Сонечка. Часть-2 [Александр Владимирович Хвостов] (fb2) читать онлайн

Александр Хвостов Сонечка. Часть-2

6

Собрав у судмедика все бумаги, Иванов с Маковым направились к дому Цаплиной-старшей. Та была дома, уже переодетая в лёгкий домашний костюм синего цвета, в непонятных цветочках и похожий больше на пижаму, ждала приезда следователя, будто бы подготовившись к беседе с ним. Лицо её было спокойным, глаза внимательными. Поздоровавшись с Ивановым и Маковым, она даже попробовала слегка улыбнуться и предложила сыщиками чая, но они с благодарностью отказались.

— И так, о чём вы хотите со мной побеседовать? — спросила Елена.

— Да даже не знаю, как начать… — замялся Иванов, понимая и горестную ситуацию матери, и щекотливость вопроса, с которым он к ней пришёл. И всё-таки он должен был его задать! — Скажите, Елена Юрьевна, Соня никогда вам не жаловалась, что к ней кто-либо пристаёт с неприличными предложениями?

— В каком смысле? — не поняла Елена, удивившись.

— К сожалению, в самом прямом! — ответил следователь. — Согласно заключению судебной медицины, у вашей дочери был половой контакт с неизвестным мужчиной. И было это за сутки до смерти Сони, что даёт мне основание думать, что она, возможно, в очередной раз была изнасилована.

— Как понять — в очередной раз? — опять не поняла Елена, глядя уже как-то насторожено.

— А вот так! — жёстко, но спокойно говорит Иванов. — Согласно заключению судебной медицины, такого рода акты с Соней проводились не единожды! Вам есть, что сказать, Елена Юрьевна?

— Я ничего не знаю! — в раздражении ответила Елена, не выдержав даже лёгкого натеска со стороны следователя. — Слава богу, не я свою дочь насиловала! Вот и выясняйте, кто и где с ней это делал, на то вы и угрозыск!

— Да мы-то выясним! — сказал Иванов. — Просто мы думали, что вы нам чуть поможете.

— Чем? — тем же тоном отозвалась Елена. — Я уже вам говорила, что Соня всё записывала в свой чёртов дневник, который теперь неизвестно, где находится. — следователь внимательно посмотрел в большие, светло-серые глаза Елены. — Что вы на меня так смотрите? — спросила та.

— Да ничего, — ответил Иванов. — Скажите, Елена Юрьевна, а Соня не могла бы тайно от вас иметь с кем-либо половую связь?

— Нет! — твёрдо ответила Елена. — Моя дочь была не так воспитана, чтобы дойти до такого, а потом Соня и сама была очень стеснительной даже в самых обычных мелочах, как, скажем, спеть песенку, а куда ей до секса!

— Понятно, — сказал Иванов. — Скажите, Елена Юрьевна, а Соня вам не говорила, что ей звонит некий неизвестный по телефону и беспокоит её?

— Честно говоря, впервые об этом слышу, — ответила Елена. — Соня мне ничего такого не говорила.

— Я бы хотел увидеть телефон Сони, — сказал следователь.

— Пожалуйста! — ответила Елена, внутренне уже желая, чтобы от неё наконец-то отстали. Они с Ивановым прошли в комнату погибшей, где Елена достала из стола Сони её телефон и подала следователю. Иванов пролистал внимательно все контакты Цаплиной-младшей, и среди номеров только два вызвали вопрос: один был подписан именем «Люся», второй был неизвестным.

— Люся — это крёстная мать Сони, Людмила Гуляева, — ответила Елена. — А второй номер мне не знаком.

— Однако этот абонент звонил Соне чаще всего в последнее время! — заметил Иванов с легким недоверием.

— А я причём?! — вновь вспылила Елена. — Вот и выясняйте, кто моей дочери названивал, и кто её насиловал!

— Да мы-то выясним! — сказал Иванов, выписывая номер в блокнот. — Спасибо, до свидания.

Сыщики покинули квартиру. Выйдя во двор, Иванов тотчас же достал сигареты и закурил.

— Что-то тут явно не то! — заметил он Макову. — Темнит что-то мамаша, ой, темнит! Весь вопрос — что и почему? Боится чего-то или кого-то? А то, может быть, сама как-то поспособствовала гибели дочери? Но как?

— Вы думаете, что она как-либо может быть причастна к гибели своей дочери? — спросил Маков.

— Вот теперь я бы этого не исключал! — сказал Иванов, стряхивая в урну пепел. — По крайней мере, ясно одно: на дочь она совершенно плюнула.

— Плюнуть — одно дело, а убить или довести до самоубийства — совсем другое! — заметил Маков. — Да и зачем?

— Чёрт его знает! — ответил Иванов, выбросив в урну окурок. — Хорошо бы было найти этот злосчастный дневник погибшей! Нашли бы его — возможно бы, раскрыли и причину гибели ребёнка. Слушай, Денис, ты где-то в сетях есть?

— Есть у меня пара страниц — в «Одноклассниках» и «В контакте», — ответил Маков. — А что?

— Пока мы едем в отдел, пошарься и там, и там, и посмотри, с кем погибшая общалась чаше всго, — сказал Иванов.

— Хорошо, попробую! — ответил Маков. — А заодно дайте, пожалуйста, тот номерок: у меня сестра работает в компании телефонной связи — может, пробьёт и скажет, чей он?

— Держи! — сказал Иванов, подавая Макову листок с номером. — Поговорить бы ещё с мужем Цаплиной-старшей.

— Если я помню, он работает в массажном салоне «Юнона», — отозвался Маков. — Это нам надо на улицу Ленина.

— Давай сперва туда, а после в отдел! — сказал Иванов, и сыщики поехали.

***

Массажный кабинет. Так и хочется добавить в виде шутки слово «типовой». Кабинет представлял собой небольшую комнату с окном, выходившим на улицу, откуда доносился шум машин, лай собак, крик людей и много что ещё. Вдобавок к этому окно выходило на солнечную сторону, что делало её и светлой, и очень жаркой, особенно, когда лето было в самом разгаре. Однако сейчас был ещё конец весны! Стены кабинета были оклеены фотообоями с изображением стройной, белоствольной берёзовой рощи, что при взгляде на это побуждало вообразить себя, неспешно гуляющим по лесу, где дышится легко и мира чистота. У левой стены, ближе к окну, стояла кушетка, рядом с ней стул, где клиенты (чаще это были женщины!), раздевшись, оставляли свою одежду. У правой стены, в углу, стоял напольный вентилятор, используемый при сильной жаре, рядом стол орехового цвета со встроенной тумбочкой, где массажист хранил кремы, а также лёгкий перекус и термос с чаем. На столе стоял небольшой радиоприёмник, работавший, как правило, всю смену, под столом стоял круглый табурет, а рядом со столом в тон ему стоял шкаф, состоящий из двух отсеков: в одном висела то выходная, то рабочая одежда массажиста, а на полках другого лежали свежие простыни.

Рабочий день был в самом разгаре, когда Анжелика Малинина была на массаже у Валерия. Надо бы сказать, что она, приходя на массаж, нисколько не стеснялась раздеваться на виду, а после, лежала на кушетке, будто бы получая удовольствие не только от процедуры, но и, пожалуй, оттого, что обнажённой красотой, достойной того, чтобы запечатлеть её на картине, любовался такой высокий и симпатичный мужчина. Валерий, кстати, тоже мог, готовя новую простыню, краем глаза взглянуть на обнажение своей клиентки: ему нравилось видеть и как Анжелика обнажает своё ещё молодое тело, покрытое ровным загаром (очевидно, полученном в солярии!), и массировать её округлые плечи, пышную грудь, гладкие ноги и так далее. Готовая модель для портрета в стиле ню! Обычно во время массажа они о чём-нибудь разговаривали, но в этот раз Валерий был ко всему холоден, мочалив и угрюм, отчего и настроение Анжелики тоже упало, и она лежала молча.

— Ты сегодня какой-то сам не свой! — заметила она, одеваясь. — Молчал всё время, на меня почти не взглянул, да и вообще ты, будто бы не здесь.

— Извини! — ответил сухо он. — Просто до сих пор никак отойду от вчерашней новости о гибели Сони. Да ещё завтра хоронить её… Одно слово — ужас. Господи, чего девчонке не жилось на свете?

— Да уж! Это ужасно! — согласилась Анжелика. — С другой стороны, ты ни в чём не виноват! Эта сопливая дура сама решила свою судьбу. Вот и нечего по ней убиваться, как по близкой родственнице! Пусть теперь она лежит там, где ей полагается лежать, а наша с тобой жизнь продолжается!

— Интересно, в каком смысле? — спросил Валерий.

— А я тебе расскажу! — ответила, нежно улыбаясь, Анжелика. — Мой муж завтра уедет на вахту, двоюродная сестра в отпуск, и она меня попросила пожить у неё на квартире три недели. Так что у нас будет немножко времени на то, чтобы привести тебя в порядок! — говоря последнее предложение, Анжелика, будто бы гипнотизировала Валерия своим завораживающим, сладким голосом и таким же взглядом. — Всё равно тебе от твоей сейчас ни какого секса пока не будет, так как она убитая горем мать, и всё такое… А я тебе дам всё, что ты захочешь! Так что приходи, буду рада.

— Я подумаю, — ответил Валерий, Анжелика его поцеловала и ушла. Едва Анжелика покинула кабинет, как на его пороге появились работники угрозыска.

— Добрый день! — сказал Иванов, доставая удостоверение. — Уголовный розыск, следователь Иванов. Нам нужен Валерий Гончаров.

— Добрый день. Валерий Гончаров — это я! — ответил Валерий. — Чем могу помочь?

— Мы бы хотели поговорить с вами о погибшей вашей падчерице Софии Цаплиной, — сказал Иванов.

— Ясно, — хмуро сказал Валерий. — Проходите! Только во времени я ограничен, так как через десять минут ко мне клиентка должна придти.

— Не волнуйтесь, мы вас не задержим! — сказал Иванов. — У нас всего два вопроса. Начнём с того, какими были ваши отношения?

— Со своей стороны я, конечно, старался стать Соне хотя бы просто другом, — начал грустно Валерий. — Однако она меня отталкивала, почти не шла со мной на контакт…

— Поясните! — прервал Маков. — Что значит почти не шла на контакт?

— При матери Соня ещё могла мне иногда или сказать что-то, или ответить, а так она меня вообще игнорировала, — сказал Валерий. — Даже было один раз так, что я ей позвонил, чтоб попросить купить домой хлеба, но она меня в ответ послала куда подальше. Похоже, Соня так и не смогла меня принять, как её мать ни упрашивала, ни умоляла. Чужой — есть чужой, и ничего тут не поделаешь.

Вспомнив неожиданно про телефон, Иванов достал блокнот, нашёл выписанный номер и показал его Валерию.

— Это ваш номер? — спросил следователь.

— Да, мой, — ответил Валерий.

— И что, вы каждый раз звонили погибшей, чтобы попросить купить хлеба? — спросил с недоверием Иванов.

— В основном да, я просил Соню сходить в магазин, — сказал Валерий.

— И каждый раз она вас посылала? — спросил Маков.

— Нет, это было один раз! — ответил Валерий. — А потом она просто сбрасывала вызов и отключала телефон.

— Ясно, — сказал Иванов. — Что ж, спасибо и до свидания.

— Всего доброго! — сказал Валерий, сыщики вышли и поехали в отдел, а на их смену в кабинет вошла новая клиентка.

***

Однако вернёмся к другой паре сыщиков — Анне Дуровой и Кириллу Хвостову, которые допрашивали в больнице пострадавшего в ДТП Дмитрия Еликова. Сразу следует отметить то, что Дмитрий переходил дорогу по пешеходному переходу, а на него, удирая от гаишников, наехал пьяный юнец, угнавший машину у матери. Вот так Дмитрий оказался на больничной койке. Что стало с юным наездником — это, как говорится, история умалчивает.

Узнав о гибели Сони, Еликов сперва поник от горя, однако вскоре взял себя в руки и поведал сыщикам следующее: «Знаете, Соня была девчонкой хорошей, общительной, а главное — весёлой и не глупой. Я любил провожать её иногда после школы до дому, поболтать о чём-нибудь отвлечённом или просто погулять с ней в выходные. В тоже время Соня была как бы закрытой и держала меня на некоторой дистанции. Вот пример: я однажды захотел поцеловать Соню, потому что она мне нравилась, но она мне не позволила это сделать. Я спросил — почему? На что Соня мне рассказала историю о том, как к ней на зимних каникулах пристал один соседский придурок, желавший тоже её поцеловать, и от которого она еле отбилась. Поэтому Соня и не давала себя целовать. Я спросил её — а в какой квартире живёт тот придурок (хотелось ему надавать по шее!)? Соня мне ответила, что, слава богу, он переехал куда-то на другую квартиру после нового года, и его неслышно и невидно. Что из этого всего правда, что нет — не знаю, но я рассказал всё, что мне известно». Записав показания, сыщики пожелали молодому человеку выздоровления и покинули палату.

Когда все собрались у Иванова в кабинете за чаем, Дурова поделилась со следователем данной информацией, сказав, что её надо проверить.

— Ну факт приставания к нашей барышне Горыныч установил точно! — ответил Иванов. — Впрочем, не исключается пока и версия, что погибшая и сама могла с кем-то тайком от маменьки шуры-муры крутить.

— Если предполагать такое, — говорит Хвостов, закурив сам и давая закурить Иванову и Дуровой, — то тогда с кем она бы это могла делать, если с Еликовым она за ручку гуляла? Не с сожителем же маменьки!

— А я бы пока и этого не исключал! — откликнулся Маков. — Да, Гончаров говорил, что они с погибшей не ладили, но чем чёрт не шутит? Может, они при маман жили, как кошка с собакой, а наедине у них было оляля, какое кино.

— Какая гадость! — плюнув, сказала Дурова, видимо, представив всё это извращение.

— Анюта, я тебя понимаю! — ответил Маков. — Самому противно от своих слов. Но жизнь сегодня такова, что девочки, едва начав ходить, могут быстро сигануть в койку к маминому полюбовнику. Этакие девочки-скороспелочки.

— Вот и будем во всём этом разбираться! — подытожил Иванов. — Денис, ты посмотрел, в какой соцсети есть наша погибшая?

— Да, наша погибшая зарегистрирована в «Одноклассниках», — ответил Маков. — Друзей у неё там не особо много, но меня там заинтересовала такая мадам, как Людмила Гуляева. Она сейчас онлайн — и я бы мог ей позвонить и пригласить к нам.

— Давай! — согласился Иванов. Маков позвонил Гуляевой и пригласил её на беседу. Он хотел, чтобы Гуляева приехала в тот же день, но она попросила перенести встречу на следующий день, в десять утра, ссылаясь на неважное самочувствие. Так и было решено.

7 Роман Елены Цаплиной и Валерия Гончарова

Роман Елены и Валерия развивался в умеренном темпе. По началу, это были просто встречи, прогулки, походы в кино, на танцы или в театр. Этого хотела и сама Елена, тяжело в своё время пережившая развод с мужем, и с тех пор ставшей, что ли, осторожнее с мужчинами. Валерий особо и не настаивал на чём-то большем. Ему вполне пока хватало прогулок с Еленой, походов с ней в кино или хотя бы на пляж. И вот как-то в один такой выходной, пребывая на пляже, Елена осмелилась попросить Валерия рассказать о себе.

— Ты знаешь, — начал он, подумав, — мне особо рассказывать нечего: родителей я вообще не знаю, жил в детдоме… Хотел в армию пойти — не взяли по здоровью. Слава богу, хорошие люди подсказали пойти учиться на массажиста. Вот так и тружусь, живя при этом на съёмной квартире, так как с личной жилплощадью, положенной мне по выходу из детдома, меня нагло «надули». Кроме того, как ты уже знаешь, я ещё немного писатель и художник. Собственно, это и есть моё хобби!

— А что ты пишешь и рисуешь? — спросила Елена.

— Я в основном пишу короткие рассказы (вроде тех, что писал в своё время Чехов!), — начал Валерий, — только у него они были юмористические, а у меня они (не падай!), как правило, слегка эротические. Да и рисую я также в стиле лёгкого ню.

— Да с чего мне падать! — усмехнувшись, сказала Елена. — Можно подумать, я этого добра не встречала, переводя романы. Да картины такого же плана я много, у кого видела! И всё же почему тебя интересует именно это направление?

— Ты знаешь, — начал Валерий, подумав, — всё началось с того дня, когда я, будучи с моей хозяйкой на даче и пойдя с ней за компанию на озеро искупаться, случайно краем глаза обратил внимание на то, как на том же озере спокойно загорали и купались голышом мать и дочка. Причём дочка была по возрасту приблизительно, как твоя Соня! Помню, тогда моя хозяйка хотела взъерепениться на маму с дочкой из-за этого, но я кое-как её уговорил оставить их в покое, так как они нас не трогали, и увёл её подальше, где мы спокойно уже купались. По пути обратно на дачу мы их больше не встретили. Однако я тот момент запомнил и после дома зарисовал. Так вот и пошло-поехало!

— Ясно! — сказала Елена. — Скажи, а ты меня бы сейчас мог нарисовать?

— Извини, сейчас нет, так как я не взял ни бумаги, ни карандаша! — виновато улыбаясь, сказал Валерий. — Давай в другой раз!

— Хорошо! — согласилась Елена. — Что ж, идём купаться!

— Давай освежимся! — согласился Валерий, и они оба пошли в воду, где от души купались, плескались и резвились, как дети, и им в этот момент было очень хорошо! Вернувшись на берег, Валерий попросил Елену поведать о себе.

— Да что там рассказывать! — слегка вздохнув, начала Елена. — Дочь автомеханика и учителя английского языка. Надо сказать, я и сама по воле маменьки окончила факультет ин-яза, и даже год поработала учителем английского… Однако, поняв, что это не моё, послала это всё к чертям собачим и стала библиотекарем. А, освоив ещё и французский язык, стала подрабатывать в издательстве переводчицей. В общем-то, такая моя биография!

— А как родители приняли твою смену профессии? — спросил Валерий.

— Папы на тот момент уже не было в живых, — начала Елена. — Я ещё в школе училась, когда он, возвращаясь с рыбалки, погиб в автокатастрофе по вине встречного пьяного водителя. Мама же была этим очень недовольна, так как она надеялась, что я буду после неё её же лямку в школе тянуть… Однако я ей сказала прямо, что мне её неудовольствие до фонаря, что я буду свою жизнь жить так, как сама сочту удобным и нормальным для себя. Помню, мы тогда так разругались, что дело даже дошло до обоюдных пощёчин. После этого мы очень долго не разговаривали, жили, как чужие, пока к нам однажды в гости не приехала тётя Люба, мамина сестра, и не помирила нас. Слава богу, с тех пор мы с мамой жили нормально.

Потом я вышла замуж, родила Соньку… Мама переехала к тёте Любе, так как та давно жила одна: муж умер, а детей им почему-то бог не давал. Вот мама с тётей Любой и жила, пока та не умерла.

— А твой муж где? — спросил Валерий.

— В Караганде! — с горькой усмешкой ответила Елена. — Сволочь такая, сбежал, едва Сне исполнился год, к другой бабе, и сколько лет даже глаз не кажет. Я его последний раз видела при разводе. Да и ну его в болото! Пойдём лучше ещё раз искупаемся! — неожиданно на мобильнике Елены раздался звонок. Звонила Соня. — Да, Соня, что случилось? Тебя рвёт? Сейчас приеду! — она положила трубку. — Валера, извини, мне надо уехать.

— Я понял, — сказал Валерий. — Езжай! Я сам доеду.

— Увидимся! — сказала Елена, поцеловала Валерия и уехала.

Надо бы сказать, что они и вправду ещё не раз будут видеться, созваниваться, а иногда, когда Соня гостила у крёстной, Елена и Валерий проводили вместе ночь. Надо ли говорить, как им обоим было хорошо, когда долго и с наслаждением занимались любовью; как была счастлива Елена, когда Валерий ласкал и целовал её ещё молодое, загорелое и стройное тело, и ей хотелось ещё и ещё? Едва ли. Зато следует сказать, что вскоре Елена позовёт Валерия жить к себе, и тот охотно согласится! Спросите, а как же Соня? Разумеется, мама постаралась ей всё терпеливо и спокойно объяснить, что она отныне будет жить с мужчиной, что у них любовь и так далее, надеясь, что Соня её сможет понять, и, если что-то не так, простить… И, слава богу, Соня, как разумная девочка, постаралась всё понять и не таить обид на маму. И всё-таки однажды их отношения дали трещину. Поводом для ссоры послужила следующая ситуация: Елена имела неосторожность как-то раз похвастаться дочери своим портретом в стиле ню, который нарисовал Валерий во время очередной их ночёвки. Зачем она это сделала? Возможно, надеялась, что дочь оценит и талант художника, и то, что мама ещё довольно хороша, что её можно изобразить обнажённой. Однако реакция Сони была противоположной: она в гневе порвала портрет, назвав при этом мать бесстыжей тварью. Мать тоже в долгу не осталась и от души надавала дочери пощёчин и за порванный портрет, и за личное оскорбление. Проходит день, другой, третий… Казалось бы, бури должны были стихнуть и мама с дочкой помирятся. Однако почему-то ни та, ни другая не сделали для этого и шага, а отношения делались холоднее и холоднее… Вот так мать и дочь стали отдаляться постепенно друг от друга, и Соня начала всё записывать в дневник. Вероятно, кто-то спросит, мол, а что же Валерий не помог никак помириться двум родным сердцам, как мужчина, любящий свою женщину? То-то и оно: любил ли он свою женщину? Если бы он её действительно любил, то он бы ей и мозги на место вправил за сделанную глупость, и с дочерью убедил бы её помириться первой… И, быть может, не произошло бы вообще той трагичной истории, с которой всё началось. А так, нарисовать новый портрет своей музы в стиле ню — пожалуйста, ублажать её в кровати — пожалуйста! А налаживать отношения с дочерью — это сама, сама, сама.

8 Соня за год до гибели

Надо сказать, Соня с Валерием была просто вежлива, чего вполне достаточно в отношениях с чужим человеком. Да, с чужим: поскольку Соня внутри себя так и не смогла принять его в свою семью. Да, она понимала, что у мамы с Валерием любовь, что им хорошо вместе… И всё-таки, пожалуй, она ревновала мать к Валерию! Да и вообще Валерий откровенно Соне не нравился. По её отзыву в дневнике, это обычный пошлый дурак, у которого мозгов хватает лишь на то, чтобы рассказывать пошлые анекдоты и тому подобную муру, от которой ей было не по себе, зато мама просто каталась со смеху. «Как мама опустилась до такого насекомого?», — негодовала Соня.

Елена говорила следователю, что Валерий любил Соню, и даже баловал её, покупая ей что-нибудь вкусненькое, что Соня принимала с благодарностью. Допустим, что всё так и было, как мать говорит. Я даже могу допустить такую мысль, что Соня, будучи, наверняка, нежадной девочкой, могла и угостить этой вкусностью маму и отчима, и они могли неспешно пить чай, ведя спокойные беседы. Допустим, что и в общим плане, когда мать была дома, отношения в семье держались в норме. Но это то, что было при матери! А что происходило, когда её могло не быть? Ведь вполне могло получиться так, что смена Валерия могла закончиться пораньше, потому что какая-то из клиенток могла не придти по недомоганию или по какой-то ещё причине. Вот давайте попытаемся смоделировать одну из таких возможных ситуаций.

Например, пусть будет летний вечер, и Соня, ещё ничего не подозревая, ходит по квартире в топике и в шортах по причине жаркой погоды. Ужин давно готов, посуда помыта, Соня смотрит по телевизору кино и гладит при этом бельё. Валерий, пришедший пораньше с работы и поевший, сидел тут же, в гостиной, на диване, и бесцеремонно рассматривал Соню с головы до ног. Какое-то время Соня терпела, но потом ей это надоело и она в раздражении обращается к Валерию:

— Слушай, может, мне догола раздеться, чтобы тебе было бы интереснее меня разглядывать?

— А почему бы и нет? Если у тебя есть, что мне показать! — с нахальной улыбкой отвечает Валерий, и, раззадоренный началом, он полез к Соне, чтобы изнасиловать её.

— Пусти, гад, пусти! — кричала Соня, пытаясь сопротивляться. Однако силы были неравны, и Валерий, сорвав с неё шорты с трусиками и повалив девочку на диван, ублажал с ней свою похоть до тех пор, пока не было всё кончено. Наконец Соня была на свободе. Сцапав свои вещи, она голой убежала в свою комнату, чтобы немного придти в себя. Ей было гадко на душе от того, что с ней сделали. Валерий же вдогонку ей лишь рассмеялся. Ему наоборот, было радостно от совершенного им «подвига» и никакого стыда или сожаления он не испытывал. Успокоившись и одевшись, Соня пошла в ванную, чтобы привести себя в порядок, так как не за горами было возвращение мамы с работы. Едва она открыл свою дверь, как увидела на пороге Валерия с той же нахальной улыбкой.

— Тебе понравилось? — спросил он, ухмыляясь.

— Я всё матери скажу! — сказала она.

— Я настоятельно тебе не советую так делать! — угрожающе сказал Валерий, схватив Соню за плечо. — Если ты это сделаешь, ты сама об этом очень горько пожалеешь. Лучше будет для всей семьи, если о нашей с тобой шалости никто не будет знать. Надеюсь, я понятно всё говорю. — Соня испугано кивнула головой. Валерий ласково похлопал её по щеке. — Вот и хорошо! Иди, дочь моя, куда тебе надо! А я пойду, погуляю.

С этими словами он отпустил девочку и пошёл в свою спальню переодеться. Соня ещё какое-то время стояла на пороге, упершись лбом в косяк. Она не плакала, а просто понимала, в какую грязь она вляпалась, и что ей с этим делать — она пока не знает. Собравшись с силами, она пошла в ванную. И всё же кое-кому она тогда поведала своё горе: своему дневнику.

Оглавление

6

7 Роман Елены Цаплиной и Валерия Гончарова

8 Соня за год до гибели