In Umbra: Демонология как семиотическая система. Выпуск 3 (pdf) читать постранично, страница - 3

скрывающегося во тьме. Двойственность «поглощения/возвращения»
выражается и в том, что дракона Джавзахра часто изображали
двуглавым.
Среди рассматриваемых С. Кюн изображений значительную часть составляет композиция «центральная фигура, по
бокам от которой находятся два обращенных к ней дракона с
раскрытыми пастями». Центральной фигурой может быть человек, человеческая голова или маска, голова животного, дерево,
растительный элемент или крест. Этот мотив встречается в Малой Азии и Армении, в исламских и христианских манускриптах, архитектуре и скульптуре. В исламских изображениях
между двумя драконами помещаются, среди прочего, растения
с плодами либо тексты благопожеланий, а в христианских —
крест, символизирующий следующее за смертью возрождение.
9

In Umbra

Рассматривая визуальный контекст таких изображений, а также их прагматический аспект (охранительная сила креста, защитная функция крепостных стен, особое значение армянских
хачкаров для спасения душ умерших), Сара Кюн подчеркивает, что во всех случаях драконы или змеи несут положительное
значение. Соответственно, утверждения, что эти изображения
символизируют разрушение и угрозу, исходящую от драконовзмеев, автор считает неверными.
М.Р. Майзульс в работе «Коса, крылья и нимб: как изобразить
Смерть?» описывает разные способы конструирования визуального облика Смерти — популярного в европейской традиции
персонажа-персонификации, который представал во множестве
личин, часто принимая образ трупа или скелета, изображался пешим или конным, вооруженным различными орудиями и атрибутами, а в редких случаях наделялся нимбом – знаком, традиционно (хоть и не всегда) обозначавшим святость.
В разделе «История — книжность — фольклор» публикуются три работы. О.Б. Христофорова в статье «“Слово о ядении”
преп. Нифонта в иконографии и устной традиции: трансформация образов видения и визионера» на примере книжного текста
агиографического происхождения, попавшего в лубочную и устную традицию, изучает трансформации сюжета и обусловившие
их механизмы. С.Ю. Неклюдов в статье «Фольклорный Разин:
аспект демонологический» анализирует народные предания о
знаменитом разбойнике, рассматривая круг характерных для
них мотивов, их фольклорно-мифологический контекст и типологические параллели, а также выявляет «пусковые механизмы», на основе которых демонологизировался образ исторического персонажа. Работа А.В. Полонской «Демонический порец
в литературе на идише» посвящена фигуре пореца (барин / высокомерный человек) как персонажа еврейского фольклора и
возникшей на его основе литературы. Анализ разнообразных
контекстов употребления этого слова и его производных позволяет глубже понять семантику фольклорного и литературного
образа, а также идеологию идишских писателей.
10

In Umbra

Следующий блок посвящен славянской демонологии.
Л.Н. Виноградова в статье «Оппозиция “единичный / множественный” как один из идентифицирующих признаков мифологических персонажей» показывает, что в славянской мифологии
признак множественности характерен, в первую очередь, для
духов болезней и календарных демонических существ, генезис
которых связан с душами умерших людей (хотя он характеризует также бесов или «тайных», «скрытых» людей). Наличие или
отсутствие этого признака отличает, в частности, генетически
разных персонажей, называемых в полесской традиции русалка.
В.А. Черванёва в статье «Как покойник “ходит”? Из наблюдений
над лексикой физического восприятия в мифологическом тексте» рассматривает былички о «ходячих покойниках» с точки
зрения употребления в них перцептивной лексики (вербальных
единиц с семантикой зрительного и физического восприятия) и
обнаруживает в мифологических нарративах действие собственно языковых закономерностей и влияние семиотической системы
текста. Е.Е. Левкиевская в работе «Что общего у русского водяного и польского topielnika? (Польская и русская мифологии в их
взаимодействии с христианством)» обращается к демонологии
и календарной обрядности в русской и польской народной традиции, прослеживая, насколько глубоко либо, напротив, поверхностно было адаптировано ими христианское мировоззрение и
насколько сильно православной и католической церквям удалось
трансформировать архаические обрядовые модели и верования в
разных регионах славянского мира.
Заключительный раздел строится вокруг публикации мифологических рассказов, записанных В.В. Запорожец от М.К. Гайдук, жены священника с. Задельское Львовской обл. Эти тексты
демонстрируют целый комплекс поверий о различных демонических персонажах — от ходячей покойницы до «классического» христианского беса. Публикация В.В. Запорожец сопровождается двумя исследовательскими работами. Е.Е. Левкиевская
составила комментарий к текстам М.К. Гайдук («О некоторых
мотивах карпатской мифологии»),