Морской волк [Владимир Войновский] (fb2) читать онлайн

Владимир Войновский Морской волк

Волна

У нас в поселке Октябрьский большой рыбокомбинат. Рыбу сдавали со ставных неводов рыболовецкие бригады, ведущие лов на берегах реки Большая и Охотского моря. Также на комбинат сдавали улов малые рыболовные сейнера (МРС), которые осуществляли добычу в открытом море.

И вот один «морской волк» рассказал такую историю.

Идем домой с богатым уловом. Как всегда, сейнер за сейнером, словно по линеечке. А тут шторм, волны под пять метров. МРСки, как скорлупки бросает в стороны, грозит перевернуть, то волнами накрывает. Страшно! Жуть! Многие прощаются с жизнью! А наш капитан мужик отчаянный, кричит:

— По местам стоять! Внимание на предмет течи и всяких поломок! Механик!

— Я!

— Подкинь в котел «дровишек»… по команде!

И по рации другим капитанам:

— Смело на ускорении за мной! Не спать! Не зевать! Скоро будем в реку входить!

Ободрил значит. Мы, понятное дело, все по местам. А я на руле. На нас волна идет… Мать родная — метров десять. Небо закрыла. Думаю: «Все! Пойдем рыбку кормить!». Слышу.

— Внимание! Механик… да-а-а-ава-а-а-ай-й-й…

Что-то брякнуло, чхнуло и… Наш МРС словно реактивный самолет устремился вперед. Смотрю в зеркало бокового вида, а все МРСки также за нами …

Подлетаем к волне. Судно подпрыгивает и сквозь волну устремляется… плюх в устье реки. Оглянулся, а волна с дырой огромной, а сквозь нее наши МРСки одна за другой в реку шлеп-шлеп-шлеп… и поплыли на завод рыбу сдавать. Погода сразу ясная, солнышко к закату…

Вот такая история, брат.

Селедка

Камчатский края — рыбацкий. Если Вы на улице подойдете к любому прохожему, он в той или иной степени связан с морем и, уж точно, рыбак. Поэтому у нас много всяких баек про…

И вот один «морской волк» рассказал такую историю.

Ходили под Магадан в Охотском море на селедку. Я тогда в обработке матросом работал на «Бармалее» (БМРТ). Месяца три уже рыбачили. Экипаж мужской. Только буфетчица из противоположного пола. Но это святое. Это капитана территория.

И вот после перегруза отходим от транспортного судна, ложимся на курс для продолжения промысла, а судно поворачивает в сторону берега. Любопытство разбирает. Знакомый штурман говорит:

— Идем к берегу, укрываться в бухте от шторма.

О сюрприз. Лишний день отдыха в море — праздник.

Через час БМРТ становится на якорь в уютной бухте, а на берегу поселок. Команда тем или иным способом посылает сигналы капитану, что, мол, надо бы сходить на берег, что-нибудь прикупить в магазине… Просьбы остаются без движения.

Вышел я на палубу вечером. Небо хмурое. Ветер в бухте волну поднимает. Поселок огнями переливается. А вода серебрится… словно от… И тут: «Мать честная! Луны нет, а вода вся в серебре. Как так?». Присмотрелся, а это селедка в бухту набилась и стоит плотно. Видно от шторма спряталась. Да, так плотно стоит, что от борта до берега, как…

Меня, словно током прошило. Бегу в каюту, надеваю бушлат парадный и в карман денежку в пакетике (чтобы не промокла). На корме по слипу спускаюсь и по спинам селедки бегу в поселок. Главное не останавливаться, чтобы не провалиться в воду и поскользнуться боюсь. Если упал — пропал.

Добежал до берега, оглянулся… метров триста без передыха. Вот, что значит молодость и спорт… да три месяца здоровый образ жизни. Поправился, заправился, внешний вид пригладил. Иду! Народ поселковый здоровается, я их приветствую. Дорогу в местное сельпо показали.

Скупился, значит. Много не брал. Водки немножко, сигарет и сладостей. Сложил все в прорезиненный рюкзак, забросил за плечи и в обратный путь. Бегу, на душе колокольчики звенят. Благодать… На слипе споткнулся, пришлось на четвереньках взбираться. Никого не встретил. И к своей бригаде. Устроили маленький праздник.

Простояли в бухте два дня. Сколько раз в сельпо бегали, не знаю, но выручку им сделали хорошую. Когда вышли в море, не досчитались одного матроса. Оказалось, загулял парень в поселке. Наверное, и сейчас там живет.

Вот такая история, брат.

Мост

Каждый житель Камчатского края хоть один раз за лето выбирается на речку, чтобы порыбачить. Наши реки богаты лососевыми породами: нерка, чавыча, горбуша, кета, кижуч. Гуляет в них и горный голец, и кунджа.

Реки на Камчатке промысловые. Рыба идет на нерест в верховья, а потом малек спускается и через устья попадает в море или океан.

Про рыбаков и рыбалку баек несметное множество.

Один «морской волк» рассказал такую историю.

После очередного рейса, экипажу предоставили десять суток отдыха на берегу. Мы с ребятами решили выехать на речку, отдохнуть и порыбачить на природе.

Рано утром приехали на берег реки Авача под мост, ведущий в поселок Кеткино. Рыбаков на мосту много. Погода обещала быть… Отошли метров на сто от дороги и разбились лагерем. На гольца лицензия не нужна и мы смело приступили. Расчехлили спиннинги, приладили блесны с крючками… ловим рыбку.

Первые восторженные крики возвестили о первой удаче. Парни разделились. Несколько человек рыбачили. Другие занимались костром и приготовлением ухи. Третьи праздно шатались по берегу, наслаждаясь тишиной и шумом быстро бегущей воды.

У меня удилище дернулось, леска натянулась. Я, опустив спиннинг, начал работать катушкой, подтягивая рыбину к берегу. Какой был восторг… на крючке сидел под три килограмма — кижуч. Вау! Да еще и самка. Икра «пятиминутка» к столу да под водочку обеспечена.

Предупрежденные местными рыбаками, мы положили рыбину в пакет и отнесли в лес. Пакет висел на дереве метрах в двух от земли на небольшом сучке. Ближе к полудню у нас висело таких пакетов три в разных местах по три рыбины в каждом.

Уха готова, стол накрыт и моряки расселись, согласно «купленным билетам». Слегка выпили, закусили. Потравили анекдоты. Бугор (бригадир) предложил распотрошить улов, приготовить «пятиминутку», а почищенные тушки промыть и отдать ребятам, кто живет на судне. Пусть кок приготовит на весь экипаж. Сказано, сделано. Ребята ушли в лес. Судя по рассерженным крикам и угрозам, мы поняли: «Что-то идет не так». Вернулись парни с пустыми пакетами: «Рыбу украли! Вот су… нехорошие люди!». Главное пакеты целые и рыба аккуратно выбрана из них.

Часа за два выловили столько же рыбы и успокоились. Спустя еще час, решили почистить рыбу. И вновь ребята вернулись с пустыми пакетами: «Наверное, бичи рыбу таскают, су… нехорошие люди!».

Решили дальше ловить. Двое крепких парней ушли в лес. Организовали засаду, чтобы изловить воришек и наказать.

Все было спокойно. Рыбалка в удовольствие и вдруг… Из леса крик: «Медведь! Спасайся, кто может! Полундра!». Двое из засады выскочили из леса и с разбегу забежали в воду по пояс. Остальные за ними. Как будто это спасет от хищника.

Замерзли в горной воде быстро и начали выходить на берег. Местные мужики с моста к нам прибежали. Вопросы задают, а мы и не знаем что произошло.

Наши крепкие парни рассказали.

Сидят они в засаде. Все остальные на реке ловят рыбу и уносят, складывают в пакеты. Какое-то время тишина, как будто время остановилось. Вдруг в стороне от них шорох. Ну, думают: «Идут наши «гости»!». А из кустов медведь и прямиком к деревьям, на которых пакеты. Встал на задние лапы. Когтем передней так аккуратненько зацепил ручку, приподнял с сучка и на землю положил. Рыбу из пакета съел и обратно за ручку на сук. И так проделал процедуру по двум другим пакетам. Ребята догадались зверя на видео снимать. Один из них оступился и ветка сухая треснула под ногой. Медведь их увидел и рванул всей массой. Наши морячки побежали.

Показали видео в доказательство. Мы смотрели и ахали от находчивости косолапого. А над бегством смеялись. Было видно, что хищник рванул от ребят. Видео бегства впечатлило мельканием травы, камней и воды…

Потом в рейсе нет-нет, а вспоминали нашу рыбалку и смотрели видео. Весело было.

Вот такая история, брат.

Сивуч

В Беринговом море круглый год работает промысловый флот России, Японии, Китая и США. Встречаются канадские и польские суда. Обнаружив косяки рыбы, промысловики выстраиваются, словно комбайны в поле и ведут траление. Основная масса добычи — минтай. Кроме этой рыбки, ловят здесь лососевых, а также треску, камбалу, палтус, сельдь, навагу и много других морских деликатесов.

И вот один «морской волк» рассказал такую историю.

Был я тогда на промысле в Беринговоморской экспедиции. Работал матросом обработки на БАТМе.

— Чего? Что такое БАТМ? Ну, брат… «сухопут» ты и есть «сухопут»… БАТМ это большой автономный морозильный траулер. Сам ловит, сам перерабатывает… Все! Не отвлекай!

И вот закончилась наша вахта в восемь утра. Помылись, переоделись, перекусили и вывалили всей бригадой на палубу. Любуемся красотами. Рассвет встречаем. Душа радуется.

— Мужики! Смотрите — косатки!

Вдоль борта на расстоянии полутора кабельтовых от нашего судна плавники и спины этих красавцев. Такого ни в каком Океанариуме не увидишь, Дельфинарии — пустое.

— Чего опять? Сколько метров от судна? Вот человек и два уха… примерно, триста метров. Еще раз отвлечешь… и…

Плывут быстро. Насчитали мы тогда пять китов-убийц. Впереди у них морские котики или нерпы, а может тюлени, не разберешь на таком расстоянии. Большая стая. Выпрыгивают, ныряют, убегают. А «гиганты» их ведут и загоняют, беря в круг — охотятся.

Вдруг с траловой палубы крик:

— Полундра! Мужики, тикаем…

Мы перебежали за надстройку и картина Репина «Приплыли». По слипу гость пришел — сивуч. Видно убегая от косаток, решил спрятаться на судне. Даже людей не испугался и в тросах от трала не заплутал, ровно прошел и: «Здравствуйте!». Орет, что та туба гудит на низких частотах. Матросы бригады в рассыпную, покинули траловую палубу и любуются зверюгой из-за укрытий. Никакой работы. Нам бы идти спать, да разве такой «цирк» пропустишь. Интересно, как и чем все закончится.

Наш БАТМ идет с тралом, скоро будет подъем, а здесь такой гость.

Тут по громкой связи капитан:

— По местам стоять! На корме, приготовиться к подъему трала!

— Какой трал? Мы что смертники? На палубе сивуч! — это бригадир.

— Работаем! Пусть сидит! — капитан. Мы его и уважаем, и боимся — строгий.

Два матроса переместились на бортовые кормовые стрелы, другие заняли места на траловых лебедках и по бортам, приступили к выборке, но посматривают искоса на зверя. А тот притих и тоже смотрит, прислушивается к шуму лебедок. И так бочком, бочком перемещается выше и, перейдя среднюю зону, спрятался в нише для запасных траловых распорных досок. Притих.

Работа кипит. Трал зашел на слип. Матросы забегали, каждый свою работу делает. Всё спорится у них, да так ловко. Вот подняли люки приемных бункеров и начали заливать рыбу.

— Чего опять? Сивуч где? А где ему быть? Сидит, смотрит…

Кто-то из ребят бросил сивучу рыбку. Тот угостился и как рыкнет. Мы думали, мужиков сдует в приемник вместе с рыбой.

Так с ребятами простояли часа три, любовались происходящим. Потом спать ушли, скоро на очередную вахту заступать.

Сивуч на палубе прожил с нами два дня. Когда спокойно, гулял от борта к борту. Мужики его рыбой подкармливали. Даже при замывке трала и палубы, окатывали животное со шлангов забортной водой. Сивучу было приятно, он улыбался от удовольствия.

Также по слипу он ушел в родную стихию и еще дней пять появлялся у нашего судна.

Вот такая история, брат.

Курилы

Вы были на Курильских островах? Нет? Много потеряли. Немедленно собирайтесь, покупайте билеты и…

Курильские острова находятся между Камчатским полуостровом и японским островом Хоккайдо, образуя дугу, которая разделяет Охотское море и Тихий океан.

Курилы образуют две параллельные гряды и состоят более чем из пятидесяти островов, самые крупные из которых и населенные людьми: Парамушир, Итуруп, Кунашир и Шикотан.

И вот один «морской волк» рассказал такую историю.

Дело летом было. Пришли мы к порту Северо-Курильск и встали на якорь напротив их базы сейнерного флота во втором Курильском проливе. Он проходит между островами Шумшу и Парамушир.

У нас должна была пройти смена экипажа…

— Чего спрашиваешь? Почему там? А я почем знаю? Руководству виднее… не перебивай, а то забуду, о чем рассказывал…

И… значит, летим мы на Боинге…

— Чего? Какой Боинг? Ну, вот… сбил с мысли… это другая история…

Стоянку планировали на сутки. Прошли пограничный и таможенный контроль. Каждый занят своим делом и вдруг по громкой связи: «Внимание экипажу! Желающим совершить прогулку на катере вдоль островов без схода на берег, выйти на бак!». Нашли чем удивить… морская прогулка, а мы чем занимаемся во время промысла? Круглые сутки море и редко острова… Смотрю на лица ребят из бригады, желанием никто не горит. А я раскинул «Чего сидеть на судне? Хоть какое, а развлечение… может, искупнусь…». Накинул ветровку и пошел на бак.

Я подошел шестой из желающих. За старшего третий помощник капитана. Все получили его четкие указания. На мою долю выпало зайти на камбуз за продуктами и у траловых матросов взять мешки, связанные из дели. Когда вышел к левому борту, там уже был спущен трап и на воде покачивался мотобот. Не спеша погрузились, открыли сходные люки и пошли, обдуваемые морским ветерком.

— Опять? Куда пошли? На морскую прогулку…

Обратил внимание, что кроме взятых вещей, присутствуют акваланги. Знал, что третий помощник и старший тралмастер заядлые драйверы… тут такой случай, посмотреть вживую, а то только по телевизору и видел команду Кусто.

Подошли к берегу, встали на якорь. Из разговора старшего и боцмана понял, стоим у берега острова Шумшу. Берег обрывистый, высокий, а внизу отмель. До берега, который примерно в ста метрах, можно пешком дойти.

— Команда! Сейчас берем ножи, сетки и идем по отмели в сторону берега. Собираем гребешка и устриц, кому, что попадет. Сбор через час! — старший командует.

— А на боте кто останется? — спрашиваю.

— Вот ты и останешься смотреть за порядком и якорем! — напросился…

— Искупнуться можно? — не унимаюсь.

— Да! За буйки не заплывать! — смеются.

Четверо, во главе с боцманом, взяли ножи и сетчатые мешки, и пошли добывать моллюсков. Я разделся, и в чем мать родила, разложился на крыше мотобота, загорать.

— Колокольчики не перегрей, а то цыплятки запищат, — смеется тралмастер.

Лежу, наблюдаю, как он вместе с третьим помощником облачаются в акваланги. Проверяют баллоны и давление, помогают друг другу их закрепить за спинами.

— А третий костюм есть? — интересуюсь, между прочим

— А ты опыт имеешь?

— Ни разу не пробовал… Вот, если бы вы меня научили…

И напросился. У них оказывается с собой лишний комплект, так сказать в резерве.

Облачили меня быстро. Объяснили что и как. Дали «понятия» по жестам и знакам.

— Мы пойдем метром за пятьдесят, может дальше, на глубине посмотрим гребешка крупного, а ты за нами. Как дадим команду «Стоп», плывешь обратно, смотришь за ботом. Запаса кислорода у тебя на двадцать минут. Засекаем время…

Значит погрузились. Вокруг все светло, красиво. Рыбки плавают, травка растет. Вода переливается, цвета меняет. По камням устрицы налеплены. На дне гребешки, хлопают раковинами, плывут быстро. Наверное, нас испугались.

Немного проплыли, думаю метров сорок от бота. Третий поворачивается и показывает «Стоп» и пальцем в сторону бота. Я развернулся: «Ого! Прилично отплыли!».

И пошел я в обратную сторону.

— Чего опять? Почему пошел? Погулять захотелось, вот и пошел… еще слово и мат! Понял?

И так увлекательно. Иду, смотрю под ноги. Вау! Камбала из-под песка всплыла. Аж, напугала. Медуза прилипла с левой стороны, все к ноге норовит прикоснуться. Мало ли чего, вдруг ядовитая. Шлепнул ее по щеке и дальше пошел.

И вдруг сверху тень. Меня в жар кинуло «Бот оторвался, несет по течению».

Поднимаю вверх голову и… А там белуха грациозно проплывает и так по-доброму смотрит на меня сверху. У меня сердце, чувствую, в пятки скатилось.

«Бежать!» — первая мысль и я побежал. Долго ли, коротко ли… метра два, три пробежал, ощущаю, кто-то смотрит мне в спину. Оборачиваюсь… мать-перемать… душу в Бога… прямо у моей головы нос полярного дельфинчика. Вот, что у него на уме? Чего привязался? Крикнуть хотел, да рот сжал челюстями трубку. Даже не помню, как дышал.

«Так! Если будет нападать, у меня нож есть! Я ему…». Такие мысли отбросил. Что я шкерочным ножом против такой «дурынды» сделаю? У моего «товарища», поди, веса с тонну и метра три с половиной его могучая тушка.

А эта любопытная рыбка смотрит нежно и улыбается во все свои зубки беленькие, ровненькие, словно ножовка.

Показалось или нет, но он мне подмигнул и стукнул носом в грудь, легонько. Чувствую у меня под «скафандром» очень мокро стало, наверное, вспотел.

«Блин! А сколько у меня кислорода?», напасти посыпались одна за другой. Посмотрел на прибор, как учили старшие товарищи… минут на пять и… никто не принесет на мою могилку цветочки. Так как она — целый Океан!

Говорю себе: «Уходи! Иди! Поворачивайся и…». Разворачиваюсь и так спокойно, прогулочным шагом, напевая что-то про себя, начинаю плавно вышагивать, расталкивая водную массу. Справа мой «друг» проплывает, обогнал и кружочка два сделал. И… нет его. Я про себя выдохнул и тут… Вау! Улыбка милая промеж моих ног, пятая точка моя на его голове и мы летим… он вперед, а я перевернулся и на ноги встал. Теперь, что было сил, поплыл к нашему мотоботу. Так я никогда не плавал. Ни до, ни после этого случая.

Когда ребята вернулись к боту, я загорал на его крыше. Богато они тогда набрали моллюсков. Каждый полный мешок набрал. И два за меня.

— Что говоришь? Что с белухой? А что с ней будет, плавает в океане. Но скажу, что она в природе это вам не Приморский Океанариум…

Вот такая история, брат.

Миша

Между рейсами отстой судна в порту, если нет планового ремонта, всегда ограничен. Стоянка десять суток для пополнения запасов, частичной смены экипажа, мелкого судового ремонта.

И вот один «морской волк» рассказал такую историю.

Еще до захода в порт Петропавловска-Камчатского, знакомый моторист, звали его Васей, предложил погостить у его родителей в поселке Зеленый. Его старики в частном доме жили. Для гостей отдельный вход. На дворе сентябрь. Можно на улице отдохнуть, можно на рыбалку сходить. Родители просили сына часть шифера переложить на крыше. Ну, как тут отказать хорошим людям?

После захода в порт и постановки судна у пирса на Моховой, мы с товарищем, добравшись до автостанции, поехали автобусом в «деревню».

Родители встретили хлебосольно. Стол яствами разными изобиловал. Тут и маринованные грибочки, и помидорчики, свежие овощи из своей теплицы, да и свинина своя, что еще вчера хрюкала в сарае. Сидели во дворе. Люди мимо забора идут, заглядывают, здороваются. Тут в калитку заходит ровесник моториста:

— Привет, братан, однако! — руки пожали, меня познакомили.

Оказались одноклассниками. По внешнему виду знакомый из представителей коренных жителей Камчатки. Коренастый телом, глаза с прищуром, лицо коричневое, походка «кавалериста» и в конце каждого предложения добавляет «однако». Имя нормальное, наше — Мишка.

Выпили, закусили, и одноклассник предлагает прямо сегодня на речку сходить. Миша утром сети поставил. Можно кижуча взять «мало-мало», как он выразился. А чего? Нам все равно делать нечего, да и прогуляться…

Миша убежал домой, а мой товарищ сам переоделся и со своим батей мне одежку принесли… Экипировали по полной, только вот сапоги резиновые короткие.

— Ничего! Я тебя, там, где глубоко, перенесу, — утвердительно и бодро произнес Вася, а выпили изрядно.

Мама его нам в походный рюкзак продукты положила и две бутылки водки. «Наверное, долго будем ходить», подумал я, но ничего не сказал, я же в гостях…

Миша, в полной экипировке, подъехал на мотоцикле с люлькой. Мы с Васей загрузились и… Какой русский не любит быстрой езды? Миша так гнал по лесным дорожкам с ямками и кочками, что я вычеркнул себя из таких любителей. Живот предательски урчал. Комок подкатывал к горлу, но я улыбался, когда встречался взглядами, то с одним, то с другим.

А когда свернули с дороги и помчались по полю… Вечерело. Сумерки быстро сгущались… Мотоцикл перелетал с кочки на кочку, рычал, ревел, но Миша не включал свет фары. Наконец-то приехали.

— Надо мотоцикл ветками закрыть, однако!

— Миша, а ты почему свет не включал?

— Нельзя, однако! — и все. Ну, «нельзя и нельзя».

Закамуфлировали мотоцикл под огромный куст из веток и пошли к реке.

— Сейчас перейдем на остров, однако… а там и сети рядом.

Берега с двух сторон крутые, но невысокие, сантиметров пятьдесят. Ширина протоки метров тридцать. Течение быстрое, перекаты. Я взобрался на плечи Василия, и мы благополучно перешли на остров.

Гулким эхом разнеслось по округе то ли рычание, то ли мычание.

— Корова, однако! Опять пастух потерял, однако…

Стемнело. Небо заволокли рваные тучи. Миша шел впереди, за ним Василий, а я замыкающий. Иду, спотыкаюсь, начинаю немножко нервничать и про себя причитать «И чего мне в гостях не сиделось?! Тепло! Светло!».

Лес расступился, и мы вышли на каменистый берег реки. А в воде по колено стоит мужик здоровый, и сеть выбирает. Мишка, как крикнет:

— Э-э-э-э-й! Ты, однако… какого, твою в качель, через тундру по кочкам, нехороший человек, однако, сети мои выбираешь? — и быстро в его сторону идет.

Мужик повернулся. Поднял правую руку, приветствует.

— Чего «кочергой» машешь, однако…

А мужик, как… начал рычать громко. Мы врассыпную.

Остановился я возле мотоцикла. Отдышаться не могу, протрезвел в одну секунду. А Мишки и Васи нет. Покрутил головой:

— Ми-и-и-ша-а-а-а… Ва-а-а-ася-я-я-я…

Тишина. Только трава от ветра шуршит, да речной перекат водой шумит. «Во, влип! И что теперь делать?». И пошел обратно, мужиков искать.

Подошел к берегу реки и тут меня осенило. Как же я к мотоциклу выбежал, перебрался через перекат и сухой. Бежал, наверное, очень сильно и быстро… Д-а-а-а! «Однако», как Миша говорит. Тут из кустов на острове Василий выходит.

— Чего орешь? Хочешь, чтобы нас рыбники повязали?

Я про это и не подумал. Перенес он меня в очередной раз на противоположный берег.

— А Миша, где? — спрашиваю товарища.

— Не знаю, но точно на острове.

Вдруг справа шорох. Мы с Васей напряглись.

— Я это, однако!

Обрадовались, обнялись. Пошли на берег. Тучки расступились, луна по воде отсветы дает. Хоть вокруг видно все стало. Лежит на камнях сеть сиротинушка. В двух местах медведь ее порвал. Вооружились игличками, починили и выставили в заводь длинным шестом, а свободный конец привязали к дереву.

— Пошли еще две сети проверим, однако!

Две другие сети оказались целыми и в них улов добрый. Выбрали рыбу, а их вновь запустили в реку. Миша нас на небольшую поляну привел на острове. Развели костер. Разложили еду. Выпили по стакану водочки и… свежий воздух, усталость… тело отяжелело. Так хорошо стало. Заснул. Слышу сквозь сон, меня зовут. Открываю глаза, а на меня кто-то из темноты смотрит.

— Вася! Ты?

А в ответ «ага… ры-ы-ы-ы» тихо так, но тепло из пасти обдало лицо и…

— Спускайся, брат, однако. Медведь ушел, однако!

Я сижу на сосне. До земли метров семь, восемь. Внизу костер. Миша с Васей смеются надо мной. Как я на сосне оказался? Не помню, но слазил очень долго. Руки и ноги деревянные, непослушные.

Миша потом рассказал. Они тоже прилегли. Когда ко мне подошел медведь, он ногой в центр костра стукнул, взметнулись искры… зверь убежал, а я на дерево, словно по лесенке взобрался: «Очень быстро, однако».

С тех пор зарекся я ходить на рыбалку ночью. Только днем, рядом с дорогой, чтоб машина недалеко и никаких сетей. Только спиннинг и на ноги кроссовки.

Шифер? Да, помогли Васиным родителям с крышей, еще и картошку выкопали.

Вот такая история, брат.

Столбняк

Во время рейсов случается всякое. Период зимней рыбалки с ноября и вплоть до апреля всегда сопровождается сильным морским волнением и штормами. Зима — снег и мороз делают свое дело. На палубу выходить без нужды опасно. Снег и обледенение. Палубные работы никто не отменял для обеспечения живучести судна. Случаются в этот период и поломки.

И вот один «морской волк» рассказал такую историю.

Дело было в феврале. Отдыхал я на траулере после вахты. Проснулся — тишина! Машина не работает, света нет. Только волны бьются о борт и шлепки глухие, не как обычно. Сердце замерло. Первая мысль «Тонем! А я?». Спрыгиваю с койки и в чем был, выбегаю из каюты… Темно, качает прилично, а в завод всё открыто и огоньки мелькают. Пробрался, вторая смена перекуривает и тихо переговаривается. Оказывается, что-то в машинном отделении случилось, дрейфуем.

Посидел с ребятами минут двадцать, машина заработала, свет дали и удалился я в каюту спать дальше.

Когда пришло время, встал на вахту, привел себя в порядок и на прием пищи в общую столовую экипажа. Народ собирается, завтрак в разгаре и тут кто-то дает информацию, что идем в ближайший порт на ремонт, неполадки в машине устранять.

Вот так праздник среди рейса! Можно расслабиться, прогуляться по земле, кино, кафе, ресторан… Мечта моряка!

Ближайший порт на нашем пути, где есть ремонтная база — порт приписки Петропавловск-Камчатский. Шли двое суток.

Ошвартовались на СРМЗ (судоремонтный завод) и все матросы, свободные от вахт и работ, в полном параде стояли на баке в ожидании спуска трапа.

— Всем матросам завода и промысла собраться в столовой, — по громкой связи дает команду капитан-директор.

С кислыми лицами собираемся, заполняя все пространство общей столовой, а нас уже ждет старпом и боцман.

— Экипаж! Внимание! На борту судна остаются нижепоименованные матросы, — зачитали список, я в их числе. — Поступаете в распоряжение боцмана. Остальным разрешено сойти на берег до 06:00 местного времени. Выход и вход на территорию завода по судовой роли (списку) на проходной.

И разошлись счастливчики…

— Мужики! — боцман еще тот заговорщик. — Я тоже домой хочу попасть. Надо быстренько сбить наледь… и по своим делам на берег!

Быстренько, так быстренько. Переоделись, получили инструменты, и пошли на участки, выделенные боцманом.

Пока работали, пошел снег. С каждой минутой он валил все сильнее и сильнее. Ветер усилился и… через час уже пуржило. Работы прекратили. Сидим в столовой, пьем чай.

— Ребята, мне нужны два человека, — в столовую вошел боцман, — надо снег убирать с трапа и площадку держать чистой вокруг него на пирсе.

И как думаете, кто вошел в эту двойку бодрых ребят? Да! Вот именно, жребий пал на меня и второго неудачника с другой бригады. Облачились мы с ним в зимние одеяния, получили снегоуборочные лопаты и заступили на вахту. Правда, никто не сказал на какое время.

Вправо и влево от трапа вдоль борта скинули наваливший снег, перешли на трап. Я первым ступил, очистив площадку вниз и… Йохо-хо! Ноги выше головы, благо ватные штаны… полетел на пятой точке вниз, выкрикивая лозунги в адрес снега, зимы, трапа и всех их родителей и прародителей в порядке по старшинству. Остановился, уперевшись ногами в стоящие на пирсе большие ящики, на расстоянии десяти метров от трапа. «Американские горки, мать их через леера, да гаком промеж рогов…».

— Живой? — беспокойство товарища приятно, а низ спины побаливает.

— Да! Норма! Работай! Я здесь сам справлюсь! — ну прямо герой из «Блок-Бастера». Осталось только достать свой галактический меч и прекратить пургу, которая метет так сильно, что нельзя ничего разглядеть на расстоянии вытянутой руки. И это я все лежу.

Перевернулся на живот, через четвереньки привстал… и, озираясь по сторонам, раскидывая снег в стороны руками, ищу лопату. Инвентарный инструмент, за потерю вычтут из зарплаты — закон!

Нашел! Встал! И приступил к работам по расчистке участка пирса перед трапом. Я чищу, а снег уже по щиколотку с другой стороны. Задача поставлена, ее надо выполнять. Прошел вверх по трапу, почистил, спустился и за площадку. И так несколько раз пока… пока… Упс! Стопор! Нет! Стопоньки наступили… меня заклинило в стойке хоккеиста. Только у того клюшка, а у меня лопата. Сделал три шага и… меня вообще переклинило. Теперь, словно снежное изваяние. Пытаюсь крикнуть, не могу. Изо рта только хрип, свой голос не узнаю. И главное мне смешно. Стою, всякую дурь головой раскидываю, перспективу мощу народным фольклором, покачиваясь на ветру. Кто-то тронул за плечо:

— Браток, что с тобой? Эй, матросик…

— Э-э-э-хр-хр-хры-ы-ы-ых-мы-ы-ы-ык…, — я и сам не понял, что сказал. Наверное, начал примерзать…

Зажгли дополнительные прожектора с нашего судна. Я только глазками могу крутить. Смех разбирает. Со стороны картина, думаю, страшная. Стоит снеговик с лопатой, рычит и смеется с оскалом звериным. Док пришел.

— И чего стоишь? Пошли в мою лечебницу! — потрогал меня, качнул, заглянул в глаза, посветил фонариком… приятный запах спирта пошел. — Старпом! Дело дрянь! Его надо поднимать на палубу! Столбняк, итить его за все места, холера в душу мать…, — это он мне тихо в ухо сказал… на молдавском диалекте.

И тут началось. Целая операция. Аврал на палубе! Свистать всех наверх! Несмотря на снегопад, расчехлили у борта кран-балку, заработала лебедка. Меня обвязали ленточным стропом, зацепили концы на гаке троса и… я воспарил статуей белой «Дядя с лопатой». Теперь точно знаю, как груз переходит через поручни борт судна.

На борту меня крутили и вертели, очищая от снега и извлекая из моих рук лопату. Потом пытались снять ватные куртку и штаны, но безуспешно. Пришлось срезать. И наконец-то я попал в лазарет — лечебницу нашего дока.

Давно закончилась пурга. Машину на судне отремонтировали и наш траулер большой морозильный, отчалив от пирса, взял курс на выход из Авачинской бухты. Я сидел на койке в лазарете, смотрел в большой прямоугольный иллюминатор на удаляющийся город и тихо вздыхал. Слезы бесконтрольно текли по щекам.

— Ну, что больной? Как себя чувствуете? — судовой врач держал колбу со спиртом и две мензурки.

— Док не трави душу… наливай!

— Держи, сынку! Вздрогнули!

— За рыбалку! За нашу хорошую рыбалку! — я тяжело вздохнул. За пять дней, что стояли в порту, я провалялся в лазарете.

— Не грусти… к первому тралению я тебя выпущу… ты уже здоров!

— Док, смотри, курица! — я запрыгал на койке и замахал руками

— Где? — док прищурил глаз.

— Бежит за нами по волнам. Смотри! Смотри! Надо коку срочно звонить, пусть готовит котелок…

— Больной, хватит симулировать психиатрическое расстройство. Еще по одной и спать…

Вот такая история, брат.

Отпуск

Отпуск! Его лучше проводить летом и на берегу теплого моря. Тысячи отпускников Камчатки с июня по август устремляются за пределы полуострова. Значительная часть прибывает восьмичасовым авиарейсом в Москву, откуда разъезжается по всему Земному шару. Модными стали туры в Азиатско-Тихоокеанские страны, куда можно добраться через авиагавань города Владивосток.

И вот один «морской волк» рассказал такую историю.

Отбарабанив из рейса в рейс чуть больше года, я подал рапорт через капитана в отдел кадров базы на отпуск. Прибыв в порт, у ревизора я получил небольшую сумму «после рейсовых» и убыл в общагу для нашего брата матроса.

Отпускные и расчет за последний промысел были хорошими. Как всегда, сделал перевод родителям, пополнил вклад на приобретение собственного жилья, некую часть внес на карту и оставил наличность на путешествие. Решил лететь на Черное море.

Период летних отпусков, в авиакассах не пробиться… очереди на несколько суток вперед. Народ злой… пришлось заходить с другой стороны, толкая впереди себя цветы и подарки для очаровательных «билетных жриц». Слегка захмелев от шампанского, но счастливым обладателем авиабилетов в две стороны, я вышел на свежий воздух. Впереди открывалась перспектива чудес и волшебства.

Несильно мудрствуя, приобрел на рынке летние одеяния, икорки, рыбки… «млеко-яйки», как говорит мой друг Жорж, когда волнуется. Что-то у меня было из собственных припасов, заготовленных на судне. На обратном пути надо заехать, проведать родителей, гостинцев оставить.

Проходя регистрацию в аэропорту, на одной из стоек… «Ба! Да это же старый приятель, друг родной — Жорж!». Обнялись, крабами зацепились, пожали крепко. Оказывается Георгий тем же самолетом в Москву, а оттуда мы с ним одним номером в Крым…

В салоне самолета летели вместе, любезно попросив «улыбчивого дяденьку» поменяться со мной местом. Пока, суд да дело, мы летим на отдых дикарями. Конкретного пункта швартовки нет, значит, будем первое время вместе, а там как фишка ляжет.

И вот он — Крым. Возле здания аэропорта таксистов, что грязи и все предлагают довести куда надо и доставить в апартаменты того или иного города…

В сторонке мужчина полного телосложения с приятной улыбкой. На нем фуражка капитанская с крабом. Но, не подает признаков, что тоже частный извозчик. Две пары фраз, баночка икры и балычок действуют на него волшебным образом, и он мчит нас на своей легковушке в Алушту. Размещает у своей знакомой в эллинге, одном из многочисленных прибрежных мест отдыха.

Вечером местный ресторан. Утром пляж. Голова покалывает. Ноги чуть ватные. Лежим с Жорой, загораем. Подкрепившись сушеным кальмаром с пивом, решили прогуляться по береговой линии, провести разведку.

Народу, что сельди в бочке. Прошли пляжную зону. Берег стал каменистым, напротив воды скалистым, высоким. А чего нам делать? Мы же отдыхаем. Солнышко припекает. Бриз освежает. Я поднимаю взгляд, а впереди меня — Русалочка. Вся переливается в солнечных лучах. Ветер раздувает ее русые волосы. Хвостом о камень шлепнула, мне улыбнулась. Я тоже, отправил ответную улыбку, помахал рукой и…

— Братан, ты чего? Млеко-яйки… Эй?! — Жорж поливает меня минералкой из бутылки. Я на камнях, в глазах пелена темная. За спиной у товарища кто-то стоит… только силуэт. Вроде девушка. В ушах звон…

— Ну, ты напугал и меня… млеко-яйки… и девчонок отдыхающих. Шел, шел. Руку поднял и, словно доска, упал… О! И шишка на лбу, хорошо небольшая.

Присел я, лоб протер. Шум в ушах сменился перешептыванием волн и смехом девичьим, как сотня колокольчиков. Передо мной на корточки присаживается красавица с хвостом. Такая нежная, милая, приятненькое личико, ушки чуточку торчком… носик курносенький… волосы свободно гуляют на ветру… «Наверное, влюбился и упал, сраженный ее чарами…», — подумалось.

Посидели, поговорили, познакомились. Девчонки студентки, тоже на отдыхе. Посмеялись надо мной. Оказывается, меня солнечный удар пришлепнул. Панамку не нацепил на голову, вот и получил сполна…

Решили вместе перекусить и покататься на катамаранах. Так и сделали.

И вот два богатыря крутят педали, а новые знакомые загорают на баке. Настроение приподнятое, про солнечный удар совсем забыл. Кручу ногами, а сам любуюсь Русалочкой.

Отплыли от берега прилично. Георгий, подавая пример, прыгнул в пучину, за ним девушки, а я остался на борту прогулочной посудины. Спустил на корме трап, чтобы они могли подняться. Поправил брезентовую крышу водного велосипеда.

— Дельфины! Дельфины!

Я осмотрелся. Тройка быстро проплывала мимо, грациозно выпрыгивая и ныряя. Девчонки визжали от радости.

— К нам! Плывите к нам! Эй, рыбки! — Жора махал руками и очень ярко улыбался зубным металлом.

Видно один из отраженных о зуб лучиков, привлек млекопитающих и они сменили курс… тройка исчезла под водой.

— Жоржик, ты напугал морских обитателей своей улыбкой, — посмеялся я.

И тут… из глубины, словно столбики один за другим выскочили дельфины. Они, как будто бы встали на кончики хвостов и упали всей массой на водную гладь, обдав ребят и меня брызгами. Зрелище непередаваемое и прямо передо мной. Но я на борту лодки, а… паника. Это самое плохое, что может быть на воде…

Жора первым оказался у трапа, но подружки не дали ему сделать шаг по лесенке, накинувшись на него и вцепившись в спину…

— А-а-а-а-а… млеко-яйки… мать переметь вашу и нашу, да что вы творите? — орал он, но уступил место у трапа.

Моя Русалочка попыталась вскарабкаться на борт, но мешал хвост и она, после каждой попытки, оказывалась в море. Я протянул ей руку, и… она утянула меня за собой…

Дельфины все это время мирно кружили вокруг, то и дело, выпрыгивая и обдавая нас новой порцией волн и брызг.

— Ты зачем их позвал, прид… нехороший человек… они же могут нас потопить…, — так выражалась подруга Русалки на Жору.

— Так, они же ручные… млеко-яйки… из цирка, — оправдывался друг.

— Сам ты, млеко-яйки…

Пока они спорили, я помог своей красавице подняться на лодку. Взобрался сам, достал фотоаппарат и начал снимать происходящее шоу.

Дельфины, словно сговорившись, предстали во всей красе артистов морского балета. Они прыгали, кружили, ныряли, переворачивались, выпрыгивая из пучины морской, крутились винтиками…

Наигравшись, подплыли к Георгию с девушкой, потыкались в них носами, дали себя погладить. Потом покачали головами, издали резкие писклявые звуки и мирно продолжили свой путь.

— Чего? Как отдохнули потом, спрашиваешь?

Нормально отдохнули. Фишка на нужную сторону легла. Это был сказочный отпуск. Я нашел свою Русалочку. В этом году она оканчивает университет и приезжает на Камчатку.

— Спрашиваешь, на корабле жить будем или в общаге? Зачем?

Я купил квартиру, обстановку оформил. Родители в ней ждут меня из рейса, а Русалочку с учебы. Через месяц свадьба.

Вот такая история, брат.

Диспансеризация

Знаю, что у летчиков очень строгая военно-врачебная комиссия, которую они проходят ежегодно, а еще ежедневные предполетные осмотры и периодическая диспансеризация.

На флоте комиссия не менее строгая и внимательная. Поэтому люди морских специальностей могут похвастать отменным здоровьем и чувством юмора.

И вот один «морской волк» рассказал такую историю.

По прибытию в порт после очередного рейса, мне и нескольким членам экипажа были выданы направления на диспансеризацию в нашу поликлинику. К ним прилагался список необходимых документов и анализов, которые необходимо иметь при себе на первом посещении.

В восемь утра небольшой компанией мы приехали рейсовым автобусом, а на площадке перед медицинским учреждением муравейник курящих моряков и рыбаков всех мастей и специальностей. Используя старую, проверенную схему, сбросив в гардеробе верхнюю одежду, рассыпаемся по этажам и занимаем очередь на всех направлениях.

Кроме проходящих комиссии, в поликлинике больные моряки и члены их семей. Поэтому, стараясь не привлекать к себе особого внимания, мы перемещались быстро, но тихо…

После сдачи анализов, началась планомерная атака кабинетов. Успели даже пройти флюорографию.

К врачам входили на эмоциональном подъеме, но стараясь не пускать в ход рыбацкие шуточки, чтобы не направили к дополнительным узкопрофильным специалистам.

И вот я вхожу в кабинет хирурга.

— Стойте там! Проходить не надо, у меня здесь пациент. Поднимите футболку. Все ясно — грыжа…

— Доктор, какая грыжа? Где? Как… как вы определили? Да… вот… мля-мля-мля…

— Не выражайтесь! Держите документы! У терапевта получите направление в хирургию краевой больницы… Свободы! Следующий на комиссию!

Сказать, что я расстроился, ничего не сказать. Приехал на траулер, сижу в столовой, пью чай с сухариками.

— Сынку, держи краба! Как дела? Чего голову повесил?

— А-а-а… на диспансеризации был. Наверное, спишут.

— Да, ну! И что причиной встало?

— Грыжа, док, брюшная. Слушай, как он увидел, он же даже не щупал, не давил, не растирал…

— Подними футболку…

— Грыжа брюшная. Самая настоящая…

— Док… может таблеточки?

— Не поможет!

— А может… укольчики?

— Нет, тоже не поможет!

— Может компресики, ванночки грязевые… или на радон съездить…

— А это можно попробовать, но… навряд ли поможет…

— И что?

— Опе-е-ера-а-а-аци-и-и-я-я-я!

Так слово за слово и договорились, что док переговорит с терапевтом. Я получу заключение с вожделенным «Здоров», а наш светила медицины прооперирует меня на борту судна на свой страх и риск. Он в экспедиции раза два удалял аппендициты… зубы дергал… наверное, и с грыжей справится.

Прошло пару дней и медик, пригласил меня в лазарет.

— Так, сынку, будем готовить тебя к плановой операции…

И как начал мне перечислять, что от меня требуется. Я за голову схватился, но деваться некуда. Через шесть дней выход в море. Шесть суток переход в Беринговоморскую экспедицию. Как раз по времени все срастается, чтобы и швы снять и к легким работам приступить.

Запретил он мне до завтрашних 09:00 часов, что-либо есть. Сказал воду можно, но простую и небольшими порциями, чтобы не загружать желудок. Дал выпить какую-то гадость для очищения желудочно-кишечного тракта и настрого наказал сбрить весь волосяной покров от шеи до колен спереди и пройти процедуру клизмой. Ох, и намаялся я с последними заданиями. Во-первых, все надо было делать качественно, а во-вторых, ночью, чтобы никто не шарахался и гальюн был моим на минут тридцать.

Утром в назначенное время предстал я перед ясны очи светила.

— Сынку, вот здесь снимай все с себя полностью и надевай вот эту распашонку.

— А как я ее сзади завяжу?

— Ее спереди завязывают…

Когда я предстал перед ним полностью голым:

— Повернись!

Я повернулся к нему спиной.

— Повернись!

Я повернулся к нему грудью. Док засмеялся и сказал, что спереди я красивее и похож на младенца, а сзади страшен, так как он никогда еще не видел Йети. Это он не видел, как я сам себя брил станком…

Специалист сделал мне укольчик. Попросил перейти в операционную и лечь на стол. Зафиксировал меня, привязав ноги и руки и…

— Док, а наркоз?

— Сынку, какой наркоз?

— Ептить твою канатом о брашпиль… Док!

— Местная анестезия будет. Не волнуйся. Мы же не канатом деланные. Плавали, знаем.

Короче, обколол он мне в районе пупка и приступил. Свет от лампы глаза слепит. Я отвернулся, а в стеклянной дверце шкафа отражается весь процесс… и тут док запел Ламбаду. Мне показалось, он даже пританцовывал. Когда я начинал мычать, он делал укол.

Операция со слов хирурга прошла успешно. Док долго любовался своей работой. Потом наложил швы и зафиксировал повязку. Я смотрел на егоспокойные действия и улыбался… то ли от счастья, то ли от боли…

— Теперь, сынку, чуток полежи. Минуточек через двадцать я тебе помогу встать, и сутки проспишь в моем царстве. Ты молодец! Другие орут!

Так наш медик помог мне остаться на судне, выйти в рейс и заниматься любимым делом. Правда, иногда приходилось ему составлять компанию по части отдохнуть за одной, второй мензуркой спирта, но это…

Вот такая история, брат.

Пассажир

Чтобы окунуться в следующую байку необходимо некое понимание быта и расселения членов экипажа на борту БАТМа (большого автономного морозильного траулера). Не буду утомлять схемами, остановлюсь на том, что расселением на судне занимается старший помощник капитана. Матросы живут по два и четыре человека в каютах, расположенных на палубе завода. На ней также живут мастера обработки и мотористы. Оснащена она общим санузлом, душевой и прачечной.

Редко, когда матросы живут по одному.

И вот один «морской волк» рассказал такую историю.

Очередной перегруз готовой продукции проходил у нас в открытом море. Работали посменно восемь через восемь двое суток. К завершению работ поднялся ветер, а с ним и волна. Лебедчики на грузовых стрелах ювелирно переносили груз на парапетах через борта судов, но с каждым разом это делалось с невероятным усилием и напряжением. Наконец-то последние ящики ушли на транспорт, крышки закрыты и матросы приступила к зачистке трюмов.

Вернулись ребята с транспорта. По их лицам прокатилась тень недовольства. Оказывается, когда корзина с ними переехала на нашу палубу, лебедчики рано стравили трос, и она повалилась набок. Пришлось покидать ее по-пластунски. Главное всё обошлось.

Спустя два часа, мы, вместе со свободными от вахты мотористами и рулевыми, сидели в общей столовой, смотря фильм, полученный с транспортника. По коридору то и дело разносился громкий смех или возмущения от неправильных действий персонажей ленты.

Траулер взял курс в зону промысла и шел средним ходом. Мы попали в шторм.

За ужином прошла информация, что с борта транспорта пропал любимец экипажа — попугай, подаренный китайскими докерами, во время сдачи груза и пополнения припасами для экспедиции. Он прожил у них всего неделю и… Наверное, во время шторма вылетел на свежий воздух и утоп в пучине морской. Коллеги с транспортного судна просили, если что, ну мало ли, дать знать… вдруг птица к нам перелетела.

Посмеялись, пошутили по этому поводу, да и забыли. Мало ли чего в море не бывает, а повод потрепать языками любой подходит…

Через две недели, мы стали замечать за нашим бугром (бригадиром) некие странности в его поведении. Не, он мужик нормальный. Солидного возраста под пятьдесят. Статный, интеллигентный. Не ворчун, да и нелюдимый. Все себе на уме и в свое хозяйство тащит, что не так и не на месте находится. Как все! Без задиров и шершавости.

Но вот, что-то не то, есть отклонения от нормы и все тут… и на перерывах во время смены в каюту спешит, и улыбка с лица не сходит. Может умом слегка тронулся? Такое в море бывает в его возрасте. После работы старается от разговоров уйти, в столовой не остается на карты или кино. Все его по прописке тянет.

Кто-то неладное предположил на почве отсутствия секса, а может на его присутствие в иной форме… тут народ за словом в карман не ходит, все и всё на виду, вот и мысли разные. Один из ушлых даже выдвинул версию, что наш Слава приобрел на транспорте куклу себе каучуковую… Но сор из бригады не выносим, храним в тайне… мало ли чего, могут и рублем наказать.

Тут необходимо пояснить, бугор живет один. Повезло мужику, а может фишка так легла… но никто из бригады с ним жить не хотел. Очень он порядок любил: шторки, скатерки, пыль не уважал, и чтобы иллюминатор был всегда задраен. Проветривание по часам. Изводил своих соседей до самого нервного срыва.

А в последнее время, проходящие мимо его жилой площади, слышали, что он с кем-то разговаривает и часто говорит слово «таможня». Спрашивали:

— Славка, ты чего так часто про таможню вспоминаешь? Скучаешь, пожалуй?

— Да вот, — говорит, — курсовую учу. Я же пошел заочно на юриста учиться. Скоро на берег сходить, хватит морями жить…

И ничего тут не скажешь. Заливает, конечно, но не возразишь.

Прошло еще немного времени. Готовимся к заходу в иностранный порт на сдачу продукции. Зашли в Далянь. На якорной стоянке к нам подошел катер с местными органами и портовой властью. Проходим досмотр. Сидим по каютам, двери открыты. Идут с проверкой важные китайские сотрудники и тут… слышим: «Таможня!». Странного ничего. Кто-то кого-то предупредил или просто сказал, мол, проверка идет. Провели досмотр власти, и ушли наверх. Слышим опять: «Таможня!». Нет! Ослышаться не могли, да и зачем кого-то предупреждать или информировать об уходе сотрудником?!

Прошли досмотр, встали в порт под выгрузку. Все делаем четко, работаем быстро в круглосуточном режиме. Простой судна — неустойка в валюте, поэтому кипим в аврале. Мечтали сойти на берег, но… по окончанию работ, отошли от пирса, на якорной стоянке прошли контроль местных органов и… ушли на промысел.

Сидим в крайней четырехместной каюте, чаи гоняем. Вдруг наш Славик по коридору пробегает и по трапу на верхнюю палубу, потом вниз и все спешит, причитает…

— Слава, что случилось? Может помочь чем?

— Все хорошо! Ничего не надо…

И тут слово за слово, выясняется. Живет у нашего бригадира…

— Какая женщина? Ты о чем? Не перебивай!

… попугай. Прикинь! И он всю дорогу его учил прятаться от любопытных глаз. Скажет: «Таможня!», попугай через подготовленное им отверстие в потолке с заглушкой на шарнире, занимает углубление в межпотолочном пространстве и закрывает себя, сделанной из дерева крашеной крышкой. Если сотрудник разбирает потолочную панель и светит фонариком, осматривая пространство, то ничего подозрительного не видит. Попугай сидит так тихо, что не дышит, пока бугор не подаст второй раз команду «Таможня!».

В порту Далянь, когда мы закрывали границу на выход, Слава забыл подать команду своему питомцу на отбой. А когда спохватился, пришлось снимать крайнюю потолочную панель. Птица выглядела, словно чучело. И даже, когда бригадир взял ее в руки, она была, как деревянная. Вот наш «дрессировщик» и перепугался, засуетился и выдал себя.

Понятное дело, попугай был с того транспортного судна, где давно почили его душу. Слава тогда, по окончанию работ, вышел на палубу и нашел птицу, вцепившуюся клювом и лапами за бортовой леер. Как он сам говорил: «Еле оторвал этого стервеца! Так он начал меня клювом бить…».

Эта тайна осталась в нашей бригаде. Теперь ребята спешили на перерывах проведать «Кешу» (так мы его прозвали в честь одного из матросов) и после вахты, согласно графику, посещали каюту бригадира.

Через месяц мы прибыли в порт приписки, где Кеша исполнил четко команды своего нового хозяина и покинул борт судна, прописавшись в квартире семейства Славы.

— Чего спрашиваешь? Почему Слава не продал его? Так друзья не продаются…

Вот такая история, брат.

Маневры

В период промысла минтая в Беринговом море, на лов выходит экспедиция из нескольких траулеров. Как правило, одно судно отряжается в режим поиска новых косяков. Обнаружив такой, делается контрольный замет, переработка и, проанализировав возможные объемы рыбы, в данный квадрат переходит весь флот.

И вот один «морской волк» рассказал такую историю.

Я уж не знаю, как это происходит, кто дает команду, но наш БАТМ отправили в разведку для поиска больших косяков рыбы.

Ушли вглубь Тихого океана. Берегов не видно, флот на горизонте не просматривается — одиночное плавание. В трюмах сырца много, завод продолжает работы. И в какой-то момент слышим, заработали лебедки на траловой палубе, пошел трал. Значит, нашли большие объемы минтая. Теперь главное, чтобы параметры рыбки подходили под условия вырабатываемой продукции.

После смены мы всей бригадой высыпали наверх. Странно, судно лежит в дрейфе. Переместились за надстройку, трал в воде. С мостика доносятся громкие разговоры, явно с ноткой недовольства. Мало ли, что могло произойти, в море всякое случается. Мы продолжили прогулку на свежем воздухе — переговариваясь, ходим вокруг надстройки и любуемся красотами Тихого океана «Вода, вода… кругом вода…». Как у Робинзона Крузо во французском фильме: «О чем сегодня фильм? Про море? Опять про море!».

Вдруг, рассекая воздух над нашим траулером пролетел истребитель… Мы побежали на бак, чтобы лучше рассмотреть самолет, новую забаву в небе. Описав дугу, он вновь пролетел над нами.

— Мужики, самолет не наш… кажись американец…

— Может мы границу нарушили?

— Какая граница? Берега не видно!

Сделав еще несколько пролетов, истребитель исчез. Траулер дал малый ход, и вновь заработали лебедки. Естественно мы пошли смотреть, выборка началась, как-то рано.

Мать честная?! Вместе с нашим пустым тралом на поверхность воды поднялся некий подводный аппарат темно-серого цвета. Он был похож на батискаф, но чуток покрупнее и значительно меньше дизельной подлодки. Столько событий за один раз — жизнь на корабле приобрела новые краски: самолет, подлодка…

На палубу начали выходить другие члены экипажа, свободные от смен и вахт. Началась массовая фотосессия. Матрос как ребенок, во время рейса все нештатное в диковинку.

Тут на подлодке открылся верхний люк, и на ее палубу спустились несколько человек в одинаковых робах.

— Негры! Братва, смотрите… негры!

— Какие негры? Ты, где негров с волосами прямыми и русыми видел? Просто лица грязные…

— А руки тоже грязные? Смотри, черные, словно смола…

В это время ребята на батискафе стали махать руками, что-то кричать и громко смеяться.

— Мира! «Мальборо»! Жвачка! «Но пасаран»! — наши… не отставали от «братьев по разуму».

Веселье было быстро прекращено, появлением двух вертолетов со звездно-полосатыми флагами. На палубе подводного аппарата остался один человек. Ему была спущена коробка, с которой и он ушел внутрь своей лодки. Покружив над траулером и сделав фото, вертолеты легли на обратный курс.

У нас на борту праздник перешел в самый разгар. Кто-то предлагал сходить в гости к «товарищам» на трале, кто-то выражал обеспокоенность в нашем неправильном поведении и полном отсутствии гостеприимства. Но всё сопровождалось веселыми выкриками, смехом и… начался импровизированный концерт под гитару и баян. С таким воодушевлением я давно не пел старых советских песен, наверное, со срочной службы.

В какой-то момент из подлодки вышло три человека в аквалангах с инструментами в руках. Они прошли на корму своего батискафа, опустились в воду и… на наших глазах принялись методично и резво резать наш трал, освобождая свою посудину. Ну, какой моряк выдержит такое безобразие. Это же порча государственного имущества.

С мостика раздался выстрел и через громкоговоритель полилась английская речь, смешанная с нашим родным трехэтажным… Весь экипаж наблюдал молча за действиями аквалангистов. Они выбрались из воды и скрылись в люке. Через несколько секунд из него появились два бойца в касках, бронежилетах с короткими автоматами наперевес. На их белых лицах читались самые серьезные намерения. На палубе БАТМа остался я и еще трое смельчаков, спрятавшиеся за спасательными мотоботами.

Аквалангисты спокойно продолжили свою работу.

По траловой палубе, со слезами на глазах в сторону непрошенных гостей с багром в руках, шел старший тралмастер.

— Семеныч! Отставить! — кричали с мостика.

Бойцы с подлодки, что-то крикнули и направили стволы на…

Слева по борту прозвучали три резких сигнала. К нам подходил российский фрегат. С его борта на воду были спущены два катера, которые подошли справа и слева кормы нашего траулера.

— Экипажу БАТМ… спуститься в каюты! На палубу никому не выходить! — раздалось с военного судна.

Команду продублировал капитан и мы разошлись по каютам… Но так было интересно! Так нас распирало пойти, посмотреть, что да как. Нет-нет, мы отправляли кого-нибудь в разведку и получали ценную информацию. Из того, что происходило, никто ничего толком не понял. Трал нам порезали, мама не горюй! После чего его стравили в океан и «вражеская» подлодка, отойдя на значительное расстояние, погрузилась.

К нам в гости пожаловали военные. Среди них было два «товарища» в штатском. Они мило улыбались, приятно говорили и объяснили, что всё нами увиденное есть государственная тайна, за распространение которой нас ждет самый справедливый суд в мире. После проведенной беседы, мы дали подписки о неразглашении и…

— Сынку, подожди! У меня пленка в диктофоне закончилась. Сейчас схожу в каюту, поменяю…

— Док, не суетись, у меня потом копию возьмешь…

А наш траулер продолжил работу в экспедиции. Кстати, мы выработали продукции в том рейсе больше всех коллег, в передовики выбились.

Вот такая история, брат.

Столбы

Все курсанты морских учебных заведений проходят практику в море. Есть специализированные учебные суда, есть парусные, а кому повезет, уходят в промысловые и транспортные рейсы, где можно и себя показать, и денежку заработать.

И вот один «морской волк» рассказал такую историю.

Давно дело было, а всегда вспоминаю с улыбкой. Я тогда салага, курсант мореходки. Форма, гюйс, фуражка, стрелочки на брюках с лёгким клёшем такие, что порезаться можно. Идешь по городу, девчонки рты поразевают и, кто в столб, кто об забор, валятся… не жизнь, малина сплошная.

Мне исполнилось восемнадцать и волею улыбнувшейся фортуны, для прохождения практики, меня зачислили на промысловый траулер, уходящий к берегам Новой Зеландии для лова креветки в южной части Тихого океана.

— Чего спрашиваешь? В смысле на кого учился? На кого надо учился… не перебивай… на судоводителя… И как попал в океанское плавание? Говорю же, фортуна улыбнулась. Еще раз перебьешь и тишина…

У нас уже тогда флот колхоза имени Ленина вел добычу по всему земному шару. Пришел с направлением в контору, прошел все минимумы и максимумы. Приписали меня к судну и вот я на борту блестящего новой краской после ремонта БМРТ.

Старпом поселил меня в каюту с рулевым матросом и назначил наставника практики — третьего помощника капитана. Я должен был заступать с ним на вахты и стоять рулевым, либо выполнять отдельные поручения, а также навигация, практика прокладки курса на штурманских картах.

Третий помощник на четыре, пять лет меня старше. Закончил вышку и у него был второй рейс. Парень веселый, общительный и очень ответственный. Еще до выхода из порта, каждый день уделял мне время для практических занятий. Таким образом, я стал ему доверять полностью и исполнять его поручения четко и безоговорочно.

В назначенный день, отработав тревоги по спасению корабля, пройдя проверки портнадзора и закрыв границу, наш красавец, издав прощальный гудок, взял курс на выход из Авачинской бухты.

Что я тогда испытывал не передать словами. Сказать восторг, ничего не сказать. Я был самый счастливый на всем белом свете.

— Членам экипажа, выходящим в первый рейс подойти в общую столовую экипажа, — по громкой связи объявил строгий командный голос.

Нас таких было шесть человек. Первый выход в океан через ворота бухты в районе «Трех братьев» требовал от новичков пройти обряд посвящения в моряки.

Капитан зачитал торжественное приветствие, представил каждого из нас, находящимся тут же лицам с широкими дружескими улыбками.

— Теперь каждый должен выпить литр забортной воды, представиться по занимаемой должности…

«Ничего себе?! Она же соленая! Как ее пить?», — подумалось мне в тот момент. Хотел было отказаться, но традиция и милые улыбки старших товарищей ободряли.

Зажмурив глаза, я потихонечку начал пить морскую воду. Она вежливо попросилась назад, но я настоял и протолкнул ее внутрь. Так, под радостные крики экипажа, осушил свою литровую кружку каждый новичок и представился…

— Курсант-практикант… по должности…, — раздался дружный хохот.

— Студент! — сказал кто-то, и смех продолжился, а кличка устойчиво закрепилась за мной на весь наш поход.

На переходе в район промысла, экипаж занимался своими делами, согласно штатному расписанию. Я нес вахты. Заменял рулевого матроса у штурвала, практиковал определение координат места нахождения траулера и наносил их на карты.

— Студент! — это третий помощник, — Скоро будем проходить экватор. А что такое экватор?

— Условная линия, которая проводится на равном расстоянии от Северного и Южного полюсов…

— Правильно! Смотри… на карте обозначений нет. Но мы можем при прохождении экватора зацепить бортом экваториальный столб, а что такое экваториальный столб?

— ???

— Как? Вас в мореходке не учили, что такое…? Как же ты попал на практику в море?

Мне стало стыдно, и я даже не знал, как и что ответить старшему товарищу. Да еще и связи, которые помогли выйти в рейс.

— Так! Пошли к карте! Смотри… вот экватор. На расстоянии десяти кабельтовых друг от друга на нем установлены экваториальные столбы, чтобы моряки могли точно определить его пересечение. А зачем?

— Не знаю, — вздохнул я.

— Эх, молодежь… и чему вас там всех учат? А «День Нептуна» никто на флоте не отменял. Это же святое для всех моряков.

— Точно! — я шлепнул себя полбу.

— Вот наш «лайнер». Вот экватор. С учетом поправок на течение, вероятные погодные условия. Зная скорость движения, мы вычисляем время подхода к этой линии, — штурман ткнул карандашом в карту, — Итак, мы придем в заданную точку около полудня завтрашнего дня. Но это все неточно и требует визуального наблюдения. Завтра освобождаешься от дневной вахты на мостике и заступаешь на бак «впередсмотрящим».

Так я получил еще один бесценный опыт морской профессии судовождения.

В районе полудня я стоял на баке с биноклем и вел наблюдение по курсу нашего траулера. Я подошел к выполнению задания очень ответственно. С собой я взял планшет и вел записи. Но сколько бы мы не двигались, и сколько бы я не всматривался вдаль, а никаких столбов на горизонте не наблюдалось. Через час судно легло в дрейф. Я посмотрел на мостик. Офицеры мило улыбались и махали мне руками. Не получив никаких дальнейших распоряжений, я продолжил исполнение поставленного поручения.

И тут со стороны траловой палубы раздалась громкая музыка и голоса через громкоговоритель. Повернувшись в сторону мостика, я увидел чертей?! Они бежали на меня, громко смеялись и размахивали сетью. Вот в этой сетке меня перенесли к импровизированному бассейну и по указанию Нептуна бросили в воду, прямо как был в одежде…

До конца рейса, нет-нет, а кто-нибудь да вспоминал про экваториальные столбы и шутку штурмана. Всем было весело, а мне грустно. Опростоволосился. Поймали меня на мякине старшие товарищи.

Вот такая история, брат.

Поросенок

Длительность промыслового рейса, как правило, от трех до шести месяцев. Все зависит от вида объекта и района промысла. Как и на земле в море на суда отправляются посылки, письма, телеграммы, заказываются телефонные переговоры. И конечно, на тот или иной праздник от базы приходит, какой-нибудь сюрприз для всей экспедиции или отдельного экипажа.

И вот один «морской волк» рассказал такую историю.

В конце января мы выходили на промысел. Все в туже Беринговоморскую экспедицию. Перед оформлением судна на рейде, ревизор принимал посылки и иную почту на суда флота, ведущие работы в составе экспедиции.

В какой-то момент тишину разорвал писклявый, душераздирающий виз. На день рождения капитана одного из траулеров база решила передать живого поросенка.

Определили его в техническое помещение тралового хозяйства и назначили ответственных за кормление «юнца» и уборку. Уже на следующий день старший тралмастер прогуливался с поросенком, как с домашним питомцем по вверенной палубе. Свинье надели ушитую до окорока тельняшку, приспособили ошейник и поводок, а на голову водрузили детского размера бескозырку.

Спустя двое суток, БАТМ отошел от пирса и занял место на якорной стоянке, где мы простояли следующие трое суток, отрабатывая тревоги по обеспечению безопасности судна. И все это время мастер занимался своим четвероногим другом. Поросенок уже без поводка бегал на прогулке, правда ворота на слип были закрыты и его жизни ничего не угрожало. «Хозяин» занимался с ним, как с собачонкой. Заставлял выполнять команды: лежать, сидеть, стоять и апорт. На удивление «малыш» оказался сообразительным и с легкостью преодолевал курс «молодого матроса». За сутки до убытия, вся команда фотографировалась с «пассажиром», который охотно сидел на руках и выполнял стойку на задних ножках.

С проходом ворот Авачинской бухты, экипаж занялся своими штатными работами и про порося все, как-то забыли. Прибыв в район промысла, наш БАТМ ошвартовался с траулером, на который мы везли живое чудо к праздничному столу. Проводить юного товарища вышли все свободные от вахт. Старший тралмастер умолял коллег, обещая любые деньги, оставить поросенка на нашем борту. Не получив разрешения он расцеловал «друга» троекратно и… передал «вражескому экипажу».

Я сам не видел, но матросы с траловой бригады говорили, что их «начальник» сильно переживал расставание и даже последующие два дня не появлялся на палубе ввиду злоупотребления самогоном. О, как привязался к «розовому комочку», как он ласково называл свою потерю.

Постепенно жизнь вошла в свое русло. Наш экипаж осуществлял лов, переработку и выпуск готовой продукции.

Я в тот день работал на «пианино» (транспортерная лента, на которой происходит сортировка морепродуктов и распределение рыбы головами к одному краю под дисковый нож). Люки бункеров были открыты, шла заливка рыбы из трала. В какой-то момент я услышал сквозь заводской шум: «Свинья за бортом!». «Ого!», — подумал я, — «Это интересно…». У меня все внутри аж клокотало… нет, как иголками натыкали. Ну, не могу я пропустить такое. Что я потом буду рассказывать ребятам? Я не смог устоять на месте, спрыгнул с наступа, показал бригадиру «Иду в гальюн!» и побежал на траловую палубу.

Выскочив наверх, я направился выше к борту и посмотрел в сторону, куда указывали матросы. Там на льдине, растопырив и уперев копытца, стояла большая свинья и что было силы орала на своем непереводимом диалекте. Ее уши стояли, как у взрослой овчарки. Глаза напоминали огромные застывшие шары. Льдина покачивалась на волнах. Животное настолько устойчиво заняло позицию, что повторяло все перекатывания своего островка.

Старший тралмастер уже был у мостика и умолял капитана спустить бот для спасения, как ему показалось «розового комочка».

Получив добро, пока его подчиненные занимались заливкой, он с боцманом и мотористом занялись организацией спасательных работ.

Я не мог долго отсутствовать, поэтому с большим сожалением спустился в завод. Пропустил самое интересное. А тут и перерыв подоспел.

Порося вышагивала по палубе за своим спасителем. Старший тралмастер сетовал, что его питомец ничего не помнит из пройденного материала, но с гордостью показывал, «подросток» его не забыл. «Друг» был накормлен флотским борщом и бережно укутан в бушлат.

Параллельно противоположным курсом мимо нас прошел БМРТ. Вдруг он лег в дрейф и малым ходом начал совершать разворот. Через некоторое время суда стояли, прижимаясь бортами, друг к другу и проводилась швартовка.

Какое испытал разочарование и огорчение старший тралмастер не передать никакими словами могучего русского языка. Он матерился так, что его слышали без громкоговорителя на соседнем судне, наверное, даже в каютах.

Во-первых, порося не была «розовым комочком», а во-вторых, экипаж БМРТ свою свинью возит с собой с самого выхода из порта и откармливает к 23 февраля.

Вот такая история, брат.

Осы

«Коммерция» конца девяностых и начала нулевых годов прошлого века привела к непомерным портовым сборам, заходящих в Авачинскую бухту судов. По этой причине судовладельцы производили смену экипажей либо посредством транспортного флота за пределами бухты, либо в морских пунктах пропуска, где имелись пограничные и таможенные посты. Траулеры работали от одного ремонта до следующего, которые осуществлялись в китайских доках.

И вот один «морской волк» рассказал такую историю.

Очередную смену экипажа наше руководство решило провести на траверзе поселка Усть-Хайрюзово, расположенного на западном побережье Камчатского полуострова.

Во второй половине дня БАТМ встал на якорную стоянку недалеко от острова Птичий, где в дрейфе нас ожидал буксир. Так как новый состав прибывает авиарейсом из Петропавловска-Камчатского только на следующий день, капитан дал разрешение желающим матросам сход на берег. От желающих не было отбоя. Пришлось офицерам распределять вахты и подмены с учетом возвращения убывших к 13:00 завтрашнего дня.

Я стал обладателем счастливого билета и…

Здесь надо пояснить, что сам поселок небольшой, население всего человек семьсот. Но инфраструктура для отдыха моряков и рыбаков развита сказочно — семь заведений что-то между кафе и рестораном.

Буксир вошел в реку Хайрюзово и причалил к пирсу местного порта, где нас ждал сотрудник погранслужбы. Когда он проверил документы, мы были предоставлены сами себе. Первым делом решили посетить местный бар, но один из коллег предложил зайти в гости к его родственнику, проживающему в частном секторе. Так и сделали. Всё равно после бара искать «койку», а тут всё в одном: «поляна», свежий воздух и ночлег. Разделились по интересам. Нас в гости пошло пять человек.

Познакомились с хозяйкой и детьми. Родственник оказался оленеводом и находился недалеко от поселка в тундре. Хозяйка встретила настороженно, но добродушно. Помогли ей накрыть на стол в беседке, сходили в магазин… Лето, благодать. Сидим, наслаждаемся, языками чешем.

После третьей стало неловко перед хозяюшкой. Она всё что-то копошится в огороде. Предложили помощь, не отказалась. Распределила нас, выдала инструмент — тяпки, и мы окучили за час три сотки под картофелем.

У теплицы рукомойник рядом ученический старый стол с тумбочкой. Хозяйка принесла воды, выдала мыло и полотенце. Такая благодать. Умываемся, а из травы одна или две осы вверх поднимаются. Махать не стали, знаем, чем может закончиться. Обтерлись и к «скатерти самобранке». А «жужжалки» за нами.

Выпили, закусили. После окучки такой заряд бодрости, что любую работу бы выполнили… Все наслаждение осы портят, всё их больше становится.

Обратили внимание хозяюшки, а она говорит, что под столом у теплицы у них где-то гнездо. Муж вернется, наведет порядок. Ага! А мы на что? Чего кого-то ждать? Сами с усами…

Отнесли стол в сторонку на метр, и давай «дом» искать. Нет его ни в траве, ни на теплице внизу. Странно?! А осы все летают…

Решил кто-то заглянуть под крышку стола, а там огромное осиное гнездо аккуратненько в углу между встроенной тумбочкой и задней стенкой.

Нашелся у нас «истребитель ос». Говорит, что столько их уничтожил, сколь волос на голове, не сосчитать. Ну, мы и повелись, знаток главное есть, а мы на подхвате.

По его указанию нежнейшим образом перевернули стол ножками вверх, так, что он придвинулся к теплице на расстояние сантиметров пятьдесят. Попросил наш «укротитель» у хозяйки бензинчику баночку и тряпочку ненужную. Смочил, значит, ветошь и сверху положил на гнездо. Говорит, что осы нанюхаются парами и будут словно пьяные, тогда можно будет гнездо безопасно оторвать и отнести подальше от дома. Нет, ну специалисту виднее.

Присели в ожидании к столу. Выпили, закусили, закурили. Первым «дрессировщик ос» поднялся, дал отмашку к началу работ. Надели ребята перчатки и бейсболки, принесенные добродушной женщиной, и подняли тряпку с гнезда. Осы вели себя вялотекущим образом. Редко какая из них поднималась в полет. В основном они совершали переходы пешим порядком и слегка покачивались.

— Ну, вот! Я же говорил, — восторженно сказал спец.

— Дальше, что?

— Я лопатой сейчас подцеплю гнездо и отнесу во-о-о-он туда за огород…

Взял он совковую лопату и начал отковыривать «домик осиный». Уверенно и настойчиво лопатой орудует. А тряпка с бензином в баночке аккуратно лежат на тумбочке…

Видно осам что-то не понравилось или дурман от паров горючего материала выветрился быстро, но они начали сильно жужжать и часто выглядывать в «окошко».

Товарищ наш резко и сильно поддел гнездышко и из него, словно дым из трубы поднялся черный рой. Тряпка упала на «домик», банка опрокинулась, и бензин залил тряпку вместе с жилищем «милых созданий». Было видно, как воинственно настроенные насекомые посмотрели вниз. Явно они испытали жгучую ненависть к «варварам» и…

То там, то тут во дворе слышались «мама», «мать», «перемать» и все в таком духе. Моряки на помощь никогда не зовут, они сами справляются с авралом. Сколько мы бегали и визжали от укусов, не знаю, а только, когда рой резко вернулся в гнездо, в него полетела, кем-то запущенная зажигалка, и вспыхнуло пламя. Теперь мы не только отбивались от назойливых диких «пчелок», но и тушили возникший мини-пожар, угрожающий перекинуться через траву на теплицу. «Полундра» была прекращена четкими действиями хозяюшки, которая вылила на пламя ведро воды.

Вместе с огнем исчезли осы. Стараясь не встречаться взглядами с женщиной, мы навели порядок и собирались распрощаться, покинув гостеприимный дом. Однако были остановлены и усажены в беседке. Оказалось, что мы не только совершили «подвиг» в борьбе с насекомыми, но и насмешили добрую треть жителей поселка. На нас смотрело несколько десятков глаз, как на артистов шапито…

Смеркалось! Мы выходили из бани и рассаживались на лавке. Наши лица и руки были слегка припухшими с синими пятнами.

Утром приехал хозяин дома. Нет, он на нас не ругался. Только сказал, если бы он был рядом, никогда бы не позволил нам вступить в неравный бой с осами.

Экипаж БАТМа неделю потешался над нашими опухшими лицами. Шуткой мы были причислены к монголоидной расе.

Вот такая история, брат.

Производство

Большой автономный траулер морозильный — крупнотоннажное судно, предназначенное для промысла рыбы, также самостоятельной обработки, замораживания и хранения улова. На борту БАТМа производится готовая продукция в виде консервов, вырабатываются технические и медицинские жиры, перерабатываются отходы и прилов на рыбную муку. Завод небольшой, но обратите внимание, сколь широко его производство. Есть линия для заморозки сырца и морозильные установки, есть консервная линия и автоклавы.

И вот один «морской волк» рассказал такую историю.

Промысловые рейсы длинные и чем себя занять, каждый выбирает сам. Но все обязательно готовят морские подарки своим семьям, чтобы по приходу порадовать домочадцев и друзей различными деликатесами. В ход идут печень, икра и молоки трески и минтая, брюшки и спинки мелкого минтая, приловы в виде крабов, кальмаров, креветок…

Во время смены на «пианино» (транспортерная лента для сортировки)… Минтай на ленте, в зависимости от работы ножей, укладывают ровно головами в одну сторону.

Первый матрос от бункера по ваннам распределяет морепродукты, попавшие в трал. Это необязательная процедура, так как весь прилов уходит для выработки муки. Это для себя.

После обезглавливания, тушки рыб попадают на «конуса» для очистки брюшной полости от внутренностей. Здесь стоит специально обученный человек для отбора из накопителя печени, икры, молок. Он их сортирует, промывает и отставляет в сторонку.

Первые четыре часа вахта работает в авральном режиме, а после перерыва с каждого этапа производства один матрос переходит на выработку продукции для личного потребления. Многие не верят, но в нашей бригаде на это время оставались по одному матросу на заливке форм рыбой и их отправки на заморозку. Все было отлажено и проходило без сучка и задоринки.

«Отдельная бригада» занимала свои места на консервной линии. Отобранные и промытые деликатесы укладывались в жестяную баночку и отправлялись в автоклавы. За время перерыва креветки, крабовые конечности и кальмары варились острым паром в отдельных баках и также очищались, нарезались и попадали в свою баночку для термической обработки или в пакеты для заморозки.

Здесь надо оговориться, что в таком режиме бригады работали в ночные часы. Днем на подвахте, согласно графику спускались в завод свободные члены экипажа: механики, мотористы, штурмана, рулевые, судовой врач и даже капитан-директор с его заместителем по производству. В такие смены за первые четыре часа набиралось много «материала» на собственную выработку.

Странно, весь экипаж получал свой «подарок» по окончанию рейса и все же производство левака велось в «тайне». Наверное, на борту были любители «стукануть».

Ближе к концу промысла готовилась вяленая рыба. Она была либо просто тушкой, либо ее нарезали. Также готовили кальмар. На берегу под пиво это мечта любого «пивного» животика.

И вот траулер торжественно встречают в порту. Постановка к пирсу и сход экипажа на берег. Где бы, не ошвартовалось судно, экипаж должен пройти две проходные: с пирса и с территории порта, либо завода. И тут начинаются игры в кошки-мышки. Естественно, портовские, зная, что моряки пришли из долгого рейса, желают поживиться «дарами» морей.

— Это что?

— Горошек!

— Какой горошек? Что в банках?

— Горошек! Что не видно? Написано «Зеленый горошек».

— Чего мне голову морочишь? Открывай!

— Купи и открывай!

Купить охранники ЧОПов не решались и после перебранки отпускали матросов на все четыре стороны. А в сумках в литографических баночках с горошком, маринованными помидорчиками, томатной пастой, молодыми корнишонами, проходили, заготовленные деликатесы.

Ну, конечно, мы не сразу все свое забирали. Спустя пару дней, когда портовские успокаивались, мы выносили остатки. Правда, с охранниками делились солено-вяленой нарезкой, подкидывали мужикам в стеклянной банке печень, сушеных окуньков. Не поделишься, в следующий раз выпотрошат по полной.

— Чего спрашиваешь? Где брали литографическую баночку?

— Так кто, где добывал перед рейсом. У нас в стране были бы деньги, товар сам тебя найдет!

Вот такая история, брат.

Шлюпка

В соответствии с Конвенцией 1867 года Аляска и Алеутские острова навсегда стали американскими. Морскую границу между двумя странами установили по меридиану, соответствующему 168 градусам западной долготы.

Такое положение сохранялось более ста лет. В 1977 году прибрежные страны стали устанавливать двухсотмильные рыболовные зоны. В Беринговом море следовало провести разграничения там, где две зоны накладывались друг на друга. Возник спор, в результате которого образовалась «потерянная» часть пространства, напоминающая неправильный треугольник. Долгое время данную зону США считали своей и выдавали квоты на вылов промысловых пород рыб, в том числе СССР до 1981 года.

Однако с 1990 года эта территория по Соглашению Шеварнадзе-Бейкера перешла под юрисдикцию США.

И вот один «морской волк» рассказал такую историю.

Да, с этим «треугольником» до сих пор идут споры. Чей он, кому и как? Но это все там, наверху, а рыбаки остаются рыбаками и свой карман, как говорится, ближе к телу.

В те годы янки не так сильно зверствовали в том районе, и вылов минтая вели как американские, так и российские промысловые суда. Порой здесь же можно было встретить экспедиции под флагами Китая, Польши, Германии. «Буржуйский» флот выстраивался, словно комбайны на хлебной Ниве и вел траление. После подъема трала, суда ложились в дрейф до полной переработки сырца.

Наша экспедиция как гончие псы — на триста шестьдесят градусов по горизонту то тут, то там наш ловец. Пыхтят, работают, бегают… кроме плана надо левака сделать столько же, чтобы премиальные получить и валюту на порт иностранный поиметь.

Если в «треугольник» заходили официально, то на борт российского промысловика поднимался штатовский «ревизор». Он пытался вести учет выловленного сырца. Вот-вот, именно пытался. Наш «Ваня» столько уловок придумывал, что «серьезный» представитель с «надутыми щеками» один трал в сутки пропускал обязательно. Иной раз даже жаль было их представителей. Они же стараются работать честно, мы тоже, а не получается договориться по-братски.

И тут нашему «Деду» (старшему механику) во время завтрака пришла в голову мысль, а он возьми и озвучь ее на весь коллектив: «Чтобы с янки подружиться, надо устроить спортивные состязания и сблизиться с хлопцами!». Как все гениально и просто.

И часу не прошло после приема пищи, как предложение о проведении международных состязаний по гребле на шестивесельных морских шлюпках, долетело до флагмана нашей экспедиции.

Пока суть, да дело, еще сутки ушли на согласование мероприятия с капитанами иностранного флота и нашими судовладельцами. Не поверите, но добро было получено.

— Какая безопасность? Ну, ты далекий… в то время на каждом корабле присутствовал замполит (заместитель по политической части)… он за все эти тайны и нес ответственность. Не отвлекай…

В назначенный день, словно на параде, флот построился в две линии, как бы в кильватерные колонны. На воду было спущено четыре яла. В них разместились российские, американские, китайские и польские «спортсмены-гребцы». По количеству кораблей в одной колонне, получалось расстояние от старта до финиша метров восемьсот. Линии начала и окончания пути обозначали тросами, натянутыми между головными и замыкающими судами. Наш траулер был замыкающим. В районе финишного троса стоял капитан и замполит, который в руках держал видеокамеру для фиксации финиша.

Погода «миллион на миллион», полный штиль. Экипажи высыпали вдоль бортов. Все шумят. Кто-то успел плакаты нарисовать «Молодцы!», «Вперед!», «Так держать!». С иностранных судов также имелись плакаты и флаги. Самые дисциплинированные китайцы. Все по команде: и кричалки, и хлопки, и песни… Вдруг, тишина!

После минутного затишья, раздался выстрел, словно из пушки. Шлюпки устремились к финишу. Нам казалось, они идут одинаково. На расстоянии мы не видели кто первый. И только, когда ялы приблизились к БАТМу, стало ясно, что первой с незначительным отрывом идет китайская команда, практически вровень «маслали» весла наши и американские гребцы и чуть отстав, шли поляки. И вот финиш. Замполит произвел видеофиксацию. Капитан сообщил на мостик итоги. И над водной гладью, английской речью был оглашен результат.

Взрыв эмоций! Радость и огорчение! Несмолкающие овации и кричалки китайских товарищей. В небе засверкали огни сигнальных ракет.

Праздничные мероприятия были продолжены сближением бортами наших и штатовских траулеров на расстояние швартовых кранцев. Экипажи приветствовали друг друга. Перекидывали с борта на борт фляжки и бочонки, наполняли емкости и радостно приветствовали друг друга. Так мы «обмывали» второе место дружеского состязания, которое разделили с янками.

Веселье продолжалось до заката в свете бортовых огней. «Ревизоры» торжественно были переданы на траулеры США с честным словом отдыха до утра и никакого траления.

Поляки пропали за горизонтом. Китайцы вели промысел и переработку. Американцы продолжали праздник, а наши суда разбежались в разные стороны и… ну, по два трала мы вытащить успели.

Следующие сутки «ревизор» спал в каюте старпома.

— Что спрашиваешь? Почему мы разделили второе место с америкосами? Так, если бы не разделили, праздника бы не было… А все «Дед»… голова…

Вот такая история, брат.

Велосипед

После отпусков рыбаки встают в резерв. Если повезет, их включают в судовую роль отходящего судна. Но всегда матросов обработки и промысла, если нет блата, распределяют на траулеры в хаотичном порядке. Вернуться на свой корабль получается далеко не у многих. Исключения составляют сменные экипажи, которые работают три месяца через три на одном промысловике. Многое зависит от судовладельца и его правил.

И вот один «морской волк» рассказал такую историю.

Прибыл я из очередного отпуска. В базе прошелся по кабинетам, выяснил, что мой БАТМ будет в рейсе еще месяц. Сидеть на берегу, работая в порту и на складах, не сильно горел желанием. Поэтому заглянул в службу капитана порта. Ехал в поликлинику флотов для прохождения предрейсового осмотра счастливым обладателем предписания на борт ПТР (приемотранспортный рефрижератор). Он совершает рейс, в течение от двадцати до тридцати суток с заходом в иностранный порт, и возвращается домой, как раз вместе с моим траулером.

Надо сказать экипаж на транспорте сплоченный, практически постоянный и чужаков здесь не жалуют. Однако флот, есть флот и пару дней мне хватило, чтобы влиться в коллектив, сжиться с функционалом своих задач и быть всегда на виду… Закончив погрузку припасов для экспедиции, ПТР отошел на якорную стоянку Авачинской бухты в районе мыса Сигнальный.

Отработали тревоги, получили положительную оценку и добро на выход. Встретили хлебосольно пограничников и таможенников, попрощались с отчалившим от борта лоцманским катером и… «Якорь чист!», как говорится, вышли в рейс.

Среди членов экипажа выделялся второй штурман Анатолий Валерьевич… Анатолий… Толик… свой рубаха-парень. За глаза его все называли «ченч» — «Толик Ченч». Любитель обмениваться со всеми всякой мелочью и фарцевать импортом еще со времени учебы в мореходном училище. Доверчивый до умопомрачения и наивен как ребенок. Но очень добрый и покладистый.

Сдали припасы, забили трюма мороженой продукцией из даров Охотского моря. Бункернули топлива от танкера и направились к «буржуям» сдаваться.

И тут меня начало разбирать любопытство «Куда идем? В каком порту сдавать продукцию будем?». Пристаю ко всем. Мужики смеются и у виска крутят. Ясное дело, они знают. Но поиздеваться никто не запрещал. Я с этим вопросом во время обеда к капитану. Он меня и просветил, идем, как и всегда в порт Йокогама. По наезженной схеме сдаем продукцию, потом сутки программа отдыха для экипажа, которую всегда готовит принимающая сторона.

Тут экипаж прорвало. Все наперебой мне рассказывали и про достопримечательности, и про автомобильные стоянки, и про местные развлекательные центры, и еще о многом. Складывалось впечатление, что мужики жили в Японии, а в Россию приезжали туристами.

Конечно,было у меня с собой пятьсот баксов, но те перспективы, которые открывал город Йокогама, меня сильно расстроили. Я себя ощутил нищим перед этими завсегдатаями заграничного плавания.

Настроение пришло в норму быстро, после общения с Анатолием Валерьевичем. Он разъяснил про двести баксов, положенные каждому члену экипажа и сказал, что знает несколько торговых точек, где можно купить много интересного практически задаром.

Ближе к порту меня пригласил на мостик капитан. Задав несколько совершенно отвлеченных вопросов о жизни, он как бы, между прочим, спросил: «Заработать хочешь?». Я чуть не вскрикнул: «Конечно!», — но я скромно кивнул. Предложение меня вполне устроило — оформить на себя приобретение японского автомобиля за его деньги и опять же для него, и за причитающиеся мне двести американских рублей. Итого на круг у меня получалось девятьсот бакинских тугриков. Можно сказать миллионер! Я даже составил список товаров для приобретения и в сознании рисовались радужные картинки.

Вошли в пролив Урага острова Хонсю. На внешнем рейде Токийского залива подошел лоцманский катер. К нам на борт перешел солидный японский лоцман в строгой форме. На рейдовой стоянке порта, которому не было ни конца, ни края, нас посетили представители пограничных и таможенных властей Японии. Формальности были улажены четко и быстро. Наш ПТР ошвартовали у пирса. Представителем компании покупателя было предложено экипажу сойти на берег и разместиться в стоящем у трапа автобусе.

В моей голове пролетел вопрос: «А кто будет выгружать продукцию из трюмов?». Оказалось, все работы выполняют рабочие порта. «Вот это, да! Это вам не у нас и не в Китае», — подумал я.

Небольшой автобус ловко прокатился по порту и вынырнул в город. Все мои коллеги спокойно беседовали, а я, словно флюгер, крутился, смотря по сторонам, стараясь ничего не пропустить.

Первая остановка у шикарного здания, в котором нас пригласили в ресторан. Я никогда не видел такого обслуживания, столько улыбок и поклонов. Даже сам улыбался от уха до уха и отвешивал ответные поклоны… за что тут же получил прозвище «японский болванчик». Пришлось поумерить свой пыл и постараться быть степенным и важным. Это у меня получилось до первой фарфоровой пиалы с теплым саке.

Перекусив дарами моря японской кухни, нас повезли на стоянку для продажи подержанных автомобилей по пути из города Йокогама в город Синагава. Как я потом выяснил это по трассе на Токио. Оказалось, столица Японии всего в тридцати километрах от порта.

Среди подержанных авто на площадке сновали клерки с дипломатиками и калькуляторами. Торговля шла бойко. При своем капитале я мог бы приобрести неплохую легковушку. Но, во-первых, я уже пообещал помощь капитану, а во-вторых, наш транспорт не резиновый и машины приобретались по веерной схеме между экипажем. Конечно, на капитана это не распространялось. Его место было в каждом рейсе свободно.

Техника приобретена. Покупка оплачена. Представитель японской компании, сопровождающий нас, передал работникам стоянки пропуска на причал, где стояло наше судно. Сервис вообще на высоте. Мы поехали дальше по программе отдыха, а машины начали перегонять к месту назначения.

Катались мы целый день, а вечером, разбившись на группки по пять, шесть человек, от города Кавасаки мы двинули в обратном направлении, посещая клубы и торговые точки по интересам.

«Толя Ченч» чуть ли не за руку поволок меня в какие-то ряды. Как он пояснил: «Ребята, вперед… там много всего!». Действительно здесь было много разных магазинчиков. Анатолий «зацепил» с нами водителя грузовичка доставки. Все, что мы приобретали, сразу сносилось в кузов машины и уехало без нас на пирс. Я не переставал поражаться такому сервису услуг.

Напоследок наша пятерка решила подкрепиться. Выбрали уютный бар. Посидели немножко, и пошли в порт. Погода была прекрасная, тепло. От искусственного освещения на улицах, как днем. Всё сверкает и переливается. Такси брать не хотелось.

И тут Толик, увидев велосипедную стоянку у какого-то макси огромного супермаркета, предложил поехать в порт на велосипедах. Наверное, от того, что мы были слегка заправленные японской водкой, встретили это предложение с восторгом и, выбрав себе по классному двухколесному другу, поехали в порт. Нет, вы не поняли… мы, ходили и выбирали, словно в магазине. Проверяли, чтобы все работало, блестело и пахло новой кожей.

Приехав, ребята хотели оставить «друзей» на пирсе, но в Анатолии заиграла предпринимательская жилка, и он настоятельно попросил поднять все велосипеды на борт и разместить на верхней площадке надстройки над мостиком. Приобретения наши стояли на поддоне перед трапом, их также занесли на борт. Пока мы занимались укладыванием покупок в каютах и нежилых помещениях, на борт судна были погружены и закреплены в трюмах и на палубе автомобили.

Велосипеды мы аккуратно обмотали пленкой стрейч для защиты от морской воды так, что они выглядели, как только, что из магазина. Тут же стояли две картонные упаковки с новыми разобранными собратьями. Мы их обмотали и закрепили вместе со всеми.

Второй помощник приобрел две прикроватные тумбочки и два пуфика. Он их разместил на мостике, как два рабочих места и два места отдыха.

Рано утром ПТР отошел от пирса и встал на якорной стоянке. Представители пограничных и таможенных властей подошли к боту на катере и приступили к процедуре оформления. По времени это заняло времени больше, так как они проверяли документы и чеки на приобретенные товары. На тумбочки и пуфики внимания они не обратили, а вот на велосипеды… на них власти остановились. Задавали вопросы. Нас собрали на площадке. Каждый показал своего «коня». А про чеки пояснил Толик. Он рассказал, где мы их приобретали. Что там не везде выдают кассовые чеки. И посетовал, что это безобразие и не мешало бы властям провести там проверку: «А может, они от налогов скрываются?», — заключил он. Покачав с пониманием головами, пограничные и таможенные власти убыли с борта.

От такого перенапряжения и возможных проблем, ребята высказали Анатолию все свои претензии в мягкой нецензурной форме и отдали ему ненужные транспортные средства. Правда, очень его тем порадовав. Но только до родного порта приписки.

В морском порту Петропавловска-Камчатского наш рефрижератор поставили к седьмому причалу в зоне таможенного контроля, где и поднялись на борт родные пограничники и таможенники. Им спешить было некуда, и они со знанием дела приступили к осмотру судна, проверяя все жилые и нежилые помещения, трюмы, твиндеки, бак, корму… На мостике зоркий глаз инспектора определил, что при убытии тумбочек и пуфиков не было. На вопрос, чьи предметы, второй помощник заявил, что это подарки от покупателя для нужд судна.

Над мостиком насчитали несколько велосипедов, четыре из которых отсутствовали в индивидуальных декларациях экипажа и в грузовой декларации судна. Прозвучал тот же самый вопрос, и тут… нашего Анатолия Валерьевича понесло по судну. Он бегал за нами и просил, чтобы мы внесли по одному велосипеду себе в декларации. Ну, что делать. Обиды прошли, а коллегу надо выручать. В кают-компании я и трое матросов дописали велосипеды в свои декларации, сказав, что мы просто за время перехода про них забыли. Извинились, покаялись и нас простили.

А вот второго помощника кто-то сдал с потрохами и был составлен протокол о нарушении таможенных правил. Как он их умолял и что только он им не обещал, просил разрешить внести в декларацию, грозился выкинуть тумбочки и пуфики за борт, рвал на голове волосы, но власти были непреклонны.

Четыре велосипеда остались на борту. Не стали мы наказывать товарища.

Спустя время ребята с транспортного рефрижератора рассказывали, что всё обошлось. Толик задекларировал товары и оплатил пошлину. Штраф ему не назначили, но строго предупредили. Велосипеды он продал, вырученных денег хватило, и покрыть возникшие расходы, и на карман «комбинатору». А еще ребята посмеялись, что теперь он не «ченч», а «тумбочка». На флоте, если прилипло, то надолго.

А я перешел на борт своего БАТМа. После того рейса у меня на кармане осталось семьсот долларов. Я был приятно поражен тем, что мне хватило двести долларов и погулять и приобрести для себя два костюма: спортивный и представительский, фирменные виски и саке, видеодвойку, двухкассетник и множество всяких приколов, которыми я долго развлекался и развлекал экипаж родного траулера…

Вот такая история, брат.

Ночные мотыльки

Перегруз готовой продукции в море проходит по мере наполняемости трюмов. Как часто? Когда как. Все зависит от промысла.

И вот один «морской волк» рассказал такую историю.

Очередной перегруз. К нашему БАТМу швартуется транспортный рефрижератор. Вышел на палубу и ахнул. Несколько месяцев назад я ходил на нем в Японию. Побежал к мастеру, попросился на транспорт для работы в трюме. Переехали с ребятами через поручни бортов в «люльке» и… меня встречали, словно самого дорогого гостя. Вопросы, ответы, пожатия рук, похлопывания по плечу и мужские крепкие объятия.

После своей смены остался на перегрузчике. Сидим на камбузе, разговариваем. И тут рефмеханик Яковлевич пригладил рукой волосы и начал.

«Ты, когда с нами ходил, помнишь у меня в помощниках студент-практикант, Димка был? Во-о-о-от…

Так, мы швартуемся к рыбаку на приемку, начинаем грузиться, я ему поручаю следить за приборами, а сам побежал перекусить. Помнишь, из машинного отделения дорога на корму через камбуз. Во-о-о-от…

А тут капитан, значит, Афанасич меня просит на мостик подняться. Ушел. Сколь у него пробыл, не помню. Возвращаюсь к себе, а студента нет на месте. Ну, думаю, я тебе шалопай задам, самовольно ушел с вахты. Не поверишь, искал, не нашел. Плюнул. Во-о-о-от…

Прошло время, заявляется. Довольный. Улыбка от уха до уха. На вопрос, где был, говорит помогал на палубе… Афанасич команду дал. Ну, дал капитан команду, знать и ругать не за что. Упредил Димку, что надо было меня по громкой связи в отделение позвать. Во-о-о-от…

Слово за слово, а мой пострел говорит:

— Иван Яковлевич, я тебе расскажу, только ты никому, — и улыбается.

— Могила, — говорю ему.

— Ты… Вы… когда ушли, я честно следил в рефотделении за показаниями манометров и термометров… в общем за приборами на агрегатах… а потом, после получасового вахтования, думаю: «Интересно, что там наверху?»… чего за приборами смотреть, и ушел… компрессоры выключены и чего сидеть?

— Эх, проказник, а если бы…, — по-отечески так ему говорю, — чтобы случилось, и чтобы мы делали?

— Да, все нормально. Вышел я через камбуз, смотрю с кормы на пришвартованный БМРТ, а у леера споткнулся о мешок тряпичный. Открываю, а в нем конечности камчатского краба вареные… вокруг никого. Взял его и за угол… пристройки

— И где он?

— Кто?

— Мешок? Мешок с крабами?

— Да, я его выбросил.

— ???

— Дядь Вань, выбросил я мешок… пустой…

— А крабы?

— Съел!

— Тебе плохо не стало в одно рыло жрать краба? А чей он вообще был… кто его в мешке там поставил?

— А я откуда знаю… Не буду рассказывать…

— Ой, Димка, чует мое сердце, отправит тебя хозяин мешка за ним в море крабов кормить.

— Так я и хочу посоветоваться, что делать и как быть, мужики не простят.

— Итак?!

— Пошел на корму, сижу, ем. Красота! Словно в детстве, когда батя приносил с рейса. Жую, вспоминаю. Слышу «Дима! Димка!». Трухнул малость и мешок с остатками в воду. Выхожу из «укрытия» — Афанасич. Говорит надо мужикам на палубе помочь. А я в сланцах. Побежал в каюту сапоги и куртку надеть. Не добежал…

— В смысле?

— Дальше гальюна не получилось… Зашел… Выхожу и опять в него ныряю… Выхожу и опять… Видно переволновался, живот крутить начало.

— Димка, это от жадности! Краба жрал в одно рыло… вот и поплохело.

Парень сильно переживал до самой Японии. А когда узнали, откуда морепродукт, смеялись вначале вдвоем, а уж потом всем экипажем под японскую водку саке.

Оказывается наш кок — отварил конечности, которые на прежнем промысловике выцыганил, сложил в мешок и выставил на палубу, остудить. Представляешь и забыл, а когда кинулся, лето на улице, душок учуял. Бедный студент».

Смеемся с ребятами. Новые подходят. Кок улыбается, в противне минтая жареного на стол поставил и чайник с кипятком.

Я, конечно, им про свой экипаж поведал. Пару историй рассказал. Вспомнил, как японскими приколами забавлялись. Смеемся. И тут рулевой Игорек слово берет с очередной байкой.

«А в Японии у нас каждый приход веселуха. Сам знаешь, без приключений не обходится. Мы тогда третий круг сделали и стояли в порту Отару. Чуть задержались по погоде. А тут лето, жара. Пришвартовались к пирсу для выгрузки. Работа шла больше трех суток. Поэтому экипаж не терял времени для знакомства с местными красотами и достопримечательностями, а также делая набеги в местные магазины для приобретения всяких сувениров и подарков.

Док Борисыч и кок Евгений…».

Присутствующие посмотрели на Женю, мужчину пятидесяти лет, высокого и слегка грузного, с отвисшим животиком и лысым. Док лет на десять моложе. Стройный, высокий, интеллигент, брюнет с пышной шевелюрой и бородкой «А-ля Арамис».

Кок улыбнулся и, в знак одобрения, махнул рукой, мол «Продолжай!».

«Ага! Док и кок после крепкого возлияния японскими напитками, решили развлечься с местными жрицами любви «Гейша! Гейша! Ача-ача!»…

— Борисыч, я никогда с этими… ночными, как их…

— Мотылями. Нет, мо…

— …тыльками! Точно! Не был… японскими.

— И?

— Давай закажем. Ты же у нас английский шпрехаешь. Вот в газетенке местничковой… смотри…

Короче, слово за слово, позвонили, обговорили условия, договорились о месте и времени встречи. Ждать час, решили пока продолжить посиделки.

Очнулись, когда прошло десять минут от назначенного времени. Вылетели на палубу, по трапу вниз… как не поубивались?… на велосипеды и…

Помнишь, когда стояли в Йокогаме по порту только на велосипедах перемещались и электромобилях. А здесь в Отару только велосипеды.

Наш ПТР стоял у полуосвещенного пирса. В тридцати метрах от уровня форштевня шлагбаум. На дворе ночь, темно. Шлагбаум в тени, но его видно. Светоотражатели бликуют.

Так вот, наши друзья оседлали железных коней и помчались в сторону выезда из порта. Евгений крутил педали, скорость набирал. Борисыч не отставал, поджимал, на обгон выходил… молодость побеждала…

Я как раз на вахте стоял. Сидим с Афанасичем на мостике, все люмики открыты, вентилятор работает… духота невыносимая…

Вдруг! Дзинь! Бац! Шлеп! И велосипедный звоночек «дилинь-дилинь», «дзлинь-дзлинь», «динь»… Капитан включил прожектор над мостиком и направил луч в сторону звуков.

Где-то в пятидесяти метрах от первого шлагбаума стоит второй. Японские докеры его тоже зачем-то закрыли. Возле него лежат два тела с велосипедами. Мы в шоке. Кэп кричит вахтенному у трапа, чтобы бежал, посмотрел… живы или нет, может скорую вызывать.

Пока вахтенный дошел, тела зашевелились, приняли позу четвероногих друзей и, толкая впереди себя разбитые велосипеды, начали двигаться к судну…

Утром на завтраке экипаж смеялся над горе ловеласами, которые имели множественные синяки и ушибы, а главное оба, перебивая друг друга, рассказывали, как они спешили на встречу с ночными мотыльками».

Все присутствующие на камбузе, грохнули смехом. Громче всех хохотал кок и хлопал себя ладошками по животу.

Так за разговорами пробежало четыре часа, и я попрощался с ребятами. Спустился в трюм, продолжать работы. Потом в рейсе веселил свою команду новыми историями из морской жизни.

Вот такие истории, брат.

Кино

Уже рассказывал ранее, рейсы проходили от трех до шести месяцев. Бывали и заходы в порты: сдача продукции, ремонт, смена экипажа. Поэтому каждый развлекался и отвлекался от работы, как мог, и насколько позволяло время.

И вот один «морской волк» рассказал такую историю.

Эта история произошла давно. Точно год не помню, где-то в конце восьмидесятых прошлого столетия. Рейс был долгий, заходов в порты не предвиделось.

Нередко всей бригадой после вахты мы смотрели художественные фильмы на старом и добром кинопроекторе «Киев». Ленты наматывались на большие металлические бобины. Просмотры проводились в столовой экипажа. Проектор устанавливался на кафедру, а напротив, завешивалось окно раздачи камбуза белой простынёй или, если на борту имелся, раздвижным экраном.

В рейс выдавалось три, максимум пять лент на одно судно. Их просматривали до такой степени, что каждый знал все наизусть, вплоть до монологов и диалогов персонажей. Новые картины получали, обмениваясь своими с промысловиками, транспортами или танкерами во время швартовки. Кофры с бобинами бережно переносились с борта на борт лебедчиками, чтобы не повредить или не потерять в морской пучине.

Но вот в тот период, как раз ни с кем сработок не было, а все бобины стояли просмотренными уже по пять, десять раз.

Кто-то предложил пересмотреть кино иным способом. Работа, закипела. Так как у нас не было штатных приспособлений для сматывания и перематывания кинопленки, их размещали на металлические штыри, которые одни ребята держали в руках, другие придавали крутящий момент. С шутками, прибаутками за час, так как свободных было только две бобины, смотали два кинофильма и…

Экран, выключили свет, мотор… пошло кино вверх ногами. На проекторе увеличили скорость. Ох, и фантазия была у рыбаков в те минуты, но такого веселья на борту давно не было. По коридорам палубы гулял гомерический смех и крик, восторженной публики.

Вторую ленту смотрели на нормальной скорости, но события с конца бежали в начало сюжета. Просмотрев многократно в нормальном формате, ребята начинали смеяться, предвидя ситуации, где герои либо будут выскакивать, либо наоборот погружаться в те или иные ниши, двигаться задом на автотранспорте или осуществлять пробежку назад с уверенным взглядом вперед.

Сейчас мало, кто вспомнит те кинокартины: «Фанфан-тюльпан» и «Жандарм из Сен-Тропе». Той же участи были впоследствии подвергнуты и «Кавказская пленница», и «Операция «Ы» и другие приключения Шурика», и другие отечественные художественные шедевры.

— Вов! Вовка! Владимир! Ты спишь? — кто-то тряс меня за плечо.

— Сплю! — в темноте я не мог разглядеть лица человека, — чего надо?

— Вы какую киношку смотрели? Нам тоже хочется… пойдем запустишь… А?!

На борту траулера не было штатной должности киномеханика. Да она и не предусматривалась на промысловых судах. Поэтому я крутил фильмы с перемоткой лент своей бригаде и ребятам со второй. И откуда брались силы… и спать не хотелось. Правда, высыпался у кинопроектора.

Вот такая история, брат.

Праздник

Наверное, многие помнят заместителей по политической части в армии, на предприятии. Хотя бы по художественным фильмам. Так вот… на всех судах торгового, пассажирского и промыслового флотов в составе экипажа обязательно присутствовала такая должность. Ну, не скажите, а кто будет заниматься воспитательной работой с экипажем?

И вот один «морской волк» рассказал такую историю.

На очередной рейс выпадала, не помню какая точно, годовщина Великой Октябрьской Революции. Этот день полагалось встречать митингом и торжественным концертом для экипажа.

Вот вам и «Ха-ха!», хочешь, не хочешь, а замполиту судна надо крутиться, чтобы организовать данное мероприятие и провести его на самом высоком пролетарском уровне, да еще и с видеозаписью для отчета перед парторганизацией базы и порта. В противном случае на морской карьере крест.

К празднику начали готовиться загодя. Наш мудрый воспитатель: мужчина лет пятидесяти пяти, с чистым, светлым лицом, стрижкой белобрысых, слегка седеющих волос и лысеющего темени, высокий, худощавого телосложения. По внешнему виду было видно, что он никогда не работал руками. Главные его инструменты: голова и язык. Даже на обязательные подвахты в завод он спускался крайне редко, выполняя ежедневную партийную работу, что-то набивая на пишущей машинке у себя в каюте.

Личные дела всего экипажа лежали в его сейфе. Он практически каждое знал наизусть и нередко, в целях воспитания, тому или иному индивиду показывал свои знания в наложенных порицаниях по тому или иному факту.

Инструмент был отточен, и воспитатель вышел на «охоту». Ну, как «охоту». Пригласил он меня к себе:

— Как тебе на борту нашего БАТМа? — приподнявшись за столом, он протянул руку.

— Хорошо! — уклончиво ответил я, крепко пожимая ладонь офицера.

— Присаживайся, есть разговор…

Кратко он поведал о предстоящем празднике и изложил мое участие в торжестве.

— Все участники будут днем освобождаться на час от вахты. Ну, как тебе мое предложение?

— А, если я не справлюсь?

— Значит, характеристика твоя на заграничное плавание, немножко затеряется у меня в бумагах, и следующий рейс проведешь в каботаже.

— Конечно, я согласен…

— С чем?!

— С… поучаствовать…, — мое лицо озарила улыбка.

Культурный шантаж и обмен мнениями состоялся.

Скорее именно так, прошли беседы и с другими ребятами. Никто, и я, в том числе, не распространялись.

Днем можно было увидеть: кого-то рисующими плакаты и транспаранты; кого-то читающими стихи и готовящими речи о трудовых доблестях, а мы, нас было пятеро, готовили музыкальные номера.

В кладовой замполита, которая располагалась в общей столовой рядом с Ленинским уголком, нам были выданы побитые годами и пыльные: баян, балалайка, домбра и бубен. Музыкальное образование имел только баянист, я вспомнил свои навыки игры на домбре, балалаечник-любитель виртуозно владел балалайкой на уровне деревенского «Диско», а на бубне играл проштрафившийся воспитателю моторист. Он же в нашем ансамбле был солистом.

Никто не требовал от нас игры всесоюзного масштаба, но мы не могли ударить в грязь лицом перед товарищами, которые стояли за нас пусть час, но время нашей вахты. Наигрывали и сыгрывались очень серьезно и достойно. Политработник любил заходить на наши репетиции и пел вместе с «бубном».

«Вот седьмое ноября — красный день календаря!». Наш траулер и суда экспедиции, расцвеченные флагами Международного Свода Сигналов, а также Государственным флагом СССР, разнесенными от форштевня по мачтам, легли в дрейф.

Прекращены работы траловых бригад и завода. Празднично разодетый народ высыпал на бак, построившийся напротив надстройки, обратив свои взгляды на мостик, где стояли офицеры корабля во главе с капитаном.

Наша группа расположилась у надстройки лицом к митингующим в ожидании команды «сверху».

Прозвучала приветственная речь капитана, который в конце скомандовал: «Под гимн Союза Советских Социалистических Республик — смирно!». И мы грянули. Я не знаю, что там было слышно на мостике? Мне показалось, что кроме нас самих гимн никто не слышал. Однако все стояли смирно до момента, как были опущены инструменты.

Митинг прошел торжественно. Мы играли, экипаж пел. В конце мероприятия с мостика дали салют единым залпом трех ракетниц. Вверх взмыли красная, синяя и белая ракеты.

Переместившись в столовую, предварительно сняв верхнюю одежду, наступила очередь концерта. Без генеральной репетиции, в первый раз участники увидели друг друга. Мы играли, чтецы — читали. Даже была показана мини сценка с участием дедушки Ленина, который провозглашал декреты. Роль конферансье выполнял замполит.

Потом, заступающие на вахту, принимали пищу. Мы играли, моторист ловко бил в бубен и пел революционные песни.

Затем, принимали пищу мы и ребята, сменившиеся с вахты. На столе появился запотевший графинчик. Из него на брата получилось по две рюмочки. На душе стало легко и весело. Концерт продолжили… и незаметно для себя, совершенно не сговариваясь, мы перешли на частушки.

Нет, до безобразия не дошло, все было прилично. Я даже успел перед сменой поспать четыре часа…

А следующий рейс мы так и не попали за границу. Наш траулер вышел на промысел в Охотское море. Долго мы потом гоняли байки про разговоры у замполита, который каждому обещал отличную характеристику или досрочное снятие выговора.

До сих пор не могу понять, откуда наш воспитатель узнал, что я учился в музыкальной школе по классу домбры?

Вот такая история, брат.

Стармех

Мужчины морских профессий строгие, серьезные. Лишнего слова от них не дождешься, но только, что на язык попало, сразу понеслось в массы. Тайны свои хранить умеют, а чужие могут так вывернуть, не поймешь, где — правда, где — ложь. А похвастать и приукрасить, да тут и хлебом никого кормить не надо.

И вот один «морской волк» рассказал такую историю.

В завершение промыслового рейса наш траулер зашел в китайский порт Циндао для сдачи продукции. Стояли не более двух суток. Работы велись в авральном порядке, так как в Китае приближались праздничные дни. Что за национальный или городской праздник был у них тогда? Не знаю, но говорят, жизнь замирает на несколько дней.

Конечно, наши рыбаки кинулись прожигать выданную валюту на прогул и покупку, хоть каких-нибудь сувениров. Денежных знаков выдали не много, однако, кто попроворнее, бойко торговались с китайскими продавцами. Надо сказать, что в Китае рынок — это рынок с большой буквы. Можно выторговать хоть «черта лысого». Отдельно одаренные даже успели купить подержанные корейские и японские автомобили.

— Да, я в своем хозяйстве даже танк спрячу и никто его не найдет, — с хрипотцой в горле кричал механик доку, — Вот давай поспорим… на что хочешь, называй цену…

— Абрамыч, верю, — врач смотрел товарищу в глаза, — Давай без споров. Ну, пожалуйста…

— Ты… ты… ты мне не веришь? Я тебе докажу и без споров.

— Ну, зачем судьбу драконить, как говорят наши китайские товарищи. Успокойся! Давай пригубим.

Друзья сидели за раскладным столиком в плетеных стульях, расположившись на палубе у спасательных мотоботов. С чего начался спор, и в чем была его суть, а кто знает? Выпили мужики, поспорили. С кем не бывает…

Перед самым отходом, старший механик въехал на пирс, оседлав красивый мотоцикл, который разместили на поддон и аккуратно подняли на борт. Кто были на палубе, облепили красавца.

— Японец… «Honda»!

— Отличная игрушка…

Смаковали и нахваливали двухколесного товарища Деда знатоки и любители дорожной техники.

— Абрамыч, почем оторвал?

— По дешевке достался. Не ломай голову… все равно не скажу…

«Конь» действительно притягивал к себе внимание. Видно не новый, но… детали хромированные блестели чистотой, окрашенные в черные и красные цвета отполированы так, что можно было смотреться, как в зеркало. А характеристики поражали наше воображение: двигатель одноцилиндровый, четырехсот кубовый, двадцать девять лошадиных сил, семь тысяч оборотов, максимальная скорость сто сорок километров в час, бак на одиннадцать литров… отличный городской байк при весе в сто сорок килограмм.

Оформляясь из порта, стармех предъявил таможенным властям документы на свой товар и декларацию. Закончив все формальности, наш траулер взял курс в Петропавловск-Камчатский. Машина набирала обороты, киль резал гладь Жёлтого моря. Погода была, словно у нас летом, где-то в июле, несмотря на сентябрь.

— Экипажу, свободному от несения вахты, находиться в своих каютах. Приготовиться к пограничному и таможенному оформлению, — прозвучала команда по громкой судовой связи.

Прошел с проверкой паспортов и осмотром кают пограничный наряд, следом прошли таможенники с небольшими задержками. Штатная процедура, привычные вопросы: «Товары, запрещенные к ввозу на таможенную территорию Российской Федерации: наркотики, оружие, боеприпасы, валюта, культурные ценности… имеются?», и ответы: «Нет! Нет таких! Откуда? Да, ну… Ребята, вы же нас знаете… мы никогда. Вот те зуб!».

Но что-то ни пограничники, ни таможенники не спешили покидать борт судна. Народ стал волноваться, переживать, нервничать, высказывать недовольство. Я среди отчаявшихся, поднялся в общую столовую экипажа. За одним из столов сидели представители властей вместе с капитаном, а перед ними, словно «двоечник» стоял наш Дед.

— Так, где мотоцикл?

— Выбросил!

— Мы это уже слышали, а кто может подтвердить?

— Док… судовой врач Степан Иванович!

За другим столом сидел Иваныч.

— Да! Подтверждаю!

— Вас никто не спрашивал…

Дебаты продолжались долго. Абрамыч стоял на своем. Мол, на переходе из порта Циндао в порт Петропавловск-Камчатский выпили с товарищем, расстроился, разочаровался в своем приобретении и по слипу с траловой палубы отправил подарок Нептуну.

На борт поднялся второй наряд таможни. Специалисты были в рабочих комбинезонах, перчатках с серьезными лицами.

Два часа шел досмотр судна. Все откручивалось, снималось, поднималось, переставлялось, мазут и вода переливались из танка в танк (емкости, баки). Один сотрудник таможни, надев костюм химической защитный Л-1, проникал через люки в танки и проходил по остаткам жидкостей. Другие осматривали твиндек (междупалубное пространство). Просвечивались шахты вала гребного винта…

Мотоцикл не обнаружили. На лицо нарушение — контрабанда, а объекта, нет.

Расстроенные пограничники покинули судно вместе с усиленным нарядом. Из состава представителей таможни на борту корабля остался старший наряда и его помощник.

— Виктор Абрамович, давайте так, — офицер посмотрел на Деда, — Вы нам показываете, где спрятали товар, а мы закрываем глаза и не составляем протокол. Идет?

— А гарантии?

— Абрамыч, ты чего колешься то сразу…? И меня, и себя под монастырь подводишь, — подскочил из-за стола капитан, — дергаешь спящего тигра за усы. Оно тебе надо?

— Петр Сергеевич, ничего я не колюсь и никого не дергаю, но гарантии требую…

— Слово офицера! — сказал второй сотрудник.

Я уж и не знаю, сколько бы все препирались и били себя пятками в грудь, голос подал Док.

— Абрамыч, ну выиграл ты спор, выиграл! Сдаюсь! Ящик армянского коньяка с меня!

Присутствующие в столовой и мы, наблюдавшие из коридора, посмотрели на Деда. Старший механик хитро улыбнулся.

— Так вы же на него все смотрите и не видите. Он здесь в столовой.

— Где? Не томи! — капитан потерял терпение.

Под потолком висела круглая самодельная, большая по площади люстра, сплетенная арматурной проволокой и обшитая каркасом из пенопласта. Из всех стилизованных под свечи лампочек, горело только пять. От конструкции вправо и влево к переборкам отходили белые канаты, словно спускались от мачты. Никто и предположить не мог, что они, навязанные восьмеркой на красивые кнехты («столбики»), держат люстру. Стармех попросил помощи. Люстра опустилась на стол. На белых простынях полностью разобранный на множество деталей, распределенных по кругу, лежал байк.

Слышал потом от ребят, что Дед оформил мотоцикл, так сказать прошел таможенную очистку, поставил его на учет и продал.

Правда после того случая на борту нашего судна я больше никогда не видел ни Виктора Абрамовича, ни Степана Ивановича. Видать осерчал на них капитан.

Вот такая история, брат.

День рыбака

День рыбака! Профессиональный праздник, как на всей территории России, так и в странах, бывших республиках СССР. Этот день был учрежден в тысяча девятьсот шестьдесят пятом году.

Его происхождению послужило активное развитие рыбного промысла в советское время. Так в некоторых регионах бывшего Советского Союза рыболовство являлось одной из ведущих отраслей экономики. В пример, наш Камчатский край.

И вот один «морской волк» рассказал такую историю.

Как-то во время промысла вычитал, что День рыбака стал семейным во многих регионах страны: «В этот день рыбаки съезжаются на водоемы для получения удовольствия от активной рыбалки; часто проводят соревнования рыбацких бригад». Вы же понимаете, что это официальная часть, а есть просто отдых.

Мы работали в каботаже у восточного побережья Камчатского полуострова на лососевой путине. С самого начала рейса, что-то не заладилось в машине и в первых числах июня мы вошли в Авачинскую бухту, где наш траулер встал на краткосрочный ремонт в порту приписки.

А тут двенадцатое июня второе воскресение — День рыбака. В пятницу экипаж торжественно принял поздравления руководства судна и порта. В субботу желающих вывезли автобусами для культурного отдыха на Халактырский пляж. Кто не знает, это на берегу Тихого океана чуть севернее входа в Авачинскую бухту. Песчаный берег. Черный песок. За пляжем начинается тундра, переходящая в лес. Красотища неописуемая. Бескрайние океанские просторы, упирающиеся в сопки.

Кроме нашей базы океанического рыболовства, отмечали профессиональный праздник коллеги других рыбодобывающих предприятий, колхозов и артелей. Народу тьма. Люди с семьями отдыхают. Для детей организованы представления со сказочными персонажами.

Всё проходило с домашним теплом и уютом. На каждом метре были либо шашлычные места, либо пловные казаны, либо просто полевые кухни, автолавки и торговые палатки. Чуть поодаль площадки для спортивных состязаний. Еще дальше площадка для любителей экстрима: катание на водных мотоциклах и путешествие на квадроциклах по окрестным достопримечательностям.

Подкрепившись и приняв участие в состязаниях, наша бригада, чтобы не мешать семейному отдыху, переместилась севернее по берегу океана.

С погодой в тот день повезло. Небо ясное. Солнышко. Я надел рабочую куртку и прилег на песок.

Открываю глаза, никого нет. На небе облака. Ветер поднялся. Волна балла два бьет о берег. Оборачиваюсь в сторону места проведения праздника и… ё-моё… никого, а там тарелка…

— Да, какое блюдце? Чего… батя? Ничего я не загнул… всё, как на духу рассказываю. Там и таз не сравнится… не перебивай…

Настоящий инопланетный корабль в форме диска, словно завис, сверкает, переливается. Сам размером не больше легкового автомобиля. Качнулся в воздухе, ко мне подплывает. Что-то щелкнуло и подобие трапа, оторвавшись от корпуса, опустилось.

Луч изнутри резанул. Я зажмурился. Приоткрыл один глаз, ладошкой прикрылся, свет принял мягкий, теплый оттенок. Передо мной три молодца, ростом мне по пояс. Костюмы, что тебе на параде. Лица строгие, фигуры подтянуты. Я глаза полностью открыл, а фигуры стали, как облака в плащах, на головах колпаки с бубенцами.

Посмотрел я вокруг. Небо чистое, солнышко светит, океан полный штиль переживает. Легко так на душе, хорошо.

А фигуры вновь свое обличие поменяли…

— Да, нет… не зеленые человечки… Кто из нас рассказывает? Вот и молчи.

…преобразились в прозрачные с переливом цвета морской волны. Рты не открывают, а я слышу их слова, обращенные ко мне. Представились мы, значит, друг другу. Старший у них устал свою голову вверх задирать, махнул в меня и я с ними одного роста.

Вот они меня к себе пригласили, в корабль пройти.

Ходим, смотрим, они мне все рассказываю. Мне жутко, напряжение испытываю, а старший меня мягко уведомляет, мол мы тебя пригласили не для опытов. Хотим, говорит с тобой посоветоваться, как дальше жизнь на земле обустраивать или вовсе смыть всех и начать новый цикл. Представляете, со мной, значит, советуются. Мог бы, конечно, рукой на всех махнуть, да улететь с ними… а жена, моя русалочка, а дети… а люди? Что я враг им всем? Нет же. Нельзя так.

Дал им всё это понять. Запричитали… О! Уже зелёные, голые стоят. Око одно, лба нет, череп приплюснут, рот от уха до уха. Наверное, злятся на моё решение.

Тут четвёртый к нам подошёл. Вроде старик, а вроде молодец, как бы переливается возрастом, то в одну, то в другую сторону. Поднял конечность заднюю двупалую и произнес: «Так тому и быть! Добрый ты». Всё вокруг заиграло, запело, радость всесторонняя и откуда идущая неясно. Накатило и накрыло.

Спросили про моё желание. Типа, хочешь быть олигархом или Президентом? Я анекдот про негра вспомнил, что хотел белым быть и отказался. Еще обманут. А сам про маму покойницу подумал. Рано она ушла, много чего ей не успел сказать.

Вдруг стою на берегу, тарелка висит, рядом мама стоит. Хотел обнять ее… помню, говорил много, отчаянно, с надрывом. Она вытянула руку вперед: «Рано тебе! Иди! Иди с Богом, сынок»…

Блин! Кто-то лупит мне по щекам. Больно! Смотрю вперед и руку перехватываю.

— Ты… это, чего? Больно!

— Фу-у-у-у… напугал, — рядом со мной на коленях мастер нашей бригады, мужики вокруг нас кольцом, — Где был? Куда? А?

— Приспал, наверное…

Вой сирены заставил всех повернуться, к нам подъехала карета медицины катастроф. Ребята расступились. Подбежали врачи. Вопросы, ответы. Пульс, давление, зрачки, язык…

— Я судовой врач, это наш член экипажа. Что с ним? — к нам присел Емельяныч.

— Все в норме, видно переутомление, надо понаблюдать…

— Ты много выпил? — это док ко мне.

— Рюмки три. Сам же знаешь, я не ходок до этой гадости.

Минут десять, может чуть больше врачи побыли, пожелали крепкого здоровья и уехали.

Док потом в рейсе за мной наблюдал, а под конец сказал, пора списываться на берег. Здоровье уже не то.

Так закончилась моя морская практика. А байки еще есть, как вот от этого места и за самый горизонт.

Вот такая история, брат.

Оглавление

Волна

Селедка

Мост

Сивуч

Курилы

Миша

Столбняк

Отпуск

Диспансеризация

Пассажир

Маневры

Столбы

Поросенок

Осы

Производство

Шлюпка

Велосипед

Ночные мотыльки

Кино

Праздник

Стармех

День рыбака