итальянка переключила передачу выезжая с моста не в сторону центра, где стоял автосалон, который я хорошо помнила, а в сторону порта, огни которого стали видны ровно через полчаса моих попыток перестать стучать зубами от непрекращающегося озноба.

Я не понимала своего состояния совсем. Но одно оставалось пока ясным и самым важным — я еще жива, а значит всё в порядке. Значит я смогу это выдержать.

Однажды именно подобное в меня вселил старик, который помог одинокой девушке, оказавшейся на улице. Сейчас вспомнив лицо мистера Нильса, я понимала насколько мир гнилой и насколько я заблуждалась, когда думала, что сумею преодолеть всё, лишь бы стать человеком. Стать счастливой и жить нормальной жизнью.

Как же глубоко Эмилия ошибалась, и каких масштабов была моя наивность. Вспоминая всё своё прошлое, я жестоко обманулась, считая что делала что-то серьезное, что была ответственной, что не скатилась на дно. Но что же говорить сейчас? Что мне думать и как поступать, когда дно догнало меня и втянуло в свой омут?

Пока мы поднимались по ступеням заведения, которое я не могла охарактеризовать иначе как бордель на воде, ещё не знала, что меня ждёт. Однако, как только мы прошли по шикарному открытому балкону, над большим залом с игральными столами, и вошли через картину в стене в полукруглое помещение, я осознала всю степень своей наивной веры в людей.

Как только итальянка втолкнула меня в помещение, всё что встало перед моими глазами — доброе выражение старичка, который протягивал мне чашку с кленовым чаем.

— Ну, здравствуй, Лия, — прозвучал мужской глубокий голос, а я сперва лишь хохотнула, ощутив, как предательские сраные слёзы снова потекли по щеке.

— А вы не плохо поднялись, мистер Нильс. Где же ваш сын, который дурачок? — я продолжала хохотать, а когда итальянка развязала мне руки, хорошенько вмазала ей по лицу, на что она схватила меня за подбородок и с силой шипя сквозь зубы прямо в лицо, чуть не плюнула.

— Барбара!!! Не смей!!!

После того, как старичок осек её, ненормальное создание отпустило меня и я наконец посмотрела в глаза человеку, который настолько низко и подло меня обманул. Человеку, буквально заставившему верить, что я не серая маленькая мышь, что я могу и должна бороться.

Однако, что же я вижу сейчас? Что стоит передо мной? Вера… Мой символ веры в то, что жизнь это не дрянь, которая отбирает, но если бороться — даёт. Он просто оказался той самой дрянью.

«Ничего не хочу! Ничего и больше никого не желаю, кроме своего мужчины! Пусть он и выжжет всё вокруг, мне будет плевать! Не хочу больше и слышать о людях ничего! Хочу свой мир! Своих людей! Хочу, но ĸак это получить, если есть вот таĸие…» — я посмотрела на мужчину опять и горько усмехнулась со словами:

— Вы подоноĸ. Вам говорили о том, какой вы подоноĸ? Нет? Значит это вы заставляли его всё это время калечить людей и превращаться в сĸот, подобный вам? Да-а-а… — я протянула, — это были именно вы, мистер Нильс!

Меня словно окунало в холодную прорубь пока я это говорила. Медленно я погружалась в ледяную воду, пытаясь не свихнуться окончательно, чтобы не стать таĸой же скотиной, каĸ та, на которую сейчас смотрела.

— Твой гнев оправдан, дитя, — он заговорил так, словно пастор на проповеди в секте, — И я его понимаю, но не гневи и ты небеса. Ты чистая… — он прищурился и встал прямо напротив, а я подалась назад от отвращения, ĸогда ладонь старика легла на мой подбородок. Дернула лицом, и сжав зубы, чуть не сплюнула, — …была такой. Ты была такой, пока я не позволил ему прикоснуться к тебе, Лия. Я думал Бренда справится с этим. Но я ошибался, потому что она не была и сотой долей так чиста, как ты. Поэтому пришлось её заменить. Это я столкнул вас с Джуном. Намеренно, потому что мне нужен был мой палач. Мне нужен был лучший боец моей Клетки, чтобы остановить тварь ещё хуже, чем твой покорный слуга. И чтобы это сделать, я выбрал самое чистое создание из всех, о которых знал. С самого первого дня, как Шон привел тебя в Пантеон, всё было предрешено. Ты обязана была стать той причиной, по которой Джун убьёт. И ты это сделала. Чистое, наивное и хрупкое создание. Ни один мужчина, тем более такой как Нам Джун, в здравом уме не пройдет мимо такого ангела. Я знал это. И я этого добился. Ты стала его женщиной, и он придет за тобой. Οднако будет уверен, что ты в руках той твари, за которой пришел его личный, другой демон. Нo Дже Мин глуп, и не удержал в руках своё создание, потому что покусился сам на ангела, бросив своего.

Старик посмотрел на итальянку, и снисходительно ей улыбнулся:

— Полно Барбара, не печалься. Чжи Тангир отомстит и за твою боль.

Я не понимала ни единого слова из бреда старика, как и не могла его больше таковым назвать, потому что передо мной стоял отнюдь не престарелый бездомный, а вполне ухоженный мужчина в возрасте. И от этого становилось ещё противнее, а желание вцепиться в его наглую рожу ногтями еще больше.

— Он придет! — закончил Нильс, однако позади прозвучал другой голос, который вынудил действительно замереть от ужаса.

— Уже тут, мой дорогой хозяин. Я уже тут. А со мной и мой ангел.

Кровь отхлынула от лица, когда ещё одна картина отъехала в сторону, а из неё вышел тот самый убийца, о котором мне говорил Джун.

«Ким Дже Мин…» — убито прошептала в мыслях, ощутив как глаза расширились моментально, когда тело старика вздрогнуло, а потом он стал медленно оседать прямо передо мной на колени.

Мужчина схватился рукой за горло и хрипя падал, а я умирала окончательно, потому что всё замерло. Дыхание встало в груди, сердце ударило, как поршень и остановилось, а я не просто задрожала, меня трясло крупно и словно в лихорадке oт вида того, как итальянка перерезала горло старику одним только движением. Легко, быстро и скользяще её рука секунду назад еще была у моего лица, а следом перед глазами остался только блик от резкого движения стали в воздухе.

«Спаси меня…» — шептало в голове, — «Спаси меня, потому что я и правда умру, а больше Эмилия никому и не нужна… Спаси, Джун…»

Продолжала шептать, а потом и кричать в голове, потому что поняла, что в конечном итоге попала в руки к самому страшному чудовищу, которое мягкими и плавными движениями подошло к Барбаре и ударило женщину наотмашь так, что она полетела на пол:

— Разве я сказал сделать это сейчас? Тупая ты овца! — он сплюнул рядом с Барбарой, а она, как послушная дура склонилась перед ним и зашептала что-то похожее на звуки, которыми Джун разговаривал на корейском.

— Папуя щипсэги!*(Тупая Су**!) — рыкнул мужчина в её сторону, а я вжалась точно в себя и поняла, что он не остановится.

То, как Дже Мин смотрел в мою сторону вообще поставило на мне словно крест.

«Господи… Если ты есть и слышишь меня. Пожалуйста… Οстанови это…» — я смотрела словно окаменевшая статуя на то, как Барбара поднялась и опять поклонившись, подошла ко мне и пихнула в спину.

— Шагай, Эмилия. Быстро! — шикнула женщина еле сдерживая слёзы, но втянула воздух через нос, потащив меня к той картине, из-за которой вышло это чудовище.

Оно ступало за нашей спиной по ковролину узкого коридора, а всё что я видела — смерть всех тех, кого убили на моих глазах за считаные часы. Это невозможно стереть из памяти никак. И я хорошо понимала, что теперь прежней не стану никогда. Если мы выживем, Эмилия никогда не сможет больше улыбнуться так открыто хоть кому-то из незнакомых людей.

Никогда… Мою улыбку увидят только самые близкие люди, если они у меня появятся. А в этом я стала сомневаться, когда меня выпихнули на металлические ступени, ведущие к моторной лодке, пришвартованной у одного из аварийных трапов.

Я не знала куда меня везут. Не понимала того, что происходит уже совсем. Однако как по чьей-то воле свыше, чудовище подарило мне глоток воздуха.

Когда мы сели в его машину, которую охраняли пятеро мужчин, и проехали вдоль причала, Дже Мин приказал остановиться и произнес:

— Смотри, агашши… Я разрешаю тебе посмотреть на него в последний раз, прежде чем ты станешь моей, — липкая, отвратительно грязная конечность поползла по моей спине, вынудив смотреть через окно.

«Джун…» — как только я увидела фигуру в черном пальто, которая быстро поднималась по трапу вверх, подалась вперёд и стала нажимать на кнопку в дверце, как ненормальная, а потом и колотить в окно с криками:

— Джун!!!! Нам Джун!!! Я здесь!!!!

Οднако всё, чего добилась — холодного, леденящего душу хохота Дже Мина, который смеялся всё громче, пока я разбивала в кровь руки о стекло, пытаясь разнести его уже кулаками.

— Ну чего ты, девочка-а-а… — от этого слова, произнесенного чудовищем, мне захотелось удавиться, потому что не хочу слышать ни от кого его!

«Никто не будет так меня называть, кроме него!» — поэтому я вцепилась руками в лицо твари, с рыком отпихнув от себя.

Лишь потому что Дже Мин не ожидал подобного, мне это удалось, однако следом затылок обожгла резкая боль, а мои волосы намотали на кулак и зарычали, от чего я чуть не провалилась в обморок, однако сумела удержаться.

— Совсем распустил тебя этот сопляк! Ну ничего, я приучу тебя к своим рукам, Лия. Спроси моего ангелочка. Барбара знает какой я ласковый. Жаль правда ты уже порченная, но ничего, уверен твой рот он ещё не трогал. Не успел. По глазам вижу.

Я стала вырываться только сильнее из-за волны нереального отвращения, подобравшегося к горлу спазмом, а потом и вовсе вспомнив тo, как Джун поднимался по трапу минутой ранее, зарычала не хуже него:

— Он выпотрошит тебе кишки! Не сомневайся! А еще раз назовешь меня девочкой, я расцарапаю твою морду, чудовище!

Барбара дёрнулась, когда Дже Мин отпихнул меня, но не тронул. Плавно переведя взгляд на женщину, мне захотелось и её придушить. Вот что делает с людьми больная любовь! Вот как это чувство — омерзительное, гадкое, вонючее гнилью и смрадом, мерзопакостное обожание чудовища, уничтожает человечность!

Как можно только смотреть в сторону такой твари, которая не только насилует, ломает и коверкает из удовольствия, но ещё и тебя считает половой тряпкой у ног.

«Как такое! Как такое можно назвать любовью?» — на выдохе закончила в уме, и с силой сжала руки в кулаки, смотря на женщину с такой ненавистью в глазах, что даже слезы в них высохли.

«Это не любовь! Это не люди! Это скот! Ненавижу! Ненавижу всеми фибрами души! Будьте вы прокляты! Вы и ваше отвратительное жалкое существование!» — на выдохе приподняла подбородок, а закрыла глаза с мыслью, что если Джун превратится вот в это, я умру в тот же день.

Не могу даже представить и на секунду, что он станет способен поднять на меня руку, а я стану просить еще больше этой агонии, с обожанием смотря на него, как тряпка, о которую можно вытирать ноги.

Эта ночь казалась мне бесконечной. У этого кошмара наяву не было конца, потому что я опять спустилась в ад. Вновь увидела то страшное место.

Снова шла в толпе ревущих ненормальных, которым нравилось то, как люди в раскаленной до бела Клетке калечили себя. И для того, чтобы я хорошо видела, что происходит на главной сцене, мне предоставили самое роскошное место.

Сперва это была совершенно черная и гладкая дверь, к которой вел тоннель с зеркальными стенами. В их отражении я смотрела на испуганную девушку, в домашних штанах и футболке, и правда похожую на мышь. Глупого маленького зверька, которого загнали в клетку и захлопнули её прутья. Οднако лишь взглянув на свое лицо, я выпрямилась и собралась, потому что мой взгляд отражал то, кем я стала теперь.

Барбара пихнула меня в спину опять, но в кабинете с огромным панорамным окном, выходившим на арену, мы не задержались. Дже Мин встал у игрального стола, и подняв взгляд прямо на меня взял из черной колоды карт всего одну. Уверенным шагом пошел в сторону стены, противоположной окну, и легко нашел нужную щель.

Провел в ней картой, а следом прозвучал щелчок входа в место, которое подарит уверенность в том, что теперь я уж точно никогда не стану жалеть таких людей, как Бренда, как Старик, как Барбара, и все те, кто уничтожает, убивает, истязает и глумится над себеподобными.

Если я думала, что до этого видела ужас, то спустившись вниз по ступеням, я осознала, что в этом мире есть места, о которых простые посудомойщицы никогда бы и не узнали. Εсть места, о которых не известно никому, потому что вскрыв о них правду, люди перестанут верить, что ад это бездонная огненная бездна. Οни наконец поймут, что ад существует на одной с ними планете.

Он прямо рядом. Прямо перед глазами, но я бы никогда о нём не узнала, если бы не полюбила человека, который был вхож в это место.

Волна шока и отвращения от того, между чем мы проходили не покидала ни на секунду. Если Содом и Гомора — это города, существовавшие тысячи лет назад, то я попала в один из них, потому что подобную грязь не смог бы выдержать ни один нормальный человек.

Смотря на такое, хотелось взять бутылку с отбеливателем и не просто вылить на себя, а влить себе прямо в горло, чтобы отмыться от этого смрада. Мужчины и женщины, в совершенно скрюченных позах, у каких-то деревянных непонятных конструкций, цепей, ремней и прочих атрибутов, двигались друг на друге, как бешеные животные. И всё это пока мы шли по коридору, а тошно стало только мне.

Звуки стонов наполняли пространство и резали слух так, что вызывали желание закрыть уши руками. Трое, четверо, пятеро а то и шестеро мужчин на одну несчастную женщину, в глазах которой я видела только наркотической хмель и желание. Дикое желание животного наслаждения. Воздух вокруг пропах запахом наркотиков настолько, что реальная тошнота подступила к горлу тут же.

— Смотри хорошо, что с тобой будет, если ты посмеешь ещё хоть раз открыть рот, — Дже Мин остановился еще у одних дверей, однако я уже и сама хотела пихнуть его в спину, лишь бы убраться из этого чистилища.

«— Я сжигал… Я исполнял приказы того человека, который создал это место…

— Я страшный человек, Эмилия…»

Слова Джуна звучали непрерывным потоком в голове, сменяясь картинами того, насколько то, что было между нами отличалось от того, что я видела только что. Насколько рядом со мной этот человек был другим, но он был частью подобного ужаса. Возможно он шел этой же дорогой, а может и делал…

Я остановилась и с дрожью вдохнула.

«Нет. Не поверю, пока он сам мне об этом не скажет. Не поверю пока сама не увижу доказательства того, что Джун мог творить подобное…» — тьма из противоречий кружилась в голове опять, а я ощущала, что чем больше Дже Мин мне показывает, тем сильнее стремится очернить в моих глазах Джуна.

Это чудовище не просто так устроило подобную экскурсию. Он хочет, чтобы я сама отказалась от Джуна, хочет чтобы возненавидела его и тогда ублюдок сможет мной манипулировать.

Однако в моей голове звучали и другие слова. Проносились и другие воспоминания. Я знала Нам Джуна другим. Я видела его настоящим, и уверена в том, что он не входил в подобное место. А если и входил, то у него была причина.

Я могла обжечься о слепую веру опять. В этот момент моя любовь могла закрыть мне глаза и нашептывать всё, что ей угодно, лишь бы не покидать его. Могла возвращать к моменту нашей близости, доказывая что этотмужчина мой. Что мужчина, который умеет так любить, никогда бы не стал спать с женщиной в таком месте. Не знаю почему, не понимаю зачем, но мне становилось наплевать на все эти вещи, потому что я помнила его страсть, и она ничем не походила на это скотское сношение. Я бы заметила, я бы совершенно точно увидела подобное в нём, потому что такого рода грязь скрыть сложно.

Неизменно ничто не могло заставить отказаться от него, потому что он не Дже Мин. И такой тварью не станет никогда. Нельзя вешать на всех ярлыки лишь потому что они стоят в одном месте. Нельзя, Эмилия! Ты должна в него верить, потому что будь он таким же животным, как это чудовище, никогда бы не пришел на кладбище спасать глупую дурочку. Такой человек никогда бы не привёз меня в больницу, никогда бы не отдал просто так жилье и деньги девушке с улицы. Никогда бы не вытащил из тюрьмы, и я давно бы сидела в каких-то застенках за то, чего не совершала.

Однако Джун пришел. Он приходил и не раз, но только я этого не видела. Словно идиотка повелась на то, что мне в уши вливал старик… Воспоминания о нем снова заставили дрожать от ужаса и картины его смерти.

Мой Джун не эта тварь!

Дже Мин выпотрошил бы моё нутро. Воспользовался, проигрался и сломав, выбросил бы в одну из тех комнат, мимо которых мы прошли, войдя очевидно под трибуны.

Это именно то, что не успел мне сказать Джун, когда говорил что их отличает только единственная вещь. Но это не так. Их отличает всё. Это место, этот мир, он не для моего Джуна. Οн не для него и я не хочу, чтобы он жил так.

«Теперь, милый, я вижу, что вас отличает…» — прошептала и стала просить обо одном. Стала просить, чтобы мой Джун сумел снова пройти через эту тьму, и выйти стерпев всё. И тогда я никогда не брошу его, никогда не оставлю, и сделаю так, чтобы он больше никогда не вошёл в такое место. Не знаю как. Слишком рано об этом думать, но я должна. Если я и правда люблю этого человека, он не должен терпеть подобное в одиночку.

Выходит… Выходит это наш путь, и через этот мрак, я должна попытаться выбраться вместе с ним.

Мы вошли в душное помещение, в котором находились десятки мониторов и камер. Здесь в полумраке, меня и привязали к одному из стульев, а следом Барбара раскрыла металлическиеролеты, и прямо перед нами встали прутья Клетки. Даже сквозь стекло я чувствовала насколько была накалена стальная сетка.

— Это лучшее место для того, чтобы твой пёс исполнил любой мой приказ, если хочет, чтобы я тебя не трогал… сегодня, — пробасил Дже Мин и ухмыльнулся пройдясь цепким взглядом по моей фигуре, а потом повернувшись к Барбаре быстро и кривясь бросил:

— Принеси ей какие-то другие тряпки и переодень. Вы с ней зайдёте в Клетку, когда начнется спектакль!

Итальянка резко подняла на меня взгляд, а потом перевела его на Дже Мина, который продолжал стоять и смотреть на то, как в воздух поднимался раскалённый песок. В нём боролись двое мужчин, и каждый из них пытался разорвать другого, как зверь на охоте.

«И в это место я должна войти?» — в груди сжалась каждая мышца, а на языке появился привкус крови. Отголосок того поцелуя, когда из этого проклятого ада вышел Джун.

Я лишь горько усмехнулась и посмотрела на женщину, которая как тряпка продолжала выполнять все указания Дже Мина. Кто она и как они связаны ясно, как божий день. Однако почему Джун не знал об этом? Ведь если бы знал, Барбара никогда бы не заговорила с ним. Теперь я хорошо понимала кто мой мужчина. И зная о том, что итальянка связана с этим чудовищем, Джун никогда бы не стал с ней даже разговаривать, не то что вестись на шантаж старика Нильса.

Когда передо мной упала груда черной ткани, похожей на ту, в которой были женщины в тех комнатах, я отвернулась от неё и стала просто молча следить за тем, как Барбара развязывает меня, а урод и не собирается выходить прочь.

Сжав челюсть, оттолкнула женщину со всей силы со словами:

— Убери от меня руки! Я не надену ничего, если здесь и дальше будет стоять эта… — Дже Мин повернулся ко мне, и я поняла, что еще слово и он не станет церемониться со мной, — …этот человек.

Я еле выдавила из себя подобное, но вероятно что-то в моем взгляде и том, как Барбара смотрела на свое обожаемое чудовище, проняло тварь, и Дже Мин лишь усмехнувшись, убрался вон.

Как только oн вышел, мою руку обжег холод электронного браслета. Металл защелкнулся на запястье, а я вырвала кисть из захвата женщины тут же.

— Какого черта?

Но Барбара заткнула мне рот рукой и шикнула:

— А теперь слушай меня внимательно, Эмилия. Слушай и запоминай каждое слово, если хочешь спасти себя и Джуна. Вам не место в этом аду. А Клетка превратится сегодня в пылающий ад, потому что я знаю, кто твой мужчина. Он три года назад почти сжег дотла эту клоаку, и если бы не Дже Мин, добился бы своего точно. Однако у него не было настоящей причины это сделать. Мотивчик оказался хиловат. Бренда действительно не тот случай, ради которого можно подставлять свои яйца, сеньорита. Однако и того, что ты видела за этой дверью, ему хватило сполна, чтобы здесь горело всё. А теперь я дождалась не только твоего безумного любителя пламени. Я дождалась появления настоящего демона, который не станет медлить, чтобы убить мразь, которую я терплю годами, вынашивая план как уничтожить и её, и место, которое прокляла с того самого момента, как здесь появилась! — она шептала сквозь зубы, а по щекам её лица стекали слезы, которые пробивались из совершенно опустевших от боли глаз.

— Тебе очень повезло, Эмилия. Тебе повезло, потому что Нам Джун, которому старый хрен тебя подсунул, действительно мужчина. У меня такого выбора не было. Мне такой подарок Всевышний не предоставил. Я говорю тебе это, потому что вижу — ты поверишь только правде! Сегодня это место сгорит до последней балки, и ты должна успеть вытащить своего мужчину и спастись сама, потому что чудовище, которое только что вышло отсюда, закрыло все входы и выходы из Клетки. Только то, что на твоей руке, способно открыть шахту и запустить лифты наружу. Ты! Ты меня понимаешь, Эмилия? — она выдохнула мне в лицо, а я будто ожила, — Кивни?

Я покачала головой и взяла из её рук длинное чёрное платье. Только начав переодеваться, осознала, что это началось. Грохот с которым стали разбегаться люди на трибунах. Я резко подняла голову вверх, когда из потолка на нас посыпалась пыль, потому что там — прямо над нами — началась бойня.

— Твой мужик умеет эффектно появиться, — хищно улыбнувшись, Барбара стала помогать мне переодеваться, — Как только мы окажемся в Клетке не отходи от меня ни на шаг, Эмилия! Ни на шаг иначе, Дже Мин точно убьет тебя! И это не угроза, девочка! Это факт!

Я в последний момент успела влезть в платье и скрыть браслет длинным рукавом, конец которого смяла в руке. Прежде чем это случилось, дверь распахнулась и в неё вошли те пятеро, которые сопровождали корыто Дже Мина. Они окружили нас с Барбарой, а она лишь ухмыльнулась.

Эта ухмылка была совершенно другой. В ней читалась боль и такая ненависть, что все мои слова и мысли об этой женщине обратились против меня же стыдом. Потому что я не знала, как это — терпеть подобные унижения, и ждать, чтобы отомстить.

Я не знала, кто эта женщина и решила осудить её. А теперь, смотря на то, как она умело оградила меня от пятерых собак своего личного палача, я ощутила стыд и злость одновременно. Потому что не смотря на то, что увидела в глазах итальянки, это не смогло бы никогда перечеркнуть того, что она убила на моих глазах Микки, а потом и Старика.

Однако теперь я не могла впадать опять в страх и беспамятство, потому что понимала, если она не соврала, то на моём запястье единственный путь к спасению из этого места. Единственный шанс выйти отсюда и вытащить Джуна.

Мы опять прошли по узкому коридору между уже пустующих комнат настолько быстро, насколько под потолком начал стелиться дым. Он клубами проникал сквозь все щели и вскоре не давал сделать даже вдох. Шаги стали тяжёлыми, а тело заныло, потому что я не могла больше терпеть этот ужас. Откидывала все физические ощущения, лишь бы оставаться в своем уме и окончательно не свихнуться от того, в какое место и куда привела меня судьба.

Плавно врата, у которых когда-то стоял коленями в песке Джун стали открываться, а я замерла потому что услышала рычание. Настоящее рычание тигров. Именно зверей и огонь, который пожирал трибуны, увидела первыми, когда мы с Барбарой ступили по лодыжку в песок.

Вакуум сомкнулся возле меня, и всё что я могла рассмотреть — побоище. Но теперь оно происходило не внутри Клетки, где мы с женщиной стояли только вдвоем.

Оно происходило снаружи. Люди разбегались в попытке не попасть в лапы тиграм, которые вырвались наружу и пошли в толпу. По трибунам неслись потоком, как волны, несколько сотен людей в сторону выхода. Той самой платформы, из которой начинался вход на арену.

Именно там, на фоне пылающих стен, с которых падали горящие конструкции, я увидела смотрящую прямо на меня фигуру Джуна.

Медленно тело расслабилось, а следом я почувствовала, как сердце стало снова нормально отсчитывать ритм, лишь потому что я видела его перед собой. Лишь потому что в этом ужасе именно Джун был единственным человеком, которому я верила и который прямо сейчас заставил меня ощутить облегчение.

«Он не бросил меня… Он пришел за мной. Я не одна…»

Справа послышался настоящий рык, а прутья Клетки плавно двинулись прямо на нас сужая пространство, в котором мы стояли.

— Нажми на кнопку и выпусти людей, иначе это будет бойня, — тихо прошептала Барбара, а я опустила взгляд вниз и нащупав браслет, дрожащими пальцами нажала на единственную кнопку на его внутренней стороне.

— Дрянь!! Как ты посмела?! — справа послышался нечеловеческой рык Дже Мина.

Вздрогнув всем телом и лишь заметив, как над головой просвистел нож, я согнулась и присела тут же. Упав рукой в песок выдохнула, следом глубоко вдохнув. Плавно повернула голову в сторону врат, откуда был брошен нож. Именно там я увидела каким звериным взглядом Дже Мин смотрит на Барбару, а та только скалится и хохочет, доставая лезвие из своего плеча.

— Сегодня ты никуда не уйдешь, милый… — со слезами прошептала женщина, а я стала отползать в сторону, потому что врата опять открывались прямо за спиной Дже Мина и его людей.

Видимо он понимал, что это конец потому вокруг него столпились все, кто уцелел после того, что происходило на трибунах.

Плавно скрипучий звук перекрывал гул от ревущего вокруг пламени, а мои глаза прикипели только к двум фигурам, которые стояли во вратах.

Мужчина, стоявший рядом с Джуном не скрывая своего звериного взгляда, оскалился и гортанно пробасил:

— Ну здравствуй, мразь! Поиграем?

Барбара схватила меня за руку и отпихнула в сторону, когда песок под нами стал стремительно уходить вниз широкой воронкой. Прямо из него выпрыгнули трое тигров. Их крепкие и гибкие тела появились так, будто выросли из той самой воронки, разбросав песок во все стороны. Но именно рычание, настоящее рычание с которым Джун стал раскидывать толпу вокруг Дже Мина вынудило покрыться испариной, как в горячке.

Это последнее, что я запомнила, прежде чем провалиться во тьму с которой я больше не могла бороться. Не могла, потому что это было слишком страшно и уже не казалось кошмаром, а вселило уверенность, что я в аду. Однако крепкие руки в последний момент, выдернули меня сквозь пылающие прутья и резко встряхнули:

— Держись, Лия! Вспомни, что я говорил тебе! — я открыла глаза и поняла, что прижата к одной из стен помоста, на котором стояла Клетка.

— Джун… — резко расширив глаза, повернулась в сторону Клетки, однако Лей уже тащил меня прочь.

Силком вынуждая уходить, тянул за собой и не собирался останавливаться, даже когда я стала отбиваться. А я сопротивлялась потому что помнила слова Барбары о том, что отсюда не выйдет живым никто.

— Лей! Лей, стой! Нет… Нет, отпусти!

— Тихо! — он осек меня и сняв браслет с моей руки одним рывком, толкнул в лифт, где на мои плечи тут же упал плед, а с обеих сторон сомкнулись тела шестерых охранников.

— Лей, я никуда не уйду!!! — я попыталась вырваться, но он покачал головой и холодно остановил меня:

— Ты достаточно успела узнать нового за эту ночь! Это не то, что должна видеть женщина, Эмилия. Ни его, ни чья либо другая! Поэтому просто смирись и жди!

Металлические створки сомкнулись, и всё, что я смогла — сделать рваный вдох и осесть на пол. Однако мне и этого не позволили.

— Агашши… — после такого обращения одного из парней, я еще хуже впала в истерику, потому что вспомнила Микки и Чена.

— Не… Не… Не говорите это… Не говорите это!! — зашептала, но меня всё равно бережно подняли и вывели из лифта на подземную парковку.

Всё, что мне оставалось — ждать, и не сойти с ума окончательно, потому что я слишком ярко чувствовала запах гари прямо на себе.

Как очутилась в лофте не помнила совершенно. Οднако как только мои глаза встретились со взглядом Сары, который не просто был полон слез, а показался созданным из них, меня прорвало.

Я упала в тёплые объятия женщины, которая села со мной прямо на пол в коридоре и стала шептать что-то на ухо, пока я рыдала и не могла остановиться. Из меня словно ручьями и толчками выплескивалась вся боль, весь ужас, и вся та агония, которую я увидела за ничтожных несколько часов.

Несколько часов, которые изменили мою жизнь навсегда.

ГЛАВА 8

Перед глазами стояла только одна картина — воспоминания того, как я уже однажды сжигал это место, но не довел дело до конца. Во мне прямо кипело понимание, что зря остановился. Οднако тогда я не знал и сотой доли о том, кем был на самом деле безумец Нильсон.

И сейчас, вжимая педаль газа в полик я смотрел лишь на спину байкера, ехавшего прямо перед нашей колонной. Мог ли я хотя бы представить, что чувствовал Тангир, когда потерял жену? Нет. Однако я хорошо мог представить степень своего зверства сейчас, потому что совершенно не контролировал себя, и не собирался! Причина — взгляд Лии и воспоминание того, как я выходил из проклятой квартиры, оставляя её одну.

«Идиот. Конченный сраный придурок. Безмозглый дегенерат!!!» — в голове бесновалась каждая мысль, однако я даже не мог посмотреть на себя в зеркало. Как только взгляд падал на выражение лица, тот — простой идиот Джун, видел в нём взгляд зверя.

Чудовищу внутри меня стало всё равно на что либо, кроме своей конечной цели — взять выблюдка за глотку и прекратить его существование. И я ни хера не жалел, что подобные мысли появились в моей голове. Если бы я и раньше относился ко всему точно так же. Если бы я — дебил — понимал, что будучи частью такой навозной ямы, должен и обязан защищать всех, кто меня окружает, потому что они легко могут превратиться в инструмент манипуляций, Эмилия никогда не попала бы в руки этого отродья.

Я проклинал всё и всех, пока ехал в ад, в который когда-то вошёл сам. Своими ногами, как дебил, ступил по пояс в зловонную яму, потому что хотел ощутить себя более значимым. Тупой, бездарный максимализм, который привел меня к такому ужасному исходу. К животному желанию уничтожить всё, что встанет на моем пути, когда я снова буду жечь.

Сжигать к херам и дотла, хорошо понимая, что причина не только Лия, причина — я сам, и то, кем стал. Немыслимо, но Нам Джун уверовал, что только уничтожив то место, с которого началась весь этот бардак в его жизни, он сможет вдохнуть наконец полной грудью. Сделать вдох и забрать свою девочку, чтобы увести навсегда из этого города, страны, континента и вообще — просто забрать себе.

Зверь ревел и ему было плевать на мнение Эмилии, а я боялся. Внутри рождался еще больший страх, и не только за её жизнь, но и опасения, что Лия просто откажет мне. Что увидев всё это, девочка испугается настолько, что сбежит сама.

Лишь представив подобное, перед глазами встала пелена и, впервые за долгие годы, я реально ощутил в глазах стекло из слёз. Не мог и подумать, что они будут вызваны тупым, ноющим чувством в груди. Ощущением, что я стану побитой собакой, если Лия уйдет.

— Полегче, брат! — Лей схватил руль, когда меня занесло на повороте, на что я лишь с шумом выдохнул, и закрыв глаза, встряхнул головой.

Мы уже подъезжали к автосалону, когда Тангир резко свернул в сторону и подняв байк на дыбы, скрылся за поворотом высотки, которая стояла прямо перед въездом на подземную парковку салона.

— Что он делает? — Лей присмотрелся, а я резко свернул вслед за сопляком.

— Он не тупой и понимает, что все входы в Клетку эта мразь закрыла, — гортанно ответив, затормозил прямо в тупике рядом с «Кавасаки» Тангира и заглушил мотор.

Тангир снял шлем и кивнул, посмотрев прямо на нас, а я повернулся к Лею.

— Бери парней и заходите через транспортный лифт. Он привезет вас на уровень ниже, в складские помещения салона. Оттуда по шахте, вы сможете войти в Клетку.

Брат лишь прищурился и вышел из машины, оставив меня наедине с тем, как в груди медленно стучало сердце. Οно било в ребра и не давало дышать, пока я чувствовал только холод.

Обжигающий мороз, гуляющий по коже, и не позволяющий опомниться. Οн не разрешал прийти в себя, однако пареньку напротив было очень весело. В глазах Тангира я не видел ничего, кроме ощущения триумфа.

— Ты! — я вышел из машины и схватил его за глотку, вдавив с размаху в стену спиной и буквально вжав в грязную и мокрую от влаги каменную кладку, — ГОВОРИ!!! — зарычал прямо в лицо сопляку, а он только развел руки в стороны, безумно улыбаясь.

— Ты зна-а-а-л… — мой голос походил на шипящий и змеиный, — Ты знал, сопляк, что этим всё и закончится. Ещё на корабле ты дал ясно понять, что знаешь, кто такая итальянка. Но ты не сказал мне ничего!!! Поэтому…

— А мне плевать, что «поэтому», Хён, — ухмыльнувшись, Тангир и вовсе оскалился у моего лица, медленно поднимая взгляд вверх, — Мне плевать и не я виноват, что ты безмозглый идиот, которому я ДВАЖДЫ!!! — он откинул мою руку и продолжил, — Я дважды прямо в лицо сказал тебе спрятать девочку ото всех. А знаешь почему? Потому что её прелестное личико мне прислали не только, когда я прилетел за этой мразью. Мне его прислали, когда ты даже и не знал, кто она такая, идиот! И сделал это старик! Тот самый, которому ты служил, как последняя собака!!!

— Не нарывайся, Чжи Тангир! — я наклонил голову и сжал челюсть, понимая, что и по его наглой роже съездить успею, — Не нарывайся, сопляк, потому что я щадить не стану даже тебя!!!

— У-у-у… — Тангир изобразил испуг, подняв руки и начав хохотать, но следом резко оборвал смех и подошёл ко мне вплотную, — Нильсон не просто ублюдок, Хе-ен! Не-е-ет… Он ещё хуже! Это тварь в белых одеждах! Знаешь таких? Сраных проповедников своей искажённой религии? Нет? Так, я тебя поздравляю, братец! Ты служил одному из таких! Это ОН прислал мне фото девочки. Вернее не мне, а моему хозяину, которому ты и твой успех на легальном ринге в Штатах очень мешает вывести сюда корейских бойцов и взять американский рынок в свои руки. Это не бокс, Джун. И ты сам понимаешь, что такое бои без правил! А знаешь ОТКУДА мразь, которой служу я, узнала о твоей женщине? Нет? От твоего хозяина! Который пообещал, что создаст из тебя с её помощью, такого же демона, как Дже Мин, и ты больше никогда не будешь лезть в легальную ассоциацию!

— Что? — я скривился, однако Тангир не дав опомниться, поднял во мне такой гнев, что я замер как камень, смотря в его глаза:

— Бренда. Знаешь такую агашши? Знаешь, потому что это твоя шалава, и ты её трахал три года! А знаешь почему она облизывала твоей член? Не только из-за денег. Нет. Ты ведь её из Клетки подобрал? Как и Лиама, которому дал работу. Ты, посмотрю, праведный придурок пуще меня до того, как я стал ходячим мертвецом! Хочешь тоже таким стать? — Тангир опять расплылся в улыбке, и продолжил, — Тогда готовься увидеть, как изо рта, который ты нежно целовал, начнет сочиться кровь. Как из горла, которое издавало сладкие стоны и шептало, что любит тебя, начнет вырываться крик и просьбы… — он зашептал, а я покрылся испариной, как на ринге, — Помоги… Помоги, милый… Спаси меня… Я здесь… Помоги, я не хочу умирать… Мне больно…

— Остановись, — я еле выдохнул это, а перед глазами натурально потемнело, сдавив горло тугой цепью из ужаса.

— Остановиться? Так это не я буду тебя просить, а она, Хён. Это на неё ты будешь смотреть, пока этот кусок от человека, раз за разом будет совать свой грязный член в тело ТВОЕЙ женщины. На ТВОИХ, МАТЬ ТВОЮ, ГЛАЗАХ!!!

Подобно вихрю во мне поднялась ярость, пронеслась по венам, как тот самый огонь, и они вылезли жилами прямо на сжатых до белой кости кулаках. Я опять скрутил парня, вжав его в стену так, что из неё посыпалась кладка.

— Во-о-о-т!!! Наконец-то!!! — захохотал Тангир, смотря на то, как в мой нос рывками врывается воздух и выходит сквозь зубы, — Этот зверь мне и нужен был с самого начала. Настоящий! Тот, которого я видел в зале на взвешивании, — он приподнял губы в ухмылке и продолжил, — Барбара стала ангелом Дже Мина, когда её бросили прямо под него, Хён. Я годы готовился к тому, чтобы добраться до этого пса, однако неожиданно понял, что не одинок в своем стремлении. Потому что Дже Мин решил не любить, а уничтожать то, что ему дали. Он годами истязал её, понимая, что она не сможет сбежать. Твой хозяин нашел и убил бы её, где бы она не пряталась. Потому она и приперлась в Клетку, когда в Штаты вернулся Дже Мин. Потому что она его собственность. Ублюдок Нильсон не только мою жизнь уничтожил сотворив из Дже Мина такую мразь, он исковеркал жизнь десяткам невинных девочек, которых подкладывал под своих бойцов, веря в то, что ангел способен поднять из ада демона. Οн ведь рассказывал тебе о легенде? Нет? Эта тварь выискивала брошенных, несчастных и обездоленных девочек, а потом продавала их невинность, как товар на рынке, Нам Джун. Вот причина по которой итальянка создала свой совершенный план вендетты. И твоя Эмилия — центральная фигура этой затеи. Как и ты…

— Как и ты… — я гортанно выдохнул и отпустил парня, ощутив, как в кармане джинс вибрирует сотовый.

«Лей внутри…» — мысль прошила сознание, однако Тангир хорошо разогрел мое стремление изничтожить этот ад до последнего камня.

— Твой брат уже внутри? — спокойно спросил парень, а я лишь поднял на него взгляд и посмотрел на флакон, который он мне протягивал, — Любишь ароматные игрушки? Только не переборщи. Иначе тигрята решат не ластиться к тебе, а спариваться.

— Клетки с тиграми под ареной. Чтобы туда попасть, нужно пройти под атриумом через вентиляционную систему, — я взял стеклянный пузырек в руку, почувствовав запах Иланг-Иланг.

Более не сказав ничего, Тангир открыл люк, который был прямо под нашими ногами и пригласительным жестом, пропустил меня вперёд.

— Старшим дорога.

— Захлопни пасть! — отрезал холодным голосом и спрыгнул вниз, услышав только смешок за своей спиной, когда встал по лодыжку прямо в воде.

Это была канализационная шахта, проходившая под зданиями, подобно той, которая вела из моего клуба под всеми зданиями района.

Пройдя по ней, мы добрались до металлических дверей, которые принялись вдвоем буквально оттягивать голыми руками на себя, раскручивая вентиль. В голове стучала только одна мысль, что времени почти не осталось, поэтому с последним рывком, мы переглянулись и сорвали вентиль с дверей, ведущих в вентиляцию помещения арены.

Огромные лопасти, которые раскручивались перед нами, вкачивали и пропускали воздух наверх — туда, где прямо сейчас ревели трибуны и бесновалась толпа жаждущих зрелищ зрителей.

Воздух облизывал тело то горячими, то холодными потоками, разнося за собой смесь совершенно разных запахов, а с ними и звуков. Здесь было слышно всё. Однако всё, что слышал я — стук собственного сердца и движение крови, наравне с глубоким дыханием.

Но когда мы вошли прямо в клетки с тиграми, я замер, потому что понимал: всё, что видят перед собой эти животное сейчас — два теплых куска мяса. Ужин, который они не побрезгуют разорвать на части, чтобы насытиться.

— Не двигайся, — прозвучал голос Тангира, пока пятеро хищников лениво осматривали нас, а один из тигров зарычал в сторону другого, и поднялся.

Я сжал флакон в руке, почувствовав как стекло лопнуло, и по ладони потекло масло. Звери тут же уловили приятный аромат, и заурчали.

— Послушные малыши… — хитро прошептал улыбаясь Тангир, пока животное прислонилось к моей руке мордой и повело по ней, ластясь, чем вызвало в груди гортанный звук выдоха.

Я сделал первый шаг, осознавая что ни один из тигров даже не собирался нападать, а лишь следил за тем, что я делаю. Очень медленно Тангир кивнул на панель, а я лишь снял с неё предохранитель и поднял решетки клеток, отключив их от магнитных замков.

— Вселенной правит страх. В его руках лишь доля казни. И только тот, кто знает как, и остановит этот праздник… — прошептал Тангир выходя из клеток первым и бросив взгляд на проход к трибунам.

Я понимал, что в любом случае Дже Мин специально покажет мне Эмилию, чтобы приумножить своё чувство власти. Поэтому мы с Тангиром разделились. Я смотрел ему в спину лишь мгновение, и понимал, если бы не небо, и не этот безумный парень, сегодня я мог её потерять. Поэтому поклялся, если мы выберемся с ним отсюда живыми, от того места, которое его удерживает не останется и пепла.

Как только встал на ступени, которые вели на трибуны, мне на встречу вышло четверо псов из охраны Клетки. Одного взгляда на то, кто перед ними им хватило, чтобы вытащить пистолеты, однако они не успели. Я прижался к стене спиной и только наблюдал за тем, как корчась от боли они падали вниз и катились мимо меня.

Медленно поднимая взгляд вверх, уже знал кто там стоит. Фигура Лея с возведенным пистолетом, из дула которого до сих пор исходил еле заметный дым, смотрела на меня совершенно черным взглядом.

— Калечить, но не убивать, — я лишь выдохнул, а Лей произнес:

— Я не хочу перерождаться убийцей, и тебе не советую. Однако учитывая, что произошло, даже мне хочется крови.

Выйдя на трибуны, осмотрел толпу сверху, заметив наслаждение на их лицах. Потому с оскалом ярости и холодной ухмылки, ногой спихнул вниз одну из канистр. Янтарная жидкость потекла по порогам, пока парни Лея стоя на балконах разливали бензин вдоль стен. Едкий запах. Ненавижу его, но только он способен очистить это место. Другого выхода нет.

Потому подняв голову вверх, лишь одного моего взгляда на парней хватило, чтобы стены запылали, а толпа заревела, но уже не от восторга, а от страха, о котором всего несколько минут назад сказал Тангир. Люди лишь заметив, как огонь проносится прямо под их ногами, бежали как оголтелые в сторону, пытаясь спастись.

«Ну что же вы? Ещё минуту назад вам нравилось КΑК выглядит смерть со стороны! Чего же вы сейчас испугались?» — зверь внутри стал шептать как безумный, а моё лицо обратилось в каменную маску, когда со спины стали нападать псы Дже Мина.

Это отключило всё, потому что я не собирался жалеть никого. Понимая, что и сам часть этого места. Понимая, что вот такой же тварью мог быть я, нападая, пытаясь убить и искалечить, пришло полное осознание идиота внутри меня. Он встал и словно со стороны посмотрел на то, как я наношу удар за ударом, как раскидываю вокруг себя всех, кто пытается меня остановить.

Именно он и поставил точку на всём. Уже понимая, что отсюда не выбраться живьём никому, если не уходить сейчас, я отпихнул в сторону беднягу, который хотел меня схватить за горло. Развернулся и найдя взглядом в куче двигающихся тел пальто Лея, потянул за ткань и вырубил того, кто шел на него.

Брат вырвался, а я гортанно выдохнул:

— Уведи её! Слышишь!!! Уведи её отсюда и сам убирайся!

— Нам Джун Мён!!! — Лей рыкнул тяжело дыша, нo я покачал головой и проследил за застывшим взглядом Лея.

Οбернулся тут же и замер. Замерло всё. Остановилось любое движение, а передо мной ничего не осталось кроме бледного лица, обрамленного темными и густыми прядями волос. Ничего, кроме глаз, которые смотря в ответ, были полны слёз. Даже с такого расстояния я видел в её взгляде переливы бликов огня, который пожирал всё вокруг. Видел, потому что глаза Лии были подобны зеркалам, созданным из слёз.

— Лей!!! — с шумом вдохнув, опять повторил, — Как только я и Тангир окажемся внутри, забери её!

— Ты рехнулся?! — Лей схватил меня за плечо, но я не отводил взгляда от того, что было передо мной.

— Забери её и уходите. Потому что теперь…

«Я получил причину уничтожить всё вокруг. Только за то, что её вывели на арену того ада, отсюда живым не выйдет никто!»

— Нам Джун, ОПОМНИСЬ!!! У нас нет на это времени. Пусть Тангир сам разбирается с этой мразью!

Лей уже не говорил, он натурально рычал. Толпа в какой-то момент сомкнулась, а наши парни сбились в кучу, когда лифты заработали и люди побежали прочь, гонимые тиграми.

Этот парень не просто решил вершить свою вендетту. Он применил для этого всё, что было в этом гадюшнике. Повернувшись вправо, я нашел Тангира взглядом тут же. Он кнутом откидывал со своего пути бойцов Клетки, которые вышли на трибуны, чтобы остановить нас.

— Просто уведи Эмилию, Лю Фэнь. Если я тебе дорог, как брат — забери её отсюда и сам уходи! — я откинул руку Лея и смотря в глаза Тангира пошел прямо к нему сквозь толпу, которая бежала к лифтам.

«Если я часть этой преисподнии. То моей платой за всё это, и боль этой девочки станет только конец подобного места. Даже если цена — моя жизнь!»

Как только мы добрались до атриума и вошли в один из коридоров под ним, я только и замечал, как Тангир совершенно спокойно изничтожал любого, кто вставал на его пути. С каменным лицом и ухмылкой, он устранял каждого и просто переступал через него.

— Ты не такой кровожадный, как мне казалось, — холодно ответил на его насмешливый взгляд, когда мы встали у врат, — Думал, я за тобой по трупам ступать буду.

— Нет, Хён. Сегодня мне нужен один труп. Зачем портить момент, разбазаривая запал на сопляков, которые с утра проснутся и поймут, какое дерьмо заставляло их жить по — скотски. Таких лучше привести в чувство, чтобы потом они всю жизнь мыли себя наждачкой!

Я взялся за рычаг, когда врата начали расходиться в стороны и опустил тут же, как мы встали в проходе. Не мог смотреть на неё, и молился только бы Лей меня услышал. Однако, когда увидел, как в Эмилию летит танто, озверел окончательно и опустил рычаг до конца, понимая, что прямо сейчас выпускаю в Клетку, где стоит Лия, тигров.

Время… Я никогда не думал, что стану так щепетильно относиться к его течению. С такой маниакальностью отсчитывать секунды, смотря на то, как Лей и еще пара парней, буквально разрывают стальные прутья руками и он хватает Эмилию. Не мог представить, что секунды, станут для меня важнее, чем часы или месяцы, или годы. Я бы хотел, чтобы столько времени у меня было. Я и сейчас хочу, чтобы оно прошло рядом с ней. Однако у меня есть только ничтожные секунды, которые мой воспалённый мозг, растягивает как безумец, чтобы я смог посмотреть на неё. Смог увидеть хотя бы так, и хотя бы столько…

Прежде чем из моего горла вырвалось дикое, совершенно необузданное рычание, вызванное видом скотины, которая стояла в окружении своей свиты и понимала, что либо сдохнем мы, либо дух испустит он.

Реальность вернулась подобно взрыву, когда я понял, что держал за горло одного из псов ублюдка, а он трясся в моих руках, но не успев достать пистолет, упал передо мной прямо в песок.

Оборачиваясь, слышал только свое дыхание и рык, который заставил наклониться резко вниз, понимая, что над моей головой пролетает огромный зверь. Тигр в прыжке с громким рычанием напал на одного из тех, кто стоял вокруг Дже Мина, разорвав несчастного и откинув в сторону, как тряпичную куклу, пока Тангир улыбаясь, как псих, смотрел на ублюдка и разматывал с руки стальной кнут.

Кто-то кричал и пытался сбежать. Но я сразу заметил, как Барбара не давала уйти никому, тоже смотря в спину Дже Мина таким взглядом, словно он уже растерзан в клочья.

Надо быть идиотом, чтобы решить будто Дже Мин это настолько лёгкая добыча, потому что тварь на лету вонзила в напавшего на него тигра нож и зверь упал у его ног, скуля. Песок поднялся опять вверх, а я схватил за конец цепей, которые служили в этом месте способом зрелищно заставить хрипеть от боли противника.

Всё в этой Клетке построено так, чтобы картинка заводила толпу своей грязной и вонючей жестокостью. Как и сейчас… Цепи натягиваясь, поднимались из песка, а псы Дже Мина не понимая что происходит побежали в мою сторону. Однако как только я потянул, сталь натянулась и сомкнулась вокруг ног троих подобно капкану, вынуждая их упасть лицом прямо в песок, а потом провалиться в шахту с клетками животных.

Она только расширялась, пропуская рычание несчастных и загнанных в ад зверей, которых тоже использовали, как товар. Использовали их смерть, как чудовищное зрелище.

«Надо было уничтожить всё здесь, как только я сюда вошёл по собственной глупости, уже тогда понимая, что это за место!» — рычало в голове, а во рту ощущался только скрежет песка, который влетал в него рывками.

Тело заработало и отдалось полностью инстинктам, выключая любые команды, кроме одной — выжить! Именно в таком омуте из ударов и физических ощущений боли, заставляющих зубы сжиматься до скрежета, осознал, что Тангир один не справится, даже не смотря на то, что я убрал всех вокруг него.

Дже Мин удерживал парня за цепь, наматывая её конец вокруг горла Тангира. Их тела сплелись в замок, а я, осознавая, что сопляк и сам повесится на этом кнуте, но всё равно потащит ублюдка за собой прямо в яму, сделал шаг к нему тут же.

Боковым зрением заметив движение Барбары, не поверил собственным глазам, когда увидел, как дура перепрыгивает через отверстие шахты и буквально цепляется за плечи Дже Мина. Взбирается по его телу и одним взмахом ножа разрывает звенья кнута.

Всё, что мне удалось успеть — схватить Тангира за шиворот и откинуть в сторону, когда итальянка потянула Дже Мина за собой прямо в шахту, куда следом и прямо на них прыгнули оставшиеся на арене два тигра.

Рычание зверей заглушили женский крик и нечеловеческий мужской гортанный вопль. Это вынудило закрыть глаза так, что перед ними забегали круги. Встряхнув головой, понял, что лежу на спине, а рядом откашливается сопляк, пытаясь размотать часть кнута, которой Дже Мин хотел его задушить.

Открыв глаза, увидел только пылающий потолок, опадающий горящей обшивкой прямо на нас.

Однако даже это не помогло прийти в себя, пока прямо надо мной не прозвучал рык Лея:

— Поднимайте свой зад, бл***!!! В шахтах спецы ФБР! И я не знаю, как они сюда попали, но у нас времени считаные минуты!

Вскочив, схватил Лея за руку, всматриваясь в его глаза совершенно безумным взглядом, но не успел и слова произнести.

— Она в лофте! Небом клянусь, брат! С ней всё в порядке! А теперь уходим! Быстро! — Лей пихнул меня к вратам, даже не погнушавшись схватить за шиворот Тангира, который остановил его, как только мы оказались в проходе.

Он сжал руку Лея и перевел взгляд на меня:

— Они пришли за мной! — прохрипел сопляк, а я замер взглядом на том, как в его глазах встали слёзы, а Тангир лишь тихо прошептал:

— Кумао, Хён! *(Спасибо, брат!) Уходи!

— Чжи Тангир! — я схватил его за грудки, но он покачал головой и только улыбнулся, сквозь слёзы:

— Иди, Хён! Иди, и забудь что ты здесь был! Это всё сделал я! Только я виноват в том, что здесь произошло, и только это вы должны помнить!

— Не глупи, сопляк! — я притянул его к себе, но он лишь покачал головой, произнося:

— У нас разные пути, как к ним вернуться, Нам Джун! Мой путь проходит через царство мертвых… А тебя ждут! Поэтому уходи!!! — он рыкнул и отпихнул меня за врата, прямо в Лея, который не мог сделать и вдох.

Всё, что я запомнил, это то, как Тангир взмахнул остатками кнута и запустил механизм врат, которые захлопнулись прямо перед моим лицом.

Вокруг всё пылало и я понимал, что выйти отсюда невозможно, если только не через клетки с тиграми. Потому схватил Лея и потащил в сторону уцелевшего прохода на трибуны, пo которым стал слышен топот. Эти люди двигались быстро и тихо, однако даже так, в условиях того, как сгорая выла каждая конструкция в этом месте, я мог расслышать то, как они приближались к сопляку.

— Мы ничего не можем сделать! — покачал головой Лей, и его словам я верил.

Тангир наёмник, и то что за ним рано или поздно пришли бы спецслужбы, было делом времени и возможностей. Останься он в Корее, его поймали бы еще быстрее. Οднако Дже Мин очевидно не ожидал, что парень выжил после того, что он сотворил с ним.

Ступая опять по лодыжку в воде канализационной шахты, за спиной слышалось только рычание тигров, которых я выпустил в вентиляционную систему, чтобы животные не сгорели. Не знаю почему, но сейчас мне их было жаль больше, чем тех, кого они пытались убить, носясь по трибунам в поиске добычи.

Только в машине, когда Лей сo свистом шин, выехал из переулка, я смог откинуться на спинку сидения и ощутить в полной мере, насколько всё тело ныло, и насколько было трудно сделать даже простой глоток воздуха. Всё потому что я не был готов к такой бойне ни физически, ни морально. А в последнем я вообще сомневался что остался здоров.

Сомневался, потому что не хотел ехать в лофт. Меня выворачивало от желания остановить это корыто, только бы не попасть Эмилие на глаза. Всё потому что вернулся другой страх. Именно тот, который так и нашептывал в уме, что она бросит меня. Сбежит, как только встретится со мной взглядом, и будет совершенно права.

Но зверь внутри бесновался и требовал, чтобы я немедленно увидел её. Сию же секунду! Чтобы я даже не смел и думать о том, чтобы отпустить её и позволить сбежать.

Безумие… Именно так я мог теперь охарактеризовать любовь к Лие. Не иначе как безумие, и оно даже рядом не стояло с тем больным помешательством, которое я чувствовал к Грете.

Перед глазами проносились картины из Клетки. Ρуки до сих пор помнили удары, с которыми я пробирался в тот ад, а тело несло на себе зловонный запах гари, который я желал смыть немедленно. Избавиться от этого дерьма навсегда.

Но страх никуда не уходил. Он огрел меня по голове так, что я вышел из лифта и встал в коридоре лофта, как труп. Встал и не дышал, потому что смотрел на то, как Лия поднимается с дивана, и медленно поворачивается в мою сторону.

«Только не сбегай! Умоляю… Я никогда не трону тебя и пальцем. Никогда! Ты не должна бояться меня, иначе я сойду без тебя с ума!» — орало в голове, когда я смотрел в глаза полные слёз и продолжал еле стоять на ногах, ожидая её приговора.

Я понимал, что ни одна нормальная девушка, или женщина не осталась бы рядом со мной ни на секунду, увидев то, что вероятно видела моя Лия. Осознавал, что никакая любовь не способна удержать рядом с таким человеком, как я, адекватную женщину.

Но… Спустя несколько слишком долгих и безумно мучительных для меня секунд, я словно идиот смотрел на то, как Эмилия откинув плед под ошарашенным взглядом Сары и доктора Вильямса, буквально сорвалась с места в мою сторону.

Οна бежала, а я начинал дышать, начинал мыслить, начинал снова жить и приходить в себя. Поймал в свои руки самое ценное, что мне, совершенно незаслуженно дало небо, и подкинув в руках, сжал так, словно мы одно целое. Эмилия дрожала крупной дрожью, обвив моё тело ногами и руками, настолько крепко, будто боялась что я исчезну.

— Лия… — прошептал и сквозь выдох услышал, как она буквально обливается слезами, но сдерживается.

— Лия…

— Помолчи… Просто, постой так. Χорошо? — она всадила ногти мне в плечи и прижалась еще теснее, пытаясь унять дрожь.

Внутри что-то довольно заурчало, когда я ощутил цветочный запах, исходивший от неё. Понял, что на ней нет больше той грязной и ужасной тряпки, в которой я её видел только пару часов назад. Осознал, что она теплая, дышит и держится за меня руками. Не уходит, не сбегает…

Однако я понимал, только посмотрев в глаза доктора, что не всё в порядке. То, что произошло, не отпустит Эмилию никогда. Об этом кричал его хмурый взгляд и то, как Сара тряслась и сама, смотря на нас с Лией.

Мы продолжали так стоять, пока Эмилия резко не вдохнула и не опустилась на пол ногами. Она не отпустила меня, продолжая дышать глубоко и рывками. Схватилась за мою рубашку, а мне становилось противно, что она прикасается к той грязи, в которой я валялся до этого.

— Ты… — она внезапно подняла взгляд и тихо сказала, — ты слишком долго возвращался, Джун.

Я посмотрел на неё и пройдясь взглядом по вспухшему от слёз лицу, подумал, что вот это намного хуже того, на что я смотрел совсем недавно.

— Тебе выбирать, Эмилия, — тихо прошептал в ответ, — Я приму любой твой выбор, потому что говорил, что я страшный человек, и теперь ты видела насколько всё, что меня окружает действительно страшно.

Она зажмурилась, а мой взгляд следил только за движением слёзы по нежному лицу. Казалось что точно так же двигается кровь, сочась из раны и обливая моё сердце. Потому я прижался к Лие лбом и обхватил её лицо, словно прощался, потому что не мог понять, что мне делать и как поступить дальше. Я не имел права держать её рядом с собой после такого.

— Ты хочешь уйти? — спросил у её губ, совершенно наплевав на то, что в гостиной до сих пор стоят двое посторонних людей.

— Я честно хочу сбежать, Джун. До дрожи хочу прямо сейчас забиться в какой-то угол и спрятаться там от того всего, что видела. Этот ужас… Чен и Микки… Это просто кошмар, — она стала дрожать ещё сильнее, но в какой-то момент, когда я уже хотел поднять её на руки, уверенно продолжила, — Я хочу сбежать, но я хочу чтобы вместе со мной это сделал и ты. Однако это настолько наивно…

Я замер и мягко прикоснулся губами к её переносице, понимая, что до этого и не дышал, пока она говорила:

— Тогда… Если я попрошу тебя уехать со мной, Лия? Попрошу тебя уехать навсегда из Америки, и оставить всё это здесь, ты поедешь?

У меня не было времени на раздумья. Не было, и я не хотел ждать. Не после всего этого. И не после того, что я увидел в глазах доктора.

Лия медленно подняла на меня неверящий взгляд, а я продолжал ловить отголоски её крупной дрожи, отголоски того ужаса, который до сих пор был в её глазах. И сейчас я понимал, что он никогда не сотрётся из них, если не заставить её забыть. Не увести, как и планировал, и не изменить всё вокруг до неузнаваемости.

— Куда?

— Далеко. Настолько далеко, чтобы ничего не смогло и напомнить тебе о том, что ты сегодня видела?

Она опустила голову и гулко вдохнула, опять став плакать. По телу волнами прошло чувство боли, настолько сильной, что хотелось удавиться.

— Да, — подняв лицо,Лия остановила поток слез, уверенно ответив, — Да, Джун. Если ты меня…

Я резко обхватил её губы своими, и чувствуя, как в груди разгорается тепло, выдохнул прямо в сладкий рот, вкус которого заставил забыть обо всём напрочь. Забыть хоть на минуту, пока целовал её, о том, что мне придется не только самому опомниться от подобного, но и вытащить Лию. Заставить забыть. Не знаю как? Но я это сделаю. Она нужна мне. Настолько нужна, что я и не понимал этого до сегодняшнего момента.

Мягко целовал, ласково проводил по губам своими, чувствуя, как она успокаивается. Как её дыхание из дрожащего, становится глубоким и намного спокойнее.

«Мы переживём это…» — вжался в губы Эмилии сильнее, и наконец ощутил как она ответила, вцепилась в меня как прежде, почти так же, как до того, что пережила.

Стоит ли говорить о том, насколько всё изменилось за одну ночь? Вероятно я и не поверил бы никогда, что буду бояться отойти от человека хоть на метр. Α я боялся. Пока приходил в себя. Пока переодевался и стоял перед зеркалом ванной комнаты, смотря на отражение своего тела, исполосанное свежими синяками и рубцами. Пока следил за тем, как подымается и опускается моя грудь. Всё это дало толчок к ещё более радикальным действиям.

Поэтому, когда Лия наконец уснула в кровати, опять обмотавшись одеялом, как в кокон, спустился вниз, встретив два хмурых взгляда. Первым был взгляд Лея, который сидел на диване и потягивал виски, так и не сменив одежду, в которой был в Клетке. Впервые я смотрел на то, как брат методично вливает в себя спиртное, продолжая наблюдать за панорамой Сиэтла, которая была видна из широких окон.

Второй взгляд стал именно тем, чего я опасался больше всего. Ведь доктор Вильямс предупреждал меня о состоянии Лии. Он прямо в глаза мне сказал, что ещё одно потрясение может стать последним для её психики.

— Говорите! — я встал над Леем, который потянулся за другим стаканом к столику, налив в него виски и для меня.

— Её состояние крайне не стабильно, Нам Джун! Она отказывалась принимать успокоительное, пока не вернётесь вы. Сейчас я вколол ей двойную дозу, чтобы она могла хотя бы спокойно и без кошмаров выспаться, — доктор повернулся от окна и взял из рук Сары чашку с горячим кофе, продолжив, — Всё плохо настолько, что прямо сейчас я готов госпитализировать Эмилию немедленно и не спрашивать вашего разрешения. Однако меня поразило то, насколько я был всё это время прав.

Сердце стучало, а в горле пересохло так, словно я не пил ничего несколько суток. Но я продолжал молчать, а осушив стакан с виски до дна, ощутил, как гортань обожгло огнем.

— Вам и правда нужна эта девочка?

— Я собираюсь на ней жениться, — резко ответил и опустил руку со стаканом напротив Лея, который тут же напомнил его, — Этот ответ вас устроит, наконец? Успокоит, и вы скажете что мне сделать, чтобы Эмилия смогла прийти в себя?! Или вы и дальше продолжите считать, что я собираюсь просто играться с ней, как с брошенным котёнком?!

Доктор Вильямс вскинул брови вверх, а положив кофе на столик, поправил свой пиджак и кивнул на бутылку.

— Тогда слушайте внимательно и запоминайте, Нам Джун. Увозите её отсюда, и на этот раз! — он повысил голос, когда Лей налил и ему спиртного, — На этот раз вы должны держать в уме, что эта девушка не просто необычна, она уникальна в своем заблуждении, что любовь к вам — спасение. Я бы стал её отговаривать от такого заключения, однако то, что вы исчезнете из её жизни, намного хуже скажется на Эмилие, нежели то, что она видела. Кстати об этом! Вам бы закончить свои дела здесь побыстрее, потому что вашим другом, неким Чжи Тангиром, даже у меня интересовались определенные люди! Οни очень пылко пытались выспросить у меня, знаете ли вы такого молодого человека, и говорили ли вы мне хоть когда-то о том, что знакомы с ним!

Я закрыл глаза и сжал челюсть, но промолчал, на что доктор Вильямс сказал:

— Эмилия должна пройти новый курс терапии, Нам Джун. На это уйдет две недели, за которые девушка каждый день должна посещать клинику и приходить ко мне на приём. Однако помните, какую ответственность вы на себя взяли, Джун. Потому что единственное лекарство для неё — это, какой бы дикостью вам подобное не показалось, близость с вами.

Лей скривился и на китайском обматерил доктора, на что мужчина скривился в ответ и на чистом китайском ответил, от чего Лей поперхнулся:

— Сидели бы тихо! Ваш трактат об искусстве секса — основа уймы методик лечения психических расстройств. Однако!

Я приподнял подбородок и реально желал только одного, чтобы этот мужчина просто убрался, потому что меня начинало выворачивать от его прямолинейности. Но Вильямс единственный, кто реально мог помочь моей девочке. Человек в её возрасте, девушка, увидевшая такое, сломается проще, чем веточка на ветру.

— Однако, лучшее лекарство это именно то, что вы решили, Нам Джун. Увозите её! И уезжайте сами, потому что и по вам видно, насколько вы начинаете умирать прямо изнутри. Но мужчина способен с этим справиться, потому что у нас есть множество механизмов замещения. А у женщины он единственный — материнство. Если бы Эмилия была матерью, она бы смогла стерпеть и не такое, чтобы защитить своего ребёнка. Потому — уезжайте, Нам Джун. И чем скорее вы смените обстановку, тем скорее Эмилия сможет хотя бы частично забыть всё то, что пережила.

Допив залпом виски, он положил стакан на стол и спокойно закончил:

— Всего доброго!

Провожая взглядом этого человека, я посмотрел на Сару, которая без слов меня поняла, и тут же пошла в сторону лестницы, чтобы подняться к Лие. Как только мы с Леем услышали, что дверь спальни наверху за ней тихо захлопнулась, брат подал голос:

— Чжи Тангира приняли люди из ФБР. Ρадует, что парень выжил, но скорее всего он проведет остаток своих дней в застенках американской тюрьмы. Я даже не знаю, что ему вменяют, но уверен, что всё не просто так, — Лей допил свой стакан и скривился, прицыкнув, — Что-то подсказывает, он успел наворотить много пока добирался сюда, раз его взяли не наши, а именно американцы.

— Очестер? — я сел в кресло и налил себе ещё.

— Нет. Он чистый. На записях, которые удалось восстановить нашим, чётко видно, как в комплекс входит Лиам и Бренда.

Я закрыл глаза и так скривился, что прямо свело скулы от отвращения при упоминании этой особы.

— По всему выходит, что парень и словом не соврал тебе, когда говорил, что Бренда и Лиам специально были приставлены к тебе. Старик с самого начала хотел провернуть с тобой тот же трюк, что и с Дже Мином. Привязать с помощью бабы к Клетке так, чтобы ты стал не просто его псом на цепи, а стал марионеткой полностью.

— Мразота, — у меня рот наполнился желчью так, что захотелось промыть его спиртом.

— Остаётся только последнее действительно важное действующее лицо, — Лей расплылся в хищной улыбке, а я напротив желал видеть эту тварь стоящей на коленях и умоляющей не калечить его.

— Начинай процедуру регистрации боя с этой мразью, Лей. И чем скорее, тем лучше. Через две недели, как только Лия закончит курс лечения, мы улетаем, — отчеканил и уже представил, как размажу пасть Николсона по рингу.

— Только я тебя прошу, бл***! Это не Клетка! Не убей его под объективами десятков камер, чтобы уж точно сесть в одну камеру со своим ненормальным сопляком!

— Мы точно ничего не можем сделать? — тут же поднял взгляд, но Лей только устало повел головой и закончил.

— Совершенно ничего, брат. Этот парень вне закона, и должно случиться чудо, чтобы его отпустили. Да и тогда, ему вряд ли светит стать адекватным человеком, — Лей хмыкнул, налив себе ещё, а я отрезал резким тоном:

— Впервые вижу тебя в настолько наплевательском состоянии. Мало того, что ты уже сутки в одних тряпках, что уже нонсенс, так еще и вливаешь в себя так, словно ты бездонная бочка с маколи, которой владеет дух их колодца?

— Молчи, ради неба! — Лей опять влил в себя стакан и просто разлегся на диване, — Я эту халупу хочу себе оставить, — пробормотал брат, закрыв глаза, а я лишь усмехнулся, — Отдашь?

— Забирай! Мне ничего не нужно.

Я поднялся и обойдя диван, пошел в то место, которое подарит мне тишину. Поднялся по ступеням и открыв дверь, посмотрел на Сару, которая закрывала тяжёлые шторы, чтобы опустить на комнату полумрак.

Закат разгорался слишком ярко и мог разбудить Лию. Она продолжала спать, и даже не двигаться. Сара прошла мимо меня, но вдруг остановилась и взяв за запястье прошептала:

— Это ваша женщина, Джун. Она действительно ваша, потому что я видела как она ждала вас. Поверьте! Не упускайте того, что можно встретить на своём пути только раз в жизни.

Сара легко сжала мою руку и добавила:

— Я приготовлю гостевую спальню для мистера Лю Фэня. Ни о чем не беспокойтесь и отдыхайте.

— Спасибо, Сара… Не переживайте о работе… — мой голос вздрогнул и я сглотнул, однако она покачала головой и тепло улыбнулась.

— Я была рядом с вами почти пять лет, Нам Джун. И наконец увидела в ваших глазах не пустоту и холод, а жизнь. Поэтому я могу сказать, что свою работу закончила.

Она тихо ушла, оставив меня у дверей, а я не мог отвести взгляда от кокона из теплого одеяла. Не мог сделать сперва и шаг в его сторону, пока меня словно не пихнуло туда в спину. Легко приподнял край покрывала, и потянул, чтобы лечь ближе. Но не успел и движения сделать, как Лия тут же повернулась ко мне и буквально вцепилась, обняв собой полностью. Вжалась в меня и залезла почти верхом, опустив лицо между моей шеей и головой.

— Не оставляй меня… — послышался тихий и дрожащий голос.

По телу прокатилась волна нереальной лёгкости, а мои руки тут же поползли по ткани простой футболки. Забрались под неё и вцепились в мягкую кожу её спины так, словно пытались пробраться в само тело Лии.

— Спи… — тихо выдохнул ей в волосы и накрыл нас одеялом, словно спрятав от всего того жуткого кошмара, который был за пределами этой комнаты, — Сумъён, нэ ёджя… *(Спи, моя девочка…)

* * *

— Каковы твои ощущения сейчас, Эмилия?

Продолжая мять между пальцев рукав своей теплой и пушистой кофты, меня не покидала дрожь. Доктор Вильямс терпеливо ждал, пока я отвечу на его неизменный вопрос в конце нашей беседы. Вот уже четырнадцатой по счету.

«Эти разговоры…» — я подняла лицо и посмотрела в окно, — «Они пусты, потому что я хорошо понимаю, что буду бояться теперь всю жизнь…»

— Я знаю, что страх не покинет меня никогда, доктор Вильямс. И никакой разговор с вами, или с другим специалистом не заставит забыть его, потому что страх это не эмоция. Для меня больше нет. После всего, что я видела, страх для меня стал вполне реальным человеком, — ответила, продолжая смотреть в окно.

— И этот человек Нам Джун? — тут же задал вопрос мужчина и ухватился за это, как за ниточку.

Он так делал много раз, пытаясь понять, не мой ли Джун причина подобного состояния? Ведь этот мужчина не знал ничего, кроме того, что я видела убийство. Однако в ту ночь я видела не только это. Эмилия смотрела на такие вещи, которые доктор Вильямс, возможно, и слава богу, не увидит и не узнает никогда. Именно эти вещи, а не смерть парней, или старика, или тот огненный ад, заставят меня в будущем построить свой мир так, чтобы никто не посмел в него всадить свои грязные руки. Я сделаю для этого всё.

— Нет, — я повернулась к доктору и ровно ответила, — Мой страх — это люди, доктор Вильямс. Люди, которые таят в себе много из того, о чем я раньше и не подозревала — жажду к деньгам, стремление к игрищам с чужой жизнью, грязную и ни чем не прикрытую похоть, спокойное выражение на лице, когда ты убиваешь только ради наживы и чувства власти.

— Но ты ведь понимаешь, что есть те, у кого находятся причины так поступать? — мужчина подался вперёд и осмотрел меня уже иным взглядом, — Лия… — он поднялся и не спеша сел на диван напротив, — Нельзя ненавидеть всех людей, только потому что нашлись те, кто поселил в тебе эту ненависть. Люди разные. Они подобны…

— Бабочкам, доктор Вильямс. Люди подобны куколкам, которые сперва вырастают в коконе из своего окружения, в среде, где на них влияет всё. А потом из этого кокона либо рождается красивое создание, либо вылезает грязный червь, который сожрал куколку. Οн изменил её и заставил не взлететь, а копаться в куче с дерьмом.

— Ты читала мои труды? — приподнял брови мужчина, на что я лишь хмыкнула и ровно ответила:

— Читала, — прямо посмотрела в глаза мужчины, излучающие две недели уверенность, что я так и осталась той самой дурой, которая почти три месяца назад, сидя на этом диване глотала слёзы.

— Не хотите спросить зачем, доктор?

— Ты перестала верить людям напрочь, Эмилия. И это не хорошо. Нельзя отгородиться от всего мира, считая что он находится в параллельной реальности, — мужчина покачал головой, но я лишь усмехнулась и тихо продолжила:

— Это ваш мир — параллельная реальность той, которую я хочу. Вы же не станете спорить с тем, что мне это необходимо, учитывая что мы не впервые говорим о том, насколько я должна быть сильной?

— Эмилия, сила не в том, чтобы обратиться в холодный камень и отвернуться от людей. Ты пытаешься сбежать от реальности, которая причинила тебе боль в выдуманный мир!

— Вы не поняли меня, доктор. Я собираюсь не отгораживаться от людей и сбегать в выдумку. Теперь я хочу создать мир, в котором отгорожу своих людей, от вашей… параллельной реальности. Создать реальность. Свою, а не ту, на которую станут влиять безумные проповедники, ненормальные люди, жаждущие только к жутким зрелищам.

«Или женщины, готовые убить лишь потому что желают мужчину, и не любившего их вовсе. В слепом самодурстве идут по головам, чтобы заполучить своё! Не подпущу!» — приподняв подбородок, я закусила губу, но продолжила, потому что мужчина молчал.

— Вы и сами понимаете, что ни ваши пилюли, ни эти разговоры не смогут изменить того, что помнят мои глаза? Они могут только заставить забыть, доктор Вильямс. Однако, что если я не хочу забывать…

— Эмилия, это путь в пропасть! Ты должна понять, что это осталось в прошлом. Должна отпустить.

— Нет, — я покачала головой и горько, сквозь слезы, улыбнулась, вспоминая лица мамы, парнишки Чена и всегда собранное выражение Микки, — Я не стану забывать ни секунды, доктор Вильямс. Ни мгновения, потому что это заставит меня забыть тех, кто пострадал из-за подобных червей, которые повылезали из своих коконов. Ни за что! Я ни за что не забуду этого, чтобы вы не прописали мне. Какую бы отраву не заставили пить, я никогда не забуду это.

Я поднялась и мягко стерев слезу с лица, решила, что на этом наш последний разговор с доктором можно закончить и поставить точку.

— Эмилия, ты идеализируешь его! Ты можешь обжечься ещё хуже, чем от картины смерти, если однажды Нам Джун предаст тебя! Мужчины отличаются от женщин. Если женщина видит любовь объемной и всепоглощающей, то мужчина видит это только в женщине. И если… — доктор Вильямс поднялся и стал говорить, смотря мне прямо в глаза, — …если найдется женщина, которая умеет это лучше тебя, если найдется другая, которая затмит твой мир в его глазах, ты погибнешь! Ты понимаешь, что нельзя возводить человека в абсолют! Ты слишком молода, чтобы осознать такие вещи, но я не хочу, чтобы тебя это уничтожило. Твоя любовь к нему превращается в одержимость, Лия!!!

По телу прокатилась дрожь от слов этого человека, и на какой-то миг, это заставило задуматься. Однако следующие слова доктора вынудили утвердиться в своём решении.

— Он убийца, Эмилия. Я почти уверен, что этот человек способен убить, и даже не пожалеть об этом! Ты понимаешь, что однажды…

— Вы НИЧЕΓО! — я резко осекла доктора, подавив в себе крупную дрожь, от того насколько мне были противны подобные высказывания, — Вы ничего не знаете о нём! Ничего и потому не имеете никакого права так говорить. Если однажды и произойдет то, что вы сказали, это будет значить лишь одно — мою вину в том, что мой, как вы выразились «объемный мир» сломался? Так ведь?

— Лия, ты неправильно меня поняла. Это очень тяжело…

— Нет, доктор Вильямс. Всё просто. Настолько, что я это осознала только сейчас, — медленно на моем лице появилась улыбка, — Просто нужно любить, а не ждать что станут любить тебя. Если ждать именно этого, то вероятно можно и не дождаться вовсе ничего.

Мужчина замер, однако ответил опять так, чтобы поселить во мне новые сомнения.

— То, что ты описываешь — утопия. Именно она результат того ужаса, который ты пережила. Я очень надеюсь, что тебе удастся создать эту утопию, Эмилия. Потому что подобное случается в нашем мире всё реже.

— Спасибо, доктор Вильямс, — я наконец искренне его поблагодарила, на что услышала неожиданное:

— Это тебе спасибо, Эмилия. Теперь у меня есть причина поверить, что утопия возможна. Однако её цена…

«Боль и отчаяние. Только подобное смогло привязать меня к Джуну настолько, доктор. И вы это знаете, но боитесь признать, что неправы…»

Этот человек думал, что я не понимаю о чем он говорит. Однако перед моими глазами, всю дорогу обратно в лофт, стояла Барбара. Женщина, которая терпеливо любила настоящего палача, способного изуродовать не только тело, но и душу. Что это чудовище и сделало. Поэтому я хорошо понимала и то, что такой исход возможен для любой слепой влюбленной дуры.

Однако подобная картина разбилась тут же, когда я вспомнила, каким был Джун на самом деле. Рассыпалась осколками у моих ног, как только я вошла в лофт поздним вечером и встала у лифта, замерев и восхищённо выдохнув.

Всё сияло в огнях десятков гирлянд. Они переливались бело-золотистым свечением и волнами уходили в глубь помещения. Я боялась даже сделать шаг, чтобы не разрушить эту сказку, потому что оказалась словно в туннеле из тысяч мерцающих огней, подобных тем бумажным фонарям, на которые мы однажды уже смотрели с Джуном.

Мягко освободившись от сапог и парки, пошла вперёд в полной тишине. Даже мысли не было, что меня ждёт что-то страшное. Хотя всё это время, я постоянно вздрагивала от любого шороха, просыпалась вся в поту в темноте, и мне казалось, что из угла кто-то на меня смотрит. Однако неизменно попадала в капкан теплых и сильных рук, который тут же оплетал и сжимал до тех пор, пока дрожь не покидала моё тело совсем.

Но теперь… Я дрожала не от того страха, который рождал ужас. Меня трясло, а сердце колотилось в горле от понимания насколько это красивый и нереальный момент. Насколько я и не могла мечтать, что однажды войду в такую квартиру, а в гостиной не останется ни единого места. Всё будет завалено белыми розами, от запаха которых кругом пойдет голова, а руки покроются потом. В горле пересохнет, а на лице появится такой кошмарный румянец, что я тут же схвачусь рукой за щеку, в попытке сделать вдох.

— Покупка целого контейнера с розами прошла не зря. В награду я получил то, что обожаю больше всего, — послышался смешок сверху, а я тут же обернулась, подавив вскрик, потому что испуг еще никуда не делся.

Джун заметил это и сразу спустился вниз по ступеням, нахмурившись и прошипев:

— Я идиот. Прости, — он обхватил моё лицо руками и заглянул в глаза, — Испугал?

Однако я только подняла ладони вверх и накрыла его руки своими. Посмотрела на него, и наконец сделала то, что так хотела. Отняла одну ладонь и медленно провела по тому самому мазку кистью, который так красиво выделял все особенности на лице Джуна. Делал взгляд хищным и холодным, когда его глаза, внутри наполнялись светом от игры освещения вокруг.

Плавно побежала пальцами по линии и встала на носочки, вжавшись в податливые губы. Джун тут же ответил мне, жадно обхватив и поцеловав на выдохе. Впитал будто меня вместе с воздухом, заставив тело расслабиться, а следом натянуться струной от яркой вспышки, пробежавшей, как поток воздуха прямо во мне.

— Не испугал… — прошептала, следя за тем, как его язык снова слизывает влагу с губ, чем заставляет моё собственное желание не просто тлеть, а требовать, чтобы мы не останавливались.

— Врёшь, хотя понять краснеешь или нет, невозможно, — Джун приподнял уголок губ и прошептал:

— Закрой глаза…

Я нахмурилась, не понимая, что происходит, но только заметив насколько он сам, словно дрожал смотря на меня, сразу закрыла глаза. Воздух прошёлся плавно слева, а потом что-то выросло прямо передо мной. Я не хотела открывать глаза, потому что это могло испортить момент, о котором наверное не смогу забыть никогда.

Нос пощекотал резкий, но приятный аромат, а за ним последовало прикосновение нежного холода. Именно так я охарактеризовала бы то, как к моему лицу прикасались лепестки. Мурашки побежали по затылку, ухнув вниз и заставив сделать вдох:

— Что ты делаешь? — спросила уже решив открыть глаза, но мне не дали, потому что следом прохлада опустилась на мои губы, а мужская ладонь обогнула талию и прижала к крепкой груди.

— Пытаюсь запомнить момент, когда понял какова цена моего счастья… — прошептал Джун, а мои глаза плавно открылись смотря на бутон.

Белый крохотный цветок, на небольшом стебле в листьях которого между острыми шипами, блестел серебристый и широкий ободок металла, с белоснежным камнем на вершине.

Я подумала, что упала в ту самую пропасть, о которой говорил доктор Вильямс, смотря на то, как Джун медленно вытаскивал кольцо. Проводил им вдоль стебля, следом взяв мою руку в свою.

— Я даже не собираюсь спрашивать, Эмилия. Потому что ты теперь никуда не уйдешь. И сама… — Джун надел кольцо на мой палец и откинул бутон на диван, рассматривая мою руку, пока я давила в себе желание разрыдаться от того, что не верила в подобное, — …ты сама это знаешь.

Пальцы в его руках дрожали, а слезы всё равно предательски полезли из глаз, напоминая какую боль я пережила за те несколько часов, что сидела на этом диване, думая что больше никогда его не увижу.

Мир тогда, будто стремительно разрушался. Все люди, за которых я могла бы зацепиться, исчезали, как слова из криво написанной книги. Строки стирались, оборачивая страницы назад и возвращая в момент, когда я вошла в тот клуб, но не Джун шёл по коридору. Зашла в ту страшную комнату, но не он помог мне встать на ноги. Билась в истерике под холодными каплями дождя на могиле мамы, но не он опять вытащил меня из той агонии.

Только представив это, я осознала насколько был прав доктор Вильямс. Я построила всю свою реальность вокруг этого человека. Выстроила вокруг него свой новый мир, с того самого момента, как не подписала показания в участке. Уже тогда, я была словно одержима этим мужчиной. Настолько, что в этот момент, когда он смотрел в мои глаза и его дыхание с каждым вдохом становилось только тяжелее, пришла уверенность и в моих словах в ответ доктору.

«Я сделаю всё, чтобы моя любовь осталась для тебя единственной…» — глупый и наивный голос, обратился в цель, потому что я возненавидела одиночество с того самого часа, как потеряла мать.

Я страстно желала оказывается только одного — человека, который станет моим. Потому понимая, что получила желаемое, родился новый страх. Он был взрослым и осознанным. Он стал первым из страхов новой Лии. Страх потерять любовь, с которой на меня смотрел Джун.

Поэтому я буквально впилась в его губы. Вжалась всем телом, и мне ответили сразу. Схватили в оковы, прижали к себе и обожгли горячим дыханием, на грани хрипа. Εго тело вибрировало, как бешенное, пока моё только впитывало эту страсть. Насыщалось, осознавая и свою власть над этим мужчиной.

Не было ни привычного стеснения, ни дрожи, с которой я всегда пыталась закрыться от него, опасаясь что могу быть в глазах Джуна слишком незрелой. Всё это исчезло, когда у моих губ прозвучал хриплый выдох:

— Хочу, чтобы только это осталось на тебе, Эмилия, — Джун схватил мою руку, и сжал её, проводя пальцем по ободку металла, который стал опалять кожу от того, как нагрелся в его ладони.

Свет от сотен маленьких лампочек, сделал его фигуру словно дымкой сотканной из теней. Ткань черной рубашки медленно спускалась вниз под моими пальцами, а чувства заставляли смотреть только на это, и глубоко дышать, чтобы не задохнуться, от того, как сладкое, ноющее чувство подогревала картина сильного, красивого мужского тела.

Что-то словно взорвалось между нами, когда я опять посмотрела на лицо Джуна, продолжая вести руками вверх. Этот взгляд, это сильное дыхание, и совершенно бешенный жар, который излучало его тело. Всё сводило с ума. Заставило стащить с себя кофту и поддаться рывку, с которым Джун притянул меня за затылок и сжимая его кожу, стал покрывать поцелуями всё к чему мог дотянуться, пятясь спиной к дивану.

Запахи смешались в один, а движения стали размытыми очертаниями снова, как только взявшись руками за его лицо, я закатила глаза от того, как меня резко опустили вниз и насадили на твердую, пульсирующую плоть. Из груди вырвался настоящий стон. Не мягкий всхлип, а жадный звук, с которым наши движения стали только жёстче и сильнее. С каким-то необъяснимым бешенством и глубиной, от которой я задыхалась.

Настолько, будто мы облизывали телами друг друга в попытке поймать обоюдные выдохи. В попытке отпустить весь тот ужас, который мешал нам просто быть вместе, будто нашептывая, что любить нельзя. Что любовь это сопливая глупость, для наивных дурочек. Но что мне сказать сейчас? Как на это ответить, когда давление в теле только нарастало, а стоны становились лишь слаще. Я понимала, что это удовольствие не просто для тела, это удовольствие для всего, кем я есть.

Сладко, жарко, а следом холодно и обжигающе, потому что воздух врывался между нами, остужая вспотевшую кожу. Влажно и внутри, и снаружи. И этому не было конца, как и наслаждению, с которым я следила за каждым выражением на его лице. Поедала глазами каждый его выдох, двигаясь вслед за его руками, которые как капкан сжимали мою талию, проводя вдоль бедер, и с ещё большей силой вынуждая вжиматься в него. Чувствовать, как всё внутри сладко напрягалось, притягивая кровь всё ближе к паху, давя всё приятнее, пока я не вцепилась в дикой дрожи за лечи Джуна, и не выгнулась застыв, потому что тело прошивали то волны озноба, то нереальной лёгкости.

Однако это не конец, потому что я хотела ещё. Мне мало и мысль, что вот сейчас эта связь оборвется вызывала раздражение, которое Джун тяжело дыша заметил. Качая головой, он игриво закусил губы, проводя руками вверх по моей фигуре.

— Надо будет запомнить, что госпожа любит розы и дуреет от их запаха, — он добрался рукой до моего затылка и прислонился головой к моей груди, продолжая рывками выдыхать.

Тяжело и вязко, его дыхание выровнялось, но продолжилось шумным вдохом, когда Джун возобновил движения, в какой-то момент обратившиеся дикими и глубокими толчками, от которых я потерялась, отпуская всё в его руки.

Именно это воспоминание вызвало на моём лице новую улыбку, когда я смотрела в зеркало, не узнавая девушку, которая стояла передо мной в его отражении.

— Сара, вы уверены, что это не слишком. Джун и так запретил мне и нос показывать там, — я закусила губу и скептически осмотрела платье нежно-лазурного цвета, которое повторяло контур каждого изгиба моей фигуры.

— Нет. Если уж вы решили набедокурить, то идите до конца, Эмилия. Вы сами просили моей помощи. Я же не говорила, что у меня вкусы, как у монахини, — Сара фыркнула, на что я только мягко улыбнулась и посмотрела на своё отражение снова.

Я не узнавала в нем ту Эмилию, которая однажды стояла у зеркала в маленькой коморке общежития, смотря на свои посиневшие от холода губы. Теперь на них был мягкий блеск, а цвет лица стал выглядеть более ровным, когда я прошлась по нему пудрой, уложив волосы длинными и совершенно ровными прядями.

— Хозяину понравится, Лия. Будьте уверены. Вы выглядите, как нежный цветок.

— И вы совершенно правы, миссис Брукс.

Я резко подняла взгляд, в отражении зеркала увидев Лея, который опираясь о дверной косяк, мягко улыбался.

— Вы ведь не сказали ему? — я приподняла бровь, а Лей только покачал головой и хохотнул:

— Что бы Я, и стал портить себе такую веселуху? Ни за что, Эмилия. Я только рад буду посмотреть, как этот придурок изойдет слюной, и порвет Николсона быстрее, чем тот даже посмотреть посмеет в твою сторону.

Я потупила взгляд и взяла из рук Сары пальто белого цвета, быстро посмотрев на время.

— Нам пора, — кивнул моим мыслям Лей и жестом пригласил на выход.

Глупо было бы утверждать, что я не боялась того, что возможно сейчас увижу. Опять драка, опять побои, и опять мразь, которую я ненавидела не меньше тех, что заставили меня душить и бороться со страхом прямо сейчас.

Однако я решила, что этого чувства больше не будет. Я решила, что смогу справиться с этим и отпустить это так, чтобы не забыть ни причины подобного ужаса, ни его последствия.

Когда выходила из машины, тут же привычно замерла, ожидая того, как вокруг сомкнется охрана. Только, когда парни начали движение ко входу в спортивный комплекс, и сама нерешительно ступила вслед за ними. Люди расступались смотря на то, как Лей входил через служебные помещения, а за ним иду я. Они больше не смотрели на меня, как на что-то, чему здесь не место. Больше не обращали такого дикого и дурацкого внимания, как в тот раз, когда мы сюда входили вместе с Джуном.

Этот мир, казался мне совершенно другим. Не таким, как тот, который вселил ужас в каждую часть моего тела. Сейчас я понимала, что это спорт. И никто не собирался никого линчевать на широком квадратном ринге. Над ним висели четыре огромных плазменных экрана, на одном из которых показалось лицо моего Джуна. Рядом еще несколько пунктов в списке, значения которых я не понимала, но не могла отвести от этой картины глаз, потому что потом там появилось лицо Джереми.

Цепкий взгляд исподлобья даже так, будучи простым изображением, заставил встать в толпе, а Лея остановиться, когда мужчина заметил моё состояние.

— Эмилия, тебе нечего бояться. В этот раз, действительно нечего! — уверенно произнес Лей, и только потом я сделала новый шаг и села на предложенное мужчиной место, прямо напротив ринга.

Свет потух, а следом на ринг вышел рефери. Мужчина в чёрном смокинге зазывно приветствовал толпу, которая стала реветь, а я будто окунулась в омут из воспоминаний. Очень плохих ощущений, и уже понимала, что Джун был абсолютно прав, когда запретил мне сюда приходить.

Но назад дороги не было. Я пришла сюда, я села на это место сама, я смотрела на ринг своими глазами. И в конце концов, я должна понять и принять то, что он не бросит это никогда. Если сам и прекратит драться, то из спорта не уйдет, потому что, когда заиграла тяжёлая музыка и свет ударил в проход из которого выходила толпа мужчин, я видела это в его движениях.

«Ему и правда нравится это…» — улыбка коснулась моего лица, когда черная атласная ткань капюшона упала с его головы, а потом и вовсе обнажила тело.

Джун стал подниматься на ринг, а я смотрела на страшный рисунок на его спине, который мне так хотелось стереть. Взять в руки что-то, чем можно просто провести по коже и убрать окровавленные крылья. Однако это он. Это его тело. И таковым я его узнала впервые — мужчиной, с оборванными крыльями, который не погнушался испачкаться в боли маленькой девочки.

Я не смотрела на Джереми совсем. У меня не было даже желания сейчас видеть рожу этой твари. Потому что я ждала. Закрыла глаза, так и не в состоянии смотреть на то, что стало происходить тут же, как прозвучал гонг. Но я слышала.

Хорошо улавливала на слух звук голоса Джуна. Я могла отличить его среди сотен остальных, которые звучали отовсюду. Не знаю, сколько длился бой, или раунд. Но всё закончилось слишком быстро.

Толпа заорала так, что я задрожала всем телом, и только потом плавно открыла глаза, смотря на то, как Джун сжимает горло Николсона. На его лице появилось такое страшное выражение, словно Джун готов прямо сейчас убить Джереми и сделать подобное у всех на глазах.

«Он убийца! Я более чем уверен, что этот человек может и способен убить, Эмилия…» — слова доктора ударили в голову так, словно вся кровь к ней прилила разом.

Потому я поднялась в толпе тут же, чтобы посмотреть на его решение. У меня даже мысли не появилось, что Джун перечеркнёт таким поступком всё наше будущее. Я верила в то, что слепая ярость не затмит его чувств ко мне.

Всего секунда прошла после того, как рефери буквально начал орать на Джуна, который скручивал шею Джереми в захвате всё крепче. Упёрся ногой в пол ринга, но внезапно поднял взгляд в зал.

Этого ему хватило, чтобы мы замерли. Однако мгновением позже, Джун буквально поднял Николсона с пола за шею и обернувшись вокруг него, перекинул через себя так, что тот упал с размаху лицом ринг.

Пульс стучал в ушах, а сердце замерло, однако я с огромным удовольствием смотрела в глаза твари, которая еле дышала у ног Джуна. Смотрела, чем выполнила хотя бы одно обещание данное себе. Медленно по моему лицу потекла слеза, а следом на нём расплылась улыбка. И Джереми видел её, потому что смотрел прямо на меня, рычал, но не мог подняться, потому что почти потерял сознание.

Выдох подарил покой, а темнота от вновь закрытых глаз — чувство, что это конец. На этом и правда должен закончиться весь этот невообразимый ужас. Однако я встрепенулась так, словно меня прошибло током, когда резко распахнула глаза, почувствовав на губах сладкий поцелуй и тихий гортанный рык:

— Тебе нельзя…

— Но это ты…

Под ошарашенными взглядами зрителей, с поясом который просто болтался в его руке, Джун обнимал меня, улыбаясь как тогда, когда смотрел на фонари, которые поднимались в небо.

— Подержишь? — он схватил мою руку и повесил на неё нечто, что я бы поясом точно не назвала.

— А он тяжёлый, — глупо улыбнулась, а толпа засвистела, — Что… — я оглянулась, однако не успела и писнукть, как меня подняли, подобно пушинке усадив на плечо.

— Доктор прописал нам позитивные эмоции, — хохотнул Джун и кивнул на пояс, придерживая меня обеими руками, — Держись крепче и поднимай его вверх, нэ агашши…

— Что? — я растерялась, а потом осмотрелась и чуть не оглохла от свиста и криков в толпе, только теперь понимая, какое безумие затеял Джун.

Опустив взгляд опять, заметила как он подмигнул мне:

— Ну же, Лия! — он прошёлся взглядом по моему лицу, и я стала неуверенно поднимать тяжёлую кожаную вещь, с огромной пряжкой только выше, понимая, что хохочу, как ненормальная, когда зал начинает орать ещё сильнее.

В этот момент я чувствовала, как создаётся фундамент того мира, который я хотела сделать своим… Стать его частью, и подарить человеку, который стал частью меня самой.

________

*Примечание: Иланг-Иланг действительно используется в дрессировке тигров и животных из семейства кошачьих. Однако автор крайне не рекомендует считать, что подобное действительно способно разрешить войти в клетку к хищникам. Такие методики использовали на древнем Востоке во времена воен в армии династии Цынь, используя диких зверей, как еще один вид оружия.

ЭПИЛОГ

— Ты не на жениха похож. Больше на нечто помятое и непонятной формы, — Май встал в проходе в комнату, приподняв бровь и осматривая меня с ног и до головы.

— А кто в этом виноват? — я скривился, поправляя кошерную удавку на своей шее.

«Дал волю, омма, называется…» — опять выдохнул и понял, что ни черта мне легче не стало вообще.

Перед глазами бегало всё. Запах орхидей душил, а ослепительное убранство даже этой комнаты добивало. Что творилось с моей девочкой, я вообще боялся представить.

— Ты видел её? — я наконец оттянул галстук ниже и смог сделать вдох.

— Ага, — Май кивнул, а потом бросил через плечо в сторону Лея, который встал за его спиной в ярком темно-синем костюме, — Вызывай неотложку. И желательно реанимационную. Мы его теряем.

— Май, бл***! — я закатил глаза и просто сделал глубокий вдох.

«Ничего в этом такого нет. Ну, кроме около сотни приглашенных, половину из которых даже я не знал, что говорить об Эмилие… Небо, я только неделю назад её привёз, а мне показалось, что два года прошло…»

— Может ещё маколи? — Лей достал непонятно откуда бутылку и усмехнулся.

— Знаешь, иди к чёрту! А? — я скривился опять и сжал руки в кулаки, а потом и вовсе отрезал, — Оба! В сторону бабской половины. Проверьте как там она, а то мне уже самому плохо.

— Знал бы, что когда этот идиот будет жениться застану такой спектакль, нашел бы Эмилию намного раньше, чтобы ускорить себе веселье, — хохотнул Лей, а Май только взял в руки крохотный букет и зарядил мне им в грудь.

— Я сделал то, что ты просил, Джун. От додзё хозяина сопляка не осталось и камня на камне. Это тебе поможет прийти в себя и пережить один сраный час?

Я посмотрел на него безумным взглядом, вспоминая, с каким рвением мама взялась за все приготовления, как только моя Лия переступила порог её дома.

— Это будет не один час, — убито прошептал и закрыл глаза, уже представляя перед собой золотистый закат на побережье Пусана, и то как Лия будет нежиться в его лучах, гуляя по белому песку вместе со мной.

— Понимаю. Потому я и женился в Вегасе, забив хер на все эти глупости, — хохотнул Мин Хёк, и вот это меня привело в чувство, потому что я вспомнил, что планировал в голове прежде, чем омони наконец дорвалась до того, чего ждала несколько лет.

Я хотел для Эмилии настоящей сказки. Хотел, чтобы она запомнила этот день, как самый счастливый. Пытался этим стереть из её памяти всё, что произошло до этого.

Поэтому собрался и поправив полы пиджака, застегнул его, уверено вырвав из рук Мая букет. Хватит ждать. Иначе я сейчас и вовсе рехнусь, если не увижу её в спокойном состоянии прямо перед собой. Это ощущение — бояться отпустить дальше метра, словно въелось мне в мозг.

Потому я продолжал идти с каменным лицом по шикарному зелёному ковролину, минуя вазы с цветами в сторону того места, где и должен сейчас находиться, а не стоять, как придурок в какой-то комнате ожидая, когда меня позовут.

Не собираюсь превращать это в нечто подобное. Я хотел её видеть, потому и толкнул зеркальную дверь, которой заканчивался коридор в зал, где уже гудели голоса гостей, и просто вошёл.

Сперва я не понял куда смотреть. Так у меня спёрло в груди дыхание. И только потом, когда Лия стала подниматься с дивана, на котором омма помогала ей поправить платье для фото, я смог выдохнуть.

Такой красивой картины я не видел наверное никогда. Ни разу в жизни не смотрел на женщину с таким восхищением. Никогда не верил этой чуши, но наверное белые, нежные подвенечные платья придумали и создали не просто так, и явно не идиоты. Раз я застыл, подобно смертнику, который испускает последний вдох, смотря на ангела, который явился по его прогнившую душонку.

Эмилия встала и поправляя длинный шлейф, мягко поклонилась маме, как я и показывал ей, и только потом осмотрела меня. Долго и пристально разглядывала. Прожигала взглядом, а я бесновался от того, как непередаваемо шикарно на её лице опять проступил румянец. Однако Лия совершенно спокойно подошла ко мне, взяв из рук букет и произнеся только одно слово:

— Дыши.

— Я говорил тебе, что такое нокдаун, Лия? — опустил взгляд и прошёлся им по нежным и совершенно кукольным чертам лица, которые мне хотелось поцеловать прямо сейчас так, что задрожали руки.

— Да, — она поджала губы и заговорщицки зашептала, — Это когда вроде еще в себе, но уже нет.

— Умница. Теперь запоминай, что такое нокаут, — прошептал и провел пальцами по белоснежной фате, играя с тканью и поправляя, плавно опускаясь рукой вниз.

— Лей мне уже объяснил, — Лия покраснела, а заметив мой хмурый взгляд сразу добавила, — Он сказал, что это произойдет тогда, когда ты сюда войдёшь.

— Весь момент мне испортил засранец, — я обнял её, наплевав на этикет, и легко поцеловал, чем вызвал хохот в рядах маминых подруг.

— Джун, — Лия мягко отстранилась, но руку мою сжала с такой силой, что я понял — не один я здесь, как на пороховой бочке.

Перевел взгляд на маму и госпожу Ан, которые смотрели на нас и не скрывали слёз. Οднако и этот момент был омрачен тем, что дышало мне в спину.

Воспоминание о Тангире не отпускало, и я понимал, что с этой минуты, обязан защитить всех, кто был и стал моей семьёй. Я не могу позволить, чтобы они пострадали, если мне придется помочь парню и вытащить его из того места, куда он попал.

Эти мысли были правильными. Они позволили разделить чёрное и белое, отделить рис от пыли, став намного увереннее в своих силах, потому что теперь мне было что защищать.

Именно с ней я шёл за руку по набережной места, которое очень хотел показать. Именно с ней я встретил рассвет в доме, который давно хотел купить и остаться в нём навсегда.

Именно эта маленькая девочка, однажды перешагнувшая порог моего клуба и ставшая частью самой жуткой страницы моей жизни, сейчас тихо спала в постели и впервые не проснулась к рассвету от страшного кошмара, причиной которого был я, и тот мир, который преследовал меня даже сейчас.

Даже в такой момент, я поднялся в кровати от телефонного звонка Лея, и вышел на балкон, натянув наспех через голову свой гольф. В Корее зима была не в пример теплее той, которую я помнил последние пять лет. Однако и здесь, отвечая на звонок Лея, понимал, что холод Сиэтла может вернуться в мою жизнь в любой момент.

— Да, Хён, — опираясь о перила руками, смотрел на то, как над заливом поднимается солнце.

— Спустись вниз. Я не хотел тревожить вас перед отъездом, однако ты должен это видеть своими глазами. Ты сам просил узнать, что с сопляком.

Посмотрев через окно на кокон из одеял, я быстро прошел через всю балюстраду балкона, открыв дверь в свой кабинет, и только оттуда спустился вниз и попал в гараж. Нажал на кнопку и металлические ролеты поднялись тут же вверх. Черная «Тойота» легко въехала внутрь и встала рядом с моим джипом.

Лей заглушил мотор и вышел из машины держа в руках папку. Он кивнул мне на дверь, на что я покачал головой и тихо сказал:

— Врать еще хуже, чем молчать, брат. Потому она всё равно узнает если я решусь помочь парню.

— Я бы не был так уверен в том, что ты решишься, когда посмотришь, кого грохнул сопляк, прежде чем прилететь в Штаты.

Лей раскрыл папку, а мой взгляд упал на фото человека, которого знал каждый в Клетке, еще в то время, когда мы с Маем только впервые туда вошли.

— Как он добрался до Тумэра? — я поднял глаза на Лея, смотря на снимок почти издохнувшего монгола, который хмурым взглядом осматривал свою охрану, выходя из крайслера.

— Спроси, что полегче. Οднако ясно одно, если он порешил известного шелкового хана, который торговал живым товаром, значит и Барбара, и Дже Мин тоже этим занимались. Иначе где связь?

— Зачем он ФБР, если это не их территория и юрисдикция? — я сжал бумагу в руках, сев на капот тачки Лея, пока тот совершенно серьезно ответил:

— И я хотел бы знать, почему парня засунули в тюрьму в Нью-Йорке и хотят пожизненного для гражданина Корейской республики, вменяя ему хладнокровное убийство всей семьи монгольского чобаля, Нам Джун. Всей — это значит, он пришел туда не просто так. Как парень и смерть его жены кореянки, может быть связана с таким человеком, которого каждая собака обходит стороной, зная что это за зловонная туша?

Я продолжал изучать боковую панель своей тачки взглядом, пытаясь понять, мог ли Дже Мин быть связанным с торговлей людьми и рабством. Если это так, то я и слышать больше не хочу ничего.

— Ты до сих пор хочешь вмешаться? — Лей заставил меня расфокусировать взгляд и уверенно ответить:

— Нет. Сам я в это лезть точно не стану. Однако, — мы с Леем встретились взглядами и он кивнул со словами:

— Если сопляк со мной свяжется я предоставлю ему любой ресурс, как ты и планировал.

— Дай ему любые бабки, только бы он не превратил свою жизнь в еще более худшую клоаку.

«Хотя куда уже хуже…» — я с силой закрыл глаза и скривился, вспоминая последние слова Тангира, прежде чем врата закрылись.

— Ты сделал всё, что мог, Джун. Теперь начни жить так, как хотел этого всегда. А парню… — Лей положил руку на моё плечо и сжал, — Я дам ему всё, если он попросит помощи.

С этими словами брата в голове, я и поднимался обратно наверх, однако застыл в дверях, когда вошёл в спальню.

Лия стояла на балконе, кутаясь в плед и смотря на то, как поднимается солнце. Не спеша я прошел по комнате и встал за её спиной, обняв и прижав к себе. Зарылся носом в волосы и тихо спросил:

— Слышала?

— Всё до единого слова, — она откинула голову на мою грудь и уверенно произнесла, повернув лицо и вдыхая мой запах:

— Помоги ему, Джун. Тебя съест изнутри чувство того, что ты наплевал на жизнь человека, которому обязан.

— Нет. Этому человеку я не смогу помочь, Эмилия.

— Но ты попытаешься всё равно, — она хмыкнула и повернулась в моих руках полностью, заглядывая в глаза. — Ответь на один мой вопрос, и ты поймёшь, что я права.

— Какой? — прошептал, заглядывая в её глаза и нежно прихватывая крохотный подбородок пальцами.

— Что будет, если собрать боль всех семи миллиардов людей, Джун?

— Не знаю, Лия. Боль… Это просто слово. Εсли всех этих людей заставить его произнести одновременно — есть вероятность, что все мы лишимся слуха.

— Ты так считаешь?

— Уверен. Потому что уже однажды оглох от чужой боли.

— Но сейчас… Ты ведь слышишь, что я говорю.

— Да. Потому что тебя я пожелал слышать сам.

— И его ты услышал точно так же, — она поднялась на носочки и зарывая руки в мои волосы с жаром поцеловала, от чего я ощутил ток по всему телу.

Ощутил, что нашел идеальную половину себя самого.

* * *

Послесловие от автора:

Я очень надеюсь, что во всей этой агонии из боли, разочарований, потерь и ужаса, вы увидели то, что я пыталась показать ярче всего.

Сказок о любви не существует. Потому что если считать настоящую любовь сказкой, тогда весь наш мир — это Клетка.

©Пропасть. Верни мне крылья

©Серия книг «Падшие небеса»

©Кристина Ли

Конец

ЧΑСТЬ. БОНУС

ПОВЕСТЬ ПРОДОЛЖЕНИЕ «ДЕСЯТЬ ΓОЛОСОВ ТИШИНЫ»

Море… В нём так много красивого и страшного одновременно. Так много силы и покоя, способных в одночасье воздействовать на любого, кто станет смотреть неотрывно на грозные волны, сметающие на своем пути всё, но так мягко касающиеся этого берега.

Стоя на нём, я всегда наслаждалась видом того, как море не менялось даже с течением лет. Это был тот же берег, на который я ступила впервые далёких двадцать лет назад. С тех пор изменилось время, поменялась моя жизнь, но этот пляж и море не изменилось никак. Точно так же, как неизменной оставалась моя любовь к Джуну.

Кажется, я стала действительно похожа на море, которое разбивалось о скалы и твердые камни, так напоминавшие Джуна. Внешне холодного, но настолько моего внутри. Продолжая смотреть перед собой, сегодня я чувствовала себя точно так же, как и двадцать лет назад.

Внутренне не изменилось ничего. Я по прежнему хранила в себе робость юной девушки, полюбившей взрослого мужчину настолько сильно, что до сих пор это чувство оставалось столь ярким, что даже седина в волосах моего мужа не изменила ничего.

Для меня этот человек всё так же оставался самым желанным, красивым и дорогим. Доктор Вильямс ошибся, а я сумела создать свой мир рядом с Джуном. Мой объемный мир не сломался, оставшись для моего мужа действительно ценным. Вспомнив добродушного доктора, грустная улыбка коснулась лица, ведь этот человек ушёл. Спустя десять лет после моего переезда в Корею, мужчина погиб. Об этом мне рассказал Джун, пытаясь всеми силами следовать наставлениям Вильямса, который смог удержать меня на грани, когда жизнь казалась самым страшным испытанием.

Вдохнув поглубже, я сложила руки на груди, продолжая всматриваться в движение волн, так рьяно стремившихся разбиться о скалы.

— Мама? Почему ты не в доме? Холодно ведь? — за спиной прозвучал голос дочери, а по телу прокатилась волна тепла.

— Вышла подышать свежим воздухом, милая, — ответила, не отрывая взгляда от морского горизонта.

— Ты всегда любила этот пляж, — Дженни встала рядом, а я кивнула, посмотрев на свою девочку.

Её волосы красиво переливались на солнце, а взгляд устремился вдаль. Каждой чертой она была похожа на Джуна. Он всегда отрицал это, но очевидное опровергнуть оказалось слишком сложно. Ведь смотря в её глаза, я неизменно видела тот самый мазок кистью, который довершали мягкие азиатские черты. Мне даже иногда не верилось, что Дженни моя, будучи точной копией Нам Джуна даже в характере.

— Отец приедет и опять отругает меня за то, что ты простыла, — она прицыкнула, вызвав смешок.

— Кто бы сомневался, что ты станешь пугать меня страшным гневом своего отца.

— Он и так зол.

— Знаю, и я предупреждала тебя, что ты играешь с огнём, Джен. Не раз говорила, что ты должна прекратить эти отношения у него за спиной, пока отец не дошел до точки кипения, — прищурившись, я проводила взглядом белую чайку, стремительно пролетевшую над водной гладью.

— Я не хочу за него замуж, — тихо, но уверенно произнесла дочка, вызвав во мне укол раздражения, — Я этого не сделаю, даже под страхом смерти, мама. У вас не выйдет меня заставить.

— А за Хана? — задала вопрос прямо, понимая, что специально провоцирую Дженни.

Это необходимо, чтобы понять чувства дочери. Οна никогда не скрывала от меня ничего, но в какой-то момент, вернувшись год назад из Шанхая, закрылась наглухо даже от Джуна. И вот это заставило задуматься, ведь для Джен отец был центром вселенной. Она его любила даже больше меня. Это чувствовалось, но не причиняло дискомфорта или ревности. Я была счастлива, лишь потому что родила от любимого мужчины, которого обожала и наша дочь. А Джун достоин не просто любви, доказывая каждым своим поступком, что мы — самое ценное в его жизни.

— Зачем ты так, мама? — Джен тихо зашептала, а я холодно продолжила:

— Потому что отец прав, Дженни. Дальше так продолжаться не может. Ты и Маркус зашли слишком далеко. Более того, ты втянула в это и Хана.

— Я его не втягивала ни во что! — так же холодно отрезала Джен, повторив мою манеру осекать собеседника.

«Моя девочка выросла. Я рада, что смогла научить её открыто говорить о своих чувствах и защищать себя и свое пространство, даже от меня и Джуна.»

— Но ты не станешь отрицать, что намеренно заставила Маркуса ревновать к Хану? — наконец повернувшись к Джен, я осмотрела её лицо, пытаясь уловить перемены в его выражении, — Джен? Я ведь права?

— Хан… — на миг интонация в её голосе потеплела, а нахмурилась, — Он сам пригласил меня на ужин, когда вернулся из армии. Я же не могла ему отказать. Мы выросли вместе. К тому же, откуда мне было знать, что Маркус будет в том же ресторане встречаться с корейскими друзьями. У него вообще здесь не было никого, а тут целая команда?

— Ты сейчас оправдываешь себя, или пытаешься объяснить, что это не могло стать причиной гнева отца? Ты же знаешь…

— Знаю, мама, — оборвав меня, она подняла взгляд и продолжила, — Я знаю, что папа никогда бы не согласился «продать» меня, чтобы объединить активы наших семей. Но вот Марк…

— Он так не считает, я правильно понимаю? — я не спрашивала, а констатировала факт.

Подойдя ближе к дочке и поправив её волосы, застегнула плотнее воротник её парки. Джен замерла, а следом мягко схватилась за мою руку, державшую куртку, прошептав:

— Как… — она робко посмотрела на меня, продолжив и совсем покраснев, — Как ты поняла, что любишь папу?

Я замерла взглядом на ладошке своей девочки, а моё лицо тронула самая теплая улыбка, возвращая в воспоминаниях.

— Я никогда не рассказывала тебе этого, — продолжая смотреть в одну точку, зашептала, — Наверное, следовало…

— Расскажи, — тихо произнесла Джен, сжав мою ладонь крепче, когда я заглянула в её глаза.

— Это был очень трудный день, милая, — погладив её по руке вновь, я повернулась к морю опять, будто наяву воскрешая в памяти тот вечер в клубе.

Вернее, я вспоминала весь тот день, будто это случилось несколько минут назад.

— Тогда ещё была жива моя хальмони*(бабушка)? — неожиданно спросила Дженни, вызвав отголосок жгучей, так и не затянувшейся боли в груди.

— Да, милая. Тогда твоя бабушка, еще была жива. Я помню, как проснулась в то утро от грохота, доносящегося за дверью моей комнаты, — почти шепча ответила, воспроизводя в памяти каждую черту лица моей мамы, — Когда я вышла, испугавшись, что она могла навредить себе, не поверила глазам, ведь я почти забыла, как пахнет её печенье. Каково оно на вкус, и как невыносимо сладко оно напоминало о детстве. О времени, когда она была здорова.

— Но ведь это… — Дженни встала ближе и взяла меня под руку, — Это же хорошие воспоминания. Почему же ты сказала, что это был трудный день?

— Потому что он стал последним, когда моя мама выглядела здоровой хотя бы несколько часов. Потом… она умерла, милая. И я больше никогда не смогла опять попробовать её печенье. Даже самой приготовить не выходило никогда. Видимо, такое печенье могла испечь только она.

— Как твои кексы. Это божественно, омма*(мамочка), — Дженни обняла меня крепче, прижавшись, чтобы согреть, но следом замерла и тихо продолжила, — Так… ты встретила папу, когда не стало бабушки? В тот же день?

— Нет, милая. Твоего отца, я встретила вечером того же дня, как объелась на завтрак печенья, следом чуть не подавившись им, когда увидела счёт за жильё. Мне пришлось искать подработку, чтобы заплатить аренду. Так я и попала в клуб к папе.

— И сразу его полюбила! Я уверена, потому что папа — нереальный красавец. Мои одноклассницы в ряд вставали у окон, когда он в школу приезжал за мной. Говорили, что он, как айдол.

— И ты успешно этим пользовалась, — я хохотнула, а Дженни расплылась в злорадной ухмылке, заговорщицки зашептав:

— Я тебе открою страшную тайну, мама. Только отцу не говори. Я попала в рейтинг лучших студентов только благодаря тому, что вынудила его приехать на родительский день позапрошлой весной!

— Да, я помню этот счастливый для меня момент, когда весь женский коллектив школы готов был испепелить меня взглядом на месте. Спасибо, дочурка! — наигранно скиснув, щёлкнула её по носу.

— Ладно тебе! Они тебя боялись больше, чем папу обожали. Ты хоть знаешь, что тебя половина сотрудников бабушкиной компании боится?

— И правильно делают, — я прищурилась, хмыкнув и кивнув, — Страх хорошо обличает настоящее естество, Джен. Запомни это, когда будешь выбирать друзей, ведь свои люди познаются только в беде.

— Мои… — она опустила голову и тихо продолжила, — Как понять что они мои, когда я даже не понимаю, что чувствую к одному человеку?

- Εсли ты задаешь такой вопрос, то ответ для меня очевиден, милая.

— Почему? — тут же спросила дочь.

— Потому что я задала себе тот же, когда вернулась в тот вечер домой. Вернее, я вернулась глубокой ночью, — ответила, вспомнив, как подобно дурочке стояла с минуту прижимаясь к двери и не понимая, как унять набат в груди.

— Маркус — взрослый молодой мужчина.

— Не начинай…

— Твой папа был таким же, но в моих глазах это сыграло видимо решающую роль, милая. Ведь только взглянув на него, я поняла, что это не просто мужчина. Он, как скала, способная спрятать за собой от любой беды, и даже от всего мира.

— То есть причиной была не моя исключительная красота?

Мы с Дженни чуть не подпрыгнули от испуга, когда Джун накинул на наши плечи широкий плед, еще и обняв так, что сжал в объятиях вместе.

— Капчаги… *(Испугал…) — Дженни схватилась за грудь, шумно выдохнув и укоризненно посмотрев на отца.

— Так, на чём я там остановил такую занимательную беседу моих девочек? — Джун сжал нас крепче, вдруг пристально заглянув в мои глаза, когда я спросила:

— Когда ты приехал?

— Только что.

— Как всё прошло? — я не могла не задать этот вопрос, зная что он ездил на новую «прогулку» с Тангиром.

- Γладко и без лишнего шума, — так же спокойно ответил Джун, но на дне его глаз плескалось отнюдь не спокойствие.

— Я вам не мешаю? — Дженни надула губы и разорвала наши гляделки, а Джун тут же ответил:

— Ты платье уже выбрала?

— Абуджи!!! *(Отец!!!) Прекрати дразнить меня! — дочка нахохлилась, но Джун не унимался, продолжая её подначивать:

— Я звонил отцу Маркуса. Он готов провести церемонию помолвки даже в Корее, лишь бы его невесткой стала моя совершенно избалованная дочь!

— Ну, знаешь! — Джен вырвалась из объятий Джуна, а я только улыбнулась тому, как дочка укоризненно и будто маленький ребёнок, поправила парку, демонстративно поклонившись и развернувшись, чтобы уйти в дом.

— Я привёз гальбитан*(суп на свиных рёбрышках), — обняв меня со спины, Джун прокричал это на весь пляж, даже не повернувшись ей вслед.

— А сангёпсаль*(мясо для барбекю)?! — послышался немедленный ответ с вопросом, вызвавший мой смешок, — Χотя… Сами всё и едите!!! Я лучше с голоду умру!

— Говорю же… Разбаловал окончательно, — гортанно прошептав, Джун засмеялся, а я ощутила, как глухо вибрирует его грудь.

— Нам надо поговорить, Джун, — произнесла опустив взгляд и чувствуя, как тепло от его объятий приносило покой и тишину.

— Мы уже говорим. Разве нет?

— Это не то место, где можно решить судьбу нашей дочери.

— Они сами виноваты.

— Как и ты сам понимаешь, что без их согласия, это всё равно, что насилие! — я осекла его, повысив голос, на что последовал такой же жёсткий ответ, при том, что он продолжал прижиматься ко мне всем телом.

— Этот вопрос решён, Лия! — Джун произнес это так, словно вообще не собирался спрашивать моего мнения.

— Не решен! Пока Дженни не будет согласна…

— Согласна на что? На то, чтобы лечь с ним в одну постель? К сожалению, это уже произошло и без нашего на то согласия! Ты и сама знаешь, какое отношение к подобному здесь. Это не Штаты, Эмилия! — он резко отпустил меня, а я застыла, чувствуя, как кровь отхлынула от лица.

— С чего ты это взял? — повернулась, но напоролась на холодный взгляд хищника, который принял решение и не собирался обсуждать его ни с кем.

- Οна бы сказала мне… — я нахмурилась, но Джун только промолчал, продолжая смотреть в мои глаза.

— Что ты скрываешь от меня, Нам Джун? — задала вопрос, а он тут же ответил:

— Тебе надо задать другой вопрос. Что наша дочь и сын Мая скрывают от нас всё это время? И как в этом замешан сын Тангира?!

— Джун, ты пугаешь меня, — я подошла к нему, но он только приложил палец к моим губам, тихо прошептав:

— Вот об этом лучше поговорить действительно не здесь, Лия. Пойдем в дом!

— Джун… — я нахмурилась, продолжая настраивать.

— Ночью, Лия, — зашептал, обняв меня, — Я очень устал. Давай поговорим об этом спокойно, когда поедим мяса с Дженни. Она неделю просила устроить барбекю, а у меня всё не было времени.

Заглянув в его глаза снова, я лишь мягко кивнула, понимая, что «прогулка» оказалась отнюдь не лёгкой. Они всегда были опасными, но такова моя жизнь рядом с ним, и другого выбора у меня не было. Да и не выбрала бы я иного, зная и понимая насколько люблю этого мужчину.

Любила так же сильно до сих пор. Так же продолжала следить за каждым его движением, улыбкой или выражением лица. Кто-тo мог бы назвать подобное одержимостью, или больной любовью. Кто-то назвал бы это невозможной сказкой, но для меня моя любовь стала спасением и дорогой в самые счастливые воспоминания прошлого.

Переведя взгляд на свою девочку, я укуталась в плед и подобрала ноги, сев на диване удобнее. Готовить мясо на крыше нашего особняка в Пусане стало уже традицией, которая вот-вот могла закончиться. Возможно, я в последний раз смотрела на то, как мы вот так сидели любуясь закатом только втроём. Ведь скоро Дженни действительно могла покинуть родительский дом из-за своего опрометчивого поступка.

Закрыв глаза, я вдохнула поглубже, понимая, что это я виновата в произошедшем. Нам Джун не отступится никогда, если Дженни и правда совершила такую глупость. Возможно он бы и закрыл на это глаза, отчитав дочь за случайную связь. Однако, в итоге пострадал бы нерадивый парень, которого мой муж прибил бы на месте. Если бы это был не Маркус. Если бы это не был сын Мая. Этого Нам Джун не простит даже лучшему другу, которого считал все эти годы братом.

«Надо позвонить Грете снова и узнать, наконец, что за чертовщина происходит между нашими детьми. Ведь я уверена, что Невена вообще не в курсе того, что в эту историю впутан даже Хан…»

Джен звонко рассмеялась, подшучивая над Джуном, а я открыла глаза в твердом решении не дать мужу совершить еще большую ошибку, надавив и вынудив детей пожениться.

Сидя у зеркала уже ночью, я спокойно расчёсывала волосы, продолжая думать только о дочери, и заданном ею вопросе на пляже. Что-то в этом всём не сходилось. И внезапная замкнутость Джен продолжала удивлять.

— Отдай мне гребень, — за спиной послышался глубокий шепот Джуна, вернувший из омута мыслей.

Я подняла взгляд и осмотрела его фигуру в отражении зеркала, мягко кивнув и отдав в его руки расческу. Джун встал позади, расправив медленными и ласковыми движениями пряди моих волос по лопаткам.

— Всегда любил твои волосы. Они на ощупь, как шёлк, — прошептав, он стал расчёсывать прядь за прядью, а я ловила взглядом, как разглаживалось его лицо, как оно становилось будто моложе, напоминая о том, каким я встретила этого мужчину.

— Потому я их никогда не состригала, — ответила таким же шепотом, поймав глубокий взгляд в зеркале.

— Ты много чего делала, потому что это было нужно именно мне, — Джун плавно провёл другой рукой по моей оголенной спине, не спеша поднимаясь выше к затылку и огибая его скользящим движением всей ладони, — Порой мне кажется, что ты готова сделать для меня всё, даже если не согласна… — мягко сжав шею, он посмотрел в мои глаза и продолжил, — Но сегодня…

— Я впервые не согласна, — ответила ровным тоном, чувствуя, как истома пробегает по телу, ведомая его прикосновением.

Закрыв глаза, откинулась назад прислонившись к нему спиной, чтобы ощутить тепло, пока он плавно гладил мою шею, то поднимаясь, тo опускаясь по подбородку. Такой лаской Джун всегда приносил тишину и тепло, неизменно пряча от всего, что было за этими стенами. Даже, когда он находился далеко, я знала, что случись хоть малейшая трудность, Джун примчится и с другого континента к нам с Джен.

— Ты обещал разговор, — прошептала, ощутив, как он продолжил расчёсывать мои волосы.

— И мы говорим.

— Нельзя их принуждать, Джун. Это неправильно, — я схватила его руку с гребнем, остановив и открыв глаза, — Не делай этого, иначе я впервые не стану слушать тебя.

— Пойдешь против моего решения? — он приподнял уголок губ в ухмылке, а я прищурилась, понимая, что мой собственный муж играет со мной в игры на грани.

— Пойду, и ты знаешь, что шутить не стану! — уверенно ответила, почувствовав, как он не спеша пропускал пряди сквозь пальцы.

Медленно и ласково проводя по ним, он следил за своими движениями, продолжая молчать.

— Я не позволю вынудить её выйти замуж за Маркуса, Нам Джун! — вскипев, наверное впервые, я поднялась, но не успела отойти и на шаг, как Джун мягко сжав мой затылок и не отпустив волосы, притянул обратно к себе.

Тяжело дыша, я смотрела в его глаза, пытаясь понять что могло произойти за столь короткое время.

— Ты скрываешь что-то от меня? — холодно задала вопрос, понимая, что его пальцы только крепче скручивали мои волосы, а сам Джун не отводил взгляда от моего лица ни на сантиметр, — Что случилось?

— О том, что произошло между Маркусом и Джен я узнал из анонимки, Лия, — вдруг очень тихо и устало ответил Джун, закрыв глаза и прислонившись ко мне лбом.

— Что… Погоди! — по телу пробежал настоящий озноб от услышанного, — Какой ещё анонимки?

Я обхватила его лицо руками, надеясь, что это какая-то шутка. Не могло быть такого! Дженни не могла натворить такие глупости!

— Ты знаешь кто этот аноним? — задала вопрос, понимая что своим молчанием Джун только подтвердил правдивость своих слов.

— Предполагаю, Лия, — хрипло ответил, продолжив, — Как только это попало в мои руки, я немедленно позвонил Маю, а от него узнал, что подобная грязь пришла и ему. И даже Тангиру.

— Что пришло..? Не может же быть такого… — я в ужасе округлила глаза, нахмурившись.

— Фото с яхты Мая, на которой наша дочь и его сын решили провести время только вдвоём, — холодно ответив, Джун отошёл от меня и схватил своё пальто.

Он достал из кармана бумажный свёрток и бросил его на моё трюмо. Я старалась не замечать того, насколько злым был его взгляд, и как Джун разочарован во мне и нашей девочке.

— Я же предупреждал тебя, Лия. Просил следить за Дженни и её поведением. Она девушка, а мы не простые люди, и если это попадёт в прессу… Ведь там фото не только с яхты. Там снимки ужина Дженни и Хана в одном из ресторанов в Каннаме. Ты понимаешь что случится, если это всё осветят репортёры?

— Почему ты не показал мне этого раньше?! — я схватила конверт, а просмотрев лишь несколько фото, со злостью бросила их обратно на столешницу, — Почему ты молчал? А сейчас вынуждаешь нашу дочь идти на поводу у какого-то грязного шантажиста?!

— Потому что это правда, женщина!!! — я задрожала всем телом, впервые увидев в глазах Джуна ярость направленную в меня, — Это наша дочь три дня провела на яхте с мужчиной!!! И она же через две недели спокойно ужинала с другим в ресторане! В девятнадцать, мать его, лет!!! Потому она выйдет замуж за Маркуса! И спрашивать я ничего и ни у кого не стану, потому что иначе..!!

— Этому не бывать, Нам Джун Мён! Ты не заставишь её, только потому что какой-то подонок шантажирует нас нашими же детьми! Его нужно найти, а не ломать жизнь детям! Они не хотят этой свадьбы! Маркус вообще заявил, что вы с Маем пытаетесь продать их ради слияния активов федерации и бизнеса!

— Маркус? — Джун приподнял лицо, а поджав губы, закивал словно от отвращения, — Пусть скажет спасибо своему отцу, что я не пригрел его за то, что он посмел вытворить! Он сперва должен был официально поговорить со мной! Мне сказать, что ему нравится наша дочь! Это уважение не к нам с тобой, Эмилия! Это уважение в первую очередь к нашей дочери! И если Май и Грета не в состоянии были объяснить ему это, то теперь пусть пожинают плоды! А так, как Май хорошо знает мою позицию…

Джун остановился, заметив, как я окаменела слушая подобную отповедь. Но видимо он действительно твердо решил и отступать намерения у него действительно не было, ведь продолжил:

— Они поженятся и точка, Эмилия! Хочет этого Дженни, или нет, но я не позволю обесчестить свою дочь! Ни за что!!! Если ты не понимаешь…

— Понимаю, Нам Джун! — сжав руки в кулаки, я уверенно встретила его холодный взгляд, — Я как раз прекрасно понимаю твои чувства, и даже разделяю их, как и делала это долгие годы! Я никогда не шла против твоего слова, зная, что ты ни за что не навредишь ни мне, ни нашей девочке! Однако сейчас!!! — я повысила тон, а Джун опешил, — Не таким методом, господин Нам. Это уже не мои чувства, которые питаются любовью к тебе, даже когда ты не прав!!! Это чувства нашей дочери, и я не позволю лишить её выбора, или насильно навязывать что-то против воли! Ищи этого ублюдка! Из-под земли достань, а ты это умеешь, как и твои братья! Но нашу дочь… — я остановилась и выдохнула, смотря на то, как Джун медленно проводит по моей фигуре пристальным и цепким взглядом, как прямо жрёт глазами, — Я не позволю вынуждать её! Хочешь ты этого, или нет!

Закончив и схватив халат, я прошла мимо Джуна, который продолжал стоять абсолютно неподвижно. Всё потому, что я никогда не показывала такую сторону характера настолько явно. Мой муж ни разу не видел, какой стала его жена за эти годы, потому что для него я всегда оставалась настоящей. Только рядом с ним я была собой, как и рядом с нашей семьёй. Однако он ни разу не видел, какой стала Эмилия Адамс вне этого мира, созданного для своей семьи. Ведь я обязана была охранять нас так же, как это делал он. И я отнюдь не бросала слова на ветер в последнем разговоре с доктором Вильямсом. Мне действительно удалось это сделать — создать свою реальность — целостный и прочный мир своей семьи, построенный на искренности, любви, взаимопонимании и прощении. Но за его пределами, жена одного из самых известных бойцов корейской ассоциации и ныне её руководителя, прослыла холодной иностранкой, не жалеющей никого. Жестокой и расчётливой женой одного из самых влиятельных мужчин, который до сих пор выходя на ринг, мог одержать победу даже над молодым бойцом.

На самом же деле, все люди, которые работали со мной и омма*(матерью) Нам Джуна, отбирались настолько тщательно и пристально, чтобы никогда больше моего мира не коснулся смрад тех животных, готовых из зависти и наживы опускаться до самых гнусных поступков.

Я знала, что Джун не дурак, и естественно предполагал, что все эти годы изменили меня. Жизнь и правда не была простой, но он не мог не знать, что я буду против такого поступка в отношении Дженни. В конечном итоге, у неё действительно есть чувства к мужчине, но к кому? Сегодня, на пляже, я это четко увидела в её словах и взгляде. Однако наша девочка была слишком свободолюбивой. Она даже в университет поступила без нашей на то помощи, — инкогнито и так, чтобы ни одна душа из преподавательского состава не прознала, что она — та самая Нам Дженни — дочь известного бойца международной ассоциации.

Потому я бы никогда не позволила принудить её к чему-то. Тем более… Я знала нашу дочь, как знала и то, насколько она любила отца. Следовательно, я не верила в то, что она переступила эту черту, хорошо понимая отношение самого Нам Джуна к подобному.

Возможно кому-то это показалось бы снобизмом и пережитками прошлого, но не моему мужу. Джун с каким-то маниакальным рвением почитал традиции своего народа, особенно если это касалось нашей девочки. Для Джуна, честь Джен всегда была важнее даже его жизни. И я верила в это, потому что его поступки всегда искренни.

Но сейчас… Я впервые ощутила, что должна остановить его. Люди не меняются, но очень часто их уверенность в своей правоте может обратиться в слепую убеждённость. А это яд… Я не могла допустить, чтобы мой мир и мой мужчина стал отравлен собственным ядом самоуверенности. Потому и вошла в свой кабинет на первом этаже, закрыв дверь наглухо, впервые сбежав от разговора с собственным мужем и закрывшись oт него.

Если кому-то сказать, что за двадцать с лишним лет нашей совместной жизни, мы ни разу не спорили или не скандалили — никто и не поверил бы. Однако это именно так, а всё потому что я слишком хорошо запомнила слова Вильямса про объемный женский мир. Держа их в уме, я играла на грани рядом с Джуном всю нашу совместную жизнь. Никогда не шла наперекор его решениям, но и отыскала рычаги, которыми могла влиять на их принятие так, словно сам Джун пришел к тем выводам, которые были нужны мне. Только так, я могла держать настоящего холодного хищника за тот самый загривок, даря и ласку, и любовь, но при этом направляя его, когда он мог совершить глупость.

Потому я впервые прислонилась спиной к двери, ощущая, как бешено билось в груди сердце от страха, что мой сегодняшний поступок мог стать началом конца. Я не представляла, как стану жить, если Джун начнет отдаляться от меня, а следом и вовсе наш брак обратится в то, что я каждый раз выслушивала на посиделках с подругами его матери.

Единственное, что волновало всех этих женщин — деньги и достаток, который обеспечивали их мужья. На меня же они всегда реагировали с некой долей зависти, и я понимала почему. Я никогда не была здесь «своей», как и моя дочь всегда должна была держать лицо, чтобы не дать лишнего повода для сплетен.

Кроме того, была ещё одна немаловажная причина. Мой муж меня хотел. И желали мы друг друга не меньше прежнего. Дико, до дрожи и до исступления. Хотя в Корее измены ещё до недавнего времени могли наказываться юридически тюремным сроком, — на деле у всех этих женщин из высшего общества под боком имелись молодые любовники, как и у их мужей, естественно, были любовницы. Они даже не скрывали подобного факта в беседах в доме моей свекрови. Омма же, всегда снисходительно улыбалась, а после каждого ужина с ними, становилась рядом со мной на кухне и помогала мыть посуду. Молча, и не говоря ни слова, мы убирали всё за гостями и так же молча садились смотреть новую drama по ТВ. А на каждый мой день рождения мама готовила огромную миску супа с водорослями, отдавая мне его в руки со словами:

— Ешь доченька, переночуешь сегодня, как всегда, у меня. Пусть мой болван соскучится по своим девочкам еще больше.

И вот теперь, я впервые дрожала от страха, что мой поступок мог перечеркнуть всё это. Мог отдалить Джуна от меня, потому что те фото… Это действительно слишком болезненный удар для него. Он зол, и впервые эта злость не простое раздражение из-за неурядиц. Это разочарование, которое ужалило в самое сердце его яростной отповедью.

Я не сомкнула глаз всю ночь, а когда расслышала, как к ступеням крыльца подъехала машина, встала у окна, провожая его фигуру взглядом. Джун сел в тонированную «Тойота», вероятно собравшись в Сеул на сборы, которые должны были вот-вот начаться в одной из близлежащих деревень в пригороде.

Боль от того, что он даже не постучался в дверь, не захотел поговорить, всего на секунду полоснула в груди неприятным отголоском. Ведь я продолжала думать, как и всегда не о себе и своих чувствах, а о том, как себя чувствовал он. И неприятно мне не потому, что это я просидела в кабинете всю ночь, а потому что оставила его одного. Хорошо понимая, что и он чувствовал себя в этот момент не менее паршиво.

Такой я была всегда. Я никогда не прекращала верить в то, что дорога́ ему не меньше, чем он мне. Ведь Джун чуть не погиб спасая меня из того страшного места, которое я именовала адом. Именно он дал мне все возможности заниматься тем, что я хочу, и ни в чём не нуждаться. А всё, что могла дать ему я — любовь и опору, а ещё… тишину.

О том, что это такое, я узнала спустя пять лет после нашей свадьбы. Вспомнив этот момент и обняв себя за плечи, я повернулась к двери, замерев взглядом на её резном узоре.

Я сидела в кресле в этом же кабинете, пытаясь вникнуть в бумаги, которые прислала омма. С того момента, как попала в этот дом и семью Джуна, я не могла позволить себе сидеть без дела. Οщущение стыда преследовало постоянно. Мне хотелось самодостаточности и видимости, что я тоже способна не только следить за домом и нашей малышкой, но и приносить пользу его родным, тем самым реализуя свои планы и мечты. А главной целью для Эмилии стал мир, в который не сможет пробраться ни одна тварь.

Потому сперва я нашла себя в помощи омони в делах её бизнеса. Если она смогла справиться с двумя фирмами, то и мне это могло стать под силу. Поначалу мать Джуна насторожено относилась к моему стремлению помочь хоть чем-то, а не просто сидеть в четырех стенах, изучая язык и культуру, которая теперь мне стала почти родной.

Когда я завела разговор о том, что готова помогать омма, Дженни уже исполнилось полтора года, а значит я действительно могла начать работать. Однако свекровь настояла на совершенно другом. Она пожелала, чтобы я закончила университет и получила образование. В тот вечер, я готова была принять и отказ, но никак не ожидала, что семья Джуна поддержит меня и в этом. Я задумывалась об образовании ещё в Штатах, но осуществить мечту сумела только здесь, и опять же благодаря своему мужчине. Потому я всегда была на его стороне, потому я не смела и мысли допустить о предательстве этого человека, даже когда Джун и его братья совершали пугающие поступки.

В тот день я тоже замерла над документами, расслышав, как завибрировал сотовый. Джен была в садике, а омма в офисе компании проводила селекторное совещание. Потому будучи уверенной, что звонил именно Джун и даже не посмотрев на экран, я провела по нему и ответила.

— Да, милый.

Не услышав привычного ответа, я замерла, ведь в динамиках стояла звенящая тишина.

— Странно… — посмотрев на экран, увидела, что номер звонившего не определен.

Подобное испугало до дрожи, ведь страх, что тот ад сможет догнать нас не отпускал. Попытавшись дозвониться сразу же к Джуну, замерла в ступоре, понимая, что он не поднимает и не отвечает и на пятый звонок.

Догадываясь, что это неспроста, я сорвалась с места, за считанные минуты одевшись и позвонив в сад Дженни и её няне, чтобы удостовериться, что с нашей девочкой всё в порядке. Только после заверений по видеосвязи из сада, я успокоилась, осознав, что моя дочь в безопасности.

Но Джун по прежнему молчал, а вскоре его сотовый и вовсе перестал отвечать, перейдя на автоответчик. Зная, что накануне он предупреждал, что у него тренировочные бои в додзё Тангира в Сеуле, я решила ехать туда немедленно. Этот поступок не был результатом психоза, или моего нестабильного состояния. Это был результат еще пяти звонков, которые отвечали звенящей тишиной. Связавшись с нашей охраной, я надеялась, что парни объяснят происхождение таких странных звонков. Однако они не смогли отследить звонившего, от которого к моменту, когда я забрала Дженни с сада, поступил уже седьмой вызов.

Пытаясь не выдавать страха, я продолжала уверенно улыбаться дочери, пока водитель гнал с такой скоростью в сторону Сеула, словно от этого зависела его жизнь. Всё потому что даже омма не знала, где сейчас находился Джун. Попытавшись сгладить и её волнение, я заверила свекровь, что уже еду в додзё Тангира, а Дженни оставлю с ней.

Я смутно помню тот день, ведь он вернул мне все самые страшные воспоминания прошлого. Они вновь взорвались яркими красками тревоги и отчаяния такой силы, что довелось собрать всю свою волю в кулак, дабы вернуть самообладание. Смотря на дочь и мать мужа, я садилась опять в машину только с одной мыслью — молитвой, чтобы и в этот раз Джун сдержал обещание и вернулся ко мне.

Когда входила в додзё Тангира мыслила, что не ноги несли меня, а будто само дыхание, надрывное и глубокое, толкало в спину со всей силы. Ночь стремительно опускалась на город, а я стояла посреди пустого зала, смотря с дрожью на охранника додзё, вообще не понимающего, что я здесь делаю и зачем приехала.

— Но здесь же должен был проходить тренировочный бой? — обратившись к аджосси, отчаянно пыталась понять, что происходит.

Однако осознав, что и Май, и Тангир и даже Грета с Невеной не отвечают, осела прямо на маты в попытке унять животный ужас, который буквально сковал меня. Он держал словно за горло, пока в руке опять не завибрировал сотовый, оповещая о десятом звонке «тишины».

Но ответив в этот раз, я задрожала уже не от пустоты, а от эха собственного голоса, а потом и голоса аджосси охранника, который стоял в паре метров от меня с бутылкой воды, а говорил так, будто его голос доносился из динамиков моего телефона:

— Агашши! Агашши, поднимайтесь! Не гоже такой госпоже сидеть на холодных матах! Ирона… *(Поднимайтесь…)

И я действительно поднялась. Вскочила, как ненормальная, начав осматриваться по сторонам в поисках аппарата, который совершенно очевидно находился именно в этом зале. Бедный мужчина наблюдал за моим безумием с нескрываемым шоком на лице, однако, когда я вошла через открытые двери в раздевалки, сразу заметила на столе телефон. Он был обычным, почти таким же, как мой. Однако, взяв его в руки, я замерла, осознав, что аппарат стоял на автодозвоне моего номера, оказавшегося единственным записанным в телефонной книге, как «моя тишина».

— Что… происходит? — я всхлипнула, продолжая смотреть на экран в понимании, что это похоже на какое-то безумие.

Тогда я ещё не знала, что Мая похитили, а Джун и Тангир буквально сорвались в Шанхай прямо из Сеула, чтобы помочь брату, и спасти его. Ведь тот мир… Он не отпускал моего Джуна никогда. Он не давал спокойно жить никому из нашей большой семьи, постоянно напоминая, какова цена за то, что ты однажды побывал в аду и смог из него выбраться.

Смотря на сотовый, тогда я не понимала зачем Джун привёл меня прямиком в додзё. Тогда я не знала, что мой Джун предусмотрел даже самый страшный исход. Ситуацию, когда он будет слишком далеко и в такой опасности, когда не сможет уже защитить нас с Дженни и омма сам. Оказывается, он знал меня слишком хорошо, предусмотрев, что получив настолько странные звонки, я решу поехать в самое безопасное место — дом его матери и додзё Тангира, которое охранялось его людьми.

— Джун… — прошептав его имя, показалось, что я выдавила его сквозь слезы, а не произнесла.

Сжимая чертов аппарат, я лихорадочно искала в нем хоть какие-то подсказки, но нашла только папку со всеми паролями к его картам и тремя текстовыми архивами с документами и его электронной подписью.

— Господи… — понимая, что сейчас свалюсь снова от страха, я вцепилась в проклятый стол руками, чтобы удержаться на ногах.

— Вернись… Господи, что же ты натворил…

По какой-то дикой причине я стала злиться, мне хотелось разгромить каждый угол этой раздевалки, только бы развязать в груди узел, который не давал сделать и вдох.

Не помогало ничего, а продолжая держаться за стол я уже мыслила, что начинаю умирать прямо изнутри, познав правоту слов доктора Вильямса полностью. Мне не выжить без него, с сама мысль, что этот человек исчезнет, уйдет навсегда и я больше никогда не прикоснусь к нему… Эта мысль в тот момент стала словно оружием для моего убийства. Как острое лезвие ножа, она вонзаясь прямо в сердце. Вскрывала его, чтобы пустить кровь.

— Ты нашла его…

Помню, как встала в ступор, когда услышала голос Джуна за спиной. Именно этот момент, я запомнила ярче всего, ведь он вернул способность жить и дышать.

— Где ты был..? — почти промычав сквозь слезы, и не заметила того, что он явно избит, взлохмачен и ранен.

Меня волновало только то, что он дышал. Что его грудь резко вздымалась от глубокого дыхания, что его глаза смотрели в мои и в них точно так же стояла пелена страха. Его лицо по прежнему было живым, а губы медленно раскрывались пропуская воздух. Это главное и это то, что позволило прийти в себя — понимание, что Джун стоял передо мной, что он дышал, и что смотрел на меня так, будто вокруг нет ничего кроме нас.

Вероятно потому я и сорвалась с места, как только за его спиной захлопнулась дверь раздевалки. Джун толкнул её тут же, как я сделала первый шаг, а когда оказалась в его руках, ощутила лишь пьянящий и терпкий вкус его губ на своих. Почувствовала, как его руки обхватили моё лицо, мелко подрагивая. Он бережно сжимал его, будто сдерживался, продолжая неистово поедать мои хриплые выдохи, собирая каждый плавными, но сильными поцелуями.

А в ответ я пила его горячее дыхание, возвращая себе самообладание и хватаясь за крепкие плечи руками. Обшаривая каждый сантиметр его груди, шеи, предплечий, хаотично хватаясь за них и сжимая, чтобы ощутить его, прикоснуться и успокоиться.

Дрожь из страха, сменилась лихорадкой какой-то дикой и совершенно необузданной страсти. Двигаясь обратно к столу, мы врезались в него, на ходу целуя друг друга так, что наши дыхания смешались с влажными стонами и выдохами. Смешались с дикостью, которую очевидно родил страх потерять друг друга.

Продолжая ловить каждый его поцелуй, каждое скользящее движение родных рук по телу, я натянулась от яркого чувства истомы. Выгнулась, как струна, вжавшись в Джуна и закрыв глаза, пока глотала воздух. Потому что горела от прикосновений его губ к шее. От каждого жадного поцелуя с хриплым выдохом, лишившего возможности устоять на ногах.

Туман заслонил мысли, а жар в теле говорил, что черта пройдена. Да и не было этих черт между нами в тот момент. Их не могло быть, когда мои слезы, Джун в конце концов убрал своими губами. Выпрямившись и сжав моё лицо в руках, он тяжело дыша, заглянул в мои глаза, настолько тёмным взглядом, что по жилам побежала дрожь, а кровь в венах медленно погустела от желания отдаться ему. Прямо там, на столе почувствовать, как остро он умеет любить. На грани, словно на последнем выдохе, будто это последний раз, когда он прикасался ко мне. Он всегда так делал — создавал настоящий коктейль из самого сладкого яда для меня — своего тела и своей силы.

Он брал меня, и это отнюдь не звучало похабно, или грубо. Это приносило настоящее наслаждение — понимание, что я желанна до дрожи, до гулкого мужского дыхания, до горящего и тёмного взгляда.

Я знала, почему он остановился. Он наслаждался тем, как я выгляжу в его руках, тем, как мы дышим, впитывая дыхания друг друга, словно кожей. Α она горела. Настолько жгла зудом, что каждая тряпка на теле чувствовалась, словно нечто чужеродное и ненужное рядом с Джуном. Желание содрать всё к чертям, только усиливалось тем, как нестерпимо медленно он стягивал с моих плеч плащ. Тянул ткань вниз, копируя своим движением изгибы моей спины, а сам плавно опускался взглядом по моему лицу всё ниже.

Напряжение только нарастало, а когда плащ упал на пол, Джун резко поднял взгляд и тихо произнес:

— Я ведь обещал… возвращаться всегда, — пальцем он зацепил край завязок блузки, а медленно потянув за него, продолжил у моих губ, — Даже если придется ад заморозить, я вернусь к тебе.

Замерев, мои пальцы непроизвольно вздрогнули, когда мышцы его спины налились сталью за секунду. Острый укол желания, вынудил натянуться струной, а Джун с блеском во взгляде, наконец, откинул в стороны полы лёгкой ткани.

Наблюдая за ним, понимала, что скоро взорвусь, если он не прекратит эту пытку. Потому и упёрлась рукой в стол, ощутив прохладу металла, которая вернула на короткий миг из дурмана.

Пальцем Джун очертил ореол соска, скрытого белым кружевом, а следом и вовсе жадно сжал грудь в руке, поймав мой стон еле прикасаясь губами к моим.

— Ещё… — хрипло скомандовал, и я не стала сдерживаться.

Смотря на то, как его рука, со вздыбленными венами, с перебитыми костяшками, прикасалась ко мне, я словно с ума сошла. Взявшись за грубый ремень его штанов, обхватила пряжку и грубо потянула на себя. Ρасстёгивая, смотрела в его глаза, плавясь от того, как другой рукой Джун резко поднимал вверх юбку, не отрывая от меня взгляда. Когда застёжка поддалась, а я откинула её половины в стороны, Джун горячо выдохнул, а я прошептала:

— Ты обманул меня…

— А ты повзрослела… — произнес, потянув тут же за край кружева, чтобы содрать его, наклониться и обхватить вершину груди губами, пройдясь по ней языком.

Сделав вдох, я крупно задрожала, чувствуя, как стремительно влага наполняла меня, а плоть запульсировала яркими спазмами. Кровь била по всём нервным окончаниям, пока Джун покрывал мою грудь острыми и ощутимыми поцелуями. Спускаясь руками вдоль спины всё ниже, он сжал ягодицы и усадил меня на стол. Пальцы сами пробрались в его густые волосы, а спиной я выгнулась назад, закрывая глаза, потому что горела. Испарина появилась сперва на затылке, а когда ощутила, как ткань белья, ведомая его рукой, остро задела клитор, я и вовсе потеряла себя окончательно, разводя ноги в стороны.

Воздух рывками врывался в горло, иссушал его до последней капли влаги, будто намекая, что вся она скопилась в одном месте. Там, где прикосновениями горячих губ и языка, Джун ласкал мою плоть.

Понимая, что дрожь усиливается, а оргазм накрывает крупным ознобом, с каждым новым дразнящим движением вокруг клитора, я теряла себя опять. Снова забыла, как дышать, пока ноги сводило от лёгкости, а картина того, как он жадно ласкал меня, шумно выдыхая, плыла перед глазами.

Понимая, что я кончаю, Джун крепко сдержал руками мои резкие движения, закинув мои ноги на свои плечи и обхватив их, чтобы сдавить, продолжая сладкую пытку губами, а следом и пальцами. Чтобы не позволить отстраниться, после острой вспышки оргазма, заставившей меня схватиться за край стола и выгнуться дугой гулко дыша. Глотая воздух, издавая глубокие стоны, ведь наслаждение только усилилось, нарастая, когда пальцами, Джун стал ритмично двигаться, слизывая влагу с клитора языком. Каждое такое движение, тысячами покалываний било в спину, а дрожь росла в теле, как безумная. Ярко, необузданно и стремительно, она лишала связи с действительностью напрочь, когда спазм прошил от пяток и до макушки, заставив застыть и не дышать. Я знала, на что способен этот мужчина, как знала и то, что близость с ним не просто наслаждение. Это буря эмоций и коктейль страсти. Джун горел со мной, точно так же яростно, как дрался на ринге.

Горячий озноб волнами гулял по телу. Джун не отпускал меня, оглаживая лодыжки руками, а языком и губами гуляя по внутренней стороне бёдер. Целуя их, он плавно поднимался, а встав во весь рост, осмотрел меня, потянув за ноги ближе. Так, чтобы моя плоть напоролась на твердый и горячий член. Всего лишь одно такое прикосновение, и то, как Джун выглядел быстро снимая рубашку, опять вернули яркое желание. Дикую и необузданную жажду ощутить его в себе.

Именно это чувство заставило привстать, опираясь локтями о стол. Поднять голову и увидеть, как рукой он проводит по влажной коже моей плоти, другой обхватывая ствол члена, чтобы провести его головкой там, где только что были его пальцы. Слегка податься вперёд, войти, минуя и без того возбуждённый клитор, только раздразнив и вынудив недовольно выдохнуть.

Именно этим Джун и наслаждался, пока не дошёл до точки, когда весь мир разбивался к чертям. Резко и быстро он толкнулся бедрами вперёд, рукой обхватив мой затылок, а губами накрывая мои, чтобы выпить мой гулкий стон. Жадно приглушить его, выбивая из груди другие, острыми и глубокими движениями члена, который пульсировал скользя и проникая всё глубже.

Кажется, раздевалка, и без того находившаяся в полумраке, потемнела, а воздух в ней стремительно иссяк, пока я дышала, как утопленница. Ловила его ртом, выдыхая громким стоном и просьбами не останавливаться. Не прекращать это безумие, в котором плавилась от каждого звонкого звука соприкосновения нашей кожи, от каждого гулкого выдоха Джуна. От того, как он грубо двигался во мне, словно в горячке накрывая один сосок, а потом и другой губами, втягивая их почти до боли в рот, чем рождая новую обжигающую волну во всем теле. Она била пульсом между наших тел, словно попадая точно в цель, под натиском резких толчков члена. Тело Джуна, вибрировало, а моё покрылось липкой испариной, продолжая дрожать всё крупнее, пока не взорвалось от яркого наслаждения.

Так я узнала, что такое тишина Джуна. В ту ночь, я поняла это, когда услышала её сама. Впервые меня не посетила ни одна глупая мысль, во время близости с ним. Меня не смущал, даже охранник, который явно мог совершенно спокойно расслышать мои громкие стоны, в унисон звукам прикосновения наших тел.

Но тишина Джуна оказалась не звуками… Это была возможность ни о чём не думать, пока мы дрожали одновременно, а головой он прижимался к моей груди, продолжая сокращаться во мне и надрывно дышать. Тогда я поняла, что моя тишина — это его мягкие поцелуи на моих ладонях, которыми я гладила его лицо и волосы, почти не чувствуя тела в волнах приятной лёгкости.

Тишиной моего мужчины, по его же словам, оказалась я.

Закрыв глаза и продолжая стоять у окна, я вспомнила прошлую ночь и взгляд Джуна. Боль полоснула по сердцу, потому что я наконец осознала, что значит выбирать между мужчиной, которого любишь, и нашим ребёнком. Оказывается, это чертовски трудно, встать на чью-то сторону, когда вначале тебя душит тесками любовь к мужу, а потом, будто ушат ледяной воды, на тебя падает тревога за своё дитя от этого же мужчины.

Но для меня не стало открытием, что я проявила самую новую, из вновь приобретенных черт характера — эгоистичность. Я не собираюсь вставать на чью-либо сторону. Я сама найду ублюдка, который посмел влезть в мой мир, своими грязными и зловонными ручонками.

Одеваясь и выходя из дома, я ехала в компанию омма с одной мыслью — растоптать червя, посмевшего шантажировать мою семью. Злость, рождала холод, а он поднимал во мне все самые твёрдые качества. Я не собиралась терять ни тепло любимого, ни доверие и любовь нашего ребенка.

Выслушивая доклад своего помощника по дороге в кабинет, я не думала о делах. Когда же переступила порог, закрылась наглухо. Минуя мягкую зону с диванами и подойдя к столу, я поставила сумочку на столешницу, поправив полы элегантного красного манто. Для того, чтобы встретиться с конгрессменом Хан Юнсо мне требовалось только несколько интересных документов, которые я хранила прямо здесь — в своем сейфе, за портретом нашей семьи, который написала Грета.

Отодвинув раму в сторону, я приложила ладонь к сканеру и открыла сейф, в котором хранился подробный компромат на всех, кто когда-либо угрожал моей семье. О таком сокровище, не знал даже Джун. Долгие годы, после начала работы в компании омма, я видела, как ему трудно сдерживать натиск грязи того мира, которым жил он. Потому, я по крупицам создавала систему, которую невозможно разрушить. Ведь тот, кто владеет информацией — владеет всем. Это не просто правило бизнеса. Это аксиома, которая касается любых отношений в высшем обществе.

Поскольку став частью такого общества, я сразу поняла, что меня не просто в нём не примут, потому что я бедная сиротка, а потому что я, банально, не кореянка, пришло четкое осознание — я должна заставить уважать себя всех, не смотря на то, что чужая здесь.

Мне было плевать на всех, кто жил за пределами моего мира. Потому такой пустяк, как ощущение брезгливого отношения к моей персоне, — меня совершенно не заботил. Ведь, я знала, что в этом сейфе хранится способное поставить на колени любого нужного мне хангука *(коренной житель Кореи).

Достав папку на имя конгрессмена, связанного с ассоциацией Мая и Джуна, я решила, что он то в первую очередь должен знать, кто пытается навредить Маркусу. В том, что целью не является Дженни, я была почти уверена. Моя девочка не вела настолько публичную жизнь. Она даже не стремилась стать частью высшего общества, всё время уделяя только учёбе.

Однако, и не это было главной причиной. В прошлом году в Шанхае Хан Юнсо лично присутствовал на сборах бойцов ассоциации. Если ни Маркус, ни Дженни, не хотят объяснить, что тогда произошло, то что-то мне так и подсказывало, что тип, который спит и видит себя президентом, точно влез в дела Джуна. Учитывая, что мой муж контролировал половину псов, держа на поводке всех, кто хоть попытался создать в Сеуле ад подобный тому, что он уничтожил в Сиэтле.

Открыв папку, я достала из сумочки сотовый, а раскрыв его набрала номер конгрессмена. Ожидая, ответа, взяла папку в руки, а подойдя к бару у окна, положила на него бумаги и налила себе вина. Хан Юсан не спешил отвечать. Только поднеся бокал к губам, я расслышала его голос в динамиках.

— Госпожа Нам, чем обязан такому неожиданному звонку?

— Мне нужно с вами встретиться, конгрессмен Хан, — пригубив вино, я мизинцем зацепила край бумаг и замерла взглядом на снимках.

— Простите, но я сейчас крайне занят подготовкой к выборам, госпожа. Если это не срочное…

— Ан Сонми… — спокойно перебив мужчину, я расслышала, как в динамиках воцарилась тишина.

Смотря на фото красивой молодой актрисы, я прищурилась, ожидая станет ли блефовать Юсан, или же нет?

— Что вам нужно, и откуда вы…

— Это неважно. Мне нужна всего лишь одна встреча, конгрессмен. Сегодня вечером в ресторане национальной кухни «Пектусан» в Итхэвоне. Советую не задействовать свою охрану, иначе вам придется иметь дело с моей. А это не ваши юноши школьного возраста. До встречи!

Я не знала, придет Хан Юсан, или же проигнорирует такой наглый вызов. Однако, закончив все дела в компании, я собралась и к назначенному времени, мой водитель остановил машину у красочного ресторана на одной из самых популярных улиц Итхэвона.

Поднимаясь в отдельный зал, который я забронировала заранее, боялась только одного — гнева Джуна, если он прознает о моих действиях за его спиной. Но поступить иначе, я не могла. Он не хотел слышать меня, а я словно сердцем чувствовала, что наша девочка не могла совершить такую ошибку. Εсли она и была на той яхте, то точно не делала того, в чем её пытаются обвинить.

Ставни раскрылись передо мной сразу, как я остановилась напротив входа в нужный зал. Мягко скосив взгляд на свою охрану, я кивнула парням, чтобы они встали прямо на входе, тем самым обезопасив нас с конгрессменом от лишних глаз и ушей.

Хан Юсан сидел за пустым столом, явно не желая говорить. Однако я не оставила ему выбора. Поймав яростный взгляд мужчины, я изящно поклонилась и улыбнулась ему.

— Смотрите, как бы вы на колени не опустились, госпожа Нам. Вы затеяли весьма опасную игру, так и не объяснив причин своих угроз.

Осмотрев меня, он попустил галстук и кивнул на низкий стул за таким же низким столом. Сев напротив мужчины, я положила перед ним бумажный конверт.

— Что это? — он со злостью схватил конверт, а я кротко ответила:

— Мои гарантии, что за вашу помощь, я не стану более шантажировать вас.

— Хитрая кумихо… — он прошипел это тут же, как понял, что держит в руках компромат на себя.

— Нет. Просто хрупкая женщина, покой семьи которой побеспокоили. И возможно, вам известно, кто именно это сделал.

Хан Юсан, замер на мне взглядом, а следом дважды ударил по столу рукой. Ставни за его спиной тут же отъехали в сторону.

— Убери это, и сожги! — протянув конверт за спину, он обратился к вошедшему парню, даже не повернув головы, а продолжая смотреть в упор на меня.

— Нэ, тепьюним! *(Слушаюсь, господин!)

Парень испарился так же быстро, как и появился, а Хан Юсан кивнул:

— Я вас слушаю!

— Вот так просто доверились мне? — я мягко улыбнулась, а конгрессмен холодно отрезал на английском:

— Естественно, нет. Уверен у тебя есть еще мно-о-о-го интересного. О том, как молодая госпожа Нам расправляется со своими конкурентами и недоброжелателями, легенды ходят. Американка, распространяющая смрад вседозволенности.

— Тогда, раз мы говорим на чистоту, Юсан-ши, я просто обязана ответить, — медленно поправив длинные локоны и перекинув их нa плечо, я села удобнее и с невинной улыбкой на лице продолжила, — Меня совершенно не заботит, что ты изменяешь своей жене, наплевав на ваших троих детей, пока трахаешь молоденькую куклу с упругой задницей и шикарной грудью. / Меня даже не волнуют твои три транспортных судна, которые перевозят контрабанду из Гонконга. Вот вообще плевать, на то, что ты решил травить людей ещё и сомнительными препаратами, которые выпускает компания твоего партнёра по счастливой политической жизни. Меня интересует лишь одно — кто решил кошмарить мою семью? Моего мужа, мою дочь, сына наших друзей, и их самих. Вот, зачем ты здесь — ответить на мой прямой вопрос: кому перешёл дорогу Маркус Ли?

Он замер, а следом расхохотался и произнёс:

— Вот, почему я всегда говорил, что женщина должна жить молча. С закрытым ртом, госпожа Нам. Такая жизнь красит женщин, потому что так они кажутся… менее пустоголовыми!

Кротко опустив лицо, я действительно немного опешила от глупости данного конкретного человека. Мужчины, утверждавшего, что я не достану его.

— Ты, наверное, не понял меня, Юсан-ши. Я не просто так угрожаю людям, открываю рот, и даже осмеливаюсь говорить с тобой неформально. Вся соль в том, что мой муж… Как бы тебе помягче сказать… Нам Джун весьма импульсивный человек, когда дело касается его семьи. Так что, считай, что я спасаю всех вас от его действий, предупреждая их, и предотвращая. Ведь, если он доберется до идиота, который решился нас шантажировать, раньше меня, боюсь как бы этому идиоту не пришлось готовиться предстать перед Создателем. Нам Джун… Он не прощает, Юсан-ши, а я — глупая и болтливая женщина, — могу… простить.

Он замер с ухмылкой на лице, но в глазах мужчины я прочла нечто, что заставило ощутить правильность своих действий. Он замешан в этом, и даже если не прямо, но косвенно ему известно, кто этот бравый идиот.

— Удивительная коварность. Я даже восхищен.

— Благодарю за комплимент, но мы…

— Чжи Χангир.

Услышав это имя, я ощутила, как кровь отхлынула от лица. Сжав руки в кулаки, я попыталась совладать с собой, понимая, что эта тварь перешла все рамки, обвиняя сына Тангира и Невены в подобном.

- Αйгу… *(Боже…) Вот это взгляд. Госпожа Нам, да вы готовы меня на куски разорвать прямо тут!

— Не стоит шутить теми вещами, которые могут привести к огромным проблемам, Юсан-ши. Я знаю, что ты год назад был одним из учредителей сборов ассоциации тхэквондо в Шанхае. И если и есть причина, по которой шантажируют Маркуса, то это очевидно не моя дочь!

— Нет, если учитывать, что Нам Джун говорил со мной еще утром, пригласив на открытие нового додзё и званый ужин по этому поводу уже в эти выходные.

Понимая, что Нам Джун опередил меня, а я опростоволосилась перед Хан Юсаном, мне пришлось перейти на блеф.

Сделав вид, что мне всё хорошо известно, я продолжила:

— Я потому и здесь. Ты не сказал моему мужу правды, — улыбнувшись, я еле давила в себе дрожь, понимая, что уже совершенно запуталась.

Я смотрела на единственного человека, способного на подобную грязь. Будучи уверенной, что это дело рук Хан Юсана, я не могла просчитаться. Не в случае с этим червём.

— Очевидно, сын вашего партнера оказался не так прост, если решил опозорить твою дочь, потому что она влюблена в его друга. Οднако, я рад, что ситуация с Дженни не зашла далеко, а отец Дженни поступил мудро, решив объявить о помолвке своей дочери.

Начиная дрожать только сильнее, еле скрыла озноб от понимания того, что очевидно на открытии додзё Нам Джун и Май объявят о слиянии и своих планах помолвки детей. Понимая, что всё зашло слишком далеко, я посмотрела на конгрессмена и коротко ответила:

— В вашей стране, есть поговорка, что склонность путать дерьмо с золотом, как хворь. Полагаю, я больнее не допущу такой ошибки. Кром… *(Тогда…) — поднявшись и поклонившись, я поправила манто, наблюдая замешательство на лице Хан Юсана, — Кумапсымида!*(Благодарю!)

Как только я встала перед ставнями, ожидая когда их откроют, позади послышался совершенно холодный голос, с нотками стали:

— Это первый и последний раз, когда вы посмели перейти черту, госпожа Нам. Εсли это повторится, я церемониться не стану.

Повернувшись к мужчине лицом, я улыбнулась со словами:

— Как и я, если вы соврали, конгрессмен. Всего доброго!

Садясь в машину, присмотрелась к прохожим на улице, попросив водителя постоять несколько минут и не ехать домой. В голове смешалось всё настолько, что я не могла отделить тревогу о дочери, от ярости в отношении Хан Юсана. Проклятый придурок словно дыру в моей голове проделал своими словами. И точило меня именно имя Чжи Хангира. Прищурившись, я достала сотовый, а отыскав номер Невены, застыла пальцем над кнопкой вызова. Понимая, что если расскажу ей о сказанном конгрессменом, могу нарваться на гнев ещё большего демона, нежели её муж. Невена не просто оберегала своих детей. Она готова даже убить за них, и подобное вовсе не голословные слова. Я не единожды видела блеск холода в её глазах, когда хоть кто-то пытался упрекнуть Хангира, или Каяну.

Поднеся сотовый к уху, я прождала всего несколько секунд, прежде чем Невена ответила:

— Здравствуй, Лия!

— Нам нужно увидеться. Сейчас. Без свидетелей, и так, чтобы даже Тангир об этом не знал, — встретившись взглядом с водителем, я кивнула ему, и мужчина завёл мотор.

— Зачем?

— Это касается Хана и Дженни с Маркусом. Боюсь, наши дети в огромной беде.

— Где? — задав вопрос, я уловила, как она быстро собирается.

— Под мостом со стороны Итхэвона. Через час.

— Уже выезжаю.

Услышав короткие гудки, я нажала на кнопку в дверце, опустив стекло. Ветер ударил в лицо, принося свежесть. Сделав глубокий вдох, я смотрела на ночной город, размышляя правильно ли поступлю, если в свой план включу Невену? Станет ли такая женщина играть по моим правилам, смолчав о них перед мужем, как я. Οчевидно, что Нам Джун не отступится, а Γрета не пойдет против решения Мая, хорошо понимая, что и он, и Нам Джун правы. Однако во всей этой истории не сходилась одна деталь — зачем упираться свадьбе, если вы влюблены друг в друга и в отношениях?

Вспомнив фото, которые передо мной бросил Джун, я не могла поверить, что на тех снимках наша Дженни. Οни словно наигранные, неестественные, да и Маркус… Он не глупый парень, хотя порой кажется таким же легкомысленным, как и Май.

Однако мне необходимо было понять, удостовериться, или на худой конец, убедиться, что и Тангир, и Невена часть нашей семьи. Как бы это не звучало, жизнь и произошедшее со мной в молодости научили не доверять никому. Даже самым близким людям. Если бы я слепо верила всем подряд, никогда бы смогла контролировать всё из тени Нам Джуна. Этого не получилось бы, останься я инфантильной дурой.

Потому, мне был крайне необходим разговор с матерью Хангира. В первую очередь для того, чтобы удостовериться в её преданности и верности. Ведь все эти годы, мы действительно жили, как настоящая семья.

Когда машина затормозила у старой дороги рядом с территорией, которую застраивали, я вышла из салона, подойдя к самой кромке огромной реки. Её воды казались невероятно мутными в этот момент. Наверное, это и подтолкнуло меня к дальнейшим действиям.

— Я уверена, что это ты, Хан Юсан! Больше некому. Все на привязи, и только ты никак не уймёшься.

Приподняв лицо, я продолжала смотреть в одну точку на водную гладь, пока не зажала двойку в быстром наборе.

— Госпожа!

— Приставь человека к апатам*(квартире) и дому любовницы конгрессмена Хан Юсана. Я должна знать, что она ест, пьет и чем ужинает!

Захлопнув сотовый в тот же миг, как расслышала звуки подъезжающего автомобиля, я повернулась в сторону моста, наблюдая за тем, как Невена вышла из своей машины. Женщина выглядела, как настоящий ночной призрак. В чёрной одежде, с бледным лицом и смолянистым цветом волос, она всё так же впечатляла своей холодной красотой.

— Зачем такая срочность и почему об этом не должен знать Тангир? — сходу задав вопрос, Невена нахмурено осмотрела меня, а я повернулась обратно к реке, спрятав руки в широких карманах манто.

Встав рядом, она тоже всмотрелась в огни небоскребов на другой стороне реки.

— Не стану лукавить, я позвала тебя поговорить из-за чувств твоего сына к моей дочери.

— Хангир только вернулся из армии, Лия. У него не было времени на то, чтобы ухаживать за Дженни. То, что происходит между ним и Маркусом не нравится и мне, но это его жизнь. Однако… у меня вопрос.

— Как и у меня, — встретившись взглядом с Невеной, мы очевидно поняли друг друга сразу, ведь она не стала спрашивать, а просто сказала:

— Я не верю в то, что Маркус и Дженни могли совершить подобную глупость, понимая в каком положении наши семьи. И как бы самоуверенно это не звучало, я знаю своего сына и то, как он воспитан. Хангир никогда бы не лез к девушке почти что брата. Какими бы ни были его чувства.

— Конгрессмен Хан Юсан так не считает.

Перебив Невену и сказав всё прямо в лицо, я всматривались в её выражение лица. Она замерла на мне взглядом, а в следующий миг хмыкнула:

— Вот зачем ты сказала, чтобы я не говорила Тангиру. Он же отправит на дно всю контрабанду Хан Юсана, и разбираться не станет.

— Да, Невена. Тангир слишком импульсивен. Это его слабое место, и оно может сыграть на руку тем, кто намеренно пытается нас стравить с помощью наших же детей. Хан и Маркус похоже уже перешли эту черту. Как и наши мужья далеко не сбежали. Очевидно, кто-то, хорошо знающий нас, точно определил слабые места каждого…

— Из мужчин.

— Но не наши, — я кивнула и улыбнулась.

— Значит, ты не согласна выдавать Дженни замуж за Маркуса, и понимаешь так же, как и я, что этот треугольник явно похож на квадрат.

— Да. Ты знаешь своего сына, а я знаю свою дочь, Невена. Οна бы никогда не стравила между собой мальчишек.

— Но они были на той яхте. Ты же не станешь отрицать это? Выходит, они и сами играют? — Невена повернулась ко мне, спрятав подбородок от резких и холодных порывов ветра в широком шарфе.

— Да, — встав к ней лицом, я кивнула, уловив тревогу в глазах женщины.

Стоя передо мной, смотря мне в глаза, тревожась не меньше моего, она не была похожа на человека, пытавшегося скрыть что-то.

— Но хуже всего, что играя, они скрыли это от нас. От всех! И скорее всего этот спектакль затеян не просто так. Есть причина, которая объединила наших детей. И если она опасная, то и они в опасности.

— Что ты предлагаешь? — она нахмурилась, а я ответила прямо:

— Надо узнать, что случилось в прошлом году в Шанхае. Всё, до мельчайших подробностей. Я не могу влезть еще и туда, иначе разгневаю Джуна. Достаточно того, что мне пришлось пойти на шантаж Юсан-ши.

— Ты просишь, чтобы я отыскала тех, у кого ответы? — женщина ухмыльнулась, а я кивнула.

— Да, Невена. В Китае это можешь сделать только ты. По своим каналам. У меня нет связей ни с федеральными службами, ни с Интерполом, ни с ищейками. А нам нужна информация, чтобы убрать этот бардак.

— Тангир заметит.

— К тому моменту, мы уже решим всё. Тем более медлить нельзя. Нам Джун… — я на миг запнулась, но взяв себя в руки, продолжила, — Он собрался объявить о помолвке Джен и Маркуса уже в эти выходные. И он, и Май не отступятся. На кону репутация федерации, а значит…

— Тэнгри их поддержит. Я не смогу повлиять на него, даже если чувства Хана к Дженни реальны. Этот компромат… Он действительно странный. Кому надо специально заставлять поженить Маркуса на твоей Дженни? Это же… Это и не шантаж вовсе? В чём выгода того, кто это затеял, если после слияния активов ваших семей, мы станем только влиятельнее?

— Не знаю.

Коротко ответив, я впервые ощутила отголоски прошлого. Времени, когда словно выброшенная рыба на берег, барахталась в отчаянии ища выход. Сейчас я чувствовала себя, конечно, не так. Но сумбур и отсутствие уверенности в своих поступках рождали страх. Ужас, который придет, если я потеряю Дженни, или Джуна.

— Я сегодня же свяжусь со своими старыми знакомыми в Китае. Ты… — она уже повернулась, чтобы уйти, когда остановилась и тихо прошептала встав со мной плечом к плечу:

— Выдохни, Лия. Сильной надо быть на только снаружи, но и внутри. А ты такой была всегда. Сейчас же передо мной, твоя холодная сила трещит по швам. Мы разберемся с этим. Благо это не грозит нам смертью.

— Нет… — ответила глухо, — Это грозит намного большим.

— Что?

Я повернулась к ней лицом, а заглянув в глаза, уловила, как Невена округлила их.

— Вы поссорились..? Да не может быть такого.

— Да, Невена. Как видишь, идеальных отношений не бывает. И если Нам Джун это сделает, боюсь что… — я даже закончить не сумела, а собравшись, сипло прошептала сквозь слёзы, — Если он и правда затеял это из-за слияния, и вынудит Джен выйти за Маркуса против её воли, боюсь я не смогу простить ему этого никогда.

— Не глупи, Эмилия. Вы как иголка с ниткой. Куда он, туда и ты. Мы разберемся с этим. Тем более, я приложу к этому все усилия, учитывая кто и в чем посмел обвинить моего сына.

Поговорив с Невеной, я должна была признать, что за все эти годы, бесконечно устала от своего же убеждения, что должна держать всё в руках. Закулисные игры усугубились настолько, что вернувшись домой в этот вечер, я ощутила пагубность ситуации в полной мере.

Войдя в нашу спальню, я готовилась встретить всё, что угодно: холодный взгляд, гнев и ярость, разочарование и обиду. Но, никак не пустоту. А именно она меня и ждала. Казалось даже воздух здесь стал морозным, а тишина повисшая вокруг, никак не была той, которой я жаждала. Тепло стало уходить от меня, а во взгляде женщины в зеркале, я впервые уловила едкую обиду, только взглянув на трюмо.

Протянув руку, дрожащими пальцами, обхватила белый конверт с роскошными вензелями и золотым тиснением. Раскрыв его, я поняла, что оставлено это намеренно, как напоминание, что у меня не выйдет препятствовать его решению.

Закрыв глаза, я с силой провела рукой у горла, пытаясь отогнать от себя совершенно новое чувство. Оно опустошало, лишало воли, а пол словно исчезал под ногами, пока в голове звучал голос доктора Вильямса:

«— Ты идеализируешь его, Эмилия! Нельзя слепо любить человека настолько! Если он передаст, это уничтожит тебя!»

Рука задрожала, а приглашение на званый ужин с пометкой oб объявлении помолвки Маркуса Ли и Нам Дженни, сложилось в руке пополам.

— Омма!!! Омони!!! — расслышав крик Дженни, по телу будто ток прошел, а глаза открылись тут же.

Дочь буквально влетела в спальню, держа в руке точно такой же конверт, как и в моей. Она дрожала, давясь слезами. Εё хрупкое личико исказила боль, а я впервые поняла чувства своей матери в тот день, когда выдела её в последний раз. Ведь она смотрела мне вслед точно таким же взглядом, каким я смотрела сейчас на свою малышку.

— Как вы могли?! Я же просила!! Я… Я… — она стала задыхаться от слёз, а мне показалось, что я умираю изнутри от каждого её всхлипа.

— Моя маленькая… — сделав шаг, я замерла, а Джен казалось за секунду изменилась в лице, уверенно вскинув руку, а следом тихо прошептав:

— Я до последнего верила, что вы с папой решили испугать меня и Маркуса. До последнего… я надеялась, что мои родители никогда не причинят мне такую боль. Но видимо ошибалась.

— Дженни, я поговорю с отцом еще раз.

— Нет, омма. Это не поможет, и ты это знаешь. Мне просто… — она опять запнулась, а зажмурившись, на выдохе продолжила, — Я не могу понять, чем вас разгневала. Я училась, как проклятая, всегда слушала вас и не ввязывалась никуда, зная и понимая, какую цену болью вы заплатили за мою, — такую счастливую, жизнь. Я не смела даже словом вам перечить. Но… Видимо, липовые снимки, сделанные на яхте, где находилось еще десять человек, более веские доказательства, нежели слова вашей дочери о том, что она не спала ни с кем там!

Мне казалось, что сердце стучит прямо в горле, а глаза нещадно жгут слезами. Солёными и горячими, как прибой, на который я однажды взглянула еще раз, вернувшись в квартиру на Олимпике. Тогда я тоже стояла в ступоре у окна, с двумя букетами цветов руках, и тихо рыдала… но сухими слезами. Ведь всё уже было выплакано до этого.

— Дженни! Постой… Постой!!! — я бежала за ней до её комнаты, но когда попыталась остановить, дверь спальни дочери хлопнула прямо перед моим лицом.

Стоя в ступоре у холодного куска дерева, я не могла понять, как моя жизнь могла перевернуться за несколько дней? Нет, смерть — это ничто, в сравнении с тем, когда ты видишь, как по крупицам теряешь любовь своего мужчины, а следом понимаешь, что часть тебя — твой ребенок, — не желает даже говорить с тобой.

Я не стала тревожить Джен больше. Войдя в спальню, открыла двери в ванную комнату, а закрыв их за собой, сняла всю одежду и стала под настолько горячие струи воды, что кажется могла получить ожог. Но это меня не волновало. Приняв душ, я вышла из ванной, а открыв шкафчик рядом с настенным зеркалом, достала из него флакон эфирного масла. Только раскрыв крышку, я почувствовала, как нестерпимо больно горло сжали будто в тесках.

Промокнув влажные волосы полотенцем, я втерла в них несколько капель масла, вернув его обратно. Запах фрезии настолько ярко коснулся носа, что задышалось свободнее. Я должна была взять себя в руки, вернув покой и счастье в свой дом.

Переодевшись и высушив волосы, спустилась в свой кабинет, опять встав у окна. Примерно в полночь, когда я уже допивала бутылку вина, ворота въезда разошлись в стороны, пропустив автомобиль Джуна.

Продолжая стоять у окна и делая глоток за глотком, я поставила стакан на столик, встретившись взглядом с мужем сквозь окна. Я молилась, чтобы он не входил в двери моего кабинета. Просила у небес одного, чтобы он просто ушёл наверх.

Однако, видимо всё должно было случиться иначе. Джун вошёл в кабинет, совершенно спокойно пройдя к моему столу и сев в кресло.

— Почему ты не в постели? — послышался вопрос мягким шепотом, а боль словно бритвой вскрыла мне сердце.

— Не могу уснуть после твоего подарка, оставленного на трюмо, — налив себе ещё, я и не собиралась оборачиваться, ведь и так всё четко видела в отражении окон.

— Ты должна понимать, что всё уже решено, — продолжил Джун, а я замерла, вспомнив слёзы и боль нашей девочки.

— Естественно, я это понимаю. За все годы наших отношений, я ни разу не видела, как ты идёшь на попятную, Джун. Ни разу.

— Но ты обижена. И я впервые вижу, что…

— Причинил мне боль, когда клялся этого не делать? — я повернулась к нему, заметив, как окаменело его лицо, — Я и наша девочка — одно целое, милый. Неужели, ты думал, что лишив права выбора её, ты не причинишь боль мне?

Продолжая говорить, я знала, что поступаю с ним слишком низко. Это принесло настолько обжигающую дрожь ненависти к самой себе, что я испугалась. Неужели, это действительно так…

— Неужели, я никто без тебя, Нам Джун? Неужели Вильямс был прав, когда говорил, что я ведома тобой?

Джун медленно поднялся с кресла, будто камнем встав передо мной. Высокий, широкоплечий и мускулистый, он выглядел даже в свои пятьдесят, как та самая скала. Вены, вздыбленными полосами, покрывали кисти его рук и сами руки, которые выглядывали из закатанных к верху рукавов черной рубашки.

Я обожала, как на нём выглядел черный, ведь тогда цвет его кожи, на котором блестел пот в свете ламп, был особенно красив. Как сейчас, когда Джун дышал так, словно испугался смерти. В его глазах, источающих холод, я заметила сухой и жёсткий взгляд.

— Что ты только что сказала? — огрубевшим голосом, он задал вопрос, очевидно так и не поверив, что я это произнесла.

Потому я повторила:

— Если моя судьба потерять тебя, ради счастья дочери, Нам Джун, то так тому и быть. Даже если я окажусь снова на улице, как тогда — двадцать два года назад, — я не позволю заставить мою девочку полюбить насильно, Нам Джун. Если ты затеял это ради слияния…

— Замолчи! — он приподнял лицо, смотря на меня с такой болью и злостью, что я опешила, ведь увидела в его глазах слёзы.

Но и это меня не остановило. Я не собиралась сдаваться. Потому не проронила и слова, когда он стремительно вышел из моего кабинета, даже не закрыв дверь. Просто ушел, оставив за собой яркий аромат фрезий. Точно такой же, который играл в моих волосах.

Отдавая себе отчёт в том, что разрываюсь от тревоги, я продолжала искать причину того, почему происходящее казалось слишком странным. Ещё долгих четыре дня, я молча готовилась к фуршету, продолжая ждать известий от Невены. Но она молчала, уехав в Китай сразу после нашего вечернего заговора у реки Хан.

Дом кажется опустел совсем. Не было привычного шума работы плазмы в гостиной, как и смеха Джуна, который любил проводить время на выходных, смотря фильмы с Дженни. Они раскидывали кучу сладостей и закусок прямо на полу, целый день смотря всё подряд.

В этот раз суббота начиналась иначе. Не со звонкого смеха моей дочери, а со звенящей тишины, которая воцарилась во всём доме, будто кто-то просто нажал на выключатель. Дженни не выходила из комнаты четыре дня, а на все просьбы поесть, она контактировала лишь с прислугой. Со мной, моя дочь, даже не желала говорить.

Сперва я злилась на неё. Меня снедала обида и разочарование, что она фактически отказалась от меня вот так просто, даже не поговорив. Но следом я вспомнила себя. Вспомнила свои двадцать, с горечью осознав, что её состояние — результат того стресса, который мы заставили её пережить, и продолжаем это.

Ближе к вечеру, я стояла на втором этаже, рядом с перилами балюстрады, смотря на то, как в дом входят стилист и несколько девочек визажистов. К моему удивлению, когда все они поднялись и поклонились мне, Дженни сама открыла двери своей комнаты, встречая гостей в коридоре.

Это не просто показалось странным. Всё происходящее, выглядело до ужаса непривычно. А главное — взгляд Нам Джуна, которым он прошелся по мне впервые за четыре дня после нашего разговора.

Войдя в гостиную, он поднял лицо и замер на мне, настолько пристально и тактильно смотря, что в горле перехватило дыхание. На миг показалось, что и не было между нами никаких ссор, никаких разногласий и обид. Это я и видела в его глазах, пока Джун неспешно поднимался по ступеням вверх, в красивом темно-зеленом костюме. Шаг за шагом, он подходил всё ближе, а я дрожала всё сильнее. Так, будто это было впервые. Как тогда, когда он точно так же пересёк в два шага крохотный чулан, в котором я жила, и обжог поцелуем. Я помню даже то, как пылали мои щеки, как высохло дыхание, а потом охрипло, от того насколько влажной была его ласка.

Потому наверное, сейчас я не двигалась совсем, чувствуя, как тяжёлая ткань атласного платья, в насыщенном цвете марсал, холодила кожу. Прохлада касалась, дразня, кажется, все участки тела, неприкрытые кружевной тканью белья. И не сквозняк был причиной такого озноба, а взгляд Джуна, которым он гулял по моей фигуре, словно голодный.

Встав напротив и не проронив и слова, он отвернул ворот пиджака, достав из него тёмно-синий футляр. Продолжая молча наблюдать за его действиями, я не двигалась совсем. Не шелохнулась даже, когда он поправил длинные ровные локоны моих волос, откинув их за спину. Это прикосновение заставило сделать слишком гулкий вдох, расслышав который, Джун замер с колье в руках, прошив меня взглядом словно насквозь.

Плавно и не спеша застегнув украшение на шее, он расправил его на коже, замерев пальцами рядом с ложбинкой у моего горла. Заметив, как его взгляд опускается ниже, я с такой силой обхватила ладонью перила, сдавив их, что кажется задрожали даже они.

Джун косо посмотрел в сторону моей руки на поручне, а когда вернулся взглядом ко мне — резко, но нежно сжав ладонью моё горло, потянул на себя и поцеловал. Это оказалось настолько сильно, что мои ноги чуть не подкосились, а дыхание стало тяжёлым и влажным за считанные секунды, чувствуя как он всё требовательнее давил на меня, чтобы я ответила. Буквально вынуждал своим дыханием, и тем как жадно ласкал мой язык своим, подчиниться.

И я сдалась лишь на миг. Схватила край его пиджака, а смяв его в руке в кулак, потянула на себя и ответила, углубив поцелуй. Кажется, мы не просто целовались, не просто хотели друг друга, а насыщали пустоту собой. Пустоту, которая поглотила нашу тишину. В ней мы не слышали ни шепотков прислуги, ни восторженных, но приглушенных голосов прочих гостей этого вечера.

Отстранившись от Джуна, я еле устояла на ногах, так и смотря прямо в его глаза. А они сощуривались всё быстрее, горя яростным блеском.

— Встретимся у алтаря… — прошептав, Джун мучительно сладко и крепче сжал моё горло, нежно проведя по его коже пальцами.

Чуть дыша, за волной приятного озноба, я ощутила злость и раздражение. Потому, когда он обошел меня, я так и не обернувшись, холодно произнесла:

— Этому не быть! Я не позволю!

— Знаю. Тем мне интереснее, наконец увидеть, кем стала моя жена за эти годы. Потому что в моих руках… — я задрожала всем телом, когда его шепот коснулся затылка, а губы Джуна зашевелились в сантиметре от кожи над ухом, опаляя горячим дыханием, — В моих руках, ты до сих пор — невинная, хрупкая девочка Лия! Моя девочка! Которую никто и никогда не трогал и пальцем. Никто не прикасался и не ласкал её тело, кроме меня! Никто не заставлял её губы дрожать от наслаждения, а глаза закатываться, пока кончая, она издавала стон за стоном… стон за стоном… только для меня!

С дрожью закрыв глаза, я натянулась всем телом, почувствовав, как сладко заныло в паху, а ноги налились лёгкостью. Нос улавливал, кажется только один аромат — стойкий запах фрезий, смешанный с терпкостью. Его терпкостью, которая была особенной. Джун всегда пах иначе, по особенному, словно мой.

Открыв глаза, я повернулась, взглянув через плечо на то, как он уверенно уходит в сторону своего кабинета. Понимая, что горю, и в иной ситуации, не будь между нами такого разногласия, я бы уже успешно утоляла свою жажду к этому мужчине, я с болью закрыла глаза.

— Я не отступлюсь! — решив для себя окончательно, что предотвращу этот цирк с помолвкой, я продумывала запасной план.

Если Невена не приедет на фуршет и не даст сегодня знать, о том, смогла ли хоть что-то найти, я прилюдно озвучу, что не согласна на заключение брака Дженни и Маркуса. Иного выхода нет!

Χан Юсан продолжал успешно скалиться мне в лицо, не гнушаясь делать это в моем же доме. Конгрессмен приехал почтить нас своим вниманием перед самым началом вечера. Мужчина самоуверенно смотрел на всех свысока, шагая между столами с блюдами так, словно уже стал президентом этой страны. Позади червя, естественно, шла его охрана, в числе четверых парней, не старше Хангира.

Бросив попытки ощутить хотя бы каплю уважения даже к возрасту этого человека, я повернулась к нему спиной, начав искать взглядом Грету. Нахмурившись, поняла что и не вспомнила ни о ней, ни о Мае до нынешнего момента. Тангир приехал ещё с утра, привезя с собой младшую дочь. На вопрос: где Невена, — он не ответил ничего конкретного, кроме тяжёлого взгляда и тихого недовольного фырканья со словами:

— Мне это тоже интересно.

Обведя взглядом задний двор нашего дома, я прищурилась, отметив, что все собравшиеся люди начали меня раздражать. Видимо сказывалось напряжение, которое так и не ушло после разговора с Джуном у лестницы. Отыскав мужа рядом с его несколькими партнёрами, я мягко кивнула ему, как только наши взгляды встретились. Οтойдя к самому дальнему столу и осмотрев несколько блюд с фруктами, я взяла бокал с шампанским, скосив взгляд на Джуна.

- Γде Май и Γрета? Неужели и они тоже против? — холодно спросив, пригубила шампанское, отправив в рот дольку сладкого сыра.

— Ты за этим оторвала меня от крайне важного разговора? — Джун, даже не взглянув на меня, тоже взял бокал с шампанским.

— Видимо, он был настолько важным, что ты тут же примчался.

— Насквозь пытаешься рассмотреть?

— Нет. Мне это не нужно, — повернувшись к Джуну, я заглянула ему в глаза, а мягко поправив его пиджак, тихо зашептала, — Просто, я хотела еще раз убедиться, что… — встав ближе, провела по его рубашке рукой вверх к горлу, поправив и галстук, — …здесь не только я одна ведомая.

— Ты не сделаешь этого… — хрипло хохотнув, он замер опять смотря мне в глаза.

— Где Май и Γрета?

— Скоро приедут. Их рейс задержали, милая, — Джун медленно отнял мою руку от своей груди, плавно, но с силой её сжав, — Так, что ты проиграла.

— Посмотрим…

— Невена так и не прислала весточку? — задав этот вопрос, он замолчал, осматривая моё лицо.

— То, что ты знаешь о каждом моем шаге — не секрет для меня, Нам Джун.

— Но для меня оказалось огромным сюрпризом узнать, что моя жена держит на привязи даже бывшую уголовницу.

— Она предана мне, и знает зачем нужна.

— Сколько еще я должен узнать о тебе нового? В какие игры ты еще играешь за моей спиной, Лия?

Замерев от его злого шёпота, я ощутила горечь буквально на вкус.

— Если бы ты не хотел, не позволил бы этого, — ответив сиплым голосом, я заглянула в его глаза и мы замерли.

За спиной послышались громкие возгласы, но мы не отрывали взгляда друг от друга.

— Май приехал, а с ним и Грета, и наш будущий зять, Эмилия! — Джун поднял взгляд над моей головой, следом горячо зашептав, — Надеюсь, ты не пожалеешь, что не доверилась мне.

— Не пожалею, потому что видела слезы нашей дочери!

— Она их заслужила, как и Маркус! — допив залпом бокал, он пристально осмотрел меня, отведя в сторону локоть, — Милая?

Джун знал, что произошло в Шанхае. Мой муж никогда не был идиотом. А значит, ничего не понимаю здесь только я и моя девочка. Οщущение злости наполнило до краёв! Мне казалось, что оно просто не помещается во мне, так завибрировало всё тело!

— Конечно, дорогой! Нам же нужно встретить главных гостей этого цирка!

— Не провоцируй, Лия, — с издёвкой ответив, онулыбнулся, когда я взяла его под руку.

— Это ещё кто из нас провокатор! — тихо зашипев, я сжала его локоть только крепче, улыбаясь всем присутствующим.

— Могу душу отдать за то, что будь мы сейчас наедине, на тебе не осталось бы ни единой тряпки.

— Ты не остановился, и мы до сих пор в ссоре. Я всё ещё зла, и мне до сих пор… больно!

Он замер, встав не дойдя до Мая, а повернувшись ко мне, сжал челюсть настолько явственно, словно я потянула за его загривок слишком уж ощутимо.

— Продолжим и посмотрим, кто из нас был прав!

— Непременно! Я с удовольствием посмотрю на то, как ты сам поснимаешь все эти тряпки, прося у меня прощения! — ответив ему, я чувствовала только дикую тягу.

Джун доводил меня будто до бешенства своим поведением. Поднимал во мне настолько яростное негодование, что даже руки дрожали от злости. Воздух между нами будто уплотнялся, искрился и вибрировал. Впервые я ощущала, что могу сопротивляться ему. Могу, и он не просто это позволяет, он словно намеренно подстрекает меня это и делать — бороться с ним на равных. Войти к нему в клетку и приручить. Понимание такого факта привело мысли в полнейший сумбур.

Все эти годы, я считала, что мой муж играл со мной, продолжая думать, что я котенок в его руках. Но прошло двадцать лет… И в этот момент, смотря ему в глаза, я в шоке осознала, что дурой была я. Ведь поймав себя на этой мысли, я вздрогнула, когда Джун прошептал:

— Покажи мне, наконец, свои зубы, Лия. Я ждал этого двадцать лет!

Он отвернулся от меня и громко поприветствовал Мая с Гретой, а я словно пришибленная продолжала смотреть только перед собой. Дыхание обратилось в поток горячего воздуха, а голова пошла кругом, как в лихорадке. Сцепив зубы, когда увидела, как Маркус кланяется Джуну, я не выдержала.

Подняв лицо, я смотрела, как сын Мая подходит ко мне так, будто ему зачитывают приговор. Бедный мальчик, даже побледнел и явно находился, словно не здесь.

Посмотрев на Грету, заметила в её взгляде обречённость. Очевидно она не сумела сломить напор Майкла. Да это и не удивительно, Ан Мин Хёк всегда был твердолобым упрямцем. Странно, что он ещё улыбаться мог, когда его жена пылала яростью, как пожар, прямо изнутри.

Только открыв рот, чтобы возразить происходящему, ведь в дверях выхода на задний двор показались несколько служанок, я замерла, заметив за их спинами Невену. Однако самым страшным оказалось то, насколько испуганной была именно прислуга.

Бросив быстрый взгляд на гостей, когда расслышала воцарившуюся тишину вокруг, я взяла себя в руки и учтиво поклонилась присутствующим со словами:

— Простите, но похоже невеста очень взволнована. Позвольте ей немного прийти в себя.

Понимая, что гости восприняли мою просьбу благосклонно, я переглянулись с Джуном. Он будто обратился в холодный камень, стоя напротив Маркуса. К слову, парень явно нервничал. Не понимая, что происходит я поспешила в дом, сразу свернув в сторону лестницы, по которой уже поднялась Невена и скрылась за поворотом.

— Госпожа… — одна из девушек, готовивших Дженни, с дрожью потупила взгляд, — Мы не можем найти молодую госпожу Нам Дженни. Она… Кажется, она сбежала.

Мне показалось, что я покрылась холодом от пят и до головы. Озноб такой силы прошёлся по спине, что я даже не заметила, как влетела в комнату дочери. Невена стояла у её зеркала с крохотной запиской в руках, явно сотрясаясь в таком же ознобе.

Вырвав записку из рук женщины, я вчиталась в содержимое, округлив глаза и сжав бумагу так, что чуть не смяла её в руке. Мне не верилось, что жестокость — не врождённая эмоция. Однако, выходит я действительно обратилась именно в такого человека — жестокого ко всем, кто пытается причинить мне боль.

Дженни сбежала. Но моя девочка это сделала не потому, что не хотела замуж, а потому Хангира похитили. Очевидно, по этой же причине Маркус выглядел так, будто не просто не хочет здесь находиться, а готов сорваться с места в любую секунду.

Переглянувшись с Невеной, мы молча пришли к мгновенному согласию. Женщина достала свой сотовый, а открыв нужные папки передала аппарат в мои руки.

— У твоей дочери… — она начала, а я тут же закончила:

— Чувства не с Маркусу, а очевидно к твоему сыну. Но ты это и так подозревала.

— Да. Но я не могла и представить, во что вляпается Маркус.

Просматривая информацию, найденную Невеной, я злилась всё больше. Выходит, тот день на яхте они проводили не вдвоём, а большой компанией. Тогда и были сделаны эти фото, одним из бойцов ассоциации. Его лицо показалось странно знакомым, а присмотревшись я признала в нём парня из ресторана «Пектусан». Того самого помощника Хан Юсана.

— За ними всеми следили в Шанхае, собрав подробный компромат так, чтобы из него состряпать историю, способную опорочить всех наших детей. Ты только посмотри, какие заголовки они готовили после помолвки Маркуса и Дженни!

— Здесь явно задействован аппарат пресс службы конгресса. Только они могли слепить такую грязь из ничего. А причина…

— Внебрачная дочь Юсана, — перебив меня, Невена пролистала страницы со скриншотами переписки людей Юсана в Китае.

Всё это время, причиной бардака была хрупкая китаянка, с корейской кровью — Сяо Байджень. Красивая и миловидная девушка, познакомилась с Маркусом три года назад, а через год у них завязались отношения. Естественно, она рассказала Марку, кто её отец, и почему он фактически спрятал её в Шанхае. Как раз год назад, когда на сборы приехал почтенный конгрессмен, тайные отношения Маркуса и Байджень вылились в крайне глупый поступок самого Маркуса. Он пришел прямо к Юсану с просьбой благословить его намерения взять в жены его дочь. Парень и не ожидал того, что конгрессмен не просто скрывал дочь в Китае. О ней вообще никто не знал. Потому брак с таким человеком, и сыном такой семьи, был прямой дорогой к разоблачению грязных тайн непогрешимого конгрессмена.

— Вот квадрат и сомкнулся! — тихо подытожила Невена. — Мы были правы, Лия.

— Этот ублюдок, воспользовался нашими детьми, как прикрытием, чтобы не допустить не просто свадьбы своей дочери с Маркусом, а вообще сослать её в Штаты. Он рассчитывал, что сыграет на принципах Нам Джуна, тем самым и вовсе избавившись от неугодного зятя.

А Джун ему умело подыграл, дождавшись самого удобного момента. Потому и сказал, что я пожалею не доверившись ему. Он с самого начала точно так же воспользовался этой ситуацией, чтобы наказать Дженни. Ведь наша девочка не просто ввязалась в это всё. Они с Хангиром и Маркусом очевидно решили переиграть червя, но у них конечно ничего не вышло.

Понимая, что во мне кипит прямо ледяная ярость, остужая все эмоции, я с ухмылкой спросила женщину:

— Ты ничего не предпринимаешь по той же причине, что и я?

— Естественно! — она изящным движением отодвинула штору в сторону, указав на тo, как наши мужья и Май садятся в машину.

Автомобиль быстро покинул двор через запасной выезд, а за ним вслед уехали еще два тонированных фургона.

— Я предупреждала Хан Юсана, что Джун не прощает. Лучше ему было сразу всё рассказать мне. Тогда возможно, именно я бы выиграла.

- Γде этот кусок мяса? — Невена сняла плащ, а я довольно хмыкнула, рассмотрев на ней шикарное платье насыщенного синего цвета.

— Внизу, очевидно уже начинает что-то подозревать, — в дверях показалась Грета.

Из того насколько кровожадным был её взгляд, я поняла, что не одинока в стремлении уничтожить червя голыми руками.

— Надеюсь, Маркус не сделал глупостей? — Невена надела колье, поправив рукава платья, скрывшие её татуировки.

— Нет, он послушно играет роль вашего примерного зятя, развлекая гостей. Я обезопасила Байджень ещё до того, как ты приехала в Шанхай, Невена. Никто, кроме меня не знал, что девочка не села на самолёт и не улетела в Штаты. Взамен… — Грета, подошла к трюмо, протянув мне салфетку и указав на губы, — …я привезла её в Сеул. Маркус должен хоть немного почувствовать ответственность за свои глупости. Пусть думает, что Хан Юсан отправил её в Штаты. Будет наукой. Взрослый лоб, а такие дурацкие поступки! Ты знаешь что он заявил Маю?

Мы с Невеной замерли, а Грета с болью выдохнула:

— Что скрыл отношения, решив что мы не дадим на них согласия! Каменный век!! Май не мог унять смех примерно час. Что уж говорить о том, какой фурией я ощутила себя! Мой сын взаправду решил, что мы станем влиять на его личную жизнь!

— Он явно не знает истории вашего знакомства с Майклом, — фыркнула Невена.

— И слава небесам! Я не хочу, чтобы мой ребенок хоть как-то прикасался к тому миру. Это прошлое… Давайте забудем его!

Грета скривилась, а я повернулась к зеркалу, аккуратно поправив салфеткой край контура красной губной помады.

— Она же у вас гидростойкая? — Невена зацепилась взглядом за помаду Дженни, которая подходила по оттенку моей.

— Да! — передав тюбик в руки женщины, я опять наклонилась к зеркалу и мягко исправила оплошность на губах.

— Как думаете, парни просто убьют его, или малость покалечат? — спросила Грета, наклонившись к трюмо точно так же, чтобы поправить свой макияж.

— Нет, только покалечат. И не его, а людей, похитивших Хангира. Если к тому времени от дебилов вообще что-то останется. Хан служил в морской пехоте, — возразила Невена, нанося помаду на губы.

Ρешив, что пора действовать, пока тварь в моём доме, я замерла, когда заметила в отражении зеркала мою заплаканную Дженни в сопровождении охраны. Сердце пропустило удар, но я обязана научиться, наконец, не воспринимать её, как маленького ребенка. Она должна нести ответственность за то, что решила обмануть и меня, и Джуна в такой ситуации. Ладно бы это была просто попытка скрыть что-то. Но тягаться с таким человеком, как Хан Юсан? Видимо мы с Джуном и правда вселили в нашего ребенка излишнюю самоуверенность.

— Грета, думаю нам пора почтить праздник своим присутствием. Пока нет мальчиков, надо проконтролировать процесс, ведь они заняты, — обратившись к Грете, Невена кивнула ей на выход.

— Не задерживайся. У нас максимум час, прежде чем они привезут Хангира, — Γрета сжала мой локоть, ободряюще кивнув.

Женщины вышли, тепло улыбаясь Джен, а я не могла поверить в то, что о первых серьезных чувствах своей дочери к мужчине, узнала вот так.

— Ом… Οмма-а-а!!! — заливаясь слезами Дженни вбежала в комнату, чуть не запутавшись в подоле платья.

Малышка накинулась на меня, крепко обняв и задрожав всем телом. Её озноб был настолько болезненным для меня, что я закрыла глаза и зашептала, крепко прижав её в ответ:

— Теперь ты должна точно знать, что чувствуешь к нему, Джен.

Дочка застыла, а всхлипнув отстранилась, ошарашенно заглянув мне в глаза.

— Я поняла насколько сильно люблю твоего отца, когда он едва не умер под ударами цепей в том страшном месте. Прямо на моих глазах. Тогда, я осознала, что твой отец — всё, что у меня есть в этом мире. И если этот мир покинет он, реальность опустеет полностью. Ты это чувствуешь к Хану? Если да, то это и есть любовь, Джен.

— С ним же… С ним же ничего не случится? Он ведь сильный! Дядя Тангир воспитывал его сильным! Я видела… Οн точно вернётся.

«— Если потребуется, я заморожу ад, чтобы вернуться к тебе…» — воспоминание голоса Джуна, придало решительности, и я кивнула своей девочке:

— Вернётся. Но ты поступила очень глупо, Дженни. Как и все остальные. Вы сразу должны были рассказать нам, во что и против кого играете! Я понимаю, что ты росла, каждый день наблюдая за тем, как твой отец и я не позволяли никому вредить нашей семье. Но ты — не мы, Дженни. Тебе всего двадцать! Не узнай обо всём отец, очевидно происходящее могло обернуться еще худшими последствиями, чем похищение Χангира.

— Он… Он хотел остановить папу. Он… Он сказал, что сделает мне предложение на ужине, и попросит руки у отца сегодня. Он пообещал Маркусу… Но мы не думали, что Хан Юсан пойдет так далеко. Никто из нас до последнего не верил, что oн похитит Χангира, чтобы вынудить нас с Маркусом не препятствовать этой помолвке.

Продолжая обнимать и успокаивать Дженни, я уже четко понимала, как стану действовать дальше. Успокоив дочь, насколько это было возможно в ситуации, когда Джун ещё не вернулся, а Хангир до сих пор у людей Юсана, я оставила её в комнате. Объяснять что-либо смысла не было, Дженни и сама поняла, где совершила ошибку.

Потому спускаясь вниз по лестнице и минуя гостиную, я мило улыбалась гостям вечера, доставая свой сотовый. Привычно зажав двойку, я услышала ответ на звонок ровно после первого же гудка.

— Госпожа?

— Задействуй ресурс, и сделай так, чтобы девка дала интервью сегодня же вечером. Эфирное время готово. Всё, что нужно — убедить её прийти, и заявить о её роли во всеуслышание.

— Будет выполнено, госпожа.

— Сейчас ты получишь на почту документы, которые тоже должны попасть в руки прессы. Пусть его ложь, сыграет нам на руку. Это информация о внебрачной дочери конгрессмена. Действуй по ситуации, твой ресурс неограничен в этом вопросе. Но время — да. У тебя всего полтора часа до окончания званого ужина. Если Ан Сонми откажется, можешь ей гарантировать, что варианта для выбора, у неё всего два: либо она признается, что любовница конгрессмена Хан Юсана, а я спасу её карьеру, наняв адвокатов и подав иск от её имени о сексуальном и психологическом насилии, либо она пойдет ко дну так же стремительно, как её влиятельный покровитель. Пусть выбирает.

— Слушаюсь.

— Бонхва, постой! — я впервые за долгих четыре года обратилась к этой женщине по имени.

— Госпожа…

— Это твоё последнее дело. Будь готова к поставленной точке. Я уже подготовила всё. Это самый удачный момент, чтобы отпустить тебя. Ты получишь пожизненное пособие и содержание на своё новое имя. А также дом на Чеджу-до. Туда сможешь перевести сына. Кумаптагу…Бонхва-а!*(Спасибо, Бонхва!)

Медленно захлопнув сотовый и смотря на толпу людей, я встала в дверях выхода на задний двор, ощутив настоящую ненависть, когда заметила рожу Хан Юсана. Червь, явно начал беспокоиться отсутствием Джуна и остальных мужчин нашей семьи, но продолжал упорно делать вид перед высокопоставленными гостями, что ему неимоверно приятно находиться в доме своего врага.

— Такой червь, и хочет стать президентом…. - рядом встала Невена и протянула мне бокал с шампанским.

— Корейцы скорее солью засипят свои дома, чем проголосуют за него, после того, что ты ему приготовила, Лия, — встав по другую руку, Грета лучезарно улыбнулась Маркусу, который стоял совсем рядом и был похож на вонхви*(призрака).

— Байджень! Проклятье! — расслышав злобный шик подруги, я повернулась туда, куда злым взглядом смотрела жена Мая, — Ну и…

— Да ла-а-а-дно, — протянула тихо и спокойно Невена, — Просто спрячем её до приезда парней. Следовало ожидать, что девочка примчится на помолвку твоего сына, Грета.

— Я же её просила! Ещё рано! — Грета кивнула охране, а парни тут же заслонили собой хрупкую девушку у поворота во двор, чтобы её не заметил раньше времени Хан Юсан.

Джун… Он просчитал всё идеально. Зная, что мы с Гретой и Невеной затеем свою игру, он прекрасно сыграл на чувствах всех, чтобы заманить червя в ловушку. Иначе, Хан Юсан никогда бы не согласился прийти прямо в клетку к тигру. Он должен был быть уверенным, что мы рассорились. А именно такую атмосферу мой муж и создал этой дурацкой бутафорией помолвки, которая оказалась гениальным планом.

Обида исчезала постепенно, а ей на смену приходил стыд от понимания, что, и как я сказала Джуну в ту ночь в кабинете. И он, сознавая, что я опять стану чувствовать вину, вывел меня на такие эмоции и слова, после которых я не могу взять и извиниться перед ним.

Улыбнувшись мягко в бокал, а следом пригубив шампанское, я поняла что и здесь, мой муж всё обставил так, чтобы я не просила у него прощения, даже если была виновата. Какая-то одержимая любовь у нас с тобой, милый…

Грета ушла тут же, как увели Байджень. Наверное, Маркус всё-таки успел заметить девушку, ведь тоже исчез из поля моего зрения. Заметив, как Невена изящно схватила еще один бокал шампанского и пошла в массы, я уловила блеск в её глазах. Значит, сейчас начнется спектакль.

Сев на диван в мягкой зоне, я кивнула в поклоне кучке женщин, явно обсуждающих затянувшееся празднование. Χотя я бы не назвала фуршет с лучшими музыкантами одного из театров Сеула, скучным. Учитывая, что пока эти дамы сплетничали, их мужья, прямо здесь, заключали новые и выгодные сделки.

Найдя взглядом Невену, я хохотнула, когда ещё одна кучка элитных дам, в рассыпную отпрянула от неё, делая вид, что жена Тангира крайне приятна им, но они хотят в дамскую комнату.

К слову, Невена отличалась весьма скверным характером в отношении таких сплетниц. Потому её и обходили стороной, ведь несколько лет назад на похожем приёме, жена Тангира шокировала публику своим откровенно мужским и пугающим нарядом. Явившись в черном приталенном брючном костюме на голое тело прямо на фуршет, она стала персоной номер один для сплетен. Однако всё самое интересное произошло дальше. Φуршет проходил по случаю открытия галереи Греты в Ёнсане, а потому естественно изюминкой вечера стал портрет в стиле «госпожи Ли». Мы то знали, кто натурщик этого шедевра. Α вот почтенные аджуммы — нет. И вот, когда они шепчась, напридумывали всякую грязь про внебрачную связь Греты с натурщиком, и что вообще: если рисовала голым, и даже со спины, мужчину, — значит точно с ним спала, — Невена не выдержала. Пригубив вино и встав у портрета, она громко заявила, что покупает его. Когда воцарилась тишина и все замерли в недоумении, женщина изобразив наигранное удивление, продолжила:

— А что тут такого? Мне нравится крестный отец моего сына. Почему бы мне не купить его портрет! — хмыкнув, Невена на этом не остановилась, — Пожалуй, надо попросить госпожу Ли нарисовать и моего мужа. Так же. И тогда у меня будет почти коллекция лучших бойцов Кореи и Азии прямо на стене гостиной!

Сделав взмах рукой, она прикинула как это выглядело бы и продолжила, восторженно шипя в стиле хангуков *(корейцев).

— Ащщщ… Арымдаун! *(Красота!)

Вот с того самого дня, на моей подруге висел статус невежественной жены учредителя ассоциации тхэквондо. На мне — статус хладнокровной и безжалостной кумихо его партнёра, а на Грете — похабной и распущенной женщины, совладельца, еще и живущего в Китае. Ужасном и социалистическом. Общество всегда любило ярлыки. И дело даже не в корейцах, а вообще в статусе человека, на которого их вешали. Так было не только в Корее.

Хотелось, наконец, закончить это, вернув спокойствие в свою семью. Чувствуя, как всё больше щемит в груди от боли из-за слёз дочери, я едва сдерживалась от того, чтобы не выдать своё состояние даже малейшей тенью в выражении лица. Холодная маска, словно сковала черты, пока изображая радушную хозяйку, я отвечала на вопросы гостей, заверяя их, что всё самое интересное случится в конце вечера.

Α этот конец так и не наступал. Джун и парни до сих пор не вернулись, а вид Хан Юсана начинал вселять тревогу. Неужели, червь переиграл нас и всё предусмотрел? Мысль, что что-то могло случиться с Джуном, полоснула по груди, гулко ударив прямо в сердце. Нет, я была уверена, что он вернётся.

Как только я получила короткое сообщение от Бонхва, о том, что Ан Сонми согласилась на все условия, стало даже легче дышать. Ведь девушка уже собиралась ехать в прокуратуру, где даст показания, а Бонхва следом отправит моего адвоката с документами о подаче иска ко мне. С моей стороны всё двигалось гладко. Я была уверена, что предусмотрела всё. Потому вернувшись в дом, я миновала центральный холл и гостиную, зная где сейчас остальные. Пройдя по коридору второго этажа и приложив ладонь к сканеру, я вошла в кабинет Джуна.

Осмотрев картину перед собой, подошла к Дженни, которая неотрывно смотрела в окно. Маркус и Байджень сидели на диване напротив Греты и молча ждали. Осмотрев девушку пристальнее, я заметила, как она задрожала, а только взглянув на меня, — сжалась. Быстро поднявшись, дочь Хан Юсана поклонилась, а я замерла, сложив руки на груди:

— Почему ты боишься меня? — задала вопрос, ожидая услышать, что она просто стесняется, но очевидно слава о том, кто я, — дошла и до неё.

— Вы же не причините мне вреда? Я знаю, что вы очень жестоки к тем, кто доставляет вам проблемы, — она робко подняла взгляд, а Грета издала смешок.

— Кто? Госпожа Нам? Эмилия, да ты прямо воплощение жнеца для моей бедной невестки.

— Да уж вижу, — я улыбнулась и продолжила, — Тебя никто и пальцем не тронет, Байджень. Теперь ты часть этой семьи. Но вот… о сохранности положения твоего отца остаётся только мечтать. Ты же понимаешь, почему мы это делаем?

— Он… — она запнулась, а Маркус поднялся и уверенно взял её за руку, перебив Байджень.

— Тётя… Не надо! Она и так вас боится. Хотя я заверял её, что вы совершенно не такая, а всё остальное просто сплетни.

— Это не сплетни, — от окна послышался уверенный ответ Дженни, которая встретилась со мной взглядом и продолжила, повернувшись к Марку:

— И ты это сам знаешь, Маркус. Теперь должна понять и Байджень. Она не росла с нами и не видела того, через что приходилось проходить нашим родителям, чтобы мы жили в достатке. Пусть привыкает к той мысли, что она станет частью такой семьи. И если действительно хочет жить так же роскошно, но с чистой совестью, пусть забудет об упреках в сторону моей матери. Потому что моя мать сегодня уничтожит её отца. И будет совершенно права в своих действиях. Конгрессмен Χан занимался такими вещами, которые не то что озвучить стыдно, о них подумать страшно.

Мне показалось, что мороз прошил всё тело. Я смотрела в глаза Дженни, а видела перед собой Нам Джуна. Наша дочь действительно совсем взрослая. Более того, она наконец поняла, что ложь, предательство и человеческая непомерная жестокость — это основа всех бед в наших судьбах. Я рассказывала ей о том, как жутко была обманута Грета, и как пострадал Май. Она знала и то, как я жила, и что со мной едва не случилось, не будь рядом её отца, который отдал мне всё, ради меня же. Нам Дженни знала даже о жуткой истории смерти первой жены Чжи Тангира и судьбе Невены. Всё это ей рассказал отец. Хотя я была против, Нам Джун никогда не уходил от прямых вопросов дочери. Их она начала задавать сразу, как только стала осмысливать свою жизнь и выбирать куда ей двигаться дальше. Джун был уверен, что скрывать такое от нашей девочки, всё равно, что наврать о нашей идеальности. Она должна была смириться с тем, кто её отец и его окружение. Он даже был готов отпустить её жить отдельно, если бы Дженни не приняла такую… нашу… жизнь.

Заметив воцарившуюся тишину, я хотела смягчить остроту слов дочери, но Джен сама это сделала.

— Мне страшно, Байджень. Ты… — она повернулась к девушке и продолжила, — Ты не могла бы помочь мне хоть немного избавиться от этого чувства. Давай тебя переоденем. Праздник всё-таки…

— Дженни! — Маркус предостерегающе посмотрел на Джен.

— Прости, но я не могла…

— Нет, Нам Дженни, — под нашими удивлёнными взглядами, девушка ободряюще улыбнулась Марку, сказав, — Она права, Маркус. Я должна понимать её чувства, ведь Хангира похитил действительно мой отец. Я не могу не чувствовать вины, а она не может не ощущать раздражения. Это нормально. Мне жаль, Нам Дженни, прости, что мой отец так поступил с…

— Дети не могут нести ответственности за поступки своих родителей, дорогая, — Грета перебила Дженни и поднялась с дивана, — Я думаю Дженни не это пыталась тебе объяснить, а то, что больше тебя никто не будет стыдиться, прятать или упрекать в том, что ты ребенок любовницы. Став женой моего сына, ты станешь членом этой семьи. Полноправным, но… — она подошла к девушке, а я прищурилась ожидая реакции Байджень на слова Греты, — …тебе придется понять, что теперь мы — твоя семья. Я задам единственный вопрос, и не тебе, милая, а своему сыну.

Грета посмотрела на Маркуса, а я переглянулись с Дженни.

— Ты уверен, что готов взять на себя ответственность за жизнь этой девушки? Ты уверен, что это именно тот человек, с которым ты проживёшь всю жизнь, Маркус? Потому что если ты сомневаешься хоть в чём-то, ты должен понимать, чем она пожертвует сегодня, в будущем потеряв всё, если ты сделал неправильный выбор. Ты несёшь в подобной ситуации всю ответственность за её жизнь! Ведь выйдя замуж за тебя, у Байджень больше нe будет другой семьи. Очевидно, её родные откажутся от неё. Ты понимаешь, насколько велик подобный груз?

Маркус не двигался вплоть до того момента, пока Грета не закончила. Парень несколько мгновений молчал, а следом посмотрел на Байджень и уверенно ответил:

— Не знаю, омма. Я не могу знать, что будет потом, пока не начал строить своё «сегодня». Но знаю точно одно — я хочу строить его с ней.

— Молодость… — прошептав, я улыбнулась, — Она, как романтичная сказка.

— Да, — за спиной послышался звук щелчка и в кабинет вошла Невена, — Время заблуждений, что будущее зависит только от нас самих. Наивность… Этим молодость и прекрасна.

Заметив острый взгляд Невены, я повернулась к Дженни:

— Джен, вам с Байджень действительно нужно переодеться и подготовиться. Ступайте к тебе в комнату.

Очевидно и Маркус понял всё сразу, мягко подтолкнув свою невесту к Джен, со словами:

— Ступай с Дженни, я должен вернуться на фуршет, иначе конгрессмен действительно решит, что мы что-то замышляем.

— Не решит, Маркус, — парировала Невена, а Дженни быстро увела Байджень, с дрожью подавив слезы.

Когда девочки покинули кабинет, Невена продолжила:

— Он уверен, что в полной безопасности, — Невена передала мне сотовый со снимками трупа.

— Проклятье… — я скривилась и отвела взгляд, а женщина продолжила:

— Это снайпер, которого поймали наши люди на крыше высотки напротив апат Ан Сонми. Его прислали убить девушку. Повезло, что на месте был твой человек, Лия. Мы сумели вовремя убрать эту тварь, а Χан Юсан только что получил фото мертвой любовницы. Всё-таки актерский талант у этой девки не отнять.

— Вот же грязная тварь, — Грета просмотрела фото, а я заметила тревогу в глазах Невены.

— Что ещё? — спросила, зная что и так об этом подозревала, мы с Бонхва продумали всё до мельчайшей детали, когда она начала следить за Сонми.

Невена опустив взгляд ответила:

— Снайпер был не один, Лия. По дороге в прокуратуру… В общем, твой человек погиб. Οна заслонила собой Αн Сонми в последний момент. Это случилось прямо на подземной парковке в здании телевизионной компании, где должна была пройти пресс-конференция.

Судорожно закрыв глаза, я молилась, чтобы всё получилось. Ощутив головокружение от напряжения, я пошатнулась, а Маркус мягко придержал меня под локоть.

— Тётя… — он что-то говорил, как и все остальные, а я не могла расслышать ни единого звука.

В этот момент, я ощутила ярость: чистую и пылающую во мне, как факел. Схватившись за руку Маркуса, я холодно отчеканила:

— Ступай на фуршет и возьми охрану под свой контроль, Маркус. До приезда ваших отцов, никто не должен покинуть мой дом! Собери людей, прикажи чтобы все, кто находится сейчас в додзё Тангира приехали сюда немедленно!

Подняв взгляд, я видела лишь решительность в глазах молодого мужчины. Маркус молча кивнул, немедленно покинув кабинет Джуна.

Навена и Грета, само собой, понимали, что теперь, даже при желании хоть немного мягче отнестись к твари, зная чей он отец, я этого не сделаю.

— Мы его недооценили. Вот почему он совершенно спокойно развлекается весь вечер. Ублюдок! — Грета схватила сотовый, вероятно пытаясь дозвониться до Мая.

— Скорее всего, и наши парни не были готовы к тому, что кандидат в президенты решит действовать, как уголовник и криминальный авторитет, не гнушаясь убивать людей прямо на улице.

В словах Невены была правда. Потому Джун и задерживался, а Хан Юсан скалился, очевидно воспринимая такую задержку, как знак того, что он обыграл нас.

— Здесь причина не только его дочь и Маркус, Невена, — я замерла над столом Джуна, а открыв сейф, спрятанный в нише под столешницей, достала то, что мой муж долгие годы готовил.

Положив на стол проектную документацию, я развернула чертежи нескольких загородных детских домов в черте Ёнсана. Огромные и современные дома для сирот санаторного типа, должны были быть построены при содействии Χван Донмина. Я даже вообразить не могла, что действительно окажусь права на все сто, связав всё с Хан Юсаном. Ведь Хван Донмин — его основной конкурент на выборах. Если эти дома будут построены под его эгидой до начала активной фазы президентской гонки — Донмин точно победит червя на выборах. Но стройка была заморожена несколько лет назад. Именно потому мы и враждовали с Юсаном, который был инициатором законопроекта по отмене застроек таких местностей. Ведь земля, где мы хотели создать комплекс, куда входили бы и тренировочные лагери «тхэквондо» для мальчиков, до сих пор считалась заповедной.

— Но ведь проект остановили на этапе инженерных работ. Вам не дали разрешения на застройку, а земли из кадастра заповедных земель так и не убрали, — начала Невена, а я вспомнила слова Джуна о том, что он непременно вернётся к этому вопросу.

— Чёрт! — выдохнув, я начала усиленно продумывать, как действовать дальше.

Если бы я сейчас вышла к гостям, то наверное приказала бы задушить Юсана голыми руками, лишь вспомнив маленького мальчика, который мог теперь остаться совершенно один. Сын Бонхвы был единственной причиной, которая родила идею постройки такого места. Узнав о судьбе этой женщины семь лет назад, я и не думала, что наши пути настолько переплетутся.

Бонхва была осуждена за превышение должностных полномочий на пять лет. Женщина убила при исполнении подозреваемого, который взял в заложники несколько людей в круглосуточном магазине. Обо всём этом я узнала случайно, когда навещала одну из колоний для того, чтобы помочь Джуну. Он искал подельницу ублюдка, открывшего прямо в Пусане притон, похожий на те страшные комнаты под ареной. Чтобы отыскать нужных людей, я и омма создали благотворительный проект для заключённых женщин. Мы развозили пищу и одежду, а с нами приезжали ищейки, которые и разыскали в конечном итоге того, кто нужен был Джуну.

Именно так судьба и свела меня с Бонхвой. Вернее, я поверить не могла, что уголовница, найдя браслет в уборной колонии, отыщет меня на внутреннем дворе и отдаст украшение, не попросив ничего в замен. Тогда я не знала, что она бывший офицер полиции. Этот поступок, естественно, не та причина по которой я решила помочь женщине. Εю стал рассказ одной из заключённых о том, что Бонхва сутками работает до изнеможения, чтобы даже за решеткой суметь заработать деньги для своего крохотного сына. Ведь он остался совершенно один.

Я вытащила её из колонии, взамен дав работу и сделав самым близким человеком возле себя. Я доверяла ей полностью, а этот проект…

— Причина, почему Хан Юсан, вообще обратил внимание на нашу семью. Земля здесь слишком дорогостоящая, и отлично подходит под курорт. Кроме того, — гонка за место в Голубом доме. Байджень это предлог…

Я округлила глаза, скосив взгляд в сторону выхода. Догадка пронзила настолько быстро, что по телу проступила испарина.

— Невена, ты уверена, что привезенные тобой документы Байджень настоящие? — посмотрев на женщину, я ждала что она поймет первой на что я намекаю.

— Только не говори, что моего сына охмурили намеренно! — Грета посмотрела сперва на меня, а потом на застывшую Невену.

— Ты уверена, Лия? Если твои догадки окажутся ложными, мы обвиним ни в чем не повинную девочку!

— Я не уверена, — покачав головой ответила, а следом ткнула пальцем в проект, — Но вот причина. Джун возобновил сотрудничество с главным конкурентом Хан Юсана год назад, а три года назад проект детского дома был официально представлен на правительственном уровне. Тогда же и была создана ассоциация в Шанхае, на открытие которой примчался конгрессмен Хан Юсан, с якобы незавидным спортивным прошлым! Эта девочка…

— Ведёт себя странно… Дженни её буквально отчитала, а она повела себя, как праведная дурочка. Господи, мой сын весь в своего отца и мать! Мы были точно такими же наивными идиотами в молодости!

— Грета… — я посмотрела на подругу, а она кивнула со словами:

— Найдите всё, что нужно, а я прослежу за девочками.

— Мы не успеем провести экспертизу документов за час, Грета. Это невозможно! Тем более скоро здесь будет и полиция, и пресса. Этот идиот уверен, что его любовница уже час, как мертва!

— Тогда мы заставим девочку самой признаться, — перебив Невену, я выпрямилась и попыталась мыслить хладнокровно, отринув все эмоции.

— Как ты заставишь этого ангела сознаться в том, что он демон? — Невена прицыкнула, а я приподняла бровь.

— Она не знает о наших планах. Вероятно, девочка уверена, что отец всё держит под контролем. Маркусу вы деталей рассказать не успели, как и моя Дженни, очевидно занята мыслями не о болтовне с Байджень. А значит, надо спровоцировать её на то, чтобы она сама попыталась предупредить отца.

— Солгать? Или скажем только половину правды? — Грета сложила руки на груди, а я ухмыльнулась, продолжив:

— Любая половина правды, всё равно, что целая ложь, Грета. Правду! Так и узнаем, правдива ли в своих чувствах эта девочка. Потому что я… — осмотрев своих подруг, я закончила, — Давно не верю в совпадения. Очевидно, что задержка парней связана с тем, что не всё так просто.

— Я еле сдерживаюсь, чтобы не сорваться с места, — на миг Невена окаменела всем телом, а я восхитилась тем, как она умела скрывать свои настоящие эмоции.

— Ты же понимаешь, что нужна здесь? — спросив её, Грета приобняла Невену, а та кивнула:

— Понимаю, потому что знаю — Тэнгри сам погибнет, но не даст, чтобы что-то случилось с Ханом.

— Нам нужно успокоиться. После начала ужина прошло всего два часа, — я снова ободряюще обвела взглядом подруг, — У нас есть ещё время.

Кивнув одновременно, мы вышли из кабинета, чтобы подняться наверх и разыграть спектакль перед Байджень. Гости внизу продолжали веселиться, а некоторые откровенно опьянели. Встретив взглядом Маркуса, уловила, как он кивнул мне и ушел в сторону заднего двора, где прямо сейчас выступали несколько девушек с национальными танцами под звуки лютни.

Продолжая следовать к комнате дочери, я свернула влево от входа в неё, к запасной лестнице на первый этаж. Замерев на миг над ступенями, встретилась взглядом с Невеной, которая так же кивнула мне и вошла в комнату к девочкам, вслед за Γретой.

Спускаясь в свой кабинет, я готовилась к тому, кого увижу в нём. Сердце билось в груди слишком гулко, а в горле пересохло. Однако, уверенно войдя, я с облегчением выдохнула, когда с диванчика поднялась невысокая фигура в спортивном плаще. Бонхва сняла капюшон, а я пересекла комнату в два шага, заключив женщину в объятия.

— Ну, что вы, госпожа… Это я должна благодарить вас, — она обняла меня в ответ, пытаясь унять мою дрожь, а следом прошептала:

— Спасибо, Лия. Ты дала мне возможность жить заново. Я никогда этого не забуду.

— Ты уверена, что никто ничего не заподозрил? — я отстранилась, заглянув в глаза женщины, а она кивнула.

— Уверена. Всё, прошло как вы и запланировали. Под моим именем в морг доставили тело умершей бездомной. Я в порядке.

Она тут же добавила это, когда я стала осматривать её.

— В порядке. Не отвлекайтесь на эти пустяки, ведь всё намного серьезнее, чем вы можете предположить.

Я замерла, а Бонхва быстро произнесла:

— У Хан Юсана никогда не было дочери вне брака и вовсе. Αн Сонми это подтвердила.

— Погоди, откуда ей знать? — я нахмурилась, а женщина добавила:

— Она знает девушку, которая выдает себя за Байджень. Эта китаянка — ручная игрушка Хан Юсана, которую Сонми несколько раз вскользь видела на вилле Юсана в Гонконге.

Слова произнесенные Бонхвой прозвучали, подобно раскатам грома. Ведь выходило, что прямо сейчас рядом с моей дочерью находился действительно непонятно кто?

— Я так и знала… — ошарашенно выдохнув, я вскинула взгляд на Бонхву, — Уходи. Скорее всего это ловушка для нас всех, устроенная Юсаном.

— Ан Сонми дала показания. Для него всё кончено, госпожа.

— Байджень здесь, — перебив Бонхву, я заметила, как она изменилась в лице.

— Значит, молодой господин Ли…

— Попался на удочку хитрой змеи, планов и намерений которой мы до конца не знаем. Если она человек Юсана и столько лет ошивалась вокруг Маркуса под личиной внебрачного ребенка, значит этому есть причина. Но я не понимаю, почему Юсан действовал не через Хангира, а именно через Маркуса?

«— Существует легенда, Эмилия… Это легенда о демоне, которого спас его ангел.»

— Неужели… — прошептав, осознала, что звуки отчаяния из прошлого, наполняли реальность зловонным смрадом того ада, из которого мы выбирались десять лет.

— Клетка… — еле выдохнув это, я быстро оглянулась так, словно за моей спиной стояла сама смерть.

— Они в Клетке? — прошептав, как безумная, я вспомнила одержимость в глазах Маркуса.

Он смотрел на Байджень так, словно готов был наброситься на любого, кто к ней притронется. Дрожь сковала холодом, и если бы не Бонхва, на этот раз я бы осела на пол взаправду.

— Госпожа!!! — она схватила меня, а я сделав гулкий вдох, окаменела, произнеся:

— Уходи, Бонхва! Немедленно! Ты не должна больше пачкаться в этой грязи!

— Но госпожа, как же я…

— Уходи!

Я схватила её за руку и повела к черному выходу, через который она и попала в мой кабинет. Ρаскрыв проход за книжными полками, я сжала руку женщины и прошептала:

— Запомни, Бонхва! С этого момента, ты никогда не была знакома с Эмилией Нам! Уходи!

Она только всхлипнула со слезами на глазах, а я кивнула и мягко подтолкнула её в проход.

— Ступай!

Как только за женщиной закрылась металлическая дверь, а стеллаж встал на место, я провела по его полке рукой и достала нужную книгу. В ней хранился серебристый пистолет. Долгие годы, я держала оружие всегда при себе. Так мне было спокойнее, и так я ощущала себя увереннее, не смотря на то, что знала — Джун вернётся всегда, и защитит.

— Но этот раз может быть последним… — едва прошептав это, я подняла подол платья, закрепив небольшой револьвер в завязках чулок.

Выйдя из кабинета, я прошла прямо к комнате дочери, а когда вошла ничуть не удивилась тому, что видела. Байджень сидела перед трюмо и мило общалась с Дженни, пока дочка наносила ей макияж. Грета скосила взгляд в мою сторону тут же, а когда заметила моё выражение лица, — нахмурилась.

— Кто ты? — не став ходить вокруг да около, я встала за спиной девушки.

Байджень сперва пыталась играть в робкую дуру, посмотрев с непониманием на Дженни. Однако моя дочь хорошо знала — я не задаю таких вопросов просто так.

— Кто ты такая? — повторив вопрос, я заметила, как Дженни медленно отошла в сторону от Байджень, а Грета повернулась ко мне, не понимая зачем я спросила девушку прямо, если план был иным.

Очевидно Невена уже следила за Хан Юсаном внизу. Но я не собиралась больше играть. Хватит с меня этого сегодня. Сыта по горло!

— Госпожа, я понимаю, что вы разгневаны…

— Я разгневана? — переспрашивая со сталью в голосе, я гасила в себе животный ужас, потому что смрад Клетки не отпускал.

И прямо сейчас адом несло от невинного создания, играющего настолько правдоподобно, что на миг, даже я ей поверила.

— Клетка! Где она? — задав вопрос прямо, я расслышала только гулкий вдох Греты.

Смотря пристально на Байджень я ждала её реакции, и девочка меня не удивила. Ведь ей хватило несколько секунд, чтобы взять меня в захват и приставить острие танто к горлу.

— А ты действительно не так проста, Эмилия Нам, — тихий и безумный шепот коснулся слуха, а память вернула меня далеко на двадцать лет назад, — Я рада, что ты умрешь, наконец-то! А еще больше меня радует, что жена одного из палачей сдохнет от моей руки!

— Так… — уняв дрожь и закрыв глаза, я чувствовала только холод металла у шеи, — …чего же ты треплешься, девочка. Хотела бы… убить… — я открыла глаза, заметив как Дженни замерла с выражением ужаса на лице, — …убила бы сразу! Ты чего-то хочешь!

— Конечно хочу, госпожа Нам! Чтобы вы сгорели так же, как и мой отец. Прямо здесь в этом доме, — она зашептала еще безумнее, а лезвие клинка задело кожу, слегка полоснув болью.

Понимая, что эта ненормальная явно сильнее меня, а к пистолету мне не достать, я с дрожью продолжила:

- Οтпусти Дженни и госпожу Ли. Они ведь не твоя цель.

— Нет, ангелочек. Моя цель — тварь из-за которой убили моего отца…

Естественно, я уже догадывалась о ком говорит Байджень. Азиаты невероятно мстительны. Особенно, если им с детства внушать, что они лишись родителей, которые были непогрешимыми праведниками. Но ублюдок Дже Мин таковым не был. Эта тварь, получила ровно то, на что заслуживала!

Теперь то я поняла, что происходило все эти месяцы. Смрад не сразу заполняет дом. Сперва эта отрава сочится со всех щелей, словно едкий прозрачный дым. Она невидима, подбирается незаметно, постепенно въедаясь вo всё пространство, пока не поглощает весь дом. Так и эта девочка строила идеальный план мести и того, как подобраться к нашей семье так, чтобы никто не смог заподозрить её. Вероятно, Хан Юсан стал спонсором этого, как только цели этих двоих совпали. Вот он и заимел себе дочурку, которая и не его вовсе. И сделал это только потому, что знал — дочь такого чудовища, как Дже Мин, пойдет до конца. Кровь не водица.

— Ты же понимаешь, что того мира больше не существует? За что ты борешься, девочка? Клетки уничтожены, а демоны и ангелы — это сказка, в которую тебя заставили поверить.

— Но ведь эта сказка сработала? Ты же в моих руках? А наивный сыночек Майкла готов был пить из моих рук, как собака. Так как же… мир может быть уничтоженным, пока вы все — части этого мира — дo сих пор живы?!

— Потому что моя мать не часть этого мира! — расслышав холодный, но дрожащий голос своей девочки, я округлила глаза, увидев в её руках пистолет, — Медленно опусти танто, иначе я выстрелю!

Клинок у моей шеи задрожал, а я ощутила, как по телу Байджень пробежал озноб. Она натянулась, как струна, а я приготовилась, ведь понимала, — она вполне может убить меня прямо сейчас. Однако, как только лезвие начало движение, а я сцепив зубы схватилась за руку девушки, действительно прозвучал выстрел.

Οткрыв глаза, я в ужасе смотрела в глаза Джуна, стоявшего в дверях гардеробной Джен с возведенным пистолетом. Байджень за моей спиной завыла, схватившись за руку. Девушка отпустила меня, а я не могла отвести взгляда от мужа, который почти не дышал. Он кажется и не двигался вовсе. Как и Маркус за егоспиной, с такой ненавистью смотревший на неё, словно готов был убить.

Значит, парень знал всё с самого начала. Другими словами его поведение не объяснить.

Понимая, что кожа левого плеча горит огнем, я задрожав заметила на ней царапину от движения пули. Дженни бросилась ко мне, а обняв меня, задрожала почти рыдая.

Прижав дочь к себе, я прошептала:

— Иди к Маркусу! Быстро! Уходите вниз по твоему выходу, и оставайтесь на фуршете!

— Омма?!

— Слушай, что я тебе говорю! Хватит, Джен. Я и так знала, что ты любишь нас. Не надо было доказывать это, играя в такие опасные игры! Ступай!

Маркус вышел из-за спины Джуна, а приобняв Джен, забрал из её рук пистолет. Заметив оружие в руках своей девочки, я только сейчас ужаснулась, понимая что ни за что больше не позволю ей подобного. Никогда!

Как только Маркус стал уводить Джен, за спиной послышался тихий и хриплый хохот, а следом Байджень рассмеялась, как безумная.

«— Люди, как бабочки… Всё зависит только от кокона, в котором росла куколка…» — вспомнив свои слова, сказанные доктору Вильямсу двадцать лет назад, я с невероятным усилием погасила в себе ярость. Заметив, как Джун возводит курок, я покачала головой.

— Нет. Ты и сам понимаешь, что она больна, а ты не убийца.

Джун резко перевел на меня взгляд, а я только сейчас увидела, что он весь выпачкан грязью и почвой. Не отводя взгляда от его глаз, я пыталась давить на него, чтобы он подчинился и послушал меня. Я видела однажды его таким, и только чудо спасло нас от того, чтобы переступить за черту: туда, где человек зверь, и не чувствует ничего кроме инстинктов.

- Οпусти оружие. Она просто больной ребёнок, которого использовали, — снова зашептав, я с дрожью и облегчением проследила за тем, как он медленно опускает пистолет, смотря на меня так, словно я — всё, что есть перед его глазами.

Гулко выдохнув, я улыбнулась Джуну и сказала:

— Со мной всё в порядке.

— Нет, — я опешила, расслышав его шепот огрубевшим голосом.

— Я в порядке, милый.

— Ты ранена.

— Это царапина.

— Это не царапина. Это… — он опять посмотрел на Байджень, которая хохотала.

Заметив ярость в глазах Джуна, я заслонила её собой.

— Теперь ты тварей защищаешь? — он прошил меня таким диким и башенным взглядом, что я сглотнула сухой ком в горле.

— Она больна, как те девочки… Вспомни, о чём рассказывал Лей. Вспомни и посмотри на неё. Разве это не такая же девочка? Брошенная и доведённая до безумия специально?

Джун гулко вдохнул и только следом действительно еще раз осмотрел Байджень, более пристально. Я тоже повернулась к ней, а всмотревшись в её лицо, ощутила дрожь даже в коленках.

Байджень смотрела на меня, как безумный волчонок. Скалилась, как зверёк, пытаясь показать свою храбрость. Присев перед ней с каменным лицом, я прикоснулась к девочке совсем нежно. По-матерински провела ладонью по руке, которой она держала танто у моего горла, и с предплечья которой сочилась кровь. Байджень только ухмыльнулась, пытаясь откинуть мою руку, но я сжала кисть только крепче.

— Ты слышишь меня хорошо? — спросила шепотом.

— Всё равно твой демон рано или поздно сдохнет! А с ним и ублюдок, который вёл на моего отца охоту, а с ними вместе — и ваши выродки! Если не я, то придут другие, кого вы искалечили! Я знала… Знала, что у меня с тобой только один шанс, госпожа Нам. Знала и проиграла, но вы всё равно сдохнете все. Я не одна такая. Нас много!

Расслышав за спиной шаги Джуна, я подняла руку, а Грета его удержала.

— Ты наверное, не знаешь, кто твой отец на самом деле? Вероятно, он для тебя спаситель, если ты настолько кроваво мстишь, и даже несколько лет подбиралась ко мне? Но что если ты решила мстить за того, кого даже ад не спасёт?

— Закрой пасть. Ты ничего не знаешь о моем отце! Он спас мою мать! Дал нам крышу над головой…

— И насиловал, избивая и истязая других женщин! Он изнасиловал и убил жену Чжи Тангира у него на глазах, девочка. Это настоящие поступки твоего отца! Но тебе ведь внушили другое? Заставили поверить, что он непогрешимый мученик, которого уничтожил мой муж демон? Так тебе сказали, когда внушили, что ты дочь Дже Мина? Ты инструмент, девочка. Просто сирота, которую использовали, — парировав, я понимала, что с Байджень хорошо поработали.

Очевидно ей промыли мозг те же твари, которые готовили в России черных ангелов. Байджень даже не понимает, жертвой какого мира стала.

— Твой выдуманный отец — чудовище, Байджень. И тебе жить с этим. Потому что смерть — это избавление. Тебе рассказали легенду про демона и его ангела, но не поведали её концовки, как и мне? — я холодно ухмыльнулась, а она расхохоталась со словами:

— Ещё ничего не кончено. За вами придут всё равно! Это не я жила в страхе, это вы будете жить в нём до конца жизни. А она не будет долгой!

— Кто твой хозяин? — голос Джуна прозвучал, как холодный порыв морозного ветра.

— Дьявол! Мой хозяин — сам король Ада. Ты скоро с ним встретишься, Палач. Потому что тебе в аду и место! Всем вам место в аду, за то, что вы делали. Мой отец тварь? Тогда кто вы? Вы точно такие же твари, которые отнимали жизни. Так почему кто-то меньше грешник, а кто-то больше?

— Я не буду жалеть тебя, как моя жена, девочка. Я задам свой вопрос в последний раз: кто приказал тебе стать ангелом Маркуса? Кто открыл новую выгребную яму для такого отродья, как ты?

— Что-о-о? — оскалившись в улыбке, она, словно обезумевшая, подалась вперёд, схватившись уже за мою руку, а следом заглянув в мои глаза так, что по спине прошлась волна холодного пота, — Начинаете бояться? Правильно… Бойтесь, потому что страх — искупление. Он прекрасно поспособствует вашей кончине. Я не достала вас, но я рада, что увидела страх в глазах вашей семейки… Ты действительно ангел — Эмилия Нам? Такая же праведная, да? Что-то я не вижу крыльев за твоей спиной, а твоя же дочь только что ценилась в меня, чтобы убить. Ангелы выходит убивают? Угрожают? Да?! Такие ангелы в вашем мире?

Я молча выслушала эту девочку, понимая, что Маркус и Дженни с Ханом, вероятно, с самого начала знали с кем имеют дело. Либо догадывались. И выходит, переняли все навыки от нас. Ведь не побежали к родителям, а стали ждать, пока наступит кульминация, чтобы все действующие лица сняли свои маски.

Что я и сделала в этот момент. Ангел? Нет, я не считала себя никаким ангелом. Напротив, я была уверена, что слишком грешна. Но стала такой ради того, чтобы выжить и уберечь свой мир от таких несчастных, как Байджень, — созданных для мести еще более изощрёнными ублюдками.

— Однажды демон захотел стать человеком, потому что полюбил, — я зашептала, смотря опять на Байджень.

Девушка сперва не поняла, что происходит, а потом замерла, заметив мой холодный взгляд и выражение лица — безразличное к её боли, жестокое и такое, которым я одаривала всех, кто хотел горя моей семье.

— Но Небеса поставили ему условие, — продолжив, я заметила, как она перестала даже шевелиться, — Он должен был пройти по дну моря от одного берега к другому, сразившись со страшным чудовищем. Демон согласился, усмехнувшись. Что сложного то? Он мог убить кого угодно. А тут какое-то морское чудовище. Конечно же демон одержал победу над тем, что жило в морских водах, а пройдя пo дну без особых проблем, он вышел на берег, ожидая свою возлюбленную. Но она так и не пришла. Ни в первую ночь, ни во вторую, ни в последующие, демон так и не дождался свою женщину. Угадаешь, в чём концовка легенды, в которую заставили играть сотни людей, ради забавы? Для этого даже создали ад прямо на Земле, а твоему отцу внушили, что он всесильный демон.

— Не заговаривай мне зубы, госпожа… У тебя красивый голосок, но мне уже плевать на эти сказки.

— Она в том, что демон — существо темное, питающееся болью грешников. Но сам он никогда не испытывал боли. Никогда, Байджень. А потому, чтобы сделать его человеком, Небеса показали демону что такое боль! Ведь чудовищем из глубин моря была его женщина. Убив её, демон действительно стал человеком. В ту же ночь, когда на искрящемся в свете луны песке нашел её выброшенное на берег тело с меткой — следом его пасти прямо на разорванном в мясо горле. И у демона осталось лишь два пути: либо стать человеком, наполнив душу болью, либо стать человеком, открывшим через свою душу врата в ад.

— Какая прелестная отговорка. Значит, чтобы стать человеком, твой муж… — она перевела взгляд на Джуна, а я горько ухмыльнулась:

— Видел смерть своих близких людей каждый день, Байджень. Но своими руками не убил никого. И даже твоего отца убил не Тангир и Джун, а его ангел. Такая же жертва ублюдков, решивших, что могут использовать людей, как тупое стадо. Οна любила его, и она его убила. Α знаешь почему?

Я замерла, а Джун за моей спиной глухо выдохнул.

— Потому что она стала демоном, чью душу наполнила боль, превратив её в человека. Она единственная в этой истории, прошедшая по дну не просто моря, а самого ада, и убившая своего любимого, чтобы обрести человеческую душу. Вот кто действительно стал настоящим архетипом этой легенды, девочка. Не ты… И не твой отец… И не мы… А Барбара Монтанари, потому что сквозь боль и зависимость от яда любви к чудовищу, она спасла мою семью, убив того, кого любила и забрав его за собой в Αд. Оплакивай людей, а не чудовищ, Байджень. Людей. С душой в глазах, и сердцем в груди.

— Лия отпусти девочку… Она лишь инструмент, которым умело воспользовались.

— Да, Невена. И ты понимаешь это лучше всех, — я поднялась, смотря в глаза безумной, начавшей уже рыдать сквозь смех.

Невена схватила Байджень, а подняв с пола, приковала наручниками её здоровую руку к своей.

— Теперь, малышка, я твоя новая мамочка. Нам предстоит долгий путь, — Невена повернулась и коротко ответила, на мой немой вопрос:

— Я связалась с Леем и Кетрин. Они уже ищут её хозяина.

Выдохнув с облегчением, я закрыла глаза и только кивнула. Не могла я смотреть на несчастную девочку, которая действительно своей местью, подняла во мне моё же чудовище. Она стала будто катализатором моей ненависти, схлынувшей, как холодный поток, под натиском теплой волны дыхания напротив. Так и не открыв глаз, я ощутила Джуна буквально каждым сантиметром кожи.

— Ты с самого начала всё знал, я ведь права? — зашептала, открыв глаза и поведя рукой по его груди.

Я задала вопрос, ответ на который знала и так, только когда поняла, что мы остались одни.

— Да. Но только о том, как она связана с Хан Юсаном.

— Почему не сказал сразу? — я сделала глубокий вдох, привычно осматривая его с ног и до головы, чтобы удостовериться, что он цел и невредим.

— Потому что доверился…

Услышав ответ Джуна, я встала в ступор, а всё моё внимание заняло то, как он с выражением жуткой боли на лице, прислонился лбом к моему.

— Что значит — доверился?

— Это значит, что я хотел показать тебе насколько ты не права, думая что никто без меня, Лия. Я хотел рассказать тебе всё с самого начала, ещё на пляже, а потом и ночью. Но после нашей ссоры и того, что ты мне сказала, решил не мешать тебе. Ведь я столько лет пытался увидеть, наконец, что ты понимаешь, насколько я ведом тобой, а не ты мной. Это ты привязала меня к себе. Это ради тебя, все эти годы, я строил всё это. Ради вас с Дженни. И мне не нужно ничего взамен. И никогда не было нужно ничего… кроме тебя, и нашей девочки.

Он обратился в вибрирующий камень, пока говорил это настолько надрывным шепотом, что каждый звук стягивал меня, словно ремнями. Сжимал и вынуждал чувствовать то же, что и Джун.

— Но пожалел. Отдал всю волю в руки женщины, а сам оказался будто безвольный.

— Не говори так… — я заключила его лицо в свои руки, а oн заглянул в мои глаза со словами:

— Я думал, что вернулся на двадцать лет назад. Мне казалось, что тебя опять кто-то отнял у меня. Что ты всё такая же хрупкая. Но я был неправ, Лия. Ты сильнее меня. Намного сильнее, и все эти годы, — это ты питала меня силой. Я могу быть сильным снаружи, но ты, всё равно что мой стержень. И только сейчас, когда оставил здесь всё на тебя, я понял насколько пуст внутри без тебя. Пуст, Лия, как брошенный сосуд. Словно высох, когда подумал, что теряю тебя.

— Джун… — испугавшись того, что он говорил, я схватилась за него и задрожала, — Что ты такое говоришь…

— Правду, Эмилия. Наконец, за все эти годы, я готов сказать тебе правду о том, насколько жалок внутри. Это не я дал тебе всё, Лия. Это хрупкая девочка, взявшая меня однажды за руку, спасла от саморазрушения.

Кажется, даже воздух замер вокруг нас, такими сильными были слова, произнесенные шепотом. Хриплым шепотом человека, всегда защищавшего меня. Ведь причиной любви к нему стала не та мимолётная симпатия. Этой причиной стало чувство опоры и защиты. Я всегда это знала, а теперь… Сказав подобное, Джун разбил моё убеждение в этом. Уничтожил намеренно, но почему?

— Ты проявил слабость передо мной впервые, — смотря в его глаза, и словно оживая от шока, я продолжила, — Почему?

— Потому что тебе пора перестать думать, что ты ведомая кем-то, Лия. Даже мной. Ты — самое сильное создание, которое я встречал в своей жизни. И говоря создание, — это значит, что я не встречал даже мужчин сильнее моей собственной жены.

Закончив на выдохе и у моего лица, он опять лишил дыхания, с жаром накрыв мои губы. Сперва сильно, с дикостью и так, как умел только он. От такого прикосновения, я каждый раз лишалась опоры под ногами, хватаясь за единственное, что могло удержать на грани сознания и чувств — за самого Джуна. Наши вдохи становились только слаще, а дрожь лишь пленительнее. Но в какой-то момент, я опешила, ведь почувствовала, как Джун стал нежно отвечать на мой поцелуй. Отвечать, а не давить. Целовать так же сладко-горько, и так же дрожать, когда обхватив его шею, я привстала на цыпочки, чтобы удержаться на ногах.

— Нам нужно закончить начатое, госпожа Нам. Не зря же я купил… — он с силой провел по моей талии руками, осматривая моё лицо, — … билеты в первый ряд.

Замерев и облизавшись, я ощутила инфантильную потребность послать всё к черту и закрыться с ним в спальне примерно на… вечность. Но не могла, потому что от его последующих слов, действительно опешила.

— Уничтожь его, Эмилия!

Οставив на моих губах еще один долгий поцелуй, Джун просто вышел прочь, через проход в гардеробной Дженни. Провожая его взглядом, я чуть дыша собрала своё самообладание. А оно вопило узнать прямо сейчас, где Дженни. Потому удостоверившись, что дочь в порядке, я с замиранием сердца смотрела на то, как она стоит рядом с Хангиром и Маркусом в окружении Мая и Греты с Тангиром. Последний смотрел на своего сына таким хмурым взглядом, что я забеспокоилась, как бы Тангир не придумал чего лишнего. Но лишь заметив, как выражение его лица смягчилось, когда к нему обратилась Джен, я успокоилась.

Времени оставалось совсем мало. Ведь пока я стояла у окон своего кабинета и смотрела на гостей, четко проследила, как почтенный конгрессмен уже не так радушно общался с остальными присутствующими. Это не удивительно, ведь вся моя семья стояла у одного из столов так, словно Хангира не похищали и вовсе. Но это другие не видели, а я ясно могла рассмотреть, как Хан сжимает челюсть от очевидной боли. А значит, выбраться было действительно трудно, если Тангир и Май мелко подрагивали даже стоя. Это выглядело так, словно они до сих пор глубоко дышат после серьезной драки.

Потому и я не могла выйти к людям в таком виде: с порезом на шее, и со шрамом на плече. Но не успев даже войти в спальню, Джун втянул меня внутрь, и захлопнул дверь наглухо.

— Вот! — он указал на дверь ванной комнаты, — Там тебя ждёт платье и всё необходимое, чтобы… — он прикоснулся к моей шее и опять окаменел.

— Джун это всего лишь царапины.

Кивнув каким-то только ему понятным мыслям, он продолжил;

— Дом оцеплен полицией, а окружной прокурор уже сидит в моём кабинете. Пришлось подбросить его до нашего дома, чтобы было быстрее. Благо Хван Донмин поспособствовал.

— Какой вы предусмотрительный, когда… — я ткнула его в плечо, заметив, что Джуна украшала уже другая рубашка и совершенно другой костюм.

Он скривился и зашипел, а я холодно продолжила:

— Ты хоть раны обработал?

— У нас нет времени на это.

— А на то, чтобы прижимать меня к двери, как школьник с передозом, время значит, есть?

— На это… — он улыбнулся, — У меня время найдется всегда.

— Невена уже в аэропорту? — задав вопрос, я гулко выдохнула, когда Джун схватил край платья и стал вести им вверх, попутно покрывая мелкими поцелуями мои скулы, а следом более жадно опускаясь губами ниже к груди.

— Да, — коротко ответив, он поднял подол, нежно проведя рукой по моему бедру вверх, но следом замер.

Совершенно забыв про пистолет, я медленно опустила взгляд вниз, где рука Джуна лежала на серебристом револьвере, торчащем из моих чулок.

Джун вытащил пистолет, а подняв его вверх, приподнял бровь и осмотрел меня уже иначе:

— Так вы оказывается стали совсем опасной госпожой? — спросил смотря на мои губы так, словно не видел их ни разу.

Сталь оружия блеснула в воздухе, когда пистолет полетел на кресло. Крепко сжав мои бедра, Джун кривясь от очевидной боли, всё равно поднял меня. Обхватив его лицо руками, чтобы поцеловать, я замерла в сантиметре от его губ. Джун продолжал крепко сжимать мои ягодицы, от чего, напряжение словно импульсом поднималось во мне, точно попадая по самой чувствительной точке, сперва дразня, а потом рождая спазм.

— Пять минут.

— Думаешь хватит? — он опять приподнял бровь, плавно ведя ладонью по моей спине вверх, а глазами осматривая линию декольте.

— До ночи вполне. В прошлый раз, в самолёте, нам хватило и двух минут, чтобы продержаться весь день.

— В прошлый раз на тебе не было чулок с револьверами.

— Но зато был белый костюм, который ты чуть не превратил в лохмотья. И это перед собранием акционеров компании омони! — жарко выдохнув в губы Джуна, я повела ногами, и обхватила его бёдра только крепче.

— Нет. Я точно не могу сдержаться. Слишком…

— Напряжён? — кивнув, продолжила, — Это не новость. Я слышу это каждый раз, после твоего возвращения из «тренировки».

— Может прогулки?

— Не-е-ет, — я холодно ухмыльнулась, со смаком втянув его губы в свои, — Ты даже не заметил, как переименовал это в «тренировки».

— Да? Какая ты наблюдательная! — он опять вжался в мои губы с такой силой, что дыхание застряло в горле.

— Хватит трепаться! — прошептала, оторвавшись от него только на секунду, а следом углубила поцелуй, чувствуя, как всё тело нагрелось и завибрировало.

Оно задрожало, когда спиной я ощутила прохладу одеял. Этот контраст отуплял и лишал здравомыслия. Продолжая жадно отвечать на каждый безумный поцелуй, я в такой спешке, расстегивала ремень Джуна, словно мы соревновались, кто раньше доберется до искомого под слоями одежды. Потому, когда я нежно обхватила его член, а Джун мягко провел пальцами вдоль моей влажной плоти, мы оторвались друг от друга, чтобы посмотреть в глаза. Чтобы насладиться моментом того, как горячей пульсацией по нашим телам прошла дрожь удовольствия первого толчка его плоти в моей. Волной истома соединила нас, когда на выдохе, вцепившись друг в друга, будто ненормальные, мы двигались, как единое целое. Навстречу друг другу, чтобы ощутить всю остроту этого момента вместе. Не отрывая взгляда ни на секунду, чтобы видеть, как наслаждение разгорается на дне наших глаз, когда движения Джуна становятся глубже, быстрее и острее. Когда его дыхание накрывает моё настоящим жаром, заглушая мои громкие всхлипы, а взгляд испепеляет, только сильнее толкая к краю.

Мы знали чего хотели друг от друга всегда. Четко сознавали, что не дикая тяга была причиной, а сама тяга и есть цель. Тяга не терять это чувство никогда. Не разрывать нашу связь, которая тлела на пепелище. А именно такой я ощущала себя, после каждой близости с этим мужчиной. Сожжённой дотла рядом с ним. Сгоревшей в собственной жажде к нему, и возродившийся в ярком чувстве сладостной дрожи. Его дрожи. Когда Джун сжимая в своих руках, жадно глотал воздух у моих губ, а его плоть сокращалась с последним глубоким толчком, выбивая из моей груди гулкий стон наслаждения.

Это не наваждение ли, понимать, что твоя жизнь только что висящая на волоске, опять возвращается к тебе в руки? Это ли не другой мир, где отличия от белого и черного — не серое, а яркая граница между добром и злом. И стоя на этом распутье, пока росла, я всегда чётко видела, что есть — чёрное, а что — белое. Но мир оказался намного сложнее, чем построенный мной для себя же. Внешний мир не делил всё четкими красками. К подобному стремилась только я, и не заметив, как сама смешалась с серым.

С таким же стальным цветом, как роскошное платье на мне. Оно переливалось, как клинок в свете только что поднявшейся луны. Искрилось вокруг моей фигуры, пока я терпеливо выслушивала вопросы от удивлённых таким фактом гостей и друзей нашей семьи. Ведь только утром они узнают истинную причину того, почему помолвка отменена.

Всё было идеальным, вплоть до того момента, пока я не встретила ненавистный взгляд конгрессмена, не сумевшего сбежать, даже задействовав свою охрану. Однако, червь продолжал надеяться до последнего, что мы не посмеем его уничтожить. Что мы боимся его. Но что нам этот заигравшийся в политику человек, который не знал до конца, каков мир за пределами его страны, и какие страшные чудовища в нём обитают. Они ужаснее демонов из легенды, которую придумали сами же. И нет ничего лучше понимания, что ты приложил руку к уничтожению даже такого, как Χан Юсан. Просто потому что, и он «серый».

Все мы оттенки серого. Кто-то из нас ближе к светлой палитре, а кто-то покрылся почти черной сажей врат Чистилища. Так любил говорить Тэнгри, так говорил его сын, который трепетно и соблюдая приличия смотрел на мою дочь действительно с любовью в глазах.

За всеми попытками создать свой мир, я совершенно не заметила насколько он не идеальный. Не правильный. Ведь в нём я совершенно упустила момент того, как мой ребенок впервые познал любовь. Это причиняло горечь, и толкало к переосмыслению того, как мы жили до этого момента.

Смотря на Дженни, мне захотелось жить, будто заново. Её улыбка вдыхала молодость и в меня, а горящие любовью глаза, возвращали в воспоминаниях к прошлому.

А оно хранилось в другом взгляде. В глазах, которые смотрели на меня не отрываясь, когда я шла к Хан Юсану, сквозь толпу ошарашенных гостей, сопровождая прокурора.

— Что здесь происходит? — Хан Юсан естественно решил сыграть в идиота.

— Не могу знать, господин конгрессмен, — я потупила взгляд и робко посмотрела на прокурора, — Мы уже хотели завершать праздник. Скоро должен был начаться салют, но вот… Понимаете, приехал прокурор и попросил присоединиться к празднику. Он сказал, что очень хочет видеть вас, господин конгрессмен. Я решила, что дело срочное. Ведь вы такой важный и занятой человек. Потому не стала задерживать прокурора до конца вечера. Тем более здесь остались только наши самые близкие партнёры.

Расплываясь в наивной улыбке, чем шире я улыбалась, тем холоднее она становилась. Моё лицо покрывалось маской холода и каменело, а взгляд превращался во взор палача. Такого же палача, как мой муж. Потому что я испытала удовольствие, когда прокурор заговорил следом за мной:

— Конгрессмен Хан Юсан. Я окружной прокурор Ли Донук. Прокуратура округа Каннам получила заявление от госпожи Αн Сонми. Потому я здесь. Ознакомьтесь! — мужчина передал папку в руки Хан Юсана, но тот не мог и пошевелиться, смотря только на меня.

— Что это значит? — наконец, отмерев и осмотревшись по сторонам, он вырвал папку из рук прокурора, а следом заорал, чисто в корейской манере:

— Да, как вы смеете? Какая-то актрисулька?! И я?!! Уважаемый человек! У меня семья есть! Это грязная клевета, заказанная моими конкурентами!!!

— В любом случае, госпожа Ан предоставила множество интересных сведений, помимо факта сексуальных домогательств. В свете таких обвинений, и того, что девушку пытались убить дважды на пути в прокуратуру, я не могу отнестись к таким серьезным заявлениям наплевательски. Вам придется проехать в департамент для дачи показаний. Конечно, вам будет предоставлен адвокат. Но он у вас и так есть, и не один. Кром!*(Тогда уж!) — прокурор поклонился Юсану указав на пятерых парней из SOZB, которые уже ждали, чтобы сопроводить конгрессмена прямиком в фургон департамента прокуратуры.

— Что?! — бросив под мои ноги папку, Юсан навис надо мной и тихо зашипел в лицо, — Думаешь добралась до меня? Да? Я тебя уничтожу грязная су…

— Айгу…*(Божечки…) Как вы можете обвинять какую-то глупую женщину в таком? Как я вообще могла умом дойти до этого? Я же всего лишь молчаливая женщина главы ассоциации тхэквондо господина Нам… — я расплылась в улыбке, — Джун… — поправила пиджак твари, отряхнув с него пыль, — Мёна! — заглянула в глаза ублюдка и мило зашептала, перейдя на английский, который это чудовище хорошо понимало, — Скажи спасибо, что он не выпустил тебе потроха через рот, собака! За то, что ты использовал наших детей в своих грязных делишках, мог поплатиться жизнью. А так… это называется милосердие. Считай, что тебя пожалели, piece of shit! *(анг. кусок дерьма!)

Когда его уводили, я не могла поверить, что этот ужасный, наполненный отголосками прошлого, вечер, наконец закончился. Ведь казалось, что время тянулось слишком медленно, слишком мучительно, и слишком жестоко.

Слова Байджень настолько въелись в мои мысли, что я не могла унять тревоги. Она сказала, что не одна. Сказала, что таких еще много, и что они тоже придут за нами. Если это было действительно правдой, то для нас — Джуна, меня, нашей девочки и нашей семьи — ничего нe закончилось.

Смотря на своего мужа, стоявшего с Маем и Тангиром напротив Джен и Хангира с Маркусом, я решила не мешать им в разговоре. Как и Грета, которая встав рядом со мной, смотрела на яхту из которой вот-вот должны были запустить салют.

— Ты знала, что Хангир поговорил с Джуном еще сегодня утром? — Грета протянула мне бокал с шампанским, а поодаль послышался смех немногочисленных друзей нашей семьи, оставшихся после шоу с конгрессменом.

— Нет, — я ответила честно, а Грета горько улыбнулась.

— Жаль. Я хотела бы такую невестку, как твоя дочь, Лия. Но повезло Невене.

— Твой мальчик тоже найдет своё счастье, — ответив ей, мы повернулись в сторону своей семьи.

Мужчины отпустили детей в дальний конец пляжа, а Тангир очевидно поехал за Невеной, чтобы отправить Байджень к Лею действительно без новых неожиданных происшествий.

— Этот мир никогда не отпустит нас. Потому я сегодня действительно испытала животный ужас, чуть не поверив в то, что Маркус мог попасться в сети этой девки.

— Она не виновата, Грета… — я посмотрела в сторону наших мужей, которые не спеша шли к нам, — А ты наконец можешь доверять Маркусу. Своим поступком он доказал это.

— Да… — она кивнула, но следом прошептала, — Но страх от этого меньшим не становится.

— Нет… Потому что он плата, Грета.

— Да, Лия. Он плата за то, как мы живём.

Мы встретились взглядами, которые озарились первыми вспышками салютов в небе. Яркие огни осветили лицо Джуна, вставшего позади, точно как тогда — у реки в Сиэтле, где мы смотрели на бумажные фонари в ночном небе. Джун обнял меня со спины, а прижав к себе и совершенно наплевав на приличия, зашептал на ухо:

— Перестань дрожать.

— Не могу.

— Отпусти её.

— А кто тогда её защитит? — ответив таким же шепотом у его уха и обняв, я прижалась к Джуну только крепче.

— Хангир, — прозвучало гулко и уверенно, а я заглянула ему в глаза.

— Они же доказали тебе сегодня, что не маленькие дети! Отпусти её, Лия. Так надо.

Смотря на него, я наконец, поняла, что не помолвка против воли Дженни, была причиной нашей ссоры. Ею стал страх. И Нам Джун опять показал мне то, чего я не рассмотрела. Я боялась не смрада из прошлого, который сегодня опять коснулся нас. Нет. Это я могла, как оказалось, пережить с лёгкостью.

Я не могла сделать другого…

— Отпусти её! Пора, Лия… — он прислонился ко мне лицом, тихо закончив после последних оглушительных раскатов салюта, — Она нашла свою тишину…

Оглавление

ГЛАВА 1

ГЛΑВА 2

ГЛАВА 3

ГЛΑВА 4

ГЛΑВА 5

ГЛАВА 6

ГЛΑВА 7

ГЛАВА 8

ЭПИЛОГ

ЧΑСТЬ. БОНУС