Новый год, дед и бух [Alicia Ruva] (fb2) читать онлайн

Alicia Ruva Новый год, дед и бух

В одной небольшой деревеньке, которую любой городской житель смело назвал бы глухоманью, в одноэтажном деревянном доме жил дед Фёдор.

Ничего особенного: кухня, печь, комната, сени, небольшой погребок и забытый хозяином чердак.

Чердаку, кажется, незаслуженно не повезло, но это только на первый взгляд. Дело в том, что у деда Фёдора сильно болела поясница, и он даже и про погреб бы давно забыл, если бы там не хранились продукты, ведь, когда болит поясница, лестница из доброго друга превращается в орудие пыток.

Дед Фёдор жил один. Сыновья переехали в город, жена давно умерла, знакомых стариков в деревне становилось всё меньше. Поэтому он много времени проводил за чтением книг, ловлей рыбы и чашкой чая.

Тянущимися вечерами дед делал уборку в кухне и комнате, а как прибирать становилось нечего, то он заваривал самодельный иван-чай с листьями смородины и подолгу смотрел в окно.

О чём думал дед Фёдор, никто не знает, возможно, вспоминал что-то или кого-то, но по лицу было совершенно не понять — грустное настроение посетило его в этот раз или радостное.

Так и шли дни за днями, сливаясь в недели, месяцы и годы.

Однажды, в декабре ударили морозы, вся деревня сидела по домам. Дед Фёдор перечитывал собрание сочинений Пушкина и частенько выходил за дровами. Не от того, что много дров руки не несли, просто ему хотелось иметь повод выйти снова, так он и брал по 2–3 полешка и нёс домой.

Спал дед Федор чутко, часто просыпался.

— Спина меня совсем доконает, — ворчал он, ворочаясь с боку на бок.

Как-то в одну из морозных ночей дед Федор проснулся от странного глухого звука. Хоть старик и сохранил зрение за свои годы, но вот слух стал слабый, поэтому сразу понять, откуда прилетает звук, ему было очень сложно.

"Бу-бух".

Дед Фёдор открыл глаза, осмотрелся, прислушался, но звук не повторился. Пролежав в тишине ещё около часа, старик заснул и спал до самого утра.

На следующий день трескучий мороз крепко окутал окрестности, воздух стал тягучим, звенящим, солнце слепило белым светом, обнимая длинными лучами поля, лес, деревню.

Дед Фёдор заварил заварку крутым кипятком, неторопливо нарезал ломтиками хлеб, поставил маслёнку на стол. Большая чугунная сковорода быстро нагрелась, раньше на ней готовили двенадцать яиц, потом три, а теперь дед жарит только для себя всего два.

Нехитрый завтрак в тишине, без радио и телевизора, только в печи дрова трещат. Чтобы услышать себя, нужна тишина.

Дед Фёдор натянул куртку, вышел во двор и занялся по хозяйству.

День и вечер прошли как обычно, но только старик лёг спать и задремал, раздалось "бух". Такое негромкое, но точно где-то в доме.

Дед встал и осмотрел двери и окна. В возмущении он даже в погребок спустился и, не обнаружив ничего необычного, прихватил банку солёных огурцов, хоть лез не зря.

Дед снова лёг. Но через десять минут всё-таки встал и зарядил ружьё. Потом опять лёг, но не прошло и нескольких минут, как решил проверить заперты ли замки. Ещё дважды он вставал, чтобы посмотреть в окно, в котором всё равно не было ничего видно, морозным узором затянуто все стекла.

До полуночи дед ворочался в постели и, наконец, сдался.

Как хорошо, что старик и мысли допустить не мог, что непонятный звук доносился с чердака. Дед вообще про этот чердак забыл напрочь, он для него не существовал, ведь не приносил никакой пользы: там никогда не хранилось ничего полезного.

На самом деле чердак использовала только его жена, когда ещё здравствовала. Она насобирала там несколько сундуков со старыми вещами, туда снесли ещё лет 35 назад детские кроватки сыновей, потрёпанное одеяло, сломанный стул, который недосуг было чинить, вешалку, три табурета и ящик с игрушками, корзины, мелочевку по шитью, простыни, рваныё.

Что там могло понадобиться старику? Вот и получилось, что с глаз долой — из сердца вон, забыл он про этот чердак напрочь.

А вот кому-то другому этот хлам очень даже пригодился, но обо всём по порядку.

Вечером, дед Фёдор как обычно, долго пил чай и листал новую книгу, сыновья стопками присылали ему литературу. Одна из историй была особенно интересной, старик прочёл её на одном дыхании. В ней рассказывалось про мужчину, купившего себе дом, но злые духи, из-за шалостей которых как раз цена на дом была такой привлекательной, не давали хозяевам спать и опустошали полки со съестными запасами. Автор с упоением описывал жуткие морды и испуг главного героя. Дед, после прочтения, сперва был веселый:

— Какая глупая писанина, — бурчал он, — Кто в такое поверит? Надо на такую чушь бумагу переводить…

Улёгшись в кровать, он устроился так, чтобы поменьше ныла поясница, укрылся наполовину, высунул ногу из под одеяла, закрыл глаза и тут как "бу-бух"! Такое громкое показалось, словно шкаф грохнулся.

Дед аж подскочил!

Он обшарил каждый угол своего дома, вышел на улицу, обошёл огород, сарай, теплицу, но ничего необычного не обнаружил.

Что же может так шуметь? И тут в ночи и морозе деду пришла та мысль, которую если пустишь в голову, то выгнать её до рассвета будет невозможно:

— Бесы, точно бесы, — мысль только лишь вскользь пробежала, но ум зацепился за неё и сперва, казалось, разрезал логическими ножницами, а потом собрал из кусочков нечто ещё более страшное:

— Дух Макара за долгом явился, — эта мысль по-настоящему пугала, даже ничтожная возможность того, что девяностолетний дед Макар, умерший на прошлой неделе, пришёл забирать лопату, которую дед Федор одолжил летом и не потрудился вернуть, вызывала оцепенение, — Прости, родной, — прошептал Фёдор, прикладывая руку к груди, взял лопату и пошёл до дома недавно почившего соседа.

Каково было удивление родственников деда Макара, проснувшихся в час ночи от настойчивого стука:

— Эй, дети, забирайте лопату, Макару должок был.

Сын Макара — Денис, занимавший с семьей дом, забрал лопату и участливо спросил, всё ли у Федора ладно и не помочь ли чем?

— Совсем плохой старик стал, — сказал Денис жене своей Лёле, когда вернулся в дом, — Завтра собери ему хлеба, да приготовь что-нибудь горячее похлебать, к нему ж не ходит никто, хоть помочь старику напоследок.

А Дед Федор вернулся в дом и с чувством выполненного долга уснул.

Следующим вечером старик придавался хорошим воспоминаниям, с лёгкими плечами, ничего никому не должный, он даже оставил на тарелке недоеденные кусочки колбасы и шкурки, решив поутру отдать их птицам.

Лёг в кровать, пристроил ноющую поясницу и забылся сном. Ночью дед проснулся от боли в спине. И так вертелся, и эдак — ноет, хоть вой. Лежит, смотрит в тёмное окно, и слышит такое лёгкое, но короткое отчётливое "бух".

Дед вжался в кровать и решил, что обходить дом бесполезно, духи без причины не появляются, видимо ему пора помирать. Но русский мужик просто так никогда не сдавался, и он, даже если время пришло, без боя из этого мира не уйдет, не такой у него характер, чтоб нечисти всякой отпора не дать.

— Подойдешь, кулака отвешу, — громко предупредил он и с открытыми глазами пролежал до рассвета.

Крик этот слышали в соседнем доме, по деревне слушок-то пополз про чудачества Федора. Односельчане уж два дня поглядывали в сторону его дома и качали головой: "совсем плох стал, дети-то и не приезжают, бросили старика, кому дом достанется?".

Утром, как обычно, старик хотел сварганить себе завтрак и с мыслями о вечном посидеть за чашечкой-другой чайка, но заметил на кухонном столе что-то неладное. Солонка лежала на боку, соль просыпалась — дурнее приметы было только то, что на столе не оказалось колбасных кожурок, которые дед специально оставил на столе, чтобы не забыть отдать их воронам.

— Точно бесы, — сел он на стул и решал, что делать, — Не бывать этому! — вскричал он в негодовании, и стая воробьев слетела с рябины, стоявшей за окном.

В дверь постучали.

— Кто там с утра?

— Дед Федор, это Денис, хлеба тебе Лёля напекла, горячий ещё.

Дед налил Денису чай и впервые за много лет пожарил на чугунной сковороде пять яиц.

— Как живешь, дед Федор, — добродушно справился Денис, видя, что в доме убрано, натоплено, сам старик, хоть и не выспавшийся, но вполне бодрый, — Крик слышал какой-то.

— Да я это, Денис, запнулся, — соврал дед, — Не обращай внимания, со стариками бывает. За хлеб спасибо Лёле передай, умница она у тебя, береги.

Поговорили о том, о сём, Денис обещался блинов в воскресенье принести.

— Заботливые соседи, — вздохнул дед Федор, когда Денис ушел, — хуже родственников, никуда не денешься.

Дома в деревне стояли не так, чтоб совсем близко, но старик всегда считал, что между соседями должно быть поле и трехметровый забор.

Наступил вечер. Дед Федор рубил дрова:

— Ещё немного порублю и спать крепче буду, никакие бесы не добудятся, — бормотал он.

Старик сготовил себе молока с медом, почитал Зощенко, погрел спину носком с солью.

И слышит: "бух".

— Да что ж это за зараза!? Что стучит, кто стучит — ну не поймешь! — дед взял ружьё, — Ещё разок только дрыгнись, я тебе за всё отомщу! Бесы страшны только грешникам, а я лопату отдал, так что мне бояться нечего!

Дед на стороже сидел до полуночи, потом сон стал брать своё, к двум часам Фёдор спал, положив под голову приклад ружья, прихрапывая, он смотрел сон, словно вот его женушка по полю гуляет, красивая, молодая, смеется, он для неё лютики собирает, слова ей ласковые говорит…

Денис днём узнал, что Федор ночью кричал так, что в соседнем доме слышно было, сразу к нему пошел:

— Что за люди, даже проверить не пошел никто! — сетовал Денис и постучался в дверь, — Дед Фёдор, как живешь?

— Получше тебя, Дениска, проходи, тебе чего?

— Мне ничего, узнать решил, хорошо ли всё?

— Ещё жив, — посмеялся дед Федор.

— Шум в доме был ночью, говорят, кричал кто-то.

— Так это, послышалось, может, ты не волнуйся, со мной ничего не сделается.

— Тебе дров нарубить? — не унимался Денис.

— Если ты дров нарубишь, мне делать нечего будет.

Денис ушёл, а дед Федор покосился в окно на соседский дом, где жила одна вздорная баба, которой лишь бы кости кому-нибудь перемыть.

— Ну, Тамара, я тебе точно когда-нибудь всё припомню, — прошептал дед Федор.

Тамара эта всю деревню знала, кто и чем живет, сплетни плела, подруг ссорила, друзей друг против друга настраивала, — та еще злыдня. Деда Федора она побаивалась, но до той поры, пока не решила, что сосед уже старый стал и из ума выжил, вот и про него начала глупости всякие придумывать.

По неосторожности или воле случая, вздорная соседка за два дня до Нового года грохнулась на ступеньках собственного дома, да так, что её положили в больницу с переломом. Теперь о ней все шептались, что кто злословит — тому счастья не видать.

Наступило 31 декабря. В избах возня была, все готовили, наряжались, баню топили, гостей ждали, в общем, праздничные хлопоты справляли.

Денис к себе приглашал, но дед Федор наотрез отказался, мол не такой это праздник, да и он его столько раз праздновал, что надоело уже.

Сыновья звонили:

— Отец, как живешь?

— Хорошо, лучше, чем вы, — шутил Федор.

— Здоровье как?

— Не спина бы, ещё б сто лет прожил, а с ней хоть завтра помирай.

— Мы к Рождеству приедем, лекарства привезем, Марина пирог пришлет с муксуном, книги новые жди и от внуков подарки. Что-то надо может купить?

— Ничего не надо, сами приезжайте, с наступающим!

На том и распрощались.

Денис сыновьям Федора решил не звонить, не тревожить, у деда всё хорошо было, печь топил, есть готовил, а в Тамаркины бредни верить — себя не уважать, вот сыночки и не знали, что их старик по ночам мается.

В других домах ещё за столом сидели, а Фёдор притомился за день, в холода спина болела сильнее, а когда что-то болит, разве до веселья? Намазал пожирнее спину и лёг спать. Но боль никак не проходила.

— Вот и всё, — решил дед Федор, — Надоело.

Но мрачные мысли прервал лёгкий "бух".

— Да чтоб тебя! — взвыл Федор, — Колбасу мою жрёшь, так спать хоть не мешай! Покажись только мне, шею сверну! А если нет у тебя шеи, так по башке сразу схлопочешь!

К дому в аккурат Денис подходил, нёс всякую снедь: пирог с клюквой, капусту квашеную, печенье, котлеты домашние, пюре.

— Дед Федор, открывай! — застучал Денис, мало ли что случилось.

Делать нечего, встал Фёдор и поплелся к двери.

— Что у тебя тут не так, рассказывай без утайки, — потребовал Денис.

Тут уж не денешься никуда, пойман за руку. Рассказал старик всё как есть и про звуки непонятные и про спину, которая ноет, и что жизнь не мила стала.

— Раньше надо сказать мне было.

— Ты б решил, что я по старости с ума спятил.

— Не решил бы, — серьезно ответил Денис, — Я про отца своего слова дурного ни разу не сказал и про тебя не скажу.

Макар последние годы всё путал и забывал, но в семье к нему всегда с добром и уважением относились.

Дед Фёдор покачал головой:

— Ты иди, иди, нечего со стариком сидеть, дети ждут.

— Погоди, — ответил Денис и пошёл по дому, осмотрелся, по стенам постучал, в погреб спустился.

— Захвати вареница баночку и огурчиков солёных, а то кончились, — попросил Федор, — Мне спускать неохота.

Денис достал банки, закрыл погреб поплотнее.

— На чердаке смотрел?

— Чердаке? А чтоб его, — махнул Фёдор, — Чёртов чердак, я на него уж столько лет не залазил.

Денис взял фонарик и пошёл за лестницей.

На столе остывал чайник, дед Фёдор и не знал, что и думать, Денис-то дом обойдет, не найдет ничего и детям под праздник позвонит, те расстроятся, старик чуть слезу не пустил.

Вскоре вернулся румяный Денис в дом, да не один:

— На, дед, принимай жильцов!

В корзине сидели серая кошка с тремя маленькими котятами.

В такой мороз и собаку не выгонишь, а тут такое чудо.

— Мамашка спрыгивала с сундука, на котором корзины, видать от этого "бух" и был, на полу-то картонки, деревяшки и всякое другое навалено.

— Вот Дениска, вот спасибо, — заулыбался дед Фёдор, кошек он любил, да и тут такая красавица с васильковыми глазками и розовыми подушечками на лапках, как не оставить?

— Пойдешь к нам чай пить? Праздник всё-таки.

— Нет, Денис, спасибо, у меня теперь дела есть. Я завтра вечерком зайду. Своим привет передай и с наступающим.

Дед устроил корзинку с кошками у изголовья кровати, в миску молока налил, рядышком поставил. Сам удобно лёг, укрылся. Спокойно на душе у деда Федора стало, словно снова с семьёй ночует. Давно уж он один.

За окном тишина, идёт снег, в доме натоплено, чисто, котятки попискивают изредка. Кошка покормила малышей, запрыгнула к деду в кровать, устроилась у больной поясницы и заурчала.

Боль стала потихоньку отпускать, дед Фёдор сам не заметил, как уснул.

С тех пор Фёдор улыбаться чаще стал, в гости к нему ребятня Денискина захаживала с котятами играть. Дед учил детей снежинки из салфеток делать, открытки из бумаги мастерить, они ему за это дорожку от снега чистили.

А историю эту про "бух" Фёдор рассказал сыновьям, когда те приехали, они смеялись долго, каждый хотел по котёнку в город забрать, но дед не отдал, себе оставил.

С тех пор утром на большой чугунной сковороде жарятся семь яиц: два для деда, два для кошки Мурки и по одному — каждому из котят.

КОНЕЦ

Уважаемые читатели, ищите книги AliciaRuva на Литрес:

«Алёнка — фея мыльных пузырей»

«Бабушкины краски»

«Енотик Славик»

«Как я чувствую ветер/ The way I feel the wind»

«Ведьмочка Брусничка»

«Лунная дорожка»

«Пингвинёнок Сёма и его мечты»

«Где медведи на небе?»

«Котёнок Мяус»

«Зайка Ричард не хочет спать»

«Foxberry the Little Wicth»

«Фатти. Приключения подушечки и пса»

«Маленькая сказочница Мартина»

«Паучок Чок-Чок»

《天上之熊》

«Летучая мышка Гера и маленькая балерина»

Аудиокниги на YouTube в свободном доступе: AliciaRuva @aliciaruvafairytale

Телеграм автора: https://t.me/alicia_ruva