Ураган [Джонрид Абдуллаханов] (fb2) читать постранично

Джонрид Абдуллаханов УРАГАН Роман Перевод с узбекского Юрия Смирнова

Человека победить нельзя.

Эрнест Хемингуэй

ГЛАВА ПЕРВАЯ

I

Нежный стебелек колючки вздрогнул и приподнялся над склоном песчаного бархана. И в самом деле, гром, сотрясавший небо и землю, наводил ужас. Огненные ножницы молний стремительно кромсали тьму. На мгновение вселенная заливалась светом и тут же вновь погружалась во мрак. Хлынул ливень... А наутро уже сияло солнце, и травы пустыни, истосковавшиеся по воде, и только что проклюнувшаяся из песка верблюжья колючка начали набирать силу, наслаждаясь живительной влагой.

Вселенная пьянела от зеленой свежести трав, от аромата цветов и далеких звуков пастушьего ная^[1], вплетавшихся в звонкое пение птиц и стрекотание насекомых. Пустыня просыпалась от зимней спячки. Уже можно было заметить следы живых существ, населяющих пески. Но разве увидишь их самих? Они прячутся от постороннего взора. Прошмыгнет изредка пугливая ящерица, и вновь никого. Лишь муравьи, стрекозы, золотые жуки, осы, бабочки с трепещущими нежными крылышками и кузнечики — только они даже в присутствии человека самозабвенно занимаются своими делами.

К полудню, когда все кругом накаляется и на землю льется сверху огненный зной, пустыня затихает: ни одной птицы в небе, попрятались жуки и стрекозы, не видно даже трудолюбивых муравьев.

Вечером жар начинает спадать, и пустыня вновь оживает. Вот около куста верблюжьей колючки замер, прислушиваясь к чему-то, ящеренок с острыми блестящими глазками. Замер на мгновение и исчез. Проползла змея, стараясь быть незаметной на фоне песка. Ведь стоит коршуну увидеть ее, как он камнем падает с неба, чтобы вонзить когти в добычу и унести с собой в высоту. Но она уже почувствовала опасность. Зашуршал песок — и нет змеи, будто и не было. Оторопевший хищник, растерянно хлопая крыльями, тяжело поднимается в поднебесье.

Но не всегда и весной жизнь в пустыне течет размеренно и безмятежно. Ветерок, только что ласкавший верхушки барханов, вдруг резко крепчает. Мелкий, словно просеянный сквозь сито песок носится в воздухе. Знойный ветер сжигает молодую поросль. Стебли колючки начинают блекнуть, желтеть. Где былая красота цветка? Чем отличается теперь колючка от обгорелой ветки? С каждым часом теряет силу растение, с каждым часом ему все труднее и труднее держаться корнями за песчаную почву. Под порывами ветра, стремящегося вырвать их из родной среды и унести с собой, дрожат и жалобно сетуют на судьбу молодые побеги. Но никто не слышит их жалоб. Все заглушает ветер, все подчиняет своей воле, все захлестывает своими потоками злой властелин пустыни. Он сдувает и сравнивает высоченные барханы, казавшиеся неприступными крепостями. По его воле пески начинают двигаться и вдруг несутся по пустыне, подобно реке. А ветер свирепеет, наливается яростью, превращается в ураган и, словно желая перевернуть вселенную, заводит такой дьявольский хохот, что кровь стынет в жилах.

Наконец, порыв ветра вырвал с корнями куст колючки. И помчался несчастный вместе с песком, не ведая куда и не зная, какие еще беды обрушатся на него. Но нет, оказывается, не только его постигло такое несчастье. Вот носится и еще куст с пожелтевшими вялыми иглами. Он обнялся с одним таким же кустом, затем с другим, и вскоре образовался большой плотный шар. Вместе с ураганом, все сокрушающим на своем пути, мчится он вперед, подпрыгивая, обминаясь от ударов об землю и твердея. И вскоре сам может протаранить почти любое препятствие, этот «черный дьявол» пустыни, как прозвали его люди.

А ураган не успокаивается. Как стая голодных волков, завывает он на всю пустыню, то устрашающе, то тоскливо, как верблюдица, потерявшая детеныша. Он кружит и взметает, ввинчивает в небеса столбы песка, которые втягивают в свою адскую воронку все встречающееся по пути. Едва удается «черному дьяволу» вырваться из плена одного смерча, как его подхватывает другой. В песчаных столбах кружатся не только шары верблюжьей колючки, но и суслики, в панике выбежавшие из своих порушенных нор, и змеи, и вараны, и вырванные с корнями стволы саксаула. Все это, обезумев, пляшет в вихре, поднимается смерчем под самое небо, мечется из конца в конец пустыни. Разве трудно смерчу подхватить и унести с собой хоть десяток «черных дьяволов», если он может легко вырвать с корнем деревья! В такие часы ни одно живое существо не отваживается по доброй воле высунуться из своего убежища.

И, словно бросая вызов разбушевавшейся природе, надвигающемуся урагану, молодая женщина в туго повязанном на голове платке и в сапогах, но в белом городском, насквозь пропыленном платье стояла на вершине холма; как полководец, разглядывающий поле боя, она наблюдала за этим разгулом стихии, за торжеством ветра,