Повесть об одном десятилетии (1907-1917) [Константин Григорьевич Локс] (epub) читать постранично, страница - 3

без претензий — редкость в наши
дни. Лучше всего то, что это traité лаконично не по-современному, картезиански просто, исчерпывающе»
[6].

Но книга все-таки осталась недописанной, как и упоминавшаяся Пастернаком еще в 1912 статья Локса о
Константине Леонтьеве, как и книга «О естественном человеке». Следов работы над ними нет также в
его архиве.

К 1914 относится участие Локса в журнале «Современник», куда пригласил его Е.Г. Лундберг, который
ведал там критическим отделом. В это же время в журнале «София» была напечатана его статья об
Апулее. {-10-}

«Повесть об одном десятилетии» поражает прекрасным знанием литературы и художественным
вкусом, образцы которого широко рассыпаны по ее страницам. Это сказывается в тонком критическом
анализе при чтении и разборе стихов раннего Пастернака, Брюсова, в оценках Белого и сравнении
выразительных средств стихов Маяковского и Пастернака из книги «Поверх барьеров» 1917 года. В
ритмах и образах этой книги Локс видел «внутренний смысл разбушевавшихся стихий»: «В ней все было
перевернуто, разбросано, разорвано, и некоторые строфы напоминали судорожно сведенные руки».

К сожалению, не сохранилось письмо Локса, так обрадовавшее когда-то Пастернака, в котором он
писал о «дифирамбизме» «Поверх барьеров». О своем впечатлении того времени Локс вспоминал в
рецензии на переиздание 1929 года. Он отмечал, что в книге 1917 в первый раз стал слышен «раскованный
голос» поэта и явственно выразилась «основная особенность всей поэзии Пастернака — могучий
натурализм образов и высокий подъем одушевляющего их вдохновения. Здесь со всей силой был
отброшен принцип условного поэтического отбора и снят запрет с вещей и явлений, названных каждое
по своим именам. /…/ Отсюда напряженная действенность поэзии Пастернака и принятие мира как
цельного поэтического ряда, в котором все оказывается нужным и характерным».

Переиздавая «Поверх барьеров» в 1929, Пастернак многое переделал в сборнике и, желая усилить
отмеченный Локсом «дифирамбизм», убирал диссонирующие с ним элементы тоски и одиночества. В
своей рецензии Локс не скрывал, что новые поправки старых стихов часто казались ему «излишними»,
но признавал, что «они чрезвычайно интересны своим принципом переработки, вносящей большую
отчетливость в развертывание темы» [7].

Новое издание открывалось стихотворением «Февраль. Достать чернил и плакать…», которое
первоначально публиковалось в альманахе «Лирика» 1913 года с посвящением Константину Локсу.
Теперь оно подверглось некоторым изменениям, а посвящение было снято. В дарственной надписи на
книге Пастернак объяснял Локсу, что «первое стихотворение книги» по-прежнему посвящено ему «в
благодарность за долгую дружбу» [8].

Вспоминая в «Повести об одном десятилетии» о «Детстве Люверс» Пастернака, Локс останавливает
внимание на «изумительном проникновении в психологию девочки, перед которой раскрывается мир».
Эта повесть, по мнению Локса, «была недостаточно понята и оценена современниками». В его рецензии
на сборник прозы Пастернака отмечалась медлительность тяжелого сюжета «Детства Люверс»,
обновившего от дельные частности. Единственной фабулой повести Локс называл «громкий во весь
голос разговор о том, о чем мы не умеем говорить или говорим только шепотом. Человек медленно
прорастает сквозь дремучую {-11-}толщу мира, его на каждом шагу окружают неслыханные чудеса, очень,
впрочем, обычные — улыбка матери, сияние звезды и более прозаический свет лампы. Сквозь все это
он, удивляясь, называет свое собственное имя и находит имена для окружающего. Этот момент
нахождения имени или слова и есть начало того, что мы называем прозой или поэзией» [9].

Сборник прозы, который рецензировал Локс, был подарен ему автором сразу после выхода в свет с
такой надписью:

Дорогому другу Косте Локсу, у которого я учился писать прозу, не оправдавший его влиянья

Боря.

19/ІѴ 25.

(Книга находилась в собрании Е.В. Суховаловой, теперь передана в РГАЛИ).

По воспоминаниям Локса, редакция обратилась к нему с просьбой о рецензии, чтобы подтолкнуть
залежавшуюся на складах книжку. Это трудно понять, зная, что книжка тиражом в три тысячи
экземпляров вышла в апреле, а рецензия появилась уже в августе.

В «Повести об одном десятилетии» отчетливо слышатся отзвуки чтения «Охранной грамоты». И это
естественно, ибо в ее тексте нашли выражение многие наблюдения над временем, которые были
сформулированы в долгих разговорах друзей.

«Времена были такие, — писал об этом Пастернак, — что в каждую встречу с друзьями разверзались
бездны, и то один, то другой выступал с каким-нибудь новоявленным откровеньем» [10].

Таким образом, слова Локса о черно-белом цвете, который стал господствовать со времени начала
войны, невольно напоминают нам известное место из «Охранной грамоты» о прощальной яркости красок