Десятка Лоу [Старк Холборн] (fb2) читать онлайн

Старк Холборн Десятка Лоу

КНИГА ГЕНЕРАЛА

Ночь широко расплескалась по небу, и где-то там в ней протекала чья-то жизнь. Там, далеко. Здесь я была одна.

Я придвинулась поближе к костру. Ветер трепал слабое пламя. Люди говорят, ветер живой, он сворачивается кольцами между звезд, как гигантская змея. Кто я такая, чтобы говорить, что это ложь? Проведи столько времени здесь — начнешь слышать, как ветер разговаривает. Непрекращающееся еле различимое бормотание, которое началось за тысячу лет до моего рождения. Незнакомый язык, на который никто не обращает внимания, хотя достаточно одного его слова, чтобы стереть нас всех в порошок.

Порыв ветра плюнул мне в лицо несколько песчинок. Я закрыла глаза; прячась от ветра, от яркого пламени, от пустоты вокруг, зная, что надо бы поспать, но страшась того, что могу увидеть во сне.

Мысли опять раскручивались, как маховик. Чем глубже я уходила в себя, тем сильнее они бурлили в черепной коробке, лезли наружу, цеплялись за каждую мелочь. Было бы величайшей неосторожностью снова привлечь их до того, как я попаду в Красный Лоб. Только короткий визит. Никаких сомнений, никаких вопросов, только да или нет. Только покупки, выпивка и обратно. Опять.

Я вздрогнула и натянула шарф повыше, под самую шляпу. Иногда я жалела о своих пышных вьющихся волосах, с ними не мерзли бы так голова и уши. Я нащупала сумку на бедре. Она была уже почти пустая. Шарики внутри холодны, и осталось их совсем чуть. Если дела будут идти так же плохо, скоро я останусь совсем без них, где-то вдали от всех. Тогда останется только упасть на песок и уже не пытаться поднять голову.

Шарик глухо стукнулся об зубы, когда я сунула его в рот. Звук треснувшего стекла остановил ручеек мыслей, утекающих куда-то в ночь. Я почувствовала, как резко повысился мышечный тонус, стоило стеклу раствориться в слюне и кислороду побежать по артериям. Воздух здесь, на Фактусе, разреженный, едва цепляется за поверхность планеты. Шарика недостаточно, это не похоже на вдох полной грудью из баллона на спине, но — хоть что-то. Что это за звук? Я напрягла слух, но ничего не могла услышать из-за потрескивающего костра. Показалось.

Я вытащила из сумки блокнот. Обложка уже порвалась, да и пустых страниц осталось немного, но приходилось пользоваться этим. Я придвинулась поближе к огню, вытащила огрызок карандаша из переплета и нашла свободный кусочек страницы.

«Хафса Геллам», — написала я, подведя черту под именем. «Ребенок Геллам», — написала я ниже, снова отчеркнула и продолжила: «Ребенок ребенка». Так я вообразила четыре несуществующих поколения, пока не уперлась в краешек страницы.

Потенциально восемь спасенных жизней. Если дочка Хафсы выжила, если она выросла и тоже родила ребенка, ну и так далее. Жизнь в городках нелегка и стоит дешево, но Хафса сильная женщина, да и ее дочь выглядела здоровой, когда мы распрощались… Я зажмурилась. Считается ли спасение одной жизни спасением следующих? Имею ли право записать восемь жизней на свой счет? Все равно это лишь капли в океане.

Открыв глаза, я сразу почувствовала, что не одна, и вгляделась в темноту за костром. Что-то там было.

Это явились они.

Я не видела их, но чувствовала. Волоски на руках встали дыбом, нервы напряглись словно стальные струны. Они окружили меня.

— Что вам надо? — прошептала я.

Завыл ветер. Он вытягивал шершавый язык, вылизывая влагу из глаз, ластился, словно кот. Но это лишь ветер. Они не шевелились.

— Что вам надо? — переспросила я.

Разговаривать бесполезно, я знала. Они не услышат моих слов. Даже неясно, пользуются ли они словами. Слова — это кожа, которая не дает вырваться страху, сидящему глубоко в кишках. А у них нет ни тел, ни страха.

Не знаю, поняли они меня или нет, но в воздухе что-то изменилось: они подступили ближе, и сердце забилось в бешеном темпе. Они перехватили мои чувства и, растягивая их за пределы возможного, потянули куда-то на восток, где ждало нечто — нечто горячее, острое, требующее немедленного внимания.

Сознание немедленно восстало и катапультировало меня обратно, в тело. В голове осталась лишь мешанина образов: холодный металл, рвущий плоть, боль на крыльях черных птиц, окровавленная фигура…

Открыв глаза, я обнаружила, что лежу на земле, шляпа скатилась с головы. В темноте за костром — никого, голая пустая ночь. Ушли они? Невозможно понять. Они никогда по-настоящему не уходили, потому что их никогда по-настоящему не было рядом.

Но уйдя, они оставили твердую убежденность: там, на востоке, за плато, меня что-то ждет. Я подняла голову к небу и успела увидеть объятый ярким пламенем корабль, падающий на землю.

* * *

Остаток ночи ушел на то, чтобы добраться до места крушения. Зарево пожара окрасило горизонт в цвет свежеразделанного мяса. Я выжимала из мула все, но машина вяло переваливалась с дюны на дюну и не держала курс из-за порывов ветра, скрипя от песка в механизмах. Когда наконец пахнуло горелым, ночь уже отступала, а ветер слабел, уходя вслед за темнотой в другое полушарие.

За свою жизнь я повидала множество кораблекрушений, но такого еще не видела: корабль сгорел полностью, дотла, яростное пламя превратило песок в стекло. Невозможно было определить, как он выглядел и сколько душ встретило на нем столь яркий и жестокий конец. Когда колеса захрустели по обломкам, я остановилась, пытаясь обнаружить хоть какой-то признак жизни. Нельзя здесь задерживаться надолго. Зарево неминуемо привлечет падальщиков вроде Ловцов уже в ближайшие пару часов. Я пнула ботинком оплавленную землю. Откуда здесь вообще взялся этот корабль? На сотни миль вокруг ни одного порта, только разбросанные по Пустошам поселки. Ошибка навигации? Я взглянула вверх, в сереющее небо. Откуда он падал? Спешившись, я подошла к краю кратера и глянула вниз. Жар опалил лицо. Искать что-то здесь бесполезно, одни почерневшие обломки.

Я пошла прочь, но меня вдруг рвануло на восток, кишки словно скрутило. Снова стремительно накатили отрывочные видения: кровь из горла, черные птицы, холодный металл… Они явно не закончили со мной.

Сплюнув, я выпрямилась и направилась точно на восток, навстречу поднимающемуся солнцу.

Заря в Пустошах удивительно красива, но за такие виды нужно платить высокую цену: постоянные голод, холод, одиночество и подступающее безумие. Немногие готовы ее платить.

Я оплатила эти рассветы, оплатила многократно, но сейчас, когда на небе, как чернила на шелковой бумаге, распускались краски, не обращала внимания на эту дикую красоту. Под ногами тянулась глубокая борозда, в конце которой у покореженных остатков эвакомодуля на песке лежали две неподвижные фигуры.

* * *

Те несколько секунд, которые понадобились, чтобы подойти к телам, я пыталась бороться, заставить себя развернуться и побежать обратно к мулу, закутаться поплотнее и ехать куда глаза глядят, оставив выживших умирать здесь. Все втуне. Они знали, что я так не поступлю, знали, что приму решение сразу, только увидев тела.

Подойдя поближе, я замедлила шаг и положила руку на висящий на поясе нож. Банды вроде Ловцов частенько используют тела в качестве приманки.

Матово-серебристый упавший эвакомодуль выглядел новым. Никаких эмблем или маркировки, невозможно понять, откуда он взялся. Обычное дело: со времен войны с эвакуационных модулей стирают маркировку на случай, если занесет на вражескую территорию.

Внутри не было никакого движения, только от разбитой обшивки тонкими струйками еще поднимался дым. Сжимая рукой нож, я подошла к телам. Они лежали в обнимку, засыпанные песком, так что сложно было различить, где кончается одна фигура и начинается другая. Маленькая в объятиях большой. Я пнула большую носком ботинка, не увидела реакции и, сняв рукавицу, просунула ладонь сквозь разбитое стекло шлема.

Лицо казалось холодным, но прощупывался слабый пульс. У второго шлем был чуть приподнят, и я протиснула пальцы в щель к горлу. Кожа теплее, и пульс сильнее. Объятия напарника смогли его защитить.

Я стряхнула с костюмов песок в поисках каких-нибудь знаков отличия, но их не обнаружилось. И выругала себя за то, что оставила мула со скудной аптечкой на другой стороне кратера. Без нее здесь делать нечего.

Большой был массивный, мускулистый, не меньше двух метров. Мне с трудом удалось оттащить его от маленького. Из-под разбитого шлема раздался вздох. Не обращая внимания, я ворочала второго, чтобы тому стало легче дышать.

Коснувшись костюма, я поняла, что внутри кто-то совсем маленький и хрупкий. Большой, несомненно, взрослый, неужели это ребенок?

Проклиная все на свете, стала снимать шлем. Ребенок — даст ли мне это что-то для пополнения счета? Отогнав эти мысли, я стянула с него шлем.

Спутанные черные волосы и маленькое личико, серое от кровопотери и покрытое коркой запекшейся крови и песка. Судорожно ощупав голову в поисках ран, я нашла слабо кровоточащий порез несколько сантиметров длиной и выдохнула. Если это единственное ранение, то жизнь вне опасности, если ребенок придет в сознание.

Наклонившись, я взяла ребенка подмышки, но внезапный удар по ребрам опрокинул меня на землю. Отплевываясь, я покатилась по земле, судорожно пытаясь достать нож и проклиная себя за беспечность, но новых ударов не последовало.

Ни ударов, ни выскакивающих из нор охотников, ни приближающейся техники. На меня смотрела только пара красных глаз. Мужчина очнулся.

Он попытался что-то сказать, глядя на мой нож, перевел взгляд на ребенка… Попытался встать, но снова рухнул, захрипев от боли.

— Спокойно, — произнесла я. — Спокойно, я медик.

Он обжег меня взглядом.

— Тронешь ее, — прошипел он, — ты труп.

Он сейчас был не в том состоянии, чтобы угрожать, но я медленно кивнула.

— Мне нужно принести аптечку, — объяснила я. — Медикаменты в багажнике на муле. Я могу обработать вас обоих.

— Где? — спросил он, когда я стала уходить. — Где мы?

Я повернула голову:

— Пустоши. К северу от Красного Лба.

Он нахмурился и посмотрел вверх, на небо, где утреннее буйство красок почти сменилось ровным белым жаром.

— Где это? — переспросил он.

Я проследила за его взглядом. Он потерпел крушение настолько далеко, что даже не знает, на какой планете находится? Вверху я почувствовала их — незримое присутствие на фоне дальних звезд.

— Фактус, — ответила я. — Мы на Фактусе.

* * *

Когда я вернулась на муле, разбрасывая вокруг песок, солнце уже вставало из-за горизонта. Через пару часов станет уже слишком жарко, чтобы куда-то ехать. С этим ничего не поделаешь, это игра случайностей: надо обработать раны, сделать перевязку, спасти жизни. Счет требует своего.

Мужчина следил за тем, как я снимаю брезент с багажника мула. Он пришел в сознание, но это еще не означало, что он выживет. Ко многим ясность ума возвращается перед самым концом. Когда-то, много лет назад, я читала про леса на Земле, где деревья, почувствовав близость смерти, отдают все свои жизненные соки через корневую систему другим деревьям. Так же, видимо, поступил и этот незнакомец, спасая жизнь ребенка. Так тому и быть. Одна спасенная жизнь — лучше, чем ни одной.

Я торопливо растянула брезент между мулом и обломками, не спуская глаз с ребенка, который так и не приходил в сознание.

— Ты, — прохрипел мужчина. — Женщина. Как зовут?

— Хафса Геллам, — соврала я, привязывая брезент.

Я чувствовала, как он внимательно рассматривает мое сожженное солнцем лицо, полускрытое шарфом, короткую стрижку, старую куртку, обветренные руки.

— На чьей стороне?

Я открыла аптечку и удрученно взглянула на плачевное состояние своих запасов. Все никак не могла заставить себя заехать на торговый пост, и вот результат: два помятых рулона бинта, бутылка обеззараживающей жидкости, несколько ампул с анальгетиком и транквилизатором, да всякая мелочь типа шприцов, игл и хирургической нити.

— Какая разница? — поинтересовалась я. — Война давно окончена.

— Чья сторона?

— Я не воевала.

— Все воевали.

— Не здесь.

Он хмыкнул, будто говоря: «Не удивительно». Когда я достала из аптечки бинт, он снова напрягся. Бинты были с черного рынка, украденные из партии медикаментов для Южной Армии Первого Согласия. Незнакомец разглядел сдвоенные желтые треугольники на упаковке и немного расслабился.

Этим он себя выдал. Конечно, надо проверить наверняка, и это можно сделать очень просто. Я расстегнула и стянула с него разбитый шлем.

Мужчина вздохнул с облегчением, а на виске оказалась такая же пиктограмма, что и на бинтах: выцветшая татуировка со сдвоенными треугольниками и толстая черта под ними. Лейтенант, значит. Или же — я бросила взгляд в сторону остатков корабля, пока расстегивала его костюм, — перебежчик?

— Нет, — он отбросил мои руки. — Ее.

— У тебя тяжелее ранения.

Его лицо уже приобрело землистый оттенок, но он выставил ладонь и твердо сказал:

— Сначала она.

Я пожала плечами. Кем бы он ни был и что бы тут ни делал, скорее всего, мне ничем ему не помочь, разве что немного облегчить последние часы. Так или иначе, надо спешить. Даже в таких пустынных с виду местах у Ловцов есть дозорные, и скоро они здесь появятся, невзирая на жару.

Без костюма девочка выглядела гораздо меньше — лет на двенадцать или тринадцать. В бежевом термобелье, вроде пижамы, пропитавшемся кровью у воротника, с дырой на локте и пятнами машинного масла. Может быть, она спала, когда подали сигнал тревоги, и этот человек затащил ее в эвакомодуль?

Возможно, он ее отец, хотя и не похоже. Кто же тогда, телохранитель? Похититель? Так или иначе, они не с пограничных лун и не с Делоса. Они выглядят слишком здоровыми для этого. Современный эвакомодуль и новехонькие костюмы сами по себе уже говорят о богатстве.

Прощупав конечности девочки через пижаму, я убедилась, что все цело, ни одного перелома. Корка крови на лице, по всей видимости, образовалась лишь из-за раны на черепе, рваной, но довольно неглубокой. Я быстро промыла порез и начала его зашивать, насколько это возможно без бритья головы, надеясь успеть, пока она не пришла в сознание. Когда я наложила последний шов, она пошевелилась и стиснула зубы, но не открыла глаз.

Мужчина все это время не проронил ни слова, лишь внимательно глядел на лицо девочки. Вернувшись к нему, я поняла, какой ценой далась ему эта сосредоточенность. Последние следы румянца исчезли, и лицо стало абсолютно белым, бескровным. Расстегнув его костюм, я поняла, что он умирает.

Его белый воинский тельник пропитался кровью. Рубиновая струйка пульсировала между ребер. Там, глубоко закопавшись в плоть, застрял металлический осколок. Наверное, в момент удара он повернулся на бок и закрыл собой ребенка.

— Брось, — прохрипел он, когда я коснулась кончика торчащего из него осколка. В горле у него булькало. — Знаю, что все плохо.

Я кивнула. Глупо врать в такой ситуации.

Он нашел глазами мои глаза.

— Она выживет?

— Если придет в сознание, если не поврежден мозг и если в рану не попала инфекция…

Он схватил меня за рукав окровавленными пальцами:

— Она не должна умереть, — он из последних сил приподнялся. — Сделаешь с ней что — они тебя найдут. Поплатишься жизнью.

— Ничего я ей не сделаю. — Я разжала его пальцы и высвободила рукав. — Говорю же, я медик. Слово даю.

Минуту он собирался с силами, тяжело дыша. Пахло спекшейся кровью и обгорелой плотью.

— Ближайший город?

— Красный Лоб. День пути. Шахтерский городок.

— Согласие… контролирует его?

Я грустно рассмеялась.

— Им так кажется.

Он откинулся на спину.

— Вези ее туда. Найди связь. Она знает, что делать. Она должна…

Я услыхала неясный шум и остановила его движением руки. Издалека, будто приближаясь, доносилось гудение. Едва различимый рев перегруженного двигателя. Я выругалась и вскочила на ноги.

— Что? — растерянно спросил мужчина, наблюдая, как я срываю брезент и складываю его на мула.

— Ловцы, — коротко бросила я в ответ, сгребая медикаменты обратно в аптечку. — Стервятники, уже мчатся сюда.

— Ловцы? — просипел мужчина. — Это бандиты?

— Скорее секта.

В его глазах появился огонек надежды. Он, конечно, думал, что даже с сектантами можно как-то договориться, сторговаться.

— Забудь, — обрубила я. — Они отмороженные. Они вас обоих убьют, вытащат органы и очистят кости от мяса, и не ручаюсь за точный порядок действий.

Я нагнулась к нему, чтобы подобрать бинт, которым так и не воспользовалась. И на какое-то мгновение, показавшееся мне вечностью, встретилась с ним глазами и увидела в его зрачках свое отражение. На меня смотрело незнакомое лицо: впавшие прищуренные глаза, обветренная кожа в мелких порезах. Шум двигателей приближался, на горизонте появилось облако пыли.

— Тогда ступай, — прохрипел он. — И держи свое слово.

Я не спорила. Выбор несложен: двое живых и один труп или же три трупа, над которыми надругаются Ловцы. Кроме того, счет требовал продолжения. Кое-как подняв девочку, я уложила ее среди тюков на багажнике мула, чтобы не скатилась на ходу, надвинула шарф до уровня глаз и уселась за руль.

— Скажи ей, я умер ради нее, — донесся до меня голос раненого. — Скажи ей, она должна сражаться!

Я не ответила. Мул помчался к горизонту.

* * *

Мы ехали, пока двигатель мула не начал перегреваться, а запахи крови, топлива и жженого металла не остались далеко позади.

Я направлялась в Красный Лоб. Здесь больше некуда было ехать. При всей моей нелюбви к поселкам, требовалось где-то отдохнуть. По крайней мере, там не опаснее, чем везде, и есть хоть кто-то знакомый. Правда, с девочкой… Я оглянулась на неподвижно лежащую на багажнике фигуру.

«Сделаешь с ней что — они тебя найдут».

Несомненно, он имел в виду ее семью или телохранителей. Не мог же он иметь в виду их.

Или мог?

Холодок пробежал у меня по спине, несмотря на жару. Пот собирался под шляпой и стекал вниз, разъедая глаза. Я остановилась в узкой полоске тени у большого валуна. Девочка что-то пробормотала, когда я снимала ее с багажника. Глаза быстро двигались под закрытыми веками, будто она читала какую-то гигантскую книгу. Она была горячая и часто дышала. Грустно вздохнув, я нащупала мешочек с шариками кислорода. Не хотелось их расходовать, но необходимо получить ответы на вопросы.

Как только шарик раскрошился у нее в зубах, девочка открыла глаза. Ярко-карие, с покрасневшими из-за лопнувших сосудов белками. На секунду она зажмурилась от яркого света, потом сфокусировала взгляд на мне. Тень страха пронеслась по лицу, все еще покрытому спекшейся кровью. Открыв рот, моя пациентка попыталась закричать, но закашлялась.

Я достала из-за пояса флягу и приложила к ее губам. Она жадно глотала несвежую воду, пока я не отобрала флягу.

Отдышавшись, она спросила:

— Лассаль?

— Здоровенный рыжий мужик? Он не с нами.

— Не с нами?

— Умер. Ему сильно досталось при крушении. Ты помнишь, что случилось?

Девочка поморщилась, подняв руку к голове.

— Ты ранена. Но я зашила порез. Думаю, выживешь.

Девочка часто заморгала, будто сдерживая слезы. Я вздохнула. За годы одиночества совсем разучилась говорить с людьми, не говоря уже о детях. Дети на Фактусе — редкость.

— У тебя большой порез на голове, — я старалась подбирать слова попроще. — И ушиб мозга. Скорее всего, пару дней будет тошнить.

Она словно наконец впервые увидела и услышала меня, и стала рассматривать мою одежду, лицо, мула позади.

— И ты не убьешь меня? — ее голос звучал высоко и испуганно. — И не продашь на черном рынке?

— Нет, — я уселась поудобнее. — Я просто медик.

Она кивнула, фыркнув.

— Поможешь мне встать?

— Тебе надо поберечься, — посоветовала я. — Если у тебя действительно сотрясение…

В мгновение ока она вывернула мне руку и бросила меня на землю. Перекатившись на спину, я выхватила нож, но маленький кулачок выбил его у меня из руки. Я хотела крикнуть, что не собираюсь причинять ей вреда, но на горло мне опустилось что-то тяжелое.

Это был ботинок девочки. Она глядела на меня сверху вниз, хищно оскалившись.

— Тебе не удастся убить нас обоих, ты, стерва.

Когда желтые и голубые звездочки уже начали скакать перед глазами, налетевший порыв ветра бросил мне в лицо горсть песка, и на долю мгновения я почувствовала их.

Словно тысячеглазое чудовище, они жадно следили за всеми возможными исходами, и в кошмарном видении передо мной предстало множество вариантов реальности.

Мое мертвое тело лежит посреди пустыни, девочка уезжает на муле прочь. Я отбрасываю ее с такой силой, что она врезается головой в острый угол валуна. Я мертва, и ветер иссушает мои останки. Я закапываю ее в песок, я жива, а она мертва, или она жива, а я мертва, сотни возможностей, сотни вариантов.

Не знаю, кто управлял моей рукой — я сама или они. Я набрала полную ладонь песка и швырнула ей в глаза.

Девочка отпрянула. Мое тело, не забывшее сотни часов тренировок, воспользовалось этим движением и отбросило ее в сторону. Прежде, чем я успела встать на ноги, она снова накинулась на меня, на этот раз с ножом в руке. Я отползала назад, отбиваясь от хладнокровных ударов, нацеленных в бедра, живот, ребра.

Когда спина уперлась во что-то твердое, я поняла, что она загнала меня в угол. Это был мой мул. Я просунула руку в аптечку. Как только девчонка бросилась в атаку, я с размаху ударила ее в шею.

Нож застыл в двух сантиметрах от моего сердца. Детское лицо искривилось в ухмылке, но в этот момент по телу пробежала конвульсия, и девочка скосила глаза на торчащий из шеи шприц.

— Ты… — она рухнула ничком на землю, выпустив из ослабевших пальцев нож.

* * *

Я позволила себе отдышаться только связав пациентку, так крепко, как только могла. Она проспит несколько часов. В панике я вколола ей столько транквилизатора, что хватило бы на взрослого мужчину, еще не факт, что она выдержит.

В наркотическом сне лицо девочки подергивалось. Что с ней? Она душевнобольная, и ее транспортировали в какой-то приют? А мужчина — не телохранитель, а санитар? Поэтому и предупреждал ее не трогать? Но почему тогда «Скажи ей, я умер за нее…» Кто она, черт возьми, такая?!

Подойдя к мулу, я вытащила канистру с технической водой. Меня трясло от такого количества загадок и адреналина, от нехватки кислорода. Намочив тряпку, я начала стирать кровь с ее с лица.

На первый взгляд, ничем не примечательное лицо: загорелая кожа, круглые щеки, острый подбородок. Но, когда я стерла кровь, стало видно, что это не так. Девчонка выглядела совсем юной, но вокруг глаз и на лбу были глубокие линии. Морщины между бровей и вокруг рта, характерные для людей лет сорока. Для людей, которые прошли через многое. Телосложение тоже казалось необычным. Худая, но не от недоедания, болезней и тяжелого труда, как все обитатели окраинных планет. Наоборот — жилистая, с мышцами атлета под кожей двенадцатилетнего подростка.

Ужасная догадка забрезжила на краю сознания, и я поспешила оттереть виски, чтобы развеять сомнения и доказать себе, что передо мной просто несчастный больной ребенок.

Отнюдь. Татуировки говорили, кто она такая: два треугольника — эмблема Первого Согласия — и три жирные линии под ними.

Я выругалась и отползла на несколько метров назад. Кровь стучалась в мои собственные виски, будто давно зажившие шрамы на них вновь превратились в окровавленное мясо. Будто я только что выронила тот кусок раскаленного железа. Закрыв лицо ладонями, я пыталась взять себя в руки, пыталась отделить себя настоящую от себя двухлетней давности, от той, что жаждала мести и требовала пустить в дело нож.

Стиснув зубы, я вернула нож в ножны. Со Свободными Окраинами покончено. Женщина, которая за них сражалась, — женщина, которой я была, — ушла в небытие. Сейчас имел значение лишь счет, и во имя счета девочка должна остаться жива, кем бы и чем бы она ни была.

К тому же слово надо держать.

* * *

Я подгадала, чтобы прибыть на торговый пост в сумерках, когда поднимается ветер и никто не удосужится присмотреться к странному грузу у меня на багажнике, закрытому брезентом.

Торговый пост располагался за территорией Красного Лба, отделенный от городка полями кривых столетних деревьев и чахлых агав. Здесь предпочитали такой порядок вещей. Держать неопределенность подальше от своих домов, вместе с бродягами, металлоломщиками, падальщиками и контрабандистами всех сортов, всеми теми отверженными путниками, приносящими с собой насилие и подозрительность Неподконтрольных Зон.

Красный Лоб был поселением благочестивых боязливых граждан: они не рисковали и не задавали вопросов. Вопросы ведут к неопределенности, неопределенность открывает ворота для сомнений и возможностей, а следовательно, для них.

Настоящие города, конечно, отличаются от этого поселения. Там сотни людей принимают ежедневно тысячи решений, и жители убеждены, что им этого достаточно. Но здесь, в пустыне, людей мало, а выбор скуден, и если позволить себе на минуту усомниться — впустить в свою жизнь неопределенность, — они придут за тобой, потому что ты будешь светиться для них, как новогодняя елка.

По крайней мере, так думали.

В любом случае я не собиралась задерживаться, с таким-то грузом — спящим под дурманом ребенком-убийцей. Вечером девочка снова начала брыкаться, но новая порция успокоительного отправила ее обратно в страну грез. Уж лучше так, чем она перережет мне горло прямо за рулем.

Торговый пост уже плотно окружал транспорт: мулы в состоянии гораздо лучшем, чем мой, старые почтовые квадроциклы и автобусы, даже старый армейский грузовик, расписанный серебристой и черной красками, с надписью на боку готическим шрифтом: «АСПИДЫ ВАЛЬДОСТЫ». Бродячее шапито, без сомнения. По крайней мере, народ отвлечется от моего мула.

Я припарковалась в самом темном углу и свистнула. От темной стены отделилась фигура. Ко мне приблизился налысо бритый юноша в черном плаще и огромных потрепанных рукавицах.

— Буду через час, — сказала я, роясь в складках куртки в поисках шарика. — Надо мула постеречь.

Пацан кивнул и вытащил из кармана какой-то хрящ. Помахал им в воздухе, и тут же сверху слетел громадный стервятник и уселся на моего мула. Я оставила мальчишку привязывать к рулю стервятника, пока тот самозабвенно клевал предложенную оплату. Я надеялась, что девочка не проснется за этот час — иначе она могла остаться без глаз.

Полы шляпы пониже, рюкзак через плечо. Я пробралась между створками металлических ворот и направилась в центр поста. Было время ужина, дым и пар поднимались от раскаленных металлических листов, в воздухе стоял тяжелый чад вареного лукового порошка и протеина, жарящегося во всевозможных сортах жира.

Народ сгрудился плотными группками вокруг ларька с едой, что-то куря или жуя. Каждый норовил поглядеть в тарелки соседей, убеждаясь, что его не надули. При виде даже столь грубой пищи желудок болезненно сжался. Еще бы, я не ела ничего кроме старых армейских рационов пару недель подряд.

Но сначала дела. Оглядевшись по сторонам, я зашла в гости к Жаль Дамовичу.

Внутри было тихо. Зал занимали те, кто не разорялся на еду, предпочитая сжигать себе кишки мескалем. Сам Жаль стоял в глубине и сосредоточенно скреб ботинком пол, пытаясь оттереть какое-то пятно.

На меня подняла глаза какая-то крупная фигура с пропитой, покрытой красными пятнами рожей. Коротко, по-армейски постриженные сальные соломенные волосы открывали татуировку из трех точек на виске — бывший рядовой Согласия. Рассмотрев мою шляпу и замотанную шарфами шею, фигура скорчила подозрительную мину и, преградив мне путь отодвинутым табуретом, произнесла заплетающимся языком:

— Т-т-ты кто такая вообще?!

Прежде чем я успела придумать ответ, Жаль подошел шаркающей походкой, пресекая возможную вспышку насилия у себя в заведении.

— Пожалуйста, — настоятельно попросил он, вытянув ко мне руку. — Для своего же спокойствия, выйди вон. Я тебе сам все вынесу. Чего хочешь?

— Да как обычно, — ответила я.

Жаль шумно выдохнул.

— Док. Видок у тебя… — он помотал головой. — В следующий раз шляпу сними, хорошо?

Я кивнула в ответ, хотя и не собиралась следовать совету. Бритая голова выглядит обыденно, но шрамы на висках привлекают внимание. Люди беспокоятся, когда не понимают, кто перед ними. Я прошла вслед за Дамовичем к барной стойке, провожаемая громкими протестами по поводу моего существования.

— Сегодня лучше не связываться с Лото, — пробормотал Жаль. — Согласие аннулировало ее пенсию. Она заливается змеиной настойкой с полудня, и никто не может ее унять.

— И как ты избежал ее гнева? — спросила я, глядя на его горло. Два аккуратных шрама от тюремного ошейника были единственным напоминанием о его предыдущем времяпрепровождении.

Его тонкий рот расплылся в улыбке.

— Это счастливая звезда домовладельца, — объяснил он, ставя передо мной стакан. — Всепогодный друг для тех, кто хочет забыться.

Я молчала, глядя, как он снимает с полки бутылку и наполняет стакан мескалем. Вообще говоря, пить эту бурду не стоило. Кто знает, какое бактериологическое оружие они сыплют в котлы ради ускорения ферментации. Но я знала, что Дамович всегда берег хороший товар для тех, кто не простит ему отравления.

— За счет заведения, — тихо сказал он. — В последний раз.

Кивнув, я выпила. Ужасное пойло заставило меня прослезиться, но все равно этот мескаль был лучше, чем змеиная настойка, бутылки с которой ровными рядами теснились за стойкой — в мутноватой жидкости виднелись скрученные спиралью пресмыкающиеся.

Пока я разглядывала рептилий в бутылках, Дамович поставил передо мной блюдце с червячной солью и пачку сушеных апельсинов. Какое-то время я просто прислушивалась к звукам вокруг: грохот посуды и шипение плиты от ларька с едой, рев двигателей со стоянки, жалобные крики стервятников и вой пустынного ветра, свистящего в щелях металлической ограды. Я насыпала соль на плитку апельсина и слизнула ее языком, наслаждаясь вкусом и раздумывая, насколько можно быть откровенной.

Жаль, конечно, не заслуживал доверия, но трусость делала его предсказуемым. Поговаривают, что в тюрьме он был Пятеркой, но изловчился скостить себе срок своими бесконечными разговорами о раскаянии за содеянное на войне, так что даже тюремный капеллан устал их слушать и написал прошение на имя коменданта о сокращении его срока — чтобы наконец от него избавиться. Комендант согласился, с одним условием: Дамович оставит свою тюремную кличку вместе с ошейником, сменив ее на «Жаль».

Неплохая сделка, думала я, глядя, как он подсыпает еще немного червячной соли на блюдце. Ему подходило это имя, а тюремные коменданты часто награждали своих подопечных гораздо более худшими кличками. Все же лучше остаться со своим сроком. Лучше нести крест позора и насмешек, чем позволить наградить тебя глумливым именем.

Я осушила стакан. Ведь у девочки тоже было имя, но я страшилась узнать его.

«Просто скинь ее здесь, — шептал голос из прошлого. — Оставь ее, как сказал тот мужик. Она не заслуживает твоей помощи».

— Жаль, — спросила я. — Ты много помнишь про Компании Согласия?

Дамович подобострастно сморщился, как всегда, когда пытался найти безопасный для себя ответ.

— Ну-у, — протянул он. — Война осталась в прошлом. Мы сейчас все просто обыкновенные граждане, да?

Он собрался было налить мне еще мескаля, но я закрыла стакан ладонью.

— Ты где служил?

Дамович плотно сжал губы.

— Да так, ничего особенного, — пробормотал он. — Сначала на Иерихоне, ну, то есть на Фелицитатуме.

— А фракция?

— Ночная стража, — он покосился на Лото и сказал чуть громче: — Я не сражался, я был в снабжении, но все равно очень раскаиваюсь. Свободные Окраины заманили меня к себе, забрали лучшие годы моей жизни…

Я смерила его холодным взглядом. Жаль заткнулся.

— Ты что-нибудь помнишь о Малых Силах?

— Это те дети-солдаты?

Я кивнула:

— Ага. Которых Согласие вырастило у себя в тренировочных центрах.

— Я… — он сглотнул слюну. — Я не знаю. СО всегда говорили, что это маленькие монстры, которых пытали и перекраивали, пока в них не останется ничего человеческого, но…

— Малые Силы были нашим величайшим достоянием! — Лото встала, опрокинув табурет. — Нашими лучшими бойцами! А ты смеешь называть их монстрами?!

Ее глаза налились слезами; стакан отправился в стену за барной стойкой, в нескольких сантиметрах от головы Дамовича.

— Эти дети были самыми смелыми из всех нас!

— Так что с ними случилось потом? — спросила я, надеясь, что Лото попадется на крючок.

— Герои войны, — всхлипнула она. — Им повезло. Пожизненный пенсион, никаких забот. Не то что остальные, кого бросили в заднице среди бандитов и отребья…

Она шагнула ко мне, но Жаль тут же сунул ей в руку новую бутылку змеиной настойки:

— Держи, Лото, глотни еще, я знаю, как тебе тяжело.

— Да откуда тебе знать! — воскликнула Лото. — Я к ним со всей душой, а меня бросили тут, среди зеков.

— Послушай, док, тебе лучше убраться, — прошептал Дамович, когда Лото отошла к своему табурету. — Она знатно наклюкалась, и она тут не одна такая. Время ужина уже заканчивается.

Я не стала возражать. В любом случае не стоило дожидаться, пока в забегаловку набьется народ.

— Держи, — я достала из рюкзака пакетик. — Это для Роули.

Подарок был скудным, несколько таблеток мышечного релаксанта, но Дамович расплылся в благодарной улыбке. Первая искренняя эмоция на его физиономии. Он был трусом и идиотом, но искренне любил Роули, оставившего здоровье на оружейных фабриках, и заботился о нем, как мог. За это я его уважала.

— Да пребудут твои мысли в чистоте, док, — тихо произнес он.

Я молча покинула зал.

* * *

Когда я вышла, на площади торгового поста уже скапливался народ, ища развлечений. Подойдет всё что угодно: тараканьи бои, скандал, поножовщина, пусть хотя бы пьяный свалится в канаву, споткнувшись о собственные шнурки.

Сегодня им повезло: приехали «Аспиды Вальдосты». Я задержалась у входа в бар. Не хотелось это признавать, но мне стало интересно. Бродячие шапито обычно показывали дешевые трюки и фокусы, немного техники из внешнего мира — обыденной для Ближних Планет, но до сих пор вызывающей восхищение здесь, — или же постановки битв прошедшей войны, облагороженные высокопарными фразами, которых никто никогда не произносил. Иногда — бои жуков, птичьи бои, даже призовые схватки между боксерами и ветеранами, которым хотелось вновь ощутить на зубах вкус крови.

Сложно было угадать, что устроят эти «Аспиды». Два актера с густо размалеванными лицами, одетые в облегающие серебряные костюмы, разворачивали сцену. Свист и улюлюканье толпы сопровождали их работу. Боев, похоже, не будет.

Воздух разрезал высокий, нарастающий звук, переходящий в грохот. Музыка. Вздрогнув, я посмотрела на сцену, куда вышли двое музыкантов, один с барабаном, другой со свирелью. Как же давно я не слышала настоящих музыкальных инструментов! В памяти всплыл концертный зал на Проспере, чистые, богатые люди, наслаждающиеся игрой симфонического концерта. И вот я здесь, зачарована двумя бродягами с самодельными дудками. Но я не могла побороть себя. Вокруг люди отбивали ритм ладонями, пение заполнило пространство, толпа все росла и росла. И я поддалась общему импульсу, истосковавшись по зрелищам после месяцев, проведенных в Пустошах.

Из-за завесы на сцену вышел человек и поднял руки, призывая зрителей к тишине. На ветру трепетали длинные полупрозрачные ленты, прицепленные к его локтям, запястьям и блестящим черным волосам, ниспадающим на широкие плечи. На темнокожем лице с накрашенными черным губами блестел рисунок в виде серебряной чешуи. Я рассмотрела витые металлические кольца на каждом пальце. Это тот самый Вальдоста?

— Здесь собрались люди с чистыми мыслями и твердым духом? — воскликнул он.

— Да! — ответил ему кто-то из задних рядов, и толпа одобрительно загудела.

— Здесь собрались непоколебимые и верные?

Толпа еще сильнее выразила одобрение.

Какая-то часть меня хотела присоединиться к возгласам, похлопать соседа по плечу и улыбнуться. Но я не могла. Если б окружающие узнали, кто я, они бы отшатнулись в ужасе.

— Тогда я приглашаю сюда добровольца! Мне нужен смельчак, который докажет свою твердость!

Вальдоста хлопнул в ладоши, и на сцене появились два ассистента. Каждый из них держал видавшую виды клетку с живой змеей. Толпа восторженно загалдела, поняв, в чем суть предстоящего шоу. Представление с животными: сразись с опасной тварью и получи приз. Такие шоу в городках любили больше всего, зная, что животные приручены и не опасны. Ни у кого не было сомнения в исходе, не было непредсказуемости, хотя всем нравилось делать вид, что не знают заранее результата.

Я не могла сдержать горькой улыбки. Запрети что-нибудь — и народ возжелает этого со всей страстью, даже если запрещено сомневаться.

Мне стало неинтересно, и я пошла прочь. Вальдоста оказался обыкновенным шарлатаном, пусть и с претензией на нечто большее. Я почти добралась до ворот, но меня остановили новые возгласы. Добровольца нашли, и добровольцем оказалась Лото.

Она стояла, скрестив руки на груди, как уверенный в себе борец. Ее татуированное лицо светилось от паров алкоголя. Сплюнув, она — к одобрению толпы — подошла к клеткам, чтобы рассмотреть своих противников.

Вальдоста отступил, дав помощникам знак открыть клетки. Я встала на цыпочки, чтобы посмотреть, как рептилии выползают на темную сцену, ощупывая воздух трепещущими раздвоенными языками. Гремучие змеи, черные с серебряными полосами, как костюм Вальдосты, большие и сильные. Лото неуклюже двинулась к ним, делая ложные выпады в разные стороны.

— Червяки ничтожные! — разогревала она себя. — Куски дерьма с Окраин! Ренегаты чертовы, думаете, мы всё простим?!

Толпа исступленно загудела, увидев, что змеи обратили на Лото внимание и подняли головы.

— Разорву! — орала та. — Кровь высосу!

Вальдоста взмахнул руками, змеи вскинули головы, и тут меня накрыло ощущение присутствия чего-то непомерно громадного, не способного уместиться в моей черепушке: они пришли, и они голодны. Реальность потеряла четкие очертания, все возможные исходы, прошлое и будущее сплелись в тесный клубок.

Неужели они шли за мной? Неужели я привела их сюда? Усилием воли я сбросила морок и набрала полную грудь воздуха, чтобы закричать. На мгновение, несмотря на разделяющую нас толпу, Вальдоста поглядел мне прямо в глаза.

И тут воздух разорвал вопль, за ним еще один. Одна змея вцепилась Лото в плечо, вторая — и лодыжку, их ядовитые зубы впились глубоко в ее плоть. Вальдоста взирал на происходящее со смешанным чувством восхищения и ужаса. Один из помощников выхватил из-за пояса нож.

Люди разбегались кто куда. Все кричали, что они здесь: Ифы, демоны пришли полакомиться.

Я устремилась к воротам вместе с толпой, стараясь сдержать приступ тошноты, чувствуя на себе пристальный взгляд Вальдосты.

* * *

В неверных отсветах костра лицо девочки постоянно менялось, то превращаясь в старушечью физиономию, то вновь становясь совсем детским и безмятежным, как у обычного спящего ребенка.

Но она не была обычным ребенком. Всполохи костра выхватывали из темноты татуировку и черные спутанные волосы, подстриженные как носили в Согласии: длинные с одной стороны и короткие с другой, чтобы открывать знаки отличия на виске.

Я покатала шарик между зубами, смакуя его кисловатый вкус. Необходимо сосредоточиться, чтобы решить, что с ней делать дальше. За пределами той норы, в которой мы засели, натужно завывал ветер. Наконец, я подобрала с земли камешек, прицелилась и бросила в ребенка. Еще четыре таких броска — и девочка наконец начала просыпаться.

Я раскусила шарик кислорода. Услышав хруст, она молниеносно бросилась в мою сторону, но тут же рухнула на землю. Я хорошо ее связала.

— Нам надо поговорить, — спокойно сказала я, наблюдая, как она пытается освободиться от пут.

Она злобно прошипела в ответ, не оставляя попыток:

— Я тебе кишки выпущу, стерва. Червякам с ложечки скормлю.

Я вздохнула и достала из аптечки шприц. Девочка прищурилась. Учитывая, какие дозы она получила в предыдущие пару дней, удивительно было, что она вообще может сфокусировать зрение.

— Ну, прикончи меня тогда, — бросила она. — Давай, сделай это своей маленькой иголкой, сучка.

— Я не собираюсь тебя убивать. Говорю же, я медик.

— Медик? Ты меня отравила.

— Нет. Это успокоительное, придешь в себя через несколько часов. Ты не оставила мне выбора.

— Ты убила Лассаля.

— Я пыталась ему помочь. Он принял удар на себя, чтобы спасти тебя.

Девочка молча смотрела в мою сторону.

— Он просил передать, что принял смерть ради тебя. Сказал, ты должна биться.

Она горько засмеялась:

— Он должен был биться. Убить тебя на месте. — Она пошевелилась, кривясь от боли в затекших конечностях. — Хорошо, медик. Назови условия.

Я нахмурилась:

— Условия?

— Твои условия. Какую банду бандитского отребья ты представляешь, и что они хотят за мое освобождение?

— Ты не заложница, я ни на кого не работаю.

— Тогда развяжи меня.

Я медленно покачала головой:

— Ты меня убьешь.

Она не пыталась отрицать:

— И что, будешь держать меня на привязи, как собачку? — Она скривила губы. — Лучше убей. Я все равно освобожусь, рано или поздно.

— Если б я хотела твоей смерти — бросила тебя на съедение Ловцам. — Я глубоко вдохнула, отгоняя от себя желание исполнить ее просьбу, насладиться местью. — Мне плевать, кто ты и что натворила. Я хочу, чтобы ты выжила, у меня есть свои причины, которые я не собираюсь тебе объяснять.

Она пристально разглядывала меня с головы до ног: шляпу, ботинки, замотанную шарфом шею. Я преодолела порыв подтянуть шарф повыше.

— Я тебя освобожу, — заставила я себя продолжить. — Доведу до безопасного места и отпущу. В обмен на это…

— Ты хочешь помилования, — язвительно закончила девочка. — Я видела шрамы у тебя на голове, дезертир. Ты хочешь, чтобы твои подлые деяния были забыты навсегда.

Я горько рассмеялась.

— Ты не сможешь меня помиловать.

Как объяснить этому волчонку, что меня ничего не трогает, кроме моего счета? Ни страх, ни сострадание, ни угроза ареста.

— Мне нужны медикаменты, — резко обрубила я. — Столько, сколько я смогу увезти на своем муле. Такова моя цена.

Она умолкла и задумалась. Где-то над нами ветер свистел в изгибахканьона, словно голоса мертвых выли о предательстве.

— Ты не сможешь добраться до базы без меня, — добавила я. — Если это то, о чем ты думаешь.

Она улыбнулась. В ее воображении я уже висела на суку с переломанными костями и кишками наружу.

— Почему нет? Я и в местах похуже не пропадала.

— Ты хоть знаешь, на какой ты сейчас луне?

Она фыркнула.

— Какая разница? Пограничные луны все одинаковые.

Я подняла бровь.

— Значит, ты в курсе, какой городок сейчас на карантине из-за желтой оспы, в каких шахтерских постах администрацию выкинули повстанцы, почему нельзя соваться в бар к Чуме Фалько в определенные ночи, потому что живой не выйдешь? Знаешь про Неподконтрольные Зоны? Знаешь про…

«Ты знаешь про них?» — пульсировало у меня в голове.

Я прикусила себе язык: «Не говори о них. Даже не думай».

— Знаешь, кто здесь контролирует все? — спросила я вместо этого.

— Власть Согласных Наций распространяется на все территории.

— Расскажи это Ловцам. Или Хелю Конвертеру.

Она задумалась, презрительно глядя на меня. В конце концов она решила:

— Хорошо. По рукам. Клянусь Первым и Последним Согласием. А теперь развяжи меня.

Медленно, как будто приближаясь к гремучим змеям Вальдосты, я ослабила узлы на руках у девочки, ожидая удара в любой момент, но она лишь начала разминать затекшие запястья.

— Хватит трястись, — сказала она. — Я поклялась Согласиями. Это для меня многое значит, пусть тебе на это и плевать.

Охнув от боли, она села поудобнее.

— У тебя есть имя, ренегатка?

— Десятка Лоу.

— Я оказалась в руках долбаной Десятки, — пробормотала девчонка.

Откинув назад волосы и подняв подбородок, она гордо представилась:

— Генерал Габриэлла Ортис, Непримиримая, Глава Третьих Малых Сил, Герой Битвы за Кин, Главнокомандующая Западным Флотом Армии Согласных Наций.

Мне показалось, что где-то высоко в небе они засмеялись.

* * *

— Мы направлялись в Девятую Гавань на Продоре. В одном из шахтерских городков назревал бунт, в лагерях осталась какая-то недобитая Окраинная зараза, а тамошний батальон состоит из бесполезных идиотов. Меня послали на зачистку.

Я молчала, сосредоточившись на вождении. Солнце жгло глаза, а порывы ветра забивали ноздри песком. Генерал — она настаивала на том, чтобы я так ее называла, — не нуждалась в одобрении слушателя. Возможно, это сказались успокоительные пополам с анальгетиками, которые я ей колола несколько дней, но у нее развязался язык.

— Крушение было результатом саботажа, иначе и быть не может. Когда я попаду на базу, виновные заплатят, будь уверена, — она хлопнула меня по плечу. — Кроме меня и Лассаля никто не выжил?

— Нет. Я видела только один эвакомодуль. Но если и были другие — их забрали Ловцы.

— Да кто такие эти Ловцы?

— Бандиты или сектанты, говорят разное. Они мародерствуют, грабят поселки и транспорт. Некоторые говорят, что они торгуют органами.

— И Согласие допускает это?

Я не смогла сдержать смеха.

— Согласие контролирует свои базы, Аэростраду и те куски земли, которые представляют для них интерес. А все остальное… — я пожала плечами. — К тому же Ловцы абсолютно чокнутые. Они живут за Кромкой. Никто в здравом уме не отправится их там искать, а если и находились идиоты, они не возвращались.

— Кромка?

— Местность к западу. На границе пустоты. Это как… — я покачала головой, — туда никто не ходит.

Габриэлла не ответила, за что я была только благодарна. Уже несколько часов мои мысли бегали по кругу: я старалась примирить настоящее с прошлым. Два года назад я скорее бы направила мула в пропасть, чем дала бы ей шанс выжить.

Но это осталось в прошлом. В зеркало заднего вида я посмотрела на скрюченную фигурку, наклоненную навстречу ветру голову. Несмотря на все ее деяния, она всего лишь ребенок. Согласие сделало ее такой, не спрашивая ее согласия.

«А как же ты? Ты не была ребенком. Ты же понимала, что делаешь. Что ты сделала с собой?»

— За что тебе дали десять лет?

Я тряхнула головой, отбрасывая мысли о прошлом.

— Что?

— Я спросила, за что тебе дали десять лет? Дезертирство?

— Кража.

Она хмыкнула.

— За кражу столько не дают. Можешь рассказать правду, хуже уже не будет.

Я сильнее сжала рукоятки руля.

— На десять лет потянет как минимум вооруженный грабеж, — продолжала рассуждать Генерал. — Что ты сделала, чтобы получить досрочное освобождение? Ведь ты поэтому здесь, да? Выбросили на улицу, чтобы освободить место для настоящих военных преступников?

«А сколько гражданских ты убила, сколько городов сожгла?»

Я сжала зубы, подняла повыше шарф и промолчала.

Когда небо начало темнеть и засвистели первые порывы холодного ночного ветра, я снизила скорость. Генерал покачнулась позади меня. По ее напряженному лицу я поняла, что действие обезболивающего давно прошло.

— Мы не доберемся до Пятой Гавани без топлива, — пояснила я, всматриваясь вперед. — За этим хребтом есть ранчо. Говорят, они пускают к себе проезжих, но это вовсе не значит, что там безопасно, особенно если они узнают, кто ты. Люди не в восторге от Согласия в местах вроде этого.

— Я похожа на идиотку?

Я хмыкнула.

— Читать про пограничные луны в антропологических журналах и жить на одной из них — это очень разные вещи, мэм. И нужно иметь в виду, что есть определенные правила и определенные суеверия, о которых ваши исследователи никогда не напишут.

— Типа чего?

«Типа них».

Я сглотнула ком в горле.

— Просто держи язык за зубами.

Через пару миль во мгле забрезжил слабый свет. По обе стороны колеи землю, как гигантская клетка, покрывала прибитая кольями проволочная сетка.

— Что за тварей разводят на этом ранчо? — донесся голос сквозь гул двигателя.

— Змей.

— Змей?! Что за извращенцы разводят змей?

— Извращенцы, которые поверили в то, что Бюро Землеустройства Согласия сдержит обещание, — ответила я. — Буйвол не живет здесь больше месяца. То же самое с овцами и козами. Людям пришлось узнать это на собственном опыте. Змеи мудрый выбор. Лучше, чем крысы. Мяса достаточно, качественная кожа, а заморышей можно продавать для производства алкоголя. Что касается яда…

— Хорошо, хорошо, — огрызнулась Генерал. — Все ясно.

Дом хозяев был наполовину вкопан в землю для защиты от ветров, его сборные металлические стены пестрели разномастными заплатами. Окна состояли из исцарапанного ветром пластика, сквозь который ничего невозможно рассмотреть, но изнутри пробивался свет.

Я поставила мула рядом с парой мотоплугов.

— Держи, — я сняла один из своих шарфов и протянула Генералу. — Замотай голову. И не показывай своих татуировок, ради бога.

— Преступники мне не указ, — пробормотала Габриэлла, но подчинилась. Когда она слезла с мула, то выглядела как обычный больной недокормленный ребенок, разбуженный после долгой дороги.

Дверь открылась, и к нам выбежал электрический пес, издавая свой односложный лай и светя фонарем. Я подняла руки. Вслед за псом показался крупный силуэт с ружьем наперевес. Прицел горел в темноте недобрым красным глазом.

— Мы хотели купить топлива, — осторожно заявила я.

— И сколько вас? — опасливо поинтересовался собеседник.

— Только я, — я замялась на секунду. — И ребенок.

Мужчина воскликнул: «Скинк!», и электропес потрусил обратно к дому. Теперь я разглядела лицо собеседника: большое, с воспаленной or песка розовой кожей и слезящимися синими глазами над серой бородой.

— Прошу прощения, — проговорил он. — Не знал, что тут ребенок. — Он перевел взгляд на Генерала и скорчил дружелюбную гримасу. — Добрый вечер, малыш!

— Добрый вечер, мистер, — прострекотала девочка. — Я очень хочу кушать.

— Уверен, так и есть, — рассмеялся мужчина. — Меня зовут Дэл Квалькавич. Сейчас дома только я и моя матушка, брат где-то в полях.

— Деси Лоу, — представилась я. — А это моя племянница… — «…Генерал Габриэлла Ортис, Непримиримая, Глава Третьих Малых Сил…»

— Меня зовут Габи, — елейным голоском представилась Генерал. — Приятно познакомиться.

— Мне тоже, милая леди. Так что вы говорите, нужно топливо?

* * *

Внутри ранчо нас встретил теплый густой воздух, насыщенный запахами дешевого биотоплива, пережаренного мяса и сохнущих шкур. Почти всю тесную комнату занимал стол на связанных проволокой козлах, заваленный всякой всячиной, которая могла пригодиться в хозяйстве. С потолка свисали десятки змеиных шкур, которые задевали мою шляпу. Вспомнив Аспидов Вальдосты, я невольно вздрогнула.

— Мам, у нас клиенты, — обратился мужчина к неясному силуэту на стуле у печки. — Эта леди и ее маленькая спутница.

Мужчина взглянул на Генерала и вновь расплылся в грустной улыбке:

— Подойди, скажи «привет» моей маме, у нас не часто бывают такие чудесные гости.

Я с опаской следила, как девочка пересекает комнату и останавливается напротив стула.

— Здравствуйте, мадам! — сказала Габриэлла.

Старуха устремила взгляд своих затуманенных катарактой глаз на Генерала.

— Такая здоровая девочка, такая милая! — произнесла она и обернулась, ища в полутьме меня.

— Рада знакомству, мадам, — я встала под лампочкой и сняла шляпу, обнажив бритый череп. Всегда чувствовала себя голой без головного убора.

Женщина нахмурилась:

— А где же остальные?

— Нас только двое, мадам, — уверила я. — Я и племянница.

— Нет, — настаивала старуха, вглядываясь в меня. — Я слышу голоса, много голосов. Ты не одна.

Я судорожно сглотнула.

— Ладно, мам, — прервал ее мужчина. — Давай их покормим сначала, что ли, а?

Старуха продолжала, нахмурившись, смотреть в мою сторону, но потом закрыла глаза и откинулась на спинку стула.

— Не обращайте внимания, — бормотал мужчина, очищая место на столе. — Она сильно сдала после того, как умерла моя жена.

Он отошел в угол в поисках тарелок.

— Старая ведьма, — прошипела Генерал. — Такая, понимаете, здоровая девочка, такая милая. Как будто сожрать меня собралась.

— Дети тут редкое явление, — успокоила я ее. Немногие выживают.

Генерал фыркнула.

— Мне надо помыться. От меня воняет, как от помойного ведра. И от тебя тоже. У них есть ванна?

Я засмеялась. После года жизни на Фактусе такая роскошь, как целая ванна воды, казалась нелепицей.

— Здесь никто не принимает ванны. Паровой душ либо масляный скраб. А то и тазик со сточной водой, если сильно повезет.

Генерал охнула от омерзения, но тут же расплылась в подобострастной улыбке, когда мужчина вернулся с двумя тарелками.

— Вот и обед! — он поставил тарелки на стол. — Суп из змеятины с крупой. Лучшее мясо из всего, что вы можете найти до самого Отровилля. Разгонит кровь по жилам.

Суп был жидкий, с полосками мяса на дне и желтыми пятнами жира на поверхности. Среди них плавал древний горох, засушенный на какой-то другой планете. Крупа оказалась зернами протеина.

— Спасибо огромное, — поблагодарила я мужчину. Он кивнул и повернулся к Генералу в ожидании того же. Она погрузила ложку в бульон.

— М-м-м, — выдавила девочка, не открывая рта.

— Налить вам кофе? — предложил мужчина. — И для ребенка…

— Я тоже буду кофе, — сказала Габриэлла с ангельской улыбкой. — И немного сахара. А где можно руки помыть?

Мужчина засмеялся:

— Ну для такой очаровательной гостьи мы уж сможем наскрести ложечку сахара!

— Ты что себе думаешь? — прошипела я, когда он отошел. — Тут сахар на вес золота!

— А ты не слышала? Я редкий гость, — ее ехидство быстро угасло, когда она стала ковырять полоски мяса. — К тому же мне нужно чем-то перебить вкус этого дерьма.

— Привыкай, ничего лучше не будет до самой Гавани.

— Проклятые пограничные луны, — девочка проглотила еще ложку.

— Итак, — мужчина вернулся к нам. — Вы что-то говорили про топливо?

Я кивнула. В углу Генерал тщательно отмывала лицо и руки стаканом мутной воды.

— Мы едем к Пятой Гавани. Нам нужно топливо, чтобы туда добраться, ну или хотя бы до следующего торгового поста. Ну и воды.

Мужчина почесал бороду.

— Да нет там никаких торговых постов, насколько я помню. Вам придется ловить коммивояжера с Аэрострады. Платить-то есть чем?

— Есть вдохи.

Я достала из кармана мешочек с шариками. Сердце екнуло — он был уже почти совсем пуст. «Подумай о том, что тебя ждет в конце. Чистые армейские медикаменты. Не с черного рынка, не разведенные. Первоклассный товар. Сколько можно спасти жизней». Я достала две горошины и положила на стол. У мужчины загорелись глаза.

— Шесть шариков, и заправлю вашего мула под завязку.

— Три.

— Четыре. — Мужчина улыбнулся. — У вас не такой большой выбор, госпожа Лоу.

Вздохнув, я добавила еще два шарика на стол. Как только мужчина смахнул их в жестяную коробочку, наружная дверь распахнулась настежь. В проеме стояла темная фигура, держа в руке утлого вида клетку. Внутри узлом сплелись змеиные тела.

— Это кто еще такие? — рявкнул он, оглядев комнату. Он был младше, чем наш гостеприимный хозяин, и явно бодрее. Я напряглась.

— Ральф, — затараторил старший брат. — У нас гости. Это Деси и маленькая Габи. Мы только договорились о сделке.

Мужчина посмотрел на меня, задержался взглядом на моих изуродованных висках, потом перевел взгляд на Генерала.

— Нечего вам здесь делать. По связи передали, было крушение под Красным Лбом. Какой-то крупный корабль. Ловцы снуют повсюду, я видел огни. — Он внимательно посмотрел мне в глаза. — Вы с той стороны приехали?

Я покачала головой.

— Из Галча. Но нам надо в Пятую Гавань.

— Пятая Гавань — не место для ребенка.

— Эта планета в принципе не место для ребенка.

Мужчина хмыкнул и повернулся к нам спиной, чтобы закрыть дверь. В проем было видно темную бескрайнюю ширь пустыни, свистел ветер, играя плохо закрепленными кусками жести на здании. И тут это началось.

Вихрь влетел в комнату, почти погасив огонь в печи, раскачав шкуры на потолке. Что-то протяжно завыло. Старуха поднялась со стула, обратив лицо ко мне.

— Смертоносица! — закричала она, тыча в меня дрожащим пальцем. — Стервятник! Грач, Лонграйдер, Хель! Они здесь!

— Я, — заикнулась я, — я не…

— Да пребудут мои мысли в чистоте! — старуха закрыла лицо руками. — Да пребудут мои мысли в чистоте!

Раздался грохот — это Ральф бросил клетку, чтобы снять с плеча ружье, а старший брат пытался схватить Генерала.

— Нет! — закричала я, и в ответ ветер заревел и хлопнул дверью. Я подняла руки. Страх приводил к панике, паника к насилию, а насилие — к тысяче кровавых последствий.

— Прекрати это! — Ральф сжимал ружье так, что у него побелели пальцы. — Прекрати это, ведьма!

— Не могу, я ими не управляю!

Но было уже поздно, все уже вышло из-под контроля. Сейчас Ральф выстрелит и попадет мне в живот, или же выстрелит, и импульс рикошетом разобьет череп его брату, попадет Генералу в шею, выбьет глаз его матери, змеи выползут из открывшейся клетки и пойдут в наступление, ветер раздует пламя в печке, и старуха закричит, когда загорится подол ее юбки…

Я услышала звук из-за стены. С таким звуком металл вонзается в мясо. Я повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как старший брат падает ничком на пол: Генерал ударила его сосудом для воды по голове и уже перескочила через его тело на стол. Ральф в замешательстве направил ружье на нее, но Генерал была быстрее — она выбила оружие у него из рук ботинком и ударила локтем в висок. Ральф камнем рухнул ей под ноги.

В эту секунду я испытала странное ощущение, будто меня несет вверх восходящий поток воздуха, и они исчезли, так же внезапно, как появились. За нашими спинами запричитала старуха.

* * *

Свет фары тонул во мраке, на ухабах она подпрыгивала и мигала. Передвигаться ночью в Пустошах считалось равнозначным суициду, приглашению Ловцов на ужин, но у нас не оставалось выбора. Надо было убраться подальше от ранчо и всего того хаоса, который мы там оставили.

Не знаю, сколько мы успели проехать, пока резкий порыв ветра не смел нас с дороги. Я кое-как вырулила, держа руль одной рукой и шляпу другой, и укрылась за скалой, пока ветер не опрокинул машину.

— Держи! — Я выдернула из багажника кусок брезента. — Залезай под него.

Через несколько секунд мы сидели, прижавшись друг к дружке, накрытые брезентовым тентом, пережидая песчаную бурю. В ушах стоял звон, лицо и руки горели от острых песчинок.

— Это надолго? — прокричала Генерал.

— Неизвестно. Зато буря заметет наши следы.

— Что, черт подери, произошло на ранчо?

В спешке, пока мы торопливо собирали все необходимое и искали мои кислородные шарики, мне удалось избежать вопросов. Сейчас я поплотнее завернулась в брезент.

— Просто суеверие.

— Это было не суеверие, а страх, — твердо возразила Габриэлла. — Что это за «они», про которых истерила старая жужелица?

Я молчала некоторое время.

— Местные верят, что есть такие существа, — осторожно начала я. — Их называют Ифами. Но я слышала разные названия на других лунах: Ди ббуки, аз-Заба ния…

— Ифы, значит, — язвительно произнесла Генерал. — И что они собой представляют?

Я сглотнула, пытаясь смочить пересохшее горло. Ветер будто прислушивался к нашему разговору, прижавшись к брезенту тысячью ушей.

— Люди верят, что Ифы… это такие невидимые демоны. Вроде как духи, приносящие беду, — я вцепилась в брезент покрепче. — А питаются они сомнениями, возможностями, шансами. Говорят, они любят хаос, и они сеют его в нашем мире, чтобы питаться им. Они меняют ход вещей. Говорят, что они могут вселяться в людей, преследовать их, подталкивать к опасности на каждом шагу, чтобы прокормиться.

В ушах звучали вопли старухи, я хорошо запомнила ее искаженное лицо: «Смертоносица! Грачи!»

— Чушь собачья, — отрезала Генерал, — полнейший абсурд.

Она устроилась поудобнее.

— Разбуди меня, когда буря утихнет.

Я не стала ей мешать, боясь, что буря только начинается.

* * *

Генералу было плохо. Проснувшись, она проблевалась.

— Все это чертово змеиное варево, — ругалась она, вытирая рот рукой.

— Я тоже его ела.

— Ты привыкла к дерьму.

Я осмотрела рану на голове. Чисто, ничего не гноилось.

— Как себя чувствуешь?

— Голова болит. В глазах двоится, — она поглядела на меня. — Мне не нужна нянька. Дай мне чего-нибудь, и поехали.

Была ли это гордыня или привычка переносить испытания, но она не жаловалась. Молча сидела, уцепившись за меня, и смотрела на дорогу. Солнце уже поднялось высоко в небе, когда она заметила какой-то силуэт вдали, на горизонте.

Я достала бинокль. Это был самодельный фургон со ставнями по бокам и солнечной батареей. Значит, чей-то дом. Яркие желто-красные борта украшал извивающийся серый червь.

— Похоже на червятник.

Генерал закашлялась:

— На что?!

— Червятник. Они торгуют насекомыми для развлечения и личинками, которых люди потом разводят. Их гораздо проще содержать, чем зверей.

Габриэлла фыркнула от отвращения.

— И что он тут делает?

— Понятия не имею. Но что-то случилось. Если бы там кто-то был, они бы уже увидели нас и подали сигнал.

Я всмотрелась в бинокль, вокруг простиралась лишь безжизненная красно-серая пустыня.

— Если его бросили, то он недолго так простоит. Надо убираться подальше, пока Ловцы не появились.

Фургон стоял возле обрыва, метрах в двухстах от дороги. С нашей стороны все выглядело благопристойно, но потом мы проехали дальше и увидели, что творится сзади.

Там была кровавая бойня. Фургон выпотрошили полностью, внутри свисали куски обшивки и обрывки проводов. Это и правда был червятник, но все пластиковые террариумы, где содержались личинки и жуки, были свалены на землю и раздавлены, их скрюченные дохлые обитатели валялись вокруг. Отсюда вытащили все, что могло представлять какую-то ценность, вплоть до дверных ручек и обивки сидений. Когда мы подошли поближе, удушающий запах ударил в нос: горелый пластик, гниющие черви, пропитанная кровью земля.

Генерал толкнула меня в плечо:

— Там.

Среди царившего хаоса лежало тело. Я остановила мула.

— Что ты делаешь? — удивилась девочка. — Ты же сказала, тут не безопасно…

— Мне нужно убедиться, — отрезала я.

— Дура набитая, это труп, не слышишь, что ли.

Она была права: специфическое гудение обозначало тучу мух, которые собрались попировать человеческой плотью. Товар червятника добрался до своего хозяина.

— Нужно посмотреть.

Я осторожно подошла к телу. Битое стекло и мелкие камешки скрипели под ботинками. Однажды я шла вот так по городской улице, под ногами хрустели стекляшки, а вокруг лежали тела: не десять, не двадцать, сотни трупов, скрюченных предсмертной агонией. «Куда угодно, — думала я, глядя на результат успешно выполненной миссии. — В любое другое время. На любую планету, лишь бы подальше отсюда».

Тогда я желала только этого.

Червятника разделали, как и его фургон. Отсутствовали глаза и зубы, грудная клетка вскрыта, живот разрезан. Мне не требовалось подходить ближе, я и так знала: печень, селезенка, сердце, легкие. Возможно, поджелудочная железа, если в этой банде Ловцов нашелся умелец. Кишки они обычно не брали. Слишком много возни с ними, а спрос невелик.

— Это они? — спросила Генерал. — Ловцы?

Она бесстрастно смотрела на труп.

— Больше некому.

— Ты говорила, они ничего не оставляют. Там еще куча вещей, — она кивнула в сторону вагона.

— Органы нужно быстро транспортировать, иначе испортятся. — Я поглядела на небо. — Они вернутся за остальным.

Габриэлла продолжала смотреть на труп. Наверное, думала о Лассале. Его тело, скорее всего, постигла такая же участь.

— И зачем им все это?

— Черный рынок органов.

Ее передернуло.

— Для этого же есть синтетические ткани.

— Здесь их нет. К тому же говорят, что они приносят органы Хелю, как дань.

Генерал пристально на меня посмотрела.

— Кому?

— Хель Конвертер. Глава Ловцов. Говорят, он был одним из первых поселенцев и первым, кто отправился на Кромку.

— И Согласие оставило его в живых?

Я грустно рассмеялась:

— Согласие провозглашало, что Хель пойман и казнен. Как минимум дважды.

— Полная планета дебилов, — пробормотала Габриэлла.

Я склонилась над трупом, пока она слонялась среди обломков автобуса. Я хотя бы смогла найти бляху с именем. В этих местах большинство обитателей носили с собой какую-то безделушку со своим именем, от которой легко избавиться в случае чего: браслет, ожерелье, монетка. На шее я нашла цепочку.

На ней был жетон с выбитыми именем и номером. Я отскребла ногтем засохшую кровь и прочитала: «ЧЕТВЕРКА БРИНКМАНН, #4570263, АФП НОРДСТРОМ».

Я перевернула жетон. На другой стороне оказалась нацарапанная гвоздем фраза: «Когда смерть заберет меня, я останусь здесь. Любящие меня да не забудут Джеддеса Бринкманна».

Одними губами я произнесла имя. Носком ботинка вырыла в земле ямку, бросила туда бляху и зарыла. Теперь есть по крайней мере одна безделушка, которую Ловцы не утащат с собой.

— Нам пора, — крикнула я, сплевывая на ходу. — Неизвестно, когда они решат верну…

Я остановилась как вкопанная. Звук двигателей раздавался совсем близко.

* * *

Я выжала газ, и мы резко тронулись с места, взрыв песок колесами. Гул моторов звучал все громче.

— Откуда ты знаешь, что это Ловцы? — крикнула мне в ухо Габриэлла.

— Предпочитаешь остаться и проверить? — я передала ей бинокль. — Видишь что-нибудь?

— Слишком много пыли, — через несколько секунд удрученно ответила она. — Погоди, на чем это они… летят?

— Это переделанные эвакомодули. — Я прибавила газу. — Не спрашивай, откуда у них такая скорость, никому невдомек.

Меня прошиб холодный пот, струйки стекали с затылка под одежду.

— С ними можно поторговаться?

Двигатель мула натужно ревел: слишком жарко, слишком большая скорость.

— Никому пока не удавалось.

— Каков тогда план? Они точно нас заметили.

— Придется бросить мула! — крикнула я в ответ.

— Ты тронулась? — Габриэлла подползла ближе ко мне. — Без транспорта мы…

— Это наш единственный шанс. Нужно их обдурить. — Я обхватила ее рукой. — Можешь этим управлять?

— Что? Да!

— Тогда бери руль!

Я дала ей переползти вперед. Мул покачнулся, когда Габриэлла взялась за руль. Я отползла назад. Руки не слушались, нас трясло на ухабах, но я успела собрать необходимый минимум, накинув ремень от аптечки на шею, шляпу сунув под мышку, а флягу с водой — в карман плаща. У нас за спиной вздымались облака пыли от двигателей, так что невозможно было ничего рассмотреть. Один из кораблей приблизился, у него открылся люк в днище, и на нас прыгнул один из Ловцов, глядя на меня через затемненные круглые очки.

В эту же секунду я схватила Габриэллу за плечо и рухнула вместе с ней в плотные клубы пыли.

* * *

Мы бежали. Сложно назвать это бегом в полном смысле слова: мы спотыкались и ползли, в ботинки набились камешки, грудь горела от горячего разреженного воздуха, в ушах звенело так, что я не могла отличить рев двигателей от собственного сердцебиения. Мы добежали до обрыва в конце тропы и покатились, обдирая бока, по узкой вымоине. Только когда мы оказались внизу, закрытые со всех сторон от света и взглядов, я остановилась. С гудящей головой и ободранными до крови руками принялась ощупывать карманы, пытаясь убедиться, что не потеряла фляжку и не раздавила аптечку.

Аптечка оказалась цела. И я увидела, что она нам пригодится: Габриэлла была еле жива. Она не могла отдышаться, а под порванным рукавом ее летного костюма кровоточила рана. Пока она судорожно хватала ртом воздух, я прислушалась. Двигатели еще было слышно, но они, казалось, удалялись.

Мой голос был похож на глухое карканье:

— Похоже, они повелись на приманку. У нас есть несколько минут. Идти можешь?

— Куда? Без транспорта мы просто падаль. — Она тяжело закашлялась.

Я огляделась. Расщелина раздваивалась, и я кивнула туда, где поуже.

— Ловцы нас тут не достанут. Этот каньон должен выходить на плато. А если мы выйдем на плато, то сможем найти станцию Аэрострады. По ней можно долететь до Гавани.

Габриэлла глядела на меня в изумлении:

— Ты чуть нас не угробила в этой проклятой пустыне, когда тут есть Аэрострада?

— Через эти каньоны не проехать на муле. У нас бы ушло еще дня четыре, чтобы объехать их. И поверь, идти пешком радости мало. Кстати, ты должна мне новый транспорт.

Я расправила шляпу и натянула ее на голову, прислушиваясь к удаляющемуся гулу.

— Нам надо идти.

Идти было тяжело. Вымоина превратилась в овраг с крутыми склонами, заваленный шаткими валунами, качающимися под ногами. Отвесные стены поднимались выше и выше, превращая небо над головой в узкую полоску света, клочок кожи, оторванный от мира. Вокруг не было ни звука, кроме рокота потревоженных нами валунов, вновь и вновь отражавшегося эхом от стен, так что мне постоянно казалось, что нас преследуют.

Несмотря на показную уверенность, у меня были весьма смутные представления о том, куда мы направляемся. Я пыталась оживить в памяти карту Фактуса, виденную когда-то на экране в кабине эвакомодуля, падающего на поверхность луны, но казалось, эти воспоминания принадлежат кому-то другому.

Если мы погибнем здесь, нас вряд ли кто найдет.

Когда-то эта идея казалась привлекательной. Я лежала, скрючившись, на матрасе в маленькой камере, окруженная ужасающим металлическим скрипом корпуса старого судна. Сама мысль о том, что можно закрыть глаза — и обо мне никто никогда не вспомнит… Но потом я решила продолжать жить, жить ради счета. И сейчас оставалось только передвигать ноги, шаг за шагом.

Габриэлла начала спотыкаться. Обернувшись в очередной раз, я обнаружила, что у нее горит лицо, а глаза блестят и слезятся.

— Почему встали? — требовательно спросила она.

— Потому что тебе плохо. Мы так долго не выдержим, если не отдохнем. — Я поглядела вверх. — Если ночь будет ясной, мы сможем идти в темноте.

— Мне хорошо, — огрызнулась Генерал. — А если и плохо, то из-за этой чертовой планеты.

Тем не менее она присела на корточки, пытаясь отдышаться, и взяла у меня шарик кислорода.

— Что это за штуки? — спросила она, рассматривая шарик у себя на ладони.

— Заряд кислорода. Синтетика. Здесь это называется «вдох».

Девочка недоверчиво положила шарик в рот и раскусила. Уже через несколько секунд она удивленно распахнула глаза и одобрительно кивнула.

— Знаешь, я была пару раз в гораздо более худшем положении, чем сейчас, — сказала Генерал. — Я была на Тамани и подхватила вирус.

Во мне все словно замерло, нервы превратились в натянутые струны. Это слово.

Тамань.

— Я чуть не умерла, — продолжала Генерал, — но никогда не оставляла поле боя. Сражалась, несмотря ни на что. Пехоте повезло меньше. Мы потеряли две тысячи человек, прежде чем смогли обуздать эпидемию в лагере. Столько упущенных возможностей, — она поглядела на меня, улыбаясь. — Что ты на это скажешь, ренегатка?

Я с трудом отогнала от себя тяжелые воспоминания.

— Скажу, что тебе надо прекратить болтать.

— Я могу тебе горло перерезать, — лениво ответила Генерал.

«Я могу придушить тебя во сне».

Ничего не ответив, я отложила аптечку и легла на землю — смотреть, как розовеет закатное небо.

Наверное, я заснула, потому что, проснувшись, услышала голоса. Ночной ветер — какая-то часть меня знала это — спустился с неба, чтобы вымести Фактус начисто. Но сейчас, в моем изнеможении, каньон казался мне гигантской глоткой, из которой извергались голоса. Две тысячи голосов стонали, хрипели, исходили предсмертным хрипом.

Тамань.

А потом, за голосами, я расслышала, почуяла их. Они будто смотрели на меня с ленивым интересом, сытые, удовлетворенные, но все еще рассчитывающие на десерт. Я поглядела на Габриэллу. Она шевелила губами во сне.

— Вставай, — сказала я громко. — Нам надо идти.

— Дай еще шарик.

Я дала его ей, и взяла один себе, чтобы унять голодные спазмы и заставить себя идти. Это помогло, но голоса ветра стали еще громче. Стараясь не обращать на них внимания, я смотрела себе под ноги. Часы тянулись, и над нами проплыла луна Бровос, иссиня-белая, словно затянутый бельмом громадный глаз.

Внезапно я поняла, что голоса, которые слышу — это не ветер, а бормотание Генерала. Она разговаривала сама с собой, отдавала приказы, будто сидела в командном пункте. Я дотронулась до ее плеча.

Она взмахнула кулаком, но потеряла равновесие, иначе отправила бы меня в нокаут, как тех мужиков на ранчо. В неверном свете луны блестели ее невидящие глаза с огромными зрачками.

— Генерал? — позвала я.

Габриэлла заморгала и сдвинула брови.

— Лассаль?

Я секунду помедлила.

— Да.

— Лассаль. Свяжи меня с Генералом Теккереем из Северного Воздушного Звена. СО атаковали Тамань. Мы должны ударить.

— Так точно, Генерал.

— Отдай приказ.

— Конечно, — на этот раз она не отбивалась, когда я коснулась ее плеча. — Медики хотят проверить ваше состояние, генерал Ортис, — сказала я дрожащим голосом.

— Опять? — Она автоматическим движением выставила вперед руку, венами вверх. Ее невидящие глаза бегали по несуществующему командному пульту. — Ну? Давайте быстро.

Открыв аптечку, я достала монитор, вставив в него лишь одну батарейку — чтобы он показал мне только основные параметры. Осторожно расстегнув ворот рваного летного костюма, я приложила датчики к ее шее.

При виде шрамов я едва не отпрянула. В лунном свете проступали рубцы хирургических швов. Один толстый шрам вниз от ключицы, еще четыре по обе стороны шеи, явный признак имплантов. Я с трудом перевела взгляд на зеленый экран монитора.

Ее сердце работало в бешеном ритме, легкие хватали воздух, пытаясь угнаться за ним. Ее лихорадило, это было очевидно, и, что бы это ни было, лихорадило серьезно. Я достала пару ампул и шприц. «Доберись до Гавани. Получи плату. И тогда она станет их проблемой, а не твоей».

Когда лекарства попали в кровь, в глазах Габриэллы появилось осмысленное выражение.

— Что ты делаешь? — взвизгнула она.

— Ты больна, — ответила я как можно спокойнее. — Это лишь физраствор. И ноотроп, чтобы ты могла сосредоточиться.

Девочка посмотрела на меня с подозрением.

— Откуда я знаю, что ты не пытаешься меня отравить, ренегатка?

Я пожала плечами, закрывая аптечку.

— Ты ценнее для меня живая, чем мертвая. И ты можешь перестать называть меня ренегаткой, — добавила я, вставая.

Коктейль лекарств подействовал, и Габриэлла снова зашагала вперед. Мы продолжали путь, перелезая через валуны. Ветер подталкивал в спину. Стены каньона с обеих сторон становились все более пологими, и, наконец, когда луна зашла за горизонт и окружающий мир потерял краски, мы оказались на плато.

В полутьме Габриэлла выглядела осунувшейся, но взгляд у нее был ясный, живой. Чуть внизу, вдалеке, тускло поблескивала Аэрострада. Две серебряные полоски, прорезающие простор.

— Как на фронте, — пробормотала Генерал, передавая мне флягу. Когда я отпила воды и опустила флягу, то обнаружила на себе ее любопытный взгляд.

— Ты же воевала? Перед тем, как тебя приговорили.

— Сомневаюсь, что это можно так назвать.

Она сузила глаза.

— Ты была в СО.

— Какое-то время.

— Какая ячейка? Где? Возможно, мы встречались в бою.

— В Котах, сначала. И я не думаю, что мы встречались, — я не могла понять тон ее голоса.

— В Котах, значит, — мягко произнесла Габриэлла. — Как вы вообще могли подумать, что ваш маленький эксперимент удастся? Вы всерьез надеялись, что компании добровольно отдадут вам все, что они строили и за что сражались, после десятков лет работы?

Она вперила в меня неподвижный взгляд.

— Ты и сейчас так думаешь, ренегатка?

Я молча пошла дальше.

* * *

Мы дошли до станции Аэрострады уже после полудня. Я вошла на территорию первая, осторожно осматриваясь. Все же это была какая-никакая, а цивилизация, и станцию контролировало Согласие, вернее, Миротворцы, которым они платили. Не самое комфортное место для преступника, бывшего или нынешнего.

«Фелицитата» — гласила надпись. Кто-то подписал ниже: «мертва!»

К моему облегчению, парковка при станции оказалась пуста. По всей видимости, до ближайшего рейса оставалось еще несколько часов, и весь комплекс пустовал. Лишь солнце яростно накаляло рельсы, так что казалось, что воздух вокруг звенит от жара.

Даже внутри было пусто, если не считать одинокого начальника станции, и тот парил в бензольных фантазиях, не обращая внимания на происходящее. Он даже не моргнул при виде моего потрепанного пыльного одеяния. Его, очевидно, интересовали только две вещи: обсчитать меня, продав что-нибудь из буфета, и поскорее вновь погрузиться в дремоту. Мне удалось сторговаться и получить пару засохших кусков мяса, ведро воды и старое водонепроницаемое пончо — прикрыть летный костюм Генерала. Пока я шла к выходу, он уже вновь блаженно закрыл глаза и не видел, как я застыла перед объявлением на стене у двери.

Рисунок был грубый, эскиз углем на карбоновой бумаге, явно скопированный из телеграфного бюллетеня, но подпись не оставляла никаких сомнений:

РАЗЫСКИВАЕТСЯ ЖЕНЩИНА ЛОУ ЗА КРАЖУ,

ПОКУШЕНИЕ НА УБИЙСТВО, ПОХИЩЕНИЕ ЛЮДЕЙ И ПРИЗЫВАНИЕ ТЕМНЫХ СИЛ

ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО СЛЕДУЕТ В ПЯТУЮ ГАВАНЬ

БРАТЬЯ КВАЛЬКАВИЧ ПРЕДЛАГАЮТ НАГРАДУ В СТО КРЕДИТОВ (ИЛИ ЭКВИВАЛЕНТ)

Сорвав объявление, я смяла бумажку в кулаке. Мысли неслись вперед, пока я шагала по станции. Скорее всего, новости еще не разошлись, и без напоминания на стене никто здесь не будет меня искать.

«Не высовывайся. Еще один день — и все. Избавишься от нее и вернешься в Пустоши, где никто не спрашивает твоего имени, если у тебя есть то, что им надо».

Я молча поставила перед Габриэллой пищу и воду. Она энергично набросилась на еду, не замечая того, что я погружена в мрачные рассуждения. Мясо представляло собой прессованный протеин, обжаренный в старом жире. Во рту такое мясо превращалось в тягучую пасту и не имело почти никакого вкуса, но годилось, чтобы утолить голод. Даже Габриэлла не стала жаловаться. Судя по нездоровому блеску глаз и сжатому рту, у нее снова начались боли.

А что я? Я взглянула на свое полупрозрачное отражение в ведре воды на фоне белесого неба. В ведре двигала челюстью женщина с покрытым щетиной черепом и обгоревшим на солнце лицом, обрамленными двумя бугристыми шрамами. Я моргнула, и на мгновение из ведра на меня глянула другая женщина. У этой, другой, была более светлая кожа, ухоженные каштановые волосы, аккуратно убранные под медицинскую шапочку, под которой виднелась татуировка с двумя треугольниками. Она смотрела на меня горящими карими глазами. Эти глаза еще не видели смерти. Я опустила руку в воду, разбив отражение, и осторожно, чтобы не сдвинуть шарфы с шеи, смочила голову и лицо. Вода потекла ручейками вдоль позвоночника. Подняв глаза, я увидела, что Генерал держит что-то в руке. Смятое объявление со стены.

— Что это такое? — спросила она.

— Ничего особенного.

— Похищение людей, — с удовольствием прочла девочка. — Почему они это написали?

— Я уже говорила, дети на Фактусе — большая редкость. Они попытаются забрать тебя себе, если получится.

Ее улыбка сменилась гримасой отвращения. Порвав объявление, она ответила:

— Скорее бы свалить с этой головешки.

Я привстала, услышав шум с парковки. В поле зрения появился фургон, старая развалюха, полная пассажиров.

— Надень это, — пробормотала я, передавая Генералу пончо. — Все будет в порядке, но надо быть осторожнее.

Габриэлла скривилась:

— Оно воняет. Вот доберусь до Гавани, потребую себе ванну, чего бы это им ни стоило.

Фургон не долго оставался в одиночестве. Вскоре со всех сторон начал прибывать транспорт. Мулы с прицепами, на которых ехали целые семейства, бродяги, приходящие пешком с рюкзаком за плечами. Вскоре показались и Миротворцы, одетые кто во что горазд, но с оружием, полученным у Согласия. Из-под полей шляпы я видела, как они вошли на платформу и прямиком направились к стене, где вывешивались объявления. Я чуть глубже вжалась в угол.

Станцию постепенно наполнили шум, разговоры, запахи еды: свежий протеин и масло для жарки, даже кофе. Желудок скрутило от аппетитных ароматов, но я не могла позволить себе рисковать. Кто-то говорил, что шаттл прибудет по расписанию через час, другие возражали, что его можно не ждать до самого заката. Никто не мог ничего поделать — оставалось только ждать. Как всегда, мы могли лишь рассчитывать на великодушие Первого Согласия и на бесконечные обещания: земли, космоса, сверхбыстрых передвижений. Свободы. Я перевела взгляд на Генерала, которая мрачно наблюдала за двумя детьми неподалеку. Дети смотрели на что-то и хохотали.

Внезапно она вскочила. Я поймала край ее пончо.

— Куда ты?

Она рывком высвободила одежду и молча зашагала к детям.

Проклиная все на свете, я пошла следом. Дети стояли в кучке людей, все они смотрели в одну сторону. Шапито показывают.

Меня скрутило от неприятных воспоминаний о представлении Вальдосты. Но здесь не происходило ничего особенного. Артист — если можно было так его назвать — сидел на корточках в пыли, театрально стуча по земле миниатюрной плеткой. Перед ним сцепились в битве два огромных муравья. Их уже как следует разозлили, и теперь волоски на их спинах шевелились и отражали закатное солнце.

— Теперь внимательно следите за ними, народ, смотрите, они в ярости! — мужчина свистнул в воздухе своей плеткой.

Он указал на муравья побольше:

— Это Розенваль, названный так в честь великого сражения за эту луну, а второго я называю Трагедия Тамани. Две великие битвы между Первым Согласием и Свободными Окраинами, кто же одержит верх? Сможем ли мы переписать историю? Хотите сделать ставку, мадам? Розенваль или Тамань? Выбирайте сейчас, другого шанса не представится!

Некоторые покачали головами и поспешили отойти в сторону. Игра была слишком непредсказуемой, чем-то, что может привлечь Ифов. Но многие остались — те, чье чувство страха притупила жизнь в Пустошах, а глаза желали разнообразия. На этих, кто хотел почувствовать вкус риска, и можно было подзаработать.

Я знала, что не стоит смотреть, но ничего не могла с собой поделать, просто стояла и глядела на то, как два муравья в ярости набрасываются друг на друга, шевеля мощными жвалами. Генерал тоже. Она неотрывно смотрела на того муравья, которого мужчина обозвал Таманью. Битва закончилась тем, что более крупный муравей разорвал туловище своего противника. При виде этого меня пробил холодный пот, несмотря на жару.

— Розенваль! Розенваль одержал победу! Он становится чемпионом, и победа возвращается к Свободным Окраинам! Подходите, народ, разбирайте свои выигрыши.

Люди начали расходиться, одни ворча, другие улыбаясь и позвякивая монетами в кармане. Я потянула Габриэллу за руку, но она не сдвинулась, даже когда остальные зрители уже разошлись и хозяин муравьев стал упаковывать реквизит. Побежденный все еще ползал по арене, пытаясь достать своего более удачливого собрата, который уже сидел в безопасной клетке.

— Не печальтесь, юная леди, — утешил Габриэллу артист, демонстрируя поцарапанные фибергласовые зубы. — Тамань прожил достойную жизнь, полную подвигов и вкусных листьев.

— Да как ты смеешь.

Она произнесла это отнюдь не детским голосом. Я подняла голову, но мужчина уже лежал на земле, а колено Генерала упиралось ему в горло.

— Вонючее отродье, — плевалась Габриэлла. — Как ты смеешь? Павшие на Тамани бойцы были героями, они были побеждены не силой, но подлостью! А ты глумишься над ними!

Мужчина выпучил глаза, лицо его побагровело. Я обхватила Габриэллу руками и изо всей силы дернула назад, сдавив ей грудь. Она судорожно вздохнула и разжала пальцы.

— Прошу прощения, сэр, — бормотала я перед мужчиной. — Прошу прощения за мою дочь. Моя жена погибла от биологического оружия на Тамани, девочка до сих пор не может оправиться.

— Она чокнутая! — хрипел артист, пытаясь откашляться. — Держите ее подальше от меня, а то сдам вас Миротворцам.

Люди начинали пялиться в нашу сторону. Я достала из кармана мешочек с кислородом и бросила мужчине:

— Вот, сэр, примите в качестве извинения.

Он уже открыл рот, чтобы заорать, но передумал, увидев содержимое мешочка.

— Хорошо, — прокаркал он, поднимаясь с земли. — Мы все пережили ужасные времена.

Он взглянул наГабриэллу, которая еще не отдышалась у меня в руках, и его лицо приняло скорбное выражение — верно, привычное ему в одиночестве.

— Считайте, вам повезло, — добавил артист. — Вся моя семья была на Земле во время бомбежки. Я выжил только потому, что мотал срок.

Я склонила голову.

— Да пребудут ваши мысли в чистоте.

Я потащила Габриэллу прочь, а он горько рассмеялся.

— Лучше не надо!

* * *

Генерал сидела на шершавом полу в углу вагона Аэрострады. Я так переволновалась во время посадки, боясь привлечь внимание, что совершенно не обращала внимания на нее все это время. Вела она себя тихо и шла, куда требуется, — и ладно. Когда мы тронулись и вагон понесся вперед, а воздух начал наполняться ароматами потных тел, я, наконец, посмотрела на нее.

У ее ног ковыляло маленькое существо: поверженный боевой муравей. Он полз по кругу и шевелил одним из жвал, ища битвы, несмотря на близость конца.

— Зачем ты его взяла? — удивилась я.

Пожав плечами, Генерал ткнула муравья пальцем. Насекомое повернулось к ней и угрожающе завертело головой.

— Не мучай его, — посоветовала я. — Он будет биться до конца. Это единственное, что он умеет делать.

Я продолжала смотреть, как она дразнит муравья, обреченно ползающего по кругу.

— У тебя вообще детство было? — отстранение услышала я свой собственный голос сквозь шум дороги.

Габриэлла ответила, не поднимая глаз:

— Меня призвали в семь лет. Концепция детства была признана избыточной.

— Избыточной, — эхом вторила я, пытаясь осознать значение слова. Не было сомнений, что Армия Первого Согласия использовала этот термин в официальных документах, на которые ставила печать и рассылала семьям, населявшим окружающие луны.

— А что, по-вашему, нам оставалось делать? — На ее лице смешались злоба и скорбь. — Сидеть и пережидать войну, слабыми и неподготовленными, как ваши дети? Чтобы нас загнали в угол, заткнули рот, лишили всякой возможности действовать?

Губы Генерала задрожали:

— Вы бы хотели, чтобы другие умирали за меня. Вы бы позволили мне расти, измазав в крови старшего поколения. Мы обязаны были принять участие. Это была наша битва. Наше будущее. И Согласие позволило нам создать его.

Что-то глубоко во мне содрогнулось от этих слов.

— Я не собираюсь с тобой спорить.

— Потому что не можешь. Что ты мне скажешь? — она кровожадно улыбнулась. — Я за пределами ваших этических понятий. Вот почему мы, Малые Силы, такие ценные бойцы. Вы не могли нас убивать.

Девочка победоносно смахнула муравья, и тот упал на спину, все еще пытаясь достать до ее ноги.

— Ничтожества, — пробормотала она.

Мы замолчали. Что еще мы могли сказать друг другу? Я думала, что Генерал спит, но когда я посмотрела на нее, то увидела, что ее глаза широко открыты и она задумчиво смотрит на полоски света, пробивающегося сквозь исцарапанные окна. Она смотрела куда-то вдаль, за тысячи миль. Но куда? Где она сейчас? На мостике корабля, наблюдает, как один за другим горят под бомбами госпитали Свободных Окраин на Розенвале? За столом в кабинете из стекла и хромированной стали, готовится отдать смертоносный приказ? На операционном столе, улыбается хирургам Согласия, которые вживляют в ее тело то, что сделает ее крепче и быстрее, чем ей дано природой?

А где я сама? Я закрыла глаза. И оказалась на Проспере, в подвале госпиталя. На Тамани, в окружении трупов, свидетельствующих о моем злодеянии. На нарах в тюрьме. Я шла пошатываясь, раненая, прочь от разбитого эвакомодуля. Я была здесь. И нигде. Поэтому они меня преследуют?

Шли часы, мы молчали. Меня начал бить озноб, и я пожалела, что отдала артисту остатки шариков. Солнечные лучи пронзали вагон, люди вокруг менялись, смеялись, спорили или изливали друг другу душу. Стены были заклеены рекламой кредитов на погашение военных долгов, обещаниями семенных банков и раздачи земель, с кричащими слоганами вроде «Время исцеления» или «Ради нашего будущего». Я отвернулась.

У меня за спиной спала Генерал. Раздавленный муравей лежал у ее ног.

* * *

Я не появлялась в Пятой Гавани много месяцев, и здесь все успело измениться. Тут и там были видны признаки начавшегося процветания, подпитываемого выплатами по реституции: настоящий асфальт на дорогах, дома из металлических балок и цемента. По дорогам передвигались новые, не пропитанные насквозь пылью машины. Кипела торговля, легальная и подпольная, давая жизнь этой скудной планете. Здесь кишели приезжие из Согласных Наций, гораздо больше, чем я когда-либо видела, и все надеялись обрести здесь новую родину и сохранить себя и свои обычаи.

Только на окраинах Пятая Гавань выглядела как раньше: вонючие кособокие строения, помнящие первых ссыльных поселенцев, теснившихся вокруг военной базы в надежде на пропитание и ресурсы. Будь я одна, я бы немедля скрылась там. Но сейчас у меня не было выбора, и я шагала, низко наклонив голову, по новеньким, еще липким дорогам в сторону центра: военной базы, где корабли впервые коснулись поверхности этой планеты тридцать лет назад.

Наступала ночь. За пределами поселения, в Пустошах, ветер срывал песчинки с дюн, воздух звенел от холода, голоса спускались с неба, носясь над землей. Здесь ничто об этом не напоминало. Прямая улица пропахла жгучими ароматами дыма и перца от китайских ларьков, где жарилось на вертелах мясо неизвестных животных, на следующем перекрестке в ноздри бил запах жарящегося искусственного маиса из испанской забегаловки. Желудок сладко сжимался, вспоминая о настоящей пище. Воздух жужжал и переливался огнями разнообразных ремонтных мастерских, столовых со змеиным супом, алколавок, торгующих виски на скорпионе, змеиной настойкой и ядом «строго для медицинского применения». Возле фонтанчика с водой толпился народ с ведрами и канистрами, обмениваясь сплетнями. Здесь люди не боятся Ифов. Элемент случайности жил на этих улицах и без них: совпадения, выбор, неудачи.

Я была рада этому. Не хотелось встречаться с ними сейчас, когда дело уже почти сделано. Наверное, они заинтересуются Габриэллой, думала я, поглядывая на нее. Наверное, они оставят меня в покое и последуют за ней, куда бы ее ни отправили.

— Мы почти на месте, — предупредила я.

Габриэлла небрежно кивнула. Хотя она осматривала все вокруг внимательным взглядом, я могла побиться об заклад, что ее лихорадит. Челюсти стиснуты, на лбу бисеринки пота. Я отвернулась. Не мои проблемы. Ее люди способны вылечить любую болезнь, с их-то неограниченными ресурсами.

Вскоре перед нами предстала база. Металлический забор, проволочные ограждения, а за ними аккуратные казенные здания. Флаг лениво развевался на ветру, долетающем сюда из пустыни.

— Как раз, черт подери, вовремя, — Генерал ускорила шаг. Поняв, что я не иду следом, она остановилась в нетерпении.

— Ну?

— Я туда не пойду.

Она закатила глаза.

— Как я от тебя устала. Что насчет оплаты?

— Я подожду.

— Понадобится время на то, чтобы провести ревизию склада и понять, что можно тебе выделить.

Когда я не тронулась с места, она тяжко вздохнула.

— Хорошо, я распоряжусь доставить все тебе. Где тебя искать?

Она на глазах превращалась в военного функционера. Флаг с двойным треугольником пожирал ту ее личность, которая могла испытывать боль или замешательство.

Я потерла подбородок.

— В бензольной в Кошачьем квартале, у Чумы Фалько. Местные знают, где это.

Генерал хмыкнула:

— Местечко как раз для тебя. Хорошо. Жди доставки в двадцать два тридцать.

— А если не дождусь?

— Я поклялась перед тобой Первым и Последним Согласием. Ты забыла, что такое офицерская честь?

Я покачала головой с легкой улыбкой.

Она нахмурилась и долго меня разглядывала.

— Не скажу, что с тобой приятно было иметь дело. Но даже если ты, чертова ренегатка, ты сдержала обещание. Наверное, времена все же меняются.

Произнеся это, она легко повернулась на каблуках и зашагала к воротам, высоко подняв голову. Я видела, как солдаты предупреждающе подняли винтовки, как она успокоила их жестом и откинула волосы, показывая татуировку. Массивные клепаные ворота открылись, и маленькая детская фигурка скрылась в полутьме базы.

У меня болело в груди и шумело в голове. Нужно поскорее найти, чего бы выпить.

* * *

Пусть Гавань изменилась до неузнаваемости, но у Фалько все было по-прежнему.

Сам бар находился внутри контейнера, в котором доставлялось оружие для частей Согласия. Фалько украсила каждый сантиметр контейнера яркими непотребными граффити, резко контрастирующими с серостью военной казенщины. «Они могут застроить своими базами всю луну, — сказала она однажды, смеясь. — Но мы все равно все переделаем по-своему».

В отличие от Дамовича и многих других, Чума не провела за решеткой много времени. Говорят, что она родилась в богатой семье торговцев, но ее родители потеряли все состояние в неудачной сделке. Другие твердили, что Фалько родилась в трюме грузового корабля, направлявшегося на одну из пограничных лун.

Так или иначе, все сходились на том, что с началом войны она пошла в армию Согласия с единственной целью — обчистить их склады. После трех лет активной деятельности в сфере двойной бухгалтерии, скупки краденого, рэкета и шантажа Фалько все же попалась и получила Девятку. Очень скоро она освоилась за решеткой и начала обзаводиться одной привилегией за другой. Тюремные стены вокруг нее превратились в решето. Через восемнадцать месяцев начальник тюрьмы решил, что с него хватит, и выпустил Фалько на волю, наградив прозвищем «Чума». Он хотел напоследок оскорбить свою узницу, но ей оно понравилось.

Ныне заведение «У Фалько» было лучшим местом в Гавани, чтобы проворачивать дела. Я толкнула дверь; изнутри доносилась музыка. Звучала поп-музыка внешних планет с какого-то пиратского спутника, и я на секунду замерла, прислушиваясь.

Еще через мгновение меня грубо оттолкнули от входа: прямо у двери начали выяснять отношения два пехотинца. Их бодание не продлилось и трех секунд — из-за столика встала одна из чик, которые работали у Фалько, с пистолетом в руке. Враждующие стороны тут же прекратили драку и покинули зал.

У меня по спине побежали мурашки от ощущения, что кто-то внимательно меня разглядывает. Осмотревшись, я обнаружила за столиком в дальнем углу саму Фалько. Вот она, смеется одним большим карим глазом (вместо второго — массивный шрам). Сняв шляпу, я направилась к ней. Рядом стояла еще одна чика, с начесом из светлых волос и загорелой кожей, напоминающей красноватый оттенок Пустошей. Кобуру и патронташ украшали геометрические узоры и надписи, а также множество заклепок — фирменный стиль чик. Вооруженная леди презрительно осмотрела меня, явно не понимая, с чего ее боссу тратить время на подобные отбросы. Но Фалько улыбалась.

— Пегги, — сказала Чума, подвигая мне стул ногой. — Это доктор Лоу. Это она вытащила пулю у меня из черепушки.

Чика взглянула на меня уже более дружелюбно, но все еще не могла скрыть своего отвращения к моему изрядно помятому внешнему виду. Фалько перегнулась через стол и похлопала ее по руке:

— Пег, принеси нам бутылочку и пару консерв, — она скосила свой единственный глаз на меня. — Кажется, доку сейчас не помешает.

Я сняла с плеча аптечку.

— С чего ты взяла?

— Давай назовем это интуицией. Это ведь ты сошла с Аэрострады с ребенком около часа назад?

Информаторы сработали быстро.

— Долго рассказывать, Чу. А расскажу — не поверишь.

— Не волнуйся, мне птичка уже многое начирикала. Ты в курсе, что за твоей головой охотятся какие-то змеееды по фамилии Квалькавич?

Я лишь закатила глаза. Пегги принесла бутылочку бензольного раствора и две открытые жестянки.

— Вишня? — удивилась я, когда она поставила их передо мной на стол. — И персик? Бизнес процветает, я погляжу.

— Именно, — кивнула Фалько, разливая по стаканам алкоголь. — И проблемы мне не нужны.

— Мне тоже.

— Хорошо, — она подвинула ко мне стакан. — За это и выпьем.

Бензол у Фалько состоял из виски, сдобренного каким-то секретным набором химикатов. Коктейль приносил ужасающую головную боль на следующее утро, но в первые часы даровал эйфорию. Я залпом выпила первую порцию, будто это была вода.

Фалько улыбалась. Сейчас она выглядела значительно лучше, чем при нашем расставании. Тогда шальная пуля в пылу разборок с конкурирующей группировкой влетела ей прямо в глазное яблоко и чудом не задела мозг. У меня не оставалось выбора — пулю я достала вместе с глазным яблоком. Когда Чума пришла в себя, я боялась, что она проклянет меня за потерянный глаз, но она лишь дернула головой, корчась от боли, и сказала, что прекрасно проживет и с одним.

Она сразу решительно отказалась от повязки, а теперь, похоже, смачивала пустую глазницу алкоголем — чтобы выжечь нервные окончания и сделать ее нечувствительной. Единственный глаз задорно горел, на щеках играл румянец, чисто выбритый череп блестел в свете ламп, на губах радужная помада. Она была одета в свое обычное облачение: старую армейскую куртку, перекрашенную в желтый с ярко-голубым.

— Ну, — Чума опустила вишенку в свой стакан. — Говорить-то собираешься?

Я молча попробовала ягоды. Вкусовые рецепторы буквально взорвались от наслаждения, так что захотелось закрыть глаза. Проводив ягоду щедрым глотком, я попыталась сосредоточиться.

— В общем, я в Пустошах, на север от Красного Лба, — сказала я, чувствуя, как теплеет в голове, — сидела, никого не трогала, и тут…

— Увидела корабль.

— Да, — подтвердила я. — Точнее, то, что от него осталось.

Чума покрутила в руках стакан:

— Говорят, это разбился корабль Согласия с Генералом на борту. Она погибла. Сама понимаешь, все армейское начальство пришло в ярость.

Я замерла со стаканом в руке:

— В смысле, погибла?

Моя собеседница удивленно подняла бровь.

— Так было написано в информационном бюллетене. Поисковая команда обнаружила ее тело до прихода Ловцов. Труп сейчас везут на базу для торжественных похорон.

Я ошарашенно смотрела на нее. Тепло в голове уже не вызывало приятных ощущений, контрастируя с похолодевшей спиной. «Забудь, — твердила я себе. — Забудь и пей».

— Где бюллетень? — выдавила я из себя вместо этого.

Фалько жестом попросила одну из чик принести модуль связи, а потом снова повернулась ко мне.

— Что с тобой? — удивилась она. — У тебя физиономия, как засохший сыр.

— Просто… Дай мне сначала прочесть, что там пишут.

Чума не возражала, она молча положила передо мной замызганный экран. Я нетерпеливо тыкала в него, пока он не загрузился, на экране тусклыми электронными чернилами проявились буквы. Я пролистала последние новости и объявления о судебных процессах, новых производствах и местных выборах, пока не нашла нужную страницу.

ГЕНЕРАЛ ЗАПАДНЫХ СИЛ ТРАГИЧЕСКИ ПОГИБЛА ПРИ КРУШЕНИИ КОРАБЛЯ

Капитан-Генерал Габриэлла Ортис, Главнокомандующая Западным Флотом Согласных Наций, сегодня официально признана погибшей. Ее тело извлекли из-под обломков корабля «Трамонтана», разбившегося на внешней луне Фактус. Окончательного заключения относительно причин крушения еще нет, однако наиболее вероятной эксперты называют неисправность в гравитационной системе корабля. Поисковый отряд обнаружил тело в 09:00 в день крушения. О выживших не сообщается.

Буквы расплылись, и бюллетень автоматически переключился на следующую страницу. Там была фотография: серьезная девочка, выглядящая гораздо старше своих лет. Черные волосы убраны назад, открывая знаки отличия, подбородок гордо вздернут над плотно застегнутым воротом мундира, увешанного медалями. Это была она. Это точно была она.

— Что за чертовщина?

Чума быстро перевела взгляд куда-то мне за спину. Обернувшись, я увидела, как четыре солдата Согласия входят в бар.

— Уж изволь сама мне объяснить, — пробормотала Фалько.

Все разговоры стихли. Даже бодающиеся пехотинцы встали, как вкопанные. Чики медленно поднялись со стульев, их руки потянулись к кобурам. Пегги сдвинулась в сторону, готовая закрыть Фалько. Старший солдат, девушка в серой форме, лениво взглянула по сторонам, совершенно не боясь повисшей в загустевшем воздухе угрозой.

— Мы ищем медика по имени Лоу, — заявила она.

Всеми фибрами своей души я мечтала сжаться, спрятаться в самую маленькую щель и не выползать, покуда они не уйдут. Но нет. У них моя награда. Медикаменты, которые мне были нужны, чтобы дальше пополнять счет.

Я поднялась. Где-то там, за пределами времени и пространства, дорожка подошла к развилке, они подняли голову, будто стервятники в предвкушении новой добычи.

— Я Лоу.

Все посетители посмотрели на меня. Старший солдат склонила голову и сказала:

— У нас твой товар.

Вишни и бензол встали колом в горле. Зачем я только пила?

— Хорошо.

Трое солдат повернулись и вышли, но девушка осталась стоять у выхода, глядя мне прямо в глаза. Снова повернувшись к столу, я почувствовала струйки пота, стекающие по шрамам, плотно замотанным шарфом. Фалько смерила меня тяжелым взглядом.

— Давай-ка я заплачу за выпивку, — громко произнесла я, кивнув подбородком в сторону бутылки и полупустых консервных банок. — Только у меня нет мелочи.

Чума сощурилась.

— Конечно, — ответила она. — Я поищу.

Она встала и проследовала к барной стойке, наградив девушку-солдата самодовольной улыбкой.

Я была напряжена. Посылка здесь, как Генерал и обещала. Но если Генерал официально мертва, кто, черт подери, дал мне это обещание? Кого я вела через пустыню?

В моей голове раскатился чей-то смех. «Ты привела одну ее версию. А остальные? Генерал Ортис, которая погибла при кораблекрушении, и та, которую ты придушила в пустыне? И та, которую ты оставила Ловцам?»

— Вот, — Фалько высыпала на барную стойку горсть медяков. Я опустила глаза. Я надеялась, она поймет, что я просила не о деньгах.

— Док, и больше не тащи грязь в мой бар. Любого другого за такое я бы прикончила.

— Фалько… — начала было я, но другая женщина подошла ко мне сзади и обняла за плечи. За ворот рубахи упало что-то маленькое и тяжелое и остановилось где-то на уровне пояса. Оружие.

— Во что бы ты ни ввязалась, будь осторожна, — прошептала благодетельница.

Я обняла ее в ответ. Осталось только взять шляпу и аптечку и отправиться за солдатами. Шокер неприятно холодил живот.

* * *

— И куда мы идем? — я знала, что спрашивать бесполезно, но безвольно следовать за четверкой солдат Согласия через изогнутые улицы Кошачьего квартала, где каждый второй плевал нам вслед, я тоже была не в состоянии.

— Товар там, впереди, — невозмутимо ответила старшая. — Бар неподходящее место для обмена.

Я окинула ее взглядом, ища признаки обмана. Несмотря на жесткую манеру речи, она была совсем юна, не старше шестнадцати лет. Может, когда-то была кандидатом на зачисление в Малые Силы? Черные волосы аккуратно собраны на затылке, форма застегнута на все пуговицы. Рядом с ней я чувствовала себя пустынной жабой, квакающей в пыли и дышащей бензольными парами. При каждом шаге шокер тыкался рукояткой мне в живот.

— Что вы привезли? — спросила я.

— Четыре ящика медикаментов, — ответила она незамедлительно. — Капрал Тулио в курсе подробностей.

— Восемь упаковок иммуномодуляторов, — начал перечислять один из парней. — Шестнадцать упаковок антибиотиков. Один ящик бинтов. Пятьсот ампул с обезболивающим. Тридцать упаковок стерильного перевязочного материала…

Список продолжался. Если это правда, мне хватит на год-полтора. И ведь это армейские лекарства. Можно их даже разводить, и все равно они будут лучше, чем то, что можно найти на черном рынке. Я ускорила шаг, поравнявшись со старшей.

— Генерал послала это лично?

— Нам было приказано доставить все безотлагательно.

— Генерал приказала?

— Командир приказал.

— И кто этот командир?

Она остановилась. Поначалу я подумала, что довела ее до белого каления, но сержант лишь молча ткнула пальцем вперед. Мы дошли до конца Кошачьего квартала, где развалившиеся халабуды и брошенный транспорт уступали место пустырю, за которым виднелась ограда базы.

На пустыре, под присмотром солдата Согласия, стоял новенький блестящий мул. На багажнике, аккуратно прикрытые брезентом, стояли ящики. Не в силах сдержать восхищения, я сделала несколько шагов вперед.

В тот же момент словно разверзлись небеса, и внезапный шквал пустынного ветра швырнул горсть песка в глаза солдату, стоящему возле мула. Он выругался и начал тереть глаза, а за спиной у меня клацнул металл. Солдаты передернули затворы.

Я бросилась на землю, выхватила шокер и выстрелила.

* * *

Мул и правда оказался исправным и новеньким, армейского образца. А вот ящики в багажнике оказались приманкой. Пустые, все до единого. Выругавшись, я скинула их на землю.

И я чуть не повелась.

Кровь кипела от алкоголя и адреналина, в голове что-то нашептывали голоса. Шокер в руке жужжал, перезаряжаясь. Один из солдат застонал и перевернулся на бок, поливая все вокруг кровью из разбитого носа и пытаясь нащупать автомат.

Я подошла и поставила ботинок ему на грудь.

— Говори.

От ужаса солдат широко раскрыл серые глаза.

— Я не знаю. Я ничего не знаю, честно. Гарнет получала приказы.

Я сняла аптечку с плеча. Солдат облегченно выдохнул, но тут увидел у меня в руке шприц.

— Мы, — солдат стал заикаться, — мы получили приказ устранить медика по имени Десятка Лоу.

— Кто отдал приказ? — Такое чувство, что впервые за многие годы мои мысли стали предельно ясными. Ни сомнений, ни промедления. — Генерал Ортис?

— Генерал Ортис мертва.

— Кого же я сюда привела? Кто вошел в ворота базы два часа назад?

— Командир сказал… командир сказал, это фальшивка. Двойник.

Я нахмурила брови.

— Пожалуйста, — голос солдата дрожал. — Не убивайте меня, на вас и так уже три трупа.

— Ты ошибся на несколько тысяч, — ответила я, втыкая шприц.

Я на всякий случай прощупала его пульс перед тем, как подняться. А вдруг он сказал правду? Что, если Генерал, моя Генерал, была лишь двойником? Но она так страстно говорила о Тамани, как будто сама была там… Как она глядела на умирающего муравья — вся эта злость и скорбь о тысячах оборванных жизней.

Снова неведомо откуда налетел ветер и облизал мою горячечную кожу, попробовал капельку бензола с губ, обвился вокруг пальцев, сжимающих шокер.

Они уже знали, что я сделаю дальше.

Я начала стаскивать с солдата форму.

* * *

— Стой!

Я плавно затормозила. Металлическая ограда блестела в лунном свете, ворота плотно закрыты. Я не поднимала головы, глядя на свои запястья, торчащие из слишком коротких рукавов формы.

— Сержант Гарнет? — спросил кто-то из будки за воротами. Краем глаза я разглядела темную фигуру, приближающуюся к воротам. Даже в темноте бинты, которыми я замотала шею, были хорошо видны.

— Что там у вас случилось? Вызвать медика?

— Не надо, — отозвалась я.

И выстрелила.

Солдат упал, прямо в объятия второго пехотинца, вышедшего следом. Через мгновение он тоже лежал.

Ворота, грозные на вид, оказались дешевкой, открывающейся именной картой. Либо на базе нечего охранять, либо Согласие не считало нужным тратиться на охранное оборудование на отдаленных лунах вроде этой. Ну, им же хуже. Я быстро проникла на территорию.

Впереди открывался ярко освещенный плац, пыльные постройки и горделиво развевающийся флаг Согласия. Я объехала территорию, прячась в тени зданий.

Жива ли еще Генерал?

«Ты рискуешь всем ради праздного любопытства».

Это живая душа. К тому же еще ребенок.

«Она машина для убийства. В любом другом месте и в любой другой ситуации она бы уничтожила тебя, не моргнув глазом».

Но мы не в какой-то другой ситуации. Мы здесь.

«Хочешь умереть из-за чокнутого подростка?»

Кто сказал про «умереть»?

Я взглянула наверх. По небу плыли облака, похожие на радужные бензиновые пятна на воде. «Они этого хотят, — ответила я женщине из прошлого внутри меня. — Они помогут».

Я остановилась и прислушалась. Ни криков, ни сигнала тревоги. Это говорило о двух вещах: во-первых, на базе не хватает персонала и оборудования, а во-вторых, где-то в глубине происходят более важные вещи.

Я осмотрелась. Где она может быть? Базы вроде этой построены по единому образцу, их доставляют в виде готовых модулей и сбрасывают на указанную площадку. Генерал больна. Значит, лазарет. Я неохотно напрягла память. Она хранила слишком много отвратительного, о чем хотелось забыть навсегда.

Где-то хлопнула дверь, и эхо разнеслось по пустому плацу, вернув меня из оцепенения. Я увидела фигурку, бегущую в сторону оставленных мною открытыми ворот.

Время действовать. Я обогнула плац. Они следовали за мной по пятам, как стая борзых собак. В предвкушении пиршества.

Носилки в коридоре подтвердили, что я на верном пути. Стены обклеены выцветшими плакатами с грозными предупреждениями об опасности загрязнений и инопланетных инфекций. В воздухе резкий запах антисептика.

Я прошла половину коридора, когда появились двое солдат. Я замерла на секунду, ожидая, что они откроют огонь, но пара была слишком поглощена разговором. Только тогда я вспомнила, что на мне форма и бинты — вполне сойду за пациента.

На их форме были нашивки Флота. Что флотские забыли в пыли пограничной луны? Пропустив их, я ускорила шаг.

Сначала общая палата. СО меня как следует натаскали, так что я могла начертить схему лазарета с закрытыми глазами. Потом операционная. Сканер. Кладовая. Я остановилась, опершись рукой на стену.

Из процедурной доносились голоса. Один тихий, тревожный. А второй ни с чем не перепутаешь.

Я прошла вперед и пинком открыла дверь.

Три человека воззрились на пришельца: медик в зеленом мундире со шприцом в руке, тучный капитан за столом и она.

Генерал Габриэлла Ортис собственной персоной, вымытая, в полном парадном облачении с закатанным для инъекции рукавом. Несмотря на всю свою психологическую подготовку, она ошарашенно воззрилась на меня и мою форму армии Согласия.

— Ты как сюда попала? — рявкнула она.

Вместо ответа я выдернула из-за пояса шокер и выстрелила. Тучный капитан мешком повалился на землю. Краем глаза я видела, как съежился медик, не выпуская из рук шприц. Генерал не шелохнулась.

— Понимаю, — произнесла она. — Пришла меня убивать.

— Наоборот.

Габриэлла нахмурилась. Медик пошел было на меня, сжимая шприц, но я встретила его крепким ударом в солнечное сплетение. Шприц звякнул, покатившись по полу. Я взяла медика за горло и приставила шокер к его шее.

— Я не пытаюсь тебя убить, — выдохнула я. — Это они пытаются.

— Что?

Я пропустила вопрос мимо ушей. Медик вел себя странно: уставившись на пустой экран, полностью занимавший одну из стен, он беззвучно шевелил губами.

— Что в шприце?

Врач не ответил, только перестал шевелить губами и тяжело дышал. Генерал медленно поднялась с кресла и подобрала с пола шприц с мутноватым раствором.

— Они сказали, что там иммуномодулятор, — задумчиво протянула она. — Ну, давай, говори. Что в шприце?

— П-просто раствор для поддержания иммунитета, — заикался доктор. — Как вы и сказали. Что там еще может быть?

Но я прекрасно видела, как липкий пот катится бусинками у него по шее, чувствовала запах страха, исходящий от него. Я посильнее надавила на шокер.

— Это мундир сержанта Гарнет, — внезапно сказала мне Генерал.

— Сержант Гарнет пыталась меня убить.

— А посылка?

— Посылки не было. Была приманка, — я поглядела ей в глаза. — Они написали, что ты погибла. Я прочла в бюллетене по связи. Это не медосмотр. Это казнь.

Генерал нахмурилась.

— Ты чокнулась, ренегатка.

Я указала подбородком на шприц.

— Ну тогда сама убедись.

Девочка глядела на меня несколько бесконечных секунд, а потом шагнула вперед и воткнула шприц в бедро медику.

Врач охнул и заерзал, пытаясь вырваться, достать рукой до шприца. Генерал крепко его держала, не убирая большого пальца с поршня.

— А что случилось? — ехидно произнесла девочка. — Это же просто иммуномодулятор.

— Помогите! — медик хрипел в панике. — Помогите!

Замигал свет, и на экране появилось изображение зала, заполненного людьми в форме. В центре сидела пожилая женщина. Ее седые вьющиеся волосы были коротко подстрижены, открывая знаки отличия на светлой коже: два выцветших треугольника и четыре толстые линии. На мундире теснились медали и наградные ленты.

— Генерал Ортис, — ее голос казался гипнотизирующим. — Отставить.

Девочка замешкалась.

— Командир?

Женщина продолжала. На лице у нее не дрогнул ни один мускул:

— В соответствии со статутом Армии Первого Согласия я, Главнокомандующая Беатрис Элайн, отдала приказ, предписывающий твое немедленное гуманное устранение. — На ее лице промелькнуло сострадание. — Мне жаль, Габи.

Генерал отозвалась дрогнувшим голосом:

— Гуманное устранение?

Женщина коротко кивнула и перевела взгляд на медика. Тот стоял, опираясь на стену, и растирал бедро.

— Ты умираешь. Еще месяц, от силы два, и твой организм откажет. Твой корабль должен был разбиться. Если бы не твой сопровождающий…

Я в ужасе смотрела на экран. В голове всплыл мой счет спасенных жизней. Скольких они сгубили на этой консервной банке, только чтобы быстро и без лишнего шума избавиться от одного из своих?

— Это правда? — спросила девочка. — То, что она говорит.

Вопрос был обращен ко мне. Я оторвалась от каменной маски Главнокомандующей и перевела взгляд на Габриэллу.

— Ты меня лечила. Это правда? То, что мое тело отказывает.

Она и сама прекрасно знала ответ. Она стоически перенесла путешествие через Пустоши, кривясь и корчась от боли. Я медленно кивнула:

— Ты больна. Но насчет смерти… Не могу сказать.

— Хватит, — рявкнула Главнокомандующая. — Мы эксперты в этом вопросе. Нам не нужны советы зеков. — Она снова обратилась к Генералу: — Мы уже знаем, как идет процесс, Ортис. Два года назад это начало происходить с серией «A». По мере взросления организм попросту начинает отказывать. Мы пытались бороться, но оказалось, что ничего нельзя сделать. Это мучительный, постыдный конец. Мы отдали приказ на гуманное устранение, чтобы ты избежала позорной смерти на больничной койке, встретила смерть с гордо поднятой головой, — она подняла подбородок. — Как и подобает офицеру твоего ранга.

Генерал издала неясный звук и, уронив голову, уставилась в пол. Так же она сидела в вагоне, глядя на умирающего муравья. Знала ли она уже тогда, что обречена?

— Что будет с ренегаткой? — спросила девочка хрипло. — Когда я умру, что с ней сделают?

Главнокомандующая удивилась.

— Она явно не в себе. Но если хочешь, мы можем выдать особое разрешение и отправить ее в специальное учреждение, под охрану, — женщина даже не взглянула в мою сторону. — Мы можем сделать это в благодарность за твою безупречную службу, генерал. В память о тебе.

— В память обо мне, — пробормотала себе под нос Габриэлла и подняла голову. В ее покрасневших глазах сверкнула решимость. — Хорошо. Я понимаю.

— Генерал… — я протянула к ней руку.

— Отойди, Лоу, это не тебе решать. — На ее губах появилась легкая улыбка. — Как ни странно, я рада, что ты сейчас здесь.

И протянула руку:

— Благодарю за помощь.

Сделав усилие, я взяла ее маленькую жесткую руку.

— Хорошо, — произнесла Генерал, убрав руки за спину. — Я готова.

Главнокомандующая кивнула:

— Медик?

Судорожно сглотнув, медик оторвался от стены и поднял с пола все еще полный шприц, запачканный его собственной кровью. Дрожащими руками он вытер иглу и отодвинул меня плечом, так что я едва не упала, споткнувшись о распростертую тушу капитана.

— По моему сигналу, — велела Главнокомандующая. Врач приставил иглу к плечу Генерала.

Не в силах на это смотреть, я опустила глаза на лежащее под ногами тело. И заметила нечто странное: на поясе болталась пустая кобура, хотя я не сомневалась, что только что в ней было оружие. Я с тревогой взглянула на Габриэллу.

Она и Главнокомандующая пристально смотрели друг на друга. Их глаза напоминали точки на двух кубиках игральных костей. Воздух вокруг нас завибрировал.

— Не… — начала я.

Грохнул выстрел, и медик отлетел к стене с дырой от плазменного заряда в груди. Генерал развернулась на месте и вторым выстрелом разнесла камеру. Экран погас.

Она повернула ко мне обагренное кровью лицо и улыбнулась.

КНИГА ЧУМЫ

Холодный металл, боль на крыльях черных птиц, окровавленная фигура…

Я бежала. Откуда-то раздавались крики, вопила сигнализация, пахло кровью. Меня забрызгало кровью медика с головы до ног. Сзади послышался топот, и я обернулась, ожидая увидеть солдат, но это была Генерал. Ее лицо походило на кровавую маску.

— Двигай! — крикнула она.

Были ли они в этот момент с нами? Может, это они сделали так, что сигнал тревоги включился с опозданием, и теперь очереди лишь поднимали за нами пыль, пока мы неслись через плац?

Когда мы добежали до мула, вся база уже поднялась по тревоге. Трещали беспорядочные выстрелы, топотали армейские ботинки, ревели двигатели.

— Там шоковая пушка у ворот, — задыхаясь, сказала Генерал. — А у меня заряды кончаются. Если мы их отвлечем и попробуем…

Голова звенела от шума и суматохи. Я зажмурила глаза. Знала ли я, что этим закончится? Выругавшись, Генерал толкнула меня, и в этот момент включились автоматические прожектора и по территории зашарили лучи света.

— Нам надо двигаться. Нам…

— Я знаю. Давай за мной.

— Лоу!

Круги света от прожекторов ползали по плацу. Считая секунды, я перебегала из тени в тень вдоль стены.

— Лоу! — прошипела девочка. — Что за хрень ты творишь?

— На западной стороне базы, — объяснила я, запихивая аптечку под куртку, — должна быть канализационная труба. Если ее не засыпали, то это наш шанс выбраться.

— А если засыпали?

Я не ответила. Чьей-то милостью оставалась еще минута, чтобы остаться в живых.

«Чьей милостью?» Я подняла взгляд, но небо было плотно затянуто тучами.

Схватив Габриэллу за руку, я пробежала еще один участок стены, пригнувшись к земле. Где-то сверху раздался металлический визг, рев сирены, и пули автоматического пулемета застучали по металлической ограде. Время вышло. Останавливаться нельзя. Мы забежали за угол, скрывшись от пулемета, и там — я облегченно выдохнула — оказалась канализационная труба, достаточно широкая, чтобы обслуживать весь личный состав.

— Да ты спятила, — скривилась девочка. — Что за…

Я несколько раз выстрелила в стык трубы. Из отверстий хлынула вонючая жижа.

— Помоги! — я изо всех сил пнула еще дымящуюся пластиковую трубу.

Надо отдать ей должное, Габриэлла без лишних слов налегла на трубу. Через пару секунд путь был свободен. Темная нора вела за ограду, вниз к пустырю. На нас пахнуло отвратительными миазмами, и я закрыла рот и нос шарфом.

Страшно матерясь, Габриэлла нырнула в трубу, где ее немедленно стошнило. Я последовала за ней. Пули застучали по пластику у меня над головой.

— Вперед! — закричала я.

Послышался судорожный вздох, и Генерал заскользила вниз по трубе. Поправив шарф, я последовала за ней головой вперед. Я даже не успела набрать воздуха, как оказалась в воде.

Несмотря на самые худшие ожидания, пахло так, что я еле сдержала рвоту, когда вынырнула. Экскременты, перемешанные с химикатами, и все это заключено в пластиковый контейнер… Я старалась не дышать и остервенело работала ногами, но ботинки и форма тянули меня на дно. Зацепиться за гладкие стенки было невозможно.

— …за черт?

— Это отстойник, — выплюнула я. — Смотри, чтобы в рот не попало, и не глотай ни в коем случае.

— Мы в западне! — Сверху доносился вой сирены, приглушенный толстым слоем пластика. — Я умру в сраной цистерне с дерьмом!

— Заткнись! — собрав все силы, я устремилась вверх. Уровень воды слишком низкий, до верха отстойника не достать. Моя рука нащупала лицо Габриэллы.

— Я тебя подсажу, — прохрипела я.

Я опустилась на дно отстойника, схватила ее за бока и оттолкнулась ногами, выталкивая вверх. С ее одежды густо закапало мне на лицо, пришлось зажмуриться. Я слышала, как ее ногти скребут по пластику, глухие удары кулаков.

Руки горели, я бешено молотила ногами, пытаясь поднять ее выше. Наконец — стон напряжения и победный крик.

На нас обрушился свежий воздух. Как проливной дождь, как чистая проточная вода. В круглом люке виднелось темное небо с отсветами прожекторов. Последним усилием я толкнула Габриэллу в люк, и она выбралась наружу.

Через мгновение там появилось ее лицо. В темноте я видела только глаза.

Она глядела вниз без эмоций, и меня накрыла волна паники.

— Генерал! — задыхаясь, кричала я. Мой голос гулко звучал в баке. — Они тебя убьют! Я нужна тебе!

Где же они? Я напрягла все органы чувств, но ничего не изменилось. Только сирены и лицо девочки, которая решала, жить мне или умереть.

Она сощурилась и протянула руку. Я вцепилась в нее мертвой хваткой, но она, не издав ни звука, выдернула меня из люка не по-детски мощным рывком.

Мы побежали, точнее, поковыляли, потом поползли, прячась в тени. Наконец, сквозь дыры в проволочном ограждении замерцали огни Кошачьего квартала. Наш единственный шанс на спасение.

— Нам надо добраться до Фалько.

— В бензольную? Они весь город наизнанку вывернут. Надо убираться из Гавани.

— Фалько поможет.

— Что? Довериться еще одной преступнице?

Я пригнула ее к земле. Над нами совсем низко пролетел поисковый дрон, поднимая вихри пыли.

— Сама как-нибудь обойдусь, — Генерал высвободилась из моей хватки. — И вообще, не все ли тебе равно?

«Брось ее, спасай свою шкуру. Она из Согласия. Она должна заплатить».

Я огляделась по сторонам.

— Ты мне все еще должна.

Вдвоем мы прокрались в дебри Кошачьего квартала, стараясь держаться в тени. По счастью, в это время суток большинство жителей квартала заняты собой: накуриваются хуккой, наливаются бензолом или накачивают себя чистым кислородом до исступления.

Увидев наконец огни бара и услышав раздающийся изнутри гам, я чуть не расплакалась. Я подошла к черному ходу, пытаясь унять возбуждение, но постучаться не успела — дверь распахнулась, и мне в лоб уперся холодный ствол.

— Это я, — пробормотала я. — Лоу.

За пистолетом маячила знакомая физиономия. Одна из чик, Пегги. Она сморщилась от отвращения, а потом поглядела на фигуру у меня за плечом. Ее глаза расширились от ужаса.

— Думаю, тебе лучше войти.

* * *

Генерал сидела на потертом матрасе, пока я обрабатывала порез у нее на руке. Свет одинокой лампы освещал хирургические шрамы, змеящиеся по шее и груди под перекрашенным в розовый цвет старым армейским жилетом.

Вся одежда болталась на ней, как на вешалке, в основном латаные армейские шмотки, покрашенные в любимые Чумой яркие цвета. Классический прикид чик. Габриэлла явно предпочла бы свою форму.

Фалько не пустила нас в бар и потребовала, чтобы мы сбросили все вонючие тряпки и приняли паровой душ. При мысли о душе меня передергивало — слишком сильно он напоминал ту стерильную комнату, в которой я стояла, лишенная всего, даже своего собственного имени.

Помотав головой, я сосредоточилась на ране.

— Скоро заживет, — сказала я.

Генерал только промычала что-то в ответ. Интересно, чувствовала ли она сейчас то же, что и я: серую болезненную пустоту после всплеска адреналина. Хорошо бы закинуться сейчас парой шариков кислорода, но Фалько их не жаловала. Говорила, они делают тебя чересчур зависимым.

— Потом перевяжу, — я со вздохом вытерла руки о пятнистые красные штаны, выданные Чумой. — Пегги привезет свежие бинты.

Она ничего не ответила. Подняв голову, я поняла, что она пристально разглядывает шрам у меня на шее: незалеченный, от уха до уха, местами лиловый и блестящий, местами розовый и выпуклый. Я отодвинулась в тень.

— Что это?

— Шрам. На тебе таких десяток.

— Но не таких, — похоже, шрам произвел на нее впечатление. — Что случилось?

Я нервно сглотнула, живо вспомнив, как кровь потоком бежала сквозь пальцы, а я судорожно пыталась зажать рану.

— Чуть горло не перерезало.

— Чуть? Я бы сказала, что перерезало полностью. Как ты выжила?

Я отвернулась.

— Повезло, наверное.

«Повезло». Я считала, что мне повезло, пока не попала на Фактус. Больше мне так не казалось. Теперь я размышляла, были ли они рядом со мной тогда, смотрели ли, как я истекаю кровью, помогли ли вовремя нащупать раскаленный металл, чтобы прижечь рану. Я поежилась. А сейчас они здесь?

Я посмотрела на Генерала. Что они хотят от нее?

— Согласие пыталось тебя убить.

— Спасибо, я там присутствовала.

— Почему? Это что, правда, что ты… изнашиваешься?

Я встретилась с девочкой глазами, и там, в ее глазах, увидела страх.

— Ты мне скажи.

В потолке открылся люк, и по лестнице загрохотали тяжелые ботинки. Фалько уперлась рукой в потолок. Я встала ей навстречу.

— Если б я знала, зачем тебе шокер, я б тебе его ни за что не дала, — гаркнула она. — А еще втираешь, что хочешь спасать жизни, а не убивать…

— Да не убивала я никого!

— Да?! — Чума была явно взвинчена. — Тогда объясни, почему база стоит на ушах, а мои информаторы треплются про мертвого медика и шестерых раненых солдат.

— Семерых, — Генерал, пошатываясь, поднялась с койки. — И она не убивала медика, это я.

Чума окинула ее критическим взглядом.

— Генерал Ортис, а вы в курсе, что вас уже похоронили со всеми армейскими почестями?

— Мне передали.

Фалько снова переключилась на меня:

— Ну, выкладывай.

— Это была ловушка, — ответила я. — Этим солдатам дали приказ меня уничтожить. Я поняла, что Генерал тоже в опасности.

— И ты решила разобраться? — недоверчиво спросила Чума. — Просто взяла и заехала на базу? Ради нее?

Генерал громко хмыкнула.

— Живая душа, — пожала я плечами.

Фалько покачала головой. Злость на ее лице уступила место жалости.

— Ну гляди, док, вам нельзя здесь оставаться. Я могу их поводить за нос день-два, но не дольше.

— Я в курсе, Чу, — я почесала затылок. — Нам надо выбираться из Гавани.

— Выбираться куда?

Я туго соображала, голова была словно набита ватой. Раньше я бы не раздумывая сбежала в Пустоши. Одной там можно выжить. Но скрываться с Генералом вместе — все равно что нарисовать мишень у себя наспине.

— Может, в Отровилль? — вслух подумала я.

Чума поморщилась.

— Затеряться в столице? Город кишит сексотами. Можешь мне поверить, половина работает на меня.

— Тогда станция Ну-Чань.

— Ловцы взяли ее штурмом. Говорят, по приказу Хеля. Камня на камне не оставили.

Я сглотнула.

— Хорошо. Если мы сможем пробраться в Зону Н, если у тебя осталась там пара контактов…

— Нет, — отрезала Чума. — Слишком много Миротворцев. И дня не продержитесь.

— Куда же тогда?

Генерал наблюдала за нашей дискуссией, подняв брови.

— Даже если Согласие попытается замять дело, как только объявят награду, все охотники за головами отсюда до Проспера в тот же день примчатся на нашу луну. — Она замолчала и потрогала радужную помаду на губах. — Думаю, остается только Шахта.

Я рассмеялась.

— Шахта? Тогда уж проще просто выйти на улицу и попросить нас пристрелить.

Она пожала плечами.

— Говорят, там сменилась власть. Кто бы сейчас ни управлял ею, он немного навел порядок. Конечно, это только слухи. Так или иначе, это одно из тех мест на этом булыжнике, куда Согласие не сунется. — Чума издевательски ухмыльнулась. — Не считая Кромки, конечно. Я слыхала, в это время года там чудесные виды.

— О чем она, черт возьми, толкует? — спросила Генерал.

Я замешкалась, не понимая, насколько могу доверять Фалько.

— Шахта. Это кратер, примерно в сотне миль отсюда, глубокий, не пробивают ни фонари, ни радиосигналы. Идеальное убежище для всех, кто не желает, чтобы его нашли. Территория вокруг усеяна минами и ловушками, даже Согласие туда не сунется без подготовки.

Генерал стиснула зубы, явно борясь с собой.

— И что, за деньги я смогу выбраться… из этого места?

— За деньги в Шахте возможно все.

— Нам нужен транспорт, — пробормотала она. — Видимо, такой же мул, будь он проклят.

Фалько рассмеялась.

— Мул? Живыми вы не доберетесь. Нужно сопровождение. И это стоит дорого.

— Деньги не проблема, — не моргнув глазом, ответила девочка. — Я могу заплатить.

— Чем это, мэм? Разве Согласие не реквизирует выморочное имущество?

Генерал смерила ее испепеляющим взглядом.

— У меня есть анонимный счет в банке на внешней планете, Согласие до него не доберется, — она слегка улыбнулась. — Сколько возьмешь, раз уж ты знаешь все об этом месте?

— Я? — Чума усмехнулась. — Больше, чем ты сможешь предложить.

— Назови цену.

Чума назвала. Такую абсурдно большую цифру, что мне стало смешно. Но Генерал не засмеялась.

— За эти деньги я хочу получить гарантии безопасности. И твое обещание, что не продашь меня Согласию.

— Доставим в целости, а если мне предложат больше за твою голову, я, так уж и быть, сначала сообщу тебе.

Лицо Габриэллы превратилось в каменную маску.

— Ты ей доверяешь? — неожиданно спросила она, не отрывая глаз от Фалько, только слегка наклонив голову в мою сторону.

— Чуть больше, чем кому бы то ни было еще на этой луне.

Фалько громко захохотала.

— Ты умеешь быть вежливой, док.

Генерал резко протянула раскрытую ладонь.

— По рукам. Ты доставишь нас двоих к этой Шахте.

— Двоих? — Фалько подняла бровь.

— В Шахте я куплю медикаменты, все, что тебе надо, — хмуро пояснила Генерал. — И будем в расчете.

При взгляде на нее у меня что-то сжалось в груди. В расчете мы никогда не будем.

— По рукам.

* * *

— В отпуск собралась, Чу?

Прицеп накренился, остановившись на склоне. Я лежала, не шевелясь, и старалась дышать как можно тише. Несмотря на заверения Фалько, вонь была такая, что у меня слезились глаза. Першило в горле. Второй раз за сутки я была близка к тому, чтобы сблевать.

Генерал лежала рядом, злая как черт. Чума настояла на том, чтобы она остригла волосы. Сказала, что от ее стрижки разит Согласием. В конце концов Габриэлла согласилась, и ее черную гриву сменила неровная мальчиковая стрижка, отчего она стала выглядеть еще младше. Но ее гнев разгорелся с новой силой, стоило ей увидеть предложенный Чумой транспорт. Гарантированный метод вывезти нас из Гавани через блокпосты.

Снаружи донесся приглушенный смех Фалько.

— Отпуск? — отвечала она солдату. — Это бизнес, деточка! Некоторые вещи нельзя никому доверять.

Позади прицепа заскрипели тормоза: подоспели чики на своих кобылах.

— Куда это ты намылилась со своей бригадой, а? — в голосе постового был не только юмор. — Наверное, что-то стоящее. Ты там, часом, не оружием опять решила торговать?

— Я? He-а, я диверсифицирую бизнес. Новая тема, сельхозпродукция.

Солдат захохотал.

— Когда это ты решила навозом барыжить?

— Бизнес есть бизнес. А поскольку чумка сгубила половину скота на Бровосе, удобрение теперь большой бизнес.

Еще один смешок.

— Хорошо, Чу. Будь аккуратна. Говорят, там пошаливают.

— Типа я не знаю. Да пребудут твои мысли в чистоте.

Солдат хлопнул по металлическому корпусу, и фургон с прицепом снова тронулся. Еще несколько сотен метров — и можно будет выбраться из этого ада…

— Стой!

Фургон резко остановился, так что меня бросило на Габриэллу, и я услышала ее частое дыхание. Мы замерли. Снаружи раздавались лязганье, топот и взвинченные голоса.

— Рядовой! Был приказ обыскивать весь транспорт, выезжающий из поселка. Этот прицеп обыскали?

— Нет, сэр, но…

Кто-то отбросил край брезента. Тишина.

— Что это за дерьмо? — спросил кто-то, закашлявшись.

— Змеиные потроха, — презрительно бросила Фалько, не покидая водительского кресла. — Обрезки, хрящи, отходы с кухни, богатейшая нитратами субстанция, сэр. Желаете взять пробу?

— Не играй со мной. Куда ты с этим направляешься?

— В Новую Тоску. Говорят, на ранчо не хватает нитратов, цены взлетели вдвое.

— Ну ты и хищница.

— Так мы закончили?

Снова молчание. Наконец, брезент опустили.

— Посмотрим. И смотри, чтоб эти чики без тебя не наделали дел.

— Они смирные. Максимум — пара шумных вечеринок.

Фалько надавила на газ, и фургон рванулся вперед в облаках пыли, оставляя блокпост позади.

Полчаса спустя, под магистралью Аэрострады, мы наконец смогли выбраться из нашего зловонного укрытия. Сняв респиратор, Генерал согнулась пополам и долго блевала.

— Ну ты и сука, — хрипло крикнула она Чуме.

Та только рассмеялась и протянула ей флягу с водой.

— Док, ты как?

— В принципе, не хуже, чем после купания в отстойнике, — я осмотрелась по сторонам, впуская в легкие сухой воздух пустыни. — Каков план?

— Радуйтесь, потроха нам больше не понадобятся, — сказала Пегги, прицепляя наше укрытие к двум кобылам.

— Отвезите на ближайшее ранчо, — инструктировала Чума своих чик. — Все же мы должны поиметь какие-то деньги с этого. Пегги, ты с нами. Бут, ты тоже, — она кивнула еще одной чике с коротким черным ирокезом и в очках с толстыми стеклами.

Я забралась в кабину позади водительского сиденья и натянула поплотнее свою новую шляпу. Фалько, приходилось признать, выдала мне шмотки покачественнее моих старых, и в том числе подбитый мягкой тканью бронежилет. В последнюю минуту Чума молча вручила мне кусок узорчатой ткани, чтобы прикрыть шрам на шее. Иногда казалось, что она все обо мне знает.

Генерал уже устроилась на сиденье. В желтой безразмерной парусиновой куртке и бандане, прикрывающей татуировки, она выглядела еще меньше, чем обычно. Хотя ее перестало тошнить, я заметила, что ткань у нее на лбу пропиталась потом, а сжатые губы побелели.

«Еще месяц, от силы два, и твой организм откажет».

Неужели она и вправду умирает? Или это была ложь, чтобы она сама согласилась на свое уничтожение?

В любом случае в Гавани ответов на эти вопросы не найдешь. Фалько завела двигатель, чики заулюлюкали, и фургон понесся к резкой белой линии горизонта.

* * *

Дорога до Шахты заняла двое суток. Чума неутомимо жала на педаль газа, останавливаясь лишь для коротких вылазок в туалет или в случае, если двигатель угрожал взорваться от перегрева. Нам оставалось лишь замотаться до глаз в шарфы, чтобы хоть немного защититься от солнца и пыли и погрузиться в свои мысли. В какой-то момент я заснула и проснулась, только когда фургон остановился. Над нами висело черное, усыпанное бриллиантами звезд небо.

Фалько заглушила двигатель. Подъехали чики на своих кобылах. В ушах зазвенело от внезапно наступившей тишины. Ни ветерка, ни голосов. Дюны мертвенно тихи, над чужим пейзажем пульсируют далекие звезды. На грани сна и яви, мне на мгновение показалось, что я вернулась в свое детство на Ты-Ала.

Однажды мы с Нильсом выбрались из общежития, прокрались на крышу и улеглись там, глядя на звезды. Мы ловили отблески далеких новых миров: огромный, сверкающий хромом Проспер, про который говорили, что люди там не ходят по земле и никто не знает друг друга; покрытый зелеными полями Бровос, где на каждого приходится двадцать коров, большущих, как слоны; удивительный Иерихон, где в стенах огромных складов помещались целые города; слабые огни пограничных лун, куда зазывали рекламные плакаты, обещая землю и свободу. Мы казались себе особенными: первое поколение, родившееся и выросшее за пределами Земли. Все эти миры только и ждут, когда мы оставим на них свои следы.

Я посмотрела на Генерала. Она спала, свернувшись клубком. Пыль осела у нее на лице, в недетских морщинках вокруг глаз. С какой она планеты или луны? Знает ли вообще, где родилась? Я сняла с себя куртку и осторожно накрыла ее.

— Она выглядит такой маленькой, правда? — прошептала Пегги, когда я покинула кабину. — Как настоящий ребенок.

Я выдавила из себя улыбку. Мы подошли к костру и уселись кружком. «Настоящий ребенок». Кто из нас тут настоящий?

— Я вот все думаю, — продолжила Пегги, когда Фалько и Бут отошли к фургону. — Ведь я могла оказаться на ее месте, если б была на пару лет младше.

— Как так?

Пег вздохнула, собираясь с духом.

— Малые Силы в основном набирали из сирот, так? Из лагерей и приютов. Таких как я.

— А где твои родители? Погибли на войне? — спросила я осторожно.

— He-а. Им было не до политики. Строили фабрику на Делосе и потратили все сбережения на полоску земли на Реюньоне.

Я нахмурилась, не понимая, о чем речь, и, видя мою реакцию, чика грустно засмеялась.

— Эту луну сейчас называют Руиной.

— Желтая оспа?

Пегги кивнула.

— Согласие всегда утверждало, что она появилась из-за некачественного удобрения с черного рынка, которым пользовались фермеры, но все знали, что она была в земле. — Она отвернулась, пряча лицо от дыма. В свете костра хорошо были видны глубокие оспины у нее на лице и шее. — Родители сразу умерли, и это было не самое худшее. Моя сестра месяц пыталась выкарабкаться… — Пег сделала паузу. — Нас с братом отправили в карантин на целый год. А ранчо забрали в уплату содержания.

Я бросила комок сухой травы в костер. Сколько подобных историй я слышала на Фактусе и других лунах? СО тщательно их собирали.

— И что с вами было потом?

Пег пожала плечами:

— Нас отправили в Институт в Отровилле. Братец был совсем маленький, он подходил по всем параметрам и не знал другой жизни. А я артачилась, так что меня отправили в колонию для несовершеннолетних. Вышла оттуда, когда стукнуло шестнадцать, связалась с пиратской командой, шлялась с ними пять лет. Брат, Джови, примкнул к Согласию, попал по распределению в какую-то дыру на другом конце галактики, так что я осталась сама по себе. Потом Фалько поймала меня, когда я пыталась ограбить ее курьера, — она улыбнулась, — и позвала к себе.

— И теперь у меня лучший стрелок отсюда до самого Делоса! — воскликнула Фалько, устало рухнув рядом, и одарила Пегги смачным поцелуем в щеку.

Пег расхохоталась и в ответ погладила Чуму по гладко выбритому черепу.

— А у тебя, док? У тебя есть родня?

Я улыбнулась:

— Даже слишком много. Мы росли в коммунальных домах.

— А сейчас?

— А сейчас, — Фалько дотянулась до мешка с продуктами, — нам надо приготовить ужин.

Я поймала ее взгляд и благодарно кивнула. Она была в курсе, что я не люблю ворошить прошлое.

Совместными усилиями мы приготовили еду. Точнее, я путалась под ногами, пока Чума, Пегги и Бут быстро вскипятили воду и сварили густую кашу из протеина.

— Если закрыть глаза, то будет как мамалыга, — сказала Фалько, передавая мне миску. Потом с сомнением взглянула в свою. — Ну, почти.

Мы ели, Бут скабрезно шутила, мы с Чумой хохотали, а Пегги возмущенно закатывала глаза. Можно было представить, что мы обычные путники, набивающие вечером животы у костра. Но вот ужин закончен; посуда отчищена песком. Фалько и Пегги пошли к фургону посмотреть, в порядке ли Генерал, а Бут отошла в темноту облегчиться. Я осталась одна, и в ночной тиши мои мысли, как всегда, начали разматываться, как клубок ниток.

Не знаю, сколько времени я сидела так, погрузившись в размышления, пока слова Чумы не вывели меня из оцепенения.

— Тебе ее не спасти.

Я подняла на нее глаза, пересохшие от пламени. Бут лежала у костра, накрывшись спальником. Пегги куда-то исчезла. Фалько сидела напротив, уставив на меня черную пустую глазницу.

— Что?

— Тебе ее не спасти, говорю.

Я ковырнула ботинком песок.

— Я все равно попытаюсь.

— Пытайся, но не слишком надейся на успех. — Чума вздохнула. — Я знавала детишек вроде нее. Не только из Малых. Дети, которых лишили всего: детства, памяти, даже имен, а взамен дали войну и ненависть. Не припомню ни одного, кто прожил достаточно долго, чтобы научиться жить иначе.

— Все может быть, — я вертела в руках ложку. — Мне кажется, они хотят, чтобы она выжила.

Фалько нахмурилась.

— Согласие хочет ее убить.

— Я не про Согласие.

На мгновение огонь между нами ярко вспыхнул, добравшись до новой порции пищи.

Фалько смотрела на меня с удивлением.

— Ты про Ифов?

Я нехотя кивнула в ответ, ожидая насмешек, но Чума продолжала пристально смотреть мне в глаза.

— Я из Конгрегаций, ты в курсе? — тихо сказала я.

Она задумчиво покачала головой, будто распределяя информацию по дальним ящикам для дальнейшего использования.

— Не знала, что ты религиозна.

— Сейчас я плевать хотела на это все. Но в детстве, на Ты-Ала, отцы любили говорить с нами о Божьей воле, Божьей милости. Тогда я, конечно, ничего не понимала, но что, если нет никакой Божьей воли? Если это всегда были они? Возможно… — Я запнулась. Меня учили, что это самая страшная ересь, но я заставила себя говорить. — Возможно, они всегда были рядом, но раньше, на Земле, люди не могли их услышать. Слишком много народу, слишком шумно. Возможно, мы что-то чувствовали и называли их Богом, судьбой или удачей, а теперь, здесь, где вокруг столько пустоты, мы наконец хорошо ощущаем их присутствие. Их волю.

Фалько с непроницаемым лицом как следует отпила из бутылки.

— Не знаю насчет Бога, — ответила она, передавая ее мне. — Но ты еще более чокнутая, чем я думала.

В ответ оставалось только рассмеяться. Я приложила было бутылку к губам, но из темноты раздался негромкий окрик, потом свист. Чума оглянулась, схватившись за кобуру.

— Что это?

— Пег что-то заметила.

Она достала пистолет. Через пару секунд подошла запыхавшаяся Пегги с мощным биноклем в руках.

— Птички, целая стая. Летят с востока.

— Ловцы? — у Фалько было напряженное выражение лица.

— Нет. И не Согласие. Похоже на пиратов.

— Далеко?

— Мили две. Может, меньше. Должно быть, заметили костер.

Страшно ругаясь, Фалько начала забрасывать угли землей.

— Как думаешь, что они ищут? — спросила Пегги, при этом тряся спящую Бут.

Я собрала одеяла.

— На мне все еще висит ценник от Квалькавичей из-за того происшествия, и если они были в Гавани…

— Маловероятно, — ответила Фалько. — Они на охоте.

Мы запрыгнули в кабину, заряжая оружие. Чума завела мотор и тронулась с места.

Послышался приближающийся гул двигателей. У меня перед глазами поплыли звездочки. «Холодный металл, горячая кровь, боль на крыльях черных птиц…»

Фургон рванулся вперед.

— Что происходит? — Генерал очнулась ото сна и держалась за сиденье.

— У нас компания, — ответила я. Схватив висевший на спинке переднего сиденья бинокль, я пыталась сфокусировать зрение.

В неверном свете далеких и близких лун виднелись два одинаковых облака пыли: Бут и Пегги неслись вслед за нами на своих рычащих кобылах.

А над ними…

Тени, будто вырезанные ножницами из звездного неба. Восемь черных крылатых силуэтов.

— Это Грачи! — воскликнула я.

Фургон грохотал, развив такую скорость, которую от него невозможно было ожидать.

Маленькие руки вырвали у меня бинокль. Генерал стояла на коленях на сиденье, рядом со мной.

— Они приближаются! — крикнула она. — Сближение через пять, четыре…

— Держитесь! — завопила Фалько.

Я схватилась за спинку кресла ровно в тот момент, когда Чума резко крутанула руль сначала в одну сторону, потом в другую. Пегги и Бут повторили маневр, оставляя за собой плотное облако пыли.

Из-за пыли было ничего не видно, нечем дышать. Я могла только покрепче уцепиться за сиденье. Рядом кто-то кричал. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что это вопит Генерал. Приоткрыв один глаз, я увидела, что она, просунувшись в промежуток между сиденьями, что-то кричит Чуме, но слов разобрать не могла.

Раздался грохот, и прямо перед нами что-то взорвалось. Фалько выматерилась, и мы пронеслись прямо через столб огня. Меня обдало жаром. Что-то ухнуло у нас по правую руку. Одна из кобыл опрокинулась на землю и загорелась. Вторая гонщица резко повернула назад. Фалько яростно заорала.

Я вцепилась в спинку сиденья так, что побелели костяшки пальцев, но Габриэлла отпустила руки и поползла по полу, хотя ее швыряло из стороны в сторону.

Оглушающий рев, металлический скрежет, и я поняла, что все кончено. Небо над нами закрыло темное брюхо корабля, отъехала крышка люка, из него выдвинулась автоматическая турель.

— Лоу! — кричала Генерал. — Держи меня!

Она карабкалась на сиденье с винтовкой наперевес. Фалько снова заложила крутой вираж, и я едва успела поймать Габриэллу за ноги.

Подняв голову, я увидела, что она, сосредоточенно сощурившись, смотрит прямо в зев турели. Пулемет заработал, но Генерал, не дрогнув, прицелилась и выстрелила.

Что-то засвистело, нас обрызгало маслянистой жидкостью, и я ощутила на губах вкус топлива. Попыталась утянуть Генерала вниз в тот момент, когда по фургону пришелся еще один разряд. Она не обращала внимания. С аккуратностью машины она опустила винтовку, перезарядила и снова выстрелила.

В промежутках между выстрелами и взрывами я почувствовала их: танцующих в вихре, ластящихся к девочке, пробующих на вкус все возможности, которые несет следующий выстрел. И вот, они выбрали одну.

Генерал нажала на курок, и топливный бак Грача превратился в клубок пламени.

* * *

Мы остановились только тогда, когда убедились, что погоня отстала.

— Мы в безопасности? — прохрипела я во внезапно наступившей тишине.

— Понятия не имею, — промычала Фалько, стягивая с лица шарф. — Но двигатель скоро взорвется. Если не дать ему остыть, мы не то что до Шахты не доберемся, мы вообще с места не сдвинемся.

— Как думаешь, они будут нас преследовать?

— Молони мстительный малый. Грачи не полезут к нам в Гавани, но вот здесь…

Снова звук двигателя. Из-за холма показалась кобыла с Пегги за рулем и неестественно согнувшейся фигурой сзади нее.

— Бут ранена!

Вторая чика, в полубессознательном состоянии и ободранная с головы до ног, истекала кровью. Когда мы стащили ее на землю, она вскрикнула от боли.

Чума гладила ее по голове, роняя слезы.

— Док?

— Несите ее сюда. Я перевяжу ее на ходу.

Генерал уступила свое место. Азарт и ярость схватки покинули ее, и она выглядела обессиленной. Покрасневшие воспаленные глаза и маска усталости на лице под слоем пыли.

— Что мне делать?

Я поглядела на девочку. Она и на войне так билась? С таким пренебрежением к самой себе?

— Ты уже сделала больше чем достаточно, — пробормотала я.

— Мы тебе жизнью обязаны, — согласилась Пегги.

Фалько покачала головой.

— Никогда б не подумала, что придется благодарить за что-то офицера Согласия, но Пег права. Без тебя мы бы не выбрались. — Она протянула покрытую шрамами руку. — Хотя одному Богу известно, как тебе это удалось.

Генерал наконец улыбнулась, разлепив сухие губы.

— Это переделанный скаут. «Сапсан-420». Им приделали топливные баки к брюху — чтобы заправлять побыстрее. Идиотская конструкция.

— Все же, — возразила Чума. — Попасть в этот бак, да еще на ходу в темноте — один шанс из тысячи.

Девочка пожала плечами:

— Для вас — может быть.

Я понимала, о чем она. Для нас — обыкновенных людей, не переделанных Согласием. Я промолчала, сосредоточившись на ранах Бут, пока мы ехали по ухабистой дороге. Но каждый раз, когда мой взгляд останавливался на Генерале, на меня накатывала волна жалости, ужаса и трепета.

Наконец, закончив перевязку и уложив Бут на сиденья, я глянула вниз и увидела, что Генерал скорчилась на полу кабины, как больная птичка, в своей ярко-желтой куртке.

— Как ты себя чувствуешь? — я потянулась, пытаясь потрогать ее лоб.

Она отдернула голову, но я успела ощутить, что она гораздо горячее, чем должен быть человек.

— Не утруждайся, — сказала девочка, облизывая потрескавшиеся кровоточащие губы.

— Генерал…

— Все в порядке. Только устала катиться в этой дурацкой коробке на колесиках. — Она уронила голову назад, на подушку сиденья. — Знаешь, у меня ведь был свой скаут. «Ястреб». Красивый. Сбалансированное управление, стабилизационные контуры, система поддержки давления. Никогда б не подумала, что мне доведется вот так застрять на земле. Ползти, как букашке.

Я не ответила. «Два года назад это начало происходить с серией “A”, — всплыли у меня в голове слова. — По мере взросления организм попросту начинает отказывать. Это мучительный, постыдный конец».

— А ты из какой серии? — спросила я.

Генерал ответила, не открывая глаз:

— Из «C». Нас было тринадцать человек. Нас вырастили на базе в Вуавире, отобрали из нескольких сотен, — она скривила рот. — Лучший класс, который Согласие когда-либо выпустило, если верить отчетам. Уже отработали процесс когнитивного ускорения, но еще не успели испортить программу в угоду всяким слюнтяям.

Генерал приоткрыла один глаз.

— Серия «D» уже одна видимость. Не годятся для битвы. Не такие, как мы.

Мне пришлось отвернуться.

Как же это гениально, думала я, глядя на окружающую нас пустыню, которая вся сияла от утреннего света. Злой, расчетливый гений это придумал. Не только потому, что детишки из этой программы обладали сверхчеловеческими способностями, нет. Главное — они были преданы идее с такой страстью, на которую способна только молодость. Только полный социопат может их не жалеть. Сколько бы жизней Генерал ни забрала, сколько бы городов ни сожгла, я никогда не смогу забыть, что под толстым доспехом шрамов она была обыкновенным ребенком. И она знала это. И пользовалась этим.

Я хотела было продолжить расспросы, но тут под фургоном заскрежетал засыпанный песком металл.

— Это предупреждающее заграждение, — объяснила Фалько. — Не расслабляйтесь, мы приближаемся к Шахте.

Впереди на солнце блестели какие-то металлические конструкции. Когда мы приблизились, я рассмотрела странные тени, повторявшиеся через равные промежутки по обе стороны дороги. Присмотревшись внимательнее, я ужаснулась.

Клетки. Мы проехали первую — и в нашу сторону потянулась рука с кровавыми обрубками вместо пальцев. Вторую, третью. Некоторые клетки казались пустыми. В других роились полчища мух.

Я вцепилась в сиденье. Фалько молчала, но по ее лицу я видела, что такого она не ожидала.

— Что это? — спросила я.

— Я говорила, в Шахте сменился босс, — хмуро ответила она. — Видимо, такие у него представления о порядке.

Через несколько минут мы подъехали к сторожевой вышке, собранной из ржавого металлолома. Позади нее открывался вид на огромный кратер. Края терялись в тенях, но внизу что-то поблескивало. Через дорогу была натянута металлическая проволока. Фалько остановилась вплотную к ней. Отсюда было очевидно, что это взрыватель для мины.

— Кто это? — раздался голос с вышки. — Неужто Госпожа Хворь собственной персоной?

Часовой сидел на самом верху, под навесом из гофрированного металла.

Фалько жестом остановила Пегги, которая уже потянулась за оружием.

— У меня имя есть, Карви, — ответила она, выглядывая из-под полей шляпы. — Вши не заели?

— Да я чист как стекло! — ответил мужчина, почесываясь. — И кого ты с собой привезла?

Он подался вперед всем корпусом.

— Привет, Пег! Когда ты бросишь эту наглую кошку и осчастливишь меня своими объятиями? Я о тебе позабочусь!

— Я о тебе первая позабочусь, Карви, — отозвалась Пэгги. — Пока ты спать будешь.

— Ты нас впускать собираешься? — нетерпеливо потребовала Фалько.

Мужчина бросил на нас косой взгляд.

— Нельзя никого впускать, пока босс не разрешит.

— Слышала, у вас новый начальник, — Чума оглянулась на клетки. — Похоже, с трудным характером.

Карви поежился.

— Босс договорился с Ловцами. Мы оставляем им угощение, они оставляют нас в покое. Хорошо для всех, — в голосе его не было уверенности.

— Ребята в клетках, наверное, не согласятся.

Карви сплюнул.

— Им дали возможность подумать. Так или иначе, босс говорит, они уходят в лучшее место. Считает, Ловцы не такие плохие, как о них говорят, они часть экосистемы, поддерживают баланс…

Он умолк, видимо, забыв, чему именно должны радоваться узники в клетках.

— Чертова луна полна идиотов, — пробормотала Генерал.

У Карви оказался хороший слух. Он подскочил:

— Кто это у тебя там еще? — Он посмотрел сначала на меня, потом на Генерала. — Кто это? И что за мелкий?

— Это доктор, — холодно ответила Фалько. — И свежее пополнение.

Мужчина хрюкнул:

— Не слишком ли юная, чтобы стать чикой?

— А ты не слишком тупой, чтобы стоять в карауле? — огрызнулась Генерал.

Карви присвистнул и хлопнул себя по коленям:

— Характер что надо!

— Карви, впусти нас. У нас важные дела, — попросила Фалько.

— Я тебе сказал уже, Фалько, я не могу. Надо спрашивать у босса.

Фалько долго смотрела на него.

— Я собиралась дать тебе пару консервов за услугу, но если ты отказываешься…

Она достала из-под сиденья сумку и открыла ее. Внутри блеснули жестянки.

— Что? Что там у тебя? — Карви облизал губы.

— Персики в сиропе. Томаты с Проспера. Бобы в рассоле. Рыба…

— Рыба?! — Судя по голосу, у Карви потекли слюни. С трудом оторвав взгляд от сумки, он со страдальческим выражением лица глянул в сторону Шахты.

— Хорошо, — выпалил он. — Кидай их сюда, и я тебя впущу. Быстро, а то меня четвертуют, если увидят.

Он быстро завертел колесо, и проволока начала опускаться на землю.

— Въезжай и сваливай к Мелку, на четвертый уровень. Там сейчас тихо.

Фалько времени не теряла. Только проволока коснулась земли, фургон нырнул в туннель, выходивший у края Шахты.

— Моя рыба! — кричал позади нас Карви.

Расхохотавшись, Чума швырнула ему сумку.

— Добро пожаловать в Шахту, мои хорошие!

* * *

Шахта показалась мне мрачным местом с первого взгляда, а второй лишь утвердил в этом мнении. Сначала я увидела дымку, потом — разверстую пасть кратера, такого глубокого, что он казался бездонным. Пыль и песок постоянно сыпались через край и падали вниз, подобно водопадам, просачиваясь сквозь металлические галереи и эстакады по периметру.

Неогороженная эстакада, по который мы ехали, страшно лязгала и качалась под тяжестью фургона. На другом краю Шахты виднелась другая эстакада, побольше: посадочное место для кораблей. Я отвернулась от провала и закрыла глаза.

Кто-то ткнул меня в руку пальцем.

— Никогда бы не подумала, что ты боишься высоты, — издевательским тоном сказала Генерал.

Я натужно улыбнулась, не открывая глаз. Меня прошиб пот, но вовсе не от страха высоты. Дело было в строении. Несмотря на то что Шахта уходила под землю, а не парила в межзвездном пространстве, она выглядела точь-в-точь как тюрьма.

Осужденные сами строили тюрьмы, и они же были первыми поселенцами на Фактусе, вот и построили то, что помнили.

В Шахте были такие же металлические эстакады, вьющиеся спиралью вокруг центрального пространства. Ни красоты, ни комфорта, только вечный лязг металла, проникающий в уши, в голову, даже в сны. Это сходство наполнило меня ужасом.

Я открыла глаза только тогда, когда над нашими головами сомкнулась темнота. Мы находились в широкой пещере, вырубленной в скальной породе, заставленной разнообразной техникой. Фалько припарковала фургон.

— Мелк? — крикнула она.

Из-за потертой занавеси, тяжело шаркая ногами, показался бородатый дед.

— Что… — Он изумленно на нас воззрился. — Что вы здесь делаете? Я не слышал сигнала.

— Карви нас впустил, — ответила Фалько, выпрыгивая из кабины. — Старый дурак на все согласен за банку рыбных консервов.

— Даже потерять собственную башку, если босс узнает, — мужчина вытер лоб. — Боссу это точно не понравится.

Из кабины выскочила Пегги, и вместе мы вытащили из кабины Бут. Последней вышла Генерал: моя аптечка на одном плече, винтовка на другом.

— Много вы говорите об этом своем новом боссе, — сказала Фалько. — И мне не очень нравится то, что я слышу.

— Фалько, — Мелк хотел было сказать что-то назидательное, но тут обернулся к нам и увидел Бут.

— Нет, — его лицо мгновенно посерело. — Нет, нет, вам нельзя ее сюда тащить!

— Мелк, ты скотина старая, — огрызнулась Пегги. — Бут ранена. Ты ее сколько лет знаешь? Ей нужен отдых.

— Мне жаль, Пег, правда, но тут такие порядки, — он умоляюще повернулся к Фалько. — Если босс узнает, что она ранена, не будет вообще никаких разговоров, она через минуту окажется в одной из этих клеток. Босс говорит, мы не можем тратить медикаменты на больных, пусть их забирают Ловцы. Мы отдаем их Хелю, и он нас не трогает.

— Если кто-нибудь даже глаз скосит в сторону Бут — поймает пулю в голову.

Чума сказала это тихо, но было понятно, что она серьезна.

— Для начала, у нас была тяжелая поездочка, и я не в настроении трепаться. Нам нужны тихое местечко, еда и вода. А моим друзьям нужно найти корабль.

— Не могу, — забормотал Мелк. — Не могу. Никто не будет вас обслуживать, пока вы не увидите Авгура.

— Авгура?! — по тону Фалько было слышно, что она теряет остатки терпения.

— Босса. Мы его так называем здесь. — Мелк подался к нам. — Умоляю, если вы не заявите о себе, мне конец!

Я переступила с ноги на ногу, и Бут замычала от боли.

— Где твой Авгур?

Старик качнул головой:

— Недалеко, в старом баре Джереми.

— А где Джереми?

Мелк многозначительно поглядел в сторону кратера.

— Понятно, — бросила Фалько. — Ну, веди.

Мелк пошагал вперед. Чума схватила его за плечо железной хваткой и процедила:

— Если с Бут что-то случится, ты первый головы лишишься.

* * *

Мы последовали за стариком в лифт и спустились на несколько уровней. Как и на тюремном корабле, галереи были закрыты сетками — чтоб предотвратить прыжки в пропасть, я думаю. Пегги толкнула меня и взглядом показала куда-то на другую сторону Шахты. Там над пропастью, едва держась на ржавых подпорках, висело странное двухэтажное здание. У него была даже веранда. Словно пародия на огромные виллы, возвышающиеся над плантациями Проспера. Только на Проспере не было таких ржавых крыш, засыпанных пылью.

Мы не успели подойти близко, когда со стороны здания донесся крик. Я обернулась и увидела, как темная фигурка полетела вниз.

— Так вы говорите, порядок навели, — пробормотала Фалько.

— Так и есть, — ответил Мелк. — Видишь, сейчас здесь почти не случается драк. Если тебя поранят, ты скорее окажешься в одной из тех клеток, чем угодишь на лечение к Кряку, — он посмотрел на здание в задумчивости. — Если, конечно, Авгур не посчитает, что ты ценный кадр. Как я, например, — он показал нам ряд желтых зубов.

— Странные у него предпочтения, — пробурчала Генерал.

— Что бы здесь ни произошло, — ответила Пегги, убирая с лица прядь, — ничего хорошего это не сулит. Не помню здесь такой тишины.

По пути мы проходили мимо пещер размером с тюремную камеру. Во многих были оборудованы лавки, где можно было купить все, что угодно, от сушеного мяса и копченых личинок до запчастей и змеиного яда.

В других в тумане галлюцинаций валялись бензольщики. Возле одной сидела женщина в видавшем виды бронежилете. Ее взгляд на мгновение прояснился, она помахала Пегги рукой и сплюнула куда-то в щель между прутьями пола.

Но многие лавки были пусты. Товар разбит и рассыпан по полу, двери выбиты, хозяев не видно. При виде этого разорения Чума напряглась еще больше.

Мы наконец подошли к мостику, который вел к зданию.

— Ну вот, — сказал Мелк. — После вас.

Я пыталась не смотреть вниз. У хлипкого моста не было никакого намека на перила.

— Если ты решил нас подставить, Мелк… — зашипела Фалько.

— Нет, нет, — старик попятился, глядя на крышу здания. — Просто делаю так, как требует Авгур.

Фалько вздохнула и повернулась ко всем нам.

— Не теряйте бдительности. Если дела пойдут плохо, нужно быть готовыми к бегству, — она остановила взгляд на Бут, которая была не в той форме, чтобы убегать от погони. Впервые за долгое время я увидела обеспокоенность у нее на лице. Пегги сделала шаг вперед и приобняла Чуму, прежде чем снова вернуться к раненой.

Мы медленно побрели по мосту. Но не успели дойти до середины, когда из здания показались вооруженные люди.

— Цель визита! — крикнул один из охранников.

Их было шестеро, все в бронежилетах. Я перевела взгляд на Фалько, ожидая, что она ответит.

— Отдохнуть, закупиться и продолжить свой путь.

— Эта телка, кажется, ранена.

— Так и есть. И если кто-то попробует усугубить это, отправится с этой платформы вниз. — Чума потрогала рукоять пистолета, но охранники не пошевелились.

— Это Авгуру решать, — ответил старший из них, дернув стволом. — Сюда. Оружие оставьте при входе.

Мы подошли к двери, раскачивая ржавый мост.

— У тебя нож при себе? — тихо поинтересовалась Генерал.

Я кивнула.

— Невелика защита против дробовика.

Внутри еще оставались следы забегаловки: барная стойка, поцарапанные металлические столы, сломанное автоматическое пианино в углу. Но теперь вместо посетителей все пространство было заставлено клетками. Крысы, мыши, змеи, птицы, даже летучие мыши, и все это суетилось, пищало и визжало в страшнейшем беспорядке. От запаха гуано чесалось в носу. Я с изумлением рассматривала все это: целое состояние, если знать, кому предложить на черном рынке.

— Что… — Пегги воззрилась на небольшое лохматое существо. — Что это за чертовщина?

— Это морская свинка, разве не видно? — ответила Генерал.

— Откуда мне знать? — обиделась Пег. — Ни разу в жизни не видела.

— Контрабанда, — удовлетворенно пробормотала Фалько. — Тут товара на тысячи кредитов.

— Складывайте оружие и идем, — торопил охранник, подталкивая нас к лестнице.

За барной стойкой стоял один мужчина, не обращая на нас никакого внимания. Но когда мимо него проходила Генерал, он оживился.

— Слушай, Она, — заявил он. — Давай девочка здесь побудет. Я присмотрю, не стоит ей видеть все это дерьмо там, наверху.

Он постарался выдавить из себя подобие улыбки. Получилось плохо.

— У меня тут припасена бутылочка кактусового сиропа, юная леди.

— Босс хочет всех видеть, — охранник посмотрел мне в глаза. — Мы вас ждали.

* * *

В ответ на стук охранника дверь распахнулась, и нас ослепило светом. Когда глаза привыкли, мы рассмотрели внутреннее убранство. Окна со всех сторон. Под каждым окном крепилось зеркало, которое отражало яркое пустынное солнце и заполняло светом всю комнату. В самом центре этого сияния восседала фигура.

Вальдоста.

Меня кто-то толкнул в спину пистолетом. Я смотрела на него и чувствовала, что теряю рассудок. Это, без сомнения, был Вальдоста. И все же он был другой. У этого мужчины не хватало мочки одного уха. На костяшках пальцев синели выцветшие наколки, которых, я была уверена, не было у Вальдосты. Волосы такие же — черные и вьющиеся, — но более редкие, будто этот Вальдоста прожил более тяжелую жизнь. Он глядел, не отрываясь, прямо мне в глаза своими очень широкими, во весь глаз, несмотря на яркое сияние, зрачками. Я поежилась, сомневаясь в собственной памяти и собственных воспоминаниях.

Что ж, не в первый раз.

— Они вошли в ворота, босс, — объяснил охранник с дробовиком. — Мелк их привел.

Авгур наконец оторвал взгляд от меня и посмотрел на остальных.

— Да, хоть какая-то от него польза.

Я закрыла глаза, пытаясь унять нарастающую головную боль, упорядочить мысли.

— Прошу, — Авгур указал на потрепанные стулья вдоль одной из стен. — Мне нужно закончить одно важное дело, а потом поговорим.

Нас отвели к стульям. Пегги бережно усадила Бут на один из них. Фалько выразительно поглядела на меня. Только тут я поняла, какой у меня сейчас вид — дрожащий, ошарашенный и потерянный.

Дверь снова распахнулась, и охранники втащили мужчину в окровавленной грязной форме.

— Привет, Четверка, — скучающим тоном сказал Авгур. — Я тебе говорил, скрываться смысла нет.

Мужчина посмотрел на нас, будто мы могли чем-то помочь. Один глаз у него заплыл синяком. Мы не сдвинулись с места, и тогда он повернулся обратно к Авгуру, смачно сплюнул красной пеной и ответил:

— Да пошел ты.

Авгур улыбнулся:

— Как-нибудь в другой раз. Сейчас мы с тобой сыграем. Но я должен тебя предупредить, ты играешь на тех же условиях, что и остальные.

По взмаху его руки один из охранников внес в комнату низкий столик. Я нахмурилась. На столе была пестрая коллекция предметов: солома, игральные карты, кости, даже металлические монеты с Земли. По спине у меня поползли мурашки. Азартные игры. Все, что запрещено в городках.

— Ну, — поинтересовался Авгур, — играть будешь?

Мужчина вытер кровавые сопли рукавом.

— Что будет, если выиграю?

— Пойдешь на все четыре стороны.

Мужчина подошел к столу.

— Да они крапленые.

— Я служитель Судьбы. Зачем мне портить их инструменты? Что выбираешь?

«Их». Мое сердце забилось чаще.

— Кости.

Авгур тут же схватил пару старых кубиков и бросил их на стол.

— Две пятерки. Неплохо.

Мужчина взял в руку кубики, подержал их у груди, прежде чем бросить.

Двойная двойка.

Он отчаянно выругался.

Авгур повторил свой бросок.

Четыре и шесть.

— Десять, — он посмотрел на меня. — Как кстати.

Я видела ручейки пота, которые струились по шее мужчины. Видела, как у него трясутся руки. Что-то у меня в груди больно сжалось, когда он бросил кубики.

— Змеиные глаза, — констатировал Авгур. — Очень жаль.

Охранники молча подошли к мужчине.

— Нет! — кричал он, пока ему заламывали руки. Он пытался вырваться, но бежать было некуда, и силы были слишком неравны. Один из людей Авгура отодвинул тяжелый засов на двери в стене и открыл ее настежь.

В комнату ворвался ветер, раскидал игральные карты по полу, засыпал все пылью. Внизу зиял кратер.

Мужчина отчаянно сопротивлялся, пока его тащили к пропасти. Неожиданно для самой себя я встала, положив руку на нож. Жизнь есть жизнь. Счет требовал вмешательства. Но вдруг Авгур поднял руку.

Охранники остановились. Несколько сантиметров отделяло их жертву от пропасти. Босс перевел взгляд на меня.

— Да, — сказал он. — Я вижу. Отпустите его.

Палачи послушно отступили, бросив всхлипывающего пленника на пол.

— Ты счастливец, Четверка, — улыбнулся Авгур. — Провидение встало на твою защиту.

Его собеседник не стал ждать, пока его судьба вновь сделает новый крутой поворот. Он поспешно поковылял к лестнице и скрылся.

— Он не проживет и часа, — вздохнув, сказал босс и снова посмотрел на меня. — Не так ли, Лоу?

* * *

— Я бы вам руки пожал, — говорил Авгур. — Но вы в птичьей крови.

В каком-то смысле это была правда: одежда на нас вся была пропитана пылью и топливом с упавшего корабля.

— Они здесь были? Грачи? — напряглась Фалько. Это было плохой новостью.

Босс расхохотался.

— Нет. Я это увидел в зеркалах. Видел, что придут пятеро, но не уверен, что все отсюда уйдут.

— Меня нервируют угрозы, — ответила Чума. — И меня нервируют эти твои клетки наверху.

— Это не угроза, — пожал плечами Авгур. — Просто факт. Такой же, как то, что Молони будет искать встречи с вами, чтобы отомстить за разбитый корабль. Такой же, как то, что за Генералом охотится Согласие.

Я инстинктивно отступила на шаг назад. Пегги сделала то же самое. Генерал только недоверчиво прищурила глаза.

— Любой дурак с доступом к связи уже знает об этом, — спокойно ответила Фалько.

Я заставила себя посмотреть на Авгура. Странное ощущение, будто смотришь в зеркало на человека, который стоит у тебя за спиной.

— И Лоу, — произнес босс. — Мне кажется, мы уже встречались.

Меня пробил холодный пот, несмотря на полуденную жару.

— Нет.

Авгур кивнул.

— Но ты меня знаешь. Где мы встречались? В этом мире? В другом? Они что, опять спутали нити разных реальностей?

Я попыталась отступить, но Авгур вскочил с кресла и схватил меня за запястье. Его пальцы были слишком холодными для жителя пустыни.

— Они преследуют меня. Они спасают меня, толкают меня, бросают из одного мира в другой, и никогда не говорят зачем, — Авгур притянул меня к себе. — И тебя они тоже преследуют. Я столько ждал кого-то еще, кто испытывает то же самое.

В ужасе я отдернула руку. И все же какая-то часть меня ликовала от осознания того, что они были реальностью, что я была права. Фалько позвала меня, но я не обернулась.

Из огромной клетки, которая скрывалась за зеркалом, Авгур вытащил нечто: черную пустынную гадюку, которая извивалась в его руке и шипела.

Без предупреждения он с размаху ударил гадюку об пол, достал из кармана маленький ножичек и воткнул прямо в центр черепа. Пока она билась в агонии, он вскрыл ей живот и раскидал внутренности по столу. Я услышала, как охнула за спиной Пегги.

— Грач, — шептал босс, перебирая змеиные кишки. — Лонграйдер, Спиндиго, Хель.

У меня волосы встали дыбом.

— Теперь я вижу, — сказал Авгур радостно. — Я вижу. Ты еще не сделала выбор. Сначала ты должна умереть. И с мертвым Генералом отправиться в ад.

— Я не собираюсь умирать, — дрожащим голосом ответила Генерал. — Не собираюсь.

— Но придется. Ты выходец с того света. Уже ничего не сделаешь.

— Пошел ты! — заорала девочка.

В следующее мгновение все будто расширилось, как будто пространство взорвалось. Сознание заполнилось бессчетными образами. Реальности пересекались, каждая пестрила миллионами возможностей, они накладывались друг на друга, запутывались в тугие узелки так, что постичь их было не под силу ни одному разумному существу. Меня пронзила боль.

Зеркало справа от меня разлетелось, брызнув осколками, и я упала на пол, прикрывая голову. Приглушенно, будто под водой, я слышала крики. Один из охранников упал возле меня на пол без сознания. Я увидела, что Фалько вырвала оружие у второго и ударила его по голове прикладом. Генерал — где Генерал?

Я пересилила боль и перевернулась на бок.

Генерал прижала Авгура к полу. Осколки зеркала отражали ее лицо, яростный оскал и дикие глаза. Я видела, как она шарит в осколках стекла и змеиных кишках, хватает маленький изогнутый нож…

— Нет!

Кто это крикнул — я или кто-то другой? Я бросилась вперед в тот момент, когда девочка приставила нож к горлу Авгура.

На какую-то секунду все застыло в шатком равновесии. Авгур схватил руку Генерала, а я схватила его. В глазах каждого отражались двое остальных. Всех троих скрепили узы крови и насилия. Вокруг в безумном вихре кружились они.

* * *

Дальше все происходило как в тумане, сознание сохранило лишь осколки реальности.

Кровь, кровь текла у меня по ладоням. Но не моя, чужая. Она хлещет из шеи Авгура, из раны, нанесенной Генералом в миллиметре от артерии.

— Грач, — хрипел он. — Спиндиго, Лонграйдер.

Она нокаутировала его ударом кулака.

Мы спускаемся по лестнице, через какофонию звуков из клеток, писка, треска. Кто-то сует пистолет мне в руки.

— Надо бежать, — говорит, задыхаясь, Чума. На ее щеке расплывается кровоподтек. — Пока эти идиоты наверху не очухались. Отстанете — пеняйте на себя, слышишь, док? Мне нужно вывести Пег и Бут.

Я не отвечаю, и она толкает меня.

— Эй, ты меня слышишь?

Киваю, и она отворачивается.

Осматриваюсь. Охранники лежат на полу, без сознания или мертвы. У Пег голова в крови.

— Я в порядке, — успокаивает она Фалько. — Чу, честно, это не моя.

— Генерал?

Та кивает. Она сжимает винтовку. Костяшки на кулаках разбиты.

— Док?

«Грач. Лонграйдер. Спиндиго. Хель».

— Док, ты цела? — кто-то толкает меня в плечо. Я вижу Пегги.

— Да, — отвечаю я, и они тащат меня к двери.

Мы открыли дверь — и поняли свою ошибку. Люди уже заполняют верхние галереи, кричат, пытаются выяснить, что происходит. Все вооружены.

Фалько глядит на нас.

— Бежим.

Мы успели сделать четыре шага, когда они начали стрелять. Пули стучат по мосту, рикошетят. «Бежим», — сказала Фалько, но мы ведь не можем бежать. У нас раненая Бут, и мы заперты, как крысы в лабиринте.

Раздается свист, и Чума хватается за ногу. Пег снимает сразу трех стрелков и бежит к ней. Генерал чертыхается — пулей у нее выбило из рук винтовку, и оружие отправилось в пропасть. Что-то бьет меня в грудь, так сильно, что я падаю на спину.

Нет воздуха и нет звуков. Я жду, когда придет боль, жду, когда пуля оборвет мою жизнь.

В глазах плывут круги. Кто-то тянется ко мне сквозь время. Женщина с моим лицом, но вся в шрамах, как от разрыва шрапнели. В глазах у нее смерть. Руки обагрены кровью. Она взмахивает ножом и ныряет в меня.

Я открыла глаза. Мир вокруг стал яснее, четче. Проще. В меня стреляют. У меня в руке пистолет. Хорошо. Я поднимаю пистолет и стреляю. Не гладя, попала или нет, просто стреляю в следующую цель, снова и снова.

Шесть выстрелов — шесть попаданий. В воздухе звенящая тишина, как в паузе между выстрелами.

Я встаю. Четверо глядят на меня в шоке. Я машу рукой. Мы бежим.

Я бегу с ними, перезаряжая горячий пистолет.

Выбежав на эстакаду, я слышу свист и вжимаюсь в стену. Взрыв. Остальных сбивает с ног. На нас сыплются камни и пыль. Я вижу человека с тяжелым бластером и стреляю дважды. Человек падает в кратер.

Женщина с одним глазом, вся израненная, поднимается на ноги. Я помню, как ее зовут, но не трачу на это время.

— Вперед, — говорю я ей. — Восточная галерея.

Она смотрит на меня, ее лицо искажено от боли.

— Док?

Сверху уже прицеливаются охранники.

— Беги, — говорю я.

Она бежит, с ней еще одна, и одна раненая. Вслед летят пули, но я попадаю в стрелков и бегу в противоположную сторону. Я слышу шаги за спиной, поворачиваюсь, готовая выстрелить.

Но это ребенок, девочка, которую мы называем Генералом. Вместо винтовки у нее теперь бластер. Видимо, успела подхватить, когда стрелок упал.

— Иди, — говорю я, — с остальными.

— Двое раненых и одна без сознания? — презрительно плюется она. — У меня в одиночку больше шансов. Куда мы идем?

— Платформа для приземления, — отвечаю я, не сомневаясь. — Верхний уровень, где корабли.

Она кивает:

— Я прикрою.

Я бегу дальше, оглядываясь по сторонам. Галерею над нами сотрясают шаги. Я стреляю. Крик и тяжелое падение. Звук бластера, двое кричат от боли. Если строили по тому же плану, что и тюрьмы, должно быть четыре лифта по периметру.

Вот оно: убогая коробка, позади нее пучок тросов. У лифта охранник, он поднимает оружие. Слишком медленно. Выстрел, и он падает, истекая кровью.

— Запрыгивай, — командую я ребенку и бью кулаком по кнопкам. Лифт взлетает вверх. Стрельба продолжается, но пули уже не достают до нас, и я смеюсь. Девочка пытается отдышаться, опираясь на колени, и смотрит на приближающуюся верхнюю платформу.

Я оказалась права — охранники, местные головорезы или кто еще пока не успели сюда добраться. Это наивысшая точка в кратере, прямо на кромке. Вдоль металлической платформы расставлены разнообразные корабли. Я ногой распахнула дверь лифта и указала на корабль, стоящий в дальнем конце.

Раскрашенный разными цветами, с непропорционально огромным грузовым отсеком, он выглядел самым маленьким и самым быстрым.

— А остальные? — спросила девочка.

— Ты слышала, что она сказала. Мы сами по себе.

Мы подбежали к кораблю. Непонятно было, что это такое, но можно надеяться, что управление достаточно простое. Сбоку свисал заправочный шланг. Я отсоединила его и подошла к двери, ища кнопку, открывающую люк.

— Мы что, его угоним? — прохрипела Генерал.

— Хочешь вернуться и спросить?

Дверь начала опускаться. Когда достигла уровня глаз, в полумраке за ней возникла фигура с оружием в руках.

Я прицелилась.

Генерал толкнула меня, и пуля улетела в сторону.

— Ты что делаешь, это же гражданский! — закричала она.

Когда дверь наконец опустилась, я рассмотрела человека за ней. Молодой парень в рваных джинсах и потертой летной куртке. В руке он держал не пистолет, а старую курительную трубку, из которой поднимался дымок. Он в ужасе глядел на нас, точнее на меня.

В этот момент вселившаяся в меня смерть в женском обличье испарилась. И пришло понимание всего, что я натворила, запах крови и тепло пистолета в руке.

— Ты! — рявкнула Генерал. — Твой корабль?

— Э-э, мой.

Я услышала писк перезаряжающегося бластера.

— Тогда полетели.

* * *

— Ты можешь перестать тыкать в меня этой штукой, — сказал пилот Генералу, раскуривая трубку. — Я же не вооружен.

Я открыла глаза. В пятнадцати метрах под нами несся песок, серо-золотой в закатном солнце.

— Я что, похожа на идиотку? — рявкнула Генерал. — Где у тебя спрятано оружие?

— Какое оружие?

— Которое ты спрятал.

Молчание.

— Говори, или я тут все разнесу.

Мужчина вздохнул:

— Под навигацией.

— Достань их. — Пауза. — Лоу, достань их.

Я подняла голову. Все было не так, как надо, и мысли спутались в страшный клубок. Я до сих пор не могла отойти после Шахты, после того, как в меня вселилась та женщина — нечто — с моим лицом. Скольких я положила? Шестерых? Восьмерых? Еще сколько-то ранила, и без врачебной помощи они тоже умрут. Скромные достижения в счете перечеркнуты. Безнадежно. Что бы я ни делала, я только снова и снова забирала чьи-то жизни.

— Лоу! — зашипела Генерал. — У нас нет времени, поднимайся.

Я открыла глаза. Она стояла надо мной, с усилием держа тяжелый бластер. Я неуклюже поднялась на ноги.

— Достань оружие, — скомандовала она.

Я подошла и зашарила под исцарапанным мигающим навигационным экраном. Весь пол вокруг кресла пилота представлял собой свалку из пепла, оберток от протеиновых батончиков и старых рекламных проспектов. Провода под панелью тоже болтались как попало, будто их много раз выдергивали и чинили. Нащупав промасленный металл и пластик пистолетов, я чуть не отскочила в отвращении. Пришлось натянуть на руку рукав, чтобы отклеить их и вытащить наружу. Вот они, два армейских пистолета и старомодная штука, стреляющая металлическими пулями.

— Хорошо, — сказала Генерал. На ее исцарапанном и покрытом грязью лице не осталось ни кровинки. — А теперь скажи ему, куда лететь.

— А ты что, не знаешь? — весело удивился пилот. — Зачем тогда угонять?

Он казался странно расслабленным под дулом пистолета. Я пригляделась к нему повнимательнее, к одежде, драным джинсам, ботинкам с незавязанными шнурками. Никаких татуировок, которые бы говорили, что он относился когда-то к Согласию. Ни шрамов после тюрьмы на шее, ни медальонов, которые бы говорили о его участии в какой-нибудь повстанческой группе. Черные, давно немытые волосы, усы и редкая борода говорили скорее о лени, чем о стиле. Одиночка, значит. Что же он делал в Шахте? Он мельком поглядел в мою сторону и переложил незажженную трубку из одного уголка рта в другой.

— Смотреть вперед, — скомандовала Генерал. — И мы не угоняли твой корабль. Мы его экспроприировали во временное пользование. Совсем другое дело.

— А, хорошо. Просто это ружье у тебя в руках слегка сбивает с толку.

— Заткнись. На борту еще кто-то есть?

— Только я.

— И что ты делал в Шахте один?

Мужчина улыбнулся. Хорошие зубы, свои, не из фибергласа или стали, как у многих тут.

— Дожидался груза, — ответил он. — Я курьер. Свободный художник.

Ну конечно. Устало рассмеявшись, я рухнула в кресло второго пилота.

— Он контрабандист.

— А теперь я пленник. Жертва угона? Можно так сказать?

— Нам бы от него избавиться, — пробормотала Генерал. — Я думаю, что могу управлять этой… штукой. Что это было до того, как ты ее изуродовал? «Орел-250»?

— Изуродовал? — он оскорбился не на шутку. — «Чарис» — это гибрид. И ты не сможешь ею управлять. Никто не сможет, кроме меня. «Чарис» дама с характером.

Генерал раздраженно хмыкнула, подходя ко мне.

— Нам нужен план, — прошептала она мне на ухо.

— Я знаю, — тихо ответила я, закрывая глаза. — Тебе нужно выбраться с планеты?

— Да. И мне нужна связь, надо связаться с остальными.

— Какими остальными?

— Остальными генералами. Из класса «C».

Девочка облизала сухие губы. На лбу и шее у нее выступил пот.

— Если Элайн говорила правду, они тоже под угрозой. Вместе мы сможем собрать информацию, составить план… — она закатила глаза и рухнула на пол. Бластер зазвенел по полу.

— Порт, — скомандовала я. — Отвези нас в порт.

Он внимательно посмотрел на Генерала, потом на лежащий на полу бластер.

— До Отровилля сутки на восток, — ответил он мягко. — Есть еще Пятая Га…

— Нет. Никаких городков, никаких военных баз. Никакого Согласия.

— Согласие повсюду, — он нахмурился. — Есть фрахтовый порт на западе, подле Кромки. Депо Двенадцать. Крысиная нора, используется в основном для торговли ископаемыми, но вы можете попробовать договориться, чтобы вас взяли. У вас деньги есть? Что-то на обмен?

У меня теперь не было даже моей аптечки. Она осталась где-то в Шахте. Почему-то эта мысль ранила больше, чем все остальное. Как заноза в ноге — что я вообще значу без нее?

— Да, — неуверенно ответила я, вспоминая слова Генерала об анонимных счетах. — Мы можем заплатить.

— Что ж, в таком случае…

Он повернулся на стуле. Одна нога была закинута на другую, штанина задралась, показывая еще один пистолет, прикрепленный к лодыжке.

— Понимаешь ли, я в затруднительном положении, — ответил он, достав из кармана куртки ворох сухих листьев. Он начал заправлять ими трубку. — Я лишился груза, и ребята, которые его ждали, обязательно выскажут мне свое недовольство, если я прибуду с пустыми руками. Но если вы заплатите мне, я смогу закупиться товаром в Зоне Н, доставлю вас в порт, и мы забудем весь этот неприятный инцидент с угоном.

Я ничего не ответила, и он пожал плечами.

— Ну или смотрите, вид у вас усталый. Придется, когда уснете, вас убить. Ну или по крайней мере выкинуть за борт. Оставить вас посреди пустыни Ловцам.

Я держала Генерала, чувствуя, как у нее дрожат мускулы.

— Хорошо, — ответила я. — Хорошо, мы заплатим, только доставь нас туда.

Пилот вынул из кармана серебристую зажигалку — реликвию из старого мира. Он щелкнул ею несколько раз, прежде чем смог извлечь огонь. Трубка задымила, и дразнящий аромат наполнил рубку.

— Леди, — улыбнулся он, — вот и договорились.

* * *

Нас догнала ночь. Я сидела в кресле второго пилота, наблюдая ее наступление: вот сгущается тьма, над пустыней встает красота и величие других лун. Мы скользили над самой землей — будто вели рукой по шелковой простыне. Здесь, в рубке, я не слышала голосов ветра, и ночь казалась девственной и спокойной.

Сайлас — так представился пилот — вел корабль плавно. Возможно, дело в густом дыме, который невесомой паутиной плавал над контрольной панелью, но скоро я вовсе о нем забыла. Только гудение двигателя и шорох песка по корпусу, словно дождь по железной крыше. Я приложила ладонь к окну. Было бы славно стать как этот корабль — пустой и функциональной, без чувств и боли.

— Лоу?

Пилот смотрел в мою сторону. У него под глазами залегли тени, сливаясь с загорелыми щеками. Он качнул головой.

— Она тебя зовет.

Генерал лежала на импровизированной койке в закутке, сочетавшем функции медпункта и кладовки. Я пробралась к ней.

Паровой душ смыл многодневную грязь, и без грима из пыли, забившейся в морщинки у глаз, она выглядела моложе, чем когда-либо.

— Как самочувствие?

— Слабость. Я устала. Никогда так не уставала, даже на фронте, — она лежала с открытыми глазами, уставившись в потолок. Было слышно, что ей приходится прикладывать усилия, чтобы говорить спокойно. — Это не только физическая усталость, у меня какие-то странные реакции.

Она поглядела на меня покрасневшими глазами.

— Мне не надо было набрасываться на Авгура. Это плохо. Я могу справиться с физическим упадком, но с умственным… — она замолчала.

Будь на ее месте кто-либо другой, я бы взяла за руку, нашла бы слова утешения. Но с ней я могла лишь следить за собственным голосом:

— Хочешь, мы сменим курс, найдем госпиталь?

Она горько улыбнулась, покачав головой.

— На этой луне никто не сможет найти ответов. Кроме того, Согласие меня найдет. — Она сморщила лоб. — Мне нужно увидеть их, Лоу. Других из моего класса. Если мы все оказались в такой ситуации, то должны хотя бы бороться вместе.

Я рылась в корабельной аптечке.

— У тебя совсем нет родственников? — спросила я, извлекая на свет заживляющий гель для ее кулаков.

Она покачала головой, закрыв глаза.

— Мои родители служили в охране на Фелицитатуме. Погибли во время первых бунтов, вместе с моей сестрой. Я… я почти не помню их сейчас. Мне сказали, я несколько лет не разговаривала, прежде чем Согласие рекрутировало меня из сиротского приюта. Мне тогда было семь.

Я молча занималась ее ранами. Вспомнила слова Пег о том, что на месте Генерала мог оказаться любой сирота.

— А у тебя есть кто-то, Лоу?

— Я мертва для них с тех пор, как сбежала в СО.

Она уронила голову на подушку.

— Мне жаль тебя, — выдавила я, — за то, что Согласие с тобой сделало.

— Мне тоже, за то, что Окраины сделали с тобой.

Не знаю, сколько я потом стояла, опираясь рукой на металлическую стену, пока не заставила себя вернуться в рубку. Сайлас все так же восседал в своем кресле, закинув ноги на панель. Корабль шел на автопилоте. Сайлас хлебал что-то из металлической кружки и листал старый альманах.

— Как она?

Я со вздохом упала в кресло второго пилота. На животе синел след от удара пули размером с тарелку: бронежилет спас мне жизнь.

— Спит. У нас давно не было возможности выспаться.

— Охотно верю. У вас вообще видок такой, будто за вами дьявол охотится.

Я засмеялась и провела ладонью по черепу.

— Если б только дьявол…

Мужчина улыбнулся в ответ.

— Там, в Шахте, — осторожно спросил он. — Я слышал выстрелы…

— Лучше не спрашивай.

Пилот пожал плечами и вернулся к журналу. Но через несколько минут я услышала шум: он достал бутылку без наклеек из какого-то скрытого отделения.

— На, — он нацедил жидкости в свою кружку и протянул мне.

Я взяла кружку и выпила, не задавая вопросов. Настолько я устала. И я чуть было не выплюнула жидкость от удивления. Это был виски. Настоящий виски, не разбавленный бензол и не домашняя бормотуха. Напиток богов.

— Где ты это достал? — выдавила я, как только обжигающая субстанция пролилась мне в желудок.

Он широко улыбнулся.

— Классное пойло, да? Награда за работу, несколько заказов назад. Я подумал, что волшебное превращение угона корабля в комфортабельный индивидуальный тур можно отметить.

Я отхлебнула еще. Хотя потрескавшиеся губы страшно болели от спирта, виски впечатлял чистым незамутненным вкусом. Как мало на Фактусе вещей с чистым вкусом. Будто первый вдох утреннего свежего воздуха на настоящей планете.

— Спасибо.

— Угощайся, Лоу. Тебя ведь так зовут?

Я сделала еще глоток.

— Все называют Десяткой.

— О, — наступила неловкая пауза. — Никогда не встречал Десяток.

Я поглядела в его сторону. Он сказал это беспечным тоном. Ни тени того осуждения, которое я обычно встречала в людях, узнававших про мой срок. Он заметил мое удивление и рассмеялся.

— Слушай, что ты там натворила, на чьей стороне была — меня вообще не колышет. Мы тут все рождены заново, да? В этой пыли все равны. — Он подлип еще. — У тебя есть такое же право на новую жизнь, как и у других.

Я попыталась улыбнуться.

— Согласие будет несогласно.

Он хмыкнул.

— Пусть Согласие на себя посмотрит. Благие намерения почему-то заставляют их срать на головы людей, умирающих от жажды. Они получили, что хотели, только унести они столько не могут. Жизнь была бы лучше, если б они смогли это признать.

Я посмотрела на лицо Сайласа, освещенное мигающими огоньками. Не из Согласия, не из СО… Что он делает тут, на Фактусе? Несмотря на признаки бедности, его одежда, пусть и потрепанная, напоминала о какой-то другой жизни, вдали от пограничных лун.

Он почувствовал на себе мой взгляд. Секунду мы смотрели друг на друга.

— Тебе бы отдохнуть.

Я кивнула.

— Пойду посплю в грузовом отсеке. Одеяло найдется?

Он махнул рукой.

— Занимай койку. Я в любом случае буду сидеть здесь. Хоть ты выспишься.

Пилот коснулся моей руки кончиками пальцев, когда я передавала кружку. И на мгновение я захотела поймать его за руку, попросить лечь рядом, потеряться в дыме и чужом тепле. Но увидев свое отражение в глазах Сайласа, свой бритый череп и шрам через всю шею, вспомнила, что собой представляю, и отвернулась.

— Спасибо.

— Да пребудут твои мысли в чистоте, Десятка.

* * *

Я проснулась с необычным ощущением — чистая, сухая, в тепле. Не могла припомнить, когда такое было в последний раз. Откуда-то доносился низкий мягкий гул, будто гудел рой пчел или кто-то напевал про себя басовитым голосом. Я вдохнула запах чужих волос с подушки. Просыпаться было неохота.

Но я уже проснулась. Реальность напомнила о себе: сначала болью в ребрах, потом жжением в сгоревшей на солнце коже, наконец, воспоминанием о том, где я нахожусь. Я открыла глаза.

Койка стояла в нише, отделенной от рубки толстой занавеской. Свет чуть проникал через ткань, освещая стены и потолок. Я улыбнулась, дотянувшись рукой до потолка. Минувшей ночью я была слишком вымотана, чтобы рассматривать интерьер. Но сейчас оказалось, что все стены богато украшены старым разноцветным хламом: столетней давности открытки с поздравлениями, обертки от еды, какую можно найти только на планетах близ Земли, реклама земельных грантов, даже кой-какие образцы пропаганды Согласия и Окраин. Пестрая коллекция, собранная по всей известной галактике.

Я аккуратно прикоснулась к старой фотографии. Загорелые люди улыбаются, сидя на разложенных полотенцах на золотистом песчаном пляже. Вдруг я услышала смех, будто фотография внезапно ожила.

Натянув ботинки на босу ногу, я пошла в сторону камбуза. Сайлас копошился над чем-то на засаленной плите, не выпуская трубку изо рта. Генерал застыла в дверях, слушая его болтовню.

— …и тут он мне говорит: «Сынок, я никогда не видел зайцев!»

Генерал засмеялась, разлив содержимое кружки, из которой пила. Оба повернулись, услышав мои шаги.

— Доброе утро! — сказал Сайлас. — Есть будешь?

— Как ты вовремя встала, — Генерал выглядела существенно лучше: легкий румянец вернулся на лицо, хотя под глазами остались усталые морщинки. Она кивнула на плиту. — Возможно, ты чокнутая, но ты знаешь, что угонять. У него тут кофе и яйца.

— Змеиные яйца, — извиняющимся тоном уточнил пилот, нарезая что-то ароматное в сковородку. — Но они все равно неплохи. Всяко лучше протеина. — Он повернулся, чтобы налить мне порцию. — Припас тебе глоточек.

Я взяла кружку. И впрямь кофе, горький, но настоящий.

— Спасибо.

— Любой каприз. За те деньги, которые вы мне платите, я должен сам на буфете лежать.

Я посмотрела на Генерала. Та пожала плечами. Они явно проработали детали соглашения. Сколько у нее припасено на тех анонимных счетах?

— Мы прибудем в Крайняк к полудню, — анонсировал Сайлас, ковыряясь в тарелке. — Там можно заправиться и лететь прямиком в Депо Двенадцать, тот грузовой порт, о котором я говорил.

— Крайняк? — Генерал недоверчиво подняла бровь.

— Ближайший к Кромке торговый пост. Там вечно пасутся Ловцы и бандиты всех мастей, так что местным только и остается утешаться: «Ну, на крайняк хоть живы».

— Жду не дождусь.

— Нам нельзя покидать корабль, — предупредила я ее.

— И пренебречь достопримечательностями Крайняка? — Сайлас вытер рот тыльной стороной ладони. — Слушайте, я уверен, что Согласие забыло о его существовании. Насколько мне известно, они перестали поставлять туда воду.

— Да я не только о Согласии волнуюсь, — вздохнула я. Насколько можно доверять этому человеку? — У нас… была неприятная встреча с Грачами пару дней назад.

— С Грачами Молони? — Сайлас присвистнул. — Чем вы им насолили?

— Подбили одну из их птичек, — улыбнулась Генерал. — Ублюдки решили с нами поиграть и получили.

Сайлас засмеялся.

— Не сомневаюсь. Ну, не беспокойтесь. «Чарис» выглядит невыразительно, но это самая быстрая птица на этом булыжнике. Вряд ли кто-нибудь доберется туда вперед нас.

Когда он удалился в рубку, я схватила Генерала за плечо.

— Мы должны быть осторожнее.

— С этим курилкой? — засмеялась девочка. — Странно, как ему удается лететь прямо.

— Я не только о нем говорю. Мы не знаем, насколько далеко распространяется влияние Авгура. Если кто-нибудь узнает, что мы там натворили…

— Мы? Кажется, ты положила большую часть народа. Или ты забыла?

— Как будто у меня был выбор.

Она скривилась:

— Типичный боец Окраин.

— Что ты имеешь в виду?

— Выбор есть всегда, Лоу. У ваших идиотов никогда не было ни малейшего представления о последствиях. Вы витали в своих идеалистических представлениях и романтических утопиях, но всякий раз, когда доходило до дела, вы вздыхали, сопели и жаловались, что вынуждены творить ужасные вещи из-за нас. Вы не хотели. Но тем не менее, это вы их делали. Согласие научило нас отвечать за свои действия еще до того, как нам разрешили прикоснуться к оружию, — она насмешливо посмотрела на меня. — Людям обычно не важна причина, по которой их убивают, когда они уже мертвы.

И удалилась обратно к себе в лазарет, оставив меня одну.

В растерянности я пошла в рубку. Когда я вошла, Сайлас торопливо положил передатчик.

— Связался с Крайняком, — торопливо объяснил он. — У них есть топливо и не было других посетителей последние пять дней.

Я кивнула, опускаясь в кресло второго пилота.

— Габи в порядке?

— Габи, — произнесла я. — Обычно ее так не называют.

— Возможно, — пожал он плечами. — Но я тебе уже сказал, тут у всех новая жизнь. — Сайлас внимательно на меня посмотрел: — Как так вышло, что вы летите вместе? Да еще из Шахты? Я не заметил между вами особой симпатии.

— Просто так получилось.

Мы замолчали. Он достал из кармана мешочек. Кислородные шарики. Я сжала челюсть от желания. Смотрела, как он выкатил шарик на ладонь, закинул в рот и раздавил зубами… Пришлось зажать руки коленями, чтобы не потянуться.

— Я так понимаю, ты полетишь с ней, если она сможет договориться? — спросил он.

Вопрос сразил меня. На самом деле я не думала о том, что будет со мной потом. Если Генерал сможет добраться до своих денег, если заплатит мне — чтобы хватило на нового мула и запас медикаментов — возьму ли я деньги? Вернуться обратно в Пустоши и продолжать, как раньше, лечить поселенцев, записывая каждую жизнь в свой счет? Все равно что залеплять трещину в плотине жеваной бумагой.

«Людям обычно не важна причина, по которой их убивают, когда они уже мертвы».

— Не знаю.

— Вот как. — Сайлас поднял бровь. — Если тебе нужно будет попасть обратно на восток, я могу тебя подбросить. Даже не надо будет снова угонять корабль.

Он протянул мне мешочек с кислородом.

Я рассмеялась и взяла шарик. Он тоже засмеялся, глядя на горизонт.

Осколки шарика растаяли на языке, и кислород начал проникать в кровь. Кажется, впереди замаячила надежда.

* * *

Сайлас не преувеличивал насчет Крайняка. Это был самый убогий торговый пост, который я видела на всем Фактусе, что само по себе говорит о многом. Здесь не было ничего, кроме временных модулей, сброшенных многие годы назад Бюро Землеустройства Развития Согласия для первых поселенцев, для начала.

Да только здесь нечего было начинать. В округе было настолько сухо, что семена просто сдувало ветром. Ежемесячной поставки воды было достаточно ровно для того, чтобы глотки обитателей не спеклись от жажды, да и те прекратились, если верить словам Сайласа. Теперь местным оставалось только доставать воду на черном рынке. Без растений им было не получить официальное снабжение водой, а без официального снабжения водой для них был закрыт банк растений. Так вот дела и делаются на Фактусе.

Мы приземлились, подняв вихрь пыли. Все предметы здесь выглядели так, как будто им находили применение уже сотню раз. Посреди площади стояла вышка связи, увешанная ветроуловителями и флажками.

— Чудное место, — пробормотала Генерал, когда мы спустились по трапу. — Чем это так воняет?

Пилот повыше натянул проеденный молью воротник куртки.

— Говнокирпичи. Ты привыкнешь.

— Говнокирпичи?

Сайлас многозначительно показал глазами в сторону туалета.

— Фу.

— Подумай о положительных сторонах, — возразил он. — После такого путешествие на грузовом фрахте покажется роскошью.

Пилот подмигнул мне. Я еле сдержала смех. Пяток шариков — и я чувствовала себя лучше, чем последние несколько недель. Голова ясная, мысли не путаются. Я направилась к зданию, которое, видимо, совмещало в себе лавку, бар, переговорную и все остальное.

Там, конечно, было пусто, но при нашем появлении сработал древний звонок. Послышались шаркающие шаги, и перед нами появилась женщина. Она выглядела, как иссушенный старый лимон, хотя ей не могло быть больше сорока. В кобуре под рукой торчал древний пистолет.

— Добрый вечер, Джилли, — поприветствовал хозяйку Сайлас. — Да пребудут твои мысли в чистоте.

— И твои, — с подозрением ответила женщина. Она долго смотрела на Генерала, прежде чем перевести взгляд обратно на Сайласа. — Тебя я помню. В отличие от этих.

— Точно. Сайлас Гуливинда, был тут пару месяцев назад. Я еще купил у тебя компрессор, который развалился через неделю.

Женщина кивнула.

— Ну.

— Ничего, если мы заправимся?

— Ничего, если заплатите.

— У вас есть связь? — вмешалась Генерал.

Лицо хозяйки приняло еще более подозрительный вид, но она все же кивнула.

— У задней двери, рядом с фильтрами для дерьма.

Когда Генерал ушла, она поглядела на меня и предупредила:

— Если она использует это и не заплатит, мне придется ее попридержать. Это будет честно.

Я покачала головой:

— Мы заплатим. У вас есть лекарства? Вдохи?

— Вдохов нет, а лекарства там, на полке.

Я не стала слушать продолжение их разговора с Сайласом про топливные фильтры и отряды Ловцов и занялась изучением ассортимента. Можно было догадаться, что я найду. На пузырьках и упаковках оставались оригинальные этикетки, но содержимое уже давно заменили бог знает чем. Змеиная желчь, ферментированная моча… Я откупорила пузырек с отхаркивающим и понюхала — антифриз. Поставила обратно.

— Это не просто бесполезно, а хуже, — бормотала я, обращаясь к Сайласу. — С тем же успехом…

Я осеклась. Пилот пропал.

— Он ушел к заправке, — сказала женщина, не сводя с меня глаз. — Сказал, ты должна выпить за его счет.

На барной стойке стояла бутылка с мутной бурой жидкостью. Я нахмурилась, но заправки не было видно через окно, а Генерал еще колдовала над терминалом, стуча по клавишам.

— Что это? — спросила я, опираясь на стойку.

— Мескаль, — равнодушно ответила хозяйка, наливая немного содержимого в пластиковый стаканчик.

Запах говорил мне, что это никакой не мескаль — просто ферментированный кактусовый сок, смешанный с бензолом. Но женщина так сурово воззрилась на меня, сжав губы, что мне пришлось отпить немного. Нехорошо отказывать людям, у которых ничего нет. Вдохнув, я опрокинула в себя стакан. Жидкость драла горло, как клубок крыс.

— Глубоко признательна, — выдохнула я.

Она налила было вторую порцию, когда раздался грохот. Мы обе подскочили от неожиданности, женщина потянулась к пистолету.

Еще грохот, крик боли. Я выбежала, не дожидаясь, пока хозяйка нащупает оружие.

Генерал сидела возле связи. Весь аппарат был разбит вдребезги, провода торчали пучком, коробка свисала со стены, как сломанный зуб. По полу были рассыпаны бумажки.

— Что такое? — я огляделась вокруг, ища следы драки. Но никого, кроме девочки, не было, а сама она ничком лежала на полу, костяшки пальцев сочились кровью. Ее била крупная дрожь.

Я заставила себя сесть рядом, спросила, что случилось. Генерал не ответила. В ее руке была бумажка. Я отобрала у нее этот клочок и расправила.

ГЛАВА СЕВЕРНОГО ВОЗДУШНОЮ ЗВЕНА УБИТ

Генерал До Теккерей, командир Северного крыла Малых Сил Армии Согласных Наций, вчера погиб вследствие террористического акта…

Я села на колени, подбирая бумажки одну за другой с пола.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ МИРОТВОРЧЕСКОГО КРЫЛА МАЛЫХ СИЛ НАЙДЕН МЕРТВЫМ

Капитан Ума Роч, Председатель Миротворческого Крыла Малых Сил, найдена мертвой в своей резиденции сегодня утром. Ее смерть оценивается как несчастный случай, вызванный передозировкой иммуномодулятора, применявшегося для лечения…

ГЛАВА КРЫЛА ЧАНЬ ФАН СКОНЧАЛАСЬ ОТ БОЛЕЗНИ

Поступила информация, что Командующая Чань Фан скончалась после продолжительной тяжелой болезни. Чань Фан скончалась во сне в частной клинике…

Двенадцать некрологов, датированных последними тремя неделями, из средств информации из разных уголков обитаемой вселенной.

— Класс «C», — Генерал наконец подняла глаза. — Это весь класс «C». Они нас всех достали.

Я бездумно разглядывала бумажки у себя в руках. Слишком много смертей за такой короткий срок. Это было заранее продумано.

— Авгур был прав, — просипела девочка. — Я уже мертва. Они убили меня.

Я бросила бумажки на пол.

— Послушай меня. Что бы они с тобой ни сделали, должен быть способ это исправить. Если мы найдем госпиталь с хорошей лабораторией, возможно, я смогу…

— Ты? — она махнула рукой. — Меня конструировали лучшие умы Населенного Мира. Что может сделать бывшая заключенная?

В горле комом стоял алкоголь.

— Да, я не знаю ничего о программе. Но во время войны я работала в госпитале Согласия. Остались связи. Мы можем заплатить нужным людям…

— Если ты была в СО, как ты могла работать в госпитале Согласия? — Я не ответила, и взгляд девочки медленно переместился на мои виски, на шрамы, которые остались там вместо прежних татуировок. На ее лице медленно сменились выражения непонимания, потом отвращения, потом ненависти.

— Так ты была шпионкой? Чертовой крысой? — Я молчала, и она продолжила: — Надо было оставить тебя в этой бочке с дерьмом. Сколько моих товарищей ты предала? Ты хоть знаешь?

Счет всегда при мне, необъятный, кровавый.

— Да. Знаю.

Она не успела ничего сказать — снаружи донесся рев двигателя, потом еще и еще один. Мы переглянулись.

— Нам надо выбираться отсюда, — пробормотала я. В комнате был еще один выход, заваленный пустыми ящиками. Я отпихнула их в сторону.

— Думаешь, я с тобой пойду? — рявкнула Генерал.

Проигнорировав ее вопрос, я ногой распахнула дверь.

Поздно. Путь преграждала темная фигура. Против солнца лица было не рассмотреть. Я схватилась за нож.

— Десятка! — это был Сайлас.

Я с облегчением опустила нож.

— Я слышала двигатели. Что происходит?

— Не знаю, — ответил он взволнованно. — Надо просто заплатить и лететь отсюда, я уже…

Его прервал звук взведенного затвора.

— Никто никуда не пойдет.

За спиной Генерала стоял вооруженный мужчина невысокого роста, с обветренным лицом, на котором выделялись яркие голубые глаза. Улыбнувшись, он схватил Генерала за плечо.

— Руки убери! Что за…

Он наотмашь ударил ее по лицу пистолетом.

— Это за мою птичку.

Генерал чертыхнулась, а я встретилась с мужчиной взглядами.

— Молони.

Он улыбнулся мне своими новыми маслянисто блестящими фибергласовыми зубами.

— Лоу.

— Так, послушай, мужик, — начал Сайлас, поднимая руки.

— Заткнись, Сайлас, — свободной рукой он вытащил из кармана толстый кошелек и бросил под ноги пилоту. — Здесь как договаривались. Мы заберем их отсюда.

* * *

Хозяйка магазина укрывалась под барной стойкой, пистолет она куда-то спрятала. Восемь Грачей, все в черных кожаных куртках, забирали из лавки все, что казалось им ценным, и разбивали остальное. Магазин наполнился запахом немытых тел, разлитого алкоголя и машинного масла.

Меня подталкивало дуло пистолета. Ноги были будто ватные, я злилась на собственную глупость. Радость, которую я испытывала утром, сменилась горечью. Сайлас старался на меня не смотреть.

— Что ты собрался с ними делать? — пытался он выяснить у Молони, не отставая от него ни на шаг.

— Тебе какая разница?

— Их хотят взять живыми, ты знаешь.

Бандит хмыкнул:

— Одну из них.

— Червяк, — Генерал плюнула в пилота. — У тебя даже не хватило духу сдать нас самостоятельно. Сколько тебе дали? — Сайлас ничего не ответил, и девочка обратилась к Молони: — Какую награду объявило за меня Согласие?

Видно было, что вопрос ему польстил:

— Десять тысяч кредитов, мэм.

— Тогда могу выдвинуть встречное предложение. Двадцать тысяч.

Молони захохотал, звук был похож на скрип пластика.

— Бедный Сайлас, — он потрепал Сайласа за щеку. — Продал обеих за двести кредитов, а мог поиметь двадцать тысяч лично. Сколько бы ты мог купить снаряги?

Грачи тоже захохотали, и Сайлас отступил к стене.

Двести кредитов. А я еще думала закрутить с ним. Я с презрением отвернулась.

Молони почесал подбородок дулом пистолета:

— Знаешь, я подумаю. Как насчет сорока тысяч? Ты мне корабль торчишь, юная леди.

Генерал скривила губы.

— Тридцать пять.

— Торгуешься своей жизнью?

— Я и повыше ставки делала.

Бандит одобрительно хмыкнул.

— Хорошенько тебе мозги промыли, а? Хорошо, мэм, договорились. Но мне нужны деньги немедленно, а если обманешь, будешь жалеть о том, что не умерла быстро, как они просили.

Молони плюнул себе на ладонь. Не веря своим глазам, я увидела, как Генерал сделала то же самое, и они пожали друг другу руки.

Девочка смерила меня ледяным взглядом:

— Ты сама по себе, ренегатка.

Я пыталась ответить, но меня мутило. Я схватилась за шкаф. Что, черт подери, со мной происходит?

— Ты дал ей это? — как сквозь вату, я услышала, как Молони спрашивает Сайласа. Тот нехотя кивнул. Мескаль пылал в желудке, пытаясь выйти наружу. «Не только мескаль», — поняла я.

— Не волнуйся, Лоу, — обратился ко мне бандит. — Просто немного успокоительного. Мы достаточно историй слышали про то, на что ты способна. А так ты будешь смирненькой, пока мы будем лететь в Отровилль.

Несмотря на действие препарата, что-то во мне напряглось от ужаса.

— Отровилль? — удивился Сайлас. — Но ее разыскивают в Пустошах. Смотри… — звук мятой бумаги. — «Разыскивается женщина Десятка Лоу за кражу, попытку убийства, похищение ребенка».

Молони расхохотался.

— Что смешного, Дрю?

— Ее имя не Десятка.

В глазах плыло. Три Грача стояли между мной и дверью. Я рванула к выходу, пригибаясь, как учили, но мир раскачивался, как лодка в шторм. Кто-то схватил меня за плечо, я упала, перевернулась, ударила кого-то ботинком в живот. Но вот один удар пришелся мне в висок, второй в солнечное сплетение. Я упала на колени, и удары ногами посыпались со всех сторон.

«Нет!» — пыталась я закричать, но воздуха не хватало. Я подняла глаза на Молони. Он стоял надо мной.

— Она не Десятка. Ее зовут Жизнь.

* * *

«Жизнь».

Слово пульсировало в воздухе. Как пуля, которая остановилась в сантиметре от цели. Сквозь слезы я смотрела на Дрю. В этот момент я готова была отрезать ему язык, чтобы он прекратил говорить. И он это знал. И наслаждался.

— Кто она? — вопрошала Генерал. — Кто она, черт тебя дери?

Молони сел на корточки и взял меня за подбородок грязными пальцами.

— Она заключенная № 00942X. Жизнь В. П. Лоури. Пожизненное, без права на досрочное освобождение. — Я попыталась сбросить его руку, но Молони стиснул пальцы сильнее. — Сбежала с особо охраняемого тюремного модуля где-то восемнадцать месяцев назад. Убила нескольких охранников и пару соседей, прыгнула в эвакомодуль до того, как они успели до нее добраться. Должен признаться, дорогая, что это впечатляет. Пожалуй, в другой жизни, где мы принимали бы женщин, я бы взял тебя в команду.

Я плюнула в него, но он только улыбнулся и отер руку о мою куртку.

— Жизнь? — подал голос Сайлас. — Что она натворила?

— Шпионаж, предательство, убийство, что еще в голову приходит? Преданный агент Свободных Окраин, — Молони прищурил голубые глаза. — Проигравшим не платят, да?

Я почувствовала, как у меня дрожат губы от злости.

«Это была война. Мы выполняли свой долг».

Но потом меня накрыло болью. Ошеломляющим чувством вины, от которого я сходила с ума в своей камере.

— Не может быть, — растерянно отвечал Сайлас. — Они бы уже нашли ее.

Молони радостно хрюкнул:

— Начальство заявило, что она разбилась при посадке, — чтобы сохранить остатки репутации. Но высшие чины в курсе, и они очень хотят видеть ее у себя. Предлагают сто тысяч кредитов награды.

Наступила тишина.

— Тебе еще доказательства нужны? — Молони положил руку мне на шею. Я сопротивлялась, но меня держали три Грача, и ничто не помешало ему снять с меня шарф, прикрывающий шрам.

— Вот. В тюрьме строгого режима носят полный ошейник. Можно снять только хирургическим путем. Она сама себе горло вскрыла, похоже.

Слезы ненависти закапали у меня из глаз на пыльный пол. Я сжала кулаки. «Что вы понимаете».

В этот момент ветер, завывая, распахнул настежь дверь, с полок попадали пустые жестянки. Я почувствовала в воздухе странный вкус, металлический, похожий на запах крови. Они смотрели.

— Хватит, — посерьезнел Молони. — Погода меняется. Обеих в наручники, и полетели.

Липкие от машинного масла руки скрутили мне запястья за спиной.

— Не поеду я с вами, — запротестовала Генерал. — У нас же уговор.

— Уговор не работает, мэм, пока я не получу свои деньги. А учитывая, что ты сделала со связью здесь, придется воспользоваться нашим гостеприимством. Аякс, где тут ближайшая связь?

— Скорее всего, в Депо Двенадцать, — ответил один из Грачей. — Если повезет, мы можем и беглую там же сдать.

Молони хмыкнул:

— Отлично. Сайлас, ты тоже с нами, грязная ты крыса. Прокатишься, чтобы я был уверен, что ты не заложишь.

— Черт, Молони, я…

— Заткнись! Пошел в корабль.

Грачи подняли меня, потащили через разбитую лавку. Сквозь стук крови в висках я слышала голоса, я слышала, как они спускаются из межзвездных пространств вместе с ветром. «Грач, — шипели голоса, — Лонграйдер, Спиндиго, Хель».

Мурашки побежали у меня по коже. Свет за дверью стал тускло-желтым, время замедлилось, кожа мира будто расползалась на куски. Они были рядом.

— Грач, — прошептала я. — Лонграйдер, Спиндиго, Хель.

— Молони? — нерешительно спросил кто-то. Вопрос повис в воздухе. Ветер гулял по комнате, срывая со стен плакаты, Грачи хватались за оружие.

Они толпились вокруг меня, бесчисленные, безымянные, голодные. Они терзали мою жизнь, распускали ее на ниточки, искали самые лакомые возможности, которые белели, как кость в мясе.

Я убежала в пустыню со связанными руками. Меня подстрелили Грачи. Генерал убила меня сама. Сайлас попытался меня спасти и получил пулю в затылок.

Я увидела корабль, маслянисто-черного Грача, валящегося с небес на землю. Я увидела Молони, мертвого, с широко раскрытыми голубыми глазами, лежащего в пустыне, и песок лип к еще не засохшей крови на его лице.

И тогда я поняла. Они меня защитят. Они не дадут человеку вроде Дрю Молони отдать меня на расправу Согласию. Это будет стоить ему жизни.

Я улыбнулась. Дала пиратам отвести себя на корабль.

Через минуту они ушли.

* * *

Очнувшись, я услышала шум, ровное урчание. Я потянулась, подумав, что все еще на кораблеСайласа, что меня ждут на кухне яичница, кофейник и заливистый смех. Но перевернувшись на бок, почуяла только запах затхлого машинного масла и ощутила холодный металл под щекой. Открыла глаза.

Я лежала на голом полу в трюме, измазанном маслом, заваленном мотками проволоки и запасными частями. Когда я пошевелилась, боль пронзила плечи: руки связаны за спиной, а веревка продета сквозь кольцо в стене.

Это был корабль Молони, «Лонграйдер».

Название напомнило слова Авгура, а вместе с ними — образ главаря Грачей, лежащего без движения в пустыне. Вот путь, который выбрали они.

Я попыталась перекатиться на спину, и меня вырвало желчью и остатками успокоительного, которое Сайлас смешал с мескалем. Наконец, я смогла справиться со своим телом и села, опершись спиной о стену. Голова гудела.

Что будет делать Генерал теперь, когда знает обо мне правду?

«Часть правды».

Я закрыла глаза. Она была из Согласия и часть Согласия, до мозга костей. Неважно, что они пытались ее убить, она по-прежнему одна из них. По-прежнему верит в них. Даже если я выберусь живой из хватки Грачей, как они того хотят, даст ли она мне уйти?

— Десятка? — голос разнесся по темной комнате. В тусклом свете я рассмотрела потертую летную куртку Сайласа. Он подошел, сжимая в руках кружку. Осторожно, будто подходил к дикому животному.

— Ты… — он прочистил глотку, глядя на лужу на полу. — Смотрю, ты проснулась.

— Несмотря на твои старания.

Он опустился на колени. Но на безопасном расстоянии, что я не могла не подметить.

— Вот, — он протянул мне чашку. — Они едят. Не так много, просто растворимый супчик.

Я засмеялась, несмотря на пересохшее горло.

— Ты думаешь, я буду это пить?

— С ним все в порядке, — пробормотал Сайлас. Я не двинулась, и он отпил немного сам. — Видишь?

В горло словно насыпали пустынных колючек.

— Хорошо.

Он осторожно приблизился так, что мог держать чашку у моих губ. Суп был жиденький: несколько ложек какого-то порошка и древние, иссушенные в пыль овощи, все разбавлено кипяченой водой. Сколько лет назад эту морковь вырастили на гидропонических полях Проспера? Три года? Десять лет назад? Только жидкость коснулась губ, я почувствовала оживление во всем теле и с жадностью выпила все до дна. Сайлас старался не пролить ни капли.

Когда я закончила, он сел поудобнее, и мы долго смотрели друг на друга.

— Это правда? — спросил он наконец.

— Что именно?

— Что ты убивала людей.

Я вытерла губы о плечо. Трещина на нижней губе открылась заново, и я выругалась.

— Видишь, твоя теория не работает.

— Какая теория?

— Которую ты мне излагал, что люди могут на Фактусе бежать от своего прошлого. Прошлое преследует нас, даже здесь, на краю населенной галактики.

Сайлас достал из кармана трубку, но не зажигал ее, только задумчиво сунул в рот.

— Я не воевал, — сказал он. — Я с Иерихона. Обе матери были начальницами складов. То есть мы всю войну были вне битвы, но в бизнесе.

Сайлас скорчил горькую гримасу.

— Настоящий нейтралитет. Мы сколотили целое состояние.

Теперь пазл складывался: его дорогая, хоть и ношеная одежда, собственный корабль, отсутствие татуировок. Но все же — сбежать от такого богатства, от покровительства могущественной семьи…

— И почему? — прохрипела я.

Сайлас покачал головой:

— Родители хотели, чтобы я возглавил одно из предприятий, но я просто… не знаю, не мог жить на деньги, нажитые на войне. Решил, что мне надо попутешествовать, посмотреть, что такое настоящая жизнь. Что такое свобода.

Я не могла удержаться от смеха: в этом грязном корабле, рядом с собственной блевотиной, вся в синяках.

— И как оно тебе?

— Не совсем так, как я себе представлял, — ответил он с легкой улыбкой.

И тут же спросил:

— Ты была когда-нибудь на Иерихоне?

— Раз или два.

— Тогда ты помнишь, какое там все огромное, но при этом там совершенно нет пространства. Только стены складов и солнечные лампы в миле над головой вместо открытого неба. — Он отвернулся к металлической стене, будто мог видеть сквозь нее. — Я увидел рекламу Бровоса и Фактуса, ну, знаешь, рекламу Землеустройства, и это огромное небо над ними, такое прекрасное.

Я грустно улыбнулась, вспомнив агитационные листовки и тайные бюллетени, которые привлекли меня в ряды Котов. Идея того, что новые земли должны быть общими, казалась мне такой простой, такой настоящей. И Свободные Окраины помогут воплотить это в жизнь. Но Генерал права насчет последствий, а Сайлас прав насчет намерений, и с каждой битвой выбор становился все жестче, и в конце концов тот огонь, который мы разожгли, начал пожирать нас самих.

Я встретилась взглядом с Сайласом.

— Слушай, Десятка…

— Все еще разговариваешь с ренегаткой?

Генерал стояла у стены. Сколько она тут уже? Ей заклеили царапины на лице свежим пластырем, видимо, постарался один из Грачей.

— Молони говорит, мы прилетим в Депо Двенадцать в течение часа, — объявила она. — Говорит, если будешь выкаблучиваться, он тебя пристрелит.

— Мы не долетим до Депо Двенадцать.

Видимо, что-то странное было написано у меня на лице, потому что даже Сайлас отодвинулся.

— С чего бы это? — удивилась Генерал.

Я встретилась с ней глазами:

— Если Молони меня не отпустит, он погибнет еще до наступления темноты. Передай ему.

Сайлас переглянулся с Габриэллой, но наш разговор прервали шаги. Появился один из Грачей, высокий бритоголовый парень.

— Ни слова, — гаркнул он. — Нас преследуют.

— Преследуют? — нахмурился Сайлас. — Кто?

— Патруль Согласия. — Грач перевел взгляд на меня. — Не беспокойся, Лоу. Молони не отдаст награду за твою голову какой-то солдатне.

Меня пробрала дрожь. Начинается. То, что они показали мне, тот путь, который они выбрали. Я прислушалась. Через пару минут к звуку нашего двигателя добавился еще один. Другой корабль. Звук доносился издалека, но постепенно усиливался. Генерал забеспокоилась и уставилась на стену, словно хотела просверлить ее взглядом.

— К черту, — вдруг решительно произнесла она. — Это мои люди, они меня послушаются.

Но не успела она выйти, как в дверь ворвался Молони, весь в поту, с красным от напряжения лицом.

— Развяжите ее, — кивнул он в мою сторону.

Один из Грачей вышел вперед с ножом в руке.

— Что происходит? — спросила я взволнованно.

— Меняем маршрут, — отрезал Молони, открывая люк в полу трюма. — Думаешь, я позволю каким-то жалким скаутам из патруля отнять у меня добычу?

Лязгнул металл, и внутрь ворвались рев двигателей и завывание ветра. Снаружи было серо, наступала ночь.

Веревка на руках ослабла, и я вздохнула с облегчением. Но не успела я размять запястья, как один из Грачей снова связал их, на этот раз спереди. Сердце бешено билось в предвкушении грядущей катастрофы. Вот передо мной Молони, бешеный от жажды жизни. Невозможно представить, что он обречен. И тем не менее я видела это…

— Держи «Лонграйдер» на том же курсе, — скомандовал Дрю. — Попробуем проскользнуть в тени.

«Лонграйдер». Ветер ворвался в открытый люк. Под брюхом висел маленький корабль, теперь я увидела его. Одна из тех черных птиц, которые преследовали нас в пустыне.

Молони обратился ко мне:

— Если попытаешься что-нибудь выкинуть, то мелкая получит разрешение шмальнуть тебе в спину. Мне, в принципе, без разницы, доставим мы тебя Согласию целиком или кусками.

Все происходило слишком быстро. Образы пролетали в моей голове. Вздыбившаяся земля, огни в ночи. В панике я оглянулась, увидела Сайласа, его волосы развевались на ветру. Он схватил меня за плечо.

— Десятка! — крикнул он, но Грач скинул его руку.

— Увидимся в Депо Двенадцать! — рявкнул Молони, исчезая в люке. — Никому ничего не предпринимать без меня.

— Конечно, босс! — ответил один из бойцов, подталкивая Генерала к люку. — Что делать, если они откроют огонь?

Дрю показал свою страшноватую фибергласовую улыбку.

— Стреляйте в ответ. Они, наверное, работают в паре, но здесь они предоставлены сами себе. Только мы, они и Кромка.

Он подмигнул мне, и вот меня толкают вниз по лестнице, в задний отсек Грача. Малюсенькая комнатка, мы с Генералом оказались прижаты друг к другу. Люк над головами захлопнулся, и мы оказались втроем с Молони, окруженные запахом грязи и пота.

— Держитесь, дамы, — сказал он, щелкая переключателями. — Мы летим.

* * *

Звезды вокруг нас только начинали блестеть, как капельки свежевыжатого сока, небо было почти черным. Ветер бросал корабль из стороны в сторону. Я задумчиво глядела на бьющуюся жилку на шее Молони. Сколько еще ударов сердца ему осталось?

— Думаю, мы их сбросили с хвоста, — сказал он, закладывая очередной вираж. — Пройдем как можно ближе к Кромке, развернемся и вернемся к Депо Двенадцать. Большой крюк, но что делать.

Несмотря на облегчение в его голосе, мое сердце все так же колотилось. Такое чувство, что меня бросили в реку и течение тащит куда-то, а я не в силах сопротивляться. Они вытащат меня на берег. Должны.

В отражении в лобовом стекле я увидела глаза Молони.

— Что-то ты притихла, — сказал он. — Если надеешься перерезать мне горло, можешь об этом забыть.

— Она думает, что ее воображаемые друзья спасут ее, — издевательски прокомментировала Генерал.

К моему удивлению, Молони только хмыкнул.

— Ты имеешь в виду Ифов? — Я с трудом расслышала его за ревом двигателя. — Ты их видела?

К чему врать? Я смотрела ему в глаза.

— Чувствовала.

— Ты как этот придурочный Авгур, — пожал плечами бандит. — Он тоже однажды предсказал мне смерть от мертвой птицы.

Он внимательно посмотрел мне в глаза. Между нами проскочила какая-то искра.

— Что, что это? — воскликнула девочка. На радаре появилась точка, быстро приближающаяся к нам сверху.

— Черт, — выругался Молони. Он начал дергать за рычаги, готовясь включить форсаж.

— Они подают сигналы, — крикнула Генерал, глядя вверх через стеклянную крышу. — Есть бинокль?

— Они могут сигнализировать сколько влезет, — ответил пилот, передавая ей оптику. — Я не буду отвечать.

— Тогда после трех предупреждений они откроют огонь, таков протокол, — заметила девочка, поднимая бинокль. — Ага, вижу. Это седьмой «Свифт». Быстрая машина…

— Быстрая? Вот это ведро? — расхохотался Дрю. — Держитесь, дамы!

Он врубил ускорение, и нас вдавило в спинки сидений. Генерал возилась рядом, пытаясь разглядеть, что происходит сзади.

— Они нас нагоняют!

— Не может такого быть! — удивился Молони. Он посмотрел на экран радара, точка на котором не отставала. — Что за черт?

Корабль уже летел прямо над нами, оглушая ревом двигателей.

— Слушай! — орала девочка. — Я вижу эмблемы. Это не обычный «Свифт»! Это корабль флота! Четвертая эскадрилья, Звено Спиндиго…

Она осеклась, и у меня внутри что-то дрогнуло. Спиндиго. Я в ужасе смотрела через стеклянную крышу на темные распростертые крылья хищной металлической птицы. Грач. Спиндиго. Лонграйдер. Хель.

Меня будто молнией ударило.

— Хель… — пробормотала я.

— Мне плевать, какая эскадрилья, нам надо уйти от них! — кричал Молони.

— Ты не понимаешь, — прокричала Генерал. — Четвертая эскадрилья пропала без вести в прошлом году, они все мертвы!

Я пригляделась и увидела их: сварные швы многочисленных переделок, разогретые до бела форсунки двигателей, слишком горячие, чтобы принадлежать обычному кораблю.

— Это не Согласие, это Ловцы, — сказала я.

* * *

Мы неслись в небе, наполненные бешеной энергией преследуемой добычи. Грач метался из стороны в сторону, пытаясь уйти от пуль и разрядов.

— Чего они хотят?! — заорала Генерал.

— Они хотят твои кишки, твой язык, твое сердце! — крикнул в ответ Молони. — И мои тоже, и это еще не все!

Нас задело одним метким выстрелом, и Грач ушел в штопор. Молони яростно закричал, но удержал рулевое управление и выправил корабль.

— Нам от них не оторваться! — пыталась я перекричать рев двигателей и пронзительный вой сигнализации. — Они будут давить на газ, пока моторы не взорвутся!

— Тогда мы должны их обыграть!

Молони бросил корабль в крутое пике, земля понеслась навстречу.

— Они все еще на хвосте!

На нас обрушился град пуль. Что-то взорвалось, зашипело, и у нас задымилось крыло.

— Попали! — кричала Генерал. — Поврежден рычаг подкрылка!

Молони безостановочно ругался, пытаясь выровнять нас. Я молча глядела в темноту, освещаемую вспышками разрывов.

Грач, Спиндиго, Хель. Молони лежит в пустыне. Я и Генерал рядом с ним.

— Подонки! — орал Молони. В отражении сверкали белками его выпученные глаза. — Так, кто-нибудь. Видите линию помех справа?

Он ткнул пальцем в навигационный экран. Я неуклюже наклонилась, мешали связанные руки.

— Вижу.

— Сколько до нее?

Меня пробил холодный пот, когда я поняла, что вижу на радаре.

— Но это же Кромка…

— Сколько, мать твою?

— Пять миль, — веревки на запястьях стали скользкими. Я повысила голос: — Ты туда не полезешь!

— Полезу, — ответил Молони, стиснув зубы.

Костяшки пальцев его рук, лежащих на штурвале, побелели. Я видела, как бьется жилка у него на шее. Бьется, бьется. Отсчитывает минуты до его смерти.

— Еще один рывок, — крикнул он. — А потом вырубим двигатель и нырнем туда.

— Молони… — схватила я его за плечо.

На миг мы встретились глазами. Что он увидел там? Его лицо побелело, зрачки сузились. С бешеным криком он отпихнул меня плечом, рванул штурвал и ударил кулаком по приборной панели.

— Нет! — закричала я, но было поздно. Грач несся вперед, разваливаясь на ходу. И тут я увидела впереди стену серой мглы, где терялись даже звезды. Кромка. Место, откуда никто не возвращается живым.

Ветер свистел, песчинки царапали ветровое стекло, мы неслись к земле, но земли все не было, только клубы пыли и песка в свете прожекторов и скрежет отрывающейся обшивки.

Рядом со мной кричала Генерал, но я не могла разобрать слов, и я бросилась к ней, пытаясь закрыть от удара. Мелькнула земля — и мир разбился на мелкие кусочки.

КНИГА ЖИЗНИ

В красном свете кровь кажется черной и блестит, как нефть. Много крови. Слишком много. Значит, счет идет на минуты, если не на секунды.

Я роняю скальпель, но не слышу, как он падает на пол. Слишком громко орет сигнализация, звук отражается эхом от металлических стен. В красном свете все кажется зыбким и нереальным. Я спотыкаюсь и падаю на операционный стол, разбрызгивая лужи крови. Напротив меня лежит без сознания Дариус. Глаза закатились, на губах капельки слюны. Он что-то говорил, когда я всадила шприц ему в шею. Бедный Дариус. Слишком юный для этой должности. Слишком наивный.

Я падаю на стойку, половинки сломанного ошейника отлетают в угол. Вот он, инструмент для прижигания. Я хватаю раскаленный добела прут и подношу к лицу. Из зеркала на меня смотрит незнакомка, у нее мое лицо, но глаза хищной птицы.

Прижимаю раскаленный металл к горлу. Запах, шипение, я понимаю, что не выдержу и потеряю сознание от боли, и тогда все это зря. Но, когда уже закатываются глаза, то существо с моим лицом хватает меня за руку и заставляет выпрямиться.

Меня тошнит, и изо рта извергается черный песок.

* * *

Первый вдох был самым трудным. Боль в легких, пустых и помятых, как мешки из-под муки. И вот, воздух. Пополам с дымом и пылью, но все же воздух. Песок посыпался с губ. Я услышала, как меня кто-то зовет.

— …мать, ренегатка!

Я попыталась открыть глаза. Один из них подчинился, другой так и остался закрытым. Вокруг во тьме брезжил странный красноватый свет.

— Лоу?

Я чуть приподняла голову и различила маленькую фигурку, очерченную красным сиянием.

Я попыталась произнести ее имя, но рот был полон песка, а в легких слишком мало воздуха. Она пыталась усадить меня, но мне хотелось, чтобы она меня бросила, казалось, тело сейчас рассыплется на множество кусков.

— Ты меня слушаешь? — звонкая пощечина. — Лоу, надо двигаться. Этот корабль как маяк, а я… я что-то слышу.

Голова была слишком тяжела, в глазах двоилось, но я различила силуэт у нее за спиной.

Грач лежал на земле, зарывшись носом в песок. Куски металла валялись кругом, как клочки мяса. Тусклый красный свет разливался из-под него. Аварийное освещение, сообразила я. А за ним…

Ни звезд, ничего, одна сплошная непроглядная тьма. Я вздрогнула, страшась быть поглощенной этой пустотой.

Мы были за Кромкой.

— Молони? — прошептала я.

— Мертв.

Я закрыла глаза, но Генерал не успокаивалась. Она снова ударила меня по щеке.

— Это аварийное освещение выключится в любую минуту, — воскликнула она. — И тогда…

Можно было не заканчивать. Все погрузится во тьму.

Я заставила себя встать на колени, потом подняться. От боли хотелось блевать. Один локоть не сгибался, и, судя по боли, я сломала несколько ребер. Генерал поддержала меня, и я оперлась на ее плечи, гораздо более крепкие, чем могли быть у ребенка.

— Почему, — прохрипела я, — ты мне помогаешь?

— В критической ситуации вдвоем лучше, чем одному. Даже если один из этих двоих крыса.

Мы подошли к дымящимся останкам грача. Молони так и остался висеть на ремнях в кресле пилота, но само кресло оторвало от пола и выкинуло вперед. Дрю украшал собой нос, как древняя морская фигура.

Ему снесло полчерепа. Кровь капала с кончика носа, но глаза остались открытыми, яркие, голубые, остекленевшие. В точности как я видела. В точности как они обещали.

Я ненавидела его. В другой жизни я бы сама с упоением отрезала ему голову, но сейчас, когда нас разделила смерть, почувствовала что-то вроде скорби.

— Он знал, — услышала я свой собственный голос. — Он знал, что летит навстречу смерти.

Генерал промолчала. Она рылась в обломках корабля в поисках чего-нибудь полезного. Я запустила здоровую руку в ящики под контрольной панелью. На пол посыпались инструменты, старые банки, мерзкого вида ветошь, но, наконец, я нашла, что искала: небольшая древняя жестяная коробочка с красным крестом. Аптечка.

Сунув ее в карман, я повернулась к Генералу. В этот момент аварийное освещение замигало и погасло на три долгие ужасающие секунды. Свет вспыхнул снова, но уже чуть слабее.

Она подбежала ко мне.

— Вода? — захрипела я.

Она кивнула.

— Полканистры. Несвежая.

— Веревка?

Девочка нахмурилась.

— Тут есть провода…

— Тащи.

Я боялась, что потеряю сознание от боли, тошнота накатывала волнами. Но есть еще одна вещь, которую стоит сделать. Я начала неуклюже стаскивать с Молони его длинную кожаную куртку. Она разорвалась в нескольких местах и пропиталась кровью, но я все же сняла ее с трупа.

Генерал смотрела на меня с отвращением.

— Что ты делаешь?

Я бросила куртку ей.

— Ночь будет холодной.

Девочка натянула одежду. Края куртки доставали ей до колен.

— А теперь свяжи нас вместе.

В ее взгляде читалось омерзение.

— Нет.

— Если одна из нас сделает неверный шаг…

Выругавшись, Генерал нехотя обвязала провод вокруг груди.

— Связалась с крысой, — бормотала она, привязывая другой конец к моему поясу. — Не так я хочу умереть, ох не так.

Кивнув куда-то в сторону, она спросила:

— Как думаешь, мы оттуда прилетели?

Я покачнулась. Аварийные огни уже почти погасли, а вокруг все было покрыто угольной чернотой.

— Должно быть.

Генерал кивнула. Я встретилась с ней глазами.

И тут свет погас.

* * *

Тьма была абсолютной. Я не видела даже собственных ладоней. Вытянув руки, я чувствовала лишь колючий ветер, проходящий сквозь пальцы. Провод болтался и дергался при каждом шаге Генерала.

Невозможно было понять, что нас ждет впереди. Иногда земля круто вздымалась, мы карабкались вверх, и Генерал бросала мне в лицо песок ботинками. Я перестала ее окликать. Берегла дыхание.

Голова кружилась от боли и изнеможения. Вот я спотыкаюсь, и провод натягивается, сбивая меня с ног. Я крикнула и упала, но что-то потянуло меня вниз по склону. Генерал покатилась. Я пыталась удержаться, и на какое-то мгновение будто что-то в песке схватило меня за руку. Чьи-то пальцы.

— Лоу!

Я тяжело отдышалась.

— Что-то под песком. Кто-то схватил меня. Пальцы.

— Ты упала! Вставай.

Я почувствовала, как она хватает меня за плечи, ставит на ноги.

— Смотри, — в ее голосе было напряжение. — Смотри, видишь? Там, впереди.

Я несколько раз моргнула, пока не начала понимать, что я вижу хоть что-то. Тонкая серая линия, будто застиранная ткань.

Свет. На горизонте был свет.

Я засмеялась.

— Вижу! Это конец Кромки, мы дошли.

Вместе мы заковыляли навстречу встающему солнцу. Пока мы шагали, свет все усиливался, освещая долину вокруг болезненным желтым светом. Когда стало достаточно светло, я поглядела на Генерала.

Габриэлла улыбнулась мне в ответ. Она тяжело дышала и держалась за бок, чуть ниже обвивающего ее грудь провода. У нее за спиной я увидела яркие красные точки, уходящие в ту сторону, откуда мы пришли.

— Ты ранена. Нам надо остановиться.

Но Генерал неотрывно смотрела на горизонт.

— Не сейчас. Мы почти дошли.

Постепенно становилось теплее, пронизывающий ночной холод отступал.

Я сосредоточилась на ходьбе, шаг за шагом, вперед. Провод дернулся. Я обернулась и увидела, что Генерал сосредоточенно смотрит вперед.

— Что? — прохрипела я.

Светлая полоса на горизонте не сдвинулась. Все тот же блеклый свет.

— Мы должны были бы уже оказаться снаружи, — прошептала девочка. — Если мы шли на восток, мы бы уже вышли.

Я закинула руку за спину, нащупывая сумку с вещами, которые мы набрали из разбитого корабля. Вот он, грачиный компас.

«Восток», — взмолилась я, положив компас на ладонь.

Стрелка показывала направление ровно на восток. Выругавшись, я прошла несколько шагов в сторону, но стрелка не сдвинулась, лишь слегка качнулась. Заорав во всю глотку, я бросила компас в песок.

Из песка появилась рука и поймала компас. На руке были разбитые ногти и серые куски мяса.

Я закашлялась и попыталась убежать, забыв про провод. Через несколько шагов привязь натянулась, и я упала лицом вперед. Ища опору, я нащупала рукой что-то холодное и мягкое. Человеческое лицо.

Меня обуял ужас, и я орала, пока Генерал не закрыла мне ладонью рот.

— Что такое? — крикнула она.

Я начала судорожно ощупывать землю вокруг себя, но чувствовала только песок, горячий на поверхности и холодный ниже.

— Ничего, — прошептала я.

Я оглядывалась по сторонам в надежде найти хоть что-то, пока внезапно не заметила, что исчезли даже наши следы.

— Что это за место? — неуверенно спросила девочка. — Мы сможем найти помощь?

«Грач. Спиндиго. Лонграйдер, — голос Авгура звучал так отчетливо, будто он стоял у меня за спиной. — Хель».

— Это Кромка, — прохрипела я. — И здесь нет никого. Кроме Ловцов.

— Здесь должно быть хоть что-то. Согласие…

— Нет.

— Почему нет?

По голосу было слышно, что она отчаянно пытается справиться с паникой.

«Потому что это темная сторона луны. Потому что она обращена в пустоту, и люди не могут этого выдержать. Потому что с этим местом что-то не так, и никто, кто сюда попадал, не возвращался обратно. Потому что здесь правит Хель Конвертер».

— Нам нужно выбираться, — прошептала я.

— Мы бы вышли отсюда, если б ты не сбила нас с курса, — я увидела, как глаза Генерала наливаются слезами. — Ты не хочешь, чтобы мы выбрались. Ты знаешь, что тебя ожидает там. Ты дождешься, пока я умру, и тогда… — Она тяжело закашлялась. Наконец, оставив свои обвинения, она села на песок рядом со мной.

— Какой план?

Я поглядела на темное небо.

— Идти.

* * *

— Сейчас что-то будет.

Слова резко вырвали меня из ступора. В голове тяжело ухало от каждого шага, в глотку будто насыпали стакан песка.

— Что? — я повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как девочка падает в обморок. Я подошла ближе. В неверном свете ее лицо казалось белым, и, расстегнув на ней куртку, я поняла почему: и рубашка, и импровизированный бинт полностью пропитались кровью.

— Идиотка, — процедила я, нащупывая аптечку.

Почему она ничего не сказала? Наконец я нашла у себя за пазухой сумку с медикаментами. Внутри оказалось пусто, только бутылка алкоголя и грязные тряпки.

— Молони, мудак ты эдакий, — выругалась я.

Я сорвала бинты с Генерала. На боку кровоточила рана, из-за крови было невозможно понять, насколько глубокая. Я открыла бутылку с мескалем. От запаха алкоголя подступила тошнота.

— Прости, — прошептала я и вылила немного жидкости на рану.

Генерал очнулась, яростно выругалась, и тут же вырубилась снова. Я приложила к ране тряпки и примотала единственным, что у меня было: проводом, который нас связывал.

Откинувшись, я отдышалась. Жара была нестерпимой, будто в полдень посреди Пустошей, и сначала мне показалось, что в глазах рябит от солнца. Но солнца не было. Я посмотрела снова и увидела силуэт на гребне. Фигура молча смотрела на меня.

— Кто здесь? — закричала я. Фигура не сдвинулась.

Меня затрясло. Я попыталась нащупать за спиной что-нибудь, чем можно обороняться. Но вместо бутылки мескаля мои пальцы нашли полуразложившуюся плоть. Я отдернула руку.

Молони лежал рядом с Генералом, из разбитого черепа текла кровь. Он открыл свои пронзительные голубые глаза и посмотрел на меня.

— Нет, — в ужасе прошептала я. — Нет, ты мертв!

Пират криво ухмыльнулся.

— Рыбак рыбака видит издалека.

— Я не умерла.

Зажмурившись, я со всей силы сжала кулак, надеясь, что боль от впившихся в ладонь ногтей вернет меня к реальности. Но когда я открыла глаза, вокруг был все тот же призрачный свет, все та же фибергласовая ухмылка.

— Я схожу с ума.

Мертвец засмеялся.

— С ума?

— Что это, что происходит?

Он перевел взгляд на беззвездное небо.

— Это Суплицио.

— И как нам отсюда выбраться?

— Никак, — Молони засмеялся, перевернувшись на бок.

Стиснув зубы, я схватила Генерала и потащила к себе. Видимо, это было больно, потому что она застонала. Достаточно громко, чтобы я остановилась.

— Что? — она очнулась и поглядела на свой бок. — Ох.

Я с трудом ловила воздух, пристально глядя на Молони.

— Нам надо уходить.

— Уходить? — Генерал поднялась на локтях. — От кого?

Она огляделась вокруг, не обратив внимания на труп.

— Ты что, не видишь?

Нахмурившись, она посмотрела на меня. Потом перевела взгляд мне за спину, засмеялась и достала бутылку с мескалем, кое-как дотянувшись.

— Эта хрень добьет тебя еще быстрее, чем жара, — покачнувшись на одном локте, она внимательно поглядела на бутылку. — Но ты, наверное, права.

Я не успела ее остановить, и она открутила крышку и приложила бутылку к губам.

— Спасибо, Молони, — сказала девочка.

Молони у нее за спиной нахмурился. Из черепа упал кусочек мозга.

— Это моя куртка, — ответил он.

Я взяла у Генерала бутылку.

* * *

— Знаешь, что я ненавижу? Обувь. Армейские берцы уродуют ноги. Нас запихивают в них совсем мелкими, они изменяют форму стопы, и больше ты не можешь носить ничего. Сянь говорила, ноги становятся похожи на древесные корни.

— Сянь?

— Сянь — моя лучшая подруга.

Я давно оставила попытки определить направление. Солнца не было, и вокруг ничего не двигалось.

— Куда вы идете? — спросил Молони. Он держался в нескольких метрах позади. — Так туда не дойдешь.

— Куда?

— В ад.

— Оставь меня в покое. Ты мертв.

— Я что? — нетвердым голосом переспросила Генерал.

— Ничего.

Я не стала говорить ей про Молони. Не имело смысла, если она все равно его не видит. И про шевелящееся кладбище у нас под ногами я ей тоже не сказала.

— Прости, — прошептала я. — Прости. Если б за мной не охотились, ты была бы уже…

— Мертва, — оборвала меня Генерал, открывая бутылку. — Авгур был прав. Я умерла уже в тот момент, когда ты нашла меня, и теперь просто оттягиваю неизбежное.

Покачиваясь, она прошла над разлагающимся трупом, который не могла увидеть.

— Эх, надо было дать Главнокомандующий закончить начатое, — пробормотала девочка. — Была бы торжественная церемония, кремация. Никогда не думала, что закончу… вот так.

Она опрокинула в себя бутылку, большую часть пролив на подбородок.

— Восемь наград. Две из них высшие. Вот что обо мне бы помнили. Но теперь я буду навсегда погребена в песках на пару с ренегаткой, никто обо мне не вспомнит, никто не расскажет… — Она тяжело рухнула набок.

Из песка появились пальцы, прикоснулись к ее волосам. Я схватила сначала бутылку, потом Генерала за руку, подняла ее на ноги, чтобы не добрались мертвецы.

— Нет, — прохрипела она.

— Нам надо двигаться.

— …исполнять приказы… — она закатила глаза и опять начала заваливаться, и я подхватила ее сзади.

Из песка у меня под ногой показался череп, я отпрыгнула в сторону, чуть не уронив Габриэллу. Уйти хотя бы от мертвецов, и пусть они остаются мертвыми, это уже будет успех.

— Еще немного, — пробормотала я.

— И что тогда? — Молони стоял теперь перед нами. Из песка показалась рука и схватила его за лодыжку. Он наклонился и ударил по ней. Ладонь исчезла.

— Я тебе сказал, отсюда нет выхода. Остается только дожидаться их.

— И они здесь?

— Конечно, — бандит поднял взгляд вверх. — Ты думаешь, откуда они приходят?

Я остановилась. Впереди показалось что-то черное, угловатое, будто руины старого здания…

— Генерал, — я со всей силы тряхнула девочку. — Впереди корабль.

Но когда я снова поглядела вперед, он был уже дальше.

— Нет, — тяжело охнула я. Я попыталась нагнать его, сделала несколько шагов. С каждым метром мое тело будто распадалось на атомы, каждая клетка умирала, и у меня не было больше сил держать девочку. Я уронила ее на песок. Но вот корабль показался вновь, еще немного…

Я остановилась и закричала от отчаяния. Да, это корабль, разбитый вдребезги. Наш корабль. Он валялся на песке в том же виде, в каком мы его оставили: будто разорванный птичий трупик, с которым поиграла и выбросила кошка. Спереди свисал труп Молони. На моих глазах он дрогнул и медленно поплыл куда-то прочь.

— Говорю ж тебе, — сказал стоявший рядом Дрю, задумчиво наблюдая собственный труп.

Всхлипывая, я упала на песок рядом с Генералом. Свет вокруг менялся, желтел, как прокуренные зубы.

— Лоу, — простонала Габриэлла. В этот момент я услышала не бойца, а испуганного ребенка, которым она должна была быть в другой жизни. — Я не хочу умирать.

— Думаешь, у нас есть выбор?

— Всегда есть… выбор.

Быстро смеркалось. Или у меня что-то со зрением? Со всех сторон мне виделись трупы, которые ворочались в песке, пытаясь приблизиться к нам. Я знала, кто это. Все три тысячи четыреста сорок семь человек.

— Тамань, — прошептала я. Молони бросил на меня взгляд сверху вниз.

— СО говорили, что это спасет жизни, — бормотала я. — Говорили, что Согласие использует вирус на пограничных лунах, если мы его вовремя не украдем. Они не сказали, что собираются использовать его сами, да я и не спрашивала, просто выполняла приказы…

Я еще раз взглянула на трупы, жертвы биологической атаки на Тамани, захлебнувшиеся собственными легкими.

— Она права. Всегда есть выбор.

Пират ничего не ответил. Он наблюдал, как обломки с его собственным трупом медленно исчезают вдали, а мертвые ползли, чтобы забрать меня с собой.

* * *

Смерть не была освобождением. Мертвых она не удовлетворяла. Мертвые хотели вскрыть мое тело, пересчитать все мои кости, вытянуть нервы в одну ниточку и измерить ею собственные жизни. Я им позволила. Не их ли жизни я одну за одной царапала на стене своей камеры? Не ради них ли вела счет?

Я чувствовала, как игла вонзается в плоть, чтобы выкачать мою кровь и измерить ее, я чувствовала, как скальпель вонзается между грудей, чтобы изъять все органы и положить их на весы.

Но боль оставалась, и я не понимала, как могу ее чувствовать, ведь мертвые не чувствуют боли. Я открыла глаза. Во тьме висели красные лучистые звезды, а между ними мелькали громадные тени. Они?

Да, это были они, и с ними ветер и песни, которые пел этот ветер. И сквозь хаос на меня смотрело лицо, сплошь покрытое шрамами, тысячи шрамов рассекали кожу, повторяя один и тот же узор: четыре черточки и пересекающая их длинная черта.

«Ты Хель?»

Фигура придвинулась ближе. Я увидела его глаза и попыталась закричать, потому что это были мои собственные глаза.

Но мертвецы крепко держали меня, и существо с моим лицом могло спокойно продолжать работать. Они говорили на языке, который я должна была понимать, но не понимала, и существо продолжало резать меня, и вокруг вились и расшатывали небо они, сталкивая разные реальности и разные вселенные.

Я глядела в эти глаза, отражения моих собственных, с огромными черными зрачками, не выражающие никаких эмоций, глаза хищника. И вот, решительно кивнув, Хель Конвертер сделал последний разрез скальпелем.

* * *

— …может быть жив, насколько мы знаем. И она может дать нам немного информации. Но она не сможет разговаривать, если ты пустишь ей пулю в лоб, Амир.

— Это неправильно. Она неправильная. Никто не выбирается оттуда. Погляди на нее.

— А ты будешь цвести и пахнуть после четырех дней за Кромкой?

— Я буду выглядеть так, будто потерял пару жизненно важных органов, вот о чем я толкую.

Кто-то прикоснулся к моей руке.

— Возможно, ей просто повезло.

— Везение — плохое слово на Фактусе.

Наступила тишина. Я открыла глаза, но все плыло, надо мной висела серая дымка. Ни пляшущих пульсирующих звезд, ни непроглядной темноты. Надо мной склонилась фигура, и я вздрогнула от ужаса, вспомнив существо, которое надело мою шкуру и вырезало сердце у меня из груди.

— Десятка?

Я прищурилась. Внимательное лицо с растрепанной темной бородой, синяк под одним глазом…

Сайлас?

Я попыталась что-то сказать, но не смогла издать ни звука. Я в панике поднесла руку к лицу. Надо мной промелькнули ладони, сняли с лица что-то тяжелое, и поток холодного воздуха ринулся в легкие.

Сайлас отступил, держа в руках шлем от летного костюма.

— Мы надели это на тебя, чтобы качать кислород. Мы не знали…

Я проморгалась и помотала головой. Сайлас протянул мне кружку, и я выпила все содержимое, не ощущая вкуса. Потом закашлялась, и почти все вытекло обратно.

— Что? — выдавила я из себя.

— Спасибо за вопрос, — он улыбнулся и нервно начал рыться в карманах. — Ты на «Лонграйдере». Мы нашли тебя и Генерала вчера ночью в полумиле от Кромки. Вы просто там лежали. Ни следов, ничего. Думали, вы мертвые.

Я посмотрела на себя, на свое тело, изуродованное Суплицио. Рука обмотана самодельным бинтом, раны обработаны йодом. Я приложила руку к груди и нащупала бинты под майкой, покрытой коркой от засохшей крови.

— Что это?

— Ну, извини, — протянул парень. — Я не медик.

— Нет, я имею в виду… — в голове отчетливо всплыла картинка операции, и я начала срывать бинты и пластыри.

Сайлас пытался меня остановить.

Слишком поздно. Две косые линии, образуя букву V, тянулись от ключиц к грудине. Третья, горизонтальная, линия пересекала их обе. Несмотря на отеки, запекшуюся кровь и йод, я видела: разрезы сделаны идеально четко. Хладнокровно.

— Не хотел, чтобы другие видели, — пробормотал Сайлас. — Они и так в ужасе.

Я прижала пластыри ладонью.

— Слышал, что Кромка может делать страшные вещи с сознанием, сводит с ума, — продолжал Сайлас. — Не уверен, может, ты…

Я вздрогнула, закрыв глаза. Сама ли я это сделала? Суплицио, смерть в песках, Молони… Хоть что-то из этого было реально?

В поле зрения появилась рука Сайласа с мешочком. Кислородные шарики. Осталось совсем чуть-чуть. Я взяла один.

— Что ты помнишь?

— Помню корабль. Тот, который нас преследовал. Это не было Согласие. Это были Ловцы.

Сайлас указал на свое покрытое синяками лицо.

— Верю.

— Они открыли огонь. — Перед моими глазами мелькнули вспышки, разваливающийся на лету грач. — Молони полетел прямо на Кромку, кричал, что это единственный шанс. Но там темно, мы летели слишком быстро… Разбились.

— Молони погиб?

— Да.

— Тогда где он? Где тело? На генерале его куртка, но мы не знали…

Перед глазами снова встала та картинка: Молони, с горькой усмешкой провожающий взглядом медленно уплывающий корабль с собственным трупом. Какая-то часть моего сознания буквально сжалась в комок.

— Оставили в кабине, — со стоном я поднялась, опустила ноги на пол. Заряд кислорода в крови делал свое дело. Сейчас я поняла, что лежала на куче ящиков, укрытая одеялом.

— Где Генерал?

— Жива. Но она без сознания. Судя по одежде, потеряла много крови, — Сайлас замолчал, нервно теребя треснувшую верхнюю губу.

— Что?

— Она, по всем меркам, должна быть мертва. Вы обе должны быть мертвы. — Я снова поглядела на него. Лицо пилота буквально светилось. — Ты правда не помнишь ничего, кроме крушения?

Я провела пальцами ноги по полу. Твердый, холодный. Реальный.

— Я помню, как мы шли.

— А Ловцы? Они вас не нашли?

— Как бы мы оказались здесь, если бы нашли?

Я встала и покачнулась, Сайлас поймал меня в падении. Вблизи я увидела, как он вымотан.

— Не ходи туда, Десятка.

— Почему нет?

— Грачи не хотели брать тебя на борт. Они уверены, что ты убила Молони. И думают, что ты проклята. Все повторяют, что никто из-за Кромки не возвращается.

Я глянула прямо Сайласу в глаза.

— Я и сама не уверена, что вернулась.

За пределами кладовки «Лонграйдер» представлял собой жалкое зрелище. Недавняя битва оставила дыры в стенах, повсюду свисали кабели, кое-как прилаженные на место скотчем и тряпками. В углублениях пола остались пятна крови, которые никто не собирался убирать. В углу в ряд лежали завернутые в одеяла тела. Пять. Сайлас пытался меня остановить, но я хотела сама убедиться, что Генерал выжила.

На капитанском мостике было трое Грачей. Все, кто выжил после атаки. Все трое повернулись как один, и по лицам я увидела, что Сайлас не преувеличивал. Они меня боялись.

Помощник капитана вытащил пистолет. Он сидел посередине, с бинтом на лысой голове.

— Сиди там и не высовывайся.

Не обращая на него внимания, я похромала дальше, к каюте. Никто меня не остановил.

Девочка лежала на одной из нижних коек, укрытая одеялом. Ей, значит, тюрьма в виде кладовки не полагается. Лицо Габриэллы выглядело месивом из обожженной на солнце кожи, бескровным, но пульс оказался четким, уверенным. Откинув одеяла, я нашла рану на боку, которая должна была ее добить в песках. Кто-то залепил ее пластырем. Я аккуратно его сняла.

Рана была обработана, брутально, но четко, будто швы накладывал полевой медик. Кто-то или что-то, позаботился о нас. Но единственные разумные существа за Кромкой — Ловцы, а Ловцы… Я поднесла руку к собственной груди. Они были там, в непроглядной тьме, которую я считала самой смертью. Они — и существо, носящее мое лицо.

— Как долго нас не было?

Сайлас вынул трубку изо рта.

— Четыре дня. Нам пришлось приземлиться после того, как мы отбились от Ловцов, и починить корабль. Потом мы полетели в Депо Двенадцать и ждали, но Молони так и не появился. Так что мы вернулись, пролетели вдоль Кромки и… — он сделал паузу. — Нашли вас.

— Молони погиб, — сказала я Грачам. — Он залетел за Кромку и разбился. Это его убило, а не я.

Старший из трех Грачей обернулся, опершись рукой на стену.

— И ты предлагаешь нам поверить в эту чушь? — он сплюнул на пол.

— Не хочешь — не верь. Я ему сказала, что лететь за Кромку — это самоубийство. Он меня не послушал.

— Это похоже на Дрю, — хмыкнул старший Грач. — И где он? Где тело?

«Шляется по пустыням, сраное привидение».

— Не знаю.

— Если Молони мертв, то я теперь за командира. И я говорю, что мы летим в Депо Двенадцать, сбываем эту сучку с рук и получаем деньги.

Я холодно засмеялась, подходя к нему вплотную.

— Если попытаешься, Хель Конвертер придет и за тобой.

Они и правда были столь напуганы, что никто мне не возразил.

— Генерал, очевидно, сдержит слово и заплатит вам. Если выживет, — продолжила я. — А для этого надо раздобыть медикаменты.

Старший нехотя поглядел в мою сторону. Я заметила капли пота на его верхней губе.

— Дэб, — воскликнул он. — Где мы, черт подери, находимся?

— В заднице, — отозвался Дэб. — Пятьдесят миль до Депо Двенадцать. И около сорока до Крайняка.

— Крайняка? — Сайлас встрепенулся. — У меня кое-что осталось на «Чарис».

Они все взглянули в мою сторону.

— Ну ладно, — заключил старший. — Ладно. Только держите ее подальше от меня.

* * *

Мы прибыли в Крайняк к вечеру. Грачи отчаянно гнали свой истерзанный корабль, не обращая внимания на его стоны и всхлипы. Они хотели получить свои деньги, но еще сильнее — поскорее избавиться от нас, в особенности от меня. Я слышала, как они шепчутся между собой, говорят, что я ведьма. Меня это развеселило. Эти мужики не моргнут и глазом при виде тысячи обращенных на них пулеметов, но то, что мы вернулись из-за Кромки, вселило в них праведный ужас. Кроме того, сейчас, без Молони, они осиротели, остались без вожака. Я не хотела ждать, пока они соберутся с мыслями, вспомнят про сотню тысяч кредитов и преодолеют свой страх.

— Думаешь, они нас отпустят? — спросила я у Сайласа, когда впереди показались бледные посадочные огни торгового поста.

Он рассмеялся, едва не выронив трубку изо рта.

— Я думаю, они слишком напуганы, чтобы сделать что-то еще. Они уверены, что на тебе лежит проклятие.

— А ты?

Он покачал головой.

— Я думаю, тебе просто повезло.

— Я имею в виду, ты нас отпустишь? Или решишь еще раз продать?

Он сжал челюсти и отвел взгляд.

— Я вам жизнь спас, нет? Они бы оставили вас валяться там.

— Мы бы там не оказались без твоей помощи.

— Слушай, — Сайлас смотрел в пол. — Я очень жалею о случившемся. Я решил, что вы просто мелкие жулики, что вам дадут пару месяцев исправительных работ и отпустят на все четыре стороны. Если б я знал, кто вы, что все это значит, я бы…

— Попросил больше денег за нас?

Он замолчал, раздувая ноздри.

Старший Грач вынес Генерала из корабля на руках. Я отметила заботу, с которой он это сделал. У него на руках она выглядела еще меньше, чем обычно. Торговый пост тоже выглядел совсем маленьким: жалкое обиталище посреди безжалостной пустыни. Я поглядела на небо. Поняла, что после Кромки ночь уже никогда не будет казаться мне темной. Блестели звезды, ярко вспыхивая на западе, где галактика встречаласьс пустотой. Горячий воздух от холмов заставлял звезды странно мигать и переливаться, будто нарисованные на плаще.

На стоянке стояла запыленная «Чарис».

— Здравствуй, малышка, — Сайлас заторопился к своему кораблю. — Я боялся, что старая жаба может тебя продать!

Но в этот момент тишина ночи резко оборвалась. Дверь торгового поста распахнулась, и оттуда в темноту высунулся ствол дробовика. Вокруг замигали красные глазки и запищали бластеры, словно цепные псы, готовые к броску.

Мы в западне, и все слишком устали, чтобы сопротивляться. Ствол дернулся. За ним показалась высокая фигура в маске и очках ночного видения.

— Руки! Так, чтобы мне было видно.

— Хорошо, — ответила я, поднимая обе руки. — Мы здесь, только чтоб дозаправиться. И у нас… у нас раненый ребенок. Нам не нужны проблемы.

Вместо выстрелов меня оглушила тишина.

— Док?! — человек снял очки ночного видения. Заблестел один живой глаз.

— Фалько?

Дробовик опустился, и Чума Фалько бросилась ко мне с объятиями, чуть не сломав мне шею.

* * *

— Мы думали, ты уже мертва, — смеялась Фалько. — Джилли сказала, тебя поймал этот ублюдок Молони.

— Я умирала.

Она поглядела мне за плечо, и ее лицо стало жестоким, полным ненависти. Я никогда не видела ее в таком состоянии. Она подняла ствол на Грачей.

— Эти тебя схватили?

И тут я поняла. Это не ненависть. Это скорбь.

— Фалько, а где остальные? — пробормотала я, касаясь ее руки.

— Пег там, в доме. — Ствол не шелохнулся.

— А Бут?

— А где, черт подери, ей быть?! — взорвалась Фалько, и в ее единственном глазу блеснули слезы. — Похоронена посреди песков рядом с мертвым деревом, чтобы можно было хотя бы найти могилу. И все из-за каких-то жадных мудаков, которые решили устроить погоню.

— Послушай, Фалько… — начал было Амир.

— Это Генерал? — Чума показала рукой на тело в руках старшего. — Она жива?

— Пять минут назад была.

— Положи ребенка.

Мужчина прижал свою ношу к себе, как щит.

— Ну уж нет.

— Надо встречать свой конец с достоинством, ты, дерьма кусок. Пегги! — Фалько обернулась к зданию. — Готовься стрелять!

— Молони мертв, — отозвался старший.

Это остановило Чуму. Она внимательно посмотрела на меня.

— Это ты его прикончила?

Я отрицательно покачала головой.

— Мы встретились с Ловцами. Остальных ребят они тоже положили. Пожалуйста. Больше никого не осталось.

Фалько не отводила взгляда от Грача. Она прищурилась, прикидывая все за и против.

— Выходите на свет, — она махнула автоматом. — Дайте на вас взглянуть.

Неохотно вся компания вместе с Сайласом вышла вперед. Тусклый свет от торгового поста высветил лица. Через минуту Фалько выдохнула и язвительно засмеялась.

— Три мушкетера, мать вашу. А это что за клоун? — она показала на Сайласа.

— Фалько, он просто наркоша-контрабандист, — ответил Амир.

— Я тебе разрешала говорить? — огрызнулась Чума и посмотрела на Сайласа. — Так ты тот подонок, который их продал. Следовало догадаться. Док, скажи хоть слово, и мы сделаем из него первоклассный стейк с кровью.

Сайлас посмотрел на меня. В глазах читались испуг и мольба. Я медленно покачала головой.

— Он уговорил их подобрать нас. Думаю, мы в расчете.

Фалько хмыкнула.

— Как скажешь, док. Так, ребятки, — она подняла автомат дулом вверх. — Я поклялась прикончить каждого из вас в отместку за Бут, но раз уж Молони встретил свой конец без посторонней помощи, я, возможно, подумаю над тем, чтобы взять с вас выкуп за ваши пустые головы. Готова выслушать предложения, господа.

Амир коротко кивнул. Он был в бешенстве, но ему хватило ума не возражать.

— Док, забери у них оружие, — попросила Фалько. — И давай немного расслабимся. Нам есть о чем поговорить.

* * *

Мы сидели вшестером за столом в убогом салуне торгового поста. Пегги полулежала в кресле в углу, не спуская старшего Грача с мушки револьвера. Джилли, хозяйка заведения, время от времени беспокойно выглядывала из-за занавески, отделяющей ее спальню от салона. Там лежала Генерал.

Ей, конечно, неохота было наблюдать, как Грачи, которые разнесли ее лавку несколько дней назад, сейчас угрюмо смотрят за тем, как я, Фалько и Пег поедаем сушеное змеиное мясо с гренками и консервированные персики, запивая эрзац-кофе. Я несколько раз заметила, как младший из Грачей тоскливо смотрит на еду, облизывая губы.

— Я хочу восемьдесят процентов, — заявила Фалько, доедая последний водянистый ломтик персика, — от всех доходов, включая грабежи. Ваша территория будет ограничена Пустошами от Пыльного Хребта до пика Наз. Увижу, что вы работаете за территорией, — пристрелю. Вздумаете охотиться за моими чиками, за моими информаторами или партнерами — пристрелю. Заподозрю, что вы меня кидаете, — она вытерла пальцы тряпкой, — ну, вы поняли.

Амир сидел с грустной миной.

— Хорошо, мэм.

— Вы сейчас к себе в Грачиное Гнездо?

Он кивнул головой.

— Нужно похоронить ребят, пока они не начали слишком сильно вонять.

— Хорошо, тогда вы свободны. Как закончите — жду вас в Гавани. Обсудим детали вашей работы. — Чума улыбнулась. — Все ясно?

— Да, мэм.

— Хорошо, — она откинулась на стуле. — Тогда проваливайте.

Грачи потащились к двери. Младший ковырял рану на руке, нервно глядя на револьвер в руках Пегги.

— Что ты сказал? — грозно остановила его Фалько.

— Спасибо! — раздалось в ответ. Грачи поспешили выйти.

Пегги захохотала.

Фалько обернулась к столу, где остался сидеть Сайлас, теребя трубку, которую ему запретили курить.

— Пожалуй, пойду проверю, как там «Чарис».

Фалько кивнула, и он устремился к выходу, посмотрев в мою сторону. Фалько поймала его взгляд и засмеялась.

— Ты его очаровала, док, — отметила она, хлебнув кофе. Сейчас, когда вся толпа удалилась, маленькая комната стала выглядеть уютнее; печка посылала волны теплого воздуха и приятный оранжевый свет. Я сидела, набив желудок, сахар консервированных фруктов оживил кровь. И все же надо было сосредоточиться и продолжить разговор.

— Что случилось в Шахте?

Фалько покачала головой.

— Мы выбрались наружу. Не спрашивай как. Не хочу вспоминать. Хотели ехать в Гавань, но кто-то из этих гавриков сел нам на хвост, пришлось пилить в другом направлении. Отстали только через двадцать миль, — вздохнув, Чума поставила кружку на стол. — Пришлось слить топливо из кобылы Пег. Я гнала изо всех сил, чтобы спасти Бут, но все же…

Фалько уставилась в стол. Пег подошла сзади и нежно обняла ее, потеревшись носом о ее лысый череп.

— Мне жаль, — сказала я. — Если б я была там…

— Нет, — ответила она. — Ты бы ничего не смогла сделать.

Мы просидели какое-то время молча, слушая завывания ветра за дверью.

— Пойду посмотрю, как там Генерал, — сказала Пег. Она встала, чмокнув Чуму в щеку под здоровым глазом.

Я наполнила кружки из чайника на печке и села обратно, рассматривая мутную бурду, лишь отдаленно напоминающую по вкусу кофе, ожидая, что Фалько начнет расспрашивать про Молони, Кромку и про то, как мы с Генералом вообще умудрились выжить.

К моему удивлению, она ничего не спросила, лишь откинулась со стоном на стуле и достала из сумки ржавую банку.

Это был какой-то крем, пахнущий искусственными цветами. Она начала втирать его в свои узловатые руки, закатала рукава, чтобы намазать локти.

— Кожа сухая, как глаза у пьяницы, — объяснила она, протягивая баночку мне. — Ты бы тоже начала пользоваться, пока не превратилась в Джилли.

Я засмеялась, в первый раз за долгое время по-настоящему, и зачерпнула целую пригоршню, размазывая вязкую субстанцию по рукам. Кожа потрескалась от сухого пустынного воздуха, под ногтями была черная грязь. Когда-то эти руки были мягкими и нежными. Когда-то они не прикасались к оружию.

— Слушай, док, мы тут сидели трое суток, выжидая, кого бы ограбить. За это время помогли Джилли навести порядок, Пегги даже починила связь, — Фалько сосредоточенно втирала мазь в пятно на запястье. — Боюсь, бойцы Молони уже растрепали о том, что сцапали тебя.

Значит, она узнала обо мне, о моем прошлом. Я встретилась с ней глазами.

— Что? — пробормотала она. — Думаешь, я не догадывалась о твоих похождениях? С таким-то шрамом?

Чума покачала головой.

— До сих пор про тебя только слухи ходили, а теперь попало в новости. И как только народ узнает, что Молони мертв, все охотники за головами со всех окрестных планет рванут сюда. Сто тысяч кредитов — лакомая добыча.

— А ты? — Фалько можно было купить, и она никогда этого не отрицала. Вопросом оставалась лишь неизвестная мне цена.

— По-моему, выставить Согласие ослами вполне стоит ста тысяч.

— Чу! — испуганная Пегги сорвала занавеску. — Генерал! Ей плохо.

Спальня Джилли напоминала скорее кладовку. Сама она испуганно вжалась в угол, прикрыв рот рукой. Генерал наполовину сползла с койки, ее маленькое тело сотрясали судороги.

— Беги за Сайласом, — сказала я Пегги. — Пускай тащит сюда все свои лекарства.

Генерал колотила ботинками о спинку кровати, я держала ее изо всех сил, чтобы не прокусила язык. Она была пепельно-серого цвета, вся в поту. Рана на боку будто горела, это чувствовалось даже через бинты и одежду. Инфекция.

— Только не смей, — процедила я, когда она немного успокоилась и стала тяжело дышать, пуская пузыри сквозь зубы. — Не смей откинуть копыта сейчас.

Вбежал Сайлас и вывалил кучу лекарств на лоскутное одеяло рядом со мной.

— Что мне делать?

— Держи ее! — воскликнула я. — Транквилизатор есть?

— Ампулы «Джикса» и пузырек блокиратора.

Я лихорадочно рылась в куче медикаментов. Большая часть из них с черного рынка, разбавленные. Но я нашла ампулы J-I10, о которых он говорил, зарядила пистолет для инъекций и ввела дозу Генералу в плечо.

Не помогло. Ей стало тяжелее дышать, я слышала, как в груди девочки что-то булькает.

— Есть что-то… — начала я спрашивать, но меня прервала Фалько. Она принесла аптечку с брошенной кобылы.

— Вот, — она бросила ее мне.

Я с облегчением выругалась. В отличие от Сайласа, Чума ответственно подходила к вопросу и запасалась армейскими лекарствами. Чистыми, неразбавленными.

— Она не дышит! — закричала Пегги.

Я схватила шприц с адреналином и воткнула Генералу в бедро, а потом приложила ей к груди одноразовый дефибриллятор. Судорога прошла по ее телу, потом еще одна. Через одно очень долгое мгновение она открыла глаза.

Я опустилась на колени, когда она тяжело задышала. Краем глаза я увидала, как Сайлас с облегчением прислонился к стене.

— Черт, — Габриэлла пыталась сфокусировать на мне взгляд. — Ты меня убить пыталась?

Пегги зашлась смехом.

— С возвращением, — ответила я.

* * *

Следующим утром я стояла в миле от торгового поста, под старым высохшим деревом, где была похоронена Бут. К ветвям были привязаны подношения: венок, который Фалько сплела из сухих стеблей агавы и пластиковых лент; гильзы от револьвера Бут; клок разноцветных волос Пегги. Песок струился по земле, как волны спокойного океана.

Я пропустила горсть песчинок через пальцы. Мне не нужно было напоминать слова молитвы, за восемнадцать лет повторения они навсегда отпечатались в мозгу.

«О, Творец, создатель планет и лун, скрытый в пустоте между мыслями, во вздохах между словами, в вечности между ударами сердца, даруй нам идти по этому миру сущего и изменять его по воле Твоей и во имя Твое до конца дней своих, покуда не сподобимся встретить Тебя там, где нет ни сознания, ни дыхания, ни звезд, ни тверди…»

Ветер подбирал с земли мелкие частички, собирал их струями воздуха и уносил куда-то далеко. Я обратила взор на запад, туда, куда мы направляли свои молитвы, на темное, еще ночное небо, где за границами населенного мира лежала пустота, где заканчивались человеческие миры и откуда не возвращался ни один разведывательный корабль. Мои отцы веровали, что Творец живет в пространстве между атомами. Но кто же может жить в этой паутине из всего и ничего, которую мы не способны постичь?

Я открыла ладонь. Там, где был песок, сейчас покоилась игральная кость. Старая, пожелтевшая, грани до сих пор в крови. Одна из игральных костей Авгура. Я не заметила, когда подобрала ее.

Опустившись на колени, я бросила кубик.

Один.

Еще раз.

Один.

И снова.

Один.

Шесть раз с одинаковым результатом. Наконец я сдалась и положила игральную кость в углубление у корней дерева.

— Какие мы есть, такими не пребудем.

Порыв западного ветра слизнул соль у меня с глаз. Еще одно подношение. Я отвернулась, пока он не потребовал больше.

В баре я нашла всю компанию за завтраком из кофе, гренок и персиков. Фалько отдала весь запас консервов Джилли в залог того, что наладит регулярную поставку воды через один из своих контактов на черном рынке. Она повторяла, что Согласие, может быть, и оставило Джилли гнить здесь, но Фалько ее не бросит, раз уж одна из ее лучших чик похоронена в окрестностях Крайняка. Хозяйка плакала и умоляла Фалько и Пегги остаться, хотя и знала, что надеяться не на что.

Я постояла в двери, глядя, как Джилли с гордостью расставляет банки с рыбой, томатами и персиками на полках. За столом Генерал заливала кактусовым сиропом из древней бутылки протеиновую кашу.

— В одном можно не сомневаться, — говорила Фалько. — Док должна уматывать с этой луны поскорее. И тебе тоже не мешает.

— Согласна, — девочка отправила себе в рот ложку каши. — Но если ты думаешь, что я собираюсь путешествовать с ней…

— Она тебе жизнь спасла, ты, крыса мелкая, несколько раз, даже после того, как ты ее сдала, — Пег отняла у нее бутылку с сиропом. — Уже забыла?

Генерал была непоколебима.

— Это был ее выбор. Она ренегатка. Из-за нее меня убьют.

— Ты ей должна, — мягко сказала Чума, откидываясь на стуле. — И если твои деньги могут вытащить с этой луны тебя, значит, они вытащат и ее.

Генерал молча жевала, глядя на нее.

— Это будет непросто, — вмешался Сайлас. — В каждом пассажирском порту уже глаза на стенах открылись.

— А что насчет тебя? — предложила Генерал. — Ты можешь вытащить нас с этой луны.

Сайлас покачал головой, потер переносицу пальцами.

— «Чарис» не приспособлена для длинных перелетов. Она выдержит короткий бросок, самое большее до, скажем, Пункта Девяносто Четыре…

То ли я издала какой-то звук, то ли что-то сдвинулось в пространстве, но Сайлас меня заметил.

— Десятка, — сказал он громко. — Иди сюда, выпей кофе.

Он вылил остатки с гущей из кофейника.

— Мы как раз решаем, как быть.

— Мы? — чуть улыбнулась я.

— Кажется, меня опять угнали, — он протянул мне кружку. У него были теплые руки.

— На восток, — ответила я тихо. — Надо лететь на восток.

* * *

С самого начала было ясно, что путешествие будет не из легких. Фалько обшарила весь корабль, вплоть до кабель-каналов и хозяйственных шкафов.

— Удивительно, как это держится в воздухе? — бормотала она себе под нос. Однако в голосе чувствовалась нотка восхищения, даже уважения. Но это продолжалось не больше часа. Потом из коридора до нас долетел мощный поток брани и грохот. Шум от парового душа заглушил двигатели.

— Эй! — крикнул Сайлас, отрываясь от приборной панели. — Нельзя тратить воду, она нам нужна для системы охлаждения!

Он послал мне умоляющий взгляд:

— Десятка?

Я обнаружила Фалько на краешке душевой кабинки. Она заливала корыто потоком пара.

— Ну и грязища, настоящая свинья, — цедила Фалько.

Я засмеялась и вернулась в кабину.

Чуть позже, поменяв бинты у себя на груди, я помогла Пегги пересчитать боеприпасы и пошла проведать Генерала. Я нашла ее у иллюминатора, она задумчиво глядела на раскаленную пустыню, проплывающую под нами. Она не подняла глаз, когда я села рядом, но тяжело вздохнула.

— Я вот что хотела предложить. Если удастся найти какого-нибудь психопата, который вытянет нас с этой луны, я заплачу за тебя. Взамен… — она прочистила горло, — взамен ты будешь следить за мной, пока я не найду нужную клинику.

Она прижала ладонь к ребрам. Видно было, что она страдает от боли. Не только от боли в ране, но и от искусственных имплантов, которые начали отказывать.

— Договорились.

Мы продолжили наблюдать за пустыней.

— Нас не должно было здесь быть.

— Я знаю.

— Мы же умирали, Лоу. Я шага больше не могла сделать, не то что выбраться из этого ада, — она поглядела на меня все еще красными, воспаленными глазами. — Почему мы живы?

Я покачала головой, вспоминая игральную кость. Один, один, один.

— Я не уверена, что мы живы.

— Что ты имеешь в виду?

Я замялась. Одно дело, позволять подобным мыслям накатывать и отступать в голове, будто морской прилив. Но озвучивать их?

— Что, если… Что, если мы умерли там, за Кромкой. Но каким-то странным образом переместились в другую реальность, где мы по-прежнему живы, — я не могла заставить себя поднять глаза. — Когда я чувствую приближение Ифов, я вижу другие реальности, или другие возможные реальности, которые существуют одновременно с нашей. Что, если они забрали нас из той реальности и переместили в новую? Как мы узнаем это? Мы не узнаем, будем только чувствовать, что что-то не так.

Генерал в ужасе воззрилась на меня.

— Эти… штуки, о которых ты постоянно бредишь, они не существуют! Это просто суеверия.

Я схватила ее за руку.

— Они показали мне смерть Молони. Вот почему я пошла с ним. И все произошло именно так, как они показали.

— А они, случайно, не упомянули, что мы тоже сдохнем? Ты спятила, ты в курсе?

Но что-то в лице Габриэллы изменилось. Что-то запало ей в душу, о чем она боялась сказать. Метка у меня на груди горела, и в памяти всплыло то существо с моим лицом, во тьме, которая казалась мне тогда смертью.

— Скажи, — настаивала я. — Что ты видела, когда умерла?

Девочка остановилась в дверном проеме, обернувшись, и на ее лице что-то промелькнуло.

— Ничего, — услышала я резкую отповедь. — Вообще ничего.

* * *

Солнце клонилось к закату; внизу, под нами, от скал на бесконечных просторах Пустошей протянулись бесконечные изломанные тени. Сайлас украдкой закурил, пользуясь тем, что Фалько и Пегги решили поспать, и теперь дым ел мне глаза. Я сидела в лучах закатного солнца, держа на коленях старый журнал.

Журнал был пятилетней давности, но с таким же успехом он мог быть издан в другой галактике. В журнале была небольшая статья о Фактусе, состоящая из рекламы чудесных песчаных дюн и волшебных закатов, последняя фотография запечатлела модернистскую архитектуру главной улицы Отровилля. Неужели эта писулька привлекла Сайласа сюда, заставив бросить комфортабельную сытую жизнь на Иерихоне?

Я ухмыльнулась, переворачивая страницу. О чем в журнале не было ни слова — так это о том, что архитектура главной улицы Отровилля состояла из щитов с картинками, привинченных к жилым контейнерам. Пропаганда Согласия старалась привлекать новых поселенцев как могла. Но каждый прибывающий в порт теперь мог буквально увидеть сквозь эти щиты облупленные металлические стенки. Также статья ни слова не упоминала о Рынке Невинности, где тысячи колючих глаз, острых языков и ловких рук готовы были раздеть любого новичка догола. А еще статья ничего не говорила о том, что выделяемые Согласием деньги таинственно исчезают, а от гуманитарной помощи доходят одни объедки, потому что ее разворовывают по дороге. Статья не говорила о том простом факте, что Фактус находится слишком далеко, чтобы по-настоящему заботить Согласие.

Корабль внезапно накренило в сторону, и меня чуть не выбросило из кресла. Сонливость мгновенно сменилась тревогой.

— Что происходит?

Сайлас стиснул зубами трубку, тыкая пальцами в пульт. Корабль снова бросило, на сей раз вниз.

— Ускорители отказали, — выругавшись, он сорвал верхнюю крышку с панели управления, обнажив месиво проводов. — Черт побери все это.

Вбежала Пегги, на ходу натягивая на себя одежду, за ней по качающейся палубе вошла Фалько.

— Что за хрень?

— Именно, что за хрень! — ответил Сайлас. — Это происходит, когда чокнутая баба со стволом сливает всю воду из системы охлаждения.

— В нормальном корабле в систему охлаждения масло заливают, — огрызнулась Фалько. — Что теперь?

Сайлас пощелкал какими-то переключателями, но ничего не произошло.

— Ничего. Надо садиться, дать двигателям остыть.

Я поглядела наружу. Пейзаж не радовал. Мы летели над системой глубоких каньонов, зажатых между выжженными плато. Очень плохая местность, если только ты не планируешь засаду.

— Ну и где мы, черт возьми?

— Понятия не имею, — процедил Сайлас.

Я прокрутила навигационный экран, надеясь, что ошибаюсь.

— Что там? — спросила, подойдя ко мне, Фалько.

— Похоже, мы в Зоне Н.

Она выругалась, и я понимала почему. Зона Н была частью Пустошей, которую даже она старалась избегать. Иногда, в самые мрачные моменты, я думала было направить мула туда, за значки, которые сообщали, что я покидаю официальную территорию Фактуса и более не нахожусь под защитой законодательства Согласия. Но каждый раз я вспоминала истории про сектантов, отщепенцев, которые ненавидели чужаков до зубовного скрежета, про огромные расстояния между ними, про отсутствие Аэрострады на сотни миль вокруг — и шальные мысли тут же отступали.

— Карта есть? — поинтересовалась Фалько.

Засаленный рваный лист, который вынул из закромов пилот, не сильно радовал.

— Можешь это выкинуть, — прошипела Чума, глянув мельком на карту. — Смотри, тут Белый кот нарисован. Там уже два года одни головешки.

— Что происходит? — в кабине появилась заспанная Генерал.

— Надо приземляться, — ответила я.

— Почему?

— Система перегрелась, — сказал Сайлас. Тут корабль тяжело рухнул на несколько метров вниз, а из глубины моторного отсека послышался скрежещущий звук.

— Черт. Плохой звук. Может потребоваться ремонт.

— Открой заборники воздушного охлаждения, — моментально включилась Генерал. — Это компенсирует высоту…

— Вот. Мы в конце этого каньона, — Фалько ткнула пальцем в карту.

Я посмотрела на участок Пустошей на карте, усеянный крестиками. Крестики означали городки-призраки, заброшенные ранчо и опасные для посторонних поселки.

— Как думаешь, до Тихара дотянем?

— Далеко?

— Двадцать миль.

— Слишком далеко! — воскликнул Сайлас. Корабль опять качнулся.

— Вот, — Пегги заглянула через плечо Чумы. — Что насчет Прыща?

— Слышала, что их главный свихнулся и перестрелял всех своих.

— А вот, здесь есть ранчо… Хотя нет, забудьте, это ранчо Мбеласа. Они сбежали полгода назад.

— Что насчет Дибвилля?

— Дибвилль? Через пять минут мы будем жариться на костре, а этот корабль разделают до каркаса.

— А здесь? — я показала на пунктир возле края каньона. — Я не вижу название, но там обозначено поселение, — я пригляделась. — Эстерхази.

Пегги и Фалько переглянулись.

— Это Доля Ангелов. Что-то вроде порта, да.

— Порта? Можем мы там приземлиться?

— Так себе идея.

— А почему нет? — воскликнул Сайлас. — Я слышал об этом месте, там вроде таможенный склад?

Пегги поиграла желваками.

— Это перевалочная база, на которой закупаются охотники за головами. К тому же там шериф психопат и придурок.

Сайлас выругался.

— Мы теряем высоту! У нас выбор — либо жариться в пустыне, либо садиться там.

Пегги стиснула плечо Фалько.

— Гри нас приютит, разве нет?

Недовольное мычание Чумы заглушил грохот из моторного отсека.

— Кажется, у нас попросту не осталось вариантов.

* * *

Для меня навсегда останется загадкой, как Сайласу удалось дотянуть последние четыре мили.

К тому моменту, когда показались здания поселения, мы уже летели, едва не задевая землю, будто толстый захмелевший шмель. Через запыленное смотровое окно я рассмотрела косые металлические строения. Порт с тридцатью посадочными платформами, занесенный песком. За ним рос целый лес контейнеров. Одни из них блестели свежей краской, другие выглядели так, будто уже десять раз пролетели из одного конца галактики в другой. Горстка жилых строений растянулась по обе стороны грязной улицы, будто порт разверз свою пасть и выплюнул их в пустыню.

На земле стояла еще пара-тройка кораблей, юркие мелкие птицы и грузные контейнеровозы не слишком респектабельного вида. Я увидела, как Пегги заряжает револьверы. Придется иметь дело с тем, что есть.

«Чарис» тяжело рухнула на последнюю платформу, прорыв глубокую канаву и врезавшись в буфер. Сайлас, покачиваясь, встал с кресла, весь мокрый от пота.

— Моя девочка, — ласково похлопал он по штурвалу.

— Отлично, — сказала Фалько, поправляя кобуру под мышкой и револьвер в ботинке; Пегги занималась тем же самым. — Мы заходим туда, чиним двигатель, улетаем. Головы не поднимаем. На неприятности не напарываемся, — она многозначительно поглядела на Генерала.

— Это не я начинаю! — пожаловалась та.

Чума хмыкнула.

— Прикройте эти татуировки, мадам. И да, Десятка… — она бросила взгляд на мою грязную одежду в кровавых разводах.

— Держи, — неохотно сказал Сайлас, снимая свою летную куртку. — Надень, может, сойдешь за пилота. С меня на сегодня хватит.

Он отошел в угол, дрожащими пальцами набивая трубку.

Я запихала руки в рукава. Подкладка, рваная в нескольких местах, до сих пор была влажной от его пота. Тяжелая кожаная куртка пахла Сайласом, трубочным дымом и крепким кофе. Я подняла воротник, чтобы прикрыть шрам на горле, и неизвестно почему сразу же почувствовала себя увереннее.

— Хорошо, — пробормотала Фалько. — Пег, ты готова?

Пегги собрала волосы в пучок на затылке.

— Готова.

Верфи пустовали. Тишину нарушал только скрип металлических листов, качающихся на ветру, и какое-то далекое гудение. Солнце палило нещадно. Земля здесь была совсем бедна, будто бы в отместку людям за то, что они не платят земельный налог Согласию. Между порывами ветра тишина становилась оглушающей. Тут не было никакой жизни, даже стервятники сюда не долетали. Воздух был слишком разрежен для них, чтобы уходить далеко от крупных поселений, где они находили себе пропитание. Даже змеи, сбегавшие с ранчо, долго не выживали. Из еды тут были только пыль и камни.

— Почему тут нет охраны? — шепнула я Пегги, пока мы шли по пристани.

Она глядела вперед, на махины контейнеровозов, высившиеся как серые безглазые жабы.

— На кораблях своя охрана. Тут каждый сам за себя.

Пристань заканчивалась двумя серыми зданиями с воротами между ними. Надпись на одном из них гласила: «Т МО ЕННЫЙ О ИС».

— Они забрали «Ф», — послышался голос. Мужчина сидел в тени на веранде здания напротив. У него было изнуренное лицо и слезящиеся на ветру глаза. Вытерев нос грязной тряпкой, он вернулся к починке какого-то механизма, который держал у себя на коленях.

— Что?

— Говорю, они забрали «Ф», — наш собеседник закручивал болт с какой-то агонизирующей медлительностью. — Команда захотела украсить свой корабль, «Фанданго Первый». «А» отпала сама собой. Понятия не имею, куда делась «Ж».

Генерал закатила глаза.

— Печально, — начала было я, но мужчина не ждал ответа. Он поставил на пол результат своего творчества. Механический пес. Робот прошел четыре шага, гавкнул и упал на землю.

— Это Конюшня? — спросила Фалько, глядя на открытую дверь дома, откуда торчали мотки проводов и бесформенные железки.

Мужчина горестно глядел на собаку.

— Ага.

— А что случилось с Конем, предыдущим механиком?

— Я Конь.

Фалько скорчила рожу.

— Прекрасно. Мы только что приземлились на этом орлике, — она показала большим пальцем себе за спину, в направлении «Чарис». — Пилот говорит, что двигатели перегрелись и клапаны забились. Можешь глянуть? Почистить?

— Глянем, почистим, — ответил Конь, подбирая механического пса.

Сайлас начал было протестовать:

— Никому… — но Фалько ударила его, и он закашлялся.

— Мы будем очень признательны, — продолжила она. — А если напортачишь, отрежу тебе руки.

— Руки так руки, — отозвался мужчина.

Мы продолжили путь по земле. Сзади снова послышался звук шагов, слабое гавканье и стук падения.

Сайлас кипел от ярости:

— Если ты думаешь, что я позволю этому чокнутому алхимику рыться в моей ласточке…

— Он знает свое дело, — перебила его Чума. — Когда-то считался лучшим механиком от Фактуса до Бровоса.

— И что с ним случилось? — спросила я, косясь в направлении Конюшни.

— Что случилось? С ним случился Фактус.

Солнце нестерпимо жарило, пока мы приближались к жалким постройкам, которые здесь, в Зоне Н, считались поселком. Воздух был таким густым и тяжелым, что казалось, что выпущенная пуля просто завязнет в нем и медленно опустится на землю.

По обе стороны грунтовки стояли дома. Построенные из кривых досок и старых контейнеров, они выглядели, как и большинство строений на Фактусе, форменными сараями. Мы прошли мимо нескольких сваренных вместе контейнеров, надпись на которых уверяла, что это супермаркет. Двери были заперты, выцветшая табличка за пластиковым окном гласила: «ХРУЩИ ВИЧЕТТИ: ЧЕТЫРЕ ПО ЦЕНЕ ТРЕХ». Под надписью в террариуме пульсировали жирные личинки, ковыряясь в коричневом куске гнилой древесины.

Дорога упиралась в большое здание — единственное двухэтажное строение здесь. Оно было построено из шлакоблоков и покрашено в голубой цвет.

— Что это за место? — спросила я.

— Таможня, насколько я знаю. Контейнеровозы останавливаются здесь, команды ставят отметки о приземлении, прежде чем направиться в Отровилль или поселки.

— А почему они не ставят отметки в Отровилле? — спросила Генерал. — У Согласия есть свои таможенные посты.

— Согласие имеет привычку придираться к несоответствиям в декларациях. Но если грузовики прибывают сначала к Мамаше Эстерхази… — Пегги хмыкнула.

— Контрабанда, — покачала девочка головой. — Вот поэтому пограничные луны в таком плачевном состоянии.

— Вот поэтому у меня и есть работа, — возразил Сайлас.

— Вот поэтому пограничные луны еще не сгнили окончательно, — Фалько поглядела на Габриэллу с прищуром. — Или ты правда думаешь, что люди могут выжить, довольствуясь теми отбросами, которые посылает Согласие?

Генерал напряглась:

— Тот провиант, который выделяет Бюро для малонаселенных лун вроде этой, был бы более чем достаточным, если бы контрабандисты не разворовывали его по дороге.

— Более чем достаточен, говоришь, — злобно проговорила Фалько. — Знаешь, мы как-нибудь заедем в пограничный городок, который полностью контролируется Согласием, и тогда ты мне расскажешь, что такое «более чем достаточно».

— Ша, — прошептала Пегги. — Слышите?

Мы остановились как вкопанные посреди улицы. Нас окружали низкие постройки. Темные окна, ржавые крыши.

Очень долго не было никакого звука, кроме отдаленного гудения из порта. Потом я услышала. Топ, топ, топ.

Фалько потянулась к пистолету.

Топ, топ, топ.

— Готовьтесь, — прошептала Пегги.

Топ. Топ.

Передняя дверь голубого здания открылась, и на крыльцо, опираясь на клюку, вышла женщина и прикрыла глаза от солнца. Старая, наверное, самая древняя старуха, которую я когда-либо видела на Фактусе. Ее лицо напоминало Пустоши — иссушенное ветрами, испещренное глубокими каньонами и мелкими морщинами, напоминающими заброшенные тропы. Вокруг одного глаза голубела выцветшая татуировка в виде полумесяца.

— Кто здесь? — крикнула она. — Цель визита!

Из-за моей спины вышла Фалько.

— Добрый вечер, Гри.

Как чертик из механической коробочки, на лице женщины появилась улыбка.

— Чу! Иди сюда, хватит жариться! — Она обернулась к одному из занавешенных окон. — Все хорошо, Бебе, Трип, расслабьтесь.

Вздрогнув, я увидала, как из двух бойниц в стене убрались стволы. Никто из нас их не заметил.

— Кто это? — спросила Генерал, глядя на усмехающуюся женщину. Тут я осознала, что предмет, который приняла за клюку, тоже был длинным ружьем.

— Это Мамаша Эстерхази, самый лучший контрабандист на этой луне, — представила женщину Фалько. — Так что следи за языком.

— Фалько! — поприветствовала ее Гри, протягивая руки. Чума сжала ее в своих фирменных объятиях, но нежно. — И Пегги. Давно не виделись.

— Мы бы чаще тебя навещали, кабы тут не командовал ваш чокнутый шериф. Или кто-нибудь наконец прекратил его земные страдания? — в голосе Фалько зазвучала фальшивая веселость.

— Увы, — ответила женщина. — А кого ты с собой притащила?

Гри с интересом поглядела на Сайласа.

— Новый миленок, Фалько?

— Пусть мечтает, — улыбнулась Чума. — Пегги занимает все место в моем сердечке. Сайлас с нами временно в качестве летуна.

Она повернулась ко мне. Я увидела в ее глазах беспокойство.

— Это док, мы везем ее на восток. И ее племянница, Габи.

— Рада познакомиться, — незамедлительно сказала женщина. Она говорила с легким акцентом, который я не могла разгадать. — Ну, заходите.

Когда мы входили внутрь, что-то защекотало мне грудь — будто заполз паук. Я сунула руку за ворот, чтобы пощупать рану, и подняла глаза. Над дверью на кирпиче было что-то нацарапано. Две сходящиеся линии и горизонтальная черта. Тот же символ, что у меня на груди.

Животный страх проник в каждую пору моей кожи. Я заметила, что темные, как межзвездное пространство, глаза Гри направлены на меня.

— Добро пожаловать в Долю Ангелов.

* * *

Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что лавочка Мамаши Эстерхази выполняла самые разные функции. Стены были обклеены старыми картами и путевыми листами, испещренными таким количеством дырочек от булавок, что казалось, что стены подверглись атаке термитов. Я заметила, с каким интересом взирал на них Сайлас. Тут же висели объявления о розыске. Я напряглась, но, кажется, среди них не было ни одного нового. Здесь были тысячи этикеток всех расцветок и форм с указанием транспортных компаний со всех концов галактики. Убранство напомнило мне о баре Фалько: калейдоскоп украденных вещей, каждая из которых напоминала о маленькой победе.

В основном помещении стояла барная стойка из сварного металла и разномастные столы и стулья. В дверном проеме я рассмотрела что-то, напоминающее старомодную тюремную камеру с решеткой.

— Для ценных вещей, — небрежно пояснила Гри, заметив мой взгляд.

Я молча кивнула. Очень хотелось схватить ее за сухую руку и вытрясти из нее, что значит этот символ, кто вырезал его на моем теле, кто спас мне жизнь. Но я знала, что надо сдерживаться. Пока что для нее я была просто «док», медик и подруга Фалько, держащая путь на восток. «Если бы это было правдой», — подумала я, садясь на кривоногий стул за столом.

— Извините?

Ко мне обращалась девушка с черными длинными волосами, ниспадающими по спине. Поверх выцветшего платья в цветочек она носила кобуру на два пистолета.

Я выдавила из себя улыбку. Девушка ответила тем же, обнажив дешевые пластиковые зубы.

— Просто хотела спросить, — сказала она. — Может, твоя племянница поиграет с моим Франци? Он так редко видит других детей. — Можно?

Маленький мальчик показался из-за материнской спины. Он выглядел лет на девять, но мог легко оказаться и старше. Дети здесь росли медленно из-за недостатка витаминов, лицо грубело из-за ветра и пыли, люди будто вовсе не имели возраста. У мальчика было загорелое коричневое лицо и коротко стриженные волосы. Ребенок пристально глядел на Генерала.

— А, ну, спрашивайте у Габи.

— Нет, — отрезала Генерал. Она глядела на ряды стопок на подносе у бармена. Бармен был мускулистым мужчиной с множеством татуировок на бритой голове.

— Где твои манеры, Габи? — я глядела на нее с напряжением. — Почему бы тебе не поиграть с маленьким Франци?

Генерал ответила колючим взглядом.

— Потому что я не хочу. Я хочу пить. У меня горло пересохло.

Мужчина с подносом засмеялся, услышав это.

— Хорошо, милашка. Я принесу вам двоим по стакану лимонада, хорошо?

Лицо Франци осветилось радостью. Лимонад был редким лакомством на Фактусе. Мальчик подбежал к столу и схватил Габриэллу за руку.

— Пойдем! У меня есть жуки.

Генерал послала мне взгляд, полный ненависти. Ребенок утащил ее в заднюю комнату. Я пожала плечами, пытаясь скрыть улыбку.

— Спасибо, — сказала девушка с грустью. — Прошло несколько месяцев с тех пор, как он встречал хоть кого-то близкого ему по возрасту.

— Не плачь, Бебе, — Мамаша Эстерхази появилась из-за бара, показывая откупоренную бутылку. — У нас ведь гости!

Поставив бутылку на стол, она рухнула в кресло, вновь улыбаясь.

— Хорошая примета, — говорила она, наполняя стаканы прозрачной жидкостью, — начинать разговор с выпивки. У древних греков было такое понятие: «ксения», священный закон гостеприимства. Или, в условиях Фактуса, «сначала выпивка, потом договоры».

Бебе закатила глаза и откинулась на спинку стула, взяв стакан. Видимо, от остальных ожидали того же.

— Эгешегедре, — провозгласила Гри, обводя нас взглядом.

— Эгешегедре, — пробормотала я, заставив себя посмотреть ей в глаза. Что-то промелькнуло на ее лице, прежде чем она выпила.

Неизвестно, что это была за жидкость, но она приятно обожгла горло и выбила слезу из глаз. И хотя бы смыла песок в горле.

— Ну, теперь, — продолжила Мамаша Эстерхази, снова наполняя стаканы, — можно и поговорить. Какая нужда занесла славную Чуму Фалько так далече от Гавани?

— Попала в передрягу в Шахте, — осторожно пояснила Чума, прихлебывая из стакана.

— Не ты одна. Я слышала, этот Авгур ведет дела по-своему.

— Авгур псих, — вмешался Сайлас, набивая трубку. — Любой, кто даже булавкой уколется, попадает в клетку на съедение Ловцам.

— Вас что, тоже туда отправили? — поинтересовалась Гри, глянув в мою сторону.

— Примерно так и было. Они гнались за нами через все плато, кроты чертовы, — Фалько опустила глаза в стол. — Потеряла чику из-за них.

Эстерхази протянула сухую руку через стол и похлопала собеседницу по плечу.

— Я сожалею.

— Спасибо.

— Будешь требовать расплаты? — в словах женщины чувствовалось напряжение.

— Человек, который это сделал, уже оплатил свои долги.

— И это был…

Улыбка тронула уста Фалько.

— Дрю Молони.

Все разом удивленно выругались — Гри, Бебе и бармен. Фалько захохотала. Пока мы пили, Чума и Пегги рассказали версию гибели Молони, аккуратно исключив из нее меня и Генерала. Я молча глядела в окно, стараясь избегать взгляда Гри. Я даже не понимала почему.

За окном улица была все так же безжизненна. Но в тени какого-то строения, напоминающего водоразборную колонку, я рассмотрела Генерала и Франци. Габриэлла чему-то обучала мальчика. Ножевому бою, кажется. Она размахивала палкой и крутилась на месте, а Франци с серьезной миной тщательно повторял ее движения.

— Конь посмотрит ваш корабль? — внезапно спросила Мамаша Эстерхази.

— Да, — скривился Сайлас. — Не могу сказать, что я рад этому. «Чарис»…

— Капризная штучка? — спросила женщина и улыбнулась, к удивлению Сайласа. — Не волнуйся, Конь первоклассный механик, хоть и не в себе.

Гри оглядела нашу компанию.

— Побудете здесь, под моей крышей, пока длится ремонт. Правда, боюсь, безопасность гарантировать не могу.

Фалько грустно улыбнулась.

— Спасибо за приглашение. Правда, надеюсь, мы улетим еще до заката.

Эстерхази покачала головой.

— Отдыхайте, пока есть возможность, — она взглянула на меня. — Ночь в Пустошах наступает рано.

* * *

Несмотря на всю учтивость Гри, расслабиться я не могла. Как будто я была диким животным, которое дрессировщик бьет током, или путешественником в такой дыре, где нельзя снять ботинки, или солдатом на передовой, который страшится проснуться от разрыва снаряда над головой. Я лишь немного отдохнула, приняв паровой душ и сменив одежду на чистую.

Подошла Бебе. Она принесла чистую одежду и косметику для Генерала. Я взирала на косметичку со смешанными чувствами. Когда я последний раз красилась? Осторожно потрогала баночки и тюбики и вспомнила свою ванную комнату на Проспере, где все было заставлено такими же тюбиками, и я могла долго прихорашиваться, не думая ни о чем.

Я не спеша вытащила из сумочки самодельную тушь: мыло, черные чернила и, возможно, оксиды металлов. Накрасила ресницы, потом нашла помаду и аккуратно подкрасила потрескавшиеся губы. Отражение в зеркале напомнило мне прошлую себя, ту женщину, которая сделала выбор, в результате чего я оказалась здесь.

Я села на койку, прислушиваясь к мирному гудению заведения Эстерхази. Смогла бы я жить такой жизнью? Усидела бы на одном месте или же счет толкал бы меня дальше? Или они нашли бы меня и запустили руки в механику моей жизни, меняя ее течение, как делали всегда? Они действительно сделали это там, в пустыне?

Дверь распахнулась нараспашку, вошла Генерал, густо пахнущая запахами кухни, и устало рухнула на кровать.

— Я тебя прибью за это, — выдохнула она. Потом, взглянув в мою сторону, она прищурилась. — Ты выглядишь как-то по-новому. На человека похожа.

Я показала движением подбородка на кучу одежды в изножье кровати.

— Бебе принесла для тебя. И есть ведро воды, чтоб помыться.

— Слава богу, — пробормотала девочка, снимая с себя засаленную рубашку. Я снова увидела на ее груди и плечах шрамы от имплантов. — Бедный ребенок, — произнесла она. — Он показал мне своих бойцовых жуков. Должна отметить, они интереснее, чем те заморыши-муравьи. Эти жуки и вправду дерутся, опрокидывают друг друга на спины. Он выиграл три раунда, я, правда, взяла реванш в последнем. Он даже позволил мне назвать одного. Я дала ему имя Вуавира по названию базы… — девочка прервалась, поглядев на меня. — Что?

Я поспешно покачала головой.

— Ничего. Я просто забыла на минуту.

— Все забывают, — она натянула слишком большое для нее платье в цветочек, которое принесла Бебе. — Посмотри, кто сможет что-то заподозрить?

Тут Генерал покачнулась.

— Вколи мне чего-нибудь. Этот ребенок из меня все соки высосал.

— Надо бы заодно осмотреть рану, — напомнила я, потянувшись к аптечке, прихваченной с «Чарис».

— Не выпендривайся, медик, — ответила Габриэлла. — А тут нет гостиницы получше? Не привыкла я к таким условиям.

С тоской я заметила, что у нее учащается пульс и сереет лицо.

— Вам надо отдохнуть, Генерал.

— Нет, мне надо ознакомиться с ассортиментом поставок, — она обвела комнату невидящими глазами. — Где договоры?

— Вот, — я протянула ей засаленный рекламный журнал, лежавшийна тумбочке у койки.

Генерал молча взяла его. Через пару секунд ее лицо разгладилось, и она поглядела на меня ясными глазами.

— Лоу?

— Я знаю, — с болью в голосе ответила я, наполняя шприц стимулятором когнитивной деятельности. — Я знаю.

Габриэлла затихла. Я не спрашивала ее ни о чем. Так или иначе, Эстерхази была права, время отдыха закончилось. Как ночные насекомые на огонь, с закатом со всех сторон к порту слетались корабли.

Не так много, но достаточно, чтобы обеспокоиться. Некоторые садились исключительно для дозаправки, команды других искали что-то в открывшихся с закатом магазинах, но большинство направлялось в заведение Мамаши Эстерхази. Из окна второго этажа я наблюдала, как гости шли, кто торопливо, кто вразвалочку, к нашему голубому дому, бьющемуся сердцу поселения, где можно было купить секс, алкоголь, новости и штампы; тревогу и успокоение в равных долях.

Бебе и Трип держали бордель. Хозяйка восседала в своей конторе с отдельным входом, раздавая отметки о приземлении, квоты на которые выбивали поставщики. Грузы прибывали со всех концов галактики. Мясо и молочная продукция с Бровоса, смазочные материалы с огромных плавучих заводов Делоса, консервы с Проспера… Я увидела даже бело-голубые марки Конгрегаций, хотя сложно было предположить, что здесь, на Фактусе, кого-то могут заинтересовать резные таблички с молитвами и религиозные брошюры.

Фалько была права: это место представляло для нас опасность, и все же я чувствовала себя песчинкой, затерянной в этой кипучей активности. Наша компания вскоре расселась за личным столом Мамаши Эстерхази, наблюдая из алькова бурную жизнь салуна. Сайлас улыбнулся мне. Он даже помылся и подстриг усы и бороду. Фалько выбрила череп до блеска и нанесла на губы яркую оранжевую помаду, и стала больше похожа на себя. Пегги тоже успела освежиться. И все же Чума и Пег напрягались каждый раз, когда открывалась входная дверь. Контрабандисты и головорезы совершенно не интересовались нами, только иногда бросали завистливые взгляды на наши тарелки.

К ужину я ожидала обычный рацион Фактуса, состоящий из жаренного в старом жире протеина и окаменевших от долгого хранения зерен, но ошиблась. Гри явно имела доступ к товарам, о которых большинство поселенцев и не мечтало, и не поскупилась на угощение для гостей.

Я наконец поняла, откуда берутся неиссякаемые запасы консервов у Фалько. На столе нас встречали банки сардин с морских ферм Проспера и голубая кукуруза с террасных полей Иерихона. Стояло блюдо с сырокопчеными колбасами и бобами, которые могли быть даже со старой Земли, и мясо, настоящее мясо. Огромные стейки с Бровоса, нарезанные тонкими полосками. При этом — видимо, из уважения к местной кухне, — стояла тарелка с жареными личинками, с хрустящей кожицей и нежной сердцевиной, и блюдца с червячной солью.

Гри восседала во главе стола, молча наблюдая за процессом поглощения пищи. Она сама почти не ела, довольствуясь кусочками колбасы и выпивкой из бутылки без этикетки. Ежеминутно к ней подходил кто-нибудь из сотрудников и шептал что-то ей на ухо. Я ловила себя на том, что пялюсь на нее, только тогда, когда она встречала мой взгляд и улыбалась. Я отворачивалась и налегала на пиво, чудесным образом оказавшееся охлажденным, и старалась не трогать лишний раз отметину на груди.

Остальные, похоже, расслаблялись с каждой минутой. Генерал, которая поначалу была напряжена и молчалива, теперь жадно налегала на еду, будто бездомный кот, который страшится, что у него могут в любой момент отнять добычу.

— Боже, — произнесла она жирным от стейка ртом. — Настоящая еда.

Девочка отхлебнула молока из чашки, которая стояла у ее локтя. Удивительно, но она даже не возмутилась, что ей не налили пива.

— Настоящее молоко.

— Если ты можешь назвать настоящим крысиное молоко, — сказал Сайлас, подмигнув мне.

Генерал остановила чашку на полпути ко рту.

— Крысиное молоко?

— Ага, — пилот отхлебнул еще пива. — Молоко от Шансаторийских сумчатых крыс. Самые полезные существа, очень популярны на пограничных лунах.

Пегги подавилась едой от смеха и потянулась за кружкой.

— Ха-ха, — холодно ответила Габриэлла, украдкой недоверчиво понюхав молоко.

Кажется, из всех нас только Фалько оставалась начеку. Она постоянно переводила взгляд с новых посетителей на темные окна и обратно.

— У нас проблемы? — тихо поинтересовалась я, потянувшись за тарелкой жареных личинок.

— Конь сказал, что закончит с ремонтом не раньше полуночи.

— Ну, что ж, — протянул Сайлас, доливая в кружку пива. — Еще не вечер.

— Во-во, — пробормотала Фалько.

— Эй, а Ловцы вас здесь не беспокоят? — спросил пилот, нарезая кусок мяса.

Мама Эстерхази смерила его тяжелым взглядом.

— Ловцы?

— Да, я слышал, что они сожгли несколько поселений в Зоне Н.

Гри слегка улыбнулась.

— Они предпочитают нас не трогать.

— Как так вышло?

— У нас что-то вроде… небольшого соглашения. Давнишнего.

— Соглашение с Ловцами?! Ага, и Хель Конвертер подписал его кровью.

— Не ведись на глупости, — мягко сказала женщина. — Хеля не существует.

Я даже не заметила, как начала говорить:

— Фалько говорила, что ты была среди первых поселенцев на Фактусе. Ты была… — я пригляделась к ее шее и, действительно, разглядела среди морщин два круглых шрама.

— Была ли я заключенной? — Я снова почувствовала, как мне сложно выдерживать ее прямой взгляд. — Разве это не ясно по моему имени?

— Имени?

— Гри. Это сокращение от «Греховодницы», — она улыбнулась, обнажая желтые, но настоящие зубы. — Комендант, который меня освобождал, мнил себя знатоком языков.

— Если ты была здесь первой, тридцать лет назад, и перед этим отбыла наказание… — Генерал по-детски нахмурила лоб. — Сколько ж тебе лет?

— Габи! — строго прикрикнула Фалько.

Мамаша Эстерхази захохотала:

— Все нормально. Вообще говоря, мне почти восемьдесят. Своеобразный рекорд для Фактуса, как мне говорят. — Она с серьезным видом выпрямилась на стуле. — Я многое повидала в жизни, знаешь. Я родилась на Земле, в городе на большой реке. С тех пор будто тысяча лет прошла.

— На Земле? — почти с благоговением спросила Пегги. — А это правда, что ты когда-то держала бордель на Одышке Квакера?

— Чистая правда. Тогда здесь было не так много работы, только на терраформировании. И очень много одиноких.

Мягкий голос Гри убаюкивал, и если бы я не смотрела в ее сторону, я бы окончательно расслабилась. Тем не менее то, что я видела на ее лице, когда она ни с кем не вела беседу, пугало меня. Под мягкой морщинистой кожей, пепельными, аккуратно убранными волосами, за этим мягким голосом с хрипотцой скрывался жесткий характер, как старая древесина, обратившаяся с годами в камень. Вещество, полностью поменявшее свои свойства. Я завороженно следила за ней, раздумывая, удастся ли найти повод поговорить с нею с глазу на глаз, а если удастся — уместно ли будет спросить…

— Интересно… — начала было я.

— Я прошу прощения, — Гри тяжело поднялась, опираясь на свое ружье. — Боюсь, мне надо проверить дела в офисе.

Она поглядела на меня:

— Еще поговорим.

* * *

Как только она удалилась, Фалько отодвинула тарелку.

— Пег, сходи, пожалуйста, проверь, чем там Конь занимается. Поторопи его, хорошо?

— Что за спешка? — Сайлас потянулся к бутылке Мамаши Эстерхази. — Тут уютное местечко.

Сайлас посмотрел на меня, улыбнувшись, налил полную рюмку и пододвинул ко мне. На полпути ее перехватила Генерал, опрокинув в себя одним махом. Сайлас захохотал.

— Не налегай, — осадила его Чума. — Надо быть наготове, если дела пойдут худо.

— Почему они могут пойти худо? Сидим, никого не трогаем.

— Пока, — ответила Фалько. — Слушай, этот шериф, про которого я говорила, Жолифе, абсолютно чокнутый и, что хуже, не признает этого. Абсолютно непредсказуемый субъект.

— Франци рассказал мне о нем, — протянула Генерал, ковыряясь в своей тарелке. — Говорит, этот тип летает на старой развалюхе, к которой прицеплена сетка для перевозки заключенных. Однажды он протащил сетку за кораблем сорок миль. До места назначения вместо заключенного приехал мешок с мясными отбивными.

Девочка бросила на Фалько задорный взгляд.

— Франци сказал, в твой последний визит ты прострелила ему ногу и он не на шутку разбушевался.

Фалько грустно улыбнулась.

— Ублюдок это заслужил. Галактика набита людьми со всех уголков старой Земли, но находятся дегенераты, которые требуют от каждого лизать им ботинки.

— А Эстерхази ничего с ним не может сделать? — Сайлас растерял значительную долю своей самоуверенности. — Она же сказала, что мы под ее защитой.

— Она сказала, мы под ее крышей. Это разные вещи. У нее нет управы на этого идиота. Он даже не зависит от Согласия, работает на страховщиков.

Сайлас простонал:

— Можно было догадаться.

— Просто глядите в оба, хорошо? — наказала Фалько.

— Да, мэм, — ответила Генерал, подтягивая к себе бутылку. — Если он здесь объявится, пойдет на корм крысам.

До меня не сразу дошло, что Габриэлла напилась, да и все мы тоже.

— Если это что-то типа порта, — рассуждала она, глядя на только что вошедшую женщину в форме «Прово Лайнс», «Самого флотистого флота в Галактике», — то почему бы не найти перевозчика прямо здесь? Умчать с этого вонючего валуна — разве мы не этого хотим?

Я поставила стакан на липкий стол, слушая, как торговый агент выкрикивает список предлагаемых им товаров.

«Пятнадцать галлонов чистейшего жидкого навоза с Бровоса, семь бочек ректифицированной искусственной амилазы, пять тысяч ящиков первоклассных личинок…»

— Вперед, иди, договаривайся, — хмыкнул Сайлас, снова потянувшись за бутылкой. — Если хочешь оказаться в лапах Согласия на первом же спутнике за пределами атмосферы. Этих ребят волнует только одно — их личная выгода.

Он наполнил мой стакан.

— Что касается тебя, Десятка… Чего ты хочешь?

— Речь не идет о том, чего я хочу.

— А если бы шла? — он коснулся моей руки под столом, и я посмотрела в его сторону. Его лицо горело от выпитого, несмотря на леденящий холод, проникающий сквозь неплотно запертое окно.

— Что ж, раз кое-кто в высших эшелонах жаждет моей смерти, остается только один выход, — перебила нас Генерал. — Я могу апеллировать к Последнему Согласию как обычный преступник.

— С родной планеты выдачи нет, — Сайлас явно оживился. Он придвинулся чуть ближе ко мне. — Как думаешь, Десятка? Если ты доберешься до места жительства, сможешь апеллировать к Последнему Согласию?

Я покачала головой.

— Меня лишили гражданства Конгрегаций, когда я связалась с Котами. А когда посадили, местом регистрации стала тюрьма, — я рассмеялась, осознав всю жуткую иронию моего положения. — Единственное место, где я физически буду находиться в безопасности, — это тюрьма. Но я не собираюсь с боем прорываться обратно.

— Тем хуже для тебя, — едко сказала Генерал. — Вот если я доберусь до Фелицитатума…

— Ты с Иерихона? — удивился Сайлас. — Я тоже. А из какого склада? Я вырос в Браксоко, потом жил в Гилл-Клайне.

Девочка фыркнула.

— Ну, с тобой все ясно. Я родилась во Фронтере.

Покуда они обменивались шутливыми оскорблениями, я увидела, как Пегги поспешно входит в бар, вся в пыли от ветра, дующего за стенами здания. Она нервно пробежала глазами по нашему столику. Что-то явно было не так.

Я привстала со своего места. Фалько уже перехватила Пегги и бежала к нашему столу с новостями.

— Что там? — нетерпеливо спросила я.

— Ну, есть хорошая новость. Кажется, я договорилась, чтобы вас завтра вывезли. Юань согласился подкинуть вас до одного из транспортных спутников вместе с грузом крыс для Делоса.

Я мельком глянула на Сайласа. Тот отвернулся.

— А плохая?

Чума поиграла желваками.

— Шериф в городе, Пегги видела его корабль.

— Тот чокнутый? — спросила Генерал. — Он в курсе, кто мы такие?

— Лучше молись, чему ты там веришь, чтобы не узнал.

Я машинально оглянулась и посмотрела в зал. Там было не протолкнуться, за столиками играли в карты. Люди с других лун, которые не знали про Ифов или плевали на них, играли в азартные игры. Франци ходил от стола к столу, демонстрируя коробку с боевыми жуками и собирая ставки, его мама обслуживала столики, а Эстерхази…

Сквозь толпу я разглядела призрачный силуэт старухи. Ее одежду трепал ветер, которого я не ощущала, и я будто снова оказалась там, в Суплицио, в бесконечных дюнах, а она приближалась ко мне сквозь пески…

Топ, топ, топ.

С руки, сжимавшей ружье, капала кровь. Меня сверлил пристальный взгляд, взгляд моих собственных глаз.

Я оттолкнулась от стола. Меня кто-то схватил за руку. Сайлас.

— Десятка, что с тобой?

Я снова оглянулась. Видение исчезло. Я встретилась взглядом с Фалько.

— Надо валить отсюда.

Снаружи раздалось хриплое гудение двигателя и затихло у двери салуна. Фалько воскликнула:

— Вы, трое, быстро поднимайтесь наверх!

Дверь распахнулась от удара, и в проеме возник мужчина в длинном плаще. Он стряхнул с плеч плащ, обрушив на пол потоки песка. На груди блеснул значок в виде полумесяца. Сплюнув, он обвел взглядом зал.

Чума выругалась.

— Поздно.

* * *

В салуне наступила гнетущая тишина. Многие поспешили спрятать чеки от грузов в карманы или ботинки и потянулись к оружию. Шериф посмотрел в глубь зала. Дрожащий от нервного тика уголок рта придавал ему вид человека, который пытается сдержать смех. Его лицо задубело от солнца, а от глаз расходились белые морщины — так, будто его кожа трескалась, обнажая бледное, как личинка жука, тело.

— Это Жолифе? — прошептала Генерал.

— Он самый.

— Пег, — Фалько почти не шевелила губами. — Найди Эстерхази.

Шериф даже не смотрел в нашу сторону, мы сидели за занавесью в своей нише. Я медленно стянула со стола столовый нож. Сайлас, разгоряченный алкоголем, излучал агрессию. У меня самой стучало в висках от алкоголя и адреналина. Не лучшее состояние для драки. Но я была готова.

— Где она? — раскатисто спросил шериф. — Где старая сука?

Никто не ответил, но пока он шел через зал, его сопровождал неприязненный шепот. Я знала, что значок в виде полумесяца — эмблема Консорциума страховщиков грузов — единственная причина, по которой он до сих пор не лишился головы. Хмурый бармен молча поставил на стойку рюмку, наполнил ее чем-то коричневым, и шериф тут же опрокинул ее в себя.

— Давай, — шепнула Фалько Пегги. Чика проскользнула из-за стола в коридор за нашими спинами.

Клацание металла заставило всех, включая ее, замереть. Шериф, не выпуская рюмки, другой рукой направил на Пегги ствол.

— Еще шаг, и от этого смазливого личика ничего не останется.

Фалько встала, прикрывая собой Пегги.

— Старина Жолифе! До сих пор портишь воздух?

Шериф поставил рюмку на барную стойку и достал второй пистолет.

— Чума Фалько, значит, — сказал он, снимая предохранитель. — Леди Хворь. Да, слышал, что ты в городе.

Он лениво направил на нее второй ствол.

— Будешь вести себя тихо или мне снова обижать старуху? У нее нога до сих пор не зажила после прошлой ссоры.

— Что? — глаза Фалько округлились.

— Старуха не сказала, почему она хромает, да? Что ж, когда тебя не было, ей пришлось ответить за тебя. Нога за ногу, по старинному обычаю.

Фалько ответила ледяным тоном:

— Еще раз ее пальцем тронешь — вспорю тебе брюхо и оставлю на съедение Ловцам.

Через открытую дверь ворвался порыв ветра, зашелестел бумажками на стенах и заставил волоски на моей коже подняться дыбом. Меня прошиб холодный пот, я закрыла глаза. «Только не сейчас».

В голове раздался грохот еще не случившегося выстрела.

— Какие суровые слова я слышу от безоружной женщины, — Жолифе облокотился на стойку и оскалился. — Попробуй, и я выстрелю. Забираю тебя с собой и ту консервную банку, которую вы называете кораблем.

— Эта консервная банка моя, — встал Сайлас, — и у вас нет никакого права…

— У меня есть все права!

По покрытому пылью лицу шерифа ползли струйки пота, оставляя светлые дорожки. Я чувствовала, что его разум мутится, что с каждым вдохом ситуация становится все менее предсказуемой. Скоро, вот-вот, реальность раздробится на тысячи разных возможностей, и появятся они, готовые пожрать новые миры.

— Если она не поедет со мной, — заорал Жолифе на всю комнату, — я сожгу этот крысятник дотла вместе со всем вашим хламом!

Молниеносное движение: Фалько потянулась к оружию. Я вскочила, и в этот момент шериф выстрелил, но целился он не в Чуму. Пегги вскрикнула и ударилась о стену, схватившись за грудь. Фалько, издав вопль ярости и отчаяния, выстрелила дважды и упала на колени рядом с Пег. Но Жолифе все еще стоял, кривя губы в страшной гримасе, и целился Фалько прямо в голову.

Пространство между секундами раздвинулось.

Я бросилась через комнату, сжимая нож в руке, и за секунду до выстрела рассекла шерифу лицо. Он закричал и отступил на несколько шагов, не выпуская из рук оружия. Я ухватилась за засаленный воротник, готовясь перерезать горло…

— Стой.

Голос прорвался сквозь шум сердцебиения. Я чувствовала, как его тело дрожит от страха, ощущала запах крови, пота и мочи, видела чистый красный цвет его крови. Лезвие ножа уже надрезало кожу и молило о том, чтобы проникнуть глубже, разрезать его трахею, разделать артерии и вены, воткнуться в позвонок. Я сжала в кулаке ворот его плаща.

— Отпусти его.

Я обернулась. Женщина стояла в дверном проеме, направив ружье на то, что чуть было не стало трупом в моих руках.

Прямой путь исчез, я вновь оказалась в глухом лесу без троп. Я разжала хватку.

Шериф выронил оружие и сполз на пол, прижимая руки к окровавленному лицу. След от ножа тянулся от подбородка до брови. Я отступила, оставляя на полу кровавые следы.

— Пшел вон, — холодно сказала шерифу Эстерхази. — И не забудь сообщить своим хозяевам, что я спасла твою бесполезную жизнь.

Трясясь и охая, шериф подобрал свои пистолеты с пола и исчез.

* * *

— Как она? — спросил Сайлас, когда я закрыла дверь комнаты, оставив Фалько наедине с Пегги.

— Все в порядке, — ответила я. Пег везунчик. Пуля вошла под ключицу. Сантиметр влево, и…

Я посмотрела на руки, с которых еще не отмыла засохшую кровь.

— Держи, — Бебе принесла мокрую тряпку.

Кровь не оттиралась. Последние несколько часов я не помнила, кто я и что здесь делаю. В глазах стояли слезы, которые я не могла сдержать.

— Пойдем, — Сайлас повел меня за собой. Умоешься у меня в комнате.

Как только за нами закрылась дверь, я всхлипнула и, закрыв рот окровавленной тряпкой, начала сотрясаться от рыданий.

— Я не могу от этого убежать, — слова давались с трудом. — Я веду счет, я пытаюсь спасать жизни, но что бы я ни делала…

Сайлас молча сел на кровать, набивая трубку.

— Сегодня ты спасла жизнь Фалько, — обыденным тоном сказал он. — И Пегги. Скорее всего, и мою тоже, — он с наслаждением затянулся дымом. — Ты еще скажи, что этот ублюдок не заслужил такого.

— Это не то, — ответила я, уронив тряпку на пол. — Я поклялась, что буду спасать жизни, а не отнимать их.

— Думаешь, такого, как шериф Жолифе, заботят твои клятвы? — спросил Сайлас, скрываясь завесой дыма. — Ты сделала то, что должна была.

Я тяжело опустилась на кровать рядом с ним. Он протянул мне трубку.

Боль и ужас понемногу отступили, в голове затуманилось.

— Надо идти, — пробормотала я, но не двинулась с места, чувствуя, как горячая рука Сайласа ложится на мою, ощущая его тепло через рубашку.

— Не хочу оставаться одна, — прошептала я. — Не сегодня.

— А завтра? Улетишь? — спросил он, задумчиво водя пальцем по моей руке. — Я серьезно. Если хочешь, оставайся со мной на «Чарис».

Я не могла дать Сайласу внятного ответа. Я повернулась к нему, прильнув так близко, что почувствовала его горячее дыхание на липкой от дыма и алкоголя щеке. Я подняла руку и коснулась пожелтевшего синяка на его брови. В ответ он погладил меня по голове, провел пальцами по шрамам на висках.

— Кто ты? — прошептал пилот.

Вместо ответа я запечатала ему рот поцелуем.

* * *

Я снова в пустыне, посреди песчаной бури, в кошмаре. Вопли ужаса, крики. Одна за другой из мглы возникают фигуры, одни в поисках оружия, другие, почерневшие от крови и огня. Обернувшись, я увидела Пегги, лежащую с широко раскрытыми пустыми глазами, Фалько, скошенную пулеметной очередью, Генерала, истекающую кровью. Я увидела «Чарис», наполовину зарывшийся в песок, с разбитым ветровым стеклом и осколками приборных панелей вокруг обмякшего тела Сайласа.

Надо мной склонилась фигура с руками, испачканными в крови, и холодным взглядом хищника.

Я открыла глаза, и кошмар тут же исчез. Меня била дрожь, голая спина взмокла от холодного пота. Что это было за видение?

Сайлас повернулся во сне и потянулся ко мне. Я смотрела на его тело под одеялом и мечтала о том, что могла бы вырвать этот кусочек уютной реальности, свернуть, как листочек из блокнота, и остаться в нем навсегда.

Но это было невозможно. Я осторожно оделась, натянула ботинки и вышла из комнаты.

Зал встретил меня тишиной. Снаружи было темно, но я чувствовала, что ночь уже отступает и скоро утро. Я открыла дверь черного хода, и внутрь ворвался ветер, обдав холодом мои голые лодыжки. Будто стая собак, которые нетерпеливо ждали, пока хозяин им откроет. Что выгнало меня из теплой кровати?

— Что ж, значит, все так, как я и думала.

Голос донесся откуда-то из темноты, шелестящий, как ветер. На скамье в углу зала, опершись на стену, курила Гри Эстерхази.

Я не удивилась. Будто знала, что она здесь.

Я не застегнула рубашку, и оранжевый огонек сигареты осветил шрамы на шее.

— О чем ты?

— Ты меченая.

Капля пота спустилась по позвоночнику.

— Меченая.

— Ими.

Я не решалась пошевелиться.

— Ифами?

В свете сигареты я увидела ее кривую улыбку.

— Так ты их называешь? Может, и так, но не совсем. Но не мне говорить тебе, что эта метка вырезана человеческими руками. Хотя не все готовы называть их людьми, конечно.

— Ловцы? — В неровном свете блеснул один темный глаз Гри. — Но зачем?

— Потому что они знают, что ты принадлежишь им.

— А ты? Ты тоже их чувствуешь?

Голос Эстерхази звучал, как шорох песка о жестяную крышу.

— Помнишь, Чу сказала, что я была одной из первых на Фактусе? — Она устроилась поудобнее, деревянная скамья скрипнула. — Как только я поставила ногу на песок, я ощутила их. Мы все почувствовали их присутствие — инженеры, солдаты, каторжники. Неважно, что люди говорили потом. Мы сразу знали, что мы не одни на этой луне. Что здесь есть что-то еще.

Я застыла. Гри словно прочла мои мысли, которые я в страхе гнала от себя.

— Невозможно описать это ощущение, — продолжала она. — Когда получаешь доказательство, что мы не единственные, кто населяет эту галактику, что есть еще кто-то, а тебя все игнорируют. Командование Согласия нам не поверило, не поверили бонзы из Бюро по заселению. Никто не поверил. Они списали все на кислородное голодание, недостаток витаминов, массовую истерию, атмосферные явления. Но они были далеко, в своих сияющих станциях, или в кабинетах на Проспере. Они здесь никогда не бывали.

Женщина задумчиво покачала головой.

— Видишь ли, пока мы жили на Земле, их было слишком мало по сравнению с нами, мы просто их не чувствовали. Но здесь, — она показала пальцем на запад, в сторону Кромки, где известная часть системы встречалась с пустотой, — здесь они родились, здесь место, где они сильнее. Мы тогда были словно стадо овец, которые забрели в волчье логово. Они просто не могли остановиться. Они набросились на нас и стали рвать на куски, и в первые годы все, что могло сломаться, ломалось. Множество людей погибло, еще больше, сойдя с ума от страха, разбежалось по Пустошам, — Гри помолчала, задумавшись. — Так началась наша история.

— Ваша? — Я обомлела от ужаса.

Она кивнула.

— Нас собрали в поисково-спасательный отряд. Все бывшие заключенные, наша жизнь не стоила и гроша. Нам поставили задачу искать пропавших рабочих и возвращать их обратно. Только вот оказалось, что их следы ведут за Кромку, а те, кто последовали за ними, вернулись оттуда уже другими.

Я вспомнила бесконечность дюн за Кромкой, безжалостный мрак и страх, что вернулась оттуда уже не я.

— Я видела Суплицио, — прошептала я.

— Тогда ты понимаешь, что с нами произошло, — Эстерхази затянулась сигаретой. — Когда мы уже думали, что не выберемся, явились они, и мы наконец поняли, что они такое. Что они состоят из всего и ничего. Они питаются неопределенностью, но везде на пограничных лунах, где они сильнее всего, жизнь была сметена охотой за наживой и гордыней. Они оставили некоторых из нас в живых, и мы поняли зачем.

Она обратила на меня невидящие глаза.

— Какой прок от сердца в трупе, когда на другой луне без пересадки умирает ребенок, унося с собой возможности непрожитой жизни? Спасать тех, кого можно спасти, — вот наше оправдание.

Я невольно отпрянула от этой женщины с бездонными глазами, которые так много видели.

— Ты Ловец?

— Была, — Гри еле слышно шептала. — Наверное, и до сих пор. Мы никогда по-настоящему не отпускали тех, кого признали своими.

Она задрала рукав на правой руке. На внутренней стороне предплечья был вырезан знак, точная копия того, что у меня на груди.

— Не-е-ет, — я сделала шаг назад. — Я не хочу быть одной из них. Я поклялась спасать жизни.

— А они не спасают? Скажи это юноше, умирающему от почечной недостаточности, или молодой матери, которой нужна кровь для ребенка. Согласие не станет помогать им здесь. К кому им идти? К землевладельцам? К хозяевам шахт? — голос Гри приобрел металлическую жесткость. — Я увидела это в тебе сегодня. Ты бы перерезала глотку Жолифе, не останови я тебя.

Я не смогла возразить, и женщина усмехнулась.

— Видишь, разница только в том, что Ловцы не стали бы сомневаться, что его смерть принесет в мир новые возможности, которые нужны им.

— Потому что они сумасшедшие, — ответила я. — Я видела, как они убивают невинных людей…

— А с чего ты взяла, что они невинны? Мы никогда ничего не делали без причины. — Я смолчала, и Гри продолжила: — Мы верим, что Ифы становятся сильнее с каждой жизнью, которая прибывает на Фактус. Мы верим, что в конце концов, когда они окрепнут, мы сможем видеть то, что видят они, сможем пересекать границы реальностей. В это мы верили с самого начала, это они показали нам тогда.

Гри пошевелилась, ловя мой взгляд.

— Ты чувствуешь их присутствие, я знаю.

— Ты Хель? — внезапно спросила я.

Она рассмеялась.

— Мы все Хель.

В этот момент я поняла, что передо мной уже не Мамаша Эстерхази. Передо мной существо с моим лицом. Потянувшаяся ко мне рука была вся в крови, кожа испещрена шрамами. Ее глаза стали глазами хищной птицы, не знавшей ни ужаса, ни страха, ни отвращения. В руке появился скальпель…

Закричав, я отскочила, оказавшись во дворе Доли Ангелов. В воздухе стоял тошнотворный запах.

— Они уже здесь, — произнесла Эстерхази одними губами. — Что-то грядет.

Сквозь ветер я услыхала шаги, приближающиеся к салуну, лязг оружия. Я молча вбежала обратно в здание, чтобы увидеть, что происходит на улице.

В тусклом свете фонаря, освещавшего вход в салун Эстерхази, я увидела с десяток фигур. Миротворцы в небрежно застегнутой форме, с автоматами, в бронежилетах и шлемах. Во главе отряда шел, сверкая оставшимся глазом, шериф Жолифе.

* * *

— Эстерхази! — заорал шериф. Лампа освещала его лицо, из плохо заклеенного шрама кровь сбегала на губы и подбородок. — Отдай мне этих сучек, или я спалю к чертям твою конторку!

— Ты нас не тронешь, Жолифе, — ответила Эстерхази, открыв дверь. — Все экипажи от Фактуса до Делоса потребуют с тебя компенсаций.

— Черт с ними! Давай их сюда! — орал шериф. — Я их на куски порву!

Языки пламени. Окровавленное лицо Бебе, крики бармена…

Я пошатнулась, и Гри крепко схватила меня за руку.

— Я видела… — сказала я.

— Знаю, — ответила она. Она внимательно глядела на улицу, где продолжал надрываться шериф. Миротворцы готовились к штурму. Одна женщина достала из-за пояса дымовую шашку.

— Беги, — сказала Эстерхази. — Буди остальных и беги.

— Мы не можем тебя оставить.

— Придется, — она прижала ладонь к моей груди. — Они с тобой. А теперь иди!

Я побежала к лестнице. На верхней ступеньке я обернулась, увидев, как Гри опирается на барную стойку, направив свое длинное ружье в сторону двери.

— Выходим! — закричала я в коридор. — Все выходим!

Бебе с заспанными глазами появилась первая, на ходу натягивая кобуру поверх ночнушки.

— Шериф вернулся, — сказала я. Она побежала обратно в комнату, крича, чтобы Трип доставал автомат, а Франци прятался.

— Десятка? — Сайлас выбежал в коридор голышом, схватил меня за руку. — Что происходит?

— Одевайся, нам надо бежать.

Я ворвалась в комнату к Фалько. Она уже была одета и заряжала оружие. Я поняла, что она даже не ложилась.

— Проблемы?

— Шериф. С отрядом. Нам надо бежать.

Она сдвинула брови.

— Эстерхази?

— Она сказала, чтобы мы уходили.

Вместе мы разбудили Пегги, которая металась на кровати. Из-под бинта сочилась кровь.

Снизу послышался крик, грохот и звуки выстрелов.

— Генерал! — крикнула я на бегу.

Вместе, заспанные и полуодетые, мы собрались в коридоре. Фалько и Сайлас поддерживали Пегги под руки. Подумав, я уколола ее конской дозой анальгетика и амфетамина — чтобы она могла бежать, не чувствуя боли.

— Мне тоже, — Генерал протянула оголенную руку.

Спорить некогда. Я вколола дозу и ей.

— Фалько, сколько у нас стволов?

— Четыре. Летун, у тебя с собой эта пукалка?

Сайлас впопыхах похлопал себя по лодыжке.

— Значит, пять.

Глубоко вдохнув, я раскрыла ладонь. Они выгнали нас на дорогу хаоса, и, чтобы выжить, придется пройти по ней до конца. Фалько вложила в мою руку пистолет.

Когда мы спустились вниз, тьму разорвали вспышки выстрелов. Старомодные металлические пули врезались в стойку, за которой притаились Эстерхази, Бебе и Трип. Их посыпало градом битых бутылок, стекол в окнах уже не было.

— Через заднюю дверь! — крикнул бармен. — Мы прикроем!

— Гри! — закричала Фалько.

Старуха обернулась к нам. Во вспышках пламени ее лицо казалось юным, в глазах задорно блестел расплавленный металл. Она улыбнулась.

Дымовая граната залетела в зал через одно из окон.

— Пошли! — крикнула она.

Мы побежали. Здание сотряслось от взрыва, дым следовал по пятам. Но это сыграло нам на руку. В вихрях пыли и дыма отряд Миротворцев не заметил, как мы проскользнули у них за спинами.

Двое из них вышибали дверь в салун. Со страшным скрежетом металл потихоньку поддавался, прогибаясь внутрь. Раздался ружейный выстрел, и один из Миротворцев отступил назад, держась за живот.

Улица была перекрыта транспортом: дюжина жуков, мулов и кобыл, на которых прибыл отряд.

— Мы не добежим до корабля, — тяжело дыша, сказал Сайлас, измеряя взглядом расстояние до порта. Ни единого укрытия, только голая земля. Пегги тяжело обвисла на плече Фалько. Но, по крайней мере, ее взгляд оставался ясным.

— Придется, — ответила Чума. — Приготовьтесь бежать.

Когда перестрелка позади нас усилилась, я взглянула на нее и выбежала на середину дороги, пригнув голову, чтобы отвлечь огонь на себя.

Ветер толкнул меня в спину, и я побежала, вскидывая на бегу пистолет, и выстрелила, попав одному из преследователей в руку с автоматом.

Оглянувшись, я увидела, что Фалько поднимает остальных.

В меня стреляли уже четверо Миротворцев, и я укрылась за одной из машин. От врезавшихся в сталь пуль летели искры. Подняв руку, я нащупала зажигание, молясь о том, чтобы оно сработало. Машина завелась, и, заклинив рычаг, я ударила кулаком по акселератору и отпрыгнула назад, направив мула на Миротворцев.

Пули врезались в песок под моими ногами. Впереди я видела Фалько, Сайласа и Пегги, висящую у них на плечах. Еще немного, и нас не достанут…

Прогремел взрыв, и волна горячего воздуха бросила меня на песок. Все окуталось дымом, в ушах звенело, но я поднялась на ноги. Впереди маячили фигуры: Сайлас с залитым кровью лицом поднимает с земли Пегги, Фалько, перекатываясь в пыли, тянется к автомату. Среди вспышек выстрелов ко мне неслась маленькая фигурка, сжимая в каждой руке по пистолету.

Она сделала несколько выстрелов прямо на бегу. Я обернулась и увидела, как ближайший из Миротворцев упал с дырой в черепе. Генерал метнулась к нему и подобрала оружие — старый армейский бластер.

Раздался еще один взрыв, окрасив ночь яркими переливами пламени. Загорелось здание Мамаши Эстерхази.

— Нет! — закричала я в бессилии. Из клубов дыма вырвался, тяжело гудя, жук шерифа и понесся к нам.

Я побежала. Где-то впереди яростно лаял пистолет Чумы, стрелявшей через плечо. Я остановилась, но тут шквал выстрелов заставил меня прыгнуть за железную стойку возле супермаркета. Стекло разлетелось вдребезги, и меня осыпало дождем личинок из витрины. Из окна у меня над головой застучали выстрелы: хозяин магазина стрелял, выкрикивая проклятия.

Пользуясь этим прикрытием, я рванулась в сторону порта. Но до него оставалось еще слишком далеко, нам ни за что не преодолеть это огромное ровное пространство. Сквозь раскаты выстрелов я слышала зловещее гудение жука шерифа. Он что-то кричал, вцепившись в штурвал, из-под бинтов на лице сочилась кровь, на заднем сиденье прицеливался в кого-то Миротворец.

Выстрел — и он упал, фонтанируя кровью из горла, прямо на Жолифе. Тот потерял управление, и жук резко свернул в сторону. Фалько опустила пистолет.

— Беги!

Ветер гнал нас вперед, и я уже видела ржавые доки и темный силуэт «Чарис», Чуму, затаскивающую Пегги за здания порта, и испуганного Коня, который стоял в дверях, прижимая к себе металлического пса.

Другие команды, ночевавшие в порту, включились в бой, решив, что на них напали. Отдельные выстрелы переросли в шквал огня, встречающий несущихся из пылающего городка Миротворцев.

Пули свистели у нас над головами, я поравнялась с Генералом, и мы рухнули под металлические листы галереи. Она тяжело дышала, глаза странно блестели. Она прекрасно понимала сама, что не продержится без амфетаминов, ее организм был на пределе.

— Лейтенант Окмалги! — крикнула она. — На шесть часов работают снайперы. Нам надо отвлечь огонь на себя, чтобы прикрыть санитарную команду.

— Генерал? — воскликнула я. Но она была не здесь. Она сейчас вела прошлую битву на какой-то отдаленной планете. Девочка ощупала свою грудь.

— Где патроны? Лейтенант, отправьте вестового к снабжению, мы заминируем сектор, чтобы дать им время на отступление.

Пули молотили по металлическим листам у нас над головами.

— Генерал, надо бежать!

— Мы никогда не бежим, — обливаясь потом, Габриэлла встала и начала стрелять.

Разрядив бластер прямо в нос жука, она триумфально закричала, наблюдая, как машина врезалась в ограждение порта.

Времени больше не оставалось. Я подхватила Генерала под локоть и потащила ко входу в порт, несмотря на ее крики про нарушение субординации. И с огромным облегчением увидала, что остальные уже стоят возле «Чарис» и Пегги лежит внутри.

— Сайлас! — крикнула я. — Вытаскивай нас отсюда!

Его рубашка была залита кровью из пореза на голове, но он кивнул и кинулся в рубку. Пули забарабанили по обшивке корабля, что-то разлетелось.

— Отребье с Окраин! — заорала Генерал.

— Черт, — воскликнула Фалько, когда вспышки выстрелов стали более упорядоченными. — Они нас поймали!

Я поглядела наружу. Рядом с доком работал мощный генератор, и я проследила взглядом, куда идут провода: под песком лежали гравитационные маты, удерживая «Чарис» у земли.

В глубине корабля ожили двигатели. Генерал начала стрелять, и металлическое покрытие галереи взорвалось искрами металла.

Снова, рассеивая дым, они ворвались в мое сознание, разворачивая дорожки возможностей. Тысячи разных версий с одним жутким концом: пустыня, мои друзья лежат замертво, существо с моим лицом протягивает руку со скальпелем…

Я отогнала видение. Корабль подергивался, прижатый к земле гравитационными матами, Фалько кричала, Генерал молотила об стену разряженный бластер. К кораблю сквозь дым шел шериф, поднимая пистолет.

Я выпрыгнула наружу.

Вслед что-то кричали, но я не разбирала слов. Я со всей силы пнула генератор. Маты удерживали ревущий корабль, скоро он перегреется, подойдут Миротворцы, и все будет кончено.

Отодрав металлическую крышку, я нашла выключатель. В пяти метрах от меня из дыма возникла фигура Жолифе, его ствол был направлен прямо мне в сердце.

Поздно.

Я дернула выключатель, и «Чарис» прыгнула вверх, и в этот момент он выстрелил.

* * *

Ветер нес меня в своей пасти. Я чувствовала, как он проходит сквозь меня бесконечным выдохом. Может, когда он выдохнет весь воздух, наступит конец света? Или его начало?

Я не двигалась. Ветер вел себя как кот: мягко сжимал в челюстях, не причиняя вреда, до тех пор пока я не напомню ему о своем быстром сердцебиении и тонкой, легко рвущейся коже. Но она уже разорвана, и боль подкатывает быстрыми красными волнами. Это ветер?

Нет. Ветер безжалостен, но у него нет кулаков. Это люди. Воспоминания путались, но я помнила лица, грязные, обожженные, фибергласовые зубы, испачканные в крови бронежилеты. Ботинки с металлическими носами, которые били меня в живот, выбивая на песок желчь и кровь. Кулаки, задубевшие от солнца пустыни, которые ударялись о мое лицо и голову до тех пор, пока я не прекратила сопротивляться, пока не сосредоточилась на одном желании: стать подобной им, такой же бестелесной и неприкасаемой.

Но они не забрали меня к себе. Они поставили меня на эту дорожку, вымощенную зубами, когтями и сгустками крови, и пировали, довольные своим выбором. Последнее, что я помню, — лицо склонившегося надо мной человека, который дошел до конца мира и потерял свою душу, не зная, что превратился в пустую оболочку, в которой остались лишь страх и порок, пустую оболочку из грязных окровавленных бинтов.

Он улыбнулся и поставил ногу мне на плечо.

Я попыталась открыть глаза. Послушался только один. Второй остался без движения. Ветер облизал мое глазное яблоко, наслаждаясь соленой влагой.

Подо мной был песок. Песок и тень, как от огромной птицы. Я попыталась поднять руку, чтобы коснуться ее, но острая боль пронзила все тело, и я снова провалилась в забытье. Увы, вскоре я очнулась и поняла, где нахожусь.

Я лежала в плотной сетке из толстого кабеля, спеленатая, как туша, раскачиваясь в воздухе. Где-то внизу подо мной неслась пустыня. Я потихоньку начала осматривать себя.

Передняя часть куртки пропиталась кровью и затвердела. Куртка Сайласа. Когда я попыталась пошевелиться, меня пронзило болью, и на куртке проступила свежая кровь. Я осторожно ощупала грудь.

Шериф не попал мне в сердце, но рана на плече оказалась глубокой и рваной. Старая металлическая пуля, медленная и грязная, не настолько обжигающая, как разряд бластера. Из отверстия сочилась кровь. Без перевязки я умру.

Я отвернулась, несмотря на боль в шее. Попыталась разлепить губы, но они спеклись кровяной коркой. Сколько времени прошло с тех пор, как я встала с постели Сайласа? Как мы бежали из Доли Ангелов?

Я ощупала свою одежду. Из карманов вытащили все, что могло хоть как-то пригодиться. Единственное, что нашлось, — маленький костяной игральный кубик. Сжав его в кулаке, я закрыла глаза.

Проснулась я от удара о землю. Боль пронзила меня, я закричала, но сетка продолжала волочиться дальше, и пыль мгновенно забила рот и нос. Наконец, мы остановились. От тишины зазвенело в ушах. Постепенно окружающая действительность наполнялась новыми звуками: топот сапог, скрипы охлаждающегося металла. Я закрыла глаза, притворяясь, что потеряла сознание.

На лицо полилась жидкость, и какую-то секунду я думала, что это вода. Но потом я почувствовала запах — это была моча. Надо мной, смеясь, стоял шериф Жолифе.

— Жива еще? — поинтересовался он, застегивая штаны. — Я буду очень благодарен, если ты продержишься еще день-два. По связи пишут, что нужна живой.

Я выплюнула пыль и попыталась рукой вытереть лицо.

— Я умираю, — прохрипела я.

— Ну да, но умирающий человек ведь еще жив, правильно? Ну, пока не умер, — он огляделся по сторонам. — Мы бы добрались быстрее, если б этот ублюдочный ребенок не разбил моего жука.

— Где? — выдохнула я.

Жолифе сел на корточки возле меня. Он выглядел ужасно: пластыри отклеились, шрам забился грязью и тек гноем. Единственный глаз заплыл кровью.

— Мы летим к Аэростраде, — его вонючее дыхание достигло моих ноздрей. — Прошел слух о том, сколько Согласие готово за тебя заплатить, особенно если ты еще будешь дышать. Пожалуй, за сто тысяч кредитов я могу сдержаться и не убивать тебя.

Он протянул руку и потыкал пальцем в дыру у меня на плече.

Я сблевала от боли, и он перестал нажимать, но оставил палец внутри.

— Сто тысяч кредитов, — он задумчиво смотрел вдаль. — Я наконец-то удеру с этой вонючей луны. Оформлю себе пенсию и буду отдыхать где-нибудь среди зелени.

Он снова нажал на рану.

— Ты здесь сгниешь, — прохрипела я, когда смогла отдышаться.

Его губы дрогнули, и он ударил меня в голову кулаком.

Несколько часов спустя я снова пришла в себя. На том же месте? Невозможно понять. Опустилась ночь, и на небе блестели звезды, пропадая на западе, за Кромкой. До меня донесся запах костра. Шериф готовил ужин. Такой же костер я сама жгла тысячи раз на пустых просторах Пустошей, любуясь искрами, пытаясь забыть о холоде ночи.

С пятой попытки я смогла повернуться в сетке. В нескольких метрах от меня Жолифе сидел на старом патронном ящике, освещаемый светом костра. Сорвав все пластыри, он задумчиво щупал разрез на лице, что-то бормоча. Я сжала здоровую руку. Этому обломку человека меня не сломать.

— Воды, — просипела я. — Воды!

Он оглянулся, словно на минуту вовсе забыл о моем присутствии. С кривой трясущейся улыбкой он взял свой котелок и начал жадно пить, проливая большую часть жидкости на подбородок и куртку.

— Воды, — взмолилась я снова. — Я скажу тебе, как обработать лицо.

— Я и сам справлюсь, — поставив котелок, он подобрал с земли бутылку и вылил на ладонь немного жидкости.

— Порезы гноятся, — сказала я. — Промойкипяченой водой. Сделай компресс. Это предотвратит инфекцию, и соединительная ткань…

Я почти не понимала, что несу, просто сыпала медицинскими терминами, но это было не важно. После долгого разглядывания бутылки шериф спросил с недоверием:

— Какой еще компресс?

— Освободи меня, и я все сделаю.

Он презрительно хрюкнул, но все же достал нож и подошел, чтобы разрезать веревку, которой сеть крепилась к жуку.

— Попытаешься сбежать, — предупредил он, — перережу сухожилия.

Я встала на четвереньки, но Жолифе протащил меня за воротник до костра, несмотря на мои вопли от боли.

— Ну? — он опустился на свой ящик, будто на лекции, заинтересованно моргая здоровым глазом.

— Что… Что это? — я указала на бутылку.

Он придвинул ее ближе к костру.

— Я не могу рассмотреть, — пробормотала я.

Он придвинул ближе.

«Мазь доктора Дандиката, — гласила этикетка. — Применять для внешнего и внутреннего лечения».

— Хорошо, — сказала я. — Теперь возьми чистую тряпку и сложи втрое.

Нахмурившись, шериф повернулся назад, роясь в рюкзаке.

Схватив бутылку, я, собрав остатки сил, бросилась на него и чуть не потеряла сознание от боли. Жолифе потянулся к пистолету, но запоздал. Я оседлала его и вонзила ногти в рану так, что он завыл от боли. Сжав бутылку, я изо всех сил ударила шерифа по голове.

Пластик. Я только расплескала вонючее масло по его лицу. Ловя ртом воздух, я откатилась и отползала назад, пнув в его сторону горячие угли.

«Вставай!» — я заставила себя подняться на ноги, хоть они и тряслись подо мной. «Беги!» — возможно, удастся скрыться в темноте…

Но мое тело не слушалось, оно ослабло от боли, жажды, потери крови. Не сделав и дюжины шагов, я упала на колени. Я продолжила ползти на одном локте, слыша, как Жолифе нагоняет меня. Он угрожал, что порежет меня на кусочки, и я прекрасно понимала, что он именно так и поступит — резанет связки на ногах, и я умру в сетке над пустыней, орошая своей кровью сухой песок.

Почему они привели меня к такому концу?

Сердце билось все громче и громче, будто понимая, что это последние удары. Шериф схватил меня за ботинки и яростно потащил назад.

Шум крови в ушах взорвался грохотом: это больше не был шум крови, это был гул двигателей, и двигатели быстро приближались. Я перевернулась и поглядела за спину удивленному Жолифе. На нас неслись сверху четыре корабля.

Они открыли огонь. Вспышки ярко-красного и чистого белого света озарили пустыню. Шериф побежал, прикрывая голову и выкрикивая проклятия. Корабли пролетели над нами и развернулись для следующего захода. Он поднял голову и притих, не веря своим глазам.

Стремительные корабли Ловцов снова прогремели у нас над головами. На этот раз они не стреляли, а включили поисковые прожектора, ослепляющие и холодные. Теперь они нас видели и не станут рисковать повреждением наших внутренних органов. Прищурившись здоровым глазом, я рассмотрела фигурки стрелков, опасно свесившихся из люков и поблескивающих красными огоньками приборов ночного видения. Ближайший из них, с развевающимися длинными волосами, поднял винтовку и прицелился.

На миг, посреди шума и грохота, передо мной возникло лицо Эстерхази, ее пронизывающий взгляд и слова: «Ты меченая». Я расстегнула куртку и распахнула ворот рубашки. Луч прожектора направился в мою сторону, и я закрыла глаза, ожидая конца.

Ничего. Только дикий оглушающий шум двигателей и поток горячего воздуха. Я открыла глаз. Стрелок застыл, подняв руку в предупреждающем жесте.

Я почувствовала, как Жолифе опять схватил меня за ботинок и потащил прочь из круга прожектора к своему жуку, будто собака, обнаружившая труп животного. Одинокий выстрел, и движение прекратилось.

Я осторожно подняла голову. Корабли садились на песок неподалеку от меня, в пыли стали появляться фигурки, постепенно заслоняя собой свет прожекторов. Жолифе пытался уползти, истекая кровью из бедра.

Один из Ловцов остановился на границе светового круга. Я не видела его лица, оно было скрыто маской и прибором ночного видения. Он был одет в старую выцветшую одежду, снятую с трупов, с разрезами от ножей и дырами от пуль.

Светло-коричневая кожа на руках была испещрена сотнями розоватых линий. Это же счет, поняла я с ужасом и восхищением. Под подбородком были две сходящиеся линии и горизонтальная черта.

Молча подняв руку, он указал пальцем на такой же знак у меня на груди.

— Да, — хрипела я. — Да.

Фигура склонила голову и направила руку в сторону Жолифе, который все еще пытался отползти к своему жуку.

Я глядела ему вслед, вспоминая его пытки, его угрозы Эстерхази, то наслаждение, с которым он ковырял пальцами мою рану. Из последних сил я поглядела в линзы прибора ночного видения и прошептала:

— Возьми его.

КНИГА ХЕЛЯ

Доля Ангелов, освещенная ярким утренним светом, была безлюдной. Дым поднимался прозрачными струйками и рвался вдаль, уносимый потоками горячего ветра. Земля вокруг покрылась копотью и воронками. В порту осталась лишь пара кораблей. Конечно, команды забрали все, что могли, и умчались.

Один корабль был знакомым: «Чарис» беспризорно стояла в одном из доков. Рядом ворота охраняли Миротворцы, четверо оставшихся из отряда. Коня с его механической собакой нигде не было видно.

Жук подо мной хрипел и пыхтел, перегретый изнуряющим перелетом через пустыню. Я тоже чувствовала себя не лучше. С помощью воды, еды и лекарств я заставила себя ненадолго позабыть о ранениях, истощении и инфекции. Не более чем самовнушение, но мне нужно было продержаться хоть немного.

Подлетая к доку, я нащупала в кармане пакетик с шариками и, осторожно раскусив один, сразу почувствовала прилив сил от кислорода, смешавшегося с обильной долей наркотиков в крови. Неудивительно, что шериф рехнулся.

Его шляпа закрывала мое избитое лицо, а зловонный плащ — окровавленную куртку. Приземлив жука в десяти шагах от Миротворцев, я проверила надежность свертка у себя на боку.

Двигатель затих с жалким хрипом. Один из бойцов сделал пару шагов в мою сторону, пытаясь рассмотреть меня сквозь облако пыли.

— Жолифе? — спросил он. — Где пленница?

Я слезла с жука, взяв сверток в одну руку и старательно пряча лицо.

— Жолифе?

Я бросила сверток на землю. Одеяло раскрылось, и по песку прямо под ноги Миротворцев подкатился страшный сувенир — голова шерифа без глаз и языка.

Тогда я подняла на них взгляд, положив одну руку на рукоять пистолета. Распахнутый ворот куртки выставлял напоказ метку Ловцов.

Миротворцы не препятствовали мне.

Подобрав голову с земли, я пошла по изрытой пулями земле в сторону Доли Ангелов. Мышцы пульсировали искусственной энергией, голова слегка кружилась от кровопотери. Вокруг виднелись следы разрушений вчерашней ночи: дохлые личинки на песке, разбитые оконные рамы, висящая на одной петле дверь, похожая на гнилой зуб. В воздухе стоял тяжелый запах горелого кирпича и мокрого цемента. Салун превратился в руины. Голубые стены покрылись черными полосами сажи, окна и крыша сгорели, осталась лишь каменная коробка. На пожарище возились люди в поисках сохранившегося добра. В тени водоразборной колонки лежали два завернутых в одеяла тела.

Покачнувшись, я подошла к трупам и откинула ткань с лиц.

Одно из тел принадлежало Гри Эстерхази. Руки сложены на груди, глаза закрыты. В седых локонах застряли угольки. Эта женщина сделала первый вдох на Земле восемьдесят лет назад, а последний выдох — здесь, на Фактусе, на самой границе изученного пространства.

Я бросила голову шерифа возле безжизненного тела Гри.

— Это тебе, — прохрипела я.

Одна из фигур, копошившихся в салуне, обернулась в мою сторону. Фалько. Она смотрела на меня в шоке, будто на ходячий труп.

— Док?

Потом выбежал Сайлас, но тут же остановился в нерешительности. Я заметила, что что-то не так. Генерала не было. Я вопросительно посмотрела на них.

— Они ее достали, — губы Фалько дрожали. — Ублюдки ее достали.

* * *

Пока Сайлас обрабатывал мои раны, Чума рассказала, что произошло.

Генерал, услышав выстрел и увидев, что я упала, впала в ярость и прыгнула в песок — с четырехметровой высоты, — выкрикивая приказы несуществующим войскам, и накинулась с голыми руками на шерифа.

— Когда я добралась до рубки, мы поднялись уже слишком высоко, чтобы чем-то помочь, — Чума кусала губы, вымачивая тряпку в воде из насоса. — Нам удалось развернуться, но тут они открыли огонь, и нам пришлось сваливать. Вернулись мы только через несколько часов. Жолифе улетел, все разграблено, оставшиеся Миротворцы напились, как свиньи. Где ты, мы не знали. Так что мы начали копать…

* * *

Мы собрались в разбитом супермаркете. Хозяин магазина не был рад нашему присутствию, но он уже успел увидеть голову шерифа и ничего не сказал. Только поглядывал на нас время от времени своими желтыми глазами, убирая мусор и складывая в коробочку мертвых личинок, чтобы скормить их живым.

— Генерал? — Боль и лихорадка вернулись. Я рылась в кармане плаща Жолифе, ища очередной шарик кислорода.

— Думаю, они увезли ее куда-то на восток, — сказала Пегги, сидя рядом со мной и поливая собственное пулевое ранение антисептиком из бутылки. — Конь, пока был жив, сказал, что видел, как двое Миротворцев увезли ее. Говорит, что живую.

Закрыв глаза, я живо припомнила натянутые жилы Генерала, как лихорадка била ее разваливающееся на части тело. В бреду она вела битвы прошлого. Если они били ее так же сильно, как меня…

Я попыталась встать, но рухнула обратно на лавку. Голова кружилась.

— Прекрати, — мягко сказал Сайлас и стянул с меня куртку, открыв на всеобщее обозрение грязную майку и символ на моей груди.

— Что это? — спросила Фалько, с прищуром уставившись на меня.

— Это специальный знак, — сказал Франци. Он лежал, положив голову матери на колени. — Гри говорила, он для защиты. Но он не сработал, правда?

Бебе погладила его по голове.

— Он защищал нас от Ловцов, не от людей.

Когда она поглядела на меня, я поняла, что она знает гораздо больше, чем говорит.

— Тебя он защитил? — спросила она.

Я пощупала затягивающиеся шрамы.

— Да.

День тянулся с монотонностью песка в песочных часах. Несмотря на всю мою решимость преследовать похитителей, Фалько настояла на том, чтобы мы отдохнули. Чтобы я, как могла, залечила раны, чтобы мы помогли Бебе и Франци вытащить все, что могло им помочь, из руин дома Эстерхази. Из-под сгоревшего сарая во дворе Бебе достала большой сейф. В нем были банкноты, сотни банкнот.

— Достаточно, чтобы начать все заново, — сказала она, и ручейки слез смывали грязь с ее щек. — Будто она знала.

Я отвернулась с тяжелым чувством. Что увидела Гри за секунду до того, как приказала мне бежать? Что она видела сорок лет назад, когда впервые зашла за Кромку?

Меня пробила дрожь.

Мы похоронили мертвецов — Трипа, Коня и четырех Миротворцев — на границе поселения на ровной поляне. Там уже высилась горстка ржавых металлических надгробий.

Одно гласило:

ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ ГНИЛОЙ БАРКЕР

ЛУЧШИЙ ДРУГ ПОЧИЛ В ИЮНЕ

Среди могил одна выглядела более ухоженной по сравнению с другими. На ней даже лежал пластиковый букет.

МАРИОЛА ДУРОВ, — гласила надпись, — И ДИТЯ

Ветер гнал песок по земле, пока те, кто мог, копали могилы. Бебе сказала, что, сколько ни копай, песок все равно сдует. Солнце и ветер доделывали работу, которую не могли сделать немногочисленные микроорганизмы.

Эстерхази могилу копать не стали. Старуха завещала похоронить себя на ветру. Мы соорудили из старых досок башенку, через стены которой свободно проникал ветер. Здесь она и будет покоиться, пока плоть не истончится и ветер не разнесет ее по просторам пустыни навстречу пустоте.

«Или Ловцы придут и за ней?» — подумала я, глядя на ее белые локоны, которые ласкал вечерний прохладный бриз. Может, поэтому она и просила похоронить ее на открытом месте, подальше от людей? Воссоединится ли Гри с ними после смерти?

Я поглядела на запад, откуда обычно появлялись Ловцы, и пыталась представить себе эту луну сорок лет назад, только что освоенную. Какое мужество понадобилось Эстерхази для того, чтобы покинуть тюремную камеру и записаться в поселенцы, чтобы полететь сюда, навстречу неизвестности?

В этот момент я ощутила ее присутствие.

— Она здесь, — прошептала я Сайласу, — в другой реальности, но она здесь.

Он осторожно обнял меня, стараясь не потревожить больное плечо.

Бебе спела песню, полузабытую старую песню с Земли со стихами о лесах и горах. Даже хозяин магазина явился на похоронную церемонию с другими жителями города. Каждый нес то, что мог пожертвовать для поминок. Цветок из обертки протеинового батончика, звезда, вырезанная из жестянки, немного мескаля, который вылили у ног Гри.

Наконец, все закончилось, и люди поспешили под укрытие стен, подгоняемые наступающей ночью.

В тени руин салуна Бебе отвела меня в сторону.

— Она это тебе оставила, — сказала девушка, вручая небольшой сверток. — Перед смертью сказала, что это должно принадлежать тебе.

Бебе внимательно следила за тем, как я разворачивала тряпку. Внутри лежал скальпель. Древний, со щербинками, истонченный многочисленными заточками. Такие же скальпели висели на поясах у Ловцов, они использовали один из них, чтобы отделить голову Жолифе от тела.

«Мы все Хель».

— Понимаешь, что это значит? — тихо спросила Бебе.

Я сжала в руке инструмент.

— Да.

Я обнаружила Фалько, Пегги и Сайласа в магазине. Все трое нехотя ковырялись в тарелках с жареными личинками.

— Вот, — Сайлас протянул мне блюдце. — Это все, что старый осел смог нам выделить. С солью чуть лучше.

— Лучше, чем что? — поинтересовалась Фалько, запивая хрустящую закуску глотком мескаля.

Я задумчиво глядела в тарелку, представляя, с каким отвращением Генерал бы встретила подобное блюдо.

— Нам надо ее найти, — сказала я.

— Генерала? — Сайлас нахмурился. — Но мы не знаем даже примерно, куда они ее увезли.

— Они полетели на восток. — Я оглядела всех присутствующих. — Жолифе планировал доставить меня к станции Аэрострады. Наверное, они потащили ее туда же?

Бебе, глядя на меня со странным выражением лица, медленно кивнула.

— Аэрострада — это ближайшее место, где присутствует Согласие. Вряд ли они полетят дальше, они вообще не охотники покидать Зону. Большинство из них тоже в розыске.

— Какая ближайшая станция?

— Дракс ближе всего к демаркационной линии. Примерно полтора дня пути на хорошем муле.

Кивнув, я завернула масляные жареные тушки в бумагу. Сунув сверток в карман плаща, начала собирать с пола все, что могло пригодиться: завалявшийся в магазине рулон бинтов, аптечку с «Чарис», сушеный протеин.

— Что ты делаешь? — спросила Фалько. — Мы даже не знаем, жива ли она.

— Миротворцы не станут сами ее убивать, за нее объявлена награда. А Согласие не станет ее казнить без особого распоряжения сверху.

Я подошла к окну и подобрала валявшийся там пистолет, потерянный Миротворцами.

— Если они едут на муле, то передвигаются медленно. А значит, у нас есть шанс.

Рука легла мне на плечо. Сайлас был гладко выбрит и бледен.

— Десятка, посмотри на себя. Ты же ходячий труп. Тебе нужно отдохнуть. И если Согласие схватит тебя…

— Позволь мне самой об этом позаботиться, — я сжала его руку и с трудом закинула на плечо мешок. — Встретишь меня в Драксе?

— Ну и куда ты, черт возьми, собралась? — грозно спросила Фалько, когда я уже открыла дверь.

Я остановилась. Я устала, устала сильнее, чем готова была признаться, но не могла позволить себе отдыха. Не сейчас. Моя рука потянулась к скальпелю в кармане.

— Послать весточку.

* * *

Хлопья белой сажи кружились вокруг меня, медленно оседая на песок, как снег, который я однажды видела в старом, снятом еще на Земле фильме. Вечерняя заря погасла, пока я сидела в дюнах возле огня.

Я подбросила в костер топлива. Такой огонь будет видно на мили вокруг. Красная звездочка, маяк в дюнах.

Справа в дощатом укрытии лежало тело Эстерхази.

— Они придут? — спросила я.

Никто не ответил.

Я покрутила скальпель в своих руках, погладила истертую ручку с едва различимыми буквами «Сделано в США». Сколько жизней забрал этот скальпель? Сколько артерий разрезал, сколько сердец освободил из грудной клетки? Или я превратно понимаю его функцию? Блестящее лезвие отразило часть моего лица. Глазницу, все еще фиолетовую после удара, и темный, будто птичий, глаз. Сколько жизней я спасла с тех пор, как рухнула на эту затерянную безжизненную луну, по сравнению с ним?

«Три тысячи четыреста сорок семь».

В этот момент я, как в Суплицио, ощутила, что вокруг меня стоят все души, входящие в мой счет. Может, именно поэтому они преследуют меня? Потому что за мной остается баланс нереализованных возможностей? На лезвии вспыхнуло отраженное пламя.

В другом мире Десятка Лоу не существовала. В другом мире юная врач отказалась выполнять поручение, которое ей дал незнакомец на углу безлюдной улицы. Вскоре ее нашли мертвой, а вирус так никогда и не покинул стен лаборатории. И Тамань так и осталась одной из богатой ресурсами лун, и не стала целью биологической атаки. И Свободные Окраины до сих пор сражались, собирая своих рассеянных по галактике союзников, придумывая все новые предлоги для нападения, уже забыв, зачем начали эту войну. А в другом мире…

Я открыла глаза и посмотрела на свою грудь. Какая версия меня выкарабкалась из Суплицио?

Подняв голову, я увидала силуэт, стоящий на границе света и тени. Я рассмотрела белые волосы, морщинистую кожу, темные провалы глаз. Я моргнула несколько раз. Силуэт колыхался на ветру, все время держась в тени.

— Эстерхази? — прошептала я. В ответ ветер бросил мне в лицо черный дым. Снова открыв глаза, я увидела вместо нее другую фигуру.

Прибор ночного видения блестел красными огоньками, рыжеватые волосы развевались на ветру, ладони в шрамах лежали на увешанном оружием поясе. Из темноты появлялись и другие фигуры. Четыре, шесть, десять. Все в масках, все внимательно глядели на меня.

Сложно было бороться со страхом. Схватив скальпель, я поднялась на ноги.

Они пришли вместе с Ловцами. Так тихо, так мягко, что я и не заметила сразу. Так или иначе, я ощутила их присутствие, они заполняли расстояния между атомами, делали пространство плотнее. Один из Ловцов сделал шаг мне навстречу.

— Что это значит? — спросила я, показывая скальпель дрожащей рукой. — Что они от меня хотят?

Темная фигура остановилась в паре метров от меня. Я не видела лица, только обветренную кожу в отметинах. Среди тысяч шрамиков на руках был один свежий, чуть ниже локтя. Новая черточка в счете.

Он протянул руку. Приглашение.

— Я не могу, — прошептала я. — Миротворцы, они забрали Генерала. Я должна ее найти. Они хотят, чтобы она жила, я точно знаю.

Ловец двинулся, подошел на расстояние шага. Я почувствовала запах. Сладковатый аромат засохшей крови, холодный металлический запах и что-то, напоминающее об озоне от удара молнии. Запах Суплицио.

Фигура протянула раскрытую ладонь.

«У всего есть цена».

— Я знаю, — ответила я; голова кружилась от взгляда черных очков. — Я готова заплатить.

Фигура кивнула, берясь за нож. Пламя сверкнуло на лезвии.

Я открыла глаза. Я все так же сидела у костра, вокруг не было никаких следов. Никого и ничего, только шелест одежд Эстерхази у меня за спиной.

И тут я глянула вниз и увидела лежащий на песке кубик Авгура. Кость показывала цифру два.

* * *

Я гнала жука всю ночь, машина натужно гудела, грозя перегреться. К полудню передо мной показалась станция, о которой говорила Бебе. Я припарковала свой аппарат возле входа, старательно скрывая лицо под полями шляпы шерифа. Никто не смотрел в мою сторону, а те, кто бросал взгляд, с отвращением отворачивались. С облегчением я заметила у другого конца станции «Чарис», изрядно потрепанную, но готовую к полету. Схватив рюкзак, я отправилась на поиски остальных.

Дракс оказался довольно оживленным местечком для затерянной посреди безнадежной пустыни точки на карте. Здесь были шахтеры, кто-то уезжал по ротации, кто-то нехотя возвращался на заработки. Большинство были лысыми из-за токсичной воды в шахтерских городках, с глубоко въевшейся в поры слюдяной пылью, от которой их лица странно поблескивали на свету. Торговцы предлагали с тележек товары: консервы, нелегальные канистры с водой, удобрения и блоки сушеной грибницы. Змеезаводчик, барыжащий змеиной настойкой со странным названием, кружочками сушеного мяса и пузырьками с «лечебным» ядом. Двое червятников, которые старались отбить клиентов друг у друга.

К моему отчаянию, место кишело солдатами Согласия. Очевидно, неподалеку располагался небольшой форт, и станция существовала в основном ради снабжения гарнизона. Здесь Согласие набирало рекрутов, суля хорошее питание, зарплату и, самое главное, шанс покинуть Фактус, когда истечет пятилетний контракт. Солдаты дезертировали, пробираясь на поездах в Отровилль или Гавань, или бежали в Зону Н.

Улица вдоль станции кишела народом. Люди собрались в одном месте, рассматривая что-то, блестевшее на боковом пути. Это был вагон поезда Аэрострады, но подобной конструкции я еще не встречала. Огромное металлическое насекомое без окон оседлало линию, тускло блестя тяжелой броней. Машина была совсем новенькой и выглядела как странный пришелец из иного мира.

— Что за чертовщина? — пробормотала я. У машины засуетились солдаты, проверяя приборные панели и наполняя баки, роясь, будто муравьи около своей безглазой королевы.

— Это «Стальной снаряд», — объяснила прохожая, меланхолично жуя табачный лист. — Прибыл из Гавани перед рассветом. Не видела раньше такого здесь. Даже тогда, когда они брали штурмом резиденцию Барона Че. Они все равно везли его на суд в обычном вагоне, в клетке.

— Это для транспортировки заключенных? — ужасная догадка заставила меня содрогнуться. Я глядела на суету солдат. Это были не местные рекруты, обожженные солнцем и шатающиеся от недоедания. Это были флотские: хорошо обученные, вооруженные до зубов и вполне боеспособные.

— Ага, — собеседница сплюнула зеленую жижицу себе под ноги. — И я могу сказать вам абсолютно бесплатно…

Я обернулась к ней. Женщина посмотрела на мое лицо: замотанная бинтом шея, опухшие веки, гной, сочащийся из-под пластыря на брови.

— Кхм, — закашлялась она и исчезла.

Я улыбнулась. Все так боялись желтой оспы, что никто даже не думал о том, что именно могло скрываться под бинтами.

— Тоже заразилась, да? — из толпы ко мне приблизился немолодой мужчина. Из-под слоя бинтов, скрывавших черты его лица, блестели голубые глаза. Кое-где бинты сползли, и я увидела множество волдырей, некоторые из которых лопнули и сочились характерной ярко-желтой жидкостью.

Я кивнула, и мужчина задумчиво посмотрел на возню солдат вокруг «Стального снаряда».

— Только посмотри на эту адскую конструкцию, — протянул он. — По лагерю ходит слух, это для одного из их бойцов.

Я скосила на него глаза.

— Бойцов?

— Ага, — мой спутник поправил бинты на шее. — Говорят, умом тронулся. Поэтому прислали «Снаряд».

Я отвернулась. Можно было поставить все мои пожитки на то, что они прислали эту камеру за Генералом. На этот раз Согласие решило не рисковать. Интересно, она сейчас на борту? Я посмотрела на табло. Запыленный тусклый экран показывал полуденный поезд, но на платформе было пусто. Так или иначе, времени у нас немного…

Я поспешила в ближайший бар. Там было накурено и людно, в воздухе витали пары хлорки, чад стряпни и вонь сточных вод. У одного стола я увидела червятника. Он поставил на стол перед двумя женщинами коробочку с мускусными червями, выделениями которых некоторые красили лицо. Я зашла внутрь. Под ногами скрипели осколки пластиковых стаканов.

Группа Миротворцев заняла большую часть зала. Их лица были обожжены солнцем, а руки покрыты ссадинами. Может, из отряда, который убил Эстерхази? Стиснув кулаки в карманах плаща, я подошла к стойке.

— Мескаль, — кивнула я барменше. Один из Миротворцев повернулся ко мне и скривился от отвращения.

Девушка за стойкой тоже застыла, в неуверенности облизывая губы. Наконец, она решилась и придвинула ко мне стопку, старательно избегая касаться моей забинтованной руки.

— Пей снаружи, — сказала она. — И не прикасайся ни к чему.

В этот момент дверь распахнулась, и в проеме показались Пегги и Фалько. Гул в зале стих.

— Это она? — услышала я шепот одного из Миротворцев.

— Чума, мать ее, Фалько, — сквозь зубы процедил его сосед. — Какого черта ее сюда занесло?

Мы встретились с Чумой взглядами, и в ее глазах мелькнул задорный огонек, хотя она не показала виду, что узнала меня. Она подошла к стойке, отодвинув меня локтем.

— Персики есть? — спросила она.

— Секунду, пойду посмотрю, — нервно улыбнулась девушка.

В исцарапанном алюминиевом зеркале за стойкой я поймала взгляд Пегги и тут же направилась к выходу.

У входа столкнулась с неуклюжей фигурой с трубкой наперевес.

— Сайлас! — воскликнула я от неожиданности.

Он замер в смущении, но потом его глаза округлились.

— Десятка! — он сгреб меня в объятия. — Мы уже отчаялись тебя встретить.

— Осторожнее, — сказала я, затаскивая его за угол, чтобы поправить бинты. — Испортишь всю маскировку.

Вскоре к нам присоединились Пегги и Фалько. Они принесли бутылку бензола и банку персиков. С ними подошли еще двое, тоже чики, судя по одежде. Уставшие и пыльные с дороги.

— Должна признаться, док, — хмыкнула Чума, — грим у тебя эпатажный.

Она кивнула в сторону Чик.

— Крысу ты уже знаешь. А это Бу. Они были в Ла-Круз, сопровождали товар. Удалось вытащить их сюда.

Девушки приветствовали меня кивками. Крыса работала у Фалько в баре, когда я заезжала туда в последний раз. Ее сложно было с кем-то перепутать: высокая и мускулистая фурия с рыжими волосами и веснушчатым лицом в татуировках в виде звезд. Обилие татуировок маскировало одну старую: три точки на виске. Бу, невысокая и худая, со светло-коричневой кожей, смерила меня подозрительным взглядом, вытирая щеки концом ярко-красного шарфа.

— Генерал? — спросила я немедленно.

Сайлас покачал головой.

— Мне сказали, что двое Миротворцев прибыли с пленником прошлой ночью. Эта штука приехала на рассвете. Мы наблюдали за ней, но если она предназначена для Генерала, та уже там.

Фалько добавила:

— Солдаты из Флота. Никогда не встречала их в такой глуши. За операцией стоит кто-то на самом верху.

Мне вспомнилась сцена в лазарете. Бесстрастное выражение лица Командующей Элайн, когда она говорила о приказе о немедленном уничтожении. Лицо девочки, которая посмотрела на свою начальницу и выстрелила в камеру, будто вышибая ей мозги. По коже побежали мурашки.

— Если она на борту, как нам ее оттуда достать?

Фалько помрачнела.

— Никак. Это невозможно. Мы не сможем это сделать, даже если бы я притащила сюда всю команду. А у нас только летун-наркоша и раненые…

— Наркоша?! — взорвался Сайлас.

— Нет ничего невозможного, — я взяла ее за руку. — Чу, ты сама сказала, что никогда не видела Флот в такой глуши.

— И? — прищурилась Фалько.

— Значит, они не знают Пустошей. А мы знаем.

Фалько молча выловила персик из банки.

— Пег, сколько, ты говоришь, мы угнали грузов с Аэрострады за последние пару лет?

Чика улыбнулась.

— Немало.

— А сколько дадут за технику с внешних миров, которой напичкан этот «Снаряд»?

— Целое состояние. Слыхала, что в Делосе на заводах не хватает компонентов.

— Похоже, что эта консервная банка набита новейшими модулями, — Чума смачно облизала пальцы. — Если его кто-то отцепит и разберет…

— А что с охраной? — спросила Бу. — Эти флотские ребята выглядят серьезно.

— Не серьезнее, чем их понтовые пукалки, — ехидно ответила Крыса, обнажив дыру от выбитого зуба.

Фалько приложилась к бутылке бензола.

— Девочки, — протянула она, — по коням.

* * *

От вспышек яркого света слезились глаза, к тому же через сетку, которая служила окном в стене вагона, внутрь задувало песок. Здесь, вдали от пропахших потом общих вагонов, вряд ли можно было находиться, но никто не решался подойти ко мне. Даже солдаты не стали смотреть наспех подделанные документы, которые я им предъявила при посадке, и быстро пропустили, не прикасаясь к бумагам после того, как я начала на них кашлять.

Я достала мятый листок бумаги — одно из объявлений о розыске со стены в баре — и выглянула в окно. «Синяя скала», — прочитала я на самодельной карте, которую на скорую руку начертила Фалько. Мимо проплывал огромный кусок гранита, вздымающийся над пустыней. Сразу после него на бумаге была жирная клякса, подписанная как Тенистая лощина. То, что мне надо. Если верить Чуме, нас ждал узкий глубокий каньон, куда не достают поисковые системы геостационарных спутников, отслеживающих работу Аэрострады.

Плечо предательски заныло, и я порылась в кармане плаща Жолифе в поисках остатков кислорода. Мне по-прежнему не становилось лучше. Плечо горело, голова раскалывалась от боли, все тело ломило. Я раскусила сразу два шарика. Опасно высокая доза.

Как только скала пропала из виду, я отвернулась от окна и проверила пистолет за пазухой. Все на месте. Закрыв на секунду глаза, я вспомнила, что где-то там, за пределами зримого мира, ждут они. Я распахнула дверь вагона.

Ветер сорвал с лица бинты и оцарапал кожу песком.

— Эй! — закричал охранник, когда я вышла на платформу. — Здесь нельзя…

Одним движением я схватила его за край бронежилета и дернула изо всех сил. Он с воплем упал с края платформы, уронив дробовик на платформу. Плечо взорвалось жгучей болью, но он исчез в пыли далеко позади. Через несколько секунд поезд нырнул в холодную коричневую тень. Мы были в каньоне.

Я подобрала дробовик и сняла предохранитель. Передо мной был вагон с охраной. За ним, последний в сцепке, трясся «Снаряд». Его металлическая обшивка матово блестела, как стальной зуб.

Грохот несущегося поезда отражался от стен, многократно повторяясь. Весь мир будто заполнился шумом птичьих крыльев. Но постепенно к этому звуку примешивался другой, мерный гул. Он нарастал, и, наконец, из-за края каньона вылетели две чики и понеслись по крутому уклону за поездом.

Сквозь оглушающий грохот я услыхала воинственные крики и тоже закричала. От обилия кислорода и амфетамина я забыла о боли. Чики поравнялись с вагоном охраны, начали выкрикивать оскорбления и кидать камнями в стены. Панели отодвинулись, показалась голова охранника, потом еще одна, потом стволы автоматов.

Стиснув челюсти, я перепрыгнула с одной качающейся платформы на другую, замолотила в дверь и отпрянула в сторону. Как только дверь открылась, я ударила появившегося солдата прикладом, и он, пятясь, отступил. Я прыгнула за ним с оружием на изготовку.

Из-за тени каньона в вагоне было темно, но я насчитала шестерых солдат. Один из них обернулся, но слишком поздно. Я выстрелила ему по ногам, рассыпая смертоносные дробинки по всему тесному пространству. Он завопил, и я рванулась вперед, к двери между вагоном и «Снарядом». Охранники стреляли мне вслед. Один заряд попал в подошву ботинка, другой обжег руку, третий проделал дыру в старом плаще.

Снаружи меня поджидали еще два солдата с дробовиками. Я попыталась поднять ствол, но было слишком тесно. Один из них схватился за ствол, и я выстрелила прямо по ногам его товарищу. Тот дико и страшно завыл, но первый выдернул у меня оружие и ударил в лицо. Я упала и одно ужасающее мгновение видела только сияющий рельс Аэрострады.

— Док!

Я подняла голову и увидела Фалько, поравнявшуюся с вагоном. Пегги сидела на заднем сиденье и, скривившись от боли, целилась из пистолета. Пока я карабкалась на платформу, Пегги дважды выстрелила, поразив обоих мужчин в грудь. Один из них упал прямо на меня. Закричав, я оттолкнула тело под ноги охранника, который пытался выбежать из вагона. Выдохнув, я подняла голову. В двух метрах от меня была последняя платформа, соединявшая «Снаряд» с поездом. Собравшись с силами, я присела, готовясь прыгнуть…

Мое тело, изрешеченное пулями, летит на пути. К моему затылку прижимают ствол и стреляют в упор. Я вишу на платформе, а кто-то топчет мои пальцы сапогом…

Я отогнала видения и успела упасть на пол, когда одна из панелей «Стального снаряда» отодвинулась, открыв пулемет. Длинная очередь озарила воздух над моей головой. Автоматическая система защиты, с ужасом поняла я. Поисковая камера начала поворачиваться…

— Фалько! — заорала я что есть мочи. Она увидела мой взгляд и поняла все вовремя, бросив кобылу в сторону. Машина прочертила глубокую рытвину в земле, вздымая облако плотной пыли. Пулемет стрелял куда-то внутрь облака. Еще через секунду кобыла взорвалась, и в каньоне загрохотало эхо.

Я не слышала собственного вопля за этим шумом. Позади к пылающей машине подъезжала вторая. Поисковая камера снова повернулась…

На этот раз я не медлила. В один прыжок я вцепилась в блестящую обшивку тюремной капсулы. Оказалось, что камер две: одна повернулась обратно, пытаясь нащупать меня, другая мигала, выискивая вторую кобылу.

Со стоном я достала из кармана кислородные шарики и забросила их в дуло пулемета, а потом достала пистолет и выстрелила, даже не думая о том, что делаю.

Взрыв откинул меня назад, выбив из руки пистолет.

Я кое-как зависла, уцепившись за сцепку между вагонами. Мои ноги едва не задевали за рельсы. Превозмогая боль и тошноту, я забралась обратно.

Я не могла даже дышать, не то что подняться, в голове стоял звон. Слезящимися глазами я увидела, что отъехала панель с другой стороны и показался второй пулемет. Он повернул дуло вниз, на меня, и я больше ничего не могла предпринять.

Я зажмурилась.

Но ничего не произошло. Никаких выстрелов. Я открыла глаза. Сверху быстро спускалась темная тень, чуть не задевая края каньона. «Чарис».

«Сайлас!» — попыталась я закричать, но в легких не нашлось воздуха. Я только молча с ужасом наблюдала, как пулеметная очередь пронзает брюхо корабля и «Чарис» ведет в сторону. Она задела сначала одну стену, потом другую.

Поднявшись на ноги, я попыталась отвлечь огонь пулемета на себя. Тут сверху что-то клацнуло, и на меня пролился каскад воды из баков «Чарис», сбив с толку поисковые камеры пылью и паром, потушив огоньки на боках корабля. Неожиданный сюрприз сбил и меня с ног, но поток холодной воды придал немного сил.

«Чарис» взмыла в небо, уходя с линии огня, а я пыталась справиться со сцепкой. Все без толку, гидравлический замок был сделан из массивного металла, и без пистолета, голыми руками…

Я услышала крик и обернулась. Рядом неслась кобыла, переполненная чиками. За штурвалом сидела Крыса, рядом Бу, а сзади Фалько с Пегги, обе в крови и грязи с головы до ног.

— Вали! — закричала Бу, заметив, что поисковая камера снова ожила. Она сняла с плеча бластер. Я изо всех сил вцепилась в платформу «Снаряда», и Бу нажала на курок.

Сцепка разлетелась, меня чуть было не скинуло на рельсы рывком, и «Снаряд» начал останавливаться. Я взглянула вслед стремительно удаляющемуся составу. Бу снова прицелилась, на этот раз в пулемет.

Разряд сотряс всю конструкцию «Снаряда», и из всех отверстий повалил густой дым. Огромное насекомое будто умирало. Секундой позже распахнулась дверь, и на платформу, кашляя и задыхаясь, вывалился солдат.

Натянув шарф до ушей, я столкнула солдата с платформы и запрыгнула внутрь.

Внутри царил хаос. Все стены были увешаны экранами и панелями, и все они горели красным, посылая сигнал тревоги. Девятеро солдат, одни ползут к выходу, другие без сознания скрючились на полу. Едкий дым от взорвавшегося пулемета обжег легкие, но я шла дальше.

В самом конце вагона виднелась толстая дверь, ведущая в следующее отделение. Я потянула за ручку, стараясь не дышать, но дверь не шелохнулась. Осмотревшись, я увидела панель для карточки, светящуюся красным.

У меня под ногами стонала девушка в форме, истекая кровью. Я притянула ее за ворот и начала обыскивать карманы и пояс. Она вяло пыталась меня оттолкнуть, но я вытянула у нее связку ключей и карточек, помеченных двойным треугольником Согласия. С воодушевлением подпрыгнула и начала прикладывать их к панели одну за другой, покуда дверь с шелестом не открылась.

— Генерал! — воскликнула я, снимая шарф с лица.

В углу черной голой комнатушки сидела она. Бледная и помятая девочка с ужасом поглядела на меня.

— Лоу?

Улыбаясь, я подняла ее на ноги. Руки были закованы в наручники. Придется придумать, как снять их так, чтобы не сработали предохранители, перерезающие вены. «Снаряд» окончательно остановился, и Генерал от толчка упала на пол.

— Что ты тут делаешь? — прохрипела она.

— Ты как думаешь? — гаркнула я в ответ. — Пойдем, надо…

— Не трогай меня! — девочка вжалась обратно в угол, чуть не плача.

Я внимательно посмотрела на нее. Генерал тряслась, будто в лихорадке. Неужели она опять бредит каким-то сражением? Я нагнулась, чтобы взять ее за руку, и тут услыхала: низкий гул мощных двигателей.

— Флот, — лихорадочно зашептала она. — Они прилетели, они здесь по моему приказу.

Я остолбенела от ужаса. Но Генерал уже вскочила на ноги, выхватив пистолет у солдата, который вполз в комнату.

После секундного промедления я последовала за ней. Пусть она чокнулась, пусть она закована в наручники, но корабль — это очень скверно, и нам она еще понадобится.

Вместе мы пробрались через задымленный вагон навстречу дневному свету. «Снаряд» остановился у самого выхода из каньона, вокруг клубился дым, на земле среди пятен крови валялись трупы солдат.

— Док! — Фалько смотрела вверх.

В небе стремительными серыми молниями двигалась восьмерка истребителей Флота. Они приближались к нам, догоняя «Чарис».

— Нет! — выдохнула я. Но видение, которое показали мне Ифы, уже разворачивалось наяву. Два корабля отделились от группы и зажали «Чарис» с флангов, поливая ее огнем с двух сторон, целясь в двигатели и топливные баки. Грохнул взрыв, и «Чарис» ухнула вниз. Сайлас попытался спланировать, дернул нос вверх, но слишком поздно: корабль врезался в песок с оглушающим скрежетом, который теперь будет преследовать меня всю жизнь. У меня перехватило горло. Сквозь пелену пыли я видела разбитое ветровое стекло корабля, струи черного дыма по бокам и обмякшую фигуру с черными нечесаными волосами в кресле за приборной панелью.

Кто-то кричал, чтобы я бежала. Оглянувшись, я увидела, что еще один корабль Флота отделился от группы и снижается, поднимая вокруг тучи пыли.

Я не могла ни думать, ни двигаться. Я видела, как истребители летят низко над землей, прочесывая местность. Чики бежали к оставшейся кобыле, но Фалько стреляла в небо, изрыгая проклятья. Короткая очередь — и чика, разбрызгивая кровь, покатилась в пыль.

— Фалько! — закричала я, но остановилась как вкопанная. Холодное дуло пистолета уперлось мне в основание черепа.

— Не двигайся, — хриплым голосом прокричала Генерал.

— Что ты делаешь? — спросила я.

— То, что должна была сделать в ту секунду, как увидела тебя, — ответила девочка и взвела курок. — Я знаю, кто ты. Мне рассказали, что ты сделала. Там, на Тамани…

— Ортис!

Голос звучал сразу отовсюду, заглушая собой рев двигателей. Я почувствовала, как дрогнул пистолет у затылка.

— Ортис! — продолжал голос из динамиков. — Не двигайся. Это приказ.

Сквозь пыль можно было рассмотреть красные огоньки поисковых камер, направленных на цели. Крыса и Бу стояли, подняв руки, с ненавистью глядя на истребители. Пегги склонилась над Фалько, сотрясаясь в рыданиях.

Дальше бежать некуда.

Наконец, все корабли сели, и гул двигателей стих. Из одного из них опустился трап, и на землю ступила фигура в окружении трех солдат элитного спецназа. Женщина с серыми вьющимися волосами, в аккуратной форме Главного Штаба.

Командующая Беатрис Элайн.

— Генерал Габриэлла Ортис, — проговорила она зычным голосом. — Приказываю немедленно опустить оружие.

Ствол сильнее вжался мне в шею.

— Генерал, — сказала я, чуть повернувшись, чтобы видеть ее лицо.

— Я сказала, не шевелись! — лицо девочки было мокрым от слез, она стиснула зубы. — Командующая Элайн! Перед вами ренегатка Жизнь Лоу. Это она выкрала формулу, использованную на Тамани.

Ее била крупная дрожь.

— Ты хоть знаешь, сколько человек там погибло, убийца?

Тела под песком. Черточки на металлических стенах камеры.

— Да, — прошептала я, поворачиваясь к ней. — Знаю.

— Я смотрю, правда привела вас в чувство, — сказала Беатрис, остановившись в пяти шагах от нас. — Отступите в сторону. Сначала разберемся с задержанной.

Наконец Габриэлла отступила, не выпуская пистолет из закованных рук. Командующая Элайн достала армейский револьвер и направила ствол мне в лоб.

— Задержанная Жизнь Лоу, — ее голос был холодным, как вороненая сталь ствола, — настоящим исполняю ордер на ваш арест, а также, согласно данным мне Высшим Согласием полномочиям, привожу в исполнение приговор о немедленной ликвидации.

— Нет! — закричал кто-то, и они ворвались в мое сознание.

Я открыла глаза. Вокруг все было желто. Горький мед неба, бесконечный песок.

Здесь был кто-то еще, до меня. Обрушившийся в песок горящий корабль, крики, момент ужаса. Я потрогала голову. Посмотрела свою ладонь. Пальцы были в крови, но боли не было.

Генерал… Когда я подумала о ней, где-то с краю, вдалеке, появилась серая тень. Движение. Я пошла навстречу тени. С каждым шагом из песка появлялись руки, тянулись к каплям крови, падающим под ноги. Что ж. Они жаждут этого.

Я было подумала, что это Молони все не может остановиться и прекратить свое парадное шествие. На полпути я заметила что-то, закопанное в склоне дюны. Наклонилась и начала смахивать песок. Черные волосы, перепачканные в крови. Знакомое лицо с паутиной мелких морщинок. Светло-карие глаза, которые видели так много за такую короткую жизнь. Распахнутые настежь, забитые песком. Аккуратная дырочка во лбу. Генерал.

Я посмотрела по сторонам. Вот «Чарис», превратившаяся в груду металла. Разбитое стекло. Безжизненное тело Сайласа повисло на штурвале.

Дальше я увидела припорошенных песком Крысу и Бу. Там же, будто обнявшись во сне, лежали Пегги и Фалько.

Меня затрясло. Эти жизни, такие яркие, такие насыщенные, кометы, несущиесясквозь вселенную, — и таков их конец?

А где же были Ифы? Они шли за мной по пятам, путали меня и направляли по кривым тропкам — ради этого?

Я закричала, требуя ответа, и «Чарис» объяло пламя. Я снова закричала, и загорелось тело Генерала, и песок под моими ногами тоже загорелся, обращаясь в темное стекло. И сквозь него внизу я могла видеть тела всех павших. Подняв голову, я поняла, что желтый свет почти потух.

— Нет, — процедила я, шагая прочь. Ведь есть сотни других дорог, есть сотни других реальностей.

— Нет! — закричала я снова, когда стало совсем темно.

Споткнувшись, я упала. Меня подхватили несколько рук, еще до того, как я коснулась земли. Рук, обагренных кровью.

На меня глядело существо с моим лицом. Его глаза будто вмещали в себя все пространство между звездами. Каждый сантиметр кожи испещрен линиями, отмечен жизнями. Существо медленно раскрыло ладони. В одной лежал скальпель Эстерхази. В другой — испачканная в крови игральная кость.

Выбор есть всегда.

Дрожащей рукой я взяла скальпель. И тут я поняла. Линии на коже отмечали не забранные жизни. Они отмечали другие реальности, другие миры, другие повороты судьбы. Никто не сможет сохранить разум, прожив все это.

«У всего есть цена», — сказал Ловец.

Я поднесла скальпель к своему лицу.

Существо усмехнулось и бросило игральную кость.

Выстрел.

На мгновение мир замер, будто увязнув в тяжелом желтом свете Суплицио. Тут же, страшно захрипев, Генерал упала на землю.

В глазах еще не погасли звездочки от увиденного разряда. Я глядела на то, как она лежит на боку, мелко дрожа. Под девочкой разливалась лужа темной крови, вытекающей из груди.

— Нет! — сорвалось восклицание с моих губ. Я подбежала и опустилась перед ней на колени. Выстрел разворотил грудную клетку. Сквозь разорванные мышцы белели ребра.

— Пришлось поступить так, — бесстрастно сказала Элайн. — Мы дали ей шанс встретить смерть с честью, но она им не воспользовалась.

Командующая снова направила револьвер на меня.

— Взять ее.

Подошли солдаты, но я не отрывала глаз от Беатрис. Она взяла что-то из сумки, предложенной одним из солдат. Даже от одного вида этого предмета к горлу подступила тошнота. Тюремный ошейник с иглами и лезвиями, которые перережут узнику горло при попытке побега.

«Нет, — говорила я им. — Нет, так не пойдет».

Они не ответили, и никто не помешал Элайн подойти ко мне и аккуратно пристроить иглы к моей шее.

— Не переживай, Лоу, — ласково бормотала она. — В каком-то смысле ты просто разменная фигура. Если бы ты не украла вирус, то Свободные Окраины не стали бы атаковать Тамань, не лишились бы поддержки, и война продолжалась бы до сих пор.

Она почти с нежностью втыкала одну за другой иглы в мою кожу.

— В конце концов, при другом раскладе мы бы не позволили тебе его украсть.

Я смотрела в глаза Беатрис. Они были полны уверенности, решимости. Даже сейчас она считала себя правой. Она поступила бы так снова, снова пожертвовала бы тысячами жизней ради быстрого окончания долгой кровавой войны.

Мои руки сжались в кулаки, одна потянулась к поясу, хотя солдаты крепко держали меня за плечи. Может, она действительно права? Я задрожала, как будто кто-то другой рвался наружу из-под обличья Десятки Лоу, срывая старую кожу, смахивая шелуху объявлений о розыске. Новая сущность, жаждущая действия. И в эту странную секунду, когда ошейник готов был защелкнуться у меня на шее, я выпустила ее наружу.

Взмах скальпеля. Элайн выпустила ошейник и попятилась, держась за запястье. Я пыталась вырваться из хватки солдат, бежать, но она уже подняла револьвер окровавленной рукой и направила мне в лицо.

Звонко щелкнул выстрел. Элайн смотрела вперед непонимающим взглядом, потом сделала несколько шагов и упала. Из середины ее лба блестящим червяком потекла кровь.

Генерал оскалилась в улыбке, прежде чем закрыть глаза и выронить пистолет из рук.

— Рота! — закричал один из солдат. — На караул!

Но под ногами уже затряслась земля, и гул двигателей начал нарастать, будто приближающийся ураган.

Я поглядела вверх и увидала, с замиранием в сердце, как первый корабль Ловцов спускается с небес, посылая вниз короткие хаотичные пулеметные очереди. С дикими криками чики разбежались в стороны, прячась от пуль, подобрали оружие и начали стрелять во все, что двигалось.

И вот наконец я почувствовала, что они со мной. Они клубились вокруг каждого мимолетного решения, каждого удачного выстрела, каждой секунды промедления. Они ворвались на поле боя, сея хаос, открывая дверку удачи.

Корабль Ловцов пролетел прямо у нас над головами, выпуская долгие очереди по командной рубке истребителя Беатрис. Полыхнул огонь, и смотровые окна выбило изнутри взрывной волной. Я сорвала с себя тюремный ошейник и швырнула его на песок.

На ногах остался лишь один из солдат. Я пошла прямиком на него. Солдат стрелял в меня, но без толку: он промахивался раз за разом. Когда у него в обойме не осталось патронов, я подошла вплотную и увидела в его зрачках свое отражение: вся в крови, со скальпелем в руке и меткой Ловцов на шее, с бесстрастными глазами хищной птицы.

— Беги, — одними губами сказала я.

Солдат побежал, и вслед за ним устремились они, разрывая плотную ткань бытия, открывая все двери, путая тропинки, ведущие в разные реальности здесь, на принадлежащей им луне, в одном шаге от пустоты.

* * *

Ранчо было укрыто от злых ветров плавными холмами и даже издалека грело теплым светом, похожее на светлячка в усталой ладони. Хирург вышел на веранду и с наслаждением вдохнул холодный воздух, распространяя вокруг себя запах крови и антисептика.

— Интересный был денек, — протянул он.

Я мрачно улыбнулась. Последние несколько часов я помогала хирургу и его мужу зашивать, обрабатывать, прижигать, переливать кровь и плазму. Внутри стонал Сайлас, без сознания из-за контузии и четырех сломанных ребер. Фалько лежала по соседству, требуя укол морфина; пуля раздробила ей бедро. А Генерал…

— Как она? — спросила я, поднося тазик с чистой водой, чтобы врач мог помыть руки.

Он сухо рассмеялся, сосредоточенно оттирая от крови морщинки на костяшках.

— Что?

— Да есть в этом какая-то ирония. Согласие распылило свои силы настолько, что луны вроде этой просто разваливаются, но некоторые вещи они сделали на совесть. — Мужчина взглянул на меня. — Вроде нее.

— Она выживет?

Он пожал одним плечом.

— Подкожная мембрана, которую они ей установили, взяла на себя основной удар, и, возможно, если она оправится от кровопотери и разрыва легкого, то сможет…

— Но?

— Я не знаю, что они с ней сделали, но это не ограничивается костями и кровью. Я не могу это поправить.

Я поглядела на него. Лицо хирурга освещал мягкий свет диодов, установленных под крышей веранды. У него не было никаких татуировок, только два небольших шрамика на шее выдавали в нем бывшего заключенного.

— Вы состояли в СО?

Он медленно кивнул.

— Был какое-то время. До того, как они окончательно запутались.

С дальнего холма, будто поток воды, спустился порыв ветра. Я оперлась на оградку, ощущая его ласковое прикосновение. Удивительно, как я еще стояла на ногах.

— Тут тихо, — заметила я.

— Хорошее местечко, — согласился хирург, достав из кармана трубку. Кивнув на огороженные жестяными листами грядки, он объяснил:

— Тень от холмов не дает земле засохнуть.

— И у вас тут не бывает проблем?

— Банды знают, что мы лечим любого, кто к нам придет, и не задаем вопросов.

— И Ловцы? — я внимательно посмотрела на его лицо, глубокие впадины щек. Он затянулся едким табачным дымом.

— Они знают, что я исповедую Путь. Они уважают мой выбор, кажется, считают чем-то схожим с их представлениями об Ифах, об устройстве мира.

Мужчина встретился со мной глазами и улыбнулся.

— Это покой?

— Нет, — ответил он. — Просто жизнь.

Мы провели на ранчо двое суток, пока Генерал лежала без движения, прикованная к самодельным системам жизнеобеспечения. Фалько то ругала нас последними словами за отказ дать ей наркотики, то поднимала на смех. Сайлас в полубреду требовал разделить с ним ложе.

«Покой», — думала я, опустив голову ему на плечо, осторожно, чтобы не потревожить переломы. Прислушивалась к его дыханию. Может, покой выглядит для меня именно так?

Наутро после нашего побега Пегги, Бу и Крыса, в бинтах с ног до головы, приехали к ранчо на заимствованных мулах. Притащили искореженный корпус «Чарис» на грузовой платформе. Увидев незапертый грузовой отсек корабля, Фалько рассмеялась. Он был битком набит добычей: панели, реле, микрочипы и другие компоненты электроники, силовые ячейки — вся начинка «Снаряда» и покинутых истребителей Согласия была здесь.

Мы сидели с хирургом и его мужем Марти на веранде, пили драгоценный чай и наблюдали за тем, как чики со все возрастающим энтузиазмом подсчитывают будущие барыши.

— Если сможем переправить хотя бы половину этого на другие луны, сколотим состояние, — провозгласила Пегги.

— Нужен будет опытный контрабандист, — Фалько прищурилась. — Ты как, летун?

Сайлас расхохотался и тут же застонал от боли, и схватился за бока.

— Только если прекратишь называть меня летуном.

— Я чего понять не могу, — рассуждала Крыса, ковыряясь палочкой в зубах. — Почему Ловцы оставили все это добро? Они же разделывают все до ниточки, нет?

— Они кое-что взяли, по крайней мере тела, — ответила, пожав плечами, Бу. — Может быть, не смогли все унести?

— Нет, — Пег нахмурилась. — Кое-что явно специально отложили в сторону, как будто выделили долю.

Я почувствовала на себе взгляд Фалько и подняла голову.

— Так или иначе, — заключила она, — мы это заработали.

— С лихвой! — улыбнулась я.

Я не могла припомнить более счастливого дня здесь, на Фактусе. Пока чики разбирали добычу, а Сайлас с хмурой миной осматривал свой корабль, я сновала по ранчо. То помогала хирургу обработать инструменты, то поливала грядки Марти с овощами и лечебными травами.

Позже мы сидели все вместе за поцарапанным металлическим столом, уплетая змеиный суп, приправленный травами и жгучим домашним чили, и лапшу, сделанную из протеина. А потом до ночи пили чай. Фалько вещала о делах в Гавани, Сайлас травил байки о пошедших не по плану сделках на транспортных спутниках, а Бу и Крыса делились последними сплетнями.

Редкий и оттого еще более счастливый день. За оградой ранчо нас ждала суровая реальность, куда предстояло рано или поздно возвращаться. Поэтому, как только окончательно стемнело и Сайлас с Марти отчистили посуду песком, мы с Пегги помогли хирургу подключить его старенький приемник. Крыса яростно крутила ручку, чтобы хватило энергии на последний выпуск новостей.

Когда на сером тусклом экране начали проявляться буквы, мы сгрудились вокруг приемника.

КОМАНДУЮЩАЯ ФЛОТА БЕАТРИС ЭЛАЙН ПОГИБЛА В КОРАБЛЕКРУШЕНИИ

Сообщается, что Командующая Беатрис Элайн разбилась в результате аварии, случившейся на Фактусе между станцией Дракс и Пятой Гаванью. Командующая этапировала двух опасных заключенных, чтобы передать их в руки правосудия в Гавани, но из-за неисправности навигационной системы корабль сбился с курса и попал в зону электрической турбулентности над линией Аэрострады. Корабль потерял управление, что привело к гибели всего экипажа. Сообщается, что оба заключенных также погибли.

Поисковый отряд эвакуировал тела Командующей Элайн и шести ее подчиненных в ту же ночь.

Фалько откинулась на стуле с усмешкой.

— Да здравствует Согласие. Надо же так уметь языком чесать.

— Зона электрической турбулентности, — медленно перечитал Сайлас. — Кто вообще способен в это поверить?

Фалько поморщилась, потирая ногу.

— Согласие почти не контролирует пограничные луны. Нельзя, чтобы их считали слабыми.

Марти провел еще несколько минут, разбираясь в путанице форумов черного рынка.

— Похоже, народ списывает все на Ловцов, — пробормотал он. — Пишут, мол, Хель Конвертер восстал из мертвых.

Я почувствовала жжение в свежем шраме и интуитивно потрогала грудь. Видел ли хирург метку Ловцов, пока обрабатывал мои раны? Я поймала его взгляд, и он просто кивнул в ответ на мой молчаливый вопрос.

Фалько расплылась в улыбке.

— Тем лучше. Никто не подозревает, что мы там были. А кто знает, ни за что не проговорится.

Крыса засмеялась, похлопав начальницу по плечу.

Я глядела на приемник связи. «Оба заключенных также погибли». Сколько раз я могу умереть?

— Десятка, — осторожно заметил Сайлас. — Понимаешь, что это значит? Ты в безопасности. Если они официально сообщили, что тебя нет в живых…

— Это уже не первый раз.

— Но в этот раз они не в курсе, что ты жива, — усмехнулся он. — К тому же ты видела заметку? Выживших нет. Кто возьмется утверждать иное?

Я вспомнила солдата, который с ужасом смотрел на мое приближение.

— Никто.

— Значит, — протянул он, — ты свободна.

«Свободна». Это слово зудело у меня в голове, пока мы грелись у печи, передавая из рук в руки бутылку мескаля. Зудело, когда я глядела на Генерала, на ее маленькое израненное личико, скрывающее яростного хищника. На ум приходили слова хирурга о Пути, о том, что мы встречаемся один на один с непознаваемыми механизмами вселенной.

Потом я долго ворочалась под одеялом и, наконец, бросив попытки уснуть, вышла на веранду.

Стояла глубокая ночь, и ветер пел в полную силу. Он пел о черноте между звездами и о невидимых нитях, соединяющих миры — и нас всех — в единое целое. Я закрыла глаза и слушала.

Постепенно воздух вокруг меня изменился. Так проявляется морозный узор на стекле или тепло огня сквозь толстый металлический лист. На этот раз они не рвались вперед, как стая голодных псов, они просто молча присутствовали. Я открыла глаза. Далеко, за последним фонарем ранчо, я увидела неподвижную фигуру. Женщина с седыми волосами стояла, глядя в мою сторону. Она вытянула руку, приглашая меня с собой. И тогда я поняла, что мне делать.

Через несколько минут дверь тихонько притворилась за мной. Грудь болела от холодного воздуха, а больное плечо, на которое я накинула рюкзак, отозвалось вспышкой боли. Я тихо спустилась с крыльца.

Когда проходила мимо грядок, дверь сзади распахнулась. Я остановилась. Если это Сайлас, искушение будет слишком сильным и может помешать мне совершить то, что должна. Я нехотя повернулась.

На крыльце, босая, стояла Генерал, обеими руками обхватив рану на груди.

— Уходишь, — прохрипела она.

Я смотрела на девочку, вспоминая скорбь на ее лице, когда она приставляла пистолет к моей голове, и хищное торжество, когда Элайн упала на песок.

— Да.

Она покачнулась, сморщившись от боли.

— Куда ты пойдешь?

— На запад, — ответила я. — К Ловцам.

— Разве они не чудовища?

— Не знаю. Но у них есть ответы.

После долгого молчания она кивнула. Потом, сдерживая рыдания, продолжила:

— Лоу…

Я помотала головой, чтобы остановить ее, чувствуя, что глаза наполняются слезами.

— Все хорошо.

Собравшись с силами, я сделала глубокий вдох.

— Я оставила письмо, вам всем. Но Сайлас… Скажи ему, что мне жаль.

— Он не поймет.

— Я знаю. Но я должна уйти. Это мой выбор.

Мне показалось, что краем глаза я уловила какое-то движение. Женщина с седыми волосами помахала рукой, стоя у начала дороги, которую уготовила мне вселенная. Вытерев глаза, я повернулась, чтобы уйти.

— Ренегатка!

— Что, Генерал?

— Я больше не Генерал!

— А я не ренегатка, — рассмеялась я. Обернувшись, я поглядела Габриэлле в глаза.

— Да пребудут твои мысли в чистоте, — прошептала она.

Наконец я зашагала в ночь, на запад, к Кромке, навстречу неизвестности.

И они шли со мной рядом.

Оглавление

КНИГА ГЕНЕРАЛА

КНИГА ЧУМЫ

КНИГА ЖИЗНИ

КНИГА ХЕЛЯ