Я - не монстр, но кусаюсь (СИ) [Диана Билык] (fb2) читать онлайн

Я — не монстр, но кусаюсь Диана Билык

Пролог

Шилов вышел на тропинку к громадному дому, спрятанному за высоким бетонным забором, и одернул пиджак. Затянув галстук, чтобы не болтался, надел карнавальную светлую маску и решительно поднялся по ступенькам. Туфли немного терли с непривычки, но размер подошел замечательно.

Люди расслаблено бродили по лужайке, пары щебетали у входа, а под деревьями в саду толпились ребята с сигаретами. Что-что, а дым и курево Антон не переносил, потому поморщился и двинулся на широкие ступеньки крыльца.

Музыка лилась из помещения и приглушала голоса толпы. Сердце тарабанило под ребрами и отдавалось громким пульсом в висках. Он волновался, как мальчишка. Да разве ему впервой?

Шагнул смело за порог. Несколько крупных парней прошли мимо и задели плечо. Антон промолчал. Хотя в другое время не стал бы. Сдержанно усмехнулся и потрогал языком зуб с правой стороны. Там была память после подобной наглости в клубе. Но сейчас он драться не собирался: не за этим пришел.

Высокие потолки собирались в центре в необычную спираль. Бледный свет люстры над головой и лампочек на стенах создавал сказочную, почти волшебную атмосферу. Широкий зал был наполнен до предела девушками в разноцветных нарядах и молодыми мужчинами в строгих костюмах. Настоящее принцы и принцессы. Другим словом — карнавал надежд.

Антон хищно усмехнулся. Если бы не поручение, он бы тут оторвался. Непаханное поле страсти и похоти. Но не время. Доставит «посылку» — потом можно и погулять.

Почему тетка дала ему такое странное задание, оставалось только догадываться, но за пару миллионов зелененьких чего не сделаешь!

Антон сжал в кармане прохладный «подарок» и осторожно прошел мимо надушенных красавиц в пышных платьях. Они напоминали белковые трубочки и вызывали стойкое отвращение. Девушки хихикали, прикрывали губы ладошками и застенчиво захлопали накладными ресницами. Лицо каждой скрывалось под пестрой маской с перьями.

А вдруг все очень просто, и нужная фифочка — одна из них? Антон учтиво поклонился и пробрался вглубь толпы. Вслед полетел загадочный шепот, отчего на лице Антона расплылась довольная улыбка. Он знал, что нравится женщинам, да только приелось все.

Встал около колонны и задумался. Ни имени, ни внешности, только мелкая, но значительная деталь. Как найти незнакомку среди сотни гостей?

Сначала нужно вылить!

— О, Антон! — вякнул в стороне пренеприятный голос.

Его только не хватало!

— Веня, — раскрыл объятия Шилов и, наигранно улыбаясь, похлопал знакомого по плечу. — А ты откуда?

— Пригласили. Кажется, здесь все наше село, — он хохотнул в кулак и закончил: — собралось. Да и ближайшие города. Дочка хозяйки приехала издалека. Много лет жила и училась за границей. Вот возвращение и двадцатилетие отмечают. Ты что будешь? Шампанское или что-то покрепче?

— Текила есть? — буркнул Антон.

Сегодня Вениамин преобразился и выглядел очень элегантно. Строгий серый костюм сидел на нем, как влитой, а темные волосы укладывались в аккуратную короткую стрижку. Лицо украшала узенькая маска перламутрово-зеленого цвета. И не скажешь, что он водитель дряхлого форда. Не меньше, чем сыночек олигарха. Правда, глаза парня горели все так же лукаво, будто вот-вот что-то вычудит в своем стиле «Я же пошутил!».

Шилов скептически глянул на свой наряд. Черный костюм переливался серебристыми нитками, белоснежная рубашка пряталась под пиджаком и приятно холодила тело. Ничего сверх оригинального. Одежда сына тетки отлично подошла ему по размеру, но все равно необъяснимая фальшь текла по венам и заставляла морщиться. Будто он не в своей тарелке. Все в долг, в кредит и только за услугу. Дурацкую услугу, и ее придется выполнить. Выбор: или идти на улицу, или получить кругленький счет в банке за маленькую прихоть съехавшей с ума тетки. А все по вине съехавшего из ума папочки! Не зря они родственники!

Антон выискивал в толпе девушек с открытым декольте и слушал одним ухом бредни Вениамина, но даже не вникал в суть. Его другое волновало: как понять, кто эта загадочная девушка с родинкой? Не водить же каждую за угол и просить показать правую грудь? Глупо!

— Спишь, что ли? Держи! — Веня дернул его за рукав и передал стакан с текилой. Затем, пригубив свое шампанское, повернулся лицом к танцполу, где под спокойную мелодию плавно двигались пары. — А я полегче попью. О-у-у! Смотри-и-и, — зашептал парень и наклонился ближе к Шилову. Тот шарахнулся от неожиданности и резкого запаха приторной туалетной воды. — Да, что ты такой дикий?

— Нормально все. Не выспался просто, — оправдался Антон. Не говорить же, что Веня его невыносимо раздражает?

Шилов насыпал немного соли на руку и уже собирался слизнуть ее, как взгляд задержался на боковой арке.

Свет от люстры падал широким лучом и освещал пятачок. Там, приподняв гордо острый подбородок, стояла высокая девушка с пышными каштановыми волосами. Узкое платье-годэ стелилось по паркету кровавой рекой и прятало наверняка стройные ноги, а лицо прикрывала черная кружевная маска. Гибкая фигурка среди этих ряжено-пирожных квадратно-пухлых красавиц выделялась изысканностью и эротизмом.

Антон даже челюсть уронил. Вот бы это она и оказалась! Но таких совпадений не бывает.

Решено! Отдаст «подарок» и обязательно поохотится за этим лакомым кусочком в красном платье, найти ее будет несложно — слишком заметная. Даже потеплело внизу живота от приятных мыслей, а брюки стали невыносимо тесны. Пришлось переступить с ноги на ногу, чтобы прогнать наваждение.

Девушка обвела взглядом присутствующих. Не дерзко, как должна вести себя такая красотка, а немного испуганно и загнанно. Шилов дернулся. Не было сил ждать, нужно срочно познакомиться! Задание можно и попозже выполнить. В глубине души Антон все еще надеялся, что тетка просто над ним издевается. Пока не понимал за что она мстит, но тут папочка приложил свои загребущие руки. А точнее, дырявые.

Веня неожиданно крепко вцепился в плечо, отчего текила расплескалась Антону на рубашку, и зашептал в ухо:

— Кста-а-ати! Твоя сеструха здесь, смотри! Сама — темная, как ночь, а кончики волос белоснежные. Потрясающая…

Но Антон не мог оторвать взгляд от вошедшей девушки в красном. Его даже не интересовало, какую еще сестру Веня имеет в виду.

— Ты знаешь, кто это? — спросил он у друга. Пришлось одернуть дурачка, чтобы тот обратил внимание. — Ты слышишь?!

Невысокая девушка танцевала у площадки с музыкантами. Танцевала отрешенно. Склонив темную голову с окрашенными кончиками и почти спрятав лицо в волосах. Она ловила ритм и плавно двигала руками. Вкусно, но Антона не цепляло. Разве что на разок и то как-то слишком пресно. А вот та, что в красном — настоящий огонь и страсть.

Обернулся, чтобы глянуть снова на незнакомку, но она уже скрылась в толпе. И сколько Шилов не пытался ее найти — не получалось. Слишком много людей, слишком много вариантов.

Ушел момент.

Пока стоит отложить знакомство и личные утехи и заняться делом.

— Так это же сестра твоя, Тоха! Ну, троюродная, получается, — не унимался Веня. — Я все никак подступиться к ней не могу. Познакомь нас!

— Где? Кто сестра? — Антон повернулся и недоуменно уставился на парня.

Вениамин с ухмылкой выпил остатки шампанского, махнул отрешенно головой и поплелся на танцпол. Напоследок вздернул кисть и со спины помахал Антону «пока-пока».

— Я сам справлюсь! — бросил он и растворился с толпе.

Завести несколько знакомств у Шилова получилось довольно спонтанно и, не отходя от кассы, так сказать. Пока он заливал в себя третью стопку текилы, девушки так и липли к нему сами, будто им медом намазано. Антон все пытался рассмотреть их груди сквозь задымленный искусственный смог: приходилось чуть ли не вплотную пригибаться. И почему девушки в этом селе все такие скромницы? Ни одной с откровенным вырезом, когда кажется, что от движения все выпадет. Ни одной!

Ноги наливались тяжестью, хмель кружил голову и раскрывал смелость.

Небрежно брякнув стаканом о столешницу, Шилов потащил одну из девушек в центр залы. Она что-то мурлыкнула и повесила на него костлявые руки. Невысокая, в аккуратном платье с кружевным лифом. Плечи жутко сутулые. Так и хотелось ее стукнуть кулаком по спине, чтобы выровнялась и не горбилась больше. Глаза голубые, губки — бантиком, казалось, так и тянутся за поцелуйчиком. Но Антона не привлекали подобные прилипалы. Гораздо интереснее поиграться в догонялки, интриги и заигрывания.

Один танец плавно перетекал в другой. Девушки менялись, как блики лампочек на гирлянде. Антон не запоминал их лиц. Перед глазами только и маячили разных размеров бюсты и вырезы. Некоторые наглухо закрытые до самого ворота. V-образные, закругленные, запахнутые, кружевные, атласные, трикотажные, с украшениями и без. От одних цветов и оттенков пухла голова, не говоря о разнообразных масках, пышных волосах, высоких прическах и прочих деталях.

Ох, и задачку задала тетка!

Пиджак где-то был брошен. Рукава рубашки стали давить — закатал их. Галстук, как удав, сковывал шею, потому Шилов и его швырнул далеко и надолго.

Загадочную незнакомку в красном он так и не нашел. Хотя то и дело поглядывал на широкую арку. Обошел зал вдоль и поперек, заглянул в боковые помещения — девушка исчезла, будто почудилась.

Толпа гудела, плавилась от тепла, хмеля и веселья. Маски никто не снимал по условиям вечеринки. Кого не устраивало — крепкая охрана выталкивала на улицу. Но таких было мало. Бесплатная выпивка и еда — настоящий рай для молодежи.

Антон сбился со счета знакомств. Имена путались в голове, а ноги гудели от новых туфель. Решив, что пышечка в синей юбке по колено и с обшитым крупными стразами лифом, будет последней, Антон наклонился и заглянул в ее декольте. Ну, хоть одна довольно доступна для обозрения.

Девушка недовольно прыснула:

— Некультурно так пялиться!

— Да ла-а-адно, — протянул Антон заплетающимся языком. — Чего я там не видел? Размерчик ниче так!

— Вот, нахал! — девушка отцепилась и замахнулась влепить ему пощечину, но Антон выставил угрожающе указательный палец.

— Даже не думай!

— Придурок! — бросила толстушка и скрылась в толпе.

— Ну, и вали! — засмеялся Шилов и побрел к столикам со спиртным. Он влил в себя достаточно, но для полного успокоения казалось мало. Нужно было еще пару стаканчиков. Вот бы завалиться где-нибудь в темном углу на мягком диване и потискать пару красавец. Но задание не давало покоя. Нелепое задание, которое позволит ему вернуться к привычной жизни.

И тут его осенила мысль. А ведь если родинка находится чуть с другой стороны, под грудью, например, — найти нужную девушку будет еще сложней. И чего он тетю Таю не помучил с расспросами? Две полоски — не особо явное отличие. Прямо, как на тесте беременности. Две параллели. Смешно!

Воздух становился плотней и плотней. Тела — ближе и ближе. Казалось, что народ все прибывает и прибывает. Такого количества девушек и парней Шилов не видел давно. Даже в самых крутых и крупных клубах.

Веня мелькал в толпе своей голубой рубашкой. Пиджак, видимо, тоже скинул из-за жары. Антон и не пытался его звать. Ему сейчас это нелепое общение ни к чему.

Пробравшись сквозь липкую толпу, по пути заглядывая на приевшиеся груди барышень, Шилов приостановился у арки. В коридор звала темнота: там обнимались парочки, их силуэты призывно трепетали.

Антон, скрипнув зубами, придушил жаркую волну внизу живота и поплелся дальше.

Еще один широкий зал встретил прохладой. Под ногами стелился темный ковер с высоким ворсом, со стен посматривали картины и панно. Что там нарисовано или слеплено сложно было разобрать: слишком темно. Ни одной лампочки или бра. Явно хозяйка намерено не осветила эту часть дома, чтоб народ не забрел для утешения плотских утех. Но разве это молодежь остановит? Темнота ведь друг. Даже странно, что здесь никого нет.

По широкой лестнице Шилов поднялся наверх, будто ведомый за руку необъяснимой силой. Смял в кармане «подарок», что приятно застучал бусинами. Так и не получилось отдать его, тетка будет недовольна. Знать бы кому, ушел бы уже в веселье с головой, а так придется еще побродить.

Заглянул в следующий зал, где по полу стелился мягкий голубоватый свет.

— Есть тут кто-нибудь? — проговорил Антон чисто для проформы, чтобы не быть взломщиком.

В комнате по две стороны стояли диваны, кожаные с виду. В темноте не разберешь, но по отблеску точно недешевые. Одна стена, раздробленная полками, под потолок была заставлена книгами.

Антон, не раздумывая, скинул тесные туфли. Стопы нырнули в ворс, будто в весеннюю траву. Дверь на балкон оказалась приоткрыта. Сизый лунный свет тянулся полоской до самых ног. Звал и манил, будто наматывал нить на катушку. И вот он уже в капкане.

Шилов отряхнулся.

Привидится же всякая ересь!

Тонкие белоснежные гардины бурлили волнами и мотались на сквозняке. Антон осторожно коснулся невесомой ткани и прошел вперед.

На пятачке балкона, чуть склонив голову, стояла незнакомка в красном платье. Бархатное плечико привлекало внимание и золотилось нежной кожей от света луны. Хотелось притиснуть девушку к себе и целовать до умопомрачения.

Антон снова помотал головой, прогоняя липкий морок. Что за напасть?

Глава 1. За наши ошибки — всегда расплачиваются дети

20 лет назад

Алые оттенки комнаты волновали и возбуждали. Сильно, неистово. Прохладный сквозняк бродил по спине, колыхал осторожно волосы и щекотал лопатки. Дыхание рвалось и напоминало разъяренную магму, что сметает на своем пути поселки и города.

Злата провела ладонями по мускулистой груди Власа и царапнула ногтями смуглую кожу, оставив на ней слабые пунктирные полоски.

Мужчина напряженно вздохнул и привстал на локти, отчего с его ключицы сорвалась золотая цепочка. Янтарный камень в форме капли, что цеплялся за край украшения, просыпал на плечи Златы сотни солнечных зайчиков. От Власа пахло цитрусом: терпким лаймом или грейпфрутом, что будто въедались в кожу, проникали в легкие и кружили голову. Заставляли запоминать их, чтобы ненавидеть до конца жизни.

— Иди сюда, скромница, — проговорил Влас, и сильные руки скользнули по талии. Настойчивые прикосновения распаляли, вырывали с корнем мысли и вынуждали Злату порывисто дышать, запрокидывая голову. Ох, поплатится она за свои слабости…

Но отказаться не могла. Эта ночь была спасительной для измученной души и изломанной судьбы. Пусть кратковременно, но можно было забыть все беды, что свалились на ее голову.

Ткань пеньюара зашелестела на пол. Кружево белья заблестело в алых всполохах горящих фитилей. Огонь выплясывал неистовый жгучий танец любви, отбрасывая тени и блики на стены, и, словно вдыхал в предметы жизнь.

Злата прикрыла веки, но даже сквозь них чувствовала, как бордово-красный морок разливает по комнате равномерный волнующий цвет. Наполненный запахами, голосами и прикосновениями. Он пленил и делал ощущения острее и ярче, трепеща на ресницах всепоглощающим огнем.

— Я так тебя хочу… моя Злата, — прошептал Влас. Скользнул рукой за ухо и притянул ее к себе.

Жар его тела почти обжигал. Приятно и невыносимо. Теплое дыхание побежало по ключице и запуталось в волосах, разбросав по плечам колкие иголки желания. Ловкие пальцы скомкали грудь, спешно передвинулись по животу и коснулись бедра, а затем кротко и невесомо побежали дальше. Ниже.

Хотелось закричать от эмоционального урагана. Он смешивал мысли и уводил реальность за грань контроля. Похоть разрушала изнутри, и как ни пыталась Злата сопротивляться, все равно тянулась к пухлым губам и плавилась от их прикосновений, позволяя языку связывать слова и заставлять ее молчать. Захрипела, когда движения стали активней и напористей, а объятия тесней и крепче. Прижалась к нему, вспотевшему и желанному, и, в порыве новой разрушительной волны в животе, впилась ногтями в его лопатки.

Мужчина одним движением завалил ее на кровать и придавил массивным телом.

— Отпусти себя, милая, — прошептал Влас и продолжил дико распалять кожу прикосновениями, цеплять подушечками пальцев сокровенные точки.

Злата сгорала заживо. В своем же необузданном пламени, что беспощадно испепелит ее в будущем.

Потянулась, запрокинула руки ему за шею и вплела пальцы в короткие каштановые волосы. Дернула на себя. Уже совсем не соображая, что делает, прикоснулась к его вспухшим от поцелуев губам: нежно и осторожно, будто боясь спугнуть трепетную птицу с ветки.

Жар окутывал с головы до ног. Подбрасывал до небес, а потом камнем обрушивал

— в бездну.

Сплетение тел и языков. Танец страсти и вожделения. Искры холодного пламени, что жгут, но не прожигают. Будто короткая жизнь бенгальского огня.

Поцелуй был острым и проникновенным. Злата уже не понимала, как себя остановить. И надо ли? Она знала, что, шагнув за грань, выхода не будет. Никогда.

— Сделай это, — выдохнула, словив миг между ласками. Вожделение расслоило голос на тысячи хрипов.

Влас отстранился. В его радужках мерцали маленькие солнца. Руки уверено притянули к себе и до боли сжали бедра. Злата сама подалась вперед, позволяя наполнить себя. Тепло хлынуло во все стороны, огонь из груди опустился в живот и сковал ноги. Мелкая дрожь распустила щупальца: говорить ничего не нужно было, хотелось только дышать, дышать, дышать… Ловить темп, слаживать ритм — только вперед, вглубь, вдаль. Все сильнее и сильнее. Вдыхать оттенки аромата его кожи, с упоительной терпкостью и легкой кислинкой, наполнять сердце приятными эмоциями, но такими горькими воспоминаниями. До грани безумия. От безумия до грани…

Закричала.

Влас крепче обхватил ее бедра и, не сбавляя темп, почти сразу отпустил себя. Сильно вжимая Злату в кровать, захрипел.

И только красная шифоновая гардина качалась: медленно, волнами, будто сокрушалась, что впереди их ждет настоящее море боли. После эйфории наступит раскаяние.

Когда мелкая дрожь отпустила, а ногам вернулась чувствительность, Злата аккуратно приподняла Власа и завалила его в сторону. Он тяжело дышал и блаженно улыбался. По крепкому, мускулистому телу бегали тени, очерчивая изгибы и смуглый оттенок кожи. Ему шел красный, невероятно шел.

Злата поцеловала его в губы.

— Я сейчас, милая. Дай полежать, — вяло пробормотал Влас, подтягивая тонкую простынь на пояс.

— Сколько угодно, — небрежно бросила Злата и сползла с кровати.

Через несколько минут она уже стояла одетая и смотрела на спящего любовника. Он наивно думал, что закадрил дурочку — Злату Дэй, но не знал, что вырыл себе пропасть вместо утехи.

— Прости, дорогой, но все вы одинаковые. Придется платить по счетам… — голос казался чужим и неестественным. Злата глотнула остатки фразы и прикрыла от разочарования глаза.

Сердце стучало громко, заглушая мысли, а по рукам бежала нервная дрожь. Тепло от страсти навязчиво бродило внизу живота, отодвигая задуманное на безопасное расстояние.

Влас что-то промычал и повернулся набок.

Злата ухмыльнулась и, будто очнулась. Любовный хмель забирался в душу и давал ростки, намертво вгрызаясь в сердце. Тянуть больше нельзя. Нужно закрыть призрачную страницу сладкой иллюзии и ступить на новую — настоящую. Даже если она отдает горькой полынью.

Злата выудила из сумочки документы и ручку. Помедлила у кровати. А вдруг Влас другой? Ведь ей, правда, было хорошо с ним. Может, оставить все и пожить для себя? Но и с Ярославом было хорошо, а он предал ее! Никому нельзя верить. Ни- ко-му!

Окинув взглядом шикарный спальный гарнитур из светлого дерева, Дэй подошла ближе и всмотрелась во вспотевшее красивое лицо Власа. Умиротворенное и счастливое. Деревянная кровать с резной спинкой, будто созданная для сладостных утех, звала в объятия. В его объятия. Крепкие, сильные и горячие.

Приляг, Злата. Влас подарит тебе тысячи страстных ночей. Приляг на мой удобный матрац, шелковые простыни, и будешь всю жизнь смотреть на изысканный стиль спальни, кричать от экстаза, плавиться от его прикосновений. Ты ведь этого хотела?

Нет! Вовсе!

Злата встряхнулась, прогоняя бредовые мысли.

Посмотрела на шерстяные ковры ручной работы. Они расплывались под ногами цветным морем. Бросила скептический взгляд на бра из дорогого хрусталя, что напоминали звезды. Эти звезды светили не для нее. Прошла по комнате, мягко проваливаясь в высокий ворс, и легко коснулась шелковых красных штор. Они напоминали океан бессмысленно пролитой крови. Ткань ответила ласково- холодной рябью. Бездушные тряпки и то лучше ее понимает, чем они. Наглецы и предатели. Мужчины.

В мире миллионы людей борются за выживание и живут в картонных коробках, а здесь — шик и блеск, и женщина на блюдечке. Может, и на блюдечке, только каемочка будет очень неприятной и горькой. Злата хмыкнула. Уголок губ потянулся вверх и резко опустился.

Хватит тянуть. Нужно покончить с этим.

Выставив руки вперед, Дэй прочитала заготовленное заклинание.

С пальцев сорвался серебристый дым. Он застлал спальню молоком и устремился к кровати.

Влас приоткрыл глаза и приподнял голову. Густые брови медленно поползли вверх, ноздри раздулись, предчувствуя беду. Поздно, милый.

— Что ты…

— Ничего личного, — прошептала Злата одними губами.

Молоко разделилось на части, и к мужчине потянулись белые нити. Одна впилась в горло и юрко обмотала шею, пряча кадык и яремную впадину. Еще с десяток веревок опутали руки и тело, обездвижив. Остальные связали ноги. Будто паук поймал муху.

Мужчина слабо изворачивался, но уже ничем не мог себе помочь.

— Злата, — захрипел он. — Ты ошибаешься…

— Все может быть, — она присела на кровать и погладила его строгие скулы. Красивый до судорог. До потери пульса. Злата хотела улыбнуться, но на глаза навернулись слезы. Непозволительная роскошь!

Влас процедил сквозь зубы ругательство. Во взгляде читалось настоящее пламя ненависти, а дыхание гасло с каждым вздохом и попыткой вырваться.

— Мне нужно, чтобы ты подписал это, — Злата ткнула ему в лицо бумагу.

Мужчина зарычал и мотнул головой.

Пришлось растопырить пальцы и усилить давление на горло. Из мужских губ вырвался сип, глаза противно закатились.

Закивал.

— Вот и молодец, — Злата непроизвольно коснулась крупного плеча, — Прости, я не хотела делать тебе больно. Просто мне слишком нужно твое богатство. Ты ведь не обидишься?

Влас ничего не ответил, но по глазам стало ясно, что хочет испепелить взглядом. Понял, с кем связался. Но поздно ведь: Злата никогда не отступала от своей цели.

Приподняла его кисть и, направив в нужное место на бумаге, ослабила путы. Влас тут же процарапал подпись и зашелестел:

— Это тебе не сойдет с рук…

Злата всмотрелась в его светло-карие глаза, чтобы впитать в себя их цвет и форму. Больше они не встретятся. Влас слишком запал в душу. Хорошо, что все это элементарно лечится — только к Валентине придется сходить.

— Ты даже не вспомнишь, милый, — хмыкнула Злата и склонилась над ним.

Поцеловала в последний раз: страстно, пылко и рвано. Будто пила остатки памяти. Не его. Своей.

Влас не сопротивлялся. Отвечал, как сумасшедший, кусал губы и ласкал язык неистово и волнующе.

Когда жар стал подниматься и подпирать солнечное сплетение, Злата оторвалась и резко встала. Голова закружилась, отчего пришлось вцепиться в деревянную опору кровати. Пошла прочь, на ходу вкидывая документы в сумочку.

Волосы волной рухнули на плечи. Дэй поймала свое отражение в высоком зеркале изысканного шифоньера. Будь у нее возможность изменить судьбу, она бы это сделала, но…

Жизнь вела ее дальше и заставляла добровольно падать с обрыва в пустоту и забвение.

Злата не хотела смотреть себе в глаза, в которых, будто лава, плескался свет торшеров. Не сейчас. Возможно, в будущем она простит этой женщине напротив, но сейчас цель важнее переживаний.

Ноги сами понесли из комнаты. Каблуки постукивали по паркету, будто секундная стрелка, что отсчитывает время отведенное для жизни.

Тик-так. Начался отсчет. Тик-так. Конец близко. Тик-так, тик-так, тик-так!

Злата коснулась дверной позолоченной ручки, всей душой желая обернуться, чтобы, как клеймо, отпечатать в себе образ Власа.

Нельзя!

Металл обжег холодом кожу, замок щелкнул, и дверь приоткрылась.

Воздух сжался, будто в пустом сосуде заканчивался кислород. Словно насекомое в ловушке — корчится, крутится на спинке, дергает лапками, но… смерть неумолимо близка. И слишком реальна.

Внезапно в плечо ударился слабый сгусток тепла. Он толкнул Злату вперед. и опрокинул ее на стену.

Дэй ошарашено обернулась.

Влас собрал темный дрожащий шар, в той самой руке, что Злата послабила для подписи, и замахнулся. Вот что значит — неосторожность! Вот что значит — эмоции и чувства оставлять дома!

Злата ловко увернулась.

Синяя клякса расплылась на стене прямо возле плеча и погасла остатками отравляющей магии.

— Не может быть!

Дальше все происходило быстро. Реальность комкалась, как лист бумаги, и сжималась, как пружина.

Злата выпустила в эфир новое связующее заклинание. Обездвижила и зачистила память мужчины артефактом, что заранее приготовила подруга — скорее всего, бессмысленно выброшенный шарик памяти, что срабатывал на простых людях или магах слабей по степени. Для сильных одаренных нет долговременных заклятий, только проклятия. Но Злата не пользовалась ими. Не умела, да и слишком мало оставалось сил. И моральных, и физических. На всякий случай закрепила удар новым параличом и увязала покрепче руки Власа невидимыми путами.

Он обмяк, но издали, казалось, губы все еще двигались. Уже не было времени проверять насколько сработал артефакт, да и она все равно так быстро не поймет — сильней он или нет. Рисковать не хотелось, главное — сбежать.

Злата выскочила в коридор и, простучав каблуками по деревянным ступенькам, выпорхнула в ночную прохладу. По плечам покатился жуткий озноб. Срочно! Прямо к Валентине. Это невыносимо столько чувствовать и так пылать!

В отпуск! А лучше на раннюю пенсию!

В их деле и в двадцать пять — ты почти старик. Седые виски и паутинка бесцветных волос на макушке — обычное дело для саана[1]. Хорошо, что эти недостатки элементарно скрывались краской для волос.

[1] Саан — третья полная степень магии. Выше только Ардэй — очень редкая и почти невозможная.

Глава 2. Ставлю все!

Наши дни

Терпкий дым сигарет попадал в легкие и кружил голову. Беспокоил и дурманил. Гул голосов разлетался по залу, путал мысли и, казалось, дрожал в разноцветных лампочках на потолке. Красные ковры тянулись, как змеи, вокруг столов, игровых автоматов и барных стоек.

Бронислав верил в удачу. Да верил так, что в хмельном опьянении не заметил, как стопочка покерных фишек исхудала, съехала и обиженно накренилась.

Половину денег Шилов растерял при неосторожном блефе еще десять раздач назад, а большую часть оставшихся вложил на префлопе[1] в текущую игру. Сильные карты — большие риски! Два короля на руках! С этим не шутят.

Кучки зевак, как тиски, сдавили со всех сторон. Сгущался дух пота, аромат лжи, страсти, разрывающего сердце адреналина и сумасшествия. Дурманящий и едкий запах. Запах зависимости и проклятия сотен тысяч людей, что оставили свои сбережения на этом зеленом поле, греющим локти Бронислава.

— Олл-ин![2] — крякнул старик Зоб, едва увидев выпавшие на стол карты: двойку треф, короля черву и девятку пик. И, скалясь нелепой улыбкой, выдвинул свое богатство в центр стола. Фишки расплылись по поверхности цвета свежей травы. Защелкали секунды, неминуемо приближая финал.

Теперь, чтобы продолжить, Брониславу придется поставить все. Уравнять. Флоп[3] радовал, хотелось засиять от счастья, но червоточинка в виде кривой ухмылки оппонента не давала покоя.

Старик пригладил сухопарыми пальцами пышные бакенбарды цвета выгоревшего хлопка и, окинув хозяйским взглядом присутствующих, остановился на Шилове:

— Что скажешь, Броня?

Съязвить или промолчать? Было что-то сакральное в этом миге: будто воздух накалился и стал искрить. Будто магия заскользила между людьми, щедро просыпая на них необратимость принятых решений.

Шилов потер прилично заросший подбородок и заглянул в уголок карт под ладонью. Кожа неприятно прилипла к пластику и скрипнула под пальцами. Музыка слилась с биением сердца, голову сдавило суматошными сомнительными мыслями.

В руках сэт[4] королей, но оставались еще две улицы[5].

На лбу выступила испарина. Огромный шанс восстановить пошатнувшееся финансовое положение, и мизерный процент на настоящий крах. Незаметно для себя Шилов стер рукавом рубашки пот с лица и уставился на хитрого Зоба. Тот разве что в зубах не ковырялся — такой был спокойный и уверенный в себе.

Запах дыма душил, забирался в ноздри и раздражал слизистую. На глаза наворачивались едкие слезы, а на зубах хрустели крошки эмали. Нервы-нервы… Надо лечить… Или залить коньяком.

Что мог словить старикашка? Три двойки или девятки? Может, у него готовая рука? Тузы? Мысли вертелись в голове, как ужи. Каждая убеждала, что верное решение — коллировать[6]. Флеша[7], стрита[8] нет. Что мерзкая рыбешка пытается показать такой ставкой? Блеф? Не-е-ет… так не сыграть, Зоб — плохой актер, Шилов это понимал. Явно что-то есть, и короли Брони бьют любую комбинацию старика с легкостью. Одним щелчком пальца, как мелкую вошь. Хрясь! И нет ее.

Хотелось сладостно улыбнуться и потянуть затекшие мышцы, но Шилов сдержал эмоции, напустив на лицо привычно-пустой покер-фэйс. Не время радоваться, нужно выдержать еще две улицы и не рассыпаться на кусочки счастья. Но, с другой стороны, в скрытности не было смысла: деньги старик уже поставил, осталось только решиться.

Пан или пропал?

— Трусишь? — поддел Зоб за промедление и царапнул ногтем по рубашке своих карт.

Шилова перекосило от неприязни: никогда не любил этого мерзкого старпера. Хотя он и не намного моложе его, называть себя пожилым язык не поворачивался, а вот этот, с бакенбардами, противный до мандража, настоящий тухлый старикан. Наглый взгляд Зоба вечно ковырял Броню с противоположной стороны стола, будто в прошлом он его бабушку не перевел через дорогу. Захотелось придушить противника не только за издевку, но и за этот взгляд — полный эгоистичной уверенности в победу. Ну-ну, мы еще посмотрим! Шилов растянул губы в лукавую ухмылку и показал почти звериный оскал в ответ. Нокдаун!

Зоб открыл было рот, собираясь еще что-то сказать, но тут же уронил челюсть. Понял, что бит. Так тебе!

Разномастные дамочки нависли над ними, почти вывалив шикарные груди на зеленое бархатное покрытие стола. Другие игроки напряженно молчали, дилер[9] спокойно напомнил Брониславу, что пришло время сделать выбор.

Часы щелкнули, и минута побежала с немыслимой скоростью, будто кто-то дернул пружину, и Земля завертелась быстрее, сминая реальность. Сердце — удар. Карты — два удара. Все, или ничего…

— Уравня-а-ал! — заревел Шилов и подскочил. Стул качнулся, устоял, но хорошо стукнул его по внутренней стороне колена. Шикнул от боли и бросил в Зоба вызывающий взгляд.

Короли скользнули по бархату вверх картинкой — так кленовый лист гладит ковер травы, срываясь с дерева. Обреченно.

Рядом упали карты старика — тузы.

Броне хотелось ликовать и прыгать от радости. Даже свистнул от удовольствия и смахнул колючие мурашки, что до этого сковали плечи. Сжал от нетерпения кулаки и чуть наклонился. Поймал, удачу, поймал за хвост негодницу!

Старик зашипел проклятие и дернул куцую бакенбарду: проценты на победу у него ничтожны. Помогают только тузы, а их в колоде осталась пара. Очень маленький процент.

Шилов уперся ладонями в шершавый борт и стиснул края столешницы. Сердце колотилось, будто взбесившийся кролик. Под пальцами скрипело дерево, а по переносице бежал пот, как кипяток.

Дилер взял колоду и, дважды постучав кулаком по столу, выложил следующую карту: восьмерку черву. Мимо. Победа уже в кармане! Жизнь налаживается. Шилов почти засиял, растягивая потрескавшиеся губы в нелепую улыбку. Шумное дыхание вырвалось наружу и обожгло губы. Расслабился, выпрямил спину.

Еще два удара по столу худой рукой дилера, и новая карта легла на стол вверх рубашкой, затем парень ловко одним движением подцепил ее, и… упал… туз.

— Сэт тузов. Побеждает Александр Зобин, — прозвучал приговор и шорох фишек переехал в другой край стола.

Бронислав вмиг возненавидел и казино, и покер, и того, кто придумал эту ненавистную игру. Заскрипел зубами и стал садиться. Заодно возненавидел и себя в придачу.

Промазал мимо сидения и завалился в толпу, задрав высоко ноги. Люди сыпнули в разные стороны, отчего он больно шмякнулся задом. Не спас даже красный ковер.

Мир рухнул. Его мир, что он строил, жертвуя здоровьем и семьей, десятки лет, пал от руки пацана с цыплячьей щетиной. Ублюдок! Где его учили карты раздавать?!

Зоб даже не возрадовался, не улыбнулся и не закричал: «О, да!», не вскочил и не пустился в пляс, а молча сгреб выигрыш и посеменил к кассе — менять фишки на кругленький чек. Там хватит не только на особняк и яхту. Там хватит на маленький островок для личного пользования и самолет в придачу.

Но мало того, что Бронислав проиграл свое, он проиграл с лихвой — даже то, что было одолжено. И теперь расплачиваться нечем. Нужно скрыться, и побыстрей.

Захватив пиджак, он поспешил к задымленному выходу. В дверях его уже ждали двое крупных телохранителей Зверя: одинаковые с лица, с бугристыми бицепсами.

— Пройдемте с нами, Бронислав-батькович. Шеф поглазеть на вас желает, — заговорил один, разминая мощный кулак.

Второй ощерился:

— Или у вас неотложные дела?

— Да, дочери срочно нужна помощь в больнице, — Шилов выдал первое, что пришло на ум, и попытался протиснуться в проход.

Один амбал сгреб его за шиворот и, как нашкодившего котенка, помотал из стороны в сторону.

— Насколько мне известно, у вас сын. Нехорошо врать, милейший.

— Ну-у, ребя-а-та-а…

Сопротивляться не было смысла. Это все равно что колобок бы сбегал от лисы. Один прыжок — и ты уже обед. Потому Шилов втянул плечи и кивком показал, что согласен идти.

Пропустив его вперед, мужчины за спиной обсуждали один из ближайших футбольных матчей. На повороте свет преломлялся и скрывал дверь на лестницу. Шанс. И только один. Последний.

Броня шел вразвалочку, слегка касаясь стены вспотевшей ладонью. Охранники мило беседовали и неприятно шаркали подошвами по паркету. Они были уверены, что тот даже не попытается удрать. Амебы. Но их тупость оказалась на руку.

Развернувшись, Шилов посмотрел в узкую щель между мужчинами. Сквозь нее сочился тусклый искусственный свет, и догоняли глухие мотивы завлекающих песен из зала казино. Амбалы приближались, как две горы, и почти не смотрели в его сторону. Глупцы, хе-хе.

Первый жаловался:

— Поставил сотку на «Макси-клуб», а они, гады, продули. Ну, твари кривоногие, согласись?

Второй качнул квадратной головой, челка зашевелилась в такт его шагам. Пробасил:

— А я не люблю на футбол ставить, я на бокс обычно. А футбол лучше смотреть.

— Глядите, какая фифочка! — закричал Броня, тыча пальцем им за спину, и, пока охранники искали взглядом «красавицу», ринулся к неприметной двери.

Быстро юркнул в щель и захлопнул за собой железную громадину. Крепко удерживая ручку, выцепил из кармана ключ от дома. Теперь он все равно проигран. Со всей дури воткнул железку в скважину и провернул до упора. Пнул ногой и вбил его поглубже. С внешней стороны грохотали кулаки и галдели голоса:

— Броня! Ты нарываешься! Мы же тебя найдем, не смотаешься!

— Да-да! Сейчас только штаны подтяну, — он заржал, корча рожу охранникам сквозь стену. Удостоверившись, что замок заклинило цепко, Шилов поправил пиджак и развернулся.

Перед глазами мелькнул знакомый перстень: морда Зверя.

— Ну, привет, — брякнул лысоватый крепыш и зарядил кулаком в челюсть Брони. Он почувствовал, как на коже отпечаталась пасть тигра, и свалился кулем на ступеньки.

[1] Префлоп — розыгрыш банка в holdem-poker до флопа.

[2] All-in — с английского «Ва-банк» или «ставлю все»

[3] Флоп — три карты на столе, из которых можно сложить выигрышную комбинацию карт.

[4] Set — три карты одинакового достоинства. Например: три туза — сэт тузов

[5] Улица — выпадающие карты после флопа. Четвертая — тёрн, пятая — ривер.

[6] Колл, коллировать — уравнять ставку оппонента.

[7] Флеш — 5 карт одной масти

[8] Стрит — 5 карт подряд

[9] Дилер — работник казино, раздающий карты игрокам. Он следит за ходом игры и выполнением всех правил.

Глава 3. Новая жизнь

19 лет назад

Злата скомкала мокрую простынь и закричала, согнувшись в спине и поджав ноги.

Началось.

Переместилась на край кровати, едва шевелясь от боли. Свободному движению мешал огромный живот. Он прижимал к матрацу и казался тяжелее пудовой гири. Потянувшись рукой к тумбочке, Дэй нащупала мобилку и набрала первый номер.

— Еду, дорогая, — не спрашивая, влился в уши женский мягкий голос.

— Валя-а-а, быстрей, — захрипела Злата и свалилась на пол, как мешок с овощами. Рядом, хрустнув корпусом о паркет, упал телефон.

Живот стал каменным, будто его напихали гранитными камнями. Спину свело ноющей болью, отдающей в бедра и выламывающей ноги до самих икр. Кончики пальцев жгуче покалывал острый ток, а в солнечном сплетении дрожало волшебное пламя. Рождается маг — не иначе. Злата знала об этом не понаслышке. Ей приходилось уже это испытывать, но много лет назад. Не все женщины это чувствуют, но саанам особенно повезло — эмоции у них всегда на пределе, и любое изменение тела — невыносимо остро переносится.

Внезапно боль отступила, живот размягчился, и Злата смогла сделать несколько спокойных вдохов. Только пламя в груди не утихало: росло и выпускало магические протуберанцы сквозь ребра и освещало затемненную шторами комнату. Пользуясь коротким облегчением, Дэй поползла на четвереньках к шкафу. Слабой лентой иллюзии приманила к себе приготовленную сумку для роддома. Та шлепнулась к ногам и перевернулась. Чтобы найти чистую кофту, пришлось встать, опираясь на полки. Они сорвались с крепежей и сложились в слоенный пирог одежды и досок. Злата замычала и закричала от новой схватки.

Первые два месяца она не знала зачем нужно ей такое болезненное материнство. Металась из одного города в другой, чтобы скрыться. Она не хотела попасть под контроль «Анома» — содружества магов. Там все ходят по струнке и подчиняются неписанным правилам много веков. Злата же привыкла жить по-своему. Саан в положении — это редчайшая редкость, и Злата понимала, как для нее это опасно. С одной стороны: маги хотели ее завербовать в клан, с другой — люди ловили, таких как она, для опытов. Чтобы найти и синтезировать волшебные силы для простых — нерожденных магами — людей.

И не хотела рисковать, но рискнула, ради малыша. Хорошо, что подруги помогли и не бросили ее. Отщепенцы они теперь, и помощи ждать неоткуда.

Дэй хотела этого ребенка по-настоящему. Да так сильно, что разрывающая боль в пояснице была приятной. Злата благодарила судьбу за этот подарок. По щекам катились слезы счастья, губы трескались от нелепой несдержанной улыбки. Хотя эта радость оставалась с привкусом горечи.

Из-за беременности не получилось наложить заклятие забвения, и после Власа в сердце зияла глубокая рана — единственный, кого не получилось удалить из ее «клиентов». Но с другими и не заходило так далеко. Богачи ловились на красивое тело, как на удочку, а Дэй пользовалась этим и обирала их до нитки. Даже спасть с ними не приходилось, все заканчивалось легко и быстро. Заставляла мужиков падать низко, превращая их в пустое место. Пусть мучаются, пусть почувствуют себя на дне обрыва. Все средства она отдавала нуждающимся: в детские дома, приюты, больницы. Просто помогала людям, без капли меркантильности. Ей не нужно было ничего, кроме мести всем тем, кто заставил ее страдать. Она просто знала, как сделать это. И делала.

Пока не появился Влас.

Он сломал даже то, что она с таким с трудом восстановила после Ярослава и его поступка. Хрупкие защитные барьеры в душе рухнули и раскрыли обнаженное сердце. Впустили любовь, страсть, доверие. Снова впустили!

Однажды Злата вошла в комнату, что соседствовала с покоями Власа, но всегда была заперта. Замок сломать не составляло труда, и как же было больно, когда перед глазами завертелись пестрые фигурки детского мобиля, а с фото на полках на нее смотрел улыбающийся Влас с ребенком на руках. Обманул! Женат! Завлек, совратил, не сказал, что у него давно уже есть семья.

И вся боль вернулась с новой силой. Мощной, как ураган, разрушающий города. Убийственная любовь принесла Злате слишком много страданий, зато теперь она будет счастлива. С ребеночком. С маленьким крохотным счастьем. Оставалось только молиться, чтобы дитя не унаследовало магические силы отца и матери и не стало Ардэем. Но Валя убеждала, что эмбрион развивается нормально и пока оставался самым простым ноном. Что радовало. Главное, после рождения и до совершеннолетия придерживать его магическую силу, чтобы не позволить степеням развиваться слишком быстро.

Когда малышка не будет брать грудь, Злата наложит заклятие забвения. Это хоть и опасно, но выбирать не приходилось. Они с дочкой несомненно будут счастливы и ни за что не расстанутся. Дэй никому не отдаст свое золотце. Никому. Теперь она умеет защищаться.

Влас не только проткнул сердце ядовитой стрелой, он еще и оказался сааном[1], как и Дэй. Они с Валей просчитались — не увидели этого вовремя и работали с ним, как с обычным ноной[2]. На таких магов противозачаточные заклинания не действуют, потому что бесполезны, и Злата понимала, что не подействовало и заклинание памяти. Стоило убить любовника сразу, пока была возможность, но Злата не смогла. Потому что даже сквозь толщину заклятия тишины чувствовала бы эту боль. Не спасет ее забвение. Любовь не выгрызается магией. Ее в сердце не вложить заклинанием, также и не забрать.

Теперь придется всю жизнь прятаться и надеяться, что Власникогда не найдет их с дочерью. Пока Злата не встанет на ноги и не сможет защитить своего ребенка, мысли о мести придется отложить. За прошлое Власий Зинар расплатится позже. Ответит на все вопросы. Только не сейчас.

Злата умеет ждать.

Кто бы ни говорил, что она полная дура: оставила ребенка от врага, Дэй верила — это единственный шанс сделать в жизни хоть что-то стоящее. Она хотела подарить маленькому человечку жизнь, хотела окружить любовью и лаской, подарить все то, чего была лишена сама и чего не смогла дать… И пусть говорят, что хотят. Ей плевать. Да и больше такой возможности не представится. Сааны редко становятся родителями. Это вообще чудо, как говорила Валентина. Да, чудо. Из-за него они и прятались от всего мира.

Неужели Злата заслужила это счастье? Засмеялась сквозь слезы и погладила живот. Ножка дочери больно пнула в боковину и выдавила на гладкой коже небольшой холм.

Схватка согнула Дэй пополам, пронизывая иголками позвоночник. Резь становилась сильней, ярче, а мышцы сковывало так, что Злата уже не соображала. Упала на спину и задышала быстро-быстро, рукой придерживая окаменевший живот.

Валентина примчалась через несколько минут и наложила слабое заклинание на послабление схваток, но это на саанов почти не действовало. Маги старались не вмешиваться в природный процесс — потом обязательно были последствия. За каждое действие обязательно придется платить. Магия не растворяется в воздухе — она оседает в эфире и влияет на мир в целом. Никто научно не испытывал последствия и не знает насколько опасно вообще использовать сверхъестественные способности.

Дорогу до больницы Злата запомнила с трудом — все смешалось в одну сплошную пелену боли. В те моменты, когда сватки отступали, она проваливалась в несколько-секундный сон. Пот катился по вискам, губы зудели от ран, а ладони пекли от порезов ногтями.

Родзал встретил резким духом медикаментов. Злата уже не шла, а плыла под руку подруги.

На Дэй напялили бесформенную вываренную сорочку с разрезами по бокам, царапающую воспаленную кожу. Целительница же надела белоснежный халат и волосы спрятала под смешной чепчик. Злата даже успела, между схватками, выпустить смешок на эту тему. Она цепко схватилась за кисть Вали, когда все вернулось, и процедила сквозь зубы все ругательства, что только смогла вспомнить.

— На кресло, — скомандовала, улыбаясь, невысокая акушерка с туго затянутыми волосами на затылке, покрытыми белым колпаком.

В родзале все были подготовлены и очищены. Как только ребенок родится, никто не вспомнит, что здесь происходило. Никто, кроме Златы и Валентины. Хотя на заклятие забвения одного дня подруге понадобилось потратить прилично своих сил и выжать до предела Тасю. Потому вторая подруга в этот день была в магическом сне.

— Садимся? — повторила акушерка.

Злата сомнительно качнула головой и снова закричала крепкое словцо.

— Милая, один рывок, и увидишь свое счастье, — подбодрила Валя.

— Найду и убью гада! — шикнула Злата и подтянулась. Невидимая сила поддержала и уложила на кресло.

Боль струилась по венам, бежала по коже, сминала мышцы, застывала в горле и превращала голос в рев:

— Убью-у-у!

— Дыши, — приказала акушерка, когда волна схватки чуть ослабла. — А теперь, когда скажу, тужься со всех сил. Хорошо?

— Да-а-а! — застонала Злата, выгибаясь и вцепляясь руками в подлокотники. — Вла- а-ас, как я тебя ненавижу-у-у!

— Злата, пора! Тужься, детка!

Крик прорезал глотку и слился с плачем ребенка. Ему, словно неслаженный хор, подпели шокированные голоса людей:

— Что это?

— Отклонения…

— Какой ужас!

— Не может быть… — прошептала Валентина, перед тем, как Злата уплыла в темный мир без боли и страданий.

[2] Нон, нон-маг — человек без магических способностей.

Глава 4. Пустой сосуд — всегда пустой

Наши дни

На стеклянном невысоком столике мерцали вспотевшими бусинами на стенках два бокала с искрящимся шампанским. Они призывали вкусить напиток, почувствовать терпко-сладкий вкус, насладиться приятными колючками пузырьков. Напротив уютно потрескивал электронный камин. Он отбрасывал свет искусственного пламени на терракотовый ковер и окрашивал его пятнами, будто разбросанными апельсинами.

День сегодня был тихий и спокойный, до вечера еще далеко, но жутко хотелось расслабиться. Впрочем, как обычно. Антон потянулся и вцепился пальцами в ножку бокала. Качнул золотистую жидкость туда-сюда. Кожа на кресле скрипнула от его движений.

Любимое папочкино кресло. Хорошо, что он сейчас не видит, как сын восседает на нем нагишом. Шилов усмехнулся и прикрыл от удовольствия веки. Всегда хотелось отомстить отцу за то, что уделял слишком мало внимания семье. Уделял? Для него семья — это игральные карты и казино. Как он еще душу дьяволу не продал за выигрыш? Хорошо хоть денег хватало на азартные игры и всевозможные развлечения. Так что пусть делает, что хочет. Сейчас Антону его плечо уже сто лет сдалось: давно вырос. Но маленькая месть — это всегда приятно.

— Милый, ты же знаешь, что я люблю красное шампанское, почему снова белое? — Каролина перевернулась и выгодно выставила сексапильное бедро. На лице девушки отразилась наигранная грусть, губы надулись, как дольки помидора. Хотя куда же дальше им дуться? Копна волос, будто сухая солома, сыпнула с плеч и прикрыла высокую грудь.

Шилов пригубил напиток и поманил ее пальцем.

— Я покажу тебе, как правильно пить.

— Да, господин, — наигранно согласилась Каролина и, как кошка, переместилась по ковру. За ней шлейфом потянулся синий халатик.

Когда она приблизилась, Антон сделал глоток побольше. Встав на колени между его ног, девушка впилась острыми ноготками в подлокотники. Сама потянулась и поцеловала Шилова в скулу, затем коснулась губ. Долго игралась языком и водила по краю рта. И почему его это не заводит? Не выспался сегодня, наверное.

Шилов замычал. Шампанское растекалось по небу: вот-вот польется в глотку. Антон притянул Каролину за край трусиков, заставив податься вперед, и медленно вылил вино ей в рот. Язык скользнул следом, лаская и выпивая девичьи стоны.

Сумасшедшие оба: беспринципные и свободные. Нет никаких ограничений. Только шальные игры. Ни обязательств, ни любви. Зачем чувства, если просто хочется жить в удовольствие? Хотя все это приелось до тошноты.

И чем он лучше папочки? Ну, разве что интересы разные.

Шилов обреченно засмеялся, откидываясь на кресло. Натуральная кожа мигом слиплась со спиной. Папочка даже не представляет, что Антон вытворяет в его кабинете пока тот протирает ковры в казино и проигрывает очередную конюшню или загородный дом.

Девица забрала бокал и залпом выпила остаток. Облизнув большие губы, она потянулась к Антону.

Царапала, терзала кожу, распаляла так умело, что изо рта вырвался свист. Выждав, пока девушка поставит бокал на столик, Шилов сгреб ее в объятия и крепко вцепился в упругие бедра.

Больше не ждал. Дернул кружево белья в сторону, чувствуя, что Каролина, как цветок, раскрылась. Быстро вошел в бешенный ритм, что даже не услышал стук в дверь.

Накатило.

Подруга выгнулась и завертелась. Сквозь ее губы прорвался блаженный крик. Антон поймал экстаз, будто змею за хвост, и, хрипя, подался вперед так сильно, что перед глазами взорвался фейерверк.

Когда искры приглушились, дверь распахнулась, и в кабинет бесцеремонно вошли двое. Один в сером, другой в черном. Оба в строгих костюмах. Галстуки, как языки гидры, синхронно качались.

— Шилов?

— Твою ж! Какого?! — Антон бесцеремонно скинул с себя девушку. Она без слов запахнула халат и убралась из кабинета.

Шилов прикрыл себя ладонями и уставился на пришлых.

— Что вам нужно? Какого хрена вы врываетесь?!

— Мы-то ничего не потеряли, а вот вы — да, — заговорил тот, что в сером костюме. Усатый, с наглым змеиным взглядом.

— С какой радости? — Шилов чувствовал себя хозяином положения. Развалился в кресле, что тут же мерзко прилипло к коже, и вытянул перед собой длинные ноги. Антон в своем доме, ладно — папочкином, но это ничего не меняет. Он — владелец, и за такое вторжение кое-кто получит по шапке. Пусть радуются, что сегодня у него хорошее настроение, а то оба полетят к чертям с работы. Кто бы они ни были!

— Ребята, начинайте! — бросил через плечо второй, в черном, с зализанной челкой.

В комнату влетела толпа молодцев в одинаковых серых комбинезонах с яркими оранжевыми полосами на спине.

Что происходит?

Антон отлепился от кресла, сморщившись от неприятного звука.

Бессмысленно выкрикивал маты от недоумения, прикрывал самое драгоценное, а незваные гости растаскивали папин кабинет: дорогие вазы, фарфоровые и деревянные статуэтки. Снимали ценные картины и сворачивали дорогой персидский ковер. Шилов стоял и глупо топал ногами и не мог ничего сказать. Кроме ругани. Нелепое предчувствие жгло глотку острым перцем.

— Да что происходит?! — выпалил Шилов. Одежду, что он сбросил в порыве страсти, истоптали так, что брать ее побрезговал. Лучше уж нагишом.

— Вы — банкрот, Антон Шилов. Вам просили передать вот это, — зализанный мужик протянул ему скомканный лист, больше похожий на кусок тряпки.

Пальцы сами раскрылись и взяли бумагу.

— Вы смеетесь? — прыснул Антон и ошарашено осмотрел полупустой кабинет. Камин выключили, и, вместо уюта и теплого освещения, по кабинету плавал плотный морок из пыли.

Один из работников оттаскивал купленную в Америке фигуру Аполлона из красного дерева.

— Эй! Поставь! Это мое! Поставь говорю!

Хотел показать, но одна рука прикрывала пах, вторая была занята папиным посланием. Так Шилов и махал, как птица одним крылом, но работники не послушали и быстро скрылись в коридоре, прихватив и Аполлона тоже.

— Да что за фигня?!

— Вы сами покинете помещение, или вам помочь? — ухмыльнулся усатый и показал кивком на дверь. Его это, похоже, забавляло. Вон, какая довольная рожа!

— Я никуда не пойду! Еще чего не хватало. Это мой дом и пшли вон отсюда!

— Мальчики, — усатый окликнул двух крепких мужиков в комбинезонах.

Те послушно вышли вперед. Ткань трещала на их груди и бицепсах, а по росту Шилов едва дотянулся бы до широких плеч.

Антон сглотнул.

— Но…

— Давайте по-хорошему? — явно наслаждаясь, проговорил мужчина и пригладил пышные усы.

— Я оденусь и уйду, — выдавил Антон. Он помнил, что в спальне есть сейф, где хранятся приличные сбережения.

Двое в костюмах переглянулись и заржали, как маститые лошади. А когда отсмеялись, зализанный с серьезным видом проговорил:

— Все конфисковано и ваша одежда тоже. Если не хотите расплачиваться за долги отца, просим покинуть помещение.

— Тварь! Любимый папочка не мог иначе! — Антон взбесился. — Так что мне так и идти? Вы с ума сошли?! Дайте одеться! Это минуту займет, пропустите!

— Да нам… все равно, — загоготали мужчины, а крепыши в комбинезонах перегородили выход, затем подхватили Антона под руки и потащили в коридор.

— Пустите, ироды! Да что вы себе позволяете?!

Антона вытолкали на улицу и пнули под зад, отчего он чуть не влепился лбом в кованный заборчик, что огораживал ухоженные клумбы.

Обернулся на шум. Из гаража вывозили его любимый ягуар.

— Э-э! Ну, это уже совсем! — взмахнул он, но вовремя спохватился и вернул руки на место.

На дороге собралась кучка зевак из соседних домов, в том числе и дети. Шилов ругнулся и сплюнул.

Тут заметил Каролину. Она вывернула с через веранду и мчалась к своей крошечной машинке. Девушка была переодета, на ходу впрыгивала в туфли на высоком каблуке.

— Каролина! Детка! Меня подожди! — прокричал Антон и помчал за девицей.

Она обернулась мельком и прибавила ходу. Махнула со спины худой кистью. Как платочком на прощание. Бросила сумочку, из которой торчал хвост синего халата, в открытое окно Ниссана, и сама юркнула за руль. Машина почти сразу тронулась с места.

— Ка… не-е-ет! Да неужели?! — Шилов встал, как взбесившийся конь. — Вот же напасть! Предательница!

Авто промчалось мимо, девушка даже не притормозила, только облаком пыли окатила его с головы до ног.

Антон беспомощно закричал:

— Сговорились? Тварь! Тварь! Тварь!

Швырнул письмо на землю и стал неистово его топтать, не обращая внимания на зрителей. Толпа ахнула и разразилась хохотом.

Ниссан вдруг свистнул тормозами. Шилов приподнял голову, и радостная улыбка растянула губы. Девка передумала!

Каролина выглянула из окна и, бросив на газон шелковый халат, послала Антону воздушный поцелуй.

— Удачи, бедненький!

Автомобиль зарычал вновь и, вздымая пыль, помчался по улице в сторону города.

Вслед полетели маты и грубости, почти весь набор, которым пользовался Шилов. Кто-то в толпе прикрыл уши ребенку и покачал головой.

Ха! Как в жизни все просто. Ты — хозяин положения. Казалось бы, всегда. Но за минуту становишься абсолютным нулем с одолженным меркантильной девицей халатиком.

Антон уверено прошел вперед, стараясь держать спину ровно. Его не сломает этот бред. Хорошо, что он запасливый — нужно только добраться до банка, и жизнь снова вернется в привычное русло.

Стоило напялить халат, швы на плечах сразу треснули. Длина едва прикрыла низ живота и смешно выделила его подкачанные ноги.

И что дальше?

Надо к Авериным заскочить, а еще к Брюсову. Они должны помочь. Не бросят же в беде лучшего друга?

Антон уже собрался уходить, чтобы не кормить своим видом зевак, но взгляд зацепился за лапин конверт.

— Гад ползучий! — гаркнул Шилов и вернулся на дорожку.

Нервно развернул искомканную бумагу, где размашистым почерком было написано:

«Это адрес Таси — двоюродной сестры. Поезжай к ней. Она мне должна. Поможет. Обязана!»

И ниже мелкими каракулями набросано: название города, поселок, улица и номер дома.

Папа, как всегда! Поезжай к родственнице, хотя мы с ней никогда не общались! Хотелось орать матом и кромсать послание, но Антон сдержался. Лишь бумага скрипнула под пальцами и беспомощно согнулась.

— Не дождешься! Мне и своего хватит, папочка! — бросил в воздух и, не обращая внимания на развязавшийся пояс, пошел по дороге.

Но письмо положил в карман, на всякий…

Глава 5. Махни синим крылом

Антон Шилов никогда не сдавался — ему просто не приходилось бороться. Разве что с тоской по матери в дошкольном возрасте. Но тогда он был еще маленьким, и вся боль забылась. Почти забылась.

После стольких роскошных лет, где он ни в чем себе не отказывал, наступила черная полоса. И она так огрела его по темечку, что Антон не до конца осознал случившееся.

Синий халатик Каролины — это, конечно, хорошо, но нужно переодеться. Незаметно для себя Шилов добрел до выхода из закрытого поселка. Дом Давида был на две улицы ближе к центру города, а идти в таком виде…

Охрана комплекса проводила возбужденным свистом. Антон, не раздумывая, показал средний палец. Нашли клоуна! Пусть знают свое место.

Оглянувшись на пешеходном переходе, Шилов запахнул шелковые полы и направился к ближайшей кафешке. Хотелось пожевать острый рокфор и выпить кофе покрепче. И позвонить.

Разбирали сомнения, что здесь вообще продают такой сыр. А, ладно! И гауда сойдет.

Затертая дверь моталась туда-сюда и звенела колокольчиком над головой, как резанный поросенок. Она выпускала сытых и принимала изголодавшихся посетителей. Антон смотрел сквозь стекло и понимал, что тысячи раз проходил, вернее проезжал, мимо этой забегаловки на своем ягуаре, но ни разу не был внутри.

Отражение в витрине очертило светлые кудри, сейчас до безобразности не уложенные. В стекле синим пятном мелькнул халат, что почти ничего не скрывал. Антон чувствовал себя раздетым, как на съемках белья для элитного журнала. Только сейчас это было невыносимо унизительно.

Не обращая внимания на зевак, Шилов прошел дальше. Он людей вообще редко замечал. Лучше делать вид, что их, навязчивых простолюдин, не существует. Да и пусть знают, каким должно быть идеальное тело.

Запустив пятерню в челку, Антон прогреб назад спутанные волосы. Несколько дерзких локонов, выбравшись из общей кучи, прибавили общему виду еще и рожки.

— Бред! — Антон дернул за патлы и слегка топнул ногой. Халат почти распахнулся: пришлось бросать волосы и ловить пояс. С губ непроизвольно вырвались грубые ругательства. — Ну, папочка! Набью морду. Дай только добраться до тебя!

Молодые люди группой высыпали на улицу. Они бурно отреагировали на наряд Антона. С треском запахнув халат, Шилов миновал любопытную молодежь и пробрел внутрь помещения.

Приглушенный свет после яркого солнца занавесил глаза мутной пеленой. Тишина опустилась на зал, будто кто-то потянулся к пульту и приключил звук. Как только колокольчик отзвенел, голоса набрали обороты и перелились в хохот.

Антон окинул злобным взглядом присутствующих. Смешно до жути. Мелкие замарашки! Ну, ничего, он тут ненадолго.

— Могу помочь? — хихикая и прикрывая рот ладошкой, спросила барменша. Из-под пышных ресниц блестели голубые глаза. Волосинки отбрасывали тень на обсыпанные веснушками щеки: как пятна кофе, что остались на белой скатерти.

Вцепившись в столешницу, Шилов хотел уже сделать заказ, но осознал, что при себе у него ни копейки.

— Позвонить. Можно позвонить от вас?

Девушка кивнула, явно сдерживая смех и смущаясь до красных пятен на лице.

Антон знал, что женщины от него тают, но на таких простушек он никогда не засматривался. Они — пустые и неинтересные.

Посетители рассеивались по заведению и в основном ютились за столами у окон. Легкая музыка играла со стороны игровых автоматов, что подпирали стену, будто подвыпившие солдаты. Люди галдели и оглядывались, заинтересованно разглядывая яркий наряд Антона. И жевали. Противно жевали вредную пищу из набитых с горой тарелок.

— Что? Веселый день? — добродушно сказал темный паренек справа. Он медленно попивал из высокого стакана газированный напиток.

Шилов повернулся и скептически глянул на коротышку. Тот восседал на высоком стуле, задрав ноги так, что казалось мебель вот-вот накренится и, как дикий кабан, сбросит смельчака на грязный кафель. Темные короткие волосы торчали неопрятно, будто их не расчесывали неделю. Щеки румяные: настоящие наливные яблочки, а на руках жуткая волосатость, в которой можно было легко спрятаться. На нем висела безвкусная рубаха неопределенного цвета и желтые бесформенные штаны.

Хотелось гоготнуть, отчего у Антона даже уголки губ дернулись. Но кто будет смеяться последним?

— Не то слово, — просвистел он, выпуская смех через слова и отвечая на вопрос незнакомца.

— Вы что-то заказывать будете? Шеф, — девушка запнулась, — не любит пижамки. Телефон сейчас принесу, — она засмеялась в кулачок и нырнула в подсобку, где заржала во весь голос. — Алка, тебе стоит на это посмотреть! Помнишь красавчика из нашей местной достопримечательности? Ну, как же?! Особняк толстосума, весь такой, как мороженка, облитая малиновым вареньем. Он еще в этой… рекламе снимался. Мужских трусов, точно! Да-да! Он самый! Иди посмотри!

— Э-э, можно быстрее? — бросил Антон и вольготно расселся на стуле. Все равно надо подумать, что делать дальше. Пусть таращатся.

До зубного скрежета было неуютно. До такой степени, что хотелось разломать барную стойку и разбить с десяток бокалов. Каролина — зараза! Не могла подкинуть к банку?

Антон поерзал, чувствуя, как бедра прилипают к кожзаменителю, и мило улыбнулся выглянувшей из-за угла мордахе Аллы, надо полагать. Рыжие кудри прикрывали ее уши и прятали глаза.

— Девушки, понимаю, что я для вас — диковинка, но мне нужен телефон, — проговорил он и подмигнул.

Сосед с газировкой тихо прыснул.

— Соня! — проговорил он, сдавливая смех и пряча веселый взгляд за бокалом. — Сделай красавчику кофе.

Шилов приподнял бровь, на что парень махнул рукой.

— За мой счет, — и сделал пару глотков напитка.

— Хорошо, Веня! — хихикнула девушка и закопошилась у кофемашины.

— Вот. Мой мобильный, — протянула руку «веснушка», выскочив из подсобки.

— Благодарю, — натянуто улыбнулся Антон и сразу набрал Аверина старшего. Благо память не подводила: он телефоны друзей до единого помнил. Правда, их было немного.

Длинные гудки долго тянулись в голове, будто запоздалый поезд, затем линия сорвалась. Набрал повторно и почти сразу послышался голос Егора:

— Слушаю.

— Это Шилов. Помощь нужна, друг.

— Да, слышал. Сейчас все новости промывают твоего папашу. А чем я могу помочь?

— Аверин прокашлялся. — Твоя пробежка в чем мать родила по улице — это сногсшибательно!

— Слушай, забери меня из кафешки на углу, — Антон понял, что даже названия не помнит. — Такая забегаловка с желтой вывеской.

— Нет, Шило, разбирайся сам. Мне твоя слава сто лет сдалась. Да и я сейчас на сделке, некогда мне, — сказал Егор и сразу отключился.

Ругательства сами выкатывались изо рта и сыпались в воздух, да так что посетители совсем затихли. Выпустив пар, Антон набрал второй номер: Аверина младшего — Ярослава, но тот и вовсе не ответил. Ни на первый, ни на пятый звонок.

Набрал последний номер.

— Да? — прозвучал в трубке напряженный голос Давида.

— Брюс, помоги! Слышал ведь уже!

— А, Тоха. Дык, не слышал и как-то желания нет. Или ты забыл, что вытворил в прошлый раз?

Короткая пауза выбила Антона из равновесия и он едва нашел, что ответить:

— Да это же бабы! Они вечно метаются, — оправдывался, но понимал, что это бессмысленно. Каролина сто лет ему нужна была, тем более, после того, как бросила его голым на улице. — Да забирай свою кралю!

— Пошел ты! Шило надо только сломать, чтобы оно не кололось. Пока. И не звони мне больше!

Очередные короткие гудки заставили Антона поежится. Хотелось зашвырнуть мобильник в стену, но он только сжал кулак и треснул пластиковым корпусом по стойке.

— Эй! — барменша выхватила телефон и стрельнула грозным взглядом. — Уходите, Шилов Антон. Вам тут не рады. А будете буянить — я полицию вызову.

— Вы что сговорились? — пролепетал Антон, поправляя волосы. Никак не получалось найти выход и собраться с мыслями. Не бродить же по центру города в одном халате, едва прикрывающем зад? Как быстро все от него отвернулись! Значит, такие друзья! А чего он хотел? Верности и чистоты помыслов? А сам? Был ли честным и справедливым? Был ли искренним и верным? Вряд ли.

— Да пусть, Ап, — проговорил паренек в чудной рубахе и неуклюже слез с высокого стула. Он был совсем не маленьким, как показалось: конечно, ниже Антона, но довольно крепко сложенный, хотя и худоватый. — Соня, где кофе?

— Несу, — из подсобки вынырнула рыжая и подсунула невысокую чашечку под нос Антону.

Шилов сжал кулаки и скрипнул незаметно зубами. Подачки от бедняков! Немыслимо!

Но пить хотелось, и он благодарно кивнул ради приличия.

Глава 6. У времени свои законы

18 лет назад

Красные изысканные шторы сменили на черные и тяжелые. Цветастые ковры были убраны, бра и лампы светили приглушенно и печально. Пахло ладаном и плавленым воском.

Злата шла вперед, но почти ничего не видела за пеленой слез. Казалось, что время замедлилось и крутилось по кругу, как юла.

Малышка сопела в плечо, заинтересованно приподнимала кудрявую головку и разглядывала комнату. Комнату, где была зачата, комнату, что стала началом конца.

Позади тихо и понуро шла подруга — Валентина, Тая осталась в гостиной. Подруги всегда была опорой, но за год с хвостиком так и не смогли помочь. Ведь в том, что случилось, только Злата виновата. И сегодня она пришла получить прощение. Или искупление. Или помощь.

В доме витал дух горя и боли. Горьковато-приторный вкус катался на языке. На глаза набегали непрошеные слезы, а сердце забивалось в грудь, как птица в угол клетки.

Та самая кровать.

На ней лежал Влас: худой, иссушенный, с болезненным цветом кожи, похожим на отсыревший пергамент. Под закрытыми веками беспорядочно бегали белки глаз, редкие ресницы едва заметно дрожали. Его трудно было узнать, казалось, что они просто ошиблись адресом или попутали комнаты. Но нет же! Это его каштановые волосы, сейчас сбитые и слипшиеся от пота, его скулы, форма губ и носа, его плечи, такие же широкие, но ужасно костлявые. Он по-прежнему был для Дэй дорогим и любимым, несмотря ни на что. И от одного его вида Злате захотелось кричать.

Камила захныкала, и Влас тяжело приподнял посеревшие и опухшие веки. Некогда радужки цвета темного золота потухли и вобрали в себя оттенки мокрого песка и осенней травы.

Мужчина скользнул взглядом по Злате и остановился на дочери. Обессилено прикрыл веки и со свистом выдохнул. По его впалой щеке поползла едкая слеза, почти, как кислота, что оставляла борозды на коже. Только не на его лице, а на сердце Златы.

— Прости… Я не думал, что так выйдет, — прошептал он.

— Влас, — Злата припала к кровати и, прижимая дочь к себе, поцеловала иссохшую руку любимого. — Это ты меня прости. Я виновата…

— Значит, так нужно было, — он высвободил слабую ладонь и положил ее на головку ребенка. Малышка тряхнула каштановыми кудрями, потянулась и схватила Власа за рукав цепкими пальчиками. Он слабо улыбнулся. — Она поймет меня. Ты сможешь объяснить. И она обязательно поймет.

— Что мы наделали? — бормотала Злата, не сдерживая слез.

Тишина будто порвала все барьеры. Нарушила зыбкий покой и заставила вывернуть все эмоции здесь и сейчас наружу. Боль растекалась по венам, будто ядом наполняя, и душила осознанием необратимости.

— Злата, послушай, — хрипло и осторожно проговорил Влас, переместив ладонь на ее горячую щеку. Тепло покидало его тело: кожа рук холодила, а его теплый взгляд дарил Злате невыносимые воспоминания, отпечатывая настоящие шрамы на сердце.

Вместо ответа Дэй помотала головой.

Малышка завертелась и заскулила, вырываясь из рук. Валентина, тут же, переманила ее к себе и увлекла в другую комнату.

Они остались одни в глухой тишине, изредка нарушаемую далеким веселым смехом Камилы.

Каждая минута могла стать последней, каждая секунда необратимой. И он, и она понимали это.

— Злата-а, — начал Влас, но его лицо тут же исказила гримаса боли.

— Прошу не надо. Освободи дочь от этого. Пусть я буду страдать, но не она. Умоляю тебя, — Дэй стояла перед ним на коленях и касалась лбом костлявой руки обтянутой тонкой бледной кожей. Той руки, что ласкала ее и прижимала к себе так давно.

Его пальцы прикоснулись осторожно к волосам, будто ветка засохшей вишни качнулась от слабого ветра.

— Я не успею… — обреченно выдохнул и потянулся к тумбе.

Пальцы почти коснулись резной шкатулки, но рука в миг обмякла и шлепнулась мимо.

— Влас, — проговорила Злата одними губами.

Мужчина глядел остекленело в пространство и молчал. Время замерло, дыхание перехватило, а сердце грохнуло под ребрами и затихло. Жизнь покинула его слишком рано.

Нет-нет-нет!

Дэй коснулась его ладони, прижала ее к щеке. Нужно тепло? Бери не жалко, только вернись!

— Милый, что я наделала?! — закричала раненой птицей.

Где-то в другом конце дома ей вторила тонким голоском дочурка, обреченная на вечное проклятье. Это Злата навлекла на нее несчастье, и она должна расплачиваться. Не ангел. Только не Камила.

— Влас, очнись, прошу тебя. Я не переживу, я не справлюсь, — сердце рвалось на куски и выворачивало душу.

Слезы размывали интерьер, стены качались и, казалось, дом сейчас рухнет и раздавит ее, его, их. Пусть лучше бы так и было!

Накрыла его собой, уткнувшись в теплую, но недвижимую грудь. Сердце, что билось так гулко раньше, теперь упорно молчало. Почему нет магии, что могла бы вернуть умершего? Почему нельзя обратить время вспять? Почему у нее не было силы воли найти его раньше? Почему? Почему? По…

Завыла. Злата знала, что это последние слезы, что она подарит ему. Завтра Валентина сотрет Власа из памяти, и Дэй будет свободна. Навсегда. Вот только Камила…

Сможет ли она когда-нибудь простить мать? Сможет ли понять отца, что в пылу небрежно бросил проклятье? Бросил в женщину, что носила его ребенка, и проклятье отскочило. Исказилось, видоизменилось, будто скорчилась бумага от огня. И теперь судьба девочки в руках времени.

Смахивая слезы, Злата приподнялась и поцеловала холодные губы любимого. Она так и не смогла справиться сама, не смогла его забыть. Влас преследовал с улыбкой дочери, он смотрел из ее золотистых глаз, напоминал о себе каждым шрамом, каждым ударом сердца. Но теперь она должна его отпустить.

Встала. Мир качался и плыл, но нужно идти дальше. Ради дочери.

Злата посмотрела на тумбу и взяла резную шкатулку. Сверху белел небольшой сложенный вдвое листок. Дрожащей рукой раскрыла его и вслух прочитала:

— Шкатулка откроется на двадцатилетие дочери. В ней вы найдете лекарство от проклятия.

И больше ничего. Ни подписи, ни даты.

Злата провела кончиками пальцев по мореной деревянной поверхности. Завитушки и вензеля сошлись в центре каждой стороны. В торце серебрился крошечный замок. Дэй знала, что бессмысленно пробовать, но все же провернула несколько раз ключ. Он зашуршал внутри и выпал. Нет смысла разбивать, испепелять, уничтожать сокровищницу — это не поможет. Шкатулка останется целой, пока ее оберегает наложенная сокрытая магия.

Придется терпеливо ждать. И Злата готова была сделать это.

Глава 7. Когда живешь одной надеждой

Часы на стене кафе показывали половину шестого. На носу ночь. Нужно добраться до банка за полчаса, или придется спать на улице, при чем, в одном халате, что пошел по швам.

Антон скрипнул зубами и сделал глоток кофе. И чуть не сплюнул его назад в чашку. На глаза навернулись слезы — таким он был мерзким на вкус.

Новый знакомец, что сидел рядом, усмехнулся.

— Так и будешь по городу в пеньюаре разгуливать?

— Лучше молчи, — буркнул Антон, откашливая неприятный вкус в кулак.

— Подбросить? Я на машине, — парень подмигнул и потрепал свою каштановую шевелюру. На левой щеке мелькнула небольшая ямочка.

— К банку. Я там расплачусь с тобой.

— Не вопрос. Поехали тогда быстрей, а то мне еще всю ночь в дороге.

Вениамин положил на стол купюру и, чмокнув Аллу в лоб, пошел к выходу. Девушка прошептала вслед:

— Мамке привет, — и, смутившись от взгляда Шилова, спряталась в подсобке.

Антон затянул пояс потуже и под хихиканье посетителей, кромсающее остатки его гордости, почти вывалился на улицу.

Вечернее солнце слепило глаза и выжимало слезы.

Ну, папочка! Только попадись! Хороший подарочек сыну на двадцатипятилетие, лучше и не придумаешь!

Обшарпанный форд непонятного серого цвета, вывернув с парковки, подъехал к обочине. Шилов сначала отошел в сторону, но потом вгляделся. Из окна махнул Вениамин, приглашая в салон.

Антон чуть не расплакался. И, выдавив горький смешок, поплелся к машине. В таком хламе ему никогда не приходилось ездить. Радовало, что потерпеть всего-то минут десять. Пять кварталов, затем секунд тридцать по кольцу, и будут на месте.

— У меня есть одежда. Если хочешь, могу дать, — предложил Веня и кивнул назад.

На сидении бесформенными кучами валялись мятые шмотки вперемешку с мусором, пакетами с продуктами и баклажками воды.

Антон хохотнул:

— Нет, спасибо. Обойдусь.

Вениамин хмыкнул и повел плечом.

— Как хочешь. Мое дело предложить, — и, почесав за ухом, вывернул авто на основную дорогу. Через время спросил: — Как тебя угораздило так вляпаться? Жена с любовницей застукала?

— Папочка проигрался.

— В казино, что ли? — Веня сморщил крупный нос. Потянувшись к приборной панели, вытер грязной тряпкой пыль. — Прости за это. Машина рабочая, я за ней не слежу.

Антону не хотелось отвечать. Лучше бы болтун ехал, чем бесполезный марафет наводит.

— Вениамин, можно побыстрее?

— Так, здесь же нельзя больше шестидесяти! — возмутился парень.

Сзади подперли резким сигналом.

Шилов подскочил от неожиданности и стукнулся локтем о стекло. Бежевый бмв, легко обогнув их развалюху, проскочил прямо перед красным светофором. Смешно, но Антон так же ездил по городу вчера. А теперь, как последний бомж, плетется в консервной банке с чудилой, что возит на заднем сидении мусорку. Ниже падать некуда.

Около банка привычно толпились люди. Антон выдохнул и, собравшись с духом, выбрался наружу.

— Жди здесь. Я сейчас сниму деньги и верну тебе за кофе и проезд.

— Как скажешь, — добродушно улыбнулся Веня и, откинувшись на сидение, прикрыл глаза.

Антон поднялся по высоким ступенькам и, обогнув толпу, что затихла при его приближении, нырнул в темноту помещения.

Проскочив переполненные кассы и несколько рабочих кабинетов, Шилов свернул в коридор и пошел прямо к менеджеру. Тот должен знать его лично. Паспорт-то остался в сейфе в доме.

— Антон Брониславович? Какой чудный у вас прикид! — всплеснула в ладони одна из сотрудниц банка, перегородив дорогу.

Шилов зажигал с ней пару лет назад, но она оказалась слишком мелкая — наигрался быстро. Даже до постели не дошло. Скучная, как сонная муха, и худая, как селедка.

— Владимир Егорович у себя? — грубо рявкнул Антон.

— Да. Проходи-те, — хихикнула девушка и прикрыла губы ладонью, показывая шикарнейший острый маникюр.

Шилов привык входить без стука. Для него преград не существовало, а сегодня засомневался и постучал.

— Здравствуйте, — проговорил он в щель и только потом приоткрыл дверь шире.

— Чем могу помочь? — грозно проговорил менеджер и посмотрел из-под очков. Брови медленно потянулись на морщинистый лоб, а крупные губы непроизвольно растянулись в улыбку. — Антон, выглядишь…

— Чудесно! Да-да! Я знаю. Мне бы денежки снять.

— Присядьте, Антон Брониславович, — мужчина напустил серьезный вид и показал на кресло посетителя.

Шилов насторожился и аккуратно, чтобы полы халата не сильно расходились, прошел вперед.

Может стоило все-таки взять у Вени одежду?

— Так как ваш отец передал все господину Зобину…

— О, Боже! Нашел кому продуть! — не сдержался Антон.

Менеджер выдержал паузу и многозначительно выдохнул.

— Ваш отец…

— При чем тут отец? Я пришел забрать свои вложения! — голос дрожал от нетерпения. Ноги не держали. Шилов, не раздумывая, плюхнулся на стул.

— Я пытаюсь вам это сказать, — строго проговорил банкир и постучал костлявыми пальцами по столешнице.

Антон ерзал. Мерзкий червячок сидел под ложечкой и царапал, царапал, царапал.

— Вы совладелец «Инко», а компания ушла в глубокий минус из-за долгов Бронислава Константиновича…

— Какой совладелец? — снова перебил Антон. — Я там и дня не работал. Отец меня в офис не подпускал на пушечный выстрел. О чем речь? Можно ближе к сути?

— Ваши счета заморожены. Вы — банкрот, — договорил менеджер, будто смакуя на языке последнее слово. Наверное, не часто приходилось ставить такой приговор, потому наслаждался сполна.

Антон встал и, прищурив глаза, подошел ближе.

— Вы со мной не шутите так, — процедил сквозь зубы. Владимир Егорович отодвинулся, а Шилов продолжал: — Где мои двести тысяч, что я копил на личном счете? Я к отцу и его играм отношения не имею! «Инко» — его компания, я никогда не был ее частью! — Антон перевалился через стол и вцепился в грудки банкира.

Тот запищал, как поросенок:

— Вы можете подать в суд для разбирательства, но по документам вы — партнер отца и так же отвечаете за долги компании. Это еще хорошо, если обойдется без ареста, так как ваши несколько сотен тысяч не покрывают минус.

— Отдайте мои деньги! Мне отцовское не надо! Мое отдайте! — кричал Антон и брызгал слюной.

Дверь распахнулась, и в кабинет влетела охрана. Антона выволокли через общий зал на улицу. Он едва удержался на ногах от толчка в спину.

Отряхнулся, поправляя халат, сросшийся с его телом. На плечах и коротких рукавах появились растяжки и щели — тонкая ткань трещала и мерзко прилипала к коже.

Что делать дальше?

В кармане хрустнула та самая бумажка. Шилов вытащил ее и, гордо приподняв голову, стал спускаться к парковке. Хорошо, если Веня еще не уехал. Придется воспользоваться его предложением и взять у него одежду. Дальше разгуливать в таком виде Антон не мог.

* * *

Камила Дэй жила надеждой. Верила, что шкатулка откроется и долгожданная пилюля счастья выпадет в руки. Тогда можно будет не прятаться в этой позолоченной тюрьме, а открыто общаться с людьми. Влюбляться до беспамятства, целоваться до стона и обниматься с кем захочется и когда захочется. Разве это не то, что тысячелетиями ищут люди?

Сегодня ей исполнилось двадцать. До этого момента можно сказать, что она существовала, а не жила. А не жила потому, что — урод. И урод не простой, а золотой. Ха! Шутки-шутками, но от этих мыслей Камиле хотелось выть и крушить все, что попадется под руку. Плакать горькими слезами и заливать многолетнее горе. Хотя делала она это очень редко.

Много раз младшая Дэй слышала ерунду о том, что настоящей любви нет разницы, какой ты внешне; что люди умеют любить за глубину души; что они, не видят перед собой чудовище, когда любят всем сердцем. Чушь! Никогда не верила и не поверит. Это уж точно не про наше время, где на экранах телевизоров одни гламурные и выхоленные модники. С обложек журналов глядят полуобнаженные красавцы и красавицы. Инстаграм, ютуб, соцсети — не только приобщают к общению, но и показывают, как живут другие, интересные и разнообразные люди. И весь мир утопает в красоте, обожает ее и лелеет. А Камила — монстр. Кто такую полюбит? Кто разглядит глубину, если сквозь темноту видно только темноту?

Камиле так хотелось прикоснуться к жизни по-настоящему. Познакомиться с людьми, что глядели на нее с фото. Не в тени — под черной маской или спрятанной широким капюшоном, а выйти на свет. Открыть широко глаза и шагнуть вперед. Показать себя другим, взять все то, что отняли, почувствовать то, что было недоступно. Быть на виду: надеть шикарное платье в пол и пройтись по коридору с высоко поднятой головой, словив тысячи восхищенных взглядов. Ей просто хотелось быть среди них — красивых и необыкновенных. С рождения она — кукла в шкафу: с деревянными шарнирными руками и глазами-пуговками. Кому нужна уродливая игрушка?

У Камилы не было детства, не было юности, не было школ, одноклассников и одногруппников. Она жила в огромном шикарном доме и никогда не выходила за пределы его территории. Была двадцать лет в настоящей тюрьме строгого режима. Заклятие лекарки Валентины, подруги семьи, создало вакуум вокруг имения и не впускало и не выпускало никого, кроме мамы, важных людей и некоторых слуг.

Утомившись ненавидеть мать, покойного отца и теток-подруг, Камила увлеклась обучением и лепкой. Со временем поняла, что заточение — обычная защита от внешнего жестокого мира. Но грусть и тоска росла и нужно было куда-то девать свои эмоции. В итоге она переключилась. Стала ненавидеть себя. И так сильно, что месяцами молчала и разбивала все зеркала, что попадались на глаза. Не хотела видеть свое мерзкое отражение в воде и никогда не ходила к озеру. Гуляла только в саду, лесу и скакала на лошадях по огромным просторам и балкам. Благо территория позволяла: около пятидесяти гектаров. И все в наследство от папочки досталось. Нужно оно ей сто лет! Чтобы ему икалось на том свете!

Позже мама укрепила защиту на доме, чтобы Камила не смогла его разрушить или покалечить себя. Но с восемнадцатилетнем магическая сила младшей Дэй раскрылась, и спорить стоило с ней впредь аккуратно. Если стукнуло в голову выбить все окна в их трехэтажном доме — она обязательно находила лазейки в заклятии и выполняла задуманное. И мама не вставала на пути! Покорно исправляла пакости Камилы и никогда не наказывала.

И младшая Дэй знала, почему мать себя так ведет. Она просто чувствует вину. Ведь только из-за нее Камила теперь такая, какая есть. Из-за нее и отца. Ну, что она не могла найти себе приличного мужа без проклятия?

И обида жила: росла и пускала корни.

Вчера весь день Камила носила «коробочку с надеждой» по дому, прижимала к себе и не знала, уйдет ли из души заполонивший мрак. Все то, что проросло в злость и ярость, окаменело и превратило ее в бездушную страшную куклу. Сможет ли она стать другой? Любящей и искренней?

Попытается. Только дайте шанс.

Слабая надежда теплилась в душе, когда она смотрела на мореную поверхность шкатулки и гладила кончиками пальцев деревянные завитушки. Камила знала каждый листик, каждый вензель, каждый стебель. Знала, как чудно они сходятся в центре. Шероховатость резки давно стала гладкой от бесконечных прикосновений ее пальцев.

И сегодня вердикт будет объявлен: мама принесет ключ, и они вместе откроют эту папин тайник.

Возможно, если лекарство сделает Камилу привлекательной, она поверит в себя и попробует полюбить отражение в зеркале. Попробует простить всем это заточение и тысячи часов ненависти. Оттает к матери и сможет найти в себе силы простить и себя тоже. А может, и отца.

Ведь в двадцать — жизнь только начинается.

Может, у нее даже появится парень. Камила — не дикарка. Знает откуда берутся дети и в курсе, что такое чувственное наслаждение. Хоть мужское тело для нее было и недосягаемым — почти иллюзией, но смотреть и изучать ведь не запрещалось. Да и изредка ласкать себя — тоже.

Камила любовалась фотографиями, смотрела фильмы и понимала, что этого ей мало. Хотелось большего. Хотелось прикосновений и чтобы не отворачивались, не морщились брезгливо. А пока не снято проклятие — это невозможно. Никто не полюбит монстра.

Мечты и надежды нужно исполнять, иначе в них нет смысла.

Ярина, подруга Камилы и дочь тети Таи, тоже обещала сегодня прийти, чтобы поддержать. Она единственная, кто будто не видел уродства Ками, но с дружбой все иначе. Дружба прощает недостатки, а вот любовь…

Нырнув в легкий вишневый халат длинной в пол, Камила шагнула из комнаты в холодные объятия коридора. В руках сжимая «надежду», побежала вниз по ступенькам.

Из холла доносились знакомые голоса. Приглушенные и взволнованные.

— Камила, ты не могла одеть что-нибудь приличное?! — проворчала мама,стоило Ками приблизиться к гостиной.

От нетерпения халат накинула поверх шифоновой ночнушки и ткань едва скрывала обнаженное тело. Обожала так ходить по дому. Да и сейчас, кто ее осудит за это?

Коснувшись машинально маски на лице, Камила проверила не забыла ли надеть ее впопыхах. Затем хмыкнула:

— Здесь все свои. Доброе утро, тетя Валя, — и обернулась к гостье.

Лекарка поздоровалась учтивым кивком и подарила ласковую улыбку. Ее темные волосы блеснули серебряными нитями. Молода еще — чуть старше мамы, но время давно оставило свой след. Работать врачом и прятать свой дар — довольно сложно.

— Тетя Тая задерживается, как всегда? — Камила прошла дальше и остановилась у дубового стола. Взяла из вазочки самый большой апельсин, но, заметив перекошенное лицо Златы, вернула его на место. Почему-то мама никогда не любила цитрусы, приходилось есть любимые фрукты вне ее присутствия.

— Здесь я. Как могла пропустить такое событие? — светлоликая и короткостриженая мама Ярины, вошла в дом и педантично уселась за стол. — Выложила перед собой аккуратную сумочку и сложила крест-накрест утонченные руки.

В современном мире не признавали магов. Потому горстка одаренных людей объединялись и делали все, чтобы выжить и скрыть способности от ученых. Мама как-то рассказывала, что есть коалиция магов «Анома», но их семья и приближенные вроде как непринятые. Им приходилось скрываться и от магов тоже. В общем, полное одиночество и тоска со всех сторон. От этих способностей одни проблемы.

Теперь о магии в их доме напоминали только Камилины вспышки гнева и лечебные заклинания тети Вали, что приходилось накладывать на разбитые коленки и расшибленные локти неугомонной младшей Дэй. Приключения для нее — одно из самых любимых дел и она искала их на свою голову везде.

А после восемнадцати лет замкнулась. Стала проводить много времени в мастерской и часами сидела на верхушке многолетнего дуба на краю усадьбы, где смотрела на закат и считала звезды.

Кем мама работала раньше, Камила не знала. Да и было не особо интересно. С сознательного возраста младшая Дэй была занята собой и личными печалями. Перечитывала вдоль и поперек библиотеку, рылась в поисковиках, общалась на форумах — искала информацию о проклятии. Но папины гены сидели крепко. Кто проклял всех его детей, можно было только догадываться. И одно было понятно: снять может только тот, кто наложил. Либо выполнить условия проклятия, что оставались скрыты. Вся надежда на лекарство в шкатулке.

Камила бросила холодный взгляд на мать. Та отвернулась к камину и, кусая губы, потянулась к статуэткам на полке. Она знала, что виновата. И что прощение для нее — роскошь. Случайная беременность — и потом вот такие последствия.

Ярина пряталась в тени возле окна и, увидев Камилу, бросилась обниматься.

— Все получится! Просто верь в это, — подбодрила подруга теплым голосом.

Дэй поцеловала ее в щеку, и девушка тут же отступила поближе к шторе. Она не любила солнце. Светлая кожа покрывалась порохом веснушек, стоило только весенним лучам коснуться нежного лица. И Яра считала, что они портят ее красоту. Глупая. Она, хоть с веснушками, хоть без — чудесная и настоящая.

— Начнем? — спросила лекарка, протягивая пухлую ладонь. Маленькая, веселая женщина, что всегда была рядом в трудные времена. Почти нянька для Камилы. Но няньке тоже доставалось прилично: однажды младшая укусила ее за палец, когда лекарка пыталась полечить расчесанную о дубовую кору ногу. Мама тогда сильно ругалась и даже запретила ходить на конюшню. А это было обидно.

Камила стиснула в руках шкатулку. Сердце пропустило удар. Сейчас все решится.

Глава 8. Неблагодарность — черта характера

Антон завалился на сидение и шумно выдохнул.

— Что? — буркнул Веня, потирая глаза. — Я уснул?

— Храпел так, что машина дрожала, — засмеялся Шилов и откинулся на спинку.

И что дальше?

Он расправил бумажку и ткнул в лицо знакомцу.

— Знаешь, где это?

— Ближе к границе города. Я как раз там живу. Кстати, знаю я эту Таисию — хорошая женщина. Богатая и очень щедрая.

— Да? — заинтересовался Антон. — Подкинешь меня?

— М… Только одно условие, — парень почесал подбородок и окинул Шилова оценивающим взглядом. — Ты — переоденешься. А то на тебя без слез невозможно смотреть, — заржав, как лошадь, весельчак завел машину, и они двинулись в сторону трассы.

— Договорились. Только у меня ни копейки денег. Так что я не смогу тебя отблагодарить, — обреченно проговорил Антон и отвернулся в окно. Хотелось биться головой в стекло, но он почему-то засмеялся. Если тетка должна отцу — то беспокоиться не о чем. Главное, добраться, а там все разрешится.

— Да ладно. Хорошая компания — лучше всяких денег, — Веня потрепал Антона за плечо.

Криво улыбнувшись, так как он не считал водителя такой уж и хорошей компанией, Антон потянулся за вещами.

— Тормознешь у заправки? Я переоденусь.

— Ага. Как раз и бак пополним.

Солнце неуклонно катилось на запад. Улицы окутала предвечерняя дымка. Голоса стали тише, городской шум растворился в вое ветра. Зажегся искусственный свет фонарей и залил цветными пятнами пешеходные дорожки.

Пока Веня заправлял машину, Антон решил переодеться. Чуть сонные работники мило поулыбались, но пропустили его в уборную.

Футболка заканчивалась ровно на талии и трещала на груди и бицепсах. Спортивки

— единственное во что он мог влезть со своей комплекцией, смотрелись, как подстреленные, и доставали до середины голени, да обтягивали, как нелепого артиста балета. Но все же лучше, чем шелковый халатик. На ноги, уже порядком отекшие от ходьбы по камням и пыли босиком, ничего не нашлось. Венин сорок второй даже с чудом не напялишь на Шилова сорок пятый.

Водитель прыснул, когда увидел переодетого Антона. Приподнял пакет с соком, словно собирается сказать тост.

— Сейчас отметим твои обновки!

— Здесь сок не поможет, — фыркнул Антон и пошел вышел на улицу через стеклянную дверь. Едва не стукнулся лбом о железную подпорку.

— Да ладно! — покривлялся Веня и застучат позади каблуками. — Охо, не думал, что я такой маленький, — смеялся он в спину.

— Не пробовал в спортзал походить? Может, покрупнел бы, — поддел Антон.

— Нафига? — издевался попутчик. — Меня девушки и такого любят. Бедного хилячка и коротышку. Ну, если сравнивать с тобой, громадиной. Ха! Или ты думаешь, все завязано на красоте?

— Быть в форме — это нормально, — натянуто проговорил Шилов. Открыл дверь и сел в авто, стараясь не психовать и не стукнуться головой о низкий потолок. В зеркале мелькнула курчавая светлая шевелюра. Нужен душ, хороший шампунь и укладка. Но теперь…

— Смешной ты, Антон! — бросил Веня и уселся, как слон, на сидение. Включил зажигание и вырулил с парковки. — Форма твоя — это всего-то внешняя оболочка, а главное — то, что внутри.

— Философом заделался?

Веня, усиленно кивая, распечатал чипсы и на ходу стал хрустеть. По салону разлеталась мелкая крошка, будто лепестки желтой акации. Антон брезгливо отодвинулся.

— Будешь? — с набитым ртом спросил обжора.

Пачка возникла перед глазами. Хотелось отказаться, но с обеда во рту ни крошки, кроме пакостного кофе. Скрипнув зубами, Антон аккуратно, двумя пальцами, вытащил пластинку картофеля.

— Боже, какие манеры! — засмеялся Веня, бросив пачку чипсов в отсек между сидениями. Потянулся за соком.

Антон хотел предложить пить из стаканчиков, но не успел. Веня опрокинул пачку и присосался к горлышку. Сок, забулькав, пролился мимо его рта по шее и окрасил оранжевой полоской воротник рубашки.

— На, — предложил Веня, смачно отрыгнув.

Шилов отказался. Пить после кого-то? Да лучше умереть от жажды.

— Как хошь!

Ночная трасса глазела на них сотнями фар. Они плясали спереди и сзади. Чернота полей топила взгляд, а за ней мерцали огни населенных пунктов. Ехать-то всего часов пять. Просто нужно отключиться и поспать.

Запах жаренной картошки заставлял желудок отзываться урчанием. Во рту стояла сухость, будто песка глотнул.

— Так, бери и не выделывайся! — Веня показал на чипсы. — Я же слышу, как жрать хочешь. Если нужен стакан, возьми в бардачке, — Веня все время лыбился, будто издевался и нарочно выводил Антона из себя.

Но есть и пить хотелось, жуть как! Казалось, сейчас пена изо рта польется.

Шилов резко привстал и дернул крышку. Та со скрипом отодвинулась. Внутри бардачка царил такой же хаос, как и на заднем сидении.

Потерпеть всего-то несколько часов! Не пешком же идти! Тихо… тихо…

Справляясь с раздражением, Антон пошарил рукой внутри. На пол выпали скомканные бумажки, этикетки, ценники и упаковки презервативов.

— Тварь! — выплюнул Шилов и одернулся, как от укуса пчелы.

— Да, что ты, как белоручка?! — Веня склонился и, всунув широкую ладонь в бардачок, быстро нашел бумажный стаканчик. Наверное пару лет назад в нем был кофе. — На!

Парень запихнул мусор назад и, захлопнув крышку, снова уставился на дорогу. По лицу плавала неизменная издевательская улыбка.

Осторожно, чтобы не облить себя, Антон наклонил пачку сока над стаканом. Машину качало и потряхивало. С трудом получилось плеснуть немного. Выпил сразу, но показалось мало. Снова прицелился. Форд дернулся, и сок брызнул на колени.

— Сорян! Ямка! — захихикал Веня.

— Да ты издеваешься!

— Ну-у-у-у, может немного, — сверкнул хитрым взглядом парень и лукаво повел плечом. — Ты просто мне в диковинку. Я думал такие только в кино бывают. Ладно, я больше не буду. Не дуйся!

И повернул руль так резко, что Антона накренило, и он хорошо приложился головой о стекло.

— Цел?

— Блин, мне тебя придушить охота, — честно сказал Шилов, потирая ударенное место.

— За что? Ну, пошутил чуть-чуть.

— А мне не до шуток! — почти захныкал Антон.

— Только не плачь, — заржал водитель, показывая красивые ровные зубы. Он хоть и неряшливый, но приодень — и вполне сойдет за интеллигента. Да только работягу из тела не вытрясешь: такие никогда выше хозяина какой-нибудь сельской забегаловки не прыгают.

— Вот же ж повезло мне сегодня, — только и смог выдавить Шилов в ответ на издевку. И, вспомнив отца, въехал кулаком в приборную панель.

Веня дернулся от неожиданности.

Крышка бардачка распахнулась, после чего и вовсе отвались, прилично стукнув Антона по ноге.

— Не за что, — хмыкнул водитель.

Глава 9. Бесконечно любимой…

Тетя Валя была всегда спокойной. Камила ни разу не видела ее нервной или возбужденной. А чтобы она повышала голос, громила мебель и предметы швыряла

— это вообще на грани фантастики. В отличие от обеих Дэй.

Вот и сегодня женщина аккуратно и педантично выставила на стол шкатулку и осторожно прочертила пальцем по краю вырезанного на дереве рисунка. Взяла из рук мамы небольшой золотой ключ и, вставив его в скважину, два раза провернула.

Сердце не принадлежало Камиле в тот миг. Душа будто оторвалась от тела и забилась в судорогах. Младшая Дэй ринулась вперед, но тетя Тая перегородила дорогу.

— Терпение, — поддержала подругу мама и глянула строго и осуждающе.

Оставалось только скрипнуть зубами:

— Тебе бы пожить с этим, — показала пальцем на лицо, — я бы посмотрела, хватило бы тебе терпения или нет!

— Я и так живу с этим, — заметила Злата.

Камила набрала побольше воздуха, чтобы возразить, но их спор прервал щелчок.

Обе обернулись.

— Валя, ну, что там?

— Письмо.

Камила взвизгнула. Хотела прыгнуть вперед и вырвать из женских пальцев свое спасение и надежду, но мама выставила руку поперек.

— Кому? — уточнила она, держась на расстоянии от шкатулки, словно опасалась нового проклятия.

Да сколько можно? Младшая шикнула и прикусила губу, чтобы не послать всех весело и надолго. Выхватить папин подарок и прекратить эти мучения.

— Подписано: «Бесконечно любимой, — лекарка коротко взглянула на Камилу и перевела взгляд на мать, — Злате».

Мать выдохнула и внезапно осела на пол, ухватившись за спинку кресла. Косточки рук вмиг побелели, а лицо исказила мука.

Камила опустилась рядом и погладила ее плечо:

— Все в порядке?

— Сейчас, — через силу выдавила Злата. Потерла трясущимися пальцами покрасневшие глаза.

Камила помогла матери встать, стараясь сдерживать свой пыл. Медленно выдохнула, чтобы успокоиться. Волнение зашкаливало и рассыпало по телу мелкую дрожь. Глянула на тетю Таю: высокую сейчас и, как обычно, молчаливую и хмурую на лице. Она одобряюще кивнула, но не подошла ближе.

Впервые Ками видела маму в такой печали. Она всегда казалась волевой и сильной, спокойной и уравновешенной. Не настолько, как тети, но все равно. Это Камила была импульсивная и горячая, а мама — холодная, как лед. Всегда. Шкатулка для нее, оказывается, — настоящий ящик Пандоры.

А что же это будет для младшей Дэй?

— Валь, читай, — попросила сипло Злата и перебралась с пола на кресло, кивнув Камиле в благодарность. Садилась, как старуха. Лицо стало бледным и безжизненным. Тяжело выдохнув, мама договорила: — Я не смогу сейчас.

— Может, воды? — спросила Ярина и, не дожидаясь ответа, скрылась в коридоре.

Валентина с медицинской щепетильностью достала конверт из шкатулки, подцепив его кончиками пальцев, как пинцетом. Аккуратно оторвала край письма и развернула желтый лист.

Камила забыла, как дышать.

— Читай, читай… — шептали губы.

— Магии больше нет, — потянув шумно носом, лекарка уставилась в написанное. Ее черные глаза пробежались от начала до конца, и губы в миг поджались.

— Валя, давай! — хрипнула мама и откинулась на спинку кресла.

— Проклятье можно снять, дав новой жизни выход. Не позже двадцати и одного года.

— Что?! — переспросили Камила с мамой.

Тая отлепилась от стены и взмахом руки попросила их помолчать.

Валентина прочитала послание еще раз. И еще. Но от этого ни текст, ни смысл не менялся.

В комнату вошли Ярина и Соня. Они тихо подали подносы с напитками и сладостями. Служанка быстро удалилась, только бросила обеспокоенный взгляд на хозяйку.

— Остальное лично Злате. Она сама прочитает, — подытожила лекарка и захлопнула шкатулку.

Камила сжала кулаки и дернулась. Мамина рука царапнула плечо, но не удержала ее.

— Дай! — скрипнула зубами младшая Дэй и вырвала бумагу из рук Валентины.

Перед глазами плыл влажный воздух, наполненный горькими мыслями. Готова была ко всему: к жгучей и неприятной пилюле, к уколам, операции, чему угодно…

Обрывки любовных фраз, написанные на желтоватой поверхности размашистым красивым почерком обвивали сознание, будто ядовитый плющ. Как можно писать о любви, зная, что испортил жизнь собственному ребенку? Это не укладывалось в голове. Злость росла не хуже гриба-дождевика на дороге.

Скомкав письмо, Камила швырнула его на пол и растоптала в сердцах. За ним следом полетела шкатулка. Корпус щелкнул и треснул ровно посередине. В придачу на пол полетели ваза и крошечные статуэтки.

Грохот подхватил бранные слова и ярость, превращая Камилу в настоящего монстра. Страшного, противного и злого монстра!

Ярина подбежала, пытаясь ее усмирить и успокоить, но Дэй, не заметив, ударила наотмашь подругу по лицу. Девушка, ойкнув, забилась в угол.

— Камила, прекрати! — бессмысленно закричала мама.

— Пусть скажет спасибо, что он мертв! — завопила Ками. — Иначе я бы сама его убила! Душила бы и смотрела, как эта тварь плюется пеной! Никогда больше не произноси его имени при мне! — она ткнула в мать пальцем, наступая. Та попятилась. — Ты до сих пор за ним страдаешь! Тебе все равно, что со мной было все эти годы! Только увидела от этой мрази весточку и поплыла! Ненавижу тебя! Ведь это он испортил мне жизнь! Лучше бы не рожала меня!

— Камила, опомнись! — взорвалась внезапно Валентина. — Сказанное потом не исправить.

— Тетя Валя права. Следи за речью. Ты же не дикарка, — спокойно добавила Таисия.

Камила зарычала, топнула ногой и выбила половицу. Завопила:

— А вы, помощницы, все это покрываете! Не хочу вас ни слышать, ни видеть!

Направившись к двери, Камила дернула ее так, что та слетела с петель. Обернулась у порога, окинув присутствующих гневным взглядом.

Ярина пряталась под волосами выкрашенными омбре, от густого черного до золотистого. На светлых кончиках плясало солнце.

Захотелось вернуться и попросить прощения. Камила закусила щеку и, неуверенно ступив ближе, потянулась рукой, но подруга отстранилась от нее, как от прокаженной.

Больно! Как же больно, когда тебя боятся и шарахаются! Когда ты можешь одним движением руки сломать позвоночник родному человеку. Но как остановить эту злость, когда жизнь разрушена? Она теперь всегда будет такой. Всегда будет носить маску и скрываться от общества. Всегда!

— Мне никто не нужен! Уйдите все! — бросила надорвано Камила и убежала к себе.

* * *

До Малиновки добрались ранним и еще темным утром.

Попутчик бессовестно дрых на заднем сидении: ему не мешал ни мусор, ни шмотки

— зарылся в них, как жук в навоз.

Шилов выполз из машины и размял кости. Трещала голова, ломало мышцы, и по всему телу катились колючки судорог.

Слишком тесно в этой дряблой машине. Слишком неуютно. Слишком грязно.

С удовольствием вдохнул влажный воздух: немного соленый, с привкусом грибниц и хвойных лесов. Длинно выдохнул, стараясь унять раздражение, заглушить обиды и прогнать сон.

На горизонте зажигалось великолепное зарево. Оно, будто корону одевало, на распростертый впереди поселок. Окрашивало крыши ядовито-оранжевым, а землю пурпурно-алым. Еще десять минут, и начнется новый день. Еще столько же минут, и Антон получит желанное.

Ночью пришлось Антону сесть за руль. Веня стал клевать носом и чуть не сбил придорожный фонарь. Тогда Шилов и сменил его. Да и сонный водитель был намного интереснее шебутного дурачка. Пусть лучше храпит на заднем сидении, чем подкалывает. Как раз было время подумать. Не привык Антон, что с него смеются. Ему можно, а другим не позволено.

Все было прекрасно, но папа, как всегда все напортачил! Ну, кто его просил делать Антона совладельцем? Всю жизнь тыкал носом, что сын ничего не умеет, а тут — расщедрился. Кусок мерзкого игромана! Как же хотелось начистить ему нос, может, хоть морально отпустило бы.

Антон вернулся в машину и брезгливо поморщился. Веня раскорячился и вытянул ноги через подголовник сидения пассажира, положив их на водительскую спинку. От носков тянуло, как от протухшего яйца, и по машине разливался громогласный храп.

Антон нарочно хлопнул дверью. Хозяин машины покрутился, сладко сложил губы трубочкой и снова захрапел.

— Вот же ж! Все ни по чем! Ла-а-адно, — пробормотал Шилов и щелкнул попутчика по ноге.

Веня хрюкнул, перевернулся на бок и затих. Ну, хоть вонючие лапы прибрал, уже радость.

Антон завел машину и поехал дальше. Глаза драло, будто крошево стекла попало, а голова от усталости не держалась на плечах — приходилось горбиться в три погибели. Ничего, сейчас доберется до родственницы и там отоспится с лихвой.

В поселке зычно пели петухи и верещали свиньи. Тянуло силосом, навозом и варенной пшеничной кашей.

Антон притормозил у первого дома и стал трясти Вениамина.

Парень, отбрыкиваясь, засопел. Затем резко вскочил и, зацепившись ногой за подголовник, завалился в проход между сидениями. Вот бы там и застрял!

— Ты что так будить! Понежней не мог?! — возмутился он, выползая назад и потирая сонные глаза и ударенный лоб. Кряхтел долго, как старый дед.

— Только не говори, что ты еще и неженка, — засмеялся Антон. — Приехали.

— Да? О, как быстро! Ура, парное молочко и брынза! Ща у меня позавтракаем по- царски, — Веня хлопнул в широкие ладони и потянулся, хряская позвонками. Пропустил спутанные темные волосы сквозь пальцы и довольно заулыбался.

— Мне бы до тетки добраться. Подскажешь куда? — буркнул Антон, сдерживая зевоту.

Веня зыркнул на часы.

— Рано сейчас. Спят в особняке в такое время. Сначала ко мне, а потом я тебя отвезу.

— Ладно, — покорился Антон. От воды и нормальной еды он сейчас не в силах отказаться. Хотя с трудом представлял, как можно пить молоко из-под коровы. Надеялся, что это не единственная еда у Вени.

Шлакоблочный дом и широкий двор утопали в высоких фруктовых деревьях. Облепленные плодами ветки клонились к земле. Яблоки, груши, абрикосы. Под окнами красовались пышные розы: как пятна крови на зеленой лужайке. От них расплывался сладкий немного пряный аромат. Антону неожиданно захотелось припасть к цветам губами и потянуть их запах всей грудью. Вот что значит жрать охота — уже на цветы готов броситься!

— Давай сразу на кухню! — Веня нырнул мимо облупленной будки. Оттуда настороженно выглянул кудлатый пес. Парень обернулся, когда Антон замешкался у ворот: — Да собайло не кусается и не гавкает даже. Идем.

Антон ступил вперед. Дворняга ощерился и, пулей выскользнув из укрытия, вцепился в штанину.

— Барс! Фу! Вот дурная псина! — заголосил Веня, оттаскивая рычащего охранника. — Что на тебя нашло?! Пять лет из будки не выползал, а тут… — буркнул недовольно хозяин и пропустил Шилова дальше.

Антона разбирало на смех. Мало того, что банкротом стал за день, так еще и собака ни за что зубы вонзила. Теперь для полного счастья не хватает только бешенства. Потер лодыжку и заржал, как конь, но тут же запнулся о скептический взгляд женщины в косынке. Она стояла на тропинке около дома и подпирала кулаком бок. Во второй руке держала полное ведро молока.

— Веня! — грозно выдала она. — Это что за пугало?

— Мам, попутчик. Я его покормлю и отвезу Ларченкам. Он их родственник.

— А-а, — потянула женщина, — ну, хорошо.

Поглядывая с интересом на Антона, она поставила ведро на замызганный пылью стол. Резко запахло сливочным кремом, и почему-то вспомнилось детство. Далекое и забытое. Будто это было и вовсе не с ним. С кем-то у кого была мама и любимый внимательный папа. Антон отвернулся и зло укусил щеку изнутри. Сентиментальность — банальная слабость. Он всегда гнал ее прочь. Мамы давно нет, а отец… Можно сказать, что умер вместе с ней, а остался только холодный и бездушный сосед.

— Можно молочка? — восторженно потер ладони Вениамин. Получил улыбку от матери и чуть не засветился от счастья.

Антон спросил, где можно умыться и быстро смотался в ванную. Эти телячьи нежности оскоминой оседали на зубах. Сейчас еще обниматься начнут или, не да Бог, целоваться… бр…

Внутри уборной оказалась, хоть и скромная, но вполне вменяемая сантехника и мебель. Побриться бы желательно — щеки покрылись густой щетиной — но нечем. Смешно, у Антона не было даже новой бритвы. Да-а, до такого он еще никогда не опускался.

Одна надежда на тетю Таю. Если должна отцу — пусть расплачивается. Хоть здесь папка не подвел, и Шилов очень на это надеялся.

Глава 10. Одно условие

— Солнышко, открой! — крикнула из-за двери мама.

Камила не ответила. Со всей дури швырнула стул в стену. Он отскочил и целехонький грохнулся на пол. На крупные предметы заклятье тети Вали отлично работало, но вот на мелкие…

Схватив графин с водой, что попался под руку, Дэй замахнулась в окно, но дверь резко распахнулась.

— Доча! — окликнула мама и мягче добавила: — Хватит, Ками.

— Ты обещала! Ты же обещала не вламываться в комнату без разрешения! — возмутилась Камила и сжала стекло. Оно захрустело под пальцами.

— Я хочу, чтобы ты выслушала. Просто дай мне несколько минут, — мама показала раскрытые ладони. — Не хочу тебя сковывать, но, если ты не успокоишься — мне придется.

— Ты все еще любишь его! Любишь! Это жестоко! — взвизгнула Камила и согнулась от беспомощности. Ей хотелось крушить, рвать и уничтожать, лишь бы вырвать из себя ярость. Но сколько не бросай — все равно ничего не изменится. — Я ведь навсегда монстром останусь, — заныла она и прикусила губу. Осознав сказанные слова, завалилась на пол и скрутилась возле кровати. Сосуд выпал из рук и покатился по паркету. Вода пролилась на ковер, а стеклянный бок графина отбросил на стену тысячи солнечных зайчиков.

Злата присела и потянулась обнять. Камила резко отстранилась.

Голос матери дрожал, а руки повисли в воздухе:

— Да, люблю. И всегда любила. А тебя люблю еще больше. Его уже нет, а ты — есть.

Мама дотянулась до Камилы и пригладила растрепанные волосы теплой рукой. Расправила несколько каштановых прядей и нежно переплела их в слабую косичку.

— Но это неправильно, — прошептала младшая, смахивая слезы. — Он сделал меня такой. Он — виноват!

— Виноват, — мама опустила глаза. — Но я виновата не меньше. Я ошиблась тогда. Оступилась. И теперь каждый день, глядя на тебя, расплачиваюсь.

— Ты просто ошиблась, а он заслужил это проклятие. Не я! А он!

— Милая, не все так просто. Проклятье есть. И теперь оно только наше. Отца ведь нет уже — расплачиваться придется нам.

— Но почему ты никогда не объясняла мне? Почему запрещала поднимать эту тему? — Камила привстала и обиженно вздернула подбородок. — Не могу понять, чем я заслужила это?

Мама погладила кончиками пальцев край покрывала. Поправила складки на атласной юбке, что изысканно подчеркивала ее фигуру. Бросила наполненный влагой темный взор в окно.

Она долго молчала, а затем с шумным вздохом проговорила:

— Проклятье должно было на меня упасть…

Камила ошарашенно приподняла голову.

— О чем ты? Ты всегда говорила, что я родилась с проклятьем… Что оно передалось по папиной линии! И что папа в молодости избавился от него с помощью волшебной пилюли. Но вместо нее в шкатулке оказалось любовное письмо. Тебе!

— Я врала тебе. Хотела защитить, — мама сидела ровно и рассматривала свои пальцы. — Я не могла знать, что Влас так поступит, поставит еще условие. Он обещал, что шкатулка поможет, но… Прости меня. Я ошиблась. Снова.

Пихнув ногой графин, Камила отодвинулась еще дальше. Сосуд зацокал гранями по полу и отбросил радужные блики по комнате, похожие на цветной веер. Упираясь в боковину кровати до хруста в позвоночнике, она уставилась на мать.

— И что теперь? — прошептала.

— Солнышко, мы найдем выход. Иди сюда, — мама раскрыла объятия.

— Что там сказано: «До двадцать одного года»? Это невозможно. Ты же знаешь, как на меня реагируют люди. Я не могу зачать ребенка без отца? Как найти его за три месяца? Да и не смогу я лечь под первого встречного!

— Без отца можно родить. ЭКО, например, — возразила Злата. — Современная медицина позволяет. Но вот, думаю, что не все так просто. Валентина сначала проверит проклятье. Только на это нужно время.

— Долго?

— Около месяца, может, больше. Нельзя допустить ошибку. Ты же понимаешь.

Камила закивала.

— Если не успею, я останусь монстром навсегда…

— Не останешься, обещаю. Мы найдем выход. Ну, обними меня, — мама распахнула руки и тепло улыбнулась.

Выдохнув, Ками подвинулась ближе. Может еще есть шанс?

Подумать только, папа хочет, чтобы она стала матерью! Как же жаль, что нет его морды перед глазами. Камила бы ему показала ребеночка — кулаком в челюсть. И никакая бы магия не спасла.

Уложив голову маме на колени, она спрятала лицо под волосами. Ками вечно их называла «пучком», но зато под ними отлично скрывалось изуродованное лицо. Хотя мама, словно не обращала внимания на ущербность и всегда называла дочь красавицей. Только Камилу это злило, и в итоге она просто запретила так говорить. Лучше уж пусть будет…

— Солнышко, придется выходить на люди, — вдруг сказала мама.

— Ага, — машинально ответила Ками, пригревшись на коленях. Доходит, как до жирафа: — Что?! — вздернула голову и потерла кулаком глаза. Мама пошутила? Не выпускала двадцать лет, а тут вдруг разрешит?

— Ты только не волнуйся. Я хочу устроить вечеринку в честь твоего дня рождения и пригласить молодежь. Может, тебе посчастливится найти подходящего… — мама хрипнула и откашлялась в ладонь, — папу.

Показалось, или у нее щеки покраснели?

* * *

Антон вышел из форда и беззлобно попрощался с Веней. Тот обещал наведаться завтра. Шилов был рад избавиться от его общества и надеялся, что и от его одежды вскоре освободится тоже. Махнул рукой и поплелся ко входу. Сейчас тетка раскошелится, отдаст должок, и все встанет на свои места.

y ворот его поджидало разочарование. Домофон несколько минут надорвано свистел, неприятно впиваясь в уши в почти взрывая виски. Но тщетно: никто не отзывался.

Уже и пыль осела после того, как форд умчался по ответвленной дороге, и надежды, что Веня вернется — не было.

Шилов присел на траву и, пока никто не видит, опустил голову. Почему все так невпопад? Запустил пальцы в спутанные волосы и потрепал их. Дернул. Чтобы отрезвиться, смахнуть утреннюю сонливость и прийти в себя. Надо же как-то выкручиваться! Но как? Он почти ничего не умел. Образование было, но купленное, а опыта еще меньше. Идти в бар подрабатывать? Смешно!

Вскочил. Так! Хватит!

Антон неистово забарабанил по кованным воротам босыми ногами. Застонал от боли и бесполезно всмотрелся в густой сад.

Тишина. Птицы поют. Лепота.

Тут точно кто-то живет? Даже дома не видно.

Внезапно замок щелкнул, и створка ворот распахнулась, зазывая внутрь. Шилов ступил на теплую брусчатку и уверено пошел вперед. Он — хозяин положения и пришел взять свое. Знать бы еще в каком размере.

Дорога вывела его к уютному двухэтажному домику, спрятанному за фруктовыми деревьями. Светлая штукатурка пятнами просматривалась сквозь вьющийся виноград, деревянные окна глазели на клумбы оранжевыми прямоугольниками.

— Антон? — высокая сухопарая женщина вышла на порог. Пшеничные короткие волосы блеснули на солнце, и получилось разглядеть серые и крупные глаза. — Ну, входи.

Она провела его по коридору в светлую комнату, не сказав и слова. Долго смотрела и хмурилась, а затем спросила:

— Чем обязана такому внезапному визиту? Да и еще, — она окинула его смешливым взглядом с головы до ног, — в таком интересном наряде.

— Папа… — Антон задумался. А вдруг эта дама погонит его прочь? Что потом делать?

Шилов потер подбородок и осмотрелся. Как лучше признаться в своем бедствии? Нужно подать под правильным соусом и не нарваться на отказ. Ступил на кремовый ковер, но тут же попятился.

— Простите. Ноги бы помыть. Дорога к вам выдалась очень тяжелой.

— Так чего приехал? — тетя стояла недвижимо, сложив руки на груди. Ее тонкие пальцы постукивали по локтям. — С отцом что-то?

Серые глаза полосовали, и Антон чувствовал себя неуютно. Лицо у тетки знакомое, но он был уверен, что никогда раньше ее не встречал. Возможно, просто родовое сходство.

— Нет, — замешкался в ответом. — С папой как раз все в порядке. Ну, если не считать, что он смотался из города, — проговорил Антон, смущаясь.

— И чем я могу помочь? — женщина резко отвернулась и уставилась в окно. Что отец в прошлом натворил, что она так не рада появлению племянника? Да и почему они не общались?

— Папа мне вот что передал, — Шилов обогнул осторожно ковер и протянул тете измятый лист с посланием. Руки быстро спрятал за спину, а то родичка подумает, что дрожат с перепоя.

Таисия бегло прочитала текст и улыбнулась. Но не мягко, а, скорее, с издевкой.

— Обязана? Он ничего не путает? — хмыкнула она и снова всмотрелась в его лицо. — Что ж. Помогу, но при одном условии.

— Я согласен! — выпалил Шилов, не раздумывая. Ему плевать было на условия. Наверняка, какой-то пустяк. По сравнению с тем, что ему пришлось пережить, даже уборка сада в течении года — казалась мелким неудобством. Будь что будет!

В глазах Антона уже мерцали огни города, в голове играла оглушающая музыка ночных клубов, лились рекой текила и джин. Только бы деньжат подкинула, а остальное не так важно.

— Поднимайся на второй этаж, — почти приказала тетя Тая и направилась к выходу.

— Комната в конце коридора слева. Там есть одежда старшего сына. Бери все что нужно, прими душ и спускайся в столовую. Там и поговорим.

Антон впервые за несколько лет испытал настоящее, почти детское счастье. Жизнь налаживается!

Долго отмывался от запаха старого форда. Драил кожу до красна, распутывал волосы и не сдерживал счастливой улыбки. В шкафчике нашел пачку новеньких станков и сбрил дневную щетину. Терпеть не мог, когда лицо похоже на наждачную бумагу. Раздражало жутко.

С окна открывался красивый вид на поля. За темно-зеленой ниткой балки торчали верхушки высоких сосен. Красиво, но не для него. Там, наверняка, куча комаров и клещей. Фух! Хорошо, что он здесь ненадолго.

Чуть в стороне, упираясь в горизонт, поблескивала вода. Озеро или река. Искупаться бы. Нет. Лучше бассейна в компании друзей не найти. Вот сейчас заберет деньги и отправится на побережье в самый лучший отель. Решено!

Не высушивая волосы, Антон сбежал по ступенькам. В столовой пахло жаренным мясом, толченной картошкой и свежими огурцами. Он хоть и перекусил бутербродом у Вениамина, но есть уже хотелось. Парное молоко выпить не смог. Как представил, что оно только что из-под коровы — замутило. Потому согласился на дешевый и безвкусный чай.

За широким столом сидела тетка. Спиной к Антону — худенькая женщина с роскошными волосами цвета спелого каштана. Незнакомка обернулась и, прищурившись, окинула Антона изучающим взглядом. В темных глазах блеснул неподдельный интерес.

— Я согласна, — быстро сказала она и грациозно поднялась. Протянула руку тете и, слегка наклонившись, что-то шепнула ей на ухо.

— Конечно, как скажешь, — ответила родственница.

Женщина на миг замерла возле Антона и снова бросила прожигающий насквозь взгляд, а затем быстро удалилась, вильнув пышными волосами. Почему-то показалось, что он ее знает. И видел. Странное дежавю заставило Шилова вздрогнуть, а голос тети вернул в реальность:

— Садись.

Глава 11. Не этого я ждала

Глядя на горизонт раскрашенный ночью от насыщено-фиолетового до индиго- черного, Камила пыталась найти в нем успокоение. Знала, что нет другого выхода, что придется перешагнуть через целомудрие. Знала — и все равно не могла смириться. Все это наполняло душу горькой фальшью.

За спиной зашелестел тонкий тюль, что ограждал ее от сумасшедшего современного мира. Не обернулась. Только плечи расправила. И в позвоночник, словно раскаленный прут вошел, уперся голодный взгляд. Было страшно и неприятно. Но и немного волнующе.

Этого ли она ждала? Такой ли видела свободу или исполнение мечты всей жизни?

Все гости были в масках. Все подстроились. Неосознанно, но сравнили урода с собой. Или Камила подогнулась под них? Она уже не могла понять, как лучше, но и оставаться монстром на всю жизнь не хотела. А время утекало сквозь пальцы, и надежды найти отца для ребенка таяли.

— Шумно внизу? — вдруг отозвался мужской голос за спиной. Мягкий и богатый. Наполненный хрипотцой и немного печалью.

Не глянула, даже не дернулась — только ресницы дрогнули от испуга. Особой разницы нет, кто потянулся на зов. Тетя Валя обещала, что это будет один из достойнейших претендентов. Стоит перетерпеть немного — и все закончится. Только горько было, что мечты лелеянные столько лет — разбивались сейчас вдребезги. Не так она хотела — совсем не так.

Тихие шаги приблизились, и незнакомец встал рядом. Легкое теплое дыхание скользнуло по плечу и рассыпало мурашки по коже. Потянуло терпким мускатом и запахом можжевеловых щепок, а на языке появился солоноватый привкус.

Камила повернула голову и окинула мужчину оценивающим взглядом из-под ресниц. Отстранилась от неожиданной близости. Лунный свет плясал на кончиках его завитых светлых волос. Высокий, широкоплечий. До боли знакомый силуэт, но в темноте было трудно различить черты. Да и зачем ей эти подробности? Завтра он забудет, и она попытается тоже.

Разве не о таком она мечтала? Может быть. Но совсем не так.

— Я — Антон, — он протянул широкую ладонь — добровольно соглашаясь впутаться в ловушку.

Хорошо, что лекарка оставила Камиле выбор. Если, коснувшись мужчины, она почувствует отвращение — зов не сработает.

Глянула на него исподлобья и сильней выпрямила спину. Заметил ли ее уродство? Увидел настоящую?

Антон накрыл ее густой тенью. Никогда еще не приходилось быть так близко к мужчине. Тонкий аромат можжевельника, что исходил от его одежды, щекотал нос. Камила опустила голову и отвернулась, чтобы спрятать смущение и смятение. Ресницы плясали и щекотались, смахивая непрошеные слезы.

Сможет ли она заставить себя его поцеловать, обнять и…

Заставив себя, вложила кисть в раскрытую ладонь, и рука, будто утонула в океане. Глубоком и теплом.

— Камила, — ответила шепотом.

— Необычное имя, — сипло протянул Антон, не сводя глаз с ее губ. Затем перевел взгляд ниже: по шее, мимо ключицы, опустился на талию, сбежал по рукам и застыл на пальцах. Будто не смотрел, а прикасался, потому что по коже неподдельно расползалась волнующая дрожь.

Белая маска прикрывала его лицо, а светлые глаза серебрились в темноте, будто наполнены океанской глубиной. Он казался довольно милым и чем-то отдаленно похожим на старое увлечение Камилы. Ей тогда было лет пятнадцать. Ох, и попало же от мамы за нелепую юную влюбленность. Из-за нее Ками чуть не угодила в лапы ученых. Глупо. Так рвалась познакомиться с парнем с фотографии, что забыла напрочь обо всем на свете. Хорошо, что тетя Валя быстро смогла ее найти, а иначе…

— Ты невероятно красива, — прошептал вдруг Антон и почти перекрыл воздух своей близостью. Не выпуская Камилину руку, коснулся другой ладонью ее щеки, где кожу не прикрывала маска.

Дэй вздрогнула.

Еще никто не смел трогать ее, еще никому не позволялось.

— Мы не знакомы, — отступила.

— Как же? Я — Антон, ты — Камила. А ближе успеем познакомиться. Я тебя еще часа два назад среди гостей приметил, — он лукаво ухмыльнулся, глаза жадно блеснули. Его рука скользнула по скуле и, плавно опустившись на плечо, побежала вниз. Антон притянул к себе вторую ладонь Дэй. Медленно и умело.

— Наградить вас за это? — тихо проговорила и сглотнула волнение.

— Тебя, — сжал слегка руки. Тепло катилось по коже, заставляя дрожать все сильнее. Будто разогретые в камине угли вырываются наружу и прожигают ковер.

— Что? — переспросила Камила, стараясь не пойматься на эту волну обманных чар.

— Не «вас», а тебя, — он легко провел пальцем по линиям на ладонях: обе вмещались в его одну. Камила едва сдержалась от стона. Новые ощущения были слишком мощными и почти отключали разум. Это было опасно для Антона, он даже не представлял как.

Может легче сбежать сразу? И зачем она согласилась? Фарс — есть фарс, с какой стороны на него не глянь.

— Там внизу намного веселее. Почему же вы… ты здесь? — промямлила Камила и прищурилась.

Вот бы залезть в его голову. Понять, о чем он думает. Но мысли не подчинялись магам ее типа и степени.

Вообще, визионы[1] — подчиняющие разум — на земле — большая редкость и ценность, а еще бремя. Камила лично их никогда не встречала. Поговаривали, что эти маги умеют предсказывать судьбы и будущее. Даже страшно было думать о том, что они могли бы ей напророчить. Пусть лучше так — не ведая, что будет дальше, но жить, как все.

— Надоели гламурные расфуфыренные пироженки, — после некоторого молчания, ответил Антон. — Вышел уединиться, но на счастье тебя нашел. Разве это не судьба?

— Сомневаюсь, — пробормотала Камила и отвернулась. Слишком проницательный у него взгляд, как для нона. Тетя Валя обещала, что позаботится о том, чтобы будущий отец точно не был магом. Так больше процентов на успех, да и последствия убрать легче.

Горели щеки, а кожа под маской обливалась ядовитым потом. Так хотелось сорвать бархат и показать, что ей-то маскарад не нужен.

— Вот сейчас и проверим, — Антон притянул Камилу к себе так резко, что она не успела возразить.

Выдох превратился в испуганный стон.

Крепкая рука прочертила контур по плечу и нырнула в гущу волос. Настойчивые пальцы пробрались к затылку и собрали тепло в одну точку.

Антон наклонился, кудрявые волосы переливаясь ссыпались на одну сторону лица. Камила застыла, как наколотая на иголку стрекоза. Он или она теперь в ловушке?

Теплое дыхание скользнуло по виску и, осев тысячей легких иголочек, спустилось по скуле к губам. Дышать становилось все трудней, ноги подкашивались, и Дэй вжималась сильней и сильней в мужскую грудь.

— Ты действительно прекрасна. Издали заметил, но сейчас убедился.

Нет. Не нужно было тете Вале делать такой густой настой, ведь эта фальшь не позволяет Камиле расслабиться. Как целовать и понимать, что все это лишь морок?

Но зов сработал, и ее не отталкивало, а тянуло к жертве. Жаль, это лишь шаг.

Не готова она еще стать матерью. Не готова!

Хотела рвануть и убежать, да пальцы одеревенели. Ноги, будто у каменного изваяния, не сгибались.

Антон осторожно прикоснулся губами уголка губ. Камила шумно выдохнула. Колкие разряды мчались по венам и размазывали мир перед глазами. Накатывали слезы. Как долго она мечтала о поцелуе! Как ждала… А теперь первое интимное прикосновение происходит вынужденно и под влиянием чар. Несправедливо!

Снова попыталась оттолкнуться.

— Не бойся, малышка, — шепнул Антон в губы и легко скользнул по коже языком. — Ты дрожишь. Замерзла?

Он отстранился на миг и, расстегнув быстро пуговицы, снял рубашку. Накинул Камиле на спину нагретую его телом ткань. Обнял и прижал к себе.

— Зачем ты делаешь это? — проговорила Камила, всматриваясь в светлое лицо в маске. Почему он кажется ей таким родным и близким? Знакомым.

— Ухаживаю за тобой. Разве не видно?

Она пожала плечами и опустила взгляд. Было страшно. Страшно, что будет неприятно и больно от чужих прикосновений, а еще страшней, что все это рассыплется утром, как сладкая иллюзия. И останется она одна. С ребенком. И вынужденно повторит мамину судьба. Ирония — хуже некуда.

— У тебя такие мягкие волосы и пахнут чудно, — говорил приглушенно Антон и перебирал ее локоны. Тепло его дыхания бежало по телу и тревожило, как дверьколокольчик.

— Перестань. Отпусти меня. Ты не хочешь этого. Все это неправда, — проговорила Камила и снова посмотрела в его глаза. Светлая радужка переливалась голубым и золотистым, расширенные зрачки отражали ее лицо в маске. Мужчина облизнул губы и коварно-жадно улыбнулся.

Кажется, слезы подошли слишком близко и сейчас хлынут из-под век, разбивая Камиле в очередной раз сердце.

— Ты не можешь, не хочешь… — бормотала она и не могла себя заставить сделать рывок и уйти.

— Хочу. Невыносимо хочу…

Лунный свет блеснул в его глазах, отражаясь в черных зрачках звездами. Антон сжал сильнее ее плечи, а затем наклонился и поцеловал. Будто нечаянно прикоснулся горячим языком, но настойчиво проник внутрь.

И Камила задохнулась в ощущениях. Хотелось пить этот сладкий напиток до умопомрачения. Представлять поцелуй — это одно, а испытывать — другое.

Его терпкий от текилы вкус придавал остроты. Жар ширился и, опустившись, опоясывал спину. Горячее надорванное дыхание вырывалось из груди непроизвольно. Кончики носов слегка соприкасались, а дерзкие руки скользили по спине и плечам и распаляли до горячки.

Камила потеряла счет времени. Забыла о своей ущербности и отдавалась сиюминутному порыву.

— Ты — очень страстная, — шепнул Антон, слегка отстраняясь. Затем порывисто, будто боясь упустить момент, снова налетел на ее губы. Языки, сплетаясь, плясали неистовый танец, и Камиле хотелось больше.

Тело согласилось на фарс. А она?

[1] Визион — один из шести подтипов магов. Это: молекулярники, эмоушены, лекари, иллюжены, визионы и синтики (последние два типа очень редкие).

Все маги делятся степени (Тинки, Грииты, Сааны). Еще есть ноны (обычные люди) и маги вне степени — Ардэй — (такая степень встречалась около тысячи лет назад. Лишь у одного мага). Маги 0 степени называются Рив.

Глава 12. Готов ли ты на серьезный шаг?

Антон проснулся с тяжелой головой. Как оказался дома у тетки не помнил. Размял кости и раздраженно выдохнул в потолок. Еще и уснул в одежде: не мытый и в обуви! С ним такое не случалось уже давно. Даже сильное опьянение не смогло бы его остановить. Вечерний душ — ритуал, которому он не изменял много лет. Полумертвый доползал до кабинки, а здесь…

— Проснулся, племянничек? — тетя Тая сидела на краю стола, скрестив руки и ноги.

— Я что тебя просила сделать?!

— Тише, — замялся Антон, сползая с кровати. — Как я вообще сюда попал?

— Тебя дружбан на старом форде привез, — злобно уточнила тетка и пошла к окну. — Рано утром.

— Веня… а-а-а… — протянул Шилов и поморщился, когда женщина безжалостно распахнула шторы.

— Или выполняешь мои условия, или выметаешься. Сейчас же, — она говорила спокойно, но Антон поежился. Показалось, что его сейчас разрежут пополам гневным взглядом.

— Да не нашел я ее. Это все равно что ткнуть пальцем в небо, — Антон прижал ладонь к шее и прикрыл глаза. Говорить было тяжело: хотелось пить и откашляться, в горле будто жмут иголок застрял. А еще горели губы. Провел пальцами по контуру и вдруг вспомнил. Темно-золотые глубокие глаза, бархатные плечи и каштановые волосы, словно рожденные, чтобы их перебирали и целовали. Камила-а-а…

— Ты же у нас ловелас. Придумал бы что-нибудь, — настаивала тетка и ходила по комнате. От ее шагов в голове стреляло и царапалось. Не нужно было и смотреть на нее: каждый скрип паркета отдавался в висках болезненным уколом.

— Не проще было просто сказать, как девушка выглядит? Зачем такая таинственность? Или хотя бы имя… — встать оказалось еще трудней. Его вело и качало, словно он не перепил вчера, а надышался угарным газом. А что еще хуже — не мог вспомнить, как они с Камилой попрощались. Неужели опозорился? Впервые в жизни его так сильно и с первого взгляда зацепила девушка, а он все испортил.

— Ты меня слышишь? — тетя остановилась напротив и повысила голос.

— Слышу, но этого маразма не понимаю.

— Тебе и не нужно понимать. Просто нужно было найти девушку с родинкой и сделать то, что тебя просили. Не хочешь слушаться — проваливай, племяша.

— Да я слушаюсь, — мягко сказал Антон. — Можно в душ? — сложил руки в молитвенном жесте. — А потом хоть четвертуйте. Милая тетя, ну, пожалуйста-а-а…

Женщина наклонила голову и взглянула грозным, но искристым взглядом. Словно смеялась и издевалась над ним.

— У тебя пять минут. Не спустишься в столовую, вытолкаю в шею, — она быстро вышла из комнаты, вильнув бедрами. Из коридора громче добавила: — Время пошло.

Антон спешил. Душ принимал, не дождавшись пока пойдет теплая вода. Пока брился — порезался, а одежду надевал на мокрое тело. Футболка свернулась трубочкой на животе и никак не хотела расправляться. Так и сбежал по ступенькам и залетел в столовую.

Там было пусто.

Антон уселся за стол. Нужно ждать — будет ждать. Он дремал на сложенных руках и думал о девушке с балкона. Не выходила она из головы, прицепилась, будто банный лист. Какие у нее губы сладкие… Никогда не испытывал ничего подобного, а если еще вспомнить сколько выпил, вообще удивительно, что чувствовал поцелуи так ярко. Не только чувствовал… Штаны и сейчас рвались от напряжения, стоило только вспомнить. Как Камилу теперь найти? Откуда она?

Но сначала надо вернуть состояние, потому что безродный бомж никому не нужен.

Повариха, неприметная пухлая женщина, заехала в столовую с тележкой, заставленной едой. Антон скривился. От сладких запахов еды резко замутило. Он выскочил из-за стола и налил полный стакан холодной воды. Выпил один, а потом еще…

— Завтракай, — тетя внезапно оказалась за столом. И когда успела?

— Спасибо. Я не голоден, — Антон тряхнул головой, смахивая дурное предчувствие. Влажные волосы упали на лоб мелкими каракулями и прикрыли правый глаз.

Тетя прищурилась, расправила педантично салфетку на коленях и стала есть. Медленно разрезала омлет с ветчиной, каждый кусочек накалывала вилкой и осматривала со всех сторон. Только после любования отправляла еду в рот. Не ест, а наслаждается процессом.

— Силы нужны. Не будешь есть, превратишься в хиляка.

— Я позже, — Антон выпил еще полстакана воды и, оставив в покое высокий графин, вернулся на свое место. Он молчал. Если тетка разозлится за ошибку и выбросит его на улицу, будет несладко.

— Вернешь заказчице безделушку и скажешь, что нужная девушка не нашлась. Вот адрес, — тетя продвинула по скатерти маленькую карточку. — Доберешься сам. Друга попроси подкинуть, я думаю, он не откажет? — тетя Тая покачала бокал с соком, сделала короткий глоток и, слегка кивнув на прощание, вышла.

Антон провел ее удивленным взглядом. Странная она какая-то. С придурью. А эта заказчица еще веселей. Теперь Антону стало интересно, что за таинственная девушка с родинкой, и зачем надевать на нее браслет аз агата? Смысл? В общем, заморочки богатых дамочек. Побыстрее выполнит все их просьбы и свалит отсюда. Если бы еще Камилу найти…

С этими мыслями Антон вышел из особняка и пошел по знакомой тропинке. До Вени было полчаса пешком, как раз и растрясет хмель.

* * *

— Камила! — вырывая из крепкого сна, кричала мама из коридора и тарабанила кулаком по двери.

Лучи дневного солнца пробрались сквозь щель шторы, полоснули по балдахину и защекотали глаза.

— Отстань! — буркнула Камила и накрылась подушкой. — Я не хочу никого видеть!

— Ты мне откроешь, или я выломаю дверь, — злобно сказала мама.

Младшая Дэй выбралась из-под подушки и бросила сонный взгляд на дверь. Не выломает. Не сможет просто.

— Вперед! — пропела равнодушно и перевернулась. Расставила руки звездочкой и хмыкнула в потолок: — Он не подходит…

— Это почему? — стукнув еще раз кулаком по двери, удивилась мама. — Из хорошей семьи, Валя и Тая его проверили: чистый, как стеклышко. Ведь главное — не маг. Это отличный шанс.

Камила не отвечала и кусала вспухшие губы. Снова перевернулась и спряталась под одеяло. Какие у него глаза, какие руки… Не-е-ет, так не пойде-е-ет!

— Мама, это мне решать, — приподнявшись, отчеканила Камила. — Я сказала, что он не тот, кто нужен. Ищите другого.

— Не получится. Он ждет в гостиной, и ты спустишься.

Камила зевнула и сладко потянулась. А затем резко подскочила, отчего волосы рухнули на лицо.

— Что?!

— Даю тебе пятнадцать минут привести себя в порядок. Затем пущу его наверх.

Отбросив одеяло и чуть не запутавшись в балдахине, Камила побежала к двери. Заползла с ногами на тяжелый письменный стол со шкафчиками. Это она его рано утром в психах придвинула: нужна была гарантия, что мама не ворвется к ней. Приникла к дереву ухом и промямлила:

— Мама, прошу, выгони его. Он не тот. Не тот, понимаешь? Я не смогу.

— Антон — крепкий и привлекательный мужчина. Нет времени носом крутить.

— В том-то и дело, что слишком привлекательный, — прошептала Ками и зарычала в ладони. — Мы договаривались, что я сама выберу! Ты обещала. Он мне не нравится!

Мама долго молчала и царапала ногтями дверь с другой стороны. А затем с ноткой веселья спросила:

— Приглянулся тебе?

Камила кивнула, а потом, сообразив, что ее не увидят, выпалила:

— Очень! Мама, я не хочу всю жизнь мучиться. Не хочу твою судьбу повторить. Прошу тебя.

Ветер пробрался в форточку и вздернул штору, забросив ее на крепеж балдахина. Камила вздрогнула от неожиданности. Пошевелила пальцами и на расстоянии поправила ткань. Ей подчинялась разная материя, она могла повелевать любыми предметами, даже человеческим телом. Жаль, только не научилась эмоции контролировать, потому иногда в ее комнате приходилось делать незапланированный ремонт. Зато каждый месяц ее радовал новенький дизайн.

Мама молчала, но и не уходила. Хороший признак.

— Скажи что-нибудь, — Ками прислонилась спиной к двери и вытянула перед собой ноги. Провела пальцами по щеке и тронула вспухшие ветки и разломы проклятия. — Пусть будет ребенок, но не надо мне еще и разбитое сердце. Мне и так тяжело. Мам!

— Ты мне скажи, где ты взяла сонный шарик? — мамин голос показался чужим.

— У тети Таи стащила, — пришлось признаваться.

— За выходку будешь наказана. Ты знаешь, что некоторые артефакты опасны для простых людей. Ты могла убить парня. Чем ты думала?

Камила пожала плечами и опустила голову.

— Прости, мам. Он сильно приставал, я и сбежала.

Мама рассмеялась. Открыто и раскатисто.

— Как ты ребенка заводить собираешься? Ты или решайся, или оставайся…

— Монстром навсегда? — перебила ее Камила и скрипнула зубами. — Это ты хотела сказать?

— Открой дверь, — вздохнула обреченно мама. — Мне сложно говорить с тобой через стену.

— Нет. Уходи! И его прогони! Я ничего не хочу! Видеть никого не хочу!

— Ка-а-ами, — угрожающе протянули с другой стороны, — спускайся. Пообедаешь с нами, а дальше посмотрим.

Мотнула головой и спрыгнула со стола. Для страховки перевернула ладонь и, не прикасаясь, потянула и шкаф к двери. Сегодня силы так и плескались через край. Тяжелый осиновый мебельный гарнитур повиновался, будто картонный.

— Уходи! — закричала сквозь слезы Камила и сжала кулаки.

— Как скажешь! — мама стукнула по двери ладонью, и стук каблуков по лестнице быстро удалился.

Дэй побежала в ванную и нависла над умывальником. Здесь оставалось маленькое узенькое зеркало, что она еще не смогла разбить. Ей нужно было помнить, какой некрасивой родилась. И она помнила. Каждый день помнила. В светло-карих глазах полыхал огонь, а черные отметины переливались красным серебром. Так всегда случалось, когда Ками выходила из себя, и сегодня она просто не могла успокоиться.

Злоба и ярость просыпались в крови и толкали на безумие. Ринулась к зеркалу и замолотила кулаками по стеклу. Со всей дури бросала в него баночки, крема, мыло. Пальцы плясали и крутились в воздухе. Вымоталась, когда на полочке не осталось даже ватных палочек. А зеркало, проклятое, не разбивалось. Защита тети Вали, как всегда!

Ками ринулась в комнату и долго выбрасывала из комода шмотки. В глубине одного из ящиков стояла коробочка, в ней звонко катались несколько неиспользованных шариков. Синий — это сон, зеленый — быстрое лечение мелких ран, желтый — снять заклятие, а красный… Камила знала для чего красный, но никогда его не трогала. Таисия приносила эти наборы часто, почти как пилюли от разных напастей. Мама плохо спала, Камила то и дело разбивала руки и колени, и сил на восстановление не всегда хватало, а желтые пригождались, когда младшая чудила с навыком новых приобретенных заклинаний. Они давались ей очень тяжело. Легче было предметы двигать, чем усмирять эмоции, вызывать блоки защиты и прочей ерунды. Потому отмена несуразного волшебства была полезной в их доме.

Дэй взяла двумя пальцами красный камушек, похожий на огромную бусину, и долго глядела сквозь него. Кровавые блики задрожали на окне и стенах. Неужели такой же использовали на Антоне? Вряд ли. Зачем их маме столько? В каждом наборе было по несколько штук, и мама их быстро прятала, будто боялась, что дочь узнает правду. Да только смысла не было. Когда ты находишься в доме столько часов, всегда найдешь момент, когда можно украсть артефакт так, что никто и не заметит. А пытливый ум обязательно добирался до сути, Камиле не нужно было спрашивать

— она знала на все ответ. Это было даже по-спортивному интересно. Но сейчас Ками швырнула на дно коробки красный артефакт и взяла желтый.

Встала напротив зеркала и долго смотрела себе в глаза. Тошно было и хотелось раствориться в воздухе, чтобы не видеть уродства. Ведь Антона магия влечения привлекла! Ками не верит в чудеса, потому что такие, как он, никогда не смотрели в ее сторону. Она пробовала. Это мать думает, что заперла ее в особняке, а Камила уже несколько лет умела выбираться в поселок и бродить пустынными ночными улицами.

Глава 13. Не упусти свой шанс

Антон ходил из угла в угол и не мог даже представить, что ожидание так затянется. По ощущению прошло около часа. Желудок выл и бурчал, как сумасшедший, горло от сухости превращалось в ком гвоздей. Женщина, что была у тети Таи в гостях и оказалась заказчицей, ушла очень быстро и попросила, а точнее, заставила, ждать. Пришлось ждать. Еще бы знать, чего или кого.

Через полчаса в гостиную зашла еще одна женщина в легких коттоновых брюках и пестрой блузке. Невысокая шатенка с веснушками, с милой улыбкой и крошечной родинкой на правой щеке. Она преставилась Валентиной, семейным врачом семьи Дэй. Шилов кивал и старался сдерживать улыбку, пока она рассказывала о прекрасной погоде за окном, а когда подошла вплотную и неожиданно взяла его за руку, опешил. Даже шевельнуться не смог. Все они тут какие-то странные, потому Антон решил, что выполнит задание и сбежит с чистой совестью.

— Ты должен надеть на нее браслет незаметно. Струсишь или оплошаешь — награду не получишь, — дернув его за пальцы, быстро проговорила женщина и с ласковой улыбкой отвернулась.

Антон не успел даже пикнуть в ответ, как дверь плотно закрылась и оставила его одного. Он даже не был уверен, говорила ли женщина, или ему почудилось. Тряхнул кудрями и запустил в них вспотевшие пальцы. Хотелось дернуть патлы, чтобы проснуться. Или прийти в себя. Как-то после вчерашней текилы было совсем нехорошо.

Еще несколько минут Антон стоял у полки с книгами и глазел на фарфоровые статуэтки, расставленные между толстыми талмудами «Физиогномики», «Астрологии» и «Психологии». Фигурки были страшные и жуткие. Будто скопированы из фильмов ужасов. От одного их вида мурашки ползли по спине и заставляли Шилова ежится. Вот же извращенные вкусы у людей!

В кармане между пальцами перекатывались бусины браслета. Они холодили руку и немного успокаивали. По договору именно его нужно было надеть на нужную девушку на вечеринке, но Шилов отвлекся на красотку в красном и…

Тихие шаги по деревянной лестнице вырвали его из раздумий.

Обернулся.

Она стояла на лестнице, вцепившись тонкими пальцами в перила и опустив голову. Лицо прикрывали каштановые волосы, а гневный взгляд ковырял Антона, будто кинжал. Точнее не гневный, а яростный. Будто испепелить хочет. Неужели он так некрасиво ушел прошлой ночью?

Потер подбородок и ступил ближе. Девушка выбросила руку перед собой и безмолвно попросила не двигаться.

— Камила? — прошептал Антон порывисто.

Лицо девушки прикрывала та же маска, что и на вечеринке. Неужели, она и есть дочка хозяйки дома? Та самая, что училась за рубежом. Неужели именно ей он должен браслет нацепить? Но зачем?

— Уходи… — тихо сказала она и показала на дверь коротким кивком.

Антон опустил голову и закусил щеку. Точно, вел себя, как свинья. Вот красотка и обижается теперь.

— Извини, если вчера чем-то обидел, — выпалил, и голос почему-то задрожал. — Я…

— помялся Шилов. Искал нужные слова, но не находил. Что говорить, если ни черта не помнит? — Если хочешь, я уйду, но позволь узнать тебя поближе…

Антон сам не верил, что сказал это. Будто слова не с языка, а из души вырвались.

Камила наклонила голову и коварно ухмыльнулась.

— Это еще зачем?

Ее красный атласный халат переливался от света из окна и оттенял роскошные волосы пурпурно-кремовым. Широкая радужка казалась золотой, а кожа щек коралловой. И черная, как ночь, маска выделяла форму глаз и их глубину. Как же она волновала его! Именно эта неприкрытая таинственность, будто девушка уникальная роза из дикого сада. Желание сорвать такой изысканный аленький цветочек было непреодолимым.

Высокая грудь поднималась от дыхания, а осиновая талия переходила в аппетитные и упругие бедра. Шилов пошевелился, потому что еще миг, и опозорится, как пацан.

— А зачем люди знакомятся? — хмыкнул Антон, шагнул вперед и проигнорировал защитный жест девушки. Глаза в глаза, и в такт дыхание.

Камила не шевелилась, будто приросла к ступенькам, тонкие пальцы отчего-то побелели.

— Разные могут быть причины, — пролился на него голос. Мягкий, с ноткой иронии. Густая бровь выглянула из-под маски и тут же спряталась.

— Просто дай мне еще один шанс, — уверено сказал Антон и потянулся к ней.

Девушка поджала пухлые губы. Пухлые по природе и от его поцелуев. Он помнил их вкус. Удивительно, но помнил. Густые ресницы дрожали, будто пышные акварельные кисти, а тонкие пальцы теребили халат, что подчеркивал высокий рост и гибкую фигуру. Невероятная красотка!

— Чай, кофе, потанцуем? — Антон был настойчив. Шагнул ближе и нахально взял ее за руку. Знал, что она не сможет отказать. Это видно было по взгляду. Его ведь не спутаешь ни с чем другим: жадный, впитывающий его внешность, ласкающе- изучающий, скользящий по его крупным плечам и замирающий на губах. Он чувствовал и видел, когда нравился женщинам, и пользовался этим, а сейчас это еще было и выгодно. Так почему не убить двух зайцев одним выстрелом?

* * *

Почему он не уходил?

Заметная только взгляду мага желтая дымка отмены заклинания давно растаяла, а Антон стоял и продолжал раздевать Камилу взглядом. Может, шарик бракованный был? Или тетя Тая наполнила его другой особенностью.

Дэй всматривалась в смешливое светлое лицо гостя и пугалась собственных мыслей. Гость напоминал ей удава: такой, просто играясь, задушит объятиями, а потом уйдет и никогда не вспомнит о ее существовании. Чистый? Нон? Значит, мама решила, что это самый легкий путь. Сделать ребенка, вытереть мужчине память и обречь Камилу на одиночество. Но хочет ли она такого избавления от проклятия? Может, лучше навсегда остаться уродиной? Только бы это не зашло слишком далеко.

— Дверь там, — сказала жестко Камила и, выдернув кисть из его цепких пальцев, босиком спустилась в гостиную.

Антон помялся, спрятал руки в карманы брюк, даже шагнул к выходу, но потом прошел следом и заговорил. Мягко и вкрадчиво:

— Не хочешь ты, чтобы я уходил.

— Мысли читаешь? — усмехнулась Ками и плеснула в стакан воды из графина. Хотя было желание выпить что-то покрепче. Жаль, на нее спиртное действует очень слабо. Разве что выпьет слишком много, и оно польется назад. Но такого не случалось в ее жизни: неинтересной и скучной.

Выпила полный стакан воды, но жажда не отступила. Жажда ли это?

— Не читаю, — Антон вольготно сел за стол и вытянул под ним крепкие ноги. — Но догадаться нетрудно. По глазам ведь видно.

Камила вздрогнула и закатила глаза.

— Слишком ты самоуверенный.

— А ты слишком скрытная. Зачем маска, Ками?

Пальцы сами потянулись к лицу и скользнули по бархату, что почти сросся с ее кожей.

— Не твое дело, — отрезала и отвернулась. — Пойди вон.

— Да ты грубиянка, я посмотрю, — стул скрипнул, а в отражении зеркал зашевелилась высокая фигура Антона. Все ближе и ближе. Еще шаг и коснется рукой ее плеча. — Но только я не хочу уходить. Вытолкаешь?

Кивнула. Не знает он с кем связался. Ведь Камила вышвырнет его одним пальцем, и лохматую светлую голову расшибет об асфальт. Не напрягаясь.

— Уходи, пока цел, Антон, и забудь дорогу к этому дому.

Неужели тетя Валя какой-то другой зов сплела? Но ведь нет такого парного заклинания, чтобы с одной стороны ввязывалось. Значит, Антон по своему желанию здесь. Или нет?

— Ты колючая, но… — он встал за спиной, оказался почти на голову выше, и улыбнулся ей в зеркало, — невероятно красивая. Извини меня за вчера, чтобы я не сделал или не сказал. Я был не в себе. Пьян и… — мягко сдавил ее плечи ладонями и наклонился. Втянул запах волос, запустив ленту горячего дыхания под кожу, отчего Камила зажмурилась. Она не верила, что это происходит здесь и сейчас. Вдруг это просто прекрасный сон, и иллюзия жестоко рухнет, стоит захотеть чего-то большего.

Губы раскрылись, Камила почти шепотом проговорила:

— Я не люблю вранье и неискренность. И могу распознать ее за километр. Что ты скрываешь, гость ненаглядный? — наклонила немного голову и позволила ему коснуться губами шеи. Терпкий запах можжевеловой крошки влетел в нос, и заставил Камилу задержать дыхание.

— Глупости… — зашелестело над ухом. Точно тетка приворот сделала! Согласиться на этот фарс сейчас, а потом отпустить его? И забыть? А сможет ли?

Камила замотала головой на свои же мысли и попыталась отстраниться.

— Уходи, пока есть возможность, — прошептала, сдерживая стон. Губы Антона зацепили ухо и остановились у виска.

— Говоришь так, будто ты злая королева, что взяла меня в заточение, — хохотнул Антон, не разрывая взгляда в отражении, а затем осторожно повернул Камилу к себе. — А даже если так, слишком королева хороша, чтобы отказаться.

— На красоту повелся? — прищурилась. Не знает он, что маска монстра скрывает. Сбежит же, стоит только раскрыть правду.

— На сногсшибательную фигурку, — облизнулся Антон и тряхнул светлыми кудрями.

— И глаза… Что будто живое золото, — он потянулся к маске, и Камила ошарашенно отступила, врезавшись бедром в сервант. За спиной звякнуло столовое серебро и загудели фарфоровые фигурки.

— Не тронь! Я не разрешала! Никогда не смей идти против моей воли! — она выставила перед собой ладонь, и стаканы на столе задрожали. Испугавшись своего порыва, спрятала руку за спиной и отбежала в сторону. — Проваливай, не нужны мне твои извинения. Ничего ты не сделал, чтобы прощения просить. Просто оставь меня!

Антон поджал губы.

— Дикая ты… — и ушел.

Когда дверь практически закрылась за ним, а лента солнца скользнула по паркету, будто змея, и стала исчезать, в дом вошла тетя Валя, а следом мама.

— Камила! Ты совсем с ума сошла? Нет времени перебирать! — ругалась она и скидывала широкополую шляпку на стол.

За распахнутой дверью, прямо на широком каменном крыльце лежал ее гость. Без сознания.

— Я не хочу, — Камила отступила. — Не хочу так. Пусть это будет любой парень, неприметный и простой, но не он. Этот слишком…

— Так это же хорошо, — весело проворковала тетя Валя и потрепала Камилу за щеку, — что он тебе нравится. Не будет неприятия, легче зачать ребеночка будет. Знаешь же, у магов с этим совсем плохо.

— По маме не скажешь, — съязвила Ками и сделала вид, что не обратила внимания на искаженное гневом лицо Златы.

— Дочь, решай! — грозно сжав кулаки, сказала мама и прошлась по комнате. — Или мы пытаемся снять проклятие, или ты живешь дальше, носишь маску и никогда не сможешь создать семью. Пусть неполную, но ведь жизнь непредсказуема…

— Хватит! Я от ваших сюрпризов устала. Вы меня не заставите! — Ками выставила угрожающе указательный палец.

Мама с тетей переглянулись. Валентина сделала быстрый шаг вперед и коснулась виска Камилы. Прошибло током, и мутноватая пелена затянула взор.

— Ты забываешь, деточка, что степень у нас повыше твоей, и мы можем немного больше…

Глава 14. Всего лишь задание?

— Она не простит, Валь, — грустно произнесла Злата и погладила горячую щеку дочери. Накрутила на палец гибкий каштановый локон и уложила спиральку ей на плечо. Как же малышка похожа на отца: пышные ресницы, глаза, что сейчас закрыты, как солнечный свет на закате, и волосы… Такие же густые и подчеркивающие смуглую кожу и такие же мягкие и шелковистые. Взрослая, не девчонка с косичкой набекрень и плоской грудью, а настоящая женщина. Статная, страстная и способная искушать. Даже таких крепких орешков, как племянник Таисии.

— Со временем поймет, — отмахнулась подруга и смешливым взглядом попросила отойти от кровати. Заклинание защиты слетело с ее губ, словно крошечные птицы впорхнули в форточку, и взорвалось под потолком маленьким фейерверком. Искры плавно опустились на Антона и окутали его с головы до ног голубым сиянием. Валя была спокойна до раздражения, как всегда. Говорила негромко, размеренно, с ноткой иронии: — Мы же ей добра желаем. Вернее, им, — и опустила еще одно невесомое одеяло на Камилу, будто небом укрыла.

— Боюсь, что с ее характером… — Дэй шумно выдохнула и глянула на спящего светловолосого мужчину, — будет только хуже.

— Времени нет искать другого будущего папашу, — как школьнице, объясняла лекарка и возилась с ритуальным прозрачным шелком вокруг кровати. — Ты знаешь, что он идеально подходит. Стерпится-слюбится. Да и нам важно проклятие снять, а потом уже будем душой Камилушки заниматься.

Злата поежилась. Ей-то лечение души и далось тяжелей всего, но именно дочь все двадцать лет была спасением, потому Дэй решила, что все сделает для счастья Камилы. Даже невозможное, даже то, что не под силу.

Шорох бусин в руках лекарки растревожил хрупкую тишину, и два агатовых браслета, черный и красный, легли на ткань.

— Где Тая? Садовника по дороге встретила? — наиграно проворчала лекарка, и, встав за спиной, положила руки на осунувшиеся плечи Златы. Кивнула в сторону спящих: — Они оба молодые и сильные, вон какие румяные, как яблочки наливные. И это еще толком не познакомились. Справятся. Не волнуйся так. Тебе пора научиться давать Ками немного свободы, иначе у нее будет преждевременный эмоушн-взрыв. А недоверием ты сильно-сильно ее от себя отталкиваешь.

Но не получалось не волноваться. Злата больше всего боялась, что их план провалится. Дочурка выросла очень строптивой, сильной и упертой. Она может навредить себе и окружающим одним движением руки, щелчком пальца. Но больше всего пугало то, что Камила была тинкой слишком давно, и очередной всплеск эмоций может сделать ее гриитой[1]. Тогда рождение ребенка будет под вопросом, они просто не успеют, если вообще смогут. И проклятие снять не получится. Какие буду последствия, только одному Ардэю известно.

Хорошее же признание в любви от Власа, ничего не скажешь. Мало того, что полжизни Злате исковеркал, так и на дочь легла жуткая ноша. Как заставить себя простить после такого? Есть ли смысл? Его все равно это не вернет.

Антон казался совсем неподходящим кандидатом, но Тая и Валентина настаивали, а они лучше разбирались в тонкостях человеческих душ. С этим пришлось считаться. Первая влюбленность может быть обманчивой, необдуманной и стремительной, но сейчас выбирать не приходилось.

— Заждались? — Тая, не здороваясь, величественно прошла через комнату и встала у изголовья кровати. — Целовались уже, — подытожила она через несколько секунд разглядывания парочку. — Отлично. Начнем.

Злата тихо вздохнула, а Валя потерла пухлые ладони.

— Девочки, что-то я не уверена, — промямлила Дэй и снова взглянула на дочь. — Может, дадим им время? Может, пусть сами попробуют?

— Время сейчас играет против нас, Златушка, и если хочешь снять проклятие, придется пойти напролом, — настаивала с улыбкой Валентина, а Тая сдержанно кивала в поддержку.

Злата отошла к стене и тихо прошептала:

— Камила сорвется. Я знаю свою кровь, а еще помню ее отца. Она же в него пошла.

— Да мы в курсе. Злата, нервы придержи, они мне эфир сбивают, — хмыкнула Тая и взяла за руку Антона. Провела указательным пальцем по внутренней стороне локтя, прочертив золотую нить заклятия верности, затем перебралась к Камиле. Сделала с ее рукой тоже самое, но замешкалась: — Валя, ты с Тошки зов давно сняла?

Лекарка обернулась, стукнув бусинами браслетов друг о друга.

— Ой! Он же разрушился, когда наша красотка сонный шарик применила, а потом я забыла.

— Как интересно, — улыбаясь, Тая нарисовала на левой ладони Камилы круг, а Антону на правой треугольник, и скрепила их рукопожатием. — Гремучая смесь получится, но, кто не рискует, тот не кушает сладости.

— Тась, что ты почувствовала? — насторожилась Злата и приблизилась.

— Сложно сейчас сказать. Энергия сильная, но любовь это или что-то другое — узнаем после их взаимного перепи…

— Это же моя дочь! — возмутилась Дэй, — Подбирай слова.

Тая выровнялась, холодно улыбнулась, а затем сложила руки на груди. Она всегда так делала, когда была недовольна.

— Что именно тебя смущает, что они любовью будут заниматься, или что у Камилы ребенок будет от незнакомого человека? Между прочим, это мой племянник. Пусть и избалованный, но родная кровь. Так что давай будем взаимно уважительными.

— Да ну тебя! — Злата прижалась к стене и отвернулась. — Надеюсь, вы не собираетесь следить за процессом? Я этого не выдержу!

Валя хихикнула и прикрыла пухлой ладошкой губы.

— А я бы посмотрела… Ой! Зла-а-ата, не стреляй ты так взглядом. Я пошутила.

— Шутница, — буркнула Дэй. — Начинайте уже! Я выйду в коридор, мои нервы не годятся никуда.

Тая подняла указательный палец и покрутила им в воздухе.

— У меня не хватит сил. Так что останься: перельешь немного.

— Как скажешь, — Злата завернула рукава блузы и потянулась к подруге.

— Кстати, — шутливо выпалила Валя, встав с правой стороны Таи, — подглядывать не получилось бы. Разве что камеру круглосуточную установить… Потому что, боюсь, одного раза будет мало.

— Я тебя сейчас задушу, — белые нити сорвались с пальцев Златы, поползли по полу и дернулись в сторону лекарки, но тут же растрескались на черепки у ее ног.

— Забыла, что мы из одной связки? — засмеялась Валя. — Ты не можешь мне навредить. Кхе-кхе. Ну, пока не бросишь мне вызов, конечно.

— Не вынужда-а-ай, — коварно протянула Злата и отбросила волосы за спину.

— А говоришь, что Камила вся в отца, — невозмутимо добавила масла в огонь Тая. — Как бы не так.

Злате оставалось лишь скрипнуть зубами и побольнее вцепиться пальцами в локоть Таи.

Заклинание читали шепотом. Горячий ток бежал по венам, фокусировался в ладонях. И после, с легкой колючей болью, перемещался от кисти до локтя. Дэй с Валентиной передавали силу Таисии, а она собирала его в пульсирующую оранжевым точку в воздухе и осторожно переливала энергию в браслеты. Красный агат мерцал пламенем, а черный — покрывался иголочками льда. Сумасшедший танец артефактов завораживал и притягивал взгляд.

Когда оба браслета погасли, красный Валентина спрятала назад Антону в карман, а черный забрала с собой.

Они вышли из комнаты молча: Злата опустив голову, Тая нахмурив брови. Одна лекарка счастливо улыбалась, будто видела в свершившемся настоящее чудо.

* * *

Антону мерещились женские голоса, будто спрятанные под стеклянной колбой. Потом казалось, что он летит, как птица, над ущельем, а внизу синей летной вьется река. И внезапно он упал, лишившись крыльев, стремительно головой в камни…

Из сна выскочил, как пуля, и привстал на локтях. Горело бедро и не хотело шевелиться, придавленное чем-то упругим и горячим. Полупрозрачная пелерина размывала интерьер комнаты молочной дымкой, дневные огни в окне погасли, насытились алым и пролили на противоположную стену оранжевое море.

Тело ломило от усталости, будто его палками били, пока спал. А где спал и почему?

Упал на подушку и осмотрелся.

Камила, сложив ладони под румяную щеку, мирно сопела рядом и касалась ногой его бедра. Ее густые ресницы подрагивали, и маска была на привычном месте, будто вторая кожа. Антон потянулся, чтобы снять ее, но тут же убрал руку. Так даже интересней и загадочней. Пусть прячется.

Ладонь, не касаясь, поплыла ниже, невесомо изучая девичьи формы. Волосы каштановой волной укрывали ее обнаженное плечо и слегка прятали налитую грудь. Когда взгляд коснулся смуглой кожи на животе, в пальцах почувствовался приятный ток. Атласный халат распахнулся и показал стройные ноги, бедра и кружевное белье, отчего Антон напрягся всем телом. Было волнующе и… Сжал кулак и отдернулся.

Что он делает? Почему здесь?

Бесшумно поднялся и сбросил ноги на пол покрытый мягким ковром. Обернулся через плечо, чтобы убедиться, что ему не показалось. Что не спит дальше. Камила шевельнулась и с выдохом приоткрыла губы, Антон неосознанно облизнулся. Почему он до сих пор помнит их вкус?

В кармане брюк настойчиво звякнул браслет. Холодный агат удобно лег в ладонь, зазвенел бусинами, и Антон понял, что это шанс.

Зачем тетке это нелепое по сути задание? Даже заулыбался, как все оказалось легко. Вторая грудь Камилы пряталась под атласными складками халата, где нужно было найти отличительный знак. Антон осторожно подвинулся ближе, навис над девушкой и, очертив нежно скулы, замер над губами. Сладкими и манящими. Странно, что она так его интересует. Непривычно.

Агат нагревался в руке, будто требовал выполнить уговор. Это бесило и мучало. Почти как подойти к краю обрыва и, закрыв глаза, добровольно шагнуть вниз.

Может, стоит подождать? Да что плохого сделает простой браслет на руке? Какие- то нелепые бабские игры, но до чего же противно было соглашаться. Хотя Антону нужно вернуть свой статус, потому — без вариантов.

Осторожно повернув девушку на спину, легко прижал худое и гладкое плечо. Почти обжегся от прикосновения. Камила поддалась и шумно вздохнула, вытянув тонкие ноги вдоль тела. Ресницы задрожали, а Шилов затаил дыхание. Проснется же!

Наклонился, чтобы сорвать поцелуй, пока она спит, потом же не позволит, но в нескольких миллиметрах от ее губ остановился. Не будет ли хуже?

Камила вытянула из-под него руки и забросила их за голову, а сама немного выгнулась и приподняла грудь. Антону пришлось отклониться, чтобы не опалить ее кожу жарким дыханием. Как же она притягательна! Это несколько пугало, но и сводило с ума.

Долго дышал в занавешенный тюлем потолок и упирался руками по обе стороны девушки, а затем, все же, глянул вниз. Она спала. Спала безмятежно и эротично. На груди горели две тонкие параллельные полоски, не больше пяти миллиметров. Это и правда нужная девушка. Чудеса, да и только.

Застежка щелкнула сама, стоило поднести браслет к кисти Камилы. Мурашки пошли по спине от такого необъяснимого поворота, и под ложечкой царапнуло предчувствие.

Девушка шевельнулась, и Антон коснулся ее губ поцелуем. А вдруг не будет больше возможности?

Она отвечала. Касалась его языка своим и томно стонала, а затем резко распахнула глаза и оттолкнула его. Так сильно, что Антон вылетел с кровати, рванул рукой тюль и, стукнувшись затылком о стену, свалился возле двери.

— Что?! Ах ты! — выкрикнула девушка. — Не может быть! Как ты посмел ко мне прикасаться?!

Антон тихо засмеялся и попытался встать. В него стремительно летело что-то округлое, еле успел отклониться, как за плечом в дребезги разлетелся графин.

— Сумасшедшая, — хмыкнул Шилов и потянулся к двери. Ручка открылась, но выйти ему не дали. Шкаф зашевелился и пошел на него буром. Хлопая глазами от ужаса, Антон попятился, перепрыгнул на автомате осколки и прилип к окну.

— Мама, я же сказала, что не согласна! Как ты могла?! — завопила девушка с кровати и лохматая голова выглянула в щель тюля. — Ты еще здесь? — бросила гневный взгляд на Антона. — Сваливай, пока жив…

Дар речи улетел куда-то в нижнюю часть ног. Антон только и мог, что перевести взгляд на загороженную шкафом дверь. Камила наклонила голову и зарычала. Громадина, будто слушаясь ее мыслей, прошагала по полу и освободила проход.

— Во-о-о-н!

Антон летел по лестнице, сверкая пятками. Думать, спит он или нет, было некогда. Казалось, что за ним гонится сама смерть, а ужас срывал с губ один мат за другим. Раскатистый крик девушки подгонял в спину, но повторять и убеждать его не нужно было. Он и так убегал по стриженной лужайке, по мощенной дорожке, мимо нескольких деревьев и шлепнулся у ворот, когда попробовал выйти наружу.

Встал, отряхнулся, мотнул головой и снова побежал. И отлетел назад метров на пять, пропахав спиной зеленый газон.

[1] Гриита, гриит- маг4 степени. Сильные, волевые и обученные маги. Никогда не растрачивают силу зря, полностью контролируют себя. Могут иметь детей, но зачинают их с большими трудностями. Изредка могут случаться эмоциональные срывы.

Глава 15. Я — не твоя птица

Камиле не хотелось подниматься, двигаться, дышать. И жить. Раскуроченная комната зияла дырами в кирпичной стене и хлопала оторванными обоями. Лохмотья штор трепались о разбитое окно.

Защита дома не выдержала ее ярости. Заклятие тети Вали оказалось немощным перед даром и силой младшей Дэй

И белобрысый ловелас сбежал. Все правильно. Она же монстр, и это никогда не изменится. Даже если на лице не будет проклятия — все равно в крови продолжит бежать разрушительная сила магии, сила ее Зверя. Молекулярником быть сложно, особенно когда не можешь владеть своей силой, особенно, когда клетки умеют трансформироваться в нечто ужасное.

Камила больше всего боялась своих эмоций: душила их, как клопов, выматывала нервы из себя тяжелым трудом, чтобы не тревожили, чтобы не разрывали изнутри. Но в глубине души их оказалось слишком много, и она просто не знала, как совладать с ними. Столько лет была заперта сама в себе, а сейчас словно прорвало.

Стремительно темнело. За окном, или ладони сильнее прижимались к лицу, перекрывая воздух и видимость? Камила выла, размазывая по лицу слезы, и не шевелилась. Браслет ерзал по руке и обжигал кожу. Зачем мама так поступила с ней? Думает, что делает лучше? Это невыносимо жестоко.

— Эй… — тихо и неуверенно шепнул кто-то в стороне, и легкий тюль отодвинулся. Вернее, то что от него осталось. Затем плеча коснулось приятное тепло. — Ты — мой сон? Признайся…

Камила раздвинула немного пальцы и выглянула сквозь решетку рук. Щека Антона горела глубокой царапиной, кудрявые светлые волосы сбились и измазались землей и травой. Серо-голубые глаза были распахнуты и испуганны, а губы шевелились.

— Я сплю? — повторил он и сжал сильнее ее плечо.

Отстранился немного, скользнув подушечками пальцев по ее локтю и зацепив агатовые бусины. Будто прикосновение могло убедить его, что Камила — не иллюзия.

Антон сел на край развороченной кровати и приподнял бровь. Он улыбался, нет, он смеялся во все свои белоснежные зубы и запрокидывал голову.

— Да ладно! Ты, правда, настоящая? — успокоившись, выдохнул и почесал измазанный нос. Можжевеловый аромат сменился крепким духом свежесрезанной травы.

Камила поднялась и отодвинулась подальше, поджав под себя ноги.

— Я же сказала тебе уйти, — напряженно протянула и сдержала новый разрушительный порыв. Кулак побелел, и косточки захрустели.

— Я бы рад, — развел руками Антон, — но, кхм…

— Что? — взгляд исподлобья не пугал его. Как Камила не пыталась смотреть грозно, он лишь шире улыбался. Больной, что ли?

— В чем секрет? Шкаф на колесиках, а у тебя где-то спрятан пульт? Как ты все это вытворила, фокусница? И, главное, зачем? А еще эти… — он схватил ее руку и приподнял к глазам браслет. — Это что? В чем прикол? Зачем его надевать нужно было?

— Отцепись! — буркнула Камила и высвободилась. — Спроси у того, кто попросил это сделать! Дурень!

И вот здесь улыбка слетела с его лица, а в глазах появился злой огонек.

— Психичка! Выпусти меня сейчас же!

— Вали! Я не держу тебя!

Антон спрыгнул с кровати и, минуя развалы, пошел к двери. Камила только удивилась, какой он огромный и мускулистый без рубашки.

— Счастливо оставаться, сумасшедшая красотка! — гость подмигнул напоследок и скрылся в темном коридоре.

Камила зарычала так громко, что на потолке зашевелилась штукатурка, а люстра закачалась. Рухнув лицом на кровать, накрылась изорванной подушкой с головой и долго выла, как раненная лисица. Не отпускало. Не помогало. Хотелось кого-нибудь прибить и вывернуть наизнанку.

И она знала, кто ей поможет.

Вскочила и побежала босиком по лестнице. Антона нигде не было видно. Ушел? И хорошо!

Вечерняя роса холодила ступни. Когда стриженный газон закончился, высокая трава стала хлестать по голени и рвать тонкую ткань халата. Ее любимого халата. Камила бежала, не чувствуя усталости и боли. И когда на горизонте увидела его, прибавила ходу.

Крепкий, широкоплечий и родной. Прыгнув в ласковые объятия, взревела белугой, опустила голову и прошептала:

— Мне так плохо. Так плохо. Успокой, защити…

Он коснулся прохладой щеки и волос, укрыл своей тенью и зашелестел, будто отвечая.

Камила приподняла голову и, вцепившись в его громадные плечи-ветки, перебралась выше. Дуб скрипнул, закачался и спрятал ее под густыми листьями. Усевшись поудобней, она взглянула на горизонт.

Озеро отражало темно-синие облака, а на стыке земли с небесами горело яблоко заходящего солнца, что выпускало оранжевые лучи во все стороны. Вот где магия! Вот где настоящаясила созидания! А в руках Камилы только разрушение, и она совсем не хотела быть такой.

Два холма по две стороны спокойной воды смыкались вдалеке в черную линию, но глаза то и дело цеплялись за рваные верхушки деревьев, что выросли совсем рядом. Чтобы добраться до ласкового озера, нужно преодолеть темный густой лес. Ей не было страшно в прямом смысле, потому что самый ужасный зверь на ближайшую округу — она сама.

* * *

Сколько Шилов не бился в проход, он был перекрыт невидимой пеленой. Она вибрировала, стоило коснуться, но и отталкивала на метр или два, если надавить сильней. Электрическое поле, что ли?

В очередной раз развалившись на земле, Антон уставился в протыканное первыми звездами небо и захохотал. Что-то последнее время все казалось сном. Да только рана на щеке болела слишком натурально, а грязь и влага неприятно стягивали кожу рук. А еще горела спина: от бесконечных падений, от удара об стену. И ладони пекли — слишком много раз он прикасался к незримому барьеру. Точно не сон. Магия? Нет-нет… Должно быть объяснение. И желательно научное.

Оx и девка! Огонь. Так страшно стало, когда она руками шевелила, будто ожила фарфоровая кукла с полки в гостиной. Девушка словно на расстоянии управляла предметами. Но это же невозможно! Брр…

Хотя, если посмотреть с другой стороны: Камила, как испуганный дикий звереныш, не привыкший к ласке и заботе. Антон прикрыл веки и представил ее золотые глаза, аккуратные плечи, высокую грудь… Внизу живота зашевелилось тепло. Нет, не тепло, жар, сводящий с ума. Так же сильно он хотел девушку очень давно, в старшей школе, когда гормоны били через край. Последнее время, все отношения обычно разбавляли его скучное проживание, но не приносили длительного кайфа. Да и оставляли мерзкий осадок.

Как клуб ядовитых змей, в животе шевелился голод. Шилов пытался вспомнить, когда ел последний раз, и не смог.

По мокрой от вечерней росы спине, легкой поступью пробирался холод. Антон приподнялся и сел, сложив руки на колени и опустив голову. Нужно что-то делать. Нужно понять, что происходит. Тут хоть щипай себя, хоть режь — не проснешься, потому что — настоящее все. Реальность ото сна он еще в состоянии отличить.

Внезапно из дома выбежала Камила. Она тихо помчала по газону, даже не взглянув в сторону Антона. Красный халат хлопал в сумерках раненным крылом, темные волосы переливались медью, а светлые ножки мелькали крошечными ступнями.

Шилов поднялся, сгибаясь, как старый дед, и пошел следом. Стараясь не дышать и не шуметь, чтобы не испугать ее. Босые ноги утопали в траве, живот бурчал, все тело болело от ссадин, но Шилов уперто крался за девушкой.

На пригорке, где небольшая поляна заканчивалась спуском к лесу, возвышался огромный дуб. Камила побежала к нему и приникла к стволу, словно к другу. А затем, как обезьяна, полезла вверх, цепляясь за ветки, перебрасывая ноги выше и выше и подтягиваясь так легко, что Шилов позавидовал ее ловкости. Он по деревьям лазил еще в детстве, когда мама была…

Пока Камила не смотрит, Антон подобрался ближе. Что она собирается делать так высоко? Совсем на верхушку вскарабкалась, глупая. И что ее ловить теперь? Или снимать?

По поляне разносился тихий шепот и плач.

— Ками… — осторожно позвал Антон.

Девушка резко умолкла и долго делала вид, что ее нет среди ветвей. Да только луна гуляла легким сиянием по красному атласу и отбрасывала вниз легкое зарево.

— Я знаю, что ты там. Слезай, — проговорил Антон и обошел дерево, выбирая удобную ветку для прыжка. Как девушка смогла так высоко забраться? Тут он со своим ростом не достанет. Вот же упертая: молчит, как рыба. — Слезай, а не то сам сниму.

Камила прыснула, и на голову просыпались листья и мелкие палочки.

— Мне не страшно. Я все равно уже грязный, как черт, — струсил мусор со слипшихся волос. — Слезай! Это опасно. Еще убьешься. Твоя мамка мне потом шею свернет.

— Боишься мою маму? — тихо спросила она, перебравшись по звуку еще выше.

Антон подпрыгнул к ближайшей ветке и, раскачавшись, забросил ноги. Было больно — спина горела огнем и ладони пекли, но Шилов, стиснув зубы, полез дальше.

— Ты еще здесь? — спросила Камила, когда молчание затянулось, а Антон был занят подъемом.

Переступив вокруг ствола по крепким веткам, Антон перелез еще выше. Расправив мешающие листья и выпутав мелкие кудри из острых веток, глянул вверх. Хорошо, что крепко держался, потому что фигурка Камилы выделялись в мягком свете, будто она ночная фея. Кожа светилась изнутри мягким кремовым оттенком, волосы струились от ветра, как шелк, а глаза золотились, как две маленькие луны. От такого вида можно не просто дар речи потерять, но и сознание.

— Почему не ушел? — тихо спросила девушка и спряталась за широким стволом. Только смуглое плечо выглядывало и волновало Антона все больше. Ладони взмокли, а бедра сжимало приятной болью. Совсем сбрендил, возбуждаться в такой момент!

Присев на ветку потолще, Антон прижался к дубу спиной. Вид здесь был потрясающий: за лесом чернело спокойной водой озеро.

— Выход не нашел, — наконец нашел, как ответить.

Камила захихикала.

— Странно. Он вроде напротив крыльца был, — засмеялась девушка ярче, и голос стал внезапно ближе. Тонкая ножка коротко коснулась плеча. — Не боишься, что сброшу тебя?

— Ну-у-у, — Антон цапнул ее ступню и, не соображая, что делает, поцеловал крошечные пальчики. — Отсюда, если упаду, то лишь раз. Плохо, если позвоночник сломаю, и к постели прикуют, но я надеюсь, что буду падать удачно — головой вниз.

Камила промолчала, забрала осторожно ногу и перебралась на другую сторону. Выглянула, как нашкодивший котенок.

— Жить надоело?

Шилов пожал плечами.

— Почему же? Хочется еще пожить.

— А что еще хочется?

— А сама как думаешь?

Девушка прищурилась и перебросила на плечо густые волосы. Почему она не путается в ветвях? Дерево будто слушается ее.

— Как ты это делаешь? — Антон потянулся, чтобы коснуться румяной щеки, но Камила, словно Маугли, перелезла в миг на ветви выше.

— Лажу по дереву? — хихикнула над головой.

— Нет. Управляешь шкафами. Как швырнуть графин в ярости, я понимаю, но вот разгромить комнату одним взглядом — это…

— Жутко? — Камила неожиданно свесилась верх тормашками перед ним, зацепившись коленями за ветку. Длинные волосы, как водопад, пролились перед лицом, халат распахнулся и приоткрыл крепкие ноги. Вот же соблазнительница!

Антон изумился ее прыткости и юркости. Теперь ему было страшно за себя, потому что, как будет спускаться — не представлял.

— Удивительно, — выдохнул он, отвечая и на мысли и на ее вопрос.

* * *

— Ты… — Камила помялась от его странного взгляда и качнула волосами. Жар приливал к лицу и оседал на щеках приятными колючками. Висеть вниз головой было любимым занятием, тогда давление с рук и сердца уходило в темечко, позволяя ей снять напряжение, но сегодня все шло не так, и этот выпад только сильнее растревожил эмоции. Дэй почти задыхалась от их переизбытка.

Антон потянулся и легко коснулся щепотью ее подбородка. Провел кончиками пальцев по скуле и остановился возле губ. По телу помчала невыносимая и необъяснимая дрожь. Тетки что-то подмешали в зов, однозначно. Они сильнее по степени, значит, на Камилу тоже влияние бросили. Хотя договаривались же, что позволят ей самой решать. Обманщицы! И мама туда же.

Теплое прикосновение языка скользнуло по губам, и Камила от неожиданности оттолкнулась. Антон, как птица, взмахнул руками и с коротким криком спрыснул с ветки. Дэй успела словить его в воздухе, но содрала кожу на ноге, когда поворачивалась. Ей нужен был зрительный контакт с предметом или материей, иначе она не чувствует его форму и не может влиять. Сердце бухнуло в груди, выбив воздух, а Антон повис над землей, как одна из ее фарфоровых кукол.

Мужчина молчал и не шевелился. И это пугало.

Расслабив пальцы, Камила опустила его на землю. Светлые волосы прикрыли лицо, голова безвольно повернулась набок. Кажется, он сильно стукнулся о ветку, когда падал.

Спускалась стремительно. Перепрыгивала ветки, будто кошка, а с последней — самой высокой — просто ступила в пустоту и приземлилась мягко на траву. Подбежала к Антону и стала прислушиваться. Он не двигался и, казалось, не дышал. Было достаточно темно, потому Ками прижалась к его груди, чтобы услышать стук сердца. Кольцо крепких рук сомкнулось за спиной.

— Попалась, — прошептал негодник.

— Совсем сдурел?

— Кажется, — прошептал Антон и поймал ее губы. Вкус поцелуя был немного соленым. Ками пыталась брыкаться, даже стукнула мужчину по плечу кулаком, но оторваться от сладких пыток не смогла. Чересчур хотелось пойти дальше.

Когда жаркие прикосновения губ переросли в тесные объятия, Камила не сдержала стон. Антон немного приподнял ее над собой и перевернул, но не позволил даже шевельнуться — кусал губы, терзал волосы и вжимал ее сильнее в землю, почти не позволяя дышать. Камила могла легко его скинуть, но не делала этого. Новые ощущения были слишком вкусными, и она не находила сил отказаться от них.

Ткань халата распахнулась, Антон коснулся губами груди и вызвал взрыв мурашек по коже. Ками впилась пальцами в его кудрявые волосы, выгнулась навстречу и застонала в высокое звездное небо.

Может, это шанс? Но освободится ли она в будущем от этих воспоминаний? Отпустит эмоции и чувства или будет мучиться, как мама, всю жизнь?

Мужчина дышал порывисто, обжигал кожу поцелуями и, когда каждое движение стало томительным и острым, резко отстранился. Присел, запустил руки под плечи и колени Камилы, приподнял ее и понес к дому, прижимая к себе. Молча, без слов. Целовал на ходу, проталкиваясь яростно в ее рот языком, а в гостиной на миг тяжело оторвался и сипло спросил:

— Где ванна?

Камила смогла лишь кивнуть в нужную сторону и крепче обвить его шею. От Антона пахло скошенной травой и влажным грунтом. Сопротивляться было бессмысленно: она согласилась на этот шаг, согласилась еще тогда, когда столкнулась с ним взглядом на вечеринке. А может, и раньше. Будто эти голубые глаза что-то для нее значили, будто знали ее и понимали. Самообман. Ну и пусть. Разве зазорно желать себе счастья и наслаждения?

— Это прекрасный сон… — прошептал он, стаскивая халат с ее плеч. Атлас защекотал по ране на ноге, но Ками почти не обратила внимания. На ней все заживало очень быстро.

Камила заулыбалась и наклонила голову: волосы рухнули вниз и прикрыли грудь. Да, сон, и правда, вышел замечательным, но только пробуждение будет тяжелым, но стоит ли сейчас об этом задумываться?

Пока стекала холодная вода, Антон сбросил рваную одежду, а затем аккуратно стянул последнюю тонкую преграду между ними, оставив Камилу только в маске. Скользнул пальцами по бархатному контуру, но не посмел снять. Приподнял ее руки над головой и прижал всем телом к мокрой стене кабины. Было непривычно: жарко и холодно одновременно. И немного страшно, потому что обнаженный мужчина был в диковинку. На фото она видела и даже рисовала их, но чтобы вживую…

— Я точно сплю, потому что от падения с такой высоты не выжил бы, — проговорил Антон, заглядывая в ее глаза. Волосы намокли и выделили его светлое лицо, широкие скулы и греческий нос. Из-под челки, через бровь, по левой щеке ползла алая нить, и, размытая водой кровь, быстро капала на плечо. Разрубил-таки лоб.

Камила кивнула и провела пальцами над раной Антона. Края затянулись слишком быстро для простого человека, отчего стало еще страшней, ведь если мужчина рив

— у них никогда не будет детей. Почему мама выбрала его? Говорила же чистый нон? Ошиблась? Или это проделки артефакта?

— Но сон слишком реальный и долгий… — шептал Антон и водил широкой ладонью по ее телу, будто рисовал большими мазками шедевр, и опускался ниже.

Никто никогда не прикасался к ее телу. Не то, чтобы она не хотела, а просто вечная домашняя тюрьма вынуждала.

— Тебя полечить нужно, — прошептала Ками, подавшись вперед.

— Ерунда. Царапина, — говорил он, словно зачарованный. Голодный огонь в его глазах пугал и восхищал. Расстраивало, что видел Антон загадочную девушку в маске, но никак не настоящую Камилу. Ту, что с разломами проклятия на лице. Со своей драмой, бедой и правдой. Нужна ли она ему такой?

Глава 16. Слабая надежда

Он хотел ее. Здесь и сейчас. Как голодный зверь и последний подонок. Просто взять, воспользоваться и получить удовольствие. Сиюминутное. Шилова мало волновали последствия, ему было все равно, что завтра они разойдутся и никогда не увидятся. Даже хорошо, что не успели сблизиться и раззнакомиться — так будет легче свалить. Задание тети он выполнил, не станут же его держать взаперти вечно. А падение с дерева… Да просто повезло, и только. Все остальное, что вытворяла девушка, не поддавалось объяснению, но оно сейчас Антону и не нужно было. Он горел и плавился. Он смотрел и трогал. И сходил с ума потихоньку.

Смуглая кожа покрытая каплями воды, пухлые требующие поцелуя губы, золотистые ясные глаза и маска… Как же возбуждала эта черная маска! Зубы и бедра сводило распирающей болью, хотелось прижимать Камилу к стене и ласкать ее безудержно до крика.

Она, как опытная любовница, скользила пальчиками по коже, тянула Антона настойчиво к себе и целовала все до чего дотягивалась: плечи, шею, подбородок. А еще стонала. Как настоящая распутная куртизанка. Билась головой о стену душа, когда он касался ее сокровенных мест, и кусала до крови губы, когда Антон опускал голову и впивался зубами в ее крошечное плечо, а затем слизывал соль и тянул ленту поцелуев до груди.

Он не спешил. Намылил мочалку и осторожно вытер каждую клеточку ее кожи. Антон знал, что она пылает, но ему хотелось продлить удовольствие. Хоть немного. Девушка ласково выжала пену из его волос и взглянула из-под густых ресниц, будто хотела съесть. Смывали друг друга душем и целовались, глотая горьковатый вкус шампуня.

Из кабинки выползли, с неохотой отцепившись, и, когда Камила вытирала влагу с плеч, Антон гладил ее спину и комкал грудь, что идеально ложилась в ладонь. Слизывал воду и мыло с тонкой шеи, наклоняя девушку вперед, и Камила подчинялась. Было жарко, и оба знали, что пойдут до конца.

Без слов, без объяснений, без запретов: просто сумасшедшая ласка и пламя. Антон слегка обтерся полотенцем, просушил волосы и мельком глянул в зеркало на рассечение. Говорил же, царапина. Щека кололась легкой щетиной, а вторая рана совсем пропала. Может, и не рана была, а просто измазался.

Антон подхватил девушку на руки, она уткнулась ему в грудь и спрятала лицо под мокрыми волосами, и понес ее в гостиную.

— Ками, где есть крепкая кровать? — прошептал ей на ухо.

Девушка приподняла голову и туманно повела взглядом вверх:

— Возле гостевой. Там, где мы встретились, — говорила так напряженно и томно, что колени подгибались от желания.

Антон завернул мимо колонн, прошел по коридору и нырнул в знакомое помещение с книгами и диванами. Тонкий тюль шевелился и приоткрывал вид на ночной город и впускал в дом приятную прохладу.

Бра на стене внезапно вспыхнули и притушились до мягкого и приятного света, будто по команде.

Опустив Камилу на пол, Шилов подтолкнул ее к дивану. Она хищно облизнулась и плавно присела. Ее грация и изящество потрясали, не было вычурной и наигранной пошлости, был только звериный голодный взгляд и гибкость, как у кошки. Это волновало и обжигало до косточек, так, что дышать становилось трудно.

Развел ей немного ноги и наклонился. Девушка что-то прошептала и откинулась назад. Антон не разобрал, потому что не хотелось останавливаться. Даже на миг.

Целовал ее иступлено, пока Камила не закричала и не сжала пальцы в волосах до приятной боли. Она тянула его на себя и, в яркой пульсации, была невероятно прекрасной и сильной. Антон с трудом выбрался из ее объятий и встал рядом с диваном на колени.

Забросив крепкие и идеальные ноги себе на бедра, Антон подвинулся ближе. И, когда резко толкнулся, а девушка закричала от боли, понял, что он — последний дурак.

— Ками… — захрипел, сгибаясь от волн экстаза. Почти упал на спинку дивана и придавил девушку собой. — Почему ты не сказала?

Она тихо плакала. Отвернувшись и закусив губу. Можно же было иначе, если бы только знал. Антон собрал волю в кулак и, стараясь не причинять боль, мягко отстранился.

— Прости, прости… О таких вещах говорить нужно, — голос сипел и срывался, а неудовлетворенность катилась по венам жуткой резью в паху.

Пересел на диван и потянул Камилу к себе, усаживая на руки и укрывая пледом. Девушка слабо сопротивлялась и прятала лицо под ладонями. Хотя оно и так было прикрыто маской.

— Ну, все… Тише-тише, — нежно погладил ее скулы и осторожно коснулся кончиками пальцев губ. — Сейчас немного отпустит. Я, идиот, думал, ты опытная, — прижал ее к себе и выдохнул в ухо: — Невероятно.

Они сидели молча некоторое время. Камила дремала, а Антон боролся до последнего с затекшим телом. Только резкая боль в спине заставила его приподняться и уложить девушку рядом.

Наклонился и, перебрав подсохшие пряди каштановых волос, сказал:

— Все будет хорошо. Веришь мне?

Она тяжело приоткрыла веки и коротко кивнула.

— Отдыхай, — Антон поцеловал ее в лоб и укутал получше в плед, а сам, прихватив полотенце с пола, на цыпочках ушел в гостиную.

Он собирался утром покинуть этот дом, хотел поразвлечься и смыться. А сейчас чувствовал себя обязанным и виноватым. Как он мог не понять, что девушка невинна?

Обернувшись полотенцем, долго бродил по огромному дому в поисках одежды и еды. Свет зажигался от движения, потому что, куда Антон не заходил, всюду вспыхивали лампы. Автоматически.

На третьем этаже оказалось две комнаты. Одна закрытая, а другая больше походила на склад мусора. Потеряв интерес, Шилов спустился назад, на второй этаж. В разгромленной комнате нашел чистую одежду для Камилы и взял себе один из ее кимоно-халатов. В другое он просто не влез, а его одежду после полетов у ворот и падения с дуба можно только выбросить.

В свете выжившей лампы разруха комнаты казалась нереальной. Как? Как хрупкая девушка смогла все это вытворить? Антон долго изучал сдвинутый с места шкаф и никак не мог разобраться, где тот механизм, которым Камила управляла. Ну, не магия же это была!

Внизу живота томно ныло: нужна была разрядка. После такого возбуждения воздерживаться — вредить здоровью, но сейчас тревожить Камилу он не станет, а рукоблудить в чужом доме совсем неприлично. Он все-таки из воспитанной семьи.

Кухня нашлась на первом этаже. Огромная и светлая. Лампы под потолком напоминали огромных желтых жуков, а длинный стол по центру — зеленую змею. В холодильнике высотой в рост Антона, на три двери, ждал своего часа копченый балык и сыр. Не рокфор, но тоже недешевый.

Здесь же нашлась кофе-машина. Не покидало ощущение, что за ним постоянно следят, но Антон сбрасывал его, подергивая плечами и распевая одну из своих любимых песен. Тихо, себе под нос, чтобы не разбудить Камилу, но и достаточно внятно, чтобы заглушить дурацкие мысли.

На круглом обеденном столе у окна возвышалась корзина с фруктами, а рядом стояла маленькая кукла. Антон машинально взял ее в руки и долго рассматривал уродливое лицо и шевелил страшными шарнирными руками. Темные волосы, большие глаза и черные разводы на лице, будто на нее пролили полбанки чернил, а смыть забыли. У нее было такое злобное выражение лица, что Шилов вздрогнул и перенес фигурку на полку. Не просто поставил, а отвернул к стене, чтобы не глазела, и закрыл ее коробкой с сухими завтраками.

Быстро выложил на широкое блюдо бутерброды, нарезанные фрукты, поставил чашки с кофе, маленькую сахарницу и сухие сливки и вышел через гостиную в боковой коридор. Уже перед поворотом в библиотеку, где отдыхала Камила, обернулся, чтобы убедиться, что никто не идет за ним. Чувство слежки царапало лопатки странной тревогой и превращало его в глупца. Будто он малолетка, что страшится чужого дома. Даже смешно стало.

Улыбаясь, Антон тихо зашел в комнату. Поставил на столик поднос и присел около Камилы. Долго не решался прикоснуться, а потом погладил ее щеку, поцеловал в губы и прошептал:

— Я немного поесть принес.

Девушка вздрогнула и, распахнув глаза, проверила маску. Будто боялась, что во время сна она съехала.

— Немного кофе не помешает, — проговорил неуверенно Антон и подал ей крошечную чашку.

Камила завернулась в плед и покраснела.

— Я тебе и одежду принес, в твоей комнате нашел. И…

Она заулыбалась, окинув его изучающим взглядом, и на сердце будто легче стало.

— Тебе идет мой халатик.

Антон, не сопротивляясь порыву, потянул ее к плечу, пропустил мягкие волосы сквозь пальцы.

— Как ты? Я мог тебя сильно ранить. Что же, глупая, не сказала?

— Неважно, — тихо буркнула она и сделала глоток кофе. Приняла из рук Антона бутерброд и жадно стала есть. Так, словно голодала пару дней.

* * *

Приятная боль согревала живот, губы покалывали от остывающих поцелуев, а по ногам все еще бегали слабые разряды удовольствия. Камиле было немного стыдно и она прятала от Антона взгляд. Разочаруется же, как только увидит ее настоящую. Показать ему лицо? Испугать? Прогнать?

Как-то не хотелось. Именно сейчас было приятно посидеть вдвоем и просто поговорить. На миг показалось, что Камила — простой человек, а Антон ее парень, и нет ничего прекрасней их уютного молчания. Даже огонь, что душил ее бесконечно, отступил. Будто спрятался ненадолго.

Такое внимание от мужчины — кофе, фрукты и одежда — шокировало, потому что Дэй почти всегда была одна и не испытывала подобного. Никто особо не заботился о ней и не ждал от нее этого в ответ.

Уборкой и готовкой занималась Соня-Тихоня, но сейчас девушка взяла несколько отгулов, и временно ее заменяла веселушка тетя Валя. А у Камилы не срослось с котлетами, отбивными и супами, как она не старалась — выходила ерунда. Даже салат получался рубленным и горько-кислым, о выпечке лучше вообще не заикаться. Для домашней работы выбрали надежную грииту. Пришлось повозиться с поиском, потому что простые люди рядом с Ками не уживались: тетя Валя слишком часто зачищала им память.

Злата же всегда была занята, а дочь даже не интересовалась чем. Вернее, интересовалась лет до десяти, а потом перестала. Все равно мать не признавалась, а унижаться надоело. Камила замкнулась и решила, что лучше надеяться на себя. Во всем.

Сад и конюшня: вот куда она никого и никогда не подпускала. Когда дочь чуть не разрушила половину хозпостроек и старую часовню, в южной части усадьбы, мама покорилась и дала ей немного свободы, но оградила территорию по периметру магическим барьером.

Камиле нужно было куда-то девать нерастраченную магическую силу, а в доме она раньше не работала из-за всевозможных блоков и артефактов, но разрывала изнутри. Это после того, как она стала девушкой, и ее раз в месяц мучали болезненные месячные, сила возросла в несколько раз, заклятия защиты давали брешь. Она могла их разрушить, не напрягаясь. Почти все. И каждый раз, когда преломляла магию старшего на две степени мага, ловила испуганные взгляды мамы и теток.

Насытившись бутербродами, Ками легла на широкое и удобное плечо Антона. Его длинные пальцы нежно перебирали ее волосы и гладили по щеке, пробуждая новые приятные ощущения и рассыпая по телу назойливые колючки. Это не мамины прикосновения и не объятия подружки. Это — другое. Таких колючек хотелось больше, невыносимо больше, но… Как же Камила боялась слишком нырнуть в чувства, потому что перед ней сидел совершенно незнакомый человек. Может ли она ему довериться?

— Почему ты не ушел? — осторожно спросила и провела рукой вверх, изучая его грудь, плечи и шею. Под ладонь угодил поцелуй: Антон перехватил пальцы и мягко провел губами по каждой фаланге. Стало внезапно жарко.

— Пытался, — слегка улыбнулся и склонил кудрявую голову, — но не смог. У вас новейшая защита стоит? Какие-то необычные технологии? Открытые ворота не выпустили меня.

Камила хмыкнула. Кажется, ее гость до сих пор ничего не понял.

— Ты веришь, что есть люди… — прикусила губу. Нужно ли ему говорить? И, сжавшись от страха, выпалила: — Я — маг, Антон.

Его улыбка стала резко шире, и, как молния в небе, погасла.

— Прикалываешься? — он отпустил руку, отчего она бухнулась вниз и зацепила больно волосы. Мерзко стало и холодно.

Дэй вывернулась из объятий, нарочно скользнула ладонями по его телу последним прикосновением, чтобы запомнить, и отсела подальше. Было страшно: от этого ее сжимало, как пружину. Вот-вот пойдут трещины, и разломы выпустят агрессию и мощь. Если мужчина сейчас психанет или испугается, она может сорваться…

Камила осторожно помотала головой и сильнее завернулась в плед. Попятилась к стене. Еще и еще. Лопатки коснулись холодной поверхности, волосы хлопнули по плечам и упали на лицо. Мысль, будто острая стрела вонзилась в висок.

— Так вот для чего браслет?! — выкрикнула и дернула вязку агатовых бусин. Они уныло тренькнули, но остались на запястье. — Сними! — несколько шагов вперед, протянула ему руку и тряхнула браслетом перед побледневшим гостем.

— Ты серьезно? — он отстранился.

— Да! Я не давала согласия. Сними, говорю… Ты надел, тебе и снимать! И можешь валить! — она вскрикнула, не в силах совладать с голосом. — Я — не человек! — рявкнула со всей дури, отчего Антон округлил глаза и влип в спинку дивана.

Камилу несло подхваченным ураганом распирающей силы, и она не знала, как себя остановить. Второй раз за день не могла поймать контроль. Мама обвиняла ее за сонный шарик, а сама бросила мужчину в клетку с тигром?!

Антон нахмурился и потер подбородок. Широкая пятерня запуталась в кудрях и перебралась на затылок.

— Да это бред! Ты меня разводишь!

Антон говорил напряженно и смотрел в пол, а Камила чувствовала, как неконтролируемая ярость стремительно подступает к горлу. Почему сейчас? Когда так хочется побыть простой девушкой и получить хоть немного простого человеческого счастья.

Ринулась к балкону и с разбега прыгнула на газон. Тащила за собой плед, чтобы прикрыться, хотя смысла не было — здесь все равно ни души.

— Камила! — ударился в спину испуганный голос.

Она обернулась. Кровь в венах бурлила и выворачивала наизнанку, а перед глазами появились знакомые багровые огни. Она должна задавить Зверя, не позволив ему сейчас выбраться.

— Не преследуй меня, — сказала тихо, но голос изменился и раскатисто полетел вперед. Шевельнул светлые волосы Антона воздушным потоком.

Мужчина заметно подскочил от испуга, отшатнулся от парапета балкона и спрятался под широким вазоном. Бои-и-ится, все правильно! Это он еще не все видел!

Камилу трясло и подкидывало: вот-вот вырвется на свободу ее лохматая подружка. Из последних сил, оно подобралась, как кошка, и побежала на четвереньках прочь. Не глядя и не слыша ничего, кроме разрушительной силы в крови. Позади, зацепившись за острые когти, все еще метался плед, будто широкий плащ.

Темнота поглощала звуки, темнота била ее в грудь холодным воздухом и рвала ветром волосы. Лес пригибался от ее мощи, расступаясь. Деревья скрипели и щелкали, а Камила мчала глубже и глубже в зовущий мрак.

Ярость рвала кожу и жгла изнутри, хуже, чем раскаленное масло со сковороды. Когда лес неожиданно закончился обрывом, Камила вскрикнула-зарычала в небо и рухнула кубарем вниз, путаясь в волосах, высокой траве и разорванном пледе. Боль пронзила руку и висок, а затем ее с головой накрыла ледяная вода.

И все успокоилось.

Глава 17. Не нужно меня спасать

Ночь украшала высокая полная луна. Кажется, травинку под ногами и белые звезды мелких цветов можно было разглядеть без труда. Но в лес идти не хотелось: там темнота вбирала в себя очертания, блики и отражения и топила смелость.

Антон долго стоял у опушки и не решался. Что это было? Девушка преодолела высокий борт балкона и, прыгнув со второго этажа, не убилась. Будто превратилась в монстра и, как пантера, поскакала в чащу. Но что еще сильнее удивило — ее голос, что на большом расстоянии вздернул сухой и горячей волной волосы. Грубый, раздробленный на тысячи тембров и мощный, словно она в трубу крикнула: «Не преследуй меня!». И почему хотелось узнать больше, почему Шилов не мог устоять и пошел дальше?

Деревья были вывернуты и ровным строем ложились по две стороны, словно не девчонка пробежала мимо высоких стволов, а танк проехал по кукурузному полю. Терпкий запах болотистой воды и свежей древесины щекотали нос. Антон не стал щипать себя за руку, банально пытаясь себя убедить в реальности происходящего. Он и так знал, что не спит.

Камила — маг. Да ладно — это же интересно! И вовсе не страшно. Разве что чуть- чуть.

Сказать, что в шоке — почти ничего не сказать. Он был ошеломлен и удивлен. И пока не мог решить: бежать или идти навстречу.

Любопытство взяло верх, и Антон побрел по разрушенной лесополосе, цепляясь подолом халата за острые обрубки. Широкая тропа вывела к водоему, окутанному легкой туманной дымкой. Лунная дорожка призывно мерцала и переливалась золотом на темной воде. В стороне от нее плавала светлая болванка.

Нога коснулась чего-то мягкого. Антон опустил взгляд и увидел плед. Стало вмиг холодно до дрожи и страшно за жизнь девушки. Не раздумывая, сбросил халат и, прежде чем прыгнуть в воду, снова поискал болванку. Теперь он знал, что это плавало. Но озерная вода была идеально ровной.

Нырнул осторожно. Не зная берега и дна, лучше не делать резких движений. Плыл и прощупывал пальцами водоросли и камни. Когда воздух закончился, вернулся на поверхность.

— Камила! — закричал, и с дерева вспорхнула большая птица, заставив его вздрогнуть. Ноги сводило от холода, но еще больше ужас затапливал глаза темнотой. Неужели девушка утонула?

Нырнул еще раз. Но снова ничего не смог найти. Озеро слишком огромное, и стоило отплыть от берега, дно уходило вниз на много метров. Антон попытался достать, но бесполезно.

Дыхания не хватало, силы заканчивались. Загреб воду сильней, вынырнул, но почти сразу ушел вглубь. Ногу свела судорога, скрепив мышцы от бедра до колена и прострелив тело ослепительной болью. Едва перемещаясь и преодолевая ледяную стену, Антон расслабился и поплыл в сторону берега. Как ему казалось. Дрожащая чернота, будто смеясь, смыкалась над головой и отдалялась.

Невыносимо хотелось дышать, и грудь сжимало тисками. Антон сильней поплыл, как мог — одними руками, но вода не кончалась: качалась, мерцала звездами и тянула, будто в воронку засасывала. И, когда Антон уже почти сдался, большая волна толкнула его так сильно, что потемнело в глазах, и выплюнула на берег.

— У тебя что чувства самосохранения вообще нет? — зарычала над ним Камила и сильно прижала рукой плечо к холодному песку. С нее капала вода, а длинные волосы облепили щеки. Черный бархат мерцал бусинами влаги, будто бисером, а в глазах полыхало гневное пламя.

Когда она отстранилась, Антон перевалился на бок и откашлялся.

— Я думал, что ты утонула!

— Пф! С какой радости? Я под водой долго могу быть. Дольше, чем некоторые, — она ткнула пальцем в плечо и отодвинулась. Стыдливо прикрыла грудь и потянулась за халатом, что алел в траве.

Шилов разозлился на себя. Еще никогда ему не приходилось быть слабее, а здесь девчонка спасла его, но и сломать может, если хорошенько разозлится. А то что с контролем у нее плохо, он понял по сверкающим пяткам по газону. Неужели боялась ему навредить?

— Стой… — перехватил ее руку.

Камила отдернулась и накрылась халатом.

— Уходи, — почти зашипела.

— Ты слишком часто это повторяешь и делаешь это очень сексуально. Мне теперь жуть как интересно остаться. Кто ты, Ками? — потянулся и нежно коснулся ее пальцев, провел по ладони и наклонил немного голову. — Позволь узнать тебя.

— Ты повторяешься, — прищурившись, она игриво улыбнулась.

— С тебя пример беру.

— Не стоит, Антон. Беги, пока цел.

— Думаешь, мне есть что терять?

Она помялась и опустила голову.

— Не знаю.

— Тогда расскажи мне все, а я решу — стоит или нет.

Девушка перекинула мокрые волосы за спину и подтянула выше красный атлас.

— Если я расскажу все, мне придется тебя убить, — и коварная улыбка приукрасилась яркими всполохами в прорезях маски.

— Зачем спасла тогда? — Антон подвинулся ближе, не стесняясь своей наготы. И холод ночи отступил на смену горячему желанию.

Камила отстранилась и слабо, будто с неохотой, сказала:

— Чтобы дать тебе шанс уйти.

— Дай мне шанс остаться, — прошептал и выдержал ее изучающий взгляд. Осторожно подтянул плед и расправил его на траве. Взял девушку за руку и безмолвно попросил прилечь.

Она послушалась, но все еще цепко держала между ними преграду в виде халата. Антон наклонился и, собрав капли воды с ее крепких, но худеньких плеч, поцеловал девушку в ключицу, слизал влагу с ее шеи и пропустил сквозь пальцы темные мокрые волосы. Камила пахла яростью и горькой полынью, но это было так завлекающе, что не получалось отказаться от лакомства.

— Позволь исправить мою ошибку. Прошу тебя, — проговорил ей на ухо и почувствовал, как она волнующе вздрогнула. — Только не бойся.

Ками вцепилась тонкими пальчиками в его плечи и, подавшись вперед, сказала ему в приоткрытые губы рычащим голосом:

— А ты не боишься?

— Нет, — выдохнул Антон и толкнулся языком.

Она принимала поцелуй с горячей страстью, пила и стонала, выгибалась навстречу и комкала до приятной боли его кожу и волосы.

Жар катился по венам и сжимал бедра. Оторвавшись от сладких губ, Антон весело проговорил:

— Только если ты, как самка паука, не решишь меня потом съесть.

— Посмотрим на твое поведение, — ее голос понизился и сипел. Она желала его так же сильно. В глазах плавилась магма, и Антон немедля опустился ниже.

Шарил по груди и животу и наслаждался ее шумным дыханием и вскриками. В тишине ночи они казались песней радости и счастья. Камила кусала губы и тянулась за его ладонями, как за солнцем цветок.

Развел ноги и долго и упоительно целовал, пока не убедился, что она готова.

— Антон… — прошептала, когда он придвинулся ближе. — Я должна тебе ска…

— Тише… — накрыл ее губы поцелуем, не позволяя договорить. — Доверься.

И она подалась навстречу, обхватив его ногами. Принимала осторожно, но смело. Было горячо и сладко. Антон плавился от ее прикосновений и ритмичных рывков, а когда Камила застонала густо и часто, приостановился, вжав ее в мягкий плед и холодную землю. И не было ничего прекрасней ее крика. От него пружина где-то внизу спины сжалась до предела и вырвалась, раскрасив мир яркими вспышками.

Антон хотел податься назад, чтобы не изливаться в нее, но не смог. Не хватило сил, словно его пригвоздило. Захрипел и сжал ягодицы девушки сильней, освобождаясь от страсти и наполняя ее семенем. Сейчас не мучили мысли о последствиях, просто хотелось ввысь. Взлетать, выше и выше, чтобы потом упасть.

* * *

Камила была счастлива и несчастна одновременно. Она хотела совсем не так. Не под влиянием и зовом, не под воздействием власти зачатия. Ей хотелось, чтобы мужчина, что лежал рядом, желал ее сам. Но наслаждение, что дрожало в голенях и томно тянуло живот, вытесняло грустные мысли, и она улыбалась.

Антон перебирал ее волосы и невесомо касался губами маски. Обводил пальцами по контуру, но не пытался снять. Послушный.

— Почему ты прячешься? — спросил он.

— Не нужно сейчас об этом, — выдохнула Камила и перевернулась.

Антон обнял ее со спины и укрыл тонкой тканью халата, почти спрятав от прохладного ветра собой.

— А когда нужно? — ласково переложил подсохшие каштановые локоны Камиле на плечо и скользнул поцелуем вверх к подбородку.

— Пока не позволю, — ответила она и легла удобней на его руку.

Как не хотелось разрушать эту иллюзию счастья. Жаль, маги времени слишком редки, иначе Дэй бы отдала последние сбережения, чтобы остановить сладкий миг.

— Надеюсь, это произойдет раньше, чем я состарюсь, — Антон целовал ей плечо и гладил живот широкой ладонью. Горячей и ласковой. Подобрался выше и теплом руки накрыл грудь. — Ты прекрасная женщина, Камила. Я не встречал еще таких.

Хорошо, что он не увидел, как она поджала губы и прикрыла глаза, потому что от горечи правды накатывали слезы. А еще тревожило насколько долго будет держаться зов? Сколько у нее еще времени?

— Тебе есть что скрывать, но и есть чем поделиться, — говорил Антон и цеплял кончиками пальцев разгоряченную кожу. — Разве не хочешь приоткрыть мне правду, хоть немного?

— Не сейчас… — она потерлась щекой о его грудь и выгнулась от приятных прикосновений.

— Пойдем к дому? Я немного замерз.

— Конечно, — Ками редко чувствовала холод. Обычно только жар, отчего в саду работала рано утром и поздно вечером, а днем пряталась в особняке.

Они шли по тропе, и Антон долго молчал и прижимал ее к плечу.

— Все в порядке? — спросил и сжал ладонь, пряча ее пальцы в своей руке.

Камила кивнула. Она оглядывалась на разрушения и не понимала почему мужчина не замечает их. Или делает вид, что не замечает.

— Я не хотела тебя пугать, — вдруг вырвалось.

— Знаю.

— Ты завтра уйдешь и не вспомнишь обо мне.

— Уверена? — Антон тряхнул кудрями и усмехнулся светлыми глазами. — А вдруг не выгонишь? А вдруг вспомню?

— Что тебе нужно от меня, признавайся? Не привлекательное тело, это точно.

— Глупости. Тело тут не при чем, хотя ты весьма аппетитная мадам, — он ущипнул ее за ягодицу и чмокнул в темечко.

— Тогда почему ты еще здесь? Чувство вины заело, после библиотеки? Я пережила бы, не стоило волноваться.

— Что ты кусаешься все время? Ты хоть немного умеешь доверять или только и ждешь подвоха от каждого куста?

Камила замедлила шаг и заулыбалась.

— Ты на куст издали похож, и то если смотреть только на голову. Хотя я бы больше сравнила тебя с тарелкой макарон в сырном соусе. Так и хочется их съесть, — она облизнулась коварно и тоже сжала его пальцы.

— О-у… тише… Кости мои не платиновые, легко сломаются от таких рукопожатий. А волосы не съедобные, — завернул ее покрепче в плед и притянул к плечу. — Я лучше тебе что-то повкусней приготовлю.

Камила подняла голову и всмотрелась в его лицо. Светлое и открытое. Смешливое и доброе. И знакомое. Почему ей все время кажется, что она его знала раньше? Наверное так всегда, когда встречаешь родственную душу, кажется, что вы знакомы тысячу лет. Но чувствует ли Антон тоже самое?

— Не смотри так, — хмыкнул он.

— Как?

— Будто съесть хочешь, — он показал язык и неожиданно взял ее на руки. — Хорошо, что ты сильная, но легкая.

Лес закончился внезапно, а над ними растянулось безграничное темное небо усыпанное блестками звезд.

— И съем, если будешь вредничать, — буркнула Камила, уткнувшись в его грудь и обвив крепкую шею руками.

— Только начинай с сердца, чтобы я не мучился.

— Договорились.

Камила повела гостя сначала в гардеробную. Она была в полуподвальном помещении и пряталась за дубовой дверью. Здесь нашлась и для него одежда. Мама говорила, что это все принадлежало отцу. Помещение долгое время было замуровано и спрятано заклятием. Только пару лет назад Камила пробила его, когда в пылу швырнула из гостиной новое кресло.

Антон выбрал брюки из мягкого коттона и светлую хлопковую рубашку. Она так идеально легла на его широченные плечи, что Камила невольно залюбовалась.

— Почему ты все время в красном? — прищурившись, спросил мужчина, заметив ее разглядывания. Подошел ближе и завел пушистый локон ей за ухо.

— Мне нравится красный, — стушевалась Камила. — Он теплый.

— И мне нравится. Он тебе идет, — поцеловал ее ласково в губы. — Беги в душ и переодевайся. Жду тебя в кухне.

Она провожала его взглядом, чувствуя, как растекается по телу назойливое тепло. Кусала губы, потому что поцелуи не остывали, и хотелось еще. Сорвала с вешалки папину рубашку и побежала в ванну на первом этаже.

* * *

Антон распахнул дверцу холодильника и пока заворачивал рукава рубашки, слегка пропахшей древней сыростью, думал, что приготовить.

Здесь были щедрые запасы: на неделю хватит на двоих. С лихвой. Нашлось и слоеное тесто, и овощи, и грибы с ветчиной. А еще сыр, зелень и приправы. Разобравшись с духовкой, Антон сформировал круг из теста, смазал его томатным соусом, нарезал начинку и выложил на противень. Пока возился с приготовлением, напевал себе под нос веселую мелодию и качал бедрами.

В поисках терки для сыра, потянулся к знакомой полке, где оставил страшную куклу. Она стояла отвернувшись к стенке, словно обиделась.

— Что готовишь? — заговорила Камила за спиной.

Антон от неожиданности подпрыгнул и столкнул рукой куклу на пол. Она подпрыгнула на кафеле, и ее голова разлетелась на мелкие осколки. Черные волосы, как лужа мазуты, расплылись по полу, а шарниры вывернулись из-под красочного платья.

Камила скривилась, будто горький перец укусила.

— Хорошо, что она была страшная, — весело сказал Антон и опустился убрать крошки фарфора.

Камила молча подошла ближе и тихим хриплым голосом спросила:

— Страшная, говоришь?

— У меня днем волосы дыбом встали, когда увидел первый раз. На полке в гостиной папа коллекционировал маленьких монстров? Или мама?

Девушка присела рядом и стала помогать собирать осколки. Слишком резко и крепко хваталась за черепки.

— Осторожней, так порезаться можно. Я сам, — Антон отодвинул ее в сторону локтем и мягко улыбнулся.

Девушка встала, натянув спину, и отошла к окну. Антон скользнул взглядом по ее тонким ножкам, что выглядывали из-под длинной белоснежной рубашки, по вьющимся волосам достающим до ягодиц. Дух захватывало: такой она казалась безупречной. И загадочной.

Собрав оставшиеся кусочки и подхватив двумя пальцами тельце куклы, понес все в мусор, а затем смысл руки под проточной водой.

Камила молчала и глядела в ночное небо за окном. Ее профиль выдавал напряжение, губы сжимались, а подбородок подрагивал.

— Что-то случилось? — Антон подошел ближе и коснулся пальцами худенького плеча. Девушка вздрогнула.

— Всепо-прежнему, — тихо ответила и повернулась. В глазах горела странная тоска и мука.

— Я вижу. Что-то не так. Ты из-за куклы? Я же случайно разбил. Это была дорогая память?

Камила не отвечала. Просто смотрела в глаза, и хотелось сбежать от ее обжигающего взгляда.

— Голодна? Пицца уже почти готова, — стиснул руки на хрупких плечах и немного размял каменные мышцы. — Извини за куклу. Я, правда…

— Случайно, — дополнила она и горько улыбнулась. — Неважно, их в доме сотни. Одной меньше — одной больше.

— Тогда садись. Ты любишь острое?

— Очень, — девушка присела, но спину не расслабила.

Пока Антон вытягивал противень из духовки, все время морщился не от обжигающего листа сквозь прихватку, а от ощущения злобного взгляда за спиной. Будто кукла не разбилась, а сидит и насмехается. И вот-вот вонзит нож в спину. Или швырнет супер-силой в стену. Бр…

Обернулся. Камила улыбалась. Коварно так, неласково вовсе. Сглотнул и отвернулся, чтобы сделать надрез на пицце.

— Ты всегда одна в таком большом доме? — попробовал завести разговор.

— Да.

Не хочет говорить. Односложные ответы, интонации сухие и нейтральные. И все тот же колючий взгляд между лопатками, до дрожи пугающий.

— А мама? — Антон выглянул через плечо. Девушку будто пригвоздили к стулу: глаз с него не сводит.

— Работает, — отрезала.

— Кем? — смахнув ужас с дрожащих пальцев, Шилов прикусил язык. Не может девчонка быть страшилкой. Она просто другая. Не такая, как все. И эта уникальность очень привлекательна.

— Риелтором, — снова коротко ответила Камила. Показалось, что ее голос стал глуше.

Антон обернулся. Сидит, не шевелится и смотрит на него, будто пилит между лопатками золотым взором.

— А ты? — выложив на блюдо уголки горячей пиццы и смахнув жуткое ощущение ползущее по спине, Антон подошел к столу.

— Что я? — так же нейтрально и холодно уточнила она и глаз не отвела. Царапала, выжигала, будто, и правда, съесть хотела.

— Чем увлекаешься ты? — мягко уточнил Антон и выложил Камиле на тарелку самый ровный кусочек. Нежно поцеловал ее в уголок рта и тихо сказал: — Приятного аппетита.

Девушка взмахнула ресницами и, резко опустив голову, закусила губу. Волосы рухнули вниз и прикрыли вспыхнувшие щеки.

— Рисую немного…

— Очень интересно, — присев рядом, Антон сжал легонько ее плечо и, взявшись щепотью другой руки за острый подбородок, повернул к себе. — Прости. Ками, я не хотел. Веришь?

Она кивнула и ощутимо дрогнула.

— Покажешь мне свои рисунки? — говорил осторожно, будто боялся бабочку спугнуть с цветка.

Камила немного отстранилась и замотала головой:

— Не стоит.

— Это еще почему? — Антон чувствовал, что девушка отдаляется. И так стремительно, что становилось не по себе. Отрезал кусочек пиццы и, подхватив его пальцами, поднес к ее губам. — Попробуй.

Золотистые глаза расширились от удивления, ресницы затрепетали, а губы приоткрылись. Антон скользнул пальцем по контуру, а когда она перехватила языком лакомство, наклонился и поцеловал ее. Ласково, еле касаясь. Девушка тихо вздохнула, будто сдерживалась.

Прожевала и улыбнулась. Уже теплее и не так злобно.

— А я бездельник, — проговорил небрежно и переложил шелковистый локон ей на спину.

— Как это? — ожила Камила и потянулась к тарелке.

Хотелось торжествовать, но Антон придержал эмоции и спокойно вернулся на свое место.

— Да вот так. Ничего не умею. Я — сорняк.

Ками нахмурилась, а потом вкинула в рот еще кусочек пиццы с расплавленным сыром и стала с усердием разжевывать. Говорила с полузабитым ртом, уже веселее и мягче:

— Не бывает людей сорняков, бывает слабая мотивация.

— Ну, у меня ее никогда не было. Отец к бизнесу не подпускал, а больше у меня ни к чему интерес не проснулся.

— А мама?

Антон нахмурился.

— Умерла, — быстро встал и пошел к холодильнику.

— Давно?

— Я маленьким был, но еще помню ее.

Девушка умолкла. Не сказала «мне жаль» или «сочувствую», как обычно все говорят. Говорят, но не сопереживают и забывают об этом через пять минут, потому что это не их горе. Только Антон помнил. To жгучее чувство от потери самого родного человека. Помнил, как остался один. И однажды вечером вместо мамы пришла другая злобная тетка. А потом женщины менялись, как листки календаря, и он даже не пытался запоминать их имена. Потому что ни одна из них не любила его. Только няня Марина, или Миня, как называл ее тогда Антон, была ближе всех, но никогда настолько, чтобы стать мамой.

Откупорил вино, что нашел в дверях холодильника, и подцепил с полки два бокала. Плеснул немного Камиле и себе.

— Покажи мне немного, что ты умеешь? Никогда не встречал магов, — Антон подал ей бокал и выждал пока она крепко возьмет его тонкими пальцами. Коснулся невесомо ее кожи, поймав приятную дрожь.

Камила прищурилась, и снова подарила коварную улыбку.

— Когда ты так смотришь, мне по-настоящему страшно, — шепнул Антон и поцеловал ее в мягкие, немного соленые от сыра и острые от перца, губы. Это успокаивало. Больше его, чем ее.

Глава 18. Быть чудовищем непросто

Камила снова горела. Не могла усидеть на месте, ерзала на стуле и не сводила с Антона глаз. Она поняла, что останется одна, как только раскроется правда. И сейчас мучили сомнения: продолжать игру или выгнать его? Хотя было желание просто придушить. За несдержанный язык и безумную привлекательность.

Но другая часть души ныла и умоляла потерпеть немного и не горячиться. Ведь такого счастья ей больше не испытать, не попробовать на вкус нежность и страсть, не вкусить запретного плода и не получить неземное удовольствие.

Почему Антон обхаживает ее? Целует, прикасается. Почему он делает это как-то по- особенному? Не так, как мама или Ярина. Почему Камила не может отмахнуться и запретить ему приближаться? Напротив, ей хочется больше. Еще и еще. Когда мужчина отходил к холодильнику, хотелось потянуться и заставить его остаться рядом. Когда наливал вина, целовал, а затем снова садился на свое место — хотелось рвануть к нему и просить, чтобы не отпускал.

И как же больно осознавать, что все это обман чар, и завтра Камила провалится в черную бездну одиночества. Ради чего? Чтобы очистить лицо от гнева Великого мага, но остаться ни с чем. Возможно, с ребеночком на руках. Будет ли она любить его? Сможет ли стать достойной матерью?

— О чем думаешь, Ками? — Антон собрал тарелки и отнес их в мойку.

— О детях, — не стала врать.

Мужчина повел плечом и ссутулился.

— Боишься забеременеть? — спросил, но не обернулся. Открыл кран и долго смотрел, как бурлит вода. Камила поднялась и подошла ближе.

— Нет. А ты боишься стать отцом? Мы ведь…

— Не думаю, что с одного раза что-то будет, — Антон потер мочалкой тарелку, а потом повернул голову. — Но ты можешь положиться на меня. Я своего ребенка не брошу.

Камила заломила пальцы и прикусила щеку изнутри. Стоит ему увидеть ее истинный облик, сбежит же. Да и он не вспомнит о ней после того, как дело будет сделано.

Тарелка стукнулась о мойку, а вода затихла. Мокрые пальцы побежали по ее щеке и обвели контур маски.

— Но мне хочется увидеть тебя без нее.

— Не сейчас, Антон, — Камила перехватила его руку. — Дай мне время.

— Я не понимаю. Что там может быть такого? — вплел пальцы в ее волосы и притянул к своему плечу. — Шрам? Что там, Ками?

Под ладонями глухо билось его сердце. Оно перекликалось с ее собственным. Нужно дождаться, когда зов спадет, и потом решать, а сейчас просто пользоваться моментом. Одно Камила поняла: если Антон не станет отцом ее ребенка, то не станет никто. Она не сможет еще кому-то довериться, раскрыться и просто позволить к себе прикоснуться. Никогда.

— Это безумие, но мне кажется я к тебе что-то чувствую, — тихий шепот коснулся шеи и переместился к виску. — В тебе есть какая-то тайна. А еще притягательная сила и могущество. Оно невыносимо манит меня. Колдунья?

— Побудь со мной еще немного, а потом я сниму чары и попытаюсь тебя отпустить,

— Ками подхватила игру.

— Обещаешь не драться? — Антон подмигнул и собрал в крупные руки ее ладони. Поцеловал пальцы и проговорил, касаясь теплым дыханием кожи: — У меня ничего нет, Ками. Я все потерял. Но, мне кажется, что больше приобрел. Пусть утром все это окажется сном или обманом, но сейчас мне хочется быть с тобой.

— Ты падок на женскую красоту, — пробормотала Камила, сдерживая дрожь.

— Есть немного, — и улыбка набекрень, и снова голодный огонь в глазах. Крепкий зов сделала тетя Валя.

— Потому не заикайся о чувствах, — понизила голос. — Не нужно это.

Он смотрел и молчал. Долго и пронзительно, а затем прошептал:

— Ты же маг, сделай так, чтобы ночь не кончалась…

В его серебристо-голубых глазах блеснул глянец. Камила сама так завралась, что верить в его искренность не получалось. Но время, что зациклилось с их встречи на балконе, будто давало им лишние минуты, дополнительные часы счастья.

— Чтобы ночь не кончалась, нужно умереть. Будет тогда вечный мрак, — невесело проговорила она и, вытянув руку, погладила его губы, поднялась по спинке носа и пересчитала ресницы. — У меня ощущение, что я тебя давно знаю.

— Вряд ли, — сказал тихо и прикрыл глаза. — Я бы запомнил нашу встречу.

— В другой жизни?

— Других не бывает, Ками, — распахнул веки и приблизился. Мягкая тень легла на лицо. — Но в судьбу я верю.

— Мы сами вершим свою судьбу, — хрипнула. — Мама так всегда говорит.

— Прекрасная женщина, твоя мама. Мудрая. И красивая.

— Бессовестный угодник красоты! — Камила немного оттолкнулась. Мысли рядом с ним не собирались в кучу. Хотелось только его поцелуев и объятий, а думать совсем не получалось, но она не настолько слабачка, чтобы поддаваться на мужские чары.

— Еще какой, — его рука сорвалась с плеча и нагло скользнула по ноге, приподняв рубашку. — Особенно, когда она безупречна…

Было что-то прекрасное в его обидных словах. Камила запрокинула голову и позволила поцеловать себе шею, а когда жар затопил низ живота, дернулась и отошла подальше.

— Ты не знаешь меня. Я ведь монстр. Убить могу, если сорвусь.

Антон вытянул руки, пытаясь ее поймать, но Камила еще отступила.

— Я… — она перевернула ладонь и собрала пальцы в пучок. Тарелки и вилки в мойке приподнялись. — Я — чудовище, понимаешь? — раскрыла руку и резко отряхнула ее. Посуда рухнула и разлетелась на кусочки, огорошив звоном и грохотом. Антон отпрыгнул в сторону и прилепился к стене.

Камила словила его ошарашенный взгляд из-под кудрявой челки. Теперь она знала, что должна сделать.

— Понимаешь, — ответила за него. — Возле озера есть брешь в защите поместья. Ты свободен, — бросила спокойно и, мягко повернувшись, ушла в гостиную.

* * *

Антон долго стоял у стены и не понимал, что делать дальше. С одной стороны: не хотелось впутываться в историю с сумасшедшей магичкой, способной одним мизинцем переломать тебе хребет, с другой — в глубине души было горячо, когда думал о Камиле. Почему, и сам не понимал. А если, и правда, околдовала? Что ей стоит с такой силой-то? Но зачем тогда гонит? Нет логики.

Присел за стол и долго смотрел на белоснежную скатерть. Казалось, прими сейчас неверное решение, и жизнь пойдет под откос. И чувство самосохранения взяло верх. Антон тяжело поднялся и, бросив в гостиную последний взгляд полный надежды, что девушка стоит и ждет, но там было удручающе тихо и пусто, вышел через боковую дверь на улицу. Ночная прохлада отрезвляла и колола разгоряченные щеки; вдалеке тоскливо пел соловей. Так пронзительно и звонко, что свело челюсть от нового и непонятного чувства. Отмахнувшись, Шилов затянул, перекрикивая песню ночной птицы:

— Маленькие тараканчики живут в однокомнатной,

не ведают они ни проблем, ни забот.

Но вот однажды вместе с хозяюшкой золотой,

Пришел в квартиру злобный пушистый кот.

Ням-ням, хрусь-хрусь…

В рассыпную скорей!

Мяв-мяв, кусь-кусь…

Теперь коту Кузьме веселей.

Антон прошел мимо поваленных деревьев с жутким трепетом, добрел до озера и замер у небольшого пятачка, где все случилось. Даже трава была еще примята от их страсти. Затопило жаром низ живота, но Шилов мотнул лохматой головой.

Он выполнил задание и может быть свободен. Заберет деньги и просто забудет об этом приключении. Только ноги не шли прочь. Что-то держало. Или кто-то.

Присел на корточки и долго не мог решить. Вот, казалось бы, обогни озеро, а дальше виднеется трасса и огни поселка. Пешком за двадцать минут можно добраться до тетки и потребовать «гонорар».

— Смешно! Я будто добровольный пленник. И почему ты меня так интересуешь? — говорил в тишину и пытался найти в себе ответ, но не находил.

Слишком привык, что его ценят лишь за деньги, за красоту, за компанейский характер. Но кто смотрел, чем он живет и дышит? Кто спрашивал, почему сердце по утрам щемит, кто обращал внимание, что Антон заливает текилой пустоту в своем сердце? Да и жизнь до встречи с золотоглазым монстриком казалась пресной и ненастоящей, а сейчас словно преобразилась: разнообразилась красками, наполнилась новыми звуками. Камила почему-то меняла его, будто тянула за веревочку душу и заставляла вытаскивать наружу настоящего Антона, а не прикрытого злобной маской чудака. Или мудака. Кому как больше нравится. Ведь друзья, Давид и Аверины, отвернулись от него, стоило только опустеть кошельку. Да, он не ангел, но и они не святые. И в беде показали себя с лихвой.

Когда тело стало коченеть от холода, Антон встал и двинулся в сторону дороги. Ему казалось, что так правильно. Если Камила сильно хочет, чтобы он ушел — он сделает это. Да только почему девушка-загадка так сильно этого желает?

Озеро осталось далеко позади, высокая трава прилично намочила брюки, ветер разгулялся и совсем выдул из тела тепло. Или Антона потряхивало по другой причине?

Остановился резко. Камила в огромном доме совсем одна. С тонкой ранимой душой, способная похоронить себя под завалами. Он будет последним идиотом, если уйдет сейчас.

Назад бежал. Рвал мышцы, терзал дыхание и надеялся, что не опоздал. На пороге споткнулся и въехал плечом в косяк.

Дверь встретила Антона нараспашку; в доме царила мертвая тишина. Авто- светильники провели по коридору в гостиную. Фарфоровые статуэтки были разбросаны и почти все разбиты. Комната погрузилась в едкий пыльный туман. Прокашлявшись, Шилов ринулся в кухню.

— Где ты? — позвал осторожно, чтобы не спугнуть девушку и не сделать хуже. Было страшно, но Антон все равно бежал дальше. Заглядывал во все комнаты, рыскал по темным углам, залетел даже на балкон.

Камила не откликалась. Словно исчезла, как мираж.

На лестнице замер, чтобы перевести дух. Третий этаж, где оставалась закрытая дверь, забыл проверить! Побежал наверх и остолбенел на пороге.

Это была широкая и просторная мастерская. На квадратном столе по центру стояли заготовки кукол и формы для отливки. Здесь же шлифстанок и инструменты. С одной стороны стену подпирали шкафы со множеством узких ящиков. Антон даже открыл несколько: в основном это были ткани и фурнитура. С другой — швейная машинка и гладильная доска.

На стене напротив окна, на высоких полках стояли болванки нераскрашенных кукол, а в углу покоился мольберт с покрытым темной тканью рисунком. Руки сами потянулись и сорвали шелк. Он плавно спустился к ногам, и перед глазами раскрылись воспоминания: ночь, поцелуй, первые прикосновения и огни города за спиной. Их встреча на балконе, и передана красками так изыскано и точно, что пальцы невольно зависли над шероховатой поверхностью. Антон знал, что это за краска. Мама тоже рисовала акрилом. Только рисовала она в основном цветы и зверушек, а здесь…

Тихий всхлип качнул воздух. Антон обернулся.

Камила спряталась под столом и накрылась волосами и руками. Будто бежала от ужасного монстра. Она дрожала и плакала.

— Эй. Я не ушел. Ну… — Антон присел рядом с ней, но с трудом поместился: столешница уперлась в затылок. — Думала, брошу?

Камила мотнула слабо головой, но не показала лицо. Маска лежала у ее крошечных ног.

— Расскажи, что происходит, Ками, — он потянулся к ее плечу и нашел силы противостоять ее упорству и прижать к груди. — Ну, и силища! Я себя чувствую рядом с тобой мелким жучком. Но мне кажется, что ты боишься своего дара больше, чем я.

— Закрой глаза, — шепнула надломлено Камила, и Антон послушался.

Девушка ловко вывернулась из объятий, зашелестела одеждой и через миг коснулась пальчиками его лица.

— Уже можно.

Снова спряталась. Не под столом, нет. Под маской. В голове роились мысли, почему девушка ее носит, но ни одна не объясняла происходящего, ни одна не могла заставить его не узнать Камилу поближе.

— Прости меня, — проговорил неуверенно Антон.

— За что? — сипло переспросила и внезапно прижалась к нему, повернувшись спиной. Горячую щеку положила на плечо.

— Я не тот, кто тебе нужен.

— Почему?

— Я настолько глуп, что не смог даже разобраться, что разбил твою работу. А потом…

Камила мягко захихикала сквозь слезы. Она все равно грустила, будто горечь — ее привычное состояние, а веселье — из ряда вон выходящее.

— Не бери в голову. Давно нужно было убрать это чудовище с кухни. Соня все время ругала за нее.

— Соня?

— Домработница, но сейчас она в отпуске.

Антон пригладил взъерошенные волосы Камилы и потянул их приятный, но немного смешанный с пылью запах.

— Если ты продолжишь в том же духе, дом придется сносить и строить заново. Часто у тебя эти всплески?

— Раньше было меньше, — после небольших раздумий ответила Камила. Зашевелилась, чтобы удобней лечь на руку.

— И давно это у тебя?

— С рождения, — ответила так, будто это для нее обыденная вещь: ломать и двигать предметы.

— Как ты…

— Это делаю? — она повернула голову и глянула в его глаза. — Я вижу из чего состоит материя. Сегменты, частички, молекулы. Я могу их переставлять, а затем сталкивать, могу собирать в кучу и развивать огромную скорость.

— Немыслимо. Настоящее открытие для науки.

Камила дернулась и отстранилась.

— Нельзя, чтобы о нас кто-то узнал.

Антон притянул ее к себе, успокаивая поглаживанием.

— О нас? Ты не одна такая?

Она долго не отвечала, будто думала, как правильней ответить.

— Несколько магов еще есть, но у них другие способности.

— А твоя мама? Она тоже?

— Я не могу тебе сказать, извини, — Ками все-таки выбралась из кольца рук и пересела подальше. — Не потому что не доверяю, а потому что нона очень просто вскрыть.

— А можно попроще? — улыбнулся Антон.

— Ты — человек без дара. Мы называем таких нонами. Без способностей. Другие маги могут сильно влиять на тебя: чистить и извлекать память.

— Вот как… А что кроме влияния на память они могут?

— Заставить делать то, что велят, заставить напасть на указанный объект, заставить желать…

— Влюбить?

— Нет. Это вряд ли. Такое никому не подвластно, как и убить не могут заставить, а мелко навредить — вполне.

Глава 19. А красавицей еще трудней

Антон хмурил брови и смотрел в пол. Камила понимала его смешанные чувства, но ей было не легче. Мама бросила ее в бурлящее злое море настоящего и не объяснила, как плыть в будущее. И, казалось, что силы скоро покинут, и Дэй, как камень, пойдет на дно.

Одно спасало: теплые руки гостя. Они ласково перебирали волосы и навевали дрему. Камила прикрыла глаза и прижалась к нему плотней. Вот бы зов еще на денек продлить, чтобы счастье не было таким коротким.

— Пойдем, — вяло проговорил Антон, прислонившись плечом к столу. — Нужно хоть немного поспать. Кажется, рассвет скоро.

— Мне и тут хорошо, — ответила неохотно и спрятала руки под его рубашкой. Браслет зацепился за пуговицу, и бусины звонко стукнулись друг о друга.

— Тебе хорошо, а я завтра спину не разогну, — Антон приподнялся и осторожно помог Камиле встать. — Иди сюда, — взял ее на руки и шепнул на ухо: — В гостиную? Или есть другая спальня? Твоя точно не подойдет для хорошего сна.

— Возле библиотеки есть гостевая, — Камила зевнула и уложила голову на удобное плечо. А говорит, что слабый. Ее носит по дому так, словно она ничего не весит.

— Ты легкая, — сказал Антон, заставив Камилу приоткрыть один глаз.

— Я вслух сказала?

Улыбнулся широко и поцеловал в лоб.

— Спи.

Камила еще помнила, как они зашли в комнату, и прохладная простынь коснулась нежной кожи. Антон даже стянул с нее одежду, а потом лег рядом и укрыл своим теплом и одеялом. Он что-то пел: приятное и мелодичное, но Ками так устала, что почти сразу провалилась в сон.

Утро наступило резко. Будто закрыла глаза — открыла — и уже яркий свет пролился в окно. Камила растянулась привычно и раскинула руки. Пальцы нащупали что-то мягкое и маленькое. Маска!

Вскочила, как ошпаренная, но было поздно. Антон ушел. Комната глазела на нее картинами со стены, а утренняя пыль танцевала на солнце.

Камила свалилась кулем на подушку и закрыла руками глаза.

— На что я, дура, надеялась?! — ругала себя гнусавым голосом и рычала в ладони. Хотелось разгромить полдома, но впервые пришло осознание, что это не поможет успокоиться. Ей не переломить проклятие, не справиться. Вряд ли ребенок получится с одного раза, а больше Антон не вернется.

От рывка подаренный браслет зазвенел и съехал ниже. Камила попыталась его сдернуть, но не получилось. Оставалось узнать у мамы, что за сувенир она ей оставила, а потом продолжать жить, закрывшись от мира.

Камила стиснула зубы и приняла решение. Она ничего не потеряла и ничего не приобрела, потому страдать не собирается. Носить маску всю жизнь? Да подумаешь! Только бы зверушка не мучила ее, но за последние полгода трансформации не случалось.

Уверено пошла в ванную и опешила возле зеркала. Черные разломы разветвились и опустились ниже, на щеки. Их стало больше, значительно больше. Часть перетекла по скулам на шею и плечи.

— Что это? — пискнула Камила, коснувшись пальцами отметок. — Что это?!

— Это то, о чем я хотела с тобой поговорить, — голос мамы заставил подпрыгнуть.

Камила обернулась, поджав губы.

— Проклятие не остановится, — тихо и обреченно сказала мама. — Оно будет развиваться, и ты станешь…

— Нет! — неосознанно закричала. — Я не стану монстром. Ты не скажешь это! Вранье!

— Тише, доча, — мама примирительно подняла руки и потянулась обнять.

Камила сопротивлялась, но быстро выдохлась и обмякла на родном плече.

— И что со мной будет?

— Мы справимся. Просто слушайся.

— Я и так сделала все, что в моих силах, но ты же знаешь, как сложно зачать магу. А держать Антона я не могу силой, да и он видел мое лицо.

— И ничего, что видел. Это даже лучше, — утешала мама.

— Так он сбежал! Какой смысл теперь говорить?

— Поверь, он вернется, просто попытайся сделать все, чтобы он не ушел снова. В остальном положись на меня.

Камила отстранилась.

— Мама, я пробила блок у озера. Кажется, моя степень на грани обновления.

— Ничего, мы залатаем дыру. Не ради запрета, а ради твоей защиты. Держи, — она достала из кармана еще один браслет. Черный. — Тебе нужно надеть его на Антона. Поскорей, не затягивай.

— Что это даст? — Камила провела пальцами по гладким бусинам и приложила к своему. — Парный артефакт? Ма-а-ам. Это не поможет. Зря вы силы тратили.

— Попробовать стоит, — улыбнулась мама и заложила прядь волос Камилы за ухо. — Он должен увидеть твою глубину. Он сможет, мне хочется в это верить.

— Смогу ли я увидеть его глубину?

— А ты попытайся. Не только от него зависит твое счастье. От тебя, прежде всего.

Камила приобняла маму.

— Прости, что от меня столько проблем.

— Вот увидишь, — мама сжала крепко плечи и заглянула в глаза. — Все получится. — А сейчас быстро умывайся и приводи себя в порядок. Я пока комнатой займусь, — она приостановилась у двери и провела ладонью по ровным темным волосам. — Постарайтесь делать это… — показалось, что румянец выступил на ее щеках. Взгляд темных глаз уперся в стену, а лотом скользнул по Камиле и опустился на живот. — Почаще, — выдохнула мама и скрылась в коридоре.

Дэй прикусила палец, жар прилил на лицо. Смотреть на себя в зеркало не хотелось, потому она юркнула в душ и долго драила кожу. Будто это сделает ее привлекательней. Ей уже вряд ли что-то поможет, но не хотелось расстраивать маму раньше времени. Камила слабо верила в успех, но выхватить еще кусочек наслаждения все же хотелось. Пусть мимолетного, пусть хрупкого, но… Это оставит в душе приятные воспоминания. И она будет дальше жить и цепляться за них, потому что поцелуи и прикосновения Антона становились для нее смыслом жизни. Ниточкой успокоения души.

* * *

К тетке вернулся рано утром: помятый и раздавленный. В гостиной бессовестно дрых Веня, закинув громадные ноги на спинку дивана, а хозяйки нигде не было видно. Что здесь делал старый знакомый можно только догадываться.

На кухне тихо щелкали часы и пахло свежим хлебом.

Когда аромат кофе наполнил помещение и грудь, Антон тяжело уселся за стол и потрепал челку. Стоило предположить что-то такое, но… В голове не укладывалось. Лицо Камилы, что чудилось прекрасным и совершенным, под маской оказалось уродливым и покрытым темными коростами, черными точками и родимыми пятнами. Подробно он не рассматривал: просто оделся и сбежал. От ответственности или страха — не мог сказать. Вспоминал их жаркий секс на озере и стискивал зубы до хруста. Как можно было так лохануться?! И куклы эти уродливые на полках, и маска… Все намекало, а он слепец.

И что делать, если от такого монстра ребенок будет? Воспитывать и ухаживать, потому что слово дал? Или бросить обоих? Взять обещанные теткой деньги и улететь на другой край земли, где его не найдут даже маги. Наверное.

Резко хлебнул кофе и обжег губы. Прижал ладонь ко рту и закусил палец. О чем он думал, когда лишал ее девственности? Будто бес попутал.

— Антон?

Осуждающий, чуть хрипловатый голос заставил вздрогнуть. Тетя Тая стояла в дверях и смотрела исподлобья.

— Я выполнил условие, — Антон сразу пресек любые разговоры о Камиле. — Можно мне получить счет?

Тетя наклонила голову набок и коварно усмехнулась.

— Ну, пару тысяч ты заработал. Или думал, что за мелкую шалость миллионы получишь?

— Но вы же… — он стукнул чашкой о стол и запнулся о тяжелый и свирепый взгляд родственницы.

— Могу предложить немного больше, но задание будет сложней, — сказала женщина, а взгляд так и буравил, словно на лбу у него написано «козел». Так и есть, он не отрицал. Воспользовался девушкой, ранимой личностью, и смотался. Как она там? Наверняка уже проснулась и все поняла.

Мысли о Камиле грели живот и напрягали бедра, но…

— Антон, ты слышишь?! — переспросила тетя.

— Не понял.

— Даю миллион за еще одно задание.

Антону хотелось загнуть матом, но наглая рожа тетки говорила «не влезай — убьет», потому он скрипнул зубами и прищурился.

— И кого нужно грохнуть за такую сумму?

— А ты способен?

Тая опустила голову, и светлая челка перекрыла ее хитрые глаза. Что она задумала?

Выпил до дна мерзкий кофе и сплюнул в чашку осадок. Хотелось только ругаться, больше ничего.

— Отец сказал, что вы ему должны…

— Обязана, — перебила тетя и присела невозмутимо напротив, — но не должна. Не путай.

— И что я теперь навечно ваша марионетка?

Женщина усмехнулась.

— Тебе же деньги нужны. Виллы, красивые шмотки, крутые тачки.

— Решили осудить меня за стремление к нормальной и привычной жизни?

— Нет, что ты? — они приподняла ладони и с издевкой заулыбалась. — Мне нужна услуга, а тебе средства для существования. У тебя есть то, что ты можешь дать, а я хочу взять. Честный обмен.

И почему-то Антону снова показалось, что он мышка и разговаривает с кошкой, и она сейчас его лапой ка-а-ак хлопнет! И когда он услышал теткину просьбу, без слов встал и вышел из кухни. Он на это никогда не подпишется!

На улице столкнулся с Вениамином: тот с кем-то активно говорил по телефону.

— О, Тоха! Стой! — а затем затараторил в трубку: — Я позже перезвоню, — мобилка спряталась в кармане, а Веня перегородил дорогу. — А ты куда?

— Подальше, — шикнул и обогнул знакомца. Горчило от каждого слова и движения. Достало все.

— Проедемся? — подбежал Веня и тряхнул темными волосами. И чего он пристал?

— А ты что тут делаешь? — спросил для отвода глаз.

— Вчера Яринку, дочку твоей тети, провожал домой, ну, и засиделись, — он подмигнул. — А ты что такой злой?

— Веня, отстань, а? — проговорил Антон и пошел дальше. Его ковыряло изнутри сомнениями. С одной стороны, оставаться на улице совершенно не хотелось, а с другой — немыслимо то, что эта умалишенная родственница хочет. Даже язык не поворачивается повторить. Ни один миллион этого не стоит. Или стоит?

Шилов замер, и Веня внезапно врезался в спину. А ведь папа не оставил ему выбора. Была бы няня жива — она бы помогла, а больше не на кого понадеяться.

— А-а-а! Ладно! — Антон развернулся на каблуках, и Веня шарахнулся в сторону. — Будь по-твоему, тетя Тая! — и, рыкнув, сорвал листья попавшегося под руку дерева. Хрупкие листья украсили землю зелеными пятнами.

Он знал, что если вернется, переступит через себя. До дома шел быстро, а на пороге ноги стали тяжелыми, словно из свинца. Как он Камиле в глаза будет смотреть? Как потом жить?

— Антон? — в спину ударился раздражающий голос Вени.

— Да отцепись ты! — бросил через плечо Шилов и шагнул в гостиную, оставив парня на улице.

Тетя в облегающем строгом костюме кремового цвета стояла у высокого окна и смотрела вдаль.

— Что скажешь, племянничек? — уточнила она, но не шевельнулась. Будто заранее знала, что он не откажет.

— Я согласен.

Тая медленно повернулась и взглянула прищуренным светлым взглядом. На утонченном лице плавала довольная улыбка. Попался.

— Подпиши, — она не сводила с него серо-голубых глаз.

— Что?

— Договор, конечно. Или думаешь, я тебе на слово поверю? — Тая показала на стол.

— Кровью? — истерично хихикнул Антон и присел. Белый совершенно чистый лист горел под ладонями.

— Конечно, — тихо ответила женщина и, стуча каблуками, подошла ближе.

— Ручку дайте. Что писать? — Антон поднял голову и перевернул ладонь.

— Там все написано, — Тая невозмутимо изучала свой алый маникюр. — И на счет крови, я не пошутила, — протянула ему булавку, что материализовалась на глазах в ее пальцах.

— Дурдом, — скрипнул зубами Шилов и уставился на лист бумаги, где черными по белому зазмеились буквы документа. Слово в слово, как и договаривались. — Надеюсь, я скоро проснусь…

— Одной капли хватит, — прыснула издевательски тетя Тая.

Боль пронзила палец, и красная клякса прыгнула на белое полотно.

Глава 20. Возвращение

Камила металась по дому и не находила себе места. Мама ушла час назад, и оставаться одной было непривычно.

А если он не придет? А если испугается? Да и как мама заставит его снова переступить порог дома, где живет монстр?

Присев за стол, она долго смотрела в одну точку и не знала, что делать дальше. Понимала, что Антона удержит в ее особняке только магия. Противно становилось и хотелось просто на все плюнуть и отказаться от авантюры. Не выйдет ничего путного из обмана.

Еще какое-то время она бродила по кухне туда-сюда. Провела пальцами по столу, передвинула стул: словно Антон мог материализоваться, словно частичка его осталась на этих предметах. Заглянула в холодильник, но, увидев там остатки вчерашней пиццы, захлопнула и смоталась в гостиную. Все напоминало о вчерашнем дне: раскрытая гардеробная отца, рубашка, что все еще пахла прикосновениям Антона, даже волосы впитали сладковатый аромат его поцелуев. Камила резко сорвала с плеч одежду и, зафутболив ее в угол, набросила бесформенную толстовку.

Подниматься на второй и третий этаж Камила не решилась, слишком болезненно было. Мама подправила спальню и мастерскую, жаль, кукол не получилось спасти, но воспоминания прочно въелись в голову, и рисковать не хотелось.

Ками включила телик и уставилась в экран. Новости, новости, новости. Во, мультик. Красавица и чудовище. Прекрасно! Поклацала дальше и остановилась на разукрашенной тетке, что предлагала супер-удобный матрац за сумасшедшие деньги. Дэй внимательно слушала ее фальшивое бормотание и пыталась вникнуть в суть. И это не помогало! Мысли возвращались к Антону: хлопали его густые ресницы, улыбались светлые, как небо надо особняком в дневной час, глаза, качались завитые пряди на челке, как у малышки Сильвии — внучки тети Вали. И это было мучительно. Будто он под кожей теперь, под ребрами, в каждом стуке сердца.

Затем прошел еще час, а за ним четыре или пять. Каждый, как гвоздь в крышку бокса под названием «обречена быть уродиной и одинокой». Чтобы не запутать свои мысли еще сильней, Ками решила полистать новостную ленту соцсети и послушать музыку. В интернете ей нравилось заводить друзей: там не требовалось показывать лицо, достаточно было рисованной аватарки. Но это общение не приносило всей палитры чувств и эмоций, а их очень не хватало. Ярина — хорошая подруга, но ранимая. Ками чувствовала себя рядом с ней скованно и неуютно. Так: изредка непринужденное общение ни о чем, нескончаемые шутки о погоде, надоедливые прогулки «туда-сюда» по территории особняка, и все. Скучно. И противно. От своего же отношения к Ярине и было противно. Не получалось у Камилы быть искренней до конца, все время что-то блокировало и закрывало ее от всех. Будто она жила под панцирем и срослась с ним намертво.

В группе «Фарфоровые души» развернулись баталии на тему самых популярных материалов для шарнирок. Камила использовала жидкий фарфор, хотя обрабатывать его было сложно и долго. А многие мастера облегчали себе жизнь: брали простую полимерную глину.

Лента новостей улетала вверх, Камила пробежалась по тексту и комментариям и снова уплыла в свои мысли.

Разбитая кукла не давала покоя, особенно слова гостя брошенные небрежно и неосознанно. Ошиблась мама, не вернется Антон, тут и магия не способна переломить отвращение.

А как он целовал, как дышал в шею и касался груди…

Ками прикрыла глаза и откинулась на спинку стула. Под ребрами сдавило сердце, и дышать стало тяжелей. Слезы подступили к горлу. Непрошеные и ненужные. Они ничего не изменят и красивей ее не сделают, и даже если Антон вернется, будущего все равно нет. Потому что, как только Камила забеременеет, его придется освободить от чар и отпустить.

Тиликнуло сообщение: «Пользователь Давид хочет добавить вас в друзья».

Камила клацнула на иконку и раскрыла незнакомую страницу. Симпатичный молодой черноволосый мужчина улыбался белыми зубами с фотографии, а в углу мерцало его новое сообщение:

«Привет. Очень понравились твои работы. Мастерство на высшем уровне. У кого училась?»

Улыбка наплыла на лицо неосознанно. Камила щелкнула «принять дружбу» и развернула чат. Долго смотрела на курсор и не знала, что ответить. Ее работы часто хвалили, но после вчерашнего она не была уверена, что в будущем снова зайдет в мастерскую. Она не хотела приумножать во Вселенной уродство, а милых и няшных кукол делать у нее не получалось. Да и, как оказалось, творчество не спасало ее от тоски и, тем более, не превращало в красавицу и не приносило счастье, а только притупляло боль обиды на весь мир. Оно даже не отвлекало от мыслей о необратимой реальности. Потому хотелось все бросить и сбежать. Туда, где нет людей, туда, где не нужно прятаться под маской…

«Тук-тук. Ты здесь?» — всплыло сообщение.

Промолчала. С трепетом наблюдала за тремя бегущими точками и системным оповещением «Давид набирает сообщение…»

«Я видел в группе твою картину. Покажи другие».

Камила нахмурилась. Выкладывать рисунок с поцелуем на балконе ей не хотелось, но дернуло что-то.

«Эй! Ты еще здесь?»

«Да».

«А почему молчишь?»

«Не знаю, что сказать».

В ответ прилетел веселый смайл с языком.

«Ты сама наряды шьешь к шарниркам?»

«Да».

«У тебя талант и золотые руки. Я хочу предложить тебе выставку работ в столице. Ты ведь тоже отсюда?»

Камила не скрывала город проживания, потому что все равно только маги сааны могли бы обнаружить их особняк, и то не все. Мама меняла систему защиты очень часто: не только из-за проклятия дочери, но и из-за опасности извне.

«Снова молчишь», — и рыдающий стикер вдогонку.

Камила улыбнулась шире.

«Так что, милая девушка-загадка, соглашаешься на веселую авантюру с пользой для творческой личности? Картины и куклы — будет круто. Реклама, афиши, как положено. Уверен, твоих красавиц раскупят в миг».

Камила дернулась, резко прикрыла крышку ноута и встала. Она никогда не выбиралась из своего убежища и давно не позволяла себе мечтать о большем. Об успехе, обычных человеческих радостях, а, главное, о самореализации. Заработать на жизнь своим трудом — было глубокой мечтой детства, еще с тех временем, когда она узнала все о проклятии и о том, за чей счет они с мамой живут. Ей не нужны были деньги отца — она хотела своего успеха. Своей жизни. А папочка забрал все. И возможность проявить себя тоже.

Открыла компьютер и быстро ответила «нет», затем выбежала в кухню и долго стояла над мойкой. Умывалась холодной водой и дышала, вцепившись в нержавеющие края до белых косточек. Только бы не сорваться снова, только бы не разрушить дом. Нужно держать себя в руках.

В форточку влетели голоса. Ярины и мужской. И не один. Камила подняла голову и опешила: к дому размашисто шел Антон, а позади под ручку с незнакомым парнем шла подруга.

Ками провела рукой по неприкрытым щекам и заметалась. Куда она маску дела? Выпорхнула на второй этаж и не смогла ее найти. Из головы все улетучилось, а сердце ушло в пятки и отдавалось глухим стуком в висках. Он — вернулся!

— Камила! — послышался бархатистый голос издали. Он разлетелся по дому и просочился сквозь тюль на балкон, куда она выскочила в попытке унять бушующее сердце.

Как незнакомец смог пройти сквозь защиту? У Ярины давно вольный проход, Антон

— понятно, его браслет Камилы пропустил, но второй… Тоже маг? В их маленьком содружестве отщепенцев мужчин почти не было, не получалось вспомнить ни одного с таким ростом и каштановыми волосами. У них вообще с представителями сильного пола скудно было последние полста лет: в основном одни старики остались. Один брат Ярины — Игорь, был нарасхват. Дома почти не бывал — все по делам общины мотался, с восемнадцати уже саан, бесплодный и одинокий. Именно он помогал им большой барьер создать вокруг поместья. Еще Максим Береговой — сын лекарки Валентины, но он давно покинул родительский дом, оставив добродушную женщину совсем одну. Предал из всех и примкнул к «Анома», благо хоть не выдал всех с потрохами. Муж Валентины считается пропавшим без вести. Говорили, сын женился и завел двоих деток и лекарка никогда их не видела.

Появление нового человека на территории особняка стало настоящей неожиданностью, даже большей, чем возвращение Антона. Это во время вечеринки мама открыла завесу, а как этот чернявый сейчас прошел?

— Ками? — тише, но ближе заговорил знакомый голос. — Ты где? Не прячься.

В кармане толстовки нащупала маску и быстро нацепила на глаза. Отвернулась и вцепилась в парапет. Напряжение подкашивало ноги, было желание перепрыгнуть борт и убежать. Прямо по газону в знакомый поваленный лес, но поглубже в чащу, чтобы никто не нашел.

— Снова убежать хочешь? — Антон встал рядом и выглянул вниз. Отклонился, будто испугавшись высоты. Скорее всего, вспомнил, что Камила вчера без труда спрыгнула. Так и есть: взгляд голубых глаз замер на развороченной тропе.

Ками отвернулась и отошла немного, но Антон остановил.

— Не прячься, слышишь?

Она подняла взор и столкнулась с ним взглядом. Разряд тока прошиб спину снизу вверх и замер в груди горячей, будто раскаленной иглой.

— И что дальше? — спросила, прищурившись. — Будешь говорить мне о внутренней красоте? Убеждать, что можно увидеть глубину под личиной уродства?

— Можно, Ками, — тихо выдохнул Антон и ступил ближе. — Просто ты не позволяешь узнать тебя больше. Кусаешься и убегаешь. Гонишь.

— Ты лжец.

— Почему это? — на светлое лицо набежала хитрая ухмылка. Большая ладонь накрыла ее руку и согрела своим теплом. — Я ведь здесь.

— Но сбежал, стоило увидеть меня без…

— Струсил, не буду скрывать.

— Что-то поменялось? — Камила наклонила набок голову и вгляделась в чистое и выбритое лицо мужчины. Казалось, что он искренний. Голос не дрожал, не менялся тембр от волнения: он не смог бы ее просто так обмануть и заморочить голову. Что такого пообещала мама, что он так стелется? Было противно до ужаса. Магия его привела? Или все-таки Камила нравится ему по-настоящему?

Она хмыкнула и попыталась забрать руку.

— Сними ее, — вдруг сказал Антон и потянулся к маске.

Холодный шок сковал лопатки и помчался волной вниз по позвоночнику. Камила отстранилась, но мужчина не отступал. Еще ближе придвинулся.

— Доверься. Вчера же смогла, почему сейчас боишься?

— Как ты сказал: «Она все равно была страшная»? Думаешь, я настолько дура, что правду ото лжи не отличу?

— Какая правда тебе нужна? Что испугался, но… — он поднял руки и осторожно стащил маску на лоб. На лице не дрогнула ни одна эмоция, его зрачки расширились, но отвращения Камила не увидела. Проделки тети Вали и мамы? Хорошо сработали.

Антон провел пальцами по разломам проклятия, рассыпав мелкие колючки мурашек по плечам. В светлых глазах переливалось солнце и интерес.

— Отчего это? Не шрам ведь.

— Не твоего ума дело, — Камила хотела отстранится, но не смогла.

— Так какую правду тебе сказать? Что ушел, потому что придурок, или, что меня тянет к тебе? До того тянет, что я не замечаю этого маленького недостатка, — его губы стали ближе, а голос тише, глубже и мягче. — Ка-а-ами, ты себя недооцениваешь.

Поцелуй казался нереальным, сворованным. Камила упивалась нежным прикосновениями Антона, но было горько. Вголове метались мысли одна хуже другой. О том, что она никому не нужна настоящая, о том, что все вранье, о том…

Но все глушилось жаром, что топило сознание в сладкой истоме. Хотелось больше, да так, чтобы ласки и страсть не заканчивались. Что ей мешает сейчас насладиться? Осознание, что все когда-то закончиться отравляло разум.

Она укусила Антона за губу и оттолкнулась.

— Нет. Я не хочу, — еще отошла. — Я ничего не хочу. Слышишь?!

И, когда Антон облизнулся и склонил голову с коварной улыбкой, мол, научись врать, дорогая, Камила бросилась вниз по лестнице.

* * *

Было непривычно. Антон думал, что его оттолкнет ее настоящий облик, но ничего подобного не испытывал и в помине. Напротив, он по-прежнему хотел девушку, будто что-то подогревало изнутри. Будто вместо крови по венам теперь горячая кислота разливается, и нужно было погасить жар поцелуями и прикосновениями.

Когда Камила убежала, стало немного страшно. Оттого, что чувства и эмоции казались неправдивыми, ложными, чужими. Колдуньи что-то сделали с ним, чтобы легче задание было выполнить? Противная горечь поднялась к горлу и перекрыла воздух. Как он будет в глаза девушке смотреть после такого поступка? Может, стоит все-таки отказаться? Да разве Ками не в курсе всего, что происходит?

Память услужливо подкинула фразу из документа: «Условие договора считается выполненным, если Камила Дэй забеременеет в течении трех месяцев. За просрочку или отказ Антон Шилов обязуется отрабатывать неустойку семье Дэй в течении десяти лет». Звучало бредово, но почему-то Антон не сомневался, что они его заставят это сделать. Кровью скрепили соглашение — не уйти теперь от этого сумасшествия и не сбежать от расплаты. Во что ввязался, дура-а-ак? Казалось, что во сне принимал решение, в бреду позволил променять свое семя на миллион. С ума сойти!

Может, он все-таки спит? Глянул вниз и прикрыл руками натянутые брюки. Вряд ли это сон, натурально все до жути. И возбуждающе. Девушка ушла минуты две назад, а у него до сих пор пожар между ног.

И Камила теперь ломаться будет? Это игра такая: сделай мне ребеночка, но я над тобой поиздеваюсь сначала? Да и носом воротить может бесконечно. Что ей стоит три месяца не подпускать к себе? Специально, чтобы сделать его своим рабом. Выгодно же. Ведь она знает, что замышляет ее мамаша, Антон был уверен. Похоже, он наткнулся на шайку шарлатанов, только «услуга за миллион» не была такой уж и страшной. Не на того напали, а Камилу он уложит в постель, найдет подход.

Одно мучило: зачем им ребенок? Хотелось верить, что не для магических ритуалов с жертвоприношением. Антон передернулся от отвращения, мороз по коже рассыпался от мерзких мыслей. А еще он не представлял, как будет жить дальше, зная, что где-то есть его малыш. Это уже причиняло боль. Он решил, что позже настоит на отцовстве, и сын, или дочь, будет знать, кто настоящий отец. Решено.

Шилов уверено спустился в гостиную, где нашел воркующих Веню и Ярину.

— Где Ками? — спросил Антон, и получил в ответ два тычка на дверь, но парочка даже не повернулась в его сторону. — Я-а-ясно, — сказал, что в стену сыпнул горохом — никто не отреагировал на него.

Территория особняка с южной стороны была ухоженной и продуманной по дизайну до мелочей. Квадратные плиты перемежались круглыми клумбами, чуть дальше дорожки стекались к фонтану. Статую обнаженной женщины сладко облизывала вода. Антон рассматривал ее с широко раскрытым ртом: как же потрясающе- искусно был обточен камень, какие формы и линии. Потрясающе.

За фонтаном распустился розарий. Роскошный, тоже вызывающий восторг. Хороший садовник у этих богачей. Покруче, чем у папы. Был.

И за алыми пятнами роз возвышался сад с налитыми яблоками, грушами и сливами. Спустившись ниже по газону, Антон восхитился подрезкой деревьев — они словно один в один выстроились в ряд, и даже ветки смотрели в одну сторону.

Дорожка оборвалась на равнине, что протягивалась до самого горизонта и упиралась в хвойный ряд, переломленный в одном месте обрывом, будто кто-то забросил тесак с небес и рассек лесополосу.

Справа заржала лошадь. Антон дернулся от неожиданности и отступил назад, в тень. Конь выскочил из широкой тропы сада, метров в пяти от него, встал на дыбы и понес Камилу вперед. Совсем глупая?!

Шилов пересек сад по диагонали и выбежал к громадной постройке. Конюшня удивила чистотой и свежим запахом соломы. Где же тот садовник и конюх, что все тут успевает делать? В стойле гнедые кобылы чесали копытами. Они забеспокоились, стоило им заметить чужака.

Антон выбрал на вид самую спокойную и подошел ближе. Он занимался конным спортом несколько лет, но это было довольно давно. Последнее время ему всегда было скучно, и ничего не утешало и не развлекало. Выпивка и секс по-быстрому надоели, он хотел заняться бизнесом, но и здесь папочка помешал.

Лошадь фырчала и мотала хвостом, но позволила надеть на себя седло. Антон не тянул, его толкало вперед безумство и беспокойство за девушку. Вскрикнул «Н-но!» и вылетел на улицу, прижавшись к пышной гриве животного.

Камила скакала галопом по огибающей равнины, потому Шилов направил своего коня наперерез. Играли в догонялки долго, пока лошади не взмылились. Антон все время молился, чтобы девушка не слетела с седла и не сломала себе шею. Вот же глупая! Вроде сильная и всемогущая, а творит чудеса на ровном месте.

— Ками-и-и-ла! — выкрикнул он надорвано, когда впереди показался обрыв.

Девушка мотнула густыми волосами и обернулась. Шилов заметил, что снова нацепила маску. Ее гнедая замедлилась и, покорно опустив голову, побежала трусцой, а после и совсем остановилась и развернулась к нему бочком. Антон от шока выронил поводья. Пришлось обнять шею разогнавшейся лошади, но она все равно подскочила и сбросила его в колючую траву.

Пропахав землю, Антон влетел рукой во что-то мягкое, а затем перекатился вокруг себя и уставился в лазурное небо, окученное белыми облаками.

— Что тебе нужно? Зачем преследуешь? — сказала свысока девушка, остановившись рядом и накрутив на руки тонкие ремни. Смотрела на него, будто хозяйка, а Антон не мог прийти в себя. От ушиба о землю и от глупости.

— Уже ничего! — рявкнул обозленно Антон. Обтерев о траву грязные руки, пошел назад. К дому. Он за ней гоняется, чтобы уберечь, а она, как ни в чем не бывало, смотрит и еще спрашивает зачем.

Камила отпустила свою лошадь на выпас и, подбежав, засмеялась:

— Я смотрю, тебе жить надоело. To в воду бросаешься, то на кобылицу с норовом полез.

— Отстань! — огрызнулся Антон. Он злился. Как дурак прыгнул в костер ее спасать и сам обжегся.

Искоса глянул на девушку в облегающих брюках и чуть не задохнулся. Красивая. Идеальная. Ей стоило пальцем поманить: полмира свалилось бы к ногам. Богиня, а не женщина. Зачем ей такой, как он? Обалдуй, без рода и племени.

— Что ты смотришь так? — хмыкнула Ками и вздернула подбородок.

— Любуюсь, — буркнул Антон и потер кулаком поясницу.

— А так? — Камила перетянула маску на волосы, и темно-грифельные разводы на коже засияли серебром.

— А есть разница?

— Тебе видней, — она опустила глаза, и по чистой коже побежали красные пятна. Смутилась?

Антон повел плечом и хитро прищурился.

— Никто раньше не говорил тебе комплиментов?

Девушка зашагала быстрей и бросила через плечо:

— Мне это и не нужно.

Да-да, конечно. Это нужно всем женщинам. Их можно не кормить, не задаривать, даже не возить на курорты, но оставлять без сладкого слова, что подчеркивает уникальность — нельзя. Сожрут же с потрохами. Или скиснут, как молоко, если его оставить в тепле и не закипятить.

Они дошли до сада и нырнули под сень кружевных листьев. Мелкое насекомое влепилось в щеку, а затем запуталось в волосах. Антон испуганно подскочил и потрусил головой.

— Комара испугался?

— Бр… Не люблю их, — честно признался Шилов. — А ты скажешь, что ничего не боишься?

Девушка спряталась за деревом и тихо сказала:

— Боюсь, но тебе не скажу, что это.

— Мышей? — предположил и хохотнул, когда Камила кокетливо провела рукой по волосам и мотнула головой. — Вре-е-ешь! Их все ба… женщины боятся.

— Я даже крыс не боюсь, — настаивала девушка и дула губы. Наигранно, но так задорно, что Антон снова залюбовался.

— Потому что ты их ешь?

— Не-е-ет, я же не дикая! — возмутилась и оказалась совсем близко, но быстро отвернулась и поспешила дальше.

Пока Антон умывался в фонтане, Камила сидела на камне и смотрела на свое отражение в воде.

— Ты не пугаешься моего лица, — вдруг сказала она. Не спросила, а просто выдала факт.

— Ты меня больше пугаешь своими выходками, — Антон присел рядом и хотел обтереть руки о штаны, но понял, что это бессмысленно — слишком грязные и вонючие. Взял и брызнул в Камилу. — Я думал, что ты в обрыв сиганешь.

— Ну, и что? — девушка стерла пальцами капельки со щек и провела по контуру увечья. Оно не походило на шрам, не было краской, а просто напоминало кожу необычного цвета, украшенную своеобразным рисунком вен.

— Убьешься ведь, — глухо сказал Антон и отвернулся.

— Не-а, у меня толстая шкура. Я же монстр.

С Камилой было легко: не нужно было притворяться идеальным. Удивительно, но не нужно ничего, кроме обычного понимания. Когда она глядела в его глаза, Антон видел одобрение и симпатию. А еще золотой песок, что загорался разными оттенками ее эмоций. Чистых и искренних. Камила часто кусала губы и опускала ресницы, смущаясь и краснея, как неопытная девчонка, но тут же гордо поднимала подбородок и становилась неприступной женщиной-загадкой.

— Глупости, — прыснул Антон и перекинул ногу на ногу. — Вовсе ты не монстр.

Камила нахмурилась и привстала.

— А вот врать не нужно. Ненавижу вранье, особенно такое сладкое, — она откинула за спину пушистые каштановые волосы и, виляя немного бедрами, пошла в сторону дома.

Антон побежал следом, отмахиваясь от назойливых насекомых, что учуяли мерзкий и ядреный запах лошадиного дерьма.

— Я не вру-у-у.

Девушка наклонила голову и мягко улыбнулась.

— Думаешь, ты первый человек, с которым я встретилась? Я знаю, как на меня реагируют. Ты просто под иллюзией парных чар.

Антон негромко хрюкнул от возмущения.

— Каких-каких чар?

Камила приподняла руку и постучала бусинами браслета.

— Вот. Сними и увидишь правду.

Антон потянулся, но замер. А если ему это сейчас не выгодно? Вдруг Камила — чудище и, если он снимет, не сможет вообще смотреть в ее сторону? Задумался.

— Страшно, да? — поддела Камила. — А говоришь, что красивая и нравлюсь тебе. Врешь ты все!

Антон решительно подошел ближе и стал расстегивать браслет. Тот не поддавался: выскальзывал из-под пальцев и только щелкал бусинками, будто смеясь.

— Не может быть… — тихо сказала Камила и, мотнув густыми волосами, убежала в дом.

— Что за женщина? — развел руками Антон и побрел в душ.

Глава 21. А ты думал, что будет легко?

— Мама, нет! — рыкнула Камила в трубку и прикрыла за собой дверь в кабинет.

Здесь ничего не изменилось после отца, разве что на столе появились новые ручки и блокноты, а старые книги давно стояли на полках. Из кабинета был выход в библиотеку, а дальше на балкон. Да, тот самый балкон.

Мама что-то говорила, но Дэй не хотела слушать и слышать.

— Ты идешь против моей воли. Я не позволяла связывать себя.

— Я делаю все для твоего будущего, — убеждала ровным тоном мама.

— Будущее?! — закричала Ками и стукнула кулаком по папиному столу. По дереву зазмеилась трещина, но она тут же затянулась и исчезла. Да, папа свой кабинет знатно охранял, даже после смерти. Хоть ненависть к нему и разъедала душу, здесь она себя чувствовала защищенной.

— Успокойся, дочь, ведь ничего не случится без твоего согласия.

— Только теперь и он должен будет сделать выбор. Что ты наделала?! Скажи, я для тебя пустое место? Почему ты переступила через мое желание? Признайся!

— Не говори так, — голос мамы поник.

— Буду говорить, потому что я — не твоя собственность. Я твоя дочь, но не тебе решать, как и с кем мне жить! Никто не будет решать! Ясно?!

— Не срывайся, прошу тебя, — голос из динамика казался чужим. Камила даже глянула на телефон в руке, чтобы убедиться, что набрала верный номер. «Мама» светилось на экране. Мама улыбаясь, смотрела с фотографии. Прислонила к уху мобильный и обреченно выговорила:

— И что теперь? Как разорвать путы? Ты должна освободить его. Я не хочу так. Пойми наконец!

— Никак, — отрезала мама. — Надень парный артефакт, и когда наступит время выбора — заклятие само разрушится.

Камила взмахнула руками, развернулась и швырнула в стену телефон. Он разлетелся на мелкие хлопья, оставив в стене большую кляксу, но и она вскоре растворилась.

Дверь в этот миг распахнулась и светлое личико Ярины исказилось в жуткой гримасе.

— Все в порядке? Ты очень кричала, мы подумали тебя этот, — она махнула неопределенно, — обижает.

Камила устало присела на кресло и покачала головой.

— Нет. Яра, я не вижу света в будущем. Его просто больше нет, и мама забрала у меня последнюю надежду.

Подруга прикрыла осторожно дверь и зашла внутрь, мягко ступая по ковру.

— Поделись со мной, — она присела на край стола и позволила волосам перекрыть лицо, светлые кончики засияли на солнце.

Камила показала руку ладонью вверх, показав браслет.

— Мамина работа? — мелкие пальчики побежали по бусинам, пересчитывая. — Ни единой пустой. Сколько же сил они на это угрохали?

— Тетя Валя и мама, видимо, помогли. Распорядились моей жизнью. Будто своей. И жизнью Антона. Он тянется ко мне, а сам не понимает почему. Я не хочу этого. Вернее, — Камила задумалась, рассматривая агатовый отблеск на столе, — он замечательный, но…

— Ты хочешь совсем не так? — дополнила Ярина и передвинулась к стеллажам. Погладила корешки толстых книг и смахнула пыль с полки. — Знаешь, когда мама определяла мой дар, я очень хотела, чтобы ее надежды не оправдались. Чтобы я никогда не стала великим магом и до конца жизни была простым человеком. Потому что я хочу сама выбрать свой путь.

Камила кивнула и уставилась на руки. Сжала пальцы, разжала. Сила грела жилы и ни на секунду не отпускала давление. Контроль получалось удерживать с большим трудом. Разве мама не понимает, как это опасно для простого человека? Ведь она заманила Антона в ловушку. Бессовестно это.

— Как его отпустить, подружка?

— Нужно знать точно, что наши родственнички вплели в артефакты. Условие мама тебе сказала?

— Размыто, — удрученно ответила Ками и щелкнула застежкой браслета. Бессмысленно — она откроется, когда задумка исполнится, а такого типа заклятия тинке не пробить. Сааны на два уровня выше, а если их было трое — тем более. Это тебе не брешь в защите особняка найти.

— Ярина, мне нужно встретиться с твоим братом.

— Не получится, ты же знаешь, — девушка обернулась, и в черных радужках отразилось беспокойство. — Да и не поможет он, не пойдет против мамы.

— Ах, — Камила откинулась на спинку кресла и уставилась в потолок. — Я и забыла, что он зануда. Яра, через сколько времени можно узнать, что зачатие успешно?

— Дня три, не меньше. Раньше никто не увидит, даже тетя Валя.

Камила сидела с закрытыми глазами и надеялась, что все получилось с первого раза, но эта вера была слабой, как сухая тонкая ветка.

— А что за парень с тобой пришел? Новичок? Не видела его никогда, — кресло от движения скрипнуло. Камила открыла глаза и заметила смущенный взгляд подруги.

— Это Веня, — Ярина закусила губу и взмахнула ресницами. — Он местный. Представляешь, уже Саан. Как его наши пропустили, ума не приложу. Сбежал от «Анома» в прошлом году, вот, прячется.

— Наверное все то, что лежит под носом, мы видим в последнюю очередь.

— Точно. Он такой веселый парень, — разрумянилась Яра и снова повернулась к книгам. — Мне очень нравится, но мама против.

Камила поднялась и подошла к окну. День перевалил за обед, солнце окрасило верхушки высоких сосен вдалеке и просыпало белый бисер на поверхность озера. Сердце сжалось от воспоминаний, но Ками знала, что обязана отпустить Антона, потому что все это неправда. Ей не нужны такие отношения, не нужны чувства сотканные из лжи и магии. Лучше быть одной. Всегда.

Глянула в сторону конюшни и заулыбалась. Нужно еще лошадей напоить и розарий полить, а она с трудом могла вспомнить ела ли сама. Но она выживет, а вот животные и цветы без ухода погибнут. Изнуренная работа — единственное, что сейчас утешало и помогали идти дальше.

Мышцы сводило горячими импульсами, что неприятно поворачивались под кожей, будто ядовитые змеи.

— Ты знаешь, почему мама против, — нарушила молчание Дэй и заломила руки перед грудью, чтобы сдержать магические всплески. — Только у тебя выбор все еще есть, а у меня его нет.

— Все образуется, — подруга отодвинулась от полок, но близко не подошла, а держалась поодаль. Она все еще боялась Камилу после случая в гостиной.

Обида травила изнутри и пробуждала Зверя. Дэй чувствовала, как по лицу бегут горячие дорожки, как набухают разломы, лопаются сосуды и расходится кожа, чтобы выпустить уродство еще больше.

— Прости, вам лучше уйти, — Ками отвернула лицо в окно. — Мой контроль совсем на нуле, не нужно рисковать собой.

— Я могу остаться, если хочешь, — слабо и неуверенно заговорила Ярина.

— Не-ет! Уходи, — голос огрубел и раздвоился.

Услышав за спиной хлопок, Камила не вздрогнула и не стала рыдать. Пусть уходят все! Только бы ее оставили в покое.

* * *

После душа легче не стало. Антону казалось, что он треснет пополам, если не увидит Камилу, если не прикоснется к ней. Это было странно. До того странно, что пришлось выравнивать сбесившееся дыхание, когда услышал ее голос в коридоре:

«Буду говорить, потому что я — не твоя собственность. Я — твоя дочь, но не тебе решать, как и с кем мне жить! Никто не будет решать! Ясно?!»

Притаился в темном углу и почти врос в стену. Мимо промчалась невысокая подруга Камилы, вильнув двуцветными волосами. Антон хотел пойти следом, но передумал. Лучше подальше. На улицу, в лес, да хоть в озеро сигануть, но не позориться так: совсем мозги съехали — девчонка ведь жуткая на лицо и сильная, как боров, а его, как магнитом тянет. Невозможно.

А какие у нее плечи, губы… Налитая грудь. А как она сладко стонет…

Антон выбрался из дома через черный ход, едва не растянулся в грязи, и согнулся возле дерева от нового прилива пламени: хотелось рвать на себе одежду, ломать пальцы и терзать волосы, лишь бы заглушить все это. Давно его так не взрывало изнутри, будто в чай или сок Виагры подсыпали. Он в этом доме ничему не удивился бы. Но разве плохо, что он так Камилу желает? Ведь быстрее сможет выполнить задание и получить…

Еще больше согнулся. Хреново было. От жара, что стекался между ног в яростно- бурлящую страсть, и от мыслей о предательстве. Камила только с виду монстр, а на самом деле — ранимая, нежная и трепетная… Как он мог подписать ту бумажку и согласиться стать донором? Будто не семя продавал, а душу. По-настоящему стало не по себе. Предчувствие гнало по венам не кровь, а яд. Противная тошнота жгла горло. Хотелось грохнуть себя по башке чем-то тяжелым и заставить проснуться, потому что в реальности Антон — весельчак и душа-компании — не использует слабых девушек в корыстных целях. Ни-ко-гда. А здесь и сейчас, кто он? Идиот.

Ударил кулаком по дереву и рассек кожу, но ничего не почувствовал. Ударил еще и еще. Становилось легче: эмоции выходили наружу и падали на землю каплями крови, будто агатами с нацепленного на худенькую ручку Камилы браслета. Ему казалось, что у сумасшествия есть предел, но нет: после облегчения наступило разочарование, а следом накатила такая тупая боль, но не в руке, а в паху, что Антон невольно припал на колено и рухнул в траву, как подкошенный. Захрипел и скорчился. Чудилось, что внутренности рвутся и выворачиваются. Затрясло в лихорадке, а затем внезапно пришло облегчение: темнота свалилась на плечи так ласково и быстро, что Антон прикрыл глаза и с благодарностью нырнул в нее с головой.

* * *

Камила долго стояла у окна и не могла успокоиться. Не получалось принять решение: остаться уродиной или воспользоваться маминым предложением. Тем более, таким заманчивым.

Сердце давно усиленно лупило в ребра, словно сломалось, и вот-вот грудь разорвет одежду, выпустив наружу монстра. Критическая точка пройдена: нужно бежать.

Камила сорвалась и ринулась к черному ходу. Кости трещали и выкручивались, мышцы растягивались и увеличивались, кожа ощутимо грубела и превращалась в плотную броню. Маги не станут трепаться, даже если увидят ее в этом облике, но это опасно для их жизни. Несколько лет назад бесконтрольный монстр сломал хребет любимой лошади и съел весь выводок перепелов. Даже сейчас эти воспоминания приносили Камиле жуткую боль и вставали в горле мерзким хрипом. После того случая, мама приготовила для нее специальную комнату вдали от дома: оставалось только добежать. Срывы случались редко, раз в полгода, иногда в год, но обезопаситься стоило.

Шея вытянулась, волосы превратились в пышную гриву, а под губами проклюнулись острые клыки.

От колкого ощущения беспомощности Камила взвыла в небо: она собой больше не владела. Зрение стало четким и ясным, будто мутное стекло протерли махровой тканью, запахи усилились, манили, звали ее. Кровь. Много крови. Вкусной и сладкой.

Добежала до гробницы, она ее всегда так называла, и замерла у арочного входа. Пульс рубил виски и давил на голову, в горле клокотал рык, а в голове крутилась одна мысль: «Не успела… Не успела… Не…» Черная тьма накрыла слишком резко и выключила человеческое сознание.

* * *

Чудилось горячее дыхание над головой. Тяжелое и яростное. Оно вилось в волосах и секло, будто тонкой плетью, плечо. Обжигало. Антон увернулся во сне и коснулся чего-то косматого и теплого.

Очнулся с криком и подскочил, как ошпаренный. И, когда убедился, что рядом только скомканное одеяло, над головой дрожащий от сквозняка балдахин, а на плече нет прожженной дыры, откинулся на мокрую от пота подушку. Адреналин впрыснул в кровь и взбаламутил сердце: стало душно. Антон резко поднялся, сдержал головокружение усилием воли и, в поисках свежего воздуха, почти вывалился в распахнутое окно. Или разбитое?

Вечерело. Теплое солнце проливало на зеленую лужайку апельсиновые краски и очерчивало темный силуэт у подлеска, вытянутый на земле, будто брошенный мешок с картошкой. Шилов долго всматривался и не мог сообразить, что его тревожит, почему глаз не может отвести от этого пятна на траве. А когда понял, что там, вернее, кто, не раздумывая, бросился из комнаты вниз по лестнице.

Босиком летел по газону и на ходу вытаращился на зажившие кулаки. Отмахнулся. Он давно уже не знает, где сон, а где явь. Да и не все ли равно?

Камила была полностью обнаженная. Скрутившись, как ребенок, и голову повернув набок, она не шевелилась. Рука ненатурально изогнулась в локте в обратную сторону, а волосы перекрыли часть окровавленного лица.

— Ка-а-ами, — прошептал Антон и, присев рядом, пощупал пульс: ровный и четкий, как щелчки секундной стрелки. Осторожно перевернул девушку и, просунув руки под спину, перехватил ее и понес к дому.

Казалось, под смуглой кожей хрустят косточки и двигаются суставы. Камила подергивалась, ее ресницы трепетали, как веера, но веки не открывались. Шилов не знал, что делать, потому просто бежал к дому. У входа девушка шумно выдохнула и качнула перед его носом уже здоровой в локте рукой, а затем и глаза открыла: золотые с поперечной черной полоской. Благо Антон почти был уверен, что спит, и не выпустил ее от шока: донес до дивана в гостиной и свалился рядом.

Глава 22. Знаешь, как это называется?

Терпкий запах полыни щекотал в носу. Выжимал слезы и стискивал горло неприятной тошнотой. Камила приоткрыла веки и, сквозь мутную пелену, увидела мелкие светлые кудряшки на своей груди. Потянулась пальцами и пощупала. Мягкие и влажные. Сквозь приглушенный свет из окна вырвались последние солнечные лучи и окропили отвернутого Антона серебристо-золотым сиянием. Как он тут оказался? Почему не сбежал? Не испугался? Ранен?

Она приподнялась, передвинула голову мужчины дальше на подушку и прикрыла грудь руками. Мышцы ныли, а на языке катался яркий соленый вкус. Тяжелые воспоминания развороченной любимой лошади встали перед глазами, а когда Ками рассмотрела окровавленную щеку Антона, то чуть не закричала.

— Очнись, — приподнялась и повернула его набок. Он слабо и мутно глянул в глаза и прикрыл веки. Лежал лицом вниз, привалившись на диван, а ноги все еще стояли на полу на коленях.

— Мама-а-а, зачем ты так?… — глотая слезы, тихо протянула Ками.

Выбралась из-под Антона и осторожно выпихнула тяжелого мужчину наверх. С трудом, пот катился градом, а дыхание обжигало горло. После перевоплощений магические силы всегда истощались. Это было своеобразное очищение и освобождение. Маленькое спасение от Зверя, но ненадолго, всего на такие короткие полгода, иногда меньше.

Камила провела пальцами над лицом Антона и замерла около рваной раны на щеке, словно оставленную большим и острым когтем. Она могла убить его. Мама сошла с ума!

И рана не затягивалась, как тогда возле дерева. В прошлый раз браслет хорошо сработал, а теперь ее магических сил не хватало, потому что все ушли на обратную трансформацию и восстановление.

Осмотрела его шею и грудь. Нашла ушиб на плече со свежим шрамом и порез на животе. Небольшой, но темная кровь сочилась прилично и измазывала диван, а из раны торчала тонкая ветка.

Камила сорвалась и побежала в комнату. Сбивала локтями углы, но не обращала внимания на боль. Переворачивала вещи и швыряла их на пол.

— Где же? — в комоде коробочки с артефактами не оказалось. — Не может быть! Ну, за что?! — вскрикнула она и стукнула кулаком по деревянной поверхности. Ойкнула от боли. Как не вовремя все. Оказаться беспомощным магом, с колоссальной спящей силой, но не способной заживить даже маленькую рану — было обидно.

Камила металась по комнате и кусала пальцы. Как Антону помочь? На автопилоте впрыгнула в попавшийся под руку халат, вылетела в кухню, набрала теплой воды и подхватила несколько свежих полотенец. Аптечка? В их доме отродясь такого не водилось. Не было необходимости. Все царапины и даже серьезные раны заживали на ней, как на собаке, а в моменты переходов Камила всегда была под замком. Да и мама никогда не оставляла ее одну, и чуть что — вызывала веселую тетю-лекарку.

Пришлось выскочить на третий этаж и прихватить иглу с нитками. В гостиную Ками вернулась взмокшая и вымотанная. Времени почти не оставалось, она просто обязана ему помочь. Завязала волосы повыше, скрутив в гульку и выровняла Антона на диване, чтобы видеть рану. Он застонал и вздрогнул.

— Нужен спирт… — прошептала Ками и, еле передвигая ноги от усталости, побежала в кухню снова.

Вино, мартини, шампанское… Не подойдет. О, коньяк! Схватила бутылку и ринулась назад, почти не помня себя. Ее качало и водило от головокружения, бросало на стены и темнело в глазах. Нужно успеть ему помочь, нужно успеть. Затем сутки она не проснется после перевоплощения.

Когда промывала рану, Антон немного выгибался навстречу и шипел сквозь зубы крепкие слова, но не приходил в себя. Прежде чем вытащить ветку, Камила настроилась и плеснула на рану спиртное. Мужчина завопил не своим голосом и приподнялся. Сильно сдавил ее руку, до хруста косточек, и распахнул туманные глаза.

— Тише… — Камила осадила его и уложила назад. Кожа горела под его пальцами, но она терпела и позволяла ему держаться. Даже если сломает, она все равно восстановится через время, а вот ему нужна быстрая помощь.

Густые ресницы вздрогнули, и веки снова закрылись.

— Что ты… делаешь… — тихо прошептал он.

— Жизнь тебе спасаю. Придется потерпеть, — Камила наклонилась, чтобы не говорить громко, но он мог услышать.

— Я с-с-сплю? — он заулыбался, бросив размытый взгляд в ее декольте.

— Нет, — прижала его сильней к дивану и добавила: — Будет больно, Антон!

— Жги.

Подцепила пальцами ветку и потянула на себя. Мужчина сцепив зубы, мычал и крутил головой. А когда ветка шлепнулась на пол, а Камила плеснула еще коньяка на рану, он снова закричал. И, привалившись на подушку, выдохнул:

— Скорую…

— Нельзя, — Камила изучила рану. Промокнула полотенцем кровь и заправила в узкое ушко иглы нитку. — Теперь не шевелись. Я постараюсь быстро.

Антон согрел ее серо-голубым глянцевым взглядом и кивнул.

— Но ты мне потом все расскажешь, — его голос срывался и был почти неслышен, но Камила разобрала.

— Конечно, — слабо ответила и сделала первый укол. Антон немного дернулся, но не оттолкнулся. Его руки сжимали кожу дивана, отчего та скрипела и коробилась.

— Говори… — простонал он, когда Ками потянула нить. — Хоть что-то говори…

Привычное марево дрожало перед глазами и путало мысли. Не успевает. Она не успевает.

— В другой раз… — голос сипел, а язык заплетался. Руки едва удерживали иглу и дрожали. Следующий укол сделала с большим трудом, а нить тянула, будто поднимала тяжелую гирю. Кровь из разреза полилась сильнее, пришлось отвлечься от шитья и промочить рану. Антон отключался, его колотило в лихорадке, а руки сорвались с дивана и глухо стукнулись о паркет. Глупо, глупо мама оставила их одних. Они не выживут. Он не выживет.

«Надень второй браслет», — подсказал внутренний голос.

Ками запустила окровавленные пальцы в карман халата. Агатовые бусины приятно легли в ладонь и зазвенели между собой.

«Дополни парный артефакт…»

«Но это же добровольный капкан. Он не оставит нам выбора. Я не хочу так».

Камила опустила голову и снова промочила его рану. Дрожащие пальцы не слушались, едва удерживали легкую ткань. Кровь не останавливалась, а шить больше не было сил.

Сделала вдох, затем еще один.

«Он не простит мне этого. Я себе не смогу простить».

Но его жизнь была дороже, чем убеждения. Важней, чем коварные планы мамы и ее подруг.

И Камила приняла решение.

Потянулась к его ладони, осторожно обвила запястье браслетом и щелкнула застежкой. Золотые искры взорвались в воздухе, перелетели на ее руку и юркой змейкой перевили ее кисть, связав их невидимой цепью. Браслеты зазвенели, встрепенулись, стали нагревать кожу, и когда показалось, будто паяльник приложили к руке, Камила съехала с дивана и скрутилась на полу калачиком. Не осталось больше сил сопротивляться. Веки сами захлопнулись, окунув ее в плотный мир сна.

* * *

Шилов слышал, как под подушечками пальцев бьется ток. Резкий, словно иголки вонзают под ногти. Боль пронзила низ живота и заставила вскочить.

Камила с силой толкнула его назад и наклонилась над ним. Смешная гулька из торчащих на темечке волос раскрыла ее лицо, но выделила темные росчерки на щеках. В медно-золотых радужках читалось беспокойство и страх, а в черных зрачках качалось пламя заходящего солнца из окна.

Губы Антона неосознанно шептали что-то, и девушка отвечала. Ласково, но коротко и настойчиво. Тело не слушалось, все горело и выламывало. Новая волна боли заставила до крови прокусить губу. Взгляд скользнул ниже и зацепился за окровавленную ветку в руках девушки, что торчала из его живота.

— Жги… — все что мог сказать Антон и уже распрощался мысленно с жизнью.

Накрыло черной пеленой, и остальное время он метался в густом тумане горячки и не находил выхода. Долго бродил по грани сознания, ловил за хвост уплывающие путанные мысли и не мог выйти на свет.

Очнулся от хлопка. Распахнул глаза и уставился в белый потолок. Тело напоминало камень, шевелиться было неприятно, но боль в животе ушла глубоко, оставив после себя только тянущее ощущение под кожей. Кисть горела, да так сильно, что Антон шикнул и вытянул ее перед собой. Аккуратный браслет зашелестел бусинами: такой же, как у Камилы, только черный. Сорвать его не получилось. Пальцы не слушались и не попадали по застежке, а нить оказалась слишком крепкой. Антон с резким выдохом откинулся на мокрую подушку и осмотрелся. Диван был заляпан присохшей кровью, в комнату назойливо светило утреннее солнце.

— Камила? — позвал севшим голосом, а затем выглянул через плечо.

Девушка лежала на полу, скрутившись, как ребенок.

— Эй… — Шилов медленно сполз с дивана. Провел пальцами по ране на животе, но не нашел ее. Кожа оказалась девственно-чистой.

Наклонился над девушкой, присев рядом на колени. Она вздрогнула и завернулась в свой «кокон» из халата потуже. Подергал ее, но бесполезно: слишком крепко спала. Только еле слышно застонала, когда он подкладывал ей под голову подушку и укрывал пледом. Перенести на диван просто не хватило бы сил: Антон не мог встать нормально на ноги, потому передвигался на четвереньках.

Когда Камила была укрыта, он ласково погладил ее по волосам, а после присел рядом и откинулся затылком на диван. Тысячи вопросов разогревали виски и давили, словно хотели взорвать его. Маги, монстры, артефакты — не сон?

Пока усаживался поудобней, что-то острое кольнуло в бок. Антон нащупал выходящую из кожи нить, а на ней увидел болтающуюся иглу.

— Не сон, — осторожно потянул за край и оторвал конец. Кожа рассеклась в одном месте, и капелька крови, защекотав по поясу, ляпнула на пол. Царапина тут же затянулась, оставив чистую кожу.

К обеду Антон уже смог нормально ходить и даже приготовил легкий омлет с салатом, но девушка не просыпалась. Дышала она ровно и спокойно, потому, когда силы вернулись, Шилов поднял ее на руки и перенес в спальню. Долго смотрел на выбитое окно и пытался сложить пазлы происходящего. Не получалось.

Вернулся к столу и сам выпил чай и поел. Даже то, что готовил для Ками. И не наелся. Пришлось еще кусок ветчины отрезать из холодильника.

Долго искал мобильный или стационарный телефон и в гостиной на столе наткнулся на ноутбук. Пока открывал крышку, думал, с кем свяжется и есть ли в этом смысл, а затем уставился на прогруженный диалог.

Некий Давид интересовался куклами и картинами и предлагал Камиле выставку. После короткого «нет» шло много завлекающего текста от собеседника, но Антона волновало другое: очень уж странное сходство имени с Брюсовым, а когда открыл его страницу, совсем опешил. Это был он! Давид Брюсов — тот, у кого Антон несколько недель назад увел девушку. Да не увел, она сама переметнулась, но все равно. Лучший друг, его лучший друг! Хорошо, бывший лучший друг!

В груди будто ножом поковырялись. Гнев сдавил глазницы, захрустели зубы. Как он на нее вышел? Случайность? Антон не верил в такие жуткие совпадения.

Захлопнул ноутбук и вышел назад в кухню. Долго сжимал мойку и хотел пропалить взглядом синее небо. Он не понимал, что с ним происходит, но знал, что никогда не позволит Камиле встретиться с этим знойным брюнетом. Еще чего!

— Привет, — тихо позвала девушка и коснулась его плеча.

Антон дернулся от неожиданности, руки соскользнули и толкнули со стола чашку. Камила ловко подхватила ее.

— Как ты? — она смотрела не на него, а на рану. Провела пальцами над ней и, с облегченным вздохом, отошла к столу. — Кушать хочется.

Шилов задавил в себе гнев и заулыбался.

— И часто с тобой такое?

Девушка распутала волосы и струсила на пол присохшие комки крови.

— Не сильно, — ее пальцы застряли в локонах, а девушка проговорила: — Нужен душ. Ты со мной? — и, нежно улыбнувшись, наклонила голову.

Антон подошел ближе.

— Я тебя купаю, а ты мне все рассказываешь. Договорились?

Кивнула, и улыбка стала невыносимо соблазнительной. По темным щекам поползли разломы, но они не пугали, а манили. Хотелось провести пальцами, почувствовать их кожей.

— И об этом тоже.

— Конечно, — Ками перехватила его руку и потерлась щекой о ладонь. — Но сначала дай мне кусок мяса, а то твои пальцы придется откусить.

— Мне снилось, что ты меня ешь, — сказал Антон, отодвинувшись к холодильнику. Выхватил нож и отсек от свиной засоленной голяшки приличный кусок. На доске посек его не тонкие-тонкие ломти. Подвинул тарелку Камиле, но не отдал, показывая, что ждет ответа.

— Я не ем людей, — серьезно ответила она, а потом рассмеялась, когда Антон все еще придерживал тарелку около себя. — Ты серьезно?

Пожал плечами и вытянул вторую руку вперед.

— А это что? Я не смог снять.

Камила опустила глаза и заломила пальцы.

— Давай потом обсудим? Я очень есть хочу, — голос ее задрожал, а затем погас.

— Конечно.

Оставив в покое тарелку, Антон клацнул кнопку на чайнике и завозился с чашками. Его мучило что-то. Не браслеты, не темный рисунок на лице Камилы, а появление в ее жизни Брюсова.

Молча насыпал листовой чай, молча заливал кипятком. Молча ждал, пока девушка насытится, и не проронил ни слова, даже когда она встала и сполоснула посуду.

Кровь бурлила и плавила вены. Дыхание крошилось на шумные сипы и хрипы, но Антон не замечал. Давил и давил кулаки под столом, будто это могло успокоить его.

Очнулся только когда ласковая ладонь легла на щеку, пальцы побежали по губам и опустились по плечу к руке.

— Пойдем. Ты обещал меня выкупать.

* * *

Им нужен был отдых. Отвлечение. А еще хотелось прикосновений: ласковых и горячих. Запретных.

Камила прижалась к Антону под душем и долго стояла, не шевелясь. Он водил ладонью по ее спине и не говорил ни слова.

— Ты так приятно молчишь.

Фыркнул и остановился, а затем процарапал ногтями вдоль позвоночника.

— А еще ты злишься, — Камила нарисовала пальчиком на его груди завитушку и стерла дорожки размокшей крови.

— Как ты… — он запнулся, приподнял ей подбородок и всмотрелся в глаза.

— Поняла?

Кивнул, но губы не разжал.

— Сердце колотится по-особенному, — положила ладонь и хотела снова прильнуть в объятия. Хотелось его тепла, оно успокаивало, но Антон отстранился и мягко оттолкнулся.

— Я тебя мою, а ты рассказываешь, — пригрозил пальцем и подхватил мочалку. Ждал ответа, наклонив голову и выжимая из губки пену. По его очерченным скулам стекала вода, волосы потемнели и облепили голову, а глаза стали ярче и холодней.

— Антон, — взмолилась Камила. — Все до ужаса банально.

— Пусть. Хочу убедиться, что не сплю и не брежу. Что ты и я, здесь и сейчас, по- настоящему.

— Мы прячемся, о нас нельзя говорить, потому что нас очень мало, — Камила опустила голову и прикрылась волосами. Затараторила: — Мы стараемся жить рядом, собираемся в кланы и содружества, ставим защиты на дома, и редко о нас можно услышать из уст СМИ или почитать в интернете. Мы — маги. Разные по степени и силе, разные по способностям. Живем, как и простые люди, ничем не выделяясь в толпе. После четвертой степени мы почти бесплодны, после пятой — пусты гарантировано, потому многие стараются завести семью и детей до перехода. Да только все это непредсказуемо. Некоторые переходят в грииту очень рано, едва перевалив через совершеннолетие, другие же остаются тинками на всю жизнь.

Антон сдавил ей плечи и немного тряхнул.

— А эти двое, что приходили вчера, тоже маги?

Камила опустила голову еще ниже и кивнула, почти стукнувшись подбородком о ключицу.

— Твоя, — Антон повернул ее к себе, щепотью придавив кожу на скуле, — мама тоже маг. А моя тетя?

Камила замерзла и едва сдерживала крупную дрожь. Кивнула и прикусила щеку изнутри.

— Мы все из одного клана.

— Почему я?

— О чем ты? — Камила смахнула воду с ресниц и почувствовала, как мягкая губка заскользила по плечам и спустилась к груди.

— Если вы так скрываетесь, как получилось, что я — просто человек — стою здесь, с тобой, и хочу тебя, как придурок? Ничего не хочешь мне объяснить?

Камила заломила пальцы и отвернулась, позволив волосам снова перекрыть щеки.

— Это связано с этим? — Антон приподнял несколько мокрых локонов и прочертил пальцем по рисунку проклятия.

— Тебе не нужно это знать, — буркнула под нос Камила и, развернувшись, выбралась из душа. Схватила полотенце и, когда собралась уже сбежать из ванны, Антон схватил ее за плечо.

— Нет. Сейчас ты не сбежишь, — больно сдавил кожу, взглядом выковыривая правду. Атак не хотелось признаваться. Ничего не хотелось, кроме его поцелуев и заботы. Ни-че-го.

— Пусти. Ты делаешь мне больно.

— Извини, — Антон понизил голос и приподнял руки. — Я не держу, но мне интересно, почему я не могу выйти из ворот, почему на мне заживают раны и, какого лешего, у меня бесконечный стояк?!

Камила сначала раскрыла рот от удивления, затем прищурилась, а после рассмеялась. Завернулась покрепче в полотенце.

— Хороший вопрос, но не ко мне, — подмигнула и спокойно ушла в гостиную. Оттуда поднялась в спальню и достала удобную спортивную одежду.

Пока надевала белье, слушала, как тихие шаги крадутся по ступенькам. Будто боятся.

Антон встал в дверях и тихо сказал:

— Получается, один я — дурак — на все это повелся?

— Ты не дурак, — Камила говорила и не оборачивалась. Она прекрасно слышала, как он тяжело дышит за спиной и чувствовала его напряжение. — Просто, — наклонилась, чтобы надеть трусики. Поправила кружево и только потом обернулась, — так совпало, и ты оказался не в том месте…

Холодный взгляд поднялся с ног до головы и замер на губах.

— Дура-а-ак, еще какой, — шагнул навстречу. Встал напротив и завел руку ей за шею. Приподнял мокрые волосы на затылке и коснулся губами ее лба. — Ты волнуешь меня, манишь. Это тоже магия?

Повела плечом, потянулась к его губам пальцами и прошептала:

— Немного.

— До чего же прекрасная у вас магия, — хриплые слова запутались в волосах, а нежное прикосновение отпечаталось на плече. — Только чары не разрушай, прошу тебя.

— Ты не вспомнишь об этом, — разорвано ответила Ками, запрокинув голову и скользнув взглядом по белому потолку. Их общему небу на двоих.

— Такое невозможно забыть. Даже если под чистую стереть память, в глубине все равно что-то останется, — Антон оттеснил ее к шкафу, настойчиво отодвинул кружево белья и смял грудь. — Ты смогла бы забыть?

Укусила щеку и простонала ответ, вместо слов. Вместо тысячи фраз и букв. Больно будетзавтра, а сегодня Камила просто хотела погасить пламя. И оставить в памяти еще больше сладких мгновений.

Глава 23. Не отпущу

Стало душно и горячо. Сорвал белье и прижал девушку к шкафу.

— Я не должен этого желать, но желаю, не должен этого делать, но…

— Сделай, — подхватила она. — Нам обоим станет легче.

— Надолго?

— На несколько часов, — Камила облизала пухлые губы. Это было так непринужденно, что Антон едва устоял на ногах. Никогда его еще не рвало наизнанку от одного вида женского тела, никогда его еще не совращали так искусно и настойчиво. Разумом он понимал, что влип во что-то серьезное и сильное, но физически не мог сопротивляться.

— А потом? — опустил руки с высокой груди, минуя крошечную родинку в виде двух вытянутых полосок, и сомкнул кольцо вокруг тонкой талии.

— Жар вернется. Пока…

Антон сорвал ладони, оконтурив ее бедра, и потянул тонкое кружево вниз по смуглым ножкам. Девушка застонала и больно скомкала его волосы.

Повел ее за собой к кровати и, толкнув немного, заставил лечь.

— Ты не отпустишь меня? — прошептал ей на ухо, склонившись и прижав к постели. Темные каштановые волосы рассыпались по покрывалу, и несколько локонов прикрыли щеку Камилы.

— Я вынуждена буду отпустить.

— Сможешь?

Она уперлась ладонями в его грудь и слабо толкнулась.

— Ты не сможешь остаться, — и повернула голову в сторону, увернувшись от поцелуя.

— Тогда зачем все это? Ради чего?

— Не спрашивай! — она уставилась на него горящим взглядом. — Я тоже в капкане и не могу тебе о многом говорить.

Антон сощурился и наклонился еще. Чтобы не дать ей увильнуть от ответа.

— Если ты говоришь, что я забуду, к чему секреты?

Темные зрачки расширились, а пухлые губы раскрылись от удивления или желания высказаться.

Шилова мучил подписанный договор, он не мог говорить напрямую, ему хотелось понять, что знает Камила и услышать от нее правду. Ведь именно ей понадобился ребенок. Только зачем?

Нагло пошарил по податливому телу и опустился ниже, в самое горячее место. Девушка сжалась и сильнее вцепилась в его плечи, почти проколов ногтями кожу.

— Пожалуйста…

— Говори, Ками.

— Не заставляй. Ты не сможешь меня заставить.

— Думаешь, если ты маг со мной можно играться? — он скрипнул зубами и поставил руки по обе стороны от нее. Привалился бедрами и лег сверху, доказывая, что горит, как сумасшедший. Словил в лицо порывистый стон, а потом резко отстранился. — Я не дурак, тут ты права. И вертеть мною, ты и твои тетки, не будете.

Как уходил из спальни не помнил. Его колотило и выворачивало. Хотелось плюнуть на гордость, вернуться и взять ее. Настойчиво и грубо, но Антон вывалился в гостиную, шатаясь, добрел до двери и вылетел на улицу. Хорошо, что полотенце прихватил, и ночь уже на дворе: никто не увидит. Да и никого здесь нет! Помчался босиком к лесу, думая, что сможет преодолеть эту больную тягу. Давно понял, что их магия не оставит в покое, но только не хотелось допускать смертельных ошибок.

Стереть память они ему хотят! Почему душа не соглашалась, а сердце в груди колотилось, будто сейчас концы отдаст? Словно он рухнет в траву и забудется вечным сном.

Антон долго дышал около поваленного дерева, но чувствуя, что бедра плавятся от одной мысли о девушке в доме, побрел к озеру. Это ж какой силы Виагру нужно было наколотить, чтобы его так скручивало?

А еще он не понимал, почему упирался? И не знал, отчего его разозлило сообщение Давида. До сих пор наглая морда в обрамлении смолистых волос перед глазами стояла.

Ревнует? Да ладно! Он Камилу знает несколько дней, да и случайный секс не повод для ревности. Раньше не был поводом, а теперь?

Припустил, не обращая внимания на резь в стопах, и вылетел к берегу. Холодная вода ласково приняла разгоряченное тело. Луна выглянула из-за темного облака и пролила нежный синеватый свет на гладкую дрожащую поверхность озера.

Заплывать далеко не решился, не хотелось пойти ко дну, но вдоль берега плавал активно и долго. Пока руки и ноги не стало сводить от холода.

— Антон, — Камила стояла у плоского камня. Волосы метались от ветра из стороны в сторону, алый атласный халатик очерчивал ее утонченную фигуру.

Антон долго качался на глубине, не решаясь приближаться, а затем занырнул и поплыл к ней. Разве можно совладать с такой мощной силой притяжения?

Мягко выплыл у стройных ног. Красная ткань намокла и потянулась с течением в бок, приоткрыв изгиб ее голени и колено.

— Ты не сможешь без этого теперь, — она опустила голову и потянулась к нему. Скользнула ладошкой по щеке и собрала влагу. — Пока артефакт связывает нас, ты будешь жить его программой.

— Кто может снять его? — Антон приподнялся и встал рядом во весь рост. Поток воды пролился на Камилу, и тонкая ткань облепила ее грудь.

— Только выполненное…

— Приятное задание, — договорил за нее Антон. — Но не думай, что я поведусь. Пришла в тонком халате, в воду полезла. Есть у меня одна идейка, как избавиться от этих браслетиков, — он поднял ее руку, тряхнул бусинами и чуть не обжегся о бархатную кожу. Стиснул челюсти, больно цокнув зубами, он даже был уверен, что потрескалась эмаль. Пофиг!

Сжав худые плечи, он отодвинул девушку в сторону. Ноги не хотели идти, а скрывать свое желание уже не получалось, потому Антон даже не опустил руки.

— Что тебя смущает? — бросила Камила ему в спину.

— Ненавижу вранье, — ответил и, прихватив брошенное полотенце, тяжело пошел дальше. К дому. Ни единой мысли не было, как освободиться от этой больной тяги, но он хотел попытаться. Это почти как отказываться от наркотика. Почти как поменяться и стать другим. Почти как знать, что завтра все равно наступит, но оттягивать сегодня до последнего.

— Я не обманывала тебя, — она шла следом.

Антон мельком обернулся. Ками кралась на носочках, старалась не касаться острых вывернутых деревьев, будто она уже не сильный маг с колоссальной регенерацией, а простая уязвимая девушка.

Нужно дотянуть до утра, а там уйти и отказаться от нелепого договора, потому что он не согласен на подобное. Скажет, что подписал бумаги в стрессе или под действием алкоголя. Придумает что-нибудь, но эти бессовестные не получат от него ни грамма семени. Маги! Думают, что могут крутить людьми, как теми куклами на полке?

— Что тебе пообещали? Почему ты вернулся? — гнусаво спросила Камила. — Что произошло?

— Можно подумать, ты не знаешь, — усмехнулся Антон. Газон до дома дался легче: прохладная трава щекотала стопы, но девушка сильно отстала. Она хромала и плелась, будто раненная птица.

Шилов хотел еще ускориться, но не удержался и глянул через плечо.

Она присела на корточки и спрятала лицо под руками, а затем и вовсе упала на землю, врезавшись коленями в срезанную траву.

— Играешь снова? Притворяешься? — Антон шагнул к ней, но замер в нескольких метрах. — Хватит уже лжи, Камила.

— Я убила ее. Снежку, — в ее глазах плавилось жидкое золото. Она разорвала взгляд и снова спрятала голову под руками.

— Кто это?

— Моя любимая лошадь. Первая. Мама привезла ее с выставки. Норошка, ты на ней катался, это ее дочь. Я убила Снежку, понимаешь?! — девушка закричала и укусила себя за запястье. Сильно, до крови. — Я не хочу такой быть, но не могу контролировать. Я…

Антон подошел еще ближе. Пламя стало мягче и позволило даже прикоснуться к Камиле. Присел рядом на одно колено и погладил ее плечо.

— Ты не виновата.

— Я! Ее! Убила! — выкрикнула она, захлебываясь в слезах. — Вот этой, — выставила руку и цокнула в воздухе бусинами, — лапой, перебила ей хребет, а потом выгрызла горло.

— Тише, — Антон слушал, и жуткий мороз стягивал плечи. — Успокойся, Ками.

— А если бы я вчера тебя?… — она подняла голову и посмотрела на него сквозь дрожащие озера глаз. — Антон, ты не понимаешь с кем связался…

— Не понимаю, но… — он потянул ее к себе, — ты не должна себя винить за то, что не случилось. Пойдем в дом. Ты замерзла.

— Пусть. Я хочу умереть. Хочу замерзнуть, сгореть, утонуть, но не могу… Я засыпаю каждый раз и просыпаюсь живая в этой вечной тюрьме.

Антон подхватил ее под мышки и заставил встать. Долго смотрел в глубокие глянцевые глаза и не знал, что сказать. Он не боялся, нет, даже черные ветви на лице, что спускались тонкими линиями на подбородок и шею, не казались ему чем- то чужеродным. Напротив, они были ему интересны. Это часть Камилы. Ее уникальность.

— Я привязала тебя к себе, чтобы твою жизнь спасти. Прости меня. Это все из-за меня, — Камила обняла свои плечи и уронила голову на грудь. Задрожала от холода и пуще заплакала.

— Давай просто доживем до утра, а потом решим, что делать дальше? — взял ее за руку и повел к дому.

Она еще совсем ребенок. Ранимый и нуждающийся в поддержке. Кто мог вот так бросить ее одну с такими проблемами? Так и хотелось вцепиться в горло этой смазливой мамаше и спросить за все страдания дочери.

Да только сейчас это не поможет.

Камила шла тихо и посапывала носом, ее качало и водило, а еще она сильно хромала на правую ногу.

Антон поднял ее на руки и понес в дом, уже соглашаясь на все, что будет происходить дальше. Он тоже устал сопротивляться.

Глава 24. Созидающий огонь

Они не стали подниматься на второй этаж — завалились в одну из закрытых комнат в тупике первого, рядом с папиным кабинетом. Камила и сама здесь никогда не была: мама прятала помещение много лет, а потом запрещала даже приближаться к дверям.

Тяжелые алые шторы пошли волнами, когда Антон открыл форточку, чтобы пустить свежий воздух в душное и будто застывшее во времени пространство. Здесь вместо ламп на стенах были свечи, но сейчас им свет не нужен был: полная луна выделяла высокую широкую кровать и очерчивала холодным синим ореолом плечи Антона.

Солоноватый запах его кожи казался Камиле знакомым, а когда поднимала голову и глядела на его подбородок и широкие скулы прогоняла чувство дежавю. Будто было все это раньше, будто они встречались.

— Я могу уйти в другую комнату, если хочешь, — сказал Антон, опустив ее на кровать. Он дышал тяжело и смотрел куда-то в сторону, словно запрещал себе переходить грань.

— Останься, — Камила шевельнулась и, обняв его за плечи, потянула на себя.

— Ты ногу порезала, — говорил ласково мужчина. — Почему не заживает?

— Сил больше нет, — шевельнув губами, едва слышно ответила.

— И что нужно, чтобы восполнить? — коснулся языком уголка ее рта и нежно толкнулся вперед.

Камила задыхалась. От его поцелуя, что будто натягивал между ними крепкий трос, и они оба хватались и пытались выбраться из пучины вожделения. Невозможно было остановиться или запретить себе большее, она с трудом смогла прерваться, чтобы хрипло договорить:

— Подождать.

Антон был настойчив. Халат распахнулся, пальцы вплелись в волосы и выскользнули на щеках. Широкие ладони коснулись проклятия и поплыли вниз: по скулам, шее, груди и остановились на животе.

— Я хочу, чтобы ты знала, — сказал мужчина, коснувшись горячими губами воспаленной кожи. — Тебе не вычеркнуть меня из жизни ребенка. Если он будет, конечно.

Камила приподнялась на локтях, но тут же задохнулась от жара и откинулась назад.

— Ты забудешь обо всем…

— Ни за что, — прохрипел он и раздвинул ей ноги. Ласкал трепетно, пока Камила не стала извиваться на кровати от ярких подкатывающих спазмов.

Тяжесть выбила из груди остатки воздуха, а упругое тепло наполнило тело. Хотелось взлетать ввысь. В небо. Ловить запахи и цепляться за плечи покрытые бусинами пота, чтобы не упасть. Чтобы шептать бессвязное «мне хорошо с тобой» и услышать в ответ «не забуду».

И в густой тишине ночи услышать его и свой крик. Не нужно быть магом, не нужно быть всесильной, чтобы просто на секундочку забыться в спокойном и сладком сне на его широкой груди. Запутаться в простыни и не бояться своих недостатков или ущербности. На несколько прекрасных часов забыть обо всем. Чувствовать влажное прикосновение к коже и верить, что все получилось. И плакать. От счастья и печали. Потому что Камила никогда в жизни не испытывала подобное. Потому что в будущем ей придется все это выскабливать из своей души с мясом. Глядеть в глаза ребенка и видеть в нем отражение его глаз. Как мама всю жизнь смотрела на нее и по ночам плакала в подушку, а Камила слышала и не понимала отчего та страдает. Но теперь понимает.

— Как себя чувствуешь? — Антон стер ее слезинку и нарисовал на щеке круг. — Они переливаются. Твои веточки и разломы. Светятся в ночи, будто северное сияние.

Камила спрятала лицо под ладонями.

— Они уродливые, не смотри так на меня.

— Думаешь, что в маске человек или без — это как-то меняет его нутро? Все равно — это только ты, а не кто-то другой. И неважно, как выглядишь.

— Это не ты говоришь, — Камила отвернулась и подвинулась к Антону спиной. Он обнял ее и спросил на ушко:

— Сосед говорит?

— Нет. Артефакт позволяет тебе видеть меня иначе. Наверное, — погладила его руки и позволила приласкать грудь.

— Ты не уверена?

— Что туда вложила тетя Тая, я могу лишь предполагать, но я вижу по твоей реакции. Она отличается от других.

— Давай, проведем эксперимент? — он сильнее выглянул из-за плеча и поцеловал ее в губы. — Выйдем в люди и проверим.

Камила вздрогнула.

— Нельзя, — отодвинулась резко, потянув за собой простынь. — Если ты выберешься, никогда, слышишь, никогда и никому не говори обо мне.

Антон прищурился.

— Даже Давиду?

— Что?

— Наш общий знакомый, Камила, — он привстал и потрепал светлые кудри. — Я хотел связаться хоть с кем-то, чтобы выбраться отсюда, и случайно увидел твою с ним переписку. На ноуте.

— Но…

— Скажи еще, что не знала обо мне ничего, и я здесь оказался просто так.

Его голос поменялся. Стал грубым и резким.

— Глупости, — отмахнулась и вышла из комнаты, чтобы утолить жажду.

Руки дрожали, и вода пролилась на стол.

— Он был лучшим моим другом, — остановившись в дверях, сказал Антон. — Не верю, что случайно, и именно сейчас, он предложил тебе выставку.

— Но это правда. Я его не знаю, вчера добавила. Или ты невнимательно читал.

— Не ври, — тихий и вкрадчивый голос полоснул по плечу, отчего мороз пошел по спине.

— Антон, тебя не касаются мои связи и знакомые. Моя личная жизнь — это только моя жизнь. Ты мне никто!

— Ах, вот как! Зачем тогда в плену меня держишь?

Камила повела плечом.

— Не держу.

— За идиота меня считаешь? Я тысячу раз пробовал выйти, даже у озера теперь стоит невидимая преграда. Когда ты долго спала, — он заговорил спокойней, но нотки напряжения мимо чутких ушей не проскользнули, — я пытался выйти в магазин. Бесполезно.

Поставив шумно стакан на стол, Камила подняла руку и потарахтела бусинами.

— Это он держит, а я тут не при чем.

— Прекрасно, — Антон сел за стол и шумно вздохнул. Камила отвернулась. — Я — никто, пустышка, генетический материал. Используешь и выбросишь?

Резко обернулась и столкнулась с его горячим взглядом.

— Можно подумать, ты согласился на это за мои красивые глазки и румяные щечки!

Его указательный палец ткнул воздух, а Антон отрыл рот, но тут же захлопнул.

— Это ненормально, — прошипел и встал. Отошел к двери. Камила заметила, как побелели косточки на его руке, стоило ему взяться за косяк. — Зачем вам все это, я так и не услышал. Зачем тебе ребенок, Ками? — он говорил и стоял к ней спиной. Мускулы напряглись, и он стал похож на грозного великана.

— Чтобы жизнь изменить, — сказала тихо, потому что затапливало чувство вины. Она понимала, что принуждать и заманивать магией — последнее, что ей хотелось бы делать для выполнения папиного условия.

— А мне, что делать потом? Румбу плясать, радуясь, что ты стала мамой? Это что проблема? Зачем такая таинственность, договор, браслеты?!

— Договор? — Камила отступила и ударилась бедром о стол. — Какой еще договор?

— Дурочкой прикинешься?

Антон не повернулся, сделал короткий шаг в коридор.

— Отвечай! Какой договор? — крикнула ему вслед Ками. Кровь закипала, но сил не хватало даже чашку сдвинуть. Пальцы больно кололо от гнева и ярости.

— Тот что, твоя мама и моя тетя заставили подписать, — бросил Антон и ушел.

Камила знала, что мама запасливая, но чтобы настолько. Браслеты — всего лишь маленькая часть ее плана. Плана их всех.

* * *

Ошибся. Дур-а-ак! Как же он ошибся. Нельзя было соглашаться на договор. Нельзя было приближаться вчера к Камиле, а она слезами разжалобила его, искусила, совратила. Интриганка. Бессовестная. Думает, что попользуется, залетит, а Антон возьмет свои деньги и просто уйдет? Нет. Ничего ему не нужно. И больше ничего не будет, никому не позволено так играть с ним. Будто он фигурка фарфоровая — поверни ногу так, голову эдак. Хватит!

Как же он заблуждался на счет ее наивности и невинности. Другой невинности, не той, что девушка потеряла с ним, а именно раскрытых и честных глаз, что обещали ему награду за искренность. И он был искренним, а Камила — нет. Врала и не краснела. Не знала о договоре?! Как же!

Уснул в библиотеке, закутавшись в колючий плед. До утра крутился венчиком и подскакивал во сне, обливаясь холодным потом. Все время казалось, что лохматый монстр лижет его плечо. Утром встал, как побитый, и злой, почти как пес бродячий. И голодный.

Камилы нигде не было. Наверное спала еще. Антон приготовил себе быстрый завтрак и пошел на улицу: нужно найти отсюда выход. Но через час, а может, больше, он вернулся в дом с настроением ниже плинтуса. Не было выхода. Ладони только пожег о барьер. В конце все так достало, что он с разгона влепился плечом в ворота, отлетел метров на пять и долго валялся на траве, упираясь разочарованным взглядом в кристально-синее небо.

Тихо было, будто он один остался. На весь мир. Только вороны каркали и прыгали по газону. Где же хозяйка дома?

Через пару часов одиночества в библиотеке, Антон стал беспокоиться. Обошел вокруг дома, заглянул в конюшню, даже розарий посетил. Не было ее нигде. От скуки снова открыл ноутбук, что все еще стоял в гостиной на столе. Дневное солнце прочертило по полу яркую полосу и засветило на миг экран.

«Я согласна», — последнее сообщение Камилы выбило почву из-под ног. Антон качнулся и чуть не свалился со стула. Ниже Давид прислал адрес и время встречи. Короткое «Ок» вошло в сердце, будто острие ножа.

— Вот же ублюдок мелкий! — рыкнул Антон и с хлопком закрыл крышку компьютера. Осмотрелся. Спортивки и голый торс: в таком виде только в город собираться. Да и как выбраться? Потер ожоги на ладонях, что почти затянулись, и решил, что головой попрет, но остановит глупую. Антон не знал, что им двигало, и не мог иначе.

В кладовой нашел черный затертый костюм и белую рубашку. И даже — светло- коричневые туфли, что отлично сели на его сорок пятый. Одежда была немного устаревшей, но Шилов был согласен и на это.

Обманщица. Говорила, что никому нельзя знать о ней, а сама на свиданку пошла? Чесались кулаки и скрипели зубы. Антон едва усмирил пальцы, чтобы застегнуть измятую рубашку, но мысли вились вокруг черного статного дружбана. Тот способен завалить в постель любую недоступную красотку. И почему-то захотелось его придушить за это. Раньше забавляли эти игры, а теперь…

У ворот остановился и долго решался. Дышал глубоко и долго, ускоряя вдох и выдох, а затем сорвался и помчался вперед. И, ожидая толчок, пролетел мимо железных подпорок и чуть не сбил фонарный столб головой. Проход был открыт.

До поселка шел полчаса. Натер ноги, но боль была глухой и почти незаметной. Его больше тревожила Ками и ее выход в свет.

Залетел к Вене и растормошил его, спящего под вишней в гамаке в обнимку с книгой.

— Что? — сонно потянулся парень.

— Отвези меня в город. Быстро! — лицо у Антона, видимо, было очень серьезным, потому что Вениамин, ничего не спрашивая, побежал в дом и быстро вернулся. На пороге крикнул:

— Мама, я буду поздно!

Антон тревожился и ерзал на сидении, а Веня поглядывал из-под не расчесанной каштановой челки.

— Расскажешь, что случилось?

— Я не знаю. Меня выворачивает наизнанку из-за этой девки. У тебя было такое?

Водитель поднял бровь и косо улыбнулся.

— До такого у меня не доходило, конечно, но, вообще, любовь — штука непредсказуемая.

Шилов хохотнул.

— Любовь? Не смеши. Пару раз переспали. Пф! Любовь, — скептицизм оборвался шепотом: — Любовь… Вот же зараза!

— Боишься своих чувств, что ли?

Антон шлепнул по приборной панели ладонью. Легко, но хлестко.

— Боюсь, что с магом не сложится у меня. Ты ведь тоже из их шайки?

Веня посерьезнел. Взгляд золотисто-карих глаз долго плавал по дороге, а затем скользнул по Антону.

— Не совсем, — ответил он и сжал пальцы на руле.

— Я внимательно слушаю.

— Погоди, — Веня пропустил пятерню в темные волосы и завернул на главную трассу. — Сначала ты расскажи, как и во что вляпался.

В город въехали почти на закате. Дорога была долгой и утомительной, а рассказ противным и приторным. Их с Камилой отношения Антон опустил, слишком личное, но на «Снежке и лохматом монстре» словил озадаченный взгляд Вени.

— И что теперь? — спросил Шилов, разглядывая высотки и ряды магазинов. Будто в другой мир попал. Чуждый, ненастоящий. — Как договор аннулировать?

— Ты же так богатства хотел, — припомнил Веня. — Красоту ценил. Даже мне говорил, что миром правят красавчики. Как там дословно…

— Я передумал, — буркнул Антон и отвернулся в окно. — Запала Камила мне в душу, будто мы в другой жизни встречались, будто всегда знал ее и любил. Не могу этого объяснить.

— А как же проклятие? — хитрая морда расплылась в улыбке.

— Да плевать на него, — потухший голос перетек на последних буквах в хрип. — Я любой ее приму.

— Не думаешь, что все это магия чудит и делает тебя рабом?

— Даже если так, — Антон повернул голову и уставился на мага. Тот парковал машину на стоянке около нужного клуба. Мягкий алый свет расстилался по дороге и отбрасывал блики на последних пришедших.

— Ох, Антон-Антон, накрутили вы дел. Ладно, — Веня открыл дверь и, зацепившись клетчатым фланелевым рукавов за железку, выбрался наружу.

Шилов тяжело выдохнул, сжал кулаки, почувствовал, как греет кожу браслет, и заулыбался. Даже если это магия — она слишком приятная, чтобы не позволять ей пускать корни в сердце.

Взглянул на переодетого Ваню: весь с иголочки в кремовом костюме и черной шелковой рубашке, лакированные туфли смотрели вперед на измятого и растрепанного Антона.

— Как? — он лишь удивленно развел руками.

— Ма-а-агия, — выдохнул загадочно Веня и, тряхнув густой уложенной шевелюрой, двинулся ко входу в клуб. — Идешь?

Антон стоял, как вкопанный. To ли от удивления, то ли от нежелания позориться. Его вид желал лучшего.

— Ла-а-адно, — протянул Веня и, щелкнув пальцами, послал в Антона слабый поток теплого воздуха.

На черном костюме расправились заломы, рубашка засияла снежной белизной, а вместо устаревшей и древней обуви кирпичного цвета на ногах Шилова оказались модные черные туфли. Начищенные до блеска.

— Что не сделаешь ради Камилы, — маг подмигнул и пошел к дверям. Настойчиво постучал и, когда вход раскрыл зев и выпустил подтянутого невысокого мужичка, снова щелкнул пальцами.

Глава 25. Выбор сделан

Камила дрожала. Всю ночь, а потом утро и день. Боялась, что сделала что-то не так, боялась затягивать болезненный узел все туже и туже. Нужно просто разорвать его. Или клин клином…

Запомнила адрес, что прилетел в ответном сообщении Давида, и поплелась к выходу. Она видела, как Антон пытался выбраться из поместья. Смотрела на его попытки пробить барьер и плакала у окна. Пряталась за шторой, когда он поднимал кудрявую светлую голову, и сжимала кулаки, когда мужчина снова бился бесполезно в магическую стену. Не удержать его волшебством, не хочет он с ней быть. Все правильно. Все. Правильно… И теперь ни мама, ни тети не вмешаются. Она сама сделала выбор и решила его отпустить.

Заказала такси и всю дорогу прижималась к окну машины и прятала лицо. Маска едва скрывала разросшийся венозный рисунок проклятия, кружевной шалью спрятала завитки на шее.

Водитель лишь раз посмотрел и приподнял с интересом бровь, остальное время следил за дорогой. Хорошо, что есть люди способные не лезть не в свое дело.

Магические силы не вернулись: только слабость в мышцах прошла, а рана на стопе до сих пор чесалась и стягивала кожу: края срослись, но воспаление осталось. Пришлось светлой тканью перемотать и залить коньяком. Теперь от Камилы несло, как от пьянчуги.

К вечеру она добралась до места и, опустив голову, сказала на входе приземистого здания, кто ее ждет. Мужчина-охранник, едва выше ее на один-два сантиметра, учтиво поклонился и отошел в сторону.

— Господин Брюсов ждет вас в малом зале.

— Спасибо, — тихо ответила Камила и прижала к груди небольшой вышитый бисером клатч. Платье путало ноги, или ноги не хотели идти, но в коридоре она два раза чуть не упала, а слабая боль в ступнях переросла в жгучую резь.

Высокий черноволосый мужчина в узенькой серебристой маске вышел навстречу и протянул руку. Отличный клуб, куда все приходят анонимно и открывать свою личность не по правилам — выгонят. Брюсов сам предложил это место, услужливо и так своевременно. Будто понимал, что Дэй не хочет показывать лицо.

— Привет, незнакомка, — наклонился галантно, стиснул пальцы на ее кисти и еле-еле коснулся шероховатыми губами кожи.

— Привет, — Камила сжалась и попыталась отнять руку, но Давид вцепился крепче, выровнялся и потянул ее в затемненный зал.

Цветной шар под потолком медленно вращался и отбрасывал на стены веера красок. Музыка неприятно пронзала виски и непривычно отдавалась басами в груди.

— Голодна? — спросил мужчина, пододвигая стул и будто случайно касаясь ее шеи и волос.

— Немного, — ответила Ками и опустила кончики пальцев в прорезь сумочки. Нужно просто поймать момент.

Как удачно она спрятала еще один артефакт там, где мама бы не добралась. Непристойно ведь взрослой женщине по деревьям лазить, потому дуб оказался лучшим сторожем.

И, когда Давид повернулся и подозвал официанта, Дэй быстро вытащила руку и сдавила в ладони красный шарик. Алая пыльца выплеснулась в воздух, метнулась сначала к Камиле и, словно птица, зацепившись хвостом за ее волосы, юрко полетела к сидящему напротив мужчине.

Давид повернулся и глубоко вдохнул. Красная пыльца исчезла, зрачки расширились, закрыв собой и так темные радужки, а ноздри затрепетали. Жертва готова. Оставалось только себя заставить.

Официант долго дозывался до мужчины, а Давид не сводил с Камилы голодных глаз. Зов хорошо работал, особенно если симпатия и желание к противоположному полу и так есть. Просто усиливался эффект. Маги «Анома» часто использовали его, чтобы зачать ребенка от простого человека, но не всегда это приносило результаты. Мама рассказывала, что в тайном и враждебном содружестве были только маги, они следили за чистотой своих рядов и всех, даже родных детей, удаляли и вычищали.

Одно было странно: почему все так просто получилось? Ведь Давид видел ее всего несколько минут. Не могла же Камила ему понравится через сеть, да и лица он не видел, а общались они слишком мало. Разве это возможно? И как могло так случиться, что близкий друг Антона оказался здесь и сейчас перед ней?

Камила отогнала дурные мысли и вцепилась в спасительную вилку. Скрипнула пару раз по тарелке. Еда не лезла. Пить тоже не хотелось. Мутило и корежило. Чтобы освободить Антона, ей придется переступить через себя. Пусть лучше так, чем всю жизнь мучиться угрызениями совести. Она привязала его — ей и разрывать путы.

— Идем, — Давид подал руку и, не дожидаясь ответа, потянул Камилу к себе. Терпкий мускусный запах влетел в ноздри и вскружил голову до темных пятен перед глазами. Стараясь не хромать, Дэй подняла высоко подбородок и плавно пошла следом. Она выдержит. Ей все равно терять нечего.

В зале кроме них танцевали еще двое. Худая девушка и невысокий парень, что были заняты друг другом настолько, что даже когда Камила случайно задела девушку локтем, та даже не обернулась. Еще несколько пар глаз следили за танцами с боковых столиков. Стало неуютно, как тогда на вечеринке, когда Ками впервые вышла в зал, наполненный людьми. Когда столкнулась с Антоном взглядом, и ее чуть не снесло холодным цветом его глаз. Сбежала тогда, потому что не верила, что именно он потянется на зов. Но он, вопреки всему, потянулся. Пришел, обнял, поцеловал… Все это бессовестная магия! Нужно избавиться от нее.

Браслет жег кожу. Невыносимо оттягивал руку, будто требуя ее опомниться, но Камила твердо решила пойти до конца.

Когда Давид вел ее, она не чувствовала своего тела. Все мышцы превратились в обожженный фарфор. Шарниры испортились, резинки растянулись, а гладкая кукольная кожа покрылась трещинами.

— Ты отлично танцуешь и прекрасно выглядишь, — сказал Давид, зацепив губами мочку уха.

Камила молчала и мелко дрожала. В какой-то миг прилив магических сил заставил ее навалиться на мужчину. Давид потянул ее в затемненный угол и прижал к стене.

— Очень аппетитная мастерица…

От шока, что сила вернулась слишком быстро, Камила не нашла, что ответить, а только хватала губами воздух и цеплялась за широкие плечи вспотевшими пальцами.

Слишком много волшебных сил, слишком…

* * *

На входе Веня вручил Антону маску.

— Правило клуба, — и пожал плечами. — Не удивлен, правда ведь?

— Не удивлен, — тихо ответил Шилов и, сжав рот, чтобы унять нервную дрожь губ, скрыл лицо под маленькой полоской пластика.

— Веди себя тихо и, что бы не происходило, не влезай в драки и не устраивай сцен. Увезем Камилу подальше, а лучше домой, и там будете выяснять отношения.

— Уверен, что она тут? — Антон сглотнул и зацепил плечом шершавую стену.

— Жжется браслет?

— Немного, — соврал Шилов. Агат давно почти руку отрывал, казалось, еще немного и хрящи и кости разрушатся, и кисть шмякнется на пол.

— Вон Ками, — Веня отодвинул дверь и отошел в сторону.

Сквозь густой дым Антон увидел ее фигурку. И Давида с ней. Он наклонился к ее шее и сально облизнулся.

Шилов дернулся, но Веня преградил локтем дорогу.

— Успокойся. Нельзя здесь! Это опасно для Камилы.

— Я не могу! Пусти! — вскрикнул и попытался протиснуться, но щуплый с виду парень оказался на диво крепким и упертым. — Веня, отойди, — зарычал Антон, глядя, как его девушку уводит другой.

Собрал силы в кулак и пихнул водителя в живот. Совсем слабо, но тот от неожиданности сгруппировался и отлетел на полметра, а Антон вырвался в задымленный и шумный зал.

Камила отталкивалась от Давида, а он тащил ее в темноту коридора и оглядывался. Заметил, собака!

Побежал следом и неожиданно стукнулся о невидимый барьер. Отлетел от толчка на пару метров, снес несколько пустых столов в самом углу и перевернул еду, зацепив скатерть. Люди закричали, музыка замолчала. Гарь и копоть наполнили помещение.

Давид тоже маг?

— Антон, я же просил не влезать! — закричал Веня и сыпнул перед собой пучок светлых искр. Они въелись в барьер, съели его, как мелкие насекомые, и растворились в воздухе. — Быстрей, лежебока!

Шилов бежал, сбивая ноги. Он видел, как девушка отчаянно пыталась освободиться, а Брюсов коварно ухмылялся и тянул ее дальше. Каждые десять метров Вене приходилось разрушать барьеры, а когда они оказались на улице, уперлись лбом в высоченную металлическую стену.

— Не пугайся! — прокричал Вениамин и сел на четвереньки. Одежда рассыпалась в лохмотья, а парень превратился в невиданного зверя. Толстенная лапа ударила по стене и разрушила ее. Антон успел только ахнуть.

Гродамина прыгнула вверх с грозным рыком и повалила Камилу и Давида.

Антон подбежал ближе, но в суматохе не знал, что делать. Бросился к девушке, но получил болезненный тычок в висок.

Давид встал на ноги и выставил перед собой растопыренную ладонь. Сжал пальцы, и свет перед глаза Шилова погас — остались только звуки:

— Веньчик, стоять! Дай нам уйти, братец, или я за себя не ручаюсь. Убью его и глазом не моргну.

— Не-е-ет, — взмолилась Ками. — Я пойду. Не тронь его.

Антон слышал голоса, но не мог разглядеть сквозь мрак хоть одно движение. Щупал пальцами теплый и колючий асфальт и, вцепившись во что-то гладкое и вытянутое, встал на ноги.

Вдалеке затихали голоса. Слышались щелчки пальцев, треск материи и хруст веток. Быстрые шаги поглотила резкая тишина.

— Я не отпущу тебя, — заговорил в темноту. — Камила, не уходи, — рухнул на колени и, обессилив, завалился набок.

Темнота рассеялась, и перед глазами возникло знакомое лицо Вени. Каштановые волосы сильно обгорели, щека и шея окрасились кровью, а на груди, как печать, горели две параллельные полоски. Родинка, точно как у Камилы.

— Кто ты? — еле слышно прошептал Антон.

— Брат Камилы. Вставай. Нужно идти, или нас поймают. Поднимайся!

Глава 26. Сборище идиотов

Антон стоял у окна и вглядывался в черноту города, усыпанную цветными лампочками, будто драгоценными камнями. Где-то там его Камила: испуганная малышка, ранимая девочка, совсем еще ребенок, способный наломать дров из-за своей импульсивности.

— Как вы допустили это?! — не умолкала Злата. Она сидела за длинным столом и время от времени стучала кулаком по столу. Женщина очень переживала, но Шилову ее было не жаль.

— Тише! — осекла тетя Тая причитания мамаши и подозвала Вениамина ближе.

Парень попросил Антона не говорить никому, что он брат Камилы, но и объяснить толком ничего не успел.

Антон сверлил взглядом еще одного человека в углу: отца. Тот прилично осунулся, но говорить на тему банкротства и выяснять отношения при всех было неуместно, потому Шилов младший, да и старший тоже, молчал. Пусть только слово скажет: кулак готов размазать его наглую рожу. Антон только и ждал, что тот шевельнется или рявкнет свое привычное: «Быва-а-ает».

— Тише, а то дыру проковыряешь, — шепнул на ухо Веня и вышел вперед.

— Как она выбралась? — мягко спросила Валентина и сложила на столе пухлые руки. — Мы же сделали очень сильный барьер.

— Вы приглашали чувствующего? — грозно спросил Веня и, наклонившись над столом, приклеил к нему ладони. — Вы проверяли ее степень? А?

Злата поморщилась.

— За кого ты нас принимаешь? У нее был лишь один переход, лет в десять- двенадцать, — она затравленно взглянула на Антона и быстро перевела глаза на брата Камилы. — Она Тинка! Маг первой степени!

— Вы смешные! Живете в своем мире, спрятались от главного содружества и думаете, что вам все по плечу? — Веня нависал над женщинами, а они жались друг к дружке и почти дрожали. — Бабы у руля, что сказать! Почему мужчин нет? Вывели? Вычистили, как зловредных тараканов?

— Ну, так сложилось, — мягко возмутилась Валентина и мотнула головой. — Если ты такой деловой, может, расскажешь, что с Камилой?

— А его зачем впутали? — палец ткнулся Антону в лицо, отчего он вздрогнул. — Играетесь с людьми, как с пешками? Совсем сбрендили?

Шилов не мог честно ответить себе хотел бы он другой жизни или нет, пошел бы по другого пути, если бы дали такой выбор. Не проигрался бы папа — он продолжал бы пить и кутить с пустыми девками. Не встретил бы Ками, не прикоснулся бы к настоящим эмоциям и чувствам.

Голоса сливались в гам. Тетки и Веня ругались, даже папа что-то вставлял свое.

— Она давно Гриита, дорогие мои! — подытожил Веня, и все умолкли. — И ваш план провалился, как крошечный камень, что влетел в бездонный колодец.

И когда женщины опустили головы, Веня добавил:

— А знаете, что теперь будет?

Злата подняла заплаканные глаза.

— Камила будет превращаться в монстра и через некоторое время опуститься на четвереньки и больше не поднимется. Вот чего вы добились своими играми, — парень тяжело опустился на стул и уставился на Злату. — Ну, что, мамочка, довольна своей жизнью?

Злата дернулась, будто ее стегнули кнутом. Губы зашевелились, кулаки сжались.

— Мальчик, не забывайся, — встряла Валентина.

— Молчи! — заорала Злата и изменилась в лице. — Что ты сказал? — она встала и подошла ближе. Нагло потянулась к его плечу и сорвала рубашку. Обреченный взгляд уставился в знакомую родинку. — Не может быть…

— Да, я твой сын. Первый и единственный. У нас с Камилой один отец — Власий Зинар.

Здесь Злата вскрикнула и закрыла рот ладонью.

— Ты, — она помотала темными кудрями и присела на свое место. — Ты говоришь неправду. Влас не может быть твоим отцом, не может.

— Ах, да. Он же Святослав…

— Гриневич, — дополнила Злата и всхлипнула в ладони. — Бессовестный подонок, что украл моего ребенка. Из рук выхватил и скрылся навек. Если бы он был жив, я бы его еще раз убила за это.

— Не хочу тебя обнадеживать, но, может, у тебя и будет такая возможность.

Входная дверь распахнулась, и в помещение ввалилась толпа подтянутых мужчин в одинаковых строгих костюмах. Они выстроили коридор и развернулись друг к другу лицом. По центру, гордо вышагивая, шел молодой, но зрелый мужчина. На груди, под расстегнутой светлой рубашкой, блестела золотая цепь. Каштановые волосы и глаза светлой карамели. Отец Камилы, без сомнений.

Злата будто взбесилась и кинулась на него с криком. Бросала в него магические путы, но они отлетали назад и просыпались песком на сидевших за столом.

— Злата! — громкий голос прервал ее крик, а большая ладонь скользнула по воздуху сверху вниз, и женщина успокоилась. Встала рядом и, замахнувшись, влепила вошедшему звонкую пощечину. В его глазах полыхнула ярость, но тут же погасла в мягкой улыбке. — Все? Или вторую подставить?

— Ублюдок! Ты загубил нашу дочь!

Он склонил голову и фыркнул.

— Я пришел ей помочь. Пришел выпутать из той сети, куда ты ее запутала. Уведите отсюда нона, — он бросил беглый брезгливый взгляд в сторону Антона и тут же потерял интерес.

Двое из живого коридора отделились и подхватили Шилова под мышки.

— А этот, — глянул на отца Антона, — пусть останется. Есть должок. Да, Броня?

— Стойте! — закричал Антон. — Я не уйду никуда!

— Пап, оставь его, — Веня подошел к мужчине, подмигнул незаметно Антону и показал взглядом на браслет. Что он имел в виду, сложно было представить, но амбалы отпустили и даже подтолкнули назад в комнату.

— А теперь я хочу, чтобы вы все внимательно послушали, — Влас уселся за стол, как барон. Выпятил грудь и свел густые брови.

Злата стояла у стены, словно окаменевшая. Молчала и кусала щеку. Точно как малышка Ками, когда не могла принять решение. Антон даже улыбнулся своим мыслям.

— Камила в большой опасности. Вы знаете, что случается, когда мага забирают ученые. Давид Брюсов давно работает на корпорацию «Иволга». Они скрывают свои грязные делишки под производством косметики для женщин. Конечно же, с омолаживающим эффектом.

Валя что-то пробормотала, но умолкла, стоило увидеть приподнятую руку мужчины.

— Когда Злата забеременела, я понял, что малыш родится обновленным.

— To есть? — сухо отчеканила тетя Тая.

— Рив с рождения, — объяснил Влас и переплел на столе пальцы. Долго молчал, а затем, убедившись, что вопросов больше нет, заговорил: — На мне проклятие. Когда оно было озвучено, я давно был сааном и опрометчиво считал, что детей у меня быть не может. При том, что, — он ласково взглянул на притаившуюся в стороне женщину и понизил голос: — Злата тоже была в высокой степени — Гриита. Мы стали жить вместе…

— Хватит! — взмолилась она. — Что с Камилой? Или тебе нравится, что дочь в плену и ее могут там убить? Тебе нравится делать нам больно, так ведь?

— Я не мог оставить Вениамина с тобой. Он в два года стал ривой, а в пять уже был готовый гриит. Ты бы не справилась! Это было слишком опасно. Бесконтрольный ребенок с силой, как у танка. С проклятием!

— И как сейчас? Почему у него нет его? Почему страдает только Камила?

— Ты так уверено говоришь это, будто все знаешь. Наверное знаешь, через что нам с сыном пришлось пройти? Ты, вероятно, воспитывала его и искала выход?

Злату перекосило, будто сок чистотела пригубила.

— Ты не дал мне даже попробовать, — злобно прошипела женщина и вышла к столу.

— Верни мне дочь и катись на все четыре стороны! Ты инсценировал свою смерть! Я оплакивала тебя, я каялась тысячу раз и все равно не прощала себе, а ты… — она прикусила согнутый палец и зажмурилась, будто это могло помочь.

— Камила давно гриита, — спокойно говорил маг. — Она переходит в саана. Если не успеет зачать ребенка — станет монстром навсегда. Может, обсудим наши отношения позже? Давай ей поможем сначала! — Влас поднялся и усадил Злату за стол, придавив плечи.

Мать Камилы покорилась, но не сводила яростного взгляда с Власа. Ждала пока он сядет напротив и хрустела пальцами, то сжимая, то разжимая их.

— Как ты мог? — яростно прошептала она и поникла. Будто свечу задуло сквозняком. Женщина побледнела, а красивое лицо покрылось блеском испарины.

— У тебя ведь не меньше тайн, — Влас смотрел в ее глаза, и Антон чувствовал, как по комнате разливается что-то невидимое и теплое. Как аромомасла, как эфемерный запах ночной маттиолы. — Злата, я всю жизнь любил тебя и сейчас люблю. При всех тебе говорю, потому что скрывать не хочу. Но я вынужден был уйти и спрятать вас и сына. Думаешь, Валя просто так встретилась на твоем пути?

Пухлая магичка опустила голову и затравленно взглянула на подругу. Злата сжала руки.

— И ты врала?

— Не вини ее. Это была моя идея и моя просьба. Иначе мы бы все давно погибли.

— О, это все хорошо, — Антон не выдержал и шагнул к столу. — С Камилой что? Пока вы здесь в старых обидах ковыряетесь, ее там на кусочки раздерут и в пробирках отправят в лаборатории?

— Валя, — маг будто и не заметил выпада Антона. Это бесило. Еще никто не делал вид, что не замечает его. — Как часто у Ками были перевоплощения?

— Раз полгода, реже раз в год…

— Она вчера превращалась, — тихо проговорил Антон, без надежды, что его услышат.Простой человек среди магов — невидимка.

Влас поднял на него кофейно-золотой взгляд.

— Как долго она была в этом облике? Что делала?

Шилов поджал губы и покачал головой.

— Я не знаю, как долго. Меня выключило перед этим, магнитные бури, наверное.

— Нет, это связь так работает, когда у партнера сильный стресс, сознание может выбивать. Тем более, у простачков.

— Я не маг, но мне и не нужно им быть, чтобы понять, что Камиле сейчас нужна помощь, а вы здесь о простачках говорите! — Антон закипал. Собрались, расселись, как на совещании, а где-то в злом городе осталась его Камила. Что с ней сейчас?

— Так ты — никто, — в голосе мужчины сквозило пренебрежение. — Почему я должен,

— он поправился, — мы должны, тебя слушать? Ты подписал договор оплодотворить мою дочь за большие деньги и хочешь от меня снисходительности? Спасем ее, сделай дело — и вон из нашей жизни. И молись, чтобы получилось, иначе будешь ты у меня пахать садовником или уборщиком лет двадцать.

Антон еле устоял на ногах. Это правда: он продал свои чувства за нелепые гроши. Продал счастье за миллион несчастных бумажек.

— Да и по договору, ты не можешь отказаться или признаться во всем Камиле, — продолжал деловито Влас, сложив руки на груди. Как же они с Камилой похожи внешне, да и упорность явно по крови передалась.

— Я уже сделал это! — закричал Антон, не своим голосом. Бросился вперед с желанием поколотить папочку Камилы, но его остановили вышибалы и заломили руки за спину. — И признался. И отказываюсь! Делайте, что хотите, но я не продавец детей. И мне ничего не нужно!

— Злата, ты знаешь, что будет, если Камила перейдет в саану до родов? — вдруг отрезал мужчина с хлопнул по столу.

— Ардэй… — зашептались голоса.

Женщина приложила ладонь ко рту и замычала:

— Как я могла не понять, что она сильней? Она пробивала защиту Вали и Таи, и мы думали, что это просто случайности. Что ее дар особенный и мощный.

— Особенный. Веня, покажи, — Влас раздвинул взмахом руки мебель и кивнул сыну.

— Только потолок не пробей.

Парень прыгнул в центр залы, как кузнечик, и уперся пальцами одной руки в пол, вторую завел за спину и наклонился головой почти до пола.

— Папа, только прикрой.

— Конечно, положись на меня.

Злата покрутила напряженно запястьями, а Валя развернула стул и уставилась на мага, будто в цирк пришла.

Лохматый монстр напоминал Антону сказку «Красавица и чудовище», да только он Камилу не представлял в этом облике. Она плакала и говорила, что лошадь убила, почему же его не тронула? Почему не разорвала в клочья?

Когда все наглазелись, Вениамин зарычал, отчего хрусталики на люстре зазвенели, и, встав на ноги, вернулся в облик человека. Новая одежда облепила его мускулы, прикрыла обнаженные части тела и разгладилась в какой-то миг. Антон уже видел это, потому не удивился, а вот Злата внезапно встала и потянулась к парню.

— Прости, что не стала для тебя мамой.

— Ты и так мне мама, — тепло ответил Вениамин и прижал ее ладонь к своей щеке. — Я знал это с рождения. Папа учил меня всему, в том числе рассказывал, почему и зачем мы расстались.

— Не понимаю, — прошептала Злата. — И ты не злишься? Не винишь его в том, что разрушил нашу жизнь?

Веня задумался, посмотрел на отца и улыбнулся. В его глазах плавало доверие и полная покорность.

— Ты тоже поймешь.

— Зачем тогда показуха со шкатулкой? — Злата встала возле сына и повернулась к Власу. — Почему ты раньше не объявился? Был занят более важными делами?

— Я был мертв. Забыла?

Антон закашлялся. Он перестал удивляться всему, что происходило, но встретиться с живым мертвецом не входило в его планы.

— Если ты умер, то почему здесь? — усмехнулась женщина. — Еще скажи, что мы все во сне, и ты пришел просто покаяться!

— Злата, перестань. Ты же маг. Ладно, вон Антон может, чего-то не понимать, но ты же разумная женщина. Я был мертв только формально, ну, и забвение пришлось на некоторых людей бросить.

— Ну, естественно! Как я могла не догадаться?! — Злата всплеснула в ладони. — Издеваешься?

— Я не мог раскрыть себя. Нельзя было. Да и сейчас нельзя, но ради дочери пришлось.

— Какая жертва, о великие вселенские духи предков! — Злата заходила по комнате, подергивая кулаками. — Значит, пока я тянула сама все твое богатство и учила дочь контролю, ты прохлаждался? — она остановилась напротив мага и прищурилась. — Я убью тебя, тварь! — накрыла себя и Власа прозрачной волной и выпустила из пальцев белые ленты. Они юркнули к мужчине и закрутились вокруг его шеи. Маг захрипел:

— Не вмешивайтесь!

Охрана тут же отступила и расслабилась у стены.

— Ты изломал мою душу, ты… — Злата наступала. — Ненавижу тебя, подонок! За сына и дочь никогда не прощу! Я же искала тебя, а ты, мразь, лицо подправил, подмазался ко мне снова!

— Перестань, — Влас вцепился руками в путы и захрипел.

Лекарка и тетя Тая приподнялись.

— Злата, остановись! Ты же убьешь его!

— Да, убью! Такая тварь не должна жить! Ты будешь умирать долго и мучительно, как я разрушалась все эти годы, думая, что вся вина на мне.

— Злата, — ноги мужчины оторвались от пола. Он просипел: — Вспомни о Камиле. Ей нужна наша помощь.

Пелена задрожала и расширилась. Белые ленты трепетали и впивались в кожу мага, разрывая и выворачивая мышцы. Густая темная кровь капала вниз и окрашивала светлый пол крошечными кляксами.

— Я люблю тебя… — сказал Влас из последних сил.

И Злата рухнула на пол, пряча лицо и рыдая.

Валентина залечила коротким заклинанием раны, и Влас бросился к Злате.

— Я не мог сказать. Пойми, — коснулся ее щеки и приподнял подбородок. — Давай спасем нашу девочку?

Она кивнула и бросилась в его объятия.

Глава 27. Сквозь решетку небо тоже голубое

Мутный воздух качался и забивал легкие. Камила тяжело перевернулась и застонала от ноющей боли в спине. Именно туда вонзил Давид пальцы, когда она пыталась вырваться. Камила увидела бегущего к ней Антона и попыталась вырваться из лап предателя, а потом потеряла сознание. Жив ли он? Браслет сорвали давно, и связи больше нет.

Давид Брюсов оказался не только магом, но и жестоким, расчетливым ублюдком.

Несколько дней она билась в истерике и пыталась выломать стену слишком маленькой камеры, но не было сил даже разбежаться, словно магии не давали накапливаться. Дэй была изнеможена и разбита. Раны не заживали, а порез на стопе загноился и дергал: ступить на ногу было очень сложно.

Каждый вечер приходил Брюсов, сально усмехался и толкал Камилу к стене. Заставлял прикасаться к его мерзким рукам, отчего ее потом рвало в углу камеры.

— Дикая, — фыркнув, Давид отошел к дверям. — Завтра тебя ждут перемены. Сомневаюсь, что выживешь, но пожелаю удачи.

Камила устало подняла голову. Спутанные волосы разрисовали фигуру мужчины в мелкие полоски. Вытерев слипшиеся губы, она подарила мучителю самый ядовитый взгляд, на который была способна.

— Я тебя… — слабо прохрипела.

— Убьешь? — его рот растянулся в кривую усмешку. — Это вряд ли. Я вытащил из тебя все, даже с лихвой. Накопи за ночь побольше, дорогая — силы понадобятся, — ехидно сверкнул черными глазами и развернулся к выходу.

Дверь с грохотом закрылась, заставив Камилу съежится и накрыться локтями. Она уже не плакала и не кричала: не хватало сил даже думать. Просто сидела на бетонном полу и царапала стену.

— Он слабак. Всегда таким был. Противным слизняком, способным на низменные поступки. Крутить и манипулировать Антоном было одно удовольствие. Хочешь узнать, за сколько он тебя продал?

Камила помотала головой, но Давид продолжал говорить из-за двери:

— Всего лишь за миллион.

Кулаки сжались, и острая боль пронзила пальцы. Камила застонала и поползла к грязной кровати. Она не знала правда это или нет, но Антон говорил о договоре. Неужели тот самый? Хотелось кричать, но получалось только сипеть сорванными связками.

— Ты не против, если я посмертно продам твои безделушки? — хохотнул Давид, и тяжелые шаги отпечатались в коридоре и разбавились дребезжанием металлического потолка. Свет в плафоне резанул по глазам, а затем приглушался, погрузив Камилу в сумерки. Она уже привыкла к темноте и мечтала упасть в нее навечно, чтобы не просыпаться никогда. Готова была умолять о смерти, потому что не видела света в конце пути под названием Жизнь. Зря мама беспокоилась, зря столько лет прятала ее. Дочь допустила одну-единственную ошибку и разрушила все. А отец? Всю жизнь ненависть к нему не отпускала, а сейчас Камила все простила. Ее дар — ее проклятие. Когда магические силы высосали до края, а в мутном зеркале на стене она увидела бледное, чистое лицо, она все поняла.

Сила росла — тень на лице увеличивалась. Чтобы очиститься — нужно просто умереть. Никакого проклятия нет, врал папа, только неясно зачем. Но теперь было уже все равно.

Камила не спала несколько суток. Проваливалась в дрему наполненную голосами и постукиванием, но уйти в сладкие иллюзии на совсем не получалось. Она вздрагивала, мышцы прошибало током, а щеки горели от прилива новых сил, но их не хватало, чтобы освободиться, а когда Камила поднималась и могла сдвинуть кривой стул на миллиметр, снова возвращался Давид и все забирал. Сила перетекала в его руки с болью, а Дэй едва дышала после такого «питья».

Рассвет разлил по камере приятный солнечный свет. Теплый на ощупь, щекочущий ресницы и пряный на запах. Камиле не хотелось открывать глаза. Все одно и тоже. Что день, что ночь.

Взглянула вверх и зацепилась за край нежно-голубого неба. Слезы размыли очертания решетки, и горький ком встал в горле.

Антон не смог бы полюбить ее, нет смысла о нем думать, вспоминать голубые глаза, чувствовать его нежные прикосновения и поцелуи, что до сих пор горели на губах и коже. Не было смысла. Хорошо, что все так закончилось. Камила понимала, что не смогла бы жить, как мама: воспитывать малыша и страдать всю жизнь от невозможности забыть. Да и отец хотя бы любил Злату. И это грело душу, а Антон… Пусть наслаждается заработанными деньгами и будет счастлив. Об одном Камила надеялась: чтобы ему память почистили и он никогда о ней не вспомнил. И еще: чтобы она не оказалась беременна. Хотя разве здесь и сейчас она может об этом думать?

Дверь зашелестела, и в камеру влетел сухой пыльных воздух.

Камила покорно встала и пошла с двумя лаборантами в белом. Она ничего не спрашивала и ничего не рассматривала. Ей было все равно.

— Анализы готовы, — заговорил женский голос.

Камила прищурилась от яркого света и сняла рубашку, как ее попросили. Легла, куда толкнули, и не сопротивлялась, когда кожу проколола игла. Было жарко. Не получалось дышать полной грудью из-за ремней, а перед глазами мелькал яркий свет, что выжимал слезы и размывал видимость. В конце концов, она прикрыла веки и расслабилась.

— Сейчас я введу тебе собранную магию, — вкрадчивый знакомый голос звучал со всех сторон. Давид был рядом, но и казался далеко. Камила это чувствовала по кристально-чистому запаху в помещении. Она осталась одна. — Покажи на что способна, но учти — будь хорошей девочкой, и не будешь мучиться.

Промолчала, но про себя подумала, что с удовольствием перегрызет ему глотку, если представится такая возможность.

* * *

Пока маги совещались и собирались, Антон думал сойдет с ума. Три дня. Три дня они не могли ничего найти. Никаких следов Камилы или концов «Иволги». Даже Брюсов оказался за пределами страны, ни по одному из своих адресов его не было, но под вечер бывший друг все-таки ответил на телефон:

— 0, Шило, рад слышать, рад слышать.

— Не ерничай, — пресек Антон. — Где Камила?

— А зачем она тебе? Хочешь денежку получить? Так с ее мамаши требуй, она же тебе бумажку подсунула. Хотя-а-а-а, ты не заработал ни копейки, потому что Камила не ждет ребенка. Или ты, глупец, верил в чудо?

— Паскуда, я же тебя из-под земли достану, — процедил сквозь зубы Антон и чуть не разломал в руке телефон. Хруст пластика ввинтился в уши.

— И? — ехидно поинтересовался Давид. — Накажешь по попе за то, что малышкой твоей воспользовался? Так она же монстр, у-у-у-у.

— Я тебя убью, слышишь? Переломаю позвоночник и вырву горло! Тварь!

Веня, что стоял рядом, сжал сильно плечо и махнул Антону рукой, напоминая о цели звонка.

— Во-первых, ты меня не найдешь, — продолжал нагло говорить в трубку бывший друг, — во-вторых, у тебя кишка тонка, а в-третьих — слизняк ты, Шило! Никогда не понимал, что бабы в тебе находят. Ты же настоящий кисель без сахара, даже в руки брать противно. А Камила — она чудо природы, не находишь? И красивая, и сильная. А какая талантливая. Короче, мне надоело с тобой говорить, пойду потискаю красотку. Пока-пока-а-а…

Сеть оборвалась короткими гудками. Антон смотрел на мобильный и давил в себе желание грохнуться головой о стену.

— Тихо… Антон, успокойся. Позвать Валентину? — Веня сжал до резкой боли плечо и заставил его сесть.

— Я не знаю, где она, — руки рухнули вдоль тела, а голос казался совсем чужим. — Этот ублюдок ничего не сказал, ни намека, где Камилу искать.

— «Иволга» открыта пять лет назад, — к ним подошел Влас и присел рядом. Провел ладонью перед лицом Антона, и стало внезапно легче. Сердце перестало проламывать ребра, а дыхание выровнялось. Появилась ясность мысли. Мужчина опустил взгляд на планшет и продолжил говорить: — Ее хозяином числится некий Зобин.

— Зоб? — папа очнулся в кресле. Растрепанные седые волосы залегли на одну сторону. — Придурок редкостный. Именно ему я проиграл, — Бронислав бросил на сына печальный взгляд. — Извини, Антон.

Хотелось выплюнуть колкость в отца, но Влас остановил жестом. Ткнул указательным пальцем в потолок.

— Интересно, — и потер переносицу. — Получается ваш проигрыш был спланирован, но… Смысл?

— Как это спланирован? — Шилов младший напрягся, но Веня снова осадил его на стул.

— Погоди, — Влас оставил планшет и заходил по гостиной туда-сюда. — Кто-то знал, что Камиле нужен ребенок, кто-то знал, что ты ей идеально подходишь, — он взглянул Антону в глаза и покачал головой. — Вопрос, насколько давно он это знал и что именно хотел сделать? Ведь даже маги не разобрались, что вы встретились не случайно. Кто это мог быть?

Веня держал Антона за плечо, будто боялся, что тот убежит. Отец следил за Власом и чесал родинку на щеке.

— Валентина! — окликнул маг, и в дверях почти сразу появилось пухлое лицо лекарки.

— Я занята, Влас! Мы поисковый артефакт готовим.

— Мне нужен список всех работников и гостей особняка за последние десять- двенадцать лет. Быстро!

— Да их единицы были. По хозяйству Камила сама справлялась уже давно, в саду тоже. Только готовкой занималась Соня, — она задумалась и приложила палец к губам, — года два. Ярина в гости приходила. Вот и все. А, еще Тая, и ее сын, но он совсем редко бывал.

— А твой сын?

— Паша не был в особняке, кажется. Он же… — она замялась. — Как ему тут бывать?

— Папа, думаешь, что среди нас предатель? — встрял в разговор Веня и послабил давление на плечо Антона. Отошел к окну и выглянул на улицу.

Влас прищурено обвел всех взглядом.

— Проверим. Валя, иди. До ночи Камилу нужно найти.

— Но…

— Время уходит, сестра, не стоит тратить его попусту.

Глава 28. Мир переверну ради тебя

Казалось, что магия переполняет и его тоже. Искрит между ладонями и щекочет кончики пальцев. Толпы незнакомых людей разминались на площади перед домом и перебрасывались слабыми пучками света. Оппоненты блокировались, и искры, ударяясь о защиту, ослепляли. Антон каждый раз жмурился и вздрагивал от страха. Кожу ладони грет пистолет, но что сделает пуля против такой силы, как у Камилы, например?

— Ты останешься тут, — Влас подошел ближе, заметив, что Антон ринулся в ближайшую группу.

— Нет, — уперся Шилов.

— С тебя толку все равно нет, только путаться под ногами будешь. Да и не нужно тебе рисковать.

— Про запас хотите оставить? Чтобы договор выполнил?

Мужчина косо улыбнулся:

— Возможно.

Веня выступил вперед:

— Папа прав. Останься.

— Ни за что, — вызверился Антон. — Я сам буду решать, куда и с кем идти. Моя жизнь…

— Пусть, — за спиной появилась Злата.

Антон обернулся. Она поправляла длинные белые перчатки и смотрела на своего возлюбленного и отца своих детей. Изысканное платье по фигуре подчеркивало ее рост и подтянутые ноги. Подняла густые ресницы и, повернувшись к Антону, договорила:

— Он может еще понадобиться.

— Хочешь пожертвовать единственной возможностью снять проклятие? — не унимался маг.

— Влас, — она, злобно прищурилась и побагровела. Мужчина отступил и покачал головой. — Считай, что это женская интуиция.

— Все в порядке, — Валентина подошла ближе. — Антона берем с собой. Пока жива Камила — с ним ничего не случится. Я перевязала их не так, как всегда. Браслеты были отвлекающими, всего лишь не снимались. Всего лишь не выпускали Антона из поместья.

Она подступилась, отодвинув Ваню в сторону, и взглянула на Антона снизу. В черных зрачках отражалось его удивленное лицо.

— Ты вспомнишь все. Очень скоро, — и ушла, растворившись в толпе.

— О чем вспомню?! — крикнул вслед Шилов, но Веня уже подтолкнул его к остальным.

Долго ехали в грузовой машине набитой людьми-магами. Антон сцепив зубы, смотрел в пол. Простит ли его Камила? Сможет ли поверить в искренние чувства?

За эту неделю жизнь перевернула его сознание. Он понял, что ничего, кроме ее объятий и золотого взгляда, ему не нужно. Сердце распирало в груди, будто любовь долгое время была в анабиозе и ждала нужного часа. Будто чувство не пришло внезапно, а теплилось, как уголек, в груди, и, стоило им встретиться, вспыхнуло вечным огнем. Еще никогда Антон не был так счастлив и несчастен одновременно.

Он знал, что любит, но веры в то, что успеет сказать об этом Камиле было все меньше.

— Веня, если я… — Антон закусил губу и заломил пальцы. — Передай ей, что я любил ее. Я не знаю почему и достаточно ли сильно… Просто передай, прошу тебя.

Парень улыбнулся в ответ и коротко кивнул, стиснул плечо по-дружески и поднялся, когда машина притормозила.

— Пора.

Пыль осела, и перед взором вытянулось высотное здание с серыми обшарпанными стенами и затемненными окнами. Рядом к нему, будто дети, прилепились пристройки ярко-алого цвета. За главной башней тянулось длинная, похожая на ангар, кишка из белого кирпича, усеянная зеркалами и кругляшками.

— Что это?

— Боюсь, что ничего хорошего, — Веня потер руки, будто озяб в этой невыносимой духоте. Маги высыпали из фургона и построились. Влас что-то напутствовал и прохаживался вдоль рядов, как настоящий генерал.

Солнце катилось на запад и бросало последние блики на высокие стекла, усеивало зелень полей ядовитым золотом и верхушки темных сосен пятнами, словно развешивало на них спелые апельсины.

Антон приложил руку козырьком ко лбу и вгляделся вдаль. Горизонт плавил алые краски, будто кровь кто-то пролил, и перетекал в темно-грифельные кляксы у самой земли, похожие на присохшие раны.

Сможет ли он увидеть еще один закат, доживет ли до рассвета?

* * *

Больно не было. Напротив, Камила впитывала свою магию с радостью. Ее оказалось много: за эти дни Давид выбрал все до дна, а теперь резко вернул назад, переполнив до краев. Магия текла по тонким синевато-зеленым жилам, что свисали с потолка и впивались в локти, шею и заползали Камиле в рот.

Будет всплеск. Она знала, что снова перейдет. Зачем мучителю монстр, знать не хотелось. Жажда расплаты горела в изогнутом и окрепшем позвоночнике и распирала мышцы, заставляя при каждом глотке ворчать, вздрагивать и наслаждаться последними минутами человеческой жизни.

Зрение стало резким, нюх острым, а путы натянулись и впились в кожу.

— Не бойся, — говорил противный голос из динамика. — ты не вырвешься. Комната и кроватка специально для тебя строилась.

Камила глухо зарычала и поерзала. Тесная одежда растрескалась и обвисла лохмотьями. Темный мех встал дыбом, а в груди клокотало ее, но уже другое, сердце. Это сердце не знает пощады, что Камилу сейчас даже забавляло.

Она с удовольствием впустила в себя мрак и уплыла в дальний уголок сознания.

* * *

Маги рассредоточились по трое. Антон заметил, что в каждой группе есть лекарь, что ставил защиту, маг, что управлял предметами, и третий из воздуха формировал разного цвета шары и изредка ленты, как у Златы.

— Дозвонился Вольному? — Валентина тронула брата за плечо. Антон слышал краем уха объяснение, как они скрывали родство. Его больше волновала судьба Камилы.

Влас отмахнулся и скривился, будто кислятину проглотил.

— Без них справимся! Вперед! — скомандовал он и показал направление.

Десятки групп двинулись к вытянутой постройке и стали взбираться, как коты по дереву, на стену. Воздух гудел и нагревался. Антон не знал, куда ему себя приткнуть. Если в него полетит огненный шар — как защититься?

— Держись возле меня, — попросил Веня и побежал за отцом.

Злата была позади, с ней тетя Тая и Валентина. Ярина осталась дома, хотя тоже порывалась идти спасать подругу. Вене пришлось долго ее уговаривать, после чего девушка все же сдалась. Их прощальный поцелуй заставил Антона вздрогнуть. Как же больно было вспоминать о Камиле и осознавать, что он предатель и бессовестный лгун. Может, именно поэтому он хотел идти в бой. Очистится от скверны, даже если придется сложить голову за девушку.

Антону помогли подняться по стене, потому что он тянулся в хвосте и никак не мог преодолеть кирпичную преграду Когда оказались на крыше, здание вздрогнуло и пол стал крениться и уходить из-под ног.

— Назад! — закричал кто-то над ухом. — Это пустышка! Ловушка!

Пыль, пламя, камни летели со всех сторон. Затем рядом кто-то упал. Антона оттолкнуло к стене и накрыло матовой пеленой. За ее пределами щелкали магические удары, вертелись ужами тела, срывались голоса.

Антон направил пистолет в никуда и взвел курок. В кого стрелять, если вокруг все сплошная каша? Где чужие, а где свои?

Один из охранников Власа перевернулся в воздухе и полетел прямо в Шилова. От неожиданности он выстрелил в воздух и, не устояв на ногах, упал между балками. Долго скатывался вниз, сдирая кожу о ржавый металл, а потом затих в холодном и грязном углу. Запах серы и свежей крови выворачивал наизнанку.

— Быстрее, Тоха! — Веня потащил его под мышку. — Не сиди!

Они бежали по коридору, и Антон не понимал, что происходит. В голове путались мысли, смешивались образы, мелькали лампы над головой и, как змеи, шипели над ухом магические ленты и настоящие пули. Веня успевал отбивать нападения, но в какой-то момент споткнулся и остался позади.

— Беги! — закричал маг. Горячая волна толкнула в спину, и Шилов вылетел в широкий зал увитый темно-зелеными шлангами. Дверь за спиной заскрипела, и шум, словно отрезали ножом, прекратился.

Затемненное помещение окутывал легкий пыльный туман. Пахло мокрой шерстью и кровью. Антон вытер лицо рукавом и шагнул в центр зала. Обвел дулом пистолета по кругу: мимо высоченного пластикового постамента, мимо щелкающих приборов, мимо золотистых лампочек, мимо… Лампочек? Шилов резко повернулся и всмотрелся в темноту. На него смотрели два золотых глаза, размером с блюдца.

— Камила? — тихо проговорил он и отступил назад, но пистолет не отвел.

Она длинно зарычала. Черный нос вытянулся из темноты и принюхался.

— Ками, это я — Антон, — голос не слушался, а ноги подгибались в коленях.

Крупная лапа, размером с его бедро, показалась первой, затем из мрака выглянула лохматая голова и массивная широкая грудь зверя.

Она рычала и скалилась и не сводила глаз с оружия. Густая шерсть вставала дыбом, как и волосы на руках Антона. Он попятился, пока не уперся в стену лопатками.

— Камила, прошу тебя, ты должна услышать.

— Не услышит, — противный голос прорвался в зал, скрипя динамиками. — Слишком большая доза адреналина. Она просто тебя съест, как и…

— Ками! — Антон перебил мерзкий голос Давида. Отбросил в сторону пистолет и шагнул навстречу. — Вспомни меня.

Зверь зарычал и пригнул шею, будто собрался напасть, но вместо того, чтобы броситься наутек Антон еще приблизился. В нос ударил едкий запах медикаментов, свалявшейся шерсти и металлической крошки.

Камила ринулась к нему и толкнула на спину, едва взмахнув лапой. Ударившись затылком, Антон чуть не потерял сознание. Выставив перед собой руки, неосознанно прикрыл лицо. Горячее дыхание полоснуло по шее, и резкая боль рванула локоть. Затрещали кости, и Антон из последних сил закричал:

— Вспоминай! Вспомни, как мы встретились!

Яркая вспышка ослепила и откинула их друг от друга.

Камила рухнула на бетон, откатившись в облике человека в самый дальний угол, и затихла. Антон подтянул к животу разодранную руку и пополз к девушке, преодолевая пульсирующую агонию в мышцах.

— Ками, ты слышишь?

— Я убила… — шептала девушка.

— Снежку, да, я знаю, — успокаивал ее Антон и тянул к себе здоровой рукой. Камила отталкивалась и мотала спутанными волосами.

— Нет. Не прикасайся ко мне! — отползла к стене и отвернула потемневшее почти полностью лицо.

— Я люблю тебя. Слышишь? — прикоснулся пальцами к ее руке и вспомнил…

Как они дружили семьями. Как уже в шестнадцать Антон знал, что будет ей верен всю жизнь. Как смотрел на высокую фигурку, что только начала формироваться, и едва глушил разгулявшиеся гормоны. Звал на улицу, чтобы слушать любимый смех и петь Камиле песни под гитару. Чтобы целовать мягкие губы, обнимать за плечи, вдыхать запах густых волос.

Но однажды все изменилось.

Они пришли тогда в гости с мамой. Камила была сама не своя. Металась и отталкивала его, рычала и злилась. Злата попросила их быстро покинуть поместье. Мама потянула Антона за руку, но возле ворот он вырвался и побежал к дому. Что- то с его девушкой случилось: он чувствовал сердцем и хотел помочь.

Лохматый черный зверь, выбив дверь, вылетел навстречу. Он повалил его наземь и, укусив за плечо, вырвал кусок мяса. Кричала мама, кричала Злата. Рык над ухом превратился в грохот, а боль в темень, что застилала глаза пеленой.

От шока Антон ничего не чувствовал, а когда монстра столкнули с него, он увидел, как светлые длинные волосы метнулись в воздухе.

— Ма-а-а… — прохрипел и рухнул на газон. Рядом упала окровавленная мама, и Антон потерял сознание.

Грохот вырвал его из воспоминаний. Камила глядела на него отчаянно и затравленно, прятала обнаженное тело под ладонями и кусала губы. В глазах застыли печаль и горе.

— Прости меня… Прости… — шептала она, но Антон не соображал и мотал головой. Он отошел к стене и прилип к холодной шершавой поверхности. Вся его жизнь пошла наперекосяк из-за нее. Вся жизнь — боль и ложь. Они вычистили его память, чтобы скрыть убийство матери.

Массивная дверь со скрипом распахнулась. На пороге показались: Влас, Злата и тетя с лекаркой. И еще маги. Веня держал Давида, сдавив локтем ему шею. Черноволосый сально усмехался.

— Этот урод вышел из содружества, — говорил главный маг и отец Камилы. — Мы долго его искали.

Голос Власа отдавался в груди дрожанием, Антон сжимал кулаки и смотрел на зверюгу в облике девушки.

— Вы все знали, что она — убийца, — проговорил тихо. — Знали и, как последнего кролика, загнали меня в клетку зверя.

— Антон! — Влас преградил дорогу и закрыл собой дочь. — Ты заблуждаешься.

— Я не стану донором, не позволю монстру воспитывать моего ребенка. Никогда!

— Это и не нужно, — пробормотала Камила, и все обернулись. Злата и брат помогли ей подняться, одежда проявилась на глазах и спрятала смуглую кожу. — Мне никогда не стать матерью, я теперь саан, и следующий переход оставит меня монстром навсегда. Я не хотела, Антон, — она смотрела на него блестящими глазами и ковыряла душу. — Я не осознавала, что делаю…

— Не хочу больше вас видеть и помнить, — сказал он уверенно. — Особенно тебя, — Антон отвернулся и почувствовал, как во рту стало солоно от крови, а в груди пусто от горя.

Раны в душе раскрылись, как цветы лотоса. Его сильно качнуло и бросило о стену. Яркая боль в руке смешалась с острой болью в сердце и толкнула в темноту.

Глава 29. Не твоя судьба

Камила знала, что так нужно. Как только Антон очнется, его введут в крепкий морок и сотрут всю память о ней.

Она не сможет жить и знать, что ему больно на нее смотреть. В каждом любимом взгляде видеть вину за смерть его матери — было бы слишком больно, больнее, чем сейчас, когда назад дороги уже нет.

После того, как магические силы переполнятся, она попросила очистить и ее. Так будет правильно. Монстр погибнет, и Камила сможет стать обычным человеком. Только с родными больше не сможет быть рядом. Ее поселят в другую семью, поменяют воспоминания, и магический мир окажется выдуманной сказкой.

Мама и папа мрачнели с каждым днем, хотя делали вид, что все в порядке. Веня подшучивал, что присмотрит за ней. Мол, ему магические законы и порядки ни по чем, но отец все время шикал на него и осаживал тяжелым взглядом.

Антон не приходил в себя около недели. Ткани на руке срастались медленно, а еще слюна зверя отравила его и погрузила в горячечный сон.

Камила сидела сутками возле кровати и наслаждалась последними минутами, что подарила ей судьба. Она держала его руку в своей ладони и бесконечно просила прощения. Да только не могла найти ее в своем сердце, потому и согласилась переписать свое прошлое.

Дверь тихо скрипнула, и в комнату тихо вошла тетя Валя.

— Ты знаешь, что мы можем оставить вас вместе. Камила, подумай, — она встала за спиной и положила руку на ее плечо.

— Не могу, — прошептала Ками и устало прикрыла вспухшие веки. — Если однажды память вернется, я сойду с ума и не переживу это снова. Третьего раза не будет, — она подняла застеленный слезами взгляд и накрыла руку лекарки своей ладонью. — Все в порядке. Монстр упокоится, и все будут счастливы.

— Мы не знаем, как поведет себя твой организм после чистки, — Валентина поджала губы. — Многие маги сходят с ума, а некоторые сгорают от рака за несколько лет. Это опасно, Камила.

— Пусть. Главное, чтобы ему было хорошо.

— Как ты себя чувствуешь? Есть еще время? — Валентина сжала пальцы и провела ладонью по Камилиным волосам.

— Совсем немного, — ответила спокойно Камила и ласково улыбнулась.

— Тебя мама с папой и братом ждут в гостиной.

— Я сейчас спущусь. Дайте мне пару минут.

Лекарка неслышно вышла и заперла за собой дверь.

Камила смотрела на свои пальцы, сложенные на коленях, и долго не могла подобрать слова, а когда сердце стало сильней и тревожней бить в ребра, пересела ближе к спящему Антону и прошептала:

— Очень тяжело, когда находишь что-то ценное и важное, внезапно это потерять. Так больно, что, кажется, внутри все плавится от одних мыслей и воспоминаний, — взяла его руку и провела пальцами по линиям жизни. — Не знаю сколько нужно слов, чтобы искупить свою вину. У меня просто нет их, все истратились. Я себе простить никогда не смогу, а жить в обмане не хочу, потому тебя отпускаю.

Горячая слеза скатилась по щеке и капнула ему на руку.

Камила еще помолчала, погладила его ладонь, а когда стало совсем плохо, и мышцы знакомо стянуло от поясницы до шеи, встала, быстро поцеловала Антона в прохладные губы и пошла к двери. Обернувшись на пороге, сказала в тишину:

— Я тоже тебя люблю.

* * *

— Антон, — тихий вкрадчивый голос скользнул мимо уха. Просыпаться не хотелось: болело все тело, и от слабости даже веки не открывались. — Антон, нужно встать, — голос Вени разорвал иллюзию, и колкий импульс в висок выдернул Шилова в реальность.

Память услужливо подкинула последние события, и Антон понял, что никто с ним не стал считаться.

— Почему я все еще здесь? Почему помню тебя? — злобно, но слабо проговорил и попытался подняться на руках. Они не слушались, и острая боль обрушила его назад на подушку.

— Так нужно, — прошептал Вениамин. — Не она твою маму убила. Это ошибка. Я был там. Наблюдал со стороны. Мама упала, когда бежала тебе помочь, и ударилась виском о камень. Камила не виновата.

— Она меня укусила, вырвала плечо с мясом! — яростно прошептал Антон.

— Нет же! Она зализывала твои раны, дурачина!

— А это? — Антон поднял руку и показал расписанный шрамами локоть.

— Давид ввел ей столько магии и адреналина, что удивительно, как она вообще выжила. Поднимайся! — Веня подал руку.

— Я не верю тебе, — прошептал и отвернулся. — Значит, ты с самого начала знал обо всем?

— Знал. И это я подстроил проигрыш твоего отца и вашу встречу с Камилой.

— Но зачем?

— Долго объяснять, — Веня отмахнулся и потрепал каштановую челку.

Дверь резко раскрылась и ударилась о стену, а разрумяненная Валентина влетела в комнату.

— Ты был прав! Камила беременна, но… Мы не успеем. Они собираются ее почистить. Племянница давно уже на грани срыва — некуда было тянуть. Уже полчаса процедура идет. Ребенка все равно не спасти, Веня…

Антон вжался в постель. Его ребенок. Она носит его ребенка.

— Что будет с малышом, если ее почистят? — скинул ноги с постели и поднялся, опираясь на руку Вениамина.

— Ты же догадливый, сам подумай. Сильный маг — станет уязвимым человеком, а слабый малыш…

— А что будет, если она перейдет? — добавила Валентина и озадаченно нахмурилась. — Нельзя ей переходить сейчас. У меня есть одна мысль, — женщина выставила указательный палец вверх и, округлив глаза, выбежала из комнаты. А потом вернулась. — Чего ждем? Побежали!

По пути из комнаты Веня быстро рассказывал:

— Содружеству нужен был Ардэй. Мощный маг. Короче, самый сильный из всех возможных. Ходили слухи, что такой может родиться лишь от саана, и это в природе встречалось больше тысячи лет назад. Это власть, сила и бла-бла-бла, все как обычно.

— И ты решил сделать из нашего ребенка такого мага? — злобно прошипел Антон.

— Ну, амбиции такие были, да. У вас с сестрой крепкие чувства, я подумал, что все может быть и просто расставил фигуры на доске.

— Ради чего?

— Хотел в глазах отца быть лучше, — Веня пожал плечами и помог Антону спуститься по лестнице.

— Ты представляешь, что Камиле пришлось пережить? Что нам обоим пришлось пережить? Было бы больше сил, я бы тебе морду расквасил.

— Время еще будет, а сейчас, давай, спасем племянничка!

Через улицу идти было сложней. Солнце нещадно резало глаза, Антон ничего не видел и шел, доверившись Вениамину.

«Я тоже люблю тебя», — говорила во сне Камила. Просила прощения за то, что не делала, а он… А он чуть не вырезал ее из своей жизни. Отказался и не понял, не выслушал. Дурак, одним словом.

Земля около подземелья ощутимо дрожала.

— Быстрее, а то не успеем! — Веня поднажал и потащил Антона в узкий и пропахший сыростью подземный коридор. Шилов и сам старался бежать, да ослабшие ноги совсем не хотели сгибаться.

Вход охранял обеспокоенный Влас. Когда он увидел их, свел брови и преградил дорогу к массивным дверям.

— К ней уже нельзя, — он выставил руку и покачал головой. — Вы опоздали. Она почти перешла. Тая и Злата сейчас освободят ее от магии.

— Нельзя, папа! Она беременна! — вскрикнул Веня и отодвинул мужчину в бок. Распахнул дверь, впихнул внутрь Антона и прокричал: — Все во-о-о-н! Быстро!

Влас помог вывести женщин. Они ничего не понимали, но Антон не вслушивался в крик и гам. Он искал в полумраке золотые глаза и темные волосы, а когда увидел Камилу прикованную к кровати, ринулся к ней.

— Уходи, — зарычала она и сильнее выгнулась.

— Не уйду, — присел рядом и перехватил худую руку. На ее ногтях вытянулись острые когти.

— Ты должен! — Камила застонала и закричала: — Убей монстра, прошу тебя. Я не хочу так…

— Тише, моя хорошая девочка, ты не убийца. Это была случайность, я не виню тебя. Но ты должна взять себя в руки сейчас. Ради нас. Ради нашего малыша.

Камила дергалась. Ткань трескалась, а мышцы росли, и кожа обрастала шерстью. Антон на миг испугался и отошел в сторону, но когда умоляющий золотой и заплаканный взгляд уставился в переносицу, а девушка взвыла от нового приступа боли, он забрался на кровать и лег на Камилу, прижав ее своим весом. Едва не слетел от толчка коленом.

— Я люблю тебя, — говорил он непрерывно. — Очень люблю. Всю жизнь любил и буду любить. Хоть монстром, хоть человеком, неважно. Камила, услышь меня, — наклонился и поцеловал ее. Она кусалась, рычала в губы и пыталась его скинуть. — Хочешь, кусай меня сколько тебе влезет, но не становись монстром. Умоляю, — дал ей свою здоровую руку и позволил крепко грызнуть. Она глухо зарычала.

Антон гладил ее по волосам и касался темных разводов на щеках. Разломы опустились на шею и расцвели черными цветами на груди, что активно поднималась и опускалась от рваного дыхания.

Приласкал ее нежно и бережно. Ж Дал пока утихнет буря, пока спадет напряжение. Сполз ниже и, когда Камила ослабила укус и отпустила его руку, раскрыл застежки на ремнях.

— Иди ко мне, — обнимал ее крепко и целовал шею. Девушка дрожала и плакала. Ее еще долго подергивало, и слышно было как она сцепляет зубы, чтобы не кричать от боли.

— Я не выдержу, Антон, — проговорила, когда приступ немного стих.

— Мы вместе это пройдем, — уложил ее голову себе на колени и пригладил волосы.

— Это ошибка. Жуткая ошибка.

— Почему? — коснулся губами ее вспотевшего виска.

— Если сын или дочь станет Ардэем, весь мир ополчится против нас. Мы беззащитны будем.

— Придумаем что-то, — успокаивал ее Антон и рассматривал тонкие вены на коже. — Я не потеряю тебя снова. Даже если придется ради вас голову сложить, я готов к этому.

— Тебе нельзя оставаться среди магов, да и возле нас будет опасно.

— Но это же мой выбор. Неужели ты заберешь его у меня?

Она мотнула головой.

— Ненавижу, когда лишают выбора, но я боюсь, что могу сорваться и ранить тебя. Снова, — погладила его по больной руке и коснулась губами.

— Ты сильная, и последняя степень должна позволить тебе взять контроль над пушистым монстриком, так ведь?

— Должно быть так, но у меня не получается, — она застонала и слегка выгнулась из-за последних всплесков. — Антон, оно затихло ненадолго. Стоит магии вернутся, и я не удержу ее.

— Удержишь. Я знаю, какая ты упорная, — заложил темные волосы за ухо и залюбовался рисунком на ее щеках. Серебристые ветки мерцали, а темные разломы пульсировали. — Еще тетя Валя обещала помочь. Да и брат объяснит, как наладить контроль. Ты не одна в этом мире, Ками.

Она прижалась к нему и тихо заплакала.

— Эй… ну, тише. Ответь только, почему у меня до сих пор штаны трещат?

Камила захихикала и стерла кулачком слезы.

— Это вопрос не ко мне.

Антон повернул ее на кровать и запрокинул руки за голову, наклонился над Камилой и шепотом спросил:

— Вспомни, когда у тебя были сильные всплески, что помогало их приглушить?

— Твои объятия, — сказала она, не задумываясь. — Твои поцелуи. Твоя любовь.

— Позволишь помочь? — хитро прищурившись, Антон опустился к ее груди и провел языком вверх, до ключицы. Мелкая дрожь рассыпалась по ее телу и передалась ему.

Выдохнул в мягкие каштановые волосы Камилы и приласкал ее ухо, прокрался поцелуями по скуле и замер возле губ.

— Так что?

— Я тебя съем, если ты не продолжишь, — низко и с рокотом сказала Ками.

И Антон целовал ее иступлено. Гнал по венам сладкую страсть и позволял любимой быть собой: раскрываться навстречу, кусаться и кричать. Потому что нет ничего слаще единения со своей половинкой. Со своей судьбой.

Эпилог

— Тетя Тая, Камила, уже все собрались, — Антон заглянул в кабинет родственницы и тепло улыбнулся.

Жена, поддерживая высокий живот, сидела в кресле и внимательно изучала что-то на столе. Приподнятые густые волосы свисали на висках спиральками и немного прикрывали ее маленькую особенность. Темный рисунок на коже.

— Зайди, — тетя махнула ему и снова опустила светлую голову к разложенным на столе артефактам. — Этот?

— Не знаю, — повела плечом Камила. — Мне старый нравился. Агатовый.

— Старого уже нет, — строго сказала Тая. — Выбирай из того, что есть, и пойдем к столу.

— Этот детский, — в сторону отъехал цветной браслет. — Этот вычурный, — за ним еще один. — А этот… — Камила потянулась пальчиком, но Антон остановил ее руку.

— Вот этот, — и подхватил изящный браслет из золотого янтаря. — Под цвет твоих глаз.

Камила задумалась и долго кусала щеку изнутри, а затем кивнула.

— Пусть будет этот.

Антон подал ей руку, и они пошли в холл. Пока спускались по лестнице, навстречу им вышли Вениамин с Яриной. Подруга Камилы стала смелее рядом с сильным мужчиной, но только тетя Тая была до сих пор недовольна, ведь детей у этой пары, скорее всего, не будет. Но чудеса ведь случаются…

— Сестра, — Веня учтиво поклонился. — Антон, — кивнул Шилову, и в глазах просияли смешинки.

— Что ты уже задумал, Веня? — Камила стукнула его по плечу.

— Да все в порядке. Только вот…

Камила сдавила Антону локоть и взвыла:

— Началось…

— Да, именно это я и хотел сказать, — закончил брат с улыбкой.

Валентина принимала роды. Антона держали в закрытом кабинете, Веня лично охранял его, чтобы он не проломил дверь ногами. Да, такое желание было — особенно, когда жена кричала наверху так, чтобы дрожали стены.

Было страшно и волнующе. Он увидит малышку или малыша. На УЗИ они не ходили, не было необходимости — лучшие лекари под рукой. Валентина же не признавалась, кто будет, только отвечала коротко и с улыбкой: «Скоро все узнаете».

Когда голос любимой оборвался, Антон вскочил с кресла и рванул к дверям. Веня встал на пути.

— Терпи. Мы все равно не можем сейчас помочь.

— Я хочу рядом быть.

— Лучше не надо, — друг похлопал по плечу, прислушался к гробовой тишине и отошел в сторону. — Теперь можно. Иди.

Антон взлетел наверх и вышиб плечом дверь. Свет из окна ослепил на миг. Камилалежала на кровати, мокрые волосы разметались по подушке, а лицо побелело и очистилось от темных разводов.

— Что с ней? — он бросился к постели.

— Она отдыхает, Антон, — мягко сказала Валентина и вышла вперед с крошечным свертком в руках.

На негнущихся ногах Шилов подошел к ребенку и протянулся.

— Готовь обе руки, папаша, — усмехнулась лекарка и отошла в сторону. Тетя Тая встала рядом. — Две девочки, — договорила Валентина. Чистые, как стеклышко.

— Не маги? — руки дрожали, а голос не слушался.

— Пока не маги.

— А как же Камила? Почему ее лицо стало таким… другим? — он бросил взгляд на постель и прижал к себе обоих малышек. Одна сопела на левом локте, другая сосала крошечный пальчик и лежала на правом. Обе смотрели на него темно- синими глазами и что-то ворчали на своем детском языке.

— Мы, э-э-э, — Валентина затравленно глянула на подругу. Тая кивнула. — Немного перераспределили ее дар.

— Не понял, — Антон глядел на своих дочерей и не мог справиться с нахлынувшим счастьем. Слезы радости ползли по щекам. Подошел ближе к постели жены и заметил выбранный браслет из янтаря на ее запястье. Свой, черный из агата, он никогда и не снимал. Ему нравился шелест бусин, особенно когда Камила перебирала их тонкими пальцами.

— Это маленький эксперимент, — Валентина встала рядом и показала взглядом на его руку, что много месяцев назад укусила Камила. Шрамы подкрасились черным, вены вздулись, а на завитушках поблескивало серебро.

Конец

Оглавление

Пролог

Глава 1. За наши ошибки — всегда расплачиваются дети

Глава 2. Ставлю все!

Глава 3. Новая жизнь

Глава 4. Пустой сосуд — всегда пустой

Глава 5. Махни синим крылом

Глава 6. У времени свои законы

Глава 7. Когда живешь одной надеждой

Глава 8. Неблагодарность — черта характера

Глава 9. Бесконечно любимой…

Глава 10. Одно условие

Глава 11. Не этого я ждала

Глава 12. Готов ли ты на серьезный шаг?

Глава 13. Не упусти свой шанс

Глава 14. Всего лишь задание?

Глава 15. Я — не твоя птица

Глава 16. Слабая надежда

Глава 17. Не нужно меня спасать

Глава 18. Быть чудовищем непросто

Глава 19. А красавицей еще трудней

Глава 20. Возвращение

Глава 21. А ты думал, что будет легко?

Глава 22. Знаешь, как это называется?

Глава 23. Не отпущу

Глава 24. Созидающий огонь

Глава 25. Выбор сделан

Глава 26. Сборище идиотов

Глава 27. Сквозь решетку небо тоже голубое

Глава 28. Мир переверну ради тебя

Глава 29. Не твоя судьба

Эпилог