Остановка [Марго Лурия] (fb2) читать онлайн

Марго Лурия Остановка

Люблю ночи в поездах, когда минует суета от подготовок к поездке, когда предвкушение слегка засыпает от усталости, а голова легонько спадает с плеч на подушку. Крепко заснуть не удаётся от недоверия к пассажирам и беспокойства за свои вещи, но и глаза не поддаются на приказы сторожить своё, ибо мелькающие огни за окном, словно гипноз, вводят в транс.

Не помню точно, как давно я еду, да и куда, запамятовал, наблюдая за огоньками, что не заканчивали свой танец. Моя соседка, женщина лет тридцати, всё не сводила с меня глаз, пристально вглядываясь в моё лицо, вероятно, думая, что я крепко сплю. Она не двигалась, будто её изображение стояло на паузе, в ожидании, пока я не нажму на воспроизведение. Я слегка насупился, осознав, что совсем не имею понятия, как долго она так сидит, и как долго я пребываю в трансе.

Приоткрыв глаза, я стал озираться по сторонам, дабы максимально естественно изобразить только что пробудившегося человека, я оглядел свои вещи, что стояли возле моих ног в том положении, в котором я их оставил, и посмотрел на женщину, что одёрнулась от моего внимания и отвернулась к окну. Я выдохнул, обнаружив, что она живая и двигается как подобает человеку, но не выпустил из тисков своего подозрения и, поприветствовав, тоже взглянул в окно.

На моё приветствие она неловко кивнула, словно и не замечала меня ранее, и снова уставилась в окно, будто я, по глупости своей, отвлёк её от важного дела. “Странная женщина” — подумал я.

В окне мелькали всё те же огни, но расплывчатые уже не от сонного взгляда, а так словно мы ехали под водой, причём мутной. Поняв, что зрение меня явно подводит я тихонько спросил соседку:

— Подскажите, где едем? — но женщина не издала ни звука, даже не дёрнулась — Позвольте, любезная. — настаивал я, но, как будто, перестал для неё существовать.

“Весьма странная женщина” — подумал я уже с толикой раздражения.

В купе царила мрачная тишина, от которой сдавливало грудь. Помимо моей неразговорчивой соседки, на верхнем ярусе сидел молодой паренёк, лет двадцати в смешной кепке набекрень, которого я обнаружил, когда уже встал с койки и собирался уйти. Он сидел, уставившись в газету так пристально, что я передумал его беспокоить всякими вопросами. К тому же, он должен был услышать, ведь говорил я довольно громко. Странно, что я не заметил его свисающих ног, да и газетой он не шумел. Впрочем, спросонья, что только ни покажется.

Выходя из купе, я бросил взгляд на свои чемоданы, брать их с собой не хотелось, а этой даме я не доверял. Руку даю на отсечение, она посмотрела на них, когда я вставал с места. “Ну что за люди!”

Схватив в охапку и буквально вырвав из взгляда непонятной женщины свои вещи, я вышел из пресловутого купе, оглядываясь и задевая непомерно огромными чемоданами всё вокруг.

В коридоре вагона было темно, а по противоположной от окна стене бегали шарики света. Я взглянул на часы, но они не то, чтобы не работали, на них не было стрелок, только циферблат. Я потёр глаза, запихивая подмышку багаж, что, то и дело, переваливался с одной стороны на другую, как танцующий сумасшедший, но стрелки не проявились. Тогда я постучал по корпусу, видно они сломались и куда-то провалились. “Ладно” — с горечью выдохнул я: “придётся отдать в ремонт”.

Поезд ехал так плавно, что без тени волнения за свои вещи, я оставил их прямо посреди коридора и направился в конец. За окном по-прежнему мерцала пелена, тускло освещая путь. Бредя словно во сне, я размышлял о своей жене, как так вышло, что я уехал без неё, и почему именно о ней грезил в минуты растерянности и замешательства. “Как она сейчас там, сколько времени прошло?”

Вернувшись из глубин воспоминаний, взгляд прояснился, и я увидел девушку, стоявшую у окна по направлению поезда, она разглядывала капли на стекле, склонив голову на бок, и тихо вздыхала, будто с печалью провожая каждую частичку воды.

— Простите, а когда следующая остановка? — неловко спросил я, переминаясь с ноги на ногу.

— Не знаю, — голос девушки пронзил нависшую тишину. — сама жду. Хотела сойти, но все никак не выходит.

— Передумали ехать?

— Честно говоря, никогда не хотела. — рассуждая вслух, она, как будто, разговаривала сама с собой. — Но обстоятельства умеют убеждать.

— Как давно мы едем?

— Довольно давно.

— А куда?

Тут она осеклась и впервые посмотрела на меня, ехидно спросив:

— Вы что, заблудились?

Внезапно, я осознал, что абсолютно точно не помню место прибытие, куда я собирался, как покупал билет, и почему не взял с собой жену. Как я мог оставить её?

Коридор стал темнее и длиннее, я потерял из виду чемоданы, девушка, сочтя меня, видно, странным, растворилась в воздухе, даже не ответив на вопрос. Это же как я мог так уснуть, что всё проспал и забыл? Я что, был пьян? Да и куда мне могло взбрести в голову поехать пьяным?

Мои вопросы остались без ответа, и я продолжил движение, не оглядываясь назад, казалось, что-то пыталось меня настичь, что-то плохое, чего нельзя было допустить. У дверей поезда, как статуи, стояли люди, глаза закрыты, а руки строго смотрели вниз. Их головы были слегка наклонены вперёд, что создавало ощущение, будто они как роботы стояли на зарядке в режиме ожидания. Это полу реальная картина казалась чем-то неправильным, только я не мог понять, кто был неадекватным, я или они.

За пеленой в окне было явно темно, значит ночь, понятно, почему было так тихо. Но как только я подумал о безмолвии, оно тут же пропало, в воздухе повис гул и перепалка, а из купе вывалились толпы, снующих людей, одетых как попало, то в ночные сорочки, то в костюмы и шляпы. Люди кричали и требовали остановки.

Собираясь в небольшие коалиции, они спорили о том, что могло происходить и настойчиво предлагали решения. Из-за моей спины выбежала женщина в бигудях, толкнув меня, словно заклинившую дверь, она ринулась к скоплению недовольных с предложением нажать на стоп-кран.

— Помилуйте, леди, если бы мы его видели хоть где-то, разве мы б его не нажали? — ответил ей джентльмен в костюме в полоску с пенсне на самом кончике носа.

— Я считаю, нас везут туда, откуда нет возврата? — кричал, разбрызгивая слюной, седовласый старик с жёлтыми глазными яблоками.

— Поведайте, это ж куда?

— Лучше вам не знать раньше времени. А я здесь оставаться не намерен.

— Сиганёте прямо на ходу? Жаль разочаровывать вас, но двери не открываются.

— А как же окна?

— Они и подавно.

Я обернулся в поисках ответа, потом ещё раз и ещё, пока не закружилась голова. Некогда тихий и пустой коридор нескончаемого вагона в секунду стал скопищем хаоса. Люди ругались, превращаясь в гиен и разбрасывая пену, сочившуюся из пасти, их тела и хребты стали напоминать дуги, а вздымающиеся от ярости грудь сотрясала стены.

Те, кто не принимал участия в полемике, рвали на себе волосы от нетерпения и скуки. Воздух завибрировал от воя изнывающих детей и женщин. И хотя поезд по-прежнему шёл плавно, всё вокруг сотрясалось будто началось землетрясение. Раскалившись до предела, тела буйствующих гиен стали плавится как воск.

Девушка возле меня стала бледной как фарфоровая кукла, я хотел помочь ей, спасти от сего зрелища, но потерял контроль над собой от паники.

— Господи, да что же происходит?

Бледное личико девушки повернулось ко мне, её глаза были черными, а губы потеряли цвет и застыли в улыбке:

— Поезд не останавливается. Вы помните, как оказались здесь? — она наклонила голову в право. — Никто не помнит. Кто-то похитил нас.

— Но кто это мог сделать? Кому такое нужно?

— Никто не знает. — она разразилась дьявольским смехом, что звучал будто из глубин моего сознания. — И, вероятно, не узнает.

Её когтистая рука пронзила мою кожу на груди, словно пытаясь добраться до самого сердца, она сдавливала и сдавливала сопротивляющееся тело, пока боль, пронзившая все жилы разом, не парализовала меня, как добычу.

Она потянула носом:

— Мириады падений и сожалений, вот чем пропитано твоё мясо. Придёт время, и ты либо иссохнешь от жалости и рассыпишься как мумия, либо расплавишься от нескончаемого гнева ко всему миру.

— Кто ты? — в ужасе прокричал я.

— Я твоя ловушка, твоё безумие, твоя нетронутая жизнь.

— Вот увидишь, скоро остановка.

— Поезд никогда не остановится. Ты оказался здесь потому, что слаб и жалок, и ты исчезнешь так же внезапно, как появился.

— Меня дома ждёт жена.

Бледная лапа ослабила хватку, и моё тело повалилось на пол. Её смех оглушал, создавая бредовые иллюзии вокруг. Я поднялся, закрывая уши руками, и помчался, огибая скелеты, танцующие в огне.

Крики сменялись смехом, а гнев — торжеством. Существа, мелькавшие то там, то тут, ели останки самих себя в курьёзной пляске. Я старался не смотреть по сторонам, сваливая всё на безумие, но то и дело поскальзывался на чьей-то плоти.

Последняя дверь, в самом конце поезда, мелькала так близко, словно морковка перед осликом, всё не приближаясь. Но когда мне всё же удалось её достигнуть и выпрыгнуть на полном ходу из мчащегося поезда, я провалился в пустоту.

Моё тело повисло в безвременье. Последнее, что я увидел, поезд, который медленно удалялся, а затем исчез. Разверзлась пучина тёмного пространства, и поезд угодил в небытие. Его не стало. И ничего не стало.

Что может быть страшнее пустоты? Печаль и боль поистине ужасны, но отсутствие чего-либо хуже смерти. Огромное всепоглощающее ничто.