Ташкент
Издательство Ц К Л К С М Узбекистана
с(Ёш гвардия»
1987
Составитель И. Баранова
4803000000— 58
^
356 (04)—87
Издательство « ё ш гвардия», 1987,
Составление.
Оформление,
ИВАН М Е Н ЬШ О Й -Р А ЗУ М О М БОЛЬШОЙ
Русская сказка
Жили-были старик со стару
хой. Старик птицу да зверя про
мышлял — тем
и
кормились.
Много годов они прожили, а
добра не нажили. Тужит старуха, сетует:
—
Век
сладко не едали, не пивали,
цветного платья не нашивали и
детей у нас нет — кто кашу
старость покоить будет?
—
Не горюй, старуха,— утешает старик,— пока ру
ки гнутся да ноги носят, сыты будем, а вперед не ста
нем заглядывать,
С тем старик и ушел на охоту.
Ходил, ходил старик по лесу с утра до вечера, не
привелось ему добыть ни птицу, ни зверя. Не хотелось
св
без добычи домой идти — да что станешь делать? Сол
нышко на закате, надо домой возвращаться.
Только тронулся, как вдруг совсем рядом захлопа
ла крыльями и поднялась из-под куста большая птица
невиданной красоты.
Пока старик ружье прилаживал, улетела птица.
— Видно, и та не моя была.
Заглянул под куст, откуда птица поднялась, а там
в гнезде — тридцать три яйца.
— Попользуюсь хоть этим добром,— подумал ста
рик.
Подтянул кушак, положил все тридцать три яйца
за пазуху и пошел домой. Шел он, шел, живот у него
от голода так подвело, что стали яйца из-за пазухи
одно за другим выпадать.
Как яйцо выпадет, так молодец выскочит. Тридцать
два яйца выпали, тридцать два молодца выскочили,
В то время старик кушак подтянул, и осталось трид
цать третье яйцо за пазухой. Сам оглянулся — и гла
зам не верит: идут следом тридцать два молодца. Все
в одно лицо, рост в рост, волос в волос. И заговорили
все в один голос:
— Коли сумел нас найти — ты теперь наш отец, а
мы твои дети, веди нас домой.
«Не было у нас со старухой никого,— думает ста
рик,— а тут сразу тридцать два сына».
Пришли домой, старик говорит:
— Все ты, старуха, горевала да плакала, что детей
нет. Вот тебе тридцать два сына-молодца.
И рассказал ей, как детей нашел.
Старуха стоит — слова вымолвить не может. По
стояла, постояла, руками всплеснула и кинулась стол
накрывать.
А старик кушак распоясал, стал кафтан снимать.
Выпало из-за пазухи тридцать третье яйцо, и выско
чил тридцать третий молодец.
— Ты откуда взялся?
— Я тоже твой сын — Иван меньшой.
Вспомнил старик:
— А и правда, ведь было в гнезде тридцать три
яйца. Садись, Иван меньшой, ужинать.
Не успели тридцать три молодца за стол сесть, как
все старухины запасы съели и вышли из-за стола ни
сыты, ни голодны.
Ночь переночевали, поутру говорит Иван меньшой:
— Сумел ты, отец, нас найти, сумей и работу дать.
— Да какую я, ребятушки, работу вам дам? Мы со
старухой не сеем, не пашем, ни лошади у нас, ни со
хи — никакого обзаведенья у нас нет.
— Ну, на нет и суда нет,— отвечает Иван мень
шой.— Пойдем в люди работу искать. Ты, отец, в куз
ницу поди — закажи тридцать три косы.
Покуда старик в кузнице был, косы ковал, Иван
меньшой с братьями сделали тридцать три окосья —
длинные палки-держалки для них — и грабли — тоже
тридцать три.
Отец воротился из кузницы. Иван меньшой раздал
братьям косы да грабли.
— Пойдем на работу наниматься. Денег заработа
ем, станем свое хозяйство заводить да отца с матерью
покоить.
Простились братья с родителями и отправились в
путь-дорогу. Шли они близко ли, далеко ли, долго ли,
коротко ли — показался впереди большой город. Едет
из того города царский дворецкий. Поравнялся с ни
ми и спрашивает:
— Эй, молодцы, с работы вы или на работу? Коли
на работу, пойдем со мной, дело дам.
— А что это у тебя за дело? — спрашивает Иван
меньшой.
— Дело нехитрое, крестьянское,— отвечает дворец
кий.— Надо траву на царских заповедниках выкосить,
высушить, в копны сгрести да в стога сметать. Кто
тут у вас за старшего?
Все молчат. Вышел Иван меньшой:
— Веди, показывай работу.
Привел их дворецкий на царские заповедные луга.
— Управитесь ли в три недели?
Ответил Иван меньшой:
— Дождика не будет, и в т|ри дня справимся.
Обрадовался дворецкий.
— Приступайте, молодцы, к делу! Платой не оби
жу, а харчи какие надо, такие и стану давать.
Иван меньшой говорит:
— Изжарь нам только тридцать три быка, вина по
ставь тридцать три ведра да хлеба дай по калачику
на брата, а больше нам ничего не надо.
Царский дворецкий уехал. Братья косы наточили и
так принялись ими помахивать, только свист стоит.
Пошло дело споро: к вечеру всю траву скосили.
Тем временем из царской поварни привезли трид
цать три быка жареных, тридцать три калача да трид
цать три ведра зелена вина. Братья по полведра вина
выпили, по полкалачика да по полбыка съели и пова
лились отдыхать.
На другой день, как только солнышко пригрело,
стали траву сушить да в копны сгребать, а к вечеру
все сено в стога пометали. Опять по полведра вина
выпили, по полкалачика да по полбыка съели. Послал
Иван меньшой одного брата на царский двор:
— Скажи, пусть идут работу принимать.
Воротился брат, за ним дворецкий идет, а вслед и
сам царь приехал на заповедные луга. Стога царь пе
ресчитал, по лугам походил — нигде стоячей травинки
не нашел. И говорит:
— Ну, ребятушки, сумели вы скоро и хорошо мои
заповедные луга выкосить, траву высушить да сено в
стога сметать — за это хвалю и сверх того жалую сто
рублей денег да бочку-сороковку вина. А теперь су
мейте сено устеречь. Повадился кто-то каждый год се
но на этих лугах поедать, и никак того вора уследить
не можем.
Иван меньшой говорит:
— Отпусти, царское величество, моих братьев до
мой, а сено я и один укараулю.
Царь перечить не стал. Братья пошли на царский
двор, деньги за работу получили, поужинали и отпра
вились домой.
Иван меньшой воротился на царские заповедные
луга. По ночам не спит — сено караулит, а днем на
царскую поварню пить, есть ходит, там и отдыхает.
Осень пришла, стали ночи долгие да темные. Иван
меньшой с вечера в стог забрался, в сено зарылся, ле
жит — не спит. Б самую полночь все кругом освети
лось, будто солнышко засияло. Вскинул Иван меньшой
глаза и видит: выскочила из моря кобылнца-златогривица.
Кинулась кобылица прямо к стогу. Бежит, под ней
земля дрожит, золотая грива развевается, из ноздрей
пламя пышет, из ушей дым столбом валит.
Прибежала и стала сено поедать. Караульный из
ловчился и вскочил ей на спину. Кинулась кобылица-
златогривица прочь от сена и понеслась по царским
заповедным лугам.
Сидит Иван меньшой, левой рукой за гриву дер
жится, а в правой у него ременная плеть. Той плетью
кобылицу-златогривицу подстегивает и правит во мхи
да в болота.
Носилась, носилась кобылица по мхам, по болотам,
по брюхо в топи увязла и остановилась, заговорила:
— Ну, Иван меньшой, умел ты меня поймать, умел
на мне усидеть да умел и укротить. Не бей меня, не
мучь больше — стану тебе верно служить.
Привел ее Иван на царский двор, запер в конюш
ню, а сам пошел на поварню, поел и спать повалился.
На другой день говорит царю:
— Ваше царское величество, я узнал, кто на твоих
заповедных лугах сено поедал, и вора изловил. Пой
дем, погляди.
Увидел царь кобылицу-златогривицу, обрадовался.
— Ну, Иван, хоть ты и меньшой, да разумом боль
шой. А за верную службу жалую тебя старшим коню
хом.
Заступил он на царскую конюшню. Ночей не спит —
коней холит. Стали царские кони тельные, гладкие,
шерсть, как шелк, блестит, гривы да хвосты расчесан
ные, пушистые: любо-дорого посмотреть.
Царь хвалит — не нахвал'ится:
— Молодец, Иван меньшой — разумом большой,
эдакого конюха у меня вовек не бывало.
А старым конюхам завидно:
— Поставили над нами
мужика-деревенщину.
Ему ли на царской конюшне старшим быть?
И стали худое замышлять. А Иван меньшой —ра
зумом большой свое дело делает, беды над собой не
чует.
В ту пору забрел на царский двор старый ярыга —
полицейский забулдыга, кабацкий дух, просит коню
хов:
— Поднесите, ребятушки, опохмелиться, со вче
рашнего вечера голова болит. Я за это вас на ум на
ставлю, как старшего конюха извести.
Конюхи с радостью поднесли ему стаканчик винца.
Опохмелился ярыга и говорит:
— Нашему царю до смерти охота достать гуслисамоигры, гусака-плясуна да кота-игруна. Много доб
рых молодцев ездило волей, а больше того — неволей,
чтобы те диковины добыть, да никто назад не воро
тился. Вот и скажите царю: хвалился-де Иван мень
шой — разумом большой, будто это дело ему нипочем
сделать.
Конюхи ярыгу поблагодарили, поднесли ему еще
стаканчик винца и пошли к царскому красному крыль
цу. Стоят под окнами, переговариваются. Царь их уви
дел, вышел из покоев и спрашивает:
— О чем, молодцы, разговариваете? Что вам на
добно?
— Да вот, царь-государь, старший конюх Иван
меньшой — разумом большой похваляется: «Знаю я,
как достать гусли-самоигры, гусака-плясуна да котаигруна». Мы тут и спорим: кто говорит достанет, а
кто говорит, что он попусту похваляется.
Как услыхал царь такие речи, весь с лица сменил
ся. Руки, ноги дрожат, сам думает: «Как бы мне эти
редкости заполучить, все бы цари стали мне завидо
вать. Сколько народу посылал, никто назад не воро
тился».
И сию же минуту приказал старшего конюха клик
нуть. Увидел его и сразу кричит:
— Не мешкай, поезжай, привези гусли-самоигры,
гусака-плясуна да кота-игруна.
Отвечает Иван меньшой — разуМом большой:
— Да что ты, ваше царское величество, я про них
и слыхом не слыхал! Куда я поеду?
Рассердился царь, ногой топнул:
— Ты что тут надумал разговоры разговаривать,
моему слову супротивиться?! Езжай немедля. Коли
достанешь — награжу, а не достанешь— на себя пе
няй: голова твоя с плеч.
Пошел Иван меньшой — разумом большой от царя
невесел, буйную голову повесил. Стал седлать кобылицу-златогривицу. Она спрашивает;
— Что, хозяин, печальный? Или беда какая при
ключилась?
— Как же мне веселому быть? — отвечает,— Царь
велел добыть гусли-самоигры, гусака-плясуна да котаигруна, а я про них и слыхом не слыхивал.
— Ну, то небольшая беда,— говорит златогривица,— садись да поедем к яге-ягишне, узнаем, где те
диковины.
Иван меньшой — разумом большой скоро в дорогу
собрался. Только и видели, как он на кобылицу-златогривицу садился. А уж никто не видел, как добрый
молодец со двора укатился.
Ехал он близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли
и заехал в глухой лес, такой темный — свету белого
не видать. Кобылица-златогривица отошала, и сам
притомился. Выехал на поляну и видит: стоит избушка
на курьей лапке, на веретенной пятке, с востока на
запад поворачивается.
Подъехал ближе и говорит:
— Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко
мне передом. Мне не век вековать — одну ночку пере
ночевать.
Избушка повернулась к нему передом. Привязал
кобылицу, на крыльцо взбежал, дверь настежь рас
пахнул.
Сидит в избушке баба-яга, костяная нога, нос в по
толок врос, возле ступа да пест стоят.
Увидала яга-ягишна гостя и говорит:
— Давно русского духу не слыхала, а тут русский
дух сам ко мне пожаловал. Сказывай, молодец, зачем
приехал?
— Что же ты, бабушка, неласково гостя встреча
ешь — выспрашиваешь у холодного да у голодного? У
нас на Руси дорожного человека сперва накормят, на
поят, в бане выпарят да спать уложат, а уж после вы
спрашивают.
Тут баба-яга спохватилась:
— Ой, добрый молодец, не взыщи — у нас не у вас,
прости меня, старуху! Все дело справим, как надобно.
И принялась хлопотать. На стол собрала, накорми
ла, напоила гостя, потом баньку вытопила. Напарился,
намылся Иван меньшой — разумом большой. Бабаяга постель постелила, уложила его, а сама села к из
головью, стала спрашивать:
— Скажи, добрый молодец, по доброй воле сюда
заехал или неволя тебя пригнала, и куда путь дер
жишь?
Отвечает гость по-честному все, как есть:
— Велел мне царь достать гусли-самоигры, гусакаплясуна да кота-нгруна. Кабы ты, бабушка, сказала
мне, где их найти, век бы твое добро помнить стал.
— Ох, дитятко, знаю я, где те диковины. Да взять
их трудно. Много туда добрых молодцев езживало, да
назад ни один не воротился.
— Ну, бабушка, чему быть, того не миновать, а ты
пособи моему горю — расскажи, куда мне ехать?
— Ж алко мне тебя, дитя, да делать нечего, надо
тебе пособить. Ты свою кобылицу-златогривицу у меня
оставь, будет она в сохранности. И вот тебе клубочек.
Завтра, как выйдешь, кинь его наземь — куда клубо
чек покатится, туда и ты ступай. Приведет он тебя к
моей средней сестре. Ты клубочек покажи, и она тебе
все расскажет, переправит к старшей сестре и всем,
чем может, пособит.
На другой день разбудила гостя ни свет, ни заря,
накормила, напоила, на двор проводила. Иван мень
шой — разумом большой поблагодарил бабугягу, рас
простился и отправился в путь-дорогу, которую ему
бабкин клубок показал.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело дела
ется, а клубок все вперед да вперед катится, вслед за
ним молодец поспешает.
Шел день и другой, на третий день клубок подка
тился к избушке на воробьиной лапке, на веретенной
пятке и тут остановился.
— Повернись, избушка, ко мне передом, а к лесу
задом.
Избушка повернулась, и поднялся молодец па
крыльцо. Дверь отворил, встретила его хозяйка нелас
ково:
— Давно я русского духу не слыхала, человечьего
мяса не едала, а тут человек сам ко мне пришел. Чего
тебе надо, говори?
Подал ей Иван меньшой — разумом большой клу
бок. Баба-яга взглянула на него, руками всплеснула:
— Ох, да ты не чужой, а гость дорогой — тебя
моя меньшая сестра ко мне отправила! Так бы и ска
зал.
И забегала, захлопотала. Стол накрыла, кушаний
да питья наставила, стала гостя потчевать:
— Ешь, пей досыта да ложись отдохни, а потом и
о деле станем толковать.
Иван напился, наелся, повалился отдыхать, а бабаяга, средняя сестра, села к изголовью, стала выспра
шивать. Рассказал ей гость, кто он да откуда и по ка
кому делу идет путем-дорогой. Баба-яга говорит:
10
— Путь тебе не дальний, да не знаю, как ты жив
останешься. Гусли-самоигры, гусак-плясун да кот-игрун
у нашего племянника Змея Горыныча. Много туда
добрых молодцев прошло, да назад никто не воротил
с я — всех погубил Змей Горыныч. Он сын нашей стар
шей сестры. Надо попросить, чтобы она тебе помогла,
а то живому тебе не быть. Пошлю к ней сегодня во
рона — птицу вещую, пусть сестру упредит. А ты по
куда спи, отдыхай, завтра рано разбужу.
Ночь добрый молодец проспал, поутру раненько
встал, умылся. Покормила его баба-яга и дала крас
ный шерстяной клубочек. Вывела на тропинку, и тут
они распрощались. Клубок покатился, Иван вслед
пошел.
Вот он идет и идет — от утренней зари до вечер
ней, от вечерней до утренней. Притомится — возьмет
клубок в руки, посидит, съест сухарик, воды ключевой
напьется и снова в путь-дорогу.
На третий день к вечеру остановился клубок у
большого дома. Стоит тот дом на двенадцати столбах,
на двенадцати камнях. Вокруг дома высокий ча
стокол.
Пес залаял, и выбежала из дома баба-яга, стар
шая сестра. Пса уняла, сама говорит:
— Знаю, все знаю про тебя, добрый молодец, при
летел ко мне от средней сестры ворон — птица вещая.
Как-нибудь твоему горю-нужде постараюсь помочь.
Проходи в горницу да садись с дороги попить-поесть.
Накормила гостя, напоила.
— Теперь тебе надо ухорониться. Скоро мой сынок
Змей Горыныч прилетит, голодный да сердитый. Как
бы он тебя не сглотнул.
Отворила погребицу:
— Полезай в подпол, сиди там, покуда не позову.
Только успела подпол закрыть, как все кругом
зашумело, загремело. Двери распахнулись, и влетел
Змей Горыныч — весь дом ходуном заходил.
— Чую, русским духом пахнет!
— Что ты, сынок, откуда тут русскому духу быть —
уж сколько годов даже серый волк не прорыскивал,
ясный сокол не пролетывал. Сам ты по свету летал,
там русского духу и набрался.
А сама хлопочет, на стол собирает. Вытянула из
печи жареного быка-трехлетка, поставила ведро вина,
11
Выпил Змей Горыныч вино, быком закусил, стал по
веселее.
— Эх, мать, с кем бы мне позабавиться? Хоть в
карты в дурака сыграть?
— Нашла бы, сынок, с кем тебе позабавиться, в
дурака сыграть, да боюсь, как бы ты чего худого не
сделал.
— Зови, мать, не бойся, никому вреда не сделаю.
До смерти охота мне потешиться, поиграть.
— Ну, сынок, помни свое обещание,— молвила ба
ба-яга и отворила погреб.— Подымись, Иван мень
шой — разумом большой, уважь хозяина, поиграй в
карты.
Сели за стол. Говорит Змей Горыныч;
— Станем играть так: кто кого обыграет, тот того
и съест.
Всю ночь играли. Баба-яга гостю помогала, и к утру-к свету Иван обыграл Змея Горыныча, оставил
в драках.
Стал тот просить:
— Погости, молодец, у нас, вечером, как вернусь
домой, еще поиграем — хочу я отыграться.
Змей Горыныч улетел, а Иван меньшой — разумом
большой выспался вволю. Баба-яга накормила его, на
поила.
Вечером Змей Горыныч воротился, съел трехлеткабыка жареного, выпил вина полтора ведра и говорит:
— Ну, теперь сядем играть,
стану отыгры
ваться.
Сидят, играют. А Змей Горыныч ту ночь не спал,
день по свету летал — притомился, нашла на него дре
мота. Иван да баба-яга опять его обыграли, другой
раз оставили в дураках. Говорит Змей Горыныч:
— Надо мне сейчас лететь, свои дела справлять, а
вечером третий раз сыграем.
Иван снова хорошо отдохнул, а Змей Горыныч две
ночи не спал, весь свет облетал, усталый вернулся.
Съел жареного быка, выпил два ведра вина, зовет
гостя:
— Садись, молодец, стану отыгрываться.
А сам усталый сидит, дремлет. И скоро его добрый
молодец в третий раз обыграл, в дураках оставил.
Перепугался Змей Горыныч, что съест его Иван,
как уговаривались, пал на колени, взмолился:
12
— Ox, добрый молодец, не губи, не ешь меня! Я
тебе какую хочешь службу сослужу!
И матери в ноги повалился:
— Мать, уговори гостя меня в живых оставить!
А Ивану только того и надо:
— Ладно, Змей Горыныч, обыграл^ я тебя три ра
за, и коли отдашь мне три диковинки: гусли-самоигры, гусака-плясуна да кота-игруна, на том мы и по
ладим.
Змей Горыныч засмеялся, кинулся обнимать гостя
да бабу-ягу.
— С радостью отдам все три диковины, я себе еще
лучше вперед достану.
Задал пир, на том пиру доброго молодца потчевал,
братом называл. Потом сам вызвался:
— Чем тебе, гостенёк, пешим добираться да гуслисамоигры, гусака-плясуна и кота-игруна нести, я тебя
в одночасье куда надо доставлю.
— Вот, сынок, хорошо! — говорит баба-яга.— Отне
си гостя к моей младшей сестре, твоей тетке, а на об
ратном пути среднюю сестру проведай, давно ,ты у них
не бывал.
Пир отпировали. Взял Иван меньшой — разумом
большой свои диковинки, с бабой-ягой простился. Под
хватил его Змей Горыныч, взвился под облака. Часу
не прошло, как спустились возле избушки младшей
бабы-яги. Хозяйка на крыльцо выбежала, с радостью
гостей встретила.
Иван здесь мешкать не стал. Оседлал свою кобылицу-златогривицу, с младшей бабой-ягой да Змеем
Горынычем распрощался и подался в свое государство.
Привез все диковинки в целости-сохранности. А у
царя в ту пору сидели в гостях три царя с царевича
ми, три короля иноземных с королевичами да минист
ры с боярами. Добрый молодец зашел в горницу и по
дал царю гусли-самоигры, гусака-плясуна да кота-иг
руна.
Обрадовался царь:
— Ну, Иван меньшой — разумом большой, сумел
ты мне этакую службу сослужить! Хвалю за то и ж а
лую: был ты старшим конюхом, а теперь тебе быть
моим царским советником.
Бояре да министры поморщились, промеж себя пе
ремолвились:
13
— Сидеть рядом с конюхом — нашей чести великая
поруха. Эко царь выдумал!
Тут гусли-самоигры заиграли, кот-игрун стал то
ненько подыгрывать, а гусак-плясун приплясывать. И
такое пошло веселье — на месте усидеть нельзя. Все
нменйтые гости ударились в пляс.
Время идет, а все пляшут и пляшут. У царей да у
королей короны сбились набекрень, царевичи да коро
левичи каруселью в присядке носятся. Министры да
бояре потом обливаются, поойкивают, а остановиться
никто не может. Царь рукой машет:
— Ох, Иван меньшой — разумом большой, остано
ви забаву: совсем упарились.
Добрый молодец все три диковины в мешок полонсил, разом все стихло.
Гости кто куда повалились, отдуваются;
— Ну, и потеха, ну, и забава, эдакой век не ви
дывали!
Иноземные гости завидуют. Царь рад-радехонек:
— Теперь все цари-короли узнают и от зависти из
ведутся. Ни у кого таких редкостей нет!
А бояре с министрами переговариваются:
— Эдак скоро мужик-деревенщина станет первым
человеком в царстве и всю свою MJ?жнцкyю родню на
должности поставит. А нам, именитой знати, на свете
не житье будет, коли мы от него не избавимся.
На другой день собрались министры с боярами.
Сидят — думают, как нового царского советника извес
ти. Один старый князь присоветовал:
— Позовите ярыгу-пьяницу, он на эти дела мастер.
Пришел ярыга — полицейский забулдыга, покло
нился:
— Знаю, господа министры да бояре, зачем я
понадобился. Коли полведра вина поставите, научу, как
от нового царского советника избавиться.
— Сказывай, за полведром дело не станет.
Поднесли для первости чарочку. Выпил ярыга и
говорит:
— Сорок годов прошло с тех пор, как наш царь
овдовел. И с той поры много раз сватал Алену, пре
красную царевну, да высватать не мог. Три раза вой
ной ходил на то царство, сколько войска погубил, а и
силой не взял. Пусть пошлет нового советника, чтобы
t4
привез Алену, прекрасную царевну. Туда уедет, назад
не вернется.
Бояре да министры повеселели. Наутро пошли к
царю:
— С умом ты, царь-государь„ нового царского со
ветника сыскал. Эдакие диковины достал и теперь по
хваляется, что может Алену, прекрасную царевну, по
хитить да сюда привезти.
Как услышал царь про Алену, прекрасную царев
ну, не мог иа месте усидеть, с трона соскочил:
~ А и правда, совсем из головы выскочило! Вот
кого надо послать за Аленой, прекрасной царевной.
Позвал своего нового советника и говорит:
— Поезжай за тридевять земель, в тридесятое
царство — цривези мне невесту Алену, прекрасную ца
ревну.
Иван меньшой — разумом большой отвечает:
~ Ваше царское величество, Алена, прекрасная ца
ревна — не гусли-самоигры, не гусак-плясун и не котигрунг в мешок царевну не сунешь. Да она, может,
и ехать не захочет сюда.
Царь ногами затопал, руками замахал, бородой
затряс:
— Не перечь мне! Знать ничего не знаю, как уме
ешь, так и доставай мне невесту. Привезешь Алену,
прекрасную царевну, дам тебе город с пригородом и
министром поставлю. А не привезешь, велю голову от
рубить.
Вышел от царя Иван меньшой в печали, в большом
раздумье. Стал кобылицу-златогривицу седлать, а она
спрашивает:
— Что, хозяин, задумался, какая над тобой беданевзгода?
— Беда или не беда, да и радоваться нечему. По
сылает царь меня доставать ему невесту Алену, пре
красную царевну. Сам три года сватался, не высватал,
три раза войной ходил — достать не мог, а меня одно
го посылает.
— Не печалься, большой беды тут нет,— говорит
кобылица-златогривица.— Я тебе помогу, как-нибудь
дело справится.
Иван снаряжался недолго, скорее того в дорогу от
правился. Только и видели, как в седло садился, ник
то не увидел, как со двора молодец укатился.
15
Ехал долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли —
и приехал в тридесятое царство. Стоит на пути высо
кая ограда. Златогривица легко через ограду переско
чила, и очутился молодец в царском заповедном саду.
Говорит кобылица-златогривица:
— Я обернусь яблоней с золотыми яблоками, а ты
возле меня схоронись. Завтра выйдет Алена, прекрас
ная царевна, в сад погулять, и захочется ей золотое
яблочко сорвать. Подойдет близко, ты не зевай — хва
тай царевну, а я буду наготове. Ни минуты не меш
кай, садись с царевной на меня. Коли оплошаешь, в
живых ни тебе, ни мне не быть.
На другой день утром вышла Алена, прекрасная
царевна, в заповедный сад погулять. Увидала яблоню
с золотыми яблоками и крикнула своим мамкам, нянь
кам да сенным девушкам:
— Ах, какая яблоня красивая! И яблоки золотые!
Стойте тут, ждите меня — я сбегаю, хоть одно яблочко
сорву.
Только подбежала, откуда ни возьмись, выскочил
Иван меньшой — разумом большой, ухватил Алену,
прекрасную царевну, за руки. И в ту же минуту ябло
ня обернулась кобылицей-златогривицей. Бьет она ко
пытами, торопит. Вскочил молодец в седло и Алену,
прекрасную царевну, подхватил — только их мамки,
няньки да сенные девушки и видели.
Подняли они крик. Сбежались караульные, а Але
ны, прекрасной царевны, и след простыл. Царь-отец
узнал, нарядил погоню: во все стороны верховых по
слал. На другой день воротились все с пустыми рука
ми, только коней загнали. Похитителя никто и в глаза
не видел.
Иван той порой много земель проехал, много рек
да озер позади себя оставил.
Первое время Алена, прекрасная царевна, отбива
лась, потом затихла, заплакала. Поплачет да на доб
рого молодца взглянет, поплачет да взглянет. На дру
гой день заговорила:
— Сказывай, кто ты есть? Из какой земли, из ка
кой орды? Чьих ты родов сын и как тебя звать-величать?
— Зовут меня Иваном, прозывают меньшим, да
разумом большим. Сам я из царёва царства, крестьян
ский сын.
16
— Скажи, Иван меньшой — разумом большой, для
себя ты меня похитил или по чьему приказу?
— Велел мне достать тебя наш царь.
Алена, прекрасная царевна, руки заломила и крик
нула:
— Да ни в жизнь я за такого старого дурака за
муж не пойду! Он три года сватал — не высватал, три
раза наше царство воевал — ничего не добился, толь
ко войско потерял. И теперь не видать ему меня, как
своих ушей.
Доброму молодцу те речи по душе пришлись. Ниче
го ей не сказал, а про себя подумал? «Вот бы мне та
кая жена досталась!»
А в скором времени показалась своя земля. Старый
царь все дни от окна не отходил, на дорогу погляды
вал, ждал, когда на ней покажется Иван меньшой —
разумом большой.
Молодец еще к городу подъезжал, а царь уж не
утерпел — на красном крыльце дожидался. И не ус
пел еще Иван на царский двор заехать, как сбежал
царь с крыльца, Алену, прекрасную царевну, с седла
снимал, за белые руки брал. Сам говорит:
— Сколько годов я сватов засылал и сам свататься
приходил, все отказывалась, а теперь уж придется со
мной под венец идти.
Усмехнулась Алена, прекрасная царевна:
— Ты бы, царское величество, мне с дороги хоть
отдохнуть дал, а уж потом о свадьбе разговор завел.
Царь засуетился, захлопотал, позвал мамок, нянек
да сенных девушек:
— Готов ли терем для дорогой гостьи?
— Все давно приготовлено,— говорят.
— Ну, вот, принимайте свою будущую царицу. Все,
что скажет, исполняйте, чтобы ни в чем ей отказу не
было! — приказал царь.
Мамки, няньки да сенные девушки увели Алену,
прекрасную царевну, в терем. А царь говорит Ивану
меньшому — разумом большому:
— Молодец, Ваня! За эдакую службу быть тебе
мбим главным министром и жалую тебе еще три горо
да с пригородками.
День ли, два ли прошло, не терпится старому ца
рю. Охота поскорее свадьбу сыграть. Спрашивает у
Алены, прекрасной царевны:
2-
17
— На какой день станем гостей звать, когда по
едем венчаться?
Отвечает царевна:
— Как я стану венчаться, коли нет моего обручаль
ного перстня да свадебной кареты?
— Ну, за этим дело не станет,— говорит царь.—■
Колец да карет в нашем царстве хоть отбавляй. Вы
бирай, какие хочешь, а если уж по нраву ничего не
найдешь, пошлем гонца в заморские страны, оттуда
привезем.
— Нет, царское величество, ни в какой
карете,
кроме своей, я под венец не поеду и никаким
перст
нем, кроме своего, обручаться не буду,— отвечала Але
на, прекрасная царевна.
Царь спрашивает:
— А где твой перстень и твоя свадебная карета?
— Перстень в укладке, укладка в карете,а карета
на дне моря-океана, возле острова Буяна. И покуда не
достанешь, о свадьбе со мной не заговаривай.
Царь корону снял, в затылке почесалг
— Как же твою карету со дна моря-океана до
стать?
— Это забота не моя,— сказала царевна,— как
знаешь, так и доставай!
И ушла в свой терем.
Остался царь один.
Думал он, думал — ничего не придумал и вспомнил
про Ивана меньшого — разумом большого.
— Вот кто мне перстень да карету достанет!
Позвал Ивана меньшого и говорит:
— Ну, мой верный слуга Иван меньшой — разумом
большой, только ты один и мог сыскать гусли-самоигры, гусака-плясуна и кота-игруна. Ты мне достал и
невесту Алену, прекрасную царевну. Сослужи еще
третью службу — привези обручальный перстень да
свадебную карету. Перстень царевнин в укладке, ук
ладка в карете, а карета на дне моря-океана, возле
острова Буяна. Коли привезешь перстень да карету, я
тебе треть царства отпишу.
Говорит Иван меньшой — разумом большой;
— Да что ты, ваше царское величество, ведь я не
рыба-кит! Как я стану на дне морском перстень да ка
рету искать?
Царь рассердился, ногами затопал, закричал:
18
— Знать ничего не знаю и ведать не ведаю. Мое
царское дело — приказывать, а твое — слушаться. При
везешь перстень да карету — награжу по-царски, не
привезешь — голову на плахе отсеку.
Пошел добрый молодец на конюшню, стал кобылицу-златогривицу седлать. Спрашивает она;
— Куда, хозяин, собрался?
— И сам еще не знаю, куда, а ехать надобно; ве
лел царь обручальный перстень царевны да свадебную
карету достать. Перстень в укладке, укладка в карете,
а карета на дне моря-океана, возле острова Буяна. Вот
и поедем дсютавать.
Кобылица-златогривица говорит:
— Эта служба потруднее всех будет. Хоть дорога
и недальняя, да может статься — печальная. Знаю, где
карета, а достать нелегко. Я спущусь на дно моряокеана, запрягусь и привезу карету на берег, если ме
ня морские кони не увидят. А уж коли увидят морские
кони, загрызут насмерть. Век тебе не видать ни меня,
ни кареты.
Иван меньшой — разумом большой задумался.
Думал, думал и придумал. Пошел к царю;
— Дай мне, царское величество, двенадцать во
ловьих кож, дай двенадцать пудов просмоленной бече
вы, двенадцать пудов смолы да котел.
— Этого добра бери сколько надо да торопись
службу исполнять.
Нагрузил кожи, бечеву да котел на телегу, запряг
кобылицу-златогривицу и отправился в путь-дорогу.
Приехал на царские заповедные луга, на морской
берег.
Стал молодец кобылицу-златогривицу кожами ук
рывать, бечевой просмоленной увязывать.
— Если кони морские увидят и накинутся, нескоро
до тебя зубами доберутся.
Двенадцать кож умотал, двенадцать пудов бечевы
просмоленной увязал. Потом стал смолу разогревать
да той смолой заливать. Двенадцать пудов смолы на
кожи да на бечеву вылил.
— Вот теперь мне кони морские не страшны,—
говорит кобылица-златогривица.— Сиди на лугах и
ожидай меня три дня, в гусли играй, а глаз не смыкай.
Тут она кинулась в море и скрылась под водой. Ос
тался Иван меньшой — разумом большой один на
19
морском берегу. День прошел и другой прошел, не
спит молодец, в гусельцы поигрывает, на море погля
дывает. На третий день напала маета, стало ко сну
клонить, и гусельцы его не развлекают. Крепился,
крепился и не мог удержаться — задремал.
Много ли, мало ли времени подремал, услышал
сквозь сон конский топот. Взглянул и видит: выско
чила на берег кобылица-златогривица с каретой.
Шесть морских коней златогривых висят по бокам.
Иван меньшой — разумом большой кинулся на
встречу. Говорит кобылица-златогривица:
— Не укрыл бы ты меня воловьими шкурами, не
увязал бы бечевой да не залил бы смолой, век бы йе
дождался. Целым табуном напали на меня морские
кони, девять кож начисто порвали да две крепко по
портили, а эти шесть коней так увязли в смоле да в
веревках зубами, оторваться не могли. Ну да ладно,
тебе они пригодятся.
Добрый молодец спутал ноги морским коням, схва
тил ременную плеть и стал их учить уму-разуму. Бьет
да приговаривает:
— Будете слушаться, хозяином меня признавать?
А не станете слушаться — насмерть забью и волкам
скормлю!
Пали кони на колени, взмолились:
— Не мучь, не бей, добрый молодец, будем тебя
слушаться и станем верно служить. Настанет беда,
выручим тебя.
Кинул плеть, запряг всех коней в телегу и поехал
домой.
Подкатил семериком к царскому красному крыль^
цу. Кобылицу-златогривицу да коней морских в ко
нюшню поставил, а сам пошел к царю:
— Бери, царское величество, карету со всем при
даным — у крыльца стоит.
Царь ему и спасибо не сказал. Скорым-скоро по
бежал, достал укладку и понес Алене, прекрасной ца
ревне.
— Я тебя, Алена, прекрасная царевна, потешил:
все твои желания исполнил, укладку и перстень до
стал, а свадебная карета у окна стоит. Сказывай, ког
да будем свадьбу играть, на какой день гостей звать?
Отвечает прекрасная царевна:
— Повенчаться-то я согласна, и свадьбу можно
20
скоро сыграть. Д а не хочется мне, чтобы ты такой
старый да седой со мной под венец шел. Станут люди
судить-рядить, над тобой смеяться, скажут: «Старый
да седой молодую взял. А у старого и седого молодая
жена — чужая корысть». На людской роток ведь не
накинешь платок. Вот как бы ты помолодился перед
свадьбой, все бы у нас ладно было.
Спрашивает царь;
— Научи, как из старого молодым стать? Помолодиться-то куда бы лучше, да у нас еще эдакого не
слыхано.
Алена, прекрасная царевна, говорит:
— Надо найти три больших медных котла. В пер9ЫЙ дополна цельного молока налить, в другой и тре>
тий — студеной ключевой воды. Котел с молоком да
один котел с водой нагреть. А закипит ключом моло
ко да вода, кидайся сперва в молоко, потом в горячую
воду, а уж потом в студеную. Как окунешься с голо
вой во всех трех котлах, выйдешь молодым да приго
жим, будто двадцати годов.
— А не обожгусь ли? — спросил царь.
— У нас в царстве совсем стариков нету,— гово
рит прекрасная царевна,— все так молодятся и никто
не обжигался.
Пошел царь и велел приготовить все так, как Але
на, прекрасная царевна, научила.
А как закипели ключом молоко да вода, задумал
ся. Боязно стало, ходил вокруг котлов, хлопнул себя
по лбу;
— Чего долго раздумывать? Пусть Иван мень
шой — разумом большой сперва попробует искупать
ся, а я погляжу: коли хорошо, и сам выкупаюсь. А
Иванко сгорит, плакать некому; кони мне достанутся,
и треть царства обещанную отписывать не надо
будет.
И велел кликнуть Ивана
меньшого — разумом
большого.
— Зачем, царское величество, звал меня? Ведь я
еще с дороги отдохнуть не успел.
— Сейчас тебя отпущу,— говорит царь.— Выкупай
ся в этих трех котлах и поди отдыхай.
Поглядел молодец в котлы; молоко да вода клю
чом кипят, только в третьем вода спокойная.
■
— Ты что, царское величество, задумал меня живь
21
ем сварить? За всю мою верную службу хочешь так
наградить?
— Да нет, Ваня! Кто во всех трех котлах выку
пается, тот из старого молодым станет да красивым.
— Я и так не старый, ваше величество, и мне не
зачем молодиться.
Царь сердиться стал:
— Что ты такой супротивный? Всегда мне пере
чишь! Добром не станешь купаться, силком за
ставлю.
В ту пору Алена, прекрасная царевна, прибежала
из своего терема. Улучила минутку и шепнула добро
му молодцу незаметно от царя:
— Перед тем, как в котел нырнуть, дай знать кобылице-златогривице да морским коням, а потом ку
пайся без опаски.
А дарю она говорит:
— Пришла узнать, все ли тебе приготовили, как я
сказывала.
Обошла котлы кругом, поглядела и говорит:
— Все, как надобно быть. Ты, царское величество,
купайся, а я побегу к свадьбе готовиться.
И ушла в свой терем. Иван меньшой — разумом
большой поглядел на царя.
— Ладно, потешу тебя в последний раз. Все равно
двум смертям не бывать, а одной не миновать. По
зволь только взглянуть один раз на кобылицу-златогривицу. Много мы с ней странствовали, поди знай,
может быть, больше и не увидать.
Позволил царь:
— Ступай да не мешкай там!
Пошел Иван меньшой — разумом большой на ко
нюшню, кобылице-златогривице да морским коням все
рассказал, а те ему говорят:
— Как услышишь, мы вместе всхрапнем до трех
раз, смело ныряй и ничего не бойся.
Воротился Иван к царю.
— Ну, я теперь со всем справился, ваше величест
во, сейчас буду нырять.
И вот слышит — кони всхрапнули раз, другой и
третий. Тут добрый молодец бултых в котел с моло
ком, вынырнул да из первого котла прямо в котел с
кипятком кинулся, а потом в студеной ключевой воде
окунулся и вышел из третьего котла таким пригожим
22
да красивым, что нельзя описать — только в сказке
рассказать.
Царь, глядя на него, больше раздумывать не стал,
кое-как вскарабкался на помост, пал в котел с моло
ком, да там и сварился.
Тут Алена, прекрасная царевна, скорым-скоро с
крутого крылечка сбегала, Йвана меньшого — разу
мом большого за белые руки брала, обручальный
перстень ему на палец надела. Сама усмехнулась и
промолвила;
— Похитил ты меня по царскому указанию, а те
перь нет царя в живых. Воля у тебя своя; хочешь, на
зад вези, а хочешь — у себя оставь.
Иван меньшой — разумом большой прекрасную ца
ревну за руки взял, суженой назвал и надел ей на па
лец свое колечко.
Потом послал посыльных отца с матерью да брать
ев из деревни на свадебный пир звать.
В скором времени отец с матерью да тридцать два
брата, тридцать два молодца, приехали на царский
двор.
Свадьбу сыграли, пир отпировали. Иван меньшой —
разумом большой со своей женой Аленой, прекрасной
царевной, стали жить-поживать да отца с матерью
покоить.
СОЛДАТ И СМЕРТЬ
Русская сказка
Шел солдат со службы. Про
служил он царю двадцать пять
лет, да не выслужил и двадца
ти пяти реп. Только и дали ему
на дорогу — три сухаря.
Шел он, шел, два сухаря
съел, и остался у него только
один сухарь. А до дому еще да
леко идти.
Той порой повстречался ему
ниш,ий и стал просить;
— Подай, служивый, милостыньку убогому!
Вынул солдат свой последний сухарь и отдал ста
рику. «Сам-то как-нибудь обойдусь,— думает,—‘ мое
дело солдатское. А старому человеку где взять?»,
23
Подумал так, трубку набил, закурил и снова тро
нулся в путь.
Шел, шел и видит возле дороги озеро. У самого
берега дикие гуси плавают. Подкрался солдат, излов
чился и убил палкой трех гусей.
«Теперь будет чем пообедать!»
Вышел на дорогу и скоро пришел в город. Разыс
кал постоялый двор, подал всех трех гусей хозяину:
— Вот тебе три гуся. Одного для меня зажарь,
другого возьми себе за хлопоты, третьим угости своих
постояльцев.
Покуда солдат амуницию снимал да располагался
на отдых — и обед поспел.
Подали ему жареного гуся. Сидит солдат, угощает
ся: худо ли!
Не торопится солдат, у хозяина спрашивает:
— Чьи там через улицу новые хоромы видать?
Тот отвечает:
— Самый что ни есть богатый купец выстроил се
бе те палаты, да вот все никак не может жить туда
перебраться.
— Почему?
— Завелась, видишь ты, там нечистая сила. Черти
по ночам гнездятся: шумят, пляшут да визжат целую
ночь, покою нет. Люди боятся и близко подходить, как
стемнеет.
Солдат у хозяина выспросил, как ему того купца
найти.
— Охота мне с ним повидаться да перемолвиться;
не помогу ли я чем ему?
После обеда лег на часок отдохнуть, а как стало
вечереть, пошел в город. Нашел купца. Тот спраши
вает:
— Что скажешь, служивый?
— Я человек дорожный. Позволь мне в твоем но
вом доме переночевать, все равно он пустой стоит.
— Да места бы мне не жалко,— отвечает тот,—
Только какая тебе нужда на верную гибель идти? Пе
реночуй у кого-нибудь, мало ли в городе домов. А в
моем с тех пор, как построили его, черти поселились,
и никак их не выжить.
— Может, мне удастся прогнать чертей? Авось по
слушается солдата нечистая сила.
— Находились и до тебя смельчаки, да все без
24
толку, ничего поделать нельзя. Взялся эдак же один
прохожий человек избавить дом от нечисти, отвал
Последние комментарии
21 минут 24 секунд назад
26 минут 57 секунд назад
30 минут 35 секунд назад
31 минут 9 секунд назад
36 минут 47 секунд назад
53 минут 40 секунд назад