Почти реальная история [Наталья Филатова] (fb2) читать онлайн

Наталья Филатова Почти реальная история

Белый цвет скрутил, замотал, спрятал чувства. Тяжесть стального блеска шприца, вонзившись в синеву вен, украла мир. Боль долго пряталась, но измучив сознание, вырвалась наружу, разбив россыпью трещин белизну потолка.

– Мама! Зачем паучок прячется в трещину? Разве можно там спрятаться от мира? Мама? Ты меня слышишь? – беззвучно шептали мертвенно бледные губы, стянутые плёнкой застывшего в тревоге времени.

Глаза греческой богини замерли, пытаясь разглядеть бесконечность. Глаза и породистый нос достались в наследство от отца. Говорили, его прапрадед был из польской шляхты. Влюбился в местную красавицу и бросил к её ногам сердце и жизнь, полную приключений и, как потом оказалось, долгов. Родовая красота досталась двоюродной сестре по отцовской линии – Агнии. Гордая осанка, изящество жестов. Тёмные локоны обрамляли загадочную бледность лица, подчеркивали красоту карих глаз с поволокой томной страсти. Ярко алая припухлость губ, как роза притягивали взгляд мужчин.

"А кто я? София?" – женщина блуждала в закоулках памяти, с трудом отделяя реальность от навязанных болью образов. Вспомнила мать, приехавшую из деревни покорять город. Не высокая, шумная, шустрая, она привлекала мужчин легкой непосредственностью и пышной грудью. Имя было под стать характеру – Зина. Быстро покорила и ненавязчиво подмяла отца.

Бабка, наследница громкой фамилии, была в ярости. Притворно смирилась только после рождением внучки. Казалось, лучистое имя – София принесёт мир и согласие в семью. Но, но… Откуда возникают страсти, уносящие счастье в небытие? Что сжигает огнем кровь, уничтожает любовь, вытаскивает из небытия ненависть, не дает покоя? Призраки прошлого или мысли живых людей? Пока еще живых. Дыхание, речь – не признак жизни. Сердцебиение можно подделать, кандалы тоже стучат в такт шагам. Тревожный набат, как гимн утраченной свободы.

Бабка Софии владела частью старинного кирпичного особняка, доставшегося от предков. Метров двести непонятных закутков, замысловатых переходов, создающих свою загадочную реальность. Самое таинственное место – огромный чердак, хранитель древней паутины, затхлого воздуха и кряхтящих от старости сундуков. Пространство забытого прошлого притягивало Софию своею тайной. Поднявшись на чердак, она сталкивалась с внезапно взлетающими голубями, шум от судорожных размахов их крыльев пугал ее до дрожи в коленках. В темных углах мерцали бусинками блестящих глаз – летучие мыши, спрятавшиеся в саване своих крыльев. Адреналин страха вытеснял дофамин радости.

Однажды София и меня позвала на чердак, с восторгом показала самую большую тайну дома. Я удивленно оглядывалась по сторонам, сжалась, пытаясь не дышать затхлостью. Меня затошнило от отвращения. Стремглав, бросилась назад по прогнившим деревянным ступенькам, вопившим от боли.

Запустение. Пустота. Сначала пыль, невесомая, легкая, кружась в солнечных лучах, опадает на пол. Потом ее становиться все больше и больше. Ее комья, слипаясь, набираются тьмы и становятся пеплом. Пепел умерших надежд может принимать облики тех, кто без борьбы расстался с ними. Избавился от жажды мечтать, ради забвения в мутной реальности безвременья.

Из тьмы ползут пауки. Не те, которые приносят легкие деньги в дом. Во всяком случае, в это верят некоторые люди. Пауки запустения – особый вид нежити. Они плетут саван. Тягучая липкость паутины накрепко пеленает, затыкая щели, не пускает солнечный свет и ветер. Никто и ничто не сможет выжить в этом жутком коконе. Запустение старого чердака таилось, потихоньку спускаясь вниз по стенам. Проникало через дымоход. Тяжко вздыхало по ночам, пытаясь заползти во сны.

Казалось, не люди владеют домом, а дом жил их страхами и страданиями.

София с мамой жила в небольшой комнатке, рядом с кухней. Мать быстро развелась с отцом, не выдержав вечного диктата старухи. Несмотря на то, что они все вместе жили на одной территории, но так и не стали семьей. Бабка не пустила их в свою жизнь. Не прогоняла из дома, но и не признавала за ними родства. Была твердо уверена, что невестка охомутала сына только ради жилплощади.

Мать не любила свекровь, считая ее виновницей всех бед. И дочке внушила призрение к родне. Бывшего мужа ненавидела за безвольность и отсутствие темперамента.

Бабушка Софии умирала долго и мучительно. Врачи не могли установить причину болезни. Может быть, это было отчаяние? Или старый дом не хотел отпускать ее, питаясь ее муками и стонами от нестерпимой боли.

После смерти бабки Зина пересилила бывшего мужа в комнатку при кухне, завладев всем домом. Перемена ролей не сделала ее счастливой. Пустые комнаты давили, каждую ночь напоминали об одиночестве. Единственный человек, получивший свободу, оказался отец Софии. Добрый, но слишком мягкий, всю жизнь томившийся под диктатом женщин. Он внезапно вырвался из оков, встретил умную женщину и полюбил. Она не стала выяснять отношения с бывшей женой и отказалась от дележки родового гнезда. Говорят, они и теперь живут счастливо.

Время уносится вдаль, не спрашивая согласия людей. София выросла, влюбилась, вышла замуж за Константина, родила дочь Кристину. Жить бы – да поживать, и добра наживать, но молодой муж решил сделать евроремонт. Добавить комфорт и простор в дряхлеющий дом.

Но разве можно изгнать призраков? Зинаида, теперь теща, взбунтовалась. Кое-как пережила ремонт кухни и установку в коридоре нового санузла, но когда Константин покусился переделать чердак в мансарду, не выдержала. Обвиненный во всех смертных грехах, зять был изгнан. Запил горькую от несправедливости обвинений и от предательства, так он считал.

София осталась с матерью, не поддержала и не последовала в изгнание за мужем. Ведь у него было лишь малогабаритная двушка в панельной пятиэтажке. На двоих, с мамой. Жить со свекровью София категорически не хотела. Слишком свежи были детские воспоминания. Еще раз оказаться в приживалках? Ни за что! Родовое гнездо, не отпускало, яростно впиваясь в сознание.

Дальше воспоминания слиплись в ком, тягучей скверной, вставший поперек горла и не дающий вздохнуть Софии. Умерла свекровь. Одиночество и горе, подхватив Константина, ураганом унесло его вслед за мамой. «Зачем жить без поддержки и любви?" – подумал он как-то утром, выпив мутную жидкость забвения. То ли спирт "Рояль", то ли еще какую-то дрянь.

Потом возник призрак. Он звал, настойчиво уговаривал. Надо бежать за ним. Но нет сил, нет веры. Димка! Как ты мог? Опять. Боль предательства стерла, унесла бурным потоком в никуда.

Последнее, что могла вспомнить София: глаза дочери, наполненные ужасом и состраданием. Не все дети могут перенести истерику самого любимого человека – мамы. У Софии от пережитого горя и мук совести случился нервный срыв. Зинаида, не задумываясь, вызвала скорую и отправила дочь в психушку. "Разве может нормальный человек упрекать родную мать в том, что разрушила ее жизнь? Да, я ее одна растила, все силы отдала – ей и внученьке ненаглядной. А она! Вся в отцовскую породу! Неблагодарная!" – пошла жаловаться по соседям Зина, пытаясь оправдать свой поступок.

"Мама! Спаси, Кристиночку! Пожалей ее, отпусти!" – шептала беззвучно женщина с глазами греческой богини. София задыхалась, вода, скопившаяся в легких, душила ее. Может детская обида? Или нелюбовь?

Детство – связывает, невидимыми нитями воспоминаний, но взрослея, теряемся. Семейные заботы и тревога за близких поглощают все время. Не замечая, потихоньку стареем, впадаем в отчаяние, теряя родителей и друзей. Не всегда находим в себе силы, чтобы искренне поддержать. Суета повседневной жизни сжигает юношеский максимализм и желание спасти весь мир. Время неумолимо проносится мимо.

Мы с Софией почти не встречались. Однажды случайно столкнулись в городе. Это была последняя встреча. Шла я из налоговой инспекции, издерганная, усталая и плохо осознающая реальность. Перфекционист с манией самозванца – все всегда хотела сделать идеально, и при любой ошибке впадала в ступор и отчаяние. Спасала, как впрочем, и всегда доброжелательная просьба о помощи. Отчёты сданы, но расфокусировка от нервного напряжения не даёт встроиться в реальность, проплывающую мимо.

Обменялись с Софией ничего незначащими дежурными фразами. Посмеялись, вспомнив прошлые проказы.

– Ты помнишь Димку? – румянец вспыхнул, омолодив Софию лет на тридцать.

"Помню ли я Димку? Конечно! Белобрысый, худой, добрый, заведенный, как пружина. Он был чуть старше и опекал нас "мелюзгу", вместе со своим младшим братом. Типа не давал в обиду, хотя в большой разновозрастной компании все были равны. Может Димке просто хотелось быть защитником? Помню игры в казаки-разбойники. Дикое стадо детей из всех дворов улицы, прячущейся в овраге. Мы носились, как угорелые, сверкая разбитыми коленками, исцарапанными локтями. Наша фантазия мчалась впереди нас, создавая замки и целые неизведанные царства. Бесшабашное, бесстрашное воинство, не боящееся даже зарослей злой обжигающей до волдырей крапивы" – улыбка на моих губах стала лучшим ответом на вопрос подруги детства.

– Знаешь, ты же уехала из двора и не знаешь, что когда мне было пятнадцать лет, мы встречались, – мои брови подскочили от удивления.

– Да, – подтвердила Софья, и глаза ее загорелись тем светом, который бывает у влюбленных и безумцев, – он даже замуж меня звал. Только мама была против, как всегда.

Мы помолчали. Каждый ушел в свои воспоминания.

– Мама оказалась права, – вздохнула София, – через полгода Димка сел, по глупости. Драка. Хулиганка. Он даже мне не написал, а я тогда так страдала. И рассказать было стыдно.

"Что сказать? Как утешить прошедшее горе? Хотя, кто знает, проходит ли горе юношеской любви", – грусть подступила к моему сердцу, пытаясь вырваться из глаза, наполнив их слезами.

– А вчера, я встретила его. Он сказал, что не писал из колонии, чтобы не ломать мне жизнь. Глупенький, – нежность разлилась по округе, лучом коснулась моего лица.

Я знала, что София уже развелась. Может быть, жизнь дает ей еще один шанс? Почувствовать себя любимой и желанной. Стать счастливой.

– Наверное, правильно, – мне хотелось подбодрить подругу. Но разумные поступки иногда бывают слишком жестоки.

– Мы начали встречаться, – утверждала или спрашивала София.

Я не знала, что сказать в ответ. Можно ли доверить свою жизнь человеку, о котором теперь ты ничего не знаешь. Кроме того, какой он был в юности. "Когда игра в казаки – разбойники превратилась в реальность? Только вместо радости победы серая стена, заслонившая небо. Детство исчезает в лавине взрослой ответственности. Многие не готовы принять на себя удар, выстоять", – печаль раздумий выталкивала из меня радость от встречи.

– Надеюсь, все сложиться, – я улыбнулась, – передавай привет Димке. Если он меня еще помнит.

Добрые пожелания на прощание, и обещание зайти как-нибудь в гости. Единственное, что вызвало подозрение, что София смотрит все время куда-то в сторону. Я была слишком молода и не знала, что часто люди отводят взгляд, чтобы спрятать свою боль. Ложь во спасение. Только кого?

Потом встретила общую знакомую. Она рассказала, что Димка опять сел. По глупости. Пьяный, душа нараспашку, повздорил с кем-то, подрался. Если бы не предыдущий срок, отделался бы условным наказанием. А теперь – рецидивист. А София умерла в психиатрической больнице. Отек легких. Смирительная рубашка лишает не только свободы, но и движения. Обездвиженный человек может захлебнуться не только горем, но и жидкостью, скопившейся в легких.

Слезы не помогают пережить потери. Боль утраты. Разбитые иллюзии и умершие надежды, как осколки хранятся в закоулках памяти. Выползают внезапно, впиваясь в сердце.

Старый дом недовольно кряхтит, спрятав внутри себя звуки жизни. Я настойчиво звоню, надеясь, что мне откроют. Звонок устал от своей беспомощности, шипит, не реагируя на мои усилия.

"Тетя Зина!" – кричу в приоткрытую форточку. Оттуда, распространяя запах сырости и затхлой древности, выплывает лишь тягучая тишина. Я узнала о смерти Софии случайно. Мы в детстве жили по соседству и дружили. После ее смерти я два раза приходила. Хотела выразить свои соболезнования ее маме, а может чем-то помочь. Только не смогла не дозвониться, ни достучаться до Зинаиды.

Потом узнала, что Кристину забрала жить к себе двоюродная сестра Агния. Красавица, она удачно вышла замуж, но оказалась бездетной. Соседи сказали, что счастливая внучка иногда приходит навестить бабушку. Надеюсь, что жизнь Кристины сложиться по-другому, ведь она смогла вырваться из удушающих объятий старого дома.

Моих душевных сил не хватило на третью попытку, хотя, как известно…

Прошли годы, я, вспоминая, думаю – могла ли я тогда что-то изменить? Совесть она не знает отдыха, не внемлет доводам рассудка о том, что помогать надо только тем, кто просит о помощи.

Теперь то, я знаю, что опекой можно задушить, а любовь – это свобода быть собой. Мудрость, не всегда помогает не совершать зла. Но я надеюсь, что смогу…

Что в жизни главное? Научится беречь себя и близких. Любовь – это свобода. Поддерживать и принимать человека. Но и себя нельзя потерять, стремясь быть удобной.

Я очень люблю старые дома, в каждом есть тайна и призраки. Только в одном они – как солнечные зайчики, разбегаются по углам, даря радость. В другом вздыхает пустота, утрамбовывая пыль, да паутину.

Дом копит те эмоции, которые люди отдают ему. Копите счастье, счастливые воспоминания. Не пускайте пустоту. Пусть светом радости сияют ваши окна.

Избавляйтесь от пыли и паутины. Дышите легко и свободно.

Почему почти реальная история? Просто это мой взгляд со стороны. Я думаю, реальность не всегда такая, какой мы ее видим.